Dr. Abigail Gewirtz
When the World Feels Like a Scary Place:
Essential Conversations for Anxious Parents and Worried Kids
Copyright © 2020 by Dr. Abigail Gewirtz
Published by arrangement with Workman Publishing Co., Inc., New York (USA) via Alexander Korzhenevski Agency (Russia)
© Нужина О. А., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Вступление
Батуты
В 2001 году дети в Америке только-только привыкали к началу учебного года, когда произошли террористические акты 11 сентября. В тот сентябрь я была молодой мамой троих детей и начинала работать детским психологом. В первые дни после трагедии воздух заполняла зловещая тишина, а страх со сквозняками проникал в наши дома и сообщества. Я, мой муж, наши друзья – мы все были прикованы к телевизору. Как клинический психолог, чьей специализацией был травматичный опыт, я тоже выступала на телевидении. Местные телеканалы и газеты обращались ко мне, чтобы я посоветовала растерянным родителям, как говорить с детьми о случившемся. Я выступала в школах, для учителей, которые пытались понять, почему их ученики, которые жили за тысячи километров от Нью-Йорка, Пенсильвании и Вашингтона, где произошли теракты, думают, что все случилось в их городах? Я объясняла: маленькие дети по-другому воспринимают такие понятия, как время и расстояние. Повтор одних и тех же кадров изо дня в день каждый раз казался им «новой новостью», и для них теракты ударили по всей стране, в том числе и рядом с ними.
То же самое происходило и в моем собственном доме. Наш семилетний сын только что пошел во второй класс. Через несколько дней после терактов он заявил, что видел, как люди прыгали с верхних этажей Всемирного торгового центра. Эти кадры показывали по телевизору, когда он был в гостях у одноклассника. Мы были в ужасе. Мы действительно старались не обсуждать новости, когда рядом были наши дети. Внутренне содрогнувшись, я спросила его, как он относится к тому, что увидел. Его ответ ошеломил нас:
– Ну, конечно, они выпрыгивают из окна. Я бы выпрыгнул из окна. Все должны были выпрыгнуть из окна!
Какое-то время мы молчали.
– Почему? – наконец спросила я.
– Понятное дело! – ответил он. – Из-за батутов!
В детском сознании нашего сына не было места ситуации, в которой кто-то мог прыгнуть навстречу смерти. Он пришел к выводу, что нью-йоркские пожарные поставили батуты, чтобы смягчить падение. Его ответ был одновременно душераздирающим и прекрасным. Он придумал способ справиться с ужасом, свидетелем которого стал, используя суперсилу осмысливать события как семилетний ребенок.
Одна из важнейших задач для нас как для родителей – помочь детям в создании своих батутов. Нам сложно вспомнить, как выглядит мир глазами ребенка: время, пространство, человеческая деятельность – все это может показаться юному уму искаженным, сжатым и загадочным. Дети обрабатывают события на своем уровне развития.
Это в наших обязанностях: дать им ментальные подушки – не выдумки и фантазии, а ключи к пониманию мира, – чтобы помочь им встретиться лицом к лицу с ужасным или немыслимым и справиться с той тревогой и неуверенностью, что эти события приносят в их сердца. Когда они сталкиваются с суровой реальностью, мы хотим дать им подходящие для возраста инструменты, которые утешат и обнадежат их.
Разговоры о важном
В этой книге мы будем использовать самый базовый инструмент, который есть в нашем распоряжении, – разговор. Именно разговоры помогут нашим детям создавать собственные «батуты»: островки спокойствия в пугающем мире. Умение слушать и говорить о важном – это ключ к воспитанию жизнерадостных, уверенных в себе и сострадательных детей, особенно в трудное время. Эта книга посвящена конкретному виду разговора, который поможет понять природу сильных и тяжелых эмоций, поможет справляться с ними – и нашим детям, и нам самим.
Жизнь, начисто лишенная эмоций, стала бы пресной, но управление своими чувствами – это постоянный вызов для многих из нас. Эмоции могут быть полезным сигналом, например, когда мы находимся рядом с опасностью. Но слишком часто то, что я называю «большими эмоциями» – внезапная, интенсивная и (обычно) тяжелая волна чувств, – могут заставить нас думать и действовать так, как не будет полезно ни нам, ни нашим детям.
Мы не можем не реагировать на плохие события. Вы видите негативный комментарий и чувствуете, как поднимается желчь; вы злитесь, возмущаетесь, а затем беспокоитесь: если подобное видите вы, то что же читают в своих телефонах ваши дети? Ваш детсадовец приходит домой в слезах и рассказывает вам, что узнал от ребенка постарше: скоро в мире будет слишком жарко для того, чтобы жить. Он напуган тем, что может случиться с его домом и семьей. А вы? Вам грустно, что это произошло с ним, и вы злитесь, что другие дети рассказывают о глобальном потеплении пятилеткам. Ваша дочь-подросток возвращается домой после своего первого рабочего дня, и вы так гордитесь ею; а затем она сообщает, что не могла сосредоточиться на работе, потому что обучение включало видео инструктажа на случай вооруженного ограбления. После того как старший менеджер сообщил ей, что в одном из их магазинов произошла стрельба, она провела остаток смены, гадая, может ли это повториться в ее дежурство. Каждый раз, когда вы слышите об очередном массовом убийстве, вы теряете надежду на то, что когда-нибудь в мире будет безопасно, и беспокоитесь о реакции ваших детей, которые, конечно, уже слышали эту новость.
Я написала эту книгу в основном потому, что за двадцать пять лет работы с семьями, страдающими от огромного стресса, я убедилась, как трудно, но важно для нашего благополучия не позволять эмоциям управлять нами. Необходима практика для того, чтобы научиться реагировать на события и отделять действительно угрожающие жизни и здоровью события от тех, которые не несут прямых угроз.
Работа начинается с того, что вы (и, возможно, ваш партнер) учитесь распознавать и обрабатывать свои эмоции. Когда мы слышим плохие новости, нам легко реагировать по типу «бей или беги». Некоторые из нас хотят убежать – позволить себе вернуться в постель, спрятаться под одеялом и (хотя бы перед детьми) притвориться: «этих проблем не существует» или «все не так уж и плохо». Другие выбирают биться (и хотят, чтобы их дети боролись вместе с ними). Такой способ реакции помогает нам чувствовать, что мы не бездействуем; вот только наши дети могут ощущать совсем другое! Наоборот, их может захлестнуть волна страха перед большими или даже экзистенциальными вопросами: насилие, изменения климата, цивилизованность, справедливость; вопросами, которые они пока не могут понять в силу возраста. Вот почему так важно во время разговора отложить в сторону наши планы и позволить детям самостоятельно разобраться в их чувствах, создать свою собственную историю. В конце концов, цель важного разговора не только в том, чтобы успокоить вашего ребенка, но и в том, чтобы помочь ему или ей понять: у человека есть выбор в том, как реагировать на собственные сложные чувства.
Наша способность исказить истину о мире ограниченна: глобальное потепление – это угроза существованию, объединения людей могут быть расистскими, люди – расистами, а в социальных сетях небывалых масштабов достигает буллинг. Но в наших силах определить, как мы отреагируем на эти проблемы и каким чувствам дадим место в наших сердцах. И если нам удается с этим справиться, наши дети не просто почувствуют себя лучше – они смогут направить свои чувства на позитивное действие, а не на страх.
