Читать онлайн Выход на бис

От автора

Здравствуйте дорогие читатели! Как-то посмотрел по телевизору передачу про Большой Детский Хор имени Попова. Затем разыскал в архивах и в Интернете более ста песен солистов БДХ прошлых лет. Прослушал все эти песни, и стало интересно. Нашёл бывших солистов хора. Поговорил с ними и понял, что нужно писать такой роман. Поскольку писать о детях – музыкантах сложно, но очень увлекательно. Благодаря знаниям в музыке, педагогике, психологии мне это удалось. Данный роман “Выход на бис” появился как благодарность нашим композиторам: Шаинскому, Крылатову, Пахмутовой; как дань моего уважения к поэтам: Энтину, Пляцковскому, Матусовскому и всем творческим людям, кто пишет для детей, кто любит музыку. Пение солиста хора 1970-х годов Сергея Парамонова очень вдохновило меня. А также творчество основателя Большого Детского Хора, Попова Виктора Сергеевича, который посвятил хору и детям всю свою жизнь. Ведь служение искусству и работа с детьми есть высшее предназначение человека на планете Земля! Не будет лишним вспомнить этого человека, патриота своей страны.

Роман «Выход на бис» – полностью художественное произведение, предполагающее долю фантазии и вымысел автора. Работа над романом длилась семь лет и повлекла большие расходы. Роман написан по мотивам биографии и творчества солистов хора 1970-1990-х годов. Повествование ведётся от лица детей того времени, поэтому оно нестандартно и оригинально. Большинство имён и фамилий героев изменены, а какие-либо совпадения случайны. Меня, как писателя, интересовал внутренний мир детей-музыкантов, солистов Большого Детского Хора: их мысли, чувства, страхи, желания и ощущения. Поэтому, мне не было важно, кто, где, когда и с кем спел ту или иную песню. Было важно, как спел и что при этом ощущал и почему. Ну, а биографии и песни солистов БДХ вы легко найдёте в Интернете. Выражаю благодарность и глубокую признательность всем композиторам, писателям и поэтам, чьи произведения упомянуты в моём романе.

Роман написан в жанре психологическая драма, но в нём присутствуют элементы комедии, поэтому читателям самого разного возраста будет интересно и увлекательно.

Посвящается солистам Большого Детского Хора имени В. Попова и солистам всех детских хоровых коллективов нашей страны.

От редакции

Вениамин Драч (псевдоним) – известный Нижегородский профессиональный писатель, поэт, композитор и музыкант, который обладает потрясающим творческим потенциалом и способностями.

Роман «Выход на бис» – первый художественный роман автора о детях–музыкантах СССР, о солистах известного Большого Детского хора имени Попова. Книга получила большой успех и признание у читателей России с 2016 года, когда была издана в печатном варианте. Поэтому мы предлагаем всем читателям новое издание данного романа в формате электронной книги и надеемся на длительное и плодотворное сотрудничество с автором.

Книга захватывает вас с первых страниц, она увлекательна и интересна, легко читается. Жанр романа – психологическая драма с элементами комедии и трагедии.

Возрастной ценз: 16+

Глава 1: «Родился хор!»

У Леонида Ильича Брежнева была одна особенность: он любил петь сам, а также в компании друзей. Ещё он обожал слушать, как поют другие. А сегодня к нему в кабинет пришёл Министр Культуры СССР с предложением: создать в Москве Большой Детский Хор, или БДХ. Брежнев сидел в кресле и отдыхал после доклада одного из членов Политбюро ЦК КПСС. Доклад длился три часа и порядком утомил Леонида Ильича…

Министр Культуры СССР вошёл в кабинет вождя после представления секретарём Брежнева. “Здравствуйте, товарищ министр”, – устало сказал Леонид Ильич. И добавил: “Мне доложили, что появилось предложение создать детский хор в Москве. А как фамилия руководителя хора?” Министр посмотрел в записную книжку: “Фамилия у него Колер”. Брежнев удивлённо поднял глаза: “Так он же, кажется, из цирка!” Министр сконфузился: “Он дирижёр, а в цирке – это другой Колер”. Брежнев взял со стола перьевую ручку с золотым пером и сказал: “Хорошо, я подпишу. Пусть поют”. Министр забрал текст приказа, развернулся и вышел из кабинета. Утром на следующий день он позвонил дирижёру Колеру: “Здравствуйте, Михаил Андреевич. Разрешение получено. Можете начинать репетиции хора. Директором к вам назначен Базаев Андрей Анатольевич. Надеюсь, через полгода вы подготовите первый отчётный концерт”.

В репетиционном зале было многолюдно. Мамы и папы привели своих детей на прослушивание. Мальчики и девочки, стоя у рояля Колера, пытались петь, краснея от волнения. В списке кандидатов в Большой Детский Хор оказалось около пятисот человек, а требовалось набрать три группы по тридцать хористов, что создало довольно серьёзную конкуренцию среди пришедших на прослушивание. На заднем ряду сидели мамы и папы, а на переднем известные всему СССР композиторы. Первые двадцать мальчиков младшей группы в солисты явно не годились, но вполне могли что-то спеть лет через пять, при условии, что будут серьёзно заниматься вокалом три раза в неделю. Говоря языком педагогов по вокалу, у них наблюдалось “отсутствие присутствия” ярко выраженных способностей вокалиста. Вторая двадцатка мальчишек оказалась гораздо способнее. Особенно удивил дирижёра один шустрый мальчик по имени Серёжа, по фамилии Кармонов. Композитор Раинский, услышав пение Серёжи, сразу же подбежал к дирижёру и прошептал на ухо: “Прошу взять этого пацана. Через пять лет будет у нас “звездой””. (Да, композитор оказался прав. Этот мальчик стал “звездой” всего СССР). В третьей двадцатке кандидатов объявился ещё один маленький талант: Денис Сундуков, шести лет от роду…

Через день прослушивание продолжилось. Число отобранных в хор солистов выросло до восьми человек. Прошло десять дней и искомые девяносто кандидатов в хор были набраны. А из них выбрали десять солистов с яркими вокальными данными.

Настал октябрь 1975 года. До отчётного концерта осталось три месяца… Сегодня, в понедельник шестого октября, репетиция младшей группы началась, как обычно, в пятнадцать часов. У двоих мальчишек почему-то пробивался кашель. После опроса выяснилось, что они отмечали день рождения друга, а друг щедро накормил их мороженым с названием “пломбир шоколадный”. Так что пение у этих друзей сегодня явно не получалось. Но такие трудности дирижёра не пугали.

Глава 2: Дирижёр, композитор и четыре солиста.

Прошло пять лет…

В 15-00 часов пришёл Владимир Раинский, известный в СССР композитор. Серёжа, Денис, Артём и Женя стояли около большого чёрного рояля в комнате номер восемь, которая называлась “репетиционная”. Дирижёр Колер называл эту комнату проще: “кошатник”. Почему? Наверное, потому, что у мальчиков в десять-пятнадцать лет голос очень высокий, и на верхних нотах при пении он иногда срывается на фальцет, или “даёт петуха”, как говорят в народе. Получается этакий “кошатник”. Колер получил профессию дирижёра уже давно. У него была жена, но создать своих детей, увы, не получалось. Весь свой педагогический и отцовский талант дирижёр отдавал детскому хору. Он лично следил за успеваемостью хористов в школе и в хоре, за их поведением, даже за их внешним видом. Детей из хора он не оскорблял, не ругал, а заводил к себе в дирижёрскую комнату и долго читал нотации о том, какая мораль и какой внешний вид им предписаны руководством хора.

Мораль предполагалась однозначно – коммунистическая, а другой морали в те годы в СССР не было и быть не могло! Потому, что любые отклонения от “нормы” во всём жёстко пресекались партией КПСС. Внешний вид предписывался пионерский: школьная форма, рубашка и пионерский галстук. А на концертах надо было быть в белых рубашках (желательно новых) и, конечно, в пионерском галстуке. Особое внимание дирижёр уделял причёске. Тех, кто не хотел стричься дома или в парикмахерской, Колер стриг сам, а машинку для стрижки он брал у костюмерши Тамары Петровны. Процесс подстригания обычно проходил после репетиций, в холле, около комнаты костюмерши. И после можно было долго не заглядывать в парикмахерскую…

Владимир Раинский, известный композитор, зашёл в репетиционную комнату, поздоровался с дирижёром и тепло поприветствовал всех мальчиков: “Здравствуйте, здравствуйте, друзья!” Солистам хора, Серёже, Денису, Артёму и Жене предстояло прослушать, а затем выучить новую песню композитора. Она называлась “Чему учат в школе”. Раинский два раза сыграл её, и песня мальчикам понравилась. Затем Раинский сыграл гамму “до мажор”, чтобы мальчики распелись, как говорят все педагоги музыки, “разогрели" связки. Все спели гамму неплохо, но Денис часто кашлял. Раинский встал из-за рояля и сам вышел к солистам.

– Денис, что у тебя с горлом?

– Я три порции мороженого съел перед репетицией. С другом поспорил, что смогу провисеть пятнадцать минут вниз головой на турнике. И спор выиграл. И мороженое съел…

– Смотри, ангину не подхвати, у нас скоро концерт ко дню 8 Марта, надо успеть мою песню выучить! (Раинский обнял Дениса за плечи.)

– Хорошо, Владимир Иванович, я больше не буду есть столько мороженого.

– Ну, вот и договорились. (Раинский погладил Дениса по голове).

“Да, и подстричься ему надо”, – проворчал дирижёр Колер, нехотя вставая со стула. “Это уже на ваше усмотрение”, – согласился Раинский. Композитор вернулся к роялю. Затем заиграл вступление своей новой песни. Денис снова закашлялся. Дирижёр Колер рассерженно посмотрел на Дениса и пробурчал: “Я думаю, Денис, тебе сегодня лучше не петь, если горло болит. Всё равно верхние ноты не вытянешь. Пусть поют твои друзья, я имею в виду Сергея, Артёма и Женю”.

Раинский: “Хорошо, хорошо, сейчас я сыграю песню ещё раз”. Песня всем быстро запомнилась. Оставалось только расставить голоса мальчиков по высоте. А получалось так, что Сергей и Денис имели тенор, а Артём и Женя альт. Поэтому Сергей и Денис должны были петь первым голосом, а Артём и Женя вторым. Ещё целый час Раинский наигрывал эту песню, и к семнадцати часам закончили.

В репетиционную комнату вошёл дирижёр Колер, попрощался с Раинским. “Так, мальчики, всем спасибо, все свободны, но Дениса я сейчас подстригу; видите, у него причёска длиннее нормы”, – дирижёр потрепал Дениса легонько по голове. Затем обратился к нему: “Ты уже не наш советский пионер, а прямо “хиппи” какой – то! Ты же знаешь, что с такой причёской нельзя петь. Тем более, на концерте ко дню 8 Марта! Что мне потом директор хора скажет? Что советские пионеры не похожи на советских пионеров, а носят джинсы, длинные волосы и не хотят быть похожими на старших товарищей-коммунистов, а только подражают всяким там “хиппи!”” Денис жалобно протянул: “Я не ношу джинсы, товарищ дирижёр, у мамы нет денег столько, чтобы их купить. Они целую зарплату её стоят. Вы меня только быстрее стригите, так как мне в секцию футбола надо успеть”. Дирижёр Колер взял чистую простыню у костюмерши и у неё же взял машинку для стрижки. Машинка для стрижки была старая и издавала громкий гул, как стиральная машина семидесятых годов. И под гул машинки для стрижки Колер расспрашивал Дениса о школе и о доме.

– Отец есть у тебя, Денис?

– Он умер, когда я маленьким был.

– Братья, сёстры имеются?

– У меня младший брат.

– Приводи его в хор, когда подрастёт.

– А он петь не любит, он футболом только занимается. Вы меня совсем налысо подстригли!

– Не совсем налысо, а так, как мне сказал директор нашего хора: спереди оставить в длину пять сантиметров, а сзади ничего вообще не оставлять! Ну, вот, вроде бы всё. Спереди как раз пять сантиметров… (Дирижёр облегчённо вздохнул и выключил машинку). Теперь иди в гримёрную комнату, там вымой голову в умывальнике. На шкафу возьми кусок банного мыла и чистое белое полотенце. Ты пойми, Денис, если тебя не подстричь, меня потом на партийном собрании отчитают и выговор объявят, а выговор я не хочу получить, мне до пенсии надо двенадцать лет работать. Я не хочу потерять работу. Денис уныло побрёл мыть голову. Вернулся через двадцать минут. От головы мальчика пахло банным мылом. “Теперь ты на настоящего пионера стал похож”, – улыбнулся дирижёр. “Можешь идти на футбол, только не забудь выучить слова новой песни и отработать партию первого голоса. Ты её поёшь вместе с Серёжей Кармоновым. Я имею в виду партию первого голоса, тональность твоя “ля мажор””, – добавил он, осматривая внешний вид Дениса.

