Читать онлайн Путь к себе. Разговоры с психотерапевтом

ПРЕДИСЛОВИЕ

Полки современных книжных магазинов и интернет-пространств изобилуют литературой из сферы популярной психологии: как стать уверенным в себе, как стать счастливым, как заработать миллион, как стать лучшей версией себя, как похудеть, как открыть свое дело и т. д. Всего так много, не правда ли? Так почему же из года в год востребованность подобных книг только возрастает, а счастливых и богатых людей не становится больше? Выходит, что приобретение и последующее чтение этих книг не делает людей богаче, счастливее, худее и т. д. Мы все ищем четкие формулы, ответы, а натыкаемся на пустоту, в итоге меняем книги одну за одной в надежде наконец-то найти то, что так давно ищем, – ответы, но их нет. Эта бессмысленная гонка строится на том, что, условно говоря, одна группа людей (успешных бизнес-тренеров, коучей, супергениев достижения всех благ) пытается передать свой опыт менее успешной группе, но страстно желающей научиться. Предположим, сейчас я подробно напишу вам о том, как можно научиться кататься на велосипеде, могу даже схемы нарисовать, но, если вы никогда сами не садились на велосипед, эти знания будут бесполезны, потому что без практики знания бессмысленны, на что вам кулинарная книга, если вы не хотите готовить? Получается, для того чтобы действительно что-то изменить в своей жизни, недостаточно изучать путь других людей, нужно увидеть свой путь. Опыт незнакомца не поможет, если он не интегрирован в нашу жизнь путем использования на практике. Недавно на глаза мне попалась забавная фраза: «Идти к мечте – все равно, что пытаться достать звезду с неба, мы никогда её не достанем, но точно будем знать, в каком направлении надо идти». Подумайте немного, вы согласны с этой фразой? Я нет, ибо полагаю, что любой путь индивида, особенно к мечте, скорее подобен восхождению в гору, где нет четкой дороги или тропы, фактически вообще нет четкого маршрута, но есть четкая цель – вершина, и она не недосягаема, как звезда, ведь именно ее мы стремимся достичь, а дорога? Дорогу мы выбираем сами, идти на таран, сквозь все преграды или в обход, но с меньшими потерями, быстро идти или медленно, не забывая, что, пока мы идем вверх, есть то, что непременно требует нашего внимания в настоящем. Главное здесь то, что цель не призрачна, она реальна и достижима, и только мы определяем, что необходимо сделать, чтобы получить то, чего мы так хотим. Эта книга про возвращение домой, к себе. Ведь мы все так стремимся уйти от себя в мир иллюзорных фантазий, старательно вытесняя порою совсем не привлекательную реальность. Я не призываю вас отступать, я лишь прошу остановиться, ненадолго и подумать: «Зачем?» Зачем мы бежим от себя, зачем ищем себя в будущем, если есть сегодня и сейчас. А успех – это просто наша оценка определенных событий, так почему бы не оценивать себя как успешного человека просто благодаря тому, что в свои годы вы тот, кто вы есть. Или вам нужно общественное признание? Может, пора по-другому взглянуть на свою жизнь, глазами самого себя, и определить желаемую зону развития на пару лет вперед, исходя из своих природных задатков, способностей и желаний, а не потому что, кто-то сказал, что у успешного человека должно быть…Так мы проваливаемся в ловушку неверных сравнений, мы сравниваем себя нынешнего с людьми не просто успешными, а в разы превосходящими нас и тогда начинаем обесценивать собственные шаги, все дальше и дальше отдаляясь от мечты. Ведь стоит ли пытаться, если Стив Джобс в мои годы? Ну, вы поняли. В заключение лишь скажу: каждый наш шаг в желаемую сторону или от нее – выбор. Действие – это выбор, бездействие – это тоже выбор. Каким он будет для вас сегодня – приближающим к себе или отдаляющим?

Притча

Мальчик, с самого детства привыкший ходить в лес в сопровождении своего дедушки был обескуражен, когда накануне их очередного похода дед приболел.

– А как же мне вернуться? Вдруг я заблужусь и не найду дороги домой?

– Смотри сюда, мой хороший, ты, когда пойдешь, на пути оставляй напоминания о своей дороге (зарубки, ленточки). И, если вдруг собьешься с пути, все твои «хлебные крошки» приведут тебя обратно.

– Этого будет достаточно, и я не потеряюсь?

– Этого будет достаточно для того, чтобы вернуться домой, к себе.

Каждый важный выбор, крутой поворот – как зарубка на душе, навсегда остающаяся с тобой. Здесь ты принял решение и стал другим. Или остался прежним. Иногда, для того чтобы вернуться, надо следовать своим индивидуальным зарубкам, отпечатавшимся в душе, нырнуть в глубину, чтобы отыскать самую важную.

Глава 1. Пустота

Внутри моей головы – неясное «я», но четкое «ты».

– Говорят, дьявол в деталях. Бывает, случается так, что в жизни происходит событие, казалось бы, совсем незначительное, маленькое, вообще ничего не стоящее, конечно, только на первый взгляд, но удивительно, как это ничто способно влиять на окружающий мир, подобно гораздо более значимым явлениям. Вот скажи, как ты вывозишь все это дерьмо? – не дожидаясь ответа, Дэн продолжил развивать свою мысль: – Ты кажешься таким гармоничным и невозмутимым в то время, как люди оставляют тебя. Взять хотя бы Джил, помнишь, когда она ушла, конечно, не сразу, но буквально через неделю, ты казался равнодушным и таким лёгким, как тебе это удавалось?

– Ах, Джил, – Филипп медленно произнес её имя, словно смакуя каждую букву. – Сейчас, ты говоришь о лёгкости моих переживаний, но, друг, в тот момент внутри меня была буря. Я был напуган ее красотою и обаянием, представляешь, напуган! Так она мне нравилась. Когда она ушла… Господи, иной раз, когда вспоминаешь прошлое, кажется, что это было и не с тобой вовсе, словно ты пытаешься вспомнить чью-то историю, у тебя так бывает? Погружаешься в омут воспоминаний, а чувство – словно это не про тебя, и где там найтись? Ну да бог с ним, когда я понял, что она ушла, я тогда знаешь, что сделал? Сказал себе: «Если суждено – пересечемся», – и отпустил. Я буквально снял с себя бремя ответственности за происходящее и отдал незримой судьбе. Вот как я остаюсь таким равнодушным, становлюсь безответственным, храня внутри гнетущее ожидание, лишь в глубине души надеясь, что нужен и человек останется,– последнюю фразу Филипп решил не озвучивать, а лишь незаметно проглотил, незаметно даже для себя.

– Всегда и со всеми?

– Всегда, со всеми.

– Что ты чувствуешь, когда так поступаешь?

– Тебе доводилось намеренно отступаться от желаемой цели?

– Да.

– Воооот, – протянул он, – это чувство бессилия, желание плюс страх сливаются в кошмар.

– Почему ты никогда не пытался удержать их? Хотя бы одного…

– Когда не можешь дать человеку то, что он хочет, лучше отпустить. Это мой выбор.

– Тяжело, наверное…

– Что?

– Думать за других людей.

Последняя фраза не требовала ответа. Дэн потушил сигарету о стеклянный край почти переполненной пепельницы и вышел из комнаты, оставляя Филиппа наедине со своими мыслями в пространстве оглушающей тишины.

– Фил, если ты ещё не передумал, я могу остаться с тобой, Новый год ведь.

– Нет, спасибо тебе, сегодня я хочу побыть один.

– Ты всегда этого хочешь, и, надо сказать, лучше от этого тебе не становится. Ладно, – выдохнул он, – завтра увидимся, дверь сам закрою.

– Спасибо, Дэн, – ответил он, всматриваясь в свое размытое отражение на окне.

Вечер 31 декабря, несколько часов до Нового года. Единственное время в году, когда человек, может по-настоящему остро ощутить удар своего одиночества, клинок, обнаженный негласным объединением всех, вокруг тебя, но не с тобой. Погружаясь в глубину своих чувств, Филипп медленно оглядывал счастливых людей, стремительно заполняющих улицы вечернего города своим смехом, радостью, любовью. Всем тем, что лишено цвета, запаха и силы для тех, кто отделен пропастью от проживания данного эмоционального спектра. Окинув взглядом праздничную атмосферу города, Филипп не намеревался и последующие годы проводить в этом состоянии, так что ему оставалось одно: попрощаться. Он взял бокал, лист мятой бумаги, что валялся на подоконнике его балкона, ручку и принялся писать.

– Привет, Джил! – зачеркивает. – Нет, не то, слишком радостно, может быть: – Джил, сегодня 31 декабря, не знаю, где ты, ведь уже полгода прошло, полгода без тебя. Да, пожалуй, недурное начало, – смочив горло горячим глинтвейном, он продолжил писать, параллельно проговаривая каждую фразу вслух, чтобы она поняла, чтобы он сам понял. – Надеюсь, у тебя все хорошо. А если нет, то, наверное, ты была права, лучше мне и не знать. Знаешь, вокруг все пустое и безликое, с того дня, как ты ушла, я словно замер, не чувствую вкуса еды, холода зимы, все заполонила тупая, ноющая боль, бьющая во мне непрерывно и неустанно. Иногда мне кажется, что это страх, страх одиночества, отравляющий меня своей безграничной властью. Честно говоря, я устал, ах, Джил, как же я устал ждать тебя, искать в толпе и не находить. Бывает, знаешь, засыпаю, а там ты, и мне так легко и спокойно, но любой сон заканчивается, я открываю глаза и вновь проваливаюсь в бездну реальности, а она безжалостно поглощает меня своей серостью, своим однообразием, пустотой. Ладно, это всё неважно, я ведь хотел тебя просто поздравить. Стоп, – остановил он сам себя. – Это ложь, дурак, надо написать правду! – Джил, это неправда, я не хотел тебя поздравлять, желать счастья и прочую дребедень, на самом деле, я хотел, да и сейчас хочу одного: отпустить тебя, оторвать себя от тебя, ментально, энергетически, как угодно, лишь бы без тебя. Прости за все, это письмо последнее, правда. Все это так глупо, я ведь даже стих написал, называется «Незавершенность».

