Читать онлайн Песнь крылатых

Глава 1

Сияющее солнце разбрызгало свои лучи, окутав блестящими каплями обнажённую фигуру, показавшуюся над поверхностью воды. Гладкие, тяжёлые от влаги пряди струились по спине девушки, скрыв кожу от случайного взгляда. Безупречное спокойствие лесного озера дополнял лишь тихий шелест листвы под слабым ветерком да мелодичные песни пичужек.

– Ты быстро, цветочек, – раздался женский голос вблизи.

Обернувшись, девушка обнаружила говорившую, что расположилась у самой кромки водоёма. Темноволосая женщина с яркими синими глазами чуть откинулась назад, опираясь руками на землю, и с легкой улыбкой наблюдала за тем, как она покидает воду. Длинное светлое платье, расшитое завораживающим орнаментом, было чуть подобрано вверх, открыв вид на изящные копытца.

– Не ждала тебя, наставница, – отозвалась девушка, сощурив серо-синие глаза. – Уже соскучилась по мне?

Длинные волосы скрыли большую часть ее тела, словно причудливая рубашка. Девушка с удовольствием зарылась пальцами ног во влажную зелень травы, прикрыв глаза и чуть улыбаясь. Замерев на несколько мгновений, она потянулась.

– Конечно, моя душенька. Без тебя и день не мил, – улыбка женщины истаяла, лицо приняло строгое выражение. – Если ты забыла, что за особое время сегодня, это меня весьма опечалит.

– Милица, будет тебе, – вздохнув, девушка подняла свое платье. – Я всё прекрасно помню. Но немного опасаюсь…

Светлая ткань расправилась в её руках, на солнце блеснули извивы узоров. Она набросила вещь на плечи привычным, слитным движением продевая руки в рукава. Пальцы ловко пробежались вниз, соединяя полы многочисленными застежками. При касании самой нижней из них вокруг девушки засиял мягкий голубоватый свет, окутывая её с ног до головы. Спустя вдох он рассеялся, а она спокойно перебросила на плечо абсолютно сухие волнистые локоны, отливающие темной позолотой. Подол расстелился по земле, и она с легким раздражением приподняла его. Ткань, как оказалось, скрывала нечеловеческие ноги: вместо ступней вдруг возникли аккуратные копыта. За спиной развернулись и вновь сложились белые пушистые крылья: размах их был невелик, но удержать свою обладательницу в полете они могли.

– Хватит показывать мне свой нрав, Невена, – сказала наставница. – Привыкай, облик не изменится с годами, такова наша суть. Прими, и она будет тебе помогать. Даже эти милые ноги, столь похожие на оленьи, отдаляют тебя от человеческой сути и приближают к природной. Ты стала иной, пойми.

– Ты видишь мои мысли? Всякий раз когда я думаю об этом, ты одергиваешь меня, – нервно вздохнула Невена.

Поднимаясь, женщина слабо усмехнулась, расправив и вновь сложив за спиной свои крылья.

– Всё много проще, цветочек. Поживёшь с моё, тоже научишься. Твои перышки говорят мне больше, чем твое выражение лица.

Девушка тихо рассмеялась, покачав головой. Разгладив складку на платье, она придирчиво оглядела свое отражение в озерной глади, и примирительно протянула руки к женщине.

– Прости, но, в отличие от тебя, мне еще не привычна эта жизнь, – ответила она.

– Надеюсь, ты не хотела напомнить мне о моём возрасте, дерзкая девица, – погрозив ей пальцем, Милица легко поднялась. – Моя память хранит первые времена человека, когда великаны-асилки едва возвели горы и создали реки, но, мстилось мне, выгляжу я весьма достойно.

– Я и подумать не могла о такой неучтивости, наставница, – искренне ответила девушка. – Ты прекраснее любой из нас, это верно.

Милица лишь покачала головой в ответ.

– Полно. Пора, цветочек. Наложи защиту, и отправимся.

Она двинулась прочь от озера, и остановилась на краю поляны. Невена же опустила в воду ладони, тут же начавшие источать мягкий поток света. Изнутри водной толщи откликнулось переливающееся облако и рассыпалось мелкими искорками. Они разбежались до самого берега, и тут же растворились. Сияние потухло. Довольно кивнув, девушка поднялась, следуя за наставницей.

Спокойствие уединенного лесного озера постепенно сменилось прохладным перелеском, пропускающим редкие лучи сквозь густые кроны. Вдвоем они ступали по незримой тропе. Трава, примятая копытами, окутывалась мягким светом и вновь поднималась – найти дорогу чужакам едва ли удастся. Спустя добрую половину пути, их остановил неожиданный звук.

– Сестры! – звонко прозвучал нежный голос. – Какая радость вновь видеть вас!

Белокурый вихрь налетел на них, притянул в объятия и превратился в улыбчивую девицу.

– Смеяна, душечка, пусти уже, иначе наш восторг от встречи закончится очень быстро, – приглушённо отозвалась Милица.

Девушка ойкнула и послушно ослабила хватку. В блестящих серых глазах сияло веселье.

– Я подумала, дорога втроём будет веселее, и капельку изменила свою тропу, отправилась пораньше, – пояснила она, увидев как Милица вопросительно приподняла бровь. – Не сердись, пожалуйста.

– В следующий раз не нарушай порядок, – отмахнулась Милица.

– Я тоже рада видеть тебя, Смеяна, – скромно улыбнулась Невена. – В прошлую нашу встречу я едва вступила в силу.

– О, это было чудно, – рассмеялась та в ответ, пожав ладони девушки. – Благодаря тебе я вспомнила, какой неловкой была, пока не освоилась с новыми частями тела. В этот раз тебе будет проще, и ты сполна насладишься праздником.

– Уверена, что так и будет, – с сомнением ответила Невена.

Они продолжили свой путь уже втроём, иногда возобновляя беседу. Солнце переместилось по небосводу выше, когда деревья наконец расступились. Впереди шумела столица Померецкого княжества, густо наполненная деревянными домами. Возвышающаяся центральная часть Любграда была обнесена каменными стенами, в отличие от внешней, скрытой за бревенчатым частоколом. Беспрестанно звучали сотни голосов, шум инструментов, дребезжание тележных колёс.

– Как же громко, безумно шумно, – молвила Невена, ошарашенно осмотревшись.

– Успеваешь отвыкнуть от людского гомона в лесной тиши, – понимающе добавила Милица. – Держитесь рядом. И помните, пуще всего берегите волшебный наряд. Как бы не хотелось раствориться в толпе и побыть человеком – не делайте этого. Быть большой беде, коль попадет эта сила в чужие руки.

При воротах перебрасывались шутками двое стражников в кожаных доспехах, лениво опираясь на свои копья. Младший, едва начавший отращивать бороду, оказался более глазастым. Он первым заметил прибывших, моментально стирая улыбку, и дернул головой, привлекая внимание своего напарника. Они смолкли и вытянулись в полный рост. Не побеспокоив троицу ни единым вопросом, стражники распахнули ворота.

По обе стороны от дороги плотно прижимались друг к другу подворья, обнесённые невысокими заборами, и дома, сверкающие разноцветными резными украшениями ставен и коньков. Босоногие малыши с гиканьем носились по улицам, сталкиваясь с прохожими и рассыпаясь звонким смехом. Взрослые снисходительно поглядывали на малышню, учтиво раскланиваясь со встреченными знакомыми. В воздухе витал запах свежего хлеба. Мимо стремительно пробежал парнишка-коробейник, привычно напевая-наговаривая всем о товарах на своем лотке.

Женщины в белых одеждах привлекали внимание окружающих, даже того не желая. Их движение само по себе порождало в горожанах чувство интереса. Однако они не подходили близко, разглядывая и перешептываясь, а иные и почтительно кланялись, пятясь подальше.

– Это же дивьи духи, смотри, маменька! – раздался восторженный голосок маленькой девочки.

Она вцепилась в подол материнского сарафана, дергая его, и во все глаза следила за троицей. На веснушчатом личике отразилась чистая радость, когда услышавшая её слова Милица мягко улыбнулась.

– Это вила, детонька, – пробурчала приятно округлая женщина, притягивая к себе дочь одной рукой, а второй огладив выпирающий живот. – Особенный дух природы. Не гневи их, а не то быть беде. Сегодня день середины лета, они одарят тех, кто в нужде. Здоровьем да удачей наградят.

– Ой, надо деду позвать! – всполошилась девочка, вырываясь из объятий и скрываясь в толпе. Издавшая вздох мать отправилась за ней.

Площадь встретила вил непрекращающимся гомоном, множеством лиц и звуками свирелей. Над толпой и прилавками торговцев возвышались высокие столбы, украшенные длинными цветными лентами и зелеными ветвями. На возвышении в самом центре приплясывали музыканты и пара пушистых медвежат.

Невена с удовольствием рассматривала зверят, но вдруг ощутила, как что-то увесисто ударило ее на уровне колен. Охнув, она склонилась.

– Да что ж за день-то неприглядный такой! Сперва княжича просмотрел, теперь ты вот, – кряхтящий голосок снизу принадлежал степенному домовому, гневно сверкающему на неё из-под насупленных бровей.

Справная одежда отличалась чистотой, и если бы не рост в треть людского да веющая сила, Невена приняла бы его за человека.

– Чего встала, копытная? Мешаешь другим делами заниматься.

– Да вы сами в меня врезались, – возмутилась она. – Об бороду запнулись? Помочь укоротить?

На лице домового духа отразился чистый ужас, он двумя руками спрятал подбородок, попятившись от девушки.

– Это ты не смей! Ишь ты, молодая да злая. Никто бороды Митрича не коснётся, так и знай! Не то – ух я тебе задам, – пробормотал он и растворился в воздухе.

Смеяна и Милица прыснули от смеха, утягивая Невену дальше.

– Напугала бедолагу, на главный его символ покусилась, – прошептала женщина. – Медленно растёт, в ней его чары, а безбородому домовёнку тяжко. Свои же собратья выгонят из общины пока он полусилок, чтобы не мешал.

– А ты еще и Митрича напугала, он в княжьем тереме управляется, – добавила Смеяна. – Долго будет вспоминать тебе этот случай.

Невена расправила плечи и махнула рукой.

– Вот ему делать нечего, сам виноват. Первый налетел и обозвал ещё, – она чуть помолчала и добавила. – Правда мстить станет?

– Не станет, – махнула рукой Милица. – Но от его надменного вида и насмешек тебе в ближайшие праздники не укрыться. Он считает это одним из лучших своих наказаний. Уж не знаю, справишься ли ты с такой невыносимой ношей.

Покачав головой, Невена развернулась, оглядев веселящихся людей. Щегольские новые платья, алая вышивка на рубашках, разрумянившиеся лица – всё это мелькало перед ней. Такое знакомое – и такое чужое. Пошел всего лишь третий год с того момента, как она переродилась, но её отношение явственно изменилось.

– Идём, – её ладонь обхватили тонкие пальцы Смеяны.

Их влекло чуть в сторону от главной площади, туда, где пела их сила. Деревянные идолы, воздвигнутые во славу богов, сегодня получили обильные подношения. В корзинах и на подносах, да и просто на земле, высились плоды нового урожая, травы, пряжа и ткань, блестели кусочки серебра и матовые брызги крови жертвенных птиц и барашков. Каждому из покровителей – свой дар. Ни один не остался обделен.

Выше всех темнеет резной лик покровителя княжьего рода – сурового и справедливого Белбога, сотворителя земель. Белые платья единым движением расплескали ткань по земле, когда вилы опустились в поклоне перед идолами.

– Благословите мой путь, великие, подарите сил, дабы могла я передавать другим ваш свет, – прошептала Невена, слыша те же слова в устах своих сестёр.

Ощущение покоя окутало её, тёплым покрывалом легло на плечи. Несколькими долгими мгновениями позже его грубо оборвал громкий звон. В каменную чашу одна за другой падали серебряные кругляши монеток, ссыпаемые твердой рукой высокого мужчины в богатой одежде светлых цветов с алыми мотивами. Его кудрявые тёмные волосы венчал грубоватый обруч из золотых плашек, подчёркивающий крупные черты лица. Князь молился, смежив веки и держал за руку свою супругу. Княгиня замерла возле него, выказывая смирение. Драгоценная вышивка и каменья избороздили шелковистую багряную ткань её платья, тонкий платок спрятал волосы, удерживаясь венцом с самоцветами. Склоненная голова не позволяла разглядеть лицо женщины.

Милица еле заметно вздрогнула, оглядев княжескую чету, но это не укрылось от её спутниц. В моменты созвучия своих чувств и устремлений сестры-духи ощущали друг друга столь сильно, что могло казаться, что они единое существо в нескольких телах. С любопытством Невена устремила взгляд на правителей, пытаясь понять, что взволновало наставницу.

– Будьте благословенны, – сказала Милица, привлекая внимание. – Боги да будут милостивы к вам, вашей семье и владениям, князь Богуслав.

Мужчина обернулся к виле, на его лице мелькнуло выражение досады от того, что его прервали, сменившиеся благосклонностью, когда он осмотрел облик женщины. Княгиня как дышащее изваяние заняла место за плечом супруга, опустив глаза, окаймленные густыми черными ресницами.