Глава 3. “Серёжа Кармонов из Большого Детского Хора”, а также другие…

Шёл март 1980 года… Солист Большого Детского Хора, Сергей Анатольевич Кармонов, сидел в школьной столовой средней школы №76 и увлечённо пил компот из яблок. Это была обычная средняя школа, в которой он учился и в которой учились его друзья. Друзей у Сергея было много, так как он, всё-таки, пел в Большом Детском Хоре Центрального Телевидения и Всесоюзного Радио СССР, тем более, он был солистом хора! Школьные друзья Сергея любили потому, что он часто приносил им шоколад и жевательную резинку “Тутти-Фрутти”, которую ему дарили после концертов знаменитые певцы, артисты и даже члены Политбюро. Конфеты и шоколад ему порой дарили композитор Раинский и даже сам Иосиф Кобзон. Серёжа отдавал все эти сладости девочкам-одноклассницам и мальчикам-друзьям. Вообще, это был весёлый, игривый паренёк среднего роста, подвижный, со звонким ярким голосом. Из-за этого голоса Серёжу знала вся страна, весь Советский Союз. Знала по песням, которые он пел, будучи солистом Детского Хора. Песни хора каждый день включали для детей по радио; их пели в школах и во дворах, в спортивных секциях и в пионерских лагерях страны СССР.

Серёжа обладал приятной внешностью. Он был вежлив и аккуратен, поэтому его любили все, даже незнакомые дедушки и бабушки. С девчонками он гулял редко, а больше любил играть в футбол и много катался на велосипеде. Мама его работала табельщицей отдела кадров завода, а отец токарем на том же самом заводе… У Сергея была сестра, она обожала своего брата, и он любил её.

Итак, вернёмся в среднюю школу №76, первого Марта 1980-го года…

Серёжа допил компот из яблок, собрал тарелки в стопку и отнёс их на мойку. Его знала вся школа №76! Вот и сейчас повар школьной столовой тётя Таня увидела Сергея и закричала радостно: “Серёжа, Серёжа, возьми добавку компота, у нас ещё много осталось”. Он застеснялся, покраснел, смущённо ответил: “Спасибо, тётя Таня, я уже сыт”.

Сергей вышел из столовой. Навстречу шла одноклассница, соседка по парте, Ольга Гусарова, которая тайно любила Сергея. (Ольга даже давала ему списывать домашние задания по алгебре, а он давал ей шоколад. Но сейчас Сергей торопился на репетицию в Большой Детский Хор, на Центральное Телевидение. Надо было ехать на троллейбусе двадцать минут, затем десять минут идти пешком). Ольга заулыбалась: “Серёжа, ты поел уже? Можешь меня до дома проводить? Смотри, у тебя пионерский галстук развязался! Давай, я завяжу. Я хорошо умею галстуки завязывать”. Серёжа согласился: “Завязывай, если умеешь”. Ольга не знала, что Сергей часто специально развязывал галстук, чтобы она попросила завязать. Она подняла ему воротник рубашки, аккуратно завязала галстук. (Вот такая она, пионерская юношеская любовь 1980-х годов…)

– Оля, я на репетицию опаздываю, мне срочно бежать в хор надо. Я завтра тебя провожу, ладно?

– Серёжа, а ты мне жевательную резинку подаришь? Я знаю, что тебе композитор Раинский их даёт. Ну, хотя бы дай пожевать.

– Ладно, Ольга, я принесу эту жвачку. Извини, мне сейчас на троллейбус идти. Меня мальчишки из хора ждут.

Он быстро зашагал к остановке троллейбуса. Ведь надо было успеть на репетицию в Большой Детский Хор к трём часам дня, а в случае опоздания можно было получить выговор от дирижёра Колера.

Композитор Владимир Раинский в это время уже стоял в фойе концертного зала Останкино, о чём-то оживлённо беседуя с дирижёром. Серёжу Кармонова Раинский очень любил и относился к Сергею как к своему сыну, называя Кармонова “зайчик”. Сейчас предстояло ещё раз сыграть все песни к концерту, посвящённому дню 8 Марта и послушать, как это звучит у детского хора и у его солистов. Солистов на сегодня дирижёру Колеру и композитору Раинскому требовалось четверо. Трое уже пришли, а “зайчик”, то есть Серёжа Кармонов, зашёл в концертный зал ровно в пятнадцать часов. Мальчики-солисты, Денис, Артём и Женя, радостно закричали: “Сергей прибежал, можно начинать! ”Раинский тоже обрадовался и приветствовал Сергея: “Здравствуй, дорогой”. А затем погладил Серёжу по голове. Дирижёр проворчал недовольно: “Кармонов, давай, больше не опаздывай, весь хор тебя одного ждёт! И срочно подтяни брюки и поправь рубашку. И пуговицы застегни, ты же знаешь, что на репетиции расстёгивать ничего нельзя!”

Раинский сел за концертный рояль, затем наиграл для Сергея песню “Зимы я вовсе не боюсь”. Эту песню Сергей знал и быстро её спел. Потом спели песню “Наташка-первоклашка”. Третьей по счету шла песня “Чему учат в школе”. Раинский подозвал всех четырёх солистов, чтобы спеть её на два голоса, как ранее было отрепетировано. Серёжа с Денисом пели тенором основную партию, а Артём и Женя вторым голосом партию альтов. В принципе, любой солист мог спеть эту песню сам, но композитор Раинский решил, дабы избежать зависти или ревности других солистов, дать возможность спеть её всем четверым, одновременно.

Через два часа репетиции композитор остался доволен: всё было сыграно, и всё было спето детьми хорошо. Но, предстояло также хорошо выступить на концерте к Дню 8 Марта, на котором могли присутствовать Члены Политбюро ЦК КПСС, ветераны войны, а также известные и заслуженные люди нашей страны.

И вот настал день концерта Детского Хора в Большом концертном зале Останкино, 8 Марта 1980 года! К счастью, день пришёлся на субботу, так что за опоздания детей из хора можно было не опасаться! Дирижёр Колер заблаговременно проверил, чтобы все мальчики-солисты были аккуратно и одинаково подстрижены и также аккуратно одеты в одинаковые белые пионерские рубашки с пионерским галстуком. Серёжа Кармонов с тремя друзьями-солистами появился за один час до начала концерта, как ему и было предписано дирижёром хора. Создавалось впечатление, что все мальчики-солисты хора, словно братья-близнецы: они так отглажены, отутюжены вместе с рубашкой, брюками, носками и ботинками! Композитор Раинский тоже пришёл заранее, ведь он любил детей, и дети отвечали ему взаимностью. У композитора было двое детей, но они в хоре не состояли, имели слишком малый возраст.

Раинский увидел солистов и поздоровался: “Здравствуйте, здравствуйте, дорогие…” ““Зайчик”, ты готов к концерту?” – обратился композитор к Серёже. Сергей кивнул головой в знак согласия. Раинский нагнулся к другому солисту, к Денису: “Денис, ты сегодня один споёшь песню ”Не надо вешать нос”, хорошо? Давай, напой мне её слова”. Денис подошёл к роялю композитора и громко запел: “Когда я заскучаю, когда повешу нос, не хочется читать, не хочется гулять. Плохое настроение – к чему же мне оно? Я что-нибудь хорошее стараюсь вспоминать!” Раинский улыбнулся и кивнул: “Молодец, Денис, поёшь хорошо. Только не надо кричать громко и форсировать связки гортани, а то ты так голос сорвёшь и охрипнешь, ты понял?” Денис: “Да, Владимир Иванович”. Денис был из четырёх солистов в этом концерте самым младшим, ему недавно исполнилось десять лет…

В 18-00 часов ведущий объявил со сцены начало концерта. Музыканты заиграли гимн Союза Советских Социалистических Республик. Все гости встали со своих мест и начали петь гимн, а слова гимна они знали хорошо. Пока играл гимн, солисты из-за кулис рассматривали уважаемых гостей, пришедших на концерт. Но вот гимн закончился, гости присели… Серёжа Кармонов разглядел в первом ряду женщину-космонавта Валентину Терешкову и ещё женщину-диктора с телевидения, фамилии которой он не знал. Чуть поодаль сидела “тётя Валя”, которая вела на телевидении передачу “Спокойной ночи, малыши”. Два первых ряда занимали женщины, известные и неизвестные гражданки из страны СССР. Далее, ряду так в третьем и в четвёртом, располагались сами члены Политбюро ЦК КПСС. Серёжа узнал Громыко и Суслова, и ему стало немного страшно, ведь он видел их лица каждый день на портретах в школе и в хоре. (Их портреты висели рядом с портретом Генерального Секретаря ЦК КПСС, Леонида Ильича Брежнева).

В этом концерте, ко дню 8-го Марта, женщинам отвели два первых ряда кресел, но в другие даты праздников первые ряды обычно занимали члены Политбюро. Даже сам Леонид Ильич часто приходил на разные концерты Большого Детского Хора. Он любил детские песни, даже порой мог расплакаться, особенно, когда Серёжа Кармонов исполнял патриотические новеллы. После концертов, на которых бывал Брежнев, его секретарь приносил килограмм конфет “Мишка на Севере” или “Салют” для солистов хора. Эти конфеты брал дирижёр Колер и делил на всех поровну, чтобы никого не обидеть. Но сегодня Леонида Ильича в зале не было.

Солисты стояли за кулисами, сквозь щели портьер разглядывая гостей концерта. Денис был самым младшим из солистов хора, которые сегодня выступали, и ему стало как-то не по себе. Ведь не всем нам в детстве доводилось выступать перед такой огромной аудиторией и перед такими известными на весь СССР людьми! Сергей тоже волновался, но он был старше и опытней Дениса, так что справлялся с волнением. Сергей потрогал Дениса рукой за спину – спина была мокрая от пота, влага проступала сквозь белую рубашку. Сергей обнял Дениса за плечи и шёпотом спросил: “Тебе страшно, Денис? Давай, я за полотенцем сбегаю к дирижёру, ты же потный весь!” Денис тихо прошептал: “Не успеешь сбегать, сейчас объявят наш выход”. И тут ведущий концерта торжественно объявил: “А сейчас выступят солисты Большого Детского Хора Центрального телевидения и Всесоюзного Радио СССР, с песней “Наташка-первоклашка”. За роялем автор песни, композитор Владимир Раинский”. Мальчики смущённо вышли из-за кулис к роялю. На всех солистах были новенькие белые рубашки, накрахмаленные до невероятной белизны, и яркие пионерские галстуки. Дирижёр хора встал на своё место и взмахнул дирижёрской палочкой. Песня зазвучала…

В принципе, эту песню Серёжа Кармонов мог спеть один, ведь он записал её ранее на студии Всесоюзного Радио. Но дирижёр Колер настоял, чтобы на концерте 8 Марта её пели сразу два солиста, а весь хор им подпевал. Наверное, так было более весомо и более монументально, как хотелось Колеру и Раинскому.

После Серёжи и его песни “Наташка-первоклашка” ведущий концерта объявил выход Дениса с песней “Не надо вешать нос”.

