Читать онлайн Богач, шикарен и горяч

Глава 1. Не нашего поля ягода

– Как она могла так поступи-и-ить! – выл мистер Оберхолен.

После каждой фразы он изрядно прикладывался к квадратному стакану, наполненному почти до краёв янтарной жидкостью, и громко вздыхал.

– Вот же паразитка!

– Кто?

В этаком мужском уголке первоклассного отеля впервые за весь летний сезон показался молодой кутила, сын владельца заведения. Он смерил пьяницу у барной стойки скептическим взглядом и предпочёл пройти в дальний угол полупустой комнаты, чтобы на всякий случай не стать объектом агрессии пьянчуги, если тому взбредёт в голову подраться. Райену Эттенгофу и за прошлые три месяца скандалов было предостаточно. Из-за чего отец грозился отправить его в самый дальний уголок света без денег и содержания, чтобы сын наконец хлебнул горя сполна и научился уважать труд других людей. А в нынешнем сезоне местный кутила предпочитал отдохнуть от сомнительной славы и тихо-мирно наслаждаться красотами курортного городка на берегу лазурного океана.

– Она!

Ответ напивающегося почётного гражданина Нанса ничуть не внёс ясности.

– Мне как всегда.

Эттенгоф-младший кивнул бармену с грацией настоящего аристократа, хотя сам являлся ярким представителем нуворишей – быстро разбогатевших граждан из низшей прослойки общества. Он уселся поудобнее, намереваясь стать очевидцем маленького представления, и аккуратно уточнил у безмерно страдающего визави:

– Кто конкретно?

– Эби! – зло выдохнул мистер Оберхолен. Столь ненавистное имя далось ему крайне легко: – Эбигайль Кросс!

– А, повёрнутая из полиции нравов?

– Она самая!

Страдающий аристократ поднял взгляд к рядам бутылок за спиной бармена и невменяемо уставился в пустоту.

– Я знал, что жена мне изменяет… Чёрт возьми! Я тоже не без греха! Да мы… мы обо всём уже давно договорились, но эта… Эта!

Слюна так и сочилась из его рта сквозь стиснутые зубы.

– Эта? – заинтригованно уточнил Райен.

– Она заявилась в спальню к Кесси и всё испортила! Мою жену посадили под арест! И теперь нам следует ходить на заседания и слушать нотации судьи и присяжных!

– Нерадужная перспектива.

– Ага… – удручённо выдохнул мистер Оберхолен. – Будь она проклята, эта правильная дур-р-рочка. Она же даже ж-ж-жизни не вкусила, живёт под крылышком заботливой семейки моралистов. Тфу!

Официант скривился, но не стал делать замечание господину из-за плевка прямо на блестящую мраморную стойку. Ведь клиент оставлял щедрые чаевые.

– Девица не нашего поля ягода, – послышалось хриплое из дальнего угла помещения. – Нам с ней не тягаться.

– Сто! – выкрикнул вдруг мистер Оберхолен. – Даю сто тысяч тулонов тому, кто её соблазнит и посадит на скамью подсудимых, как она – мою жену.

После столь провокационного заявления завсегдатаи мужского уголка отеля сильно оживились.

– Я не могу, – послышалось с разных сторон. – Она даже не взглянет в мою сторону.

– А я счастлив в браке и не горю желанием вносить разлад в нашу идиллию, – вторил ему другой, крепкий мужчина средних лет.

– Как по мне, то это глупая затея, – фыркнул третий.

– Это ещё почему? – заупрямился мистер Оберхолен.

– Да потому что это Эби, – послышалось с разных сторон.

Тотчас, не сговариваясь, сразу несколько аристократов затянули на один лад местную песенку-считалочку:

Раз-два-три-четыре-пять.

Эби вышла погулять.

В каждом доме по скелету

Нужно девочке достать!

Раз-два-три-четыре-пять.

Эби будет вас искать.

Обозлённая страшила

Хочет всех арестовать.

Раз-два-три-четыре-пять.

Эби будет вас пугать.

На пощаду не надейтесь,

Эби станет обвинять.

Райен дождался, когда официант подаст ему напиток со льдом, сделал несколько глотков и только тогда высказался:

– Я согласен.

Явное желание не попадать в скандалы в один лишь миг было отодвинуто на второй план, потому что на первый план вышли сразу два сильных чувства: азарт и жажда мести. Эби, сама того не подозревая, в прошлом изрядно потрепала ему нервы и ухудшила отношения с отцом, из-за чего тот отправил сына учиться за границу. Но и там Райен умудрился снискать дурную славу, а заодно подпортить репутацию всей семьи Эттенгоф.

В наступившей тишине был слышен лишь негромкий гул, доносящийся из лобби отеля.

– Идёт, – растерянно согласился мистер Оберхолен. – Но сразу оговорим сроки…

– Нет, – Райен поспешил перебить. – Я не хочу, чтобы меня стесняли при выполнении весьма сложной задачи. И деньги мне не нужны. Я сделаю это, чтобы отомстить за всё население нашего райского уголка света, так или иначе пострадавшего из-за строгих убеждений этой ханжи.

С разных сторон послышались одобрительные возгласы:

– Да!

– Так ей и надо!

– Точно!

И только один из всех присутствующих молча допил свой пенный напиток, оставил купюру на столе и поспешил покинуть отель, чтобы доложить вскрывшиеся обстоятельства нужным людям.

Глава 2. Обычный завтрак

– Глядите-глядите!

Младший непоседа из семьи Кросс, едва научившись читать, первым делом пристрастился к местным газетам и взял за правило делиться новостями со всем многочисленным семейством адвокатов, барристеров и солиситоров.

– Наша Эби опять отличилась.

– Да брось! – со второго этажа послышался недовольный возглас молоденькой девушки. – Я всего-то лишь смотрю в оба и подмечаю детали.

Джером, старший брат Эбигайль, хмыкнул:

– Знали бы, какая Эби у нас копуша, умерли бы со смеху.

– Не унижай свою сестру. – Глава семейства пожёвывал бутерброд с маслом и быстро скользил взглядом по строчкам газеты. – Что там у нас, семья Оберхолен?

В столовой небольшого, но обжитого и довольного уютного домика уважаемого семейства Кросс настала зловещая тишина.

– Фу, он же главный счетовод города… – Собранная и застёгнутая на все пуговицы белоснежной рубашки адвокат по имени Джеки Кросс надменно скривилась.

Она уже успела позавтракать, так как первая спустилась вниз, и сейчас сидела, медленно попивая кофе.

– Хватит вам сплетничать. – Мать четверых взрослых детей, несмотря на свой возраст, стройная и экстравагантная женщина, протянула руку и забрала газету у младшего Кросса. – Завтрак – не время для обсуждения жёлтой прессы.

– Как скажешь, дорогая. – Муж спорить не стал. Зато Фил насупился и скрестил руки перед собой.

– Позже прочтёшь, и не за столом, – сжалилась матушка.

Она быстро сложила газету ровным квадратом и примостила её сбоку от чайной чашки сына.

– Ла-а-адно, – согласился Фил.

Секунду спустя он уже вновь принялся уплетать за обе щёки яичницу с беконом.

Тем временем сверху доносился громкий топот множества ног, стуки, щелчки, шелест. Привычные к подобному домочадцы даже внимание не обращали до тех пор, пока Эби не спустилась по лестнице настоящим ураганом.

– Я уже тут!

Растрёпанная. Рубашка была не заправлена в чёрную юбку, а сама девушка весело смотрела перед собой и в руках держала недостающий носок и тапочки, иными словами, выглядела крайне неряшливо.

– Приведи себя в порядок, – строго пожурила её матушка. – Иначе не сядешь за стол и уйдешь голодная.

Эбигайль недовольно скривилась.

– Ну, мама!

– Тебе уже давно пора научиться самостоятельности. – Джеки надменно приподняла брови. – Иногда мне кажется, что аист нечаянно промахнулся, подкинув в наше семейство такую невежду.

– Джес! – Старшая из семьи Кросс бросила на дочь строгий взгляд.

– Но это же правда. – Джеки в ответ лишь надменно улыбнулась. – Из всех Кроссов только Эби постоянно опаздывает и не может нормально одеться без чужой помощи.

– Идём, я тебе помогу, – за спиной Эбигайль очутилась добрая нянюшка-экономка, которая отчасти занималась воспитанием всех детей дружной семьи адвокатов.

– Вы просто её разбаловали, – поумничал Фил. – Я вон в восемь лет уже сам одеваюсь и умею готовить завтраки.

– За что мы тебе очень благодарны. – Джером одобрительно посмотрел на младшего брата.

Тот был одет в клетчатую рубашку с коротким рукавом и длинные шорты на подтяжках. Идеально белые носки подняты на середину голени, а тапочки, как и положено, надеты на обе стопы.

– Бери пример с Фила, Эби.

– Ага, щас! – огрызнулась виновница обсуждения. – Я, между прочим, создаю вам работу. Вчерашний арест миссис Оберхолен – это моя заслуга. Поэтому папа сегодня будет представлять интересы города.

– Я бы был тебе благодарен, если бы ты меня ставила в известность о подобных делах, – тихонько попросил её отец. – Потому что эта многоуважаемая семья платит нам заработную плату из казны.

– Не так, дорогой, – не согласилась матушка. – Они лишь сидят на своих должностях и подписывают бумаги. А Эбигайль поступила правильно. В нашем городе нет места разврату и изменникам.

– И это говорит мать четверых детей, – тихонько проворчала экономка за спинами хозяев.

– Спасибо, Гремма, я всё слышу, – по-доброму ответила ей мама Эбигайль.

– Не все люди сильные и волевые, как вы, – позволила себе высказаться экономка. – И они порой совершают ошибки. Не надо их за это наказывать. Иначе на свете не останется ни одного человека, который не отсидит на скамье подсудимых благодаря стараниям Эби.

– Но есть те, кто нарушают законы, – молодая девушка упрямо уставилась на экономку. – Их не я придумала. Я лишь им следую.

Громкий вздох послышался отчётливо.

– Дорогой? – уточнила супруга у главного Кросса в семье. – Что не так?

– Я лишь понял: мне в очередной раз придётся ходить по краю, как в тот раз, когда Эби чуть не посадила мэра за решётку.

В столовой дома знаменитых адвокатов Нанса нависла гнетущая тишина.

– Будь с ними помягче, и всё обойдётся, – посоветовала старшая дочь отцу. – Или, если хочешь, я возьму это дело на себя.

– Нет, Джеки, я справлюсь.

Эрни Кросс удручённо посмотрел на свёрнутую газету.

– Даже не представляю, как ты узнала об этом.

– Всё просто – я лишь уловила слухи в ближайшей питейной! – довольная собой Эбигайль громко похвасталась. – Одна из негласных заповедей любого сыщика гласит: «Молчи и слушай, слушай и молчи».

– Хорошая заповедь, – согласился Джером. – Только ты её почему-то соблюдаешь на работе, а дома напрочь о ней забываешь.

– Ну вот, – недовольно ответила Эби. – Так и знала, что ты не воспримешь мои слова всерьёз. Вы вообще меня всерьёз не воспринимаете! А я уже пять лет работаю в полиции нравов.

– И это, безусловно, похвально, – согласилась Фелиция Кросс с дочерью. В следующую секунду она бросила строгий взгляд на старших детей, уточняя: – Не так ли, Джес, Джером?

– Да, матушка, – ответили оба в один голос.

– Что ж, на этом и закончим, – подытожила Фелиция.

– А как же я? – удивилась Эби. – Я ещё не позавтракала!

Экономка только-только подвязала шелковый поясок на юбке красивым бантом, а сама Эбигайль закончила натягивать непослушный носок, стоя на одной ноге.

– Таковы правила, дорогая, – строго ответила ей мать. – Хочешь завтракать – спускаешься вниз вовремя.

– Одетая как положено, – добавила старшая дочь.

Эбигайль насупилась, но в этот раз промолчала. Она уже придумала план, как выкроить время до работы, чтобы успеть забежать в местную пекарню.

«Решено, отправлюсь сразу на пляж сторожить женскую секцию от подглядывающих настырных мужланов», – подумала так Эби.

Напоследок она бросила недовольный взгляд в сторону старших брата и сестры, прежде чем вперёд всех выскочить на улицу, чтобы постараться хотя бы не опоздать на работу. Мало кто знал, но ради этого Эбигайль каждый день прилагала невероятные усилия. Срезала путь тут и там, несясь, очертя голову, по пока ещё безлюдным улицам Нанса. Прыгала через заборы, а иногда даже босиком переходила вброд местную речушку, лишь временами полноводную.

Эби ещё не знала, что обычное во всех смыслах утро может иметь не столь обычные последствия, с которыми ей придётся столкнуться лицом к лицу в ближайшем будущем.

Глава 3. Конкурентка

Высокие стопки бумаг опасливо покачивались под собственным весом, то и дело грозясь упасть на пол и похоронить под собой ту немногочисленную мебель, которая была наставлена в некогда популярном помещении полиции нравов – слуховой комнате. Каверзно исковерканное, выдуманное название от однокоренного слова «слухи» в полной мере отражало смысл происходящего за её дверями. Ныне в этой комнате складировали все выпуски газет, которые имели хоть какую-то ценность в расследовании мелких правонарушений, по обыкновению сильно интересующих немногочисленный штат сотрудников, которых иной раз сами горожане Нанса называли не иначе как бездельниками или, помягче, моралистами.

«Тише-тише, моралист идёт», – частая фраза, звучащая тут и там среди любителей слухов и сплетен, была настолько привычной, что стала крылатой за какой-то месяц после первого резонансного дела с пошляком Друззи.

Невезучему мужчине пришлось спешно собрать свои пожитки и уехать из города, не дожидаясь заключения под стражу из-за подглядывания в местной купальне. С тех самых пор непопулярный отдел полиции обзавёлся аж пятью новыми сотрудниками в дополнение к прежним трем, и был гордо назван полицией нравов.

Эбигайль Кросс была одной из тех, кто записался на работу в первых рядах. Ведь с детских лет она искренне старалась быть эталоном нравственности, чтобы не посрамить неподобающим поведением доброе имя своих родителей – доблестных служителей и защитников Закона всего Нанса, четы известных адвокатов. К сожалению, её попытки поступить на юридическую службу успехом не увенчались, потому что она была напрочь лишена необходимых навыков и умений: скрупулёзно изучать факты и отодвигать на второй план личные эмоции.

Эмоции.

В этом Эбигайль была полным противовесом своим братьям и сестре. Она являла собой настоящий комок эмоций, сжатый до критического состояния. Тронь его – выстрелит в разные стороны, разрушая всё на своём пути. Оттого, изо дня в день, она жгуче переживала любые нападки в свой адрес и, как следствие, плохо засыпала ночью. Однако уже утром чувствовала, что энергия бьёт ключом. А острая необходимость причинять обществу пользу и только пользу толкала вышеозначенную личность на новые великие, по её мнению, свершения.

Она хотела доказать всем и каждому, что может быть полезной. Что достойна своих родителей, что полиция нравов – это не бездельники и уж тем более не просто моралисты, не знающие горечи разочарований.

Но увы. Мнение простых граждан Нанса было диаметрально противоположным. Отчасти поэтому большую половину времени Эбигайль проводила, прячась за масками, париками и плащами, чтобы быть вхожей в те места, где обычно встречались любители почесать языки.

