Читать онлайн Книга про сон №1

Введение

В половине седьмого утра ко мне пришла женщина, которая не спала уже тридцать шесть часов. Не по медицинским показаниям, не из-за чрезвычайной ситуации – просто потому что «надо было закончить презентацию».

Она сидела в моем кабинете с красными от усталости глазами и говорила: «Доктор, я думаю, со мной что-то не так. Раньше я могла работать по ночам, а теперь разваливаюсь».

Раньше могла. Это ключевые слова, которые я слышу все чаще. Люди приходят ко мне не потому, что у них появились проблемы со сном – они приходят потому, что их сверхспособности внезапно исчезли.

За четверть века медицинской практики я наблюдал удивительную метаморфозу. Поколение людей, которое гордилось тем, что может функционировать на четырех часах сна, внезапно обнаружило, что их организм больше не готов играть в эту игру.

Но вот что по-настоящему поразило меня как врача: мы единственный биологический вид на планете, который сознательно лишает себя сна без видимой на то причины.

Подумайте об этом. Львы спят по двадцать часов в сутки. Дельфины научились спать одним полушарием мозга, чтобы не утонуть, но они все равно спят. Даже микроскопические организмы имеют циркадные ритмы. А мы – венец эволюции – решили, что можем обмануть четыре миллиарда лет биологического развития с помощью кофе и силы воли.

Результат? Я веду статистику уже десять лет. Каждый день в моем кабинете появляются люди с одной и той же странной болезнью: они разучились спать нормально, но при этом считают это нормальным.

«Все люди так живут», – это самая частая фраза, которую я слышу. И знаете что? Они правы. Действительно, многие так живут. Но это не делает ситуацию менее абсурдной.

Представьте, что в каком-то городе все жители решили есть только по выходным. Через месяц они начали бы падать в обморок, терять вес, болеть. Но если бы кто-то из них пришел к врачу, он бы сказал: «Доктор, со мной что-то не так, я плохо себя чувствую. Хотя все в городе едят только по выходным, и это нормально».

Абсурд? Безусловно. Но именно это происходит с нашим отношением ко сну.

Недавно я провел эксперимент. В течение месяца каждому новому пациенту я задавал один вопрос: «Сколько часов вы спите?» Затем второй: «Сколько часов, по вашему мнению, вы должны спать?»

Результаты были удивительными. Средняя продолжительность сна – пять часов сорок минут. Понимание нормы – восемь часов. Разрыв между реальностью и пониманием нормы составлял более двух часов каждую ночь.

Это означает, что каждый мой пациент осознанно создавал для себя дефицит сна в четырнадцать часов в неделю. Представьте, что вы каждую неделю не доедаете два полных дня – именно так наш мозг воспринимает недостаток сна.

Но самое поразительное открытие ждало меня дальше. Когда я начал изучать медицинскую литературу о сне, я обнаружил, что мы живем в эпоху величайшего научного прорыва в понимании сна. Нейробиологи расшифровали механизмы сна лучше, чем когда-либо в истории. Мы знаем, что происходит с каждой клеткой нашего тела во время отдыха.

И вот парадокс: чем больше мы узнаем о важности сна, тем меньше спим.

В 2013 году ученые сделали открытие, которое потрясло научный мир. Они обнаружили, что во время сна наш мозг включает своеобразную «посудомоечную машину» – глимфатическую систему, которая вымывает токсины, накопившиеся за день. Среди этих токсинов – белки, связанные с болезнью Альцгеймера.

Проще говоря, наш мозг буквально очищает себя во время сна. И мы лишаем его этой возможности каждую ночь.

Исследования показали связь между недостатком сна и практически всеми болезнями цивилизации: диабетом, ожирением, депрессией, сердечно-сосудистыми заболеваниями, даже раком. Люди, которые спят менее шести часов, живут в среднем на десять лет меньше.

Но эта книга – не каталог ужасов недосыпа. Это история о возвращении. О том, как мы можем восстановить утраченную связь с одной из самых важных функций нашего организма.

Я изучил, как спали наши предки, какие традиции сна сохранились в культурах, не затронутых «цивилизацией бессонницы». Я проанализировал последние научные открытия и нашел способы адаптировать эти знания к реалиям современной жизни.

