Читать онлайн Добро пожаловать в начало

1

Каждый раз история повторялась один в один: ровно в семь часов и одну минуту на станции метро «Маяковская» я гордо вышагивала среди толпы с прямой спиной, не задерживаясь взглядом ни на ком конкретном. Да и не было никакого желания всматриваться в эти серые угрюмые лица, будто вылепленные из одного сорта глины одним захудалым мастером. И когда уровень моего негодования и ненависти к людям возрастал уже в геометрической прогрессии, всегда появлялся он: спускался с лестницы, выходил в центр зала и шёл прямиком в мою сторону, выделяясь из толпы высоким ростом, густыми рыжеватыми волосами с бронзовым отливом, явно крашенными, но настолько искусно, что всегда казалось будто это родной цвет. В чёрной куртке, накинутой на тёмно-зелёный анорак, с рюкзаком на плече или в длинном шоколадного цвета пальто с клетчатым шарфом и кожаной сумкой под ноутбук, или в дутом сером пуховике и мрачно-синих джинсах – он выглядел и приметно, и не очень. Такой же, как и все, но – другой. Возможно потому, что я ждала секундного взгляда его светло-карих глаз. Достаточно было доли мгновения, чтобы мы оба убедились в верности сценария, сверили внутренние часы и продолжили лёгкое, но спешное движение сквозь толпу и вместе с ней.

Одно тревожное касание, незаметное посторонним взглядам, спрятанным в смартфоны, упертым в каменный пол или поднятым к указателям, – ладонь к ладони, тонкие пальцы к чуть более коротким и мягким, привычно-сухое прикосновение, будто его и не было. Шум подъезжающих поездов, гомон голосов, объявление о закрывающихся дверях, метания опаздывающих пассажиров, суета, отдавленные ноги, задетые плечи, предел надоедливости и спасительный эскалатор. В ладони снова и снова оставалось немое свидетельство неслучайной встречи весом в неизвестное количество карат.

Если встреча происходила в пятницу, то мой путь лежал от «Маяковской» на «Пушкинскую», и там, осторожно поднимаясь на улицу, я держалась крепкой рукой за поручень, и никто не мог бы догадаться, что оставляла пусть не целое состояние, но некоторую его часть, в небольшом естественном тайнике. Если наши руки соприкасались в среду, то «работала» я неприятно далеко от центра – в тихом «Перово», а по понедельникам бегом поднималась из метро к Новому Арбату. И неизменно вечером в эти, или другие рабочие дни, ровно в 18–45 я забегала к постамату, вводила личный код и забирала небольшое вознаграждение, обыденно именуемое «зарплатой».

Как это случилось со мной? Я уже и не знаю. Помню, что несколько лет назад ко мне пришла близкая подруга, промокшая под дождём. Стояла хмурая осень, с неба лило третий день подряд без перерыва. Подруга, имя которой пришлось забыть, надрывно кашляла, пила горячий чай и кашляла снова, пытаясь высушить длинные пергидрольные волосы моим розовым полотенцем, доставшимся от предыдущих жильцов разбитой квартиры на самой окраине Москвы в получасе езды на автобусе до ближайшей станции метро. Путаный рассказ гостьи сводился к одному: она больна, но не может бросить работу, не может прервать цепочку. Иногда её начинало трясти, и совершенно охрипшим голосом, будто бы разговаривая не со мной, она твердила, что больше не может зарабатывать и всё до копейки отдавать своему парню, подсадившему их на наркоту, но цепочка не должна прерваться, иначе всё будет плохо. Что будет плохо, какова её работа и почему цепочка не должна прерваться, – я так и не смогла понять.

Потребовав листок бумаги и капая на него остатками дождя с волос, трясущимися руками очерчивая кривые буквы, она изобразила подобие схемы, где написала дни недели, время входа, станцию метро, стрелочку к станции выхода и адреса постаматов. Все её дальнейшие слова я списала на бред сумасшедшего, плотно сидевшего на сильнейших наркотиках. Куда она пропала после этой встречи – я не знаю до сих пор, но с того самого времени одной безымянной подругой у меня стало меньше.

С неделю я поглядывала на смятый листок, одиноко валявшийся на столе, покрытом несмывающимися круглыми отпечатками кружек с кофе, как свидетелями преступления против чистоты. У меня не было проблем с работой или деньгами, но в перспективе маячил отпуск, и вопросы о цепочке продолжали возникать в голове совершенно спонтанно и всё больше угнетали. Возможно, работа пергидрольной подруги была связана с наркотиками, возможно, она просто бредила. Но я никогда не отличалась рациональностью. Вернее – отличалась, но только на людях и при родных. А душа при этом настойчиво требовала безрассудных поступков, иррациональных решений, спонтанных действий, что выливалось в бессмысленные путешествия по первой попавшейся горячей путевке; в случайные связи, обрывающиеся в дорогих номерах московских отелей, реже – в банальных туалетных кабинках баров; во встречи и расставания, в скандалы на пустом месте и дикие алкогольные угары с бывшими сокурсницами. Если существовал более мирный способ дать своей необузданной, немного сумасшедшей натуре то, чего она так рьяно требовала, я была готова попробовать, и даже рискнуть.

Хорошо помню, что это была действительно пятница. Ровно в 6-55 я уже стояла на станции «Маяковская», пытаясь рассмотреть в пробегающих мимо людях кого-нибудь интересного. Из путанного рассказа подруги я запомнила, что нужно дождаться его – человека неизвестного пола – она упорно не называла ни имени, ни особенностей внешности. Простояв до семи часов и пропустив к тому моменту уже два поезда, я решила переместиться к центру – ведь там обычно и происходят все встречи. Мимо бежали те, кому было плевать на меня, на время года и место действия жизни. Они торопились туда, где проведут треть дня, получат за это бонусы на вкусную еду и, может быть, даже на неплохой отдых где-нибудь в Турции. А я стояла. И ждала.

Встреча произошла неожиданно – высокий мужчина просто прошёл мимо, погрузив меня в удушающую атмосферу резкого одеколона и внезапно коснувшись ладони. В ней я ощутила что-то очень легкое и твердое, маленькое, с острыми гранями. Крепко сжав неизвестное, я припомнила, куда следует ехать и в точности повторила маршрут, который нарисовала подруга. Уже направляясь к выходу из метро и почувствовав слегка морозное дыхание улицы, я не удержалась и заглянула в ладонь: там лежал небольшой прозрачный камушек сложной огранки. Он не был похож на стекло, даже не тянул на качественную подделку – такой игры света на гранях, такой прозрачной чистоты невозможно добиться на искусственном камне. Я снова спрятала его в ладонь и двинулась вдоль перил осторожно придерживаясь.

Почти на середине лестницы, когда в сердце закрался страх не найти тайник, я почувствовала тёплое надавливающее прикосновение к своей руке и тут же под пальцами словно открылась дверца – явно ощутилась небольшая ямка, в которую плотно вошёл камушек. Освободившись от драгоценного груза, я резко обернулась, но не увидела никого подозрительного – только спешащих куда-то людей. Кто мне помог и значило ли это, что теперь я – звено цепи? Пожалуй, именно тогда впервые меня посетила мысль, что случилась самая страшная ошибка в жизни, что жажда приключений завела меня в опасные дебри. И, ведомая больным любопытством, вечером я оказалась рядом с постаматом, ввела код, поймала резко открывшуюся дверцу и достала оттуда книгу, завернутую в пленку.

Уже дома, расположившись на кухне под тусклым светом лампы, я медленно листала пахнущие типографской краской страницы и нашла среди них банкноты номиналом в пять тысяч. Ровно шесть штук. А среди них странного вида записку на клочке тетрадного листка в клетку – перечеркнутый глаз. Сначала понять было трудно, и только спустя несколько минут, когда первые впечатления сменились горечью осознания, я сообразила, что значил этот рисунок.

Не смотри.

С того дня я больше ни разу не видела то, что оказывалось у меня в руках. Конечно, меня посещали тревожные, иногда даже панические мысли – я ввязалась в нечто противозаконное и наверняка опасное, но не пойман – не вор. Слабое утешение, которое помогало не думать о бесконечной цепочке обезличенных взаимодействий. Кто-то передавал камни кому-то, кто знает, через какое количество рук они добирались до меня и куда уходили потом.

Эта подработка не доставляла хлопот, кроме раннего подъема. Как я узнавала, что сегодня тот самый день, когда состоится встреча? Никак. Просто в конкретное время, в конкретном месте по тем дням, которые написала мне подруга, всё случалось. Единственный раз произошел сбой, заставивший переосмыслить своё участие в этом странном ритуале.

Была пятница. Мрачная августовская пятница, задушенная наплывом горожан после отпусков. Москва стонала от сумасшедших мамочек с детьми школьного возраста, от гула машин вернувшихся дачников, пестрела яркими первосентябрьскими букетами. К семи утра в метро уже оказалось не протолкнуться. Я злилась, распихивая локтями тех, кто мешал свободно стоять и двигаться: люди давно позабыли правила, не давали выйти из вагона, стремясь поскорее в него зайти, игнорировали движение по правой стороне относительно направления, погруженные с головой в телефоны. Они слишком медленно двигались! Будто бы вовсе никуда не торопились и готовы были потратить полчаса-час своей драгоценной жизни на толкотню в метро.

Я выскочила из вагона за несколько минут до назначенного времени, вспотевшая, измотанная и дико злая. Сердце колотилось в груди словно набат, отдавая в виски тупой болью. Начиналась мигрень, настойчиво намекая на трудные выходные. Пытаясь отдышаться, я не заметила, что время убежало вперёд, оставив меня без привычного камушка в ладони. Напрасно я ждала почти час – ничего так и не произошло.

Крайне напуганная следовала я привычным маршрутом на работу, постоянно оглядываясь по сторонам в поиске того, кто мог бы за мной следить. Уровень адреналина в крови рос пропорционально страху и панике, толкая сердце к горлу и вызывая приступ удушья.

Выходные мне пришлось провести в постели, сломленной страшной мигренью, и вздрагивая от каждого шума. Спокойствие, с которым я благоговейно убеждала себя в невинной забаве по передаче камней, улетучилось тут же, стёртое головной болью, как наждачка стирает ржавчину. И если мой «напарник» пропал, то, возможно, мне тоже следовало сойти с дистанции? Только вот…

Цепочка не должна прерваться.

За измученную субботу и угнетенное воскресенье я тогда передумала столько всего, что уже не понимала: голова болит из-за мигрени, или от свинца мыслей. Существовала ли какая-то возможность выйти из цепочки? Я ведь ни с кем не заключала никаких договоров, да и вообще ввязалась в это дело по глупости. Внезапной грозовой вспышкой возникли воспоминания о подруге, и я побежала, как охотничья собака в лес, – в соцсети и мессенджеры. Но с размаху больно ударилась о стену тишины и нулевых упоминаний. Она исчезла, будто бы никогда её и не бывало: пустые страницы, удаленные аккаунты, несуществующие номера. И у меня случилась истерика. Первая в жизни неконтролируемая атака эмоций, заглушающих разум: они поглотили меня, накрыли безвоздушным куполом и душили, при этом не забывая выкручивать тело, убеждая его в том, что боль действительно существует. Я не хотела исчезнуть так же, как безымянная подруга, но не знала, что делать и можно ли кому-то рассказать о происходящем. Ведь если на камни даже нельзя смотреть, то наверняка не нужно о них и говорить.

Всё прочее помню смутно. Мне удалось уговорить себя продолжить цепочку, выйти из дома и спуститься в метро, чтобы убедиться в том, что я жива, что эта странная игра продолжается. Из смутного отражения в дверях вагона на меня смотрела я же со спутанными волосами, собранными в небрежный хвост, отёкшим от лекарств лицом и синяками под глазами. Возможно, это был понедельник, а может среда или четверг – теперь уже и не установить точно. Но ровно в семь часов и одну минуту я уже привычно шла по невидимой линии симметрии, разделяющей платформу.

На меня иногда оборачивались, потому что двигалась я слишком медленно для спешащей толпы, но всем этим людям было невдомёк, что ноги еле держали тело, а голова снова гудела, пытаясь увести меня в сторону. Руки вспотели и чуть подрагивали. Такого страха, как тогда, я больше не испытывала ни разу. И надеялась, что больше не испытаю.

Его я узнала сразу. Сработала внутренняя чуйка. Теперь этот беглый взгляд привычен, почти как что-то родное, тогда же он вызвал у меня приступ паники и дикой радости одновременно. Цепочка не прервалась, можно было успокоиться. Хотя бы на время. Я не успела рассмотреть его подробно, заметила только непонятного цвета глаза и волосы, чёрную куртку и кофту с капюшоном под ней. Он уверенно прикоснулся к моей ладони, оставив граненый камушек. Дальше меня несло облегчение – по лестницам и эскалаторам, сквозь толпу вперёд, к заветной цели и за горизонт, мимо работы, мимо дома, к постамату, в котором привычно покоилась какая-нибудь безделушка с вознаграждением и без сообщений. Обязательно без сообщений.

