Читать онлайн Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 2

Нина Ефимовна Боревская – советский российский востоковед-китаист, переводчик, кандидат филологических, доктор исторических наук. В 1970 году защитила кандидатскую диссертацию «Ло Маодэн „Плавание Чжэн Хэ по Индийскому океану“ (1597 r.)». В прошлом – главный научный сотрудник института Дальнего Востока РАН. Почетный доктор Шэньянского педагогического университета (КНР).

Великие географические открытия XV–XVI веков в Европе и Азии распахнули перед человечеством бескрайний мир, дали богатую пищу художникам слова. Как в Европе авантюрно-героический эпос отразил эпохальные плавания Христофора Колумба, Васко да Гамы и Фернана Магеллана, так и семь грандиозных экспедиций, совершенных между 1405 и 1433 годами китайской армадой во главе с талантливым флотоводцем Чжэн Хэ, служили источником сюжетов для произведений различных жанров в Китае. Наиболее крупным и значительным из них является данный роман.

В этом многоплановом повествовании прослеживается интересное сочетание интеллектуального нарратива, идущего от широты кругозора и образованности автора, с уникальным документальнымматериалом, мифологическими сюжетами, комическими эпизодами и другими элементами народной смеховой культуры. Вплетенные в сложную религиозно-философскую и историко-географическую событийную канву, они вводят читателя в мир придворной культуры и военного быта средневекового Китая, позволяют вместе с мореплавателями посетить давно исчезнувшие с карты средневековые королевства и султанаты Юго-Восточной Азии, Индии и Африки.

Предлагаемое издание, представляющее собой результат многолетней работы переводчика над романом, рассчитано на широкий круг читателей и является сокращенной версией первого в мире перевода «Сказа» на иностранный язык.

Часть шестая[1],

коя глаголет о посещении дружественной Малакки, защите трона в Самудре, подвиге с яйцами в Царстве простоволосых и беседе с императором в Пекине

Сказывают, что корабли продвигались, минуя морскую пучину, днем отдыхали, ночами плыли спокойно, без происшествий.

В один из дней ординарец доложил, что командир авангардной дивизии Чжан Бо захватил более сотни местных джонок с тысячью пиратов. Командующий вызвал Чжана – мол, что за лодки? Тот рассказал, что в здешних местах люди занимаются в основном морским разбоем:

– Они поняли, что корабли чужеземные, вот и налетели. Ну, мы их всех похватали, порасспросили. Местность сия зовется зовется Драконьи клыки[2], ибо два острых пика торчат один против другого.

Рис. 1. Маршруты всех плаваний флотилии Чжэн Хэ

Командующий решительно бросил в ответ:

– Подобная гавань может стать для нашей флотилии весьма важным пунктом. Надобно очистить территорию от этих людишек.

– Да вы только прикажите, мы их всех порубаем, боле не осмелятся бесчинствовать.

– Командир Чжан, вам, верно, неведомо, что чем завоевывать уважение силой, лучше расположить к себе людей добродетелью. Приведите их, я сам разберусь.

Чжан Бо вернулся с преогромной толпой. Адмирал стал допытываться, кто такие да откуда. Все зашумели, загалдели, одни кричат, что местные, другие – что с ближних мест, кто с острова Пуло Аур, кто из Паханга, а кто с Ма-и[3].

Командующий осведомился, чем промышляют, и все откровенно признались, что кормятся разбоем и пиратством.

– Почитаете сие за достойное занятие? – строго вопросил Саньбао.

– Недостойное! – дружно отозвались пленники.

– Пошто сим промышляете?

– Дак ведь места у нас дикие, пахотных земель не имеем. Как жить? Мы принуждены разбойничать.

– Какого наказания вы достойны?

– Смертной казни.

– Верно, нынче же отрубим головы.

– Уповаем на милость всемогущего господина!

– Пожалуй, днесь я вас помилую, да только впредь прекратите сей промысел.

– Коли отец-батюшка дарует жизнь, зарекаемся своевольничать.

И тут командующий повелел ординарцам принести десять кувшинов вина и выплеснуть его в верхнее течение протекающей у горы речушки. Затем приказал пиратам встать ниже по течению и испить водицы. Когда всё было исполнено, пленники вернулись на флагманский корабль и снова стали бить челом.

– Было ли вино, вылитое в реку, изначально неразбавленным и чистым? – спросил Саньбао.

– Поистине! – заревела толпа.

– А теперь – всласть ли насладились хорошим винцом?

– Да нет, батюшка.

– Поняли, что сие означает?

– Куда нам, батюшка!

– Я хотел научить вас тому, что лучше пить понемногу чистое вино, чем напиваться вдоволь мутной водицей.

Пираты возблагодарили и со слезами удалились. Адмирал наградил Чжан Бо и приказал:

– Какое-то время эти люди не посмеют разбойничать, но нет гарантии, что не займутся тем же впредь. Отправь несколько каменотесов, пусть найдут подходящий камень и вырубят на нем пару строк в назидание потомкам.

Чжан Бо испросил текст, и Саньбао передал карточку с надписью. Она гласила: «В странах с благородными нравами не подбирают на дороге утерянного другим». Господин Ван не сдержал возгласа:

– Творящее добро сердце командующего велико, как вселенная!

Адмирал приказал кораблям двигаться дальше, но дозорные доложили, что на море вздымаются огромные рокочущие валы – не иначе как придется переждать несколько дней. Саньбао пригласил всех командиров независимо от рангов, а также Небесного наставника и Государева советника взглянуть на бушующий океан. Гигантские волны захлестывали деревья на берегу, куда не кинешь взгляд – лишь разбушевавшаяся стихия. Поистине, как в стихотворении Сун Угуана – поэта далекой эпохи Тан:

– Ну, коли не избежать стоянки, кто готов сойти на берег и вызнать, что за места? – призвал главнокомандующий.

Откликнулись сразу несколько командиров. Через пару дней один из них, юцзи Хуан Бяо, вернулся с десятком местных жителей. Коротковолосые, но в целом люди как люди, они с ходу бросились отбивать поклоны. Принесли в дар всего понемногу – рисовый арак, хлопчатые ткани, плетеные циновки, плоды бетелевой пальмы, черный перец. Рассказали, что остров называется Аур и расположен меж двух скалистых гор – восточной и западной: «Земля бесплодная, для земледелия непригодна, кроме того, что принесли, боле ничего и не растет». На расспросы командующего, чем промышляют, отвечали, что основное занятие – рыболовство, да еще вываривают соль из морской воды. Саньбао приказал принять подношения и, в свою очередь, одарить каждого одним данем шлифованного риса. Туземцы поблагодарили и покинули корабль.

Тут вернулся командир Ху Инфэн еще с десятком местных – волосы скручены в пучок, одежды тонкие, скалят в улыбке кривые зубы. С поклонами поднесли дары – благовония, гарьяновое масло, ароматный палисандр, древесину алойного дерева, курительные свечи, тонкий цветной шелк, узорчатый ситец, медную и железную утварь и тому подобное. Это оказались жители Паханга, чьи жилища стоят на самом берегу, окруженные скалистыми утесами и глубокими ущельями. Они рассказали, что пахотная земля у них жирная и дает небывалые урожаи, все занимаются сельским хозяйством. Саньбао поинтересовался обычаями, и туземцы поведали, что вырезают из пахучей древесины фигурки идолов и убивают людей ради кровавого жертвоприношения:

– На наши молитвы о ниспослании счастья и предотвращении бедствий незамедлительно получаем отклик.

Саньбао возмутился:

– Живые существа есть центр, душа всего в природе[4], посему все тридцать три небесные сферы заботятся о судьбе всякого человека. Как можно приносить людей в жертву? Мы примем ваши дары, но в будущем запрещаем убивать людей.

– Мы совершаем жертвоприношения токмо из страха перед стихийными бедствиями.

– Причина не важна. Будем просить Небесного наставника передать вам истинные заклинания.

Даос начертал заклинания, поставил печать и торжественно вручил туземцам. Он наказал повесить сию дщицу на деревянную фигурку идола – того достаточно для моления о ниспослании счастья, а не будет бедствий – не понадобятся и человеческие жертвы. С тем туземцы и ушли.

Сказывают, что и по сей день на сем острове творятся чудеса, и ежели кто дерзнет совершить кровавое жертвоприношение, весь его род вымирает.

Миновали Паханг, и вот уже Ма Драконоподобный привел в ставку еще две группы туземцев. У первых волосы в пучок скручены, сверху короткая кофта, снизу туловище обмотано куском узорчатой ткани, кланяются непрестанно. Поднесли дары – журавлиные черепа, после обработки годные для украшений, алойное дерево, ароматные смолы, желтый воск, узорчатые и чисто белые хлопковые ткани, белый с синим и чисто белый фарфор, а еще мед и сахарный песок. Сообщили, что прибыли из Лангкасуки[5]: «Предки сказывали, что когда-то Будда Сакьямуни оставил здесь свой зуб, похожий на драконий».

На все расспросы туземцы отвечали, что в их краях всегда тепло и хлеба поспевают несколько раз в году; жители вываривают соль из морской воды и гонят водку из гаоляна; нравы вельми благопристойны, люди добросердечные, почитают родню, старших; ежели день не встречаются, то на другое утро идут проведать с вином и закусками. Командующий умилился – «Варвары, а нравы столь добрые!» – и повелел пожаловать гостям головные уборы, одежду, обувь. Те поклонились и отбыли.

Приблизилась вторая группа. Волосы тоже завязаны в пучок, одеты, как и первые. Поклонились, передали дары: панцирь черепахи, желтый воск, бетелевую пальму, хлопчатые ткани, бронзовый треножник, стальную болванку, вино из сахарного тростника. Рассказали, что прибыли с «Замерзшего Ма И» и пояснили:

– По преданию, когда-то туда приехал промышлять гаданием по точкам лица монах Ма И[6]. Однако местные жители ничего не поняли в его ворожбе и не приняли его, у него не было ни пищи, ни одежды, и он замерзал.

– А каковы у вас земли? – как обычно, выпытывал флотоводец.

