Читать онлайн Якутские национальные вооружённые формирования в гражданской войне 1917-1923 гг.

1. РОССИЯ И ЯКУТИЯ: СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

В начале ХХ века Якутия являлась далёкой областью Российской Империи в составе Иркутского генерал-губернаторства. В начале ХХ века на Лену устремились крупные иркутские купцы, монополизировавшие пароходное сообщение и меховую торговлю. Вслед за ними в Якутск устремился ряд более мелких хищников, пытавшихся нажиться на торговле с туземцами. На территории области действовали три пушные (Якутская, Олёкминская и Анюйская) и четыре торговых ярмарки. Благодаря усилиям областного начальства, через Якутск шёл основной объём пушнины. Кроме них, якутская пушнина появлялась на прилавках Иркутска, Кяхты и Нижнего Новгорода. На территории Якутии золото добывалось в южной части и в бассейнах рек Вилюй и Олёкма. В верховьях Лены оперировала компания «Лензолото», которая концентрировалась на россыпях Бодайбо. На Вилюе оперировали предприниматели Амурской области, которые в конце XIX в. освоили ряд площадей в бассейне р. Сутан. В следующем десятилетии Верхнеамурская компания, которую в Якутии представлял Я.Д. Фризер, завладела всеми золотыми приисками Учурского района. Также золото было обнаружено старателями в Тимптонском районе, где возник богатый прииск Лебединый.

В начале ХХ века транспортировка грузов и пассажиров осуществлялись по семи почтовым, семи земским и шести торговым трактам. Главным из них являлся Иркутский почтовый тракт, функционировавший круглогодично. Летом он обслуживался речным, а зимой гужевым транспортом. Добыча золота нуждалась в крупных объёмах перевозки продовольствия, строительных материалов, топлива и машин. Вьючный транспорт, маломерные гребные и сплавные суда не справлялись с поставленными объёмами транспортировки и были вытеснены паровым флотом. Если в начале XX века речной флот на Лене имел всего 11 пароходов, то в 1917 году он вырос до 38 грузовых пароходов и 113 барж96 общей грузоподъёмностью в 21000 тонн97. На них через пристани верхней Лены в Якутию ежегодно ввозились около 3,7 млн пудов грузов. Из этого количества в Якутск прибывало чуть более 1 млн пудов грузов, в то время как остальные оседали на берегах Лены и её притоков. Из мест выгрузки доставленные товары развозились по всей области с установлением зимнего санного пути. В обратный путь пароходы грузились продукцией Якутской области, в основном, рыбой, шкурами, мехами и золотом. В 1904 г. количество телеграфных контор достигло двенадцати, и через них местные купцы стали осуществлять свои операции, увеличившие их оборот во много раз.

Улучшение коммуникаций региона повлекло экспансию крупного российского капитала. Крупные купцы и промышленники Якутской области, которых можно отнести к крупной буржуазии, представляли узкую группу семей. Несмотря на погоню за прибылью и неприкрытую алчность, они в целом, решали жизненно важные для края вопросы ежегодного завоза товаров, скупки и вывоза местных продуктов и пушнины, сбыта их на российском и зарубежном рынках. Обороты торгового капитала развивали транспортную инфраструктуру и инициировали рост товарного производства в традиционном секторе экономики, способствуя появлению крупной буржуазии среди якутов. Так, самый богатый якут того времени Г.В. Никифоров (Манньыаттаах

уола

)

имел комиссию у московской фирмы

«

Шептунов и Скачков

». Он

успешно конкурировал с «Наследниками А.М. Кушнарева», крупнейшим торговым домом Якутска

.

Среди якутов появились не только торговые подрядчики-компрадоры, но и успешные промышленники Сохранившиеся данные позволяют говорить о появлении крупных аграрных хозяйств, в которых достаточно успешно применялись технические и агрономические достижения. Наиболее известным из них было хозяйство С.П. Барашкова из Качикатского наслега Восточно-Кангалаского улуса.

Сибиряковская экспедиция зафиксировала факт постепенного отмирания родоплеменных структур в связи со снижением социально-экономической роли традиционных тойонских родов. Якуты, окончательно перебравшиеся в города, также занимались ремёслами. Всего же к 1916 году в Якутской области существовало до 30 различных видов местных ремесел и промыслов и две сотни ремесленников. По своей продукции они делились на промыслы для собственного хозяйства (треть от общего числа), на вольную продажу (пятая часть) и промыслы по заказу(остальные). Таким образом, для большинства умельцев: кузнецов, плотников, столяров, скорняков, резчиков по кости и сапожников ремеслом было подсобным занятием.

Якутская областная гражданская администрация резонно полагала, что её успешное освоение невозможны без создания соответствующего культурного пространства и «обрусения» инородцев. По этой причине она всесторонне поддерживала местные инициативы, связанные с духовным и культурным просвещением населения. Власти всячески способствовали открытию новых школ и библиотек и содействовали обустройству общественного собрания в Якутске. В нём возник кружок местной русской интеллигенции, который знакомил с современными произведениями театрального и музыкального искусства. При губернаторе В.Н. Скрыпицыне женская и мужская прогимназии были преобразованы в гимназии, благодаря чему для якутов стало доступно среднее образование.

Областная администрация, зависевшая от поставок хлеба из Иркутска, стремилась развивать земледелие, что привело к открытию сельскохозяйственной школы с земледельческой фермой. Подготовка специалистов требовала повышения общеобразовательного уровня жителей области, в частности, учителей, для чего были открыты педагогические курсы. Другим решением кадровой проблемы были послабления образованным политическим ссыльным, которые познакомили якутскую учащуюся молодёжь с социалистическими идеями. Так, Емельян Ярославский создал в Якутске кружок «Юный социал-демократ», через который прошли многие представители якутской учащейся молодежи, который оказал влияние на будущих лидеров советской Якутии П.А. Ойунского87 и К. Амосова.

Якутский губернатор Крафт добился выделения 26 стипендий для обучения якутских детей75. Под его покровительством на территории области проводились географические и этнографические изыскания, завершавшиеся изданием их результатов и позволившие сохранить уникальный якутский фольклор и олонхо76. В Якутске появились телефон, телеграф, кинематограф, электричество, музея-библиотеки. Эти мероприятия способствовали не только росту и сплочению рядов якутской интеллигенции, но и росту её национального самосознания.

Вследствие социально-экономических и демографических перемен реальная власть в наслегах и улусах перешла в руки разбогатевших и более образованных незнатных соплеменников, из числа которых сформировалась якутская национальная интеллигенция и сельская буржуазия. К началу века «новые» тойоны, заправлявшие в наслежной администрации, составляли довольно активную в политическом плане часть коренного населения. К 1905 году в Якутской области насчитывалось свыше сотни русских чиновников и 318 «всякого рода служилых людей, составляющих наиболее образованную часть населения. Зародившаяся в недрах тойоната якутская интеллигенция постепенно росла в численном отношении и формировала собственную идеологию.

Якутское сельскохозяйственное общество (ЯСХО) было учреждено в 1899 году для стимулирования сельского хозяйства. После того, как в 1905 году её председателем стал В.В. Никифоров, его деятельность в общественно-политической жизни края активизировалась. С согласия председателя Совета Министров С.Ю. Витте, В.В.

Никифоров со своими единомышленниками взяли за основу бурятский проект земского самоуправления, но он был отклонён. Убедившись в нежелании областных властей проводить реформу, В.В. Никифоров перешёл в открытую оппозицию и встал на путь организованной борьбы за осуществление своих идей. По его инициативе 4 января 1906 года в Якутске собрались представители улусов и интеллигенции, принявшие решение о создании «Союза инородцев-якутов». В политическом отношении В.В. Никифоров и его единомышленники ориентировались на идеологов сибирского областничества, отстаивавших автономию Сибири. В основу Устава СИЯ были положены принципы российского «Крестьянского Союза». 17 января 1906 года из Петербурга в Якутск пришло распоряжение министра внутренних дел о роспуске «Союза якутов» и немедленном аресте его руководителей. В ночь с 18 на 19 января полиция арестовала шестерых членов ЦК. Этих мер оказалось достаточно, чтобы оказать деморализующее воздействие не только на якутскую интеллигенцию, но и на некоторых членов «Союза якутов».