И знаете что? Это работает. Та женщина, которая не спала тридцать шесть часов, через три месяца стала другим человеком. Не потому, что кардинально изменила свою жизнь, а потому что поняла: сон – это не время, украденное у продуктивности. Это инвестиция в нее.

Сон – это не роскошь, не признак лени и не пережиток эволюции. Это базовая потребность, такая же важная, как дыхание. И каждый из нас имеет право на восемь часов качественного сна каждую ночь. Пора вернуть себе это право.

Важное замечание

Данная аудиокнига предоставляет общую информацию о сне, его значении для здоровья и методах его улучшения, основанных на научных исследованиях и традиционных практиках.

Однако, представленная здесь информация носит исключительно информационный и ознакомительный характер и не является медицинской консультацией, диагнозом или руководством к лечению.

Если вы испытываете хронические проблемы со сном, такие как продолжительная бессонница (более трех месяцев, чаще трех раз в неделю), чрезмерная дневная сонливость, громкий храп с остановками дыхания, или у вас есть подозрения на апноэ сна, синдром беспокойных ног, или другие серьезные нарушения сна, настоятельно рекомендуется обратиться к врачу.

Помните, что каждый организм индивидуален, и то, что подходит одному человеку, может не подойти другому. Только специалист может оценить ваше состояние здоровья и дать персонализированные рекомендации. Заботьтесь о себе и своем здоровье ответственно.

Глава 1. Война против сна – как общество объявило отдыху бой

В 1879 году Томас Эдисон изобрел электрическую лампочку и сделал заявление, которое изменило мир: «Сон – это варварство». Он считал, что восемь часов отдыха – это непозволительная роскошь, и предсказывал, что с развитием электричества люди будут спать не больше четырех часов в сутки.

Эдисон не просто изобрел лампочку – он объявил войну ночи. И, как показали последующие полтора века, в этой войне мы проиграли не ночи, а самим себе.

Но давайте начнем с самого начала. Как человечество, которое миллионы лет жило в гармонии с естественными ритмами света и темноты, за какие-то сто пятьдесят лет умудрилось создать цивилизацию, враждебную сну?

До изобретения электричества человечество жило по простому правилу: день для работы, ночь для отдыха. Свечи и масляные лампы давали слабый свет, достаточный для самых необходимых дел, но не для полноценной активности.

Наши предки ложились спать вскоре после заката и просыпались с рассветом. Зимой спали по десять-одиннадцать часов, летом – по семь-восемь. Исследователь истории сна Роджер Экирх из Технологического университета Вирджинии обнаружил, что в доиндустриальную эпоху люди даже спали в два этапа: первый сон с заката до полуночи, час-два бодрствования, затем второй сон до рассвета.

Электрическое освещение изменило все за одно поколение. Внезапно ночь перестала быть временем обязательного отдыха. Фабрики могли работать круглосуточно, магазины – оставаться открытыми допоздна, люди – развлекаться до утра.

Но самое опасное произошло не с технологиями, а с нашим мышлением. Впервые в истории сон стал восприниматься не как естественная потребность, а как препятствие для продуктивности.

Промышленная революция превратила время в деньги, а сон – в потерянную прибыль. Если рабочий может трудиться шестнадцать часов вместо восьми, почему бы не заставить его это делать?

Генри Форд, создатель конвейерного производства, ввел восьмичасовой рабочий день не из гуманности, а из практичности. Его исследования показали, что рабочие, которые трудятся больше восьми часов, делают больше ошибок и производят меньше продукции. Но даже Форд не учитывал время на дорогу, домашние дела, семью.

К середине двадцатого века сформировалась парадоксальная ситуация: официально рабочий день составлял восемь часов, но реальная продолжительность «производительного времени» достигала четырнадцати-шестнадцати часов в сутки.

Экономист Джон Мейнард Кейнс в 1930 году предсказывал, что к концу века технологический прогресс позволит людям работать всего пятнадцать часов в неделю. Вместо этого произошло обратное: мы стали работать больше, чем наши прадеды в доиндустриальную эпоху.

Почему? Потому что капиталистическая система создала культ производительности, в котором сон стал восприниматься как признак лени или слабости.

В 1980-х годах произошел культурный сдвиг, последствия которого мы ощущаем до сих пор. Недосып превратился из проблемы в достижение.

