Читать онлайн ПТСР. Руководство по проработке психологических травм

Травма отношений

Я бы хотел сразу установить правила игры. Я не сторонник идеи «мы против них», который гласит: «Я врач, а вы – пациент», «Я целитель, а вы – жертва» или «Я эксперт по травмам, а вы – носитель травм». Я верю, что на каком-то этапе нашей жизни мы все были в той или иной форме травмированы, что каждый из нас несет бремя травм глубоко внутри себя и что каждый усердно работает, чтобы сдержать боль от этих переживаний. Более того, каждый из нас подвержен срабатыванию триггера и бурной реакции, если наши травмы разбередить, и у всех нас есть то, что КПТ называет «Я» – наше ядро, наша сущность, наш внутренний компас, обладающий врожденной мудростью и способностью к исцелению.

Комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) в своей самой базовой форме – это нарушение отношений, которое подрывает наше чувство доверия и безопасности в мире и ограничивает доступ к нашей собственной энергии. Исцеление травмы отношений возвращает нас к нашей естественной сути и позволяет нам снова любить и общаться с другими. Мы все чувствовали разницу между «быть одному» и «быть одиноким», между «провести время наедине с собой» и чувством изоляции со стремлением к любому общению. Например, склонные к интроверсии люди любят проводить время в одиночестве. Это позволяет им восстановиться, что обеспечивает мирную и тихую внутреннюю связь. Это отличается от боли, изоляции и отстраненности, которые сопровождают травму отношений и внутренние травмы (например, ощущение обиды и предательства, отвержения, словесной критической атаки или сексуального насилия).

Сложности в работе с ПТСР?

Работа с человеком, страдающим сложным посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), отягощается несколькими моментами. Одним из них является сам подход к терапии. Когда кто-то страдает от повторяющейся травмы отношений, он избегает с близости, доверия и безопасности в отношениях. Тот же самый человек обращается за терапией с невысказанным намерением установить близкие, интимные отношения с вами – его врачом. Мы надеемся, что пациенты будут чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы поделиться с нами своими самыми глубокими мыслями, чувствами и страхами, чтобы мы могли помочь им исцелить травму предательства в отношениях.

Однако данная предпосылка фактически гарантирует провал. Почему? Потому что не следует ожидать, что подвергшиеся насилию в отношениях люди раскроют свои уязвимости совершенно незнакомому человеку без каких-либо последствий. В этих обстоятельствах повторное переживание травмирующих событий практически неизбежно.

Работа с травмой отношений неизбежно освежает травму клиента, а также активирует нашу собственную историю отношений и личные травмы, что провоцирует нас на борьбу с близостью и интимностью. Помните: скорее всего, у вас есть части заботы, которые направлены на защиту одной из ваших травм в отношениях. Вероятно, вы не выбрали бы эту профессию, если бы на каком-то этапе не анализировали свою личную историю отношений, верно? Тем не менее нам кажется безопаснее помогать кому-то другому с его проблемами, чем сосредотачиваться на своих собственных, ведь мы можем чувствовать себя хорошо, потому что помогаем другим. Но это совсем не панацея. Несмотря на то, что профессия терапевта – благородная и приносящая удовлетворение, травмы отношений, вероятнее всего, активизируют болезненное прошлое каждой из сторон и усложнят намерение помочь пациенту. Этого, конечно, можно достичь, но обычно гораздо сложнее, чем принято думать.

Одна из основных причин, почему я хотел написать эту книгу – помочь людям лучше ориентироваться в этом сложном пути разрешения травм отношений. К счастью, я могу достойно оценить свой опыт: в результате моей собственной терапии и тесного сотрудничества с моими клиентами я смог исцелить большую часть своих личных травм.

Работать с травмой может быть сложно, особенно когда она актуализирует нашу собственную историю. Возникновение во время лечения серьезных симптомов или чрезмерных реакций тоже усложняет процесс. Например, многие клиенты на каком-то этапе лечения чувствуют склонность к суициду. Некоторые прибегают к самопорезам, чтобы успокоиться; распространено злоупотребление психоактивными веществами, а также приступы паники, депрессии, диссоциации и стыда. Выходящий за рамки опыт требует выходящих за рамки реакций.

В ходе терапии травма привязанности, происходящая из детства, зачастую реактивируется, вызывая отчаянную потребность в общении, неприятие близости и страх брошенности и потери. Проблема границ неизбежно переплетается с травмой отношений. По моему опыту, при установлении границ есть две точки: слишком много или слишком мало. Когда ваши части срабатывают за пределами границ, вы можете сверхкомпенсировать это, предлагая слишком много, пытаясь спасти их, рекомендуя вещи, выходящие за рамки терапевтической нормы. В качестве альтернативы вы можете стать жестким и контролирующим, пытаясь защитить себя от подавляющей потребности частей вашего клиента.

Травма редко бывает простой и понятной, поскольку она связана с симптоматикой. Многие люди, пережившие травму, помимо посттравматического стрессового расстройства также страдают от депрессии, тревоги, паники, злоупотребления психоактивными веществами, биполярного расстройства, нарушений пищевого поведения, обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР) и даже психоза. У клиентов, переживших травму, часто встречаются множественные сопутствующие заболевания, и эти биологические отклонения необходимо контролировать, чтобы помочь пациентам эффективно справляться и полностью исцелять эмоциональные последствия жестокого обращения с ними. Все эти факторы говорят о сложном характере лечения сложного посттравматического стрессового расстройства. И нам как терапевтам необходимо постоянно следить за своими реакциями, которые в ходе этого процесса, как правило, активируются.

Ниже приведены некоторые осложнения, возникающие при лечении сложного посттравматического стрессового расстройства.

• Скрытые аспекты терапевтических отношений

• Активация частей терапевта

• Наличие острых симптомов и реакций у пациентов

• Реконструкция ранней травмы привязанности

• Борьба с пограничными проблемами

• Частота возникновения сопутствующих осложнений

Обдумывая ужасное

Независимо от того, какую модель терапии вы практикуете, сложно работать с человеком, который только что описал свою прошлую сексуальную, физическую, вербальную, эмоциональную травму или травму пренебрежения в ужасающих подробностях. Воспоминания по типу: «В тот момент я думала, что умру», «Я задыхалась от удушья, когда он лежал на мне сверху», «Картина, как она лежит лицом вниз на полу в луже крови, навсегда останется в моей памяти» и «При звуке каждого выстрела, про себя я думал, что следующий станет для меня последним», – ужасают и тревожат, когда их произносят вслух. Слушать и обрабатывать эти ужасающие воспоминания клиентов сложно, независимо от того, насколько вы опытны в лечении травм. Я никогда не забуду слова Бесселя ван дер Колка, сказанные много лет назад во время одной из встреч нашей команды в его травматологическом центре: «Пережившие травму не боятся худшего сценария. Они знают это, потому что пережили немыслимое». Как же он был прав!

Давайте посмотрим правде в глаза: это тяжелая, но благодарная работа. Я считаю, что нас всех тянет в эту область в первую очередь по личным причинам, в том числе и меня. Я знаю, что сидеть с кем-то, пока он описывает и заново переживает невообразимые вещи в нашем присутствии сложно, и это часто триггерит нашу собственную травму. Тем не менее, хотя я и не идеален в этом, за свою карьеру я обнаружил, что чем полнее я исцеляю свою собственную травму, тем легче мне работать со своими клиентами и помогать им справиться с их ужасающими переживаниями. У меня больше возможностей оставаться на месте, сохранять сострадательную позицию и избегать такого эмоционального перегруза, как раньше. КПТ помогла мне купировать большую часть моей травматической истории и изгнать моих демонов, поэтому терапия клиентов проходит лучше, при этом я не раздражаюсь сам и не пытаюсь их спасти, как делал ранее. Не заблуждайтесь: мне потребовалось несколько лет и много личной терапии, чтобы достичь этого безопасного, спокойного и ясного состояния. Но сегодня, залечив многие травмы и примирившись со своим негативным опытом, я могу проводить терапию своих клиентов намного качественнее.

Уникальный вклад КПТ

Модель КПТ-терапии основана на системном мышлении и множественности разума. Ее основой является то, что называется «Я» (наше ядро, душа или внутренний лидер), которое не нужно культивировать или развивать; мы рождаемся с этим. Она также признает, что у нас есть врожденные части или аспекты нашей личности, имеющие позитивные намерения и не являющиеся признаком патологии. В случае травмы данные части вынуждены брать на себя крайнюю защитную роль или переносить болезненные переживания.

КПТ – уникальный способ обращения с травмой и борьбы с ней, для меня это самая полная модель, с которой я когда-либо работал. Она имеет дело с когнитивными способностями, обращаясь к искаженным мыслям и убеждениям и разгружая их; она также работает с телом, поскольку поддерживает движение и разрядку физических ощущений, способствует высвобождению болезненных чувств (таких как никчемность, одиночество и непривлекательность), исцеляя травмы, которые несут части личности. КПТ помогает частям освободиться от их крайних ролей и устранить пропасть, образовавшуюся между ними и «Я» в результате травмы. В этом случае части смогут восстановить доверие к Самолидерству и плавно интегрироваться обратно в целостную систему. КПТ включает в себя духовность и пропагандирует гуманный, непатологизирующий, открытый и любящий подход к исцелению боли, связанной с регулярными нарушениями отношений. Я лично могу подтвердить его силу и эффективность. Быть частью решения на основе любви и сострадания идеально соответствует тому, кем я являюсь, кем я хочу быть в этом мире и для этого мира.

Термины, использующиеся в КПТ-терапии

5 P: Качества опытного КПТ-терапевта: присутствие, терпение, настойчивость, перспективность и веселость (presence, patience, persistence, perspective, and playfulness).

6 F: Шаги, используемые при работе с защитными частями: нахождение части, сосредоточение на ней, ее конкретизация, ее прочувствование, сближение с ней и выяснение ее страхов (find the part, focus on it, flesh it out, feel toward it, befriend it, and find out its fear).

8 C: Качества собственной энергии: сострадание, любопытство, спокойствие, ясность, сопричастность, уверенность, смелость и творчество (compassion, curiosity, calm, clarity, connectedness, confidence, courage, and creativity).

«Я»: врожденное присутствие в каждом из нас, которое способствует равновесию, гармонии и качествам непредвзятости (таким как любопытство, забота, творчество, смелость, спокойствие, сопричастие, ясность и сострадание). «Я» – это состояние бытия, которое нельзя ни создать, ни уничтожить.

Внутреннее общение (понимание): основной подход, используемый терапевтами, чтобы помочь клиентам общаться со своими частями. «Я» клиента способно слушать часть и общаться с ней. Когда части блокируют внутреннюю связь, мы используем прямой доступ.

Возврат: один из этапов процесса де-обременения. Как только изгнанная часть идентифицируется и получает от «Я» корректирующий опыт, она может свободно покинуть прошлое и существовать где-нибудь в безопасном настоящем.

