Читать онлайн Аэлита. Сын неба

Надежда

Как в тумане вставало в памяти прошлое.

Временами Лосю казалось, что ничего и не было. Ничего. Ни полёта на Марс, ни марсиан, ни космического странствия, ни её, Аэлиты. Всё было сном.

Сон прошлого.

От неё не осталось ничего осязаемого. Только образ.

Со дня его возвращения на Землю прошло довольно много времени. Сначала он считал дни, потом недели, затем месяцы. Но всё кануло в лету. Надежда на новый полёт, ещё теплившаяся в нём, постепенно угасала. И лишь энтузиазм Гусева, кипевший в этом человеке негаснущим пламенем, взбадривал его при встречах, которые, впрочем, становились всё реже.

Ему удалось создать машины, подобные тем, на которых летали марсиане. Их изготовили в трёх бесполезных экземплярах. В условиях земного притяжения они вряд ли смогли бы подняться в воздух так же, как делали это на Марсе. К тому же без мощных полюсных станций, строительство которых по многим причинам не представлялось возможным, они практически были непригодны ни для чего на Земле.

Построив три машины, Лось забросил эту затею и впал в уныние от сознания полной беспомощности и бесполезности своего опыта.

Что дал человечеству этот полёт на Марс кроме недолгой, но бурной шумихи в прессе? Ничего. А ему?..

И лишь одно воспоминание согревало его сердце. Имя ему было Аэлита.

***

Меж тем Гусев продолжал бурную деятельность. Его «Ограниченное Капиталом Акционерное Общество для Переброски Воинской Части на Планету Марс в Целях Спасения Остатков его Трудового Населения» изыскивало всё новые варианты осуществления помощи марсианам. Он как-то даже не задумывался над тем, что произошло там, на Марсе, со времени их отступления. Необузданная решимость и страсть вернуться на Марс заставляли его развивать на Земле бурную деятельность.

Однако и он замечал, что интерес к марсианской теме угасает очень быстро. Гусев прилагал отчаянные волевые усилия, чтобы оживить его, и эта борьба, хотя и не давала больших результатов, всё же была той стихией, в которой он привык жить, как рыба в воде. Он воевал с бюрократами, добиваясь денег на постройку нового междупланетного аппарата, как прежде с врагом на бесчисленных фронтах. Бюрократы боялись его, но денег не давали, а лишь по возможности избегали встреч с ним. Но Гусев находил их снова и снова и тормошил, размахивая кулаками, как шашкой в бою.

Это занятие отнимало у него уйму времени, и он всё как-то реже и реже видел Лося. Правда, однажды Гусев вдруг забеспокоился и разыскал инженера в его одинокой и неустроенной квартире.

– Ну, что там ещё? – раздался за дверью усталый голос.

Это был Лось. Он открыл дверь, удивился появлению Гусева. С тех пор, как они вернулись с Марса, судьба ни разу не заносила Гусева в его одинокое жилище.

– Это я, Мстислав Сергеевич! – Гусев бесцеремонно ввалился в небольшую комнатку, осмотрел её скудное убранство, состоявшее из книжной полки, стола, табурета и железной кровати. – Не ждали?

– Не ждал, – признался Лось.

– Скучаете, Мстислав Сергеевич?

– Скучаю.

– А чего?

– Да так….

– Да, понимаю вас, Мстислав Сергеевич. Время идёт, надо что-то предпринимать….

– Бросьте вы! Я оставил уже эту затею. Ни к чему она!..

– Как это, ни к чему?! – удивился Гусев. – Я вот, Мстислав Сергеевич, только и делаю, что живу этой мечтой. И не только живу, а борюсь за неё! Счастье, ведь, в борьбе!.. Так что, не опускайте руки…. Признайтесь честно, неужто не хотите лететь на Марс?!

– Хочу, – немного помедлив, сознался Лось. Он вдруг, в самом деле, ощутил в себе желание полететь снова. Серая скука последних лет жизни добивала его, и он вдруг поймал себя на этой яркой мысли. – Хочу, но боюсь…. Боюсь, что там уже всё не так….

– Да-а-а! – Гусев догадывался, что имеет в виду Лось. – Да вы не бойтесь, Мстислав Сергеевич, как бы там ни было, лететь надо, и мы полетим!

– Вы думаете? – Лось почувствовал, как надежда, почти угасшая в нём, словно уголёк давно забытого костра, разгорается с новой силой, и теперь вдруг на этот вопрос сам себе дал ответ. – А ведь полетим, Алексей Иванович, ей богу, полетим!..

– Конечно! – поддержал его воодушевление Гусев, искренне обрадовавшийся энтузиазму, загоревшемуся вновь в глазах его старого товарища. Этого огонька он не видел уже давно, с тех самых пор, как они вернулись на Землю. И от того сам укрепился в вере. – Конечно, полетим, Мстислав Сергеевич! Дайте только срок!

***

С той поры надежда вновь воспряла в Лосе в полном цветенье. «Где ты, Сын Неба? – этот вопрос вновь, всё чаще стал всплывать в его сознании, и он шептал, будто отвечая. – Я здесь, я здесь, любовь моя! Я скоро прилечу и увижу тебя, Аэлита! Мы встретимся вновь и будем вместе навсегда. Уже ничто не сможет разлучить нас!»

Как он мог позволить себе забыть о ней? Какое имел право похоронить в себе надежду вернуться?! Но теперь его уже ничто не остановит! Он вернётся на Марс во что бы то ни стало, вернётся, чтобы найти её!.. Да, он вернётся!

***

Жизнь Лося потекла веселее, оживлённая сладостным ожиданием отлёта. Надежда взбодрила его, сбросила с плеч груз прожитых лет. Он словно помолодел, стал более общительным.

Гусев теперь часто навещал его, подбадривая и всячески лелея его мечту. Его отвага и смелость вдохновляли и укрепляли веру Лося в осуществление нового полёта. Гусев рассказывал, как обстоят дела, и что он предпринимает, чтобы организовать постройку нового междупланетного аппарата. Трудностей много, но он добьётся своего! Он не может бросить в беде несчастных несознательных марсиан, не умеющих постоять за себя перед горсткой поработителей. Они обязательно полетят и помогут им!

***

Однажды он пришёл и сказал:

– Ну, всё, Мстислав Сергеевич, кажись, удалось. Завтра еду в Москву подписывать бумаги. Год-два и полетим!..

– Год-два?! – с досадой изумился Лось.

– Да!.. Ну, можа, и раньше!.. Всё стало сложнее. Бюрократов развелось, как крыс после урожая. Но самое главное сделано! Теперь уж точно полетим!

С этими словами Гусев уехал в Москву.

Странный визит

Лось простыл и лежал дома.

Гусева не было давно уже. Прошла неделя или две, как он укатил в Москву подписывать бумаги. Но Лось терпеливо ждал его возвращения.

Был уже вечер, как вдруг в дверь постучали.

Обрадованный, забыв про свою простуду, Лось подскочил к двери и распахнул её в надежде увидеть бодрые усы Гусева и услышать долгожданную новость.

За дверью стоял Скайльс.

Лось опешил. Его-то он никак не ожидал увидеть на пороге своей квартиры.

– Здравствуйте! – не к месту весело улыбнулся Скайльс, как будто они расстались только вчера. – Не ожидали меня увидеть?

– Нет, если честно, – Лось сконфузился, но пригласил гостя. – Проходите, прошу….

Он пустил посетителя в квартиру.

Скайльс обошёл комнату, поцокал языком, оглядывая её убогое, аскетичное, почти спартанское убранство.

– Один живёте? – поинтересовался он у Лося.

– Один, – ответил инженер всё также смущённо.

Скайльс присел на одинокий табурет.

Лось плюхнулся на кровать, едва не повалившись, вдруг вспомнив о своей простуде и почувствовав вновь подступившее недомогание.

– Чем обязан?

– Вы, никак, болеете? – поинтересовался Скайльс вместо ответа, огладывая склянки с лекарствами, стоявшие на грубой поверхности старого дубового стола.

– Болею, – кивнул головой Лось.

– А я к вам по делу…. Если вас не затруднит, могли бы вы уделить мне минут двадцать внимания?

– Говорите, – произнёс Лось, чувствуя некий подвох в происходящем.

– Видите ли, вы знаете, что я журналист, – начал издалека его незваный гость. – Мне были очень интересны и даже полезны ваши рассказы о Марсе….

– Но я уже рассказал всё, что мог, – пожал плечами Лось.

– Я знаю, – согласился Скайльс. – Но этого мало. Хотелось бы более полных впечатлений от увиденного. Это ведь сногсшибательное происшествие – полёт на Марс. К тому же, вы открыли там жизнь близкую по форме к земной. Всё это очень интересно….

Скайльс замолчал, видимо не зная, как продолжить начатый разговор.

– Что вас интересует? – Лось решил поддержать беседу.

Ясно было, что просто так Скайльс бы не пришёл.

– Меня интересует новый полёт на Марс, – выдавил, наконец, из себя Скайльс. Видимо, последняя фраза далась ему с трудом.

– Нет, пока ничего не предвидится, – покачал головой Лось.

Скайльс нервно усмехнулся, встал, прошёлся по комнате и снова присел на табурет.

– Видите ли, я знаю о попытках Гусева организовать новый полёт на Марс, – снова завёл он разговор. – Но, понимаете, в связи с теми трудностями, которые испытывает ваша страна в настоящее время, он недалеко продвинулся. Могут пройти годы, прежде чем задуманное им осуществиться. У вашей республики сейчас хватает забот на земле. Так что ей не до какого-то там Марса и проблем с междупланетными перелётами. Что ни говорите, а удовольствие это не дешёвое!..

– Моя республика, – кашлянул Лось, – и прежде не испытывала особого достатка в средствах, однако….

– Однако революционный задор, горячка, испытанная всеми после переворота, дали о себе знать. Но теперь у вас другие времена: на развалинах, что остались от прошлого, вы строите будущее. Для этого нужны деньги, которых у вашей республики нет. Так что, смею вас заверить, Гусев вернётся из Москвы ни с чем. Он хороший человек. Но на одном энтузиазме далеко не уедешь, хотя с его характером можно горы свернуть.

Скайльс замолчал. Возникла неловкая пауза. Лось пытался сообразить, к чему клонит его собеседник, но так ничего путного придумать и не смог.

– Вы меня хотите расстроить? – спросил он, наконец, у Скайльса.

– Вовсе нет, – замахал руками американец. – Поверьте мне, я ваш друг. Неужели вы думаете, что я преодолел такое расстояние только для того, чтобы сидеть теперь перед вами и пытаться испортить вам настроение?

– Чего же вы добиваетесь своим визитом? – изумился Лось.

Американец немного помолчал, загадочно улыбаясь, и, пристально глядя на собеседника, наконец, спросил:

– Вы ведь хотите лететь на Марс снова?

– Хочу ли я?! – Лось не смог сдержать порыва своего жгучего желания. – Конечно, да!

– Ну, вот, поэтому я здесь! – развёл Скайльс руками. – И я предлагаю вам сделать это снова!

Он вкратце поведал Лосю о том, что в Америке одна небольшая, но очень влиятельная группа людей близких к правительству и финансовым кругам заинтересовалась Марсом. Они профинансируют отправку экспедиции, если Лось даст своё согласие начать с ними работу. И если Лось пожелает, то может снова отправиться на Марс на одном из межпланетных кораблей.

– На одном из кораблей?! – удивился, мечтательно растянув фразу, Лось.

– Да! – подтвердил Скайльс. – Представьте себе, на одном из кораблей! Одновременно к Марсу устремятся несколько междупланетных аппаратов!

– Но зачем? – ещё больше удивился Лось.

Скайльс замялся.

– Видите ли, мы, американцы, – народ практичный. Сами понимаете, что всё это не ради спортивного интереса делается. Вы нашли на Марсе нечто, что стало необходимо нашей стране. И даже, если бы там не осталось никакой жизни, мы всё равно просили бы вас помочь нам осуществить новый полёт на эту планету….

– Так вас интересуют не марсиане? – разочарованно изумился Лось.

Вопрос его прозвучал как отказ, и Скайльс пожалел, что произнёс последние слова.

«Непостижимая русская душа!» – подумал про себя Арчибальд.

– Видите ли, – продолжил он снова, – это очень хорошо, что вы нашли там жизнь. И даже если бы вы её и не нашли, всё равно ваш полёт был бы просто замечательным. Но ведь вы нашли её….

– И что же? – Лось насупился.

– Вы нашли форму жизни более древнюю и организованную, чем существующая на Земле, с более древней историей….

От волнения Лось стал набивать табаком трубку. Он не мог понять, что американцы хотят найти на Марсе.

Скайльс, видя его волнение, теперь искал такой подход к Лосю, чтобы тот вдруг не отказал. Без согласия этого инженера журналисту просто нельзя было возвращаться в Америку….

Он тоже закурил.

– Вы нашли там историю, не так ли мистер Лось?..

– Какую историю?

– Историю Земли! Если помните, вы рассказывали о переселенцах с Земли, прилетевших на Марс много тысячелетий назад.

– Да, да! – согласился Лось. – Потомки цивилизации с погибшей Атлантиды!..

– Вот именно! – кивнул головой Скайльс. – Погибшая цивилизация…. Её существование до сих пор под вопросом для нас, жителей Земли. И вдруг вы находите отголосок её истории на далёком Марсе. Это необычайное, фантастическое открытие! Не менее фантастическое, чем сам перелёт в межзвёздном пространстве.

– И что же?

– Так вот! Люди, по поручению коих я приехал к вам, хотят восполнить этот пробел в истории Земли. А поскольку доказательств существования Атлантиды на нашей планете не осталось, за ними придётся лететь на Марс. Вы представляете, какой переворот в науке об истории человечества произведёт эта экспедиция?!

– Представляю, – неуверенно согласился Лось.

– Огромный пласт знаний об исчезнувшей цивилизации вновь станет достоянием человечества! И, воспользовавшись его плодами, оно шагнёт далеко вперёд по пути прогресса! Люди забудут, что такое голод, станут более счастливыми…. В конце концов, не это ли тот золотой век, о котором так мечтают в вашей стране?!

– Вот именно, в нашей! – сделал жест укора указательным пальцем Лось. – В нашей, но не в вашей! Мы хотим избавить человечество от эксплуатации и порабощения, а вы…. В основе вашей идеологии лежит порабощение одних людей другими….

– Бросьте вы, мистер Лось! – отмахнулся от его слов Скайльс так, словно бы вокруг него кружила назойливая муха. – Какое может быть порабощение, если мы привезём с Марса секрет рога изобилия?! Неужели вы думаете, что после этого возможна будет какая-то эксплуатация?!..

– Ну, уж вы-то найдёте, как это сделать! – перебил его инженер.

Скайльс понял: разговор зашёл в тупик.

– Хорошо! – хлопнул он руками по коленям. – Я оставляю вас с вашими сомнениями… до завтра. Завтра зайду к вам ещё раз. Договорились?

– Договорились, – согласился Лось.

Вдруг он осознал, что, в самом деле, это реальный и, возможно, единственный шанс вернуться на Марс, увидеть Аэлиту, быть снова с ней вместе….

Мечты закружили голову инженера своей захватывающей перспективой! Между туманными обещаниями Гусева и конкретным предложением Скайльса лежала целая пропасть. В первом случае он, да и Гусев, были заложниками чужой прихоти, а здесь… здесь всё зависело только от его согласия!..

– Завтра я дам вам свой ответ! – пообещал инженер, провожая Скайльса за порог.

– Надеюсь, он будет положительным, – вкрадчиво улыбнулся американец.

***

Лось остался один.

Вечер был наполнен тяжёлыми раздумьями. Извечный русский вопрос «Что делать?» мучил его до глубокой ночи….

В полночь в дверь кто-то снова постучал.

Это был Гусев. Весь промокший от дождя, злой, он, как медведь, ввалился в квартиру Лося.

– Плохие новости! – сообщил он с порога.

Гусев был ужасно расстроен.

Бумаги так и не подписали, и ему пришлось возвращаться в Петроград ни с чем.

– Но ничего, ничего! – подбадривал он себя и Лося. – Вот увидите, я добьюсь от них!.. Вот увидите, мы полетим, Мстислав Сергеевич!..

Гусев ушёл.

Лось так ничего и не сказал ему о визите Скайльса и его предложении. Почему? Он и сам не знал.

Остаток ночи прошёл в тяжёлых раздумьях. Однако утром Лось вдруг ясно осознал, что надежда его, которую снова нечаянно разжёг в нём Гусев, превратилась теперь в неотступную мечту. А мечта эта вплотную приблизилась к реальности лишь теперь, когда на пороге его дома возник Скайльс….

На следующий день он с нетерпением ждал прихода журналиста. Решение уже созрело у него в голове.

«Прочь с Земли! Навстречу Марсу! Навстречу Аэлите!» – возбуждённо думал Лось, как будто, дав согласие, он завтра же оказался бы на той планете.

От ощущения близости грандиозного поворота судьбы хворь вдруг прошла, и остаток дня он провел, непрерывно дымя трубкой и меря шагами комнату, словно тюремную камеру.

«Вперёд, вперёд!» – пело песню его сердце, окрылённое близким осуществлением мечты.

Лось едет в Америку

Когда в дверь квартиры раздался осторожный стук, Лось сразу же понял, – это Скайльс. Инженер обрадовался этому вкрадчивому стуку и стремглав бросился к двери.