– Благого дня вам, златокосые дивы, – князь изобразил легкий кивок. – Мы рады вам, и просим разделить с нами праздник равноденствия.

Милица кивнула, принимая ритуальное приглашение.

– Княгиня Миляна, – обратилась она тихо. – Мне приятно видеть вас в добром здравии. Изменились ли ваши чаяния со времени нашей последней встречи?

Полные, красивой формы губы княгини, сжались. Она подняла взгляд ярко-синих глаз на темноволосую вилу, но не удостоила её ответом. Лишь полное раздражения покачивание головой, и княгиня проследовала за ушедшим прочь мужем. На миг, когда она поравнялась с Милицей, в её взгляде отразилась печаль. Но тут же лицо вновь превратилось в маску, исполненную неодобрения. Это случилось так скоро, что Невена подумала было, что ей почудилось.

Нахмурившись, Невена бросила взгляд на темноволосую вилу. Та легонько мотнула головой, отказывшись отвечать на незаданный вопрос. Протянув обе свои ладони сестрам, она повела их ближе к резным фигурам. Выпуская крохотную толику своей силы, они направляли её к идолам, вслушиваясь. Сегодня боги говорили со своими созданиями особенно ясно. И столь же ясными были их ответы на молитвы, которые надлежало рассказать просившим. В голове Невены словно звучал хор, но всякое его слово запечатлелось в памяти.

– Довольно, – Милица отпустила их руки, и ощущение присутствия высших сил стало приглушенным, теряя свою яркость.

Смеяна обеспокоенно всматривалась в лицо Невены. Ошарашенная, та часто дышала, стараясь успокоить трепещущее сердце.

– Не тревожься, – сказала Невена. – Для меня это всё ещё невероятно.

– Ты хорошо держишься, – ответила Смеяна.

– Не будем заставлять князя ждать, сёстры, – Милица с напускной строгостью осмотрела их, и жестом поманила за собой.

Мягкая трава быстро пробивалась сквозь утоптанную землю, сопровождая каждый их шаг. Толпа, сбившаяся неподалёку от капища, бурлила шепотками и любопытными восклицаниями, десятки глаз внимательно ловили каждое движение. Невена сбилась с шага, едва не распластавшись ниц, если бы не ловкое движение Смеяны, успевшей подставить ей предплечье. Расправленные плечи Милицы казались оплотом уверенности, и Невена вперила свой взгляд в них. Она старалась сама почувствовать такое же спокойствие, но тщетно. Плотно сложенные крылья нестерпимо хотелось раскрыть – и унестись как можно дальше, прочь, в тишину ставшего родным озерца.

На главной площади стало много тише, музыканты негромко наигрывали весёлую мелодию. Слуги метались, заканчивая украшать и заставлять кушаньями длинные столы, выставленные по обе стороны от княжеского места трапезы. Легкая ткань была закреплена между несколькими столбами, укрыв семью правителя и его почётных гостей от жаркого летнего солнца. Княгиня, вопреки всем традициям, выхватила у нянюшки трехлетнюю девочку, ласково прижав к груди. Черноволосый мальчишка лет десяти в расшитом вензелями наряде стоял возле неё и гневно сопел.

– Маменька, маменька! Ну маменька! – он нетерпеливо дергал ткань, но женщина словно не слышала его. – Цветану только успокоили, надо ее отнести покормить, маменька!

Пышнотелая кормилица в свободном платье робко тянула руки, готовая принять дитя, но княгиня словно потеряла слух. Старая нянюшка, воспитывавшая в свое время нынешнего правителя, явно выказала своё недовольство, ее многочисленные морщины стали еще глубже. Она позволила себе склониться к сидящему за столом князю, что-то тихо шепнув тому на ухо. Помрачнев, Богуслав поднялся и коснулся локтя своей супруги, крепко сжимая пальцы. Вздрогнув, та посмотрела в его лицо. Плечи её ссутулились. Она нежно поцеловала дочь в лоб, и передала дитя заулыбавшейся кормилице. Князь, сохраняя цепкую хватку, направил женщину к месту по левую руку от своего украшенного причудливой резьбой деревянного трона.

– Велимир, – окликнул мальчика князь. – Присядь с нами, сын.

– Правда, батюшка? – восторженно отозвался тот.

Не дожидаясь ответа, он взобрался на скамью и устроился за столом, старательно пытаясь придать своему личику серьезное выражение.

Милица остановилась, не доходя до пиршественных столов. Невена не видела её лица, но чувствовала исходящее напряжение, и, заметив, как нахмурилась Смеяна, она решила, что это не было ошибочным. Вокруг замирали разговоры, толпа рассматривала пришелиц. Дождавшись, когда интерес стал ещё больше, вила заговорила.

– По традиции, в день равноденствия такие, как мы, служат голосом для наших небесных покровителей, – мелодично начала Милица. – Мы делимся с вами нашими дарами. Для всех духов этот день – большая радость. Именно сегодня двери между мирами приоткрыты. Сегодня узы между всеми нами особенно крепки.

Толпа, едва дыша, внимала её словам. Вперед пытались протолкнуться хворые, в надежде, что волшебство вил коснётся именно их. Князь Богуслав с легким пренебрежением оглядел своих подданных, откинувшись на спинку своего кресла. Княгиня недвижимо смотрела на праздничные явства. Сидящий подле неё сын пытался привлечь к себе её взгляд, тихонько окликнув, но вновь безуспешно.

– Но прежде, – Милица продолжала, в ее голосе появилась ощутимая дрожь. – Я прошу тебя, княже, как просила не раз лицом к лицу, прошу тебя при всех твоих подданных вновь. Быть может, это охладит твой разум. Одумайся. Боги ведают о твоих тёмных помыслах, о неутолимой жажде. Если ты не остановишься сейчас, твоя доля будет печальна. И этот час близок.

Тишина поглотила празднично украшенную площадь. Горожане недоуменно переглядывались. Пальцы князя впились в подлокотник кресла с такой силой, что послышался треск раздавленных резных завитков. В серых глазах мужчины появилась ярость. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы скрыть это, вновь чуть поднимая углы губ в намеке на улыбку. Княгиня же, вскинула голову и, прищурив яркие синие очи, следила за вилой.

– Благодарствую. В каждом из нас, как известно, таятся и мрак и свет, похоже, что настрой моих дум был слишком мрачен, когда я возносил хвалу, – неторопливо молвил Богуслав, расслабляя хватку. – Нашему княжеству пришлось тяжело этой зимой. Многих унесли болезни и набеги. Должно быть, вы не знали об этом.

Милица криво усмехнулась, вслушиваясь в проносящиеся вокруг согласные шепотки.

– Слово сказано, князь, – ответила она. – Твоя воля.

Развернувшись, она подошла к выбившимся из толпы болезным людям, а Невена и Смеяна тут же последовали её примеру. Доверчиво протянутые ладони оказавшись в сомкнутых пальцах девушек-духов окутывались хрупкими огоньками, безошибочно растекаясь по телу, находя раны и старые боли. Теплотой волшебных огонеё исцелялись многие напасти.

Горячие благодарности выздоровевших лились рекой, заглушив прежние обсуждения. Отвешивая поклоны целительницам, они пятились, стараясь незаметно поставить свои дары наземь. В свертках прятались вкуснейшие караваи хлеба, крынки с молоком, мёд, свежие ягоды в плетеных коробах – хотя платы за свое дело вилы никогда не требовали.

Невена улыбнулась старушке, которой только что сняла боль в полуслепых глазах. Морщинистые щеки прочертили дорожки слёз радости.

– Ой дочка, пусть твоё добро тебе вернется, да благословит тебя всякий бог, – благодарно частила старушка, сжимая ладонь вилы.

– Будь здорова, бабушка, – ответила она.

– Мой черед! – раздался звонкий голос, и место напротив Невены занял княжеский сын. В его чертах угадывалась твердая воля, а в синих глазах, таких же, как у его матери, различалось любопытство.

– И что же у тебя болит, княжич? – с сомнением оглядела его девушка.

– Вот, – он показал виле свою левую ладонь, на которой влажно блестел свежий глубокий порез.

– Как же это случилось?

– Всего лишь небольшой спор, – мальчик пожал плечами. – Так что, вылечишь меня?

– От дурости мои силы не помогают, – пробурчала себе под нос Невена, и чуть громче добавила. – Вылечу.

Она приняла его ладонь, и позволила силе протечь сквозь кожу. Колючие звездочки огоньков обожгли края раны, заполняя её светом, стягивая и обновляя. Невена разомкнула пальцы, выпуская руку Велимира, и тот с восторгом осматривал тонкую линию нежной кожи, оставшейся на месте пореза.

– Ого. Удивительно, – пробормотал он, прослеживая линию подушечками пальцев. – Спасибо, златокосая.

Он пристально вгляделся в лицо вилы, словно запоминая его, коротко кивнул и отодвинулся. На его месте словно из-под земли появился рыжеватый мальчишка тех же лет, одетый несколько проще княжеского сына. Его веселые светло-карие глаза были лукаво прищурены, когда он отвесил виле легкий поклон, и протянул вперед руку с ровно таким же порезом, что она только что заживила княжичу.

– Можно мне тоже вылечить рану?

Невена вздохнула, и вновь отпустила чары, помогая плоти заживать быстрее. Мальчик во все глаза рассматривал искорки, пытался потыкать в них пальцем, но тут же удивлённо отдернул руку, дуя на легкий ожог.

– Так странно, но чудесно, – сказал он. – А вам от них не больно?

– Нет, – покачала головой девушка.

– Спасибо…А у вас есть имя? Меня Деян зовут, – сообщил он, хитро поблескивая глазами на вилу. – Или вам нельзя имена говорить?

– Моё имя Невена, – ответила девушка. – Если и нельзя говорить, то я не знаю об этом. Всё, тебе уже пора, ступай.

Деян присоединился к Велимиру, и они побрели под навес, о чём-то шушукаясь. За накрытыми столами было уже полно людей, с помоста вновь громко доносилась веселая музыка. Сейчас они будут пировать, танцевать и развлекаться, а к вечеру на площади разгорятся костры, и часть своих жертвований горожане подарят пламени.

Схлынувший интерес был вилам на руку, они подхватили часть полученных ими подарков, и по слову Милицы отправились прочь, к воротам.

Стражники с легким поклоном распахнули створки, позволяя им покинуть город.

– Почему мы не остались на вечернее торжество? – спросила Невена.

– Потому что вечером мы там не нужны, – пожала плечами Смеяна. – Обновление сил прошло, жертвы принесены. И слово сказано.

На последней фразе она пристально посмотрела на задумчивую Милицу, надеясь получить ответ, но та хранила молчание.

– Почему так, наставница? Ты не сказала ни слова ни одному из горожан – лишь князю, – все же задала вопрос вслух Смеяна.

– Так было нужно, – отрезала та. – У нас давняя история знакомства, и это должно было быть сказано. Я отчаялась достучаться до него.

– Он не был доволен тому, что услышал, – тихо отметила Невена.

– Я уже ответила, пташки мои, – Милица чуть повысила голос. – Пора возвращаться.

Обратный путь ощущался куда более долгим, между вилами висело напряженное молчание. Наконец, Смеяна попрощалась, удаляясь в направлении своей обители. Невена бросала на свою наставницу короткие взгляды, но та оставалась погруженной глубоко в свои мысли.

Прохладный воздух, наполненный ароматами хвои и земляники, влек Невену к месту, которое она ощущала всем своим существом. В просвете между деревьев блеснула озёрная гладь, отражающая закатное солнце. Вспыхнувшая радость даже немного удивила её – она и не заметила, как это место стало настоящим домом, а не только убежищем.

– Что ж, теперь и мне пора прощаться, – Милица сжала ладонь девушки. – Не заметишь, как пролетят дни, и мы вновь встретимся. Береги свой край. Помогай просящим помощи и гони вредящих.

– Доброго пути, – Невена легко обняла женщину, и отстранилась.

Немногочисленные дары аккуратно опустились возле её ног. Милица взмахнула ладонью, прощаясь, после чего резко распахнула крылья и взмыла ввысь.

Глава 2

Огонь ревел, пожирая факелы, помогая им разгонять темноту ночи. Растерянный Велимир метался между торопливо снующими взрослыми. Раздавался громкий лай собак, взятых на сворки – псари вывели всех взрослых особей. Бряцает оружие. Среди окружающих людей мальчишка не видит ни единого приветливого лица.

– Сюда, скорее! – громкий голос князя раздался возле ворот.

Каменные стены отразили звук и разнесли его по самым дальним уголкам внутреннего дворика, сердца Любграда. Княжич заслышал отца и отчаянно бросился к нему, обняв его ноги. Из груди вырвался позорный всхлип. Князь тяжко вздохнул, и склонился к мальчишке.

– Велимир, ступай к себе. Уже поздно, а тебе пора спать, – взяв сына за плечи, Богуслав отодвинул его, присаживаясь на корточки рядом.

– Папенька, а матушка, как же? – прошептал мальчик. – Ты же найдёшь её?