Туземцы поведали:

– Земли плодородные – рис, просо, ячмень, пшеницу, бобы продаем другим странам. А еще вывариваем соль из морской воды, гоним водку из сахарного тростника. Нравы зело целомудренные, чувство долга превыше всего. По смерти супруга жена сбривает волосы, семь дней находится с покойником в одной комнате и постится, посему часто уходит из жизни вместе с ним. Ежели после поста и бдений остается в живых, родственники подкармливают ее жидкой пищей. А в день сожжения тела мужа многие верные жены бросаются за ним в огонь. В любом случае вдовы боле не выходят замуж.

Командующий заулыбался:

– Надо же, варвары, а столь праведны! Чудеса, да и только!

Он приказал одарить гостей головными уборами, нарядами и обувью, особо передал женскую одежду для добродетельных вдов. Адмирал вручил туземцам табличку, на коей значилось: «Селенье целомудрия», повелел установить в центре поселения каменную стелу и выбить на ней эти слова. Затем приказал украсить цветами головные уборы всех гостей, расцветить их одежды алыми лентами по случаю радостного события и проводить под барабанный бой. Пусть все видят, сколь щедро способна облагодетельствовать Небесная империя! Старейшины поклонились и покинули ставку.

Не забыл командующий одарить и троих командиров дивизий, а награду юцзи Ма удвоил. Командиры вельми обрадовались, а господин Ван заметил:

– Принцип вознаграждения добра и наказания зла равно относится ко всем. Сие означает, что само Небо благодаря действиям командующего добивается изменения нравов варваров под влиянием Китая, как выражался наш древний философ.

В тот же день зачался почестный пир.

К вечеру шторм утих, корабли двинулись дальше. Через несколько дней пути на берегу у подножья величественной горной гряды обрисовались какие-то жилища, и главнокомандующий решил отправить авангардный отряд на разведку. Но командующий Ван испросил соизволения вмешаться:

– Не считаю нужным без повода посылать военных, мы только напугаем местных жителей. По моему скромному разумению, для начала стоит послать одного человека с тигровой пластинкой и предложением добровольно повиноваться. А уж коли проявят непокорность, тогда можно двинуть войска и окружить поселение. Тем самым мы выразим свое недовольство, и им придется смириться. Каково мнение командующего?

– Вельми разумно! – одобрил Саньбао.

Постановили отправить Ма Драконоподобного. Командир принял тигровую пластинку и в сопровождении нескольких лазутчиков сошел на берег.

Рис. 2. Юго-Восточная Азия в XV веке

С юго-востока местность окружало море, в центре возвышались пять высоченных горных пиков. Город был отменно укреплен высокой стеной и рвом. Отряд командира Ма вошел в город, и лазутчики принялись расспрашивать местных жителей. Те отвечали, что земли зовутся Малакка[7], тянутся вдоль моря узкой полосой, но местность сия не носит название «государство». Углубившись в город, юцзи Ма увидел протекающую там реку: через нее был перекинут большой мост, на коем расположилось несколько десятков деревянных павильонов и шла бойкая торговля[8]. Командир двинулся дальше с намерением предстать перед правителем. Жилище того являло собой многоярусные хоромы, покрытые не дощатым настилом, а полосками расщепленной кокосовой пальмы, положенными довольно редко и скрепленными тростником-ротангом, словно сие не дворец, а овечий загон. Все обитатели по-простецки сидели на плетеных лежанках, скрестив ноги, там же ели-пили и спали, готовили пищу и справляли нужду. Гость остался внизу, а слуга отправился передать князю тигровую пластинку. Правитель внимательно ее прочел. В начале текста объяснялись цели экспедиции, а далее говорилось: «Добродетели императора Великой Мин удостоились благоволения Неба – так допустимо ли, дабы в храмах пустовала ритуальная утварь для жертвоприношений? Посему я, высочайше уполномоченный императорский посланник, был отправлен нести мир и покой в земли далеких варваров и разузнать о местонахождении нашей драгоценной печати. Надеемся, что по получении сей верительной пластины правители и военачальники всех стран соизволят безотлагательно и правдиво доложить нам о наличии либо отсутствии вышеупомянутой драгоценности. Других требований нет. Недозволительно упорствовать и кичиться силой. В случае сопротивления бунтовщиков ждет беспощадная кара. О сем и направляем сию верительную грамоту».

Ознакомившись с текстом, князек пригласил к себе командира Ма:

– Ведомо ли господину военачальнику, что три года назад я отправлял вашему императору наши скромные подношения?

– Сие нам ведомо. Именно потому император Великой Мин передал с нами, его посланниками, дарованный вам высочайший манифест, писанный на тончайшем желтом шелку, пару серебряных печатей, парадную шапку из черного шелка, парадный красный халат с поясом, украшенным рогом носорога[9], черные парадные сапоги. Государь наш пожаловал также сделанную по высочайшему повелению табличку с названием «государство Малакка», а вам – почетный титул правителя.[10]

Князек чрезвычайно обрадовался и велел подданным приготовить для флотилии в изобилии съестного: коров, баранов, кур, уток, пшена, водки из дикого риса, плодов дикого пуласана[11], имбиря, горчичных зерен, чеснока, джекфрутов[12], дудчатого лука, бананового семени[13], а еще всяческих закусок.

Вскоре корабли пристали к берегу. Юцзи Ма с лазутчиками вернулись на корабль, а местные воины доставили подношения. Главнокомандующий воскликнул:

– Сие всё благодаря почтенному господину Вану!

Но тот скромно ответил:

– Государю сопутствует удача, командующий велик и устрашающ, что уж говорить обо мне!

А тут явился и сам владыка – на голове белый тюрбан, тело обмотано тонкой хлопчатой тканью, похожей на даосское одеяние, на ногах кожаные сандалии. Паланкин в сопровождении нескольких слуг подняли на корабль. Адмирал приветствовал гостя словами:

– Имею честь сообщить о доставленных мною по высочайшему указанию государя Великой Мин высочайшем рескрипте и серебряной печати, согласно коим государь наш жалует Малакку почетным наименованием государства, а вас – титулом правителя.

Гость скромно ответствовал:

– Весьма польщен божественной милостью, премного благодарен. Я недостоин находиться в ставке главнокомандующего!

– Днесь можете возвращаться, а завтра к полудню готовьте церемонию вручения рескрипта.

– Дозвольте мне, ничтожному, лично явиться на корабль для получения императорского послания.

– Сие невозможно, я не смею нарушить установленный церемониал! Как сказано в наших древних трактатах, сколь бы далеко государь ни был, его величье всегда пред нами.

Правитель уважительно покивал и удалился. На следующий день в ожидании высоких гостей распахнулись городские врата, по городу развесили флаги и цветы. Оба военачальника Южной династии проследовали в паланкине, его несла восьмерка воинов – по четыре спереди и сзади, с пышной свитой, совсем как в Китае. Полтыщи гвардейцев-охранников выстроились по обеим сторонам процессии с луками и мечами наготове, все хорошо обученные и грозные на вид. А жители города – ну нет таких, кои не глядели бы во все глаза и не разевали рты: «Не иначе как явились духи небесные или небесное воинство! Средь обычных людей подобных не сыщется!» Султан, разодетый согласно ритуалу, вышел навстречу, отвесил земной поклон и с глубокой благодарностью принял рескрипт и печать. И началось пированье, после коего командующие в добром расположении духа вернулись на флагманский корабль.

На другой день султан в паланкине и в парадном облачении снова пожаловал в ставку и передал вассальную грамоту трону и благодарственное письмо главнокомандующему. Тот сорвал печать, вскрыл конверт и зачитал: «Мы, правитель Малакки Шри Парамешвара, почтительно вручаем сие послание флотоводцу, отправленному империей Великая Мин во главе войска в Западный океан для умиротворения. Границы ваших владений далеки, и не было дорог для встречи, но до нас дошли вести о вашей высокой морали – нам издавна известны ваши мудрые мысли. Нынче ваши посланцы прибыли в нашу страну, у стен города корабли с изображением цапли на носу[14]. Приведя к повиновению сии малые земли, вы выказали уважение к инородцам, пожаловали нашим мужчинам великолепные шапки и одежды. Ваш Небесный владыка щедро дарует заботу и внимание, а главнокомандующий четко контролирует ситуацию. А тем, кто дорожит родной страной, стыдно не отплатить добром за добро. Почтительно довожу до вашего сведения глубокую благодарность, уповаем на ваше благоволение, желаем спокойствия, счастья, достатка и долголетия. Такого-то года, такого-то месяца и числа, почтительно кланяюсь».

Засим султан передал внушительный список дани. Там значились: десяток крупных жемчужин диаметром в цунь и столько же весьма дорогих увеличительных стекол в форме очков для чтения. А еще десять ящиков ароматных смол и два горшка древесной смолы, что хороша для заделывания трещин в судах. Был в списке и громадный кусок олова в сотню даней[15]. Местное олово[16] получают так: промывают и выпаривают раствор из вод горного ручья, затем отливают в оловянные прутки весом не более одного цзиня и восьми лян[17], после чего их крепко связывают ротанговыми лианами в пучки – по десятку или по сорок штук – и пучки обменивают при торговых сделках.

В списке перечислялись звери разные: по две пары черных медведей и шимпанзе, по десятку белых оленей и карликовых оленей-мунтжаков, две пары мартышек да еще два десятка крупных нелетающих птиц – фиолетово-красных казуаров. Значились среди даров десять кувшинов вина и два ящика свежих и сушеных джекфрутов – по форме напоминают тыкву, кожа как у каштана, сами покрыты небольшими колючками, но дольки внутри очень вкусные.

Командующий ознакомился со списком дани и приказал офицеру внутренних хранилищ принять всё в нем означенное. Султан передал еще один список – там значились коровы, овцы, хворост, рис, фрукты, овощи и тому подобное. Саньбао и их приказал принять. Накрыли пир, султан пил и радовался.

И как раз в тот момент, когда завязывались узы дружбы, ординарец сообщил, что местные воины, доставившие дары, съели одного из моряков, оставив только голову. Командующий не мог поверить, а султан вскочил со своего места и бросился на колени:

– Ничтожный ничего не знал, умоляю простить!

Господин Ван сразу заподозрил неладное:

– Встаньте! Возможно ли, чтобы местные воины людоедствовали? Наверняка какие-то оборотни.

