Читать онлайн По ком плачет рябина

Шелест ночного леса всегда меня успокаивал. Величественные несгибаемые дубы и пушистые лиственницы, вздрагивающие от любого шороха стройные осинки и коренастые ольха с орешником – я обожала каждое деревце, каждый кустик, что росли у самого нашего домика. А если точнее, то это наш уютный домик располагался у самой кромки леса в ведьмином кругу, что берег наше маленькое семейство от непрошеных гостей да злых глаз.

Я любила шорох листвы на деревьях. Что в медовый осенний день, что в трескучую морозную ночь; в тихий дождь и злой неистовый ураган – мне всегда казалось, что лес говорит со мной. Что-то шепчет на своем лиственном языке, баюкая и успокаивая. Я никогда не боялась ступить туда, куда не рискнул бы взойти даже наш вездесущий фамильяр Сеймур, а ведь у него в запасе еще целых шесть жизней! Возможно, именно за такое безрассудство мне не раз влетало от мамули ее чародейским веником, способным без устали пинать все, до чего дотянутся его заговоренные прутья. Впрочем, я умела дать отпор всякому, кто стоял на моем ведовском пути: заговоренная утварь в нашем доме менялась чаще, чем усы у Сеймура.

Я никогда не страшилась встать на любую, даже самую гиблую, нехоженую тропу, если того требовали обстоятельства.

Не побоюсь и теперь.

Не оттого ли впервые за мои двадцать лет темный лес за резной калиткой больше не шептал? Возвышаясь зловещей непроходимой стеной вокруг потерянного домишки, он молча провожал меня в последний путь.

Глава 1

– Клади это сюда… да не на мою ногу!

– А чего ты повсюду суешь свои веники? Ты в печати уже должна быть!

– А я и была в печати, пока ты там банку с тараканами не разбил.

– Это был изюм.

– Он кусался!

– Успокойтесь оба!!!

Я недовольно надулась, глядя на горящие от гнева глаза Алии. И прекрасно ее понимала: все-таки не каждый вечер приходится готовить смертное одрище для родной сестренки.

– Ты… – она шмыгнула носом и снова принялась теребить толстую черную косу, – ты правда это сделаешь?

Я вздохнула и молча развела руками. Да и что я могла сказать? Что попытки двух несовершеннолетних ведьм, одна из которых еще даже не посвящена, найти маму после ее внезапного исчезновения выглядят крайне удручающе? Что я не верю Ковену, заявляющему о маминой безвременной кончине в результате криво склеенного обряда, ни на шиш? Или о том, что, вопреки всему вышеперечисленному, сама собираюсь совершить настоящее безумство?

Все это мы с сестренкой уже не единожды обсуждали. Спорили, ругались, орали друг на друга, ревели, мирились и снова спорили. И ни на одну секунду не прекращали верить в то, что мама жива и невредима.

Ровно до того момента, как бабушка показала нам мамин обугленный венчик. Тот самый венчик, который обычно появляется на волосах усопших колдунов во время проведения отходной церемонии.

Алия сдалась. Но я сдаваться не собиралась и, собрав в кучу обрывки довольно скудных познаний в некромантии, попыталась установить с мамой хоть какой-нибудь контакт. Но сколько бы я ни звала ее фантом, сколько бы ни призывала служащих ей бесов, сколько бы ни умоляла семейного фамильяра Сеймура установить связь – все мои попытки, увы, оказались безрезультатны. Утратив остатки самообладания, я плюнула на воспитание и навестила Ковен, где устроила настоящий скандал. И честное ведьминское, в тот момент мне было абсолютно папиросово на взращенные и взлелеянные не одним поколением честь и имя нашей семьи!

Впрочем, имя не пострадало. Чего не скажешь о чести. Нет, не моей, у меня-то ее сроду не водилось. А вот молодому да не шибко умному последователю следовало бы внимательнее приглядывать за своей филейной…э-э… честью. Если уж взялся за нравоучения и воспитание сумасбродной и безумной в своей скорби юной ведьмы, то будь добр не поворачиваться к ней этой своей честью, ибо по ней и пнуть могут. От души и немножечко с достоинством. К счастью, честь и имя последователей Ковена тогда спасла вовремя подоспевшая бабушка, практически в последнюю минуту отодрав меня от Черного Алтаря, где я намеревалась призвать маму.

Зло ухмыльнувшись воспоминаниям, я помрачнела. Да, сейчас мне было очень страшно. От одной только мысли, что я собираюсь проделать с сестрой то же самое, что мама сделала с нами обеими, у меня скручивало живот. Я страшно злилась на маму за то, что она бросила нас с Алей одних. Злилась на сестру за ее слабоволие и малодушие: уже посвященная, а ноет, будто только вчера призвала своего первого беса.

Но больше всего я злилась на себя: за то, что не смогла уберечь маму; за то, что не могу придумать ничего лучше для ее поиска, кроме как оставить Алю одну. И за то, что сама трясусь как орешник в непогоду от одной только мысли о том, что мне предстоит провернуть.

Да, мне было чертовски страшно. Потому-то мы и переругивались ежесекундно с однокурсником Тероном, чтобы хоть немного заглушить панику, от которой сердце билось уже где-то в районе горла, так и норовя превратить дыхание в судорожные всхлипы.

– Алия, ты же знаешь, – беспорядочное дыхание сбилось окончательно, предательски заглушив мои благородные порывы успокоить младшенькую. Я сделала пару глубоких вздохов. – Мы ведь уже это обсуждали, помнишь?

Мой взгляд наткнулся на мамино рукоделие на стене: овальный коврик с вышитыми на нем нашими с мамой и сестрой смеющимися лицами: мое лицо, и без того не избалованное природной красотой, расплылось в форме кривого и толстого параллелепипеда. Я вспомнила, как недовольная и оскорбленная до глубины веснушек своим неудавшимся портретом восьмилетняя я попыталась исправить сие недоразумение набором из завалявшихся ниток и своих кривых ручонок. Не сказать, чтобы у меня совсем не было таланта, но… Когда идеальный квадрат моего лица приобрел неидеальную форму параллелепипеда, мне таки пришлось признать поражение, после чего нитки и саму идею пришлось забросить до лучших времен.

Поймав за краешек воспоминаний приятную ностальгию, я улыбнулась. Сделала еще один глубокий вздох. И еще один. Полегчало.

– Но почему именно ты, Мирабель? – вернула меня к реальности Алия, в пятый раз нервно расплетая и заплетая свою пышную косу. – Почему нельзя доверить это дело Ковену? Они ведь обещали помогать. И мудрый Блар…

– …это тот, который говорил все сделаю, только шипи? – иронично уточнила я, в десятый раз перепроверяя артефакты, вязи и свою решимость. – И где, позволь спросить, этот сплав мудрости шланговался, когда мама обратилась за помощью в Ковен из-за проблем с демоном? Как реально понадобилось что-то сделать, так они все спихнули на бабушку, мол, это наши дела семейные, разбирайтесь! И это после всего, что ей пришлось вытерпеть и пережить, пока она пыталась снять с нас это бесово проклятье! – рявкнула я, не сумев сдержать гнев и отчаянный страх, что душили меня с момента моего последнего визита к бабушке, где я и узнала правду о «родовом проклятье».

А еще о демоне Астарте, с которым связан контрактом наш род. И о цене, которую платит каждое следующее поколение за силу и долголетие, что получили от демона. Так, моя прабабушка Альзара ушла в возрасте двадцати одного года: отравилась чистой водой из колодца. А троюродная тетя Хларин едва успела пройти посвящение в двадцать лет, как утонула в Диком озере в лесу, где безбоязненно купаются даже дети. Вторую ленточку с ее волос тогда так и нашли.

Никто не знал, где и когда проклятье проявится в следующий раз. И кого унесет с собой по ту сторону луны. По рассказам моей бабушки Ирги Ковен уже не раз пытался убрать эту родовую червоточину и расторгнуть сделку с Астарте, но все их усилия оказались тщетны. А один раз и вовсе ритуал, в котором участвовала моя бабуля, едва не закончился трагично, оставив Ирге на память нарастающую слепоту и жесткий непримиримый характер.

С тех пор все ведьмы нашего рода ждут своего посвящения с какой-то панической надеждой.

Разумеется, ждала и я. Правда, по несколько иным причинам.

К сожалению, пробуждение ведовских способностей рода Дишел у меня как-то с самого начала не задалось. Еще при моем рождении подаренный мне ведовской кулон Арфос не засиял. Луна не обагрилась, земля под ногами не разверзлась и что-то еще там к моим силам не воззвало. Я уж плохо помню все предзнаменования и явления, однозначно указывающие на мою безусловную принадлежность к величайшему и благороднейшему ведовскому роду Дишел. Но хорошо запомнились бабушкины поджатые губы да мамины тяжелые вздохи всякий раз, когда я подробно выспрашивала о дне моего рождения. Я даже об отце так дотошно не выпытывала. Ну бросил и бросил, что с некроманта взять. А вот за отсутствие магических проявлений было крайне обидно.

Именно поэтому я ждала свою инициацию сильнее, чем кто бы то ни был. Чтобы наконец-то всем и каждому – но прежде всего самой себе – доказать, что я тоже являюсь частью могущественного ведовского рода. А еще для того, чтобы, обретя полную магию своего рода, раз и навсегда покончить со злокозненным проклятьем. И меня совершенно не страшили ни последствия моего беспечного решения, ни даже крайне высокая вероятность последовать за моей менее удачливой родней прямиком в Закраину.

Что сказать, инициации я все-таки дождалась: в положенный день моего двадцатилетия Арфос засиял. Вот только не у меня.

Семнадцатилетняя Алия прыгала и верещала от радости, пока бабушка восторженно крутила в руках ее переливающийся всеми цветами мифических единорогов Арфос. А я стояла тихонечко в пыльном углу и боялась посмотреть маме в глаза. И мне уже было совершенно не до амбиций и желаний что-то кому-то доказать. В тот момент я боялась ровно того же, чего страшилась мама. И испытывала огромное чувство вины из-за того, что теперь под проклятье может попасть моя маленькая несовершеннолетняя сестренка.

Ровно месяц назад Алия прошла инициацию.

А три недели спустя исчезла наша мама. И я больше, чем уверена, что она это сделала намеренно, чтобы спасти Алю.

Ее решение не может не восхищать. Равно как эта жертва не может не злить!

Я сжала кулаки и тихо зарычала, едва сдерживая клокочущую в груди ярость.

Алия побледнела и испуганно прижала ладони к груди. Это привело меня в чувство: я поспешила к сестре и крепко ее обняла.

– Ну-ну, Аля. Прости меня, я совсем не имела в виду, – я немного отстранилась, позволив сестре вытереть влажные глаза. – Все получится, вот увидишь. Я обязательно вернусь. И не одна, а вместе с мамой. А если не… если понадобится, то разыщу того, кто виноват, и заставлю ответить за все. Вот увидишь, мало не покажется никому!

– Закраине не позавидуешь, – улыбнулась сквозь слезы Алия. На какое-то мгновение ее рассеянный, покрытый с момента маминого исчезновения мутной пленкой тоски и безысходности, взгляд прояснился. – Если уж сама Ряба решила навести там порядок.

– Фу, Аля, опять это прозвище, – слегка скривилась я, но скорее по привычке. А затем приникла к ней, смахивая своей щекой ее слезинки. – Рада, что ты наконец-то улыбаешься. И что веришь в меня.

– Конечно, верю, Мира! – возмутилась Алия, гневно блеснув покрасневшими глазами. – И никогда не сомневалась ни на минуту. Просто… просто я не понимаю, – ей пришлось сделать паузу, чтобы вернуть голосу уверенность. – Это не обязана быть именно ты! Я уже посвященная. Я сильнее тебя и… и будет лучше, если я…

– Не нужно, – я опустила ладони на плечи младшенькой и крепко сжала. Нижняя губа сестренки мелко задрожала, расширенные от страха глаза снова увлажнились – казалось, Алия сама не верила, что решилась предложить подобное. Было видно, с каким трудом ей далось обдуманное до собственного непринятия предложение и в каком ужасе она от него сама. – Это мы тоже обсуждали. Я лучше тебя в некромантии, ты же знаешь. К тому же ты уже посвященная, а значит – тебя и твою магию там знают. Мой же слепок бестелесые еще не видели, а значит, у меня в разы больше шансов остаться незамеченной. Тем более, что я не такая плакса.

Я вспомнила, как часто бабушка повторяла о том, что в Закраине – не важно, как ты туда попал – по первости колдун становится такой же безликой сущью, как и все ее обитатели. Но ровно до того момента, пока он не явит тому миру свои эмоции или, будучи недостаточно укрытым защитной вуалью, воспользуется силой. И Лафия его упаси там зарыдать! Тут же по его душу слетятся тысячи бесов и лярв, жаждущих полакомиться сочной сущью пока еще живого мага-неудачника.

Я вздрогнула, не в ладный час взбудоражив свою и без того взвинченную фантазию. Как-то вдруг вспомнилось, как с самого детства я тяготела ко всему, от чего обычный колдун или ведьма в миру предпочитают держаться подальше, дабы быть целее. А вот мне, совершенно не представляющей всей опасности Закраины и его обитателей, да еще будучи под бабушкиным надежным крылом, было крайне любопытно, что за твари обитают по ту сторону нашего мира. Заметив мой неподдельный интерес, бабушка Ирга взялась за мое обучение некромантии: при мне отыскивала и призывала души почивших, подзывала бесов, подвязывала лярв. А один раз мы с ней даже спустились в Закраину. Ну как, с ней. Я, будучи шилозадым упыренышем, глотнула светящейся «розовой бульбульки» из бабушкиного ларца, что давно манил меня и мою битую веником пятую точку. А как иначе-то?! Я же ясно видела, как бабуля перед каждым ритуалом заглядывала в волшебный ларец и отпивала из разноцветных стеклянных колбочек нужное для каждого определенного обряда снадобье. Разумеется, мне строго-настрого и не единожды было наказано туда свое курносье не совать. И разумеется, восьмилетняя сикилявка просто не могла не воспользоваться шансом оставленного всего на минуту без присмотра и запирающей печати ларца. Розовый был моим любимым цветом, а посему выбор был простым и очевидным… и крайне неразумным для ведьмы, пускай и малолетней, но уже понимающей, что легкомысленно играть с ведьмовскими артефактами значит рыть себе прямой путь в Закраину без права на возвращение. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я с трудом могу вспомнить причину своей беспечности или хоть как-то объяснить свой наиглупейший в моей жизни поступок. Разве только это можно было бы списать это на безрассудное желание походить на мою бабушку Иргу – умную, бесстрашную и могущественную ведьму, не боящуюся ни беса, ни дьявола.

Да только минута ликования тогда быстро прошла, а вслед за ней – и моя жизнь. Даже моргнуть не успела, как оказалась в Закраине в окружении слетевшихся на свежеусопшую лярв. Бабушка и швабра тоже подоспели вовремя: вырвав из цепких когтей мою убогую, клацающую зубами от ужаса, сущь и вернув на землю грешную, отпоила, успокоила и от всей души отходила своей дубовой шваброй. Эту науку я запомнила на всю жизнь, как и строжайшие законы, которые надобно соблюдать, если хочешь, чтобы твоя душа остался по эту сторону еще как минимум пару сотен лет. С тех пор моей прыти и любознательности к некромантии знатно поубавилось. Как, впрочем, и любви к розовому цвету.

– Мира, ты слышишь? Мирабель!

Я судорожно вздохнула и повернулась к тормошащей мои безвольные телеса сестренке.

– На чем я остановилась?

– Ты обозвала меня плаксой, – Алия скрестила руки на груди и надулась.

– Ах, да, – наигранно стукнула я себя по лбу. – Хотя смею заметить, что, как для плаксы, ты все равно довольно смелая, – я ласково потрепала ее по волосам, благо, ситуация и рост – выше сестры на полголовы – позволяли подобные вольности. – И в каком же это месте ты сильнее меня, а?

– А то не знаешь, – и она гордо выпятила грудь, предмет своей гордости, моей зависти и безответных вопросов к сансаре.

Я ухмыльнулась, хлопнула сестру по плечу и поспешила к комоду, где лежали заранее приготовленные и заговоренные мантия и веточка молодой рябинки. А еще мамин обугленный венчик.

Задумчиво провела ладонью по одеянию, что так долго мечтала надеть на свое посвящение. Видно, не судьба. А впрочем… переход в Закраину – чем не посвящение для юной ведьмы? А если мне все удастся, то посвящение мне и не понадобится вовсе. И Ковен с академией могут идти болотом со своими требованиями к опыту и годам!

Погруженная в свои мысли, я не сразу заметила, как подошла сестренка. Мне на шею опустилось что-то прохладное и тяжелое. Я вздрогнула и, протянув ладонь к шее, ощутила под пальцами тоненькое колье.

– Это убережет тебя, – тихо сказала Алия, кивнув на больше зеркало, в отражении которого сверкнули багровыми искрами веточки рябины на моей шее. – Я сделала все, как мы договаривались, – и она подняла свою правую ладонь, где покоился такой же прекрасный браслет в виде рябины.

– Обалдеть, Аля, вот это красота! – прошептала я, осторожно коснувшись неожиданного подарка. – Неужели сама сделала?!

Искусно вырезанная из малахита изящная цепочка легла на ямку на моей шее композицией из хрупких веточек и миниатюрных листиков, венчавшихся кровавыми капельками гранатовых рябин. Я восхищенно выдохнула: ну дает, Аля! Ай да мастерица! А я даже и не подозревала, какие таланты резчицы по камню таятся в моей маленькой неуклюжей сестренке! И где она только этому научилась? А главное, когда успела втайне от меня создать такую красоту?

– Главное, чтобы сработало как надо, – смущенная Аля отвела взгляд в сторону и накрыла свой браслет ладошкой. – Я еще добавила кое-какие вязи из маминого гримуара, чтобы оберег помог скрыть твое присутствие в Закраине. Но самое главное – он будет нашей с тобой связью. И в нужный час поможет мне вытащить тебя оттуда. Ты же вязь запомнила? – грозно уточнила она, глянув на меня исподлобья.

– Обижаешь, – с легким смешком кивнула я и, проведя ладонью по украшению, с удивлением ощутила на коже пульсирующую горячую силу, что таили в себе гранатовые рябинки. – Спасибо. Хотя знаешь, – я встрепенулась и приподняла левый рукав, явив свету тоненький, шитый-перешитый нитками и вязями браслетик в виде рябиновой веточки, – вот где по-настоящему мощный оберег. И ни один мощный артефакт с ним не сравнится.

– Ты его все еще хранишь? – удивилась сестренка и тут же опустила мой рукав обратно, скрыв свой подарок от глаз. – Прошу тебя, больше никому не показывай это убожество.

– Эх, Аля… – начала было я, но осеклась.

Уловив боковым зрением шевеление тени в углу, я отстранилась и повернулась к зеркалу, в котором тускло отразился огромный белоснежный кошак с сапфировыми глазами.