Я надеюсь, что эти разговоры сделают больше, чем просто успокоят вашего ребенка «в моменте»; они позволят вам узнать больше о ваших детях и их интересах, ощущениях и переживаниях. Это будут одни из многих тысяч бесед, которые составляют детство и которые в итоге помогут вашим детям вырасти в компетентных, заинтересованных и заботливых взрослых.
Часть I
Возраст тревожности
Глава 1
Почему родители сейчас важны как никогда
В чем заключается главная обязанность родителя?
Большинство из нас, независимо от культуры и контекста, сказали бы: с любовью удерживать детей от беды. Мы не только хотим, чтобы наши дети были в безопасности, мы хотим, чтобы они чувствовали себя в безопасности, чтобы имели возможность исследовать окружающий их мир и наслаждаться им.
Но что, если внешний мир не кажется нам безопасным? Как мы можем подарить нашим детям чувство безопасности, когда мир кажется нам страшным местом? Или в тех случаях, когда мир и есть страшное место?
Мало кто сталкивается с этими проблемами острее, чем семьи с родителями, находящимися в постоянной опасности. Мое исследование посвящено тому, как стрессовые и травматические события меняют семьи, и, что еще важнее, мы ищем способы помочь родителям защитить свои семьи в трудные времена. В течение последнего десятилетия мы с моей командой работали с американскими семьями, чьи близкие отправлялись на войну или возвращались с нее. Старая военная пословица гласит, что, когда солдат на службе, служит вся семья. С начала 2000-х годов, когда начались войны в Ираке и Афганистане, семьи американских военнослужащих с небольшими перерывами подвергались стрессу военной жизни. За последние двадцать лет более двух миллионов американских детей испытывали тревогу из-за того, что их родители были отправлены в зону боевых действий и могли вернуться с физическими и психологическими травмами, а могли совсем не вернуться.
Эти семьи научили нас многому о жизни в условиях постоянного давления; зачастую переживаний родителям добавляло стремление помочь их детям справиться с тревогой и стрессом в этой ситуации. Одна из первых встреч моей исследовательской команды была с группой из тридцати родителей, чьи супруги отправились на войну. Мы попросили их представиться и задали вопрос о том, как предстоящее размещение войск может повлиять на жизнь дома. Одна мама сказала: «Думаю, что скажу от лица многих; я не понимаю, какими из своих переживаний могу поделиться со своими детьми? Не хочу их расстраивать. Я хочу показать им, что справляюсь: что наша семья все еще вместе, наша повседневная жизнь не изменилась, мы отмечаем праздники как всегда, хоть мой муж и находится в Ираке. Но иногда, когда я слышу об убитых или раненых солдатах, о нападении или несчастном случае, или мой муж говорит мне, что он на некоторое время не будет выходить на связь, потому что он на задании, я начинаю сходить с ума. Только я и дети, одни дома. Что я им скажу?»
К ней присоединились и другие родители. Одна мама сказала, что ее маленький сын рассказал друзьям на детской площадке, что его отец воюет в Афганистане.
– Круто! – ответил один из них. – Он будет убивать людей?
Другой спросил:
– Твоего отца убьют?
Когда в тот день ее ребенок вернулся домой и сообщил о случившемся, она потеряла дар речи.
«И как мне на это реагировать?» – спросила она. Некоторые родители говорили, что избегают разговоров со своими детьми из страха, что они скажут что-то не то и просто расстроят их. Другие хотели быть искренними (и что с того, что их дети видели их плачущими?). Третьи все еще пытались разобраться: «Какие беседы мы можем вести, чтобы не вызвать у детей еще большего беспокойства?» и «Как я могу разговаривать об этом со своими детьми, если то, что расстраивает их, расстраивает и меня тоже?»
Для многих из нас жизнь в ежедневных тревогах и напряжении несравнима с теми волнениями, с которыми сталкиваются семьи военнослужащих; однако мы можем провести параллели. Статистика показывает, что сейчас мир намного безопаснее для детей, чем тридцать или сорок лет назад, однако мы этого не чувствуем. Даже в самых безопасных местах и обстоятельствах море мрачных новостей догоняет и захлестывает наших детей своими волнами. Детская тревожность находится на рекордном уровне. За пять лет с 2010 по 2015 год депрессия и суицид среди подростков возросли. Сегодня, в эпоху новостей в секундной доступности, влияние каждого крупного события усиливается и направляется в наши дома через круглосуточные репортажи и новостные ленты в смартфонах.
Даже совсем маленькие дети могут случайно увидеть ужасающие картины. Дети постарше и подростки слышат о текущих событиях и реагируют на них так, как ни одно предыдущее поколение не могло себе представить, в то время как родителям становится все труднее отслеживать, что слышат и видят их дети.
Как детский психолог я надеялась, что мне будет проще воспитывать детей, что моя ученая степень даст «профессиональную скидку» на весь процесс. Мы с мужем работали полный рабочий день, и, так как рядом не было никаких родственников, мы использовали любой перерыв, который только мог подвернуться. Но, как вы правильно поняли, родительский магазин не предлагает никаких скидок. За девять лет у нас родилось четверо детей, и мы растили их в тумане постоянной перегрузки временем и событиями, не переставая беспокоиться о том, что мы отстаем. В моей памяти эти годы несколько туманны, но я помню таблицы еженедельных мероприятий, груды покупок и подгузников и утомительные посиделки с калькулятором, у которого мы спрашивали, превышают ли расходы на уход за детьми наши доходы. Но дети росли, и у нас появлялось больше пространства, чтобы наблюдать за ними, слушать их и получать удовольствие от пребывания рядом, вместо того чтобы постоянно беспокоиться (насколько далеко горячая плита? Почему дети затихли? Входная дверь вообще заперта?). В этот момент мы с мужем начали понимать, что наши дети – вот это да! – независимые, думающие люди! Мы восхищались их мыслями, тем, как они взаимодействуют друг с другом и с миром. Но именно тогда мы поняли, что мир просачивается в наш дом, принося с собой: идеи, чужое влияние, а еще страхи, о которых мы никогда не задумывались (и не знали, как с ними справиться).
Еще до рождения детей мы с мужем договорились, что у нас будет только один телевизор и он будет находиться в подвале. Таким образом, у нас никогда не возникнет соблазна включить новости во время приготовления ужина или усадить детей перед экраном, чтобы они замолчали. Мы приняли решение в пользу более шумного дома, с местом для постоянных разговоров и, смею сказать, споров! А дети требовали от нас – родителей – больше развлечений и игр. Но отсутствие телевизора и других устройств означало, что мы меньше слышим о делах незнакомцев и событиях, происходящих далеко от нашего дома, но больше разговариваем друг с другом. Как я сейчас вижу, нам повезло, что у нас не было смартфонов; наш старший получил свой только в 2010 году, когда ему исполнилось шестнадцать. Но каждый последующий ребенок получал его намного раньше: в четырнадцать, в тринадцать и в двенадцать лет. Но даже «аналоговый» мир ранних лет наших детей сильно отличался от того времени, в котором росли мы и наши родители. Мир, конечно, не был более безопасным или менее неопределенным во времена наших родителей и бабушек и дедушек (приветик, эпидемия полиомиелита, убийство Мартина Лютера Кинга, гонка вооружений и война во Вьетнаме!), но у родителей тогда было больше способов защитить своих детей от внешнего мира. Тогда домашний телефон стоял в коридоре, а новости приходили только раз или два в день, через входную дверь или по расписанию; они могли контролировать (или, по крайней мере, отслеживать), какую информацию получали в их домах и как ее усваивали их дети. Если новости были ужасными – предвестие войны, загрязнение окружающей среды или массовые беспорядки, – у родителей и детей было достаточно времени и пространства, чтобы оценить, происходит ли все это рядом с ними и представляет ли непосредственную опасность.
