Читать онлайн Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 9

Рубаха-парень, да еще с головой. Троцкий – высокомерный зануда с пугающими планами. Сворачивание НЭПа. Коллективизация крестьянства. Голод на селе. Переход на плановое ведение хозяйства. Приоритет – индустриализация. Конституция 1936 г. Борьба с «врагами народа». Расширение ГУЛАГа. Чистка населения 1937—1938 гг. Депортация народов. Война в Испании. Военные столкновения с Японией

Со смертью Ленина съезд начинает приглядываться к ближайшему его окружению, стараясь отыскать среди него авторитет, который будет строго следовать всех точек мировоззрения вождя революции, не забывая, в то же время, в каком тяжелом состоянии оказалась страна. Таким непогрешимым ленинцем и заслуживающий доверие своею человечностью оказался его ближайший ученик и соратник – Сталин.

P.S.: Стремившаяся к осуществлению идеалов принципов эволюции, – что означает гармонии, а это, в свою очередь, целостности, свободы, примитивной общественной организации в виде племенного устройства, т.н. демократических принципов на основе «единства противоположностей», гражданского достоинства, где товарищество есть достоинство, а достоинство – товарищество, – наиболее полно воплощавшееся в стадном устройстве животного состояния, Россия, мудростью Бога, настраивалась на 100-процентное отражение своих стремлений – символа природного достоинства со своей долей «скромности» в системе достоинства – сталь, представителя народа южных национальностей, в которых, особенно в Прикавказском регионе, где в дополнение к энергии солнца энергия земли бьет «ключом», ярко выражен «лествичный» животный типаж, доминанта принципа энергетики – уважение силы-старшинства, – с позиции наблюдателя у этих людей присутствует повышенная характерная черта диких животных хищнического типажа, которые всегда проверяют особенно внешний мир на силу-достоинство, и пренебрегают всё, что не на высоте достоинства, причем в своем окружении склонны к близкому товариществу, взаимовыручке, – тяготение к родоплеменному устройству – родоплеменной сплоченности с мировоззрением иерархичности вплоть до семейных отношений, когда старший самый уважаемый – достойный, а все остальные – меньшие племени, но христианизирован, настолько-поскольку, и потому из «животного мира» самый передовой, интеллектуальный, несколько выделяющийся из массы серости «ничто» – «выдающаяся посредственность»: младшим братом Грузия протягивала руку помощи старшему в его стремлении достигнуть высот низов младшего…

Молодость Сталина прошла в тех краях, где у людей не было привычки вести дневники, даже писать друг другу письма, и уж тем более запечатлевать события связанные с вполне обычной и посредственной личностью. Поэтому все написанные постфактум мемуары, когда Сталин был уже у власти, являются заведомо предвзятыми, имеющие цель либо восхваления, либо наоборот очернения, и потому ориентация на них должна происходить с учетом специфики данного вопроса.

Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) родился 6 (18) декабря 1878 г. (впоследствии дату своего рождения он будет скрывать, указывая на 9 (21) декабря 1879 г.) в небольшом городишке Гори, что неподалеку от Тифлиса. Его родители Екатерина и Виссарион Джугашвили происходили из бедных крестьян, переселившиеся в г. Гори, постоянно имели нужду. Из троих сыновей (Михаил и Георгий, не прожив и года, скончались) остался лишь Сосо (Иосиф). Но и он, заболев в возрасте пяти лет черной оспой, едва выжил, дав основание жандармам в графе «особые приметы» регулярно писать: «лицо рябое, с оспенными знаками». Родители Сосо не ладили между собой, в конечном итоге Виссарион оставил жену, перебрался в Тифлис, где в августе 1909 г. умер.

В мечтах Екатерина видела своего сына священником, надеясь, что это обеспечить ему жизненное благополучие. Когда Сосо пришла пора идти в школу, она устроила его на хороших условиях в Горийское духовное училище, где ее сын учился очень прилежно и пел в церковном хоре. Лет одиннадцати (или шести) Сосо попал под колеса экипажа, повредил левую руку, после чего она стала плохо сгибаться.

В 14 лет Сосо с отличием окончил училище и сразу же поступил в Тифлисскую духовную семинарию. В семинарии царил дух монастырства, авторитаризма и жесткой муштры. Известно, что у семинаристов были многочасовые молитвы каждый день, им запрещалось ходить в городской театр, пользоваться городскими библиотеками, а за нарушение дисциплины им грозило наказание отсидкой в карцере. В журналах, где записывались замечания по поведению, есть несколько взысканий (отсидок в карцере) Сосо за то, что его заставали за чтением недозволенной литературы, которая заключалась в просветской наклонности (он не попадался пьяным, не дрался, не совершал ничего похожего на хулиганство, как некоторые другие семинаристы).

Это обстановка религиозной угрюмости и отгороженности от мира совпало со временем появления объема информации, со временем, когда грузинский народ входил в полосу национального самосознания, начавшего с падением крепостного права. Когда выходцы из грузинских аристократических семей, получившее образование в российских и европейских университетах, принесли с собой в Грузию настроения национального освобождения, достижение которого связывалось с социальной свободой и свержением самодержавия. В это время стали распространяться идеи социализма вообще и марксизма в частности, проводником которого являлась организация «Месаме – даси» во главе с Ноем Жордания.

Первые три года обучения в семинарии Иосиф был отличником, а потом стал сдавать экзамены все хуже и хуже, но на этих старших курсах остались сугубо церковные предметы, а его, видимо, религия уже не интересовала, быть сельским священником или учителем он уже не хотел. Иосиф охладел к заданному пути традиции бедной провинциальности, его манила набирающая обороты новая идея неограниченных возможностей при достижении социальной свободы. Знакомство с трудами Ч. Дарвина способствовало в нем утверждения, что все, что было раньше, все является неверным, и однажды он сказал своему товарищу: «Знаешь, нас обманывают, бога не существует»1.

Кроме хорошего учения Иосиф проявлял литературные наклонности. В 1895—1896 он публикует в газетах «Иверия» и «Квали» шесть стихотворений (в 1907 г. одно из них было включено в «Грузинскую хрестоматию, или Сборник лучших образцов грузинской поэзии»). Существуют свидетельства, что классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе благословлял его на поэтический путь. Чтобы понять способности Иосифа ниже приводится два его стихотворения:

Поэтический дар Иосифа заслуживает внимание и, возможно, если бы он пошел по пути литературы, то мог стать заметным грузинским поэтом, однако самого Сосо уже влекло другое.

В 1898 г. Сосо вступил в «Месаме-даси», в кружок молодых социалистов*4 и сразу стал видным ее членом, начал выступать и вести занятия в еще несколько образованных кружках, посещать редакцию марксистской газеты «Квали», руководимого Н. Жорданией. В этот же год произошло слияние «Месаме-даси» с РСДРП, как с более мощной социал-демократической* организацией.

Следует отметить, что непосредственно изучение Маркса для тифлисских марксистов было крайне сложным делом, поскольку его сочинений практически не было. Так, например, Чхеидзе считался среди них продвинутым человеком, потому что он читал Маркса. Маркс главным образом изучался по каким-либо рефератам, переложениям, и для организаторов был предметом дальнейшего постижения.

В 1899 г. перед самыми выпускными экзаменами Сосо бросает учебу и как объяснял сам Сталин в анкете, будучи в 1932 г. делегатом Сталинской II Районой партконференции – «вышиблен из православной духовной семинарии за пропаганду марксизма»5, хотя по семинарским документам к нему не было никаких претензий. Для устройства на работу осенью он получил аттестат семинарии о прослушивании курса семинарских наук, причем аттестат был с очень приличными оценками.

26 декабря 1899 г. Иосиф поступил в качестве дежурного наблюдателя-вычислителя в Тифлисскую физическую обсерваторию. Поработав три месяца и под угрозой ареста за связь с революционерами (организаций маевок, митингов и забастовок) уволился, перешел на нелегальное положение. Дальше Иосиф с головой окунулся в революционную деятельность. Когда с декабря 1900 г. начала выходить ленинская «Искра» он целиком стал на ее позиции. «Знакомство с революционной деятельностью тов. Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 г., после издания „Искры“, – говорил Сталин, – привело меня к убеждению, что мы имеем в лице тов. Ленина человека необыкновенного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии. Когда я сравнивал его с остальными руководителями нашей партии, мне все время казалось, что соратники тов. Ленина – Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие – стоят ниже тов. Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям русского революционного движения»6.

В ноябре 1901 г. Иосиф избирается в состав Тифлисского комитета социал-демократической* партии, по поручению которого в декабре он уезжает в Батум. В Батуме Иосиф оказывается в гуще событий. Возглавив батумскую организацию, которая вскоре раскололась, в городе произошли кровавые стычки. Скрываясь от ареста Иосиф бежит в горы, но вскоре возвращается в Батум. Его избирают во Всекавказский комитет РСДРП. На сходке рабочих 5 апреля 1902 г. он подвергается аресту. Его отправляют в тюрьму, потом в ссылку, в село Новая Уда Иркутской губернии, куда он прибыл 27 ноября 1903 г. В ссылке Иосиф получает письмо от Ленина. «Впервые я познакомился с тов. Лениным в 1903 г. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, которое не покидало меня за все время моей работы в партии… Письмецо т. Ленина было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период»7.

Иосиф много читал и интересовался различными авторами. Знаковым для него, судя по всему, оказался роман грузинского писателя Александра Казбеги «Отцеубийца», в котором один из главных героев, Коба, сильно поразил Иосифа. Коба – освободитель своего народа, прямолинейный, молчаливый, но бесстрастный рыцарь, ловкий и изобретательный, меткий стрелок, сильный, неутомимый мститель. Он для Иосифа становится кумиром, и с начала 1904 г. он начинает именовать себя Кобой. Однако, по мнению историка В. Похлёбкина, псевдоним также мог произойти от персидского царя Кавада (в другом написании Кабадеса), завоевавшего Грузию и сделавшего Тбилиси столицей страны, имя которого по-грузински звучит Коба. Кавада был известен как сторонник маздакизма – движения, пропагандировавшего ране-коммунистические взгляды.

В ссылке Коба оставался недолго, 5 января 1904 г. он совершает побег, и в начале февраля он снова на Кавказе, а потом в Тифлисе. Всего за период с 1902 г. по 1913 г. Кобу арестовали восемь раз, семь раз отправляли в ссылку, из которых шесть раз он бежал. По количеству побегов Коба стал настоящим рекордсменом.

У современных историков существует традиционная точка зрения, что Иосиф был агентом царской охранки. Они, к примеру, указывают, что он никогда не подвергался дополнительным карам за побег, как это делалось в отношении других беглецов. Никогда не подвергался наказанию строже ссылок, которые, отличались весьма щадящим режимом, скорее похожим на просто отдаленное место жительства. А так же вплоть до 1913 г. он свободно разъезжал по всей России по партийным делам, пересекал ее границы по подложным паспортам со славянскими фамилиями. То есть делаются вывод, что работая на полицию для отвода глаз, полиция отправляла Джугашвили в ссылку, и тут же сама помогала ему бежать, на воле завербованный революционер был куда полезнее, чем в Сибири. Генерал-майор Охранного отделения А. И. Спиридович, вторя этому, свидетельствовал: «Но ведь у этой публики из десяти человек – девять в свое время были предателями… Удивляться нечему»8.

Однако исследователь длительного периода Сталинской биографии О. Эдельман имеет мнение иного характера, что у полиции просто не было серьезных улик против Сталина, на «Эхо Москвы» она высказала следующее: «Джугашвили лично сам этим [грабежом] не занимался, потому что он, во-первых, просто был другого плана человек, он не был человеком прямого силового действия. Он был скорее закулисный манипулятор. Я думаю, он довольно быстро понял, что это вот дурачки пусть бегают с пистолетами, а я умный буду как-то ими руководить скорее откуда-то издали»9.

По поводу постоянных побегов все тоже оказалось достаточно реально. К этому времени было законченно строительство Транссибирской железной дороги. «То есть, – говорит Эдельман, – одной рукой вот эта самая имперская власть строит дорогу железную через всю Сибирь, другой рукой она продолжает по привычке пачками ссылать туда революционеров. Есть очень подробная история, описанная Троцким, как он бежал из Восточной Сибири, если не ошибаюсь. Уратадзе, меньшевик грузинский, ровно в те же годы бежал из Восточной Сибири. Они просто покупали билет и садились на поезд… Документы рисовались на коленке тут же местными партийцами. Покупался чей либо паспорт, кто-нибудь давал этот паспорт пользоваться – то есть, вся эта карательная система вообще не учла этого обстоятельства в своем функционировании. Они продолжали их ссылать и совершенно не понимали, что теперь ссылать надо как-то по-другому… Есть аналогичные истории, в которых они подробно описывают – и Троцкий, и Уратадзе, еще там кто-то – что проблемы-то не было. Проблема была убежать непосредственно с места поселения, из деревни доехать до ближайшей станции. Но это надо было договориться с каким-то ямщиком, там, ночью уехать. Местные всегда подвозили»10.

Судя по всему, Сталин был по-настоящему идейным революционером, правда это вовсе не может служить показателем сталинской стойкости. Когда произошло слияние «Месаме-даси» с РСДРП он примкнул к радикальному крылу российской социал-демократии*, возглавляемую Лениным. С оформлением большевизма как политического течения, Коба становится его членом. Троцкий в своей биографии Сталина считал, что его продвижение в партии способствовало личное письмо Ленину, где Коба говорил, что согласен на любую ответственную работу, что и произвело на Ленина большое впечатление.

Во время первой русской революции 1905—1907 гг. для пополнения финансовой стороны партии большевики Тифлисской организации под руководством Симоном Тер-Петросяном (Камо)11 занимаются «эксами», экспроприации банков, касс, почтовых вагонов и т.п., волной прокатившихся по всему Закавказью (самая громкая Тифлисское ограбление в июне 1907 г.) Примечательно, что в архивах жандармских и полицейских на Кобу него нет никаких сведений, он абсолютно чист, т.е. не принимал никакого участия в криминальных акциях крыла партии, потому в терроризме и грабеже его никто не мог обвинить и сроки ссылок давались всегда не очень большие, 2—4 года. Конечно Коба знал о экспроприационных мероприятиях своих товарищей, имел с ними контакт и мог иметь финансовую поддержку. Но что удивительно, Коба оставался аскетом во имя партии. Даже когда заболела брюшным тифом его жена Екатерина (первая жена, сестра революционера Александра Сванидзе), он не мог изыскать средств на ее лечение. После ее смерти он оставил сына Якова семье покойной, а сам продолжил дело служения во имя высокой идеи.

Выдвижение Кобы на заметные роли в партии было в самой специфике невежественности с долей расхлябанности основной массы революционеров. А тут начитанный, умеющий написать и сказать речь человек, притом, которому можно было поручить какое-либо задание и он точно сделает, т.е. ответственный, со всеми ладит, по крайней мере, имеет подход, притом человек кавказского региона, удобно становившейся специалистом, вместе с Шаумяном, по национальному вопросу. Много плюсов. Поэтому в конце 1905 г. – Коба уже участник Таммерфорской конференции большевиков, в 1906 г. – делегат IV Стокгольмского и в 1907 г. – V Лондонского съезда РСДРП. Это вдохновило и окрылило его самого, возвышало в собственных глазах.

Большевики часто меняли свои псевдонимы и Коба берет новый псевдоним за подписью «К.С,» и «К. Ст.» Возможно это означало «Коба Стефин» – результат серьезного увлечения им Стефией Петровской в 1910 г. Но историк Ю. В. Емельянов связывает этот псевдоним с преподобным Стефаном Новосиятелем, одним из святых, день памяти которого приходится на 9 декабря – днем рождения Сталина по старому стилю.

Как способного члена партии в 1912 г. Кобу вводят в состав ЦК РСДРП и Русского бюро ЦК. Он уже пробует себя в качестве теоретика. За границей берется за разработку национальной проблемы. По указанию Ленина пишет работу «Марксизм и национальный вопрос», в которой высказал большевистские взгляды на пути решения национального вопроса и подверг критике программу «культурно-национальной автономии» австро-венгерских социалистов. Это вызвало крайне положительное отношение к нему Ленина, который назвал его «чудный грузин»12. Перед Кобой расширяются горизонты, открываются перспективы. В 1912—1913 гг. он работает в Санкт-Петербурге, был одним из главных сотрудников в первой массовой большевистской газете «Правда».

Малоизвестный литературный герой Коба перестает устраивать Иосифа и в 1913 г. в январской газете «Социал-демократ» под опубликованной статьей «Выборы в Петербурге» была впервые поставлена подпись «Сталин». Происхождение псевдонима «Сталин», как правило, связывают с русским переводов древнегрузинского слова «джуга» – «сталь». Таким образом, псевдоним «Сталин» является дословным переводом на русском языке его фамилии.

В феврале 1913 г. Сталин очередной раз был арестован, заключен в тюрьму и по этапу выслан в Туруханский край Енисейской губернии. Исследователи указывают на интересную деталь самого ареста, а именно то, что Сталин оказался в женской одежде и парике. Революционер находился в России нелегально, потому и украл одежду из костюмерной во время концерта, устроенного в поддержку газеты «Правда» и сорванного полицейской облавой. Полиция обратила внимание на хромого беглеца, задерживает и срывает с него летнее платье и парик. Сталина узнают и ссылают в сибирский Туруханск.

Примечательность данного события в том, что исследователи отмечают за Сталиным, находившегося в конспирации, особенность переодеваться в женское платье. Перефразируя на общую атмосферу страны это означает, что женский образ, женская природа, и «железный» Сталин фактически символично стали являться одним обличьем. Например, исследователи указывают, что на одной из маёвок в Батуми, когда казаки окружили сходку, Сталин скрылся, переодевшись в женское платье. В том же Батуми Сталин посещал подпольную типографию переодетым в женское мусульманское платье. Так же в женской одежде Сталин бежал из Сольвычегодской ссылки. Это только зафиксированные известные случаи.

В Туруханской ссылке Сталин находился до конца осени 1916 г. В ссылке он переписывался с Лениным, собирался бежать, но извещенные об этом надзирающие органы теперь успешно предпринимали предупреждающие тому действия. В конце 1916 —начале 1917 гг. Сталина и других ссыльных отправили этапом в Красноярск в связи с набором в армию, где Сталину удалось освободиться от призыва и получить разрешение остаться до окончания срока ссылки в Ачинске.

12 марта 1917 г. Сталин вместе с Каменевым прибыли в революционный Петроград. Используя личные связи они сразу становятся членами Исполнительного Совета Петрограда. Туда их провели земляки Сталина, знакомые по революционной работе, имевшие в Исполкоме большое влияние, меньшевики Н. Чхеидзе и И. Церетели. Так, именно с помощью Исполкома была организована массовая встреча Ленина в апреле 1917 г. на Финляндском вокзале, завоевывая тем большее расположение вождя большевиков.

Выдвинутый в начале ими как членами ЦК призыв к поддержке Временного правительства, продолжения войны до победного конца, объединения большевиков с меньшевиками, Ленин по приезде в Петроград в одночасье опроверг. Сталин мгновенно сориентировался в обстановке. Он не стал упорствовать, как Каменев, и всецело перешел на позиции вождя. На рубеже времени до Октябрьской революции Сталин играет роль личной охраны Ленина, организует все конспиративные места, сам является связным между ним и народом. Кроме того, Сталин был ценен Ленину, как свой агент в Совете.

После июльских событий, когда Ленин и его ближайшие соратники, объявленные вне закона, перешли на положение нелегалов или были арестованы, Сталин оказался на самой верхушке большевистского руководства. Он поддержал требование Ленина о подготовке и совершения вооруженного восстания. В октябре был избран в состав партийного ядра Военно-революционного комитета Петроградского совета во главе с Троцким для организации военного переворота. Сталин в первом большевистском эшелоне, но в задних его рядах, предпочитая оставаться в тени, обеспечивая себе «алиби» на случай провала антигосударственного заговора. Примечательно, что Сталин настолько стал близким по духу для Ленина, что уже при отлучке из столицы он оставляет во главе правительства не Троцкого, внесшего самый большой вклад в организацию военного переворота, или кого-то другого, а именно Сталина, получившего после революции пост наркома по национальностям. Любопытная деталь: в Инструкции караулу у кабинета Ленина, подписанной самим же Лениным 22 января 1918 г., лишь два человека имели право входить к нему без доклада в любое время – Троцкий и Сталин. А в первые дни после Октябрьского переворота, Сталину не требовалось и эта Инструкция: он делил кабинет с Лениным и, естественно, являлся свидетелем всех, даже самых конфиденциальных переговоров вождя. Во время Гражданской войны 1918—1922 г. Сталин выполнял поручения по руководству продовольственной кампании на юге, участвовал против Юденича, наводил порядок в Петрограде, в Царицыне, выступал против Колчака на Урале, против Деникина на юге, совершил, правда неудачный, поход на Польшу.

25 марта 1919 г. в ЦК партии было избрано Политбюро, как мозговой центр. В него вошли Ленин, Каменев, Троцкий, Сталин. Зиновьев и Бухарин будут включены позже. Едва вернувшись с фронта в 1921 г. Сталин заболел и чуть не умер от приступа гнойного аппендицита, который удалили путем операции. В следующем году Сталин выдвигается на пост секретаря ЦК и руководителем его Оргбюро. Тем временем Ленин повернул государственную политику в сторону НЭПа и сразу почувствовал на себе недоверчивые взгляды однопартийцев, прямолинейные, непонимающие смысл его извилистых поворотов. Чтобы заглушить страсти, и, вообще, для пользы дела вождь большевиков задумал применить метод обновления кадров, заменить старых членов партии новыми (т.е. произвести чистку). Весной 1922 г. вводится новый пост по работе с кадрами партии – Генерального секретаря, который Ленин поручил занять прекрасному организатору и исполнителю, доверенному как самому себе, Сталину, не боящемуся никакой работы. Сталин, конечно, энергично выполнил поставленную перед ним задачу, аппарат был новым. Кроме этого для выявления различных глубинных течений в партии Ленин реформирует ЧК, теперь оно ГПУ, затем ОГПУ, выведена из состава НКВД и полностью подчинена Совнаркому. При работе с кадрами партии Ленин и Сталин все более и более направляет деятельностью ГПУ для выявления своих инакомыслящих. Так, постепенно идет моральное срастание ГПУ с партийной работой.

Обычно историки проводят мысль прихода к власти Сталина на той идее, что новый аппарат стал полностью обязанным генеральному секретарю, за полученные партийно-номенклатурные привилегии, участием на стороне Сталина в конкурентной борьбе ГПУ и всевозможными внутренними интригами. К этой же идее сводится мысль и беглого Л. Троцкого в изданной в 1937 г. книге «Преданная революция», в которой он пишет: «Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин вышел внезапно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет, прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его самого. Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика, крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как единственным источником собственного влияния¹… Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила большевистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опасность видел в превращении органов государства „из слуг общества в господ над обществом“. Она победила всех этих врагов – оппозицию, партию и Ленина – не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советского Термидора²»13. Троцкому, конечно, не откажешь в умении блеснуть красноречием, однако вся действительность ситуации оказалась одновременно намного и проще и сложнее.

Приход к власти партии большевиков для Ленина являлось ступенькой к следующему олицетворению идей марксизма – стирания органов власти. Власть это централизация, и поэтому разрушение власти должно было в первую очередь означать разрушение централизации. Самое удобное с чего можно начать разрушение централизации или ее видоизменение, это ее высшее представительство – ЦК партии и зачатки лидерства в ней, вместе с тем это предохранило бы партию от возможных впоследствии расколов. Поэтому Ленин, понимая, что он не вечен, и уже находится в тяжелом состоянии, пишет так называемое «Письмо к съезду» состоящее из надиктованных записей в различные дни. «Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе. / …В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни <…> я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии. / Мне думается, что 50—100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса…»14 Таким образом, увеличивая членство ЦК, притом людьми «принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян, которые, однако, не попадают в разряд прямо или косвенно эксплуататоров»15, превращает ЦК практически в новый орган, напоминающий совет Земли. Это новое образование, по мнению Ленина, было бы более устойчиво, поскольку у народного совета не может быть оппозиции, и в дальнейшем Совет ЦК логически должен был слиться или аннулировать съезд Советов, противоборство отдельных лидеров не приведет к глобальному противостоянию внутри ЦК, и, соответственно, советом, впоследствии, вероятно по Ленину, будет проще решать вопрос о ликвидации власти в обществе как таковой.

«Привлечение многих рабочих в ЦК будет помогать рабочим улучшить наш аппарат, который из рук вон плох. Он у нас, в сущности, унаследовал от старого режима, ибо переделать его в такой короткий срок, особенно при войне, при голоде и т.п., было совершенно невозможно»16. То есть, увеличивая членство ЦК большевистская власть, по мнению Ленина, сделала бы первый шаг к уходу от царизма и его централизации.

Затрагивая вопрос устойчивости партии, Ленин пишет о наметившейся в ней двух противоположностей: «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола¹… Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися особенностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увеличением чисто административной стороной дела²… Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека³…»17

В «Письме к съезду» Ленин стремился изменить структуру управления страной, сделать ее наиболее приближенной к обществу, к низам, что отражало принципы социал-демократии*, а заодно и увеличение устойчивости партии. Но управление сложным государственным механизмом при помощи такого «балагана», конечно, невозможно и Ленин, тем самым одновременно ставил партию в тупиковую ситуацию. Здесь наяву высветилась вся абсурдность марксистских постулатов ликвидации власти: сложной системой невозможно управлять даже просто при большом количестве мнений, не говоря уже о ликвидации этого управления в надежде на ее самоуправление. Поэтому все дальнейшие события в стране стали разворачиваться по принципу искания наиболее приемлемого способа управления государством, по существу, отпихнув все доктрины Маркса и Ленина куда подальше: партия и съезд стали сами искать вождя, а другие прикидывать свои шансы на лидерство. Не поняв ленинского письма, назвав его письмом-завещанием, и не найдя в нем определенного преемника, забыв, вообще, про всю социал-демократию*, первые лица развернули борьбу за оставленное Лениным место главы государства. Вся борьба развернулась не на уровне интриг, без которых, конечно, не обошлось, а на уровне идей и т.н. человеческих качеств, представляемые каждым. Причем сама идея демократии и либерализма для всех сторон уже стала (очевидно, по неумелым действиям Временного правительства и ленинским упорным их вытравлением за годы его власти) наиболее позорными явлениями и были приравнена к нигилизму.