Часто думаю:

Если бы это была не любовь,

Мы бы, наверное, не встретились,

Если бы ты не была моею судьбой,

То меня не заметила бы.

Хоть немного похоже на правду?

Или звучит неубедительно?

Прости,

Ладно?

Нет, не прости!

Я сегодня, выражаюсь чертовски нескладно!

Все пытаюсь понять, был ли смысл?

Или я потерял себя и время,

Без веской на то причины?

Это неприятно звучит,

Но вполне допустимо.

Закрываюсь,

Чтобы внутри не сквозило,

Но, ты знаешь, уверен в одном:

Не уйди ты тогда так внезапно,

Я сейчас навряд ли бы

Захотел тебя обратно.

Что-то увлёкся я, всё, прощай, обещаю – больше ни строчки!

– И зачем я только добавляю это слово – «обещаю», правда, оно что, усилит эффект доверия? Бессмыслица какая, надо же, – опустошив бокал, он попытался выровнять мятый клочок бумаги, старательно разглаживая вмятины своими сухими от холода ладонями. – Не идеально, конечно, ну да ладно.

Затем Филипп нашел старый конверт, что завалялся в самой глубине ящика его рабочего стола, и попытался подписать его.

– Адресат, адресат, – думал он про себя. – Ха! Идиот! У меня же нет абсолютно никаких географических данных, да и бог с ним, – негрубо разрезав воздух ладонью, он махнул рукой, словно снижая уровень значимости данного действия, после чего ещё раз прочитал своё послание и бережно положил письмо в конверт. – Я бы отправил тебя, да вот только некуда, – после глубокого вдоха, медленно освобождая свои легкие от кислорода, Филипп не без толики грусти добавил: – Да и незачем, – указав в графе «адрес» саркастичное: «прогнившие мечты», он резко отбросил конверт с письмом прямо в бурлящее пламя разгоряченного камина. – Всё, довольно! – письмо поглотил горячий треск искр огня. – Ты можешь заплутать, сбиться с пути, но ниже дна не упадешь.

Раздавшийся из окон соседей внезапный бой курантов живо переключил его внимание. – Ну а теперь с Новым годом, Филипп, с новым счастьем! – саркастично пробормотал он про себя. – Завтра же начну жизнь с начала, с чистого листа.

После этих слов, обессиленный эмоциональными переживаниями, он рухнул на пустую, холодную кровать.

Филипп мог только догадываться о том, что послужило причиной их разрыва, но боль от отвергнутости периодически затуманивала разум, мешая принять суровую истину, сотканную из последствий ранее принятых решений. Ведь буквально признать причину ухода Джил означало опереться на смелость и, превозмогая внутреннее сопротивление, взять ответственность на себя за свое участие в этом, за свою роль. Справедливости ради, Филипп шел к этому, но не слишком быстро, часть его периодически застревала во внутреннем баре под названием «Жертва», где один за другим пропуская бокалы: жалость к себе, отвержение, страдание, роптание на судьбу и т. д., – Филипп упивался болью, вместо того, чтобы проработать ее, тем самым всячески мешая себе двигаться вперед, застревая в вязком болоте прошлого, которого уже нет, но которое, как казалось ему, было прожито совсем не правильно. Не имея возможности реально вернуться в прошлое, Филипп старательно это делал в настоящем, ментально возвращая себя к тому, чего уже нет, заново проигрывая десятки диалогов, ситуаций. И это мучило его, он крутился, как белка, в колесе эмоциональных мучений, он изводил себя, стараясь разобраться, где именно случился надлом, где именно их отношения дали трещину.

Глава 2. Напряжение

Расслабься и дыши. Иногда это самая эффективная помощь.

Морозный резвый ветер безжалостно треплет мои длинные, светлые волосы, напролом, наперекор пытаюсь добраться до остановки. Сегодня третья консультация, нельзя опоздать. И я запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Здесь пахнет дешевыми духами из массмаркета и увядающими цветами, знаете, такой немного гнилостный запах. Смотрю на часы, время еще есть, все не так плохо, если его хватает на чашечку кофе, главное, чтобы по пути были кофейни. От холода изрядно тянет в сон. Странно, почему здесь так холодно? Медленно, но верно погружаюсь в легкую истому, проваливаясь в объятия своего объемного, пушистого капюшона. Минут семь, минут семь, чтобы вздремнуть.

– Остановка «Embankment – 1», – доносит ласковый женский голос. Делать нечего, пора!

Силой воли заставляю себя подняться. Ветер на улице никак не унимается, потоки воздуха продолжают поднимать снежную пыль, кружа ее в небесном танце, что довольно красиво, если забыть про то, что ровно так же и ты, подобно этой пыли, находишься во власти ветряной стихии, от которой не укрыться на улице. Вот оно! Вдали вырисовывается баннер Сoffee to go. И сама мысль о скором поглощении этого прекрасного напитка немного согревает промерзшее до костей тело. Вновь смотрю на часы. Черт, не успеваю, либо кофе с опозданием, либо консультация без кофе. Впрочем, делать нечего, я уже настроилась на кофе. А вот и очередь, кажется, что время бежит все быстрее и быстрее, минуты буквально превращаются в секунды, и в момент, когда моя банковская карточка касается кассового аппарата, чтобы оплатить спасительный напиток, я понимаю, что уже опоздала. Ладно, может, мне тогда вообще лучше никуда не идти? Но я же договорилась, и это мое время, моя консультация, и, справедливости ради, меня ждут, невежливо будет с моей стороны вовсе не явиться. Здравый смысл перевешивает, и я, вырываясь на улицу взбодренной ароматом кофе, бегу, бегу навстречу своему терапевту. Бойко преодолев последнее препятствие в виде не вовремя загоревшегося знака «Стоп» на светофоре, врываюсь в кабинет.

– Знаю, знаю, что вы скажете, мое бессознательное сопротивление внутренней работе проявляет себя в опоздании.

– И вам добрый день, Джил. Вы сегодня задержались намного меньше, чем обычно, браво! – шутливо подметил немолодой мужчина, демонстративно поглядывая на свои часы.

В кабинете у доктора Самюэля Роуза практически всегда бьет в нос резкий аромат сигарет, с примесью легкого шлейфа мятного масла. Вообще, я против курения, но отчего-то именно здесь мне всегда был приятен этот запах табака, может, потому, что мята неочевидно и постепенно захватывает все пространство, отстаивая преимущество перед едким сигаретным дымом, словно нейтрализуя его. В этом есть нечто прекрасное, еще одно подтверждение того, что победа не всегда за силой, как крепкий камень точит вода, так и здесь, одно вполне естественно доминирует над другим. Да, в этом определенно что-то есть.

Самюэль Роуз, мой психотерапевт, на вид ему лет пятьдесят, густые, темные волосы, отмеченные сединой, подчеркивают серые глаза, всякий раз выражающие глубину его знаний. Невысокий рост, вероятно, лет десять назад прослеживалась склонность к атлетическому телосложению, однако годы берут свое, и лишний вес не обошел стороной и его немолодое тело. При всей своей добродушности осознанная необходимость явно побуждает его становиться негибко суровым. К счастью, на меня его холод обрушивается не так часто. Думаю, что он уже смирился с неизлечимостью моих опозданий.

– Ну же, полно вам стоять в дверях, проходите, присаживайтесь, – вежливо и учтиво прозвучал его мягкий голос, сопровождаемый жестом рук, приглашающих присесть.

– Я, да, – растерянно слетает с моих уст. – Благодарю! Вы извините, что я опять…– не успела я закончить фразу, как мистер Роуз прервал меня, резковато, но не выходя за рамки приличия.

– Джил, мы работаем совсем недавно, но я пересмотрел свое отношение к вашим опозданиям и пришел вот к чему: эта консультация ваша, за нее платите вы, вы, а не я, если вы полагаете, что для совместной работы нам достаточно не 60 минут, а 40, а именно об этом и говорят ваши опоздания, ладно. Мне главное – чтобы был результат, но я не могу делать за вас вашу работу. Так что, если вам есть что ответить, говорите и начнем консультацию.

– Мне жаль, изначально я не хотела опаздывать, но 20 минут назад, скажем так, это был осознанный выбор в пользу кофе.

– Значит, вы предпочли кружку кофе своему психическому здоровью?

– На самом деле это не совсем то, что я имела в виду.

– Но ведь именно это вы и сказали, выбор предполагает приоритет одного из, правильно?

– Да, но…

– Джил, это не судебный процесс, я не прошу вас оправдываться, просто ответьте на вопрос, – со спокойной мудростью попросил Самюэль Роуз.

– Когда я поняла, что уже не успеваю, я действительно задала себе вопрос «Что для меня сейчас важнее?» И…

– Это был кофе…

– Да.

– Как вы думаете, как именно ваш выбор отразился на мне?

– Будто я вас не ценю, но это не так.

– Давайте подумаем, каким может быть альтернативное действие в данной ситуации, с сохранением вашего выбора в пользу кофе, но без снижения уровня значимости нашей работы?

– Я думаю, предупредить, да, надо было предупредить вас.

– Хорошо, засчитывается, что-то еще?

– Даже не знаю.

– Что на это ответил бы ваш друг или подруга?

– Ооо, я знаю, Сара пошутила бы, что надо было взять еще один кофе вам.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – оценил шутку психотерапевт. – Джил, послушайте, внутренняя работа – это непросто, я понимаю, но до тех пор, пока у вас отсутствует уважение к этому труду, вы будете продолжать проявлять неуважение, но не ко мне. Скажите, зачем вы сюда пришли?

– Найти себя.

– И как сокращение времени нашего рабочего процесса помогает?

– Я вас поняла.

– Хорошо, у нас осталось не так много времени, давайте проверим ваше домашнее задание. На прошлой неделе мы обсуждали важность освоения релаксационных техник для обретения внутренней гармонии. Напомню, что особое внимание мы уделяли обращению внимания на напряженные участки тела, с последующим расслаблением, сканировали ли вы свое тело дома так, как мы делали на прошлой консультации?

– Да, конечно.

– Были ли трудности, с которыми вы столкнулись?