Правитель поднялся с колен, не переставая бормотать извинения.

Командующий Ван приказал ординарцу выйти и сделать вид, будто он ничего не ведает и ни о чем не докладывал. А сам вызвал принесших дары воинов, будто бы для вознаграждения. Когда же те налетели, что пчелиный рой, приказал им выстроиться перед адмиралом. Только после этого господин Ван пригласил Государева советника и попросил глянуть на них своим всевидящим оком. Бифэн резко взмахнул колотушкой – той самой, что ударом по голове будит засыпающих во время медитации монахов, – и тут все увидели, что меж рядами воинов прыгают два тигренка – желтый и красный, полосатые, низкорослые по сравнению с китайскими тиграми, зато злющие – зубы скалят, когти выпускают и рычат громко.

Вот беда – и гость, и хозяин зело устрашились. Командующий воскликнул:

– Дерзкие твари! Просим Государева советника убрать их отсюда!

Одначе Бифэн заметил, что Небесный наставник лучше справится с этим. Даос немедля сжег заклинания на конце меча, и с заоблачных высей спустился черноликий небесный военачальник. Получив повеление, он прикрикнул на зверей, хлестнул их своей плетью – да так, что оба тигренка закружились клубком, – затем поймал обоих, содрал с них кожу, разодрал в клочья мясо и подал его пирующим со словами:

– Пойдет к вину.

Сказывают, что местный владыка при виде магических чудес, творимых буддистом и даосом, был напуган так, что поджилки тряслись, – тут уж не до закусок.

– Как среди местных воинов могли затесаться тигры? Поистине удивительно! – не мог успокоиться командующий.

Султан пояснил:

– Господам неведомо, что у нас в горах водятся тигры-оборотни, кои, спускаясь на равнины, принимают человеческий облик.

Военачальника евнуха Хуна эти слова развеселили:

– Так ведь и в наших краях полно таких тигров!

– Где же это? – удивился командир Ма.

– Вы еще спрашиваете! Да разве в Нанкине мало горных тигров? Или мало других, как их прозвали, городских тигров? – ухмыльнулся Хун.

– Ну, хоть их так именуют, всё же они менее свирепы, чем настоящие, – откликнулся господин Ма.

– Это как сказать! Слопать человека, не пролив крови, – возможно, еще бо́льшая жестокость.

Туземный правитель пожаловался также на обитающих у прибрежных вод гребнистых крокодилов[18]:

– Громадные – в несколько чи, с четырьмя лапами и двумя здоровенными клыками, тело покрыто панцирем, сквозь кой на спине пробиваются колючки. Ежели кто из местных на них напорется, целиком заглотнут.

Саньбао обратился к Небесному наставнику, и тот произнес загадочно:

– В армии не полагается спаивать. Посему прошу издать специальный приказ ради уничтожения чудовищ.

– Буде потребно, предписываем, – согласились оба командующих. Небесный наставник предложил им вместе с султаном выйти на берег и каждый раз при виде крокодила выпивать по кубку вина. Даос начертал заклинания, поставил печать, прочел мантры и бросил бумагу в воду – после чего с табличкой-заклинанием во рту из воды высунулся крокодил, словно шею под нож подставил. Небесный наставник указал на него пальцем, и крокодил тотчас развалился пополам, только кровь брызнула фонтаном. Даос произнес:

– Господа, выпейте по чарочке.

И тут один за другим стали появляться всё новые и новые крокодилы – при этом даос каждый раз указывал на них магическим перстом, они разваливались пополам, свежая кровь фонтаном омывала всё вокруг, а присутствовавшие по его просьбе выпивали чарку за чаркой. Пока наконец местный владыка не взмолился:

– Крокодилов множество, а моих скромных возможностей к выпивке недостаточно, прошу отменить приказ.

Небесный наставник ответил:

– Вы непривычны к возлияниям, не стану принуждать – просто смотрите, как я буду обезглавливать чудовищ.

Напослед султан поблагодарил даоса, распрощался и вышел. На него тут же набросились с расспросами местные старосты:

– Ну, каковы эти люди из Южной династии?!

Султан воскликнул:

– Впредь даже не помышляйте подниматься супротив них!

– Отчего же?

– Не говоря уже о том, что они люди выдающиеся, способностей необычайных, упомяну о нескольких событиях, коим был свидетель: небесные святые и полководцы у них на посылках, что называется, в хоромах кликнут – слуги немедля отзовутся. Свирепых тигров с западных гор превратили в послушных котят, а затем умертвили; страшные приморские крокодилы присмирели, словно дождевые черви, а монах распоряжался их жизнью и смертью.

Старосты в страхе только головами качали:

– Поистине, Китай – великое буддийское государство! Мы желали бы завтра отплыть вместе с драгоценными кораблями, дабы удостоиться высочайшей аудиенции императора. Тогда, почитай, не зря пришли в сей мир!

Вернувшись во дворец, владыка поведал наложницам о необычайном даре монахов-кудесников, и те тоже испросили соизволения посетить великий Китай, дабы лично узреть императора.

– Ну что ж, разумно, – согласился правитель.

И когда через два дня султан посетил флагманский корабль, он изъявил желание отправиться в плавание вместе с флотилией. Адмирал одобрил:

– Стремление сие весьма похвально. Однако нынче мы движемся дальше в Западный океан и никак не можем в одночасье повернуть назад.

– Я, смиренный, готов подождать[19], – согласился султан. Затем продолжал: – Вам предстоит долгий и опасный путь. Не рискованно ли везти на кораблях столько драгоценностей и дорогого товара? По моему скромному разумению, надежней временно разместить всё в нашем государстве, а на обратном пути забрать.

Командующий Ван счел сии доводы разумными. Саньбао тотчас приказал командиру центральной дивизии собрать солдат и соорудить вокруг города высокую стену из древесного частокола с четырьмя воротами и двумя башнями – колокольной и барабанной[20]. Внутри – еще одно такое же ограждение, но поменьше, за коим и построить склады и амбары. Туда велено было поместить собранную дань, дары и часть провизии, днем нести дежурство местным воинам, а ночью – китайским патрульным с колокольцами. Распоряжения были отданы, и флотилия продолжила путь.

Через четверо суток завидели княжество Ару[21] – небольшое поселение, жители которого промышляли рыболовством. Ма Драконоподобный был заранее отправлен к местному владыке, дабы вручить ему тигровую пластинку. Тот прочитал послание и возрадовался:

– Двадцать лет тому мы выплатили дань и были глубоко тронуты монаршей милостью. А ныне имеем счастье лицезреть главнокомандующего во всём великолепии!

К моменту прибытия кораблей князек в сопровождении двух старост вышел для торжественной встречи и вручил Саньбао вассальную грамоту и акт о капитуляции. Командующий с ним ознакомился, но принять подношения отказался:

– Страна ваша небольшая и бедная, сие необязательно.

Столь же решительно он отверг подарки для воинов:

– А уж личные дары тем более не возьмем, сие не по уставу.

Князю пожаловали подарки, с тем тот и вернулся восвояси.

Шли под парусами еще день, пока на северо-восточном побережье Суматры не увидели зеленую гору; порывы ветра доносили оттуда необычные сладостные ароматы. Юцзи Ма с небольшим отрядом отправился в горы – раздобыть душистые растения. Вскоре они притащили шесть огромных стеблей диаметром около восьми чи, а длиной – более шести чжан, все в тонких черных прожилках, нежные и мягкие, словно куски жира.

Рис. 3. Государство Самудра и его соседи в XV веке

По прошествии еще четырех-пяти дней юцзи Ма доложил, что показалось государство Самудра[22], правителю коего император пожаловал почетный титул:

– Днесь владыка переживает трудные времена, страна в опасности[23], посему, узнав о прибытии командующего, султан не мог скрыть ликования.

И Ма Драконоподобный поведал военачальникам давнюю историю.

Отец нынешнего правителя был убит отравленной стрелой в смертельной схватке с напавшим на страну войском султаната Нагур[24] – людьми с татуировкой на лице. Малолетние дети не могли отомстить за смерть отца, и тогда вдова убитого пообещала титул султана любому, кто поквитается за гибель мужа и вернет земли княжества. Через несколько дней на воззвание откликнулся некий рыбак. Вдова снабдила его обмундированием, оружием, дала коня в придачу, и тот отправился в бой. Как принято говорить, поют под нагайкой златые стремена, гимн победы вокруг раздается. Точным ударом меча рыбак поразил татуированного врага. Вдова сдержала уговор, сочеталась с мстителем законным браком, пожаловала ему титул султана, и в его распоряжении оказались все сокровища страны и земли. Прошло много лет, но подросший сын убитого правителя – Зайн аль-Абидин – затаил обиду на бывшего рыбака и за его спиной шипел: «Он занял место моего отца». В один из дней юноша с группой военных убил державного соперника и стал полноправным властителем. Он почитал мать как старейшину, но та одряхлела и не вмешивалась в дела правления. Однако ныне жаждет отмщения сводный брат правителя – Секандар, сын того самого рыбака. Он собрал войско, запасся продовольствием и стремится захватить трон. В стране не стихают кровопролитные бои, мятежники одерживают победу за победой, а войска султана терпят поражение.

Тогда адмирал принял решение:

– Поддержим подвергшихся нападению – тех, кто в опасности. Командирам левого и правого авангардов приказываю немедля отправиться на берег для взаимодействия с войском законного правителя, а корабли вскоре подойдут.

Командиры с отрядами всадников тотчас погрузились на джонки и поплыли в направлении Самудры. Там они стали свидетелями смертельной схватки двух армий и рассчитали, что сейчас самое время ввязаться в побоище – солнце близится к закату, люди и кони утомлены: «Коли мы вступим в битву, мятежникам не устоять». Забили барабаны, зазвучали боевые кличи, и командиры авангардов с двух сторон вклинились в битву. У одного голова тигриная, глаза от ярости круглые, волосы копной курчавые да бакенбарды длинные. Мчится на своем соловом, широкий меч «голова леопарда» наперевес, и вопит:

– Где тут Секандар? Слезай с коня и сдавайся!