Скайльс пришёл в то же самое время, что и вчера. Выражение лица корреспондента было напряжённым.

Всю бессонную ночь Скайльс провёл в раздумьях. Ему очень хотелось получить согласие Лося. Следующий день был решающий для его авантюрного плана. От ответа инженера зависело многое в жизни американца. Только Скайльс знал, что играет ва-банк с идеей полёта на Марс: возвратись он с согласием Лося сотрудничать – и ему было бы обеспечено и богатство, и почитание, получи он отказ – имя его забыли бы даже в редакциях провинциальных газет и журналов. Мысли об этом не давали ему заснуть всю ночь.

***

А случилось всё вот как.

После возвращения Лося и Гусева с Марса, Скайльс имея с ними давнее условие, опубликовал серию замечательных статей, которые прославили его имя на всю Америку, а затем и на весь мир. К тому же Скайльс не преминул в своих описаниях похвастаться близким знакомством с инженером Лосем ещё до его отлёта на Марс.

Статьи Скайльса имели большой резонанс в умах общественности. Он долго пребывал на гребне волны успеха и купался в лучах славы и роскоши. На всех приёмах его ожидали королевские почести. Он сопровождал Лося и Гусева во всех турне по миру и присутствовал на каждом их выступлении. Временами от такого бешеного успеха Скайльс ощущал даже ни с чем несравнимую эйфорию. Порой казалось ему, будто сам он летал на Марс и был одним из героев покорения неизведанных и недоступных миров.

Однако вскоре ажиотаж этой темы стал утихать. И чем дальше, тем стремительней угасал интерес к покорителям Марса, а значит, и к статьям Скайльса тоже.

Слава его вдруг померкла, с неё как с осеннего дерева листья посыпался лоск. Мир был заворожён уже другими новостями. И его гонорары сначала поползли вниз, а затем и вовсе прекратились. И вскоре Скайльс почувствовал, что он никому не нужен. Публика жаждала новых впечатлений, и Марс её уже не интересовал, а Скайльс не мог предложить ей чего-то свеженького, такого же ослепительного, как прежде марсианская тема. Ему нужна была свежая, захватывающая идея.

Как опытный журналист, Скайльс знал, что в чужие сенсации его никто не пустит. Там и без него было достаточно желающих добиться славы, успеха, признания и богатства. Смешаться же с остальными, ищущими новых будоражащих толпу событий в каких-то неизведанных пределах, – значило начать всё с начала, упасть в толпу неудачников, смешаться с нею. И шанс выкарабкаться оттуда был невелик. А это означало только одно – смерть его блистательной журналистской карьеры.

Но Скайльс не желал мириться с надвигающимся забвением, ему был нужен новый способ черпать деньги из золотого колодца, который когда-то нашёл он в инженере Лосе и Марсе. Но какой? Ему и самому казалось, что тема эта полностью иссякла, вычерпана им до дна, и Скайльс провёл много томительных месяцев, разъезжая по свету, прожигая когда-то полученные гонорары и ища в их растрате прилив вдохновения, которое позволило бы наполнить этот колодец новой живительной влагой славы, богатства и успеха.

В конце концов, когда его средства к жизни вдруг оказались на исходе, Скайльс нашёл спасение идеи в неком мистере Крабсе, очень влиятельном финансисте, с которым имел счастье познакомиться в одном из роскошных залов казино Монте-Карло, где проигрывал остатки своего состояния.

Мистер Крабс сразу же заинтересовался рассказами журналиста о его знакомстве с Лосем, о полёте на Марс, об Атлантиде, об удивительных инопланетных машинах и технологиях. Его прельстило и то, что Скайльс оказался лично знаком с талантливым русским инженером. В конце концов, Крабс пригласил корреспондента заехать к нему на виллу в Лос-Анджелесе и там завершить обсуждение этой темы.

Воспользовавшись приглашением, Скайльс понял, что Крабса действительно интересует этот инженер Лось, причём, собственной персоной, и неплохо было бы организовать им встречу. В нескольких коротких деловых беседах финансист без намёков дал это понять, и, не долго думая, предприимчивый Скайльс согласился:

– Мистер Краб, я привезу вам инженера Лося!

– Замечательно, мистер Скайльс!

– Но что я с этого буду иметь, мистер Крабс?!

– О-о-о, мистер Скайльс, я вам неплохо заплачу!

– Сколько?!

– Миллион долларов! Вас устроит?!

– Когда?..

– Как только у меня будет инженер Лось, его чертежи, расчёты и технологии. Было бы ещё лучше, если бы русский инженер дал согласие совершить новый перелёт на Марс и сам привёз мне оттуда марсианские секреты и знания….

В конце концов, дельцы договорились до того, что, если Скайльсу удастся не просто привезти инженера Лося в Америку, не просто получить от того чертежи и расчёты, но и уговорить его лететь на Марс, Крабс заплатит ему не один, а целых пять миллионов долларов.

Подписав соглашение, Скайльс немедленно отправился в Россию, такую чужую и недоступную для иностранцев. «Дикая страна!» – думал он, покупая билет на трансатлантический пароход. От предвкушения того, что снова окажется в промозглом, полупустом и голодном Петрограде с его никудышными гостиницами, его зябко передёрнуло.

Однако в кармане было почти пусто, и, чтобы заработать, нужно было действовать. Крабс не дал за сделку ни цента задатка, и Скайльс отправлялся в Россию на свой страх и риск.

Словно одержимый взялся он за сбор информации о Лосе, о Гусеве и попытках русских построить новый междупланетный аппарат. Подплывая к Петрограду, бывший корреспондент знал уже всё о состоянии проекта междупланетного перелёта в России. И это обнадёживало, поскольку Скайльс видел: иначе как, согласившись на предложение Крабса, у Лося возможности полететь на Марс больше не было.

Однако ожидать от русских можно было чего угодно. Скайльс не раз и сам убеждался, как они непредсказуемы. И инженер Лось мог отказать ему в любой момент без какой-либо видимой причины.

Но уговорить Лося ехать в Америку был, пожалуй, единственный шанс выкарабкаться из финансовой ямы, и ничего другого, как надеяться изо всех сил, что ему это удастся, не оставалось.

Когда Скайльс разыскал Лося в его убогой квартирке, в кармане у бывшего знаменитого корреспондента не осталось денег даже на обратный билет до Нью-Йорка.

***

Ночь тяжёлых раздумий закончилась коротким забытьём. Проснувшись после полудня, Скайльс зарядил револьвер одним патроном, оставив его в номере гостиницы. Так он обозначил решающее значение наступившего вечера: либо завтра он уезжает в Америку вместе с Лосем, либо уже не уедет отсюда никуда.

Терять ему было нечего.

Заказав в номер на последние деньги дорогого кофе с коньяком и шоколадом, Скайльс потом зачем-то долго крутился перед зеркалом, но всё-таки, собравшись с духом, вышел и направился на квартиру к инженеру Лосю.

***

Того он застал в необычайно возбуждённом состоянии.

От вчерашнего Лося и следа не осталось. Он даже выздоровел! Во всём поведении инженера чувствовалась отчаянная решимость. Однако Скайльс знал, что у русских это может означать как окончательное «да», так и решительное «нет», и потому, обливаясь холодным потом, стоял теперь в трепете перед развилкой судьбы, одна из дорог которой вела к погибели, другая – к славе, богатству и успеху.

Он пытался вести себя как можно уверенней и спокойней, не выдавать своего волнения, но, честно говоря, был в полной растерянности перед возбуждённым Лосем.

– Добрый вечер! – с трудом сдерживая волнение, произнёс Скайльс.

– Здравствуйте! Здравствуйте, Арчибальд! – обрадовано ответил Лось, бросившись к нему, как утопающий к спасательному кругу.

Скайльс ощутил вдруг полный упадок сил и тяжело плюхнулся на табурет, некоторое время сидел так, но, набрав побольше воздуха, как перед нырком, всё-таки спросил:

– Итак, каково ваше решение, мистер Лось?

– Едем!.. Едем! Я согласен! – закричал инженер.

У Скайльса всё отлегло. Словно тяжёлая ноша упала с его плеч, и в тот же миг он почувствовал, как возвращается к жизни. Силы вдруг наполнили его. Волнение прошло. И, вновь ощущая себя на коне, Скайльс взял себя в руки и заговорил уверенно и смело:

– Что ж, в таком случае, завтра же отплываем в Америку! Оформим вам выезд на… какую-нибудь научную конференцию!

***

С утра Скайльс заехал за инженером на машине.

Теперь он снова чувствовал право без оглядки тратить деньги и уже выписал в представительстве американского банка на своё имя вексель на крупную сумму.

Оформление заграничной визы на советского подданного Лося грозило затянуться надолго. Но Скайльс с присущей ему пронырливостью, не жалея средств, быстро нашёл общий язык с представителями молодой советской бюрократии, и вскоре всё было готово.

Тем же вечером с борта парохода, отплывающего в Стокгольм, смотрел он рядом с Лосем на Петроград, удаляющийся в лучах заката.

По Неве, у самой воды, стелился туман.

Инженер был счастлив и непрестанно грезил теперь скорым отлётом на Марс. Однако глаза его всё-таки с грустью смотрели на скрывающийся в сумеречной, туманной дали Петроград.

Скайльс заметил это и подбадривающе хлопнул его по плечу:

– Скоро будете на Марсе, мистер Лось!

– Да-да, – рассеянно согласился инженер, думая сейчас о Гусеве: надо было бы как-то предупредить товарища, а то как-то нехорошо получилось. Хотя, – Лось знал это точно, – Гусев вряд ли одобрил бы его решение воспользоваться иностранной помощью в подготовке марсианского перелёта.

***

Берег Петрограда растаял в сумраке и тумане, окутавшем Балтийское побережье, и теперь, сидя в одноместной каюте первого класса, Лось искал оправдания своему скороспелому решению.

Аэлита!.. Да, он страстно мечтал быть снова с ней вместе, и лишь потому и стремился на Марс. И не всё ли равно было, кто поможет ему теперь осуществить эту мечту?! Пусть даже Америка! Он же не виноват, что у советской республики на межзвёздный перелёт сейчас нет денег….

Однако, уже вскоре после отплытия Лося стали одолевать сомнения в правильности поступка. И, чем дольше продолжалось путешествие, тем сумрачнее он становился. Скайльс быстро заметил это и всю дорогу старался отвлечь инженера от его раздумий.

Через две недели плавания, переездов и перелётов они, наконец, достигли виллы Крабса. Скайльс тут же получил свой миллион и пребывал в весьма радужном расположении духа.

– Однако, мистер Крабс, речь шла о пяти миллионах! – напомнил он хозяину виллы.

– Да, но мистер Лось ещё не улетел на Марс! – парировал Крабс. – В сущности, мистер Скайльс, и эти деньги вы получили рановато…. У меня ещё нет ни чертежей, ни расчётов, ни технологий вашего инженера. Так что, попрошу вас, дорогой мистер Скайльс, оставаться где-нибудь поблизости. После отлёта Лося вы непременно получите остальные четыре миллиона, как мы и договорились. Но пока что вы мой должник!

Переговоры и сомнения

С новым рвением организовал Скайльс встречу Крабса с Лосем.

Однако переговоры ни к чему не привели. Крабс был слишком напорист, настаивал, чтобы Лось немедленно подписал с ним контракт на постройку межпланетных кораблей и особенно давил на согласие Лося возглавить экспедицию на Марс.

От такого натиска Лось растерялся:

– Простите, но я итак приехал сюда, за тридевять земель, чтобы лететь на Марс!.. Разве этого не достаточно?!

– Видите ли, – возразил Крабс, – марсианский проект – серьёзное финансовое вложение, и я не могу позволить, чтобы это дорогостоящее мероприятие зависело лишь от вашей прихоти, и потому вы, мистер Лось, должны согласиться на небольшую формальность и подписать договор….

На этой фразе переговоры зашли в тупик, поскольку инженер попросил время подумать.

– Вы были слишком напористы, мистер Крабс! – с досадой заметил ему Скайльс, когда Лось удалился. – С русскими так нельзя!

– Боюсь, я слишком рано выплатил вам деньги! – с негодованием ответил ему финансист. – Вот что! Вы делайте, что хотите, с вашим этим Лосем, но завтра же чертежи, расчёты и технология постройки аппарата должны быть у меня! Иначе… вам придётся вернуть мне миллион!

– Завтра – навряд ли!.. Но, думаю, дня через три всё будет у вас, мистер Крабс! – пообещал ему Скайльс.

– Хорошо! – согласился Крабс. – Послезавтра – последний срок!

***

Мрачная картина разорения, снова замаячившая у него перед глазами, заставила Скайльса пуститься на все тяжкие, применить все возможные ухищрения, на которые он только был способен. И в последующие два дня в общении с Лосем Арчибальд изображал то сомнение, то удивление, то непонимание, то восторг…. К вечеру следующего дня подробное описание проекта междупланетного аппарата, его схемы и чертежи были уже у него в руках. Лось и сам не заметил, как выложил ему все свои секреты, при этом подробно всё объяснив и расчертив всё на бумаге.

– Думаю, если чего-то и не достаёт, мистер Крабс, ваши инженеры и учёные сами домыслят остальное! – Скайльс старался внушить уверенность новоиспечённому боссу, что справился с его поручением как надо.

Крабс посмотрел бумаги, как человек, явно в них не разбирающийся.

– Хорошо, я отдам это моим людям. Если они подтвердят, что для постройки межпланетных кораблей этого им будет достаточно, миллион останется у вас, мистер Скайльс.

***

Лось пребывал в раздумьях. Сомнения в правильности поступка теперь овладели им целиком. Тем более, этот Крабс произвёл на него жуткое впечатление! «Мерзкая личность! Настоящая финансовая акула! Рвёт на лету! Он своего не упустит!» – досадовал Лось, вдруг осознав, что такого человека пускать на Марс нельзя….

В комнату к нему постучались. Это был Скайльс.

– Мистер Лось! Завтра, прошу Вас, будьте сговорчивей!

– Видите ли, с меня довольно! Я хочу домой! – заявил в ответ ему Лось.

Скайльс задумался.

– Вот странно!.. А как же Марс?..

– Я подожду….

– Чего?! – удивился Скайльс.

Лось возмущённо, но вместе с тем растерянно пожал плечами:

– Пока товарищ Гусев не добудет средства, чтобы построить наш междупланетный аппарат. Я уверен, что у него это получится…. Пусть даже через год! Я подожду! Я уже ждал долго – подожду ещё! Ваш Крабс – это просто какая-то мерзость!..

Такое решение инженера явно рушило планы Скайльса обогатиться.

– Видите ли, дорогой мистер Лось, когда вы дали согласие на сотрудничество, я потратил значительные средства, чтобы привезти вас в Америку. И теперь вы вдруг заявляете, что отказываетесь работать! Извините, но мне никто не возместит моих трат! К тому же, чтобы отправить вас обратно в Россию, у меня денег нет!.. Придётся вам немного потрудиться на этого человека! Пусть даже он вам и омерзителен….

– Хорошо! – насупился Лось. – В таком случае, я дам телеграмму Гусеву. Он за мной приедет….

– Вы так думаете?

– Я уверен в этом!..

Скайльс, придя в замешательство, рассказал о саботаже со стороны Лося мистеру Крабсу. И тот ответил:

– Мои инженеры считают: добытых вами сведений вполне достаточно для постройки межпланетного корабля…. Однако без участия Лося разработка начнётся практически с нуля. И это потребует гораздо больше времени! А для меня, как вы понимаете, мистер Скайльс, время – деньги! Каждая минута на счету! Так что отказ сотрудничать со мной инженера Лося меня никак не устраивает!

***

Дело ещё не приняло такого оборота, когда Лося перестали выпускать в город, и потому на следующий же после разговора со Скайльсом день он отослал телеграмму Гусеву, решив прервать своё постыдное молчание.

– Вы с ума сошли! – возмутился, узнав об этом, Скайльс.

– А что мне делать?! – возразил Лось. – Отправить меня обратно в Россию вы не хотите. Потому я и попросил Гусева за мной приехать!

– Но почему? – недоумевал Скайльс. – А как же Марс?!

– Я больше не хочу сотрудничать с вами! – признался Лось. – И я хочу уехать домой, в Россию!

– Но без вашего участия наши работы по созданию межпланетных кораблей пойдут в гораздо медленнее! – взмолился Скайльс. – Хотя бы ради… меня… останьтесь! Ну, что вам стоит?! Хоть один корабль постройте!..

– Нет! – категорично отрезал Лось.

Настойчивость американца начала его допекать.

– Я обещаю, что дам вам денег!.. И вы сможете даже построить свой собственный междупланетный аппарат в России…. Только постройте межпланетный корабль Крабсу!

Однако, вдруг отказавшись, инженер был теперь непреклонен.

– Я не могу отпустить вас, мистер Лось! – развёл руками Скайльс, подводя итог спору.

О том, что Лось намерен вернуться в Россию, он тут же сообщил Крабсу, и финансист предложил перевезти инженера в уединённое поместье вблизи Лос Аламоса, где того вряд ли найдут хоть три Гусева.

– Мы заставим его работать! – пообещал, войдя в азарт Крабс.

***

На следующее же утро Лося увезли на северо-запад от Лос-Анджелеса, где посадили под замок и взяли под охрану.

Скайльс приехал туда чуть позже.

– Видите ли, мистер Лось, в Америке за каждый вложенный доллар надо отвечать. Поэтому, пока вы не согласитесь работать на мистера Крабса, вам придётся гостить здесь. Вынужденно.

