Читать онлайн О спасённых принцессах

Часть 1. ПОБЕГ

1. УТРО В ЗЕЙШАЛАДАХЕ

– Мияки! Вставай, Мияки! – раздался в доме голос мамы.

А Мияки уже давно и не спит. Он сидит на чердаке. Мальчик смотрит на балкон трёхэтажного дома, который стоит через две улицы от них. Уже неделю Мияки просыпается рано утром и приходит на чердак. От мамы таится. Смущается. И есть причина

На балконе делает зарядку красивая девушка. Для зарядки сейчас лучшее время. Солнце ещё не вышло из-за горы, но через четверть часа поднимется, ослепит и зажарит балкон. Мияки останется в тени, а девушка уйдёт.

– Мияки! Пора завтракать, Мияки! – мама обнаружила, что кровать сына пуста.

– Альто! Быстро к столу! – кликала мама пятилетнюю очень подвижную сестру Мияки.

А мальчик продолжает наблюдать за девушкой.

Её зарядка – смесь упражнений из традиционной гимнастики и йоги. Но не это Мияки интересует – он просто любуется. Для него молодая женщина невыразимо красива, а зарядка в зыбком свете утра – чудо. Как картины и скульптуры в музее, куда он ходил с классом или с дедушкой. И так же стыдно подсматривать за красавицей, как было в музее, где столько нагих тел на картинах и в скульптурах.

Секрет ещё и в том, что молодая женщина – учительница в школе Мияки. Но не в его классе, а в параллельном. Когда Мияки случайно встречал молодую учительницу в коридорах школы, краснел, отводил взгляд, а то и убегал. Будто бы утренняя зарядка – их общая тайна. Но никогда и ни за что Мияки не признался бы, чем он занят каждое утро сентября с шести до полседьмого.

Он видит простые движения девушки. То плавные, то резкие, но всегда изящные. Каждый поворот её стройного тела откликается в нём радостью и маленьким взрывом в голове. В мыслях он повторяет эти движения, и часто его руки непроизвольно продолжают причудливый танец.

Вдруг Мияки заметил в небе чёрную точку и сразу понял, что это метеорит. Ещё секунда – точка увеличилась. Точно! Метеорит летит в сторону того дома, где делает гимнастику молодая учительница. Её надо предупредить и увести подальше от катастрофы! Мияки бегом спускается с чердака и бежит на улицу, не обращая внимания на беспокойные крики мамы. Он бежит по улице, не забывая смотреть на увеличивающуюся точку в небе. А она уже как вишенка! Быстрее, быстрее! По мостовой неудобно бежать босиком. Но мальчишка привык – он тренировался заранее. Вот нужный двор. Здесь каменистая почва и бежать совсем трудно. Мияки перелезает через забор и оказывается у входа в дом. Взгляд на небо – метеорит размером с грецкий орех, за ним белый дымный след. На какой этаж надо подняться? Второй или третий? Наверное, третий, последний. Мияки, перескакивая через три ступеньки, взлетает, даже не запыхавшись ничуть. Какая дверь? Вот здесь! Подсказка – маленькая корона над номером. Вдруг дверь открывается сама. С порога мальчик видит балкон и стоящую на голове девушку в чёрном трико. Мияки и просит, и требует: «Вам нужно уходить! Сейчас здесь упадёт метеорит! Пожалуйста, идите за мной. Я спасу вас!»

«Мияки! Мияки!» – кричит она и бежит за ним на улицу.

Большой зал школы. Ученики стоят, выстроившись по классам и параллелям. На сцене – торжественный директор и его заместители. Мияки вместе со всеми громко хлопает в ладоши. На сцену, залитую светом праздничных огней, выходит молодая учительница. Она в простом тёмно-сером платье. Директор аплодирует и кланяется учительнице. Она подходит к трибуне, пробует микрофон. Все замолкают. Она говорит: «Наверное, все думают, что я учительница в этой школе. На самом деле я принцесса из соседнего королевства. Злой министр захватил власть, убил моего отца-короля. А я сама спаслась чудом и скрываюсь здесь, в вашей стране, под видом простой учительницы». Зал ахает. Принцесса продолжает: «Сегодня один очень скромный мальчик спас меня, и соседнее королевство теперь освобождено. Он спас меня от огромного метеорита, который упал прямо на мой дом. Этот мальчик учится в третьем классе, и его зовут Мияки!» Зал взрывается шумом, парня толкают, чтобы он вышел на сцену. Все скандируют: «Ми-яки-яки! Ми-яки-яки!»…

«Мияки! Мияки!» – это всё-таки голос мамы.

Она зовёт завтракать.

– Мияки! Где же ты?

Пора идти. Мальчик спускается на второй этаж, здесь две комнаты: детская и мамина. Отсюда можно уже ответить, чтобы не заподозрили, что он был на чердаке.

– Бегу, мамочка!

– Беги, беги, а то нам уходить скоро.

Мама, открыв холодильник, выбирает продукты для обеда, прикидывая, что необходимо докупить.

– А куда вы собрались? – удивился Мияки.

– Мы с Альтушей идём к парикмахеру, так что сегодня не успела ничего приготовить, только мюсли.

Альто сидит за столом, болтая ногами и напевая песню про Новый Год.

– Уу, мюсли, – недовольно заныл Мияки. – Ими не наешься.

– Съешь сколько хочешь, сегодня можно, – маме не до завтрака.

Мияки наполнил смесью мюсли и кукурузных шариков прозрачную стеклянную миску и залил подогретым молоком. Пожадничал – шарики всплыли и чуть не вывалились из миски. Теперь масла не положишь – придётся отъесть сначала. Но сахар-то он точно кинет!

– Ма-ам, а зачем Альто к парикмахеру?

– Как зачем? Чёлку подровнять и вообще. Она же девочка.

– А я мальчик, ну и что? Мне же чёлку ты сама равняешь?

– Курица не яйца, девочка не мальчик, – изрёк дедушка, подсевший к столу.

Опять он удивил Мияки, что может так неожиданно и тихо появляться, как будто из ниоткуда.

Все задумались. Даже Альто замолчала, хотя обычно не пропускала споров на тему, должны ли мальчики уступать девочкам.

– Утро сегодня своеобразное, – дедушка подмигнул внучке и начал сыпать себе мюсли в тарелку.

Мияки напрягся: ещё не хватало, чтобы кто-нибудь узнал его тайну.

– Пропал наш завтрак, одни сухие зёрнышки остались!

Дедушка намекал на рис со стручковой фасолью под яйцом. Блюдо, которое традиционно полагалось у них на завтрак.

Мияки расслабился: фуух, пронесло. И решил отвлечь внимание от скользкой темы:

– Деда, а что такое своеобразный?

– Значит специфический, – встряла в разговор мама.

Она наконец-то собрала продукты для обеда и ужина и подошла к столу.

Дети заулыбались, предчувствуя весёлый разговор.

– Ну а что такое специфический? – Мияки уже веселился вовсю.

Альто тоже начала посмеиваться.

– Ой-ой-ой, какие у вас подколки… – мама закатила глаза.

– Своеобразные? – подсказал Мияки и засмеялся, смеялась и сестрёнка.

– Своеобразный – значит «не такой, как все», необычный, со своим образом, —радуясь веселью, спокойно разъяснил дедушка.

– Значит, – Мияки уже не смеялся, – ну, значит, Альто тоже своеобразная? Она же не такая, как все. Да, Дэ?

– Я не соебазная, – не выговорила Альто трудное слово. – Я, если что, Альто и… мамина.

– Значит, и я своеобразный, и ты, и Дэ, ну —и все, все, все? А кто же тогда обычный? – разгорячился мальчуган.

– Так, хватит пауков за паутинки дёргать. Тебе в школу пора, дедушка поработать сегодня хотел, – прервала разговор мама.

Перед выходом Мияки традиционно остановился у массивного в пол зеркала в резной раме из тёмного дерева. В правом нижнем углу у зеркала отвалилась отражающая краска – амальгама. Это немного портило его вид, но все остальное было очень чистым: без пыли и пятнышек.

Глядя на своё отражение, Мияки представлял, будто другой мальчик пришёл к нему в гости и они рассматривают друг друга. И вот он видит перед собой невысокого парнишку с очень чёрными волосами, шариком облегающими его голову. Темно-карие глаза, смуглая кожа, пухлые губы. Одет в полосатую футболку, длинные шорты и чиккеты. Сандалии-чиккеты им выдали по списку в этом году в школе. И они ещё новые, не разношенные – в них неудобно.

Подошла мама. Это их семейная традиция: когда кто-то уходит из дома надолго, больше, чем на час, все собираются у зеркала и некоторое время просто молча смотрят на себя и друг на друга. У мамы красивые волосы, вьющиеся, каштановые, с рыжинкой, и поблескивают, как будто светятся. А ещё зелёно-карие глаза и грустная улыбка.

Подбежала сестрёнка Альто. Повертелась и ускакала. На ней очередное розовое платье из бесконечного гардероба. Альто очень похожа на маму, только волосы у неё светлые. А Мияки совершенно не похож на маму. Тогда на кого же?

На дедушку? У него тоже смуглая кожа и тёмные, почти чёрные глаза. Но волосы седые и сходства не видно.

Собрались все. И отец. Его фотография в лётной форме рядом с зеркалом. Отец погиб. Погиб давно, и в семье мало говорят о папе. Но чёрно-белая фотокарточка в скромной рамке всегда здесь. У папы тёмные глаза. Он в лётной форме, на голове подшлемник, поэтому цвет волос не виден. Лёгкая улыбка, взгляд серьёзный. И чья-то рука на плече. Кто этот таинственный друг? А Мияки похож на отца?

– Мам, правда я похож на папу, да? – тихо спрашивает мальчик. Мама улыбается и согласно кивает.

Мама крестится на распятие и молится про себя. Пора расходиться. Дедушка ушёл поджигать курения. Он молится по-своему.

Мияки подумал: «Я сегодня принцессу спас!» Забросил на плечи свой ранец и, радостный, выбежал из дома. Солнце вышло из-за горы, но на улице много тени и пока не так жарко. Мияки торопился вверх по мощённому булыжником переулку и любовался на огромный экран, висящий в торце. Обычно на экране показывают повторяющиеся ролики о соблюдении безопасности: как не поджечь дом, куда бежать в случае ядерной бомбардировки, как оказывать первую помощь утопающим. Картинки эти безобразны, но к ним привыкли. Хорошо, что звук отключён по просьбе жителей соседних домов. Бесконечная серия надоевших роликов иногда прерывается рекламой. Вот её-то и ждал Мияки.

В этот раз он угадал: сначала появилась надпись «Специфический номер для Вашего смартфона», а потом миловидная девочка беззвучно стала рассказывать о новой модели телефона для девочек. Она вертела мобильник в руках и даже разговаривала по нему. Волосы её искрились от мультяшных звёздочек, но самое необычное – её глаза. Они менялись, переливаясь всеми цветами радуги, иногда вспыхивая и мигая. Завораживающее зрелище! Миллионы детей по всей стране каждый раз замирали у экранов, когда показывали рекламу с этой девочкой. Многие родители злились на неё за то, что она так бессовестно отнимала разум у их детей. Да, эта девочка с необычными глазами не простая девочка, а внучка Императора, принцесса Лиа.

Девочка из рекламы всегда заканчивала ролик небольшим танцем. Сегодня танец был без шпагата. В самом конце она сделала свой фирменный жест. В глазах её вспыхнул медово-золотистый фейерверк. Мияки замер, как обычно. Но реклама закончилась. На экране стали в который раз крутить обгоревшего в пожаре ребёнка.

На перекрёстке Мияки свернул на улицу направо. Люди шли по своим утренним делам, заглядывая в магазинчики, кофейню и аптеку. Мияки заскочил в пекарню к Во, большому, пузатому, похожему на булочку – только с усами. Пекарь перешучивался с покупателями и перекладывал в бумажные пакеты горячие пирожки, булки, слоёнки, калачи. Самым большим спросом пользовались лепёшки «от Во». Они лежали в огромном деревянном коробе, распространяя пряный дух. Таких благоухающих и вкусных лепёшек не продавали ни в одной другой пекарне. У Мияки был запасец монет, поэтому он решил сегодня купить две лепёшки: если не осилит, то поделится с кем-нибудь.

– Ого, Мияки, ответственно приветствую и причинно привечаю, – бодро сказал Во.

– Во, мне сегодня две, во! – заулыбался Мияки, радуясь и встрече, и своему каламбуру.

– Ого-го, ты решил стать пузатым, как я? – Во отгрузил две лепёшки в бумажный пакет и отдал мальчишке. – Попал сегодня на рекламу?

– Ага-га, – Мияки засмеялся, типа ещё одна шутка получилась. – Ну, смартфон же для девчонок.

Он не удержался, отломил от одной лепёшки изрядный кусок и схватил его зубами, распахнул ранец, положил горячий пакет подальше от спины: и так жарко.

– Скажу тебе ого-го-го, когда будет для мальчишек, хех, – хохотнул Во.

А Мияки уже убежал – только махнул рукой.

2. ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ!

Ученик третьего класса вышел на площадь. Каждый будний день проходил он этим путём в школу. Ранним утром потоком шли люди: кто на работу, кто в школу. Были и старики, неторопливо гуляющие до рынка за свежими мясом, зеленью и овощами. Знакомые приветствовали друг друга, делились новостями, рассказывали свежие анекдоты. Здесь же происходил мен на скорую руку. Мияки как-то выменял у незнакомого мальчика за старый значок первоклассника пять карточек с футболистами. Краска вместе с футболистами скоро слезла с карточек, но остались хорошие картонки, на которых можно было порисовать.

Радостно и шумно здесь всегда. Но не сегодня!

Что-то было не так. Мияки это заметил издалека – пропал знакомый гул, не слышно смеха, а вместо запаха свежей выпечки, ванили и кофе, пахло бензином и гарью. И куревом. Вообще-то курить по негласному правилу в пешеходной зоне не полагалось…

Люди шли молча или переговаривались шёпотом. Эхом разносились шаги, слышалось неритмичное шарканье, чихи и кашель от дыма, заволакивающего площадь. Ещё мальчишка заметил: все шли, опустив головы, смотрели под ноги, по сторонам, но только не прямо и не на лица других людей. Что же случилось?

Оглядевшись, Мияки понял. На улицах, выходивших на площадь, стояли машины, а рядом с машинами – люди.

Слева, возле лимузина, – в одинаковых серых костюмах, в одинаковых светло-серых шляпах, в чёрных рубашках и одинаковых розовых галстуках. Местная мафия конгадзы! Это они наводят страх на всех. Это они дымят сигаретами там, где не принято курить.

В школьных учебниках по безопасности не было ни слова про них, но учителя рассказывали детям, как выглядят мафиози. И что ни в коем случае нельзя смотреть им в глаза. Если твой взгляд встретится со взглядом конгадзы, могут и убить! Мияки, конечно, не верил, что так просто человека могут лишить жизни. Но люди на площади старательно смотрели под ноги.

Справа от площади стоял синий минивэн с красными и золотистыми мигалками на крыше. Вокруг машины – крупные широкоплечие мужчины в синих мундирах. Золотые погоны, разноцветные нашивки и колодки украшали их кителя. На головах синие кепи с золотым козырьком. Во всех школах страны висели плакаты с людьми в таких же мундирах. Призывная надпись гласила: «Императорская гвардия. Хочешь оставаться при деле? Принимаем новобранцев сразу после школы!» Ого, Мияки видел имперских гвардейцев воочию! Это невероятная удача! Они редко появлялись на улице. Только на параде или в имперском офисе, в тюрьму, наконец, можно было встретить гвардейцев, красиво марширующих или неподвижно вытянувшихся на посту.

Почему-то Мияки обуял не восторг, а ужас – он старался идти по площади незаметно, сливаясь с толпой, закрываясь рядом идущими людьми. Он испугался, потому что на прошлой неделе чуть не попал под машину, здесь же, недалеко. Водитель тогда выскочил и ругался, обещал найти родителей Мияки, сообщить в школу и донести во дворец. Больше всего Мияки боялся, что всё расскажут маме. Неужели гвардейцы ищут его? Мияки захотелось повернуть назад, домой, но нельзя это сделать незаметно. Он пробовал просто идти, как ни в чём не бывало, но сердце его отчаянно колотилось.