Те дни далеко позади. Проблемы, с которыми семьи постоянно сталкивались – конфликты, болезни, разводы, новые браки и отношения, сложности с финансами, – остались прежними. Но вдобавок к личным, знакомым факторам стресса внешние события теперь просачиваются в жизнь семей путями, прежде неведанными. Я выделила пять категорий «событий внешнего мира», которые вызывают у нас и наших детей беспокойство: «насилие и травля»; «климатические и экологические угрозы»; «опасности технологий»; «экономическое и социальное неравенство», а также «политическая и социальная поляризация». Одно перечисление этого списка может заставить человека беспокоиться! И мы уж точно беспокоимся. Исследование, проведенное в начале 2019 года Исследовательским центром Пью (Pew Research Center), показало, что 70 % подростков из всех демографических групп считают тревогу и депрессию «серьезной проблемой», поражающей их сверстников; в рейтинге они находятся выше травли, наркозависимости и преступных группировок.
Итак, какие же заботы лишают современных родителей покоя и заставляют их думать, что их родителям никогда не было так трудно? Давайте начнем с финансовой безопасности. Современная гиг-экономика, то есть частичная занятость (фриланс и контракты на конкретные проекты), предлагает меньше постоянных рабочих мест, подобных тем, которые могли быть у наших родителей и бабушек с дедушками – с полным рабочим днем, льготами и гарантией занятости; еще меньше рабочих мест она предлагает людям без высшего образования. Хотя уровень трудоустройства растет, реальная заработная плата – нет. Снижение гарантий занятости для родителей порождает беспокойство за финансовое будущее наших детей, а также за их настоящее. Когда так много поставлено на карту для них, нам кажется, что ни одно решение нельзя оставить на волю случая, когда дело касается ухода за детьми, выбора школы, больницы или района для жизни.
Между тем растущий разрыв в доходах усиливает эти эффекты и еще больше нас злит. Помните марши 2011 года и палаточные городки, известные как «Захвати Уолл-стрит»?[1] Эти протесты стали ответом на повышение «1 %» – взрыв роста высоких доходов у богатых (при этом их доходы в США выросли на 138 % между 1979 и 2013 годами), в то время как доходы 90 % американцев увеличились всего лишь на 15 % за эти двадцать четыре года. По наблюдениям исследователей, когда люди видят, что «богатые становятся богаче», и не видят в существующей системе четкого пути наверх для самих себя, они переходят к племенному строю (или «трайбализму») и чувствуют себя менее связанными с целым, что делает общество не просто более озлобленным, но и более больным. В книге «Сломанная лестница»[2] социальный психолог Кит Пейн рисует картину того, как резкий разрыв в доходах и снижение социальной мобильности разрушают наше чувство общности сильнее, чем сама бедность. Пейн отмечает, что по сравнению с теми, кто живет в более «плоском» в финансовом отношении обществе (то есть с большим количеством граждан среднего класса и меньшим количеством «сверхбогатых»), американцы с любым уровнем дохода более склонны к хроническим болезням, формированию наркозависимости и сокращению продолжительности жизни. Это происходит и в Северной Европе, и в других развитых странах (хотя и более медленными темпами).
По мере роста разрыва в доходах расширяются и политические разногласия, порождая во многих странах волнения и экстремизм. Расизм и насилие на его почве значительно возросли, а начиная с 2014 года количество преступлений на почве ненависти растет год за годом. Крупнейшая за последние десятилетия демонстрация сторонников превосходства белой расы (белые «супрематисты») – марш «Объединенных правых», прошедший в августе 2017 года в Шарлотсвилле, штат Вирджиния, – закончилась насилием. С тех пор белые «супрематисты» совершили более семидесяти трех убийств, включая массовое убийство в Walmart[3] в городе Эль-Пасо, штат Техас, – крупнейшее и самое смертоносное за последние полвека. Широко освещенные в СМИ рейды Иммиграционной и таможенной полиции США (US Immigration and Customs Enforcement, ICE) по аресту и депортации нелегальных иммигрантов, по-видимому, направлены не только на то, чтобы напугать иммигрантов, но и на то, чтобы вызвать страх среди тех, кто родился за пределами страны или идентифицирует себя как латиноамериканец. Возросшее внимание к расовым предубеждениям помогает обнажать различия в обращении с белыми и цветными людьми в нашей системе уголовного правосудия и правоохранительных органах. Например, темнокожие мужчины более чем в два раза чаще, чем белые, подвергаются расстрелам и убийствам со стороны полиции, а также имеют несоразмерно бóльшую вероятность быть осужденными за преступления, которых они не совершали.
Всего десять лет назад мало кто мог себе представить, что политические лидеры будут ежедневно бросаться оскорблениями в адрес своих оппонентов, угрожать им и демонизировать их, а также использовать унизительные выражения. Снижение правдивости и точности в публичной речи делает каждый день веселым в колонке «Проверка фактов» газеты Washington Post; в этой колонке обнажают ложь высокопоставленных фигур, награждая их несколькими «Пиноккио» за самую вопиющую ложь. Как научить наших детей быть корректными в таком «некорректном» мире? Искать обоснованность, достоверность и умеренность и решать проблемы с помощью компромиссов, когда они практически не видят всего этого в общественной жизни?
Если нам кажется, что мы «пожинаем бурю» в нашей экономической и гражданской сферах, то изменения в климате бьют по нам буквально. Независимо от того, где вы живете, вы, вероятнее всего, недавно пережили, по крайней мере, одно крупное событие, связанное с изменениями в погоде, поскольку такие инциденты расширяются как по масштабу, так и по серьезности. Семьи во многих частях США и во всем остальном мире оказываются более уязвимыми к чрезвычайным ситуациям; они вынуждены прислушиваться к предупреждениям о торнадо, эвакуироваться в случае пожара или наводнения или спасаться от ураганов и землетрясений. Те семьи, которые сами не сталкивались с катастрофами, могут знать тех, кто пострадал от них.
Тревогу вызывают не только сами новости, но то, как мы их получаем. Выход в интернет дает нам преимущества, от которых трудно отказаться: мы можем нажатием пальца получить доступ к любой информации, выйти в мир, не покидая стен дома. Но недостаток этой богатой информацией среды в том, что она еще сильнее приближает к нам социальные потрясения и пугающие события. Такова человеческая природа: увиденное на экранах в нашем сознании практически не отделяется от событий наших собственных жизней. В голову проникает страх, особенно когда речь идет о наших детях. Поэтому, когда мы слышим об очередном массовом убийстве в школе, магазине или церкви, нам сразу же хочется заключить в объятия наших детей. Благодаря чудесам интернета, онлайн-видео по запросу и круглосуточным новостным репортажам даже событие за тысячи миль от нас может следовать за нами час за часом на каждом устройстве или канале, куда бы мы ни взглянули.