– Ну, не то чтобы прямо трудности. Просто изначально я не совсем грамотно выбирала время. Скажем так, начиная выполнять эту технику перед сном, я обнаруживала себя просыпающейся с утра и не помнящей, как уснула.

– Помнится, ранее у вас были проблемы со сном, эти новые знания могут принести пользу?

– Ух ты, точно, я так крепко сплю последние дни, что даже и забыла, что не так давно мучилась от бессонницы.

– Видите, эту технику проводить перед сном можно и даже нужно, вместе с тем вы правильно упомянули и другой временной промежуток. Действительно, подготавливаясь ко сну, наш мозг уже пребывает в определенном состоянии, и фиксация на телесных напряжениях с последующим расслаблением лишь усиливает эффект безмятежного погружения в сон. Вместе с тем важно понимать, чем полезно умение обнаруживать напряжение в обычной жизни. Вот, вы как считаете?

– Польза для сна уже не в счет, да?

– Да, вы все правильно поняли.

– Так, так, даже не знаю, иногда ведь это напряжение и помогает.

– Вы все верно говорите. Когда оно помогает?

– Когда ты убегаешь от угрозы.

– Хороший пример, верно! Но скажите, есть ли разница между напряжением мышц ног во время бега и бесцельным напряжением мышц ног без физической активности?

– Конечно, в одном случае человек реализует напряжение в действиях, а в другом нет, напряжение как бы остается с ним.

– И, когда это напряжение долго находится с человеком, что происходит? Попробуйте сильно-сильно напрячь шею, прямо сейчас.

– Хорошо, попробую.

Джил изо всех сил старалась сделать шею максимально широкой, лицо ее искривили небольшие морщины напряжения, больше всего пострадали нежные губы, превратившиеся во что-то расплющенное и непонятное.

– Прекрасно! Сейчас я буду медленно считать до десяти, а вы старайтесь напрягаться сильнее и сильнее, так сильно, как только сможете. Готовы? – Джил кивнула. – Итак, десять, девять, восемь, семь, шесть… сильнее, вы можете создать более сильное напряжение? Пять… четыре… прекрасно! У вас получается! Три, два… задержитесь в этом напряжении ненадолго, – голова Джил тряслась от напряжения так, словно кто-то невидимый быстро-быстро перекидывал ее из стороны в сторону, забавно потешаясь над бедной женщиной. – А теперь медленно выдыхайте!

– Господи! Я думала, что у меня шея лопнет от такого напряжения! – разминая свою шею ладонями рук, подметила Джил.

– Как вы сейчас себя чувствуете?

– Расслабленной, шея как будто легче стала, и не только шея, а в целом, это сложно описать совами, но это очень круто!

– Прекрасно, а теперь скажите, помните ли вы то ощущение напряжения, которого достигли на отметке в два балла?

– Даааа, голова жутко тряслась…

– Что, если бы вы оставили это напряжение при себе, не отпустили бы, как мы это сделали с вами только что, а оставили бы?

– Я бы рухнула, буквально! Это лишило бы меня всех сил.

– Да, именно это и происходит, когда человек не реализует энергию напряжения, возникающую в ответ на негативные эмоции (обида, злость, фрустрация и т. д). Он просто истощается, и происходит эмоциональный срыв, внутренний надлом, который выливается в соматические, психические заболевания и т. д. Может быть, вы и уснули при тренировке этого упражнения дома, но тем не менее вам удалось расслабиться. О чем вы вчера думали, когда засыпали: о своем теле, или о пугающем будущем, или ошибках прошлого?

Джил немного вытянула ноги вперед, так, словно желала потянуться.

– Ха, о своих ощущениях, я помнила лишь то, как важно просканировать свое тело на наличие напряжения.

– И где же вы были?

– В сейчас!

– И каково это – быть там, где вы и должны быть?

– Спокойно, уютно.

Память о прошлом, страхи за будущее – все это неизменно выдергивает нас из настоящего момента, но зачем?

Глава 3. Спасай

Спасай себя, чтобы ни случилось, спасай каждую часть себя от чужой веры, навязываемой извне, неважно, религия это или человек. Спасай себя от гнилого общества, от ржавых мыслей, от лишенных смысла дел. Спасай себя, когда нужно, когда чувствуешь, что тебе больно, бьют физически или ранят духовно, беги. Не бойся показаться глупцом, нет ничего зазорного в том, чтобы бежать, когда страшно. Один важный момент: если ты спасаешься бегством от прямой опасности: психопата или банды отморозков, – это мудро, но, когда ты стабильно бежишь от всего, что пугает, начиная с полета на самолете и заканчивая знакомством с новыми людьми или, предположим, выступлением на публике, это другое, здесь ты не защищаешь себя, а разрушаешь, подкрепляя свой страх очередным бегством. Поэтому, спасая себя от других, убедись, что тебя не требуется спасать от себя самого, ибо главный враг, что требует признания, и не враг вовсе, а другая часть тебя. Она не хуже и не лучше, она просто другая.

Вот и ты, новый день. Здравствуй, чистый лист. Забавно, накануне обещать себе начать жизнь с чистого листа, не определив даже границы изменений, где именно и что я хочу изменить? Может попробовать разобрать сферы жизни? Как там рекомендуют психологи? Посмотри на все сферы своей жизни и реши, где требуются изменения. Может, поговорить с собой? К счастью, когда живешь один, это не составляет никакого труда. Помните, как раньше, видишь на улице человека, говорящего с самим собой, и сразу же внутренний задира просыпается: «Господи, он что, говорит сам с собой? Псих, наверное!» А тем временем внутри нас самих ведется непрерывный монолог, 24/7 мы говорим сами с собой, выходит, это не так чтобы и ужасно, скорее, даже наоборот: неумение разговаривать с самим собой, слышать себя приводит к проблемам. Знаете, у всех бывают такие дни, когда пытаешься заткнуть внутренний голос, смотришь сериалы, слушаешь музыку или других людей, делаешь все, только ради того, чтобы приглушить внутренний голос, а бывают моменты, когда, кроме себя, никого и не хочешь, ни видеть, ни слышать. В любом случае Филипп поставил перед собой задачу, позаимствованную им из книги по психологии, что он бегло прочитал накануне. Он подошел к зеркалу. Ему предстояло, глядя себе в глаза, описать себя так, чтобы другой человек смог представить его себе, орудуя фактами, нельзя использовать оценочные слова – красивый, потрясающий, очаровательный и т. д.

– Так, ну это должно быть несложно, – подумал он про себя и с некоторой степенью застенчивости медленно посмотрел на отражение в зеркале. – Так, привет, что ли! – «Главное – вслух», – бормотал он про себя. – А ты ничего! Ладно, шутки в сторону. Прямо перед собою я вижу молодого человека, взрослого, молодого человека, с карими глазами, русыми волосами и небольшой щетиной, у меня высокий рост и астеничное телосложение, но если прибегнуть к спорту, то выйдет неплохо. – Филипп старался описать для себя все, что видит в зеркале, и, чем дальше продвигался, тем меньше мог найти слов. – У меня небольшой шрам над левой бровью, и проступают скулы, есть веснушки, их немного, но этими созвездиями усыпан нос и его основание, форма лица напоминает овал.

Чем больше он смотрел в зеркало, тем больше его взору попадалось особенностей, о которых сам он уже вроде как и позабыл. Родинки, шрамы, даже татуировки – все эти маленькие особенности делали его им, уникальным, неповторимым, но сам Филипп настолько сросся с ними, что перестал замечать. – Я перестал обращать на себя внимание! – с ужасом подумал он. – Куда делась вся магия полного присутствия?

Прошло двадцать минут, прежде чем Филипп смог отойти от зеркала.

Так странно, – подумал он. – Я словно заново узнавал себя. Привет, мне тридцать лет, и я понятия не имею о том, как здесь оказался. Чего я когда-то хотел, о чем мечтал, и кем в итоге стал? Удивительно, какой странной бывает жизнь, с самого детства ты мечтаешь о героизме, величии и о великом пути, полном приключений и забавных историй, героических поступков и побед. Ни один ребенок не мечтает стать террористом, бандитом, убийцей, зато среди опрошенных детей будут миллиарды пожарных, актеров, врачей и учителей. В какой момент этот ориентир ломается, и ты оказываешься один, в пустой квартире, без жены и детей, даже без собаки, зато с просроченными дедлайнами и творческим кризисом, в то время как внутри тебя спит ребенок, когда-то мечтавший бросаться в огонь, спасать жизни, делать значительные вещи каждый божий день? Я хорошо помню два фильма, в которых затрагивается эта тема: один с Брюсом Уиллисом, а второй с Адамом Сендлером. В первом маленький герой, встретившись с собою взрослым, страшно расстроился, осознав, что, когда вырастет, не заведет собаку, о которой так мечтал, или речь Адама о вывернутых мечтах, где он говорит: «Если бы мы встретились с собою маленькими, те бы нам таких оплеух надавали». – И он прав! Оба они правы. Филипп одиноко сидел в своей квартире, размышляя о своей жизни, как вдруг раздался телефонный звонок, он тут же взял трубку:

– Я сегодня видел фильм, хороший такой, мне понравился, – по обыкновению, Дэн старался избегать шаблонных диалогов, придавая их дружбе с Филиппом некоторую уникальность.

– И что же тебе понравилось?– с легкой ноткой грустной отстраненности спросил Филипп.

– Свое эмоциональное состояние, когда я смотрел его, мне было не просто интересно, я был поглощен им, хотелось, чтобы он не заканчивался.

– И… ты явно хочешь сказать что-то еще.

– В какой момент мы перестаем так ловить жизнь, с жадностью заглатывать ее, опасаясь, что она вот-вот оборвется?

– Когда думаем, что будем жить вечно.

– Емко, очень емко, Филипп. Сам как?

– Ну, по всем параметрам хуже, чем могло бы быть, но определенно лучше, чем вчера. Спасибо, что спросил, – он сделал еле слышимый для собеседника вдох, словно тщательно захватывал молекулы заботы, трепетно исходящие из голоса телефонной трубки. – Приедешь?

– Прости, сегодня как раз, – Дэн выдержал небольшую паузу, параллельно проводя внутренний сравнительный анализ в своем воображаемом дневнике запланированных дел. – Смогу составить тебе компанию, при условии, что ты наконец-то выйдешь из своей квартиры и мы отправимся в новое место, это мое предложение, даже не так: это мое условие.