Де-обременение: процесс исцеления раненых или изгнанных частей. Он включает в себя наблюдение, переработку, возврат, разгрузку, приглашение и интеграцию.

Изгнанник (пораженная часть): часть, несущая в себе болезненные мысли, чувства и физические ощущения в результате травматических или подавляющих переживаний. Клиент тратит много энергии, чтобы удержать изгнанные части вне сознательного понимания. Примеры включают части, которые чувствуют себя одинокими, нелюбимыми, стыдящимися или никчемными.

Интеграция: один из этапов процесса облегчения бремени. После исцеления изгнанной части мы возвращаем защитные части обратно и предлагаем освободить их защитную роль.

Менеджер (предупреждающая часть): одна из двух защитных частей. Цель менеджера – скрыть изгнанные части, следя за тем, чтобы рана никогда не активировалась. Типы менеджеров: избегающие конфликтов, интеллектуальные, навязчивые, тревожные и трудолюбивые.

Обновление: процесс представления защитной или изгнанной части, находящейся в связи с «Я» прошлого, связи с «Я» сегодняшнего дня.

Обременение: когда часть имеет негативные убеждения (например, «Я непривлекательный», «Я бесполезный»), сильные травматические ощущения (например, ужас, паника, стыд, ярость) или физические ощущения (например, телесные воспоминания, визуальные флэшбэки).

Переработка: один из этапов процесса де-обременения. После того, как «Я» стало свидетелем того, чем хочет поделиться изгнанная часть, «Я» присоединяется к ней, возвращаясь в ее прошлое, и предлагает этой части всецело корректирующий опыт.

Подавление: основной страх при травме и одно из предложений защитной части в процессе приглашения, в ходе которого терапевт напрямую попросит напряженную часть не перегружать систему, что может подготовить защитную часть к предоставлению доступа к нуждающейся в исцелении ране.

Пожарный (реагирующая/крайняя часть): защитная часть, которая обычно появляется после активации пораженной части. Пожарные реагируют крайне, а иногда и чрезмерно реактивно, обычно не заботятся о благополучии других и сделают все необходимое, чтобы положить конец боли изгнанной части. Примеры действий пожарных включают самоубийство, порезы, употребление алкоголя, переедание, ярость, стыд и диссоциацию.

Поляризация: конфликт, который обычно (но необязательно) возникает между двумя защитными частями, оберегающими одну и ту же рану противоположными способами. Поляризации могут стать крайними и ресурсо-затратными, особенно в случае травмы. Разрешение наступает, когда «Я» валидирует каждую сторону, а части позволяют «Я» сделать выбор.

Приглашение к изгнанным частям: один из этапов процесса де-обременения. После того, как изгнанная часть избавится от бремени, она может усвоить новые качества, которыми она решит заполнить оставленное раной пространство.

Приглашение к защитной части: предложение защитной части при запросе разрешения доступа к пораженной части. Во время приглашения терапевт может помочь гарантировать, что другая часть не сокрушит систему, предложить защитной части новую роль и исцелить рану.

Прямой доступ: метод связи с частями. Когда часть «смешанной» и «Я» клиента недоступно, терапевт обращается непосредственно к части клиента. Это альтернативная форма общения, когда внутреннее общение или понимание заблокированы.

Разгрузка: один из этапов процесса де-обременения. Как только раненая часть благополучно окажется в настоящем, ей разрешается высвободить связанные с травмой мысли, чувства и физические ощущения.

Разделение: психическое состояние дифференциации, при котором части могут присутствовать, но оставаться отделенными от «Я», а не доминировать или подавлять его.

Самоэнергия: качество и сущность «Я» клиента, которую терапевт направляет на внутренние его части и внешние отношения.

Свидетельствование: один из этапов процесса де-обременения. Изгнанная часть может показать/рассказать «Я» о своем опыте так, чтобы она чувствовала себя полностью увиденной, понятой, услышанной и подтвержденной.

Смешанный: когда часть берет верх, делая ее неотличимой от другой части или от «Я».

Части: отдельные психические состояния или субличности внутри каждого человека, которые КПТ-терапевты классифицируют по трем большим категориям: изгнанные (раненые части), менеджеры (превентивные части) и пожарные (реактивные/крайние части). Части отделены от «Я».

Все случаи травмы уникальны, и требуют индивидуального подхода в лечении. В этом разделе представлено краткое описание различных типов и категорий травм. Как правило, человек способен пережить одно травматическое событие или так называемое острое стрессовое расстройство, и в большинстве случаев имеется высокая вероятность полного выздоровления в течение одного месяца. Однако в случае нескольких травмирующих событий с высокой вероятностью можно говорить о хронической травме и симптомах посттравматического стрессового расстройства, которые могут продолжаться дольше одного месяца. В случае, если указанные травматические переживания обусловлены семейным насилием в детстве, у человека может развиться травматическое расстройство развития (DTD) или травма привязанности, а в случае сохранения или возникновения данных симптомов или нарушений во взрослом возрасте они способны привести к возникновению комплексного посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) или травмы отношений. В более серьезных случаях после насилия в детском возрасте, а также после регулярного и/или серьезного насилия зачастую диагностируется диссоциативное расстройство личности (ДРИ), включающее несколько отдельных независимых компонентов.

Расстройство вследствие однократной травматизации или острое стрессовое расстройство

Расстройство вследствие однократной или острой травматизации обычно возникает в результате одиночного травматического события, которое происходит в жизни человека, например, автомобильная авария, внезапная смерть близкого, физическое насилие, ограбление или острое заболевание. Возникающие в результате симптомы (например, навязчивые образы, негативное настроение, диссоциация, избегание, онемение и возбуждение) аналогичны симптомам хронического посттравматического стрессового расстройства. Однако при остром стрессовом расстройстве симптомы представляют собой нормальную физиологическую адаптацию к острому событию, которая обычно проходит в течение одного месяца после травматизации (SAMHSA, 2014). В результате проведенного в 24 странах мира опроса было показано, что более 70 % респондентов пережили минимум одно травматическое событие в жизни, а 30,5 % сообщали о четырех и более эпизодах травматизации (Benjet и со-авт., 2016).

Острая травматизация, хроническая травматизация и комплексное посттравматическое стрессовое расстройство требуют разного подхода. При острой травме наиболее важно обеспечить безопасную психологическую среду для естественного и органичного переживания события. Проявление симптомов ПТСР являются нормальным в течение первого месяца после травмирующего события, и на сегодняшний день не имеется специального протокола системной семейной терапии для лечения острых посттравматических расстройств. Тем не менее я обладаю доказательствами ее чрезвычайной эффективности, особенно в случае сохраненного Эго-комплекса. Наличие Эго обеспечивает корректирующую благоприятную среду для компонентов защиты и помогает избежать их чрезмерной оберегающей роли или болезненного избегания. При острой травматизации наличие Эго способно предотвратить развитие защит и травм прошлого.

Десенсибилизация и переработка движениями глаз (EMDR) – это известный и часто применяемый метод лечения острого стрессового расстройства, рациональность его использования при острой травматизации подтверждена достаточным количеством исследований (Buydens, Wilensky, & Hensley, 2014). Дебрифинг стресса критических инцидентов (CISD) исторически являлся распространенным методом лечения при острой травматизации, особенно в случае коллективного происхождения, однако ее эффективность поставлена под сомнение, и в настоящее время протокол пересматривается с целью определения требуемого объема переживания, который будет благоприятным после травматического события (Wessely & Deahl, 2003). Проблематичным может являться как чрезмерная, так и недостаточная психотерапия. В ходе острой фазы травматизации необходимо также избегать приема некоторых препаратов, таких как бензодиазепины, поскольку их применение препятствует нормальной работе памяти и повышает вероятность развития хронического посттравматического стрессового расстройства (Guina и со-авт., 2015). Тем не менее проводятся новые исследования, показывающие, что применение стероидов во время острой фазы травматизации может быть полезным и способствует предотвращению развития хронического посттравматического стрессового расстройства (Rasmusson и со-авт., 2017).

ПТСР или хроническая травма

Существует несколько известных факторов риска, которые определяют, сохранятся ли у человека симптомы и разовьется ли хроническое посттравматическое стрессовое расстройство после острого травматического события. К ним относятся ранее пережитые травмы, проблемы с психическим здоровьем, злоупотребление психоактивными веществами и генетическая история посттравматического стрессового расстройства. Ниже приведен обзор диагностических критериев посттравматического стрессового расстройства из серии «Протокол улучшения терапии» (TIP) (SAMSHA, 2014):

• История фактической смерти или ее угрозы, серьезных травм или сексуального насилия.

• Наличие навязчивых симптомов, связанных с травмирующим событием.

• Постоянное избегание стимулов, связанных с травмирующим событием.

• Негативные изменения в познании и настроении, связанные с событием.

• Заметные изменения в возбуждении и реактивности, связанные с событием.

• Длительность нарушения более одного месяца.

• Симптомы вызывают клинически значимый дистресс или нарушения в социальной, профессиональной или других важных сферах жизни.

• Симптомы не связаны с физиологическим воздействием вещества или другим заболеванием.

Как мы знаем, посттравматическое стрессовое расстройство может возникнуть в результате самых разных травм, таких как автомобильная авария, потеря близкого человека, изнасилование, наблюдение чужой травмы или переживание глобальной пандемии. Оно может возникнуть в результате одного острого события, которое перешло в хроническое, или может возникнуть после нескольких связанных событий.

Комплексное ПТСР или травма отношений

Когда травма носит повторяющийся характер и связана с отношениями, ее называют комплексным (сложным) посттравматическим стрессовым расстройством или травмой отношений. По мнению Джуди Херман, автора классической книги «Травма и восстановление», сложное посттравматическое стрессовое расстройство является результатом воздействия повторяющихся или длительных травмирующих событий или множественных форм межличностной травмы, часто возникающей в обстоятельствах, избежать которых невозможно в силу физических, психологических, возрастных, семейных, экологических причин или социальных ограничений (Herman, 1992).

Международное общество исследований травматического стресса (ISTSS) сформировало рабочую группу для определения и разработки рекомендаций по лечению сложного посттравматического стрессового расстройства. Их определение включает основные симптомы посттравматического стрессового расстройства в сочетании с нарушениями пяти сфер саморегуляции, включая:

(1) трудности с регуляцией эмоций,

(2) нарушения отношений,

(3) изменения внимания и сознания (например, диссоциация),

(4) неблагоприятное воздействие на систему убеждения,

(5) соматическое расстройство или дезорганизацию[4].

Бессель ван дер Колк и другие поочередно называли синдром «расстройством крайнего стресса, не имеющим иного определения (DESNOS)» (Pelcovitz и со-авт., 1997).