В середине января 1912 года А.И. Софронов (Алампа), И. Н. Эверстов, К.М. Стручков, Н. Г. Соловьев и А. Е. Кулаковский составил устав «Кружка любителей якутской литературы» и подал в Якутское областное присутствие по делам об обществах и союзах заявление о регистрации этого общества. Кружок ставил своей задачей развитие литературы на якутском языке, но в регистрации его было отказано, так как областное присутствие нашло, что проектируемое общество имеет своей целью «объединение инородческих элементов на почве исключительно национальных интересов, а это запрещено законом». Однако, растущее национальное самосознание якутов уже было трудно остановить.

Программным документом якутского национального движения стал доклад А.Е. Кулаковского «Письмо якутской интеллигенции». Его автор чётко осознавал свою целевую аудиторию, разделив её на шесть социальных групп (крупные торговцы якутского и неякутского происхождения, тойоны, мелкая буржуазия, интеллигенция, полуинтеллигенция). Это был очень узкий слой образованных людей, считавших Якутию своей малой родиной. 25 августа 1912 года по инициативе В. В. Никифорова собрался съезд из 46 представителей улусов. Третьим вопросом должен был быть доклад А.Е. Кулаковского, который планировал обнародовать свою программу. Изменение повестки съезда вызвало недовольство докладчика, который решил воздержаться от выступления и покинул съезд. Несколько позже он разослал своё письмо своим-друзьям-единомышленникам. Большинство из них восприняли лишь тревогу автора за судьбу якутского народа, а предлагаемые им пути выхода не воодушевили их.

Одновременно с мероприятиями в области народного просвещения администрация провела ряд мер по борьбе с эпидемиями и эпизоотиями. Так, в Якутске открылась амбулаторная лечебница Красного Креста, где бедная часть населения смогла получать бесплатное лечение, активно строились участковые больниц и фельдшерские пункты, развивалось ветеринарное дело. Хотя этих мер было совершенно недостаточно для создания полноценной системы здравоохранения, численность коренного населения Якутской области стало быстро увеличиваться. Переход на участковый принцип организации медицинской способствовал развитию медицинской помощи сельскому населению. К 1911 г. число врачебных участков было увеличено до 12, врачей – до 19. Учреждённая губернатором фельдшерская школа, ежегодно выпускала хорошо подготовленных по тем временам фельдшеров71 и сняла остроту их нехватки. При этом половина её выпускников являлась представителями коренного населения. По всей видимости, эти меры царских властей способствовали росту коренного населения и возникновению в центральных улусах Якутии эффекта «молодёжного пузыря». Наличие национальной идеи и разрушительное падение империи канализировали его энергию в борьбу за национальную автономию.

2. РОССИЯ И ЯКУТИЯ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Вести о революции в России и падении самодержавия поступили в Якутск 2 марта 1917 года. Администрация области и земские власти продемонстрировали полное непонимание опасности складывающегося положения. Их безответственность привела к тому, что политические оппоненты монархии составили заговор с целью захвата власти. Представители ревкома арестовали вице-губернатора, полицмейстера, распустили Городскую Думу и объявили о создании Якутского комитета общественной безопасности (ЯКОБ). Молниеносные и решительные действия небольшой кучки заговорщиков оказались совершенно неожиданными для властей.

Рис. 1 Якутский комитет общественной безопасности, 1917 г.

Получив реальную власть, ЯКОБ, где заправляли не обладавшие административным опытом социал-демократы, принялся ломать старый административный аппарат и создавать новый. В результате их нововведений вместо прежних профессиональных чиновников по всей области возник институт комиссаров. Их должности заняли неподготовленные люди, проявлявшие беспомощность и некомпетентность в решении насущных вопросов. Таким образом, слом старого аппарата управления внес ещё больший хаос и неразбериху в административные дела, чем существовали до этого.

Вместо управ в округах, улусах, волостях и наслегах комитеты общественной безопасности в течение марта-апреля практически без сопротивления со стороны прежней администрации переняли властные полномочия на местах. В большинстве случаев бывшие чиновники, улусные головы, старые и «новые» тойоны, используя свой авторитет и влияние, возглавили местные КОБ, игнорируя вышестоящие власти. Роспуск полиции только усилил их власть, поскольку позволил формировать местную милицию из своих сродственников и сторонников. Выдвижение разными социальными, общественными, политическими группами своих установок и требований и деградация в условиях революции правовых основ общества породили предпосылки для усиления партийных противоречий и возникновению первой якутской политической партии.

Итоги работы I съезда якутов и русских крестьян показали наличие определённого классового расслоения сельского населения области. Сам факт того, что решение земельного вопроса переложили на II крестьянский съезд области, выявил существенные расхождения по ключевому вопросу между российской социал-демократией и якутской национальной интеллигенцией, симпатизирующей концепции Сибирского областничества. Будучи образованными, умными и наблюдательными людьми, В.В. Никифоров и Г.В. Ксенофонтов отчётливо видели, как новые органы власти Якутской области стали ареной борьбы двух политических партий, в составе которых по преимуществу были политические ссыльные, не имевшие никакого отношения к их родной земле. Их отношение к Якутии они демонстрировалось их скорым отъездом в навигацию 1917 года.

Убедившись в непонимании российскими социал-демократами чаяний большинства якутов, В.В. Никифоров и Г.В. Ксенофонтов выдвинули идею создания союза «Свобода», который должен был отстаивать интересы коренных народов Якутской области. В вопросе государственного строительства они поставили «своей ближайшей задачей федеральную автономию Сибири» и добиться права «на заведывание и всякого рода распоряжение недрами земли, находящимися в пределах Сибири». В области культурного строительства инициаторы союза на первое место поставили печатное дело и «всеобщее национальное образование».

Занимавшие ключевые посты в областной администрации эсдеки не пользовались популярностью у населения, что очень быстро выплыло наружу после отъезда их верхушки весной 1917 года. Уже майские перевыборы показали, что эсеры представляют собой реальную политическую силу. В.В. Никифоров и его товарищи использовали партийную борьбу чуждых им сил для укрепления рядов союза «Свобода» с перспективой преобразования в политическую партию. Таким образом, грызня между бывшими ссыльными за власть привела к дальнейшему расколу якутского общества и учреждению 27 июня 1917 года первой якутской национальной партии – Якутского трудового союза федералистов. Его ЦК выступил с обращением: «Якутский союз» провозгласил своею целью культурного воссоединения с великим братским русским народом, в усвоении провозглашенных им принципов демократизма – равенства, свободы и братства, в котором видит единственный путь к возрождению своей нации.

Только за лето 1917 года в национальную партию вступило около 400 человек, а к концу года её численность увеличилось втрое. Для того, чтобы привлечь тех, кто по каким-то причинам не мог или не хотел вступить в «Союз федералистов», была учреждена не имеющая прямого отношения к политике общественная организация – культурно-просветительское общество «Саха Аймах». Она задумывалось для того, чтобы сплотить местное население вокруг всё той же единой цели: защиты интересов якутской нации. Впрочем, её близкая связь с ЯТСФ после октябрьских событий в Петрограде быстро выяснилась: для противостояния политической реакции справа и слева обе организации, сохраняя внутреннюю автономию, объединились в Якутский национальный комитет, который возглавил В.В. Никифоров.

17 июня Временное правительство издало постановление «О введении губернских, уездных и волостных земских учреждений в Сибири». На его основании Якутская область стала осуществлять переход к земскому самоуправлению. К концу 1917 года выборы в волостные и уездные органы земского самоуправления в основном завершились, а 30 января 1918 года приступило к работе I Якутское областное земское собрание, которое образовало свой исполнительный орган – Областную земскую управу во главе с В.В. Никифоровым.

Октябрьский переворот и приход к власти в Петрограде большевиков открыли новый этап в истории Якутии, определив её дальнейшую историческую судьбу. Расстановка политических сил в якутском обществе в октябре и ноябре 1917 г. была такова, что общественное мнение, реальная сила и административная власть были настроены против большевиков. Против Октябрьского переворота выступили федералисты, которые на совместном с «Саха аймак» заседании осудили действия большевиков. Напряженная общественно-политическая обстановка привела к мобилизации всех противобольшевистских сил и учреждению Областного совета. По предложению В.В. Никифорова этот квазиавтономный орган власти был предназначен защищать завоевания Февральской революции. На заседании I Чрезвычайного областного земского собрании его проект был поддержан, а его инициатор избран председателем. Все свои силы, энергию, инициативу и организаторский талант он приложил для создания местного самоуправления – земских управ. Ему в этом активно помогала группа энтузиастов из национальной интеллигенции: Р.И. Оросин, М.Ф. Слепцов, Н.Е. Афанасьев и Е. Егасов. По замыслу Областного Совета, земство должно было стать центральным звеном новой административной системы. На органы земского самоуправления было возложено содержание местного хозяйства, просвещения, здравоохранения, ветеринарной службы и прочие локальные вопросы.