Позади него двое мужчин тихо переговаривались:

– Что здесь делает служба охраны короны? Во дела, то самое!

– Откуда ты знаешь, что это они?

– Так я работал у них, это самое… В гараже-ж, ё-моё. Машины переделывал, это самое, под их рост. Вон глянь, это самое, какие они, это, высокие! Дылды, это, два-ноль-пять – два-десять. Я ж кузова, это, переваривал, ё-моё.

– Они же суперсекретные!

– Вот и я, это, думаю…

– А чё ушёл от них? Зарплата, наверное, ууу!

– Да на кой там. Если б на месяц ещё, это самое, задержался, мне б клеймо поставили. Это, татуху бьют какую-то, сам не видел, не спорю, это самое. Ну, доступ к тайне и это, до конца жизни бы горбатился. И, того, любой разговор о гараже – измена родине. Либо ночуй там, это самое, либо это, на горную каторгу кайлом махать. Вот такой карьерный рост, это…

Мужчина продолжал ворчать и ругаться. Мияки уже не слушал его, а исподтишка разглядывал еще одну группу в переулке: трое очень высоких мужчин в длинных коричневых пальто Удивительно, у всех у них на лицах – широкие тёмные очки, к которым приделан бутафорский нос и усы с бородой. Почти всё лицо было скрыто такой маской. За ними стоял тонированный чёрный джип без номеров невероятного размера.

На следующей улочке, выходящей на площадь, Мияки разглядел мужчин в камуфляже и бронежилетах. Рядом с ними – маленький серебристый минивен без окон, белый полицейский грузовичок с синей полосой и зеркальной надписью «ПОЛИЦИЯ», машина скорой помощи с включённой мигалкой и заведённым мотором. Скорая помощь приехала не просто так. На земле на носилках лежал один «камуфляжный» Врач пытался снять с лежащего бронежилет.

И конгадзы, и имперские, и охрана короны и камуфляжные напряжённо вглядывались в толпу, кого-то ища. Мияки понял: вряд ли ищут его. Не такая уж он важная птица, чтобы все его искали. Он расслабился.

Вдруг – хлопок! Выстрел! Все разом замерли, остановились, кто-то даже пригнулся. Казалось, сейчас кто-нибудь закричит и все бросятся бежать. Но резкий голос из громкоговорителя имперского минивена строго приказал:

– Продолжить движение! Не останавливаться! Сохранять спокойствие!

И поток людей снова двинулся, зашаркал. Мияки совсем опустил глаза и смотрел только под ноги.

Как-то сегодня было невесело и страшно.

И вдруг в самом центре площади он увидел девочку. Она стояла лицом ко всем идущим. И она стояла, а не шла. Прохожие замечали её, невысокую и худенькую, в самый последний момент, обходили.

Мияки сначала увидел девчоночьи ноги в приспущенных гольфах и фисташковых кроссовках. Потом увидел клетчатую юбку – в таких ходили гимназистки. Потом совсем маленький рюкзачок с прицепленной вязанной куклой-брелком Динь-Динь. Поднял взгляд повыше – алый жилет поверх тёмно-серой блузки. Короче, девочка из какой-то гимназии. «Зачастили гимназистки на наших улицах!» – ворчал недовольный Мияки. Правда, это была неправда. Гимназистки появлялись здесь редко, да и пешком эти фифы до школы не ходят их на машинах развозят.

Мияки, не осмеливаясь поднять голову, не видел лица гимназистки. Зато увидел знак, который подавала девочка. Этот жест они разучивали на уроках безопасности. Девочка выставила открытую ладонь левой руки, потом прижала большой палец к ладони и сжала кисть в кулак. Этот жест означал: девочка отчаянно ПРОСИТ ПОМОЩИ, но сказать об этом не может.

Мальчик сразу понял, кого высматривают и ищут одетые в разную униформу дяди. Он испугался и за себя, и за девочку. И хотел уже пройти мимо – вроде не увидел жеста девочки, чего уж поделаешь! Так ему стало страшно и неуютно. Но тут же понял: ни один взрослый не заметит этот знак. И никто не поможет девочке. И Мияки решился.

Поравнявшись с девчонкой, он еле слышно сказал:

– Давай за мной! Ну!

– Спасибо! – не к месту ответила девочка.

И пошла рядом с Мияки.

Теперь можно было осуществить план.

– Только тихо!

– Ага! – шепнула гимназистка.

Они двигались к выходу с площади. Позади шла группа студентов-медиков в белых халатах. Мияки замедлил ход и протянул девчонке руку. Ребята затесались в середину группы. Студенты, обычно громкие и говорливые, в этот раз разговаривали шёпотом, поэтому держались скученно. Это было на руку Мияки.

Вот они уже улице.

Мальчик оглянулся на всякий случай – на них пока никто не смотрел. Но он протолкнул девочку, чтобы она шла прямо перед ним и ускорил шаг:

Слева был бетонный забор, за ним городской парк. В заборе имелась спасительная лазейка. До неё всего шагов двадцать. Их надо преодолеть незамеченными. Мальчишка оглянулся снова, заметил, что на площади началось движение. Гвардейцы, мафиози, полицейские крутили головами, бегали по краю площади. Наверное, решили искать на улице. Мияки увидел, как кто-то из конгадзы посмотрел в их сторону. Мальчик мгновенно отвернулся. Сердце его застучало, перестало хватать дыхания и слёзы от напряжения готовы были прыснуть из глаз. Мияки положил руки девочке на плечи и почувствовал дрожь её тела. Мальчик толкал гимназистку вперед и сам почти бежал. Оставалось чуть-чуть.

Вот куст. За ним лаз в ограде меж двух не состыкованных бетонных плит. Мияки с силой подтолкнул в него девчонку. А сам из-за куста решился посмотреть, не началась ли погоня. И конгадзы, и имперские с камуфляжными, и высокие охранители уже смотрели не на площадь, а на улицу. Вряд ли они успели заметить убегающих детей, но один конгадзы шёл вдоль улицы, с пристрастием изучая всё вокруг. Мияки быстро юркнул между плит. Сладкий запах деревьев оглушил его. Но не время для любования – девчонка стояла, окаменев, у забора.

Они оказались в старом городском парке, в самом отдалённом и заброшенном его участке. От лаза шла тропинка. Здесь было много кустов. Прячась за ними, можно проскочить незаметно. Мияки взял девочку за руку:

– Бежим!..

Девочка, ещё скованная страхом, очень шумно дышала, и Мияки не боялся упустить ее из виду.

Новые чиккеты натирали и плохо сгибались. Бежать в них было неудобно.

– Лучше б одел свои сандалии, они удобные, – ворчал Мияки. – Ну и соврал бы потом, что потерял или испортил, ну и пусть накажут.

Пробежав добрую сотню шагов, дети вынырнули из густых зарослей и остановились, запыхавшись от бега. Надо передохнуть: девочка судорожно заглатывала воздух, подняв голову, а Мияки наоборот наклонился, опираясь руками на колени.

Он сказал:

– Ещё чуть-чуть!

Перед ними открывалось хорошо просматриваемое пространство парка: кустов не было, а нижние ветки деревьев были спилены. Воздух чист и прохладен. Дубы, ивы, пинии делились своими древесными запахами, трава, ожившая после второго сезона дождей, уже начала жухнуть. В парке вовсю гуляло лето.

Мияки любил это место. Но сейчас самое главное, что здесь можно скрыться, если знать, как передвигаться. А Мияки знал: всю последнюю неделю он с одноклассниками играл здесь в разведчиков. И у Мияки был план. Он знал, куда бежать – в сторону двух прудов, через мостик над соединяющей их протокой. Над мостиком стояла башенка. Им туда!

– Ну, пойдём! Пока собак нет, – сказал мальчишка.

Парк отдыхал от собачников и собак. Бабушки и дедушки с моськами и хромыми дворнягами ещё ожидали спада людского потока на улицах, чтобы погулять без толчеи, а работающие хозяева четвероногих уже разбежались по делам, оставив изрядное количество собачьих какашек на тропинках. Считай, ребятам крупно повезло. Мияки беспокоился по поводу девочки: какая-то она расстроенная и задумчивая, вон, снова замерла. Надо бы её растормошить.

– Э-эй, ну, двинули. Только осторожно – здесь мины, – крикнул Мияки, двинувшись по тропинке к мостику.

– А? Что? Какие мины?

–Какашки собачьи, не вляпайся! – объяснил Мияки, опытным взглядом осматривая и тропинку и пространство вокруг.

– Спасибо, я поняла, – застенчиво ответила девочка.

«Во даёт! СПА-СИ-БО! Не знает про мины. Она откуда вообще? » – усмехнулся про себя Мияки.

Добрались до мостика с башенкой. Ноги на пятках Мияки натёр до крови.

Старая кирпичная постройка стояла над краем моста и аркой накрывала ведущую с него дорожку. В правом основании арки был лаз, прикрытый деревянным щитом. Раньше к нему вели ступеньки, но от времени они разрушились. К лазу можно подобраться, обладая мальчишеской ловкостью. Мияки легко взобрался по выщербленным кирпичам, отодвинул щит и пристроил его сбоку, чтобы потом загородить вход. Он протянул девочке руку и та с неожиданным проворством забралась наверх. Мияки стал пропускать её:

– Ну, теперь ползи вперёд, там просто.

– Добропорядочный мальчик, позвольте мне быть последней. Размер нижней части моей школьной формы не предполагает передвижение на карачках.

Мияки взял паузу, чтобы понять сказанное:

– Да ладно, ничего, я отвернусь.

– Спасибо!

«Спасибо, хех».

3. ШТАБ КОСМИЧЕСКОГО ПАТРУЛЯ

Девочка двинулась вперёд. Когда Мияки услышал, что девочка выбралась из лаза, заполз в дыру сам и прикрыл вход щитом изнутри. Потом вскарабкался наверх по кирпичикам и попал в просторную круглую комнату. Опустился на деревянный пол и оглядел помещение. Всё ли в порядке? Шесть круглых окон под потолком. Потолка-то не было – только балки перекрытия, сквозь которые виднелась крыша, явно дырявая. Обитая деревом приступка вдоль стены – скамейка; на противоположной стене широкий проём входа. Этот проём закрыт приваренной решёткой из арматуры; разнообразные фанерки и картонки закрывают ячейки решётки от сквозняка. Ещё приделаны рейки, которые образуют три не очень аккуратные, но ёмкие полки. И пахнет свежими досками: ребята натаскали их со стройки очередного павильона в парке. А что? Павильонов много, а штаб один! И этот штаб – гордость Мияки и ещё трёх мальчишек.

Две недели назад, играя в парке после учёбы, они обнаружили это место, не очень чистое и ухоженное. Сами всё почистили, отремонтировали пол, скамейку, соорудили стеллаж и натащили нужных вещей. Многое ещё предстояло сделать. У Мияки в памяти зазвучал последний разговор с друзьями.

– А ты не забыл, что нам ещё оружие найти надо? А то какой же это штаб?

– И где мы найдём?

– Во, оружие!.. А если мы крышу не заделаем? Вода будет капать, и оружие заржавеет. Об этом хоть подумали?

– Ничего, ничего. Сейчас такие смазки делают – всё будет целенькое, вот посмотришь.

– Ребят, где мы оружие возьмём?

– А если бы нашлось – вот было здорово.

– Нет, нет и нет. Надо добыть электричество. Я вот у папы генератор спрашивал, но он не даёт.

– Что, генератор? Так куда же мы его ставить будем?

– Так он не даёт.

– А если б дал, то куда бы ставили?

– Ну, ребята, давайте всё-таки крышу посмотрим сначала. Дожди всё равно будут, правда ведь. Тогда зальёт…

– А как мы туда заберёмся?

– Эх.. не получится!

Последнее, что они успели сделать – почистить круглые оконца в верхней части стены и даже найти одно отворяющееся. Ещё они с помощью компаса определили, на какие стороны света смотрят окошки, и сделали под ними разметку красной краской. Правда, перепутали запад с востоком, потому что пользовались горным компасом, который притащил сын геолога. В нем, как стало потом понятно мальчишкам, специально переставлены местами запад и восток. Зато компас этот был металлический, тяжёленький, с зеркальцем, чем вызывал и восхищение, и доверие.

Сейчас первой заботой Мияки был обзор. Он залез по самодельной приставной лестнице к ближайшему окну. Посмотрел. Никого. Начал передвигать лестницу к следующему окошку.

– Помоги, слышишь? – сказал Мияки девочке, тужась от напряжения.

– Да, да, конечно, – она подхватила лестницу с другой стороны. Они приподняли и потащили её, глядя под ноги: не придавить бы! Так они обошли оставшиеся пять окон. Только в последнем Мияки увидел прогуливающихся вдалеке старушек с собачками и служителей парка.

Мияки обратил внимание на руки девочки с побелевшими от усилия костяшками. Ногти этих напрягшихся рук были изрисованы, да так искусно, что каждый ноготок словно картинка. А ещё он давно заметил девочкины кроссовки, очень модные и дорогие, их зачем-то рекламировали на каждом углу. Но совершенно не заинтересовался изящной ниткой жемчуга на её левой руке и наверняка дорогущими золотыми часиками на правой. И волосы девочки, интенсивно чёрные, почти как у самого Мияки, не впечатлили его. Как он считал, они были испорчены крашеными прядками фисташкового и персикового цветов.

Справившись с осмотром, Мияки решил отдохнуть. Он достал из ранца бутылку с водой, бухнулся прямо на колени посреди штаба и стал пить воду. Девочка аккуратно села на скамейку у стены.

– Дай погляде…, – он хотел попросить посмотреть картинки на её ногтях, но в первый раз взглянул в лицо девочки. А главное – в её глаза, переливающиеся радугой и искрящиеся.

Неужели? Его как морозом прошибло, а потом кинуло в огонь. Голова мгновенно вспотела. Он не мог ни дышать, ни моргать. Перед ним сидела девочка из рекламы, мечта всех мальчишек Империи, внучка Императора, сама ПРИНЦЕССА ЛИА!

Гимназистка-принцесса молчала. Она рассматривала мальчишку, который с открытым ртом взирал на неё саму.

– Ты кто, добрый мальчик?

– Ми… Мияки! Ну, я – Мияки.

Ему захотелось встать. Он мотнул на всякий случай головой, не представляя как надо приветствовать принцесс, и протянул руку для пожатия:

– Ммм, приветствую… эээ… Вас!

Щёки принцессы зарделись, сама она замешкалась – ведь тоже не представляла, как надо поступать в такой ситуации. Преодолевая неуверенность, Лиа встала, подошла к мальчику, сделала книксен:

– Лиа, – сказала она просто, не добавляя множественные титулы. Потом двумя ладонями пожала выставленную для приветствия руку Мияки. И, как чрезвычайно вежливая леди, сказала: «Спасибо!»

Мияки неожиданно вырвал свою руку:

– Подожди! Ну, посиди вон там… Пожалуйста! – раз уж он попал в штаб, в первую очередь, необходимо было кое-что сделать.

Мияки взял со стеллажа волшебную палочку с невидимым лазером, с виду ничем не примечательную, высушенную до звона недлинную палку. Он подошёл к лазу и зигзагоообразными движениями, приговаривая пароль-заклинание, запер вход атомным замком.

Потом Мияки забрался по лестнице к последнему окну. Осмотрелся, на всякий случай пострелял и кинул дымовую гранату.

Потом сел в самом центре прямо на попу, нажал на кнопку обзора. Медленно, перебирая ногами, прокрутился на пятой точке, сделав полный круг. Обзор сделан! И кое-что враждебное обнаружено! Рычагом он включил экран нуклеарной защиты. Заодно заработали радары дальнего обнаружения. Кто бы сомневался – враги были на подступе! Он взял в руки штурвал и, давя на гашетки, сосредоточенно уничтожил вражеские корабли. Левая гашетка – атомные пули, правая – шестилучевой лазер. Мияки отдавал сам себе короткие приказы, озвучивал разными способами выстрелы, щелчки переключателей. Квантовый аннигилятор пока ещё ни разу не использовался, поэтому никто не знал, с каким звучанием он будет работать. Закончив стрельбу, Мияки довольным взглядом окинул картину полного хаоса и разрушения в стане врагов. Радары были темны, а, значит, безопасность штаба восстановлена! Эх, жаль, не было рядом никого из друзей, чтобы сделать доклад. Можно, конечно, и принцессе, но она всё-таки девчонка. Хотя и внучка главнокомандующего. Ладно, ну её!