– Зря вы так поступаете, – предупредил его Лось. – Гусев уже в пути! Он обязательно разыщет и освободит меня….

– Сомневаюсь! – возразил Скайльс. – Советую вам поскорее одуматься и согласиться с предложением мистера Крабса! Перестаньте валять дурака, мистер Лось!

***

Крабс его уже ждал. Поразмыслив над ситуацией, он собирался теперь отправить Скайльса в Петроград, чтобы помешать Гусеву добраться до Америки:

– Делайте что угодно, мистер Скайльс! Берите с собой столько моих людей, сколько вам надо, но мне не нужно шумихи на всю Америку по этому поводу! – предупредил финансист.

– Да никакой шумихи и не будет, – заверил его Скайльс.

– Я хочу, чтобы этот сумасшедший матрос или – кто он там, вообще? – никогда не появился бы здесь! Вы меня поняли, мистер Скайльс?! – магнат был взбешён таким неожиданным поворотом дела.

На следующее утро Скайльс вылетел в Нью-Йорк, прихватив с собой дюжину молодцов из охраны Крабса. Оттуда он собирался отправить в Петроград четыре наспех сколоченные из них группы перехвата для поиска и нейтрализации Гусева.

***

Сидя в заточении Лось теперь непрестанно мучился угрызениями совести. Он уже не раз пожалел, что согласился на уговоры Скайльса:

«Жалкий романтик!.. Торопливость влюблённости!.. Захотелось вдруг всего и сразу! Одним махом захотел наверстать упущенное время одиночества, да?! Жизнь не обманешь!» – непрестанно упрекал он себя теперь.

Как мог он позволить этим американцам так одурачить себя?!

Но делать было нечего. Оставалось лишь ждать и надеяться, что Гусев приедет за ним.

Скайльс больше не появлялся, но теперь какие-то другие люди регулярно наведывались к инженеру и всякий раз интересовались, не надумал ли он начать работу на мистера Крабса. Но, как и прежде, Лось отвечал: «Нет!»

***

Между тем, Крабс не терял времени даром, и к тому времени, когда головорезы Скайльса достигли Петрограда, постройка пяти межпланетных кораблей уже развернулась полным ходом. Его инженеры создали прообразы конструкций Лося, модернизировав их на свой лад, сконструировали корпуса, механизмы и двигатели, подобрали формулу топлива близкую к той, которой пользовался Лось, и пообещали боссу, что через несколько месяцев работы будут успешно завершены.

Крабс потирал руки от удовольствия. Экспедиция сулила ему хороший куш, а тотчас поднятые им вокруг неё рекламная шумиха и ажиотаж по всему миру уже приносили огромные барыши.

В Советской России

На следующий день после приезда из Москвы Гусев снова зашёл к Лосю в желании подбодрить товарища. Несмотря на временные трудности, он верил, что они вновь полетят на Марс, но видел, что Лось всё больше в этом сомневается.

Однако, не смотря на поздний визит, инженера дома не оказалось.

«Где же он может быть?» – удивился Гусев.

Через день он повторил свой визит, потом зашёл ещё раз. Но результат был один и тот же: дверь никто не открывал. Гусев встревожился. Беспокойство его возросло ещё сильнее, когда он, наведавшись на ….нский завод, где работал Лось, узнал, что тот не показывается на работу уже неделю.

С милицией взломал он комнату Лося, опасаясь самого худшего. Но там вопреки его мрачным ожиданиям никого не оказалось. Квартира инженера была пуста и заброшена.

Гусев забил тревогу.

– Он не мог никуда уехать, не предупредив меня! – доказывал он в милиции.

– Что же с ним могло случиться? – удивлялись там.

– Не знаю! Ну, розыск объявите хотя бы – человек пропал! – настаивал Гусев, каждый раз приходя в отделение узнать, как идут дела.

– Хорошо! – согласились, наконец, в милиции и объявили Лося в розыск.

Между тем Гусев по-прежнему продолжал добиваться денег на постройку междупланетного аппарата. Исчезновение инженера не только подхлестнуло его усилия, но и каким-то непостижимым образом повлияло на отзывчивость чиновников. Дела вдруг пошли куда веселее.

«Вот так бы давно! Нет худа без добра!» – думал Гусев, покидая очередной кабинет с подписанной бумагой.

И всё-таки вопрос «Куда девался Лось?» не оставлял Гусева в покое. Прошла неделя, другая, месяц, а о его товарище по междупланетному перелёту не было никаких вестей. «Что с тобой стряслось?! Где ты, Лось?! Отзовись!» – спрашивал Гусев инженера в мыслях. Без Лося постройка междупланетного аппарата была невозможна даже при наличии средств.

Гусева вдруг вызвали в Москву.

В одном из высоких кабинетов, где он чувствовал себя, не смотря на свой бравый, боевой характер, не в своей тарелке, – неловко и скованно, – его обрадовали: деньги на марсианский перелёт дают. Советское правительство считает очень важной новую экспедицию на Марс!

– Стройте, товарищ Гусев, новый междупланетный аппарат! – похлопали одобряюще его по плечу.

– Хорошо! – обрадовался он.

***

Гусев вернулся в Петроград и первым делом посетил квартиру Лося. Там никого так и не было.

Не обрадовали Гусева и в милиции.

– По-прежнему ничего! – развёл начальник милиции руками.

– Вы понимаете, что экспедиция на Марс под угрозой?! – чуть не с криком набросился на него Гусев. – Наше правительство выделило деньги, и теперь надо строить междупланетный аппарат! А самого важного человека, от которого зависит всё в этом деле, нет! И неизвестно, где он, вообще, вот уже полтора месяца.

От негодования Гусев даже стукнул кулаком по столу.

Такое поведение весьма напугало начальника Петроградской милиции:

– Подумайте, товарищ Гусев! У нашей милиции и без того полно забот. Проститутки, воры, бандиты, грабители, – не думайте, что нам без вас нечем заняться! Мы расследуем исчезновение вашего Лося, но он жил уединённо, а потому никто даже не видел его последние месяца два! Были бы у него знакомые, друзья…. Но, кроме вас, им никто уже давно и не интересуется даже!.. Вся питерская милиция сбилась с ног в его поисках, но толка пока никакого. Мы будем искать его, усилим работу в этом направлении….

– Вот и усильте! Имейте в виду, что это – дело государственной важности! – погрозил ему сердито и назидательно пальцем Гусев.

Прошла ещё неделя, и вдруг Гусеву позвонил тот самый начальник милиции, с которым он ругался. Гусев явился к нему незамедлительно.

– Уехал ваш Лось, товарищ Гусев!

– Как уехал? – изумился Гусев.

– А вот так! Вот! – показал начальник милиции бумагу. – Разрешительная виза на выезд.

– И куда?

– Кто ж его знает…. Куда-то заграницу. Обозначено, что на какую-то научную конференцию!

– Да, но если так…. Он непременно сказал бы мне, куда и зачем….

– Не знаю, не знаю! – с надменным превосходством заявил начальник милиции. – Вот и билетик… на пароход….

Он протянул Гусеву корешок билета. Гусев озадаченно на него уставился.

– Так что, здесь, в Петрограде, да и, вообще, в Советской республике его точно нет!.. Как видите, мы времени даром не теряем! Теперь ищите его сами….

– Но где?! – растерянно и удивлённо спросил у него Гусев.

– Я думаю, где-то за границей! – пожал плечами начальник милиции.

***

Теперь в голове у Гусева был сплошной сумбур.

Оказалось, что Лось уехал…. Но куда?.. Зачем?.. И почему не сообщил ничего?..

Мысли одна другой абсурднее кружились в его голове, сменяя друг друга, но ответа так и не было. Как вдруг….

Однажды утром в дверь Гусеву постучали.

– Вам телеграмма…. Из Америки, – сообщил почтальон.

Гусев в нетерпении вырвал из рук у почтальона бумагу и прочитал от волнения вслух:

«Я в Америке. Срочно приезжай. Скайльс меня обманул. В Россию не пускают. Заставляют работать на Крабса. Он собирается лететь на Марс!»

– Этого ещё не хватало! – с негодованием воскликнул Гусев, выругался, шлёпнув себя по лбу, и с возмущением обратился к испуганному почтальону. – Ну, Лось! Ну, дела!.. Однако, надо его выручать!

***

Гусев засобирался в Америку.

Странные обстоятельства исчезновения Лося и телеграмма, присланная им из Лос-Анджелеса, сделали своё дело. Из Москвы, куда он немедленно отправился, Гусев вернулся в Петроград, наделённый особыми полномочиями. В помощь ему ЧК выделило двух товарищей.

Навели справки, где искать.

Оказалось, что Крабс – крупный финансовый воротила, а всё то время, что Гусев искал Лося, газеты, и не только американские, ведут громкую шумиху о грандиозных планах его марсианской экспедиции. На всех углах крупных городов мира мальчишки-газетчики уж месяц как трезвонили о «Марсианской корпорации», которую организовал этот финансовый воротила. Теперь Крабс зазывал в неё всех толстосумов земного шара, желающих разбогатеть, предлагал им вкладывать свои деньги в этот выгодный, – по его заверениям, – проект и становиться его компаньонами по межпланетному перелёту. И только в Советской России об этом ничего не знали.

Гусеву стало всё ясно! Лось – вот откуда у этого Крабса вдруг взялась не только идея, но и чертежи, и расчёты междупланетных аппаратов! Иначе как он умудрился на пустом месте организовать такое солидное межпланетное предприятие.

Полный возмущения и негодования на Лося, по простоте своей душевной сдавшего буржуям марсианские секреты советской республики, и исполненный справедливого гнева на хитрого Скайльса, засобирался Гусев в Америку выручать своего товарища из беды.

Петроград – Нью-Йорк

Поздним вечером, простившись со своей ненаглядной Машей, Гусев с двумя товарищами из ЧК отплыл на корабле из Петрограда в Нью-Йорк. Оттуда предстояло ему пересечь всю Америку, чтобы попасть в Калифорнию, где по разведданным и жил этот Крабс.

Гусев знал, что так просто инженера Лося не отпустят, и потому обдумывал планы схватки. Предстояла борьба, однако он никак не рассчитывал, что она начнётся уже на пароходе.

Не знал Гусев, что люди Скайльса, посланные в Россию найти и обезвредить его, уже несколько дней тайно рыщут по Петрограду, что шпионы эти, разбитые на тройки, повсюду разыскивают его, непоседливого вояку. А между тем одни бандиты устраивали на него засады около дома, вторые стерегли Гусева у Петроградского Губкома, третьи поджидали его даже возле ГубЧК! Но того как-то всё минуло, и лишь последняя тройка, засевшая у милиции, случайно узнала, что Гусев нынче же отбывает за океан, и бросилась за ним в погоню. Правда, одного из этих шпиков задержали по пути милиционеры, но двое успели отплыть на том же пароходе.

На корабле они установили за Гусевым слежку, выяснив, что того сопровождают два крепких чекиста. Теперь шпионы выжидали удобный момент для нападения.

***

Пароход уже пересёк большую часть Атлантики.

Была глубокая ночь, но Гусев отчего-то не мог заснуть и думал, как поступить, чтобы самому не пропасть, да ещё и Лося из плена вызволить. Знал он, что в Америке шашкой сильно не помашешь – вмиг упекут до скончания века!

Один из сопровождавших его товарищей спал рядом, на койке, другой занимал место через стенку, в соседней каюте третьего класса.

Вдруг мысли Гусева прервали какие-то подозрительные звуки, раздавшиеся из-за перегородки. Чекист занимал там каюту один, попутчиков у него не было, и в такое позднее время за стенкой всегда было тихо: ну, какой шум может создавать спящий? И вдруг….

Гусев прислушался, насторожился. Имея старую фронтовую закалку, он был готов к любым сюрпризам.

Странные звуки за стенкой усилились. Было похоже, что там происходит какая-то борьба. Толкнув в плечо, Гусев разбудил спящего рядом чекиста и знаком показал ему на стену. Они взялись за наганы и вышли в коридор.

Дверь в соседнюю каюту была приоткрыта. Гусев распахнул её и решительно ворвался в комнату.

Первое, что он увидел в приглушённом отсвете из-под абажура настольной лампы, – распластанное на кровати тело товарища. Он лежал уже без признаков жизни. А рядом с ним стояли двое в тёмных костюмах. Один из них тут же направил пистолет в сторону вбежавших и выстрелил.

Гусев, обладая старой фронтовой сноровкой и немало поднаторев в ближнем и рукопашном бою, увернулся. Сработала с годами выработанная за боевую жизнь смекалка и завидная реакция. Он кувыркнулся на пол и, ещё не видя противника, наугад выстрелил из револьвера, выпустив сразу четыре пули.

В ответ тоже стреляли. Позади Гусева раздались стоны. Второго его товарища так же подстрелили. Несколько пуль клюнули пол рядом с ним и просвистели над головой. Гусев перекатился, тут же прицелился и дважды выстрелил снова. Один из чужаков повалился на пол. Патронов в барабане больше не было, и он тут же, не раздумывая, бросился в рукопашную, прыгнув на оставшегося невредимым противника. В бешенном, отчаянном броске Гусев выбил у здоровяка нацеленный ему в живот пистолет, повалил его на кровать и, сам тяжело дыша, принялся ожесточённо бороться с врагом, пытаясь посильнее ударить и придушить его.

Противник был явно сильнее, – Скайльс отобрал таких тяжеловесов и силачей, чтобы сработали наверняка, – и вскоре силы стали оставлять Гусева. Видя, что сейчас наступит конец, Гусев изловчился, пару раз огрел врага по голове кулаком, высвободился, схватил с тумбы тяжёлую настольную лампу и несколько раз изо всех сил, что ещё у него остались, опустил её на голову врага.

В каюте стало темно. Лампочка разбилась.

Гусев бросился назад, к товарищу, корчившемуся со стонами на полу каюты, подхватил его тяжёлое тело, взвалил на плечо, подобрал револьвер и потащил раненного в коридор.

На корабле оставаться было нельзя. Гусев был раскрыт и теперь мирно прибыть в Америку ему бы уже не дали. Да и неизвестно было, сколько ещё шпионов на пароходе. Мысли его теперь устремились к гидроплану, закреплённому на корме судна. Надо было срочно взлетать.

С трудом подняв раненного по лестнице, Гусев оказался на палубе, пробрался до кормы и только здесь, положив напарника, бывшего уже без сознания, на возвышение, стал перезаряжать наган.

На корабле, между тем, начался изрядный переполох. Многие пассажиры слышали среди ночи перестрелку и, не на шутку обеспокоенные побоищем на мирном пароходе, подняли на ноги всю команду лайнера. Вооружённые матросы тут же нашли в каюте, откуда раздавалась стрельба, троих. Один из них, порядком оглушённый, пытался прийти в себя. Двое других не подавали уже признаков жизни.

Капитан распорядился обыскать весь корабль, и теперь команда сновала по коридорам и палубам парохода, готовая в любой момент открыть пальбу.

***

Гусев с трудом затащил раненного в кабину самолёта и теперь лихорадочно готовил гидроплан к взлёту. На счастье, по корабельному уставу он был заправлен и снаряжён. Гусев освободил самолёт от креплений и теперь сквозь штормовой мрак разглядывал в отсветах качающихся палубных фонарей приборы и рычаги, определяя их назначение и соображая, как взлетать.

Прошло несколько минут, прежде чем, наспех разобравшись с управлением гидроплана, Гусев выскочил из самолёта и бросился к поворотному крану, чтобы развернуть в сторону борта взлётный выстрел-трамплин. Он сделал это и уже забирался обратно в кабину, когда на палубе раздалось несколько выстрелов.

Гусев обернулся. Стрелял тот самый верзила, которого он огрел настольной лампой. Одной рукой он держался за ушибленную голову, и потому стрельба его была неточной. С бака корабля по палубе к нему уже бежало несколько вооружённых матросов.

Надо было немедленно взлетать. Гусев захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания на старт. Мотор несколько раз чихнул. Пропеллер лениво провернулся, но затем, едва из-под кожуха носового обтекателя фюзеляжа вырвался рёв двигателя аэроплана, превратился в поблёскивающий в отсветах палубных фонарей диск. Гусев схватился за рычаги рулей и открыл дроссель тяги. Мотор мощно взвыл и яростно потянул самолёт вперёд.

Между тем, видя, что у них из-под носа угоняют гидроплан, матросы присоединились к верзиле и тоже открыли стрельбу. К ним бежало ещё несколько вооружённых человек во главе с капитаном корабля. Каждая секунда промедления была чревата гибелью. Матросы стреляли более метко, и несколько пуль продырявили дверцу кабины. Ещё немного, и они изрешетили бы самолёт.

Гусев решительно добавил оборотов. Гидроплан стремительно заскользил на полозьях по рольгангу трамплина. Гусев дал полный газ и потянул рычаг руля высоты на себя.

Трамплин кончился. Машина плашмя ринулась вниз, но у самой воды замедлила падение, пошла ровно и стала набирать высоту. Корабль остался где-то позади, ожесточенная стрельба стихла.

Гусев, почувствовав, что всё минуло, от души выругался. Рядом тихо стонал раненный товарищ. Ещё одна пуля при обстреле угодила ему в шею, и он быстро терял кровь, с каждой минутой замолкая. Теперь Гусеву предстояло действовать в одиночку. К тому же, как он убедился, американцы уже ждали и не собирались допустить его в Америку. «Хоть войну им, чертям, объявляй из-за этого Лося!» – возмущённо думал про себя Гусев, ведя самолёт по компасу на запад.

