Читать онлайн Звёздный странник. Часть II

Преамбула

Эта книга – часть трилогии, в которой повествуется об опыте Души. В данной части Душа вспоминает свой прошлый звёздный опыт. В опыте каждой из сущностей, если жизнь рассматривать как непрерывный процесс со сменой воплощений, есть место космическим походам, встречам с волшебными существами и путешествиям в параллельные миры. Все события, что пережиты Душой, если они помнятся, если из них извлечён опыт, и будут тем бесценным золотом, что может обогатить вашу жизнь и ЖИЗНЬ в целом.

История первая

Максим смотрел на плывущие облака, небо было пронзительно-васильковым, облака клубились белым густым паром, сбивались в плотные непрозрачные комки ваты. Вот уже третий день он гостил у деда. Лето принялось жарить ещё с середины мая, большая редкость для Среднего Урала. Вот эта жара выгоняла Макса из дома, они с Васькой целыми днями проводили на реке. Измельчавший широкий Тагил ещё не прогрелся. Река щедро отдавала свою прохладу ребятам. Сегодня Васька опаздывал, или Максим рано прибежал. Опять эта чувствительность, что-то должно было произойти, может быть, удастся к Олегу попасть? Они с Олегом не виделись месяцев пять. Макс почувствовал нечто в центре груди, ощутимое, пульсирующее. Закрывая глаза, Макс представлял это как пламя свечи. Но только пламя было более густым, что ли, и слитным, как из жидкого голубого стекла. И оно было живым. Наконец он всё внимание направил вглубь себя в центр груди. Неожиданно вдруг появилось чувство, что он падает назад себя в бездонное пространство. Падение было настолько явным, что Макс открыл глаза. Нет же! Он лежал в траве на спине, падать было невозможно. Макс опять закрыл глаза и рухнул в огромное бесконечное пространство. Чем дальше он падал, тем больше чувствовал прохладу, затем ощутимый холод, затем стало колоть тело так, как будто на него налетела огромная туча, наполненная колкими льдинками-снежинками. Наконец скорость падения усилилась, и он ударился спиной о твёрдую поверхность. Макс не мог открыть глаза, лицо заледенело, ресницы слиплись в ледышки, руки и ноги плохо слушались. Он поднёс руку к лицу, попытался отодрать лёд от ресниц, чтобы открыть глаза.

Несмотря на холод, пар изо рта не шёл.

– Наверное, я промёрз окончательно, – прошелестел сам себе мальчик. – И внутри у меня так же холодно, как снаружи.

Максим посмотрел на руки, медленно встал, рассматривая тонкий сине-серебристый скафандр на собственном теле. Руки были в удобных тонких перчатках. А вот шлема на голове не было. Макс поднялся на ноги. Вперёд тянулся тоннель, одна стена светилась матовым постоянным светом, другая мерцала таким же светом, гасла, снова разгоралась и опять гасла. Звуков не было. Ни шума работающих электрических ламп, ни капель воды, ни шипения пара, ничего, чем обычно сопровождается сломанная машина или разрушенное здание. Макс подошёл к мерцающей стене, прикоснулся к ней. На ощупь это было похоже на плотное желе, на стене остался отпечаток руки, и от этого отпечатка во все стороны пошли медленные волны кругами. Как будто под этим плотным студнем была жидкость. Волны погасли, и отпечаток ладони медленно растаял. Макс ещё какое-то время стоял, разглядывая стену. Он бы нисколько не удивился, если бы она оказалась живой, ну то есть вздохнула бы, или у неё образовался бы глаз посередине. Подросток помедлил, затем аккуратно и мягко пошёл по коридору. Коридор стал расширяться и превратился в развилку: тот тоннель, из которого шёл мальчик, разветвлялся в четыре других тоннеля, самый правый был освещён, остальные три были погружены в темноту.

– Эй! Есть кто живой? – Макс вздрогнул от собственного голоса.

Ответа не последовало, как не последовало и эха. Всё скрадывалось «живыми» стенами тоннелей. Макс пошёл в освещённый тоннель, который вновь ветвился, и вновь он выбирал ту ветку, которая была освещена. Поход казался бесконечным, пока Макс не понял, что делает одно и то же, выбирает освещённый коридор. Дойдя до очередной развилки, он, не раздумывая, вошёл в темноту. Его тут же остановил запах, пахло приятно и знакомо. Максим постоял, из тёмной глубины веяло прохладой и свежестью хвойного леса. Он начал аккуратно двигаться вперёд, пока вдруг не наткнулся на колючую ветку. Всё – мягкая хвоя под ногами, жёсткие лапы елей со всех сторон, лесной запах – было реальным. Не хватало только света. Глаза еле ощущали силуэты. Всю остальную информацию приходилось получать от запахов, от ощущений тела, остальное голова достраивала уже внутри себя. Макс просто представлял лес. Но какая-то его часть «не дремала», какая-то часть не доверяла тому, что «подставляла» под руки эта кромешная темнота. Тут Максим решил остановиться и представить ручей. Менее через секунду он услышал журчание воды где-то справа. Стал двигаться на звук, а шагов через пять оступился и почувствовал течение ручья. Подросток тут же наклонился и зачерпнул руками воду, точно, ощущения его не обманули – «вода» не была водой. По консистенции это было нечто студенистое, как густая жидкость, которая при приближении к лицу растворяется в пар. А пар уже не имеет ни формы, ни запаха и исчезает быстро. После этого эксперимента минут пять потребовалось, чтобы пространство испарилось – ни леса, ни запаха, одна замершая тишина и пустота.