Однако, тойоны, контролировавшие власть в наслегах, не хотели уступать свои полномочия и саботировали мероприятия по внедрению нового института, поскольку он должен был самостоятельно формировать свой бюджет.

Убедившись во враждебности советской власти, контролировавшей Иркутск, В.В. Никифоров и комиссар области В.Н. Соловьёв созвали чрезвычайное собрание областной земской управы, где поставили вопрос об образовании земской милиции – дружины. Официальной причиной для формирования полицейской силы было опасение, что ожидается возвращение в город рабочих с приисков, в основном уголовных ссыльных, которые могли начать грабежи и нападения на жителей. Её создание мотивировали «… в интересах сохранения в Области правопорядка и общественной тишины, и спокойствия». Добровольцам выдавалось полное обмундирование и снаряжение и выплачивалось денежное вознаграждение. Вооружить их планировалось оружием, изъятым у демобилизованной местной воинской команды, и финансировать за счёт продажи пушнины.

Областной совет создал специальную комиссию для выработки плана борьбы. Она составила «Обращение к населению», сформировала фонд обороны и начала сбор оружия. Комиссия прилагала большие усилия для пополнения рядов областной милиции, рассылая по улусам агитаторов. Кроме того, был увеличен размер жалования, а каждому, прослужившему более шести месяцев был обещан в подарок комплект обмундирования. Однако, все эти меры наткнулись на индифферентное отношение населения. Помимо областной милиции Областной Совет мог положиться на небольшие вооруженные команды, а именно: отряд городской милиции под командованием Д.Ф. Клингофа, добровольная боевая дружина, под командой штабс-капитана Б.С. Геллерта. Она была создана после Февральской революции преимущественно из учащейся молодежи, и насчитывала в своих рядах 30 человек.

Помимо неё имелись боевая дружина якутской молодежи, которую возглавлял член Областного совета Р.И. Оросин, и якутские казаки.

В конце июня Временное сибирское правительство (ВСП) провозгласило самостоятельность Сибири до воссоздания Российской государственности. Вместе с тем, в своей «Грамоте», обращённой ко всем народам Сибири, ВСП гарантировало неприкосновенность гражданских, политических и национальных прав и обещало, что Сибирская областная дума и Всесибирское учредительное собрание выработают законодательные нормы, предоставляющие каждому народу право и возможность свободно устраивать свою судьбу. За каждым из них признавались права обучения и судопроизводства295 на родном языке, а также организацию национальных частей. «Грамота» была с энтузиазмом принята якутской общественностью и усилила приток добровольцев в дружину Оросина, которую следует считать первым вооружённым формированием якутов.

3. РОССИЯ М ЯКУТИЯ: ВОЕННЫЙ АСПЕКТ

Протополитическое объединение якутов на Лене, которое возглавлял Тыгын Дархан, оказалось не в состоянии оказать сопротивление российским казакам. После спорадического сопротивления и прямого предательства части тойонов коренные якутские улусы были вынуждены подчиниться царю. Отдельные группы саха покинули среднее течение Лены и переселились на северо-запад и восток, где образовали новые роды, улусы и этнические группы. Благодаря их продвижению область расселения народа саха многократно увеличилась, охватив долины Оленёка, Хатанги, Яны, Индигирки, Колымы и их водоразделы вплоть до побережья Охотского моря. Некоторое время спустя они были обнаружены и объясачены якутскими властями и своими же соплеменниками, состоявшими у них на службе.

В XVIII веке стихийно возникает корпорация якутских казаков, представляющая довольно самобытное этносоциальное явление. Главное его отличие состоит в том, что её члены являлись результатом метисизации. Как свидетельствуют архивные документы, пришлые казаки нередко держали якуток «за жены место», переуступая их друг другу. Так, Семён Дежнёв являлся «зятем якутского народа», «камчатский Ермак» Владимир Атласов и первооткрыватель Курильских островов Иван Козыревский были наполовину якутами. Д. Кочнев в своих «Очерках юридического быта якутов» утверждал, что в казаки записывали «новокрещенцев», т.е. якутов, принявших православие, в то время, как другие якуты и тюрки сопровождали их…

Карта 2. Экспансия якутских казаков в XVII-XIX вв.

Участие в военных экспедициях и родственные связи с казаками способствовали к распространению огнестрельного оружия среди якутов. Одной из инициатив царских властей стало упорядочение снабжения местных охотников современным охотничьим оружием и боеприпасами. Для его хранения и продажи были построены пороховые погреба, склады и магазины. Эту инициативу поддержали крупные торговые фирмы, всегда имевшие в числе своих товаров ружья, сделав их к началу ХХ века доступным товаром. Как свидетельствуют источники, казнозарядная «берданка» хорошей отделки в среднем стоила как качественное шомпольное двуствольное ружьё Тульского завода. В 1908 году цена за такое ружьё с «родным» стволом составляла в 8 золотых рублей, а с с новодельным – 15.  В то же время шкурка горностая оценивалась в 2 рубля. В годы мировой войны цены на оружие существенно поднялись. Так, стоимость винчестера колебалась в пределах от 70 до 150 рублей, а берданки от 25 до 70 рублей. Снаряжённые патроны для берданки продавались 25 коп. и дороже, а пустые гильзы – 7—10 коп. Патроны для винчестера доходили в цене до 35—50 коп. за штуку. Так, если в 1893 году в Вилюйском округе властями предполагалось наличие в частном пользовании 3575 ружей всех систем, то четверть века спустя только в трех южных округах Якутии было зарегистрировано 15264 казнозарядных ружей. Вместе с оружием торговцы пушниной стали завозить значительное количество пороха и свинца.

С воцарением Петра I из стихийно образовавшегося на Лене казачьего “войска” формируется Якутский казачий полк. На примерно 500 человек была возложена гарнизонная и караульная служба на огромной территории от Вилюя до Камчатки. Помимо неё они исполняли особые обязанности: сбор ясака, содержание перевозов на реках, охрана различных магазинов и почтовых трактов, конвоирование транспортов и заключённых. В силу тесных родственных связей с местным населением казаки состояли помощниками и переводчиками при местных начальниках, лекарях учителях. Они занимались прививками от оспы, сбором лечебных трав, наказанием нерадивых учеников в школах…

В начале 19-го века якутских казаков несколько привлекали к военным действиям, но с каждым годом все менее охотно. После Крымской войны задачи, стоящие перед казаками, сузились до полицейских и почтовых. В свободное от службы время якутские казаки принимали активное участие в хозяйственном освоении территории Якутии, поддерживая близкие кровные связи с местным населением. Знание якутского языка давало им дополнительные преимущества при освоении северных территорий, где они и их потомки оседали, занимаясь рыболовным и охотничьим промыслами. Они объякутились до такой степени, что имели местные прозвища и между собой общались на якутском языке, хотя числились русскими. Отбывавший ссылку в Якутии Николай Чернышевский отмечал, что «караульные казаки на службе разговаривали на очень плохом русском, а дома говорили в основном по-якутски, и при этом получалась иногда удивительная смесь двух языков».

На протяжении последующих двух столетий якутские казаки сложились в сословную организацию, не имеющую аналогов в России. В начале 19 века с образованием областного правления она вышла из подчинения Иркутска и была передана под контроль местной администрации. В связи с проведением известных административных реформ Сперанского по управлению Сибирью произошло окончательное преобразование команды в Якутский пеший городовой казачий полк. Городское правление Якутска выделило его чинам великолепные наделы на Зеленом лугу, пригодные для ведения скотоводческо-сенокосного хозяйства. К началу ХХ века казаки компактно проживали на Набережной (Чернышевского) и Полицейской (Ярославского) улицах. Удаленность расположения части, разбросанность ее и с 1869 года двойственная принадлежность одновременно Военному ведомству и МВД не способствовало боевой выучке полка. Военное – не считало нужным вооружать за свой счет соединение, прикомандированное к МВД, а министерство не проводило воинских учений, полагая, что для выполнения полицейских задач это ни к чему.

