Читать онлайн Шпага, честь и любовь

Посвящается Александру Дюма, чьи книги

донесли до миллионов людей, что такое

настоящее благородство, отвага и честь.

Глава первая

– Летит!

Маленький чумазый палец показал на крылатую человеческую фигурку, скользящую вдалеке на фоне августовского неба.

– Мне бы так…

Крестьянин раздражённо отчитал мальчишку. Несбыточные желания к добру не ведут. Лишь ветроголовой знати даны богатства и способность к полёту. С заоблачной высоты синьоры брезгливо взирают на сельскую суету. Ветроголовыми их зовут простолюдины, за произнесение этого прозвища запросто отведать плетей. Дворяне именуют себя высокородными теями.

Один из них, чей силуэт отвлёк крестьянского паренька от прополки грядок, мог похвастаться единственной привилегией. Искусство владения внутренней Силой, принадлежащее дворянству и открывающее путь в небеса, не гарантирует преимуществ, даруемых золотом. Благородное и претенциозное имя его – Алескайон Алайн – говорит о знатности предков. Они, к сожалению, не оставили наследникам ни земельных владений, ни ренты.

Именно нужда, неизменный спутник рода Алайнов на протяжении последних поколений, заставила Алекса проститься с отцом и отправиться на юг, в далёкую Леонидию, столицу империи, на поиски славы и приключений. Конечно, никто не возбранял ему оставаться при дворе графа-губернатора, постепенно наращивая военное и лётное искусство, иногда сопровождая своего синьора к герцогу Северной Сканды в качестве личной стражи. Но разве это жизнь? Провинциальное существование не по душе, если горячее сердце рвётся к подвигам, а фамильная честь требует новых доказательств, что Алайны по-прежнему достойны дворянского звания!

Несомненно, в столице его ждёт любовь. Пламенная, вызвышенная, а главное – взаимная. Другой Алекс и представить не мог.

Долгая дорога на юг пролегла через десятки городов и сёл. Впервые в жизни столько дней он провёл вне отчего дома, с ночёвками в трактирах, тавернах, постоялых дворах, бывало – и под открытым небом. Каждый раз, переступая порог подобного заведения, молодой человек прижимал к себе крыло, яростно всматриваясь в лица посетителей: не вызовет ли презрительных улыбок слишком заношенная летучая снасть.

Суровые, как скалы севера, тёмно-серые глаза пытались уловить хотя бы тень насмешки. Тогда – дуэль! Только дуэль.

Законы империи ограничивают возможность поединков, превращая их в сладкий запретный плод. Совершенно немыслимо вызвать простолюдина, но ничто не помешает заколоть его как свинью или застрелить, если он покусился на жизнь и достоинство синьора. Ровно так же обиженный на дворянина обыватель способен обнажить шпагу, а то и просто ударить лопатой, главное – не забыть закопать благородное тело. Правила исполняются, когда о них вспоминают. В остальное, преобладающее время действует закон дикой природы – выживает наиболее приспособленный. То есть сильный или осторожный. Или достаточно богатый для найма охраны.

Не имея спутников, Алекс выбрал дерзкую линию поведения, вызывающе глядя на встречных. Руки не отпускали шпагу и револьвер, не оставляя сомнений, что молодой и гордый скандиец незамедлительно пустит оружие в ход. К счастью для юноши, а также возможных его соперников, долгое время дело ни разу до поединка не доходило.

На исходе дня, когда Сила выдохлась, и Алекс больше полагался на планирующее движение, цепляясь за каждый восходящий поток, он заметил таверну, рассчитанную именно на воздушных путешественников – оседлавшую вершину высокой скалы. Простолюдину сложно тащиться по склону, зато любой синьор с лёгкостью спустится на ровную каменистую площадку, а при взлёте оттолкнётся с обрыва.

Именно так поступили двое приличного вида господ, не побрезговавших заведением. Судя по непринуждённости, с которой они набрали скорость и поймали ветер крыльями, оба прекрасно отдохнули. Ободрённый их примером, молодой путешественник мягко опустился в пространство между вертикальными стенками, защищающими новоприбывших от коварных порывов ветра. Отстегнув ремень, он перехватил крыло озябшими руками. С ним наперевес шагнул внутрь, под вывеску с изображением дымящегося котелка и надписью «У Тобиуса».

В нос плеснулся запах тушёных овощей, вяленого постного мяса и кислых сыров. Нежирная еда насытит и не даст завязаться лишнему весу. Но, скажем прямо, она чрезвычайно проигрывает свиному боку, запечённому на вертеле и подаваемому с картошкой и зеленью. Эти радости жизни недоступны летающему дворянству.

Алекс стянул очки. Утомлённые за день глаза постепенно привыкли к полумраку таверны, чуть рассеянному окнами у потолка и горящими масляными лампами. Северянин не увидел ничего необычного: низкие закопченные балки, подпираемые дубовыми колоннами, стойка, скрывающее логово трактирщика, полдюжины деревянных столов, окружённых прочными стульями, массивная лестница на второй этаж. Всё скорее крепкое, нежели удобное, прослужит долго и не пострадает в кабацкой драке, если она случится «У Тобиуса».

Крыло отправилось на полку, скромно затесавшись в компанию к полудюжине новых и дорогих, а его владелец двинулся к ближайшему свободному столику, стараясь ступать уверенно и твёрдо.

Это сложно, когда на тебя посматривают несколько пар глаз, оценивающих или откровенно недоброжелательных. Что же заметили шестеро благородных синьоров в цветных лётных плащах, хозяин заведения и его подручный?

Молодой дворянин, переступивший порог с крылом в руках, по очевидным признакам относился к числу небогатых провинциалов. Узкие сапоги с откидными рулевыми перьями выделаны из тонкой кожи умелым мастером, но слишком уж давно. Плащ нашего героя подбит не пухом, а шерстью, прибавляя никому не нужный вес. Чёрный головной платок с причудливым северным узором основательно выгорел и выцвел.

Главное – цвет плаща, простой и тёмный. Не зелёный, как у имперской гвардии и армейских легионов. Не красный, фиолетовый, синий и других ярких расцветок, указывающих на принадлежность к воинству наиболее влиятельных вельмож. Значит, юноша независим и одинок. Или настолько плох в своей горской дикости, что его шпага не нужна никому из сильных мира сего, даже северному герцогу, чьи слуги носят бежевое.

Но вместо провинциальной робости в серых глазах светится задор. Узкие чёрные усики лихо закручены. Вместо модной бородки редкий нежный пух, проклятье молодых людей, не способных до времени обзавестись мужественной порослью. Ноздри короткого тонкого носа хищно расширены, а губы обнажили лёгкий оскал ровных белых зубов. Петушиная поза новичка и рука в перчатке на эфесе легчайшей тейской шпаги смотрятся вызовом: попробуйте только подшутить над моим внешним видом, столичные выскочки!

И вызов был принят.

– Добро пожаловать, здоровяк. Не устал?

Оскорбительная реплика прозвучала из уст фалько-офицера, весьма худощавого мужчины даже по меркам тейской гвардии, к коей тот принадлежит, если судить по фиолетовому плащу с золотым орлом. Алекс сжал челюсти, ощущая, как внутри закипает гнев. Массивная фигура и, соответственно, быстрая утомляемость на дальних перелётах подразумевают, что происхождение дворянина сомнительно, тейская кровь недостаточно чиста, она содержит плебейскую примесь. Истинные высокородные выглядят именно как этот военный, напоминая скорее стилет, нежели меч: обманчиво хрупкие, крепкие, перевитые жилами, главное – обладающие недюжинной внутренней Силой. Жирок, завязавшийся поверх мышц, и даже рыхлое мясо только нагружают крыло ненужным грузом. Поэтому любой намёк на солидное телосложение оскорбителен, тем более что Всевышний отнюдь не обделил молодого человека способностью летать высоко и долго, чувствуя в небе себя властелином, а не робким визитёром.

Алекс впился взглядом в нахала. Ироничные тёмные глаза на очень бледном лице, короткие кудри, жёсткие усики и тонкая вертикальная полоска, заменяющая бороду. Узкие губы поджаты в гримасе лёгкой брезгливости. Висок отмечен диагональным шрамом, явно – дуэльным. Человек не прост и невероятно опасен, об этом кричит каждый штрих его облика.

Спутники фалько усмехнулись с иронией. Двое мужчин в зелёном за соседним столиком отвели глаза, не желая ни поддерживать забияк, ни вступать с ними в конфликт. Лишь последний, самый зрелый из посетителей, украшенный седыми старомодными бакенбардами, глянул испытующе – не насмешливо и не сочувствующе, из любопытства пытаясь понять, как молодой синьор вывернется из щекотливой ситуации.

– Вы пытаетесь оскорбить меня, сударь? Будьте любезны представиться.

Офицер обвёл глазами товарищей. Те уж и не пробовали сдерживать веселье.

– Зачем тебе моё имя, птенец?

– Потому что вы смели намекнуть на недостаточное благородство моих родителей, синьор. Намереваюсь вызвать вас на поединок.

Бретёр приподнял руки в перчатках к закопченному потолку.

– Видит Создатель, я не пытался провоцировать схватку. Матушка всегда говаривала мне, что кабацкие драки – признак дурного тона.

– Имя, синьор!

Офицер приподнялся, сбросил на кресло плащ и перевязь. В руках осталась лишь шпага, лёгкая, тонкая и острая. Здоровые пехотные вояки презрительно зовут воздушное оружие зубочистками.

– Ну и молодёжь ныне… Как тебя самого зовут?

– Синьор Алексайон Алайн! Имею честь просить удовлетворения…

Он запнулся. Традиционная формула требует назвать имя обидчика.

– Принимаю. Имя? Мёртвому телу это знание вряд ли пригодится. Пошли!

Возможно, Алексу стоило догадался, что странный незнакомец до последнего оттягивал момент, когда поединок превращается в неизбежность. Но рассудительность давно сбежала от молодого человека. Да и как уклониться от боя? Ценой утраты чести? Она как девичья, раз утерянная – не вернётся. Истинный дворянин не может жить без чести, как и без души. Это не просто громкие слова, так он воспитан.

С возрастом придёт мудрость: не стоит без нужды встревать в неприятности, когда вопросы чести становятся ребром, а тей вынужден делать нелёгкий выбор. К прибытию в таверну «У Тобиуса» молодой северянин не достиг ни зрелого возраста, ни житейской мудрости.

За дуэлянтами наружу высыпали все посетители, дородный владелец заведения и унылая женщина в тёмном платье, вероятно – его жена. Очевидно, кровопролития входят в программу редких здешних развлечений. Вперёд шагнули младшие спутники прим-офицера, один чуть повыше, с землистым вытянутым лицом, второй покороче, с ранней сединой в острой бородке.

Офицер принял стойку буквально в метре от обрыва, кивнув в его сторону. Прозрачный намёк – сейчас полетишь туда, без крыла. Приятели, оба в фиолетовых плащах, окружили сзади и сбоку, тоже обнажив шпаги.

– Трое на одного?! Где ваша честь, господа?

– На войне, птенчик, главное оружие – ум, а не честь. Ты рискнул задираться с компанией из трёх опытных фехтовальщиков и сейчас поплатишься. Если хочешь умереть с честью, настал подходящий момент, – незнакомец приподнял клинок и движением бровей дал сигнал спутникам: приготовиться.

Ни у кого не нашлось возражений, ни у молодого человека, ни у публики. Главное правило поединка – выжить и победить, остальное служит лишь для утешения родственников дорогого покойника.

Проклиная себя, что толком не дал отдыха ногам, уставшим в полётной позе, Алекс незаметно напряг и отпустил мышцы. Потом развернулся и опрометью бросился в атаку на гвардейца, занявшую позицию за спиной. Тот промедлил на миг, поэтому был вынужден парировать отчаянный кварт, не успевая нанести ответный укол. Этой крохотной заминки хватило, чтобы Алекс проскочил между ним и бездной, кинувшись к углу стены, защищающей от ветра.

Здесь движения скованы, маневр затруднён, вольт практически невозможен, отбиваться приходится только батманом – ударом шпаги по вражескому клинку. Но и противники не могут приблизиться разом.

– Пропустил его, Корнел? – командир гвардейцев оценил ловкость соперника. – Теряешь хватку, прим-офицер. Арс, пробуй ты.

Третий фехтовальщик приблизился вплотную, подбадриваемый товарищами, и процедил:

– Храбр, но глуп. Запомни моё лицо. Через минуту расскажешь про меня Всевышнему.

Этот третий, с землистой кожей, отозвавшийся на имя Арса, получил некоторое преимущество благодаря длине рук и более свободному положению, не ограниченный стенами.

Шпаги скрестились с сухим стуком. Прим-офицер, не рискуя понапрасну, напал аккуратно и обрушил серию ударов, пользуясь тем, что Алекс зажат в углу. Кварты, терсы, флаконады – гвардеец мобилизовал самые разнообразные приёмы в ожидании распознать и использовать слабину соперника. Через считанные секунды юноша почувствовал, что вот-вот последует роковой укол… и пропустил выпад, вспоровший правое ухо. Арсу этот сомнительный успех стоил пробитого бедра.

– Дьявольщина!

Прим-офицер отшатнулся назад, отбиваясь шпагой, рука в перчатке зажала красную струю, обильно брызнувшую из артерии. Его место снова занял командир.

– Корнел, останови ему кровь. С молодым наглецом я сам разберусь, – фалько отступил на пару шагов, демонстративно выпуская противника из угла. – Ну, покажи, на что способны провинциалы севера.

Провинциал? Действительно, Северная Сканда – глубинка по сравнению с Леонидией. Но не стоило произносить слово «север», будто жабу выплёвывая.

Алекс не без труда сохранил остатки спокойствия, понимая уголком сознания, что обидчик умышленно пробует вывести его из равновесия. Значит, перестал недооценивать.

Ангард!

Старший офицер продемонстрировал ту же школу, что и раненый Арс, но без попыток зажимать в угол и слишком уж напористо атаковать. Он фехтовал точно, экономно, предпочитая редкие опасные контратаки снизу, со скользящим движением, впрочем – ни разу не достигшие цели.

Алекс начал подозревать его в попытках затянуть время, пока Корнел не освободится от лекарских дел и не возьмётся за шпагу. Неожиданно противник после обвода отвёл клинки в сторону, а в горло юноше влетел мощнейший невидимый удар…

Он открыл глаза, лежа навзничь на самом краю обрыва. От пинка сапогом шпага вылетела из руки и покатилась вниз по склону.

– Ты хотел узнать моё имя? У престола Всевышнего вспомни синьора Байона.

Каблук прижал и без того пострадавшее горло, выдавшее сдавленный сип. Острый наконечник шпаги нацелился точно в глаз.

Вот и всё… Честь не уронил. Но и не сделал ничего достойного, не прославил имя угасающего рода.

– Остановитесь.

Байон обернулся к говорящему. Голос, похоже, принадлежал самому пожилому.

– С какой стати?

– Имперские законы не поощряют умерщвление благородных на глазах у черни. По крайней мере – в мирное время.

– В чём проблема? Проваливайте!

Алекс чуть повернул голову и скосил глаза. Трудно шевелиться, если на кадык давит ступня, обутая в кожу.

– При всём уважении, благородный синьор офицер… – на этот раз вмешалась скорбная женщина. – Эта земля принадлежит нам в пятом поколении. Не гневайтесь, уважаемый тей, но мы имеем право находиться на ней где угодно.

Острый шип кончика проколол кожу на лбу северянина, потом сместился к переносице, оставив глубокий порез. Неожиданно для Алекса нога убралась с его шеи.

– Ценю деловую хватку, черви. Не хотите подмоченной репутации, что залётных здесь закалывают как скот… Умно!

– Спасибо, благородный синьор, – прорезался хозяин. – Разумеется, ваш ужин за счёт заведения.

Тот не принял подачки и швырнул серебряную монетку.

Глава вторая

Под вечер чёрная карета, запряжённая четвёркой отличных лошадей, выехала из ворот Леонидии в восточном направлении. Опытный глаз определил бы – в ней путешествуют отнюдь не бедные люди, так как могут позволить себе экипаж из южного дерева редкой породы, отливающего угольным цветом, а также четырёх слуг, включая кучера. Но на дверцах кареты наблюдатель не увидел бы ни герба, ни вензеля, кучер на облучке и лакеи на заднике одеты в простые суконные кафтаны, покроем и оттенком не выдающие принадлежность к какому-то знатному или хотя бы известному семейству.