2

Вечер этого вторника я планировала провести вместе с немногочисленными друзьями в кафе. Мы давно не виделись, а прошедшие новогодние праздники снова напомнили о важности лицезреть друг друга не через экраны смартфонов. Договорились встретиться в любимом месте – «Бобры и утки» в Замоскворечье, на Пятницкой улице, каждый раз привлекающее нас довольно непритязательной, почти домашней обстановкой. Старые бабушкины стулья, зачастую без мягкой сидушки, скатерти на столах и книги на полках, даже потертое пианино – всё это напоминало не просто юность, но детство, такое далекое, наполненное сокровенными воспоминаниями и мечтами о лучшем будущем, что мы не могли отказаться от возможности снова погрузиться в атмосферу тех лет, заодно каждый раз превращаясь во вчерашних студентов, полных надежд и бурлящей крови.

Теперь-то нас сложно было назвать полными надежд. Это невероятно точное и расхожее клише оказалось неприменимо ни к нам вчерашним, ни к сегодняшним, и уже вряд ли пригодится в будущем. Жизнь никого не пожалела, и даже просто не была добра. Она играла с нами совершенно серьезно, тогда как мы думали, что это лишь иллюзия, и ещё будут шансы.

Я стряхнула снег с шапки, врываясь в теплый и уютный зал, где для нас уже готовился столик. Первая. Заказав бокал сидра, я уютно устроилась на мягком диване в ожидании друзей. Посетителей было не много, но они прибывали с каждой минутой. Конец рабочего дня, как ни крути. В Москве, особенно в центре, иногда сложно понять, какой день недели сегодня – рестораны никогда не бывают пусты, в метро редко когда найдется пять пустых мест подряд, да и улицы вечно заполнены праздношатающимися на вид, хотя вполне возможно они таковыми и не являются.

Глухо звякнул телефон, оповещая о входящем сообщении – Дима предупреждал, что находится в пяти минутах от Пятницкой. Я улыбнулась: мы были закадычными друзьями, пока учились, но потом как-то наше близкое общение приуныло в тени его романтических отношений. Сейчас он занимал довольно приличную должность в фирме, торгующей погрузчиками, наел небольшой животик и воспитывал двоих сыновей, иногда получая нагоняй от чересчур требовательной жены. Всё это мы знали по редким перепискам в общем чате, который сохранился с первой глобальной встречи выпускников. Тогда идея сохранить непринужденное общение на долгие годы большой компанией захватила наши умы настолько, что вылилась в обещание встречаться не реже раза в год и обязательно чатиться. Но, увы, затея оказалась ещё более утопичной, чем желание сделать всех людей счастливыми.

Пока я вспоминала, когда видела друзей в последний раз, к столику подсела Ида. Пожалуй, она одна из немногих умудрилась сохранить свежесть и бодрость, будто только вчера выпустилась из школы. Да, в общем-то, эта высокая, излишне худая брюнетка всегда выглядела лет на пять младше всех нас и объясняла это наследственностью: мол, отец – выходец с Кавказских гор, а мать всю жизнь жила на Крайнем Севере. Как по мне, так всё это глупости – хорошая, качественная косметология, включая довольно радикальные методы, в сочетании с мужниным толстым кошельком и тяжеленным счетом в банке – вот что могло сделать свежей и привлекательной любую женщину в любом возрасте.

– Привет! – весело поздоровалась она, улыбаясь так старательно, что мне стало чуточку тошно. Вроде бы никогда мы не были с Идой близкими подругами, но и неприязни я к ней не испытывала – человек вполне хороший, даже добрый. И именно эта заминка стоила мне половины спокойного вечера. Мысли о собственном изменившемся отношении к друзьям позвякивали с каждой новой фразой, взглядом и даже воспоминанием.

– Привет, – суховато отозвалась я, всё ещё пытаясь подавить в себе тошноту.

– Мальчишки в этот раз совершенно непунктуальны! – рассмеялась Ида, принимая из моих рук меню. – У нас ведь что-то заказано?

– Не-а, я взяла себе сидр, чтобы ждать было веселее.

– И как?

– Вполне себе, пить можно, – я неловко пожала плечами и чуть скривила рот, тут же представив, как некрасиво при этом поплыло лицо.

– Тогда тоже себе возьму! И давай закажем что-нибудь для всех в качестве аперитива, – тараторила без умолку Ида, а я пропускала половину слов мимо, иногда согласно кивая.

Моё внимание привлекли её ухоженные руки: могли бы они принимать из чужих ладоней красивые драгоценные камушки, чтобы потом спрятать их в тайник? Нет, конечно. Такие пальцы созданы для того, чтобы эти камни носить в кольцах, что, собственно, Ида и делала. Я могла представить себя на её месте: при обеспеченном муже, необременённой вообще никакими заботами, кроме рядовых женских типа «приготовить вкусный ужин, купить новое платье, провести вечер с любимым мужем за бутылочкой вина, отправив детей к бабушкам». Хотя я со своей неброской внешностью, вечно непослушными волосами, нелюбовью к косметике и ведению хозяйства, давно оказалась бы на улице с чемоданами, даже умудрившись поймать в свои дырявые сети такого мужчину, какой оказался в лапках этой простодушной женщины.

Женщина.

Странно и непривычно звучало это слово в моей голове: оно никак не вязалось с ощущением собственного возраста. Мы обе ещё не перешагнули тридцатилетний порог, но и называться девушками было уже не всегда приемлемо, особенно некоторым: у Иды подрастала маленькая дочь. Может быть, у меня тоже когда-нибудь появится дочь, или даже сын, а, может, двое. Но это будет ещё не скоро.

– Эй! – хлопнул меня по плечу Дима, улыбаясь так широко, что только из противоположного конца зала его улыбки не было видно. – Не спать!

– О-о-о… – протянула я, заметив, что все опаздывающие уже на месте, шумно что-то обсуждают и, перебивая друг друга, делают заказ.

– Устала на работе? – продолжал как ни в чём не бывало болтать мой старый друг, усаживаясь рядом.

– Немного. Завтра вставать рано.

– Значит, много не пьёшь сегодня?

– За встречу как не выпить? – попыталась я улыбнуться, хотя внутри чувствовала необъяснимую тревогу. Что-то в обстановке мне не нравилось, но что именно – вопрос слишком трудный, а, может, вообще риторический.

Симпатичный мальчик-официант принёс часть заказа: рюмки с настойками, бокалы с пивом, вином и обычную воду. Стол резко оживился – все они, хорошо мне знакомые люди: Ида, Дима, Вадик, неожиданно снова отрастивший шевелюру после того, как несколько лет назад побрился налысо, пышногрудая Анюта, Игорь, всё такой же худой, как и десять лет назад, только обзаведшийся очками, – разом подняли бокалы и столкнули их под громкие радостные возгласы.

– За нас! За встречу! Ура!

Я тоже вклинилась в общее праздное веселье и попыталась дотянуться до каждого своим полупустым стаканом сидра.

Нескончаемой чередой потянулись закуски, разговоры, шуточные и не очень споры, будто внезапно рухнули книжные стеллажи в библиотеке, и книги одномоментно заголосили. С одной стороны слышались нотки триллера, с другой – настоящий детектив, а рядом с ним звучала – мелодрама. Я внимательно слушала, стараясь ухватить суть хотя бы одной беседы, и попытаться вставить пару фраз, но никак не могла подобрать слов. Эта неловкость рождала во мне чувство одиночества, я словно была лишней в компании довольно близких людей.

– Дарьяна! – окликнул меня Дима, протягивая наполненный бокал с вином.

– Спасибо, – кивнула я ему благодарно и улыбнулась. Наверное, вышло не очень натурально.

– У тебя-то как? Сколько сидим, а ты так ничего и не рассказываешь.

– Да как-то нечем поделиться. Всё стабильно. Работаю, живу.

– На тебя непохоже, – хохотнул Игорь. – Неужели настолько повзрослела, что после работы дома книжки читаешь?

– Не настолько… Просто теперь у меня немного другие интересы…

– О! Это какие же?

Я судорожно пыталась придумать какую-нибудь удобоваримую ложь, которая бы всех удивила и озадачила.

– Занимаюсь ювелирным делом, – выдала я, испугавшись своих слов.

– Ничего себе! – выдохнула Ида, подтолкнув Анюту в бок. – Вот к кому надо обращаться, оказывается, за украшениями.

– Ну… Я пока только учусь…

– Да ладно тебе! – рассмеялась Аня. – Когда это у нашей Дарьяны что-то не получалось?

– Никогда! – подхватил веселье и Вадик, вечно лохматый и безнадежно-добрый.

«Никогда», – отозвалось эхом в моей голове. Вот именно поэтому система и дала сбой, выпихнула меня на неизвестную колею, по которой поезда не ходят вообще. Снова погрузившись в этот туманный мир, пронизанный утренним холодом и наполненный только лишь взглядом светло-карих глаз моего единственного известного коллеги по несчастью, я отстранилась от друзей, их возгласов и всего того, что происходило за столом. Интуитивно отвечая на вопросы, бросая беглые фразы в разговоры, я продолжала думать о завтрашнем утре, пить, есть и всё больше ловить себя на неприятном, колком чувстве страха.

Из «Бобров и уток» мы вышли далеко за полночь и тут же взбодрились на январском морозце. Фонари тускло освещали улицу, всё ещё довольно людную, и наша веселая компания направилась в сторону метро. Ида что-то серьёзно втолковывала Анюте с поддержкой Вадика, и мне вдруг стало смешно. Выглядели они как студенты-второгодники, решающие школьную задачу.

– Чего смеешься? – тут же возник рядом Дима, подхватывая меня под руку.

– Да вон, ребята забавно смотрятся вместе, – я кивнула вперёд, позволяя волосам свободно упасть на плечи.

– Столько лет, а ничего не меняется, – меланхолично изрёк Игорь, закуривая на ходу.

– Вот когда лет пятьдесят пройдет, тогда и узнаем, меняется или нет, – философски парировала я и снова улыбнулась. – Хороший вечер, да?

– Ага… Аж домой не хочется…

– Чего так?

– У жены очередной пунктик с ремонтом, живём как в походе, – грустно пожал плечами Игорь.

– Нет жены, нет проблем, – хохотнул Дима неприлично громко.

– Да кто бы говорил!

– Забавные вы, – ухватила я их обоих и потрепала по головам. – На метро-то успеете добраться?

– Вполне, – откликнулись оба. – А ты?

– Выйду пораньше, возьму такси.

– Может, сразу? Давай, я закажу, – Дима уже достал телефон, намереваясь загрузить приложение.

– Не надо. Я сама.

– Димон, погоди! Вдруг нашу Дарьяну встречает какой-нибудь ухажёр! А ты тут со своим такси лезешь, – пришёл мне на помощь Игорь. Но благодарности я не испытывала. Наоборот, хотелось сказать что-нибудь резкое и гадкое, чтобы он не думал, будто женщина обязательно должна иметь рядом мужчину.

– Давайте скорее! – подтолкнула я их в спины и сама же двинулась резко вперёд, заприметив в десятке шагов вход в метро.

После долгого прощания в центре зала мы разошлись в разные стороны. Но одиночество мне не светило: Диме было по дороге, поэтому я зашла в вагон следом за ним и остановилась рядом с дверьми, надеясь скоро выйти. В этот самый момент алкоголь так смело разошёлся по моему уставшему организму, что я пожалела о лишнем выпитом бокале.

– Дим, – дотянулась я до уха друга, – выйду. Дальше на такси. В метро укачивает!

– Я провожу! – отозвался он, снова подхватывая меня под руку.

Не обратив внимания на название станции, мы выскочили на свежий воздух в таком безрассудном ажиотаже, будто бы вернулись лет на десять назад в беззаботное студенчество. И как тогда, Дима вдруг решил поухаживать за мной. Правда, выходило смешно и местами отвратительно пошло, что мне стало немного стыдно за его поведение. Но чем черт не шутит? Всем шутит! Особенно если дать ему в руки поводья, которые только имеются в повозке под названием «Пьяная Дарьяна».

Неожиданным образом, за развязными шутками и идиотским смехом, мы добрались до гостиницы, блеснувшей тремя звездами на вывеске. Зачем? Похоже, гордый отец семейства решил, что если уж и изменять жене, то с хорошо знакомой подругой: просто и безопасно. И я бы, может, даже согласилась с таким раскладом, если бы не испытывала странного чувства отвращения при мысли о том, как выглядит его тело без одежды. Да и лечь в постель с человеком, в принципе позволяющим себе безразличное и унизительное отношение к женщине, с которой завел детей, – мерзко. Кто знает, возможно, я уже раз десять переспала с женатыми, но незнание этого факта из их жизни лишило меня любой ответственности, кроме ответственности перед собой за хороший или не очень выбор партнера для прекрасной ночи.

И пока Дима, прикрыв дверь номера, пытался добраться до моих губ с поцелуями, а руками залезть туда, куда я его пускать не собиралась, мне в голову пришла шальная мысль.