Хотя мобильные телефоны, интернет и социальные сети объединяют нас больше, чем когда-либо, они также разъединяют нас. Время, проведенное за телефоном, – это время, когда мы не взаимодействуем ни с другими людьми, ни с окружающим миром. Возможно, из-за того, что мы передаем гораздо больше информации в цифровом виде и меньше – лично, наше общение становится грубее. Когда мы в сети, мы подвергаемся бесконечному потоку сообщений, наполненных ненавистью настолько, что в прошлых поколениях они, возможно, никогда бы не появились на свет (разве что обернутые вокруг брошенного в окно кирпича!). Веб-сайты и социальные сети скрывают в себе такой вид издевательств и нападок, который, если и существовал прежде, до эпохи смартфонов находился под бдительным взглядом и контролем общественности. И на этих безличных и безграничных пространствах сложнее отследить и предотвратить издевательства над детьми и подростками, которые так уязвимы! Даже родители, которые внимательно следят за активностью своих детей за пределами интернета, редко могут оградить их от негативных онлайн-взаимодействий.
Некоторые люди преуспевают в условиях неопределенности, но большинство из нас – люди привычки, для которых перемены и разрушения – это стресс, особенно когда мы не можем повлиять на события. Это одинаково верно для взрослых и для детей. Как же тогда помочь нашим детям чувствовать себя в безопасности в мире, который кажется пугающим? Как мы можем вырастить их уверенными и независимыми, когда для них – или для нас самих – опасности и угрозы будто всегда за следующим поворотом?
Зачастую именно от нас, родителей, зависит то, как и в какой степени проявляется тревога ребенка, однако у них нет по умолчанию инструкций и инструментов, которые помогли бы выполнить. Общество ожидает, что мы научим детей хорошо себя вести, но когда мы научимся тому, как социализировать их эмоции? Если наши дети шалят и вертятся за партой в классе, мы быстро узнаем это от учителей. Но с меньшей вероятностью мы услышим выражение беспокойства о тех детях, которых выбивают из колеи их сильные эмоции; о тех, что краснеют и заикаются у доски, избегают товарищей по играм или лихорадочно грызут ногти.
«Социализация эмоций» описывает то, как дети познают чувства. Нэнси Айзенберг, американский психолог и преподавательница Университета штата Аризона, исследует то, как дети различают свои эмоции и учатся тому, когда и как их выражать. Она обнаружила три ключевых фактора, которые влияют на это.
Во-первых, дети видят, как их родители справляются с эмоциями. Замечали, как порой, в гневе ругаясь на что-то, вы говорите такие слова, которые затем слышите от своих маленьких детей? Обучение через наблюдение выходит далеко за рамки слов: дети – проницательные наблюдатели, тщательно впитывающие, какие эмоции одобряются или не одобряются дома и как взрослые реагируют на тяжелые или радостные новости. Они также видят, когда их родители избегают эмоций, потому стыдятся того, что испытывают, или сбиты с толку из-за своих чувств или по другим причинам.
Во-вторых, дети познают эмоции, когда сами выражают свои тяжелые чувства, недовольство или гнев, и наблюдают за реакцией родителей. Дети жаждут реакции от своих близких и принимают их реакцию близко к сердцу. Поэтому ребенок, чей родитель рычит: «Прекрати плакать! Большие мальчики не плачут!», быстро поймет, что приемлема только твердость духа, а эмоции надо «запирать» глубоко внутри. Когда родители говорят своим волнующимся детям: «Перестань, здесь не о чем беспокоиться», или «Ничего страшного», малыши могут прийти к выводу, что их беспокойство и неудобство не имеют значения. Конечно, родители имеют в виду совсем не это – они только хотят подбодрить своего ребенка. Но чаще эти слова не достигают цели, заложенной в них родителями.
Третий способ, с помощью которого дети познают эмоции, – это разговор. Это, возможно, самый богатый и самый редкий путь к изучению эмоций. Обычно мы не разговариваем с детьми об эмоциях, но разговор может помочь им выработать эффективные реакции на свои собственные и на чужие чувства.
То, как дети получают информацию по этим трем каналам – наблюдение за эмоциями родителей, реакция родителей на эмоции детей и разговоры об эмоциях, – зависит от того, насколько хорошо сами родители разбираются в мире чувств. Если никто не учит нас, взрослых, социализировать эмоции, то наши дети могут усвоить совсем не то, чему мы хотели их научить.
С помощью этой книги вы приобретете фундаментальные эмоциональные навыки, которым сможете обучить своих детей и благодаря которым сами научитесь ориентироваться в бурных водах тревожных событий. Вместе эти навыки называются «эмоциональный коучинг». Этот термин придумал доктор Джон Готтман, автор многих книг по семейной психологии. Эмоциональный коучинг дает родителям возможность помогать детям познавать свои эмоции и правильно реагировать на них, а также формировать эмоциональное здоровье своих детей, прибегая к разговорам об эмоциях и правильному называнию чувств.
Эмоциональный тренинг состоит из пяти ключевых шагов, или навыков. Родителям нужно:
1. Научиться эффективно справляться со своими эмоциями.
2. Помогать детям распознавать и называть собственные эмоции.
3. Прислушиваться к эмоциям своих детей и признавать их право на эти эмоции.
4. Помогать своим детям находить решения, когда те сталкиваются с эмоциональными трудностями.
5. Устанавливать с ними максимальные пределы для переживания эмоций, когда это необходимо.
В совокупности эти навыки помогут вам тренировать ваших детей в ходе важных разговоров и помогут им самим устоять и не разваливаться на части в мире, который кажется таким тревожным.
Итак, теперь мы подходим к сути вещей: разговор может стать лучшим противоядием от давления мира, полного забот, которые тревожат душевный покой. Но по мере того, как число забот и необходимость говорить о них растут, наше время для семейных бесед сокращается. Сейчас родители сталкиваются с бóльшим дефицитом времени, чем когда-либо: работающие матери тратят на своих детей и работу столько времени, что на сон остается катастрофически мало. С 1970-х количество времени, которое матери и отцы проводят со своими детьми, увеличилось (в этом нет ничего плохого!), но то время, которое уделялось собственно разговорам с детьми, не изменилось. На самом деле оно чудовищно мало. Исследования о тайм-менеджменте в США в 2014–2018 годах, ежегодные отчеты Бюро статистики труда США о том, как мы тратим наше время, показали: из примерно полутора часов, которые мы ежедневно посвящали базовому уходу за детьми до восемнадцати лет, мы тратили всего три минуты на разговоры с ними. Три минуты на разговоры с членами семьи. Это не опечатка, но средний показатель по всем семьям. Что еще сильнее поражает воображение, так это то, что только 9 % родителей сообщили, что разговор с детьми – их основной вид деятельности! Но эти 9 % проводят относительно большое количество времени за беседами – тридцать семь минут в день. Может быть, эти цифры не так уж удивительны, если учесть все остальное, что происходит в нашей жизни. С телефонами и компьютерами, домашней рутиной, работой, досугом – всем, что конкурируют за наше внимание, навык многозадачности по сравнению с прошлыми эпохами у нас самый прокачанный!
