Читать онлайн Дизайн для людей. Принципы промышленного дизайна

Посвящается Дорис

Работая над этой книгой, я получил большое удовольствие, возможно, именно благодаря воспоминаниям, в которые погрузился, пока пересматривал 25 лет своей жизни в роли промышленного дизайнера. Я с новой силой ощутил признательность своим партнерам: Джулиану Эверетту, Рите Харт, Дорис Маркс и Уильяму Перселлу. Без их поддержки, критики, мотивации и, главное, их творческого вклада я не смог бы проделать ту работу, о которой рассказываю на страницах этой книги.

Г. Д.

Вступительное слово

Дрейфус абсолютно прав, когда говорит об ответственности промышленного дизайнера в книге «Дизайн для людей», которую я теперь считаю классикой, обязательной к прочтению добросовестному производителю. Он рассказал об идее книги журналу Harvard Business Review в 1950 году, еще в середине прошлого века, а сама книга была впервые издана в 1955-м. Только подумайте: Дрейфус изложил свою концепцию для индустрии и для всех нас так давно, а мы до сих пор не понимаем ценности промышленного дизайна. Его идея проста: любое взаимодействие потребителя или пользователя с объектом должно быть положительным, приятным опытом – должно делать нас счастливее.

Я согласен со словами Дрейфуса о том, что хороший дизайн дарит пользователю уверенность в себе, повышает работоспособность и приносит удовлетворение. Но Дрейфус на этом не останавливается: он подчеркивает, как важно для промышленного дизайнера понимать в том числе и точку зрения производителя. Переиздание этого классического произведения дает нам всем возможность понять и использовать силу промышленного дизайна.

Прочитайте эту книгу!

Том Питерс, автор книги «В поисках совершенства»

Предисловие

«Мы всегда помним, что все наши разработки послужат одному человеку или множеству людей, которые будут ездить или сидеть на этих объектах, смотреть на них, говорить в них, включать их, управлять ими. Если взаимодействие с объектом причиняет людям дискомфорт, значит, промышленный дизайнер потерпел неудачу. Если же предмет дарит людям ощущение безопасности и уюта, пробуждает в них желание покупать или просто делает их немного счастливее, значит, дизайнер преуспел».

Генри Дрейфус, Harvard Business Review, ноябрь 1950-го

Это высказывание Генри Дрейфуса – краеугольный камень его философии и мировоззрения. Я всегда держал тот выпуск журнала под рукой в своем кабинете и вспоминал слова Дрейфуса, размышляя об управлении проектированием и управлении в целом. Для нас, менеджеров, важно выстраивать отношения с коллегами в схожем ключе – каждое взаимодействие должно быть конструктивным и приводить к положительному результату. Меня часто удивляет, что мы принимаем исходы различных ситуаций как должное. Как часто вы раздражались из-за изделия или услуги в последнее время? Как много моментов в вашей работе менеджера выводили вас из равновесия?

Эта книга предлагает обширный, очаровательный и простой анализ пятидесятых годов от главного основателя промышленного дизайна. Но при этом и сегодняшние менеджеры смогут найти в ней много мудрых мыслей.

В конце издания 1967 года Генри Дрейфус делает следующее пророческое заявление: «Каким-то образом мы должны вновь осознать ценность каждого человека, о которой мы забыли в век бешеного технического прогресса. С развитием механизации мы получили свободу, но оказались загнаны в неуправляемые мегаполисы, где люди – безымянные номера, а общение с ближними сведено к минимуму. Необходимо восстановить теплоту и дух, которые царили в меньших сообществах. Надеюсь, что все мы в свободное время познакомимся со своими соседями, – а если каждый узнает своего соседа и научится жить с ним рядом, настанет мир во всем мире».

Эта книга должна быть в библиотеке каждого, кто занимает руководящую должность. Приятного чтения!

Эрл Пауэлл, президент Института дизайн-менеджмента, Бостон

Введение

Мы, издатели, убеждены, что нужно выпускать книги, которые мы бы сами хотели прочитать, даже если бы они вышли у конкурентов. Так что когда в редакцию прислали рукопись «Дизайна для людей», я, прочитав первые десять страниц, понял, что мне выпал один шанс из ста – первым получить книгу, которую я купил бы, даже если бы она была издана где-то еще и даже на иностранном языке.

