Читать онлайн Дорогая Ава

Ilsa Madden-Mills

DEAR AVA

Copyright © 2020. DEAR AVA by Ilsa Madden-Mills

The moral rights of the author have been asserted

© Чамата Т., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Посвящается всем Авам на свете. Горите ярко

Песня для настроения: Demi Lovato – Skyscraper

Глава 1

Третий год старшей школы

Отбросив лезущие в лицо волосы, я резко открываю глаза. Сердце колотится. Вокруг темно, и воздух холодный: ранняя зима наступает на пятки осени.

Где я?

Напрягшись, вспоминаю дорогу, которая привела меня к этим деревьям: узкую, ухабистую просеку, которую и дорогой-то назвать сложно. Скорее тропинкой для тракторов, квадроциклов и автомобилей с хорошим передним приводом.

«Неважно, какую дорогу ты выберешь. Неважно, красивая она или нет, прямая или извилистая, мощеная или изрытая колеями. Важно лишь то, куда она приведет».

Одна монахиня мне это сказала – вспомнить бы еще, почему… Боже! Голова раскалывается, будто по ней ударили битой.

Моргнув, я сглатываю и пытаюсь сосредоточиться, надеясь, что боль прекратится.

Где я?

В ночи раздается высокий стон. Дернувшись, понимаю, что я и есть источник этого жуткого звука. Дрожа, замолкаю, втягиваю воздух и пытаюсь присесть, но с шипением отказываюсь от этой затеи, когда ниже талии все взрывается болью. Что-то грызет меня…

К черту! Полежу пока здесь.

Я в высокой траве – это я знаю точно. Медленно дыша, прихожу в себя и смотрю в звездное небо, ища там ответы. Полная яркая луна освещает высокие сосны. Их ветви шелестят на ветру, словно призрачные руки потирают ладони. Эти медленные жуткие движения напоминают страшную сказку братьев Гримм, где девушка идет в заколдованный лес за цветами, а ее съедает чудовище.

Я закрываю глаза.

Открываю.

Это не заколдованный лес, но определенно лес.

Как я сюда попала?

Повернув голову, в нескольких метрах замечаю тлеющие угольки костра на открытой поляне. Перед глазами мелькают воспоминания: я была там, смеялась, танцевала, пила…

Резко вздохнув, гоню прочь мысль о том, что было дальше. Я не готова. Впиваюсь пальцами в землю и сырые листья, на которых лежу. Одежда вся грязная. Хорошо, что я не в своей красно-белой форме чирлидерши: успела переодеться в мини-юбку и новую синюю майку с кружевным вырезом. Пайпер сказала, что она идеально подходит к моим глазам. Еще предупредила, что нельзя… что-то делать. Но что?

Голова болит только сильнее. Поморщившись, я судорожно сглатываю, чтобы смочить пересохший рот.

И снова смотрю на поляну.

Там была вечеринка. Да, точно: обычная пятничная тусовка после футбольного матча. Много музыки, машин, людей: парни в спортивной форме, джинсах и стильных рубашках, красивые девушки в дорогой одежде, которую я не могу себе позволить, украшениях и туфлях, о которых не могу даже мечтать…

Сейчас там никого.

Облизываю потрескавшиеся сухие губы. Живот сводит. Желчь подступает к горлу. Измученный мозг каким-то образом знает, что внутри скрывается яд, и хочет от него избавиться.

Но двигаться тяжело, тело болит, глаза закрываются. Вот бы ненадолго забыться!

Ветер свистит, ухает сова, вдалеке кто-то воет – собака или койот.

«Точно не волк, – думаю я. – Это Теннесси, а не Аляска».

Тело дергается. «Какая разница? – будто кричит оно. – Беги из этого ужасного места!»

Но я так устала, и мне так плохо… Если я просто засну, то вдруг все окажется дурным сном?..

Деревья вновь потирают призрачные пальцы, и я прихожу в себя, насилу удерживая глаза открытыми.

Присев, опираюсь спиной о ствол. Перед глазами проносятся воспоминания. Вот мы с Джолин готовимся к вечеринке в ее роскошном особняке, и я нервничаю из-за окружающего богатства. Вот мы садимся в черный «Рендж Ровер». Когда приезжаем, она предлагает выпить виски, улыбаясь рубиновыми губами, а я соглашаюсь: мне страшно перед первой тусовкой. Эти люди не похожи на меня, они не знают меня – для них я просто девушка Ченса. Это «Акулы» – элита школы «Кэмден». Богатые, популярные и поголовно придурки, не считая разве что Ченса. Они правят школой. Они решают, кто ходит на вечеринки. И достаточно ли ты хороша.

Я сдавливаю виски́. Перед глазами – Нокс Грейсон, квотербек и глава «Акул»; он первый, кого я вижу, когда приближаюсь к костру. Он обнимает за талию… Тони? Да, точно. Ее золотисто-каштановые волосы сияют подобно солнцу. Она не просто красива – она прекрасна, она источает богатство и превосходство… Ой, к черту! Она меня даже не знает! Только образ Нокса задерживается в памяти… Длинный уродливый шрам сбегает с правого виска и через щеку добирается до верхней губы. Дьявол! Аид. Так я иногда называю его про себя, но потом выбрасываю из головы эти мысли. Подсознательно я всегда чувствовала, что от него нужно бежать – так, словно в спину дуют горячие ветра ада.

Он наблюдает за мной, когда я подхожу вместе с Джолин. В прищуренных глазах – угрожающий блеск.

«Что ты здесь делаешь?» – немо вопрошают искривленные губы.

Он всегда так на меня смотрит – изучающе и пренебрежительно, словно я ничто: пустое место, просто пыль, кружащая в коридорах нашей священной школы.

Но сегодня – Боже, ночь ведь еще не закончилась, правда? – я иду вперед, проглотив опасения, потому что меня ждет Ченс. Милый, прекрасный Ченс! Вялое сердце бьется быстрее. Он из «Акул», из внутреннего круга, но я ему нравлюсь. Мы вместе с лета. Легкие прикосновения, медленные поцелуи… Мы постепенно движемся к большему. Гораздо большему.

Я вспоминаю, как он кружит меня, целует в щеку и просит спеть, и воспоминания отдаются эхом блаженства. После долгих уговоров и еще одной рюмки виски я забираюсь в кузов чьего-то пикапа и напеваю «Небоскреб» Деми Ловато. Мне хлопают и кричат. Даже Джолин улыбается, хотя я ей не нравлюсь. Мне так… хорошо!

А потом всё как в тумане…

Я путаюсь в мыслях и вздрагиваю, когда дохожу до очередного воспоминания. В нем Ченс, но он не рад меня видеть, что странно, ведь это он меня пригласил. Умолял прийти! Он много чего обещал, но сейчас нависает надо мной, стиснув зубы, а в глазах горит гнев.

Что… что я ему сделала?

Разве он не знает, что я боготворила его, думала, что он не такой, как все остальные? Я не хотела влюбляться так быстро, так сильно. Правда! Любовь делает человека уязвимым, а я…

Плевать на него! Что не так с моим телом?

По щеке стекает слеза. Яростно ее вытираю, удивляясь наплыву эмоций.

Заканчивай, Ава! Ты просто в лесу. Бог знает, ты спала в местах и похуже.

Но из уголка глаза скатывается очередная слеза, и я сглатываю комок, вставший в горле.

Я просто напилась. Вот и все. Ничего страшного не случилось. Вообще ничего. Я… Я просто слишком много выпила. Да, точно.

Перед глазами проносятся лица с вечеринки, и я судорожно втягиваю воздух. Они расплываются, как при взгляде в кривое зеркало. Вот Нокс уходит с Тони. Вот Ченс обнимает другую, и сердце щемит. Вот Джолин шепчется с подружками, которые косо на меня смотрят.

Что я натворила?

Картинки мелькают все быстрее, пока мне не становится плохо. Я наклоняюсь, и меня рвет.

Когда мне было десять, я убежала от мамы на ярмарке – точнее, не совсем убежала, ведь ей было все равно, чем я занимаюсь, лишь бы в итоге вернулась. Она скрылась в ржавом трейлере на окраине – в таких живут работники карнавала. Ушла с мужчиной с редеющими жирными волосами, кустистой бородой и большим красным носом. Он сунул ей в руки деньги, и они юркнули в крохотный трейлер, а я побежала к аттракционам. Больше всего меня заинтересовала «Молния». Мигающие красные лампочки утверждали, что это «Самый захватывающий аттракцион на всей ярмарке!». Но когда работница закрепила поручень безопасности и отправила меня в небо, я заорала. До побелевших костяшек сжимала перекладину и думала, что еще немного, и я упаду, а мои внутренности намотает на искореженные останки аттракциона.

Но я не заплакала. Ни разу. Даже когда вернулась в трейлер и застала маму на коленях перед мужчиной. Его штаны были спущены, а мама обхватывала руками его интимные места. Ее глаза метнулись ко мне, затем к нему, и на лице появилось лукавое выражение. Несколько долгих мгновений показались мне вечностью, но наконец она подозвала меня жестом: «Иди сюда, Ава. Попробуй».

Мужчина застегнул молнию на брюках и бросился ко мне, но я вылетела из трейлера и побежала, не останавливаясь. Он гнался за мной: мимо «Молнии», мимо киоска с корн-догами, мимо ярмарочных игр прямиком к выходу. Я не видела маму два дня.

Соберись, Ава, пожалуйста! Время идет, а у тебя что-то не так с головой и телом. Хватит думать о маме: поднимись и беги-беги-беги…

Глубоко вздохнув, я присаживаюсь. Господи, как все болит! Трогаю лицо, проверяя, нет ли там ссадин, но не нахожу ни отеков, ни крови. Руки в порядке, только от холода пробегают мурашки. Я потираю грудь, щурясь во тьме. Майка задрана до горла, обнажив простой белый лифчик, выданный монахинями из сестер милосердия. Чашки сдвинуты вниз, и я осторожно поправляю их, пряча грудь. Стараюсь не думать, что это значит.

Ноги словно набиты ватой, зато они есть. Я фыркаю. Чего я ожидала, смертельных травм?

Сегодня не умираем. Ха!

Стоп… Я издаю дикий звук, будто тело знает то, что мозг еще не успел понять. Юбка задрана. Под ней – ничего. Простых белых трусиков нет. Смутно я ощущаю, как листья и веточки впиваются в голую кожу. Впустую ощупываю все тело, будто белье вдруг возникнет из ниоткуда.

Ох, Ава-Ава, ты ведь все понимаешь… Какая же ты наивная!..

Вытянув голову, я наклоняюсь и рассматриваю маленькие фиолетовые синяки на внутренней стороне бедер. Трогаю их, и с губ срывается болезненный стон. Сердце часто бьется в груди. Перед глазами прыгают черные точки.

– Нет, нет, нет… – говорю я, и меня снова рвет.

Алкоголь выходит из организма. В голове проносятся новые воспоминания.

Неужели все это правда?

Вот я иду к деревьям, чтобы пописать. Со мной… Джолин? Нет. Я трясу головой; надо мной нависает какой-то парень. Он уводит меня, взяв за руку. Якобы хочет мне что-то сказать, и почему-то я верю…

Касаюсь губ.

Вот он грубо целует меня.

Дергает за волосы. Валит на землю.

Четкое осознание прорезает мутный туман, и все становится ясно. Я не помню деталей, вместо воспоминаний – одна пустота, но в этом лесу меня действительно поджидало чудовище.

В голове звучит голос Пайпер: «Нельзя им доверять, Ава! Сейчас ты чирлидерша, но попасть в их круг невозможно».

Но я… просто хотела быть с Ченсом!

Хотела жить в его мире.

И где он теперь?

Мысли разбегаются. Я не знаю, сколько сижу в траве. В одну минуту не верю, что это со мной произошло, в другую – рыдаю, принимая реальность.

Цепляясь за дерево, пытаюсь подняться, но сползаю обратно.

Проходят долгие минуты. Луна движется сквозь деревья. Еще немного, и я смогу уйти.

Смогу.

Без вариантов.

На свете есть человек, которому я нужна. Коснувшись дешевого позолоченного кулона, провожу пальцами по цепочке.

Он совсем маленький. Если я сейчас не встану, что с ним случится? Я не могу его бросить…

Эта мысль придает сил отползти от деревьев и пересечь поляну. За ней старая дорога, а дальше – настоящее шоссе, где можно будет поймать машину…

Я слышу тихий гул. Вспыхивают фары – это на поляну сворачивает автомобиль. Кратковременный восторг гаснет через секунду.

А вдруг это он?

Меня охватывает паника. Мышцы горят, когда я пытаюсь отползти обратно к деревьям.

Дождусь утра. Голова не соображает, но я подожду. Я хорошо прячусь. С самого детства.

Яркий свет фар ослепляет, и я дико озираюсь в поисках укрытия.

Бежать, бежать, бежать…

Тишину нарушает шорох, хлопок двери, чей-то голос.

Страх пронизывает насквозь, и я закрываю лицо, стыдясь своей беззащитности. Я. Я!

Надо мной стоит человек. У него широкие плечи. Он обращается ко мне, а я моргаю. В глаза бьет свет, и я не вижу его. Он все говорит, но я не могу ответить. Меня снова тошнит.

Он подходит ближе. Наклоняется. Подхватывает сильными руками. Я пытаюсь вырваться, но получается только дернуться. Куда подевалась боевая девчонка из глубинки? Ее больше нет. Внутри пусто, и он сажает меня в машину, пристегивает ремнем безопасности. Снова говорит – зовет по имени, кажется, что-то спрашивает, но я не могу ответить. Я… вообще ничего не могу.

Он выезжает с поляны – быстро, очень быстро, и я откидываю голову на сиденье. Смотрю на своего похитителя.

Кто он? Я его знаю?

Я щурюсь. Четко очерченный подбородок, нахмуренные брови… Он поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза. В его стальном взгляде злость, но в мгновение, когда его имя уже крутится на кончике языка, перед глазами темнеет, и я снова проваливаюсь в забытье.

Глава 2

Десять месяцев спустя

Солнце начинает палить, как только я выхожу из Луизы, старенького темно-зеленого джипа, и хлопаю его по боку. На водительской двери вмятина – была там с самого начала, а по краям капота и над колесами ржавчина. Ради этой машины я три лета протирала столики в захудалой забегаловке в центре Нэшвилла, и это единственная моя собственность на всем свете. Я заплатила за нее чаевыми, а их у меня было достаточно, ведь я была лучшей официанткой: всегда приветливо улыбалась и дальнобойщикам, и клеркам из офисов, и подвыпившим завсегдатаям, засидевшимся допоздна. Иногда я убирала на кухне, выносила мусор и мыла полы. И каждый раз, когда кто-то из официантов не выходил на смену или брал больничный, Лу писал мне, и я вылезала из постели и проходила пешком два квартала, отделяющих интернат от закусочной, чтобы заработать лишние деньги, даже если хотелось спать.

На губах появляется улыбка. Луиза не красавица, зато моя!

Рядом стоят элегантный черный «Порше» и красный «Мазерати». Прошел почти год, но ничего не изменилось.

