Читать онлайн Никто не узнает правду

Глава 1. Блэклейк

Если бы когда-нибудь побывали в городке Блэклейк вряд ли бы вам запомнились похожие друг на друга одноэтажные дома с газонами, трава которых настолько идеальна, что никогда не превышает два с половиной дюйма. И сильно сомневаюсь, что вам врезался бы в память местный супермаркет или заправка, вывеска на двери которой гласит “Оранж брю – лучшая газировка на планете”. И уж точно вы никогда не обратите внимание на пыльный центр, где, тесно прижавшись друг к другу, предлагают свои услуги агентство недвижимости Эдвина Голдберга, антикварный салон Барри Райта и куча маленьких магазинчиков с зонтами, перчатками, брошками и чехлами на телефон. Но что вы определенно никогда не забудете – природный ландшафт этого вовсе не обласканного туристами места. Почти из каждой точки Блэклейка – будь то городская ратуша или окраина с заброшенной консервной фабрикой виднеются величественные горы, макушки которых покрыты плотной толщей снега. Погожими вечерами, на закате, солнце окрашивает пики в нежно розовый, а воздух словно бы обретает медовый свет и тогда каждый уголок городка кажется особенно красивым, даже городская свалка и заброшенная хибара давно почившего охотника Билли Риверса, о которой детишки слагают жуткие байки.

Окруженный со всех сторон густым смешанным лесом Блэклейк мог бы стать Меккой для туристов, ищущих единение с природой, из тех, что могут неделям жить в палатке и запросто проходят тихоокеанскую тропу. Однако одному Богу известно отчего, но в город почти не приезжали чужаки, а все попытки бывшего мэра Уильяма Черстона привлекать народ в Блэклейк на сплав по горной реке потерпели крах. К слову о водоемах, помимо реки, бурно несшей свои воды по гладким серым валунам, в городке было чудное озеро и давшее месту название. В его глубоких, казавшихся черными водах, по местным легендам обитало чудовище и подростки, облюбовавшие берега для вечерних посиделок перед костром за банкой пива, часто рассказывали друг другу небылицы о подводном монстре. Впрочем, была у озера печальная история, произошедшая на самом деле. В девяносто шестом Майк Уиллоби, выпускник старшей школы, будучи в стельку пьяным решил понырять, а на поверхность не всплыл. Водолазы прочесали все дно, но тела так и не нашли, а подзабытая уже легенда о чудище получила новое дыхание.

Жители Блэклейка были в какой-то степени похожи на сам город. Довольно скромные и простые снаружи, они часто обнаруживали в себе незаурядные таланты. Взять, к примеру Элайджу Томпсона – парень работает на заправке, однако скетчи, которые он рисует по вечерам в своей комнате, вполне могли бы его прославить, сделать новым Джоном Ромитой или Стивом Дитко. Но кому нужны его рисунки здесь, в месте, где умение чинить двигатель куда важнее чем художественные навыки. А Дороти Паркинс? Разве ее яблочные пироги не самые лучшие во всей округе? Лазанья, бисквитный торт, сырные палочки, нежная телятина с клюквенным соусом? Родись она не в этом милом захолустье, а где-нибудь в Атлантик-сити, Дот имела бы все шансы стать звездой кулинарного шоу. Но, увы, ее талантами восхищаются лишь десяток таких же как она домохозяек, да посетители осенней ярмарки в Эштоне, куда миссис Паркинс регулярно возит свой черничный джем.

Отдельно стоит отметить Банни Калахен – одинокую старушку под семьдесят, отличавшуюся не только благочестием, но и умением вырастить невероятно красивый садик перед домом. В какое бы время суток вам ни довелось проходить мимо особняка мисс Калахен, с огромной вероятностью вы застанете ее в саду – подстригающую розы, рвущую сорняки, вскапывающую землю, опрыскивающую цветы от вредителей. Особой гордостью Банни были ее гортензии – в самом начале июля они поочередно начинали распускать свои пышные соцветия – сперва белые, затем нежно-голубые, потом в дело вступали пастельно розовые и завершали парад чудных красок лиловые. Однако не уступали им в красоте и кусты английских роз, которые по уверению самой мисс Калахен ей привезла кузина из Йоркшира. Хотя возни с ними было много, но, когда в начале лета бутоны раскрывали свои лепестки, многие жители Блэклейка специально приходили к Банни нюхать ее благоухающий сад.