Сначала Лиа смотрела на разворачивающуюся перед ней баталию с недоумением. Потом прониклась игрой и в конце почувствовала себя в такой безопасности, которая может случиться только на супербронированном космическом корабле с совершеннейшими системами обнаружения и уничтожения врагов. Она радовалась ловкости мальчика, лихо справляющегося с нападениями.

– Сейчас, сейчас, – юный вояка поставил по вершинам куба космических скунсов (вот будет неожиданность для нападающих, хи-хи-хи).– Ну, теперь порядок, хм… Мияки прокашлялся, сел на колени и уставился на Лиа.

– Мне десять лет, – начала говорить она, Мияки забеспокоился.

Лиа продолжала:

– Я попытаюсь объяснить, что произошло, в ином случае поставлю Вас в затруднительное положение…. Мы должны были попасть на торжественное открытие нового здания Первой гимназии. Там будут снимать для телевидения, я и речь учила. И наше выступление… я чирлидерша, команда «Звёзды Зефёрст», то есть первые. Глупое название, конечно. Ой, извините, маль… Мияки, я не про это хотела, – она посмотрела на свои золотые часики. – Ой, уже девять ноль семь, я опоздала… Я не попаду на открытие?

Вдруг Лиа заплакала. Она стала говорить сбивчиво, прерываясь на всхлипы, сдерживая рыдание и вытирая ладонями слёзы:

– Я, я не понимаю, что произошло. Мы вдруг остановились… ой, я в фургончике с охраной ехала… Там был проезд открыт, и мы не должны были останавливаться… Михаэль, то есть охранник, выскочил… он самый быстрый изо всех, – Лиа сделала паузу, – был… он выбежал, чтобы посмотреть, потом крикнул… все выскочили… А я… мне старший говорит: «Ляг на пол, не выходи!»… Но там дым какой-то пошёл – дышать нельзя, глаза ест, остаться никак нельзя было. Я из машины выбежала… Тут стрелять стали, бесшумно… Я видела снайпера на крыше, он целился… А Степан его убил… Я видела… Степан – это второй охранник… А первый, Михаэль, он лежит и у него полголовы чёрная, – девочка заплакала, зажимая рот руками.

Мияки захотел убежать, скрыться. Но надо было дослушать. А то непонятно ничего.

– Я испугалась… ужасно… это не положено, конечно, так пугаться… И дым этот дышать не даёт… Я побежала на площадь просто… Там люди идут, немного сначала шли… Вижу, что гвардейцы и СОК. А Степан кричит: «Не ходи ни к кому!» Тогда я встала, как учили. И ты подошёл… Потом ты всё знаешь.

– Сок? – переспросил мальчик.

– Сервис Охраны Короны. Очень высокие такие. У них плащи бронированные.

– Там ещё конгадзы были.

– Конгадзы? – было видно, что принцесса не знает, о ком идёт речь.

Мияки замолчал и просто продолжал глядеть на неё, моргал и глядел. Он боялся двинуться, пошевелиться и ждал продолжения, но Лиа тоже замолчала и ждала от Мияки вопросов. Мальчик вопросов не задавал. Лиа ещё повсхлипывала и продолжила:

– Я когда там стояла, всё думала, почему напали на нас… Маршрут никто не знает, только мои хранители, которые в камуфляже. Их четверо. Водитель, он вообще не знает, что в фургончике, ему только маршрут дают в самый последний момент… Фургон весь в броне, кстати…

– Бронированный! – со знанием дела поправил мальчишка.

– Да, точно. Там и окон нет. Мне большой телик поставили там, чтобы не скучно ездить было… Вообще, я не люблю ездить – сидишь, как в коробке, как в тюрьме. Я и дедушке жалуюсь, а он всё смеётся, мол, не знаешь ты, как в тюрьме сидят… Михаэля убили… – девочка вздрогнула, но плакать не стала, сдержалась, – Степан, ты уже знаешь – я говорила. И Эль-Бугов, но он немой… И почему там были все эти? И гвардия, и СОК, и … как ты говоришь?

– Конгадзы… Мафия.

Лиа замолчала, опустила голову и снова тихо заплакала. От этого стало страшно, и у Мияки разные мысли мешались друг с другом.

Первая: «Ну зачем я вытащил её с площади? Шёл бы мимо».

Вторая: «Принцесса? Что с ней делать-то?»

Третья: «А не сбежать ли куда-нибудь по-тихому? Здесь её найдут. Или не найдут?».

Четвёртая: «Если меня с ней обнаружат, выкручивайся потом, как всё получилось».

Пятая: «Ну… Она же одна останется».

Шестая: «И что дальше?»

Седьмая: «Убежать!»

Восьмая: «Эээ…»

А потом мысли поскакали вразнобой: первая, третья, шестая, за ними четвёртая, восьмая и пятая, второй вообще не было, но снова – первая, восьмая.

– И что дальше? – шестая произнеслась вслух. Мияки аж покраснел, но это было не заметно из-за его смуглости.

Лиа подняла голову, утёрла нос ладонью и посмотрела на мальчика своими волшебными глазами, блистающими всеми цветами радуги.

– Помоги мне, пожалуйста! – сказала принцесса и добавила тихо, – Мияки-дэ.

Ого. Так уважительно к нему обратились сегодня во второй раз в жизни. Придётся помогать.

– Как? – спросил мальчик.

– Я пока не понимаю, что случилось. Наверное, меня хотят похитить… но это из-за дедушки, слово принцессы, – Лиа как будто оправдывалась.

– Кто? – Мияки казалось, что он задаёт самые тупые вопросы на свете.

Лиа только пожала плечами в ответ.

И тут возникла последняя, девятая мысль: «МАМОЧКА!»

– Я должна вернуться во дворец. Тогда с дедушкой ничего не случится… Но, – замялась принцесса, – мне кажется, мои недоброжелатели могут поймать меня по пути. То есть, прямым путём во дворец не добраться.

4. ПЛАН СПАСЕНИЯ

Мальчик продолжал гонять свои нумерованные мысли по кругу и обратно.

И вдруг его осенило:

– У твоего дедушки есть телефон?

– Есть, конечно, – Лиа удивилась, – только свой я в фургончике оставила, я бы позвонила.

У Мияки не было мобильного телефона, но дома у них был обычный аппарат. Он висел на стене: трубка проводом соединялась с коробкой с кнопками. Мальчик обрадовался, глаза его загорелись, настолько всё показалось просто:

– Ну, давай из нашего дома позвоним. У нас есть… э-э-э… городской… А у мамы мобильный… Она потом придёт, после парикмахерской… Пойдём к нам – мой дедушка позвонит твоему.

Лиа слегка улыбнулась, слёзы её сразу высохли, действительно всё показалось проще. Маленькая несуразица – Лиа не помнила номера дедушки Императора, он хранился в записной книжке её любимого мобильничка. Но сейчас это никого не беспокоило. Главное, найден путь к спасению!

– И чай можно будет попить, пока твой дедушка за тобой приедет, – вспомнил Мияки. И тут же ему безумно захотелось чаю с булкой, с сахаром, с мёдом, даже с таком. Но была только вода и… о, да!.. лепёшки!

Парнишка метнулся к своему ранцу, достал бумажный пакет с лепёшками «от Во», одной целой, а от второй он немножко отхватил. Взял бутылку с водой. И спросил принцессу, протягивая ей пакет:

– Вы будете? Это лепёшки.

– Спасибо… конечно… спасибо, да! – она смущалась, но перекусить была не прочь.

Тогда Мияки быстро расстелил скатерть, припасённую в штабном шкафчике, положил на неё лепёшки, поставил бутылку с водой, кружки, свою и гостевую из того же шкафчика. Лиа разломила хлебы поровну, предварительно тайком поплевав на руки и вытерев их об юбку: соблюдение чистоты для принцессы очень важно – всегда! Она подождала Мияки, пока тот разольёт воду в кружки и скомандует начало трапезы. Он кивнул, и они вгрызлись в невообразимо вкусные изделия мастера Во с аппетитной корочкой. Лепёшки были ещё тёплые и благоухали. Как хорошо! Как предусмотрительно он сегодня купил две, а не одну!

Мияки привык к лепёшкам «от Во», а вот Лиа удивилась. Она не ожидала в такой простецкой обстановке попробовать такую вкуснотищу. Никакой другой хлеб, булки, пироги, которые она пробовала в своей дворцовой жизни, не были так вкусны. Надо бы попросить дедушку такие лепёшки доставлять к завтраку. Да, она обязательно так сделает. Только надо вернуться во дворец. И мечтами она унеслась туда. Правда, у дедушки сегодня приём. Он, может, и не знает, какая чехарда с ней приключилась. И надо скорее с ним связаться и предупредить его.

А Мияки? Он думал про нумерацию мыслей. Не такая уж и плохая идея! И следовало бы составить список. Логично, что мысль о нумерации, должна иметь номер, отличный от других, а мысль «МАМОЧКА!» должна завершать список. Но вот тут еда закончилась.

– Ой, спасибочки. Этот хлебушек такой вкусный, – защебетала Лиа, успокоившаяся и повеселевшая, – А если ещё и с кофе! Ммм…

Мияки вытаращил от удивления глаза, и подумал: «Фу, кофе же горькое, всё испортило бы!» Но постеснялся огорчать принцессу, и вместо этого сказал:

– Знаешь! Надо осмотреться, правда же?

– Ага, конечно, – ответила Лиа, – да-да, я помогу.

И они стали передвигать лестницу в обратном порядке. А Мияки смотрел в круглые оконца. И вот на четвёртом, он заметил двух имперских гвардейцев, идущих по парку. Они не торопились и оглядывались, как будто искали кого-то. И всё бы ничего, но позади них со скучающим видом фланировал конгадзы, как будто случайно попал в парк. Вот гад! Что он замышляет? Мальчик от возмущения чуть не закричал гвардейцам, чтобы они оглянулись и схватили бандита. Но тот, как ни в чём не бывало, подошёл к имперским, и у них завязалась беседа. Бандит стал угощать офицеров сигаретами. Видимо, кто-то пошутил, слышно не было, все втроём засмеялись. «Они заодно, что ли?» – удивлялся Мияки.

– Что там? – тревожно спросила Лиа.

– Ну, похоже, они вместе, – сказал Мияки.

– Кто?

– Конгадзы и гвардейцы!

– Ой! – испугалась девочка.

«Приказываю спасти принцессу!» – отдал сам себе команду Мияки, и сам же ответил: «Есть!» Он выстрелил из вакуумной винтовки во врагов, несомненно поубивав их всех на месте, потом опустился на пол и предложил:

– Ну, тебе опасно, наверное, выходить. Лучше оставайся, а я сам сбегаю до телефона. Тут недалеко автомат – позвоню домой.

Принцесса согласно кивнула. Она с трудом могла говорить.

Мальчишка похлопал себя по карманам. Ученическая карточка – по ней можно звонить, пара бумажных денег по десять ынге каждая – всё на месте. Можно бежать. Мияки вылез из башенки, проделав сложные ритуалы отпирания воображаемых замков и снятия запирающих заклинаний, затем – запирания замков и наложения заклинаний. Он юркнул к мостику, пробежал по нему, пригибаясь и прячась за каменными перилами, выскочил в парк. Вокруг никого не видно. Фух, можно идти!

Парнишка оказался на шоссе и пошёл в сторону автозаправки. Туда, где был телефон. По нему можно позвонить домой, дедушке.

Мияки огляделся: на улице привычно, буднично. Машины проезжали, добавляя в суету Зейшаладаха едкие запахи, шуршание шин и шум двигателей.

У бензоколонок тоже стояли машины: или заправлялись, или ожидали владельцев. Заправщик получал чаевые от очередного водителя. Мияки двинулся к магазинчику и уже загодя через стекло стал всматриваться в огромный плазменный экран, висевший над кассами. Показывали рекламу чиккетов. На экране они крутились в разные стороны и выглядели вполне симпатично. Ух, если б люди знали, какие эти штуковины неудобные. Потом один из чиккетов как-то разошёлся пополам и внутри у него оказалась какая-то капсула. «Интересно, надо бы проверить!» – подумал Мияки.

Чтобы попасть в магазин, надо было пройти через ряд дверей. Мальчик замешкался, доставая ученическую карточку. По телевизору объявили срочные новости. Сначала показали Лиа, правда, с другой причёской. Глаза её призывно мерцали и переливались. Говорили, что бедную принцессу похитил некий гнусный тип. Проклятия дикторов сыпались на голову бандита. Предлагали свидетелям позвонить по телефону, который высвечивался тут же на экране, и передать информацию. Предложили награду за поимку.

И тут появилась фотография того мерзкого типа, который злобно обидел Императора и угрожал незаслуженно страдающей и почти святой принцессе. Это был он – МИЯКИ! Мальчик возмутился, хотел закричать: «Это неправда, я её спас, она в нашем штабе сейчас сидит!» Но тут же присел на пол, спрятавшись за непрозрачной частью двери. Дышать совсем не хотелось, две слезинки выскочили из глаз. Мияки с открытым ртом уставился на экран телевизора. Оказалось, там знают, как его зовут и где он живёт. Показали фотографии его мамы, дедушки и сестренки. Камера стала показывать его дом, полицейская машина с работающей мигалкой стояла у входа, улицу перегородили машины. Это подло! Зачем показывают маму, дедушку и сестру? Они ни при чём, это только он, он сам! А они и не знают ничего. От злости, обиды и страха захотелось плакать, но Мияки продолжал смотреть. Показали его школу, учительницу его класса, потом других учителей. Мияки немного расслабился, увидев лицо своей утренней тайны.

А потом дикторы с весёлым видом предложили игру: кто первый найдёт и обезвредит Мияки, тот получит приз. И рассказали, как это можно сделать:

«У всех учеников, которые ходят в государственные школы, с этого учебного года есть радиомаяки. Проявляя неумолимую заботу о подрастающем поколении наш солнцеликий Император и отец всех детей Империи повелел для безопасности снабдить радиомаяками детишек – после ряда похищений в прошлом году. Пусть огненные факелы зажгутся на головах у похитителей!

Сигналы маячков фиксируются мобильными телефонами. Раз в час по определённому расписанию для каждого ученика его маячок подаёт сигнал. Поймать сигнал и определить место на карте телефонного навигатора, где в этот момент находится ученик можно, зная номер маяка и пинкод. Вот номер и пинкод злобного разбойника, похитившего нашу вселюбимейшую дочь и внучку, нашу Лиа!»

И тут же на экране появился десятизначный номер и дурацкий пинкод «один-один-один-один». А рядом опять фотография Мияки. Диктор радостно добавил, что теперь полиция знает, кто похититель, его маячок сработает через 17 минут. Но гражданам предоставляется возможность первыми обнаружить бандита и задержать его, найти принцессу и получить в награду в миллион ынге. Мияки чуть высунулся из-за прокрашенной полосы и увидел, что люди сидящие в кафе, поглядывая на экран, торопясь, забивают в телефоны номер его маяка. И даже кассиры похватали свои мобилы.

У Мияки от злости и от обиды сжались челюсти так, что заскрипели зубы. Он с шумом задышал, руки сжались в кулаки, хотелось разбить стеклянные двери, добраться до телевизора и ударить врунишку диктора так, чтобы весь магазин и вся бензоколонка взорвались.

Стоп! Надо срочно сообразить, где его маяк, и избавиться от него! В ранце? Нет, он каждый день перебирает его содержимое. Может в учебнике? Нет. Они каждый день разные – от расписания зависит. Ищи, ищи! Мияки осматривал себя, щупал карманы. И вдруг его осенило. Вот это да! Конечно! Чиккеты! Не зря же их выдавали в школе. И носить велели обязательно. Учеников, которые «забывали» надеть чиккеты и приходили в школу в кедах, ругали, штрафовали родителей. Конечно, это именно то! Надо срочно избавиться от чиккетов.