Дирижёр посмотрел на Дениса: давай, дескать, не подведи, затем дал сигнал готовности оркестрантам. Серёжа Кармонов из-за кулис наблюдал за Денисом. Денис запел: “Когда я заскучаю, когда повешу нос, не хочется читать, не хочется гулять…” Дирижёр облегчённо вздохнул, всё вроде бы шло так, как было спланировано на репетиции. Но мы-то знаем, что дети есть дети, а выступать в десять лет со сцены перед такой аудиторией – ох, как сложно! Так оно и вышло…

Денис продолжал петь: “Я снова улыбаюсь, мне весело опять, теперь я ни за что над стрижкой не темню…” Серёжа понял, что Денис забыл слова и спел какую-то “отсебятину”, потому, что такой фразы: “над стрижкой не темню” – в песне не было!!! Дирижёр Колер покраснел от напряжения, ведь он тоже понял, что Денис забыл слова и спел другую фразу. “Что же теперь будет, меня же заругают на партийном собрании”, – пронеслось в голове у дирижёра. Денис закончил песню вместе с хором и, как ни в чём не бывало, радостно улыбаясь, вышел к дирижёру, на поклон дорогим гостям…

Серёжа ждал друга за кулисами. Денис вернулся, весь мокрый от пения и от волнения. Сергей обнял Дениса, как младшего товарища по пионерской организации, и стал утешать: “Ты не расстраивайся, что слова забыл, это у всех бывает. Я один раз тоже забыл строчку припева!” Денис расплакался. Неожиданно появилась девочка-солистка Инна Курилова. Она была старше парней по возрасту на год или два. Инна увидела заплаканное лицо Дениса и всё поняла. Подошла к нему, взяла его за руку и сказала тихо: “Не бойся, Денис, я с дирижёром поговорю, он тебя из хора не выгонит, а мы с мальчишками тебя отстоим! Давай, не реви. Ну, хочешь, я тебя поцелую?” Инна наклонилась к Денису и любовно поцеловала его в щёку. В те далёкие восьмидесятые годы поцелуй считался просто пределом сексуальности. Сергей от удивления раскрыл рот и ничего не смог сказать. Он ни разу не видел, чтобы Инна Курилова целовалась с кем-либо из мальчишек хора. Это был просто героический поступок с её стороны! Тем более, что в восьмидесятые годы, целоваться мальчикам с девочками запрещалось, а в стране был девиз: “Секса у нас нет!” (Целоваться открыто разрешалось только членам Политбюро ЦК КПСС, и только на официальных приёмах международных делегаций, на встречах иностранных гостей.) Но природа берёт своё! И, когда ты поёшь в Большом Детском Хоре Центрального Телевидения, смотришь на красивых девчонок и на красивых парней, то недолго и влюбиться. А влюбиться можно в кого угодно! Тогда пение получится лучше, да и вообще – “вместе весело шагать по просторам…”

После финальной песни (а она называлась “И вновь продолжается бой!”) знаменосцы-комсомольцы, которых никто в лицо не знал, торжественно вынесли со сцены красное знамя ЦК ВЛКСМ (главный атрибут Комсомола), что означало закрытие концерта. Затем ведущий этой программы объявил об окончании торжества. Все артисты, певцы и чтецы стихов вышли на сцену, так сказать, “на поклон”. Солисты хора тоже вышли “на поклон”, вместе с композитором Раинским и дирижёром Колером. Зал просто гудел от оваций и аплодисментов! У дирижёра даже слёзы от счастья навернулись. И это немудрено, так как программа концерта была тщательно подготовлена и много раз отрепетирована. К тому же, песня-экстаз всех комсомольцев и коммунистов “И вновь продолжается бой” – всегда и везде верно “брала” гостей за живое и вводила в какое-то трепетное чувство радости и счастья.

Хор и его солисты сошли со сцены через боковые проходы и направились в гримёрную комнату и в свободный зал, чтобы переодеться, отдохнуть и выслушать назидания дирижёра Колера. Сергей, Денис, Артём и Женя переодевались в гримёрной, и тут произошла приятная неожиданность, или неожиданная приятность: в коридоре появился сам Леонид Ильич Брежнев, с женой и двумя телохранителями. Оказывается, он присутствовал на концерте, но сидел не в первом ряду, как обычно, а в верхней затемнённой боковой ложе.

Дирижёр Колер чуть не потерял дар речи, когда Брежнев с женой подошли к гримёрной комнате. Колер решил, что ему сейчас дадут выговор за то, что Денис забыл слова песни “Не надо вешать нос”. Но у Леонида Ильича Брежнева сегодня было хорошее, просто весеннее настроение, тем более, что неделю назад он получил очередную звезду Героя СССР, пятую по счёту… А у жены Брежнева тоже было радостное настроение из-за праздника женского дня 8 Марта! В руке у неё находился букет алых гвоздик, подаренный пионерами. Леонид Ильич зашёл в гримёрную с одним из своих телохранителей. Дирижёр Колер (позади Леонида Ильича) встал и вытянулся по стойке “смирно”, ожидая указаний. Мальчишки-солисты, ещё не успев переодеться, тоже вскочили со стульев, увидев Леонида Ильича, а Денис густо-густо покраснел…

“Здравствуйте, дорогие пионеры”, – медленно произнёс Леонид Ильич. Серёжа Кармонов чётко отрапортовал приветствие звонким пионерским голосом: “Здравствуйте, товарищ Генеральный Секретарь ЦК КПСС! Группа солистов занимается теорией музыки”. Леонид Ильич продолжил: “Это хорошо. Учиться по-ленински и по-пионерски ударному труду”. Брежнев обернулся к жене Галине и взял у неё букет алых гвоздик. Потом повернулся к дирижёру и протянул Колеру цветы: “Вот подарок для ваших девочек-солисток. Я помню, одну из них Инной зовут. В честь 8 Марта дарю вам”. У дирижёра снова перехватило дыхание, но теперь от счастья. Брежнев обратился к своему охраннику: “Товарищ Коля, дайте мне свой пакет”. В пакете находился килограмм шоколадных конфет “Мишка косолапый”. Брежнев протянул пакет Сергею Кармонову и удовлетворённо произнёс: “Молодец, хорошо поёшь. Моей жене тоже понравилось. Конфеты дарю вам. И девочек тоже угостите!” Серёжа смутился и покраснел, затем громко ответил: “Спасибо вам, товарищ Генеральный Секретарь ЦК КПСС”. Брежнев посмотрел на Дениса и добавил: “Ты тоже хорошо поёшь, только слова нельзя забывать. Как говорится, из песни слов не выкинешь”. Брежнев повернулся к двери и направился к выходу с женой и охранником, а дирижёр Колер стал наводить порядок в гримёрной. На нотной бумаге Дениса лежал бутерброд с селёдкой, купленный в буфете. Видимо, бутерброд помогал Денису усвоить теорию музыки. Колер вздохнул облегчённо: всё закончилось хорошо и даже лучше, чем он предполагал, а бутерброд с селёдкой Леонид Ильич не заметил! Но весной, в мае, намечался ещё один концерт, в честь дня рождения Ленинского Комсомола, или ВЛКСМ. И за два месяца до нового концерта надо было, всем хором, выучить ещё две новых песни. Первая песня называлась “Сигнальщики-горнисты”, а вторая “Синие глаза”.

Мальчики-солисты уже радостно делили на весь хор конфеты Леонида Ильича, тем более, что таких дорогих конфет в магазинах в то время не встречалось. И домой нести эти конфеты тоже не хотелось, ведь можно было съесть их в гримёрной и запить грузинским чаем второго сорта, который был в запасе у дирижёра. Серёжа Кармонов просто сиял от счастья! Ещё бы! Ведь сам Леонид Ильич Брежнев похвалил его за хорошее пение и подарил конфеты! А такой похвалы от Брежнева не каждый артист, даже народный, удостаивался.

Дирижёр Колер тоже, как Брежнев и Раинский, любил Серёжу. Но в открытую свою любовь к Сергею он не демонстрировал, ведь другие солисты могли обидеться, а начальство могло даже наказать. Отношение ко всем мальчикам-солистам должно было быть одинаковым, и Колер это прекрасно понимал.

В двадцать часов солисты вышли из Большого Концертного Зала через служебный выход. Концертные брюки и рубашки они сдали в костюмерную Тамаре Петровне, так что вышли в обычной одежде. У служебного выхода, непонятно откуда, стояла целая толпа восторженных поклонников Серёжи Кармонова. Одни хотели взять автограф у знаменитого солиста Большого Детского Хора, а другие – подарить конфеты или же просто полюбоваться на Сергея и поговорить с ним. Тут были и взрослые дяди и тёти, и влюблённые девочки-школьницы без шансов на успех, и даже пожилые женщины интеллигентной наружности. На почтовый адрес Детского Хора каждый месяц приходили десятки писем от разных людей со всего СССР, от поклонников не было отбоя! Часто на почтовых конвертах было написано: “Серёже Кармонову из Большого Детского Хора”. Дирижёр Колер лично просматривал всю эту корреспонденцию; некоторые письма он отдавал Сергею, а также и другим солистам хора. Отвечать людям на их письма у Сергея не было возможности, поскольку надо было учиться в школе и одновременно петь в хоре, да ещё заниматься в секции футбола…

А в этот день, в субботу 8 Марта 1980 года, мальчики-хористы пешком шли домой. На душе было светло и чисто, хотя кругом ещё лежал снег. В девять часов вечера Серёжа пришёл домой. На пороге стояла мама. Тревожно спросила: “Серёжа, почему так поздно пришёл?” Он засмеялся в ответ: “Мама, я уже большой, мне восемнадцать через несколько лет исполнится! Мы наших девчонок-хористок до дома провожали”. Мама улыбнулась: “Ну, тогда мой руки и иди ужинать, кавалер”. Сергей прошёл в ванную, вымыл лицо и руки. Подошёл к матери, обнял её, тихо сказал: “Мама, я тебе подарок к празднику 8 Марта принёс. Вот конфеты и открытка”. Мама удивилась: “Где ты такие хорошие конфеты достал? Таких конфет в нашем гастрономе не продают!” Серёжа засмеялся: “Мне Брежнев подарил после концерта. Он к нам в гримёрную пришёл вместе с женой. И конфеты подарил, целый килограмм. И мне сказал, что я хорошо пою”. В комнату вошла старшая сестра Сергея. Радостно крикнула: “Серёжа, я тебя по телевизору сегодня смотрела, ты так здорово пел, что мама даже заплакала. Дай я тебя поцелую”.

Сестра обняла Сергея и поцеловала его три раза. Потом всплеснула руками: “Мама, давно пора за стол, ведь сегодня праздник 8 Марта! Пока мы Серёжу ждали с концерта, котлеты и курица остыли”. В это время в дверь квартиры кто-то громко постучал. Это был почтальон. Он принёс срочную поздравительную телеграмму от отца, который отдыхал в это время в санатории Кавказа по льготной путёвке от профсоюза. Мама вернулась в комнату с бланком поздравительной телеграммы, такая радостная! Серёжа уже весело кушал салат из овощей и заедал его курицей. Сестра сидела рядом, с любовью смотрела на брата и с аппетитом на жареную курицу. Мама подошла к телевизору “Электрон-2”, включила в розетку, затем щёлкнула кнопкой. Засветился чёрно-белый экран. Каналов телевидения тогда, в 1980 году, было всего два. По первому каналу показывали праздничный концерт в честь Международного Женского дня. На сцене выступали всем известные в СССР певцы, чтецы, актёры театра и кино, восхищаясь советскими женщинами и восхваляя жизнь в стране СССР. А жизнь в СССР действительно была хорошая (Но не для всех! Для тех, кто думал, мыслил и рассуждал по-своему, или вопреки политике партии КПСС, жизнь становилась совсем невыносимой. И такие люди часто оказывались изгоями общества, эмигрантами, а иногда даже пациентами психиатрических лечебниц).

Серёжа так устал после концерта, что его клонило в сон. Было уже одиннадцать часов вечера. Он прилёг на диван и уснул, не выключив телевизор. Мама на кухне помыла всю посуду и пришла в комнату-зал, где уже сладко спал сын. Она выключила телевизор, затем постелила на стол простыню и стала гладить бельё, высохшее после стирки. Надо было также прогладить Серёжину белую рубашку, которую он надевал на торжественные вечера, в своей средней школе номер семьдесят шесть. Мама с любовью гладила рубашку Сергея и думала: “Какой хороший сын у меня растёт!”

Впереди был понедельник, день тяжёлый. (Собственно, тяжёлым может стать любой день или любая работа, если она нелюбимая. А в СССР в то время для многих людей работа была нелюбимая или малооплачиваемая. И уйти с такой работы было очень и очень непросто, не испортив себе репутации).

Серёжа встал в семь утра. Просто его разбудил будильник, заботливо заведённый мамой вчера поздним вечером. Сестра тоже встала и кривлялась у зеркала, примеряя школьное платье, отглаженное мамой. Серёжа подошёл к сестре и весело произнёс: “Да, ты действительно красивая”. Мама из кухни позвала детей на завтрак.

Серёжа поцеловал мать, взял себе два бутерброда с сыром и с удовольствием стал их поглощать, запивая грузинским чаем второго сорта. (Другого классного чая в магазине “Гастроном” тогда не было). Сестра тоже кушала бутерброд, с любовью рассматривая Сергея. Она поела, вымыла руки на кухне, подошла к Сергею, обняла его за плечи, погладила по волосам и сказала: “Серёжка, а почему у тебя чёлка больше нормы, вам же в хоре не разрешают такие чёлки отращивать!” Серёжа рассмеялся: “Просто я хорошо спел на концерте, а дирижёр при Брежневе не стал меня ругать за причёску. Иначе бы он сам меня подстриг, как Дениса, под машинку! А в школе меня, тем более, никто не заругает, потому, что я спел три песни на концерте для учителей и для ветеранов войны неделю назад”. Сестра снова обняла его за плечи: “Серёжка, а я знаю, кто тебе даёт списывать в школе домашнее задание! Тебе Оля Гусарова даёт!” Серёжа буркнул сердито: “Всё-то ты знаешь, кто мне что даёт! Ладно, отстань! Мне уже в школу пора идти”.

