Читать онлайн Мещёра

Глава 1. Волшебный колодец

За окном автобуса показалось приземистое здание автостанции, стилизованное под дореволюционный вокзал. Замысловатая лепнина, карнизы и высокая башня с часами – прямо девятнадцатый век с пожелтевшей музейной фотографии.

Гордей спрыгнул на платформу первым, обернулся и галантно подал руку Стасе. Она ответила вполне приличным реверансом, что в псевдоисторической обстановке вокзала выглядело гармонично, хотя нелепо контрастировало с современной одеждой – кожаной короткой юбкой и чёрными колготками.

– Вы там долго ещё? – обернулась Стася.

Её огромный рюкзак уже бережно выгрузился из автобуса (Гордей со своей спортивной комплекцией без труда перенёс бы все баулы, но галантности хватило только на свою девушку). Женя, впрочем, управлялась со своим багажом сама и без особых усилий – видимо, сказался громадный туристический опыт, о котором она без умолку трещала всю дорогу.

А вот Нике помощь бы не помешала. Только вот никто не потрудился её оказать.

– Ну ты идёшь? – нетерпеливо спросила Стася.

– Да, я сейчас. – Ника спиной вперёд спустилась на платформу и, пятясь, сумела-таки выволочь свой тюк. Он глухо шмякнулся на асфальт.

– Ну что, прошвырнёмся по палаткам? – весело проговорила Стася, встряхивая светлыми кудряшками. – До посадки ещё куча времени.

– Прямо куча? – спросила Женя, взваливая рюкзак на спину. В её голосе явно сквозила ирония.

– Да у нас ещё больше часа! Пойдём, глянем что тут за праздник.

– А ты знаешь, куда идти? – спросила Ника, которая лучше бы просидела целый час на автостанции, чем толкалась со своим баулом по заполненным улицам.

– Чего тут знать-то? Куда все – туда и мы!

– Ты, если не хочешь идти, можешь остаться здесь, – предложил Гордей. – Заодно наши вещи покараулишь.

– О, точно, – с энтузиазмом подхватила Женя. – И билеты тогда заодно возьми. На всех.

– Ещё чего, – буркнула Ника, закидывая рюкзак на плечи и подпрыгивая, чтобы он нормально устроился за спиной. – Я тоже пойду.

– Вот и отличненько, – пропела Стася и, не дожидаясь остальных, вприпрыжку побежала к витым кованым воротам.

Гордей, хмуро вздохнув, пошёл следом, волоча сразу два баула. Видимо, не такой уж он и сильный. Женя, шагая энергично и бодро, быстро оставила Нику позади и весело что-то пропела Гордею. Правда, стоило ей встать справа от него, как Стася тут же втиснулась между ними и беззаботно повисла на его руке.

Ника, с трудом переставляя ноги под огромным весом рюкзака, плелась следом. Троица впереди заняла весь тротуарчик, протянувшийся вдоль домов, отреставрированных в единой дореволюционной концепции. Машины на выложенной плоским булыжником мостовой отсутствовали. Но и пешеходам выходить на проезжую часть тоже отчего-то запрещалось.

На каждом втором здании, а то и чаще, попадались QR-коды, которые Стася сразу сканировала и вслух зачитывала статьи о бывших обитателях этих домов и их историях.

– Вот здесь жила генеральша Погорельская, которую с семьёй раскулачили и сослали в Сибирь. – Женя опередила Стасю и первой отсканировала код с синего деревянного особнячка с белыми резными наличниками. – А самому зданию, между прочим, двести лет.

– Хорошо сохранилось, – задумчиво проговорил Гордей, окидывая взглядом особняк.

– Наверное, хозяева были хорошие. – Нике почему-то хотелось смотреть не на фасад, а на разноцветные герани за окнами.

– Ага, жаль, что их расстреляли, – произнесла Женя с усмешкой.

– Не расстреляли, а сослали, – машинально поправила Ника.

– Ну хва-атит, мне надоели эти мрачные истории, – капризно протянула Стася. – Прямо на каждом доме. Кого сослали, кого расстреляли… Ой, смотрите, смотрите!

Стася восторженно заверещала и даже запрыгала, указывая на тройку белых лошадей, запряжённых в расписную повозку с открытым верхом. Достав смартфон, Стася, как и другие прохожие, снимала на видео, как лошадки, направляемые кучером в бордовом кафтане и чёрной цилиндрической шляпе, провезли мимо группу довольных туристов.

– Прямо птица-тройка, – улыбнулась Ника, глядя вслед повозке. Цоканье копыт по булыжной мостовой доносилось отовсюду, даже издалека.

– Какая птица?

Уловив пренебрежительные нотки, Ника увидела Женино скривившееся лицо.

– Это из Гоголя. – Ника хотела было продолжить рассказ о русских, любящих быструю езду, но передумала. Судя по надменному виду, Женя экскурс в классическую литературу точно не оценит. Да и тройки теперь двигались по выделенной булыжной дороге явно с ограниченной скоростью.

– О, вон уже ярмарку видно! – Стася снова вприпрыжку побежала вперёд, где, судя по обилию пёстрых вывесок и шумной мельтешащей толпе, вовсю шла торговля. Яркости месту добавляли и красно-жёлтые кроны парковых деревьев.

Ника, поморщившись, повела затёкшим плечом.

– Если тебе так тяжело, зачем ты вообще с нами поехала? – снисходительно спросила Женя.

Услышав вопрос, Стася чуть притормозила и затараторила:

– А Ника проект делает по краеведению для научной конференции, да?

Ника только кивнула, поддерживая версию, которую они со Стасей совместно придумали.

– Для научной? – с усмешкой переспросила Женя. – На кой это надо?

– Польза при поступлении, – выдохнула Ника, – на внутреннем экзамене.

– А, так ты ещё в школе? – Тон Жени стал ещё снисходительнее. – И в универ хочешь, да? Пф-ф. Не понимаю, на кой лишних два года в школе париться, потом ещё в универе шесть.

Снова усмехнувшись, Женя прошла вперёд.

– Спасибо, что не выдала, – прошептала Стася, оказавшись рядом с Никой.

– А где она сама учится? Вместе с тобой?

– Нет, в каком-то не то промышленном, не то каком-то техническом колледже. Ну, как учится – числится. Она же типа известная блогерша. Целая тысяча подписчиков. – Стася хмуро глянула вслед Гордею и щебетавшей о чём-то рядом с ним Жене. – Видишь, как вешается на него? Аж противно. Прямо боюсь представить, чем они там в своих походах занимаются. Так что ты следи за ней, хорошо?

– Угу, ладно, – машинально пообещала Ника, мечтая скинуть тяжеленный рюкзак.

Стася тут же ускакала спасать своего парня от коварной соперницы. Интересно, отчего это она так взъелась. Если уж Гордей до сих пор с ней не порвал, так зачем ему делать это теперь?

С другой стороны, они чем-то похожи. Даже позабыв о грузе за плечами, Ника рассматривала двух девчонок, претендовавших на одного Гордея. Стася кудряво-светлая, худенькая, как тростинка, и прыгучая, как зайчик. Не удивительно, она с детства занималась спортом, теперь вот в педагогическом колледже на физрука училась. И её конкурентка Женя – высокая и стройная, с фиолетовыми и красными прядями в длинных тёмных волосах, забранных в две французских косы. В туристическую секцию к Гордею она пришла недавно, но уже с опытом.

Только вот одеты они как-то странно. Причём обе. Стася – в розовой футболке, короткой кожаной юбке и сетчатых колготках. Женя – в джинсовых шортах, надетых на неоново-синие лосины, и безрукавке. Хорошо, что октябрь в этом году тёплый, но идти в поход на несколько дней в такой одежде?

Сама Ника для мероприятия выпросила у родителей специальный туристический костюм. Отец, узнав размер, конечно, не преминул уколоть дочку «жирами, которые она наела», но потом всё же раскошелился.