Небоеспособность полка привела к тому, что в 1898 году иркутский генерал-губернатор предлагал его упразднить, а вместо него сформировать вольнонаёмную стражу. В 1913 г. Совет Министров, по представлению МВД, частично удовлетворил требования съезда якутских казаков, позволив им свободно выходить из казачьего сословия и становиться крестьянами, мещанами или торговцами. Запоздалая попытка реанимации якутского казачества была предпринята в мае 1916 года: полк снабдили недостающим оружием, два месяца казаков усиленно обучали военному делу. Царская

администрация планировала использовать полсотни казаков. Дюжина назначалась на охрану городских электрической и телефонной станций, а прочие направлялись на поддержание порядка. В Олёкминске и Вилюйске для этой цели выделялись 16 и 12 казаков, соответственно. Однако, все эти приготовления не понадобились, ибо казаки, как и солдаты с полицией не оказали сопротивления.

18 мая 1917 г. казаки даже участвовали в выборах в городскую думу Якутска, войдя в «социалистический» блок. В апреле 1918 г. атаман Казанцев, бывший полицмейстер Рубцов и отставной казак Корякин вошли в «военный совет», созданный для обороны Якутска от красных и вооруживший 20-25 казаков. Но эффективного сопротивления красным они не оказали, безучастными и 80 казаков Якутской команды, которых хотели поставить под ружьё. 6 и 10 июля 1918 г. красные провели облавы в Якутске, обезоружив всех казаков, даже тех, кто сохранял нейтралитет. Это привело к окончательной ликвидации казачьего полка как вооружённой силы.

В отличие от якутских казаков, которые в силу своей корпоративной сословности утратили прежний пассионарный пыл, коренные якуты его проявили уже во время Великой войны. Согласно законам Российской империи, инородцы на действительную военную службу не призывались, но могли служить добровольно. Этим правом воспользовались примерно сорок молодых якутов, из которых четверть была жителями Батурусского улуса. Из-за отсутствия архивных данных имена этих смельчаков полностью установить не удалось. Известны имена нескольких якутов, которые были награждены Георгиевскими крестами (В.Федулов).

Противобольшевистская оборона Якутска летом 1918 года оказалась плохо организована. Несмотря на внезапность нападения, защитники города имели возможность собрать свои силы в единый кулак и контрактовать, но не сделали этого и начали отходить. Особенно стойкое сопротивление оказали якутские добровольцы, своевременно не получившие приказа об отступлении. Их упорное сопротивление сдержало атаки красных и позволило видным деятелям Областного Совета обороны, собравшихся на совещание, вовремя покинуть город.

Ровно через месяц после своего появления большевики в панике покинули Якутск, испугавшись небольшого белогвардейского отряда поручика Гордеева. Земская власть была восстановлена. Одной из её первых мер стало решение комплектовать областную милицию через земские органы на основе исполнения натуральной повинности. После утверждения правил конскрипции и списка льгот, земства начали набор милиционеров. В конце августа в наслегах Якутского уезда были проведены жеребьёвки, и с 3 сентября в Якутскую областную земскую управу стали поступать сообщения об отправке новобранцев-якутов.

Областной Совет, в функции которого первоначально входили только хозяйственные вопросы, расширил рамки своей компетенции и занялся как военно-политическими406, так и хозяйственно-экономическими407 вопросами. Совершенно ясно, что использование терминологии областничества408 в государственном строительстве в Сибири и последующая советская цензура закрыли от исследователей суть начавшегося в 1918 году среди якутов процесса – появления фактического национального управления.

«Временное положение о сибирской милиции» от 17/30 сентября переподчинило земскую милицию Министерству внутренних дел, возлагая на неё треть расходов на земства. Поскольку в Восточной Сибири они хронически испытывали недостаток средств, началось массовое уклонение от исполнения этого предписания. Этой тактики придерживалась якутская областная земская управа, которая приостановила формирование земской милиции, сославшись на финансовый кризис. Хотя от органов правопорядка укомплектованности, материальной оснащенности, профессионализма, служебной дисциплины и уровня правовой культуры во многом зависела правоохранительная ситуация, земцы проигнорировали эту опасность, переложив ответственность на МВД. Вследствие этого шага в якутской милиции стало катастрофически не хватать кадров. Чтобы как-то заполнить штат в её состав привлекли бывших полицейских и казаков, один из которых даже был назначен начальником уездной милиции Верхоянска. Естественно, что отсутствие профессиональных кадров в области сказалось на законности и правопорядке на селе.

Значение национальных армий и национальных военных формирований в самосознании наций, приступивших к государственному строительству, весьма велико: они позволяют осознать себя как нацию. Отказавшись от содержания земской милиции, ЯНК всеми способами стремился сохранить свою вооружённую опору, изыскивая различные пути для её содержания. Благодаря усилиям В.В. Никифорова её ядро удалось сохранить. Так, 29 ноября/12 декабря 1918 года ЯНК создал специальную комиссию из трёх членов434, которая занялась формированием национальной дружины. До начала января она находилась на содержании земства, которое платило её членам жалование и выдавало пайки. В январе 1919 года В.В. Никифоров от имени земства, направил Верховному правителю телеграмму, в которой просил об «… организации вооруженной дружины местного населения, не отбывающего воинскую повинность, в целях обеспечения безопасности области…». На следующий день, он, как председатель ЯНК обратился к тойонам и другим состоятельным якутам за финансовой помощью. Их собрание постановило собрать средства на содержание дружины из 100 человек, выделив десятую часть своего недвижимого имущества. Через месяц в рядах национальной дружины насчитывалось 29 бойцов.

5 февраля постановлением Совета министров были учреждены отряды милиции особого назначения. Власти представляли их как резерв милиции, но рассматривали в качестве специальных частей по охране и восстановлению государственного порядка и общественного спокойствия. В Якутске функции отряда особого назначения начала выполнять национальная дружина. Как воинское формирование она подчинялась начальнику гарнизона и коменданту города, а её командиром был назначен младший офицер местного гарнизона. Наряду с городской милицией якутская дружина приступила к охране городских объектов.

В феврале 1919 года начальник местной воинской команды подполковник Н.Д. Попов на свой доклад о целесообразности её переподчинения коменданту города получил отношение из Иркутска: «…разрешаю … усилить местную команду, не придавая ей национального якутского характера». Вследствие этого Национальную дружину переименовали в «Отдельную часть Якутской местной команды». Такое переподчинение не вызвало энтузиазма среди якутов, которые немедленно прекратили финансирование, переложив его на военное ведомство. Отказ военной администрации А.В. Колчака признавать за якутами право иметь собственные вооружённые формирования был истолкован как возврат к ненавистной дореволюционной национальной политике, в конечном счёте, отказ в праве на самоопределение. Такая политическая близорукость способствовала разочарованию части интеллигенции быстрому падению власти Колчака и установлению власти Советов.

4. БОЛЬШЕВИКИ: ОРГАНИЗОВАННОЕ НАСИЛИЕ

Любой народ в своём восприятия окружающего мира исходит из собственного понимания справедливости и свободы. Они не являются абстрактными понятиями, а в каждом конкретном случае формируются институциональной матрицей общества. По этой причине разрушение традиционных связей и представлений вызывает бурное противодействие. Именно такое насилие совершила большевистская власть над якутским народом. В результате так называемого «Декабрьского вооруженного антиколчаковского переворота» земское руководство Якутской области было отстранено от власти, а вместо него был образован военно-революционный штаб Красной Армии в составе десяти членов.

Рис. 2. Якутский ревком 1920 г.

Со свержением колчаковщины Якутская организация ВКП (б) немедленно взяла курс на захват власти. ВРШ отдал приказ произвести аресты видных деятелей прежнего режима и учредил революционный трибунал, составленный исключительно из большевиков. Всего за три дня в Якутске арестовали 98 человек, включая руководителей земства. Командующий революционными войсками Б.С. Геллерт пытался препятствовать произволу, но был предательски убит. В советской историографии эта позорный факт намеренно искажался и умалчивался. Сам убийца, будучи в 1928-32 годах главным архивариусом Якутии, приложил немало усилий для сокрытия своего преступления, всем доказывая, что Геллерт возглавлял антисоветский заговор, торговал спиртным и лично участвовал в расстрелах.