Со вздохом я окидываю территорию взглядом. Добро пожаловать в частную школу «Кэмден», а заодно и мой личный ад! Престижное образовательное учреждение для старшеклассников стоит в самом центре Шугарвуда – небольшого, но очень богатого городка в штате Теннесси. Здесь живут сенаторы, известные кантри-музыканты и профессиональные спортсмены.

Но мне плевать. Я его ненавижу!

Закинув рюкзак на плечо, я бегу по парковке, осторожно огибая машины. Все еще помню, как один первогодок поцарапал крыло одному из «Акул». Они потом загнали его в угол в туалете и заставили вылизать обувь. Лучший совет для всех, кто не входит в их клуб, – держаться подальше. Не смотреть. Не трогать. Делать вид, что их не существует. Эти правила помогли мне пережить первые два года. Третий год… Ну, лучше не вспоминать. Но остался еще один, и я снова буду руководствоваться теми же принципами.

Сердце колотится сильнее с каждым шагом, пока я подхожу к двойным дверям, увитым плющом. По обе стороны – серые башенки, как у замка. Звонок еще не прозвенел, а значит, у меня ровно пять минут, чтобы добраться до шкафчика и потом – до класса. Я специально приехала поздно. Таков был мой план, потому что куда мне без плана?

По пути я одергиваю красную с золотом клетчатую юбку, доходящую до середины бедра. Форму выдала администрация, чтобы стереть границы между богатыми и неимущими. Как же! Всем и так понятно, кто тут богатый, а кто – как я. Стоит посмотреть на парковку.

– Люблю тебя, Луиза! – бормочу я себе под нос. – У этих придурков есть только то, что им купили родители.

Остановившись у двери, я глубоко вдыхаю. В отличие от обычных школ, двери здесь не простые, а из толстого витражного стекла, как в старых особняках. На самом верху – гравюра с красным драконом. Раньше я считала его красивым, а сейчас… ха! Ужас засасывает, словно трясина, хотя за двадцать минут езды из центра Нэшвилла до школы я сто раз пыталась убедить себя, что все будет нормально.

– Крепись! – шепчу я. – За дверями ждут вампиры и черти.

Я усмехаюсь. Ах, если бы! Взяла бы тогда кол да разобралась с ними, как Баффи. Жаль, что они просто люди и их нельзя заколоть.

Я приглаживаю темные волосы. Они доходят до плеч, и пряди спереди длиннее, чем сзади, – совсем не те длинные светлые локоны, которые были в прошлом году. Смена имиджа стала для меня терапией. Я покрасилась для себя: хотела доказать этим уродам, что больше не миленькая добренькая стипендиатка. К черту! Прошлое придает мне сил. Я ночевала в приютах для бездомных. Видела, как мама колет наркоту в руки и между пальцами ног – куда угодно, только бы словить кайф. Видела, как она высасывает бутылку водки на завтрак.

По сравнению со мной эти богатеи – младенцы.

Так почему я трясусь?

«Не бойся», – шепчет внутренний голос.

Я распахиваю двери навстречу прохладному воздуху и ярко освещенным коридорам. Снаружи «Кэмден» похож на старинный замок, но внутри – современная роскошь, как в особняке миллионера.

«Пахнет деньгами», – думаю я, на секунду застыв на пороге. Школа шикарная, тут ничего не скажешь! Теплые серые стены с белой обшивкой, лепнина, кожаные кресла – и это только холл! Я нерешительно прохожу дальше. На стенах величественные портреты бывших директоров соседствуют с фотографиями улыбающихся выпускников. Парни в костюмах, девушки в черных платьях. В конце года я тоже окажусь на общей фотографии класса. Из горла рвется истерический смешок, но я сдерживаю его.

Вокруг толпятся ученики – девушки в плиссированных юбках и белых блузках, как у меня, парни в светло-коричневых брюках и белых рубашках с красно-золотыми галстуками. Все поворачиваются, чтобы посмотреть, кто пришел в первый день учебы.

Глаза сверкают.

По толпе проносятся шепотки.

Борясь с нервами, я делаю глубокий вдох. Уже немного жалею, что пришла: хочется развернуться и убежать, но я держусь, как бы меня ни тошнило. Подавив эмоции, заталкиваю воспоминания в сундук и запираю на ключ. Представляю тяжелый замок и цепь, а потом выбрасываю этот кошмар в океан.

Пошел ты, третий год! Скатертью дорога!

С холодом в глазах, который практиковала неделю, я оглядываю учеников, не останавливаясь на лицах. О да: Ава Харрис, крыса, которая обратилась в полицию после вечеринки, вернулась.

И никуда не уйдет.

Еще один год, и я смогу побороться за государственную стипендию. Может, даже поступлю в Вандербильт. Вандербильт! По телу пробегает дрожь предвкушения. Престижный университет! Занятия с людьми, которые меня не знают! Собственные вещи, собственная дорога в будущее – красивая, мощеная и прямая…

Сама не замечая, прохожу по коридору. Толпа расступается, и когда ученики видят меня, то замирают, глядя во все глаза.

В воздухе стоит напряжение.

Была бы я ведьмой, сейчас бы злобно расхохоталась.

Сжимаю кулаки, с трудом сохраняя решимость.

Ты лучше любого из них.

Но внутри эти слова почти не отзываются.

Из толпы выскакивает Пайпер и крепко меня обнимает:

– Вернулась! Моя девочка вернулась! Боже, я так по тебе соскучилась!

Ее восторженное приветливое лицо – то, чего мне сейчас не хватало. Эта красивая светло-рыженькая девушка с двумя заколками-бабочками – моя подруга еще с первого года учебы. Мы познакомились в хоре. Она не умеет петь, а вот я – обожаю! Каждый концерт обязательно выступала соло… пока не случилось то, что случилось.

Пайпер все еще болтает, расспрашивая, чем я занималась на каникулах. Когда говорю, что работала, она рассказывает об ужасном путешествии в Йеллоустон с родителями и двумя младшими братьями. Я киваю и улыбаюсь в нужных местах, делая вид, что в порядке. Она, кажется, верит.

Вот и хорошо!

Поправив ярко-розовые очки в кошачьей оправе, она улыбается и берет меня за руку.

– Я так рада тебя видеть! Родители, кстати, ждут тебя к нам на ужин. Мы давненько не виделись!

Да уж.

– Ты как, в порядке? – спрашивает она.

Не успеваю ответить, как кто-то толкает меня плечом и быстро уходит, напоследок бросив: «Крыса».

От удара рюкзак сваливается с плеча.

Началось…

Пайпер наклоняется за ним и кричит в спину парню:

– Поосторожнее, придурок!

Я встаю на носочки и вытягиваю шею, чтобы посмотреть, кто это был. Рыжие волосы – футболист Брендон Уилкс. Мы почти не знакомы.

Пайпер сдувает с лица челку и принимает беспечный вид, а сама оглядывает толпу, как бы намекая, что ко мне лезть не стоит.

– В общем, рада тебя видеть! Мы давно не общались. Ты сама виновата, конечно, но я все понимаю. Тебе нужно было время – я его тебе дала.

Она никогда не боялась говорить прямо.

Наверное, стоило почаще звонить ей, но я не могла. Не хотела вспоминать об этом месте и его обитателях. Поначалу пыталась общаться, но она заводила разговор о школе, футбольных матчах и домашних заданиях, и меня затягивала черная дыра воспоминаний о людях, думать о которых совсем не хотелось. Ее жизнь продолжалась – и правильно. Это я застряла в прошлом.

– Но теперь ты вернулась. – Она улыбается, но губы ее дрожат.

– Да. – Я тоже стараюсь улыбнуться.

Это ее родители отвезли меня в прошлом году в больницу. Хорошие люди. Трудолюбивые. Но небогатые. Как и я, она стипендиатка – попала в «Кэмден» благодаря безумным оценкам по математике и естественным наукам. Она живет здесь, в Шугарвуде, а я добираюсь из интерната. До шестнадцати монахини возили меня в школу на старом желтом фургоне.

Пайпер подскакивает, услышав свое имя по школьному интеркому, и тараторит:

– Ой! Нужно бежать! Мама приехала. Я в первый же день забыла ноутбук, веришь? Такая растяпа! Давай в классе увидимся! У нас ведь первый урок вместе? – Она быстро обнимает меня. – Ты справишься!

Не уверена.

Если честно, хочется убежать, сесть в машину и навсегда уехать отсюда. Но потом я вспоминаю Тайлера – младшего брата. У меня есть цель. И ее нужно придерживаться.

Не дожидаясь ответа, Пайпер отворачивается и скачет по коридору как Тигра из «Винни-Пуха». Всё как всегда! Я моментально начинаю скучать по ней, ощущая на себе пристальные взгляды.

Забавно, но раньше на меня не обращали внимания. Я не высовывалась, старалась сливаться с толпой и держаться как можно тише… А потом, летом перед третьим учебным годом, я наткнулась на Ченса в книжном, и он проявил ко мне интерес. Когда начались занятия, я вбила в голову, что обязательно стану чирлидершей. Якобы ради портфолио, да и времени это должно было занять меньше, чем футбол или теннис. Но на самом деле я старалась ради него. Я хотела быть с Ченсом, ходить на футбольные матчи по пятницам и на вечеринки после.

Какой же я была дурой!

Я пробираюсь сквозь глазеющую толпу, стиснув лямки рюкзака. Складывается впечатление, что идти нужно целую вечность. Шепотки нарастают, прокатываются по толпе учеников, как волна в океане.

И, разумеется…

Братья Грейсоны – первые «акулы», которых я вижу. Прислонившись к стене, они болтают с какими-то девушками. Нокс и Дейн, близнецы. Высокие, мускулистые и широкоплечие. Я оглядываю их, сохраняя равнодушное выражение лица. Внешне они похожи, но по характерам – день и ночь. Нокс холодный, никогда не улыбается, его идеальное лицо прорезал шрам, нарушающий изгиб губ. Я сглатываю.

Да пошел он! Не собираюсь весь год бояться.

Его губы дергаются, будто он читает мои мысли, и шрам двигается с ними.

«Ты меня не пугаешь», – написано у меня на лице.

Он ухмыляется.

Густые волосы цвета красного дерева вьются у воротника. Глаза под бахромой черных ресниц пронзительно-серые, как металл; взгляд цепкий и испытующий. От него ничего не может укрыться, и меня это нервирует – нервировало с первого года, когда я ловила его взгляд на себе, а Нокс изучал меня, словно букашку. Когда я набиралась смелости посмотреть в ответ: «Что, нравлюсь?» – он насмешливо фыркал и уходил. Для него я просто ничтожество. Он так и сказал после первой игры в прошлом году.

– Чего тебе? – с усмешкой спрашивает Нокс, когда я заглядываю в раздевалку. Холодный взгляд скользит по короткой юбке и останавливается на впадинке у горла. Для теплой формы вечер недостаточно прохладный, а потому сегодня на мне красно-белый жилет с треугольным вырезом и символом школы на груди.

– Где Ченс?

Он напрягается, затем фыркает и стягивает мокрую от пота футболку вместе с наплечниками.

У него широкие плечи, мощная загорелая грудь с редкими золотистыми волосками, узкая талия. Спустившись взглядом к прессу, задерживаюсь на небольшой татуировке чуть ниже пояса, но не могу разглядеть. Несмотря на успехи в спорте, он не качок, а просто подтянутый, с идеальными мышцами и…

Я опускаю взгляд в пол. Не стоило так разглядывать Нокса! Мой парень – Ченс.

Из соседней с раздевалкой комнаты – кажется, душевой – доносится мужской смех, и я падаю духом. Наверное, Ченс там.

Подняв глаза, хочу попросить Нокса передать Ченсу, что я заходила поздравить его с двумя тачдаунами, но слова застревают в горле, когда он развязывает и снимает испачканные травой штаны. Ноги у него мускулистые и подтянутые, в отличие от стройного Ченса. Черное белье обтягивает упругую задницу и очерчивает…

– Что, нравится, стипендиаточка? Можешь посмотреть, но трогать нельзя.

Смущение сменяется гневом. Я знаю, что в «Кэмдене» я всего лишь стипендиатка, но неужели обязательно постоянно об этом напоминать?

– Не волнуйся, не собираюсь. Уроды меня не интересуют, – говорю я, не успев толком подумать. Я подразумеваю его высокомерие, а не лицо, но он замирает, и я отчетливо вижу момент, когда он толкует мои слова иначе.

Он касается шрама и сжимает зубы.

– Иди отсюда! В раздевалку можно только игрокам.

Я разворачиваюсь к двери, но стараюсь не бежать.

– Придурок, – бормочу я.

Он смеется мне вслед.

Говорят, он не целует девушек в губы, но, как бы шрам ни портил лицо, Нокс все равно остается главой «Акул».

На нем приталенная белая рубашка, а галстук свободно болтается, будто уже ему надоел. Подозреваю, он много времени проводит в зале: работает над мускулатурой, поддерживает статус квотербека. Несколько секунд он смотрит мне в глаза, а затем переводит взгляд на экран телефона.

До ушей доносится смех.

Некоторые вещи не меняются!

Дейн – точная копия Нокса, только с идеальным лицом и волосами до плеч. Рост у них примерно одинаковый, метр девяносто, но челюсть у Дейна более узкая и точеная. А глаза красные, воспаленные, налитые кровью.

Они оба были на вечеринке.

Страх пробегает по позвоночнику, и я напрягаюсь. Человек, который подобрал меня той ночью, оставил меня на крыльце Пайпер. Он позвонил в дверь и ушел, не дожидаясь ответа. Иногда я задумываюсь, не мог ли это быть…

Мысли вылетают из головы, когда я вижу парня рядом с Ноксом. Это Ченс. Увидев меня, он бледнеет и запускает руку в песочного цвета волосы.

О да, придурок, я вернулась! Перед тобой новая Ава.

Нет больше девушки, которая верила твоим поцелуям.

Внутри поднимается знакомый стыд, но я его прогоняю. Я не виновата в том, что случилось. Даже если тест на наркотики показал, что в моем организме не было ничего, кроме алкоголя, я ему не верю. А может, и правда ничего не было. Я не знаю, и это сводит с ума.

Еще меня осмотрели, чтобы зафиксировать факт изнасилования, и я содрогаюсь от унизительного воспоминания: холодная, безликая комната, назойливые вопросы. «Вы сексуально активны?» Да, у меня раньше был секс. «Сколько времени прошло с тех пор, как вы вступали в половой акт по обоюдному согласию?» Полгода. «С кем?» С парнем из интерната сестер милосердия. Он переехал в Техас. «Сколько всего у вас было партнеров?» Один. До этого дня. «Какие лекарства вы принимаете?» Никаких.

Затем меня отвели в другую комнату, где осмотрели с головы до ног и взяли кучу мазков, не пропуская ни сантиметра. Сфотографировали синяки на бедрах. Забрали одежду и сложили в бумажный пакет. Подробно расспросили, что привело к нападению, и, хотя медсестра была доброй женщиной, очень доброй, я спрятала лицо, когда призналась, что не помню, кто это был.