Скорее всего, внутри находятся недавно разбогатевшие торговцы из восточных или южных земель, решил бы прохожий обыватель, совершая простительную ошибку. В карете отправились в путешествие три вполне родовитые особы.

Мужчина, номинальный глава маленькой команды, занял передний диван, опасливо всматриваясь в окно через щель занавески. Крупный, с обветренным мужественным лицом, он чего-то отчётливо остерегался.

Две его спутницы проявляли меньше беспокойства. Внешне они составили великолепный контраст. Блондинка, не старше восемнадцати или девятнадцати лет на вид, курносая, стройная, но с очаровательными пухлыми щёчками и заметным бюстом, чем-то была похожа на мужчину, красавица умеренных широт. Черноволосая южного типа, с чуть вытянутым овальным лицом, поразительно яркими тёмными глазами, упрямым маленьким ртом и кокетливой россыпью мелких родинок на губе, имела нечто общее с Алексом и его соперниками по дуэли. Даже внутри экипажа она не рассталась с лётным плащом. Стоит ли говорить, что отличного качества крыло путешествовало в её багаже, а на перевязи хищно поблёскивал оружейный металл.

– Я рада, что ты успокоилась, Ева, – промолвила амазонка. – Я с тобой, и твой брат тоже.

– Скорее, смирилась с неизбежным риском, – откликнулась та. – Особенно он велик, когда мы вблизи города. Пока получим ожидаемые документы, пока объедем Леонидию по пути на запад, нападения можно ждать в любой миг. Да, я бесконечно благодарна вам обоим, что обещаете мне защиту, но…

Ева вздохнула и продолжила неожиданно романтическим тоном:

– Но иногда хочется, чтобы меня охранял молодой юноша с горячим и благородным сердцем, настоящий рыцарь времён Эдрана Славного.

– О, ты начиталась романов, сестрёнка. Времена изменились. Дворянские традиции – тоже. Да и не жалуют нас благородные синьоры этой страны. Разве что господа за океаном… но туда ещё нужно добраться.

Молодой человек, мечтающий быть совершенно таким, как в мечтах Евы – смелым защитником и галантным кавалером, часто грезивший о возвышенной любви вплоть до жертвенности во имя предмета обожания, не смог пока уберечь и себя самого, отчего пребывал в горизонтальном положении, преодолевая последствия лёгкого удушья.

Алекс окончательно пришёл в себя, лёжа на лавке, куда его перенесли спасители. Через какое-то время служка приволок шпагу. Не вернул её владельцу, а спрятал под стойкой. Неудачливый дуэлянт попытался воззвать к его совести, но огласил зал таверны лишь сиплым кашлем, чем привлёк внимание старшего синьора, который уловил смысл жестикуляции.

– Фалько Байон по праву победителя забрал вашу перевязь и кошель. Трактирщик волнуется, что вы не заплатите. Шпага в залог.

– Как он смеет… Червь… Не верить слову синьора…

И на этот раз благородный скорее догадался, нежели расслышал раненого.

– Не нужно мерить людей по образцу и подобию родного угла. На примере гвардейцев герцога Мейкдона вы уяснили, что ваши рыцарские традиции здесь, в Кетрике, не слишком популярны. Не волнуйтесь, я заплачу за вас. Не возражайте! Я поспорил с племянником на гулд, он уверял, что вы не продержитесь и тридцати секунд. Две арги – ваша законная доля.

Необычный синьор выдал трактирщику две серебряные монеты, тот без охоты вынес и положил оружие рядом с лавкой.

– Интересный клинок. Верно – заслуженный. От отца или деда?

Алекс попытался кивнуть. Схватился рукой за горло, надеясь помассировать его, но захрипел от боли у запястья. Проклятый гвардеец, похоже, повредил ему кость в руке, выбивая шпагу.

– Извиняюсь, не представился. Синьор Ториус Элиуд, элит-офицер королевской гвардии. Со мной племянник Грэг и офицер Кирос. Оставьте попытки говорить.

По знаку Ториуса грустная женщина снова занялась дуэлянтом, наложила компресс на горло и туго перебинтовала распухшую руку, предварительно облепив её дурнопахнущей мазью. Алекс едва проглотил отвратительный отвар из трав, не иначе как настоянных на курином помёте. Сон сковал юношу буквально в ту же секунду, как его спина коснулась лежака в комнате на втором этаже. Усталость от перелёта, пережитого унижения и целебное действие лечебной бурды легко взяли верх.

Ушибленная гортань болела и утром. Рука тоже оставляла желать лучшего. Чуть выше мочки правого уха обнаружилось отверстие от шпаги, не предусмотренное Создателем.

Молодой дворянин принялся за ревизию своих сокровищ.

После того, как победитель умыкнул ценности, нашлось всего полдюжины серебряных монет, завалявшихся в карманах шаровар. Особенно жаль лёгкого револьвера ламбрийской работы, однажды доставшегося в виде дуэльного трофея. Как пришёл, так и ушёл, а деньги на приобретение в оружейной лавке чего-то подобного вряд ли скоро появятся. На севере крайне редко дерутся до смерти и уж точно не добивают поверженного. Об этом Алекс заявил синьору Ториусу за завтраком.

– Думаю, вы должны благодарить Байона за жёсткий и крайне полезный урок.

– Непременно! Как найду, так и отблагодарю.

Императорский гвардеец рассмеялся, спутники поддержали.

– Ваша самоуверенность, молодой человек, впечатляет. Но синьор проявил себя умелым поединщиком. Как знать, сможете ли вы пережить следующее рандеву.

Алекс откинул со лба прядь непокорных чёрных волос и зашипел, ненароком зацепив ссадину над бровями, заклеенную сердобольной хозяйкой.

– Предлагаете проглотить обиду, благородный Ториус?

Веселье за столом послежило ответом.

– Клянусь десницей Всевышнего, с вами не соскучишься. Зачем же было задирать фиолетовых гвардейцев, нарываться на дуэль? Вы уставились на них с порога, изображая голодного льва – сейчас вас разорву!

Алекс несколько смешался.

– Вы говорили, честь и рыцарские традиции здесь иные, нежели у нас. Но они вскинулись как ужаленные!

– Потому что их трое. Потому что фалько не мог потерять лицо перед подчинёнными прим-офицерами.

– Байон… Я побеждал его на шпагах… Чем он меня приложил?

– Не догадался! Чему же вас учат, в северных замках? – Ториус бросил на свою тарелку ещё кусок постной курицы. Красиво изломленная седая бровь приподнялась, демонстрируя лёгкое удивление. – Неужели там даже не слышали о применении Силы в единоборстве?

Юноша почувствовал обиду за учителей. Да, живём на отшибе. Но тактические приёмы знаем, не лыком шиты. Просто вымотан был за полёт и наивно полагал, что противник – человек чести, не станет пользоваться Силой в борьбе с истощённым. Не без гордости Алекс заявил:

– Почему же, обучен вполне. Концентрируешь Силу и бросаешь её вперёд, словно хочешь взлететь спиной. Если упрёшься ногами, чтобы не сверзиться навзничь, врага отталкивает противодействием.

– И всё? Так лишь разорвёте дистанцию. Впрочем, для дворянского ополчения на случай войны этой премудрости более чем достаточно. Но собрать Силу в кулак, чтобы ударить в точку, вам и в голову не приходило.

В точку? На миг Алекс подумал, что над ним издеваются. Нет, Ториус и его спутники вполне серьёзны, первое веселье разговора растаяло. Но как? Сама природа управления Силой другая – собрать её токи в комок у солнечного сплетения и вытолкнуть в нужном направлении. Из-за отдачи тело начинает двигаться в противоположную сторону, а если сверху окажется крыло, омываемое воздушным потоком, его подъёмной тяги вполне достаточно для полёта.

– Да, юный синьор. По молодости вы тратите энергию расточительно, разбрасывая её широким конусом. Гвардейские офицеры направляют Силу гораздо рациональнее. Она – и двигатель, и защита, и оружие.

Вот так. Или вернуться домой, где лётные и боевые навыки Алекса ничуть не хуже, чем у иных сверстников, или продолжить полёт в Леонидию, где он запросто сложит голову из-за единственного косого взгляда. Но кто же в Сканде научит высшему искусству? Нужно выбирать: или пройти по избранному пути, рискуя сломать шею, или отступиться, а затем жалеть до конца бесславной жизни, что упустил шанс.

– Высокородный Ториус… Мне, право, неловко за неосмотрительность. Вам и простолюдинке из трактира я обязан спасением от бесчестного фалько. И всё же осмелюсь попросить: возьмите меня в ученики. Или хотя бы в спутники.

– Многие и мечтать не могут о подобной привилегии, – заметил Кирос.

– К тому же я не беру учеников, – продолжил главный. – Мои обязанности при дворе слишком деликатного свойства. Так что, юноша, ваш путь по-прежнему лежит в Леонидию. Будьте осмотрительнее и старайтесь не нарываться… Если у вас это получится. Советовал бы отдохнуть ещё день, заживить руку.

– Я прекрасно фехтую левой, – отмахнулся Алекс, возмущённый предположением, что пустяковая рана задержит в таверне.

– Вы преувеличиваете полезность фехтовального навыка. Император и герцоги давно собирались отменить ношение шпаг как реликта прошлых столетий.

– Но это – оружие чести!

Северянин схватился за эфес шпаги, укреплённой на поясе в отсутствие перевязи, и едва сдержал стон от боли в руке.

– То есть ритуальное. Запомните, молодой тей, сильных мира сего интересуют не ваши дуэльные утехи, а польза в бою на войне. Императора убедили, что шпага ещё годна для вспарывания оболочек аэростатов, потому и сохранена заточка лезвия на треть длины. Против вражеской пехоты, вооружённой винтовками со штыками, её клинок слишком короток.

Да, против червей с винтовками только револьвер… Который тоже похитили.

– Высокородный! Куда мне поступить на службу в столице?

Ториус усмехнулся в усы и провёл пальцами по седеющей бородке клинышком.

– Рискну предположить, что вы собрались вербоваться прямо в имперскую гвардию?

– О да! Это – предел мечтаний.

Грег и Кирос глянули на новичка с откровенной жалостью, которая кольнула не меньше, чем вчерашние оскорбительные слова Байона. Алекс не без труда сдержал резкость. Выдохнув, похвалил себя: он учится «не нарываться» по совету старшего. Поэтому заявил лишь, что признавался лучшим молодым летуном и фехтовальщиком провинции.

– Именно – провинции, молодой человек. Да будь вы чемпионом всей Северной Сканды, ваши заслуги ничего не значат при дворе. Нужны связи, протекция. Посему могу посоветовать записаться в столичный легион. Не возражайте! Да, это – не гвардейская часть. Но и в него попасть непросто. Без приличной одежды, оружия и рекомендаций двери гвардии для вас закрыты. По крайней мере – пока.

Алекс опечалился. Конечно, он не тешил себя иллюзиями, что Леонидия тотчас падёт к ногам, лишь его крылатый силуэт мелькнёт над ближайшими холмами. Но нарисованная Ториусом картина воистину безрадостна.

– Спасибо, благородный…

– Постой. Так и быть, помогу ещё раз, чёркну пару строк элит-офицеру Иазону, командующему легионом. Возможно, ему пригодится такой – честолюбивый и бесцеремонный.

Глядя, как Ториус выводит размашистый вензель подписи, молодой синьор решился на последний вопрос:

– Ваша щедрость по отношению ко мне безгранична. Чем же я заслужил…

– Ничем, – элит-офицер взмахнул листком в воздухе, высушивая чернила. – Быть может, когда-нибудь и я обращусь к вам с просьбой, в которой не откажете как человек чести. Или не понадобится, или просто не доживёте до минуты, когда сумеете быть полезным… Увидим! На этом – прощаемся. А вы лечитесь ещё не менее чем сутки.

– Прощайте, благородные, – произнёс Алекс не без смущения, сжимая скрученный лист бумаги с билетом в новую жизнь. – Надеюсь оправдать ваше доверие.

Насколько искренен был Ториус? Или, как многие вельможи, рассчитывает, что на разных постах в государстве осядут люди, ему лично обязанные и потому лояльные?

За подобными мыслями северянин скоротал остаток дня, а на следующее утро обнаружил заметное заживление ушибленной руки. Стоя перед зеркалом, он осторожно открыл лоб. Над чёрными сросшимися бровями и коротким носом проступил свежий, едва подживший рубец, взывающий неуемное желание располосовать физиономию ненавистному Байону до того, как отправить его к праотцам.

Но сладкая месть откладывается, пока Алекс протирает штаны в таверне. Самое обидное – прав досточтимый Ториус, даже при встрече с Байоном не следует бросаться на врага сломя голову, слишком велик шанс бесславно её потерять.

Выдав хозяевам ещё одну серебрушку, юноша приготовился к отлёту. Старый шерстяной плащ, на который не позарились гвардейцы, плотно укутал тело. Шпага закреплена на обычной ленте, какая только сыскалась поблизости. Очки опустились на глаза.

Старое, но весьма надёжное крыло, в размахе вдвое превышающее рост Алекса, прихвачено к плечам и притянуто ремнём поперёк туловища. Пальцы ухватились за рукоятки. Конечно, в бою их приходится отпускать, чтобы действовать оружием, но в дальнем пути рационально держаться именно так – раскинув руки под крылом, словно они часть летучей конструкции. Между телом и обшивкой оставлен зазор, позволяющий нижней поверхности крыла работать всей площадью.

Четыре шага к обрыву. Глубокий вдох, взгляд внутрь себя, в горячую до огненности точку под солнышком. Я могу это!

Страх высоты гложет простолюдинов – упасть, разбиться, погибнуть. Победивший страх умеет упиваться высотой. Для него она и цель, и помощник, позволяя набрать скорость в пикировании.

Кажется, под диафрагмой собирается огненный вихрь, сладостный и обжигающий. Ещё больше Силы! Алекс почувствовал привычную дрожь, через руки распространившуюся на крыло.

Нет мочи терпеть!

Воинственный клич северян – э-эй-я-я!

Наклон вперёд, крыло – параллельно земле. Прыжок! И сразу же – высвобождение вихря, рванувшегося за спину.

Ремни подхватили корпус и плечи. Крылышки на сапогах, обычно именуемые «перья», поймали воздушный поток, направляя его по воле Алекса. Почти не проваливаясь вниз от площадки, он выровнялся, надёжно оседлав высоту. Прощальный взгляд на таверну, где виднеется одна лишь фигура унылой простолюдинки, свидетельницы позора и спасительницы одновременно. Женщина махнула платком. Она отправилась в зал обслуживать новых посетителей – заведение не пустует.

Алекс продолжил полёт, перевернув страницу своей короткой жизни, признаемся честно – не самую в ней удачную. И через считанные минуты к нему вернулось обычное настроение, бесшабашное и лихое.

С ним ветер – а значит, и удача.

Надо головой солнце и чистое небо, он волен лететь на все четыре стороны.

Он молод и благороден, значит – добьётся желаемого.

Внизу проплывает Кетрик. Ничего похожего на северные провинции, где Создатель нагромоздил частокол высоких каменных пиков. Здесь горы и холмы чередуются с широкими долинами, перечёркнутыми множеством рек.

Бесчисленные деревушки игрушечными домиками расставлены среди заботливо возделанных полей. Значительно потеплело, даже на высоте не так зябко, как в родных горах. Внизу – тем более, оттого бросается в глаза изобилие садов с ровными рядами ухоженных деревьев.

Близ Леонидии простираются сплошь коронные земли. Как бы ни были влиятельны герцоги, власть императора в центре державы крепка, никто не посмеет ограбить крестьянина, торговца или заводчика, а также обложить данью, если его синьором является непосредственно монарх.

И лишь небеса не принадлежат никому – летай, где хочешь. Если, естественно, умеешь.

Алекс попытался приветствовать встречных собратьев, но скоро забросил попытки: ему почти никто не ответил. Очевидно, считают деревенщиной, решил молодой дворянин. Только на севере, где встречи редки, благородные салютуют друг другу в воздухе, даже если впервые видятся.

Сколько же ещё предстоит узнать и выучить, пока его провинциальность не будет бросаться в глаза каждому, включая безродных червей?

