Читать онлайн Вторая жизнь во тьме

За сто пятьдесят семь дней до их прихода

Клео

Смех раздавался на всю округу. Удивительно, как его ещё в моей крепости не слышали. Всех зверей и птиц в лесу он точно распугал. Так и хотелось поднять руку, ударить что было сил по стеклу и заорать девице во дворе, что тут, между прочим, люди умирают, пусть имеет совесть. Жаль, что при всём желании мне было не дотянуться до окна, а уж обо всём остальном и мечтать не стоило.

Любое движение, затрагивающее мышцы живота, сопровождалось противным тянущим ощущением на коже, но главное – болью. Острой, дикой болью, какой мне не приходилось испытывать никогда в жизни. Да, я постоянно ходила в синяках после тренировок. Получала порезы, ссадины, несколько раз пропускала прямые удары. Солдаты нехило прикладывались мне по лицу (потом, правда, молили о прощении), но такой боли, какая преследовала меня сейчас, не было никогда.

Тело трясло от озноба, а постельное бельё и одеяло, в которое я заворачивалась по самую шею, постоянно пропитывались потом и становились противными на ощупь. Лежать на мокрой кровати, ощущая ещё и то, как ужасно я пахну, было удовольствием не из приятных. А вот за своевременную смену белья хотелось сказать спасибо тому, кто это делал. То, что моё тело обтирали свежей водой, смывая с него накопившуюся за день грязь и пот, тоже было очевидно, ведь время от времени я просыпалась в чистой кровати без каких-либо неприятных ощущений. Ну, кроме дискомфорта в области живота, на который, впрочем, никто повлиять не мог.

Мягкая подушка под затылком успокаивала и расслабляла. Голова буквально проваливалась в неё. Боль почти не ощущалась, но когда я приоткрывала глаза или приподнималась, то всё возвращалось. В такие моменты приходилось падать обратно на подушку и прекращать любые попытки двигаться. Сознание быстро уплывало от меня. Веки наливались тяжестью и отказывались шевелиться, а я снова погружалась в сон, в котором и проводила большую часть времени. Но сейчас уснуть не получалось, ведь проклятый смех становился всё громче. Нет, она издевается? Специально под моими окнами?

Злость пересилила всё на свете, и я упёрлась рукой в матрас, собираясь с силами и намереваясь приподняться. Оттолкнуться оказалось просто, но стоило спине оторваться от простыни, а животу чуть согнуться, как его пронзила всё та же жуткая острая боль. Я прикусила губу, пытаясь заглушить свой крик.

Кровать стояла возле стены, прямо под окном, и до него было рукой подать. Впрочем, когда я лежала, то могла видеть только кроны деревьев и край неба.

Я с трудом схватилась за откос и подтянула себя вверх. Так у меня получилось сесть, однако живот снова отозвался болью, напоминая о том, о чём хотелось забыть.

Опустив взгляд, я заметила, что на мне свободная рубашка тёмно-серого цвета без пуговиц. Из-за своего размера она доходила до середины бедра, а в широкий ворот с разрезом на груди спокойно помещались оба моих плеча так, что её можно было надеть через голову, а снять через ноги. Прекрасно. Задрав рубашку и осмотрев живот, я в первую очередь отметила, что под ней ничего нет. Просто прекрасно. Валяюсь тут почти голышом, лучше не бывает.

Место, куда угодил кинжал мерзавца, выглядело плохо. Саму рану скрывали плотные, некогда белые повязки с неровными краями. Кто-то пожертвовал чем-то из своего гардероба, не иначе. Пропитанные кровью и чем-то жёлтым, они были уже не очень свежими и требовали замены. Вся кожа вокруг покраснела. Да, лекарь из моего спасителя или спасительницы, ну или из них обоих, получился никудышный.

Стоило об этом подумать, и смех за окном принял новый вид. Теперь девица издавала отрывистые и звонкие звуки, вынудив меня оторвать взгляд от живота и посмотреть в окно. Как и следовало ожидать, кромка леса подходила к дому почти вплотную, но меня интересовала не она. На самой опушке, в тени деревьев, было расстелено покрывало. В стороне валялась опрокинутая корзинка с высыпавшимися из неё фруктами и круглыми булочками. При виде их мой желудок заурчал, напоминая, что нормальной еды он давно не получал. Когда меня кормили в последний раз и кормили ли, я не помнила. Мысли об этом отвлекли от двух человек, что сидели под деревьями.

Девушка смеялась, запрокинув голову. Она прижималась спиной к стволу, и когда её смех прерывался, то рот растягивался в милой улыбке. Рядом с ней находился мужчина, зарывшийся лицом в её волосы. Единственное, на что мне открывался вид – на его губы. Они едва заметно шевелились. Что он там нашёптывал, что девица только и делала, что смеялась во всё горло? Им леса было мало? Почему напротив моего окна?

Только я собралась упасть назад на кровать, как девушка повернула голову и увидела меня. Мы встретились взглядами всего на секунду, и, вместо очередного смешка, с её губ сорвался визг. Упс. Я отпрянула от окна, скривилась от боли в животе и рухнула затылком на подушку. Проклятие. Не следовало высовываться. А она чего завопила? Не знала, что я здесь? Как так? Судя по такой реакции, спасла меня явно не она. Или я настолько плохо выгляжу?

Тяжёлые шаги раздались где-то в другой части дома и оповестили меня о том, что я привлекла внимание. И на том спасибо. Но сейчас мне хотелось закрыть глаза и погрузиться в сон, ведь когда затылок касался подушки, тяжесть, которая наполняла голову и тянула её вниз, отступала и сменялась лёгкостью. Да и смех прекратился, дав возможность отдохнуть спокойно.

Дверь в комнату открылась. Я ожидала увидеть на пороге ту самую девушку, но вместо этого моим глазам предстал высокий незнакомый мужчина с подносом в руке. Он сделал ровно пять шагов, преодолев расстояние от двери до тумбочки в изголовье кровати. Поставил на неё глубокую тарелку, наполненную бульоном, и две глиняные кружки с непонятной жидкостью.

Пусть в горле и пересохло, но всё моё внимание привлёк незнакомец и то, как он выглядел. Это он зарывался в волосы девчонки и что-то ей шептал. Я узнала его по рубашке, ведь лица из-за позы рассмотреть не смогла, да и сиди он иначе, это ничего не изменило бы.

Сказать, сколько ему лет, было довольно трудно. Объёмные волосы едва достигали середины шеи и были непонятного цвета. Среди чёрных прядей виднелось очень много седины, из-за чего создавалось впечатление, что на самом деле они просто были испачканы в чём-то чёрном. Квадратное лицо с небольшим подбородком, покрытым щетиной, было наполовину закрыто плотной чёрной повязкой, скрывающей глаза. Он что, слепой?

Приподняв брови в удивлении, я проследила за тем, как мужчина выпрямился, развернулся и спокойно пошёл к двери, игнорируя меня.

– Стой, – выдавила я с хрипом. Голос подвёл, давно не приходилось разговаривать. Попытавшись сглотнуть, чтобы хоть немного смочить горло, я покосилась на посуду. Дотянуться до окна было труднее, чем до неё.

Мужчина неподвижно замер. Поворачиваться он тоже не стал, да и зачем? Взглянув на его расслабленную спину, я передумала говорить что-то ещё. Но он продолжал ждать. Тишина напрягала. Плотно сжав губы, я всё же решилась на слова.

– Я не хотела мешать, – странный способ извиниться, признаю, но и эти три слова дались мне с трудом. Бросив взгляд на еду, я медленно облизнула пересохшие губы и ощутила, что они покрыты неприятной коркой, а местами и вовсе потрескались. Протянув руку и взяв ближайшую чашку, я кое-как приподнялась и опустошила её почти залпом. К моему удивлению, там была простая холодная вода.

– Но помешала. Теперь беги к ней и объясняй, что я не вешал ей лапшу на уши, – спокойно ответил мужчина. От услышанного я чуть приоткрыла рот.

– Вот сейчас встану и побегу, – вырвалось из меня.

– Хотел бы я на это посмотреть.

Не знаю, как я не рассмеялась, но это точно причинило бы мне боль, а потому пришлось сдержаться.

– Мне надо сменить повязки. Они все… непонятно в чём, – говорить стало легче и удалось произнести больше слов.

– Подумаю, что можно сделать.

– Я уйду, как только смогу, – но что-то уверенностью в моём голосе и не пахло.

– Тогда ты здесь надолго, – хмыкнул мужчина и переступил порог. – Поищу замену бинтам.

– Почему надолго?

Уставившись в дверной проём и попытавшись рассмотреть собеседника и соседнюю комнату, я ничего не увидела, кроме деревянной стены. Мужчина не ответил, и мне пришлось откинуться на кровать, ведь боль усиливалась и мешала думать.

Я заставила себя снова приподняться только где-то через час. Желудок, получив целую кружку воды, отчаянно просил любой пищи. Пришлось оторвать голову от подушки, прислониться к стене и подтянуть к себе тарелку с бульоном. На вкус он оказался гадостью, но ничего лучше мне не предложили. От голода я влила его себе в рот. То же самое я сделала и с жидкостью во второй кружке.

Мужчина вернулся как раз после этого. Он словно знал, что я поела и посуду можно убирать – никаких других объяснений мне найти не удалось. На этот раз у него в руках был поднос с миской, до краёв наполненной водой. Поставив её на тумбу, он на ощупь собрал остальную посуду, а мне швырнул моток тряпок. Попал почти в лицо. Да, обращение с ранеными здесь на высоте.

– Ты предлагаешь мне самой этим заняться? – недоумённо спросила я.

– А кому?

– Может, подружка твоя поможет? – меня напрягала сухость нашей беседы. Сам ведь нашёл меня на берегу или куда меня там прибило после стока. Нечего было браться, раз заботиться не хочешь. Зачем спасать с таким отношением? Или ему заплатили? Образ человека, пронзившего меня кинжалом, предстал перед глазами и заставил руки сильнее сжать моток тряпок.

– Она больше не придёт, – угрюмо буркнул незнакомец, переступая порог комнаты и скрываясь от моих глаз.

Ого, девчонка точно решила, что я его жена, а он ей мозги пудрит. Ну и боги с ней, сама дура, а я тут вообще ни при чём.

– Приведи новую, – шутливо бросила я вслед мужчине, но ответа не получила.

Ковыряться со сменой повязок оказалось труднее, чем я думала. Это было похоже на то, как я обматывала грудь, чтобы зафиксировать её и не отвлекать ни солдат, ни себя при тренировках и поединках. Вот только делать это, когда каждое движение вызывало желание заорать в голос, было весьма проблематично. К тому же старые бинты прилипли к коже и ране так, что безболезненно отодрать их не получалось.

После нескольких попыток я окончательно взбесилась, схватила миску и отшвырнула её в сторону. Вода расплескалась, а сама она с грохотом ударилась о стену и рухнула на пол, прокатившись до двери.

Упав головой на подушку, я сжала пальцами простынь и резко дёрнула повязку, срывая её и всё, что было под ней. Из глаз непроизвольно брызнули слёзы, но я поспешила стереть их свободной рукой. Изо рта вырвался вопль боли. След от удара кинжалом слишком выделялся на фоне остального тела. Тёмно-красная прямая линия выглядела скверно. Её края были стянуты, но между ними виднелось что-то чёрное, чего в ране не должно было быть. Своими резкими действиями я что-то повредила, и из уголка пореза вниз к простыне потекла капля крови. Просто замечательно.

На мой крик и грохот явился хозяин дома. Пнув ногой миску, валявшуюся на полу, он подошёл к кровати и бесцеремонно присел на край. Натянув одеяло, чтобы прикрыть всё, что ниже живота, я мысленно выругалась. Мужик же слепой!

– Что у тебя тут? – недовольно буркнул он.

– Неудачно сорвала, – призналась я.

Протянув руку, он коснулся моего живота, вызвав мурашки и желание отпрянуть. Его пальцы оказались холодными, а прикосновения доставляли дискомфорт. Нащупав рану, он положил на неё ладонь, о чём-то задумался и нахмурился. Потом надавил, и я, вскрикнув от боли и неожиданности, схватила мужчину за запястье.

– Проклятие, – пробормотал он, вырвал свою руку, встал и вышел, так и оставив меня истекать кровью. Просто истинный джентльмен.

– Хотя бы воды ещё принеси, а то я тут психанула немного! – крикнула я ему вслед.

Рану всё равно требовалось промыть. Что он там нащупал своими пальцами? Приподняв голову, я попыталась рассмотреть кожу, но, честно признаться, в том, что нужно делать в таких случаях, я была не сильна. У нас в крепости имелся жрец, и с такой ерундой он справился бы за пять минут.

Мужчина вернулся с глиняной чашкой, которую сразу протянул мне.

– Пей.

Поднеся её ко рту, я уловила странный запах и насторожилась.

– Что это? – не сделав ни глотка, я исподлобья уставилась на хозяина дома.

– У тебя заражение. Это поможет справиться с ним, но ты уснёшь на какое-то время.

– А ты мою рану промоешь? – с сомнением в голосе спросила я.

– Конечно. И промою, и гной выпущу, и прижгу, и забинтую.

– А сразу почему этого не сделал?

– Выглядело не так серьёзно, – с явной издёвкой в голосе ответил он.

Как я не рассмеялась – не знаю. Представлять, как он снимал с меня бальное платье, не хотелось, но в голове и правда не укладывалось, как мужчина мог обмотать мой живот, если он ничего не видел. На ощупь? После того как вымыл меня? От таких мыслей стало ещё больше не по себе.

– А ты точно сделаешь это с раной, а не с каким другим местом? Не промахнёшься?

Тут он резко наклонился ко мне и застыл. Кончик его носа оказался у самого края кружки, которую я как поднесла к губам, так возле них и оставила. Мои глаза широко распахнулись, а вот его остались скрыты под плотной чёрной тканью, не позволявшей увидеть даже их очертания.

– Не промахнулся? – зло прошипел он сквозь зубы.

– А куда целился? – выражение моего лица он видеть не мог, потому я постаралась спросить с сарказмом и усмехнулась, несмотря на вновь усилившуюся боль в животе.