А в итоге… ничего. Они установили, что у меня был секс, причем грубый, но не нашли ни спермы, ни следов ДНК.

А Ченс? Последним, что он написал, когда я обратилась в полицию, было: «Хватит врать про вечеринку! Я думал, ты не такая. А ты просто шалава».

Мерзкое слово глубоко врезалось в сердце. Я не распутная! В «Кэмдене» я не спала со всеми подряд, а училась, работала и заботилась о брате. И вообще, какая разница, с кем я спала, а с кем нет?

Даже пьяная, я не соглашалась на секс.

Видимо, я сошла с ума, потому что задерживаюсь перед тремя парнями и изучаю лицо Ченса, его квадратный подбородок и ямочки на щеках. Когда он улыбается, они становятся глубже.

Сейчас он хмурится.

«Да, – мысленно шепчу я. – Злись сколько угодно! Я здесь не ради тебя, придурок! Я здесь ради себя».

Вернув фальшивую улыбку на место, иду дальше. Уже у шкафчика путь мне преграждают две девушки.

Боже! Ну, зато сразу с этим покончу.

Протяжный выдох вырывается из груди при виде Джолин и Бруклин, моих подружек-чирлидерш. Я кривлю губы; мы не были настоящими друзьями. За последние десять месяцев они ни разу не позвонили и не написали.

Джолин, местная королева, на каблуках. Ее темно-рыжие волосы собраны в высокий хвост, который подчеркивает точеные скулы и алые губы.

– Посмотрите-ка, да это же Ава Харрис! Поверить не могу, что тебе хватило наглости сюда заявиться! Надеюсь, не в чирлидерши пробоваться пришла? – говорит она с фальшивой улыбкой.

Я не удивлена этим нападкам. Я ожидала обиды и злости. Я же пошла в полицию, настучала на популярных ребят. Для меня вечеринка была просто пшиком по сравнению с тем, что случилось потом, но в их глазах я предательница. Крыса, получившая по заслугам.

А еще есть видео, на котором я флиртую с футболистами, в том числе с ее парнем.

Просто очередной страшный аттракцион.

Молодой следователь стучит ручкой по столу.

– Мисс Харрис, возможно ли, что вы согласились на секс? Ваше поведение на вечеринке, кхм… весьма… – Он обрывается, но я все понимаю. – Я знаю этих ребят. Хорошие родители. Прекрасные футболисты. Ничего страшного, если вы хотели заняться с кем-то из них сексом…

– Нет! – кричу я. – Нет, нет, нет…

Я горблюсь. Хочется уползти.

– Есть видео, где вы танцуете с Лиамом Барнсом, Дейном Грейсоном, Брендоном Уилксом… – Он перечисляет имена, и каждое отзывается во мне болью. – Давайте покажу.

Он поворачивает ко мне ноутбук и включает запись. Я не знаю, кто снял это видео и кто передал полиции. Оно темное и зернистое, но мою майку и светлые волосы хорошо видно. Парней тоже. Я танцую, смеюсь, касаюсь их плеч, скользя ладонью от одного к другому. Мои глаза закрыты. Играет Closer группы Nine Inch Nails.

– Выключите, – шепчу я, сжимая живот. – Пожалуйста!

– Ау? Ты меня слушаешь, мымра? – говорит Джолин. Я возвышаюсь над ней: даже на каблуках она ниже. Спасибо моим ста семидесяти двум сантиметрам! Не знаю, с кем мама меня нагуляла, но рост мне явно достался от него.

– С дороги, – говорю я, не повышая голос, и надеюсь, что он не дрогнет.

– Ого, а у нее коготки! Заставь меня! – Она делает шаг навстречу, и я ощущаю сладкий аромат цветочных духов.

В животе колет.

– Поверь, видала я девушек и похуже. Хочешь рискнуть?

Она кривит губы и смеется. Собравшиеся вокруг ученики смотрят на нас. Она обводит их взглядом, изучая, и некоторые заметно съеживаются. Другие подходят ближе: им интересно, что будет дальше.

Джолин легко пожимает плечами.

– Ну, я тебя предупредила. Мы в команде тебя не ждем. Шлюшки нам не нужны.

Мне хочется убежать. Раньше я бы так и поступила, чтобы облегчить себе жизнь: «Не высовывайся. Просто учись».

Я прохожу мимо, а она бормочет что-то себе под нос. Обзывается, но я стараюсь не слушать и сосредотачиваюсь на дыхании. Руки дрожат, когда я набираю код шкафчика, который получила вместе с остальными документами на прошлой неделе.

– Ты изменилась! – слышу я слева.

Перевожу взгляд и вижу парня со светло-каштановыми волосами, сбритыми по бокам и длинными наверху. Темно-карие глаза, где-то метр восемьдесят, мускулистый. Он усмехается, а во взгляде блестит озорство.

– Раньше у тебя были светлые волосы. Но черные – тоже огонь! Я видел тебя на парковке.

Акцент явно бостонский или южный. «Р» он проглатывает: «Я видел тебя на па-ковке».

Он поднимает бровь, и в холодном свете блестит серебряный пирсинг.

– Я Уайетт. Новичок, с января перевелся, но о тебе наслышан. Я видел твою фотографию в ежегоднике. – «Фотогафию». – Мы соседи по шкафчикам. – Усмехнувшись, он наклоняется ниже. – Все на тебя пялятся. Ты прямо местная знаменитость! С возвращением! Для меня честь быть твоим соседом. – Он кладет руку на сердце.

Ха!

Я не ждала доброго отношения, и поверить сложно. Обернувшись к шкафчику, вожусь с замком. Код не срабатывает, и под взглядом Уайетта я пробую еще пару раз, пока дверца не поддается. Я прячусь за ней.

Уайетт закрывает свой шкафчик и уходит. Я замечаю запечатанный конверт, лежащий на дне моего. Хмурюсь. Откуда он тут взялся? Оглядев дверцу, нахожу узкие длинные вентиляционные отверстия: видимо, письмо просунули через них.

На конверте написано: «Аве». По шее бегут мурашки, когда я представляю, кто мог бы его оставить. Как кто-то узнал номер моего шкафчика, когда я сама получила информацию всего несколько дней назад? Закусив губу, убираю в шкафчик обед. Может, вообще не трогать письмо? Я смотрю на него, и рука тянется сама собой, но я вовремя останавливаюсь.

Вдруг там сибирская язва?

Закатываю глаза от собственной глупости. Споры сибирской язвы, попав в воздух, заразят не только меня, но и других, включая того, кто доставил письмо.

Ладно, но трогать я его все равно не буду.

Возьму в лаборатории перчатки, а потом выкину.

Уже навесив замок, я передумываю, открываю шкафчик и выхватываю письмо. Вдруг его оставила Пайпер?

Дорогая Ава,

Твои глаза – как Карибское море.

Блин, это тупо…

На самом деле я хочу сказать, что, когда ты на меня смотришь… я чувствую что-то НАСТОЯЩЕЕ. И только тогда.

Тебя не было десять месяцев, но я так и не смог о тебе забыть.

Мне не хватает тебя.

Не хватает твоей поддержки на матчах.

Не хватает аромата твоих волос.

Я скучаю.

Все рухнуло после той ночи.

Если тебе что-нибудь понадобится, я буду рядом. Напиши мне. Пожалуйста! 105-555-9201.

P.S.: Я «акула», но я ни за что тебя не обижу.

P.P.S.: Я пытался с этим бороться, но не могу без тебя.

Сердце колотится. Краем сознания замечаю, что звенит звонок и ученики расходятся по кабинетам. Хочется скомкать письмо и поджечь его. Хочется на него помочиться.

При мысли об этом становится смешно.

Кто его подбросил?

Разумеется, я не верю ни единому слову! Во-первых, оно от кого-то из футболистов – от «акулы», а все они меня ненавидят. Это была их вечеринка, и именно их подозревала полиция.

Все сказали одно и то же: Ава Харрис пришла пьяной. Никто ее не спаивал, никто не давал ей наркотики. Никто не видел, как она ушла в лес. Никто ее не трогал.

Звенит повторный звонок, вырывая меня из прошлого. Я запихиваю письмо в рюкзак, захлопываю шкафчик и бегу на первый урок.

Глава 3

Я паркую черный «Мерседес-Бенц» и выключаю зажигание.

– Охуенная тачка! – говорит Ченс с заднего сиденья, закидывая рюкзак на плечо. В уголках его светло-голубых глаз еще остался загар с каникул в Мауи. – У тебя всегда лучшие игрушки, Нокс!

Он смеется, а я пожимаю плечами. В его словах нет зависти. Состояние его семьи – старые деньги, накопленные поколениями богатых юристов и губернаторов, но тут мы с Дейном его превосходим: наш отец – миллионер в сфере недвижимости.

Я выхожу из машины.

– Все лучшее – Грейсонам! – В моем тоне сарказм. Никто, кроме близнеца, его не заметит.

Дейн как раз вылезает из машины и похлопывает ее по капоту.

– Да, драгоценный папуля решил извиниться, что из-за его работы нам все лето пришлось торчать дома. Неплохой способ нас задобрить, согласись? – Он говорит бесстрастно, лицо ничего не выражает, и только в уголках губ читается напряжение.

«Он в порядке», – убеждаю себя, наблюдая, как он обходит машину.

С заднего сиденья выбирается Лиам. Метр девяносто три, полузащитник, главная звезда нашей команды. Его ждет хорошее будущее. Даже я не пользуюсь такой популярностью! Он попросил подкинуть его до школы, но сказал, что папа потом подгонит ему подарок – новенький черный «Кадиллак Эскалейд».

Ухмыляясь, он потягивается и оглядывает школу, ее башенки и плющ, которым увиты серые камни.

– У меня одного мурашки по коже? Выпускной год… – Он хрустит костяшками и потирает руки. – Ох, сколько же телочек я перетрахаю! Точно больше вашего, придурки! Как говорит папа, мальчишки на то и мальчишки, – смеется он.

– Только это тебя и волнует, – закатывает глаза Ченс.

– Значит, вы с Джолин снова расстались? – спрашивает Дейн. – Не удивлен. У вас вечная мелодрама! – Он смеется и расслабляется. Он вообще такой человек: смена настроения для него – не редкость.

Лиам пожимает широкими плечами и проводит рукой по светлым волосам, зачесанным набок в стиле Джастина Бибера.

– В мире слишком много девчонок, чтобы останавливаться на одной.

– Сойдетесь – глазом моргнуть не успеешь, – говорит Дейн.

– Ты осторожнее, Лиам! – хмыкает Ченс. – Помнится, кто-то схлопотал сыпь на члене от той студенточки в клубе. Нет, она была горячей штучкой, но аж настолько? Чую, весело было у венеролога!

Лиам краснеет.

– Да ничего там серьезного не было, ясно? Не болтайте об этом, только имидж испортите.

– Объявлю на всю школу. – Я с усмешкой делаю вид, что стучу в микрофон. – «Поздравляю всех с первым учебным днем! Это Нокс Грейсон, квотербек “Драконов”. Нас ждет очередной замечательный год в школе “Кэмден”, но прежде, чем мы начнем, я бы хотел коснуться ЗППП. Ну, не прямо коснуться, но вы поняли. В качестве наглядного пособия будем использовать Лиама Барнса. Вот загадка, чтобы скрасить ваш день: “Что может быть хуже прыщей на пианино?” – Я окидываю взглядом ребят и ухмыляюсь красному Лиаму. – Только сыпь на органе. Да, Лиам?»

Ченс с Дейном ржут.

– Неплохо, братан!

Я пожимаю плечами.

– Находит иногда.

– А над Лиамом грех не поржать. – Мы с Ченсом стукаемся кулаками.

– Да пошел ты! – бормочет Лиам. – Дождись игры – и посмотрим.

Я вскидываю бровь и делаю вид, что меня не волнует его угроза, но внутри бешусь. В последнее время я вообще легко завожусь, особенно когда дело касается болтливых футболистов.

– Я просто шучу.

Лиам поджимает губы.

– Не смешно. Мне не нравится, когда надо мной шутят!

Я протяжно смеюсь, довольный, что разозлил его. Мы давно с ним соперничаем. Может, сказывается вечное противостояние защитников и нападающих, но скорее его бесит, что я – капитан. А еще на втором году мы с Джолин переспали, и сколько бы Лиам ни заверял, что у них несерьезно, он все равно ревнует.

Для меня секс с ней был безвкусным и пресным – просто способом скоротать время. Я сомневаюсь, что искренне интересовал ее, но она хорошо притворялась, лишь бы сходить со мной за трибуны и растрепать всем, что переспала с квотербеком. Забавно: я никому не рассказываю, с кем трахаюсь, но все всегда знают.

Лиам разминает плечи и оглядывает меня.

– Странный ты какой-то в последнее время, Нокс! Уже волнуешься о победе в чемпионате штата? Не бойся, со мной победим! Ты просто выходи на поле, покрасуйся, а тяжелую работу оставь мне.

– Пошел ты! – тихо говорю я.

Затем улыбаюсь.

Он смотрит на меня, но быстро отводит глаза. На лице отражается отвращение. Больше четырех лет я с этим шрамом, а он никак не может привыкнуть.

Дейн косится на меня, но я делаю вид, что не замечаю. Они с Лиамом – лучшие друзья, но мы – близнецы; он чувствует, когда у меня чешутся кулаки.

– Ладно тебе, пойдем! – бормочет он, толкая меня плечом.

– М-м-м… Может, нам с Лиамом сначала стоит со всем разобраться? – легко говорю я.

Лиам оборачивается ко мне, и его беспокойство сменяется осторожной улыбкой.

– Да забей, чувак! Хороший будет год. Чемпионат выиграем. Мы же друзья! С первого года вместе, да, Нокс?

Мы с Дейном друзья, придурок! Не с тобой.

– Ага, – отвечаю я.

Вчетвером мы выходим на тротуар, ведущий ко входу. Лиам открывает дверь, и я захожу первым, внимательно осматривая учеников в коридоре.

Ее пока нет.

Стоп…

Впереди вижу светловолосую девушку. Ее голова опущена, лица не видно. Сбавив шаг, пропускаю парней вперед и думаю подойти к ней… а потом трогаю шрам. Потираю.

Не-а. Нет. Не ходи за ней, Нокс. Даже не думай!

Краем глаза замечаю знакомый темно-зеленый джип, сворачивающий на парковку. Я хмурюсь. Ава. Значит, блондинка не она. На сердце становится тяжело, и я с беспокойством и волнением смотрю, как она паркуется и выходит из машины. Закусываю губу, напрягаясь всем телом.

Что это? Страх? Похоть?

Ага, у меня раздвоение личности.

Часть меня не хочет ее даже видеть, но другая… Ну вот с ней мне и стоит бороться.

Лиам спешит к директору за расписанием, с которым возникли проблемы, а мы с Дейном и Ченсом остаемся у двери, разглядывая новичков и дожидаясь друзей, которых не видели летом.

Но на самом деле у меня другая причина.

Дейн прислоняется к стене и потирает лицо.