Наела, ага. Подумаешь, сорок восьмой размер. Некоторые на таких жутких стрессах и больше наедают.

Ника следом за ребятами пересекла небольшую площадь и прошла под каменной дугообразной аркой. Все дорожки парка, занятые разноцветными палатками, приветливо зазывали посетителей к мастерам и ремесленникам, выставившим свои работы. Кругом толкались люди, слышались голоса, смех, песни, музыка. Кто-то декламировал стихи, кто-то объяснял тонкости росписи матрёшек.

И почти каждый проходящий мимо, видимо, считал своим долгом ткнуть Никин рюкзак. То и дело она чувствовала глухие тумаки, рядом всё время кто-то недовольно цыкал. Ребята смешались с толпой, и чтобы совсем не отстать, Ника ориентировалась на громкий щебет Стаси, без умолку восхищавшейся разными безделушками.

И вдруг рядом раздался протяжный звонкий свист, от которого у Ники волосы на затылке зашевелились, а по спине пробежали мурашки. Такого свиста Ника не слышала уже… уже… вот как всё это с Ангелинкой случилось, так и не слышала, свистулька-то пропала.

– Пойдём отсюда, подальше от этой психопатки!

Ника внезапно обнаружила, что нависла над бледным мальчишкой, сжимающим в руках глиняную свистульку. Судя по тому, что у ребятёнка задрожала губа, лицо Ники в этот момент вселяло ужас. Ладно, хоть затрещину чужому ребёнку не отвесила, а ведь рука уже сама пошла в замах.

Ярко накрашенная мамаша сгребла своё готовое зареветь чадо в охапку и потащила прочь от палатки с глиняными игрушками, а главное, подальше от Ники. Круглолицый бородатый мужчина в берестяном ободке и расшитом фартуке (очевидно, скульптор) без особого восторга наблюдая, как Ника лишает его покупателей, мрачно предложил:

– Хотите купить чернореченскую свистульку?

– Э… Нет, я… – Ника уже собралась отойти и не портить человеку ярмарку, как рядом материализовалась Стася.

– Ой, какие миленькие игрушечки! А я где-то такую уже видела. А, точно, у тебя же и видела, вернее, у твоей сестры…

Ника в упор смерила подругу самым суровым взглядом, на который была способна. Стася что-то пискнула и снова растворилась в толпе. Бородатый скульптор выжидающие смотрел на Нику, которая из чувства вины за подпорченный бизнес полезла в карман за деньгами.

Положение спасла компания взрослых и детей, окруживших палатку. Прямо стая голубей, налетевшая на рассыпанные семечки. Малышня разом заголосила:

– А можно мне кошечку?

– А я хочу вот это!

– А можно посвистеть?

Затем стал на разные лады раздаваться свист, от которого хотелось куда-нибудь спрятаться. Детские ручонки появлялись со всех сторон, хватали, ставили обратно, роняли фигурки, и всё это сопровождалось разноголосым гвалтом.

Отступать было некуда – Ника успела передать скульптору деньги за фигурку, всё равно какую. Но ремесленник оказался не промах – непостижимым образом успевал следить за всеми хаотичными детскими движениями – передавал свистульки, которые просили, брал обратно, переставлял, менял местами, давал посвистеть. И всё это с добродушной улыбкой. Но и про Нику не забыл – завернул для неё глиняную игрушку в мягкую бумагу.

Зажав свёрточек в руке, Ника неуклюже начала протискиваться сквозь толпу ребятни и их родителей. Дети даже внимания на это не обратили, а вот мамаши недовольно цыкали, поглядывая на её рюкзак. Ника же в свою очередь не преминула потоптаться на месте и повертеться, чтобы её объёмную ношу оценили абсолютно все.

– Идём фотографироваться! – Рядом снова откуда-то вынырнула Стася. Это оказалось кстати – Ника смогла быстро отвлечься от мыслей о толпе карапузов, ведь обычно их присутствие рядом вызывало либо ярость, либо желание реветь. А чаще – и то, и другое разом.

Следом за подругой Ника прошла мимо торговых рядов к центру парка, где повсюду стояли вырезанные из деревянных массивов герои русских сказок. Женя вовсю снимала себя на смартфон, активно жестикулируя и повышая голос, чтобы перекрыть гул толпы.

– Сфоткай меня вот здесь! – Стася присела на низкую скамейку рядом с огромным котом. – Ой, погоди! – Она залезла в свой рюкзак, стоявший рядом на земле, и достала ободок с кошачьими ушками. – Как я про него забыла. Вот, теперь давай!

Ника сфотографировала подругу у кота, золотой рыбки, Змея Горыныча и медведя.

– Теперь вон туда! – Стася указала на внушительного размера избушку на курьих ножках. Вернее, на здоровенных пнях, корнями уходящих в землю.

– Ты знаешь, что образ куриных ног пошёл как раз от таких пней, на которых устанавливали избушки для покойников? – Ника совсем недавно делала проект об образе Бабы Яги.

Только Стасе это не было интересно – она примерялась к резным ставням, чтобы вид на фото получился поинтереснее. Приняв позу с изгибом, а потом изобразив не то удивление, не то испуг (с широко открытыми глазами и ртом), Стася спросила:

– А ты не хочешь сфоткаться?

Ника только покачала головой. Она уже год не фотографировалась. Не хотелось видеть на фото бока, вылезающие из джинсов. Да и волосы до сих пор не отросли. Ещё весной они с мамой пошли в салон, чтобы по совету психолога убрать негатив и провести обновление. Мама теперь носила шикарную причёску, омолодившую её сразу на несколько лет, а Ника всё ждала, что непонятная кривая стрижка отрастёт настолько, что волосы можно будет забирать в хвостик. А ведь была шикарная коса до пояса. Но её по совету того же психолога отрезали и сожгли. От воспоминания о тлеющих волосах в носу и глазах защипало, но пришлось отвлечься на голос Жени.

– Пойдем, перекусим! Мы там палатку с пирожками видели! – И она махнула рукой, приглашая девчонок за собой.

– Они палатку видели, ты слышала? – прошипела над ухом Стася. – Они. Видели. Вдвоём.

Толкаясь с прохожими, девочки догнали Женю у палатки с огромным самоваром и горами выпечки.

– Так, я буду иван-чай, слойку с абрикосовым повидлом и две пышки, – как раз делала заказ Женя. Гордей уже стоял рядом со стаканчиком чая и бумажным пакетом, набитым, судя по запаху, свежей выпечкой.

От тёплых ванильно-печёных ароматов у Ники желудок закрутился в узел.

– Это же не пэпэшное, – капризно заявила Стася. Гордей картинно закатил глаза.

– Какое? – тихо переспросила Женя у Ники, пока Стася выясняла отношение к еде со своим парнем.

– Пэпэ – правильное питание. – Ника старалась особо не артикулировать, чтобы слюна не потекла.

– А ты не будешь? – спросила Женя, доставая из бумажного пакета посыпанную сахарной пудрой розоватую пышку. Ника, у которой от близости к булочке чуть обморок не случился, только и смогла, что отрицательно дёрнуть головой. – Тоже пэпэ?

– Диета, – проскрипела Ника. У неё где-то в рюкзаке болтались пачки хлебцев. Чтобы немного отвлечься от запахов и аппетитного похрустывания ароматных корочек, прикрывающих воздушную тёплую мякотку, Ника достала телефон. И тут её осенило.

– Время! Наш автобус! – Ника продемонстрировала экран телефона остальным. Часы показывали четверть второго. Через десять минут отходил автобус в Красные Серпы, на который они должны были успеть. Иначе придётся оставаться в городе – автобус ходит всего раз в день.

Гордей, выкатив глаза, спешно дожёвывал пирожок и одновременно надевал рюкзак. Женя просто запихнула пакет с выпечкой в свой баул и рванула с места. Следом побежала Ника, где-то позади Стася всё не могла управиться с вещами.

