Читать онлайн Пульт личности. Интеллект эмоций
От автора
Начну с того, что психотерапия – пожалуй, самый важный проект в моей жизни. Я очень долго жил под императивом родителей и общества, которые говорили о том, что нужно получить классную профессию, зарабатывать много денег, быть ценным для социума и т. д. И я всю жизнь развивался – сначала как журналист, потом как пиарщик, затем как маркетолог, и так вышло, что именно в последней профессии дорос до самой, наверное, высокой позиции в своей карьере – директора по маркетингу. Но на каком-то этапе я понял: эта игра для меня пройдена, мне больше не хочется заниматься служением каким-то иллюзорным идеалам вроде уважения в обществе.
И тогда я задумался: а что мне действительно интересно в этой жизни, что мною двигало все эти годы, что толкало вперед, хотя я чувствовал глубокую неудовлетворенность своей жизнью и своей деятельностью? Да, я зарабатывал большие деньги, но я не был счастлив, потому что занимался не тем делом, которое меня вдохновляло само по себе. И, находясь в глубоком экзистенциальном кризисе, я обратился к себе с вопросом: что тебе на самом деле интересно? Ты за свою жизнь сменил столько профессий, ты работал и журналистом, и медиапланером, и пиарщиком, и маркетологом, везде так или иначе добивался успеха. Что объединяло все твои начинания? Ведь был же какой-то общий знаменатель всей твоей жизни, что за всем этим стояло?
И озарение случилось: я понял, что всю жизнь самым интересным для меня были люди. Кто-то увлекается компьютерами, кто-то любит футбол, автомобили или музыку. А моей тайной страстью оказался тот безмерный океан, населенный эмоциями, мыслями, желаниями и множеством других, еще не опознанных мною на тот момент «сущностей», который представляет собой каждый человек. И вокруг этого неподдельного интереса на самом деле строилась вся моя жизнь. Работал ли я журналистом, пиарщиком или маркетологом, так или иначе я искал способы понимания других и эффективной коммуникации с ними.
Я для себя определил, что именно людьми и хочу заниматься в дальнейшем. И твердо решил посвятить свою жизнь тому, чтобы помочь каждому отдельному человеку разобраться в себе самом. Так я пришел в психотерапию, прошел обучение на психоаналитика, прочел большое количество интереснейшей, но очень сложной профессиональной литературы. Однако честно скажу: мой экзистенциальный кризис не был разрешен. Я вдруг понял, что мне не нравится, как психоанализ, когнитивно-поведенческая или гештальттерапия рассматривают человека и какие подходы они предлагают для работы с его страданиями. Таким образом, ситуация лишь усугубилась, встал выбор: либо разрабатывать свой личный подход, либо в который раз искать новую профессию. Я решил следовать первому пути и по сей день ничуть не пожалел об этом.
Работая с людьми, я понял, что главное – и об этом на самом деле написана моя книга – это любовь. Любовь к человеку, заинтересованность в том, чтобы ему помочь. Та формула, по которой я работаю сейчас, очень просто звучит и очень легко запоминается. ВИСКИ – это аббревиатура фразы «Восхищение, Интерес, Сострадание К Индивидуальности», то есть к особенностям каждого человека.
Именно восхищение, интерес и сострадание являются базовыми строительными материалами для психики каждого человека. Предполагается, что эти базовые строительные материалы для самостных структур (которые в итоге и составляют нашу личность) человеку дают родители, за счет них он и выстраивает себя. Но это идеальная картина мира, а на самом деле очень часто случается так, что родители не могут испытывать такие сложные эмоции по отношению к своему ребенку. Это встречается сплошь и рядом и фактически стало нормой. Поэтому очень многие люди страдают, недополучив достаточную порцию любви, выраженной в восхищении, интересе и сострадании.
