Читать онлайн Абьюзер

Глава 1

Как я избавился от Софии – уже и сам не помню. Умудрился как-то отбояриться, как-то отговориться, как-то убедить ее, что в ближайший час я никуда с СС-14 не денусь. Убедить ее я смог лишь после того, как объяснил, что без машин Центурии я никуда не уеду, а они раньше, чем через час выдвигаться не собираются. Кажется, это помогло – по крайней мере, София перестала требовать, чтобы я взял ее с собой, и резко переключила вектор своей активности – теперь она решила, что потратит этот час на сборы. И, пожалуй, это было лучшим решением. Для меня, само собой, не для нее. Хотя и для нее тоже – ведь она, как я понял, ни разу в жизни не отходила от стен четырки дальше бага, в который выкидывала мусор. Вот и пусть собирается, авось пока собирается – настолько втянется в процесс, что пропустит время выхода. Ну, или вообще забудет, что у процесса есть еще и конечная цель, это будет вообще идеальный вариант.

Оставшийся час я провел все так же помогаю центурионам, и только за десять минут до назначенного срока пришел обратно в палатку, в которой окопался Медведь. Он был все еще там, все так же стоял возле своей доски с каракулями, а вот Вивика и Скит уже не было, не говоря уже о караванщике.

– Готов? – спросил Медведь, даже не повернувшись в мою сторону.

Я кивнул и задал встречный вопрос:

– БК поделишься?

– А ты что, снова воевать с кем-то собрался? – хмыкнул Медведь.

– Я-то нет. А вот кто-то другой со мной – вполне возможно. – в тон ему ответил я.

– И то верно. Патроны найдем, а вот с магазинами извиняй, такого у нас не водится. Не те пушки используем.

– Не страшно. – я приоткрыл один из клапанов своей многострадальной разгрузки. – Магазины как раз есть. А все остальное я бросил в рюкзаке за стеной, и так и не забрал оттуда.

– Точно, рюкзак! – Медведь щелкнул пальцами. – Я все думаю, о чем же я забыл!

Он отошел в угол палатки и вернулся с моим рюкзаком. Точно в таком же состоянии, как я его и оставил – по крайней мере, на вид.

– Даже не открывали. – подтвердил Медведь, протягивая мне его за лямку. – Сейчас выделю тебе БК, докидывайся и поехали.

Отойдя в тот же угол, Медведь вернулся с пачкой патронов нужного мне калибра. Я взглянул на маркировку – ПС, пуля стальная. А я уже раскатал губу, что это будут УС и моя «Канарейка» начнет стрелять так, как ей положено это делать – бесшумно. Мечтать не вредно.

Я отошел к столу, за которым до этого убивался по своему бизнесу караванщик, вытащил все свои магазины и принялся набивать их патронами. Два я опустошил во время боя… Или один? Не помню. Видимо, два, потому что они были пустые – один тот, что в разгрузке, и еще один, что я вытащил из автомата. Еще один, в подсумке, был все так же снаряжен, и еще один пал смертью храбрых, пробитый когтем биота. Так что у меня осталось всего три магазина, и неплохо было бы разжиться дополнительными, потому что три – это совсем несерьезно. Учитывая, насколько живучи здешние твари (а если тварь не живучая, то она с лихвой компенсирует это своим количеством) тут впору вообще обвешиваться подсумками под магазины с головы до ног. И то может не хватить. Может, поменять мою кастрированную «Канарейку» на пулемет? И разыскать где-нибудь системы непрерывной подачи, такую, чтобы целый рюкзак на четыре тысячи патронов и патронопровод, заправленный прямо в пушку.

Ага, и пару запасных стволов в комплекте. Размечтался, что называется – пулемет, патронопровод! Тут бы сначала «панацею» новую найти, чтобы наконец начать понимать, что часики, отсчитывающие минуты жизни, наконец перестали сходить с ума и пошли с нормальный скоростью, а потом уже все остальное.

Пока я раздумывал о своем невеселом будущем, пальцы автоматически набивали магазины патронами, по одному вгоняя их в губки. Несмотря на то, что я делал это в первый раз в своей жизни (по крайней мере, в той жизни, что помню), все происходило на автомате, рефлекторно, словно я делал это миллион раз. Впрочем, на фоне всего остального, что я успел узнать о себе, это казалось само собой разумеющимся – было бы странно, если бы умея пользоваться оружием на уровне спинномозговых рефлексов, я бы не умел набивать магазины к этому оружию. Только один раз патрон пошел в перекос и не захотел залезать в магазин, да еще и обратно не хотел вылезать тоже. Пришлось лезть в рюкзак за ножом, который тоже не потерялся, и клинком выковыривать непослушный патрон обратно. Оказалось, что он был с браком – раздувшийся, вот и не хотел лезть внутрь. Повесив на всякий случай нож на пояс, – вдруг еще понадобится, – я продолжил набивку.

Спустя буквально две минуты я закончил снаряжение магазинов и задумчиво повертел в пальцах два оставшихся на столе патрона. Прежде чем начать набивку, я вскрыл упаковку на сто двадцать штук и высыпал все их на стол. После этого одним движением смахнул сколько-то в один из пустующих подсумков (целый, разумеется), а оставшееся количество стал закидывать в магазины, решив, что, если не хватит, то вытащу еще.

Хватило. Мало того – моментальным взглядом окинув кучу патронов, я одним движением смог отделить половину, ошибившись при этом всего на два. Это уже выглядело покруче, чем набивка магазинов вслепую и со скоростью швейной машинки, это уже значило как минимум умение быстро и точно считать.

Хотя, если вдуматься, об этом я уже в курсе – считал же я как-то выстрелы, когда воевал с бандитами по пути в тринашку, и не было такого, чтобы я неожиданно остался без патронов. Причем тогда я считал так же, как и сейчас – где-то фоном, на подсознании, не привлекая к этому сам мозг, не загружая его еще и этим. За подобными навыками явно должна стоять долгая, очень долгая практика.

Бросив последние патроны туда же, в подсумок, и мимолетно пожалев, что он даже без молнии, на простом клапане, и в случае чего БК может задорно из него посыпаться, я поднял голову на Медведя:

– Готов.

– Я тоже! – раздалось от входа.

Твою мать… Не сработал план.

Стараясь не скрипеть зубами, я перевел взгляд на вход. Собранная София стояла там, явно довольная собой. Хотя на самом деле ее вид скорее напоминал потерявшуюся в лесу туристку, одичавшую за неделю автономной жизни, которую ненароком нашли тогда, когда уже и не надеялись даже.

На голове девушки была кепка, в дырку сзади были просунуты черные слегка кучерявые волосы, собранные в компактную шишку на затылке. На глазах темнели солнцезащитные очки, а на плечах виднелись лямки рюкзака. Вряд ли большого и тяжелого, поскольку из-за спины он не выступал – готов биться об заклад, что там какие-нибудь шампуни, косметички и всякое такое. По крайней мере, именно на такие мысли наводила одежда Софии – завязанная узлом под грудью клетчатая рубашка, открывающая плоский живот с милым пупком, синие шорты чуть выше колен, и легкомысленные белые кроссовки, словно девушка собралась на пробежку. Довершал образ свежий бинт, выглядывающий из-под штанины.

Цирк, короче. Не знаю, куда там она готова, но явно не туда, куда я. Жаль, что не получилось избавиться от нее простым способом, я ведь правда надеялся.

Я встал, поставил автомат на предохранитель, чуть оттянул затвор, проверяя, что патронник пуст, и закинул оружие за спину. Подошел к Софии, и как можно увереннее взглянул ей в глаза:

– Слушай. Я не знаю, что ты там себе надумала, но нам не по пути.

– Еще как по пути! – София гордо вскинула голову. – Ты меня спас, и я тебе обязана, так что пока не отдам тебе долг, буду следовать за тобой!

Приехали, блин. Впрочем, ничего удивительного – если я правильно понял, София в четырке была чем-то вроде школьного учителя для местных детей, а учитель должен быть начитанным и эрудированным. Вот и начиталась дамочка всяких рыцарских романов о чести и всяких там долгах жизни. Еще вчера пряталась от аномальной твари в занюханной комнатушке, а сегодня ишь раздухарилась – собирается своими ногами идти туда, где подобные твари не просто появляются изредка, а натурально живут. И не просто «подобные», а много, много хуже. Теперь ей это уже не важно, теперь этих тварей для нее снова не существует, как не существовало до того момента, пока они не встретились лицом к лицу. Теперь у Софии новая идея фикс, и она от нее не откажется… Сказал бы, что по глазам это вижу, но как раз глаз-то под очками и не видать. Но это и не нужно – ее тон, ее жесты, все говорит о ее решимости отправиться со мной. И самое плохое – ее ведь не остановишь. Она будет драться, кусаться, царапаться, лишь бы залезть в машину вместе со мной. Не бить же ее, в самом деле? Хотя, конечно, мягко вырубить ее бы не помешало…

И я, кажется, даже знаю, как это провернуть.

– Ты точно все решила? – на всякий случай уточнил я. – Смотри, я ведь по-хорошему просил.

– Это уже касается не только тебя! – София гордо вскинула подбородок. – Это мой долг!

– Я понял. – я кивнул и достал нож. – Я хотел решить все миром.

И, аккуратно примерившись, чтобы не зацепить сухожилия, я коротко резанул по внешней стороне левого запястья. Совсем чуть-чуть, чисто чтобы верхние слои кожи прорезать, но достаточно для того, чтобы выступила кровь.

– Ой! – совсем по-детски вскрикнула София. – Ты что делаешь? Ты зачем это?.. Зачем?.. Это…

Я убрал нож обратно в ножны и сунул руку девушке практически под нос.

– Это… – снова пробормотала она. – Нечестно…

И София обмякла, потеряв сознание. Я едва успел подставить руки и поймать ее, чтобы она не рухнула прямо на пол. Подняв неудачливую туристку, я перенес ее и положил на тот же стол, на котором недавно набивал магазины – класть на пол ее все же не хотелось, еще почки застудит.

– А ловко ты это придумал. – прогудел за спиной Медведь. – Я даже сначала не понял.

– Издеваешься? – спокойно поинтересовался я, кладя Софию на столешницу. – Я же прекрасно понимаю, что ты ни за что бы ее не взял, но ты и слова не сказал.

– Я хотел посмотреть, как ты выкрутишься. Ловко выкрутился, ничего не скажешь. Крови боится?

– Ага. И, думаю, что больше, чем технобиота. – ответил я. – Ничего, скоро очухается. Правда нас тут уже не будет.

– Это точно. Идем, мне уже написали, что машины готовы.

– Да, босс. – вяло отозвался я, подхватил свой рюкзак и пошел за Медведем к выходу.

Центурион привел меня туда, где день назад я закончил свой путь. Думал, что закончил. Он привел меня к колонне машин, из пулемета одной из которых я завалил технобиота. Сейчас этот бронированный джип, и второй аналогичный стояли чуть поодаль от трех других машин, не принадлежащих Центурии, и вокруг них хлопотали несколько человек. Как минимум они заменили побитое лобовое стекло, по которому я карабкался, пытаясь добраться до пулемета, и наверняка проверили и зарядили сам пулемет. А еще проверили все остальное, до чего только дотянулись их руки – надо думать, техника в Аномалионе – не самая частая вещь. В почете и в недостатке находится, так что холят ее и лелеют.

– Мы на них поедем? – спросил я, глядя на джипы.

– А что, плохие ассоциации? – снова подколол меня Медведь. – Не переживай, все будет хорошо. Вернемся на этих машинах, потому что им нужна полная профилактика.

– На двух?

– А зачем нам больше? Поедем-то считай ты да я, да мы с тобой. Ну, не настолько, конечно, но в общей сложности нас едет пятеро. Так что не бойся, вечеринка только для избранных.

Я пожал плечами – мне вообще не было дело ни до избранных, ни до неприкасаемых. Мне бы поскорее добраться туда, куда мне надо добраться.

– Садись во второй. – скомандовал Медведь, кивая на машину. – Я поеду в первой.

Я кивнул и уже открыл было заднюю дверь, как сзади раздалось громкое и протяжное:

– Кро-о-от! Сто-о-ой!

Сперва меня аж передернуло, поскольку показалось, что это снова голос Софии, но потом я разобрал, что это не он. А значит, это могла быть только одна девушка.

Я спустил обратно на землю ногу, которую уже задрал было на подножку, и развернулся.

Запыхавшаяся Скит подбежала и остановилась, едва не впечатавшись в меня – даже руки выставила, боясь, что не справится с инерцией.

– Успела! – выдохнула раскрасневшаяся девушка. – Ус!.. Пела!..