«Я сплю по четыре часа в сутки», – стало звучать как «У меня есть Феррари». Успешные бизнесмены, политики, звезды начали хвастаться количеством недоспанных часов.

Средства массовой информации подхватили эту тенденцию. Журналы писали статьи о «секретах успешных людей», где короткий сон преподносился как необходимое условие достижений. Появились книги с названиями вроде «Сон – для неудачников» и «Как успевать в два раза больше и спать в два раза меньше».

Если электрическое освещение было первым ударом по естественным ритмам сна, то цифровая революция стала нокаутом.

Смартфоны, планшеты, ноутбуки излучают синий свет с длиной волны четыреста пятьдесят-четыреста восемьдесят нанометров. Эта часть спектра воспринимается нашим мозгом как дневной свет и подавляет выработку мелатонина – гормона, который регулирует циркадные ритмы.

Исследование, проведенное в Гарвардской медицинской школе в 2014 году, показало: два часа использования планшета перед сном сдвигают пик выработки мелатонина на полтора часа. Человек может лежать в постели, чувствовать усталость, но его мозг получает четкий сигнал: «Сейчас день, спать рано».

Но дело не только в синем свете. Цифровые технологии принципиально изменили ритм нашей жизни. Смартфон превратил каждого из нас в диспетчера экстренных служб – мы должны быть доступны двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Опрос компании Deloitte показал, что восемьдесят процентов людей проверяют телефон в течение часа после пробуждения и семьдесят пять процентов – в течение часа перед сном.

Наш мозг находится в постоянном состоянии гипервозбуждения. Даже когда мы физически готовы ко сну, ментально мы остаемся в режиме ожидания следующего уведомления, следующего сообщения, следующей новости.

Современная экономика работает по принципу «всегда открыто». Интернет-магазины не закрываются, колл-центры обслуживают клиентов круглосуточно, финансовые рынки торгуют в разных часовых поясах.

Результат? Появился новый тип работника – «человек-смена». По данным Международной организации труда, каждый пятый работник в развитых странах трудится в нестандартное время: ночные смены, сменные графики, гибкие часы.

Сменная работа разрушает естественные циркадные ритмы. Исследование, опубликованное в журнале Sleep Medicine Reviews, показало, что люди, работающие в ночные смены, имеют на сорок процентов выше риск сердечно-сосудистых заболеваний и на двадцать процентов – риск развития диабета.

Всемирная организация здравоохранения официально признала сменную работу канцерогенным фактором. Но экономическая система продолжает требовать от людей приносить циркадные ритмы в жертву прибыли.

Современное общество создало парадоксальную ситуацию: у нас есть все условия для качественного сна, но нет на него времени.

Мы живем в эпоху, когда восемь часов сна воспринимаются как непозволительная роскошь. Родители жертвуют сном ради карьеры и детей. Студенты – ради учебы и подработок. Предприниматели – ради бизнеса.

Психологи называют это «синдромом упущенной выгоды» – fear of missing out, FOMO. Мы боимся, что пока спим, кто-то получает преимущество. Заключает выгодную сделку, изучает новый навык, строит отношения.

Но исследования показывают обратное. Люди, которые спят восемь часов, более креативны, принимают лучшие решения, эффективнее решают проблемы. Недосыпающий мозг теряет способность к инновационному мышлению – именно то, что необходимо для успеха в современном мире.

Алгоритмы социальных сетей специально разработаны для максимального удержания внимания. Бесконечная лента, непредсказуемые вознаграждения, персонализированный контент – все это создает цифровую зависимость.

Исследование Центра гуманных технологий показало, что среднестатистический пользователь проводит в социальных сетях два часа сорок минут в день. При этом пиковая активность приходится на вечерние часы – именно то время, когда организм должен готовиться ко сну.

Доктор Анна Лембке из Стэнфордского университета сравнивает использование социальных сетей перед сном с употреблением кофеина. Дофаминовые всплески от лайков, комментариев, новых постов активируют систему вознаграждения мозга и мешают естественному переходу в состояние покоя.

Но самое коварное в том, что мы часто не осознаем влияние экранов на сон. Нам кажется, что «просто полистать ленту перед сном» – это расслабление. На самом деле мы запускаем нейрохимические процессы, которые будут мешать засыпанию еще несколько часов.