– Димасик, – томно шепнула я ему на ухо. – А есть ли у нас горячительное в номере? М?

– Надо уточнить, – серьезно отозвался он, явно рассчитывая на исполнение самых непристойных своих желаний со мной.

– Спустись, возьми чего-нибудь… И заодно прихвати с собой ещё кого-нибудь, – я провела пальчиком по его шее и таинственно улыбнулась.

Помнилось, как я репетировала эту улыбку перед зеркалом лет в двадцать: чуть приподнять уголок рта, прищурить глаза, чтобы взгляд получился хитрым и многообещающим, немного прикусить губу и едва заметно вздохнуть. Идеально. Хоть и топорно. Давно уже такого приема ни с кем не использовала. Скучно, неинтересно, не по-взрослому. Но Дима купился: ретировался из номера, оставив верхнюю одежду и даже свитер.

Прекрасно.

Я выглянула в коридор, убедилась, что он пуст, и спустилась по запасной лестнице к черному входу. Пусть этот идиот позорится дальше – всё моё уважение к нему моментально пропало, растворилось как лак в ацетоне, и запашок остался соответствующий. Ехать домой никакого желания не было, да и бродить по ночным московским улицам – тоже не хотелось. Спрятавшись в первой попавшейся подворотне, я достала телефон и нашла близлежащую гостиницу, на сайте которой светились свободные номера. Да и собственно, почему бы им не быть свободными, если время праздников закончилось, день будний и стоимость ночи вовсе не бюджетная. Я-то себе могла такое позволить – стоило бы горько усмехнуться при этих мыслях, но я запретила себе жалеть потраченные деньги, полученные сомнительным способом. Как получены, так и потрачены.

Идти было недалеко, но я торопилась, постоянно оглядываясь. Не хотелось бы столкнуться с отвергнутым Димой. И имя-то какое… Детское. Дмитрий – звучало бы куда лучше. Но для меня он так навсегда теперь и останется не первой свежести мужчиной, с интеллектом студента, спрятанным вовсе не в голове. Жутко чесались руки написать его несчастной жене и рассказать о нелепой попытке переспать со мной, но что-то внутри подсказывало – не сработает. Друга я так и так уже потеряла, а вот портить жизнь его семье из-за этого? Я не настолько эмпатична, чтобы в полную силу сочувствовать женщине, выбравшей Дмитрия в мужья.

Гостиничный номер оказался вполне приличным для своей стоимости: небольшой, но чистый и уютный. Во всяком случае потом, утром, мне не надо будет ничего делать – только встать, собраться и уйти. Пока я пыталась уснуть, разгоряченная душем, в мессенджер сыпались сообщения: фотографии с посиделок, какие-то длинные объяснения с вопросами от Димы, но я честным образом их игнорировала. Что-то внутри настоятельно требовало пообещать, что больше с этими людьми я никогда не увижусь, уж слишком чужими они мне стали с момента последней встречи. Или я стала не такой, какой была раньше и внезапно потеряла интерес и к дружбе, и к простому общению.

Да, моя связь с передачей камней сделала из меня человека нелюдимого, нервного и скрытного. Раньше я частенько навещала друзей и родственников, зависала в клубах или на чужих квартирах. И просто была более свободной, чем сейчас. Теперь же появились негласные рамки, выходить за которые я опасалась: в алкогольном угаре можно сболтнуть лишнего, после бурной ночи всегда есть риск проспать работу, а находя радость в постели какого-нибудь случайного паренька, не переставая думала о другом. О том, чтобы мой «коллега» со светлыми карими глазами никуда не исчез. И вовсе не потому, что он мне нравился, а потому, что я боялась остаться без соседнего звена. Единственного, кого я видела в лицо.

3

Будильник слишком быстро возвестил о наступлении утра. За окном темнела зима, сосредоточенная в сером центре города. Благо, что ехать мне отсюда до работы было не так далеко, гораздо ближе, чем от собственной квартиры. Вернее, от съемной. Давно стоило бы сменить место жительства на более приличное: район почище, жилище поприятнее… Но отчего-то такой вариант казался слишком циничным и мерзким, будто бы собиралась я это сделать за счёт ворованных денег. Хотя они такими и являлись. Во всяком случае, о честном пути их получения речи не шло.

Смыв навязчивые мысли, всё чаще посещавшие мою голову, под прохладными струями воды в чистенькой ванной, я схватила телефон, сумку и выбралась на улицу. Морозно. С некоторой дрожью засунула руки в карманы куртки и поспешила к метро. Голова гудела и стучала в такт колесам, толпа раздражала, ладони вспотели и продолжали подрагивать. То ли выпила я вчера слишком много, то ли спала слишком мало. Но, тем не менее, ровно в одну минуту восьмого уже стояла посреди платформы и старалась не всматриваться в лица пассажиров, ожидая его.

И он пришёл. Появился неожиданно, замкнутый с двух сторон непримиримыми потоками спешащих людей. Привычный беглый взгляд сегодня заставил меня тревожно прервать вдох и задержать дыхание. Что-то было не так: едва заметное отклонение от оси, но настолько важное и явно совершённое для того, чтобы я поняла, не просто бросалось в глаза. Оно вспыхивало передо мной ярким светом маяка.

Лёгкое касание ладоней, неожиданно горячих, – чуть более долгое, чем всегда. Доля секунды, но… В руке остался не только камень. Ещё кое-что. Что-то мягкое и шершавое, похожее на комочек бумаги, какие лепили в школе мальчишки, чтобы стрелять через пустую ручку.

Меня разбирало желание оглянуться. Но я заставляла себя всё быстрее и быстрее идти давно проложенным маршрутом. Сердце заходилось в сумасшедшей гонке с самим собой, каждое движение головы отдавалось в висках и заставляло плясать всё вокруг. Воздуха предательски не хватало. Кое-как добравшись до выхода на улицу, я тяжело поднималась по ступенькам, держась за поручень, как престарелая женщина лет так ста, не меньше. Пытаясь не думать о том, что покоилось в моей мокрой, ледяной ладони, я повторяла только одну фразу: «цепочка не должна прерваться». Подобно мантре, она настраивала меня на ожидание, на молчаливое согласие с той ситуацией, в которой я находилась. Нужно было просто потерпеть: пройдёт чуть меньше часа, как я окажусь на работе и смогу узнать, что прячу. Если только это принадлежит мне.

Дорога до офиса напрочь стёрлась из памяти: передвигалась я на автомате всё с той же фразой в мыслях, оставив небольшой камушек в тайнике и с абсолютно безразличным видом выбравшись на заснеженную улицу.

Рабочий день уже начался, но двигался вяло, так что у меня была возможность скрыться в туалете, чтобы разобраться с неизвестным объектом, который я до сих пор сжимала в кулаке.

Бумажка оказалась размером не больше четырёх квадратных сантиметров, причем довольно аккуратно вырванных из тетрадного листа. Только вместо слов я увидела там корявые рисунки. И рядом с ними знаки, похожие на те, что встречаются в египетских пирамидах.

Много человечков, у которых вместо головы – круг, вместо туловища – палочки; рядом с ними лицо и стрелочка сверху; на обороте два сердца, наложенных одно на другое так, что части их пересекаются; дальше непонятные символы, наполовину стёртые из-за того, что бумага промокла в моих руках; и в самом углу перечеркнутый шприц или что-то очень его напоминающее. Я крепко задумалась, поворачивая бумажку перед глазами. Это какая-то шутка? Или шифр? Не слишком ли примитивно? Хотя… Человек со стороны наверняка не догадается, к чему эти детские каляка-маляки относятся. Да в общем-то, я тоже пока ничего не понимала.

Половину рабочего дня провела в поисках разгадки: перерисовала на чистый листок и человечков, и лицо, и прочую ерунду. Попробовала собрать из этого смысловую цепочку, но она никак не желала складываться, как бы я не переставляла изображения. С чего следовало начать? С той стороны, где сердца, или где люди? В итоге на обед я ушла с такими догадками:

Человечки – люди, много, толпа, они.

Лицо со стрелкой – человек, макушка, голова, мысли, разум, мозг.

Два сердца – любовь, контакт, взаимность, пересечение, вместе.

Перечеркнутый шприц – нет наркотикам, против чего-либо, зависимости, например.

Из этого можно было сложить что угодно, но я принялась рассуждать исходя из того самого очевидного факта – оба мы – звенья одной цепи. Поэтому вполне логично, что два сплетенных сердца нас и обозначали, тогда шприц мог означать избавление от этой связи-зависимости. Люди – наверняка те, кто стоит за всей нашей деятельностью или другие звенья-исполнители, а вот лицо со стрелкой…

Кофе остывал в бумажном стаканчике в ожидании, когда я до него доберусь. Салат на вкус казался пресным, как и мясо: ни крупинки соли будто бы не было добавлено. Поддавшись желанию отвлечься, я решила прочитать уйму сообщений, собравшихся в мессенджерах после вечера и ночи. Бегло просмотрев фотографии со своим улыбающимся лицом, я разом удалила их все и принялась изучать неимоверно сопливые, вопрошающие опусы Димы. Похоже, он в самом деле не понимал, почему я так некрасиво с ним поступила, сбежав от его всепоглощающей любви и желания сделать меня счастливой хотя бы на одну ночь. От этих слов захотелось выплюнуть еду изо рта и выкинуть телефон в помойку.

Прочитав ещё несколько строк, я написала ему в ответ: «попробуй сделать счастливой свою жену», и отправила контакт в чёрный список. Туда ему и дорога. Вроде бы мужику не сорок лет, чтобы страдать кризисом среднего возраста и гулять направо и налево. Когда он успел стать таким глупым? Что за дикая деградация произошла несмотря на вполне благополучную жизнь и перспективную карьеру? Любил меня всю жизнь! О Боже…

Что может твориться у людей в голове у людей? Всё что угодно. Как хорошо, что мы не умеем читать мысли друг друга, иначе человечество давно было бы истреблено. Кто бы мог подумать… По-ду-мать…

Точно!

Вся фраза, нарисованная в записке вдруг сложилась в моей голове: «Они думают, что мы соскочим!»

Я встала, выбросила остатки обеда в ведро, захватила стаканчик с кофе и вернулась на рабочее место.

Кто это «они»? Видимо, те, кто главнее. Не может быть иначе. Откуда он знает, что они думают? Что-то произошло? Для чего мне эта информация? И как теперь себя вести? Разве я собиралась бросать функцию «почтальона», чтобы попасть под подозрение? Вроде бы нет. Или у них так заведено: через определенное количество времени сливать звенья цепи, чтобы не примелькались?

Наверняка. Я давно в деле, это действительно может быть слишком подозрительно, особенно для тех, кто ищет и присматривается. Может быть, «бизнес» попал под прицел надзорных и карающих органов?

Ужас.

Я опустила голову, схватившись за неё руками. Что вообще происходило? Эта записка – предупреждение, понятно. Только как быть дальше? Как? Передать кому-то свою ношу, заменить звено цепи? И если моя теперь уже безымянная подруга сделала это и исчезла, то не произойдет ли со мной то же самое? Какой тогда смысл в записке? Он хочет меня спасти? Зачем?

За-чем?

Вокруг кипела работа, кто-то приходил и уходил, приносили документы, уносили документы, раздавались телефонные звонки и разговоры коллег, падали ручки, щелкали степлеры, открывались и закрывались ящики, полные бумаг, шумел принтер, шлепались на столы папки, поскрипывали стулья и кресла на колёсиках, гудели компьютеры, вибрировали и тренькали смартфоны, шелестели шоколадки в обёртках. Я собирала эти звуки просто так, чтобы задержаться в том месте, где была.

К вечеру на столе скопилась гора бумаг, которые я каким-то немыслимым образом успела обработать не помня себя. Оставив их коллеге, ровно в пять часов я собралась и ушла домой. Нужно было заехать к постамату прежде, чем остаться наедине со своими размышлениями. Конечно, мне не помешал бы дельный совет. Только обратиться за ним было не к кому.

В ячейке лежал белый упаковочный пакет размером чуть меньше ладони, внутри прощупывалась небольшая коробка, завернутая во что-то мягкое. Я вышла на улицу, завернула за угол и занялась распаковкой. В посылке оказался мармелад в виде червяков, а купюры вместе с пупырчатой плёнкой обмотали пластиковую баночку. Вид длинных красно-белых желейных уродцев пробудил во мне мертвенный ужас, тошнотой подкравшийся к горлу. Хотелось выкинуть всё, что было в руках, но я боялась, поэтому нервно запихнула червяков с деньгами в сумку и помчалась домой. В спасительное тепло старой, убитой квартиры. Чужой.

Не с первой попытки мне удалось ввести код от домофона, потому что ключи никак не хотели найтись в сумке, да я особо и не искала, боясь наткнуться на упаковку мармелада. Скрипнули двери лифта, который поднимал меня на этаж так долго, будто бы кто-то делал это вручную. Наконец, я оказалась на лестничной площадке, вздохнув не то, чтобы облегченно, но с надеждой. Теперь-то пришлось доставать ключи. Из-за этого я не сразу обратила внимание на коврик перед дверью.