Серёжа поставил тарелку и чашку в раковину, поблагодарил маму за завтрак. По дороге в школу надо было вспомнить литературу и географию, ведь на концерте в хоре так устал, что ничего учить не хотелось. Уже на подходе к крыльцу школы Сергей понял, что стал знаменитым, как Лев Лещенко среди взрослых. Сразу три одноклассницы, которые раньше не обращали на него внимание, подошли, поздоровались и предложили вечером отдохнуть и потанцевать, причём у них дома. Серёжа даже покраснел от такого внимания со стороны девчонок. Ольга Гусарова, соседка по парте, сразу же подбежала и радостно закричала: “Серёжка, я тебя видела на концерте по телевизору. И песни мне твои все-все понравились! И ещё рубашка твоя понравилась. Она такая белая-белая! Я геометрию сделала. Будешь списывать сейчас или потом?” Серёжа покраснел от радости: “Я тебя, Оля, конфетами угощу. Называются “Мишка косолапый”. Давай скорей геометрию, сейчас я её перепишу на уроке литературы”. Ольга отдала ему геометрию, домашнее задание, а он отдал Ольге конфеты. Она сразу же съела одну конфету. Радостно воскликнула: “Ой, какая вкусная. Интересно, где такие конфеты продаются?” Серёжа: “Эти конфеты не продаются. Нам их после концерта выдали. Охранник Брежнева принёс целый кулёк. А Инне Куриловой, нашей солистке из хора, даже цветы подарили. Она спела песню “День вчерашний””. Ольга радостно запела: “Будет, будет даль светла! Бой часов, как ключик золотой, двери в утро весело открой…” Серёжа рассмеялся: “Ты конфету весело открой!” Ольга развернула ещё одну конфету и стала рассматривать красивую фольгу. Затем посмотрела на Сергея и тихо сказала: “Серёжа, я тебя люблю. Можно тебя поцеловать в щёку, вот там, за углом школы, чтобы никто не видел. Ты же знаешь, что пионерам запрещено целоваться!” Сергей смутился, от неожиданности даже выронил свой портфель: “Оля, прости, но я никогда в жизни не целовался с девушками. Ну, ладно, главное, чтобы никто не видел!” Оля: “Никто не увидит, мы вечером сюда придём, и я тебя один раз поцелую в щёку! Ладно, Серёжа?” Он опять смутился и покраснел. Потом тихо-тихо ответил: “Ладно, Оля”.

Они взяли портфели в руки и молча пошли на урок. А первым значился урок литературы. И тема была: творчество Александра Сергеевича Пушкина. Оля, конечно, дома выучила наизусть отрывок из поэмы “У Лукоморья”. Однако Серёжа ничего не учил вчера, некогда было учить что-либо после концерта хора в Останкино. Одноклассники-мальчишки наперебой делились с ним своими новостями: кто и где достал жевательную резинку “Тутти – Фрутти” и кому потом её продал; кто с кем подрался и из-за чего; кто получил “двойку” или бегал по коридорам школы на большой перемене…

Учительница литературы, Светлана Петровна, увидев Сергея Кармонова, аж руками всплеснула: “Здравствуй, Серёжа, вчера тебя смотрела по телевидению, со своей мамой, и мне очень понравились песни и ваш детский хор! Поёшь ты просто замечательно! И одеты все были красиво! Вот, ребята, берите с Сергея пример! Всегда начищенный, наглаженный, аккуратный, всегда в белой рубашке. Я скажу, что он настоящий пионер!”

Тут прозвенел звонок на урок. Светлана Петровна открыла журнал и громко произнесла: “Начинаем урок литературы. Наша тема на сегодня: поэзия Пушкина”.

Учительница на минуту замешкалась и засмотрелась на Сергея Кармонова. Ведь и она тайно была в него влюблена. Да-да, а всё потому, что Сергей обладал каким-то невероятным обаянием, которое “сражало” наповал всех, с кем он дружил и всех, кто его знал. Светлана Петровна знала, что Сергей сегодня к уроку не готов и спрашивать его не собиралась. Ольга Гусарова зашептала Сергею на ухо: “Серёжка, она сейчас меня вызовет, чтобы стихотворение рассказывать”.

Да, так оно и вышло. Оля была вызвана к доске и несколько минут чётко отвечала педагогу по творчеству Пушкина. А сама Светлана Петровна, кивая Ольге головой за точные ответы по теме, не отрываясь, смотрела на Серёжу. Ей очень хотелось подойти к Сергею и поцеловать его, погладить по голове, но это были всего лишь мечты и фантазии опытного педагога, так тщательно “замаскированные” строгостью голоса… Ольга Гусарова получила, конечно, свои пять баллов и важно прошествовала назад за стол. Светлана Петровна так любила голос Сергея, что попросила почитать с выражением отрывок прозы Пушкина. Серёжа прочитал, получил за это оценку “хорошо”. Затем вернулся на место. Ольга Гусарова наклонилась и зашептала своему соседу по парте на ухо: “Серёжка, бери, скорее, геометрию! Списывай, а то она вторым уроком сегодня!” “Ну да, я же солист хора и выступаю на центральном телевидении, мне нельзя плохо учиться”, – подумал Сергей…

На перемене после первого урока к нему сбежались все мальчишки из его класса. Вопросы сыпались наперебой: как выглядели Брежнев и его жена на концерте, какие песни пел Сергей в хоре, а какие на сцене. Кто-то из парней обнимал его сзади, кто-то угощал лимонадом “Дюшес”, кто-то продолжал задавать такие же надоедливые вопросы. И от этого, повышенного внимания учителей и одноклассников, Сергей сильно уставал…

Просто невозможно было пройти по коридорам школы! Такая вот она, наша всенародная любовь… Директриса школы протискивалась через толпу “фанатов” Сергея, громко крича: “Ребята, разойдитесь по классам, не приставайте к Сергею, ему ещё завтра на концерте петь!” Это была любимая фраза Антонины Ивановны, которую она произносила всякий раз в коридоре, чтобы разогнать поклонников Сергея и самой насладиться общением с ним. Весьма хитрый педагогический “ход”…

На геометрии Серёжа, что называется, сразу “поплыл”. Стал отвечать доказательство теоремы Фалёса и сделал две грубые ошибки. Учитель оценила его ответ на оценку “три”. Но Сергей даже не обиделся. Ведь он знал, что математиком никогда не будет! А кем? Потом узнаете…

Уроки химии и физики пролетели быстро. Теперь надо незаметно выбраться из школы, чтобы не «доставали» с расспросами. Сергей прошёл по коридору в раздевалку, надел тёплую куртку, надвинул капюшон на самые брови, чтобы никто не узнал. Как бы не так! Ольга Гусарова – тут как тут: подбежала, сложила губки “бантиком”, сделала вид, что обиделась. Сергей обернулся: “Оля, прости, мне домой пора, надо помочь маме по хозяйству, а потом ехать в хор на репетицию”. Оля, обиженно: “Серёжа, ты же мне обещал, один раз всего, поцеловать меня за углом!” Сергей разозлился: “Я же сказал, что вечером поцелую, подожди до восьми вечера!” Оля вплотную приблизилась к нему, положила руку на плечо, прошептала: “Надо тебе галстук завязать и шарф поправить, а то простудишься, заболеешь и голос потеряешь тогда”. Она с любовью завязала ему пионерский галстук, затем поправила шарф и застегнула верхнюю пуговицу куртки.

Сергей быстрым шагом пошёл домой. На пути к подъезду уже ждала компания мальчишек, дворовых друзей-знакомых. Каждый хотел поздороваться с ним, поговорить о концерте в Останкино, пообщаться на вечные мальчишеские темы. Однако Сергей быстро поздоровался, отшутился – вот, мол, дома кран течёт, надо срочно чинить его… Кран сегодня не тёк, просто Сергей очень, очень устал. Бывают сложные дни у любого человека в жизни, а у школьника такие дни случаются много чаще! Мама пока ещё не вернулась с работы, а сестра убежала на сбор макулатуры, чтобы ходить по соседним домам и спрашивать у сонных бабушек: “У вас нет старых газет или журналов, хотя бы два килограмма?” Сергей снял тёплую куртку, размотал шарф, заботливо завязанный Ольгой Гусаровой, развязал пионерский галстук. Подошёл к большому зеркалу в коридоре, посмотрел на своё отражение. Медленно снял новую рубашку, выглаженную мамой. Повесил одежду аккуратно на вешалку.

Неожиданно в коридоре прозвенел звонок. Звонили во входную дверь. Сергей открыл. Ого! На пороге стоял Денис Сундуков, солист хора, с которым Сергей вместе пел песни на концерте. Денис поздоровался, а Сергей предложил: “Входи”. Огорчение у Дениса от забытой фразы на вчерашнем концерте уже прошло, и он снова стал смешным и задиристым, как и любой мальчишка-пятиклассник.

Сергей, как известно, был старше Дениса на несколько лет и немного выше ростом. Но Дениса он очень любил. Хотя, какая любовь может быть у школьников? Вместе поесть мороженое, пирожные с чаем; вместе сходить в кино, поиграть в футбол. Вот и вся любовь… (А в те далёкие восьмидесятые годы, всё сводилось к взаимному общению. Не было тогда Интернета и компьютеров, не было сотовых телефонов).

Сергей предложил Денису чай с конфетами, и Денис радостно согласился. Жуя конфеты, стал рассказывать Сергею о новом фильме, недавно вышедшем на экраны телевизоров. Денис тоже любил приключения. Летом он бывал на отдыхе в пионерских лагерях и очень любил походы и разные спортивные игры. Денис доел вторую конфету и спросил весело: “Серёжа, ты не знаешь, что такое “мужская любовь”?” Сергей ответил, смеясь: “Не знаю. Наверное, это когда вместе играешь в футбол или в баскетбол. А мама говорит, что никакой такой любви нет”. Денис продолжил свои детские вопросы: “Серёжа, ты был дома у композитора Раинского?”

– Да, был, даже два раза. Он меня чаем угощал и пирожными. Потом мы разучивали новую песню. У него много книг, целых два книжных шкафа. Я стал их рассматривать, а Раинский погладил меня по голове. Он очень добрый и у него двое детей, но они ещё маленькие, в школу пока не ходят. Раинского вся страна знает! Его все любят!

– Сергей, как ты думаешь, мы будем жить в СССР при коммунизме? И когда мы его построим? А, может, не построим?

– Дениска, я не знаю. Мама говорит, что никакого коммунизма мы не построим, потому что у нас много алкоголиков и тунеядцев.

– Сергей, а кто такие тунеядцы?

– Это такие мужики, которые много пьют и ничего не делают.

– Сергей, ты кем хочешь стать в жизни?

– Денис, я не знаю. Мама говорит, что надо стать хорошим человеком.

– Сергей, а как это сделать?

– Я не знаю. Мама говорит, что надо быть вежливым и аккуратным. И помогать старшим. А дирижёр Колер говорит, что надо всегда вовремя приходить на репетицию и выполнять Устав пионеркой организации. И всегда надо быть в чистой рубашке и подстриженным.

– Сергей, знаешь, меня Колер, чуть ли не силой сам подстриг неделю назад. Он сказал, что с такой причёской петь на сцене нельзя, что моя причёска не как у пионера, а как у “хиппи” – это такие мужики, они в Америке живут. Дирижёр Колер говорит, что я могу морально разложиться, если буду с них брать пример. Неужели я “разлагаюсь?” (Сергей рассмеялся в ответ).

– Рано тебе, Денис, разлагаться. Давай, скорей допивай чай, мы же на репетицию с тобой опоздаем. Сейчас на остановку троллейбуса пойдём, мне мама двадцать копеек оставила на дорогу. Как раз, нам хватит с тобой туда и обратно съездить.

Денис неловко задел локтем спинку стула и чаем облил правый рукав своей рубашки. Сергей огорчился за друга: “Ну ты махнул рукой, вся рубашка в чае! В такой рубашке выговор от дирижёра сразу получишь! Давай, снимай её скорей, я в тазике замочу, в порошке, а мама потом постирает. Мою запасную рубашку наденешь, сейчас достану из шкафа”.

Сергей прошёл в комнату, открыл шкаф с одеждой и достал чистую белую рубашку. Хотя она оказалась немного велика Денису, это уже было не так важно. Главное – чистая и отглаженная. Денис достал свой пионерский галстук из кармана брюк. Сергей, торопясь, крикнул: “Скорей галстук завязывай, а то на хор опоздаем! Давай помогу завязать. Так, теперь надевай шапку и куртку и – бегом на остановку!”

Мальчики выбежали из подъезда дома Сергея и понеслись во всю прыть к остановке троллейбуса. Троллейбус номер двадцать восемь приехал быстро. Друзья лихо запрыгнули в заднюю дверь, уселись на сиденье, купив два билета по пять копеек.