Здесь мы в первую очередь сосредоточимся именно на этом типе травмы. Это наиболее распространенная форма травмы, с которой вам предстоит встречаться, ее трудно вылечить и, вероятно, она способна активировать ваши части. Но в случае выздоровления, она может оказать существенное влияние на качество жизни ваших клиентов. Я считаю, что КПТ идеально подходит для этой задачи из-за ее способности обеспечивать облегчение и исцеление поврежденных частей, которые подвержены последствиям повторяющихся травм отношений.

Травма развития

Есть два разных подхода к травме развития. Один из них является более распространенным и широко известным. Это травма отношений или комплексная травма детства, также известная как травма, полученная в ходе развития и становления личности (травма развития) (ван дер Колк, 2005). Настоящая точка зрения на травму развития подтверждается исследованием «Неблагоприятный опыт детства» (ACE), проведенным Kaiser Permanente и Центром по контролю и профилактике заболеваний. Исследование показало, что 11 % респондентов сообщили об эмоциональном насилии в детстве, 30 % сообщили о физическом насилии, а 20 % сообщили о сексуальном насилии (Felitti и со-авт., 1998). Кроме того, 24 % рассказали, что были свидетелями семейного злоупотребления алкоголем, 19 % были подвержены психическим заболеваниям, 13 % были свидетелями избиения своей матери и 5 % сообщили о семейном злоупотреблении наркотиками. Данные цифры опасно высоки и встречаются гораздо чаще, чем предполагалось ранее.

Felitti и его коллеги также обнаружили высокую корреляцию между показателем ACE и негативными последствиями для здоровья в более позднем возрасте, такими как депрессия, попытки самоубийства, алкоголизм, злоупотребление наркотиками, сексуальная распущенность, насилие в семье, курение, ожирение, отсутствие физической активности и заболевания, передающиеся половым путем. Кроме того, люди с более высокими показателями ACE имели более высокий риск сердечно-сосудистых заболеваний, рака, диабета, переломов костей и заболеваний печени. Этот тревожный отчет подтверждается данными Габора Мате, автора книги «Когда тело говорит нет: цена скрытого стресса», который утверждает, что большинство медицинских и психических проблем коренятся в травмах.

Другой способ подойти к травме развития – задать вопрос: на какой стадии развития произошла травма? Данная точка зрения рассматривает влияние травматического опыта на развитие мозга, возникновение симптомов и психиатрический диагноз. Мартин Тейчер, директор исследовательской программы развития биопсихиатрии в Гарвардской медицинской школе, и его лабораторные исследования показали, что жестокое обращение в детстве изменяет структуру и функцию мозга в зависимости от типа насилия и стадии развития. Его группа определила «чувствительные периоды», когда определенные области мозга максимально уязвимы к различным типам травм. Например, они продемонстрировали, как вербальное насилие связано с изменениями коры головного мозга, ответственной за слух и речь; наблюдение за домашним насилием связано с изменениями в участке коры, ответственной за зрение, а также в лимбической системе. Их исследования показывают нам, как различные травмы в разном возрасте влияют на разные части мозга и вызывают различные симптомы и психические расстройства (Teicher & Samson, 2016). Еще одним пионером в изучении травм развития является Брюс Перри, создатель нейросеквенциальной модели терапии. Он рассматривает, как травмы и пренебрежение изменяют биологию мозга и влияют на когнитивное, поведенческое, эмоциональное, социальное и физиологическое развитие детей. Поскольку мы продолжаем определять, какие области мозга страдают от различных типов травм на разных стадиях развития, мы можем начать разрабатывать специфичные для мозга вмешательства, которые помогут купировать и потенциально обратить вспять физиологические отклонения, вызванные каждой конкретной травмой. Важно помнить, что мы никогда не перестаем развиваться. Травматическое событие по-разному повлияет на нас в 12, 30 или 60 лет из-за его различного воздействия на наш мозг, тело и эмоциональные способности на каждой стадии развития.

Экстремальная или диссоциативная травма

Последний тип травмы является экстремальным или диссоциативным. Лично я рассматриваю диссоциацию как спектральное расстройство, означающее, что часто существует ряд диссоциативных частей, от самых мягких (например, отключающихся) до самых крайних (например, множество различных частей кажутся отдельными друг от друга, не перекрываются в отношении памяти или осознания времени, как в случае с диссоциативным расстройством личности (ДРИ)). При травме диссоциативные части зачастую носят крайний характер, поскольку они реагируют на то, что, по их мнению, является вопросом жизни и смерти, а затем соответственным образом отключаются, отсоединяются или замирают в качестве механизма выживания. Подробнее рассмотрим это позже, когда будем изучать нейробиологическую природу посттравматического стрессового расстройства и диссоциации.

Многих терапевтов вводят в заблуждение клиенты с ДРИ, являющиеся мастерами обмана. Они часто поначалу сбивают с толку, слишком драматичны в изложении и часто сталкиваются с одной неразрешимой дилеммой за другой. Важно твердо придерживаться принципов КПТ и не слишком драматизировать; некоторые части защищают, некоторые несут травму, а где-то глубоко внутри собственная энергия помогает исцелить боль.

В следующей таблице представлено краткое описание различных категорий травм.

Таблица № 1

Модель

Я считаю, что в некоторых аспектах исцеления, особенно в отношении травм, модель КПТ является уникальной. Я также считаю ее наиболее полной и подходящей для моей личности и стиля психотерапии. Далее будет краткий обзор КПТ модели, если вы новичок в данной области. Полный обзор, включая пошаговые объяснения, упражнения и клинические примеры, можно найти в Руководстве по обучению навыкам КПТ (Anderson и со-авт., 2017).

Я очень восхищаюсь основателем КПТ Диком Шварцем и тем, как он органично организовал развитие данной модели. Он твердо придерживается того, что рассказали ему клиенты о своем личном опыте. Дик организовал развитие КПТ на низовом уровне, служа примером для людей.

Три основные части

В КПТ мы обычно встречаемся с тремя типами частей: изгнанники или травмированные части, менеджеры или профилактические части и пожарные или крайние, реактивные части (Schwartz & Sweezy, 2020). Каждая из этих частей является нормальным аспектом или компонентом личности нашего клиента до тех пор, пока ей не понадобится взять на себя определенную роль в системе (т. е. защитить или взять на себя травму в результате травматического жизненного опыта). В данной книге мы будем называть защитные части-менеджеры профилактическими, защитные части-пожарные – реактивными или экстремальными, а изгнанные части – пораженными или несущими травму.

Я часто называю профилактические части невоспетыми героями. Они управляют нашей повседневной жизнью, они трудолюбивы, часто утомлены и не получают должного признания. У них редко бывает передышка, и именно эти части любят принимать лекарства в поисках облегчения. Наиболее распространенными примерами являются «приятные» части: части, которые хотят нравиться, и части, которые забавны, навязчивы, избегают конфликтов или хотят хорошо выглядеть. Им, как правило, трудно отделиться или разъединиться, потому что они заправляют всем и часто говорят что-то вроде: «Что вы подразумеваете под словом “отделить”? Я и есть Лили». Им нравится чувствовать и выглядеть так, будто они главные и держат все под контролем.

Экстремальные или реактивные части особенно развиты у клиентов, переживших травму, и, как правило, представляют собой наиболее сложные и неприятные ситуации для терапевтов. Помните: экстремальные обстоятельства требуют экстремальных мер. При лечении травмы отношений, имеющей тенденцию быть долговременной, повторяющейся и продолжающейся, данные части зачастую бывают стойкими, абсолютными и очень раздражающими для тех, кто с ними сталкивается. Большинство моих психотерапевтических консультаций для терапевтов посвящены их собственным частям, которые триггерятся крайними частями клиентов.

Общество, культура, партнеры и члены семьи склонны ненавидеть эти крайние, реактивные части (которые об этом знают). Но организации непрерывного образования и организаторы конференций, как правило, любят их, потому что терапевты постоянно ищут новые способы работы с этими сложными частями. Некоторыми примерами являются самотравмирующие, суицидальные, впадающие в ступор и диссоциирующие, злоупотребляющие психоактивными веществами, переедающие или недоедающие, стыдящиеся части, а также критикующие или совершающие преступления. Продолжать можно долго.

Эти разнообразные и многочисленные части фактически являются одной из главных причин, побудивших меня написать эту книгу. У меня есть глубокое желание помочь терапевтам в лечении своих клиентов, в преодолении травм отношений, но для того, чтобы помочь кому-то исцелиться, нам самим при взаимодействии с этими крайними частями нужно быть спокойными, эффективными, собранными и уверенными в себе, чтобы получить у них разрешение на доступ к травме.

Травмированные части – это молодые, чувствительные и уязвимые стороны нашей личности. Они были вынуждены нести обиду, боль, чувство предательства, печаль, одиночество, стыд, пренебрежение и отсутствие любви, поскольку это связано с болезненными и трудными моментами в жизни. Конечно, мы можем пострадать и получить травму на любом этапе жизни. Травма в отношениях может произойти в детстве из-за жестоких воспитателей или хулиганов в школе, а также во взрослом возрасте из-за жестоких партнеров или нездоровых коллег на работе.

Болезненные переживания могут сохраняться и выражаться в самых разных формах. Части могут общаться посредством телесных ощущений, эмоций, мыслей или убеждений. Они могут раскрыть суть проблемы посредством визуальных, слуховых или иных сенсорных модальностей. Для терапевтов важно помочь клиентам адаптироваться к предпочтительному методу общения той или иной части. Например, они могут выслушивать часть, которая является аудиалом, или наблюдать часть, являющуюся визуалом. Если клиент пытается услышать, что выражает часть-кинестетик, коммуникация нарушается, и желаемый результат достигнут не будет.

Я полагаю, что изгнанники живут в основном в имплицитной памяти, а воспоминания – это фрагменты травмированной части, передающей суть проблемы посредством одного из пяти чувств. В конце концов, травму не определяют части; когда мы помогаем им снять травмирующую нагрузку, они снова становятся любящими, веселыми и творческими аспектами нашей личности, которые всегда являлись таковыми, но их временно затмила травма.

У нас всех есть «я»

Одним из величайших вкладов КПТ модели в область психотерапии является признание «Я». Дик Шварц не изобрел внутреннюю энергию, но он, безусловно, способствовал ее пониманию, внимательно выслушивая своих клиентов с открытым сердцем и искренним интересом.

Мы прояснили, что «Я» отличается от частей. Как упоминалось ранее, каждый из нас рождается с «Я», обладающим внутренней мудростью и естественной способностью исцелять. Его называют ядром сознания – нашей душой, духовным пространством, связанным с любовью, природой и божественным началом. КПТ-модель описывает следующие 8 компонентов внутренней энергии:

(1) спокойствие

(2) любопытство

(3) сострадание

(4) соучастие

(5) творчество

(6) смелость

(7) ясность

(8) уверенность[5]

Я описываю «Я» как состояние бытия; человек по-настоящему «понимает это», когда ощущает внутреннюю энергию или сам способствует ее реализации. Разные люди могут переживать это по-разному. Изначально, до середины моего обучения на Уровне 2, для меня это была теоретическая конструкция. Я помню момент, когда я впервые почувствовал свое «Я». Это было похоже на покалывание энергии и одновременное чувство спокойствия, распространяющееся по всему моему телу.