Вообще, он был черного цвета. Собственно, и сейчас оставался таким же. С одним лишь отличием: вместо приветственной надписи «Welcome» лежала огромная дохлая крыса.

Почему дохлая? Вокруг неё красовалась лужа крови, почти художественно разлитая на коврик, но не попавшая на пол. Живот крысы был вспорот, а рядом аккуратно лежали отрезанные лапки. Все четыре. Это то, что я увидела сразу, словно сфотографировав в памяти. Перед носом несчастного животного сиротливо пристроилась бессовестно белая бумажка с нарисованным дорожным знаком, на котором был изображен перечеркнутый шагающий человечек.

Угроза?

Предупреждение?

Не знаю, что заставляло меня смотреть на этот ужас перед дверью почти хладнокровно первую минуту. Но потом горло сдавило рвотным позывом, сумка вырвалась из рук с грохотом рухнув на старый грязный кафель, а сама я закрыв рот руками поспешно отвернулась к лестнице, сбежала на пролёт вниз не замечая ступеней и, открыв мусоропровод, уткнулась лицом в вонючий ковш, извергая из себя скромные остатки непереваренного обеда, желудочного сока и слюны. Из глаз брызнули слёзы, издевательски щиплющие глаза. Внутренности агонизировали долго – во всяком случае, мне так показалось.

Плюнув на всё, в полнейшем бессилии, униженная и напуганная до смерти, я плюхнулась на пол, прислонившись к холодной стене. Нужно было что-то делать. И самым верным мне показалось желание уйти. Убежать. Спрятаться где-то там, где меня никто не найдёт. Разорвать цепочку. Всё. Я больше не звено. Меня вычеркнули, хоть я и не была к этому окончательно готова. Зато теперь понимала, что живой выйти будет не просто трудно. Скорее всего – невозможно.

По лестнице за сумкой я поднималась ползком, только чтобы не видеть крысы. Странно, что никто не вышел на шум. Хотя не стоило и надеяться. В этом захолустном районе люди до сих пор боялись прийти кому-то на помощь, в подъездах постоянно шарились наркоманы и пьянчуги, а половина квартир в доме сдавалась. Подтащив к себе сумку за ручку, я опрометью бросилась вниз и бежала до автобусной остановки без передышки.

Там, забравшись на дальнее сиденье, прижала к себе пожитки и просто ехала. Куда-то. На конечной остановке вышла и уселась на лавку. Руки сами потянулись к телефону. Я набрала номер Анюты, надеясь, что она не откажет мне в ночевке.

– Дарьян? Привет! – откликнулась подруга.

– Привет, Ань, – сипло поздоровалась я в ответ. – Можно я приеду? Нужно переночевать где-то, не хочу ехать в гостиницу.

– Что-то случилось? – насторожилась она.

– Да… Дома небольшая катастрофа. Соседи залили капитально, оставаться на ночь в квартире никак нельзя. Только с работы вернулась, а там вот такой сюрприз, – самозабвенно врала я, хотя дрожь ужаса ещё не отпускала.

– Ого! Вот беда! Приезжай, конечно. Благо я недалеко.

Стоило бы поехать на такси, но я боялась оставаться один на один с незнакомцем, так что дождалась очередного автобуса, пересела на другой и спустя минут сорок оказалась перед дверью Ани. Видок у меня, наверное, был более чем пугающий, так что вечер я провела как под маминым крылом: была вкусно накормлена, напоена чаем с ликером, сопровождена в душ и уложена в мягкую постель посреди большой гостиной. Конечно, вместо трёх рюмок ликера я бы с удовольствием выпила три литра коньяка, пусть это и нереальная доза. Но уровень страха и тревоги диктовал абсолютно бредовые мысли.

Была ли я здесь в безопасности?

Стоило ли искать встречи с соседним звеном?

Может, нужно было написать заявление в полицию? Прийти с повинной?

Господи! Да почему же я влезла во всё это? Что со мной было? Помутнение рассудка длиной в несколько лет? Что?

Уткнувшись в подушку, я лила горькие слёзы, виня себя в том, что оказалась здесь и сейчас. Выхода не было. Вместо дверей и окон – тёмные стены ужаса и страха за собственную жизнь, куда ни повернись, везде шипы, острые лезвия и дула пистолетов, готовые уничтожить меня в один момент. Я как крыса в ловушке, повелась на угощение, на сладкий приз, и попалась. Таких глупых животных никогда не щадят, пускают на опыты или отравляют, выбрасывая на помойку.

Задохнувшись от кошмарных видений, я резко села, уставившись в светлый прямоугольник окна, освещенного огнями ночного города. Где-то под подушкой надрывно вибрировал телефон, но я боялась взять его в руки. За стеной раздалось недовольное бормотание, сначала тихий, а потом более громкий разговор с возбужденными интонациями. Всё стихло, и из коридора послышались шаркающие тапочками шаги. В дверь не постучались, а скорее поскреблись.

– Да, заходи, – еле выговорила я. На пороге появилась Анюта, завернутая в бордовый халат.

– Беда, Дарьян… – с надрывом человека, готового зарыдать, отозвалась она. – Звонила жена Димы… Очень просит утром съездить с ней в морг, на опознание.

– Не поняла, – сердце почти остановилось. Неужели?

– Дима! Его нашли на улице без признаков жизни. Одна она не может… Ну ты понимаешь. А мы близкие друзья. Она и тебе звонила, но ты не ответила, спала, наверное. Господи… – Анюта опустилась на стул, удачно оказавшийся рядом. – Как же это…

– И ты поедешь?

– Конечно. Нужно же её поддержать.

– Страшно.

– Очень.

– Тогда, может, не надо?

– Дарьяна! Ну как же…

– Я не поеду. Нет, – я натянула на себя одеяло по самый подбородок, спасаясь от страшной дрожи, которая внезапно начала колотить по каждой частичке тела.

– Ты же самая его близкая подруга! Пожалуйста…

– Нет! Нет-нет-нет! – замотала я головой. – Не хочу видеть труп, не могу. Не надо!

– Бедняжка… Вы же были с ним так близки, милая…

Анюта добралась до меня и крепко обняла. Тут-то я и разрыдалась в голос. Пусть она думала, что это из-за Димы, на самом деле я пыталась выплакать весь ужас сегодняшнего дня. Горячие слёзы впитывались в бордовый, кровавого цвета халат уютной и домашней Ани, вечной утешительницы и спасительницы всех сирых и убогих. Ещё вчера я отказывалась от дружбы с ней, а теперь пыталась спрятаться в её большой и мягкой груди. Лицемерно рыдала, оплакивая не друга, а свою возможную участь.

– Тише-тише… Не убивайся так. Я лучше действительно одна поеду, может кто-нибудь из ребят присоединится, Игорёк или Вадик. С мужчинами надежней. Да.

Часов до шести утра мы просидели на кухне, допивая ликер и чай из большого белого чайника. Единственным моим желанием было исчезнуть, вернуться в прошлое лет на пять и пустить свою жизнь по другому руслу. Может, вернуться в семью, из лона которой я бежала не разбирая дороги, полуголая, со скромной папочкой документов в руках, прижатой к слабой груди. Там мне было плохо, но сейчас оказалось в сотню раз хуже.

– Получается, что мы последние, кто видел Диму живым, – выдала вдруг Анюта после некоторого молчания.

– С чего ты взяла?

– Ну… Разошлись мы вечером, так ведь? Жена его сказала, что домой он не приходил с утра, написал, будто сразу поедет на работу, но так туда и не добрался. Ты разве не читала наш чат? – она подняла на меня удивленный взгляд.

– Сложный день был, очень много работы, не читала…

– Да ты что? Ну как же…

– Не знаю.

Надо же, сколько всего я пропустила. Значит, Дима или остался в той гостинице, где я его бросила, или всё же отправился ещё куда-то сражаться с несоизмеримой обидой. Смешно. Внезапно я поняла, что хотела бы последний раз взглянуть на «друга», на его ставшее неприятным лицо, на чуть расплывшуюся фигуру, теперь-то наверняка ужасающую, может, даже покрытую трупными пятнами или что там появляется у не самых свежих мертвецов? Смешно. Его будто бы настигла кара за в целом-то не очень уж и кошмарный поступок. Так, обыкновенная шалость мужчины, уставшего от жизни, ненагулявшегося или просто глупого.

– Я поеду с вами.

– Уверена? Дарьян?

– Абсолютно. Он был и моим другом. Довольно близким другом.

4

Перед моргом нас ждал заспанный Игорёк и угрюмый Вадик, поддерживающий под руку жену Димы. На ней было надето старенькое чёрное пальто с серым мехом и большой пятнистый платок. Когда-то она была красивой девушкой, но материнство и замужняя жизнь превратили её в подобие женщины трудной судьбы, а, может, дело в горе, о котором я переставала думать как только вспоминала о своих заботах, краем глаза улавливая какое-то мельтешение около мусорных баков. Только бы не крысы.

В сопровождении полицейского в форме и ещё сотрудника в штатском, мы прошли внутрь небольшого приземистого здания, предъявили документы для проверки и записи. Удивительно, но нам даже выделили одноразовые халаты – странный мрачный сервис. Процедуру опознания до этого я видела только в кино, да и то, бегло, ибо никогда не интересовалась фильмами с горами трупов и детективами.

От специфического, сладковатого и резкого запаха, мне стало тошно. Ясно, что пахло вовсе не мертвыми телами, но я никак не могла отделаться от ощущения, будто нахожусь не в склепе, а на помойке, куда выбросили догнивать отходы. Анюта вцепилась в мою руку и не дышала. Ребята встали по обе стороны от жены Димы, чтобы предупредить возможное падение в обморок или что там обычно случается с особо впечатлительными натурами?

Вчера от вида выпотрошенной и изуродованной крысы меня стошнило, сегодня же, от взгляда на бледное опухшее лицо Димы, лишенное признаков жизни, мне не стало страшно или плохо. Я не почувствовала ничего, кроме злорадства. На столе определенно лежал он, мой бывший друг и одногруппник. Вдоль его шеи с левой стороны виднелся длинный надрез, но явно не это повреждение стало причиной смерти.

– От чего он умер? – тихо спросил Игорек, отводя в сторону Димину супругу.

– Заключение будет чуть позже, но пока могу сказать, что смерть однозначно насильственная. Множественные ушибы и порезы по всему телу, и… – медик замолчал, взглянув на полицейского. Тот, не шелохнувшись, едва заметно кивнул. – Пальцы на ногах отсутствуют. Маньяку какому-то попался, не иначе.

– Довольно! – крикнула жена Димы, захлебываясь рыданиями, и мы все спешно покинули помещение.

На улице дышалось легко. Я стояла недалеко от крыльца, задрав голову к серому небу. Совершенно забыла написать начальнику, что задержусь или не приду вовсе, а он и не звонил. Может, меня везде списали со счетов? Может, здесь, у помойки рядом с моргом мне самое место? Тьфу… В голове зашумело, и я ощутила противную слабость в ногах, резко опустившись на ступеньку. Нужно было вернуться в квартиру, взять хотя бы документы и переодеться, а потом… Сменить место жительства. Снять жилье в другом районе, вообще на другом конце Москвы. Только от мысли о возвращении сводило желудок.

– Какой-то ужас, – присела рядом со мной Анюта. – Я поговорила со следователем – похоже, дело раскрыть не удастся. Обычный висяк – так он выразился. А всех нас ждут на допрос. Но я что-то сомневаюсь…

– В чем?

– Что нас позовут. Сколько таких случаев происходит? Полно! Думаешь, полиция станет серьезно заниматься убийством Димы?

– Мне всё равно, Ань.

– Ты чего?

– Не хочу знать за что, как и почему его убили. Не хочу участвовать в допросах и изматывать себя ожиданием судебных решений. Человека это не вернёт, а превратить нашу жизнь в кошмар – может. У меня проблемы с квартирой, если ты ещё помнишь. Их нужно решать в первую очередь. Остальное – проблемы жены Димы… Он мне уже никто.

– У тебя просто шок, – участливо потянулась ко мне Анюта в попытке приобнять, но я отодвинулась. – Для нас всех это шок, правда.

– В тот вечер, после «Бобров и уток», вы все поехали по домам, а Дима затащил меня в какую-то гостиницу с настойчивым предложением переспать. Но я его там и оставила. Противно. Думаешь, я могу теперь полноценно сопереживать горю его семьи?

– Как? – выдохнула она, бессильно опуская руки и глядя на меня как побитая собака. – Не может быть.

– Может, – ухмыльнулась я. – Так что он явно получил по заслугам. Да, мне жаль его жену и детей, но, может, лучше без такого отца, чем с ним?