***

Стоял солнечный день, когда показался берег.

Подлетев ближе, Гусев увидел необычных конфигураций, с домами, похожими на отвесные скалы, высоты, какой в России не было ни одного здания, город, стоящий на берегу огромного залива, посреди которого возвышалась на острове гигантская статуя Свободы.

Это был Нью-Йорк. Он уже бывал здесь после их возвращения с Марса, привозил сюда свою жену Машу и участвовал во всяческих мероприятиях, организованных тогда американцами в их честь.

С высоты город казался подёрнутым дымкой, серым и враждебным. Возможно, их уже ждали здесь с не лучшими намерениями. Гусев пошёл на снижение и через несколько минут приводнился недалеко от острова со статуей Свободы, потом долго рулил по воде, подгоняя самолёт к берегу и огибая многочисленные суда и судёнышки, пока не пришвартовался у торчащего недалеко от берега из воды серого деревянного столба.

Высокая волна сильно качала гидросамолёт. Чекист уже не дышал, Гусев потрогал его руку. Она была холодной. Гусев вытащил из кабины самолёта бездыханное тело и, простившись с товарищем по-боевому, вплавь пустился к берегу. Вскоре, обсохнув в тихом, захолустном местечке, где нашёл стоянку для гидроплана, добрался он до Пенсильванского вокзала, расположенного прямо посреди окружения небоскрёбов Манхэттена, купил билет на поезд «Кардинал» до Чикаго, и, опасаясь шныряющих по огромному вокзалу полицейских, будто ищущих его, поспешил отбыть на запад.

К вечеру третьего дня, сделав пересадку в Чикаго на «Соутвест Чиф», Гусев добрался до Лос-Анджелеса, пообещав себе больше никогда не ездить на американских поездах.

Спешный отлёт

Разыскав виллу Крабса, Гусев устроился невдалеке от неё, в густой роще, забрался на дерево и целый день наблюдал оттуда за перемещениями по усадьбе и на подъездах к ней.

Несколько раз приезжал Скайльс, который, бродя по парку, о чём-то возбуждённо разговаривал, размахивая руками, с толстым, пузатым коротышкой, которым, по-видимому, и был Крабс. Наверняка здесь уже знали о произошедшем на корабле. Кто же ещё мог послать навстречу Гусеву убийц, как не Скайльс с Крабсом?!

Сидя на дереве, Гусев обдумывал, как проникнуть внутрь имения и разыскать Лося, как вдруг, уже под вечер, увидел верзилу, того, что огрел лампой по голове на пароходе. Он приехал к Крабсу вместе со Скайльсом. Голова его была перебинтована. «Хорошо я тебя угостил! – подумал не без удовольствия Гусев. – Это тебе за наших товарищей, которых вы, сволочи, укокошили!»

Крабс что-то оживлённо объяснял верзиле с перемотанной головой, а Скайльс стоял и слушал. Затем они уехали, и Гусев задумался. Охраны на вилле почти никакой не было. Теперь этот верзила куда-то уехал вместе со Скайльсом. По всему выходило, что Лося здесь нет.

«Где-то в другом месте они его держат, – решил, взвесив все факты, Гусев. – Надо бы Скайльса выловить по дороге на виллу. Он-то наверняка знает, где Лось. Я заставлю этого нечистоплотного журналистика привести меня к инженеру!»

***

Вечерело. Сумерки сгущались. Гусев устроил засаду в кустах у дороги, ведущей к вилле Крабса.

События не заставили себя долго ждать. Спустя полчаса показалась машина, на которой по обыкновению приезжал Скайльс. Когда автомобиль приблизился, Гусев увидел – в машине один человек. Он был за рулём.

Едва авто поравнялось с кустами, как матрос стремглав бросился вперёд, вскочил на подножку и в открытое окно наставил на водителя наган.

– Стой! – скомандовал он. – Стой, сволочь!

Скайльс, а это действительно был он, затормозил.

– Сиди, не дёргайся! – предупредил его Гусев. Он залез в кабину, продолжая держать журналиста на мушке, и, приставив к нему наган, спросил. – Что, не ждали?!

– Да, нет, напротив! – ухмыльнулся Скайльс.

– Значит, плохо ждали! – зло ответил Гусев. – Ну, говори, где Лось?! Быстро! И не вздумай меня обмануть, я тебя с мушки не спущу, пока Лося не увижу!

Через пару минут Скайльс развернул машину и направил её к замку, где они с Крабсом держали инженера.

Всю дорогу он убеждал Гусева, что попытка удрать с Лосем окажется безрезультатной:

– Инженера очень хорошо охраняют! – уверял корреспондент.

Гусев слушал американца, но не поддавался на провокацию. И когда они подъехали к замку, где держали инженера, сказал ему:

– Ты мне не нужен, но пока мы не выберемся из Америки, я буду держать тебя на мушке, понял?! И не вздумай со мной шутить! Я на тебя очень зол!

Уже затемно подошли они со Скайльсом к воротам усадьбы, где стоял охранник.

– Скажи ему, что Лось нужен Крабсу, а ты его отвезёшь, – шепнул Гусев на ухо своему пленнику.

– Они подчиняются только мистеру Крабсу и без его распоряжения ничего не сделают! – ответил Скайльс.

Охранник уже заметил их и направился навстречу. Он был вооружён.

– Ну, тогда скажи, что тебе надо поговорить с Лосем….

– Я уже был сегодня здесь и разговаривал с ним!

– Ну и, что?!.. Делай, как я тебе говорю! И не вздумай что-нибудь выкинуть лишнее! Сразу же пристрелю! – со злостью предупредил Гусев.

Охранник пропустил Скайльса, поинтересовавшись, кто с ним приехал.

– Это один русский…. Думаю, он поможет договориться с мистером Лосем.

– Я доложу мистеру Крабсу, что вы приехали! – сказал охранник.

Гусев, хотя и не понимал языка, догадался, о чём говорят, и ткнул стволом нагана в бок журналисту. Скайльс остановил охранника:

– Не надо!.. Я сам позвоню. Скажите часовым, пусть пропустят нас к инженеру….

В глубине парка за оградой высилось величественное здание с узкими и высокими, метра по четыре, окнами на каждом из трёх этажей.

– Сколько человек охраняет дом? – спросил Гусев у Скайльса.

– Шесть постов, – ответил тот.

– Когда смена охраны?

Скайльс посмотрел на часы:

– Через час!

Охранник у одной из дверей на втором этаже замка повернул ключ в замочной скважине и впустил их внутрь. Они зашли в едва освещённые торшером у кровати в дальнем углу просторной комнаты апартаменты.

Лось стоял в полумраке у одного из окон, уставившись в него точно в ожидании чего-то. На секунду он обернулся, мельком глянув на Скайльса, вошедшего первым.

– Я всё вам сказал! Нового ничего для вас у меня нет! – произнёс он и снова отвернулся к окну.

– Лось, дружище, это же я! – бросился к нему Гусев.

От неожиданности Лось отшатнулся, но потом обрадовано подался навстречу матросу. Они обнялись, и Гусев радостно произнёс:

– Я за тобой! Выручать тебя приехал! Как ты?!..

– Да, вот!.. Дурака свалял, – развёл руками Лось.

– Ладно, не время сейчас разговаривать, будем выбираться отсюда….

Гусев обернулся. Скайльса уже не было. Пока Лось и Гусев обнимались, он незаметно выскользнул из комнаты.

– Ах, ты, сволочь! – Гусев бросился к двери. За ней уже слышался топот ног бегущих сюда охранников.

– Тащи всё, что есть тяжёлого, к двери! Баррикадируемся! Быстро! – скомандовал он Лосю.

Они стали загораживать дверь мебелью. С другой стороны её уже пытались открыть.

– Да, попали мы, – с досадой пыхтел Гусев, двигая тяжеленные кресла, комоды, диваны и шкафы. – Как же это я Скайльса упустил?..

– Мистер Гусев! Открывайте! Вам отсюда не уйти! – донёсся из-за двери голос журналиста. – Мистер Гусев, сдавайтесь!..

– Ну, уж дудки! – буркнул себе под нос Гусев.

Натиск на дверь усиливался. Её пытались толкнуть всё сильнее, но мебель, сваленная в большую кучу, всё ещё сдерживала напор.

– Открывайте, стрелять будем! – визжал Скайльс.

– Стрелять не будут, – успокоил Гусев Лося. – Меня бы они, конечно, пристрелили. Но ты им живым нужен…. Как бы отсюда выбраться?

– Я уже думал об этом, – ответил Лось, помогая Гусеву подпирать шаткую баррикаду. – Под окном есть карниз, правда, узкий, но по нему можно добраться до водосточной трубы. Однако если сорвёшься….

– Ничего, давай!.. Лезь первым. Я буду прикрывать…. В любом случае, если сейчас не удастся удрать – не освободишься уже никогда! Больше никто не приедет!.. Давай, лезь! – скомандовал Гусев.

– А как же ты?! – отступил вглубь комнаты инженер.

– Я потом, давай!..

Лось перебрался через подоконник на карниз. До водосточной трубы по нему надо было пройти метров пять. Слегка скошенная поверхность козырька, покрытая кровельным железом, после недавнего дождя была мокрой и скользкой. Держаться было не за что, и Лось, распластавши в стороны по шершавой штукатурке руки, зажмурившись от страха, мелкими шажками, чувствуя то и дело, как скользят и съезжают с карниза подошвы ботинок, стал продвигаться вдоль стены. Сердце его сжималось от страха при мысли, что нога может соскочить с козырька, он потеряет равновесие и упадёт с девятиметровой высоты. Понемногу, преодолевая страх, он передвигался всё дальше от комнаты, в которой продолжалась борьба. Несколько раз из окна показывался Гусев.

– Ты ещё не внизу?! – удивлялся он сердито. – Давай живей!..

Вдруг раздалась стрельба. Стрелял Гусев. Охранники своим натиском почти разрушили баррикаду, и старому вояке ничего не оставалось, как открыть огонь через дверь наугад. Он решил живым не сдаваться, что бы ни случилось. Натиск на дверь прекратился, но спустя минуту, из-за двери тоже раздались ответные выстрелы. Пули просвистели совсем рядом с матросом.

Гусев бросился к окну. Лось всё ещё спускался вниз по трубе. «Так, хорошо!» – Гусев сорвал портьеру и накинул сверху на гору сваленной у двери мебели, достал спички и поджёг ткань. Дорогая материя густо задымила, потом сквозь дым показались языки пламени. Дверь опять начали ломать. Комнату заволокло дымом.

Гусев, для острастки пальнув из нагана ещё несколько раз, вылез на карниз, проворно, как кошка, добрался до водосточной трубы и быстро спустился вниз, догнав инженера.

– Бежим!.. Быстро! – скомандовал он.

Они стремглав пересекли парк, перелезли через решётчатый забор и вскочили в машину Скайльса.

– Ну! – воскликнул Гусев. – Теперь в Нью-Йорк!

Автомобиль рванул с места.

Чтобы запутать преследователей, Гусев бросил машину у железнодорожного вокзала Юнайтед Стейшн, и всю ночь пешком беглецы брели по экзотическим улицам, мимо пальм и кипарисов, сначала на юг, а потом на запад, к океану. Утром усталые и измождённые ночной прогулкой рейсом авиакомпании ТВА вылетели они из аэропорта Лос-Анджелеса в Нью-Йорк.

– По дороге нас тоже могут встретить! – предупредил Гусев засыпающего в соседнем кресле Лося, когда четырнадцатиместный «Дуглас» взмыл в знойный воздух Калифорнии. – Поэтому будь начеку!.. Ты домой хочешь?!..

– Да, – кивнул Лось головой спросонья.

– Тогда слушайся меня!.. И не спи!.. Ох, и натерпелся же я из-за тебя! – устало посетовал Гусев, перезаряжая спрятанный между колен наган и с подозрением поглядывая на пассажиров в сиденьях через проход салона. – Жалко, ствол один…. Второй бы нам сейчас не помешал.

Каждый раз, когда по пути маршрута самолёт совершал посадку, в Юте, Колорадо, Айове, Чикаго и Огайо, Гусев весь напрягался и ждал атаки или подвоха, взводя курок за пазухой куртки. Но менялись пассажиры и аэропорты, а полёт проходил на удивление спокойно.

В аэропорту Ля Гуардиа, в Нью-Йорке беглецы покинули самолёт последними, и Гусев поволок Лося в сторону, противоположную зданию терминала, куда направились остальные пассажиры.

– Нас там, наверняка, ждут! – объяснил он Лосю.

Они добрались до окраины лётного поля и, спустившись вниз с обрывистого берега, присели внизу отдохнуть в высокую траву на узком пляже залива Боуэри.

– Значит, так, – изложил свой план Гусев. – Доберёмся до гидроплана, заправим его, – он достал из кармана небольшие золотые каминные часы в виде статуэтки Венеры, прихваченные из спальни замка Крабса, – думаю, этого буржуйского барахла хватит!.. И домой!

Здесь же, в Куинс, Гусев нашёл подходящий ломбард и, не торгуясь долго, заложил часы по сходной цене. На вырученные деньги беглецы наняли катер. Хозяину его, некому Джону Паркеру, Гусев поручил раздобыть бочку авиационного керосина для заправки гидроплана.

***

Вечерело. С низкого хмурого неба накрапывал мелкий противный дождь. Гусев с Джоном заливали керосин в бак, затащив на верёвках бочку на крыло планера. Измученный приключениями Лось сидел в кабине. Гусев поручил ему смотреть в оба. Но тот устал, да и через усыпанные бесконечными каплями дождя стёкла кабины почти ничего не было видно.

На улице быстро темнело. От дикой усталости и мерного покачивания гидроплана на волнах Лося тянуло в сон. Он боролся, как мог, но всё-таки уснул. Сон его вдруг прервал Гусев, проворно влезающий в кабину.

– Ну-ка! Двинь!.. Скорей!

Голос его был злым. Лось приподнялся и осмотрелся.

Нанятый ими катер быстро уходил в темноту. Его бортовые огни удалялись, тая в ночи.

– Я же просил: смотреть в оба! – упрекнул его Гусев. – А вы спите!

– А что произошло? – недоумённо спросил инженер.

– Да, нет, пока ничего! – Гусев забрал у Лося наган. – Спасаешь тут вас!

Он выскочил из кабины и вдруг начал стрелять куда-то в темноту. В ответ тоже раздались выстрелы. Лось глянул в сторону причала. Там, в свете фар нескольких машин бежали силуэты людей. В темноте сверкали вспышки выстрелов. Несколько раз что-то клёцкнуло по кабине. Послышался треск разрываемой пулями фанеры.

Гусев исстрелял весь барабан, нагнулся, залез в кабину, бросил наган Лосю:

– Перезаряди! Быстро! – сам же схватился за рычаги управления, собираясь на взлёт.

Лось нагнулся, достал из сумки коробку с патронами и стал перезаряжать оружие, чувствуя, как от нервного возбуждения дрожат руки.

Послышалось чихание пробуждающегося двигателя, переросшее в рокот. Гидроплан дёрнулся. Двигатель оглушительно взревел. Сквозь его гул всё ещё было слышно, как по обшивке самолёта лупит град пуль, и трещит фанера.

– Везёт нам сегодня! – прокричал Гусев. – Да, в такую погоду, взлетать с воды ещё не доводилось. Однако….

Самолёт пошёл на разворот от берега.

Вдруг плечо Лосю что-то сильно обожгло. Он инстинктивно схватился за него от боли, выронив наган. На пальцах осталась кровь.

– Меня, кажется, ранили, – сказал он.

– Да!.. Меня тоже! – как ни чём не бывало, ответил Гусев.

Только теперь Лось заметил, что тот сидит весь в крови.

Гусев дал газу. Гидроплан, шустро прыгая по волнам, выскочил на середину Гудзонского залива, держа курс к статуе Свободы, которая виднелась вдалеке, освещённая прожекторами.

Град пуль стих. Двигатель натужно ревел, разгоняя самолёт. И вдруг Лось почувствовал, как его вжимает в кресло. Гидроплан помчался над волнами, подпрыгивая изредка на их гребнях, и от этого его бросало из стороны в сторону. Наконец, Гусев уверенно потянул штурвал и добавил газу до предела. Самолёт оторвался от воды и стал медленно подниматься ввысь.

– Давно я такую ерунду не водил! – признался Гусев. – Но ничего – долетим!

Они поднялись выше облаков, где было ещё довольно светло, и, ориентируясь по компасу, полетели навстречу ночи, на восток.

– Не знаю, насколько хватит горючки, но, пока двигатель работает – будем лететь! – сообщил ему, щерясь от боли, Гусев, потом спросил. – Не боитесь, Мстислав Сергеевич?

– Чего?

– Застрять вот так, среди океана?

– Не знаю, – пожал плечами Лось и тоже ощутил резкую боль в предплечье.

Гусев заметил, как перекосило его лицо, и догадался:

– Да, плохо, что вас тоже ранили! Но… могло быть и хуже!

– Могло, – согласился Лось.

Скоро его склонило в сон.

***

Когда он проснулся, был уже день. Они по-прежнему летели над океаном.

– Где мы? – поинтересовался Лось.

– Не знаю, – с трудом ответил Гусев. Он был бледным от потери крови и выглядел уставшим. – Эх, приводниться бы, отдохнуть, раны осмотреть. Но надо лететь. На взлёт горючки много уходит….