Поначалу руководство в лице принципиального и весьма консервативного Харенса Госта, неулыбчивого, скупого на эмоции, закрытого и молчаливого старичка не понимало причин столь экстравагантного поведения сотрудницы, одной из лучшей по показателям раскрываемости дел. Но со временем Эбигайль стала своего рода эталоном для подражания среди коллег, чему ничуть не гордилась. Ведь она чувствовала, будто ей наступают на пятки. Молодая и энергичная Эби острее других переживала проблемы, связанные с конкуренцией, и бесконечно злилась, когда её костюмами пользовался кто-то, кроме неё самой.

– Говорю вам, – прошептал младший нештатный сотрудник полиции нравов. – Эби напросилась.

– Не поняла?

В слуховой комнате, придя с утречка пораньше на работу, ныне сплетничало сразу четверо. Рика Колски – одна из них.

– Да что непонятного-то! – фыркнул рассказчик. – Сердцеед нашего городка взялся за её соблазнение.

– И зачем ему это? – Рика не спешила верить новичку, явно старающемуся выслужиться. – Может быть, брякнул по пьяни и слухи разлетелись, а на завтра он и сам забудет, что говорил нечто подобное.

– Э, не, – не согласился тот, – он был трезв.

В слуховой комнате ненадолго воцарилась мёртвая тишина.

– Во всяком случае, он только-только заказал себе выпивку и ещё не успел приложиться к стакану, – новичок чуть менее уверенно добавил к уже сказанному.

– Это, конечно, отрадно, – гнусаво протянул коллега Рики по имени Вольф Мадеус.

Он картинно закатил глазки к потолку и демонстративно подбоченился. Его длинные блестящие волосы спадали по плечам, а чёлка против воли хозяина лезла на глаза. Из-за чего тот был вынужден постоянно дёргать головой, или заправлять непослушные пряди за уши.

– Не начинай, – отмахнулась Рика. Она знала Мада, как его прозвали с ранних лет, уже давно. – Я пытаюсь понять, как мы можем использовать эту новость в своих целях.

– Как-как, – пухляш по имени Винистер злорадно дёрнул уголками губ, – просто свести этих двоих вместе, скомпрометировать, а слухи сделают остальное.

– Нет дыма без огня, не так ли? – Мадеус включился в игру и тоже ухмыльнулся.

– Погодите, – Рика задумчиво махнула рукой, – прежде чем рисковать, нужно хорошенько всё осмыслить и составить план.

– Да какой план? – Винистер громко почесал подмышку, а затем, будто так и надо, понюхал кончики пальцев. – Нужно действовать по обстоятельствам. Всего не предугадаешь.

– Дело говорит! – воскликнул источник новой информации. – Точно ведь!

– Ти-и-и-ше, – шикнули на него с разных сторон.

Стопки бумаг, окружающие горе-заговорщиков, опасливо покачнулись.

– А знаешь, ты прав, – Колски наконец пришла к какому-то выводу, – надо их скомпрометировать, но так, чтобы уж точно не отвертелись.

– И прощай, Эби, – новичок потёр ладони друг об друга, – и да здравствует новый штатный сотрудник полиции нравов.

– Не загадывай на будущее, – осадил его Мадеус. Они с Вини многозначительно переглянулись. – Если дело выгорит, то мы похлопочем о твоей кандидатуре перед главным.

– Лишь бы, лишь бы, – протараторил новенький сотрудник. – Только бы всё удалось.

– А чтобы удалось, тебе нужно продолжать следить за нашим сердцеедом. А их обоюдную «знаковую» встречу, – Рика многозначительно стрельнула глазками на заговорщиков, – с нашей Эби я организую.

– Наконец-то мы получим в полное распоряжение весь её маскировочный реквизит, купленный на казённые денежки.

Вини мечтательно призадумался.

– Главное, это результат, – Колски обратила внимание коллег на основную деталь плана. – Эбигайль должна попасться с поличным. Желательно голая или полуголая, будучи в объятьях Райена или хотя бы в его постели. Рано радуетесь. Работы предстоит очень и очень много.

– Но игра стоит свеч, – Вольф согласно кивнул, – только, чур, её рабочий стол – мой.

Винистер нахмурился, однако промолчал. Рика Колски не спешила разочаровывать коллегу тем фактом, что уже давно присмотрела рабочее место Эбигайль для себя любимой. А там, когда дело будет сделано, решит руководитель, который всегда шёл ей на уступки.

– Что ж, на этом предлагаю закончить нашу встречу. – Единственная девушка среди четвёрки взяла главенство в свои руки. – Мы с ребятами обрабатываем Эбигайль и составляем план общей встречи парочки, а ты, – указала она пальцем в сторону нештатного сотрудника, – следишь за Эттенгофом-младшим. Всё понял?

Долговязый новичок кивнул, состряпав наисерьёзнейшую мину.

– Тогда выходим по одному и ведём себя как обычно, – напутствовала Рика, первой устремляясь к двери.

Менее поворотливый из всех Винистер замыкал.

Глава 4. Воротила

Мистер Эттенгоф-старший любил в людях пунктуальность, хотя сам себя подобной привычкой не утруждал. Но именно в этот день он встал ни свет ни заря и к настоящему моменту уже сидел над пачкой писем и счетов, попивал горячий кофе и ждал прихода нерадивого секретаря, который и не подумал о том, что его шеф может проснуться спозаранку. Поэтому, по обыкновению, он наверняка заглянул в местное почтовое отделение, чтобы передать туда вчерашнюю корреспонденцию, а заодно забрать новую: отчёты из разных уголков света, так или иначе высылаемые по единому адресу – в курортный отель «Метрополь» города Нанс на южном побережье лазурного океана. К слову сказать, названного не иначе как Синим.

– Тётушка Клепфеди, – бормотал Харви, просматривая внушительный список выставленных счетов на его имя. – Да будь она проклята, старая транжира!

Отбросив в сторонку настоящую простыню, а не бумагу, длиной и белизной напоминающую подвенечное платье, Харви Эттенгоф замер, подсчитывая в уме итоговую сумму годовых трат родни.

– В сущности, одна десятая от годового дохода одного моего отеля класса «Гранд», – пробормотал он, подбив в уме цифры. А заодно сокрушённо выдохнул: – Вот поэтому я и поручаю все мелочи, связанные с тётушками и сыном, секретарю, чтобы лишний раз с утра не расстраиваться.

Он встал из-за стола и прошёл к окну за его спиной, резким движением раздвинул воздушные тонкие занавески и раздражённо уставился на светло-бежевую полоску идеального пляжа, усеянного шезлонгами и зонтиками, на рядок финиковых пальм, высаженных исключительно ради тени, а не сбора урожая. Но увы, нет-нет, а кто-то из постояльцев вздумает полезть наверх, чтобы испытать судьбу на прочность, а заодно собственный затылок, а для кого-то хотя бы копчик.

– Да где же черти носят Винивига!

Словно отвечая на зов начальства, дверь скрипнула, и на пороге возникла очкастая столь ожидаемая личность.

– Винвига, – поправил секретарь руководство. – Я устал слышать это прозвище из ваших уст.

– Не важно, Вин! – Харви встал вполоборота и махнул на бумагу-простыню. – Забери это и уладь. А заодно телеграфируй в Эмерсет, чтобы тетушка Клепфеди затянула пояса. Скоро я перестану принимать подобные чеки. Тоже мне, нашли благотворителя.

– Я понял, сэр.

Одетый с иголочки, собранный, худой, в костюме-тройке с белоснежной сорочкой, Винвиг воплощал в себе все те качества, которые так нравились знаменитому воротиле Харви, прославившегося на весь континент звериной хваткой и безупречным чутьём.

– Вы уже видели новостной выпуск? – секретарь достал из-под мышки свёрнутую рулоном утреннюю газету.

– Что там? – неостывший после тётушкиных счетов Эттенгоф-старший бросил раздражённо: – Давай короче. Кто-то из постояльцев учудил?

– Нет, – Вин хитро улыбнулся. – Во всяком случае, пока не учудил.

– Вот умеешь же ты нагнать интригу.

Харви развернулся на пятках, звонко бряцая набойками по деревянному лакированному полу без ковров, прошёл к помощнику, схватил газету и первым делом заглянул на первую полосу.

– Хо-хо, – известный воротила заметно повеселел, – так эта грязная история семейки Оберхоленов стала достоянием общественности? А я всё ждал, когда же выстрелит. И кто первый пойдёт под суд – он или она? Так. А кому выдать премию за старания?

Он сощурился, быстро пробегая глазами по строчкам газеты.

– Если журналисты ничего не напутали, то это опять Эби постаралась, – секретарь упростил работу Харви.

Но, несмотря на это, он продолжил читать бульварную прессу.

– Ах, Эби? Та самая? – Эттенгоф-старший многозначительно приподнял брови, когда оторвал взгляд от газеты. Недолгое время он невменяемо смотрел перед собой. Однако быстро собрался и махнул головой, прогоняя глупые фантазии.

– Да, Эбигайль Кросс из полиции нравов.

– Что ж, это её работа. Значит, обойдётся.

Скупо поджав губы, высокий, худоватый, однако на вид внушительный и плечистый, Харви Эттенгоф быстро сменил тему разговора. Эффективность – вот что волновало владельца сети отелей в первую очередь, во вторую – деньги, в третью – первое и второе вместе взятые. Личную жизнь Эттенгоф, как бывало в случаях крайней увлечённости, задвинул на задние ряды и давненько не доставал. Потому что эта самая личная жизнь, наоборот, изрядно доставала его, а не доставляла удовольствие, как должна была бы, согласно мнению общественности. По крайней мере, он искренне в это верил первое время, когда женился на местной красавице, матери Райена.

Но увы, они не сошлись характерами. И, как итог, трехлетнего сына Харви оставил себе, а жену отослал вместе с внушительными отступными с глаз долой, лишив опекунских прав. В оправдание ему сказать, сама Сибиэла не сильно горевала из-за разлуки с сыном, потому что выходила замуж не за личность, а за «денежный мешок», как она призналась мужу в одной из громких ссор, предваряющих неминуемый развод.

Что не мешало ей впоследствии слёзно просить о продолжении содержания, после того как крупная сумма денег наконец закончилась из-за беспрерывного бессовестного кутежа годы и годы напролёт. Следует сказать, в ход шло всё: и материнские чувства, проснувшиеся вдруг после очень долгой разлуки с сыном, и предложение возобновить отношения. А в последний раз Сибиэла угрожала статьёй в газете, обещала учинить грандиозный скандал ради привлечения внимания широкой публики, а заодно ради внушительного гонорара, обещанного яркими представителями жёлтой прессы из числа конкурентов Харви.

Тогда магнат не выдержал, нетерпящим возражения голосом он приказал Винвигу решить этот вопрос раз и навсегда.

– Раз и навсегда! – повторял он многократно.

И похоже, небеса его услышали, или секретарь действительно принял все необходимые меры. Потому что вот уже два месяца бывшая жена его не беспокоила. Но, несмотря на это, лёгкое волнение бередило якобы чёрствую душу воротилы, лишая его всяческого аппетита, а иногда даже сна.

Он никак не мог поверить, что такой щуплый, хоть и хитрый, человек рядом с ним способен укротить настоящую светскую львицу, которой всегда было мало и которая неизменно каждый раз ждала всё больших и больших сумм денег на бессмысленные растраты.

Сегодня Эттенгоф наконец отважился. Он сделал над собой невероятное усилие – открыл рот, чтобы озвучить наболевший вопрос, но проницательный и крайне смышлёный помощник опередил его, будто мысли прочтя.

– Я дико извиняюсь, что поднимаю эту тему, – Винвиг начал издалека. – Э… есть одно маленькое событие, которое требует вашего одобрения. И я, право слово, сильно смущён просить вас о подобном, памятуя о нежелании слышать новости о той самой женщине.

– Что? О той самой женщине?

Брови на лице Эттенгофа взяли старт на затяжной подъем. Удивление обещалось не отставать. Губы вытянулись в линию сильнее обычного. Нос остался на прежнем месте.

– Да… о той самой женщине… – намеренно мямлил секретарь, желая нагнать интриги. – Понимаете ли, она…

– Она? – повторил Харви, предвкушающе приоткрыв рот.

Сейчас он смотрел на подчинённого, как на обладателя столь ценной информации, от которой зависела его безбедная жизнь. Нет. Всё! Сейчас от Винвига, без малого, зависело абсолютно всё. А именно, будущее воротилы, в чьих руках пребывало в настоящий момент более трех десятков отелей, четверть производственных королевских артелей и в довесок несколько местных газет, приобретённых на случай острой нужды заткнуть кому-нибудь рот.

В целом, Харви Эттенгоф не был жадным и циничным скупердяем, каким его представляли многие из конкурентов, время от времени выставляя на первую полосу газет не самый приятный портретный снимок. Вдобавок стоит отметить, что он искренне верил в собственную непогрешимость в деле справедливого распределения благ человеческих, как среди всех своих работников, так и себя любимого, а заодно тешился мыслью, будто изрядно в этом преуспел. Однако, как часто бывало, время от времени на него нападали приступы зависти…

Дурная сторона характера Эттенгофа-старшего просыпалась каждый раз, когда он проезжал мимо успешного предприятия, отеля, доходного дома, которые принадлежали не ему. Тогда он тотчас бежал в брокерскую контору искать долговые расписки, доходные бумаги, облигации, а иногда даже нанимал частного детектива, чтобы проследить за своими конкурентами – пакостными личностями, столь наглым образом возникшими у него на пути. И делал он это с завидной регулярностью и исключительно чтобы составить план на будущее соперничество, которое неизменно оканчивалось безоговорочной победой корпорации Харви. Он был неумолим и беспощаден, беспощаден и неумолим, и крайне скрупулезен на пути к намеченной цели.

И ничто не могло сбить его с толку, пока он не закрывал ту или иную сделку, пока он не добивался всего, чего хотел. Всего, ради чего терял всякий сон и аппетит от одного лишь взгляда на чужую собственность. Однако сейчас его тревожило нечто другое, нечто нематериальное, нечто не имеющее под собой никакого объяснения и оттого не менее страшное. Его тревожила сама возможность будущих проблем, которые сулили Харви Эттенгофу много-много головной боли и ещё больше неприятных эмоций. Как следствие – допекающую ненавистную изжогу. А её, как было известно многим сборщикам сплетен и коллекционерам газетных вырезок, он не любил больше всего на свете, больше, чем ливерную колбасу, мятое постельное белье и бесполезные траты денег с утра пораньше, как, например, в случае с родственницей-транжирой, тетушкой Клепфеди.

– Ну, говори, не томи! – вскричал Харви гневно, поняв, что секретарь набивает себе цену театральными паузами. – И прекрати уже миндальничать. Я тебе не девица, чтобы передо мной жеманно строить глазки.

Смутившись, Винвиг скупо произнёс:

– Как вы и просили, я решил проблему с Сибиэлой.

– И?

Эттенгофу было мало. Он ждал подробностей, которых недогадливый секретарь совершенно не спешил ему дать. Потому что Винвиг, вопреки желанию шефа, наоборот, потупился и молчал, что было ему крайне несвойственно. Обычно он был из тех, кто не лез за словом в карман. Он являлся счастливым обладателем увесистого словарного запаса и изрядного красноречия, которому мог позавидовать любой бард континента, а не только маленького курортного городка.

– Хорошо. – Эттенгоф-старший не любил проигрывать в битве интеллектов и всегда достигал поставленных целей. А сейчас он был крайне заинтригован. – Сколько? Сколько ты хочешь за подробности о Сибиэле?

– Но вы же сказали, что не хотите ничего о ней слышать?

Вин удивлённо вскинул брови и уставился на шефа, словно его не узнавал.