Наша психика очень изобретательна, она умеет преодолевать недостаток строительных материалов, однако дефицит любви никуда не исчезает, он остается с нами, часто на всю жизнь. Представьте: вы строите здание, но кирпич закончился. Тогда вы берете то, что попалось под руку: монтажную пену, песок, любой другой неподходящий материал, который, в принципе, можно использовать временно, и латаете дыры. В итоге получается очень хрупкое здание. Здание в этой метафоре символизирует самостные структуры, определяющие нашу личность, дающие ей возможность выживать в нашем непростом мире. И, чтобы все исправить, по идее, нужно вернуться на тот уровень, где «кончился кирпич», и отстроить все заново. Это и есть то, чем занимается психотерапия.
И прочитав уйму умных книг, отучившись на психоаналитика, я пришел к простому выводу: все, что нужно человеку, чтобы жить, функционировать, быть полноценным, – это любовь. Однако в нашем мире, к сожалению, как раз ее-то все меньше и меньше. И я возблагодарил Бога за то, что он удивительным стечением обстоятельств направил меня в эту профессию, заставил не слепо следовать чужим примерам, схемам и методологиям, а искать иной подход. И в результате я сумел обрести свой собственный смысл в этой деятельности.
Смысл моей психотерапевтической практики в целом и этой книги в частности, как и все подлинные смыслы в нашем мире, формулируется максимально просто. Задача психотерапевта – дать человеку столько любви, сколько ему не хватило, помочь достроить себя за счет принимающих коммуникаций, эмпатии, любви, принятия его, выслушивания и комплиментарных откликов.
Как говорил Эрик Берн, плохой врач думает, что лечит он, хороший – понимает, что лечит иммунитет. Так и хороший психотерапевт понимает, что не он исцеляет. Психика сама себя восстанавливает, когда психотерапевт в альянсе с клиентом создает условия для протекания этого процесса. О том, как именно это происходит, как помочь в этом процессе себе и другим, вы прочитаете в книге.
Книга написана по материалам бесед с моим учителем в психотерапии, поэтому в ней очень много умных и для кого-то непонятных слов, наша профессия действительно сложная и требующая глубоких знаний, но я постарался расшифровать все профессиональные термины и максимально доступно изложить те идеи, которые мне хотелось донести до читателя.
Если объяснить максимально кратко и просто, о чем будет говориться на этих страницах, то, пожалуй, о том, как нас всех недолюбили, почему это делает наш мир хуже и как это можно исправить.
Предисловие. Значение понимания эмоций в современном мире
Давайте сразу договоримся: эта книга написана не для профессиональных психотерапевтов, хотя и мои коллеги наверняка найдут в ней что-то для себя интересное или захотят подискутировать о каких-то аспектах сказанного. Все, о чем я хочу здесь рассказать, предназначено прежде всего для людей ищущих – себя, свое место в мире, смысл жизни и т. д. Потому что психотерапия – а говорить в этой книге мы будем именно о ней – дает огромные возможности для понимания самих себя, того, что с нами происходит и к чему мы стремимся.
Эта книга посвящена в первую очередь искусству понимания эмоций и обращения с ними, поскольку эмоции – вещь поистине удивительная. Это такая сила, которая может сделать человека несчастным, буквально овладев им. Возьмем любые навязчивые эмоциональные переживания, например обиду. Она может тянуться месяцами, даже годами, десятилетиями. И одновременно эмоции – то, что может придать человеку огромную энергию, создать возможность для реализации самых смелых мечтаний и, что не менее важно, наслаждения ими.
Эмоции возникли в процессе биологической эволюции, став тем механизмом, который позволял быстро оценивать полезность или вредность воздействий внешней среды и направлять на них активность живого существа. Благодаря эмоциям мы адаптируемся в мире и решаем, где нам стоит защищаться, а когда можно расслабиться и довериться происходящему. Но эволюция природы происходит куда более медленно, чем социальное и научно-техническое развитие общества. Мы со всей своей построенной миллионы лет назад эмоциональной системой оказались в совершенно других условиях, предполагающих не такое поведение, которое требовалось от наших древних предков.
