Читать онлайн Исповедь социопата. Жить без совести и сожалений

M. E. Thomas

Confessions of A Sociopath

© 2013 by M. E. Thomas

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Посвящается Энн, моему Вергилию

От автора

Эту книгу можно назвать по-разному, но я называю ее мемуарами. Это ничем не приукрашенные воспоминания, правдивая история моей жизни. Хотя я допускаю, что, возможно, что-то было несознательно искажено, все события я в любом случае излагаю через свою призму восприятия мира. И это несомненный плюс моей книги, который подогревает к ней интерес, потому что я эгоцентрична, страдаю манией величия и мне абсолютно наплевать на переживания других людей.

Книга опубликована под псевдонимом, и я изменила все имена, характеры и профессии участников событий. Незачем мешать их личной жизни. Иногда мне приходилось делать то же самое с происходившими событиями: я меняла их местами или сокращала, если этого требовала история. Во всем остальном это максимально подробный и честный рассказ. Никакие значимые факты я не меняла.

Выдержка из психологического освидетельствования

Мисс Томас написала свою книгу в тридцать лет. В ней она пытается исследовать грани своей личности и определить, присутствует ли в них психопатологическая составляющая. Специалисты, проанализировав нормальные и патологические характеристики, упомянутые автором, поняли, что результаты выходят за рамки нормы, характерные для большинства людей. Эти данные позволяют считать мисс Томас классическим психопатом.

Если оценить мисс Томас по контрольным тестам на психопатию (PCL), то результаты совпадут с ее самооценкой. Наиболее явно это проявляется в особенностях межличностного общения: например, отсутствие способности к переживанию, ее расчетливый, а порой и жестокий подход к формированию социальных связей; а также ее неспособность испытывать эмоции.

Если составить клиническую картину психопатии мисс Томас, то ярче всего там будут проявлены психопатические (эгоцентризм, жажда сильных ощущений) и асоциальные черты; стремление к доминированию, завышенная самооценка и вербальная агрессия. Кроме этого, подобная картина покажет низкий уровень негативных переживаний (страхов, депрессии, психологических травм) и заботы по отношению к другим людям. То, как она относится к стрессовым ситуациям, также современной наукой определяется как психопатия.

Мисс Томас не считает себя «психически больной», несмотря на то что осознает, как отличается от других людей. Она полностью довольна своей жизнью, ее не тревожат проблемы и неприятности, которые у другого человека могли бы вызвать шок или стресс. Подобное поведение также является отличительной чертой людей с психопатическими склонностями.

Скорее всего, мисс Томас до сих пор не испытывала отрицательных последствий своей психопатии и при этом хорошо реализовалась в жизни, по крайней мере в нескольких сферах (профессиональной и академической). Поэтому мисс Томас можно считать «успешным» или «социализированным», психопатом, который обладает способностью к социальной адаптации.

Джон Ф. Иденс, доктор наук,

профессор кафедры психологии

Техасского аграрно-технического университета

Глава 1. Я психопат, так же как и вы

Если бы моя жизнь была телевизионным шоу, то оно началось бы так.

Теплый летний денек в южной части Штатов. Вода в бассейне сверкает в солнечных лучах. С тихим шорохом дверь дома отодвигается, и на крыльцо выходит молодая женщина в шлепанцах и черном спортивном купальнике, который оттеняет ее ровный золотистый загар. Темные волосы спускаются на мускулистые плечи – видно, что женщина профессионально занимается плаванием. Летом героиня шоу подрабатывает спасателем на местном муниципальном пляже. В женщине нет ничего, что бросалось бы в глаза: ее сложно назвать красивой, но нельзя назвать и уродливой. Она выглядит и двигается как типичная спортсменка – немного неловко, по-мальчишески, словно не совсем уверена в движениях своего тела. При этом заметно, что ей все равно, как она выглядит: красиво или безобразно. Она, как и большинство спортсменов, привыкла ходить в купальнике.

Сегодня к ней должен прийти ученик на урок плавания. Она кидает полотенце на стул и сбрасывает с ног шлепанцы, причем делает это так, словно она готова расстаться с ними навсегда в любой момент. И только после этого она замечает какое-то движение в бассейне.

Там находится что-то маленькое, и ей удается разглядеть, что это, только подойдя к самому краю. Это детеныш опоссума, которому едва ли больше недели от роду. Его крохотные розовые лапки изо всех сил бьют по воде, чтобы удержать малюсенький розовый носик над поверхностью. Скорее всего, бедняжка свалился в бассейн ночью. Зверек слишком мал, чтобы выбраться из бассейна самостоятельно: он весь дрожит от истощения. Даже его блестящие глазки выглядят утомленно. Еще чуть-чуть, и он пойдет ко дну.

Женщина быстро обувает шлепанцы и на секунду останавливается, раздумывая. Затем берет сачок и возвращается к опоссуму. Камера приближается и показывает, как сачок погружается в воду и зацепляет зверька за задние лапы. Неуловимым и почти не требующим усилий движением женщина давит на сачок, погружая голову зверька под воду. Его жалобный плач наполняет весь бассейн. Опасность придает ему сил, и он изо всех сил бьется под сеткой, пытаясь высвободиться. Наконец ему удается вырваться, он выныривает на поверхность и успевает вдохнуть порцию спасительного воздуха, прежде чем сачок снова тянет его вниз. К счастью, сетка не опустилась в воду полностью, и опоссум смог вырваться из западни.

Женщина вздыхает, убирает сачок и бросает его на землю. Берет со стула полотенце и возвращается в дом. Зверек думает, что спасен, и продолжает отчаянно барахтаться на поверхности. Женщина тем временем звонит ученику, чтобы отменить занятие. Объясняет, что у нее проблемы с бассейном. Потом она хватает ключи и направляется к своей мощной машине, которую водит с шестнадцати лет. Восьмицилиндровый двигатель, чихнув, с ревом оживает. Женщина сдает назад, не обращая внимания на припаркованные рядом автомобили, и уезжает. Не стоит пренебрегать неожиданным выходным.

Возвращается она в сумерках и, подойдя к бассейну, видит на дне что-то темное. Она вылавливает тельце все тем же сачком и бросает его через забор, на участок соседей. Кидает в воду таблетку антисептика, а потом уходит в дом. Вода успокаивается и становится зеркально прозрачной. Экран гаснет.

Я социопат. Именно так сложились генетические факторы и особенности моего воспитания. Я страдаю социопатией, которая по-научному называется «диссоциальным расстройством личности». В руководстве по диагностике и статистике психиатрических расстройств ее описывают как «устойчивое поведение, которое характеризуется пренебрежением к правам других людей и нарушением этих прав». Такие качества, как неспособность к соблюдению социальных норм, отсутствие раскаяния и склонность к обману лишь подтверждают диагноз. Лично я считаю, что социопатия – это сумма факторов, которые сформировали мою личность, но не то, что определяет меня на сто процентов. Мне не мешают эмоции, я умна, уверена в себе и харизматична, а еще умею наперед просчитывать развитие ситуации. При этом стараюсь реагировать на события так, как это делают другие люди, когда смущены, растеряны или взволнованы.