– Я, честно признаюсь, принимал решение, исходя из этой аксиомы, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос, который настолько был вам противен…

– Говори, чёрт побери, что стало с Сибиэлой! Где она?! И почему ты мямлишь, как девица перед брачной ночью!

Видно было, что воротила терял терпение, и потому повышал голос на любимейшего и самого смышлёного из всех работников его огромного бизнеса.

– Я женюсь! – выпалил Винвиг, краснея до ушей и даже больше. – Я… женюсь…

– Кхм.

Поубавив свой пыл, Эттенгоф покачался на пятках и спрятал руки за спиной. Любая тема, касающаяся романтических отношений, всегда вгоняла его в ступор. А уж новости о скорой женитьбе, услышанные от человека, который никак себя в этой области не проявлял, так и подавно вызывали нечто сродни шока, столь ощутимого и довольно неприятного.

– Что ж, поздравляю… И кто твоя избранница?

Дьявол крылся в деталях. Сейчас это утверждение прочно впечаталось в память секретаря, которому нужно было срочно искать выход из сложившейся ситуации.

Винвиг терялся в догадках, как именно следует преподнести новость, которая лишала руководство всяческого покоя на долгие-долгие дни и недели.

Увы. Додумать мысль ему не довелось.

– Ну? Говори уже, не томи! – Харви потребовал ответить, выпалил с нажимом и выпучил глаза на худом угловатом лице, из-за чего выглядел довольно комично.

– Это Сибиэла, – громко выдохнул подчинённый.

В следующее мгновение в разговоре повисла долгая мучительная пауза.

Эттенгоф-старший застыл на месте. Брови его прочно закрепились на отметке в две четверти лба; складки собрались гармошками вокруг рта; на щеках выступили ямочки, но не из-за улыбки; нос по-прежнему пребывал там, где ему и положено быть. Однако волосы на затылке заметно приподнялись.

А это могло означать лишь одно: разум Харви отправился в отпуск, весело помахав ручкой на прощание.

– К-к-как! – ошарашенно выдохнул он несколько минут спустя. – Т-т-точнее, почему?

Он мотнул головой, прогоняя неприятную мысль.

– Зачем?! – заключил он наконец. – Харви, ой, Винвиг, зачем?!

Сама мысль связать свою жизнь с этой женщиной ещё раз приводила его в сущее смятение, потому что он, конечно же, примерил перспективу будущей женитьбы на себя любимого.

– Честно признаюсь, я и сам терзался сомнениями. Однако один немаловажный факт меня убедил.

– М-м-м? – невменяемо промычал Эттенгоф-старший.

Его глаза и без того обещались вылезти из орбит, а язык прочно прилип к нёбу и отказывался ворочаться во рту.

– Я влюблён. И Сибиэла убедительно мне это доказала нынешним утром.

– Как, и тебя тоже окрутила эта… эта…

– К чему это я? – быстро оборвал шефа Винвиг, пока сказанное не заставило его пересмотреть условия найма в столь перспективном месте работы.

Потому что оскорбление любимой женщины, увы, стерпеть бы он не смог. Как и не стерпел бы любой уважающий себя гражданин Нанса и не только.

– Уж будь добр, скажи.

Недовольное ворчание руководства вместо крика несомненно обрадовало секретаря и поэтому он отважился продолжить мысль.

– Мне нужны будут три отпускных, чтобы сыграть свадьбу и отпраздновать сей знаменательный день в узком кругу семьи. О медовом месяце я не мечтаю, поэтому обещаюсь на следующей неделе быть у вас.

– Но это же пять дней!

– Я ошибся, имел в виду, мне нужны три рабочих дня в качестве отгулов, – пояснил Винвиг.

– День, один день, могу тебе дать только один день! – заупрямилось несговорчивое руководство. – И подарков на свадьбу не жди! Чтобы я ещё хоть один тулон потратил на эту женщину! Никогда!

– Поэтому я и решаю вашу проблему путём решения проблемы моей. Ведь, как вам известно, я давно мечтал о семейном счастье и шумном доме, полном улыбчивых деток.

– О, и не мечтай. Сибиэла тебе…

– Прошу, не разочаровывайте будущего молодожёна ещё в самом начале тернистого пути.

И снова секретарь прибегнул к хитрой уловке. Он давил на жалость, которая ещё теплилась в воротиле, хоть и взывать к ней с каждым днём становилось всё труднее и труднее даже ему, Винвигу, проработавшему рядом с ушлым бизнесменом не одну пару лет.

– Что ж, счастья желать не буду и жилетку тоже я тебе не предоставлю, если вдруг пожелаешь выплакаться на моём плече. Но вот бутылочку бурбона я всегда могу с тобой раздавить, если вдруг придётся топить горе в алкоголе, но молча. И ни слова больше о ней.

– Три дня, и больше не буду даже намекать о её существовании, – демократично предложил Вин новую сделку.

А чтобы подкрепить слова действием, подошёл к столу и достал оттуда чистый листок и стал на нём быстро черкать заявление, обременённое одним существенным условием.

– Предлагаю вам следующее… – читал он вслух.

Эттенгоф заметно воодушевился, едва его разум вернулся в привычную колею и стал рассматривать происходящее через призму товарно-денежных отношений.

– На-на-на, – напевал он голосом, читая строчку за строчкой. А для этого подошёл ближе и встал рядом с Винвигом, то и дело приговаривая: – Та-та-та, та-ак, а вот тут запятая… Ага.

По окончанию совместного творения свет увидел некий документ, в котором были учтены интересны сразу трёх сторон. Винвига, его будущей жены, намеренно не названной никак иначе, чтобы не вызывать лишнего раздражения одного из подписантов, и самого Эттенгофа-старшего.

– И учти. Я даю тебе отпуск только в том случае, если мой сын будет смирно себя вести и не ввяжется ни в какую авантюру. Иначе мне самому не расхлебать всю ту кашу, которую он способен заварить одной лишь силой своего обаяния. Молодой красавец внешностью и характером пошёл весь в мать, увы, о чём я с прискорбием вспоминаю каждый раз, как его вижу.

– Быть может, вам следует увидеть в нём личность, а не только одну лишь родственную связь с ненавистным вам человеком? – Винвиг, как бывало и ранее, попытался дать шефу дельный совет. Однако наткнулся на очередную колкость за авторством раздражённого руководства.

– Берегись, мой дорогой секретарь. Ты теперь тоже переходишь в разряд опосредованной родни, как бы я не перестал видеть личность в тебе, а не лишнее напоминание о бездарно прожитых днях с этой женщиной. Ох, от них одно расстройство! Позови Моуси, пусть подготовит мне микстуру от изжоги. Всё, иди, я больше не намерен ни с кем разговаривать этим утром, если только сам принц Офренский не заявится в наш отель, чтобы лично выказать почтение моему шедевру архитектурного искусства.

Получив долгожданную подпись на заявлении-расписке, Винвиг не смел испытывать судьбу ни единым лишним словом, смиренно откланялся, оставляя недовольного Харви наедине с собственными мыслями о величии, искусстве и шедеврах, выставленных в музее при отеле. Его отеле, творении, в которое он вложил немало денег, пота и крови, если образно выражаться. Последнего, кстати, больше всего, если учесть, сколько крови он попил у строителей и самого подрядчика, когда осуществлял приёмку выполненных работ, скрупулёзно сверяя сметы с реальным положением дел.

В этот раз мысли его забрели далеко и глубоко, унеслись вдаль на прогулку по просторам памяти, в те времена, когда он чувствовал себя нужным, живым и, кажется, поистине счастливым…

Глава 5. Не тот номер

Проснувшись этим утром раньше обычного, Райен не сразу понял, где очутился. Он посверлил взглядом воздушные занавески на окнах и неприятно скривился от солнечного луча, намеренно заглянувшего к нему в спальню, чтобы поиздеваться над постояльцем шикарных апартаментов. Потому что голова у него гудела сильнее обычного в этот раз. Опытный сердцеед поморщился и поспешил перекатиться на теневую сторону кровати, чтобы уже оттуда подняться на ноги, пошатываясь. Надолго засидевшись в баре, он слушал излияния страдающего счетовода до тех пор, пока его общество не начало изрядно досаждать.

Младший Эттенгоф застыл на месте, вперив взгляд в зеркало, висящее на стене сбоку, когда припомнил обещанное им в многолюдном лобби отеля «Метрополь» накануне вечером. Отеля, принадлежащего его отцу. Отеля, где всюду, за каждым углом есть глаза, уши, а иногда даже и руки служащих Харви, если брать во внимание труд безупречно одетых швейцаров в белых перчатках.

И вообще, что это за мода такая, открывать перед людьми дверь?

Один только поход до спальни обошёлся Райену в сто тулонов, потому что на пути он раздавал четвертаки на чаевые. И сделал это ровно четыре раза.

Теперь ему стало ясно как белый день, зачем отец поселил его в этой части здания, подальше от собственного кабинета, чтобы показать, насколько он зависим от чужих денег. И потому должен слушаться беспрекословно, чтобы не быть выброшенным на улицу.

Райен скривился и продолжил свой путь в ванную комнату, чтобы уже там досадно промычать и зачерпнуть холодной воды из крана. Он плеснул её себе прямо в лицо, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.

Острый колючий холод ударил кожу с неприятным жжением.

– О да! – простонал Йен. – Я умудрился отказаться от ста тысяч тулонов. Ну что за расточительство!

Стук в дверь отвлёк его от дальнейшего самобичевания, когда он, не смущаясь, будучи в одних подштанниках, отправился открывать парадную дверь апартаментов.

– Уборка номера, – смущённо пролепетала служанка, едва увидела знаменитого сердцееда в полный рост и почти без одежды.

Носы чёрных закрытых туфель вдруг стали настолько ей интересны, что она приклеила к ним взгляд, боясь смотреть куда-то ещё.

– Ну, так заходи и занимайся.

Райен махнул рукой, абсолютно не замечая, какой эффект этот жест произвёл на работницу в чёрной, аккуратно выглаженной форме.

– Я… то есть, зайду попозже, когда вы уйдёте.

– А, ну ладно.

Сын владельца отеля бесцеремонно закрыл дверь и не придал никакого значения ехидной улыбке, проскользнувшей на лице смущённой служащей. Ему попросту было не до того. Прохладные капли по-прежнему стекали по лицу и подбородку, а за ним к шее и даже ниже.

Ему отчаянно захотелось вытереть лицо, что он и сделал, едва подошёл к кровати и дёрнул на себя кусок аккуратно заправленной простыни. Жгучее желание завалиться обратно в кровать, чтобы поспать ещё немного, чуть было не победило, но Эттенгофа-младшего тревожила иная мысль, которая и помешала сделать именно так.

Он ломал голову над тем вопросом, как теперь выкрутиться из ситуации, в которую он сам себя загнал? Причём совершенно забесплатно!

– Определённо, надо найти Оберхолена и отказаться от столь абсурдной затеи, или, хотя бы, обговорить новую цену для пари. Придумать отговорку, новое условие, да что угодно, лишь бы не ввязываться в эту авантюру по самые уши, если не выше.

Выпустив из рук смятую простынку, он поискал взглядом одежду и понял с неудовольствием – она грязная и провоняла табачным дымом. Всё-таки лобби Метрополя – излюбленное местечко именно мужского населения Нанса. И сигаретный дым там частое явление.

– Пф-ф-ф, – недовольно выдохнул Йен, когда понюхал свою рубашку ещё раз.

Нет, определённо, он не желал одевать воняющий костюм повторно. Поэтому прошёл к шкафу, открыл его и с удивлением обнаружил пустоту и одиноко висящий на вешалке белый банный халат. Который, к счастью постояльца, был чистым и свежим, пах сиренью и другими ароматическими отдушками.

«Допустим, я надену его, вооружусь тапочками и спущусь вниз в прачечную», – подумалось ему.

Но тут он припомнил смущённую служанку и поспешил к двери, чтобы её остановить и передать ей одежду вместе с чаевыми. Открыл дверь, а там она. Стоит, будто не шелохнувшись.

– Вы ещё здесь? – он удивлённо приподнял брови.

Что-то определённо было не так с этой девушкой. Однако Йен не желал утруждать себя лишними идеями на сей счёт, а воспользовался случаем и приказал, словно начальник:

– В общем, так даже лучше. Вот моя рубашка, а возле кровати вы найдёте другие вещи. Отнесите в прачечную, а я пока прогуляюсь на пляж, дождусь, пока мой костюм приведут в надлежащий вид.

Словно не веря происходящему, девушка поначалу удивлённо выпучилась, но, по мере поступления всё новых и новых указаний, быстро успокоилась и стала утвердительно кивать головой, как и положено служанкам.

«Новенькая? – запоздало подумалось Эттенгофу-младшему. – Но тогда почему не спросила про оплату? Или она сразу поняла, кто я такой, и затраты запишут на имя отца?»

Спустившись вниз, будучи в белом халате и тапочках, Райен невозмутимо прошествовал в сторону бокового выхода на пляж и поскорее отмёл непрошенные мысли, намереваясь немного подремать, лёжа на шезлонге в тени широкого зонта.

Он уже слышал шум прибоя, далёкие крики чаек и тихий гомон множества голосов посетителей пляжа, как вдруг одна странная девица привлекла всё его внимание. Точнее, её вид совершенно не вписывался в здешний антураж, и потому любая попытка не смотреть в её сторону изначально была провальной.

Девица делала всё, чтобы её заметили. Чтобы Райен её заметил. И несколько минут молчаливого созерцания этой особы прочно его в этом убедили, когда он с соблазнительной улыбкой на устах нацелился в её сторону, в сторону служащей из полиции нравов, дежурящей у ограды частного пляжа и даже не подозревающей о своём счастье быть замеченной печально известным гражданином Нанса. Того, кого она желала видеть этим утром меньше всего на свете.

Однако судьба щедра на сюрпризы. И в этот раз она отыгралась на Эбигайль Кросс сполна…

Эбигайль Кросс

Нынешнее солнечное утро стало самым неудачным в моей жизни. Я убедилась в этом, когда не смогла нормально позавтракать, проторчав в местной булочной непозволительно много времени, так и не достигнув касс. Поэтому вместо перекуса проводила печальным взглядом витрины со сдобой и отправилась голодная в сторону пляжа при отеле Метрополь, так или иначе привлекающего к себе недостойных личностей.

Да взять хотя бы пошляка Друззи. До знакового события и последующего исчезновения из города он часто любил подглядывать за молодыми дамами в уличной раздевалке…

В укороченных купальных кальсонах и обтягивающих майках без рюшек и объёмного жабо, девушки, женщины и те, кто постарше, становились лёгкой мишенью для взглядов похотливых самцов.

Моё мнение: этот пляж, точнее ту его часть, которую предполагалось использовать совместно и мужчинам, и женщинам нужно попросту запретить. Но увы, общественность была против, так как столь сомнительным средством для привлечения внимания противоположного пола часто пользовались некоторые экстравагантные субъекты или же совсем отчаявшиеся личности.

А удобство и желания последних, как обычно, превыше всего.

Опять же, меня ставили сюда на дежурство, чтобы я смотрела в оба. Чтобы я не допускала мужчин на женскую территорию пляжа, куда могли пройти, сами понимаете, только прекрасные представительницы рода человеческого. Где бы они могли с удовольствием уединиться, сидя на берегу лазурного океана, насладиться спокойствием и прекрасным пейзажем, тёплым солнышком и освежающим бризом.