Другой – высоченный, широкоплечий, нос как у мусульманина, глаза – медные колокольцы, гарцует на быстроногом скакуне, в руках острый меч «гусиное перо», и тоже орет:

– Где тут Секандар? Слезай с коня, сдавайся!

Секандар был ошеломлен – что за всадники, из какой-такой страны? Явно не из земель Западного океана. Откуда им известно его имя? Даже Зайн аль-Абидин не сразу сообразил, что происходит, и спросил приближенных, откуда сии храбрецы, что нежданно-негаданно пришли на подмогу. А когда свита объяснила, что их послал главнокомандующий флотилии Южной династии, султан воскликнул:

– Да как же они столь молниеносно прибыли? Не иначе сами Небеса мне благоприятствуют!

И с новыми силами ринулся в бой, а с ним и оба китайских командира. Недаром говорится: один против рати не устоит, сила слабых сокрушит. Где уж Секандару супротив троих сдюжить! Тем паче что отважным командирам Южной династии не способны дать отпор и десять тысяч мужей. Секандар потерпел полное поражение: его отряд разнесли в пух и прах. Он помчался прочь, бросив латы и волоча за собой оружие, и только проскакав несколько десятков ли, собрал остатки разбитого отряда и вернулся в лагерь.

Султан, одержав победу, не уставал благодарить спасителей – устроил для них пир и щедро вознаградил. Одначе командир левого авангарда Чжан Цзи по прозвищу Западная Лагуна всё не мог успокоиться:

– Надобно добить врага, застать его врасплох, пока он потерял бдительность. У нас в запасе не более суток.

В ответ командир правого авангарда Лю Инь процитировал классический закон воинской стратегии:

– Не преследуй загнанного в угол противника, в отчаянии он способен на многое.

Чжан Цзи не согласился:

– Секандар вовсе не таков. Он привык к победам, горд и высокомерен и наверняка сочтет свое поражение случайностью. Так почему бы из предосторожности не покончить с ним? Плохо только, что мы не знаем здешних дорог.

– Страна наша невелика, разобраться нетрудно, – вмешался султан. – На западе и севере – море, на юге и востоке – горы. Логово Секандара находится точнехонько к югу. Туда ведут две дороги. Одна – скользкая, ведет вдоль извилистого горного ручья, верхом по ней не проехать. Другая, более короткая, проходит по горе к вершине Архатов, однако по обеим ее сторонам отвесные кручи, по тропе может проскакать только один всадник.

Чжан Цзи уточнил протяженность столь узкой дороги.

– Несколько ли, – отвечал султан.

Тогда Чжан что-то шепнул Лю, и тот немедля собрался в путь.

– Даже вино не допили, – огорчился султан.

Лю заверил:

– Завтра допируем.

Чжан подозвал пожилого воина и стал ему тоже что-то нашептывать. Как только стемнело, конный отряд, натянув поводья, бесшумно и осторожно строем двинулся в путь. Ехали полночи, пока не приблизились к вражеской ставке – шатру из буйволиных шкур. Тут громыхнул сигнальный пушечный выстрел, боевые кличи рванулись в небо, командир Чжан впереди, за ним – храбрые воины. Сильные кони, славные бойцы: сея смерть, ворвались они в шатер, и Секандар с ужасом понял, что ему не скрыться ни на небе, ни под землей. Он вскочил на коня и очертя голову помчался куда глаза глядят, но, проскакав чуток, сообразил: «Двинусь-ка я лучше по широкой дороге вдоль горного ручья и выйду как раз к кораблям». Глянул, а вдоль реки светится множество огней – там устроил засаду тот самый командир Лю. Столь грозное зрелище нагнало еще больше страха на Секандара, да и сопровождающие предостерегли:

– Вдоль ручья не проехать, там вражеские солдаты.

Секандар бросился было к горе Архатов, домчался до самого подножья, но неожиданно остановил коня. Сотоварищи недоумевали:

– Ситуация опасная и угрожающая – можно ли узнать, почему вы решили придержать коня?

– С обеих сторон пропасти, по тропе проедет лишь один всадник. Случись непредвиденное, я погибну.

Свита стала убеждать, что для паники нет оснований:

– Мы, преданные слуги ваши, полны отваги! Откуда чужеземцам прознать об этой тропе? Двинемся потихоньку, шаг за шагом.

Не успели договорить, как позади раздались боевые кличи, от барабанной дроби сотрясалась земля. Секандару ничего не оставалось, как поскакать вперед. Он уже преодолел половину пути и только подумал: «Вот докуда добрался, может, обойдется», – как раздался пушечный залп. Впереди ударили из пищалей, пушек, ружей, градом обрушились зажигательные стрелы. И тут, сотрясая землю словно раскаты грома, загрохотали сянъянские камнеметы. А навстречу с мечом наперевес мчится всадник:

– Куда поспешаешь, Секандар? Сдавайся, пока не испытал на себе мой меч!

Это Лю Инь с отрядом преградил ему дорогу. Куда податься? Сзади нагоняет Чжан Цзи – клинок на поясе острый, конь лихой да быстрый:

– Куда поспешаешь, Секандар? Сдавайся, пока не испытал на себе мой меч!

Поистине, меж двух огней оказался Секандар. Забили в колотушки, с обеих сторон вихрем налетели отважные китайские воины. И Секандар, как говорили встарь, сколь бы силен ни был, хоть даже и с крыльями, – не улетел бы! Схватили живьем.

На рассвете султан встретился с командующим и поблагодарил за ночное сражение. Тут привели Секандара, и адмирал посоветовал султану держать преступника в тюрьме, пока китайские корабли на обратном пути не заберут его с собой. Правитель услужливо согласился и тут же вручил гостю вассальную грамоту и акт о капитуляции. Адмирал вскрыл конверт и зачитал: «Мы, султан Самудры Зайн аль-Абидин, с почтением вручаем сие послание главнокомандующему армией, посланной империей Великая Мин для усмирения и пресечения бунтов. Мы давно наслышаны о вашем великом государстве, Небом созданном, и об императоре, Небом рожденном. Добродетель, что феникс, парит крылами над истоками Хуанхэ, слава воинских доблестей вздымается до луны. Вы получили приказ усмирить народы, и военная колесница тронулась в путь; озаренные блеском и сиянием власти, вы сумели строго покарать непокорных. Наше малое государство издавна одарено вашей великой милостью: в изобилии награды и подарки, сверкает орнамент на ножнах меча. С нами серебряная печать и императорский эдикт. О, сколь мудры величавые речи императора! Мы, ничтожные, сверх меры удостоились его благодеяний и милостивого покровительства, а благодаря действиям главнокомандующего остались целы и невредимы. Согбенно опустив главу, благодарим за все награды, аж взмокли от переполняющих нас чувств. И, глядя снизу вверх на императорскую ставку, готовы присягнуть в верности».

Засим султан вручил внушительный список дани. В нем значились такие ценности, как бурый железняк, пара легендарных жемчужин для войска в походе – вкопаешь в землю, и из них бьет вода; десяток дорогущих формочек сурьмы «черная улитка» для украшения придворных дам, стеклянных бутылей десять пар, десяток огромных слоновьих бивней.

Засим перечислялись: сто отрезов местной расписной парчи, по полсотни одеял из верблюжьей шерсти и расписных подстилок на сиденья, сотня полос парчовой каймы для парадного одеяния императора, по полсотни поясов в золотой оправе и сплетенных из пластин нарукавников.

Была среди дани и живность всяческая: пара огромных диковинных птиц выше двух метров, понимающих человеческую речь, десяток гремучих змей[25] (длиннющие и ярко-зеленые; ежели запустить в темную пещеру, переловят всех мышей); десяток знаменитых скакунов – словно помесь коня с драконом. Значились там и полсотни бутылей благоухающей розовой воды для смачивания одежды, ароматичная мелия, борнейская камфора, тонизирующие семенные железы морского котика, амбра[26] (слюна морских драконов, весьма ароматная), пара огромных страусиных яиц, две сотни вкуснейших бамбуковых куропаток и множество дивных и диковинных фруктов и овощей.

Командующий приказал коменданту хранилищ принять дань на корабли. Затем султан передал список подарков для воинства. Саньбао проглядел его, но отказался от всего, кроме овощей, фруктов и предметов первой необходимости. Одначе принял радушное приглашение на пир в его честь и направился во дворец. А дворец тот был воистину величествен и прекрасен: колонны из агата, стены из редкого камня, изразцы из горного хрусталя, использован и «живой камень» – ископаемые кораллы[27], а занавеси, полог – все в переливах разноцветной парчи. По обеим сторонам выстроились советники султана, начальники военных приказов, наставники принцев, врата охраняли бравые воины – все дюжие, крепкие парни. Оба военачальника пили-ели и гостевали несколько дней.

Наконец корабли продолжили путь, и вскоре показался Нагур – то самое королевство татуированных. Земли его обширны, проживает более тысячи семей, но пахотной земли мало, рис не произрастает, жители занимаются в основном рыболовством. Нравы простые и добрые. У мужчин сызмальства лица татуированы изображениями разных животных, власы распущены, на теле ничего, кроме куска материи вокруг пояса. Женщины обмотаны пестрой тканью, волосы на затылке связаны в пучок. Народ смирный, лишен алчности и гордыни, привержен долгу и правилам благопристойного поведения. Правитель, прослышав о прибытии драгоценных кораблей, прислал в дар ящик благовонной борнейской камфоры, да еще индийского буйвола – у него рога длиной в четыре чи, их надо спиливать каждые десять дней, не то бык умрет. Сказывали, что люди пьют его кровь и живут по пятьсот лет – столько же, сколько сам бык.

Корабли двинулись дальше, а командующий выслал вперед двоих авангардных разузнать об ожидающий впереди других малых землях Западного океана. Плыли более десяти дней, когда командир правого авангарда Лю Инь привел с собой в ставку князя страны Ламбри[28]. Оказалось, владыка самолично выехал навстречу флотилии, дабы вручить вассальную грамоту, акт о капитуляции и в качестве подарка – новорожденного львенка, коего легче приручить, у него даже глаза еще не открывались. Саньбао не скрывал радости и устроил пир: угощали и чествовали князя в дружественной обстановке.