И умение обращаться с эмоциями становится в этом новом мире не только залогом счастливой жизни, но и навыком, обеспечивающим конкурентное преимущество. Не случайно в психотерапии такое большое значение придается именно работе с эмоциями. Их осмысление считается ключевым аспектом модного понятия нашего времени – эмоционального интеллекта.
Эмоции не бывают плохими или хорошими. Любая энергия сама по себе не является негативной или позитивной. Когда она на своем пути встречает преграду, происходит взрыв, и тогда энергия превращается в нечто разрушительное. То же самое случается и с нашими непроработанными, невыраженными, несформированными эмоциями, которые не получили осмысления, – они превращаются в нечто негативное.
Искусство осознания эмоций очень важно для того, чтобы эмоция – естественная реакция организма – получала выход и осмыслялась. Навык правильного обращения с эмоциями способствует улучшению состояния всех сфер жизни человека. И одна из важнейших задач психотерапевта – научить человека понимать, что с ним происходит на эмоциональном уровне. Этим мы с вами и займемся.
Глава 1. О психотерапии и психотерапевтах
Как читать терапевтическую литературу
Начнем наш разговор с темы, которая очень важна для всех, кто действительно хочет разобраться в вопросах функционирования психики и психотерапии. Сейчас в мире представлено большое количество специализированной литературы, посвященной данной теме, но чтение профессиональных текстов требует не просто владения терминологией и базового представления о предмете обучения, но и – главное – знания и понимания контекста.
Чтобы наглядно проиллюстрировать то, о чем я говорю, поделюсь с вами одним мало известным широкой публике фактом. В советской репрессивной психиатрии бытовало убеждение, что добровольное изучение работ классиков марксизма является ярким признаком шизофрении. Дело в том, что Маркс и Энгельс – представители немецкой философской мысли середины XIX века, которая прочно укоренена в немецкую философскую традицию и практически не может быть адекватно понята без понимания контекста данного мировоззрения. Образно говоря, те мыслеформы, что рождаются в уме неискушенного человека при прочтении «Капитала», – это сон разума, в котором плодятся чудовища. При такой самостоятельной работе мысли без понимания контекста действительно получается умопостроение, если не являющееся шизофреническим, то очень близкое к тому.
Вообще здоровая психика довольно быстро сдается в своих попытках осознать подобные тексты. А шизоидная имеет такую особенность: ее увлекает идея. Один из признаков шизофрении – навязчивые мысли, заставляющие идти до конца в попытке переработать информацию.
К чему это отступление? Для лучшего понимания того, что психотерапевтическую литературу крайне важно воспринимать с учетом контекста. Проблема в том, что здесь получается замкнутый круг: чтобы понимать текст произведения, нужно знать контекст. Чтобы знать контекст, нужно прочесть несколько сотен книг.
Как же быть, какими ориентирами пользоваться, чтобы не утонуть в океане произведений современной психотерапевтической мысли? Я предлагаю читателю любой подобной книги всегда задавать себе вопрос: понимаю ли я, как автор интерпретирует природу человеческой личности? Автор вообще ставит эти вопросы? Или он просто описывает методики?
Осознать целесообразность той или иной методики, как это ни покажется странным, помогает не практика, а теоретическая обоснованность. Само применение методики очень сильно зависит от осознания, что ты делаешь, к чему это применяешь и какой эффект хочешь получить. Только очень глубокое понимание теории личности обосновывает практику, и только взаимное дополнение теории и практики может дать эффективность применения конкретных методик.
Если при чтении книги какого-то автора мы видим цельность его методологического подхода – это хороший признак. Если же его метод представляет собой пеструю мозаику из самых разных методик, разумным будет насторожиться. Область психотерапии и так слишком зыбка, чтобы замутнять ее методологической неряшливостью.
Теперь давайте перейдем к непосредственному знакомству с психотерапевтическими методами и направлениями, которые составляют базу современной психотерапии.