– Сеймур! – ахнула Алия, шмыгнув носом. – Неужели он пришел проводить тебя?!

– А то как же, – пробубнела я, раздраженно покосившись фамильяра, чьим излюбленным занятием в нашей семье было доводить свой зад до зеркального блеска, а меня – до белого каления. – Откусить он мне провожалку пришел.

Что и говорить, я была на фамильяра крайне зла! С момента маминого исчезновения этот помпон с ушами не то, что не помог в ее поисках, но даже не появился ни разу, чтобы узнать, как мы с сестрой справляемся. И это называется преданный семье фамильяр?! Тьфу! Недаром наши с ним взаимоотношения начались со стадии взаимопокушения, когда в далеком детстве вредная я укусила Сеймура за хвост. А потому что нечего было выдавать бабушке шестилетнюю меня, занимающуюся тишком магией под столом по стянутому со стола гримуару! То было мое первое знакомство с бабушкиной шваброй, а Сеймура – с моим тихим омутом, где водилась только я.

Словно подсмотрев мои воспоминания, Сеймур поднял сверкающие глазищи и уставился на меня с дерзким вызовом.

– Сеймур, – позвала Алия кота и протянула ладонь к зеркалу, в недрах которого притаился наш фамильяр. – Сеймур, иди сюда.

Все еще не спуская с меня немигающего взгляда, кот мотнул головой, сделал шаг и остановился. А потом вдруг навострил уши и обернулся. Я уставилась в зеркальный мрак и нахмурилась: отчего-то стало неспокойно. И это чувство совершенно точно не имело ничего общего с грядущим ритуалом.

– Ну же, Сеймур, – снова позвала его сестра и осторожно прикоснулась к холке кота, – иди сюда.

– Не выйдет, – заметила я, борясь с соблазном последовать примеру сестры. Высокая густая шерсть фамильяра так и манила сделать глупость. – Он нас совсем не слушается. Какой от него сейчас прок?

– А вдруг он поможет тебе? – возразила Алия. – Сеймур, ну иди же.

Настороженно обнюхав ладонь сестры, кот сделал еще один шаг вперед и снова остановился.

– Поможет, как же, – передразнила я, продолжая вглядываться в темноту зазеркалья, из глубин которого, казалось, доносился слабый шорох. По моей коже пробежали мурашки, и я отстранилась. – Где мама?! – рявкнула я на кота.

Сеймур вдруг резко выгнул спину и зашипел. Аля испуганно отдернула руку. Застывший в глазах сестренки испуг стал последней каплей, переполнившей чашу подавляемых эмоций, и я со всей дури вцепилась коту в шкирку.

– А ну говори, где мама, чесало шерстяное! – вскрикнула я, ощутимо встряхнув кота.

– Мира.

– С самой… самого исчезновения мамы пропал, ничего не сделав! И тут вдруг заявляешься, как ни в чем не бывало, и даже слова не скажешь?! – бушевала я, ощутив горячую резь в глазах. – Издеваться над нами вздумал?

– Мира! – сестра перехватила мою руку, но это было уже излишне – кот справился и сам.

Я охнула от боли и подняла ладонь, испещренную парочкой малопривлекательных алых царапин с багровыми бусинками крови.

– Сей-бако, – зашипела я, отдернув руку. Кот испуганно оглянулся, вздыбил шерсть и с шипением исчез в зеркальной глади. – Напомни моему маразму больше так не делать.

– Эх, Мири, – покачала головой Алия. – Вот всегда ты так. А Сеймур ведь явно что-то хотел сказать. Ты просто поторопилась.

– Оно и видно, как хотел, – буркнула я, ежесекундно встряхивая котоободранной конечностью, что никак не увеличивало градус симпатии к фамильяру. – Так хотел, что ни разу не появился с тех пор, как пропала мама. А сейчас даже не осмелился порог зеркала переступить. Семейный фамильяр называется.

– Ну, Мири, – мягко произнесла Аля, – если бы на меня орали, я бы тоже не рискнула к нам приблизиться. Может, в следующий раз стоит быть чуточку дружелюбнее?

Я недовольно засопела: я и дружелюбие сочетались примерно так же, как моя бабушка и вышивание крестиком. Мои красновато-рябые непослушные волосы вкупе с веснушками на лице и подозрительным взглядом не оставляли ни малейшего шанса пробиться природному обаянию, которого мне было отсыпано с мой курносый нос. Недаром мама частенько шутила, что при нашем с сестрой совместном шарме и загадочной изюминке, мне явно досталась роль изюма. Который, впрочем, как она частенько говаривала, в настоящем сдобном лакомстве не всегда заметен, но всегда незаменим. Зато вот сестренка обладала умением очаровывать всех и каждого, кто встречался на ее пути. Потому-то даже в академии за ней всегда устраивалась вереница из поклонников, в то время как моя вереница сплошь состояла из «хвостов», наказаний и летучих мышей, что с моей случайной подачи плодились в академии беззаветно и бесконтрольно.

Что ж, с очарованием не срослось, так хоть упрямства у меня с лихвой. И только лишь это строптивое своеволие все еще держало мой страх в узде, а разум – в сознании.

Я безотчетно потянулась к зеркалу и вздрогнула, заслышав громкий бас.

– Время.

Короткое слово прошло сквозь сердце, точно стрела. Я съежилась, снова прикоснувшись к колье, словно в поисках поддержки, и повернулась к двери, где стоял угрюмый третьекурсник и поклонник Алии по совместительству. Правда, о его статусе поклонника знали все, кроме той, кому эти самые поклоны предназначались. Как водится, красивая и уверенная в себе ведьма частенько бывает слепа к пылким чувствам, принимая оные за обычную дружбу. Моя сестренка как раз была из красивых и уверенных в себе, ну а я… я просто ее любила, волочась в самом хвосте череды ее поклонников.

Терон мне нравился: любознательный, умный, надежный – он стал настоящей опорой для нас в это непростое время. Я была ему искренне благодарна за то, что он без лишних нравоучений и вопросов согласился нам помочь, несмотря на риск исключения из академии. А прежде всего за то, что он станет поддержкой Алии, пока меня не будет.

– Все проверил? – уточнила я, накидывая дрожащими руками мантию и надевая капюшон. – Ничего не упустил? – ватные ноги нехотя понесли к двери.

– Обещать не могу, – пожал плечами колдун. – Я, в отличие от отца, в некромантии не спец, и таким занимаюсь впервые.

– Что значит «не можешь обещать»?! – накинулась Алия на парня. Ее эмоциональная жестикуляция едва не оставила на моем и без того малопривлекательном лице парочку незапланированных синяков. – А кто помочь обещал? Кто говорил, что сделает все возможное?!

– Я и делаю, но…

– Аля.

– Ты мне не «но»кай! На кону жизнь Миры, а ты…

– Алия Дишел!!

– А то я не знаю, что ее жизнь… – нервы Терона, похоже, тоже сдавали – вокруг него поднялся столб пыли; стало тяжело дышать. – Думаешь, мне это в радость? Да я всех наших фамильяров на уши поднял, чтобы информацию раскопать! Влез в запретный архив, стащил у отца гримуар!

– Ребята, довольно! – вклинилась я в перебранку, которая грозила отослать меня в Закраину раньше времени. – Вы оба сделали все возможное, спасибо вам. Дальше я сама.

Тихо шурша мантией по траве, я быстро подошла к поблескивающей зелеными искрами на земле печати; густую тишину вокруг время от времени прерывало тихое потрескивание и шипение. Сделав успокаивающий вздох, я смело вошла внутрь – печать сразу ожила, запульсировала, точно в нетерпеливом ожидании обещанной жертвы.

– Мирабель!

Я закрыла глаза и, проведя по ним тыльной стороной, медленно повернулась к Алии.

– Не надо, – в голосе сестренки скользнула отчаянная надломленность. Ее лицо заострилось, в глазах появился лихорадочный блеск. – Прошу, – последнее слово вырвалось облачком студеного пара и растворилось в судорожном всхлипе.

Ее дрожащий голос, точно каленый прут, пронзил мою грудь насквозь и моментально выжег из груди весь воздух. Отяжелевшее сердце замерло, горло сжалось в неподконтрольно спазме.

Именно в этот самый миг я вдруг осознала, ЧТО собираюсь сотворить. Мои губы задрожали: и как же все так обернулось-то?!

Я не винила бабулю за неудачный призыв мамы. В последние месяцы Ирга и без того начала сдавать: схуднула, осунулась и посерела лицом, ослабла физически и ментально, хотя по ведьмовским меркам ей жить, по меньшей мере, еще лет двести. А неожиданное исчезновение мамы и вовсе подкосило Иргу, оставив ей на попечение двух несмышленых упрямых ведьмочек да ворох неразрешенных вопросов.

Я была благодарна бабушке уже за одну только попытку связаться с мамой. А еще немножечко за рассеянность. Ведь именно в момент очередного призыва я и застала в черной обугленной пентаграмме бабушку, забывшую накинуть на двери запирающие печати. Всегда бодрая и несгибаемая, бабуля была бледной, как мука. Держась за горло и с трудом хватая ртом выжженный воздух, она с ужасом вглядывалась в печать, где вместо призываемого маминого духа появился лишь ее искореженный венчик.

Именно тогда, стоя среди истлевших свечей и провонявших гнилью зеркал, перебирая в дрожащих руках мамин черный, практически сожженный дотла, венчик, я приняла твердое решение действовать.

Приготовления заняли непозволительно мало для такого ритуала времени. Сестренка подключила Терона, я – все свои скудные познания в некромантии, и все вместе мы разработали некое подобие на план. Обсуждать его и уж тем более оттачивать детали времени не было. Как и желания, если совсем уж начистоту. Ведь мы трое прекрасно понимали, что состряпанный на скорую руку ритуал, который держался исключительно на вере в чудо, не выдержит даже поверхностного обсуждения, не говоря уж о придирчивой критике.

А времени становилось все меньше.

Еще в детстве я слышала много историй о сильных ведьмах и колдунах, которые, случайно попав в Закраину, сумели вернуться обратно. Я не знала, правда ли это. Никогда не задумывалась… и никогда не встречалась с возвратившимися лично.

Но сейчас, отбросив подальше все условности, я верила даже в эти сказки. Хотела верить. Всей своей трепещущей от страха и волнения душой. И вопреки сковывающему внутренности ужасу. Потому что, к сожалению, была оговорка даже в этих сказках: колдуну на спасение отводилось не более девяти дней.

Всего девять дней для спасения маминой души. Шесть из которых уже были нами потрачены на бесполезные поиски и бесплодные призывы.

У меня оставалось всего три дня.

Три дня на то, чтобы отыскать маму в мертвом враждебном мире и помочь ей вернуться в мир живых.

Вернуть ее домой. Любыми средствами!

– Аля, я… – мой хрип напугал даже меня, настолько он был жутким. В глазах сестренки застыл испуг. Совсем как в тот злополучный вечер, когда бабуля впервые показала нам мамин венчик.

Отчаянный крик Али еще долго будет стоять у меня в ушах.

Это жуткое воспоминание отрезвило, взбодрило, помогло выбраться из пучины отчаяния и жалости к себе. Я прочистила горло и сделала пару успокаивающих вздохов.

– Все хорошо, Аля, – нашла в себе силы вымученно улыбнуться. А вот на ответ поубедительнее сил уже не осталось. – Все обойдется, не волнуйся.

Сестра подошла к самому краю печати.

– Ты и правда это сделаешь? – обреченно спросила она, опустив голову.

– Да нет, просто постою здесь и пойду чай пить, – хмыкнула я, мазнув ладонью по ее щеке.

Сестра возмущенно вскинула подбородок и гневно блеснула глазами.

– Все твои шуточки!

Я улыбнулась: гнев лучше страха, а здоровый сарказм помогает отвлечь фантазию. Да и пора уже заканчивать: чем дольше мы прощаемся, тем сильнее крепнет отчаяние и нерешительность, что в преддверии задуманного было совершенно некстати.

Я подошла к невидимому барьеру печати, цапнула сестру за ладошку и, звякнув ее рябиновым браслетом, крепко сжала в своих руках.

– Просто дождись меня, ладно?

Алия кивнула и доверчиво положила мои ладони к себе на грудь.

– Я сделаю все… все, как мы и договаривались. Обещаю. Как только придет время, я зажгу рябины – и ты обязательно вернешься. Я все сделаю правильно, вот увидишь.

– Я знаю, – мягко отпустила ее руки и сделала шаг назад, обратно в печать.

А затем без лишних предисловий села на землю и надела мамин обугленный венчик.

– И помни, – Терон решил, что настало время наставительной беседы. – Чувства, эмоции, сожаления – все это держи в себе, чтобы тебя не раскусили как живую. Говори мало, делай еще меньше. Не позволяй себя ни во что втянуть. Никому не сочувствуй, ни во что не вмешивайся – это не твой мир, и там свои законы, поняла?

Я молча кивнула, чувствуя, что уже не справляюсь с поставленной задачей – сердце колотилось, точно сумасшедшее.

– Но самое важное. Никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не…

– …плакать, – закончила я, ибо выучила все эти правила давно и наизусть. Потому как от беспрекословного их соблюдения зависело, вернусь ли я в свой мир.

Вернусь домой.

– Верно, – Терон поднял рукава, подошел к печати и встал на одно колено. – Тогда вперед.

Я подняла голову, чтобы в последний раз взглянуть на родной домишко и горячо любимые мною рябинки, росшие вокруг дома: их пышная, обволакивающая по осени крышу багрово-ржавая шевелюра была буквально усыпана искорками спелых горьковато-сочных ягод. Под одной из таких рябин одним летним погожим деньком мама стригла мои непослушные локоны и приговаривала, что быть мне самой красивой, могущественной и счастливой ведьмой этого мира. Я слушала, затаив дыхание и зажмурив от удовольствия глаза, и уже тогда чувствовала себя самой счастливой ведьмочкой на свете. И мне было абсолютно папиросово, буду ли я вдобавок еще и могущественной или красивой. А впрочем, красивой стать, признаюсь, все же хотелось. Но много позже… когда-нибудь. А в тот теплый, янтарно-солнечный заботливый миг, кутаясь в мамину любовь и безопасность, мне было достаточно уже того, чтобы вот так иногда сидеть под раскидистой любимой рябиной и слушать мамины байки, пока ее рука нежно гладит мои непослушные локоны.

Я тихонько улыбнулась и, стараясь не обращать внимания на острую боль в запястьях, закрыла глаза, полностью растворяясь в чудесных воспоминаниях.

– Пора.

Вздрогнув, вздохнула прогорклый воздух и медленно легла спиной на теплую пульсирующую в предвкушении землю. С мольбой в глазах уставилась в ночное небо, где в окружении игольчатых звезд застыла невозмутимая луна.

Если бы я только знала, что меня там ждет, то ни за что бы не решилась ступить на этот путь.

Но я не знала…

И сделала шаг.

Глава 2

Было ли мне больно падать в Закраину? Нет, не думаю. Мамин веник и бабушкина швабра еще много зим будут удерживать лидирующие позиции в данной категории. Было ли страшно? Возможно… Точно не помню. Я переход в принципе плохо помню – все произошло мягко, незаметно. Все равно, что уснуть. Вот только этот сон покоя не принес – и это стало понятно уже по длинным живым теням, что кружили вокруг, пока я растерянно крутила головой в незнакомом топком редколесье, окутанном тусклым и даже каким-то вязким солнечным светом. Я огляделась в поисках каких-нибудь указателей или знаков, могущих дать подсказку, в каком направлении двигаться дальше. По рассказам бабушки – еще до ее швабры – я должна была прибыть к некоему месту, последней пристани, где мою душу с распростертыми объятьями встретит, расцелует и утешит любимая и любящая родня, а затем сопроводит в место, специально для душ отведенное. А еще, насколько мне известно, усопшую ведьму до этой самой последней пристани должен сопроводить ее фамильяр.

Я фыркнула: учитывая наши с Сеймуром взаимопокушения, мне на такой подарок рассчитывать определенно не стоило. Поэтому на эту самую пристань мне, очевидно, предстояло попасть самостоятельно и, что немаловажно, в целости и ненадкусанности жадными до душ лярвами.

С другой стороны, мне ведь и не нужен никакой причал с тамошней лобызающей во все щели родней. Потому как цель моей экскурсии по Закраине – призвать маму и вернуться вместе с ней в подлунный мир. Но это при условии, что ритуал призыва сработает. А потом сработает ритуал возвращения. А в промежутке, пока будут работать эти ритуалы, нас не сожрут алчные лярвы или злобные бесы. Я ничего не упустила?

Сжав виски, я тихонько застонала, практически ощущая, как в гнетущем предчувствии ноет моя умудренная опытом пятая точка.

– Поздно спохватилась, – горько хмыкнула я, но, ощутив подступающую тошноту зарождающейся паники, резко выпрямилась и мотнула головой в попытке отбросить тягостные мысли, – Так, соберись, Ряба! Нашла время себя жалеть!

Ага, кажется, полегчало. По крайней мере, острые панические спазмы трансформировались в острое желание обнять коленки и зарыдать. Впрочем, с этим я уж как-нибудь справлюсь.

Я выпрямилась и поспешила осмотреть мрачную действительность, которая, впрочем, оказалась не такой уж и мрачной: местная высокая трава, словно покрытая отполированным бабулей серебром, тихонько покачивалась на несуществующем ветру и, точно живая, заботливо обвивала мои голени. Настойчиво так обвивала. Я бы даже сказала – целенаправленно. Словно бы хотела прямо здесь и сейчас прибрать мое бренное тело к земле… не будь я уже в оной.

Не желая вдаваться в кровожадные подробности плана ненасытного гербария, я поспешила встать и отойти подальше – и тут же едва не налетела на высокую, словно сбитую из плотного тумана, фигуру мужчины.

– Изви… – окончание фразы застряло где-то между здравым смыслом и селезенкой с чутьем на неприятности.

Инстинкт самосохранения и вовсе потребовал немедленно вернуться к злокозненному гербарию. И, признаюсь, в тот момент я была с ним полностью согласна. Потому как совершено не рассчитывала внезапно оказаться прямо посреди толпы бесплотных душ с белесыми слепыми глазами на сером, без единого намека на живой румянец, лице.

Нет, разумеется, спускаясь в Закраину, я прекрасно понимала, что меня здесь встретят отнюдь не рыбки с котиками. Откровенно говоря, надеялась, что вообще никто не встретит. И никто никогда не узнает, что в мертвых землях по случайному стечению обстоятельств заплутала живая душа. Но уж точно не рассчитывала, что удача покинет меня быстрее, чем котики жрут рыбок!

Наивная.

– Драная белладонна, – тихонько выругалась я, аккуратно убирая свою неразумную душу подальше с траектории блуждания неприкаянных сущей.