В разгар веселья примчались всклокоченные и встревоженные воины из отряда командира левого авангарда Чжан Цзи и торопливо доложили:

– Беда у ворот!

На вопрос командующего, что стряслось, они, не в силах вымолвить ни слова, бухнулись на колени и стали бить себя в грудь.

– Беда с вашим командиром? – встревожился командующий. Те только закивали.

– Что за страна впереди? – снова спросил Саньбао.

В ответ ординарцы, всё так же молча, распустили волосы.

– Царство простоволосых? – догадался Саньбао. Воины снова закивали.

– Успокойтесь и доложите всё по порядку, – приказал командующий Ван.

Ординарцы взяли себя в руки и, еле переводя дух, сообщили, что местный воин захватил их командира в плен.

– Да как же Чжан Цзи сплоховал? – возмутился вице-адмирал.

Ординарцы объяснили, что дело не в том, что их командир недоглядел, просто, как назло, вельми коварный противник попался:

– Есть тут воитель-маг Тимур Драконий Глаз – ему не нужен ни конь, ни меч. В руках он что-то держал, звякнул этой штукой три раза, как медным колокольчиком, – и наш командир тотчас рухнул с коня маковкой вниз. Тимур его и уволок.

Воины сообщили, что до Царства простоволосых еще семь-восемь дней пути, но командующий Ван распорядился немедля привести войска в боевую готовность.

Корабли двинулись в путь и в указанный срок увидели на берегу заставу под названием «Фениксово гнездовье». Это была укрепленная городская стена со рвом, снаружи и внутри толпилось множество странных существ – тела угольно-черные, распущенные волосы ярко-рыжие. Командующий удивился:

– На людей-то не похожи. И зачем только мы сюда прибыли?

– Что уж теперь, придется смириться со своей ошибкой! – вздохнул господин Ван.

– Да это и не люди, и не черти, не воевать же с ними. Как быть?

– Вступим в битву, а там посмотрим.

Главнокомандующий отдал приказ, и отряды изготовилось к бою. Три дня подряд один за другим терпели поражение юцзи Хуан Добродетельный, командир правого авангарда Лю Инь и даже Чжан Бо по прозвищу Волчий Клык. Первые двое при звуке колокольцев тотчас попадали с коней и были схвачены. А Чжан Бо, едва услыхав этот звук, стеганул коня и галопом помчался назад, аж шлем потерял.

Саньбао совсем было впал в уныние, и тогда вице-адмирал Ван посоветовал ему обратиться к Государеву советнику. Тот прибыл.

– Так-так, от этаких дел запросто не отмахнешься! – пробормотал он вслух, а про себя подумал: «Недаром вчера ночью я видел небесное знамение – появление крупноголовой звезды. Не иначе как на кораблях появится добрый молодец, кой и подвиг совершит, и награду получит. Да только как узнать, что за звезда такая?[29]» Он погрузился в глубокую задумчивость, после чего, наконец, попросил у Саньбао верительную табличку в форме стрелы. Получив ее, тут же передал ординарцу и повелел запросить военный лагерь: коли найдется воин, понимающий голоса птиц, пусть не мешкая явится в ставку вместе со стрелой.

Долго ли, коротко ли, явился мо́лодец, назвался Ван Мином, сообщил, что служил гвардейцем в отряде лейб-гвардии в Нанкине, а ныне находится в подчинении командира авангардной эскадры. Государев советник взглянул и порадовался – воин высок ростом, ладный, луноликий, вид внушительный, как говорится, зоб ласточки, шея тигра, глаза сверкают – не иначе спустившийся на землю дух той самой звезды. Спросил, знаком ли ему язык птиц. Ван Мин ответил:

– Не сочтите за хвастовство, но с древности до наших дней всего и было нас двое, коим сие ведомо. В прошлом – ученик Конфуция Гунъе Чан, а нынче – я, смиренный.

И он поведал историю, связанную с Гунъе Чаном.

Однажды тот сидел и болтал на досуге с другим учеником Конфуция. Внезапно послышалось чириканье птицы. Гунъе сказал, что пойдет поймает барана, и они смогут полакомиться мясом. И правда, вскоре он вернулся с жирным барашком, коим оба вволю насытились. Гунъе заявил, будто бы это птица начирикала ему: «Гунъе Чан, Гунъе Чан, на южном склоне бродит баран. Коли мясца отведать готов, не откажусь я от потрохов». Но потрохов она так и не получила, посему затаила обиду и решила проучить обманщика. В другой раз она прочирикала: «Гунъе Чан, Гунъе Чан, на северном склоне бродит баран. Коли мясца отведать готов, не откажусь я от потрохов». Гунъе, предвкушая лакомый кусок, помчался туда, барана не нашел, зато увидел труп человека. Он собрался сбежать, но люди обвинили его в убийстве, обратились в суд, и Гунъе приговорили к трем годам тюрьмы. Ван Мин похвастался, что разбирается в голосах птиц лучше Гунъе Чана, на что Государев советник заметил:

– Слов недостаточно, докажи на деле. Нам требуются два фениксовых яйца – одно женское, другое мужское. Ежели ты с птицами договоришься и добудешь яйца, ждет тебя великая награда. Отправляйся поскорей!

Ван Мин про себя струхнул: «Феникс всем птицам голова, его яйца и так-то трудно раздобыть. А тут еще нужно одно женское, другое мужское». А вслух заявил:

– Фениксов-то я знаю, да боюсь, яйца так вот враз раздобыть не смогу. Прошу почтеннейшего продлить срок на несколько дней.

– Дело неотложное – какие могут быть отсрочки? – не соглашался Государев советник.

– Да здесь, может, и фениксы не водятся!

– Ты что, не видел название заставы «Фениксово гнездовье»?

– А вдруг я провалю важное поручение?

– Ну, коли не сумеешь добыть яйца феникса, принеси хотя бы яйца аиста.

Ван Мин решил, что так-то оно легче, бодро ответил «Есть!», поспешно поклонился и вышел. Расправив плечи, он двинулся в путь семимильными шагами. Распрямился, словно вылезший из воды водяной дракон, заторопился, как тигр, возвращающийся в горы. Отмахал несколько ли и увидел высокую гору. Подойдя вплотную, разглядел у подножья каменную стелу с надписью «Фениксово гнездовье». Обрадованно глянул вверх – диво дивное! На гребне горы красовалось дерево, но какое-то странное – ствол широченный, эдак три-пять чи в обхвате, само высотой в несколько десятков чжан, тянется вверх, словно пика, устремленная в небо. Зонтиком раскинулась густая крона, на верхушке вроде и в самом деле гнездо. Ван Мин задумался: «Дерево столь необычное, и гнездо правильной формы. Похоже, и вправду фениксово. Но фениксы вьют гнезда только в краях изобилия, а значит, там могут быть не только яйца, но и какие-никакие сокровища. Добраться туда не просто, но что делать – с одной стороны, приказ Государева советника, а с другой – судьба у меня такая. Придется залезть на гору и обшарить гнездо. А уж ежели там пусто, что-нибудь еще придумаю».

Он поспешно стянул верхнюю теплую кофту, сбросил башмаки, вскарабкался на гору, крепко обхватил ствол руками, собрался с силами и подтянулся к самой кроне. Там и вправду оказалось гнездо, но птиц он не обнаружил, посему не был уверен, что там водятся именно фениксы. Да и яиц не оказалось, зря силы потратил.

Пока Ван Мин карабкался, у него занемели руки-ноги, и он уселся на ветку отдохнуть. И тут его поразило исходящее из гнезда сияние. Он подумал, что его излучает какая-то драгоценность, и решил разворошить гнездо. Туда-сюда шебуршит-разгребает, всё вверх дном перевернул, и тут вдруг углядел тонкий спиралевидный стебелек «карандашной травы» – короткий, не более двух чи длиной, из таких делают фитили для лампы. Да так хорошо светится! Взял он его в руки, тянет туда-сюда, пытается разорвать, а стебелек только прочнее становится. «Смахивает на мятлик у нас в Нанкине, подойдет шлем подвязывать», – подумал Ван Мин. Взял да и повязал себе на голову. И с того момента всё пошло шиворот-навыворот.

В это время под деревом какой-то дровосек рубил хворост. Ему привиделось, что вроде на дереве кто-то сидит, однако как-то странно: то появляется, то исчезает. Дровосек удивился: «Ствол дерева совершенно голый, как можно по нему вскарабкаться? Я и раньше слыхивал, что на Фениксовой горе можно увидеть небожителей. Нынче, видать, мне улыбнулась судьба! Наверняка какой-то праведник посетил наш мир. Как упустить такой случай?!» Он положил топор, четырежды поклонился в пояс и возопил:

– Не знаю, что за святой там на дереве, но прошу, покажись и дай наставление мне, неразумному!

Ван Мин видел, как дровосек кладет поклоны, и решил, что это какой-то безумец, однако, услыхав его слова, понял, что тот принял его за святого. И, не выпуская стебелек из рук, крикнул в ответ, что он вовсе не небожитель. А дровосек заладил:

– Святой, отчего не желаешь явить свой лик и наставить меня?

Тогда Ван Мин спрятал травинку, и дровосек радостно возопил, что ему привалило счастье узреть святого. Тут-то Ван Мин и призадумался: «Я беру травинку, и дровосек кричит, что не видит меня, прячу ее, и он вопит, что узрел меня. Не иначе как это проделки стебелька. Надобно проверить». Он вдругорядь поднял и опустил травинку, и опять дровосек сначала кричал, что не видит его, а потом – что видит. Ван Мин уверился, что он держит в руках бесценный талисман: «Эдакая трава-невидимка». У него созрел хитрый план выдать себя за небожителя, и он рявкнул:

– О чем взываешь ты, земное существо?

– Хотелось бы узнать ваше имя, святой господин, – донеслось снизу.

– Ты не знаешь меня, а ведь я бессмертный святой небесных сфер. Нынче я спустился на вашу прекрасную гору завершить одно небольшое дельце.

– Какое-такое дельце? – заинтересовался дровосек.

Ван Мин постарался извлечь из сей ситуации наибольшую выгоду:

– Мне позарез надобно раздобыть пару фениксовых яиц в дар Нефритовому императору ко дню Персикового пира.