Мияки сел на пол, снял ненавистную обувку. А что дальше? Выкинуть в мусорку? Неожиданное решение пришло в голову. Прямо за дверями стоял огромный джип, чёрный и блестящий, похоже, его только что помыли. Мияки босиком, пригибаясь, побежал к машине. Заправщик у дальней колонки стоял к нему спиной. В один миг перебежав к джипу, Мияки дотянулся до кузова. О счастье! Он оказался открытым. Мальчишка закинул туда чиккеты. Прощай, прощай! Босиком даже как-то свободнее и приятнее. Куда поедет джип? Кто знает? Главное, чтобы побыстрее и подальше!

Мальчик хотел было убежать, но увидел, что со стороны парка на заправку заезжает машина полицейских с работающими мигалками красного и синего света. За ней Гвардейский фургон. Надо срочно прятаться!

На скамейке рядом с магазином валялся большой пакет. В таких обычно доставляют еду. Мияки обхватил пакет руками снизу и, прикрываясь им от полиции и гвардейских, пошёл в сторону города через шоссе. Возвращаться прямо в парк было опасно. А вдруг полицейские его заметят? Надо сделать крюк. Мияки оглянулся.

А машины-то приехали не заправляться! Они стояли с включёнными мигалками около магазинчика. Страх подстегнул мальчика, и он засеменил по асфальту.

Асфальт шероховатый, на нём попадаются мелкие острые камешки, и кое-где блестят стёкла. На них не стоит наступать! Но следует торопиться! Хорошо, что дорога не успела нагреться под солнцем до состояния кипятка.

Пакет, служивший Мияки маскировкой, был не очень тяжёлый, но громоздкий. Нести его было неудобно. И, чтобы отвлечься, мальчик решил вызвать глайдер, локтём нажав потайную кнопку на поясе. Летательный аппарат приземлился прямо на дороге слева от Мияки. Двери глайдера с шумом поднялись вверх, как у спортивной машины. В проёме появился пилот и спросил: «Командир! Сами поведёте?» Мияки утвердительно гукнул и шлёпнулся на место первого пилота. Проверил пульт управления, штурвал. Двери опустились, зажигание, заработали двигатели.  «Стартуем вертикально!» – скомандовал Мияки. «Есть!» – отозвался второй  пилот и нажал кнопку пуска вертикальных двигателей.  Надо держать штурвал ровно – ещё не хватало на улице учинить пожар, поэтому надо подняться выше домов. Мальчик перехватил пакет поудобнее. «Следите за проводами, Хиггс!» – «Конечно, командир!» – «Тягу, Хиггс!» – «Есть тяга, сэр!»

Мияки ощутил, как оживает штурвал, кнопки управления под пальцами отозвались вибрацией, засветились диоды контрольной панели. Пилот Мияки осторожно потянул штурвал на себя и надавил гашетку акселератора. Глайдер уверенно пошёл вверх и вперёд. «Летим вперёд, приятель!» «Понял Вас, Капитан! Курс зюйд пять» – ответил Хиггс. «Надо бы потом по карте свериться, точно ли зюйд пять?» – подумал Мияки. И они взмыли над городом и полетели над лавовой долиной. «Потом свернём налево, то есть вест. Ну, что-то я путаюсь сегодня: ист, конечно же ист!» «Несомненно, Капитан!» – был ответ Хиггса. Мияки вдруг ощутил, что ладони запотели и штурвал держать стало неловко. Поочередно и незаметно для напарника он вытер руки о шорты. «Ну, Хиггс, а что у нас с кондиционером?» «А? Работает через раз». «Опять эти лодыри с базы не чинят! Дружище, вернётесь на базу, доложите лётному контрадмиралу, что кондиционеры нужны для выполнения боевых задач!» «Будет сделано, капитан!» И они летели дальше над каменной долиной, и она называлась… она называлась… Но думать над названием не хотелось: пусть будет, что она ещё не открыта.

Солнце светило в глаза. «Хиггсу хорошо! Он в тёмных очках». Но вот перекрёсток – здесь налево, то есть, ист. И здесь булыжная мостовая! Идти сразу стало легче: булыжник гладкий и прохладный. И они полетели на восток.

Просто так летать скучновато, поэтому Мияки отразил атаку дронов-разведчиков  и атаку улетающих хейгомонстров. Никто вообще не знал, кто это такие. Но Мияки представлял их в виде шаров с длинными щупальцами и одним глазом, стреляющим лазером.

По пути встречались разные люди, тогда Мияки прятался за пакет и притворялся мальчиком-разносчиком. По ходу Мияки ещё раз свернул налево и, пролетев ещё немного, снова вышел на шоссе.

Слева через дорогу он еще видел бензоколонку, там по-прежнему стояли машины с мигалками. А вот Джип с чиккетами уже уехал.

А вот, правее и ворота парка. Но они уже охранялись какими-то служителями в форме. И Мияки решил пойти вдоль ограды – авось найдётся какой-нибудь проход  или лаз в бетонной стене.

Скоро стена закончилась и началась живая изгородь из красивых акций с мощными прямыми стволами и давно не стриженного боярышника в подлеске. Скоро удобный случай подвернулся: обнаружилась маленькая тропинка сквозь кусты. Мияки двинулся по ней. Но тут же острая боль в ступне – укол, второй. Левую ногу стало жечь. Вся тропа была усыпана шипами акаций и боярышника. Мияки двигался, извиваясь, чтобы не поцарапаться о ветки, скукожив ноги, наступая на внешнюю сторону ступни, подыскивая глазами неопасные островки чистой земли. И только, когда закончились опасные растения и острые шипы на тропинке, он остановился. Присел и оглядел свою ступню: две предательские чёрные точки глядели на него. Два шипа, отломившись, вонзились в ногу. Чтобы уменьшить боль, Мияки шёл, ставя ступню бочком. «Ну, что Хиггс? Подбили нас?» – «Да, кэп, виноват, не уберёг. Было очень много атак и ракет земля-воздух. Тысячастодвестипятьдесят я отразил. Но эти две достигли цели. Нет мне прощения!» – «Нет, Хиггс, молодчина, не прячьте свои заслуги! Вы поработали на славу! Ну, и… прощаю Вас!» – «Полагаюсь на Ваше умение!» После этих слов Мияки взбодрился, притопил акселератор и полетел быстрее. Но идти всё равно было очень больно.

Мальчик прихрамывал, стараясь не наступать на шишки и камни, пакет ему изрядно надоел. Но уже была видна башня и мостик через пруды.

Вот напасть! По мостику ходили охранники парка. Это была пара охранников, очень хорошо знакомая строителям штаба. О, сколько раз мальчишки прятались от этой парочки. Обычно парочка ходила вместе овчаркой по имени Хью. И ребята частенько подкармливали ее, пока охранники глазели по сторонам. Сейчас почему-то собаки с охранниками не было. Мияки спрятался в зарослях можжевелового стланика, раскинувшегося на поляне непролазной гущей. Хвоя колется, ходить и лежать неудобно, но укромно и скрытно. И можжевеловый запах отобьёт у непрошенных собак охоту принюхиваться.

Мияки улёгся, выхватил из пакета булку. И жуя её, смотрел за охранниками. Смотрел, смотрел и заснул.

5. ЧТО ДАЛЬШЕ?

Мальчик проснулся, ошалело оглядел в парк. Никого. Он аккуратно выбрался из кустов.

Вдруг откуда-то подбежала Хью, махая хвостом, и лизнула Мияки в ухо.

– Ты? – мальчик удивился, – Хью, миленькая! – Мияки обнял собаку за шею и стал сбивчиво говорить ей на ухо. – Там девочка… ну, ты не лай, если найдёшь её… мне же плохо будет. Ладно, да? Хорошо, Хью?.. Ты же умная, всё понимаешь!

«Не волнуйся, я вас не выдам… Принцесса? Я знаю ее, я жила как-то во дворце». – Хью развернулась и убежала.

Ошарашенный Мияки с открытым ртом глядел ей вслед. Ему показалось или собака действительно разговаривала с ним? Овчарка скрылась из виду, он очнулся.

Мальчик решил сориентироваться и определить время. Он повернулся к солнцу и стал прикладывать ладони вытянутых рук по четыре пальца от горизонта, измеряя высоту светила. Он делал всё, как учил дедуля. Надо отнять два пальца, остальные по пятнадцать минут. Сколько было времени когда он ушёл от парковки? Итого: «Я проспал два часа? Ого». Мияки заторопился – срочно в штаб. Как там принцесса?

Мияки припустил со всей возможной скоростью, на которую был способен. А способен он был не на многое: раненая нога болела, а тут еще камни и корни, и громоздкий пакет норовил выскользнуть из рук.

Дойдя до башенки и с трудом затащив прихваченный пакет, Мияки проделал сокращённый ритуал отпирания магических замков и залез внутрь. Потом встал, отряхнул колени и только собрался опять запереть всё основательно, но увидел Лиа. Лицо её было красное, сама она скрючилась около стенки у входа и сильно скрестила ноги, руками держалась за живот. Она поджидала мальчика, глаза её были с силой зажмурены, поэтому она только услышала, как он вошёл. И Лиа пропищала:

– Я… я писать хочу!

Мияки всё понял. Он забыл про ритуалы, быстро открыл люк и помог еле сдерживающейся Лиа спуститься. Подвёл к месту, где мальчишки договорились писать. Сначала, вообще-то, они справляли нужду, где угодно, теперь можно в этом признаться. Но оказалось, что всё вокруг начинает пахнуть мочой. Штаб становился похож на туалет. Поэтому они договорились про место у полуразрушенной кирпичной стенки. И даже сделали ямку, если вдруг захочется по-большому.

– Вот здесь! – показал он место девочке, – пойдёт?

– А? Да! – ответила Лиа и тут же присела, не дожидаясь даже, пока отвернётся Мияки.

Конечно у мальчишек всё проще: встал и писай. А девочкам, особенно если они принцессы, сложнее. Мияки отвернулся и ждал. Потом Лиа подошла и сказала: «Я всё!». Они вернулись в штаб.

Мияки закрыл лаз всеми необходимыми способами, сел на пол и стал осматривать свои босые ноги. В левой ноге предательски торчали две жирные черные точки – обломанные шипы акаций. Вокруг них кожа стала красной и горячей. Лиа подсела к нему и осторожно взяла его ступню:

– Позвольте я посмотрю. Что случилось, мальчик… Мияки, извините.

Девочка вылила на ступню из бутылки остатки воды и оттёрла пальцами грязь. Мияки положил ногу на пол.

– Ну, там, иголки. От деревьев, знаешь ведь, акации…

– А где твои чиккеты? – продолжала расспрашивать Лиа.

Мальчишка вздохнул и рассказал всё, что случилось с ним: и про поиски, и про то, что его объявили преступником.

Лиа замерла, слушая. Когда он закончил, зло сказала:

– Но ты же не виноват! Ты же – наоборот… Нет, я не буду плакать! – она прикрыла лицо руками, немного посидела так, чуть покачиваясь, отняла руки, тряхнула головой.

– Нам надо кое-что сделать – вынуть занозы, – Лиа говорила очень уверенно, даже с напором, – ты не бойся, я курсы первой помощи проходила. Не всё, конечно, до реанимации нас не допустили ещё. Но у меня сто баллов, представляешь?

Она улыбалась.

– Если будет больно, нормально. Я переживу, – отвечал Мияки, – я терпеливый. А знаешь как я в прошлом году коленкой треснулся? А зубы знаешь как иногда сильно болят? А ещё ухо?..

Говоря это он хватался за все свои места, перенесшие страдания.

Лиа задумчиво спросила:

– А пинцет у вас есть?

– Неа, – он мотнул головой.

– А щипчики для ногтей или для бровей?

– Неа, ну, мы же не девчонки.

– А…

– Неа, – на всякий случай ответил он и засмеялся.

Но Лиа не было смешно.

– А что у Вас есть?

Оказывается, «сто баллов» это не всегда единственное, что нужно.

– Посмотри в шкафчике, – сказал Мияки, чтобы отвлечь девочку, хотя прекрасно знал, что она там может обнаружить.

А пока она осматривала полки, он подполз к своему ранцу и выложил из него всё:

Две рабочие тетради по языку и матике,

Атлас по окружающему миру,

пенал для ручек,

ножницы,

линейки,

набор цветных фломиков,

матерчатый пенал с пастельными мелками,

альбом с толстой бумагой, два листа из которых, были уже без разрешения учительницы изрисованы ужасной битвой Гарри против Нагайны,

моток тонкой верёвки,

бейджик,

перочинный ножик,

ключи от дом,

пьезо зажигалка без газа,

фонарик (со свежими батарейками),

таблетки гидроперита, чтобы кровь останавливать,

увесистая упаковка влажных салфеток,

носки, зубная щётка и паста (от мамы на всякий случай).

Потом Мияки принялся за пакет. Там было:

две пинты минеральной воды,

упаковка из полудюжины булочек с кунжутом,

коробка с остывшими нагетсами (начатая),

пакет с джемом «Малина-ананас»,

совершенно пустая коробка от мобильного телефона.

Закончив осмотр, Мияки аккуратно разложил все вещи в два ряда по воображаемым ячейкам.

В то же время Лиа рассматривала полочки мальчишеского штаба и обнаруживала вещи, назначение которых было для неё полнейшей загадкой. Знакомыми и понятными оказались маленький пластиковый будильник со стрелками, компас, карандаши, маркеры и пачка старых сложенных карт: карты Лондона, Парижа, схему Нью-Йоркского метро, карту Мексики, путеводитель по музеям Мадрида и рекламный буклет заповедника «Драконье шоу». Последний она машинально отложила в сторону. Всё остальное сейчас было бесполезно. Принцесса неимоверно ошибалась! Если бы она знала сколько аварийных и безаварийных посадок произошло при помощи этих карт, сколько мирных жизней было спасено, благодаря удачному размещению установок силового защитного поля!

Лиа продолжала осмотр и спрашивала Мияки о назначении непонятных ей предметов:

– Мальчик, а это что? – показывала она на большущий гвоздь с привязанной к нему бечёвкой.

– Ну… это – оглянулся Мияки ,– это… для разного. Иногда это межгалактическая антенна.

– А это? – Лиа взяла в руки кучку деревянных и металлических палочек, перевязанных бумажным метром из строительного магазина.

– Ну, это… Как их, этилоны… этанолы… Я чего-то забыл.

– Эталоны?

– А, точно!

Лиа немножко покраснела. Ей понравилось, что она угадала когда-то слышанное слово, хотя толком и не знала, что такое эталоны. Вот зато и узнала! Правда капелька недоверия к тому, что это действительно эталоны, у неё осталась.

И на полках оставалось ещё много непонятных вещей. И даже сектант. По виду сломанный, но, возможно, сектанты всегда выглядят немножко сломанными. Там были и линзы, и какие-то разноцветные стёклышки, и камешки, и стопка засохших листьев тюльпанного дерева, вероятно, росшего неподалеку. Изящные и колючие поделки из зубочисток и скотча. В основном это были богомолы, но ещё и лисички, и какие-то непонятные фигурки. А были ещё обломки магнитов. Моток скотча! Это, пожалуй, полезная вещица! Не такая важная как межгалактическая антенна, но пригодится.

– Ой, мальчик, а у тебя занозы не железные?

– Нет уж, не железные, – буркнул Мияки.

Он оглядел разложенные вещи, как огородник прополотые грядки. И, о чудо! Взглядом зацепился за бейджик. Вот что поможет! Он схватил бейдж, достал из него булавку, распрямил её и показал Лиа:

– Мальчик, Вы совсем что ли? Этим занозу доставать? – Лиа хотела объяснить, что их учили совсем по-другому, чтобы без боли было и аккуратно, но прикусила губу и тихо спросила: – Ты потерпишь?

– Угу, – кивнул Мияки, предчувствуя боль.

– Мальчик, хоть салфетки есть?

И он кивнул на ряды с разложенными предметами.

Для операции Лиа взяла фонарик, влажные салфетки и булавку из бейджика. Предложенные таблетки гидроперита принцесса с умным видом отвергла, просто потому, что не знала, как этим пользоваться.

Лиа зажгла фонарик и дала его Мияки, чтобы он светил на ступню. Потом согнула ногу Мияки, вывернув её под углом, и положила себе на колени. Мияки, лежа на боку, не видел, куда светит, но старался дотянуться и пыхтел от усердия. А Лиа постоянно поправляла его руку с фонариком. Принцесса протёрла салфетками всю ногу Мияки, иголку и приладилась к ступне. Осторожные легкие движения её становились увереннее. Но тут Мияки начал дёргаться и хихикать от щекотки. Лиа снова взялась за дело – Мияки уже вовсю хохотал и дрыгал ногой. Лиа грозно крикнула:

– Мальчик, терпите!