Я немного знал об авторе и понимал, что благодаря ему моя жизнь становится удобнее и приятнее, ведь он спроектировал множество вещей, доставляющих мне удовольствие: например, радиоприемник производства компании RCA; экспресс Twentieth Century Limited, который часто возил меня в Чикаго; самолет Lockheed, который быстро и с комфортом переносил меня через континенты и океаны; будильник фирмы Ingraham, который каждое утро бесстрашно будил меня, при этом почти не раздражая. Читая рукопись, я смог из первых уст узнать, как Дрейфус сделал авиаперелеты настолько комфортабельными или почему моей жене так нравится убирать гостиную пылесосом фирмы Hoover. А особенно меня поразил рассказ о том, какую работу мой друг Г.Д. проделал для телефонной компании Bell Telephone Laboratories, чтобы миллионы абонентов оставались довольными, а все до единого операторы – жизнерадостными и вежливыми.

Как редактор я хотел бы сообщить читателям то немногое, что знаю об авторе. Как, скажем, один человек может столько знать об инженерии, человеческой анатомии, влиянии цвета и эстетики на психику, рекламе, бухгалтерском учете и такой абстрактной маркетинговой концепции, как потребительское предпочтение?

На этот вопрос есть один короткий ответ: гений. По крайней мере в том смысле, который я вкладываю в это слово, часто используемое не к месту. Мне кажется, гений – это человек, в котором огромное количество практических знаний сочетается с чистым детским видением мира. Дрейфус каким-то образом накопил множество технической информации из самых разных сфер: полимерные изделия, театр, промышленное производство, напольные покрытия, акустика, психиатрия, бухгалтерский учет методом двойной записи, живопись и сельскохозяйственная техника. При всем этом объеме знаний он всегда с почти детским любопытством стремился понять, как и почему все устроено тем или иным образом. Это можно кратко описать чудесным словом «эмпатия». Эмпатии Дрейфусу не занимать – к инженеру на фабрике в Дейтоне; к ограниченной в средствах домохозяйке, у которой каждый цент на счету; к старушке, которая просто-напросто боится подняться на борт ультрасовременного самолета; к генеральному штабу в Вашингтоне, который руководил американской армией во время Второй мировой войны.

Биография Дрейфуса довольно проста. Он родился в 1904 году в Нью-Йорке и, если не считать двух лет в частной Филдстонской школе этической культуры, всегда учился в обычных государственных школах. К двадцати пяти годам он уже стал одним из наиболее успешных бродвейских сценографов, а также в числе первых начал свой путь в только зарождающейся профессии промышленного дизайнера.

Открыв свое первое бюро, Дрейфус купил за 25 центов филодендрон в горшке. За следующие 25 лет растение достигло огромных размеров и до сих пор отлично себя чувствует в нынешнем роскошном офисе. Генри безумно дорожит своим цветком и поэтому очень радуется, когда клиенты и друзья, знающие историю филодендрона, приходят в бюро и интересуются им больше, чем последними чертежами и макетами новых проектов.

Вот всего несколько фактов о том, как Дрейфус начинал свой путь. Как и в большинстве биографий, здесь упущено немало гораздо более интересных и менее очевидных вещей. Многие из них описаны на страницах «Дизайна для людей». Думаю, для контекста будет нелишним рассказать и о некоторых привычках автора.

Генри Дрейфус летает порядка 100 000 миль[1] каждый год, преимущественно на самолетах собственного дизайна. Его офис на Западном побережье находится в Саут-Пасадине, приблизительно в ста ярдах[2] от его дома, а офис на Восточном побережье – в двух шагах от отеля «Плаза» в Нью-Йорке. Он носит только коричневые костюмы, и ничто не заставит его изменить стиль. Он любит покупать странные вещи в странных магазинах. Он настаивает, что преуспел не только благодаря жене и партнерами, но и каждому инженеру, управляющему и рекламщику, с которыми работал над тем или иным изделием. Он редко выпивает. Он не курит, но у него всегда есть под рукой сигареты любой марки для друзей.

В его жизни, кажется, нет никаких увлечений, кроме постоянного пристального наблюдения за повседневной жизнью соотечественников. Поэтому он любит прогуливаться по универмагам и дешевым магазинам и смотреть, что люди покупают, а также читать книги – даже самые непопулярные. Он всегда подмечает, что нравится людям, и бесконечно заваливает друзей особенными, порой изумительными подарками: необычными цветами, редкими книгами, картинами и гравюрами, пластинками, особыми сортами кофе, собственноручно разрисованными меню из глухих европейских местечек. Он научился рисовать вверх ногами, так что собеседник, сидящий напротив, может видеть, что он придумывает, и следить за объяснениями (в этой книге на полях также есть наброски Дрейфуса, которые повернуты к читателю). Он любит театр и многие спектакли смотрит по нескольку раз.

