Читать онлайн Ледяная фантазия

GUO JINGMING

郭敬明

ICE FANTASY

幻城

Copyright © Guo Jingming

This edition is published by AST Publishers LTD arrangement with China South Booky Culture Media Co.,LTD through Tianjin Mengchen

Cultural Communication Group Co., Ltd.

Publishing Coordination: MoonTrans.

© Иванова И. И., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Предисловие

Ты есть владыка льда, ты есть снег последних дней.

Если я сложу все воспоминания, поверну время вспять, возвращу юность, разожгу прошедшие годы в играющие в темноте огоньки, тогда…

Это не ложь, не выдумка… В юности меня действительно посетил такой сон. Я прекрасно знал, что он нереален, но отделаться от ощущений после него никак не получалось.

Итак, я стоял на безлюдном ледяном поле, и огромный ледник, подобно топору, раскалывал надвое голубое небо. В спину мне, не прекращая ни на секунду, дул сильный ветер; он гнал клубы снега к далекой линии горизонта, и ворох снежинок мешал взору, превращая все передо мной в сплошную белизну.

Пространство заполнял резкий свист, бил по ушам и словно в груди, причиняя боль.

На зеркально ледяном поле безмолвно появились серебристые рыцари и укутанные в черные мантии маги; в их глазах, казалось, таился покой всей огромной Вселенной. Я двинулся к ним, приближаясь медленно, шаг за шагом. Мое сердце наполнилось волнением и страхом, и в следующее мгновение я уже сам был их частью.

…Сейчас я уже запамятовал, кем именно стал – серебряным рыцарем или же черным магом.

Когда я сел за это предисловие, с момента написания романа минуло уже целых восемь лет. Сколько это? Если взглянуть с точки зрения продолжительности жизни, которая в среднем составляет восемьдесят лет, то это ее целая десятая часть. А если сравнить эти годы со сроком нашей золотой юношеской поры?

Эти восемь лет займут ее всю.

Похоже, что, потихоньку становясь старше, люди начинают так же потихоньку возвращаться мыслями в прошлое, и неважно, о неудачах или победах они, серые или же наполнены красками. Это занятие подобно лакричной конфете – рассасывая ее, ты каждый раз открываешь новый вкус, в сладости проявляется легкая горечь, и ты едва заметно морщишься.

В большинстве своих воспоминаний мы обязательно невежественны и просты, незрелы и импульсивны, поэтому они наполняют наши сердца множеством, множеством сожалений. И все же пусть и совсем немного, но эти воспоминания пробуждают в нас и непонятную зависть, тягу к тем прошлым нам.

Кажется, что двадцатичетырехлетнему человеку, которому вот-вот стукнет двадцать пять, не очень-то и подобает быть чересчур сентиментальным. Во мне накопилось немало смущения и стыда из-за того, что когда-то я изливал на бумагу воспоминания и события из собственной жизни. Возможно, лишь опьяненные юностью люди способны так смело открывать другим свое сердце, хрупкую шершавую наружность или гладкое и холодное нутро, торжественно выставлять напоказ личные чувства и переживания, чтобы найти в сердцах других людей сочувствие или же вызвать презрительную усмешку. Теперь, когда минуло столько времени, уверенность и самоотверженность моей юности заставляют меня лишь протяжно вздохнуть.

В семнадцать лет я был невозможно отважен.

Нынешний же я похож на обряженного в доспехи медвежонка от PRADA, что люди вешают себе на сумки. Я такой же крепкий, непробиваемый, я интересен людям, но далек от того себя, стоявшего на краю мира.

Вновь просматривая эпилог к «Ледяной фантазии», помимо небольшой склонности к драматизму, я обнаружил, что выразил много искренних чувств, которые нынешний я изложить бы не смог. Сегодня, повзрослев, я уже давно выработал привычку передавать все внутренние переживания через созданных мною героев историй. Это спасает от части критики, потому что все остается в рамках дисклеймера «Данная история является вымыслом».

Я уже долгое время не прикасался к такой без малого исходящей из глубины души вещи, как написание рассказов. С того времени, как в 2003 и 2004 годах вышло два сборника моих рассказов, и вплоть до сегодняшнего дня я больше не осмеливался выпускать никаких текстов, которые включали бы мои внутренние переживания. Я словно выработал антитела, которые остро реагируют на любую потенциальную травму. В такие моменты в голове каждый раз словно срабатывает сигнализация.

В эпилоге упоминается много событий и много друзей из моей жизни; с некоторыми из них, такими как А Лян, мы по-прежнему видимся каждый день, с другими лишь изредка созваниваемся. Все мы постепенно выросли и поменялись за эти восемь лет, обзавелись собственной жизнью, поменяли круг общения, нашли новую жизненную среду, новую работу, новый смысл жизни. И немногие оборачиваются назад на нас прошлых и на путь, что привел нас туда, где мы сейчас.

Ну вот, кажется, я снова начал о грустном.

Мы постоянно ругаем прошлое. Ругаем за неудачи в учебе и за провалы в отношениях. От написанных мною тогда неопытных текстов и импульсивных поступков сегодня сводит желудок. Поэтому, сев за написание нового предисловия к этому роману, сочиненному восемь лет назад, я понятия не имел, что мне рассказать. Хоть я уже и далек от того литературного новичка, кем был в прошлом, я все еще не знаю, на каком отрезке своего пути нахожусь сейчас. Груз на моих плечах становится все тяжелее и тяжелее, отчего мои действия, словно шаги на заснеженной дороге, оставляют за собой глубокие следы; они, подобно дорожным указателям, маркируют мой путь в далекое будущее.

Конечно, можно возвратиться по этим следам в давно прошедшее время, туда, где небо еще было сизым, а Землю, подобно оберточной бумаге, мягко укутывали белые облака. Тогда вся планета крепко спала сном юности, а за ураганом прятались золотые лучи солнца.

Уже прошла неделя с момента, как я приступил к редакции своего первого романа. Я напоминаю себе старушку, что ремонтирует свое ветхое свадебное платье: мое сердце полно чувств, которые сложно описать, – в нем тонко смешались радость и печаль, и сложно определить, чего же больше. Я вновь исправляю детали; кажется, придирчивость к собственным текстам во мне существовала всегда. Мне сложно продираться сквозь произведения, написанные год, полгода и даже три месяца назад, что уж говорить о столкновении с собой восьмилетней давности – полным энтузиазма, но все еще новичком в писательском деле.

Мы постоянно обсуждаем, что же важнее: страсть или мастерство.

Однако правильного ответа не существует.

После долгой и снежной шанхайской зимы город медленно начинает оживать.

Серебристый снег сменился серым дождем, и весь Шанхай вновь превратился в укутанный влажным туманом цветущий город. Повсюду сверкают стеклянные снежные шары, и нам остается искать уже давно исчезнувшее ледяное царство лишь в собственном воображении.

В нем правители льда стояли на великой равнине, пока снег оседал на их плечах затяжной печалью. Их любовь и ненависть, тяжелые удары судьбы остались навеки заключены в белом сиянии снега.

Кажется, что целые световые года отделяют меня сейчас от того мира из воспоминаний, созданного когда-то силой воображения и страсти.

Он застыл среди белой межзвездной пыли там, где мне было семнадцать.

Многие из имен героев обрели известность, они стали легендами в жизнях большого количества людей.

Белые волосы и белые глаза героев, их трагичные судьбы обратились пеплом под крики птиц.

Ка Со, Ин Кунши, Ли Ло, Лань Шан… Родившись в голове семнадцатилетнего мальчика, они один за другим стали маленькими легендами нашего мира.

В Шанхае постепенно наступает весна. Когда на небе появляется яркое солнце, я спускаюсь в «Старбакс» за кофе. Обычно я устраиваюсь за столиком под открытым небом и смотрю на снующих рядом иностранцев: с газетами на английском языке и кофе в руках, они спешат по делам, переворачивая на ходу шелестящие страницы.

Прошли годы, и я больше не тот ребенок, спешивший на учебу с рюкзаком за плечом.

Теперь я, одетый по-деловому, каждый день отправляюсь в офис. Разбуженный телефонным звонком, попивая кофе, я приступаю к обсуждению различных тем и проектов.

Из-за того, что кондиционер работает всю ночь напролет, воздух становится ужасно сухим; я включаю увлажнитель, и из него вырывается густой белый пар.