Однако сегодня старушка позволила себе не хлопотать над растениями, ведь в эту пору, в конце октября хорошо цветут разве что неприхотливые бессмертники, кадки с которыми она расставила возле двери, аккурат рядом с вырезанными для Хэллоуина тыквами. Банни сидела на веранде и, закутавшись в теплый плед пила кофе из гигантской кружки. Несмотря на хмурое небо и туман, закрывавший горы, величественно смотревшие прямо на дом Калахен в ясную погоду, пожилая дама была в бодром расположении духа и даже намеревалась, если не пойдет дождь размять кости небольшим походом в лес. Банни Калахен хоть и прожила жизнь одинокой дамы, но никогда не унывала, и с утра до позднего вечера вела кипучую деятельность – сад, воскресная ярмарка, книжный клуб, праздники приходской школы – ни одно городское событие не обходилось без участия этой женщины. При этом Банни не была надоедливой прилипалой из тех, что терроризируют соседей приглашениями на дурацкие вечера любителей сидра или раздают всем непрошенные советы. Вовсе нет. Мисс Калахен обладала весьма чутким к настроению других характером. Она всегда точно знала – когда нужно выразить сочувствие или восхищение, а когда человека стоит оставить в покое. Сейчас, на склоне лет Банни просто наслаждалась жизнью и теми скромными дарами, что послал ей Господь в виде весьма неплохого для ее возраста здоровья, чудесного сада и уютного домика у самого подножья гор.

Впрочем, многие жители Блэклейка могли похвастаться отсутствием жалоб на жизнь. Например, шериф Мэтью Блейк. Кажется нет на земле работы скучнее, чем должность шерифа в крошечном городишке, где самое громкое событие – кража подростками гигантских панталон тучной Джорджины Принстон, которые та неосторожно оставила сушиться на веревке перед домом. Однако шериф любил свою работу. Полностью лишенный деланой важности, с которой некоторые полицейские восседают в шерифских креслах, мистер Блейк занимал свой кабинет с простотой, присущей лишь добрым, хоть порой и недалеким людям.

Каждое рабочее утро шериф начинал с кружки кофе и это был не просто кофе, это был КОФЕ. Блейк сам заваривал горячий напиток, не доверяя священный ритуал своей секретарше – легкомысленной болтушке Аннабель Стюард. Он благоговейно ждал пока мелко перемолотые зерна настоятся, а после добавлял в кружку точно выверенную капельку сливок. И когда утренний нектар бодрости был наконец готов, шериф удовлетворенно усаживался в кресло и небольшим глотками, смакуя вкус, наслаждался напитком. Каждый в управлении знал, что в эти двадцать с небольшим минут мистера Блейка лучше не трогать. И даже если вдруг подростки прокололи шины вашего авто или в булочную вломился пьяный Пол Харисон, перепутав обитель круассанов с баром “Тощий сурок”, то уж будьте добры подождать пока Мэтью Блейк покончит со своим кофе, а потом названивайте в участок сколько душе угодно.

Это правило отлично знал помощник шерифа Джони Вивер, который глядя на шефа тоже завел себе утренний ритуал. Для Джони сперва это была обычная сигарета, но затем он выловил на гаражной распродаже длинную трубку из тех, что раскуривают индейские вожди и стал набивать ее табаком. Зрелище это было весьма комичное – белый парень в полицейской форме выпускает клубы дыма из калюмета, украшенного перьями и деревянными бусинами.