Не дожидаясь ответа, я поднялась и побрела подальше от этого места. От него веяло бессмысленностью существования. Любая жизнь, хорошая или не очень, заканчивается здесь, на столе у судмедэксперта, если чуть не повезет. Мертвые люди все одинаковы: внутренности, конечности, бледная кожа, пустой остекленевший взгляд. Оболочка. Ничто. Куда девается то, что составляет человека, что делает его живым? Почему одни люди – нормальные, а другие – изверги, отрезающие лапки крысам, а прочие – готовы переспать со старой подругой просто так, потому что. Где пролегает грань? Почему я так не похожа на Анюту, а она – на Иду? Что с нами всеми не так?

И почему, в конце концов, роль звена в цепи досталась мне?

Объездными путями, чтобы не попадать на знакомые станции метро, я добралась до дома. Поднималась пешком, дабы оттянуть момент возвращения. Где-то на задворках разума теплилась мысль, что приходящая утренняя уборщица уже всё давно уничтожила, и меня не встретит разложившаяся крыса, но избыток слюны во рту указывал на совершенно обратные подсознательные ожидания. За один лестничный пролёт до цели я остановилась принюхиваясь. Пахло обычной безнадегой спального района, недавно выкуренной кем-то сигаретой и зимней свежестью из приоткрытого окна.

Перед дверью оказалось пусто. Я увидела это задолго до того, как ступени под ногами кончились. Пропала и крыса, и коврик, будто никогда не бывало. Среди бела дня не так жутко было переступать белёсое пятно, обозначавшее законное место вчерашнего преступления, и проворачивать ключи. Закрывшись на все существующие замки – а их было ровно три – я бросилась в комнату, спешно запихивая документы в рюкзак, а потом вдруг остановилась, пораженная одной-единственной мыслью. Зачем?

Мне, по сути, нужен только паспорт, медицинский полис, права, которых не было, может, ещё старый загранник со сроком действия до середины этого года. Вытряхнув всё из рюкзака на постель, я вернулась к шкафу, сбросила с себя одежду и влезла в свободные джинсы, футболку и свежий свитер. Стоило бы сходить в душ или просто вымыть голову, но я боялась в шуме воды не услышать того, что могло происходить за дверью квартиры.

Из холодильника продукты полетели в мусорный пакет. Зарядка, пауэрбанк, запасные наушники, таблетки из коробки с лекарствами – оказались в рюкзаке вместе со сменой нижнего белья. На дряхлом комоде в коридоре я оставила плату за следующий месяц и деньги на коммуналку, попутно отписавшись владелице квартиры, что уезжаю.

Стоя перед дверью, я пыталась собраться с мыслями, наметить хотя бы минимальный план. Где сегодня ночевать? Продолжать ли свою незаметную работу по передаче драгоценных камней? И куда идти сейчас? Резко выдохнув, с пустыми лёгкими и головой, заполненной липким ужасом, я вышла на лестницу, спустилась в подъезд и рванула на себя тяжелую металлическую дверь.

Что бы там ни было – впереди – стоит попытаться выжить. Не пропасть, как, видимо, делали все, кто до меня служил неизвестной цели.

5

Пока брела к метро, выключила телефон, чтобы побыть в тишине. Нет, я понимала, с самого первого дня понимала, что ничем хорошим эта моя невинная забава ради любопытства не закончится. Но прямых угроз я не ожидала никак, надеялась, что каким-то волшебным образом смогу вырваться из замкнутого круга. И всё же внутри теплилась надежда, что убивать меня никто не станет. Хотя, если такие жуткие сюрпризы вроде крысы продолжатся, я и сама запросто лишу себя самого ценного. Ни один разум не выдержит бесконечного, адского, жестокого давления. Но сойти с ума – слишком лёгкий выход. Даже если мне на тот момент будет всё равно.

И Дима. Случайна ли его смерть? Пальцы. У него отрезаны пальцы. У крысы не было лапок. У Димы… Ну нет! Нет!

От дикой догадки, которую я не хотела никаким образом подтверждать, руки вмиг замерзли. Дышать стало так трудно, что я остановилась, опершись на дерево, удачно попавшееся на пути. Перед глазами темнело. Да нет… Не могло это всё быть правдой. Кому надо убивать среднестатистического мужичонку, чтобы припугнуть среднестатистическую меня? Я ведь даже всерьез не собиралась бросать работу звена… Не собиралась?

Медленно отстранившись от дерева, я продолжила свой путь, но уже гораздо тяжелее, чем раньше. Ноги еле передвигались, лёгкие и вовсе будто схлопнулись в тряпочки, в груди что-то поднывало, опасаясь подавать сигналы сильнее.

В метро я спускалась, уподобляясь старушке, крепко держась за поручень и глядя под ноги. Теперь мысль о временном возвращении в семью казалась дикой, безумной! Какими бы сложными и гадкими ни были наши отношения, я не собиралась становиться причиной смерти даже таких родных, как мои.

Грохот поездов оглушал, мешая ориентироваться. В московском метро можно и заблудиться, если не смотреть, куда идешь и на какие ветки делаешь пересадки. Я и не смотрела, шла туда, куда получалось, но, похоже, ноги и память решили поиздеваться.

«Маяковская».

Арочные своды с круглыми окнами-вставками в другой мир, собранный из мозаичных кусочков. Мир, который больше не существовал: самолеты, облака, цветущие розовым ветви не то сакуры, не то родной яблони, люди, сочные яблоки, снова люди. Всё стремилось ввысь, к свободе, победе, радости, счастью и благополучию. Наверное, поэтому никто из пассажиров не смотрел наверх. Никогда. Только я, стоящая посреди платформы.

Зачем я здесь? Мне здесь не место.

Я вовсе не такая, как эти прекрасные колхозницы и спортсменки, выложенные творческими руками на потолке: лишнее звено, слабое, предательски задумавшее отцепиться, уничтожив идеально работающую систему.

И ровно в тот момент, когда я готова была опуститься на пол и смиренно ждать конца, меня кто-то подхватил под спину и, крепко обняв отвёл в сторону, прислонив к стене. Тогда-то наши взгляды и встретились. Совсем не так, как обычно. Не на долю секунды, а гораздо дольше.

Светло-карие, будто бы ненастоящие, чуть выгоревшие на солнце, глаза.

– Привет, – сказал он, разорвав купол тишины и гула, сковавший мой слух. И голос его звучал странно, грубовато, но глубоко. Петь бы ему тенором… – Жива…

В знак согласия и подтверждения его слов я опустила голову и машинально закивала дальше, как китайский болванчик. «Маяковская» заполнялась туманом, лицо соседнего звена с красивыми глазами таяли, скрываясь в серости, и откуда-то издалека прекрасный женский голос пел: «Осторожно! Двери закрываются…»

– Эй! Держись! – он подхватил меня под руки, чуть заваливая на себя. – Тебе нужно на воздух.

Кто-то из неравнодушных пассажиров помог вывести меня на улицу, где действительно уже не было тумана, но звуки, всё ещё приглушённые низким куполом серого неба, казались странными, будто каучуковыми. Я сидела на заснеженной скамье, а надо мной нависал с удивленным взглядом спаситель.

– Ну как, полегче?

– Есть немного, – ответила я, чтобы проверить способность говорить.

– Рассказывай.

– А?

– Почему ты здесь, и что случилось? Просто так в обморок падать никто не станет.

– Я прочитала твоё сообщение. И если правильно поняла…

– Получила подарок, да?

– Подарок?

– Какую-нибудь угрозу?

– Крысу. Перед дверью. С отрезанными лапами, – я судорожно сглотнула, невольно вспоминая тошнотворную картину. – Там была… Записка? Человечек.

– Перечеркнутый, – подсказал мне он. – Жаль, что я немного опоздал с предупреждением.

– Моего друга убили, – продолжала я, лишь мимоходом отмечая, что этот знакомый незнакомый человек присел рядом. – Вернее, он уже не был… Неважно. Ему отрезали пальцы. На ногах. И я не могу отделаться от мысли, что это тоже – крыса, только большая.

– Эй… Не надо так.

– Ты уверен, что нас не убьют? Кто передал тебе роль звена? Где этот человек?

Он замолчал, отвернувшись в сторону. А я всё думала, можно ли нам вообще разговаривать, можно ли вступать в контакт. Не станет ли хуже, не будет ли эта встреча подтверждением намерения соскочить? Но мне было необходимо поговорить с кем-то открыто.

– Пойдём? Не весна всё же.

– Куда?

– Кофе выпьем хотя бы. И поговорим спокойно, – он чуть наклонился ко мне, вставая, и протянул руку. – Динар, кстати.

– Дарьяна, – пробормотала я, принимая его сухую ладонь. И вдруг улыбнулась забавному совпадению имён. Нервно улыбнулась. Совпадения меня всегда пугали. – Вот уж…

– Совпали, да… Это к чему-то хорошему, – подбодрил Динар, и мы медленно двинулись в сторону забегаловок.

– Откуда ты узнал, что…

– Что кто-то вышестоящий догадывается о нашем желании прекратить работу? Или о том, что ты тоже, как и я, хочешь это сделать? – он чуть ускорил шаг, и мне пришлось выталкивать себя из апатичного состояния, в которое я внезапно погрузилась, готовясь к глобальному смирению.

– И то и другое.

– Ну о тебе догадался по глазам. И рукам. Последнее время… Прикосновения. Они стали другими, и взгляд совершенно потерянный. Ты устала, это слишком очевидно. А уставшие работники никому не нужны, увы. А о тех, кто стоит над нами… – Динар чуть помолчал, открывая передо мной дверь кофейни, название которой я не успела прочесть. – Получил предупреждение чуть раньше тебя.

– И почему решил сообщить? Что за сумасшедший альтруизм?

Пока мы устраивались за самым дальним от окна столиком, я наблюдала за Динаром: он выделялся ростом и особой статью, ухоженным видом и довольно дорогой одеждой. Похоже, свой заработок он тратил по назначению, в отличие от меня. Заказав два кофе, мы сели напротив друг друга, поймали взгляды и, пожалуй, слишком долго молчали в ожидании. Две чашки глухо стукнулись о столик, породив небольшую волну, от которой Динар качнулся вперёд и начал говорить довольно тихо и проникновенно, заставляя меня поддаваться магии его голоса.

– Никакого альтруизма, Дарьяна… Дарь-яна… Яна? Или Дарья?.. – чуть посмаковав эту непонятную мысль, он вернулся к теме. – Мы так долго проработали вместе… Ты пришла раньше меня, а значит, слишком предана этому… Кхм… Занятию. Вот только не производишь впечатления человека, систематически пренебрегающего законом. Почему ты всё ещё в деле?

– Не знаю. Эта роль досталась мне случайно. Я поддалась любопытству и попробовала. А бросить было страшно, и непонятно – как. Но ты и сам видишь теперь, почему, – пузырьки пенки на кофе лопались, уничтожая красоту взбитого молока. Если добавить немного молочного тумана в глаза Динара, то они станут по цвету такими же, как и не слишком крепкий напиток в моей чашке. Интересно, почему они именно такие – слишком светлые?

– Не стоило и начинать…

– Да кто же знал?

– Можно было догадаться…

– Как? Вот тебе каким образом досталось твое звено? Ко мне, например, пришла подруга в абсолютно невменяемом состоянии, чертила схемы, рассказывала о действиях. И ни слова о том, что именно она передавала.

– Да ни один нормальный человек даже из любопытства не стал бы влезать в такое после непонятного рассказа! – Динар даже чуть улыбнулся.

– Ну, значит, мы ненормальные. Оба!

– Возможно. И мне роль передалась случайно. Товарищ по работе, теперь уже бывший, попросил помочь, мол, не успевает встретиться с партнером, – он откинулся на спинку стула, отпил кофе, медленно и довольно изящно промокнул губы салфеткой, скомкал её и бросил на стол. – Собственно, больше я его не видел. На столе у себя нашёл дальнейшие инструкции и, как и ты, не смог отказаться. Побоялся. Хотя думаю, что ничего страшного не случилось бы. Во всяком случае, тогда.

– А сейчас? – мне снова стало тошно, и я поспешила залить это ощущение кофе. Помогло мало. Кажется, даже стало хуже.

– Сейчас я больше переживаю за тебя. Во-первых, ты женщина. Постоять за себя мужчинам легче. И, во-вторых, у меня очень широкий круг знакомых, готовых помочь в случае крайней опасности.

– У меня тоже есть друзья…

– Этот, которого убили, из их числа?

– Не уверена…

– Дарьяна, что ты собираешься делать?

– Не знаю. Поживу где-нибудь в гостинице. Может, всё уляжется.

– Это же глупо. Если вышестоящим звеньям известно, где ты жила, если они знали, с кем ты общаешься – тут допустим, что смерть твоего друга всё же неслучайна, – то просто пожить в гостинице – не выход, – Динар снова наклонился ко мне, облокотившись на столик.

– И что ты предлагаешь?

– Побыть пока вместе, наблюдать. Когда поймем, что происходит, будем решать.

– А я тебя, вообще-то, совсем не знаю. Вдруг ты как раз из тех, – я повела плечами, пытаясь высказать неизвестное.

– Если бы я был из тех, то давно бы тебя прикончил.