Максим сел на корточки, очевидно было, что бесполезно представлять, каковы размеры этого помещения, если вообще можно было назвать это помещением. Для того чтобы увидеть картину такой, какая она есть, нужно было отказаться от всех земных картин. Ничто из того, что было в его памяти, не должно было помешать проявиться этому пространству. Надо было перестать думать, рисовать знакомые образы. Макс мысленно поблагодарил Олега за прошлый урок, в котором друг рассказывал о том, что мы сами можем рисовать себе страхи, наполнять их жизнью, буквально выращивать их из пустоты. Прямо сейчас Максим не чувствовал страха, и пространство не оживляло этот страх. Надо побыть в каком-то особенном состоянии. Макс начал подбирать то состояние, которое бы не «возмущало» пространство. И нашёл. Надо было быть «никаким», нейтральным. И только он понял это, как вокруг начало что-то двигаться и жить.

Сначала Макс увидел очертания огромного стола со множеством экранов, затем он понял, что кто-то здесь есть. Сердце его подпрыгнуло от неожиданности так, что он громко ойкнул и отскочил назад себя. И тут же на что-то, нет, на кого-то налетел правым плечом, свалил с ног этого кого-то и замер, сидя на полу светлой комнаты с огромными панорамными окнами. Перед ним стоял мальчик, вернее, если бы вокруг него были люди, то вот этот кто-то точно был бы «мальчиком», а вот правым плечом он свалил «девочку», а вот там, у столов с экранами, стояли двое «мужчин» и одна «женщина». В общем, они напоминали людей, то есть тело, руки, ноги и голова были. Но вот их лица и волосы выглядели необычно. Ближе всех к нему оказалась «девочка», она тоже сидела на полу и так же, как Макс, во все глаза смотрела на него. Да, глаза, глаза в пол-лица. Радужка глаз тёмно-фиолетового цвета со звёздными искринками, если присматриваться, то радужка переливалась всеми цветами, от фиолетового до сиреневого. Кожа была как матовое белое стекло, казалось, можно присмотреться, и там внутри можно увидеть что-то. Но кроме внутреннего сияния ничего не было видно. Нос, рот и брови тоже были, но странно было вот что – они были только тогда, когда эти «люди» смотрели на самого Макса. А если они на тебя не смотрели, то ничего, кроме глаз, на лице не было. Их лица как бы «подстраивались» под собеседника. Между собой они говорили, скорее всего, телепатически, у них были очень выразительные глаза. Макс каким-то образом понимал, что вот сейчас между ними диалог, а вот сейчас они просто друг другу «улыбнулись», хотя рта не было, только глаза и тихое сияние изнутри. Волосы были белыми, пряди двигались, то завивались, то распрямлялись, то свивались в жгуты. «Девочка» смотрела на него во все глаза, а волосы тем временем на её голове закручивались вверх в «башенку». Максим улыбнулся, на лице девочки появились нос, рот и улыбка, как отражение его же собственной улыбки. Максим кивнул и поздоровался, девочка не издала ни звука, но её губы тоже сложились в слова приветствия. Голос он услышал у себя в голове, очень тонкий, как звон струнки.

– Ты можешь меня не копировать, можешь быть самой собой?

«Девочка» замерла, очевидно, обдумывала предложение.

– Ты хорошо встраиваешься в пространство, я могу быть самой собой, если тебе не тяжело от нашей непохожести.

– Мне не тяжело.

«Девочка» снова замерла, у Макса было ощущение, что его сканируют, проверяют. Его никто не касался, но ощущения были таковы, что кто-то пытается проникнуть внутрь него.

– Ты спроси так, если что-то хочешь узнать, я пойму, а то мне не по себе от твоих проверок.

– Так ты чувствуешь? Твоя генетика не предполагает такой чувствительности. Твоё сегодняшнее тело развилось в пространстве очень плотной материи, там, где поле потеряло своё напряжение.

– Разве ты представляешь, откуда я?

«Девочка» замолчала, серьёзно и внимательно глядя на Максима, она одновременно с кем-то разговаривала ещё. Наконец он понял, с кем, к ним подошла женщина. Она склонилась над мальчиком, затем поднесла руку к его голове, но не коснулась даже волос, просто провела по воздуху над ним.

– Пойдём, гость, тебе необходимо отдохнуть, у тебя сбой в алгоритмике одного из центров головы.

Максим не понял фразы, но поднялся и последовал за женщиной. В смежном помещении находилась комната, отдалённо напоминающая спальню или комнату отдыха. Ряды кресел располагались параллельно друг другу, между ними были достаточно просторные проходы. В одно из таких кресел усадили Макса. Кресло удобно поддерживало спину, затылок и голову. Подголовник кресла не был прикреплён к спинке кресла, он парил в воздухе, повторяя все повороты головы таким образом, что ощутимо расслаблялась шея. Тревоги не чувствовалось, ремней на кресле не было, и сама комната не походила на тюрьму или медицинскую палату. От подлокотника отделилась консоль с тёмным спящим экраном. Максим откуда-то знал, что надо положить левую ладонь на экран. Как только ладонь полностью коснулась экрана, вокруг кресла образовался энергетический, еле различимый кокон. Его можно было различить по редким электрическим вспышкам ветвистых молний, разрезающих внутреннюю поверхность. Лёгкое головокружение и незначительное точечное давление на голову переключили внимание мальчика, он как будто перестал интересоваться тем, что было вокруг него. Он погружался внутрь себя, но на сон это было мало похоже.