– В чем дело? – я улыбнулся.

– Хотела тебе… передать… информацию… – задыхалась Скит. – Фух, секунду!

Она согнулась, уперлась ладонями в колени, отчего ее хвост русых волос упал вперед, смешно рассыпавшись по макушке, и несколько раз глубоко вздохнула. Потом выпрямилась и продолжила уже спокойно:

– Короче! Я тут поспрашивала немного, и нарыла кое-какой информации. Когда доберешься до Виндзора, а тебя отвезут именно туда, постарайся разыскать человека с позывным Шмель. Если у тебя не выгорит твой план, то, возможно, он тебе сможет помочь. Я уже ему написала, так что он будет готов, если ты решишь выйти с ним на контакт.

– Написала? – я улыбнулся. – Так ведь и мне ты тоже могла написать… Зачем бежала?

– Э-э-э… – Скит опустила глаза, и, кажется. покраснела. – Ну да. Точно. Можно было написать. Не подумала.

Я молчал и улыбался. Она молчала и тупила взгляд в землю. Мы оба прекрасно понимали, что они все равно бы пришла сюда, даже если бы подумала.

– Ладно… – вздохнула Скит. – Удачи, в общем. Пиши, если что.

– Обязательно. – пообещал я. – И спасибо за то, что… показала всякое.

– Да я еще сама толком ничего не видела. – хмыкнула Скит. – Постарайся там не сдохнуть.

– Приложу все усилия. – серьезно ответил я.

– Крот! – крикнул Медведь, высунувшись из приоткрытой двери. – Ты едешь или нет?!

– Удачи. – я снова улыбнулся Скит. – Вивику привет.

– Добро. – Скит подняла взгляд и тоже улыбнулась. – Удачи.

Я залез в машину и захлопнул за собой дверь. Тут же, будто водитель только этого и ждал, джип тронулся.

В принципе, в машине кроме меня и водителя никого и не было. Сидящий за рулем человек не удостоил меня даже словом, даже взглядом, ну а мне и все равно. Не хочет общаться – не надо. Я и без этого спокойно проживу.

Я мельком осмотрел пол и сиденье в поисках крови, но ничего не нашел – с кожзаменителя и голого металла нетрудно ее смыть. Тогда я поднял голову и посмотрел на потолок и крышку пулеметного люка, сейчас закрытую. Но там отметин от осколков гранаты не было тоже. Наверное, это не та машина, с которой я отбивался от биота. Наверное, Медведь опять что-то там для себя решил по поводу неприятных ассоциаций, вот и посадил меня в арьергард.

Я пристегнулся простейшим двухточечным ремнем поперек пояса, расположил автомат между ног, предварительно сложив приклад, и привалился лбом к стеклу, глядя на удаляющуюся СС-14. Место, которое я совершенно не успел изучить, но с которым меня теперь многое связывает.

Водитель все так же бессловесно вел тяжелую машину вперед. Единственное, на что он отвлекался – это на редкие короткие вопросы или команды по рации, и то отвечал короткими словами вроде «Принято» и молчал дальше. На меня он все так же не смотрел и в итоге я был вынужден коротать время глядением в окно.

Правда там посмотреть было особо не на что. Пейзаж леса сменился бескрайней равниной с желтой травой и редкими кустарниками, и единственное, что разбавляло эту желтизну – изредка проносящиеся мимо вышки ЛЭП. Несколько раз я, кажется, даже успел различить проносящиеся мимо очертания багов, но полной уверенности не было – в конце концов, за полтора часа безостановочной езды всякое может начать мерещиться, особенно из списка того, что и спокойным шагом-то не всегда увидишь.

Но потом мое внимание привлекло кое-что абсолютно понятное и очевидное.

Недалеко от дороги, прямо посреди моря желтой травы, расположилась кучка людей человек в десять. Полуголые, странно раскрашенные, они скакали и крутились, вскидывали руки к небу и падали ниц, словно в религиозном припадке. Один из них стоял на небольшом пригорке, вскинув к небу руки, в которых зажал что-то длинное и толстое, вроде трубы, и он потрясал ею, словно убеждал небо забрать ее в дар.

А, завидев машины, он внезапно перестал ею трясти и замер, провожая нас взглядом. Но это длилось недолго – буквально через несколько секунд он опустил руки, пристраивая трубу на плечо, и меня словно ледяной водой окатило – я понял, что сейчас будет.

– РПГ! – заорал я, нашаривая рукой пряжку ремня и падая на сиденье плашмя.

И, уже падая, увидел, как из трубы вылетает граната.

Глава 2

Все же я упал недостаточно быстро – ремень помешал, и граната оказалась быстрее. И, если бы они летела в нашу машину, скорее всего, мне бы не поздоровилось.

Но она прилетела в другой джип, и, падая набок, я успел увидеть, как на борту джипа в районе передней пассажирской двери вспухает огненное облако, а из водительской двери вылетает короткая струйка белесого дыма.

Заскрипели тормоза нашей машины, но поди попробуй быстро остановить несколько тонн бронированной стали на колесах! Водитель выругался, я, поняв, что сейчас будет еще хуже, одним рывком сбросил тело на пол, как мог растопырил руки и ноги, «расклиниваясь» между креслами и напрягся.

Вовремя…

Под страшный грохот машина резко остановилась, ощутимо вздыбившись на передок! Я кое-как удержался на месте, чтобы меня не припечатало в потолок и не перекинуло через передний ряд кресел, но удержаться от того, чтобы упасть обратно на пол – уже не смог. Рамочный приклад автомата больно ударил по ребрам, отчего мышцы на секунду свело судорогой, дыхание перехватило, а из глаз будто бы искры посыпались.

Но нельзя было оставаться в машине – даже на секунду, даже на мгновение! Кто знает – вдруг в толпе полуголых психов есть еще одна РПГ и сейчас они как раз наводят его на второй, еще целый автомобиль?! И даже аргумент в виде «Утеса» на крыше не зарешает – пока вылезешь, пока наведешь его, по тебе уже прилетит десяток гранат! Так что только эвакуация, исключительно эвакуация!

Я лежал ногами к той двери, с которой выстрелили, и выходить из машины туда совершенно не улыбалось. Поэтому я толкнулся ногами, подтянулся к противоположной двери и дернул за ручку. Тяжеленный броневой лист нехотя приоткрылся, я уперся ногами в противоположную, и толкнулся, распахивая дверь настежь. Быстро, пока она не закрылась обратно и не придавила мне конечности (а с ее весом и отхватить пару пальцев – как нечего делать), я сперва швырнул вперед себя рюкзак и автомат, а потом вылез сам, отчаянно цепляясь пальцами за пороги.

Мельком успел глянуть на водителя – он был уже не жилец. Ехал не пристегнутый, и в момент столкновения его бросило грудью вперед на руль, и шея не выдержала качнувшейся под нерасчетным углом головы. Он уже не шевелился и не дышал – видимо, моментальный разрыв спинного мозга.

Я не стал тратить и секунды на то, чтобы проверить наличие или отсутствие пульса – и так все было очевидно. Я просто вывалился из двери головой вперед и как мог быстро закатился за колесо. Только после этого, относительно обезопасив себя, я дотянулся до автомата, подхватил его, закинул ремень через шею, снял оружие с предохранителя и дослал патрон в патронник. Развернувшись на месте, я поставил ноги на плоскость колеса, прямо рядом с отростком системы активной подкачки, и согнулся в поясе, выглядывая из-под днища автомобиля через прицел. Растущая на обочине трава слегка перекрывала обзор, но силуэты все равно были видны, хотя и плохо – совсем не так, как должны были быть видны по логике. Я не решался стрелять без уверенности, что попаду, потому что тем самым выдал бы свою позицию, а это, возможно, было бы глупым решением – я не знал, выжил ли кто-то во второй машине, и вполне может так случиться, что я остался единственным выжившим из всех. Против многократно превосходящих сил противника. В таком случае разумнее будет, пользуясь прикрытием пока еще целой машины отойти и не вступать в бессмысленный бой без возможности победить.

Но потом силуэты выпрямились, и оказалось, что все это время они стояли на коленях, припав к земле в религиозном экстазе. А один из них и вовсе встал в полный рост, вторично водружая на плечо уже знакомую трубу.

Да что с ними такое! Ладно одному надо встать на колено, чтобы перезарядить РПГ или взять новый, но остальные-то чего падают ниц?!

Не раздумывая больше на эту тему я быстро поймал на прицел фигуру с трубой на плече и коротко выжал спуск, всего на один выстрел.

Автомат громко щелкнул, ткнулся в плечо, а фигура завалилась набок, но выстрелить он сука все же успел! Несколько дебилов не озаботились тем, чтобы не оказаться за спиной стреляющего, и их просто порвало на куски реактивным выхлопом, на другом конце которого прямо сейчас ко мне летела реактивная граната!

Дымный след протянулся от толпы к машине, и я, не теряя времени, толкнулся ногами от колеса, уходя в кувырок через спину, упал в кювет, прикрыл голову автоматом и открыл рот.

Дащ!..

Над головой пронеслась струя нестерпимого жара, я его почувствовал спиной даже одежду, и, кажется, даже услышал, как затрещали волосы на затылке. Явно кумулятивной гранатой снова били, твари! Впрочем, для меня и хорошо, что это была кумулятивная, а не осколочно-фугасная, а то как знать, куда залетит шальной осколок – они ребята непредсказуемые. Скит вон уже на собственной шкуре однажды это проверила.

Не дожидаясь, когда звон в ушах пройдет, я перевернулся на спину и сел, снова выглядывая из кювета под днищем машины. Автомат я держал наизготовку и уже хотел было выжать спуск…

Но внезапно что-то на периферии привлекло мое внимание. Какое-то движение слева – там, где никакого движения не должно быть! Намного ближе ко мне, чем прыгающая где-то далеко толпа идиотов!

Я резко упал на бок, переводя автомат на новую цель, готовый выжать спуск, едва только получу визуальное подтверждение того, что это враг… Хотя кто еще тут может быть – в первую машину тоже врезалась кумулятивная граната, там выживших быть не должно!

Но все же я не позволил себя зажать спуск, поливая пулями то, чего толком не видел… И правильно сделал. Потому что движением оказалась медленно открывающаяся задняя дверь джипа. Невозможно поверить, но в салоне остался кто-то живой, и сейчас он выбирался наружу!

Я едва подавил в себе порыв вскочить и броситься на помощь, прямо на виду у противника, и решил чуть подождать. Вдруг сейчас окажется, что открыть дверь – это последнее, на что хватило сил у выжившего, и спасать его просто нет смысла.

Но в этот раз я ошибся. Потому что из открывшейся двери, судорожно цепляясь пальцами, выполз и кулем перевалился через порожек никто иной, как Медведь! Его было невозможно не узнать по густой бороде, которая правда сейчас дымилась, и, кажется, стала вполовину короче… Но это был живой Медведь! Как ему удалось там выжить – неизвестно, но он выжил!

Центурион явно был не в лучшем состоянии – он повалился на землю и секунду просто лежал без движения, я уже даже решил было, что он все, преставился, но в ту же секунду он снова начал двигаться, пытаясь перевалиться на бок.

Я вскочил на ноги, и, пригибаясь, как мог быстро пересек небольшое открытое пространство, образовавшееся в момент столкновения между машинами, но по мне даже никто не стрелял. Очень странно – зачем они подрывали машины, если не планируют продолжать нападение? Они не идут в атаку, не обстреливают нас, они вообще словно про нас забыли – снова танцуют свои дурацкие танцы!

Я подбежал к Медведю и первым делом наступил на его ближайшую к пистолету руку – другого оружия у центуриона по-прежнему видно не было. Медведь зарычал, как натуральный косолапый, ухватил меня за ногу, попытался дернуть, потом отвел кулак и попытался ударить под колено, но я легко перекрылся второй ногой:

– Медведь, это Крот! Свои!

– Да вижу я! – прошипел Медведь. – Граблю… Убери!

Убедившись, что он не контужен и способен слышать и понимать (не иначе, спасли активные наушники), я освободил руку Медведя и присел рядом:

– Еще выжившие есть?!

– Ни хрена! – ответил Медведь. – Капа сожгло к чертям кумулятивной струей, а Макс меня прикрыл своим телом… Сука, херовы горелые!

Я не понял, почему он назвал своих сослуживцев горелыми, но уточнять не стал. Вместо этого доложился тоже:

– В моей машине водитель тоже мертв.

