Читать онлайн Зоопарк выдуманных зверей

А однажды летом директор зоопарка выдуманных зверей ушёл, причём не просто ушёл, а на пенсию. Он был очень уважаемым человеком по фамилии Корочкин, а когда ушёл на пенсию, его зауважали ещё больше. При Корочкине зоопарк выдуманных зверей так и назывался – «Зоопарк выдуманных зверей». Все животные – питомцы зоопарка – очень любили своего директора и называли его ласково Дедушкой. Каждый питомец имел свой отдельный дом – клетку-комнату с отдельным санузлом с горячей и холодной водой. Кормили зверей четыре раза в день: завтрак, обед, полдник и ужин (правда, только морковкой). Между обедом и ужином – регулярные прогулки по территории парка (в это время для посетителей зоопарк был закрыт). В общем, не жизнь, а сказка! Но, как говорится в одной очень умной пословице, что имеем – не храним, потерявши – плачем. Жили себе зверюшки из фантазий припеваючи, радуясь солнышку и наслаждаясь жизнью, как будто так оно и должно быть, и даже жаловались иногда, что плохо им живётся. Но поняли они, что жилось в зоопарке имени себя им при Корочкине очень даже хорошо, слишком поздно, а именно когда на замену директору пришёл Жаблин. Он быстренько переименовал «Зоопарк выдуманных зверюшек» в «Дирижабль», по своей фамилии.

– Я, – говорил он, – на то и директор Жаблин, чтобы в мою честь зоопарки называли. Вот «Дирижабль» – это правильно.

Зверям это уже не понравилось. Один из питомцев зоопарка, савчик (это такое название животного) Савва (а это его имя), предложил:

– Давайте устроим восстание против Жаблина, как сделали в девятнадцатом веке декабристы! Они тоже восставали, тоже против начальства!

– Нет, – возразил полумакак (это название животного) Дынька (это имя), – это невозможно. Декабристами мы не можем быть, так как на дворе июнь. Июнь… июнистами, что ли?

– Тогда нам надо сбежать, – предложила шманя Саня, пошевелив при этом пальцами на голове, и это означало, что она уверена в своей правоте.

– А я бы даже сказал вот так: нам надо либо устроить восстание, либо сбежать, – подвёл итог разговора изаброн Хеопс и поправил очки третьей рукой. Что ни говори, Хеопс – очень умный изаброн!

И тут перед зверятами встала нелёгкая задача – выбрать одно из двух, точнее, из трёх: ещё можно было остаться и жить, будто ничего не происходит. Но этот вариант никто не одобрил, потому что питомцы бывшего «Зоопарка выдуманных зверей», а ныне «Дирижабля» не из тех, кто подчиняется сложившимся обстоятельствам. Они из тех, кто сложившиеся обстоятельства раскладывает и складывает по-своему. Вот они какие!

– Надо что-то делать… – говорил себе под нос Савва, ходя… Или идя? Или брожа? Ладно, пусть будет «ходя» (не удивлюсь, если всё-таки «брожа»)… Ходя из одного угла клетки в другой, затем в третий, четвёртый и снова в первый, так как клетка имеет только четыре угла. – Надо что-то делать. Нам надо что-то делать! – сказал он и в отчаянии сел прямо на пол.

Савчик сидел на полу, как мыслитель Родена. Если бы Роден жил в наше время, он бы точно слепил что-то новое, пригласив Савчика натурщиком.

А вот Дыньку не волновало утверждение «нам надо что-то делать». Его волновал более важный вопрос:

– Неужели нам всё-таки надо что-то делать?

Дыня, если серьёзно, был самым несерьёзным из этой серьёзной компании.

Саня, шевеля пальцами на голове, ни на шаг не отошла от своей версии:

– Клер ком лё жур![1] Сбежать! Нам надо сбежать!

Была у Сани привычка вставлять французские фразы в речь. Звери уже привыкли, перестали удивляться и спрашивать перевод. Но для вас я переведу: «Ясно как божий день!» – сказала Саня.

Зато Хеопса, который был очень мудрым изаброном, тревожил ещё более сложный вопрос:

– Что делать?!

Конечно, Хеопс – это не Чернышевский, но и Николай Гаврилович не был питомцем зоопарка.