– Только зачем?

– Чтобы ты никому ничего не рассказала, а в случае, если бы на след всей организации вышла полиция, не смогла бы проходить по делу, как соучастница. Нет человека – нет проблем, как бы грубо и банально это ни звучало.

– Ты прямо-таки специалист, как я посмотрю.

– Положение обязывает, знаешь ли…

– Завтра новая передача.

– И?

– Пойдём?

– Конечно, нет.

– Ужасно боюсь, – шепнула я, опуская голову. Собственно к Динару я не обращалась, скорее говорила это для себя, чтобы вернуться в реальность, констатировать факты и окончательно понять, что ситуация патовая и действительно угрожает моей жизни.

– Не стоит… Мы попробуем справиться, – Динар потянулся ко мне через стол и осторожно погладил по предплечью, очень по-дружески. Спокойствия этот жест не прибавил, но либо я сейчас уходила в самостоятельное плавание, либо пробовала довериться тому, кого видела по три раза в неделю несколько лет подряд.

– У тебя есть какой-то план? – с надеждой спросила я.

– На день сегодняшний – есть.

– Мне нужно подумать.

– Понимаю. Думай. А я пойду покурю.

Расслабленным, вальяжным шагом Динар вышел на улицу и пропал из поля зрения, спустившись по ступеням крыльца. Довериться ему казалось опрометчивым поступком, но других вариантов у меня не было. Если только вернуться к семье, чтобы найти там убежище, или обратиться в полицию и тогда… Я достала телефон, включила его и долго смотрела на заставку с мирным морским берегом, пока система загружалась. И как только на экране появились десятки уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях, вибрация оповестила о том, что со мной срочно хочет поговорить Анюта. Автоматически я смахнула зеленый кружок в сторону и поднесла трубку к уху.

– Алло?

– Дарьяна! Наконец-то я до тебя дозвонилась!

– Что случилось? У меня телефон был отключен…

– Завтра Диму будут хоронить, ты приедешь?

– О Боже… Почему так скоро?

– Не знаю, Вадик говорил с его женой: она вообще настаивает на том, чтобы дело закрыли. Устроила дикий скандал по поводу вскрытия. Но самое интересное – ей уступили… Так ты приедешь? – с мольбой в голосе почти проплакала Аня.

– Я не знаю. Зачем?

– Попрощаться…

– Ань, я же тебе всё рассказала.

– Понимаю. Но ты подумай, ладно? Пришлю тебе время и адрес.

– Ладно…

Я сбросила звонок и задумалась: приходят ли убийцы на похороны своих жертв? Нужно ли мне появиться там, чтобы убедиться в том, что Дима действительно мёртв? Может ли это послужить оправданием пропущенной передачи?

Звякнул колокольчик на двери, и из неё показался Динар. Остановившись вплотную ко мне, он внимательно посмотрел на недопитый кофе и выдал совершенно неожиданную фразу:

– Предлагаю отметить наше официальное знакомство в каком-нибудь интересном месте.

– Что, прости?

– Приглашаю тебя на ужин, – невозмутимо продолжал он, а я никак не могла понять, что случилось.

– Завтра друга хоронят. Наверное, надо сходить.

– Сходим. А сегодня нужно провести вечер вместе, – Динар наклонился и прошептал мне на ухо, – нам неплохо побыть на виду. Убивать тех, кто светится везде и всюду, не ходит по подворотням и не ночует в квартире на окраине города один, – не самая лучшая затея.

Я чуть было не открыла рот от удивления, подняла на Динара взгляд и кивнула. На его лице играла странная улыбка, но глаза оставались непроницаемо-холодными. Видимо, произошло что-то такое, что заставило его вдруг прикинуться актёром и сменить тактику поведения. Внезапно мысль, что лучше быть на виду и не в одиночестве, показалась мне крайне разумной. Спрятаться от того, кто тебя ищет и знает каждый закуток в городе – плохая стратегия, это знает каждый ребенок, хоть раз игравший в прятки или казаки-разбойники. И даже во всяких детективах всегда продвигают мысль о том, что лучший тайник тот, что все видят. Положи украденное под нос ищейке, и он никогда ничего не найдет.

– И куда же мы пойдем? – выдавив ответную улыбку всё же спросила я.

– Узнаешь чуть позже. Сначала переоденемся.

Мы быстро расплатились и снова оказались на улице. Шёл мелкий снег, и заметно стемнело. Я как-то забыла, что уже давно не утро, а дни хоть и стали длиннее, но всё же царила зима, и надеяться на большее количество света – странно и немного глупо. Среди людей, бегущих по узким тротуарам, я чувствовала себя гораздо спокойнее, чем в кофейне или метро. Возможно, меня грело присутствие Динара или радость оттого, что мы оба пока живы.

– Сюда! – вдруг резко остановился он перед небольшим магазином. – В клубе, куда мы пойдем, есть дресс-код. В джинсах ни тебя, ни даже меня, не пустят.

– Что за секретное место?

– Вовсе не секретное. Просто очень дорогое.

– И ты, конечно, можешь себе его позволить.

– Да, всегда мог. По правде говоря, его совладелец – мой большой и древний друг.

– Поэтому в джинсах тебя не пустят?

Я осматривалась в магазине под пристальным взглядом продавцов. Шоурум. Понятно. Позиционируют себя как уникальных продавцов уникальных же вещей.

– Если надо будет, то пустят. Но выделяться бы не хотелось. Кстати, возьми что-нибудь чёрное. Как раз на завтра пойдет.

– Ты что, серьёзно говорил?

– Ну да.

– Но…

– Расскажешь потом. Ладно?

– Не нравишься ты мне…

– А ты мне – очень даже нравишься, – рассмеялся Динар, протягивая мне вешалку с длинной чёрной кожаной юбкой. – К ней красиво бы надеть чёрную водолазку.

– Ага. Жена гангстера.

– Монашка! Примерь, пожалуйста.

– Что за клуб, куда пускают в таком? – мне ужасно хотелось докопаться до сути или хотя бы услышать название, чтобы понимать, с кем вообще имею дело. Всякие злачные московские места я давно прошла, но никак не могла вспомнить клуб, в котором был бы такой странный дресс-код.

– Вечером узнаешь.

Динар поманил меня за собой в примерочные, расположенные аккурат друг напротив друга. Между ними красовалось гигантское зеркало, подсвеченное яркими белыми лампами. Консультанты услужливо подвезли ещё несколько, в ожидании, пока мы выйдем рассмотреть себя получше.

Юбка с водолазкой действительно оказались мне к лицу с его нездоровой бледностью, чуть ввалившимися глазами и четко очерченными губами, доставшимися от бабушки в причудливой генетической лотерее. Не хватало только дорогих украшений на шее и нормальной прически. Но даже высокий хвост из грязных волос, который тут же был собран ради интереса, не портил вида. Странно, непонятно, но я себе напоминала героиню качественного триллера или гангстерской саги.

– Эй! Дарьяна? Ты будешь показываться? – позвал из-за шторы Динар.

– Иду!

В свете больших ламп я привиделась себе ещё более бледной, отчего контраст с чёрным одеянием стал заметнее и сделал из меня девушку-вампира.

– О! Это же идеально! – подскочил ко мне Динар, неожиданно одетый в атласную рубашку винного цвета и узкие чёрные брюки. – У меня есть великолепный комплект украшений… Браслет и чокер, – он улыбнулся и, подойдя со спины, шепнул на ухо, – натуральный жемчуг. Тебе понравится.

– Да не хочу я ничего такого… – сделала я шаг вперёд отстраняясь.

– Надо. Чем больше запоминающихся деталей, тем лучше, дорогая.

Я резко обернулась и столкнулась с его смеющимся взглядом, тут же ставшим ледяным. Динар играл. Что это? Попытка замести следы, запутать тех, кто мог за нами следить? Но зачем? Разве это могло их остановить? Может быть, только отсрочить неминуемую гибель. Гибель…

– Динар… – меня вдруг сковал страх, усиленный чёрным траурным нарядом и воспоминанием о драгоценных камнях. Сердцу в груди стало тесно, я пыталась сделать выдох, но не могла. Руки задрожали, а в голове снова поселился туман.

– Спокойно… – он тут же подошёл ближе и крепко схватил за плечи. – Дыши. Всё нормально. Я здесь, – и добавил уже шёпотом. – Ты не одна, сегодня с нами точно ничего не случится… Это просто паника. Хочешь присесть?

– Да, пожалуйста.

– Девушки! – крикнул Динар консультантам. – Моей прекрасной спутнице нехорошо, есть ли у вас вода?

Тут же вокруг меня засуетились услужливые и милые девушки, откуда-то догадавшиеся, что с клиентами типа Динара нужно быть предельно внимательными: я была устроена в мягкое кресло, напоена чистейшей водой и даже получила кусочек черного шоколада, пока мой загадочный спаситель елейно напевал работницам о том, как долго мы искали подходящий наряд, и как я устала после долгой дороги, якобы возвращаясь из незабываемого свадебного путешествия. Кажется, они были готовы поверить в то, что мы мультимиллионеры, а я жду ребенка от самого лучшего мужчины на свете, и в бумажнике у Динара золотые монеты на сумму, равную их годовому заработку. Да я и сама уже перестала улавливать нить разговора, шуршащего вокруг.

Пока я приходила в себя, «лучший мужчина» успел расплатиться за вещи, прихватив какой-то повседневной одежды для себя и пальто – для меня.

В магазине напротив всё ещё не в самом вменяемом состоянии я перемерила пару десятков сапог и согласилась взять те, на которые указал Динар. Мне было настолько нехорошо, что я готова была согласиться на что угодно, только бы побыстрее оказаться там, где никто не потревожил бы моё уставшее сознание. И это место удивительно быстро нашлось: вместе с покупками мы переместились в соседнее с обувным магазином кафе, где подавали великолепные салаты и вкуснейший тирамису.

– Очень странно, что под угрозой смерти мы просто ходим по магазинам и сидим в кафе, – выдала я, тем не менее, с удовольствием поедая десерт.

– Если допустить мысль, что мы доживаем последние часы или дни, то почему нет? Не думаю, что тебе перед смертью хотелось бы проваляться в несвежей постели, трясясь от страха. Гораздо приятнее вкусно поесть, выпить, послушать хорошую музыку. Принарядиться в конце концов.

– Всё равно странно. Неужели тебе ни капли не страшно?

– Ну почему? Страшно, конечно. Но я предпочитаю не паниковать, а думать. Решать проблемы.

– Ты считаешь это просто проблемой?

– Отчасти. Если мы несколько дней побудем на виду, немного побегаем от тех, кто не хочет отпускать нас живыми, то есть вероятность вообще сбежать. Затеряться где-нибудь на просторах нашей страны, ну или какой-нибудь другой.

– Я к такому не готова.

– А к холодному шкафу в морге готова? – Динар взглянул на меня как-то неясно, с промелькнувшей жестокостью в глазах, что я отпрянула. – Не принимай близко к сердцу. Шутки у меня такие… Иногда глупые. Поехали?

– Куда опять?

– Заберем украшения и сразу в клуб.

– Не понимаю, зачем я снова согласилась на что-то невразумительное…

– Поход в клуб это вполне законно, Дарьяна…

Динар встал, галантно подавая мне руку. Под его взглядом я всё чаще ощущала себя мышью, окруженной длинным телом удава, но это чувство перекрывалось плохо скрываемым интересом с обеих сторон. Если выпить побольше и перестать думать о случившемся, то я скорее бы согласилась переспать с ним, чем с десятью безопасными и хорошо знакомыми Димами.

– А, впрочем, – подыграла ему я, крепко хватаясь за ладонь, – если уж и пропадать, то с музыкой.

– Прекрасный подход. Одобряю.

Мы не стали брать такси или пользоваться общественным транспортом, а спокойно шли прогулочным шагом среди тех, кто, в отличие от нас, торопился домой с работы или просто спешил по неведомым причинам. У меня накопилось достаточно вопросов, чтобы задать их Динару, но желание говорить пропало. Я рассматривала знакомые и не очень дома, мимо которых ходила далеко не первый раз, но некоторые казались новоделами, хотя явно таковыми не являлись.

Свойство Москвы – удивлять, даже если ты родился и вырос здесь и исходил каждую улочку. Всегда найдётся что-нибудь, чего ты не видел. Она будто бы мутировала и росла вместе со своими жителями, меняла прически, макияж и стиль в одежде то по настроению, то по времени года, а иногда – следуя за каким-то более глобальными изменениями. Я любила Москву просто так, ни за что. Здесь я всегда чувствовала себя в безопасности, если только не находилась в родном доме. Мне уютнее было на сероватых улицах, пестрящих вывесками, светофорами и зелеными парками. Правда, сейчас зима и вид московских улиц немного угнетал.