К 1924 г. наибольшее влияние в ЦК имел Л. Троцкий – нарком по военным делам, председатель Реввоенсовета; Л. Каменев – председатель Моссовета, заместитель председателя СНК; А. Рыков – председатель ВСНХ и СТО, заместитель председателя СНК; Г. Зиновьев – председатель Петросовета и Коминтерна; И. Сталин – глава партаппарата (генеральный секретарь ЦК); Н. Бухарин – член Политбюро и Коминтерна, конкурентом не был, но зато имел большой вес своего голоса.

Для стороннего человека казалось, что Сталин имеет против своих конкурентов небольшие шансы, тем более против авторитета Троцкого. На это указывают такие факторы, как переименование города Гатчина в Троицк в 1922 г. и то, что когда 27 января 1924 г. тело Ленина установили в Мавзолей на Красной площади (день похорон), то стоявший на Неве миноносец «Троцкий» подобно крейсеру «Аврора» дар пушечный залп в честь вождя мирового пролетариата. Однако если присмотреться более внимательно, то оказывается, что тандем Зиновьев-Каменев, несмотря на их продолжительную деятельность в партии и считавшимися корифеями – это оппозиционеры Ленину по ключевым вопросам (взятия власти, введение НЭПа). А Ленин после смерти стал кумиром народа и тем более партии. Рыков тоже для народа не был идеален, помнили его разногласия с Лениным в ноябре 1917 г., тогда ставшая историей раскола партии. И в глазах народа, и по характеру он был скорее хозяйственником, чем политиком, не говоря уже о его пристрастии к алкоголю (в 1924 г. большевики отменили сухой закон, действовавший до того 10 лет, и водку народ прозвал рыковкой18). Теперь очевидно, что вся основная борьба будет происходить между Сталиным и Троцким. Именно предвидя это ситуацию, возможности раскола партии, Ленин настоятельно рекомендовал смещение Сталина, взявшего в свои руки не просто огромную, а представительную власть19.

Отношения между Сталиным и Троцким в партии были довольно натянутыми. В глазах Троцкого тот незаслуженно приобрел слишком большое доверие у Ленина, называл его «выдающейся посредственностью»20 партии. Правда, Сталин одно время пытался подыграть Троцкому, надеясь на сближение, но это осталось без последствий.

Фактом оказалось то, что опубликовать «Письмо к съезду» было никому не выгодно. Ни Троцкому, ни Сталину, ни, вообще, ЦК, не желавший делить власть с другими новыми членами. Письмо кануло в лето на целые десятилетия. О «завещании» узнали лишь после XX съезда КПСС. Нельзя утверждать и о полном незнании партии об этом документе. Письмо несколько раз всплывало в связи с внутрипартийной борьбой. Оно было опубликовано в Бюллетене №30 XV партийного съезда с грифом «Только для членов ВКП (б)», разослано в губкомы партии, коммунистические фракции ЦИК и ВЦСПС, часть письма была опубликована в «Правде» 2 ноября 1927 г.

Еще при жизни больного Ленина среди первых лиц ЦК началась тенденция вхождения в роль триумфатора. Так, на XII съезде РКП (б), апрель 1923 г., по выступлению Троцкого даже рядовому партийцу, не посвященному в тонкости взаимоотношений в руководящем ядре партии, становилось ясно: на трибуне – преемник Ленина. На этом съезде развернулась совершенно беспрецедентная по своей широте в истории партийных съездов кампания славословия вождей. Дошло то того, что одно из заседаний съезда – тринадцатое – специально посвятили чтению приветствий и всевозможных здравиц по адресу партийного руководства. Славословили имя Ленина, в подавляющем большинстве, Троцкого и затем по нисходящей – Зиновьева, Каменева, Бухарина, Сталина. Окружение быстро сориентировалось, ожидая логичный исход смены лидера. Биограф Троцкого и Сталина И. Дейчер писал: «Троцкий был настолько уверен в свое положении в партии и в стране, в своем превосходстве над противником, что долго не хотел ввязываться в открытую борьбу за преемственность»21. Он даже не приехал на похороны Ленина, лишь написал в печать несколько слов: «…Наша партия есть ленинизм в действии, наша партия есть коллективный вождь трудящихся. В каждом из нас живет частица Ленина – то, что составляет лучшую часть каждого из нас. / Как пойдем вперед? – С фонарем ленинизма в руках…»22

Авторитет Троцкого в партии, несомненно, был большим, но его политические стремления еще при жизни Ленина настораживали окружение. Например, на IX съезде РКП (б) в своей речи Троцкий провозгласил: «…рабочая масса не может быть бродячей Русью. Она должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как солдаты. Это есть основа милитаризации труда, и без этого ни о какой промышленности на новых основаниях серьезно говорить, в условиях разрухи и голода, мы не можем»23. Спустя три года Троцкий продолжает проводить такую же линию необходимости военных методов в экономике, строительства «казарменного коммунизма». Он отрицательно отнесся к идее увеличения ЦК, утверждая, что если это произойдет, то ЦК наоборот лишится «необходимой оформленности и устойчивости»24, «грозит нанести чрезвычайный ущерб точности и правильности работ Цека»25. Троцкий предложил создать «Совет партии» из двух-трех десятков выборных лиц. Этот орган должен был давать директивы ЦК и контролировать его работу. Пленум ЦК, 25—27 апреля 1923 г., отклонил предложение Троцкого, расценив его как создание двоевластия в партии. Однако Троцкий высказал свое следующее мнение о т.н. большей демократизации в партии, или точнее, возможности создания в ней отдельных группировок. 11 декабря его письмо появилось в «Правде», публикация в газете называлась «Новый курс»26. Тем самым Троцкий демонстративно подчеркивал отличие нового, т.е. его курса от старого, курса большинства ПБ и ЦК. Разгорелись не малые страсти. Троцкий намеревался использовать вооруженные силы для демонстрации несогласия с линией ЦК. Однако и коммунисты армии и флота за небольшим исключением не поддержали Троцкого.

Во всей оппозиционности к большинству партии Троцкий, по большей части, стремился к демонстрации самого себя и получил полное поражение. Он имел характер заносчивости и был большого мнения о себе. М. И. Ульянова в своих воспоминаниях писала: «Симпатии к Троцкому и помимо того он [Ленин] не чувствовал – слишком много у этого человека было черт, которые необычайно затрудняли коллективную работу с ним…»27 Фактически еще до начала борьбы за место лидера Троцкий оказался в одиночестве. Немудрено, что место председателя Совнаркома, после смерти Ленина, занял не Троцкий, как это можно было предположить еще полгода назад, а А. И. Рыков.

Политическое одиночество Троцкого описывает в своем дневнике Булгаков:

«1924. 8 января. Сегодня в газетах: бюллетень о состоянии здоровья Л. Д. Троцкого.

Начинается словами: «Л. Д. Троцкий 5-го ноября прошлого года болел инфуэнцией…", кончается: «отпуск с полным освобождением от всяких обязанностей, на срок не менее 2-х месяцев». Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни.

Итак, 8-го января 1924 г. Троцкого выставили. Что будет с Россией, знает один Бог. Пусть он ей поможет!¹ <…>

В ночь с 20 на 21 декабря. <…> …раскол в партии, вызванный книгой Троцкого «Уроки Октября», дружное нападение на него всех главарей партии во главе с Зиновьевым, ссылка Троцкого под предлогом болезни на юг и после этого – затишье. <…> Троцкого съели, и больше ничего.

Анекдот:

– Лев Давыдыч, как ваше здоровье?

– Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет.

(Намек на бюллетень о его здоровье, составленный совершенно в смехотворных тонах.) ²»28

Итоги политической дискуссии подвела XIII партконференция (16—18 января 1924 г.) Оппозиции ставилось в вину: огульная критика партаппарата и призов к его ломке; противопоставление партийного молодняка основным кадрам партии и ЦК; тезис о перерождении основных партийных кадров; скатывание на антинэповскую линию в сфере экономики и хозяйственного строительства (Троцкий предлагал сворачивание НЭПа и дальнейшее планирование хозяйства); нарушение внутрипартийной дисциплины; игнорирование резолюции X съезда РКП (б) «О единстве партии»; образование фракций и группировок.

От XIII конференции до XIII съезда, по давнему настоянию Ленина, развернулась чистка партии, в ходе которой около 40 тыс. ее членов были исключены, в ряде организаций эта цифра доходила до 40% состава. Ознакомившись с содержанием резолюции XIII партконференции, Ленин пришел в возбужденное состояние, сказавшееся затем в резком ухудшении его здоровья.

Поражениям Троцкого торжествовал тандем. Выступая на вечернем заседании Пленума ЦК, 14 января 1924 г., по поводу «дискуссионного листка», Зиновьев развязно давал характеристики многим членам ЦК, словно он оценивал, будучи командиром эскадрона, своих подчиненных.

Однако эта победа была слишком поверхностна и тандем на XIII съезде предпринял все меры, чтобы ленинская настоятельная рекомендация о смещении Сталина с поста генсека не была выполнена. Им нужен был Сталин и для собственной поддержки и как противовес Троцкому. Но ни Зиновьев, ни Каменев по своему складу характера не могли стать той фигурой, вокруг которой сплотилось бы большинство ЦК. Они пользовались уважением партии, но лидерами их не видели. Складывалась парадоксальная ситуация: Сталин, не будучи лично популярным, олицетворял «линию» партии, можно сказать, превратился в термидорианца с идеалами умеренного пути развития, что и было желанным для большинства членов партии. Троцкий, заметно более популярный деятель, настораживал своею революционностью, рано приобрел печать «фракционера», и все это не могло серьезно прибавить ему единомышленников. В глазах партии Сталин становился во главе (умеренного) большинства ЦК в борьбе с (реакционными) оппозиционерами. Чтобы приподнять свой авторитет и предстать перед людьми настоящим последователем партийного вождя, Сталин прочел в Свердловском университете ряд лекций об основах ленинизма.

Свою лепту в деле повышения авторитета Сталина сыграли его характерные черты, внешний вид, с оспенным лицом, с болезненной рукой, ничего из себя не представлявшего по сравнению со статным и видным Троцким, не громогласная речь обычного человека. В тот момент, когда произошла первоначальная переориентация взглядов, все физические минусы Сталина начали теперь казаться плюсами. В сознании людей он все больше становился представителем народной глубинки, из самых простолюдин, с притягательным для русского сердца именем Иосиф. Поэтому именно он, простак, как все, с подходящей для всех умеренной программой, становится знаменем всеобщего народного доверия.

Все лето 1924 г. Троцкий демонстративно не затрагивал вопросы, по которым у него остались разногласия с «тройкой». Он отказался от приглашения президиума V конгресса Коминтерна (июнь) принять участие в дискуссии по сложившимся в РКП (б) разногласиям. В конце месяца он, по обыкновению, отбыл на отдых в Кисловодск. Там написал статью «Уроки Октября». Опубликование статьи предшествовал выход в свет книги воспоминаний Троцкого «О Ленине», посвященной главным образом его личным взаимоотношениям с Лениным.

Книга была встречена легкой неприязнью рядом руководителей, в частности Зиновьевым, за вольную трактовку некоторых исторических эпизодов и, особенно за прямой намек на особую близость Троцкого к Ленину. В «Уроках» автор вновь попытался принизить роль других лидеров революции. Как отмечалось в статье журнала «Большевик» (1924 №14), с позиций «летописца» в своих «Уроках» Троцкий перешел на позицию пристрастного прокурора. Он доказывал, что в ходе революции «Ц. К. прав тогда, когда согласен с т. Троцким, а Ленин неправ тогда, когда не согласен с тов. Троцким»29. Писал, что в революции существует своего рода паводок, и только он, Троцкий, может уловить пик паводка. И вообще революция состоялась только потому, что вопреки большинству «старого большевизма», во главе ее стали Ленин и Троцкий. Таким образом, Троцкий упорно продолжал настраивать все руководство партии против себя, а его идея мировой революции уже откровенно пугала всех остальных ее членов. Когда-то придумав теорию перманентной революции, теперь он был одержим воплощением ее в жизнь, видя себя чуть ли не сотеоретиком Маркса. В своей работе «Перманентная революция» Троцкий пишет, что завершение социалистической* революции в одной стране немыслимо: «Социалистическая революция начинается на национальной почве. Но она не может на ней закончиться. Сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза»30. На вопрос, как строит социализм*, Троцкий, по-существу отвечал – «ожидая мировую революцию», подталкивая ее. Здесь можно вспомнить, как ещё в 1918 г. Троцкий, будучи министром иностранных дел, нежелательно заключал Брестский мир. Но одно дело то время, когда Россия еще располагала силами, которые нужно было только сплотить (при Николае II произошел коренной перелом в войне в сторону безвыходности Германии), и другое, теперешнее, время послегражданской смуты и разрухи. В этой ситуации оппозиционного бреда, Сталину не надо было искать тонкие ходы, он лишь принял сторону трезвого большинства. Нападение Троцкого на Зиновьева, Каменева и Сталина заставило встрепенуться членов триумвирата и выступить единым фронтом. Его «долбеж» в средствах массовой информации, на партсобраниях и партактивах разных уровней и рангов достиг цели. В глазах партийной массы о нем прочно сформировалось представление как о «чужаке» в партии. Поэтому все, чтобы им не делалось ради примирения, теперь воспринималось однозначно – «выкручивается». В январе 1925 г. состоялся пленум ЦК, на котором три местные партийные организации выступили с осуждением «Уроков Октября» и предложили снять Троцкого с поста председателя Реввоенсовета, но оставить в ЦК. Используя ситуацию, Ленинградская парторганизация во главе с Зиновьевым поддержала ранее выдвинутое Каменевым предложением об исключении Троцкого не только из Политбюро и ЦК, но и из партии (!) С ними солидаризовались некоторые парторганизации, например, Донбасская.

Булгаков записал расхожий тогда анекдот в своем дневнике: «1925. 2 января. В ночь на 3-е. <…> „Троцкий теперь пишется „Троий“ – ЦК выпало“»31.

В этот период произошло примечательное событие. В августе 1924 г. Сталин направил прошение в Пленум ЦК о своей отставке: «Полуторагодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина, сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках одной узкой коллегии. Ввиду этого прощу (в подлиннике зачеркнуто – „освободить меня“ – К.П.) считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК…»32

Отношения внутри ядра партии складывались не лучшим образом, Каменев и Зиновьев не любили ни Сталина, ни Троцкого. Но Троцкий дискредитировался в глазах общественности его политической программой, а Сталин оставался трезвой головой и фактическим подвижником партийных дел. Поэтому и отставку Пленум не принял, а Сталин, скорее всего, был уверен в подобном исходе дела.

Ситуация падения Троцкого развивалась по естественным причинам не совмещения ни по политическим взглядам, ни по моральным отношениям с большинством партии, и фактически происходила независимо от Сталина. В нужный момент Сталин лишь сыграл роль консолидатора, что только подняло его авторитет в глазах масс. Предложение исключения Троцкого из ЦК и партии было отклонено, он был снят лишь с поста председателя Реввоенсовета и Наркомвоенмора. На XIV съезде ВКП (б) Сталин объяснил свою позицию оставления Троцкого в ЦК: «Мы не согласились с т. т. Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови – а они требовали крови – опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, – что же у нас останется в партии? (Аплодисменты.)»33

Поражение Троцкого возвышало в первую очередь Сталина. Против этого в Ленинграде сразу же восстал тандем в лице «новой оппозиции» и уже к осени 1925 г. они «удостоились» ярлыка антипартийцев. Противостояние оппозиции происходило на фоне обострения крестьянского вопроса в деревне. Недовольные своим положением в 1924 г. произошло ряд террористических актов против партийных активистов, селькоров и рабкоров и особенно крупное крестьянское восстание в Грузии. В апреле 1925 г. Н. Бухарин предложил медленный эволюционный путь врастания крестьянской кооперации в социализм*. «Всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство. Только идиоты могут говорить, что у нас всегда должна быть беднота; мы должны теперь вести такую политику, в результате которой у нас беднота исчезла бы»34. По существу, Бухарин отразил настроения большинства партийцев понимавшие, что народу требуется нормальная стабильность, а не путь бесконечных встрясок. Во главе большинства теперь стоял Сталин. Оппозиция же, «левые коммунисты», отстаивали антикрестьянские позиции, предлагали сделать упор на развитии промышленного сектора за счет эксплуатации не социалистических укладов. К этому следует добавить немаловажный факт, еще более поднявший авторитет Сталина – 10 апреля 1925 г. Царицын был переименован в Сталинград. Официально инициатива исходила снизу (но вероятнее, была плодом совпадений настроений умеренного крыла московских верхов и окраинных низов), помня как Сталин в года Гражданской войны и голода наладил снабжение города продовольствием (про бестолковые военные мероприятия город забыл). Сам Сталин был против переименования (по крайней мере, официально), но, очевидно, на него уже ставило ставку большинство.

На XIV съезде ВКП (б), проходившем в декабря 1925 г., Л. Каменев обратился к делегатам: «…я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли об’единителя большевистского штаба35 <…> Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою. (Аплодисменты ленинградской делегации.)»36 Но делегаты съезда в большинстве своем это заявление оценили лишь как очередной выпад фракционеров. С. М. Киров в дни работы съезда сообщал: «…обстановка горячая, приходится очень много работать, а еще больше – драть глотку¹ <…> Здесь все приходится брать с боя. И какие бои! Вчера были на Треугольнике, коллектив 2200 чел [овек]. Драка была невероятная. Характер собрания такой, какого я с октябрьских дней не только не видел, но даже не представлял, что может быть такое собрание членов Партии. Временами в отдельных частях собрания дело доходило до настоящего мордобоя! Говорю, не преувеличивая. Словом, попал я в обстановочку²»37.

«Новая оппозиция» потерпела поражение. На первых порах малозначимая личность, но умеренно-рассудительного свойства с целями стабилизации общества, Сталин, все явственней набирал политический вес. На этом же пленуме произошло еще одно немаловажное событие, Зиновьев и Каменев сделали неожиданный ход. Каменев предложил Сталина на пост Наркомвоена и председателя Реввоенсовета. Очевидно, к этому времени, они уже поняли смысл предостережения ленинского письма и пытались убрать Сталина с этой должности хоть куда-нибудь, пусть даже тоже на почетное и ответственное и даже силовое место, но меняющее тип отношений к нему в партии. Генсек публично не скрыл своего удивления и даже неудовольствия к предложениям Каменева.

Самым уязвимым местом в сталинском мировоззрении была его неспособность овладеть диалектикой. По рекомендации руководства Института красной профессуры Сталин пригласил к себе для «уроков по диалектике» известного в то время советского философа Яна Стэна. Стэн работал заместителем директора Института Маркса и Энгельса, затем ответственным сотрудником аппарата ЦКК. Для Сталина он разработал специальную программу занятий, в которую включил изучение трудов Канта, Гегеля, Фейербаха, Фихте, Шеллинга, а также Плеханова, Каутского, Брэдли. Дважды в неделю Стэн приходил к Сталину в назначенный час и терпеливо разъяснял высокопоставленному ученику концепции немецких философов. Для Сталина это было тяжело. Абстрактная философия его раздражала. «Какое все это имеет значение для классовой борьбы?», «Кто использует всю эту чепуху на практике?» В конечном итоге Сталин так и «не одолел сути диалектического отрицания, единства противоположностей… так и не усвоил тезис о единстве диалектики, логики и теории познания»38 – утверждал Д. А. Волкогонов.

Не добившись цели по низведению Сталина, Зиновьев и Каменев, на ходу меняя ориентиры, взяли курс на сближение с Троцким. В 1926 г. складывается объединенная оппозиция Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека, Преображенского, Иоффе против Сталина. На этот раз борьба развернулась вокруг вопроса о перспективах победы и дальнейшего строительства социализма* в СССР. Сталин и Бухарин развили по этому вопросу целую теорию. Троцкий немедленно охарактеризовал их «теорию социализма в отдельной стране» как реакционную, как способ «теоретического оправдания национальной ограниченности»39, против которого выступила ленинградская оппозиция. На первом этапе деятельность оппозиции достигла кульминации в июне 1926 г. Погожим воскресным днем в одном из подмосковных лесов преданные Зиновьеву лица провели собрание – маевку, как полагается, с массовостью, красными стягами, лозунгами, призывами, речами: «К ответу!», «Долой!» и прочее. Сталин не на шутку встревожился. Было проведено расследование, в ходе которого выяснилось, что за кулисами стоял Зиновьев (хотя это и без расследования было понятно), правда, он наотрез отказывался признать свою причастность к организации маевки. Июльский пленум 1926 г. вывел Зиновьева из состава Политбюро, призвал партийные организации пресекать действия фракционеров.

После Пленума Троцкий, не изменивший своей уже ставшей привычке, отбыл в Кисловодск «попровлять» здоровье. В Москву он вернулся в конце сентября. Осенью обстоятельства складывались для оппозиции благоприятно. Хозяйственные трудности не только шли на убыль, но продолжали нарастать. Это будоражило рабочих и накаляло обстановку. Количество групп оппозиции, а в них – число членов, значительно увеличивалось. Теперь в дело включились главные силы объединенной оппозиции. Последовали одно за другим выступление ее лидеров на партийных собраниях в Москве и Ленинграде. Фактически это была попытка явочным порядком навязать партии новую общепартийную дискуссию. Но оказалось все наоборот. С 1 по 8 октября из присутствовавших на собраниях в Московской организации 53.208 членов партии оппозицию поддержал лишь 171 человек и 81 воздержались при голосовании. В Ленинграде из 34.180 участников собраний с оппозицией солидаризовались только 325 человек. Обескураженные таким итогом лидеры оппозиционного блока дали задний ход, 16 октября они сделали заявление (покаянное письмо), в котором признали, что в ряде случаев после XIV съезда допустили шаги являвшимися нарушением партдисциплины. «Считая эти шаги безусловно ошибочными, мы заявляем, что решительно отказываемся от фракционных методов защиты наших взглядов, в виду опасности этих методов для единства партии, и призываем к тому же всех товарищей, разделяющих наши взгляды»40. Сталин использовал сложившуюся ситуацию на состоявшемся 23 октября объединенном пленуме ЦК и ЦКК, в результате чего появилось постановление. За нарушение партдисциплины ядру оппозиции членам ЦК Л. Д. Троцкому, Г. Е. Зиновьеву, Л. Б. Каменеву, Г. Л. Пятакову, Г. Е. Евдокимову, Г. Я. Сокольникову, И. Т. Смилге, и кандидату в члены ЦК К. И. Николаевой вынесли предупреждение и поставили на вид. Зиновьева сняли с поста председателя Исполкома Коминтерна. Троцкого вывели из членов Политбюро, Каменева – из кандидатов в члены в Политбюро.

На последующей XV конференции партии днем 1 ноября с докладом «Об оппозиции и о внутрипартийном положении» выступил Сталин. Стенограмма фиксирует, что его появление на трибуне было встречено бурными продолжительными аплодисментами: «Слово для доклада об оппозиции и о внутрипартийном положении имеет т. Сталин. (Бурные продолжительные аплодисменты; все делегаты встают; овация.)»41 И это была действительная картина, а не результат «редактирования» происходящего. Троцкий выступил на конференции, а затем на VII расширенном Пленуме ИККИ (13 декабря 1926 г.) В своей речи он по-прежнему критиковал подход Сталина к вопросу социалистического* строительства. Разница между теоретическими направлениями сводилась к методам воплощения одной цели. Сталин твердил: строили, будем строить социализм* и построим. Троцкий же видел по иному: строили, строим, но построить не сможем до тех пор, пока не произойдет мировая революция. Другими словами, Троцкий выступал за немедленную мировую революцию при помощи русских штыков, Сталин отодвигал дело мировой революции до более лучших времен.

Сразу после конференции 27 декабря Сталин подает еще одно прошение об отставке Рыкову: «Прошу освободить меня от поста генерального секретаря ЦК. Заявляю, что не могу больше работать на этом посту, не в силах больше работать на этом посту». Рыков прокомментировал записку: «Меня спрашивают: подчинился ли он ЦК или нет. Ну, я думаю, что для того и подавал в отставку, чтобы подчиниться»42 (имеется в виду решение ЦК о продолжении работы Сталина на этом посту). Как и первый раз, прошение об отставке Пленум отклонил. Судя по общему фону, Сталин был уверен, что его не снимут.

В это время на международной арене против СССР была развернута шумная пропагандистская кампания, организованная западными крупными бизнесменами, потерявшими в России после 1920 г. свои предприятия. На конференции, организованной хозяином «Ройял Датч-Шелл» сэром Генри Детердингом в 1927 г., обсуждался «план Гофмана», предусматривающий военную интервенцию стран Западной Европы против СССР. Эти международные события вновь подтолкнули оппозицию к активным действиям. Выступая по случаю 15-летия «Правды» в Колонном зале Дома союзов, 9 мая 1927 г., Зиновьев подверг резкой критике внешнюю политику СССР в Англии и деятельность Коминтерна в Китае. 25 мая 1927 г. в ЦК ВКП (б) было направлено письмо, подписанное 83 оппозиционерами во главе с Троцким и Зиновьевым. «Заявление 83» открывалось обвинением руководства партии в неверной политике в Китае и в отношении английских профсоюзов. Корень зла оппозиционеры видели в «теории социализма в одной стране», она объявлялась неверной, «мелкобуржуазной», «не имеющей ничего общего с марксизмом». Оппозиционеры требовали созыва пленума ЦК, на котором следовало добиться «единодушных решений», или развернуть широкую дискуссию, в ходе которой оппозиции должны были быть представлены такие же возможности, что и большинству, для изложения своих взглядов. Оппозиция организовала сбор подписей под «Заявлением 83», их насчитывалось всего лишь около 1,5 тыс.

Внутрипартийная борьба то затухала, то вновь вспыхивала. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б), продолжавшемся с 24 июля по 9 августа 1927 г., развернулась острая полемика между оппозицией и руководством по всему спектру международных проблем. Сталину приходилось оправдывать за события в Австрии, Польше, Англии, Китае (т.е. за слабую деятельность Коминтерна, отчего коммунистическое движение в этих странах слабо). Помимо международных проблем, снова поднимались вопросы теории и истории партии, снова вспоминали, кто и как себя вел с 1903 г. Пытаясь изобразить себя и своих сторонников истинными революционерами, Троцкий провел историческую аналогию между событиями в России после 1917 г. и французской революцией XVIII века. Троцкий утверждал, что в стране происходит термидорианское перерождение, а Сталин и его сторонники – это «термидорианцы», уничтожающие подлинных революционеров, таких как Троцкий, Зиновьев, Каменев и др. Дискуссия становилась вес более жесткой.