С внешней же стороны всё изменилось. Комната оказалась гораздо меньше той, что увидел Максим. Его кресло, окутанное разрядами молний, которые как бы окатывали невидимые стенки кокона, стояло ровно посередине. За креслом располагался стол с несколькими экранами, где тело мальчика парило в объёмной проекции, рядом бежали ряды непонятных значков. Отдельно изображалась проекция головы Макса. Голова была окутана россыпью сверкающих звёзд. Этот экран женщина рассматривала внимательнее, изображение было подвижным, но только она подносила палец к одной из «звёздочек», как всё останавливалось, а эта звёздочка сияла ярче. Через какое-то время к ней присоединились двое мужчин.

– Что-то нестандартное с нашим гостем?

– Да, активировались сразу пятьдесят центров вокруг головы справа в передней части. По какой причине, пока не поняла. Он осознал себя кем-то другим, возможно, собой, но из далёкого будущего. Что интересно, в том будущем уровень развитости его вида был не так уж высок, но ему это не помешало сознанием оказаться здесь и разобраться в некоторых характеристиках текучего пространства. Я зафиксировала все особенности того его состояния, но для его же безопасности верну изначальные характеристики энергетики. Вновь включённые центры оставлю активными. Это нам поможет более продуктивно взаимодействовать с гостем.

– Как Айя? Тебя не тревожит, что она увлечена дружбой настолько, что в её поле появились эмоции, схожие с эмоциями гостя?

Женщина задумчиво вглядывалась в череду бегущих по экрану значков и символов. Казалось, она сосредоточена на них, но в то же время в глубине огромных глаз скрывались думы. Она сознательно не обращала внимания на отношения дочери и гостя. Её саму привлекал этот вид (человека было принято называть так, чтобы дети не идентифицировали его с людьми). Столько серьёзности в этом подростке, столько отваги и скрытого достоинства. Он находился на их базе вот уже шесть месяцев. Никакой связи со своими не было. Шанс, что получится запустить его челнок обратно на планету либо встретить в этой части Вселенной человеческие корабли, мал. Мальчик вёл себя по-взрослому, спокойно и с большим принятием. Вот чего не хватало ей самой. При всех недостатках людей было в них скрыто нечто непредсказуемое. Непредсказуемость фиксировалась их медперсоналом как существенный недостаток. Было здесь какое-то противоречие, вот её вид вполне обладал текучестью, всепроницаемостью тканей и всего тела в целом, но сознание, сознание вряд ли обладало этой характеристикой. Всё было жёстко регламентировано, все реакции прописаны, в тысячах вариантах возможного – ещё сто тысяч вариантов реакций на это возможное. Отклонения считались ошибкой, даже если вели к прорывному результату. Принцип постепенности и последовательности во всём – в работе, в отношениях, в усвоении нового материала – должен был соблюдаться неукоснительно. У человека же могло произойти нечто похожее на вспышку или рывок, мальчик демонстрировал неравномерное усвоение материала, который был предложен ему для обучения взаимодействия с их пространством. Вот сейчас по какой причине такой всплеск активности центров головы? Она была уверена: за этим последует череда каких-то серьёзных изменений, центры помогут ему адаптироваться к текучести пространства, возможно, отчасти перестроят его организм. Посмотрим. Втайне она надеялась, что дочь что-то сможет перенять от этого мальчика, что она приобретёт нечто, что разовьёт её сознание. Чутьё подсказывало, что у самого подростка изменения связаны именно с неформальным общением, они проникали с дружбой, с непосредственностью и нежностью тех взаимоотношений, что возникли у него с Айей.

– Это всего лишь дети, не думаю, что в это стоит углубляться, а вот произошедший сбой в его сознании может быть интересен, сосредоточимся на нём. Через несколько часов его необходимо вывести из энергококона, это будет твоя задача. Инструкция под строгим грифом, Ольф, разговаривать с ним тебе не стоит. Две прошлые процедуры были проведены халатно, оба раза ты заговорил с гостем, и твой тон не обладал нужным дружелюбием. Извини, что напомнила об этом, уж слишком много событий за последние два часа.

Последнюю фразу женщина проговорила гораздо мягче, голос её выдавал усталость.

Ольф отключил кокон в положенное время. Он аккуратно, холодно и вежливо помог встать гостю с кресла. По инструкции необходимо было дождаться, когда гость заговорит сам с тем, кто помогал ему встать. Если гость не говорит, то и ему нет необходимости произносить хоть что-либо.

Подросток обвёл взглядом комнату, взглянул на мужчину, доброжелательно кивнул ему и улыбнулся только глазами. Ольф тоже кивнул парню в ответ и с досадой на себя отметил, что в этом пришельце слишком много обаяния. Никак не получается быть отстранённым и холодным, когда глаза гостя так просто и ясно смотрят в твои.