После ликвидации своего самого авторитетного соперника большевики подчинили своему влиянию остальных эсеров взяли курс на ликвидацию всех военных сил, на которые могли бы опереться их оппоненты. Последний оплот порядка Якутская казачья команда была расформирована 12 марта 1920 года. Два дня спустя в Якутск поступило телеграфное распоряжение уполномоченного Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома по созданию Якутской парторганизации и уполномоченного по организации Советской власти по Якутскому уезду (району) М.К. Аммосова о роспуске военно-революционного штаба. Вместо него был организован коалиционный Временный ревком в составе председателя и двух членов. Главной причиной, по которой ВРШ передал власть ревкому, стал финансовый вопрос. Растратив все средства и земские запасы, область оказалась в стеснённом положении.

Следует сразу отметить, что «триумфальное восстановление советской власти» после падения колчаковского режима проходило не так гладко. Сначала возмутился Вилюйск, где реквизиции и притеснения, спровоцировали антисоветское выступление.

Мятеж в Вилюйске и появление колчаковских отрядов на Лене вызвали истерику у членов ЯВРШ, который расстрелял тринадцать деятелей колчаковского режима528. В «Обращении к гражданам» сообщалось, что их осудил ревтрибунал за контрреволюционную деятельность. Незаконное массовое убийство областного руководства, особенно на фоне работы колчаковской следственной комиссии, потрясло и озлобило местную общественность и напугало простых граждан. Борьба с контрреволюцией и врагами советской власти проходила красной нитью и в политике Якутского ревкома, возглавляемого М.К. Аммосовым.

С образованием временного ревкома в Якутии начался новый этап – период политики «военного коммунизма», составными частями которого являлись продразверстка, экспроприация собственности и жесткая партийная регламентация жизни общества. Ключевым элементом этой системы должен был стать продотдел, права которого были существенно расширены. Отдел имел право реквизиции предметов первой необходимости, регламентации потребительских цен и розничной торговли, регулирования ввоза и вывоза товаров и продуктов по области. Другой важной функцией продотдела стало определение норм потребления для различных категорий граждан и распределение предметов потребления по установленным нормам. Однако, центр не испытывал к его сотрудникам особого доверия, опасаясь разбазаривания средств. Поэтому по рекомендации М.К. Аммосова, в Якутии была введена должность губпродкомиссара.

Волюнтаристская политика, проводимая большевиками, привела к тому, что к концу 1920 года в Якутии возник недостаток хлеба в размере 450000 пудов. Похожая ситуация складывалась и в других сферах. План по поставкам скота был выполнен на 80%, а масла – 130. В результате этого уже в октябре 1920 года красноармейские и городские пайки были существенно снижены, для большинства скотоводов и охотников уполовинены. Столь удручающей ситуации с продовольствием не было даже в начале 1919 года: тогда голодовка началась только в марте и была компенсирована поставками из Иркутска к июню. Одновременно с обложением крестьянства, продолжалась экспроприация промышленных предприятий, банков, транспорта и связи, а также имущества крупных купцов. По указанию из Москвы все предприятия Якутска, находящиеся во владении частных лиц или обществ, были экспроприированы властями или переведены под контроль государственных органов. В течение осени и зимы 1920 года кустарно-ремесленное производство Якутска перешло на выполнение государственных заданий и окончательно утратило связь с рынком. Бедственное положение кустарей усугублялось прогрессирующей гиперинфляцией, несравнимой с падением стоимости сибирского рубля. Весной и летом 1921 года практика экспроприации мелкой буржуазии была перенесена в Олёкминский и Вилюйский уезды. Лучшая в Якутии ферма С.П. Барашкова и другие менее крупные хозяйства были экспроприированы и превращены в совхозы и колхозы.

В области кооперации ЯСНХ проводил целенаправленную политику по сокращению функций промышленного отдела союза кооперативов «Холбос», который лишился возможности формировать собственные ресурсы и проводить заготовительную работу среди кустарей и ремесленников. Следствием этого стала ликвидация кооперативного фонда промышленности и сокращение производство на своих кожевенном и мыловаренном заводах. В результате волюнтаристкой деятельности ЯСНХ маломощные, отсталые промыслы немногочисленных кустарей и ремесленников пришли к окончательному разорению и развалу, а перевод кооперативного производства под полный государственный контроль фактически разрушил местную кооперацию.

Частью политики военного коммунизма стало введение обязательной трудовой повинности. Она представляла собой подворную повинность по содержанию обывательских станций Верхоянского, Вилюйского, Охотского и Амгинского трактов. Для селений и наслегов выше Олекминска она заключалась в заготовке дров для нужд водного транспорта (7500 погонных саженей). В центральной Якутии прошла мобилизация по одному плотнику с наслега в Намской, Восточно-Кангаласской и Мегинской волостях на строительство радиостанции, ремонт школьных зданий и промышленных предприятий. Раскладка повинности в наслегах производилась совершенно произвольно и вызвала большое недовольство среди простых якутов. За отказ от гужевой повинности предусматривались административные взыскания в виде конфискации лошадей и перевозочных средств, лишения карточек на дрова.

Другим «деянием» Якутского ревкома стала трудовая мобилизация якутов на Ленские золотые прииски, где ощущалась нехватка рабочих. На основании постановления Сибревкома от 4 мая 1921 года Губревкому предписывалось послать в Бодайбо 1000 якутов. Это вызвало существенные волнения среди якутов трёх южных округов, где проводилась мобилизация. К середине лета годными к отправке были признаны только 533 человека из 1702. Столкнувшись с трудностями, 22 августа II съезд ревкомов Якутии без согласования с РВС V армии и Сиббюро принял решение об ограничении трудовой мобилизации 750 якутами и ввиду исключительно тяжелой обстановки запретил реквизицию конного скота по губернии, вслед за которым последовало решение Губревкома. Оно было воспринято якутами как отказ от трудмобилизации и началось их массовое дезертирство.

Большевики и их последователи понимали культурную революцию несколько в ином ключе и начали её с притеснения религии. Сначала под удар революционеров попала православная церковь, у которой конфисковали собственность и стали закрывать храмы. Вслед за попами преследованиям подверглись ойууны, представлявшие собой довольно влиятельную прослойку в якутских улусах. Обвинённые коммунистами в шаманизме, язычестве и других грехах они были вынуждены уйти в подполье и совместно с национальной интеллигенцией и тойонами составили влиятельную оппозицию режиму. Очередным деструктивным шагом Якутского ревкома стала школьная реформа и финансирование сферы образования по остаточному принципу.

Оппозиционные настроения советской власти стали в Центральной Якутии проявились уже в июле 1920 года. Их выразителями стали якутские интеллигенты и учащаяся молодёжь, группировавшиеся вокруг «Саха аймах». Оппозиционеры вели себя неосторожно, допуская высказывания, которые можно было интерпретировать, как антисоветскую пропаганду. Получив информацию об этих разговорах, П.А. Слепцов (Ойунский) специально выезжал в Амгинский улус, где дал установку местной милиции: «надо уничтожить всех кулаков и изъять их имущество, расстреливать всех кулаков и подкулачников». Однако руководство Амгинского улуса ограничилось арестом 40 подозреваемых лиц и высылкой их в Якутск, где они были вскоре освобождены. 14 августа Губревком известил Сиббюро о «…раскрытии Оросинского контрреволюционного заговора из лиц якутской национальности». Естественно, что этот шаг был негативно воспринят якутской национальной интеллигенцией, которая окончательно разочаровалась в советской власти.

Непредвзятый анализ документов позволяет сделать вывод, что «оросинский заговор» стал частью аппаратной игры, которую затеял М.К. Аммосов для того, чтобы выйти из подчинения Иркутской губернии. Это подтверждается тем фактом, что после двух с лишних месяцев расследования618 участников «Оросинского» заговора амнистировали. Вместе с его «руководителями» Р.И. Оросиным и В.В. Никифоровым Якутск покинул главный инициатор «раскрытия заговора» Клингоф.