Губы Богуслава сжались в тонкую черту, словно вырубленную одним ударом острой стали. На лице отчетливо заходили желваки.

– Обещаю, сын, – он коротко обнял мальчишку и жестом подозвал слугу. – Ранко, отведи-ка княжича в его покои.

Велимир поплелся за широкоплечим седеющим тиуном, едва волоча ноги, и постоянно оглядываясь на отца. Тот короткими, рублеными фразами отдавал распоряжения полудюжине небольших отрядов. Суровые лица мужчин были обращены к правителю и наполнены решимостью.

– Дайте собакам взять след, не задерживайтесь. Мы должны разыскать княгиню как можно скорее. Похитителей брать живьём, – рык князя застыл в воздухе, а он сам взлетел в седло гнедого жеребца, выдвигаясь на поиски первым.

Велимир застыл в дверях, провожая отца взглядом.

– Княжич, пойдемте, ваш батюшка велел… – увещевал его слуга.

– Дядька, а ты не знаешь, что с мамой случилось? Не могла же она уйти и бросить нас? Мы её семья, – тихо спросил мальчик, послушно следуя вверх по ступенькам.

– Нет, княжич, – вздохнул тот. – Знаю, что пропала. Князь говорит, выкрали матушку вашу, как есть выкрали.

Мальчик всхлипнул, и с злостью утер лицо рукавом рубахи.

– Боги хранят её, княжич, не плачьте попусту, – спохватился Ранко, затараторил, – Вот увидите, к утру уж вернется ваш тятя, да матушку спасет. Лучше него охотника во всех соседних землях не сыщешь! Живехонько следы найдет да изловит злодеев.

Горница встретила юного наследника теплящимся огоньком лучины. Нянюшка взбивала его перину, отчитывая троицу девиц-служек, беспокойно шепчущихся за её спиной. Они явно не слишком опечалились, что их работу выполняет другой человек, увлеченно продолжая делиться слухами.

– Вот неумехи, смотрите, как нужно, – причитала старушка. – Ох, батюшка-домовой таким никогда не поможет, он только усердным опорой будет.

– … да почитай, цельный волколак был, Живкин брат как-есть видел! – долетел до Велимира обрывок сплетни от раскрасневшейся полной девушки.

– Да какое там, знаем мы того дурачка! – горячо заспорила самая высокая из них служка, обрасывая свою косу за спину. – Придумает, и скажет, что видел! А вот мой жених верно видел, что это сама птица-сирин за княгиней прилетела, и уволокла её, моргнуть не успеешь! Поди найди того, кто след на земле не оставит!

– Бедная княгинюшка… – прошептала самая юная девица, теребя тонкую косичку. – Зачем бы она птице-сирин понадобилась? Вот бы князюшка нашел её…

Заметив княжича девицы тут же замолчали, учтиво склонившись в поклоне. Старушка же ловко погнала их прочь, захлопотав вокруг Велимира.

– Нянюшка, не нужно, я сам, – вяло отмахнулся он.

Ранко понятливо откланялся и, подхватив упирающуюся старушку за предплечье, аккуратно вывел её прочь. Из-за закрывшейся двери некоторое время доносился сдержанный негромкий спор, но более никто не побеспокоил мальчика.

Велимир скользнул в постель, и сам не заметил, как забылся беспокойным сном. Бородатый домовой выскользнул из тени и заботливо укрыл княжича одеялом, напевая ему чарующую сказку, отгоняющую кошмары. Убедившись, что лицо мальчика разгладилось и посветлело, Митрич вздохнул и направился проверять порядок в тереме.

Ранним утром отряды вернулись в город. Князь вел под уздцы уставшего коня, шагал ровно, равнодушно скользя взглядом вокруг. Взбудораженная челядь высыпала навстречу, но всякому хватало нескольких мгновений, чтобы понять главное. Княгини с ними не было.

Мрачный князь передал поводья подбежавшему конюху и взошёл в терем.

– Приведи моих детей. В горницу, немедля, – бросил он склонившемуся в поясном поклоне Ранко. Тиун споро отправился в покои Велимира, окликнув служку, чтобы тот привел кормилицу с младенцем.

– Княжич, княжич, просыпайтесь, – Велимир сквозь сон услышал низкий голос Ранко, и заворочался. Воспоминание о прошлой ночи всколыхнуло его сознание, и он резво подскочил.

– Дядька, отец вернулся? Матушка?

– Идем скорей, Велимир, князь ждет в горнице.

Ранко помог мальчику привести себя в порядок, избегая ответов на вопросы, и открыл дверь, в которую наследник княжества вылетел вихрем. Перескакивая через ступеньку и проскальзывая на поворотах, он забежал в горницу. Светлые проемы окон впускали довольно солнца, освещающего многочисленные росписи на стенах. Мелкая резьба покрывала наличники и обрамляла проёмы. Вблизи стен было придвинуто несколько крепких лавок, на которых порой князь располагал своих посетителей.

Отец сидел на своем деревянном резном кресле, уперев подбородок кулаком. Велимир хотел было броситься к нему, но что-то казалось неправильным, и он замедлил шаг. Мальчик вдруг понял, что показалось ему неправильным – отец был один. За свои невеликие лета ему редко доводилось видеть отца в одиночестве. Мать всегда была с ним, а он трепетно держал её за руку, даже если дело касалось военных вопросов на малом совете. Она казалась птичкой, свившей гнездо в ветвях могучего вяза, коим представал ее супруг.

Теперь, без неё, он выглядел потерявшим жизнь.

Глаза князя обнаружили присутствие сына, и он изобразил на своём лице улыбку, распахивая руки навстречу и приглашая в объятия, чем Велимир не замедлил воспользоваться, зарываясь в теплую ткань кафтана лицом. Двери в горницу со слабым скрипом открылись.

– Ваша светлость, вот, княжну Цветану принесла, как вы велели, только юная княжна задремала малость после забав, – запинаясь, молвила кормилица, суетливо оправляя платок, скрывающий её волосы.

– Давай мою дочь сюда, да ступай, передохни от забот, Живка, – кивнул ей князь. – Я побуду с детьми. Вели принести нам еды да питья, да не беспокоить после.

Женщина торопливо поклонилась, покидая горницу. Из-за двери послышались её указания, и вскоре небольшой стол был накрыт для трапезы на двоих, а для маленькой княжны рядом поставлена люлька, куда князь саморучно уложил задремавшее дитя.

– Я понимаю, что ты хочешь задать много вопросов, сын, но для начала подкрепись, – кивнул князь, присаживаясь и наливая в свой кубок шипучий квас.

Велимир вздохнул, зная, что спор ни к чему не приведет, и стремительно уничтожил кашу в своей тарелке, после чего выжидающе уставился на отца. Тот лишь усмехнулся нетерпению, и побарабанил пальцами по столешнице, отпивая свой напиток.

– Ты знаешь, что этой ночью ваша мать пропала, – начал князь. – Её похитили, и всю ночь я пытался найти след. Безуспешно.

– Но… ты ведь продолжишь поиски? – взволнованно спросил Велимир. – Не могла же она и её похитители не оставить ни одного следа? И зачем её похищать? Они что-то требуют?

Князь скрипнул зубами и отвёл взгляд. Недолго замолчав, он словно с трудом подбирал слова.

– Пропала одна вещь, принадлежащая Миляне…И я думаю, что мы её больше не увидим. Мы с вами остались одни, сын мой.

Велимир почувствовал, что в горле застыл горький ком. Он давил, едва пропуская слова, и отдавался тупой болью.

– Почему, отец?

– Это особенная вещь из её прошлого, своего рода реликвия, – князь с силой потер лоб. – Ты знаешь, в наших краях живет много того, что не под силу человеку. И много существ, что могут навредить и пойти на самые страшные злодеяния для своих тёмных замыслов.

Резко встав, князь отошёл к отворенным ставням окна, и столь же стремительным шагом вернулся назад.

– Ты же был вчера там, сын. Вчера нелюди прямо угрожали мне, твоему отцу, князю. Они сильны, это верно. Но подчиняться им мы не должны, и не станем, – взгляд князя холодел яростью, превращая его серые глаза в лёдяные осколки. – Они хотят власти, и только. Но они перешли границу. Больше я не намерен терпеть их на наших землях.

– Ты думаешь, что это дивьи духи сделали? – удивлённо спросил княжич.

– Все они одной природы, – выдохнул Богуслав. – Если и не те, что были у нас, то кто-то ещё из нечисти мог поспособствовать. Будь сильным, сын. Мы должны рассчитывать друг на друга. Твоей сестре будет нужна помощь, и я прошу тебя…сбереги память о матери, рассказывай ей. Она такая маленькая, что и не запомнила…

Богуслав тяжело склонился, утирая скупо выступившие слезы. Голос отказал ему. Потеря возлюбленной княгини тяжко ударила его, но он каким-то чудом устоял. Велимир сорвался со своего места, взяв крупную ладонь отца в свои руки.

– Обещаю, отец, – сказал он дрожащим голосом. – Я всегда буду помнить.

***

Следующий день княжества Померецкого начинался привычно. Однако солнце еще не успело добраться до зенита, как по улицам начали сновать глашатаи, созывая горожан. К назначенному часу всякий, кого не застигли неотложные заботы, был на главной площади, которая приобрела свой будничный вид. Все украшения и ленты были сняты, столы убраны, и лишь одинокий помост напоминал о недавнем празднике.

Волнения и гам всё усиливались, покуда на дощатые ступеньки не начал подниматься князь. За его спиной стоял верный воевода Яровид, ближайший к Богуславу среди всех власть имущих. Его широкие плечи были скрыты под кольчугой, высокий лоб окольцевал простой железный обруч, сминающий рыжеватые пряди, а на суровом лице застыла задумчивость. Бояре из малого совета, пятеро почтенных вельмож, держались в нескольких шагах позади воеводы, и выглядели как на подбор настороженно, внимательнейшим образом сосредоточив своё внимание на правителе княжества.

Сам князь Богуслав был облачен в свой обычный наряд простого покроя из плотных тканей да крепкие сапоги, за его спиной развевался кроваво-алый плащ. Оглядев притихшую толпу холодным взглядом, он заговорил.

– Добрые люди! Два дня прошло с того часа, как мы радостно встретили равноденствие, принеся жертвы нашим богам. Здесь царило веселье. Но тем же вечером случилось страшное. Ваша княгиня, моя супруга, была похищена, – где-то в толпе раздались всхлипы, и князь сделал паузу. – Одними человеческими силам выкрасть её и скрыться злодеям бы не удалось. В этой беде повинна волшба.

Гудение голосов рассерженно наполнило площадь.

– В день праздника я и подумать не мог, что злые слова гостивших у нас нечистых духов из угрозы так скоро превратятся в попрание совести, – князь сокрушенно склонил голову. – Но они оказались жестоки и коварны. То, что случилось с несчастной княгиней Миляной, лишь первый шаг. Если мы хотим сохранить свои жизни, пришёл черед действовать нам.

Дождавшись согласных и одобрительных возгласов, Богуслав на мгновенье обернулся к воеводе. Увидев его твёрдый кивок, он словно получил дополнительную уверенность.

– С этого дня и впредь, в нашем княжестве мы не рады никому из нечистых. Гоните их прочь. Им нет места в нашем мире, всякий из них по-своему уязвим. Боги всегда ждут наших жертв и молитв, наши узы крепки. Нужны ли нам те, кто щедр на угрозы и злые дела? Всякого, кто будет помогать нечистым духам и существам, ждет наказание плетьми.

Толпа шумела словно улей диких пчёл. Кто-то уже яростно спорил с соседом, обвиняя в случившейся накануне неурядице.

– Княже, дозволь молвить! – выкрикнул мужик с окладистой бородой.

– Говори, – кивком дозволил князь.

– А дворовых и домовых тоже изволишь гнать? Как же мы без них? Кто поможет в доме тепло да порядок держать, кто за скотиной уход возьмёт? – недоуменно спросил он, и многие вокруг поддержали его выкриками.

– А ты сам, да жена твоя, вы калеки? – вперил в него взгляд Богуслав. – Все за вас делает домашняя нечисть?

Возмущенное бурчание мужчины сплелось с другими жалобами, но вперед никто выступить не рискнул. Было заметно, что далеко не всем понравилось это решение князя, однако открыто протестовать против него желающих не нашлось. Недовольные выказывали свой нрав, но и только, смиряясь с новым указанием.

– Я же говорил, поворчат и примут, – тихо сказал Яровид, подойдя чуть ближе.

Богуслав едва заметно кивнул в ответ своему ближайшему товарищу, после чего поднял руку, заставляя всех собравшихся умолкнуть.

– Это решение я принимаю для нашей защиты, – продолжил он чуть более мягко. – Я знаю, что это меняет привычный уклад, и каждому из нас нужно время, чтобы принять это. Люди беззащитны перед выходками нечисти, которой чужды законы, разве это правильно? Разве мало людей пропадает в лесах, когда леший в злобе заводит их непролазную чащу? Мало тонет, утянутых на дно русалками под хохот водяного? А уж дивьи духи, вилы, те едва ли не хуже всех. Им дана огромная сила, подчиняющаяся их желанию – неугодных они могут убить всего одним взглядом. Они умеют насылать болезни, неурожай. Лишь вызови неудовольствие этих духов, и последствия будут чудовищны.