Отличие от фазового лечения

Большинство методов психотерапии, направленных на лечение людей, переживших травму, придерживаются фазового подхода. В Рекомендациях экспертного консенсуса ISTSS по лечению сложного посттравматического стресса описаны три отдельные, общепризнанные фазы:

• Фаза 1 направлена на повышение безопасности человека, облегчение симптомов и повышение важных эмоциональных, социальных и психологических компетенций.

• Фаза 2 фокусируется на обработке нерешенных аспектов травматических воспоминаний. На этом этапе особое внимание уделяется обзору и переоценке травматических воспоминаний, чтобы интегрировать их в адаптивное представление о себе, своих отношениях и мире.

• Фаза 3 – заключительная фаза лечения, включает в себя закрепление результатов лечения, чтобы облегчить переход от окончания терапии к более активному участию в отношениях, работе, образовании и общественной жизни (Cloitre и со-авт., 2012).

Модель КПТ придерживается иных шагов, помогающих достичь желаемого результата несколько иным способом. Например, при работе с защитными частями мы следуем 6‐позиционной схеме:

Схема № 1

Мы соблюдаем и шесть этапов процесса де-обременения[6]:

Схема № 2

Однако в силу некоторых важных причин, КПТ не придерживается поэтапного подхода к лечению. Во-первых, сообщение может отпугнуть защитные части. Например, первая фаза (стабилизация безопасности) охватывает определенные качества одних частей в большей степени, чем другие. Терапевт может сказать: «Я думаю, было бы неплохо, если бы вы больше медитировали, попробовали более здоровое питание и снова начали заниматься спортом». Суицидальные, депрессивные и переедающие части клиента слышат это так: «Ее не интересуют ни мы, ни то, что мы хотим сказать, ни то, как мы изо всех сил стараемся помочь. Она больше заботится об этих местах, чем о нас». Первая фаза может дать неверный сигнал трудолюбивым крайним частям: о том, что они на самом деле являются ненужными.

Еще одно различие между точкой зрения КПТ и предложением повышения компетентности на первом этапе состоит в том, что в рамках КПТ мы считаем, что у каждого есть «Я»; мы рождаемся с тем, что нам необходимо (Schwartz & Sweezy, 2020). Собственная энергия обладает врожденными целебными способностями, раскрывающимися естественным путем. Многие клиенты считают, что у них есть внутренняя пустота, говоря при этом: «Я сломлен. Я пуст. У меня нет «Я»». В таких случаях я вежливо отвечаю: «Мы можем согласиться и возразить. Я уверен, что внутри Вас есть все, что нужно, чтобы исцелить травму. Я здесь для того, чтобы помочь вам получить к этому всему доступ, а не культивировать или выращивать это».

Еще одно важное различие между КПТ и фазовым подходом заключается в том, что КПТ предлагает способ напрямую справиться с подавляющими чувствами (см. Главу 9), а не усиливать сильные стороны и ресурсы, которые клиент может использовать для управления интенсивностью травматического эффекта. Дик Шварц учит, что, если вы напрямую поговорите с частью, испытывающей переполняющие чувства, и попросите ее не перегружать клиента, – она подчинится, чтобы получить помощь и испытать облегчение.

Наконец, КПТ учит, что исцеление связано с оказанием помощи обремененным частям в освобождении или избавлении от травматических чувств и переживаний, которые они были вынуждены нести, позволяя им вернуться к своему прежнему существованию. Это отличается от поэтапно-ориентированного метода лечения, заключающегося в обработке, анализе и переоценке травматических воспоминаний с целью интеграции опыта в адаптивное представление о себе. В разговоре с Диком, он описал КПТ как модель исцеления, основанную на освобождении от ограничений, в отличие от моделей, основанных на обзоре и переоценке.

Я помню свое первое знакомство с КПТ во время однодневного вводного семинара, который Дик проводил на одной из ежегодных конференций Бесселя ван дер Колка по травмам. На тот момент я уже несколько лет работал в области травм и привык к концепции частей. Наша цель лечения заключалась в том, чтобы помочь нашим клиентам справиться со своими травматическими переживаниями и добиться, чтобы их части гармонично работали вместе в соответствии с поэтапно-ориентированным (фазовым) методом лечения. Когда я услышал, как Дик говорит об исцелении травмы и переносе части прошлого в настоящее, это изменило мое представление о проблеме. Это была совершенно новая идея для нашей области, которая меня зацепила, и я захотел узнать больше.

Таблица № 2

Разные способы лечения травм

При лечении сложного посттравматического стрессового расстройства несколько различных методов психотерапии могут быть эффективными, каждый из которых имеет свои уникальные аспекты, включая КПТ, EMDR, сенсомоторную психотерапию (SP), соматические переживания (SE) и ускоренную динамическую обработку опыта (AEDP). Большинство этих моделей выходят за рамки когнитивной области и называются экспериментальной терапией, что означает: тело, эмоции и отношения занимают центральное место, а у клиентов есть ресурсы для исцеления.

Многие терапевты, желающие научиться эффективно лечить сложное посттравматическое стрессовое расстройство, обучаются нескольким из этих методов. Большинство из нас в конечном итоге используют свой собственный подход, представляющий собой смесь различных моделей, которые мы уникальным образом объединяем, чтобы добиться успеха в работе с клиентами.

Интеграция КПТ: у всех нас есть своя модель

Я учу интегрировать КПТ с другими моделями, используя общую структуру КПТ по мере включения различных аспектов других моделей. Например, предположим, что у каждого есть части, в том числе защитные и травмирующие, и что каждый из нас обладает врожденным умением («Я») и целительной способностью залечивать свои травмы. Однако не приступайте к каким-либо вмешательствам без предварительного разрешения со стороны клиента. Применять различные методы лечения клиентов и использовать клинические знания, накопленные вами за годы, – это нормально, но важно тщательно включать их в лечение. Для этого необходимо отказаться от своих планов и интерпретаций и довериться мудрости «Я» клиента. Помните: никогда не приступайте к работе, не получив предварительно разрешения всех частей.

Например, вам необходимо настроить протокол EMDR с особенно упрямой защитной частью (отказывающейся отделяться), чтобы выполнять соматическую работу с частью, которая, на первый взгляд, осуществляет большую физическую активацию в организме, или применять когнитивно-поведенческую терапию (КПТ) по отношению к части, держащийся за искаженное убеждение. Вам может потребоваться применить AEDP, разновидность терапии травмы отношений, по отношению к молодой раненой части, которая, кажется, отчаянно нуждается в общении. Но всегда не забывайте просить клиента заглянуть внутрь и посмотреть, готовы ли его части идентифицироваться и продолжать.

В моей работе я сначала тренировался в EMDR, а затем в SP. После того, как я узнал об КПТ, я начал замечать, что любой применяемый мной протокол EMDR был, как правило, направлен на защитную часть, которая не хотела отделяться. Выявляя негативные когниции в EMDR, я старался сначала сосредоточиться на убеждениях, части-защитника (таких как «Я злюсь» или «Я алкоголик»), а не на убеждениях изгнанной части (таких как «Меня не любят» или «Я ничего не стою»). Я обнаружил, что выполнение протокола EMDR с пораженными частями без разрешения защитных частей приводило к нежелательным эмоциональным реакциям или обратной реакции части-защитника.

Аналогичное наблюдалось и в отношении СП. Я начинал с клиентом работу над телом и начинал замечать, что снова имею дело с определенной защитной частью. Я внимательно наблюдал, как эта часть сохраняет положение в теле моего клиента, как она выражает себя через физические ощущения и какие движения необходимы, чтобы высвободить суть проблемы. В начале работы с КПТ я часто обращался к EMDR и SP, когда заходил в тупик или не мог помочь своему клиенту продвинуться вперед с КПТ. К счастью, чем более опытным я становился в КПТ, тем меньше я полагался на другие методы, чтобы помочь своим клиентам исцелить эмоциональные шрамы.

Что важно для исцеления?

Отложив на некоторое время каждую модель, я потратил много времени на размышления о ключевых элементах или необходимых компонентах для исцеления травмы. Почему некоторым клиентам удается достичь этой цели относительно легко, в то время как другим требуются десятилетия, чтобы избавиться от своего бремени? Насколько это связано с их врожденными способностями и серьезностью травмы, которую они пережили? Какие основные элементы необходимы для постоянного исцеления?

Одна вещь, которую я постоянно наблюдаю в отношении большинства (если не во всех) эффективных методах лечения травм, – это сепарация. Другими словами, кажется, что пребывание со своим опытом, а не внутри него, является ключевым компонентом исцеления. Я часто говорю и клинически наблюдаю, что в реконструкции травмирующих событий нет ничего терапевтического. Нейропластичность утверждает, что каждый раз, когда сеть срабатывает, она укрепляется и растет. Следовательно, повторное переживание или воспроизведение нарушенной регуляции нейронных сетей травмы лишь усиливает их. С другой стороны, осознанное разделение может поддержать необходимую дистанцию, перспективу и среду для исцеления. КПТ, EMDR, SE и SP имеют встроенный в свои модели компонент «пребывание с». Например, EMDR включает фразу «сидеть в автобусе и смотреть, как травма проплывает мимо». СП инструктирует клиентов отбросить суть события и обратить внимание на свои физические ощущения. КПТ призывает части отступить, расслабиться и позволить себе отделиться от «Я».

Мы также знаем, что терапевтические отношения и качество связи между терапевтом и клиентом чрезвычайно важны. Создание необходимого уровня комфорта позволяет раненым частям безопасно раскрыть свою уязвимость в процессе восстановления после травмы.

Начало сессии КПТ

Мне часто задают вопросы наподобие: «Проводите ли вы какое-либо психологическое обучение КПТ-модели, прежде чем начать работу с клиентом?» и «Как вы начинаете обычное занятие?» Обычно я не занимаюсь психологическим обучением перед началом работы с клиентом и обычно начинаю сеанс, как это делает большинство терапевтов. Я задаю открытые вопросы, например: «Что привело вас сегодня?» или «Чем я могу быть полезен?» Обычно мне любопытно узнать общий ландшафт частей, мне интересно составить карту различных возникающих систем, и я надеюсь получить список травм и определить порядок их исцеления по мере того, как части-изгнанники постепенно обнаруживают себя.