Увы. Этот день был далёк от идеала, а скорее наоборот, сулил мне огромные проблемы. Потому что едва я прибыла на наблюдательную позицию, выудив из маленького сарайчика рядом с оградой полицейскую жилетку и фуражку, закрыла его на амбарный замок и заступила на пост, моё уединение было немилосердно прервано самым нежеланным субъектом из всех возможных субъектов нашего города, не считая, конечно, безмерно страдающего мистера Оберхолена. Что-то мне подсказывало, после недавней "услуги", которую я оказала его жене, он был готов меня убить, если выражаться фигурально. Как он бы повёл себя в реальности при нашей встрече, мне было неведомо, но всяко хуже, чем Райен Эттенгоф, нарисовавшийся рядом со мной этим утром с какой-то радости.

И ладно бы он был одет и обут. Так нет же, вальяжно ступая по пляжу в банном халате, опытный сердцеед прямой наводкой греб по песку в мою сторону.

А едва между нами оставалась пара шагов – ошибки быть не могло – я стала его целью. Для каких дел, я меньше всего жаждала знать, памятуя о его сногсшибательном послужном списке покорённых девичьих сердец.

– Утречка.

Мягкий бархатный голос широкоплечего красавца мог бы привести в восторг кого угодно, но только не меня.

Нахмурилась в ответ.

– У вас есть ко мне какое-то дело?

– Почему вы так решили?

– Вы пересекли весь пляж, а рядом с собой я никого не наблюдаю. И боюсь предположить, что вы не совсем выжили из ума, чтобы столь бесцеремонно ломиться на женскую половину, засим делаю вывод, вам что-то нужно от меня.

– Точно подмечено!

Эттенгоф-младший поднял вверх указательный палец, привлекая моё внимание. Ровные ногтевые пластины. Загорелый цвет кожи. Ни царапинки, ни мозоли. Этот человек ни дня руками не работал. Скорее сошёл бы за пианиста, судя по длине и продолговатой форме кисти.

– Ну так?

Я не позволила сбить себя с толку.

– Как видите, я без верхней одежды, – говорил загадками он.

Кивнула, подмечая очевидное:

– Поверьте, я это заметила.

– Так вот, у меня бесцеремонно украли одежду. Я проснулся, а её нет.

– У вас украли багаж?

Я скривилась с сомнением, соображая, почему он обращается ко мне в этом случае, а не к метрдотелю или местному служащему.

– Нет, не так. Мой багаж ещё не успел прибыть из-за рубежа. Я вернулся только вчера под вечер. Приехал налегке, так сказать. А у меня украли одежду, в которой я был в дороге.

– Тогда, возможно, её забрала служанка, чтобы постирать? Она, скорее всего, не знала, что у вас нет сменного костюма.

– Э, это вполне вероятно и довольно логично. Но в таком случае она должна была бы испросить моего разрешения, вы не находите?

– Действительно, с её стороны было бы слишком смело брать чужую одежду без спроса.

Я нахмурилась. История попахивала криминалом, если, конечно, стоящий рядом индивид мне не соврал столь нагло.

– И когда, вы говорите, она исчезла?

– Сразу поутру. Я отправился умываться и только затем понял, осматривая комнату, что нигде не вижу моего костюма.

– В таком случае нам срочно нужно осмотреть вашу комнату и найти дежурную горничную, которая отвечает за ваш этаж. Напомните, пожалуйста, где вы остановились?

– Третий Гранд-люкс, главный корпус, второй этаж.

Хм.

Второй этаж, главный корпус, не так уж далеко от пляжа. Думаю, сумею ненадолго отлучиться и выяснить в чём дело. Или же найти бы кого-нибудь из наших и перепоручить ему пост?

В этот самый миг я заметила знакомый силуэт в дверях вестибюля. Может, показалось, но это был Винистер в форме швейцара. Сложно спутать его габариты с кем-то из одетых с иголочки работников первоклассного отеля «Метрополь».

За что нужно отдать должное ушлому воротиле, так это за организаторские способности и безупречное качество обслуживания, возведённое в настоящий культ. Нередко я наблюдала картину, когда разозлённые угрюмые постояльцы расцветали прямо на глазах за какую-то неделю пребывания в нашем курортном городке и конкретно в данном заведении.

– Вы идёте? – подгонял меня сынок владельца отеля.

А я не могла отделаться от мысли об ошибке, которую готова вот-вот совершить. С другой стороны, небывалое любопытство во мне возобладало как нельзя некстати. Что здесь делает Винистер? И случайно ли исчезла одежда Райена Эттенгофа именно этим утром?

– Да, секундочку.

Я вернулась к сараю и сняла с себя фуражку и жилетку. Не думаю, что постояльцы Метрополя оценят моё общество, тем более при полном параде.

– Тогда идёмте?

Галантный джентльмен подал руку. Я проигнорировала его жест и отправилась вперёд одна, но, увы, была быстро настигнута. Мистер Совершенство пристроился рядом и невольно притягивал взгляды всего пляжа. Тот факт, что я привлекала внимание не меньше его, пожелала в рассказе опустить. Моя известность понятна. Никто не хотел попадать в колонку газет, изобилующую описаниями выявленных правонарушений. Оттого моя известность была скорее отталкивающая, у него – наоборот. Людей к нему будто магнитом притягивало. И в этом я убедилась воочию, когда в вестибюле нас остановила знойная рыженькая красотка, на мой взгляд, слишком легко одетая для подобных мест.

– Я вижу, вы тоже решили скинуть с себя убогую серость этого дня и расслабиться?

Девушка в облегающем платье с открытыми плечами гордо отставила ногу, демонстрируя Райену непозволительно высокий вырез на длинной плиссированной юбке, начинающийся от бедра.

Сам обладатель сомнительной славы как будто огорчился и вместо приветствия бросил в неё многозначительный взгляд. Вдобавок представил меня:

– А это Эбигайль Кросс, она из полиции нравов.

Злоба искорёжила лицо разодетой дамы.

– Как? Вы в своём уме? Решили арестовать моего Йена из-за прогулки по пляжу в банном халате? Это возмутительно!

Громкое восклицание прозвучало, будто «Пожар!» глубокой ночью. В вестибюле варилась гробовая тишина.

– Это… это…

– Успокойся, Лейзи, это я её попросил помочь мне в одном щекотливом деле. Не более.

– Ох…

Интереснейшим образом эмоции на её лице совершили кульбит от возмущения обратно к полному пренебрежению, конечно же, ко мне. Оставалось лишь подивиться скоротечностью подобной метаморфозы.

– Мы пойдём.

Эттенгоф-младший усмехнулся и на прощание галантно поцеловал даме руку. Как хорошо, что я избавлена от подобного жеста. Иначе даже не знаю, где бы смогла смыть с себя гадость его поцелуя. Разве что в океане? Нет, это было бы слишком кощунственно по отношению к воде! Не иначе. Настолько мне было противно представлять сам факт одной только возможности близости. Да и в целом, к опытному сердцееду я не питала ни крошки чувств, оттого повела себя столь беспечно, позволив увести наверх в сторону апартаментов.

Слухи.

Я будто позабыла об убойном эффекте, который могли произвести слухи о короткой интрижке между нами двумя, например, этим утром. Для меня, опытной моралистки, было невдомёк, что в любовных делах неприкасаемых нет. Что я сама могу попасть в заголовки газет с осуждающим подтекстом рядом с крупной фотографией опытного соблазнителя, поэтому, совершенно не смущаясь, прошла по длинному коридору этажа, позволила открыть дверь гостиничного номера, и…

Какой кошмар!

Даже вежливо поблагодарила за проявленную галантность – право войти первой!

Глава 6. Умельцы

Немногим ранее

Четвёрка тайных заговорщиков собралась в рабочей кладовке отеля «Метрополь» при молчаливом согласии служащих нулевого этажа – лишь бы их не привлекли за различные прегрешения, которые наверняка можно было с лёгкостью откопать, стоит лишь приложить немного усилий человеку при исполнении.

Едва узкая дверь узкой комнаты закрылась со скрипом, Рика Колски начала без предисловий:

– Таков план, – достала из сумки шкатулку и заговорщицки подмигнула, – я тут припомнила, что у моей прапрабабки, опытной куртизанки, была одна задорная вещица. Песню русалок исполняет.

– М-м-м? – Винистер охотно схватил артефакт и потряс его в воздухе.

– Ты в своём уме?! – вскричала взволнованная девушка. – Это же настоящая реликвия!

Она перехватила назад свою шкатулку и уже шёпотом продолжила.

– Шкатулка дурманит разум и помогает человеку, который слушает песню русалок, раскрепоститься и исполнить самое заветное желание.

– И как она нам поможет? – новичок туго соображал.

– А вот как.

Рика спрятала шкатулку и подняла палец вверх.

– Райен Эттенгоф у нас кто?

– Мужчина.

– И?

– Сын хозяина отеля, – надменно прогнусавил Мад. До того он молча попирал стену кладовки и не вмешивался в разговор.

– А дальше?

– Ну, он красивый, – нехотя заметил Винистер.

– Да вы все не о том думаете, – вознегодовала Рика. – Он – сердцеед. Бабник, который только и делает, что думает о тех самых делах.

– Тех самых? – новичок запутался. – Каких?

– Мне, что ли, вам всё объяснять?

Рика сокрушённо всплеснула руками. А Мадеус наконец пришёл ей на помощь.

– Да поняли мы, к чему ты клонишь. Он под действием шкатулки соблазнит нашу недотрогу. А что, если она пожелает сбежать?

– Вот для этого один из нас должен будет встать под дверью и не дать этому случиться.

Не сговариваясь, сразу трое посмотрели на Винистера.

– Что сразу я? – недовольно буркнул он.

– Тебе выпадет самая простая роль, – Рика приступила к умелым уговорам. – Переодеться швейцаром и подняться наверх, к апартаментам сердцееда, как только эта парочка туда зайдет. Ты самый сильный из нас. Подопрёшь дверь, и никто точно выбраться не сможет.

– А, ну если так…

– А мне что делать? – новичок воспылал энтузиазмом, едва понял, что план по устранению Эбигайль Кросс со службы в полиции нравов может выгореть так легко. – Что мне сделать?

– Ты пойдешь искать Эби и добьёшься того, чтобы она никуда не сворачивала на пути к отелю.

– И как я это сделаю?

– Не знаю, придумаешь. Или, во всяком случае, скажешь, что мистер Гост приказал ей сегодня целый день дежурить возле входа на женскую половину пляжа.

– Хм.

Возражать новичок не рискнул. А Рика продолжала раздавать указания:

– Мад будет у нас зазывалой. Когда всё случится, он поднимет шум, чтобы это вопиющее событие не прошло незамеченным.

– Допустим, – согласился коллега. – Но как объяснить тот факт, что Винистер будет подпирать дверь?

– Так он оденет форму швейцара. Притворится, что дежурит. А когда толпа начнёт подниматься по лестнице, отойдёт. Дверь распахнётся, а там любвеобильный сердцеед и она вся в истерике и, наверное, полураздетая. Зрелище будет знатное. Скандал гарантирован!

– Но что, если её оправдают? Что, если всю вину возложат на Эттенгофа?

– Для этого мы добавим пикантности, как её коллеги.

Рика сделала вид, будто плачет.

– Она так хотела с ним встретиться! Высказать ему, как сильно влюблена в него. А он… он…

– Ну, может, наоборот? Сказать о пари? И о сговоре? Будто эти двое желали разделить деньги?

– Но молодой Эттенгоф же признался мистеру Оберхолену, что деньги ему не нужны, – вмешался новичок.

– Да уж…

Вся «дружная» четверка призадумалась, нахмурив лбы. Первой нарушила зловещую тишину Рика Колски:

– В любом случае, будем действовать по обстоятельствам. Гадать заранее, что выдумают репортёры в этой связи совершенно бессмысленно.

– Это верно, – поддакнул Мад.

– Тогда решено.

– Подожди, – Винистер обиженно насупился. – А что будешь делать ты в этой истории?

– Я?

– Ага, – голос пухляша звучал обиженно. – Ты, ты. Нас подставляешь, а сама белая-пушистая?

– Я, да будет вам известно, исполню главную роль. Я переоденусь служанкой и подкину Райену шкатулку в номер. Обставлю всё так, чтобы когда они вошли, артефакт открылся и начал играть. Вам ясно?

Заговорщики смолкли, восхищаясь отведённой ролью для главного действующего лица нынешнего представления.

– Осталось только достать реквизит, – проворчал пухляш.

– О, не беспокойтесь, всё уже здесь, – девушка махнула себе за спину, указывая рукой на крупный неказистый мешок, с виду большой и внушительный.

– Мы с Вини принесли весь реквизит, который я успела собрать, когда сбегала за шкатулкой домой.

– А наша Эби-копуша наверняка уже на рабочем месте, если не задержалась где-нибудь по пути перекусить, – новичок раздумывал вслух.

– Вот и иди её искать.

Рика злорадно улыбнулась, и только Мад понял, о чём она думала в этот момент. Он провёл рукой по блестящим волосам и тихонько предложил:

– Вам уже пора переодеваться. Рика, ты первая давай. А мы подождём за дверью. Помимо тебя, только Вини нужно одеть в костюм швейцара.

– Точно.

Девушка опомнилась и многозначительно указала коллегам взглядом на дверь.

– Давайте поживее, время дорого.

Не сказав больше ни слова, парни покинули каморку, оставив Колски наедине с чепчиком, рюшками, гольфами, фартуком и тёмно-коричневым платьем горничной. Дело было за малым: выглядеть опрятно при условии, что костюм из-за лежания в мешке слегка помялся. Но даже из-за подобной заминки, приведя наряд в порядок, Рика успела вовремя подойти к апартаментам Райена Эттенгофа сразу после пробуждения последнего и получить от него столь подходящее для общего плана поручение: отнести костюм в прачечную.

Невероятная беспечность, с которой молодой сын владельца отеля распоряжался собственным имуществом, сыграло с ним шутку, по его мнению вовсе не злую, а очень даже приятную. Вот только не все были согласны с этим утверждением. И Эбигайль Кросс – одна из них.

Глава 7. Конфуз

Это утро сложно было назвать удачным для обитателей фешенебельных джунглей под названием отель «Метрополь», усеянного пальмами в кадках подобно необитаемому острову, но многие из них тешили себя надеждой, что оно быстро пройдёт и наступит чуть более удачливый день. Который, в свою очередь, уступит место приятному вечеру и интригующей ночи, и так до следующего утра. Изо дня в день. Снова и снова.

Улыбчивый консьерж обязательно встретит вас, лениво бредущего к пляжу, приветливым взглядом, пожелает отличного настроения и снова займётся немаловажными делами по расселению новых измученных приездом постояльцев. Добродушная прислуга будет рада видеть вас и ответить на любой вопрос, который вообще полагается задавать туристам в этой связи, и было бы странно, будь в элитном заведении иначе.

Но это утро стало совершенно вопиюще неудачным для многих, проживающих на втором этаже главного корпуса отельного комплекса, занятого семью Гранд-люксовыми номерами, расположенными вдоль длинного коридора. Широкая лестница справа вела к первым трем номерам и помещению, отведённому для Музея Искусств. Левая – четырём апартаментам, ныне пустующими в ожидании скорейшего заселения. В центре главного здания, занимая пространство до самого потолка, располагался холл, украшенный маленьким фонтаном, множеством пальм а-ля живой уголок. Завершал это великолепие красивый, абсолютно круглый стеклянный купол, освещающий помещение до самого вечера естественным образом.