– Надо было бросить тебя умирать в том болоте, – мужчина отстранился и поставил руки на пояс, возвысившись передо мной. Ладно-ладно, намёк понятен.

– Ты мне ещё спасибо скажешь за то, что позволила спасти себя, – заявила я и сделала первый глоток из кружки. Чуть не подавилась и не выплюнула всё обратно. Напиток оказался противным на вкус и состоял из каких-то трав. Теперь мне удалось понять, чем он пах – это были грибы. Прекрасно. Я в доме у незнакомца, раненая и слабая, бежать не смогу, почти голая, а меня ещё и грибами напоили. Что он там собрался со мной делать, пока я буду спать? Не только же рану обрабатывать? – Раз ты видел меня голой, то, может, хотя бы представишься? – усмехнулась я между глотками, заталкивая в себя напиток и пытаясь сдержать рвотные позывы. Протянув руку в мою сторону, мужчина ждал, когда чашка опустеет.

– Очень смешно, обхохочешься.

– Буду иметь в виду, что ты так смеёшься. Это на языке жестов означает смех, я права? – последняя капля упала на язык, я стиснула губы и прикрыла их ладонью, глотая жидкость и ощущая, как она неистово рвётся наружу. На всякий случай сглотнула ещё раз, но уже просто слюну.

– На языке жестов это означает: давай сюда и ложись в кровать, – выхватив у меня кружку, он пошёл к двери. Меня поражало, как спокойно он ориентировался в комнате, а проделанный фокус с приближением к моему лицу и вовсе обескуражил. Должно быть, у него хорошо было развито обоняние, и он остановился в тот момент, когда учуял запах напитка.

– Вот так, сразу в кровать? А как же ухаживания, прогулки под луной? – кажется, от выпитого у меня помутился рассудок. Или я всегда была такой? Ни с того ни с сего я хихикнула и, вытерев рот ладонью, опустилась на подушку. Мне тут же стало хорошо, а потолок над головой начал стремительно кружиться. Откуда-то на нём появились разноцветные огоньки, постепенно заполнившее собой всё видимое пространство. Вот это да! Это грибы так действуют или что-то ещё в составе напитка?

– Вот как встать сможешь, так и пригласишь меня на прогулки под луной. И, так и быть, позволю поухаживать. А пока лежи и не дёргайся, если что, – голос мужчины раздался совсем рядом, хотя я не слышала его шагов. Склонив голову набок, я попыталась перевести взгляд на незнакомца, но силуэт размывался, и теперь вместо одного хозяина дома я видела аж три его фигуры, сидящие на краю кровати.

– Что, прям вообще не дёргаться? Нравится с бревном? Как там тебя, говоришь, зо-зовут? Обхо-хохочешься? Или оче-чень смешно? – спросила я, заикаясь, чего никогда за собой не замечала, даже в пьяном виде. Меня точно понесло от напитка, не могла же я ляпнуть такое сама? Или могла? Да нет, могла, надо же было дома становиться своей в компании солдат.

Пока я оставалась в сознании, я смогла ощутить, как мужчина положил руку на мою рану и принялся что-то ощупывать. Попытавшись перевести взгляд на его пальцы, я недовольно причмокнула, но так ничего и не увидела, для этого надо было приподняться выше.

– Можешь звать меня «мой спаситель», – произнес незнакомец, надавив на рану.

Боль пронзила меня в тот же момент, с губ сорвался крик, а по телу от места прикосновения потекло что-то противное и склизкое. На кровь это было не очень похоже, она обычно тёплая.

– Буду звать тебя «мучитель», если не прекратишь, – процедила я сквозь зубы, с трудом сдерживая крик от очередных нажимов в области живота.

Неожиданно кожу обдало теплом, и стало так приятно, что я невольно замлела, а губы растеклись в улыбке. Глаза закрылись сами, держать их открытыми не осталось сил.

– Ну ладно, надо же тебе знать, чьё имя стонать от наслаждения, – хмуро сказал он, а я с трудом подавила смех от такой самоуверенности. Хотя, учитывая, что меня сейчас поглотит сон, и он сможет делать со мной всё что угодно, а я сорвала ему свидание, вероятно, стонать мне всё же придётся. – Меня зовут Магнус, но что-то мне подсказывает, что ты не запомнишь.

Но я запомнила.

За сто тридцать пять дней до их прихода

Криста

Платье было нежно-кремового цвета и идеально подходило к вплетённым мне в волосы цветам. Плечи и шея оставались открытыми, руки чуть ниже локтей – тоже, но на них натянули тончайшие перчатки, ткань которых противно щекотала кожу, вызывая зуд. Хотелось сорвать их и до крови расцарапать себя. Моя бледность не сильно бросалась в глаза, а то, как служанки измалевали моё лицо, делало меня похожей на Клео. Причёска стала последней каплей, ведь такую всегда выбирала сестра. Стоя посреди огромной гостиной, выделенной мне для сборов, я смотрела на отражение в зеркале и с трудом сдерживала слёзы, ведь это была не я.

Пока мы всей семьёй оплакивали Клео и не могли прийти в себя от случившегося в ночь бала, герцогиня Нейрон планировала свадьбу, руководствуясь своим вкусом. Даже платье велела сшить того цвета и фасона, что нравились лично ей и никак не подходили мне. А ведь могла посоветоваться насчёт причёски и макияжа, раз уж была так уверена в своём идеальном вкусе в выборе наряда. Могла учесть потерю нашей семьи и уточнить этот момент. Просто не захотела.

С герцогиней Нейрон мне пришлось столкнуться ещё чуть раньше, когда она заявилась к нам в покои. Женщина оказалась просто невыносимой, и мне сразу стала понятна неприязнь её сына к соблюдению всех принятых в обществе правил. Проигнорировав попытки моей матери объяснить, что нам не пристало заниматься подготовкой к свадьбе из-за гибели Клео, пока траур не будет официально снят, герцогиня прочла мне лекцию. Она рассказала о том, как будет проходить церемония и что будет требоваться от меня. Выбора мне никто не предоставил, и пришлось подчиниться ей. Выслушать все наказы и наставления, а потом ещё и заучить клятвы, которые придётся произнести при всех собравшихся гостях.

Празднество женщина готовила грандиозное, и я её понимала, ведь Нейтан – её сын. Жениться может только он. А значит, это первая и единственная свадьба её ребёнка, и герцогиня оторвалась на организации по полной. При этом совершенно не думая, что это и моя первая и единственная свадьба в жизни, и у меня тоже есть на неё свои планы и мечты. Не так я это представляла, что уж говорить. И точно не на выставленных мне герцогом условиях. Но либо брак, либо меня отправят вслед за Клео, а моё место рано или поздно займёт Калиста.

Младшая сестра всё прекрасно понимала. Мы с матерью ввели её в курс дела, и она искренне сочувствовала мне и благодарила чуть ли не каждый день. Мой будущий супруг казался ей жутким человеком, хоть она и видела его всего дважды: при визите с графом к нам и на балу. Да что уж говорить, он и со мной виделся не сильно чаще. С того самого дня, когда мне объявили о нашем браке, Нейтан ни разу не попался мне на глаза. Да и где? Мы с матерью не выходили из покоев, и единственное, откуда я могла бы его увидеть – это с балкона своей спальни.

С визитами жених не приходил, аудиенции не просил. Я не представляла, чем могло быть вызвано такое пренебрежение. Разве нам не стоило обсудить будущий брак? Или это не так работает и моего мнения никто никогда больше спрашивать не будет? Мог бы хоть предупредить, дать инструкции. Вон герцогиня так и поступила: ввела меня в курс дела и рассказала про каждый шаг, который я должна совершить в день свадьбы. Правда, забыла предупредить, что выглядеть я буду, как моя сестра, а вид кремового платья вызовет у меня ярость, а не счастливую улыбку.

По придуманной легенде, озвученной мне, опять же, герцогиней Нейрон, её сын спас меня из пожара в день бала и весь месяц траура не отходил от меня, помогая смириться с потерей. Наполовину так и было, здесь я ничего не могла возразить, ведь, как оказалось, из туннеля между стенами меня вытащил именно Нейтан. Но, учитывая, что после беседы с герцогом в его кабинете, спасителя я больше не видела, я понятия не имела, как буду разыгрывать на людях нежные чувства к будущему супругу. На самом деле их и близко не было.

Завершающим и главным минусом этой свадьбы являлось отсутствие на ней отца. Меня вынудили написать ему ответ вместо матери и заверить гонца, прибывшего из дома, в правдивости слов герцога о состоянии баронессы. Парень поверил мне и отвёз письмо, в котором я и сообщила о своей помолвке и скорой свадьбе, естественно, пригласив отца сюда.

Раз мой жених был сыном столь высокопоставленной персоны, то и церемонии полагалось пройти в его дворце, тем более что по размерам он превосходил наш замок. Текст письма мне продиктовал герцог, а потом перечитал его и заставил несколько раз переписать, так что ничего своего добавить я не смогла. В ответ голубь принёс отказ. Отец приезжать не собирался и ожидал нашего возвращения.

– Ты так похожа… – мамин голос вывел меня из размышлений. Как долго я стояла перед зеркалом, смотря на своё отражение в то время, пока по моим щекам текли слёзы? И откуда вообще у меня опять слёзы, ведь я считала, что их больше никогда не будет? Обняв меня за плечи, мама поняла истинную причину, но поспешила вытащить из кармана платок и стереть их.

– Не стоит плакать, дорогуша, все через это проходят, – неожиданно сказала герцогиня, устроившаяся в кресле у нас за спиной.

Все через это проходят? Через известие о гибели сестры, которой было только двадцать и которая могла ещё целых два года наслаждаться жизнью до дня, когда бы её забрали сумеречные, если бы они вообще пришли? Через угрозы, что если я ослушаюсь, то отправлюсь следом за ней? Через предательство сестры и мужчины, который заявлял, что женится на мне, а я ему почти поверила? Через пленение и удерживание неизвестно где единственного человека, которому было на меня не плевать? Если он вообще ещё жив. Через брак по принуждению с тем, с кем танцевала всего два танца на балу и перекинулась до этого парой фраз? Чей отец угрожал мне. Чей брат наглядно продемонстрировал, что со мной будет, если я ослушаюсь и нарушу условия, как это сделал граф Вольман. Через что из перечисленного проходят все?

Меня трясло, а из зеркала на меня смотрела Клео и усмехалась. Одним своим видом она говорила мне, что это я во всём виновата, а ведь так и было. Это я хотела увидеть графа Вольмана и поехать на бал. Если бы не это, мы бы остались дома. Каждый в своём отстранённом от остальных мире, но живые и счастливые.

– Брак по принуждению и без любви только на первый взгляд кажется ужасным, но со временем приходит уважение и понимание, а это куда важнее. К тому же мой Нейтан заслуживает большего, нежели ты. Потому ты должна благодарить богов, что тебе позволили выйти за него. Я не поверила своим ушам, когда он объявил мне об этом. Тебе крупно повезло, что он согласился! Любая другая девушка прыгала бы от счастья на твоём месте, а не рыдала, – продолжала и продолжала расхваливать своего сына герцогиня, совершенно забыв, что не так давно я потеряла сестру. От её голоса у меня заболела голова.

Смотря на отражение в зеркале, я не видела в нём себя. Попытки матери вытереть моё лицо были обречены на провал, ведь слёзы лились из глаз не переставая. Горло сдавливали подступающие рыдания, а сердце сжималось, и каждый его удар отдавался болью в груди. Часть подводки углём потекла с ресниц вместе со слезами, и я не выдержала. Вырвавшись из материнских объятий, я со всей силы ударила по зеркалу. Сзади вскрикнула герцогиня, мама просто ахнула, а я продолжила долбить кулаками по собственному отражению, заливаясь слезами и не обращая внимания на боль.

Только когда вместо лица Клео передо мной осталась лишь внутренняя поверхность зеркала, я сделала шаг назад и рухнула на пол, запрокинув голову и зарыдав ещё сильнее. Ладони болели, а руки тряслись, и я была не в силах их контролировать. Герцогиня орала, но её голос расплывался за моими всхлипами. Мама успокаивала её, пытаясь что-то объяснить, но они обе меня не интересовали.

Меня просто разрывало от безысходности и невозможности всё исправить, и это отчаяние вырвалось именно сейчас, за два часа до начала свадьбы. Отражение в зеркале стало последней каплей. Все дни траура я как-то держалась, даже загнала чувство вины глубоко внутрь себя и старалась не вспоминать о нём. На похоронах, устроенных по высшему разряду, я выплакала все глаза, как и мама с сестрой. Но стоило увидеть вместо себя Клео, и я не смогла больше сдерживаться.

Сквозь слёзы я увидела на полу один из самых больших осколков зеркала и резко схватила его. Ладонь пронзила боль, ткань перчатки оказалась распорота и моментально окрасилась в красный цвет. Но всё это не имело значения. Со всей яростью я принялась судорожно кромсать юбку ненавистного кремового платья, оставляя на ней ещё и кровавые пятна.

– Ты совсем сдурела?! Ты хоть знаешь, сколько оно стоило?! – взревела у меня за спиной герцогиня.

Судя по стуку каблуков, женщина направилась к нам, но меня спасла мама. Она преградила дорогу хозяйке дома и попыталась успокоить её. Находиться в комнате стало невыносимо, я вскочила и бросилась к дверям. Теперь уже обе женщины что-то прокричали мне вслед.

Стоявшие в коридоре гвардейцы не успели среагировать и перехватить меня. Я неслась вперёд, почуяв свободу впервые за последнее время, и толком не понимала, куда бегу. Это казалось неважным. Топот мужских ног отдавался у меня в ушах, подсказывая, что охрана не стала делать вид, словно ничего не случилось, и преследовала меня. Миновав незнакомые коридоры и увернувшись от нескольких людей, я наконец нашла хоть какие-то двери на улицу. Выскочив на свежий воздух, остановилась и закрыла глаза, подставив лицо прохладному весеннему ветру. Охрана могла поймать меня уже давно, а сейчас тем более, но во двор они так и не выбежали.