Термины «социопатия» и «психопатия» часто используют как синонимы, потому что у них одинаковое клиническое происхождение. Однако некоторые специалисты все же различают их, так как есть генетические факторы, которые влияют на отношение к агрессии и другие проявления. Я же предпочитаю называть себя социопатом, потому что корень «психо» несет негативные коннотации. А я, хоть и имею определенное психическое расстройство, отнюдь не сумасшедшая.

В нашей семье я не единственный человек, который отличается от большинства людей. Мой дед, судя по рассказам, был таким же – крайне холодным и черствым человеком. Все его лицо было покрыто шрамами, что лишний раз подтверждало импульсивный характер и склонность к жестокости и риску. Он был ученым, конструировал ракеты, но всю жизнь воображал себя ковбоем. Все свои деньги он вложил в ранчо, которым не умел управлять, и в итоге его пришлось продать, чтобы оплатить долги. Он никогда не хотел семью, но, когда бабушка забеременела, был вынужден жениться. Однако дедушка сбежал спустя всего несколько месяцев после того, как родился мой отец. От родительских прав он отказался и никогда не виделся с сыном. Я ничего не слышала о родителях деда, но не думаю, что они были примерными.

Воспитание подстегнуло развитие у меня патологических черт, но вовсе не в том ключе, который вы, возможно, могли ожидать после просмотра фильмов о социопатах. Со мной хорошо обращались. Я не стала уголовницей или убийцей и ни разу не сидела в тюрьме. Мне гораздо больше нравилось проводить время в увитых плющом беседках. Я получила диплом юриста, преподаю право, мои статьи регулярно выходят в научных журналах. Я отдаю на благотворительность десять процентов дохода и бесплатно преподаю в воскресной школе. У меня отличные отношения с родственниками и друзьями, мы любим друг друга.

Вам не кажется, что мое описание похоже на вас? А может быть, вы тоже социопат? Согласно последним исследованиям, в некоторых социальных группах число социопатов может составлять от 1 до 4 процентов. То есть где-то социопатом может оказаться каждый 25-й. Их число может даже превышать количество анорексиков или аутистов. Вы не серийный убийца? Не сидели в тюрьме? Не обольщайтесь – большинство людей такие же, как и вы. Однако то, что человек не преступник, не означает, что ему точно не поставят диагноз «диссоциальное расстройство личности». В тюрьмах сидит лишь двадцать процентов социопатов, но скорее всего именно мы виноваты в большинстве серьезных преступлений. Однако чаще всего социопаты не сидят в тюрьмах. Большинство из нас живет тихой и мирной жизнью: мы работаем, заводим семьи, рожаем детей и строим успешную карьеру в мире, где все считают нас чудовищами.

Так кто же такие социопаты? Примерам нет числа, это может быть кто угодно. Как минимум кто-то один похож на меня. А может, кто-то похож на вас? Вами все восхищаются, в вас влюбляются, а вашим друзьям нет числа? Это еще не значит, что вы не социопат. Мы неотразимы, пока нас не узнают получше. Но в мире, полном пустых посредственных ничтожеств, которые изо всех сил пытаются добиться успеха и готовы грызть друг другу глотки, мы стоим особняком, и люди летят к нам, как мотыльки на свет.

Если бы мы когда-нибудь встретились, я бы вам понравилась. Почему я так в этом уверена? Потому что практически все, с кем я знакома, попали под мои чары. Я улыбаюсь так, как улыбаются звезды телешоу, а не люди в обычной жизни: широко, сияя зубами, приглашая к общению. Я стала бы идеальной спутницей на свадьбе вашей бывшей жены. Если бы вы пришли со мной на корпоратив, то жена вашего босса была бы в восторге от моего очарования и чувства юмора. Ваши родители отдали бы многое, чтобы вы привели в дом такую успешную и умную девушку.

Вы высоко себя цените? Я себя – очень. Эго социопатов настолько объемное, что достойно быть запечатленным на полотнах Рубенса. Я просто излучаю уверенность в себе – хоть может показаться, что мне это и не по статусу. Я не очень высокая, но у меня широкие плечи и заостренный подбородок. Мои друзья говорят, что я всегда уверена в себе и тверда в решениях. Мне одинаково комфортно как в летнем платье, так и в ковбойских сапогах.

Чаще всего моя уверенность в себе выражается в том, что я могу выдержать чужой взгляд. Кто-то говорит, что у меня «взгляд хищника», – думаю, им обладают практически все социопаты. Мы привыкли к тому, что взгляд в глаза – признак враждебности. В зоопарке посетителей предупреждают не смотреть в глаза гориллам, потому что для них это сигнал к атаке. Видимо, многие люди думают точно так же, поэтому редко смотрят друг другу в глаза. Социопатов же совсем не смущают чужие взгляды, мы не отворачиваемся – и из-за этого нас считают самоуверенными, агрессивными хищниками, склонными к соблазнению. Это может вывести некоторых людей из равновесия, а некоторые воспримут это за признак страсти и влюбленности.

Замечали ли вы, что очарование и уверенность в себе могут открыть перед вами много дверей? При этом подобного бы не произошло с другим, менее уверенным в себе человеком. Кто-то скажет, что это манипуляция, а я скажу, что это умение пользоваться тем, что даровано мне природой. Мне кажется отвратительным само слово «манипуляция». Его употребляют, когда хотят переложить на кого-то ответственность за свой выбор. А если они никогда не пожалеют о своем решении, не означает ли это, что ими никто не манипулировал?

Манипуляции – это та сфера, в которой черты социопата проявляются наиболее ярко. Большинство людей находят это отталкивающим, однако я не понимаю почему. Для меня это равноценный обмен. Все люди чего-то хотят: быть нужными, доставить удовольствие, выглядеть хорошими. Манипуляция – самый быстрый, хоть и не самый честный способ дать им желаемое. Мой друг-социопат любит приводить такой пример. Представим, что кто-то продает машину за пять тысяч долларов. А я знаю человека, который хочет купить точно такую машину за десять тысяч долларов. Еще я уверена, что эти два человека не знакомы друг с другом. И тогда я покупаю машину у одного и продаю другому, зарабатывая на этом пять тысяч баксов. На Уолл-стрит и других фондовых биржах так устроена покупка-продажа ценных бумаг, это происходит каждый день, и никто не жалуется. Все получили то, что хотели, и если не узнают большего, то будут довольны исходом сделки. Я лишь воспользовалась тем, что продавец и покупатель не знают друг друга, к их удовольствию и своей выгоде.