В ноябре 1920 года ГубЧК провело карательную акцию в Олёкминском уезде. В результате её был раскрыт кулацко-каппелевский заговор в пользу Японии. Аресты затронули пятьсот человек, живших вдоль Иркутского тракта. Добытые силой признания были использованы сотрудниками ЧК для привлечения к суду более 40 человек. При этом точно не установлено, сколько человек было убито «при попытке к бегству», замучено пытками и доведено до самоубийства. Из этого числа обвинение в антисоветской деятельности предъявлено только 35. В результате проведённой прокурорской проверки перед судом предстали только четверо. Подоплёка этой «спецоперации» была совершенно очевидна и связана с поставками хлеба в Вилюйск. Поскольку уезд не смог собрать 6000 пудов хлеба к 18 ноября, стали искать «контрреволюционеров» среди самых зажиточных крестьян. После изучения материалов следствия по Олёкминскому и Вилюйскому делам Э.И. Винерт направил телеграмму в СибЧК и лично В.И. Ленину с подробным изложением многочисленных фактов расстрелов, пыток, незаконных конфискаций имущества и других примеров превышения власти.

В феврале 1921 года ГубЧК раскрыла очередной контрреволюционный заговор. Среди трёхсот арестованных оказались красноармейцы, милиционеры, совработники и священники. По приговору ревтрибунала 17 февраля 1921 г. казнили 22, а 22 февраля – еще 10 человек. Среди расстрелянных были инженер Н.Е. Желобцов, сотрудник «Холбоса» Т.А. Слепцов, известный С.П. Барашков, заведующий ОНО Е.М. Егасов, бывшие колчаковские офицеры и 5 венгров-интернационалистов. Как в 1923 году выяснило расследование Сиббюро, чекисты подвергали обвиняемых жестоким пыткам, а «февральский заговор» был сфальсифицирован.

Летом 1921 года заведующий Вилюйским политбюро А. Петров зверски расправился с 7 арестованными по подозрению в участии в «вилюйском заговоре», а несколько позже по его прямому указанию в Сунтарском и Хочинском волостях без суда были расстреляны несколько тойонов, а один, восьмидесятилетний старик «почётный инородец» Попов-Павлов, был забит до смерти. Однако на заседании Губбюро от 2 сентября 1921 года решили Петрова «никаким преследованиям не подвергать».

Одной из форм «укрепления» советской власти стали реквизиции у сельских богачей и кулаков. При этом силой изымались не только продукты, но и другое имущество. Своими решениями ревкомы фактически санкционировали переход имущества из рук старых «белых» тойонов, потерявших свою власть, в руки новых «красных» тойонов – советских и партийных работников. Вместо того, чтобы ограничить произвол своих эмиссаров Якутский ревком постоянно усиливал борьбу с тойонами и кулаками. Важным шагом в этом направлении было постановление от 8 сентября 1930 года, лишившее их избирательных прав. Действуя в фарватере курса Х съезда РКП(б) на «классовое расслоение», Губревком предоставил волостным съездам ревкомов право лишать избирательных прав других категорий граждан. Естественно, что подобные меры вызвали недовольство и скрытое сопротивление наиболее продуктивной части населения области. В связи с этим уже с начала 1921 г. звучали «левацкие» требования об изоляции тойонов, о проведении классового расслоения административными методами.

Весной 1921 года для усиления политического влияния советской власти в улусах коммунистами были проведены санкционированные Москвой, «беспартийные» конференции бедноты и ревкомов, целью которых была ликвидация влияния тойонов на местные дела. Вторая Чурапчинская конференция бедноты 10 улусов анонсировала «изоляцию» 214 человек. В этом обширном списке оказались не только тойоны, но и середняки и бедняки- «защитники» тойонов. Радикальные решения, принятые на «беспартийных» конференциях, являлись следствием мобилизации беднейших и маргинальных слоёв якутов. Ощутив вкус власти, многие из них преследовали сугубо личные цели, используя сложившуюся ситуацию не столько для личного обогащения, сколько в качестве «социального лифта», позволяющего самим стать «красными тойонами». К лету 1921 года только по линии Якутского ГубЧК по обвинению в контрреволюции были арестованы 657 человек. Из них 35 были расстреляны, а 222 репрессированы.

Таким образом, политика военного коммунизма, особенно ее составляющая – продразвёрстка, введенная и действующая в относительно спокойное для Якутии время – 1920 и первой половине 1921 г., легла тяжелым бременем на большинство якутского крестьянства и вела к его разорению, предопределив вступление его в повстанческое движение более озлобленным по отношению к советской власти. Её дополнял разнузданный красный террор, основанный на «теории классового расслоения», и проводившийся людьми с нарушенной психикой.

Только к лету 1921 года к Якутскому Губревкому пришло осознание допущенных ошибок. Однако вместо их исправления эта политика приобрела террористический характер и вылилась в постановление губревкома от 29 сентября 1921 года «Об изоляции тойонов и кулаков». Оно стало руководством к уничтожению имущих классов якутов. Раздел А («Виды изоляции по категориям») определял четыре вида «врагов советской власти», а Б («Порядок изоляции») описывал алгоритм их ареста и наказания. С его принятием заседания «беспартийных» конференций заканчивались составлением списков, приговоренных к аресту, отправке на принудительные работы и высылке не только тойонов и кулаков, священников и «подкулачников», но и их родственников и близких.

В результате вопиющего произвола советских властей большая часть населения с нескрываемой ненавистью относилось к красноармейцам. Безобразия, которые они творили, порождали массовое раздражение и озлобление. Лица, открыто высказывавшие недовольство советской властью, повсеместно подпадали в разряд контрреволюционеров и попадали под репрессии. Следствиями этого стали паника и бегство зажиточной части населения в тайгу. Звание коммуниста стало синонимом грабителя и убийцы. Якуты их называли иначе как «хомуйар» и пугали этим именем детей. Конечно, не только безобразия и бесчинства советской администрации и красноармейцев вызвали массовый протест среди якутов и тунгусов, они послужили лишь поводом для восстания, для которого была создана соответствующая обстановка всей предыдущей политикой как царской, так и Советской России по отношению к малым народам Севера.

5. РОСТКИ ПРОТЕСТА

В начале лета в Якутске стало известно об оставлении Охотска, который был в панике брошен советскими властями. В Якутске уже с весны слухи о скором японском вторжении циркулировали даже в Якутске. В частности, депутаты уездного земельного съезда, проходившего 17-21 апреля, на полном серьёзе обсуждали скорое прибытие японских аэропланов, которые к 1 мая прилетят из Охотска по линии Алдана и займут Якутск. Они только укрепились после 21 мая, когда на рейде Охотска появилась японская канонерка, высадившая на следующий день на берег десант. Опасаясь мести со стороны японцев за Николаевские события, советские партизаны, отступили в тайгу, прихватив всё наличное оружие, боеприпасы, золото и запасы продовольствия. Во время перехода через Джугджур охотские отряды разделились. Корейский краснопартизанский отряд Кима Ыннэ двинулся прямо на Иркутск, а анархисты во главе с Сосуновым и Пузырёвым вышли на Охотский тракт и двинулись на Якутск. Японцы на берегу долго не задержались. Разрушив радиостанцию и прервав телеграфную связь, они погрузили на борт часть казенного имущества, и вышли в море. Через три дня после ухода японцев на берег высадился уполномоченный правительства ДВР по Охотскому уезду А.И. Сентяпов. Прибытие отряда анархистов, бежавших от японцев, их конфликт с губкомом, пытавшимся конфисковать их золото и оружие, стали основой для распространения в центральной Якутии панических слухов. Отголоском охотских событий стали рождественские события в Булуне, когда «два колчаковца» и десяток их сторонников арестовали Жиганский ревком и захватили власть на основании ложных слухов…

Любая населённая территория не терпит вакуума власти. В свою очередь власть стремиться охватить максимально доступное пространство. При этом она всегда полагает, что у неё достаточно ресурсов для этого. Как правило, эта уверенность основывается на деформированном восприятии действительности и неадекватной оценке своих возможностей. Политические коллизии и хозяйственные реалии часто приводят к совершенно иным результатам. Различия между заявленными планами и достигнутыми результатами ставят власть на грань катастрофы. Именно подобная ситуация возникла на северо-востоке Сибири летом 1921 года.

Карта 3. «Военный» коммунизм в Якутии в 1920-21 гг.