– Дай угадаю – ремень… – невесело усмехнулся Медведь. – Говорил же я ему, чтобы пристегивался, а он мне все – «Лучше через лобовое, как орел, чем пристегнутый, как собака», ну да, ну да…

Освобожденной от моей стопы рукой Медведь потянулся куда-то за спину, пошарил по спинной плите плитника, а потом вернул руку обратно. В ней был зажат уже хорошо известный мне шприц-тюбик с «Искрой».

– Ну, я вас сейчас… – прошептал Медведь, скидывая колпачок. Воткнул иглу себе в бицепс левой руки, – чтобы поближе к сердцу, – и выдавил весь препарат в мышцу.

– На нас пока не нападают! – доложил я Медведю, как старшему, пусть и пока что находящемуся не в самой лучше форме. – Вторую машину тоже подпалили, но в атаку не идут!

– Они и не пойдут! – ответил Медведь. – Пока они тебя не видят, тебя для них не существует… Это же Горелые!

Ах вон оно что! Горелые это, оказывается, те полуголые придурки с гранатометами!

– Что за Горелые такие?

– Шантрапа. – рыкнул Медведь. – Местные юродивые, придурки, которые окончательно сошли с ума под действием всевозможных излучений, на которые богат Аномалион. Совершенно нелогичные, неуправляемые, необъяснимые, неконтролируемые и нахрен ненужные под этим гребаным куполом… твари! Могут отмочить все, что угодно – от того, чтобы подарить тебе редчайший чит, который нашли под ближайшим кустом, до того, чтобы кинуться на тебя с намерением выгрызть твои глаза прямо зубами. Причем одно может пойти прямо за другим в произвольной последовательности!

– Так а почему они не нападают?! – не понял я.

– Да потому что Горелые! – Медведь вяло махнул рукой. – Они тебя не видят, тебя для них не существует! Они увидели машины – они атаковали машины, и на нашу беду у них откуда-то были гранатометы, вот мы и встряли!

– А что за ритуальные танцы у них?

– А я откуда знаю?! Может, празднуют свою великую добычу – двух бронированных зверей, хер их поймет!

– Значит, мы можем спокойно отступить и они не будут нас атаковать, если не увидят?

– Технически да. Они нас атаковать не будут. – Медведь завозился и принялся подниматься с земли. – Это мы их будем атаковать.

– Чего?! – не понял я. – Зачем?!

– Затем! – безапелляционно ответил Медведь, принимая сидячее положение. – Затем, что эти твари расхерачили два ценнейших автомобиля, а главное – убили трех моих парней! Моих парней! Машины можно починить, можно даже собрать с нуля – сложно, но можно, и они будут такими же! А таких же парней, таких же солдат, таких же друзей – где я возьму?!

Ясно, его не переспорить. Он полон жажды мести и решимости эти месть претворить в жизнь. Если я сейчас встану на пути, то рискую превратиться в еще одну цель, чего мне решительно не хотелось бы. Впрочем, лезть под пули ради чужой причины не хотелось тоже.

– Слушай, мы так не договаривались. – я покачал головой. – О том, чтобы лезть в бой, когда можно отступить, речи не шло.

– А ты и не лезь. Ты меня просто прикрой. Я все сделаю сам. – прогудел Медведь, поднимаясь и снова залезая по пояс в подбитый автомобиль.

– И чем же ты собрался это делать?! – чуть повысив голос, чтобы докричаться до него, спросил я. – Пистолетом своим и ножом?

– Сейчас сам все увидишь! – ответил Медведь изнутри.

Черт, угораздило же!.. Сейчас если убьют еще и его, я опять останусь один хрен знает где, без транспорта, почти без еды и воды, ни хрена не зная об окружении, местности… Даже если я умудрюсь уйти от противников незамеченным или если Медведь их всех перебьет перед своей гибелью, мои собственные шансы на выживание тоже значительно уменьшатся…

Впрочем, если подумать – все не так плохо, зря я себя накручиваю. Хад у меня умеет в карту местности и даже в функцию навигатора, в рюкзаке суточный паек, который можно при необходимости растянуть на двое суток, БК еще полно, так что шансы выжить у меня есть. Главное, сейчас не подставиться под шальную пулю или осколок или нож или чем там эти Горелые воюют – угольками? Пусть Медведь этим занимается, если ему так хочется, а я издалека его прикрою. Не знаю, чего он там возится, но, надеюсь, у него есть какой-то план… Может, он хочет покрошить Горелых из пулемета? Да нет, он же очевидно не тупой, и не хуже меня должен понимать, что, как только прозвучат первые выстрелы, к нему отправится еще одна граната, и не факт, что в этот раз она снова будет кумулятивная – а если осколочно-фугасная? А если термобарическая? Кто знает, может у них там, помимо РПГ еще и огнеметы припрятаны? Может, они клад тяжелого вооружения нашли, вот и прыгали от радости, пока нас не увидели и не решили на нас его протестировать…

Сука, да когда ж ты там копаться перестанешь?!

Медведь ковырялся в машине, совершенно не пытаясь скрыть свои действия. Его, конечно, со стороны Горелых видно не было, но можно было разглядеть например его ноги под машиной. Я бы на месте центуриона залез бы в салон и ковырялся так, пусть даже пришлось бы свернуться в три погибели, чем вот так запросто подставлять свои самые важные конечности.

Сам я, даже несмотря на все заверения Медведя, и даже на его личный пример, так и не смог убедить себя в том, что Горелые особо не настроены идти и добивать нас, поэтому укрывался как мог – снова поставив ноги на колесо и чуть согнувшись в пояснице, чтобы только глаза и ствол были видны гипотетическому противнику.

Но гипотетический противник в нашу сторону даже не смотрел. Они снова прыгали и крутились, вскидывали руки и падали ниц лишь для того, чтобы снова вскочить и прыгать дальше. Вот один из них в экстазе отпрыгал дальше от всех остальных, и внезапно его резко подбросило в воздух, словно он наступил на гигантскую сжатую пружину! Тело безмолвно подлетело так высоко, что превратилось в крошечную точку, а потом, вращаясь и барахтаясь в воздухе, упало на землю – даже здесь, казалось, слышно было, с каким шлепком это произошло. Остальные Горелые даже не обратили внимания на потерю своего товарища, только ряды поплотнее сдвинули, дальше танцуя вокруг самого высокого своего представителя, который все тряс поднятой к небу трубой гранатомета. Словно у них каждый день такие танцы и каждый час этих танцев кто-то улетает в небо, словно на реактивной тяге, с продолжением в виде неудачной жесткой посадки.

Реально Горелые какие-то… Не люди – именно что Горелые, полностью выгоревшие в моральном плане. У них потери, а они не то что не заметили их – они даже не заметили, что кто-то в принципе отошел от них, отделился, пропал… Впрочем, это все цветочки, я же сам видел, как они совершенно бесстрашно лезут прямо под реактивный выхлоп гранатомета, с закономерным итогом. Даже не то, что лезут – залезть можно и специально, – они от него даже не отходили! Как стояли позади стрелка, так и стояли – может, просто не знали об опасности? Наверное, с них станется и в помещение, стоят спиной к стене, выстрелить – не увидят ничего противоестественного в такой затее. Не люди, а лемминги какие-то. Может, с ними вовсе не надо ничего делать? Сами по себе поубиваются.

Я уже хотел было в качестве полу-шутки предложить эту идею Медведю, но как раз в этот момент он наконец вылез обратно из салона и довольно прогудел:

– Ну вот теперь наша очередь шалить.

Я на секунду оторвал глаза от Горелых, бросил взгляд на Медведя, чтобы мимолетно срисовать оружие в его руках и определить его класс, тут же вернул взгляд обратно…

Недоуменно моргнул и снова посмотрел на Медведя.

Черт, когда я при первом знакомстве думал про то, что этому здоровяку в качестве оружия подойдет разве что гаубица… Я не это имел в виду!

Глава 3

В руках Медведя лежала огромная монструозная пушка с коротким, но толстенным стволом, живо напоминающем о том, что когда-то давно существовала такая вещь, как ручные бомбарды, и таким же огромным барабаном, живо напоминающем о том, что позже их сменили револьверы. Правда, в отличие от большинства револьверов, у пушки Медведя был приклад и пистолетная рукоять и даже еще одна рукоять – спереди, прямо под стволом. И венчал все это коллиматорный прицел на рис-планке прямо над барабаном.

Гранатомет

M32 Milkor (MGL – Multiple Grenade Launcher)

Калибр 40 мм SR

Отвод пороховых газов, храповый механизм

Темп стрельбы – 12-15

Отличительная черта – Широкая номенкулатура используемых боеприпасов, от осколочно-фугасных и кумулятивных до выстрела с инфракрасной камерой, спускающейся на парашюте.

Прицельная дальность 375 метров (800 при использовании боеприпасов 40×51 ERLP)

Максимальная дальность 400 метров (800 при использовании боеприпасов 40×51 ERLP)

Емкость магазина – 6 (барабан)

Я, конечно, ко всему был готов, но к такому – точно нет! Причем по Медведю было видно, что для него этот гранатомет – не просто инструмент для решения специфических задач, а действительно основное оружие, которым он пользуется на постоянной основе. Не зря мне поначалу его разгрузка показалась удивительно пустой – ни магазина, ни подсумка, ничего, сплошь пустая плоскость мягкой ответной велкро с одиноким патчем, изображающим раскинувшего крылья орла, заключенного в большую «С» – видимо, логотип Центурии.

Тайна раскрылась сейчас – на свободно свисающие с лямок разгрузки фастексы Медведь прицепил дополнительную большую панель, усеянную кармашками полу-открытых крошечных подсумков, по типу фаст-магов… Только для гранат сорокового калибра. Вот почему он так долго возился в машине – не только гранатомет вытаскивал, но и панель приляпывал на разгрузку, на велкро! Постоянно-то такую нагрузку на себе не потаскаешь – неудобно… Сколько там одна граната весит? Граммов двести?

40×46 M381 – 230 гр.

40×46 М382 – 230 гр.

40×46 М386 – 230 гр.

40×46 М406 – 230 гр.

40×46 М433 HEDP – 230 гр.

40×46 М397 – 230 гр.

40×46 М406 – 230 гр.

40×46 М407 – 230 гр.

40×46 М433 – 230 гр.

40×46 М441 – 230 гр.

40×46 M576 – 346 гр.

М583 – 220 гр.

40×46 M585 White Star Cluster – 204 гр.

40×46 LV ER – 246 гр.

40×46 M651 CS – 290 гр.

40×46 M781 Practice Round – 211 гр.

40×46 M1006 – 68 гр.

40×46 M1029 – 213 гр.

40×46 XM1112 ANLM – 102 гр.

40×46 SPARCS – 220 гр.

Получается, в среднем двести граммов. Получается, пять гранат – уже килограмм, а на Медведе их десятка три, значит, шесть кило. Не так уж и много, если подумать, но это если просто нацепить на себя их ненадолго – не много. Если в мирное время таскать на себе все это плюс килограммов десять остального снаряжения, плюс все остальное… Короче, я не удивлен, что у Медведя панель с выстрелами снимается – очень правильное решение для его оружия и боеприпасов… Боеприпасов…

Так, стоп! С каких пор мой внутренний суфлер стал выдавать информацию по запросу, а не тогда, когда ему вздумается?! Да еще и такую развернутую, и подробную, вплоть до частных случаев конкретного калибра?! Не припомню, чтобы раньше такое случалось! Даже когда я снаряжал магазины выданными Медведем патронами, суфлер молчал и не выражал желания поделиться со мной очень ценными сведениями касательно каждого патрона. Так что же изменилось?

Хм… Может быть, это связано с теми словами, которые суфлер произнес после того, как я упокоил технобиота? Там было что-то про систематизацию информации и повышение уровня синхронизации… Может, это как раз оно?

Черт, теперь еще и с этим разбираться… Впрочем, как раз это подождет. Для начала нам надо выбраться отсюда.

Медведь щелкнул гранатометом и разделил его на две половинки, разведя их в стороны. По одной стал доставать гранаты и засовывать их в каморы барабана. Мой внутренний суфлер отстраненно комментировал попадающиеся на глаза различные цветовые маркировки: осколочный выстрел М406, осколочный выстрел М406, осколочный выстрел М406, картечный выстрел М576, картечный выстрел М576, выстрел SPARCS.

– Может, все же не надо? – я предпринял последнюю попытку образумить Медведя. – Уйдем по-тихому, не поднимая шумихи.

– Ты, наверное, решил, что я умом тронулся на почве мести, да? – усмехнулся Медведь. – А вот ни хрена. Думаешь, я бы дожил до своих лет, если бы всем и за всех мстил? Просто у нас нет возможности уйти по-тихому.