– Давай помогу. – Ника притормозила и попыталась оттянуть лямку рюкзака, но Стася никак не попадала туда рукой. Наконец всё получилось, и они вдвоём припустили по заполненному людьми парку.

То и дело приходилось лавировать между вездесущих детей с шариками, сладкой ватой и разноцветными вертушками.

– Извините, простите, ой, извините! – Ника не умолкала ни на секунду, изо всех сил стараясь не сшибить никого громоздким рюкзаком и не споткнуться.

Впереди кто-то заголосил. Мельком Ника увидела фиолетовые пряди Жени.

– Нахалка какая, даже не извинилась, – расслышала Ника, пробегая мимо потирающей локоть женщины в длинном белом платье.

Рядом кто-то вскрикнул. Краем глаза Ника заметила, как Стася толкнула рюкзаком девчонку лет десяти, так что та выронила мороженое. Но Стася даже не повернула головы на вскрик, а просто поскакала дальше.

Выход из парка, арка, площадь – здесь народу чуть меньше. Через несколько минут засипел голос запыхавшейся Стаси.

– Подождите! Я больше не могу!

Ника чуть замедлилась, вдохнула поглубже и позвала:

– Гордей! Гордей! Стасе нужна помощь!

Гордей вернулся и подхватил рюкзак подруги. Вдвоём они быстро обошли Нику. Еле дыша, она семенила за ребятами, изо всех сил стараясь не отставать. Но сильный Гордей и Стася налегке шустро убегали, и скоро скрылись за поворотом на автостанцию. Обогнув угол, Ника подскочила от громких криков:

– Давай быстрее! Ну! – кричал Гордей.

– Мы сейчас, уже-уже! – Стася обращалась к людям в белом микроавтобусе, который на выезде тормознула Женя.

Наконец-то все забрались в салон. Внутри кое-как протиснулись по узкому проходу между креслами, то и дело извиняясь перед людьми, вынужденными уклоняться от их громоздкого багажа. Хотя извинялась за всю компанию только Ника. Добравшись до свободных мест в конце салона, она устало плюхнулась на кресло, поставив рюкзак на пол.

Рядом примостилась Стася, потом Женя, а Гордею места не хватило, и он поехал стоя, ухватившись за высокий поручень. Автобус катил по ухабистой дороге, так что рюкзаки на полу постоянно подпрыгивали и заваливались, сиденье то и дело подкидывало Нику вверх, мигом исчезая и заставляя шлёпаться вниз.

– Ка-ак здо-ро-во! – хохотала во весь голос Стася, которую из-за маленького веса подбрасывало выше всех.

За окном мелькали то яркие осенние рощи, то поля с ещё не убранными стогами, где-то вдали соединяющиеся горизонтом с небом.

Люди потихоньку выходили на редких остановках, и скоро, кроме туристической компании и водителя, не осталось никого.

– А когда Срепы-то будут? – поинтересовалась Стася. Гордей, развалившись сразу на двух сиденьях, пожал плечами и, глядя в окно, протяжно зевнул.

– Может, спросим у водителя? – предложила Женя.

– Да, иди спроси, – закивала Стася.

Женя встала и, цепляясь за поручни, пошла вперёд. Она перекинулась парой фраз с водителем, и, нахмурившись вернулась обратно.

– Выходим, – глухо проговорила Женя, взваливая свой баул на плечи.

И через пару минут ребята сошли с автобуса у знака, обозначаюшего остановку.

– Так, и где это мы? – с энтузиазмом спросила Стася, обходя каменный павильончик, видимо, оставшийся ещё с советских времён.

– Мы фиг знает где, – грубо произнесла Женя.

– В каком смысле? – удивлённо выглянула из-за угла Стася.

– В прямом. Мы автобус перепутали.

– Как это? – спросил Гордей, держась за лямки рюкзака и осматриваясь.

– А так. Если бы она не была такой тормозной, – Женя кивнула на Нику, – мы бы успели на свой автобус. А этот ехал в Городец, так что мы вообще в другой стороне.

От недобрых взглядов ребят Нике захотелось уменьшиться, а лучше спрятаться.

– Мы на остановке Пороги. – Гордей смотрел на экран своего смартфона. – Так. Есть автобус, который идёт в другую сторону через полчаса, он тоже доезжает до Серпов. Значит, переходим дорогу.

Компания перебралась на другую сторону и свалила рюкзаки прямо на землю, потому что от старой остановочной скамейки остались лишь ржавые металлические ножки.

– Ой, смотрите, что я нашла! – защебетала Стася, водя пальчиком по экрану своего телефона со стразиками. – Здесь рядом есть волшебный источник, там можно загадать желание! Надо идти вон туда!

И она указала в сторону, где деревья расступались, давая хорошо утоптанной тропке уйти в чащу.

– У нас же есть время, пойдём посмотрим!

– Если мы опять пропустим автобус, ночевать придётся прямо здесь, – произнёс Гордей таким тоном, будто читал нотацию младшим школьникам.

– Тогда пусть она останется здесь. – Женя кивнула на Нику.

– Ещё чего, я тут одна не останусь. – Об одиночестве на этой старой остановке даже думать не хотелось.

– Тогда ты тоже останься, – почти приказным тоном сказала Женя Стасе.

– Ага, щас! – Голос Стаси из обычного кукольного вдруг превратился в кричаще-ледяной. За десять лет знакомства Ника всего пару раз слышала, чтобы подруга так разговаривала, и всякий раз такая перемена интонаций предвещала скандал или истерику.

Стася звонко хмыкнула и, виляя бёдрами, направилась вперёд по тропинке. Гордей закинув на себя сразу два баула, пошёл следом. Ника почти побежала за ними – очень не хотелось снова оставаться последней.

Дорожка уходила вниз, окружённая густой желтеющей растительностью. Она изгибалась, обходя громадные вековые сосны с тёмными стволами и изумрудными кронами, где-то в вышине закрывающими небо. Стало зябко, так что Ника поневоле прибавила шаг.

Вообще-то, это Женя виновата – надо было смотреть, какой автобус останавливала. Хотя бы на номер обратила внимание, но нет, лезет вперёд других, а куда – не важно. Главное быть первой. Да и задержались они из-за Стаси, со всей своей спортивностью не сумевшей дотащить рюкзак. Налегке-то ей просто бежать вприпрыжку, когда кто-то другой тащит её груз. И ведь ни словечка в защиту Ники не сказала, подруга называется.

Тем временем Стася, фотографируя на каждом шагу то лес, то себя, заголосила:

– Ой, смотрите, вон он! – И припустила к деревянному строеньицу с коньковой крышей.

Что-то похожее на домик стояло посреди круглой площадки, уложенной булыжниками. В центре находился такой же булыжный колодец высотой примерно в метр, а над ним – резные балки и дощатая крыша. Скинув рюкзаки, ребята сгрудились вокруг колодца.

– Ну-ка, глянем. – Гордей достал смартфон и направил фонарик в тёмную воду. На дне колодца звёздочками засверкали золотистые и сребристые кружочки.

– Это, что монетки? – Стася наклонилась так низко, что чуть толкни – и полетит вниз.

– Ага, – усмехнулся Гордей. – Наверное, кто-то на эти деньги виллу себе отгрохал.

– И не одну, – подхватила Женя. – В таких местах обычно полно туристов, вот всякие бизнесмены этим и пользуются – гостиницы открывают, ресторанчики, сувениры там всякие. А ещё говорят, что некоторые специально бросают побольше монеток в фонтаны, чтобы туристы по инерции кидали туда деньги.

– Смотрите, икона. – Стася указала на поперечную балку, на которой, действительно, стояла икона. Правда, кто там был изображён, разглядеть не получилось – от старости и влажности икона полностью потемнела, только золотистый нимб тускло поблёскивал в слабом лесном свете.

– Здесь икона, здесь же и языческое дерево. – Ника кивнула вправо, на старый растрескавшийся ствол с голыми ветками, полностью увешанными разноцветными ленточками, платочками и шнурками.