– Ольф, я немного сбит с толку, что-то произошло со мной, не могу сориентироваться, который час, и я бы перекусил, если можно.

– Да, конечно, вы можете пройти в столовую прямо сейчас.

Гость помедлил, опустил голову, грустно улыбнулся и снова обратился к мужчине:

– Нет никаких изменений, возможна ли моя отправка?

Ольф не успел ответить, гость покачал головой в знак того, что понял уже ответ и без ответа. Затем встряхнул головой и совсем бодро проговорил.

– Зато у вас отличные десерты! Есть повод для радости!

История вторая

Айя привыкла звать этого мальчика гостем, она давно знала, что это человеческий подросток. Взрослые по какой-то причине не говорили об этом вслух, она тоже ни с кем не делилась этим открытием. Даже маме ничего не говорила, хотя они были очень близки друг с другом. Как только их судно покинуло родное пространство, Айя больше наблюдала не маму, а специалиста исследовательского центра. Детей на судне было немного, они тоже участвовали в работе, хотя отчасти в роли подопытных. Жизнь детей шла размеренно и строго по расписанию, учёбу никто не отменял, тренировки тоже, но и играм было место на этом огромном корабле. Конечно, когда появился гость, оживление в детской среде было значительным. Дело было не только в его непохожести, он привлекал своей открытостью сразу. Наблюдая его эмоции, мысли, состояния, Айя с удивлением отмечала, что он даже не пытался что-то скрыть. Он открыто говорил, что огорчён долгой разлукой со своими, что ему бывает тяжело каждый раз слушать об очередной неудаче с починкой его челнока, при этом никто не видел его в плохом настроении. Но больше всего Айе нравилось то, как гость умел проигрывать. Столько в нём было внутреннего достоинства и уважения к победителю. Чувства в нём смешивались удивительным образом, он одновременно досадовал на себя и уже через минуту радовался за другого. Прямо противоположные состояния в нём наблюдались часто, он мог улыбаться и грустить одновременно, как могли совмещаться такие разные состояния, для неё это было непонятно.

Для Айи ещё один момент был теперь интересен. А именно то, что произошло вчера, взрослые называли это сбоем работы энергетических центров головы. Айя же наблюдала за ним с того момента, как гость на время «потерял память», до момента полного его восстановления.

В длинный перерыв между занятиями гость подошёл к Айе и предложил погулять по станции, по той её части, где нет такого оживления, как в основных корпусах. И зашли-то они не так далеко, как планировали. В одном из коридоров оказалось неисправно освещение, стены мерцали и в какой-то момент совсем погасли. Вот в этот сравнительно короткий промежуток времени гость, видимо, оступился и упал. Самого падения Айя не видела, когда включился свет, гость уже лежал на полу, на спине с закрытыми глазами, и не откликался. Девочка, вместо того чтобы последовать инструкции и обратиться к дежурному патрулю за помощью, обратилась внутрь себя и позвала маму. Олия тут же поняла, что дочь поступила не по инструкции, и сама поспешила отступить от правил.

– Айя, немедленно уходи оттуда, марш в детскую! Я сама найду гостя.

– Мама, он не откликается!

– Немедленно на свою половину, я сейчас патруль вышлю! Ты не полезна там!

Олия помедлила немного, рассчитывая на то, что дочь успеет уйти к себе, затем поразмышляла на тему, как стереть информационные следы из зоны заброшенного тоннеля. Её квалификации бы хватило сделать это на расстоянии. Наконец она решила, что ничего не будет стирать, она просто возьмёт на себя расследование этого события. Патруль, вызванный ею, гостя на месте не нашёл. Подросток к тому времени уже шагал по разветвлённым рукавам станции. Наблюдение за ним установили достаточно быстро, и достаточно быстро стало понятно, что гость находился в изменённом состоянии. В нём многое перестроилось. Очевидно, он ощущал себя собой, но собой, воплощённым в далёком будущем. Слепок пространства всегда несётся в теле живущего в нём, и по этим слепкам достаточно быстро можно восстановить его реальную среду обитания, что Олия с коллегами и сделали. И немало удивились результатам.

Да что там удивились, результаты были такими, что никто не стал разбираться, почему гость оказался в безлюдных коридорах станции, провёл ли его кто-нибудь туда, или он сам путешествовал. Если кто-то привёл, то кто? Сама Олия в отчётах этот момент упустила намеренно. Иначе выяснилось бы, что её дочь действовала не по инструкции, а по своей инициативе, что детям её возраста запрещено. И вполне может быть, что тогда девочке бы запретили общаться с гостем. Олия же втайне радовалась, что девочка, может, и не ведая того, поступает как-то по-новому, в ней зарождаются какие-то другие алгоритмы действий.