Но не все потеряно! Изменения, происходящие в современном мире, могут быть корнем проблемы, но вместе с тем они дают надежду: у нас никогда не было более быстрого доступа, чем сейчас, к данным, анализу и, самое главное, проверенным практическим подходам (то есть «инструментам»), которые помогут нашим детям ориентироваться в мире.
Я покажу вам, как наставлять вашего ребенка в возрасте от трех до восемнадцати лет через сложные события, которые вызывают тяжелые «негативные» эмоции. Я покажу вам, как слушать их и разговаривать с ними, что говорить и когда говорить. Вы научитесь контролировать свои реакции на стрессовые события и поможете своим детям справляться с ними. Вы научитесь формулировать сложные вопросы для детей в соответствии с их возрастом, чтобы они могли обрабатывать беспокойство и «тяжелые эмоции» в разговоре с вами. Наконец, мы рассмотрим реальные примеры того, как родители участвуют в важных разговорах со своими детьми, вопрос за вопросом, чтобы вы знали, как слушать и что говорить, когда эти разговоры станут и вашими разговорами.
Эти беседы – наши маяки. Их не нужно запоминать; они должны показать вам, как вы можете помочь вашему ребенку справиться с захлестывающими эмоциями после страшных событий, какими бы они ни были, сколько бы лет ни было вашему ребенку и независимо от ваших обстоятельств или контекста. Вам не нужно быть климатологом, чтобы обсуждать страхи за планету, или социологом, чтобы иметь готовый ответ о том, почему происходят преступления на почве ненависти. Важные разговоры покажут вам, как слушать, не позволяя эмоциям поглотить вас, и помогут вашему ребенку сосредоточиться на собственных чувствах. Потому что, в конце концов, именно эмоции – страх, ярость, тревога, беспокойство и отчаяние, – которые вызывают в нас и наших детях определенные события, заставляют считать мир страшным местом. Когда страшный мир осаждает наши умы, простой и важный разговор может оказаться лучшей защитой.
Глава 2
Как плохие новости влияют на нас (родителей)
Мы учимся распознавать наши эмоции и справляться с ними и так делаем первый шаг к тому, чтобы помочь нашим детям справиться с их чувствами. Как говорят нам в самолете: «В случае потери давления в кабине сначала наденьте маску на себя, а затем на ребенка».
Плохие новости влияют на людей по-разному, потому что наши реакции на стресс основаны на нашем восприятии происходящего. Вызовет ли надвигающийся торнадо стресс? Это зависит от обстоятельств. Некоторые люди считают торнадо захватывающим и волнующим явлением, возможностью увидеть всю мощь матери-природы. Они могут даже гоняться за торнадо или наблюдать за ним вне стен укрытий. Других людей одна возможность оказаться рядом с торнадо приводит в ужас. Они беспокоятся о надвигающемся шторме за несколько дней до его прихода и еще несколько недель спустя тревожатся о последствиях. Сезон торнадо может повергнуть таких людей в состояние бесконечной тревоги; их охватывает парализующее чувство страха перед каждым новым предупреждением.
То, что приводит в радостное возбуждение одних, для других может быть сущим кошмаром. Например, улицы Нью-Йорка. Толпа и суматоха могут вызвать стресс у людей, которые приехали из тихого города или сельской местности, или даже выбить их из колеи, если они чувствительны к шуму и хаосу. Но если вы выросли в большом городе или просто жаждете суеты и шума, Большое Яблоко[4] будет для вас захватывающим и веселым местом. Возможно, вы экстраверт, черпающий энергию в общении. Вы любите концерты, вечеринки и большие сборища людей. Но если вы интроверт, постоянное присутствие других может сильно изматывать.
Некоторые счастливые люди так устроены: мало что может вывести их из равновесия или напрячь; но едва ли можно встретить того, кто не обеспокоен вообще ничем. В основном наши реакции основаны на прошлом опыте и свойствах присущего нам характера. Только понимая, что вызывает у нас стресс и как он влияет на нас – на наши чувства, мысли и действия, – мы можем эффективно реагировать на сложные ситуации. Через обучение саморегуляции и контролю за эмоциями мы приблизимся к тому, чтобы быть полезными для своих детей на их пути обучения эмоциям, и это поможет нам всем чувствовать себя спокойнее в мире, который может быть пугающим.
Вы, вероятно, слышали о реакции «бей-беги-замри». Это сформировавшаяся в ходе эволюции реакция на опасность. Допустим, вы первобытный человек, внезапно столкнувшийся лицом к лицу со львом в саванне. Ваше тело кричит вам: «Опасность!» – и высвобождает определенные гормоны (адреналин и кортизол), которые ускоряют ваш сердечный ритм и кровоток и готовят тело к тому, чтобы вы могли убежать… или вступить в схватку. Мы ощущаем страх в наших телах: наши сердца колотятся в сумасшедшем ритме, мы потеем, а кто-то может задрожать. Страх также управляет нашими мыслями: «Эгей, это ж лев! Я могу с ним бороться? Я могу удрать? Какой самый верный способ выжить?» Мы можем быстро взвесить варианты («За сколько секунд я доберусь до того дерева? Кто победит в схватке? Могу я сойти за мертвеца, если притворюсь?»), а затем так же быстро принять решение.
Мысли управляют нашим поведением (к счастью или нет), мы бежим, стоим или сражаемся со львом или, до смерти напуганные, просто замираем на его пути. Реакция «бей-беги-замри» обусловлена биологически, но то, насколько интенсивно мы проживаем ее и реагируем на нее, зависит от трех факторов: генетики, характера и жизненного опыта.
Взаимодействие между биологией и генетикой («природой»), с одной стороны, и опытом и окружающей средой («воспитанием»), с другой, – сложная система. Но ее суть заключается в том, что каждый из нас вырабатывает свое собственное представление о том, что вызывает «стресс».
В этой главе я изложу ряд сценариев, которые показывают различные виды реакции на стресс.
Джулс и Генри живут с двумя детьми – восьмилетней Марией и шестилетней Кэссиди. Джулс работает учительницей, а в свободное время занимается общественной деятельностью: пишет в социальных сетях о глобальном потеплении и группе по переработке отходов, которую она помогла сформировать. Когда родитель одного из ее учеников пожаловался директору школы на посты Джулс, директор просит Джулс удалить аккаунт. Женщина приходит домой в ярости. Она врывается в дом, и Генри спрашивает ее, что случилось.
– Этого тупого директора надо уволить, – кричит Джулс. – Я собираюсь встретиться с ней завтра и сказать ей об этом! Ну, погоди! Я расскажу адвокату о том, что произошло сегодня. Или школьному совету – они должны об этом знать!
Генри застигнут врасплох таким напором.
– Подожди! Успокойся! Сделай глубокий вдох и расскажи мне, что случилось!
Джулс все еще громко рассказывает о случившемся. Генри встревожен такой реакцией.
– Милая, подожди, – умоляет он. – Мы говорим о твоей работе – о работе, которую ты любишь. Не позволяй этой ссоре встать у тебя на пути!
Они начинают спорить, и Джулс уходит.
– Пожалуйста, не делай глупостей, Джулс! – кричит ей вслед Генри.
Джулс возвращается домой поздно. В последующие дни супруги постоянно на взводе. Генри, который и так всегда плохо спал, всю ночь ворочался с боку на бок, беспокоясь о работе Джулс. Джулс проводит часы бодрствования в фантазиях о мести. Она решает не удалять аккаунты в социальных сетях. Связывается с адвокатами, но никто не берется за это дело без предоплаты – а семья не может себе позволить такую сумму без гарантий на успех.