– И что? – спросила Женя, глядя на трепещущие украшения.

– Смешение… а, неважно. – Растолковывать что-то Жене казалось пустой тратой времени.

– Так, все молчат. Я загадываю желание, – торжественно объявила Стася и, зажав что-то в кулачке, закрыла глаза и зашевелила губами. Потом бросила монетку в колодец. Причём проделала это с таким важным видом, будто ждала восхищённых аплодисментов.

Гордей отправил денежку в воду щелчком, будто играл в орлянку. Ника, чтобы не выделяться, тоже достала монетку. Только вот желание всё не формулировалось. В сознании отчего-то маячило лишь одно слово – «Ангелина». Но ей эта монетка уже не поможет.

«Пусть всё будет хорошо», – выдавила Ника, бросила монету в колодец и побыстрее отвернулась, чтобы не расплакаться.

Женя только скривилась и презрительно хмыкнула.

– Этот источник явился… что значит явился? – Стася подняла взгляд от смартфона, по которому читала статью.

– Открылся. – Ника теперь силилась рассмотреть икону над колодцем. Она только что ухватила за хвост идею написать доклад о святых источниках.

– Ага. Открылся в девятнадцатом веке, в нём была целебная вода…

– А что здесь раньше было? – спросила Ника, подсвечивая икону фонариком своего смартфона. Но всё равно свет отражался лишь от позолоченного нимба, а само изображение скрылось за темнотой.

– Э… не знаю. Здесь не написано.

– Может, это священный лес? – бормотала Ника, залезая на край колодца, чтобы всё же попытаться получше рассмотреть лик. – Такое бывает, когда верования христиан и язычников смешиваются. Вы видели, как дорожка изгибалась, обходя деревья? Это потому что их нельзя рубить…

– Бу!

От щекотки под рёбрами Ника чуть не уронила телефон в колодец. Женя заливисто рассмеялась собственной шутке, а Нике, у которой заколотилось от испуга сердце, захотелось треснуть по её хохочущей физиономии.

– Ха-ха-ха, как смешно, – скривилась Стася. – Ладно, давайте возвращаться.

– А ты не будешь монетку кидать? – спросил у Жени Гордей, снова взваливая на себя два рюкзака.

– Не верю я во всю эту дребедень. Хотя… – Женя сузила глаза и улыбнулась. Потом вернулась к колодцу и швырнула туда целую пригоршню монет.

– Кому-то на яхту, – усмехнулся Гордей.

– Не жалко, – игриво подмигнула ему Женя.

– Кто что загадал? – громко спросила Стася, шедшая налегке.

– Разве можно рассказывать? – Ника тяжело дышала, потому что идти в гору с увесистым рюкзаком оказалось на порядок труднее, чем вниз.

– А что такого? – Стася снова что-то искала в смартфоне. – Мы же одна команда. Я вот загадала, чтобы у нас всё получилось. – И она одарила широкой улыбкой Гордея.

– Я тоже. Чтобы поход прошёл успешно. И чтобы найти клад Еремея.

Чувствуя, что приближается её очередь откровенничать, Ника решила солгать – тоже сказать, что загадала успех мероприятия. Хотя она вообще слабо верила, что клад Еремея в принципе возможно отыскать. Но тут выступила Женя:

– А я вот загадала найти свою любовь. Это ведь почти как найти клад. – И она кокетливо улыбнулась Гордею, хлопая длинными ресницами.

– Знаешь что, ты, профурсетка!

Глазевшая на Гордея Женя оказалась не готова к толчку в грудь, которым наградила её Стася, поэтому попятилась на несколько шагов, но удержалась на ногах.

– Ты, что, с дуба рухнула?! – Голос у Жени оказался даже мощнее, чем у Стаси, эхо разнесло его далеко по лесу.

– А ну, отошла от моего парня! – Стася снова пихнула Женю в плечо, но та резко отшвырнула её руку.

– Эй, эй! – Гордей поперёк туловища ухватил Стасю, тянувшую руки к Жениным косам.

– Психопатка, – плюнула Женя.

– Пусти! – Стася, как злобная кошка, вывернулась из хватки Гордея. – Выбирай – или она, или я!

Гордей блуждал взглядом по деревьям, переминаясь с ноги на ногу.

– Вообще-то, мы идём в команде на общее дело, – резко заявила Женя. – И выгнать кого-то можно только голосованием.

– И что?! – прокричала Стася, но голоса ей явно не хватало, чтобы перекрыть Женю.

– А то! Никуда я не уйду! – Женя повернулась к Гордею: – И вообще, это я тебе рассказала о кладе, я весь интернет перерыла! Я узнала про Серпы и списалась с хозяйкой! И на меня есть бронь в гостинице. Так что даже если вы меня исключите, я одна пойду, и посмотрим, кто быстрее найдёт клад! А ты имей в виду, – Женя обернулась к Нике, – что палатка остаётся у меня, они тебя в свою явно не возьмут, так что будешь спать на улице.

– Ты за кого?! – набросилась на Нику Стася. – За меня или за неё?!

Нику спас Гордей. Он встал между девчонками и развёл их в стороны:

– Так, давайте успокоимся. Никто никуда не уходит, и никто никого не исключает. Тихо! – прикрикнул он на Стасю, уже открывшую рот, чтобы протестовать. – Ничего страшного не случилось, чего ты истеришь?

Стася пару раз хватанула ртом воздух, будто собиралась снова закатить скандал, потом резко развернулась и припустила вперёд по тропинке.

– Рюкзак не забрала, значит, всё в силе, – резонно заметил Гордей, и троица пошла вслед за Стасей.

Глава 2. Красные Серпы

Ребята как раз успели вернуться к остановке, когда подъехал микроавтобус. Снова пришлось извиняться перед людьми, оказавшимися на пути у рюкзаков, а потом подпрыгивать на сиденье вместе со всем автобусом.

Стася, насупившись и скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась к окну. Гордей попытался помириться и пощекотал подругу под подбородком, но в этот момент автобус хорошенько тряхнуло, так что парень попал рукой ей в глаз. Стася в ответ залепила ему звонкую пощёчину, и оставшуюся дорогу они смотрели в разные стороны.

Солнце потихоньку клонилось к закату, окрашивая яркой позолотой рощи, тянувшиеся почти всю дорогу до Красных Серпов. Наконец водитель объявил нужную остановку, и ребята выбрались в медовые осенние сумерки. Пока Женя звонила хозяйке гостиницы и подтверждала бронь (а заодно уточняла направление пути), Ника радостно вдыхала прохладные вечерние ароматы каких-то цветов. Тошнота после качки в пропахшем бензином микроавтобусе прошла, и настроение сразу улучшилось.

А вот Стася до сих пор дулась. Воздух после тёплого дня быстро остывал, и её немного знобило – она ёжилась, обхватив себя за плечи, но забирать свой рюкзак у Гордея не желала. Женя тем временем вытащила из своего баула тёплый фиолетовый худи с анимешным принтом и натянула его сразу с капюшоном.

Гордей, определив по карте направление, убрал смартфон в карман.

– Я всё узнал. Нам туда! – И он указал на широкую светлую грунтовку, уходящую в темнеющую рощу.

Стася, не сказав ни слова, потопала по дороге, глядя в телефон и на ходу накручивая светлый локон на палец. Следом пошёл Гордей, за ним, стараясь держаться поближе, Женя. Ника замыкала отряд, от души надеясь, что посёлок недалеко.

С заходом солнца приятная свежесть напомнила о скорых заморозках. Нике в её туристическом костюме температура казалась вполне комфортной, а вот Стася явно мёрзла, постоянно ёжась и приплясывая от холода. Деревья, закрывающие грунтовку живой высокой аркой, не давали яркому свету закатного неба проникнуть сквозь густые кроны, и в «тоннеле» стало не только холодно, но и темно.