Итак, результаты. Информационные следы показали, что тело мальчика весьма несовершенно по сравнению с его недавней настоящей версией. Ткани, органы, кости очень плотные, из-за этого терпят огромные перегрузки, находясь в космическом пространстве, пусть даже и приспособленном для дыхания кислородом. Много энергии организм затрачивает на адаптацию к внешним условиям. Органы чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, пространственные ощущения – настолько несовершенны, что навести простейшую иллюзию на мальчика не составляло труда. Можно было выуживать из его воспоминаний картинки его же мира и строить иллюзорное пространство прямо посреди оживлённого отсека управления. Можно было даже отчасти влиять на его выбор в направлении движения, например. Судя по его физиологии, по строению клеток в организме, тело совершенно не приспособлено генерить энергию, тонкие небелковые световые структуры есть, но не проявлены и абсолютно не востребованы данной версией вида. Способности крайне ограничены, как физические, так и интеллектуальные. Об энергетической наполненности и говорить не приходится, данный белковый скафандр едва рассчитан на 100, а то и меньше земных лет. И, что самое печальное, данный вид настолько обусловлен плотным белком, что плохо понимает свою встроенность в ткань общего Космоса. Сознание этого мальчика крайне неразвито, оно как будто ограничено собой же и пригашено чем-то искусственно. Этот экземпляр человека вполне являл собой сломанный алгоритм, всей группе было понятно, что он нежизнеспособен, если не поддерживать его искусственно.

– Очень интересный экземпляр, несмотря на явную деградацию. – Ольф сказал это без всякой оценки в голосе, без осуждения.

– Видимо, у людей есть такая событийная ветка, где им приходится выбирать такую несовершенную конфигурацию себя, – качая головой, добавила Олия.

– А вы заметили, несмотря на явные поломки в алгоритмах, в тонких телах остались световые закладки, жаль только, что они как бы не фиксируются самим сознанием?

– Да, но… – Олия помолчала и продолжила: – Импульс слабо бежит по белковым клеткам и ограничен плотным телом, не течёт за пределы плотного, затухает. Вот он и обрабатывает, и чувствует только своё тело, а пространство уже не способен понять, не говоря уже о ближайших звёздах, их как будто и нет для него. Данный вид чувствует себя отдельно от всей Вселенной, отдельно даже от собственной среды, в которой обитает. Сознание как бы не позволяет ему понять, что эту несовершенную реальность, плотную, не текучую, малоподвижную, он творит сам. Знаешь, Ольф, даже тревожно становится, насколько может быть опасен такой неосознанный ребёнок в космическом пространстве.

– Так он и не выходит в Космос, он же задач таких не ставит себе. Задачи-то – содержать белковый скафандр, обслуживать его, приносить ему удовольствие. Сознание как бы спит, но…

– Я тоже вижу это «НО», – продолжила Олия за коллегу, – структуры-то световые есть, ему стоит обратить на них внимание, и начнут распаковываться другие структуры! А о человеческих способностях ты знаешь!

– Есть у меня ощущение, что события, которые привели человека к такому печальному виду, очень интересны, и участников в нём предостаточно. Давайте не будем спешить к разгадке этих тайн, скорее всего, наживём много неприятностей. Сообщим обо всём этом в центр, пусть решают, что делать с этой информацией, у нас нет цели заниматься спасательской работой.

– Ольф, вы правы, но извлечь из этой ситуации уроки мы обязаны. Смотри, как интересно устроено их пространство. Свет Солнца едва пробивается на Землю, пространство просто наполнено тревогой, информационное поле настолько неинтересно, что даже разбираться не хочется, похоже, люди забыли, зачем они живут, и ты прав, устремлений вверх нет.

И всё же Олию не отпускали мысли о той непроявленной световой составляющей, что осталась в поле клетки мальчика. Помня непредсказуемость человеческой природы, помня об этом маленьком чуде, которое зашито в каждую клетку такого несовершенного существа, она понимала: всё может оказаться по-другому. Стоит только сознанию этого мальчика увидеть собственный внутренний свет, и произойдёт нечто удивительное.

Этот краткий скачок в собственное далёкое будущее не прошёл бесследно для гостя. Сейчас его алгоритмы были восстановлены, теперь он ощущал себя самим собой. Вот он – Максим, ему двенадцать лет, он самый юный участник испытательной группы. Его способности пилотировать всегда были выше средних показателей в группе, несмотря на возраст. Его космический челнок был самым лёгким и манёвренным. Он помнил утро, запахи травы, ветра, стеклянные матовые купола ангара. Помнил свою сосредоточенность и собранность, всё должно было пройти как всегда. Небольшой метеоритный дождь не должен был помешать стандартному недалёкому путешествию. Но случилось по-другому. Коридор для вылета – пространство с особой напряжённостью – вдруг резко оборвался, спала энергетическая невидимая защита. Раскалённые булыжники, окутанные пылающей лавой, летели прямо на маленький кораблик. Максиму пришлось резко «бросать» челнок в сторону, потом обратно, чтоб не сбиться с курса и попасть в точку назначения. Затем всё-таки один из булыжников «прошёлся» по обшивке корабля и сместил траекторию полёта, всего-то на каких-то два градуса! Два градуса! «Всего два градуса… – пульсировала в голове подростка эта фраза. – …Всего два градуса отклонения с пути, а какие последствия для событий…» И вот он на чужой станции уже полгода, его челнок не могут починить, он находится очень далеко от людей, даже корабли в эти пространства пока не заходят. Максим решил не думать, не допускать мысли о том, что никогда не сможет вернуться к своим. Он верил, что обязательно его чистое намерение, его чистое желание поможет ему оказаться дома. А сейчас – это обычное задание, собрать интереснейшую информацию, получить новые знания у этих непохожих и похожих друзей, обитателей текучих пространств, обладающих огромными фиолетовыми глазами.