Сбежать, восстать или оставить всё как есть. Ты бы что выбрал? Согласись, трудная задача! Но ведь и трудные задачи надо как-то решать, правда? Не только в школе их решают, но и в жизни.

– Эх, как было хорошо при Дедушке! – ударился в воспоминания Хеопс и почесал затылок четвёртой рукой.

– Да-да, были мы «Зоопарком выдуманных зверей», и никаких «Дирижаблей» тебе не было! – добавил Дынька.

А Саня пошевелила пальцами на голове и предложила снова:

– Давайте сбежим! Если мы сбежим, то никаких «Дирижаблей» как не было, так и не будет!

– Как это не будет? – удивился Дынька. – Будет, очень даже будет! Это нас в «Дирижабле» не будет, а он-то останется.

– Нет, не будет! – возмутилась Саня, сжав пальчики в кулак. – Без нас не будет зоопарка. Какой это зоопарк без зверей? Сейчас объясню! Вот смотри, была конфета. Была она, была…

– А почему была? – поинтересовался Савва.

– И при чём здесь конфета, мы ведь не о конфетах разговариваем? – спросил Хеопс.

– Да я же вам объясняю! А конфету я просто привела в пример. Была, значит, конфета. Была она, была, пока её не съели. Съели её – что осталось?

– Фантик остался, – сказал Дынька.

– Ну, не совсем. Положим…

– Куда? – моментально спросил савчик.

– Что «куда»?

– Куда положим?

– Ой, положим – это не в смысле «положим», а в смысле «предположим»! – звонко затараторила Саня.

– Как у тебя всё запутано! – сказал Савва. – Положим – это не «положим». А что тогда «предположим», если это «положим»?

– Всё, хватит! – возмутился Хеопс. – Хватит. У меня голова уже болит. Саня, просто скажи, что ты хотела.

Согласитесь, Хеопс – мудрый изаброн! Рулевой беседы! Якорь осознания!

Саня продолжила:

– Пусть эта конфета будет леденцом без фантика. Леденец съели – что осталось?

– Палочка! – с лёту ответил Дыня. – Ведь леденцы всегда на палочке!

– Тоже не то. А если он был без палочки?

– А разве может быть леденец без палочки? – засомневался Дыня.

– Да, что нам его – без обёртки и без палочки – руками брать?! – подхватил Савва.

– Это же не настоящая конфета, а вымышленная! Её можно и руками! – возмущённо сказала Саня.

– Ну, милая моя, мы все тоже вымышленные, так что, ты прикажешь нас всех грязными руками взять и съесть? Хорошенькое дельце! – сказал Хеопс.

– Эх вы, – с досадой произнесла Саня, – ничего вы не понимаете. Я же хотела объяснить, что будет, если мы сбежим, на примере конфеты. Если конфету без палочки уже развернули, а фантик выкинули, что останется?

– Чувство сладости во рту! – сказал Дыня.

– Нет! Слово «конфета» останется, – предположил Савва.

– Да что вы! Останется тот, кто её съел! – ответила наконец Саня.

– Да, точно, – сказал Дынька, почесав затылок, – и как я сразу-то не догадался?

– Да, это теперь понятно. А почему это пример к побегу? – задумался изаброн.

– Объясняю! – весело ответила Саня, радуясь. – Если «Дирижабль» – конфета, а мы – съедающий эту конфету, то мы съедим «Дирижабль», а сами останемся!

– Хм… это ещё неизвестно, кто кого съест, – протянул Хеопс. – Может, не мы – их, а они – нас?

– Не может! – решительно заявила Саня. – Мы вымышленные, нас съесть нельзя!

– А мы ведь тоже их съесть не можем. Ты никак забыла, что мы ничего настоящего, кроме морковки, не едим? – укоризненно спросил савчик Савва.

– Нет, не забыла. Это же на примере мы их съедим. А не на примере – они уходят.

– Странный у тебя побег получается: мы остаёмся, а они уходят! – удивился Дынька. – Это ж они, получается, убегают. Это что-то уже неинтересное.

– Нет-нет, очень даже интересно! – перебил его изаброн. – Бывает, что некоторые уходят от проблем, но чтобы проблемы сами уходили, об этом я слышу впервые! Я знаю про избегающий тип привязанности и тревожное расстройство личности, но ничего не знаю про уходящие проблемы! Очень интересно!