Дровосек обрадовался:

– Дак это же и есть Фениксова гора, тут полным-полно их гнезд, и яиц навалом, что там одно – бери десяток, да что десяток – хватай сотню, да хоть и тысячу – делов-то!

Ван Мин был вне себя от радости: «Нынче одним махом два дела свершил!» – и с размаху плюхнулся на землю. Дровосек, почитая его за небожителя, поспешно опустился на колени и начал отбивать земные поклоны. Ван Мин остановил его:

– Довольно, довольно. Тебе, видно, предопределено судьбой встретить меня.

– Господин небожитель, – воскликнул ошалевший от восторга дровосек, – дозвольте добыть и поднести вам в дар фениксовы яйца, дабы выразить хоть малую толику моего почтения.

– Ну, коли так, пошли вместе.

Дровосек двинулся в путь, Ван Мин – за ним.

Долго шли они, но фениксов было не видать – ни на деревьях, ни в траве. Ван Мин даже спросил, не вздумалось ли дровосеку надуть его. Тот встрепенулся:

– Нынче мне привалило счастье встретить святого – нешто посмею обмануть и навлечь на себя кару? Вот мы и пришли, этот пик называется Лунная пещера, здесь, под утуном[30], я видел гнездо феникса.

– Тащи! – велел Ван Мин. Дровосек с готовностью сунул обе руку в расселину огромного валуна, долго там рылся-копался и, наконец, достал одно яйцо, затем снова долго обшаривал-ощупывал – и достал второе.

Ван Мин взял яйца, глянул – разноцветные, узорчатые, блестящие – красотища! Он подумал, что человек сей был зело почтителен, потратил немало усилий, нехорошо отпустить его ни с чем. Задумался и подозвал дровосека:

– Нынче удача у тебя в изобилии, а прибытку маловато. Я слишком поспешно спустился на гору за яйцами и не прихватил с собой ни драгоценностей, ни плодов небесных. Нечем тебя отблагодарить!

«Вот беда! – пригорюнился дровосек. – В кои-то веки встретил святого – и придется ни с чем возвращаться!» Потом огляделся и увидел, что вокруг разбросано множество камней разной величины – здоровенных и крошечных. Поднатужился, взвалил на плечо зеленоватый мшистый валун, принес и опустил перед Ван Мином:

– Святой, не нужно мне иного воздаяния. Слыхивал, что вы, небожители, превращаете камни в золото. Прошу, преврати валун в кусок чистого золота и подари мне, ну, пусть золото и не совсем чистое, всё одно сойдет.

Ван Мин опешил: не то что с эдаким валуном, он и с крохотным камешком не справится – как быть? Но, как говорится, счастье привалит – ум быстрей соображает. Он не раздумывая измыслил небылицу о том, почему нынешние святые сосредоточились на важных делах и больше не занимаются подобными проделками.

– А что, святые изменились? – удивился дровосек.

Ван Мин вдохновенно продолжил:

– Когда-то в эпоху династии Тан некий Люй Дунбинь, позже названный одним из восьми даосских бессмертных, выпивал в кабачке Юэянской башни[31], и у него кончились деньги. Тогда Люй подобрал с пола зеленоватый камень, капнул на него из тыквы-горлянки немного эликсира, и тот превратился в золото. Люй расплатился и славно напился. Позже написал: «Трижды, неузнанный, пил в Юэян и, горланя стихи, перемахнул через озеро Дунтинху». Там-то его и встретил Владыка озера, пригласил на чай, а когда они уселись, спросил: «Может ли сотворенный только что патриархом кусок золота назавтра превратиться в нечто иное?» На что Люй Дунбинь отвечал: «Да этот камень и через полтысячелетия останется простым камнем». Владыка Дунтинху вздохнул: «Почтеннейший гонится за сиюминутным богатством, не думая о том, какой вред сие способно нанести всем существам через те самые пять столетий[32]». Эти слова растревожили святого: «Премного благодарен за наставление!» И тут же на месте он дал торжественную клятву впредь не превращать камни в золото. А еще Владыка озера попросил его боле не обучать буддистов дару пожертвования и кормлению голодных духов. Люй Дунбинь пообещал: «Грядущие святые – это мои внуки, пошто научать их подобным магическим трюкам и омрачать их помыслы нечистыми страстями суетного мира?![33]» После сей клятвы бессмертные не отваживаются заниматься подобными делишками, – закончил рассказ Ван Мин.

– Ну, что же, – вздохнул дровосек, – тогда, может, хоть подаришь что-нибудь на память о нашей встрече?

Ван Мин и тут вывернулся:

– Приходи завтра на это же место, я захвачу для тебя пилюлю эликсира молодости.

«Золото – мертвое сокровище, – подумал дровосек, – пусть бы даже он его подарил, но коли мне не суждена долгая жизнь, не шибко оно и сгодилось бы. А так проглотишь пилюлю – и омолодишься, седые волосы почернеют, проживешь хоть тысячу, а то и десять тысяч лет. Здорово!» А вслух произнес:

– Раз уж ты обошел меня с золотом, пусть будет пилюля бессмертия – пожалуй, это даже лучше. Только ты, святой, не обмани!

Ван Мин нарочито громко произнес:

– У великих мужей так: слово вылетело – на четверке коней не воротишь.

Откуда дровосеку знать, что Ван Мин просто стремился от него отделаться? Радостно напевая, он ушел.

А Ван Мин, овладев талисманом, был так счастлив, что, прижав драгоценные яйца к груди, размечтался: «Вот передам их Государеву советнику, он меня щедро наградит, а я уж соображу, что делать с наградой. С этой травой-невидимкой не одного врага обезглавлю. А как свершу подвиг, мне и ранг чиновничий запросто пожалуют. Глядишь, и сам с голоду не помру, и родителей поддержу, и жену с детьми обеспечу». Полный радужных надежд, он потерял счет времени и не мог сообразить, куда его занесло и какой дорогой возвращаться. Глянул в небо – оно облаками да тучами затянуто. Растерялся воин, остановился. Тут уж совсем стемнело, а вокруг ни одного постоялого двора. Прошел еще немного – видит вдали какое-то жилье. Подошел ближе – на постоялый двор не похоже. Вошел во входную арку – но где прихожая, где женская половина и боковые пристройки? Скорее, сие мемориальный храм, на воротах табличка «Верный и храбрый У Аньван» – таков был титул военачальника эпохи Троецарствия Гуань Юя[34]. В храме стояла его статуя: глаза вразлет, как у феникса, брови красиво изогнуты, лицо красное, словно финик, усы торчком.

– Почтенный, – обратился Ван Мин к статуе, – ты неизменно откликаешься на все обращения. Даже инородцы Западного океана совершают в твою честь жертвоприношения. Нынче мне придется воспользоваться ночлегом в твоем храме.

С этими словами он опустился на колени и, отбивая земные поклоны, назвался и объяснил, что вынужден ночевать в храме, потому что Государев советник послал его за фениксовыми яйцами, а он заблудился:

– Боюсь только, что ежели сюда пожалуют местные воины, мне одному не справиться. Надеюсь на силу и могущество светлейшего, прошу защитить и охранить.

Закончив молитву, он подпер ворота храма длинной шиферной плитой, и, растянувшись на полу, тотчас заснул. Среди ночи сквозь сон он услышал, как Гуань Юй громко спросил:

– Кто оскверняет мой храм?

Из свиты откликнулись:

– Да какой-то мо́лодец – ходячее недоразумение. Пожаловал в наши края за фениксовыми яйцами и добыл их, а при нем еще талисман – трава-невидимка.

Гуань Юй предрек:

– В таком случае успех экспедиции во многом зависит от этого моряка. Жаль только, что он из низкого сословия, физически недостаточно закален, да и мечом достойно владеть не научился.

И приказал сопровождавшему его небесному воину передать Вану силу своих рук и искусство его меча.

Наутро Ван Мин вспомнил удивительный сон – а оглядевшись, и вправду увидел слева от статуи меч, весьма похожий на легендарную древнюю алебарду «зеленый дракон».

Ван Мин решил испытать клинок. Легко поднял тяжеленное оружие одной рукой, стал что есть силы махать им во все стороны, а затем приступил к исполнению подсказанных во сне приемов боя[35]: «падающие цветы покрывают крышу», «изогнутые корни сухого дерева», «обвязать поясницу» – всё получалось ничуть не хуже, чем в сновидении.

Когда Ван Мин вернулся на корабль, адмирал недовольно спросил, где он бродил целых два дня.

– Непросто было найти яйца, потому и замешкался. Но я всё же добыл их, – оправдывался Ван Мин.

Командующий приказал передать фениксовые яйца Государеву советнику, а тот велел ординарцу принять их, заметив при сем:

– В этих яйцах – залог всех успехов и подвигов в сей стране.

А евнух Ма не преминул вставить, что коли так, то, выходит, не зря Ван Мин покинул родные края, оставил стариков-родителей, жену и детей и отправился в дальнее плавание. И приказал чиновнику военной канцелярии записать его деяние в книгу подвигов. Чиновник раскрыл книгу, растер тушь, обмакнул кисть, начал писать: «Гвардеец Нанкинского отряда лейбгвардии Ван Мин…» Однако, дойдя до слова «яйца», не решился так прямо написать, мало ли кто чего подумает[36]. Отправился за указаниями к командующему:

– В обязанности ваших подданных входит регистрация славных деяний, к примеру, такой-то генерал взял такое-то государство или такую-то заставу или порешил кого из супостатов. Но как-то неудобно писать, что Ван Мин раздобыл два яйца – посему пришел за указанием.

Командующий вскипел:

– До чего же вы бестолковые! Так и пишите – мол, такого-то числа добыл два фениксовых яйца.

Коли дан приказ, положено исполнять.

Но тут вперед вышел Ван Мин:

– Погодите, отложите кисти! – И обратился к адмиралу: – Я, ничтожный, и так премного обязан господам командующим за оказанное доверие, к чему еще вносить в книгу мой подвиг?

– Отчего же не записать? – удивился Саньбао.

– Да хоть впоследствии я и получу за это какой-никакой чин, одначе, вернувшись в столицу, всё одно не смогу рассказать, за что мне его дали.

– Отчего так?