Впрочем, в Блэклейке отличались странностями не только блюстители закона. Местный священник преподобный отец Макконахью тоже обладал весьма необычным увлечением. Правда держал он это увлечение в строжайшем секрете, что было вполне понятно. Ведь сложно даже представить, что сказала бы достопочтенная Банни Калахен, узнай она, что у пастора, перед которым старушка частенько кается в мелких грешках, дома хранится довольно обширная коллекция журналов непристойного содержания. А Дороти Паркинс? Уж эта милая дама и почтенная мать семейства точно пришла бы в неописуемый ужас, если б заглянула на развороты некоторых экземпляров “Хот гелс”, которые преподобный хранит под подушкой. Не подумайте – святой отец вовсе не гордился своей порочностью и всячески пытался ее искоренить. Однажды ночью он даже сжег на городской свалке лучшие выпуски “Вздорных лошадок”. Но это помогло совсем ненадолго. Иногда пастор думал, что лучше уж так, чем выпивка или наркотики, по крайней мере он никому не причиняет зла, разве что губит понемногу свою бессмертную душу. Но ведь, кто в это мире не без греха?

Уж определенно не Джимми Хоуп, владелец единственной в городе автозаправки. Джимми был завсегдатаем стрип-клуба “Алые губки” и не мог отказать себе в удовольствии чтобы не выкинуть какую-нибудь дурную шутку, вроде вылитого в белье танцовщицы пива. Несмотря на глупые выходки, Джимми был в заведении желанным гостем, ибо оставлял приличные чаевые. Ну еще бы. Деньжата у него определенно водились: ведь он бессовестно обворовывал своих работников, особенно Элайджу Томпсона – прирождённого неудачника, хоть и талантливого в некоторых вещах. Джимми постоянно выдумывал штрафы по пустяковым поводам – за опоздания на две минуты, за выброшенный кем-то из клиентов окурок, за неправильно повешенный шланг. Никто кроме Элайджи не задерживался в работниках у Хоупа, но самодовольный Джимми и представить себе не мог, что именно на безотказном Томпсоне и держится весь его бизнес. Психани Элайджа, как те другие и некому будет рассчитывать клиентов и следить что б дети не крали шоколадные батончики возле кассы. Но разве в этом мире есть справедливость?

Именно о справедливости любила поразмышлять Эмили Ричардсон, стоя за кассой супермаркета, где она работала уже десятый год подряд. На мысли о царящем в мире и Блэклейке неравенстве ее наталкивали встречи с Джуди Лавлейк экономкой Линды Сноуден- жены местного воротилы Ричарда Ли Сноудена. Не сказать, чтобы Линда, учившаяся когда-то в одном классе с Эмили, обладала невероятной красотой, но каким-то дьявольски хитроумным способом этой дамочке удалось женить на себе владельца шести консервных фабрик, разбросанных по всему штату. И теперь Линда тонула в роскоши, не работая в своей жизни ни единого дня. По заверению Джуди, эта сучка скупала брендовые вещи, которые в этой глуши даже негде выгулять. Она просто заполняла ими свои дизайнерские шкафы и пила проссеко у бассейна в купальнике за тысячу долларов. И это в то время, как Эмили, ставшая королевой школьного бала в 2002-м горбатилась за этой чертовой кассой, пробивая изо дня в день замороженные наггетсы и пачки с кукурузными хлопьями. И все ради того, чтобы ее шестнадцатилетняя дочь Салли могла поступить в колледж. Хотя видит Бог с такими ногами и смазливой мордашкой как у Салли лучше все же искать мужика с толстым кошельком, чем изучать всяких там постмодернистов и феминисток.