Дирижёр Колер уже сидел в репетиционной комнате и ждал прихода солистов хора. Все солисты давно пришли, а Сергей и Денис прибежали за две минуты до начала репетиции. Колер придирчиво посмотрел на них, смешно произнёс: “А вот и наши «звёзды» эстрады! Только что-то рано вы “зазвездились”, товарищи солисты детского хора! Пришли на репетицию за две минуты до начала и даже не извиняетесь у меня и у своих товарищей! Некрасиво это и не по-пионерски”. Серёжа опустил голову, тихо так сказал: “Простите нас, товарищ дирижёр, мы троллейбус долго ждали. Мы не “зазвездились””. Дирижёр Колер открыл партитуру песни “Сигнальщики-горнисты” и буркнул: “Ладно, мы начинаем репетицию. Будем учить новую песню композитора Раинского. Берите слова и ноты, у меня шесть экземпляров есть. Я переписал их для вас под копирку. Кстати, копировальная бумага сейчас дефицит, так что всех прошу: не выбрасывайте её, а пишите на ней два-три раза. Как и жевательную резинку: вы же её долго жуёте, два-три раза, а потом ещё своим друзьям даёте пожевать, правильно?”

Серёжа утвердительно кивнул головой. Колер сел за рояль, заиграл гамму “до мажор”. Все солисты старательно запели гамму. Колер удовлетворённо сказал: “Да, вы действительно “звёзды”, только пока ещё маленькие. Жаль только, что звёзды так быстро гаснут! Теперь я вам сыграю песню “Сигнальщики-горнисты””. Серёжа, вспотев от гамм и упражнений по распевке, опёрся одной рукой на рояль. Он почувствовал, что уже потный от напряжения, словно на концерте. Вспотела шея, капли пота просочились сквозь рубашку и остались на воротнике. Дирижёр крикнул: “Твоя верхняя нота в этой песне “ля бемоль”, её надо спеть чисто!” Ещё два раза дирижёр проиграл всю песню от начала и до конца и уловил в голосе Сергея какие-то неполадки. Дирижёр понимал, что эти неполадки – начало мутации голоса Сергея и естественный физиологический процесс, неизбежный у мальчика-подростка. А вот как об этом сказать Сергею? Вдруг он обидится или уйдёт из хора? А уйти из Большого Детского Хора – всегда маленькая трагедия. Для кого-то даже большая. Потому, что “погасшей звездой” никому быть не хочется, в любом возрасте…

Собственно, у Колера было два варианта. Первый вариант: держать Сергея в хоре до того момента, пока голос солиста совсем не "сломается”. Второй вариант: честно сказать “уходи”, так как не можешь «вытянуть» верхние ноты в песне. Дирижёр выбрал первый вариант…

Вторая песня, которую планировали начать петь сегодня, называлась “Синие глаза”. Дирижёр вызвал Дениса Сундукова к роялю. Денис взял ноты со словами песни и подошёл вплотную к Колеру. Эту песню никто из мальчиков-солистов спеть не мог, она была весьма сложной: “теноры” не брали верхние ноты, а “альты”, соответственно, не могли взять нижние басовые ноты. Денису удалось осилить песню где-то с третьей попытки. “Синевой залиты круглые поля, что во сне сказала ты, матушка земля? Неужели выстудят землю холода, неужели выцветут синие глаза?” – поплыла песня в зале для репетиций… У дирижёра даже комок к горлу подкатил, так чисто спел Денис, а может, песня была чистой и искренней. (Неудивительно, что во время концертов Большого Детского Хора слёзы текли у всех: у ветеранов войны, у милиционеров, у Членов Политбюро ЦК КПСС, у женщин и у мужчин.)

Никто не заметил, как тихо-тихо в зал вошёл композитор Владимир Раинский. Вошёл и присел в заднем ряду на стул. Раинский любил не только сочинять детские песни, но и мог часами слушать солистов на репетициях и на концертах. Всех солистов хора он знал лично, знал их диапазон голоса и особенности характера. И солисты любили его. Человеком он казался открытым, добрым, щедрым, что для детей было важно. Потому, что дети любят тех, кто их любит…

Колер закончил репетировать на восьмом прослушивании песни “Синие глаза”. Денис тоже устал, да так, что рубашка прилипла к мокрой майке. Раинский подошёл к дирижёру, вежливо поздоровался с ним. Затем, как обычно, сказал “здравствуйте, дорогие”, обращаясь к солистам хора. Серёжа Кармонов отдыхал на стуле, в пяти шагах от рояля. Раинский приблизился к солисту и, как обычно, произнёс: “Здравствуй, дорогой!” “Здравствуйте, Владимир Иванович”, – ответил Сергей. “Я вижу, Сергей, что вы уже закончили репетировать. Кстати, очень хорошо выступили вчера на концерте, всем гостям понравилось!” – добавил Раинский, а затем вручил Сергею пачку жевательной резинки. Пока Раинский обсуждал план нового концерта с дирижёром, Сергей раскрыл упаковку жевательной резинки “Тутти-Фрутти”, подаренную композитором. Что тут началось! Сразу же почти все участники репетиции сбежались посмотреть, а лучше бы выпросить или попробовать данное капиталистическое лакомство. Денису досталась целая пластинка жвачки, и он, недолго думая, засунул её себе в рот целиком и тут же стал жевать. “Ребята, делите поровну на всех”, – закричал Сергей, пытаясь как-то упорядочить процесс раздачи жевательной резинки, но было уже поздно! Кому-то из хористов вообще ничего не досталось, а кому-то досталось чуть-чуть, – полсантиметра пластинки “Тутти-Фрутти”.

Инна Курилова подошла последней, и, видя, что она без резинки, Сергей попросил Дениса вынуть резинку изо рта и дать Инне, так сказать, пожевать. Инна вежливо отказалась, но Сергей подарил ей фантик от этой же резинки, фантик жёлтого цвета с красной надписью на иностранном языке. (Многие девочки из хора коллекционировали фантики от конфет и от жевательных резинок, так что подарок считался просто шикарным!) Инна сказала “спасибо” и, радостно рассматривая фантик, удалилась в женскую раздевалку, чтобы показать другим девочкам эту “диковину”.

Денис радостно жевал резинку, наслаждаясь приятным вкусом продукта страны “загнивающего капитализма”. Раинский подошёл к жующему солисту и спросил: “Ну как, вкусно?” “Да, вкусно! Спасибо, Владимир Иванович!” – нежно ответил Денис. “На западе и в Америке эту резинку негры жуют. А потом всех в баскетбол обыгрывают”, – добавил Раинский, улыбаясь. (Ведь он очень любил дарить подарки Денису.) “Значит, я тоже буду всех в баскетбол обыгрывать!” – весело ответил Денис. Раинский утвердительно кивнул головой и отошёл, чтобы поговорить с дирижёром.

Сергей Кармонов оделся в раздевалке и зашёл позвать жующего товарища по хору. “Денис, иди, скорей одевайся, а то мы на вечерний троллейбус опоздаем!” – поторопил Сергей. Денис нехотя встал со стула, лениво потягиваясь, – то ли от счастья, то ли от усталости и спросил друга: “Серёжа, а у тебя больше нет жвачки? Она такая вкусная! Я её полчаса жевал. Теперь заверну в газету и завтра угощу одноклассников. Они уже заранее знают, кому первому жевать, а кому потом”.

Сергей: “Больше нет, я всю раздал, даже соседке по парте не оставил, Ольге Гусаровой. Мы с ней через час встречаемся, будем вместе алгебру делать. Ладно, бежим скорее на остановку”. Денис застегнул молнию куртки, и мальчишки понеслись к остановке троллейбуса. Пока ехали в троллейбусе домой, Сергей думал, как он будет целоваться с Ольгой за углом школы. Было страшно, ведь он ещё никогда не целовался с девочками, а только с мамой в день её рождения. Сергей проводил Дениса до дома, а сам пошёл на встречу с Ольгой Гусаровой. У подъезда Ольги сидела группа старушек-веселушек, которые, завидев Сергея, наперебой зашептали: “Это Серёжа из Большого Детского Хора! Вчера его видели на концерте, по телевизору он пел. Да как хорошо поёт! Прямо как соловей! На свидание, наверное, пришёл: вон, какой жених-то красивый….” Дальше Сергей не расслышал, хотя ясно понял, что незнакомые старушки у подъезда одноклассницы Ольги знают о нём больше, чем его классная руководительница Елена Сергеевна. Сергей зашёл на первый этаж, где жила Ольга. Открыла мама Оли и радостно всплеснула руками: “Ой, Серёженька, заходи скорей, сейчас чай согрею. Замёрз, наверное. Я Ольгу послала в магазин за хлебом. Мы тебя сейчас угостим плюшками с чаем. Вчера, с удовольствием, смотрели концерт с вашим хором. И я даже заплакала! Давай, помогу куртку снять. У тебя такая красивая рубашка, белая – белая! Наверное, мама стирала с отбеливателем”.

Сергей даже застеснялся от такого внимания к себе. Мама Ольги Гусаровой обняла его за плечи: “Проходи в комнату к Ольге. Ты мне скажи, чем твоя мама рубашки стирает?” Сергей задумался. Потом ответил: “Я вспомнил. Это стиральный порошок “Лотос”. Мама на работе его выиграла в лотерею, целых две пачки! Дефицит! А отбеливатель она купила в хозяйственном магазине “Хозяюшка”. У нас с кухни все тараканы убежали, так воняло этим отбеливателем. Зато рубашка теперь белая, ведь мама её два часа на кухне кипятила, в тазике”. В дверь квартиры позвонили, это пришла Ольга из магазина. Принесла чёрный хлеб-буханку за двадцать копеек, батон “нарезной” за двадцать пять копеек, три сырка плавленых “Дружба” и три большие плюшки из муки непонятного сорта. Мама уже вскипятила чай в большом, алюминиевом чайнике. “Здравствуй, Оля. Я пришёл, как обещал, ты же сама просила”, – тихо прошептал Сергей на ухо однокласснице. Ольга густо-густо покраснела, то ли от счастья, то ли от смущения, то ли от того и другого. “Оля, приглашай гостя к столу”, – радостно крикнула мама из центральной комнаты-зала. (Было такое ощущение, что сам Юрий Гагарин пришёл в гости. Ведь популярность солиста детского хора, Сергея Кармонова, могла сравняться, пожалуй, только с популярностью героев-космонавтов того времени!) Мама сходила на кухню и принесла сахар, плюшки, вишнёвое варенье, индийский чай первого сорта(!) со слоником на этикетке. Угощение прямо царское для того времени восьмидесятых годов, когда в магазинах царила пустота на прилавках. Сергей и Ольга вместе зашли в комнату. Мама Оли, с любовью и восхищением, будто на своего сына, смотрела на Сергея. Ещё бы! Солист детского хора, песни которого поёт вся страна, весь СССР – и вот он сидит на стуле перед тобой, словно на сцене, в белоснежной рубашке и в пионерском галстуке. Можно сказать, живой эталон, образец пионера восьмидесятых годов… Стройный, красивый, вежливый, аккуратный… Поэтому, неудивительно, что от вида Сергея “сносило голову” не только у девочек-одноклассниц, но и у их мам! “Серёженька, ты себе побольше варенья клади, у нас ещё есть. И ты нам про концерт расскажи, ведь на нём такие гости присутствовали. Говорят, сам Брежнев с женой приходил и Валентина Терешкова!” – угодливо сказала мама Оли. Сергей, между тем, с аппетитом поглощал плюшку с вареньем из вишни, так, что разговаривать с полным ртом вкуснятины он не мог.

“Мама, дай Серёже поесть, он же не ужинал; прямо с репетиции к нам прибежал. Мы с ним алгебру будем сейчас делать и задачи решать!” – радостно воскликнула Оля. “Хорошо, хорошо, Оля, я потом Серёжу расспрошу. А ты дай ему ещё одну плюшку и чаю налей”, – согласилась мама.

Через полчаса чаепития Сергей сказал маме Оли “большое спасибо” и ушёл с Ольгой в её комнату, так сказать, “делать алгебру”. Мама собрала пустые чашки и тарелки со стола, будучи вне себя от счастья. Ведь раньше Серёжа от чая отказывался из-за своей природной скромности, а сегодня согласился. “Мне бы такого жениха двадцать лет назад!” – подумала мама. Оля быстро решила две задачи по алгебре и дала списать Сергею. Сергей переписал решение задачи на отдельный листок, свернул его и положил в нотную тетрадь. Эту тетрадь он взял домой из хора, чтобы учить новые песни. “Оля, так мы пойдём за угол дома? Ты же просила, чтобы я тебя поцеловал один раз в щёку?” – спросил Сергей. Оля покраснела от счастья, затем ответила: “Давай закроемся в моей комнате и поцелуемся. Всё равно никто не увидит. Мама пока посуду моет, а папа на работе”. “Давай закроемся”, – согласился Сергей. Ольга взяла стул, ножкой стула забаррикадировала дверь комнаты, просунув ножку в проём ручки. Затем подошла к Сергею, развязала ему пионерский галстук и положила руки на плечи своему соседу по парте. “А теперь поцелуй меня в щёку, как ты обещал!” – нежно, но требовательно произнесла она. Сергей аккуратно, сжатыми губами дотронулся до щеки одноклассницы. Это и был его первый любовный поцелуй. Оля ничего сексуального не почувствовала, но сделала вид, что ей приятно. Да и что может понять девочка-пионерка в свои шестнадцать лет? Сергей попытался поцеловать её ещё раз в щёку, но Ольга отстранила его. Холодно сказала: “Ой, Серёжа, не умеешь ты с девочками целоваться”.