– Это еще почему?

– А ты назад не смотрел, да? Ну так посмотри.

А я назад действительно не смотрел. Быстро окинул взглядом на предмет опасностей, когда выпадал из джипа, но и только. На полную рекогносцировку просто не было времени – Медведь появился почти сразу же. Поэтому сейчас я обернулся, впервые за все это время утратив визуальный контакт с противником.

Сначала я ничего не увидел – лес и лес. Довольно привычное зрелище для Аномалиона – за все время моего здесь нахождения, половину времени я видел именно лес. Где-то зеленый, где-то желтый, но в общем-то вполне стандартный.

Хотя нет… Не стандартный. Я удивленно моргнул, присматриваясь к лесу повнимательнее и понял, что меня напрягало – между деревьями не было видно проходов. Сперва я списал это на густоту леса, но, приглядевшись, понял, что она здесь ни при чем – между деревьями просто не было проходов, между ними висело что-то вроде густого непроницаемого тумана того же цвета, что и сами стволы. Аналогичный туман висел и в кронах, и тоже копировал их своим цветом, и вообще весь лес выглядел так, словно взял два комка ваты, – один зеленый, другой коричневый, и бросили на них несколько искусно выполненных моделек деревьев, имитируя тем самым настоящий лес. А потом все это поставили в машину и повезли по колдобинам, заставляя деревья кататься по вате, постоянно меняя свое положение… И я не шучу – деревья действительно перемещались с места на место! Одно медленно растворялось в тумане, другое так же медленно из него появлялось, словно опытный фокусник тасовал их как колоду крапленых карт!

Что это за хрень?!

Анализ невозможен. Недостаточно данных.

Да не к тебе я обращался…

– Что это за хрень? – пережив первое потрясение, спросил я у Медведя.

– Понятия не имею. – тот покачал головой. – Что-то новое, видимо. А все новое всегда очень опасное. Даже если потом окажется, что нет. Поэтому я лучше пройду через два десятка Горелых, чем через этот… Лес.

– Может, пронесет? – я уцепился за последнюю надежду, уже зная, что не пронесет, но не желая даже не попробовать крайний вариант. – Может, нас они не будут атаковать, даже если увидят? Сам же говоришь – предугадать их поведение невозможно.

– Абсолютно невозможно. – подтвердил Медведь, защелкивая свой гранатомет. – Они только что сожгли две машины, которые их даже не трогали, а просто ехали мимо. Да, вероятность того, что они просто позволят нам уйти, даже когда увидят, существует. Но я не готов для ее проверки рисковать своей шкурой. А ты?

Не дожидаясь ответа, Медведь вскинул гранатомет к плечу, задрал его в небо и выстрелил.

Пуф! – тихо выплюнуло гранатомет, отправляя в небо маленький снаряд. Ни секунды не медля, Медведь снова располовинил оружие, экстрагировал гильзу и снарядил вместо нее еще один картечный выстрел.

Где-то на высоте предыдущая граната раскрылась крошечным пятнышком, совершенно незаметным, если не знать, куда смотреть. Медведь закинул ремень гранатомета на шею и освободил тем самым руки. Они ему понадобились для другого – он достал из кармана свой хад и уставился в него, видимо, желая понаблюдать за Горелыми сверху, при помощи того самого выстрела с камерой. Очень правильное решение, если учесть, что где-то рядом могут находиться еще противники, о которых мы ничего не знаем. А, может, и не противники, может, какие-то другие опасности.

Сами Горелые, кстати, после первого выстрела перестали дергаться и танцевать и насторожились. Не знаю, как они увидели раскрывшийся в небе крошечный парашютик, который и я уже не смог найти, лишь один раз отведя от него взгляд, но они все как один уставились в небо, тряся при этом головами, будто пытались воду из ушей вытряхнуть. Интересно, они правда видят камеру в небе?

А еще интереснее, что там видит Медведь.

Но, едва только я хотел попросить показать экран хада, Медведь со вздохом убрал его обратно в карман и изрек тихое:

– Ясно.

А потом он снова вскинул в руки гранатомет, – я даже не успел спросить, что именно ему ясно! – одним резким движением вышел из-за скрывающего нас джипа и тут же выстрелил!

Разрыв вспух в паре метров от Горелых, но несколько передних все равно рухнули, как подкошенные – видимо, осколками по ногам досталось. Остальные еще секунду тупили в небо, что позволило Медведю скорректировать прицел и выстрелить второй раз – на сей раз точно в толпу.

Но Горелые не стояли на месте. Из толпы раздался громкий злобный вопль, и вся толпа бросилась врассыпную… Нет, они бросились по кругу, причем все в одну и ту же сторону, постоянно наращивая радиус и оставляя в центре импровизированной спирали пирамиду из зеленых ящиков, в которых легко угадывалась упаковка для гранатометов, и стоящего на этой пирамиде главного Горелого с РПГ в руках.

Граната попала точно в него, практически разорвав человека надвое и сбросив его с импровизированной пирамиды. Остальные Горелые, опять не заметив потери своего вдохновителя и вождя, все так же бежали по кругу, и Медведь не спешил стрелять, провожая стволом гранатомета то одного, то другого психопата…

Пока в один момент они внезапно не остановились, развернулись и, кто где стоял, кинулись на Медведя! С разных позиций, с разных сторон, с разного расстояния – все кинулись к врагу, прямо с голыми руками!

Хотя нет – несколько человек изменили траекторию и побежали к ящикам с гранатометами, намереваясь ответить Медведю тем же, чем он накрыл их!

Видимо, от них-то меня и попросили прикрывать…

Черт, во что я опять ввязался!

Из-под машины стрелять было невозможно, поэтому я, скрепя сердце, поднялся, и расположил автомат на капоте машины, согнув левую руку в локте, «обняв» ею цевье и магазин и используя как подставку и фиксатор одновременно. Оружие у меня, конечно, не самое лучшее для подобной стрельбы, но уж на сорока метрах-то не промахнусь… Наверное.

Я открыл огонь. Первый силуэт сломался пополам и повалился на землю, не добежав до ящиков и двадцати метров, я перенес огонь на второй. Выстрел – силуэт едва заметно дернулся, но продолжил бежать, как ни в чем не бывало. Наверное, вскользь задел.

Я выстрелил еще раз и в этот раз бегущего человека ощутимо развернуло, да так, что он чуть не упал, но скорости при этом он не снизил – повернулся вокруг своей оси, снова поймал равновесие и продолжил бежать, как ни в чем не бывало!

Это еще что за прикол?! Они что, боли не чувствуют?

Я сменил тактику и перенес огонь чуть ниже, целя по ногам, и выдал сразу три коротких выстрела один за другим. Это сработало лучше – конечности бегущего вспыхнули кровавыми облаками, подломились, и он рухнул на землю, выведенный из строя и из боя. Все закономерно – ты можешь не чувствовать боли в перебитых конечностях, но пользоваться ими ты все равно не сможешь.

А в следующую секунду прямо на одном из ящиков с гранатометами вспух разрыв сорокамиллиметровой гранаты.

И они все разом взорвались. Огромное облако пламени взметнулось к небу, пожирая нескольких Горелых, оказавшихся слишком близко, и расшвыривая в стороны тех, кто был подальше! Сломанными куклами полуголые люди покатились по сухой траве, ломая руки и ноги, как спички, и многие уже не поднялись. Одной меткой гранатой Медведь вывел из строя сразу семерых противников.

Сам Медведь, потративший уже три гранаты, продолжал идти навстречу Горелым, несмотря на то, что вроде бы играл этим на руку им, а не себе, ведь они так и бежали ему навстречу, кто с холодным оружием, а кто вообще – с голыми руками, хотя у некоторых явно был виден огнестрел, висящий у кого на спине, у кого даже на груди! Словно они не убить его пытаются, а обнимать, пока пощады не попросит!

Медведь выстрелил снова. Сразу трое бегущих рядом Горелых словно врезались в невидимую стену и рухнули на землю, когда бегущие вперед них ноги вылетели из-под тел. Картечное облако встретило их пудовым молотов, и можно было уже наверняка сказать, что живых там не осталось.

Опасность для компаньона

Боезапас гранатомета – 2\6 выстрелов

Отсутствие времени на перезарядку

Опасность для компаньона

Множественные цели на разном удалении. Невозможность поразить всех оставшимся боекомплектом.

Рекомендация.

Поддержать компаньона огнем. Отсечь противников, которые находятся на максимальном удалении от компаньона. Возможен перенос внимания противников. Вероятность легкого ранения – 1%. Вероятность тяжелого ранения – 1%. Вероятность смерти – 1%. Рекомендация – выполнять.

А ведь суфлер прав – у Медведя осталось два выстрела. И пистолет. Перезарядить свою пушку он не успеет. А оставшиеся Горелые слишком рассеяны для того, чтобы адекватно накрыть их картечью. Я бы и сам до всего этого додумался, если бы хотя бы мгновение подумал в эту сторону, а не поражался тому, насколько безрассудны и бесстрашны эти люди. Спасибо суфлеру за подсказку.

Я взялся за отстрел крайних Горелых, которые были от Медведя максимально далеко и которых трудно, если не вовсе невозможно, было поразить картечью. Некоторые, получив пулю, тут же падали, некоторым лишь дергались, и продолжали бежать, и их снова приходилось бить по ногам, что было намного сложнее, чем бить в центр масс – на семерых Горелых я потратил весь остаток магазина, и, пока спешно перезаряжался, чтобы подстрелить последнего, представляющего опасность для Медведя, бросил быстрый взгляд на самого центуриона.

А он как раз отстреливал последнюю гранату, практически вплотную к двумя последним Горелым— едва-едва пять метров их разделяло! Не успевшая взвестись граната ударили прямо в одного из них, опрокидывая его на землю, а Медведь, не отнимая левой руки от тактической рукояти гранатомета, опустил правую к бедру, дернул из кобуры пистолет. Коротким движением наклонив гранатомет набок, Медведь положил сверху него вооруженную руку, как на упор, и несколько раз выстрелил в голову Горелого в упор – руки бесноватого уже почти вцепились в пистолет.

Я наконец закончил перезарядку, и поймал на мушку последнего оставшегося Горелого. Он действительно остался последний – кого я пострелял, кого Медведь свалил, – но одиночество его будто бы совершенно не трогало. Он продолжал бежать к Медведю, размахивая кривым тесаком и сверкая на солнце голым накачанным торсом, будто бы натертым маслом. Очень хорошо так сверкая, прямо яркое пятно на фоне окружающей серой растительности.

Прямо в это яркое пятно я и всадил две пули, ставя точку в этом странном, не похожем ни на что из того, к чему я был бы готов, бою.

Вернее, мне так показалось.

Потому что бегущий даже не снизил скорости, словно я промазал. Но я точно знал, что я не промазал – это просто невозможно было на такой дистанции. Создавалось ощущение, что я выстрелил холостыми, и даже возникло на мгновение желание дернуть затвор и рассмотреть выброшенный из патронника патрон, но я его тут же подавил – я же сам снаряжал магазины и прекрасно знаю, что патроны там совершенно нормальные – со стальной пулей, которая должна голое тело не замечать вообще!

Поэтому я выстрелил еще раз, послав в противника еще две пули.

И в этот раз я понял, что попал – Горелый едва заметно дернулся, сначала левым плечом, потом правым, словно я попал не в голую кожу, а в броню шестого класса!

Вот только после попадания в броню человек все равно падает и долго корчится от боли из-за заброневой травмы, а этот голый хрен как бежал, так и продолжает бежать!

Глава 4

– Медведь! – заорал я, продолжая вбивать короткие очереди по два патрона в бегущего Горелого. – Девять часов!

Но Медведь и без меня все видел. Трудно не увидеть бегущего прямо на тебя противника, когда до него остается всего пять-семь метров. И снова не успеть перезарядить гранатомет… А если и успеть – граната не успеет встать на взвод на таком расстоянии!

Но Медведь и не собирался ничего из этого делать, тем более что в руке он до сих пор сжимал пистолет, и не было времени даже убрать его в кобуру, равно как и не было возможности перезарядить гранатомет всего одной рукой.

Поэтому Медведь просто шагнул вперед – прямо навстречу к уже занесшему огромный кривой тесак Гореломуи резко выбросил пушку вперед, словно копье втыкая ствол прямо в морду противника!

Может, от него и отлетают пули, или что он там с ними делает – абсорбирует, как технобиот! – но когда в голову на полной скорости врезается многокилограммовая дура, скорость которой суммируется со скоростью твоего собственного бега – ноги вылетают из-под тела сами собой. Просто в силу законов физики, а, конкретно, инерции.