Он прекрасно понимал, что меланхоличного друга пора вытягивать из болотистой рутины его места обитания, и что-то новое – отличный способ сделать это. Филипп не торопился с ответом. Он неторопливо бросил взгляд в зеркало на уставшего молодого человека с глазами старика, после чего с силой выжал из себя:

– Это не совсем то, что я планировал, но я согласен.

– Вот и чудесно, ты там пока собирайся, через час буду.

И хотя Филипп прекрасно понимал, что Дэн далеко не из тех, кто придает большое значение времени, а это всегда гарантировало его, хоть и беззлобную, но тем не менее хроническую склонность к опозданиям, все же покорно стал собираться. Он тщательно подобрал комфортную, вместе с тем абсолютно не соответствующую его настроению одежду. Спортивный костюм? Эту идею он отмел сразу же.

– Дэн не одобрит, только зря потрачу время на переодевание, – язвительно подумал он и достал темно-синие джинсы, рубашку и косуху, после чего тщательно помылся, словно желая смыть мрачный груз довлеющих мыслей. Прошло два часа, прежде чем раздался долгожданный звонок, вовлекающий в активную жизнь. Филипп с особой скрупулезностью завершил свой образ любимым парфюмом, сочетавшим в себе нотки цитруса, всегда придающие бодрость, запах моря в сочетании с черным перцем, для яркости и пылкости, а также молекулы кедра и амбры, завершали всю композиционную элегантный миндаль и белый мускус.

– Удивительно, насколько сильно аромат может вдыхать настроение в людей, использующих его, – подумал он про себя, ощутив таинство прохладного столкновения молекул парфюма с клетками его кожи, после чего взглянул на себя еще раз. – Ну вот же! Другое дело!

Дэн ожидал его в такси около парадной.

– Хэй, косуха в январе, ты, часом, не сбрендил?

– Если, даже будучи взрослым, я не могу носить то, что мне нравится и когда нравится, зачем тогда вообще становиться взрослым?

– Аааа… понял, это такой своеобразный внутренний протест?

– Не то чтобы…

– Ведь дело совсем не в одежде, – Дэн окинул слегка смущенного друга взволнованным взглядом. – Ладно, косуха так косуха, если что, придется лекарства тебе, дуралею, носить, вот как ты заботишься обо мне?

– Ха, долго мы еще будем обсуждать мою одежду, куда ты хотел поехать?

Такси тронулось.

– Ооо… друг мой, это сюрприз, готовься, Алиса, мы едем в Зазеркалье.

– Как скажите мистер White Rabbit.

[Как часто, вы находитесь в моменте?

Как часто жизнь ускользает от вас, словно песок сквозь сухие пальцы?

Как часто вы смотрите и видите, как часто вы видите не глядя?

И что есть окружающий нас мир?

Где эта грань между реальностью, воспринимаемой мною, и реальностью, воспринимаемой другим? Где они пересекаются и пересекаются ли?].

Жизнь человека, задающего вопросы, обречена на приключения.

Дэн с Филиппом покинули уютное такси и отправились покорять занесенные метелью улицы в поисках новых приключений, они вышли у метро, чтобы отведать кофе в любимом месте Дэна, и, хотя Филипп терпеть не мог эту кофейню с сухими, по его мнению, эклерами, все-таки последовал за другом.

– Никак не пойму, почему из всех кофеен города ты всегда тянешь меня именно в эту? – с легкой ноткой недовольства подметил Филипп, стараясь быстро перебирать ногами, чтобы сократить время своего пребывания на морозной улице.

– Никак не пойму, почему из всех кофеен города тебе не нравится именно эта?

– Тут даже туалета нет! И я не раз говорил тебе это, ты платишь деньги, покупаешь кофе, сидишь, отдыхаешь, а у них даже нет уборной комнаты, это же абсурд!

– Ну не без изъяна, да, но место-то хорошее.

– Все дело в Роззи? Ведь так.

– Говорил я тебе, косуха – плохая идея, гляди, как метет, – Дэн открыл дверь в кофейню, стараясь как можно скорее поместить себя и друга в отопляемое помещение. – А насчет… – он бросил свой игривый взгляд на Филиппа, – не задавай глупых вопросов, да, все это вопрос любви, но любви взаимной, понимаешь, старина?

– И почему мне кажется, что кто-то использует отрицание для снижения значимости чувств?

– Снижения значимости? Окстись, любовь к кофе – это тебе не шутки!

Они залились радостным смехом.

Небольшое помещение, когда-то так очаровавшее Дэна, было не более чем маленькой непримечательной кофейней с неудобными стульями, но довольно милым декором. По сути, ее и правда ничто не выделяло на фоне более популярных мест города, кофе был сносен, эклеры суховаты, жизнь в них вдыхали люди, горящие своим делом и тщательно старающиеся работать для… а не на кого-то. Молоденькая бариста Роззи еще училась в университете и сразу же привлекла внимание Дэна, который, хотя и старался сохранять конфиденциальность чувств перед Филиппом, по большей части осознавал абсурдность этой затеи.

– Посидим или сразу пойдем?

– Мы не привязаны ко времени, давай немного отогреемся.

– Сильно же ты замерз, нам от машины не так далеко было идти.

– Скажем так, сегодня я особенно чувствителен к холоду, – с иронией произнес Дэн, делая осторожный глоток обжигающего эспрессо.

– Может, ты уже возьмешь у нее номер, и мы перестанем пить этот ужасный кофе?

– Может, ты и прав, но… – уводя взгляд от друга, Дэн расплылся в улыбке.

– Так ты разрушишь легкую, ни к чему не обязывающую романтику от воображаемой идеализации объекта страсти.

– Поумничать решил? – шутливо подловил друга Дэн.

– Отнюдь! Скажи мне вот что: ты полагаешь, что она не понравится тебе, или тебя пугает возможность получить отказ?

– И то и другое, иллюзии хотя бы не ранят.

– Но и не оживают сами по себе, не узнаешь, пока не попробуешь. В любом случае, ты не сможешь вечно приходить сюда и стоять в стороне.

– Отчего же мистер Холмс?

– Потому что, друг мой, однажды настанет день, когда ты придешь сюда, полный решимости познакомиться, а ее уже не будет, и тогда, ты останешься заперт внутри своей головы с воображаемым романом: «А что, если…», – и знаю, сейчас тебе это доставляет удовольствие, но это временно, мимолетно.

– Умеешь ты подбодрить, это мне напомнило один из твоих стихов, как же, – он пытался вспомнить название.

– «Недосказанность» – одно из моих любимых, – не вслух, но про себя Филипп стал прокручивать в голове стихотворение.

– Отчего же?

– Что отчего же?

– Давай уж вслух, знаю я твое выражение лица.

– Это даже пугает! – не без тени улыбки подметил Филипп, после чего, слегка наклонившись к другу, стал неторопливо жонглировать словами, словами, превращающимися в предложения, наполненными для него самого особой магией смысла.

Прошлое, которого не было,

Опаснее всего того, что было,

Ведь проще

Тысячи раз принять и отпустить

Что сделал или сказал,

Чем то, что хотел сказать или сделать,

Но просто, как-то не вышло.

В конечном счете

Недосказанность – слова,

Оставшиеся гнить внутри,

Не разлагаясь.

Так как же отпустить все то, что не сказал?

И перестать прокручивать до тошноты,

Как старые кассеты, монологи?

Я так хотел…Я вот чего желал…

Так просто рассказать,

И так чертовски сложно.

Все это – нам знакомый страх,

Страх осуждения из глаз напротив,

Усиленно сжимающий в тисках

Всех этих бесконечных ЗА и ПРОТИВ.

– Как же верно сказано, ладно, твоя взяла.

– Только не пори чушь про ангела с небес!

Медленно направляясь к кассе, Дэн ощущал, как каждый его последующий шаг резко забирает еще минуту назад бушевавшую в нем решимость.

– Ай, была не была, – подумал он про себя. – Главное – не слишком много думать о том, что же ей сказать, – сердцебиение участилось. – Привет, спасибо за кофе, – робко обратился он к миловидной девушке, занимающейся оформлением витрин. – Роззи, да?

– Да, верно, – с легкой улыбкой подметила девушка.

– А меня зовут Дэн, я… – слова резко запутались в ритме его собственного сердцебиения. – Я… послушайте, я приглашаю вас на…

– Только не говорите кофе, – наперебой парировала Роззи. – Сами понимаете, – она окинула взглядом забитую людьми кофейню и пожала плечами, параллельно шутливо искривив лицо.

– Конечно, нет, никакого кофе! Осмелюсь предложить вино, – по взгляду он понял, что просчитался. – Роззи, а куда бы вы сами хотели сходить?

– А вы любите какао? Здесь неподалеку есть одно место, где готовят лучшее какао в городе, ну, по моему мнению.

– Какао? Я буду рад угостить вас любимым напитком. Когда вы освободитесь?

– Здесь я буду до 20:00.

– Тогда, я зайду за вами ровно в 20:00, договорились?

– Буду ждать, – со светящимися глазами игриво ответила Роззи.

– Взаимно, до встречи!

С легким ощущением воодушевления, еле скрывая свой восторг, Дэн направился к выходу, где его уже ожидал Филипп.

– Тааак, у нас 3 часа, потому что вечером я вернусь сюда снова, мы пойдем пить какао!

– Ты же ненавидишь какао!

– А ты ненавидишь эту кофейню, но ведь приходишь сюда со мной, и, Филипп, проследи, чтобы я не опоздал.

– Ну, это уже от тебя зависит, а не от меня, но я постараюсь помочь тебе быть галантным и пунктуальным кавалером, – Филипп рассмеялся.

– На тебя вся надежда! Представляешь, я просто взял и сделал это! Было так просто и легко…хотя вначале, конечно, ну, ты понимаешь.

– Вначале всегда страшно, эта неизвестность расшибает нашу уверенность на тысячи осколков, главное, продолжать идти.

– И я продолжу, а теперь…

– В Зазеркалье?

– Да, Алиса, я приготовил для тебя страну чудес.