Итак, дверь третьего Гранд-люкса открылась. Опытный сердцеед пропустил сотрудницу полиции нравов вперёд и тотчас плотно закрыл за собой дверь, не забыв о тайной бесшумной щеколде на случай острой необходимости репортёров заглянуть к нему с неожиданным визитом неизвестно зачем. На самом деле Райен Эттенгоф ещё раздумывал над недавним пари и не спешил соблазнять девушку, чтобы поскорее отделаться от щекотливого обещания.

Увы. Едва эти двое вошли, ловушка захлопнулась и шкатулка опытной куртизанки под действием сложного верёвочного механизма, привязанного к ручке двери, открыла крышку. Песня русалок заиграла в следующий миг.

Секунда на изумлённое созерцание артефакта. Две – на растерянное осознание происходящего, три – на попытку сопротивления тайным, дремлющим в каждом из них чувствам. Вопреки ожиданиям многих, Эбигайль Кросс взяла инициативу в свои нежные, но от этого не менее волевые руки. Она растрепала волосы и призывно прикусила губу.

Фьють!

С громким стуком по полу запрыгали стилизованные под жемчужины пуговицы белоснежной рубашки. Оторопевший от подобного поведения Райен быстро нашёлся и тоже приступил к демонстративному раздеванию. Себя в первую очередь. Он скинул халат и шагнул к невероятно пылкой и безумно красивой девушке.

Соблазняющая мелодия приторным голоском зазвучала в уме, напрочь лишая обоих самообладания. А едва юбка упала на пол, Эби запрыгнула на опытного сердцееда, словно тигрица, и повалила бы его на пол, если бы не встреченная его спиной стена.

– Оу!

Яркая вспышка боли от столкновения кожи с металлическими крючками на гардеробной доске вмиг прошла, будто и не было, а приятное оцепенение вернуло его лицу мечтательное выражение.

Эбигайль была в ударе. Она захватила его губы неистовым поцелуем. Словно путник, истосковавшийся по влаге, прижалась сильнее к его поджарому полуголому телу и испустила громкий стон удовольствия. А мелодия шкатулки всё продолжала и продолжала играть, отзываясь в ушах сладкой речью на непонятном певучем языке.

Последующие события происходили столь бурно и столь громко, что помимо стоящего в дверях ряженого швейцара по имени Винистер, собралось целое столпотворение соседей-постояльцев и их изумлённых жён. Даже зазывала Мадеус явно растерялся, поднимаясь наверх вместе с тремя репортёрами, вооружёнными фотоаппаратами для верности и ради красивой картинки с места события. Никто из здешней публики и не подумал прекратить происходящее за дверьми безумство, всем было интересно слушать: «Бум!», «Хрясь», «Ох!», «М-м-м» в разных сочетаниях и разной степени громкости.

– Всё бы отдал, чтобы посмотреть воочию, что там происходит, – проворчал тихонько мужчина средних лет.

– О, это мы щас, – Винистер взялся за ручку двери, дёрнул один раз – закрыто. Второй раз – тоже закрыто.

Он бы дёрнул ещё сильнее и в третий раз в надежде вырвать замок с корнем, чтобы бесцеремонно вломиться в чужие апартаменты, если бы не явление нового действующего лица, секретаря владельца отеля.

Одетый с иголочки, тощий и вооружённый выразительным строгим взглядом Винвиг был зол, это ему чертовски шло и добавляло представительности.

– Что здесь происходит? – послышалось за спинами смущённых подслушивающих. – Кто вы все такие и что забыли под чужими дверьми?

Репортёры тотчас опомнились и принялись за дело.

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Яркие вспышки фотокамер создали на толстых очках секретаря белоснежные блики.

– Скажите, а вы знаете, кто живёт за этой дверью?

– Конечно же я знаю, кто живёт в отеле моего хозяина!

– И кто же? – допытывался другой репортёр, жилистый мужчина со впалыми щеками. – Будьте добры…

– Нет уж, вы будьте добры, предъявите свои пропуски, которые бы позволили вам находиться на этом этаже. И вообще, Винистер, что на тебе надето? Что ты здесь забыл?

Смерив брата из полиции нравов ещё более строгим взглядом, секретарь Эттенгофа поспешил разогнать собравшуюся толпу, пока сынок хозяина не учинил очередной скандал. А это, как известно немногим, было совершенно противопоказано всему отелю «Метрополь» в ближайшие дни, чтобы Харви не передумал предоставить своему преданному сотруднику столь долгожданный отпуск.

– О, да! – послышалось из-за двери.

Краска стыда заиграла на лицах постояльцев с новой силой. Извиняясь, они поспешили ретироваться обратно в свои номера, оставались лишь Мадеус, Винистер и три репортёра.

– Так, пройдёмте вниз, и я вас внимательно выслушаю.

– Но…

– Мы, сотрудники отеля, чтим право молодожёнов на уединение! – сокрушённо выдохнул секретарь, пометив в уме непременно решить этот вопрос в пользу скорейшего превращения маленькой лжи в большую, хоть и неприятную, правду.

– Да что вы говорите?! – изумился Мад.

– А вам, дорогой Мадеус, я бы не советовал ссориться со мной, в противном случае буду вынужден пожаловаться Харенсу Госту лично! – сделав многозначительное ударение на последнем сказанном слове, секретарь Харви смерил всю пятёрку строгим взглядом.

– Месяц без колбасы и котлет, – пригрозил он младшему брату, когда тот вздумал раскрыть рот, чтобы возразить.

Надув губы от обиды, тот развернулся и послушно отправился к лестнице, ведущей обратно в холл отеля. Мад, пятясь, не отставал. Настала очередь репортёров.

– Но… имя вы скажете? Хотя бы имя, без фамилии.

– Ни в коем случае, – Винвиг театрально закатил глаза, будто услышал сущую глупость. – Как вы можете подозревать меня в предательстве тайны уединения молодых влюблённых? Как вы можете только заподозрить меня в этом? Вот вам было бы приятно, если бы вас застали, допустим, в туалете и в самый разгар потуг?

Смутившись, репортёры поняли для себя одно – секретаря Эттенгофа не переиграть на собственном поле. И потому разочарованно отправились вслед за невезучими сотрудниками полиции нравов, явно намереваясь написать о жарком утречке в третьем Гранд-люксе отеля «Метрополь» с указанием в главной роли некоего «мистера-И», что бы означало мистера инкогнито, который занимался страстной любовью с «миссис-И», потому что секретарь Харви, хотел того или нет, раскрыл маленькое тайное обстоятельство: «он» и «она» – молодожёны, а значит, уже оформили отношения, как того и требовали законы приличного курортного городка по имени Нанс. И только одна сторона была в корне против подобного стечения обстоятельств.

Эбигайль Кросс

Очнувшись после жаркой любви раздетой в постели, но под белоснежной простынкой, она была настолько ошеломлена, не передать словами. Но, несмотря на это, быстро опомнилась и задалась насущным вопросом:

– Где моя одежда?

– М-м-м… ты была неподражаема.

Вдобавок к сказанному, Райен Эттенгоф повернулся на живот, обнажая взору ошалевшей Эбигайль спину, усеянную свежими синяками и мелкими ссадинами, явно ожидая совершенно иной реакции, нежели та, которая последовала затем.

– Ой!

Девушка в изумлении прикрыла ладошкой рот и попыталась совладать с собственным «я», чтобы хотя бы воспринять увиденное спокойно, а затем уже понять, как такое произошло.

Не помогло.

– Этого не может быть! – завопила она, укутываясь с ног до головы в белоснежный пододеяльник.

Отвернувшись спиной к пострадавшему сердцееду, она наконец обнаружила свою одежду и прикусила губу до боли, чтобы убедиться в реалистичности происходящего.

– Вот только не надо сейчас строить из себя недотрогу.

Кровавые разводы на простыне чудесным образом напоминали об одном важном обстоятельстве.

– Право слово, я был шокирован! Настоящая буря эмоций кипела между нами во время наше…

– Нельзя, – растерянно перебила его девушка. – Нет, в это нельзя верить. И я не буду.

Собравшись мысленно, Эбигайль соскочила с кровати и наискорейшим образом приступила к обратному одеванию, а опытный сердцеед обернулся и вальяжно откинулся на подушки, совершенно не смущаясь собственного разнузданного вида.

– Это было великолепно, – вколачивал он гвозди в крышку гроба пылкой любовницы. – Но ты зря переживаешь, я никому не скажу.

– Ещё бы! – возмутилась Эби.

Повернувшись к нему, она хотела было выдать какую-нибудь грубость, но вместо этого смущённо отвела взгляд и тихонько попросила:

– Пожалуйста, оденься.

– Не хочу. – Райен и пальцем не пошевелил. – Не сделаю этого, пока ты не признаешь очевидного.

– Ну и ладно! – Эбигайль вернулась к двери и неуклюже продолжила начатое. Она кое-как оделась – была вынуждена завязать края рубашки впереди узлом на пляжный манер, потому что полное отсутствие пуговиц мешало её застегнуть.

– Что я скажу родителям, что я…

– Ха! – Райен усмехнулся. – Ты взрослая молодая девушка, зачем тебе отчитываться родителям?

– За тем, что я с ними по-прежнему живу!

Натянув последний гольф и надев туфельки, лежащие в разных углах прихожей, Эбигайль собралась было выйти, однако уже у двери замерла и посмотрела в глазок.

– Ой, а там кто-то стоит.

– Кто? – Эттенгоф-младший заинтригованно встал с кровати и наконец натянул на себя подштанники и запахнулся халатом. – Может, это прачка?

– Какая-то слишком одетая в мужской костюм прачка, – девушка перекривляла слова собеседника. – Мне кажется, это репортёр… О нет… – Она села на корточки и обхватила руками голову. – Только не это! Моя репутация, моя…

– Без паники, сейчас глянем, кто такой наглый пришёл под дверь моих апартаментов.

Райен вальяжно прошёл к двери и выглянул в коридор через глазок.

– О, да это же дружище Винвиг. Секретарь моего отца. Интересно, что ему надо?

– Только не открывай! – попросила Эби, но было уже поздно. Райен открыл дверь и впустил внутрь понятливого работника.

– Вот уж не ожидал встретить вас здесь, Эбигайль, – поздоровался с ней работник Харви. – Но теперь я понимаю, почему вместе с репортёрами приходил Мадеус. Вам устроили ловушку?

– М-м-м? – Райен невменяемо уставился на коллегу отца. – Ловушку? Мне?

– В первую очередь ей, не так ли?

– Но почему? – удивилась Эби.

– А это вы можете узнать у Райена Эттенгофа, если бармен из лобби мне не соврал, сообщив на пути сюда о некоем пари.

– Пари? – удивилась сотрудница полиции нравов. – Какое ещё пари?

– Всё не так, – зачастил Райен, – я дал обещание, но я не хотел его исполнять, я вёл тебя сюда поговорить.

– Ну-ну.

– И вообще, что это за музыка такая чокнутая? – поспешил он перевести опасную тему в другое русло.

– Точно! – Эбигайль наконец пришла в себя, и в ней проснулся гнев и жажда знаний. Точнее жажда узнать, как такое могло произойти. Она перевела взгляд на шкатулку, стоящую на тумбе в прихожей. – Что это за верёвки? Грузики? – Она подошла ближе и подёргала за шерстяную ниточку.

– Кажется, я припоминаю, что не закрыл дверь номера, позволив служанке хозяйничать тут.

– Зачем? – секретарь Эттенгофа вмиг заинтересовался.

– Как зачем? Уборка номера, она стояла под дверью и ждала моего пробуждения, – соврал Райен глазом не моргнув. Он попросту умолчал тот факт, что пропустил служанку в номер, чтобы она забрала в прачечную его одежду.

– Значит, мне стоит проверить весь персонал, дежурящий на этом этаже? – задумчиво проронил секретарь, но тотчас опомнился. – В любом случае собирайтесь скорее, нужно успеть заехать в Муниципалитет, чтобы оформить ваш брак. Репортёры, которых я прогнал, продолжат копать, и вам же будет хуже, мисс, если всё не сделать как следует.

Оба новобрачных стояли, слушали и кривились.

– Исключено, – сказали они в один голос.

– Не обсуждается, – настаивал служитель отеля Метрополь. – Вы, моя дорогая Эбигайль, эталон для подражания. И каково будет общественности узнать о вашем поступке? Это будет скандал!

– Да…

– А вы, молодой Эттенгоф, помнится, вы на испытательном сроке у отца, и если вытворите какую-нибудь глупость вновь, только появитесь в заголовках газет в негативном ключе, то не видать вам содержания в ближайшие пять лет. Как вы планируете зарабатывать на жизнь, не имея за спиной ни опыта, ни рекомендаций?

Хитрый манипулятор умело нажимал на болевые точки оппонентов.

– Но как я появлюсь в Муниципалитете без приличной одежды?

Райен многозначительно опустил взгляд на халат.

– Это легко исправить, – секретарь нахмурился. – Ваши вещи ждут на ресепшен. Их доставили утром, но возникла небольшая заминка. Вы заняли чужой номер, и вас долго не могли найти. Сегодня вечером в этот номер пребывает королевская персона, поэтому я, едва узнав о неразберихе, прибыл на место и понял, в чём дело.

– Получается…

– Да, вам надо было занять седьмой Гранд-люкс в другой стороне этого здания, а вы заняли третий.

– Но ключ подошёл.

– Я проверю, в чём причина, – секретарь смущённо схватил ключ с биркой и стал придирчиво его осматривать, будто надеялся найти разгадку мгновенно, по одному только виду металлических зубчиков.

– А м… мне? – Эбигайль опустила взгляд вниз, подражая будущему супругу. – Вряд ли я могу показаться на людях в таком виде.

– Рубашку из костюма служанок я могу вам подобрать. Под эту юбку будет отлично смотреться.

Секретарь не растерялся и подхватил шкатулку первым, пока никто вновь её не открыл. Выпутал из верёвочных крючков.

– А это я отдам на экспертизу местному старьёвщику. – Он махнул в воздухе чужой вещью. – Должно же быть хоть какое-то объяснение вашему безудержному поведению, не так ли?

Оба виновных отвели взгляды от предполагаемой виновницы произошедшего. Но Эттенгоф-младший опомнился первый:

– То есть это была магия? Та самая, забытая, о которой столько твердят последнее время?

– Забытая или нет, но иногда в разных уголках света по-прежнему находят старые реликвии и отвозят в Музеи Магии, подконтрольные Муниципалитетам. Такова процедура.

Эбигайль грустно вздохнула и пожала плечами.

– Пожалуй, это единственное достойное оправдание моему вопиющему поведению.

Не сказав больше ни слова, секретарь спешно вышел. А Эттенгоф и его будущая жена остались на месте, раздираемые сразу столькими мыслями. Молчали и взвешивали все «за» и «против» будущей якобы семейной жизни.

– Хочу, чтобы вы знали, – Эби призналась первой, – я подпишу Свидетельство только при одном условии. Если мы с вами останемся в реальности чужими людьми. И надеюсь на ваше понимание. В сущности, произошедшее между нами ничего не меняет.

Райен поначалу оскорбился, глаза его сузились. Он готов был сказать в ответ какую-нибудь колкость, однако воспоминания минувшего быстро привели его в чувства и изо рта вырвалось совсем иное:

– А как же репортёры?

– О чём вы?

– Едва узнают о нашей тайной «свадьбе», газетные заголовки запестрят разными догадками. Не следует ли нам немного подыграть и хотя бы сделать вид, что это не случайная связь, которая может бросить тень в обе стороны?

– Не понимаю, на что вы намекаете? – Эбигайль округлила глаза. – На то, что нам придётся жить вместе? Какой абсурд!