– Что интересно? – обиженно спросила Саня. – Я что-то не дошла до мысли…

– Сегодня день какой-то: никто ничего не понимает! А вот при Дедушке Корочкине мы все всё понимали и никто ни на кого не обижался. Как плохо, когда тебя не понимают! – жалобно сказал Хеопс, и из его правого глаза скатилась слеза. Потом – из левого. Губы шлёпнули «шлёп-шлёп», словно тапочки без задника по пяткам, брови станцевали грустный танец. Всё это – сопровождение катящихся слёз. Видимо, слёзы Хеопса позвали своих подружек, которые скатились из глаз Дыни, Саввы и Сани.

– Слеза бежит по щеке, – задумчиво произнёс Савва.

– завершил Дынька.

– О, Дынька, да ты поэт! – сказал Хеопс.

Савва перебил:

– Надо же так придумать… «Жалко чуть-чуть». Вроде даже и не жалко, а мы плачем!

– исправил положение новоиспечённый поэт.

– Ух ты, прямо композитор!

– Композитор музыку сочиняет, а Дынька – стихи! – поправил её Савва.

– Ой, я хотела сказать: импровизатор! – восхитилась Саня.

Импровизированные стихи очень разрядили обстановку, которая слишком уж накалилась из-за конфет, фантиков и тревожных привязанностей. Будущее было совершенно неясно.

А тем временем солнце уже зевнуло, взбило подушку и легло спать. Звери последовали его примеру, так и не решив, что делать.

– Ля нюи порт консей, – Саня пожелала всем спокойной ночи. А звери даже и не узнали, что она сказала «утро вечера мудренее».

Кому добавки?

Небольшие добавочки к главе 1

Вы хотите знать, кто населяет «Дирижабль»? Кто эти герои, кто эти смельчаки, кто эти счастливцы? Что ж, давайте по порядку.

Савчик Савва на самом деле не савчик вовсе. Его настоящее название – красавчик. А савчиком его назвали потому, что тот, кто его придумал, ещё не ходил в школу и умел писать очень-очень плохо. Вот, когда савчика заселяли в зоопарк, придумавший его забыл, как пишется буква «р», и попросту пропустил весь слог. Вот так савчик стал савчиком, а то, что был красавчиком, уж и не помнит. Конечно, на простой человеческий взгляд он не кажется таким уж красавчиком, но среди савчиков-красавчиков Савва был самый сивый. То есть, простите, красивый. Вот и стал красавчиком. Нет, я хотела сказать, савчиком. Савва перед вами – обыкновенный савчик необыкновенно красивой наружности.

Шманя – это название удивительного животного, не полное, а сокращённое, от длинного «шевальман-санкё». Что? Вы спрашиваете, на каком это языке? Ну что за вопрос, конечно, на французском! Это означает «ладоне-лошадь без хвоста». Совершенно чёткое её описание. Немного лошадь, немного ладонь и совсем-совсем без хвоста. Я думаю, вы догадались, откуда она получила своё имя Санька. Если не догадались, то прочитайте ещё раз её длинное название!

Полумакак. Тут даже объяснять нечего, всё понятно из названия: наполовину макак. Только кто он на вторую половину – вот загадка.

А отчего изаброн зовётся изаброном, я не знаю. Он и сам не знает. Наверное, он потому такой умный, что уже все книжки прочёл в поисках объяснения. Но пока не нашёл… Впрочем, каждый может увидеть в этом названии что-то для себя.

Жаблин, как ты помнишь, говорил: «Я на то и директор Жаблин, чтобы в мою честь зоопарки называли!»

В эту ночь во сне директор так зазнался, что не мог не увидеть сон про себя любимого. А сон был следующего содержания.

Город. Улица. Всё такое родное, знакомое. И всё как будто уважает Жаблина и даже немного боится. Всё – и асфальт, и урны, и дома, и окна.

Идёт себе Жаблин, идёт. Мимо «Жаблин-клуба» проходит и думает: «Вот и клуб в честь меня назвали! Не то что было – “Чаплин-клуб”. Даже не звучит! А теперь – красота!»