Но главное, Дрейфус бродит по миру, сопереживая автозаправщикам, керамистам, детям, животным, хозяевам закусочных, морским офицерам, владельцам домов, квартиросъемщикам. Возможно, именно поэтому его карьера проходит под лозунгом, который стал названием этой книги: «Дизайн для людей».

Ричард Л. Саймон

глава 1. Первые годы

Когда-то давным-давно в туманном прошлом первобытный человек, испытывая жажду, инстинктивно опустил в водоем ладони, сложенные в пригоршню, и выпил воды. Часть ее ушла сквозь пальцы.

Прошло время, и человек смастерил из мягкой глины чашу, дал ей затвердеть и стал пить из нее; приделал ручку – и получилась чашка; защипнул край с одной стороны, сформировав носик, – и создал кувшин.

Интуитивно доисторический человек следовал тем же принципам функциональности, которыми руководствуется и современный промышленный дизайнер, создавая массовый продукт.

В представлении многих промышленный дизайнер – это проворный учтивый персонаж, излучающий уверенность в себе, который мельтешит на фабриках и в магазинах. Он придает обтекаемую форму никому не нужным плитам и холодильникам, придумывает новые дверные ручки и искоса посматривает на последние модели автомобилей, самовольно решая, что в следующем году крыло будет на две целых три восьмых дюйма[3] длиннее.

На самом деле это карикатурное описание промышленного дизайнера. Оно появилось отчасти потому, что эту профессию признали лишь в последние 25 лет, отчасти потому, что успешный профессионал в этой новой сфере – крайне разносторонний человек. Он занимается далеко не только дизайном вещей. Он и бизнесмен, и чертежник, и макетчик. Он внимательно следит за вкусами общества и скрупулезно развивает свой собственный. У него есть представление о реализации товаров, о процессе их изготовления, об упаковке, доставке и демонстрации. Он берет на себя ответственность быть связующим звеном между управленцами, инженерами и потребителями и сотрудничает с представителями всех трех категорий.

Для меня все началось с театра. Когда мне было 17, я занимался сценографией в старом кинотеатре «Стрэнд» на Бродвее в Нью-Йорке.

К сценографу предъявляются высокие требования. Необходимо визуализировать и создавать настроение. Сценограф должен удобно размещать входы и выходы со сцены, думать об актерах, которые будут играть среди декораций. Он должен быть экспертом в сценическом освещении – мощнейшем магическом инструменте, который есть в его распоряжении для создания вымышленных миров. Так как мне приходилось придумывать по шесть новых декораций еженедельно в течение 260 недель, я постепенно понял, что нравится людям.

Тогда я не осознавал, как сейчас, что мой опыт в театре был подготовкой к работе промышленного дизайнера. В каком-то смысле можно провести прямую параллель. В театре моей задачей было создавать декорации, передающие настроение и динамику представления. Если включить воображение, можно представить, что продюсер и режиссер – это президент и генеральный директор фирмы-заказчика, а плотники, электрики и музыканты – инженеры. Мне пришлось научиться отстаивать свои идеи и при этом дипломатично договариваться. Мне нужно было точно продумывать декорации. Дверная ручка должна была поворачиваться, а дверь – открываться без помех, когда актер выходил на сцену и уходил с нее. Я был ограничен во времени, ведь премьеру не стали бы откладывать. Мои декорации должны были привлекательно выглядеть, а также быть удобными в работе. Помимо всего, приходилось подстраиваться под производство. И последним, определяющим фактором успеха было одобрение зрителей, измеряемое в аплодисментах, – тут можно провести аналогию с реакцией покупателя у прилавка.

Подобными окольными путями шли и Уолтер Дорвин Тиг, который сначала работал в типографике, и Раймонд Лоуи, обучавшийся на инженера, – так, возможно неосознанно, они подготовились к восхождению на лидирующие позиции в промышленном дизайне. Были и другие первопроходцы – Норман Бел Геддес, Джозеф Синель, Эгмонт Аренс, Джордж Сакьер, Гарольд ван Дорен и Рассел Райт. До нас на Среднем Западе доходили слухи о Дэйве Чапмане, Жане Рейнеке, Джеке Литтле и Петере Мюллер-Мунке.

Когда в 1927 году вышел первый звуковой фильм, в «Стрэнде» перестали показывать театральные представления. Меня тотчас же наняли в соседний театр, который находился в паре кварталов, – один из нескольких, которые решили не капитулировать перед говорящей угрозой.