– Не вместе, а рядом. Я попрошу у отца номер с двумя отдельными спальнями. Хочешь того или нет, но нам придётся сыграть в игру «Обмани жёлтую прессу». Обещаю не переступать порог твоей комнаты, если только ты сама этого не попросишь.

Громкий нахальный смешок вырвался из его уст непроизвольно.

– Каков наглец! – фыркнула Эби. – Никогда о таком не попрошу! Будьте спокойны.

– Тогда, я так понимаю, вопрос решённый?

– Только если репортёры будут досаждать, – оправдалась девушка. Она искренне надеялась, что всё обойдётся без лишнего шума.

Глава 8. Не обошлось

Поначалу неопытные молодожёны сумели обмануть общественность в лице дежурящих репортёров. Эбигайль Кросс и Райен Эттенгоф вышли на улицу поодиночке, быстро нырнув в подсобные помещения. Однако уже после церемонии подписания свидетельства эту парочку ждал невероятный сюрприз в лице Харенса Госта, который оказался в числе сидящих в очереди на бракосочетание.

– Эби? – его глаза приобрели изумлённую округлость. – Вы здесь?

– Смею заметить, вы тоже, – опытный делец, точнее, секретарь опытного дельца взял ситуацию в свои руки. – Вы здесь с кем-то?

– Моя дочь выходит замуж.

– О! Да это же Райен Эттенгоф! – восторженный визг послышался откуда-то сбоку, из глубины белоснежного коридора Муниципалитета.

Мраморные полы, гипсовая лепнина, золотистые элементы декора. Всё это было чуждо Эбигайль, когда она позорнейшим образом сбегала от проблемы под названием «поклонницы местного сердцееда».

«И так будет всегда, если ты позволишь одной небылице стать явью», – думалось служительнице полиции нравов.

Ей по-прежнему плохо верилось в происходящее, однако здравый ум подсказывал, что она выбрала лучшее решение при наихудшем стечении обстоятельств.

– Так вот, – чинно начал секретарь, едва все трое снова забрались в мобилус – роскошное средство передвижения, заправляемое огненной водой. – Поздравляю вас со свадьбой. Ваше свидетельство я, пожалуй, сохраню у себя. Заверенные копии вы можете всегда получить у меня в любое рабочее время, а сейчас позвольте поинтересоваться, куда вас отвезти?

– В Метрополь, – попросил Райен.

– На Солнечную улицу, дом 10, – поправила его новоиспечённая супруга. – Я хочу попасть домой, чтобы переодеться.

– Только не думай, что запрёшься дома и ситуация сама собой разрешится.

Эттенгоф-младший скрестил руки перед собой и посмотрел на Эби с вызовом, будто провоцировал её на конфликт.

– Ещё чего! – фыркнула девушка. – Я вообще-то работаю. Мне нужно переодеться и вернуться к своим обязанностям.

– Я поговорю с твоим начальником, ты с сегодняшнего дня возьмёшь отпуск, – деловито бросил её муж, и добавил: – В Метрополь, пожалуйста.

– На Солнечную улицу, дом 10! – вскричала Эби. – Не обсуждается. Дамам нужно уступать.

– Таким дамам уступать противопоказано, – не сдавался молодой супруг. – По одному твоему взгляду могу понять, что ты лучше под землю провалишься, чем ещё раз очутишься со мной под одной крышей.

– И буду права! – выдохнула зло Эбигайль. – И вообще, по какому праву ты тут командуешь?

– О, уже прогресс, – заметил секретарь, пытаясь хоть немного сгладить бушующий на заднем сидении скандал. – Наконец перешли на «ты».

– Вот ещё.

Эби обиженно отвернулась к окну и замолчала. А Райен, окрылённый победой, повторил просьбу-приказ.

– В Метрополь.

– Нет, – снова воспротивилась девушка, – и вообще, я дойду пешком.

Она открыла дверь и ловко выскочила на тротуар.

– Подожди, – крикнул сын Харви, – куда ты собралась?

– Как куда? Домой.

– Но твой дом теперь в Метрополе.

Райен ловко выскочил на улицу и нагнал беглянку.

– Ничего не хочу об этом слышать и знать. И вообще, уговор был, если репортёры прознают и поднимется скандал. Так вот, чтобы этого не произошло, нам сейчас же нужно разойтись по своим делам и не создавать лишних проблем друг другу.

– Именно этим ты сейчас и занимаешься, – не согласился настырный мужчина. – Ты пытаешься сбежать от меня.

– И вовсе я не бегу.

Эбигайль неохотно вновь перешла на шаг и оглянулась по сторонам. Прохожие на улице и без того подозрительно косились в их сторону, поэтому следовало вести себя чуть более непринуждённо. Она сделала над собой усилие и улыбнулась.

– Ладно, хорошо. Ты можешь идти рядом и излагать свою точку зрения тихо. Но я не обещаю, что дам своё согласие на все те бредни, что ты предложишь.

Если Эттенгофа эти слова и оскорбили, то он явно не подал виду. Наоборот, довольная улыбка скользнула по его лицу лишь на миг, пока он не заметил в конце улицы один нежелательный субъект.

– О нет, этого не может быть!

– Кто там?

– Репортёры.

– Правда? – Эбигайль прикрыла ладонью лицо и стала в страхе озираться.

– Не надо вести себя столь подозрительно. Предлагаю вернуться в мобилус и проехаться до твоего дома, где ты соберёшь вещи и переедешь со мной в Метрополь.

– Но…

– Как ты себе это представляешь? Твои родители будут вынуждены отбиваться от журналистов, штурмующих порог вашего дома. Ты о них подумала?

– О, это было бы ужасно.

Голос Эби звучал расстроенно.

– Идём. – Райен взял девушку за руку и спешно отвёл обратно в машину, дожидающуюся их на прежнем месте. И уже водителю громко приказал: – Нас на Солнечную, 10, а затем в Метрополь.

– Так бы и сразу, – проворчал секретарь Харви.

Он правильно сделал, что забрал себе Свидетельство, пока эти двое не расправились с бедной красной папочкой и несчастным листом бумаги внутри, украшенным печатью Муниципалитета города. Пользуясь старыми связями, которые ему пришлось заиметь, чтобы организовать собственное празднество, Винвиг сумел увидеть подробности и детали, которые понадобятся ему на днях, чтобы сделать всё идеально.

Сотрудница Отдела регистрации браков, красиво одетая в строгий женский костюм, встретила его дружелюбно и поначалу сочла, будто он прибыл за уточнением даты и времени собственной свадьбы. Однако услышанная просьба поставила её в весьма неловкое положение. Листы Свидетельств были строго ограничены и заказывались заранее, поэтому самому Винвигу пришлось немного пожертвовать временем и передвинуть свадьбу на несколько часов попозже, чтобы успели привезти новый регистрационный лист для него самого и его будущей супруги.

На том вопрос был исчерпан, молодожёны расписались на заполненном при них листе, а Винвиг и регистраторша стали свидетелями маленькой скромненькой свадьбы, о которой впоследствии будет ходить множество разнообразных слухов.

Глава 9. Обстоятельный разговор

Прибытие мобилуса секретаря на Солнечную улицу к десятому дому случилось весьма несвоевременно, как раз когда отец Эбигайль возвращался домой вместе с супругой на ланч, ни о чём не подозревая. Обычный день, обычная прогулка, однако совершенно необычные обстоятельства привели к серьёзным переменам в семействе адвокатов.

Океан шумел внизу обрыва, омывая каменистый берег, а мясистое лицо ушлого журналиста нарисовалось на поистине солнечной прибрежной улочке словно из ниоткуда. Низенький человек без усов и в чёрном запыленном сюртуке шмыгнул из-за угла и давай щёлкать фотоаппаратом направо и налево, сыпля вопросами:

– Скажите пару слов по поводу женитьбы вашей дочери! Скажите, а вы знали об этом? Когда она сказала вам, что выходит замуж? Какова была ваша реакция?

Фелиция Кросс вначале бросила изумлённый взгляд в сторону Эбигайль, затем в сторону Винвига, а после на Райена Эттенгофа, и ничего не сказала, величественно пройдя вперёд, будто была привычна к подобным нападкам изо дня в день. Отец новобрачной лишь вздохнул и прошёл мимо вопрошающего, следуя за супругой.

А Эби впереди предстоял обстоятельный разговор.

– Скажите, скажите! Это вы были сегодня на втором этаже отеля Метрополь в третьем Гранд-люксе? – не отставал журналист, преследуя поочерёдно каждого входящего.

Удивительное молчание, что царило сейчас среди оскандалившихся личностей, продлилось недолго. Едва дверь закрылась за Винвигом, Фелиция начала первая. Она поочерёдно обняла дочь и секретаря Харви, выражая искренние поздравления.

– Я, конечно, сильно удивлена, дорогая, что вы решили тайно пожениться. Но памятуя о моей сестре, я… не удивлена, – докончила она уже более сдержанно.

Эрни пожал руку Винвигу. Тот изумлённо округлил глаза и только после слов Райена догадался, что на самом деле происходит.

– Вообще-то жених здесь я. Точнее, муж.

И без того неудобная ситуация стала настоящим кошмаром, во всяком случае Эбигайль в этом уверилась на все сто процентов.

– Мама, я всё объясню, это недоразумение, – попыталась она подобрать слова, чтобы сгладить неловкость.

– Эби, люди не выходят замуж из-за недоразумения, – не согласилась Фелиция, едва оправилась от первого шока. Строгая мина на её лице ничуть не смягчилась, когда она перевела недовольный взгляд на настоящего супруга дочери. – Но я с удовольствием выслушаю твою версию событий за чашкой чая.

– И правда, – Эрни Кросс виновато пожал руку в этот раз уже Райену Эттенгофу, и как гостеприимный хозяин указал в сторону гостиной: – Располагайтесь, пожалуйста.

Эбигайль втянула голову в шею и хотела тоже миновать кухню, чтобы усесться на диван в ожидании своей участи, но строгий окрик матери разбил вдребезги все её надежды обойтись без разговора с родителями. Видно было, что Фелиция гневалась, а попадать под горячую руку очень уж не хотелось.

Едва часть семейства Кросс собралась возле кухонной плиты, отец взял слово, заступаясь за дочь:

– А я тебе напомню, в кого она такая.

– Но она же не знает!.. – Фелиция сокрушённо выдохнула и стала ходить из угла в угол.

Вместо криков обычно собранная и спокойная женщина сейчас схватилась руками за голову, будто страдала от сильной мигрени.

– Не знаю «что»? – Эбигайль заинтригованно уточнила, но ответить ей никто так и не удосужился.

Матушка продолжила мерить шагами пол. Отец со вздохом достал коробку с чайным сервизом, предварительно включив нагревательный элемент железной плиты.

– Самовар достанем, или принесём уже заваренный в чайнике? – спросил Эрни совершенно спокойно.

– Райен Эттенгоф! – сокрушённо причитала Фелиция, не обращая ни на кого внимание. – Это же сын той самой задиры, которая вечно дралась с моей сестрой?

– Фибиола тоже не подарок, – заметил мистер Кросс, не меняя интонации.

Меж тем он достал цветную металлическую шкатулочку с заваркой, стоящую на верхней полке буфета, и продолжил заниматься маленькими приготовлениями.

– Что вы от меня скрываете? – Эби упрямо уставилась на мать.

– Скажем ей? – спросил Эрни, глядя с надеждой на супругу. – Всё-таки она уже выросла и сама зарабатывает, а теперь вон замуж вышла, не поставив нас в известность.

– Папа!

– Это разве не так? Я, в отличие от вас, констатирую факты, трезво мыслю и не поддаюсь эмоциям. – Опытный адвокат пожал плечами. Усталая улыбка не сходила с его лица. Не хватало до полной привычной картины очков с толстыми линзами, которые он любил время от времени поправлять на носу, или же демонстративно протирать платочком.

Секунда-другая, и Фелиция остановилась, глядя на мужа с сомнением.

– Не слишком ли это будет шокирующе, сразу столько событий в один день? – спросила она у мужа, по-прежнему не обращая внимание на упрямый взгляд дочери.

Эрни кивнул.

– Удобнее случая просто не найти.

– Ты так считаешь?

Фелиция горько вздохнула.

– На самом деле мы тебе не родные мать и отец. Мы твои тетя и дядя. А твоя мама – эпатажная светская львица, моя старшая сестра Фабиола Гинкрауд. – Миссис Кросс заломила руки за спину и страдальчески продолжила: – Но мы же старались, мы же столько труда вложили в твоё воспитание. Мы всё сделали, чтобы ты училась, нашла своё призвание в жизни, а не праздно проводила время на вечеринках. Однако, похоже, против генов не поспоришь.

Громкий сокрушённый вздох, казалось, прозвучал с разных сторон, будто сокрушалась не только Фелиция, но и всё вокруг.

– То есть вы сейчас не шутите? – Эби отказывалась переваривать информацию. – Фабиола Гинкрауд. Та, чьими снимками частенько пестрят первые полосы новостных газет? И она… – Эбигайль ненадолго замолчала, обиженно глядя на своих дядю и тётю, – она вообще не думает обо мне? Почему я её не видела за всё это время? Тут явно что-то не сходится.

– О, дорогая… – Фелиция скривилась, как от лимона. – Понимаю твои чувства, но моя сестра вечно занята поиском того единственного. Она довольно, кхм, легкомысленна в выборе спутника жизни и быстро влюбляется в очередного джентльмена, едва соответствующего хотя бы одному критерию из её списка. Но в перерывах между этим она о тебе вспоминает.

– Она пишет письма иногда. – Эрни Кросс подтвердил слова супруги.

– Письма? – Эби выплюнула это слово. – Письма пишет и только?

– Да, я понимаю, в это сложно поверить, но так и есть.

Дядя пожал плечами с невинным видом, будто говорил о погоде или же цветах в горшке. Ранее Эбигайль всегда поражалась уравновешенному флегматичному характеру, как она думала, отца, и корила себя за то, что ничуть на него не похожа, сейчас же вся эта ситуация её невероятным образом раздражала. Стены давили, и ей захотелось глотнуть воздуха. Но тут она вспомнила, что, как назло, на пороге их ждёт ушлый досаждающий репортёр.

– Я, пожалуй, выйду в зал, – наконец выдавила она из себя и, пошатываясь, отправилась туда же, куда до этого ушли незваные гости уютного домика четы адвокатов.

Винвиг встретил Эбигайль с улыбкой и ободряюще на неё посмотрел:

– Мы уже было подумали, что вы о нас забыли.

– Это воистину так, – она не стала врать. – Я только что выяснила, что моя мать – светская львица.

– Что, простите? – секретарь Эттенгофа-старшего вмиг посерьёзнел и засверкал очами, будто узнал нечто несусветное. – Фелиция – светская львица?

– Нет, моя мать Фабиола Гинкрауд.

Если кто-то и почувствовал облегчение от услышанного, то только Винвиг, потому что еще пару секунд назад над ним довлела другая причина нервничать. При мыслях о светской львице он первым делом подумал о своей будущей жене.

– Но постойте, Эрни Кросс, он мне казался порядочным семьянином?

– С вашего позволения, я такой и есть, и таким планирую остаться.

С этими словами в комнату вошёл дядя Эбигайль, неся на подносе чайный набор во главе с горячим заварником.

– Пожалуйста, только не начинайте заново! – взмолилась Эби.

– Но чисто формальности ради, чтобы убедиться в законности совершённой недавно свадьбы, вы мне не скажете, кто отец невесты?