И лишь спустя минуту борьбы с паникой и безысходностью я вдруг осознала, что эти души отнюдь не неприкаянные. И не блуждают они вовсе, а целенаправленно плывут по одному на всех, видимому лишь им, пути, который вел их к огромному, с дом высотой, подвесному изумрудному мосту над залитой янтарным туманом пропастью. И прежде чем я это осознала, мне вдруг нестерпимо захотелось попасть по другую сторону моста. В пока не знакомое, но уже такое притягательное место, утопающее в медовых лучах предзакатного солнца и изумрудном, словно сочная весенняя листва, свете. В место, от которого веяло спокойствием и безмятежностью, теплом и уютом, любовью и безусловным принятием.

Мне даже не нужно было двигаться – воздух сам подхватил мое бесплотное тело и увлек вместе со всеми прямо к мосту.

Воспоминания постепенно стирались, размывая грань между разумом и сном. Тело быстро наполнялось легкостью, упоительной негой и сладким предвкушением скорой встречи. И совершенно не важно, с кем и где произойдет эта встреча. И если она будет хотя бы вполовину такой же восхитительной, как ощущения, идущие от моста, – я ни за что ее не упущу!

Вот бы показать всю эту красоту сестренке и… Неожиданный шип воспоминания пронзил грудь острой болью, от которой бесплотное тело свело страшной судорогой.

– Аля, – прошептала я, согнувшись в три погибели.

Нет, нельзя поддаваться! И идти мне туда тоже нельзя.

О Лафия, но как же хочется! И кто сказал что нельзя? Может, мама сейчас именно там с нетерпением меня ждет? И от долгожданной встречи с мамой меня отделяет всего несколько шагов? Всего несколько шагов от возможности увидеть ее светлую улыбку, счастливо улыбнуться в ответ, крепко обнять и больше никогда не отпускать… разве в целом мире что-то может быть желаннее?!

По телу хлынула новая теплая волна, больше прежней. Ярче, вожделеннее. Я уже практически себе не принадлежала, послушно следуя за влекущим по мосту потоком. И от всей души желая заглушить тихую ноющую боль в груди.

Еще немного – и я перейду на ту сторону.

Подожди меня еще совсем чуть-чуть, мамочка, и мы воссоединимся. И больше никогда не расстанемся.

Грудь снова пронзила острая боль.

– Помогите, – прошептала я, корчась от боли. – Кто-нибудь.

Внезапно в живот ударил тяжелый белый снаряд, заменив острую боль на еще большую, но уже тупую. Я даже удивиться не успела, не говоря уже о том, чтобы как-то среагировать, а мое тело, подчиняясь инерции удара, уже вовсю летело назад, подальше от моста.

Перевернувшись несколько раз, я скатилась в мягкий овраг и затихла, прислушиваясь к телу. Боли не было. Как, впрочем, и сладкой неги, к которой, если честно, я уже успела привыкнуть. Но, слава Темной Лафии, мне все-таки удалось вырваться из этого чарующего плена. Хотя и не совсем понятно, как именно мне это удалось.

К счастью, ответ не заставил себя долго ждать.

– Уходи отсюда!

Я испуганно оглянулась в поисках источника знакомого голоса и обомлела: прямо передо мной во всей своей красе и грации стоял наш семейный фамильяр.

– Сеймур? Какими… дорогами? – с трудом сглотнув, поинтересовалась я, не в силах оторвать взгляд от его вздыбившейся жемчужной шерсти, в которой то и дело потрескивали серебристые искры.

– Окольными, – тяжело дыша и удерживая переднюю правую лапу на весу, ответил кот. – Ты о чем думала, когда в Закраину спускалась, окаянная? – проявил весь набор дружелюбия и участия фамильяр.

– Да уж явно не о тебе, помпон с усами, – в тон ему огрызнулась я и отвернулась: не хватало еще, чтобы мне читал нотации кот, чей пушистый зад я видела чаще, чем свое отражение.

– Тебя здесь быть не должно… – начал было Сеймур, но вдруг его голос натужно захрипел. Кот умолк и с силой затряс головой.

Я бросила злой взгляд на фамильяра. И поделом! Когда нам с Алей очень нужна была поддержка, этот шерстяной зародыш рассосался в космическом пространстве, и поминай как звали! А вот как совет ценный дать, так поди ж ты, даже в Закраине меня нашел!

– Закраина открыта для посещений, – раздраженно бросила я и отвернулась.

– Уходи отсюда. Немедленно! – просипел кот. – Тебе нельзя здесь быть.

– Как и тебе! – не сдержав эмоций, напустилась я на фамильяра. – Ты вообще сейчас должен быть с Алей и… с мамой? – фраза еще не закончилась, а у меня внутри все сжалось от ужасающей догадки.

Просто так фамильяры по Закраине не разгуливают. В Мертвом мире у них могут быть только две задачи: либо поручение хозяина, либо…

– Ты ее сопровождаешь? – глухо спросила я, до конца не определившись, хочу ли услышать ответ.

Сеймур открыл рот, но вместо звука из его горла вырвалось хриплое ворчание. А потом он отступил и яростно отряхнулся, словно хотел сбросить с себя что-то постороннее, тяжелое.

– Я фамильяр Вольры.

Я раздраженно фыркнула: зачем говорить столь очевидные вещи? Или я в его глазах не только безрассудная, но ко всему прочему еще и туповатая? Мило. Но не оригинально.

– Но еще я фамильяр рода Дишел и… – голос фамильяра снова охрип, – я не могу… я должен… Прошу, Мирабель.

Я удивленно уставилась на кота и только сейчас поняла, что с фамильяром что-то не так. От прежней грации и горделивой осанки родового фамильяра не осталось и следа. Его шерсть, обычно белоснежная и шелковистая, рваными грязными клочьями топорщилась во все стороны. Одно ухо фамильяра странно подрагивало, а второе и вовсе было примято.

– Сеймур? – потянулась я к коту, но тот вдруг резко отскочил в сторону, словно рядом с ним проползла ядовитая гюрза.

А затем вдруг зашипел и высоко подскочил. А вслед за фамильяром с земли устремилось что-то черное и змееподобное. Я даже воскликнуть не успела, как фамильяра в одно мгновение обвила удушающая лента и потянула обратно к земле.

– Сеймур! – крикнула я и, вскочив на ноги, протянула ладонь в искреннем желании помочь.

Но фамильяр словно растворился в воздухе. А вместе с ним исчезла и мерзкая живая лента.

– Да как же это, – пробормотала я, погружая дрожащие ладони в почву, густо укрытую пеплом и трухой. – Сейчас, миленький, подожди. Воздух вокруг соберись в ведьмин круг… Ай! – вскрикнула я и скрючилась от боли и неожиданности: колье на шее накалилось до предела и вспыхнуло снопом ярких искр, окутавших все мое тело.

Я вскочила на ноги – и тут же зажала рот ладонью, запирая в груди рвущийся наружу кашель. В нос ударил тяжелый, удушающий запах тлена, от которого горло тут же сдавил сильный болезненный спазм. Пришлось закрыть ладонью еще и нос, но мерзкий запах все равно продолжал проникать внутрь, забивая легкие, оставляя на губах язвы, а на языке – горький привкус гнилой земли. Глаза защипало, рот с каждым вдохом заполняла жгучая горечь, заливая горло и нос невыносимым жаром.

В каком-то инстинктивном порыве я затаила дыхание и закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в теле и утихомирить бушующее пламя в груди.

Как ни странно, это сработало. Вернув себе немного самообладания, я вновь обрела возможность соображать. И тут же перестала дышать. А точнее, втягивать ядовитый воздух в себя, подражая дыханию. Это неожиданное открытие и последующее решение прекратить цепляться за привычки живых принесли настоящее облегчение!

Восстановив контроль над мыслями и чувствами, я быстро огляделась по сторонам.

– Сеймур? – тихонько позвала я фамильяра. – Сеймур, ты меня слышишь? Отзовись.

"Пока меня не услышал никто другой", – пронеслось в голове, но я поспешила отогнать от себя мрачные мысли.

Проведя дрожащей рукой по волосам, нащупала мамин венчик и вздрогнула, вспомнив, зачем я здесь. Надо поторапливаться. Осторожно сняв венчик с волос, я сжала его в ладони. И вздрогнула – грудь опалило жгучей тоской, а в горле заклокотала невыносимая горечь.

– Сеймур, – прошептала я, предприняв еще одну попытку достучаться до фамильяра. Или хотя бы до его совести. – Convoro res… оу… – резко выдохнула я от боли, снова ощутив, как накаляется колье на шее. – Seimoure! – преодолев боль, я все же сумела закончить призыв.

Будто отзываясь на магию, колье засияло еще сильнее, заискрило и снова окружило меня снопом искр, разлетевшихся вокруг ослепляющей волной.

– Да вы издеваетесь? – пробормотала я, пытаясь стряхнуть с себя горячие икры, которые с шипением вонзались в плащ и стекали вниз. – Что ж такое-то, – раздраженно бросила я – и осеклась, настороженно прислушиваясь к неясному жуткому шороху за своей спиной.

Пытаясь унять крупную дрожь в теле, я оглянулась, попутно вознося краткую молитву Темной Лафии о том, чтобы услышанное мною оказалось всего лишь шелестом самой обычной листвы. Я прищурилась в попытке вглядеться в густой туман, но непроницаемая грязновато-серая пена надежно укрывала своих обитателей от моих глаз.

Зато их сверкающие в алчной жажде глаза я разглядела прекрасно!

Я сжала кулаки и пригнулась, попутно перебирая в памяти наиболее подходящие для нарисовавшегося кизяка обстоятельств заклинания и вязи.

И выход нашелся довольно быстро: я просто бросилась наутек. Вот только, как выяснилось спустя три медленных шага, вязкая зыбучая почва не оставляла мне ни малейшего шанса уйти от преследователей, которые, к слову, всего в десяти шагах от меня хищно щелкали чем-то явно заточенным под мою обреченную душу.

Я быстро припала на одно колено и, собрав горсть сухой земли, подбросила перед собой.

– Земля, что жизнь дала, скорей восстань и мне защитой стань, – скороговоркой прошептала я и сосредоточилась, вдыхая в песок силу.

Потревоженное магией, колье снова заискрило и раскалилось, но на сей раз я была слишком напугана, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Повинуясь моей вязи, почва резко вздыбилась стеной пыли и пепла, а затем окутала преследователей плотным коконом. Да только это не сильно помогло: во-первых, магия в Закраине сработала совершенно иначе, чем в подлунном мире, а во-вторых… против обитателей Закраины она не сработала вообще.

Ну, разумеется, о чем я только думала, пуская против хищных сущей такую простенькую магию?! Из-за паники и страха я совершенно перестала рационально мыслить, а заученную назубок вязь сплела чисто инстинктивно. Не успев, как следует, сообразить, что теперь передо мной не обычное зверье из леса, которого можно отпугнуть любыми магическими искрами, а хищники уже совсем иного толка. И вот прямо сейчас своей непродуманной вязью я этих самых хищников радушно пригласила прямо к обеденному столу!

Более того, побеспокоенная моей магией почва под ногами ожила и принялась медленно, но настойчиво обвивать щиколотки и голени, словно вознамерившись прибрать мое бренное тело к себе во второй раз.

– Драная белладонна, – сквозь зубы ругнулась я, ощущая, как снова нагрелось колье на шее, сигнализируя об опасной потере контроля. – Так, спокойно, – выдохнула я, пытаясь вернуть себе самообладание и сосредоточиться.

С трудом выдрав ноги из топкой почвы, я пробралась к ближайшему дереву, прислонилась спиной к стволу – и испуганно отшатнулась, ощутив ладонями вместо шершавой древесины пульсирующее тепло. Осторожно приблизилась к черному иссохшему остову, что именовалось деревом лишь по недоразумению, и вгляделась в мутные потеки на коре: матово-черные разводы, разливаясь по всему стволу, мелко подрагивали и пульсировали, точно огромные живые артерии.

По моему телу пробежала гадливая дрожь.

– До-ом-оой, – вдруг зловеще заскрипела древесина, и одна из сучковатых ветвей вцепилась в мой капюшон.

Я взвизгнула от испуга и инстинктивно шарахнула по ненормально активной флоре огнем. С огромным трудом вырвав капюшон из костлявой тощей лапы, быстро отскочила назад. И тут же в мою правую, светящуюся от магии, ладонь вонзились острые зубы.

– Ай-яй! Кусаться вздумали?! – рыкнула я духоядному паразиту и, не отдавая отчета своим действиям, со всей силы прижала свободную ладонь к существу – по руке тут же заструилась пылающая лава, готовая сжечь покусившегося на святое. Лярва выгнулась всем своим скользким опарышеподобным телом и раззявила уродливую пасть в мучительном вопле. – Получи, тварь! – мстительно прошипела я и, содрав с себя паразита, со всего маху отбросила его в стаю таких же тварей, алчно облизывающихся на вкусную меня.

– Болотный чертополох, – выдохнула я, судорожно ища взглядом пути отхода.

К сожалению, их не было. Бежать было поздно, да и бесполезно: позади неожиданно разверзлась надежно укрытая густым туманом пропасть в ущелье, в которую я до этого не угодила лишь чудом.

Осознав мрачную действительность, я встала наизготовку, закатала рукава мантии и подняла ладони перед собой.

– Воздух вокруг соберись в ведьмин круг, – шептала я, напитывая силой ладони, которые тут же вспыхнули и заискрились рыжим пламенем. Колье снова раскалилось, обжигая нежную кожу шеи, – силу вдохни, от беды заслони. Prodecte Vire!

Едва почуяв настоящую живую магию, лярвы тут же рванули на меня. Я вскинула руки… а в следующую секунду, сбитая небольшим круглым снарядом, уже летела вниз по хлюпающей грязной расщелине.

Пропустив с десяток крайне болезненных кувырков и жестко приземлившись на стылый дерн, я с трудом приподнялась на локтях и удивленно уставилась на грязного кота.

– Сеймур! Ты…

– Я же велел тебе уходить! – не обременяя себя лишним приветствием, накинулся на меня фамильяр.

Я фыркнула: велел он. Ну надо же, он мне велел!

Тихонько застонав, я потерла многострадальную руку, на которую поверх укуса наложились рваные грязно-серые раны от падения. Огромную радость при виде хоть какой-то знакомой души в обители мертвых тут же заглушила старая обида.

– Вернулся, значит, – небрежно бросила я фамильяру, неуклюже поднимаясь на колени. – А я уж думала, ты меня бросил. Это ведь так на тебя похоже!

– Ты должна уходить отсюда, – тихо, с натугой просипел кот, то и дело встряхивая головой. – Как можно скорее.

– Никуда я без мамы не пойду! – отрезала я, отворачиваясь от кота. – Если фамильяр не способен защитить ее, тогда это сделаю я. А ты можешь валить на все четыре стороны!

Сеймур напрягся: его шерсть заходила ходуном, глаза зажглись дьявольским огнем, отчего я испуганно отшатнулась.

За обрывом послышались знакомые всхлипывающие звуки, и я оцепенела.

– Забудь о… – казалось, каждое слово давалось фамильяру с огромным усилием. Словно в попытках стряхнуть с себя невидимое бремя, кот вдруг стал заваливаться на бок. – Уходи… при первой же возможности, – он еще раз встряхнулся и выпрямился. – Не шуми. И не колдуй. Следи за рябинами. И скорее возвращайся.

Внезапно шерсть фамильяра вздыбилась, снова затрещав серебристыми искрами – именно в это мгновение из-за обрыва вырвалась стая лярв и устремилась прямо к нам.

– Сеймур, – испуганно просипела я и потянулась к фамильяру.

– Следи… за рябинами! – бросил тот и рванул навстречу алчным лярвам.

– Подожди… За какими еще рябинами? Что это значит, Сеймур! – только и успела вскрикнуть, но кот, полыхнув ярким сапфировым шаром, врезался в стаю лярв, разнеся в искры наиболее агрессивных, а затем полетел вверх, уводя оставшихся за собой. – Не бросай меня здесь, – я села прямо в грязь и, прикоснувшись к колье, поморщилась от боли.

И только сейчас заметила на месте, где еще секунду назад сидел фамильяр, веточку рябины. Настоящей, не плотоядной. Живой.

Едва я взяла веточку в руки, как та вдруг заискрилась, вспыхнула и осыпалась багрецом на мою правую ладонь, где оплела запястье сверкающими нитями и застыла на тыльной стороне ладони чудесным рисунком россыпи созревших сочных ягод. Я нежно провела рукой по рисунку. Ягодки заискрились под моими пальцами, и я снова вспомнила летний солнечный день под рябиной, мамин деревянный гребень и ее заботливые руки.

– Эх, Ряба, снова в твоих волосах ягодки рябины, – смеялась мама. – А еще спрашиваешь, почему у тебя такой цвет волос. Да потому что ты, – она склонилась и нежно поцеловала меня в макушку, – поцелованная рябиной. И отныне всегда будешь под ее защитой.

Я улыбнулась воспоминаниям: в груди потеплело, а тело наполнилось живительной магией, что была чужда этому миру, но так необходима мне сейчас.

– Алия, – прошептала я, снова коснувшись колье и вспомнив, наконец, для чего я здесь.

Собрав остатки сил и смелости, я встала и отряхнула подол мантии, которая всего за полчаса пребывания в Закраине уже успела превратиться в затасканную половую ветошь. Я взяла мамин венчик в руки и, чирканув по ободку острием заранее заготовленной булавки с каплями моей крови, что предусмотрительно собрала еще перед переходом, быстро начертала в воздухе печать призыва.

Тут же поднялась пыль и подул сильный ветер, закинув капюшон мне на голову. Колье снова нагрелось и заискрило, но я уже не обращала на это никакого внимания.

Куда сложнее было не обратить внимания на хрустнувший всего в десяти шагах позади сухой валежник.

Я вздрогнула и прислушалась: снова лярвы? Или же на этот раз что-то пострашнее паразитов позарилось на кровь ведьмы? Неважно! Медлить больше нельзя!

Я быстро занесла ладонь над ободком.

– У жизни на краю, у смерти на виду прошу кровь родную внять зову моему. Vilande Mor.

Ободок поднялся над землей и закружился в воздухе. По нему, смешиваясь с землей и трухой, заскользили багровые капельки.

Шорох приблизился и стал отчетливее: кто-то, потревоженный магией, уже вовсю спешил ко мне. И сильно сомневаюсь, что это была услышавшая зов мама.

– Ну, давай же, – отчаянно прошептала я, глядя на сверкающий во тьме ободок в завершающей свой рисунок печати зова. – Скорее.

Треск прекратился, повисла зловещая тишина.

Меня нашли.

Я затаила дыхание, не в силах обернуться, но всем своим прозрачным естеством ощущая чей-то неприязненный тяжелый взгляд.

Лярвы, бесы? Или сам демон явился на мой зов?