Я еду в машине, смотрю фильмы, пишу новую главу «Юности», ломаю голову над тем, с кем должна остаться Лин Сяо: с Цзянь Си или с Гун Мином. Я составляю новый план работы, занимаюсь перетягиванием каната с рекламными агентствами, льщу и грублю журналистам, и все мы натянуто друг другу улыбаемся.

Насколько далека подобная жизнь от той империи, укутанной снегом и льдом?

Будь то серебряные рыцари или маги-заклинатели, в реальности их никогда не существовало.

Тот я, что был восемь лет назад, ненавидел расставания, одиночество, взросление, уныние, потери, мирские нравы, фальшь, деньги.

Сегодняшний я постепенно ко всему этому привык.

Бывает, иногда я сажусь один у панорамного окна в небоскребе, слушаю тихую, но оживленную музыку бара, и склоняю голову к крохотному, колкому, горящему огнями модному мегаполису. Материальные вещи давно превратили подобное одиночество в символ вкуса и высокого статуса, превратили его в мечту в глазах других.

Превратили тебя в картинку.

Оборачиваясь на прошлое, я вижу в себе большую незрелость, будь то в самой «Ледяной фантазии» или в тех юных годах, когда я ее писал.

И все же я скучаю по тем тяжелым, слегка серым дням, по тому длинному и короткому времени, которое я самолюбиво вырезал и вклеил в рамку, украсив ею на долгие годы стены собственного сердца.

В нем был сухой электронный звонок, который однажды неожиданно заиграл мелодией оды «К радости»1.

Была школьная площадка для бадминтона под открытым небом, и пол ее блестел, натертый множеством подошв, – на нем я сам не раз поскальзывался.

Была палатка с лакомствами у входа в школу, где летом хозяйка нарезала арбуз и укладывала его кусочками в стеклянный чан. Она добавляла туда сладкую воду, колотый лед, и все это превращалось в прохладительный напиток всего за пять цзяо2.

Были маленькие шашлычки из баранины у тех же ворот, которые нам запрещали есть родители, пугая тем, что, переев их, можно было заболеть раком. И все же это не останавливало нас от зимних собраний у палатки, где мы, дрожа от холода, ждали лакомство и прятали руки в карманах.

Был небольшой пруд, на травянистом берегу которого часто любили вздремнуть прогулявшие занятия школьники. Ря-иное, примеч. пер.

дом находилось женское общежитие, и разноцветная одежда, сохнувшая на его верандах, напоминала пестрые флажки.

Была долгая и тихая дорога, что вела от общежитий к кипятильне, по обеим сторонам которой росли высокие деревья. С наступлением лета их кроны отбрасывали огромную тень; ночами это многих пугало, и люди, наполнив свои бутылки водой, скорее неслись обратно в комнаты. Однако ранним утром та дорога заливалась прекрасными солнечными лучами и можно было услышать звонкое чириканье одной или парочки птиц.

Если бы только можно было обернуть время вспять…

Я успел ответить на бессчетное количество вопросов из психологических тестов о том, хотел бы я вернуться в прошлое или нет. Каждый раз я уверенно полагал, что хотел. Но стоило мне присмотреться внимательнее, отряхнуть прошлые года от накопленной пыли, как я обнаруживал, что они необязательно были счастливее нынешних.

Сама идея обратить время вспять заставляет меня хранить те воспоминания.

За последние годы я прибегал к такому подходу во множестве случаев. Я сетовал на трудности жизни, на тяжелую судьбу, радовался успехам, испытывал горечь потерь, однако, сколько бы тяжестей и пыли не оседало на моих плечах, в итоге они становились своего рода украшением моей судьбы.

Они создали из моего тела сосуд, хранящий в себе прошлое и превращающий горькие слезы в сладкие воспоминания.

Они сделали меня правителем льда и в конце концов стали последним снегом.

Шанхай, март 2008 г.

Часть первая

Магическая крепость

Время сбросило облако пыли и, звуками вечных шагов сражаясь долго с мгновением, превратило горе в невидимое.

Лишенными жизни чертами твой лик застелил пустыню, и та укрыла сиянием мир; на ледяном поле сошлись земля и стекло, и воспоминания пламенем обратили отчаяние в надежду.

Там, где стаи птиц провожали лучи и море ласкало звезды, ты был больше чем вечность, ты был дольше чем время.

Ты облачился в легенду, ты заполнил морское дно скорбью. Ты вел медленный путь к краю мира, полный счастья и боли.

Твои усталые плечи узорами красил солнечный свет, подталкивая грядущее во мрак, прошлое превращая в ложь.

Ты есть владыка льда, ты есть снег последних дней.

Годы спустя я стоял у Камня заточения на скалистом морском берегу и смотрел на воду, на свою империю, своих подданных, их мирскую суету и парящих в небе снежных птиц. Морские волны бились о камни, а из глаз моих текли слезы.

Передо мной проносились воспоминания о прошлом; словно пожар, они захватывали мои мысли и причиняли ужасную боль. Порой казалось, времени прошло совсем немного, а порой – будто минула целая вечность. Время оставило на моем лице глубокую тень, которую не под силу осветить даже самой яркой звезде во Вселенной.

Воспоминаний об Империи льда у меня множество, и теперь все они предстают предо мной одним долгим путешествием, что вело меня рывками от рождения к смерти. Некоторые из этих воспоминаний яркие, другие размыты; снежный ветер уносит их прочь, и они превращаются в маленькие огни вдалеке.

Долгое время после совершеннолетия мне снился один и тот же сон: я стоял на пустынном ледяном поле и потерянно смотрел вдаль, где кончались земля и небо, а вокруг меня кружился последний снег.

События того сна были ужасной трагедией и притчей о милосердии.

Меня зовут Ка Со, я вырос в Туманном лесу у старухи-волшебницы, которая жила там столько лет, что сосчитать было просто невозможно. Бабушка растила нас вместе с моим младшим братом Ин Кунши и, так как рожден я был старшим сыном Империи льда, называла меня принцем.

Я и Ши были последними в роде чародеев. Прежде нашу империю населяло множество таких, как мы, и вместе чародеи составляли недостижимую вершину всего магического мира империи. Они почитались всеми остальными магами и превосходили по статусу любого из них, однако длилось это лишь до тех пор, пока один за другим все чародеи не погибли, оставив судьбу кровной линии в руках меня и брата.

До самого своего совершеннолетия я не знал, насколько обширной являлась территория нашей империи. В одном из пергаментов Кодекса магии, что описывал наши владения, указывались лишь крайние ее точки: на востоке ею служила Огненная гора, на западе – Ледяное море, с севера на юг территория простиралась от Источника звездного благословления до Изумрудного моря, а о том, что находилось между этими границами, известно мне было немного. Я лишь знал, что там проживало множество народов, и самым уважаемым из них являлся наш – клан магов. На самой верхушке иерархии магов находилась императорская семья, в жилах которой текла кровь чародеев.

Существовали и другие кланы, такие как клан читателей звезд, члены которого с давних времен служили в империи прорицателями, а еще клан духа, клан целителей и прочие. Каждый из кланов занимал определенную часть империи, обитая отдельно.

Мне было известно и о загадочном морском народе, жившем в глубинах Ледяного моря. Мама говорила, что их колдуны, не появляющиеся на поверхности, должно быть, самые сильные маги в империи. Морской народ спал глубоким сном в темноте каньона, и, пробудись он, содрогнулось бы все морское дно.

Бабушка утверждала, будто сотня морских колдунов могла в мгновение окна превратить целый континент в мертвое болото. Они двигались беззвучно, паря в воздухе, словно святящиеся белые духи, и не встречалось еще такого человека, которому довелось бы увидеть их настоящее обличье. В детстве они вызывали во мне настоящий ужас, но бабушка уверяла, что уже долгие годы морские колдуны не появлялись на Континенте льда.

В свитках Кодекса магии мое имя означало «черный город», а имя моего младшего брата – «мираж». Мы были рождены разными матерями нашему отцу, величайшему в истории правителю Империи льда. В Священной войне, которая шла два столетия назад, именно он практически полностью уничтожил все силы народа огня, что жил на противоположном берегу Ледяного моря. Однако для императорской семьи эта война прошла совсем не бесследно.

В десятилетнем сражении, унесшим бесчисленное количество жизней магов, прорицателей и мечников, погибли три моих старших брата и две сестры, и в нашей семье остались лишь два юных чародея – я и Ин Кунши. Отцу пришлось отправить лучших из наших магов к глубинам Ледяного моря, чтобы те сыскали поддержки у колдунов, но ни один из них не возвратился назад.