Лось удивился, как раненный Гусев умудряется ещё и самолётом управлять. Он хотел что-то сказать, но слабость, навалившаяся на него из-за потери крови, снова склонила его в сон….

– Всё, приплыли! – разбудил его восклицанием Гусев. В кабине стояла странная тишина, и Лось сначала не понял, в чём дело. – Горючка кончилась, – пояснил, устало зевая, Гусев. – Попробую посадить….

Гидроплан всё больше кренило на нос. На них стремительно надвигалась поверхность океана. Самолёт вошёл в пике, и воздух завывал всё сильнее в остановившемся пропеллере.

Перед самой водой Гусев отчаянно потянул штурвал на себя, и аэроплан всё же выровнялся, перешёл было в горизонтальный глиссирующий полёт, но тут же ударился поплавками об волну, подпрыгнул и ударился снова. Конструкция планера, хотя и заскрежетала, затрещала вся от перегрузок, всё же выдержала. Машина зарылась в воду носом, затем вынырнула и закачалась как ни в чём не бывало на лазоревой поверхности океана.

– Ничего себе, Мстислав Сергеевич! – перевёл дух Гусев. – Приводнилась-таки посудина. А я уж думал – потопнем! Главное теперь, чтоб понтоны не лопнули, а то каюк! Проследите, если начнём погружаться! Впрочем, спасаться как – всё равно не ясно, – произнёс Гусев, засыпая. – Я чуть-чуть вздремну….

Загадочная труба

Когда Гусев проснулся, то первым делом, шутя, удивился:

– О! Ещё плывём!..

Настроение у него было, не смотря ни на что, боевое. Он осмотрел раны: сперва свои, затем Лося, – и сделал вывод, что ранения не так уж и опасны.

– У меня в гражданскую куда хуже бывало! – сообщил он Лосю, весело скалясь, затем порвал свою тельняшку на бинты и перевязал сначала плечо Лосю, а затем, остатками, – себя.

Океан был безбрежен и пуст. Они даже понятия не имели, где находятся.

Старый вояка изрядно запасся в полёт провизией и водой, и это теперь здорово пригодилось. Он разделил всё на равные части и подсчитал:

– Провианта хватит, думаю, на неделю…. Воды – дней на десять.

Томительно потянулись сначала часы, а потом и дни дрейфа в безбрежном океане. Самолёт то покачивался на бирюзовых, едва заметных во время полнейшего штиля на глади океана волнах, то взмывал вверх, а потом бросался вниз с тёмно-синей водной кручи, когда штормило. Даже на горизонте безбрежного пространства за время их дрейфа ни разу не появился корабль.

Провиант, как они ни старались экономить, подходил к концу, с водой дела обстояли не лучше. И Гусев взбадривал себя и Лося воспоминаниями о пережитом:

– Бросьте вы, в самом деле, Мстислав Сергеевич, кручиниться. Наше время ещё не пришло! Мы ещё полетаем! Ещё Марс впереди!

– Откуда вы знаете, Алексей Иванович?!

– Да, полноте! Смотрите, в самом деле! Мы на Земле, на ней родимой. Это же не безграничное мировое пространство, где мы с вами едва не погибли, помните?! Однако ж, не погибли!.. За сотни миллионов километров были от Земли, в посудине, которая мало чем лучше этого гидроплана, если уж так взять наше положение по отношению к масштабам мирового пространства! И, если не судьба была, не погибли же! Ещё не время! Вот увидите, нас ждёт новый полёт на Марс! Вот чего я хочу! Соскучился я по межзвёздному путешествию!..

Его мечтательность взбадривала и несла надежду.

***

Временами Лось вспоминал Аэлиту, но образ её, увы, становился всё более призрачным, едва осязаемым памятью. И, если бы не Гусев, воспоминания эти утащили бы его, наверное, в дебри беспросветного отчаяния.

– Пуля – дура, я – дурней, Мстислав Сергеевич! – учил его Гусев, лазая по верхотуре самолёта.

Он с пользой использовал каждую минуту штиля и теперь занимался крыльями гидроплана. Запасы воды подходили к концу, и, не дожидаясь, пока пить будет нечего, опытный и сметливый вояка решил приспособить их для сбора дождевой воды, которая щедро лилась с неба во время ненастья.

– Это к чему вы, Алексей Иванович? – спрашивал Лось.

Гусев, деловито оседлав крыло, вырубал крышку крыльевого бензобака, приспосабливая его под чашу для сбора дождевой воды. Конструкция бака размещалась внутри крыла, между его нервюр, занимая всю его площадь, поэтому при дожде воды должно было задерживаться вдоволь.

– Да, к тому, Мстислав Сергеевич, что я – сколько на войне был – никогда не боялся ни в атаку с шашкой наголо лететь, ни от пуль не прятался. Зато тех, кто прятался, они доставали, мать их раз так, ей-ей, Мстислав Сергеевич, доставали! Пуля – она же дура, умного любит, а такого, как я, дурака, обходит стороной….

– Хм? – усмехался Лось, наблюдая за изобретательным по части выживания Гусевым.

– Вот вам и «хм»! То-то и оно! Да, вспомните, хотя бы Марс! Сами видели, что с ентими гугенотами сталось. Уступки им подавай, а не борьбу! Вот и получили сполна уступок! Да и мне мало чем подсобили! Один – в поле не воин, даже если герой. Ему команда нужна, отважная, такая же, как он! Но таких среди несознательного населения Марса практически не оказалось. Вот и результат! -

Гусев деловито настукивал зубилом, изредка поглядывая на небо, откуда его голый торс нещадно жарило солнце. – Вот я и говорю, если бы я от марсианских пуль за кактусами прятался, ни черта бы мы с Марса не улетели, там бы и остались! Весь мой жизненный опыт подтверждает: видишь опасность – дай ей в зубы, чтобы аж искры из глаз посыпались!.. Э-эх, да что там, Мстислав Сергеевич! Сами всё видели! Я вас с Америки вытащил на одном ентом, голом энтузиазме!.. Энтузиазм и отвага – вот моё оружие в борьбе с любым врагом, даже вот с этим плаванием в безбрежном океане!

– Ну, и как же ваш энтузиазм здесь поможет?! – недоумённо спрашивал Лось.

– Да, всё так же, как и прежде! – не задумываясь, отвечал Гусев. – Вот увидите, доберёмся до Российской Федерации, обязательно доберёмся!

***

Прошло ещё несколько томительных дней бесконечного плавания.

Как-то во время обеда, когда они доедали последние крохи провианта, Гусев всё-таки упрекнул Лося:

– Вы мне, лучше, Мстислав Сергеевич, скажите, как вам в голову взбрело в Америку податься?! И мне ничего не сказали! Это ж предательство какое-то получается!

– В самом деле! – сконфузился Лось. – Я, честно говоря, и сам до конца не могу понять, Алексей Иванович, как Скайльсу удалось меня уговорить…. Словно наваждение какое-то случилось!

– Да какое там наваждение! – с досадой возмутился Гусев. – Это просто несознательность вашей пролетарской позиции проявилась по отношению к мировой буржуазии! Вон, видите, к чему всё это привело?! – Гусев мотнул головой, показав вокруг на безбрежную бирюзовую даль. – Да и товарищей сколько погибло почём зря….

Лось насупился, но Гусев, заметив, постарался смягчить ситуацию:

– Ну, конечно, у чекистов работа такая – опасность называется. Готовыми они должны быть в любую минуту к отражению вражеского нападения, как я, вот! А они сплоховали! Опыта не хватило. Ну, да ладно, чего уж теперь….

Лось долго молчал, потом ответил:

– Я думал, что ничего не получится у нас с новым перелётом….

– Нельзя так, – перебил его Гусев с досадой, – верить надо! Ведь раньше же вы верили! Без этого и на Марс не полетели бы. Даже в первый раз ни за что бы не полетели, если бы не верили!

– Да-да, вы правы, Алексей Иванович, – озадаченно согласился Лось.

Ему было не по себе. В самом деле, почему вдруг он позволил себе усомниться в том, что Гусев добьётся их нового полёта на Марс?!

***

Провиант закончился уже с неделю назад. Благодаря изобретению Гусева с водой было всё же лучше, хотя она и отдавала авиационным керосином.

Закончив с крыльями, Гусев всерьез занялся радиопередатчиком. Каждый день, когда светило солнце, он доставал его сдохший аккумулятор на горячую обшивку планера и подолгу так держал, а к вечеру садился за штурвал и слал через оживший прибор сигналы с просьбой о помощи до тех пор, пока радиопередатчик не угасал снова. С утра всё повторялось по новой.

Гусев определил их местоположение. По его расчётам выходило, что они были где-то в пятистах километрах севернее экваториальных вод, посередине Атлантики. Здесь не было сильных течений, подобных Гольфстриму, поэтому надежды на то, что дрейфующий самолёт когда-нибудь вынесет к берегам Европы, не было никакой. Оставалось лишь рассчитывать на то, что их всё-таки будут искать.

Как-то, ближе к вечеру, Гусев и Лось тянули к гидроплану убитую самодельным гарпуном белую акулу….

Эти хищные рыбы с некоторых пор появились рядом с их дрейфующим самолётом и теперь неуклонно сопровождали его, лениво наворачивая круги.

– Ага! – воскликнул тогда, едва заприметив этот непрошеный эскорт, Гусев. – Ждут пирушки! Рано собрались! – он с досадой погрозил им кулаком, но вдруг просиял. – О! Ну-ка, Мстислав Сергеевич, акулятинкой не желаете попотчеваться?!

– Как это? – не понял его Лось.

– А вот так!

К вечеру того же дня из деталей самолёта были готовы гарпун и стрела из дюралевой трубки со стальным наконечником, а через час у поплавка гидроплана трепыхалась первая подстреленная ими акула, мяса которой хватило им на целую неделю.

Так вот, в очередной раз подтягивая пронзённую гарпуном рыбину, Гусев краем глаза заприметил, как что-то вынырнуло из-под воды и опять скрылось. Это было похоже на самый кончик плавника кита, которые временами проплывали мимо, совершая какое-то мировое перемещение. Но уж больно быстро появилось и пропало. Гусев даже бросил тросик гарпуна, присматриваясь, и тут что-то странное показалось во второй раз.

– Что это за чертовщина?! – стукнул он в плечо Лося, который теперь в одиночку подтягивал истекающую кровью акулу.

Присмотрелся и Лось.

– Да-к, это ж перископ! – обрадовано вскричал он и замахал над головой руками.

Перископ быстро приближался, всё выше поднимаясь из воды.

– Погодите, вдруг американцы?! – попытался остановить его Гусев, но тоже радостно и энергично стал орать и как мог только сигналить, потому что теперь уже был хорошо виден флагшток на командирском мостике, всплывающем из океанской пучины. На нём, ещё тяжёлый от воды, виднелся флаг Российской Федеративной Республики.

***

Их подобрала подводная лодка, которую направили из Мурманска на пойманные от Гусева сигналы о помощи.

На борту тесной, пропахшей маслом и соляркой подводной посудины Гусев жадно выспрашивал новости у капитана подлодки.

О том, что американцы готовы лететь на Марс, трубили газеты по всему миру.

Вопреки ожиданиям Лось воспринял новость спокойно и рассудительно:

– Ничего в этом плохого нет, Алексей Иванович! Ну, пусть и американцы летят на Марс! Не нам же одним! В конце концов, я мечтаю о том времени, когда туда будут летать тысячи межзвёздных аппаратов.

– Но ведь Марс-то наш, советский! – возмутился Гусев. – Мы же первые там были!

– Конечно, первые, – согласился Лось. – Но земляне, будь то американцы, ещё кто-нибудь, да хоть китайцы, хотя с их развитием об этом только и мечтать, нам на Марсе не помешают! Вы же видели, Алексей Иванович, что вдвоём нам туго там пришлось!

– Ох, не знаю! – с кручиной покачал головой Гусев. – Не нравится мне ваше настроение! Я для чего вас выручал? Для чего наши товарищи погибли, вас спасая?!

Лось замолк, а Гусев тут же направился на капитанский мостик и обратился к капитану:

– Я, Гусев Алексей Иванович, особый уполномоченный советского правительства по междупланетному перелёту на Марс, приказываю как можно скорее доставить меня и инженера Лося в Петроград. Дело чрезвычайной государственной важности! Американцы могут опередить нашу советскую республику с перелётом. Мы должны быть там первыми!

Тотчас после этого подводная лодка взяла курс на Петроград. И капитан доложил ему, что через неделю они будут на месте.

– Долго, долго! – заторопил его вдруг Гусев. – Надо скорее! Каждая минута дорога!

Вскоре на горизонте показались знакомые берега. Впереди замаячили очертания Петрограда, шпили Петропавловской крепости. От восторга Гусев и Лось, да и вся команда подлодки радостно закричали и принялись бросать в воздух кепки, бескозырки, – что у кого под рукой было.

В Петрограде их уже ждали и встречали с оркестром, как героев.

Скайльс

После бегства Лося с Гусевым Скайльс долго не показывался на глаза Крабсу.

В погоне за беглецами добрался он до Нью-Йорка, где получил от финансиста короткую телефонограмму: «Гусева уничтожить, Лося вернуть и заставить работать!» Тщетно пытался Скайльс перехватить их в аэропорту Ля Гуардиа с вооружённым до зубов отрядом полиции. Гусев обвёл его вокруг пальца, безо всякого труда покинув аэропорт, окружённый с двух сторон охраной      , а с двух других – водой.

Теперь беглецы растворились где-то в огромном мегаполисе, но Скайльс сначала и не переживал, что упустил Гусева в аэропорту: все возможные пути бегства из Америки для Гусева и Лося были закрыты. Однако к вечеру он будто почувствовал, что происходит что-то, о чём он не знает, и ещё немного, и Лось всё-таки ускользнёт от него совсем, если не предпринять какие-то срочные меры. «Если бы не Гусев!» – с досадой думал Скайльс. Раньше он как-то мало внимания обращал на этого здоровяка. Нет, конечно, он знал его, даже дольше, чем Лося, но никогда особого значения его персоне не придавал, и только тут, в Америке, вдруг понял, какую реальную опасность представляет собой этот матрос. «Он стоит целого отряда отборных головорезов!» – невольно восхитился Скайльс, когда Гусев ловко из обложенного охраной замка Крабса с Лосем.

***

Время близилось к вечеру, но вестей по-прежнему не было. Гусев и Лось как в воду канули, растворились в Нью-Йорке. Скайльс чувствовал: ещё немного, и ситуация выйдет из-под контроля окончательно. Но он никак не мог понять, что идёт не так. Наконец, он пригласил к себе того верзилу, которого Гусев огрел на пароходе лампой.

– Он улетел на гидроплане! – сообщил верзила.

– Гидроплан! – воскликнул в догадке Скайльс. – Конечно же! Они улетят на гидроплане! Срочно всю полицию направить на поиски мест, где может находиться гидроплан в Нью-Йорке! – скомандовал он и посмотрел на часы: мест таких было очень много. – У нас ещё есть время до темноты, чтобы их обнаружить! Они ещё где-то в Нью-Йорке!

– Но где же их найдёшь с этим гидропланом?! – возразил верзила.

Скайльс подошёл к стеклянной стене небоскрёба. С высоты пятидесятого этажа сквозь панорамное окно хорошо был виден весь Гудзонский залив. Он был перед ним как на ладони.

Скайльс понимал, что устраивать обширные поисковые операции времени не было. День близился к концу. И наверняка уже сегодня Гусев собирался покинуть Америку. Скайльс волновался, к тому же Крабс то и дело обрывал трубку телефона, нервируя его всё больше. Надо было отвлечься и сосредоточиться.

Скайльс закрыл глаза, сложил руки на груди и встал так перед бездной. За толстым стеклом, по другую сторону, внизу лежал многомиллионный город. Теперь он попытался привлечь свою журналистскую интуицию, которая прежде не раз помогала ему найти правильное решение. На какое-то мгновение ему показалось даже, что он видит всё глазами Гусева. Его словно осенило. Скайльс открыл глаза.

– Они там! – указал он своей курительной трубкой на небольшой захолустный складской уголок залива, где было множество мелких пристаней и складов. – Срочно туда! Бросить все силы!

Верзила и все, кто присутствовал в комнате за его спиной, недоумённо переглянулись: «Откуда он знает?»

Не доверяя никому в столь ответственный момент, Скайльс сам помчался на одном из полицейских авто в райончик, что привиделся ему на пятидесятом этаже небоскрёба.

***

Впереди машины Скайльса нёслось с десяток полицейских воронков. Вот они, расползаясь по узким улочкам, заполонили весь район, насквозь провонявший тухлой селёдкой. Чёрные полицейские машины разбрелись, проверяя каждый закоулок, с трудом пробираясь среди суеты и тесноты складской жизни, между многочисленными складами к десятку небольших пристаней на заливе.

Скайльс остался на въезде в рыбацкий квартал. Он ждал вестей от полицейских экипажей, чтобы устремиться туда, откуда поступит сигнал.

Вдруг невдалеке, за углом, за деревянным полугнилым забором, с другой стороны подпираемым кучей серо-ржавых деревянных ящиков, послышалась стрельба. Сначала стрелял одинокий наган, но вот в ответ ему залаяло с десяток полицейских пистолетов. Их звук корреспонденту, начинавшему когда-то свою карьеру с полицейской хроники, был хорошо знаком.

– Вперёд! – скомандовал он водителю.