Параллельно с войной против сна человечество создало мощную индустрию, которая помогает нам функционировать без полноценного отдыха. Речь идет о кофеине – самом популярном психоактивном веществе на планете.

Статистика поражает: каждый день в мире выпивается два миллиарда чашек кофе. Но самое показательное – время потребления: пик приходится на утренние часы, когда люди пытаются «включиться» после недостаточного сна.

Кофейная индустрия прекрасно понимает свою роль в экономике недосыпа. Реклама кофейных сетей строится вокруг концепции «топлива для жизни». «Не можешь проснуться? Выпей кофе. Падаешь после обеда? Еще одну чашку. Нужно работать допоздна? Двойной эспрессо».

Нейрофармаколог Мэтью Либерман объясняет: кофеин не дает энергию – он блокирует аденозин, вещество, которое сигнализирует мозгу о накопившейся усталости. По сути, кофеин не решает проблему недосыпа, а маскирует ее симптомы.

Более того, регулярное употребление кофеина создает порочный круг. Кофеин имеет период полураспада шесть часов, то есть чашка кофе, выпитая в два часа дня, наполовину остается в организме к восьми вечера. Это мешает естественному засыпанию, заставляя человека ложиться позже, спать меньше и потреблять еще больше кофеина на следующий день.

Современные мегаполисы спроектированы так, словно их жители вообще не должны спать. Световое загрязнение в больших городах настолько интенсивно, что ночь практически исчезла.

Исследование, проведенное в Берлинском институте здоровья, показало: уровень освещенности в центре крупного города ночью в тысячу раз превышает естественный лунный свет. Наш мозг, эволюционировавший под звездным небом, получает ложные сигналы о времени суток.

Шумовое загрязнение – еще один враг здорового сна. Всемирная организация здравоохранения установила: уровень ночного шума не должен превышать тридцать децибел. В реальности средний уровень шума в городской спальне составляет пятьдесят-шестьдесят децибел – как негромкий разговор.

Даже архитектура квартир работает против сна. Студии и однокомнатные квартиры не предусматривают четкого разделения между зоной активности и зоной отдыха. Спальня становится многофункциональным пространством: офисом, гостиной, столовой. Мозг теряет ассоциацию между кроватью и сном.

Возможно, самая тревожная тенденция – распространение проблем со сном среди детей и подростков.

Причины знакомы: экраны в детских комнатах, перегруженное расписание, давление успеваемости. Но есть и специфические факторы. Время начала занятий в школах часто противоречит естественным циркадным ритмам подростков.

Во время пубертата мелатонин у подростков начинает вырабатываться на два часа позже, чем у детей. Биологически подросток готов заснуть в одиннадцать вечера и проснуться в восемь утра. Но школа требует присутствия в половине седьмого.

Результат – хронически недосыпающее поколение. Исследования показывают связь между недостатком сна у подростков и ростом депрессии, тревожности, проблем с концентрацией, снижением иммунитета.

За полтора века человечество создало идеальную машину для уничтожения сна. Экономическую систему, которая требует постоянной доступности. Технологии, которые стимулируют мозг круглосуточно. Города, враждебные естественным ритмам. Культуру, которая превозносит недосып как добродетель.

Мы даже создали индустрию, которая помогает функционировать без сна: кофеин маскирует усталость, энергетические напитки дают иллюзию бодрости, снотворные обещают быстрое засыпание.

Результат этой тотальной войны против сна очевиден: эпидемия бессонницы, рост психических заболеваний, снижение продолжительности жизни, падение качества жизни.

Но у этой истории может быть другой финал. Научные открытия последних лет показывают истинную ценность сна для здоровья, креативности, продуктивности. Некоторые компании начинают понимать, что отдохнувший сотрудник эффективнее уставшего. Люди постепенно осознают, что качество жизни важнее количества рабочих часов.

Возможно, мы стоим на пороге новой революции – революции сна. Революции, которая вернет нам право на отдых и покажет, что настоящая продуктивность начинается с качественного сна.

Но для этого нам нужно понять, что мы потеряли, когда объявили войну ночи. И именно об этом – следующая глава.