Он замолчал, позволяя памяти людей поработать. Вспомнить страхи, терзающие их, лишения и невзгоды, пережитые и едва совершившиеся.

– Разве в таком мире вы хотите и дальше жить? Или же вы пойдете за мной?

– Мы с тобой, княже! Правильно говоришь! – тут же одобрительно воскликнул Неждан, торговец, потерявший прошлой весной сына. Мальчишка утонул в бурном течении реки, но сам отец был уверен, что это проделки русалок, невзлюбивших его лодки, нарушающие покой речных вод.

Богуслав кивнул купцу, слыша, как его слова находят отклик среди других горожан, разбегаясь между ними подобно волнам. Он сохранял величественную позу, а лёгкий ветер развевал полы плаща, обрисовывая мужественную фигуру. Расположившиеся вблизи помоста жрецы торопливо кивали, перебрасываясь словами. Вперед выступил рослый детина, чью могучую фигуру одеяние плотно обтягивало. Он значительно отличался от прочих представителей своего братства, да к тому же едва принял свое место от почившего старика Ратмира, служившего княжеству множество лет.

– Мы с тобой, князь, – молвил жрец Белбога, чьего имени князь так и не запомнил. – Но…Княгиню следует вернуть и разобраться, кто же действительно виновен. И судить виновного, пред людьми и богами.

– Княгиня все равно, что мертва, – оборвал его князь. – А нам пора сделать так, чтобы закончились беды, творимые этими нелюдями. Я сказал вам свое решение, таков наш новый закон. Поблажек не будет никому.

Гневно сверкнули серые глаза, взвился алый плащ, и князь Богуслав стремительно зашагал прочь. Бояре, приободрившись, засеменили следом. Яровид тяжело осмотрел спорящую толпу и жестом подозвал к себе десятника.

– Следите, чтобы не разошлись до драк, – тихо указал он. – Кто зачинит бунтовать – под руки забирайте, да хоть в погреб, хоть в темницу садите, пока не остынут. Ясно?

Дождавшись ответа, он отпустил воина. Выждав, пока тот удалится на десяток шагов, воевода стремительным жестом нырнул рукой под помост, с торца заколоченный досками крест-накрест. Раздался вопль, и на свет показалось зажатое в крепких пальцах покрасневшее ухо, а следом и его обладатель. Растрепавшиеся волосы блеснули рыжеватыми всполохами, а мужчина обреченно вздохнул, вылавливая мальца. Тот попытался вырваться, но быстро понял безуспешность и, перебирая ногами, засопел.

– Деян, – Яровид покачал головой, отпуская ухо мальчишки. – Ну и почему ты здесь? Я же велел тебе держаться подальше от площади.

– Потому что интересно, – потирая пострадавшую часть тела, молвил тот. – Всех созывали, никто не говорил, что детям нельзя. Отец, а князь взаправду это всё говорил?

Волнение отразилось на лице Деяна, а смеющиеся глаза смотрели непривычно серьёзно. Мужчина дурашливо растрепал волосы сына. На душе его было неспокойно, но он скрыл свою тревогу за смешком.

– Слово князя – закон, сынок. Не растравляй себе душу.

– Но…Даже если княгиню похитил кто-то из существ, почему их всех приговорили, как виновных? Разве они все плохие?

– Пока тебе непонятно, почему князь повелел это. Но когда ты станешь старше, ты поймёшь, – тихо сказал Яровид.

– Ты всегда так говоришь, когда у тебя нет объяснения – упрямо вперил в него взгляд Деян. – И я думаю, что ты сам считаешь, что князь ошибся.

– Прекрати, – резко сказал мужчина. – Думай, что ты говоришь и кому. Оставь при себе эти мысли. И живо домой, мать наверняка тебя потеряла.

Нахмуренный Деян подчинился, но всем своим видом показывал, что разговор не окончен. Он нарочно медленно поплелся к крепостной стене. Положение отца позволяло им жить в самой защищенной части столицы, в непосредственной близости от хором княжеской семьи. Воевода проводил его взглядом, и, развернувшись, вернулся к своим обязанностям.

– Эй, Деян! – из-за угла соседнего дома вдруг раздался громкий шепот, после чего высунулась темноволосая голова.

Княжич – верный друг Деяна с малых лет – вновь сбежал из-под присмотра нянек и дядек. Велимир отличался нетерпимостью к любым личным ограничениям и упрямо делал, что пожелает. Слушался старших он только тогда, когда это совпадало с его желанием. Единственный незыблемый столп его мира – отец – также был единственным, чьё слово княжич почитал выше своих прихотей.

– Что, поймал тебя дядя Яровид? – насмешливо спросил он. – Я же говорил, надо просто в толпе подальше встать.

– Ты очень мудр, великий княжич, – хмуро ответил Деян. – Врешь не краснея, дурак! Если бы успел, сам бы влез под помост, но ты слишком медленный.

– Ах так, – недобро ухмыльнулся Велимир. – Тогда тебе повезло. Беги, а как догоню, получишь тумаков!

В крови закипел огонь, унесший плохой настрой прочь. Деян прищурился и быстро рванул вперёд. Мимо мелькали лавки, редкие прохожие с руганью отстранялись с его пути, а за спиной раздавался смех друга. Велимир почти догнал его, но вдруг впереди возник благообразный старец в длинном парадном одеянии, вышагивающий с важностью упитанного гуся, без оглядки по сторонам. Не иначе как чудом Деяну удалось свернуть в сторону, а Велимир все же сильно толкнул жреца плечом, едва не сбив того с ног. Устояв на ногах, старик разразился отборной руганью. Мальчишки скрылись в подворотне, выжидая, пока сердитый старик не перестанет потрясать своим увесистым посохом.

Они уже позабыли о своей гонке, и шикали друг на друга, стараясь удержаться от хохота. Гнев заставил жреца растерять всю его важность, а его метания вызывали усмешки у зевак. Наконец старик выдохся. Бросив очередной грозный взгляд, он оправил одежду и двинулся прочь.

Мальчишки чуть погодя вышли из своего укрытия и неспешным шагом отправились в противоположную пути жреца сторону. Внутренние ворота распахнулись перед ними, стражники, добродушно хмыкая, не задавали вопросов.

– Ты же всё слышал, что сказал князь? – тихо спросил Деян.

– Ага. Только странно это, – с неохотой ответил Велимир. – Уж нашего Митрича равнять со злыми лешаками?

– Вот и я о том думаю, – воодушевился сын воеводы. – Кажется, князь погорячился. Может, он передумает? Представь, и та вила, что наши руки исцелила, её тоже во враги записали?

Поморщившись, Велимир потёр свою ладонь, недавно красовавшуюся глубоким порезом. Тонкая кожица нещадно чесалась.

– Дурацкая идея была, а всё твое любопытство, – упрекнул он друга.

– Мы побратались, на крови, – тон Деяна стал серьёзным. – Это не шуточки.

– Если бы ты не мечтал узнать, какова эта волшба вил, ты бы не придумал брататься. Именно в тот день, – отмахнулся княжич, привыкший к тому, что его друг мог тихо добиться любой своей задумки.

– Это удачное совпадение, – хмыкнул Деян. – Будет тебе. Ты мой друг и побратим, остальное мелочи.

Велимир растянул губы в улыбке, и протянул руку. Деян крепко пожал её, ощущая, как тонкая свежая линия, рассекшая ладонь, натягивается. Это была тайна, которая крепко связала их. Лицо княжича вдруг помрачнело.

– Но брат…Моя матушка, – он скривился, словно от сильной боли. – Может, отец все же прав? Мы не знаем, где границы волшбы. И не только моя мать от неё пострадала.

– Может и прав, – пожал плечами сын воеводы, мрачнея. – Но может и ошибаться. Лишь бы не было вреда невиновным.

– Отец такого не допустит, – горячо возразил Велимир.

В княжеском тереме и ближайших постройках бурлила жизнь: сновали слуги, бегали дети челяди, с ранних лет приставленные к простым делам, на псарне зашелся лаем один из псов, а следом разошлись и остальные хвостатые. Мальчишки чуть старше побратимов помогали с чисткой конюшни, а конюх неторопливыми размеренными движениями вычёсывал княжеского жеребца. По левую руку от мальчишек раздался громкий грудной голос, от которого они вздрогнули и одновременно постарались изобразить на своих лицах смирение.

– И где же вас двоих носит, бесята? – спросила их высокая женщина, скрестив руки на груди. – А? Сыновья воеводы и князя, которые не слушают своих родителей?

Её крупная фигура лучилась здоровьем, тяжелая коса, уложенная вокруг головы, была прикрыта платком, но в глазах наряду с досадой затаилось беспокойство. Дивна – супруга воеводы Яровида – носила на редкость подходящее ей имя, призывавшее в её жизнь благополучие. Родив пятерых детей, как на подбор одних мальчишек, она оставалась полной сил и кипучего движения. Она всегда относилась к княжичу так, словно он тоже был ей сыном, шестым по счету, и легкие затрещины за свои шалости он получал наравне с родными детками.

– Матушка, не серчай, – пряча глаза, начал Деян. – Уж очень хотелось услышать, что князь повелит.

– А то от вас, обормотов, можно это утаить? Все равно сегодня и узнали бы. Ты мне не юли, сынок, – сурово взглянула она.

– Тетушка Дивна, простите, что убежали, – предпочёл покаяться княжич. – Я так волнуюсь из-за матушки, и Деяна я попросил со мной сходить.

Переведя взгляд на него, женщина ощутимо растеряла грозный настрой. Плечи расслабились, тень сочувствия пробежала по её лицу. Уверенным жестом притянув мальчишку в крепкие объятия, она погладила его по непослушным волосам.

– Досталось тебе, бедный ты мой, – едва слышно сказала ему она. – Но мы рядом, и княже, батюшка твой тебя не оставит. Боги помогут, ты верь только.

Велимир кивнул ей в плечо, вдыхая успокаивающий аромат дома, настоящего дома. Он никогда не ощущал такого в холодных лощеных руках матери, и каждый подобный миг грубоватой заботы был для него истинным даром.

– Спасибо, тётушка, – он мягко отстранился от неё, благодарно склонив голову.

Коротко попрощавшись с тётушкой и Деяном, Велимир отправился к княжескому терему. Многострадальное ухо сына воеводы вновь схватили уже пальцами матери, выговаривавшей ему за непослушание. Понуро кивнув, мальчик отправился к своему дому в её сопровождении.

Велимир вбежал по крыльцу, шустро поднявшись по внутренним лестницам. Задумчивость поглотила его, и он не обращал ни малейшего внимания на встреченных, кланяющихся ему слуг. В покоях было пусто. Внимательно оглядевшись, княжич тихо позвал:

– Митрич! Дядюшка-домовой!

Из тени соткался малорослый мужичок, приосаниваясь и поглаживая бороду. Он слегка склонился перед мальчиком, сохранив важный вид, и молчаливо ожидал.

– Дядюшка, вам бы куда спрятаться, – прошептал Велимир. – Отец всех нелюдей гнать велел.

Глаза домового удивленно расширились, и он хмыкнул себе в бороду.

– Меня попробуй ещё выгони, княжич. Но за твое предупреждение благодарю. Ценный дар, запомню твоё добро.

Митрич шагнул в тень и растворился в ней, словно его и не было.

Глава 3

Прохладный ветерок пронесся над лесным озером. Невена подставила лицо солнечным лучам, показавшимся из-за легких облаков, затянувших все небо. Она сидела на искривленном столе дерева, нависавшем над водой, и покачивала ногами.

Новый день её одинокого служения.

Слух уловил шаги в лесной чаще неподалеку. Замерев в середине движения, она склонила голову к плечу, стараясь разобрать что-то ещё, но неведомый шум успел приблизиться к самой грани, где начинался рост деревьев. Напротив неё зашевелились колючие ветви елей, и опустились вниз, отодвинутые громадной рукой. Следом показалась и вся фигура пришельца – она достигала двух человеческих ростов. Сплетенная из древесных корней, кое-где покрытых мхом и проросшими грибами, она была нетороплива и внушительна в своих движениях. От него веяло древней силой, тяжелой и земной. На мест лица держалась резная маска из коры, древняя, как эта чаща.

– Здрав будь, лесной хозяин, – поприветствовала его вила.

Она приподнялась, уважительно склонив голову перед лешим. Маска, испещренная неясными символами, медленно повернулась в направлении её голоса. Людские слова давались ему с явным усилием, речь напоминала скрежет ветвей во время бури.

– Вила. Я чую…огонь…вблизи.

Невена напряженно обернулась, и немедленно распахнула крылья, несколькими сильными взмахами поднявшись в воздух. Она осмотрела окрестности поверх крон деревьев, надеясь увидеть где прячется поднимающийся дымок. Но тщетно. Девушка вернулась вниз, ощущая на спине легкую щекотку от пушистых перьев. Громадная фигура лешака все ещё стояла на месте, чуть покачиваясь, скрипя и щелкая. Милица рассказывала, что в таком состоянии хозяева леса могут находиться часами – его дух путешествовал, рассматривая свои владения, покуда тело оставалось на месте.