Я долго хранил воспоминания о бескрайнем заснеженном поле и глухих звуках падающих тел под безмолвным сводом небес. Невообразимый ужас в человеческих сердцах и непередаваемое отчаяние от вида гор трупов на грязном снегу – вот что сопровождало мои детские годы. Эта жуткая битва оставила незаживающую рану в памяти каждого человека, а в моей сохранился свист острого льда, заполнивший все вокруг, и охваченная пламенем земля.

Я помнил, как я, одетый в мягкую шубу из меха тысячелетней снежной лисы и сидя у печи, следил за суровым выражением на лице отца и печальным взглядом матери. Всякий раз, когда прибывало известие о смерти, я видел, как его статная фигура еле заметно вздрагивала, а из глаз мамы начинали катиться слезы. Красное пламя за окном, сопровождаемое отчаянными криками моих братьев и сестер, ярче всего горело в моих воспоминаниях из детства. Я долго слышал их вопли в своих снах, им не суждено было затихнуть. В такие дни, заставляя себя проснуться, я всегда встречал старое лицо бабушки. Она гладила меня по щеке теплой шершавой рукой и с улыбкой произносила:

– Мой принц, вы обязательно еще встретитесь, они ждут тебя.

– Я тоже скоро умру? – спрашивал я испуганно.

Она отвечала с улыбкой:

– Ка Со, ты – будущий император, куда уж тебе умирать.

Во время войны мне шел лишь девяносто девятый год, я был слишком юн, чтобы стать полноценным магом, поэтому мои воспоминания о той войне не так отчетливы. Когда я спрашивал о ней бабушку, она лишь с улыбкой отвечала:

– Мой милый принц, дождись, пока станешь императором, и тогда сам все узнаешь.

У моего брата воспоминаний о том времени и вовсе практически не осталось. Стоило мне упомянуть Священную войну, как он беззаботно растягивал губы в нахальной, но по-детски невинной улыбке.

– Всегда есть победитель и проигравший, таковы законы мира, брат. Не нужно слишком много думать об этом, – говорил он и, наклонившись, целовал меня в лоб.

Временами Ин Кунши казался мне слишком равнодушным ко всему, а иногда я видел в нем яркий огонь, страсть. Его сердце, в отличие от моего, не тревожили события прошлого, и обычно, когда я изучал записи о событиях Священной войны в заполненном свитками боковом зале, брат спал рядом или играл с призванными из льда львом или цилинем1. Он вовсе не вспоминал о прошлом.

– Брат, главное – это будущее и долгие годы, что ждут нас впереди, – говорил он.

После окончания войны Ши и я тридцать лет скитались по миру смертных. Все случилось, когда к концу битвы народ огня начал штурмовать стены Снежной крепости.

В моих воспоминаниях остались красные волосы и глаза эльфов из народа огня, яркие вспышки, заполнявшие небо, несметное число наших магов, погибавших в огне, и их боевой клич, пронзающий воздух. Я стоял на высокой башне городской стены, а ветер трепал полы моей одежды.

– Нас убьют, отец? – спросил я тогда императора.

Но он не ответил, лицо его было непроницаемым. В конце концов он просто покачал головой, медленно и твердо, и уверенность его была так же крепка, как лед Горы божеств.

В ту ночь нас с младшим братом вывезли из крепости сорок магов, облаченных в темные мантии. Уезжая прочь в карете, я не сводил взгляда с остававшейся позади крепости, и по моим щекам неожиданно потекли слезы.

Тогда сизое небо империи пронзил громкий рев единорога моей сестры, и Ши плотнее укутался в накидку из меха снежной лисы.

– Нас убьют, брат? – прошептал он.

Я посмотрел ему в глаза и крепко обнял:

– Нет, мы с тобой самые выдающиеся и сильные из божеств, Ши.

Все сорок магов, сопровождавшие нас, пали, не выжил никто. Дорога по обеим сторонам была завалена телами эльфов и магов, среди которых одно лицо показалось мне знакомым.

Цзи Цюань, милая девочка, что росла вместе со мной в Туманном лесу. Даже данная ей от природы великая сила не уберегла девочку от гибели на обрыве. Я видел, как из груди погибшей торчит красный трезубец, пригвоздивший ее тело к черному камню; ветер развевал ее серебристо-белые волосы и светлую мантию, и те колыхались в воздухе подобно лепесткам огромного серебристого цветка. Когда наша карета проезжала обрыв, ее хрустальные глаза все еще были открыты; казалось, они говорили мне:

– Ка Со, мой благородный принц, вы должны жить.

Последним павшим магом стал личный страж моего отца Кэ То. Это произошло, когда единорог, тянувший нашу карету, повалился наземь и мы выбрались наружу.

Кэ То стоял на коленях рядом с повозкой, а позади него истекали кровью тела трех колдунов из народа огня – я никогда прежде не видел такого алого цвета.

Страж провел по моей щеке и указал на горизонт перед нами:

– Ваше высочество, принц, впереди находится портал в мир людей, я больше не смогу вас защитить. – На его молодом, укрытом снежинками лице появилась слабая улыбка.

Я опустил взгляд на рану, оставленную в его груди мечом: из нее капля за каплей стекала белая кровь, заливая черную землю.

– Ка Со, мой будущий император, вы должны жить, мой дорогой принц, Ка Со… – произнес он, перед тем как его взгляд застыл навеки.

Я остался один на укрываемой снегом земле, сжимая в объятиях маленького Ин Кунши. Брат взял мое лицо в ладошки и спросил:

– Нас убьют, брат?

– Нет, старший брат тебя защитит, Ши, – произнес я, глядя на его юное личико. – Ты будешь жить долго-долго и станешь императором.

Зима наступила, и в Империи льда пошел первый снег.

В этом месте она длилась десять лет и каждый день нас накрывало снегопадом. За зимой сменяли друг друга мимолетные весна, лето и осень, вместе они длились всего лишь год, отчего жизнь в империи всегда ощущалась словно нескончаемая зима.

Я вскинул голову, устремив взгляд на густой падающий снег, и мне вспомнился Туманный лес – вот где он никогда не шел. Там сезоны не менялись, светило теплое солнце и погода всегда стояла такая, словно на дворе конец весны.

В небе раздался крик птицы, и я опустил голову обратно, заметив Ин Кунши под деревом вишни. Листья уже успели опасть, и теперь голые ветви царапали сизый небосвод; на таком фоне фигура Ши выглядела особенно одиноко. Он встретил мой взгляд слабой улыбкой.

Волосы брата уже достигали земли, когда мои доходили лишь до щиколоток, – именно так в народе льда измерялась магическая сила. Ши с самого детства был одаренным ребенком, и длинные волосы значили, что его духовная сила превосходила мою.

Ши посмотрел на меня с яркой и искренней улыбкой на губах:

– Брат, снег пошел, первый этой зимой.

Снежинки, кружась в воздухе, опускались на его волосы, плечи, на его прекрасное детское лицо, но на меня не попало ни одной.

– Ши, почему ты не укроешься от снега? – Вскинув руку, я создал над его макушкой магический барьер.

Однако брат соединил большой и безымянный пальцы левой руки и спокойно рассеял мою магию.

– Тебе настолько неприятен снег? – Ин Кунши посмотрел на меня со скрытой в улыбке грустью.

Брат развернулся и пошел прочь, оставив меня одного смотреть ему вслед.

Мое сердце сжалось в тихой тоске. Он был тем, кто носил самые длинные волосы в империи, тем, кто обладал самой сильной магией, а еще единственным, кто не использовал ее, чтобы укрыться от падающего снега. Ин Кунши был моим единственным младшим братом и тем, кого я любил сильнее всего в этой жизни.

За тридцать лет, что мы провели в бегстве в мире смертных, я мало что освоил в магии, под силу мне стало лишь сотворить из воды какую-нибудь ледяную зверушку на продажу. Так мы зарабатывали на жизнь и продолжали свой путь. Мы не останавливались на месте, постоянно скрываясь от преследования народа огня.

Как-то раз человек выхватил у меня все ледяные фигурки, не заплатив ни за одну, и Ши, стиснув зубы, молча уперся в того взглядом. Малыш преградил ему путь, но незнакомец просто оттолкнул брата, и Ши упал на землю. Тогда я взял чашу с вином и протянул ее вору.

– Маленький поганец, решил отравить меня? – зло ухмыльнулся мужчина.

Я сделал из чаши глоток и улыбнулся в ответ:

– Да ты настоящий трус.

Покраснев от ярости, он тут же осушил ее:

– Да чтоб я еще тебя боялся, мелкий ублюдок.