Кстати, о Салли. Если бы в Большой энциклопедии была статья “Идеальная американская девушка”, то ее несомненно следовало бы проиллюстрировать фотографией Салли Ричардсон. Стройная блондинка с небесно-голубыми глазами и отличными оценками по всем предметам. Любимица учителей и объект вожделения всех местных особей мужского пола старше двенадцати. Окруженная стайкой преданных подружек, юная мисс Ричардсон словно рожденная морской пеной богиня, шествовала по коридорам старшей школы, собирая восхищенные взгляды парней и завистливые девиц. Однако красота и социальный успех вовсе не вскружили Салли голову, не сделали надменной и заносчивой. Она оставалась весьма скромной и отзывчивой девушкой, способной на добрые дела, причем не ради популярности (этого у нее и так было с лихвой), а по зову сердца. Так в позапрошлом году Салли и ее подруга Синди Дэвидсон помогали с уборкой престарелой Доминике Рипли, едва передвигавшейся на коляске и организовали сбор теплых вещей для семьи Оливера Собески, чей дом почти дотла сгорел из-за неисправной проводки. Многие пожилые дамы называли Салли ангелом, а тетка девушки Табита была уверена, что колледжи должны бороться между собой за право, чтобы в них училась ее племянница. Одним словом, вряд ли вы найдете в Блэклейке человека, способного сказать про эту милую девушку, хоть одно дурное слово.

А вот уж кто точно не мог похвастаться безупречной репутацией так это Аманда Харисон. Едва отметив совершеннолетие, эта оторва тут же устроилась стриптизершей в “Алые губки”. Да, работенка не из приятных, но кто-то же должен оплачивать счета? Уж точно не вечно пьяный папаша Пол, таскающийся по собутыльникам, и не мамаша, которую Аманда видела последний раз будучи младенцем. Это стерва просто сбежала с каким-то мерзким типом, оставив крошечную малышку на попечении безработного алкоголика. И куда только смотрела опека?

Сегодня вечером у Аманды выходной и она затаривалась начос и пивом, под укоризненные взгляды Эмили Ричардсон.

– От пива растет живот, дорогуша, – надменно выдала та, пробивая упаковку “Гринбира”, – вряд ли твоим клиентам придется по вкусу пузатая девчонка.

На самом деле Эмили относилась к Аманде весьма беззлобно. Она даже не завидовала ее молодости, ибо считала ту неудачницей похуже себя. Да, работа в супермаркете – это вовсе не то, о чем мечтала Ричардсон, но по крайней мере жирные ублюдки не суют ей в трусы грязные купюры и не менее грязные пальцы.

– Разберусь, мамочка, – сквозь зубы процедила Аманда, и расплатившись пошла прочь, показывая кассирше средний палец.

Впрочем, не одна лишь мисс Харисон планировала сегодня алкогольные возлияния. Четырнадцатилетний Коуди Симпсон тайком прихватив у отца бутылку виски трехлетней выдержки, вечером собирался славно посидеть у костра с друзьями. Местная молодежь давно уже облюбовала лес для тусовок в темное время, и потому было совершенно не удивительно услышать в три часа ночи доносящуюся из-за глубины чащи музыку.

Едва стемнело Коуди, Джаспер, Тони, Риччи и Саманта отправились к своему уютному гнездышку в самом сердце леса. Временами моросил дождь, но подростков это не останавливало, ведь даже без костра у них было чем согреться. Риччи и Саманта всю дорогу миловались как чертовы голубки, вызывая зависть и раздражение у остальных.

– Хватит уже, – закричал Джаспер и бросил в парочку шишку, угодившую аккурат между лопаток Риччи. – На вас смотреть тошно!

– Так не смотри, – Саманта ехидно показала язык, и снова потянулась к возлюбленному.

До заветного места оставалось идти минут десять, когда Коуди вдруг увидел что-то странное возле дерева. Что-то похожее на маленькое человеческое тело.

– Эй, кто это там? – закричал парень, – неужели пьяный Стиви Диггенс?

Компания подошла ближе.

– О, Боже, – Саманта зажала руками рот, а потом наклонилась к маленькому мальчику, совершенно голому, сидевшему обняв колени прямо на земле под сосной, – как ты сюда попал малыш? Где твои родители?

Ребенок молча дрожал и глядел куда-то вдаль невидящим взглядом. На вид ему было лет семь.

– Бедняжка, ты весь замерз, – Саманта стала снимать пальто, – подожди я тебя укрою.

– Давай я, – Риччи быстро стащил с себя теплый бомбер и укутал им малыша.