Секретарь был верен тому убеждению, что любое дело надо доводить до конца, как и получать ответы на все существенные вопросы.

– Это кто-то из правительства.

– И он не интересуется жизнью дочери? – Теперь уже Райену стало интересно настолько, что он вмешался в разговор. – В самом деле?

– Фабиола блистала тогда на неделе моды, проводимой в зале для особых торжеств, когда в столичный отель Метрополь приезжала правительственная делегация. Как она мне рассказывала, он даже не подозревает, что после недолгой интрижки произошло некое событие.

– Опять секреты? – Эби недовольно уставилась на Фелицию. – Какое событие?

– Я подозреваю, речь о том, что через девять месяцев появилась ты.

– Ну, прекрасно, я дочь светской львицы, а собственного отца даже не знаю.

– Зато у тебя есть любящие тётя и дядя, которые тебя вырастили, – не согласился Эрни Кросс. – И мы не отказываемся от тебя. А, наоборот, готовы заботиться о тебе столько, сколько потребуется.

– Иными словами, вы готовы с радостью сбыть меня с рук, когда выпадет такая возможность.

Эби недовольно подскочила на ноги и, к удивлению всех присутствующих, устремилась вверх по лестнице.

– Дорогая, ты куда? – тетя Фелиция озабоченно посмотрела на свою родственницу.

А она, свешиваясь через перила, громко ответила:

– Пойду собирать вещи, раз уж я теперь Эттенгоф.

– Иными словами, цель достигнута, – весело подытожил секретарь воротилы.

– Выходит, вы даёте нам своё благословление? – надменности Райена могли позавидовать многие, но сейчас он делал над собой усилие, чтобы казаться дружелюбным. – И мне не придётся вас упрашивать отпустить Эбигайль жить со мной в Метрополе?

– Приличия ради я хочу взять с вас письменные гарантии, – Эрни Кросс достал из нагрудного кармана рубашки пенсне и, за неимением очков, оставшихся на работе, надел его, с разочарованием глядя на остывающую кружку чая, которую он только и успел налить за всеми этими разговорами.

– О, не спешите. Все детали мы обязательно с вами согласуем позже.

– Нет уж, – властный голос Фелиции, словно холодный душ, мог остудить пыл любого коммерсанта, желающего предложить невыгодную сделку её клиентам. – Все детали мы обсудим сейчас и бумаги подпишем до того, как молодые выйдут на улицу, даже если для этого нам потребуется день, вечер и ночь в придачу.

Райен и Винвиг озадаченно переглянулись. Оба сошлись во мнении, что Эбигайль определённо не её дочь, потому что поступала не столь расчётливо и хладнокровно, как это делала её тётя Фелиция.

– Но у нас нет адвоката, который бы представлял интересы Райена Эттенгофа, а я хоть и секретарь, но не обладаю обширными юридическими знаниями в этой области.

Винвиг начал юлить. Райен счёл своим долгом замолчать и не мешать процессу торга.

– С вашего позволения, я временно стану адвокатом мужа моей подопечной, – Эрни Кросс предложил решение. – А так как я не смешиваю работу и личную жизнь, как бы это не выглядело со стороны, потому что мы с моей женой чаще всего работаем вместе, а не друг против друга, но единственный раз я готов сделать такое исключение.

– И как нам быть уверенными в том, что вы не подыгрываете своей жене? – Винвиг отчётливо понимал, что подобными словами мог оскорбить Эрни, и тем самым усугубить и без того нелёгкое дело, однако с простодушной прямотой рискнул и получил столь же искренний ответ:

– Вам достаточно знать, что я Эрни Кросс и дам клятву верности моему клиенту на время составления проекта договора.

– Выбора у вас всё равно нет, – подытожила Фелиция. – Или вы можете сейчас уйти и прийти завтра с адвокатами, другими, если найдёте тех, кто захочет выступать против нас. А к тому времени наша непостоянная Эби может двадцать раз передумать и самолично отправиться с заявлением о расторжении брака в Муниципалитет.

Отчётливо понимая, что перегибает, тётя Эбигайль вошла в раж и дожимала оппонентов, подводя их к нужному для неё решению. Супруги переглянулись, отправляя друг другу влюблённые взгляды.

– К чёрту формальности, – Винвиг не выдержал прессинга и решил срезать путь до цели, – что вы хотите?

– Я хочу, чтобы у Эби была максимальная свобода действий, которая только возможна в браке и тех условиях, в которых она оказались. – Фелиция выложила карты на стол.

– У неё будет отдельная спальня, и я готов поклясться, что не переступлю порог её комнаты, если только она сама не попросит.

Эрни Кросс подхватил:

– Допустим, это выяснили. А как же насчёт верности? Всем известно, что вы довольно любвеобильный индивид.

– И это говорит отец четверых детей, – Винвиг усмехнулся, прежде чем, краснея, добавить: – Колкость взамен колкости, всё честно.

– Допускаю, что могу звучать неубедительно, – дядя Эби с лёгкостью согласился, не обижаясь на правду, – но я бы хотел, чтобы Райен Эттенгоф чтил семейные традиции и сохранял Эбигайль верность.

– Простите, о какой верности может быть речь, если она не будет пускать меня в свою спальню? – Инициатор проблемы раздражённо встал с дивана. – И вообще, я лучше десять раз подумаю, прежде чем свяжусь с вами. Всю душу выжмете, не предоставив ничего взамен.

– Я допускаю тот факт, что вы можете не сойтись характерами и развестись. Но до того момента прошу соблюдать семейные традиции и быть джентльменом с моей до… кхм, племянницей.

– Да, мне тоже придётся переучиваться, – супруга сокрушённо выдохнула. – И правда, дорогой, зачем мы в это лезем? Пускай молодые сами разберутся.

– Он большой и сильный, а она…

– А она дочь Фабиолы, и уже взрослая, – аргументировала Фелиция. – Разве одни эти факты не будут достаточными, чтобы позволить ей поступать, как хочется?

Как раз в самый разгар дебатов виновница происходящего с непередаваемым грохотом начала спускать вниз сразу два чемодана на колёсиках.

– Боги, что она там с собой взяла? – удивился Винвиг, впечатляясь размерами багажа, который, скорее всего, поручат доставлять до мобилуса именно ему.

– О! Это ещё не всё! – обрадовала Эби. – Здесь только часть моего реквизита, который я использую для работы, просто не успела вернуть. А ещё вещи, расчёски, заколки и прочее, – она слегка покраснела, не желая распространяться на деликатную тему.

– Что ж, тогда мы пойдём, – Райен попытал счастье уйти из дома Кроссов несвязанный обязательствами, но Эрни его остановил, протягивая руку со словами:

– Так мы договорились?

Нехотя главному сердцееду города пришлось согласиться с чужими условиями. Зачем он это сделал, не понимал ничуть, но необъяснимое чувство подсказывало ему, что он не прогадал.

– Вы поможете мне, в конце концов? – Эби недовольно посмотрела на присутствующих в зале. – Или мне самой всё это тащить?

Вздохнув, один и второй отправились навстречу новым обязательствам, которые совершенно не обещали быть приятными. Винвиг получал новую головную боль и до конца даже не представлял, как будет подавать эту новость Харви Эттенгофу. Райен, глядя на довольного Эрни Кросса, чувствовал себя ущемлённым в правах. Будто его лишили самого дорогого, что у него было – свободы и чувства собственного достоинства. Да, именно вместе с друг с другом через союз «и». Потому что одно без другого не имело для него никакого смысла.

Но один лишь взгляд на точёную фигурку Эби и воспоминания о бурных постельных утехах напрочь лишали его рассудка на долгие и долгие секунды, когда он раз за разом смаковал самые приятные моменты из всей феерии испытанных чувств. К примеру, внушительные следы ногтей «ненасытной тигрицы» до сих пор саднили и создавали некоторые трудности в подборе летних нарядов на ближайшие несколько недель. Но это волновало его меньше, чем проблема раздельных спален.

Хотел он того или нет, однако обещание придётся исполнять, а сама Эби может стать настолько далёкой и недоступной, как стена в Вустгейте, на далёком необитаемом острове Сагос. Никому неизвестно, кто оставил после себя обтёсанные до ровного состояния камни, сложенные в линию в несколько рядов, но факт оставался фактом, на лысом острове без единого дерева в самом его центре красовался загадочный архитектурный шедевр, который принято считать за самую отдалённую точку от курортного города Нанс.

Глава 10. Люкс

Репортёр, который ждал молодожёнов снаружи, изрядно подпортил и без того сложное настроение Эбигайль, и потому всю поездку она молчаливо взирала в окно на силуэты пролетающих мимо зданий. Винвиг мчал в отель Метрополь, будто за ними гналось стадо гончих. К счастью всех пассажиров, он был опытным водителем и правила движения не нарушал, впрочем, как и предельно допустимый скоростной режим.

По прибытию же в первоклассный отель служительница полиции нравов и вовсе растерялась, почувствовав себя не в своей тарелке. Внешний вид её был, мягко говоря, неподобающим случаю. А всеобщее внимание, которое привлекал к себе сопровождающий её джентльмен и его приятель, вызывало изрядное раздражение и чувство неловкости.

Эби поникла и казалась бледной молью, порхающей рядом со сногсшибательным мужчиной в соблазнительном наряде, хоть вид самого Эттенгофа-младшего, по его мнению, оставлял желать лучшего.

Самокритичность, с которой девушка относилась к себе самой, была родом из тех времён, когда её, дочь адвокатов, задирали сверстники, обзывая обидными словами: «моралистка», «фу-фу-фу», «правильная идёт».

С тех пор много воды утекло, а сама Эбигайль, казалось, справилась со столь давней историей из детства. Однако сейчас, не имея за своей спиной защиты в виде исполнения обязанностей, она словно почувствовала себя голой перед взорами других людей.

– Ваш новый ключ, сэр, – ласково произнесла работница за стойкой ресепшена. – Вызвать носильщика?

Эбигайль широко раскрыла глаза от изумления, воспалённое сознание неправильно поняло смысл сказанного, и девушка невольно переспросила:

– Кого?

– Носильщика, – услужливо ответила ей работница отеля. Однако видно было, что улыбка давалась ей слишком дорого.

– Не нужно, мы сами отнесём вещи миссис Эттенгоф в мой номер, точнее, в наш супружеский номер.

Тотчас в холле отеля наступила кладбищенски зловещая тишина. Винвиг кряхтел позади и недовольно опёрся о стойку информации.

– Нет, увольте, я лучше заплачу носильщику. Давайте, зовите Джимми и ещё кого-нибудь.

– Да, сэр.

Эбигайль натянуто улыбнулась, поняв наконец, о чём речь. Её после новости о маме в этот миг было сложно удивить. А состояние лёгкой заторможенности навевало на мысли о близости нервного срыва.

Никогда ранее она не чувствовала себя подобным образом и сейчас отчётливо ощущала, что земля уходит у неё из-под ног. Стоящие кругом люди глазели в их сторону и словно с осуждением качали головой. Больше всего на свете Эби боялась подобного, всеобщего осуждения, и сейчас почувствовала себя лежащей на раскалённой сковородке. Сознание на миг помутилось, и девушка пошатнулась от испытанного волнения.

Галантный Райен вовремя подхватил супругу и недовольно обернулся со словами:

– Так интересно наблюдать за нами?

Его многозначительный взгляд возымел действие. Слуги отеля и посетители суетливо занялись каждый своим делом, негромко переговариваясь между собой. А Эби, в прошлом Кросс, а нынешнем Эттенгоф наконец пришла в себя.

– Ох, чуть не упала, – тихонько пожаловалась она. – Благодарю.

Этот её образ невинной овечки неплохо позабавил Райена и снова вернул в воспоминаниях к недавней жаркой постельной корриде. Он бы и не прочь повторить, однако его супруга явно укажет на дверь, едва он хотя бы поцелует её как бы невзначай.

– Идём, я тебя поддержу на случай, если слабость вернётся, – щедро сдобрив свои слова обаятельной улыбкой, опытный сердцеед бросил взгляд через плечо, чтобы определить расположение Винвига.

Тот в ответ недовольно проворчал:

– Ага, легко вам там, а мне?

– Джимми скоро подойдёт, – снисходительно ответил сын владельца отеля. – А я пока отведу Эби наверх.

Махнув рукой, мол, идите, секретарь Харви быстро сдался и подозвал работницу отеля.

– Принесите мне чай.

Работница у стойки информации услужливо уточнила, беря в руки колокольчик:

– Вам со льдом и лимоном? Или персиково-ягодный?

– Первое и можно без льда, – ворчливо ответил ей секретарь.

Райен между тем времени зря не терял. Быстро глянув на ключ, он понял одну простую вещь – этот люксовый номер с одной спальней. Одной спальней! А он обещал Эбигайль нечто иное. Интересно, как она поступит, узнав, что он её обманул? Запустит в него подушкой? Отвесит пощёчину? Нет, определённо, надо вернуться и попросить другой номер.

Однако он всегда может сослаться на ошибку персонала, мол, никто ещё не знал, что он женат и ему потребуется номер в двумя раздельными спальнями. Определённо, надо войти и с оскорблённым достоинством предложить вернуться в фойе, чтобы произвести замену ключей и номеров соответственно. Эби не должна подозревать его в ошибке. Ни в коем случае, иначе, как сказала миссис Кросс, она крайне быстро передумает и первым же делом отправится в Муниципалитет, чтобы подать на развод.

Внутренние дебаты происходили в голове сердцееда ещё некоторое время, пока в нём не возобладал здравый смысл.

– У меня плохие новости, – выжал он из себя, – этот номер с одной спальней.

– Что?

Изумление Эбигайль было таким искренним, таким наивным. Райен чудом сдержался от ухмылки.

– Я знаю планировки всех номеров и этот ключ от седьмого Гранд-люкса. А там одна спальня. Двуспальные номера есть в другом корпусе, по ту сторону внутреннего бассейна.

– То есть ты предлагаешь вернуться в холл и договориться о замене номера? – Эбигайль скривилась от одной только мысли вновь оказаться в людном месте в обществе местного кутилы. – Я не могу. Я не хочу туда. Давай, ты сделаешь это сам, а я подожду тебя здесь?

– И окажешься беззащитной перед нападками репортёров?

Брови Эттенгофа-младшего надменно изогнулись.

– Нет, это не вариант, – Эби отмела саму идею оставаться одной неизвестно где и в таком неприглядном виде. Вот будь у неё с собой форма служительницы полиции нравов. Полиции нравов? После того, что она сделала? Запоздалое осознание непоправимого догнало и перегнало её сознание. Ей захотелось поскорее скрыться, поскорее спрятаться от собственных мыслей в первую очередь, во вторую от виновника происходящего.

– Ты обещал две раздельные спальни, так сделай что-нибудь! – Эбигайль топнула ножкой и упрямо вздёрнула подбородок.

– Я и предлагаю вернуться и обменять ключи.

– Никуда я не пойду в таком виде, – заупрямилась она. – Для начала мне нужно хотя бы переодеться.

– Прекрасно, тогда мы идём в седьмой Гранд-люкс. Дожидаемся, когда Винвиг принесёт багаж, ты переодеваешься, и мы спустимся в фойе, чтобы поменять номера.

В уме же Райен подметил – заселение происходит в обеденное время и если опоздать, то все двуспальные номера будут или забронированы, или заняты.

Отчего-то идея оказаться с Эбигайль в односпальном номере, где девушка будет вынуждена делить с ним хотя бы одну комнату, показалась ему крайне соблазнительной. Во всяком случае она не сможет запереться от него и напрочь игнорировать его общество изо дня в день.