А ещё – очень трудно ориентироваться. Горы разные, у каждой своё лицо, равнина же скудна на отличия, на взгляд уроженца северных возвышенностей. Только направление по солнцу, память карты империи и ощущение преодолённого расстояния помогают не сбиться с пути.

Он сосредоточился. Мало того, что потерял лишнее время в таверне. Чрезвычайно глупо заблудится и опоздать к рекрутским смотрам – главному времени в году, когда имперская гвардия и герцоги отбирают способных новичков.

Глава третья

Мимо столицы не промахнуться. Она обозначила себя сходящимися к ней дорогами, превращением деревушек в городки и настоящие города, превышающие по размеру знакомый Урбан, центр Северной Сканды, но остающиеся в тени сердца империи.

Столица открылась внезапно, после перелёта небольшой горной гряды. Как говорит пословица, все дороги ведут в Леонидию, ибо в ней собрано лучшее в империи.

Шпили храмов, увенчанные фигурками крылатого Всевышнего с простёртыми вверх руками.

Башни дворцов, соперничающих в размере и роскоши.

Громадные парки, свидетели расточительства: драгоценная городская земля отдана под рукотворный лес.

Причудливый изгиб Леонии, разделяющейся на несколько рукавов, из-за чего центр столицы разбит на острова, соединённые горбатыми мостиками.

Крепостная стена в пятнадцать или двадцать раз выше человеческого роста, окружённая широким рвом.

А над всем, на большом холме, вспучившим городскую застройку в густо заставленном центре – величественный императорский дворец. Центр державы. Центр вселенной.

Леонидия! Город мечты, славы, порока, неограниченных возможностей прославиться, разбогатеть или потерять жизнь.

Неожиданно показавшийся гораздо менее привлекательным вблизи, с узкими улочками, заполненными толпами обывателей, не торопившихся оказывать почести молодому синьору со старым крылом. Алекс не без труда уклонился от хлыста возницы, расчищавшего путь перед каретой.

Юноша отпрыгнул в сторону. Что позволяет себе неизвестный граф, разрешая слуге унижать дворян? Нужно срочно рассмотреть цвета обидчика, вызвать его на смертельный поединок…

Всплеск гнева пропал вхолостую. На дверцах вензели, а не гербы. То есть карета принадлежит безродному! А у него требовать удовлетворения невозможно.

Рука дёрнулась к шпаге и бессильно опала. Что-то не так в этом городе и обществе. Здесь, верно, не слышали о рыцарских идеалах и уважении к элите империи. Или старательно забыли. А может, отношение к элитарности другое, оно сменилось почитанием золота?

Молодой тей решил не торопиться с выводами, а для начала – отправиться к человеку, чьё имя обозначено на рекомендательном письме.

Синьор Деметр Иазон, к которому Алекс прорвался, несмотря на сумерки, благодаря рекомендательному письму, выглядел на удивление толстым человечком. Конечно, чтобы командовать легионом, в первую очередь нужны мозги, воля, жизненный опыт, но…

Как показать в бою – делай как я? Как подать пример молодым офицерам?

Как, наконец, ощутить радость полёта, если раскормленное чрево тянет вниз подобно гранатной подвеске, но безо всякой на то пользы?

И сам кабинет, решительно во всём противоположный лаконичной северной аскезе, располагает к праздному, расслабленному образу жизни. Изобилие мягких диванчиков скорее подошло бы патрициям западного континента, именующим себя благородными мессирами, несмотря на полную неспособность к полёту, либо банкирам и торговцам низкого происхождения.

У Иазона шесть шевронов на зелёном рукаве мундира, высокий класс лётно-боевого мастерства. Любопытно даже, когда он подтвердил его в последний раз. Сам мундир, видимо, соответствует принятому в легионе образцу. Но его отделка начисто лишена сурового военного духа: сверкают пуговицы со вставками из изумрудов, тонкая золотая нить вьётся по обшлагам и манжетам, талию удерживает от расползания золочёный плетёный пояс. Всё это дополнено десятками признаков, что форма даже не шилась, а строилась, причём – очень индивидуально, а её обладатель чрезвычайно ценит мирские блага.

Пузан энергично выкатился из-за стола и приблизился вплотную к Алексу, всматриваясь испытующе.

– Хорош? Мой друг Ториус утверждает именно это. Чересчур крупный для долгого полёта? – главный легионер примерился к Алексу, глядя снизу вверх. – Проверим, проверим… Он прекрасно разбирается в людях, мой гвардейский коллега. Но всем свойственно ошибаться, заблуждаться и разочаровываться. Говорите, лучший в провинции? Ну, провинция, это… не серьёзно, скажем так.

– Готов доказать хоть сейчас его правоту, синьор.

Алекс даже вытянулся от усердия.

– Мальчишка! Как есть – мальчишка… После дневного-то перелёта? Сам, сам такой был, годков двадцать пять тому назад. Пытался добиться, стремился… Н-да…

– У вас весьма почётная должность, высокородный элит-офицер, – осторожно заметил новобранец.

– Ха! – Иазон презрительно махнул полной ручкой. – Мальчик мой, не обижайтесь, но только на взгляд выходца из глубинки моё положение и должность достойны зависти. Столичный легион – просто внутренняя стража Леонидии. Охрана, патрули, полицейский сыск… И то – на удалении от дворца. Ближе к императорскому телу правят бал гвардейцы.

И зачем я здесь, спросил про себя Алекс. Вопрос настолько ясно прочитался у него на лице, что словоохотливый командир тут же дал пояснения.

– Уважаемый Ториус прав. Без связей и золота вы проболтались бы в столице неделю-две, истратив последние серебрушки, потом нанялись в услужение, отнюдь не к герцогу, а то и вообще примкнули бы к воровской шайке… Шучу, не надо хмурить горские брови. Фактически, я – это и есть ваш единственный шанс попасть на государственную службу. А там уж ловите момент. Покажете себя нужным людям – сможете подняться выше простого патрульного офицера. Или сгниёте в легионе.

– Спасибо, высокородный синьор. Пожалуй, у меня только одна альтернатива – бесславно вернуться в Сканду – и она не прельщает. Где расписаться под контрактом и присягой?

– Не спешите. Через два дня испытательные рекрутские полёты. Подтвердите шеврон – милости просим. Но предупреждаю: доверительная беседа состоялась у нас единственный раз. Потом, если вступите в легион, я, скажем так, для вас – бог, следующий после Всевышнего и императора.

– Слушаюсь, синьор.

– Чудненько.

На этом элит-офицер, чрезвычайно непохожий на военного, кликнул сержанта с приказом проводить кандидата в легионеры до казармы. На службу ещё не принят, но крышу над головой и кусок хлеба империя Алексу уже предоставила.

Как представить казарму? Да очень просто. Достаточно увидеть одну. Остальные во всех мирах и государствах будут отличаться незначительно.

Казарма – это не дом для жизни. Скорее она задумана как место складирования военных туловищ на ночь, чтобы выход из неё на службу был не тяготой, а избавлением.

Ряды коек, заправленных образцово или не очень – зависит от стараний унтера, чья роль в поддержании боеспособности империи проявляется именно в выравнивании одеял. Иногда кровати двухярусные, но благородные офицеры могут рассчитывать на роскошь размещения в один этаж, попарно, с проходом в три ладони между матрацами.

Главное в этом армейском раю – неизменный запах казармы, который не спутать ни с чем. Нижняя одежда, пропитавшаяся запахами военного дня и развешанная на сапогах да на спинках коек, создаёт незабываемое амбре. Так что командир, загоняющий подчинённых до потери пульса, делает им благо: они выпадают из бодрствования, едва коснувшись подушки головой, и не обращают внимания на ароматы мужских ног. Правда, подобная забота редко оценивается по достоинству.

– Меня зовут Марк! – первым отрекомендовался сосед по койке, с которым ныне предстоит ночевать почти в супружеской близости.

Алекс скользнул взглядом по его камзолу, чей рукав не украшен ни одним шевроном. Юноша заметил любопытство.

– Да, вы правы. Не могу пока сказать – высокородный Марк. Но очень, очень хочу.

Роста ещё выше, а главное – основательно плотнее Алекса, пусть и не такой увесистый, как командир легиона. Без шеврона, значит – не проходил испытание. Или пробовал, но не прошёл.

Шерстяной плащ в скатке и шпага примостились в изголовье.

– Я – Алексайон Алайн. Имею десятый класс, подтверждённый в провинции, который здесь никому не интересен. А кто ваши родители?

– Тут целая история. Вообще-то, не высокородные. Как вы любите говорить – черви. Ничего, я не обижаюсь. Отец держит колбасный заводик и ферму, а бабушка… Она однажды согрешила с дворянином. Вам, наверно, дико об этом слышать, но мою матушку после рождения двух мальчиков специально свели с гвардейцем.

– То есть вы на три четверти. Занятно. Слышал, конечно, что подобное практикуют бедняки, но в зажиточных семьях… Раз не бедствуете, чего не хватало?

– Того самого, – Марк задумчиво подпёр плотную щёку пятернёй. – Денег вдосталь. И будет, наверно, ещё поболее – отец расширяется, а меня признаёт за родного сына. Но настоящего почёта и уважения в империи можно достичь только полётом. Э-э, Алексайон… Вам не унизительно ночевать по соседству с простым?

Формально – не положено. Но северянин посмотрел на открытое круглое лицо соседа, смешной нос картошкой, чёрные как смоль густые кучеряшки, осознав, что вряд ли сумеет здесь соблюдать дворянские правила, которые тщательно вбивал в него отец. Возмутиться или, тем более, вызвать Марка на поединок за панибратское отношение к высокородному, по меньшей мере, глупо.

Он обогнул кровати и пожал руку полукровке.

– Я благороден настолько, что больше уж не бывает. Зато с деньгами… Лучше скажите – а если вам не удастся пролететь нужное расстояние?

Смуглое мясистое лицо уроженца равнинного Кампеста горестно сморщилось.

– Тогда на мечтах о титуле можно поставить крест. У мамы одни сыновья. Какая же дворянка согласится не то что выйти замуж за худородного, но и даже ребёнка втихую ему родить?

Алекс развёл руками.

– Разве что из крайней нужды, бедная вдова. Сразу оговорюсь: никого на примете у меня нет. Но в лучшем случае вы вытянете на десятый класс, даже не офицерский, а унтер-фицера.

У Марка сразу улучшилось настроение.

– Главное – зацепиться. Видели шевроны у элит-офицера? Думаете, он сможет перелететь хотя бы через забор? Как бы не так. Но он получает классы за выслугу лет, за подвиги по охране порядка в столице.

У северянина вытянулось лицо.

– Надо же… Не подозревал, что такое возможно.

– Наверно, это ужасно. Крушение традиций, устоев. Но мне на руку. Получив титул синьора, женюсь непременно на дворянке, пусть бедной, но самых лучших кровей. И уж детишки Марка Тэйлса будут настоящими теями! Тем более денег на обучение в лучшей академии мы для них не пожалеем.

– Не сможешь. Слишком толстый, – безапелляционно заявил ещё один обитатель казармы. – Мы не представлены? Синьор Эно Хелге из Восточной Сканды.

Алекс машинально назвал себя.

О, этот юноша не оплошает. Два шеврона на рукаве красного плаща, пусть и провинциальные, точно свидетельствуют о его незаурядных способностях. А выражение лица блондинчика, холёного, нагловатого и дерзкого, напомнило Алексу его самого двухдневной давности, до того как нарвался на взбучку в таверне. Этого Хелге непременно стоит проучить, тем более – в Кетрике не в чести правило «один на один», и можно позвать Марка.

– Нет, правда. Нужно реально рассчитывать шансы. Тогда уйдёшь из легиона? – смысл слов Эно вроде бы смягчил первую реплику, но лицо по-прежнему осталось вызывающим.

Алекс подумал вдруг, что сосед не должен участвовать в поединке – он низкого происхождения, не имеет права обнажить шпагу против синьора. Особенно при свидетелях. Поэтому не стоит ему и предлагать.

– Останусь в легионе. Офицеры большинства отрядов – простые, служба-то на земле. И буду продолжать тренироваться. Поможете?

– Конечно! – откликнулся Алекс.

– Только не я, – отрезал Эно.

Когда он удалился, Марк рассказал, что у этого парня в наличии и чистота родословной, и лётные качества, и связи в столице, и полная мошна золотых гулдов. Столичный легион для него представляется только ступенькой до перевода в гвардию, имперскую или герцогскую. Красный плащ свидетельствует, что его семья связана с герцогом Винзором. Это почётно, хотя и не мешает поступить на службу к иному владыке.

За один вечер северянин узнал гораздо больше о внутреннем устройстве империи и способах продвижения по службе, чем за всю прошлую жизнь.

Постепенно Алекс перезнакомился с другими кандидатами в легион, насчитав итого восьмерых. Кроме Марка, все – высокородные. Четвёрка крепких парней заняла соседнее помещение, типичные пехотинцы, тяжёлые и мускулистые, которых в небо не поднимет никакая Сила.

– У них больше шансов, – шепнул Алексу сосед. – Я слишком велик для неба и мелок для инфантерии.

– Пошли – посмотрим, на что ты способен. Прямо сейчас.

– Ценю, но… ты летел полный день. И я не в настроении. Давай с утра?

В Леонидию его привёз экипаж, затратив на дорогу добрых три недели.

Утром следующего дня Марк оседлал породистого жеребца, вызвав откровенную усмешку Эно. Слуга взял кобылу, к боку которой было приторочено щёгольское чёрное крыло.

Алекс и двое других кандидатов-теев, Терон и Делф, по обыкновению пристегнули ременную сбрую. Они условились встретиться с Марком в десяти минутах лёта к западу от Леонидии, где пролегает дорога на побережье к Аделфии. Там – роща и поля, излюбленное место дуэлей среди молодёжи. Как ни ограничил поединки император, он не в силах побороть явление на корню, выяснения отношений с завидной регулярностью уносят из жизни отпрысков лучших фамилий столицы.

В утренние часы город напоминает гнездо сказочных эльфов. Над шпилями и островерхими крышами парят барышни из благородных семейств, обязательно в сопровождении спутниц, чьё дворянское происхождение не подкреплено достатком, отчего они отданы в услужение богатым графиням и герцогиням. В свою очередь, возле каждой девушки непременно летит синьор – брат, отец или такой же нанятый юноша, как Алекс, которому отказано в казённой службе, либо он променял её на более щедрую оплату.

Летучие отряды непременно соревнуются – в численности, воздушном искусстве, в роскоши крыльев и одеяний, не говоря о красоте и изяществе прекрасных дам. Чаще мирно и беззлобно, расходясь в вышине согласно правилам, установленным императорским эдиктом. Но не всегда, порой мужчины задираются, не в силах стерпеть насмешек и даже просто косых взглядов, брошенных в присутствии спутниц. Тогда от каждого роя отделяются фигурки, сближаются, и надменно вступают в перепалку. Можно представить, что между ними вот-вот проскочит молния от мгновенно вспыхнувшего накала страстей.

Никто не затевает драк прямо над городом – себе дороже на глазах многочисленных патрулей императорской гвардии. Будущие дуэлянты кружатся рядом, назначая место и время встречи, где суровые имперские законы не помешают защитить честь и кровью смыть оскорбление. Реальное или надуманное.

Маленькая команда – Алекс, Терон и Делф, обладающая заметным запасом времени по сравнению с тихоходным Марком, – принялась выписывать круги, дерзко высматривая красавиц, на грани полновесного конфликта с эскортом. Северянин постоянно вырывался вперёд, чтобы его, в потёртом плаще и на старомодном крыле, не сочли лакеем на службе. Именно он первым увидел большую группу в фиолетовом и с золотыми орлами. Цвета герцога Мейкдона, и впереди как по заказу – глава военного отряда, ненавистный Байон, фалько-офицер герцогской гвардии. Суточный лимит терпимости был истрачен вечером в казарме на заносчивого Эно Хелге, поэтому Алекс, преисполненный гневом от воспоминаний об унижении, бросился наперерез.

Гвардейцы, включая Корнела, знакомого по схватке у таверны, моментально ощетинились шпагами, готовые располосовать крыло нападающего, самые бдительные извлекли револьверы. Байон тоже заметил юношу.

– И ты здесь, птенец? Метки на лбу не достаточно?

Благородные увидели фирменную отметку командира на лице Алекса и дружно засмеялись. Этого северный горец стерпеть уже не мог.