То ли от холода, то ли по какой другой причине, Гордей прибавил шаг. Может, ему просто хотелось побыстрее дойти до посёлка, и двойной груз ничуть не мешал. Стася налегке убежала далеко вперёд, Женя шла спокойно и довольно резво.

Ника же снова страдала от тяжести, которую взвалила на себя непонятно зачем. А ведь это неплохое описание вообще всей её жизни. По крайней мере, за последний год. С того самого дня, когда она ушла к Стасе на вечеринку, и вернулась не домой, а в сплошной кошмар.

Услышав глухой треск, Ника обернулась. Но за спиной, разумеется, никого не было. Это ведь только в фильмах ужасов монстры преследуют путешественников, скрываясь в кустах. Вспомнив пару кадров, когда камера, как бы прячась за ветвями, выхватывает спины ничего не подозревающих героев, которым предстоит стать жертвами, Ника развернулась и бегом догнала ребят. И тяжесть рюкзака нисколько не помешала.

Роща стала редеть, и показались деревянные домики Красных Серпов. С виду – самая обычная, ничем не примечательная деревня. Захолустье, где две трети домов покосились и стоят с заколоченными ставнями, заросшими огородами и проваленными крышами.

– Здесь жилые-то дома вообще есть? – хрипло спросила Женя.

Действительно, от края посёлка минуло уже с десяток дворов, и везде на ветхие почерневшие заборы наваливались и давили непомерно разросшиеся ветви деревьев.

Вдруг Стася взвизгнула и шарахнулась прочь от накренившейся изгороди.

– Меня кто-то хотел схватить! – вопила она, отступая всё дальше.

– Да ладно, это просто ветки, – наигранно-бодро произнёс Гордей, рукой широко проводя по шуршащим листьям.

– Ну и трусиха, – хохотнула Женя.

По затылку Ники что-то мягко скользнуло, запустив волну мурашек. Дёрнувшись, Ника тоже отскочила от трухлявых досок, отряхивая волосы, шею и руки.

– Две трусихи, – презрительно выдала Женя. – Ну и компания.

Стася снова вскрикнула и метнулась от другого забора, в который упёрлась спиной, пока пятилась в испуге.

– Истеричка, – вздохнула Женя.

Пока Гордей, обняв хнычущую Стасю, гладил её по волосам и бубнил что-то успокаивающее, Женя, недовольно причмокивая, топталась вокруг. А Ника в который раз пыталась задавить рыдания, потому что именно о такой поддержке она втайне мечтала уже год. Чтобы кто-то просто обнял и сказал, что всё хорошо. Только вот её никто ни разу не пожалел, наоборот, обвинения сыпались отовсюду, как камни.

Женя, демонстративно вздохнув, пошла дальше по дороге. Ника направилась следом, специально прибавив скорость, чтобы больше не тревожить себя воспоминаниями.

– Где там эта гостиница, – бормотала Женя, в густой осенней тьме силясь рассмотреть нужный двор.

В оконцах некоторых домиков появился тёплый жёлтый свет, хоть немного разгоняющий холодный ночной мрак.

– Хоть бы спросить у кого, – проговорила Женя, вытягивая шею, чтобы рассмотреть очередной двор, ухоженный, но безлюдный.

Заметив на низком крыльце одного теремка двух женщин, Ника похлопала Женю по плечу и указала на обитаемый домик с резными наличниками на светящихся окнах. Две женщины, рассмотреть которых как следует из-за темноты не получалось, о чём-то тихо разговаривали, когда Женя и Ника подошли к забору.

Увидев девочек, одна из женщин резко закрыла руками рот, другая тут же начала мелко креститься.

– Здравствуйте, – громко проговорила Женя, пытаясь придать голосу дружелюбия. – Скажите, пожалуйста, а где постоялый двор?

Одна из женщин, даже не дослушав вопроса, скрылась в доме, другая махнула рукой вдоль улицы и тоже поспешила за своей собеседницей, хлопнув напоследок дверью. Женя в ответ на такую реакцию лишь фыркнула и отошла от забора.

– Чего это они? – выпустила Ника распиравший её вопрос.

– Пф-ф. Деревенщина, – отмахнулась Женя. – Городских увидели, сразу креститься. Хотя, глядя на меня, тётки часто крестятся. – И Женя рассмеялась во весь голос.

Но звук её смеха отчего-то не разносился в потемневшем пространстве, а затихал, будто увязая в сплошной чёрной вате.

– Мы вообще туда приехали? – раздражённо спросила Женя.

– Туда, – отозвался Гордей. Обернувшись, Ника увидела, что теперь он держал за руку Стасю, которая куталась в его тёплый свитер, достающий ей почти до колен.

– Уверен? – переспросила Женя.

– Да, хозяйка сказала, что гостевой дом на самом краю посёлка. На той стороне.

Женя хмыкнула и отвернулась, презрительно глянув на сцепленные руки ребят. Домиков со светящимися окнами почти не попадалось, потом они вообще исчезли, снова уступив место кривым заборам и растительности, поглотившей бывшие людские жилища. Но и брошенные дома скоро исчезли. На довольно большой ровной полянке у самого края леса показалось тёмное деревянное здание с остроконечной крышей.

– Это ещё что? – Женя сделала пару шагов к постройке, но почти сразу потеряла интерес. – А, церковь.

Ника, проходя мимо, рассмотрела стены, даже в ночи казавшиеся потемневшими примерно до половины. Видимо, от дефицита прихожан церковь тоже потихоньку стала оседать и заваливаться.

– Вон он, гостевой дом! – громко произнесла Женя, указывая на внушительных размеров терем со множеством светящихся окон.

Через полминуты Гордей уже колотил кулаком в деревянные резные ворота.

– Господи, да кто там буянит? – донёсся из-за створок старушечий голос.

– Мы туристы… – начал было Гордей.

– У нас бронь! – гораздо громче заявила Женя.

Что-то проскрежетало, и створка отодвинулась, открыв проход. За воротами оказалась низенькая старушка в белом платочке, завязанном под подбородком.

– Проходите, проходите. – Старушка пропустила компанию во двор, потом закрыла ворота и указала на терем. – Идём, идём. Чего же в звонок-то не позвонили?

– А он там есть? – пробормотал Гордей.

– Его в темноте не видно, – раздражённо сказала Женя. – Фонарь какой-нибудь надо повесить.

– О, добрый вечер, милости прошу! – На ступеньках, ведущих к крыльцу, стояла светловолосая женщина в длинной юбке и безрукавной телогрейке с вышивкой. – Я Бэлла Геннадьевна, хозяйка постоялого двора. Проходите, милости просим.

Бэлла Геннадьевна пропустила ребят в дом, приветливо кивнув каждому. Проходя из сеней в большую светлую комнату, Ника подумала, что эта женщина своим обликом абсолютно противоречила общей деревенской картине. В селе, где половина домов медленно разрушалась в заросших садах, хозяйка гостевого дома выглядела почти инопланетянкой – ухоженная, с укладкой, маникюром и макияжем, да ещё с вычурными длинными серьгами и массивными кольцами.

– Аглая, накрывайте на стол, – скомандовала Бэлла Геннадьевна.

– Всё готово, стол накрыт, – закивала старушка и посеменила прочь из просторной гостиной мимо большого шкафа светлого дерева на коротких изогнутых ножках, такого же колченогого стола и огромного, до потолка, зеркала в резной лакированной раме.

– Ну, приводите себя в порядок, и прошу к столу, – с профессиональной широкой улыбкой менеджера по продажам проговорила Бэлла Геннадьевна.

Бабушка Аглая снова откуда-то бесшумно вынырнула, раздала ребятам ключи от комнат и опять исчезла.

– Возьми мой паспорт. – Стася, сохраняя страдальческое выражение на лице, сунула документ для регистрации Нике и вслед за старушкой ушла в свой номер. В следующий момент в руках Ники оказалась и остальные паспорта.