Машина рванула с места и через десяток секунд, вильнув пару раз по узким проездам между гнилыми ящиками и высокими дощатыми заборами, оказалась на деревянном причале.

Скайльс выскочил из машины и увидел невдалеке, метрах в пятидесяти, гидроплан, по которому отчаянно палили полицейские.

– Осторожнее! – закричал он что есть силы начальнику полиции. – Стреляйте только по мотору! Там, в кабине, важный человек! Он нужен мне живым!

Из гидроплана никто уже не стрелял. Но вдруг резко зарокотал его двигатель, закрутился пропеллер, гидросамолёт пришёл в движение.

– Огонь! Огонь! – завопил, встрепенувшись, Скайльс, чувствуя, как удача окончательно отворачивается от него.

Но всё было напрасно. Вскоре самолёт скрылся в непроглядной мгле, а через некоторое время стал недоступен слуху и звук его мотора.

– Ничего не понимаю! – оправдывался перед Скайльсом начальник полиции. – Мои ребята изрешетили эту посудину, как дуршлаг!..

Однако Скайльсу было теперь всё равно, что говорит полисмен, поскольку никакие оправдания уже не могли ему помочь в объяснениях с мистером Крабсом. Всё было потеряно.

***

Скайльс захворал и слёг в горячке на целую неделю. Когда он поправился, то остался в Нью-Йорке, размышляя о том, стоит ли вообще возвращаться к Крабсу. Ничего хорошего его там уже не ждало. Однако Крабс сам разыскал его и притащил в свой офис на Уолл-стрит.

Он был настроен на удивление миролюбиво.

– Не расстраивайтесь, дружище Скайльс! – такого фамильярного тона прежде не было в их отношениях. Скайльс даже головой помотал – не снится ли ему это. Но у Крабса, в самом деле, было добродушное настроение, будто бы он схватил и Гусева, и Лося. – Всё не так уж плохо!

– Я не понимаю! – изумился корреспондент, соображая, что всё-таки происходит.

Но Крабс продолжал улыбаться, хлопать его по плечу, предлагать ему дорогой коньяк, который даже теперь, обладая солидным состоянием, сам себе Скайльс позволить пока не мог.

– Вы сделали всё, что могли, ну, или почти всё! – успокоил, наконец, его Крабс. – Я вижу ваше недоумение! Вы, должно быть, не понимаете, почему у меня такое хорошее настроение?!

– Конечно! – подтвердил Скайльс.

– Всё очень просто, мой друг! Шумиха, которая поднялась, когда в прессу просочилась информация о поимке русского инженера Лося, сбежавшего с моего марсианского проекта, совершенно неожиданно сыграла мне на руку! Мои злейшие конкуренты из Нью-Йорка....

– Что же? – попытался угадать Скайльс.

– У меня больше нет конкурентов! – радостно раскинул руки Крабс. – Они примчались ко мне сами с мольбой принять их капиталы в мою «Марсианскую корпорацию»! Теперь они мои партнёры по отправке кораблей на Марс! Смешно, но мои личные затраты на подготовку этого, всё-таки очень сомнительного, пусть и многообещающего, проекта сократились настолько, что приблизились практически к нулю. При этом я даже не упустил бразды правления процессом! Кроме того, в тех сферах интересов, где у меня возникали серьёзные трения на Уолл-стрит, у меня теперь всё в порядке!

– И что всё это значит? – попытался ещё раз домыслить Скайльс, ему всё-таки трудно было понять логику финансиста.

– А значит это то, что сегодня я стал богаче на сто миллионов долларов! – отрезюмировал, наконец, Крабс. – И в этом заслуга лишь вашего сумасшедшего Гусева! Я пальцем не шевельнул, а сто миллионов упали прямо ко мне в карман! И всё благодаря ему! Я, признаться честно, даже готов был бы покончить теперь со всем этим дурацким полётом на Марс, но на нём-то всё и держится!

– Не совсем понимаю! – Скайльс был в замешательстве.

Крабс жестом призвал собеседника немного подождать, затем исчез и появился снова, но уже в сопровождении какого-то мистера с чемоданчиком.

Финансовый воротила снова присел на широкий кожаный диван, отвалился на его огромную спинку. Человек с чемоданчиком встал ряжом с ним. Подошёл слуга с белоснежным полотенцем через руку и подносом, на котором стояли два широких фужера с шампанским. Крабс взял один бокал, второй слуга поднёс Скайльсу. Скайльс машинально взял фужер.

Крабс многозначительно молчал и как-то загадочно и умиротворённо улыбался.

Наконец Скайльс не выдержал.

– Да объясните, что происходит, в конце концов?! – взмолился он, и искрящееся дорогое шампанское в его бокале, отсвечивающее насыщенным янтарём, сильно заколыхалось, едва не выплеснувшись на дорогой персидский ковёр.

– Вот! – Крабс указал на человека с чемоданчиком.

Тот поставил саквояж на небольшой круглый, слоновой кости, столик, присел рядом со Скайльсом на кожаную банкетку и открыл его крышку. Чемодан был доверху полон упакованных пачек сотенных долларовых купюр.

– Это вам! – произнёс Крабс, отхлёбывая из фужера шампанское, капля которого стоила больше месячной зарплаты слуги, державшего пустой поднос. – Здесь ровно четыре миллиона долларов.

– За что? – удивился, пытаясь защититься, Скайльс.

Крабс ещё раз хлебнул шампанского, затем, небрежно поставив бокал рядом с чемоданчиком на круглый столик, и подался к Скайльсу, сидевшему напротив:

– Вы летите на Марс!

Скайльс осознал, что не до конца понимает значение произнесённых слов. Мистер Крабс, видя его недоумение, продолжил:

– Я построю корабли! Но у меня нет того, кто возглавит экспедицию. И я решил, что это будете вы!

– Я! – удивился, не понимая его, Скайльс.

– Соглашайтесь! Хорошая сделка, мистер Скайльс! Вы получите обещанные деньги, но за это возглавите экспедицию на Марс вместо Лося. Честно признаться, этот инженер, Лось, несмотря на весь его конструкторский гений, произвёл на меня негативное впечатление. Неадекватная личность! Я считаю, что вы в сто крат надёжней какого-то там Лося! Итак, что скажете?!

Скайльс посмотрел на Крабса, на полный заветных ассигнаций чемоданчик, на человека, стоящего рядом в ожидании решения, что делать с деньгами. Несколько секунд сомнений заставили его сильно вспотеть, но затем он с волнением выдавил из себя:

– Я согласен!

– Точно? – нахмурился Крабс.

– Точно! – уже с готовностью выпалил Скайльс, хотя при этом и почувствовал испуг.

– Бумагу и ручку! – крикнул слуге Крабс.

«Не один, а три…»

Прибыв в Петроград, Гусев первым же делом справился о ходе дел у американцев. Сначала он прочитал все возможные газеты. Но в советских газетах мало чего писали про Америку, а тем более про какого-то там Крабса и его бредовые идеи. Тогда Гусев явился в Петроградский ГубЧК и объявил:

– Я особый уполномоченный советского правительства по организации и осуществлению второй междупланетной экспедиции на Марс. Мне нужна информация о ходе подготовки экспедиции на Марс в Америке, которую организует некий мистер Крабс.

В Петроградском ГубЧК справились насчет полномочий Гусева в Москве и, убедившись в серьёзности его заявления, через несколько дней вызвали его сами.

– Мы окажем вам помощь, товарищ Гусев! – заверили его там. – Скажите, чем можем помочь?!

Через пару дней рядом с домом в самом центре Петрограда, где советское правительство выделило семье героя марсианского перелёта отдельную трёхкомнатную квартиру, остановился грузовик, доверху нагруженный американскими и европейскими газетами за последние полгода.

– Вот читайте, товарищ Гусев, это вам ГубЧК прислало! – бодро доложил бывалому вояке, вышедшему из своей квартиры, шофёр-весельчак. – Куда сгружать прикажете?

Газеты снесли в подвал, который полагался Гусеву к его шикарной квартире, и они заполонили всё его пространство. К тому же оказалось, что нужен и переводчик: Гусев в иностранных языках был не силён, только с марсианского ещё кое-что помнил.

Вскоре в ГубЧК выделили и переводчика. Теперь работа закипела. Переводчик с утра до ночи переводил статьи про события, связанные с полётом на Марс, с его подготовкой, с «Марсианской корпорацией» мистера Крабса. А Гусев тем временем приступил к самому главному – постройке междупланетного аппарата. Он нашёл новое, более просторное помещение для работы Лося, и теперь уже, в отличие от первого полёта, складывалось как-то так, что не Гусев помогает Лосю, а как бы наоборот.

Между тем, вернувшись в Петроград, Лось вплотную приступил к созданию нового межзвёздного аппарата. Он решил, что теперь корабль должен быть больше, непременно больше, чем прежде, чтобы в него мог поместиться целый отряд красноармейцев: так хочет Гусев. Да Лось и сам понимал, что даже десяток Магацитлов ничего не изменят на враждебном Марсе: слишком уж не равны силы.

Желание лететь возрастало у инженера всё сильнее с каждым днём. И имя этому желанию было прежнее – Аэлита. Лосю уже казалось, что он полетел бы даже один, откажись Гусев от этого мероприятия, – так страстно снова желал он вновь увидеть свою возлюбленную, узнать, что с ней стало. Временами его всё же одолевали то печаль, то страх. Печалился он о том, что прошло так много времени вдали от той, что была ему милее жизни. А страх…. Страх его рождался от мысли, что весь полёт будет напрасен, потому что её уже нет в живых.

Нет, ему не было необходимости в покорении Марса. Он даже не видел опасности в том, что американцы, возможно, тоже полетят на Марс. Опасения Гусева насчёт того, что Марс перестанет быть советским, Лось, вообще, не разделял, поскольку, фактически, от того, что двое из Советской России побывали на нём, там ничего не изменилось. Быть может, – ему иногда так казалось, – они нанесли даже непоправимый вред марсианскому населению своей оголтелой революционной деятельностью. Сколько погибло! Вправе ли были они, пришельцы из другого мира, так поступать? Марсиане не умели сражаться, сопротивляться хорошо обученным правительственным войскам, и от того, что Гусев возглавил восстание, в сущности, ничего не изменилось. Он ведь не научил их воевать, а только тысячами отправлял на верную смерть, даже не задумываясь об этом. Фактически, своим восстанием они помогли Тускубу быстрее сделать его чёрное дело, осуществить его зловещий план по уничтожению Соацеры….

Единственное, что его влекло теперь на Марс снова, была она, Аэлита.

«Аэлита! Аэлита! Аэлита!» – повторял про себя, как заклинание, Лось, и это заставляло его думать и делать конструкцию машины лучше, чем та, что была прежде. Он усовершенствовал покрытие жилой капсулы, сделал двигатель более послушным управлению, отчего легче стало изменять траекторию полёта в межзвёздном пространстве. Лось не хотел снова оказаться заложником физических законов, которым едва не стал в прошлый раз. Надо было исключить влияние какого бы то ни было случая на исход экспедиции: волей полёта должен управлять человек, а не слепая мощь энергии мирового пространства. Сила слабого в умении управлять сильным!

***

Гусев тем временем всё больше тревожился от новостей, которые сообщал ему переводчик.

Оказалось, что, пока они дрейфовали в Атлантике, инженеры Крабса весьма успешно продвинулись по пути создания прототипов междупланетного аппарата Лося. К тому же они готовили к полёту пять межпланетных кораблей, каждый из которых был в несколько раз больше того, на котором летали на Марс Лось и Гусев.

Американскую экспедицию на Марс должен был возглавить Скайльс. Узнав это, Гусев с удовольствием подумал: «На Марсе сочтёмся, мистер Скайльс!»

И, всё-таки, беспокойство Гусева нарастало. Каждый день он думал о том, как сократить перевес американцев в численности и ликвидировать отставание во времени.

Денег, что советское правительство выделило им, было мало, и Гусев снова уехал в Москву.

Его долго не было, но когда он вернулся, то завалился в квартиру к Лосю радостный, счастливый и возбуждённый:

– Будем строить не один, а три корабля!..

Мечты

Лось уже давно так не смотрел на звёздное небо. Раньше он делал это часто и мечтательно, но после возвращения с Марса в его привычках произошла разительная перемена: он вдруг разучился мечтать.

Казалось бы, самое время настало мечтать! Ведь цель была достигнута, междупланетный перелёт удался! И это было только начало!.. Начало новой эры, которую открыл он, Лось, своим беспримерным путешествием. Теперь, когда проторена была дорожка, можно было смело осваивать междупланетные перелёты, запуская с каждым разом всё больше и больше кораблей.

Но именно тогда в нём что-то потухло. Как будто что-то сломалось в его сознании, какой-то винтик открутился, хрустнула какая-то пружинка. И всё…. Как оборвало! У него и тяги не осталось к новым полётам, как будто всё уже было осуществлено.

Гусев – и тот был задорнее и целеустремленней. Совершённое ими путешествие на Марс вдохновило его окончательно. Теперь он знал, к чему можно приложить огромную неугасимую энергию своего неуёмного характера, но всё это время с огорчением наблюдал те разительные перемены, что произошли с Лосем, и ничего не мог поделать, как ни пытался его приободрить. Лось был по-прежнему грустен, и эта печаль, странная и непонятная для Гусева, была ещё и не пробиваема для внешнего воздействия.

Имя этой печали было известно только Лосю – Аэлита.

С момента их поражения на далёком Марсе, с той поры, как её оторвали от него в пещере у Священного Порога, всё теперь казалось сном. Сном, где было и хорошее, и плохое, но только сном.

И вот вдруг, едва возможность вновь лететь стала реальностью, Лось снова научился мечтать и смотрел теперь на небо как прежде, как тогда, до первого полёта. Он словно вернулся к жизни и почувствовал её вкус, осознав, что может увидеть ту, которая была причиной его бесконечной печали.

Теперь каждый вечер, когда выдавались погожие дни, и небо было безоблачно, Лось с упоительным удовольствием смотрел на звёзды. И мечтал…. Мечтал, как снова совершит перелёт к Марсу, как опять ступит на его загадочную поверхность, как увидит её….

Он больше не хотел думать о том, что Аэлиты нет в живых. Прежде, хотя он всячески гнал её от себя, эта мысль ввела его в состояние оцепенения, в котором Лось пробыл так много лет. Он отрешился от мира и не мог без печали думать об Аэлите. Но теперь, зная, что вот-вот окажется на Марсе, Лось преобразился, посветлел, озарённый надеждой на скорую встречу. Теперь он даже не сомневался в том, что Аэлита жива, что она ждёт его, и что он выполнит данное ей когда-то давно обещание. А иначе, зачем ему было лететь на Марс?! Всё, что он хотел узнать о Марсе, он уже узнал, и этого было вполне достаточно для впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

Но Аэлита! Только она была для него причиной всех причин! Лететь на Марс снова! Хоть сегодня, хоть завтра, хоть через пятьсот лет!

«Спасибо Гусеву! – думал Лось, удивляясь неуёмной энергии своего соратника. – Если бы не он, новой экспедиции на Марс не было бы!.. Впрочем, мне ведь предлагал лететь на Марс и Скайльс…»

Иногда мысли инженера путались. Он не знал, как относится к тому, что он сам выдал свои секреты Скайльсу. И он не знал, как теперь относится к тому, что ещё и американцы собираются лететь на Марс, используя его технологии, его опыт и знания.

С одной стороны, ему было всё равно. В конце концов, чем больше на Марсе человеческих существ, тем лучше. С другой стороны, Гусев был чрезвычайно недоволен возможностью такого обстоятельства. Он постоянно приглашал Лося на свои бурные выступления перед общественностью, где непрестанно утверждал: «Марс будет советским, вот увидите, товарищи!»

Его речи из раза в раз сопровождались бурными овациями одобрения, всеобщим ликованием, и тогда Лось думал, что действительно совершил большую ошибку, передав свои секреты Скайльсу. Без него, без его секретов американцы вряд ли смогли в ближайшее время построить межпланетные корабли.

***

Между тем, постройка межзвёздных аппаратов завертелась с удвоенной силой. Быстро воздвигли стапели для сооружения ещё двух. Чертежи были готовы, инженеры знали своё дело, рабочие, набравшись опыта, стремительно собирали всё по уже готовым образцам и лекалам, и у Гусева теперь было немного больше свободного вечернего времени.

Как-то, поздно вечером, он заехал на квартиру к Лосю и застал его всё в том же замечательном расположении духа, в котором инженер пребывал последнее время.

Вместе вышли они на балкон и уставились на звёздное небо, раскинувшееся над Петроградом.

Свиристели кузнечики где-то внизу, в сумерках двора, в летней прохладе угасшего дня. Гусев и Лось смотрели на блёклое небо, которое не хотело больше темнеть по причине очередного солнцестояния. В Петрограде был период белых ночей, и для астрономических наблюдений это было не лучшее время. Но Лось всё равно пытался разглядеть что-то на светлом небосклоне.

Гусев некоторое время наблюдал за его тщетными, трогательными попытками, потом спросил:

– Марс ищите, Мстислав Сергеевич?

– Да, – мечтательно покивал головой Лось.

Гусев удивился. Будто бы и не было тех лет, когда на Лося смотреть невозможно было без сожаления. «Вот ведь, что мечта делает с человеком! – думал про себя Гусев. – Ходил как в воду опущенный, а теперь! Вон, словно ожил! Нет, человеку непременно мечта нужна! Без мечты человек в жизни – пропащее дело!»