Вскоре директор посмотрел на мои декорации и приказал: «Подвиньте дерево!» Я ответил, что дерево подвинуть невозможно, хоть оно и бутафорское. Причина была в том, что оно прикрывало металлическую балку, несущую конструкцию здания театра. Я согласен, что нет ничего невозможного, но директор тогда сказал: «Никто не имеет права говорить мне “невозможно”». Мне было двадцать три. Я уволился. Через два дня я уже находился на трансатлантическом лайнере «Левиафан», направляющемся в Париж. Я провел в столице Франции несколько недель, потом отправился в Тунис и Алжир. За несколько месяцев мои сбережения закончились, и я устроился гидом в American Express, чтобы накопить на билет во Францию. Вернувшись в парижский отель, я обнаружил большое количество писем в конвертах с логотипом нью-йоркской компании Macy’s. Я не стал их читать, предположив, что это рекламные объявления или памятки. В конце концов менеджер парижского офиса Macy’s дозвонился до меня и спросил: «Мистер Дрейфус, вы что, никогда не проверяете почту?» Письма были от Освальда Кнаута, в то время занимавшего должность вице-президента Macy’s. Он спрашивал, не хочу ли я рассмотреть предложение о новой работе – нужно было выбрать товары Macy’s, которым недостает привлекательности, и доработать формы и цвета, сделав продукцию более желанной для покупателей. Предполагалось, что мои предложения отдадут производителям, чтобы они переработали свои продукты. Я отчалил домой на следующем же корабле.

Составляя отчет для Macy’s, я в течение двух дней тщательно изучал ассортимент магазина, этаж за этажом. Согласись я на должность, меня ждала бы пятизначная зарплата. Я отказался. Мне подумалось, что мы ставим телегу впереди лошади. Я сказал: «Чтобы усовершенствовать товары, нужно работать напрямую с производителями, изучить доступное оборудование и материалы, а не гадать об их возможностях по результатам уже выполненной дорогостоящей работы». В Macy’s отнеслись к моей идее доброжелательно, но не были готовы действовать по такому плану.

На мое решение также повлияла фундаментальная идея, от которой я не отступал ни до ни после. Честный дизайн делается изнутри наружу, а не наоборот.

После опыта в Macy’s я решил стать промышленным дизайнером и в 1929 году открыл офис в доме 580 по Пятой авеню. Я взялся за несколько сценографических проектов для больших бродвейских шоу, чтобы оплатить содержание офиса. В то же время мне удалось получить небольшие заказы по части промышленного дизайна: рукоятка бритвы, несколько флаконов для духов, пряжки для ремней, галстуки, скобяные изделия, ленты для орденов и подтяжки.

Это были годы Великой депрессии, начало тридцатых, когда нацию сковал экономический паралич. Товары фабричного производства выполняли свою функцию, но сходили с конвейеров безнадежно одинаковыми. В самый разгар кризиса компании принялись в открытую вредить друг другу. Одновременно с этим некоторые проницательные производители поняли, что решение их проблем кроется в усовершенствовании качества продукта: его функциональности, удобства для пользователя, внешнего вида.

Некоторые производители неохотно принимали эту точку зрения. Они считали промышленного дизайнера лишь декоратором, которого приглашают, когда изделие уже готово. Они спрашивали: «Вы можете это доработать, чтоб выглядело посимпатичнее?» В самом деле, какое-то время в этот период хаоса промышленным дизайнером считался человек, который умел покрывать предметы черной эмалью и приделывать три хромированные полоски вокруг основания. Постепенно производители поняли, что товар, над которым поработал промышленный дизайнер, продает себя сам – без громких рекламных слоганов или теле- и радиорекламы, ведь такой продукт не только удобен в использовании и приятен глазу, но и дарит потребителю уверенность в том, что он сделал правильный выбор.

То, что мы сегодня понимаем под промышленным дизайном, не возникло магическим образом, когда первобытный человек вылепил первую чашку, не появилось само собой после суровых испытаний тридцатых годов. Это наследие многих людей и множества переломных моментов в эволюции современного общества. Для меня символической фигурой является Леонардо да Винчи: художник, ученый, инженер, бунтарь и величайший из всех промышленных дизайнеров, он смело изображал свои мечты на бумаге. Я люблю воображать, о чем бы подумал Леонардо, если бы жил сейчас. Без сомнения, его бы поразили сверхзвуковые самолеты, но и его интерес наверняка бы подогревался непомерным тщеславием, которое он испытал бы, глядя на воплощение своих пророческих идей. Возможно, он бы сел и набросал эскиз космического корабля, который построят в 2391 году, то есть через четыре века, – примерно столько же лет отделяют сегодняшний день от 1517 года, когда да Винчи изобразил свой летательный аппарат.