По правде говоря, я считаю, что от общения с социопатами можно получить больше, чем от обычных людей. Мы – то, благодаря чему движется мир. Социопаты исполняют мечты. Или делают вид, что исполняют. Иногда мы единственные, кто обращает внимание на потребности и нужды других людей, не выдавая при этом истинный смысл своего интереса. Мы долго изучаем выбранную жертву и становимся тем, кто ему необходим, – идеальным работником, боссом или любовницей. И делаем это вовсе не из-за злобного умысла или желания провернуть тайные дела. Наши жертвы, как правило, получают удовлетворение от обмена и рады ему. Хотя, конечно, мы не будем ничего делать бесплатно – все имеет свою цену: деньги, власть, восхищение. Но и наш партнер не останется обделенным. Возможно, вам покажется, что цена слишком высока, но если вы заключаете сделку с дьяволом, значит, ни один ангел не предложил вам более выгодных условий.

Как вы относитесь к морали? Вам не кажется, что было бы гораздо проще оценивать всех людей, в том числе и себя, по принципу «выживут наиболее приспособленные»? Социопатов часто упрекают в том, что мы не умеем жалеть и раскаиваться, и почему-то ставят нам это в вину. Принято считать, что способность чувствовать себя виноватым – признак хорошего человека. Мне это кажется странным. В мире нет объективной морали, которая подошла бы всем. Даже богословы и философы за время своих тысячелетних споров так и не пришли к пониманию того, что такое высшая нравственность и каковы ее признаки. Мне сложно поверить в такую изменчивую субстанцию, которая спокойно оправдывает кровную месть, смертную казнь и «справедливые» войны. Хоть я и религиозна, как многие другие люди, и именно вера направляет мою жизнь по пути нравственности, помогает избегать тюрьмы и оставаться незаметной в толпе, суть морали остается для меня тайной за семью печатями.

Я прагматик. Если мне выгодно, я следую нормам морали, если нет – поступаю так, как мне нужно, не ища для себя оправданий. Однажды так вышло, что я помогала заполнить документы на получение компенсации от немецкого правительства пожилым супругам, пережившим холокост. Светловолосой женщине было около восьмидесяти, видно было, что она тратит большие деньги на косметику, одежду и пластические операции. Муж был еще старше, с седой гривой волос и таким выражением лица, словно он – престарелая звезда Голливуда. С его документами все было в порядке, он даже показывал мне лагерный номер, вытатуированный у него на предплечье. А вот бумаги женщины вызвали у меня сомнения. Согласно документам, она находилась в нескольких лагерях с перерывами, что выглядело крайне бесполезно для немцев и не совпадало с историей, которую она рассказывала. Я не знала, как лучше заполнить формы, и сказала, что мне надо проконсультироваться в организации, которая занимается компенсациями. Когда я встала со стула, женщина запаниковала, вцепилась в мою руку и усадила обратно. То, что я услышала дальше, было очень сложно понять, особенно принимая во внимание ее возраст, плохое знание английского и, возможно, маразм. Она указала пальцем на одну из форм и сказала: «Это не я».

Так передо мной развернулась история обмана и выживания – не столько с ее слов, сколько благодаря моей способности распознавать ложь. Она совсем не походила на еврейку с ее светлыми волосами и голубыми глазами. На самом деле во времена нацистского режима моя клиентка работала портнихой, а документы, которые сейчас лежали передо мной, она украла у молодой женщины, которая умерла вскоре после освобождения из концлагеря. Примерно такой была суть истории, но у меня есть непреложное правило – не задавать лишних вопросов. Возможно, даже ее муж не знал, кто она такая на самом деле. А может, это все было лишь игрой воображения: моей или ее.

При всем этом меня не мучили угрызения совести, когда я помогала ей заполнить все необходимые формы. Я должна была лишь помочь ей связно изложить историю – а не осуждать. Я была рада сделать это – меня восхитила эта женщина. Во время своих путешествий я посетила немало мест, которые были связаны с холокостом: например, побывала в Доме-музее Анны Франк. И везде, где бы я ни была, меня поражало полное равнодушие большинства замешанных в происходящем людей: соседей, жителей этих городов, охранников концлагерей и самих узников.

Когда я смотрела на эту старую женщину, я видела себя. У нас были одинаковые взгляды на жизнь. Она понимала, что значит выживать любой ценой, и похитила документы, чтобы стать свободной. Хотела бы я, чтобы у меня все сложилось так же хорошо.

Думаю, ей повезло, что их семье помогала именно я, а не другой волонтер. Скорее всего, человек с более строгими моральными устоями начал бы задавать неудобные вопросы, которые разрушили бы ее историю. Да, мягкосердечный волонтер не смог бы не признать, что она страдала во время войны, но не так, как бывшие узники концлагерей. Скорее всего, во время войны она страшилась разоблачения. Кто знает, что она сделала, чтобы остаться на свободе: подружилась с кем-то, подкупила или соблазнила? И возможно, из-за этого юрист не захотел бы помогать человеку, который спасся, нарушив установленные обществом правила. Должны ли мы ненавидеть людей, которые берут у системы то, что принадлежит им по праву, благодаря огрехам в законодательстве? Некоторые, наверное, упрекнули бы мою клиентку за то, что она пользуется своей внешностью, чтобы избежать участи арийского народа. Но как я уже говорила, – ей повезло. У меня не возникло нравственных колебаний. Я оформила их бумаги, и пара отправилась в ресторан на обед.

Часто ли вы принимаете важные решения без малейших колебаний, что приводит в ужас окружающих? Спонтанность – это воздух для социопатов. Что касается меня, то я не могу долго заниматься одним и тем же – я даже не работаю в одном месте дольше двух лет. Социопаты не могут жить без внешних стимулов, без них мы скучаем и совершаем необдуманные поступки. Мы фиксируемся на чем-то одном, не обращая внимания ни на что другое, и перестаем прислушиваться к доводам рассудка. Однако если другие люди поступают импульсивно необдуманно, я делаю то же самое с ясным рассудком.

Я ни разу никого не убила, хотя и хотелось. Вряд ли в этом я отличаюсь от остальных. Чаще всего такое желание я испытывала по отношению к случайным людям, которые почему-то заставили меня испытывать раздражение. И практически никогда я не чувствовала подобного по отношению к моим родным. Однажды, когда я была на юридической конференции в Вашингтоне, рабочий в метро попытался пристыдить меня за то, что я хотела пройти к закрытому эскалатору. Он обратился ко мне по-английски с сильным акцентом: «Вы что, не видите желтый заградительный знак?»

– Желтый заградительный знак?

– Да! Я его только что поставил, а значит, вам нельзя проходить на эскалатор!

Я молча смотрю на него без какого-либо выражения.

– Это незаконное проникновение на территорию! Разве вы не знаете, что этого нельзя делать? Вы нарушаете закон!

Я продолжаю молча на него смотреть. Он, явно удивленный моей реакцией, говорит:

– Что ж, в следующий раз не нарушайте, хорошо?