Глава 2. Люциус

– Не могу поверить, что кто-то просто взял и бросил раздетого ребенка в осеннем лесу, – сокрушенно произнесла медсестра Френни Поллсен, когда доктор Дьюик закончил осмотр мальчика.

– Люди бывают очень жестоки, мисс Полсен, – ответил врач, – не удивлюсь, если это сделали его родители.

– Господи Иисусе! – медсестра закачала головой, словно отказываясь верить в подобные вещи, – но что у них вместо сердца?

– Сердцами нерадивых отцов и матерей пусть занимаются органы опеки и священники, а я лишь могу сказать, что для человека, найденного голым на сырой земле в плюс десять этот парень чувствует себя весьма неплохо. Никаких патологий я не обнаружил и даже признаков переохлаждения нет, должно быть, его оставили там недавно.

– Это просто чудо! – Френни молитвенно воздела руки к небу, – сам Господь хранит этого малыша.

Стоит отметить, что Френсис Полсен считала себя весьма набожной дамой. Не была, а именно считала, ибо вся ее вера ограничивалась лишь приторно сладкими фразами в чей-нибудь адрес, содержащими упоминания либо самого Господа, либо Божьего сына, либо Девы Марии. Иногда доставалась еще и Святому Христофору.

Доктор Дьюик же, как и многие представители его профессии отличался скептицизмом и материализмом, и потому пропускал набожные реплики мисс Полсен мимо ушей.

– Как дела у мальчика, док? – из-за угла коридора возник шериф и протянул Дьюику свою крепкую, пахнущую сигаретами руку.

– Я как раз говорил сестре Полсен, что ребенок на удивление здоров и даже не успел заработать переохлаждение. Я думаю, он провел в лесу не более получаса.

– Хм, – шериф нахмурился и сделал пометки в блокноте. – На нем есть какие-нибудь травмы – синяки, царапины?

– Абсолютно ничего, – врач покачал головой, – идеальный кожный покров без повреждений, следов сексуального насилия нет. Я все описал здесь, – Дьюик протянул отчет полицейскому.

– Это очень странно, вы не находите, док?

– Странно?

– Ну да! Где вы видели детей без единой царапины? Особенно мальчишек. Да мои внуки за один футбольный матч в школе получают синяков десять, не меньше.

– Что ж, – доктор развел руками, – должно быть мы имеем дело с очень аккуратным ребенком, предпочитающим чтение спортивным играм. Единственное, что меня немного беспокоит так это его молчание. Мальчик не проронил ни слова с тех пор, как его нашли, но я объясняю это шоком от случившегося и надеюсь, что вскоре он заговорит.

– Я все-таки попробую с ним потолковать, если вы не против, док.

– Попробуйте. Однако вряд ли вы сейчас чего-то от него добьётесь.

Когда шериф Блэйк вошел в палату, он обнаружил мальчика сидящим на кровати и обнимающим свои колени. В такой же позе его и нашли в лесу подростки.

– Привет, малыш! – полицейский пододвинул стул и сел рядом, – как твои дела? Говорят, ты совершенно здоров! Помнишь, как тебя зовут?

Ребенок продолжал сидеть молча и смотреть в стену напротив. Шериф хотел было потрепать его по плечу, но решил, что прикосновения чужака будут неприятны мальчику.

Вид этого потерянного малыша наполнил Блейку его самого в детстве, когда он впервые оказался в больнице святого Августина в Бансинге с воспалением легких. В палате был еще один ребенок, кажется его звали Джозеф, и у него было что-то с почками. Они даже успели немного подружиться. В одну из ночей Джозеф просто умер. Утром его накрытое простыней тело вывезли из палаты, и маленький Мэтью Блейк ощутил какое-то ужасное всепоглощающее космическое одиночество. Ему казалось, что он остался последним человеком во вселенной, и больше никто- ни родители, ни друзья не придут его навестить. В какой-то моменту Блейк даже убедил себя в том, что врачи – это пришельцы и они проводят над ним жуткие опыты. Сейчас это кажется смешным, но тогда, шестилетнему Мэтью было вовсе не до смеха. Он трясся под одеялом, боясь уснуть и лишь, когда мать забрала его домой смог наконец успокоиться. Должно быть этот бедняга ощущает сейчас нечто похожее. Или даже хуже. Его ведь действительно бросили одного в темном лесу. Шериф поежился. Шестилетний Мэтью в нем сжался от страха представив себе мрачный ночной лес. Что бы как-то подбодрить малыша, Блейк решил принести ему завтра плюшевого медведя.