Если развить этот анахронизм, то, наверное, да Винчи смог бы по-новому взглянуть на вещи, которые мы воспринимаем как должное: маленький черный инструмент, с помощью которого можно в любом месте вести приватную беседу с любым человеком; волшебная коробка, которая по щелчку выключателя показывает реальные картинки и издает звуки; огромный глаз, рассматривающий небеса; стеклянный пузырь, который излучает свет, не уступающий солнечному; разрушительное оружие, равное по силе армии из миллиона солдат; самоходное транспортное средство, которое доступно каждому.

Возникает вопрос, как импульсивный, обладающий богатым воображением Леонардо отреагировал бы на подобные вещи, ведь он кажется невероятно прогрессивным. Но потом приходит осознание, что Леонардо да Винчи (1452–1519) был современником Христофора Колумба (1451–1506). Пока один из них шел на маленьком хилом корабле по неизведанным морям, рискуя свалиться с края земли, которую большинство людей тогда считало плоской, другой подробно записывал свои мысли о создании летательного аппарата.

Чтобы смотреть вперед, необходимо научиться оглядываться назад. Поняв, как много раз в прошлом сбывались мечты народов, мы можем надеяться, что современные ученые-пророки в своих стерильных высокотехнологичных лабораториях смогут мечтать настолько же точно, как Леонардо.

С точки зрения промышленного дизайна влияние, которое пытливый ум Леонардо оказал на свою эпоху, было столь велико, что в последующих поколениях запустилась цепная реакция протеста. Люди с железной волей отрицали традицию, когда она стояла на пути удобства и комфорта.

Бенджамин Франклин изобрел знаменитую печь Франклина, которая равномерно прогревала воздух в помещении, и таким образом избавил людей от камина, который поджаривал их только с одной стороны. Его эксперименты с воздушным змеем и ключом, доказывающие существование электрических разрядов в облаках, привели к созданию громоотвода, которым оснащены и современные здания. Он изобрел бифокальные очки и «длинную руку», чтобы доставать книги с высоких полок, – приспособление, которое в наши дни можно увидеть в обувных магазинах.

Томас Джефферсон тоже питал страсть к различным устройствам, которые сегодня можно увидеть в усадьбе Монтичелло. Он соорудил «немого официанта», спрятанного у камина – полные бутылки поднимались с одной стороны, а с другой спускались пустые. Также Джефферсон соединил флюгер на крыше с компасом в потолке веранды. Его невероятные часы, которые показывают не только время, но и день недели, до сих пор исправны. Большие двойные двери между прихожей и гостиной были оборудованы потайным механизмом, благодаря которому вторые двери распахивались сами в тот же момент, когда открывались первые. Джефферсон изобрел вращающееся кресло с одним широким плоским подлокотником, на котором написал Декларацию независимости. Он спроектировал усовершенствованный плуг, за который получил золотую медаль во Франции.

В 1847 году сэр Генри Коул, патриотически настроенный англичанин, напугал Совет Общества искусств своим высказыванием: «В этой стране высокое искусство в изобилии, машиностроение и изобретения тоже процветают. Осталось объединить высокое искусство и технические навыки. Необходим союз художников и рабочих, следует развивать вкус у наших мастеров. Это – достойная задача для Общества искусств, его долг перед нацией».

В 1869 году Кэтрин Бичер, сестра Гарриет Бичер-Стоу, попыталась положить конец домашнему рабству, опубликовав свой проект компактной, эффективно организованной кухни: с хорошим освещением, с просторными рабочими поверхностями единой стандартной высоты, со шкафами и кухонными принадлежностями в легком доступе. К сожалению, мисс Бичер на полвека опередила тот день, когда благодаря массовому производству, инновационным материалам, новым технологиям и тепловым источникам, а также недостатку слуг ее разумные мечты превратились в хромированную реальность сегодняшнего дня.

Все эти люди, а также многие другие сыграли свою роль, чтобы показать обществу, как можно повысить уровень жизни, но то была лишь капля в море по сравнению с нынешним все возрастающим спросом на общедоступные товары серийного производства, которые сочетали бы в себе функциональность, комфорт и красоту. Неугомонные, пытливые, привередливые американцы постоянно ищут нечто лучшее, чем имеют. Благодаря этому стремлению промышленные дизайнеры стали важным звеном американской промышленности. Их невидимые руки преображали дома, магазины, фермы, офисы, фабрики.