Обычно, клиенты начинают с жалоб. Я слышу такие комментарии: «Я так рад, что смог записаться на прием. В последнее время у меня проблемы с детьми. У них сейчас трудный возраст, и я не справляюсь с ними. Мы с женой совершенно не согласны, как с ними справляться, поэтому в последнее время гораздо чаще ссоримся. А еще моя мама только что сломала бедро, и я очень переживаю из-за необходимости заботиться о ней, а также обо всем остальном, что выпало на мою долю».

Я могу ответить: «Все это очень важно для меня. Позвольте мне посмотреть, прав ли я: одна часть вас не справляется со своими детьми так, как вам хотелось бы, другая часть вас в последнее время часто ссорится с женой, а третья часть вас беспокоится о заботе о своей матери. Я прав?»

«Да, именно так», – часто слышу я от клиента.

Мой рекомендуемый подход – выслушать различные жалобы клиента. Затем я повторяю им эти жалобы, используя их язык и убеждаясь, что они чувствуют себя услышанными и понятыми. Я также добавляю слово «часть» к каждой их проблеме (борьбе). («Одна часть вас борется с родительскими обязанностями».) Так я представляю идею, что у них есть разные части. Клиенты обычно соглашаются на такой подход.

Далее я спрашиваю: «На каком вопросе вы хотели бы сосредоточиться в первую очередь?» или «Что вас сейчас больше всего расстраивает?» Здесь я ищу целевую часть и часто предлагаю человеку зайти внутрь себя и проверить. «Зайти внутрь себя» – еще одна новая концепция, которую им предстоит рассмотреть.

Это часто вызывает ответ на подобии: «Что вы подразумеваете под словом “зайти внутрь”?»

Я отвечаю: «Что говорит вам ваша интуиция?» или «Как вы думаете, с чего нам следует начать?» Большинство людей знают, что это значит, и начнут концентрировать свое внимание внутри себя.

Используя этот подход, мы успешно начинаем терапию КПТ без какого-либо психологического просвещения по поводу КПТ или того, как она работает.

6 F

Как только вы и ваш клиент определили целевую часть, начинается путь получения разрешения на доступ к травме клиента, иногда непростой. Обычно это легче сказать, чем сделать, особенно с клиентами, у которых в анамнезе тяжелые травмы и пренебрежение. И именно здесь терапевты могут легко разочароваться, потерять уверенность и вернуться к своим старым способам проведения терапии.

Важно помнить, что главная цель защитных частей – предотвратить травму. Защитные части пойдут на все, чтобы отвлечь, сбить с толку, запутать и не допустить движения к боли, которую несет в себе изгнанная часть. Не принимайте на свой счет, когда клиент идет против вашего предложения или желания. Постарайтесь придерживаться выбранного курса и помните, что защитные части могут чувствовать, что вы идете против их цели и плана: уберечься от боли.

Когда мы сталкиваемся с различными защитными частями, наша цель – определить, какую из них система клиента выбирает как целевую, понимая при этом, что все защитные части скрывают травму, которую они защищают. Затем мы помогаем клиенту узнать независимую от себя часть, адаптироваться к системе, к которой она подключена, и способствовать отделению этой части от «Я».

Как только мы установим внутренние отношения, важно наладить доверительные отношения между «Я» клиента и этой частью. Используя целебную способность самоэнергии, мы помогаем нашим клиентам делиться своей любовью, ясностью и состраданием к этой части всякий раз, когда она проявляется во время сеанса. После установления безопасных отношений мы помогаем клиенту узнать о работе этой части и связанном с ней страхе, держа в уме, что основной страх часто важным образом связан с раной. Как только страх и рана определены, мы предлагаем альтернативное решение их ситуации, предлагая помочь исцелить рану, защищаемой ими. Ваша искренняя попытка услышать и понять позитивное намерение частей-защитников будет иметь большое значение для того, чтобы убедить их позволить вам получить доступ к травмированной части. Неважно с какой защитной части вы начнете, поскольку все они в итоге приводят к травмам.

Ниже приведена важная таблица, включающая то, что мы называем 6 F, и шаги, необходимые для выявления защитных частей и работы с ними. Их я только что описал в общих чертах. Используйте эту диаграмму в качестве шаблона, который поможет вам запомнить этапы работы с клиентами. Вы также можете обратиться к Руководству по обучению навыкам КПТ (Anderson и со-авт., 2017), чтобы узнать более подробную информацию об основах модели КПТ. Оно содержит пошаговые инструкции, простые в использовании упражнения и примеры.

Таблица № 3

Расширенное представление 6 F в отношении травм

Одна из проблем КПТ-терапевтов заключается в том, что крайне сложно вести переговоры с защитными частями и получать их одобрение на доступ к изгнанной части. Защитники травмы хитры, упорны и порой даже опасны. Для эффективного маневрирования в лабиринте защитников травмы требуются навыки, выходящие за рамки базовых.

Мне нравится разбивать 6 F на три разных компонента. Сначала определите целевую часть и добейтесь разделения или сепарации (т. е. первых трех шагов из 6 F). Как только это удастся, сосредоточьтесь на том, чтобы помочь клиенту получить доступ к собственной энергии – задача непростая, когда речь идет о сложном посттравматическом стрессовом расстройстве, пренебрежении и диссоциативном расстройстве идентичности, – мы коснемся этого позже. В-третьих, выстройте внутренние отношения и определите работу и страхи этой части. Я уверен, что разбивка 6 F на эти три разных компонента позволит вам не заблудиться или запутаться в процессе. Помните, что защитные части не хотят пускать вас в болезненные места, и сделают все, чтобы вас отвлечь.

Ниже приводится таблица, в которой 6 F разбиты на эти три компонента и объясняются основные функции каждого из них.

Таблица № 4

Как только вы освоите 6 F и начнете комфортно их использовать, вам потребуются дополнительные знания (помимо 6 F), чтобы получить разрешение защитных частей на доступ к травме, особенно при работе с частями, связанными со сложной травмой. Я называю эти навыки «За пределами 6 F», которые буду раскрываться в Главе 9.

Определение целевой части: подтверждение в первую очередь

Как говорилось ранее, первые три шага из перечня 6 F – нахождение части, сосредоточение на ней и ее конкретизация – используются для идентификации целевой части и для ее отделения или сепарации. Зачастую это оказывается сложнее, чем ожидается, особенно при ПТСР. Из-за интенсивности травмы многие клиенты проводят много времени внутри своих частей, переходя от одного кризиса и одной защитной части к другой, имея очень ограниченный доступ к самоэнергии.

Определить целевую часть может оказаться непростой и разочаровывающей задачей, особенно если пациент наталкивается на триггеры и часто находится в пределах своего опыта. При работе с клиентами «смешанного типа» очень важно (и часто сложно подтвердить и признать), что они испытывают в настоящий момент, особенно если это в значительной степени искаженная версия происходящего в реальности. Помните, в любой триггерной ситуации зачастую есть доля истины. Прежде всего, проверка опыта части имеет большое значение для получения разрешения на доступ к ней.

Лично мне сложно подтверждать части моих клиентов, особенно когда они срабатывают и их травмированные части имеют искаженное представление обо мне. Например, мне клиенты говорили: «Я видел, как вы тогда отвернулись. Вы не заинтересованы в том, чтобы взять меня в качестве клиента. Большинство моих предыдущих терапевтов говорили, что я нахожусь на грани. Уверен, вы думаете так же».

Когда мои части не активированы и я нахожусь в самоэнергии, я могу ответить так: «Похоже, какая-то часть вас беспокоится, что вы мне не понравитесь или я не захочу с вами работать. Это верно?» Но когда искажение активирует мои части, я могу ответить так: «На самом деле, все не так. Я знаю себя довольно хорошо, и я буду рад рассказать вам, что я чувствую, если позволите».

Исправление искажения еще больше разогревает части клиента, при этом более эффективно определение части в самом начале, что позволяет его частям смягчиться и проявиться его «Я».

Идентификация целевой части предполагает ее знание, видение и подтверждение, даже если ее точка зрения в основном исходит из другого времени и места. Определение целевой части – это первый шаг к разделению. Распознавая, подтверждая и называя целевую часть, клиент с меньшей вероятностью останется погруженным в свой опыт. Это открывает дверь для дальнейшего исследования и разделения, а также позволяет целевой части легче соединиться с «Я». Нам как терапевтам важно не поддаться искажению, каким бы возмутительным оно ни казалось вам в данный момент.

Разум и мозг

Исследования в области нейробиологии способствуют пониманию того, как выражают себя различные части. Это дает терапевтам большую способность понимать, идентифицировать и подтверждать травматические искажения, связанные обычно с триггерными частями. Мне нравится работа Дэна Сигела, где он помогает нам понять разницу между разумом и мозгом, что очень важно в рамках КПТ. Он описывает разум как воплощенный и относительный, самоорганизующийся возникающий процесс, который регулирует поток энергии и информации как внутренний, так и взаимный (Siegel, 2017). Сигел также говорит, что разум – это энергия и префронтальная кора (ПФК) головного мозга, а передняя часть мозга объединяет эмоции и когнитивные функции и помогает направлять поток этой энергии.

Как терапевт я считаю, что мы работаем в первую очередь с разумом, именно разум способен влиять на мозг и изменять его. Имейте в виду, что когда мы просим клиентов сосредоточиться на своем сердце или слышим, как они описывают трепетное чувство, которое тревожная часть создает в желудке – это результат работы их ПФК. Разум способен сдвигать или менять состояния, и это основа КПТ. Мы просим часть отступить и отделиться или перейти из одного состояния (или части) в другое. Воображение тоже присутствует в сознании и признано мощным агентом, способствующим нейропластичности (Doidge, 2007).

Норман Дойдж и его соавторы первыми помогли нам понять, что мозг может меняться благодаря нейропластичности. Когда я поступил в медицинскую школу в середине 1980‐х, эта информация еще не была доступна. Каждый раз, когда мы получаем какой-то опыт, нейроны в мозгу активируются, и этот импульс укрепляет и выращивает новые нейронные синапсы (Дойдж, 2007). Мы также способны выращивать новые нервные клетки посредством процесса, известного как нейрогенез. Когда нервная система работает плавно и гармонично, Дэн Сигел называет это нейронной интеграцией. Он утверждает, что это основа здоровой саморегуляции (Siegel, 2017). Мне нравится называть это психическим здоровьем.

Если разум связан с функцией, то мозг – это про структуру. В отличие от воображения и разума, мозг состоит из нервных клеток, дендритов (отростков нервных клеток), синапсов (пространства между нервными клетками) и нейротрансмиттеров (химических веществ, помогающих нервным клеткам общаться друг с другом). Важно помнить, что нервная система расположена не только в мозге, но и по всему телу.

Только мозг насчитывает более 85 миллиардов нейронов, 100 триллионов синапсов и 100 химических нейротрансмиттеров. Психиатрические препараты в первую очередь воздействуют на пять из этих химических нейротрансмиттеров: дофамин, норадреналин, серотонин, глутамат и гамма-аминомасляную кислоту (ГАМК).