Понятие гуманистической терапии
После падения железного занавеса в нашей стране в основном стала развиваться та психотерапия, которая традиционно называется гуманистической. В число ее представителей входили и Эрик Берн, и Карл Роджерс, и Джеймс Бьюдженталь, и Ирвин Ялом – последователи экзистенциальной традиции, и основоположник гештальттерапии Фредерик Перлз. То есть практически все, кроме представителей когнитивно-поведенческой психотерапии, которая у нас долгое время не особенно приживалась, пока ее не оценили психиатры. В настоящее время когнитивно-поведенческая терапия тоже обрела популярность.
Если сейчас мы произносим слово «психотерапия», то без специального уточнения, как правило, подразумевается, что речь идет о гуманистической терапии. Но что такое гуманистическая терапия, на самом деле мало кто может объяснить. Многие почему-то думают, что это терапия, отталкивающаяся от ценности человека и вращающаяся вокруг него самого и его проблем. Получается своего рода тавтология, потому что психотерапия – это по определению забота о человеческой психике. Соответственно, любая психотерапия так или иначе выстраивается вокруг человека. На самом деле понятие гуманистической терапии гораздо более узкое, чем думают не то что обыватели, но даже сами психотерапевты.
Гуманистическая психотерапия – это терапия, которая построена не на специфическом клиентоориентированном подходе, а на совершенно особом, я бы даже сказал, уникальном представлении о природе человеческой личности.
Концепций и определений личности на данный момент насчитывается чуть больше пятидесяти. Конечно, многие из них пересекаются. Но ключевой вопрос всегда в том, что такое личность и, самое главное, какова природа личности. Поэтому первое, что мы должны понимать, когда читаем труды какого-то психотерапевта, – как он представлял себе, что такое человеческая личность, в чем видел ее смысл.
На нескольких примерах я постараюсь проиллюстрировать, как вышеперечисленные авторы понимают личность и как от этого зависит их подход. Ближе всего к понятию гуманистической терапии подходят психотерапия Карла Роджерса и его представление о личности.
Карл Рэнсом Роджерс – американский психолог, один из создателей и лидеров гуманистической психологии (наряду с Абрахамом Маслоу). Он внес вклад в создание недирективной психотерапии, которую называл личностно ориентированной психотерапией.
Идея Роджерса на первый взгляд проста и даже самоочевидна: он считал, что личность человека – это саморазвивающийся, самоорганизующийся психический аппарат, который естественным образом – если на него негативно не влиять – порождает счастье, творческую самореализацию, ощущение свободы и близость общения. По Роджерсу, сама природа человека устроена таким образом, что тот, если не насилуют его личность, развивается в направлении душевного благополучия. То есть человек по природе своей обречен на счастье, любовь и творчество, и этот процесс является естественной логикой развития личности. С данной точки зрения понятие гуманистической психотерапии отталкивается от идеи фундаментального доверия, я бы даже сказал, веры в человеческую личность.
Для сравнения давайте вспомним, что думал об этом Зигмунд Фрейд. Для него личность – это полигон непрерывной борьбы супер-эго (сверхсознательного) и ид (бессознательного) при судорожных и не очень удачных попытках эго[1] сбалансировать противоречия. То есть никакой веры в благополучие, в творческое развитие человека и его психики у Фрейда вообще нет. Для него личность – это некое поле непрерывного конфликта бессознательного и сверхсознательного.
Активное слушание К. Роджерса
Здесь, на мой взгляд, уместно упомянуть, как концепция психики Карла Роджерса повлияла на предлагаемую им методику психотерапии. Он практиковал так называемое активное слушание – инструмент, представляющий собой определенную схему общения, которая в силу самой своей организации защищает психотерапевта от некоторых наиболее грубых ошибок.