Как бы ни была точна или не точна оппозиция в своих философских измышлениях и исторических сравнениях, но ее не поддерживал народ. 5 августа Сталин предъявил ей очередной ультиматум, потребовал от нее, под угрозой исключения Троцкого и Зиновьева из состава ЦК, «отказаться решительно и бесповоротно от „термидорианской“ болтовни и несуразного лозунга насчёт клемансистского эксперимента», своих сторонников в партиях Коминтерна и порвать с ними – «осудить открыто и прямо раскольническую антиленинскую группу Маслова – Рут Фишер в Германии, порвав с ней всякие связи. Нельзя терпеть дальше поддержки политики раскола в Коминтерне», и «отказаться решительно и бесповоротно от всякой фракционности и от всех тех путей, которые ведут к созданию новой партии в ВКП (б)»43. После каждого пункта слышались голоса из зала: «Правильно!»

8 августа Троцкий, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Смилга, Раковский, Муралов и другие направили в ЦК покаянное письмо, второе после осени 1926 г. Выразив удовлетворение тем, что оппозиция, «по всем трём вопросам, нами поставленным, в известной мере отступила», Сталин 9 августа заявил: «То, что предлагает нам оппозиция, нельзя считать миром в партии. Не надо поддаваться иллюзиям. То, что предлагаент нам оппозиция, это есть временное перемирие. (Голос: „Даже не временное!“. ) Это есть временное перемирие, которое может при известных условиях явиться некоторым шагом вперед, но может и не явиться»44. В то же время было очевидно, что Сталин не хотел идти на окончательный разрыв с оппозицией, когда над страной нависла угроза войны: «Вопрос об обороне СССР – основной вопрос для нас ввиду создавшейся угрозы войны»45. Обращаясь к тем своим сторонникам, которые требовали от оппозиционеров полной и безоговорочной капитуляции, Сталин говорил: «Нет, товарищи, нам перемирие нужно, вы тут ошибаетесь. Если уж брать примеры, лучше было бы взять пример у гоголевского Осипа, который говорил: „верёвочка? – давайте, и верёвочка пригодится“. Уж лучше поступать так, как поступал гоголевский Осип. Мы не так богаты ресурсами и не так сильны, чтобы могли пренебрегать верёвочкой»46.

Однако второе перемирие было еще более коротким, чем первое. К осени 1927 г. она была перенесена в первичные партийные организации. Как и за год до этого лидеры оппозиции «пошли в народ». В связи с приближавшимся десятилетием Октябрьской революции видные, но оппозиционные теперь революционеры, получили приглашение от рабочих многих фабрик и заводов выступить с докладом или воспоминаниями. На ряде предприятий эти встречи с рабочими выливались в жаркую полемику. Все это не нравилось основному направлению партийцев и уже тогда к подобным выступлениям были перемены попытки их срыва. Стоит ли удивляться поведению участников московского партактива, если на октябрьском (21—23 окт.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК обстановка нетерпимости к оппозиционерам перехлестывалась через границы. Как точно замечал историк-публицист И. Дойчер, решению правительства по сокращению рабочего дня оппозиция могла противопоставить вопросы, «которые для рабочих казались абстрактными: Гоминьдан, англо-русской комитет, „перманентная революция“, „термидор“, Клемансо и т. д. Единственный вопрос, по которому язык оппозиции не был труден для понимания, было требование улучшить положение рабочих». Теперь после ее выступления против семичасового рабочего дня «вокруг оппозиции возникла стена безразличия и враждебности»47, писал И. Дойчер.

Стенограмма октябрьского пленума не полностью была напечатана в «Правде» 2 ноября 1927 г. На пленуме Троцкому не только не дали говорить, выкрикивая оскорбления в его и его оппозиционеров адрес. Кубяк запустил в него стаканом, Ярославский – томом контрольных цифр развития народного хозяйства страны, Шверник – книгой. Кто-то даже пытался стащить Троцкого в трибуны. «Ни одни из указанных выше хулиганских поступков (Ярославского, Шверика, Кубяка и многих других) не встретил даже и тени осуждения со стороны Президиума»48 – возмущался Троцкий в письме в Секретариат ЦК ВКП (б) 24 октября.

23 октября 1927 г. на совместном заседании ЦК и ЦКК было принято решение об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК. Резолюция гласила:

«Объединенный Пленум ЦК и ЦКК в августе 1927 г. проявил высокую степень терпимости и уступчивости в отношении т. т. Троцкого и Зиновьева, дав возможность этим товарищам выполнить свое обещание от 8 августа об уничтожении элементов фракционности и ограничившись предупреждением, которое было последним предупреждением.

Однако т. т. Троцкий и Зиновьев вторично обманули партию и грубейшим образом нарушили взятые ими на себя обязательства, не только не уничтожив «элементов фракционности», но, наоборот, доведя фракционную борьбу против партии и ее единства до степени, граничащей с образованием новой антиленинской партии совместно с буржуазными интеллигентами.

Ввиду этого Объединенный Пленум ЦК и ЦКК постановляет: т. т. Троцкого и Зиновьева из состава ЦК ИСКЛЮЧИТЬ…»49

Итоги предсъездовской дискуссии показали, что политику ЦК поддерживают 738 тыс. членов партии, не поддерживают – немногим более 4 тыс., а менее 3 тыс. воздержались. В партии сторонники оппозиции составляли лишь около 0,5% от общего числа членов. Выступая 23 ноября на Московской губернской партконференции Сталин заявил: «Провал оппозиции объясняется её полной оторванностью от партии, от рабочего класса, от революции. Оппозиция оказалась кучкой оторвавшихся от жизни, кучкой оторвавшихся от революции интеллигентов, – вот где корень скандального провала оппозиции»50.

С этого момента оппозиция стала использовать новые формы деятельности – организацию массовых мероприятий, апелляцию «к улице», ставку на беспартийные круги, безудержную демагогию. В инструктивном послании «О выступлениях в дискуссии», от 2 ноября 1927 г., Троцкий потребовал не только не избегать острых вопросов, но самим выдвигать их. «Всякое смазанное выступление, обходящее наиболее острые разногласия, способно принести оппозиции не пользу, а вред. <…> Наоборот, оппозиция собирает тем большее количество голосов, чем открытее, решительнее, отчетливее она выступает. Всякое снижение тона, всякое приближение к буферу неминуемо ослабили бы нас и толкнули бы противника на то, чтобы удвоить свой натиск»51. 7 ноября в Москве и Ленинграде группы сторонников оппозиции вышли на демонстрацию с лозунгами и плакатами: «Выполним завещание Ленина», «Повернем огонь направо – против нэпмана, кулака и бюрократа», «За подлинную рабочую демократию», «Против оппортунизма, против раскола – за единство ленинской партии», «За ленинский Центральный Комитет»52. Некоторые несли портреты лидеров оппозиции, к тому времени запрещенные для вывешивания в публичных местах: Троцкого, Зиновьева, Каменева и др. Шествие закончилось беспорядками со стороны провокаторов агентами ГПУ.

14 ноября состоялось специальное заседание ЦК и ЦКК, на котором рассматривался вопрос «Об антипартийных выступлениях лидеров оппозиции». Было принято решение исключить из ЦК Каменева, Смилгу, Евдокимова, Раковского, Авдеева, а из ЦКК – Муралова, Бакаева, Шкловского, Петерсон, Соловьева и Лиздиня. Все освобождены от руководящей партийной работы. Троцкий и Зиновьев, как главные инициаторы всех мероприятий оппозиции, были исключены из партии.

В отношении Троцкого дело не ограничилось исключением из партии. Вечером 14 ноября ему было предписано освободить Кремлевскую квартиру. На следующий день он поселился в квартире своего соратника Белобородова, на улице Грановского, дом 3, кв. 62. После всего Троцкий все равно не унимался, он разослал своим сторонникам заявление с уверением: «Сознание своей правоты дает силы не только для продолжения борьбы, но и для самодисциплинирования в этой борьбе. Репрессии не испугают оппозицию, но и не толкнут ее на путь двух партий и других авантюр, которые подсовывают оппозиции худшие элементы аппарата. Партия все больше хочет слушать оппозицию и понять ее. Оппозиция сделает все, чтобы партия узнала и поняла. Линия будет выправлена и единство партии будет сохранено»53 (правда, настоящих репрессий пока не было). Из Кремля были также выселены Зиновьев, Каменев, Радек и другие бывшие руководители. Иоффе предпочел застрелиться. Зиновьев и Каменев решили обратиться к очередному съезду с покаянием: «Лев Давыдович, пришло время, когда мы должны иметь мужество сдаться»54.

XV съезду партии (декабрь 1927 г.) подтвердил решение ЦК и ЦКК о Троцком и Зиновьеве. В принятой съездом резолюции «Об оппозиции» содержалось требование: «Принадлежность к троцкистской оппозиции и пропаганда ее взглядов являются несовместимыми с принадлежностью к ВКП (б)»55. XV съезд исключил из партии 75 активных сторонников троцкистско-зиновьевского блока и 23 группы «демократического централизма». Всего после XIV съезда до 15 ноября 1927 г. за оппозиционную деятельность было привлечено к партийной ответственности 2031 человек – более половины из 4000 голосовавших в разное время за платформы разных оппозиций или ^1/₆ процента всей партии. Выступая на съезде партии, Сталин говорил, что руководство поступило мягко с оппозицией: «По правилу, за такие попытки оппозиции мы должны были бы их всех переарестовать 7 ноября. (Голоса: „Правильно!“ Продолжительные аплодисменты.) Мы не сделали это только потому, что пожалели оппозицию, проявили великодушие и хотели дать им возможность одуматься. А они расценили наше великодушие как слабость»56.

В это время, после сплочения всех вокруг фигуры Сталина, сам Сталин на проводимом после съезда Пленуме в третий раз подает прошение об отставке. И в третий раз Пленум отклоняет его просьбу – на кого оставить партию? – на «Колю-балабола» Бухарина, или этой «коммунистической обломовщины» Зиновьева и Каменева, или алкаша Рыкова?.. Зачем такие рискованные действия, когда существует прекрасный организатор, воплотитель идей Ленина, Маркса, притом, уже непосредственно у власти. К тому же многие к этому времени обзавелись материальными благами, и именно Сталин был им гарантией сохранения статус-кво. Со своей стороны, знал ли сам Сталин, что его просьба останется безрезультативной? На фоне общих событий трудно предположить, что он, в самом деле, допускал мысль о возможности его снятия.

Вопрос внутренней оппозиции занимал партию длительное время. В Политбюро несколько раз обсуждали, как поступить с Троцким, продолжавшим инициировать не просто антипартийные настроения, но теперь уже, по сути, и антисоветские. Пришли к выводу об отправке его в Алма-Ату. В следующем 1929 г. Троцкий был выслан из СССР. В 1936 г. он осел в Мексике, написал книгу «Преданная революция», в которой назвал происходящее в Советском Союзе «сталинским термидором», обвинял Сталина в бонапартизме. В 1938 г. провозгласил создание Четвертого интернационала. Все это вызвало у Сталина резкое раздражение, чувствуя за Троцким опаснейшего противника, к словам которого прислушивается мировая общественность. После неудачной операции, в мае 1940 г. банды Сикейроса, «Утка», уже через несколько недель была организована следующая – «Мать», в результате проведения которой 20 августа Романом Маркандером лесорубом был нанесен Троцкому смертельный удар в голову. Несмотря на глубокую рану, Троцкий прожил еще почти сутки и умер 21 августа. Советская власть публично отвергла свою причастность к убийству. Убийца был приговорен мексиканским судом к 20-летнему тюремному заключению. В 1961 г. освободившемуся из мест заключение и приехавшему в СССР Роману Меркадеру было присвоено звание героя Советского Союза с вручением ордена Ленина.

P.S.: Рассматривая историю политической борьбы и утверждения влияния Сталина открывается de facto, что изначально не Сталин организовал борьбу с оппозицией и повел за собой массы, но настроения большинства выдвинуло его стать своим лидером: Россия заумному экстремисту выбирала человека народа – из простых, самых низов, с внешними дефектами от болезней, несчастных случаев, не делавший бредовых заявлений, целеустремленный, достаточно видный член партии, не выскочка, не меняющий своих позиций, вполне миролюбивый, не экстремист, в общем свойский рубаха-парень, когда Троцкий все явственней был похож на заносчивый нос и пугающий абстрактными идеями пути агрессии ко всей вселенной.

В лице Сталина страна приобретала плюс – хотя бы на первом этапе двигаться умеренным отчасти направленный на социалистический* путь развития, в противовес троцкистскому настроению утверждения социализма* здесь, сейчас и повсеместно с резко казарменным типом хозяйствования. Воззрения Троцкого – распространения революции по всему миру, само собой разумеется, энергией России, после Мировой войны и Гражданской смуты, унесшие колоссальное число жертв и колоссальное разрушение народного хозяйства, вылилось бы в дальнейшее обессиливание страны, закончившееся, не трудно предположить, лишь завоеванием близлежащих государств, не способные противостоять военному потенциалу России, то, что Сталин приобрел позже, и даже больше этого, в ходе Второй мировой войны.

В своем тупом и яростном противопоставлении большинству партии Троцкий преследовал лишь одну цель – претворения в жизнь своей идеи перманентной революции. Именно с ее свершением должно было зазвучать имя Троцкого на весь мир, и именно в этом он отводил себе роль главного мессии, тогда как Ленин остался бы всего лишь как начальная искра истории. Фактически, революция Троцкому была дана подарком ко дню его рождения, и, очевидно, он усматривал в этом знак «Провидения», мистический знак-напутствие, что ему даны способности воплотить её в максимальности, вроде того, как незначительный денежный подарок необычайно умными измышлениями увеличить в денежный мешок. Троцкий видел себя неким посланником для полного изменения мирового хода событий. На этом он стоит до последнего, представляя всем дело так, что он есть великий гений, тот самый Бруно, до развития которого другие еще не доросли.

Переход на социалистические* «рельсы» и казарменный тип уклада Сталин прекрасно воплотит в 30-х годах. Однако в том, что он дал возможность стране сделать передышку НЭПом, одновременно был заложен и минус этой политики: крестьянство пообвыклось и переход к социализму* вызвал большое его упорство, «подогретое» неурожайными годами. Троцкистский немедленный переход, несомненно, был бы глаже, хотя тоже не без упорства, но видение конечного итога и у того, и у другого было, в сущности, одинаковое. В целом, что Сталин, что Троцкий для страны это два сапога пара, ведущие общество к идеалам мистических фантастов XVIII в. с их провоенным устройством всего государства. Это положение лишь утончалось идеями более прогрессивных мистиков XIX в. абсолютной утопией – построения на провоенной форме государства (суперкорпорации) т.н. общества безвластия (по Марксу), где каждый контролирует своего соседа (по Ленину), – каждый находится в таком состоянии, при котором выбирает путь наиболее подходящий для себя, скажем, маразматик – маразматический…

Освободившись от оков военного коммунизма, экономика страны уверенно набирала ход. В результате денационализации мелкой и отчасти средней промышленности к концу 1922 г. в руках государства оставалось лишь ¹/₃ ранее национализированных предприятий. Наиболее крупные и технически оборудованный фабрики и заводы объединились в государственные тресты: «Югосталь», «Химуголь», «Донуголь», «Государственный трест машиностроительных заводов» («Гомза»), «Северолес», «Сахаротрест» и т. д. Общее руководство трестами осуществлял ВСНХ. Он же перераспределял полученную ими прибыль. На правление трестов возлагались лишь функции непосредственного оперативного управления. Уравнительная оплата труда заменялась тарифной, учитывающей квалификацию рабочих, качество и количество произведенных товаров. Натуральные формы оплаты труда (пайки) вытеснялись денежной в виде зарплаты. Отменены всеобщая трудовая повинность и трудовые мобилизации. В 1924 г. В СССР были изготовлены первые гусеничные трактора, а Московский завод АМО выпустил первые десятки грузовых автомобилей.

Развитие товарно-денежных отношений вело к восстановлению всероссийского внутреннего рынка. Воссоздавались крупные ярмарки: Нижегородская, Бакинская, Ирбитская, Киевская и др. Открывались торговые биржи. Допускалась известная свобода развития частного капитала в промышленности и торговле. Разрешалось создание небольших частных предприятий (с числом рабочих не более 20), концессий, аренды, смешанных обществ.

В 1921—1924 гг. создается двухуровневая банковская система: Государственный банк, Торгово-промышленный банк, Банк для внешней торговли, сеть кооперативных и местных коммунальных банков. Денежная эмиссия как основной источник доходов государственного бюджета заменяется системой прямых и косвенных налогов (промысловый, подоходный, сельскохозяйственный, акцизы на товары массового потребления, местные налоги), вводится оплата за услуги (транспорт, связь, коммунальное хозяйство и др.)

Реформы НЭПа тормозились неустойчивостью денежного обращения, инфляцией. В 1922 г. правительство приступило к денежной реформе. В конце этого года в обращение была выпущена устойчивая валюта – червонец. Червонец, приравнивавшийся к 10 дореволюционным золотым рублям, обеспечивался золотом и другими легко реализуемыми ценностями и товарами. К 1924 г. денежная реформа завершилась: вместо обесценившихся совзнаков были выпущены медные и серебряные монеты и казначейские билеты. В ходе реформы удалось ликвидировать бюджетный дефицит, а с октября 1924 г. выпуск денежных знаков для покрытия бюджетного дефицита был запрещен по закону.

Прирост промышленной продукции в 20-е гг. осуществлялся высокими темпами: в 1921 г. – 42,1%, 1922 – 30,7%, 1923 – 52,9%, 1924 – 14,6%, 1925 – 66,1%, 1926 – 43,2%, 1927 – 14,2%. При этом тяжелая промышленность восстанавливалась быстрее, чем легкая. К концу 20-х гг. советская экономика в целом достигает довоенный уровень.

Темп восстановления промышленности был впечатляющим, однако он был ниже, чем утверждала официальная статистика. Согласно официальным данным, национальный доход СССР в 1928 г. по сравнению с дореволюционным временем вырос на 19%. По подсчетам современных исследователей, он оказался на 12—15% ниже уровня 1913 г., а в расчете на душу населения на 17—20%.

Высокие темпы роста в годы НЭПа во многом объяснялись «восстановительным эффектом»: загружалось уже имевшее, но простаивавшее оборудование, в сельском хозяйстве вводились в оборот заброшенные в Гражданскую войну старопахотные земли. Когда еще в конце 20-х гг. эти резервы иссякли, страна столкнулась с необходимостью огромных капиталовложений в промышленность, чтобы реконструировать старые заводы с изношенным оборудованием и создать новые промышленные отрасли.

Монополия внешней торговли позволяло завышать цены на промышленные изделия, что обеспечивало предприятиям прибыль даже при низкой эффективности и плохом качестве изделий. Квалифицированные рабочие составляли всего 53% от общего числа рабочих, приток молодежи из села в город породил массовую безработицу. В 1925 г. число безработных достигло 1,5 млн человек. Заработная плата и потребление было ниже, чем до революции. Среди рабочих и служащих росло недовольство. В 1926 г. в забастовках участвовали более 100 тыс. человек. Участие иностранного капитала не оказывало существенного влияния на общее состояние экономики. Как отмечал С. Н. Прокопович (экономист, бывший министр Временного правительства, высланный в 1922 г. из Советской России), заграница «не даст капиталов промышленности, в которой коммунисты играют роль капиталистов, а инженеры отнесены к разряду подозрительных лиц, за которыми нужен глаз да глаз. Русская промышленность была отсталой и до войны. Пока коммунисты после Октябрьской революции насаждали коммунизм, а потом при нэпе выпалывали его, европейские и американские предприниматели и инженеры занимались делом, и между техникой русской и европейской, не говоря уже об американской, образовалась глубокая пропасть. Давать деньги на подправку заведомо нежизнеспособных предприятий никто не будет. Капиталист, давая деньги, хочет иметь уверенность, что они будут приносить доход. Этой уверенности в государственной промышленности, руководимой большевиками и советскими чиновниками, у него быть не может»57.

Между тем в силу законодательных ограничений (частный капитал не допускался в крупную, а в значительной степени и в среднюю промышленность), высокого налогообложения частника и в городе и в деревне негосударственные инвестиции были тоже крайне ограничены. Как отмечал в 1929 г. экономист-эмигрант А. Югов, «даже и те небольшие свободные средства, которые имеются в стране, советская власть не может получить в свое распоряжение, так как население боится проявить свое благосостояние и держит свои сбережения не в сберегательных кассах, не в займах, а в тайниках или пускает на спекуляцию»58.

В отличие от промышленности подъем сельского хозяйства начался не сразу. В 1921 г. сельское хозяйство Советской России пострадало от страшной засухи, последствия которой сказались и в 1922 г. Посевные площади сократились до 77,7 млн га. Подъем промышленности, введение твердой валюты стимулировали восстановление сельского хозяйства. Посевные площади стали постепенно увеличиваться и в 1923 г. достигли 91,7 млн га, что составило 99,3% от уровня 1913 г. В 1925 г. валовые сбор зерновых почти на 20,7% превысил среднегодовой сбор за 1909—1913 гг. Но в последующие годы производство зерна постепенно уменьшалось, за счет роста производства технических культур. К 1927 г. довоенный уровень был почти достигнут в животноводстве. В целом крестьяне стали лучше, чем до революции, питаться. Потребление хлеба на душу населения в деревне возросло в 1928 г. до 250 кг (до 1921 г. – 217 кг), мяса – до 25 кг (до 1921 г. – 12 кг) и т. д. Но и здесь острое недовольство вызвал растущий товарный голод.

Идея дотянуть пролетариат России до развитых западных стран была одной из наиболее сильных сторон большевистской доктрины. Развитие пролетариата требовало развития промышленности, а это, в свою очередь, невозможно без индустриализации. Индустриализация должна была обеспечить экономическую независимость страны, укрепить ее оборонную мощь и обеспечить количественный рост рабочего класса. Партийная программа, принятая еще в 1919 г., требовала единого общего государственного плана. Самым известным, среди отдельных отраслей экономики, стал план ГОЭЛРО, завершенный в 1920 г. В нем речь шла не только о преобразовании Советской России за 10 лет в промышленно развитую страну, но и внедрении новейших достижений науки и техники во все отрасли народного хозяйства.

В условиях НЭПа определенная часть намеченных ГОЭЛРО задач была решена: высокими темпами поднималась металлопромышленность, в том числе сельхозмашиностроение, станкостроение. Завершение к середине 20-х гг. восстановительных процессов и исчерпание ресурсов, унаследованных от царской России, поставило на повестку дня вопросы дальнейшего развития советской системы.

На XIV съезде партии (декабрь 1925 г.) Сталин заговорил об индустриализации как генеральной линии партии. Была сформулирована цель индустриализации: превратить СССР из страны ввозящей машины и оборудование в страну производящую машины и оборудование. В это время в Политбюро доминировало представлении о необходимости минимальных темпов индустриализации, т.к. финансовых средств в стране не хватало (что легло в основу критики максималиста Троцкого). Однако осознавая, что подобными темпами Советский Союз никогда не догонит капиталистические страны, уже в следующем году проводятся меры по ускорению. Осенью 1926 г. партконференция «ставит перед государственными и хозяйственными органами задачу всемерного развития машиностроения», потребовав от них «форсировать поставку в нашей стране производства орудий производства, с целью уничтожения зависимости от капиталистических стран в этой решающей для индустриализации области»59. Декабрьский XV съезд партии 1927 г. закрепил эту установку в директивах по составлению пятилетнего плана, приняв курс на индустриализацию и коллективизацию.

Окутывая страну магический дух стремился минимизировать затраты на содержание своей формы, по-настоящему сделать ее волшебной, но, вместе с тем, минимальная политическая устойчивость требовала от нее видимый экономический успех, поэтому прогресс страны должен был осуществляться приемами волшебства «скачка», что означает состоянием внутренней истерики системы.

Переход на форсированную индустриализацию был невозможен в рамках пребывавших (тем более аксиоматичных для гуманистов) исторических представлений о замкнутой природе (целостности бытия), и слабо капитализированный НЭП не мог стать локомотивом прорыва, поскольку слишком невелик был у экономики «глоток свежего воздуха». У страны не хватало средств и поэтому только военный, командно-административный, стиль управления показывал выход из сложившейся ситуации. Вместе с тем в 1927 г. была выпущен первый заем индустриализации, в 1928 г. – второй. К 1930 г. сумма займа у народа достигла почти 1,3 млрд руб. Система займа подразумевала обязательный для всех характер. В экономике преимущественное развитие получает производство средств производства в ущерб легкой промышленности и сельскому хозяйству. Убежденность руководства в неизбежности военного столкновения с капиталистическим миром выдвигают на передний план проблему укрепления обороноспособности страны, что приводит к постепенному подчинению всей экономики их нуждам. В 1932 г. на производство военного снаряжения было затрачено почти 22% общего производства стали и чугуна в стране, в 1930 г. – почти 30%. Приобретать за рубежом новейшие технологии, для поддержания мобилизованного потенциала, способствовало значительные масштабы экспорта природного сырья, а также и других товаров, насильно отбираемых у деревень. В начале 30-х гг. СССР занимал первое место по импорту машин и оборудования. В 1931 г. – около одной трети всего мирового экспорта машин и оборудования направлялось в СССР, а в 1932 г. – эта цифра уже доходила до половины. С лета 1926 г. был запрещен свободный размен червонцев на золото, а затем положен запрет на вывоз советской валюты за рубеж. Неконвертируемость национальной валюты, контроль над внешэкономической сферой давали возможность власти использовать национальный капитал внутри оборота страны для финансирования собственной промышленности.

Достигнув потолка в извлечении средств обычными методами, в целях форсирования индустриализации государство возрождает чрезвычайные меры времен «военного коммунизма». Начиная с 1927 г. Наркомторг В. В. Куйбышев, возглавивший после смерти Ф. Э. Дзержинского ВСНХ, назначает ежегодный план по экспорту антиквариата (вопреки ранее принятому Декрету о запрещении продажи и вывоза произведений искусств без консультаций и санкций Наркомпроса). 23 января 1928 г. уже Совнарком принимает Постановлении о мерах по усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства.