– Ничего, это быстро, – снова широко улыбнулась Бэлла Геннадьевна и открыла неприметную дверь в конце узкого бокового прохода, за которой оказался обычный офисный кабинет с компьютером, принтером, ксероксом и стеллажами. Как будто портал в другой мир – из деревянного терема в старинном стиле прямиком в какой-нибудь бизнес-центр. – Мы специально запрятали этот кабинет подальше, чтобы не нарушать атмосферность, – пояснила Бэлла Геннадьевна, усаживаясь в офисное кресло за столом и порхая длинными окольцованными пальцами по клавиатуре.

Действительно, регистрация заняла всего пару минут, и скоро Ника вошла в общую с Женей комнату. Женя к тому времени успела умыться и переодеться в спортивный костюм с мультяшками и стразами, и теперь стояла у зеркала в ванной, укладывая длинные двуцветные пряди в косу вокруг головы. Всё же странный у неё вкус.

– Ты на меня не обижайся, – сказала Женя, держа во рту шпильки, пока Ника смывала пыль с лица и шеи. – Просто я не люблю, когда кто-то где-то застряёт, и все должны ждать одного.

– Я же не специально, – проговорила Ника, вытираясь мягким махровым полотенцем. Она заставила себя замолчать, хотя очень хотелось свалить всё на Стасю.

– Да я знаю. Это вообще из-за твоей подружки, я всё прекрасно видела. Просто я не могу на неё наезжать, потому что Гордей сразу кинется её защищать, а я буду как злодейка. Оно мне надо? – Женя воткнула очередную шпильку в причёску и теперь проверяла аккуратность косы.

– Зачем он тебе вообще нужен? – решилась спросить Ника, пытаясь уложить свою вихрастую стрижку хоть во что-то мало-мальски приличное.

– А что? Спортивный, симпатичный, родители состоятельные. Ты слышала, он машину недавно разбил? Так ему родители уже через месяц новую купили. И потом – у нас общие интересы, а это вообще редко бывает. Так что, можно сказать, мы друг другу идеально подходим. – И Женя уверенно улыбнулась своему отражению в зеркале, чуть поворачивая голову, чтобы получше рассмотреть причёску. Потом недовольно цыкнула, распустила волосы и собрала их в два пучка.

Такая укладка усиливала в её облике нечто хищное, что раньше читалось не так открыто. С этими двуцветными «ушками», широкими тёмными бровями, зелёными глазами с тёмными ресницами и большим ртом она становилась похожа на кровожадного дикого зверя.

– Но у него есть Стася, – всё-таки проговорила Ника, чтобы хоть как-то поддержать подругу.

Женя прыснула от смеха.

– Она подвинется, поверь мне. А не захочет по-хорошему, так я её заставлю. Можешь так ей и передать. – Улыбка Жени стала уверенно-надменной, и она вышла из ванной.

Ника вытянула тёмно-русый вихор надо лбом и отпустила. Волосы тут же снова загнулись в крупную спираль. Когда они уже отрастут.

Да, плотоядная Женя наметила себе знатную добычу. Только вот Гордей – сам тот ещё агрессор. Впрочем, они вполне могут составить хорошую пару. Могли бы. Если бы не Стася, которая только на первый взгляд кажется милашкой-дюймовочкой. А на самом деле её когтям и клыкам ещё некоторые хищники позавидуют.

Интересно, а Женя в курсе, как именно разбилась машина Гордея?

– Ты идёшь? – спросил Женин голос из-за двери.

– Да, я сейчас. – Ника выключила свет и вышла из ванной. Вместе с Женей они вернулись в общую гостиную, где на том же колченогом продолговатом деревянном столе, покрытом расписной скатертью, появился ещё и огромный блестящий самовар с чайником на верхушке.

– Ух ты! – Женя тут же достала смартфон и сфотографировала своё искажённое отражение в выпуклом боку самовара.

– Я уже десять таких фоток в сториз выложила, – скучающе произнесла Стася, пока Женя водила пальцами по экрану своего гаджета.

– Важно не кто быстрее, а у кого больше лайков, – проговорила Женя, бросив острый взгляд на Стасю.

– Ну что, давайте знакомиться, – громко произнесла Бэлла Геннадьевна, по-царски усаживаясь во главе стола. – Как меня зовут, вы уже знаете. Расскажу немного о себе. Я родилась здесь, в Красных Серпах. Когда именно, не буду говорить. – Тут она по-актёрски рассмеялась. Ребята, правда, эффект не оценили, потому что были заняты поглощением яств, что подносила бабушка Аглая. – Потом я уехала учиться, потом работала, имела свой бизнес. Но жить в большом городе мне надоело, и я вернулась на малую родину. Вот, открыла здесь гостевой дом, придумала туристическую программу. Буду развивать сельский туризм.

Тут Бэлла Геннадьевна замолчала, видимо, ожидая реакции, но ответом ей были лишь звуки поедания роскошной выпечки, от которой даже Ника не смогла удержаться. Рискуя не влезть завтра в свой костюм, она уплетала уже третий беляш. Гордей перемалывал блюдо пельменей, Стася загребла все овощи, до которых сумела дотянуться, Женя бросала в свою тарелку всё подряд – картофельное пюре, куриные ножки, колбасу, солёную рыбу с луком.

Поняв, что хозяйка всё ещё ожидает какого-нибудь ответа на свой монолог, Ника попыталась хоть что-то сказать.

– А почему именно такая программа? – спросила Ника с набитым ртом. Невежливо, конечно, но она уже почти полгода не ела никакой выпечки.

– О, это прекрасный вопрос, – оживилась Бэлла Геннадьевна. – Вы ведь знаете предание о Еремее, легендарном нижегородском разбойнике? – Ребята только молча покивали. – Ну да, её все знают. Ещё в семнадцатом веке он создал целый клан, что грабил купеческие суда и торговые караваны. Нижний Новгород ведь уже тогда называли карманом России, здесь и ярмарки, и слияние двух рек, по которым двигались торговые корабли. Деньги здесь водились, и немалые. Словом, было, чем поживиться. Вот Еремей этим и пользовался. Но мало кто знает, что у него была дочь.

– Виринея, – произнесла Ника так быстро, будто отвечала на вопрос викторины.

– Верно, – немного удивлённо проговорила Бэлла Геннадьевна, покачивая головой, так что длинные серьги мерно колыхались. – Вы неплохо подкованы.

– Увлекаюсь краеведением. – Ника промолчала о том, что выиграла уже третью подряд нижегородскую губернскую олимпиаду.

– И потом – имя? – Бэлла Геннадьевна красиво изогнула тонкую бровь.

– А фто имя? – спросила Женя с набитым ртом.

– Виринея – это вариант имени Вероника. – Бэлла Геннадьевна, склонив голову набок, внимательно рассматривала Нику. От этого взгляда почему-то хотелось спрятаться. Но потом хозяйка моргнула и повернулась к остальным. – У вас вообще на редкость интересные имена – Гордей и Станислава.

– Так что там с этой Ворожеей? – громко спросила Женя, видимо, обидевшись на то, что её не упомянули.

– Виринеей, – поправила Стася.

– Но ваша подруга в чём-то права. – Спокойный, немного театральный, тон Бэллы Геннадьевны не дал девчонкам вступить в перепалку. На слове «подруга» Стася сузила глаза и скорчила гримаску. – Дело в том, что почти всех разбойников рано или поздно ловили царские войска, но Еремею всегда удавалось от них ускользать. И поговаривали, что это была заслуга его дочери. Будто бы она была колдуньей, которой помогала нечистая сила. Еремей, конечно, и сам слыл колдуном, но Виринея, говорят, превосходила его во много раз.

Ника на автомате хотела поправить рассказчицу, но передумала, так что выдала лишь громкий ик.

– Я только хотела сказать, что ворожея и колдунья – не совсем одно и тоже, – ответила Ника на молчаливый вопрос хозяйки. Где-то рядом кто-то почти бесшумно произнёс «зубрила».