Вдохновленный преодолением страха отказа, Дэн впервые за долгое время ощутил то, в чем нуждался так давно, – поддержку друга. Да и Филипп наконец-то сместил фокус своего внимания с себя на другого. Он привык, что, по обыкновению, друг всегда рядом, поможет, поддержит, но забыл о том, что и друг тоже нуждается в поддержке и опоре,ровно как и он сам. Отношения – дело нелегкое, в них всегда необходимо вкладываться. Вместе с тем, отдавая не для того, чтобы что-то получить, на выходе ты получаешь гораздо больше, чем отдал.

Глава 4. Утрата и В

ыбор

Выбор – форма ответственности, открывающая возможность обратить внимание на себя и свои потребности. Принимая решение, спроси себя: сделает ли меня счастливым это решение? Будет ли мне комфортно сейчас, а в отдаленной перспективе? Это действительно то, чего я хочу? А. Г. Асмолов писал, жизненный путь личности – это история отстраненных альтернатив. И хотя довольно часто нам кажется, что выбор сделать слишком сложно, вместе с тем мы всегда знаем, чего хотим, просто иногда путаемся, цепляясь за стремление угодить всем, либо отчаянно им противореча, активно протестуем. Когда вы начнете задавать себе правильные вопросы, обращать внимание на себя, ответы появятся сами собой.

Пока Самюэль Роуз размышлял на тему выбора, перелистывая в памяти воспоминания, ментально его отбрасывало в самые разнообразные уголки своей биографии. Вот он, будучи подростком, учится водить машину под руководством отца, здесь выпускной с оживленным предвкушением будущего, а здесь он впервые встречает Мэг, делает ей предложение, затем свадьба. Вот он держит на руках новорожденного сына, и кажется, что ещё так много времени для счастья, а через двадцать лет болезнь внезапно забирает Мэг, женщину, делившую с ним все: радости и горе, идеи и падения, для него она словно была соткана из гармонии, надежды и уюта, не раз поддерживала его на пути становления, ровно как и он ее. Любовь длинною в жизнь, и жизнь, наполненная любовью, не без горечи ссор, но всегда в одном направлении. А дальше воспоминания погружают в непроглядный мрак, где смерть выбила почву из-под его ног, где сердце остановилось, беспощадно обливающееся слезами отчаяния. Тяжелее всего было сообщать, сообщать другим о внезапной смерти жены. Когда привычный ритм жизни обрывается утратой, все, что тебе остается, – пытаться собрать себя по кусочкам, и слов не найти, чтобы объяснить происходящее себе самому, чтобы примириться с реальностью, а ты должен сообщать другим, подбирать слова, пытаться щадить их чувства. Это очень страшно: вслух, для других, произносить: «Мэг умерла», в то время как сам ты, для самого себя, еще не осмеливался сказать такое. Когда частица тебя еще сидит внутри и кричит, надрываясь: «Это неправда, это неправда!», и вот все эти голоса в телефонной трубке с сотнями вопросов: «Как? Почему? Нет, этого не может быть», и еще тысячами вариантов вопросительного отрицания, сливаются в один и бьют по еще свежей ране с такой силой, что не устоять. Тогда боль других по инерции усиливает твою собственную в десятикратном размере, и остается крепко держаться, держаться за себя, буквально руками обхватывать тело и обнимать навзрыд, проклиная весь мир за это страдание. И даже спустя годы, пока весь остальной мир продолжает свое существование, ты входишь в новый день с этим камнем на шее, а его не сбросить, разве что само время, сжалившись, уменьшит камень, притупив боль. Переживание утраты – это цена, которую мы платим за любовь и привязанность, за мужество открывать свои сердца другим.

– Ох, милая Мэг, – размышлял Самюэль. – Почти три года прошло, а временами кажется, что все это нереально, меня словно окутал густой, непроглядный туман. Я расскажу тебе о своих чувствах в стихах, хорошо? Ты ведь всегда их любила, – чуть слышно, почти шепотом, он стал произносить строчки стихов, ровным и спокойным голосом, внутри себя, обращаясь к жене, вернее к ее образу, что он так старательно восстанавливал в своей памяти.

Придавила реальность,

Пытаюсь вдохнуть,

Не выходит,

Сдавило грудь.

Внутри рухнул,

Пал,

Потерялся в разрухе.

Не вдохнуть,

Не выходит,

Ошпарен резкостью поворота судеб.

Разбит.

Я на стадии отрицания

Застрял,

Прогоняя страдание.

И скорее уверую в Бога,

Что мир сотворил,

Чем в реальность,

Где нет тебя.

Обескуражен настолько,

Что буквально нет сил.

Родная, я так скучаю! Дай мне знак, я совсем раскис и ума не приложу, как же быть, – терзаемый насущными тревогами, он пытался нащупать точку опоры, то ли в себе самом, то ли в воспоминаниях не проходящей любви, то ли в ком-то ещё.

В последнее время, он все чаще стал размышлять о выходе на пенсию, но страх перед столкновением с одиночеством пугал. Любимая работа не просто позволяла оплачивать счета, для него она была якорем, вторым домом, любимым домом, позволяющим ощущать себя важным и нужным, и перспектива выхода на пенсию наводила тоску с примесью ужаса, ведь неизбежно влекла за собой пугающую свободу, а он и представить себе не мог, что с ней делать.

– Время беспощадно, в начале пути кажется, что его слишком много, но с годами начинаешь четче ощущать все его отливы, забирающие с собою все самое важное: здоровье и значимых близких. И вот проходят года, становишься старше, мудрее, но однажды, абсолютно случайно, ты обнаруживаешь себя отчаянно пытающимся удержаться в этом сумасшедшем круговороте жизни, устоять, старательно оберегая себя от неизбежного момента столкновения с обезоруживающим одиночеством, непременным спутником каждого человека, ровно как и с неизбежной немощностью старости. Иной раз думаешь: вот теперь я готов продолжить танец жизни, а жизнь уже не готова танцевать с тобою. Да уж…печально. – Внезапный поток мыслей Самюэля прервал стук в дверь.

– Надо же, сегодня не опоздала, – подумал он про себя, постепенно возвращаясь в реальность. – Входите, входите.

В кабинет вошла Джил, ее очевидно сбившееся дыхание, которое она тщательно пыталась скрыть, свидетельствовало о проявлении уважения, она снова сильно опаздывала и рисковала не прийти вовремя, но все же торопилась, вероятно, даже бежала, и Самюэль отметил это, как и заметил тревожно-стыдливый взгляд, прекрасно понимая, что причина обращения за помощью лежала не на поверхности, он аккуратно стал копать в глубину.

– Как вы сегодня себя чувствуете, Джил, как ваше настроение?

– Бывали дни и лучше.

Обычно она была более открыта к разговору, это послужило сигналом для психотерапевта.

– Скажите, что вы сейчас чувствуете?

– Я не знаю, – она откинулась на кресло, словно отстраняясь, и запрокинула голову, максимально старательно отводя взгляд.

– Джил, а что произошло за секунду до того, как появилось ваше «я не знаю»?

– Не знаю, говорю же!

– Хорошо, давайте повоображаем. На что похоже ваше «не знаю»? Если, предположим, это был бы какой-то конкретный предмет или абстрактный, может быть, оно напоминает вам какое-то существо.

– Хм, – задумавшись, она изменила позу, отстраненную на сгорбленную, но тоже закрытую, и расположила локти рук на коленях, после чего стала поддерживать ладонями задумчивое лицо. – Это что-то тяжелое и грубое.

– Как камень?

– Да, да, вернее, нет, ну не совсем.

– Что же это?

– Вот оно! Каменная стена!

– Прекрасно, отличная работа. А теперь, Джил, скажите, что скрывается за каменной стеной, может быть, чувство, эмоция?

– Я не уверена, что могу правильно подобрать слова.

– Давайте я вам помогу, с вашего позволения, я медленно буду перечислять разные варианты, и, когда вы услышите верный, поверьте, вы это поймете, дайте мне знать, ладно?

– Да, конечно, давайте попробуем.

– Итак, каменная стена скрывает радость, – выдержал паузу. – Не удивляйтесь, пожалуйста, мы должны рассмотреть все варианты, злость.

– Близко, но не то.

– Обида, вина, стыд.

– Да, одно из двух последних.

– Давайте определимся и немного разграничим эти понятия. Что вы понимаете под виной и стыдом, что это?

– Странно, в голове звучит, что-то типа: вина – это стыд за ошибку.

– Неплохо, но это немного разные ощущения, вина, условно говоря, наш собственный судья, призывающий к ответу, а стыд – явление социальное, его нам вменяет общество. Давайте я вам дам наиболее простой пример, чтобы разобраться, скажите, вы когда-нибудь переходили дорогу в неположенном месте?

– Да, конечно.

– Что вы почувствовали бы, если бы вас поймала полиция?

– Думаю, что стыд.

– Почему не вину?

– Не уверена, что могу дать правильный ответ.

– В данном примере вы абсолютно правы. Вы почувствовали бы стыд за то, что вас поймали за правонарушением, речь шла бы о вине, если бы вы сами себя ругали за проступок, а так, до тех пор, пока вас не призовут к ответу, вы готовы делать это снова и снова, вот в чем разница.

– Тогда стыд.

– Что стыд? – намеренно изображая непонятливость, переспросил Самюэль.

– За каменной стеною скрывается стыд.

– Джил, какое ваше действие пробудило в вас это чувство?

Наступило молчание, в этот момент Самюэль отлично понимал, что происходит, она принимала важное для клиента решение – открыться или смолчать, и хотя психотерапевт был готов к двум вариантам развития событий, все же, в глубине души, надеялся на первое. Ведь решение открыться для клиента – это не просто возможность примерить ответственность, это шанс увидеть реальную проблему, а значит, получить своевременную помощь.

– На самом деле, есть кое-что. Я ни с кем еще не обсуждала это, – она села так, словно мечтала укрыться от всего мира, даже от самой себя, запрокинув ногу на ногу и крепко сложив руки в замок. – Думаю, у меня проблемы с алкоголем.

– В связи с какими событиями вы делаете это предположение?