Мои плечи тряслись от напряжения, грудь поднималась и опускалась медленно и тяжело. После такой пробежки требовалось восстановить дыхание, но то, что сдавливало сердце, сильно мешало этому. Сжимая осколок зеркала в руке, я водила пальцем по его острому краю и кожей ощущала противную боль. Она помогла мне сосредоточиться и успокоиться.

Прислушавшись, я поняла, что мужские шаги затихли. Где-то недалеко раздавались голоса и журчание воды. Кто-то просил людей покинуть сад и дать госпоже побыть в одиночестве. Да-да, они так и говорили: «Пусть госпожа побудет там одна, ей требуется подышать». Эти слова, которые удалось услышать лишь краем уха, вызвали у меня желание рассмеяться, но вместо этого я просто открыла глаза и окинула взглядом небольшой внутренний двор с несколькими дорожками из мраморных плит и кустами роз между ними. Мои пальцы разжались, осколок зеркала с противным скрежещущим звуком упал на мрамор.

Справа возле стены находился полукруглый фонтан в виде наклонённого кувшина, наполненного водой по самое горло. Аккуратная струйка стекала из него в небольшое углубление, выполненное в виде цветочного горшка. Рядом был закуток, и я направилась туда.

Устроившись за рядом ровно подстриженных кустов роз, сперва безжалостно прорвавшись сквозь них и сбив пару бутонов, я согнула ноги в коленях, подтянула их к себе и обняла руками. Ткань перчаток на кистях была испорчена. Из правой ладони сочилась кровь, левая была немного поцарапана от ударов по зеркалу. Но больше всего меня бесило не это, а то, как противно перчатки липли к коже. Судорожно стянув одну из них, я отшвырнула её куда-то в сторону и принялась снимать вторую. С первого раза ничего не получилось. Из-за резкого движения ткань порвалась, и часть перчатки осталась на руке. Измазанные в крови пальцы дрожали и плохо слушались, а боль не помогала справиться с поставленной задачей, а наоборот, отвлекала от неё.

Лишь когда дело было сделано, я позволила себе снова сложить руки на коленях и упёрлась в них лбом. Интересно, если я так и останусь сидеть тут и никуда не пойду, как герцог объяснит это гостям? Может, они отменят свадьбу, объявят меня ненормальной и через пару дней заявят, что Нейтан внезапно влюбился в мою младшую сестру? Как они всё обставят? Что сделают со мной – и так понятно, но потребуется же объяснить всё людям.

Меня трясло до кончиков волос, а слёзы всё равно продолжали скатываться по щекам. Они задерживались на подбородке и срывались, падая и оставляя мокрые круги на платье. Их я и видела, ведь смотрела только вниз, на изрезанную юбку кремового цвета с алыми пятнами по всей её длине.

– Спасибо, Дастин, – раздался недалеко мужской голос.

Я невольно вздрогнула, но не оторвала лба от рук. Вокруг меня воцарилась тишина. Она нарушалась журчанием фонтана, но продлилась недолго. Уверенные шаги приближались. Затем послышался хруст веток, и сразу после этого возле меня с тяжёлым вздохом кто-то сел.

Первые несколько минут мы просто сидели бок о бок, а я даже не знала, кто это. Неожиданно человек взял мою руку и потянул на себя, совершенно не беспокоясь, что вытащит её из-под моего лба. Подняв голову, я постаралась придать лицу самое суровое выражение, на какое была способна, и посмотрела на соседа. Но стоило моему взгляду встретиться с холодными карими глазами, как желание сопротивляться пропало. Моя рука оказалась на коленях Нейтана, ведь это был именно он.

– Вторая цела? – строго спросил мужчина, проведя пальцами по порезам на моей ладони. Эти прикосновения вызвали дискомфорт, боль и противное ощущение, заставившее сморщиться и стиснуть зубы. Опустив взгляд, мужчина вытащил из нагрудного кармана носовой платок, намочил его в фонтане и принялся аккуратно смывать кровь, внимательно рассматривая края царапин.

Наблюдая за Нейтаном, я ощущала, как моя рука непроизвольно подрагивает. Время от времени я пыталась сжать её или вырвать из хватки его пальцев. От некоторых прикосновений было щекотно, что и стало главной причиной такой реакции.

– Тсс, не дёргайтесь. Раны неглубокие, достаточно просто перевязать их, но моего платка тут не хватит. Заживёт небыстро, а ещё будет противно чесаться, – сделал вывод мой будущий супруг и снова поднял взгляд на меня.

Вырвав ладонь, я, ни на секунду не задумываясь, осмотрела испорченную юбку и оторвала от неё достаточно большой кусок ткани. Вручив его Нейтану, протянула руку. Хмыкнув, мужчина принялся за работу, аккуратно перевязывая кисть так, чтобы все порезы оказались скрыты.

– Настолько сильно не хотите за меня замуж? – ледяным тоном спросил он.

– Почему вы так решили? – поинтересовалась я, пытаясь скрыть своё настроение, но оно было слишком очевидным. Мой голос дрожал. В нём ещё читались признаки не так давно закончившихся рыданий. Нервно сглотнув, я отвернулась и уставилась прямо перед собой на стену дворца.

От дорожек сада мы были отгорожены рядом повреждённых розовых кустов, с другой стороны от посторонних глаз нас прикрывала мраморная статуя, напоминавшая замысловатую вазу с орнаментом из цветов по всей своей высоте. Эта стена дворца была глухой, и нас могли видеть только те, кто сейчас находился в коридоре второго этажа, окна которого смотрели прямо на сад.

– Мне передали, что моя невеста в истерике выбежала из покоев с окровавленными руками и в изрезанном платье, а к матери срочно вызвали брата, чтобы откачать её от мигрени. Уж не знаю, чем та была вызвана, и знать не хочу. Однако полагаю, что причина вашей истерики именно в предстоящем браке, именно со мной, – рассудительно заметил Нейтан.

– В истерике? – недоумённо воскликнула я, но сразу поняла, что никак иначе моё поведение не назвать. Это была истерика в чистом виде. Правда, когда ко мне подсел мужчина, она слишком резко закончилась. Рыдать в его присутствии я просто не могла, и сама не понимала почему. Не хотела выглядеть в его глазах слабой? Не желала делиться горем и невзгодами? Плотно сжав губы, я невольно поморщилась от очередного неприятного прикосновения пальцев Нейтана, но мужчина уже закончил с моей рукой и теперь прятал концы ткани под повязками, разглаживая несколько складок, образовавшихся на сгибах ладони. – А у меня мало других причин? Или, по-вашему, весь мир крутится вокруг вас одного?

– Кристалина, посмотрите на меня, – непривычно спокойно попросил мужчина, так и не выпустив моей руки из своих.

Я нехотя выполнила его приказ и ощутила, как у меня в груди что-то резко обрушилось. Взгляд карих глаз пробирал до костей. От него хотелось спрятаться, с ним было жутко пересекаться, но я заставила себя смотреть на будущего супруга. Придётся к нему привыкнуть, разве нет?

– Мне правда очень жаль, что всё обернулось именно так. Направляя приглашение на бал вашей семье, я и помыслить не мог, к чему это приведёт, но ничего переиграть нельзя. Мы влипли в то… – Нейтан запнулся, подбирая слово, но, видимо, не нашёл подходящего. – Мы просто влипли и должны пройти через это, если не хотим испытать на себе гнев моего отца. А уж, поверьте мне, он умеет быть жестоким.

– Приглашение было от вас? – я не поверила своим ушам.

Один уголок его губ дёрнулся в подобии печальной улыбки, но он сразу убрал её с лица, придав тому привычную каменную маску безразличия и скуки.

– От меня. Я хотел помочь другу, а другого способа устроить ему встречу с вами или с вашим отцом не было. Да и идея самого бала принадлежала мне. Я виноват во всём случившимся.

– Избавьте меня от ваших оправданий. Мою сестру это не вернёт, – отмахнулась я от Нейтана, не желая слушать его извинения или что-то ещё, что он собирался вылить на меня.

Только чувства вины сына герцога не хватало сейчас в довесок к собственному. Мне хоть и удалось засунуть своё поглубже, но и там оно продолжало глодать душу, время от времени всплывая на первый план.

– Вы правы. Я не могу вернуть вашу сестру. Но я могу поспособствовать тому, что в нынешних обстоятельствах ваша жизнь не превратится в тот кошмар, каким она может стать без моей помощи, – сдержанно проговорил Нейтан и наклонился ко мне, словно собираясь поцеловать. Не знаю, правда ли он намеревался это сделать, но я инстинктивно отпрянула, совершенно забыв, что передо мной будущий супруг.

Два года мне удавалось избегать подобных попыток Стеллана, и как-то иначе они уже не воспринимались. Ладонь мужчины соскользнула с моей щеки, и внезапно я поняла, что его прикосновения не были мне противны.

– Боюсь, ваша мать в любом случае устроит мне кошмар, – недовольно буркнула я.

Отведя взгляд от собеседника, я посмотрела на раненую руку. Повязка была сделана очень хорошо, хоть источником ткани и выступал подол моего свадебного платья. Представив, в каком бешенстве будет герцогиня, когда его увидит, я невольно улыбнулась.

– Моя мать, – устало сказал Нейтан и откинулся к стене. Краем глаза я видела, что он тоже смотрит прямо перед собой, опустив левую руку в фонтан и постукивая пальцами по его краю. – Кстати, о моей матери. Стоило обсудить этот вопрос раньше, но шанс представился только сейчас, – он плотно сжал губы, а я поймала себя на том, что открыто смотрю на будущего супруга, не понимая, как это произошло. – Видите ли, моя мать весьма щепетильна в том, что касается меня и моего будущего, и даже мой отец не заставит её молчать, чтобы сохранить наш с вами брак в случае… – Нейтан снова замолчал. Создавалось впечатление, что произнесение этих слов давалось мужчине с большим трудом. Удивительно, как он не покраснел. – В случае если результаты брачной ночи её не устроят.

За всей суетой с предстоящей свадьбой, в которую меня втянула герцогиня, и с днями скорби по Клео я как-то совершенно забыла о том, что брак несёт за собой определённые обязательства перед супругом с моей стороны. А уж о том, как именно должна будет проходить первая брачная ночь, я и вовсе старалась не думать.

Наши матери будут присутствовать в комнате, а по окончании им придётся проверить простыни, ведь, по бытующему в головах людей понятию, если девушка лишается невинности, то это обязательно сопровождается каплями крови. Меня передёрнуло от представившейся картины того, как герцогиня заглядывает под моё одеяло и пытается изучить простынь.

Мне предстояло лишиться невинности с человеком, что сейчас сидел рядом со мной. Взгляд прошёлся по лицу Нейтана, изучив его против моей воли, скользнул по его плечам, обтянутым плотным плащом, скрывавшим тёмно-синий камзол, и остановился на правой руке, которая мирно покоилась на согнутой в колене ноге. Этим самым рукам предстояло прикасаться ко мне.

От проскользнувших в голове мыслей мои щёки вспыхнули, словно их обдуло горячим паром. Вспомнилось, как он обнимал меня во время танца. А ещё вспомнились мои сны о близости с совершенно другим человеком и то, как я приняла решение поддаться Стеллану. Ничего страшного в первой брачной ночи с Нейтаном нет, ведь так? Он будет моим супругом, и нам предстоит прожить всю жизнь вместе.

– Вам и вашему отцу не о чем беспокоиться, – пробубнила я себе под нос.

Как же я устала от всех этих подозрений в моём бесчестии. Всё потому, что мою сестру с лёгкостью соблазнил граф Вольман? Волна мурашек пробежала по спине от очередного потока мыслей об этом человеке. Я ничего не слышала о нём всё это время и не задавала вопросов. Это выглядело бы неправильно, и потому мне было неизвестно, выжил ли он после того, что сделал Адамант в кабинете герцога, или нет.

– Ваш жрец выдаёт весьма противоречивую информацию на сей счёт, и отец просто не может оставить этот момент без внимания, несмотря на вашу клятву, – честно пояснил Нейтан, сжав зубы так, что я уловила небольшие изменения в выражении его лица. Поднятая тема была ему неприятна, но что-то заставило его заговорить об этом. Требование отца? Матери? Спрашивать я не стала.

– Лишать меня невинности предстоит именно вам, и ваша матушка будет полностью удовлетворена результатом. Надеюсь, как и вы, – уверенно сказала я и мысленно выругалась, поняв, что последние слова были тоже произнесены вслух. Это было слишком для разговора с человеком, с которым я виделась… Сколько? Три раза? Вот только внутренний голос подсказал, что Нейтану понравилось это моё дополнение. Уголки его губ приподнялись в ехидной улыбке, а взгляд снова устремился на меня.

– Это наша свадьба, Кристалина. Не моей матери. Именно мы с вами должны быть удовлетворены сегодня, а не она. Так что, если вам что-то не нравится в организации, да даже в выборе блюд, можете мне сказать, и это немедленно будет исправлено.

Выражение лица мужчины стало таким, каким мне доводилось видеть его прежде. На балу. Глаза прожигали, заставляя дрожать всем телом, пока он смотрел на меня, но всё остальное в его облике говорило о полном равнодушии и скуке в отношении озвученных моментов.

– Платье, – не задумываясь ни на секунду, сказала я и нервно сглотнула, радуясь тому, что смогла это сделать. – Платье, макияж и причёска. Хоть платье я и испортила, но за вашей матушкой станет в срочном порядке попросить слуг красиво пришить к нему цветы, – вытянув ноги, я расправила разорванную юбку. Скользнув по всему этому безобразию взглядом, Нейтан кивнул.

– Будет вам новое платье. Хоть до церемонии и остался час, но это я могу обещать.

Поднявшись на ноги, мужчина повернулся ко мне и протянул руку. Вставать и куда-то идти мне не хотелось, но я потратила слишком много драгоценного времени, а от моего внешнего вида осталось одно название. Приняв помощь Нейтана, я тоже встала.

– Мы не можем остаться здесь до вечера? – жалостливо спросила я на всякий случай.