Карл Роджерс впервые ввел термин «активное слушание» в 1957 году. Он подчеркивал важность эмпатии, понимания и внимательного присутствия в процессе общения. Согласно Роджерсу, активное слушание – это сознательное усилие, позволяющее человеку внимательно слушать говорящего и понимать все, что ему сообщают. До Роджерса слушание считалось процессом, который выполняется автоматически и естественно. Но Роджерс показал, что активное слушание требует усилий, во время любого общения необходимо намеренно заботиться о том, чтобы оно происходило по определенным правилам. Вот некоторые рекомендации по активному слушанию от Роджерса.
1. Слушать общий смысл. Следить за темой и эмоциями собеседника.
2. Отвечать на чувства. Порой настоящая суть сообщения – это эмоция, лежащая на поверхности.
3. Обращать внимание на сигналы. Язык тела зачастую говорит намного больше, чем слова.
4. Подводить итоги. Обратная связь показывает собеседнику, что его правильно поняли.
5. Демонстрировать уважение к собеседнику.
Если ты ничего не навязываешь человеку, а всего лишь озвучиваешь, как понял сказанное, то тем самым содействуешь развитию его мысли, и это исключает какое-то негативное влияние твоих суждений на происходящее. Придерживаясь этой техники, психотерапевт избегает ошибок навязывания своего мнения, перехватывания инициативы в общении. Таким образом, активное слушание в силу своей структуры организации очень экологично.
Что больше всего потрясает читателей, которые впервые сталкиваются с описанием технических приемов Роджерса, его идей терапии? То, как человек сам решает свои проблемы. То есть терапевт в методе активного слушания не дает прибавочной информации, а всего лишь переживает сказанное клиентом и озвучивает его другими словами. Но тем самым он создает диалогическую ситуацию, которая содействует переработке информации и эмоций, и таким образом клиент сам находит ответ, решение вопроса. Это, конечно, завораживает. Теоретический, концептуальный посыл такого подхода состоит в уверенности Роджерса в том, что личность человека самодостаточна, ей не нужны толкования извне или экспертное мнение. Роджерс вслед за Эпикуром мог бы сказать, что человек есть мера всех вещей.
Эпоха Э. Берна
Если у Роджерса личность первична, а общение является ее выражением, то, согласно американскому психологу и психиатру Эрику Берну, имя которого вы уж точно наверняка слышали, личность человека – это всего лишь агент[2] коммуникаций. Эрик Берн традиционно причисляется к гуманистически ориентированным психотерапевтам. Но каждый, кто читал «Игры…» Берна или его работы, посвященные сценариям, согласится, что у него так же, как и у Фрейда, нет никакого доверия к человеку. Для Берна личность – это своего рода машина, причем достаточно механистическая, которая, опять же, детерминирована (определяется) конфликтом, но не супер-эго и бессознательного, а Ребенка, Родителя и Взрослого.
Эрик Берн (настоящее имя – Леонард Бернстайн) – американский психолог и психиатр. Известен прежде всего как разработчик транзактного анализа и сценарного анализа.
Ребенок, Родитель и Взрослый – знаменитая триада Берна – наверное, самая популярная идея из его вклада в психотерапию. При некотором упрощении это прямой аналог фрейдистской концепции личности. Причем внимательный читатель даже поймет, в чем смысл упрощения.
Задавались ли вы вопросом: откуда у Фрейда такие странные термины? Ид, эго, супер-эго – что это? К чему такая причудливость? Она не случайна, дело в том, что в традиции немецкой научной мысли XIX века тщательно избегать терминов, которые ассоциируются с эмпирически наблюдаемыми явлениями и объектами. Это особый тип научного мышления, очень сильно отличающийся от англосаксонского научного познания, построенного на эмпирике. Немецкий подход более философичный, в нем мысль и доказательство развиваются через логические умозаключения, из одного понятия проистекают другие, они образуют систему. Одна из проблем данного подхода состоит в том, что такого рода понятийные системы, с одной стороны, обладают очень высокой степенью доказательств и истинности, а с другой – замкнуты сами на себя. Их невозможно фальсифицировать, потому что они очень мало взаимодействуют с реальностью, так как построены на логике доказательства через самих себя. Поэтому фрейдизм невозможно ни доказать, ни опровергнуть так же, как невозможно ни доказать, ни опровергнуть христианство.