Гилберт Селдес[4] дал такое определение промышленному дизайну: это продукты машинного производства, созданные со вкусом и продуманные с точки зрения комфорта. Всем нам известно, что фабричный товар может быть как нескладным, так и удобным, как уродливым, так и красивым. Промышленный дизайн помогает удостовериться, что на производстве изготовляют привлекательные, более удобные в использовании товары, которые специально проектировали именно такими. Что не менее важно, продаются такие товары лучше.

Это задача психологов и философов – определить, дает ли стремление заполучить лучшее, более комфортное и удобное людям фору на пути к счастью или удовлетворению жизнью. Но мы все можем согласиться, что повышение уровня безопасности и улучшение условий, в которых люди живут и работают, – шаги в этом же направлении. Конечно, нет никаких сомнений, что сегодня все десять пальцев на руках есть у гораздо большего числа фермеров, чем поколение назад, так как производители поставили защитные элементы на подвижные части сельскохозяйственной техники. Некоторые люди склонны с пренебрежением относиться к такому прогрессу. Они называют это прибамбасами. Но если промышленный дизайнер помогает человеку сэкономить время, усилия и нервы, а также предотвратить травмы, он выполняет важную задачу.

Еще недавно многие производители приглашали «художника» уже после того, как их продукт приобретал окончательную форму. «Художнику» было позволено добавить цветочных венков, бантов, искаженных птиц и животных, которые так уродовали промышленные изделия. На самом деле этот парень был декоратором, который делал не сильно больше своей незамужней тетки, расписывавшей фарфор. Его произведения – швейные машинки последнего поколения с перламутровыми деталями, позолоченные радиаторы и уборные, изящно украшенные розовыми бутонами. Этот декоратор никуда не делся, но начало конца для него наступило, когда производители автомобилей отказались от гнезда для антенны.

Промышленный дизайнер начал с того, что избавился от лишнего декора, но по-настоящему он приступил к работе, когда настоял на вскрытии изделия. Это нужно, чтобы понять, как оно работает, придумать, как сделать его эффективнее, и затем уже усовершенствовать внешний вид. Промышленный дизайнер никогда не забывает, что красота поверхностна.

Мы в бюро всегда помним, что все наши разработки послужат одному человеку или множеству людей, которые будут ездить или сидеть на этих объектах, смотреть на них, говорить в них, включать их, управлять ими.

Если взаимодействие с объектом причиняет людям дискомфорт, значит, промышленный дизайнер потерпел неудачу. Если же предмет дарит людям ощущение безопасности и уюта, пробуждает в них желание покупать или просто делает их немного счастливее, значит, дизайнер преуспел. Он относится к своей задаче беспристрастно и вдумчиво. Он консультируется с производителем, его инженерами, рабочими, продавцами, учитывая все трудности и особенности, которые могут быть у фирмы в плане бизнеса. Он до определенной степени готов пойти на компромисс, но отказывается поступиться принципами дизайна, в которые твердо верит. Иногда он может потерять клиента, но крайне редко теряет его уважение.

Некоторым может показаться, что дизайнер претендует на всеведение и непогрешимость, благодаря которым он беззаботно берет на себя смелость предложить решение любой проблемы. Но это совсем не так. Он гордится навыками, полученными опытным путем, и внимательностью, которую иногда называют особым видением. Он подходит к каждой проблеме, готовясь провести трудоемкое исследование и утомительные эксперименты. Он способен плодотворно сотрудничать с инженером, архитектором, физиком, дизайнером интерьеров, колористом и врачом. Он должен знать, как далеко можно зайти и когда следует остановиться. Он должен быть немного инженером, немного бизнесменом, немного продавцом, немного специалистом по связям с общественностью, художником и, кажется, иногда даже индейским вождем.

Он считает, что лучше быть правым, чем оригинальным, поэтому лавирует между смелостью и осторожностью.

Если товар не продается, значит, дизайнер не выполнил свою задачу. Но зато одна из величайших наград для него – осознание того, что, придумывая хороший дизайн, он влияет на жизни миллионов людей. А если он со вкусом спроектирует достаточно вещей, то даст людям лучшую жизнь и большее удовлетворение.

Это самая главная причина, почему я стал промышленным дизайнером.

Chief = вождь, artist = художник, public relations = связи с общественностью, engineer = инженер, business = бизнес, sales = продажи.

глава 2. Джо и Джозефина

Если этой книге позволено иметь главного героя и героиню, пусть их зовут Джо и Джозефина.