– А ты умеешь целоваться?

(Сергей засмеялся).

– Я тоже не умею. Я же староста класса, я же член совета пионерской дружины нашей школы! Мне пионерский Устав целоваться запрещает.

“А мне мама”, – снова засмеялся Сергей. Она говорит, что всё это – баловство.

– Серёжа, скажи, ты с девочками из хора дружишь? Ты с ними целуешься?

– Нет, мы только поём вместе. А целоваться нам Колер запрещает, наш дирижёр хора.

– Серёжа, тебе столько писем приходит от девочек со всего СССР. Ты куда их деваешь?

– Все мои письма дирижёр прочитывает в хоре. Он говорит, что в них может быть враждебная агитация и пропаганда секса, насилия и чего-то ещё. Потом дирижёр мне отдаёт несколько писем. Их мама себе забирает.

– А ты на них отвечаешь девочкам?

– Редко, Оля. У меня нет времени на ответы. Нужно в школе учиться и на репетиции в хор ходить, надо ещё спортом заниматься. И мама моя эти письма просматривает, а потом кладёт их в большую коробку. И говорит мне: “Вырастешь – прочитаешь!”

Неожиданно в комнату Ольги постучали. (Оказалось, к Ольгиной маме пришла соседка за растительным маслом. А мама Оли рассказала ей, какой приятный гость сидит в комнате у дочери). Соседка тётя Вера сама решила взглянуть на Сергея, увидеть звезду нашей эстрады лично. “Оля, открой на секунду, тётя Вера вам конфеты принесла и хочет увидеть Серёжу!” – ласково произнесла мама Оли.

(Оля заметалась по комнате от неожиданности, ведь Сергей стоял без галстука и в расстёгнутой рубашке! Сергей торопливо застёгивал пуговицы и завязывал себе пионерский галстук.)

Оля метнулась к столу, взяла учебник по алгебре и тетрадь. Тетрадь открыла и отдала Сергею, чтобы соседка тётя Вера, войдя в комнату, не подумала, что они занимались чем-то другим, кроме алгебры. Оля открыла дверь комнаты, вытащив стул из ручки-скобы. “Здравствуй, Оля! Ого, какой кавалер у тебя сегодня!” – любовно проговорила тётя Вера и подошла к Сергею, рассматривая его вблизи, словно диковинный экспонат на выставке ВДНХ. “Я к твоей маме за маслом пришла, а тебе конфет принесла”, – добавила соседка. Оля даже хотела отказаться от конфет, но соседка настояла на своём и вручила ей четыре большие шоколадные конфеты “Маша и медведь”. Ольга отдала две конфеты маме, одну взяла себе и одну отдала Сергею. Соседка сразу начала расспрашивать Сергея про Большой Детский Хор, про концерты, про песни, а Сергей, в который раз, давал ответы на вопросы пожилой поклоннице. Между тем, на часах время подошло к десяти вечера. Сергей заторопился домой. Оля вышла с ним в коридор, с любовью поправила ему пионерский галстук, поправила шарф, шапку и застегнула куртку. Мама Оли незаметно наблюдала за “сценой прощания” из кухни через дверную щель. И у мамы в голове назойливо вертелось одна мысль: как бы заполучить этого мальчика в мужья своей дочери, лет через семь – восемь…

В двадцать два часа тридцать минут Сергей пришёл домой. Мама ещё не спала, ждала его на кухне, а сестра давно смотрела сны. Сергей тихо постучал в дверь, не стал нажимать на звонок, чтобы не разбудить сестру. Мама открыла. Недовольно сказала: “Проходи”. Серёжа прошёл в коридор, опустив голову. “Мама, прости меня, просто я был дома у Оли, мы с ней алгебру делали”, – сказал он тихо-тихо, снимая обувь. “Просто надо было позвонить домой из автомата, за две копейки и сказать, когда придёшь домой!” – недовольно ответила мама.

– Мама, около их дома нет телефона-автомата, а домашнего телефона у них тоже пока нет!

– Это не оправдание, Сергей! Надо было меня заранее предупредить, а не сидеть там, “чаёвничать”.

– Мама, ну прости, просто так вот получилось. Мы с Олей делали алгебру, потом их соседка пришла и стала меня расспрашивать про концерт.

– Сергей, скажи честно, вы с Олей слушали иностранную музыку или же радио “Голос Америки?”

– Мам, ну что ты, какой “Голос Америки”? У Оли дома даже радиоприёмника такого нет. У неё только телевизор “Огонёк”, а по нему “Голос Америки” не передают!

– Ладно, Сергей. Давай, снимай рубашку, сейчас проглажу её, пока утюг горячий. А заодно и пионерский галстук. Пока я глажу, чай согрей. Бутерброд возьми на столе, с “Докторской” колбасой, мне килограмм достали, по блату…

–Спасибо, мама! Это же моя любимая колбаса! Меня композитор Раинский угощал месяц назад, когда я был у него дома. Мы с ним “Голубой вагон” разучивали, на пианино.

– Ешь, давай, "“Голубой вагон”!"

Серёжа с наслаждением принялся за бутерброд. Мама с укором, но и с любовью одновременно, смотрела на него. “Да-да, вот, все они такие, мальчишки! И что ему сказать? Вроде бы и не виноват он ни в чём. Живём в СССР, трудимся на работе, а денег не остаётся. Одна надежда на отца: через месяц приедет из командировки, может быть, денег привезёт, рублей двести. Надо будет купить Сергею кроссовки, а себе туфли импортные, югославские. “Ох, и размечталась я”, – подумала мать.

Она погладила рубашку Сергею и прошла в ванную. В ванной комнате на полу стоял тазик с замоченной в нём рубашкой Дениса, которую Сергей взялся отстирать от чая. Мама, удивлённо, подняла брови: “Серёжа, чья рубашка лежит в тазике? У тебя таких рубашек не было. И размер слишком маленький. Давай, сознавайся, кто у тебя тут раздевался и чем вы занимались?”

– Мам, мы просто пили чай. А Денис пролил всю чашку на рукав. Я ему предложил застирать рубашку в нашем тазике. Ну, вот и всё!

– А что, Денис домой голым пошёл, без рубашки? Сейчас же март, на улице минус два градуса. (Мама недовольно нахмурилась).

– Нет, мам, я ему свою рубашку дал, на один день. Она, ведь, тоже белая, а дирижёр наш на репетиции ничего не заметил. Потому, что, если бы Денис пришёл в облитой рубашке, в чае, то дирижёр бы стал его ругать. Или налысо подстриг бы его! Дирижёр сказал, что пионеры из хора для всех должны быть примером!

– Ладно, я сейчас рубашку отстираю, а утром проглажу утюгом. Тогда после уроков приведи Дениса, пусть переоденется в свою рубашку, а твою вернёт назад. Всё равно она ему велика.

– Хорошо, мама. Тогда я пойду спать, ладно?

– Ладно, иди. Спокойной ночи, Серёжа.

Сергей пошёл в комнату, сел на кровать, снял спортивное трико и нырнул под одеяло. Сестра давно спала (на своей кровати за ширмой из занавески, которую она сама и соорудила, чтобы никто не видел её секреты и прелести…)

Наутро мама разбудила Сергея силой, поскольку он никак не хотел просыпаться. Встал, лениво потянулся, побежал в туалет. Затем долго плескался в ванной и что-то тёр между ног. Потом стал одеваться. Отглаженная мамой рубашка уже висела на спинке стула, вместе с пионерским галстуком. Из коридора появилась сестра. Она, как обычно, одевалась там перед большим зеркалом и корчила зеркалу смешные рожицы, ведь зеркало всё стерпит…

Увидев Сергея надевающим рубашку, радостно воскликнула: “Серёжа, привет! Давай, я тебе рубашку застегну”.

“Не надо мне ничего застёгивать”, – угрюмо произнёс Сергей. Сестра не унималась: “Хорошо, тогда я тебе пионерский галстук завяжу!” “Да отстань от меня!” – разозлился брат. Сестра обидчиво отвернулась и отправилась на кухню позавтракать. Мама уже суетилась у кухонного стола, раскладывая сыну и дочери кашу по тарелкам. Сестра обратилась к маме: “Мам, чего это Серёжа сегодня такой злой? Я ему галстук хотела завязать, а он меня обругал и прогнал!” “Просто у мальчиков наступает такое время, когда они взрослеют и начинают плохо себя вести”, – тихо ответила мама.

Серёжа пришёл и молча присел на стул. Взял тарелку с кашей и бутерброд. Бутерброд положил на тарелку. Начал есть кашу, смотря в стол. Одну руку убрал вниз под стол, куда-то между коленей. “Серёженька, когда ешь за столом, обе руки должны лежать на столе, а не где-то внизу”, – ласково, но чуть укоризненно, сказала мама. “Мама, я уже большой! Ну, сколько можно меня поучать?” – ответил он. “Если ты уже взрослый, то это не значит, что надо ругать сестру и дерзить матери. Мы ведь тебе добра желаем! Вот, приедет скоро отец из командировки, расскажу про твоё поведение. И пусть он тогда сам тебя воспитывает”, – грозно изрекла мать.

“Он у нас теперь – “звезда эстрады””, – язвительно сказала сестра. Серёжа нервно рассмеялся. “Жаль только, что звёздам иногда приходится сгорать или падать на землю”, – подумала мать…

Серёжа доел кашу, выпил чай. Затем сказал “спасибо, мама”, быстро оделся и побежал в школу. За пять минут до звонка на урок прибежал. И, пока шёл до своего восьмого “А” класса, уловил затылком восторженные взгляды девчонок и даже некоторых парней. Соседка по парте, Оля Гусарова уже с нетерпением ждала появления Сергея в классе. Она по-новому уложила волосы и словно светилась от счастья, от обладания статусом “соседка по парте звезды эстрады СССР”.

Первым уроком значилась литература. Серёжа к ней не готовился, так как его спрашивали на прошлом уроке. “Серёжа, привет, я тебе сочинение по литературе приготовила, вот оно”, – радостно воскликнула Оля, доставая тетрадь “в линейку”. (Что делает со школьниками любовь!) Сергей: “Так я же тебя не просил про сочинение!” Оля нагнулась к голове Сергея и на ухо зашептала: “Я заранее узнала про темы сочинений у старшей сестры. Она в нашей школе училась”. Сергей: “А мне что тебе дать за это сочинение?” Оля: “Ничего особенного. Ты просто чаще ходи ко мне домой после уроков. Мы будем алгебру вместе решать. Я хочу, чтобы все видели, что ты со мной дружишь и что ты со мной гуляешь!”

Прозвенел звонок на урок. Педагог по литературе увлечённо рассказывала о поэзии Пушкина и лицеистов Царского Села… Сергей в это время читал Ольгино сочинение, написанное сестрой Ольги три года назад. Тетрадь с сочинением лежала у него на коленях. Ольга между тем думала не о литературе, а о новой встрече с Сергеем у себя дома. На лице Ольги читалось какое-то невероятное, неземное блаженство и счастье от обладания Сергеем Кармоновым. Учительница даже засмотрелась на Ольгу, на её одухотворённое лицо, думая, что ученица так сильно увлеклась литературой. (Но мы-то знаем, что Ольга увлеклась не литературой, а Сергеем). В принципе, Ольга и так очень хорошо училась. И никто из учителей к ней претензий не имел. Так что, можно было немного “схалтурить”. Ольга думала о том, как она будет целовать Сергея в губы, гладить рукой его волосы, тёмно–русые, густые, такие красивые… Только Устав пионерской организации и должность старосты класса не позволяли ей делать это наяву. Такое время тогда было…

После пятого урока Сергей и Ольга вместе пошли в школьную столовую. Взяли обед по школьным талонам: салат, суп, плов и компот. Неторопливо пообедали. (Ольга вся словно светилась от счастья). Сергей засобирался домой. Надо было дождаться Дениса, отдать тому выстиранную рубашку и забрать рубашку свою. Ольга посмотрела на Сергея и сказала с любовью в голосе: “Серёжа, вечером я жду тебя домой! Мы снова вместе будем делать алгебру!”