– Скоро полетим! – воодушевлённый своим открытием, произнёс вслух Гусев. – Полетим скоро, Мстислав Сергеевич!

– Да-а-а, – всё также мечтательно покивал головой Лось.

Сны о Марсе

Всё было готово к старту. Пять межпланетных кораблей «Марсианской корпорации» стояли на стартовой площадке, охраняемой от бесчисленных зевак целой армией полиции. И теперь Крабс торопил его со стартом. Но Скайльс медлил. Он ещё и ещё раз просил баллистиков рассчитать траекторию полёта корабля. Но те давали лишь приблизительный результат. Вероятность промаха была высока. И они могли попросту промчаться мимо красной планеты и вылететь за пределы Солнечной системы. Поэтому решено было запустить межпланетные корабли по настигающей Марс траектории, огибающей его со стороны Юпитера. Она была гораздо длиннее, но гарантировала большую вероятность попадания в цель.

Однако Скайльс всё равно волновался, и всякий раз, когда должен был назначить время старта, откладывал это по какой-то совершенно пустяковой, надуманной причине.

– Слушайте, дружище! – как-то вечером, когда Скайльс в очередной раз придумал причину для отсрочки старта марсианской экспедиции, сказал ему Крабс. – Я построил вам корабли! Я, в конце концов, сделал вас очень богатым человеком!.. В чём дело?! Сколько я могу терпеть убытки и слушать эту вашу ахинею?! – Крабс был возмущён. – У нас всё готово!.. Всё, кроме одного, – вас! Так что, я прошу вас, – он дважды сделал ударение на слове «вас», – собраться с духом и назначить дату отлёта!

Скайльс сконфузился и промолчал. До этого вечера мистер Крабс с ним так не разговаривал, словно делая ему поблажку. Он лишь выслушивал его оправдания и ссылки на недоделки и неудобства, которые необходимо было устранить, и соглашался с доводами бывшего корреспондента, давая распоряжение устранить очередную обнаруженную недоработку.

А недоработки были такие, на которые, будь на его месте Лось, а, тем более, Гусев, – те и смотреть бы не стали. Так, по просьбе Скайльса, Крабс увеличил запас провианта до годовой потребности. Потом была заменена вся внутренность кораблей, вплоть до того, что туда были установлены удобные кожаные диваны, привинченные к полу отсека. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, было, видимо, то, что Скайльс потребовал установить автоматы для производства газированной воды.

– Может быть, вам туда ещё и ресторан занести?! – вспылил Крабс, но аппараты поставил.

Однако по всему было видно, что больше он не намерен принимать какие бы то ни было отговорки.

– Газеты всего мира ежедневно трубят о нашем полёте на Марс! Конечно же, это не бесплатно! Кроме того, эффект новизны скоро будет утрачен, и публика охладеет к этим воплям! А потеря интереса со стороны публики означает для меня потерю денег! Я вложил уже значительные суммы, и теперь требую их отдачи, мистер Скайльс! – на этот раз пошёл в решительное наступление Крабс. – Если вы не примете решение о дате отлёта сегодня же, то это сделаю за вас я! У меня есть на то все основания, потому что я сделал вас тем, кто вы есть сегодня!

– Стартуем завтра! – вдруг неожиданно для самого себя, испугавшись такого напора, произнёс Скайльс.

Это было так внезапно, что даже Крабс опешил и перестал расхаживать по своему просторному кабинету, затем обернулся и некоторое время испытывающее смотрел на Скайльса. Наконец он снова обрёл дар речи, вдруг получив то, чего так долго желал, и поправил Скайльса:

– Через три дня!.. До завтра я не успею собрать достаточное количество прессы для освещения процесса отлёта! Вы же знаете, дорогой мой мистер Скайльс, что места для наблюдения за стартом кораблей я продаю! И многие издания в очереди стоят за билетами на это мероприятие! Но получат их не все! Я должен успеть провести аукцион! Каждое место будет продано как можно дороже!

Крабс вернулся в своё огромное кресло, с удовольствием потирая руки, вызвал по телефону секретаря и отдал распоряжение оповестить публику о проведении аукциона по продаже мест для наблюдения за стартом экспедиции на Марс.

***

В какой-то смутной тревоге и тоске провёл Скайльс три последних дня на Земле, оставшиеся до старта. Но отступать было некуда, он не мог отказаться от того баснословного богатства, которое уже получил и даже частично потратил, купив себе роскошное имение. И хотя романтика дальних странствий в неизведанные мировые дали была уже не для него, он всё-таки понимал, что его путь к обеспеченной жизни лежит через Марс.

«Однако если я не вернусь, зачем мне всё это нужно?! – спрашивал он себя иногда, думая о своих миллионах. – Какая разница, сколько денег останется на моём счету в банке: доллар или миллион, – если я никогда не смогу ими воспользоваться?!»

Но время неумолимо бежало вперёд. И вот наступил день отлёта.

***

Накануне Скайльс долго не мог заснуть. Страх перед неизвестностью нестерпимо томил его. Он лежал и думал о том, как же эти храбрецы, Лось и Гусев, отважились вдвоём лететь на далёкий, незнакомый Марс через безвоздушное мировое пространство. Ему бы никогда не хватило смелости быть пионером в таком необычном и опасном деле.

Даже теперь, когда предстояло пройти проторенной дорожкой, Скайльсу было страшно.

«Да и как там, на Марсе? – думал Скайльс, забываясь в предутреннем, беспокойном сне. – По словам Лося и Гусева марсиане не особенно дружелюбно настроены к пришельцам!»

В тяжёлых раздумьях журналист заснул под утро. Ему снился красный марсианский песок, уродливые, отталкивающие, даже пугающие лица инопланетных существ, странные неземные пейзажи, диковинные машины, причудливые здания. Снился ему Лось, который в недоумении смотрел на него, выглядывая из-за какого-то удивительного неземного растения. Какие-то чудища, которые бегали по красному песку под фиолетовым небом с перистыми облаками, плывшими над головой не то жёлтыми, не то оранжевыми жидкими пятнами. Гусев деловито отстреливал этих животных как куропаток из какого-то огромного ружья непонятной конструкции. Временами он подходил к нему и, скалясь в довольной, широкой улыбке, что-то протягивал Скайльсу. Он старался рассмотреть – что, но это никак не удавалось. По бездонному фиолетовому небу летели странные аппараты, похожие не то на птиц, не то на воздушных змеев.

Сон был тяжёлым и тревожным, и Скайльс проснулся, словно вынырнув из пучины за глотком воздуха, которого ему так не хватало.

Острый луч солнца пробивался сквозь зелень за окном. Весело щебетали птицы в листве, утренний воздух напитывался зноем. День обещался быть погожим и жарким.

Старт

Скайльс сидел в машине, на заднем сиденье, полный сомнений и страха. Сидел один, занимая весь просторный задний диван лимузина. Далеко впереди, за звуконепроницаемым стеклом, лучший шофёр Крабса, которому тот по случаю знаменательного события поручил доставить Скайльса к месту старта экспедиции на Марс, спокойно, но стремительно и ловко управлял машиной, лавируя на поворотах и развязках хайвэя, обгоняя попутчиков, закладывая головокружительные виражи.

В это раннее утро на небе не было ни облачка, и яркое калифорнийское солнце, взбирающееся по небосклону всё выше, обещало день полный сияния и тепла.

Всю ночь Скайльс не мог заснуть и теперь чувствовал себя разбитым. Едва он задремал под утро, как его тут же разбудили.

***

Машина на полной скорости мчалась через весь город к стартовой площадке. Её устроили в тридцати километрах от черты агломерации Лос-Анджелеса дабы, если что случится, избежать массовых разрушений жилых кварталов и случайной гибели среди не причастных к происходящему граждан.

За автомобилем Скайльса неотвязно следовал эскорт, едва поспевавший за фаворитом Крабса. В нём двигалось семь машин, окружённых полицейскими мотоциклами с мигалками и сиреной. Там находились остальные члены марсианской экспедиции Скайльса.

Всего их было тридцать.

Пятеро из них были первоклассными пилотами, которых обучили управлять межпланетными кораблями, трое были учёными, приглашёнными Крабсом. Вообще-то, Крабс предлагал гораздо большему числу учёных мужей совершить захватывающую и совершенно бесплатную «прогулку» на Марс, но многие из них всё же сочли это предприятие весьма рискованным, и уговорить удалось только троих. Учёным по заданию мистера Крабса предстояло собирать всевозможные артефакты, вникать в неизвестные технологии и привезти обратно в Америку как можно больше марсианских секретов и достижений внеземной цивилизации. Именно это было тем главным сокровищем, которое, как считал Крабс, вознесёт его на новые вершины богатства. Ради этого он и организовал всю эту дорогостоящую даже по его меркам экспедицию. Конечно, с этого авантюрного полёта надо было непременно получить прибыль, да такую, которая многократно окупила бы затраты.

Ещё десять человек экспедиции прошли подготовку по специальной программе североамериканского министерства обороны. В течение шести месяцев, пока строились межпланетные корабли, их обучали в армейских подразделениях специальным приёмам ведения рукопашного боя, стрельбе из всех видов оружия и управлению всевозможными аппаратами, как для воздушного, так и для наземного перемещения, какие только были на Земле. Эти десятеро были настоящими бойцами, наёмниками и головорезами, готовыми за хорошую плату сражаться с кем угодно и где угодно. Среди них было три пехотных офицера, один из которых воевал в Европе, а двое других только что закончили службу во французском легионе, и два фронтовых лётчика. Остальные были моряками-ветеранами американского Атлантического флота, также понюхавшими сполна пороха в сражениях мировой войны. Крабс выложил немалые деньги, чтобы эти сорвиголовы полетели вместе со Скайльсом.

Ещё двенадцать членов экспедиции были простыми волонтёрами, добровольцами, каждый из которых согласился лететь на Марс за сто тысяч долларов, пройдя специальный отбор, который устроил мистер Крабс. Они прибыли из многих стран: китайцы, мексиканцы, поляки, французы и даже один русский. Волонтёры подписали контракт с корпорацией мистера Крабса, которую он организовал для финансирования полёта на Марс, и получили от неё аванс в половину суммы. Остальные деньги им были обещаны по возвращению из экспедиции.

***

Крабс то и дело звонил в автомобиль Скайльса по радиотелефону и справлялся, как скоро они прибудут:

– Здесь уже полно зрителей! – возгласы Крабса летели из трубки так, будто он орал корреспонденту в ухо, сидя рядом на диване лимузина, а не в телефон за тридцать километров отсюда. – Пора начинать! Когда вы будете на месте, дорогой мистер Скайльс?!..

– Да скоро, скоро! – раздражённо отвечал ему Арчибальд, чувствуя, как у него от напряжения сдают нервы.

Почему-то именно теперь Скайльсу вспомнился тот день, когда он увидел объявление инженера Лося, приколоченное гвоздиками к облупленной стене на едва живой и невзрачной улице революционного Петрограда. Это было странное объявление, приглашавшее всех желающих совершить междупланетный перелёт на Марс. С него-то всё и началось!

Припомнилась ему и босая молодая женщина в ситцевом опрятном платьице, которая читала его, шевеля губами. Глаза её были равнодушные, синие, с сумасшедшинкой….

«С сумасшедшинкой! – истерично подумал про себя Скайльс. – Вот что отличает всех этих русских! Только люди с сумасшедшинкой в глазах могли придумать лететь на Марс без особой на то причины и рисковать просто так своей жизнью на каких-то диковинных и странных аппаратах, конструкция и надёжность которых ещё тогда вызывали у меня большие сомнения! Лететь, словно подопытные кролики! Добровольно!»

У Скайльса начиналась истерика. Он не хотел быть подопытным животным, которое вот-вот закинут в диковинной машине в неизведанные дали, и вдруг осознал, что испытывает самый обыкновенный животный ужас. В этом стыдно было признаться, и теперь Скайльс искал себе оправдание.

«Нет, эти русские, в самом деле, сумасшедшие! – восклицал он, заговаривая сам с собой вслух. – А теперь я, вполне нормальный и трезвого ума человек, почему-то должен следовать их идее!»

Однако всё уже было решено, и он не мог отказаться от денег.

«Во всём виновато то странное объявление!» – беспомощно оправдывался Скайльс.

***

Крабс оглядывал переполненные зрителями трибуны и с нетерпением ждал, когда же, наконец, лимузин Скайльса покажется на стартовой площадке.

С виду она напоминала не то амфитеатр, не то стадион. Вокруг огромного поля – места старта – с обеих сторон в два гигантских полукруга возвышались высокие и вместительнее трибуны. В центре устремлённые ввысь межпланетные корабли стояли на пяти стартовых постаментах, уходящих через окна в поверхности поля на глубину десяти метров, где находилось железобетонное, жаропрочное дно исполинского сухого бассейна. Инженеры, строившие стартовую площадку, предусмотрели, чтобы мощные воздушные насосы втягивали внутрь этого гигантского резервуара раскалённые, ядовитые газы от двигателей межпланетных кораблей при старте, а затем вентиляторы выгоняли их в атмосферу, протянув через многокилометровый железобетонный тоннель, на безопасном удалении от трибун со зрителями.

Крабс нервничал и то и дело звонил в мчащийся где-то по хайвэю из Лос-Анджелеса лимузин Скайльса, точно поторапливая его.

***

А трибуны между тем были заполнены уже до отказа и не могли вместить всех желающих увидеть такое грандиозное историческое событие. Они напряжённо гудели в ожидании вселенского шоу.

Местами виднелись установленные на треногах фотоаппараты, и оттуда то и дело поднимался дымок от вспышек магния – репортёры производили фотосъёмку. С огромных площадок с кинокамерами и осветительными приборами, расположенных на специальных операторских кранах, киношники, манипулируя ими, вели документальную съёмку исторического события. Всюду сновали вездесущие журналисты.

Крабс был доволен. Зрелище удалось на славу. Все, кому сейчас посчастливилось присутствовать на старте межпланетных кораблей к Марсу, – каждый из них, на аукционе, устроенном его «Марсианской корпорацией», выложил за право находиться здесь не меньше пяти тысяч долларов. Это была нижняя планка, с которой открывались торги. Последние билеты и вовсе уходили с молотка по цене выше десяти тысяч. Не каждому богачу была по карману такая сумма. Многие отступались. Поэтому здесь присутствовали лишь самые богатые и известные толстосумы. Но места всё равно не хватало.

В правительственных ложах сидели сенаторы, конгрессмены, члены государственного департамента и администрации американского президента. Их билеты оплатили налогоплательщики Америки. На трибунах по соседству расположились делегации правительств и главы дружественных Америке государств, которые также не поскупились раскошелиться перед мистером Крабсом из казны своих стран. Присутствие на грандиозном шоу журналистов, репортёров, фотографов и операторов оплатили откомандировавшие их издания, радиостанции и кинокомпании, тоже, в свою очередь, делавшие на этом не плохой бизнес.

Торговля местами прошла так удачно, что мистер Крабс, ещё не запустив даже межпланетные корабли, уже окупил их полёт на Марс, не смотря на то, что среди зрителей было и множество счастливчиков, которые выиграли свои билеты в устроенную «Марсианской корпорацией» Крабса лотерею.

***

Лимузин Скайльса стремительно нёсся по многокилометровому живому коридору зрителей, столпившихся по обе стороны скоростного шоссе, которые не смогли попасть на место старта межпланетных кораблей.

На машину со всех сторон сыпались цветы, восторженные люди приветственно махали руками, исполненные счастья от возможности узреть нового национального героя Америки.

Но вот стремительно летящий автомобиль проскочил через кордон полиции на огромную, как исполинское футбольное поле, площадку, застланную ковром ослепительной, изумрудной травы, выращенной специально для этого случая на лучшем искусственном дёрне Голландии.

В окна лимузина Скайльс видел с одной стороны возвышающиеся в центре поля, на стартовом комплексе, поодаль друг от друга серебристые стрелы гигантских исполинов. С другой стороны проплывали трибуны, до отказа заполненные восторженными зрителями.

Лимузин, снизив скорость, сделал большой круг, обогнул всю стартовую площадку и в завершение, описав изящный пируэт, притормозил у никелированных блестящих перил, сделанных по периметру широкого отверстия вокруг гигантского бетонного столба стартового постамента ракеты. Мощные воздушные насосы где-то там, внизу, под поверхностью поля, уже сейчас были включены и медленно разгонялись, постепенно набирая максимальную мощность. У ограждения было заметно, как воздух с лёгким пока ещё гулом втягивается внутрь, в чрево огромного резервуара внизу, под стартовым полем. К мощному бетонному столбу в центре колодца, на котором высился межпланетный корабль, от края ограждения через прогал шириной метров в десять был переброшен трап.

Едва лимузин со Скайльсом остановился, сделав заключительный вираж, к нему тотчас же подбежал ожидавший здесь его швейцар и распахнул дверцу салона, помпезно, с поклоном, отведя в сторону руку, приглашая Скайльса выйти.

Арчибальд переборол нервную дрожь в коленях и ступил на изумрудную траву, свежую от недавнего полива. Ноги не слушались его, словно набитые ватой, и он понял, что не сможет идти.