Нейроны, сети, части

Мы знаем, что ряд нейронов объединяется, образуя так называемую нейронную сеть. Нейронные сети взаимодействуют друг с другом по всему мозгу, порождая мысли, чувства, физические ощущения и сложные действия.

Одной из конкретных актуальных для клиентов с травмой сетей является вертикальная сеть, или сеть «сверху вниз/снизу вверх», как некоторые ее называют. Эта сеть принимает входные данные от тела и передает их в мозг, где интегрирует эмоциональную, когнитивную и физическую информацию. Затем информация поступает в ПФК, которая интегрирует и обрабатывает информацию, прежде чем определить соответствующий ответ. Затем эта информация возвращается в тело. Это и есть схема вертикальной сети. Мы вернемся к ней, когда будем обсуждать нейробиологию посттравматического стрессового расстройства.

Схема № 3

Травмирующие сети могут быть мощными и действенными, обладая очень сильными взглядами, восприятиями и эмоциями. Луи Козолино полагает, что подавляющее большинство входящих в кору данных поступает из того, что уже находится внутри нашего мозга. Мы ищем примеры, подтверждающие наши ранее существовавшие убеждения, которые в первую очередь вызваны страхом опасности (Cozolino, 2010). Это полностью соответствует моему опыту работы с клиентами, пережившими травму и интерпретирующими происходящее в настоящем через призму своего прошлого. В отличие от «видения вещей через розовые очки», это больше похоже на «видение мира через очки цвета травмы».

Как упоминалось ранее, терапевтам полезно определить и подтвердить данное травматическое искажение, что увеличивает вероятность его смягчения. Когда я разговариваю с клиентами, связанными с прошлым опытом, я часто использую следующую фразу Брене Браун: «Какую историю вы рассказываете себе прямо сейчас?» Это не стыдный способ спросить о восприятии прошлого их частями, которое в настоящее время проецируется на нынешнюю ситуацию. Эти истории или внутренние убеждения и чувства сильны, живучи и непреодолимы и оказывают огромное влияние на наших клиентов и их часто искаженный взгляд на мир.

Несколько лет назад я ощутил на себе такую силу искажений своих молодых частей и оказываемое ими влияние на мою нынешнюю жизнь. В то время мой тесть был болен, и моя жена спросила, может ли она навестить его, чтобы провести с ним немного времени один на один. Мне это определенно показалось разумной просьбой, поэтому я ответил: «Конечно». Пока она отсутствовала, я узнал, что поездка превратилась в воссоединение мини-семьи. Я начал испытывать, как говорится, эффект FOMO[7].

С течением времени я также начал осознавать свои младшие части и их чувство одиночества, покинутости и все более отчаянного стремления к общению. В то же время я осознавал, что часть меня злится, и это усиливается. Я начал дистанцироваться от своего партнера, чтобы защитить свои молодые части от чувства еще большего стресса и одиночества. Было совершенно странно иметь возможность смотреть на сегодняшний день, а также чувствовать себя одновременно злым, обиженным и покинутым в связи с моим прошлым. Я уверен, что мне повезло иметь достаточно самоэнергии, чтобы стать свидетелем того, как все это разворачивается внутри меня. Это было для меня новым опытом.

Я осознал, что моя сердитая часть была вынуждена отсоединиться от жены и понял, как эта сердитая часть пыталась помочь мне в молодости. Я ясно видел, как эта сердитая часть усугубляла проблему. Чем злее она становилась, тем больше это отдаляло меня от возлюбленной; следовательно, моя младшая часть чувствовала себя более одинокой и заброшенной.

Мое «Я» взяло на себя ответственность и смогло связаться с женой и быть уязвимым перед ней. Я обратился за помощью к Мишель, и получил в ответ любовь и заботу. Возможность пережить все эти эмоции и испытать чувства как прошлые, так и настоящие позволила мне впоследствии исцелить мою молодую травму привязанности в ходе собственной терапии, которая оказала чрезвычайно положительное влияние на мою жизнь.

Возможность испытать отчаяние раненой части и упорство защитной части и одновременно наблюдать, как они непреднамеренно усугубляют проблему, была для меня чрезвычайно ценна в личном и профессиональном плане. У меня появился новый уровень понимания силы травматического искажения и фразы КПТ: «Защитники притягивают к себе то, что защищают». Я испытал это на собственном опыте, и теперь я могу более полно общаться со своими клиентами, потому что достиг нового уровня понимания.

Защитные части могут быть разной интенсивности и роли. Их всех объединяет желание и намерение сдерживать боль ради самосохранения. Я предполагаю, что части живут в разуме и используют нейронные сети мозга для самовыражения. Кроме того, я считаю, что защитные части используют неинтегрированные или нерегулируемые нейронные сети мозга для самовыражения. Части, которые не участвуют в защите или не несут никаких травм, используют для самовыражения интегрированные нейронные сети мозга.

Проникновение внутрь

Для многих переживших травму клиентов попасть внутрь оказывается непростой задачей. Во-первых, большинство клиентов привыкли к традиционной разговорной терапии, которая в первую очередь задействует часть клиента, рассказывающую истории. Им необходимо приспособиться и привыкнуть концентрировать свое внимание внутри, а не снаружи. Во-вторых, практика проникновения внутрь связывает клиентов с их чувствами и телесными ощущениями, что может быть для них крайне некомфортно, поскольку зачастую именно там хранятся травматические переживания.

По моему опыту, проникновение внутрь себя дается клиентам труднее, чем принятие идеи, что у них есть части. Большинство людей проводят большую часть своего времени, уходя от своего «Я» и внутренних переживаний. Здесь мы просим их двигаться к своим частям, подключиться и прислушаться к тому, что происходит внутри, необязательно говорить или думать об этом. Мы призываем их замедлить ход событий, обратиться внутрь себя и проявить любопытство к происходящему там.

Некоторые защитные части, являющиеся неконкретными, отвлекающими, оторванными от боли и избегающими ее, естественным образом проявятся, потому что пристальное внимание к проблеме заставляет их нервничать. Другие защитные части возьмут на себя управление, заполонят систему и захлестнут клиента чрезмерными эмоциями в безуспешной попытке быть услышанными и помочь. Я заметил, что с клиентами, которые склонны перегружаться, я могу потратить слишком много времени, помогая им в попытках достичь оптимальной дистанции и взгляда на чувства. Однако другим клиентам – особенно частям, впадающим в ступор и изолированным, – я часто предлагаю проникнуть внутрь и попытаться приблизиться к тому, что они чувствуют, и установить с этим контакт.

Оба типа клиентов (кто чувствует слишком много, и кто чувствует слишком мало) испытывают трудности с принятием решений для себя, потому что они оторваны от своего истинного «Я» и проживают жизнь преимущественно через свои части. Клиенты с ДРИ могут быстро переключаться с одной части на другую в течение нескольких секунд, будучи перегруженными в один момент и совсем не чувствуя себя в следующий.

Когда проводите традиционную разговорную терапию, вы и ваши клиенты в первую очередь занимаетесь тем, что называется экстероцептивным осознанием. Вы одновременно концентрируете свое внимание на внешнем мире и в первую очередь задействуете свою ПФК (Сеппала, 2012). Когда вы просите своих клиентов войти внутрь себя, вы просите их переключить свое внимание внутрь и заняться тем, что называется интероцептивным осознанием. Это обусловлено работой островка Рейля (части мозга, объединяющей осознание тела и эмоции) и задней поясной извилины (она связана с осознанием, памятью, эмоциями и параметрами их работы, заданными по умолчанию). Обе структуры связаны с лимбической системой и стволом мозга (Сеппала, 2012), которые соединены с вышеупомянутой вертикальной (или травматической) сетью.

Другими словами, когда мы просим наших клиентов сосредоточиться внутри себя, мы заставляем их сосредоточиться на реальных нейронных сетях, затронутых их травмой; когда мы занимаемся с ними разговорной терапией, мы в первую очередь заставляем их задействовать ПФК. Я не говорю, что с помощью разговорной терапии невозможно вылечить сложную травму. Однако я думаю, что это может занять больше времени, поскольку клиенты не могут напрямую получить доступ к затронутым травмой структурам, как это происходит, когда они интероцептивно связаны. Учтите, исследования показывают, что внутреннее внимание оказывает большее влияние на наше чувство счастья (Сеппала, 2012).

КПТ использует медитативные практики, прежде всего, чтобы помочь клиентам получить доступ к собственной энергии и способствовать процессу разделения. Медитацию не следует сравнивать с психотерапией, поскольку она не является терапевтическим методом. Однако практикующие медитацию клиенты способны спонтанно пережить моменты исцеления во время медитации. Естественно, существует много разных форм медитации. Некоторые формы медитации предлагают отойти от мыслей, чувств и действий, в то время как другие способствуют соединению с ними, что проявляется в виде любящей доброты или тем, что называется «метта». В работе с нашими клиентами мы поощряем последний подход. Джон Кабат-Зинн поддерживает идею, что медитация осознанности может помочь в отделении мыслей и симптомов от самого себя (Кабат-Зинн, 2003), что во многом соответствует точке зрения КПТ на разделение.

На мой взгляд, нам нужно поощрять клиентов очищать свой разум, помогать своим частям расслабиться и смотреть, проявится ли самоэнергия естественным путем. Это способ замедлить работу их систем настолько, чтобы позволить проявиться самому «Я». Цель – создание доверительных отношений между защитными частями и «Я». Например, я часто говорю: «Что нужно этой тревожной части вас прямо сейчас, чтобы иметь возможность немного больше доверять своему «Я»»? Этот подход использует осознанность, чтобы способствовать разделению, помочь проявиться «Я» и развить доверительные отношения между ним и частями.

Бритта Хользель и ее коллеги исследовали области мозга, на которые влияет медитация осознанности, и было показано, что медитация снижает активацию миндалевидного тела (придает эмоциональную значимость событиям) и повышает активацию префронтальной коры (объединяет эмоции и познание), островка Рейля (отвечает за осознание тела), переднюю и заднюю поясную извилину (ответственная за внимание, память, эмоции и самоидентификацию) и височно-теменной переход (отвечает за самоидентификациею; Holzel и со-авт., 2010, 2011). Многие из указанных изменений мозга, связанных с медитацией осознанности, представляют собой корректирующий опыт, который помогает обратить вспять воздействие травмы. Когда клиенты сосредотачивают свою умственную энергию внутри себя, они с большей вероятностью установят связь со структурами мозга, пострадавшими от травмы и нуждающимися в исцелении.

Способ, каким клиенты и терапевты концентрируют свою энергию, может оказать мощное влияние на процесс исцеления. Меня всегда удивляет, сколько времени требуется моим клиентам, чтобы излечить свои травмы во время индивидуальных терапевтических сеансов в моем офисе, по сравнению с тем, насколько быстрее это происходит во время обучающей демонстрации, когда десятки участников участвуют в посылке исцеляющей энергии выбранному добровольцу. Это невероятно! Совокупный эффект сосредоточенной энергии, производимой группой людей по отношению к отдельному человеку, чрезвычайно силен.