Не верить его словам она не могла – хозяевам леса не знакомы шутки.

Зато он мог видеть недалекое будущее.

Вила приготовилась терпеливо ждать, когда леший вернётся в своё тело.

К счастью, это не продлилось слишком долго. Пальцы – заостренные и жесткие, словно гигантские когти – сжались, и фигура покачнувшись в последний раз шагнула вперёд.

– Поведай, что за огонь? – спросила его Невена. – Вблизи нет никаких следов.

– Он придёт. Он хочет…владеть всем. Они хотят править. Берегись… Берегитесь.

Исполин, тяжко переставляя ноги, развернулся, стремясь вернуться в чащу.

– Постой! Кто он? Когда это случится? – вила пыталась разговорить лешего, бросившись за ним вслед. Но тот продолжал шагать, не глядя на неё, как на мелкую мошку, до которой ему не было дела.

Сдув со лба золотящуюся прядку, Невена раздраженно топнула копытцем. Она не знала, как ей поступить: стоит ли лететь к наставнице, или лучше остаться на месте. Предостережения лешего весьма редки, она слышала его впервые. Но и сказать Милице ей особенно нечего, слишком уж расплывчаты слова.

Бросив взгляд на свое озеро, она решилась. Невена погрузила ладони в воду и вновь зачаровала водоём – охранительные чары тускло засияли в глубине. Запирая такой замок, вила на краткий срок могла быть уверена, что ничто и никто не проникнет в её владения.

Крылья расправились, сильными взмахами вновь поднимая её в воздух. Она сосредоточилась на том тепле, что испытала в единении со своими сёстрами. Незримая и едва заметная вязь потянулась, ветвясь, и внутри своего разума Невена услышала тонкий звон – две дюжины вил чувствовали её, посылая свой привет. Среди этих нитей она почувствовала знакомое касание наставницы. Узы между ними были крепче, без особых хлопот позволив почувствовать, где находится старшая вила.

Невена держала путь на север, следуя за призрачной нитью. К моменту, когда внизу, между кронами расступившихся берёз и дубов, заблестела вода, крылья девушки успели сильно устать. Испытав облегчение, она начала снижаться, внимательно оглядывая лес. Здесь было куда больше листьев, и меньше хвои, чем вблизи её дома, сплошь укрытого еловыми ветвями и частоколом сосновых стволов.

Навстречу виле из глубины в самом центре озера что-то двигалось. Резкий всплеск разорвал тишину, и на поверхности оказалась Милица. Её силуэт был охвачен сиянием, каждый узор на её расшитом платье словно горел жемчужным пламенем. Она приветливо взмахнула рукой, и в три взмаха сильных крыльев оказалась на берегу.

– Не ожидала тебя встретить так скоро, цветочек, – с легким беспокойством сказала она. – Что тебя привело?

– Ко мне сегодня забрел леший, – начала Невена.

Тёмные брови наставницы удивленно приподнялись, и она шутливо переспросила:

– И когда ты успела с ним поссориться? Старика сложно вывести из себя настолько, чтобы он соблаговолил лично прийти. Благо посыльных у него довольно.

– Я и не ссорилась, – поморщилась Невена. – Он сам пришёл, с предупреждением.

Милица разом стала серьёзнее и требовательно воззрилась на подопечную.

– Дословно: " Я чую огонь вблизи. Он придёт. Он хочет…владеть всем. Они хотят править. Берегись. Берегитесь", – понятливо договорила Невена, и замолчала, наблюдая за наставницей.

Старшая вила задумчиво созерцала самую юную из своих сестёр. Голоса богов, которым они открывали свои сердца помогали им пророчить и предупреждать беды – но лишь для других существ или людей. Никогда вила не могла увидеть свою собственную судьбу. И вот сейчас, старейший из леших в местных лесах, столь же древний, как она сама, использует свой дар чтобы предупредить о беде. Это пробуждало в женщине большое волнение.

– Его слова важны, в этом можешь не сомневаться. Но их сложно понять. Да и сам старик…знаешь, цветочек, когда долго живёшь, то начинаешь чувствовать ход времен иначе. Он мог сам заплутать в своих предзнаниях, и его предупреждение не обязательно пригодится тебе завтра. Лишь одно я знаю точно – раз он пришёл к тебе, значит судьба уже вышла на эту тропу, и теперь каждый шаг и каждое слово будут приближать её.

Невена хмуро выслушала её, стараясь запомнить всё сказанное.

– Это беда – лишь моя? Или он предупредил всех вил?

– Ох, душа моя, – невесело хмыкнула Милица. – Всякая беда одной вилы становится бедой для всех нас. Ты пока слабовато чувствуешь нашу связь. В тебе еще осталось много от человека. Лишь при смене облика на людской эти узы между нами становятся слабыми и плохо ощутимыми. Так что мне кажется, старик-леший сказал об угрозе всему нашему роду.

Взгляд Милицы заплутал меж деревьев. Молчание стало тяготить Невену, но она знала, что торопить наставницу не стоит. По сравнению с порывистой, легко вспыхивающей от гнева девушкой, та была куда более спокойной и рассудительной.

– Знаешь ли ты, милое дитя, историю о Световиле?

Нахмурившись, Невена задумалась.

– Еще когда я была…человеком, – девушка запнулась, но все же продолжила. – Помню, кто-то рассказывал мне легенду о первой виле, Световиле. Ты говоришь о ней?

– Верно, – кивнула Милица. – Световила была первой из нас, созданной богами, по большей части мы – замысел Святобора, покровителя лесов. Не знаю, что говорят в людских легендах, потому расскажу тебе то, что видела своими глазами моя наставница. Как ты знаешь, цветочек, я живу уже долго, и учила меня Липовила, одна из первых вил. Боги создали их всего двенадцать, чтобы беречь новый, едва рожденный мир. Световила была сильнейшей, чистейшей из всех. Её волшебные руки исцеляли самые безнадежные болезни и страшные раны, взращивали растения, а светлая улыбка сама по себе дарила такой покой, что душа трепетала. Она посвящала всю себя служению природе и существам, безмерно преданная своему предназначению. Световила же усилила узы, связавшие сестер-волшебниц, ибо не было для нее страшнее мысли, что она может вовремя не узнать о чужом несчастье. Но её доброта погубила её – зная, что в одном далеком людском поселении многим нужна помощь, она превратилась в человека, чтобы не напугать их, и вошла в городок. Сестры, потерявшие с ней связь, обеспокоились, но никак не могли её обнаружить.

Милица неровно вздохнула, и продолжила.

– Когда они нашли её, было уже поздно. Добрая и светлая вила была мертва – люди не приняли чужачку. Решив, что она пришла из враждебного поселения, они заключили её в свою темницу. Долгие дни мучений для хрупкого человеческого тела окончились гибелью. Святобор в гневе едва не уничтожил целое племя за гибель своего творения, но другие боги воспротивились. Они верили, что все их создания смогут мирно жить в новом мире, и упросили Святобора позволить им попытаться. С той поры вилы постепенно стали приближаться к человеческому миру, помогая, проводя с людьми главные праздники, но остальную часть времени старались скрыть своё существование. В нас осталось недоверие ко всему людскому роду. Тогда же и появились две первые перерожденные вилы, чтобы восполнить потерянную силу. Имя Световилы же осталось символом света, доверия, и хрупкости жизни, даже бессмертной.

Невена ощутила, что её тело бьёт холодная дрожь, противный холод забирался куда-то вглубь, несмотря на летнюю жару. В горле встал горький комок, а на глазах собирались слезы. Горечь за глупую гибель несчастной Световилы наполнила её страхом. Страхом,что она может потерять то, что едва успела обрести.

– Я могу что-нибудь сделать, скажи? – прошептала она. – Как можно уберечься от огня, о котором говорил леший?

– Будь внимательна, берегись, как он советовал, – Милица мягко погладила её по волосам. – Ты не одна, дорогая. Из любой беды, коль она неминуема, мы найдем выход.

– Хотелось бы верить в это, наставница.

Вопреки сказанному, становилось лишь тоскливее. Предчувствие грядущей беды было таким сильным, что сердце заполошно колотилось. На лице Милицы появилось выражение недоумения, и она прижала к груди свою ладонь. Тонкие узы надрывно трепетали.

Невена невольно повторила жест своей наставницы. Сердце беспокойно колотилось, словно стремясь вырваться прочь из груди.

– Надо спешить, цветочек, – резко выдохнула Милица. – Что-то надвигается, Смеяна в опасности.

***

Голоса дивьих духов славятся в людской молве не меньше, чем их чудесная красота и волшебные способности. Редкому счастливчику удавалось услышать, как поет вила, ибо духи ценят свое уединение. Однако легенды и догадки, да крайняя нужда в помощи, порой приводят к ним любопытных.

Звонкий голосок Смеяны разливался капелью над лесными сводами, укутанными закатными лучами. Незатейливые звуки рождались где-то внутри, вырываясь на свет красивой мелодией. Девушка радостно пританцовывала, кружась по влажной траве. В её мыслях был едва прошедший праздник – общение с высшими силами всегда наполняло её трепетом и восторгом. Изливаясь наружу музыкой, она подпитывала свою обитель нежданными, невероятными штрихами: нежданно расцвели васильки, которых никогда не было вблизи, срослись изломанные непогодой ветви, стая пичужек обзавелась яркими хохолками и возмущенно взмыла в небо.

Смеяна любила людей, она берегла в памяти всякую крупицу воспоминаний, что удалось выловить после превращения. Потому каждый визит на праздник был поводом для долгого торжества. Человеческая жизнь её была скоротечна, завершившись на шестнадцатую зиму. Через несколько лет, когда пелена, скрывавшая память, чуть истончилась, Смеяне удалось вспомнить, что её семья жила в деревеньке под Любградом, всего-то в паре часов езды на юг. Вот только встретиться с ними напрямую вила уже не решилась: много лет утекло, они оплакали свою дочь.

С той поры лишь изредка, тайно, она принимала облик человека. Туго свернув волшебное платье в сверток, она укутывалась в грубую одежду, скрывавшую лицо под тенью капюшона. Защитные чары запирали озерную гладь, а вила решительно двигалась к княжеским владениям. Она бродила по городу без особой цели, жадно вслушиваясь в людскую речь. Сияющие глаза с восторгом осматривали лица и товары на базарной площади. Когда истекала треть дня, она с легкой неохотой возвращалась в тишину лесов.

Сейчас же она, утомленная своим танцем, собиралась было расстегнуть полы одеяния, и нырнуть в воду. Освободив первые две застежки, она услышала какой-то странный, посторонний шум. Светлые брови чуть нахмурились, пока она осматривалась. Над деревьями поднялись вспугнутые пичуги, а звуки продолжали усиливаться. Неразборчивый, гневливый, усиливающийся с каждым мигом, он напоминал камнепад, что невиданным образом разразился в глубине чащи и двигался все ближе и ближе. За лабиринтом сосновых стволов блеснули оранжевые искры.

– Что это там? – удивленно пробормотала она.

Искры отлетели, и выплеснулось пламя. Блики облизали кору, беспокойно перепрыгивая все ближе и ближе, и тут на поляну, протиснулся человек. Матерый мужчина яростно оскалился, заметив её.

– Сюда, братцы! Тут нелюдь! – рявкнул он.

Утвердившиеся в направлении люди шумным ручьем последовали на его голос, и не успела Смеяна опомниться, как оказалась окружена. Многие несли факелы, и их неверный свет превращал лица людей в гримасы, искаженные ненавистью, презрением и злобой.

– Говори, ведьма, куда вы нашу княгиню спрятали? – громко выкрикнул кто-то из пришельцев.

Развернувшись к вопрошающему, вила нахмурилась. Тонкие пальцы прикрыли шею, стягивая белую ткань нервным жестом. Холодные нити обжигали кожу, не меньше, чем взгляды пришельцев.

– О чем вы? Что случилось с княгиней? – спросила она дрогнувшим голосом. – Я и мои сестры покинули ваш город после дня равноденствия, и более не возвращались.

– Врёт, как есть врёт! – истерично воскликнул парнишка.

– Уморили нашу госпожу, признавайся! – насупившись, мужик с длинной бородой, двинулся к ней.

В его ладони огненным бликом блеснул металл. Человек бросился вперед, налетая прямо на девушку. Вскрикнув, она попятилась. Разворачивая свое тело боком к нападающему, она сделала еще шаг назад. Огненный блик ножа смазался алой кровью, жадно полоснув её бок. Разорванная ткань незастегнутого платья разъехалась с тихим треском, в прорехе виднелась глубокая кривая рана. Ветерок коснулся обнаженной кожи, и она стиснула зубы, сдержав стон боли.

– Я ничего не делала, и никому не вредила, клянусь! Опомнитесь, что же вы творите? – горячо воскликнула она.

Десятки людей были так схожи между собой, полыхающая ярость преображала их лица в единый облик. Вила тщетно искала хоть кого-то, чьи черты еще не обезобразила эта всепоглощающая сила. Они медленно, словно ощущая свою власть над ней, двигались вперед, загоняя её подобно тому, как свора падальщиков обступает раненного зверя.