В следующее мгновение его бездыханное тело повалилось на землю. Выпитое им вино обратилось в ледяной трезубец, и тот насквозь пронзил его грудь.

– Ты ошибся, я не ублюдок, моя кровь чиста, – произнес я, глядя в вытаращенные от удивления глаза мужчины.

Тот человек стал первым, кого я убил. Тогда же я впервые обнаружил, что человеческая кровь отличалась от нашей – она была не белой, а горела алым, точно как у преследовавших нас убийц из народа огня.

Ее вид вызвал во мне чувство страха, и, подавив его, я взглянул на Ши, но встретил на его лице лишь жестокую улыбку, от которой через мгновение не осталось и следа.

С неба хлопьями начал падать снег, и, стоя под сильным снегопадом, я взял младшего брата на руки.

– Нас ведь теперь никто не сможет убить, правда, брат? – спросил он, смотря на меня.

– Правда, Ши, тебя никто не сможет убить, – ответил я. – Я буду защищать тебя ценой собственной жизни. Если меня не станет, то будущим императором будешь ты.

Когда мне исполнилось сто тридцать девять лет, я встретил Ли Ло, самого молодого и величайшего мага Империи льда.

В сто тридцать лет, по достижении совершеннолетия, внешность членов императорской семьи резко менялась, из детей мы сразу же превращались во взрослых. Оттого каждый прохожий, встречавшийся нам на пути, видел в нас с Ин Кунши отца и сына, даже не подозревая, что мы последние принцы Империи льда. Я помню, как Ли Ло тогда возникла перед нами, охваченная вихрем снега, закрывшего собой все вокруг. Испугавшись бедствия природы, люди бросились бежать во все стороны, а я стоял с братом на руках и не двигался ни на шаг, потому что не чувствовал ни капли опасности.

Ли Ло сидела верхом на единороге, а вокруг нее на землю оседал пушистый снег. Она спешилась и, подойдя ко мне, преклонила колени.

– Ваше высочество, я прибыла, чтобы вернуть вас домой, – произнесла она, скрестив руки и опустив голову.

Та зима стала для нас последней в мире людей. Ее снег выглядел как пух моего любимого растения в мире смертных – ивы. Я любил его за цветки, что напоминали мне о Снежной крепости и ее десятилетнем снегопаде.

Семь дней спустя, когда я, Ши и Ли Ло оказались у подступа к Снежной крепости, я почувствовал, как у меня внезапно сперло дыхание. Когда мы бежали из нее, я был всего лишь ребенком, а теперь предстал перед ней взрослым бравым принцем, какими когда-то были мои старшие братья. Теперь я – будущий правитель Империи льда.

Крепостную стену, разрушенную войной, восстановили, и она выглядела даже более впечатляющей. Я посмотрел на отца и мать, стоявших на ней вместе с магами и прорицателями, их улыбающиеся лица были обращены на меня, а голоса выкрикивали наши с Ин Кунши имена. Ши обнял меня за шею и спросил:

– Брат, мы дома? Нас же не убьют те красные люди?

Я поцеловал все такое же по-детски наивное лицо младшего брата:

– Мы дома, Ши.

Ворота города медленно отворились, и нас оглушил приветственный шум всего императорского двора. Я взял ладонь Ли Ло в свою:

– Я люблю тебя, стань моей.

Спустя многие годы я спросил ее:

– Я влюбился в тебя спустя всего лишь семь дней после нашей встречи, а что же насчет тебя? Когды ты полюбила меня?

Преклонив передо мной колени, она подняла голову:

– Ваше высочество, я полюбила вас в тот же момент, как спустилась с единорога. – На ее губах появилась легкая улыбка.

Лепестки вишни, кружась в воздухе, медленно опускались на ее белые волосы, а в длинных ресницах путалась пыльца. Из-за нечистой кровной линии, в отличие от моих серебристо-белых волос, в локонах Ли Ло присутствовала слабая синева. Она могла стать лишь лучшей из магов, но ей не суждено было стать чародеем, однако меня это совершенно не волновало.

Когда мне исполнилось двести лет, я обратился к правителю-отцу:

– Позвольте мне взять в жены Ли Ло, отец.

Эти слова погрузили весь дворец в гробовую тишину, а месяц спустя империю укрыл невиданной силы снегопад, в котором Ли Ло пропала.

Позже моя мать призналась мне в слезах, что отец не мог позволить девушке с грязной кровью стать моей женой. Будущей императрицей могла стать лишь русалка из Морского дворца.

Тогда же я узнал, что и моя мать происходила из холодных глубин моря и, прежде чем вышла замуж за отца, была русалкой.

После нашего разговора я ворвался в покои императора и обнаружил его восседающим на троне из толстого льда. Возвышаясь на нем, отец сказал мне, что на его веку Ли Ло не суждено было стать моей женой. Разгневанный, я призвал всю подвластную мне магию и напал на него. Вот только стоило мне увидеть его, поверженного, на полу, как меня ударило осознание того, насколько же он стал стар. Великий император, отдающий приказы во время войны, чей образ хранился в моем сердце, теперь доживал свои последние дни на этом свете.

Из моих глаз полились слезы, однако отец все так же молчал.

Ин Кунши стоял рядом, скрестив перед собой руки, и равнодушно следил за происходившим, а когда все было кончено, он с улыбкой покинул зал.

От одних я слышал, что Ли Ло ушла в мир людей, другие говорили, что ее лишили магии и сослали на Гору божеств. Син Цзю же сообщил мне, что на самом деле она покоится в глубинах Ледяного моря.

– Ты хочешь отправиться ее искать? – спросил меня какое-то время спустя Ши.

– Искать? Вероятно, она уже мертва.

– Это всего лишь предположение, она может быть жива.

– В чем смысл, что это изменит? Рано или поздно я стану правителем империи, но она никогда не сможет стать императрицей.

– Неужели тебе так хочется быть императором, брат? Ты же можешь сбежать вместе с ней.

– Как я могу оставить отца, мать, своих подданных и тебя, Ши?

– Брат, если бы я любил кого-то, то ради этого человека бросил бы все, – произнеся это, Ин Кунши развернулся и пошел прочь.

Я остался стоять один, укрываемый снегопадом, которому, казалось, не было ни начала, ни конца. В первый раз за всю жизнь я не стал прятаться от него, позволив снегу оседать на моих плечах, как это делал Ши.

В тот же день вечером мне приснилась Ли Ло. Как и сказал Син Цзю, она была погребена на самой глубине Ледяного моря. Растерянная и печальная, она продолжала с надеждой звать меня по имени. Она ждала меня и все повторяла: «Ка Со, Ка Со, Ка Со…»

Последнее, что я помнил из сна, – как она спешилась с единорога и легкой поступью подошла ко мне. Окруженная серебристо-голубым сиянием, Ли Ло опустилась передо мной и, прижав руки к груди, вскинула голову:

– Ваше высочество, я прибыла, чтобы вернуть вас домой…

Син Цзю считался самым молодым и способным прорицателем в Снежной крепости и единственным, кто остался в живых после предсказания, сделанного для Ин Кунши.

Когда брат достиг совершеннолетия, в его волосах, прежде таких же серебристо-белых, как мои, стали проявляться огненно-красные пряди, и тогда отец велел семи прорицателям спросить ответа у звезд. Шестеро первых неожиданно умерли прямо во время гаданий – из ртов их хлынула кровь, Син Цзю же стал седьмым. С того случая я помню лишь, как он и Ши долгое время смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда, а после на губах обоих появились таинственные улыбки.

Закончив с гаданием, Син Цзю опустился передо мной и скрестил руки на груди.

– Ка Со, мой юный принц, я посвящу всю свою жизнь вашей защите. – С этими словами он отвернулся и, бросив взгляд на Ши, ушел прочь.

О том, что он увидел в предсказании, Син Цзю не рассказал ни единой душе. Лишь спустя долгое время он послал ко мне служанку с картиной. На ней был морской берег и неподвижная черная глыба, рядом с которой красным пламенем горели цветки лотоса, а в небе кружила огромная белая птица. Когда Ши увидел ту картину в моих покоях, взгляд его в секунду потемнел и, ничего не сказав, он тут же пошел прочь, сопровождаемый внезапно поднявшимся ветром.

Тогда я отнес картину в Туманный лес.