– Что с тобой? – спрашиваю я, одним глазом наблюдая за дверью.

– Ничего, – говорит он, подняв голову. – Не виси над душой. – Наши глаза одинакового серого цвета, но зрачки у него расширены.

Я сжимаю зубы и молчу. Чем больше буду давить, тем больше он будет отпираться, так что спорить бессмысленно…

Черт! Это она.

Десять месяцев в этих коридорах не было ее длинных стройных ног и аквамариновых глаз.

Становится трудно дышать.

Она.

Здесь.

На меня накатывают воспоминания. До сих пор помню, как она появилась здесь впервые, полная оптимизма и надежд, что «Кэмден» станет новым началом. Я не мог отвести глаз, и как же это бесило! Даже сейчас хочется выскользнуть из собственной кожи.

Мне запрещено испытывать к ней чувства.

Категорически.

– Смотри-ка, вернулась! – говорит Дейн, выпрямляясь с загадочным выражением лица. – Стоит отдать ей должное: яйца у нее стальные!

– Мгм, – отвечаю я, украдкой оглядывая ее.

Светлые волосы сменились угольно-черными. Мягкость – жесткостью. На губах, застывших в ухмылке, блестит алая помада, подчеркивая чувственные изгибы и бледность кожи. На носу – привычная россыпь веснушек, но зубы сжаты, и по напряжению в лице видно, как она изменилась. Ее юбка слишком короткая по школьным стандартам: подол на семь сантиметров выше колена вместо положенных пяти. Видимо, стипендиатам форму отправляют в последнюю очередь и бесплатно, как и учебники. Наверное, у нее всего пара комплектов – два пиджака, пара блузок и юбок. Я даже не помню, сколько формы валяется у меня в шкафу: все забито брюками, накрахмаленными рубашками и бесконечными галстуками.

Через ее руку перекинут красный пиджак с драконом – гербом «Кэмдена», белая блузка обтягивает грудь. На ногах – поношенные черные конверсы. Мой взгляд задерживается на белых высоких гольфах.

– Чего ты так пялишься? – шипит Ченс.

– Как?

Кем надо быть, чтобы вернуться сюда с таким стальным взглядом?

Руки сжимаются в кулаки.

Она такая милая! Такая недоступная.

– Как будто запал на нее, – тихо говорит он.

– М-м, – отвечаю я и ощущаю на себе его взгляд.

– Забудь про нее.

Я не слушаю его, просто смотрю на нее, щурясь. Она приближается к нам: то и дело встревоженно горбится, но выпрямляет спину, и меня раздражает этот вечный испуг.

Я пожимаю плечами и делаю вид, что мне все нипочем.

– Она как искра: вот-вот вспыхнет и разгорится.

– И сожжет нас к чертям, – бормочет Дейн. – Я согласен с Ченсом. Заканчивай!

– Не могу, – на выдохе отвечаю я. Облизываю губы и борюсь с собой, стараясь отвести взгляд. Не получается.

Она вернулась, вернулась! Правда вернулась!

Даже не верится.

Ченс наблюдает за ней, сжав зубы, и пытается взять себя в руки.

Она стоит посреди коридора, застыв, и смотрит на нас. Ученики проходят мимо, огибая ее и стараясь держаться подальше.

Ну же, Ава! Давай, малышка, подойди ближе! Еще шаг. Дай коснуться тебя! Руки, плеча – чего угодно. Пожалуйста!

У меня дрожат пальцы.

– Не верится, что она вернулась, – бормочет Ченс и поворачивается ко мне. Он говорит тихо, чтобы она не услышала. – Ты знал?

– Откуда? – сухо спрашиваю я.

– Ты вечно все знаешь! Твой отец в попечительском совете.

Я смеюсь. Он даже не представляет, к какой информации у меня есть доступ. Ава, непокорная Ава… Я знаю о ней столько, что в голове не укладывается, а член твердеет…

Тихо! Держись от нее подальше.

Грудь Ченса вздымается.

– После вечеринки отец отобрал машину. До сих пор не вернул, как будто это я виноват. Но мы встречались, так что в его глазах я ответственный.

Да, только ты уехал с Бруклин.

Меня охватывает раздражение.

– Ты же ее любил?

Он резко втягивает воздух, но говорит тихо:

– Нет.

Врешь.

Я усмехаюсь себе под нос.

Взгляд замирает на округлом лице. Споткнувшись, Ава останавливается в паре метров от нас и смотрит на Ченса. В ее глазах – ненависть. Плотная, почти осязаемая. Как горячие искры.

Он бледнеет и сглатывает, и гнев сменяется… страхом? В последнее время Ченс теряет самообладание при одном только упоминании Авы, а сейчас смотрит на нее так, словно видит перед собой привидение.

И опускает взгляд.

– Значит, вы расстались с концами? – Я пристально смотрю на него.

– О да.

В прошлом году он был влюблен в Аву по уши. Смотрел на нее щенячьими глазками, и ангелы пели, когда она смотрела в ответ. Бросал шлем после игры, подхватывал ее на руки и кружил. Постоянно говорил только о ней, называл ее своей единственной, «той самой». Не хвастался, что трахался с ней. Нет, он держал все подробности при себе.

Мы с Ченсом – лучшие друзья с младшей школы. Когда в средней я заявился с раскуроченным лицом, опухшим и красным, и он спросил, что случилось, я сказал, что это касается только меня. Больше он ничего не спрашивал, зато посылал всех с их вопросами. Когда на втором году старшей школы его мама умерла от рака, я неделями не отходил от него, бездумно рубился в игры и болтал ни о чем. Смерть мне знакома! Я знаю, какое горе она приносит.

Ченс скрипит зубами.

– Вот уж не думал, что снова ее увижу…

Я смотрю в телефон.

– Ну, увидел. Случайный факт: ты в курсе, что наркотики для изнасилований очень быстро выводятся из организма?

Ченс вздрагивает.

– Хватит, Нокс! Никто ее не насиловал. Она соврала.

– М-м, – отвечаю я.

Папа легко достал нам с Дейном полицейский отчет. Я знаю о синяках у нее на ногах, знаю, что она ничего не помнит. Полиция допросила игроков, но я видел их показания. Ебучий цирк, да и только! Хотя пара дней выдались напряженными, впервые за долгое время отец обратил на нас пристальное внимание. Дейн ведь был на видео с Авой, а тут еще и я… Но когда допросы закончились, он все равно как ни в чем не бывало отправил нас в Лос-Анджелес на концерт U2.

И хотя Дейн просил меня перестать пялиться, он сам смотрит на Аву с опаской.

Она притягивает взгляды, определенно.

– Думаю, это все равно никого не волнует, – говорю я Ченсу, разглядывая ногти. – Никто не поверит какой-то стипендиатке.

Он не успевает ответить: рядом возникает Бруклин. Она хлопает ресницами и берет его под руку.

– Привет, малыш! – бормочет она, кидая на Аву ядовитый взгляд. – Ты в порядке?

– Конечно, – кивает он. – Почему нет?

Бруклин улыбается и уходит к Джолин. Они шепчутся, а потом идут к Аве.

Что она будет делать?

Останется ли в «Кэмдене», когда станет совсем тяжело? Потому что станет. Ее ждет хреновая жизнь…

Ченс щелкает пальцами перед моим носом, и я понимаю, что забыл о нем посреди разговора. Он тоже смотрит в сторону девушек.

– Козел, держись от нее подальше! – произносит он наконец.

Я смеюсь. Знаю же, что он не о Бруклин.

– Заткнитесь оба! Мы все тут козлы. Мы же «акулы», – говорит Дейн, и тут же звенит звонок.

«Акулы»… Не знаю, откуда взялось это название и сам «клуб», в котором мы состоим, но ему уже много лет. Наш отец был из «Акул». Отец Ченса – тоже. Мы держимся вместе. В основном спортсмены – дети самых богатых родителей. У нас нет церемонии посвящения, плащей с капюшонами, дедовщины. Ты либо входишь в наш круг, либо нет.

Выпрямившись, мы подбираем рюкзаки и идем в кабинет, отталкивая с дороги менее удачливых.

И все же…

Я не могу оторвать глаз от спины Авы, которая возится с кодовым замком. Она смотрит вниз, и непривычные темные волосы обрамляют лицо, обнажая изящный изгиб напряженной шеи, прекрасную светлую кожу.

Она вошла сюда, будто хозяйка школы, но это не так.

Хозяин здесь я.

И все равно…

Воздух пропитан предвкушением.

Чувство – безымянное, редкое и прекрасное – пробегает по позвоночнику.

Я напрягаюсь.

Держи себя в руках!

Глава 4

Я чертовски опаздываю и практически врываюсь на урок истории кино, который ведет миссис Уайт – пожилая женщина с седыми вьющимися волосами и маленькими очками в тонкой оправе. На ней мешковатое платье с огромными карманами и старые босоножки. Рассеянная и немного чудаковатая, она пользуется репутацией учителя с чувством юмора. Когда я останавливаюсь, скрипя кедами об пол, она поднимает голову. Все уже на местах, и, судя по схеме рассадки на доске, мое имя отсутствует. Чудесно! Вот они, минусы поздней регистрации. Так теперь будет весь день: я появляюсь, а меня нет в списке.

Она замолкает, удивленно смотрит на меня, а потом машет рукой. Сидящие по двое одноклассники поворачивают головы, разглядывая меня, пока иду к учительскому столу, лавируя между парт. Черт, мне придется с кем-то сесть! Надеюсь, не с «акулой».

Я прохожу мимо Пайпер, которая смотрит на меня огромными глазами. Ее посадили с Дейном; я морщусь, а она показывает мне язык и закатывает глаза, и я сдерживаю улыбку.

– Простите за опоздание, миссис Уайт! Больше не повторится.

– Крыса, – кашляет за спиной кто-то из парней, и учительница обводит класс взглядом.

– Хватит, – твердо говорит она, а потом обращается ко мне: – Ничего страшного, Ава. В первый день можно. – Подняв со стола лист бумаги, она ведет по нему пальцем. – Тебя нет в списке. Если честно, этот предмет так популярен среди старших классов, что мест почти нет…

– Я поздно записалась. Простите. – Держу спину ровно и нервно одергиваю юбку. – Просто дайте стул, сяду сзади. Мне даже не нужна парта.

– Я сижу один, миссис Уайт, – раздается слева низкий голос. – Лиам передумал ходить.

Она поднимает голову, а у меня внутри все сжимается. Я узнаю этот голос.

На бесстрастном лице Нокса Грейсона – привычная презрительная улыбка.

Брови миссис Уайт взлетают вверх: видимо, она удивлена предложением «акулы» не меньше меня.

Игры. Вечные сраные игры!

Я отрываю глаза от Нокса.

– Я лучше сяду сзади, – тихо говорю я, наклоняясь к миссис Уайт, но меня слышат, потому что с первого ряда доносится хихиканье и бархатный голос Джолин:

– Ого, она не хочет сидеть рядом с Ноксом? Даже не верится! – смеется она.

Учительница ставит локти на стол и наклоняется ближе.

– Можешь сесть сзади, я не против. Но я бы не хотела, чтобы ты изолировала себя от класса или что-нибудь пропустила, потому что не расслышала. Лучше садись впереди с Ноксом, а если будут проблемы, скажи, и я помогу.

Голос у нее мягкий, и жалость сочится из него кислотой.

Жалость? Я вас умоляю! Мне нужна справедливость.

Но это вряд ли. У них есть деньги. Город принадлежит им.

«Мисс Харрис, возможно ли, что вы согласились на секс? Ваше поведение на вечеринке, кхм…»

Она разводит руками.

– Решай сама, Ава.

Сесть сзади или рядом с главой «Акул»?

С комом в горле я обдумываю варианты, но уже понимаю, что их нет: нужно показать, что я не боюсь, как заключенные в тюрьмах.

Сглотнув, я киваю, поворачиваюсь и подхожу к Ноксу.

Джолин ахает.

Вот и отлично! Я сильнее, чем была раньше.

Щурясь, Нокс откидывается на стуле и не сводит с меня взгляда. Только удивленно приподнимает бровь.

Нас разделяют сантиметров тридцать, но я все равно ощущаю жар его тела. Стул отвратительно скрежещет по плитке, когда я отодвигаюсь еще чуть-чуть. Нокс фыркает и сдвигается к стене, еще сильнее увеличивая дистанцию.

Вот так, значит? Ладно…

«Ты мне с самого начала не нравился, даже до вечеринки», – написано на моем лице, когда я кошусь на него.

«Ты мне тоже», – написано на его.

– Ава, – в качестве приветствия говорит он. Голос хриплый, со зловещими нотками: он напоминает о ночи, о стали, завернутой в бархат, о тайнах и едва сдерживаемой силе. Я избегаю его с первого года, но дело не в шраме: такие вещи меня не волнуют. Я жила с ребятами, у которых были шрамы и ожоги не только на лице, но и по всему телу. У Луки все руки были в ожогах от сигарет.

– Господин Злой-и-Неприступный! Мы снова встретились.

В последний раз мы сидели так близко на уроке по мифам Древней Греции на первом году обучения. Он – сзади, закинув ноги на нижнюю перекладину моей парты. Это был самый напряженный урок в моей жизни. Я слышала, как он дышит, и эти звуки действовали на нервы. Когда он наклонялся, волосы вставали дыбом. Наши пальцы соприкасались, когда я передавала ему листы с заданиями. А когда взгляды встречались, я отводила глаза, и он смеялся.

А как-то раз…

– Эй, стипендиаточка, обернись!

Блин!

Оборачиваюсь.

– Чего тебе? – Сжимаю кулаки под его пристальным взглядом. Сердце колотится; надеюсь, он не слышит. После того как я наткнулась на него в раздевалке практически голым, между нами творится что-то странное.

– Почему Аид полюбил Персефону?

– В учебнике прочитай, «акула».

Его голос низкий, глаза – словно жидкий металл.

– Уже. Серьезно, я не понимаю! – Его взгляд задерживается на подвеске на моей шее. – Что, сложно ответить?

Да какого хрена? Ладно, лишь бы он от меня отвалил…

– Аиду было одиноко в Аду. Персефона олицетворяет свет и добро. Противоположности притягиваются. Демон полюбил ангела. Почему бы и нет? Им было хорошо вместе. Они были счастливы.

– Противоположности, говоришь? – Он задумчиво постукивает ручкой по столу и смотрит на Ченса, который сидит на несколько рядов впереди. – У вас все серьезно?

А, так вот в чем дело!

– Тебе не нравится, что мы вместе? Думаешь, я недостаточно хороша для твоего лучшего друга? Ченс идеальный. Он не Аид.

Он чуть прикрывает глаза.

– В отличие от меня.

Я смотрю на шрам.

– Эй! А ты умеешь бить ниже пояса, стипендиаточка!

– Меня зовут Ава! – шиплю я и отворачиваюсь.

Урод!

Нокс смеется на выдохе, вырывая меня из мыслей.

– Не знал, что у меня есть прозвище. Часто думаешь обо мне, значит? – Он делает паузу. – Злой-и-Неприступный… Мне нравится! Подходит. Я бы предпочел, конечно, Преступно-Горячий, но и так сойдет.