– Ты ответишь за наших погибших, ведьма! Мало ли вы извели мирного люда по своей прихоти?! – раскатисто взревел мужчина, ранивший её.

Он надрывно, неровно дышал, и в один момент бросился на неё, занося свой клинок над головой. Смеяна попыталась заслониться от него, подняв согнутую в локте руку, но лезвие вновь вспороло нежную плоть. Тут же вновь взмыв в новом движении, оно ненасытно вонзилось в глубину её живота. Согнувшаяся вила силилась сделать вдох. Мужчина облизывал губы, наблюдая за ней. Он отступил, словно любуясь на нее. Толпа замерла. Обведя взглядом своих соплеменников, человек горделиво расправил плечи, и вновь подступил к девушке, медленно вытягивая забытый нож наружу.

Торжествующий гул разрастался, заполняя собой весь воздух. Не выдержав, Смеяна повалилась на колени. Левая её рука прикрывала кровоточащий разрез, а правая, подрагивая, опиралась оземь. Склоненное вниз лицо прикрывали белокурые пряди.

– Может её того, облагодетельствовать? – масляно улыбаясь, высказался один из бородатых мужчин. – Поди мужика никогда не знавала, вот и злоба в ней оттого. А, Неждан, как считаешь?

Согласный гогот заставил вилу вздрогнуть и гневно поднять глаза на своих мучителей. Ранивший её человек, Неждан, видимо, был заводилой этой шайки. Его глубоко посаженные темные глаза блеснули. Он обошел девушку вокруг, негромко хмыкая.

– Дюже красивая, бесовка, – наконец цыкнул он. – Да только не с руки нам мараться об нее, мужики. Забыли, какие звериные черты она в себе скрывает? С оленихой решил согрешить, Зван? Али твоя жена столь надоесть успела?

Человек неуклюже почесал затылок, и пробормотал что-то неразборчивое. Шепотки несогласных и недовольных быстро притухли под суровым взглядом Неждана.

– Будет, урок она получила. Ей подобная нечисть теперь поймет, что нас стоит бояться. А эта падаль… – он пнул вилу в бедро с такой силой, что она со всхлипом повалилась на землю. – Как мы видим, даже этих, со всеми их чарами, может одолеть простая честная сталь.

Смеяна слышала его неясно, словно она была под толщей воды и пыталась уловить происходящее на поверхности. Каждый новый вздох она делала вопреки желанию закрыть глаза и замереть, чтобы хоть немного успокоить разливающуюся боль. «Кажется, они уходят», – поняла она. Свет факелов понемногу удалялся от нее, теплые блики больше не слепили её глаза, не красили мир в цвета осени.

Она смогла повернуть голову и взглянуть на спокойную гладь своего озера. В нем отразилось сумрачное, прекрасное небо, последние закатные лучи играли в кучевых облаках. Виднелась первая звезда. «Какая же глупая смерть, вторая моя смерть. Полная смерть. Будь чары на платье целы, а не сняты, ни один кинжал не смог бы ранить меня. Как же будет ругаться Милица…» – подумала она.

Чувствуя, как силы оставляют её, она рывком, покуда еще может, дотянулась до связующих уз. Она нежно стянула их в единый пучок, гладкие, сияющие, полные живой энергии. Вила собрала всю ту нежность и любовь, что чувствовала к своим сестрам, делясь с ними бессловесным своим образом. Легкая грусть, беспокойство и предостережение появились следом. На лице красавицы сияла легкая улыбка, когда она в последний раз почувствовала ответ.

Она уже не смогла увидеть, как из поднебесья стремительно неслись вниз две бледные тени. Они с плачем упали на землю, клича девушку по имени, но её холодные губы были немы. В блекло-голубых глазах отражались звезды и вечное молчание заповедных вод. Мертвенная тишина царила над поляной, сама природа грустила по потере вилы-перерожденки, которая всю свою душу вкладывала в свое окружение.

– Как же так, милое мое дитя, – шептала Милица, не замечая текущих слез. – Столь юная, столь чудесная девочка, ты могла сотворить еще так много добра. Пташка…

– Кто же сотворил с ней это? За какие грехи? И как им это удалось, наставница? – Невена утерла своё лицо от солёной влаги.

– Платье, – коротко бросила Милица. – Не до конца застегнув его, она была человеком, а не вилой. Сила ритуалов оборачивается к нам своей темной стороной, о которой до времени забываешь. Нет волшебной одежды – и ты лишь слабый, уязвимый человечек. Как же ты оказалась столь небрежна, моя пташка… Я рассказываю вам, каждой из своих воспитанниц, эту старую историю о Световиле, не для того, чтобы породить в вас недоверие людям, лишь чтобы вы сами осознали, что не всесильны. Что вам могут причинить вред.

Милица судорожно вздохнула, но более ни одной новой слезы не появилось на её щеках. Закованная в привычное деловитое спокойствие – пусть лишь внешнее – она воззрилась на воду, что-то обдумывая. Невена в последний раз взглянула в глаза веселой сестры, и, не в силах выносить их пустоту, трепещущей ладонью закрыла веки погибшей.

– Невероятно. Еще не минуло седьмицы с праздника, как случилось такая беда. Как жаль её, она так горела жизнью, – тихо сказала она.

– Беда приходит не тогда, когда мы к ней готовы. Она больно бьет нас в тот миг, когда кажется, что весь мир вокруг благоволит тебе. Теперь же нужно уберечь наших сестер от этой страшной участи…

Глава 4

Минуло десять лет с того дня равноденствия, когда вилы в последний раз были на празднике. И десять лет с той ночи, когда бесследно пропала Померецкая княгиня, Миляна.

Темноволосый юноша, облаченный в нарядные кафтан и штаны синего цвета, запустил пятерню в густые кудри. Он задумчиво рассматривал мельтешение челядинцев, устраивающих трапезный стол на главной площади. Бессознательно он постукивал низким каблуком сапога по дощатой площадке. Новое полотнище развернулось над головой, туго привязанное к столбам, повторяя тон безоблачного неба. Во главе стола стоял одинокий трон, его спинку украшала искуснейшая резьба, где угадывались контуры скалящихся звериных морд. Прочие же сидения отличались большей скромностью. Лишь два ближайших кресла, предназначенные для княжьих детей, выделялись более высокими спинками.

– Братец! – громкий девичий голос вырвал юношу из раздумий.

Он поднял глаза и, найдя в толпе празднично одетых людей тонкую фигурку в алом сарафане, помахал, привлекая её внимание. На лице девочки отразилась радость, и она немедленно бросилась к нему, ловко избегая столкновения с прохожими. Обхватив брата за пояс, она коротко обняла его, тут же отстраняясь.

– Цветана, ну куда ты спешишь. Смотри, коса растрепалась, – мягко упрекнул её юноша, чуть касаясь выбившейся черной прядки перевитой жемчугом. – Поправь причёску, пока отец не появился.

– Полно, братец, такой день! – взбудораженно ответила она, оглядываясь. – Скорее бы увидеть, что припасли жрецы в этот год!

Девочка недавно праздновала свои тринадцатые именины, но в её лице уже было заметно невероятное сходство с матерью. Каждый взгляд на неё заставлял вспоминать о пропавшей, порождая печаль в сердцах членов княжеской семьи. Велимир взглянул в её синие глаза, так похожие на его собственные, и постарался улыбнуться. Судя по расцветшему лицу сестры, это ему удалось неплохо.

Все эти годы князь Богуслав более не искал себе супруги, живя как вдовец и воспитывая своих детей. Велимиру казалось, что несмотря ни на что отец всё еще ждет, что Миляна вернется и вновь войдёт в его терем. Тоска стала привычной спутницей их семейства. Могучий мужчина словно подточенный ею изнутри, порой казался дышашим по одной лишь привычке.

Волнение и гам на площади становились сильнее, музыканты воодушевлённо наигрывали весёлые мотивы. Людское море вдруг расступилось, пропуская своего князя в сопровождении малого совета и верного воеводы. Богуслав с возрастом отпустил волосы до самых плеч и обзавелся легкой сединой, разбавившей его смоляную гриву нитками пепла. Широкие плечи величественно расправлены, на них по уже установившейся традиции, покоится тяжелый алый плащ, прячущий под собой простой наряд из рубашки и брюк, заправленных в кожаные сапоги. Лишь обруч, сковывающий его лоб, намекал на высокий чин.

Следом за княжескими приближенными следовали шестеро из десяти высших жрецов, избранные из своих уделов для проведения ритуалов. Они менялись каждый оборот сезонов. Велимир успел заметить лишь вышитые символы солнечного колеса Хорса, боговник княжьего покровителя Белбога, да вечное древо Святобора на одеждах первых троих. Степенные старцы неторопливо шаркали по земле плетеной обувью и несли огромную чашу, покрытую бронзовыми полосами, удерживая её за за выступающие рукоятки.

Заметив своих детей, князь ограничился одобрительным кивком. Он сразу расположился у своего трона, широким жестом приглашая желающих присоединиться к нему за столом. Велимир торопливо потянул за руку Цветану, подводя её к креслу по левую руку от князя, а сам занял место справа. Князь кивнул старцам, бессловно дозволив начать их праздничные действа.

Ритуальная чаша сбряцала оземь, становясь на пустой площадке между столами, наполненными снедью. Горожане умолкли, завороженно сосредоточив свои взгляды на разворачивающейся перед ними картине. Встав кругом возле чаши, жрецы затянули мольбу-обращение к Белбогу. Заунывный мотив от строчки к строчке становился громче и бессвязнее. Старший из жрецов заполнил чашу сухими ветвями и ароматной щепой, брызгая на них маслами из крошечных фляжек. Выступив вперед, второй старец быстрым движением высек искру, и пламя в чаше весело взметнулось вверх. Каждый следующий подносил в чашу дары-символы, вознося общую благодарность за отличный урожай, отсутствие болезней, неисчезающее мастерство ремесленников, добрую охоту. Огонь весело облизывал предложенное лакомство, а шестеро вновь затянули свою молитву. Они дергались в странном, изломаном танце, словно их души оставили тела. Их движения ускорялись, делаясь все более и более нечеловеческими. Вскоре они разом затихли, застыв в несуразных позах, как будто разом лишившись сил.

Велимир смотрел на это со смесью интереса и отвращения. Обряд благодарности по своей сути не изменился – и он сам, и другие горожане все равно относили свои личные дары жертвенникам на капище, а вечером в большом костре сжигали их дотла. Эта же пляска с выверенными шагами казалась ему грубой подделкой, которая не давала ничего. В толпе он заметил медную шевелюру своего побратима. На лице Деяна он видел выражение, созвучное его собственным чувствам. А затем тот развернулся и быстрым шагом покинул площадь.

Зрители захлопали в ладоши, и Велимир, спохватившись, последовал их примеру. Князь благодушно взирал на шестерку, пару раз соединив ладони. Жрецы отвесили ему поклон, и старательно пятясь, унесли чашу прочь. Богуслав поднялся со своего трона.

– Добрые люди, сегодня настал новый праздник середины лета, время равноденствия. Мы возносим благодарность нашим небесным покровителям. Боги отвечают нам, их милость всё так же велика. Пейте же, ешьте, разделите друг с другом радость этого дня! – князь воздел руки, воодушевленно оглядывая своих подданных.

Веселый гомон разнесся, и множество людей расселись за длинные столы, по заведенному порядку установленные под углом к княжескому. Иные отправились на капище, а кто-то – бродить по праздничной ярмарке. Велимир отведал несколько явств, и дождавшись, пока застольные разговоры увлекут окружающих, незаметно поднялся со своего места.

В стороне от постамента разгорался спор. Несколько купцов и подмастерий толпились с недовольством поглядывая на старческую сухощавую фигуру в белом балахоне, по рукавами и вороту которого густо краснели вышитые руны и черты. Вязь превращалась в череду перевернутых бычьих голов и символов изобилия. Надменная усмешка искривляла уста жреца Велеса. Перед ним в поклоне гнул спину очередной из купцов, вручив увесистый мешочек в скрюченные пальцы. Старик взвесил в ладони подношение и его кустистые брови приподнялись.

– Маловато будет, Доброслав, ой маловато. Обидишь таким Велеса, – проскрипел жрец.

– Да как же, батюшка Радош? – купец стянул шапку, обнажив светлые кудри. – Прошлое равноденствие столь же жертвовали.

– Коль хочешь, чтобы небесный владыка благосклонен был, так и ему жертва хорошая треба, – обнажил зубы жрец.

Склонив голову купец похлопал по поясу, нащупывая второй, куда более худой кошель. Сжав его так, что побелели костяшки, он посмотрел в водянистые глаза старца, который уже вновь протягивал жаждущую ладонь. Мужик беспомощно огляделся, встретив понимающие взгляды своих собратьев, что после хмуро и злобно обращались в сторону старца. Сникнув, купец протянул остаток своих денег, мгновенно исчезнувший в хватке велесова прислужника. Велимир сморщился. Не впервые он видел, как жрецы требуют все больше и больше, с жадностью стервятников набрасываясь на добычу.