Сергей отшутился: “Приду, если мама меня отпустит”. Сказал и побрёл домой.

В пятнадцать тридцать пришёл Денис в рубашке Сергея. Дома была сестра, она уже помирилась с Сергеем после утренней ссоры и занималась своим любимым делом: примеряла новое платье перед зеркалом и делала себе модную причёску, а также кривлялась. Сестра открыла дверь и впустила Дениса: “Сергей, к тебе Денис пришёл”. Денис был маленький, худенький парень, подвижный и шустрый. Сестра, как обычно, стала ему помогать раздеваться. Сергей крикнул из кухни: “Денис, пройди на кухню, я здесь”.

Денис прошёл на кухню. Сергей вынес выстиранную и отглаженную рубашку Дениса. Сказал ему: “Бери и переодевайся скорей, а то мы на репетицию опоздаем”. Денис быстро переоделся. На кухню прибежала сестра Сергея, с какой-то книгой. Похвасталась перед мальчишками: “Вот, книгу мне в школе вручили, за первое место по сбору макулатуры! “Мать” называется. Это – роман Алексея Максимовича Горького!” Денис как-то замялся, сконфузился. Он не читал никаких книг Горького, а лишь только его биографию в учебнике литературы, и то один раз. Сестра ласковым тоном обратилась к Денису: “Денис, давайте вместе, втроём, читать “Мать””. Такого предложения Денис от сестры Сергея явно не ожидал! Книгу он читал у себя дома, но называлась она “Последний из могикан”, автор Фенимор Купер. Сергей “разрядил” неловкую ситуацию: “Сестричка, нам с Денисом пора бежать на репетицию, на хор. Ты пока без нас почитай, ладно? Потом, когда-нибудь, твой роман почитаем”. Сестра положила книгу на стол, а сама побежала в коридор, как обычно, красоваться и смотреть на себя в зеркало.

Сергей и Денис поспешили на остановку троллейбуса. Они знали, что дирижёр не терпит опозданий. Предстояло отработать те, две, новые песни, которые планировались дирижёром на концерте к дню победы. Да ещё одну новую песню “Разговор со старой фотографией”. Её Сергей должен был исполнять один, с подпевкой хора. Сегодня мальчишки приехали чуть раньше. В репетиционной комнате находились дирижёр Колер, композитор Раинский и ещё один композитор, Геннадий Николаевич. Они что-то оживлённо обсуждали, наигрывали на рояле и записывали на нотной бумаге. Музыка была минорная, но интересная. Сергей подумал, что это и есть новая песня “Разговор со старой фотографией”. Так и оказалось.

Композитор Раинский весело улыбнулся задорной улыбкой, подошёл к мальчикам, затем поздоровался: “Здравствуйте, мальчики. Я вам новую песню приготовил. Возьмите ноты и слова у дирижёра. Серёжа будет петь один, а Денис в хоре, на подпевках. Начинаем разучивание с распевок. Так, сейчас мы упражнение на дикцию споём”. Раинский сел за рояль и заиграл распевку на дикцию: “Красим крышу красной краской, красим крышу красной краской…”

Затем он сыграл ещё одну распевку, на грамотное произношение согласных. Она звучала так: “Ма – мэ – ми – мо – му… Ма – мэ – ми – мо – му”.

Раинский остался доволен. Подошёл к Сергею Кармонову, погладил его по голове, ласково улыбнулся и произнёс: “Молодец, “зайчик”, а теперь спой мне один новую песню”. Сергей запел: “Со старой чёрно–белой фотографии, мой дед, всегда ты смотришь на меня. Мне о твоей солдатской биографии рассказывали мама и родня…”

Раинский остановил пение: “Стоп, стоп, стоп. Серёжа, что это за буква “я” такая, в конце слова “меня”? Давай-ка, не зажимай её губами. Здесь надо сделать круглый рот, и получится такой же круглый звук! Да, и ещё я заметил, что у тебя буква “ч” и буква “ж” – не чёткие, а какие-то “размытые”. Давай, друг, поработай над чистым произношением”. Серёжа низко опустил голову. Наверное, огорчился. Дирижёр Колер подошёл к роялю и грозно произнёс: “Кармонов, если ты так же споёшь на концерте к празднику Победы, то всему хору будет выговор. И мне тоже!” Серёжа совсем расстроился. Вот-вот, кажется, слёзы закапают… Раинский добавил: “Сергей, расстраиваться не надо. Тут нужно больше и дольше работать над песней! Давай споём её снова, вместе с хором”.

Спели ещё четыре раза. Раинский решил закончить репетицию раньше и обсудить с Колером запись песни “Сигнальщики–горнисты”. Запись сделали на Всесоюзном радио СССР неделю назад. Великолепный текст, музыка и аранжировка этой новеллы сводились на нет качеством записи: в припеве “Сигнальщики–горнисты, сигнальщики–горнисты” плохо звучала “размытая” записью буква “р”. Но песня всё-таки осталась в архивах Всесоюзного радио. Видно, судьба у песен такая: они живут сами по себе, независимо от воли людей!

Сергей с Денисом пошли в раздевалку за куртками. На выходе из раздевалки им встретилась Инна Курилова с подругами–девочками из хора. Унылый вид Сергея подсказывал Инне, что надо приободрить своего товарища по хору. Инна медленно подошла к Сергею: “Серёжа, не огорчайся, мы все тебя любим. А если что-то не получается спеть, тогда занимайся вокалом – и всё получится. Кстати, в эту субботу я приглашаю тебя на свой день рождения! Мне будет пятнадцать лет! Вот тебе адрес на листочке. Приходи, не стесняйся. Будут мои подруги из хора, ещё одноклассники мои, мальчишки из класса. Мама заказала торт и достала три бутылки “Пепси-Колы” по блату, через Кремлёвскую базу снабжения. А потом будем танцевать под магнитофон”.

Сергей удивлённо сказал: “Спасибо, Инна, я, конечно, приду”. (Когда ещё такое чудо случалось, чтобы неприступная, как гора Эльбрус, Инна Курилова, вдруг пригласила на свой день рождения!) Пока стояли с Денисом на остановке троллейбуса, пока ехали домой, Сергей напряжённо думал, что случится, если Оля Гусарова узнает про его “поход” на день рождения к Инне. Что Ольга тогда сделает? Даст пощёчину? Обзовёт “бабником”? Расплачется? А, может, разорвёт все отношения? “Ладно, будь, что будет!” – решил Сергей.

Он попрощался с Денисом и побрёл домой. Ведь надо было готовить уроки и учить новые песни – и текст, и мелодию. Да ещё работать над дикцией и чёткостью произношения, чтобы дирижёру Колеру не объявили выговор после концерта к дню Победы.

Дома встретила сестра. Сразу поняла по виду Сергея, что у брата что-то неладно. Она заглянула ему в глаза и тихо спросила: “Серёжа, тебе плохо?” Сергей тоскливо ответил: “Нет, ничего. Просто устал в школе”.

Сестра обняла его за плечи, затем стала развязывать пионерский галстук. Затем медленно расстёгивать пуговицы на рубашке. Сергей молча стоял. Только слёзы капали на плечи сестры. Сестра: “Серёжа, тебе надо отдохнуть. Ложись на диван”. Сергей лёг на диван. Сестра взяла плед, накрыла брата до шеи. Села рядом. Сергей закрыл глаза. Сестра провела рукой по лбу его, потом по волосам. А потом поцеловала брата в губы…

Вот, вроде и полегчало Сергею. Как хорошо, когда рядом близкий человек, который тебя поймёт, выслушает, обнимет, поцелует. Сергей полежал ещё полчаса. Затем встал, ведь надо было учить уроки. (На репетицию сегодня ему не идти, она только четыре раза в неделю). Сестра за кухонным столом читала роман “Мать”, “запивая” впечатления от классики грузинским чаем второго сорта, периодически откусывая по кусочку от плюшки (из муки непонятного происхождения).

Брат взял в руки учебник литературы, открыл его на странице, заданной учителем. Ничего не лезло в голову! То ли день такой, то ли возраст переходный, то ли лень учить уроки… Сергей пошёл в ванную, закрылся на защёлку, включил душ и долго плескался под тёплыми струями воды, рассматривая свои ноги, живот и всё остальное. Затем обернулся большим, зелёным, махровым полотенцем и вышел из ванной. Сестра вышла навстречу и рассмеялась: у брата что-то так смешно выпирало между ног! Серёжа рассмеялся вместе с ней! То ли день такой, то ли возраст переходный. “Серёжа, ты такой красивый!” – сказала сестра любовно. Потом добавила: “Давай пообещаем друг другу, что не будем ссориться и ругаться! Обещаешь мне?” Сергей: “Обещаю”. Сестра обняла его и поцеловала.

Сергей наконец–то сел за уроки. Пролистал географию, биологию. Выполнил задание по русскому языку. Открыл геометрию и тут же закрыл этот учебник. “Надоела мне учёба!” – подумал и быстро прогнал прочь такую мысль. Почему-то вспомнилась речь Брежнева, которую он слышал по телевизору: “Товарищи! Надо работать по-ленински, по-коммунистически!” (Никто Сергею не мог объяснить, что эта фраза означала…) Сергей решил полчаса–час передохнуть. Включил телевизор в розетку, щёлкнул кнопкой “вкл.”. Показывали юмористический киножурнал “Ералаш”. Очень смешной, очень интересный.

В шесть тридцать вечера пришла с работы мама. Серёжа лежал на диване в центральной комнате и смотрел телевизор. Рядом, на диване сидела сестра, с любовью, нежно перебирая рукой Серёжины волосы (на голове), будто собираясь перебрать все, до одной, волосинки.

Мама сняла пальто, вымыла руки и лицо в ванной. Зашла в зал, грозно посмотрела на Сергея и произнесла: “А уроки ты выучил, товарищ солист Большого Детского Хора?” “Сделал, давно уже, мама,” – лениво ответил он. “Мама, смотри, какие у Серёжи волосы красивые! У него такой пушистый чуб!” – закричала радостно сестра Таня, будто желая получить у матери подтверждение этого факта. Потом продолжила: “Он голову “Яичным” шампунем помыл. Помнишь, мы в центральном универмаге купили?” Мама вспомнила: “Ну да, помню, три часа стояли в очереди, а давали его только по два тюбика в одни руки! Кстати, Серёже давно пора подстригаться, а то дирижёр в хоре заругает”. Сергей: “Мама, я стричься не буду!”

– Что значит “не буду”?

– Мама, стричься я не хочу!!!

– Хорошо, но тогда не обижайся, если дирижёр тебе выговор объявит, а потом ещё и подстрижёт наголо!

– Мне дирижёр разрешил так ходить. (Придумал себе отговорку Сергей).

Мама временно успокоилась и пошла на кухню готовить ужин. Сергей стал одеваться, ведь он обещал сходить домой к однокласснице, Ольге Гусаровой, чтобы вместе с ней “делать алгебру”. А сестра Сергея снова занялась чтением романа “Мать”… Сергей взял на всякий случай учебник и тетрадь по алгебре и быстро побежал вниз по ступенькам, навстречу новым знаниям.

Ольга была дома. Уроки давно сделала, пол в комнате вымыла, пыль вытерла. Даже надела новое платье, модельное, шикарное. Мама Ольги сидела в другой комнате и, с упоением, смотрела (по телевизору “Рекорд”) новый, художественный фильм “Служебный роман”. Сергей, аккуратно так, нажал на дверной звонок. Открыла мама Ольги: “Здравствуй, Серёженька, заходи, заходи, Оля дома. Мы тебя сейчас пирогами угостим и чаем!” Серёжа даже покраснел, то ли от радости, то ли от удовольствия. И сказал: “Спасибо”. Затем прошёл в комнату Ольги.

Ольга встала со стула, встрепенулась, словно лебёдушка: “Ой, Серёжа! Как хорошо, что ты пришёл! Я так ждала, даже новое платье надела. Правда, красивое?” Сергей: “Да, наверное”. Ольга положила ему руку на плечо. Затем провела рукой по шее, тихо так, ласково, нежно. Потрогала волосы. Его красивый чуб просто сводил Ольгу с ума! (И не только её). От волос Сергея пахло “Яичным” шампунем, купленным в Центральном Универмаге города Москвы. (“Да! Обладать таким мальчиком – это большое счастье!” – подумала мама Ольги, сидя у себя в комнате). “Мама, накрывай на стол, мы Серёжу будем угощать чаем!” – радостно крикнула Оля. Затем стала рассказывать Сергею о работе пионерской дружины школы. И о своей работе, ведь Ольга Гусарова была старостой класса.

– Серёжа, знаешь, у нас в классе ЧП случилось.

– Какое происшествие? Драка, что ли?