– У нанкинцев злые языки. Появлюсь на улице, и по всем переулкам и закоулкам начнут зубоскалить: «Эй, счастливчик, это ты за океаном обзавелся еще парой яиц? Ну и подвиг!» Дойдет до моих детей и внуков, их тоже будут дразнить: «Счастливчики, это ваш уважаемый предок в дальних странах совершил яичный подвиг!» Кто знает, в чем дело, тот поймет, что речь о фениксовых яйцах, а кто о том не слыхал, посмеется и решит, что никакого подвига не было, и я получил должность с помощью своих яиц.

Господин Ван, не выдержав, расхохотался:

– Экой ты глупец! Был, конечно, один полководец, кой лишился звания из-за пары яиц[37], – но разве плохо запечатлеть свое имя в анналах истории, на бамбуковых дощечках?

Ван Мин не посмел возражать, и чиновники сделали запись.

Меж тем Государев советник приступил к расспросам, где да как Ван Мин нашел яйца, а потом провел ночь. Воин пытался скрыть и встречу с дровосеком, и свой удивительный сон, но, поняв, что проницательному буддисту о том известно, признался во всём и показал еще и траву-невидимку.

Буддист внимательно ее осмотрел:

– Это твой оберег. От сей малой травинки зависит успех в жизни – захочешь ли создать семью или основать дело, прославить свой род, добиться передачи титула жене и закрепить его за потомками, повысить общественное положение семьи, получить золотой пояс сановника[38], да мало ли что еще.

Услыхав такие посулы, Ван Мин размечтался: «Ежели получу пояс тусклого золота, всё одно стану помощником тысяцкого с довольствием 3,8 даня риса в год[39], а то и тысяцким – а это уже 4,2 даня. Со сверкающим золотым поясом смогу служить помощником командующего гарнизоном, а это никак не менее 5,8 даней риса. Коли повысят до старшего помощника гарнизонного, это и вовсе высокий чиновничий разряд, мне положат 6,2 даней риса. Ну а ежели Небо и Земля смилостивятся и я заслужу пояс с рисунком – чеканкой по золоту, то взлечу на высокую командную должность гарнизонного командира, буду получать 8,4 даня риса. А буде еще счастье привалит, глядишь, доберусь до ранга юцзи, возглавлю летучие отряды. Справлюсь – может, продвинусь до командующего приграничными войсками. Коли и тут совершу подвиг – возвышусь до заместителя главнокомандующего армией, ну а коли снова отличусь – назначат командующим, да при печати. Тогда никаких проблем не будет, счастье и удача сами пожалуют: захочу – займу пост начальника одного из Пяти армейских управлений, оглянуться не успеешь – окажусь среди знати, присвоят титул бо, потом повыше – хоу, а после, глядь, пожалуют титул „ван-князь“ – да вот уж и зонт над тобой держат, четверо паланкин несут. Славно-то как!»

Меж тем Государев советник приказал поднести Ван Мину три чарки вина. Не успел в руки взять, как ординарец доложил, что противник вновь вызывает на бой.

– Ну что, Ван Мин, готов к новому подвигу? – спросил Государев советник.

– Я бы, пожалуй, пошел, но есть кой-какое препятствие.

– Что ты имеешь в виду?

– По силе и мастерству я пригоден, но у меня нет подходящего обмундирования.

Государев советник обратился к командующему, и тот всполошился:

– Доспехи демонстрируют величие воина – куда ж без них?!

Тут же доставили полный комплект. Ван Мин надел шлем и латы, взял нагайку – недаром говорится: Будда сияет позолотой, а человека красит одежда.

– Ван Мин, – окликнул его Бифэн, – осуши чарки.

Ван Мин поднял чарку, да задумался и неожиданно заявил:

– Я не выйду на битву!

Командующий был поражен:

– В армии не место шуткам! Что значит не выйду? Ты же согласился!

Но Ван Мин гнул свое:

– Не смею указывать командующему, но разве не известно, что из одной нити не соткать холста, одинокое дерево – еще не лес, один в поле не воин?

– Всенепременно придам тебе отряд всадников, – успокоил адмирал. – Сделаем всё как положено – и пушки трижды прогремят, и боевые кличи прозвучат, поскачешь, как большой командир!

Ван Мин продолжал:

– Вы, командующие, удостоили меня своим доверием, но воины в отряде – мои однополчане. Нешто они признают меня командиром, станут слушать мои команды? А ежели, паче чаяния, не выполнят приказ, нарушат воинский закон, то не токмо за мою жизнь нельзя поручиться, главное – провалю важное поручение.

Саньбао решил, что сей малый, хоть и невысокого звания, но не промах, таким не стоит пренебрегать. И всё же отказал:

– Ван Мин, сейчас не время сооружать алтарь и совершать церемонию посвящения тебя в командиры. А если пожаловать тебе чиновничье звание, боюсь, бойцам не понравится.

С этими словами он вынул из ножен драгоценный меч. Меч сей был столь прекрасен, что описать его можно только в стихах:

Адмирал поведал, что меч ему подарил сам император – с правом сперва казнить, а потом докладывать. Нынче он на время передает его Ван Мину:

– Буде найдется воин, не пожелавший выполнять твои приказы, – без колебаний руби голову.

С древности ведомо, что во дворце исполняют указы императора, а в походе – приказы командира. Иными словами, не успел власть принять, а уже получил право диктовать.

Ван Мин взял меч, вскочил на коня и под грохот пушечных залпов и боевые кличи выехал на поле боя. Его противник, завидев под штандартами командира высокого ранга, рявкнул:

– Прошу огласить ваше имя!

Ван Мину столь высокий слог не показался забавным: «Позорит меня, вражина!» Верно с древности говорится: коль повезет – ветер попутный на башню тебя вознесет, коли судьба отвернется – колокол в храме[40], и тот разобьется, что означает: везенье множит удачи, при невезухе – всё незадача. Ван Мин быстро смекнул, как обратить ситуацию себе на пользу, и выдал себя за генерала армии, отправленной императором Великой Мин в Западный океан. Главное не то, что он это сказал, а то, что окружавшие его воины услыхали и поверили, и пошел говорок: «Вот каков наш Ван Мин, ни с кем не сравним! Ноне у нас ведь кто имеет звание генерала – только самые высокие чины! Вона как Ван Мин вознесся!» Его противником оказался командующий вражескими войсками Тимур Драконий Глаз – тот самый, что захватил в плен трех китайских командиров. Обуянный яростью, Ван Мин выхватил меч – в руках у неприятеля сверкнула секира. И началась большая сеча, в коей полегло немало воинов.

Тимур пустил в ход магический талисман, но травка-невидимка всякий раз помогала Ван Мину ускользнуть.

Ван Мин стал размышлять: «Супостат трижды ударил в свой талисман, дабы схватить меня одного. Значит, ежели ударит тридцать раз, то захватит десяток командиров? А ежели триста раз, то и всю сотню? Верно говорят: лови полосу удач, лечи болезнь заранее. Попробую с помощью травы-невидимки проникнуть вослед Тимуру в город – посмотрю, чем он там занимается. Как говорится, пришло время действовать – шустро поворачивайся, пришло время хитрить – изворачивайся».

Тем временем Тимур вернулся на учебный плац, уселся в шатер из буйволиных шкур и приказал своим воинам хорошенько охранять городские ворота, дотошно расспрашивать всех входящих, дабы не прокрался неуловимый дьявол Ван Мин: «Не то жди беды!» А еще приказал отряду в полсотни воинов стеречь сокровище-талисман, запрятанный в кладовых его владений. Отдав распоряжения, Тимур отправился восвояси.

Казалось, всё предусмотрел, – да откуда ему было знать, что Ван Мин тенью крался следом? Услыхав, куда военачальник отправил полсотни воинов, он последовал за ними: те в главные ворота – он по пятам, вошли во внутренние ворота – он следом. Приблизились к дверям сокровищницы – а там сидит охранник и проверяет каждого входящего по именному списку. Приоткроет створку двери, пропустит одного человека, и тут же ее закроет. Проверит одного – пропустит одного, так и проходят гуськом – ну никак не втиснешься! Невидимый, Ван Мин стоял обочь, беспомощно наблюдая, но ничего не мог сделать. Очередь дошла уже до сорок восьмого по порядку воина, и Ван Мин отчаялся: «Сейчас еще двоих отсчитает, и всё кончено!» И тут выпала редкая удача. Оказалось, что сорок девятый по счету солдатик подменял отца и, конечно, не походил на него ни видом, ни возрастом. Дежурный офицер начал скандалить, не желая его пропускать, и даже слегка отпихнул в сторону. В дверях образовался зазор, и Ван Мину удалось проскользнуть внутрь. Оглядевшись, никаких сокровищ он не увидал, при этом все воины зачем-то толпились вокруг крошечного водоема с прозрачной водой.

Тем временем пришла пора выставить первый ночной караул. Притворившись туземным воином, Ван Мин спросил на местном наречии:

– Чего это все так уставились на водоем?

Какой-то шустрый малый ответил:

– Да как не глядеть? Там сокровище нашего господина.

Так, теперь стало ясно, где искать талисман, – а вот как его умыкнуть? Стражники не спускают глаз с водоема, ни на минуту не задремлют. Тогда Ван Мин предложил:

– Лучше крепко спать, чем всю ночь пировать. Что нам – так стоя и нести караул?

Кто-то из стражников урезонил:

– Так ведь там талисман – а ну как проморгаем?

Ван Мин аж руками всплеснул:

– Экие мы недогадливые! Нас полста, можем разделиться на две группы – первую половину ночи дежурит одна, потом – вторая. Всем удобно, никто не устанет.

Воины с радостью согласились:

– Разумно! Дежурные останутся у водоема, а остальные лягут спать под стрехой с восточной стороны.

И первая группа тотчас отправилась на боковую.

«Сработало!» – обрадовался Ван Мин. Как только он убедился, что враги улетели в царство сна, в нем вдруг поднялась такая ненависть, что он ловкими ударами меча вырезал всех спящих, словно траву скосил. Затем вздохнул: «Ну вот, полегчало!» И совсем было собрался расправиться с остальными, как вдруг один из дежуривших у водоема воскликнул:

– Ох, бежит время, уже и нам отдохнуть пора. Эй вы, сони, вставайте.