– Когда я выпиваю, нет меры или точки стоп, когда я такая, я говорю себе: «Ну все, на сегодня хватит», – а затем пью, пью, пока есть что пить, до тех пор, пока алкоголь не кончится, – тяжело вздохнув, она позволила телу немного расслабиться.

– Как долго это продолжалось в последний раз?

– Четыре дня, я на четыре дня выпала из жизни, все как в тумане.

– Как вы думаете, что это?

– Вы про мою неспособность контролировать дозу выпитого алкоголя?

– Именно, – Самюэль намеренно не произносил вслух очевидный диагноз, предсказывая неизбежное отрицание клиента.

– Не знаю, плохая организованность, стоп, – она резко выпрямила спину. – Да, у меня есть проблемы, но я не алкоголик, я же учусь, работаю, просто…

– Бывают дни, которые выпадают из хронологии вашей жизни.

– Да.

– А в чем же, собственно говоря, тогда вы видите здесь для себя проблему?

– Как же, я ничего не помню и…

– Джил, сейчас я задам вам важный вопрос, пожалуйста, будьте честны с самой собой, хорошо?

– Да, – индифферентно ответила она.

– В такие дни, когда вы начинаете выпивать, вы можете остановиться?

И снова пауза заполнила собою все пространство уютного кабинета, заглушая собою даже шум машин, доносящийся с улицы. Еле заметно глаза Джил стали влажными, как от резких порывов ветра, застигающих врасплох неподготовленных людей. Первая, но не единственная слеза, с силой удерживаемая ею, не смогла надолго удержаться и покатилась по краснеющей щеке клиентки.

– Нет, я не могу вспомнить момент, когда выпила бы бокал вина и остановилась.

– Джил, все хорошо, я рядом и не собираюсь осуждать вас, – он позволил себе слегка наклониться вперед и правой ладонью бережно прикоснулся к ее плечу, после чего еле слышно и максимально спокойно прошептал: – Я здесь, чтобы помочь.

Из последних сил сдерживаемый ею эмоциональный шторм прорвался сквозь рубеж ее старательного подавления. Она стала плакать, сильно плакать, всхлипывая и вытирая слезы громоздкими рукавами своего свитера.

– Вот, прошу вас, возьмите, – Самюэль протянул салфетки.

– Спасибо.

Прошло минут десять, и хотя со стороны казалось, что слезы затмили собою все в комнате, было в них нечто новое для них обоих – и для Джил, и для Самюэля, а именно первый шаг к выходу из мрака отрицания.

– Простите, что я себе такое позволила, обычно я так не делаю, – успокоившись, сказала Джил.

– Вам стало легче?

– О да, определенно.

– Джил, в таком случае я попрошу вас объяснить мне, какое бы название вы дали тому, что с вами происходит?

– Вы же знаете, к чему все это.

– А как вы считаете?

– Нет, я не могу, я, нет, и не просите, сказать вслух, значит, признать, а я не хочу признавать это.

– Тогда для чего вы здесь?

И снова молчание. Самюэль прекрасно осознавал, что сегодня Джил впервые допустила в свое сознание новую мысль, мысль, ужасно пугающую ее, вместе с тем кристально правдивую. Это алкоголизм. И хотя до искреннего принятия проблемы оставался всего шаг, она предпочла его не делать, что было предсказуемо, но изначально расстроило психотерапевта. К счастью, Самюэль тщательно это скрыл.

– Джил, вы такая умничка, я хотел бы отметить важный шаг, который вы сумели сделать для себя сегодня, это полупринятие. И знаете что, у меня есть для вас предложение. Будет гораздо легче, если вы позволите себе взглянуть на проблему под другим углом, поэтому я предлагаю вам на следующей нашей консультации еще раз довериться мне и отправиться в место, где будут другие люди с похожими проблемами.

– И что же это за место, – с неодобрительным подозрением спросила она, – В общество анонимных алкоголиков поведете?

– Да, – с легкой утвердительностью ответил он, прекрасно понимая, что иного пути для нее сейчас нет, они могут еще десятки часов потратить на консультации и, в конце концов, прийти к принятию, но этот путь долог, а действовать надо решительно быстро.

– Не думаю, что это хорошая идея, мне там не место, я понимаю, как выглядел наш сегодняшний разговор, но я другая, не такая, как они, я не алкоголичка!

– Джил, знаю, все это не просто для вас, посещение этого места не значит принятие ярлыка «алкоголик», хочу, чтобы вы знали, я пойду с вами и, если вы не захотите участвовать в дискуссии, не надо, просто молча посидим и уйдем. Встречи проводит мой коллега, так что вас это ни к чему не обязывает, давайте просто проведем этот эксперимент, вместе, от и до, Джил, обещаю, я буду рядом.

– Я подумаю об этом и сообщу вам, ладно?

– Да, конечно, здесь только один из нас знает, как вам будет лучше, и это точно не я.

Она растянула губы в неловкой полуулыбке и отворила дверь.

– Благодарю за консультацию, до связи.

– Да, Джил, я буду ждать вашего решения.

Мог ли Самюэль надавить на нее, чтобы склонить к верному, по его мнению, решению? Разумеется, нет, бесполезно пытаться спасти того, кто отрицает всякую помощь, вместе с тем надежда не покидала мысли Самюэля. Он отдавал себе отчет в том, что видел, хоть ненадолго, но у нее возник инсайт, инсайт, от которого так просто будет не отмахнуться, а значит, зерно истины посажено. Позволит ли она пойти себе еще дальше, поможет ли она самой себе на пути внутренней трансформации?

– Милая Мэг, ну какая пенсия, я здесь еще нужен, – думал он про себя, запирая дверь рабочего кабинета.

Жизнь – это всегда по-разному, бывает, ударит так, что и не встать, и иногда действительно, кажется, лучше и не вставать. А потом появляется кто-то или что-то и подрывает, тогда все нутро в тебе готово встать, чтобы действовать, чтобы менять происходящие события и чтобы спасать тех, кому это нужно, ради них самих и ради близких им людей. Трудна, терниста и непроста, но как волнующе прекрасно кипит внутри эта жажда жить.

Глава 5. Алиса в Зазеркалье

Иной раз за деревьями не видно леса, а иногда за лесом не видишь и дерева.

Дэн и Филипп пробирались сквозь ветер и снежную пыль к Зазеркалью, и, хотя город был по обыкновению сер, внутри у них обоих светилось солнце – надежда на прекрасный день в компании друг друга.

– Ну, вот и пришли, заходи первый, – слегка взбудораженно произнес Дэн.

– Мир на ощупь? Ты сейчас серьезно, это твоё Зазеркалье? – с легким недопониманием спросил Филипп.

– А ты думаешь, что я шучу? Не ной, а давай заходи, и, кстати, прежде чем возмущаться, ты вообще знаешь, что это за место?

– Не совсем, немного слышал, здесь нам завяжут глаза и заставят блуждать по комнатам?

– Ну, это довольно грубая и примитивная форма изложения предстоящих событий, ты ведь упускаешь всю суть.

– Ах, ну конечно, куда же мне до тебя, – небрежно снимая косуху, ответил Филипп.

– Фил, ты можешь довериться? И просто последовать за мной, я же тебя не в бассейн с акулами бросаю.

Пока они оставляли верхнюю одежду в гардеробе, собралась небольшая группа ожидающих людей. Сначала к ним вышла молодая женщина, она не отличалась особой привлекательностью, но была довольно мила и приветлива к незнакомцам.

– Добрый вечер, дорогие друзья. Я рада видеть вас сегодня, и для тех, кто здесь впервые, мне хочется немного рассказать об этом проекте. «Мир на ощупь» – это масштабный социальный проект, направленный на развитие толерантности в обществе по отношению к незрячим людям. Наша миссия – разрушить барьеры в общении между здоровыми людьми и людьми с ограниченными возможностями здоровья. Мы верим в то, что общими усилиями достигнем этого! А теперь, я представлю вам вашего гида, после чего раздам трости, чтобы вы смогли перемещаться в темноте.

В комнату зашел немолодой мужчина, на вид лет пятидесяти, его волосы были отмечены сединой, но аккуратно уложены, рост средний, примерно метр восемьдесят пять, он, очевидно, следил за своим здоровьем, о чем свидетельствовало подтянутое для своих лет тело. Из-под уголков его манжет виднелись очертания татуировок, которые он пытался скрыть от любопытных глаз.

– Знакомьтесь, это Арман Лоренс, ваш гид и уважаемый сотрудник нашей организации, именно он будет вашим проводником на протяжении полутора часов, – женщина мягко призывала слушающих ее людей к уважению, после чего устранилась.

– Я разочарую вас, – стремительно начал Арман, – если вы пришли сюда просто получить удовольствие. Многие представляют себе «Мир на ощупь» как своего рода аттракцион, но, если у кого-то из вас и имеется такое представление, прошу вас задуматься, потому что для таких, как я, это отнюдь не аттракцион, это сама жизнь, и, будем честны, совсем не веселая. В отведенное нам время я постараюсь передать вам свой опыт, чтобы хотя бы на какое-то время, вы смогли взглянуть на жизнь под другим углом, моими глазами.

– Извините, – послышался из толпы тонкий женский голосок, – а вы полностью слепы или частично?

– Я вижу лучше вас, просто не в традиционном значении, – с легким раздражением ответил гид, поворачиваясь к девушке. – Я утратил зрение как функциональный орган десять лет назад, то есть родился я зрячим, и, прежде чем мы начнём наше путешествие, я попрошу вас представить, буквально каждого, как остальной мир перестает существовать. Ориентируясь только на звуки, голоса и собственные ощущения, вы побываете в совершенно разных пространствах. Каждое из них позволит пережить различные ситуации, с которыми приходится сталкиваться слепым людям постоянно, изо дня в день. Позвольте себе провести это время с пользой.

– А ты умеешь выбирать развлечения, – наклонившись к другу, шепотом проговорил Филипп.

– Давайте, берите трости и вперед, болтать потом будете! – настойчиво сказал Арман, после чего всю его фигуру поглотила беспросветная темнота.

Все покорно последовали за гидом и неторопливо погрузились во мрак. И, хотя глаза участников путешествия были открыты, окружала их тьма настолько тотальная и плотная, что привычные попытки зрительного анализатора адаптироваться к темноте и начать различать хоть какие-то предметы, терпели фиаско.