Последняя догадка прошлась по телу крупной дрожью. Но я взяла себя в руки и, обратившись к магии, приготовилась к бою. Кто бы это ни был, мешать никому не позволю. Даже если это будет сам демон!

И едва я успела представить все самое плохое, как стало еще хуже.

– Кто такая?

Я вздрогнула, скуксилась и опустила голову.

– Усопшая, – ляпнула я первое, что пришло в голову. И ведь не солгала.

– Как для усопшей, – начал незнакомец, медленно обходя меня таким образом, чтобы заглянуть мне под капюшон, – ты чересчур, – он остановился прямо напротив меня, – яркая.

Я вскинула подбородок и удивленно уставилась на рослого беловолосого мужчину в длинном темно-зеленом плаще. Человек? Душа? Бес в людском облике?

Глаза незнакомца во мраке Закраины то и дело поблескивали зелеными искрами, прожигая насквозь мое призрачное нутро. Я поежилась.

– Как ты сюда попала? – снова спросил незнакомец и стал медленно приближаться.

В его руках затрещал изумрудный кнут, и это привело меня в чувство.

– Я здесь ненадолго, – попыталась я воззвать к его разуму. Нет, это определенно не бес: такие точно не стали бы задавать столько глупых вопросов. – И никого тревожить не намерена. У меня ничего нет, и от тебя мне ничего не нужно. Я лишь завершу, что начала, и сразу уйду. Так что давай просто разойдемся, будто и не видели друг друга, ладно?

Колье на шее накалилось до предела, причиняя жуткую боль и вытягивая магию. Я скосила глаза: в полыхающей в воздухе печати венчик превратился в светящийся лучистый клубок, готовый вот-вот выпустить желанные нити.

– Ох, – выдохнула я от боли и схватилась за раскаленное колье, а потом за покусанную ладонь – да, определенно, спуск в Закраину не задался.

Незнакомец внимательно посмотрел сначала на ободок, а затем – на мою покоцанную ладонь.

– Ты Асур?

От удивления я на секунду позабыла и о своей магии, и о цели, и даже о боли.

– Кто?

Внезапный порыв ветра сдул мой капюшон, взметнув и растрепав волосы. Я прикрыла глаза и отступила: кем бы ни был этот мужчина, его сила впечатляла – колдовать без единого звука в моем мире могли лишь самые одаренные маги.

– А ты кто такой? – поправив волосы, спросила в свою очередь я. Теперь этот мужчина заинтересовал и меня.

Но незнакомец отвечать не спешил. Склонив голову, он внимательно, дюйм за дюймом, изучал мое лицо. Его глаза вспыхнули ярче, лицо исказила гримаса боли.

– Да что? – не выдержала я его пристального взгляда. Интерес к его персоне угас так же быстро, как и возник: его навязчивое и беспардонное внимание уже начинало раздражать.

Тут незнакомец повел носом, оглянулся. А затем вдруг резко взмахнул кнутом – и в мгновение ока разбил мою с таким трудом созданную вязь!

Стало так тяжело и больно в груди, словно легкие разом наполнились землей и гарью; виски сдавило каленым жгутом безысходности и отчаяния.

– Нет, – застонала я, глядя, как осыпается оземь разбитая печать, оставляя висеть в воздухе обугленные остатки того, что еще секунду назад было маминым венчиком. А затем и он рухнул на землю бесформенной кучей. – Что ты наделал?

Я упала на колени, сгребая бесполезный пепел в ладони. Внутри все сжалось от безысходности, а в груди поселилась тупая боль.

А затем там заклокотало пламя ярости. Я невидяще уставилась на незнакомца.

– Сволочь, – выплюнула я с ненавистью, поднимаясь и вскидывая руки. – Ты за это ответишь.

Но не успела я произнести и слова, как незнакомец снова взмахнул кнутом – и мою грудь сильно сдавило яркое зеленое кольцо. Вскрикнув от боли, я рухнула на землю, словно подкошенная.

– Чтоб тебя, – прохрипела я и, собрав остатки сил, снова обратилась к магии. – Между небом и землей, беса с ангелом игрой…

– Молчи, – приказал мужчина, щелкнув пальцами. Грудь сдавило еще сильнее, из горла вырвался хрип – перед глазами поплыли зеленые мушки. Я безмолвно заскребла землю когтями.

Затем меня подняло в воздух, и я зависла аккурат перед ним, что подарило мне шанс посверлить его ненавистным взглядом, чем я тут же и воспользовалась. Правда, из-за боли мой взгляд выглядел едва ли более грозным, чем у бурундука.

– Я убью тебя, – прошипела я ему прямо в лицо. – Клянусь памятью своей мамы, я тебя…

Он прикоснулся к моим губам, заставив замолчать. А затем приблизился настолько, что я ощутила на своей щеке стылое дыхание его мертвой магии.

– Непременно, – прошептал он, мягко проведя по моим губам. – Но сейчас ты замолчишь, – и он, быстро накинув капюшон мне на голову, резко толкнул меня в грудь, отчего я, отлетев к отвесной скале, больно ударилась спиной и съехала вниз. Я беззвучно застонала – очевидно, когда он коснулся моих губ, то наложил на связки какое-то заклинание: говорить я больше не могла.

И тут сквозь пелену боли и отчаяния я услышала чужие голоса.

– Морт, чтоб тебя! Где носит этого ведуна?!

– Я здесь, – ответил ненавистный мне голос.

– Нашел Асура? – тут же поинтересовался третий, низкий и хриплый.

Видеть говорящих я не могла – только их ноги. Да и те, по правде сказать, виделись, словно сквозь толщу воды. Боль в груди становилась все сильнее, затмевая разум и чувства, уводя в темноту – я начинала терять сознание.

– Нет. Только Неприкаянную.

– Теряешь хватку, ведун, – захохотал первый. – А смотри-ка, кого мы поймали.

– Асур, – кивнул мой пленитель. В его голосе скользнуло облегчение. – Я же говорил, что чую.

– Да, но на этот раз поймал его не ты, – снова рассмеялся первый, довольный, точно новичок, только что прошедший свою первую инициацию.

– Не я, – легко согласился ведун.

– Ну-ка, покежь свою Неприкаянную, – снова подал голос хриплый и приблизился. – Интересно глянуть на душу, что сбила твое чутье от настоящего Асура.

– Ваш Асур на последнем издыхании, – шаркнул ногой ведун, преградив путь хриплому. – Вам нужно спешить в Дартад. А с этой, – небрежно бросил он в мою сторону, – я сам разберусь.

Первого долго убеждать не пришлось: раздался глухой удар и приглушенный стон, а затем шаги стали отдаляться.

А вот хриплый и не думал уходить, продолжая топтаться на месте. Но и невидимую черту, проведенную ведуном, пересечь он тоже не осмелился.

– Что-то не так, Брайт? – уточнил ведун тоном «в гузке выхухоля я видел твое мнение». – Уверен, что не хочешь поспешить на поклон к Управляющему со своим Асуром?

– А ты, я гляжу, слишком смелый стал, – хмыкнул хриплый. – Думаешь, раз Асуров чуешь, так все всегда будет сходить тебе с рук? Да только знай, ведун: долго ты играть в свои игры не сможешь. И скоро Управляющему, а затем и Высшему, станет интересно, почему ты за более, чем сотню рос, так никого к ним и не привел. А все твои якобы Асуры почему-то постоянно становятся пустыми Заблудшими и оседают в Дартаде. И вот тогда никто уже не станет на твою защиту. Так что будь осторожен.

– Раз уж заговорили об осторожности. Как твоя нога, Брайт? – спокойно, даже как-то равнодушно, поинтересовался ведун. – Говорят, плохо восстанавливается из-за того, что ее хозяину постоянно прилетает. Что ж ты так, а?

Хриплый с тихим рычанием отступил, а затем развернулся.

– Я тебя предупредил, ведун, – и медленно зашагал прочь.

– Аналогично, – зловеще произнес мой пленитель, а потом я услышала тяжелый выдох. – Асура он поймал, как же. Надо было и вторую ногу перебить, чтобы неповадно было в крысу шкериться. Так, ладно, – тут он, наконец-то вспомнил обо мне. – Эй, Неприкаянная, ты там как?

Я не ответила и даже не пошевелилась. Отчасти потому, что меньше всего хотелось отвечать тому, кто одним махом угробил все, к чему я так долго готовилась. Отчасти потому, что кольцо на груди и магический кляп на губах в принципе не давали возможности ни шевелиться, ни говорить.

– Ах, чтоб тебя! – забеспокоился ведун и быстро приблизился. – Должно быть, перестарался.

Путы на груди ослабли, а тяжесть на губах исчезла. Но я по-прежнему безмолвствовала. Меня снова подняло в воздух, словно куклу: капюшон окончательно съехал мне на лицо – и я зависла прямо перед ним.

– Эй, – позвал он тихонько и аккуратно откинул капюшон, заглядывая мне в лицо. – Ты в порядке?

Мы встретились взглядами – и я зло улыбнулась.

– Более чем, – прошипела я и, выпустив накопленную за время лежания магию, от всей души шарахнула ею по мужчине.

– Ай-аргх, – выдохнул ведун, получив изрядной порцией магии под дых. Сила удара отбросила его на десять шагов от меня прямо в болотную грязь. – Что ж ты, гюрза рыжая, делаешь? – прохрипел ведун и оторопело уставился на меня.

– Что, не нравится? – оскалилась я и медленно приблизилась к нему. – Я же просила меня оставить! – и я снова шарахнула в него горячим шаром – ведун едва успел закрыться. – Я же говорила, что уйду! – следующий удар прокатил его по грязи еще на пару шагов. – Я же просила, – тут я застыла, вспомнив обугленные остатки утраченного маминого ободка. В руках заискрил настоящий огонь – колье снова нагрелось, но я уже не обращала на него внимания, – я ведь просила…

Я занесла руку с горячим шаром для решающего удара, но тут мои ноги обвила зеленая плеть кнута – и я снова упала.

– Пусти, сволочь! – заорала я, пытаясь выпутаться.

Плеть обвилась еще туже и потащила к своему хозяину, который всем своим весом тут же подмял меня под себя.

– Жить надоело? – рыкнул он прямо мне в лицо.

– Поздно спохватился, – огрызнулась я и, воспользовавшись его секундным замешательством, уперла ладони ему в грудь, а затем крутанула против часовой стрелки – и новая порция силы влетела ему прямо в торс, приподняв надо мной на целый локоть.

– Чтоб тебя, – охнул ведун, но тут же схватил мои запястья и припечатал их к земле над моей головой. – Да угомонись же ты!

– Морт! Ты где там застрял?

Ведун вздрогнул, поднял голову и посмотрел вперед. Я воспользовалась шансом и сосредоточилась на солнечном сплетении. Мое тело окутала яркая солнечная пелена, а вокруг нас всклубились густая грязь и дерн. Колье снова раскалилось до предела, но эта боль уже стала для меня привычно и даже какой-то родной.

Ведун посмотрел на свою пленницу очень вовремя: пронизанные горячим потоком воздуха, наши тела приподнялись над землей на пару ладоней.

– Значит, не хочешь по-хорошему, – зловеще прошептал он мне на ухо. А затем схватил за горло и сдавил.

Объятая живой яростью и магией, боли я не почувствовала. И это позволило мне совершить последнее усилие.

А затем пришла тьма.

Приходила я в себя долго и тяжело. Пожалуй, тяжелее было только после грандиозного пиршества найденными в бабушкином загашнике сластями. Но они определенно того стоили. А сейчас… Я вспомнила ошалелое выражение лица ведуна и ухмыльнулась: да, это определенно того стоило!

Тихонько застонав, аккуратно повернулась к свету. На какое-то мгновение мне показалось, что я снова увижу солнце, но то был лишь мерклый свет, исходивший из растущего прямо на влажном настенном камне полусгнившего гриба.

Подчиняясь безотчетному любопытству, я осторожно прикоснулась к грибу – и тут же отдернула ладонь, охваченную болезненной резью. Гриб же, в свою очередь, важно надулся, запульсировал и потянулся вслед за моей ладонью.

– Ага, сейчас, – буркнула я, с трудом поборов желание сравнять хищный «ночник» со стеной, быстро отодвинулась и перевела взгляд на более приятные детали интерьера.

«Более приятные детали» охотно предстали в виде грязновато-коричневого подобия на подоконник с подозрительными мутными потеками и разводами. На подоконнике виднелись видавший седьмую молодость щербатый графин и стакан с прозрачной и льдистой, точно только что с мороза, водой. Любопытно. Не иначе, та самая пресловутая мертвая вода. И они действительно рассчитывали, что я это выпью? Наивные.

Я осторожно приподнялась на локтях, огляделась и поморщилась: убогое убранство комнаты, в которой я очутилась, ввергло меня в настоящее уныние. Один грязно-серый футон чего стоил! Его свежесть и чистота натолкнули на нехорошие мысли о недружелюбных шестилапых подселенцах, и я поспешила встать на ноги.

Совершенно не представляю, где я оказалась, но задерживаться здесь я не намерена ни на секунду!

Вскочив на ноги, я поспешила к выходу.

Так, первым делом, нужно поскорее и как можно незаметнее отсюда убраться, а потом… А что потом?

Я остановилась с протянутой к двери рукой: и что же мне теперь делать? Мамин венчик сгорел, так и не завершив призыв. Возвращаться в то место, где я оказалась, сейчас уж точно было бы самоубийством и… я машинально посмотрела на свое левое запястье: здесь, в Закраине, от порезов не осталось и следа. Зато тыльную сторону правой ладони все еще украшал рисунок из ягод рябины.

Я протерла глаза. Посмотрела еще раз на рисунок, пересчитала ягодки и нахмурилась: всего шесть багровых крапинок. А разве их не было больше?

– Хоть бы объяснил, как это работает, едало комнатное, – проворчала я, сильно хлопнув ладонью по подоконнику. Из-под его дна тут же отлепился малопривлекательный комок вязкой белой субстанции и мягко шлепнулся на пол. В глубине стены раздался едва различимый мерзкий, шелестящий, но странно знакомый звук.

Я застыла и прислушалась.

– Надеюсь, это было не едало. Кем или чем бы оно ни было.

Вздрогнув от неожиданности, я резко развернулась.

Прямо перед закрытой дверью моей комнаты стоял высокий мужчина с волосами цвета болотных водорослей и болезненно заостренными чертами лица. От взгляда его черных глаз по всему моему телу прошла непрошенная дрожь. Мужчина был отталкивающе красив. Облаченный в идеально подогнанный костюм грязно-кремового цвета с серыми вертикальными полосками, он, казалось, являл собой воплощение утонченного аристократа, от которого почему-то хотелось держаться как можно дальше. Его бледные руки были сложенные шпилем, острие которого, казалось, вонзалось в мое солнечное сплетение. Я поплотнее укуталась в мантию, что не укрылось от внимания вошедшего: мужчина улыбнулся, и меня передернуло.

– Так и будешь таращиться? – отозвался строгий женский голос, и я не без труда отвела взгляд от вошедшего, только сейчас заметив сопровождающую его компаньонку.

Девушка с косой блестящих черных волос и в строгом черном костюме держала в руках что-то наподобие огромного альбома, в котором, шелестя светящимися страницами, то и дело рыскало серебристое полупрозрачное перо. Девушка пристально всматривалась в мое лицо, время от времени переводя взгляд на страницы. Судя по ее сосредоточенно-недовольному выражению, я в ее упорядоченную систему новопреставленных совершенно не вписывалась.

– Неприкаянная? – насмешливо спросил мужчина и окинул меня оценивающим взглядом. – Без венчика, без колокольца.

– И правда, очень странно, – произнесла девушка, подтвердив мои опасения. – Ее нет в списке прибывших – отпечаток незнакомый.

Мужчина кивнул, все еще не сводя с меня изучающего взгляда, что начинало несколько раздражать. Но я твердо решила не облегчать этой парочке задачу, а потому даже не шелохнулась, продолжая стоять, скрестив руки на груди и хмуро переводя взгляд с одного лица на другое.

– И как же тебя угораздило? – поднял брови мужчина, совершенно не обращая внимания на мой фирменный взгляд исподлобья. Он даже приблизился ко мне почти вплотную – то ли для того, чтобы рассмотреть получше, то ли, чтобы поддеть побольнее.

А потом он и вовсе прикрыл глаза, словно бы принюхиваясь. Я нервно поежилась и отстранилась.

– Не знаю, не помню, – почему-то оробев, я запуталась в мыслях и ответах.– Не понимаю, как так вышло. А сюда меня вообще белобрысый приволок и…

– Не зазнавайся, душенька, – перебила меня строгая девушка. – Ты все еще можешь с нами говорить именно и только потому, что Риден соизволил тебе помочь. И если бы не он…

– Все хорошо, Тара, – подал голос «аристократ» и выпрямился. – Так бывает, и ничьей вины тут нет. Что ж, позволь представиться. Вальт Алджеро, – снова обратившись ко мне, мужчина приложил ладонь к груди и склонился в учтивом поклоне. Его взгляд при этом был по-прежнему прикован к моей раздраженной персоне. – Я Управляющий Дартада и главный смотритель за новопреставленными.

Я скептически подняла бровь: ни вид, ни комплекция «аристократа» почему-то совершенно не вязались с претенциозным именем и уж тем более со столь представительным статусом.

– Ну же, милая, – вернула себе мое внимание девушка, – не хочешь представиться в ответ? Или в подлунном мире уже совсем манерам учить перестали?

– Погоди, Тара, – спокойно, но властно осадил компаньонку Вальт. – Возможно, новенькая попросту не помнит своего имени. Новопреставленные частенько первое время теряются в Дартаде, особенно, если они без венчика.

Я ожила: мужчина, сам того не зная, подкинул дельную мысль. Если уж я хочу уйти незамеченной, то изобразить потерю памяти и дезориентацию в данной ситуации было бы наилучшим решением. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю новый план.

Девушку выводы Вальта и мой негласный спонтанный план совершенно не впечатлили. Она дернула плечиком и захлопнула явно бесполезный альбом.

– Не помню, – поспешила я закрепить свой статус обиженной судьбой Неприкаянной. – Я совершенно не помню ни своей жизни, ни того, как сюда попала, – и для пущей убедительности потерла виски ладонью.

– Да неужели? – ожидаемо, черноволосую занозу в седалище совершенно не впечатлили ни мои потуги на спектакль, ни мой нарочито-растерянный вид.

Я скривилась: похоже, в полку моих недоброжелателей прибыло. И это в загробном мире, где я и побыла-то всего ничего! И вот где, скажите на милость, сестренкино обаяние, когда оно так нужно?!

– Возможно, это даже к лучшему, – вдруг легко встал на мою сторону Вальт и задумчиво провел пальцем по своим губам. – Кто знает, что там случилось, в подлунном-то мире. Немудрено, что ваша встреча не задалась, – и он кивнул куда-то мне за плечо.