19 марта 1921 года постановлением Сибревкома Охотский и Камчатский уезды Приморской области включили их в состав территории Якутской губернии. При дальнейшей реорганизации Охотский уезд в административном подчинении был передан Якутской губернии, а Камчатка объявлена отдельной губернией с последующей её передачей в концессию синдикату Вандерлипа. С лета 1920 года в Охотске и его окрестностях установилась земская власть, которую возглавил А.И. Сентяпов. До апреля 1921 года он удерживал контроль над уездным центром. После прибытия красного отряда из Якутска он был вынужден покинуть город и укрыться у командира местной земской милиции Ивана Яныгина. Получив с его стороны поддержку, он возобновил борьбу с большевиками и блокировал Охотск. 31 июля для деблокады города из Якутска был направлен отряд ЧОН под командованием Пыжьянова. Его поход на восток растянулся два месяца. 3 октября авангард ЧОН наткнулся на разведку белогвардейского экспедиционного отряда В. Бочкарёва, прибывшего из Владивостока, и отступил. Его командир Пыжьянов сдал командование А. Малькову, и вернулся в Якутск. В конце октября он был предан суду ревтрибунала и расстрелян за трусость и дезертирство. Таким образом, окончательная судьба охотских большевиков была предрешена.

Параллельно с охотской эпопеей накалилась обстановка в Верхоянье, где разъезды советской милиции искали священника Коновалова, участвовавшего в Булунском мятеже. Они проводили обыски и реквизиции оружия, которые еще более обостряя отношения с местным населением. Весной и летом окружной ревком произвел ревизию скота и оленей состоятельных лиц округа и учинил их передел. Местный тойон С.Т. Новгородов, который выступил против экспроприации, был арестован, из-под которого ему удалось бежать. Вместе со священником Коноваловым он направился в Охотск.

На Колыме также имело место определенное недовольство мясной разверсткой. Наиболее сильную оппозицию составили бывшие казаки, составлявшие значительную часть населения, которые желали восстановить свой прежний статус и, в частности, казачьи пайки. В целях решения проблем снабжения Колымского округа 14 октября 1921 года заседание Якутского Губбюро положительно рассмотрело вопрос о принципиальной передаче Колымского края в концессию США.

6 октября объединённые силы А. Сентяпова и В.Бочкарёва освободили Охотск, а затем ликвидировали советскую власть на всём побережье Охотского моря. Легкий захват Охотска белыми был не столько результатом удачливости Бочкарева, сколько низким качеством советских войск. При его оставлении из 155 защитников города 35 дезертировали и перешли на сторону белых. 30 октября бочкарёвский десант без боя занял Петропавловский порт на Камчатке. Главным результатом деятельности В.И. Бочкарёва, его гражданским подвигом стал срыв переговоров по концессии Вандерлипа и уступки российской территории США.

6. ПОБЕГ

Информация о планах большевиков в отношении «классово чуждых элементов» не являлась секретом для жителей Якутска и его окрестностей. Так, по сообщению ГубЧК, с Патомских рудников «сбежало 6 человек – специалистов и лиц из рудниковой администрации с большими запасами мануфактуры и продовольствия». Опасаясь за своё будущее, группа бывших офицеров, служивших в различных советских учреждениях Якутска, решились на побег. Благодаря беспечной самоуверенности местной советской власти они были не только информированы о событиях в Охотске, но и знали о подготовке экспедиции Бочкарёва. В Амгу прибыли четыре бывших офицера, служивших в Красной Армии. Военрук капитан И.Ф. Толстоухов и инструктор по строевой подготовке прапорщик И.И. Шипков прибыли в слободу под предлогом мобилизации якутов на Бодайбинские прииски, а ветеринар и делопроизводитель корнет В.А. Коробейников и делопроизводитель караульного батальона «гвардии» капитан Н.В. Занфиров занимались сбором лошадей для отряда Пястолова. В слободе к ним присоединились бывшие офицеры Муратов, Сипетинов и Шишелякин (Сысолятин) и приказчик С.П. Попов.

По воспоминаниям А.Н. Пепеляева, Коробейников производил впечатление отчаянного мальчика. Это личное впечатление генерала связано с его личными эмоциями, поскольку разница в возрасте с его визави составляла всего 2 года. Василий Алексеевич Коробейников родился в семье вятских мещан в 1893 году. Он окончил 6 классов Сарапульского реального училища и прослушал пять семестров ветеринарной школы. В сентябре 1912 года поступил вольноопределяющимся 1 разряда в 15 драгунский Переяславский полк. Год спустя он прошёл курс полковой учебной команды и был произведен в младшие унтер-офицеры. К концу мировой войны был вахмистром эскадрона и в качестве наград имел солдатский Георгиевский Крест и знак отличия ордена св. Анны. С началом гражданской войны Коробейников вернулся в Сарапул, активно участвовал в Гражданской войне на стороне белых и был произведён в корнеты. Во время Сибирского Ледового похода попал в плен под Нижнеудинском в январе 1920 года. После пребывания в иркутской тюрьме был амнистирован и принят на работу в Иркутский военкомат. В мае 1920 г. командирован как военный специалист в Якутск.

Карта 4. Формирование 1-го майского добровольческого противосоветского отряда

18 августа на лошадях, реквизированных Коробейниковым, они покинули Амгу. С собой они взяли три винчестера, сообщив начальнику милиции, что едут на охоту. По дороге к ним присоединились ещё три попутчика: бывший военный лётчик В.А. Бронский, дезертировавший караульного батальона М. Жарников и приказчик Березовский. В селе Петропавловском Толстоухов приказал начальнику местной милиции И.В. Мирошниченко передать им местного купца Ю.Г. Галибарова для конвоирования в Якутск. Под этим предлогом беглецы смогли освободить своего сообщника, не вызвав подозрения властей. По пути к Усть-Мае «охотников» встретили председателя Петропавловского волостного ревкома Н.В. Карева, догадавшегося об их намерениях, и взяли его с собой. На остановке в местности Магылах он, выходя из юрты, задержался и по-русски попросил хозяина доставить в Амгу письмо, оставленное им в углу юрты. Хозяин, ничего не поняв по-русски, вскоре догнал беглецов и передал ему письмо, думая, что гости его забыли, тем самым определив дальнейшую судьбу Карева.

В Якутске стало известно о бегстве Толстоухова и его товарищей только 25 августа. ГубЧК незамедлительно снарядил в погоню отряд во главе с заведующим секретно-оперативным отделом И.И. Ефимовым и венгром-интернационалистом К.М. Котрусом. Пять дней спустя преследователи достигли села Петропавловское и, полагая, что беглецы направились к Охотскому перевозу, остановили преследование. Якутск немедленно известил о возможном появлении беглецов командира охотского отряда Пыжьянова, достигшего к тому времени Аллах-Юня. Он был вынужден ослабить свой отряд, выделив группу бойцов для перехвата беглецов. Чекисты ошиблись в своих расчётах, поскольку И.Ф. Толстоухов и его товарищи двинулись вверх по реке Мая и достигли Аима.

В самом начале сентября в Якутске состоялось совещание, на котором для борьбы с белоповстанцами было решено сформировать два боевых участка. Наиболее опасным из них считалось Охотское направление, поскольку в этом порту предполагался десант Бочкарёва. На Нельканском направлении был создан штаб для борьбы с белобандитами, в который вошли командир Г.И. Каратаев, представитель ЧК Ефимов, комиссар Шергин и проводник Алексеев. Ему подчинили отряд Котруса и выслали ему подкрепление из состава 7 Сибирского отряда ЧОН силою в 50-60 штыков. Для охраны Амги местный советский и партийный актив сформировал отряд. К середине октября в распоряжении Каратаева находилось свыше сотни штыков при пулемёте Кольта и 3 автоматах Шоша. В отличие от белоповстанцев его бойцы (97 из 114) были вооружены «трёхлинейками» и имели по 200 патронов на ствол. В своём распоряжении отряд имел 120 верховых и 20 обозных лошадей, что обеспечивало ему широкие возможности для маневра. Пользуясь этим, красные совершили несколько разведывательных вылазок в направлении Аима, но белых так и не обнаружили.

То, что противник силён в ЧК поняли не сразу. Первоначально восстание квалифицировалось как неорганизованный бандитизм, который можно подавить своими силами с привлечением милиции. Осознав серьёзность ситуации, ЯкГуббюро взяло курс на усиление репрессий, вызвав озлобление всего якутского народа, что привело к росту числа врагов советской власти.