В условиях отсутствия сбалансированной экономической политики в середине 20-х гг. появляется идея всеобщего государственного планирования. Сама идея планирования не была нова. «Единого общего государственного плана» требовала Программа партии, принятая в 1919 г. В 1920 г. был разработан первый перспективный план – ГОЭЛРО. Дискуссии о планировании выявили две стороны. Одна сторона, в числе которой находились Н. Д. Кондратьев, В. А. Базаров, В. Г. Громан и получившие название «генетиков», считала, что планирование должно строиться на объективных экономических тенденциях. Другие, Г. М. Кржижановский, С. Г. Струмилин, В. П. Милютин и получившие название «телеологов», склонялись к идее, что планирование есть цель, а посему выступали за директивные методы управления. Перевод спора из научной плоскости в политическую завершил Сталин в 1927 г. заявивший: «Ссылаются иногда на американские, на германские хозяйственные органы, которые будто бы также в плановом порядке руководят народным хозяйством. Нет, товарищи, этого еще не добились и не добьются там, пока существуют там капиталистические порядки. Чтобы руководить в плановом порядке, надо иметь другую, социалистическую, а не капиталистическую систему промышленности, надо иметь, по крайней мере, национализированную промышленность, национализированную кредитную систему, национализированную землю, социалистическую смычку с деревней, власть рабочего класса в стране и т. п. Правда, у них тоже имеется нечто вроде планов. Но это есть планы-прогнозы, планы-догадки, которые ни для кого не обязательны и на основе которых невозможно руководить хозяйством страны. Не то у нас. Наши планы есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы, которые обязательны для руководящих органов и которые определяют направление нашего хозяйственного развития в будущем в масштабе всей страны»60.

Разработкой первого плана занимались две группы специалистов – Госплана и ВСНХ. Сталинским руководством был поддержан вариант ВСНХ, где больше уделялось внимание тяжелой промышленности. С критикой плана ВСНХ обрушились специалисты Госплана, В. Г. Громан, В. А. Базаров, И. А. Калинников. Калинников считал, что для реализации отправного варианта не хватит ни времени, ни строительных материалов. Вслед за Калинниковым Бухарин утверждал, что в стране нет нужного количества стройматериалов, а «из кирпичей будущего» заводы не построишь. Формально оба варианта пятилетки не противоречили друг другу. Председатель Госплана Кржижановский объявил в своих выступлениях, что два варианта плана – это как бы артиллерийская «вилка», так что «попадание» при выполнении плана будет в ее пределах.

Выполнение пятилетнего плана официально началось 1 октября 1928 г., поскольку хозяйственный год тогда начинался 1 октября. Широкое обсуждение плана началось лишь в конце 1928 г. В апреле 1929 г. XVI партконференция ВКП (б) приняла первый пятилетний план, который предусматривал ежегодный рост промышленного производства на 21—25% (в 1925 г. Троцкий был обвинен правящей фракцией в «сверхиндустриализаторстве» за более низкий темп).

Результаты первого года начавшейся пятилетки превзошли ожидания. Однако уже к началу 30-х гг. в промышленности, появились признаки застоя. В феврале 1931 г. Сталин наметил выполнение плана в основных отраслях за три года. На выполнение таких фантастических целеустремлений стало привлекаться все больше рабочих. Их численность увеличилась с 4,6 млн до 10 млн человек. Росло число начатых и незаконченных строек: в конце первой пятилетки в них было заморожено 76% капиталовложений против 31% в начале.

Сворачивание НЭПа в первую очередь отразилось на деревне. В это время власть проводила политику «вытягивания» денег из деревни путем различий в цене. Цены на промышленные товары были несоизмеримо выше, чем цены на сельхоз товары. После снижения цен на сельскохозяйственные продукты, крестьяне отказались продавать свои излишки государству. За вторую половину 1927 г. заготовки зерна по сравнению с аналогичным периодом 1926 г. сократились с 428 млн до 300 млн пудов. Политика высоких темпов индустриализации оказалась под угрозой срыва, т.к. хлеб давал валюту. Сталин объявил в неудачах местное руководство, по-ленински призывая их быть потверже. «Хлебозаготовки, – указывал он в телеграмме на места, – представляют, таким образом, крепость, которую должны мы взять во что бы то ни стало. И мы ее возьмем наверняка, если поведем работу по-большевистки, с большевистским нажимом»61. Чтобы продемонстрировать на примере Сталин сам совершил секретную поездку по Сибири в начале 1928 г. Это было единственное посещение глубинных районов страны за 30 лет пребывания его на высших партийных и государственных постах. Посещая хлебные районы Сибири, Сталин требовал наказывать крестьян по 107 статье УК РСФСР, предусматривавший лишение свободы до одного годы с конфискацией имущества. Народным судьям давались указания рассматривать дела «в особо срочном, и не связанном с формальностями, порядке, выбрав наиболее злостных кулаков-спекулянтов, с широким опубликованием приговоров и решений в печати, через сельсоветы и проч.»62 При этом Сталин стремился расколоть деревню, чтобы сам крестьянин выкачивал хлеб у зажиточной части деревни, предложением «чтобы 25 процентов конфискованного хлеба было распределено среди бедноты и маломощных середняков по низким государственным ценам или в порядке долгосрочного кредита»63.

Помня указание Сталина, партийные руководители рьяно взялись за выполнение директив. На местах создаются практически наделенные всей полнотой власти, чрезвычайные неконституционные «хлебные тройки», проводящие методы продовольственной разверстки. Отсутствие критериев определения понятия «кулак» открывало широкий простор для беззаконий и произвола. По отношению к предпринимательным слоям деревни вводились дополнительные налоги. Одновременно уменьшались кредиты, продажа техники.

На ноябрьском пленуме 1928 г. Сталин определил колхозно-совхозное строительство в качестве важнейшего направления аграрной политики. На эти цели вдвое увеличивалось капиталовложение. Фактически в 1928 г. НЭП в деревне был ликвидирован, его сменила тактика взимания дани. Уже осенью 1929 г. примерно третья часть хлеба из деревни изымалась силой. В ответ на репрессивную политику в 1929 г. было зарегистрировано до 1300 мятежей. Одновременно крупные зажиточные хозяйства дробились на мелкие, чтобы скрыть доходы и уменьшить налоги. Уменьшился приток продовольствия на городской рынок. Экономический кризис приобретал всеобщий характер.

Уже в конце 1928 г. в городах вводятся карточки («заборные книжки») на хлеб и ряд других продуктов. В 1926—1927 гг. экспорт хлеба достиг рекордного для периода НЭПа уровня, превысив 2 млн тонн (в 1913 г. – свыше 9.5 млн т.), а 1927—1928 – упал до 0,4 млн т. Уменьшение хлебного экспорта было равносильно резкому сокращению ввоза оборудования, что ставило под угрозу планы индустриализации страны.

Против резкого сворачивания НЭПа, что привело к ухудшению экономического положения в стране, выступили Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский. Сталин в ответ обвинил их в «правом уклоне». «В чём состоит опасность правого, откровенно оппортунистического уклона в партии? – спрашивал Сталин в октябре 1928 г. – В том, что он недооценивает силу наших врагов, силу капитализма, не видит опасности восстановления капитализма, не понимает механики классовой борьбы в условиях диктатуры пролетариата и потому так легко идёт на уступки капитализму…»64 Бухарин не мог не замечать тех изменений, которые происходили в верхах партии. Сталин все уверенней становился доминирующей фигурой в ЦК, перетягивая тем политический центр с поста председателя СНК на пост генерального секретаря. А его самомнение о себе, о верности всех своих поступков повышалось на глазах. На тайной встрече с остальным представителем «объединенной троцкистско-зиновьевской оппозиции» Каменевым Бухарин констатирует, что его разногласия с «беспринципным интриганом Сталиным» более серьезны, чем с «левыми» оппозиционерами. В своей статье «Заметки экономиста», опубликованной в «Правде» осенью 1928 г. Бухарин под видом борьбы с троцкизмом выступил против «авантюризма» нового курса. Сталин расценил статью, как открыто антипартийное выступление, как теоретическую платформу новой оппозиции, лично против себя. В конце февраля 1929 г. он обвинил Бухарина, Рыкова, Томского во фракционной борьбе, объявляя намеченные темпы индустриализации гибельными. Правые, получив ярлык «защитников капиталистических элементов», «выразителей идеологии кулачества», были лишены своих влиятельных постов в партии и государстве, правда, те скоро капитулируют, признав правильность генеральной линии партии.

Исходя из ленинской установки – «Пока мы живем в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма»65 – Сталин решительно начал приступать насаждать в деревне коллективное хозяйствование. Он рассчитывал, что «через каких-нибудь три года» Советский Союз станет одной из самых хлебных стран мира. Вместе с тем, предупредил, что партия будет решительно бороться со всеми несогласными и противниками коллективизации.

Согласно утвержденному весной 1929 г. пятилетнему плану в колхоз предполагалось вовлечь до 4—4,5 млн хозяйств, или 16—18% общего числа крестьянских хозяйств в стране. Темп гонки резко возрастает после того, как ЦК партии 5 января 1930 г. принимает постановление «О темпе коллективизации», в котором говорилось о необходимости сокращения сроков в два-три раза. Высокий темп поддерживался массовыми репрессиями, вплоть до применения военной силы. К организации колхозов были привлечены городские жители из партийно-хозяйственного актива, студенты. Никогда не занимавшиеся земледелием они должны были «учить» крестьян пахать и сеять. Всего в деревню весной 1930 г. было послано более 27 тыс. активистов. Крестьян принуждали вступать в колхозы под угрозой ссылки, конфискации имущества. Администрация стремилась перевыполнить план. Уже весной и летом 1930 г. процент обобществленных хозяйств в зерновых районах страны подскочил до 60%.

Еще в 1928 г. выступая на июльском пленуме ЦК ВКП (б) Сталин выдвинул формулу «обострения классовой борьбы по мере ускорения продвижения к социализму»66 теперь он придает ей практический характер. В декабре 1929 г. появился лозунг о ликвидации кулачества как класс. Порядок раскулачивания определялся секретной инструкцией ЦИК СССР и Совнаркома от 4 февраля 1930 г. Предписывалось кулаков – участников антисоветских движений (I категория) – арестовывать, передавать их дела в органы ОГПУ. Зажиточные влиятельные кулаки (II категория) переселять в пределах области или другие области, остальные кулацкие хозяйства расселялись на худших землях, вне колхозных земельных участков. Земля, скот, хозяйственные постройки раскулаченных крестьян передавались в колхозы, личное имущество, продукты питания конфисковались, а затем раздавались односельчанам или распродавались. На новых местах переселенные принуждались к лесоразработке, строительным мелиоративным работам. Основные районы ссылок стали Урал, Сибирь, Северный край, Казахстан, Дальний Восток. Одновременно этому усиливается и антицерковный террор, закрываются церкви и монастыри. К концу 1930 г. было закрыто до 80% сельских храмов. Только в 1930—1931 гг., по имеющимся данным, было раскулачено и выселено в отдаленные районы 382 тыс. крестьянских семей (средняя семья 4,8 человека), а на 1 января 1950 г. число выселенных крестьян с политическим клеймом «переселенцев» достигло почти 3,5 млн человек. Среди специалистов существует мнение, что общее число раскулаченных составило 8,5—9 млн человек (документально не подтверждено). Часть из них погибла в пути и на новом месте жительства, где не было ни обустроенного жилья, ни лекарств, ни теплой одежды.

Дух всеобщей истерики все сильнее проявлялся в республике «Свобода». Начинающееся насилие власти было вызвано доктринальным положением равенства, которое исключает личностное начало (тем более творческое), которое «Свобода» воспринимает на свой счет как угрозу существования. В свою очередь, ответом крепкого личностного начала на действия властей стало понимание их уничтожения как личностей, с последующей ответной реакцией рефлекса. Поэтому насилие властей вызвало ответный протест крестьян, не желавшие вступать в колхозы. Наряду с письмами-жалобами в местные и центральные органы власти ширились и открытые выступления, вплоть до восстаний. В январе-марте 1930 г. число восстаний достигло более 2 тыс., для подавления которых использовались ОГПУ и армия. Не желая вести в колхозное стадо свой личный скот, крестьяне его резали. Поголовье скота сократилось в 2—3 раза. Опасения всеобщего крестьянского восстания заставили Сталина отступить. В марте-апреле 1930 г. он опубликовал статьи «Головокружение от успехов», «Ответ товарищам колхозникам», ЦК партии, в свою очередь, принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», где вся вина за «перегибы» была свалена на местные органы власти.

«Первый вопрос. В чем состоит корень ошибок в крестьянском вопросе?

Ответ. В неправильном подходе к середняку. В допущении насилия в области хозяйственных отношений с середняком. В забвении того, что хозяйственная смычка с середняцкими массами должна строиться не на основе насильственных мер, а на основе соглашения с середняком, на основе союза с середняком. В забвении того, что основой колхозного движения в данный момент является союз рабочего класса и бедноты с середняком против капитализма вообще, против кулачества в особенности.

Пока наступление велось против кулачества в едином фронте с середняком, все шло хорошо. Но когда некоторые наши товарищи, опьяненные успехами, стали незаметно сползать с пути наступления на кулака на путь борьбы с середняком, когда они, в погоне за высоким процентом коллективизации, стали применять к середняку насилие, лишая его избирательного права, «раскулачивая» и экспроприируя его, – наступление стало искривляться, единый фронт с середняком стал подрываться, и, ясное дело, кулак получил возможность попытаться вновь стать на ноги.

Забыли, что насилие, необходимое и полезное в деле борьбы с нашими классовыми врагами, недопустимо и пагубно в отношении середняка, являющегося нашим союзником.

Забыли, что кавалерийские наскоки, необходимые и полезные для решения задач военного характера, непригодны и пагубны при решении задач колхозного строительства, организуемого к тому же в союзе с середняком.

В этом корень ошибок в крестьянском вопросе»67.

После опубликования партийных документов темп коллективизации снизился, из колхозов начался массовый отток крестьян. Но эта передышка была недолгой, несмотря на некоторые тактические уступки, государственная политика коллективизации продолжалась.

До 1927 г. факт отставания жизненного уровня населения от царского времени открыто признавался советскими вождями, объясняя это последствиями империалистических и гражданских войн. В 1928 г. Национальный доход СССР составлял 88% от уровня 1913 г. В связи с продовольственным кризисом (точнее, индустриализации) и товарного дефицита с 1928 по 1935 гг. была введена карточная система. Полностью отоварить свои карточки могли лишь рабочие ведущих промышленных объектов. Лишь в 1931 г. появляется постановление о снабжении по карточкам интеллигенции, в частности врачей, учителей. Одновременно с карточной системой были открыты и «коммерческие» магазины, где можно было купить любой товар по ценам в 5—6 раз превышающие карточные. Нормы продажи товаров по карточкам постоянно снижались, сокращая их ассортимент. Рабочие голодали. «Тов. Рыков. Просим Вас от имени 50.000 рабочих Ижевского завода спасите нас от голода. Столовые закрываются, дают воду с овсяной крупой и немного хлеба. В магазинах дают до полфунта черного хлеба или муки на человека, больше ничего не дают вот уже месяц. Мы пухнем с голода, работать нет сил. Раньше дармоедам-солдатам давали по 3 фунта черного хлеба и по четверти фунта мяса и по полфунта круп да на ужин, а они ничего не делали, а мы несем тяжелую работу, особенно в литейном цехе. Рабочие бегут с производства, продают все с себя лишь бы подкормить детей»68 – писали рабочие Ижевского завода в августе 1930 г. к председателю СНК А. И. Рыкову, в то время, когда в 1930 г. был рекордным по сбору урожая, но собранное зерно вывозилось за границу. Голод давал возможность руководителям предприятий заставлять рабочих трудиться непосильно, т.к. за выданное в небольшом количестве дополнительное продовольствие голодные люди соглашались повышать выработку, становясь ударниками труда. Но даже скудных дополнительных пайков всем ударникам не хватало.

Еще более тяжелым, чем в городе, было положение сельчан. Колхозно-совхозный сектор к 1932 г. давал более 80% товарно-зерновой продукции. Однако объем поставок в город продуктов питания в целом упал. Причиной тому было неэффективность наспех созданных колхозов, небрежного отношения к скоту, технике. Крестьяне работали из рук вон плохо, желая развала созданных колхозов. Заготовки 1932 г. шли с огромным трудом, много продуктов утаивалось, расхищалось, гибло. Погода усугубила ситуацию, сильная жара привела к засухе. Потери зерна при его уборке выросли до беспрецедентных размеров.

В ответ власть пошла на принцип. Ее репрессивные действия теперь были направлены уже против самих колхозников, которые начались с резкого повышения норм сдачи сельхоз. продукции. План хлебозаготовок в 1932 г. был составлен исходя из завышенной предварительной оценки урожая (в реальности он оказался в два-три раза ниже), а партийно-административное руководство страны требовало неукоснительного его соблюдения, и на местах началось фактически полное изъятие собранного хлеба у крестьян. Заготовители во многих хозяйствах, на Украине, Кубани, Северном Кавказе, в Поволжье, подчистую забирали не только товарную продукцию, но и семена, а также зерно, предназначенное для оплаты по трудодням. Несмотря на засуху из деревень было изъято больше хлеба, чем в рекордный по урожаю довоенный 1913 г.

7 августа 1932 г. был издан закон «Об охране социалистической собственности», получивший название в простонародье «закон о пяти колосках», установивший жестокие наказания за «хищение социалистической собственности», вплоть до расстрела с конфискацией всего имущества (а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества). К уголовной ответственности привлекались даже дети. В эти самые хлебные районы, Украина, Кубань, Северный Кавказ, Казахстан, Поволжье, теперь пришел голод. Информация о голоде, высокой смертности, направлявшаяся в местные и центральные органы власти, становилась секретной. Власть всячески опровергала все проскальзывающие сведения, в помощь голодающим не была мобилизована ни советская, ни мировая общественность. (В дни, когда голод уносил жизни тысячи людей, проходил I Всесоюзный съезд колхозников – ударников под лозунгом «Сделать все колхозы большевистскими, а колхозников – зажиточными»). С зимы 1932 г. смертность из-за недоедания стала нарастать. Появились случаи трупоедства и людоедства. Вымирали целыми семьями. По меньшей мере, голод унес более 3 млн человеческих жизней (по другим оценкам, 5—8 млн). Пик смертности пришелся на весну-лето 1933 г. Весной 1933 г. голодающие районы получили от государства семена и начали сев, но последствия голода долго еще давали о себе знать. Разразившийся голод заставил сельских жителей мигрировать в другие районы и города. В пресечении подобного явления территории голодающих окружаются армейскими частями, а в 1932 г. Сталин вводит паспортный режим, без выдачи паспортов селянам (паспорта вернули в городах, поселках городского типа, райцентрах, а также в Московской области и ряде районов Ленинградской области). Так, покинувшие деревню не имевшие паспортов переходят в разряд «беглых» (как при крепостническом строе). Всеобщая паспортизация способствовала следить за перемещением населения и при необходимости ограничивать свободу передвижения.

К концу 1932 -началу 1933 гг. складывается система централизованного управления колхозами во главе с Наркомземом СССР. Чтобы окончательно сломить крестьянство и завершить коллективизацию на период 1933 по 1934 гг. при МТС (машинная техника государственной собственности) образуются чрезвычайные партийные органы-политотделы, подконтрольные лишь политотделу Наркомзема СССР. Наделенные широкими полномочиями политотделы следили за общим порядком в колхозах, обеспечивали выполнение планов посевов и уборки, контролировали выдачу трудодней, выявляли «вредителей». Большую часть урожая колхозы сдавали по обязательным хлебопоставкам по ценам в 10—12 раз ниже рыночных. Еще часть урожая шла в виде натуроплаты МТС за обработку колхозных полей.

В 1935 г. на II съезде колхозников-ударников был принят новый «Устав сельскохозяйственной артели». При его обсуждении Сталин вынужденно пошел навстречу желаниям большинства крестьян, разрешил колхозникам иметь «личное хозяйство, небольшое, но личное», в виде приусадебных участков земли. «Сочетание личных интересов колхозников с общественными интересами колхозов, – сказал Сталин, – вот где ключ управления колхозов»69. С 1939 г. в связи с обострившейся военной опасностью и создания стратегических запасов продовольствия для членом колхозов устанавливается обязательная годовая норма трудодней. За ее невыполнение колхозник мог лишиться приусадебного участка – фактически единственного средства существования. Тем самым труд колхозника окончательно приобретает зависимый крепостнический характер. В том же 1939 г. был установлен налог на каждое плодовое дерево и каждую огородную грядку крестьянского подсобного хозяйства вне зависимости от урожая70. Одновременно увеличивался размер обязательных государственных поставок колхозов.

К 1937 г. коллективизация фактически завершается. К этому времени 93% крестьянских хозяйств были объединены в 243,7 тыс. колхозов. На земле появилось два хозяина – колхоз и государство, где решающее слово оставлялось за государством. Острословы говорили после 30-х годов – ВКП (б) – это второе крепостное право большевиков.

Формально советская политическая система к началу 30-х годов располагала многими чертами цивилизованного (т.е. христианского) демократического государства. Высшая власть принадлежала Всероссийскому съезду Советов, депутаты которого получали полномочия на основе всеобщего избирательного права. В реальности власть еще в 20-е годы безраздельно переходит в руки партийно-государственного аппарата. И несмотря на шумные пропагандистские кампании, «орабочить» государственный аппарат не удалось. Сама идея привлечь в госаппарат рабочих от станка как радикальное средство против бюрократизации оказалось надуманной. К 1930 г. из миллиона служащих более 60% принадлежало к непролетарским слоям.

Законодательно власть партийного аппарата опирается на статью 126 конституции СССР, которая допускает принятие совместных решений государственных и партийных органов, и теперь приобретает официальный статус. Подчинение номенклатуры аппарату довершает систему государственной власти. Важнейшей особенностью советской номенклатуры являлся ее закрытый характер. Рядовые советские граждане не знали ни о самом факте существования списка государственных должностей, которые с 1932 г. становятся государственной тайной, ни тем более о характере полномочий отдельных бюрократов и их привилегиях. В 30-х гг. верховной властью СССР являлся не конституционный ВЦИК, а высшие органы партийного аппарата – Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК, на заседаниях которых решались вопросы, вплоть до мельчайших. Со временем формальная сторона деятельности Советов только усиливается. Так, за период с 1937—1966 гг. законодательная инициатива лишь в 3 случаях из 140 исходила со стороны депутатов Верховного Совета. За весь период существования советского парламента не было ни одного случая голосования против заранее подготовленных аппаратом постановлений. Логическим продолжением процесса концентрации власти стало создание «секретариата тов. Сталина». Этот пост фактически становится высшим исполнительным органом партии. Одновременно все важнейшие правительственные посты занимают сторонники и выдвиженцы Сталина: К. Е. Ворошилов, который с ноября 1925 г. становится наркомом по военным и морским делам, Г. Г. Ягода, возглавивший в 1926 г. ОГПУ, В. М. Молотов, занявший пост председателя Совнаркома СССР в декабре 1930 г.

За десятилетие перед войной стремительно растет штат административного управления. Если в начале 30-х гг. управленцев было около 300 тыс., то перед войной уже несколько миллионов. Культивирование личности Сталина начинается фактически сразу после смерти Ленина. Появляются целые культовые ряды в топонимики: в 1924 г. Юзовку переименовали в Сталино, в 1925 г. Царицын – в Сталинград, в 1929 г. Душанбе – в Сталинабад, в 1934 г. Цхинвали – в Сталинари. Уже на XIV съезде партии благодаря Ворошилову партийная линия отождествляется с личностью Сталина: «Тов. Сталину, очевидно, уже природой или роком суждено формулировать вопросы несколько более удачно, чем кому-либо другому члену Политбюро. (Смех. Аплодисменты.) Тов. Сталин является – я это знаю – главным членом Политбюро, однако, никогда не претендует на первенство, в разрешении вопросов он принимает наиболее активное участие, и его предложения чаще проходят, чем чьи-либо другие. (Смех, аплодисменты.)»71 Большая роль в легитимизации сталинского режима, отводилась положению соответствия сталинской власти интересам всего народа, последователя марксистско-ленинской идеологии. Используя всю мощь пропагандистского аппарата создавалась иллюзия непосредственной причастности советских людей к великим свершениям.

5 декабря 1936 г. Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов, созванный «ввиду особой важности» вопроса, принял текст новой советской конституции. Ее утверждению предшествовало многомесячное «всенародное» обсуждение, в котором приняло участие 55% взрослого населения страны. В процессе обсуждения выдвигались различные предложения, носящие скорее апологетический характер, например, как именовать председателя Президиума Верховного Совета СССР – президентом, и избирать его всеми гражданами страны, отменить смертную казнь, сделать так, чтобы «колхозники работали за деньги, а не трудодни». В целях контроля выражения свободного мнения и создания видимости единодушного одобрения проекта, НКВД жестко контролирует весь процесс «всенародного обсуждения». Около 30 номеров газет, допустившие серьезные ошибки и «извращения» во время обсуждения, были конфискованы.

Принятие основных демократических прав личности, создание демократических институтов должны были создать в мире картинку эволюции советского режима в направлении западных конституционных систем. Вместе с тем, после того как XVII съезда объявил о победе социализма*, нужно было теоретически обосновать начало нового этапа в развитии революции. В соответствии с марксистской доктриной с победой социализма* должен был начаться период отмирания диктатуры пролетариата, замещение государственных функций общественными организациями, развитие начал общественного самоуправления. Первоначальный проект конституции, подготовленный Бухариным, содержал такие идеи. Но уже 1 января 1933 г. Сталин осудил подобную позицию как троцкистскую. По его мнению, отмирание государства должно происходить через усиление государства, и прежде всего усиление его репрессивных органов. Диктатура пролетариата должна сохраняться вплоть до полной победы коммунизма. Понимая, что стране необходимо снять накопившуюся за годы насильственной коллективизации, голода 1933—1934 гг., социальную напряженность, сам факт провозглашения в 1934 г. тезиса о построении социализма* должен был убедить советский народ в том, что главные трудности уже позади, что он трудился и шел на большие жертвы не напрасно.

Важнейшей новацией конституции 1936 г. являлась реорганизация органов Советской власти. Упразднились областные и республиканские съезды Советов. На базе двухпалатного ЦИК СССР был создан новый орган власти – двухпалатный Верховный Совет, осуществляющий все законодательные и иные полномочия СССР. Вместо Президиума ЦИК был создан Президиум Верховного Совета. На местах избирались районные, городские, областные, республиканские Советы, которые стали называться Советами депутатов трудящихся. Конституция впервые провозглашала право на труд, право на отдых, на получение образования, на материальное обеспечение по старости или в случае потери трудоспособности по болезни или из-за несчастного случая. Также провозглашались все основные политические права: свобода слова, свобода печати, свобода собраний, неприкосновенность жилища. Правда, с определенной оговоркой: эти права могли реализовываться лишь «в соответствии с интересами трудящихся»72. В соответствии с новой конституцией неравные и многоступенчатые выборы в Советы были заменены всеобщими, прямыми, равными при тайном голосовании. Депутаты избирались свободно, но нельзя было свободно стать кандидатом. В статье 141 указывалось, что право отбирать кандидатов принадлежит общественным организациям, включая коммунистическую партию. В реальной жизни пределы декларируемых конституцией прав и свобод определялись одним из пунктов статьи 58 УК РСФСР (О контрреволюционной пропаганде), понятие которой было настолько широко сформулировано, что позволяло подвести под контрреволюционную пропаганду простую критику должностного лица73.