Я недоуменно оглянулась – и оторопела: всего в паре шагов от меня, скрестив ноги на неказистом подобии деревянного стула, сидел мой пленитель и внимательно меня изучал. Я едва сдержалась, чтобы не выругаться вслух: и когда только успел объявиться?! Почему я не заметила его появления и, что куда важнее, как давно он прожигает во мне портал? Впрочем, кое-что я все-таки заметила, и мои губы растянулись в злорадной ухмылке. Ведун нахмурился и непроизвольно провел тыльной стороной ладони по совсем еще свежим отметинам на бледной щеке.

О, надеюсь, ты сейчас испытываешь жуткую боль, бубен белобрысый!

– Вижу, вы успели познакомиться, – очевидно, приняв мой оскал за дружелюбную улыбку, Управляющий довольно потер ладони. – Что ж, так будет даже проще, пока мы не отыщем венчик.

– Мой венчик? – я встрепенулась.

Вальт и Тара переглянулись и уставились на меня почти с жалостью.

– Ну, разумеется, душенька, – улыбнулся Вальт, и я поежилась: отчего-то от этой его улыбки у «душеньки» по спине пробежал мороз. – Ты же не думаешь, что мы тебя так и отпустим Неприкаянной? Судя по тому, что тебя нашел Морт, ты была сильной ведуньей в подлунном мире. Уж не знаю, что там такого стряслось, что при тебе не оказалось ни венчика, ни фамильяра, но мы непременно тебе поможем!

Вальт говорил так искренне и задушевно, что я почти готова была проникнуться его речами. Если бы только не эта его жуткая безэмоциональная улыбка. Я бы даже сказала – стылая. Как у окоченевшего покойника, если можно себе подобное вообразить.

– Хорошо, – осторожно протянула я, боясь спугнуть его благородные порывы. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Не стоит, – глаза Вальта налились пугающей чернотой, и я снова ощутила непрошенную гадливую дрожь в теле. – Можешь не волноваться. Я лично попрошу Брайта заняться поисками твоего венчика.

– Спасибо, – все еще не веря в успех, на всякий случай поблагодарила я.

– Было бы за что благодарить, – хмыкнула девушка и бросила быстрый взгляд на Морта.

– Но Тара тоже по-своему права, – словно вспомнив о чем-то, задумчиво протянул Вальт и тоже посмотрел мне за спину. – Вне зависимости от результатов поиска нужно, чтобы кто-то помог тебе освоиться. И присмотрел за тобой. Хотя бы первое время.

Я проследила за его взглядом – и мой глаза расширились от внезапной догадки. Да он издевается!

– Морт, – Вальт, казалось, и сам забавлялся, глядя на мою реакцию, – подсобишь новой душе? Расскажешь ей, что да как тут у нас устроено. Вы уже успели познакомиться, так что, думаю, проблем возникнуть не должно.

Серьезно? Он действительно верит в то, что говорит? Да все наше взаимодействие – это одна сплошная проблема!

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но меня опередили.

– При всем моем уважении, – подал голос Морт, поднимаясь, – но я очень сомневаюсь, что эта, – взмах рукой в мою сторону, – душа сможет освоить тонкости нашей работы… э-э… никому при этом не навредив.

Я скрипнула зубами и приготовила парочку проклятий. На случай, если этот бесстрашный вздумает повторить свой жест.

– Так и не надо осваивать тонкости, – губы Управляющего снова растянулись в едкой усмешке, отчего меня передернуло. А еще от вновь усилившегося за стеной знакомого шороха. – Просто присмотри за ней.

– И все же, – было видно, что для ведуна данное решение было все равно, что его же кнутом промеж ушей, но и открыто бунтовать он отчего-то не решался, – прошу вас еще раз пересмотреть свое решение. Наше с ней взаимодействие… как бы это сказать…

– А что не так с нашим взаимодействием? – подбоченившись, поинтересовалась я у ведуна.

Риден не удержался и тоже бросил на меня вопросительный взгляд – и напрасно: я плотоядно улыбалась во все свои четыре клыка. Не сказать, чтоб мне нравилась интонация беседы, но ее ход вполне устраивал. Особенно в той ее части, где лицо ведуна вытягивалось от удивления и растерянности.

– Думаю, мы прекрасно поладим, – елейным голоском произнесла я, поставив «жирный» крест на могиле нашего взаимодействия.

О, я пока еще не знаю, какой из миров стоит возблагодарить за подаренную возможность как следует отомстить, но я ей воспользуюсь в полной мере. Берегись, белобрысый, я тебе все припомню, можешь даже не сомневаться!

Похоже, ведун все же прочел мои мысли, ну а может, в порыве предвкушения, я позабыла о приличиях и облизала губы, но эффект превзошел все ожидания – лицо мужчины посерело и даже как-то болезненно заострилось.

– Вот и чудесно, – всплеснул ладонями Вальт и, увлекая за собой Тару, поспешил к двери. – Тогда дадим нашей гостье перевести дух и осмотреться. Риден, будь добр, – он кивнул ведуну и прошел сквозь дверь.

Я протерла глаза – так вот как они входят без единого шума! Надо бы запомнить эту их особенность, чтобы в следующий раз не попасться за каким-нибудь… кхм… неблаговидным побегом.

С этими мыслями я подошла к импровизированному подоконнику.

– Что ж, – первым нарушил молчание ведун. – Если так решил Управляющий, значит, придется нам какое-то время потерпеть друг друга. А пока я за тебя отвечаю, – он подошел ко мне сзади и положил руку мне на плечо, – будь добра мне подчиняться. Ты слышишь? – он сжал пальцы – и тут же получил в лицо порцию ледяной воды.

– Я тебя прекрасно слышу, ведун, – прошипела я, стряхнув последние капли из стакана на пол. – А теперь слушай ты меня, – я аккуратно поставила стакан обратно и приблизилась к мужчине вплотную. – Мне откровенно проклясть на тебя, вашего Управляющего и весь ваш бесов пандемониум! Что бы вы там себе ни воображали, меня это абсолютно не касается, – под его зловещим взглядом мой голос предательски дрогнул.

Ой-йопс, кажется, я все-таки перестаралась. А ведь всего-то и хотела, что обозначить свои границы и приоритеты. Но стоило мне снова услышать его надменный покровительственный тон, как в памяти тут же вспыхнул покореженный мамин венчик – и я не сдержалась.

Нет, ну а что еще можно было ожидать от ведьмы, у которой с дружелюбием и обаянием просто беда? Уж точно хуже, чем у него с терпением, которому стоило отдать должное: облитый ледяной водой и моей пламенной речью с ног до головы, мужчина даже не шелохнулся.

Где-то в глубине моей левой пятки так некстати проснулась совесть. Возможно, с водой я действительно перестаралась: вон, как капает с потемневших волос на пол, аж лужа под ногами образовалась.

Я малодушно отступила.

– За мной не нужно присматривать, – уже мягче продолжила я, чтобы хоть немного разрядить повисшее напряжение, – не нужно опекать или защищать. И уж тем более не стоит мной командовать. Очевидно же, что от поручения Управляющего ни ты, ни я не в восторге, поэтому предлагаю договориться. Ты делаешь вид, что помогаешь мне освоиться, а я делаю вид, что мне это нравится. При этом ты не указываешь мне, что делать, а взамен я не путаюсь у тебя под ногами. Идет?

– Кажется, ты не совсем понимаешь свое положение, – сквозь зубы процедил Морт, и от его ледяного тона у меня волосы на затылке встали дыбом.

Признаться честно, эта его фраза меня действительно напугала. И многозначительная угрожающая интонация вовсе не была тому причиной – мужчина был абсолютно прав: я действительно ничего не знала ни об этом месте, ни о своем положении в нем.

И тем нелепее выглядела моя нарочитая бравада.

– Мне и не нужно. Для этого у меня есть ты, – по инерции брякнула я и тут же умолкла.

Ой, Темная Лафия, да что не так с моим языком без костей и благоразумием без инстинкта самосохранения?! Я, конечно, понимаю, что, находясь в Закраине, об этом думать поздновато, но… ВСЕМУ ЖЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРЕДЕЛ! И уж точно должен быть предел моей глупой привычке всегда оставлять за собой последнее слово. Потому как в один далеко не прекрасный момент оно и правда может стать последним.

Вот как сейчас, к примеру.

Риден потемнел лицом и медленно двинулся прямо на меня. Я же медленно, насколько позволяло мое готовое пуститься в позорное бегство тело, двинулась в обратную сторону. К двери, если точнее.

– Ты, наверное, сейчас очень занят, – не сильно задумываясь над смыслом сказанного, я сосредоточилась на двери и ускорилась. – Предлагаю пока разойтись. Провожать не обязательно, – не закончив фразу, я развернулась к выходу, но мужчина вдруг резко перехватил меня за предплечье и, больно сжав, толкнул к стене.

– Все сказала?

– Что ты… – запнулась я от возмущения и резкого удара, но Морт не дал договорить, сжав мое горло и подперев мое тело своим к стене. – Какого чертополоха?

А затем он приблизился, едва не коснувшись моей щеки: капли с его волос шустро устремились мне на шею, а затем, щекотнув ложбинку между ключицами, скатились еще ниже. Я застыла в оцепенении. Но вместо того, чтобы подумать над вариантами освобождения, я продолжала таращиться на мужчину, лицо которого от моего лица отделяла лишь прядь его черных волос. Странно, а ведь при первой нашей встрече его волосы показались мне совершенно белыми…

– Да отпусти ты! – предприняла я попытку вырваться, но ведун схватил мое запястье и пригвоздил его к стене поверх головы.

Его рука коснулась моей щеки и деловито, даже как-то по-хозяйски, скользнула к шее. А затем, легонько мазнув еще влажную ложбинку, опустилась еще ниже… Слабый звон колье привел меня в чувство, и я, приложив все усилия, резко оттолкнула мужчину – и тут же ощутила, будто с моей груди спали пудовые оковы. Морт поднял на уровень моих глаз полыхающую изумрудными искрами толстую плеть и, недобро ухмыльнувшись, заставил ее раствориться в воздухе.

– Иди, – разрешил он, кивнув на дверь. Его волосы снова побелели. – Посмотрим, как долго ты здесь протянешь. Только не надо потом ко мне приходить, если станет худо.

– Я не приду к тебе, даже если буду на грани небытия! – заносчиво выпалила я, хотя моей прыти заметно поубавилось, когда я заметила в его зеленых глазах недобрые искры.

– Полагаю, ждать осталось недолго, – зловеще хмыкнул он, и его взгляд задержался на моей шее, – Рябина.

И он поспешил к двери.

– Не смей меня так называть! – отойдя от минутного ступора, я рванула за ним и со всего маху влетела в дверь, сквозь которую тот прошел с легкостью. – Айгхо-о, – завыла я, растирая нос, который за мою недолгую жизнь к подобного рода ушибам уже пообвык, даром, что курносый.

Я легонько потерла кончик носа и поморщилась: это была не привычная в земном понимании боль, вовсе нет. Скорее, нечто колюче-упругое, пронизывающее все мое бестелесое естество и достающее до самого солнечного сплетения, где оседало тупой вибрирующей болью, отнимающей силы и подавляющей волю. А ведь что-то подобное я уже испытывала, когда прикоснулась к зловредному грибу. Странное и непривычное ощущение. И очень, очень паршивое! Совсем как тогда, когда бабушка завершила бесполезный ритуал призыва и, покачав головой, показала мне мамин венчик…

Ту разъедающую, словно едкая мгла, тоску мне не забыть никогда. Не забыть, как я впервые ощутила себя настолько опустошенной и потерянной, что хотелось выть и кричать во весь голос, разрывая грудь в клочья, чтобы хоть немного унять колотящееся сердце. И удержаться от погружения в пучину ледяного, уволакивающего в мертвую бездну, отчаяния.

Как я не впала тогда в безумство, только Темной Лафии известно. И спасли меня тогда лишь природная сила воли да упрямство, граничащее с маниакальным безумием.

А еще моя сестренка. Моя любимая младшая сестренка, которая все еще верит в меня и ждет.

Ощутив внезапный прилив сил и решимости, я выпрямилась. Плевать, что они говорят! Плевать, что думают обо мне! Вообще плевать на это место и весь этот чертов мир! Если понадобится, все здесь перерою и любых тварей из-под земли достану, но найду маму и вернусь с ней к Але.

Я обязательно вернусь домой!

Сжав кулаки, я зло ухмыльнулась.

– Ну, только попадись мне снова, седая кукурузина. Уж тогда я тебя…

Направив непривычное для меня чувство боли в привычный объект ненависти, мне стало немного легче. Даже тупая боль за грудиной стала мягче, тише.

Прикоснувшись к колье, я решительно выпрямилась.

Риден подошел к двери своей комнаты, привычно проверил запирающие и сигнальные печати, подергал за ручку – и с досадой хлопнул себя по лбу: он ведь уже давно не пользуется ни ручками, ни, тем более, дверями!

Уже много рос прошло с тех пор, как он, попав в Дартад, отринул все человеческие привычки. И столько же – с момента, когда твердо поклялся самому себе навсегда забыть о причинах своей смерти и обо всем, что когда-либо связывало его с миром живых.

Риден сел в грубо стесанное дубовое кресло и сжал виски ладонями. Так сколько же рос прошло? И сколько земных лет? Обязанности Стража, Неприкаянные и Заблудшие, Асуры – все смешалось в вереницу бесконечных выслеживаний и засад, борьбы с лярвами, бесами… и со своей совестью. Но иначе в этом мире, полном безволия и жестокости, не выжить. А впрочем, едва ли эти мерила человеческих ценностей применимы в месте, где выживает лишь сильнейший. Даже не выживает – существует. Жить – это тоже не про Дартад. И не про Ридена. Уже много рос как тому.

Он давно потерял самого себя – и вот, здравствуйте! Вдруг ни с того ни сего вспомнил, как пользоваться дверными ручками, которые здесь, в Дартаде, совершенно бесполезны! Случайно ли?

Мужчина нахмурился: нет, случайностей, как и нелепой подверженности сиюминутным эмоциям, в Дартаде не существует. Выходит, все-таки не случайно. Неужели всему виной эта рыжая душа, которая при первой их встрече едва не сожгла его своей живой искрой?

О, эта живая искра – отпечаток прошлого мира, – в которой все еще теплятся остатки памяти и чувств! Именно на этот огонек со всех концов Закраины, как мотыльки на свет, слетаются алчные до искры лярвы и бесы. И прежде, чем душа, угодившая в Закраину без венчика или фамильяра, успеет понять, как в этом мире все устроено, духоядные паразиты расправятся с ней, высосав всю без остатка. По воле злого случая именно эта искра, призванная поддерживать в душе подобие жизни, может стать причиной ее же гибели. Окончательной, бесповоротной и крайне жестокой.

Риден закрыл глаза ладонью.

Когда-то он сам едва избежал подобной участи. Брошенный, одинокий, подкошенный внезапной кончиной, он оказался в Закраине совершенно беззащитным перед его голодными обитателями. И если бы сам Высший тогда не нашел его – не сидеть бы ему сейчас в своей обители, предаваясь бесполезной философии.

Вот только предаваться смутным воспоминаниям и пространным размышлениям оказалось куда проще, чем ответить самому себе на простейший вопрос: почему же он, наплевав на прямые обязанности Стража, вдруг изменил свой первоначальный план маршрута и, не уведомив никого из товарищей, рванул к Отвесу, куда не рискуют соваться даже бесы?! Неужели только лишь потому, что почуял эту притягательную искру, полную горячих чувств и желаний. А еще любви. Яркой, всеобъемлющей… живой. Настоящей!

Риден сжал кулаки. Впервые за столько рос он изменил своему самообладанию, и в угасшем сердце потерянного Асура неожиданно для него самого вдруг затлел уголек непрошеных чувств.

Мужчина мрачно посмотрел на свою правую ладонь, где осталось странное темно-красное пятно, словно после ожога.

– Крепко присосалось. Ох уж эти мне любители демонических сделок! – он крепко сжал кулак, все еще ощущая внутри обжигающие капли рубиновых камней.

– С каких это пор ты стал закрывать двери? – недовольный голос у порога заставил мужчину вздрогнуть от неожиданности. – Прячешь что-то? – хмыкнула Тара, туманом просачиваясь в комнату.

– Свою гордость, – тут же нашелся Страж и указал на ободранную щеку; на его губах не было и тени улыбки. – Снова поручение? – тут же перешел он к делу.

Возвращаться к работе Стражу не хотелось категорически. И еще сильнее не хотелось покидать обитель именно сейчас, когда в нем проснулся искренний, неподдельный интерес к сопровождаемым им душам. А если точнее, лишь к одной, весьма заносчивой и чертовски вредной душе.

– Можно и так сказать, – пожала плечами Тара и кивнула на папку в руках. – Управляющий сказал, что из бесовского Легиона пожаловали.

– Снова? – Риден даже привстал с кресла от удивления. – Они же были здесь одну росу назад.

– Мало, – коротко доложила Тара и поджала губы.

– Мало, – эхом повторил Риден и вдруг яростно взмахнул ладонью – сверкнувшие в воздухе изумрудные искры со злым треском вонзились в стену, оставив на той огромный пульсирующий зеленью рубец. Тара отшатнулась: впервые с начала его службы Стражем она видела Ридена таким несдержанным. – А жевалка не треснет?

– Только не начинай, – хмыкнула девушка, проведя рукой по смоляным волосам. – Уж кому, как не тебе прекрасно известно, что перечить Высшему бесполезно. Наше дело малое – выполнять поручения Высшего. А его дело – держать нейтралитет между Дартадом и Легионами, своевременно предоставляя им требуемое количество отборных Асуров. Тогда, и только тогда, Дартад будет оставаться местом, где могут найти свое последнее пристанище Заблудшие и Неприкаянные. Не мы устанавливаем правила, не нам их и менять. И пока мы будем их соблюдать, мы будем живы. Ну, относительно, – она махнула рукой на окружающее их пространство.

– Отборных, правила, – повторил Риден и поморщился, словно от зубной боли. – Говоришь, как Управляющий. И вообще… – Риден вынул из-за пояса небольшую, залитую синим светом, амфору и протянул девушке. – Ты слишком много времени проводишь с Управляющим.

– Что? Снова? – Тара удивленно вскинула брови, а затем поднесла кисть к носу и принюхалась. – И как ты их чуешь, ума не приложу.

– Судя по поведению Вальта, ему недолго осталось, – поделился мрачными догадками Страж, наблюдая за тем, как девушка подносит к губам бутыль. – Не исключаю, что Высший уже сейчас подыскивает себе следующий сосуд.

– Так ты за меня волнуешься, Морт? – игриво улыбнулась Тара и с удовольствием вдохнула тонкий аромат, исходивший от содержимого бутыли. – Не стоит, – посерьезнев, произнесла она и протянула бутыль, так и не отпив. – Тебе нужнее, – пояснила она в ответ на его удивленный взгляд. – Мне, в отличие от тебя, нет нужды постоянно мотаться между мирами.