Я бросаю взгляд на его лицо: греческий профиль, высокие скулы, темные волосы. Рукава рубашки закатаны и открывают крепкие руки.

Оторвавшись, утыкаюсь в ноутбук и достаю тетрадь с ручкой.

Перед глазами почему-то мелькают Нокс с Тони: он держит руку в заднем кармане ее джинсов, и они вместе идут от костра к машине.

Но все же…

Такое ощущение, что перед их отъездом случилось что-то важное. Неуловимое воспоминание ускользает между пальцев как дым. Так продолжается уже несколько месяцев.

– В ближайшее время вы будете работать над большим проектом по фильму, так что с этого дня места за вами закреплены, – сообщает миссис Уайт, начав урок.

– Чудесно, – бормочу я.

Нокс мрачно косится на меня.

– Да уж.

– Фильмы возьмем как минимум двадцатилетней давности, – продолжает учительница. – Думаю, о некоторых вы наслышаны. Некоторые из них культовые, некоторые – полный отстой, но все затрагивают какие-либо проблемы. Ваша задача – отразить их в сочинении объемом в пять тысяч слов.

По классу разносятся стоны.

– Какие фильмы, миссис Уайт? Надеюсь, приличные? Папа не разрешает смотреть эротику, – лениво подает голос Дейн.

Раздаются смешки, но под взглядом миссис Уайт затихают.

– Не волнуйся, Дейн, ты будешь смотреть «Паутину Шарлотты». А жаль, ведь в списке так много хороших фильмов! «Крестный отец», например. Ну ничего, отдам его кому-нибудь другому.

Он заметно сдувается.

– Пожалуйста, только не «Паутину Шарлотты»! Там паучиха умирает. Терпеть не могу, когда в фильмах умирают!

– Поздно, – говорит она, записывая на доске их с Пайпер.

Я оглядываюсь на них, и подруга делает вид, что ее тошнит. Я ухмыляюсь.

Черт, как я скучала!

Учительница проходит по списку, назначая всем фильмы. Ченсу и Бруклин достается «Поле чудес», и, судя по тому, как она проводит пальцами по его руке, она счастлива быть с ним в паре.

Я отворачиваюсь и смотрю прямо перед собой, сжав руки в кулаки.

– Злишься? – тянет Нокс. – Они вообще-то встречаются. Все серьезно. Ну, он так говорит. Никогда не видел, чтобы он так хорошо относился к девчонке. Ты все еще влюблена?

Я смотрю на него. На лице – прежнее выражение. Холод.

– Он хороший парень, но вы друг другу не пара. – Он делает паузу, будто все понял. – Точно. Все дело в стабильности, да? Милый, опрятный домашний мальчик. Поэтому он тебе нравился?

Вот сволочь! Что он вообще знает? Я любила Ченса.

Я изучаю ногти.

– Я тоже так делаю. Смотрю на ногти. Отличный намек на то, что собеседник не понимает, что несет.

Выдыхаю.

– Молчишь? Значит, влюблена. Дурында! Он тебя бросил, а ты его хочешь?

Воспоминания приносят с собой злость.

– Закрой рот, Злой-и-Неприступный, или получишь по морде.

Он наклоняется – близко, слишком близко.

– Даже не сомневаюсь. Забавно! Я считал тебя тихоней, а в тихом омуте… – Он смеется и отстраняется, но я успеваю уловить запах туалетной воды. От него пахнет океаном: солью, солнцем и кокосами. Сердце пропускает удар.

Я поворачиваюсь к нему, встречая взгляд серых глаз.

– Это что за одеколон? С ароматом рыбы?

Он изучает ногти.

– Мерзкий запах.

На самом деле божественный.

Присвистнув, он смотрит в потолок и ведет ладонью по волосам.

– Твои подружки тебе до сих пор не сказали? Боятся тебя, видимо. – Клянусь, уголок его губ дергается. – Ничего, может, кошкам понравится. Мяу! – Я делаю вид, что царапаю его, и он не сдерживает ухмылки.

– Вообще-то это туалетная вода из Парижа. Мама привозила мне ее каждое Рождество, так что хватит до конца жизни.

– Ах, Париж! Чудесное место: Эйфелева башня, сыр, вино, пафосные акценты, пудели… Постоянно езжу туда за покупками!

– Правда? – Он вскидывает бровь. – По твоим кедам как-то не видно. Ты когда их меняла?

Я фальшиво улыбаюсь.

– Может, мне нравятся потертые вещи? Они хотя бы оригинальные, не то что твои кожаные ботинки. У каждого второго такие! Дай угадаю… – Я постукиваю по подбородку, рассматривая безупречные лоферы большого размера. Отличная строчка, кожа медового цвета, наверняка удобная стелька… – Новинка из Италии?

– Ах, как хорошо быть богатым! А как нищие поживают?

Глаза Нокса блестят. Ему нравится меня доводить.

Он улыбается. Я улыбаюсь в ответ.

Ох, дорогой, в эту игру можно играть вдвоем!

Мне больше нечего терять. В приливе храбрости я высовываю язык и нарочно прикусываю губу.

Он моргает и отворачивается.

– Тебя заводит спорить со мной, Злой-и-Неприступный?

– Только слово скажи, Тюльпан, и я заведусь. Хочешь встретиться за трибунами? Я не против.

– Откуда ты знаешь мое второе имя? – У меня перехватывает дыхание, а Нокс смеется. – Это ты меня изнасиловал?

Слова вырываются сами собой, но я только рада, потому что скучающее веселье на его лице сменяется бесстрастной маской. Я пристально наблюдаю за ним: подмечаю каждую мелочь, ищу правду в гранитных чертах лица. Сжатые зубы выдают эмоции, но, когда он смотрит на меня, в волчьих глазах я вижу только арктический холод.

– Ну так? – добавляю я, пряча кулаки под партой.

– Мне не нужно брать силой то, что мне предлагают ежедневно. Я ни разу не прикасался к девушке, которая этого не хотела. Ты мне даже неинтересна, Тюльпан. Но я готов трахнуть тебя из жалости, если ты так хочешь.

Я ему даже неинтересна. Отлично!

– Но ты был на той вечеринке.

– Это ничего не значит. Я ушел оттуда со своей девушкой. И она этого, кстати, очень даже хотела. Ты же видела, помнишь? – Он всматривается в меня, словно что-то ищет.

Хмурюсь. Почему он вдруг поднял эту тему? Да еще и в деталях.

– Я тебе не верю, – огрызаюсь я. – Ты «акула». Вы патологические лжецы.

Мы сидим, повернувшись друг к другу и низко наклонив головы. Голоса приглушены: мой – злой, его – напряженный и твердый.

– Патологические лжецы, ага, – передразнивает он. – Я помню, как ты хлестала виски, будто это чай. И я видел видео, где ты танцуешь с шестью парнями.

– Хм, я думала, их там больше. Ты пересчитывал? Забавно, не помню тебя на видео!

– Потому что я такой херней не занимаюсь. И я ушел. Помнишь?

Да что он уперся? Вся школа знает, что я ничего не помню. Выбрасываю эти мысли из головы.

– Что, я для тебя слишком нищая? – спрашиваю я. – Ох, бедная я, несчастная…

– Я не снимаюсь в таком, потому что забочусь о футбольной карьере. Университетские рекрутеры просматривают социальные сети, – говорит он без выражения, сдерживаясь.

Поджимаю губы. Руку бы отдала, чтобы увидеть, как Нокс Грейсон теряет самообладание.

– Да-да, мы знаем, ты у нас из сильных мира сего. Все тебя в жопу целуют. Только не я. Знаешь что? Я думаю, что под этой маской скрывается парень с реальными проблемами. Мама с папой тебя недолюбили? Поэтому Дейн подсел на наркотики? – Я торжественно замолкаю, когда он мрачнеет. – О да, я знаю, как выглядят наркоманы! Выросла с матерью-алкоголичкой. Видишь, не только мне плохо живется. Бедные, богатые – у всех одинаковые проблемы. Лично я вот не помню, что случилось той ночью. А ты… не знаю. Ты просто хладнокровный мудак.

В ответ на мою речь он часто моргает, и его грудь вздымается, когда он оглядывается на Дейна. Потом смотрит на меня тяжелым взглядом, но в его глазах кроется жаркая злоба.

– Не впутывай сюда брата.

Ха! Оказывается, и у Нокса есть свои слабости – его брат, например. Внесу в список вещей, которые его бесят.

– Единственное, что у меня было, – мое тело, и то ли ты, то ли твои драгоценные товарищи по команде взяли его без моего согласия. Ничего хуже ты мне не сделаешь, Злой-и-Неприступный. Так своим дружкам и скажи! Рано или поздно я вспомню, кто надо мной надругался, и убью его голыми руками.

– Я сам его убью. – Его глаза вспыхивают.

Сердце пропускает удар, и я отстраняюсь, в замешательстве втянув в себя воздух.

Что?

Ищу слова, но нахожу только:

– В смысле?

Он поджимает губы.

– Не останавливайся, раз начала. Выскажись, не держи все в себе! Давай, я слушаю.

Я хмурюсь. Как оказалось, что он снова завладел ситуацией?

– Зачем?

– А ты не хочешь? Тебя десять месяцев не было, но ты снова с нами. Ты злишься – не думай, что я не вижу. Давай, сорви злость!

Снова какие-то игры?

Сглатываю. Меня разрывает между желанием высказать все «акуле», о чем я мечтала все лето, и потребовать объяснений. Почему он убьет человека, который тронул меня? Но гнев побеждает.

– Ладно. Я ненавижу тебя и твоих друзей. Вы испортили мне прошлый год, но больше я этого не позволю. То, что вы сделали, на меня не повлияет. А если ты превратишь мою жизнь в ад, я устрою тебе то же самое.

Он на мгновение опускает густые темные ресницы.

– Ох, Тюльпан… Ничего ты не сделаешь.

– Я бы посмотрела, как ты бы себя повел, оказавшись в моей шкуре.

Он мельком оглядывает меня.

– Нет уж, спасибо.

– Придурок, – стискиваю зубы.

– Ага.

– Полный. Главный хрен в школе, и я не про твой член. Просто ты невероятный мудак! Не верю, что девчонки на тебя вешаются. Ты же отвратительный!

– Да.

– И знаешь что? Ты на пике своей футбольной карьеры. Еще немного, и ты превратишься в одинокого мужика средних лет с кучей проблем. Будешь ходить к анонимным алкоголикам, дрочить на порнуху и плакать над едой из доставки…

Он потирает рот, и сначала мне кажется, что он злится. Потом я замечаю, что его плечи дрожат.

– Что смешного? – огрызаюсь я.

– Ты, – говорит он, глядя мне прямо в глаза.

Потянувшись, растрепываю ему волосы. Они шелковистые, и я, вздрогнув, отдергиваю руку.

Я прикоснулась к нему. Сама.

Что со мной такое?

На мгновение он застывает, а потом отстраняется.

– Не трогай меня.

Сердце колотится, и я приказываю ему успокоиться.

Миссис Уайт, откашлявшись, подходит к парте.

– Очень рада, что вы нашли общий язык. – Я фыркаю, а она продолжает: – Я к вам с фильмом. Нужно будет посмотреть его и написать совместное сочинение. Возражения имеются?

– Никаких, – коротко отвечает Нокс.

Я издаю мысленный стон.

– Жду не дождусь возможности поработать с Ноксом. Какие варианты?

Она улыбается, будто не замечает повисшего напряжения.

– Осталось два фильма: «Звездные войны» и «Грязные танцы». Какой хотите?

– «Звездные войны», – отвечаю я.

– «Грязные танцы», – в тот же момент отвечает Нокс, и я смотрю на него с раскрытым ртом.

– Серьезно? Ты выбираешь «Никто не поставит Бэби в угол» вместо световых мечей и джедаев? Ау, ты же парень, вам нравятся звездолеты и убийства! Используй силу, Нокс! Выбирай «Звездные войны».

Он бросает на меня презрительный взгляд.

– Плевать на световые мечи! В «Грязных танцах» есть аспекты, о которых можно написать. Например, как Бэби способствует воссоединению семьи…

– Пф! – фыркаю я. – А как же Люк Скайуокер и принцесса Лея? Чуи и Хан Соло? Вот настоящая семья, а не богачи на отдыхе…

– Две социально-экономические группы: гости и работники отеля Келлермана…

– Господи, ты даже название отеля знаешь! А словечками-то какими бросаешься! «Социально-экономические группы»… Удивительно, я-то тебя считала туповатым…

– А что, ты таких слов не знаешь? Это ты тут ботанка, Тюльпан, а я – просто качок.

– Еще раз меня так назовешь…

– Лучше так, чем как тебя называют все остальные…

– …получишь по лицу.

Мы сверлим друг друга взглядом и молчим. Только потом Нокс качает головой:

– Язык у тебя без костей.

– Привыкай.

Миссис Уайт поднимает руку, оглядывает нас с Ноксом и слегка хихикает.

– Не ожидала, что вы будете так жарко отстаивать свои мнения. Все в порядке?

О, я уступать не планирую.

– Да.

Нокс вздыхает.

– Отлично! – улыбается миссис Уайт. – Мне нравится ваш… энтузиазм. Так, дайте подумать… О, идея! Я загадаю число от одного до десяти. Кто окажется ближе, тот фильм и выберет…

– Один, – перебивает Нокс, сверля меня взглядом.

– Пять, – огрызаюсь я.

Она смотрит на меня виновато.

– Я загадала один. Прости, Ава, будете смотреть «Грязные танцы». Выбор темы оставлю на ваше усмотрение, но мне нравится идея Нокса о социальном неравенстве. Или можете поразмыслить, почему любовная линия покорила сердца нескольких поколений…

– Социальное неравенство, – выбираю я.

– Любовная линия, – перебивает Нокс.

Мы сверлим друг друга взглядом.

«Ты серьезно?» – немо спрашиваю я.

«О да. – Его глаза сверкают. – Будет весело».

Миссис Уайт смеется.

– Решайте сами! Можете придумать что-нибудь более оригинальное. На сочинение у вас две недели, начиная с сегодняшнего дня.

Она уходит, и Нокс отворачивается.

– Она всегда загадывает один, кстати. Выкуси! – Он мрачно усмехается, а я скалюсь.

– Предпочел световым мечам любовную линию? И какой ты после этого парень?

– «Терпение должен иметь ты, мой юный падаван».

Я пялюсь на него.

– Ну ты и придурок! Специально решил меня разозлить? Плевать тебе на фильм! Ты просто хотел вывести меня из себя.

Он хмыкает и издает многострадальный вздох.

– Мир не крутится вокруг тебя! Мама любила Патрика Суэйзи. Постоянно пересматривала «Привидение».

– Любила? – переспрашиваю я. Он вдруг поджимает губы. – Что?

– Ничего, – бормочет он.

Я щурюсь. «Ничем» тут даже не пахнет.