– Что ж! – полицейский встал, – видимо тебя что-то здорово напугало, но ничего, ты – сильный малый, ты справишься. Надеюсь, скоро ты заговоришь и тогда мы с тобой на славу потолкуем. Поправляйся!

За дверью его уже ждала сестра Полсен. Самая любопытная женщина Блэклейка, после секретарши самого шерифа Аннабель Стюард. Дамы ненавидели друг друга, но на людях делали любезный вид.

– Он вам что-нибудь сказал? – Френни Полсен изнывала от желания разузнать хоть что-то, что можно обсудить с Ритой Фейвор, стоящей за стойкой в регистратуре сегодня вечером.

– Абсолютно ничего. Но доктор сказал, это пройдет.

Шериф хотел было идти, но Френни не унималась.

– А вы узнали кто его родители? Его кто-нибудь ищет? Он числится в базе пропавших без вести?

– Простите мисс Полсен, но я должен хранить тайну следствия. Всего доброго!

Разочарованная Френни глядела в спину уходящего полицейского и кусала от раздражения ногти. Она совсем забыла о своем напускном богобоязненном образе и превратилась в ту, кем всегда была, охочей до сплетен ехидной. Драная Аннабель наверняка уже знает об этом деле все, – думала медсестра, – эта стерва как пить дать роется в отчетах Блейка. И ведь, черт подери, это самое интересное происшествие в Блэклейке за последние лет пятнадцать, и я должна довольствоваться лишь сведениями о том, что этот подкидыш ничем не болен! Но ничего! Аннабель не умеет держать язык за зубами, она наверняка уже разболтала все Джуди. У нее то я и узнаю, что к чему.

Тем временем сама Аннабель Стюард, так недобро поминаемая медсестрой, точила лясы с помощником шерифа Джонни Вивером.

– Странное дело, – Джонни облокотился о стол Аннабель. – Шериф связывался с ФБР и этот мальчик, он не подходит ни под одного из пропавших без вести. Сперва решили, что возможно это Роберт Кимберли из соседнего штата, но у того на левой щеке родимое пятно, а у этого нет. Да и наш ростом ниже заявленного родителями Роберта. Не мог же он уменьшиться?

– Я думаю – это ребенок каких-нибудь сектантов, – секретарша отхлебнула из огромной кружки травяной чай для похудения, – знаешь, ведь таких не мало. Живут на заброшенных фермах, рожают дома, не в больнице и никто ни сном ни духом, что у них появился младенец. Таких малюток чаще всего находят мертвыми где-нибудь в колодце.

– Господи Иисусе!

– Ты слышал о мальчике в коробке, его тело нашли в 57-м в Филадельфии? Больше шестидесяти лет никто не может установить не то, что убийцу, но и даже личность несчастного!

– Мир сходит с ума, – Джонни сокрушенно покачал головой.

– Я живу дольше тебя и могу с уверенностью сказать – мир всегда был сумасшедшим.

На этой довольно печальной ноте общение Джонни и Аннабель прервал вошедший шериф.

– Как там мальчик, Мэт? – секретарша давно уже звала шерифа просто Мэт, и Мэт совершенно не возражал, хоть близкими друзьями с миссис Стюард они никогда не были.

– Он в полном порядке, вот только молчит все время. А что у вас? Джонни, из ФБР не присылали ничего нового?

– Нет, сэр! Все пропавшие за последние пять лет мальчики имеют определенные отличия от нашего.

– Мда.. – шериф озадаченно почесал голову под шляпой. А Джонни и Аннабель переглянулись и взгляд их означал “ну и дельце свалилось на наш городок”.