– Пожалуй, что так, – согласилась Бэлла Геннадьевна. – Но сути это не меняет. По легенде, именно с помощью нечистой силы Еремею и Виринее много лет удавалось уходить от правосудия. За это время они накопили несметные богатства и, понятное дело, нажили множество врагов. За их головы были назначены награды. А особенно большая награда была назначена тому, кто укажет на урочище.

– На что? – тоненьким голоском спросила Стася. Женя закатила глаза.

– Урочище, – повторила Бэлла Геннадьевна. – Говорят, в чернореченских лесах Еремей со своей братией устроил целое городище, где они все обитались, и туда же свозили сокровища.

Ника снова пискнула и сразу зажала рот ладонью, чтобы не вставить свои пять копеек.

– Да? – Снова изогнула брови хозяйка.

– Я только хотела сказать, что местные леса всегда считались священными, – неловко затараторила Ника, как бы извиняясь за свою невежливость. – А устраивать там урочища – значило их осквернять. Но Еремея возмездие обходило стороной, поэтому его тоже считали колдуном.

– Верно, – снова подтвердила Бэлла Геннадьевна. Бабушка Аглая тем временем убрала грязную посуду и теперь расставляла по столу фарфоровые чашки явно старинного чайного сервиза. – А Виринея к тому же слыла необыкновенной красавицей. Это их и погубило.

– Как это? – спросила Стася, широко зевнув.

– Нашёлся один боярин, что захотел взять Виринею в жёны. Он пообещал бросить все свои богатства к её ногам, даже подарил прекрасный золотой перстень с огромным камнем. И было назначено их венчание.

– Но оно не состоялось, – снова вставила Ника.

– Точно, – снова не обиделась хозяйка. – Венчание было назначено в церкви. Кстати, говорят, это была именно наша церковь. Вы её, наверное, видели. – Бэлла Геннадьевна вопросительно осмотрела ребят, но теперь они были заняты горячим чаем из самовара, так что только Ника утвердительно кивнула, дуя на обжигающий чай в блюдечке. – Так вот. В назначенный день невеста прибыла в церковь, но там её уже ждали царские служилые люди. Остальных, кто пришёл с ней, сразу убили, а её схватили и посадили в острог. Знаете, какой именно?

– Предтеченский, в Кулибине, – быстро ответила Ника, тут же услышав чей-то шёпот, назвавший её ботанкой.

– Точно, – кивнула хозяйка. – Нынешний Кулибин – это бывшее Предтеченское. Поэтому острог так называли. До сих пор стоит, только там теперь больница. Так вот. Еремей тогда сбежал, а Виринея не смогла и осталась в остроге. Пытались заставить её выдать отца. Но она ничего не рассказала. Так и умерла там. Но. – Здесь Бэлла Геннадьевна по-актёрски подняла вверх палец с длинным красным ногтем. – Виринея сумела передать из острога грамоту.

– Грамоту? – переспросила Стася, устало откидываясь на спинку стула.

– Разбойники всегда имели доверенных лиц – тех, кто знал об их сокровищах, местах, где они спрятаны, и зароках.

– Зароках? – заплетающимся языком пробормотала Стася.

– Когда клад закапывали, его заговаривали. – Бэлла Геннадьевна не теряла терпения. – То есть, делали как бы инструкцию – что нужно сделать, чтобы этот клад потом достать. Например, прийти всемером, или подойти спиной к кладу. Все эти сведения записывались в особые грамоты, которые хранились у доверенных лиц. Вот и у Виринеи была такая грамота. И чтобы грамоту не отобрали в остроге, она сумела передать её на волю своим родственникам. А теперь я расскажу вам нечто такое, чего вы больше нигде не узнаете.

Повисла театральная пауза. Стася, правда, почти спала, положив голову Гордею на плечо. Сам Гордей слушал рассказ со скучающим видом – он всё это уже изучил на форумах кладоискателей, о чём постоянно всем рассказывал. Как и Женя, теперь складывающая оригами из фантиков от конфет. Ника же просто не ждала, что её чем-то смогут удивить.

– Так вот, – выдержав паузу, заговорила хозяйка. – Эта грамота была передана потомкам Еремея, жившим в этих местах. Они её оставили своим детям, и так далее. Сама грамота, конечно, не сохранилась, но её примерное содержание всё же дошло до наших дней.

Снова повисла пауза. Никто из ребят не демонстрировал интереса к рассказу.

– Погодите, вы хотите сказать…? – начала догадываться Ника.

– Да, я являюсь прямым потомком Виринеи, – заявила Бэлла Геннадьевна, подчёркивая свою гордость актёрскими интонациями.

– Откуда у неё потомки, если она умерла в остроге? – спросил Гордей. Скатав шарик из фантика, он щёлкнул по нему, заставив перелететь почти весь стол и упасть в розетку с вареньем.

– Они родились раньше, – сухо и хлёстко произнесла Бэлла Геннадьевна. Но через секунду вернула загадочный тон: – А Еремей, узнав о смерти дочери, сам сдался властям. Но, сколько у него ни выпытывали, где урочище, он так ничего и не выдал. Но когда его привели к месту казни, огромному дубу на Гиблых болотах, он за миг до смерти проклял и свои сокровища, и тех, кто выдал его дочь, и вообще все эти места. А был он колдун сильный. Так что проклятие действует и по сей день.

– И как оно действует? – спросила Женя, подперев кулаком щёку и тоже щёлкая по шарикам из фантиков.

– Во-первых, сокровища до сих пор не найдены. Больше того, те, кто к ним хоть немного приближался, погибали при странных обстоятельствах. Ну, а наши места, – Бэлла Геннадьевна грустно вздохнула. – Что ж, стоит просто посмотреть на них – разруха и запустение. А ещё говорят, что из мести за дочь Еремей проклял всех здешних детей. Поэтому ребятам тут никогда не разрешают гулять одним, особенно в лесу и на Гиблых болотах. Пропадают. Просто уходят и не возвращаются. Говорят, их уводит Еремей.

– Я не поняла, – встряла Стася, – так кто сдал Виринею?

– Жених. Что непонятного? – грубовато сказала Женя.

– Он, кстати, после этого тоже погиб, – кивнула Бэлла Геннадьевна. – По легенде, через девять дней после казни к нему явилась Виринея в свадебном платье и увела за собой. Нашли его утром у порога той самой церкви, где они должны были обвенчаться. И в теле совсем не было крови.

– Но если всё здесь проклято… – Ника даже заёрзала на стуле, хотя эту легенду слышала уже сотню раз. – Вы не боитесь?

– Чего я должна бояться? – удивлённо спросила хозяйка.

– Ну, что кто-то из туристов… – Ника покрутила рукой в воздухе. – Что что-то случится.

– Ах, да полно-те. – Бэлла Геннадьевна качнула головой, длинные серьги звякнули. – Ведь это всего лишь легенды. Я сама жила здесь много лет, и со мной ничего не случилось. А по поводу того, что деревня почти вымерла – так они все сейчас не в лучшем состоянии. И вот это я попытаюсь изменить. Но если вы боитесь идти одни, я могу быть вашим проводником.

– Нет, спасибо. Мы сами. – Гордей попытался сказать это дружелюбно, но из-за усталости, или по какой другой причине, вышло резковато.

– Ну что ж. Сами так сами. – У Бэллы Геннадьевны тоже получилось сухо. – Тогда, пожалуй, пора спать. Да, по поводу двух направлений всё в силе? – Таинственность уступила место деловитости.

– Угу, – кивнул Гордей.

– В смысле – два направления? – вскинулась Стася.

– Да ты программу-то знаешь? – раздражённо спросила Женя.

– Есть два направления, – примирительно сказала Бэлла Геннадьевна. – Понимаете, грамота не сохранилась, и до наших дней дошло лишь примерное расположение урочища. Оно может быть в двух местах. Первое – в районе Золотого хутора. Второе – на Мещёрской стороне. Я так понимаю, вы собираетесь попытать счастья и там, и там?