Джулс воспринимает жалобу родителя как угрозу. Чувствует себя в засаде и пытается дать отпор. В детстве Джулс становилось легче от осознания собственного превосходства. После того как она стала мишенью хулиганов в начальной школе, Джулс научилась у старшего брата давать сдачи так, что хулиганы окончательно от нее отстали. Генри по-другому реагирует на стресс и угрозы. Он старается избегать драк, считая, что они не принесут ничего хорошего. Детство, проведенное в суровом районе, научило его тому, что, как только ссора набрала обороты, ничем хорошим она уже не закончится.
Мы часто думаем, что нами управляет разум, но на самом деле это чувства управляют нашими мыслями.
Однажды утром, зайдя в соцсеть, Сара с ужасом обнаружила, что ее двенадцатилетняя дочь и ее подруги публикуют свои фотографии в откровенных бикини. И комментарии под фото очень непристойные. У Сары замирает сердце. Она вся дрожит. Она не уверена, злится она на детей, которые написали эти комментарии, на свою дочь или на себя за то, что не предвидела этого. Ей также грустно, что на ее здоровую дочь посыпались комментарии о «лишнем» весе, и она чувствует, что не может защитить ее. Взгляд Сары затуманивают слезы, и она понимает, что очень переживает. Ее руки вспотели, а мысли быстро и яростно проносятся в голове. Что она может сделать прямо сейчас, чтобы помочь своей дочери и остановить поток комментариев? Сара не особенно разбирается в социальных сетях. Она смотрит на посты, отчаянно желая, чтобы они исчезли.
«Это конец ее детства и невинности!» – мысленно причитает она.
«Есть ли еще что-то, чего я не предвидела?» – она задается следующим вопросом. «Она сексуально активна? Скоро у нее начнутся месячные, и она в одночасье станет женщиной, а мы еще не начали готовить ее к этому!»
Гнев, печаль, стыд, чувство вины и тревога Сары приводят к тому, что мы, психологи, называем когнитивными искажениями. Является ли проблема на самом деле настолько серьезной, как ей кажется? Действительно неприятно обнаружить, что приемлемые границы для вашего ребенка не соблюдаются в социальных сетях (и вне соцсетей тоже, раз уж на то пошло). И все же у Сары нет никаких оснований полагать, что ее дочь провинилась в чем-то, помимо нескольких не соответствующих возрасту и вызывающих поз на той публикации. Но чувства Сары привели ее прямиком к худшему сценарию из всех возможных: картине, на которой теряет невинность ее ребенок. Родители часто впадают в панику или делают поспешные выводы, когда узнают неприятные новости. Все мы можем стать жертвами таких когнитивных искажений, особенно когда мы застигнуты врасплох; бурлящие эмоции гонят ясность ума на задворки сознания.
Вы спросите: ну и что такого, что мы иногда впадаем в крайности? В итоге мы все равно приходим в себя и можем признать эти мысли ненастоящими. Дело в том, что неточные или искаженные мысли могут заставить нас действовать иррационально и в настоящем моменте делать или говорить вещи, о которых позже мы будем сожалеть.
Сара не берет передышку для успокоения. Вместо того чтобы сесть, сделать несколько глубоких вдохов или выйти на прогулку, которая поможет избавиться от негативных эмоций, она берет телефон и звонит директору школы. Попав на голосовую почту и тяжело дыша от негодования, Сара оставляет полное резких слов сообщение о том, что школа не смогла обеспечить безопасность ее ребенка. Затем она звонит мужу, чтобы спросить его, как удалить чужие посты в сети. Он сейчас на рабочем совещании и раздражен тем, что его отвлекают. Теперь Сара опаздывает на работу, уже пропустила тренировку и находится в отвратительном настроении. Она погрязла в собственных мыслях на весь день и с трудом фокусируется на рабочих задачах. Она пишет дочери кучу сообщений, но дочь отвечает только один раз: «Мам, успокойся. Я в школе, поговорим позже». Когда Сара наконец приходит домой вечером и встречается с дочкой, она тут же нападает на нее.
– Как ты могла выкладывать свои фото в почти обнаженном виде? О чем ты вообще думала? – спрашивает она. Начинается ссора, и в итоге дочь скрывается в своей комнате и хлопает дверью. Сара заливается слезами, ощущая беспомощность и отсутствие надежды.
Реакция Сары на стресс от того, что она увидела в соцсети, – это реакция «бей». За несколько часов после того, как она увидела пост, Сара поругалась с директором, набросилась на дочь и поспорила с мужем. И только вечером, когда она была «полностью выбита из колеи», Сара наконец задумалась о том, что произошло.
Конечно, не все реагируют так же, как Сара.
Эми и Мартин живут со своей дочерью Эстель, которая ходит в детский сад. Эстель плохо засыпает и часто спит в кровати родителей, на полу в их спальне или с одним из родителей в детской. Эми и Мартин не понимают, почему это происходит именно сейчас. Эстель с такой легкостью пошла в детский сад, а сейчас уже середина учебного года. Однажды утром на автобусной остановке папа другого малыша-детсадовца упоминает, что его ребенка обижают дети постарше в детском автобусе. Прощаясь с Эстель через окно автобуса, Мартин думает, что, возможно, над ней тоже кто-то издевается. Над Мартином издевались, когда он был ребенком, и он содрогается при мысли о том, что над его дочерью могут издеваться так же. Но потом он возражает себе: «Подумай хорошенько! Она – не ты! Она крутая, уверенная в себе девчонка. С ней такое не пройдет!» Он отодвигает свои тревоги на задний план. «Поднять шумиху – это не мой стиль, так я точно не поступлю», – говорит себе Мартин. Если он начнет бить тревогу, это может лишь зря взволновать Эстель, но не привести к решению проблемы. Он решает, что не стоит даже делиться своими опасениями с Эми: она, скорее всего, просто расстроится – у нее и без этого очень много работы. «Проще разбираться с проблемами со сном», – рассуждает он. Что бы ее ни беспокоило, Эстель в конце концов справится.
Мартин – «беглец». Столкнувшись с плохими новостями, он предпочитает убежать, а не бороться. Он ненавидит конфронтацию и драму и для решения проблемы не только не станет сам начинать тяжелые разговоры, а даже будет избегать их.
Так что лучше: бежать или бить? На самом деле – ни то ни другое. У обеих реакций есть свои плюсы и минусы, и большинство людей стараются подбирать реакцию к ситуации. «Замирание», однако, тоже редко подходит.
Джон живет со своей семьей на Восточном побережье США, в миле от океана.
Он вырос на этом побережье и любит его, но после нескольких сильных ураганов, которые пережил Джон, каждое предупреждение о шторме поднимает в его душе волну непередаваемого ужаса. Надвигается ураган, и синоптики говорят, что он будет очень сильным. Экстренные службы города рекомендуют эвакуацию. Скорость шторма оставляет Джону и его семье совсем мало времени на то, чтобы принять решение. Джон не знает, что делать. Если они будут эвакуироваться, то не смогут взять с собой домашних животных, а его дети отказываются оставлять собаку. Но, если они останутся, им, возможно, придется напрямую столкнуться с яростной силой урагана. Замерший Джон и его семья пропускают крайний срок эвакуации, и теперь они должны переждать шторм дома. К счастью, этот ураган оказался слабее, чем предполагалось, и все они в безопасности. Но «замирание» Джона в ответ на страх из-за надвигающейся бури выставило на первый план повторяющуюся проблему: его нерешительность мешает его семье реагировать на кризисные ситуации и адаптироваться к ним.