– Поверьте, я бы тоже этого хотел. Но гнев моей матери будет несравним с яростью отца, и я не хочу ощутить его на себе, и уж тем более не хочу, чтобы его почувствовали вы, – вздохнув, ответил Нейтан и, расстегнув застёжку своего плаща, стянул его с плеч.

Я чуть не сказала, что прекрасно помню, как граф Вольман ощутил на себе ярость старшего брата Нейтана, но вовремя прикусила язык. Не стоило напоминать об этом лишний раз и тревожить неприятные воспоминания. Когда будущий супруг накинул на меня свой плащ и запахнул его края, скрыв изодранное платье, я благодарно кивнула.

– Наденьте капюшон. Ваше лицо сейчас не для посторонних глаз.

Я смутилась и поспешила последовать совету. Мои брови и ресницы были выкрашены в чёрный, а учитывая, как сильно и долго я рыдала, размазывая слёзы по лицу, вместе с ними я размазала и весь этот макияж. Должно быть, выглядела я действительно ужасно.

– Кристалина, я прекрасно понимаю, что вы мечтали вовсе не обо мне. Но я не худший вариант, особенно если хоть немного мне доверять, – приглушённо сказал Нейтан. Я с трудом расслышала его слова. И не знала, что ответить ему, ведь не представляла, как смогу доверять хоть кому-то из этой семьи.

За сто тридцать пять дней до их прихода

Криста

К новому платью мне не дали перчаток, и это вызвало волну настоящего возмущения у моей мамы, но её никто не стал слушать. Я же шепнула ей, пусть вообще скажет спасибо, что мне принесли на выбор несколько новых платьев взамен испорченного. Если бы не заступничество Нейтана, герцогиня точно заставила бы меня выйти замуж в том кремовом, обмотав вокруг юбки штору и тем самым скрыв дыры.

После моего возвращения в гостиную и разговора матери с сыном, который происходил в коридоре без нашего участия, выражение лица герцогини стало таким, словно она собиралась выцарапать мне глаза, как только меня больше не нужно будет показывать гостям. С того момента её совершенно не интересовал мой внешний вид и она не делала никаких замечаний. Потому я так и осталась без перчаток, но хотя бы платье мне нравилось. Оно было нежно-голубое, подчёркивая мою принадлежность к роду Десмонтас, расшито белым кружевом, украшавшим ещё и манжеты, выделяло талию и спадало к самому полу, но не волочилось по нему.

Мои волосы убрали наверх, сложив их в подобии гнезда, но часть прядей никак не укладывалась и постоянно выскакивала, потому её специально оставили свисать по обе стороны лица. Брови и ресницы я немного накрасила, но не так, как это делала Клео, и теперь в отражении в зеркале я её больше не видела.

Ладони вспотели от волнения, хотя в огромном холле было довольно свежо. Центральные двойные двери дворца были открыты. Прохладный ветер с улицы обдувал мою спину и отбрасывал свисающие пряди на лицо. Я перестала пытаться бороться с ними, тем более что делать это было не очень удобно, учитывая зажатый в моих руках прозрачный шар на небольшой каменной подставке, оплетённый металлическим орнаментом. Удержать его одной рукой оказалось трудно, потому я вцепилась в шар обеими и никак не могла вытереть ладони.

По правилам проведения церемонии невеста и тот, кто сопровождал её к жениху (обычно это отец, брат или любой другой родственник мужского пола), должны были вручить этот шар жрецу. Эта часть церемонии символизировала передачу невесты в руки служителя богини.

Дальше жрец должен был распорядиться судьбой девушки и решить, отдать ту жениху или нет, в зависимости от её воли. Воли богини, а не девушки. Эта часть церемонии была необязательна для простых горожан и низших сословий, но ради красоты и символичности момента являлась важной частью свадеб высокопоставленных лиц. Таких, как сын герцога.

Мне это рассказывал Стеллан, когда завуалированно уговаривал быть с ним, несмотря на невозможность нашего брака. Основная часть церемонии – момент, когда жених и невеста положат руки на шар. Тогда он должен загореться, символизируя одобрение богини. Чем быстрее и ярче вспыхнет свет, тем сильнее она хочет этого союза. Чем тусклее и дольше – тем больше она противится ему, но предоставляет людям право решать самим. А если света нет – богиня не одобряет этот брак, и он не может быть заключён.

В таком случае жрец обязан был выяснить причины. Чаще всего оказывалось, что либо жених, либо невеста уже состоит в браке, либо они кровные родственники. Реже выяснялось, что они ненавидят друг друга всем сердцем, а брак навязан роднёй. А ещё свет не загорался, если один из них был жрецом, ведь им запрещалось вступать в такие союзы.

Ни я, ни Нейтан не состояли в браке с другими людьми, иначе это было бы всем известно, да и родственных связей между нашими предками не возникало очень давно. Жрецом он не был, а я тем более. Мне оставалось надеяться только на то, что сын герцога ненавидит меня столь же сильно, как я ненавижу всю его проклятую семью. Только это могло бы спасти нас обоих от брачных уз, но внутренний голос подсказывал, что я зря надеялась. Будь хоть малейший шанс на это, герцог непременно учёл бы вероятность такого развития событий и не допустил бы публичного позора своего сына. Тем более что народу собралось даже больше, чем было на том балу, с которого всё началось.

Я переминалась с ноги на ногу, трясясь от волнения и с трудом удерживая проклятый шар в руках, в ожидании того, кто должен был повести меня в зал. Это раздражало, ведь по правилам эта роль отводилась моему отцу, но он не приехал. И правильно сделал! Кто его заменит? Герцог? Его старший сын? При мыслях об Адаманте мне стало дурно, ведь то, как он чуть не убил меня, навсегда въелось в память, а теперь нам ещё и предстояло породниться.

Нет, Адамант не мог повести меня в зал, ибо был единственным жрецом. Только он мог заключить этот брак, и потому ему надлежало стоять в самом конце коридора из гостей и вместе с женихом ожидать моего появления. Сам герцог тоже не должен был здесь появиться. Ему предстояло выступить в роли того, кто засвидетельствует перед богами, что этот брак заключается по доброй воле обоих, вступающих в него.

Подумав об этом, я с трудом сдержала усмешку. У меня за спиной стояло двое солдат, выступавших в роли охраны и караульных сразу. Они должны были не допустить моего побега через открытые входные двери, ну и уберечь в случае нападения. Интересно, кого?

Отец явно не пошлёт сюда наёмников в день моей свадьбы, чтобы выкрасть нас с матерью и сестрой. Это будет крайне глупо, ведь охраны сегодня больше обычного, и она не только герцога, но и прибывших гостей.

– И всё же зелёный шёл вам больше. Следовало надеть его, – неожиданно слева раздался знакомый голос графа Вольмана, и я повернула голову.

Мужчина был одет в тёмно-зелёный камзол по колено, опоясанный чёрным ремнём, с отличительными знаками своего рода в виде массивного дуба, листва которого терялась в общей цветовой гамме наряда. На плечах лежал серый плащ, но он был откинут на спину. Стоило мне перевести взгляд на лицо графа, и я выронила шар из рук.

Стоявший у меня за спиной солдат вовремя сделал шаг вперёд и подхватил обязательный атрибут для свадьбы. Интересно, а если бы он разбился, у Адаманта нашёлся бы запасной? Учитывая, что жрец в крепости был всего один и на каждой свадьбе, даже простых горожан, ему следовало присутствовать с этим предметом, в положительном ответе сомневаться не приходилось.

Очнувшись, я поблагодарила мужчину с короткими чёрными волосами, окинувшего меня суровым взглядом голубых глаз. Протянув мне шар, он покосился на графа. Тот приближался к нам от дверей в коридор прислуги.

– Лучше я его возьму, – сказал Хессвандай и протянул руку.

Спорить я не стала и ещё раз посмотрела на его лицо, но уже более спокойно. От красоты графа Вольмана остались только глаза. Некогда идеальная внешность была полностью испорчена жуткими рубцами от ожогов. Кожа выглядела набухшей и покрытой неровностями, из-за чего казалась шершавой. Местами она, наоборот, впала, и по ней проходили выступающие складки.

Почему-то мне захотелось коснуться его лица и проверить, каково оно на ощупь, но я поспешила подавить это желание. Если бы не знакомый голос, цвета одежды и герб на ней, я бы никогда не узнала этого человека. Хотя нет, узнала бы, когда заглянула бы в пронзительные зелёные глаза. В них пылала ярость, настоящая, дикая, и почему-то направлена она была на меня. Что я ему сделала?

– Рада, что вы живы, – проговорила я, наблюдая за тем, как Хессвандай принимает шар у солдата и благодарно кивает ему, лишь на секунду отведя от меня взгляд.

Самое удивительное, что я испугалась новой внешности графа, как только увидела его. Но это было лишь первое впечатление. Рассматривая мужчину теперь, я не ощущала отвращения, которое порой возникает, когда смотришь на обезображенного человека. Мне не хотелось отвести взгляд, меня не передёргивало.

Волосы Хессвандая были короче, чем раньше. Пламя тогда охватило его полностью, спалив их часть. Удивительно, что он вообще остался жив. Это была ещё одна причина, почему я не спрашивала о нём. Не хотела знать о его смерти.

– Правда рады? – удивлённо спросил граф, взвешивая в руке шар и вставая ко мне боком.

Это он поведёт меня?

– Да, правда, – сказала я и, не сдержавшись, добавила: – Так я сама смогу расквитаться с вами.

Последние недели, в те редкие минуты, когда не оплакивала сестру, я не переставала на него злиться. Мысли о Клео неустанно приводили меня к мыслям о нём. Этот человек мало того, что обесчестил мою сестру, ещё и посодействовал в её поимке и последующем убийстве.

Пару раз я даже ловила себя на размышлениях о том, а не он ли лично убил её? Вот только спросить об этом мне было не у кого. Не слуг же пытать столь деликатными темами. Да и сейчас был не лучший момент обсуждать это с самим Хессвандаем, но я надеялась в будущем набраться смелости и задать вопрос своему супругу.

– Что, по-вашему, я сделал? – спокойно спросил граф Вольман, вытянув вперёд правую руку и устроив на ладони шар.

Покосившись на свадебный атрибут, я заметила, что на мужчине тоже нет перчаток, а кожа его пальцев выглядит точно так же, как и на лице. Ужасные рубцы делали их значительно пухлее, чем они были прежде.

Мне вспомнились некогда аккуратные руки этого человека, которых доводилось касаться на балу. Почему вообще Адамант не исцелил графа полностью? Он ведь мог. Это своего рода наказание?

Только я собралась ответить, как впереди раздались звуки музыки, означавшие начало церемонии. По наставлению герцогини нам полагалось дождаться конца первой мелодии и, как только зазвучит вторая, начать шествие к дверям зала.

– Сейчас не время и не место это обсуждать, – недовольно заметила я и подняла руку, касаясь каменной подставки шара. Не прошло и секунды, как внутри него вспыхнул яркий свет, заставивший меня прикрыть глаза второй рукой.

Хессвандай выругался, а со стороны солдат послышалось покашливание, за которым они пытались скрыть смешки.

– Перчатки есть у кого? – раздражённо спросил граф, обернувшись к охране. Убрав ладонь от глаз, я с непониманием посмотрела на светящийся шар, а затем перевела взгляд на Хессвандая. Тот предусмотрительно отодвинул подставку от моих пальцев, и свет погас.

– Надеюсь, никто, кроме вас, этого не видел, – обратился граф к солдатам.

Реакцию мужчин я не видела, но тот из них, что спас шар от падения чуть раньше, протянул Хессвандаю перчатки. Пока он натягивал их, я не сводила с него взгляда.

Богиня яростно хочет, чтобы я вышла замуж за этого человека, а не за Нейтана, и продемонстрировала нам это, разве нет? Но почему сам граф никак не отреагировал?

– Мы просто проигнорируем это? – неуверенно спросила я и пожалела о своём вопросе. Подняв на меня взгляд, Хессвандай снова вытянул руку и поставил на ладонь шар, а зелёные глаза запылали злостью ещё больше, чем прежде.

– А вы предлагаете сбежать и пожениться в другом месте? – с вызовом спросил он и повернулся ко мне, но рука с шаром не сдвинулась с места. – Хотите выглядеть так же, как и я? Хотя нет, за такое неповиновение нас просто казнят на месте, – добавил граф, продолжая прожигать меня взглядом. – Да и вы никогда не горели желанием выходить за меня.

– А вы хоть раз спросили меня об этом? – прорычала я сквозь зубы, понимая всю неуместность этого разговора.

– А это что-то изменило бы? – фыркнул Хессвандай.

– Да, – яростно выпалила я, уставившись на него.

– Ты выйдешь за меня?

Я открыла рот, чтобы ответить, и сразу закрыла его. Сделай я это, и хорошо, если бы казнили именно нас, а не мою мать и сестру в качестве наказания. Нам и правда стоило проигнорировать случившееся и забыть о нём. Мне предстояло выйти за Нейтана Нейрон, да и человек слева от меня, скорее всего, был виновен в смерти моей сестры, так что связать свою жизнь с ним я просто не могла.

Как богиня вообще додумалась зажечь этот проклятый шар, учитывая мою злость на Хессвандая за всё, что случилось той ночью? Почему с моих губ чуть не сорвалось «да» в ответ на его вопрос? Мы стояли перед лестницей к двери, за которой меня ждал жених и толпа гостей, а от графа требовалось просто проводить меня к ним – и всё.

Мелодия первой песни подходила к концу. Герцогиня заставила меня слушать её в тот день, когда проводила инструктаж, и я точно знала, что до последних нот оставались считанные секунды.

– Мы не переходили на ты, – вместо ответа, сказала я.

– Такие вопросы это подразумевают.

– Почему вы ведёте меня туда? – пришлось перевести тему на менее опасную.

Я протянула руку и снова коснулась подставки шара. Поняв, что не дождётся ответа, Хессвандай отвернулся и встал прямо, едва касаясь моего плеча своим. Я заметила, что его осанка изменилась со времён бала.