В отличие от меня, Динар, кажется, вовсе не страдал меланхолией: шёл довольно бодро и чуточку будто бы подтанцовывал неслышимой музыке. Как и раньше, он всё ещё виделся мне странным, словно нарисованным, вырезанным из бумаги и прикрепленным к чужеродному листку с иллюстрациями из другой истории. Его образ никак не вписывался в серые будни москвичей и гостей столицы. Что тому было причиной – непомерная внутренняя свобода, ощущение самоценности и гордость, которые транслировал Динар, или предвкушение скорой смерти?

Хотя ни он, ни я умирать не хотели. Это уж точно.

– Нам сюда! – резко остановился Динар перед дверью банковского отделения.

– А?

– Особо ценные вещи я храню в банковской ячейке. Так надежнее.

– И много у тебя таких вещей?

– Достаточно.

– Поэтому, наверное, ты и продолжал заниматься ерундой за сущие копейки? – подколола я его в надежде разузнать чуть больше. Мы так и не познакомились ближе, и я с трудом представляла, что за человек рядом, кто он и чем занимается.

– Об этом я уже тебе говорил. Суть вовсе не в деньгах… Ты ведь тоже не на заработок повелась.

Круг замкнулся. Опять. Похоже, Динар тоже не особо мне доверял и не стремился сразу выложить всю подноготную. Ну, хорошо. Может, так даже лучше. Не успеем привязаться друг к другу, хотя куда уж дальше – столько лет регулярных секундных свиданий.

Он оставил меня около входа в хранилище с пакетами и тревогой. Людей было много, но я, не переставая, следила за каждым входящим, пытаясь найти в нём изъяны или что-то подозрительное. Будто бы это могло меня спасти или как-то помочь. Но заходили люди исключительно одинаковые, с потухшими взглядами или нервные: не глядя по сторонам, они проходили в зал, брали талончик в электронную очередь и отходили к диванчикам, уткнувшись в телефоны. Пожалуй, самой выделяющейся фигурой среди всех посетителей была я и исключительно потому, что Динар отсутствовал.

За спиной я услышала шум и благодарные фразы, учтиво брошенные бархатным голосом моего спутника. Я поднялась ему навстречу и тут же была увлечена в сторону туалетов. Вот уж никогда бы не подумала, что в банках есть туалеты.

– Ты чего?

– Наденешь сразу, – он протянул мне квадратную невысокую коробку, обтянутую натуральной чёрной кожей.

Динар запер нас в туалете и облокотился на стену, через зеркало глядя на меня в ожидании. Внутри коробки обнаружился жемчужный чокер в три нити и такой же браслет, в местах соединений поблескивающие до дрожи знакомыми бликами драгоценных камней и золота. Дыхание тут же спёрло, воля тоже отказала, и я не могла даже закрыть крышку.

– Ну? – поторопил Динар.

– Не могу.

– Из-за камней?

– Да. Зачем? Ты кто вообще такой? – прошептала я, опершись на раковину.

– Простой человек. Зарабатываю неплохо. Честным трудом. А это, – он кивнул на украшения, – наследство.

– Я не стану надевать.

– Дарьян, ну что ты… Это просто камни. Абсолютно чистые по своей сути.

– Меня пугают такие совпадения.

– Каждый день происходят сотни совпадений, но ты их просто не замечаешь, – Динар осторожно вынул чокер из коробки и вплотную приблизился ко мне со спины, обхватывая ворот водолазки нежно-белыми, с перламутровым отливом нитями драгоценного ошейника. – Не обращай внимания и на это, – он застегнул замок и чуть отступил. – Красиво. Жемчуг тебе к лицу.

– Я бы хотела уйти, – вырвалось у меня. Но наблюдать за игрой света на своей шее было безумно приятно, спокойное мерцание притягивало и заставляло взгляд бесконечно возвращаться к отражению.

– Не хотела бы.

– Нет.

– И куда же ты пойдешь? Несколько часов назад я поймал тебя в метро в состоянии шока и почти панической атаки. Если тебя не найдут те, кто… Ты сама знаешь, кто. Если не они, то вполне реально может произойти что-то глупое и смертельное: неудачно будешь переходить дорогу, или пошатнешься в метро у края платформы, или того хуже – случайно заблудишься в темных московских переулках…

– Или окажусь запертой в туалете с незнакомым мужчиной.

– В первый раз такое?

– Что? – я попыталась обернуться, чтобы перестать перекидываться с Динаром взглядами через отражение, но не успела. Он поймал мою руку и заковал её в широкий наручник удивительной красоты браслета.

– Ты впервые наедине с мужчиной?

– Нет, конечно! Я вовсе не об этом…

– Жалеешь, что не об этом?

– Дай мне уйти! – резко пихнув его, я сделала шаг к двери, но остановилась, услышав смех.

– Ладно тебе. Я шучу. Дурацкая привычка.

– Как можно шутить, когда всё вот так? Не понимаю…

– Нервное, – улыбнулся Динар, открывая передо мной дверь. – Прогуляемся до клуба?

– Есть другие варианты?

– Можно спуститься в метро.

– Нет уж… Спасибо.

6

Если бы не кофе, взятое по дороге с собой в огромном бумажном стаканчике, я бы замерзла ещё на полпути. Разговор не клеился, поэтому я бросила попытки отвлечься на беседу. Динар периодически отвечал на звонки и постоянно с кем-то переписывался. Я же не доставала телефон вообще и в целом чувствовала себя несколько потерянной, смущенной и в некоторой степени оскорбленной. Браслет тянул руку, а на шее даже сквозь высокий ворот водолазки чувствовалась тяжесть жемчуга. Неизвестно, какую сумму я сейчас несла на себе без охраны по центральным улицам столицы.

Остановились мы у неприметной высокой двери черного цвета с массивной ручкой, но открыть её не успели: она распахнулась сама, приглашая нас войти. В небольшом фойе висел тёмно-бордовый полумрак и возвышались два охранника.

– Добрый вечер, – поздоровался Динар довольно небрежно, и по взглядам мужчин я поняла, что здесь его хорошо знали.

– Добрый. Вас ожидают?

– Да, у нас столик.

– Минуту.

Пока охранник искал что-то в телефоне, второй внимательно осматривал меня, будто бы приценивался или снимал мерки на глаз. Ощущение такое, словно я стояла голая посреди толпы – сканирующий взгляд выводил из себя, вызывая желание прикрыться. Но пальто, наоборот, пришлось снять, после чего состояние моего неожиданного стыда только усилилось. Динар подошёл ближе, забрал у меня лишние вещи и бросил их в незаметную дверь справа от нас – гардероб.

– Проходите, вас ожидают, – сухо ответил первый охранник, пропуская нас во вторые двери, не менее высокие, чем входная, с такими же гигантскими ручками.

По ту сторону притаилась широкая темная лестница, устланная ковром, а сверху, навстречу нам, вальяжно спускался довольно молодой человек интересной наружности: на гладко выбритой голове красовался длинный хвост иссиня-чёрных волос, чуть раскосые глаза смотрели перед собой с лёгкой смешинкой во взгляде, а яркие, слишком изящные для мужчины губы, улыбались приветственно и радостно. Одет он был в широкие брюки и атласный кардиган, смутно напоминавший кимоно, только короткое.

– Дина-а-ар, – пропел он тягучим, липким голосом. – Рад, очень рад, дорогой.

– Илай! – Динар перескочил пару ступеней и оказался прямо перед молодым человеком. Они обменялись рукопожатиями и легко приобняли друг друга, при этом Илай чуть подмигнул мне и снова улыбнулся.

– А твоя дама, как я понимаю, та самая причина, по которой ты теперь свободен? – склонив голову немного набок продолжал Илай.

– О нет! – рассмеялся Динар, подзывая меня к себе мягким жестом. – Наши отношения не опорочены скандалами и присутствием третьих лиц.

– Каков хитрец! Везде подстраховался, – Илай протянул мне узкую ладонь, – будем знакомы?

– Будем, – кивнула я. – Дарьяна.

– Удивительно редкое имя… Вы не местная?

– К счастью, родилась и выросла в Москве. Родители немного покреативили просто.

– Ну, значит, вы вольетесь в нашу компанию легко и просто, – Илай всё же отпустил мою руку изящным, медленным движением, словно поглаживая кошку. – Динарчик умеет выбирать людей, особенно – дам.

– Скажешь тоже, умею. Мне везёт, и только, – отозвался Динар, небрежно положив руку мне на талию. Я решила пока наблюдать и не лезть в разговор, тем более не противиться действиям своего загадочного спутника. Что-то подсказывало – весь этот спектакль не просто так.

– По какому поводу ты ко мне? Месяц где-то прятался, отпирался от встречи как позавчерашний школьник, а тут вдруг… С такой красавицей… Отмечаем развод?

– Его я уже давно отметил. Просто решили немного отдохнуть, отвлечься от жизненных перипетий… – не без доли сарказма ответил Динар. – И есть к тебе небольшое дело.

– Хо! Это интересно… Надеюсь, вам удастся отдохнуть, прежде чем мы перейдем к делам, – снова пропел Илай, и я обратила внимание, что иногда он будто бы проглатывал последние слоги, чуть приглушая их. Возможно, это из-за того, что русский – ему неродной язык. Очень похоже. – Прошу!

Он распахнул перед нами внезапно возникшую дверь на верхней площадке лестницы, и мы оказались в темном, но при этом огромном зале, заполненном дымом от самых настоящих сигар, ароматами дорогих напитков, женских и мужских духов, и мелодичным голосом колоритной певицы, задумчиво исполняющей джазовую композицию в противоположной стороне помещения.

– Ваш столик в самом уютном уголке. Наслаждайтесь, я подойду чуть позже, – с этими словами Илай пожал руку Динару, загадочно улыбнувшись, и растворился в дымной завесе.

Мы прошли чуть вглубь и остановились у небольшой ниши в стене рядом с большим тусклым окном, занавешенным чёрными с коричневой подкладкой шторами, где действительно уютно разместился плюшевый, шоколадного цвета диванчик, кожаные кресла и тёмного дерева стол. Вместо привычной ресторанной сервировки, на нём лежала сигарная карта, стояла большая деревянная коробка, на крышке которой красовалась вырезанная стилизованная кала, да загадочно переливалась в неярком тёплом свете благородно-золотая жидкость в стеклянном кувшине сложной граненой формы. Тут же тосковали пустые бокалы, настолько чистые и прозрачные, будто только что вышли из-под рук стеклодува.

Динар устало, но с нескрываемым удовольствием опустился на диван, потянув меня за собой, и я послушно утонула в объятиях мягкого плюша.

– Что это за место такое? Сигарный клуб? Да? – обратилась я к Динару, с интересом рассматривая обстановку и гостей. В таких заведениях я ещё не бывала. Клуб напоминал мне закрытые бары свободной любви и редких развлечений иного толка, но уровень приватности и контингент всё равно удивляли.

– Да… Один из самых престижных в Москве. Даже членские взносы имеются… Сигары возят напрямую из любых стран, никакого сложного импорта, только личный выбор Илая и его доверенных лиц. Вот эту красотку, – он скинул крышку с коробки и достал оттуда толстую, коричневую сигару без опознавательных знаков, поднёс её к лицу и глубоко вдохнул аромат, – кроме как здесь, больше нигде нельзя попробовать даже в столице.

– Боюсь спросить, сколько стоит такое удовольствие…

– Минимальная цена в этом месте где-то три – пять тысяч, есть образцы и за пятьдесят. Я не интересовался потолком стоимости, но, думаю, он явно немаленький.

– Чем ты вообще занимаешься по жизни, если можешь позволить за вечер потратить чей-то месячный заработок? Про нашу с тобой историю умолчу, поняла, что чистейший принцип… Да-да.

– И случайность, – Динар рассмеялся, бросив сигару на стол так небрежно, будто она была свернута из писчей бумаги. – Я же не спрашиваю у тебя, чем ты обычно зарабатываешь на жизнь?

– Почему? Мог бы и спросить. Мы теперь в одной лодке.

– Работа и занимаемая должность никак не определяют человека, особенно если ты с ним собираешься вместе тонуть… Выпьем? За знакомство, – он потянулся к графину и, разлив заманчивый напиток, протянул мне бокал.

– А ты, значит, был женат? – я чуть пригубила. Виски. Хорошей выдержки, идеально подходящий ко всем тем ароматам, что витали в воздухе.

– О, вижу, ты оценила мой выбор? – кивнул Динар на бокал. – Здесь всегда так, вместо закуски – сигары. Ну или наоборот. Вкусы подбираются идеально… Гар-мо-ни-я… Фиктивный брак, Дарьяна. Ей было нужно положение и финансы, мне – спутница на такие вот мероприятия. Только во всем остальном она думала иначе. Потому и развод…

– И скандалы?

– Есть немного. Но если что, – я теперь абсолютно свободен.

– Ха! – вырвалось у меня. – Настолько, что в любой момент можешь оказаться в ином мире.

– Ну зачем же о грустном?

– И всё же…

– Дарьян… Не надо. Пожалуйста, – он положил руку на моё колено, и я ощутила такую тяжесть, будто бы это рука свинцового робота. Динар тревожился не меньше, чем я, только не подавал виду. – Давай просто расслабимся. Не будем думать, что случится завтра.