– Я, я, – Мияки дёргался от смеха, – не… не… могу… гу…

Тогда Лиа с силой схватила лодыжку Мияки, устроила её на прежнее место, шлёпнула по руке с фонариком, и он стал светить в нужное место. Лиа разозлилась и готова была истыкать всего Мияки иголкой. Но её грубые прикосновения уже не были щекотными, и Мияки перестал дёргаться.

Лиа старалась подцепить занозу иголкой. И – о чудо! Кончик иглы зацепил шип, и Лиа вытянула его. Не такой уж и большой – всего с ноготь самой Лиа, а ее тренировали на занозах дюймовой длины.

– Хорошо ещё, что заноза недавняя, крепенькая, и можно вытащить целиком, – сказала Лиа назидательным тоном зубного врача, лицо её стало довольное. -

Капелька крови выступила на месте ранки. Это потом. Теперь – вторая.

Лиа вошла в азарт, но второй шип не подцеплялся – никак не могла девочка попасть в нужную точку. Мияки принимался хихикать. И в особо щекотный момент он дёрнул ногой, а Лиа не успела убрать руку, поэтому иголка с силой и глубоко вошла в ступню.

– Ой, – Мияки вскрикнул уже от боли.

– Ой, – Лиа вскрикнула от испуга, – извините, я не хотела.

Лиа готова была расплакаться и бросить всю эту затею, но ведь это не мастер-класс, где можно и покапризничать. Негоже принцессе пасовать перед шипом акации и грязноватой мальчишеской ногой. Девочка снова разозлилась, глаза её засверкали красным с золотом, и решительным быстрым движением она воткнула иголку прямо рядом с занозой, наклонила в сторону, словно рычагом, зацепила шип, моментально выдернув его из плоти Мияки. И тут же бросила на пол иголку. Заметив, что по лицу её течёт пот, принцесса взяла валявшиеся тут же салфетки, которыми чистила ноги Мияки и стала вытирать лицо. Потом обнаружила свою оплошность и взяла чистую салфетку, но поздно. Мияки уже развернулся и всё увидел. Лиа покраснела, Мияки решил загладить неловкость и успокоить принцессу:

– Ну, я тоже иногда чего-нибудь напутаю. Вот один раз вместо сахара соли сестре в чай насыпал, – получилось неуклюже, что-то не то.

– В собачьи какашки ещё тоже можно вляпаться, – продолжил Мияки, но вышло ещё хуже.

Но он продолжил:

– Ну, вот, я как-то ел мороженое и решил лоб охладить прям мороженым, стаканчиком туда тыкнул, – Мияки говорил взволнованно, показывая руками, как он это делал. Лиа уже перестала злиться и готова была рассмеяться, представляя Мияки в неловком положении. – А потом целый день ходил с пятном от мороженого на лбу, представляешь? Ну, не целый день, конечно. А потом меня собака, ну, рядом со школой, там, облизывала, а все стояли и смеялись.

Лиа смеялась, Мияки тоже заулыбался. Хоть и принцесса, а как обычная девчонка – можно баснями успокоить.

И он всё это придумал. Зато Лиа радовалась, глаза её светились лазоревым.

Но разговорами о мороженом мальчишка разбередил аппетит, легкое урчание в животе слышалось и у девочки. Их головы разом повернулись в сторону булочек и нагетсов, преспокойно дожидавшихся голодных ребят среди других несъедобных предметов.

Дети схватили по булке и, отламывая от них куски, стали набивать рты этими кусками и остывшими наггетсами. Они торопились жевать, как будто еда пропадёт. Но вот всё реже и реже стала проглатываться пища, дети насытились и стали болтать, рассуждая, что будет дальше. Лиа думала вслух:

– Мальчик! Мияки-дэ! Мне кажется, что меня хотят убить. Тогда дедушка… он откажется от трона. Он так и говорит: «Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится!». А что может случиться?.. Хотя вот и случилось.

– Ого, а у вас что, и трон есть? – удивился Мияки.

Он снова вспомнил, что общается всё-таки с принцессой. Он посмотрел на девочку и убедился, что волшебные глаза ее пульсируют разноцветными огоньками. Так-то девчонка, как девчонка.

Он ужасно стеснялся: ну, не знал он, как надо обращаться с принцессами. Ваше Величество? Ваше Вельможество? К Лиа больше подходило «Сиятельство». «Или «Ваше Волшебноглазие»? В следующий раз, когда принцессу встречу, ни за что не буду спасать, даже близко не подойду».

Лиа ответила на вопрос Мияки:

– Нет никакого трона. Это образное выражение…

– Ааа, – протянул Мияки. «А может она тогда и не настоящая?» – с надеждой подумал он про себя. – И что нам делать?

– Я не знаю, я всего лишь девочка, – ответила Лиа.

«Ну, точно – не настоящая!», – обрадовался мальчик. Что ж тогда можно и самому покомандовать.

Словно услышав мысли мальчугана, Лиа добавила:

– Трон, правда, есть. Но я на нём не сижу целыми днями, а только очень-очень редко.

– Ну, оставаться здесь нельзя, – размышлял Мияки с напускной озабоченностью. – Когда обнаружат мои чиккеты, то всё просчитают и догадаются, что мы в парке. Я бы догадался, это точно.

– Мияки-дэ, Вы считаете, что нам надо уходить отсюда?

– Ну, да. Только куда? К нам домой нельзя, – понуро ответил мальчик.

Что теперь? Их поймают. Принцессе то что. Но поимка грозил неминуемой тюрьмой и наказанием Мияки. Мама будет плакать, дедушка замолчит и скроется у себя в мастерской навсегда, сестра Альто за то время, пока Мияки будет сидеть в тюрьме, вырастет и выйдет замуж и совсем забудет про бедного него. Стало грустно от этих мыслей. Нет, оставаться и правда нельзя. Скоро их начнут искать и найдут. Исследуя парк, друзья-мальчишки убедились, что по-настоящему укромных уголков здесь нет. При желании можно обнаружить даже их штаб. Они же нашли это место!

Перекус закончился в молчании. А Лиа снова попросилась в туалет.

– Пожалуйста, не ходите со мной, мальчик! – попросила она, прихватив пачку влажных салфеток. – Тем более у Вас обуви нет!

6. ВЕЛИЧАЙШАЯ ТАЙНА ИМПЕРИИ

Мияки помог Лиа выбраться из штаба. Потом пострелял от души в космических пиратов и стал осматривать парк, перебегая от окошка к окошку.

Лиа, осторожно осматриваясь, как учил Мияки, подошла к кирпичной стенке и присела у выкопанной ямки. Принцессе такое положение вещей было непривычно и неприлично, но нужда брала своё. Когда она почти закончила, неожиданно в воздухе запахло табачным дымом, Лиа поперхнулась, но, опасаясь выдать себя, сдержала кашель. За кирпичной стенкой раздались голоса, а Лиа так и застыла в неподобающей императорской особе позе. Принцесса благодарила судьбу, которая скрыла её за стенкой от нежданных гуляк.

Разговаривали двое, один из них курил, с шумом выпуская волны удушливого сладковатого дыма. Оба страшно матерились, Лиа даже покраснела. Говорили непонятно, но принцессе был ясен смысл сказанного, потому что она в целях безопасности прошла курс по тюремной фене. И заработала сто баллов! Как же без этого?

– Фак факовый, шаром покати, а графья в лузу лезут.

– Прав ты, людей от дела отрывать! Факерна и факиярд. Но цып-цып-цып и птички побежали. Дело есть дело. Что мы в этом месте стакнулись? Нам же к дворцу идти. В зарослях много вази, чуть не вляпался в собачье. Каналья!

– А-аа, нас всё равно никто не пустит, не жалуют, – говорящий сплюнул, – но стрелка рядом с дворцом, так урче, ярдино пыль. Ничё, факиярд, мы ещё потопчем ковры. Не забудь оттереть прах с ног. Босс лепечет дело, как печка – одни угольки останутся. Рядом-босс в пшик, а коны нарисуется в мазях. В коже драконьей понтоваться станем. А дело делать станем, ещё больше извазюкаешься, факисто.

– А чё за уркое дело?

– Зырь сюда, Ючу рядом-босса сховать до времени. Факерно, – говорящий выпустил кучу дыма.

– Лиатку?

У принцессы, услышавшей эти слова, от злости глаза заискрились оранжевым, и она чуть не выпрыгнула из-за стенки. Но опаска оказалась сильнее. И что они дальше расскажут?

– Зырь, – продолжал некурящий, – она же на ходу? С пацанёнком каким-то их тырят везде? Он же схерил её? Чёль? Факиясто. Их же в джипе стырили? Далеко забрались сучата! Там клондайк просыпался!

– Та, тише, фак! Он просто сандалёнки в кузов сбросил. Его по ним зырили, трекер-шмекер. А сами здесь ошиваются, в столичке-кормилице. Фраерчонка порешили по плану. Стрёмно.

– И чё, дитёнка жалко? Отойди хлюпик, я сделаю, как не было фраерочка, свет не узырит, моя ответка. Хе, – некурящий гадко хэкнул и сплюнул.

– Вот и порешили: мой ответ за Ючку, твой за фраерчонка. Айда на стрелку. Свою линию гнуть за бабки будем.

И они ушли. Напоследок тот, который курил, щелчком отправил в полёт горящий окурок сигары через кирпичную стенку. Окурок шлёпнулся прямо у ног Лиа, застывшей в неудобной позе. Сигара воняла и потрескивала. Дым ел глаза, принцесса сдерживала кашель, но через минуту не вытерпела на корточках проковыляла в сторонку. Там оправилась, как смогла, и неслышно и невидимо пробралась к башне.

Девочка лезала в штаб и плакала от злости и страха. Истинная причина её злости – «Юча». Это её оскорбительное, позорное прозвище. Нет, всего этого она не расскажет Мияки.

Но слёзы её высохли мгновенно, когда она увидела Мияки. На нём не было лица, глаза его расширились от ужаса.

– Конгадзы! – только и прохрипел он.

– Что? – переспросила Лиа, не догадываясь какой опасности избежала.

– Ну, конгадзы! Ты им чуть не попалась!

– А, да! Мияки-дэ, не беспокойся, – притворяясь спокойной, ответила Лиа. – Я даже знаю теперь, что они затеяли.

– И что? – проговорил испуганный Мияки.

Лиа пересказала всё, что слышала, опуская ругательства, своё прозвище и план убийства Мияки. Глаза Лиа теперь излучали спокойствие, переливаясь оттенками голубого, синего и зелёного. Хотя, нет-нет, да и проскакивали чёрные и красные искры беспокойства.

– Нам надо незаметно пробраться во дворец, – закончила Лиа.

– Как же мы туда попадём?

– Не волнуйся, главное – дойти до дворца, а там я знаю всякие тропки. Не зря я там десять лет живу. Что, думаете только у мальчишек есть тайные базы? Пойдём, когда стемнеет! – Лиа опять стала решительной.

– Ну, а мне в чём идти прикажете? А? – Мияки показал на свои босые ноги.

И вдруг подумал: «Только десять? А где ещё год?» С математикой у мальчугана был порядок.

Глаза Лиа вспыхнули розовыми и лазоревыми искорками:

– У нас был курс по изготовлению макетов обуви. Представляешь, сам Адидас проводил. Я сделаю тебе зашибательскую обувь.

– Пума круче, – тихо пробурчал Мияки.

– Но сначала нам надо изменить внешность, – напор Лиа никуда не девался, ее решимость только усиливалась.

– Правда! А как?

– Про тебя придумаем. А я сделаю что-то, и… меня никто не узнает, но, – принцесса сделала паузу, собираясь с духом, – дай мне слово! Одно обещание, хорошо? Пожалуйста!

– Что?

– Дай мне обещание, что никому про это никогда в жизни не расскажешь. То, что я сделаю, и то, что увидишь потом, и…

– Никому, никогда?

– Да, пожалуйста! Это вообще секрет, ото всех! – тут тон её сменился с умоляющего на заговорщический, – я думаю, что это государственная тайна.

Лиа притихла, опустив глаза.

Мияки встревожился. Не каждый день тебе государственные тайны открывают.

– А если я не выдержу и расскажу?

И он представил себе, как он возвратится когда-нибудь в этот штаб. Здесь соберутся все и будут его спрашивать, что да как. А он не сможет ничего сказать. Тогда ребята прогонят его за нечестность, у них уговор такой. И будет он скитаться по миру один-одинёшенек, зато с нераскрытой государственной тайной. Мальчик вздохнул.

– А если меня поймают и пытать будут? – Мияки слабо представлял, что такое пытки, но точно знал, что от них можно признаться в чём угодно.

Лиа глядела на него испытующе, и он не выдержал:

– Ну, ладно. Ну и пусть. Даю слово. Что там у тебя?

– Нет, не так. Мне представляется, что передача сведений государственной важности требует строгого юри.. дич.. , короче, просто оформления и ритуала передачи, – опять принцесса заговорила непонятно.

– И как это?

– Знаешь, я думаю, строгое оформление мы пропустим. И всё остальное. Ты просто поклянёшься.

– А ты?

– И я! – согласилась Лиа, хотя не понятно, в чём ей-то было клясться.

– Хорошо. А что надо говорить? – К клятвам Мияки относился очень серьёзно.

Лиа придумывала клятву на ходу, поэтому говорила с паузами:

– Повторяй! Я, Мияки-дэ… ой, нет, просто Мияки… Давай сначала!

– Давай, я повторяю.

– Я, Мияки… надо торжественно, нет, лучше не торжественно… Сейчас, вот так: я, Мияки…

– Мастэ,– подсказал мальчик свою фамилию, выделив первый слог, чтобы было понятнее, где ставить ударение.

– Хорошо. Мастэ. Клянусь. Стоп – мне почти девять лет. Повтори! Без «стоп»!

– Я, Мияки Мастэ, мне почти девять лет, клянусь!

– Клянусь, что никогда и никому… не расскажу, что будет делать её высоч… ой, нет… просто принцесса Лиа… и в чём её секрет, – выдохнула девочка последние слова. – Повтори!

– Что никогда и никому не скажу, что будет сейчас с принцессой Лиа и её секрет, – повторил Мияки немного путаясь. При этом он держал левую руку на сердце.

– Думаю, это подойдёт, – сказала Лиа. Она сделалась серьёзной, встала, выпрямилась и тоже положила руку на сердце, но правую.

– Я, принцесса Лиа, – она запнулась, как бы пропуская вперёд заученную формулу её титула, совершенно здесь лишнюю, – девочка одиннадцати лет, клянусь покровительствовать во всём хранителю моей тайны и государственного секрета, то есть – наоборот… Мияки-дэ, просто Мияки Мастэ, мальчику почти девяти лет, ученику…

– Третьего-седьмого, – подсказал Мияки.

– Третьего-седьмого класса, – Лиа выдохнула-вздохнула.

– Дай мне воды, пожалуйста.

Мияки протянул ей бутылку. Лиа о чём-то подумала, отставила бутылку.

Принцесса скинула фисташковые кроссовки, оставшись в тёмно-серых гольфах. Опустила голову и стала щёлкать пальцами обеих рук, задавая себе ритм. Лиа пружинила на носках и тихонько подпевала себе: «Па, па-па, пааа. Па, па-па, па-па-па-паа». А Мияки повторял про себя текст, который менялся, конечно, раз от раза, как и элементы танца. Но был хорошо знаком, благодаря бесчисленным просмотрам этого рекламного действия по телевизору.

Лиа подняла кисти согнутых рук ладонями вверх от себя на уровень глаз. Потом прикусила губу и поводила глазами из стороны в сторону. Глаза её мерцали зелёным и лазоревым. В них бегали жемчужные искры. Мияки знал, что это обозначало вопрос. «Па-паа-па-, пааа», – продолжала Лиа. Она пожала плечами, резко повернулась спиной к Мияки. Потом повернула голову в его сторону, приложив указательный палец подбородку. Глаза её неожиданно вспыхнули рубиновым, темп мелодии ускорился. Лиа неожиданно с разворота села на продольный шпагат, не совсем удачно, поморщилась. Но танец продолжался. Мияки знал: это означает, что решение найдено! Глаза Лиа искрились в этот момент всеми переливами радуги. И вот самый потрясный момент танца: Лиа, незаметно оттолкнувшись руками от пола, поднялась из шпагата, просто сомкнув прямые ноги. Как это у неё получалось? Миллионы мальчишек и девчонок по всей стране пытались повторить этот фокус, но получалось только у тех, кто ходил на всякие спортивные занятия по гимнастке и акробатике. Что говорить: дети получали призы в школах и в телешоу, просто повторив этот трюк. Миллионы просмотров в тиктоке! Мияки и сам хотел так научиться, но для начала нужно хотя бы сесть в шпагат!