Несмотря на долгое время нашей разлуки, лес выглядел как прежде. Зелень высоких древних деревьев закрывала собой небеса, а сквозь нее осколками пробивался солнечный свет, слепя мне глаза; вокруг простирались безграничные зеленые луга, устеленные полевыми цветами до самого горизонта; из глубин леса, как и прежде, доносились звуки прекрасного горного ручья. Ручей приманил к себе белого оленя, и теперь вокруг него собралась кучка ребятишек – все из чистокровных семей, среди них были прорицатели и маги, не хватало лишь чародеев. Но вот он я, уже повзрослевший, с картиной в руках, возвратился в место, где вырос.

Я подошел к бабушке и взглянул на ее усыпанное морщинами лицо:

– Бабушка, это я, Ка Со.

Она приблизилась ко мне и, вскинув руку, погладила по щеке, а потом с улыбкой произнесла:

– Ты вырос таким же красавцем, как и твой отец, Ка Со.

– Бабушка, вы можете рассказать мне, что значит эта картина?

Она взяла из моих рук полотно и стала его внимательно рассматривать.

– Это побережье – Край, а черная глыба на нем – Камень заточения, там навеки приковывают тех, кто нарушил запреты Империи льда, – спустя долгие мгновения ответила она.

– Что это за птица над ним?

– Это – снежная птица, ее крик топит лед, и появляются они лишь на смене зимы и весны.

– Почему я ни разу не встречал их в лесу?

– В Туманном лесу не бывает зим, Ка Со, как не бывает и льда.

– Бабушка, а что же цветы? Что они значат?

– Этого я уже не знаю, Ка Со. Возможно, Син Цзю сможет тебе ответить, но мне это не под силу, я слишком стара. Скажу лишь вот что: однажды один очень старый правитель рассказывал мне, что красный лотос растет, не увядая. На землях огненных эльфов он символизирует отчаяние, ракол и всепоглощающую любовь. Это символ их народа.

– Ши и я уже сдали высший экзамен магии, бабушка.

– Вот как? И каков твой результат, Ка Со? Сколько осталось лепестков?

– Нисколько, бабушка, не осталось ни единого.

На морщинистом лице бабушки появилась теплая улыбка, и до моего слуха донесся звонкий смех игравших поблизости детей. Мне тут же подумалось, что давно я не слышал смеха своего младшего брата.

Склон опадающей вишни являлся священным местом у подножия Горы божеств и весь был украшен белыми вечноцветущими деревьями вишни. В том месте прошел наш с Ши последний экзамен перед становлением чародеями высшего ранга. Чтобы пройти его, нам нужно было поднять снег с земли и снежинками сбить все лепестки цветов на ветвях, а затем заменить их на снежинки.

В тот день все – отец, мать и родная мама Ши, Лянь Цзи, – были особенно рады, потому что мы с братом совершили чудо в истории нашей империи, не оставив ни единого лепестка вишни на деревьях. Вот только Ши управился гораздо быстрее меня.

На обратном пути из Туманного леса бабушка проводила меня до самой границы. Обнимая ее на прощанье, я заметил, что возраст согнул ее тело и теперь лицо ее было на уровне моей груди. Прежде, будучи маленьким ребенком, я любил сидеть у нее на коленях.

– Бабушка, я совсем не хочу взрослеть, – произнес я.

– Ты – будущий император, Ка Со, тебе этого не избежать.

– Раньше я думал, что правитель выше всего и властен над всем, а сейчас вижу: единственное, что ему неподвластно, – это свобода, которую я так жажду. Хотел бы я покинуть эту крепость, эту империю вечных снегов, бабушка. Тридцать лет в мире смертных были наполнены счастьем, я своими глазами видел, насколько ярка и шумна их жизнь, как она полна радости и грусти. Ши для меня был всем миром, и все эти годы я находил радость просто в его защите. Бабушка, когда за лесом начинается снегопад, все вокруг замерзает, а в нашей крепости он не прекращается десять лет. – С этими словами я покинул Туманный лес.

Когда я вошел в ворота Снежной крепости, до меня донесся отдаленный голос бабушки:

– Ка Со, мой юный принц, красные лотосы вот-вот зацветут, и звезды наконец-то сойдутся. Колесо судьбы уже начало свое вращение, наберись терпения…

После смерти Ли Ло (а я продолжал верить, что она была мертва и погребена в глубинах Ледяного моря) мне постоянно снился один и тот же сон: мы с Ши шли по пустынной дороге в мире людей, а с неба валил хлопьями снег.

– Мне очень холодно, обними меня, брат, – говорил мне он.

Тогда я раскрывал свою мантию и крепко обнимал его, после чего слышал перед собой скрипучие шаги по снегу, и появлялась Ли Ло. Она шла к нам, скрещивала руки на груди и обращалась ко мне, все еще ребенку:

– Ваше высочество, я верну вас домой.

Затем она разворачивалась и уходила.

Я хотел броситься за ней, но не мог двинуться с места, потому просто бессильно смотрел, как она навсегда пропадает в вихре снега.

В конце сна всегда появлялся один и тот же человек с длинными серебристо-белыми волосами и гордым выражением на красивом лице. Незнакомец был высок и строен в своей белоснежной мантии чародея и напоминал моего отца в молодости. Он вставал на одно колено и, тихо улыбаясь, целовал мой лоб.

– Если ты не хочешь возвращаться домой, то, пожалуйста, не нужно, прошу тебя, будь свободен… – говорил он.

В ту же секунду меня охватывало чувство холода, а незнакомец спрашивал:

– Тебе холодно?

Я кивал, и тогда он задерживал в воздухе указательный палец и читал заклинание; рядом со мной появлялся огонь, подобный цветку красного лотоса. И я, обычно страшащийся пламени народа огня, почему-то чувствовал лишь тепло. Я поднимал голову, но лицо незнакомца становилось размыто, и чуть погодя он рассеивался, словно туман.

С самого детства я рос молчаливым ребенком и особо не разговаривал ни с кем, кроме Ши.

После похода в Туманный лес я стал плохо спать. Каждый вечер я поднимался на крышу дворца и под мирные звуки Туманного леса на севере следил за танцем лунного света на кровле. В такие моменты на моих губах появлялась бездумная полуулыбка, а лицо озарял безмолвный лунный свет.

Я не хотел быть императором. Когда мои старшие братья еще были живы, я мечтал вырасти и жить вместе с Ши на Горе божеств в уединении. Помню, в ответ на мое желание губы брата растянулись в особо яркой улыбке.

– Только не забудь об этом, ни в коем случае не забудь, – сказал он тогда.

Но потом все наши старшие братья погибли в Священной войне, и я больше не заводил с Ши этот разговор, да и он о нем не вспоминал. Позже я встретил Ли Ло, и все ночи напролет мы проводили вместе. Сидя на крыше, мы любовались танцующими звездами и снегом, что постепенно покрывал землю империи.

После ее смерти Син Цзю подарил мне сон. В том сне я увидел Ли Ло, она сидела на единороге, и до меня донеслись ее слова:

– Давным-давно я была простым и счастливым человеком, которому каждую ночь снились сладкие сны. А потом я встретила страдающего бессонницей Ка Со, и ночи мои стали принадлежать крыше пустого огромного дворца и танцу звездного света на его серебристо-белых волосах……

На пире в честь моего двухсотсорокового дня рождения, отец, восседавший на высоком ледяном троне, улыбнулся мне:

– Я провозглашаю тебя следующим правителем Империи льда. В день, когда тебе исполнится триста пятьдесят лет, я передам всю империю тебе.

Со всех сторон посыпались радостные возгласы; присутствовавшие маги и прорицатели кланялись мне. Я просто стоял посреди той суматохи, лицо мое ничего не выражало, а в пустом сердце завывал ветер.

– Отец, возможно, я больше подойду на роль императора, чем брат, – встав рядом со мной, с улыбкой, но уверенно произнес Ши.

– Что ты сказал? – Отец перевел взгляд на Ин Кунши, его примеру последовали и все остальные.

– Я сказал, что, возможно, лучше подхожу на роль императора, чем Ка Со. – Он повернулся ко мне и улыбнулся, после чего, наклонившись, оставил на моем лбу поцелуй. – Брат, мои волосы уже длиннее твоих.

Я видел маму, сидевшую рядом с отцом, она смотрела на меня, и лицо ее было полно беспокойства. В то же время на губах Лянь Цзи, матери Ши, играла таинственная улыбка.

Неловкое молчание прервал уважаемый многими маг Сюань Та. Он поднялся и обратился к моему младшему брату:

– Ваше высочество, император определяется не только количеством духовной силы, поэтому заменить старшего брата у вас не получится.

Ши подошел и дотронулся до его волос.