Глава 2. Что мы потеряли – как спали наши предки

Представьте, что вы просыпаетесь в полной темноте. Никаких светящихся экранов, никаких уличных фонарей за окном, никакого гудения кондиционера. Только тишина, прерываемая дыханием спящих рядом людей и далекими звуками ночного леса.

Это не сцена из фильма ужасов – так просыпались наши предки каждую ночь на протяжении десятков тысяч лет. И именно эта среда сформировала наши циркадные ритмы, которые мы сегодня пытаемся восстановить с помощью дорогих гаджетов и специальных приложений.

Чтобы понять, как вернуть здоровый сон, нам нужно сначала разобраться: что мы потеряли, когда отвернулись от мудрости предков?

В 1990-х годах историк Роджер Экирх из Технологического университета Вирджинии сделал открытие, которое перевернуло представления о «нормальном» сне. Изучая исторические документы – дневники, судебные записи, медицинские трактаты, – он обнаружил удивительную закономерность.

Вплоть до XIX века люди спали не восемь часов подряд, а двумя отдельными периодами. Первый сон длился с заката до полуночи, затем следовал час-два бодрствования, после чего наступал второй сон до рассвета.

Этот промежуток между двумя снами назывался по-разному в разных культурах: «дозор» в английском, «первое пробуждение» во французском, «волчий час» в немецком. Люди не считали это бессонницей – наоборот, это время воспринималось как естественная пауза для размышлений, молитв, интимной близости или тихих домашних дел.

Французский врач XVI века Лоран Жубер писал: «После первого сна человек более склонен к зачатию, поскольку пища лучше переварена, тело отдохнуло и освобождено от излишеств». Английские судебные записи XVII века показывают, что многие преступления совершались именно в часы между первым и вторым сном – время, когда честные граждане бодрствовали в своих домах.

Но самое интересное – этот паттерн не был культурной особенностью. Экирх нашел упоминания двухфазного сна в документах со всех континентов, от африканских племен до японских монастырей.

В 1993 году психиатр Томас Вер из Национального института психического здоровья США решил проверить, что произойдет, если современного человека поместить в условия, максимально приближенные к доиндустриальным.

Четырнадцать добровольцев провели месяц в условиях, имитирующих зимний день до изобретения электричества: четырнадцать часов полной темноты и десять часов естественного освещения. Никаких экранов, никакого искусственного света.

Результаты оказались поразительными. Уже через неделю у всех участников сформировался двухфазный паттерн сна, точно такой же, как описывал Экирх. Люди засыпали вскоре после наступления темноты, спали четыре-пять часов, затем просыпались на час-два, а потом снова засыпали до утра.

Более того, период бодрствования между двумя снами характеризовался особым состоянием сознания. Участники описывали его как «медитативное спокойствие», время глубоких размышлений и необычайной ясности мысли. Анализ крови показал повышенный уровень пролактина – гормона, который связан с ощущением покоя и удовлетворенности.

«Это было похоже на естественную медитацию, – рассказывал один из участников. – Мысли текли свободно, без напряжения. Я решал проблемы, которые мучили меня днем, и находил ответы на вопросы, которые даже не формулировал сознательно».

Чтобы понять наши истинные потребности во сне, антрополог Джером Сигел из UCLA отправился к народам, которые до сих пор живут без электричества. Он изучал сон у трех групп: хадза в Танзании, сан в Ботсване и тсимане в Боливии.

Результаты разрушили множество современных мифов о сне.

Во-первых, эти народы спят не больше нас – в среднем шесть с половиной – семь часов в сутки. Но качество их сна кардинально отличается. У них практически нет бессонницы, апноэ сна или других расстройств, которые мучают современных людей.

Во-вторых, они засыпают и просыпаются не по часам, а по солнцу. Время отхода ко сну варьируется в зависимости от сезона на три-четыре часа. Зимой ложатся раньше, летом – позже. Их циркадные ритмы гибко адаптируются к естественным изменениям освещенности.

В-третьих, у них нет понятия «недосыпа». Если они легли поздно, то просто спят дольше утром или компенсируют недостаток сна дневным отдыхом. Сон воспринимается не как фиксированная норма, а как гибкая потребность, которая меняется в зависимости от обстоятельств.