Танец продолжался. Теперь Лиа выставила вперёд левое бедро. Согнутая правая рука была поднята ладонью вверх, как будто на этой ладони что-то лежало. Левым указательным пальцем принцесса три раза показала на это что-то. Она продолжала подпевать, но тише: «Пааа, пааа!». Глаза Лиа в этот момент мигали золотистым и зелёным. Мияки помнил что в этот момент на ладони Лиа должен появиться какой-нибудь предмет: обычно мобильник, часы или украшение.

А теперь – финал! «Па-п-па-п-п-п-па!». Лиа отставила левую руку, а правую выставила вперёд, ладонь смотрела влево, а пальцы указывали прямо на зрителя. В один момент поочерёдно мизинец, безымянный и средний прижались к ладони, большой оттопырился вверх, а рука согнулась в локте. Глаза рассыпались фейерверком. Тут же кисть собралась в кулак, выставленный вверх, локоть резко прижался к туловищу, одновременно голова повернулась влево. Затем поворот головы обратно с наклоном чуть вправо и раскрытие кисти с поворотом ладони с растопыренными пальцами к Мияки. «Па!», – оборвала мелодию Лиа. В глазах её разгорелась вспышка медово-золотистого, которая должна была смениться мерцающей радугой. И здесь принцесса должна была засмеяться. Но Лиа только слабо улыбнулась, а глаза её светились жемчугами.

Она выдохнула, села на пол и вдруг выкрикнула:

– Хау! – Глаза Лиа вспыхнули золотом.

– Прости, это я забыла.

Мияки сглотнул. Он тысячи раз видел это в рекламе, и миллионы людей всегда это видели в своих телевизорах каждый день. Но чтобы так, только ему, да просто, без телевизора! Он сидел открыв рот и дико смущался.

Лиа нетерпеливо прервала его созерцание:

– И как?

– Нуу, – тянул Мияки, слов у него неожиданно поубавилось, – это… да… хорошо…

– Хорошо? И всего-то? Знаешь, я вообще-то старалась. Я столько тренировала этот трюк, и каждый день повторяю перед съёмкой, – капризно говорила принцесса.

– Ну, – Мияки решил насолить зазнайке, – я тоже так могу!

Принцесса удивилась:

– Покажете?

Мияки начал дрыгаться, крутиться, подскакивать и извиваться, изображая какую-то невиданную пародийно-кокетливую джигу. Ему приходилось сдерживаться, чтобы случайно не наступить на больную ступню. Он озвучивал свою клоунаду нестройной мелодией, заменяющей музыку. Лиа очень серьёзно отнеслась к просмотру. Она даже услышала мелодию, опознав мотив, и стала мысленно подпевать. Но постепенно росло её удивление. И возмущение! Это же совсем не то, что показывала она. Это же, это же… Совсем не искусство! В заключительный жест Мияки вложил всю мощь своего танца, а подмигнул с такой силой, что веко хрустнуло. Или так только показалось? И застыл: в неловкой позе, с глупой клоунской улыбкой.

А Лиа? Лиа начала смеяться: сначала хихикнула – потом во весь голос. Через миг она уже лежала на полу, вздрагивая и хохоча. И Мияки вторил принцессе – тоже смеялся. Они смеялись от души, забыв обо всём, до нехватки дыхания и боли в животе. Но вот сил не осталось, смех остановился, они сели, утирая выступившие слёзы. Лиа подумала, что в другой ситуации стоило бы обидеться на такую выходку. Но в Мияки не ощущалось никакой злости и вредности, он виделся таким простодушным. Наверное, поэтому Лиа сделала следующее предложение:

– Мальчик, с Вами можно дружить?

– Ну, вообще-то я с девочками не очень дружу, – и про себя подумал: «А с принцессами тем более!» – Конечно, есть Альто.

– Альто? – резко спросила Лиа.

– Ну да, – засмущался Мияки, – но она младше и вообще моя сестра. Так что это за дружбу и не считается.

Лиа расстроилась.

– Ну, давай тогда дружить, пока мы не добрались до дворца, – предложил Мияки. «Потом всё равно не получится!» – добавил он про себя.

– О, Мияки-дэ, как это хорошо, давайте дружить на время, – ответила Лиа.

И она удивилась сама себе, удивилась тому, что ей приходится просить искренне, а не из вежливости. И уговаривать мальчика, которому судьба доверила жизнь самой наследницы Императора.

– Ну… вообще-то Ваш танец – это потрясно, – мотнул головой Мияки. Ему было немного стыдно от своей выходки.

– Хм, так уж и быть, поверю, – Лиа засмеялась, – всё равно последний раз был.

Она села на колени и тихо спросила:

– Будешь помнить, как я тебе рекламу показывала… если что?

Мияки кивнул и испугался. От этого «если что» повеяло холодом.

Тогда Лиа налила воды в ладошку, поднесла её к глазам, быстро запрокинула голову вместе с ладошкой так, чтобы вода залилась в глазницы. Отработанным движением коснулась указательными пальцами своих глаз. Потом выпрямила голову и сидела так, зажмурившись. На поднятых вверх указательных пальцах её что-то поблёскивало. Лицо принцессы было мокро, с подбородка свисала капля воды.

– Мияки-дэ, ты готов?

Он смотрел на неё ошарашенно, зачарованный всеми этими действиями.

– Да, – с каким-то хрипом сказал Мияки.

И тогда Лиа открыла глаза.

Мияки таращился на неё с изумлением. Куда исчез переливающийся радужный эффект её глаз? Куда делись волшебное мигание и бодрящие искры? Всего этого теперь не было. Мальчик вдруг понял, что рекламная магия – это свойство линз, сейчас прилипших к указательным пальцам девочки. Можно было и раньше догадаться.

Мияки таращился на Лиа и не мог её узнать. И признавался в том, что государственная тайна, в неразглашении которой он только что поклялся, была отнюдь не в линзах. И это была не просто тайна, а такое, заикнись кому он, сразу наступит «если что». И хорошо будет, если только его в тюрьму запрячут. А то, пожалуй, всю семью, а уж этого он допустить не может. Лиа ждала, что скажет Мияки. А он не мог ничего выдавить из себя, потому что перед ним сидела девочка в той же одежде и с той же причёской, как и у принцессы, но не она, не Лиа. Её глаза! Они были разные! Левый был голубой, а правый какой-то зелёно-карий.

Лиа достала маленькое зеркальце из рюкзачка и стала внимательно рассматривать своё лицо, а Мияки ошарашенно глядел на неё, забыв про подобающее приличие. Он удивлялся и удивлялся. Но факт: теперь принцессу было не узнать.

А Лиа ссутулилась, перестала улыбаться и стала похожа на маленькую бабушку с юным, но усталым лицом.

– Ой, – сказала она голосом бабушки, – у нас были курсы актёрского мастерства, дедушка специально Джонни Деппа пригласил. Знаешь, я кого там играла?

– И кто такой Джонни Депп?

– Ты что, не знаешь? – удивилась Лиа и заговорила обычным голосом. – Это … великий… Мальчик, он же играл Капитана Джека Воробья!

– Ну, так бы и сказала, хм, Джек Воробей!

– Вот ты даёшь, Мияки, – Лиа говорила восторженно и с жаром, всё больше напоминая девочку из рекламы. Потом сама поняла свою оплошность, замолчала, ссутулилась, уголки рта опустились, чёлка небрежно прикрыла глаза.

– Знаешь, – хриплым дрожащим голосом заговорила Лиа, – я играла старуху. Ну как? – принцесса снова взбодрилась.

А Мияки ничего не мог отвечать, он очумел от всех этих преображений. Но его мучил вопрос:

– А мне как внешность изменить?

Лиа внимательно посмотрела на парня:

– Мы же ночью пойдём, а ты, Мияки-дэ, тёмный, очень тёмный. Тебя не видно будет. Как ниндзя!

Мияки настолько понравилось сравнение, что он покраснел, его даже чуть подбросило от радости. И он тут же продемонстрировал принцессе крадущегося ниндзя, и ниндзя, ползущего по стене, и ниндзя, бросающего сурикен, и ниндзя, хладнокровно сворачивающего голову воображаемому врагу. Правда, всегда слегка хромающего. Лиа любовалась этой пантомимой и смеялась. А в конце представления Мияки был награжден аплодисментами принцессы.

7. В ПУТЬ!

Итак, решили что будут пробираться к императорскому дворцу. И надо бы сделать Мияки обувь. Но сначала взялись собирать вещи и прикидывали, что стоит взять с собой. Лиа настаивала, что брать надо только самое необходимое, ведь добираться до дворца не очень долго, а там всё уже будет позади. Всё её хозяйство уместилось в маленький рюкзачок: зеркальце, губная помада, коробочка с волшебными линзами. Туда же она положила свой браслет из жемчуга с левой руки. К рюкзачку была прицеплена вязанная кукла Динь-Динь. Свою алую, очень яркую и заметную жилетку, Лиа решила оставить в башне.

Мияки собрал ранец. Конечно, выложил учебники. С любимым пухлентким пеналом, наполненным мелками, фломиками и карандашами, тоже пришлось расстаться. Достав карандаши, он в альбоме нарисовал дракона, полюбовался и со вздохом убрал всё на полки.

Он не хотел тащить с собой много вещей, но – мало ли что? В итоге в ранце уместились: атлас, альбом с толстой бумагой, моток тонкой верёвки, бейджик без булавки, перочинный ножик, увесистая упаковка влажных салфеток, толстый зелёный маркер, спички, зубная щётка с пастой. В коробку от мобильника Мияки сложил всякую мелочь: ручку, ножницы и булавку от бейджика, ключи от дома, пьезо зажигалку без газа, таблетки гидроперита, запасные батарейки для фонарика. Коробка удобно фиксировалась на магнитах. Осталось свободное место, поэтому мальчик предложил Лиа положить её рюкзачок в ранец. Снизу к ранцу он пристегнул лямками свёрнутый спальник, который хранился в штабе на всякий случай. Прихватил ещё старую тельняшку с дырками, которую парни использовали вместо флага.

Собрав вещи, Мияки оглядел штаб, и защипало у него в носу. Друзья-товарищи, соратники-космические гвардейцы не придут сегодня в штаб. Мальчик верил, что, окажись здесь его друзья, Валиоки, Шемми или Дэнг, уж они бы придумали вместе такой план, что… да что там! Заодно бы поиграли в штаб и повоевали с иностранными захватчиками! Мияки точно знал, что мальчишки не поверят ни одному гадкому слову из телевизора. Или поверят?

Приготовления закончились. На улице смеркалось – скоро выходить. Мияки ещё раз посмотрел через иллюминаторы на улицу – тихо.

Лиа спросила:

– Мияки-дэ, нам надо помолиться перед дорогой. Ты знаешь как?

– Ну… не очень.

Мияки расстроился, ведь мама молилась часто: и перед работой, и после возвращения. Распятие висело рядом с зеркалом в прихожей. Она ещё молилась в своей спальне, и мальчик иногда слышал, как она плачет. Но мама не научила Мияки ни одной молитве.

Дедушкина вера была какая-то другая. Дедушка для молитвы запирался у себя в мастерской, зажигал в очаге вонючий огонь и пел странные песни без слов, подыгрывая себе на бубне. Лишь раз в год он делал это в присутствии детей – в день гибели отца. И Мияки, присутствуя при этом ритуале, пугался, а Альто всё было нипочём. Во время ритуала дедушка окуривал ребят сладким дымом, и потом одежда долго пахла горелым.

Мияки рассказал про это принцессе. На что Лиа ответила:

– Ой, я тоже не знаю как. Дедушка вообще не молится, говорит, глупости всё это. А няня моя всегда вместо меня молилась. А давай тогда своими словами?

– Ну, – засомневался Мияки, – так разве можно?

Лиа пожала плечами:

– Хорошо, я начинаю, а ты продолжишь. – Она села поудобнее, сложила поднятые ладони, закрыла глаза и заговорила, – Боже, миленький, хороший, помоги нам, пожалуйста! Сделай так, чтобы нас не схватили, потому что мне… страшно. И я не хочу, чтобы Мияки убивали… чтобы всех убивали!

Лиа проговорилась! Она быстро поглядела на Мияки, но тот подумал, что это такая часть молитвы.

– Ну, да… Спасибо тебе, о, великий Боже! За, за … всё. Надо ещё о других обязательно. – Он приложил руки к груди. – Помоги маме, дедушке, Альто, и … учительнице, ну, ты знаешь… всем, всем, всем. Пусть всё будет хорошо, чтобы дедушка не сердился, а мама с Альто не плакали и не боялись. Вот! Ты будешь про дедушку?

– Ага. Боженька, миленький, хорошо, что дедушка о нас беспокоится, пусть он нас найдёт побыстрее. И избавь нас от зла, от конгадзы и врагов всяких, – голос Лиа задрожал, слёзы закапали на сложенные ладони. Она пролепетала:

– Ой, как страшно…

Такого Мияки не ожидал. Надо срочно успокоить Лиа! Ещё не хватало, чтобы она стала рыдать. Тогда и Мияки испугается.

Он встал, напустил на себя важный вид и сказал басовито:

– Девочка, не беспокойся! Всё будет хорошо!

Лиа подняла глаза и прошептала:

– Правда?

– Истинно говорю вам: надейтесь и… и… и… – Мияки подбирал слова, которые могли бы быть в этой фразе, не находил и получилось, – и звязгните.

– Звязгните? Это как?

Мияки не знал, что ответить, поэтому застыл, как вкопанный, и молчал.

Лиа начала хихикать:

– Ой, ты как мумия стал.

Мияки расслабился: Фух. Рыданий не будет!

Так, вещи собраны, а вот обуви у Мияки нет.

– Давай! Надевай, пожалуйста, носки. И садись на скамейку.

Лиа положила левую, раненную ногу Мияки себе на колени.

– Ой уже темно! Я плохо вижу.

Мияки включил фонарик. А принцесса начала обматывать широким скотчем носок мальчика. В форме нога должна двигаться – иначе будет затекать. Лиа увлечённо создавала скотчем «ботинок». Раньше она ничего подобного не делала – на мастер-классе от Адидаса она только рисовала. Но сейчас работала, как настоящий мастер. Мальчик завороженно смотрел на ее руки и удивлялся.

Принцесса совершенно неподобающим образом оторвала скотч зубами и стала делать «ботинок» на второй ноге мальчика. Скотч закончился. На правой ноге «ботинок» получился худее.

– Ага, пусть будет так, Мияки-дэ. Пройдись, пожалуйста!

Мияки встал и сделал несколько шагов. Какие-то пластиковые носки получились. И скрипят ужасно.

– Ну, как же я пойду? Меня же слышно. Очень слышно!

– Походи ещё, пожалуйста.

Мияки расхаживал, скотч постепенно слипался – скрипа стало меньше. Что ж, идти можно.

Мияки посмотрел на будильник. Без десяти восемь.

– Ну, пора уходить,– сказал он.

– Ага, – ответила принцесса.

– Ну, иди первая, – приказал Мияки.

– Ага, – ответила принцесса и легко спустилась вниз.  Быстро присела  и огляделась.

– Здесь никого нет. Спускайтесь, Мияки-дэ.

Мальчик громко прошептал:

– Держи! – и осторожно передал Лиа свой ранец и фонарик. – Посвети!

Он затворил вход как положено,  наложил запорные чары и включил атомный замок. Спрыгнул на правую ногу, а не на две. Тоже сел и прислушался. Что-то изменилось. Привычно пахло нагретыми за день деревьями, хвоей, кирпичами. Вечерний пруд вздыхал сыростью. Но среди обычного мрака затенённого кронами парка, виднелись блики фонариков.