– Антона Цветкова “разбирали” сегодня мы, вместе с завучем и с нашей классной руководительницей.

– За что ругали-то?

– За его сочинение. Антон написал сочинение не по-пионерски! Тема была: “Как я провёл лето”. Антон написал всего два предложения. И за эти два предложения, ему “двойку” и поставили!

– Ну и что такого? (Удивился Сергей). Что же он написал? Что он отрывал лапки лягушкам?

– Он написал: “Лето я провёл в деревне, у бабушки. Мама, я не дрочил”. Причём второе предложение он зачеркнул!

Сергей густо покраснел. Ольга тихо спросила: “Серёжа, ты же знаешь, что онанизм – это страшное преступление у наших пионеров. Теперь Антона могут из пионеров исключить! Ты мне признайся честно, ты когда-нибудь сам этим занимался, онанизмом?” Сергей опустил голову: ведь он сегодня днём плескался под душем… Ольга засмеялась: “Все вы, мальчики, такие!”

Сергей нахмурился: “Нам надо с тобой спасти Антона! А то его из пионеров исключат и потом в Комсомол не примут!” Ольга, задумчиво: “Что же нам надо сделать, как я могу ему помочь?” Сергей подсказал: “Ты подойди к нашей учительнице и попроси её всем сказать, что это она зачеркнула второе предложение. Тогда получится, что Антон не виноват, и его простят и не исключат из пионеров!” Ольга согласилась.

Мама Ольги, между тем, суетилась на кухне, готовя угощение. Пироги с яблоками она пекла сама. Муку высшего сорта ей, по большому блату, привозила сестра-повар из ресторана “Кавказ”. Ольга снова погладила Сергея по голове, нежно обняла и поцеловала в щёку. Сергей молчал и стоял на месте, как вкопанный. Ведь его никто и никогда не учил целоваться с девочками! А секса в СССР не было, как тогда говорили.

“Оля и Серёжа, прошу к столу”, – донёсся с кухни ласковый мамин голос. Серёжа скромно вошёл в комнату-зал и, также скромно сел за стол. Мама Оли вынесла из кухни пироги на большом, металлическом подносе и повернулась к Сергею: “Серёженька, бери, горячие ещё, – с пылу, с жару!” Сергей взял два пирога и положил на тарелку. Мама Оли смотрела на него, словно на своего сына, словно на какого-то “небожителя”, ангела во плоти… Она села за стол, взяла пирог, начала рассказ: “Серёжа, ты нам уже как родной! Папа у нас умер два года назад. Вот, живём вдвоём с Ольгой. Она у меня – молодец, пионерка, активистка, да и учится очень хорошо. Я работаю на двух работах, устаю сильно. А сегодня у меня большая радость: мне на работе зарплату повысили. Получала я раньше сто двадцать рублей, а теперь будет сто двадцать два рубля! Можно лишний килограмм муки купить, пироги испечь. Ты ешь пироги, ешь, Серёжа. (Мама Оли смахнула слезу). Брежнев сказал по телевизору, что надо экономить. Да, мы и так на всём экономим. На работе обязательства повышенные взяли. Я на вторую работу когда пошла, с первой зарплаты Ольге новое платье купила. Видишь, какое оно красивое, модное. (Мама показала рукой на Ольгино платье). Ты ешь, Серёжа, ешь… А Оля хочет биологом стать. Будет у нас в институт поступать после десятого класса. Она моя опора, помогает мне, по дому всё делает. Оля тебя любит!” Ольга покраснела густо–густо от такого неожиданного вывода мамы и отговорилась: “Мама, ну что ты всё рассказываешь!”

Однако, мама не смутилась, а, наоборот, воодушевилась такой идеей: “Что такого, Оля, я ведь мать и добра тебе хочу. Вот Серёжа сидит, он мальчик из порядочной семьи; красивый, спортивный, прекрасно поёт песни. И его вся страна знает! Я бы хотела, чтобы ты с Сергеем дружила – и в школе, и вечерами, и потом, когда закончишь школу. Думаю, мама Сережи не будет против”.

Сергей: “Я у мамы не спрашивал. Вы извините, но мне домой пора. Спасибо большое вам за пироги, очень вкусные”. Ольга тоже встала и пошла провожать гостя в коридор. Сергей оделся, попрощался с Ольгой и с её мамой и побежал домой.

Дома были мама и сестра. Сестра открыла Сергею и с порога закричала: “Серёжа, ты знаешь, какая новость хорошая? Маме сегодня премию дали за второй квартал, десять рублей! Мама лимонад нам с тобой купила и по одной шоколадке. А ну-ка, давай, пляши!” Сергей: “Да не умею я плясать!” Сестра обняла его за плечи: “Ну, тогда я тебя поцелую в щёку, ладно?” Сергей: “Ладно, целуй”. Сестра сладко прикоснулась губами к его щеке, растягивая удовольствие.

Из кухни донёсся голос мамы: “Серёжа, иди, мой руки, будем ужинать!” Сергей пошёл в ванную, включил кран и, минут двадцать, что-то тёр на теле, в районе пупка. Мама занервничала: “Серёжа, сколько можно мыться? Я уже второй раз ужин тебе разогреваю! И сестра ждёт!” Сергей прибежал на кухню, сел за стол, радостно произнёс: “Мама, меня Инна Курилова на день рождения к себе пригласила. Ей пятнадцать лет будет. Она попросила прийти в субботу, в восемнадцать часов. Будут её одноклассники, друзья, подруги из хора, ну и я. Её мама даже где-то достала “Пепси-Колу”, целых три бутылки!”

Сестра жалобно спросила из-за стола: “Серёжка, можно я с тобой пойду на день рождения к Инне. А ты скажешь ей, что я твоя новая подруга, ладно?” Мама строго посмотрела на сестру Сергея: “Не слишком ли много у него подруг стало? Таня, никаких “походов” на день рождения! Да и неприлично так! Не знаешь лично Инну, а собираешься к ней на день рождения, к тому же без подарка!” Сестра Сергея: “Почему без подарка? Я ей фантики от конфет подарю, у меня их много! У неё же нет таких фантиков. Мне их Серёжа принёс из хора”. Мама стукнула рукой по столу: “Никаких фантиков. Я тебе запрещаю идти! Давай, отправляйся спать, поздно уже”.

“Сергей, тебе тоже спать пора”, – добавила мама. Сергей понуро побрёл в комнату. Сестра за ширмой уже легла и делала вид, будто спит. Сергей разделся, лёг под одеяло. Неожиданно раздался голос сестры: “Серёжа, ты спишь? Нет? Скажи по секрету, ты когда-нибудь, целовался с девочками?” (Сергей даже закашлялся от неожиданности).

– Это мой секрет, сестричка.

– Ну правда, скажи, хоть раз ты целовался?

– Ну да!

– Да ну?

– Целовался, целовался я, не волнуйся!

– Ой, Серёжка, а можно я тебя поцелую? Я только один раз, в губы. И всё.

– Я уже сплю.

– Тогда я утром тебя поцелую, ладно?

– Спи, давай, утром разберёмся. Я устал…

Сергей повернулся лицом к стене, накрылся одеялом с головой и уснул.

Настало утро двенадцатого марта, тысяча девятьсот восьмидесятого года…

Мама вошла в комнату, разбудила Сергея и Таню. Сергей ещё немного полежал в кровати, понежился сном. Потом вскочил и побежал в ванную. Стал мыться под душем, плеская тёплой водой на грудь, на живот и на всё то, что ниже живота.

Мама постучала в дверь ванной: “Серёжа, хватит мыться. Дай умыться сестре!” Сергей, нехотя, обернулся полотенцем и крикнул: “Мама, я уже закончил, сейчас выхожу!” (То ли настроение хорошее, то ли возраст переходный…) Он оделся, причесался, прибежал на кухню. Сестра уже сидела за столом и со смаком поедала гречневую кашу. Мама торопливо одевалась на работу. Сергей сел за стол, взял тарелку с кашей.

Поели быстро. Оделись с сестрой и вдвоём отправились в школу, каждый в свой класс. На входе в школу к Сергею подбежала завуч. Сергей опешил: с чего бы это? Оказалось, что надо было спеть на концерте школьного вечера песню “Вместе весело шагать по просторам”. Сергей согласился. Вроде, как отказаться? Неудобно!

В классе ждала соседка по парте, Ольга Гусарова. Любовно посмотрела на Сергея: “Серёжа, привет. Тебе понравились пироги вчера?”

– Да, Ольга, понравились, пироги вкусные. Хорошо готовит твоя мама.

– А моё платье тебе понравилось?

– Да, очень красивое платье!

– А я тебе вчера понравилась?

– Ну, вроде бы понравилась.

Прозвенел звонок на первый урок. Сергей зашептал Ольге на ухо: “Оля, слушай, ты обещала заступиться за Антона Цветкова. Помнишь, он не так, как положено, сочинение написал!” Ольга: “Да-да, я попросила, кого надо. Ему только замечание в дневник записали за плохое поведение, вот и всё. Слушай, Серёжа, ты сегодня вечером придёшь ко мне домой? Мы с тобой телевизор посмотрим, там будут классный фильм показывать, называется “Отроки во Вселенной”. А мама ещё пирожков напечёт и чаем напоит. Она у меня добрая! И тебя она очень любит!” Серёжа: “Я знаю, Оля. Но я сегодня не смогу, мне же петь на концерте в школе. Утром завуч попросила одну песню спеть, а концерт в восемнадцать часов начнётся. Ты лучше сама на концерт приходи, будет интересно”. Ольга согласилась: “Хорошо, я приду”.

Уроки пролетели сегодня как-то быстро, незаметно. Сергей и Ольга вышли из школы, медленно побрели по улице. У дома Ольги они расстались до вечера. Сергей прибежал домой. Надо было успеть сделать уроки, да ещё погладить к концерту пионерский галстук. Он разделся и пошёл в ванную принимать душ. Пришла сестра с учёбы, сразу побежала к зеркалу посмотреть, красиво ли она выглядит. Потом подошла к ванной: “Серёжка, я знаю, почему ты так долго в душе моешься!” “Почему?” – закричал Сергей сквозь шум воды. Сестра засмеялась: “Не бойся, я маме ничего не скажу. Только обещай, что разрешишь мне тебя поцеловать!” Сергей: “Ладно, я согласен”. Сестра дождалась, когда он вышел из ванной и поцеловала его в губы. Сергей засел делать уроки. Сестра, довольная, подошла сзади, обняла его за плечи: “Серёжка, давай, я твою рубашку проглажу утюгом, ведь у тебя вечером концерт в школе”. Сергей согласился. Сестра, достав его белую рубашку, принялась усердно её наглаживать. (В начале восьмидесятых годов хорошие, белые рубашки были дефицитом. И во многих семьях их занашивали до дыр и очень берегли).

В семнадцать часов он закончил домашнее задание и стал одеваться на концерт. Сестра торжественно вынесла наглаженную рубашку, отдала ему и стала завязывать Сергею пионерский галстук. (Многие девочки тех годов считали завязывание пионерских галстуков апогеем своих умений и “пиком” своей сексуальности). Через полчаса он уже был в школе. Школьный вечер ожидался тематическим, под названием “Есть у революции начало, нет у революции конца”. Всё это “действо” происходило в актовом зале и на сцене этого зала. В центре сцены стоял бюст Ленина из гипса, то есть голова вождя и его плечи. Рядом же – письменный стол с двумя ведущими, пионерами старших классов, которые по бумажке зачитывали все подвиги В.И. Ленина и все достижения Октябрьской революции 1917-го года. В первом ряду кресел располагались учителя школы, чтецы стихов, исполнители песен и гости. Сегодня гостем был некий Дрынов Антон Иванович – первый заместитель второго секретаря, третьего отдела Горкома Комсомола, города Балашихи. Как его занесло на школьный вечер, было совсем непонятно. Но, как говорится, значит, так надо!

Завуч школы посадила Сергея Кармонова вместе с Ольгой в первом ряду, как артистов, которые готовились к выступлению.

Ольга должна была прочитать наизусть стихотворение о Ленине, а Серёжа исполнить песню “Вместе весело шагать по просторам”, в самом конце вечера. Ольга сидела, держа на коленях текст стихотворения “Баллада об Ильиче”. На сцену поочерёдно выходили комсомольцы и пионеры школы: читали стихи, разыгрывали исторические, революционные миниатюры. Иногда это было грустно, иногда глупо, иногда смешно. Группа актёров-комсомольцев разыграла сценку “Ленин на съезде партии”. Самого Ленина играл преподаватель химии, Евгений Петрович Спицын. Самодеятельные актёры старались сыграть сценку, но часто забывали слова. Завуч школы, из первого ряда кресел, шёпотом подсказывала им текст. Да вот беда: шёпот её слышно было всем!