Идёт он дальше, сложив руки на немаленьком животике, а навстречу ему управляющий музеем имени Жабло Пикасо. Увидел Жаблина, шляпу перед ним снимает, руку пожимает, кланяется. Уважает, одним словом!

Видит Жаблин: даже забегаловку «Блинчики» переименовали в «Жаблинчики»! Как на душе приятно! «То-то же! – думает директор. – Давно пора!»

Всё вокруг: танцевальный ансамбль «Жаблочко», обувной магазин «Жаблучок», оружейная выставка «Жабля и меч» – всё переименовано в честь Жаблина! Видит всё это Жаблин и радуется!

Но сон не бесконечен. Поутру от всего этого роскошества остался только «Дирижабль».

На зоопарк опустилась ночь. Все выдуманные зверюшки спали. Даже Жаблин дома – и тот спал!

Не спалось только Дыньке. Он открыл в себе талант поэта и всю ночь сочинял стихи! Где-то, наверное, есть дырочка, через которую у Дыни вылезли стихи сегодня днём! Эй там, вылезайте ещё!

Да вот только ничего почему-то не получалось… А как хотелось развить мысль про слезу!

«Слеза бежит, но она так мала… Ине напиться ею, а очень хочется спать…»

Дыня посмотрел под кроватью, но не нашёл. Поискал под ковриком, но и там не оказалось. Хотел было пойти искать на улицу, но решил, что слишком темно: как бы они туда попали?

Что он ищет? Рифмы, конечно! Они сбежали! Иначе как объяснить, что «мала» и «спать» не рифмуются?

«Куда от меня сбежали рифмы?! – возмутился Дыня. – Рифмы объявили мне бойкот!»

С этой мыслью он решил-таки последовать строчке «а очень хочется спать» и под утро уснул.

Лучики солнышка пощекотали крайнюю правую и крайнюю левую руки Хеопса, вываливающиеся из-под одеяла. Заглянули к Сане и пожали ей головную руку. Савва уже сам продрал глаза, как получил солнечным зайчиком по лбу. Утром встали все, кроме Дыньки. Полумакак не спал почти всю ночь, и, как его ни будили, Дынькины глаза напрочь отказывались открываться.

– Давай поднимайся, завтрак пропустишь!

«Рифмы мне бойкот объявили – это раз, – думал Дынька. – Глаза открываться не хотят – это два. Тогда и я обойдусь сегодня без завтрака!»

– Не встану, – решительно ответил он.

Звери переглянулись, пожали плечами и отправились на завтрак без сонного бастующего Дыни. Как всегда, на завтрак была морковка. Только раньше, при Корочкине, её было больше. Морковь была тёртая и с сахаром, а теперь – одна жалкая морковинка варёная. Если вы пробовали просто варёную морковку без соли, сахара, вообще безо всего, то поймёте, насколько бедственно было положение обитателей «Дирижабля».

– Фу, терпеть её не могу, эту морковку… Ой! – Савчика даже передёрнуло, но под ложечкой неприятно сосало. Есть хотелось, пришлось есть, что дают, иначе останешься голодным.

– Жэ ун фэм дё лу! – рассердилась Саня, что означало крайнее желание перекусить.

– Что поделаешь… – обречённо вздохнул Хеопс.

– Что поделаешь… – согласился Савва. – Ну не объявлять же голодовку! Хотя Дыня уже вроде бы объявил… Дыня, идём завтракать?

– Хр-р-р-фью-ю-ю, – ответил Дыня. Его фраза прозвучала совершенно не на французском, но тоже требовала перевода. Это означало: «Я сплю и никуда не пойду».

Ещё одним неприятным новшеством с появлением Жаблина стал утренний обход. Директор сам лично проверял, хорошо ли выглядят животные. Так сказать, товар лицом – для просмотра посетителями. Как же, будешь тут хорошо выглядеть на варёной, несладкой, несолёной морковке!

Сразу после завтрака директор вдруг вспомнил, что пора идти на этот самый обход. Честно говоря, ему совсем не хотелось, но всё-таки Жаблин он или где?! Надо подтверждать репутацию строгого и чёткого директора! И уже во второй клетке Жаблина ждала нелучшая картина – спящий Дынька.

– Обход! – кричал Жаблин, и животные располагались в своих клетках, принимая позы смиренного повиновения.