«Самое поразительное – у них нет слова для бессонницы, – отмечает Сигел. – Они просто не знают, что такое лежать в постели и не мочь заснуть. Если им не спится, они встают и занимаются делами, пока не почувствуют сонливость».

Еще одно важное открытие касается температурного режима. Наши предки спали в условиях естественных температурных колебаний. Ночью становилось прохладнее, к утру – еще холоднее, а с восходом солнца воздух постепенно нагревался.

Эти колебания играли ключевую роль в регуляции сна. Снижение температуры тела на один-два градуса служит мощным сигналом для запуска сна. Именно поэтому мы инстинктивно высовываем ноги из-под одеяла – организм пытается сбросить лишнее тепло.

Современные дома и квартиры поддерживают постоянную температуру круглосуточно. Мы лишили себя естественного температурного сигнала, который помогал предкам засыпать и просыпаться.

Исследования показывают: оптимальная температура для сна – шестнадцать-девятнадцать градусов. Но большинство людей спят при двадцати двух-двадцати четырех градусах, что слишком тепло для глубокого сна.

До появления отдельных спален люди спали вместе – целыми семьями, а иногда и большими общинами. Это не было следствием бедности или недостатка места. Совместный сон выполнял важные социальные и биологические функции.

Синхронизация дыхания спящих людей создавала общий ритм, который успокаивал нервную систему. Присутствие других снижало уровень стресса и обеспечивало чувство безопасности. Дети, спящие рядом с родителями, лучше регулировали температуру тела и дыхание.

Антрополог Джеймс МакКенна из Университета Нотр-Дам изучает совместный сон матери и ребенка. Его исследования показывают: когда мать и младенец спят рядом, их сердечный ритм, дыхание и циклы сна синхронизируются. Это снижает риск синдрома внезапной детской смерти и улучшает развитие нервной системы ребенка.

«Совместный сон – это не просто традиция, – объясняет МакКенна. – Это эволюционная адаптация, которая обеспечивала выживание нашего вида на протяжении миллионов лет».

Наши предки не просто ложились и засыпали. Переход от бодрствования ко сну сопровождался сложными ритуалами, которые постепенно настраивали организм на отдых.

С наступлением сумерек активность замедлялась. Люди переходили к спокойным занятиям: починке инструментов, рукоделию, рассказыванию историй. Эти действия не требовали яркого света и позволяли мозгу постепенно переключиться в режим покоя.

Важную роль играл огонь. Пламя костра или свечи дает свет с красной части спектра, который не подавляет выработку мелатонина. Наоборот, мерцающий теплый свет сигнализирует мозгу о приближении ночи.

Рассказывание историй перед сном выполняло функцию, аналогичную современной медитации. Монотонный голос рассказчика, повторяющиеся мотивы, знакомые сюжеты – все это успокаивало нервную систему и помогало отвлечься от дневных забот.

Возможно, самая кардинальная разница между сном наших предков и современным сном – это сезонность. До изобретения электричества продолжительность сна естественно менялась в зависимости от времени года.

Зимой, когда световой день сокращался до восьми-девяти часов, люди спали по десять-одиннадцать часов. Это не было ленью или депрессией – это была биологическая необходимость. Длинный зимний сон позволял экономить энергию в условиях ограниченных пищевых ресурсов и помогал пережить холодное время года.

Летом продолжительность сна сокращалась до шести-семи часов, но компенсировалась дневным отдыхом. Сиеста в жарких странах – это не культурная традиция, а адаптация к климатическим условиям.

Современная медицина признает: потребность во сне действительно меняется в зависимости от сезона. Зимой мы нуждаемся в большем количестве сна, но искусственное освещение и отопление маскируют эти естественные сигналы.

Изучение сна наших предков показывает: многие современные проблемы со сном связаны не с болезнями или стрессом, а с тем, что мы игнорируем базовые биологические потребности.

Мы потеряли гибкость сна – способность адаптировать его продолжительность и время к естественным ритмам. Мы лишились температурных колебаний, которые помогали засыпать и просыпаться. Мы забыли о важности ритуалов перехода ко сну и влиянии социальной среды на качество отдыха.

Но самая большая потеря – это изменение отношения ко сну. Наши предки воспринимали сон как естественную и необходимую часть жизни. Мы же превратили его в препятствие для продуктивности.