Джо и Джозефина – эскизные линейные рисунки мужчины и женщины, они занимают почетные места на стенах наших офисов в Нью-Йорке и Калифорнии. У них не особо романтичный вид. Окруженные роем цифр, они холодным взглядом смотрят на мир, но нам они очень дороги. Джо и Джозефина напоминают нам, что все, что мы проектируем, используется людьми и что люди бывают разных размеров и с различными физическими особенностями. Джо играет множество ролей. В течение двадцати четырех часов его попросят настроить линотип[5], с него снимут мерки для самолетного кресла, запихнут в бронированный танк, заставят управлять трактором. А Джозефину мы попросим погладить белье, подежурить на телефонной станции, пропылесосить комнату, напечатать письмо. Что бы они ни делали, мы наблюдаем за каждым их движением, позой и реакцией. Они часть нашего коллектива, представляющая интересы миллионов потребителей, для которых мы разрабатываем дизайн, и с учетом их пожеланий мы проводим каждую линию.

Джо и Джозефина не просто так перебрались на наши стены из учебников анатомии. Они воплощение наших многолетних исследований, которые охватывают не только физиологические, но и психологические аспекты дизайна.

Просто определить средние габариты по анатомическим материалам было бы несложно. Однако промышленный дизайнер думает о большом количестве людей, поэтому необходимо найти предельные значения, чтобы учесть потребности мужчин и женщин с любыми параметрами. В конце концов, люди редко вписываются в стандартные размеры.

Джо и Джозефина очень чувствительны, они страдают психологическими зажимами и навязчивыми идеями. Они эмоционально реагируют, если что-то неудобно или неестественно на ощупь. Им мешают блики, недостаточное освещение, агрессивные цвета. Они чувствительны к шуму, они ежатся от неприятных ароматов.

Наша работа – сделать так, чтобы Джо и Джозефина гармонично вписывались в свое окружение. Это называется эргономикой. Благодаря громадному количеству данных, которые мы собрали, проанализировали и интерпретировали, мы смогли понять, как особенности человеческого поведения влияют на проектирование. Мы собрали детальные мерки и голов, и всех конечностей, и бедер, и предплечий, и плеч, и всех остальных частей тела. Нам известно, какое давление среднестатистическая стопа может без напряжения оказывать на педаль. Мы знаем, с какой силой ладонь может эффективно сжимать. Зная длину вытянутой руки, мы понимаем, как далеко от центральной панели управления могут быть расположены кнопки и рычаги. Размеры наушников, гарнитур для телефонистов, шлемов для вооруженных сил, биноклей – это все определяется мерками головы. На основе этих фактов мы выработали такой принцип: наиболее эффективная машина построена вокруг человека.

Рассмотрим такую проблему: Джозефине нужно погладить белье на неделю. Она проведет несколько часов за гладильной доской, и если утюг не подходящий, она может обжечь руку, или слишком устать, или получить растяжение каких-нибудь частей тела.

Прежде чем начать работу над дизайном, рассмотрим проектируемый утюг как продолжение или отросток руки. Примем запястье за шарнирное соединение, пальцы и ладонь – за крепкий зажим на рукоятке. Эту идею проще всего выразить, забыв на мгновение, что есть плоть и кровь, а что – пластик и металл, представив все как единое целое. Не забывая об этом, обратимся к нашим антропометрическим таблицам с мерками тела Джозефины. Более того, мы знаем из бесед со множеством домохозяек, что болят после глажки не только ладонь или рука, но в том числе и шея, плечи и спина. Мы определяем температуру нагревания, которая будет комфортна для руки, и разрабатываем дизайн, защищая ладонь пластиком с термозащитным покрытием. Проверяет нашу работу медицинский консультант – врач. Итак, наша цель – сделать легкий, продуманный во всех отношениях утюг, который не будет воздействовать своей тяжестью на подверженные травмам связки и сухожилия.

Если тактильные ощущения имеют такое значение для домохозяйки с утюгом, то представьте, насколько важно учитывать их при создании протезов для людей с ампутированными конечностями. Мы усвоили это во время работы с Управлением по делам ветеранов войны. Чтобы попытаться представить себе тяжелое положение человека, лишившегося конечности, наши сотрудники сами прикрепляли себе протезы. Результаты были неудовлетворительными. Невозможно использовать эти механические устройства, когда у тебя целы собственные руки и ноги. В результате с нами сотрудничали несколько человек, перенесших ампутацию: они раздевались перед нами, чтобы мы могли посмотреть, как работают их мускулы, управляющие стальными заменителями «мясных рук». Некоторые из них настолько хорошо управляли протезами, что могли отличить 10 центов от 25 среди пригоршни монет в кармане. Эти люди приучили себя к тактильным ощущениям. Крюк стал частью их тела, через холодный металл они ощущали прикосновения. Дизайнеры помогли лучше перераспределить вес протеза, благодаря чему развивать эту удивительную способность стало проще.