Морт взял бутыль и спрятал во внутренний карман плаща.

– Просто будь осторожна.

– Разумеется, – легкомысленно махнула Тара рукой и вдруг хитро ухмыльнулась. – Кстати, об осторожности. Что ты собираешься делать со своим Асуром?

Риден удивленно поднял брови.

– Да знаю я, что она Асур, – хохотнула Тара и, склонив голову, внимательно посмотрела на Стража. – Это же очевидно. По крайней мере, для меня.

– Очень надеюсь, что только для тебя, – буркнул Риден и понуро уставился в свои ладони. – Я думал, мой кнут скрыл ее искру.

– Скрыл, – подтвердила Тара и подошла к мужчине. На этот счет можешь не переживать – твоя магия никогда не дает сбоев, – она внимательно посмотрела на Стража. – В отличие от твоих чувств.

Риден поднял удивленный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

Девушка недовольно мотнула головой, отчего ее коса легла на грудь.

– Ой, да брось, Морт. Очевидно же, что ты заинтересован в этом Асуре. Иначе с чего бы тебе самому лично ее тащить в Дартад? Мог ведь и Брайту поручить…

– Ты знаешь, что не мог! – отрезал Риден, заставив девушку вздрогнуть. Заметив ее недоумение, мужчина смутился и уже мягче добавил. – Ты же знаешь, что он из себя представляет.

Конечно, она знала. Все в Дартаде знали Брайта как самодовольную, заносчивую и нетерпимую душу. Но только Риден с Тарой знали Брайта еще и как жестокого, беспощадного Стража, относившегося к Асурам как к отбросам, заслуживающим безжалостную участь быть сожранными демоном. Стража, любимым занятием которого был отлов Заблудших Дартада, чтобы впоследствии скормить их бесам в бесконечных попытках приручить последних. Не для каких-то определенных целей, а только лишь забавы ради.

Для Ридена подобное отношение было абсолютно неприемлемым. Морт вовсе не был святым, да и наивным быть перестал с первой секунды, как его прибрал к себе Дартад. Но даже в этом богами забытом месте он как мог берег искру своей души от всепоглощающего отчаяния Дартада, душу за душой швырявшего зазевавшихся обитателей в пучину мучительного существования. И помогал беречь искру другим. Если душе, пускай даже самой неприкаянной, нужна была помощь, Риден никогда не оставался в стороне. И никогда не сожалел о принятых решениях. А приняв решение, никогда не колебался.

Не колебался он и в этот раз. Едва завидев взволнованную рыжеволосую девушку, он тут же принял решение закрыть ее от Стражей, подобных Брайту. Да еще и самолично доложил Управляющему, что никого в ту росу не нашел. Хотя обычно он просто приводил Асура в Дартад и давал ему испить лунной росы, чтобы унять сияние искры и смешать с остальными обитателями Дартада. Как правило, это срабатывало, предоставив Асуру какой-никакой, но шанс продолжить свое существование вне алчной пасти демона или паразитов Мертвого мира. А как уж Асур потом распорядится предоставленным шансом, Морта совершенно не волновало. Раньше не волновало.

– Я всего лишь хотел убедиться, что она действительно Асур, – ответил мужчина, уткнувшись невидящим взглядом в подоконник, где стоял графин с недавно собранной лунной росой. – Очень уж она… необычная.

Тара хмуро посмотрела на мужчину.

– Они все такие, Риден. Необычные, особенные. Избранные. Все как один являются сюда с несправедливой судьбой и мольбой в глазах. Ровно до тех пор, пока не выясняются истинные мотивы их якобы отчаянного решения заключить сделку с демоном. И оказывается, что и судьбой-то они не так уж и обижены, и причина-то была всего одна – корысть. Поверь, Риден, они все одинаковые. И она ничем не отличается от остальных.

– Возможно, – не стал спорить Страж, – именно поэтому я должен был убедиться.

Он знал, почему утаивает от девушки свои мысли. И прекрасно понимал, зачем Тара поступает точно так же. Заботясь о своем, бережно созданном и нежно оберегаемом мире, она бы никогда не решилась признаться даже самой себе в том, что пришла на встречу с новопреставленной по той же причине, по которой Морт спешил тогда к Отвесу: ее искра, будто чарующий живой огонек, манила к себе их обоих.

И не только их.

Неспроста сам Управляющий решил собственной персоной заявиться к этой якобы ничем не примечательной душе, едва та пришла в себя. И уже одно это подтверждало мысли самого Ридена, когда он впервые ее увидел, – что-то с этим Асуром определенно было не так.

В отличие от обычных душ, смиренно принявших переход в Закраину, чтобы следовать дальше в Небесную обитель, где их встретят родные и близкие, Асуры борются до последнего, потому что знают – никакого посмертия у них не будет. Никакого перерождения или перевоплощения, как у обычных новопреставленных, не запятнавших свою душу отвратительным контрактом с демоном. Ни даже жалкого существования в роли Неприкаянных или Заблудших. И совершенно не важно, каковы были при жизни статус и положение, цели, желания, жизненные обстоятельства. Если уж хватило отваги и знаний заключить сделку с демоном, то за свои действия рано или поздно все равно придется ответить. И все, что им уготовано – это медленная мучительная кончина в лапах ждущего своего контрактника демона. И на этом все. Не останется после этих несчастных ни следа, ни духа, ни даже памяти. Их удел – небытие, а забвение – их расплата. Это понимает любой Страж, об этом знает каждый Асур.

Потому-то и мечутся по Закраине эти несчастные души, точно загнанные в клетку раненные звери, в тщетной попытке сберечь то, что при жизни опрометчиво пообещали беспощадному беспалому. И своим исступленным сиянием привлекают много ненужного внимания.

Так было и в тот раз. Привычный обход, знакомое сильное сияние, очередной обреченный Асур в образе молодой симпатичной девушки с растрепанными ало-рыжими волосами и пронзительным горящим взглядом голубых глаз.

Вот только она не металась, не пыталась убежать или спрятаться. Не боялась, не кричала, не молила о помощи. Ее не страшила уготованная каждому Асуру участь, не пугало то, отчего некоторые уже при жизни сходили с ума. Одно только это вызывало у позабывшего о чувствах мужчины неподдельный интерес и стремление узнать ее поближе…

Тара резко развернулась, вырвав Стража из вязких мыслей, и поплыла к двери.

– Тебе пора сделать выбор, Риден, – бросила девушка через плечо. – Тот факт, что тебе повезло чуть больше остальных, вовсе не значит, что ты этим Асурам чем-то обязан. Хватит уже пытаться изменить то, что тебе неподвластно. А если ты дальше продолжишь пытаться спасти то, что и так обречено, – самого себя спасти ты уже не сможешь. Чего мне очень не хотелось бы, – с досадой закончила она и покинула комнату.

Морт на секунду оторопел, тупо глядя в дверь, сквозь которую вылетела Тара. А затем уронил голову на ладони.

– Спасти, – глухо повторил он и сжал белесые волосы. – Если бы я и правда мог.

Глава 3

– Чем дальше в лес, тем злее бес, – пробормотала я себе под нос любимую бабушкину присказку и в нерешительности уставилась на дверь.

Что ж, пора окончательно признать, что мой визит в Закраину провалился на самое дно э-эм… как там его этот Управляющий обозвал? Ах, да, Дартада! Места, о котором я не знала ровным счетом ничего. Нет, о самой Закраине какие-никакие знания у меня имелись. Ну, разве что за исключением сведений о живых деревьях и плотоядных топях. А, и еще о сущах, что кидаются на первого встречного-заупокойного. И да, разумеется, я прекрасно понимаю, что надеяться на выход в свет записок о проживании в Закраине или там путеводителя по загробному миру, все же немного перебор. Но парочку предостерегающих фраз о здешнем пребывании уж можно было где-нибудь накропать, чертополох вас укуси! Да-да, бабуля, это кизяк в твой огород! Чем обучать внучку некромантии, может, сперва стоило рассказать ей о мощных защитных печатях и вязях? Так, на всякий случай. Ну, мало ли я вдруг захочу, скажем… даже не знаю… ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА ЖИВОЙ?!!

Я горько усмехнулась и заложила непослушную прядь за ухо.

А ведь предупреждали. И Терон перед самым ритуалом строго наказывал быть тише тумана и ниже плесени. И бабуля все время предостерегала от выходок, подобных той, что в детстве провела для меня краткое знакомство с этим недружелюбным миром. Правда, никто в то время и подумать не мог, что однажды я захочу вернуться сюда добровольно.

Я сдавила каменную ручку двери и прислонилась к последней лбом.

Разумеется, бабушка Ирга здесь ни при чем. Никто не виноват, что мне не хватило ни знаний, ни опыта, ни самообладания следовать простым и крайне бесхитростным правилам этого мира, из-за чего я едва не стала перекусом в местном питомнике еще в самом начале пути. Да и то этого не произошло только лишь благодаря одному не в меру горделивому фамильяру.

– Сеймур, – тихонько простонала я, закусив губу. – Надеюсь, у тебя все хорошо.

Я на секунду сосредоточилась на солнечном сплетении и представила золотистую струну-связь.

– Convoro res Seimoure, – без особой надежды прошептала я и обернулась.

Комната по-прежнему была пустой. Сжав кулаки, я с силой саданула по каменной стене.

– Чего стучишься? Не выпускают?

Я испуганно отпрянула от двери и застыла, боясь спугнуть едва зародившуюся призрачную надежду. Но незнакомый девичий голос быстро развеял мои иллюзии и вернул к реальности. Понурившись, я медленно развернулась и взглянула на торчащую прямо из двери незнакомую, с всклокоченной золотисто-рыжей шевелюрой голову, что зависла примерно в метре над полом, оставив все свое тело по ту сторону комнаты.

– Так, значит, это ты та самая Рябина, которая ведуну сопаток навешала? – снова поинтересовалась голова, полностью проигнорировав и свои предыдущие вопросы, и отсутствующие на них ответы, и мое разочарование.

– Ничего и никому «та самая» не вешала, – тут же открестилась я от всех составляющих, предложенных незнакомкой.

Особенно подозрительными мне показались «сопатки», их устройство и назначение. А еще расположение оных на седопатлатой душонке.

– А я все жду-жду, когда ты выйдешь, – несмотря на мое красноречие, голова не теряла надежды установить со мной контакт. Хотя с таким же успехом она могла разговаривать и с дверью – из-за ее внезапного появления мои мысли пребывали в ошалелом хаосе.

Видно, голове в голову закралась та же мысль. Потому как секунду спустя, шмыгнув длинным острым носиком, голова хмыкнула и, выплыв из-за двери, предстала передо мной в виде худенькой и строгой на вид девочки-подростка в довольно потрепанных грязных джинсах и безразмерной потертой байке бледного песочного цвета.

– Ты меня понимаешь? – девочка сложила руки за спиной и, слегка склонившись, с любопытством уставилась на меня. Растрепанные волосы едва заметно затрепетали на несуществующем сквозняке. – Или ты из Заблудших?

– Нет, – для пущей убедительности покачала я головой, хотя понятия не имела, что собой представляют эти «Заблудшие». Очень даже возможно, что как раз они и происходили из рода тех самых «сопаток». Но уточнять я не рискнула. – Я из нашедшихся.

Девчонка округлил глаза.

– Меня этот ваш белобрысый, как бишь его там, нашел, – пояснила я свою откровенно не самую лучшую шутку и сжала кулаки: от одного лишь упоминания о среброволосом ведуне, уничтожившем мою единственно возможную связь с мамой, в груди снова вспыхнуло пламя негодования.

– Риден, – понимающе кивнула гостья и поправила сползавшую с плеча байку, что была ей явно не по размеру. – Он здесь самый лучший по поиску Заблудших и единственный Страж, кто чует Асуров.

– Кого? – удивленно переспросила я, вспомнив, что именно этим непонятным словом обозвал меня белобрысый, едва повстречав возле того злополучного утеса.

– Душу, что может возвращаться под луну.

Я затаила дыхание: так-так, это уже интереснее. Не знала, что такие существуют. Нет, ну я вроде как тоже могу и рассчитываю вернуться. Если не прохлопаю время возвращения, разумеется. Но между мной и обитателями Дартада есть одна существенная разница: я все еще жива!

И вот как раз об этом местным знать было совершенно ни к чему.

– А, нет, я самая обыкновенная душа, – поспешила заверить я собеседницу. – Мертвее не найдешь.

Девочка смешно наморщила носик и вдруг посерьезнела.

– Это хорошо, – кивнула она так важно, словно только что одобрила мне, по меньшей мере, возвращение в подлунный мир.

– Хорошо, что мертвая? – на всякий случай уточнила я.

– Хорошо, что не Асур, – немного раздраженно поправила гостья и понурилась, точно согбенный долгой и тяжелой смертью старец.

Мне стало неловко за свои бестактность и скудоумие, но отступать я не собиралась: у меня ведь припасено еще столько каверзных, способных отравить не одну беседу, вопросов!

– А почему хорошо? – уточнила я, внимательно заглянув в ее поблескивающие янтарными искрами глаза. – Что не Асур.

Собеседница, слегка склонив голову, ответила долгим многозначительным молчанием.

– Потому что Асуров здесь не терпят, – очевидно, не разглядев в моих глазах ни единого проблеска светлой мысли, все же снизошла до ответа она и, заговорщицки понизив голос, жестко припечатала. – И всегда сдают демонам.

Это откровение застало меня врасплох; по спине прошелся рой ледяных мурашек. Нет, определенно, никому из местных обитателей не нужно знать о том, что я Асур. О том, что не Асур, впрочем, тоже.

– Ты чего, испугалась? – девочке, очевидно, надоело ждать, пока мои мысли соизволят обрести смысл, и она широко улыбнулась. – Да не бойся, Асуров здесь не держим.

– Я и не боюсь, – встрепенулась я и, подбоченившись, поспешила перевести тему в более живое и приятное русло. – А тебя как звать-то?

– А, ну, – почесала она в затылке и рассеянно огляделась. – Лисия я.

– Лисияя? – теперь уже затылок почесала я, да только это не сильно помогло. – Чудное имечко.

– Лисия. Обычное имя, – помрачнев, поправила девчушка и нетерпеливо потопталась. – Идем уже, покажу, что и как здесь принято.

И она без лишних слов цапнула меня за руку и поспешила в коридор. Прямо сквозь дверь. Ну а я просто прямо – и в дверь! После чего гулкий треск и отборные ругательства красочно описали все, что я думаю о духах, дверях и Дартаде в целом.

– Прости, – неискренне повинилась моя провожатая, снова просовывая голову в комнату, – совсем забыла, что ты из новопреставленных и еще не закончила переход, – в ее глазах заплясали лукавые смешинки а-ля «давай повторим».

– Забыла она, – пробубнела я себе под курносье, растирая ушибленное плечо. – На кой вам вообще двери и стены, если вы ими не пользуетесь?

– Иллюзия жизни, – вдруг посерьезнела Лисия. – Кто-то называет это ностальгией по оставленной жизни, кто-то – игрой в вечность. Ну а кому-то просто подавай личное пространство, – недовольно фыркнула девочка и одним щелчком пальцев отворила дверь, впрочем, больше не рискуя хватать меня за руку. – Мы все здесь в подвешенном состоянии. Отвергнувшие жизнь прошлую, неспособные перейти в жизнь будущую, застрявшие между мирами – мы просто существуем вне времени и бытия, блуждая в вечном поиске проблеска надежды во мраке забвения.

Я тихонько шла за шаркающей, точно замшелая бабулька, девочкой, которая таковой вовсе не была: внешне озорная и беззаботная, Лисия, очевидно, носила на себе тяжкое бремя не единого десятка прожитых жизней.

– Вот как, – протянула я, совершенно не представляя, что мне следует спросить дальше.

– А какая у тебя история? – не стала тянуть Сеймура за усы Лисия и уставилась на меня с любопытным взглядом. – Почему ты здесь застряла?

– Так вышло, – брякнула невпопад я и скрестила руки на груди. Как на грех, после такого неожиданного вопроса весь мой набор острословия и зловредности скрутился в узел косноязычия.

Лисия хмыкнула, но от комментариев воздержалась. А я задумалась.

Разумеется, я понимала, что рано или поздно подобного рода вопросы меня настигнут. Не от Лисии, так от того же Управляющего.

За всеми злоключениями «заселения» в Дартад, я немного упустила из виду основную цель моего прибытия в Закраину. И да, я все еще даже про себя называла это «прибытием», а никак не «попаданием». Хотя бы потому, что я все еще рассчитывала при первой же возможности отсюда уйти.

Но сперва было бы неплохо придумать историю своего перехода в Закраину. Раз уж здесь нашлись те, кого это действительно интересует.

Так, какая там была основная причина преждевременной кончины у колдунов? Проклятие? Слишком сложно. Ошибки и просчеты в рецептах отваров и эликсиров? Лучше, но это еще постараться надо, чтобы своим же варевом отравиться! Прибит собственным помелом? Оригинально, конечно, но до чего же унизительно! Впрочем, это все же лучше, чем, будучи случайно запертым в своем же собственном сундуке, помереть от страха темноты. Помнится, был такой случай в Ковене…

– Столовая! – звонко прервала мой полет фантазии Лисия и, моментально обратившись в прежнюю непоседу с лукавым прищуром, кивнула на помещение, которое скорее напоминало заброшенный склад всякого хлама и забытых вещей, нежели обычную в земном понимании комнату для приема пищи.

– Вот это вот? – я недоверчиво ткнула пальцем в комнатушку, чьи размеры были скромными даже по меркам усопшего. – И что… вы едите? – моя фантазия забилась в судороге, пытаясь представить не только пищу, но и сам процесс.

– Много чего, – пожала плечами Лисия; в ее глазах заплясали хитрые чертенята. Тем подозрительнее это выглядело, когда она вдруг нырнула в черный зев поворота с каменной лестницей, круто уводившей куда-то вниз. Немного потоптавшись на месте, я неохотно последовала за ней. – Что найдешь или поймаешь – все твое! Насекомых, пыль, грибы, – она махнула рукой на стены, и я поежилась, узрев на стене уже знакомые пульсирующие грибы. Исходивший от них тусклый, уныло-желтоватый свет, был, как я поняла, единственным источником освещения в стенах этой богиней забытой темницы.

– Если ты была вегетарианкой, могу еще плесень предложить, – продолжала радовать разнообразием местного меню Лисия, – у нас ее хоть ложками ешь. Кстати, как раз о них, – девочка резко остановилась, отчего я едва успела вильнуть в сторону, чтобы избежать столкновения.

– Кстати о ложках? – уныло переспросила я, запоздало вспомнив, что как раз столкновение со здешними обитателями – это последнее, чего стоит опасаться. По крайней мере, в буквальном смысле.

– Кстати о плесени, – безапелляционно поправила меня провожатая, кивнув на выщербленные стены длинного подвального коридора, практически полностью облепленные грязно-серой пушистой субстанцией.