– Ну ладно, не говори, если не хочешь. – Я кручу в руках ручку. – Не нужны мне твои секреты…

– Она умерла, когда мне было двенадцать. – Он прикрывает рот, будто слова вырвались непроизвольно.

Я быстро моргаю и пытаюсь восстановить в мыслях образ загадочного Нокса Грейсона. Как я могла этого не знать?

– Ты еще не училась в «Кэмдене».

Значит, он потерял маму.

Не жалей его, Ава. Не смей! Это же Нокс, «акула»! Он не заслуживает…

Он коротко кивает, вырывая меня из мыслей.

– Люди умирают. Жизнь коротка и может оборваться в любую секунду. Но всем плевать. Никого это не волнует.

Никого это не волнует.

– Мрачные у тебя взгляды, Нокс, – говорю я, кашлянув. – Так, насчет задания…

– Я понимаю, ты не собираешься смотреть со мной «Грязные танцы». Просто притворимся, что смотрели их вместе.

– Я не хочу оставаться с тобой наедине.

Нокс молчит, и я оборачиваюсь. Он смотрит в ноутбук невидящим взглядом, рассеянно водя пальцами по серебристой клавиатуре, а потом хмурится, и в его глазах появляется странное выражение.

– Потому что боишься? Это был не я.

Я изучаю его вьющиеся шелковистые волосы. Они темные, как у парня, который меня изнасиловал. Вроде. Возможно, я ошибаюсь и не могу доверять этим воспоминаниям.

– Ты мне просто не нравишься, – тихо говорю я.

– Слава богу! – Он вырывает тетрадный лист, пишет свой номер и передает мне. – Мой телефон. Никому его не давай, иначе проблем не оберешься. Можем посмотреть фильм вместе и сразу решить, на какую тему будем писать.

Ого.

Ого!

Нокс Грейсон никому не дает номер телефона! Я знаю, потому что девчонки пытались достать его с первого года старшей школы, чтобы послать ему свои голые фотки. Только не я, конечно. Говорят, он предупредил всех знакомых, что если они будут разбрасываться его номером, то пожалеют.

Я забираю тетрадный лист и сразу замечаю: номер не совпадает с тем, что был в записке, содержимое которой до сих пор крутится в голове. Ну, он хотя бы не мой тайный поклонник!

– Без проблем. Вечером на неделе? Посмотрим в девять, обсудим в одиннадцать? – Я выдыхаю. – После ужина телевизор занимают дети, так что придется ждать, пока они уйдут спать. У меня нет своего. Если хочешь пораньше, могу посмотреть с ноутбука, но я предпочитаю большой экран.

– Дети? Я думал, у тебя один брат.

Я вздрагиваю. Откуда он знает о Тайлере? Мы же практически не общались…

– Я живу у сестер милосердия. У меня один брат – сводный, кстати, но с нами живут двадцать малышей, а есть еще дети постарше.

– Чего? Ты до сих пор живешь там? Я думал, ты…

Бросаю на него резкий взгляд.

– Где мне еще жить? В январе мне исполнилось восемнадцать, и мне разрешили пока остаться, но это не навсегда. Я попросила школу выделить общежитие, но не факт, что дадут… – Голос дрожит, и я замолкаю. Сомневаюсь, что его интересуют подробности моего возвращения в «Кэмден».

Он морщит лоб, словно в раздумьях, а потом бросает на меня пренебрежительный взгляд.

– Понятно. Ладно. Просто напиши, как решишь посмотреть.

Я перевожу взгляд на его номер. Напишу, как же! Не пошел бы он? Как будто я хочу с ним общаться, даже в письменном виде.

Но черт: он дал мне свой номер!

Сколько возможностей открывается… Можно написать его в женском туалете, объявить на весь класс, запостить онлайн… Черт, да хоть заказать самолет, чтобы написал в небе! Я вздыхаю. Мечты-мечты…

Нокс наклоняется, обдавая дурацким ароматом туалетной воды.

– Напишешь мой номер в туалете – тебе конец, Тюльпан.

Я невинно улыбаюсь.

– Я? Ну что ты!

– Мгм.

К счастью, в это мгновение звенит звонок. Самый длинный час в моей жизни подходит к концу, и я вылетаю из класса как ветер.

Глава 5

После урока я выскакиваю из класса и бегу в туалет. В животе урчит, нервы на пределе, и я готова броситься на любого, кто только посмеет приблизиться. Наверное, стоило позавтракать яйцами с тостами, которые предлагали монахини, но я слишком нервничала. Сегодняшний день – решающий. Если я выдержу…

Я занимаю последнюю кабинку.

Один урок пережит. Осталось пять.

Вытащив из-под блузки медальон, провожу по нему пальцами. Он дешевый и старый – я нашла его на полу одной из ночлежек, где мы с мамой были частыми гостьями. Помню, как ходила и спрашивала, чей он, но владелец так и не появился, а внутри даже не было фотографии, и я решила, что это судьба.

Открыв медальон, смотрю на крошечную фотографию Тайлера. У него большие глаза и непослушные каштановые волосы. Мы совсем не похожи.

– Такой славный ребенок! – бормочу я. – Мы справимся, мелочь!

Последний раз выдохнув, выхожу в коридор и иду к кабинету директора, держась поближе к шкафчикам. Ученики вокруг болтают и куда-то спешат. Пайпер уже убежала на второй урок, и я не увижу ее до обеда.

Иногда в гуще толпы одиночество ощущается острее всего.

Но ничего! Главное, что я здесь.

В приемной директора царит привычное безумие первого учебного дня. Учителей и учеников так много, что приходится сквозь них продираться.

– Что такое, моя хорошая? – спрашивает секретарь, миссис Кармайкл. Она вся в мыле, что ни капли не удивляет. Выцветшие каштановые волосы собраны в тугой пучок, успевший слегка растрепаться, за ухом торчит ручка. Слегка полноватая, она одета в свободную блузку с огромными розовыми цветами.

– Директор Траск просил заглянуть к нему утром, – откашлявшись, говорю я. – Меня зовут Ава Харрис. Я хотела прийти пораньше, но опаздывала на первый урок.

Она часто моргает и выпрямляется. Значит, узнала.

Да-да, я та самая Ава.

Я смотрю на нее пустым взглядом.

Только не надо меня жалеть, пожалуйста.

Она кивает.

– Понятно. Он точно не просил зайти после уроков? – Она оглядывается на закрытую дверь кабинета. – В первый учебный день он обычно занят.

Кто-то сталкивается со мной – это курьер, протиснувшись мимо, ставит на стол большую коробку с брошюрами. Секретарь расписывается за них, позабыв о моем существовании, и, хотя я точно уверена, что директор ждал меня утром, спорить не хочется. Конфликтов на сегодня хватило.

Звенит звонок, и через стеклянные двери я наблюдаю за опаздывающими учениками, бегущими на занятия. Из груди вырывается вздох: чтобы добраться до кабинета, мне нужно пройти через всю школу. Придется просить у секретаря пропуск, но, когда я оборачиваюсь, она спорит с курьером из-за цвета брошюр.

Только я собираюсь уйти, как вижу Нокса: он выходит из кабинета директора. Мне, значит, к нему нельзя, а ему можно? Понятно.

Покраснев, я прижимаю к груди учебники.

– Уже проблемы? – бормочет Нокс, подходя ближе.

Миссис Кармайкл, заметив его, предлагает выписать пропуск, чтобы учитель не отругал за опоздание. Я поджимаю губы.

– Мне нужно к мистеру Траску, но он был занят с тобой, так что придется идти на урок.

– Ясно. – Он оборачивается к миссис Кармайкл, которая как раз выписывает пропуск. – Максин, Аве нужно к директору. Наберешь его?

Максин? Серьезно?

Она переводит взгляд на меня, склонив голову. Ситуация явно ее раздражает, но она слишком занята спором с курьером, поэтому отделывается коротким кивком.

– Мне не нужны подачки, Злой-и-Неприступный, – бормочу я. – Что ты вообще здесь забыл? Над расписанием колдуешь, чтобы со мной не сидеть?

Он скользит по мне взглядом.

– О нет, сидеть с тобой будет весело. Ты, стипендиаточка, весьма занимательный случай.

– Да уж, на всю жизнь запомню, что сидела за одной партой с королем «Кэмдена»! Ярче впечатлений уже просто не будет!

– Директор ждет, Ава. Заходи, – говорит миссис Кармайкл, жестом указывая на закрытую дверь.

– До скорого, Тюльпан! – бормочет Нокс, проходя мимо.

– Хватит меня так называть! – огрызаюсь ему в спину, когда он выходит из кабинета.

Кивнув секретарше, я открываю дверь мистера Траска.

Меня встречает невысокий лысеющий мужчина с добродушным выражением лица и осторожной улыбкой.

– Ава! А я как раз тебя ждал. Проходи, садись. Очень рад, что ты решила вернуться в «Кэмден»!

Устроившись в мягком кресле из коричневой кожи, я киваю, хотя понимаю, что выбора не было. У меня есть цель, и только из-за нее я вернулась в эту дыру.

Еще раз натянуто улыбнувшись, он садится на край стола и кладет руки на колени.

– Как я уже говорил по телефону, тебе не обязательно пересдавать экзамены за прошлый год, чтобы соответствовать нашей учебной программе. Репетиторы сестер милосердия отлично справились с домашним обучением. По алгебре ты даже ушла вперед.

Я натянуто улыбаюсь. Репетиторы, как же! Мне пришлось все делать самой: искать программу домашнего обучения, утвержденную в школах Теннесси, читать материал, а потом сдавать экзамены. Я все делала честно и никого не обманывала. Пару раз даже пробиралась в колледжи рядом с интернатом, садилась на задние парты и слушала лекции. К счастью, никто меня не заметил.

– Ты не пожалеешь о решении оставить прошлый год позади! «Кэмден» для тебя – лучшее место.

Скорее худшее.

На самом деле изначально я планировала вернуться в государственную школу, где училась раньше, но у меня есть Тайлер, так что приходится думать и о его будущем тоже.

Мистер Траск достает папку с моим личным делом. Руки чешутся схватить ее и посмотреть, внесли ли туда события той вечеринки. Скорее да, чем нет. Всех футболистов, которые там были, отчитали и на неделю отстранили от занятий, пока шли допросы. На неделю! Зато я так и не вернулась в «Кэмден»: несколько дней ночевала у Пайпер, а потом уехала в интернат.

Но это было тогда. А сейчас…

– Твой средний балл соответствует школьному, так что ты сможешь участвовать в общем рейтинге успеваемости, – продолжает директор и передает мне лист бумаги. – Подпиши здесь, и ты снова зачислена. Как будто не уходила.

– Что насчет общежития?

Когда мы созванивались на прошлой неделе, он сказал, что лучше обсудить это лично. Я не ожидала, что он согласится, но жить на территории кампуса было бы очень приятно: каждое утро добираться до школы из Нэшвилла просто ужасно. Да и монахини больше не обязаны меня содержать. Они согласились ненадолго меня приютить, но другим детям тоже нужно где-то жить.

– Ах да, точно! – с улыбкой говорит он. – У меня отличные новости. Комната твоя, причем абсолютно бесплатно.

Я удивленно моргаю. Я была готова выгрызать общежитие зубами.

– Но вы говорили, что попечительский совет вряд ли согласится платить за мое проживание. Что-то изменилось?

Он кивает.

– Анонимный спонсор предложил покрыть все расходы.

– Какой спонсор? Я думала, попечительский совет до сих пор злится на меня за то, что было в прошлом году.

Он вздыхает, и на его лице появляется неуверенное выражение.

– Этот человек пожелал остаться неизвестным. И поверь, совет на тебя не злится. Мы хотим помочь. У меня самого две дочери и… – Он прочищает горло, явно решив оставить свое мнение при себе, и тщательно подбирает слова: – Ты знаешь, что обычно мы не предоставляем местным ученикам общежитие, но для тебя я сделал исключение. Если хочешь, можешь заселиться сегодня. Комендант, мисс Хендерсон, тебя ждет. Просто загляни к ней после уроков, и она все устроит.

Слова не укладываются в голове. Это же десять тысяч долларов в год! Кто пойдет на такое? Виновные родители, решившие загладить вину сына?

Как бы то ни было, общежитие сильно облегчит жизнь. В собственной комнате можно спокойно заниматься учебой. Конечно, я буду скучать по Тайлеру, но смогу навещать его каждый день. Все равно мы видимся только за ужином: в отличие от старших ребят, малыши живут в другом крыле интерната.

Я киваю и решаю сосредоточиться на деле.

– По телефону я упоминала о ситуации с Тайлером, моим братом. Ему шесть, и у него есть особые потребности. Но школа Нэшвилла переполнена и не может учитывать их в обучении. Они вообще не уделяют ему внимания. – Я кусаю губу, вспомнив, как в прошлом году он ушел с уроков и забрел к реке. В панике я позвонила в полицию, и только четыре часа спустя они нашли его у воды бросающим камни. Вдруг бы он свалился? Или его бы похитили? Район там ужасный – одни заброшки и наркоманы. Я к ним привыкла, он – нет. – Я бы хотела перевести его в начальную школу «Кэмдена». У вас есть отделение, занимающееся особыми детьми.

Он встает, обходит стол и садится.

– Понимаешь… Твоему брату придется выделить стипендию, а на этот год все места уже заняты. Тебя мы берем, потому что ты уже училась здесь раньше, причем демонстрировала великолепные результаты.

Я судорожно вздыхаю. Думаю о брате: он маленький для своего возраста, и у него проблемы с моторикой. Из-за того, что мама пила во время беременности, он родился с задержками в развитии и нарушением внимания. Если он останется в государственной школе, нормальной жизни ему не видать.

Я набираюсь решимости.

– Простите, мистер Траск, но без него я не вернусь в «Кэмден». Монахини уже согласились отвозить и забирать его после уроков. Ему нужна хорошая школа. Он добрый, милый, умный ребенок, но в его жизни не хватает хороших людей. И он сирота. Наша мать его бросила. – Я ненавижу это слово, но готова им пользоваться, чтобы добиться своего.

Директор морщится, а я продолжаю:

– Все документы уже готовы. – Я достаю из рюкзака папку и кладу на стол. Пришлось печатать их на принтере в закусочной Лу. – Наверняка для него найдется место. Всего одно. – При мысли о том, что Тайлер получит надлежащее обучение, руки потеют. Я сглатываю, быстро соображая, и бросаюсь обещаниями, которые не смогу выполнить: – Не обязательно… не обязательно зачислять его по стипендии. Я заплачу. У меня есть сбережения и работа. Я отличная официантка. Давайте я возьму у школы кредит? Можете начислить любые проценты – я все выплачу, обещаю. Найду другую работу в университете, начну больше получать и…

– Ава, – перебивает он, – я не даю кредитов. Даже для рассрочки мне понадобится начальный взнос. У тебя есть пятнадцать тысяч долларов?

Внутри все сжимается.

– Нет.

– Моя дорогая… – Его тон смягчается. – Деньги на этот год уже выделены. Я ничего не могу сделать.