И их было много, больше чем всегда.

– Похоже, нас ищут, – просипел Мияки и кивнул на мигающие фонарики.

– Почему нас? – вздрогнула принцесса.

– Ну… Не знаю. Кажется.

Лиа сжала крепче вспотевший ладошкой фонарик.

– Нам же туда надо? – мальчишка показал в сторону центральной части парка.

Там крутилось чёртово колесо. Там шумела отдыхающая толпа. Там проходил путь к императорскому дворцу. Оттуда исходила опасность – люди с фонариками, возможно, ищущие ребят. Оттуда доносился шум, такой же привычный, как и вечернее кваканье лягушек из пруда.

Но оттуда же появился ещё один очень странный звук – какое-то стрекотание. Оно приближалось и становилось громче и громче. Среди крон деревьев ребята увидели луч света, исходивший от чёрной тени над деревьями. Вертолёт! Да так близко и низко! Слепящее пятно яркого света неслось по парку прямо на них.  Дети от неожиданности сжались в комочки. Порыв ветра от винтов толкал их спины.  Казалось, вот-вот световое пятно их обнаружит.  Грохот оглушил их…  Но вертолёт пролетел дальше, не увидев ребят. Их заслонила арка своей тенью. Ветер, поднятый винтами, ушёл вслед за машиной, стало тише.

Но в голове Мияки всё ещё звенело от шума. Вдруг вертолёт вернётся? Надо бежать! Взбудораженные собаки лаяли, как безумные. Под этот лай можно проскочить незамеченными!

Мияки не стал включать фонарик. Пришлось изменить маршрут: идти через многолюдный центр – слишком опасно. С опаской ребята двинулись к тому выходу из парка, где пока никого не было. У Мияки колотилось сердце и ноги сами собой несли его подальше от голосов и собак. Было неудобно в придуманной обуви, нога ещё болела, но он двигался быстрее, чем Лиа. Принцессу же страх сковывал, замораживал кровь и всякое движение. Мальчик поджидал Лиа. Оглядывался, прислушивался, стараясь выбрать наиболее подходящий путь.

Осторожность не помогла им. Они наткнулись на собаку. Та сразу ощерилась и начала лаять. Лиа сразу прижалась к Мияки. Но парень знал, как отогнать собаку.  Ошейника на ней не было, шерсть выглядела грязной, свалявшейся. Вряд ли она тренированная – такую можно отпугнуть.  Мияки пригнулся, сделав вид, что поднимает камень.  Собака настороженно замолчала и опустила голову.  Мияки резко встал и запустил воображаемый камень в сторону собаки.  Та, взвизгнув и поджав хвост, отскочила. Но не убежала, а продолжила лаять, не приближаясь, но и не отставая.

Мияки бежал по тропинке, Лиа за ним, а собака лаяла позади. Поисковики  с фонариками приближались, привлечённые шумом неугомонной суки.

Но вот и забор парка. Какой-то пролаз между чугунными прутьями – один прут выломан. Пришлось снять ранец, чтобы не застрять. Мияки ловко проскочил в зазор ограды, выдернул на себя ранец. А Лиа протискивалась сквозь ограду аккуратно, следя, чтобы не задралась ненароком юбка.

– Ну! – грозно зашипел Мияки.

– Прости, Мияки-дэ, я сейчас, – прошептала Лиа.

А собака, увидев, что грозный мальчик далеко, с рычанием чуть не цапнула принцессу за пятку. Но девочка уже успела выбраться.

8. ПОЕЗД

Ребята оказались с той стороны парка, где была железная дорога.  Здесь стояли товарные вагоны на нескончаемых рельсах. Яркие прожектора на высоких колонах заливали светом всё пространство. В этом искусственном, слепящем зареве задерживаться, ох, не надо бы!

Со стороны парка бежали в их сторону люди с фонариками. Они кричали что-то. Скоро-скоро они догонят ребят. Поперёк пути на рельсах стоял товарняк. Мияки быстро пролез под вагоном. А Лиа остановилась.

– Ну, ты что? – Мияки от бессилия чуть не плакал.

– Я не знаю, я не полезу, тут страшно, – шёпотом отвечала Лиа. – А вдруг током ударит?

– Здесь нет тока! Я знаю! Не бойся! Делай, как будто ныряешь! – Мальчик уже видел людей с фонариками, выбегающих из парка. Большие, грузные мужчины не могли протиснуться через узкую щель в ограде. Но ворота совсем рядом.

– Ну, Лиа, ну, пожалуйста! Они же схватят меня!

Лиа вздрогнула от этих слов. Сжала зубы и ринулась под вагон, как заправская ныряльщица. И вмиг вылезла с другой стороны. Мияки дёрнул её за руку. И потащил за собой. Они перескакивали через рельсы. Тяжёлый ранец бил по ногам. Лиа оступалась, охала. Нельзя останавливаться!

И тут путь ребятам преградил начавший движение поезд. Лезть под колёса было рискованно. Оставалось одно: забраться в вагон.

Высоковато. Но Мияки не думал об этом. Он бросил в вагон ранец, промахнулся, подобрал с земли и снова с криком кинул его в вагон двумя руками.

Лиа, ничего не спрашивая, полезла в вагон, опершись ногой о железную лесенку. Её роста как раз хватало, чтобы уцепиться руками за пол, но сил подтянуться уже не было. Мияки толкал её снизу прямо в попу. Ещё и еще – наконец, Лиа, срывая изящный маникюр, завалилась в вагон.

А поезд увеличивал скорость. А Мияки ещё на земле. Он поспешно схватился ладонями за пол вагона, коленом левой ноги уперся в железную приступку. И… он завис над землёй. Застрял! Сил поднять правую ногу и перекинуться в вагон нет совсем, предательски потеют ладони и руки соскальзывают. А поезд разгонялся —другой попытки забраться уже не будет. «Мама! Ма-ма!» – Мияки почти плакал.

Вдруг Лиа, отдышавшись, увидела, что происходит, и, свесившись наружу, схватила Мияки за шорты. Сил у принцессы хватило как раз, чтобы Мияки чуть продвинулся вперёд. Потом он закинул правую ногу, а дальше уже весь целиком перекатился в теплушку…

Мальчик лежал на спине и отдыхивался. Поезд разогнался, люди с фонариками остались где-то позади, там же лаяла назойливая собака. Одна мысль радовала ребят: «Спасение!» Они так и лежали на спине, их обдувал ветер, залетавший ветер. Стук колёс да лязганье сцепок заполняли весь мир. Небо было тёмным, и это радовало – слишком предательским оказался для беглецов свет. На встречном пути мелькали платформы с танками и другими военными машинами.

Ребята приходили в себя. Мияки возвращалась боль в ноге и неприятные ощущения от неуютной самодельной обуви.

– У тебя всё в порядке? – спросил он принцессу.

– Что?

– Ну, всё цело?

– Ага, да, конечно, Мияки-дэ, – ответила Лиа, незаметно зализывая кровоточащие кончики пальцев. – Спасибо, ты меня снова выручил.

Она хотела добавить, что из-за него теперь у неё нет такого изумительного маникюра, но почему-то смолчала.

– Ну, вообще-то, ты меня спасла, – Мияки сел.

– Мы же друзья, ты забыл?

– Только до дворца! Забыла?

Лиа усмехнулась.

Мальчик выглянул в проём:

– Интересно, куда идёт наш поезд? – Мияки хотел закрыть двери в вагоне, но их попросту не оказалось. Так они и ехали.

– Я помню немного карту. Мы перебрались через стену на западе, значит, поезд стоял на рельсах с юга на север, и он поехал налево, значит, на север. Ой, нет, ну конечно, на юг. Юг же внизу, – Мияки гордился своими познаниями в географии, которые в изобилии получал от дедушки.

– Что? Запад и север? Что это?

– Ну, это просто! Если глядишь на карту, то север наверху, юг – внизу. А запад с востоком по бокам, их часто путают, – Мияки вообще-то сам был не уверен, где запад, а где восток.

Но Лиа всё это было безразлично:

–Если мы едем на юг, значит мы приедем в Гель-Гью.

Про юг Лиа знала только, что там есть тёплое море и летний отдых. Мияки не стал спорить.

Поезд выехал за пределы города, и ночь неслась мимо вагона в открытых проёмах. Темнота и глушь окружала гремящие вагоны. Ещё один поезд ошарашил ребят встречной волной воздуха, ударившей по вагону так, что тот покачнулся. Лиа встрепенулась, резво вскочила, залезла в ранец Мияки, отцепила куклу-брелок Динь-Динь от своего рюкзачка. Потом подбежала к проёму, примерилась и кинула куклу на пустую платформу встречного поезда. Был ли удачным этот бросок?

Пора организовать ночлег. В углу вагона валялись джутовые мешки, запорошенные цементной пылью. Наверное, в этой куче им придется провести ночь. Мияки перетащил мешки к передней стенке вагона, чтобы не задувал ветер. Он не хотел распаковывать спальник: испачкается ещё. Уставшие ребята свалились без сил. Лиа, почти засыпая, услышала, как Мияки спросил:

– А почему хаски не лают?

Они проснулись от грохота останавливающегося поезда. Под ними скрипели металлические колёса. Состав встал.

Ночная тишина окружила ребят. Отряхиваясь и чихая, Мияки осторожно выглянул из проёмов с одной и с другой стороны. Где-то у головы товарняка светил прожектор. С одной стороны вагона были тёмные заросли. Лес, что ли? Запах хвои, остывающей от дневного жара листвы. Гомон цикад.

С другой стороны вагона какие-то тёмные строения, неосвещённая площадь, поодаль башня. Похоже на маленький город.

Лиа сидела в глубине вагона и не решалась выглянуть наружу.

– Мияки-дэ, что там? Пойдём, что ли?

– Ну… – Мияки не знал, что ответить, – вроде нет никого. И пахнет… морем.

– Море? Куда же мы приехали?

Мияки ничего не ответил, взял ранец и стал слезать по железным ступенькам. Спрыгнуть он не решился – нога ещё болела. За ним боязливо спустилась и принцесса. Они повернулись лицом к посёлку и встали, присматриваясь и прислушиваясь. Собак не было – уже хорошо! Никто не отозвался на появление ребят в такой необычный час из такого необычного транспорта.

– Ну… Пошли, – прошептал Мияки.

Лиа посмотрела на свои золотые часики. Светящиеся фосфорные стрелки показывали час ноль пять ночи.

9. БРОШЕННЫЙ МАЯК

Они вышли на площадь и пошли по краю, таясь в тени заборов и домов. Город продолжал хранить молчание. Призывный запах манил детей к морю.

– Может, здесь никто не живёт? – спросила Лиа шёпотом.

– Такого не бывает. Прожектор же кто-то должен зажигать, – Мияки был уверен, что город обитаем.

Так они подошли к башне. Где-то за ней слышался шелест волн и редкие всплески.

В башне, высокой, узкой, Мияки насчитал три окна – одно над другим. По-видимому здание забросили: не было света внутри, краска со стен осыпалась, на заборе висели ржавые таблички. Мияки по-детски неуверенно, растягивая слова и поправляясь, стал читать:

– СТА-РЫЙ МАЯК. СО-О-Б-С-Т-ВЕН-ЕН-ОСТЬ, собственность И-МПЕРИИ. О-ХРА-НЯЕТСА, СЯ… ГВАРДИ-ЕЙ…

Лиа не стала ждать и потянула мальчика ко входу в маяк.

– Ээ, постой! Ну, я не всё ещё, – возмутился Мияки.

– Мальчик, пойдём, пожалуйста, уже. Потом дочитаешь, – хитрила Лиа.

Она успела прочитать до конца и подозревала, что послушность Мияки оставит их на улице. Табличка гласила: «ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН!»

Мияки посветил фонариком и потянул дверь на себя, она открылась, заскрипев. Ребята притихли и прислушались: что там? Тишина, из которой нельзя было вынуть цикад – любительниц тёплых ночей.

– Мияки, идём?

– Идём.

Дети стали тихо и осторожно подниматься по каменной лестнице.

На втором этаже они попали в большой просторный зал с высоким потолком. Мияки нашел выключатель на стене. Свет зажёгся.

Посредине стоял крепкий стол, по виду самодельный. У противоположной от входа стены невероятного размера топчан, большой древний шкаф. Топчан с одной стороны был покрыт постелью, смятое одеяло лежало сверху. На другой стороне постель была закатана рулоном к изголовью.

Здесь давно никто не обитал. Дети убедились в этом, обнаружив высохшее вино на дне кружек, мышиный помёт повсюду, паутину под потолком. Пахло плесенью и старым деревом. Вещи валялись в беспорядке… И тут в шкафу что-то зашуршало.

– Ой, что это? – вскрикнула Лиа.

– Мыши, – сдавленным голосом ответил Мияки. Он тоже побаивался.

– Пойдём выше, – умоляла Лиа.

Мияки сразу же полез наверх – оставаться в неуютном помещении не хотелось. Каменные ступени привели к винтовой чугунной лестнице. От шагов она гудела. Мияки светил, чтобы Лиа не оступилась.

На следующем этаже располагалась рабочая площадка маяка.

Мияки шагнул первый

– Сейчас посвечу, – сказал он.

Когда Лиа поднялась, Мияки обернулся:

– Ух ты! Не фига себе! Что это?

Стена была абсолютно чёрная и по виду гладкая. Внизу город, освещенный восьмиламповым железнодорожным прожектором. Посреди площадки стояла каменная тумба с колпаком, под которым находилось вогнутое зеркало. Пожалуй, сюда можно было бы без проблем уложить Альто. Правее находилась станина, поддерживающее что-то наподобие пушки. «Ух, ты! – обрадовался Мияки. – Ладно, потом разберёмся!»

Дети стали ощупывать стену. Она была прохладной и гладкой.

– Выключи фонарик, пожалуйста, – попросила Лиа.

– Зачем?

– Выключи, прошу.

Мияки повиновался. Когда свет потух, стало понятно, что стена прозрачная: за ней тёмное небо, закрытое облаками, с очень бледными звёздами, проблёскивающими сквозь прогалы. Мияки прильнул к стеклу вплотную. И увидел море. Оно было чёрным, но, благодаря волнам, видимым.

Недовольный голос Лиа выдернул его из созерцания:

–Хм,… А теперь можешь обратно включить? И посвети на меня. Пожалуйста.

Лиа увидела свое отражение: всклокоченная девочка, запылённая и замызганная, с запудренным цементом лицом. Обломанные ногти и неровно облезающий маникюр – золотые часики на запястье.

Мияки захихикал:

– Ну, что изволите, Ваша Пыльность?

Лиа чуть не заплакала от увиденного и от насмешки Мияки.

– Лучше на себя посмотри, чистюля!

В стекле отразился грязный мальчик с торчащими на голове зацементированными седыми сосульками волос. На ногах бесформенная обувь из скотча.

– Жаль, что сейчас не Хэллоуин! – радостно воскликнул Мияки. Его смешливое настроение никуда не делось.

Он подставил фонарь под подбородок и стал корчить рожи. Отражение выглядело то пугающе, то смешно, а то просто отвратительно.

– Дурак, что ли? – возмутилась Лиа.

– Между прочим, у меня на Хэллоуин день рождения!

Мияки невозможно было сбить с озорного тона. Он посветил над головой Лиа и заговорщически прошептал:

– Ой, там паук!

Это было лишнее! Лиа издала такой визг-крик, усиленный эхом гулкого помещения, что шутник присел и зажал уши ладонями. Лиа с расширенными от ужаса глазами судорожно заглатывала воздух. Обессилев, она перестала кричать и только дышала в сумасшедшем темпе.

– Я… я, по-пошутил… т-т-ты, ты что… и-ии-извини… б-б-больше не б-б-буду.

–Ты совсем, что ли, мальчик?

–Ну, всего-то шутка, – Мияки обрадовался, что принцесса может снова говорить.

–Я теперь боюсь здесь спать, – Лиа бухнулась на колени и заплакала.

Мияки сел рядышком с ней и стал шумно вздыхать, выражая сочувствие.

Неожиданно Лиа сменила тему:

– Я такая грязная, такой вид ужасный. Как я дальше буду жить? И всё чешется. – Лиа сказала это, покраснев. – Прости, как будто кто-то ползает по мне, и ты ещё… Я их очень боюсь… пауков всяких.