Нет, не хорошо! Зачастую люди, объясняя какой-то ужасный поступок с их стороны, говорят, что они «просто вышли из себя». Я очень хорошо их понимаю. Вот и в тот раз я ждала, когда ярость достигнет той части мозга, которая отвечает за решения, и наполнит меня ледяным спокойствием. Я следила за рабочим, прищурив глаза и сжав челюсти. Кровь кипела от адреналина, а в пересохшем рту появился металлический привкус. Я старалась следить за происходящим вокруг, пытаясь предугадать поведение толпы, хотя час пик еще не наступил. Я ждала, что рабочий зайдет в пустующий проход или незапертое помещение, и мы окажемся там вдвоем. Я в красках представляла, что сделаю потом: сомкну пальцы на его горле и буду наблюдать, как жизнь покидает тело. И это ощущалось по-настоящему правильным поступком на тот момент.

Когда я думаю об этом сейчас, мое поведение кажется мне странным. Во мне около 60 кг, а он весил явно не меньше 75. Конечно, у меня сильные руки, как у всех музыкантов, но вряд ли бы моей силы хватило, чтобы задушить взрослого мужчину. Действительно ли отнять жизнь так легко? Если уж на то пошло, я не смогла даже утопить детеныша опоссума. Меня захватила иллюзия собственной силы, но и в тот момент ничего не произошло – я упустила его из виду, а моя ярость утихла так же быстро, как и появилась.

Потом я часто думала о том, смогла ли бы убить рабочего, если бы не потеряла его в толпе. Я уверена, что все равно не сделала бы этого, но, безусловно, напала бы. Сопротивлялся бы он? Ударил бы меня в ответ? Как скоро вмешалась бы полиция? Смогла ли бы я выбраться из этого щекотливого положения? Я часто задумываюсь о таких вещах и понимаю, что однажды могу попасть в сложное положение. И получится ли у меня тогда правдоподобно изобразить раскаяние или меня сразу выведут на чистую воду?

Насколько я изучила социопатов, наша потребность в стимуляции извне может проявляться по-разному. Все зависит от человека. Для меня не удивительно, что многие закрывают эту потребность, совершая преступления, особенно если условия сложились удачно. Но есть и те, кто остается в рамках закона: они становятся пожарными, идут в разведку или соревнуются друг с другом на заседаниях совета директоров. Как я это вижу: социопаты из семей низшего класса становятся, например, наркодилерами, а люди, выросшие в семьях со средним и высоким достатком, занимают должности руководителей или хирургов.

Удалось ли вам добиться успеха, быстро поднявшись по карьерной лестнице, в сферах бизнеса, финансов или юриспруденции – самых конкурентных областях человеческой деятельности? Если социопаты и правда такие обаятельные, коварные, чрезмерно рациональные и бездушные, как о них говорят, – то стоит ли удивляться, что они занимают высокое положение в обществе? Один журналист канала CNN как-то сказал: «Обратите внимание на симптомы психопатии – и вы поймете, что это те черты, которые помогают стать успешным политиком или предпринимателем». Доктор Роберт Хиар, один из ведущих специалистов по социопатии, поддерживает эту мысль. Он считает, что у социопата в четыре раза больше шансов стать руководителем корпорации, чем обычным уборщиком, потому что личностные характеристики социопатов как нельзя лучше соответствуют чертам характера, которые должны быть у руководителя огромной компании.

Бывший руководитель компаний Sunbeam и Scott Paper Эл Данлэп приобрел известность как «спаситель» фирм, которые находятся на грани краха, и сторонник временных увольнений. Однако позже его осудили за мошенничество с ценными бумагами. И в книге Джона Ронсона «Тест на психиатрию» Данлэп признался, что у него есть многие черты психопата, однако именно они помогают быть успешным бизнесменом. Манипулирование он называет способностью мотивировать других людей и вести их за собой, а зашкаливающая самооценка важна, чтобы переживать серьезные неудачи. «Только если вы будете очень сильно любить себя, сможете добиться успеха в бизнесе». Излишне говорить о том, что социопаты отлично справляются с работой, на которую у других не хватает душевных сил: они спокойно увольняют сотрудников и сокращают рабочие места. Именно его способность быть безжалостным в рабочих вопросах принесла Данлэпу прозвище «пила Эл».

Вы легко отвлекаетесь? Мы называем это владением ситуацией. Вам требуется постоянная стимуляция, и вы обожаете играть в игры? Значит, вы рисковый человек, а это хорошо для бизнеса. Если вы собрали в себе такие черты, как черствость, умение врать, высокомерие, любовь к манипулированию, плохой контроль над инстинктивными желаниями и прочие черты социопатов, то вы либо превратитесь в опасную для общества личность, либо станете успешным предпринимателем. Роберт Хиар говорит, что «успешного социопата» можно легко опознать по самому верному признаку – «духу хищника», который сопутствует успешному бизнесу.

Я не удивлюсь, если вы узнаете себя в описанных мной чертах характера. Согласно статистике, многие люди даже не подозревают, что они социопаты. Если это так – то добро пожаловать домой.

Однако в моей личности присутствуют не только черты социопата. Во многих отношениях я самый обычный человек. Сейчас я живу в небольшом американском городке и веду спокойную жизнь, как и большинство представителей среднего класса. Я езжу в супермаркет за покупками на выходных, работаю больше нормы и мучаюсь от бессонницы.

Если я не поступаю импульсивно, то все мои действия всегда подчинены определенной цели. Я внимательно слежу за собой: мои ногти и брови всегда в идеальном состоянии. Мои темные волосы мягкие, легко поддаются укладке и соответствуют всем модным стандартам. Сзади они красиво ложатся на плечи, а передние пряди подстрижены, чтобы доходить до ресниц и скрывать яркость моих глаз: горящих, словно осколки янтаря. Они выглядят так, будто что-то разбилось внутри, когда я впервые взглянула на этот мир. Они любопытны и безжалостны.

Стоит упомянуть и мой интеллект, хотя иногда его бывает трудно оценить со своей стороны. Многие могут признать, что они некрасивы, но не то, что они глупы. Интеллект же многогранный и особенный, за ним скрываются многочисленные интересные вещи, которые буквально толкают людей на самообман. Даже студент, которого отчислили из колледжа, считает, что он мог бы стать вторым Стивом Джобсом, если бы уделял больше времени программированию, а не метамфетамину.

Как мне кажется, я весьма трезво оцениваю свой интеллект. Возможно, я даже умнее вас, дорогой читатель, хотя, конечно, всегда могут быть исключения. Я понимаю, что у интеллекта есть много разновидностей, помимо мыслительных способностей (чего у меня в изобилии). Однако большинство из них не вызывает у меня интереса, потому что я считаю, что интеллект, который достоин уважения, – это врожденная способность анализировать обстановку и сметающее все на своем пути желание и способность учиться. Однако подобный интеллект редко встречается у людей. Я еще в раннем возрасте поняла, что умнее окружающих, и именно тогда я узнала и вкус победы, и горечь одиночества.