Я встаю. Я пришла сюда не для того, чтобы мне отказали, и готова бороться. Я смотрю на цитату Анаис Нин, написанную на рюкзаке маркером: «Жизнь сжимается и расширяется пропорционально твоей храбрости».

Не сдавайся, Ава!

– Ну так спросите спонсора или позвоните в администрацию кампуса, потому что я вам гарантирую: без Тайлера я не вернусь. Пойду в «Морганвилль» – мне там ноги целовать готовы! Вы прекрасно знаете, что у меня лучшие оценки в школе. Вы бы меня не позвали, если бы я не выводила «Кэмден» на первое место в рейтинге лучших школ штата. Неужели вы готовы отдать лучшую ученицу конкурентам?

Насчет «Морганвилля» я вру; они наши главные соперники в спорте, и единственное, почему я к ним не пошла, – у них нет программы для особых детей.

– И я к вам вернулась. Я вернулась. Хорошая реклама для будущих студентов, согласитесь? Вдруг они начнут сомневаться, каким моральным качествам вы учите местных ребят? А среди них может оказаться будущая звезда футбола или умная девушка, которая сможет позволить себе здесь учиться, а вместо этого поступит в «Морганвилль» из-за слухов. – Я колеблюсь. Мне нравится мистер Траск, всегда нравился, но… – Мне постоянно названивают журналисты из других городов. Здесь им никто не платит, так что деньги их не волнуют. Хотите, чтобы я появилась в каком-нибудь утреннем шоу? Лично мне бы не хотелось бросать тень на «Кэмден». Вдруг люди подумают, что школа бросила меня в трудной ситуации?

Голос дрожит. Это ложь: нет никаких журналистов. Всем на меня плевать.

Директор снимает очки и медленно их протирает. На его лице читается удивление, а у глаз собираются морщинки.

– Когда это ты стала такой… напористой?

– Я изменилась, мистер Траск.

Он смотрит на мои волосы, затем окидывает долгим ищущим взглядом и со вздохом кивает:

– Это заметно. Я сожалею, что так получилось. Очень.

Просто согласитесь – и все.

Он мельком улыбается.

– Давай я кое-кому позвоню, а после уроков мы все обсудим. Устроит?

Я киваю и направляюсь к двери.

– Брат – единственный, ради кого я живу. Без него ноги моей здесь не будет! Я ничего не подпишу.

Он кивает.

– Я позвоню тебе после уроков.

Я выхожу из кабинета, и – о чудо! – у миссис Кармайкл уже готов пропуск.

Прогулочным шагом я направляюсь в коридор. Оказывается, у новой Авы действительно есть внутренний стержень, и я им очень горжусь!

У меня только год, чтобы наладить жизнь брата. Как бы ни было тяжело, я должна дать ему шанс.

Глава 6

После урока с Авой я на взводе. Сидеть с ней – нечто! Ощущать запах ее волос, видеть, как она поджимает губы, когда на меня злится. А эти глаза… вообще молчу! Мне не нравится, какие эмоции она во мне вызывает, не нравится, что она способна завести меня одним только взглядом.

А уж когда она ко мне прикоснулась… Нет, на хрен! Без комментариев.

Но сейчас меня больше волнует брат. Он пропустил физкультуру, и я едва дождался звонка, то и дело порываясь броситься на его поиски.

Я открываю дверь в тренажерный зал внутри стадиона. Он действительно там – колотит боксерскую грушу. Пот течет по лицу, но он не останавливается ни на секунду.

Из динамиков телефона орет Эминем. Я выключаю музыку, но брат игнорирует меня и продолжает спарринг с непроницаемым, но красным от напряжения лицом.

Я наблюдаю за ним, скрестив руки.

– Ты пропустил забег, который устроил тренер. И мы прошлись по планам первой игры, а тебя даже не было. Физра – все еще урок. За нее ставят оценки.

– Да я всего раз пропустил, ничего страшного! – Он коротко смеется. – А вот если ты пропустишь, тренер устроит тебе ад на земле.

– Мы команда, Дейн! Я просто хочу, чтобы ты сосредоточился на футболе. Он помогает при перепадах настроения.

Дейн пожимает плечами, берет полотенце и вытирает лицо.

От раздражения я повышаю голос:

– Ты странно себя ведешь, как…

– Как сумасшедший? – Его голос дрожит, будто он борется с эмоциями.

Я напряженно щурюсь.

– Ты не сумасшедший, но мне кажется, ты до сих пор не отошел от той вечеринки. Я понимаю, это навевает воспоминания о маме…

– О, а ты отошел, значит? Я тебя умоляю! Ты такой же чокнутый, как и я, только скрываешь лучше. Тайком копаешься у всех в прошлом! Признавайся, она в курсе, что ты все про нее знаешь?

– Нет, – выдыхаю я.

Он пристально на меня смотрит.

– Не понимаю, что ты от нее хочешь, но это странно. Меня это напрягает.

Он проходит мимо, направляясь в душевую, но я хватаю его за руку.

– Забудь о ней. Я знаю, что ты снова употребляешь, и я не про травку с экстази. Ты серьезно подсел…

– И что? – На мгновение хрупкий наклон его головы напоминает маму, и я вижу перед глазами ее тело в ночной сорочке, плавающее лицом вниз в нашем бассейне. Судорожно сглотнув, я пытаюсь отогнать воспоминания, но они цепляются щупальцами, и вот уже мы с Дейном возвращаемся из школы и зовем ее. Обычно она сидит за пианино и делает вид, что играет, хотя на самом деле ненавидит его, или вяжет – не одежду, а простую узловатую веревку из пряжи.

Накануне они с папой поссорились – он хотел, чтобы она вернулась в лечебницу, умолял прислушаться к голосу разума, а она кричала, чтобы он оставил ее и не возвращался. Отголоски их ссоры не утихли даже утром, когда мы уехали в школу, а папа улетел в Нью-Йорк по делам.

Я потираю шрам. Дейн дергается.

– Хватит вспоминать маму!

Пропускаю его слова мимо ушей.

– Слушай, я не хочу как-нибудь прийти и узнать, что ты передознулся. Мамы хватило. Ты единственный человек, который мне важен. Если тебя не станет, кто будет напоминать мне, что я мудак и мне надо заканчивать следить за Авой Харрис?

Он отводит взгляд, но я смотрю на него.

– Дейн.

– Нокс.

– Заканчивай.

Он вздыхает.

– А смысл? Папа еще неделю не вернется, хотя мог бы.

Я смотрю на него с недоумением. Папа сказал, что вернется сегодня.

– Сюзи написала, – усмехается он. – Не видел?

Я выдыхаю и отпускаю его. Сюзи – наша бывшая гувернантка. Она частенько остается у нас, присматривает за нами, готовит, следит, чтобы в холодильнике была еда, а в доме и на территории – чисто. С годами она стала скорее помощницей, чем няней.

В его взгляде мелькает усталость.

– Ненавижу его!

– Не говори так. Он наш отец. – И ему тоже непросто. – Если ты так наказываешь его, то делаешь хуже только себе. И мне. – Я вздыхаю. – Это Лиам подбивает тебя на наркотики? Если да, он тебе не друг. Не теряй из-за него голову.

В последнее время Дейн ведет себя странно. Все началось с вечеринки – он и тогда был под кайфом, крутился вокруг Авы, танцевал с ней, положив руки на талию…

– Я этого не делал, брат, – говорит он, будто прочитав мои мысли.

Да, у него немало проблем, но я точно знаю: если ему откажут, он не станет навязываться.

Он бы не стал ее принуждать.

Я знаю своего брата.

– Тебе тяжело ее видеть? – спрашиваю я. – Может, поговоришь с кем-нибудь?

Он косится на меня.

– Я не мама. Все норм. У меня есть лекарства.

Он раньше ходил к психиатру, но потом перестал, и я вижу, что ему нужна помощь, а насчет брата я никогда не ошибаюсь. Да и Ава вернулась…

– Что ты помнишь с той ночи? Расскажи еще раз.

Он проводит рукой по волосам.

– Мало чего.

Я видел, как он на нее смотрел. Да что уж, все мы смотрели! Ее сложно не заметить. Она невероятно красива, хотя сама не осознает этого. В ней нет фальши. Никаких дорогих духов, никакой косметики, кроме помады. Но как она улыбается, когда ей весело! Уголком губ, чувственных и полных.

Дейн пожимает плечами.

– Она красотка, но она не с нами. – Он ухмыляется. – И я избегаю пай-девочек. Беру пример с тебя. Она единственная, кто на тебя не смотрит. Вот это мне нравится! Черт, как я сегодня ржал, когда она к тебе села! Она ж тебя ненавидит…

– Давай не будем об этом.

Он вскидывает бровь.

– Чего ты вообще предложил ей сесть рядом? Ченс взбесится.

Уже. После урока он отвернулся от меня и просто ушел.

– Они больше не вместе.

Во взгляде Дейна вспыхивает веселье, и он смеется.

– Так-так-так! Неужели лучший броманс «Кэмдена» пострадает из-за девчонки?

– Ава меня не интересует.

– Какой ты верный засранец!

– Я не собираюсь с ней связываться, и мой лучший друг тут ни при чем.

Он вздыхает с облегчением.

– И хорошо! От нее одни неприятности. Той ночью… я напился до чертиков. Проснулся днем у Лиама, но я бы не стал… – Он выдыхает. – Я бы ни за что не притронулся к девушке.

То же самое он говорил и раньше.

Он опускает глаза.

– Подкинешь домой после тренировки?

Его «Мерседес» в ремонте: на прошлой неделе он разогнался на повороте и поцарапал крыло об ограждение. С ним был Лиам, и я подозреваю, что они оба были под кайфом.

– Не хочешь сходить к тренеру и извиниться?

Дейн оборачивается через плечо, но быстро сдается.

– Да схожу я! Доволен? Только сначала загляну в душ, а потом – на мировую историю. – Он смотрит на часы. – И так опаздываю.

Брат исчезает в раздевалке, а я быстро подхожу к его рюкзаку. Наркотиков нет, но наверняка он умеет их прятать.

Остается вопрос: «Что еще он скрывает?»

Глава 7

Я без ума от счастья, когда от Траска приходит сообщение, что для Тайлера нашлось место в начальной школе и он уже организовал встречу с местной администрацией. Оказывается, один из стипендиатов в последний момент перевелся. Уж не знаю, правда ли это или Траск купился на мои угрозы, но мне абсолютно плевать. Главное, что у меня получилось!

Ученики в коридорах настороженно косятся, когда я с улыбкой прохожу мимо. Да, да, да! Теперь брат будет учиться буквально через дорогу. Мы даже сможем вместе обедать…

Нет, нельзя просто так захаживать к нему в школу. У них есть правила и охрана. Все у него будет в порядке – уж в лучшей-то школе штата! Я усмехаюсь себе под нос. Я даже смогу ходить на его родительские собрания и футбольные матчи!

Я выхожу из школы и делаю глубокий вдох.

Первый день окончен! Жизнь хороша!

Приподнятое настроение улетучивается, когда я вижу на парковке перекошенную Луизу. Машин мало: я специально час просидела в библиотеке, дожидаясь, пока схлынет основная толпа.

Твою мать!

Подхожу к джипу, и да: левое заднее колесо явно спущено. Склонившись, осматриваю его.

Вот блин!

Со вздохом посмотрев на запаску, стягиваю пиджак и закидываю его в салон вместе с рюкзаком.

Пять минут спустя я уже устанавливаю домкрат, бегло просмотрев пыльную инструкцию из бардачка. Тут в голову приходит идея: мне ведь оставили ту записку! Порывшись в рюкзаке, перечитываю содержимое.

«Если тебе что-нибудь понадобится, я буду рядом. Напиши мне».

Ха! Признание от «акулы»? Ага, конечно… Нашли дурочку, как же! Но призна́юсь: я заинтригована личностью моего поклонника. Посмотрим, что он мне скажет.

Я набираю номер и отправляю сообщение:

«Получила твое письмо, «акула». Ты кто? Откуда знаешь, какой у меня шкафчик?»

Ответ приходит мгновенно, и я крепче сжимаю телефон.

«Ава, не могу поверить, что ты написала!»

«Чудо из чудес! Ты оставил свой номер, придурок. КТО ТЫ?»

«Когда увидел тебя сегодня, забыл, как дышать».

Я быстро моргаю.

«Хватит врать! Ты прикалываешься? Отъебись».

«Я тебе верю. Насчет того, что случилось на вечеринке».

Он думает, я отвечу? Еще чего! Я набираю еще одно сообщение:

«Ну что, «акула», у меня спущено колесо. Новое, только летом меняла. Как думаешь, кто виноват? Вселенная постаралась?»

Ответа нет.

Убрав телефон в пиджак, осматриваю Луизу и сжимаю кулаки от злости. Я ожидала оскорблений, презрения, даже наездов Джолин, но не порчи имущества.

Ой, ради бога, Ава, чему ты удивляешься? Ты же знала, что для богачей закон не писан! Даже изнасилование сходит им с рук.

Я поворачиваю домкрат против часовой стрелки, и спущенное колесо отрывается от земли. Жара стоит адская, по лицу течет пот.

– Опять проблемы, Тюльпан? Умеешь ты их находить! – раздается за спиной низкий голос. Я представляю, как выгляжу со стороны: оттопыренная задница и отчаянные попытки провернуть домкрат. Но я не останавливаюсь и продолжаю работать.

– Иди куда шел, футболист! Никогда не видел девушку, умеющую менять колеса? Увлекательное зрелище, понимаю. – Я сдуваю челку, лезущую в глаза. – Хотя, наверное, ты к таким не привык. Я не похожа на девчонок, готовых трахаться за трибунами. – Продолжаю крутить домкрат, по-прежнему отказываясь оборачиваться к нему. – Я сплю только с теми, кто искренне меня любит и кого не волнует, из какой я семьи.

Я раздраженно закрываю глаза. Хорошо, что он не видит моего лица! Зачем я вообще ему это говорю?

Просто уходи. Ну пожалуйста!

Но он не уходит.

– Откуда ты знаешь про трибуны?

Я ругаюсь себе под нос. Вот какой черт меня дернул?

Он наклоняется ко мне, смотрит, но я не поворачиваюсь и сверлю взглядом колесо.

– Тюльпан? Ты меня видела? Или это все слухи? Девчонки любят болтать, но ты с ними особо не общаешься.

В голосе слышится смущение, хотя я ожидала злорадства. Поддавшись любопытству, отпускаю домкрат и оборачиваюсь к нему. Волосы Нокса влажные после тренировки и торчат во все стороны, будто он ушел в спешке, даже не приняв душ. Он стоит, расставив ноги и скрестив мускулистые руки, в белой футболке с первым номером и в обтягивающих красных штанах.

– Я тебя умоляю! Слухи ходят, Нокс. Все знают, что тебе нравится, но да, я на вас натыкалась – дважды после игры и один раз днем, когда ходила забирать помпоны.

– Три раза? Охренеть! – Он хмурится, а затем напрягается. – Как-то не верится, что ты застала меня три раза.

Кхм…

Я краснею под его пристальным взглядом, и он вдруг широко распахивает глаза.