Поэтому я словно бы в замедленной съемке, четко и во всех подробностях наблюдал, как Горелый распластывается в воздухе, лицом вверх, неловко взмахивает своим тесаком, и падает на спину, чуть-чуть не дотянув до половины сальто.

А потом Медведь опустил руку с пистолетом, направляя его в голову упавшего противника, и выстрелил.

И еще раз.

И еще.

И еще один.

И еще…

В общем сложности он выстрелил девять раз. Совсем как я, когда мне пришлось бороться с броней черного сектора. Так же стрелял в одно место, надеясь, что материал рано или поздно даст слабину и сдастся, и что произойдет это раньше, чем в магазине кончатся патроны.

Хотя по Медведю трудно было сказать, надеялся он на это или все происходящее было тонким расчетом – под его очками и бородой, пусть и обгоревшей, прочитать выражение лица было невозможно.

Наблюдая за тем, как центурион добивает последнего противника, я не забывал сканировать периферийным взглядом окрестности на предмет новых опасностей – как ни крути, а нашумели мы тут от души. Странно, что вокруг нас до сих пор не собрался целый зверинец или тем более… Хм, как правильно сказать? Людинец?

Убедившись, что никого нет, я перещелкнул автомат на предохранитель, оставляя патрон в патроннике, и поднялся, обходя машину со стороны задней двери. Медведь же тем временем отошел куда-то в сторонку от того места, где покончил с последним противником, и застыл, задрав голову в небо. Спустя десяток секунд ему прямо в вытянутую руку спланировал парашютик с коробочкой на конце – тот самый спаркс, который он отстреливал в самом начале. Даже удивительно, как долго он спускался – тут целый бой успел пройти за это время. Впрочем, в таких стрессовых ситуациях каждая секунда растягивается впятеро против обычного, так что практически невозможно сказать, сколько именно времени продлилось все боестолкновение.

Общая продолжительность боя составила шестьдесят восемь секунд. Совершено сорок четыре выстрела. Совершено тридцать два результативных попадания. Эффективность ведения боя – 82%. Рекомендация. Улучшить комплектацию боекомплекта с учетом полученной информации. Рекомендация. Улучшить комплектацию оружия, дополнив его подствольным гранатометом. Рекомендация. Улучшить комплектацию оружия, дополнив его коллиматорным или голографическим прицелом.

Я даже усмехнулся – настолько очевидными оказались советы механического суфлера. Будто бы без них мне бы не пришло в голову обзавестись всем этим добром, да поскорее. Да я почти сплю и вижу, как бы это провернуть!

Но вот что характерно – суфлер ни слова не сказал о том, чтобы заменить оружие. Получается, в общем и целом выпавший мне коротыш по мнению внутреннего голоса вполне справлялся с теми задачами, которые мне пока что успели выпасть… И, в общем-то, с ним трудно спорить в этом плане – пока что все столкновения проходили на достаточно короткой дистанции, для которой хватало такой небольшой длины ствола, чтобы пуля летела более или менее ровно . Мало того – небольшая длина была даже на руку, и я уже успел ее оценить, когда зачищал СС-14. Надо признать, с большим автоматом я бы так ловко не смог досматривать углы.

Хотя с тех пор, как автомат обзавелся штатным ПБС, называть его прямо «коротким» язык не поворачивается. Он еще не полноценная бум-палка, конечно, но и коротышом быть перестал. Зато «Канарейка» стала щебетать намного тише, да и утяжеление ствола позволило уменьшить отдачу и повысить стабильность стрельбы, особенно очередями, что не может не радовать. Осталось только штатный гранатомет раздобыть, который еще больше утяжелит переднюю часть и повысит стабильность, а заодно – будет играть роль вертикальной рукоятки. К тому же, как я только что успел убедиться, иногда гранатомет – чуть ли не единственное адекватное ситуации оружие… Как бы странно это ни звучало.

Медведь скомкал парашютик и засунул его в один из подсумков, а потом двинулся вдоль тел, иногда одиночными выстрелами в голову добивая тех, кто еще оставался жив. Я решил последовать его примеру и принялся за то же самое действие, только пойдя в другую сторону. И первым, к кому я подошел, был тот самый пуленепробиваемый, которого только Медведь и смог успокоить.

Я ожидал увидеть раскрошенный пулями кровавый фарш вместо лица, но все оказалось совсем не так. Голова Горелого была совершенно цела, если не считать вытекшего правого глаза, в который, видимо, и попали пули… Что, все разом? Нет, так не бывает.

Я присел возле мертвеца и аккуратно приподнял его голову. Так я и думал – сзади нет не то что разлетевшейся в крошево затылочной кости, там нет даже банальной крови. И ни одного кровавого пятнышка. Словно Медведь, выпустив девять патронов на расстоянии вытянутой руки, попал лишь одним, да еще и каким-то образом пуля осталась внутри черепа. Тут определенно что-то не так…

Кинув быстрый взгляд на Медведя, который как раз перезаряжал пистолет, я достал нож и попытался прорезать кожу мертвеца. Как ни странно, нож легко взрезал кожу и из разреза выступила пара капель крови. Совершенно обычной, красной крови. Тогда я попробовал то же самое на лбу – с тем же результатом.

Ничего не понимаю, короче.

Медведь успел отдалиться от меня метров на двадцать, и я решил не кричать ему, а закончить с делом и только тогда задавать вопросы. Поэтому, оставив непонятного мертвеца, я вытер кровь с ножа о короткие грязные штаны Горелого, встал и поспешил раздавать контроли тем, кто еще шевелится.

Когда я закончил и подошел к Медведю, он как раз заканчивал снаряжать свой гранатомет новыми выстрелами. Делал он это интересно – повесил его на ремень на шею раскрытым, и левой рукой вынимал гильзы, тут же заменяя их на новые гранаты. При этом Медведь без устали сканировал взглядом пространство, едва заметно поворачивая голову, а в правой руке, прижатой к груди, держал наготове пистолет.

Пистолет

СР-1 «Гюрза»

Калибр 9×21 мм

Короткий ход ствола

Самозарядный

Отличительная черта – разработан специально для пробития брони

Прицельная дальность – 100 метров

Максимальная дальность – 120 метров

Емкость магазина – 18 патронов

Мысленно поблагодарив своего механического суфлера за очередную лекцию, которую я, как всегда, не заказывал, я подошел к Медведю и открыл было рот, чтобы задать интересующий меня вопрос, но он заговорил первый:

– Возвращаемся к джипам, берем, что уцелело и уходим.

– Уходим? – не понял я. – Может, поедем? Ладно твоя машина, там наверное все в труху, но в моей вроде удар пришелся в заднюю половину, бак не загорелся, может, она поедет?

– Не поедет. – безапелляционно заявил Медведь. – Поверь старому китайцу.

– Ладно. – я решил не накалять обстановку и не выяснять, как он успел это понять, если даже не осмотрел машину. – Почему они вообще напали?

– Неправильные вопросы задаешь. – Медведь покачал головой, засовывая последнюю гранату в барабан.

– А какие правильные?

– А никакие. Это же Горелые. В отношении них вообще не существует правильных вопросов. Они не руководствуются логикой, они руководствуются желаниями. Они где-то раздобыли или раскопали, уж не знаю, целый караван гранатометов и резонно захотели их использовать. А тут как раз мы подвернулись.

– То есть, можно сказать, что они напали без причины?

– Это для тебя без причины. А у них для этого причин могли быть десятки. Причем у каждого – своя. – Медведь покачал головой. – Не пытайся понять Горелых, это невозможно. Я же говорил – у них вместо мозгов губка для посуды, причем такая, какую только выбросить и остается. Не существует ни единой ситуации, в которой можно сказать, что ты знаешь, чего ожидать от Горелого. Они даже сами себя не всегда понимают.

– Откуда ты все это знаешь?

– По роду службы. – невесело усмехнулся Медведь, убрал пистолет в кобуру, перехватил гранатомет двумя руками и качнул головой к машинам, приглашая следовать за ним.. – С чем мне только не приходилось сталкиваться… Но я тебе скажу так – у Горелых есть только два состояния, по которым их можно хоть как-то классифицировать. Это «агрессивный Горелый» и «добродушный Горелый». Только вот никто тебе не гарантирует, что он из одного состояния без предупреждения, за одно мгновение, перейдет в другое.

– Да, ты говорил. – напомнил я. – А что насчет того, который был последний? Что с ним не так?

– Прикалываешься? – если бы не темные очки, скрывающие глаза Медведя, я бы решил, что он покосился на меня. – Все очевидно же.

– Извини, нет. – я покачал головой. – Тебе, по ходу, не сообщили, у меня амнезия. Я ни хрена не помню, даже собственного имени. Даже Кротом меня назвала Скит, а не я сам.

– Хах. – невесело усмехнулся Медведь. – Нет, не говорили. Просто сказали, что боец ты хоть куда, в чем я, собственно, и сам убедился, причем уже второй раз.

Я пожал плечами:

– Да я же ничего не сделал. Так, прикрывал немного.

– Отлично ты все сделал. – заверил меня Медведь. – Прямо все как надо, ни больше, ни меньше. Я считаю, что это и есть признак отличного бойца – делать ровно то, что надо делать. Ну, а что до твоей амнезии – нет, про это мне не говорили. Извиняй, если обидел.

– Проехали. Так что там с Горелым?

– Так он же читер! Самый обычный читер, скорее всего, пласталевый.

– Плас… что?

– Пласталь это такой чит, выглядит как шестигранный кусок полированной в зеркало стали, но при этом легко отщипывается пальцами. Если кусочек пластали растереть в пальцах, то на какое-то время твоя кожа станет прочнее самого прочного металла, сохранив при этом эластичность. Вроде арамида, только еще прочнее.

– А он значит читер, который пласталь… что сделал? Что вообще делают, чтобы стать читером?

– От чита зависит. – Медведь подошел к джипу и снова открыл дверь, через которую пять минут назад экипировался. – Пласталь надо вживить под кожу, просто срезать где-нибудь ломоть кожи, положить туда чит, – он тоненький, как папиросная бумага, – и пришить обратно. И тогда ты получишь ее эффект навсегда.

– Жутковато. – признался я. – Но не очень-то сложно.

– Вот именно. Хоть в чистом поле такую операцию можно провернуть в одно жало, было бы обезболивающее, антисептики и твердые руки.

– А другие читы? Например панацея? Как стать читером с их помощью?

– Далась тебе эта панацея. – покачал головой Медведь. – С одной стороны, конечно, круто иметь регенерацию, как у технобиота, но с другой, и расплачиваться за нее придется, пожирая еду в три горла. Да и вживление… Ты вот говоришь пласталь вживлять жутковато, а с панацеей все еще интереснее.

– Да я так, для примера. – я пожал плечами. – Так что сделать-то надо?

– Вскрыть живот и засунуть себе чит прямо в него, прямо в кишки. – безжалостно припечатал Медведь. – Причем вроде бы как, надо сделать это самостоятельно, иначе чит не приживется. Не знаю, если честно, не проверял.

– Действительно жутко. – безэмоционально поддержал я. – Кстати, а почему тот Горелый утратил свою способность? Я смог его кожу ножом прорезать.

– После смерти читы перестают работать. – Медведь залез внутрь джипа и стал выкидывать оттуда все, что, видимо, планировал взять с собой. – Они же не сами по себе, они в тандеме с организмом работают, а если организм перестал работать, то и чит тоже.

– Логично. – согласился я, глядя, как из салона джипа вылетают карематы, свернутые в рулоны пончо, какие-то еще вещи… – Получается, если поискать и найти, где у него вшит под кожу чит, его можно оттуда вырезать?

Медведь на секунду замер, даже перестал вышвыривать вещи из джипа.

– Никогда об этом не задумывался. – изрек он после паузы. – Наверное, да… Не знаю, врать не буду.

– Ладно. – я не стал заставлять вояку перегружать мозг сложными думами. – А как вообще Горелый догадался засунуть в себя чит? Да еще и сделал эту операцию? Ну, или другие ему как сделали эту операцию? Ты же говорил, что у них все плохо с соображалкой…

– А ты что думаешь, он родился читером? Или, может, он родился Горелым? Нет, брат, и то и другое это не врожденное, это приобретенное. Просто читером он стал чуть раньше, чем Горелым, вот и все. Никто же до сих пор так и не выяснил, как и от чего люди становятся Горелыми, синяки что-то там мямлят про какое-то там излучение, выжигающее мозги, но ничего конкретного. В теории кто угодно когда угодно может стать Горелым. Даже я, даже ты, даже прямо сейчас, даже оба сразу. По крайней мере, пока мы хотя бы примерно не знаем механизм появления Горелых, за рабочую гипотезу берется именно эта.