А Берн, будучи по мышлению англосаксом и мучительно развивавшийся сначала в аналитической традиции, очень долго учившийся и проходивший психоанализ у немецких психоаналитиков, в конце концов создал свой транзактный анализ[3]. Он мыслил уже в совершенно другой парадигме, поэтому для него было допустимо переложение научного немецкого подхода на современный ему язык науки США середины XX века. Но, по сути, психотерапия Берна не гуманистическая, а постфрейдистская.
В представлении Берна так же, как и у Фрейда, человек – это пленник бессознательных явлений. Только Берн, в отличие от Фрейда, конфликт сил переносит из непостижимых глубин подсознания в область объективной, эмпирически воспринимаемой реальности. Если для Фрейда личность и все, что с ней происходит, является результатом конфликта бессознательного со сверхсознанием, то у Берна это разногласия между Родителем и Ребенком, которые Взрослый пытается разрешить. Но это все равно конфликт, который определяет всю сущность личности, и он перенесен из глубины психики, которая познается через сновидения и оговорки, в обычную реальность. Берн предлагает осознавать не бессознательное, а нашу повседневность, видя в ней эти не наблюдаемые обывателем процессы борьбы.
Что такое берновские «игры»? Это коммуникации, которые окружают нас в нашей повседневности, они эмпирически наблюдаемы. Повседневная реальность проникнута бессознательными регуляторами нашего поведения, то есть играми и сценариями. Всматриваясь в свои коммуникации и применяя простейший анализ систематизации наблюдений, мы вдруг начинаем видеть скрытые мотивы. Они так или иначе вращаются вокруг борьбы Ребенка с Родителем, как правило, за власть.
Если игры – микровзаимодействия, которые бессознательны, но выдают определенный эмоциональный и поведенческий результат, то жизненные сценарии – это макропрограммы, которые складываются в детстве и определяют весь жизненный путь человека, детерминируют его. Условно говоря, если мама дочке говорит: «Лучше бы я тебя вообще не рожала», то, согласно Берну, та обязательно доведет себя до гибели, если не осознает детскую коммуникацию. Детская коммуникация – это некритическое восприятие ребенком посланий от родителей или других значимых взрослых в детстве. Ребенок воспринимает их как абсолютную истину, что впоследствии может управлять его поведением во взрослой жизни. Если эти слова в детстве оказали эмоциональное воздействие и закрепились в подсознании дочери, то она, оставаясь под влиянием этих установок, может неосознанно следовать сценарию саморазрушения. Однако, осознав механизм действия этой коммуникации и переосмыслив влияние родительского послания, она может освободиться от этого сценария и жить собственной жизнью, а не по предопределенности, заложенной в детстве.
И эта предопределенность на самом деле ближайший аналог фрейдовского бессознательного. Один из важных постулатов Фрейда состоял не только в том, что бессознательное существует, но и в том, что оно полностью детерминирует нашу жизнь. А Берн это все изящно переносит в область обыденного сознавания.
У Берна есть совершенно гениальная, но тоже, если вдуматься, не гуманистическая мысль: бытие личности определяет коммуникация. Если у Карла Роджерса общение является выражением личности, которая первична, то по Берну получается, что личность человека – это всего лишь агент коммуникаций. Человек – заложник не только общения с другим человеком, но и социальных взаимодействий. Если жизненный сценарий – это роман, то берновская игра – это рассказ или повесть, локально, но непреодолимо определяющая человеческие реакции.