– Как думаешь, они найдут родителей? – Джуди Лавлейк складывала в тележку упаковки собачьего корма, – я слышала полиция в полном тупике.

– А чего ты хочешь от Мэтью Блейка? – скептически спросила Эмили Ричардсон, пробивая освежитель воздуха с ароматом елового леса, – за все пятнадцать лет, что он сидит в кресле шерифа, наш Мэтти ничего сложнее кражи трусов у толстухи Принстон не расследовал.

Джуди ехидно усмехнулась.

– Да, не повезло мальчонке.

– Скорее всего его отправят в приют, – деловито рассуждала Эмили, – и может, оно и к лучшему если отцу и матери нет до него никакого дела. Если бы моя Салли пропала я бы поставила на уши весь штат.

– Господи Иисусе, – стоявшая в очереди прямо за Джуди Банни Калахен была крайне взволнованна услышанным, – но ведь в приютах творятся ужасные вещи.

– Что может быть ужаснее, чем оставить шестилетнего ребенка в лесу голым? – возмутилась кассирша.

Банни не нашлась, что ответить и немного помолчав лишь тихо произнесла: да, поможет ему Бог!

А в городе меж тем продолжали циркулировать сплетни и некоторые из них выходили за все рамки приличия. В ход шли россказни про сатанистов, сектантов, внебрачных детей актрис и политиков, некоторые приплетали даже вмешательство внеземных цивилизаций. Однако мало кого действительно заботила судьба несчастного мальчика. И одной из тех немногих, кто искренне переживал за ребенка, была Банни Калахен.

Нельзя сказать, чтобы за всю свою долгую жизнь мисс Калахен никогда не задумывалась о детях. Иногда она размышляла, что неплохо было бы завести семью, однако вся ее энергия уходила на общественные дела и, приняв в себе эту особенность Банни решила, что как мать она скорее всего будет уделять недостаточно внимания своему наследнику, а стало быть, не стоит мучить ребенка. Ее персидской кошке Шерил, предпочитавшей большую часть времени спать на спинке дивана, внимания хозяйки вполне хватало.

Однако сейчас, на закате жизни, услышав эту жуткую историю про найденного в лесу малыша, Банни Калахен вдруг осознала, что ей страстно хочется опекать кого-то более отзывчивого и нуждающегося в воспитании, чем Шерил. Старушка прекрасно понимала, что в силу пожилого возраста ей вряд ли позволят усыновить этого мальчика. Но, если его родителей так и не найдут или они окажутся маргиналами, то дом мисс Калахен вполне может заменить ему приют, а сама она стать пусть не матерью, но опекуншей. Живут же некоторые сироты с престарелыми бабушками.

И вот так через пару месяцев после странного происшествия, аккурат под Рождество, молчаливый мальчик, названый Люциусом, поселился у Банни. Имя ему дала сама Калахен. “Он принес свет в мою жизнь”, – объясняла старушка свой выбор.

– Панкейки с кленовым сиропом, – Банни поставила тарелку с румяными блинчиками перед ребенком, – твои любимые. А после обеда мы будем наряжать елку.

Люциус безучастно придвинул панкейки ближе, и с лицом, не выражающим ни единой эмоции, начал поглощать свой завтрак. Сложно было понять является эта еда его любимой или же это выдумка Банни. Все, что готовила старушка мальчик съедал до последней крошки, не выказывая при этом ни удовольствия, ни отвращения.

– Ты любишь Рождество, Люциус? – мисс Калахен погладила ребенка по волосам. Люциус равнодушно пожал плечами. – О, должно быть, твои родители не праздновали Рождество. Но у меня самая большая в Блэклейке елка. Она обязательно тебе понравится.