Время. Ему нужно было выиграть время, чтобы ненавязчиво, но неуклонно предлагать супруге своё общество, как нечто само собой разумеющееся. Она должна привыкнуть к нему прежде чем снова возведёт баррикады.

Но действительность оказалась ещё более жестока, едва сердцеед галантно отпер дверь, Эби первым делом разулась, вторым – скрылась за дверью ванной комнаты. Тотчас раздался щелчок щеколды.

Этого он и не учёл.

– Н-да, – тихонько подытожил сын воротилы, закрывая входную дверь номера.

Из санузла послышалось робкое:

– Ты что-то сказал?

– Может быть, перекусим?

И правда, несмотря на предложенный чай и печенья, Райен и пальцем не притронулся к еде и сейчас испытывал не только голод, но и жажду. Самую обычную жажду из всех возможных жажд.

Окинув взглядом помещение, он с неудовольствием отметил: графины под крепкие напитки на подносе непозволительно пусты, а стакан стоял лишь один.

«Вот же скряги», – подумалось так Райену.

Но не успел он как следует разозлиться, Эбигайль неожиданно выглянула из ванной комнаты и тихонько призналась:

– Я жутко голодна. Ты не мог бы заказать что-нибудь в номер?

Свои слова она подкрепила взглядом жалобным-жалобным, способным размягчить сердце самого бессердечного человека во всей округе.

– Одну минуту, – услужливо отозвался супруг. Сердечко в его груди непроизвольно ёкнуло. Непонятно откуда взялось подобное желание – свернуть горы ради того, чтобы больше не видеть печальный взгляд Эби, но он и не задумывался на сей счёт. Плотно закрыв за собой люкс, Райен отправился в ресторан, чтобы лично принести перекус и не дожидаться, когда их обслужат работники отеля.

Сейчас Райен в кои-то веки почувствовал себя кому-то нужным и эта эмоция произвела на него неизгладимое впечатление. Он пробовал её на вкус и быстро пришёл к выводу, что ему скорее нравилось, чем наоборот. Во всяком случае, раздражения к Эбигайль он не испытывал, как некогда с другими приставучими девицами, которым только и нужны были от него деньги, маленькие услуги, или продолжение спальных утех. Ранее Эттенгоф-младший смотрел на свою жизнь через призму ленивого снисхождения, теперь же он с удивлением осознал, что окажется в неприятной ситуации, ежели отец пожелает его выкинуть на улицу. Ведь, ладно он сам, но теперь ему необходимо было держать лицо перед строгой моралисткой Эбигайль, в девичестве Кросс, которая на поверку оказалась той ещё штучкой.

Ноги уже несли Райена на пути к лестнице, как вдруг оттуда вырулили, пыхтя, сразу двое: Винвиг и носильщик по имени Гринби.

– Вот, – Эттенгоф-младший подошёл к секретарю с улыбкой заправского ловеласа, – держи ключ, а я спущусь вниз и закажу поесть. Тебе что-то взять?

– Рыбный сэндвич и глазунью, – выдохнул Винвиг. – И Эбигайль что-нибудь захвати.

– Само собой! – оскорбился опытный сердцеед. – Кстати, а есть ли там номера с двумя спальнями?

– Ох, точно ведь! – подчинённый Харви чудом не упустил ручку чемодана, когда оторопело замер на месте. – Седьмой люкс – односпальный. Ох, гадство!

Культурный до этого работник Метрополя был готов ругаться последними словами.

– К сожалению, до следующей недели номера соседнего корпуса заняты. К нам пребывает делегация на открытие Музея и семейные номера забронированы для посла и некоторых людей из правительства.

– Кстати… – мужчины произнесли в один голос и переглянулись, припоминая о недавнем разговоре. Гринби к тому времени уже ушёл вперёд и никого не ждал.

– Ты первый, – Райен вздумал примерить на себя роль командира, – что хотел сказать?

– Ничего, просто совпадение.

– Совпадение ли?

Ответа на этот вопрос не было ни у кого из собеседников и потому пустой разговор быстро был окончен, а сын владельца отеля отправился туда, куда планировал изначально. И только Винвиг пометил в уме на будущее, проверить списки гостей и поискать среди постояльцев фамилию Гинкрауд.

Глава 11. Глазунья

Быстро поняв, что не сможет унести всю еду с собой, а именно блюда на трёх человек, два из которых мужчины, способные за раз съесть по увесистой порции глазуньи, бекона, сэндвичей, Райен Эттенгоф согласился на помощь двух официантов и одного консьержа. Шёл во главе процессии, неся в руках всего лишь меню, на случай, если выбранные блюда окажутся Эбигайль не по вкусу.

Молодой кутила ни в чём себе не отказывал и воспользовался практически безграничной властью на полную. Салаты, супы, бифштекс прожарки медиум и многое другое везли на тележке позади него, из-за чего изрядно позвякивали и создавали много шума.

Услышав приближение обслуживающего персонала, Винвиг вышел из номера навстречу Эттенгофу младшему.

– Ты никак фуршет решил устроить у себя в номере? – проворчал секретарь, многозначительно приподняв брови.

– Могу же я отметить свою собственную свадьбу с размахом?

– Мочь-то можешь, – проворчал Винвиг, – но твой отец ещё не поставлен в известность, поэтому явно будет шокирован от подобных запросов.

– С твоего позволения, я пройду и наконец пообедаю.

Недовольство ситуацией Райеном только усилилось, поэтому заходил он в люкс смурнее тучи, однако, один лишь взгляд в сторону Эбигайль в строгом брючном костюме изменил гримасу на его лице до неузнаваемости. Взгляд его приобрёл мечтательное выражение, а обаятельная улыбка сама собой заиграла на устах.

– Прелестно выглядишь.

– Благодарю.

Эби смущённо потупила взгляд и без того прикованный к ковровому покрытию на полу.

– Что ж, я не знал твоих вкусов, поэтому заказал всего понемногу. Но, если пожелаешь нечто иное, я взял с собой меню.

– Благодарю, но мне хватит того, что уже заказано.

– А вдруг я заказал морского чёрта? М-м-м?

– О, а он у вас есть? – глаза девушки запылали интересом. – Всегда хотела его попробовать.

Подавив растущее в нём умиление, Райен придал лицу серьёзное выражение.

– Он есть, но его готовят только по утрам, так как нужно есть в свежем виде, не более нескольких часов после улова. Он быстро портится. Отсюда и стоимость.

– А, понимаю. Но я думала, из него готовят супы…

– И это тоже, но ты же, наверное, хотела попробовать его в качестве закуски?

– Кх-кхм, – подал голос секретарь, стоящий позади. – Если ты пройдёшь вперёд, то работники отеля наконец смогут вкатить тележки с едой и отправиться по своим делам.

– Да, конечно!

Райен охотно уступил дорогу, направляясь прямо к Эбигайль, сидящей на диване в зоне гостиной. Люкс представлял из себя большой номер, не обременённый стенами. Однако зона столовой отделялась от диванной группы декоративными книжными шкафами – реденькие томики классических произведений литературы на разных языках стояли тут и там, чисто для виду. Ракушки, цветочные вазочки, разноцветные стекляшки различных форм обретались на полках и стеллажах исключительно для красоты.

Официанты и консьерж быстро принялись за дело, расставляя тарелки на обширном круглом столике у широкого окна во всю стену. Эби смотрела на это с немалым изумлением и не могла поверить своему счастью.

Даже будучи с семьёй Кросс в приличном ресторане, она никогда не видела, чтобы их обслуживали с таким воодушевлением. Улыбки не сходили с лиц работников и благожелательный вид создавал непринуждённую атмосферу. Поэтому нервное напряжение, испытанное в фойе шикарного отеля, быстро улетучилось, уступая место жуткому голоду и, как ни странно, любопытству и даже тихой радости от подобного стечения обстоятельств.

Будущее теперь не казалось ей настолько сумрачным, а обещало нечто более приятное, нежели беспрестанные угрызения совести от содеянного.

Едва приготовления были сделаны, Райен, Эби и Винвиг сели за стол молча, так как были чудовищно голодны. А представшая взору картина радовала глаз. Подобное разнообразие цветов на тарелках можно было увидеть только в дорогой столовой, что в центре города. Без преувеличения можно отметить, стоимость нынешнего обеда была очень высока. Не каждый постоялец мог позволить себе заказать сразу пять блюд от шефа. Потому-то и секретарь Харви поначалу смущался, однако уже несколько минут спустя после начала трапезы отставил нетронутую глазунью и сэндвич, и взялся за мясные медальоны под грибным соусом. Эбигайль пристрастилась к манговому муссу и чему-то загадочно улыбалась. Райен предпочитал не думать о том, что наверняка за подобный экстравагантный поступок в будущем придётся немало заплатить.

Отец давно требовал от него, чтобы он остепенился и перестал бегать за каждой юбкой. Что ж, сказано – сделано. Поэтому совесть опытного сердцееда была девственно чиста, во всяком случае он искренне в это верил. А разубеждать его никто даже не рискнёт, потому что бесполезно.

Тем сложнее было поверить сыну, что воротила найдёт на него время и заявится в номер в самый разгар трапезы.

– Вот ты где, – обратился Харви неизвестно к кому.

Взгляд его сейчас был устремлён к секретарю, но увиденное быстро породило в его голове совершенно новый интерес.

– Как странно, разве я давал разрешение шиковать?

– Я сегодня женился, – лениво ответствовал гвоздь программы. – Буду считать это свадебным пиром, не хочешь присоединиться?

– На ком, смеюсь спросить?

Взгляд воротилы переместился к прелестному созданию с большими карими глазами.

– Спешу тебе представить, Эбигайль Эттенгоф.

– То есть как? – Харви юмора не оценил. Он попросту не улавливал суть.

– Эттенгоф?

– Да, мы уже успели сегодня расписаться.

Молчание, наставшее в один лишь миг, затягивалось.

– Если нужно, я могу раскрыть детали, – вклинился в разговор Винвиг, – вышло небольшое недоразумение. Но уже всё улажено.

– Эбигайль? – тупо повторил воротила, будто попугай. Ступор обещался нагрянуть вот-вот, однако девушка пришла на выручку, подскочила и сделала приглашающий знак рукой:

– Садитесь, пожалуйста! Вы, наверное, голодны?

– Добрая и тактичная, – заключил владелец отеля. – Что ж, подробности я услышу позже. Но с вашего позволения есть не буду, изжога. Присяду и погляжу за вами, да послушаю объяснение.

Райен приободрился и красноречиво принялся описывать момент встречи с Эбигайль на пляже, притом он совершенно наглым образом соврал, опуская такие существенные детали, как пари мистера Оберхолена, потому что считал, раз денег не берёт, значит, и не участвует вовсе. Сам себя он уже давно убедил в непогрешимости мотивов, осталось только донести свою точку зрения до Винвига, и сделать это так изящно и ненавязчиво, чтобы никто ничего не заподозрил.

Секретарь же сидел молча и пытался для себя решить, что для него важнее – будущая свадьба или же рабочее место, потому что соврать наглейшим образом он не мог, однако расскажи он всю правду – скандалу быть. Неминуемо. Харви Эттенгоф славился на всю округу не только скупым характером, но и взрывным темпераментом, а это значит, с какой стороны ни подойди к выполнению задачи – итог один. Вряд ли хозяину придётся по вкусу та мысль, что сына чуть не застали репортёры в одном номере со служительницей из полиции нравов, так ещё и при весьма щекотливых обстоятельствах.

Обед плавно перешёл в ужин, а темы для разговоров так и не заканчивались. Райен был в ударе, и к концу третьего часа истратил всё своё красноречие. Эбигайль поначалу смущалась, однако быстро втянулась и теперь уже смелее делилась занимательными историями. Досталось и пошляку Друззи, которого в нынешнем разговоре упоминали с завидной регулярностью.

– Что ж, я рад, что мой сын наконец остепенился. Дорогая моя невестка, я возлагаю на тебя большие надежды. Вразуми этого оболтуса и заставь наконец научиться считать деньги.

Немного помолчав, Харви встал из-за стола, кивнул и покинул комнату так же неожиданно, как и вошёл. Но не прошло и минуты, как он вернулся и позвал:

– Винвиг, я за тобой, пойдём. Тётушка Клепфеди продолжает выводить меня из себя.

– Да, да!

Услужливый работник вытер губы салфеткой, скомкал её и ловким движением отправил на стол, рядом с тарелкой.

На том свадебное пиршество подошло к концу, а Эби смущённо отодвинулась подальше от виновника происходящего.

– Я тебя не съем, – усмехнулся Йен. – Во всяком случае сейчас точно нет.

– В смысле? – удивлённо воскликнула девушка.

– Да шутка это, шутка.

Эби надменно вздёрнула носик.

– А мне вот что интересно. Шкатулка – чьих рук дело? И если припомнить странное поведение Винстера, переодетого в костюм швейцара, а заодно явление репортёров…

– Выключи свой мозг, – Райен ткнул пальцем прямо в лоб собеседницы. – Сегодня сделай себе выходной.

– Да разве я могу?

– За тобой разве кто-то гонится?

– Но кто-то хочет мне зла! – не согласилась жертва обстоятельств. – Ведь это же очевидно!

Эттенгоф-младший понял слова супруги по-своему, за что и поплатился плохим настроением.

– Так я для тебя зло во плоти?

– Это не то что… – начала было она, но замолчала. – Ты беспринципный сердцеед, мы с тобой разные и я не питаю никаких иллюзий по поводу этого брака.

К концу предложения Эби совсем поникла.

– Что ж, раз ты уже знаешь о моём нелестном характере, тогда мне будет совершенно не стыдно сделать вот это.

Схватив Эбигайль за руку, он потянул её на себя и заставил девушку упасть ему прямо в объятья. Не дожидаясь того момента, когда высоконравственная особа опомнится, он поцеловал её со всей страстью и умением, на которые только был способен в данных обстоятельствах. Следует отметить, вполне ожидаемой пощёчины так и не последовало. Взметнувшаяся было рука очень быстро нашла себе другое место – в вороте рубахи сердцееда. Раскрыв уста новому приятному прикосновению, Эби не стала противиться, вместо этого она робко ответила на поцелуй, как только умела.

Всё испортило нетерпение, распустив руки, он спугнул лань. Эбигайль оттолкнула супруга с несвоевременным запозданием и уставилась на него с таким презрением, будто он совершил нечто вопиющее.

На долю секунды Райену даже захотелось извиниться, но он тотчас припомнил с каким жаром она отвечала ему и поэтому вульгарная улыбка заиграла на его устах.

– Никогда больше!.. – Эби подняла палец вверх, но снова была перебита.

Хитрец быстро перехватил её руку, повернул к себе ладонью и запечатлел мимолётный щекотный поцелуй на узеньком запястье.

– Никогда больше я не позволю тебе увильнуть, моя дорогая жёнушка. Ты и сама почувствовала, что между нами происходит нечто волшебное. Не противься этому, иначе потом будешь горько сожалеть.

Не дожидаясь ответной тирады, которая обещалась нагрянуть вот-вот, Йен встал и, посмеиваясь, отправился на выход из люкса.

– Пойду позову официантов, чтобы убрали со стола, а ты подумай, как и в какой форме будешь мне отказывать в очередной раз. Но учти, я очень изворотлив.

Дверь хлопнула за его спиной, прежде чем Эбигайль сумела возразить. Хитрец по имени Райен Эттенгоф в этот раз одержал маленькую победу, но только в этот раз, ведь впереди их ждало совместное проживание, которое совершенно не обещало быть приятным. Или наоборот?