– Силён втроём на одного, старикашка? Один на один – кишка тонка?

Конечно, положение в империи зависит далеко не только от лётных и бойцовских талантов. Брось такой вызов герцогу, Алекс не удостоился бы даже ответной реплики – охрана отогнала бы его как назойливую муху. Прихлопнули бы насмерть или только спровадили – вопрос технический и не существенный. Но командующий гвардейским отрядом обязан быть сильным поединщиком, лучшим в этом отряде. Тем более прозвучало личное оскорбление: «старикашка», хотя Байон вряд старше Алекса больше чем лет на двенадцать-пятнадцать, пребывая в возрасте расцвета настоящего мужчины.

Фалько-офицер презрительно глянул на несущегося параллельным курсом юного нахала, стрельнул глазом в сторону держащихся поодаль Терона и Делфа. Наконец, зло процедил:

– Ты посмел оскорбить меня, толстый птенец. Я сам тебя найду. Я сам назначу место и условия встречи, которую ты не переживёшь. Убрать его!

Алекс отвернул, вполне удовлетворённый. Чтобы не терять лицо, Байон не сможет тянуть с дуэлью до бесконечности. В обычном шпажном поединке офицер не сильнее, главное – не прозевать удар Силы.

Юноша не подозревал, что в рукаве опытного дуэлянта имеется не одна краплёная карта в запасе. Его мысли прыгнули в совершенно ином направлении. Он попробовал вызвать из памяти ослепительный карий взор одной из дам фиолетовой группы, изволившей приподнять лётные очки над маской, чтобы лучше разглядеть дерзкого северянина.

Глава четвёртая

Делф и Терон восхитились той лёгкостью, с которой Алекс приговорил себя к смертельной схватке. Понимая опасность, они отнюдь не осуждали его. Мужество завораживает. Дерзость не всегда рациональна, но достойна восхищения.

– Жаль, быстро мы не увидим дуэли, – заявил Терон, перекрикивая шум ветра.

– Я бы хоть сейчас…

– Не торопитесь. Он на службе, не может оставить пост у герцога и герцогини. Вот когда будет отправлен с поручением в Леонидию или специально выспросит отпуск, чтобы отпилить вам голову, тогда ждать не станет.

Рыжий круглолицый юноша с лёгкими пшеничными усами, Терон до зачисления в кандидаты ближе всех жил к столице, часто в неё наведывался, как и заносчивый Эно, поэтому был неплохо осведомлён о местных делах, в отличие от глубоких провинциалов Алекса, Марка и Делфа. Но при этом вёл себя достаточно просто.

За разговорами о будущей схватке с Байоном они вылетели далеко за городские стены, оставив позади столичные патрули, гвардейцев и порхающих вельмож. Ближе к условленной роще воздух опустел, в нём виднелись лишь исконные обитатели – пернатые, да тройка наших молодцов, обогнавшая Марка со слугой, нахлёстывающих лошадей.

Промелькнула и роща. Алекс подумал было разворачиваться и возвращаться к Марку, но Делф показал рукой в перчатке на картину схватки, обозначившейся несколько западнее. Стоит ли говорить, что северянин тотчас припустил, готовый немедленно вмешаться в дела, ни в коей мере его не касающиеся. Товарищи не отстали.

Наземные дороги империи ничуть не менее безопасны по сравнению с воздушными. Вокруг роскошной чёрной кареты полукольцом выстроились всадники. Кучер недвижимо свесился с облучка, на земле вповалку чьи-то тела, и только одинокий фехтовальщик продолжил безнадёжную схватку, отмахиваясь клинком от конных, которые наверняка уже больше забавлялись с жертвой, не удосужившись пристрелить защитника экипажа либо просто открыть дверцу с противоположной стороны.

– Алекс! Не торопитесь. Мы даже не знаем – кто здесь против кого, – крикнул благоразумный Терон.

Но уроженец Северной Сканды не счёл нужным осторожничать. Восемь против одного – уже достаточное основание, чтобы объявить их неправыми. Он спикировал на всадника, ближайшего к дверцам кареты, и в последний миг выбросил ноги вперёд. Удар сапогами с лёту вышиб кавалериста из седла, тот кубарем покатился по земле, а его коллеги заметили опасность с воздуха и потянулись за револьверами.

Алекс коснулся ногами земли, сбрасывая крыло. Он выбрал мгновение, когда лошадь сбитого им человека загородила его сообщников. Этой секунды хватило, чтобы вытащить револьвер из седельной кобуры. Рядом стали на ноги Терон и Делф, также доставшие стволы.

– Эй, ветроголовые! – позвал командир верхового отряда. – Не лезьте не в свое дело. Проваливайте, и я попытаюсь забыть, что вы сбили с коня нашего человека. Нас больше!

Не намного. Последний защитник кареты, мощного вида и явно не лётного происхождения, воспользовался короткой заминкой, вытащив револьвер у одного из трупов. Четверо против семерых – вполне можно сражаться. Но Алекс не всех посчитал.

Пока продолжалась игра нервов – выстрелит кто-нибудь первым, со стороны Леонидии раздался конский топот. Главарь конных бдительно оглянулся и не успел ничего предпринять. Марк на всём скаку врезался в него, зацепив и соседа, образовав кучу из лошадиных и человечьих тел. За шумом свалки не заметили, как приоткрылась дверца кареты. Один из всадников получил кинжал в шею, захрипел, пальцы нажали на спусковые крючки…

Когда пороховой дым рассеялся, двое из восьмёрки нападавших кинулись наутёк – они воевать в меньшинстве не собирались. Незнакомый шпажист со знанием дела заколол раненых и упавших с коней, едва не проткнув заодно и Марка. Алекс обернулся. Он увидел, что Делф упал на колени, зажимая грудь перчаткой, из-под которой просочилась кровь.

– Мессир Эрланд, – представился мужчина, ростом на голову выше своих спасителей. – Не знаю, как вас и благодарить, высокородные синьоры.

Алекс назвался. Когда горячая кровь схватки отлила от висков, он вдруг подумал, что оказал помощь врагу. Титул «мессир» означает – перед ним ламбриец, считающий себя благородным, хоть и не способным к полёту. А ламбрийская знать – традиционные враги Икарийского императора. Но нападали не имперские гвардейцы, одеты они в цивильное, вооружены пёстро, словно обычные бандиты… Как всё запуталось. И во время боя так некстати пострадал Дэлф. Непонятно – выживет ли вообще.

Терон тоже был поражён, но бескровно. Дверца кареты распахнулась, из неё спрыгнула на землю хрупкая фигура, замотанная в тончайший лётный плащ. Девушка без церемоний выдернула из шеи жертвы кинжал, больше напоминающий стилет, и обтёрла его о рейтузы трупа, не оставляя сомнений, кто метнул смертоносный клинок.

– Благородная синьорина… – Терон шагнул вперёд и замер в нерешительности. – Позвольте представиться…

– Не нужно. Я ценю ваше смелое вмешательство. Возможно, вы спасли мне жизнь, – огромные чёрные глаза, казалось, насквозь прожгли молодого человека. – Но прошу вас: проявите благородство до конца. Не провожайте и не преследуйте моих друзей. Здесь замешаны чужие тайны, чрезвычайно опасные. Ваш друг уже пострадал, не хочу, чтобы в беду попал кто-то ещё.

– Она права, синьоры. Я чрезвычайно вам благодарен, но достойным образом постараюсь выразить свою признательность в следующий раз.

Эрланд стащил тело возницы и сам полез на облучок как простой кучер. Присутствует ли ещё кто в карете, Алекс так и не узнал, а Терон бросился за воительницой, встряхивая рыжими кудрями.

– Я клянусь, что не буду преследовать… Но скажите, как я смогу найти, как узнать вас?

Действительно, нижняя часть лица и волосы туго замотаны тончайшим чёрным платком, видны только демонически красивые глаза и спадающая на них прядка антрацитовых волос…

– Если это в воле Всевышнего, то непременно встретимся, синьор. А если меня не узнаете, значит – не так уж важна для вас встреча. Прощайте!

Она вспорхнула в карету и затворила дверь. Экипаж тронулся, удаляясь на запад.

Алекс помог подняться Марку.

– Спасибо, дружище!

– Рад, что успел. Но какого дьявола ты ввязался в стычку?

Молодой северянин не нашёлся что ответить.

– В общем, ты дрался потому, что захотелось подраться, – Марк отряхнул пыль, налипшую от падения. – Здорово! За таким я и ехал в Леонидию.

Терон подвёл к Дэлфу трофейную лошадь. Втроём они кое-как забросили компаньона в седло.

– Боюсь, Дэлф с нами бы не согласился.

– А ты? – поинтересовался Алекс. После этой короткой, но жестокой баталии, где рекруты не сговариваясь выступили заодно, все почувствовали, что обращаться друг к другу на «вы» и вворачивая «благородный синьор» более не уместно.

– Дэлфа жаль, – признался Терон. – Но именно опасность придаёт остроту, друзья. Мы убиваем и сами получаем шанс сыграть в ящик. Разве это не прекрасно?

Особенно если на твою рыжую мордочку смотрит черноглазая таинственная телохранительница ламбрийцев, улыбнулся про себя Алекс.

На том они расстались. Терон и слуга Марка верхом отправились в Леонидию, сопровождая Дэлфа, норовящего упасть с седла, двое оставшихся решили довести начатое до конца – проверить лётные дарования самого крупного кандидата в легион.

Алекс обнаружил ещё одну потерю, совершенно не шуточную. Лошадь, напуганная стрельбой, случайно ударила копытами в крыло, разбив его более чем основательно. Расстроенный молодой человек подобрал и подогнал под себя крыло Дэлфа. Наверно, это крайне несправедливо – сам втянул его в неприятности, бросившись в атаку на превосходящие силы противника, и невзначай присвоил летучую снасть… Но провидение порой решает за нас. Поэтому ремешки тотчас были отрегулированы под рост и комплекцию нового владельца.

– Готов, напарник? Час лёта по прямой, никаких посадок. Можешь тащиться хоть на расстоянии пальца от травы, но не смей касаться.

Марк хмуро кивнул и полез на небольшой холмик. Похоже, талант стартовать с ровного места не входил в перечень его достоинств.

Впрочем, это действительно не легко. Алекс сосредоточился и напрягся значительно сильнее, чем даже при взлёте с повреждённой рукой. Выброс Силы… Порыв встречного ветра… Дробный топот по укатанной дороге… Ноги отрываются… Подъём!

Он описал круг и увидел потуги Марка, который сорвался с холма, но так и не стал на воздух прочно. Оттолкнулся от земли раз, другой, выписывая прыжки в десятки локтей длиной. Наконец, удержался на высоте полутора своих ростов. По перекошенному от напряжения лицу товарища Алекс понял, что тот не продержится долго.

Северянин тем временем осваивался с новым крылом. Чуть меньшей площади, зато новейшей овальной формы, оно в полной мере научилось слушаться владельца примерно через полчаса, когда Марк обессилено воткнулся в кусты. Алекс куда изящнее приземлился рядом.

– Я не смогу… никогда не смогу…

– Не паникуй. Ты сегодня меня здорово выручил, завалив двух мерзавцев. Я не останусь в долгу.

Марк с сомнением покачал головой, отстёгивая крыло. Как, позвольте спросить? Самому слетать вместо коллеги? Не проскочит.

Алекс улетел к лошадям. Прихватил кобылу Марка и чисто по наитию выбрал себе жеребца с клеймом Эрланда. Неизвестно, кто напал на карету, как отреагирует разбойник, увидев под молодым человеком скакуна, ранее принадлежавшего сообщнику. Слава Всевышнему, двое сбежавших не могли разобрать лиц из-за лётных очков.

А если разобрали – добро пожаловать. Клинок не затупился.

К обеду на улицах Леонидии Алекс поймал на себе множество насмешливых взглядов: пара в тейских плащах едет верхом, перевозя крылья на запасной лошади. Такие, значит, они искусные летуны. Он гневался, хмурился… но не бросаться же на целую толпу со шпагой наголо!

Вечером в казарму пришла весть, что Дэлф скончался в лазарете.

Глава пятая

– Кто этот юноша?

Ева Эрланд выглядывала из-за занавески каретного окна, пока летучая знать не скрылась вдали.

– Рыженький, чёрненький или толстый? – иронично откликнулась Иана, освободившая нижнюю часть лица от тонкой ткани. Терон, увидев скрытое, вряд ли был бы разочарован. – Со мной пытался знакомиться рыжий. Но если тебе угодно, госпожа, я не претендую. Выбирай.

Ева улыбнулась. В кастовом обществе Леонидии невозможны такие отношения между госпожой и слугами. Даже когда синьоры нанимают дворян в личную гвардию, столь же летучих, как и сами, дистанция поддерживается постоянно. Кто платит – тот заказывает танец.

У ламбрийцев, населяющих западный континент, а также живущих на побережье Аделфии, дела обстоят демократичнее. Поэтому атмосфера в карете сохранилась человеческая, не ледяное отчуждение, как если бы на подушках восседала синьора, а напротив неё – наёмный лакей или телохранитель, пусть самой голубой крови.

Причина не в том, что Иана Лукания имеет не менее благородное происхождение, чем Ева и восседающий на козлах за кучера её старший брат. Они пережили многое вместе. Телохранитель обязан сделать всё возможное для спасения охраняемого вельможи, но не более чем. Иана всегда ставила вопрос ребром: вместе избавимся от опасности или вместе погибнем.

Скорее сестра, чем наёмный воин.

Наконец, сословное превосходство можно демонстрировать по отношению к слугам, путешествующим на козлах или на заднике кареты. И они тоже не предали, поплатившись жизнью за верность. Господа оставили их тела на булыжном покрытии, на растерзание воронам. Жестокий век, такие же нравы.

– Все хороши. Тёмненький самый отважный, он явно втянул в схватку остальных. Увы, дорогая, подобные типажи – не лучший выбор для серьёзных отношений, смельчаки первыми складывают голову. Рыжий приятен лицом, а самый крупный из них явно одержим завистью к летающей знати. Приехал на лошади, одет в полётный плащ, привёз крыло… Полукровка? Как ты думаешь, Иана, мы услышим о них ещё когда-нибудь?

– Не сомневаюсь ни на секунду. Такие не прозябают в безвестности. Непременно услышим: как о героях либо разыскиваемых преступниках. Но ты зря размечталась. Сеньоры озабочены чистотой крови, помешаны на воздухе. Разве что толстяк, если он разочаруется окончательно в лётных возможностях, с радостью падёт к твоим ногам.

Стоит ли говорить, что Марк, великоватый по тейским меркам, значительно изящнее фигурой мессира Эрланда или злоумышленников, атаковавших карету. О последних речь и зашла.

– Как ты думаешь, Иана, мы удалились на достаточное расстояние от людей герцога Мейкдона?

– Не знаю. Нападение конной группы задумано как попытка изобразить грабительский налёт. Скоро о провале будет известно заказчику. Полагаю, самыми опасными станут следующие сутки. Мы выедем из столичных окрестностей, а нас легко догонят гвардейцы. Сможем ли мы доставить письмо?

– Что же ты предлагаешь?

– Пока – ничего. Но на первом же постоялом дворе я бы рекомендовала, дав отдых лошадям, отправить к побережью карету с нанятым кучером, а самим изменить маршрут. Выдержишь дней десять верхом?

Ламбрийка удивилась предложению.

– Но я никогда… Только короткие прогулки. Моционы, так сказать, исключительно боком на женском седле. Меня не воспитывали девушкой-воином как тебя.

– Верно. Поэтому никто и не ждёт от нас подобного шага.

Ева откинула со лба тяжёлый золотой локон.

– Хорошо… Только обещай мне, дорогая, что доставишь пакет по назначению. Даже если придётся бросить меня в самом затруднительном положении.

– Прекрати болтать о глупостях. Ты знаешь мой принцип: вместе выплывем или вместе утонем.

– Увы. Есть вещи, более важные, чем наши жизни. Ты отважна, нет спору. Но вот если бы нас сопровождали и оберегали те крылатые юноши… Они не носят плащей ни гвардии, ни столичного легиона. Может – зря я хранила инкогнито? Нужно было сразу предложить им службу.

Иана с сомнением покачала головой.