Итог таков: медитация – полезный инструмент, помогающий клиентам раствориться и получить доступ к собственной энергии. Он положительно влияет на структуры мозга, наиболее пострадавшие от травмы.

Выделение и разделение

Выявление частей и достижение их разделения являются основными целями первых трех этапов концепции «6 F». Однако в сложных травматических случаях про эти задачи легче сказать, чем их выполнить, и в некоторых случаях их выполнение может занять долгие месяцы. Открытые любознательные вопросы могут помочь клиентам установить отношения с частью, а не растворяться в ней. Хорошие примеры: «Какой у этой части цвет?» или «Где она находится в вашем теле?» или «Она движется, имеет ли какую-либо форму?» или «Вы ее видите, слышите, ощущаете?» Если клиент способен ответить на указанные вопросы, это доказывает, что он еще не полностью слился со своей ролью.

На ранних этапах лечения многие пережившие травму клиенты большую часть времени растворяются в своих частях, поэтому заставить их расслабиться или хотя бы немного отделиться может быть непростой задачей. В тяжелых травматических случаях терапевты быстро разочаровываются из-за отсутствия прогресса. Часто части не знают истинное «Я» и не доверяют ему настолько, чтобы отделиться от него. Кроме того, часто появляются «Я-подобные» части и пытаются взять инициативу на себя. Вы можете услышать, как клиент уклончиво отвечает что-то вроде: «Конечно, часть сказала, что готова отступить» или «Да, я чувствую к ней сострадание». Это может сбивать с толку, потому что при кажущемся прогрессе исцеления не происходит. В таких случаях терапевты могут разочароваться или вообще отказаться от КПТ и вернуться к своему прежнему способу работы.

Эти три первоначальных шага по разделению могут оказаться очень трудоемкими. Но я призываю терапевтов проявить терпение и заранее приложить необходимые усилия, чтобы добиться реального разделения, прежде чем переходить к четвертому, пятому и шестому шагам. Это сэкономит время в будущем, если целевая часть действительно захочет отделиться и действительно даст разрешение продолжить работу.

Как ни странно, один из способов добиться разделения – кратковременно стимулировать их слияние. Если клиент не достиг крайнего этапа диссоциации (как в случае с ДРИ), и вы поощряете его часть взять инициативу на себя и поделиться своими чувствами с вами как с терапевтом, тогда «Я» клиента, скорее всего, будет слушать вас в фоновом режиме, воспринимая все, что говорит эта часть, и часто оценивать ту роль, которую она играет.

В ходе моей собственной терапии я понял, что в моем случае, прежде чем становится возможным какое-либо разделение, сначала происходит слияние. Мои части имеют тенденцию быстро брать инициативу, и их нужно услышать до того, как они захотят расслабиться и соединиться с моим «Я». Поначалу я сопротивлялся этому, потому что некоторые части меня были просто шокированы тем, как наиболее активные части могу брать инициативу. Но со временем я понял, что это лучший способ для моих частей достичь настоящего разделения. Сначала им нужно было слиться, высказать свое мнение, и лишь потом они были готовы отступить.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что многие мои части так долго были предоставлены сами себе, что просто не верили, что кто-то способен быть рядом с ними. Мне стало более комфортно выражать себя с учетом их потребностей. Мои части берут инициативу, высказываются, смотрят на меня и видят, что мое «Я» слушает их. Лишь при достижении этого они позволяют себе расслабиться. Моя система представляет собой систему «быть внутри/до того, как быть с» или «сначала взять инициативу, высказаться, а потом отделиться». Помните, что каждая система или набор частей различны, и части будут способны отделиться лишь тогда, когда будут к этому готовы. Наша работа как терапевтов – быть открытыми, гибкими и изучать работу системы каждого клиента.

После того, как целевая и другие части определены и готовы отделиться (это и есть основная цель первых трех шагов), задача четвертого шага – помочь клиентам получить доступ к собственной энергии. Мы задаемся вопросом о присутствии «Я», когда задаем такие вопросы, как: «Как вы относитесь к той части, что находится в депрессии?» Наша цель – получить ответы, отражающие самоэнергию, например: «Я наконец-то открыт и действительно готов слушать», «Мне не все равно, и я хочу помочь этой части» или «В настоящий момент я испытываю любовь и признательность к депрессивной части». Мы ищем утверждения, укладывающиеся в концепцию «8 С» собственной энергии: сострадание, любопытство, спокойствие, ясность, сопричастность, уверенность, смелость и творчество (compassion, curiosity, calm, clarity, connectedness, confidence, courage, and creativity).

Я ценю точку зрения Гэри Зукава, человека, которым восхищается Опра Уинфри, автор книги «Престол души» (The Seat of the Soul.). Зукав считает, что душа возникает из логики высшего порядка. Она отражает осмысленную связь с нашими эмоциями и сердцем (Зукав, 2014). Он утверждает, что неполные части души составляют нашу пятичувственную личность, связанную с интеллектом и пониманием и берущую свое начало в разуме. Зукав считает, что каждое несоответствие между нашим сознательным разумом и эмоциями напрямую указывает на расколотый аспект души, требующий исцеления. Я считаю, что это согласуется с точкой зрения КПТ:

«Я» = душа = сердце = эмоции и части = личность = = интеллект = сознательный разум

В случае поломки или несовпадения этих компонентов требуется терапия. Чтобы стать целостной личностью, говорит Зукав, наша душа должна сбалансировать свою энергию.

Я ощущаю свое «Я» тремя разными способами. Во-первых, я чувствую покалывание или поток энергии по всему телу с особой концентрацией в руках и ногах. Я верю, что это происходит, когда я подключаюсь к энергии природы или моего окружения. Во-вторых, внутри меня есть что-то вроде титанового сердечника, твердого и непоколебимого. Подключившись к нему, я чувствую себя спокойным и сильным; никто не может раздвинуть мои границы или изменить мое решение. Когда я говорю с этой позиции, люди (в частности, мои дети) меня внимательно слушают. Третье измерение моей самоэнергии – это когда я подключаюсь к тому, что находится за пределами нас: духовному царству. Когда я нахожусь в духовной сфере, я чувствую, что все есть и будет хорошо, что я могу отпустить ситуацию, и все пойдет именно так, как должно. Я могу отпустить ситуацию и полностью довериться высшему благу.

Я призываю вас изучить различные способы переживания самоэнергии. Чувствуете ли вы связь с вашим окружением или природой? Какие ощущения вы наблюдаете в теле, когда находитесь в самоэнергии? Есть ли у вас связь с духовным? Если да, то как вы это ощущаете?

Сравнение сострадания и сочувствия

Будучи терапевтами, мы знаем, что есть разные способы общения с клиентами. Иногда мы можем быть полностью заняты и вовлечены, а иногда можем скучать, отвлекаться или думать о своих заботах. Мы также можем чувствовать себя возбужденными, полностью подавленными или чрезмерно вовлеченными. Таня Сингер, руководитель лаборатории социальной нейробиологии в Институте Макса Планка в Германии, и ее группа смогли определить 2 наших типа, коими мы являемся в общении с другими. Первый проявляет сострадание, второй – сочувствие. Сингер определяет сострадание как чувство беспокойства о страданиях других в сочетании с мотивацией помочь им (Singer & Klimecki, 2014). Исследования нейровизуализации показывают, что сострадание затрагивает нейронную сеть, обращающуюся за помощью, а именно вентральный стриатум, прегенуальную переднюю поясную кору и медиальную орбитофронтальную кору. С другой стороны, эмпатия определяется как резонирование со страданиями других. Она включает в себя интероцептивную осведомленность, и ее работа обусловлена нейронной сетью в передней островковой доле и передней средней поясной извилине. Исследование Сингер показывает, что сострадание – это устойчивое состояние, хотя и может привести к выгоранию, если сопереживать слишком долго.

С точки зрения КПТ я рассматриваю сострадание как разделенное состояние «пребывания с», которое больше соответствует внутренней энергии. Эмпатия, с другой стороны, представляет собой смешанное состояние «нахождения в» наших частях и больше связано с защитными и изгнанными частями. С помощью сострадания мы готовы помочь другому человеку, будучи слегка дистанцированными, с некоторой перспективой и искренним желанием помочь, что может быть невероятно важным, особенно когда переживший травму человек подавлен и активизирован в текущий момент.

Сострадание полезно как для клиентов, так и для терапевтов, особенно в сложные моменты терапии, поскольку оно всем дает чувство безопасности. Я считаю, что это согласуется с опытом самоэнергии, который предполагает наличие присутствия и перспективы, а также открытость и готовность помочь другим. Часть наших клиентов время от времени будет нуждаться в этом и хотеть этого от нас. Энергия сострадания – это положительная сила; она укрепляет доверие и, я уверен, является противоядием от страха.

В других случаях наши клиенты или их части могут захотеть, чтобы мы действительно «поняли» то, что они чувствуют. Подумайте, сколько раз вы слышали: «Как вы можете мне помочь? Вы понятия не имеете, каково это – расти с отцом-алкоголиком и жестокой матерью?» или «У тебя все так хорошо; твоя жизнь идеальна». Здесь клиент говорит: «Я не чувствую, что ты сейчас эмпатически резонируешь со мной». Когда мы можем резонировать с кем-то другим и его чувствами в данный момент, я считаю, что по факту мы вообще не чувствуем того, что он испытывает. Вместо этого мы связаны со своим собственным опытом и чувствуем его, пока клиент переживает свой. Когда мы работаем с клиентом, который находится «в» его опыте или сливается с его частями, наши части-защитники или наши травмы могут активироваться из-за эмпатии.

Например, недавно я работал с подавленным и уязвимым клиентом, меня переполняли эмоции, когда он говорил о трудностях воспитания детей в момент утраты контроля над ними. Я вновь пережил свои интенсивные переживания, в то время как клиент вновь пережил свои. Благодаря эмпатии наши части активируются, и мы сливаемся с ними, резонируя с болью нашего клиента. Нам необязательно иметь аналогичный опыт, но нам нужно сопереживать чувствам, связанным с его травмирующим событием. Эмпатия может помочь наладить контакт с нашими клиентами. У нас есть что-то общее, и мы отождествляем себя с их страданиями, когда находим связь с нашим аналогичным опытом.

Благодаря состраданию наши части не активизируются, мы не смешиваемся. Скорее, мы остаемся в спокойном состоянии, связанные с присутствием клиента и способные распознать его боль, не озадачиваясь ею. По-настоящему сопричастие к нашим клиентам требует тонкого баланса эмпатического резонанса (нахождения со своими собственными частями), при этом нужно быть не слишком перегруженным ими, а также сострадательной дистанции и перспективы, при этом не будучи слишком замкнутыми или отстраненными.