Не всегда ясно, чем именно такие, как мы, отличаются от остальных людей. Нельзя сказать, что человек социопат, только по его поведению, важны и мотивы его поступков. Возьмем историю с утоплением детеныша опоссума для примера. Само по себе это действие – вовсе не акт социопатии. Убийство крохотного милого зверька может показаться жестоким или бессердечным, однако это не значит, что человек, способный на это, социопат. Я пыталась убить животное, чтобы достичь определенной цели, и делала это совершенно бесстрастно.

Я не пыталась как-то оправдать себя и не испытывала мук совести за то, что оставила животное мучительно умирать. Я не испытывала ни радости, ни печали по этому поводу. Я хотела лишь быстро и эффективно решить возникшую проблему, думая при этом только о себе. Конечно, я могла бы спасти детеныша, это не навредило бы мне, но в этом я не увидела никакой выгоды для себя, поэтому даже не задумалась о подобном исходе. Добивать его тоже не было необходимости, все равно бассейн пришлось бы чистить, потому что он был загрязнен экскрементами зверька. Гораздо разумнее для меня было заняться своими делами и дождаться, пока все решится само собой.

Социопатов определяют не поступки, а побуждения, стимулы и смыслы, которыми мы наполняем свою жизнь. В рассказах о своей жизни у социопатов отсутствуют угрызения совести или чувство вины, там будет лишь интерес к самим себе и самосохранению. В том, что я рассказываю, нет моральной оценки происходящего – лишь соотношение выгоды и затрат. На самом деле все социопаты страстно желают власти, гонятся за удовольствиями и борются со скукой. Все мои истории только о том, насколько я умна или как ловко справилась с определенной ситуацией.

Часто я воображаю, как «ломаю людей» или соблазняю кого-то так, что человек принадлежит мне до мозга костей. Все, что я представляю, основывается на возвышении самой себя. Я часто и подолгу прокручиваю в голове произошедшие события и представляю себя умнее и сильнее, чем это было в действительности. Социопаты крайне редко страдают от депрессии, потому что умеют рассказывать себе волшебные сказки о собственной привлекательности, хитрости и уме, а главное – верят в них. Я могу стыдиться или смущаться, только если кто-то оказался умнее или изворотливее меня. И я никогда не стану переживать о том, что кто-то плохо обо мне подумает, если я в чем-то обошла этого человека.

Я далека от эмоций, которые испытывает большинство людей. Для них чувство вины – это знак, что кто-то обошел установленные обществом рамки поведения. Вы не обязаны испытывать чувство вины, чтобы вести себя согласно правилам. Люди не грабят, не воруют и не убивают вовсе не потому, что боятся испытать вину. Это не удержит от обмана или преступления. А значит, социопаты становятся преступниками вовсе не потому, что не способны на это чувство. У нас есть много способов вести себя согласно общественным нормам, при этом мы лишены множества – предрассудков и более свободно мыслим и ведем себя.

Мне, например, не потребовалось как-то загасить в себе чувство вины, чтобы оформить пожилой женщине документы о пребывании в концлагере. Я сделала это только благодаря своей эмоциональной отчужденности. Как показали недавние исследования, основой формирования моральных суждений становятся эмоции и неосознанные реакции, а рациональное обоснование следует за ними. В человеческом мозге возникают разнообразные мнения, и он должен находить рациональные обоснования возникающим нравственным чувствам. Разумное решение не убережет от ошибок, но раскаяние, сожаление или вина точно не гарантируют вам успех. Ни социопаты, ни эмпаты не владеют монополией на дурное поведение.

И, как мне кажется, неправильно требовать, чтобы люди делали вид, будто раскаиваются. Но при этом именно социопатов считают лжецами. Но что нам остается делать? Если ты признаешься, что не испытываешь надлежащих чувств или выскажешь свое истинное мнение, тебя тут же отнесут к асоциальным элементам, ужесточат судебный приговор или за этим последуют другие неприятные последствия. И все только потому, что твои мысли и чувства не вписываются в стандарты.

Живя в мире эмпатов, я чувствую, как сильно я от них отличаюсь. Кэти – героиня романа Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» – типичный социопат:

«Еще в детстве в ней проявилось что-то, заставлявшее людей приглядываться к ней, а потом отворачиваться, а затем снова приглядываться, ибо в этой девочке им чудилось нечто чуждое. Выражение ее глаз постоянно менялось и никогда не оставалось прежним. Двигалась она неторопливо, говорила мало, но, несмотря на это, стоило ей войти в комнату, как все взгляды устремлялись на нее».

Во мне, как и в героине Стейнбека, всегда было что-то чуждое остальным. Моя подруга, тоже социопат, говорит об этом так: «Даже самый глупый человек каким-то удивительным образом знает, что я другая, даже если не в состоянии внятно объяснить, в чем отличие».

Иногда я чувствую себя героиней фильма «Вторжение похитителей тел». Что угодно может меня выдать – показать, что я другая. Я копирую поведение людей – не потому, что хочу их обмануть, просто не хочу выделяться. Я прячусь, потому что боюсь, что если меня обнаружат, то это повлечет за собой негативные последствия. А все из-за того, что люди просто неспособны меня понять. А я не хочу, чтобы меня уволили с работы или поместили в лечебницу. Я прячу свою истинную сущность, потому что мне не оставили другого выхода.

Заслужила ли я подобное отношение?

Я не садистка. Да, я иногда причиняю боль людям, но это делают все, не только социопаты. Мне, наоборот, кажется, что непоправимые поступки случаются из-за бурных эмоций. Брошенный муж убивает бывшую жену, чтобы она не досталась другому; вооруженный фанатик, ослепленный верой, готов умереть сам и убить других; отец питает к дочери чересчур сильные чувства. Я не испытываю настолько ярких эмоций.

При этом я всегда оберегаю чувства своих близких и стараюсь сгладить острые углы. Я не позволяю им чувствовать, что я оцениваю их полезность для себя, потому что понимаю – это причинит им боль. А последствия этого ударят и по мне: ко мне перестанут хорошо относиться, и я лишусь дружеских или родственных привилегий – ведь их терпение тоже имеет пределы. Поэтому я научилась предсказывать, как мои слова и действия отразятся на других людях, держу язык за зубами и прощаю им их легкомысленное отношение к ним самим и к окружающему миру. При этом я беспощадна к врагам, но, думаю, это как раз нормальная реакция всех людей.