Конституция СССР 1936 г. и построенная на ее основе конституция РСФСР 1937 г. формально декларировали, что Российская Федерация, как и каждая союзная республика, сохраняет свой суверенитет и осуществляет государственную власть самостоятельно, реально же права и возможности республики были крайне ограничены. Так, в компетенцию правительства РСФСР не входило ни одной определяющей отрасли тяжелой индустрии, которая полностью находилась в ведении союзного руководства. По новой конституции число союзных республик, входивших в СССР, возросло с 7 до 11. Была ликвидирована Закавказская Федерация, а составляющие ее Азербайджан, Армения и Грузия преобразованы в союзные республики. Союзными республиками стали Казахстан и Киргизия.

В июле 1937 г. было принято Положение о выборах в Верховный Совет, в котором число выдвигаемых депутатов не ограничивалось, тем самым не исключая возможность их проведения на альтернативной основе. Но затем, чтобы продемонстрировать всестороннюю поддержку режима со стороны избирателей, выдвигается идея блока коммунистов и беспартийных, с тем, чтобы в каждом избирательном округе от блока выдвигался один кандидат. Тем самым, вопреки конституции и Положению о выборах, складывается система безальтернативных выборов: «один кандидат – один депутат». Отбор кандидатов осуществлялся обкомами партии по разнарядке ЦК ВКП (б), в котором четко прописывалось количество рабочих, крестьян, служащих, женщин, молодежи. Перед утверждением списка кандидатов в ЦК на них запрашивались данные из НКВД, и только после этого они выдвигались на местах кандидатами в депутаты.

С принятием Конституции 1936 г. советская тоталитарная система получает свое дальнейшее развитие. К 1939 г. завершается формирование новых органов власти, в результате чего возрастает численность партийно-советского управленческого аппарата.

В начале 30-х годов из экономики практически полностью вытесняется частный капитал. В 1933 г. доля частных предприятий в промышленности сокращается до 0,5%, в сельском хозяйстве – до 20%, а в розничной торговле их вовсе не стало. По мере свертывания рынка обнажаются слабые стороны мистического социализма, и прежде всего отсутствие личных стимулов к труду. В списках адекватной замены рыночных инструментов власть придает огромное значение идеологической обработке, формированию патриотического энтузиазма. В результате важнейшим элементов новой системы ставится форма истерики закамуфлированное под трудовое соревнование. В первой пятилетке она выражалась во встречном планировании, социалистическом соревновании, в виде движения ударных бригад. «Все стерпим, если так нужно будет. Назад у нас дороги нету, только вперед»74 – заверили донецкие шахтеры в мае 1929 г. председателя ВСНХ В. В. Куйбышева. Во многом благодаря самоотверженному труду миллионов энтузиастов в годы первой пятилетки было введено в строй 1500 новых промышленных предприятий, появились на востоке страны новая угольно-металлургическая база – Урало-Кузбасс, тракторные и автомобильные заводы. Вместе с тем, первый пятилетний план был сорван. Уже к концу пятилетки наметился резкий спад роста в тяжелой промышленности: с 23,7% в 1928 г. до 5,5% в 1933 г. По официальным данным, национальный доход за 1929—1933 гг. вырос лишь на 59% вместо 103% по плану, продукция промышленности – на 102%, вместо 130%, а продукция сельского хозяйства сократилась на 14% вместо запланированного роста на 55%. Почти в два раза меньше, чем планировалось, было произведено стали, нефти, электроэнергии, бумаги. Программа строительства транспортных путей была реализована только на треть. Видя удручающие результаты первой пятилетки на январском Пленуме 1933 г. Сталин стал утверждать, что теперь нет необходимости «подхлестывать и подгонять страну»75, предложил снизить темпы роста промышленного строительства до 16,5% против 30% в первой пятилетке.

Экономические трудности заставляют государственную власть более широко использовать привычные рычаги управления, товарно-денежные отношения. Однако в конечном итоге, верх берет тенденция к максимальной централизации и укрепления планово-распределительного механизма, сам хозрасчет переходит в сферу простой формальности. Начиная с 1931 г. плановый стиль хозяйствования политизируется. В Госплане сосредотачивается разработка всей экономической политики, ее инвестиционное обеспечение. Уже в годы второй пятилетки планирование становится тотальный – от Госплана до отдельного рабочего. Если в 1929 г. предприятием планировался лишь фонд зарплаты, то с 1932 г. планируется средняя зарплата, а с 1934 г. – штаты. В планирование вовлекается и сельское хозяйство. Если весной 1930 г. государственные посевные планы включали в себя задание на время посевных кампаний, то спустя десятилетие план сельхоз. работ охватывал все основные агротехнические мероприятия. В результате численность только руководящего состава аппарата управления с 1926 по 1937 гг. выросла с 311 тыс. до 1313 тыс. членов, т.е. в 4,2 раза, а в сельской местности – в 5,8 раза. Возникающие, вследствие расширенного масштаба планирования, сбои власть не безуспешно гасит новой мобилизацией рабочего класса на ударный труд. Не оправдавший себя лозунг «Техника решает все!» в годы второй пятилетки заменяется новым – «Кадры решают все!» В последние месяцы 1935 г. вслед за рекордом забойщика шахты «Центральная-Ирмино» А. Г. Стаханова, давший 1 сентября за 6-часовую смену десятую часть суточной добычи угля всей шахты, по всей стране с одобрения ЦК ВКП (б) развернулось стахановское движение. Благодаря стахановским рекордам власть уже в первом полугодии 1936 г. повышает норму выработки на 13—47%, затем в отдельных отраслях они еще повышаются на 13—18%.

В январе 1933 г. на Пленуме ЦК Сталин заявил: «У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь. / У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь. / У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. / …В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест. / В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест. / …А все это привело к тому, что страна наша из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48% в начале пятилетки (1928 г.) до 70% к концу четвертого года пятилетки (1932 г.)»76

Слова верные, но отчасти. Генеральный секретарь не захотел обращать внимания, что Россия всего полтора десятка лет назад, принимая главное участие в Мировой войне, после неудачного периода все же смогла вернуть стратегическую инициативу, и отставания на 50—100 лет от западных стран, как это любил представлять дело Сталин, являлось плодом его фантазии, или политическим маневром, с целью завышения статистики темпов экономического роста с момента начала коллективизации 1929 г. Альтернативные оценки, проведенные за рубежом показывают, что в 1928—1941 гг. ВНП СССР вырос не на 345%, как утверждала официальная статистика, а на 97—150%. Иными словами, сталинская экономическая модель в довоенный период способна была «выжать» темп прироста национального дохода порядка 5% ежегодно. Темп высокий, больше чем давала дореволюционная рыночная экономика (3,4% в 1885—1913 гг. при спокойном ведении хозяйства), но не рекордный. Приблизительно такими же темпами в эти годы развивалась Япония. Планово-распределительная система, а точнее культ ее всемогущества, по многим параметрам продолжал отставать от развитых стран. Производство главнейших видов промышленной продукции на душу населения оставалось в стране намного ниже, чем в большинстве стран Западной Европы и США. Так, выработка электроэнергии, выплавка стали, добыча угля, производство цемента, выпуск тканей на душу населения составляли от половины до четверти показателей США. Доля ручного труда даже в наиболее прогрессивных отраслях производства превышала 50% и была наибольшей в Европе. Положительным фактом является то, что к концу 30-х гг. по абсолютным объемам промышленного производства СССР вышел на второе место в мире после США (в 1913 г. – пятое место). Сократилось и отставание от передовых держав по производству промышленной продукции на душу населения. Если в 20-е гг. этот разрыв составлял 5—10 раз, то в конце 30-х гг. – 1,5—4 раза. Правда, немалую рол сыграло то, что капиталистические страны в конце 20-х гг. – начала 30-х гг. переживали глубочайший экономический кризис. В целом оценки позволяют говорить о том, что при помощи фактора истерики, по русской старинной «мудрости» – «лес рубят – щепки летят», ценой неимоверных усилий в кратчайшие исторические сроки в СССР был совершен промышленный рывок, создавший основу для превращения СССР в мощную индустриальную державу.

Индустриализация СССР во многом стала возможна благодаря сложившегося экономического кризиса капиталистических стран, Германии, ищущей поддержку себе и нашедшей ее в лице Советского Союза, и особенно США, в которой тогда был период Великой депрессии. Так немецкая сторона открыла в Филях на заводе «Руссо-Балт» завод «Юнкерс» по производству самолетов. В Иващенкове, под Самарой, завод «Берсоль» – производство химикатов. «АГ Круп» наладил производство боеприпасов на заводах Тулы, Златоустовска, Казани, Ленинграда, Богородска. Завод «Кар Вальтер» – производил техническое содействие в Туле по нарезке стволов для винтовок и пулеметов, и др.

Гигантский заказ от Советского Союза был на руку американскому капитализму, а Советский Союз получал возможность по умеренным ценам закупать заводы Запада. За 10 лет (1930—1940) американцы создали в СССР химическую, авиационную, электротехническую, нефтяную, горнодобывающую, угольную, металлургическую и другую промышленность, крупнейшие в Европе заводы для производства автомобилей, тракторов, авиационных двигателей и другой продукции. Например, знаменитый Сталинградский тракторный завод был целиком построен в США, размонтирован, и на судах перевезен – и собран в СССР. «Днепрогэс» построила американская фирма Cooper Engineerring Company (и германская компания Siemens). Горьковский автомобильный завод построила американская компания Austin. АЗЛК создан по проекту Форда. Знаменитая Магнитка – копия металлургического комбината в г. Гэри, штат Индиана. Фирма Albert Kahn Inc спроектировала и построила 521 (по другим оценкам 571) советских предприятий, общей стоимостью 2 млрд долларов (250 млрд долларов в нынешних ценах). Специалисты указывают, что за 10 лет американцы построили в СССР около 1500 заводов и фабрик. В СССР приехало около 200 тысяч американских инженеров и техников, которые руководили почти миллионной армией заключенных ГУЛАГа, с небольшим количеством оставшихся в России дореволюционных кадров. За 10 лет американские профессора подготовили на рабфаках 300 тысяч квалифицированных специалистов, которых хватило советской промышленности на многие десятилетия вперед. Таким образом, Советский Союз совершил индустриализацию степенью удачного попадания в нее, воспользовавшись случаем, приложив, конечно, для этого свои усилия.

С признанием Сталиным и его окружением неизбежности военного столкновения с капиталистическим миром проблема укрепления обороноспособности страны выдвигается на первое место. Расходы на оборону во второй пятилетке по сравнению с первой увеличились почти в 4 раза. По свидетельству маршала Г. К. Жукова, в последние предвоенные годы развитие оборонной промышленности шло на пределе возможного для мирного времени: «Еще больший нажим или крен в эту сторону практически означавл бы уже переход с рельсов мирного развития на рельсы военного развития и привел бы к изменению, перерождению самой структуры народного хозяйства, ее милитаризация в прямой ущерб интересам трудящихся»77. К концу 30-х гг. СССР стал одной из трех-четырех стран мира, способных производить практически любой вид самой современной промышленной продукции. Вместе с тем очевидно и другое: модернизационные процессы в стране приобретают односторонний, специфический характер. В 30-х гг. советская экономика приобретает «лагерный» облик.

С конца 20-х гг. в стране сворачивается весьма ограниченный плюрализм. Под флагом консолидации культурных сил распускаются литературные и художественные группировки, научные и философские общества. Символ смены ориентиров в духовной жизни стал приход в 1929 г. на пост наркома просвещения, вместо ушедшего в отставку А. В. Луначарского, «солдата партии», А. С. Бубнова. В этот период создаются новые органы отраслевого управления: Союзкино, Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию, Комитет по высшей технической школе. Для борьбы с религией на базе Союза безбожников была создана массовая общественная организация Союз воинствующих безбожников. Созданное в 1929 г. Управление пропаганды и агитации (УПА) должно было жестко контролировать всю культурную жизнь в стране. Главной чертой требуемого мировоззрения нового человека была убежденность в том, что советский человек – особый человек, наделенный высшими моральными и политическими качествами. В 30-е гг. на смену железным революционерам, разрушителям старого, приходит созидатель нового мира, «научно организованный человек». Появляется новое понятие для нового искусства – «социалистический реализм».

Постановление ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» полностью ликвидировало писательские организации. Задачей ЦК партии стало объединить всех писателей в один союз и руководить его деятельностью. На первом Всесоюзном съезде писателей было избрано правление СП СССР во главе с М. Горьким, а первым секретарем правления избрали работника аппарата ЦК партии А. С. Щербакова. После съезда была развернута кампания против неугодных писателей, композиторов, художников и музыкантов под предлогом борьбы с формализмом. В 1936 г. в газете «Правда» в статье «Сумбур вместо музыки» формалистами были объявлены режиссеры В. З. Мейерхольд, М. К. Калатозов, С. М. Эйзенштейн, А. П. Довженко, писатели и поэты, Б. Л. Пастернак, Н. А. Заболоцкий, Н. Н. Асеев, Ю. К. Олеша, В. В. Иванов, И. Г. Эренбург, И. Э. Бабель и многие другие. К числу запрещенных писателей и поэтов отнесены С. А. Есенин, А. А. Ахматова, М. И. Цветаева, М. А. Булгаков, М. М. Зощенко, А. П. Платонов. Ведущей темой в литературе становятся темы революции и социалистического* строительства.

В эти годы наряду с заказными агитками были созданы и выдающиеся произведения литературы и искусства: романы М. А. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятие целины», «Петр I» А. Н. Толстого, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, фильм С. М. Эйзенштейна «Александр Невский», картины режиссера А. В. Александрова с участием актрисы Л. Орловой «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», С.Д. и Г. Н. Васильевых «Чапаев» и др.

К началу 30-х гг. в стране не хватало специалистов, поэтому был введен курс на их расширенную подготовку. Открывается много новых вузов и техникумов. Для создаваемых в стране новых отраслей промышленности – авиационной, автотракторной, станкостроительной, химической, сельскохозяйственного машиностроения и ряда других – были созданы специальные вузы, факультеты и средние учебные заведения. К концу 30-х гг. СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся и студентов и по темпам подготовки специалистов. Меняется система образования, вводятся ученые степени, при вузах учреждается аспирантура. Численность вузов увеличивается в 11 раз по сравнению с дореволюционным временем. Это позволило сделать рывок в развитии естественных и технических наук. Серьезные открытия были сделаны в ядерной физике, а разработке теоретических проблем освоения космоса. В 1930 г. создан первый реактивный двигатель (Ф. А. Цандер). Сначала 30-х гг. пересматривается отношение к истории. С 1934 г. восстановлено преподавание всемирной и отечественной истории, введены стабильные учебники и программы. Осенью 1938 г. с выходом «Краткого курса истории ВКП (б)» изданного при участии Сталина, во всех вузах СССР вводятся обязательные курсы истории партии и марксистско-ленинской философии. Пропагандистская работы охватывала даже самых юных читателей. Обучающиеся по букварям наряду с основными грамотами получали и меру политических знаний. «Рабы – не мы, мы – не рабы», «Не кланяйтесь кулакам», «Коммуна – кулаку мука». Первые советские буквари воспитывали у детей готовность к подвигу и жертвенность, непременным элементам школьной программы была подготовка к будущей войне. Наряду с темой внешнего врага в учебниках обязательно присутствовала тема «врага народа».

Новым веянием времени стало радио, кино, трактор, и были реальными чудодеяниями новой власти, рядом с которыми меркли «поповские сказки». В предвоенные годы устанавливается полное господство идеологической и политико-воспитательной деятельности партии, основывающееся все более и более на личных взглядах Сталина. В условиях Сталинско-партийной диктатуры из общественной жизни окончательно уходит живая дискуссия и творческая мысль, не оставляя место для объективного научного анализа. Это особенно ярко проявилось в утверждении Лысенковщины. Пользуясь поддержкой Сталина, выдвигая широковещательные предположения о яровизации, переделках природы, растений, агроном Трофим Лысенко вместе с другими, используя метод доноса и клеветы, развернул борьбу против отечественных ученых-биологов, против школы Н. Вавилова, развивающих генетику. В итоге генетика была объявлена буржуазной лженаукой и занятие ею запрещалось (Н. И. Вавилов был арестован в августе 1940 г., приговорен к смертной казни и умерший в Саратовской тюрьме в январе 1943 г.) Та же ситуация сложилась и с кибернетикой. В других науках состояние было не лучше.

К концу 30-х гг. складывается государственная система здравоохранения, увеличивается количество врачей и вместимость больниц в 3 раза по сравнению с 20-ми годами. Медицинские учреждения создаются при заводах, фабриках и учреждениях. В процессе индустриализации происходит отток деревенских жителей в города. С 1926 г. по 1933 г. население городов возрастает почти на 30 млн человек, вследствие чего сильное влияние здесь получила сельская культура, – поддержка дружеских отношений широкого круга знакомых, большие веселые застолья по праздникам.

Показатель рождаемости населения это показатель благосостояния государства, успешности политики ее властей. В СССР с этими обстоятельствами, как известно, складывались дела не лучшим образом. Например, к 1934 г. число учтенных абортов в сельской местности, хотя и было значительно меньше, чем в городах, тем не менее, превосходило число родов в 1,3 раза. По данным Наркомздрава, в 1934 г. у сельских женщин было отмечено 243 тыс. рождений и 324 тыс. абортов. Опасаясь дальнейшего распространения абортов и еще большего снижения рождаемости, 27 июня 1936 г. ЦИК и СНК СССР принял постановление о запрете, точнее, об ограничении абортов. Аборты разрешались «исключительно в тех случаях, когда продолжение беременности представляло угрозу жизни или грозило тяжёлым ущербом здоровью беременной женщины, а равно при наличии передающихся по наследству тяжёлых заболеваний родителей и только в обстановке больниц и родильных домов»78. Сразу после принятия закона об ограничении абортов их число резко сократилось, а число рождений на некоторое время так же резко возросло.

6 января 1937 г. по стране была проведена перепись населения с освещением в средствах массовой информации. Но ее результаты произвели эффект взорвавшейся бомбы. Сталин вынужден был признать ее «вредительской» и засекретить ее данные. Основных причин оказалось две. Первая – перепись выявила несоответствие прироста населения ожидаемым результатам. Как известно, предыдущая перепись населения определила численность населения СССР на конец 1926 г. в 147 млн человек. В межпереписной период численность населения страны определялась расчетным путем в Центральном управлении народнохозяйственного учета Госплана СССР (ЦУНХУ), но это ведомство постоянно испытывало сильное давление, упреки в завышении числа смертей, недооценке числа рождений и т. п. ЦУНХУ взял цифры годового прироста населения в 3 млн, поэтому на конец 1933 г. им была выведена цифра долженствующей численности в 168 млн, что и было указано Сталиным в отчетном докладе XVII съезда партии в январе 1934 г., а на конец 1936 г. Госплан СССР наметил численность страны в 177,7 млн. Но, как в известной поговорке – гладко было на бумаге… – перепись 1937 г. выявила в стране вместо запланированного всего 162 млн людей. Получалась картина, если верить Госплану и словам Сталина на XVII съезде (которым не верить мог только желающий попасть в оппозицию…) страна за промежуточные 3—4 года потеряла почти 16 млн. Конечно, не соответствие желаемого и действительного произошло вследствие двух факторов: ЦУНХУ явно завышал цифры прироста, и второе – сказался голод 32-33-х гг., в результате чего умерло несколько миллионов человек и последующее за этим следствие уменьшение рождаемости. Сталин объяснил итоги переписи в этой области как формальный недоучет.

Вторая причина – «неправильные» данные о религиозных убеждениях населения. Вопрос о религии был введен в переписной лист лично Сталиным, который редактировал последний вариант анкеты в канун переписи. Очевидно заведомо разрекламированный тезис в массовой широкой печати о «сплошном атеизме населения» должно было подтвердиться результатами переписи. Однако такого рода ожидания не оправдались. По итогам переписи получалось, что в стране «воинствующего атеизма» 56,7%, от всех кто выразил свое отношение к религии, считали себя верующими, из них 75% – православными. Кроме того, результаты переписи опровергли и советский миф о всеобщей грамотности – 30% женщин не умели читать и ставить свою подпись. В целом, читать не умела четвертая часть населения в возрасте от 10 лет и старше.

Такой картины «триумфа социализма» Сталин Центральному управлению народнохозяйственного учета не простил. Организаторы и многие рядовые исполнители переписи оказались в лагерях вместе с «врагами народа» или же были расстреляны (начальник народно-хозяйственного учета Госплана СССР И. А. Краваль, начальник бюро переписи населения ЦУНХУ СССР О. А. Квиткин). Сами итоги переписи 1937 г. опубликованы не были, их аннулировали. А в 1939 г. была проведена новая перепись, в которой наученные горьким опытом своих предшественников статистики изобразили достижения социалистического* строя в более приятных вождю красках. По результатам этой переписи, численность населения в стране достигла 170 млн человек. На этот раз Сталин признал результаты «правильными», а на очередном съезде свалил ответственность за несовпадение прогнозов (всегда завышающимися властями) и их осуществление в переписи 1937 г. на старых статистов: «Некоторые работники Госплана старого состава предлагали при составлении второго пятилетнего плана запланировать производство чугуна к концу второй пятилетки в размере 60 миллионов тонн. Это значит, что они исходили из возможности среднегодового прироста выплавки чугуна в размере 10 миллионов тонн. Это была, конечно, фантастика, если не хуже. Впрочем, эти товарищи ударялись в фантастику не только в области производства чугуна. Они считали, например, что в течение второй пятилетки ежегодный прирост населения в СССР должен составить три-четыре миллиона человек, или даже больше этого. Это тоже была фантастика, если не хуже»79.

При общении с Лениным, Сталин усвоил один главный момент, что для удержания многих революций в Европе XVIII – XIX вв. не хватало властной твердости. С первых дней революции массовый террор стал важнейшим средством выживания советской системы. Уже через месяц после Октябрьского переворота приказом ВРК все чиновники, не пожелавшие сотрудничать с Советской властью, были объявлены «врагами народа». Органы ВЧК – ОГПУ, наделенные правом внесудебной расправы вплоть до расстрела, могли бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться человеческими судьбами. По весьма скромным подсчетам, только в РСФСР с 1923 по 1953 гг. общими судебными органами было осуждено за различные преступлениям 39,1 млн человек, или каждый третий дееспособный гражданин. Как свидетельствует уголовная статистика, в эти годы имел место не столько «классово направленный» террор, сколько постоянные и массовые государственные репрессии против общества.

Уже в 20-е гг. арест, тюрьма, ссылки становятся главными аргументами в политических спорах. Опыт Гражданской войны подкрепляет идеологию насилия. В ноябре 1927 г. член Политбюро М. П. Томский поставил все точки над «i»: «…в обстановке диктатуры пролетариата может быть и две, и три и четыре партии, но только при одном условии: одна партия будет у власти, а все остальные в тюрьме. Кто этого не понимает, тот ни черта не понимает в диктатуре пролетариата, тот ничего не понимает, что такое большевистская партия»80.

Насилие и репрессии становятся обязательным условием функционирования советской экономики, – состояние истерики и страха было ее быстродвижущим элементом. В Положении Совнаркома о рабочих дисциплинарных судах от 14 ноября 1919 г. говорилось, что виновные «в случае упорного нежелания подчиняться товарищеской дисциплине и неоднократных взысканий, подвергаются, как нетрудовой элемент, увольнению из предприятий с передачей в концентрационный лагерь»81. Председатель ВЧК Дзержинский был активным сторонником расширения систем лагерей принудительного труда. Маховик репрессий раскручивался медленно, но верно. Если в 1921—1929 гг. из 1 млн арестованных внесудебными органами было осуждено лишь 20,8%, то за 1930—1936 гг. из 2,3 млн арестованных число осужденных составило уже 62%. В первую очередь Сталиным были уничтожены открытые противники Советской власти в лице монархистов. В число врагов были зачислены церковные и сектантские организации, храмы, соборы, монастыри разрушались. Насильственная коллективизация дала новый всплеск государственного террора. В начале 30-х гг. репрессиям подверглись мелкие предприниматели, торговцы, торговые посредники, а также бывшие дворяне, помещики, фабриканты. Репрессии сверху дополнялись массовым доносительством снизу.

Важным этапом индустриализации и выявления всех несогласных, когда аресты, ссылки, расстрелы, станут неотъемлемой частью советской действительности, являлись «показательные» процессы конца 20-х гг. Первым в 1928 г. прошел процесс по делу группы специалистов в Донбассе, т.н. «Шахтинское дело», якобы поставившие себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района. На скамье подсудимых оказалось 50 советских инженеров и техников и три немецких консультанта. Их обвиняли в умышленной порче машин, затоплении шахт, поджогах производственных сооружений. Суд, длившийся около полутора месяцев, и государственный обвинитель сосредоточили свое усилие не на вещественных и документальных свидетельствах вины подсудимых, а на получение признательных показаний. И добились своего. В июле 49 обвиняемых были признаны виновны и получили различные сроки наказания, пятеро приговоренных к смертной казни были расстреляны.

Шахтинское дело стало своеобразным полигоном для отработки следующих подобных акций. Потом, как в калейдоскопе, замелькали политические процессы против никогда не существовавших, искусственно сконструированных заплечных дел мастерами из ОГПУ по спецзаказу самого Сталина, «Промпартии», «Трудовой крестьянской партии», «Союзное бюро меньшевиков» и других. Причем Сталин сам разрабатывал сценарий процессов над «шпионами и вредителями». Сам придумывал «показания», которые следует получить у арестованных. Пытавшиеся воспротивиться общей складывающейся ситуацией немедленно предавались анафеме как «враги народа», «троцкистской» и правобуржуазной направленности – в стране наступала эра шпионо-вредительского вездесущья.