– Ой, —ответил Мияки и у него сразу зачесалось всё тело от макушки до пяток. Хуже всего, что не все места можно почесать при девчонке.

Он стал стягивать с себя самодельную обувь. Пришлось достать ножницы и резать, резать, резать, кромсать ненавистные опорки, чтобы сбросить их с себя. Сразу противно и сильно запахло. Лиа морщилась, а потом резко вскочила и выбежала.

Мияки пытался сгрести обрезки, но обнаружил, что ноги его стали морщинистыми и побелели. Настал его черёд пугаться и плакать: «Теперь они всегда будут такие?» Но ноги стали розоветь, чувствительность возвращалась.

Вернулась принцесса и принесла какой-то пакет, покидала в него обрезки миякиной обуви, хватая их брезгливо, двумя пальчиками, а другой рукой зажимая нос. Покончив с этим, она твёрдо сказала:

– Нам надо искупаться, смыть с себя всё это.

– Чего, прямо сейчас? – спросил Мияки.

– Да, в море, – ещё более решительно сказала Лиа. – Туалет работает, но душа здесь нет. Придётся в море. А вот это надо куда-то выкинуть, причём срочно!

Они пробирались по большим валунам, Мияки подсвечивал путь. Нашли засыпанный мелкой галькой пляжик. Мияки помотал фонариком, но ничто не блеснуло. Ещё не хватало порезать битым стеклом многострадальные ноги.

– Ну, и как мы будем купаться? – спросил Мияки, ёжась от прохлады и от смущения. – Я, наверное, не буду.

Лиа подошла к морю. Вода казалась черной. Девочка присела и попробовала рукой воду. Холодновато. Надо решиться, она же принцесса!

– Я пойду первой! Но ты… отвернись. Пожалуйста.

–Ну, ты чего удумала. Буду я ещё смотреть, – фыркнул мальчик. Про себя же подумал, что другого шанса увидеть купающуюся голую принцессу, может, не представится. А похвастаться перед мальчишками в штабе было бы круто. Мияки, отвернувшись, сел на гальку, положил зажжённый фонарик за спиной и сказал:

– На, возьми! Только не окуни его, а то испортится.

– Спасибо, – ответила Лиа. Она переложила фонарик ближе к воде и стала быстро раздеваться, чтобы меньше замёрзнуть. Было как-то жутковато от темноты, необычности места. Лиа постояла по щиколотку в холодной воде, а потом, шумно ухая, пошла дальше. Поскользнулась на обросшем тиной камне и бухнулась в воду. Больно ударилась, хлебнула солёной воды и испачкалась водорослями. Лиа сделала два гребка, потом встала на колени и начала скрести голову пальцами, пытаясь оттереть с волос всё, что было не её: пыль, грязь и страх. Она выскочила на берег, не обращая внимания на неудобную гальку. Тело её тряслось от холодной воды и обдувающего бриза, челюсти стучали. Лиа схватила брусок мыла и стала яростно натирать им себя. Кожа, покрытая цементной пылью, мылилась плохо, но резкие движения чуть-чуть согревали. Лиа намыливала голову, и ей казалось, что она никогда теперь не сможет отмыть волосы. Она заплакала то ли от обиды, то ли от мыла, которое попало ей в глаза. Тело и волосы стали скользкими. Ничего не видя, девочка пошла в море смывать с себя все, накопившееся за бурный день. Она с удовольствием скреблась об гальку. Руками промыла себе глаза. А потом бросилась вперёд и растопыренными пальцами стала отмывать себе волосы. Лиа, в конце концов, выскочила на берег, нацепила на себя прихваченное с маяка одеяло и так постояла, согреваясь. Её уже не колотило, но она еще вздрагивала, сдувая с кончика носа и чёлки капли. А что же делать с одеждой – не менее грязной, чем она сама была несколько минут назад. И во что же теперь одеваться принцессе? Лиа вернулась к морю. Брусок мыла оброс песчинками. Принцессе пришлось вспоминать, как стирала во дворце уборщица-филиппинка. Лиа быстро намылила одежду, прополоскала, кое-как отжала одним комком. Теперь самое страшное – нацепить мокрые вещи на себя. Девочка стала одеваться прямо под одеялом, его края, влажные, измазанные песком, мешались, мокрая рубашка не хотела налезать на тело. Гольфы не стала надевать, засунув босые ноги прямо в кроссовки.

– Ну, ты долго ещё? – как будто ожил Мияки.

– Я всё.

– Холодно?

– Сам попробуй. Я вещи тоже помыла.

– Ты тогда тоже отвернись, – недоверчиво пробурчал мальчик.

Несмотря на темноту, одиночество, пугающие звуки купания Лиа, Мияки честно продержался и ни разу не оглянулся. Он даже придумал, что соврёт мальчишкам, будто они забыли фонарик и было ничего не видно.

Лиа послушно отвернулась и обнаружила стену непроглядной темноты. Ветер с моря продувал насквозь, было от чего дрожать. Принцесса замерла до поры, ожидая в покорности, пока отмоется Мияки.

– Мыло не утопи! Пожалуйста! – крикнула она.

Голос девочки подстегнул замешкавшегося Мияки. Он стремительно, как это умеют делать мальчишки, собирающиеся нырнуть в речку, озеро, море или, на худой конец, в ванну, скинул с себя одежду – прямо в воду. Шорты отложил в сторонку – они должны остаться сухими. Схватил кусок мыла, весь облепленный песчинками, и, уже ничего не соображая, на автомате, повторяя про себя: «Быстро, быстро, быстро!», окунулся прямо на мелкоте и немедленно стал намыливаться. Но кожа не поддавалась, Мияки окунался, и продолжал мылиться, и домыливал то, что не смывалось. Потом, стоя на коленях, погрузил голову в воду и стал тереть её бруском прямо под водой. Он вспенивал воду своим выдохом, а потом выныривал, вдыхал и снова погружался.

В это время у Лиа, выросшей без братьев и сестёр, возникла позорная мысль: поглядеть на голого Мияки. И просто стало страшно глядеть в темноту. Больше всего Лиа боялась, что Мияки обернётся и увидит подглядывающую Лиа. Тогда несмываемый даже ночным морем позор покроет весь императорский двор! О-ох, была-не-была! И, быстро повернувшись, в неверном свете фонарика она увидела какое-то белое пятно над чёрной водой. Она быстро отвернулась к темноте, лицо её разгорелось от смущения. Но никакая из вообразимых частей тела человека не сопоставлялась с запечатлённым образом. Принцесса стала успокаивать себя: «Вот и хорошо, вот ничегошеньки и не увидела, а значит – не считается!»

Мияки же в это время мыл голову и над водой торчала его попа. И будь у принцессы такое же отменное зрение, как у Мияки, она разглядела бы всё в деталях. Но, к счастью для Мияки и для императорского двора, Лиа оказалась слегка близорука!

Мияки был проворнее девочки, стирка заняла у него мало времени. Он выбежал из моря, нацепил на себя другое одеяло и стоял, трясясь, пытаясь согреться. Он глядел в море туда, где начинался рассвет.

– С-с-см-мотри-и.

Казалось, из ничего возникла полоска света, отделив море от неба.

Потом дети вернулись. В маяке было тепло. Мияки разложил свой спальник. Мокрые трусы и вещи они приспособили сушиться. При этом Мияки остался в сухих шортах. С принцессой пришлось поделиться тельняшкой. Но Мияки сердито предупредил: «Завтра отдашь, это флаг вообще-то!» Лиа юркнула под одеяло. И Мияки залез в спальник, положил фонарик между собой и девочкой и выключил.

Спросил:

– А как переводится «НЁЩЕРПАЗ ДОХОРП»?

Лиа, заикаясь от холода, ответила:

– П-п-г.. од. За-за…, – и заснула.

Спал и Мияки.

И не было на всём свете ни вертолётов, ни людей с фонариками, ни  приставучих собак, ни машин, поездов… Конечно, это неправда: они были, но только не здесь.

Сон двух измученных погоней малышей унёс всё это куда-то далеко-далеко. Всех людей и всех собак унёс в их уютные кроватки с мамами, поющими колыбельные, поправляющими одеяльца. Только Мияки и Лиа спали не в своих кроватках. И всё-таки они были не одни. К ним пришла нагулявшаяся кошка, огляделась, почистилась, легла, заурчала и согрела ребят. Мияки снился дом  с дедушкой на крыше и мама с сестрой. Что снилось Лиа, неизвестно, но она улыбалась во сне.

10. УТРО НА МАЯКЕ

Дети проснулись рано от яркого света. Солнце уже встало над морем, всё их временное пристанище было освещено и нагрето. Память о вчерашних событиях вмиг вернулась. Они посмотрели друг на друга. Сомнений не осталось: всё, что было вчера, и правда было.

– Привет, – сказал Мияки, – ну, то есть, доброе утро, Ваше, эээ… Величество?!

– Здравствуйте, Мияки-дэ. Ой, только давай без этикета. Тем более – высочество. То есть… Мы же договорились быть друзьями, – Лиа покраснела.

– Ну да. Тогда – привет. Всё равно надо придумать, что делать дальше.

Лиа только пожала плечами.

«Ну, пойду, посмотрю, как здесь всё», – подумал Мияки. А ещё надо было найти туалет.

Он вылез из спальника и спустился на жилой этаж. Сразу обнаружил туалет. Здесь же была раковина для умывания – мальчик метнулся к ранцу за зубной щёткой и пастой. Этот неожиданный запас, на который Мияки любил поворчать, сейчас обрадовал мальчика. Он с удовольствием стал тереть свои зубы, полоскал и снова натирал их пастой. Казалось, слой за слоем сходят с него все неприятности вчерашнего дня. Отчистился запах моря и тинный вкус, потом привкус железной дороги и цементная пыль от мешков, запах парка, горячее собачье дыхание, скотч, запах кирпичной стены, старого заросшего пруда. Потом запах акаций и бензоколонки, пугающий говор из телевизора, звук полицейской сирены, прохлада просыпающегося парка, запах пота, бензина и сигарного дыма городской площади, взгляды конгадзы, запах пекарни дядюшки Во, подъём по булыжной мостовой к рекламному щиту с мерцающими глазами Лиа. Запах дома и мама. Мама!

Мияки застыл, глядя на себя в зеркало. Он плакал, а губы его, испачканные зубной пастой, беззвучно шептали: «Ма-ма! Ма! Ма, ма, ма!».

Вдруг он услышал шаги Лиа. Быстро сполоснул щётку, сунул в карман, наплескал на лицо холодной воды, а рот сполоснул не тщательно, оставив запахи дома и мамы не смытыми.

Он выскочил из туалетной комнаты, Лиа сразу направилась туда, а Мияки стал осматривать маяк. Удачно – принцесса не видела, как он плакал.

Ничего не изменилось. Так же на столе стояли кружки с высохшим вином и чаем, тарелки, глиняный горшочек с чистыми ложками и вилками. И – шахматная доска: часть фигур лежали на столе, а часть стояли на доске. Обе королевы стояли – значит, партия была не окончена. Интересно, чей ход?

Оставался ещё неисследованным потёртый шкаф. Мияки открыл одну скрипучую дверцу. Вторая отъехала уже сама. Мияки увидел тёмную куртку. И правда – в шортах холодновато в каменной башне. Мальчик не стал стесняться и напялил куртку на себя. Она была велика, руки тонули в рукавах, и Мияки их подвернул. Зато тепло!

В шкафу еще были полки со всякими полотенцами и прочими тряпками. Наверху лежали свёрнутые флаги Империи и Америки. Это неинтересно. А что внизу? О, чудо! Мияки увидел великолепные кеды. Он схватил их и чуть не запрыгал от радости. Кеды! Когда-то ярко-розовые, теперь сильно поношенные, много раз стиранные, они утратили былую яркость. Резиновые подошвы были чуть стёрты, но без трещин. А шнурки – разного цвета! Один ядовито-зелёный, второй – лимонно-жёлтый. Даже это не смутило Мияки, он сразу сунул свои многострадальные ноги в кеды. Болью отозвалась левая ступня. И размер великоват. Но Мияки радовался кедам так, как радуются близким друзьям. Мияки тут же придумал им имена. Правый ботинок – «зей», а левый – «вальт».

Лиа вышла из уборной. Она была недовольна: зубная паста нашлась, а вот зубная щётка нет. Но увидела довольного Мияки и прыснула в ладошку.

А Мияки кричал:

– Лиа, Лиа! Смотри, ну, смотри ! Я кеды нашёл…

Он смеялся, и приплясывал, и вертелся, как девчонка перед зеркалом. Топал и танцевал что-то вроде джиги, спотыкаясь и прихрамывая. В конце концов, он запнулся длинным носком и грохнулся на пол. Но продолжил смеяться, а вместе с ним смеялась и принцесса. Вид радостного мальчишки был настолько нелеп: в огромной куртке и кедах-лаптях с ярчайшими разноцветными шнурками.

Мияки от согрелся и подумал, что негоже пользоваться добычей в одиночку, а Лиа уже озябла.

– На, возьми куртку! Я, это, для тебя взял! У моря холодно, наверное! – он вспомнил ночное купание и вздрогнул.

– Как же я возьму? Это чужое!

– Ну, мы на время. И здесь же нет, у кого спросить! Можно записку написать, я так у мамы деньги беру, чтобы в магазин сходить.

Лиа сомневалась.

– А потом по почте вернём, мы же не воруем.

Принцесса решила, что в посылку надо будет положить ещё что-нибудь ценное, как благодарность.

– А ты кеды тоже должен вернуть, – добавила она.

– Ну, конечно, – убеждённо закивал Мияки.

Лиа надела куртку. На внутренней стороне дверцы шкафа висело большое зеркало. Принцесса немного повертелась перед ним и стала всматриваться в своё отражение. Большая ношенная куртка, усталый вид, непричёсанная голова, волосы, теряющие свою яркую окраску, и веснушки – позорные веснушки, всегда тщательно скрываемые тонирующими кремами, проступили на носу и по щекам. Принцесса чуть не заплакала, но посмотрела в свои разноцветные глаза и улыбнулась. Как редко приходилось ей видеть свои глаза без мерцающих линз, свои настоящие глаза! А в куртке и правда было тепло и уютно! Лиа застыла перед зеркалом, всматриваясь и реально оценивая своё сходство с холёной, чистенькой, приукрашенной знаменитой принцессой. Что ж, в её сегодняшнем виде был плюс – она была совершенно не похожа на себя давешнюю.

Мияки не терял время даром. Он уже сбегал наверх, перетащил все вещи вниз, одеяла и подушки кинул обратно на полати, свой спальник скатал и приторочил к ранцу, проверил содержимое ранца, сунул туда стиранную футболку. А тельняшку, возвращённую принцессой, напялил на себя. Потом добавил к своему хозяйству пару ложек со стола и пустую кружку. Больше ничего такого, что пригодилось бы, он не приметил…

Взгляд его снова упал на шахматы. Подошла Лиа:

– Давай доиграем? У нас был мастер класс с гроссмейстером. Я сто баллов получила, между прочим! Только не помню, как гроссмейстера зовут.

– Ну, давай, – Мияки очень любил играть во всякие игры. Но было страшновато: сто баллов, а проигрывать не хотелось. Мияки играл в шахматы с дедушкой. Ещё и в го. А с мамой и сестрёнкой во всякие хитрые настолки. И в дурака: японского, русского и французского. Это с друзьями. И уно! Конечно, уно! А вот в мафию не любил. После неё все ссорились и дулись друг на друга.

Лиа, не сомневаясь в своём праве, двинула белую ладью. Мияки оценил ситуацию чёрных – плохо. Приходилось защищаться. Потянулись ходы. Лиа уверенно двигалась вперёд, стремясь к выгодным обменам фигурами. Мияки оборонялся, теряя фигуры и настроение.

Но вот надежда мелькнула в глазах мальчика. Он увидел комбинацию – можно в два хода поставить мат. Только Лиа должна сделать определённый ход. Мияки твердил про себя: «Ну, пожалуйста! Ну, Лиа! Миленькая! Походи этой пешкой! Ну, давай! Умоляю!» А Лиа растерялась. Её позиция выглядела выигрышной. Можно двинуть и эту фигуру, и ту. Лиа не чувствовала разницы. Сначала хотела передвинуть ладью, потом взялась за злосчастную пешку и сделала ход.