Вдруг, едва за ним захлопнулась дверца автомашины, как сквозь стоящий вокруг беспорядочный шум и гвалт, раздался оглушительный рёв дружных, восторженных приветствий и оваций. Над трибунами взвились флаги, десятки тысяч людей вскочили со своих мест, взметнули вверх руки. В воздух полетели шляпы, кепки, пилотки, фуражки. Возгласы восторга толпы заглушили ведущего, который с возвышения перед правительственной трибуной, с пафосом растягивая слова, возбуждая зрителей игрой своей интонации, будто комментируя боксёрский матч, произносил через мощные громкоговорители, развешанные повсюду:

«И вот, вы видите, появился первый участник марсианской экспедиции, её руководитель… мистер… Ска-а-айльс!»

Запал энтузиазма присутствующих, неистовство бушующей толпы, жаркими волнами разносящиеся вокруг поразили Скайльса. И он, окунувшись в ласкающие его лучи славы, вдруг ощутил прилив сил, вскинул в приветствии руки, наполняясь сам тем восторгом, который испытывали встречающие его люди. Ноги его налились свежей кровью и вновь стали послушными. Нервозное волнение, рождённое его сомненьями и страхом, тотчас было сметено буйством восторга, которым он заразился от зрителей.

«На миру и смерть красна!» – вспомнил вдруг Скайльс поговорку, которую слышал как-то в России. Тогда она здорово удивила его, он никак не мог понять её смысла. И вдруг теперь смысл её стала для него досягаем и понятен! Как нельзя кстати подходила она к происходящему вокруг и внутри него. И Скайльс, сам того не ожидая, вдруг проникся весь осознанием уникальности, судьбоносности и неповторимой торжественности этого момента, коих в истории человечества прежде не было.

***

Перед зрителями словно небоскрёбы, возвышались пять серебристых междупланетных кораблей, устремлённых носами в зенит безоблачного неба. Они блестели на солнце как огромные серебристые, отсвеченные золотом стрелы.

От невиданной прежде картины у присутствующих захватывало дух. Люди приходили в неистовый восторг и возбуждение от созерцания грандиозного события. На глазах у собравшихся открывалась новая глава человеческой истории, происходило действо, означавшее начало новой эры в истории человечества. Казалось, что присутствующие становятся свидетелями открытия золотых ворот в мир будущего, в страну счастья и грёз. И это ощущение сопричастности, присутствия на великом событии в жизни всех людей Земли никого не могло оставить здесь равнодушным.

Крабс был отличным шоуменом. Он знал, как создать ажиотаж, как преподнести событие, как ввести всех тех, кто будет отдавать ему свои деньги, в состояние эйфории и благодарности за это, а тех, кто не сможет этого сделать, навсегда обречь на зависть раскошелившимся перед ним счастливчикам. Он всё рассчитал! Зрители ждали организованного им небывалого шоу с самого утра, заняв свои «золотые» места с первыми лучами солнца. Трибуны, не прекращая гвалта, восторженно и возбуждённо ревели в предвкушении незабываемого зрелища. Присутствующие были до предела разгорячены азартом ожидания.

Но вот, когда на стартовой площадке показался серебристый лимузин, быстро промчавшийся кругом по изумрудному полю, элегантно развернувшийся и притормозивший у корабля, возвышавшегося в центре стартовой площадки, все поняли – наступила кульминация события.

Зрители, не сговариваясь, вскочили с мест, и рёв трибун превратился в мощный, как шум Ниагарского водопада, сплошной гул.

Из лимузина вышел высокий, подтянутый молодой человек в золотом костюме, который тысячами искр отливал на солнце, и в приветствии вскинул руки. Гул толпы стал просто неимоверным от неистовства и заглушил собой всё, разнёсся вокруг по округе на десятки километров, туда, где сотни тысяч тех, кто не смог попасть на трибуны, плотным кольцом окружили место предстоящего неимоверного события, оцепленное усиленными кордонами полиции, собранными со всего штата.

Людское море уходило до самого горизонта. Все они пришли в надежде хоть одним глазком, хотя бы издали увидеть захватывающее, невиданное, фантастическое зрелище. Здесь тоже стоял невыносимый гвалт нескончаемого восторга и возбуждения.

Следом за первым лимузином на поле показались остальные машины. Из них вышли приветствуемые зрителями путешественники на Марс. Вскоре все члены марсианской экспедиции, стоя на изумрудном поле перед строем серебристых стрел межпланетных кораблей, возбуждённо и счастливо, широко улыбаясь, махали в ответ, оборачиваясь вокруг, восторженным зрителям со всех трибун в знак взаимного приветствия.

Когда гул оваций стих, на центральное возвышение перед главной трибуной вышел сам мистер Крабс, основатель «Марсианской корпорации». Он произнёс торжественную речь, полную гордости, волнения и счастья от предстоящего события, во время которой даже позволил себе немного прослезиться, и пожелал участникам экспедиции счастливого перелёта на Марс, интересных впечатлений на красной планете, удачи в путешествии и успешного возвращения домой.

Следом за ним долго ещё выступали представители американского конгресса и правительства, гости из других стран и даже простые американцы, некоторые из которых едва могли говорить от переполнявших их чувств восторга и волнения.

Наконец, когда после всех выступлений прозвучал гимн страны, ведущий грандиозного шоу торжественно объявил: «Внимание! На старт!»

Ликование толпы вновь заглушило его слова.

***

Скайльс, направился к трапу, воодушевлённый новым всплеском восторга зрителей. Следом за ним к серебристому небоскрёбу межпланетного корабля направились ещё пятеро летевших вместе с ним членов экспедиции. Четыре остальных экипажа тоже стали переходить по трапам к своим межпланетным кораблям.

Перед невысоким входным люком Скайльс немного пригнулся и первым вошёл внутрь корабля. Попав в просторный грузовой отсек с запасами воды и провианта, оружием и прочим многочисленным снаряжением и оборудованием экспедиции. Он дождался, пока вошедший последним француз Марсель задраит люк, затем направился к площадке лифта. Когда все вошли внутрь кабины, Скайльс нажал на кнопку, и лифт стремительно вознёс всех членов экипажа на высоту двадцать пятого этажа, в просторный, светлый и уютный жилой отсек.

Сквозь огромные иллюминаторы из специального, жаропрочного и твёрдого как сталь, сапфирового стекла хорошо были видны стоящие рядом, на некотором удалении друг от друга, межпланетные корабли, изумрудное поле и кажущиеся теперь такими далёкими трибуны со зрителями.

Скайльс расположился на кожаном диване, достал из бара бутылку дорогого шампанского, звонко открыл её и разлил всем членам экипажа.

– Ну, – поднял он свой фужер, – за успех экспедиции!

Бокалы соприкоснулись, и раздался мелодичный звон хрусталя.

Трое, пилот Стивен, американский офицер, обученный управлению кораблём, и его помощники, немецкий лётчик Роберт и украинец Владимир, племянник некого Сикорского, конструктора странных воздушных летательных аппаратов, похожих на стрекоз, вскоре отправились по трапу наверх, в носовую часть корабля, где находились капитанский мостик и рубка управления. Француз, Марсель, и русский, Андрей, остались с ним в жилом отсеке, медленно потягивая дорогой напиток.

***

Прохладный, шипучий слегка пьянящий нектар шампанского проник внутрь. Его щекотливое тепло расплылось по телу.

Скайльс пил не спеша, ощущая необыкновенный вкус последних глотков игристого вина на Земле, перед стартом в неизвестность. Затем он поставил фужер на столик, привинченный к полу рядом с глубоким кожаным диваном, и направился к трапу, ведущему в рубку управления этажом выше. Взявшись за его серебристые поручни, он стремительно, в два огромных прыжка, поднялся наверх, заняв место на капитанском мостике над рубкой командира экипажа.

Весь центр управления полётом межпланетного корабля был теперь перед Скайльсом как на ладони. В рубке было светло от падающего сверху, через огромный иллюминатор света.

Пилот и его помощники заняли свои места в кожаных стартовых креслах перед длинным пультом со множеством приборов и рычагов. Стивен деловито отдавал распоряжения своим офицерам, сам переключая какие-то клавиши, поворачивал рукоятки, смотрел на показания приборов и ждал команд от Скайльса.

Скайльс плюхнулся на своё стартовое кресло в центре капитанского мостика перед небольшим пультом, выше и сзади кресла пилота Стивена, пристегнулся ремнями и с неясным чувством неотвратимости предстоящего запрокинул голову вверх.

Сквозь прозрачную полусферу носового купола корабля из толстого жаропрочного стекла, разделённую мощными серебристыми дугами рёбер жёсткости на шесть секторов, с неба лился яркий солнечный свет. Самого солнца не было видно, оно ещё не взошло так высоко над горизонтом, и поэтому ясное, светло-голубое небо казалось особенно глубоким, почти бездонным.

Скайльс взял в руку трубку микрофона радиотелефонного устройства и отдал команду всем экипажам межпланетных кораблей на предстартовую проверку и доклад о готовности всех систем.

Пилот Стивен впереди и ниже него деловито и сосредоточенно стал готовить межпланетный корабль к запуску, принимая доклады от членов экипажа. Он проверил работу двигателя, систем управления полётом, световых фильтров и толстых бронированных жалюзи, закрывающих иллюминаторы в жилом отсеке и на носу корабля, над капитанским мостиком.

Вскоре последовали доклады от Стивена и других командиров межпланетных кораблей. Всё было готово к старту. И Скайльс доложил по рации мистеру Крабсу о готовности к взлёту. Тот, сделав внушительную, длинную паузу, отдал команду на старт. Из динамика громкоговорителя в рубке управления межпланетным кораблём послышался голос диктора, дающего обратный отсчёт.

«Ну, вот и всё!» – подумал Скайльс.

Он хотел было испугаться, но не смог: всё ещё действовала эйфория от оглушительного ликования и неистового буйства зрителей фантастического зрелища. К тому же, выпитое шампанское слегка опьянило его и настроило на беспечный лад.

Обратный отсчёт подошёл к концу: «…три, два, один! Старт!!!»

Скайльс нажал на небольшом пульте перед собой кнопку, запускавшую двигатель межпланетного корабля. Наступила странная тишина, но вдруг через секунду по всей тысячетонной громаде пробежала сильная дрожь, раздался рокот, переросший в оглушительный гул. Корабль шевельнулся, казалось, покачался из стороны в сторону, словно раздумывая, и вдруг бездонное небо наверху, в прозрачном куполе рубки с огромной скоростью понеслось навстречу Скайльсу, стремительно меняя цвет и становясь всё более тёмным. Вот оно стало на секунду глубоко пурпурным и вдруг раскинулось вокруг чёрным бескрайним ковром с мириадами колющих глаз через толстое стекло искорок звёзд.

От перегрузки невозможно было пошевелить ни одним членом туловища. Экипаж впечатало в мягкие глубокие кресла. Межпланетный корабль набирал невиданную скорость. Скайльсу показалось, что он сейчас потеряет сознание.

***

Когда в динамиках громкоговорителей вокруг послышалась команда «На старт!», зрители на трибунах и люди на многие километры вокруг враз притихли. Стоявший до того многоголосый гвалт толпы смолк, и сквозь внезапно возникшую тишину на всю округу, залитую лучами утреннего солнца, вдруг стали слышны слова диктора, произносящего обратный отсчёт.

После громкого «…три, два, один! Старт!» прошла всего лишь секунда, и десятки тысяч наблюдающих фантастическое зрелище людей увидели, как под межпланетными кораблями появились могучие вспышки ослепительного пламени. Тотчас раздался оглушительный грохот, переросший в неимоверный гул. Земля задрожала от напряжения. Трибуны тоже взревели в ликовании, заглушив на секунду могучие звуки старта.

Дым от пламени, вырывающегося из сопел двигателей кораблей, засасываемый мощными насосами, устремился под поверхность стартового поля, откуда по подземному бетонному тоннелю понёсся к специальному отверстию, подобному жерлу вулкана, выводящему газы в атмосферу за несколько километров от трибун. Было хорошо видно как оттуда, из вертикального раструба газоотвода, вырвался могучий клубящийся столб сизо-серого дыма, устремившийся ввысь.

Один за другим межпланетные корабли гигантскими рыбинами, оседлавшими фейерверки, взвились в небо. Спустя какие-то мгновения они напоминали уже огромные одуванчики на гигантских стеблях из клубящегося сизо-серого дыма, которые росли, с неимоверной скоростью взмывая в бездонное небо. Через несколько секунд они превратились лишь в пять серебристых звёздочек в высоком небе, которые будто забыли убрать с небосвода с наступлением утра, а ещё через минуту и вовсе исчезли из вида. И лишь пять огромных столбов дыма, вершины которых терялись где-то высоко в небе, скрутившись в гигантскую воронку, напоминали ещё некоторое время, пока не рассеялись, о фантастическом зрелище.

***

Крабс смотрел на безоблачное небо, где растворялись и таяли в вышине столбы дыма, унёсшие в неизвестность межзвёздного пространства вложенные его корпорацией в перелёт десятки миллионов долларов.

«Надеюсь, это мне окупиться!» – подумал он, впрочем, лукавя сам с собой, поскольку лично ему всё это дело не стоило уже ни цента.

Слуга открыл перед ним дверцу его шикарного лимузина.

Уже спустя четверть часа Крабс был весь поглощён каким-то другим важным делом, будто никакой марсианской экспедиции никогда и не существовало.

«Вы слышали?!.. слышали?!..»

В двери кто-то сильно тарабанил.

Лось проснулся и взглянул на часы. Стрелки показывали начало пятого.

«Что могло случиться в такую рань?!» – удивился инженер, направляясь на оголтелый стук. Казалось, кто-то хочет напрочь вынести ему входную дверь.

На пороге стоял ошалелый Гусев. Он тяжело дышал. Видимо, ему пришлось бежать.

– Вы слышали?!.. Слышали?!..

Гусев, бесцеремонно ввалившись, быстрым шагом, от возбуждения не находя себе места, метался взад-вперёд по квартирке. Лось с тревогой смотрел на него, пытаясь сообразить, что случилось. Видно, произошли какие-то крупные неприятности на строительстве междупланетных аппаратов.

– Что… что стряслось?! – старался добиться инженер хоть какого-то признания от будто белены объевшегося Гусева.

Тот всё ещё тяжело дышал, не в силах прийти в себя.

– Да что такое, в конце концов?! – возмутился Лось.

Он поздно лёг и не выспался, а потому был не в восторге от столь раннего, сумасшедшего визита.

Накануне, как всегда в последнее время, инженер долго мечтал на балконе, глядя на небо над Петроградом, которое ближе к осени стремительно темнело и становилось всё более глубоким. А потому при желании можно было различить и Марс….

– Вы слышали, Мстислав Сергеевич?! – Гусев, наконец, мог говорить, уже немного отдышавшись. – Американцы полетели!.. Скайльс на Марсе!..

– Когда?! – Лось от неожиданности присел на кровать, почувствовав какое-то бессилие, разливающееся по всему телу. Он готов был услышать всё, что угодно, но только не это.

– Да вчера же!.. Вчера! – всё ещё тяжело дыша, произнёс Гусев. – Я как узнал, так прямо к вам!.. Бежал от самого дома!.. Мчался!!!

Лось зачем-то поднялся, прошёлся по комнате, задумчиво выпятил вперёд губы, пытаясь воспринять неприятную новость, в которую никак не хотелось верить, да так и встал в растерянности перед Гусевым.

Теперь вдруг он явно, с болью в душе ощутил, какой промах сделал, когда открыл, выболтал за непринуждённым разговором секреты постройки своего междупланетного аппарата Скайльсу. Тем обиднее было то, что он мог бы этого и не делать, – никто же его не заставлял. Было досадно, что его опередили, полетели вперёд него, воспользовавшись его же идеями, его же достижениями, его же решениями и инженерными находками. И если ещё вчера Лось был не против того, чтобы американцы тоже летели на Марс, то теперь, когда это стало реальностью, он просто негодовал от возмущения. Негодовал на всех и, в первую очередь, на себя, поскольку своими руками передал ключи от Марса в чужие руки.

***

Сообщив ужасающую новость, Гусев опустился на кровать Лося и долго сидел так, молча свесив голову и обхватив её руками.

Стояло неловкое молчание. Лось чувствовал себя виноватым во всём произошедшем, но, более того, ему казалось, что то же самое чувствует и Гусев. То, что ещё намедни было лишь возможной угрозой, теперь свершилось, и с этим фактом трудно было смириться, как-то привыкнуть к нему.

– Да-а-а, – наконец протянул Лось.

– Что «да», Мстислав Сергеевич?! – взорвался Гусев. – В этом повинны только вы!

– Да я понимаю, – попытался смягчить ситуацию Лось.

– Нет, вы не понимаете, Мстислав Сергеевич! Вы до конца не понимаете, что произошло! На советский Марс полетели американцы! Буржуи!.. И полетели благодаря Вам! – Гусев ткнул пальцем в его сторону, и Лось отвернулся, но тот не унимался, выплёскивая обиду. – Вы! И только вы виноваты в этом! Если бы не ваше позёрство, не ваша безответственность, не ваше начихательство на судьбу советского Марса, то сейчас мистер Скайльс, – мать бы его за ногу черти взяли, – сидел бы спокойно у себя в Америке и пописывал бы статейки, а не улетел бы вместо нас на Марс! – Гусев взметнулся с кровати и нагнулся над присевшим на табурет товарищем, который ссутулился весь под гнётом его слов. – Вы хоть понимаете, Мстислав Сергеевич, какую услугу оказали американцам?! Вы хоть понимаете, что буржуи на Марс полетели?! На наш советский Марс!.. И что теперь?! Они что там, свою буржуйскую власть установят?!..