Он чувствовал, что вчера с ним что-то произошло, но пока не мог вспомнить, что. Он лишь вспомнил сон, в котором он тоже Максим, что он лежит в чудесно пахнущей траве, чувствует запах ветра, смотрит на огромное голубое небо. Дальше он видел, как через внутреннюю точку, а не на челноке, он попадает на этот корабль и… просыпается.

***

– Айя, я знаю, вам удобнее меня звать гостем, – с улыбкой произнёс мальчик, – но у меня, как и у тебя, есть имя. Меня зовут Максим.

– Я знаю, – почти шёпотом говорит девочка, – я была в кабинете у мамы, видела записи про тебя. Я буду называть тебя по имени тогда, когда мы с тобой одни, при всех я буду называть тебя «гость».

Айя замолчала, затем неуверенно подала Максиму руку. Максим взял ладонь девочки: почти такая же, как у людей, по форме, и те же пять пальцев, но абсолютно гладкая, без маленьких линий и чёрточек на ней. И холодная на ощупь.

– Что со мной произошло тогда в заброшенном коридоре? – спросил Максим.

– Погас свет, и ты упал, а когда снова стало светло, то я увидела, что ты лежишь и не двигаешься, возможно, ты сильно ударился головой, я позвала маму, она вызвала патруль, тебя долго искали по коридорам.

– Как искали? Я же лежал на полу, – удивился мальчик.

– Ты встал, наверное, память потерял, и ходил по коридорам, и пришёл в центр управления кораблём сам.

– Странно, не помню…Но помню фрагмент сна, где я – тоже я, но другой.

Айя внимательно смотрела на гостя. Удивительная природа у этого вида, думала девочка, вот вчера он был другим, а сегодня уже прежний. Даже, кажется, глаза вчера были серыми, а сегодня опять зелёные. Мама говорит, что у него недостаточная текучесть тканей. А как же он изменил цвет глаз?

– Да, ты был вчера другой, у тебя были глаза серые, а сегодня опять зелёные!

– Не замечал за собой таких особенностей, – рассмеялся Макс, – ты впечатлительная, как все девчонки!

– Впечатлительная, это как?

– А так!

Макс пружинно прыгнул на кресло. Одной ногой встал на сиденье, другую упёр в спинку, всей тяжестью навалился на вторую ногу, стул повалился, мальчишка же, маневрируя, отскочил от стула и встал на ноги. Айя распахнула свои и без того огромные глаза ещё шире. Макс повернул её лицом к зеркальной двери холла:

– Вот! Впечатлительная – это так!

История третья

Максим сам понимал, что с ним произошла какая-то нестандартная ситуация. Физически он ощущал себя сносно, разве что «заходить» в сон и «выходить» из него было несколько тяжело, как пробираться через плотное нечто. А после сна не чувствовалось отдыха, хоть совсем не спи.

– Айя, на что похож твой сон? Вы отдыхаете во сне?

– Мы не спим в том человеческом смысле, что ты туда вкладываешь. Садимся в кресло, и идут настройки центров вокруг тела, но прежде всего вокруг головы. Этот особенный контур, который вокруг кресла простраивается, создаёт подобие вашего сна. Но ваш сон – штука особенная, он позволяет вам путешествовать через пространства, у нас такой особенности нет. Мама говорит, что при всех недостатках вашего физического тела у вас есть потрясающая способность входить в состояния. Например, состояние абсолютной чистоты, и не нужно никакое специальное контурное кресло, чтоб наладить центры головы, всё восстанавливается само. И сон у вас такой же удивительный. – Девочка помолчала в задумчивости и добавила: – Как проход в другие миры.

– Есть у человеческого сна некоторые недостатки, – продолжил Максим рассуждения Айи, – не всегда помнишь, что снилось, то есть куда ходил и с кем говорил.

– Странные вы всё-таки – напоминаете Богов, которые потеряли память и забыли о своих способностях.

– Мы так о себе не думаем, как о Богах, – засмеялся Максим, – а способности у нас имеются, да, но не все открыты, мы обусловлены временным воплощением в плотной реальности. Я тебе попытаюсь проще объяснить. Нечто тонкое и бесконечно большое, звёздное погрузили в нечто плотное, например, в земное тело. И надо попытаться этому тонкому не забыть себя, не забыть ощущения полёта, не забыть опыт воплощений на других звёздах, но это очень сложно. Наше тело так удивительно устроено, оно так чувствует ветер, дождь, прикосновения плотной материи, оно так чувствует свои движения. А уж как чувствуется физическая боль! Ого-го! А радость! Радость чувствуешь физически, всё внутри становится лёгким, всё звенит. Я уже не говорю о запахах, звуках, вкусах – они так ярко посылают импульсы по всему телу, что могут заглушить тонкое. Всё внимание смещается на эти ощущения. Высший пилотаж – в плотной материи ни на секунду не уводить внимания от тонкого, от воспоминаний о полёте и звёздах. Это большой труд, не имея крыльев, помнить о полёте и свободе открытого звёздного Космоса.

– Зачем? Зачем звёздную суть запечатывать в тесную белковую земную оболочку? – Айя смотрела на Максима своими удивлёнными огромными глазами. – А вдруг забудешь про свою звёздную семью, вдруг эта игра понравится, так и останешься тем, кто не умеет летать?