– Не уверена совершенно. Как раз предстоят испытания рекрутов. Ставлю на кон свой кинжал, юноши в них участвуют. Они предпочтут гвардейскую службу императору или высокородным сеньорам Икарии, а не контракты с врагами трона – ламбрийцами. Лишь мои особые обстоятельства и происхождение…

– Помню. Понимаю. Но всё равно – жаль, – Ева чуть загадочно усмехнулась самым уголком рта. – Особенно, что отсутствует тот, рыжий, набивавшийся на знакомство с тобой.

Вряд ли в течение уходящего дня и на следующий Алекс хоть раз почувствовал, что о них иногда вспоминают молодые красавицы, всё дальше и дальше уезжающие на запад. Тем более, не одни они обсуждали действия троицы, только другие собеседники отнюдь не лучились доброжелательством, что не удивительно – они встретились в главной столичной резиденции фиолетового клана.

Герцог Мейкдон с едва скрываемым раздражением выслушал Байона, включая соображения гвардейца о составе неизвестных синьоров, свалившихся как снег на голову у кареты Эрланда и спутавших карты.

– Фалько, почему ты уверен, что в числе молодых идиотов был Алексайон Алайн?

Офицер, имевший вид бледный и злой от свирепого разноса, скрипнул зубами.

– Слишком много совпадений, высокородный синьор. Пёстрые плащи троицы, старомодное крыло. Главная же отличительная черта юного сумасброда – горячее желание засунуть голову в любую дыру, где шея запросто останется без украшения.

Тонкие губы герцога тронула привычная кривая гримаса.

– Совпадения… Схватился с тобой «У Тобиуса». Сцепился над городом на глазах моей супруги. Покрошил наше нанятое отребье. Дьявол! Он как будто специально подослан к тебе.

– Понимаю ваше беспокойство, – склонил голову Байон. – Но не спешу торопиться с выводами. В таверне безумный юнец явно не подозревал о моей личности. Обиженный, что я унизил его, а не заколол или не дал убить себя, искал наши цвета над городом. Наконец, ни одна живая душа не знала, что на Эрландов нападут по моему приказу.

Герцог чуть прищурил один глаз. Не слишком ли беспечен Байон? Выживать в нашем мире помогает лишь предельная осторожность.

Высокородный взял перо и лист бумаги. В задумчивости коснулся носа мягким кончиком пера.

К слову, остальные черты внешности главы дома Мейкдонов были под стать форме губ – тонкие и неровные. Узкое, сильно вытянутое лицо с высокими скулами, словно вдавленными с боков, длинный острый нос с крохотными, почти прозрачными ноздрями неравного размера, ассиметрично раздвоенный подбородок и пронзительные глаза навыкате в совокупности свидетельствовали о вреде, который приносят близкородственные браки. Зато предки до седьмого колена – исключительно благородные, обладающие недюжинной внутренней Силой вкупе с острым умом, и эти признаки нынешний герцог унаследовал в наивысшей мере.

Проведя несколько секунд в раздумье, синьор обмакнул перо в чернильницу.

– Байон! Мы покидаем Леонидию завтра. Ты же, не теряя не минуты, летишь в Нирайн. У Эрландов не слишком много путей. Получатель моего письма окажет содействие. Ламбрийцы не должны попасть к побережью!

Он высушил написанное, скрутил лист, который запечатал оттиском перстня. Фалько-офицер с поклоном принял его и удалился. Скоро чёрное крыло над фиолетовым плащом унеслось на запад, следом скользнул верный прим-офицер Корнел. С превеликим удовольствием Байон задержался бы на сутки-двое в Леонидии, чтобы закопать в землю несносного Алекса вместе с проблемами, который тот создаёт. Но не в этот раз.

А возмутитель спокойствия на следующий день после приключения у кареты отправился в зачётный полёт. Наверно, он пришёл бы к назначенному месту одним из первых, наравне с гордым Эно. Но Алекс специально отстал, зависнув над тяжело пыхтящим Марком, издающим такие звуки, словно он махал крыльями, а не просто работал Силой. Дождавшись, когда офицеры легиона и королевской гвардии, призванные наблюдать за новичками, удалились вперёд, северянин окликнул соседа по казарме и спустил ему тонкую бечеву из конского волоса с грузиком на конце.

Марк вцепился в неё, возложив на более способного товарища основные тяготы полёта. Тот напрягся, будто поднял в небеса мех с картошкой и потянул… Пока их эксперимент не был прерван самым беспардонным образом.

– Мошенничаете, господа?

Человек в зелёном плаще столичного легиона с двумя шевронами прим-офицера сделал круг около сцепившихся заговорщиков, потом молниеносным движением рубанул шпагой по бечеве. Марк, последние десять минут сохранявший летучесть лишь благодаря буксирной тяге, тут же бухнул ногами в просёлочную дорогу и смешно засеменил на пробежке.

– Вы сняты с испытания, претендент. За неспособность к полёту и обман, – отчитав Марка, офицер обратился к Алексу. – Вы, вероятно, тоже. Пусть решает синьор Иазон.

Слишком тяжёлый рекрут остался на земле с ненужным более роскошным крылом, беспомощно провожая взглядом пару улетающих высокородных. Ободряющий взмах руки Алекса ничем не улучшил настроения: вопрос решён и закрыт. Семья Марка Тэйлса из Кампеста потеряла шансы быть причисленной к сонму синьоров Икарийской империи. Одно слово – черви…

Элит-офицер Деметр Иазон не постеснялся в обыкновенной карете прибыть к точке встречи соискателей – живописному лугу к юго-востоку от Леонидии на берегу пруда, близ просёлочной дороги, в пыли которой застрял злополучный Марк. Последними на лужайку опустились виновник его разоблачения и Алекс, опередивший офицера на несколько секунд.

– Синьор элит-офицер! – юноша отсалютовал шпагой. – Прошу вашего позволения лететь дальше, на подтверждение второго шеврона.

– Стойте! – легионер шагнул вперёд и стащил очки, осуждающе глядя на нарушителя. – Считаю необходимым заметить, синьор, этот юноша позволил себе жульничать.

– Вот как? – Иазон отложил вкусное куриное крылышко, сопровождённое глотком иллинийского вина. – Чем же?

– Тащил на бечёвке другого, менее способного соискателя.

Командир легиона, на которого обратились десятки глаз, шагнул вперёд и с любопытством уставился на Алекса.

– Чем вы объясните столь недостойный поступок?

– Приношу извинения, синьор, – ответил тот без тени сожаления в голосе. – Марк Тэйлс вчера спас мне жизнь. Законы чести не позволили бросить товарища в затруднительном положении.

– Ха! Это невероятно, – Иазон заметил на перевязи кандидата тяжёлый кавалерийский револьвер, раза в два больше лётного. – Тянул здоровяка за шиворот и готов двигать дальше?

– Так точно, синьор, – Алекс стукнул каблуками лётных оперённых сапог.

– Ох уж эти северяне. Ни в чём не знают удержу. А как закончился поединок?

– Бой, синьор. Разбойники подстерегли карету. Мы втроём напали на восьмерых и победили.

Вокруг пронёсся одобрительный рокот. Элит-офицер жестом приказал молчать.

– Понятно, откуда свежее тело в часовне Всевышнего. Ваша бравада стоила жизни отличному претенденту. А Тэйлс сумел принять участие в ударе с воздуха?

Понимая, что соврать невозможно, Алекс через силу промолвил:

– Никак нет, синьор. Он приехал на лошади и вмешался. К сожалению, двое из восьми сумели сбежать.

– Что же, Горан, – Иазон обратился к офицеру, прилетевшему с Алексом. – Молодые люди поступили совершенно в духе лучших традиций легиона. Пришли на помощь слабому, урезонили бандитов, поддерживают друг друга. Не вижу оснований для суровых мер. Но и попытка ввести меня в заблуждение не должна оставаться безнаказанной. Тей Алексайон Алайн! Вы лишаетесь возможности пройти испытание на второй шеврон. Станьте в строй. А вашего друга Марка я зачислю в конный патруль, там он явно способнее.

Синьоры засмеялись. В их глазах самый способный на свете червь не стоит и мизинца летающего дворянина. Лишь Алекс сохранил серьёзность.

Второй шеврон заработал один Эно. Впрочем, лишняя нашивка не дала ему никаких особых преимуществ – все претенденты получили пока подофицерское звание унтеров – но позволила выше задрать нос. Марк подписал контракт о службе в патруле и приуныл. Его перевели в казарму для неблагородных, к пехотным и кавалерийским унтерам.

Алекс утешал его, упрашивал не терять надежду и физическую форму, продолжать упражняться, обещал с первого жалования попробовать снять жильё в частном доме. Марк тут же широко раскрыл кошель для оплаты квартиры на двоих, но не добился согласия. Северянин и думать не мог о жизни за счёт товарища, как и о вхождении к нему в долг. Если должен – зависим, а кому как не северному горцу важна свобода. Тем более, часть её уже принесена в жертву вступлением в легион.

Начало службы они отметили традиционно. В компании Терона от души приняли на грудь в ближайшей к казармам таверне.

Синьоры следят за весом, оттого закусывают мало или вообще от закуски воздерживаются, стало быть – быстро пьянеют и отчаянно бузят. К этому привыкли. Наутро Алекс не без удивления узнал, что в безобразной драке он никого не убил и даже сам не пострадал. Леонидия и её обитатели давно приспособились к буйному летучему дворянству.

Глава шестая

– Унтеры Алексайон Алайн и Терон Мэй прибыли в ваше распоряжение! – оттарабанил Алекс за двоих, когда новобранцы в свежих с иголочки зелёных подофицерских мундирах притопали в назначенный кабинет.

Прим-офицер обернулся. К лёгкому замешательству нашего героя он узнал того самого человека, что выявил обман с Марком и сомневался в возможности зачисления мошенника на службу.

– Я – прим Горан Атрей, молодёжь. Вам уже объяснили, как не повезло?

Перед ними стоял тёртый жизнью служака с несколькими рубцами на лице, седоусый, седина в русых волосах, светлые глаза неприятного водянистого оттенка, очень твёрдые и грустные одновременно. Нижняя губа рассечена и срослась криво, придавая лицу свирепый вид. Алекс и Терон внутренне напряглись, увидев своего нового непосредственного начальника.

– Вижу, не объяснили. Что же, узнаете на собственной шкуре. Жду через десять минут с крыльями и оружием.

Для начала они полчаса летели на юг, приземлившись на холме с удобным обрывистым склоном. Горан осмотрел парочку и внезапно скомандовал:

– Рыжий растяпа ранен. Второй обязан вернуть его в столицу.

Веснушчатое лицо Терона вытянулось. Он ожидал учебный бой, стрельбу, проверку владения оружием в полёте… Вместо этого предстоит изображать бесполезный груз, с чем прекрасно справился бы мешок с навозом.

– Что застыл столбом? Служба в городе чревата ранениями. Особенно в группе со мной. Снимай с раненого крыло – оно уже без надобности.

Алекс повиновался.

– Хватай под руки, пальцы сцепи у него на груди. Так! Теперь к обрыву. Вперёд!

Конечно, в Северной Сканде он поднимался с грузом, иногда – значительным, до половины собственно веса. Но нести человека…

Лямки ремней больно впились в плечи под удвоенной нагрузкой. Алекс почувствовал, как стремительно тают запасы внутренней Силы, за минуту тратится больше, нежели за полчаса обычного полёта.

Худшее случилось, когда Терон попробовал помочь ему. Отдача от выброса силы врезалась в нижнюю часть туловища, будто чем-то тяжёлым и мягким увесисто приложило по животу и ниже. Алекс сверзился вниз, разжимая руки. Рыжеволосый покатился кубарем, северянин перевернулся через голову.

Горан со вторым крылом в руках мягко опустился рядом.

– Летаете как беременные еноты. Унтер Алайн, вы не выполнили приказ, не доставили раненого в лазарет.

– Но как, синьор…

– Не умеешь летать – кидай его на спину и бегом! Или предпочтёшь, что первый же день службы в легионе станет последним?

И Алекс покорно взвалил на спину жилистое тело Терона, который почёл за лучшее вести себя именно как тело – не напрягаясь и не пытаясь помочь. Прим-офицер тронулся следом, нагруженный лишь крыльями.

Через полчаса они одолели хорошо если десятую часть расстояния, утром покорённого за такое же время. Горан положил крылья унтеров на землю. Он коршуном пронёсся над Алексом, с лёту ухватив Терона за плащ, словно хищная птица добычу.

Северянин с ужасом увидел, что офицер поднялся на высоту десятка человеческих ростов. Если разожмёт невероятно цепкие пальцы или напарник сглупит, обратившись к Силе… Придётся ждать новых рекрутских полётов и следующего напарника.

Нет, Терон был опущен на землю достаточно нежно, а Горан, с виду ничуть не уставший, заявил:

– Вряд ли унтеру представится другой случай кататься на офицере.

– Синьор! Ваши лётные навыки гораздо выше девятого уровня, – поразился Алекс, кивнув на два шеврона.

Прим-офицер, явно достойный более высокого звания, грустно улыбнулся.

– Что с этого? Стремиться к фалько? Им я уже был. Или даже в гвардию, за нашивками элита? Не понимаете, парни. Прибавка в жаловании не стоит тех унижений. Больше подчинённых, больше времени в кабинете и за бумагами, а не в небе, меньше настоящего дела. Предпочитаю драться револьвером и шпагой, только не чернилами. Рыжий! Теперь чёрный ранен. Бегом!

Наверно, дело не только в столичных методах обучения, основательно отличающихся от техники провинциальных домашних наставников. Скорее – в особенных качествах Горана Атрея. В казарме Терон и Алекс, грязные и обессиленные, узнали, наконец, о репутации их мучителя. Не просто ужаснулись – всерьёз задумались, как жить дальше.

Безжалостный к себе, к подчинённым, к начальству, а уж тем более – к нарушителям закона в Леонидии. Дважды произведённый в фалько и с треском разжалованный в прим-офицеры. Первый раз – за задержание высокородного синьора, которого не стоило бы трогать и при более серьёзном преступлении. Второй раз – за дуэль с элит-офицером из гвардии одного влиятельного герцога; Горан лишился нашивок, а вельможа похоронил преданного слугу.

Алекс удивился даже, как Деметр Иазон терпит мятежного прима. Потом смекнул: командующему легионом нужен такой волк, свирепый и неподкупный. Что характерно – подчинил смутьяна лично себе, не травмируя душу никому из фалько, тем более никто из офицеров среднего звена не пожелал видеть Горана Атрея в своём подразделении.

Владея правом на командование отрядом рядовых, сержантов и унтеров, седой страж порядка предпочёл иметь под крылом не более двух теев-новобранцев. Сменяемость среди них страшная, поэтому он даже не затруднялся запомнить фамилии. Рыжий и чёрный, разве не достаточно?

Самые невезучие из его подчинённых покинули казарму вперёд ногами. Многие несправившиеся унтеры оставили легион и с ним имперскую службу вообще, лишь бы не чувствовать на себе ледяной взгляд водянистых глаз. А выдержавшие Горана хотя бы год, не попытавшиеся его заколоть (двоим почти удавалось), не спившиеся и не сошедшие с ума, достаточно быстро продвинулись по карьерной лестнице. Алекс тоже решил выдержать, чего бы это ни стоило. Терон, чаще уже откликающийся на кличку «Рыжий», чем на собственное имя, нехотя поддержал.

После изматывающих занятий парни падали на койки и не просто засыпали – почти теряли сознание. Через два часа получали за ворот по кружке ледяной воды и тащились за Гораном на ночное патрулирование Леонидии, постигая изнаночную сторону жизни столицы. Потом отдых до полудня, лёгкий завтрак – и снова тренировки. Полёт на скорость, на переноску грузов, стрельба с лёту, удар шпагой с лёту, бой на шпагах внизу, бой шпагой и дагой, стрельба лёжа, стоя, сидя, с коня, поединок голыми руками и ногами, удары внутренней Силой в единоборстве и защита от них… За какой-то месяц Алекс узнал об убийстве и насилии в отношении себе подобных несравнимо больше, чем за предшествующие девятнадцать лет своей жизни.

Обожаемые на севере упражнения со шпагами новобранец чуть ли не возненавидел. Команда «ангард», то есть занять боевую стойку. «Вступить в меру», сближаясь с противником, «выйти из меры», разрывая дистанцию. И снова сближение, за которым следует бесконечная и жёсткая работа клинками, напоминающая истязание.