– Но что же будет, если императором станет человек с волосами, достигающими лишь колен, как эти? Что прикажете делать, если кто-то захочет вас убить? Сколько вы сами протянули бы в роли императора? Что бы сделали, реши я прийти за вашей головой? – С этими словами Ши покинул зал.

На его губах играла злая улыбка, и по всей крепости эхом расходился его смех.

Три дня спустя Сюань Та скончался в своих покоях. Одежда, надетая на нем, оказалась не тронута, но само тело было обращено в воду, что растеклась по базальтовому полу. Его смерть казалась делом рук огненных эльфов.

Это событие погрузило всю крепость в тишину. Жители беспокоились, что народ огня проник в империю и даже в саму Снежную крепость.

Я пришел с вопросом к Син Цзю:

– Ты знаешь, как умер Сюань Та?

– Знаю, однако, прошу меня простить, ваше высочество, рассказать это вам я не могу.

– Не можешь сказать даже мне?

– Да, и даже вашему отцу-императору. Прорицатели Снежной крепости вольны гадать по звездам и толковать сны, как и вольны хранить молчание.

– Хорошо, я не стану настаивать, просто ответь мне на один вопрос: прячутся ли в нашем городе люди из народа огня?

– Нет, ваше высочество, иначе я бы рассказал. Если вам что-то будет угрожать, я защищу вас ценой собственной жизни.

– Но разве Сюань Та убила не магия народа огня?

Син Цзю повернулся ко мне спиной и без единого слова пошел прочь. Снег, разносимый ветром, оседал на его плечах, я хотел было создать для него укрытие из магии, однако застыл на месте. Когда я входил во дворец, сквозь падающие хлопья снега до меня неожиданно донесся едва различимый голос Син Цзю:

– Ка Со, мой юный принц, красные лотосы вот-вот зацветут, и звезды наконец-то сойдутся. Колесо судьбы уже начало свое вращение, наберитесь терпения…

Когда с момента смерти Сюань Та минуло три месяца, небо над Снежной крепостью озарили вспышки огня, и лица всех горожан осветились алым. Впервые со времен Священной войны я увидел небо в красном огне и хмурое выражение на лице отца. Горел Дворец миражей, что служил обителью Ин Кунши.

К моему прибытию огонь успел поглотить весь дворец. Не успевшие выбраться служанки таяли и превращались в густой белый туман подобно магам во время Священной войны. Я подумал о Ши, и тут же мне словно привиделась его улыбка. Движением безымянного пальца я призвал снежный ветер и, окружив им себя, ринулся в огонь.

Ши лежал на базальтовом полу, окруженный остатками щита из снежной магии, однако с каждой секундой в ней становилось все больше пробоин, и языки пламени могли в любой момент охватить его тело. Приложив усилия, Ши в последний раз призвал снежный ветер, но тут уже подоспел я и забрал брата за свой барьер.

Ин Кунши закрывал один глаз рукой, и между его пальцами сочилась светящаяся белая кровь. Я почувствовал, как мое сердце пронзила ужасная боль. Я обещал защищать его ценой собственной жизни, и вот как я исполнял обещание?

– Брат.

Он посмотрел на меня одним глазом и, улыбнувшись, провалился в забытье.

Я крепче сжал его ослабшее тело в руках:

– Я уничтожу любого, кто захочет тебе навредить, Ши. Ты – мое все.

Син Цзю стоял, окруженный необъятным туманом у звездной платформы Горы божеств. За безмолвным снегопадом угадывались очертания далеких гор, они выглядели одним едва различимым белым пятном, словно рисунок тушью, застывший между небом и землей.

Платформа располагалась высоко, и шум империи до нее не долетал, оставаясь далеко внизу.

– Син Цзю, ты знаешь, почему во Дворце миражей произошел пожар?

– Знаю, ваше высочество, правитель уже задавал мне этот вопрос. И все же, простите, я не могу ничего сказать.

– Это народ огня пытается навредить Ши, так?

Син Цзю подошел ко мне и опустился на одно колено, скрестив руки на груди:

– Ваше высочество, будущий император Ка Со, доверьтесь мне, никто не хочет навредить Ин Кунши, но некоторые вещи сложнее, чем можно подумать. Мой юный принц, красные лотосы вот-вот зацветут, и звезды наконец-то сойдутся. Колесо судьбы уже начало свое вращение, наберитесь терпения…

После пожара Ши остался с одним глазом. При виде повязки на его невидящем глазу мое сердце каждый раз пронзала боль, но он продолжал с теплой улыбкой на губах повторять, что все в порядке. Однажды, когда я задавал вопросы, он наклонился и, оставив поцелуй на моем лбу, просто произнес:

– Брат.

Мы стояли вместе, а вокруг в воздухе кружили лепестки вишни, оседая на моих и его плечах.

Серия тревожных событий заставила отца обеспокоиться безопасностью империи, поэтому он задумался, не передать ли трон Ши, обладающему большей духовной силой. Все это время я подмечал, как с лица Лянь Цзи не сходит странная хитрая улыбка. Однажды в тронном зале отец обратился к Ши:

– Ты правда хочешь стать императором?

Брат ответил:

– Да, очень сильно. Брат жаждет свободы, так дайте ему свободу, а мне оставьте трон.

Прекрасная улыбка на губах Лянь Цзи дрогнула.

В один день, стоя под деревом вишни, я спросил Ши:

– Ты настолько сильно хочешь стать правителем?

– Брат, а сам-то ты хочешь править империей?

– Нет. – Я покачал головой.

Я желал вернуться в Туманный лес, где не было снега и стояла теплая весна, где жила бабушка, мой первый учитель магии.

– Раз не хочешь, тогда позволь стать императором мне.

Лепестки вишни осыпались с деревьев, подобно снегу, в небесах раздались крики снежных птиц, лед начинал таять. Ши улыбнулся такой же опасной красивой улыбкой, какая была и у его матери.

Скоро вновь наступила очередная зима, и империю укрыл снег. К этому времени в Морском дворце подросла принцесса. Многие судачили о ее ослепительной красоте и чистейшей крови. Все жены и наложницы императора прибывали из Морского дворца, оттуда родом была и моя мать, и Лянь Цзи. До достижения ста тридцати лет они были русалками, а после становились невероятно красивыми девушками и прибывали в Снежную крепость.

– Эта принцесса станет твоей женой, Ка Со, она – будущая императрица. – Отец подвел ко мне принцессу Лань Шан, которая лишь недавно превратилась в человека.

На красивом лице ее сияла улыбка, она присела передо мной и скрестила на груди руки:

– Ваше высочество, будущий император Ка Со.

В ту секунду я вдруг вспомнил Ли Ло, покоящуюся сейчас на самом дне Ледяного моря. Возможно, в следующей жизни она могла бы родиться чистокровной русалкой.

Я посмотрел на Лань Шан, не видя в ней Ли Ло, – их лица были очень похожи. Она приблизилась, взяла мои руки в свои, и приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в лоб.

В зале раздался жестокий смех Ин Кунши.

– Отец, может, Лань Шан хочет быть моей женой, почему ты решил свести ее с Ка Со? – Он подошел ко мне и, потянув девушку к себе, погладил ее локоны. – Твои волосы и правда серебристо-белые, твоя кровь определенно чистейшая. Выходи за меня, со мной тебе никогда ничего не будет угрожать.

Лань Шан слегка улыбнулась:

– Ваше высочество, я люблю вашего брата, и вы для меня все равно что младший брат. Я познакомилась с вашим братом, когда еще была русалкой, и полюбила его. Я хочу стать его невестой и верю, что он сможет обо мне позаботиться и позволит прожить эту жизнь вместе с ним.

– Вот, значит, как? – Ши резко наклонился к уху девушки и прошептал: – Вот только Ка Со не сильнейший из чародеев, и если я захочу тебя убить, то что ты сможешь с этим сделать? Что он сможет сделать? – Развернувшись, он покинул зал, сопровождаемый собственным смехом, который, казалось, вместе со снегом проникал в каждый уголок Снежной крепости.

Спустя месяц его предсказание сбылось, и Лань Шан скончалась у дерева вишни. Ее ноги снова превратились в рыбий хвост.

Отец и мать держали рты закрытыми и велели работникам дворца не говорить ни слова о случившемся. Многие полагали, что Лань Шан совершила самоубийство, и только улыбка Лянь Цзи странным образом продолжала повсюду меня преследовать.

– Почему, когда Лань Шан умерла, она вновь стала русалкой? Бабушка, разве она не превратилась в человека окончательно?