– Айя, ты права, риск забыть звёзды огромен. Но это трудное преодоление сделает тебя сильнее, этот опыт преодоления будет полезен многим планетам и звёздным системам. Кроме того, все звёздные алгоритмы, что во мне запакованы, я протяну сюда! – Макс вдруг резко оборвал себя, помолчал и смущённо добавил: – Я хотел сказать – протяну на Землю.

Айя смотрела на Максима. Она наблюдала день назад как раз того Максима, который забыл о звёздах, забыл о том, что он умеет летать. Тот Максим и физически был слабее, и органы восприятия у него были настолько несовершенны, что самые простые технологии построения иллюзии могли воздействовать на него легко. И сознание того Максима было в разы ниже, чем у сегодняшнего Максима. Значит, что-то такое произошло на Земле, что не дало сбыться мечтам сегодняшнего мальчика, мечтающего протянуть на Землю звёздные потоки, которые бы оживили плотное пространство планеты.

Максим с удивлением почувствовал, что разговор его расстроил. Сейчас непонятно было, когда он вернётся домой, да и вернётся ли…А ещё поймал себя на мысли, что хочется скрыть от Айи это расстройство. Но тут, неожиданно для себя, Макс раскрылся.

– Сегодня особенно тяжело осознавать, что есть возможность никогда не вернуться на Землю. – Макс грустно улыбнулся. – Не хотел вслух говорить тебе, не хотел делиться плохим настроением.

– Разве можно поделиться плохим настроением? Это как?

– Это чувствовать переживания другого человека, как свои, никогда такого не было с тобой?

– Нет, но… сейчас вот что-то происходит со мной, возможно, ты так на меня влияешь, и я перенимаю некоторые твои качества, хорошо бы научиться состоянию вашего сна. Во сне вы можете сознанием перемещаться в другие пространства, в другие миры.

Айе и Максу не дали договорить, пора было завершать день, порядок космического корабля был неизменным, пришло время сна. Вернее, это Максим будет спать, остальные будут находиться в специальных энергетических коконах, которые призваны отрегулировать, выровнять энергетику каждого члена команды корабля и всех его обитателей.

***

Макс вздрогнул от присутствия чего-то за спиной, густая темень не давала глазу различить даже контуры предметов. Он повернулся и медленно стал протягивать руку вперёд, пока не наткнулся на что-то, и тут же отдёрнул руку. Сердце прыгнуло к горлу, заметалось в догадках. Ум же «дорисовал» ощущения руки. Представилась огромная птица в три-четыре раза больше взрослого человека, с хищным, острым, твёрдым клювом. Потом возникла мысль, что она так огромна, что легко может поднять мальчика ввысь! Максим аккуратно вытянул руку и снова наткнулся на огромное сложенное крыло. Перо к перу были туго подогнаны друг к другу. Крылья были жёсткими, упругими и гладкими. Максим сначала просто гладил по крылу огромную птицу, затем шагнул ближе, не отпуская руки от крыла.

– Ой! – Макс отпрыгнул от неожиданного открытия.

– Лев, что ли?! – Мальчик был в замешательстве, чтоб не было так некомфортно, стал подбадривать себя вслух: – Лев бы давно рычал, а тут кто-то смирный.

Немного помедлив, он снова начал двигаться к крылатому животному в темноте. Вот крыло, вот бок. Надо было подобраться к морде. Мальчик тихонько, чтоб не угодить в чью-то пасть, шарил руками там, где предполагал найти голову. Наконец он наткнулся на ухо. Тонкое, нежное, трепетное лошадиное ухо вздрагивало от любого прикосновения. Макса залила волна нежности. Он обнял крылатую лошадь за шею и окунулся лицом в её гриву. Эти животные очень чуткие, лишние эмоции могут нарушить связь с ними. Кроме того, они не переносят агрессии, даже скрытой, внутренней. Максим помнил откуда-то, что крылатые лошади обладают антигравитацией. Было бы замечательно оседлать это животное и взлететь. Максим подумал о полёте тем особенным желанием, которое было наполнено чистотой, без горячности. Подняв голову, Максим заметил лёгкое люминесцентное свечение каждого волоска в гриве. По мере того, как он разглядывал гриву, сравнивая свечение с электрическим, потихоньку начинали светиться крылья и хвост. Холодное белое свечение разгоралось как бы изнутри волоска, изнутри каждого пёрышка в крыльях. Свет рос изнутри! В пространстве стало светло. Пегас был прекрасен! Он весь был будто вырезан из тонкого белого матового камня, а крылья, грива и хвост были из светящегося шёлка. Пегас переступал с ноги на ногу бесшумно, мягко, аккуратно. Чуткое существо «слушало» мальчика. Макс сам понял, что Пегас аккуратно встраивается своим полем в его поле. Эти ощущения не были похожи ни на что, с чем бы можно было сравнить. Просто Максим понимал, что сейчас происходит, и чего-то ждал, вернее, он ждал того момента, когда можно будет оседлать лошадь. Точно было непонятно, как он узнает это. Макс весь погрузился в себя, он понял, что Пегасы «ушли» с Земли по какой-то очень важной причине, что их внутренний мир совсем без теней, хрустальный, звенящий, чистый. Подросток силился подобрать слово тому миру, который сейчас чувствовал, находясь рядом с волшебным существом. Его сосредоточенность достигла пика, Максу всегда удавалось обуздать скачущие мысли и дойти до самой глубины предмета, он увидел, как его предки создавали этих животных. Надо было совместить силу и лёгкость, грацию и мощь – и вот получились эти чудесные существа, разумные, полные достоинства и стати. Чистота и частота – вот слова, которые подходили внутреннему состоянию Пегаса, его вибрации сродни изначальным звёздным системам, откуда пришли души людей на Землю. Земное существо, наделённое звёздными крыльями, мудрое, сильное и кроткое. От красоты увиденного Максим не мог сдержать улыбки. Желание понять или, скорее, вспомнить, как это – «летать», заполнило его целиком. Макс увёл внимание себе на лопатки, воображением нарисовал себе за спиной сложенные крылья, затем внутренним взором осмотрел их, чуть увеличил в размере. Подросток открыл глаза – вот он, Пегас, вот его крылья, а ещё он ощутил собственную мечту о полёте.