В 1932 г. была раскрыта оппозиционная организация «союз-марксистов-ленинцев», во главе которого стоял М. Н. Рютин, недавний противник троцкистско-зиновьевского блока, автор труда «Сталин и кризис пролетарской диктатуры». Рютин во всем признался, заявив, что к решению начать борьбу против Сталина он пришел еще в 1928 г. По делу были привлечены лица, лишь читавшие обращение. 11 октября 1932 г. коллегия ОГПУ осудила членов «союза» к различным срокам тюрьмы, заключениям и ссылкам. Наибольший срок получил Рютин, приговоренный к 10-летнему тюремному заключению. В 1936—1937 гг. большинство действительных и мнимых участников «союза марсистов-ленинцев» повторно были привлечены к уголовной ответственности, часть из них (Рютин, М. С. Иванов, А. В. Каюров, Я. Э. Стэн, Д. П. Мерецкий и др.) осуждены к расстрелу, другим были увеличены сроки лишения свободы.

В 1929—1930 и 1933 гг. в партии проводятся чистки, в 1935—1936 гг. – проверка и обмен партийных документов (фактически можно считать тоже чисткой). Одновременно ее ряды разбавляются новыми членами, не обремененными знанием партийной истории и ориентированными на одного бесспорного вождя – Сталина. В результате партия вновь становится политически монолитной, ее численность быстро растет. Если в 1926 г. она насчитывала 1,1 млн членов и кандидатов, то в 1930 г. – почти 2 млн, в 1934 г. – 2,8 млн (в 1939 г. – 2,5 млн), а в начале 1941 – 3,9 млн. При этом с конца 20-х гг. резко ужесточается внутрипартийный режим, свертываются остатки внутрипартийной демократии и гласности. С 1928 г. прекращается рассылка на места стенограмм пленумов ЦК, планов работ Политбюро и Оргбюро, в 1929 г. перестает издаваться антиформационный журнал «Известия ЦК ВКП (б)». Все реже созываются партийные съезды, конференции, пленумы ЦК. Если в 1917—1925 гг. съезды большевистской партии (VI—XIV) проводились ежегодно, то XV съезд был созван только в 1927 г., XVI – в 1930 г., XVII – в 1934 г., XVIII – в 1939 г. На XVII съезде ВКП (б) центральная комиссия – Рабкрин, правомочная контролировать партийно-государственные органы всех ступеней, преобразуется в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП (б) и Комиссию советского контроля при Совнаркоме СССР, т.е. в органы, не контролирующие ЦК и Совнарком, а им подчиненные, обеспечивающие контроль центра над периферией.

Выросшая численно, монолитная партия подчиняет своему тотальному контролю все общество. В 1930—1932 гг. на всех промышленных предприятиях, где работало свыше 500 коммунистов, создаются партийные комитеты, цеховые ячейки и партийные группы в бригадах. Образуются партячейки в колхозах, совхозах, МТС. Летом 1930 г. в деревне было 30 тыс., а в октябре 1933 г. – 80 тыс. первичных парторганизаций и кандидатских групп. Под строгим партийным контролем действовал комсомол, численность которого только за 1935—1938 гг. выросла с 3 до более чем 5 млн человек.

Другой «приводной ремень» от партии к массам, так же как и комсомол, помогавший их мобилизовать и контролировать – профсоюзы. В 1930—1940 гг. численность профсоюзов возросла более чем в 2,2 раза: с 12 до 27 млн человек. При этом изменяется структура профсоюзов. В январе 1931 г. вместо 22 союзов создается 45, в 1934 г. их насчитывается уже 154, а на 1 января 1941 г. – 182. В 1937 г. упраздняются районные, городские, областные, краевые, республиканские советы профсоюзов. Отсутствие горизонтальных связей и крайняя дробленность структуры облегчали партийный контроль над рабочими.

В условиях концентрации реальной политической власти в партийных комитетах, чрезвычайных и карательных органах Советы осуществляли второстепенные культурно-организаторские и отдельные хозяйственные функции. Участие населения в избирательном процессе окончательно стало лишь тестом на политическую лояльность. Отсюда и увеличение доли голосовавших в 1927 г. – 50.7%, в 1929 г. – 63,2%, в 1931 г. – 72%, в 1934 г. – 85%. В выборах в Верховный Совет СССР 12 декабря 1937 г. участвовало 96,9% избирателей, в выборах в местные Советы (декабрь 1939 г.) – 99.21%.

На XVII съезде ВКП (б) (26 января – 10 февраля 1934 г.), названный «съездом победителей» Сталин сказал: «Если на XV съезде еще приходилось доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде – добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде – и доказывать нечего, да, пожалуй – и бить некого. Все видят, что линия партии победила (гром аплодисментов)»82. Все делегаты съезда с трибуны, как никогда до этого, славили Сталина. Вчерашние оппозиционеры публично раскаивались. Бухарин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский и др. выступали на этом партийном форуме с покаянными речами и признания достижений в строительстве социализма*. Был избран ЦК в составе 71 члена и 58 кандидатов. Однако при тайном голосовании 169, а по другим подсчетам – 270 голосов, было подано против Сталина. (Всего на съезде присутствовало 1225 делегатов с решающим голосом и 736 с совещательным голосом). Наибольшее число голосов против имели Сталин, Молотов, Каганович. В качестве популярной в партии фигуры выдвинулся руководитель Ленинградской парторганизации, сторонник более умеренной политики – С. М. Киров. Ряд большевиков предлагал избрать его генсеком вместо Сталина, но он отказался. Киров в голосовании имел наименьшее число голосов против – 3.

Ведавший всей процедурой Каганович принял меры и в официальном отчете Сталин получил против три голоса, Киров – четыре. События XVII съезда стали роковыми. «Трусливые двурушники» – охарактеризовал Сталин людей, голосовавших против него, но ни один из них не поспешивший открыто выступить. Аксиома природы гармонии находится в состоянии отлично подмеченным классиком с мифическим персонажем Вийем, с одной стороны, указания пути следования, а с другой, ведение ее под ручки по царственной ковровой дороге. Если ковровая дорожка не выглядит царственной, не имеет свежести цвета, блеска золотых нитей, то и величественность гармонии тускнеет, а это входит в противоречие гармонии – она есть бог, и никакие компромиссы здесь не уместны. Поэтому гармония срочно предпринимает меры, и в состоянии «скачка» видит в потускнении угрозу своего существования, соответственно, обозначенную угрозу объявляет враждебностью всему миру свободы, поскольку гармония есть мир, а мир есть гармония, и срочно применяет к врагам «человечности» меры духовно-физического очищения. Поэтому, в соответствии восстановления-удержания мира достоинства и свободы Сталин начал кампанию замены членов съезда методом военной линии фронта. Из 1961 делегатов съезда с решающим и совещательным голосом репрессиям подверглись 1103 человек, из них расстреляно 849 человек. Из 139 членов и кандидатов в члены в ЦК расстреляны 44 члены и 53 кандидата в члены ЦК, т.е. почти 70% состава ЦК, в том числе только в период 1937—1939 – 47 членов и 51 кандидат в члены ЦК. После XVII съезда партии Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) не избирался. До конца своей жизни Сталин в партийных и государственных документах генсеком больше не именовался. Это ему и не требовалось: «вождь» обладал такой властью, какую не мог иметь официально провозглашенный Генеральный секретарь ЦК партии.

Волна террора особенно быстро стала нарастать после убийства Кирова. В Ленинграде в Смольном Л. В. Николаевым 1 декабря 1934 г. был застрелен первый секретарь Ленинградского горкома и обкома партии, член Политбюро С. М. Киров. По исследованиям, Николаев был человеком психически неуравновешенным, безработным партийцем, требовавшим себе какой-либо высокой руководящей должности, его жена крутила роман с Кировым, отчего, судя по всему, им была выделена трёхкомнатная квартира со всеми удобствами. В деле убийства возникают так и повисшие вопросы, к примеру, откуда у Николаева появился пропуск для прохода в Смольный, откуда он прекрасно знал внутренний план Смольного, он также знал, что Первого секретаря в кабинете нет, знал, что телохранитель в здании обкома не охраняет Кирова, встав в проход кабинета, расположенного ближе к лестнице, он также знал, что в помещении никого нет, и его никто не сможет обнаружить. Версия, что у Николаева был вдохновитель, который мог предоставить всю необходимую служебно-конфиденциальную информацию, напрашивается сама собой.

НКВД несколько дней разрабатывал бытовую версию убийства Л. В. Николаевым на почве ревности, поскольку было известно, что его жена имела любовные связи с Кировым. Затем Сталин сам возглавил расследование. «Ищите убийц среди зиновьевцев»83 – посоветовал он Н. И. Ежову и А. В. Косареву. С этого момента характер расследования резко меняется. Вскоре Николаев дает нужное Сталину показание о своей причастности к зиновьевско-троцкистской организации. 16 декабря Зиновьева и Каменева подвергают аресту.

Убийство Кирова положило начало массовым репрессиям, затронувшие все без исключения слои населения, но основной тяжестью обрушившиеся на партийно-государственную элиту, «старую партийную гвардию». Сразу же был принят упрощенный (без участие сторон и без обжалования приговора) и ускоренный (до 10 дней) порядок ведения дел о терроре, к которому относили едва ли не каждое крупное политическое дело. Власти организовали массовые митинги и демонстрации трудящихся с требованием беспощадной расправы над обвиняемыми.

Уже в январе 1935 г. состоялся первый политический процесс над бывшими лидерами «новой оппозиции». По всем парторганизациям было разослано закрытое письмо ЦК с требованием мобилизации всех сил на выкорчевывание «контрреволюционных гнезд врагов народа». Проводились массовые аресты. В марте 1935 г. принимается закон о наказании членов семей изменников Родины, вводивший, по существу, систему заложничества. В апреле 1935 г. указом ЦИК было разрешено привлекать к уголовной ответственности детей, начиная с 12 лет. Фактически до 1936 г. продолжалась чистка в партии.

В ходе расследования без всякого суда 663 бывших сторонника Зиновьева были высланы на север Сибири, еще 325 человек переведены из Ленинграда на работу в другие места. По уголовному делу об убийстве Кирова 17 человек, включая Николаева и его жену Мильду Драуле, были приговорены к расстрелу. Зиновьев «за разжигания террористических настроений» «ленинградской группы»84 получил 10 лет тюремного заключения, Каменев – 5. Не решившись на этот раз применить смертную казнь, Сталин в 1936 г. открывает новый процесс «Антисоветского объединенного Троцкистско-зиновьевского центра». В итоге главные обвиняемые – Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, С. В. Мрачковский и И. Н. Смирнов были приговорены к расстрелу.

Началась новая, еще более широкая волна репрессий. Она связана с именем Н. И. Ежова, сменившего Г. Г. Ягоду на посту начальника НКВД. С выявлением «террористических заговоров» было найдено множество организаций захвата власти в ЦК во главе с Зиновьевым, Каменевым и Троцким. Пошли массовые аресты, наговоры друг на друга, отречения от родителей, от своих семей. «Верхушка была охвачена страхом. Все соревновались в проклятиях бывшим друзьям и врали друг другу, и матери, и детям, только бы продемонстрировать лояльность „усатому“. Люди ждали ареста со дня на день и врали даже самим себе, даже в дневниках, надеясь, что их прочтут на следствии»85 – из письма Н. Котова. Для того чтобы работники НКВД были смелее по «выявлению» врагов партии и народа, поглубже спрятали свою совесть и во всем видели преступную деятельность (Толстой Л. Н. описывал такое состояние народной души в повести «Николай Палкин»: «То, что он разорял, губил неповинных ничем детей и женщин, убивал пулей и штыком людей, то, что сам засекал стоя в строю на смерть людей и таскал их в гошпиталь и опять назад на мученье, это все не мучает его, это все как будто не его дела. Это все делал как будто не он, а кто-то другой»86), им были увеличены оклады вчетверо, переданы лучшие квартиры, дома отдыха и больницы. НКВД стала элитной организацией, это уже огромная с десятками тысяч охранников, наблюдавшая за всеми органами власти вплоть до ЦК (численность аппарата НКВД, включая внутренние войска, в 1937—1939 гг. увеличилась с 271 до 366 тыс. человек). Внутри НКВД создаются спецотделы, которые уже наблюдают за своими работниками. В январе 1937 г. состоялся процесс над т.н. параллельным центром. По делу было привлечено 17 человек, среди них Ю. Л. Пятаков, Л. П. Серебряков, Н. И. Муралов, Г. Я. Сокольников, К. Б. Радек. Большинство подсудимых было осуждено к расстрелу, четверо – к различным срокам тюремного заключения, двое у которых позднее по заочно вынесенному приговору были расстреляны.

На доходившие слухи о методах работы НКВД, применяющая пытки, власть вначале держала себя отгораживающе, но 1937 г. все меняет. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) было принято постановление, обязывающее наркома НКВД Н. И. Ежова «довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма до конца, с тем, чтобы подавить малейшие проявления их антисоветской деятельности»87. Сталину открывался путь для массовых репрессий. На следующем пленуме, в июне того же года, Сталин потребовал для Ежова чрезвычайных полномочий для борьбы «с контрреволюцией». Теперь все методы дозволены на официальном уровне.

Согласно записке комиссии Президиума ЦК КПСС о результатах работы по расследованию причин репрессий (комиссия Н. М. Шверника), арестованные, которые старались доказать свою невиновность требуемых показаний, как правило, подвергались мучительным пыткам и истязаниям. К ним применялись так называемые «стойки», «конвейерные допросы», заключение в карцер, содержание в специально оборудованных сырых, холодных или очень жарких помещениях, лишения сна, пищи, воды, избиения. В записке, среди прочего, приводиться выдержка из письма заместителя командующего Забайкальским военным округом комкора НВ. Лисовского: «Били жестоко, со злобой. Десять суток не дали минуты сна, не прекращая истязаний. После этого послали в карцер… По 7—8 часов держали на коленях с поднятыми вверх руками или сгибали головой под стол и в таком положении я стоял также по 7—8 часов. Кожа на коленях вся слезла, и я стоял на живом мясе. Эти пытки сопровождались ударами по голове, спине»88.

Высокопоставленный сотрудник ИНО НКВД, невозвращенец, В. Г. Кривицкий в мемуарах описывает охранную систему глазами изнутри: «По мере того как Советская власть становилась все более тоталитарной, большевистская партия все очевиднее становилась жертвой того, что она создала в 1917 году, а советская тайная полиция все больше прибирала все вокруг к рукам, террор превращался в самоцель, и бесстрашных революционеров сменяли матерые, распущенные и аморальные палачи. <…> В бюро пропусков всегда толпятся родственники, жены и друзья заключенных в надежде получить разрешение на свидание или передачу. Одного взгляда на эти очереди достаточно, чтобы составить себе впечатление о том, какую политику вела Советская власть в тот или иной период. В первые годы Советской власти в этих очередях стояли жены офицеров или купцов. Затем в них стали преобладать родные арестованных инженеров, профессоров. В 1937 году я видел, как в длинных очередях стоят родные и близкие моих друзей, товарищей и коллег¹. <…> В кабинете каждого следователя самый важный предмет мебели – это диван, поскольку он вынужден порой вести допросы с перерывами круглые сутки. Сам следователь, по сути, такой же узник, как и его подследственный. Ему даны неограниченные права, начиная от пыток и кончая расстрелом на месте. Это одна из особенностей советского судебного процесса: несмотря на многочисленные казни, штатных палачей не существует. Иногда в камеры Лубянки для исполнения смертного приговора, вынесенного коллегией ОГПУ, спускаются сотрудники и охрана. Иногда это делают сами следователи. Представьте себе для аналогии, как окружной судья Нью-Йорка, получив санкцию на исполнение высшей меры наказания, со всех ног несется в Синг-Синг, чтобы включить рубильник электрического стула²»89.

Член комиссии Коллегии ОГПУ А. М. Шанин в секретном докладе приводит наблюдавшуюся картину беззакония и прямых пыток к заключенным в Соловецих лагерях:

«Штраф-изолятор, в котором помещается 51 человек, представляет большую комнату, отапливаемую раз в два-три дня; в полу и стенах щели; масса клопов; нар нет совсем; в несколько рядов стоят простые скамьи без спинок в четверть аршина шириной; все арестованные (штрафники перемешаны со следственниками) одеты только в белье, в белье же выводятся отправляться (два раза в сутки) и в баню. Режим следующий: с 3 часов утра до 9 часов вечера арестованные сидят («на жердочке») неподвижно и молча; за малейшее нарушение распорядка – побои. В 8 часов вечера – поверка, с 9 до 3 сон на полу. Для укрывания выдается по одному предмету из вещей заключенного. За почесывание в поисках клопа – пинок ногой. Сидят в таких условиях неограниченное время, многие до года. Освободившиеся вспоминают о «жердочке» с ужасом.

Режим следственного изолятора отличается отсутствием «жердочки», наличием нар и тем, что заключенные имеют одежду. Избиение же процветает в такой же степени, как и в штрафном изоляторе. При освидетельствовании избитых обнаружены не только ссадины, рубцы, кровоподтеки, но и значительные опухали, а у одного и перелом бедра. «Особо» провинившихся сажают в «кибитку» – карцер, существование которого начальник командировки тщательно пытался скрыть. В карцере, сконструированном наподобие вышеописанного (лесозавод №4), нет нар, сквозь крупные щели пробивается снег. Провинившихся держат в нем независимо от погоды по 2—5 часов, в одном белье. Выпускают только тогда, когда застывшие от холода жертвы начинают исступленно вопить…

Культивируется эта система пыток начальником изолятора, надзирателями и конвоирами и поощряется начальником командировки, членом ВКП (б)…

Приведем более характерные следственные дела:

1. Вольнонаемный отделком командировки Воньга (1 отделение СЛОН) Кочетов, систематически избивал заключенных, понуждал к сожительству женщин, присваивал деньги и вещи заключенных; неоднократно в пьяном виде, верхом на лошади, карьером объезжал лагерь, устраивал скачки с препятствиями, въезжал в бараки и на кухню, устраивал всюду дебоши и требовал для себя и лошади пробу обедов. Верхом на лошади Кочетов занимался и муштрой заключенных, избивал их нагайкой, заставлял бежать и устраивал инсценировки расстрелов.

Каждая из склонных Кочетовым к сожительству женщин числились у него под номером; по номерам же женщины вызывались на оргии, в которых принимал участие и сотрудник ИСО Осипов…

2. Дело группы стрелков, десятников и конвоиров (все заключенные) – Сенно, Герлятовича (оба – шпионы) и др. в количестве 8 чел.

Работа в 4 отделении СЛОН – (о. Соловки) систематически избивали заключенных, опускали их в прорубь, часами выдерживали на улице и привязывали к столбу. Никто из обвиняемых, до приезда Комиссии, не был арестован. <…>

5. Дело начальника командировки 63 км Парандовского тракта (2 Отделение СЛОН) вольнонаемный Иозефер-Гашидзе и 18 надзирателей-стрелков, дневальных и десятников (все заключенные).

Обвиняемые под звуки гармонии избивали заключенных валенками с металлическими гирями; загоняли раздетых заключенных под мост в воду, где выдерживали их по несколько часов. Обвязывали ноги веревками и волокли, таким образом, на работу. В виде особого наказания заставляли стоять в «параше».

Одного заключенного избили до потери сознания и подложили к костру, в результате чего последовала смерть.

Сам Гашидзе оборудовал карцер, высотой не более 1 метра, пол и потолок которого были обиты острыми сучьями; побывавшие в этом карцере в лучшем случае надолго выходили из строя.

Отмечено несколько случаев прямого убийства заключенных в лесу. Несколько человек умерло в карцере. Многие, доведенные до исступления, кончали самоубийством, или же на глазах у конвоя бросались бежать с криком «стреляйте» и действительно пристреливались надзором. Данное дело возникло в августе 1929 года, неоднократно сознательно откладывалось и лежало месяцами без движения и было скрыто от Комиссии; когда же члены последней узнали о его существовании, то им было заявлено сначала, что дело отправлено в Москву, затем – что оно находится у прокурора и лишь 24 апреля дело с обвинительным заключением поступило в Комиссию. Многие эпизоды дела явно смазаны, а часть обвиняемых во главе с Гашидзе находились на свободе. По делу ведется детальное расследование сотрудником ОГПУ…»90

В марте 1938 г. состоялся процесс над Н. И. Бухариным, Н. М. Крестинским, А. И. Рыковым, Х. Г. Раковским, Г. Г. Ягодой и другими (антисоветским правотроцкистским блоком). Большинству обвиняемых были вынесены смертные приговоры.

Смертный приговор Бухарину вынесли на основании решения комиссии, возглавляемой Микояном, в которую входили: Берия, Ежов, Крупская, Ульянова, Хрущёв. Незадолго до расстрела Бухарин составил краткое послание, адресованное будущему поколению руководителей партии, которое заучило наизусть его третья жена А. М. Ларина. «Ухожу из жизни. Опускаю голову не перед пролетарской секирой, должной быть беспощадной, но и целомудренной. Чувствую свою беспомощность перед адской машиной, которая, пользуясь, вероятно, методами средневековья, обладает исполинской силой, фабрикует организованную клевету, действует смело и уверенно. / Нет Дзержинского, постепенно ушли в прошлое замечательные традиции ЧК, когда революционная идея руководила всеми ее действиями, оправдывала жестокость к врагам, охраняла государство от всяческой контрреволюции. Поэтому органы ЧК заслужили особое доверие, особый почет, авторитет и уважение. В настоящее время в своем большинстве так называемые органы НКВД – это переродившаяся организация безыдейных, разложившихся, хорошо обеспеченных чиновников, которые, пользуясь былым авторитетом ЧК, в угоду болезненной подозрительности Сталина, боюсь сказать больше, в погоне за орденами и славой творят свои гнусные дела, кстати, не понимая, что одновременно уничтожают самих себя – история не терпит свидетелей грязных дел!»91

Закрытый скоротечный процесс в июне 1937 г., закончившийся в один день над группой высших военных руководителей (М. Н. Тухачевским, И. Э. Якиром, И. П. Уборевичем и др.) и расстрел обвиняемых стали сигналом для массовой кампании по выявлению «врагов народа», вплоть до высших эшелонов в Красной армии. За три-четыре года до нападения фашистской Германии Красная армия лишилась наиболее подготовленных и опытных кадров. За 1937—1938 годы были сменены все (кроме Будённого) командующие войсками округов. 100% заместителей командующих войсками округов и начальников штабов округов. 88,4% командиров корпусов и 100% их помощников и заместителей. Командиров дивизий и бригад сменилось 98,5%, командиров полков – 79%, начальников штабов полков – 88%, командиров батальонов и дивизионов – 87%, состав облвоенкомов сменился на 100%, райвоенкомов – на 99%.

По подсчетам военного историка О. Ф. Сувенирова количество репрессированных представителей высшего комсостава РККА за период 1937—1941 гг. составило 65,6%. К лету 1941 г. около 75% командиров находились в своих должностях менее одного года.

Известный публицист Эрнст Генри в мае 1965 г. выражал свое мнение в письме к Эренбургу: «Никакое поражение никогда не ведет к таким чудовищным потерям командного состава. Только полная капитуляция страны после проигранной войны может иметь следствием такой разгром. Как раз накануне решающей схватки с вермахтом, накануне величайшей из войн, Красная Армия была обезглавлена. Это сделал Сталин»92.

Существует версия, что в терроре командиров армии была причастна Германия, готовившаяся к войне и планомерно оклеветавшая русских генералов. Прояснить ситуацию помогают воспоминания бывшего командующего вермахта Вернера фон Бломбрега:

«Им предсказывали большое будущее, но вместо этого пришли репрессии. Мы так до сих пор и не узнали, почему Сталин учинил эти массовые убийства в высшем командовании армии. Поводом послужило обвинение в предательских контактах с заграницей, причем имелась в виду главным образом Германия. В этом нет и тени правды. Потому что, даже если бы нечто подобное было в действительности, я как главнокомандующий должен был бы об этом знать. Ни малейшей попытки в этом отношении нами сделано не было. Имели ли место внутриполитические заговоры, мне не известно. Мне такое толкование представляется неправдоподобным.

Ближе к истине лежит предположение, что Сталин убрал людей, которые не признавали его тиранического единовластия и от которых он мог ожидать последнего сопротивления. Я называю имена, которые вновь всплыли в моей памяти: Блюхер, Тухачевский, Уборевич. Конечно, этот ряд имен далеко не полный. Просто именно эти люди произвели на меня лично сильнейшее впечатление»93.

Однако точки зрения заговора в армейской среде придерживается внук Тухачевского Виктор Алкснис, который ознакомился в период гласности со стенограммой процесса над его дедом. Совсем определенно о заговоре сообщает невозвращенец, работник спецслужб сталинского времени А. Орлов:

«Подробности, интересовавшие меня, я узнал только в октябре 1937 года от Шпигельгляса. Оказывается, не было никакого трибунала, судившего Тухачевского и его семерых соратников: они просто были втайне расстреляны по приказу, исходившему от Сталина.

– Это был настоящий заговор! – восклицал Шпигельгляс. – Об этом можно судить по панике, охватившей руководство: все пропуска в Кремль были вдруг объявлены недействительными, наши части подняты по тревоге! Как говорил Фриновский, «всё правительство висело на волоске» невозможно было действовать как в обычное время – сначала трибунал, а потом уж расстрел. Их пришлось вначале расстрелять, потом оформить трибуналом!

Как утверждал Шпигельгляс, сразу же после казни Тухачевского и его соратников Ежов вызвал к себе на заседание маршала Будённого, маршала Блюхера и нескольких других высших военных, сообщил им о заговоре Тухачевского и дал подписать заранее приготовленный «приговор трибунала».

Каждый из этих невольных «судей» вынужден был поставить свою подпись, зная, что в противном случае его просто арестуют и заклеймят как сообщника Тухачевского»94.

Приведенное Орловым мнение Шпигельгляса кажется убедительным о существовании заговора, но ведь нетрудно предположить, что и Сталин не был простаком и мог просто элементарно просчитать необходимые действия, которые он должен был совершить в случае реального заговора. Поэтому был ли заговор или нет это по-прежнему остается вопросом архивных исследований, но говоря отстраненно, зная моральную атмосферу страны того периода, когда идет подготовка к войне, Сталин для всех кумир, страна развивается гигантскими шагами, учитывая исправную работу спецслужб, трудно предположить, что существовал заговор против Сталина, тем более обширного масштаба.