Во всех вышеприведенных сценариях вы можете видеть, что вместе с характером и опытом поведением управляют чувства и мысли: Джулс вновь борется, как в битвах своей юности, Мартин боится раскачивать лодку, Сара реагирует, основываясь на вымышленных экстремальных сценариях, а Джон парализован страшными воспоминаниями о пережитом. Плохие новости не всегда нарушают нашу способность мыслить рационально или контролировать свое поведение, но кто из нас не сталкивался с тем, что мысли и чувства иногда убегают вместе с нами? Прервать «цикл плохих новостей» – довольно трудная задача, но это единственный способ избежать стресса и не сказать или сделать то, о чем мы потом пожалеем. Чтобы нажать на тормоз, мы должны понимать свои чувства и сознательно выполнять определенные действия. Если мы обращаем внимание на собственные эмоции, когда они только начинают бурлить, мы можем избежать притока негативных мыслей и поведения, которые могут повлиять на всю семью.
Давайте вернемся к первому примеру Джулс и Генри и рассмотрим альтернативный сценарий.
Посты Джулс в социальных сетях побудили родителей обратиться к директору, и директор попросила Джулс удалить ее аккаунт. Сидя рядом с директором, Джулс чувствует, как ее бросает в жар и пот. Она понимает, что не только встревожена, но и разозлена. Ее сердце чуть не выпрыгивает из груди. Джулс не сразу осознает, насколько она взволнована и зла, ее первый порыв – накричать на директора. Она вовремя останавливает себя и не поддается волне тяжелых эмоций, не позволяет им ухудшить ситуацию.
Вместо этого она делает несколько глубоких вдохов, пока директор говорит. Когда директор делает паузу, Джулс отвечает:
– Я понимаю, что мистер Смит был расстроен содержанием моих постов, и мне нужно время, чтобы поразмыслить над этим.
Они договариваются о новой встрече.
На следующий день, после того как Джулс обсудила возможные решения с Генри, она предлагает директору:
– Я думаю, что можно использовать этот случай как образовательную возможность, как способ помочь ученикам увидеть и осознать силу социальных сетей. Как вы считаете?
Директор заинтригована, и они встречаются через пару дней, чтобы провести мозговой штурм. Теперь их общая цель состоит в том, чтобы помочь ученикам понять механизмы сетевого общения и то, какое влияние на их жизнь могут оказать социальные сети, на примере постов о глобальном потеплении и других общественных проблемах, таким образом пригласить детей к обсуждению. Директор также приглашает мистера Смита, который пожаловался на посты Джулс, принять участие в планировании мероприятия. Все трое ведут вежливую дискуссию, и хотя их мнения расходятся, тем не менее все они согласны с необходимостью показать ученикам возможности социальных сетей.
В этом примере Джулс смогла распознать, что она чувствует, и смогла совладать со своими тяжелыми эмоциями, прежде чем они взяли над ней верх. В результате она сохранила ясность ума и действовала осознанно, а не на эмоциях, и это принесло пользу. Она не только отстояла право на ведение своей страницы в соцсети; она также привлекла директора и подключила родителя, который на нее жаловался, к творческой работе. Главной была Джулс, а не ее эмоции.
А как насчет Сары, которая была сбита с толку неподобающими фотографиями своей дочери в интернете? В первом случае Сара была так расстроена, что потеряла способность предугадывать собственное поведение или обдумывать свои ответы. Мысли о худшем положении дел из возможных появились вслед за сильными и тяжелейшими эмоциями из-за тех фотографий и комментариев. Эти «катастрофические» представления (как, например, предполагаемая «потеря невинности» ее дочери) толкнули Сару к поведению, которое скорее обострило ситуацию, чем разрешило ее.
Что, если бы Сара прислушалась к своим эмоциям после того, как увидела пост в тот день?
Желудок Сары сжимается. Она вся дрожит. Она ощущает подступающие к глазам слезы. Она чувствует тревогу, сердце держит сумасшедший ритм, будто нашло соперника по гонкам. Сара заставляет себя замедлиться, поняв, что именно в таком состоянии она способна совершить ошибку. Она решает пойти на пробежку, чтобы отвлечься. На улице она фокусируется на своем восприятии окружающего мира: порыве ветра в лицо, звуке проезжающих мимо машин, шорохе листьев на земле. Вернувшись домой, стоя под душем и собираясь на работу, Сара немного отходит от ситуации. Она знает, что обязательно нужно что-то сделать, но она также хочет, чтобы это было осознанное действие. Сара решает узнать больше о том, что произошло. Сначала она звонит родителям других девочек на фотографиях, чтобы узнать, что уже известно им, и дозванивается до одной мамы, которая также знает о постах. Они советуются о том, как можно правильно и тактично обсудить инцидент всем школьным сообществом, так как туда вовлечено довольно много детей (всего около двадцати, если считать и фотографии, и комментарии). Они пишут директору, который соглашается провести родительское собрание. В течение следующих нескольких дней администрация школы и родители планируют, как просветить детей в вопросах частной жизни и доступа к ней других людей (то есть чем стоит и не стоит делиться). Когда впоследствии Сара размышляет об этом инциденте, она рада, что у нее появилась возможность стать посредницей между родительским и школьным сообществами и просветить свою дочь и ее друзей о положительных и отрицательных последствиях действий в интернете.
В этой версии Сара поступила лишь немного иначе после того, как увидела фотографии, но это сильно повлияло на дальнейшее развитие событий. Сара дала себе немного времени на то, чтобы привести в порядок эмоции и избежать импульсивной реакции, и этот промежуток между ее эмоциями и действиями вернул ей способность решать, какой результат она хочет получить. Помня о своих родительских ценностях и будучи осознанной, она решила, что лучше позволить ее дочери узнать о токсичности и вреде социальных сетей вместе с ее друзьями, чтобы она не чувствовала себя незащищенной или обособленной. Задействовав силу сообщества, они также послали более мощное сообщение ученикам, поскольку дети узнали, что не только их собственные, но и чужие родители серьезно относятся к этому вопросу, а значит, проблема действительно важная. Вовлекая других, Сара не избежала беседы с дочерью; она пригласила ее к разговору. В течение следующих нескольких недель они с дочкой много говорили о пользе и вреде социальных сетей, о том, как быстро посты могут стать слишком личными, и о вопросах, которые помогут понять, что стоит и не стоит публиковать. Больше всего Саре нравилось, что эти беседы приводили к другим темам, таким как личная жизнь, половое созревание и самооценка. Она всегда старалась проводить беседы лишь тогда, когда и она, и ее дочь были спокойны, внимательны и свободны от дел.