В некоторой степени выручало, что базовые приёмы нападения, защиты и выбивания оружия Алекс с Тероном знали, каждого в семье обучили десятку коронных финтов. Но Горан без труда разгадывал домашние заготовки, отбивая, казалось бы, неотразимые атаки и контратаки, а от воспитанников требовал немыслимого уровня мастерства. Словно при каждом задержании против легионеров выйдут лучшие эксперты империи.

Когда пара новичков чувствовала, что кисть правой руки стала чужой, а кончик клинка начинает жить своей жизнью, не подчиняясь воле хозяина, Горан объявлял минутный перерыв. Потом – полётные упражнения, где нагрузка на предплечье несколько меньше. Кровь едва успевала наполнить побелевшие пальцы. Тиран и садист, глядя с усмешкой на серые лица, заявлял: пусть будет некоторое разнообразие, защита шпагой и плащом против шпаги и кинжала. Ангард!

Так до серых мух и сиреневых кругов перед глазами.

И снова вечером – в патруль.

В первых числах октября, глубоко заполночь, они пронеслись над центральным проспектом – Виа короля Эдрана Славного. Улицы к этому времени обычно стихают, только опавшие листья и кучи мусора шевелятся под осенним ветром да светятся масляные фонари. На боковых улочках нет и масляного освещения. Алекс читал, что в Атене, столице заморской Ламбрии, сплошь газовые фонари, которые грозятся заменить новомодными электрическими. Почему же в Икарии технические новшества столь медленно проникают в жизнь? Даже револьверы и винтовки появились на полстолетия позже, нарезные пушки до конца не вытеснили старые бронзовые, рассчитанные на чугунные ядра. Если король Ламбрии жутко свиреп и агрессивен, как утверждают газеты, отчего их армия не высаживается в Аделфии? Не верится, что только из боязни отпора со стороны летучей гвардии.

Горан повелительно махнул рукой – налево. Троица выписала вираж, мягко спланировав над каналом.

Здесь двигались не только жёлтые листья. Подъехали две кареты, вокруг – вооружённые всадники, у парапета набережной приготовился к старту человек с крылом. Легионеры нырнули за ограждение с противоположной стороны канала.

– Не устали, молодые люди, бороться только друг с другом и со своим старым учителем?

Алекс, чувствовавший себя превосходно от того, что его уже часов восемь никто не бьёт, не мучает и не заставляет совершать немыслимые вещи, воспрянул духом. К тому же – есть на ком выместить скопившуюся за месяц с лишним боль страданий, не зря они…

– Я готов, синьор! А кто эти люди?

– Наёмники. Перевозят опиум из Тибирии, для столичных притонов. Покровительствует им кто-то из высокородных, судя по изготовившемуся летуну. Так, слушайте! Торговлю наркотой мы не ликвидируем, но здорово ударим по карману дельцов. Кого сможем – задержим. Остальные пусть уповают на Всевышнего.

Опий разрешено продавать в Кадмус и Ламбрию, пусть травятся до сумасшествия, а благородные герцоги-тороговцы зарабатывают золото. Но тогда неизбежно какая-то его часть незаконно попадает в империю, здесь выше риск, но и выше прибыль. Легионеры задумывались – а не правильнее ли вообще отказаться от бесчестного промысла? Но государственную политику определяют не они. В имперской и герцогской казне всегда меньше золота, чем хочется, привычные к опиуму наркоманы неизбежно получат зелье из других грязных рук…

Даже в темноте, едва разгоняемой отсветами звёзд и далёких фонарей, глаза Алекса сверкнули в возбуждении от предстоящей схватки. Чёрт побери, командир ясно дал понять – в наклёвывающейся драке зло не будет искоренено, но возник прекрасный повод подраться, проверить себя и новые финты, заученные в ходе дневных истязаний.

– Знаете, синьоры, я хотел стать музыкантом, – невпопад шепнул Терон. – Отец заставил меня осваивать военное дело и отправил в легион, чтобы выбить чушь из головы, как он говаривал. Сыграем пьесу!

– Лабух… – с лёгкой насмешкой протянул Горан. – Гляди, не сфальшивь. Слушайте. Я обезвреживаю летуна, иначе удерёт и вызовет подмогу. Рыжий, бьёшь слева на посадке, сбрасываешь крыло и – вперёд. Чёрный, ты в резерве.

– Синьор…

– Молчать! Летишь с запаздыванием на две секунды. Поднимайся над упряжками, определяй самую горячую точку и атакуй, когда мы ввяжемся в свалку.

– Да, синьор! Спасибо за доверие.

– Именно. Доверяю красиво сдохнуть. Рыжий, готов? Пошли.

Алекс рассчитывал, что Горан как официальный представитель власти заорёт: «Всем стоять! Легион! Вы арестованы!» Без единого звука прим-офицер спланировал к наблюдателю, ожидающему нападения сверху, но не с противоположного берега, и молча рубанул клинком по горлу. В темноте не видно крови, тонкая фигура повалилась кулем, увлекая крыло, а Горан уже освободился от сбруи. Шпага в правой, револьвер в левой, он кинулся к каретам, выигрывая доли секунды, пока торговцы дурью обернутся на звук падающего тела.

Рядом с командиром сбросил крыло Терон. Через мгновение загремели выстрелы, эхом отражаясь от стен домов, а пространство схватки осветилось короткими вспышками.

Памятуя команду офицера, Алекс чуть помедлил, едва сдерживая нетерпеливое желание прыгнуть в гущу драки, прямо в клубы порохового дыма, и похвалил Горана за предусмотрительность. На шум стрельбы из дома выскочили четверо с винтовками и револьверами, привнося нездоровый перевес вражеской стороне. Алекс спикировал на спину замыкающему, всадив шпагу с лёту в затылок через широкополую шляпу. Если повезёт, и клинок перешибёт позвоночник – дело сделано. Но даже если враг проживёт ещё несколько секунд, с такой раной он не шибко разговорчив.

– Подло бить в спину! – кричал Алекс на тренировках.

– И не разумно, – соглашался Горан. – Иногда они носят панцири. Коли в затылок – надёжнее.

Наука пригодилась.

Когда следующий бандит обернулся, привлечённый хрипом друга-покойника, практически уже покойника, Алекс успел скинуть крыло и выхватить револьвер. Шпага воткнулась в лоб чересчур бдительного почти одновременно с выстрелом в третьего несостоявшегося арестанта. С четвёртым вышла промашка.

Кучер ли, а может – очень способный охранник преступного груза, тот хлопнул кнутом и вышиб револьвер из руки Алекса. В неверном свете единственного факела, укреплённого у дверцы дальней кареты, мужчина действовал сказочно ловко.

Удар, и легионер с трудом укрылся рукой, которую ожгло жуткой болью даже через рукав мундира. Отдёрнув правую назад, Алекс едва удержал шпагу – противник чуть не лишил его последнего оружия.

Шаг вперёд – и удар. Лицо горит, за шиворот стекает кровь. Плебейская штука имеет важное преимущество перед благородной сталью, действуя на большем расстоянии.

Ещё шаг. Кнут сбивает головной платок, с ним – приличный кус кожи с волосами.

За ухом полилась кровь. Дьявол и все круги ада! Сколько можно же?!

Алекс почувствовал, что следующего удара не выдержит. Только Горан имеет право так издеваться над унтером… Молодой человек с яростным криком ринулся на врага, закрывая лицо исхлёстанной левой рукой, другую занёс для удара шпагой и… И со всей мочи швырнул вперёд импульс внутренней Силы, на какой только был способен.

Алекса остановило в прыжке, а владелец кнута жестоко приложился о стенку кареты, потеряв равновесие, восстановить которое ему уже не суждено – остриё шпаги вонзилось в глаз и упёрлось в свод черепа изнутри.

– Что за шум? – судя по тону, звук поединка против четвёрки преступников взволновал Горана не сильнее звона бьющегося фужера. – Арестовать не пробовал?

Прим-офицер ткнул шомполом в револьверный ствол, счищая нагар от дымного пороха, и защелкнул барабан с новыми патронами.

– По поводу ареста у них было другое мнение, синьор.

– Которое они никому не выскажут, – добавил Терон, выходящий с другой стороны. – Мои собеседники тоже стали молчаливыми.

– Потом состязайтесь в острословии, умники, – отрезал Горан. – Осмотримся в доме. И нужно обнаружить дурь, иначе мы просто хладнокровные убийцы, место которым на плахе.

В доме нашлись живые, а при некоторых усилиях – вполне разговорчивые особи. Серо-коричневого порошка, будь он сахаром, хватило бы бакалейной лавке средней руки на неделю.

Терон слетал за конным патрулём, во главе которого прискакал Марк в сопровождении сержанта и десятка рядовых легионеров.

– Я опять опоздал к самому интересному!

– Не горюй, дружище, – Алекс приобнял его. Жест совершенно немыслимый полтора месяца назад, Марк же не из сеньоров.

– Ого, как он тебя… – кавалерист потащил друга к свету факела. – Если синьорины и правда обожают мужчин с шрамами на мужественной морде, ты с сегодняшней ночи просто неотразим.

– Могу и тебе помочь. Но не сейчас, – Алекс выдернул факел из настенных крюков. Руку, левую щёку и кожу над ухом немилосердно жгло, но любопытство превысило желание заняться самоврачеванием.

Он увлёк Марка к берегу канала. У кромки воды по-прежнему лежало тело, закрученное в лётный плащ.

Легионеры отстегнули ремни, забрызганные липким, стянули очки с мёртвого и совершенно незнакомого лица. Плащ фиолетового цвета, золотое шитьё гвардии герцога Мейкдона.

Марк оценил не слишком глубокий, но вполне смертельный разрез на горле. Шпага легионера – скорее колющее, нежели режущее оружие, остро заточена только кромка переднего ребра на треть длины от кончика.

– Обиженный в присутствии подчинённых фалько Байон, а теперь ещё убитый гвардеец и конфискация запасов опиума, к которому герцог имеет явное отношение… Ты – мастер наживать врагов, мой друг.

– Его Горан зарезал. Впрочем, это ничего не меняет.

В карманах синьора нашлось только несколько золотых, законная добыча победителей, как крыло, револьвер и шпага покойника. Потом чуть не до утра тянулась бумажная волокита, а легионеры с шуточками ссыпали опий в канал, предвкушая злость фиолетовых торгашей. Что почувствовали рыбы, щедро накормленные наркотой, вряд ли кто узнает.

Глава седьмая

Не глядя на усилия легионного лекаря и «особую» домашнюю мазь из запасов Марка, Алекс и на третьи сутки смотрелся не очень бодро. Горизонтальный рубец на щеке, стянутый пластырем, и лопнувшая кожа над ухом, сшитая суровой ниткой как сапожная подошва, были прикрыты плотной повязкой, через которую местами проступила кровь. На перевязи в лубке покоилась и левая рука, располосованная кнутом едва не до кости.

– Сущие дети… На пятнадцать секунд оставил его одного. Уж и не знаю, как наказать.

– Не стоит! – с довольным видом заключил элит-офицер Иазон, восседая на кресле в начальственном кабинете словно на троне. – Мы опять посрамили городскую полицию. Целая подвода опия, надо же.

Терон попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Уж он-то точно, в отличие от неосведомлённого северянина Алекса, был уверен в невозможности в столь крупных объёмах перевозить запрещённый товар, не приплачивая городской полиции. И только воздушный патруль легиона, особенно отряд сумасшедшего и неподкупного Горана, способен ставить палки в колёса, тем повышая риски и конечную цену дозы.

Гримасу забинтованного северянина никому разобрать не удалось.

Из-за портьеры выступил до этого укрытый от взглядов немолодой человек в мундире императорской гвардии. Командир легиона представил его, однако только Терон ранее не встречался с элит-офицером Ториусом Элиудом. Даже у Алекса единственный глаз, оставшийся вне повязки, глянул радостно и с признательностью: он не забыл человека, выписавшего рекомендательное письмо Иазону. С другой стороны, измученное тренировками тело и раны от последнего боя тоже достались благодаря той протекции, но Алекс не в претензии – знал куда шёл.

Синьор Ториус благожелательно кивнул Горану, испытующе окинул взором Терона, затем иронично улыбнулся при виде плачевной внешности своего протеже.

– Тройка орлов?

– Орёл, орлёнок и цыплёнок на вертеле, синьор, – прогудел прим-офицер.

– Как сказать. В нашу первую встречу этот молодой человек сумел ранить одного из трёх нападавших, пока не очутился на спине. Сейчас, насколько я слышал, уложил четверых, отделавшись царапинами.

– Спасибо, синьор, – Алекс с усилием скрыл довольство и придал голосу сдержанное выражение. – В таверне я дрался с тремя благородными.

– Да. Но на набережной погиб гвардеец Мейкдона. Его упокоил…

– Я, синьор. Перерезал горло, пока тот считал звёзды. Не впервой. Извините, – Горан изобразил сожаление по поводу гибели дворянина, неискреннее до ужаса.

Элит-офицер повернулся к коллеге.

– Деметр, старина, я так понимаю – фиолетовая гвардия открестилась?

Полноватый вояка развёл руки в стороны.

– Как обычно. Офицер находился не на службе, обстряпывая личные делишки, герцог к дури отношения не имеет. С таким же непроницаемым видом меня поздравил глава столичной полиции. Наверно, проклиная в душе.

Просто змеиное гнездо, подумал Алекс. Ложь в глаза безо всякой чести – обычное дело и для лгуна, и для его слушателя. Оба воспринимают враньё, как будто так и надо. Прав тей Атрей, с ними можно бороться лишь ударом шпаги. Трупы не смеют лепетать оправданий. Хорошо, что оказался с легионерами, а не в частной гвардии вроде стервятников Мейкдона.

– Вы удовлетворены? – получив согласие гостя, Иазон отпустил троицу головорезов. – Как они вам?

– Чуть-чуть бы осмотрительности. Втроём против тринадцати, и это не считая оставшихся в доме. Впечатляет, не буду скрывать. И если не получу вестей из Нирайна, вашим молодцам предстоит отправиться на запад.

– Моим? А императорская гвардия…

– Только за спиной у них, а лучше вообще пока обойтись без гвардейцев. Вы же понимаете, мессир Эрланд и его сестра формально принадлежат к враждебному народу, хоть и подданные империи. Поэтому подключать имперскую гвардию на их поиски, по крайней мере, неуместно.

– Понимаю. Эрланд погиб?

– Очевидно. Примерно в дне пути до Нирайна. Ехал в той же карете, но без сестры и её охранницы, наняв пару слуг в обычном трактире. По официальной версии – пал жертвой банального ограбления.

– Искренне жаль. Достойный был человек. Хоть и ламбриец, – Иазон свёл ладони, подняв глаза к потолку. – Прими Всевышний его душу. Но почему вы уверены, что убийцы Эрланда не выкрали документы?

– Потому что люди Мейкдона рыщут по Аделфии. Конечно, я предпринял попытку снестись с нашими заокеанскими знакомыми, но без оригиналов документов, сам понимаешь, им что-то сложно доказать.

– И тогда – война, – подвёл итог офицер самого невоенного вида. – Говорят, в Ламбрии увеличен выпуск оружия, чуть ли не четверть взрослого мужского населения прогоняется через рекрутские сборы. Не мобилизация, но…

– Подготовка к ней.

– Император в курсе?

– Конечно. И о готовящемся ударе в спину от фиолетовых, – Ториус Элиуд обречённо вздохнул. – Но не желает восстанавливать дипломатические отношения с ламбрийцами. А с Мейкдоном не осмеливается нарушить видимость приличий. Ограничился повышением военных заказов и предупредил союзников о грозящей войне. Демонстрирует уверенность. В общем, воображает себя Эдраном Славным, хотя до деда ему очень и очень далеко.

О сомнительных талантах правящего императора в тот день вспоминали и в другом месте, в одиннадцати днях конного пути к югу от столицы, в фамильном замке Мейкдонов, окружённом городом-крепостью Майрон, южнее границы Кампеста и Кетрика. Почтовый голубь покрыл это расстояние за два дня, принеся печальные вести о побоище.

– Прошу разрешения, высокородный синьор, немедленно отправиться в Леонидию и порубить на куски наглеца, – поклонился Байон.