Можем ли мы вернуть утраченную мудрость, не отказываясь от благ цивилизации? Можем ли адаптировать древние знания к современным реалиям?

Ответ – да. Но для этого нам нужно сначала понять, какую цену мы платим за пренебрежение сном. И именно об этом – следующая глава.

Глава 3. Анатомия катастрофы – что недосып делает с нашим телом

Если бы недосып был видимым, наши города выглядели бы как зоны боевых действий. Люди ходили бы с повязками на воспаленных глазах, синяками от падающего иммунитета, шрамами от атак свободных радикалов. К счастью или к сожалению, разрушения от недостатка сна происходят незаметно – до тех пор, пока не становится слишком поздно.

За последние двадцать лет нейробиология сна совершила революцию в понимании того, что происходит с нашим организмом, когда мы не даем ему полноценно отдохнуть. И картина получилась более пугающей, чем предполагали даже самые пессимистично настроенные исследователи.

Начнем с самого очевидного эффекта недосыпа – ослабления иммунитета. Но масштаб этого ослабления поражает даже медиков.

В 2009 году ученые провели жестокий эксперимент. Сто пятьдесят добровольцев в течение двух недель вели дневники сна, после чего им в нос закапали живой вирус простуды. Затем участников поместили в карантин и наблюдали, кто заболеет.

Результаты были однозначными: люди, которые спали менее семи часов, заболевали в три раза чаще тех, кто спал восемь часов и больше. Но самое поразительное – у тех, кто спал менее пяти часов, вероятность заболеть была в четыре с половиной раза выше.

«Недостаток сна оказался более сильным предиктором болезни, чем возраст, уровень стресса или курение», – отмечает ведущий автор исследования Шелдон Коэн.

Но почему сон так критичен для иммунитета? Ответ кроется в том, что происходит с нашими защитными клетками во время отдыха.

Во время глубокого сна активируется особый тип иммунных клеток – Т-лимфоциты. Эти клетки патрулируют организм в поисках зараженных вирусами клеток и уничтожают их. Исследования показывают: одна ночь недосыпа снижает активность Т-лимфоцитов на семьдесят процентов.

Более того, сон необходим для формирования иммунологической памяти. Когда мы встречаем новый патоген, иммунная система создает специальные клетки памяти, которые запоминают «лицо» врага и быстрее реагируют при повторной встрече. Этот процесс происходит именно во время сна.

Если иммунная система – это армия организма, то метаболизм – его экономика. И недосып устраивает в этой экономике настоящий кризис.

Начнем с инсулина – гормона, который регулирует уровень сахара в крови. Всего четыре дня сна по четыре часа в сутки снижают чувствительность к инсулину на тридцать процентов. Это означает, что организм перестает эффективно перерабатывать глюкозу, и сахар накапливается в крови.

«Четыре дня недосыпа переводят здорового человека в преддиабетическое состояние», – предупреждает Мэтью Уокер из Калифорнийского университета в Беркли.

Но проблема не ограничивается инсулином. Недосып кардинально меняет гормональный баланс, регулирующий аппетит.

Лептин – гормон насыщения – снижается на восемнадцать процентов после одной бессонной ночи. Одновременно на двадцать восемь процентов повышается уровень грелина – гормона голода. Результат предсказуем: недосыпающий человек ест больше, но чувствует себя менее сытым.

Исследование Чикагского университета показало: люди, которые спят по четыре часа, потребляют в среднем на триста калорий больше, чем те, кто спит восемь часов. При этом они предпочитают высококалорийную пищу – сладости, жирную еду, фастфуд.

«Недосып буквально перепрограммирует мозг, заставляя нас выбирать самую вредную пищу», – объясняет эндокринолог Ева Ван Каутер.

За год такой режим приводит к набору пятнадцати-двадцати килограммов лишнего веса. Неслучайно эпидемия ожирения совпала по времени с сокращением продолжительности сна в развитых странах.

Сердечно-сосудистая система реагирует на недосып немедленно и беспощадно. Уже через одну бессонную ночь частота сердечных сокращений увеличивается на десять-пятнадцать ударов в минуту, а артериальное давление повышается на десять-двадцать миллиметров ртутного столба.