– Если бы были крылья, я бы… – Макс замер взглядом на сложенном крыле Пегаса. – Я бы расправил их и чуть опустил, отвел бы назад, потом побежал и взмахнул! Поймал бы поток и…

Мальчик даже лопатками ощутил движение за собственной спиной, медленное, тяжёлое сначала, но совершенно понятное движение. Так двигались крылья. И тут случилось чудо. Вместе с его ощущениями крылья Пегаса раскрылись и чуть вытянулись назад. Подросток нырнул под крыло, ловко подпрыгнул и перекинул ногу на спину крылатой лошади. Он понял, что его действия внутренне сливаются с действиями древнего существа, что они слиты сознанием сейчас. На миг порадовался своей сосредоточенности и потом уже не переключался от процесса. Он бежал! Нет. Пегас бежал! Вернее, они как одно бежали, готовясь войти в нужный поток воздуха. Наконец, уверенный сильный взмах, и они оказались вверху. Макс чуть замешкался, крылья качнулись, мальчик мысленно расправил их ровнее, понял, что и дыхание нужно выровнять после бега. Пришлось внутренне представить широкие уверенные взмахи за собственной спиной, Пегас неустанно делал то же. Каких-нибудь полчаса, и Макс уже мог не только лететь спокойно, но и думать о том, как бы это состояние полёта лучше запомнить всеми мышцами, каждой клеточкой и передать Айе. И тут же промелькнула мысль, что он подумал об Айе, а не о своих ребятах и девчонках там, на Земле.

***

– Гость, ты сегодня в прекрасном расположении духа. – Айя при всех в столовой называла Макса так же, как все. – Тебе что-то приснилось чудесное? Ты был на Земле во сне? Расскажи.

– Я летал. – Максим широко улыбался. – Я летал верхом на Пегасе. Обязательно расскажу, даже попытаюсь передать тебе это ощущение.

– Я думала, передать можно только упадок настроения.

– Ну что ты! Передать можно и состояние успокоенности, уверенности, и состояние полёта!

– А можешь передать мне свои способности, вот эту человеческую способность сна?

– Это особенность сознания, это то, что прошито в наших клетках, в нашем поле, не думаю, что смогу передать. Мы с тобой очень разные, я ещё до конца не разобрался в вашей природе, да и вы в моей. – Максим улыбнулся, чтобы сгладить свои слова.

Оба помолчали немного. Айя ждала продолжения. Наконец Макс сказал:

– Я тебе лучше скажу о главном открытии сегодняшнего сна. Чтобы летать на Пегасе, нужно представить, что ты летишь вместе с ним, то есть буквально нужно представить себя крылатым существом и буквально почувствовать этот полёт, а потом и управлять им тоже буквально!

Айя смотрела на друга огромными фиолетовыми глазами. Волосы её, обычно закручивающиеся двойной спиралью вверх, теперь струились по плечам. Затем, на удивление всех окружающих, они разделились на две ровные половинки и приобрели отчётливую форму крыльев. Только крылья эти были не как у известных существ на лопатках, у неё они были на затылке.

История четвёртая

В каюту зашёл взрослый мужчина в светлом форменном комбинезоне члена капитанского мостика, кивнул гостю, тот тоже кивнул в ответ. Максим привык к холодности взрослых и не относил её лично к себе, он даже особо не раздумывал об этом, просто сразу принял такое обращение. Там, на Земле, было по-другому, каждый относился друг к другу с теплотой, и выражалось это глазами, не надо было слов и объятий, глаза были тёплыми. И строгие глаза наставников тоже помнил, но и они были тёплыми, даже суровость капитанов испытательных полигонов помнил, их крайнюю сосредоточенность, и всё же… всё же родные глаза теплее.

– Мы наладили твой челнок, есть возможность «прыгнуть», но и возможность риска тоже есть. Как ты сам понимаешь, материалы обшивки мы не можем скопировать. Земля богата такими ископаемыми, которые вам позволяют строить уникальные вещи. Сделали что смогли. И самое главное, тебе придётся перестроиться на другой принцип вождения, встраиваться в свой челнок энергетически, так, как ты это делал всегда, не получится.