Он покинул гуляния и неторопливо направился к высящимся идолам, надеясь, что обнаружит там своего друга. Его ожидания оправдались. Прямо в траве, подогнув одну ногу под себя и опираясь на колено второй ноги подбородком, сидел Деян. Возмужавший сын воеводы не уступал в росте княжичу, который пошел статью в своего отца. Растрепавшиеся волосы в свете дня играли медными бликами, карие глаза ярко выделялись благодаря светлой коже, которая сохраняла свой оттенок несмотря на множество проведённых на жаре дней. Еле виднелась россыпь светлых веснушек. На лице застыла гримаса, наполненная мрачной задумчивостью.

– Такой день, а ты избегаешь веселья, – молвил Велимир, заметив, как погруженный в свои мысли Деян вздрогнул.

– Не знал, что княжичу настолько нечем заняться, что он меня преследует, – язвительно отозвался он.

– Есть, конечно, – невозмутимо ответил княжич. – Но я бы хотел веселиться со своим другом, а он почему-то не похож сам на себя. Не расскажешь, что случилось?

– А ты сам не видишь? – зло бросил Деян. – Все делают вид, что всё как прежде. Нет, лучше, чем прежде! Разве не смешно? От того, как мы обходимся с теми, кого твой отец прозвал нечистыми, мы же и страдаем. Только сейчас, когда нас перестали спасать добрые духи, оказалось, что опасностей вокруг куда больше, чем мы замечали.

Велимир чуть сдвинул брови, выслушивая друга.

– А жрецы? У них стало больше власти – но в них стало меньше веры, – Деян махнул рукой в сторону. – Смотри! Как бы не скрывали идолов под лентами и тканями – они гниют, стремительно разрушаются. Разве это не знак, что всё идёт не так, как должно? Пока порядок не изменился, фигуры богов были прочны и чисты. Смотри же!

Княжич бросил взгляд на фигуры, укутанные самыми прекрасными отрезами ткани, что создавали мастера княжества. Лик Догода – повелителя ветров – пересекла трещина, фигуру Святобора – божества лесов – покрыли мелкие пятна гнили. Нахмурившись, Велимир заметил подобные повреждения и на других. Из священных символов богов, они превратились в обычные куски древесины и постепенно разрушались.

– Надо сообщить отцу о том, что жрецы плохо выполняют свои обязанности, – задумчиво пробормотал он.

Деян подскочил, дернув княжича за руку. В карих глазах блеснул гнев.

– Ты не слышишь, что я говорю? Дело не только в жрецах – это лишь внешнее, оболочка того, что с нами творится! Твои сыновьи чувства сделали тебя слепым?

– Я услышал тебя, а ты не смей говорить со мной подобным тоном. Забыл, кто я? – холодно молвил, вырвав свою руку, Велимир и воззрился в искажённое лицо Деяна. – Мой отец верно поступил, решив обезопасить нас от опасности нелюдей. А ты, кажется, и в этом видишь заговор!

– Какой заговор? – оторопел Деян. – Князь огульно обвинил каждого из духов в своём горе. Не зная, что на самом деле случилось с княгиней, он заставил расплатиться за потерю всех. Разве это справедливо? Скажи, ты вправду так думаешь?

– Я на своей шкуре испытал довольно, еще в детстве. Напомнить тебе, как одно из этих чудовищ попыталось выкрасть и меня, и сестру? Не успели мы отгоревать потерю матери, как в наш терем ворвалась незваная гостья с крыльями за спиной. Она успела вынести нас за пределы двора, а у меня было недостаточно сил, чтобы отбиться, и защитить маленькую Цветану. Если бы не предусмотрительность отца, плохи были бы наши дела. Они атаковали злодейку, вынудив оставить нас, и сбежать подыхать от ран. Коль бы нас не стерегли, верно, и костей бы не осталось, – быстро проговорил Велимир. – С той поры я дал зарок, что не позволю ни одному злодею одолеть меня.

– Если эта крылатая мечтала вас убить, почему она не сделала этого сразу? У нее было с лихвой времени, коль удалось пробраться незамеченной мимо охраны, и попасться лишь с двумя вопящими детьми на руках? – возразил Деян. – Я не помню того дня, но разве ты сам не задавался вопросами? Почему твои слова так похожи на речь твоего отца?

«Когда мы стали настолько чужими? Почему он видит только плохое в том, как изменилась наша жизнь?» – мелькнула мысль в голове Велимира. На лице Деяна он видел упрямое выражение, а значит спор их вряд ли может затухнуть сам по себе. Развернувшись, чтобы не наговорить ничего лишнего, он зашагал к воротам. Единственное, чего ему хотелось в этот миг – оказаться как можно дальше от побратима. К собственному неудовольствию, он ощущал, что слова сына воеводы в чем-то были верны.

Ноги принесли Велимира к внешней стене, в месте, где она примыкала к каменистой гряде – естественной защите столицы с севера. В этом местечке они с Деяном, будучи мальчишками, тайком закрепили несколько обломков от перекованного оружия. Кузнец готовил их на выброс, не желая ухудшать добротность следующей своей работы хрупкостью неудачных проб. Для побратимов же они сослужили прекрасно, выдерживая вес как ступеньки лестницы. Мальчишки не раз пользовались этим путем, исчезая из города незамеченными.

Теперь же Велимир впервые сбегал один.

Спуск по камням с внешней стороны привычно ложился под ноги. Ругнувшись про себя, когда сапог проскользил на последнем приступке, он замер. Издалека доносился шум праздника, на посту неразличимо тихо переговаривались солдаты. Велимир осмотрелся, и неожиданно нахмурился – внизу, с внутренней стороны стены мелькнула белая фигура женщины. Незнакомка затаилась на крыше одного из близлежащих домов, прижавшись к бревенчатой стенке перехода между ярусами. Её внимание было полностью поглощено картиной гуляний, разворачивающейся внизу. Скрытое в тени лицо не позволяло осмотреть его черты, но женщина мигом пробудила в юноше любопытство.

Задержавшись на месте, княжич оглядывал таинственную фигуру – ему чудилось, что за светлым платьем он видит сложенные крылья. «Неужто это вила? Что она здесь делает?» – удивился Велимир. Ведая, что именно слова одной из вил были угрозой, после которой пропала его мать, он перенял от своего отца недоверие к этим созданиям. Замершая девушка всё смотрела и смотрела вниз, туда, где танцевали люди, играла музыка и горели яркие огни.

Он не знал, как долго они пребывали в таком положении. Ноги отозвались легким покалыванием, когда он вновь пошевелился. Незнакомка, что-то для себя решив, отодвинулась от стены. Распахнув белые пушистые крылья, она в несколько сильных движений поднялась в воздух. Ожидавший подобного, Велимир всё равно испытал удивление, чуть приоткрыв рот, он наблюдал за полетом. Вила поднялась над городом, еще раз бросив взгляд на площадь Любграда. А потом ловко перелетела стену, в мгновение ока оказавшись снаружи. Её движения стали менее торопливыми, а достигнув границы леса, она и вовсе приземлилась. Частокол деревьев частично скрыл её фигуру.

Велимир быстро спрыгнул вниз, и с любопытством отправился в направлении перелеска. Тишина, скрывающаяся под кронами, манила к себе спокойствием. Княжич ступил на незаметную тропку, на которую приземлилась крылатая девушка. Он никогда не был здесь вечером – лес, был тёмный даже днем, и среди горожан было мало желающих наведываться сюда. Яркая трава пружинила под ногами.

Впереди, едва заметной светлой тенью двигался девичий стан. Он то появлялся меж стволов и кустарников, то терялся вновь, скрытый во мрачных тенях. Юноше казалось, будто он стал героем сказки, одной из тех, что в избытке рассказывала ему нянюшка. Расцветшее любопытство вело его следом, по тайным тропам волшебства.

***

Тихий ночной лес полон жизни, он дышит и в кромешной мгле бездушных ночей, двигается, тянется, ищет добычу или беспокоит чужие сны. Плотные хвойные стены окутывают гостя, щупают его широкими лапами, неохотно расступаются. Испытывают мужество чужака, его стремление достичь цели. Путь к лесному озеру от столицы Невена проделывала тайно, испытывая тоску на сердце. Её мысли были полны памятью о прошлом.

В тот страшный день, что начинался как праздник, они последний раз улыбались со Смеяной. Мелодичный и ясный голосок вилы порой, кажется, звучал внутри, давая советы. Милица же, потеряв свою ученицу, стала холоднее льда. Более не было нежданных визитов, теплых улыбок, шуток. Она прилетала однажды за лунный цикл, помогая юной виле в ночных чарах. Для наставниц это было обычным делом, которое всегда высмеивала женщина. «Чему ж ты так научишь, сотню лет оставишь почем зря, а так и не узнаешь, кто стал твоей сестрицей», – со смешком говорила она порой.

Тело Смеяны они упокоили в согласии со стихией. На горькую молитву небеса разразились дождем, каждая капля которого несла в себе волшебство. Искристый кокон обволакивал мертвое тело всё больше и больше, с каждой каплей, пока оно не засияло целиком. Вдруг контуры задрожали, и опали внутрь – ставшая водой служительница природы вернулась к истокам. Милица с горечью смотрела в небо. Невена явственно ощутила, что как прежде уже не будет. Оборванная связь болезненно билась внутри, пытаясь обнаружить ту, что больше не сможет вернуться.

С тех пор Невена стала куда более одинокой. Её вспыльчивый, горячий нрав никак не могла притушить холодная озерная водица. Лишь воспоминание о настигшей беде останавливало её – но недолго. Не прошло и года, как она решилась на путешествие, вопреки строгому наказу наставницы. Дождавшись наступления сумрака, она взмыла ввысь, сильно взмахивая крыльями. Воздух упруго окутывал её тело, одобрительно подталкивая вперед. Кучевые облака низко стелились, подсвеченные последними лучами заката. Она направилась на восток, ловя ветер, туда, где расстилался самый центр земель княжества. Уже через пару часов вила затаилась за городскими стенами, дрожа от волнения. Издалека она любовалась движением беспокойных людей, смехом, веселыми танцами. Её желание посмотреть на праздник было столь же сильным, сколь и страх быть обнаруженной. Солнце полностью скрылось, а город осветили огни костров – а опомнившаяся девушка торопливо направилась в обратный путь.

Так продолжалось несколько лет. Невена таила свой секрет, и продолжала навещать людей. Она знала, что вилам более не рады – и держалась вдалеке. Музыка наполняла её сердце теплом, позволяя забыть о новых одиноких днях, которые предстоят после. Шумный, блестящий мир не отпускал её полностью.

Иногда ей казалось, что наставница знает всё о её самовольстве. Но Милица молчала – и кратко проведав Невену улетала прочь.

Сегодня Невена вновь скрылась, чтобы полюбоваться городской жизнью. Осмелев от удачных предыдущих попыток, она вылетела в солнечный полдень, рискуя быть замеченной. Но разве многие станут искать источник крылатой тени, когда вокруг льется медовуха, пышут жаром явства, да гремит веселая песня? Юркой пташкой она перескакивала с крыши на крышу, помогая себе короткими взмахами крыльев. Наблюдая за обрядами людей, она то хихикала, то качала головой. Наконец, когда празднество вступило в самый разгар, она поняла, что успела немного устать от впечатлений. Полуденный жар не отступал, сменившись духотой. Бросив последний взгляд на площадь, Невена решительно взлетела.

Добравшись до кромки леса, она нырнула под сень деревьев, наслаждаясь запасенной ими легкой прохладой. Вила плотно сложила свои крылья за спиной, и неторопливо зашагала. Попавшая под копытца трава волшебным образом расправлялась, укрывая тайную тропу. Тревога не отступала, воспоминания о белокурой погибшей сестре крепко захватили ее мысли.

Шаг стелился мягкой лентой, вила следовала по одной ей знакомым приметам, полагаясь на внутреннее чувство. Нитью крепкая связь тянула её вперед. Невена старательно гнала мысли прочь, вдыхая запах лесного сумрака.

Наконец, показалась знакомая гладь, вбирающая в себя свет. Неосознанно улыбнувшись, девушка ускорилась. Еловые ветки шаловливо щекотали руки, легко расступаясь и пропуская её. Вила вприпрыжку двинулась к берегу. Прохладная вода лизнула край платья, и девушка досадливо поморщилась. Желание смыть с себя старую печаль – и дорожную пыль – было таким сильным, что затмевало все остальное. Мановением руки она сняла защитные чары, заставив погаснуть тусклые искры внутри озера. Замерев на мгновение, она решительно тряхнула головой и расстегнула верх платья. Беззвучно исчезли крылья, копытца сменились ступнями. Вила одну за другой вытягивала застежки, пока платье не упало вниз. Вышагнув из нежной ткани, она осмотрела пальцы ног – всякий раз их возвращение было маленьким чудом.

Манящая прохлада воды ждала её.

Невена мелкими шагами заходила внутрь, все дальше и дальше, пока ласковое движение влаги не коснулось груди. Один глубокий вдох – и девушка погрузилась с головой. Она возвратилась на поверхность лишь когда тело затребовало новую порцию воздуха. Сырые волосы облепили кожу причудливыми змейками, и вила убрала мешающую прядку со своей щеки. Глубоко вздохнув, она замерла.