– Эта комната первая, здесь я попрошу вас потрогать стены и обратить внимание на материалы, из которых они сделаны, доверьтесь своим ощущениям.

Все вытянули руки вперед и стали искать стены.

– Ну и глупо же мы сейчас все со стороны выглядим, – задумался Филипп, после чего побрел к ближайшей стене.

Он отчетливо понимал, что касается какого-то колючего материала, но никак не мог идентифицировать его, словно со зрением ушла его способность узнавать предметы. Впрочем, такое ощущение было не у него одного. Затем участники группы стали менять стены.

– О ковер, – подумал Дэн, нащупав что-то ворсистое и мягкое. – Филипп, – он потрогал друга за руку, – я нащупал ковер, такой интересный на ощупь, кажется, это ворс.

– Дэн,– здесь мозаика,– раздался голос Филиппа из другого конца комнаты.

Дэн быстро отпустил руку незнакомца.

– Извините, я думал, вы мой друг.

– Ничего, – ответил нежный голос, меня зовут Амелия.

– А я чувствую что-то не то, у Филиппа рука не такая изящная.

Направившись прочь от Дэна, случайная незнакомка оставила его без ответа.

– Эй, вы ещё здесь, – пытался понять Дэн, но ответа не последовало. – Что же, это любопытно! – отметил он про себя.

– Пожалуйста, потрогайте как можно больше разнообразных предметов, ориентируйтесь только на ощущения, замечайте, нравится ли вам касаться их или нет, мы сейчас покинем эту комнату и перейдем в другую, пожалуйста, следуйте за мной, – сказал гид.

С покорностью и любопытством все пошли за Арманом.

– Перед вами рынок, вы можете услышать суету вокруг, запах овощей и фруктов, даже рыбы и мяса, здесь найдется все, позвольте своему разуму опереться на обоняние, осязание, вкус. Трогайте, нюхайте, если надо, даже лижите предметы, только осторожно, я не уверен, что последнее, полностью безопасно, – пошутил Арман и, оставаясь как бы в стороне, своим мудрым, внутренним взором наблюдал за происходящим.

Разом каждый из присутствующих протягивал руки к незримым предметам, здесь был мягкий ароматный хлеб и волнующий разум аромат от свежих яблок, даже специи: куркума, анис, гвоздика. Медленно и осторожно люди пытались представить себе, что же именно они трогают, но без глаз, это было трудной задачей. Возможно, впервые, но определенно каждый участник этого путешествия понял, насколько большую роль в их жизни играет зрение, пугающе большую. Лишенные глаз, они не могли отличить картофель от свеклы, грушу от яблока, и только по истечении определенного адаптационного времени не у всех, но у кого-то стало получаться активировать другие органы чувств, на которые можно было опереться, как на трость, которую каждый крепко сжимал в своих руках.

– Друзья, прежде чем мы перейдем в следующую комнату, я хочу попросить вас не пугаться, сейчас мы выйдем на улицу, где будет шумно, слух будет говорить вам об опасности, и это хорошо, но помните: вы в безопасности, к сожалению или к счастью, наша организация не может позволить себе тренировочные машины в небольших помещениях, – Арман засмеялся. – Итак, просто слушайте меня и то, что вас будет окружать, ваш слух – главный друг на этом пути.

По длинному коридору, люди «вышли» на улицу. Резкий запах бензина ударил в нос. Оглушительный шум улицы потрясал сознание, из ниоткуда доносился смех детей, разговор прохожих, шелест листвы, музыка из окон домов и, конечно же, звук от двигателей машин, а также характерное звучание от трения резины колес об асфальтовое покрытие. Для начала Арман попросил всех сконцентрироваться на звуках, вычленить хотя бы пять наиболее ярких, а в программе их было предусмотрено намного больше.

– Услышит ли, кто-либо из вас наименее очевидный звук? – поинтересовался Арман.

Наступило молчание, каждый старался слушать, все замерли.

– Прочувствуйте эту сосредоточенность и старания, которые вы прикладываете для того, чтобы сконцентрироваться, запомните это состояние, сейчас вы полностью включены в жизнь, даже будучи лишенными зрения, вы собраны как никогда прежде.

– О господи, я слышу, это же птицы! – раздался воодушевленный голос из толпы, и девушка тихо, но радостно захлопала в ладоши.

– Да, вы абсолютно правы, птицы, на наше счастье, их пение практически всегда присутствует в наших жизнях, но мы, ввиду своей ограниченности и зацикленности на себе, на своих тревогах и заботах, упускаем даже такую приятную мелочь, – с легкой досадой в голосе подчеркнул Арман.

– Сейчас мы попробуем перейти дорогу, пусть кто-нибудь из вас скажет, когда можно.

– Сейчас я не слышу машины, они остановились, – произнес женский голос, вероятно, тот же самый, хозяйка которого подметила пение птиц.

– Прекрасно, идем же, времени у нас немного!

Все ломанулись переходить улицу, и только Филипп словно замер, поглощенный разнообразием звуков, словно уносящих куда-то его внимание и обволакивающих сознание.

– Кажется, здесь не все, – с особым чутьем подметил Арман.

– Да, извините, отвлекся, – растерянно произнес Филипп.

– Отвлекся? Тогда, как поймешь, что можешь выходить на проезжую часть, выходи.

Повисло молчание. Сердце Филиппа начало быстро биться. Довольно иронично, но ему казалось, что все смотрят на него, хотя объективно его полностью скрывал мрак.

– Так, слушай, – говорил он себе, и стал выжидать. – Это все нереально, здесь нет машин, – но звуки поглощали собой все внимание. – Так странно, слышать то, чего нет, и бояться, бояться того, чего нет, – подумал он про себя. – Три, два, сейчас! – он бросился на ненастоящую проезжую часть, преодолевая все страхи и опасения, довольно размашисто, стуча тростью по бетонному покрытию.

– Молодец, у тебя получилось, – одобрительно произнес Арман, пока Филипп переводил дыхание, стараясь не выдавать окружающим, свое смущение.

– Ну что, все молодцы. Что скажете об этом эксперименте?

– Как вы справляетесь? – озадаченно спросил Филипп. – Когда я остался там, на другой стороне, один, часть меня понимала, что происходящее лишь иллюзия, но вот другая часть примеряла эту реальность и порождала страх, страх перед тем, что есть вовне и что буквально ускользает от тебя. Как вы это делаете?

– Да, это же просто фантастика, или вы предпочитаете такси? – подхватила вопрос девушка.

– Я практически всегда езжу общественным транспортом, метро, автобус.

– Это просто… – Филипп не успел закончить фразу.

– Опыт, – ответил Арман, – мы, люди, можем быть очень адаптивными, когда это нужно для выживания, боюсь ли я? Еще бы, но продолжаю справляться. А теперь, надеюсь, я утолил ваш интерес, и, если вопросов больше нет, мы направимся в новую комнату, она открылась недавно, и здесь вам предстоит определять мир вещей по ароматам. Эта комната так и называется «Аромамир». Сейчас я попрошу вас встать около стены, а я по очереди буду подносить вам баночки с самыми разнообразными запахами, посмотрим, у кого из вас есть талант к мастерству искусных парфюмеров. И еще одно, для чистоты эксперимента я попрошу вас после того, как послушаете аромат, ничего не говорить, сверимся по завершении экскурсии, договорились? Просто запоминайте последовательность.

– Да, конечно, – раздались утвердительные возгласы из толпы, явно заинтригованные предстоящим мероприятием.

– А что, если я забуду последовательность? – с очевидной неловкостью спросил Дэн.

– Не переживайте, если вы умеете считать до пяти, то не забудете, ароматов будет всего пять, чтобы не путаться.

– Аааа, ясно.

– Ну что, тогда приступим. – Арман подошел к столу, где располагались специальные баночки, и, взяв ту, на которой красовалась надпись «свежескошенная трава», по очереди стал подходить к каждому участнику. Он передвигался неторопливо, давая достаточно времени для восприятия запаха каждому. По завершении первого круга он взял следующую баночку, уже с надписью «книжная страница», и последовал по уже пройденной траектории, не изменяя темпа своего размеренного движения. Ровно так же он поступил и с оставшимися ароматами: «море», «лес», «вода».

И пока участники эксперимента дрейфовали на волнах своего воображения, в комнате сохранялась тишина, едва прерываемая тихими, еле слышимыми шагами Армана.

– Эти ароматы были специально разработаны для нашей организации и призваны не просто помочь вам представить то, что именно сокрыто в этих баночках, но и позволить себе примерить бесконечное множество разнообразных вариантов. Уверяю вас, вы удивитесь, когда узнаете, что скрывали в себе эти молекулярные элементы, а пока что я дам вам несколько минут, чтобы переработать этот опыт.

В помещении заиграла приятная композиция британского классического соул-музыканта и пианиста Alexis Ffrench – Waterfalls. И разумы слушающих покорно двигались за разыгрываемыми перед ними нотами, полностью отдаваясь волшебному звуку.

– Позвольте себе немного расслабиться, ни о чем не думать и слушать, внимательно слушать, – Арман говорил ровным, почти медитативным голосом, успокаивающим и надежным.

Со стороны казалось, что люди просто стояли в темноте, но это было не так, внутри они двигались по направлению к живой жизни, волнующая музыка изменяла их состояние в соответствии с волей нот, то поднимая возвышенно высоко, то низко опуская почти на дно, вместе с тем не давая упасть. Арман не знал, о чем думал каждый из них, нравится ли им музыка, его задачей было расшатать их, напомнить о ценностях многим из них, давно утратившим связь с собою, сбившимся с пути и позабывшим.

– А теперь прошу вас пройти в бар, в этой, последней комнате, вы можете заказать себе реальную еду и реальную выпивку, а я составлю вам компанию. Если вы не желаете есть или пить, мы можем просто посидеть, и я отвечу на все ваши вопросы, это будет заключительной частью вашего приключения.

Все прошли в бар, темное и пустое для глаз место, но не лишенное предметов. Люди стали трогать все, к чему можно было прикоснуться, но никто так и не решился есть и пить: потрясенный этим путешествием, каждый из них просто хотел обдумать произошедшие события, интегрировать опыт в своем сознании.