20 сентября 1921 года, командующий V советской армии Уборевич издал приказ N1350, согласно которому все советские органы должны были беспощадно бороться с бандитизмом. Шесть дней спустя Якутский ревком ввёл его в действия, грозя суровой карой за его неисполнение. В условиях якутской реальности при почти поголовной неграмотности и незнании русского языка данные приказы, опубликованные в газете, имели обратное действие. Состоявшийся в Якутске 1-й Якутский губернский съезд уездных и волостных ревкомов принял резолюцию в связи с появлением «белых банд на восточной окраине Якутской губернии», где призвал «всех трудящихся Якутской губернии принять активное участие в ликвидации бандитизма, возглавляемого белыми офицерами».

Для его поддержки Губбюро ВКП(б) постановило сформировать добровольческие отряды из числа партийных и советских работников. Первые отряды «красных партизан» возникли в начале сентября Петропавловском, Намцах, Покровске, Амге и Абаге. Из двадцати подобных подразделений наибольшую известность приобрела Татто-Чурапчинская дружина, возглавляемая «ультракоммунистом» Н.Д. Кривошапкиным-Субурусским. В отличие от сибирских и приамурских партизанских отрядов, якутские «красные партизаны» не проводили самостоятельных боевых операций против белых, ограничиваясь лишь разведывательными задачами и карательными рейдами.

Получив недвусмысленный приказ, советские и партийные работники, отдельные красные командиры и сотрудники ГубЧК, опираясь на красных партизан, развязали «красный террор». На Амгинском участке был сформирован «ударный отряд ЧК» из 38 человек, который подчинялся особому отделу. После расстрела 7 (по другим сведениям – 6) местных жителей, якобы пытавшихся перебежать к врагу, его начальник Аржаков был вынужден оправдываться перед слобожанами за столь суровый приговор. Другим типичным примером является «контрреволюционный заговор» в Намском улусе, в котором были уличены 16 человек. Его главарями были объявлены начальник милиции И.Л. Ясенецкий и его делопроизводитель, князец Хатын-Аринского наслега М.С. Ядрихинский. Заговорщики планировали захватить власть в Намцах, расстрелять всех коммунистов и установить связь с Охотском. М.С. Ядрихинский был убит при попытке к бегству местными советскими активистами, шестерых «заговорщиков» коллегия ГубЧК под председательством А.В. Агеева приговорила к году лишения свободы, а остальных амнистировала. Их вина заключалась в том, что они выражали свое несогласие с политикой изоляции тойонов. Естественно, что подобные меры сильно компрометировали советскую власть в наслегах и приисках. 1 октября 1921 года ГубЧК было реорганизовано в отделение ГПУ, однако, методы борьбы с контрреволюцией почти не изменились. Когда декабрю процесс реорганизации карательных органов советской власти был закончен, большинство бывших чекистов перешли в органы ГПУ.

В Якутске и его окрестностях вымогательства, истязания и таинственные исчезновения людей были обыденным явлением. При сдаче дел ГубЧК стали известны дела чекистов Боруна и Корякина, которых обвиняли в изнасиловании и издевательствах над женами якутов, бежавших в тайгу, а также пытках лиц, заподозренными в сочувствии или в поддержке белоповстанцев. Не являлось секретом, что это «стрелочники», поскольку «общая установка» РВС V армии способствовала их появлению. В таких условиях не могло не начаться всеобщее возмущение советской властью.

7. НАЧАЛО БОРЬБЫ

По-видимому, путь на Аим был выбран Толстоуховым и его товарищами с самого начала своего побега. Его выбор был обусловлен тремя обстоятельствами. Первое из них заключалось в том, что в Нелькан по Аяно-Нельканскому тракту прибыли 35397 пудов грузов «Холбоса» и Центросоюза. Они были закуплены для Якутии в Китае и Японии за 850000 золотых рублей и доставлены в навигацию 1921 года. Всего по материалам суда, в Нелькане имелось имущества и товаров на 1.5 млн. деноминированных советских рублей. Во-вторых, с весны на реке Майя работала гидрографическая экспедиция, которую возглавил инженер И.Ф. Молодых. В её составе находилась группа антисоветски настроенных иркутян. В-третьих, уполномоченным продкома в Нельканском районе был А.П. Куликовский, которых со своими сотрудниками Чепко, Ушмановым, Афонским и десятком якутов встретил беглецов у Аима.

6 октября Толстоухов и его товарищи обнаружили идущий вниз по реке пароход «Киренск», который тащил на буксире железные баржи «Накатами» и «Аканак». На них находилась часть Нелькано-Аянской строительной партии, возвращавшейся в Иркутск и охрана из 7 человек. Капитан Толстоухов поднялся на его борт и, пользуясь своей прежней должностью, приказал командиру охраны Воробьеву сдать оружие, после чего захватил суда. Развернув караван назад, белогвардейцы двинулись навстречу вверх по реке. В ста верстах вверх по течению они захватили «Соболь» и 10 октября прибыли в Нелькан. Вслед за караваном прибыли верхами остальные офицеры, которые разоружили волостную милицию и расстреляли девятерых пленных. И.Я. Строд сообщает, что это были пленные красноармейцы и их командир Воробьёв. Согласно показаниям К.М. Станулиса, 12 октября были расстреляны только 8 человек, а 4 руководителей гидрографической партии, включая Молодых, отправлены в Аян для отправки во Владивосток.

Рис. 3. Повстанцы Нельканской тайги ( в центре Карамзин)

Обосновавшись в Нелькане, где к тому времени имелось 30 жилых домов, 6 пакгаузов, школа и церковь, белогвардейцы приступили к формированию отряда, получившего название 1-й майский добровольческий противосоветский отряд. Юсуп Галибаров, имевший обширную торговлю в Нельканской волости, разослал верховых агитаторов к тунгусам с призывом записаться в отряды за плату мануфактурой, крупчаткой, чаем и монпансье. Всего за два дня было завербовано 40 человек, в числе коих было 4 матросов с «Соболя» и один с «Киренска» во главе с помощником капитана Ковалевым. Несколько позже к белоповстанцев присоединился капитан «Соболя» Цирюльников и пятеро рабочих из Иркутска.

Командиром белоповстанцев стал корнет В.А. Коробейников, его помощником стал прапорщик И.И. Шипков, а штаба возглавил капитан Н.В. Занфиров. Адъютантом штаба был назначен Муратов, а инспектором полковник П.А. Иванов. Начальником «майской речной флотилии» был назначен военный лётчик лейтенант В. А. Бронский, а её штурманом – капитан Цирюльников. В отличие от своих товарищей капитан Толстоухов не присоединился к белоповстанцам и отбыл в Аян. Из него он перебрался в Николаевск. Отсюда на борту «Тунгуса» он прибыл во Владивосток и присоединился к белым.

14 октября 1921 г. секретарь Сиббюро И.И. Ходоровский проинформировал Якутское Губбюро, что постановление об изоляции тойонов противоречит политике РКП(б) и предложил его отменить. Однако, Якутские ревком и бюро придерживались иной позиции. В их телеграмме от 17 октября сообщалось, что отмена политики классового расслоения «будет преступлением против революционной борьбы». Тем не менее, на следующий день было выпущено постановление об «осмотрительности» в ходе реализации политики изоляции в отношении к интеллигенции. Восемь дней спустя Сиббюро потребовало отменить террор против тойонов, подтолкнувший «в лагерь контрреволюции многих нейтральных людей», утверждая, что злоупотребление властью и сведение личных счетов в ходе реализации скомпрометировали идею советской власти среди населения.

Подчиняясь решению Сиббюро, Губревком на своём заседании от 4 ноября поручил губернскому отделу советского управления разработать инструкцию о порядке созыва беспартийных конференций и проведения в жизнь политики изоляции. При этом специально оговаривалось при этом, что арест «изолируемых» лиц может быть произведён в Якутске только с санкции губернской тройки, а в Вилюйске и Олёкминске уездах – уездных троек. На совместном заседании Губбюро и ревкома от 15 ноября политика изоляции тойонов и кулаков, а также учет и конфискацию их имущества были отменены. Реализации этого постановления по состоянию на 22 ноября привела к полной амнистии 95 арестованных за антисоветскую деятельность и 41 – частично. Как впоследствии выяснилось, принятые меры сильно запоздали.