«Смена кадров» происходит не только в партаппарате и армии, но и в самом НКВД (было репрессировано 20 тыс. человек). Его служащие, видя это, начинают работать еще с большей отдачей. В стране истребляется все, вплоть до дипломатов и разведчиков. Арестовываются жены арестованных мужей. В августе 1937 г. выходит приказ НКВД «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины»95. Жены «изменников Родины» подвергаются заключению в лагерь сроком до 8 лет, вопрос с детьми решался отдельно, до 15 лет – детдом, после – тот же лагерь. На всех процессах фигурировало имя Троцкого, который в это время находился за рубежом. Для Сталина он был злейшим врагом.

Пик массовых репрессий в СССР, охвативший все слои общества, пришелся на 1937—1938 гг. Это время вошло в историю под названием «большого террора». В отличие от обычного террора, применяемого любой диктатурой, советский был направлен не против открытых противников власти, с захватом непричастного элемента, а главным образом, против лояльных граждан. Его главным исполнителем стал Н. И. Ежов. В конце сентября 1936 г. он был назначен Сталиным наркомом внутренних дел, поскольку Ягода оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. «Предупреждаю, что буду сажать и расстреливать всех, не взирая на чины и ранги, кто посмеет тормозить дело борьбы с врагами народа»96 – заявил новый нарком, собрав после своего назначения руководящий состав наркомата. Выступая на пленуме ЦК в июне 1937 г. Ежов утверждал, что в стране действует разветвленная сеть антисоветских фашистских групп, которые «хотя и действовали каждая сама по себе, имея специальные задания, однако, были теснейшим образом связаны друг с другом¹». Примерно в 1933 г. «был создан объединенный центр центров (некоторые называют – контактный центр), который объединил правых, троцкистов, зиновьевцев, военных заговорщиков из НКВД, эсеров, меньшевиков и других²». «Главной задачей объединенный центр центров антисоветских фашистских формирований, ставил – свержение советской власти и восстановление капитализма в СССР³». «Центр центров, будучи связан с фашистскими правительственными кругами Германии. Японии и Польши – с одной стороны, и с другой – с заграничными представителями антисоветских партий троцкистов, меньшевиков и эсеров, в контакте с этими кругами, развернул пользуясь методами двурушничества, работу в направлении осуществления своих планов захвата власти⁴». «Действуя по заданиям объединенного троцкистско-правого центра, Ягода создает внутри НКВД заговор, являющийся частью общего антисоветского фашистского заговора правых и троцкистов⁵». «Заговор внутри НКВД отнюдь не был изолированным действием группы людей, работавших в НКВД. Он являлся частью более обширного заговора троцкистов и правых предателей. Именно поэтому заговор внутри НКВД был теснейшим образом связан как с объединенным троцкистско-правым центром, так и с военно-шпионской шайкой Тухачевского, Уборевича, Корка и других, и с иностранными разведками, на службе у которых издавна состояли все участники и руководители заговора⁶»97.

В след за этим выступлением высшее руководство страны потребовало в пятидневный срок представить в ЦК состав «троек», а также количество людей, подлежащие расстрелу и выселению. Обычно в состав «троек» входил секретарь партийного комитета, начальник правления НКВД и прокуроров. Все края и области получили разнарядку – сколько людей им следовало арестовать. Арестованных делили на две категории: по первой немедленно расстреливали, по второй заключали на 8—10 лет в тюрьму или лагерь. Но уже с конца августа местные руководители идут со встречным предложением: требуют от ЦК увеличить лимиты на репрессии, что, конечно, было встречено с одобрением.

В «порядке подготовки» к предстоящим в декабре 1937 г. выборам в Верховный Совет первые секретари обкомов и ЦК союзных республик требуют новых санкций на арест первой категории врагов: белых полковников и генералов, бывших кулаков, троцкистско-бухаринских шпионов, националистов, попов. После выборов Политбюро принимает предложение НКВД об увеличении количества подлежащих репрессиям. И вновь местные руководители просят об увеличении лимита на аресты. Их просьбы удовлетворяются. Попутно этому составляются списки высокопоставленных «врагов народа», подлежащих суду военного трибунала. Приговор объявлялся заранее – расстрел. Расстрельные списки Ежов посылал на утверждение Сталину, Молотову и другим членам Политбюро.

Всеобщий поход против врагов народа не мог развертываться без систематических призывов к этому партийной печати. Именно она, печать, изо дня в день формировала в сознании людей истерику, т.е. представление, что враг действует повсюду, а все трудности жизни советского человека происходит от того, что мешают враги. С лишениями и трудностями можно мириться. С врагами, тем более в своей среде – нет. И разоблачать их нужно всем и повсеместно.

По установленным на сегодняшнее время фактам известно, что доносы друг на друга граждан СССР играли незначительную роль в раскручивании маховика репрессий. Централизованный характер мероприятия на основе заранее определенных «контрольных цифр» оставляли мало места для активности «добровольных помощников» НКВД. Львиная доля арестов первоначально осуществлялась по предварительно составленным спискам «антисоветских элементов» на основе картотеки НКВД, в которой во второй половине 1930-х годов насчитывалось более 8 млн человек, а затем на материалах «показаний», выбитых на следствии. Но, конечно, не исключением оказались и те, кто хотел воспользоваться случаем. Люди видели в доносах возможность избавиться от ненавистного сатрапа-начальника, от сильно умного подчиненного, от неверного мужа или неверной жены, от опостылевшего соседа по коммуналке.

В раскручивании процесса массовых посадок и расстрелов были исключительные случаи, когда сотрудники НКВД, не потерявшие окончательно свою совесть, видя явную несуразность обвинения, пытались прекратить дело подследственных. Но выстроенная система репрессивной положительности не могла признать свою виновность, и потому те, кто допускал здравомыслие, сами переходили в разряд подозреваемых, к которым применялось примерное исправление суровым мечом советского правосудия. Их ожидал либо расстрел, либо длительный срок тюремного заключения.

Показательные факты. Наркоматы работали в связке с НКВД, они постоянно посылали запросы на рабочие силы, де у нас тут стройка, нужно столько-то заключенных. Власть не желала сообщать правду о расстрелянных людях уже находившихся в заключении, и потому сверху спускались тайные директивы о том, как следует обманывать родственников, утверждением, что те умерли в лагерях от случившихся болезней.

Для большинства людей Гражданская война была словно вчера и потому массированная пропаганда власти о множестве врагов народа находила у них доверчивый отклик, но вместе с тем были и те, кто по занимаемой должности знал правду о происходивших событиях. Примечательно, в органах НКВД и сопрягающим с ним миром чиновничества работали люди без умственных отклонений и конечно они не могли не видеть и не понимать всю лживость и преступность ситуации, но состояние общего недоверия, разрозненность и страх, блокировало образование сильного течения на прекращение террора против собственного народа, и, по принципу эволюции – «добьемся мы освобождения своею собственной рукой», каждый наоборот дерзновенно подхватывал лозунг про врагов народа и точно также, эволюционно, «валил» не только людей с улицы, но своих же сослуживцев, двояко рассчитывая на повышение своего положения или на чудесное избавление их самих, за показательное рвение, от этой ужасной участи.

Личность, которая по своему моральному статусу могла воспротивиться происходившим явлениям, минуя автоматическое обвинение в троцкизме или подготовке какой-либо подрывной деятельности, была жена Ленина, Н. Крупская, но и она оказалась затертой общей атмосферой беспомощности, бессилия перед молохом выстроенной системы коварства, лицемерия, страха и угодничества. На всех выступлениях она прославляла мудрую политику Сталина. В книге бывшего генерала НКВД и невозвращенца А. М. Орлова (Л. Л. Фельдбин) «Тайная история сталинских преступлений» приводится следующее утверждение, будто бы Сталин однажды обронил, что если Крупская не перестанет его критиковать, то партия объявит, что не она, а старая большевичка Елена Стасова была женой Ленина. «Да, – якобы добавил Сталин, – партия все может»98. Некоторые исследователи склонны считать это утверждение не более чем политическим анекдотом, ходившим в 20-30-х годах в кругах НКВД. Но даже если это так, то сей анекдот блестяще отражает общественную атмосферу того времени99.

К началу 1938 г. Сталин уже считал, что Ежов свою задачу выполнил. Сигналом к прекращению массовых репрессий стало постановление ЦК и правительства «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором говорилось, что «операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов… при упрощенном ведении следствия и суда – не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры»100. Переложив всю ответственность за «перегибы и ошибки» на Ежова 25 ноября 1938 г. новым наркомом внутренних дел был назначен Л. П. Берия. Новый глава НКВД начал свою деятельность с амнистии. Ежова обвинили в «изменнических, шпионских взглядах…»101, 4 февраля 1940 г. по приговору военной коллегии Верховного суда он был расстрелян. В марте 1939 г. на XVIII съезде ВКП (б) Сталин подвел итоги: на руководящие посты в государстве и партии выдвинуто полмиллиона новых работников. Среди партийного высшего руководства сменилось 293 из 333 секретарей обкомов и крайкомов.

К 30-м годам система «исправительно-трудовых» лагерей уже покрывала всю территорию страны. 7 апреля 1930 г. был издан приказ по НКВД о создании Управления лагерями (УЛАГ) ОГПУ, переименованный в 1931 г. в Главное управление исполнительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключений ОГПУ, с 1934 г. носит название ГУЛАК НКВД. Численность заключенных в лагерях растет быстро: со 180 тыс. в середине 1930 г. до 510 тыс. к началу 1934 г. С 1929 г. лагерь переводят на самоокупаемость. Заключенные строили канал Волга-Москва, Байкало-Амурскую магистраль, в Заполярье Норильский никелевый комбинат, добывали золото на Колыме под руководством треста «Дальстрой», что сильно снижало стоимость кампаний. Труд заключенных использовался на таких объектах, где невозможно было обойтись без применения дешевого принудительного труда, как угольные рудники Дальнего Востока, огромные лесные массивы и многие другие. Как следствие, добыча угля и масштабы лесозаготовок в стране резко возрастают. К началу 40-х гг. на базе ГУЛАГа функционировало 17 специализированных отраслей: лесозаготовительная, горно-металлургическая, металлообрабатывающая, машиностроительная и др. Заключенные выполняли такой объем капитальных работ, как Наркомат машиностроения и Наркомпищепром вместе взятые. В 1940 г. ГУЛАГ объединял 53 лагеря, 425 колоний – промышленных, сельскохозяйственных и иных, 50 колоний для несовершеннолетних, 90 «домов младенца».

К началу войны по официальным данным в лагерях и колониях насчитывалось 2,3 млн человек. Всего с 1930 по 1956 гг. через ГУЛАГ прошло около 20 млн человек, из которых приблизительно 2 млн погибло. Из 20 млн осужденных пятая часть было по политическим мотивам, 786 тыс. их них были приговорены к расстрелу. По оценкам ряда исследователей, только в 1937—1938 гг. цифра репрессированных составила 1.548.366 человек, их которых приговорили к высшей мере наказания 681.692. Для сравнения: за все время существования инквизиции ее жертвами стали максимум 350 тыс. человек, за 100 лет преследования гугенотов во Франции их было уничтожено до 200 тысяч, а опричнина Ивана Грозного унесла «лишь» несколько десятков тысяч человеческих жизней, правда и численность населения в те времена была значительно меньше.

Показательно сравнить террор советской системы по отношению к фашисткой Германии. По оценкам открытых источников к 1939 г. из 209 млн человек в СССР было приговорено к смертной казни около 900 тыс. К этому следует прибавить погибших в ГУЛАГе – 1600 тыс. Итого – почти 2,5 млн человек, что составляет 1,2% всего населения страны. В нацистской Германии из 76 млн человек, включая Австрию, было казнено 50 тыс. и около 500 тыс. погибло в концлагерях, что составляет 0,8%.

Даже ближайшее окружение Сталина не до конца понимало основной смысл его террора. Трезво осознавая, что врагов народа в стране столько не было, они, тем не менее, считали, что Сталин делает удар по шаткости. Молотов, например, так вспоминает:

«Я считаю, что мы должны были пройти через период террора, потому что мы уже больше десяти лет вели борьбу. Это нам дорого стоило, но иначе было бы хуже. Пострадало немало людей, которых не нужно было трогать. Но я считаю, что Берия сам бы не смог это сделать. Он выполнял указания, очень жесткие указания Сталина.

– Неужели Сталин не мог додуматься, что так много людей не могло быть врагами народа?

– Конечно, очень печально и жалко таких людей, но я считаю, что тот террор, который был проведен в конце 30-х годов, он был необходим. Конечно, было бы, может, меньше жертв, если бы действовать более осторожно, но Сталин перестраховал дело – не жалеть никого, но обеспечить надежное положение во время войны и после войны, длительный период, – это, по-моему, было. Я не отрицаю, что я поддерживал эту линию. Не мог я разобраться в каждом отдельном человеке. Но такие люди, как Бухарин, Рыков, Зиновьев, Каменев, они были между собой связаны.

Трудно было провести точно границу, где можно остановиться.

– Говорят, все сфабриковано.

Ну, это невозможно. Состряпать невозможно. Пятаков начинял Троцкого…

– Их били – не всякий человек выдержит, одного побьют – он все, что угодно на себя напишет.

– Сталин, по-моему, вел очень правильную линию: пускай лишняя голова слетит, но не будет колебаний во время войны и после войны. Хотя были и ошибки»102.

Сталинский террор в первую очередь преследовал главную цель – ленинский пример ликвидации косности мышления, достижения «скачком» умственного развития аппарата и общества. Все остальные причины вторичны, как то, уничтожение всякой, даже потенциальной оппозиции, малейшей нелояльности верховной власти, олицетворявшийся Сталиным; ликвидация «старой партийной гвардии» и остатков прежних (не социалистических) социальных групп, мешавших новому харизматическому вождю своими традициями, знанием реальной истории и способных к самостоятельному мышлению; снятия социальной напряженности путем наказания «виновников» ошибок, негативных явлений в обществе; очищение от разложившихся партий функционеров, подавление в зародыше местнических, ведомственных настроений. Привлечением на работы в лагеря затыкались «дыры» хозяйства, с другой стороны, производились стройки в особо тяжелых условиях, т.к. при 30—50 градусном морозе, пространств Севера и Сибири, жить в палатках не было энтузиазма даже у ударников. Вместе с тем социалистическое* строительство по своей природе имеет тактику революции, т.е. победы. Поэтому необходимо было периодически демонстрировать победы социализма*, в виде гигантских строек. Общее состояние страха подводило черту в движении страны ускоренными темпами, делала из человека энергичного «послушника» в рот смотревшему своему «мудрому наставнику», т.н. послушного «винтика» системы, заставляло вновь пришедших на место прежних быть посноровистее своих предшественников, – глубинная суть террора – толчок для ускорения прогресса (убрать всю бесхозяйственность), все остальное это прибавочные плюсы.

Прошедший ГУЛАГ Д. Д. Севрук, советский конструктор, доктор технических наук, профессор, описывает будни лагерной жизни: «Я вам скажу, как нас выводили на работу. Толпой все идут к воротам, ну это обычно рано, темно конечно. Там три ряда проволоки колючей. Значит, люди строятся по три, разводящий командует конвоирам занять свои места, а это вот что значит: впереди становится один с винтовкой, сзади с винтовкой, несколько дальше с пулеметом, ну и так несколько поодаль пара собак справа, пара собак слева обычно. На столбе громкоговоритель всегда играет одну и ту же песню – „я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек“. И вот под это вот раздается команда – шаг вправо, шаг влево считается побегом, конвою приказываю стрелять без предупреждения. И стреляли»103.

Молотов в беседе с Чуевым:

«– Этот период я считаю просто замечательным. 20-е, 30-е годы.

– Его называют кровавым.

– Я не считаю кровавым.

– Но кровь проливали.

– Проливали. Но все сводить к репрессиям принято мещанством. Среди коммунистов их очень много, мещан»104.

Советский военный и государственный деятель, дипломат и невозвращенец Ф. Ф. Раскольников написал «Открытое письмо Сталину», в котором обличал его репрессивную политику в отношении конкретных лиц прежнего руководства большевистской партии и рядовых советских граждан. Опубликовано оно было уже после смерти Раскольникова, 1 октября 1939 г., в эмигрантском издании «Новая Россия» (№7, 1939). Читателю стоит ознакомиться с этим историческим документом105.

Открытое письмо Сталину

Сталин, Вы объявили меня «вне закона». Этим актом Вы уравняли меня в правах – точнее, в бесправии – со всеми советскими гражданами, которые под Вашим владычеством живут вне закона. Со своей стороны отвечаю полной взаимностью: возвращаю Вам входной билет в построенное Вами «царство социализма» и порываю с Вашим режимом. Ваш «социализм», при торжестве которого его строителям нашлось место лишь за тюремной решеткой, так же далек от истинного социализма, как произвол Вашей личной диктатуры не имеет ничего общего с диктатурой пролетариата. Вам не поможет, если награжденный орденом, уважаемый революционер-народоволец Н. А. Морозов подтвердит, что именно за такой «социализм» он провел пятьдесят лет своей жизни под сводами Шлиссельбургской крепости.

Стихийный рост недовольства рабочих, крестьян, интеллигенции властно требовал крутого политического маневра, подобно ленинскому переходу к НЭПу в 1921 году. Под напором советского народа Вы «даровали» демократическую конституцию. Она была принята всей страной с неподдельным энтузиазмом. Честное проведение в жизнь демократических принципов демократической конституции 1936 года, воплотившей надежды и чаяния всего народа, ознаменовало бы новый этап расширения советской демократии. Но в Вашем понимании всякий политический маневр – синоним надувательства и обмана. Вы культивируете политику без этики, власть без честности, социализм без любви к человеку.

Что Вы сделали с конституцией, Сталин? Испугавшись свободы выборов, как «прыжка в неизвестность», угрожавшего Вашей личной власти, Вы растоптали конституцию, как клочок бумаги, выборы превратили в жалкий фарс голосования за одну единственную кандидатуру, а сессии Верховного Совета наполнили акафистами и овациями в честь самого себя. В промежутках между сессиями Вы бесшумно уничтожали «зафинтивших» депутатов, насмехаясь над их неприкосновенностью и напоминая, что хозяином земли советской является не Верховный Совет, а Вы. Вы сделали все, чтобы дискредитировать советскую демократию, как дискредитировали социализм. Вместо того, чтобы пойти по линии намеченного конституцией поворота, Вы подавляете растущее недовольство насилием и террором. Постепенно заменив диктатуру пролетариата режимом Вашей личной диктатуры, Вы открыли новый этап, который в истории нашей революции войдет под именем эпохи террора. Никто в Советском Союзе не чувствует себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знает, удастся ли ему избежать ночного ареста. Никому нет пощады. Правый и виноватый, герой Октября и враг революции, старый большевик и беспартийный, колхозный крестьянин и полпред, народный комиссар и рабочий, интеллигент и Маршал Советского Союза – все в равной мере подвержены ударам бича, все кружатся в дьявольской кровавой карусели. Как во время извержения вулкана огромные глыбы с треском и грохотом рушатся в жерло кратера, так целые пласты советского общества срываются и падают в пропасть.

Вы начали кровавые расправы с бывших троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев, потом перешли к истреблению старых большевиков, затем уничтожили партийные и беспартийные кадры, выросшие в гражданской войне, вынесшие на своих плечах строительство первых пятилеток, и организовали избиение комсомола. Вы прикрываетесь лозунгом борьбы с троцкистско-бухаринскими шпионами. Но власть в Ваших руках не со вчерашнего дня. Никто не мог «пробраться» на ответственный пост без Вашего разрешения. Кто насаждал так называемых «врагов народа» на самые ответственные посты государства, партии, армии, дипломатии? – Иосиф Сталин. Кто внедрял так называемых «вредителей» во все поры советского и партийного аппарата? – Иосиф Сталин. Прочитайте старые протоколы Политбюро: они пестрят назначениями и перемещениями только одних «троцкистско-бухаринских шпионов», «вредителей» и «диверсантов». И под ними красуется надпись: И. Сталин. Вы притворяетесь доверчивым простофилей, которого годами водили за нос какие-то карнавальные чудовища в масках. Ищите и обрящете козлов отпущения: шепнете Вы своим приближенным – и нагружаете пойманные, обреченные на заклание жертвы своими собственными грехами. Вы сковали страну жутким страхом террора, даже смельчак не может бросить Вам в лицо правду. Волны самокритики «не взирая на лица» почтительно замирают у подножия Вашего престола. Вы непогрешимы, как папа. Вы никогда не ошибаетесь. Но советский народ отлично знает, что за все отвечаете Вы, «кузнец всеобщего счастья». С помощью грязных подлогов Вы инсценировали судебные процессы, превосходящие вздорностью обвинения знакомые Вам по семинарским учебникам средневековые процессы ведьм. Вы сами знаете, что Пятаков не летал в Осло, М. Горький умер естественной смертью и Троцкий не сбрасывал поезда под откос. Зная, что все это ложь, Вы поощряете своих клевретов: клевещите, клевещите, от клеветы всегда что-нибудь останется. Как Вам известно, я никогда не был троцкистом. Напротив, я идейно боролся со всеми оппозициями в печати и на широких собраниях. И сейчас я не согласен с политической позицией Троцкого, с его программой и тактикой. Принципиально расходясь с Троцким, я считаю его честным революционером. Я не верю и никогда не поверю в его сговор с Гитлером и Гессом. Вы повар, готовящий острые блюда, для нормального человеческого желудка они несъедобны. Над гробом Ленина Вы принесли торжественную клятву выполнить его завещание и хранить как зеницу ока единство партии. Клятвопреступник, Вы нарушили и это завещание Ленина. Вы оболгали, обесчестили и расстреляли многолетних соратников Ленина: Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова и др., невиновность которых Вам была хорошо известна. Перед смертью Вы заставили их каяться в преступлениях, которых они не совершали, и мазать себя грязью с ног до головы. А где герои Октябрьской революции? Где Бубнов? Где Крыленко? Где Антонов-Овсеенко? Где Дыбенко? Вы арестовали их, Сталин. Где старая гвардия? Ее нет в живых. Вы расстреляли ее, Сталин. Вы растлили и загадили души Ваших соратников. Вы заставили идущих с Вами с мукой и отвращением шагать по лужам крови вчерашних товарищей и друзей. В лживой истории партии, написанной под Вашим руководством, Вы обокрали мертвых, убитых, опозоренных Вами людей и присвоили себе их подвиги и заслуги. Вы уничтожили партию Ленина, а на ее костях построили новую партию «Ленина – Сталина», которая служит удачным прикрытием Вашего единовластия. Вы создали ее не на базе общей теории и тактики, как строится всякая партия, а на безыдейной основе личной любви и преданности Вам. Знание программы первой партии было объявлено необязательным для ее членов, но зато обязательна любовь к Сталину, ежедневно подогреваемая печатью. Признание партийной программы заменяется объяснением любви к Сталину. Вы – ренегат, порвавший со вчерашним днем, предавший дело Ленина. Вы торжественно провозгласили лозунг выдвижения новых кадров. Но сколько этих молодых выдвиженцев уже гниет в Ваших казематах? Сколько из них Вы расстреляли, Сталин? С жестокостью садиста Вы избиваете кадры, полезные, нужные стране. Они кажутся Вам опасными с точки зрения Вашей личной диктатуры. Накануне войны Вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот ее мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войн, которые преобразовали Красную Армию по последнему слову военной техники и сделали ее непобедимой. В момент величайшей военной опасности Вы продолжаете истреблять руководителей армии, средний командный состав и младших командиров. Где маршал Блюхер? Где маршал Егоров? Вы арестовали их, Сталин. Для успокоения взволнованных умов Вы обманываете страну, что ослабленная арестами и казнями Красная Армия стала еще сильнее. Зная, что закон военной науки требует единоначалия в армии от главнокомандующего до взводного командира, Вы воскресили институт политических комиссаров, который возник на заре Красной Армии и Красного Флота, когда у нас еще не было своих командиров, а над военным специалистами старой армии нужен был политический контроль. Не доверяя красным командирам, Вы вносите в армию двоевластие и разрушаете воинскую дисциплину. Под нажимом советского народа Вы лицемерно воскрешаете культ исторических русских героев: Александра Невского, Дмитрия Донского и Кутузова, надеясь, что в будущей войне они помогут Вам больше, чем казненные маршалы и генералы. Пользуясь тем, что Вы никому не доверяете, настоящие агенты гестапо и японская разведка с успехом ловят рыбу в мутной, взбаламученной Вами воде, в изобилии подбрасывают Вам подложные документы, порочащие самых лучших, талантливых и честных людей. В созданной Вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия, всеобщего сыска и всемогущества Народного комиссариата внутренних дел, которому Вы отдали на растерзание Красную Армию и всю страну, любому «перехваченному» документу верят или притворяются, что верят, как неоспоримому доказательству. Подсовывая агентам Ежова фальшивые документы, компрометирующие честных работников миссии, «внутренняя линия» РОВСа в лице капитана Фосса добилась разгрома нашего полпредства в Болгарии от шофера М. И. Казакова до военного атташе Н. Т. Сухорукова. Вы уничтожаете одно за другим важнейшие завоевание Октября. Под видом борьбы с текучестью рабочей силы, Вы отменили свободу труда, закабалили советских рабочих и прикрепили их к фабрикам и заводам. Вы разрушаете хозяйственный организм страны, дезорганизовали промышленность и транспорт, подорвали авторитет директора, инженера и мастера, сопровождая бесконечную чехарду смещений и назначений арестами и травлей инженеров, директоров и рабочих как «скрытых, еще не разоблаченных вредителей». Сделав невозможной нормальную работу, Вы под видом борьбы с «прогулами» и «опозданиями» трудящихся заставляете их работать бичами и скорпионами жестоких и антипролетарских декретов. Ваши бесчеловечные репрессии делают нестерпимой жизнь советских трудящихся, которых за малейшую провинность с волчьим паспортом увольняют с работы и выгоняют с квартиры. Рабочий класс с самоотверженным героизмом нес тягость напряженного труда, недоедания, холода, скудной заработной платы, жилищной тесноты и отсутствия необходимых товаров. Он верил, что Вы ведете к социализму, но Вы обманули его доверие. Он надеялся, что с полной победой социализма в нашей стране, когда осуществится мечта светлых умов человечества о великом братстве людей, всем будет житься радостно и легко. Вы отняли даже эту надежду: Вы объявили социализм построенным до конца. И рабочие с недоумением, шепотом спрашивали друг друга: если это социализм, то за что боролись, товарищи? Извращая теорию Ленина об отмирании государства, Вы извратили всю теорию марксизма-ленинизма, Вы устами Ваших безграмотных доморощенных «теоретиков», занявших вакантные места Бухарина, Каменева и Луначарского, обещаете даже при коммунизме сохранить власть ГПУ. Вы отняли у колхозных крестьян всякий стимул к работе. Под видом борьбы с «разбазариванием колхозной земли» Вы разоряете приусадебные участки, чтобы заставить крестьян работать на колхозных полях. Организатор голода, грубостью и жестокостью неразборчивых методов, отличающих Вашу тактику, Вы сделали все, чтобы дискредитировать в глазах крестьян ленинскую идею коллективизации. Лицемерно провозглашая интеллигенцию «солью земли», Вы лишили минимума внутренней свободы труд писателя, ученого, живописца. Вы зажали искусство в тиски, от которых оно задыхается и вымирает. Неистовство запуганной Вами цензуры и понятная робость редакторов, за все отвечающих своей головой, привели к окостенению и параличу советской литературы. Писатель не может печататься, драматург не может ставить пьесы на сцене театра, критик не может высказать свое личное мнение, не отмеченное казенным штампом. Вы душите советское искусство, требуя от него придворного лизоблюдства, но оно предпочитает молчать, чтобы не петь Вам «осанну».