– Ты нарочно меня искала?

– Нет! Хватит! Гадость какая!..

Но правда.

Застукав его в первый раз, я начала специально пробираться под трибуны после игры, чтобы посмотреть, там он или нет. И он был там: горячий, потный, все еще в форме, он откидывал голову назад, с животным рвением входя сзади в какую-то девушку. Необузданно. Дико.

Он закусывает губу, а по его щекам и шее ползет румянец.

– Бля…

От удивления открывается рот.

– Тебе что, стыдно? Обалдеть! Это правда, кстати, что ты трахаешься только сзади?

Нокс зыркает на меня, сжимая руки, и по спине бежит триумфальная дрожь. Наконец-то я его задела!

– Блин, ты правда все видела!

– Ага.

Он зарывается пальцами в волосы, дергает их, отдуваясь.

– Представь, что этого не было.

Вот уж вряд ли!

– Как подумаю, что кто-то вроде тебя видел меня… таким… – Он морщится, трет лицо. – Прости, в общем.

– Кто-то вроде меня? Это еще что значит?

– Ничего. Ты здесь никто.

Правда, что ли?

Я горько усмехаюсь.

– Помнишь, я сказала, что ты достиг своего пика и в будущем тебя ждут одиночество и пристрастие к порно? Так вот, забыла упомянуть, что тебе только и останется, что бухать и трезвонить своим бывшим подружкам да шлюхам. Никто не возьмет тебя в команду. Какой из тебя футболист? Даже чемпионат штата выиграть не можешь, а школа-то требует! Поговаривают, это я вам прошлый сезон испортила. Извиняться не собираюсь.

Я жду злости, а он просто вздыхает.

– Признаю, ты неплохо меня зацепила. Только не начинай хвастаться: все равно никто не поверит.

Я хлопаю в ладоши.

– О-о-о, я задела великого Нокса Грейсона! Ну ничего себе! Все, жду медаль и упоминания в выпускном альбоме. О, и почетную ленту с надписью: «Победила Нокса в его же игре».

Он явно хочет что-то сказать, но потом передумывает.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего.

– Да что?! – Я срываюсь.

Он морщится.

– Держись от меня подальше, Тюльпан. Зря ты со мной села. Я с тобой дружить не собираюсь.

– Ты сам предложил вообще-то. Не собираешься дружить – так иди отсюда. Давай, «акула». Никто не просил останавливаться и со мной говорить. Кыш!

Он изучает меня, не двигаясь с места. Порыв ветра треплет его волосы, и он откидывает их со шрама привычным движением, не сводя с меня дымчатых глаз. Тишина нарастает вместе с напряжением, и я… понимаю, что дело не в неприязни. По венам бежит электрический ток.

Но я пожимаю плечами.

– И я тебя не боюсь. Недавно окончила курсы самообороны, так что знаю, куда бить. Пах, горло – есть даже специальный захват, после которого теряешь сознание.

Мои слова явно не нравятся Ноксу. Поморщившись, он отводит глаза.

– Это был не я.

Знаю. Он ушел раньше, и с ним была Тони.

«Я сам его убью».

А вот его брат…

Нокс наклоняется и проводит ладонью по колесу.

– Само спустило?

Я вытираю пот со лба.

– Думаешь? Скорее специально проткнули.

Он надавливает на колесо большим пальцем и изучает его, будто это головоломка.

– И правда проткнули… Похоже, ножом.

Я выдыхаю. Да, я заметила.

– Блестяще, Шерлок! Забей. У меня есть запаска, и я могу поменять колесо.

– Давай помогу.

– Мне не нужна помощь, сама справлюсь. Всю жизнь как-то справляюсь.

– Ты самостоятельная, я знаю.

– Ничего ты не знаешь! – Я раздраженно вздыхаю. Вот бы он ушел! – Ты чего такой добренький, Нокс? Ты же не хочешь дружить.

Он всматривается в меня, изучает.

– Тебе прямо сейчас объяснять, в такую жару?

По горлу стекает капелька пота, и он следит за ней взглядом.

– Ладно, – говорю я. – Снимешь запаску с двери багажника? А кстати, у тебя нет гаечного ключа? А то мой проржавел…

Не слушая, он направляется к черному «Мерседесу» и открывает багажник. Достав оттуда блестящий новенький ключ, возвращается, а я стараюсь не думать о том, насколько же Нокс красивый.

Он наклоняется.

– Так, сначала разберемся с болтами.

Я уже хочу пошутить, но вовремя вспоминаю, что мы не друзья.

Нокс откручивает гайки, а потом снимает колесо и ставит на его место запаску. Я смотрю, как напрягаются его крепкие руки, а он в какой-то момент перехватывает мой взгляд.

– Чего лыбишься?

– Не лыблюсь, а снисходительно ухмыляюсь. Приятно видеть, как мистер Злой-и-Неприступный делает за меня всю грязную работу!

Забрав спущенное колесо, я креплю его к дверце багажника. Нокс поднимается, и я чувствую на себе его жаркий взгляд.

За годы учебы Нокс Грейсон никогда не уделял мне столько внимания. Честно говоря, оно напрягает: сначала он болтал со мной на уроке, потом у директора – и вот сейчас.

Я оборачиваюсь, и мы просто… смотрим друг на друга. Дурацкое напряжение между нами растет.

По спине бежит дрожь: такое ощущение, будто он читает мои мысли.

Нокс сдается первым. Шагнув ко мне, он протягивает руку и заправляет прядь волос за ухо.

Я замираю. Затем отступаю.

– Не трогай меня, – хмуро говорю я.

– Ты меня трогала. Возвращаю должок.

Упираю руки в бока.

– Слушай, не понимаю, ты за мной сегодня по пятам ходишь?

Он проводит рукой по волосам.

– Что, я тебя заинтересовал? Вставай в очередь! Все девчонки знают, что мне нужно. – Он смотрит мне прямо в глаза и проводит пальцем по шраму. – Это их либо привлекает, либо отталкивает. Как насчет тебя?

Я щурюсь и жду, когда же вернется тот страх, что он вызывал во мне в прошлом году. Но страха нет.

– Любишь поматросить и бросить, да?

Он небрежно пожимает широкими плечами.

– Откуда у тебя вообще этот шрам? – спрашиваю я.

Нокс хмурится, и в его взгляде мелькает боль, но тут же пропадает.

– Он ровный. Хороший, чистый порез, как ножом. Сам сделал?

– Нет! – Он краснеет и злобно зыркает на меня. – Не твое дело.

«Значит, рана еще свежая. Хорошо, буду знать, что тревожит Нокса Грейсона».

– Ладно, секрет так секрет! У меня тоже есть шрам. От вилки. Заработала в единственной приемной семье, которая меня взяла. У них была дочка постарше, и ей уж больно не понравилось, что я сплю в ее комнате. Мне было десять. Вот, смотри. – Я слегка приподнимаю юбку и показываю длинный шрам размером с мизинец. – После этого начала спать с камнем под подушкой.

Он медленно скользит по мне взглядом и останавливается на лице.

– Больше она ничего не сделала?

– Нет, но я была готова пойти на все, лишь бы она держалась подальше.

– Какая свирепая малышка!

Я щелкаю зубами, и уголки его губ дергаются.

– Не смейся надо мной, если не хочешь послушать подробности твоего печального будущего.

Он приподнимает бровь.

– Черт, ничего не могу поделать. Ты такая…

Но мне не суждено узнать, что он хотел сказать, потому что за спиной раздается голос:

– Нокс, ты с гаечным ключом похож на механика. Миленько! Дай-ка сфоткаю на память.

Дыхание перехватывает. Я оборачиваюсь, и по спине бегут мурашки. Это Дейн, а с ним Ченс и Лиам.

Дейн, достав телефон, фотографирует нас. Ченс смотрит угрюмо, прямо как утром. Лиам смеется. У него длинная белая челка – довольно дурацкая, на мой взгляд. Он смотрит на меня, ухмыляясь, и меня пробирает дрожь. Мы пересеклись впервые за день, и я очень рада, что наши расписания не совпадают.

Ченс гневно смотрит на Нокса, сжав зубы.

– Эй, мы же хотели сходить в кофейню. Ты идешь? – спрашивает он, будто обвиняет за опоздание, а сам смотрит то на меня, то на Нокса.

Такое ощущение, что он…

Инстинктивно я откидываю волосы с лица, и Ченс голодным взглядом следит за движением.

Выпрямив спину, я поправляю липнущую к телу блузку. И да, конечно: Ченс тут же смотрит на мою грудь.

Вот оно как!

Во мне разгорается гнев. У него хватает наглости смотреть на меня таким взглядом, когда он первым назвал меня шлюхой? Уж кто-кто, но он должен был мне поверить!

– Или ты слишком занят, помощничек? – ехидно добавляет Лиам.

Нокс косится на меня, а потом смотрит на них.

– Не занят, но мне нужно заняться домашкой. И тебе тоже, Дейн.

Тот окидывает меня взглядом и понимающе усмехается.

– Не, момент, конечно, незабываемый. Нокс и Ава! Ава и Нокс… Неплохо звучит. А ты как думаешь, Ченс?

Ченс заливается краской.

– Завали ебало! – рявкает Нокс.

Дейн распускает собранные в пучок волосы и трясет головой. Они длинные, доходят до плеч, но глаза у него такие же, как у Нокса.

– Хочешь с нами, Ава? – предлагает он. – Если нет денег, я тебя угощу.

Боже, вот ведь придурок!

Руки сжимаются в кулаки сами собой.

– Охренел, Дейн? – говорит Ченс. – Веди себя нормально!

– Реально, детка, – обращается ко мне Лиам. – Заодно обсудим видео, где ты танцуешь. Помнишь такое? Стоит признать, двигаться ты умеешь…

– Харэ! – рычит Нокс.

Мое сердце бешено колотится в воцарившейся тишине.

Между ними чувствуется напряжение, и дело не только во мне… Но вдруг я ошибаюсь? Черт, ну конечно! В прошлом году вся их команда запорола чемпионат, и виновник у них один – я.

Нервно облизываю губы. Я одна на школьной парковке с четырьмя футболистами, которые были на той вечеринке. Мне не хочется показывать слабость, но руки начинают дрожать…

– О, Ава! Все норм?

Я вздрагиваю, но это всего лишь Уайетт. Он подъезжает к нам на классическом черном «Шевроле» с кислотно-розовой полосой на капоте, льющимся из колонок рэпом и таким громким мотором, что я удивляюсь, как не заметила его приближения.

Все поворачиваются к нему. Он широко улыбается из-под козырька школьной бейсболки, но потом замечает выражение моего лица, потому что глушит машину, вылезает и прогулочным шагом направляется к нам.

Непринужденно обнимает меня за плечи, будто мы давние друзья.

– Ты как, соседка по шкафчику? Все нормально? – И снова этот акцент: «Но-мально». Уайетт обводит парней взглядом, а потом останавливается на домкрате. – Подвезти?

– Не надо, просто колесо спустило. Прокололи. Нокс помог поменять.

Лиам смеется, но прикрывает рот рукой в ответ на хмурый взгляд Нокса. Уайетт смотрит на него с прищуром, но снова оборачивается ко мне.

– Слышал, тебе выделили комнату в общежитии Арлингтона. Точнее, видел тебя в списке, когда регистрировался. Снова будем соседями! Ну, только жить будем на разных этажах: им не нравится, когда парни живут вместе с девушками. Но ты заглядывай в любое время дня и ночи! Я обалденно готовлю попкорн.

– Да, я еще не успела зарегистрироваться. Дела отвлекли. – Я стараюсь смотреть исключительно на него, сдерживая панику, затаившуюся под кожей.

Он обнимает меня крепче.

– Я помогу с переездом. Комнаты готовы, но мой тебе совет – захвати свое одеяло, а то местное белье – просто жесть.

– Угу, я учту. – Наверняка мое одеяло привело бы его в неменьший ужас. – Но сначала мне нужно в Нэшвилл – забрать вещи и встретиться кое с кем, так что приеду попозже.

– Я пошел, – рычит Ченс, весь напрягшись, и идет к своему «Кадиллаку».

– Ага, скука смертная! – добавляет Лиам и направляется следом.

Дейн тянется было за ними, но Нокс хватает его за футболку. Дейн не сопротивляется, просто смотрит в землю, а Нокс бормочет что-то себе под нос.

Ченс с Лиамом садятся в машину и уезжают.

Дышать становится легче. Двумя придурками меньше!

Уайетт принимается объяснять, как добраться до общежития и где парковаться, но его перебивает Нокс.

– Ава, если все в порядке, то я пошел, – тихо говорит он.

Я смотрю на него, стараясь сохранять спокойствие.

– Хорошо. Спасибо за помощь!

Он все еще держит гаечный ключ, и его лицо… обычно бесстрастное, сейчас оно отражает целую гамму эмоций.

– Пригляди за ней в общежитии, ладно? – говорит он Уайетту.

– Она в надежных руках, – бормочет тот.

Какое-то время они смотрят друг на друга, а потом Нокс кивает, бросает на меня еще один взгляд, и все эмоции пропадают с его лица, скрытые маской.

Они с Дейном уходят к машине, переговариваясь.

Как только они отъезжают, я поворачиваюсь к Уайетту. Тот изучает колесо.

– Советую купить новую резину. Запаска – говно.

Спасибо, я в курсе.

– Ты хорошо знаком с футболистами?

Он передергивает плечами.

– Ну, так. Я играю в бейсбол, а спортсмены часто вместе тусят. Я был у них на вечеринках, но я не из их компании. Не «акула». – И снова этот акцент, снова улыбка. – Дурацкое название, согласись? Серьезно, талисман школы – дракон, а они «Акулы»! Но я новичок, а они не любят левых людей, хотя мне, если честно, по фигу.

Я изучаю пирсинг в его брови, забитое татуировками колибри и роз предплечье, и меня осеняет.

– Господи! Ты же Уайетт Каррингтон! Твой отец – солист «Сноуболлс», инди-группы из Бостона? Начинал карьеру моделью, а в девяностые переключился на музыку?

Серьезные проблемы с наркотиками, куча реабилитаций…

По его шее ползет румянец.

– Меня обычно не узнают, пока я сам не скажу…

– Да ты же его копия! Жесть… Обожаю их песни! Как тебя занесло в Шугарвуд?

– Мама родом из Нэшвилла. Тоже здесь училась. Родители развелись, и мы с ней переехали во Франклин. Это где-то в часе езды, так что мне выделили общежитие.

– Сочувствую насчет родителей…

Он пожимает плечами.

– Ай, да отец вечно ей изменял! А наркотики? Удивительно, что он до сих пор жив. Так что я ее понимаю.

– Ну и как тебе на юге? Непривычно?

– По холоду не скучаю, но акцент у вас угарный, – ухмыляется он.

– Ты свой-то акцент слышал? – смеюсь я. – Спасибо, кстати, что подошел ко мне утром! Не ожидала, что со мной будут нормально общаться. Весь день нервничала.

Он легко толкает меня кулаком в плечо.

– Скажи, что ты фанатка «Ред Сокс», – и мы друзья.