Сначала он был доволен.

– А ты что это? – спросил директор, в изумлении глядя на лежащего Дыню. От удивления у Жаблина в зобу дыхание спёрло, а все строгие слова провалились сквозь землю.

– Сплю, – ответил полумакак.

– То есть как – спишь?

– А как обычно спят? Так и сплю.

– Ну-ка быстро вставай! – Наконец-то Жаблин собрался с мыслями. Но Дыня не отреагировал на этот приказ. – Ты что, совсем спишь?

– Совсем сплю.

– Так крепко, что даже меня не слышишь? – удивился директор.

– Очень крепко.

– А как же ты мне отвечаешь? – ещё больше удивился Жаблин.

– Хр-р-р-фью-ю-ю, – ответил Дынька снова совершенно не на французском.

Жаблин начал гневаться. Пока что только начал, но где-то внутри него уже веселился чёртик с факелом в руках: «Вот бы скандальчик, а!»

Будить полумакака директор и не помышлял, он думал о другом выходе из ситуации. Вчера звери мучились этим вопиющим вопросом, а сегодня его очередь помучиться. Только, в отличие от Хеопса, Жаблин не читал Чернышевского, зато директор как раз нашёл ответ на вопрос «Что делать?» и, более того, воплотил этот ответ в жизнь. Он уже заранее мысленно похвалил себя за ум и сообразительность. «План, гениальный в своей простоте» – так назвал директор эту выдумку.

Надпись под клеткой Дыни гласила: «Полумакак Дыниил. Обитает в воображении дошкольников. Размножаться не умеет». Жаблин взял перманентный маркер и подписал: «Полумакак спящий». Получилось красиво, а главное – правильно.

Чёртик внутри Жаблина расстроенно погасил факел. Скандала не получилось.

Посетители зоопарка с удивлением наблюдали эту надпись, рассматривали её в деталях. Дыня, в свете того, что в действительности не спал, знал, то есть слышал, что творится снаружи. Он решил оправдать надпись. Первый час «спанья» дался легко. Полумакак даже задремал. Но дальше спать не хотелось совсем! Дыня весь извертелся, переворачивался с боку на бок, шевелил хвостом, лежал как на иголках.

Вскоре он не выдержал и встал.

Совсем встал. Ходил по комнате как ни в чём не бывало. А надпись, сделанная Жаблиным, продолжала сообщать всем вокруг, что полумакак-то спящий!

Посетители оживились: от всех клеток кинулись смотреть на спящего-неспящего полумакака. Что? Почему? Как проснулся? Это было очень интересно для отдыхающих в парке. Всем хочется быть свидетелями чего-то необычного. Жаблин, которого привлекло это оживление, стоял в оцепенении (кстати, уже второй раз за день) и усиленно соображал, что случилось и как это исправить. Что случилось, он понял почти сразу, а вот по поводу исправить… Тут возникли проблемы. Чёртик внутри Жаблина приготовился…

Надо сказать, что на данный момент проблемы были не только у него. Шманя хотела открыть клетку, как обычно, головными пальцами, чтобы пойти к другу. Она очень переживала за Дыню. Да так разволновалась, что пальцы запутались и, что самое страшное, застряли. Стоит отметить, что Саня оказалась в положении отнюдь не удобном – полусогнутом. Она честно пыталась высвободиться сама, но ещё больше запуталась. Теперь, если посмотреть на её голову, непонятно будет, какой палец откуда растёт. Не выдержав, Шманя робко позвала на помощь. Этим опрометчивым действием она отозвала к своей клетке половину зрителей, но, с другой стороны, около её клетки тут же появились Савва и, конечно, Жаблин.

Жаблинская голова была готова лопнуть от натуги. Столько проблем навалилось в один день! Ещё мелькнула неприятная мысль, что всё это снимут и выложат в Интернет. Чёртик внутри Жаблина потирал ручки в предвкушении…

У савчика ловкие руки и умелые пальчики, но, как выяснилось, это только в спокойной обстановке. Проще говоря, неудачливый спасатель Савва перепутал свои пальцы рук (или лап – кто их, Савинков, разберёт!) со шманевскими пальцами головы и… тоже запутался! Теперь дверца в клетку Шмани с одной стороны приковала к себе её же, а с другой – Савву.