Несколько лет назад я столкнулась с целым рядом проблем. Это было время потерь и рефлексии, и именно тогда я поняла, что источником многих моих проблем стало «социопатическое» мышление и образ жизни. Моя подруга уже диагностировала мне их ранее, однако я совсем забыла об этом до того момента. И тогда я серьезно подошла к вопросу социопатии: стала изучать научные журналы и статьи в интернете, читала блоги жертв манипуляций или мошенничества. Все источники информации были пропитаны предрассудками и стереотипами, и это меня ужаснуло. Я не нашла в интернете точки зрения самих социопатов. Тогда мне показалось, что я должна высказаться и поделиться с людьми своими взглядами на жизнь, мыслями и чувствами. Я считала, что если есть я, то есть и те, кто на меня похож, – социопаты, выбравшие пути развития в бизнесе и достойных профессиях, а не в криминальной сфере. Я хотела общаться, чтобы доносить свою точку зрения, хотела, чтобы мы имели возможность высказаться и это бы не походило на допрос у следователя. Во мне говорила предпринимательская жилка – ведь я была первой, кто создал подобную платформу, причем на высшем уровне. Поэтому в 2008 г. я начала вести свой блог SociopathWorld.com (Мир социопата). Я видела его как место для обсуждений, где могли бы общаться как социопаты, так и люди, которые их любят или ненавидят.

Сейчас на сайт заходит несколько тысяч людей в день, и на нем уже более миллиона пользователей со всего мира, которые сформировали активное онлайн-сообщество. Там есть агрессивные нарциссы, жестокие социопаты и впечатлительные эмпаты, которые ежедневно оставляют свои комментарии: иногда интересные и адекватные, но очень часто грубые и незрелые. Я была удивлена, когда обнаружила, что между комментаторами возникают споры и обсуждения, которые часто даже уходят от первоначальной темы разговора. Люди препираются, пытаясь отстоять свое мнение, поддевают и стыдят друг друга, всячески проявляют социальную активность. Когда я создавала этот блог, я не могла о таком и помыслить. Некоторые делятся своими историями, словно это поможет им принять себя такими, какие они есть, или получить отпущение грехов. Я их понимаю. Есть и те, кто сидят на сайте, ничего не комментируя и никак не проявляясь. Возможно, там они находят крохи информации, которые помогут им справиться со своей жизнью, привести ее в порядок и хоть как-то приблизиться к группе людей с отклонениями от нормы, частью которой они являются.

Больше всего на сайте я люблю общаться с другими активными социопатами, похожими на меня. Это тайное сообщество людей со сложными характерами и неповторимыми историями. Хоть наши жизни сложились по-разному, мы узнаем себя друг в друге. Да, я не убийца, не серийный насильник и не профессиональная мошенница, я способна контролировать свое поведение, однако мы все находимся за порогом социопатии, который определил Хиар. Мы владеем капиталом, накопленным за годы попыток разобраться в себе и найти свое место в обществе. Мир может нас ненавидеть, мы можем быть не знакомы друг с другом и даже недолюбливать друг друга, но мы теперь знаем, что нас таких много. После того как я познакомилась с большим количеством социопатов, а также людей с другим психологическим складом характера, я избавилась от многих предрассудков. Например, что все социопаты, совершившие преступления, чрезмерно импульсивны и занимают низшие ступени социальной лестницы. При этом я в очередной раз убедилась, насколько социопаты отличаются от большинства людей, и зачастую эти отличия пугают. Я замечала, что социопаты из моего блога могут вцепляться в людей с пресловутым упорством питбуля. Они не успокоятся, пока не выяснят все подробности жизни своей «жертвы», чтобы найти рычаги давления и разоблачить их перед родственниками и друзьями. Они могут разрушать браки и ломать судьбы – и все это просто из спортивного интереса. Социопатам интересно ломать чужие жизни, и именно этим они занимаются, когда делают гадости совершенно незнакомым людям в интернете.

Я не пытаюсь сформировать у вас ложное впечатление, будто социопаты не опасны, лишь потому, что я не худшее из зол. Только то, что я не склонна к насилию, умна и занимаю достойное положение в обществе, не означает, что в мире нет жутких, глупых или склонных к насилию социопатов, которых надо избегать. Даже я их избегаю. Социопаты не делают исключений для «своих». Возможно, самые неадекватные социопаты просто не проявляются в моем блоге и отсиживаются в укромном уголке. Поэтому я не знаю, будут ли они походить на известных мне или нет. Да, у нас всех есть схожие черты, но основное наше отличие в том, как они проявляются в поведении.

Я считаю, что социопатия может проявляться по-разному. Социопат может быть кем угодно: отбывающим пожизненное заключение серийным убийцей, беспощадным венчурным инвестором или мамочкой, которая является активным участником родительского комитета. Давайте для примера возьмем человека, страдающего синдромом Дауна. В моей семье есть два родственника с этим диагнозом – один кровный, другой приемный. Кровный похож на своих сестер и братьев, родителей, прочих родственников, но сильнее всего он походит на названую сестру, тоже страдающую этим синдромом. Я скажу даже больше: сторонний наблюдатель, который не будет присматриваться внимательнее, скажет, что на нее он похож больше, чем на кровных родственников. Он не увидит ничего, кроме типичных черт больного – широкого плоского лица, нависших верхних век, приземистой фигуры…

Синдром Дауна – это очень интересное заболевание, потому что одна лишняя хромосома приводит к изменению в проявлении всех остальных генов. Это похоже на то, как если бы вы взяли сырой генетический материал и наложили на него определенную – маску.

Для меня социопатия – это заболевание, схожее с синдромом Дауна. Особенности моего характера похожи на характер моих братьев и сестер, а также коллег и друзей – тех людей, которые входят в мой близкий круг, потому что у нас схожее мировоззрение. Однако при этом моя личность во многом схожа с личностями других социопатов. И вы в первую очередь заметите именно это, потому что социопатов не так много. И меня до сих пор удивляет, насколько мои поступки и привычки совпадают с поступками и привычками совершенно незнакомых мне людей. При этом они могут быть другого пола, расы, из другой страны и совершенно с другим воспитанием. Мы все разные, но при этом мы в чем-то очень похожи друг на друга.

Когда я начала вести свой блог, то тщательно описывала каждый свой день, чтобы объяснить людям, что значит быть социопатом. С одной стороны, я хотела выглядеть реальным человеком, а не образом из телешоу, а с другой – боялась, что меня осудят за ту ограниченную роль, которую социопатия играет в моей жизни. Я решила показывать себя настоящую, а не утрировать какие-то черты в угоду нездоровому интересу. Такую же цель я преследую и в этой книге. Я знаю, что моя жизнь будет долгой. До настоящего момента мне удавалось успешно притворяться обычным человеком, но, возможно, однажды что-то пойдет не так. Может быть, я проведу остаток своей жизни в концлагере для социопатов, если повезет. Некоторые читатели моего блога утверждают, что в конце концов таких, как мы, истребят. Но я все же надеюсь, что, познакомившись со мной, с социопатом, вы испытаете толику сострадания, когда за мной приедет фургон для перевозки скота и увезет в лагерь.