Герцог покрутил в пальцах небольшой золочёный кинжал, скорее похожий на игрушку или нож для бумаг, чем на оружие. Неожиданно метнул его лёгким кистевым движением, клинок со стуком вонзился в старинный щит на противоположной стене кабинета.

Фалько-офицер внутренне содрогнулся – бросок вышел настолько резким и стремительным, что лезвие убило бы его, взбреди герцогу в голову подобная мысль.

– Вам бы только рубить и метать ножи, благородные господа, – прозвучал голос третьего участника беседы. Точнее – участницы.

Синьора Эльза Мейкдон, ослепительная третья жена герцога, дважды вдового, небрежно забросила ногу за ногу, и тончайшее платье антрацитового цвета послушно обтянуло бедро, вызвав у Байона судорожное сглатывающее движение. Тем более кому как не командиру герцогской гвардии знать о трёх самых интимных вещах: глава рода более не интересуется женщинами – раз, не ревнует Эльзу, охотно пользующуюся свободой – два, но её выбор никогда не останавливается на ближнем круге. Третье обстоятельство особенно обострило вожделение. Прекрасная львица с точёной фигуркой летуньи, пышными каштановыми волосами и дерзкими карими глазами тщательно следила, чтобы очередной комплект рогов достался герцогу не от его слуг. Какой лакей будет относиться к синьору с нужным почтением, если спал с его супругой?

– У вас иное предложение, синьора? – холодно спросил Байон.

– Возможно. Обратите внимание: в трактире у Леонидии, при нападении на карету и далее, задирая вас в небе над столицей, юноша показал, что он совершенно не думает о последствиях, проявляя воистину безбрежную воинственность. Свой человек в легионе сообщил – Алексайон беден и горд, эдакий странствующий рыцарь по духу, озабоченный поиском приключений. Полагаю, и в последнюю свалку он влез, гонимый не только командой легионного прим-офицера, а тем же безудержным порывом драться со всем миром.

– Своими порывами он портит нам уже не первое дело, – хмуро буркнул гвардеец. – Разорвало бы его теми порывами…

– Помолчите, Байон, – подал голос герцог.

– Путь к славе и богатству через легион слишком длинен, для многих стал вообще тупиком. Как вы смотрите, синьоры, чтобы привлечь смельчака на нашу сторону? Объяснить, что именно мы – добро и олицетворение чести, ради чего стоит рисковать жизнью. Посулить жалование, втрое превышающее легионерское, это не дорого. Вас он быстрее заколет, чем послушает, фалько, – Эльза изящным движением руки в чёрной перчатке остановила возражение офицера. – В отношении моего супруга, возможно, молодой северянин имеет предвзятое мнение. Зато к привлекательной незнакомке вряд ли проявит вражду.

Гвардеец поклялся про себя уложить Алекса в могилу как можно быстрее, независимо от способов, которыми герцогиня вздумала приручить его, тем более, если рассчитывает включить северянина непосредственно в свиту, вряд ли использует постель… Хотя… Нет, только смерть, игнорируя её планы на юного негодяя.

Об Алексе в тот день говорили ещё в одном доме. Надо сказать – куда менее приятном для жизни по сравнению с герцогским дворцом.

Но и тут свои прелести: свежий морской воздух, крики чаек, всегда свежая рыба. Как не быть морепродуктам, если Ева Эрланд и её спутница Иана Лукания нашли приют в рыбацкой деревушке на западном побережье империи, в половине дня пути к югу от Нирайна, крупнейшего порта Аделфии.

Наверно, ещё два месяца назад госпожа Ева и представить себе не могла, что согласится заночевать в подобной дыре хотя бы раз. Жизнь не позволила выбирать. Иана, воспитанная в гораздо более спартанском стиле, излучала бодрость и уверенность, далёкие от её настоящих чувств. Каждое утро перед рассветом, кроме совсем уж штормовых дней, она запрягала в повозку старого мерина и везла рыбу на нирайнский рынок. И если поначалу ей приходилось изображать из себя базарную торговку, то с каждой неделей превращалась в неё всё больше. Вот уж и голос охрип от воплей «све-ежая рыба!», «прекра-асная рыба», руки покраснели, лицо обветрилось. Мешковатая одежда скрыла изящество благородной синьоры. Запах селёдки пропитал её, кажется, до позвоночника.

Естественно, она не летала. Крыло уехало с каретой, на вьючной лошади его не скрыть.

Ева не выходила из дома ни разу, кроме как на порог и по ночам. При всём желании она не могла изобразить из себя простолюдинку. Вдобавок, именно на неё с братом объявлена охота. Поэтому освоила шитьё и готовку, стирку и уборку в доме. В их тандеме, слаженном как семья, Иана выполняла мужскую, а Ева – женскую роль.

Звук копыт и скрип тележных колёс незадолго до заката возвестил о возвращении черноглазой синьоры с базарных торгов.

– Дорогая! Ну что там?

Иана устало бросила на скамью холщовую сумку. Скамья, естественно, деревянная, как и две лавки для сна, едва прикрытые дерюгой. Посреди единственной комнаты – кривоватый стол с колодами вместо стульев, сбоку небольшая печка, наполняющая халупу теплом и угаром. Солнце освещало это великолепие через мутноватые окошки в четыре ладони шириной.

– Сегодня что-то плохо. Совсем не хотят покупать.

– Я не о том! Мочи нет… Что в порту?

Девушка развязала серый платок, практически чистый, если не считать нескольких приставших чешуек.

– Без изменений. Снуют гвардейцы герцога Мейкдона в фиолетовом и местные в синем. Зыркают по сторонам и друг на друга. Похоже, собираются сидеть здесь годами. Наверно, если бы знала, как мы застрянем, под дулом револьвера заставила бы рыбака отвезти нас глубоко в океан, а там просить о помощи любое судно, следующее в Ламбрию.

– А сейчас?

– Поздно. Ни один человек в своём уме не отважиться отойти за пределы видимости от берега. Даже под угрозой дырки в голове. Надо возвращаться.

– Куда? – охнула Ева.

– В Кетрик, ближе к столице. От нас этого не ждут. Потом на юг или на север, подальше от Нирайна. Там тоже есть бухты и небольшие порты.

– Нет… Сравнительно приличных – пара всего, и они тоже наверняка перекрыты. Остальные рыбацкие да для каботажного плаванья. Послушай, подруга… я уже давно перестала считать тебя слугой…

– Верно, Ева. Тем более второй месяц не платишь жалование.

– Как только доберёмся – непременно возмещу весь мой долг. Так вот… отправляйся в Ламбрию сама.

– И оставить тебя здесь? Одну?!

– Наша миссия дороже моих удобств. И даже самой жизни.

Иана присела на скамью.

– Не выйдет, – сказала она после короткого размышления. – Не смогу изобразить торговку рыбой, накопившую денег на океанский переезд. Мигом раскусят. Если бы кому-то другому поручить, не с явными признаками икарийского благородного.

– В такую опасную миссию? Кто же согласится? Разве что отважные безумцы, кинувшиеся на отряд наёмников Мейкдона. Кстати, ты полагала, что мы о них обязательно услышим.

– В этой глуши – вряд ли. Да и на базаре я ловлю сплетни слишком уж местного значения. Из столицы что-то донесётся, если войну объявят или император умрёт.

Она не сказала, что в числе долетевших слухов был и о погибшем мессире в чёрной карете без родовых гербов и вензелей. Не зная наверняка, что это Эрланд, не стала зря расстраивать Еву. Та, конечно, понимает: отсутствие брата в порту – дурной признак. Но надежда живёт всегда, если не убита насмерть.

Вспоминая мечту госпожи о благородном рыцаре-защитнике, огорчила её:

– А что касается молодых смельчаков, они в тот раз пришли к нам на помощь совершенно случайно. Нельзя слишком часто надеяться на случаи. Особенно в делах, касающихся судьбы всего мира.

Иана подумала, что подобные нравоучительные слова звучат слишком высокопарно из уст торговки рыбой, в которую она превратилась.

Глава восьмая

Ноябрь принял вахту на погодном посту и резким осенним ветром сорвал остатки листвы в парках Леонидии, омыв город холодными дождевыми струями. Приведя в порядок свою резиденцию, он успокоился.

Алекс вышел на службу в качестве практически унизительном. Пока не снят лубок с левой руки, лететь в воздушный патруль не рекомендуется. Легион кормит и даёт крышу над головой, но начисление жалования останавливается, здесь не принято болеть, даже если болячки получены на боевом посту. С деньгами как всегда – их гораздо меньше, чем хотелось бы.

И он нарезал круги по улицам Леонидии верхом, в составе отряда всадников, сопровождаемых крытой повозкой с толстыми стенками для перевозки арестантов, ни одного дня не оставшейся без пассажиров, естественно – в компании Марка, который почти уже свыкся с таким положением и несколько даже прибавил веса.

– Честное слово, мысль, что не стану высокородным, здорово меня донимала… дней пять. А потом я решил – если Всевышний не захотел дать мне способностей, то оно и к лучшему. Через год получу прим-офицера. И поверь – здесь тоже делаются деньги. О, не строй такое лицо. Я не продажный, как городская полиция. Но иногда нет ничего проще, чем обеспечить охрану при встрече знатных персон, не доверяющих друг другу и особенно гвардейцам собеседника. Груз кое-какой сопроводить.

– Опий?

– Ну, зачем же, – Марк горделиво подкрутил ус. – Я хочу остаться правильным, жениться даже, чтобы на мою жену и наследников не показывали пальцем.

– И как? Не появилось никого на примете?

– Увы, Алекс. Более того, обнаружил, что на патрули легиона некоторые горожане смотрят с предрассудком, не понимая разницу между нами, почти гвардейцами, и обычной полицейской стражей.

– Дай – угадаю. Не оставляешь надежды найти чистокровную вдовушку-синьору, чтобы твои дети наверняка заработали лётный шеврон?

– В самую глубину души смотришь.

Они миновали центральные бульвары, углубившись в аллею между парком, примыкающим к кладбищу, и глухими задними стенами квартала торговцев средней руки. В дневное время место не слишком оживлённое, скорее проездное, поэтому старший группы – опытный кавалерийский унтер – нахмурился, увидев впереди необычную суету, и махнул рукой, призывая ускорить шаг. Двое новичков-унтеров и сержанты подстегнули коней.

– Легавые! – раздался пронзительный вопль, совсем не характерный для законопослушных обывателей. Молодчики явно не могли обрадоваться прибытию военных, ибо занимались излюбленным промыслом черни, а именно – грабили карету. Более того, оценив своё численное преимущество – дюжина против шестерых легионеров и двух раненых охранников, один из которых буквально рухнул у дверцы, – злоумышленники не кинулись наутёк, а навели револьверы и наставили шпаги на военных.

Ощущение опасности и близости приключения тотчас сдёрнули с души Алекса тонкую плёнку благоразумия. Он ударил пятками в лошадиные бока и вырвался вперёд, выхватив шпагу и чуть опустив голову, чтобы укрыться за шеей скакуна на случай, если подонки решатся стрелять.

Решились.

Заслышав грохот револьверных выстрелов, Алекс выдернул сапоги из стремян и пригнулся к самой гриве. Лошадь, получив пулю, жалобно вскрикнула тонким голосом, ничуть не напоминающим обычное конское ржание. Она не взвилась на дыбы, а просто упала на колени, и всадник скользнул вперёд по её шее, очутившись рядом с ближайшим злодеем, вновь взводящим револьверный курок.

Выпад!

Острая смертоносная сталь впилась в кадык и вышла сзади из-за воротника. На миг перед лицом унтера оказались широко раскрытые глаза бандита, вокруг дрожат по-девичьи пушистые ресницы… Глаза ещё живы, в них нет понимания, что хозяин их мёртв.

Грохот выстрелов сзади и спереди. Злоумышленник целился в Алекса, пуля встряхнула тело с пробитым горлом.

Выдернув шпагу из трупа, легионер рванул к следующему грабителю, вооружённому клинком и револьвером, который он только что разрядил в патрульных.

Удар!

Кисть правой руки с перерубленными костями выпустила револьвер и повисла тряпкой.

Бандит заверещал и бросился на Алекса, размахивая тяжёлой кавалерийской саблей. Уцелевшая рука работала у него с поразительной ловкостью.

Оба ранены. Лубок на левой руке мешает движениям.

Шпага не может толком принять сабельный удар – она переломается как спичка.

Алекс провёл несколько финтов. Яростные выпады и попытки рубануть сверху парировал с трудом, мягко отводя сталь скользящим приёмом. Стараясь больше использовать сильную часть шпаги, ближе к эфесу, пропустил мощный удар в гарду. Правая кисть онемела.

Почувствовал, что уже не в состоянии следить за другими. Всё внимание своему противнику. Если кто-то набросится сзади – конец.

Ещё выстрелы, стук стали, топот ног. Крики, ругательства. Тяжёлое дыхание.

Грабитель, ощутив, наконец, как с кровью уходят силы, решился на отчаянный рубящий удар, вкладывая в него всю оставшуюся мощь. Желая одним движением завершить схватку…

Алекс, пожалуй, не смог понять, а также потом объяснить, как ему удалось отразить вражий клинок. Трагически запаздывая, он исхитрился ударить по сабле лубком, она полоснула по рукаву мундира. Естественно, атакующий провалился, открываясь, и его грудь налетела на остриё. Изумлённо глянул на сталь, вонзившуюся в сердце. Рука выпустила эфес сабли.

Зашипев от боли во вновь пострадавшей левой, молодой унтер освободил свой клинок для продолжения боя, с трудом двигая ушибленными пальцами правой руки. Но грабители кончились. Остальные разбойники полегли на брусчатку – мёртвые, раненые и сдающиеся.

Алекс искренне огорчился. Нет, не слишком быстрому окончанию схватки или новой царапине на левом плече. Головорез, пытаясь проткнуть легионера, распорол его форменный камзол, а предыдущий мундир погиб на набережной канала… Дьявольщина! За новый придётся платить из своего кармана. Впору слушать рассуждения Марка о получении мзды, закрывая глаза на не слишком серьёзные проступки.

Юноша сложил вчетверо форменный шарф и сунул его под сорочку, пытаясь остановить кровь.

– Опять зацепило? Бедовый.

Марк спешился и поймал для друга кобылку спокойного вида взамен убитой. Он и думать не мог, что весьма скоро тому понадобится резвая лошадь, так как на этом ночные приключения не закончились.

По пути к тюрьме легионеры услышали гром стальных ободов по брусчатке, яростные удары копыт и отчаянные крики. Мимо них, едва не зацепив передних всадников, на безумной скорости промчалась небольшая крытая коляска, у которой явно понесли лошади. Кучер натянул вожжи, пытаясь остановить скакунов, но не тут-то было, а до военных донёсся крик: «Помогите!»

Женский крик. Значит, выбора – оказывать или не оказывать помощь – не остаётся. Алекс ударил шпорами, сорвавшись с места в карьер.

Теи – не слишком опытные наездники, предпочитают передвигаться на крыле, но не верхом. Зато они – очень лёгкие всадники. Когда на кону вопрос чести, а как может быть иначе, если на кону жизнь женщины, ещё и очень жестоки. От жуткой боли в боках гнедая кобыла буквально обезумела, настолько, что и её остановить, возможно, непросто.

У Алекса не осталось другого выхода. Через два квартала – берег Леонии, там набережная с деревянными перилами, которые под ударом пары взбесившихся лошадей разлетятся как спички, а коляска улетит на глубину… Ещё шенкелей! Ещё удар плёткой!

Когда потная голова чужой лошади приблизилась, он вцепился здоровой рукой за вожжи близ узды, а раненая натянула поводья гнедой. От нечеловеческого усилия левая рука буквально взорвалась! В незажившую рану будто капнул жидкий свинец, перед глазами замелькала рябь… Измученное тело решило, что ему хватит, и вздумало провалиться в беспамятство.

Лошади остановились, тяжело всхрапывая и роняя пену на камни набережной. Впереди показались мутные чёрные воды Леонии.

Алекс отдышался. Перебросил ногу через гриву кобылы и сполз на мостовую. Слишком много событий для одного часа.

Дверь коляски, лишённая герба и каких-либо иных отличительных знаков, распахнулась. Оттуда выпорхнула молодая дама, при виде которой наш герой отвлёкся от кричащей боли в руке. Хрупкая фигурка, гибкая, словно из ртути, наполненная врождённой грацией, безошибочно засвидетельствовала причастность незнакомки к касте благородных. Она путешествует в экипаже, вероятно – в компании кого-то нелетающего, но сама завернута в чёрный тонкий плащ и сапожки характерного воздушного покроя. Из-под капюшона высыпался водопад каштановых локонов, а огромные карие глаза выразили сострадание.