Ну и местечко этот Аномалион, ничего не скажешь… Любой человек в любой момент может стать Горелым с дырявыми мозгами. Любой механизм в любой момент может стать технобиотом.

Интересно, кстати, а джипы, которые мы тут бросаем – могут, или мертвые люди, которые остаются внутри (Медведь ничего не сказал, что мы их хороним) тоже считаются за защиту? Первая машина вряд ли превратится, в ней кумулятивной струей сожгло весь перед, наверняка повредив и двигатель, но вот вторая, в которой ехал я, почти цела. Да, пробита насквозь в задней части, но вряд ли это могло сказаться на способности ехать…

– Медведь… – я решил снова заострить внимание напарника на этом факте. – А почему, говоришь, машины не поедут?

– Я не говорил. – Медведь задом выбрался из джипа, волоча за собой рюкзак. – Думал, что ты сам догадаешься, я же тогда еще не знал про твою амнезию. Машины не поедут потому же, почему мы не можем просто вызвать сюда подмогу через хады. Потому же, почему не сработала моя камера, которую я запустил перед боем, чтобы разведать обстановку.

Я выждал секунду, ожидая, что Медведь продолжит, но он вместо этого достал из кармана свой хад и показал его мне. Экран был совершенно черным и не реагировал даже на нажатия кнопок. Я достал свой девайс тоже и убедился, что с ним все то же самое.

– Машины заглохли, и завести их снова мы не сможем, потому что у них нет ручного стартера, а только аккумуляторы. А мы находимся в зоне, в которой электрическое сопротивление всех неогранических материалов увеличено стократно… Можно сказать, что электроника здесь не работает. Это тоже баг, хоть и почти безвредный, называется Ом, и тянуться он может ой как далеко. – Медведь спрятал свой хад в подсумок и закинул рюкзак на плечо. – Так что, братец Кротик, придется нам на своих двоих топать до тех пор, пока не выйдем из зоны действия Ома и не сможем хотя бы подать о себе весточку.

Глава 5

Не то, чтобы я не верил Медведю – как ни крути, он во всем этом живет и варится, а я неофит… Но если я что-то и успел узнать о себе – так это то, что я никому не намерен верить на слово. По крайней мере, в отношении того, что касается меня.

Поэтому, пока Медведь снова полез в машину, я вытащил из кармана свой хад и попытался включить его. Результат закономерно оказался нулевой, но проверить все же стоило. Может, Медведь забыл зарядить свой гаджет и он просто умер? Надо, кстати, выяснить, как вообще они заряжаются и заряжаются ли вообще…

– А как же мертвые? – спросил я, имея в виду бойцов Центурии.

– Ну, с собой мы их точно не потащим. – ответил Медведь. – Даже если бы могли физически, через полчаса меня отпустит «Искра» и как бы не случилось так, что тебе и меня придется тащить. Надеюсь, что обойдется, но мало ли что…

– Так а с телами-то что?

– Оставим тут. Когда выберемся и подадим сигнал о нашем местоположении, спасательная команда займется ими. И машинами. Как минимум, отбуксирует их отсюда.

– Ясно. – сказал я. – Мне что брать?

– Свой рюкзак и все, что сможешь. – Медведь кивнул на кучу, которую навыбрасывал из джипа.

– Сколько идти идеи есть?

– От пяти минут до суток. – серьезно ответил Медведь.

– Значит, исходим из суток. – вздохнул я, приседая рядом с кучей.

– Соображаешь. – хохотнул Медведь. – Кстати, осмотри ребят. Если на них есть уцелевшее снаряжение твоего размера, забери себе. Им оно уже без надобности.

Несмотря на то, что эти парни были сослуживцами Медведя, и, наверняка, какими-никакими, но друзьями, раз он пошел мстить за них превосходящим силам противника (ну, частично за них), он мыслил рационально и холодно. Никакого пиетета перед мертвеца, никаких соплей и вообще никаких эмоций. Им снаряжение уже не нужно, а я почти голый, и, учитывая, что идти нам хрен знает сколько, мне оно пригодится с куда большей вероятностью. Потому как любая вероятность больше нуля.

В машине Медведя искать было нечего – кумулятивная струя там практически сожгла водителя, и снаряжение на нем тоже. На втором бойце, который прикрыл своим телом Медведя и обеспечил ему выживание, тоже оставалось мало целого, но шлем с прикрепленными к нему активными наушниками я все же снял – как раз моего размера оказался, даже подгонять систему подвеса по окружности головы не пришлось, село идеально. А вот активные наушники на креплении пришлось немного подогнать по высоте и я даже на мгновение пожалел, что они у бойца были закреплены на шлеме – я бы предпочел стандартное оголовье, чтобы можно было таскать и без кастрюли на голове. Понятное дело, что шлем – штука нужная, защищает от осколков, от ударов головой, плюс на него можно навесить всякого удобного снаряжения, но я почему-то чувствовал себя в нем так, словно мне действительно кастрюлю на голову навесили. И даже несмотря на то, что шлем был легким и удобным, мне в нем было отнюдь не комфортно. А дискомфорт вполне способен привести к ошибкам в бою и, как следствие, к увечьям или смерти.

Но активные наушники хотелось заиметь себе больше, чем снимать шлем, и за неимением других вариантов пришлось с ним мириться, поскольку базовое оголовье если у солдата где-то и было припрятано, что уже само по себе вряд ли, то я не знаю, где.

В моей машине труп водителя остался полностью целым, если не считать шейных позвонков, конечно, что и дало мне возможность обзавестись неплохим снаряжением. Кумулятивная струя, прошившая заднюю часть, и чуть не поджарившая мою задницу, сожгла спинку водительского кресла, но само тело не тронула, и главное – не тронула его плитник, на который я и положил глаз.

Нащупав пряжки быстросброса, я умудрился стянуть броню, не кантуя само тело и даже почти не потревожив его. Моя разгрузка это, конечно, хорошо, но бронезащита всегда лучше, чем ее отсутствие – вон, даже Скит ходит в плитнике, хотя я не уверен, что у нее внутри стоят плиты, а не мягкий арамидный пакет для облегчения.

Здесь же, судя по весу, стояли вполне себе плиты, возможно, даже такие, что спасут мне жизнь при попадании пули. Доставать их, чтобы проверить класс защиты я не стал – быстро этого не сделать, да к тому же вряд ли Центурия стала бы снабжать своих бойцов какой-нибудь бесполезной херней, так что все в порядке там с бронезащитой.

Больше проблем возникло с навеской снаряжения. Мертвый боец комплектовал свой плитник под себя, и, во-первых, мне его комплектация была не нужна, а во-вторых, скорее всего, еще бы и неудобна оказалась. Несмотря на то, что оружие у него оказалось под стать моему – тоже автомат Калашникова, и даже под тот же патрон и с такими же магазинами, мне просто банально не нужно было столько подсумков под магазины, сколько в сумме получилось бы из моей разгрузки и комплектации плитника. А бросать разгрузку тоже не резон – это сейчас Медведь добрый и предлагает брать все, что к полу не приколочена, а потом окажется, что все взятое надо сдать. Как-никак, Центурия это серьезная структура, которая вряд ли позволит себе раскидывается снаряжением направо и налево.

Поэтому пришлось поломать пальцы, вытаскивая стропы молле-системы из ячеек на плитнике, чтобы превратить его в обычный бронежилет, поверх которого можно накинуть разгрузку. К моему счастью, боец предпочитал открытые фаст-маги, и стропы там были вдвое короче, чем были бы на аналогичном, но полноразмерном подсумке с клапаном – таком, какими была снабжена моя разгрузка. Сам бы я предпочел именно их, а эти полу-подсумки наполовину из пластика если бы и повесил, то максимум один на левом боку, чтобы хранить там магазин на случай экстренной перезарядки, необходимой вот прямо сейчас. Во всех остальных случаях их конструкция поможет только в одном – потерять подсумок при переползании, а то и при слишком активном беге.

Само собой, я забрал автомат мертвого центуриона – на открытой местности длинный ствол предпочтительнее моего коротыша. Мало ли на что мы наткнемся. Гранатомет Медведя это, конечно, хорошо, но я бы предпочел по максимуму справляться своими силами.

Закончив со снаряжением и подогнав под себя плитник, я вернулся к Медведю, который уже тоже был готов. Из кучи снаряжения, что он вытряхнул из джипа, мы взяли два каремата, прицепив их снизу к рюкзакам, суточный сухпаек, несколько бутылок воды и пару мотков прочной веревки. Больше ничего такого, из-за чего мы сочли резонным грузить на себя лишний вес, не нашлось, и, закинув все обратно в обгоревшую машину, мы выдвинулись.

Медведь пошел не в ту же сторону, куда стояли носами машины, а взяв чуть вбок. Объяснил он это тем, что машины просто ехали по дороге, а на самом деле дальше она изгибается и упирается прямо в базу Центурии. На вопрос, почему он решил, что граница Ома проходит именно так, он пожал плечами и сказал, что он это ни с чего не решил и он не знает, где проходит граница. Но при этом он руководствовался мыслью о том, что если тебе все равно куда идти, то лучше идти в ту сторону, в которой находится точный и однозначный ориентир.

Поспорить с ним было трудно. Поэтому я опустил на уши активные наушники, включил их, повернув регулятор и последовал за Медведем, бросив последний взгляд на истерзанные трупы Овощей, на сожженные машины, на огромную воронку на месте ящиком с гранатометами…

Кстати, о них.

– Есть идеи, откуда они взяли гранатометы?

– Да какая разница? – почти что фыркнул Медведь. – Главное, что взяли. Мало того – они еще и умели ими пользоваться…

– Не все. – возразил я. – Стреляли вообще только двое. Еще пятеро ломанулись к трубам после того, как все завертелось, но мне показалось, что они это просто для того, чтобы завладеть оружием… Не буду утверждать, что они понимали, как ими пользоваться. Впрочем, что там понимать? Раскрыл, взвел, прицелился, да жми на единственную кнопку.

– «Раскрыл»? – Медведь чуть повернулся ко мне на ходу. – Ты, может, еще и успел приметить, что за гранатометы были?

– Ну да. РПГ-18. Муха.

– Ну даешь. – вздохнул Медведь. – Я вот не отстрелил этот момент.

А я вот отстрелил, что эту информацию я выдал без помощи суфлера, словно вытащив ее из собственной памяти. Хотя даже не так – подсказка от суфлера проскочила в памяти еще когда я рассуждал о просто стрельбы из «Мухи», а уже потом, отвечая на вопрос Медведя я получил еще одну подсказку – уже насчет названия.

И тут же, словно дождавшись, когда я запрошу информацию, суфлер вывел мне информацию по «Мухе».

Ручной противотанковый гранатомет

РПГ-18 «Муха»

Калибр 64 мм

Ручной спуск

Темп стрельбы – одноразовый

Отличительная черта – для выстрела необходимо перевести тубус с гранатой из транспортировочного положения в боевое, раздвинув две половины до щелчка. Выполнение обратной операции невозможно.

Прицельная дальность – 150 метров

Максимальная дальность – 200 метров

Бронепробитие – 300 мм

Что ж… Если теперь подсказки по оружию и прочим средствам ведения войны будут вылезать у меня перед глазами не каждый раз, когда я увижу новую пушку или боеприпас или минно-взрывное средство или что-то еще в этом роде, а только тогда, когда я запрошу информацию самостоятельно – это будет просто отлично.

А что, ведь так оно и получается! Даже когда я получал информацию о пушке Медведя – я получал ее потому, что задал вопрос… Или наверное будет лучше выразиться «подал запрос», поскольку вопрос «Что это за херня?» был риторическим, что понял бы любой человек, если бы его услышал. А суфлер в голове не понял и выдал заученную лекцию о гранатомете. И это, в свою очередь, приводит к нескольким интересным мыслям. Например, заставляет задуматься о том, являются ли механические подсказки в голове следствие работы какой-то системы, принцип которой я пока что не понимаю, или это фрагменты моей памяти, которая сейчас находится за каким-то непробиваемым блоком, и эта система только достает их оттуда и сует мне под нос? В пользу первого найти аргументов пока не удалось, а вот в пользу второго они еще как были – например, мои навыки ловкого обращения с оружием и стрельбы из него, ведь ни для того, ни для другого мне не нужен никакой суфлер в голове, я и без него прекрасно справляюсь, на мышечной памяти.