– Я не голодна, – запротестовала я, стараясь держаться как можно дальше от стен, от которых веяло холодом и сосущей пустотой.

Такая же пустота, судя по ощущениям, образовалась и в моей груди, отчего стало безмерно тоскливо. Бесплотное тело враз налилось странной тяжестью.

– Вот и замечательно, – кивнула Лисия, не обращая внимания на мой страдальческий вид. Затем она протянула руку прямо сквозь стену и, ухмыльнувшись, извлекла оттуда вполне себе заурядные половую тряпку и ведро и протянул сей застенный клад мне. – Значит, сможешь сразу приступить к работе.

Я скептически выгнула бровь.

– Это твое первое поручение, – пояснила непоседа и нетерпеливо потрясла поломойным инвентарем у меня перед носом. – Ты же хотела помочь? Так вперед!

– Этим? – я презрительно кивнула на тряпку, а затем – на бесконечные застенки бесконечного лабиринта. – Проще все тут сжечь.

– Это на твое усмотрение, – благосклонно кивнула Лисия и поскребла ногтем по сырой каменной кладке. – Главное, чтобы здесь было чисто.

– Да что за издевательство?! – взорвалась я, решив, что шутка несколько затянулась. – Разве для этого у вас нет специальных духов или там… Да вы же сами духи! – новая догадка открыла всю несуразность данного мне первого поручения. – Какая вам разница, как и в чем вы живете? Потому что вы не живете вообще!

Однако девочку, похоже, совершенно не впечатлили ни железные доводы, ни здравая логика, ни моя пламенная, насквозь ими пропитанная, речь.

– Разве Управляющий не велел тебе слушать ведуна? – меланхолично уточнила Лисия.

– Морта? – я чуть не задохнулась от возмущения. – Так, выходит, это белобрысого поручение? Ну, разумеется! – хлопнула я себя по лбу. – Кто б еще мог до такого додуматься?! И чего он не сообщил о поручении лично? Побоялся? – я победно вскинула голову, живо представив его лицо в отметинах моего собственного производства.

Которые тут же захотелось разнообразить и приумножить.

– Потому что у него есть свое поручение от Алджеро, – тем же спокойно-философским тоном ответила девочка и умостилась на ближайший камень. – Сегодня новый рейд, и у него прибавилось незапланированной работенки.

– У-у, надеюсь, ему там тоже придется что-нибудь драить, – мстительно буркнула я и взялась за тряпку.

Да вот только не тут-то было! Едва я занесла обтирочное орудие над злополучной стеной, как плесень, ощутив прямую угрозу, тут же дала деру, словно заправские лохматые клопы-переростки. Меня передернуло, и я вопросительно уставилась на девочку.

– Что? – Лисия, очевидно, ничего не имела против ползающей по стенам плесени.

– Оно живое, – выразительно пояснила я и снова потрясла тряпкой в воздухе. Издав нечто среднее между комариным писком и шипением ежа, плесень ускорилась в животном желании укрыться в спасительных влажных расщелинах.

– Живых здесь не водится, – со всей серьезностью, на которую была способна, доверительно сообщила девочка, чем вызвал у меня подспудное желание засунуть ее в одну из заплесневелых расщелин. – Впрочем, будь я на ее месте, – она кивнула на один островок, который отчаянно крался у самого моего носа к ближайшей трещине, – я бы тоже пыталась уползти. Таких чистильщиков еще поискать! – хохотнула она.

Это почему-то меня задело, и я, скомкав злополучную ветошь, бросила ею в неугомонную шутницу.

Быстро увернувшись, Лисия ловко подхватила тряпье и нахмурилась.

– И куда ты собралась?

– Наверх, – без обиняков сообщила я, подходя к лестнице. – Свое задание я выполнила, – я окинула взглядом стены, которые явно вздохнули с облегчением, избавившись от большей части плесени. – Ну, или почти. Остальное скоро тоже уползет, просто держи тряпку на виду. А мне некогда с этой блажью водиться.

– А ты куда-то спешишь? – заинтересовалась Лисия, и я, преодолев первую ступеньку, застыла. – Это там, в подлунном мире, вы, люди, все время куда-то бежали, страшась не успеть. Но здесь все иначе: нет времени, нет начала и конца. Нет великого замысла и нет смысла, – я медленно развернулась и вздрогнула, поймав серьезный взгляд собеседницы. Ее лицо посерело, черты лица заострились. На миг мне снова показалось, что она стала старше по меньшей мере на пару веков. – Тебе больше не нужно никуда стремиться. Не нужно притворяться, не нужно играть. Здесь ты можешь просто быть. Это великая свобода… от самого себя. Кто-то этим наслаждается, другие же, – девочка понурилась и обняла себя за плечи; ее глаза обесцветились, – потеряли то единственное, ради чего жили. И свобода Дартада стала теперь для них не более, чем вечным заточением.

Ее слова, насквозь пропитанные покорным смирением и ядовитой верой в непреложность загробной истины, вызвали во мне гремучую смесь горького сочувствия и отторжения.

– А ради чего жила ты, Лисия? – невольно вырвалось у меня, хотя я прекрасно понимала, что едва ли получу ответ на довольно личный вопрос.

Но я не могла не спросить. Не знаю, зачем. Возможно, любопытства ради. А может мне захотелось хоть как-то приободрить и поддержать одинокую душу, что в этом странном мире стала едва ли не единственной, кто не смотрел на меня с презрительным пренебрежением.

– Ради семьи, – вдруг ответила девочка и закрыла глаза, словно представив себе свою прошлую жизнь. – Моя цель и мое единственное желание – это семья и ее благополучие. Я вознесусь к небесам, провалюсь сквозь землю, умру и воскресну, продам душу демону, но сделаю все, чтобы она жила долго и счастливо, – глаза Лисии вдруг озарились сочной зеленью умытой дождем травы; ее плечи расправились, а лицо стало взрослее, красивее. Сказать откровенно, я даже немного залюбовалась представшим передо мной образом прекрасной девушки и совершенно позабыла, где я и почему здесь нахожусь. – Я всегда буду оберегать ее покой и сон, исполнять все ее прихоти и желания. Положить к ее ногам свою жизнь – настоящее счастье для меня.

Признаться честно, от последних фраз мне стало немного не по себе. Такая всеобъемлющая любовь и непоколебимая преданность достойны искреннего уважения и не могут не вызывать восхищения. Но почему-то вызывали только тревогу и сочувствие. В сладко-пленительных речах о любви отчетливо проскальзывала ядовитая усмешка раболепного поклонения, а беззаветная преданность отдавала горечью настоящей одержимости. Мне до ужаса захотелось вступить в спор, но я не нашла в себе сил пошевелиться и прервать ее монолог, напомнив тем самым о себе, как о невольной участнице чужой истории.

– Она – все, что у меня было и есть, – в голосе Лисии внезапно скользнула угроза, от которой у меня на секунду перехватило горло и что-то сжалось в груди. – И я никогда и никому не позволю встать на пути ее желаний, – девочка вперила в меня полный ненависти взгляд.

От этого неожиданного заявления я потеряла не только дар речи, но и плесень, которой, как выяснилось, последние минут десять усердно натирала стену.

– Даже не сомневаюсь, – видит плесень, мне стоило огромных усилий взять себя в руки и с достоинством выдержать ее тяжелый взгляд. – Извини, конечно, но… мы все еще о твоей семье говорим? – сделав акцент на слове «семья», я скрестила руки на груди и прищурилась.

Уж не знаю, как со стороны звучал мой голос, но Лисию проняло. Она вдруг часто заморгала и огляделась, точно приходя в себя после долгого и мучительного сна.

– Что-то меня занесло. Я не то имела в виду, – совершенно искренне повинилась она и виновато улыбнулась. И снова вдруг стала тем милым и забавным подростком, которым предстала передо мной при первом знакомстве. – Просто хотела сказать, что… – и она умолкла, смущенно взлохматив копну огненных волос.

Вот только взгляд ее стал абсолютно пустым.

– Ты очень любишь ее… свою семью, верно? – я невольно запнулась, но решила не уточнять, кого именно могла упоминать Лисия в своей пламенной речи. Мое шестое чувство в виде пятой точки отчетливо кричало о том, что лезть в чужие семейные тайны крайне чревато болезненными последствиями.

– Люблю, – так просто ответила Лисия, что я мысленно вздохнула с облегчением.

И, собрав остатки смелости, я задала самый важный для меня вопрос.

– А ты не пыталась… ну, не пробовала вернуться? – и с надеждой и нетерпением посмотрела на девчушку, предвкушая услышать самые мыслимые и немыслимые способы отсюда уйти.

Вот только к единственному ответу я оказалась не готова! А если точнее – к встречному вопросу.

– Куда? – в голосе собеседницы послышалось удивление. Нет, скорее даже недоумение! Искреннее, неподдельное. И настолько удручающе откровенное, что в моей груди что-то сжалось от жутко неприятного открытия: эта душа больше никуда не стремилась.

– Обратно. Домой, – неуверенно пояснила я, не желая терять даже толики призрачной надежды. – К семье.

– Домой, – по лицу Лисии пробежала хмурая тень, а в глазах мелькнул испуг. А затем испуг сменился сожалением – и это было еще хуже! Грустно улыбнувшись, Лисия покачала головой, а потом вдруг подошла и взяла меня за руку. – О, дорогая. Так ты все еще…

– Что? – машинально задала я вопрос, ответ на который мне явно не понравится. – Что я еще?

– Ты все еще испытываешь тоску по дому, – прошептала она очевидную вещь с такой горечью, что мне стало не по себе. – И все еще надеешься вернуться.

Пытаясь переварить услышанное, я оторопело уставилась на Лисию. Конечно, надеюсь, а как же иначе?! Это же очевидно и понятно любому…

К горлу подкатил плотный ком: не любому. И не очевидно. По крайней мере, не ей. И, видимо, никому из обитателей Дартада. Кроме меня.

Мне стоило огромных усилий взять себя в руки.

– Это разве не естественное желание любого, кто попал сюда? – собрав остатки самообладания, спросила я.

Лисия посмотрела на меня почти с жалостью.

– Не в Дартаде, милая, – рот девушки изогнулся в горькой усмешке. – В Дартаде нет никаких желаний. И надежд здесь тоже больше нет. Ни чувств, ни эмоций… Ничего!

– Ничего, – повторила я, ощутив дикое желание взвыть от тоски и рвануть из этих гнетущих стен на волю.

– Пойми, – мягко произнесла Лисия, – отсюда нет возврата. Да, бывает, в Закраину проваливаются живые. И да, некоторым удается вернуться. Но лишь в том случае, если душа не перейдет за черту приграничья Закраины. Но такие, как мы, – она крепко сжала свои плечи, – провалившиеся в самые недра Закраины, да еще застрявшие в Дартаде… нам надеяться не на что. И чем скорее ты это примешь, тем быстрее отпустишь пустые чаяния. Избавишься от земных чувств, которые здесь несут только боль.

– Земных чувств… Но ты ведь чувствуешь любовь к семье, не так ли? – зацепилась я за, как мне показалось, последнюю ниточку надежды.

– Это не чувства, а лишь память о них. Не более, – покачала головой Лисия. А потом внимательно на меня посмотрела. – Но я могу помочь тебе.

Я застыла в нерешительности. Она что-то знает? Догадывается? Застигнутая врасплох, моя фантазия быстро ретировалась – к подобному вопросу не была готова даже она.

Мою грудь моментально наполнили растерянность и въедливый, жалящий испуг. Я не знала, как реагировать, что говорить. Не знала, союзник он мне или недруг. И можно ли вообще в Дартаде с кем-либо дружить.

И я попробовала это выяснить.

– Помочь… с чем? – осторожно спросила я.

– Помочь тебе освоиться здесь, – ответила Лисия и пожала плечами, мол, очевидно же.

– Освоиться, – разочарованно протянула я и потянулась к колье под мантией. – Понятно. Местный Управляющий мне тоже что-то такое обещал.

– Управляющий, – бесцветно повторила Лисия и посмотрела на меня почти с жалостью. – Он поможет.

– А что не так? – с вызовом спросила я, несмотря на то, что ответ знать категорически не хотелось.

Лисия посмотрела на меня пустым взглядом, а потом вдруг ткнула пальцем мне в грудину.

– Тот, кто подарил этот оберег, тебя очень любит, не так ли?

Я удивленно моргнула, и моя рука вновь непроизвольно коснулась подвески. Неужели эта девочка сумела разглядеть силу колье? Местные и такое умеют?

– На тебе яркая печать защиты, – завидев мое смятение, пояснила Лисия. – Такое бывает лишь у душ, которых очень любят и часто вспоминают. Достаточно редкое явление… любовь, – совсем тихо добавила она и улыбнулась своим мыслям.

Я застыла в нерешительности, продолжая машинально поглаживать оберег. В памяти вновь заискрились теплые осенние деньки, полные звонкого смеха, обволакивающего теплом предзакатного солнца и терпкого, едва уловимого в посвежевшем воздухе, аромата созревших ягод.

– Рябина?

– Да, – тихонько ответила я на чей-то зов. Крепко сжала колье, почти физически ощущая чье-то незримое присутствие. Теплое, уютное… родное.

Совсем как дома.

– Рябина.

– Я здесь, – одними губами прошептала я всплывшему в памяти образу улыбающейся Али.

А еще маме, приветливо машущей за резной калиткой, увитой цветущей медуницей и виталой. И даже горделивому Сеймуру, чьи внимательные глаза разожгли в душе искры надежды на скорое, долгожданное воссоединение.

У Сеймура, оказывается, такие красивые сапфировые глаза!

– Рябина!!

Застигнутая врасплох прямо посреди искусного переплетения из фантазий и воспоминаний, я не сразу сообразила, что вместо нежного осеннего аромата пытаюсь вдохнуть гнилостно-прелый запах Дартада.

– А? – я вопросительно уставилась на Лисию. Та, в свою очередь, одарил меня непонимающим и даже немного напуганным взглядом. – Чего?

– Ты… ты о чем сейчас думала?

Я потерла виски, силясь вспомнить детали, от которых в груди нещадно жгло. Почему-то в этот раз воспоминания о доме были необычайно яркими, живыми, обжигающе важными. И стремительно ускользающими прочь, словно туман поутру.

Я поморщилась: массирование висков совершенно не помогало. Впрочем, как и пристальный подозрительный взгляд Лисии.

И я отпустила чарующий мираж.

– Уж точно не о плесени, – ответила я, окончательно вынырнув из светлых воспоминаний в унылую реальность.

И только сейчас ощутила странное тепло в правой ладони.

Хмуро осмотрев теплый рисунок рябин на запястье, я невольно взмахнула ладонью, но, поймав недоуменный взгляд Лисии, быстро спрятала руку под мантию. Нацепив невинное выражение лица, я отвела взгляд – и изумленно застыла.

За тот короткий промежуток времени, что я пребывала в плену воспоминаний, подвал преобразился до неузнаваемости. Вместо редких островков не успевшей скрыться серой плесени на стенах вовсю цвели лужайки с крохотными полевыми цветами и изумрудной сочной зеленью. В воздухе пронзительно запахло влажной весенней свежестью.

– Болотный чертополох! – восхищенно вздохнула я и протянула руку к стене. Ближайший «цветник», словно ласковый кутенок, тут же подполз поближе и доверчиво оплел мою ладонь молодым побегом. – Почему ты сразу не сказала, что так можно было?

– Потому что… так нельзя! – воскликнула ошалевшая Лисия и зачем-то принялась сдирать со стен цветущую плесень. Последней это не понравилось, и она не преминула вцепиться в голую ладошку Лисии острым шиповидным отростком. – Ай! Бесово болото!

– Ого, ты и ругаться умеешь? – умилилась я, глядя на взъерошенную и раскрасневшуюся девчонку, именно в этот момент как никогда похожую на обычного подростка, чья жизнь далека от загробных правил и забот и которой не чужды детские шалости и их же последствия. – А неча сорняки совать, куда не просят! – серьезная мина на моем лице с трудом одержала верх над искренней улыбкой.

– Так до тебя все нормально было! – огрызнулась Лисия, прижав ужаленную длань ко рту. – Что у тебя за магия такая? Впервые такое в Дартаде вижу!

Я застыла: вот же! Я снова забылась, и моя магия опять вышла из-под контроля! Да чтоб ее!

– Ой, да брось, – я попыталась придать своему лицу самое невинное и всякуфигнювидавшее выражение. – Если ты привыкла к ползающей плесени и живому полу – то это, – я развела руками, – тебя точно не должно удивлять.

– Живому полу? – удивленный взгляд Лисии мне почему-то совершенно не понравился, и я внимательнее вгляделась в темноту, что клубилась живым маревом аккурат за спиной девочки.

– Ну, да, – уже немного осторожнее пояснила я и попыталась непринужденно махнуть ладонью куда-то за плечо собеседницы. Судя по расширившимся от ужаса глазам последней, вышло неудачно. – Тоже, скажешь, до меня такого не было?

– Не было! – голосом, пропитанным легкими нотками истерики с заметным шлейфом паники, бросила Лисия и поспешила отскочить подальше от возможной катастрофы. Вглядевшись в темноту сырого камня позади себя, она недовольно фыркнула. – Не смешно.

– Ни капли, – согласилась я, прищурилась и подошла вплотную к клубящемуся мраку.

Я готова была поклясться, что всего секунду назад узрела там два до боли знакомых голубых огонька. Правда, говорить о своем видении и без того напуганной Лисии было выше моей совести.

И гораздо, гораздо ниже врожденной зловредности.

– Просто показалось, – пожала я плечами, повернулась к девочке и зловеще улыбнулась. – Подумаешь, у плесени глаза выросли.

Вовсю отыгравшись за неудобные вопросы, я обрела утерянную было решимость и даже ощутила в груди знакомое тепло пробивной уверенности.

А еще теплое, мягкое прикосновение к руке.

Икнув от неожиданности, я испуганно вцепилась в плечо Лисии. Та, в свою очередь, икнула в ответ, отскочила прочь и, зашипев, устремилась прямо к лестнице, оставив меня разбираться с незадачливой нечистью наедине.

– Бесстрашие и мужество только по праздникам? – невесело хмыкнула я, хотя у самой крик ужаса встал поперек горла.

Поборов храброе желание рвануть вслед за девочкой, я осторожно повернулась к злосчастному углу, в котором снова зажглись лазурные искры чьих-то любопытных глаз.

Я застыла в нерешительности. Не сказать, чтобы мой инстинкт самосохранения был в восторге от мерцающих во мраке любопытных глаз, да вот только… что-то в этих теплых притягательных огоньках необъяснимо манило к себе.

– Ну и чего ты там застряла? – заставил меня вздрогнуть грозный голос Лисии. – Пошли уже поскорей отсюда!