Послышавшийся позади шорох стал неожиданным и неприятным. Мягкие дуги бровей сошлись в прерывистую черту, когда она обернулась, обшаривая поляну потяжелевшим взглядом. Краем глаза девушка уловила движение. Мутный блик света скользнул по белой ткани, зажатой сильной мужской рукой.

Велимир неловко улыбнулся ей. Крепкие пальцы сами собой впились в шелковистую вещицу, словно обзавелись собственной волей в один момент.

– Я тебя напугал? – тихо спросил он.

Застывшая в воде Невена резко мотнула головой, не отводя глаз.

– Кто ты таков и зачем пришел?

Юноша запустил пальцы в волосы. На его лице наблюдалась борьба между чувствами.

– Моё имя Велимир. Я заметил тебя в Любграде, и мне, стало любопытно, – задумчиво проговорил он. – Я давно не видел никого из твоего племени, вила.

– Утолил любопытство? Проваливай, – бросила ему Невена.

Темные брови Велимира удивленно приподнялись.

– Вовсе нет. Почему ты так груба?

– Потому что ты непрошенный гость, который за мной подсматривал.

– Да уж, с этим не могу поспорить, – хмыкнул он. – Но кто же знал, что ты раздеваешься сразу, стоит тебе вернуться к воде?

Горячий румянец загорелся на лице Невены.

– Я привыкла называть это место своим домом. И отвыкла от человеческой назойливости. Хотя и для человека вламываться в чужой дом, кажется, никогда не было достойным поступком.

– Сложно понять, что это твой дом, когда здесь нет ни стен, ни единого знака, – нахмурился Велимир. – Но я все равно прошу простить меня за вторжение.

Мужские пальцы нервно перекатывали снежный шелк, что беспокоило Невену с каждым вздохом всё больше. Внутренне ругая свою невнимательность, она старалась разобраться, что же нужно пришлому на самом деле. Казалось, он не таит злобы.

– Я представился, а как же твоё имя?

– Невена.

– Красиво, – отметил он. – Словно цветок, такое нежное.

Его взгляд кочевал по открытой части тела и лицу девушки. По спине Невены пробежала мелкая дрожь, заставив её повести плечами в тщетной попытке стяхнуть несуществующее касание.

– Ты очень красивая, ты же знаешь об этом? Просто невозможно красивая, – добавил Велимир.

Он чуть склонил голову вбок, наблюдая.

– Если бы ты только не была вилой… – прошептал он. Вышитые цветы, которые он ощущал подушечками пальцев, жестким контуром отличались от мягкости остальной ткани.

Княжич замер в неожиданной догадке. Напряженный взгляд Невены следил за тем, как белая материя переливается в его ладонях.

– Это платье превращает тебя? Оно заколдованное? Я видел, что твои крылья исчезли, и ноги, – он воззрился на нее. – Ты сейчас выглядишь, как настоящий человек.

Увидев, что Невена вздрогнула, Велимир расплылся в широкой улыбке.

– Так, значит, я угадал! – воскликнул он.

Он крепко сжал платье, и перехватился поудобнее второй рукой.

– Стой, что ты делаешь? Не рви его! – крикнула Невена, бросаясь вперед.

Велимир удивленно перевел взгляд на неё. Легкий румянец украсил его щеки, когда глаза опустились ниже, изучающе осмотрев обнаженную фигурку девушки, едва-едва укрытую влажными волосами. Раздувающая ноздри Невена предстала перед ним во всей своей первозданной красе, прозрачная вода окутывала её лодыжки.

– Не порти моё платье, – четко проговорила Невена. – Другого такого нет. Ты пришел без зла, так и не совершай его.

Княжич позволил своим глазам скользить, оглядывая девушку, которая и не подумала прикрыться. Ему уже доводилось познать радость плоти, он множество раз проводил ночи с веселыми девицами и молодыми вдовушками, его положение и ладный внешний вид всегда играли ему на руку. Но ни одна из виденных им ранее женщин не вызывала в нем такое всепоглощающее волнение и внимание.

– Я…не испорчу платье. Поверь, – с легкой хрипотцой сказал он. – Ты действительно прекрасна.

Следящая за своим облачением Невена едва поняла, о чем он говорит. Заметив наконец разрумянившееся лицо юноши, она поняла, что стоит перед ним обнаженная. Стыдливость юной девы заставила было дернуться руки, побуждая её прикрыться. «Да с какой радости, незванный здесь он, пусть он чувствует себя неловко», – разозлившись на себя, подумала она и напряглась, оставив руки висеть по бокам. В животе словно ворочался колкий комок.

– Знаешь, Невена, – привлек её внимание негромкий голос Велимира. – В наших легендах говорится, что вила без своего платья становится настоящей женщиной. А я не верил в это. Оказывается, это самая настоящая правда.

Невена слушала. В голосе Велимира ей слышался детский восторг.

– Разве тебе не хотелось просто пожить? Без этих ветхих заветов? Жить, как живут люди, – спросил он. – Праздновать, танцевать, любить?

– Иногда всем нам хочется изменить привычную жизнь.

– Я не верю, что тебе здесь всего достаточно. Иначе ты бы не прилетала в город. Я ведь прав?

– Я всего лишь посмотрела на праздник, – пожала плечами Невена. Её грудь упруго покачнулась, вновь приковав взгляд княжича.

– Но без этой волшебной тряпки ты могла бы быть совсем иной, понимаешь? – взволнованно произнес Велимир. – У тебя могла бы быть настоящая семья, дети. Разве ты бы не хотела такого?

Неопределенно качнув головой, вила протянула вперед левую руку.

– Отдай моё платье, Велимир.

Детским, шаловливым движением, он спрятал облачение за спину.

– Нет, Невена, теперь оно моё, – улыбнулся он. – Просто позволь мне… Дай мне шанс. Пойдем со мной.

Невена замерла, с недоумением ощущая, что её рука падает вниз. Этот жест точно не принадлежал её воле. Воспрявший духом Велимир светло улыбался. Он свернул белую ткань и подвязал на свой пояс впереди. Материя послушно укладывалась в тонкие узлы. Казалось, что он завоеватель, заполучивший вражеский стяг. Закончив, он с легкой дрожью протянул девушке свою ладонь, приглашающим жестом.

– Я смогу показать тебе другую жизнь, отличную от этой дикости. Разве может столь прекрасная дева жить отшельницей? Просто доверься мне, красавица. Дай попытаться показать тебе, как чудно живется человеку на моей родине. Что-то в тебе глубоко трогает мое сердце, словно зовет и манит, я хотел бы понять, почему? Впервые такое расцветает внутри. Ужель то любовь? Не спорь, молю, – торопливо проговорил он. – Пред богами могу поклясться, что не желаю причинить тебе зла. Пойдем со мной.

Открывшая было рот для ответа Невена с ужасом поняла, что губы не подчиняются. Сомкнувшись, стоило прозвучать просьбе юноши, они отказывались двигаться, словно больше не принадлежали ей. Дрогнувшими пальцами она прикоснулась к мягкой коже, вдруг ставшей ледяной.

Велимир сомкнул пальцы на её ладони, сжимая их в пыщущем жаром касании. Аккуратно, словно опасаясь отказа или удара, он притянул девушку поближе к себе, заставив покинуть воду.

Трава прогнулась под её ступнями, покрываясь каплями воды. По коже пробежали противные мурашки. От княжича исходил жар, точно от натопленной печи, проникая сквозь одежду и овевая девицу с ног до головы.

Тяжелый плащ опустился на плечи Невены, окутывая её небывалой тяжестью.

Глава 5

К северу от Любграда, в огромном смешанном лесу, богатом на берёзы и дубы, разливает свои воды древнее озеро. Как громадное око распахнулось оно навстречу небесам, внимая каждой облачной весточке. В самом глубоком его месте любопытный гость с удивлением обнаружил бы мерцающий полупрозрачный пузырь. Внутри, словно заключенная в центре жемчужины, виднелась женская фигура.

Тёмные волосы развевались вокруг чуть склоненной головы, живя собственной жизнью. Прикрытые глаза и почти недвижимый стан создавали впечатление, что женщина спит. Лишь крылья изредка подрагивали, да пробегала легкая тень по чертам лица. Погруженная в свой мир, вила со вниманием прислушивалась к звучанию нитей каждой из своих сестер. Их радости и горечи отражались то ярче, то слабее. Жизнь приносила им разное. Лишь один момент непрерывно пугал вилу: когда туман закрывал узы. В миг, когда волшебное платье переставало защищать свою хозяйку, и та становилась не-духом.

Каждое такое событие смещало прочие ощущения, затмевало их. Сосредоточенная женщина приникала к туману. И каждый раз, когда нить вновь появлялась на привычном месте, обволакивал сердце теплом. Облегчение смягчало яркие контуры лица, заставляя её выглядеть более юной.

Но сейчас было иначе: уже солнце успело смениться луной, а узы никак не хотели вновь проявится. Нить ученицы, которая ранее никогда не сбрасывала свой облик на такой срок, скрылась от глаз Милицы. Обеспокоенная вила чутко следила, не дрогнет ли туман, но тот продолжал мягко клубиться, густой и ленивый, словно медведь, готовящийся к спячке.

Милица хмурилась всё сильнее. Наконец, не выдержав, она распахнула глаза и взмахнула ладонью. Послушный её воле тонкостенный пузырь заскользил вверх, поднимая женщину, и с тихим звуком лопнул, едва достигнув поверхности. Свет отразился от узорчатой ткани, заиграл бликами по взволновавшейся рябью воде. Милица поднялась в воздух, размышляя. Тонкая нить, самая привычная ей, тихим звоном напомнила о своем присутствии.

Мрачное лицо чуть просветлело, и она коснулась уз ответным теплом. Сильные крылья размеренно двигались за спиной, уводя вилу все дальше и дальше, к северо-западу. Там, далеко впереди, на границе, разделяющей теперь Померецкое и Вышегодское княжества, билось сердце, любящее её словно родную дочь. Та, что долгие годы была ей больше, чем матерью.

Воздух не сопротивлялся ее порыву, мягким потоком струясь вокруг. Не успела луна скрыться с глаз, а небо начать светлеть, как Милица приготовилась завершить полет. Редкие встречные птицы разрывали тишину своими вскриками, встревоженные ее тенью.

Огромная, заповедная чаща была неприветлива к человеку. Суровая, темнеющая плотными рядами зарослей, частых и едва пропускающих свет. Трудным был путь сквозь деревья, столь непростым, что стали называть лес Безвыходным. Для вилы же добраться до самой потаённой глубины было просто. Там мягко стелилось зеркало старейшего из озер на этих землях. Вкруг него стояла дюжина деревьев, древних, ладных, неясно схожих меж собой. Они выступали из чащи, словно подруги, что медленно сходятся в большой хоровод. Священные древа первых вил уже сотни лет росли здесь, погибая в тот миг, когда исчезала их хозяйка.

Милица снизилась, копыта мягко коснулись высокой травы. С благоговением она прикоснулась к липовому стволу, покрытому живыми узорами коры. В них чудились знаки богов, символы солнца, что вместе складывались в смутно видимый девичий лик.

– Приятно тебя вновь видеть, ягодка, – за спиной раздался тягучий голос с лёгкой хрипотцой.

Губы Милицы сами собой сложились в улыбку, когда она повернулась.

– Здравствуй, дорогая наставница, – Милица уважительно склонилась в легком поклоне.

Статная, красивая молодая женщина напротив улыбалась ей в ответ. Длинные медового цвета волосы укутывали её плащом, частично скрывая ослепительно белое платье, шитое серебристой ниткой. Из голубых глаз на гостью смотрела мудрость давно живущего существа.

– Это было столь давно, дорогая, что и сказать неловко. Мы с тобой сестры, милое дитя, и можем звать друг друга по именам, – с лёгким укором сказала она. – Я чувствовала твое беспокойство, Милица. В последние годы оно почти не оставляло тебя, но сегодня… Что же случилось, поделись со мной?

– Ты права, – вздохнула девушка. – С того страшного дня, когда не стало Смеяны, я боялась, что такое может случиться вновь. Я…старалась быть внимательной. Чтобы успеть…

Скрипнув зубами, Милица замолкла и дернула подбородком. Старшая вила сохраняя безмятежность, наблюдала за ней.

– Я лишь чутко слушала. Вот и все, – добавила она. – Моя ученица, Невена. Нить к ней теряется в тумане уже день. Это странно. Она ни разу не исчезала на такой срок.

– Но это не значит, что она в беде, – проницательно воззрилась на нее женщина. – Я могу понять твое волнение, мое дорогое дитя. Уж кому, как не мне знать горечь утраты, верно?

Неспешно развернувшись, она медленно двинулась по берегу. Милица шла вблизи, едва не касаясь спутницы локтем. Медовые локоны мягко покачивались, сплетаясь с черными прядями. Светлые одежды, выделяющиеся средь полумрака чащи, делали их еще более неземными. Легкий ветер шаловливо забирался в перья и на миг надувал рукава, пока, заскучав, не сбежал в чащу.