Также я надеюсь, что вы найдете в книге что-то полезное для себя. Как минимум – узнаете о существовании социопатов, наши особенности, и начнете лучше понимать, как с нами взаимодействовать. Правда, я сомневаюсь, что я типичный социопат, потому что мои поступки не соответствуют данным, приведенным в психиатрических исследованиях. И то, как я себя веду, не попадает под критерии, разработанные для диагностирования социопатического поведения. Это может оказаться удивительным для многих, а особенно для тех, кто сформировал свой образ социопатов по фильмам про психопатов-убийц. Но тем не менее я понимаю образ мышления других социопатов и их поступки, особенно их жуткие поступки. Я хочу рассказать вам о своих внутренних диалогах и побуждениях, чтобы вы, через меня, поняли мировоззрение и устройство сознания других социопатов. Возможно, вы при этом обнаружите, что мое мышление не сильно отличается от вашего.

Археолог Клаус Шмидт однажды сказал, что наличие в современной человеческой культуре полулюдей и чудовищ – это признак более высокой ступени развития, в отличие от эпохи неолита. Ведь чем дальше общество уходит от природы и здорового страха перед ней, тем сильнее ему необходимо изобрести новые источники страха.

Возможно, вы слышали о романтической поэме «Ивэйн, или Рыцарь со львом», написанной в XII в. Кретьеном де Труа. Рыцарь Ивэйн отправляется на поиски приключений и сталкивается с чудовищем. «Настолько отвратительна была эта тварь, что никакие уста в мире не нашли бы слов для ее описания». Мне этот жуткий монстр представляется в образе молоденькой девушки. Она лежит на кровати в большом родительском доме, в спальне, которую она делит с сестрой. Пряди ее темных волос падают ей на ресницы. Она закрывает глаза, и перед ней встают картинки, изображающие ее сестру с перерезанным горлом, откуда хлещет яркая алая кровь.

Ивэйн хочет убедиться, ждет ли его битва с чудовищем, поэтому втягивает того в разговор:

«Дай же мне знать, доброе ты существо или нет?»

Существо отвечает: «Я есмь человек».

«Какой же ты человек?»

«Я таков, каким ты меня видишь; я не могу быть другим».

Людям интересно сознание социопатов, это понятно, но зачастую подобный интерес возникает из нездоровых предпосылок. Если вы ждете, что в этой книге будут исключительно жестокие истории, – я вас разочарую. Насильником или убийцей может стать любой – все зависит от обстоятельств. Мне подобные рассказы не кажутся интересными, и мне нечего добавить к тому, что человечество уже совершило.

Как мне кажется, гораздо интереснее понять, почему я покупаю дом для своего близкого друга и буквально на следующий день дарю брату десять тысяч долларов. Недавно мне по электронной почте пришло письмо от подруги, которая страдает от злокачественной опухоли на последней стадии. Она написала, что никогда и ни от кого не получала подарков, которые были бы так ей дороги, и что она благодарна, что судьба свела ее со мной. Меня считают очень заботливым преподавателем – одним из лучших в нашем учебном заведении. Я искренне верю в Бога. Я на самом деле хороший человек, однако меня мотивируют и удерживают в рамках совершенно не те вещи, которые обычно работают для хороших людей. Чудовище ли я? Я предпочитаю думать, что просто занимаю другое место в спектре человеческой жизни.

Глава 2. Диагноз: социопат

Как же я в итоге пришла к тому, что у меня социопатия? Оглядываясь назад, я понимаю, что это было очевидно. Однако мне пришлось пережить крах карьеры и личной жизни в возрасте около 30 лет, прежде чем я стала воспринимать все признаки всерьез.

Мои родственники всегда подшучивали надо мной из-за того, что я не занималась никаким делом дольше двух лет. Средняя школа казалась мне чем-то несерьезным, но тем не менее я закончила ее неплохо и даже получила национальную стипендию за заслуги. В колледже я ни с того ни с сего решила специализироваться на ударных музыкальных инструментах: по программе требовалось овладеть четырьмя инструментами, а у меня вряд ли хватало внимания на один. На юридический факультет я поступила, потому что он был одним из немногих мест, где не требовалось никаких предварительных знаний. С результатами своего вступительного теста я могла попасть даже в престижное учебное заведение по юридическому направлению. Но при этом мой средний балл свидетельствовал о том, что я хоть и умна, но упорный труд вызывает у меня лишь скуку.

После окончания юридического факультета я устроилась адвокатом в «элитную», как она сама себя называла, юридическую контору. Моими коллегами стали выдающиеся выпускники элитных университетов. Собеседование и тест были крайне сложными, но я, хоть и с трудом, все же прошла их. Нас считали лучшими из лучших, и фирма охотно выписывала премии. Через два года после окончания университета я зарабатывала 170 тысяч долларов в год и 90 тысяч бонусами. Если бы все продолжалась так же, то с каждым годом моя зарплата возрастала бы. Но я была ужасным работником.

Я не могу хорошо заниматься своим делом, если работа не ставит передо мной интеллектуальных вызовов или не улучшает мое резюме, тут дело вовсе не в деньгах. Больше всего времени я тратила на то, чтобы уклониться от работы и спланировать свой день вокруг обеденных перерывов и перерывов на кофе. Однако я очень удивилась, когда получила плохую характеристику в конце года. Мое удивление стало еще сильнее, когда меня вызвал шеф и сказал, что либо я беру себя в руки и работаю, либо увольняюсь.

Я не пересмотрела свое поведение. Вместо этого отправила резюме в несколько юридических фирм и устроилась в не менее престижную контору, да еще и с большей зарплатой. Но я по-прежнему была уверена, что предназначена для чего-то большего, чем должность высокооплачиваемого перекладывателя бумаг. А именно этим я занималась на позиции младшего парт-нера. Спустя несколько месяцев я оказалась на улице, с коробкой со своими вещами под мышкой. Я ждала подругу, которая должна была отвезти меня домой.

Именно тогда отец одной моей близкой подруги заболел раком. В то время я с удовольствием с ней общалась: она была умна, независима и проницательна. Однако случившееся с отцом проявило ее эмоциональную хрупкость и привязанность к семье. Мне надоело приспосабливаться к ее настроению, и я решила, что я вкладываю в наши отношения больше, чем получаю взамен. В результате я решила прекратить наше общение. Сначала я испытывала лишь облегчение, но потом заскучала. Однако я старалась не придавать этому большого значения, потому что была готова к такому повороту.

Следующие два года я жила на пособие по безработице. Мои родственники очень волновались, постоянно спрашивали, что я собираюсь делать дальше. Однако я не чувствовала никакого экзистенциального кризиса. Моя жизнь всегда делилась на двухлетние интервалы, поэтому я никогда не планировала что-либо за пределами этого времени.

Однако количество свалившихся на меня неудач стало неожиданным для меня – даже двухлетний план казался лишенным всяких перспектив. Я оказалась безработной, без направления в жизни и почувствовала, что я поступила очень глупо, умудрившись потерять престижную и приносящую хороший доход работу в выбранной мной области. Сначала я решила поступить в бизнес-школу, но не знала, куда и зачем – чтобы снова добиться успеха и потерпеть крах? Я без угрызений совести бросила подругу в тяжелый момент ее жизни. Сколько еще отношений мне предстоит разрушить? Я понимала, что нормальные люди так себя не ведут, и чувствовала, что лишаюсь привычной жизни. Но если я не нормальный человек, то что со мной не так?