– А как же уборка? – бросила я через плечо вопрос, ответ на который мне был совершенно до плесени – я, точно зачарованная, вглядывалась в чьи-то глаза. – Не боишься, что белобрысый узнает, что ты наплевала на его поручение? Не хватало еще, чтобы он нас за это послал еще куда-нибудь… Интересно, а здесь есть уборные?

– У белобрысого есть несколько вариантов развития событий, – раздался за моей спиной холодный мужской голос, от которого мне стало куда страшнее, чем от притаившейся в углу сущи.

Я резко выпрямилась и, развернувшись, обнаружила мою храбрую провожатую рядом с собой: Лисия усердно делала вид, что не замечает на себе двух пристальных недовольных взглядов.

– И нет, – Морт почему-то решил, что каждый из заданных мной вопросов нуждается в полном и всестороннем ответе. Он перевел взгляд на меня, – уборных в Дартаде нет.

Я сцепила зубы, чтобы не ругнуться: легок на поминках! Нюх у него, что ли, на ситуации, где он совершенно не к месту?!

– Это… воодушевляет, – я попыталась улыбнуться, но пронизывающий безэмоциональный взгляд мужчины лишил меня последних крох уверенности.

– Что вы здесь делаете?

– Убираемся, – пожала я плечами, словно это не по моему плечу сейчас ласково змеился оживший побег плесени. Я досадливо щелкнула ногтем по зеленой веточке. – Как ты и велел. А что? – тут же с вызовом бросила я обратный выпад и подошла к мужчине, заслонив собой Лисию.

Судя по недоуменному взгляду Морта, мужчина несколько иначе представлял себе не только поручение, но и процесс его исполнение. Он бросил вопросительный взгляд на скуксившуюся за моей спиной девочку, продолжающую истово мять мою мантию.

– А что я? – не выдержала молчаливого напора Лисия и поспешила встать передо мной. – Управляющий велел мне, – она осеклась и, отойдя от меня на пару шагов, продолжила, – велел нам заняться уборкой. И даже слушать не стал о том, чтобы мне… нам дать нормальнее задание вроде переправы или там учета. Да хотя бы обычный прием! – эмоционально размахивая тряпкой, Лисия явно вошла в раж. Цветущие кустики привычно бросились врассыпную, цепляясь побегами за кладку, точно огромные мохноногие пауки – за паутину. Это зрелище вызвало у Ридена неподдельное изумление, переходящее в замешательство. – Кто ж знал, что она такая неумеха! – фыркнула Лисия, взмахнув тряпьем прямо над нашими головами.

Напрасно она это сделала. Не выдержав эмоционального давления, один из «пауков» ускорился, но, запутавшись в собственных побегах, поскользнулся и с отчаянным писком устремился прямо на макушку Ридена.

В подземелье повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом в трещинах да слабым писком извивающейся в седой шевелюре мужчины плесени с забавным всклокоченным гребешком. Зрелище то еще: ни дать ни взять – паук, запутавшийся в своей же паутине!

Я едва удержалась, чтобы не прыснуть, но взяла себя в руки и потянулась к несчастной плесени, в неудачах которой чувствовала и свою вину.

Однако не успела я коснуться цели, как мужчина резко отшатнулся и выпрямился, едва не припечатав несчастного «волосяного» узника в потолок, а затем схватил меня за руку. Я так и застыла, не в силах ни пошевелиться, ни что-либо сказать.

Новая тишина уже не была звенящей. Скорее, гнетущей и полной недоумения.

– Я хотела смахнуть его, – озадаченно пояснила я, ощущая на своей ладони сильную хватку его холодных, цепких пальцев. Лезть в седые волосы резко расхотелось. – Но если нравится, можешь оставить себе. Будет в качестве домашнего питомца. Тем более, что у вас много общего, – добавила я, совершенно не подумав.

Впрочем, если бы даже и подумала, результат был бы примерно таким же – с людьми, вызывающими одну лишь неприязнь, я не шибко обходительна. С духами, впрочем, тоже.

Риден, к его чести, и бровью не повел. Точнее, повел, но этим и ограничился, продолжая бездумно рассматривать мою захваченную кисть. А вот у Лисии весьма некстати возникли уточняющие вопросы.

– Это в каком же месте у них много общего-то? – девочка явно побаивалась ведуна, но сдержать любопытство была не в силах.

Тут, признаться, я немного растерялась. И под удивленным взглядом Морта даже слегка оробела. Потому как показывать, в каких местах у белобрысого и плесени есть сходства, в мои планы совершенно не входило. Да и вовсе не это я имела в виду, Лисия, лярва тебя задери!!

– Показала бы, да неприлично, – буркнула я, избегая смотреть ведуну в глаза. – Можно?

Риден моргнул, словно опомнившись, и наконец-то отпустил мою руку. А затем, вспомнив о незваном подселенце, быстрым движением смахнул злокозненную плесень со своей шевелюры – и прямо мне на плечи! Плесень, поприветствовав новый дом бодрым писком, шустро нырнула мне за ворот.

– Ой-оргх-ха! – резко выдохнула я от неожиданности, согнулась и завертелась волчком, попутно расстегивая мантию и рубашку и поминая всех почивших рода Беловолосой Погани. – Ты зачем это сделал? Ай-яй, щекотно.

– Да не вертись ты, – Лисия подскочила настолько близко, насколько позволяли мои разрубающие воздух руки. – Я ничего не вижу!

– А нечего тут смотреть! – выщерилась я и, вспомнив о приличиях, попыталась запахнуться обратно в мантию, которую в порыве негодования сама же едва не сняла. – И руки – брысь!! – я со всего маху огрела чью-то бесцеремонно скользнувшую по талии ладонь. – Нечего сорняки распускать, Лисия, говорила же!

– А я тут при чем? – засопела девочка совершенно с другой стороны, и в мою голову тут же закрались нехорошие мысли.

Я медленно обернулась, хотя и без того догадывалась, что увижу. И даже приготовилась к полному возмущения и неприязни взгляду, но получила лишь удивление и… растерянность?

Вместо этого, чтобы буравить меня своими блеклыми, насквозь пропитанными бесстрастной невозмутимостью, очами, Морт просто стоял и задумчиво потирал отбитую мною ладонь. В которой, к слову, уже вовсю шевелила усиками-побегами пойманная плесень.

Невольно вспомнив, с какой легкость ведун пригвоздил меня в прошлый раз к двери, я поежилась от нехорошего предчувствия.

– Я не хотела, – в густой тишине подвала прозвучали мои нечаянно озвученные мысли. – Неужели больно?

– В Дартаде никто не чувствует боли, – ровным голосом ответил мужчина. – По крайней мере, в привычном для живых ее понимании, – тут он осмотрелся вокруг, будто что-то вспомнив, и кивнул на лестницу. – Вы не должны здесь находиться. Поднимайтесь.

Я окинула мужчину хмурым взглядом: раскомандовался! Но сколь сильно мне не хотелось подчиняться ненавистному Стражу, еще сильнее хотелось поскорее убраться из этого странного подвала.

К счастью, дилемма моя была недолгой.

– Вот ты где! – громкий женский голос позади Ридена заставил меня снова вздрогнуть. Уже в который раз. – А вы что здесь делаете? – в голосе Тары, обнаружившей других посетителей подвала, скользнула смесь недоумения и досады. Большой старинный фонарь в ее руке с едва теплящимся фиолетовым огоньком раздраженно качнулся и чуть не погас.

– Я здесь по ложному поручению, – не преминув воспользоваться возможностью поддеть Стража, отчиталась я и ткнула пальцем в соподвальников. – А эти двое – просто нюхают воздух.

Глаза девушки сначала обратились в мою сторону, а затем подозрительно сверкнули на остальных присутствующих. В частности, несчастной плесени в руке Ридена внимания досталось больше всех остальных – брови Тары от удивления поползли на лоб.

– Я решила присмотреть за новенькой и все ей показать, – нашлась Лисия и важно кивнула. – Просто я не знала, что она уже под вашим присмотром, – все еще старательно избегая моего мстительного взгляда, девочка вежливо склонила голову перед Тарой.

После этих слов взгляды, направленные на Морта, увеличились вдвое. Лисия глядела на него с подобострастным почтением, Тара – с удивлением. Ну а я уже по привычке прожигала в нем дыру презрения. Один только Риден ни на кого не смотрел. В его бесцветных глазах не отразилось ни единой искры эмоций или сопричастности к происходящему, одно лишь равнодушие.

– Уже ушли? – коротко спросил он Тару, глядя куда-то мне за спину.

– Еще не приходили, – смахнув недоверчивое изумление, твердо ответила девушка и протянула мужчине фонарь. – Почему-то передумали. Оно и к лучшему – нам больше некого им показать.

– Очень не похоже на Легион, – нахмурился Страж, аккуратно перекинул несчастную плесень на другую ладонь и бережно поцепил ее на стену.

А затем вынул из-под плаща небольшую, с ладонь, бутыль и аккуратно капнул пару капель тягучей небесно-голубой жидкости прямо на огонек. Фонарь тихо затрещал и моментально ожил, осветив всех присутствующих ярким фиолетовым светом.

– Если узнаешь причину их решения, сразу же мне скажи, – попросил мужчина, возвращая фонарь девушке. Бутыль с потертым и потемневшим, но знакомым узором заостренного валькнута он аккуратно вернул во внутренний карман плаща. – Сдается мне, здесь не обошлось без Высшего.

– Как скажешь, – важно кивнула Тара, и я фыркнула: подлипала!

К своему великому сожалению, фыркать беззвучно моя истекшая на двадцатом закате лет жизнь меня так и не научила. Поэтому я получила два недоумевающих и один затылочный взгляды. И тут же попыталась свалить вину на подвальную сырость, разразившись вполне себе натуральным кашлем. Да только, похоже, это не сработало.

– Здесь холодно, – буркнула я, поскольку натужный кашель стал напоминать натужные всхлипы. А чуть позже и вовсе пришла запоздалая мысль о том, что говорить о холоде бесплотной душе как-то не пристало. – Если ко мне и подвалу больше нет вопросов, тогда вопрос есть у меня: у кого я могу поинтересоваться, как обстоят дела с поиском моего венчика? – и я вопросительно уставилась на Тару.

– Не знаю, душенька, – качнула головой Тара и вперила в меня пристальный взгляд. – Это не мне было поручено.

– Понятно, – осторожно, дабы не надорвать хрупкое равновесие, протянула я и повернулась к Стражу – Тогда что я могу сделать, чтобы ускорить поиски? Я неплохо владею поисковыми вязями, отражающими заклинаниями и защитными печатями, – уверенно перечислила я весь свой арсенал и даже подбоченилась, демонстрируя полную готовность пустить его в ход.

Похоже, Морта и правда пробрало: я практически видела, как вянет выражение лица озадаченного Стража, чья вера в светлое и чистое медленно, но неумолимо прогибалась под моим непробиваемым оптимизмом.

– Впечатляет! – с издевкой хмыкнула Тара, которую мой оптимизм почему-то не пробил. – Еще варианты?

– Могу помочь словом добрым да молитвой сердечной, – не задумываясь, ответила я и вскинула подбородок. А затем с вызовом посмотрела на девушку. – Кстати о молитвах: отходные и заупокойные мне особенно хорошо даются.

– Смеешься? – в свою очередь, широко улыбнулась Тара, но в ее глазах застыло какое-то звериное выражение.

– Советую прислушаться, – холодно парировала я и напряглась, готовясь принять удар.

– Тара, – предостерегающий голос Морта заставил нас обеих вернуться в реальность.

Я выпрямилась и подняла ладони в примирительном жесте.

– Просто хочу помочь. Чтобы поскорее нашелся мой венчик.

– Твой венчик отыщут в любом случае, – твердо ответил Морт и повернулся ко мне, – но тебе будет безопаснее оставаться внутри Арки. А если так уж хочется помочь, – тут он повернулся к изумленной Таре. – Ты, кажется, говорила, что Дартад едва справляется с наплывом новопреставленных? Думается, помощь в учете будет весьма кстати, – он снова взглянул на меня.

– Учете? – я изо всех сил попыталась скрыть свои смущение и неловкость, вызванные как незнакомым словечком, так и незнанием предстоящего фронта работы.

– Прием и регистрация, – решил пояснить Морт, да только это несильно помогло. Разве что мой взгляд трансформировался из недоуменного в слегка придурковатый.

– Ах, прием, – попыталась придать своему выражению лица осмысленность, ибо до полного понимания мне сейчас было дальше, чем до подлунного мира. – Хорошо.

– Совершенно ничего хорошего! – стряхнув, наконец, изумленное оцепенение, возразила Тара, снова напомнив о себе и своем отношении к моей нескромной сущи. – Ты уверен, Риден? У нее же, – едва заметный кивок в мою сторону, – нет ни опыта, ни усердия, ни подходящей сноровки для этой работы, – обмакнув меня в нелестные эпитеты, она, как ни в чем не бывало, прошла мимо и встал напротив Ридена, полностью меня от него отгородив. – А еще она…

– …стоит прямо за тобой, – после таких речей я просто не могла оставаться в стороне. А точнее – позади. – И подумывает усердно и с должным уровнем сноровки плюнуть на чей-то опытный затылок.

Плечи Тары едва заметно вздрогнули. Но, надо отдать ей должное, она даже не шелохнулась, несмотря на подозрительно хлюпающие звуки за ее спиной. И слава Темной Лафии! Потому что озвученные с раздутым пафосом фразы совершенно не вязались с тем, что моя нога намертво увязла в подползающей со всех сторон плесени. А одна особо ретивая и наглая уже вовсю взбиралась по моим джинсам наверх!

Я с досадой тряхнула ногой: вот же мерзопакость приставучая!

– Алджеро велел присмотреть за ней, разве нет? – ровным, бесстрастным тоном напомнил Страж упрямой собеседнице.

– С каких это пор ты слушаешь Управляющего? – насмешливо осведомилась девушка.

– А с каких пор ты его не слушаешь? – парировал Страж, и Тара хмыкнула.

Я гневно сжала кулаки. Невольно пребывая в отведенной мне роли шпыняемого ото всюду мячика, я все сильнее увязала в гнусном чувстве неполноценности и даже некой ущербности. И это в Закраине-то! В мире, где, по идее, всем должно было плевать на идентичность и самоуважение. А мне так в первую очередь!

Вот только мне было не плевать. И это неожиданное открытие злило сильнее всего.

Захотелось крепко выругаться, выкрикнуть что-нибудь обидное, чтобы как можно сильнее задеть самолюбие надменных душ, которые отзывались обо мне едва ли более лестно, чем о плесени. Которая, к слову, тоже вела себя крайне беспардонно: взгромоздившись у меня на поясе, она вовсю обживала новое место. Шевеление на бедрах приятных ощущений не добавляло, отчего возникло совершенно естественное желание поскорее избавиться от настырного визитера. Только вот делать это при заносчивой девице и высокомерном Страже совершенно не хотелось, поэтому сначала стоило найти уединенное место, где я могла бы без проблем избавиться от опоясывающего лишайника.

Резко выпрямившись и запахнувшись в мантию потуже, дабы спасти остатки подплесневевшей чести, я двинулась к лестнице.

– Если ни у кого из вас нет для меня работы, значит, наведаюсь к самому Управляющему, – громко напомнила я о своем присутствии и уверенно прошла между спорящими сторонами. – С ним всяко интереснее, чем с вами.

Полагаю, спорящие стороны совершенно не ожидали такой решительности с моей стороны. А может, занятые усердным перебрасыванием моей скорбной персоны друг другу, обо мне же и позабыли. Потому что пропустили меня молча и без вопросов. Что, признаюсь, удивило даже меня.

Увы, далеко уйти мне и моей мимолетной надменности не дали – уже в коридоре меня настигла вездесущая Тара и больно схватила за плечо.

– Будет тебе работа, – улыбнулась она так зловеще, что даже плесень на моем поясе зашевелилась от нехорошего предчувствия. – Следуй за мной, – кивнула Тара, подогрев то ли интригу, то ли агонию.

Я подозрительно покосилась на провожатую и с нехорошим предчувствием последовала за девушкой.

– Слушай внимательно, – вещала кому угодно, но только не мне впереди идущая Тара. Я невольно подчинилась. – Хоть мы все и застряли в Дартаде, но мы все относительно целы именно благодаря тому, что все время остаемся внутри Арки, защищающей это место и нас от паразитов Закраины. Поэтому первое и важнейшее правило существования для Неприкаянных…

– …не выходить за пределы Арки? – предположила я, чувствуя, как мной овладевает смертельная усталость.

– Не выходить за пределы Арки – это не правило, а первостепенное условие, аксиома и постулат здешнего пребывания, – Тара и недовольно покосилась на меня, потому как фырканье за ее спиной становилось все кровожаднее. – Первое правило для здешних – никогда и ни при каких обстоятельствах не снимать колоколец.

– А если у меня нет колокольца? – не выказывая должной серьезности к странному и непонятному для меня правилу, уточнила я.

– Тогда долго ты здесь не протянешь, – тут же заверила меня помощница Управляющего. Да так беспечно и непринужденно, будто мы говорили о милых мелочах для празднования Йоля, а уж никак о важнейших для выживания каждой сущи деталях!

– Меня устраивает, – буркнула я себе под нос. Но, спохватившись, все же задала закономерный вопрос. – А где его достать, колоколец этот ваш?

Сказать по правде, я не была уверена в том, что упомянутая загробная вещь, о которой слышала впервые, была так уж мне необходима. Особенно учитывая тот факт, что задерживаться в Дартаде я не собиралась. Но вот протянуть чуть дольше, чем немного, признаюсь, все же хотелось.

– Колоколец справляется из венчика, – тут же ответила Тара, словно и правда ждала этого вопроса. – Которого у тебя нет, – тут она бросила на меня быстрый колючий взгляд, – Так что на твоем месте я бы даже из Атриума никуда не выходила.

– А что там, за Аркой? – хмуро уточнила я, хотя и не была уверена, что хочу услышать ответ. Особенно из ее уст.

Но сейчас для меня любая информация о здешнем мироустройстве была крайне важна и полезна. А с учетом моего плана – еще и жизненно необходима! Так что я засунула гордость подальше и навострила уши.

И я оказалась права: ответ из ее уст мне действительно не понравился.

– Сходи – и узнаешь, – безучастно предложила провожатая, тут же став фаворитом моего негласного списка на членовредительство.

– Так ты же только что… первое правило Дартада, – я от такого показного равнодушия на мгновение даже растерялась.

– Не всем нужно давать второй шанс, – холодно бросила через плечо Тара и ускорилась.

Я скрипнула зубами, а мои ладони сами потянулись к ее шее.

– Поэтому ты здесь застряла? – зло бросила я, вдруг ощутив в солнечном сплетении пламя. Мои ладони лизнули искры магии.

Тара резко обернулась.

– Ты… – ее глаза сузились, задержавшись на моих ладонях, которые я тут же поспешила спрятать за спину. А затем она вздернула подбородок, обдав меня холодным презрением. – Ну да, меня убили.