– Императорская семья тысячелетиями заключала браки с русалками из-за их положения и сильнейшей способности управлять водой. В таких браках рождаются потомки с наибольшей духовной силой, и именно поэтому Ли Ло не смогла стать твоей женой. Достигнув ста тридцати лет, русалки и правда принимают человеческий облик, однако если русалка была опорочена до женитьбы, то ее прежний вид возвращается.

– Вам известно, кто опорочил Лань Шан, бабушка?

– Нет.

– Значит, она и правда сама убила себя?

– Этого я тоже не ведаю, Ка Со. Я не прорицательница, возможно, ответ тебе даст Син Цзю.

– Син Цзю, ты знаешь, как погибла Лань Шан?

– Она совершила самоубийство, растерзав свои органы водой.

– Почему она так поступила?

– Она любила вас всем сердцем, но была опорочена и возвращена в прежний облик. Лань Шан не смогла пережить подобного унижения.

– Ты можешь назвать того, кто опорочил ее?

– Я отказывал вашему высочеству все это время, поэтому в этот раз я покажу сон – тот, что принадлежит вам самому. В этом сне кроется секрет. Приглядитесь: если вы его увидите, то все вопросы будут разрешены.

Во сне, что наслал Син Цзю, мы с Ши проходили последнее испытание магии. Согнув безымянные пальцы левой руки, я и младший брат читали заклинание, и с земли поднимался снег.

Я посещал и посещал это видение, но никак не мог понять, почему Син Цзю выбрал именно его. Разгадать эту загадку у меня не получалось.

К окончанию той зимы отец торжественно объявил меня следующим правителем. В тот вечер я снова посетил сновидение Син Цзю и наконец-то обнаружил ответ на все свои вопросы.

Во сне я и Ши вместе творили магию, но движения наших пальцев отличались. Вместо того чтобы сгибать левый безымянный палец, как это делал я, Ин Кунши творил заклинание, неосторожно водя указательным пальцем правой руки. Подобным славились эльфы народа огня – я уже видел такую магию, убегая из крепости во время войны.

– Расскажи мне все, что знаешь, Син Цзю. Когда ты узнал о секрете Ши?

– Во время предсказания. Я изучил тела шести прорицателей, которые были до меня, и узнал, как они погибли.

– И как же?

– Их убил Ши. Он сделал это очень просто: всего лишь обратил воду в их теле в лед и тот разрезал их органы. Глупо было бы думать, что те прорицатели, обладавшие огромными способностями к магии, не могли остановить настолько простую атаку и избежать смерти. Однако никто не мог позволить себе усомниться в принце и выставить защиту, поэтому ему удалось провернуть все настолько легко.

– Почему тогда он не убил тебя?

– Мне удалось незаметно разбить его заклинание, это оказалось несложно. Однако Ши тоже это понял и в день предсказания, когда все ушли, сказал мне: «Ты великолепный прорицатель, Син Цзю, и можешь продолжать им оставаться, если забудешь о произошедшем сегодня. С твоей головой ты должен понимать, что не выдержишь и одной атаки чародея».

– Почему Ши не стал ждать очередного прорицателя после тебя?

– Он не хотел, чтобы кто-то еще узнал про его магию огня.

– Но что же случилось с Сюань Та?

– Его тоже убил Ин Кунши.

– И пожар во Дворце миражей?

– Тоже.

– Смерть Лань Шан… и это его рук дело?

– Он опорочил ее, и Лань Шан не выдержала стыда.

– Теперь скажи уже, Син Цзю, что значит твоя картина?

– Ваше высочество, о каких-то вещах я все еще не могу вам поведать. Но скажу вот что: еще до совершеннолетия Ин Кун-ши попросил меня погадать ему. Именно я стал первым, кто это сделал. Тогда я послал ему сон, который сам прежде никогда не видел. Видение то было чрезвычайно красивым, но пугающим. Наступит день, и я покажу его вам, потому что тот сон принадлежит также и вам.

– Почему ты не расскажешь мне о нем сейчас?

– Я не могу, но одним сном я с вами поделюсь. Это сон Лань Шан. – С этими словами он отправился на звездную платформу, оставив меня стоять у ворот Снежной крепости.

Я осматривал некогда черную землю, которую теперь полностью укрывал снег, при виде зеленой линии Туманного леса на северном горизонте мое сердце болезненно сжалось. Сквозь сонную пелену до меня донеслись звуки тающего тела Сюань Та, они сменились заревом пожара в Дворце миражей и песней умирающей Лань Шан. Наконец, я услышал, как Ши позвал меня в огне: «Брат».

Из моих глаз потекли слезы, и, падая на мраморные ступени, они обращались в лед.

В ту ночь я забрался на крышу дворца и под чистым лунным светом посмотрел сон Лань Шан. В том сне я увидел ее юной русалкой, плавающей в заливе Ледяного моря рядом с крепостью. Она двигалась в воде легко и грациозно подобно бабочке. До меня доносились звуки ее прекрасного голоса – то звучала легендарная русалочья песнь.

Мне знаком этот мужчина, имя ему Ка Со, и скоро ему суждено стать правителем Империи льда. Каждую ночь я вижу его сидящим на крыше дворца, с глазами, полными света тысяч звезд.

Черты его лица будто выточил сам зимний ветер, и брови его прямы и густы. Ветер треплет его белоснежную мантию и длинные локоны, разнося их по воздуху, словно шелковые нити. Мне неведомо, почему он лишен сна. Знаю лишь, что, увидев его однажды, я продолжаю возвращаться сюда. Я представляю, как сижу там, рядом с ним, укрытая светом тех же звезд, что и он.

Бабушка говорила мне, что я – самая прекрасная дочь в Морском дворце и мне суждено стать будущей женой принца. Когда я стану человеком, то буду женой Ка Со, моего будущего императора. Я буду подниматься с ним каждую ночь на крышу и смотреть на свет звезд, поэтому Ка Со, мой будущий император, прошу, дождитесь меня…

Я нашел Ши рядом с ручьем во Дворце миражей. Его силуэт четко отражался на поверхности воды, нарушаемый лишь легкой рябью от снежинок, что одна за другой плавно опускались с дерева вишни.

– Твой глаз все еще не видит?

– Нет, брат, но это неважно. – Его губы растянулись в по-детски невинной улыбке.

– Как только тебе хватило храбрости испортить такую красоту?

Взгляд Ши застыл на мне, лишь спустя долгое мгновение брат медленно произнес:

– Что тебе рассказал Син Цзю, брат?

– Ничего. Я просто хотел взглянуть на твой глаз. Почему бы тебе не снять повязку?

Сначала младший брат смерил меня долгим холодным взглядом, а потом легко рассмеялся. Причина его смеха была мне непонятна, но хмурое выражение его лица оставило в моем сердце разочарование.

– Возможно, и правда пора. – Ши медленно убрал повязку, и моему взору предстал его горящий красным пламенем невредимый глаз.

– Почему, Ши? Зачем тебе магия народа огня?

– Она могущественна.

– Зачем тебе такая сила?

– Я хочу осуществить свое желание.

– Занять трон? Этого ты жаждешь?

Ши смотрел на меня, не произнося ни слова.

– Это ты убил Сюань Та?

– Я.

– Почему?

– Он стоял на моем пути к трону.

– А чем же тебе не угодила Лань Шан?

– Она выбрала тебя своим мужем, а не меня, и это могло повлиять на решение отца.

– Я не думал, что желание стать императором превратит тебя в такого человека, Ши.

– Ты можешь считать, что все это ради трона, но, брат, я уже сказал: у меня есть одно желание и ради него я принесу любую жертву. Никто меня не остановит, никто. – Ин Кунши дотронулся до своей головы. – Взгляни на мои волосы, брат, они настолько длинные, что никто не сможет мне помешать.

Когда он закончил говорить, ледяной меч в моей руке пронзил его грудь.

– Я никогда не думал, что ты и правда сможешь убить меня, брат. – Он наклонился ко мне и со слабой улыбкой на губах оставил на моем лбу поцелуй. – После того как я умру, пожалуйста…

Его глаза медленно закрылись, он обмяк в моих руках, словно младенец, заснувший мирным сном. Белая искрящаяся кровь Ши стекала по его груди на усыпанную снежинками землю. И в тех местах, куда она попадала, распускались огненные цветки красного лотоса, которые согревали, словно весеннее солнце; а нас все продолжал покрывать падавший с небес снег.