В итоге мне пришлось стряхнуть с себя шелуху и сорвать все маски, чтобы разобраться, кто я на самом деле. Делала я это с беспощадностью, с которой обычно отношусь к другим. Именно тогда я поняла, что я хамелеон, о котором впервые узнала в детстве из большой книги о рептилиях. Я притворялась всю свою жизнь. Часть моей личности, предназначенная для общения, испарилась, и оказалось, что поддерживать отношения пыталась моя внешняя оболочка, а не истинная суть. И она была для меня непроницаема. Я любила смотреть на людей, но не любила, когда меня разглядывали; а в итоге оказалось, что я никогда не пыталась присмотреться к себе.

Я привыкла верить в собственную ложь. Фиксировалась на моментах, когда я вела себя как нормальные люди. Чудовище не плачет во время печального фильма. Сердце чудовища не разбивается, когда любовь проходит. Слезы, как и сердечная боль, о которой сложено так много песен, доказали бы мою нормальность. Но как может разбиться то, чего нет? Я с легкостью убедила себя, что для меня не существует подобной проблемы. Одно дело – лгать другим, совсем другое – всю жизнь обманывать саму себя. Я поверила в свой обман, забыла, кто я такая на самом деле, и перестала себя понимать. Мне впервые в жизни захотелось измениться, захотелось перестать быть чужой самой себе.

Именно тогда и случился переломный момент. Однако это была не первая моя попытка понять себя. Когда я училась в колледже и общалась с другими студентами, то часто попадала в неприятные ситуации (это я подробно описываю в главе 5). Тогда моя жизнь казалась мне кромешным адом. Я никак не могла провести параллель, чтобы как-то обозначить свое поведение. Потом я провела серьезный и тщательный самоанализ и выяснила, что склонна манипулировать другими, коварна, способна лишь на поверхностные отношения, одержима жаждой власти и стремлюсь победить любой ценой. Конечно, подобное поведение сильно осложняло мою жизнь, и я изо всех сил старалась вести себя нормально хотя бы в важных ситуациях.

В то время я даже не знала о существовании социопатов и, конечно, точно не думала, что могу принадлежать к их числу. Только когда я уже училась в университете, моя коллега впервые предположила подобное. Мы вместе проходили летнюю практику и делали что-то очень нудное, о чем я уже и не помню. Мне было безумно скучно, поэтому, когда я узнала, что эта женщина – сирота, которую удочерили в раннем детстве, я начала лезть в ее личную жизнь, чтобы найти какое-нибудь уязвимое место. Она была довольно полной, но при этом веселой и общительной, и казалось, что у нее полно уязвимых мест. На деле же выяснилось, что это был лишь фасад. На самом деле женщина была настоящей интеллектуалкой, которая умела жить среди людей и быть открытой. Мы работали в одном кабинете и, чтобы отвлечься от выматывающей работы, часами обсуждали политику, религию, философию, моду и многое другое. Она начала заботиться обо мне с самого начала: советовала, как одеваться на работу, кормила овощными салатами, чтобы я перестала питаться чизбургерами.

Мне стало интересно, как у нее получается привлекать людей и делать так, чтобы им было комфортно рядом. Поэтому я начала анализировать ее поведение, чтобы скопировать его, и честно рассказала ей об этом. Я смотрю на жизнь очень холодно и рационально, а она очень чувствительна и отзывчива. При этом она крайне умна, высоко ценит деловой подход, но время от времени позволяет себе отойти в сторону от своей рациональности и испытать сочувствие или милосердие. Я не слишком высоко оцениваю эти свойства, но считаю, что другие имеют на них право. Я ведь понимаю, что не все обязаны разделять мои вкусы в отношении музыки или автомобилей.

У нее была магистерская степень по теологии, и мне нравилось исследовать границы ее веры. Я стала спрашивать о вещах, которые казались мне важными для нее. Помню, что я много спрашивала ее об альтруизме, о чем не имела никакого понятия, потому что была ему неподвластна. Я объяснила ей свою точку зрения: для меня главное – точно оценить полезность человека, как и любого предмета, а значит, меня совершенно не волнуют другие стороны. Этот разговор произошел до того, как я перестала общаться с подругой, отец которой заболел раком, однако к тому времени я потеряла контакт с большим количеством людей. Я просто заканчивала наши отношения, если общение переставало приносить пользу и становилось мне в тягость. Один из тех, с кем я прекратила общаться, сказал, что я начисто лишена альтруизма. Я сказала, что он, возможно, прав. А возможно, что права я и альтруизм – лишь нарушение мышления, которое мешает людям действовать и подогревает их нерешительность. Я же могу спокойно решать любые сложные ситуации. Моя коллега жалостливо кивала.

Через несколько дней после разговора об альтруизме мы обсуждали, как стоит вести себя в ситуациях, когда требуется утешать людей, которые страдают от неразделенной любви. Она увидела, что я не имею ни малейшего понятия об этом, и тогда спросила, не социопат ли я. Я помню, что не знала, что ей ответить, потому что не вполне понимала, что такое социопат и почему она подумала так обо мне. «Социо-» – это что-то социальное или относящееся к обществу, «патия» – какое-то болезненное состояние. Получается, что «социопатия» – это нарушение общественной сознательности? Мне подобное знакомо.

Фраза моей коллеги меня не оскорбила. На тот момент я уже и сама отчетливо понимала, что серьезно отличаюсь от других. Я очень рано поняла, что обычные люди не относятся к своей жизни как к сложной игре, где все составляющие можно оценить по их полезности для личных целей и удовольствий: и события, и вещи, и людей. Позже я заметила, что люди испытывают «чувство вины». Странное сожаление, которое возникает не из-за плохих последствий их поступка, а из-за неясной моральной составляющей, которая укоренилась в их сознании. Если они навредят другому человеку, то будут страдать так, словно их поступок что-то непоправимо сломал в устройстве вселенной, и это вселенское потрясение вызвало у них душевные муки. Я никогда не испытывала подобного, и мне приходилось притворяться, я лишь имитировала чужое поведение. Мне стало любопытно. Если подобное поведение свойственно кому-то еще, то, вероятно, я смогу узнать о себе много нового. И когда я начала читать статьи и книги о социопатии, то стала находить описания, в которых узнавала себя.

Моя коллега знала человека, который оказался социопатом. И вместо того чтобы изображать из себя жертву бессердечного мошенника, она с ним подружилась и много лет поддерживала с ним теплые отношения. Когда я вспоминаю этот отрезок своей жизни, я понимаю: то, что эта женщина смотрела на меня как на человека, хоть и считала социопатом, означало, что меня можно понять и принять такой, какая я есть. Она была ярким примером того, что не все совестливые и наделенные сочувствием люди ненавидят мне подобных.