Банни достала из подвала три огромные коробки, доверху наполненные рождественскими декорациями. Каждый год она сама, словно ребенок радовалась празднику и вот, наконец, ей есть с кем разделить эту радость. – Здесь все для украшения двора, – старушка извлекла из контейнера огромную аккуратно свернутую в рулон электрическую гирлянду, которую она обычно вывешивала на внешнюю сторону дома. – А это – наш дорогой Санта, – Банни вытащила тридцатидюймового Санта Клауса с длинной белой бородой и мешком, в котором что-то бренчало. Она нажала на кнопку, и фигурка медленно начала двигаться в такт известной мелодии. “Хо-хо-хо” повторял Санта, пока подсевшие за время лежания в подвале батарейки совсем не выдохлись.

Люциус наблюдал за всеми приготовлениями с интересом, но без особой радости. Вслед за Банни он доставал из пластиковых контейнеров игрушки: позолоченные часы, огромные серебристые шары, стеклянные шишки, маленьких бельчат с желудями и орешками, электрические свечи и гирлянды с фонариками. Как и мисс Калахен, мальчик аккуратно вешал их на огромную пушистую ель, ветви которой были облеплены искусственным снегом. Однако, как и всегда с Люциусом, было сложно понять, насколько ребенку нравится это занятие.

Закончив украшать рождественское дерево, Банни и ее воспитанник перешли во двор. Знаменитый сад Банни Калахен хоть и был покрыт весьма густыми слоем снега, но и зимние растения в нем водились – два куста остролиста, ровный ряд можжевельника и пара тисовых деревьев радовали глаз даже в холодную пору. Однако сегодня некоторые горожане останавливались у дома мисс Каллахен вовсе не для того, чтобы полюбоваться растительностью. Особо любопытные жительницы Блэклейка с интересом наблюдали как Банни и “этот ее мальчик”, как они теперь называли Люциуса развешивают огромную гирлянду на фасаде.

– Банни просто чудо! – Джорджина Принстон благоговейно сложила на груди руки, – дать малышу кров, заботу и любовь – это так великодушно с ее стороны.

– О, да! – Френни Полсен, припарковавшаяся у тротуара, чтоб поглазеть на ребенка тут же включила приторный елейный тон, – наша Банни просто сокровище. – Я привезла ей и мальчику чудесные свитерочки.

Френни вышла из машины и извлекла на божий свет, лежавшие на заднем сидении рождественские свитера с оленями невнятного размера. На самом деле она не покупала их специально для мисс Калахен и Люциуса, а просто из алчности схватила на какой-то распродаже, сама не зная зачем. Однако теперь, эти никчемные дешевые кофты могут стать ее входным билетом в дом Банни, с которой она никогда не дружила близко. Старушка не любила сплетничать, и скромная жизнь Калахен не представляла особого интереса для местных кумушек ровно до того момента, пока в ее доме не появился мальчик. Теперь же многие из тех, кто любит чесать языком без умолку, мечтали пробраться в жилище Банни и хорошенько рассмотреть странного Люциуса.

– Банни, ей Банни! – Френни радостно махала рукой, – смотри, что я вам привезла. Подарок к Рождеству!

– О! – мисс Калахен вежливо удивилась, – это так мило с твоей стороны Френсис. Но до Рождества ведь еще почти три недели.

– Время летит так быстро, не успеешь глазом моргнуть как уже пора жарить гуся! Правда Люциус?! – Френни Полсен жадно всматривалась в мальчика, стараясь понять изменился ли он с той поры, когда она видела его в больнице.

Люциус смотрел на медсестру своим фирменным взглядом, в котором выражалось одновременно все и ничего.

“Мурашки по коже от этого ребенка”, – подумала Френни, а вслух сказала, – О, кажется наш малыш немного подрос!

Вечером они с Ритой Фейвор тщательно перемывали кости Банни.

– Ты только подумай, что с ними станет, когда Банни сыграет в ящик? – Рита отпила дешевого вина, и пододвинулась ближе к камину, – сколько ей семьдесят пять? Восемьдесят?

– О, дорогая, не будь такой злой! – Френни снова врубила набожную тетушку, – Мисс Калахен весьма крепкая старушка. Думаю, она протянет до девяноста, а то и больше. В любом случае к этому времени Люциус повзрослеет.