– Извращённое чувство юмора герцога и Адаманта. Нейтан должен был жениться на твоей сестре, а я – на тебе. Но вместо этого ты досталась ему. А меня заставили передать тебя жениху в руки, – усмехнулся граф и покосился мне за спину, на солдата с голубыми глазами. – Да, Дастин, я знаю, что ты передашь ему этот разговор, и готов ответить за всё, что сказал.

Тут музыка закончилась, и от воцарившейся тишины я ощутила пробежавшую по спине волну мурашек, предвещавшую начало моей свадебной церемонии. Собравшись с духом, я сжала свободную руку в кулак и вздёрнула голову, готовясь величественно пройтись вперёд и оказаться в зале, полном гостей, которые будут приветствовать меня.

– А вместо этого вы переспали с моей сестрой и поспособствовали её поимке и смерти. Зато богиня решила, что наш брак будет идеальным, какая ирония, – усмехнулась я, подавляя желание истерично рассмеяться. В последнее время многое, что меня окружало, выступало поводом для истерики.

Хессвандай посмотрел на меня так, словно я сморозила откровенную глупость. Он уже собирался что-то сказать, но тут началась вторая мелодия, и мы, не сговариваясь, выпрямились и пошли вперёд. Мужчина быстро подстроился под мой темп, и казалось, что мы идём шаг в шаг. Будь я в штанах, это было бы ещё заметнее.

– Ирония не в этом, солнышко, а кое в чём другом. Но ты верно заметила, что сейчас не время и не место для обсуждений, – прошептал граф, но, судя по раздавшемуся у нас за спиной кашлю, его слова услышала не только я. – Да, Дастин, я знаю. Пусть Нейтан сам отчитает меня за непозволительное обращение к его будущей супруге.

Меня пробрала дрожь только от того, как Хессвандай назвал меня. Никто и никогда не обращался ко мне так. Ощущая на своём затылке пронзающий взгляд солдата, что неотрывно следовал за нами по пятам, я постаралась отключить голову и эмоции.

Сегодня я должна просто пройти через всё, что запланировано на этот день. Обо всём остальном я подумаю завтра. Сегодня нельзя проявлять слабость, истерить и ни в коем случае нельзя допускать слёз. Лишние мысли будут только мешать, и надо выкинуть из головы всё, что не касается свадьбы.

Когда мы взошли по лестнице и перед нами распахнули двойные двери того самого зала, где проводился злосчастный бал, перевернувший мою жизнь, я на секунду замешкалась. Граф очень вовремя остановился, поняв это.

Меня поражало то, как хорошо он чувствовал моё настроение, подстраиваясь под меня практически в любой мелочи. Когда я двинулась дальше, он отстал всего на долю секунды и быстро восстановил синхронность наших шагов. То, что именно он вёл меня к жениху, действительно было изощрённым чувством юмора того, кто это придумал.

В зале перед нами была расстелена тёмно-синяя ковровая дорожка в цветовой гамме рода Нейрон. Гости заполнили помещение так, что оставили свободным проход от дверей до выхода на тот самый балкон, где прятался на балу Нейтан. Сейчас там, под аркой, украшенной синими фиалками, в праздничном камзоле возвышался Адамант, сцепив руки за спиной. Рядом с ним стояли сам герцог и его младший сын, мой жених. При виде Нейтана у меня перехватило дыхание. Мужчина выглядел так, словно сегодня исполнялась мечта всей его жизни.

Мы с графом остановились напротив Адаманта и протянули руки, на которых покоился шар. Приняв его, жрец учтиво склонился перед Хессвандаем, но тот лишь кивнул, хотя по правилам должен был поклониться. Сделав шаг в сторону, граф встал в первом ряду гостей возле моей матери и Калисты, заняв место отца, отчего мне захотелось рассмеяться. Вместо этого я уставилась в пол, лишь бы не смотреть на проклятого Адаманта.

Справа от меня застыл Нейтан. На него смотреть тоже не хотелось, при всём его великолепии. Неожиданно я ощутила, как пальцы мужчины аккуратно переплелись с моими и сжали ладонь. Было немного больно из-за того, что именно её я порезала об осколки зеркала. Служанки чем-то её обработали, но перевязывать заново не стали.

Подняв взгляд на будущего супруга, я столкнулась с его глазами и поняла, что не слышу ничего вокруг. Повторилось то же самое, что было на балу, когда мне показалось, что звуки музыки пропали. Жрец вёл церемонию, но меня мало заботило, что он говорил. Моя роль в этом спектакле была известна заранее, и я вызубрила её наизусть, особенно те моменты, в которых требовалось участвовать. Сейчас он взывал к богине, прося её о благословении для нашего союза. Забавно, что эта самая богиня уже заставила шар светиться, когда к нему прикоснулись я и Хессвандай, а не Нейтан. Вдруг она не сделает этого теперь? Эта была моя последняя надежда избежать брака, но я не могла заставить себя в неё поверить.

От волнения я окончательно упустила из внимания ход церемонии. К счастью, будущий супруг держал мою руку, и только благодаря ему я не опростоволосилась на собственной свадьбе. Выглядело всё так, словно мы были настолько влюблены, что не хотели выпускать ладони друг друга даже для этой части церемонии и вместе поднесли их с переплетёнными пальцами к шару, протянутому Адамантом. Когда наши руки замерли, почти касаясь поверхности, Нейтан отпустил меня, и мы медленно дотронулись до неё одновременно. Задержав дыхание, я перевела взгляд на шар в ожидании того, что он вспыхнет точно так же, как сделал это несколько минут назад у подножия лестницы.

Но ничего не произошло. В зале воцарилась тишина.

Мы стояли и смотрели на шар, а у меня в ушах отдавался стук сердца. Мысленно я считала удары, но, когда их стало больше пятидесяти, сбилась и начала заново.

Из толпы гостей начали доноситься приглушённые шепотки. Краем глаза я уловила то, как брови герцога сдвинулись к переносице, образовав глубокую борозду над носом. Адамант стоял с невозмутимым видом, но его глаза были расширены настолько, что в них отражался этот самый шар с нашими руками.

Один Нейтан продолжал улыбаться и смотреть только на меня, словно всё происходящее ничего не значило. Но ведь это значило, что богиня не одобряет наш брак! Мои надежды сбылись! Больше всего я боялась обернуться и посмотреть на Хессвандая, хотя очень хотела. Интересно, о чём он думал в тот момент?

Только Адамант шевельнул губами, собираясь что-то сказать, как внутри шара загорелся блёклый огонёк, постепенно становившийся всё ярче. Однако такого свечения, как было внизу у лестницы, в нём не появилось. С отчаянием выдохнув, я посмотрела на Нейтана, на губах которого больше не было улыбки, ведь он наблюдал за моей реакцией, и она ему явно не понравилась. Что он рассчитывал увидеть? Облегчение, что свет появился? Или искреннюю радость, оттого что наш брак одобрили?

Дальше церемония шла своим ходом. Адамант убрал шар и поставил перед нами коробку с платиновыми браслетами. Мы произнесли слова заранее заученных клятв и надели браслеты друг на друга, а жрец своей магией запаял их на наших запястьях. Когда Адамант закончил свои речи и отступил на шаг к герцогу, настала наша очередь играть свою роль в этом представлении.

Нейтан повернулся ко мне, и я медленно сделала то же самое. Его пальцы едва коснулись моего подбородка, вынуждая поднять голову и встретиться с ним взглядом. Сам мужчина смотрел на меня с нежностью, а я поняла, что, несмотря на все усилия и попытки отмахнуться от эмоций, дрожу всем телом. Но дрожу от волнения, ведь сейчас должен был произойти мой первый поцелуй. На глазах у всех гостей герцога.

Приблизившись ко мне, Нейтан наклонился и замер, словно спрашивая разрешения. Я же не знала, что мне делать. Ведь так далеко даже Стеллан никогда не заходил. Да, он почти поцеловал меня в ночь нападения Адаманта, но тогда я была ещё больше не в себе, чем теперь. Закрыв глаза, я чуть приоткрыла губы и подалась вперёд, ведь это нужно было сделать. Поцелуй символизировал закрепление всей церемонии.

Когда Нейтан прикоснулся ко мне, я застыла как статуя, не в силах пошевелиться. По всему телу прокатилась приятная волна тепла, согревшая грудь и заставившая перестать дышать. Его губы были влажными и тёплыми, а язык скользнул между моими так, что слегка задел их, и это оказалось одним из самых волнительных прикосновений, которые я когда-либо испытывала. Поцелуй продлился недолго – он был мимолётным и лёгким, но для меня прошёл целый час.

Толпа взорвалась овациями и поздравлениями, а я несмело открыла глаза. Лицо Нейтана оставалось возле моего, а взгляд спрашивал, понравилось ли мне случившееся. Он пылал огнём. Такой же огонь я видела в глазах Стеллана, когда тот смотрел на меня в те самые близкие моменты, что были между нами. Я улыбнулась, слова были излишни, и Нейтан улыбнулся мне в ответ.

Гости расступились, освобождая нам центр зала, и мы ринулись в наш первый танец, а я опять не слышала звуков музыки. Все движения были отработаны и выверены. Мы не репетировали, но в этом не было никакой необходимости, ведь мы оба отлично умели танцевать.

Как только музыка закончилась, Нейтан сам остановился и, не отпуская руки, повёл меня к накрытым столам на почётное место, где нам предстояло провести остаток праздника. Всё, что от меня требовалось, закончилось, и теперь оставалось дожидаться, пока гости напьются настолько, что мы сможем улизнуть в наши покои.

Этого момента я боялась больше всего, ведь понятия не имела, что от меня будет требоваться. Нет, нам с сестрой рассказывали о том, что происходит за дверьми в супружеской спальне, но без особых подробностей. Единственное, что я знала – это то, что, когда придёт нужный момент, я должна буду раздеться и раздвинуть ноги. Дальше супруг всё сделает сам.

От таких мыслей мои щёки начали пылать огнём, словно я прижала к ним раскалённые сковородки. Успокаивало только осознание того, что я, в отличие от сестры, не опозорю честь нашего рода, ведь лишусь невинности, как полагается, в брачную ночь с законным супругом.

***

Сидя за праздничным столом, я, не отрываясь, смотрела на Нейтана и поражалась сама себе. Мне ведь на самом деле крупно повезло. И не только потому, что супруг являлся сыном герцога и когда-нибудь, после смерти Адаманта, должен был получить этот титул. Помимо этого, он был привлекателен. Не так красив, как Хессвандай, но совершенно точно не урод, от внешности которого меня передёргивало бы.

Я не знала, сколько Нейтану лет, но, учитывая, что Стеллану было двадцать пять, как и Адаманту, мы с супругом вряд ли сильно отличались по возрасту. И со временем я могла бы в него влюбиться, разве нет? Ведь я уже сейчас сидела и смотрела на мужчину с нескрываемым интересом. Рассматривала черты его лица, но главное – его руки. Почему-то они привлекали меня больше всего остального. Аккуратные тонкие пальцы выглядели красивыми и ухоженными.

Изучая зал скучающим взглядом, Нейтан нервно постукивал ими по столу, крутя в другой руке бокал с вином. Казалось, что он не сделал из него ни глотка, как и я из своего. Мне не хотелось быть пьяной или даже в лёгком опьянении в первую брачную ночь. Хотелось ощутить всё без влияния алкоголя. Интересно, он думал о том же? Что вообще крутилось у него в голове в тот момент?

– Ты знаешь хорошего художника? – неожиданно спросил Нейтан, даже не взглянув на меня. Моргнув пару раз, я повернула голову, ведь всё это время смотрела на него искоса.

– Нет, а что? – во мне проснулось любопытство.

– Думаю, у кого бы заказать свой портрет, чтобы ты могла любоваться мной, когда мне придётся выходить из комнаты, – сказав это, он посмотрел на меня и улыбнулся. Я никогда ещё не видела у него такой нежной улыбки и ответила ему тем же.

– А зачем тебе куда-то выходить? – отозвалась я.

Нейтан многозначительно приподнял одну бровь. Я рассмеялась, но постаралась сделать это не столь явно, как некоторые уже подвыпившие гости.

– Мне нравится такое начало семейной жизни, – усмехнулся он.

– Ты испугался, когда шар не засветился? – решила я задать один из интересовавших меня вопросов, а заодно и прощупать почву насчёт того, насколько доверительно ко мне будет относиться супруг. Он мог соврать, отмахнуться, перевести тему или просто промолчать, и я хотела получить любую из этих реакций и сделать свои выводы. Я боялась его отца, ненавидела его брата, но как относится к самому Нейтану – пока не знала.

– Нет.

– Почему?

– Я знал, что он засветится. Не было причин, чтобы этого не произошло.

– Я ненавижу твою семью, – честно призналась я и ощутила, как сердце в груди сжалось в ожидании его реакции. Нейтан продолжал смотреть на меня, но улыбка на губах исчезла. Пальцы перестали барабанить по столу и замерли, однако гнева в его взгляде не было.

– Это я тоже знаю.

– Разве это не одна из причин, по которой свет не загорается?

– Но я не ненавижу тебя. И раз уж ты сказала, что ненавидишь мою семью, а не меня, то это обнадёживает, – его губы дёрнулись в подобии улыбки, а затем Нейтан сделал первый глоток из бокала. Наблюдая за ним, я вспомнила о событиях у подножия лестницы и слова Хессвандая. Моему супругу непременно доложат о том, что там случилось. Вопрос – когда? Пока никто из солдат к нему не подходил, и я решила воспользоваться этим. Ведь теперь мы были женаты и должны были доверять друг другу.

– Когда мы с графом Вольманом коснулись шара возле лестницы, он вспыхнул за одну секунду.

Выражение лица Нейтана осталось прежним. Пальцы всё так же крутили ножку бокала, но вторая рука сжалась в кулак с такой силой, что костяшки на ней побелели. Я продолжала смотреть на супруга, стараясь не показывать, что заметила это.

– И зачем ты мне это говоришь?

– Потому что тебе всё равно об этом доложат. И лучше, если это сделаю я, не так ли?