Комфортно усадить Джо и Джозефину во время работы – гораздо бо́льшая проблема, чем могло бы показаться. Годами тракторист ютился на высоченном ковшеобразном сиденье. Исследования показали, что такие сиденья приводят к усталости, потому что у человека нет возможности изменить позу и из-за этого на бедра и копчик ложится излишняя нагрузка. Сегодня регулируемые сиденья в тракторах разработаны с учетом научных данных, в них есть амортизирующая подкладка и поддержка спины.

С похожей, но более острой проблемой мы столкнулись во время Второй мировой войны, когда нашему бюро заказали переоборудовать кабину водителя танка. Как выяснилось, водители чрезмерно уставали, особенно когда перемещались по неровной местности в бою. В результате анализа мы обнаружили, что скрюченной позы не избежать из-за конструкции кабины. Оставить больше места для головы не получалось из-за расположения пулеметной установки, а поднимать ее выше было крайне нежелательно по конструктивным причинам, а также потому, что было важно сохранить заниженный силуэт танка. Мы столкнулись с поразительной нехваткой проверенной информации об анатомии танкистов, но тут на помощь пришел Джо, и благодаря данным из таблиц нам в конце концов удалось разместить солдата с бо́́льшим комфортом. Еще одной частью задачи было удобно расположить панели управления и сделать их легкоразличимыми в тусклом интерьере кабины. На этом этапе важную роль сыграли рефлексы Джо. В стрессовой ситуации в разгар сражения солдат должен машинально находить нужную кнопку, она должна располагаться в очевидном месте и обладать легко идентифицируемой формой, чтобы ее нельзя было перепутать с соседним рычагом или переключателем

У Джо и Джозефины есть дети, а у нас – таблицы с параметрами детей всех возрастов. Они очень пригодились, когда мы работали над велосипедом. Месяцы исследований ушли на то, чтобы определить расположение рукояток рулей, сидений и педалей. Была построена регулируемая экспериментальная установка без колес, и пока дети по очереди на ней катались, мы фиксировали изменения осанки в зависимости от различного положения руля, сиденья и педалей. Выяснилось, что наилучшая осанка для велосипедной прогулки – такая же, как для пешеходной, а самое удобное положение спины для велогонки – как во время бега. В разных частях страны на камеру сняли, как дети едут в школу на велосипедах. Как часто бывает, эти видео выявили неожиданную информацию. Стало ясно, что одежда, которая, естественно, отличается в зависимости от климата, – один из параметров в дизайне велосипеда, и ее необходимо учитывать; что логичнее положиться на мышечную память, а не менять движение педали; что ребенку проще ехать на велосипеде, который ему чуть велик, чем на том, который немного мал.

Представим Джозефину в роли телефонистки. Еще недавно микрофон висел у нее на груди, а наушники были прижаты к голове. Если телефонистка поворачивала голову на полдюйма, ее становилось плохо слышно. Без сомнения, нет ничего более утомительного, чем держать голову в зафиксированном положении. Благодаря изобретательности телефонных инженеров и новым материалам появилась современная головная гарнитура с легким как перышко пластиковым микрофоном, прикрепленным к наушникам алюминиевым стержнем, что дало абсолютную свободу движения.

Очевидно, что у промышленного дизайнера много поводов поразмыслить над женской фигурой. Наш первый набросок Джозефины был специально сделан, скажем так, в консервативном ключе. Сотрудники сразу же стали жаловаться, что это самая бесполая с виду женщина, которую им доводилось встречать, – фактически ее силуэт выглядел как мальчишеский. Каждый предлагал, что можно было бы улучшить, – в основном по мотивам Мэрилин Монро и Джейн Расселл. Некоторым Джозефина показалась слишком низкой, но мы решили, что причина этой иллюзии в том, что дизайнеры одежды демонстрируют наряды на высоких моделях, чтобы произвести впечатление. В конце концов схему переделали, повысив градус женственности, и Джозефина теперь выглядит лучше, чем среднестатистическая женщина, которую она олицетворяет.

(Здесь и далее, если не указано иное, в схемах использованы англо-американские меры длины дюймы и футы: 1 дюйм равен 25,4 мм, 1 фут равен 30,48 см.)