Мой опыт показывает, что часть наших клиентов в разное время требует и желает как сочувствия, так и сострадания со стороны терапевта. Эти части также нуждаются в сочувствии и сострадании со стороны своего «Я». (Подробнее об этом поговорим, когда мы будем изучать заживление травм в Главе 23) Сочувствие, если оно не подавляющее, может способствовать состраданию. Если я испытываю немного сочувствия, это обеспечивает мое присутствие и эмоциональное взаимодействие с моим клиентом, одновременно позволяя занимать сострадательную позицию.

Однако слишком много сочувствия может поглотить нас и заблокировать нашу способность сохранять необходимую дистанцию и перспективу, требуемую для сострадательной позиции по отношению к нашим клиентам. Джен Кляйнер, моя подруга и коллега, напомнила мне, что бывают моменты, когда мы можем воспринимать чувства другого человека, необязательно испытывая к нему сострадание или сочувствие. Я с ней согласен: можно ощущать энергию и эмоции другого человека, не активируя собственные чувства. Именно это происходит с экстрасенсами и энергетическими целителями. Они обучены улавливать и ощущать чувства, мысли и убеждения других.

Таблица № 5

Многие терапевты, включая меня, являются теми, кого общественность называет «эмпатами». Я вырос среди людей, которые постоянно говорили мне: «Ты слишком чувствителен» и «Ты так сильно на все реагируешь». Я подозреваю, что эти качества, выявленные другими, связаны с моим природным темпераментом, а также с моей личной историей травм. Для меня было обычным явлением (хотя теперь и в меньшей степени, после достигнутого мною исцеления) быть разбитым и истощенным после целого дня, проведенного с клиентами. Я имел склонность воспринимать и впитывать то, что слышал, принося эти переживания и эмоции домой в конце дня.

Я подозреваю, что многие из нас, работающих в этой области, также являются «очень чувствительными» людьми и притягивают чувства других людей. Быть чувствительным, безусловно, может быть как даром, так и проклятием. К счастью, мне стало намного легче очищать энергетику после общения с одним клиентом, прежде чем приступить к следующему. Это важная причина, почему я ярый сторонник 50‐минутного сеанса терапии: наличие хотя бы 10 минут между сеансами позволяет мне перезагрузиться и восстановить силы, прежде чем приветствовать следующего клиента.

Эмпатия как часть

Я никогда не забуду случай, когда мой сын оказался в больнице после травмы в результате аварии на горном велосипеде. Часы посещений подходили к концу, и мне хотелось остаться у него на ночь. Я не мог вынести мысли, что он останется один в больничной палате. «Папа, ты можешь идти домой, со мной все будет в порядке», – сказал он мне.

Когда я ехал домой, Дик Шварц позвонил мне, чтобы узнать, как дела у нас с сыном. Когда я пытался объяснить ему, что происходит, я разрыдался, чувствуя себя совершенно подавленным событиями дня.

«Ну-ка, припаркуйся! Давай посмотрим, что происходит с твоими частями», – сказал Дик.

Мой ответ был грубым и нетерпеливым: «Прости, что? Ты меня не слышишь? Мой сын в больнице!»

Следующие несколько слов Дика застали меня врасплох. «Я знаю, Фрэнк, но давай посмотрим, сможет ли та часть тебя, которая сейчас так перегружена, отделиться и рассказать нам больше о том, что ее тяготит».

Я припарковался на обочине, и мы начали исследовать перегруженную часть меня. К моему большому удивлению, я обнаружил, что какая-то раненая часть меня слишком остро реагирует на мысль, что мой сын одинок и страдает. Эта часть укоренилась во мне, когда я был маленьким мальчиком. Я был совершенно одинок после того, как в детстве подвергся физическому насилию. Я осознал, что эта часть взяла верх и заблокировала мою способность быть открытым, доступным и любящим по отношению к моему сыну. Оглядываясь назад, я понимаю, что сын почувствовал мою панику, что и побудило его сказать мне идти домой и не волноваться.

В типичной для себя манере Дик Шварц помог мне освободить этого маленького мальчика внутри меня, пока я сидел в машине на обочине дороги. На следующий день, когда я пришел навестить сына, я извинился за слишком бурную реакцию накануне вечером. Я обнаружил, что теперь могу общаться с ним не из-за чрезмерного сочувствия, а потому, что я пришел из более сострадательного понимания любви, заботы и искреннего любопытства к тому, через что он прошел. Это стало состраданием, основанном на сочувствии. Я смог выслушать переживания сына и поделиться с ним тем, что я тоже испытывал подобное.

Я призываю вас изучить и практиковать различия между состраданием (быть с) и сочувствием (быть в), когда это связано с помощью вашим клиентам. Узнайте, можете ли вы почувствовать сострадание внутри вас, и как ваши клиенты ощущают ваше сострадательное присутствие. Затем повторите упражнение, используя эмпатию. Что вы чувствуете, испытывая эмоции, когда сидите с кем-то? Вы чувствуете себя некомфортно? Каковы истоки этих чувств? Опять же, я считаю, что части нуждаются как в сочувствии, так и в сострадании с нашей стороны, а также со стороны «Я» наших клиентов. Однако настроить этот баланс может быть непросто. Попытайтесь определить, какой процент сочувствия (переживания) и сострадания (быть рядом) требуется частям вашего клиента, чтобы они могли чувствовать себя услышанными, увиденными и понятными для вас и внутреннего «Я». Этот баланс помогает клиенту чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы раскрыть и высвободить свою внутреннюю боль.

Это врожденное или приобретенное?

Многие, в том числе и я, приравнивают «Я» к душе и верят, что оно связано с более высоким источником (что бы это ни значило для вас лично или для вашего клиента). КПТ поддерживает идею, что мы автоматически рождаемся с «Я» и что его не нужно развивать (Schwartz & Sweezy, 2020). Дик Шварц сказал мне, что у «Я» есть план – план любви и связи – но этот план не привязан к результату. «Я» похоже на программное обеспечение, которое использует оборудование (развивающееся человеческое тело) для самовыражения, и ему есть над чем работать по мере того, как мы растем и развиваемся.

Я ощущаю разницу между физическим воплощением «Я» и его духовным опытом. Например, мое человеческое «Я» уникально, имеет пол и сексуальную ориентацию. С другой стороны, мое духовное «Я», которое я испытываю в разные моменты жизни, соединяется с единством, находящимся повсюду вокруг и внутри нас, и, кажется, не имеет пола или ориентации.

Я считаю, что энергия «Я» – это «состояние бытия», которое живет в уме и использует интегрированные нейронные сети мозга для выражения себя. «Я» соединяется с нашей внутренней энергией, а также с внешней энергией, обнаруженной в нашем окружении. Я испытываю «Я» как максимально интегрированное состояние, в котором все связано и течет вместе в унисон.

Когда мы с Таней Сингер обсуждали нейробиологическое происхождение самоэнергии, она упомянула, что ей интересно, связано ли отсутствие активации нейронной сети с состоянием самоэнергии. Она заметила, что, когда она сканировала мозг давно практикующих медитацию людей, он мог быстро отключаться и входить в состояние отсутствия активации нейронов. Это интересная идея, и я надеюсь, что в ходе дальнейших исследований мы больше проясним ситуацию.

Я постоянно наблюдаю, что клиентам с тяжелой и обширной историей травм, таких как полное пренебрежение или ДРИ, на получение доступа к самоэнергии обычно требуются месяцы или годы. Частям-защитникам может потребоваться продолжительное время, чтобы узнать свое «Я» и довериться ему настолько, чтобы расслабиться и позволить естественным образом проявиться. Когда мы работаем с защитными частями, которые начинают казаться видимыми и известными, я считаю, что они позволяют нам получить доступ к уже существующему «Я». Нет необходимости развивать «Я». Наоборот, распознавание и принятие частей помогает развивать к нему доступ. Я вижу «Я» как способного и компетентного лидера, естественным образом присутствующего внутри каждого из нас.

«Я» против Я-подобных частей

Во время особенно острого сеанса с Мией, моей клиенткой с ДРИ, одна из ее Я-подобных частей поделилась со мной важным взглядом на отношения между ее «Я» и частями. Я-подобная часть Мии начала объяснять мне, как они работают. Она сказала: «Я должна сказать тебе, Фрэнк: я знаю, что у «Я» благие намерения, но она пугает некоторые из этих частей. Они чувствуют, что основное «Я» пытается заменить их. Они стараются стереть прошлое и никогда не позволять ему всплывать снова. А иногда они расстраиваются из-за своего «Я», потому что им кажется нормальным жить со всем тем ужасным, что произошло в прошлом. Этим частям потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к «Я» настолько, чтобы не чувствовать угрозу себе и своему опыту. Помните, что части владеют здесь большим пространством, и они чувствуют, что «Я» вторгается на их территорию».

По мере продолжения терапии Мии ее открытия становились все более удивительными: «Я» продолжает бросать вызов взглядам частей. Это заставляет некоторые части чувствовать, что они не правы в том, что чувствуют, верят и реагируют так, как они это делают, хотя основное «Я» делает это мягко. Некоторые части чувствуют угрозу со стороны «Я». На прошлой неделе, например, «Я» предложило другой способ справиться с Дженной, когда она нас заметила. Суицидальная часть почувствовала себя осужденной и обиделась на этот комментарий, а малышу стало стыдно. Когда «Я» делает такое предложение, некоторые части начинают уходить в защиту, неадекватно реагировать или плохо относиться по отношению к себе. Помните, эти части довольно молоды. Двигаться нужно медленно, чтобы в этих отношениях построить доверие. Надеюсь, ты сможешь все это понять, Фрэнк».

Я сказал ее Я-подобной части, что полностью понимаю, и был благодарен за ее готовность поделиться со мной этой важной точкой зрения. «Спасибо», – сказал я.

«Пожалуйста», – ответила часть Мии. «Я чувствовала, что это необходимо сказать».

Услышав эту точку зрения Я-подобной части Мии, я и мои части помогли расслабиться. Это заставило меня воздержаться от настойчивых попыток заставить ее части согласиться, чтобы помочь ее «Я» выйти на первый план. Я-подобная часть Мии дала мне возможность взглянуть издалека на увлекательный мир наших частей. Это способствовало более глубокому их уважению и пониманию, а также их ритма существования.

Как же отличить «Я» от Я-подобных частей? Для меня это связано с энергией – состоянием бытия, в котором я могу различать эти два понятия. «Я» расширяет энергию, в то время как Я-подобные части имеют тенденцию ее сокращать. С «Я» связана спокойная сила, и она задействует нечто большее. Я-подобные части обладают полезной энергией, которая понимает, делает и говорит правильные вещи и помогает во всем разобраться. Она меньше по природе и более локализована.