Наконец, давайте вернемся к Мартину. Его дочь Эстель плохо спала по ночам, и, как следствие, ее родители тоже. На автобусной остановке Мартин слышит об издевательствах. В более ранней версии Мартин «прячет» свои опасения. Давай попробуем еще раз…
Мартин уходит с автобусной остановки, погруженный в свои мысли. Войдя в дом, он понимает, что его охватил ужас. Он вспоминает свое детство, когда над ним издевались в автобусе, а его родители только и могли сказать: «Дай сдачи!» До сих пор Мартин испытывает тошноту при мысли о том, что люди могут быть так жестоки к другим. Он говорил с дочерью о том, как важно быть добрым. Теперь, когда он представляет себе, как кто-то издевается над солнечной, милой Эстель, он чувствует нарастающую панику. Он слышит свое прерывистое дыхание, а чтобы унять дрожь в руках, он так крепко ухватился за край кухонного стола, что ему стало больно. Мартину кажется, что его сейчас вырвет. Он понимает, что если отмахнется от своих чувств и не попытается в них разобраться и принять, то потеряет самообладание.
Мартин садится и делает несколько глубоких вдохов, затем сидит спокойно еще минуту, чтобы прийти в себя. Он концентрируется на своем состоянии, чувствуя, как его ноги упираются в пол, руки прижаты к бокам, а еще привкус во рту. Затем медленно осматривает кухню, подмечая детали интерьера, обращая внимание на запахи и звуки. Сознавая, что он находится в эпицентре сильных негативных эмоций, Мартин решает отвлечься с помощью хорошей музыки. А еще он понимает, что пора идти на работу. Хватает термос с кофе, запрыгивает в машину и включает радио. Перед тем как приступить к работе, он на мгновение задумывается о том, что произошло. Он решает, что должен разобраться в том, что происходит с Эстель, а еще привлечь к этому Эми. Он подождет до обеда и позвонит Эми, чтобы они вдвоем могли провести мозговой штурм. Эми спокойнее относится к подобным ситуациям, так что она сможет обсудить происходящее с ясной головой. Приняв решение, Мартин переключает свое внимание на работу. В обед он выходит на улицу, чтобы позвонить. Эми слышит, что он расстроен, но выходит неплохой разговор о том, как расспросить Эстель, связаны ли ее тревоги с издевательствами, и если да, то что делать дальше. Они решают, что Эми должна начать разговор, потому что ей это будет сделать легче, а Мартин будет поддерживать ее, но сможет выйти из комнаты, если снова встревожится. Они забирают Эстель с продленки, и пока Мартин готовит ужин, Эми садится рядом с дочкой, чтобы расспросить ее о школе и об автобусе.
В чем было отличие на этот раз? В предыдущем примере Мартин был поглощен беспокойством, печалью и страхом перед возможностью издевательств над Эстель. Воспоминания об издевательствах над ним самим и беспокойство за Эстель так сильно его встревожили, что он принял решение (сознательное или нет) просто игнорировать проблему. В этом примере, напротив, Мартин осознает собственные реакции и благодаря этому берет тайм-аут, чтобы разобраться в своих чувствах и успокоить себя и чтобы иметь возможность сознательно, а не импульсивно реагировать на то, что вызвало его тревогу. Его стратегия (замечать свои чувства, делать глубокие вдохи и слушать музыку), а также его решение подождать несколько часов, прежде чем обсудить событие с Эми, помогли ему эффективно справиться со своими эмоциями.
Шквал плохих новостей может заставить нас, занятых родителей, чувствовать себя героями видеоигры, а именно – мишенью. Как нам оставаться спокойными, верными нашим целям и родительским ценностям, находясь под перекрестным огнем?
Как избежать преждевременной команды «К оружию!», когда мы взволнованы, и не усугубить ситуацию, поразив не те цели? Как мы уже видели, тревога – важный эволюционный сигнал, она говорит нам о приближении опасности. Но иногда наш мозг обманывает нас.
Иногда наша тревога возникает не из-за того, что на самом деле происходит с нами, а из-за того, как мы воспринимаем происходящее; а восприятие формируется под влиянием нашего личного опыта и уровня чувствительности. Если вы не дадите тревоге и страху управлять вами, вы будете гораздо эффективнее помогать своим детям справляться с пугающими событиями в мире.
Как родителям вам важно выяснить, что вы и ваш партнер, супруг или второй родитель ребенка считаете стрессом.
Понимание того, что вызывает тревогу у каждого из вас и чем вы отличаетесь друг от друга, поможет вам понять тревогу ваших детей и отреагировать на нее так, чтобы поддержать их и принести им пользу.
УпражнениеВ этом упражнении вы подробно рассмотрите, что происходит, когда вы сталкиваетесь со своим «львом» – какой бы ужасной ни была ситуация, вызвавшая реакцию «бей-беги-замри». Разбираясь с тем, что происходит с вами в реальном времени, когда вы сталкиваетесь со страхом или фактором стресса, называя и перечисляя чувства, мысли и поступки, которые этот стресс провоцирует, вы сможете понять, почему реагируете именно так. Мы можем управлять своими эмоциями только тогда, когда знаем, что они собой представляют и что с нами делают.
Подумайте о событии, которое вызвало у вас стресс на этой неделе. Это может быть событие местного или национального масштаба, или что-то более близкое к дому, например ссора с супругом или ребенком, или конфликт на работе. Сосредоточившись на этом инциденте, обратите внимание на то, как он заставляет вас чувствовать себя физически. В какой части тела вы это ощущаете? Взгляните на изображение человека ниже. В какой части тела вы прочувствовали плохие новости? Сердце забилось быстрее? Ощутили прилив жара к щекам? Руки вспотели? Задрожали колени? Какое у вас выражение лица? (Подсказка: откройте фронтальную камеру на смартфоне.) Да, вы «переживаете», но какие эмоции вы в действительности испытываете? Вы рассержены? Напуганы? Чувствуете разочарование или, может, недоумение? Ваши телесные ощущения и выражение лица могут помочь вам определить свои чувства.
Если вам все еще трудно, притормозите, сделайте глубокий вдох и сосредоточьтесь на описании своих чувств, своем теле, часть за частью. Закройте глаза, если это поможет вам сосредоточиться. Ваше сердце бьется чересчур быстро? Вы чувствуете, как в груди разливается что-то тяжелое и жгучее? Ваши мышцы где-то напряжены? Запишите, какая часть вашего тела реагирует на стресс. Можете ли вы понять, что вы чувствуете? Печаль, страх, возмущение? Тревога, стыд или гнев? Чувство вины? Что-то еще?
Если вам трудно вспомнить такое количество деталей того, что уже произошло, отложите разбор на некоторое время, а в следующий раз, когда вас опять нагонит стресс, обратите пристальное внимание на свое тело и снова задайте себе эти вопросы.
Бывает трудно оценить ситуацию в момент, но, если вы заранее подготовитесь к тому, чтобы замечать свои реакции, это будет для вас ценным. Позднее в этой главе мы используем все, что вы смогли отметить.
Теперь пришло время другому родителю выполнить это же упражнение. Как она или он реагируют, когда случается что-то плохое? Возможно, у вас уже есть наблюдения о том, какие телесные подсказки дают вам понять, что ваш партнер обеспокоен. (Я всегда знаю, что мой муж напряжен, когда вижу, как он потирает колено.) Или же проведенная ранее беседа навела вас на какие-то мысли. Возможно, вам все же стоит спросить. Пусть второй родитель посмотрит на изображение еще одного контура на противоположной странице, рядом с тем, который вы отметили, и укажет, в каких частях ее или его тела физически отражаются плохие новости.