Вы насаждаете псевдоискусство, которое с надоедливым однообразием воспевает Вашу пресловутую, набившую оскомину «гениальность». Бездарные графоманы славословят Вас, как полубога, рожденного от Луны и Солнца, а Вы, как восточный деспот, наслаждаетесь фимиамом грубой лести. Вы беспощадно истребляете талантливых, но лично Вам неугодных русских писателей. Где Борис Пильняк? Где Сергей Третьяков? Где А. Аросев? Где Михаил Кольцов? Где Тарас Родионов? Где Галина Серебрякова, виновная в том, что была женой Сокольникова? Вы арестовали их, Сталин!

Вслед за Гитлером вы воскресили средневековое сжигание книг. Я видел своими глазами рассылаемые советским библиотекам огромные списки книг, подлежащих немедленному и безусловному уничтожению. Когда я был полпредом в Болгарии, то в 1937 г. в полученном мною списке обреченной огню запретной литературе я нашел мою книгу исторических воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 г.». Против фамилий многих авторов значилось: «Уничтожать все книги, брошюры и портреты». Вы лишили советских ученых, особенно в области гуманитарных наук, минимума свободы научной мысли, без которого творческая работа ученого становится невозможной. Самоуверенные невежды интригами, склоками и травлей не дают работать ученым в университетах и институтах, лабораториях. Выдающихся русских ученых с мировым именем академика Ипатьева и Чичибабина Вы на весь мир провозгласили «невозвращенцами», наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всей страны и мирового общественного мнения постыдный для Вашего режима факт, что лучшие ученые бегут из Вашего «рая», оставляя Вам Ваши благодеяния: квартиру, автомобиль, карточку на обеды в совнаркомовской столовой. Вы истребляете талантливых русских ученых. Где лучший конструктор советских аэропланов, Туполев? Вы не пощадили даже его. Вы арестовали Туполева, Сталин! Нет области, нет уголка, где можно спокойно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства Вс. Мейерхольд не занимался политикой. Но Вы арестовали и Мейерхольда, Сталин! Зная, что при нашей бедности кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, Вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного комиссариата иностранных дел. Уничтожая везде и всюду золотой фонд нашей страны, ее молодые кадры, Вы истребили во цвете лет талантливых и многообещающих дипломатов. В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае – лишь подготовка плацдарма для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии – наша Родина, когда единственная возможность предотвращения войны – открытое вступление Союза Советов в международный блок демократических государств, скорейшее заключение военного и политического союза с Англией и Францией, Вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник, между двумя «осями». Во всех расчетах Вашей внешней и внутренней политики Вы исходите не из любви к Родине, которая Вам чужда, а из гнилого страха потерять личную власть. Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны. «Отец народов», Вы предали побежденных испанских революционеров, бросили их на произвол судьбы и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение человеческих жизней не в Ваших принципах. Горе побежденным! Они Вам больше не нужны. Европейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, Вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними дверь нашей страны, которая на своих огромных просторах может гостеприимно приютить многие тысячи эмигрантов. Как все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза. Я слишком долго молчал. Мне было трудно рвать последние связи не с Вами, не с Вашим обреченным режимом, а с остатками старой ленинской партии, в которой я пробыл без малого 30 лет, а Вы разгромили ее за три года. Мне мучительно больно лишиться моей Родины. Чем дальше, тем больше интересы Вашей личной диктатуры вступают в непрерывный конфликт с интересами рабочих, крестьян и интеллигентов, с интересами всей страны, над которой Вы измываетесь, как тиран, дорвавшийся до единоличной власти. Ваша социальная база суживается с каждым днем. В судорожных поисках опоры Вы лицемерно расточаете комплименты «беспартийным большевикам», создаете одну за другой привилегированные группы, осыпаете их милостями, кормите подачками, но не в состоянии гарантировать новым «калифам на час» не только их привилегии, но даже права на жизнь. Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго. Бесконечен список Ваших преступлений. Бесконечен список Ваших жертв, нет возможности их перечислить. Рано или поздно советский народ посадит Вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов.

17 августа 1939 г.

Руководитель советской внешней контрразведкой экс-генерал О. Калугин в интервью Д. Гордону назвал цифры уничтоженных Сталиным:

«Гордон: Имея такой доступ к важнейшим документам КГБ СССР вы представляли себе размах и масштаб сталинских репрессий. Скажите пожалуйста, действительно речь идет о миллионах убитых людей.

Калугин: Дело в том, что когда в 52 году я решил стать сотрудником КГБ и подал заявление о принятии, я шесть лет учился [не разборч.] в КГБ, то о Сталине, как руководителе, Великом вожде, вопрос не стоял в среде моего поколения. Сталин был… вождь руководитель нашей вот этой победы над нацистской Германией, тот, кто после войны сумел наладить процесс восстановления…

А потом была еще более страшная ситуация, когда в 1956 году Хрущёв в своем секретном докладе на Двадцатом съезде рассказал о преступлениях Сталина против собственного народа, и других народов, и в том числе и за пределами. Это был еще больший шок, потому что он фактически разрушил основание и те устои, на которых я, да и миллионы людей… Миллионы людей строили свои ожидания, свои мечты о будущем. Оказалось, что Сталин был просто страшным убийцей, убийца, которого сравнить можно с Гитлером. Гитлер был параноик, человек зацикленный на антисемитизме. А Сталин в этом смысле был интернационалистом, убивал всех, кто не шел по его линии. Вот это было ужасно.

Гордон: Но когда вы заняли руководящие посты…

Калугин: Это и заложило фундамент моего осознания о том, что советская система должна быть перестроена.

Гордон: Когда вы заняли руководящие посты в системе КГБ СССР, у вас были какие-то материалы позволяющие понять, сколько людей конкретно уничтожил Сталин.

Калугин: Вы знаете, я читал разные материалы на эту тему, имел доступ к архивам.

Гордон: Это миллионы или нет.

Калугин: Речь идет о миллионах жертв…

Гордон: Миллионах уничтоженных.

Калугин: Да, цифры колеблется от, уничтоженных, от двух до десяти»106.

В середине 1930-х гг. в СССР началась серия акций по обеспечению безопасности крупных городов, границ и приграничных территорий посредством их освобождения (чаще всего по этическому признаку) от «социально-опасных», то есть неблагонадежных, с точки зрения советского руководства, элементов. Одним из первых крупных актов «зачистки» границ стало Постановление Бюро Ленинградского Обкома ВКП (б) от 4 марта 1935 г. о выселении финского населения из приграничной полосы, в то время вплотную примыкавшей к Ленинграду с северо-запада. Первоочередной депортации подлежали все финны из 22-х километровой приграничной полосы, их направили в Таджикистан, Казахстан и Западную Сибирь, а те, кто проживал в 100-километровой полосе в Ленинградской области и 50-километровой в Карелии, выселялись во вторую очередь, главным образом в Вологодскую область. Общее число депортированных эксперты оценивают приблизительно в 30 тыс. человек.

Весной 1935 г. так же значительная депортация была проведена на Украине из бывших тогда приграничными Киевской и Винницкой областей. В восточные области республики переселили более 40 тыс. человек, причем около 60% переселенного контингента составляли поляки и немцы.

В 1936 г. с 800-километровой приграничной полосы Украины с Польшей, где планировалось строительство полигонов и укрепрайонов, в Казахстан было переселено более 90 тыс. поляков и немцев (главным образом поляки).

В 1937 г. в Средней Азии и Закавказье на границах были организованны специальные запретные полосы, из которых отселялось население. К освобождению от «неблагонадежного элемента» предназначалось, в общей сложности, 40 приграничных районов Грузии, Армении, Азербайджана, Туркмении, Узбекистана и Таджикистана. В частности, в Киргизию и Казахстан было выселено 1325 «приграничных» курдов. В конце 1937 г. из Армении и Азербайджана в Казахстан прибыла 1121 семья курдов и армян.

23 апреля 1937 г. газета «Правда» выступила с разоблачениями японского шпионажа на Дальнем Востоке, согласно которым агентами японцев являются преимущественно китайцы и корейцы. В том же году из приграничных районов на Дальнем Востоке были выселены все местные корейцы, около 172 тыс. человек, а вместе с ними 7 тыс. китайцев, несколько сотен немцев, поляков и прибалтов, около 1000 харбинских репатриантов. Большинство переселяли в Казахстан (95 тыс. человек), а так же в Узбекистан (76 тыс. человек), некоторые – в другие среднеазиатские республики и, в небольшом количестве, в Сталинградскую область.

В 1937—1938 гг. «зачистка» проводилась не только на западных и восточных границах Союза, но и на южных, в частности с Турцией, Ираком и Афганистаном. Кроме того, в 1938 г. из пограничных районов Азербайджана в область Казахстана было переселено шесть тысяч иранцев, оформивших советское гражданство.

С нападением Германии и Советского Союза на Польшу, и ее последующего раздела, в 1940 г. советским правительством началось массовое выселение поляков. Переселяли преимущественно на север Европейской части СССР, на Урал и в Сибирь: в частности в Коми, в Кировскую, Пермскую, Вологодскую, Архангельскую, Ивановскую, Ярославскую, Свердловскую и Омскую области, в Алтайский и Красноярские края. Некоторых направляли в Северный Казахстан и Узбекистан. Депортации с территории аннексированных польских земель продолжались вплоть до нападения Гитлера на СССР. По мнению, заслуживающего доверие, историка А. Э. Гурьянова, число поляков, депортированных с февраля 1940 г. по июнь 1941 г. составило в общей сложности от 309 до 321 тысяч человек. По другим оценкам, всего из довоенной Польши в СССР было вывезено 1,6—1,9 млн человек, не считая белорусов, литовцев и евреев.

Доктор исторических наук Н. Бугай отмечает, что вскоре после нападения Германии на СССР и установления официальных отношений с польским правительством Указами Президиума Верховного Совета от 12 июля и 17 августа 1941 г. многие поляки были амнистированы и освобождены из спецпоселения: им разрешалось свободное проживание, кроме пограничных и запретных зон, а также режимных городов. По соглашению между правительствами СССР и Польши от 30 июля 1943 г. амнистия была распространена на всех бывших польских граждан на территории СССР.

Летом 1941 г. операции по переселению были проведены в Прибалтике, Бессарабии и Северной Буковине (территория Румынии).

Историк, географ и филолог В. М. Полян в монографии «Не по своей воле…: История и география принудительных миграций в СССР» указывает, что общее число депортированных из западных областей СССР достигло около 380—390 тыс. человек. Регионами выселения стали север Европейской части СССР, Урал, Западная и Восточная Сибирь, Казахстан и Узбекистан.

Довоенные репрессии не носили характер спецопераций, не проводилось молниеносно, как правило, людям давалось на сборы около 10 дней (это предполагало возможность незаметно уехать, чем и воспользовалась часть людей).

Во второй половине 1930-х гг. Советский Союз принял военное участие в Испанских событиях. В 1931 г. в Испании была свергнута монархия, а в 1934 г. к власти пришло правительство Народного фронта. Правительство возглавил социалист* Л. Кабельеро, но немаловажную роль в его деятельности играли и коммунисты, правда, во многом троцкистского толка. После победы Народного фронта в испанских городах происходили беспорядки, столкновения между сторонниками и противниками Народного фронта, покушения на видных его членов. Страна раздиралась на два лагеря, социалистического* направления и национал-фашистского. В сложившихся условиях власть решают взять военные с целью установления диктатуры и избавления Испании от «красной угрозы». Июльский мятеж военных 1936 г., под командованием генерала Ф. Франко, был подавлен, но и силы республики оказались исчерпанными, поскольку большая часть сухопутных войск поддержала путч. Для большего концентрирования сил оппозиции в немалой степени послужила сама коммунистическая идеология Народного фронта, левые социалисты*, анархисты и троцкисты выступали против идеи воссоздания регулярной армии и стабильного государственного аппарата, считая необходимым развивать далее радикальные социалистические* преобразования или немедленного перехода к коммунизму. Промедление сыграло на руку путчистам, которым военную помощь сразу стали оказывать национал-фашистские государства Италия и Германия, и подавленный было мятеж разгорелся с новой силой, но уже в крупномасштабную войну. Гражданская война продолжалась до весны 1939 г., ее жертвами стали более 1 млн испанцев. Первоначально заявив о политике невмешательства в испанские дела, с октября 1936 г. Советский Союз стал оказывать поддержку Испанской республике. Республиканское правительство получало от СССР за золото военную технику и вооружение, правда, качество которых оставляло желать лучшего, а количественно значительно меньше по сравнению с германской помощью Франко. В Испанию были направлены регулярные войска под видом добровольцев, кроме этого на стороне республики сражались интернациональные бригады, сформированные Коминтерном из антифашистов 54 стран. Примечательно, что среди посланных были не только военные специалисты, но и сотрудники ОГПУ-НКВД. Советское руководство было чрезвычайно обеспокоено распространением инакомыслия среди левых сил Испании, против которых развернули борьбу «компетентные органы», что, конечно, не могло способствовать единству в республиканских рядах. Несмотря на помощь СССР республиканскому правительству силы были неравны. После вывода интернациональных частей из Испании республиканское правительство пало.

События в Испании дали возможность опробовать в боевых условиях новые образцы военной техники и показать всему миру, что новая война будет качественно иной, даже по сравнению с Первой мировой. Но большинство советских военных специалистов, вернувшихся из Испании, стали жертвами большого террора, а к началу Второй мировой войны советская пропаганда сформировала у большинства населения представление, что Советский Союз одержит победу над потенциальным врагом малой кровью и на чужой территории.

В гражданской войне Испании состоялось первое столкновение между СССР и Германией. Остальные члены Лиги Наций отказались вмешиваться во «внутренний конфликт», чем не могли не вызвать сомнений о способности их вообще на какие-либо решительные действия.

Летом 1938 г. на востоке Советского Союза на несколько дней политическое напряжение с Японией возросло до прямого военного столкновения, вошедшее в историю как Хасанский конфликт. В 1932 г. японские войска завершили оккупацию Маньчжурии, на территории которой было установлено марионеточное государство Маньчжоу-Го. Вскоре после этого обстановка на линии границы осложнилась, японские и манчжурские силы совершали множество нарушений границы Советского Союза, как наземным, так и воздушным способом. Например, министр обороны СССР (1987—1991) Д. Т. Язов в публикации «Верны Отчизне» указывает, что только с 1936 г. до начала Хасанских событий в июле 1938 г. таких нарушений было 231, в 35 случаях они вылились в крупные боевые столкновения. Из этого количества в период с начала 1938 г. до начала боев у озера Хасан, по сведениям пограничника генерал-лейтенанта К. Е. Гребенника в книге «Хасанский дневник», было совершено 124 случая нарушения границы по суше и 40 случаев вторжения самолетов в воздушное пространство.

Япония находилась в состоянии затяжной войны с Китаем. Ее внутреннее положение в это время наглядно описал заместитель наркома иностранных дел Б. С. Стомоняков. В письме от 17 апреля 1938 г. полпреду в Китае И. Т. Луганцу-Орельскому он писал: «Все сведения говорят о растущем истощении ресурсов и об усталости от войны Японии»107. В телеграмме от 20 марта 1938 г.: «Общая обстановка в Японии характеризуется растущей фашизацией и милитаризацией страны… С другой стороны, затяжной характер войны, дезорганизующей финансы и хозяйство страны, вызывает рост валового обложения и других тягот население, усиливает недовольство не только в широких массах, но и в среде более умеренных кругах буржуазии и даже дворцовой клики»108. Однако несмотря на это, Япония продолжила вести агрессивную политику и стремление закрепиться на материке.

Со стороны Японии настороженность вызывали дешифрованные телеграммы руководства советских пограничных войск на Дальнем Востоке с требованием увеличить запасы боеприпасов. А исследователь российской истории А. А. Кириченко, опираясь на документальное изучение конфликта с Японией, писал, что побег комиссара госбезопасности 3-го ранга Г. С. Люшкова (в июне 1938 г. перешел государственную границу и сдался японским оккупационным войскам Маньчжурии) привела Сталина в ярость, и, что Кремль, судя по всему, даже находил положительную оценку инициативе заместителя наркома внутренних дел М. П. Фриновского и начальника ГУ РККА Л. З. Мехлиса «дать самураям по зубам»109, заключивших в 1936 г. с Германией Антикоминтерновский пакт, ведущих захватническую войну с Китаем, все более становившейся дружественной к СССР, и совершавших множество раз провокационных дейцствий (обстрелы советской территории) и пересечений границы СССР (как людьми, так и самолетами).

Формально начало большому конфликту положило отсутствие точной демаркационной линии, спровоцировавшее топографическую запутанность, и желание обеих сторон на высотах, посредине которых условно для всех проходила граница, установить пограничные строения. В своей расшифровке от 5.07.38 полковник Гребенник (тогда начальник Посьетского погранотряда, расположенного близ залива Посьет) дает характеристику одной из них, называемой Заозерной, из-за которой, в сущности, и развязался конфликт, что высота находится непосредственно на линии границы, дает большое преимущество над китайской и корейской территорией, и что он считает необходимым немедленно произвести захват и удержание указанной высоты.

Стоит уточнить, что захватом здесь имеется в виду установление на данной территории строений, поскольку закрепившись пусть и на части высоты, происходит овладение всей высотой, что к тому времени уже проделала со многими высотами японская сторона, поэтому на сей раз от руководства страны был отдан приказ и к середине июля окопные работы были выполнены на 80%, заграждения на 50%.

Закрепление советскими войсками на высоте Заозерная вызвало со стороны Японии протесты по двум обстоятельствам. Первое, ситуацию осложнил тот факт, что при возведении укреплений на холме, советскими пограничниками на несколько метров была нарушена линия границы. Очевидно, без специальных приборов было трудно сориентироваться на местности, т.к. граница была условной, да и работы велись под прикрытием ночи. Это нарушение, судя по всему, советской стороной было замечено не сразу. Лишь 24—25 июля В. К. Блюхером (командующий ОКДВА) на высоту Заозерная была послана комиссия, которая зафиксировала «„нарушение“ нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, „установила“ нашу „виновность“ в возникновении конфликта на оз, Хасан», о чем была послана наркому обороны телеграмма с требованием наказать «„виновников в провоцировании конфликта“ с японцами»110. И второе, что, вообще, занятые высоты в этом районе, Заозерная и Безымянная, не принадлежат СССР, а – Маньчжоу-Го. Японцы воспользовались обстоятельством не полной ясности карты, приложенной к Хунчуньскому протоколу и, что в протоколе 1886 г. эти высоты поименованы не были. Это дало возможность японской стороне отодвинуть границу на некоторое расстояние в свой «плюс».

Таким образом, у японцев появился повод заявить протест советскому правительству отвести свой пограничный гарнизон «на прежнее место», а, вместе с тем, проверить, не кроется ли за активными действиями советских войск на границе с Маньчжурией и Кореей каких-либо далеко идущих планов военного вмешательства в японо-китайскую войну.

Нарком по иностранным делам СССР М. М. Литвинов на претензии японской стороны остался непреклонен. В телеграмме от 25 июля 1938 г. он сообщал: «Ей [Японии] неприятно нахождение наших войск на высоте, которая имеет стратегическое значение и, поэтому она сделала попытку путем шума в печати и запугивания побудить нас отозвать свои войска. Натолкнувшись на наш решительный отказ, японское правительство очутилось в трудном положении, ибо формально обосновать свою претензию оно не может, а отступив – теряет лицо. Имеем основание думать, что на осуществление угроз Япония не решится, опасаясь как бы это не вызвало столкновения по всей границе»111.

Однако советская дипломатия просчиталась. Обстановка в районе о. Хасан стала стремительно накаляться. 15 июня в 5 м от линии границы, на советской территории, был убит японский жандарм, проводивший рекогносцировку местности. После этого «японское командование Хунчуна заявляет открыто о намерении взять боем высоту Заозерная» и «наблюдателем… на маньчжурской территории отмечается продолжающаяся концентрация войсковых частей в районе конфликта у оз. Хасан»112. С 17—18 июля японцы начали переброску 19 стрелковой дивизии, которая закончилась 28—29 июля. 26 июня в момент передачи советскими пограничниками нарушителей, японцы демонстративно заняли постоянным нарядом высоту Чертова Гора, окопавшись на 50—60 м от линии границы на своей территории, одновременно была занята высота 460,1, а спустя сутки, еще одна высота – Малая Чертова. Все эти высоты находились по линии границы в районе, где развивались события.

В ответ на эти действия, по приказу от 26 июня по Посьетскому погранотряду, подобным же образом советскими частями были заняты несколько высот в том же районе. События планомерно разворачивались в открытое столкновение сторон. Кроме того, в мире «пахло» большой войной (захват Японией Маньчжурией в 1931—1932 гг., затем ее вторжение в Центральный Китай в 1937 г., нападение Италии на Абиссинию в 1935 г., германо-итальянская интервенция против республики Испании в 1936—1938 гг., захват Австрии Германией в 1938 г. – все это было свидетельством шаткости общего состояния мира, в котором, становившемся главным игроком Гитлер не скрывал, что ищет жизненные интересы для Германии на Востоке), и неплохо было бы урезонить захватнические настроения Японии и, вообще, посмотреть, на что способны советские войска.

После нескольких неудавшихся попыток решить возникший пограничный инцидент путем переговоров 29 июня японская сторона совершает вооруженные нападения в районе высоты Безымянной. Потеряв 40 человек, они заняли сопку, но уже к вечеру были выбиты пограничниками. Дальше события военного конфликта принимают все более масштабный характер, в котором советская сторона, оказавшись достаточно уязвимой для противника, кроме артиллерии, для укрепления своей силы задействует танки и авиацию.

Через две недели 9 августа японский посол в Москве М. Сигэмицу очередной раз предложил начать мирные переговоры. Поскольку японские войска так и не могли достичь перевеса сил над советскими, он согласился на выдвигаемые условия советского правительства, со своей стороны, советское правительство, увидев, что не получила преимущества перед Японией (советские войска не только не одержали решительной победы на Хасане, но даже не смогли изгнать противника со своей территории) тоже посчитало, что не стоит затягивать с перемирием, но на своих условиях. 11 августа 1938 г. между советскими и японскими войсками было заключено перемирие. В подписанном 12 августа договоре граница устанавливалась прежняя, на основе соглашения 1886 г., стороны обязались свои войска обоюдно отвести назад, что и было сделано «к нашему великому удивлению»113, поскольку с японской стороны происходили множественные провокации. Однако затем буквально следом в Посьетский погранотряд поступил приказ о возвращении на высоту Заозерная и Безымянная, в результате чего этот конфликт фактически так и не был урегулирован. Осознавая бесперспективность боевых действий, Япония впоследствии не стала доводить ситуацию до нового вооруженного конфликта, но вместе с тем она оставалась очень напряженной. С конца августа японцы приступили к новому захвату пограничных высот. 25 августа на участке Посьетского погранотряда они заняли одну из высот на линии границы, восточнее высоты Чертова Гора. С 27 августа японское командование вновь стало подтягивать войска и технику в районе д. Хасан. Позднее в этом районе еще неоднократно происходили пограничные инциденты.

Боевые действия этих немногих дней показали практическую не боеспособность регулярных частей РККА и не готовность их к операциям подобных масштабов. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на чрезвычайно низком уровне. Японские потери в конфликте, согласно советским данным, составили около 650 убитых и 2500 раненых. Потери советских войск, согласно исследовательским работам, составили в пределах 960 погибшими и 2752 ранеными, а также 527 заболевших.

Усматривая в ситуации столкновения с СССР «ничьей» плюс для себя, Япония через год начала необъявленную войну против Монгольской народной республики, связанной договорными обязательствами с Советским Союзом, в районе реки Халхин-Гол. Начало конфликту положили требования японской стороны о признании реки границей между Маньчжоу-Го и Монголией, в то время когда настоящая граница проходила на 20—25 км восточнее. С начала 1939 г. японцы начали серию провокаций на маньчжуро-монгольской границе. В ответ на это в восточной Монголии стали сосредоточиваться монгольские и советские части, прибывшие туда в соответствии с договором о взаимопомощи, заключенным между МНР и СССР 12 марта 1936 г.. 11 и 14 мая японское командование осуществило вооруженные провокации на границе с МНР небольшими группами японо-маньчжурских войск, а 28 мая превосходящей силой около 2500 человек при поддержке артиллерии и авиации. Однако каждый раз монгольские и советские войска отбрасывали захватчиков на маньчжурскую территорию.

В июне месяце на земле между противоборствующими силами не произошло ни одного столкновения, зато в небе с 22 мая развернулась воздушная война. Истребительные силы Красной армии были представлены 70-м ИАП, имевшим на май 1939-го г. 14 И—15 бис и 24 И—16. Все «ишки» относились к устаревшему типу 5 и не имели бронеспинок, к тому же боеготовность истребителей была низкая, а личный состав полка состоял из неопытных летчиков. Поэтому первые столкновения в воздухе показали преимущество японских авиаторов. Советское руководство быстро осознало, что имеющимися силами господство в воздухе захватить не удастся, и 29 мая в район боев направило новые самолеты и опытных летчиков, участников боев в Испании и Китае. Уже в июне обстановка в воздухе изменилась коренным образом. Противник начал нести крупные потери. 22 июня состоялся крупнейший бой того времени. 120 японских самолетов встретились в воздухе с 95 советскими истребителями. Бой продолжался 2,5 часа. Японцы потеряли 31 самолет, советская авиация – 11. 27 июня японцам в последний раз удалось достичь крупного успеха, они нанесли внезапный удар по советским аэродромам, что привело к уничтожению 19 машин, сами японцы потеряли 2 бомбардировщика и 3 истребителя.