В следующее мгновение мои волосы неожиданно стали длиннее, – казалось, волосы Ши перешли мне. Я повернул голову и увидел стоявшую позади бабушку. Она ласково улыбнулась и позвала, как часто делала это в детстве:

– Ка Со, мой милый принц.

Я подошел к ней и, сжав бабушку в крепких объятиях, горько заплакал.

Мы вернулись в деревянную хижину бабушки в Туманном лесу, где я когда-то вырос и где под потолком, казалось, все еще звучали отголоски детского смеха Ши.

Бабушка расчесывала мои волосы:

– Уже совсем длинные.

От этих слов мои мысли вернулись к брату, и сердце пронзила боль. Как наяву, передо мной предстала тонкая фигура Ши, бежавщего по снежному полю; я видел, как убил человека, защищая Ши в мире людей; видел себя, идущего по заснеженной дороге, с младшим братом на руках; видел наше детство в Туманном лесу. А потом вновь самого себя, пронзающего тело Ши, и его медленно закрывающиеся глаза; его кровь, растекшуюся по заснеженной земле, и распустившиеся на ней красные лотосы, от которых исходило тепло.

Я поведал все это бабушке, но она лишь тихо улыбнулась мне:

– Ка Со, Ши оставил мне сон, который просил передать тебе.

По какой-то причине сон бабушки ощущался реальнее сна, насланного Син Цзю; возможно, дело было в его продолжительности, а возможно, в нашем с Ши близком кровном родстве. Во сне брата я ощущал себя не Ка Со, в нем я стал младшим сыном Империи льда, и звали меня Ин Кунши.

Я – младший сын Империи льда, и зовут меня Ин Кунши. Мы со старшим братом выросли в Туманном лесу, его имя – Ка Со, что значит «черный город».

Тридцать лет мы провели скрываясь в мире людей, и те тридцать лет стали самым счастливым временем в моей жизни. Брат использовал магию, чтобы зарабатывать нам на жизнь, и первое убийство он совершил тоже ради меня. Я помню холодное выражение на его лице в тот момент и помню, как грудь мою заполнила необыкновенная теплота.

Каждую зиму, когда шел снег, брат укрывал меня в своих объятиях и скрывал за своей одеждой от ветра и снега. Поэтому я не использовал магию, чтобы защититься от снега сам; я надеялся, он всегда будет держать меня в своих объятиях, укрывать. Вот только после нашего возвращения он ни разу меня не обнял. Мы вернулись в Снежную крепость и лишились свободы, но слова брата о том, что в своей жизни он больше всего любил меня и ее, остались в моей памяти.

Я стал постоянно видеть его на крыше дворца, наблюдающего за звездами и падающим снегом, и каждый раз при виде его, одинокого, мое сердце сжималось. Прежде он всегда дарил мне свои улыбки, от которых обнажался ряд его белоснежных зубов и в уголках глаз собирались морщинки, в такие моменты его длинные мягкие волосы спадали вниз, накрывая мое лицо. Но когда умерла Ли Ло, он почти перестал улыбаться.

Ли Ло должна была умереть, чтобы брат мог стать императором, и он никак этому не воспротивился, однако я знал его настоящие чувства. Брат рассказал мне, что на самом деле не желал становиться императором, он хотел жить на Горе божеств свободным отшельником и наслаждаться жизнью. Тогда я поклялся обязательно подарить брату свободу, даже если придется пожертвовать всем. Поэтому я решил стать правителем и с вершины императорской силы подарить брату все то счастье, которое он искал. Я знал, что это решение губительно и Ка Со его не примет, и все же я ни о чем не жалел. Жизни Сюань Та, Лань Шан, подаренный мне отцом Дворец миражей – все это было пылью, важно было лишь счастье Ка Со, оно стало ориентиром моей жизни. С того самого момента как я начал себя помнить, старший брат был единственным божеством моего сердца.

Когда брат пронзил мою грудь мечом, я совсем не почувствовал обиды, лишь слабое сожаление, но не об утраченной жизни, а о свободе, которую я так и не дал ему. Его все еще ждала тюрьма императорского трона. Брат сжал меня в последний раз в своих объятиях – и в первый раз с нашего возвращения в Снежную крепость. На моих губах появилась радостная улыбка, я хотел сказать ему: «Брат, пожалуйста, лети свободно, как те снежные птицы по сизому небу». Но сделать этого я не смог. Не в силах выдавить ни звука, я смотрел, как большие хлопья снега опускались на его голову, плечи, точеные черты лица, и боялся, что он замерзнет. Поэтому я повел указательным пальцем и, сотворив заклинание, обратил свою кровь в пылающие цветы красного лотоса.

Брат, пожалуйста, будь свободен…

Я с трудом очнулся ото сна со слезами, струившимися по моим щекам, и меня встретило ласковое лицо бабушки. Я кинулся к ней и, обняв, громко заплакал. Боль душила меня, и из груди наружу вырывались горячие слезы. Я случайно задел бабушкину заколку, и ее серебристо-белые волосы рассыпались по полу. Я ни разу не видел таких длинных волос.

– Бабушка, ваши волосы…

Она улыбнулась, ничего не ответив. В следующее мгновение позади меня раздался тихий голос:

– Она самый сильный чародей в Империи льда, мать дедушки вашего отца и лучшая из чародеев и прорицателей империи. Поэтому ее сон был настолько ярким.

Обернувшись, я увидел перед собой облаченного в белое одеяние Син Цзю. Он улыбнулся мне.

– Следуйте за мной, я покажу вам одно место и передам другой сон Ши, который принадлежит и вам. Перед своей смертью Ин Кунши сказал мне, что если однажды и умрет, то только от вашей руки; лишь вам он позволит это сделать. Ин Кунши просил, чтобы после его смерти я передал вам всю его силу и показал его последний сон.

Я дотронулся до своих волос, что отросли так внезапно, и ничего не ответил.

Син Цзю привел меня к Ледяному морю, в место, которое казалось мне смутно знакомым. Мы стояли на черной скале, о которую бились белые волны, образуя морскую пену, а в небе кружили снежные птицы.

– Где мы?

– Это Край, место с моей картины.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Я хочу рассказать о вашей прошлой жизни.

– О чем?

– Войдите в сновидение и взгляните сами.

Я вступил в сон, созданный Син Цзю, но место вокруг меня не поменялось – я все так же стоял на Краю, только теперь в одиночестве. Я осмотрелся по сторонам и увидел Камень заточения, одиноко чернеющий на морском берегу. Подойдя поближе, я заметил человека, привязанного к камню; его волосы беспорядочно трепал морской ветер, а лицо ужасно напоминало лицо моего отца. На плече незнакомца восседала огромная снежная птица.

– Птица, знаешь, о чем я мечтаю больше всего? – донеслись до меня слова узника. – О свободе. Хотел бы я свалить этот камень вниз. Пусть я сгину в море, только бы быть свободным от этих оков. – Он замолчал на мгновение, а потом рассмеялся и покачал головой. – Только тебе не понять, какой прок тебе от моих слов. – Узник посмотрел на птицу. – А знаешь что? В следующей жизни я хотел бы стать принцем Империи льда, но только не императором, лишь так я буду волен делать что захочу. В следующей жизни больше всего я хочу быть свободным.

Сидевшая на его плече птица вдруг взлетела и начала биться о камень, удар за ударом, пока не упала мертвая рядом. Ее кровь расцвела на черной поверхности скалы яркими, словно огонь, красными лотосами, и сковывавшая узника цепь сломалась. Он ринулся вниз с обрыва, и уже в следующую секунду его поглотили волны.

Передо мной снова стоял Син Цзю. Его белая мантия развевалась на морском ветру, он указал правой рукой в сторону, и, проследив, я увидел тот самый черный камень.

Моя рука прошлась по уже едва различимым следам крови на поверхности камня – она, засохнув, навсегда осталась в его трещинах.

– Ка Со, тот маг, что был заключен здесь за нарушение запретов, – и есть ваша прошлая жизнь.

– Ты сказал, что этот сон оставил мне Ши, тогда где же он сам?

– Его прошлое воплощение там же. Он был той снежной птицей, что умерла ради вас.

Мою грудь пронзила резкая боль. Я раскрыл рот и увидел, как из него потекла белая искрящаяся кровь. Капля за каплей она разбивалась о черный берег, а на ее месте расцветали огненные цветы лотоса, теплые, как сама весна.

По небу пролетела большая снежная птица. Я поднял голову. Издав звонкий крик, птица поднялась высоко в небеса.

Часть вторая

Империя снега