– Вы так самоотверженно, мужественно бросились на помощь. Боже, ранены! Право, не знаю, как выразить благодарность и восхищение, мой благородный спаситель.

Пусть это произошло не так, как обычно описывают барды, Алекс расцвёл. Его угораздило отличиться на глазах воистину прекрасной дамы.

– Тей Алексайон Алайн, легион Леонидии, к вашим услугам, высокородная синьора.

Он церемонно поклонился, но был остановлен.

– Что вы! Не нужно таких жестов. Рана тревожится…

– Пустяки. Мужчине не престало обращать внимание на подобные мелочи, синьора…

– …Йоганна. Выздоравливайте, мой учтивый спаситель!

Приблизился Марк, с ним пара легионеров, но тея уже попрощалась. Незадачливый кучер, по вине которого произошла заваруха, осторожно тронул пару взмыленных присмиревших лошадей. Йоганна захлопнула дверцу.

– Ты – везунчик, Алекс, – позавидовал Марк. – Забирайся на моего жеребца, гнедая едва дышит.

Раненый повиновался. Всю дорогу к казарме он улыбался, романтично и глупо.

– Дома съешь чего-нибудь кислого, благородный, рожа треснет.

Алекс оторвался от мечтаний.

– Как ты думаешь, встречу ли её вновь?

– Кто вас знает, ветроголовых.

– Йоганна! Прекрасное и, к сожалению, не столь уж редкое имя. Дурак! Нужно было расспросить… Или проследить – куда поедет.

– Шпионить за дамой? Фи-и! – засмеялся Марк. – Пусть сама тебя ищет, старуха.

– Да как ты смеешь…

– Она мне не строила глазки, поэтому я не растаял как некоторые наивные романтики. Лет двадцать пять, а то и все двадцать восемь.

– Не может быть!

– Ночное освещение скрывает морщинки. Так что – просто жди. Она же тебе обязана спасением?

– Формально, конечно, да, но…

– Если и вправду благородная, не только от тейских родителей, но и по натуре, непременно найдёт. А если неблагодарная сучка, как и большинство – плюнь. Ищи случая, где спасти следующую.

Алекс гордо выставил вперёд тщательно выбритый подбородок – он его выскоблил, чтобы быстрее оброс.

– Ничего не понимаешь в высоком, деревенщина. Зато у меня, как у легендарных рыцарей овального стола, появилась дама сердца. Йоганна… Но мучает вопрос, где-то, по-моему, я уже видел эти бесподобные глаза. Только не могу вспомнить.

– В грёзах, мой друг. Иначе бы не забыл.

Марк до самой казармы подшучивал над приятелем, понимая, что единственное средство излечения от романтической лихорадки – весёлый поход к гулящим девкам. Но он не успел пригласить, зато оказался прав в предположении: на следующий же день Алекс получил письмо, пахнущее ароматно и загадочно.

«Благородный тей! Надеюсь, что вы столь же галантны, как и мужественны. Жду вас завтра в семь пополудни. Бульвар Анжелос, 17».

Отсутствие подписи не ввело в заблуждение. Адресат разве что не взлетел к потолку без крыла, потом побежал хвастаться Марку и Терону, а также сообщить прим-офицеру: следующим вечером многочисленные боевые раны точно не позволят нести службу, а если повезёт – на всю ночь не позволят.

Глава девятая

– Вы разбираетесь в живописи, тей?

Этим вопросом хозяйка особняка загнала Алекса в тупик. Спаси Всевышний, какая ещё живопись на севере! Картинные галереи среди скал? Конечно, в замке графа и, тем более, во дворце герцога Северной Сканды полно портретов многочисленных родственников, преимущественно – давно покойных. Но вряд ли важные лики можно отнести к настоящему искусству. Скорее – дань традиции, а портретист вызывается раз или два в течение жизни вельможи. Ни отец Алекса, ни бравый легионер и не задумывались, чтобы обвешивать полотнами родной дом.

– Люблю красиво… синьора, – кое-как выкрутился смущённый тей.

В действительности, для полнейшего стеснения ему за глаза хватило внешнего вида хозяйки картинной галереи. Йоганна встретила его в длинном вечернем обтягивающем платье из тёмно-зелёного бархата, с глубокими вырезами спереди, сзади и на рукавах. Каштановые волосы забраны в сложную и чрезвычайно эффектную причёску, единственный выбившийся из неё локон расчётливо прикрыл левый глаз. Бриллиантовое колье на шее, надо полагать, стоит больше, чем выплачивается легионеру в качестве оклада за десять лет.

– Жизнь ужасна, дорогой мой спаситель. Злобные бандиты, грязь на улицах и в душах, козни, интриги… Или случайная беда, как дурной кучер и понёсшие лошади. Поневоле ищешь утешения в прекрасном. Пусть – иллюзорном. Идёмте!

Она стремительно, с той самой ртутной подвижностью, увлекла Алекса внутрь, едва он успел отдать плащ, шляпу и перчатки лакею.

Во внутренних покоях молодой мужчина ощутил себя ещё более не в своей тарелке. Форменный камзол испорчен. Шерстяной сюртук одолжен у Марка и немного велик. Тщательно начищенные сапоги тоже не первой свежести, и густой слой крема не в состоянии скрыть их заслуженный стаж.

А вокруг богатство и изящество. Царство утончённого вкуса и роскоши. Наконец, сама тея Йоганна, главное и бесценное украшение…

– Не смущайтесь! – она без труда расшифровала бурю чувств, неумело скрываемых подавленным унтером. – У вас всё впереди. А это… мишура. Тонкий слой позолоты на той грязи, о которой я говорила.

И они смотрели картины, Алекс поддакивал в нужных местах, едва глядя на полотна, пленённый идеальной линией шеи, шаловливыми завитками каштановых волос, взмахами ресниц, упругими движениями маленькой груди в такт дыханию, порхающим жестам изящных ручек, когда Йоганна показывала ими на фрагменты картин, роняя непонятные слова: композиция, перспектива, экспрессия, светотень.

Чуть полегчало, когда слуги подали ужин. Основам этикета любой тей обучен с пелёнок, как и искусству зажарить куропатку, используя шпагу вместо вертела, а также съесть птичье мясо без соли.

Он понимал, что должен занять Йоганну лёгким светским диалогом… И не знал, о чём завести разговор. О казарме? Патрульной службе? Дуэлях? Чувствуя его напряжённость, прекрасная хозяйка вела беседу сама, иногда подбрасывая простенькие вопросы, поддерживая иллюзию участия Алекса в общении.

Красное вино крепко ударило в голову. Тем более закуска – привычная для летающей знати, изысканная, но напрочь лишённая жиров и сладкого. А после ужина разомлевшего легионера подстерегала новая пытка живописью.

В сравнительно небольшой комнате, по площади в половину казармы для тридцати человек, Йоганна показала множество этюдов углём. Затем усадила гостя в картинную позу, стянула перчатки и принялась за дело, сосредоточенно прикусив нижнюю губку. Любые порывы Алекса встать или даже поменять положение тела она безжалостно пресекала.

– Нравится?

Он обомлел.

Конечно, до этого видел своё отражение не раз: в зеркалах, в оконном стекле и даже на поверхности воды… Но впервые – чуть со стороны.

И Алекс себе не понравился. Художница умудрилась передать не только черты лица, не только шрамы – на лбу, на щеке, в ушной раковине, но и детали характера, о которых северянин конечно же знал, но не подозревал, что со стороны он выглядит именно таким – глуповато-самонадеянным, наивным, недалёким и слегка испуганным.

– И всё же – нравится? Вижу – не очень. Увы, дорогой Алекс, я не наёмная портретистка, пишущая маслом парадные изображения заказчиков, а правду не любит никто. Не расстраивайтесь, вы гораздо привлекательнее подавляющего большинства моих знакомых.

– Действительно? – смешался в очередной раз юноша и тотчас получил полный до краёв стакан крепкого вина. Несколько неуклюже провозгласил тост: – За ваш гениальный талант…

Она рассмеялась, потом точёным пальчиком, чуть серым от угля, осторожно дотронулась до рубца на щеке.

– Свежий, не больше месяца.

– Да – ерунда.

– И на лбу не очень старый. В этом году. Видно, текущий год особенно богат на приключения.

– Да, синьора. Отметина над переносицей напоминает мне об одном подлеце, которого непременно отправлю на тот свет, как только встречу.

Естественно, она узнала любимый автограф Байона, который чаще видела на бездыханных телах.

– Судя по шраму, ваш противник не из тех, на кого надо бросаться сломя голову.

– Пустяки, прекрасная тея…

– Нет, не пустяки. Поверьте, я беспокоюсь о вас.

Беспокоится… Значит – не безразлична?

Сердце так заколотилось в груди, что, будь он в воздухе, Алекс верно перевернулся бы от возбуждения.

Женщина тихонечко прикоснулась к его лбу, словно пытаясь этим касанием излечить след шпаги. И в этом лёгком ободряющем движении было столько нежности, что юноша потерял голову. Он схватил узкую кисть и начал бешено осыпать её поцелуями. Потом по предплечью поднялся до локтя и выше, проскочил препятствие в виде узкой полоски зелёного бархата и прорвался к упоительной поверхности шеи. Он рухнул на колени, будто силы оставили его, и обхватил тугие бёдра Йоганны, а лицо нырнуло в волшебную ложбинку, открытую глубоким вырезом.

Нежные но цепкие женские руки запрокинули голову Алекса, и он увидел невероятно близко её лицо, наверно – самое прекрасное на свете. По крайней мере, в этот миг.

Она властно впилась в его губы, крепко ухватив за короткие волосы на затылке. Молодой человек, познавший до этого только утехи с простолюдинками на сеновале и ни разу по-настоящему не целовавшийся, почувствовал упругий и настойчивый язычок своим языком. Ощущая, что обтягивающие лётные бриджи вдруг начали жать в самом нескромном месте, ухватил Йоганну чуть выше колен и приподнял. Понятно, что их недлинный совместный путь пролёг к ближайшей удобной софе, где не помешала ссадина на рёбрах и прочие бреши на молодом теле…

Он проснулся в предрассветных сумерках. Не удивительно – страсть отпустила его каких-то пару часов назад, выкрутив до предела, будто тренировка у Горана, но неизмеримо приятнее.

Комнату осветили четыре канделябра. Одеяло сброшено, он совершенно гол. Столь же нагая Йоганна заняла место за мольбертом.

– Лежи ещё минут десять. Где в наше время найти достойного натурщика, вдобавок – не болтливого. Ты ведь не болтлив, правда, тей?

Алекс понадеялся, что лёгкий полумрак прикроет красноту щёк. Конечно, никому ничего не говорил. Кроме Марка и Терона, разумеется, поэтому вся казарма в курсе.

– У тебя ревнивый муж или любовник?

Слово «любовник» прозвучало так: назови мне имя, и я его заколю. Да и супруг не бессмертен.

– Муж. Нет, не ревнив. Но и афишировать не следует. Он должен будет принять какие-то меры, хотя бы для сохранения лица. Ты не желаешь мне неприятностей?

– Что ты, дорогая…

– Лежи как лежал. Заканчиваю… – она добавила последние штрихи. – Достаточно. Одевайся.

– Э-э… мне не холодно. И готов тебя согреть снова.

Но Йоганна наотрез отказалась, возбудив отказом неистовое желание приходить снова и снова, чтобы позировать в чём мать родила. И не только позировать.

Через день после описанного сеанса живописи тей Горан сделал попытку возобновить тренировочные мучения, но плюнул на это дело, и не из-за руки в лубке, а чувствуя полную неспособность подчинённого сосредоточиться. Прим-офицер грубо выругался, обвинив Алекса, что унтер думает не головой, больше – неприличным местом, которое в результате потеряет в первом же бою.

Сознавая правоту наставника и не в силах выбраться из дурмана, в котором как в тумане постоянно мелькали горящие карие глаза, хищно раскрытые алые губы и распущенные каштановые кудри, Алекс отправил посыльного на бульвар Анжелос с запиской. После самого длинного в жизни дня ожидания он получил заветное приглашение.

Снова картины. Иные. Талантливые, исполненные в едином стиле, но не похожие друг на друга. Прекрасные.

Нагая тея с распущенными длинными волосами летит над горами, запрокинув голову навстречу солнцу и ветру.

Мужчина в форме гвардейца, с высоты птичьего полёта оглядывающий землю.

Стайка молодых девушек с крыльями у края утёса, им что-то объясняет инструктор.

Сломанное крыло. Сломанное тело.

И снова женщина в небесах. Если присмотреться, её черты лица удивительно напоминают Йоганну. Целомудренно одетая, с оружием.

Отряд гвардейцев атакует бомбами вражескую эскадру. Корабли пылают. Крылатое воинство, непостижимо прекрасное, парит на недоступной для червей высоте.

Полёт через грозу. Практически – самоубийство. Никто не мог этого увидеть, а если увидел – то не выжил. И всё же картина настолько реалистична, что глупо сомневаться: это – с натуры.

Волны прибоя выбрасывают обломки крыла. Женщина на берегу с тоской вглядывается вдаль.

Опять небо. Опять крылатые люди.

– Йоганна… Ты – волшебница. Ты так это почувствовала… И выразила… Как?! У меня просто нет слов!

– А ты – чувствовал?

– Да! Всё это – да! Но никогда бы не передал, даже если бы умел рисовать.

– Тогда и не надо слов. Лучше действием покажи, как ты восхищён.

Одного действия не хватило. И второго тоже…

В следующую встречу Алекс, избавившийся, наконец, от шины на предплечье, с тоской сообщил, что его и небольшой отряд легионеров отдают под командование императорского гвардейца для выполнения какого-то тайного и ответственного задания на западном побережье.

– Надолго?

– Не знаю. Туда десять дней лёта в одну сторону. Пожалуй – на месяц. А к Новому году…

– Не загадывай. Я несвободна. Может понадобиться присутствие, так сказать – по протоколу.

Уличённый в излишней болтливости, Алекс предпочёл не узнавать, кто у нас муж. И не расспрашивать. Не знаешь – не проговоришься.

– Кстати. Кто из императорских летит с вами? Я узнаю по своим каналам.

– Синьор Ториус Элиуд, элит-офицер.

– Седой лис… Тогда – что-то серьёзное. Береги себя.

– Конечно, любовь моя. Но не из трусости, а из желания непременно встретиться с тобой ещё и ещё.

Перед вылетом молодой любовник получил последнюю записку.

«Уезжаю. Не ищи меня».

Вместо подписи – размашистый рисунок летящей женской фигурки.

То есть – прощай? Или до встречи, но нескорой?

Об этом раздумывать он мог сколько угодно в долгие часы полёта на запад в ледяном ноябрьском небе, подставляя лицо ветру и вспоминая тею в облаках на картине Йоганны.

Косой строй, походный. Каждый синьор правее и выше лидера. Два-три часа в воздухе и короткий отдых под крышей очередной таверны или корчмы, как и в августе. Только не нужно считать монеты. За всех расплачиваются Грег и Кирос, неизменные спутники имперского элит-офицера, свидетели позора в таверне «У Тобиуса».

Лишь через день после отлёта, в средней руки харчевне высокородный Ториус соизволил просветить Горана, Терона и Алекса о причинах столь тайного и необычного вояжа.

– Синьоры, прошу не считать секретность недоверием. Миссия в высшей степени деликатная. Надеюсь, вы никому не сообщали о направлении путешествия?

– Нет! – решительно заявил Терон, Горан спокойно кивнул, Алекс предпочёл промолчать.

– Хорошо. Так знайте, в августе в порт Нирайн отправился мессир Эрланд с крайне важным сообщением, которое он должен был неофициально переправить через океан. По пути на него напали наёмники герцога Мейкдона. Благодаря неожиданному вмешательству присутствующих здесь юношей Эрланд счастливо избежал гибели. Потом, видимо, чтобы ввести в заблуждение ищеек герцога, он продолжил путешествие в одиночку, а его сестра Ева Эрланд в сопровождении теи Ианы Лукании отделилась и пропала из виду. Мессир погиб.