Нейтан снова перевёл взгляд на меня, но теперь он был более холодный. Такой же, как на балу. Нежности в нём не осталось ни капли. Только суровая сосредоточенность, и я нервно сглотнула, но постаралась сделать это незаметно.

– Продолжай.

– Я спросила, что мы будем с этим делать. Граф Вольман высказался весьма…

– Что именно он сказал?

Придав своему лицу серьёзное выражение, я выпрямилась, повернулась к супругу всем телом и дословно пересказала наш с Хессвандаем разговор. Возможно, я упустила пару слов, но общий смысл сохранился. Нейтан смотрел на меня так, словно не мог поверить, что слышит это из моих уст. Его глаза были чуть сощурены, а губы плотно сжаты. Глядя на него, я ожидала чего угодно. Вплоть до того, что он позовёт брата и казнит меня на месте. Вместо этого Нейтан поднял руку и коснулся моего подбородка. Я застыла, как и тогда, перед поцелуем. Проведя подушечкой пальца по моей щеке, он едва дотронулся до губ.

– Тебе не кажется, что нам пора? – неожиданно спросил Нейтан. Убрав руку, он окинул взглядом зал в поисках кого-то.

– Ещё рано, – едва слышно пробормотала я, догадавшись, что он имеет в виду. Хочет наказать меня наедине, без свидетелей?

– Как я вижу, аппетита нет у нас обоих. Алкоголем мы тоже не накачиваемся, что уже хорошо, – спокойно сказал Нейтан, чем удивил меня ещё больше. – Приглашения на танцы от посторонних мы сегодня принимать не можем, а учитывая, как прошёл первый танец, думаю, ты не очень хочешь снова оказаться у всех на глазах. Самое время покинуть гостей, ведь им уже нет до нас никакого дела.

Последовав его примеру, я тоже обвела взглядом зал. В одном Нейтан был прав: никого из гостей, кроме нескольких человек, мы уже не интересовали. Все веселились, пили, танцевали, смеялись, вели беседы с соседями. Единственным, кто ничего этого не делал, был граф Вольман. Он сидел на самом краю одного из столов с кучей пустых бокалов из-под вина перед собой и смотрел на нас так, словно на что-то решался. Да, нам действительно стоило уйти, пока Хессвандай не дошёл до нужной кондиции и не начал действовать.

Попытавшись найти свою маму, я увидела её рядом с герцогиней Нейрон. Та выглядела так, будто съела лимон целиком, но пыталась общаться с соседом по столу, имени которого я не знала. Герцога и Адаманта в зале не было, как и моей младшей сестры. Но если о том, где находилась последняя, я догадывалась, ведь мама заранее обговорила её непродолжительное присутствие на свадьбе, то о том, куда ускользнули герцог и его наследник – нет.

– Вы правы, – согласно кивнула я.

Нейтан подал знак стоявшему у него за спиной слуге. Кивнув, тот мигом оказался возле герцогини и что-то шепнул ей на ухо. Женщина встрепенулась и едва заметно толкнула локтем мою маму, отчего та сперва вздрогнула и только потом посмотрела на меня. Я кивнула, давая ей понять, что пора, и получила кивок в ответ.

Поднявшись первым, Нейтан протянул мне руку. Приняв её, я встала и молча направилась за ним, стараясь не отставать. Когда мы подошли к выходу из зала, я обернулась и поймала на себе взгляд зелёных глаз Хессвандая. И зачем я только это сделала? Он смотрел на меня так, словно я совершала самую большую ошибку в жизни, и отрицательно мотал головой.

Когда моя рука слишком натянулась, я поняла, что отстаю от супруга, и поспешила за ним. Матери шли уверенно, в отличие от меня, но держались на расстоянии. Я спотыкалась как после кувшина вина, не меньше. Надо было взять себя в руки и успокоиться. Через это проходят все знатные дамы, и ничего с ними не случается. Остаются живы и вполне себе счастливы. Некоторые вообще зачем-то делают это до брака. Куда спешат?

Путь, которым мы шли, я не знала, что неудивительно, ведь я никогда не была в этом крыле дворца. Здесь всё выглядело величественнее и шикарнее, чем в тех его частях, где мне довелось побывать. Остановившись перед двойными дубовыми дверьми, Нейтан кивнул солдатам, что стояли по обе стороны, и те поспешно распахнули их перед нами. Мы вошли в большую гостиную с кучей мебели. Казалось, здесь было всё, включая рояль в углу. Но в этой комнате мы не задержались – супруг сразу провёл меня дальше.

Следующие двери оказались заранее приветливо распахнуты, приглашая нас в соседнее помещение. От обстановки там у меня затряслись колени, и я с трудом устояла на ногах. Главным элементом огромной спальни выступала массивная кровать с четырьмя квадратными столбиками по краям, поддерживавшими полог и свисавший с него балдахин. Кровь отхлынула от щёк, заставив кожу похолодеть в один миг. Или кто-то просто открыл окно?

Доведя меня почти до самой кровати, Нейтан отпустил мою руку и развернулся к вошедшим следом за нами женщинам. Последовав его примеру, я тоже повернулась к ним. У меня за спиной оказалась одна из четырёх подпорок балдахина, и мне жутко захотелось на неё опереться, чтобы не упасть. Во взгляде мамы читалось волнение. Она пыталась успокоить меня без слов, но не могла не видеть, что я побелела и сравнялась по цвету с кружевами на платье. Застыв рядом со мной, Нейтан сцепил руки за спиной. Судя по тому, с каким удивлением посмотрела на него герцогиня, что-то из происходящего в церемонию не входило.

– Миледи, – он учтиво склонил голову в сторону моей матери. – Матушка, – это обращение было направлено уже к герцогине. Окинув их обеих уверенным взглядом, Нейтан выпрямился. – Я понимаю, что ваше присутствие здесь продиктовано традициями, которые не принято нарушать. Но вам не кажется, что мы и так все сегодня переволновались и с нас пока хватит? – спокойно спросил он.

Он что только что сказал? Я не ослышалась? Переведя взгляд с женщин на супруга, я заморгала, не понимая, что происходит. Может, я напилась и уснула за столом?

– Нейтан! – грозно выдавила из себя герцогиня. На её лице застыло недоумение. В отличие от неё, моя мама улыбалась.

– Матушка, ты доверяешь мне? – спросил мужчина.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – возмутилась та.

– Эта дурацкая традиция существует для подтверждения того факта, что невеста лишилась невинности именно в эту ночь. Потому я и спрашиваю, ты доверяешь мне? Ты же поверишь, если я подтвержу тебе это сам, не так ли?

– Но Нейтан, – попыталась запротестовать герцогиня.

– Оставим им право самим решать, как наслаждаться друг другом, – вмешалась моя мама. Она сорвалась с места, сделав несколько шагов к Нейтану, и, обхватив его за плечи, подтянулась из-за нехватки роста и поцеловала в щёку. Мужчине пришлось даже чуть нагнуться, чтобы она смогла достать не самый низ его подбородка. – Вы хороший человек, – вдруг заявила мама, поразив меня ещё больше. Отпустив Нейтана, она обошла его и обняла меня, а затем вернулась к так и не сдвинувшейся с места герцогине.

– Так не принято, – чуть ли не задохнулась та.

– Идём, милочка. Мы навестим их с утра. В гостиной есть два дивана. Уверена, они крайне удобные, – сказав это, мама чуть ли не вытолкала герцогиню из покоев и сама закрыла за собой двери, вызвав у меня приступ смеха.

Повернувшись в мою сторону, Нейтан тоже улыбнулся, но от его вида меня снова охватил холод, заставивший вмиг стать серьёзной.

– Что бы ты ответила Хессу, если бы была свободна от требований моего отца? – спокойно спросил он.

Я не ожидала такого вопроса. Даже не ожидала поднятия этой темы, но, кажется, Нейтан действительно собрался наказывать меня за произошедшее у лестницы, просто не хотел делать этого в присутствии матерей.

– Какая разница, ведь это не так.

– Для меня большая разница.

Я тяжело вздохнула и решила быть откровенной. Почему бы и нет, раз уж начала?

– В день, когда вы приехали в нашу крепость… – я запнулась, вспомнив тот день и все его события. Теперь они казались столь далёкими и нереальными, ведь тогда всё было иначе. – Я сказала Стеллану, что выйду за первого, кто мне это предложит, ведь всем вокруг всегда была нужна одна Клео, – мой голос дрогнул при упоминании жреца и сестры, и Нейтан это заметил. – Если бы я была свободна и он первым спросил меня об этом, я сказала бы да.

Какое-то время супруг молчал и смотрел на меня ледяным взглядом. От него хотелось спрятаться, отвернуться, но я стояла и смотрела в ответ с не меньшей уверенностью.

– Но он не спросил. Ни разу? До того момента сегодня.

– Нет, прямо не спросил.

– А если бы первым спросил я?

– Я сказала бы да вам.

– А чувства?

– Какие? – удивилась я, не ожидая такого вопроса.

– Влюблённость, любовь. Хотя бы симпатия.

– Одной встречи недостаточно, чтобы они появились. Для них нужно время, – мне с трудом удалось подавить смешок. – А симпатию я испытываю ко многим.

Стеллан крутился вокруг меня два года, а я ни на секунду не задумалась о влюблённости в него. И если бы не мама, то ни за что бы не сообразила, что влюблена в графа Вольмана. Все эти чувства казались мне лишь выдумкой, изобретённой людьми для оправдания своих глупых поступков. Стеллан тоже говорил, что любит меня, но какая разница, если из этого ничего бы не вышло? Его слова были продиктованы желанием добиться своего. А сейчас он томился где-то в подземельях герцога, и только отцу Нейтана и Адаманту было известно, что делали с ним.

– Порой достаточно одного взгляда.

– От одного взгляда зарождается другое чувство, – неуверенно сказала я. У меня уже был похожий разговор со Стелланом.

Тут Нейтан сделал последний шаг, который разделял нас, и замер возле меня. Хотелось отойти, но я не решилась. Зачем? Он мой супруг, и мы оба знаем, что должно произойти этой ночью.

– Можно тебя поцеловать? – неожиданно спросил он. От этого вопроса я растерялась. Что? Зачем он это спрашивает? Ерунда какая-то.

– Вы мой супруг, вам можно всё, – прошептала я дрожащим голосом, готовая ударить себя по лбу за это.

Нежно коснувшись моей щеки, Нейтан наклонился и замер рядом с моими губами. Я не могла оторвать от него глаз и смотрела, пока он второй раз в жизни не поцеловал меня. Его рука обвилась вокруг моей талии. Поцелуй был более уверенным, чем первый, но не менее аккуратным. Сделав ещё один шаг, Нейтан заставил меня отступить вместе с ним, и я ощутила, как врезалась спиной в подпорку кровати, чем выбила весь воздух из лёгких. Сделать новый вдох я боялась. Боялась, ведь для этого пришлось бы разорвать поцелуй, а он оказался столь приятным, что я млела от него и неосознанно отвечала, шевеля губами. Когда мой язык встретился с языком Нейтана, я очнулась и поняла, что вцепилась пальцами в плечи мужчины, прижимая его к себе, и наслаждалась прикосновениями его губ. Боги, мне это нравилось!

По телу растекались будоражащие волны тепла, скручивая что-то внизу живота и вызывая там прежде незнакомое, но весьма приятное чувство. Когда нам обоим перестало хватать воздуха, мы, не сговариваясь, оторвались друг от друга, но не отстранились. Рука супруга так и лежала на моей щеке, а вторая не сдвинулась с талии. Сделав глубокий вдох, Нейтан осмотрел моё лицо и погладил пальцами скулу, опустившись на подбородок, а затем на шею, где его ладонь и замерла. Это прикосновение оказалось не менее волнительным. Я закрыла глаза, запрокинула голову и чуть приоткрыла губы в надежде, что меня снова поцелуют. Но этого не произошло: супруг просто стоял и ничего не делал. Потом прижался ко мне, и его рот очутились возле моего уха.

– Ты правда хочешь меня или отвечаешь потому, что обязана? – хрипло прошептал он.

Я замерла. Мою кожу обжигало дыхание Нейтана, а его руки мешали здраво оценивать ситуацию, да и я не понимала вопроса. А разве я не должна отвечать ему? Не должна поддаваться? Это же наша первая брачная ночь. Хоть он и выгнал матерей из спальни, но ведь мы должны консумировать брак, разве нет?

– Я не понимаю… – честно ответила я.

Мужчина нагнулся и задрал подол моего платья, после чего проскользнул под него рукой и коснулся бедра. Дыхание перехватило от одного этого прикосновения, и я непроизвольно шире открыла рот. Каждая клеточка моего тела замерла в ожидании, а я даже не знала, чего именно они ждут. Когда пальцы Нейтана начали перемещаться на внутреннюю сторону бедра, то с трудом протиснулись между моих ног, плотно прижатых друг к другу. А стоило мне ощутить, куда именно он направляется, я сдвинула их ещё сильнее.

– Раздвинь, – приказным тоном прошептал супруг мне на ухо, ещё больше вжав меня в столб.

Я сдавила его плечи, но не могла не послушаться, ведь меня предупреждали, что это нужно будет сделать. Сглотнув откуда-то появившийся в горле ком, я выполнила приказ, благодаря чему руке Нейтана теперь ничего не мешало. Передвинув её выше, он коснулся меня между ног и замер в ожидании реакции.

Ощутив это прикосновение, я глубоко вдохнула и ещё больше запрокинула голову. Руки впились в плечи Нейтана с такой силой, что там точно должны были появиться синяки. Мои ноги дрожали от приятного напряжения, а от низа живота волнами по всему телу расходился жар и прежде не испытываемый трепет. Когда пальцы супруга зашевелились между моих ног, лаская и проникая глубже, я резко вдохнула ртом, оставив его приоткрытым. Тело потянулось следом за его пальцами, не желая, чтобы они перестали меня касаться. Ещё одно их движение, а затем ещё и ещё. С моих губ сорвался стон.

Нейтан склонился к моей шее и припал к ней в поцелуе. От этого места по всему телу растеклись приятные мурашки, которые встретились с волной дрожи, появившейся от ласк пальцев. А он продолжал и продолжал, пока я стонала всё громче и громче, не понимая, почему моё тело двигается в такт его движений.