– Хэй, Фил, ты где? – шептал Дэн.

– White rabbit, вы кого-то потеряли, – иронизировал Филипп, похлопывая по плечу друга.

– Ух ты, чёрт! Не подкрадывайся так ко мне!

– Вообще-то, я стоял здесь, это ты меня не заметил, – засмеялся не в полный голос Филипп.

– Здесь никто не подкрадывается намеренно, но все пугают, – отметил для себя Дэн. – Как ты, может, перекусим?

– Здесь?

– А что, интересный опыт.

– Мне что-то не хочется, ты же знаешь, я брезглив до еды и, пожалуй, предпочту уйти голодным, а тебя ждет Роззи, так что тоже не стоит набивать желудок.

– Блин, ты прав, как всегда!

– Как тебе?

– Давай я отвечу после, как выйдем отсюда.

Когда все дали понять Арману, что успокоились, создав оглушительную тишину, он спросил, будут ли еще вопросы.

– Заранее извиняюсь, – робко начала девушка.

– За что вы извиняетесь? – ответил Арман.

– Боюсь, мой вопрос окажется бестактным.

– Позвольте мне самому определять степень бестактности вашего вопроса, поверьте, я смогу отличить бестактность от любопытства.

– Благодарю! Ранее вы сказали о том, что утратили зрение десять лет назад, каково это – видеть мир таким, каким вы показали нам его сегодня, на постоянной основе?

– Не стану лгать, это непросто, у вас, зрячих, есть возможность ненадолго перезагрузиться в пространствах, подобных этому, окунуться в незнакомый мир темноты, веселое приключение, да? У таких людей, как я, нет и шанса заново увидеть мир зрячими глазами, со всеми его красками, линиями и очертаниями, не придумали еще такого пространства. И я не виню вас, на вашем месте я бы, наверное, чувствовал то же самое. Но мне ещё повезло. Гораздо более труден путь у тех, кто рожден незрячим. Мне удается жить, воскрешая образы увиденного ранее: форм, красок, даже банально предметов. Для меня такие слова, как «прозрачный» или «невидимка», понятны, ибо я знаю, что это такое. Я знаю свет звезд и силу моря, я видел горы и траву, солнце и смех, людям, лишенным и этого, скажем так, я не могу говорить за них, но, по моему мнению, их мир кардинально отличается от нашего. Вы когда-нибудь задумывались над тем, каково это – жить, не зная, как ты выглядишь? – Повисла тишина. Никто не осмеливался вставить и слово. – Подумайте над этим. Большинство людей одержимы погоней за красотой, их вечно не устраивают они сами, ни их форма носа, ни вес, ни губы, волосы, рост, размер ноги, подбородок, черт, так много, к чему мы готовы придраться, а ведь есть люди, которые не имеют и понятия о том, какие они, и, знаете что: они могут быть счастливы. Последний раз я встречался с собой десять лет назад, и образ мой слегка забывается, сейчас я не представляю, как выгляжу, и для меня, все, на чем имеет смысл концентрироваться, – это мои решения, поступки, ценности, вот мое новое отражение. Каждое утро я задаю себе вопрос: «Арман, сегодня ты счастлив?». И, если ответ неискренне утвердительный, задаю следующий вопрос: «Что сегодня ты можешь сделать, чтобы вернуть счастье в свою жизнь?», и, опираясь на ответ, я действую. Не ищите глубокого смысла в этой маленькой хитрости, просто проживая жизнь, старайтесь ориентироваться на себя и не растрачиваться на то, что, в общем-то, не имеет особого смысла. Кто следующий?

– Арман, – вслепую, Филипп протянул руку, чтобы пожать ее, спасибо вам за все, этот опыт, дар. Вы и представить себе не можете, насколько сильное влияние оказали на меня.

– Как вас зовут?

– Филипп.

– Филипп, я благодарен вам за отзыв, и, надеюсь, каждый из вас уйдет из этого пространства не просто с мыслями о том, как это забавно ничего не видеть, но и с зернами раздумья. Если есть в вашей жизни что-то, что требует перемен, не ждите подходящего момента, иначе рискуете его упустить.

– Спасибо! – Филипп пожал ему руку и отошел в сторону, чтобы не мешать.

– А что это были за запахи в предпоследней комнате?

– Ах точно, кто-нибудь желает высказаться?

– Это было непросто, вначале я почувствовал отчётливый запах травы! – Да, да, – раздались обрадованные возгласы, поддакивая Дэну.

– Вы абсолютно правы, запах свежескошенной травы был первым в списке, – ответил Арман. – Что еще подметил ваш нюх?

– Трудно сказать, запахи были знакомыми, но, лично для меня, не поддающимися интерпретациям, – продолжил Дэн.

– Не уверен, но мне показалось, что я уловил запах книжных страниц, – взволнованно произнес Филипп.

– Вы абсолютно правы, молодой человек, он был во втором аромате.

– Мне показалось, что я почувствовал запах ели или сосен, не уверен, что конкретно это было, – раздался грубый мужской голос из толпы.

– Ах да, этот аромат называется «Лес», и для каждого он раскрывается по-своему, туда включены нотки древесины, хвойных листьев и не только, чудесно, что вы это подметили, давайте же, не бойтесь, это не экзамен.

– Да, про древесину, это ловко, – подметил Филипп. – Я все гадал, что за знакомый запах.

– Да, дивный аромат, один из моих любимых, – дополнил Арман.

– Ну что, будут ещё идеи? Что вам напоминали другие ароматы?

– Сейчас уже сложно припомнить, – подметила девушка.

– Вы не упомянули «море», этот иссушающий слизистую носа, солоноватый аромат.

– И правда, вот когда вы говорите, пазлик складывается, но был же и еще один аромат, пятый, самый сложный, для меня, во всяком случае, – вставил свое слово Дэн и услышал поддерживающие возгласы одобрения.

– В последнем было то, что вы в него вложили сами. Прямо сейчас вспомните свои ощущения от того запаха, что он вам напоминал?

– Мне показалось, что у него не было запаха, – заметил Филипп, – либо он был так слаб, что я не смог уловить его.

– Есть еще мнения?

– Для меня это было что-то свежее, свободное, ни к чему не принадлежащее, – произнесла девушка.

Остальные воздержались, старательно выжидая, пока Арман даст верный ответ, одолеваемые любопытством.

– Давайте поиграем в ассоциации напоследок. Что будет, если я вам скажу, что в последней баночке была сама жизнь, будут идеи?

– Воздух? – предположил мужчина.

– Нет, это не воздух. Еще будут идеи?

– А про воздух очень хорошая идея! – высказался Дэн.

– Быть может, это вода, без вкуса и запаха, но без нее невозможно наше выживание, – осмелился выразить свое мнение Филипп.

– Да, вы абсолютно правы молодой человек, как я уже говорил ранее, в последней баночке было то, что вы сами наполняете смыслом, это про вас и ваши жизни. Что же, на этом у меня все, благодарю за внимание.

Не сговариваясь, абсолютно каждый участник этого путешествия стал аплодировать, выражая благодарность за столь чудесное времяпровождение.

– Каждое доброе дело, как шаг в нужную сторону, – размышлял про себя Арман, довольный проделанной работой. Он никогда не хотел пугать людей своей реальностью, но и не желал делать из этого шоу, обещающее новые ощущения. Своей миссией он видел хотя бы возможность минимального влияния на сознание других людей с перспективой их развития в лучшую сторону. Помочь им увидеть жизнь в отрыве от их реальности, через новый опыт, – прекрасная возможность для реализации его задумки.

Все стали покидать наполненный невидимым светом мрачный зал.

– Что ты теперь скажешь, друг? – произнес Дэн, попутно протирая отвыкшие от солнечного свечения ламп глаза.

– Спасибо, это именно то, что было мне нужно.

Филипп посмотрел на часы и поспешил поторопить друга к Роззи.

– Без двадцати минут восемь, тебе следует поторопиться, если не хочешь заставлять девушку ждать.

– Ах, точно, тогда я побежал, но мы обязательно все еще обсудим, да?

– Конечно, беги, давай! – Филипп одобрительно похлопал друга по плечу, после чего Дэн, вдохновленный предвкушением скорого свидания, удалился, оставляя друга наедине со своими мыслями. – Удивительно как бывает: целый мир вокруг, мир наполненный жизнью, а я прозябаю под гнетом мыслей, терзаемый сожалениями об утраченном прошлом и пугающем будущем. Так много времени трачу, концентрируясь вовсе не на том, что важно, абсолютно слепой к окружающему миру, к своей недолговечной жизни.

За деревьями не вижу леса,

Полный масштаб картины

Ускользает,

Стремительно скрываясь,

Я же настойчив и ищу причины.

Скрупулезно скрывался в деталях,

Ничего не видел,

Пока мир внутри трещал по швам,

А я этого не замечал.

Самодовольно игнорируя действительность.

Ощутил, когда резко

Тобою был сбит,

Потерялся,

Провалившись в твой целостный мир.

Растерял все.

Покажи мне другую реальность,

Чтобы видеть больше,

Чем просто части,

Отделенные от целого,

В пространстве ни к чему и никому,

Свободные и не принадлежащие.

Потребность в…

Свобода как необходимость,

Необходимость в себе,

А я цеплялся за анализ,

Утрачивая суть,

И весь масштаб единства мира.

Филипп быстро перебирал ногами от холода, попутно перебирая мысли в своей остывшей голове. Сегодня его прибило к реальности, словно магнитом, притянула она его к себе и не отпускала.

– Как же я раньше так жил, не живя, жил в надежде на лучшее завтра и даже не пытаясь сделать лучшим сегодня?

Он все проигрывал в голове пение птиц и звук машин, непроглядный мрак и страх от мысли, что для кого-то это не простое приключение, а самая настоящая жизнь. Именно так он впервые познакомился с неподдельной благодарностью, зародившейся в его сердце, кристально искренней благодарностью за жизнь, и тот факт, что многое в его существовании его не устраивало, побудило задуматься над изменениями. Твердое решение взять ответственность за все происходящее в его жизни на себя пошатнуло его собственное Зазеркалье.

Глава 6 . Без выхода