Но есть и еще одна интересная мысль. И заключается она в том, что сам по себе суфлер не является частью меня. Не знаю как насчет тела, но частью сознания он не является точно. В противном случае он без труда распознал бы риторический формат вопроса про пушку Медведя и не стал бы на него отвечать, ведь я сам и не планировал получить ответ. Я-то не планировал, а суфлер все равно его выдал, словно болванчик-робот, не способный различать тона и полутона и реагирующий только на букву запроса, но не его дух.

Впрочем, – я снова посмотрел на трупы Горелых, – возможно, живой человек тоже способен на такую же реакцию, как компьютерный болван. Если он мыслит совершенно другими категориями и видит логику совсем иначе, нежели я.

– Так откуда они их взяли? – я решил вернуться к старой теме.

– Да откуда я знаю? Нашли, притащили, раскопали… Ты не те вопросы задаешь.

– Почему не те? Разве тебе не интересно, откуда они их взяли? А если они еще найдут? Ну, не прямо они, но тоже какие-нибудь психи?

– Мне не интересно, потому что они могли их взять откуда угодно. Ты еще не понял, куда попал? Это Аномалион, братец Кротик, это тебе не большая земля. Девизом этого места могла быть разве что фраза «Что угодно, когда угодно, как угодно». Тут вещи и люди появляются из воздуха и пропадают в никуда, сдвигаются по времени и возвращаются обратно. Эти ящики с гранатометами могли быть перенесены сюда из прошлого или будущего, а, может, даже из какой-то параллельной вселенной. Горелые могли свалить в кучу всякий хлам, который странным образом превратился в эти ящики. А, можем, и не было никаких Горелых и гранатометов и все это – лишь наши с тобой галлюцинации, этот вариант тоже не стоит сбрасывать со счетов.

– Исключено. – я помотал головой. – Мне не мог привидеться пласталевый читер, поскольку я даже не знал об их существовании на тот момент. Я даже представить себе не мог, что такие существа способны существовать.

– Ну, значит, не галлюцинации. – Медведь пожал плечами. – Крот, Аномалион это такое место… Это как лабораторный бокс планеты, в котором она проводит свои эксперименты, самые смелые и безбашенные. Если представить себе планету ученым, а вселенную – каким-нибудь НИИ, то Аномалион будет лабораторным боксом высшей степени защиты от всех опасностей, какие только можно себе представить. И бокс этот дали самому безумному, хоть и по-своему гениальному ученому из всего коллектива, чтобы он всеми своими дикими экспериментами не поднял на воздух все здание.

– Это твоя теория? – уточнил я.

– Не моя. – Медведь покачал головой. – Но она кажется мне наиболее логичной. Сам посуди – здесь происходит дичь. Абсолютная дичь, все что можно придумать и все то, до чего ты никогда не додумаешься – все происходит здесь. Но ничего не оказывается снаружи. Даже раньше, когда читы еще вывозили из Аномалиона, они на большой земле быстро теряли свои свойства, как и читеры, которые надеялись стать там супергероями… Или злодеями. Баги за куполом не образуются, твари туда не проникают, технобиоты не гуляют. А с тех пор, как купол полностью закрылся – вообще все как ножом отрезало. Даже радиоволны не проникают ни снаружи внутрь, ни наоборот. Полная изоляция. Как в лабораторном боксе.

– Хреново, наверное, ощущать себя лабораторной крысой. – я вздохнул. – Получается, от тебя ничего не зависит.

– А вот тут ты ошибаешься. Как раз все наоборот – именно от тебя, от каждого из тех, кто остался внутри купола, все и зависит. Если бы не было людей – кто бы отмечал все эти странности? Кто бы знал об их существовании? Животным было бы все равно, для них все это непостижимо, они бы просто воспринимали все это как новый источник опасности, а, может, и наоборот – чего-то полезного для себя. Странными и непонятными все эти явления делает именно присутствие людей. Поэтому, как ты ни крути, а именно люди во всей этой цепочке являются главным звеном. И есть даже теория о том, что именно появление людей под куполом и стало причиной того, что местность под ним превратилась в Аномалион.

– Может, и так. – я не стал ставить под сомнение слова Медведя. – Но тогда почему тут все так ужасно? Почему тут все старается убить тебя?

– А во внешнем мире по-другому, что ли? – хмыкнул Медведь. – Это просто мы объединились, прогнули мир под себя и загнали его в такие рамки, когда куча людей стала сильнее окружающего мира. Но возьми простого обывателя, оторви его от привычной жизни и закинь в тайгу в минус двадцать – сможет он выжить? Определенно, нет. И он точно так же будет считать, что весь мир против него. Погода, температура, кружащие вокруг волки… А ведь они на самом деле не против него, они просто есть. Это человек вторгся в их мир, а не наоборот. Так же и здесь. Мы вторглись в мир, к которому не готовы, который не понимаем, и теперь думаем, что он пытается нас убить… А он, может, даже и не в курсе, что внутри него копошатся какие-то людишки, которые так его ненавидят.

Медведь повернул голову куда-то вправо, и его голос неожиданно потеплел, что было слышно даже через наушники:

– К тому же здесь далеко не все пытается тебя убить. По крайней мере, не напрямую. Смотри, какие красавцы. За пределами Аномалиона ты никогда в жизни не увидишь ничего даже отдаленно похожего…

Глава 6

Когда я перевел взгляд туда, куда смотрел Медведь, сначала я ничего выдающегося не увидел. Вокруг, сколько видел глаз, тянулась все та же пустошь, где-то вдалеке упирающаяся в голубой небосвод. И только там, на линии горизонта, виделись какие-то огромные неясные силуэты, похожие на несколько одинаково плоских то ли высоких холмов, то ли низких гор.

Но секундой позже я понял, что никакого отношения к выпуклостям рельефа эти объекты не имеют. Ну, или это какая-то очередная загадка Аномалиона – двигающиеся горы.

А они и правда двигались. Правда почти незаметно – может быть, по миллиметру в секунду, так что и глазом не заметишь особо. Определить, что движение вообще имеет место быть намного проще оказалось по тому, что они очевидно шевелились, то ли слегка переваливаясь с боку на бок в процессе движения, то ли раздуваясь, как пузырь и снова опадая – так и не поймешь. А еще несколько раз прямо в центре этого «массива» появились прогалы света – явно следствия шевелящихся ног или лап.

Да с такого расстояния вообще ничего не рассмотришь и не поймешь. А Медведь еще «красавцы» говорит. Шутник.

Повернув голову и заметив мое замешательство, Медведь прямо на ходу залез в один из подсумков и выудил оттуда компактный, сложенный вдвое, бинокль. Резким взмахом руки расправил его и протянул мне:

– На. Не видишь же ни хрена.

Я благодарно кивнул и принял бинокль. Приложил к глазам, покрутил колесики настроек, наводя фокус и подбирая кратность, и наконец смог рассмотреть неведомое явление поподробнее.

И вынужден был согласиться с определением Медведя. Это и правда были величественные красавцы.

Больше всего существа были похожи на обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол, который затонул вместе с кораблем, на котором находился и несколько веков провел на морском дне, обрастая отложениями соли, кораллами, ракушками и всем прочим, чем только можно обрасти в толще воды. Природа сгладила все его острые и строгие линии, превращая их в нечто бесформенное и массивной, в чем уже не признать предмет мебели. Столешница стала на порядок толще, и покрылась сотней слоев непробиваемой корки, а с обратной ее стороны разрослась колония кораллов.

Такой стол давно уже превратился в часть местной экосистемы, между его ногами, давно и прочно сросшимися с морским дном, нашла себе пристанища большая камбала, периодически воюющая за это классное место с раком-отшельником, а в растущих неподалеку анемонах шныряют рыбки-клоуны. Еще несколько столетий – и пространство между ногами стола полностью зарастет донными отложениями, и он превратится в одну огромную кочку на морском дне…

Но, прежде чем это произошло, кто-то изъял стол из уже ставшей для него привычной биосферы, вытащил с морского дна, при этом не озаботившись даже нормально отколупать ножки и оставив на них огромные наросты… Или поленившись это сделать.

А потом этот сумрачный гений неизвестным мне способом увеличил этот стол в несколько тысяч раз, превратив его в гигантскую ходячую гору!

Вот на что были похожи существа, которых я увидел в бинокль.

Они были высотой в десяток этажей, на четырех толстенных, грубых, неровных ногах, которые существо поднимало, не сгибая при этом, словно на гидравлических приводах. Головы, хвоста или каких-то иных внешних органов видно не было – только одно огромное тело из наслоений то ли грунта, то ли камня, то ли и правда – донных отложений. Скорее всего, как минимум голова у существ была, и спереди (относительно того направления, куда они медленно двигались) даже был какой-то намек на нее – небольшое утолщение. Словно у черепахи, которая втянула голову в панцирь, оставив снаружи только кусочек своего клюва.

С существ свисали какие-то лианы, местами они зеленели чем-то, живо напоминающим мох. Каждый их тяжелый шаг отчетливо поднимал с земли облачка пыли, и, несмотря на то, что шагали они максимум раз в секунду, сразу становилось понятно – за день эти исполины проходят невероятное расстояние. Почему-то даже сомнений не возникало в том, что ничего, кроме как идти, эти существа не делают. Им не нужен сон, возможно, не нужна еда… А если и нужны – то они способны делать это на ходу. Их движение казалось незыблемым, как само течение времени… Словно, если они и остановятся, что лишь вместе со всей планетой.

Чудовища быле величественны, без преувеличения. Но не это меня удивило. Восхитило – да. Вызвало благоговение – возможно. Но удивило меня другое.

Дело в том, что, когда безумный гений вытаскивал стол с морского дна, все, что было выше столешницы он умудрился каким-то образом сохранить на своем месте. Словно поставил сверху на стол огромный аквариум, равный ей по периметру, но неизвестной высоты, и все, что попало в его объем, вытащил на сушу вместе с самим предметом мебели.

Сначала я решил, что со мной все-таки что-то не так. Или Медведь подсунул мне какой-то веселый бинокль, который показывается всякую дичь.

Но потому я вспомнил, где нахожусь, и отбросил скепсис. Здесь может быть все, что угодно.

Даже ходящий по суше кусок морского дна, вместе со всеми обитателями, которые жили в пределах его площади.

Серьезно, прямо обитатели! Бинокль был способен на достаточно большое увеличение, поэтому я смог разглядеть ветвящиеся розовые кораллы, мягко колышущиеся анемоны, даже несколько ярких рыжих морских звезд, прилепившихся к особенно крупным выростам отложений. Мимо всего этого шныряли красочные полосатые рыбы-клоуны, маленькие рыбы-ежи, совершенно незаметные в обычном состоянии, но мгновенно вспухающие до пяти своих размеров, стоило только рядом с ними кому-то проплыть… И даже, кажется, смешно дрыгающиеся морские коньки. Настоящий коралловый риф, полностью живой и функционирующий.

Вот только никакой воды на спине исполина не было и в помине! Конечно, ее там не было – как бы она там держалась?! Как и везде – там обычный воздух, ну или вода такая прозрачная, что я совершенно не замечаю разницы между ней и воздухом… А ведь такого не может быть, тем более в случае морской воды, тем более, воды в том месте, где живет целый кусок биосферы – да она там должна быть мутная, как фритюрное масло в дешевой забегаловке!

В этот момент я поймал себя на мысли, что теперь действительно готов поверить во все. Не то чтобы я решил все, что мне скажут, прямо принимать на веру, но, как минимум, вместо того, чтобы сразу искать причины, почему этого быть не может, я сперва допущу, что это действительно так. Довольно проблематично оставаться в своей привычной парадигме, когда вокруг тебя несколько дней подряд творится дичь, апогеем которой становится преспокойно ходящий по суше кусок морского дна.

Несколько кусков морского дна.

Без воды.

Но с обитателями.

Не знаю, кем я был в прошлой «жизни», но явно не тем, кто наблюдал подобное… Хоть когда-то.

– Эй, братец Кротик. – раздалось откуда-то издалека и я понял, что полностью завис, рассматривая неизвестных существ. Контроля над окружением, конечно, не утратил – какая-то часть моего сознания на автомате переключила внимание на слух, утратив визуальный контакт, – но сам я полностью завис. Если бы за это время в поле зрения появился враг, вполне возможно, я бы даже не секунду-другую опоздал с реакцией… Что недопустимо.

Поэтому я буквально силой оторвал бинокль от глаз, размял двумя пальцами переносицу, в которую, как оказалось, вдавливал окуляры так, что наверняка остались следы, и вернул бинокль Медведю.

– Ну как? – спросил он.