– Нейтан, – взмолилась я, и супруг на секунду замер. Всего на секунду, а затем продолжил с ещё большим напором, проникнув пальцами настолько, что я распахнула глаза и сама не заметила, как пробормотала: – Нейтан, пожалуйста.

– Пожалуйста что? – переспросил он, оторвавшись от шеи и снова обдав жаром своего дыхания. Вторая его рука скользнула с талии на мою грудь и сжала её через платье, сорвав с моих губ ещё один протяжный стон. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, хотя делала вдох за вдохом и пыталась наполнить лёгкие каждый раз всё больше и больше. От наслаждения у меня кружилась голова, ноги подкашивались, тело трясло, а я не знала, почему всё ещё стою.

– Нейтан, – снова сорвалось с моих губ, когда ласки возобновились с прежним напором.

– Скажи это, – прошептал он мне на ухо. – Докажи, что ты хочешь меня. Попроси меня взять тебя.

«Попроси меня». Эти слова эхом повторились у меня в голове, выдернув из охватившего разум наслаждения, и заставили очнуться. «Попроси меня», – шептал мне Стеллан каждый раз, когда оставался со мной наедине и был уверен, что нас никто не побеспокоит. Эти слова его голосом тут же избавили меня от всех эмоций. Я широко распахнула глаза и выпрямилась, пытаясь отстранить от себя Нейтана.

Перемену моего настроения супруг понял сразу и, не мешкая, отодвинулся и убрал руки. Потом замер напротив, чуть склонив голову, и с вопросом во взгляде посмотрел на меня. Он тяжело дышал, но и мне было не легче. Наполнив наконец лёгкие воздухом настолько, насколько позволял их объём, я вздёрнула голову и посмотрела на супруга.

Боги, что он со мной делал и почему я была готова на всё, лишь бы он не останавливался? Если бы только не эти слова… Так вот почему девушки лишаются невинности до брака? Ради этих ощущений и таких моментов, от которых просто теряешь голову? Я невольно представила на месте Нейтана графа Вольмана и поняла, почему моя сестра оказалась в его постели. Никакие слова не охладили бы меня, будь тот на месте супруга.

– Ты. Мой. Супруг, – выговорив каждое слово отдельно, тихо сказала я. – И я никогда не буду тебя об этом просить. Ты единственный мужчина, который имеет право делать со мной всё что хочет без моих просьб и позволений. И я не понимаю, почему я должна тебе что-то доказывать? А как насчёт тебя? – слова прозвучали так, словно я только что пробежала по всему дворцу, и попытка придать им уверенность провалилась. Меня трясло, причём не от страха, злости или чего-то ещё, а от только что испытанного наслаждения и желания продолжить его испытывать. На губах Нейтана появилась улыбка, очередная ехидная улыбка, словно он ожидал от меня чего-то такого.

– Потому что моё желание вполне очевидно, – он резко взял меня за руку и положил её между своих ног. Моя ладонь успела ощутить весьма внушительную неровность под брюками, и я поспешила одёрнуть руку, но Нейтан сам выпустил её, не заставляя долго прикасаться к себе. – Хотя твоё я тоже вполне явно ощутил. Тебе нужна помощь или разденешься сама?

От этого вопроса у меня пересохло в горле. Так это мы ещё ничего не начинали?

– Са… сама, – запинаясь, сказала я, благодаря себя за то, что выбрала одно из немногих платьев, которое можно было снять без помощи.

– Прекрасно. Встретимся на кровати, – Нейтан отошёл от меня и принялся обходить комнату, задувая свечи.

Пока взгляд супруга не был направлен в мою сторону, я поспешила развязать платье и скинуть его. Следом последовал корсаж, но от нижней сорочки я решила не избавляться и забралась под одеяло прямо в ней. Если нужно будет, пусть сам её с меня снимает.

Когда спальня полностью погрузилась в темноту, я перестала видеть дальше своих ног, выступавших небольшим холмиком под одеялом. Какое-то время Нейтана не было, но я слышала копошение, а значит, мужчина раздевался в стороне от кровати.

– Закрой глаза, – велел он приказным тоном.

– Я и так ничего не вижу, – резонно заметила я.

– Я сказал, закрой глаза.

Спорить не стала и выполнила приказ. Кровать с другой стороны промялась. Одеяло приподнялось: его откинули так, чтобы освободить середину матраса.

– Дай руку, которая была порезана, – снова приказал Нейтан, но теперь его голос раздался совсем рядом. Ничего не понимая, я протянула ему правую руку. – Будет больно.

Как только он это сказал, я и правда ощутила резкую боль и попыталась вырваться, но Нейтан крепко держал меня.

– Не дёргайся, так надо.

Открыв глаза, я уставилась на то, как из моей ладони на кровать полилась струйка крови. Супруг отложил что-то на тумбу возле своего изголовья и взял оттуда полоску ткани. Когда он повернулся, наши взгляды встретились – я поняла это по двум блеснувшим огонькам его глаз. Я молчала, он тоже, а его руки аккуратно завязывали мою ладонь с новой царапиной, нанесённой поверх старой.

– Если кто спросит, то рана открылась в порыве страсти. Я случайно скользнул по ней ногтями. Я постарался сделать порез неглубоким, он не должен быть заметен. Перевязал тоже я, – тихо сказал Нейтан.

Закончив работу, супруг отпустил мою руку. И тут же устроился на своей половине кровати, натянул одеяло под подбородок и закинул руки под голову.

– Поч… что? Я… не понимаю, – начала было я, не зная, что сказать. Не этого я ожидала.

– Какая же ты иногда тупая, – выдохнул он. – С утра матери проверят простынь. На ней будет кровь. А значит, брачная ночь прошла успешно и как полагалось. Стоны они слышали, как и моё имя, – усмехнулся Нейтан. – Должны будут поверить в это. Если возникнет вопрос про руку, ты скажешь то, что я только что велел.

– Но ведь… – снова запнулась я. Слова давались тяжело, а, учитывая сухость во рту, говорить было ещё и неприятно. – Ты имеешь полное право…

– Полное право на что? – голос Нейтана зазвучал суровее, чем обычно. – Изнасиловать тебя?

Какое-то время мы оба молчали и просто смотрели друг на друга. Что он вбил себе в голову после моего внезапного отстранения?

– Я к тебе не притронусь, пока ты сама этого не захочешь. А уж как сообщить мне об этом, не прося – твои проблемы. Лишь замечу, что сегодня были только пальцы. А всё самое интересное происходит далеко не с их помощью. Спокойной ночи. Надеюсь, тебе хватит ума следовать с утра моему плану, а не проявлять самодеятельность и не навлекать гнев моего отца на нас обоих, – с этими словами он отвернулся, подтянув одеяло.

Мне оказалось нечего сказать. Нет, я хотела спорить и возражать, но слов в поддержку своих аргументов не находила, да и сами аргументы казались ерундой. Как-то не хотелось в первую брачную ночь объяснять супругу, чем была вызвана неожиданно нахлынувшая на меня холодность. «Извини, но я вспомнила жреца, который два года склонял меня к тому, на что только ты сейчас имеешь право». Почему-то мне казалось, что мои слова вызовут лишь гнев Нейтана и приведут вовсе не к продолжению начатого, а к чему-то ещё. Например, к тому, что он бросится туда, где содержится Стеллан, и отыграется на нём. Или придушит меня за то, что я вообще думаю о других мужчинах, пока его пальцы ласкают меня.

Тяжело вздохнув, я ударила кулаком по одеялу и вытянулась на кровати. Рука противно ныла, но мне было всё равно. Я прислушивалась к отголоскам полученного наслаждения и пыталась ощутить их в полной мере. Никакие действия Стеллана за последние два года не вызывали во мне таких эмоций и ощущений, как сейчас.

Честно признаться, никто не вызывал во мне ничего такого, кроме графа… Нет, об этом думать нельзя, ни за что и никогда. Я замужем, и я сделаю всё, чтобы полюбить своего супруга, как бы сильно я ни ненавидела его отца. Ведь Нейтан – не он, и даже моя мама отметила это, иначе она никогда бы не назвала его хорошим человеком.

Ничего. Это только первая ночь. У нас вся жизнь впереди и ещё много ночей. Если он сам ко мне не прикоснётся, когда я буду готова, я сделаю всё сама.

За сто тридцать один день до их прихода

Криста

Казалось, что ещё один день пути я не выдержу, но стоило опуститься в лохань с горячей водой, приготовленную специально для меня, и все опасения как рукой сняло. Вода приятно обволакивала тело, расслабляя его и очищая от дорожной пыли и пота, скопившихся на коже за прошедшее время. Две служанки принялись усиленно мылить волосы и тереть меня мочалками, но я не обращала на них внимания, откинувшись на бортик лохани так, чтобы девушке было удобнее заниматься волосами над специально приготовленным и отдельно стоящим корытом, приспособленным сейчас под мои нужды.

На следующий после свадьбы день герцог Нейрон велел собираться в путь. Не став слушать причитания своей супруги, усиленно пытавшейся уговорить его отложить поездку, мужчина отдал приказ, и все вокруг засуетились, выполняя волю хозяина. О том, правильно ли прошла наша с Нейтаном брачная ночь, никто не вспомнил, кроме моей матери, в объятиях которой я и провела все последние часы перед отправлением домой. Нам с ней предстояло ехать туда вместе, а вот Калисту оставили в крепости герцога, и ему не пришлось объяснять мне почему.

Если бы я не выполнила то, что от меня требовалось, то у него в рукаве осталась бы ещё она. Сестра выступала заложницей, через которую в случае моей неудачи герцог планировал добиться своего. Я не хотела уезжать, но меня никто не спрашивал. Меня вообще никто больше ни о чём не спрашивал.

Уже к обеду довольно внушительная процессия, в основном из солдат и прислуги, выехала из стен крепости герцога в сторону моего дома. Ничего хорошего это с собой не несло, особенно для отца, и я старалась не думать о том, что будет, когда мы достигнем цели. Два, а то и три дня мне предстояло трястись в экипаже в обществе двух дам, которых я не знала. Их имена вылетели у меня из головы сразу после того, как мне их представили. Они обсуждали между собой последние сплетни, а я не представляла, кто те люди, о которых они разговаривали.

Мама ехала в одном экипаже с герцогом. После отъезда он не отпускал её от себя ни на шаг. Каждый раз, когда мы делали остановку и мне удавалось избавиться от общества своих спутниц, я пыталась найти её взглядом, но не могла, и приходилось просто довольствоваться свежим воздухом. А самым приятным было то, что в такие минуты Нейтан оказывался рядом, и мы молча стояли вместе, рассматривая окружавшие нас пейзажи.

При этом я не ловила на себе его взглядов, наоборот, супруг постоянно озирался по сторонам. Создавалось впечатление, что так он всеми силами не допускал, чтобы ко мне подошёл кто-нибудь ещё. Вернее, не кто-нибудь, а один конкретный человек.

Я видела графа Вольмана среди всадников и с лёгкостью узнала его, хотя он и прятал свои волосы и лицо под плащом. Он всегда ехал рядом с другим мужчиной, тем самым солдатом, который стоял у меня за спиной на свадьбе. Попыток приблизиться ко мне Хессвандай не предпринимал, и я всячески боролась с желанием на каждой остановке найти его взглядом. Вместо этого я наблюдала за Нейтаном, ведь он был рядом.

После брачной ночи и её событий мы не обмолвились ни словом, и мне это не нравилось. Все указания по поводу путешествия я получила от герцогини. В пути меня вечно поучали те самые две дамы, приставленные ей же. Их роли я не понимала, как и того, чем они собирались заниматься в стенах моей крепости. Скучать? Ведь никто не будет их развлекать.

Потому те несколько десятков минут, которые мы провели с Нейтаном, стоя рядом в стороне от всех, казались мне чем-то волшебным, и хотелось их продлить, но люди, ответственные за соблюдение маршрута, постоянно подгоняли всех, и процессия долго на месте не стояла.

Из-за задержек и слишком длительных сборов в самом начале до постоялого двора, где планировалось остановиться в конце первого дня пути, мы не добрались. Предыдущую ночь всем пришлось провести в походном лагере со множеством палаток, а условия для сна там были просто ужасные. По изначальному замыслу, нам с дамами выделили одну палатку на троих, но я не стала с этим мириться. В отличие от матери, у меня было больше свободы в этой поездке.

Мне позволялось передвигаться по лагерю, но за спиной всегда была охрана, играющая роль надзирателей. В шатёр к герцогу, где разместили маму и откуда ей нельзя было выходить, меня никто не пустил, и тогда я спросила, выделена ли моему супругу палатка и где она. Солдаты не могли мне не ответить, и потому я забралась к Нейтану.

Когда он сам пришёл туда и обнаружил меня, закутавшуюся в одеяло на его походном спальном месте, то какое-то время просто стоял и ничего не делал. Честно говоря, в тот миг я испугалась, что он уйдёт спать куда-нибудь ещё. Однако, приняв какое-то решение, он опустился рядом и забрался под остатки одеяла, а после прошептал: «Спасибо», думая, что я сплю. Утром его уже не было, и мне пришлось поспешно собираться в путь.

И вот в конце второго дня мы добрались до полноценного постоялого двора, но он был слишком маленьким для всей процессии, и палатки всё равно пришлось устанавливать. Хозяева, супружеская пара с дочерью примерно моего возраста, были не рады нашему прибытию, а когда звучало имя рода моего супруга, лицо мужчины перекашивалось от неприязни, но он всеми силами старался это скрыть.

Все имеющиеся в небольшом двухэтажном домике комнаты оказались разобраны, но сам герцог решил отказаться от ночи там. Вероятно, условия в шатре, который ему разбили, были лучше.

Благодаря такой щедрости моего новоиспечённого свёкра, нам с Нейтаном достались покои с двумя комнатами. Спальных мест в одной из них не было, а вот во второй стояли две односпальные кровати, которые хозяин сразу, прямо при нас, поспешил сдвинуть в одну. Учитывая, что супруг не собирался ко мне прикасаться, мужчина напрасно старался, но, разумеется, никто ему об этом не сказал.