Ван Мин, притворившись одним из спавших, пробормотал:

– Встаем-встаем, а вы ложитесь.

Успокоенные, дежурные отправились спать под стреху западной стены. Тут-то Ван Мин и решил: «Косишь траву – выпалывай корни, иначе нечего было и начинать». Подкрался ко второй группе и, проверив, что они тоже отправились в царство сна, прикончил и их.

После этого он не торопясь приблизился к водоему и увидел, что на дне что-то посверкивает – крошечный, в три цуня, круглый колокольчик и маленький гонг размером не больше одного чи. Ван Мин достал их и под лампой сумел прочесть надписи: на колокольчике – «уловляющий души», а на гонге – «преследующий души». Ван Мин подивился, что такие малюсенькие вещицы оказались способны поймать души командиров Южной династии: «Как бы научить наших военачальников не попадаться на крючок? Ну, что ж, завтра с помощью сих талисманов поднесу Тимуру ответный гостинец». Но тут же засомневался: «Эти варвары хитры и коварны. Ежели талисманы подлинные, всё пройдет гладко, а коли нет, только вызову недовольство командующего. Надо бы на ком-то их испытать». Вокруг ни души, а восток постепенно светлел.

Покидая хранилище, Ван Мин должен был миновать охранников. Он тут же трижды стукнул по гонгу, и те, словно замертво, попадали на пол. Убедившись, что талисманы не поддельные, Ван Мин вернулся на корабль и показал командующему выкраденные сокровища.

Тимур же, обнаружив, что полсотни его бойцов убиты, а талисманы похищены, так рассвирепел, что поутру выехал на поле боя, скрежеща зубами и выкрикивая злобные угрозы. Ван Мин поскакал навстречу, приказав своему отряду держать наизготове крюки и веревки. Не вымолвив ни слова в ответ, он достал из рукава колокольчик, тряхнул им – ни звука! Зато Тимур поднял какой-то веер, взмахнул несколько раз, и колокольчик вместе с гонгом словно ветром сдуло – они вернулись к Тимуру.

Ван Мину стыдно было ни с чем возвращаться на корабль, и он решился: «Эх, была не была, начал дело – заканчивай смело! Последую за туземным военачальником в город, посмотрю, что за штука такая помогла ему вернуть талисманы. Дождусь случая и заполучу это сокровище. Чем плохо?» С травой-невидимкой в одной руке и мечом в другой он незаметно последовал за Тимуром в его покои.

Там он подслушал, как Тимур объяснил супруге, что вернуть талисманы ему помог волшебный веер: «Его называют „Мать всех сокровищ“, взмахнешь им – и все талисманы слетаются к нему». Тимур признался, что есть у него еще одна вещица – Святая книга: «Стоит прочесть записанные в ней заклинания-мантры, и талисманы вернутся к тебе, на каком бы из четырех материков они ни находились». Ван Мин вельми заинтересовался книгой и решил подглядеть, куда хозяин ее прячет. А тут сама хозяйка задала мужу этот вопрос, и Тимур открыл жене, что держит книгу во флигеле в саду. Та посоветовала проявить осторожность и перенести туда и остальные сокровища. Тимур собрался было отдать приказание слугам, но супруга убедила его не доверять чужим рукам – лучше отнести сокровища самим. Ван Мин последовал за ними.

Как вошли в кабинет во флигеле, военачальник вынул Святую книгу из красной шкатулки, проверил, всё ли в порядке, и раскрыл. Ван Мин, невидимый, осторожно сбоку заглянул в нее и видит: письмена-то незнакомые. Тимур спрятал в шкатулку все три талисмана, окромя книги: «Возьму-ка ее завтра в бой. Ежели что, с ее помощью можно не только вернуть талисманы. Достаточно прочесть из нее мантру и подбросить в воздух волшебное вервие – не токмо что один Ван Мин, а и десяток таких удальцов не вывернется». И спрятал талисман в рукав. Потом они с женой стали пировать-выпивать, захмелели и сбросили одежды. Выпили еще чуток – и начали шутливую потасовку на кулачках, еще пригубили – и потанцевали с мечами, а потом в хмельном кураже пошли забавы с пиками. Ван Мин тем временем извлек из рукава брошенной ими одежды книжицу и вернулся на корабль.

Сказывают, что Ван Мин поведал командующим про могущественный талисман – крохотную книжицу, кою он легко выкрал и спрятал в рукаве. Почтенный Саньбао сам принадлежал к дворцовым чиновникам, а посему, услыхав знакомое слово «выкрал», радостно хлопнул в ладоши и расхохотался:

– Ван Мин, сынок, тебе, похоже, удалось завладеть наипервейшим трофеем в Западном океане. Ну, где та книжица? Показывай!

Ван Мин почтительно, обеими руками передал сокровище. Оба командующих вертели его и так, и эдак, но не смогли разобрать, что за книга и что за письмена. Тут явился Государев советник, и Саньбао рассказал о появлении сей удивительной вещицы.

– Дозвольте взглянуть, – попросил Бифэн.

Он внимательно пролистал книгу от начала до конца и воскликнул:

– Амитофо! Ну и натворил ты дел, Ван Мин! Украсть эту книгу – поступок весьма недостойный. Во имя чего ты решился на столь неправое дело? По моему скромному мнению, книгу надобно поскорей вернуть.

– Почтеннейшему виднее! – потупился Ван Мин. – Дак ведь ради сей книжицы мне пришлось, рискуя жизнью, можно сказать, побывать в пучине дракона и логове тигра. Жаль вот так просто ее возвернуть.

Одначе Государев советник твердил, что в книге содержатся выражения, попирающие праведный путь. Ван Мин возразил, что Тимур ночью читал ее вслух, однако ничего особого не приключилось.

– Ну, коли ты мне не веришь, я почитаю, а ты слушай!

Бифэн раскрыл книгу и только приступил к чтению – завыл-зашумел ветрило, и с его порывами в ставку занесло все три талисмана – колокольчик, гонг и веер. Лица командующих озарила радость, да и командиры всех рангов зашумели, воздавая хвалу Ван Мину. Первым к нему обратился военачальник из евнухов с «лошадиной» фамилией Ма:

– Ван Мин, сынок, ты добыл главное сокровище Западного океана. Хочу сделать тебя своим названым сыном. Как ты на это смотришь?

– Я бы не прочь, да не смею принять оказанную честь. Фамилия ваша не слишком благовонная[41].

– Боишься, что тебя будут дразнить вонючим порождением Дня лошади? Нешто лучше, коли назовут родившимся в день упрямца осла или тупицы мула?

Тут в разговор вступил военачальник-евнух с благородной фамилией Хоу и тоже предложил усыновить Ван Мина.

– Да я бы не прочь, – замялся тот. – Но вынужден отказаться от такой чести. Очень уж ваша фамилия созвучна со словом «обезьяна».

– Опасаешься, что будут дразнить гориллой-страшилой?! – понял его господин Хоу.

После того Ван Мин отказался и от подобного предложения евнуха Хуна. Тот удивился:

– Да отчего же? Что дурного в моей фамилии, означающей «величие и могущество»?

– Дело не в фамилии. Простите, но господин бездетен, боюсь, и я останусь один-одинешенек.

Тут вмешался военачальник евнух Ван:

– Ван Мин, мы с тобой однофамильцы, само собой тебе положено стать моим приемным сыном. Мне уже выпала семерка[42], будешь восьмым.

Но Ван Мин оставался неумолим:

– Приемным сыном быть неплохо, да только срамно всю жизнь считаться восьмеркой-байстрюком[43].

Тем временем Тимур, обнаружив пропажу, пришел в неистовство. Он надел парадную форму, вскочил на скакуна и помчался вызывать Ван Мина на бой:

– Негодяй! Это ты украл магическую книгу и отозвал талисманы?!

– Да, я, – спокойно признался Ван Мин. – И что ты мне сделаешь?

Тимур молча приподнял свой шлем, отчего рассыпались его курчавые волосы, пробормотал какие-то заклинания, смачно плюнул в сторону запада и выкликнул:

– Убить! Немедля!

И тут же с запада задул сильный ветер и погнал на китайское войско песчаную бурю и камнепад. Да и это бы ничего, но вместе с ними на китайские позиции двинулось стадо громадных слонов в несколько сот голов – ох и страшенные! Пасти – что кровавая лохань, бивни[44] – стальные мечи, огромные хоботы к небу воздеты! Они поднимали ими воинов в воздух вместе с лошадьми, одного за другим.

Ван Мин видит – дело плохо. Зажал траву-невидимку во рту, взял в обе руки по мечу и стал крутить ими во все стороны, целясь в слонов. Да только этим гигантам всё нипочем! Тогда Ван Мин попробовал что есть мочи ударять мечом по слоновьим бивням. Это сработало! Почему? А потому, что бивни хоть и длиннющие, да корни у них неглубокие, от сильных ударов бивни ломаются, что весьма чувствительно для слонов. Взревев от боли и поднимая столбы пыли, животные бросились бежать куда глаза глядят. По счастью, ветер изменил направление и задул с востока. Именно в эту сторону Ван Мин и приказал своим воинам открыть огонь из пушек, огненных труб и зажигательных стрел. Ветер разносил огонь, и слоны удирали всё стремительней. Да это еще что: они на бегу и своих-то воинов передавили будь здоров сколько! Тут и сам Тимур утек аки шелудивый пес или выскользнувшая из сетей рыба.

Ван Мин велел воинам отнести бивни на флагманский корабль и выложил добытые трофеи. Военачальник Хоу пересчитал:

– Здесь сто шестьдесят бивней. Поскольку у каждого слона по два бивня, то благодаря Ван Мину покалечено более восьми десятков слонов.

На что командующий заметил, что у некоторых слонов по четыре бивня, а у других бивней и вовсе не имеется[45].

– Такое я не учитывал, я имел в виду обычных слонов, – откликнулся Хоу.

Меж тем Тимур, потерпев поражение, понурил голову и возвратился восвояси.

Желая утешить, супруга его надоумила:

– Почему бы не использовать лабиринт[46]? Тут уж никакой Ван Мин не устоит!