В густой бороде, даже несмотря на то, что она кусками обгорела, было совершенно не видно его выражения лица, но голос сразу выдавал довольное бахвальство – словно он сам сначала вывел, а потом вырастил этих существ.

– Монументально. – ответил я единственным словом, которым мог бы все это охарактеризовать. – Кто это? Или что это?

– Одна из стабильных жизненных форм Аномалиона. – ответил Медведь, складывая бинокль и пряча в подсумок. – Существуют с самого начала его существования. Даже когда купол еще не закрылся, даже когда первые лутеры зашли в Аномалион, даже когда он еще не назывался Аномалионом, они уже были тут. И с тех пор они не меняются. Не мутируют, не гибнут, не размножаются. Их всегда одно и то же количество и они всегда одних и тех же размеров. Их называют «спинорифы», я думаю, ты уже понял, почему.

– Ну, чай не дурак. – хмыкнул я. – А эти рифы…

– Воды там нет. – даже не дослушав, изрек Медведь. – Но при этом все признаки воды налицо.

– Это как?

– Да вот именно так, как я и говорю. – Медведь махнул рукой, предлагая двигаться дальше. – На вид никакой воды над спинорифами нет. Если попробовать что-то зачерпнуть, а синяки много раз пробовали, – зацепишь только воздух. Но при этом во всех остальных отношениях над спинорифами – вода. Попробуешь запрыгнуть на спинорифа со скалы или вертолета какого-нибудь – попадешь в воду, которой нет. Движения замедлятся, а дышать этим воздухом будет невозможно – он будет вызывать спазмы и удушья.

– И никакой границы, которая разделяет воздух и «воду» нет?

– Физической нет. Ощутить ее или каким-то другим образом определить, где она начинается – невозможно. Ты тянешь руку, тянешь вперед, и в один прекрасный момент понимаешь, что воздух стал тебе сопротивляться… Как если бы ты засунул палец в ведро с водой, только сбоку.

– А в высоту на сколько простирается это «не вода»?

– По-разному. – Медведь кивнул на спинорифов. – Каждый из них своеобразен. Синяки, когда изучали их, даже дали каждому какое-то свое яйцеголовое имя, чтобы различать. У них разный ландшафт на спине, их населяют разные организмы, и высота до «поверхности», назовем ее так, тоже разная, различие может быть до пяти метров.

– Не сильно много. А минимальная сколько?

– Двадцать пять. Примерно столько же, сколько спинорифы в высоту, синяки по этому поводу даже пытались вывести теорию, что вверх спинорифы простираются на столько же, на сколько и вниз, но вроде подтвердить ее не смогли.

– Разве это важно? – удивился я.

– Для них – да. У них вообще своя атмосфера, им важны совсем не те вещи, что нам с тобой. Нам важно пиу-пиу из-за угла, да бабах гранатами, а им – всякие теории строить и спорить о них до хрипоты. Кесарю кесарево.

– А центуриону – центурское. – хмыкнул я.

– Точно. – хохотнул Медведь. – Давай тормознем немного, меня «Искра» отпускает. Сейчас на несколько минут поплохеет.

Я согласился и мы сделали небольшой привал возле чахлого кустика, который давал хоть какое-то визуальное укрытие, и, конечно, тень. Ничего приличнее вокруг просто не было – сплошная пустошь, покрытая такими вот плешивыми кусточками, на которых только носки сушить и можно.

Даже не раскладывая притороченный к рюкзаку снизу каремат, я сел на него, прямо на гармошку, и вытянул ноги, предварительно распустив шнуровку и оттянув язычки, чтобы дать стопам отдых. Не то чтобы мы сильно много успели пройти, но неизвестно, сколько еще идти придется, поэтому лучше ловить для отдыха каждую свободную минуту.

Медведь наоборот свой каремат разложил и даже лег на него, лицом вверх, положив гранатомет под правую руку. Я хотел было попросить у него бинокль, и посмотреть на спинорифов еще, но вовремя сообразил, что тогда будет некому бдить за окружением – слишком сильно бинокль сужает поле зрения, чтобы надеяться на него. Поэтому я просто сидел, осматривая окрестности и изредка делая маленький глоток воды из фляги и гоняя его по рту.

Интересно, а что будет, если на спинорифа сверху налить воды? Как она будет взаимодействовать с его «не водой»?

– Никак. – ответил Медведь, когда я поинтересовался у него. – Пробовали. Синяки чуть ли не первым делом провели этот эксперимент. Для нормальной воды среда над спинорифом ничем не отличается от воздуха, она просто проливается через нее и попадает на спину животного.

– Животного… – осенило меня. – А те организмы, которые живут на спинорифе – их пробовали ловить?

– А как же. Много раз пробовали, ловили, сажал в аквариумы, изучали, препарировали. Они ничем не отличаются от известных нам рыб, моллюсков, кораллов и прочего. Спокойно живут в характерной для них морской воде, умирают на воздухе, а выпущенные в биосферу спинорифа – живут в ней дальше.

– Просто фантастика. – я покачал головой.

– И не говори. – голос Медведя снова потеплел. – Просто фантастические звери…

– Тебя с ними что-то связывает?

– И да и нет, братец Кротик. Вообще подобные вопросы незнакомым людям не задают, слишком личное.

– После боя с Горелыми мы все еще считаемся незнакомыми? – я удивился. – Новая мета.

Последние два слов сорвались с языка сами собой, и я даже не понял, что они значат, но вездесущий суфлер тут же подкинул мне расшифровку:

Новая мета – сленговое выражение, означающее какое-то явление, которое внезапно для говорящего оказывается само собой разумеющимся.

А вот Медведь, кажется, понял меня сразу. Он отчетливо усмехнулся и сказал:

– Вообще ты прав. Да и тайны из этого я особо не делаю. Я дайвером раньше был. Очень любил это дело, иногда часами исследовал всякие подводные пещеры. А потом попал сюда, и, само собой, здесь дайвить было негде. А потом и купол закрылся.

– А как дайвер оказался в Центурии?

– А вот для этого, братец Кротик, двух десятков Горелых будет мало. – ответил Медведь, поднимаясь. – Все, я в норме. Идем.

Мы шли почти до самого заката, через примерно равные промежутки времени, которые сложно было оценить точнее, поскольку у меня часов не было вообще, а у Медведя были электронные, сверяясь со своими хадами и понимая, что они не заработали.

Давно остались далеко за спиной удивительный спинорифы, и Солнце уже коснулось своим краешком горизонта, когда мы впервые увидели, что наши хады включились и заработали.

– Все, стоп. – скомандовал Медведь. – Дальше поезд не идет. Вызовем эвакуацию прямо сюда.

Я не стал задавать лишних вопросов, а послушно остановился – идти дальше в постепенно сгущающейся тьме явно было не лучшей идеей. Даже при свете дня мы несколько раз огибали подозрительно выглядящие места, в одном из которых я опознал уже знакомый мне ледяной баг, а уж по темноте влететь в один из таких – вообще раз плюнуть.

Медведь быстро отстучал на своем хаде сообщение и сел прямо там, где стоял:

– Все, ждем. Через часок за нами приедут. Пока что пожрем, весь день ничего не ели считай.

Не согласиться с ним было невозможно – живот уже давно подводило от голода, но выйти из аномалии было важнее, чем набивать его. Поэтому мы только сейчас открыли пайки (оба – последние, поскольку у меня изначально было всего два, а Медведь взял с собой всего один) и принялись за еду. Я ел молча, не задавая вопросов, чтобы не отвлекаться от слежения за обстановкой в сгущающихся сумерках, но Медведь, кажется, воспринял это по-своему:

– Все еще под впечатлением от спинорифов?

– Да. – я не стал отрицать. – Вообще от всего. От всего, что здесь есть. В голове не укладывается вся эта дичь. Спинорифы, баги, технобиоты… Я будто в другом мире в каком-то оказался. А знаешь, что самое дикое? Все вышеперечисленное это фигня, это просто невозможно представить, поэтому оно и воспринимается как… глюк, что ли? В общем, неважно. Самое дикое – это ты. Вояка, у которого основное оружие это гранатомет. Который экипирован под этот гранатомет и пользуется им не в составе подразделения… В смысле, способен пользоваться им не в составе подразделения, а в одиночку… И пользоваться при этом – результативно, вот что самое дикое! За пределами купола такое просто не может существовать!

– Ключевое слово – «за пределами купола». – Медведь помахал титановой ложко-вилкой, которой он наворачивал из пакета карри с курицей. – Здесь же, как ты уже понял, возможно все. Здесь возможны пуленепробиваемые уроды, которые кидаются на тебя с ножами и спокойно тебя убивают, несмотря на то, что ты вооружен огнестрелом. Здесь возможно в любой момент, просто идя по равнине, упереться лицом в дуло пушки восемнадцатого века, к фитилю которой канонир уже подносит пылающий факел, даже не замечая того, что вокруг уже отнюдь не Ватерлоо. Здесь можно провалиться под землю, а можно взлететь в воздух и никогда не приземлиться обратно. Можно найти подземный город, в которой все помещения круглые, соединяются узкими ходами и напоминают огромный муравейник, а выйдя из него, чтобы сбегать за синяками, вопя о чудесном открытии, по возвращению обнаружить на его месте гигантский бетонный куб со сторонами в десятки километров, торчащий из земли. Даже не пытайся ничего прогнозировать в Аномалионе, это не просто лишено смысла – это еще и опасно. Действуй по ситуации. Не ищи логики, работай с тем, с чем получается работать. Если вдруг окажется, что лучшее оружие для тебя – зубная щетка, выкинь автомат, возьми зубную щетку. Я серьезно.

– Я верю. – я кивнул. – То, что у меня все это не укладывается в голове, не значит, что я не верю. Возможно, я даже начинаю понимать… Хотя нет, слово «понимать» в этом мире тоже мало что значит. Скажем так – «я начинаю вживаться».

– И это правильная формулировка. – Медведь снова покачал ложкой. – А теперь давай ускоримся с едой, наши будут уже скоро.

Мы успели доесть и даже собрать свой мусор, когда вдалеке раздался едва слышный гул, который активные наушники исправно усилили и передали мне в уши. К тому моменту уже прилично стемнело и скачущие вдалеке лучи света от фар машин выдавали их куда скорее, чем едва слышный звук работы двигателей.

– А вот и кавалерия. – довольно сказал Медведь, поднимаясь с земли.

– Только не говори, что мы пойдем им навстречу. – скривился я. – Находились уже за сегодня.

– Не, нахер надо. – ответил Медведь. – Я просто подсвечу им нас, чтобы искать не пришлось.

И Медведь снял с разгрузки короткую толстую красную трубку, и двумя руками крутнул ее, словно снимая крышку с пластиковой бутылки.

Из трубки вырвался яркий сноп красного пламени, обрамленного россыпью искр, и целые облака белого густого дыма. Медведь поднял плюющийся огнем фальшфейер над головой и коротко бросил мне:

– Скоро будем дома.

Глава 7

«Дома»…

Дом медведя – это берлога. А дом Медведя?

Ну логично, что это база Центурии. А туда мне не нужно. Для меня это лишь потеря времени.

– Слушай, может не надо «домой»? – спросил я, особо не надеясь на положительный ответ. – Мне как бы в другое место немного надо.

– Не получится. – Медведь покачал головой. – После всего произошедшего с меня однозначно потребуют отчет, да как можно быстрее, так что отсюда мы поедем прямо на базу. Это от меня не зависит, уж прости. В принципе, мы можем тебя просто не забирать, а оставить здесь… Но я почему-то думаю, что ты все же предпочтешь проехать к нам на базу.

– И почему ты так думаешь?

– Ну давай попробуем с простого… Как мы смотришь на то, чтобы разжиться снаряжением получше?

Что ж, Медведь попал в самую точку. Снаряжение получше мне действительно не помешало бы. Да, самое необходимое у меня было, но оно было далеко не лучшего качества, а кое-чего и вовсе категорически не хватало. Тех же сухпайков больше не осталось, а значит случись чего – я не смогу даже нормально передвигаться пешком, у меня банально не будет еды.

– Что, бесплатно? – уточнил я на всякий случай.

– Не, это вряд ли. – вздохнул Медведь. – Но с хорошей, очень хорошей скидкой, это я тебе гарантирую. А потом мы тебя докинем туда, куда и собирались изначально. Немного потеряешь во времени, но зато приобретешь в снаряжении. Как тебе такой размен?

– Звучит вкусно. Только никак не пойму – тебе какой с этого гешефт? Ты-то что получишь?

– Абсолютно ничего. Кроме разве что того, что отблагодарю тебя за то, что помог расправиться с Горелыми и не бросил потом.