Главной радостью остановки стало то, что появилась возможность принять ванну, если деревянную лохань с горячей водой, в которой я сейчас лежала, можно было так назвать. Для водных процедур имелся отдельно стоящий небольшой домик, где и располагалось всё необходимое.

Меня пустили сюда первой, и, несомненно, это была заслуга Нейтана. Герцог если и нуждался в мытье, то занимался этим в своём шатре. У меня начали зарождаться подозрения о том, через что матери приходится проходить в его обществе. От таких мыслей, внезапно посетивших голову, мне стало дурно. Хорошо ещё, что мы с ним нигде не пересекались. Это создавало впечатление, словно я на самом деле еду домой с новым супругом, ведь все вокруг обращались со мной, как с будущей герцогиней, а не пленницей. А вот в случае верности терзавших меня догадок участь моей матери была куда печальнее, чем моя, но я ничем не могла ей помочь.

Понаблюдав за тем, как дочка хозяев неуклюже таскала вёдра с горячей водой, которую подливали в лохань и использовали, чтобы смыть мыло с моих волос, я попросила служанок подключить к этому делу солдат. Не пристало бедной девушке заниматься столь тяжёлым трудом, когда орава мужчин ничего не делала, ведь лагерь уже разбили, костры развели, а кто-то готовил ужин. Свободных рук вполне достаточно.

После получения моих распоряжений воду до дверей помещения с лоханью и правда стали носить солдаты. Девушка лишь затаскивала вёдра внутрь и выносила пустые. Каждый раз, прежде чем выйти, она смущённо поглядывала на меня, переминаясь с ноги на ногу, словно желая что-то спросить, но так и не решилась на это. Я отметила, что красавицей её не назовёшь, но если отдать в руки знающей своё дело служанке, то симпатичной сделать можно. Девушке, видимо, просто некогда было заниматься своим внешним видом.

Когда с мытьём было закончено, служанки помогли мне надеть платье. Волосы вытерли почти досуха, но всё равно заплели их в косу, как бы я этому ни противилась. Пришлось смириться. Так у них был шанс дольше оставаться чистыми. Выйдя из отведённого под купальню помещения, я попросила приставленную ко мне охрану в виде одного из гвардейцев проводить меня в наши комнаты или указать направление. Я не знала, куда в этот момент делся второй гвардеец, и не стала спрашивать об этом. На улице уже стемнело, но множество разведённых костров и висевшие на стенах возле дверей лампы, вместе с очень крупной луной, великолепно справлялись с освещением.

Стоило мне выйти из здания, как до моего слуха донёсся приглушённый разговор двух женщин, сопровождавшийся плеском воды и звуком трения щёткой по грубой ткани.

– Так она ещё и брюхатая.

– Кто? Дочка хозяев? С чего ты взяла?

– Так она сама языком треплет. Ходит тут, унижается, расспрашивая всех, не видел ли кто графа Вольмана.

При этих словах я застыла как вкопанная, а гвардеец вовремя остановился, иначе врезался бы мне в спину.

– Это страшилище? Как он вообще посмотрел на неё, у неё же все зубы кривые, – раздался второй женский голос. У меня по спине пробежала волна мурашек. Сразу вспомнилась девушка, которую я не так давно рассматривала, лёжа в лохани.

– Миледи, всё в порядке? – взволнованно поинтересовался гвардеец, но я подняла руку вверх, призывая его к молчанию.

– Говорит, он обещал забрать её с собой, как назад поедет. И жениться сразу по приезду, – со смехом в голосе продолжила первая женщина.

– Да он всем это обещает, – фыркнула вторая.

Меня как будто сдавили тисками и резко обрушили куда-то вниз, ударив о землю. Дыхание перехватило от осознания того, о ком идёт речь. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Неужели своими словами они намекали на меня? Или на мою сестру? Откуда они могли это знать?

– Ну, мне не обещал, – между тем, хихикнув, сообщила первая.

– Да ты сама ноги раздвинула, стоило ему только посмотреть в твою сторону.

– А как перед этими зелёными глазами можно устоять?

– Ну, вот и она не устояла.

– Так устояла же почти. Уболтал негодник. Конечно, кто ж не хочет в графини?

– Какая из неё графиня, – рассмеялась вторая.

– Да что она. На это и знатные дамы вон клюют. А тут какая-то простушка. Конечно, она уши развесила, а ноги сами и раздвинулись…

Женщины продолжали говорить, но я была настолько ошарашена услышанным, что перестала их слышать. Казалось, что я не могла дышать от охватившей меня злости. Руки дрожали, а зубы противно тёрлись друг о друга, заставляя морщиться от издаваемых звуков.

– Передайте служанкам приказ, чтобы они позаботились о дочке хозяев, привели её в порядок и превратили в красавицу к завтрашнему утру. Могут даже одно из моих платьев взять. Любое, – приглушённо распорядилась я, покосившись на гвардейца. Замешкавшись, мужчина непонимающе захлопал ресницами, прямо как придворная дама на балу. – Что-то не так?

– Нет, миледи, – склонился он в поклоне. – Просто это будет непросто осуществить.

– Почему? Я не имею права отдавать таких приказов? – удивлённо спросила я.

– Нет, что вы, конечно, имеете, – испуганно затараторил он, боясь вызвать мой гнев. Вот только было поздно – его уже опередили. – Просто её зубы…

Мужчина видел девушку, о которой шла речь, ведь он стоял у двери, пока та таскала воду. Нет никаких сомнений, что он отметил главное уродство её внешности.

– Жрецам под силу и не такое. Пусть попросят Адаманта. И пусть он исправит всё, что сможет… особенно, если это сделал… натворил граф Вольман… и она сама захочет, – сказала я, запнувшись пару раз. Волны неприязни раскатывались по телу от одних моих слов. Я не верила, что говорю такое, а ещё больше не верила, что прошу кого-то обратиться к Адаманту.

На лице гвардейца застыл ужас. Он не представлял себе, как служанки будут просить наследника герцога исправить зубы и беременность какой-то простушки с постоялого двора. Мне самой всё это казалось бессмысленной ерундой, но ничего больше для неё я сделать не могла, хотя очень хотела. Я бы даже дала ей денег, но сомневалась, что могу распоряжаться чужими средствами, а своих никогда не имела. Почему-то в этой девушке я видела не только себя, но и Клео, и меня трясло от осознания, что с ней Хессвандай обошёлся точно так же, как и с нами.

– Миледи… при всём моём уважении, я сомневаюсь…

– Если Адамант откажет, пусть ему передадут, что за объяснениями он может обратиться ко мне, – окончательно разозлилась я.

Наследник герцога ещё отыграется за подобные просьбы, ну и пусть. Он чуть не убил меня – самое время расплачиваться за это. Главное, чтобы он помог ей.

Неуверенно кивнув, гвардеец поспешил назад в дом. Оставшись в одиночестве, я выпрямилась и направилась в сторону основного лагеря. Сжимая кулаки всё сильнее и ощущая, как ногти впиваются в кожу, я боролась с переполнявшим меня гневом, но старалась спокойно идти вперёд, осматриваясь по сторонам в поисках знакомой фигуры или рыжих волос. Шанс, что я найду одного человека среди собравшейся кучи народу, был мал. К тому же графу могли выделить отдельную палатку. Но злость застилала мне глаза, и я не могла думать ни о чём другом. Вернее, ни о ком другом.

Я проходила мимо костров, за которыми ужинали солдаты, пажи, оруженосцы и ещё боги знают кто, но не обращала на них внимания. В отличие от меня, они вскакивали, кланялись, кивали. Наконец я увидела-таки нужного человека и чуть ли не побежала к самому крайнему из костров, где на разложенном спальном месте сидел Хессвандай. Рядом с ним разместились ещё двое солдат, но они не интересовали меня. Сейчас мне хотелось только одного – задушить графа Вольмана своими руками.

Оторвав взгляд от пламени, Хессвандай заметил моё приближение. Нахмурившись, он медленно поднялся. Проследив его взгляд, двое мужчин поспешно побросали всё, чем занимались, и тоже встали.

– Леди Нейрон? – попытался меня кто-то окликнуть, но передо мной была лишь одна цель.

Стоило мне оказаться на расстоянии вытянутой руки от графа Вольмана, как я замахнулась и дала ему смачную пощёчину. Казалось, что весь лагерь это слышал.

– Сколько их было? – яростно выпалила я и замахнулась снова, но в этот раз граф попытался перехватить мою руку.

– Кого? – непонимающе спросил он.

– Сколько таких обманутых девушек, как эта, – я невольно махнула рукой в сторону, откуда пришла, прежде чем снова замахнулась на него, – у тебя было?

– Какое тебе дело? – рявкнул на меня Хессвандай, уворачиваясь от обрушившейся на его щёку ладони.

– Сколько было таких, как моя сестра? Таких, как я? Ты всем говоришь, что женишься на них, или только тем, от кого получаешь отказ? – яростно смотря ему в глаза, я пыталась ударить его снова и снова, пока наконец пальцы Хессвандая не перехватили моё запястье.

– Вы не оставите нас на пару минут, – обратился он куда-то мне за спину. В тот момент мне было всё равно, сколько человек меня слышит. – Солнышко, ты что творишь? – прошептал граф Вольман, успокаивающе выставив ладонь вперёд. Но меня, казалось, уже ничего не могло остановить.

– Сколько? – в очередной раз спросила я и снова замахнулась, но уже левой рукой.

– Задай этот вопрос своему супругу. Вот чьи девушки должны тебя волновать.

Меня пробрал холодный пот. Ярость поднялась откуда-то изнутри и застыла в груди. Неужели Нейтан такой же, как граф? Не может этого быть, ведь он даже меня не тронул. Или именно потому и не тронул?

– Не беспокойся, я непременно спрошу его об этом. А сейчас спрашиваю тебя. Сколько, Хессвандай? – я произнесла его имя так, словно выплюнула ему в лицо.

Мало того, что я вела себя совершенно неподобающе, так ещё и обращалась к нему не как полагалось. Мой разум окончательно помутился от услышанного разговора и осознания того, что из себя представляет этот человек. А ведь Стеллан предупреждал, пытался показать мне его сущность.

Меня передёргивало от одной мысли, что после какой-то прачки, которую я даже не видела, дочки хозяев и ещё неизвестно кого он вообще посмел прикасаться к моей сестре. Уж про себя я и не говорю, но у меня с ним был просто танец в перчатках. Боги, спасибо, что не позволили мне выйти в коридор во время бала, когда он звал меня туда.

– Я не считал, – спокойно ответил Хессвандай.

– А на скольких ты обещал жениться?

– Я. Не. Считал, – чуть ли не по слогам повторил он, пытаясь донести до меня это.

– Клео ты тоже сказал, что женишься на ней? Заявил, что победил тогда, и обещал огласить это при всех? Так ты её соблазнил? А потом столкнул с балкона? – последнее предположение крутилось у меня в голове уже очень давно. Я просто обязана была услышать ответ на него, узнать правду и возненавидеть Хессвандая за всё.

– Да не толкал я её с балкона. И она сама пришла ко мне, – со злостью в голосе отозвался он. – Сперва в гостиницу, куда ты нас отправила, когда мы были в вашей крепости, а потом в коридор. Куда ты, кстати, не вышла, хотя я ждал именно тебя, не надеясь на её появление. Твоей сестре я ничего не обещал, да и ей ничего не было нужно, она просто получала удовольствие.

От его слов я застыла. Моя рука подрагивала в хватке пальцев графа Вольмана. У меня не было причин ему верить, как и не верить тоже, ведь всё услышанное было в духе Клео. Осознание, что на обещание брака она вряд ли купилась бы, охладило мой пыл, но не остановило меня. Следующий замах чуть не задел Хессвандая, не ожидавшего новой атаки. Ногти скользнули по его щеке, но следов не оставили. Выругавшись, он перехватил второе моё запястье, а затем развернул меня спиной к себе, и тем самым я оказалась в плену его рук.

Люди возле ближайших костров косились в нашу сторону, но старались делать это не явно. Из-за нескольких повозок и палаток от большинства мы были скрыты. Где-то за нашими спинами раздавался приглушённый рык, похожий на собачий или волчий, но ни граф Вольман, ни я не придавали ему значения.

– Хватит вести себя так, словно я тебе что-то должен. Тебя это не красит, а твоему мужу об этом доложат, – едва слышно прошептал Хессвандай мне на ухо. Я попыталась вырваться из его хватки, но он не ослабил её.

– Пусть, он мне ничего не сделает, – выпалила я, попытавшись посмотреть себе за спину, но ничего не получилось.

Мужчина очень крепко прижимал меня спиной к своей груди. Я ощущала, как она поднимается и опускается от его тяжёлого дыхания, щекочущего мой затылок. Только тогда я сообразила, что на нём нет перчаток и шершавые от ожогов пальцы касаются моих запястий, заставляя их гореть от этих прикосновений. Вверх по рукам тянулась волна мурашек. Меня трясло от его объятий, ведь я впервые в них оказалась, если не считать бала. Там он почти не прижимал меня, следуя приличиям. Но самое страшное было то, что я осознала, что не хочу, чтобы он меня отпускал.

– Тебе – нет. А вот мне – ещё как. Поэтому, если так хочешь меня, лучше не набрасывайся посреди лагеря, – после этих слов он разжал объятия и предусмотрительно отошёл на шаг назад. Между нами воцарилась тишина.

Я стояла, не шевелясь, и смотрела прямо перед собой, полностью игнорируя всё вокруг, ощущая только его взгляд на своём затылке. Меня накрыло осознание того, что супругу и правда непременно донесут о моём поведении. И как это будет расценено? Мне он, может, ничего и не сделает, а вот графу…

Хотела ли я быть его проблемой? Нет. Хотела ли я… его? Обернувшись, я встретилась с ледяными зелёными глазами. Даже с учётом уродств, которые приобрёл Хессвандай, я не перестала реагировать на него как прежде, как будто он оставался самым красивым на свете.