– Завтра похороны… И здесь мы на виду у кого? В закрытом клубе… Безопасно?

– Его посещают очень известные личности, депутаты и прочие крупные политические деятели, люди искусства, да много кто ещё… Илай придирчиво отбирает посетителей. Так что охрана здесь на высшем уровне.

– Ух… Динар! – я резко дернула ногой, закидывая её на другую так, чтобы его рука осталась свободной. – Почему ты не можешь сказать мне, кто ты? Любопытство сжирает…

– Скажем так… Я – инвестор. Сотрудничаю с крупнейшими строительными фирмами и не только… Производство драгметаллов – тоже неплохая сфера.

– Ирония судьбы какая-то, – выдохнула я, отставляя бокал на стол с лёгким стуком. Крепкий виски горячей волной расходился по телу, приятно согревая и позволяя быть свободнее.

– Есть такое… Но, видимо, заслужил…

– А я?

– Случайная жертва…

– Да уж.

Динар как-то странно глянул на меня, словно оценивая возможный уровень опьянения, и снова наполнил бокалы. Сам он выпил залпом, будто бы чистейшую водку, а я откинулась на спинку дивана и маленькими глотками цедила благородный напиток. Зал постепенно заполнялся людьми, слышались возбужденные разговоры и приглушенные беседы, клубы дыма плыли высоко под потолком, песни сменяли одна другую, и я растворялась в этой атмосфере, рассыпаясь на атомы. Блаженная алкогольная нега справлялась и с тревогой, и со страхом, притупляла их, выводя на авансцену привычную чувственность, решительность и безбашенность.

– Знаешь, что? – прошептал Динар, усаживаясь ближе и пробираясь рукой между мной и диваном, чтобы обнять.

– М? – я удобно устроилась в его руках, бессовестно подобрав ноги на ласковый плюш. Он хмыкнул в ответ и потянулся к моему бокалу, чуть отпив.

– У Илая прекрасный бар отборных напитков, целая коллекция… Шотландский виски десятилетней выдержки, армянский коньяк какого-то особого купажа… Попросим бутылочку?

– Коньяка?

– Да чего угодно…

– А закусывать чем будем?

– Сигарами, конечно. Но для тебя найдётся и что-нибудь повкуснее… – Динар с небольшим усилием притянул меня ещё ближе, то ли намекая на не совсем то продолжение, о котором я могла подумать, то ли как раз на то самое. Стало жарко, я прямо-таки почувствовала, как внутри что-то вспыхнуло и вовсе не погасло, а притаилось и тлело, заставляя жалеть о том, что на мне водолазка, а не лёгкая блузка.

– Звучит заманчиво…

– Я так и знал, что ты гораздо интереснее, чем можешь показаться на первый взгляд.

– Ты тоже вполне себе загадочный…

– Что-то нас несёт куда-то не в ту сторону, – шепнул Динар, уткнувшись в мои волосы и чуть растрепав их.

– Адреналин шалит.

– Очень сложно устоять перед прекрасной дамой, одетой так недоступно, но так шокирующе великолепно украшающей собой и без того прекрасные драгоценности… И антураж с атмосферой тревоги только подливает масла в огонь…

– Динар… Где тебя учили делать такие комплименты?

– Неважно где. Это не привычный клубный подкат ведь, правда?

– Ага, посимпатичнее будет, – ухмыльнулась я сама себе и резко допила виски. – Ну что? Где обещанные изыски? Зря я, что ли, терплю на себе эту дикую юбку и килограмм жемчуга?

– One moment, – хохотнул Динар и, легко поднявшись, оставил меня в одиночестве.

Я вздохнула с настолько явным облегчением, что почувствовала шевеление совести, чуть скребущейся в наглухо запертое сердце. Динар хотел помочь, отвлечь меня от происходящего, и если верить его словам, то, обладая определенными связями и финансовыми возможностями, он вполне мог не допустить самого критичного исхода. Проще говоря – я надеялась, что благодаря ему мы оба останемся целыми и невредимыми. Даже если для этого нужно было молчаливо подчиняться и смиренно принимать его решения, может, побывать в его же постели – почему нет? Разве моя жизнь не стоила некоторых уступков? Определенно стоила.

Но как только эти мысли добрались до сознания через алкогольную пелену, я сама себе показалась противной и беспринципной. Даже более беспринципной, чем когда цепляла малознакомых парней в клубах и барах, утаскивая их в холодные гостиничные постели не зная имён.

Динар беседовал с кем-то рядом с баром, высокий и статный, излучающий особый тип достоинства, с которым преподносят себя люди, знающие цену всему. И эти его глаза, странного цвета, но такие живые, иногда холодные, иногда с проблеском цинизма и жестокости, откровенно играющие заманчивым взглядом, что-то обещающие и… И я так привыкла видеть их постоянно, что не хотела терять.

Спустив ноги с дивана, я дотянулась до сигары, беспризорно валявшейся на столе, и взяла её в руки. Пахла она чудесно, чем-то очень знакомым, но при этом многослойным. С каждым новым вдохом ощущались какие-то неведомые ароматы, древесные и травяные, смолистые и даже с фруктовой горчинкой.

– Могу раскурить для вас, Дарьяна, – пропел Илай, неожиданно появившийся со стороны соседних столиков, по-хозяйски усаживаясь в кресло.

– О, – я отложила сигару. – Не стоит. Я такое никогда не курила…

– Тогда стоит попробовать. В ваших руках только что был уникальный экземпляр. Я, правда, вёз его специально для Динара, но, как вижу, он не стал…

– Не успел. Мы только-только выпили…

– Да-да, у вас сейчас такой чудесный период… Наслаждение друг другом, понимаю, – хитро улыбнулся он, обнажая великолепные зубы. Вот уж кто следил за собой побольше всех прочих присутствующих.

– Ну… Не совсем так.

– Меня можете не обманывать, я и так всё вижу и прекрасно понимаю, повторюсь. И не стоит переживать, что буквально сразу после развода Динарчик вывел вас в свет.

– Вы не так поняли! Мы недавно познакомились…

– Дарьяна, милая, ну я же попросил, – обиженно собрал руки на груди Илай. – Вы думаете, мой драгоценный друг не рассказывал мне о вас вообще ничего?

– Так он рассказывал? – тут же сникла я, намереваясь послушать, что ещё скажет этот интересный человек.

– Ну конечно! И я ни капли вас не осуждаю… По правде говоря, – он наклонился поближе ко мне, – брак-то был ненастоящий. Они даже не жили вместе. Но вы же знаете, какими бывают женщины? Придумают себе что-то…

– О да, соглашусь. Бывает всякое…

– Вот и славно, драгоценная. Не переживайте. Мы здесь все люди морально лояльные. Никто вас не осудит, только порадуется за Динарчика. Мужчина без постоянной женщины… Вызывает подозрения, если честно.

Илай задорно рассмеялся, видимо, найдя своё утверждение забавным. Я же скромно улыбнулась, строя догадки. Значит, Динар рассказывал обо мне. Интересно, что? И в каком ключе? Нужно будет спросить. Случайности вдруг стали казаться не такими уж и случайными. Но я бы на его месте тоже пошла ва-банк, если бы мужчина, к которому я испытывала интерес, оказался в опасности. Собственно, никто из нас уже ничего не терял.

Пока Илай со знанием дела раскуривал для меня сигару, утопая в дыму, вернулся Динар с большим серебряным блюдом, заполненным закусками: тонко нарезанное мясо свёрнутое розочками, гигантские оливки, а между ними – крошечные зеленые шарики, будто только зародившиеся на дереве; где-то среди этого расточительного безобразия просматривался сыр и почему-то сухофрукты, хотя вина на столе не ожидалось. С другой стороны подскочил официант в черно-сером костюме, совершенно сливающийся с обстановкой, и незаметно облагородил дорогую коричневатую поверхность стола парочкой графинов с чем-то очень заманчивым, мерцающим так притягательно, что я вдруг почувствовала себя зависимой от шоколадно-древесного послевкусия выдержанного коньяка.

– Нечто приятное для нашей дамы, пока, кстати, единственной, – с улыбкой проговорил Динар, опускаясь рядом со мной. Блюдо глухо стукнулось о крышку стола, и я не смогла не задержать на нём заинтересованного взгляда.

– Предлагаю выпить за знакомство! – тут же взялся хозяйничать Илай, и минуту спустя мы выпили, а я ещё и закусила.

Организм, шокированный стрессом и вереницей последующих событий благодарно отозвался на еду и на крепкий алкоголь. Я ощутила, как каждая мышца понемногу ослабляет напряжение. Одновременно хотелось спать и что-то активно делать.

– Кстати, тебя на работе не хватились ещё? – вдруг шепотом спросил Динар, с интересом посматривая на мои руки, в которых я вертела бокал, подставляя его тусклым лучам света, пробивающимся сквозь дым сигары, протянутой Илаем. Я схватила её и на полпути к губам остановилась.

– Странно. Даже не вспомнила про неё, а ведь ты прав… – откликнулась я так же тихо и, передав сигару Динару на хранение, полезла в сумку за телефоном.

Никаких сообщений с работы в мессенджерах не нашлось, даже в пропущенных не числилось ни одного важного номера, кроме утренних звонков Анюты. Она же и писала, где завтра пройдут похороны Димы и ещё какую-то важную информацию, но я не смогла прочесть. И тут в голову пришла мысль проверить рабочую почту, синхронизированную с приложением в телефоне. Там-то я и нашла то, что заставило позабыть о том спокойствии, которое только-только смогла себе позволить: письмо, датированное вчерашним вечером и адресованное руководителю с рассказом об уходе на больничный.

Меня затрясло самой настоящей дрожью, какая бывает только если сильно замерзнуть или действительно заболеть. Я вцепилась в колено Динара, и он резко всмотрелся в моё лицо, проигнорировав Илая, о чём-то его спрашивающего.

– Что такое?

Вместо ответа, я показала ему экран телефона. Он бегло прочитал написанное, мягко забрал аппарат у меня из рук и бросил на пустующее кресло.

– Забудь.

– Всё хорошо? – участливо подался вперёд Илай.

– У малышки Дарьяны небольшие проблемы на работе с самодуром-начальником, – отозвался Динар, возвращая сигару. – Попробуешь?

Кивнув, странным, будто чужим движением, я поднесла сигару ко рту. Густой дым оказался тёплым и вязким, вдыхать его было трудно, но приятно – очень похоже на обволакивающий ликёр, стекающий по горлу. Я долго держала в себе эту таинственную субстанцию, сравнимую с фимиамом, не желая терять ощущение единения, а потом долго-долго выпускала его, чуть разжав губы. Наблюдать, как тонкая серая струйка растворялась в воздухе, сливаясь высоко под потолком с общим потоком, извиваясь и угасая, снова опускаясь к столам и, встрепенувшись, просачиваясь в щели под дверьми, – было настолько приятно и медитативно, что я немного потерялась в пространстве и времени. Что за сигару предложил мне Илай – единственный вопрос пульсировал в голове.

– Вкусно? – раздался у самого уха шелковистый голос Динара, губами почти касающегося мочки и вызвая взрыв чувств и эмоций, до максимума обострённых сигарным ядом.

– Безумно…

– Не увлекайся, – он по-кошачьи потёрся носом о мою щеку, горячо выдохнув в висок. – Вечер только начался…

– Ты слишком близко…

– Знаю.

– Мы не одни.

– Илай мне как брат, – Динар затянулся из моих рук.

– Так, я что-то не понял, – вдруг вернулся в разговор Илай, отвлекшийся на кого-то из гостей. – Нужна моя помощь?

– Ах да… Мы недоговорили, – подлив себе чего-то золотистого в стакан, Динар закинул ногу на ногу, откинувшись на спинку дивана, словно позабыв обо мне. – Нам бы с Дарьяной незаметно и максимально тихо уехать из страны. И срочно.

– Медовый месяц? – подозрительно улыбнулся Илай, чуть склонив голову, отчего его длинный хвост упал на плечо. – Шучу. Что тебе мешает уехать, как и всегда? Не думаю, что кто-то удивится.

– Илай… У нас небольшие неприятности, не хотелось бы внезапно оказаться задержанными на границе.

– Даже так? – он удивленно поджал губы и задумался. – Что-то серьёзное?

– Да нет, мелочи. Чистая подстраховка.

– Ладно… Не вопрос. Подсоблю. Но всё равно интересно.

– Я тебе потом расскажу. Как-то не хочется сейчас болтать о проблемах.

– Когда уехать хотите?

– Завтра. Утром у нас дела, а вот ближе к обеду готовы лететь. Да, малышка? – обратился ко мне Динар ожидаемо фамильярно, и я не нашла ничего лучше, как легонько пожать плечами, пыхнуть дымом ему в лицо и потянуться за вновь наполненным бокалом.

– Ах-ха-ха-ха! – подмигнул мне со слишком громким смехом Илай. – Вот так малышка! Динарчик! Она тебя сделала! Ты точно собираешься лететь не один?