Приведу пример. На званом ужине, дне рождения, то есть в ситуации с определенным социально нормированным поведением, муж самоутверждается за счет жены, говоря при гостях как будто в шутку: «Ну ты ж у нас глупенькая, дорогая». Он пользуется тем, что нормы приличия не позволяют жене закатить скандал и защитить свое достоинство прямо здесь и сейчас. Муж в данной ситуации «выигрывает», потому что реакция жены сдерживается социальными ожиданиями. Берн показывает природу подчинения личности социуму. Личность, по Берну, – это социально сформированная и социально зависимая сущность.
Транзактный анализ Берна предполагает большую экспертную активность психотерапевта, который истолковывает, проясняет для клиента смысл его коммуникации и через это осознание освобождает его, выводит из-под власти предопределенности. Это, кстати, тоже пришло из фрейдистской традиции. Фрейду принадлежит открытие того явления, что понимание, интерпретация каким-то образом освобождает человека от зависимости, от идеи, от навязчивой эмоции. Фрейд называет данный метод толкованием. Это библейский термин – Иосиф толковал навязчивый, мучительный сон египетского фараона про семь тощих и семь тучных коров. Правильное истолкование освободило фараона от этого навязчивого переживания.
У Эрика Берна идея и концепция, по сути, такие же. И абсолютно логично, что одна из самых интересных у него тем – это размышления о психотерапевтической этике с увлекательнейшими рассуждениями об ответственности терапевта перед клиентом, о степени значимости влияния терапевта на личные границы другого человека. Для Берна тема ответственности терапевта и некоего потенциального напряжения между клиентом и терапевтом чрезвычайно остра. Во-первых, именно потому, что сама модель взаимодействия предполагает очень большую активность терапевта. А во-вторых, Берн сам был жертвой предвзятого, как ему казалось, отношения к нему психоаналитиков. У него имелся собственный довольно глубокий опыт специфического суггестивного[4] взаимоотношения клиента с терапевтом. Очень рекомендую эти работы Берна прочитать всем, кто входит в терапевтический мир.
Одна из удивительных особенностей транзактного анализа Берна состоит в его практически полной бесполезности. Популярность данного метода в 1950–1960-х годах стремительно крепла. Ассоциация транзактного анализа в мире на глазах у изумленной публики росла как на дрожжах. Почему? Этот метод завораживает своей простотой и интуитивной очевидностью. Но через несколько лет его ждал столь же стремительный спад. Дело в том, что основная идея Берна – сознавание игр или сценариев способно изменить человеческое поведение – оказалась абсолютно ошибочной. То есть ничего подобного не происходит.
Более того, каждый читатель, лично пробовавший применять – а в 1990-е и вплоть до 2000-х годов это было очень популярное занятие – интерпретацию игр к себе и своим близким, с удивлением обнаруживал, что жизнь от этого не становится гармоничнее. Люди, наоборот, начали упрекать окружающих в том, что они друг с другом играют в игры. Но это осознание загадочным образом совершенно не избавляло от потребности снова и снова повторять те же паттерны. Стало очевидным, что какие-то совсем другие, более сложные процессы, нежели конфликт Ребенка и Родителя при посредничестве Взрослого, детерминируют наши шаблоны поведения. Они такой простой прямолинейной интерпретацией абсолютно не разрешаются.
Как же нам читать Берна? Это очень важно понимать каждому, кто начинает изучать психотерапевтическую литературу. Дело в том, что в англосаксонской традиции невероятно сильна культура образовательной, саморазвивающей литературы. Эти жанры в прагматичных частях света намного более популярны, чем художественная литература. Западная система обучения предполагает, что человек с высшим образованием, особенно работающий с людьми, обязательно пишет. Что из этого следует? Пример Берна нам показывает, что 99 % такой литературы, на какую бы степень научности она ни претендовала, по сути дела, представляет собой более или менее рекламный проспект работы терапевта. Иногда это абсолютно откровенно и очевидно, иногда упаковано в очень наукоемкую форму. Но не нужно все принимать за чистую монету и бросаться применять это сразу к себе или к ближнему. Особенно к ближнему. Особенно когда он не просит.