– Точно, – кивнул Гордей. И по-командирски добавил: – А теперь всем спать. Завтра подъём в семь утра.

Вернувшись в спальню, Женя сразу выключила свет, завалилась на свою кровать и тут же отвернулась к стенке, укрывшись с головой одеялом. Ника, после того, как приняла душ, села возле окна (не спалось), но ровным счётом ничего там рассмотреть не получилось – всё пространство вокруг гостиницы окутала чернильная деревенская ночь. Только небольшой островок земли тускло мерцал в слабом свете от окна спальни.

Низкая трава густого газона, явно загранично-рулонового, торчала щетиной и казалась колючей, будто металлической. Различив слабый отзвук, Ника прислушалась. Наверное, обычный бытовой шум. Но этот звук привлекал внимание, свербел, как желание почесать под лопаткой.

Получше прислушавшись, Ника уловила протяжный свист, доносившийся издалека. Как эхо, путешествующее по лесу. Наверное, это нормально. Кому-то просто приспичило посвистеть в полночь. Ну и что. Мало ли у кого какие дела. Может, это из какой-нибудь дальней деревеньки доносится. С дрожью в руках Ника отошла от окна и устало плюхнулась на свою кровать, но тут же подскочила – оказалось, на кровати лежал тот самый свёрточек, что она легкомысленно приобрела на базаре ремесленников. Наверное, при разборе вещей вытащила и забыла. Стоило хоть посмотреть, что за игрушку подсунул ей народный скульптор.

Ника сняла с вещицы бумажную обёртку, и горло сдавил спазм. В её руке оказалась та самая свистулька. Эта расписная глиняная птичка, которую бабушка как-то купила Ангелинке во время очередной городской ярмарки. Родители тогда сослали Нику с сестрой на выходные к бабушке, а бабушка не собиралась отменять свои планы из-за визита внучек.

На шумном и многолюдном базаре Ангелинка начала ныть сразу, как только они подошли к торговым рядам. Ника, как обычно, стала раздражаться и канючить, чтобы её отпустили погулять одну, потому что бесконечные слёзы и истерики младшей сестры ей приходилось терпеть каждый день по несколько часов. В отличие от бабушки, которую внучки осчастливливали своим присутствием только в выходные. Вот бабушка и купила Нике новый красивый блокнотик, а Ангелинке свистульку – глиняную расписную птичку. Это оказалось большим просчётом – от них теперь шарахались абсолютно все, потому что лёгкие у Ангелинки были дай бог каждому.

От свиста скоро зазвенело в ушах, и бабушка, не выдержав недовольства, выказываемого каждым встречным, повела внучек домой. Мерзкий ненавистный свист преследовал Нику ещё много дней, до того самого момента, когда её терпение лопнуло.

По щекам катились слёзы. Да лучше бы она тогда разбила вдребезги эту дурацкую игрушку. Ангелинка, конечно, закатила бы истерику, и родители бы разозлились, но потом всё бы успокоилось. И ничего бы не произошло. А сейчас, когда сестры нет, Ника много бы отдала, чтобы Ангелинка продолжала свистеть.

Но ведь какое поразительное сходство. Ника подошла к окну, чтобы хоть в слабом свете уличного фонаря рассмотреть игрушку. Действительно, та же форма, и ровно та же роспись – пёстрые цветы-чашечки с витыми стеблями и широкими листьями. И тут Ника догадалась. Никакой мистики тут нет – просто обе свистульки сделал один и тот же мастер.

Недолго думая, Ника поднесла игрушку ко рту и свистнула. Но звук оборвался, потому что сразу же Ника вспомнила, что в спальне находилась не одна. Обернувшись, увидела даже не шелохнувшуюся Женю. Облегчённо вздохнула, снова повернулась к окну.

Со сдавленным криком оступилась и грохнулась на пол.

– А? Что? – Женя, приподнявшись на локтях, крутила лохматой головой.

Но Ника ответить не могла – из горла вываливался лишь сиплый хрип. Она пыталась и не могла отвести взгляд от тёмного окна, из которого на неё секунду назад смотрело тонкое скуластое лицо, мертвенно-бледное, с чёрными провалами глаз и синюшными губами.

– Ты чего? Эй! – позвала Женя.

– Я… – Ника прокашлялась. – Ничего. Показалось.

– А-а, – протянула Женя и снова зарылась с головой в одеяло.

Ника поднялась, завернула свистульку обратно в бумагу и засунула поглубже в свой рюкзак. Сжав зубы и не глядя на окно, заставила себя раздеться и лечь в кровать.

Глава 3. Игра в покойника

Проснувшись утром, Ника первым делом удивилась тому, что всё-таки смогла уснуть. После стресса из-за несчастья с младшей сестрой развилось не только переедание, но и бессонница, так что долгое время приходилось глотать препараты. Но теперь, видимо, сказалась вчерашняя усталость.

Ника не сразу сообразила, что проснулась от того же самого навязчивого звука – свиста от глиняной игрушки, которую тогда, в суматохе трагедии так и не нашли. Хотя нет. Это другая игрушка, только звучит почему-то точно так же. И слишком близко. Прямо над ухом.

Ника рывком села на кровати. Рядом оказались две фигуры, замотанные во что-то светлое. В осенних рассветных сумерках они белели буквально в метре от кровати Ники, невысокие и задрапированные, будто стояли на коленях, склонив накрытые покрывалами головы.

– Эй, – тихо позвала Ника. – Эй. Вы кто? – Голос предательски сорвался. Фигуры не реагировали – так и стояли, не шелохнувшись.

Ника спустила ноги с кровати, осторожно встала. Колени дрогнули и подогнулись, пришлось ухватиться за подоконник. Двигаясь слабыми шажками, Ника чуть обошла фигуры и обнаружила ещё одну. На кровати, что занимала Женя, лежал некто, завёрнутый в белый саван, усыпанный разноцветными осенними листьями и сухими травами.

Ника отпрянула и боком попыталась продвинуться к двери. И вдруг тот, кто лежал на кровати, вздёрнул руку к лицу и протяжно засвистел. По телу прошла крупная дрожь, ноги окончательно ослабли, и Ника по громкий хохот повалилась на пол.

– Эй, ты чего! – заливаясь смехом, спросила Женя. Она так и сидела на полу, накрывшись простынёй. – Ну у тебя и рожа!

– Ты там не обделалась? – гоготал Гордей, тоже в простыне.

А Стася, сидя на кровати, продолжала свистеть. Ярость вскинула Нику на ноги, она рывком выхватила свистульку у взвизгнувшей подруги, но съездить по смеющемуся хорошенькому личику, увы, не смогла – руку успел перехватить Гордей.

– Ты нормальная вообще? – произнесла откуда-то Женя, уже без смеха.

– Ты чего, шуток не понимаешь? – больше не смеясь, спросила Стася.

Ника резко высвободила руку из хватки Гордея, который удивлённо заморгал – видимо, не ожидал такой прыти.

– Пошли вон отсюда. – Ника указала на дверь. Ребята, переглядываясь, мялись. – Пошли вон! – прокричала Ника что было мочи.

– Вообще-то, это и моя комната тоже. – Предложение Женя закончила уже за дверью, куда её вытолкала Ника. Гордей и Стася, перешёптываясь, вышли сами.

Ника рывками бросала по комнате простыни, оставленные ребятами, топтала их ногами, швыряла на кровати. Потом обнаружила, что всё ещё сжимала в руке свистульку. Размахнулась и грохнула игрушку о деревянную стену. Села на кровать и обхватила стриженую голову руками.

Дурацкая игрушка. Дурацкая стрижка. Дурацкий свисающий с боков жир. И все её обвиняли, только её. Не родителей, которые так хотели ещё одного ребёнка, что, когда родилась Ангелинка, постоянно оставляли малышку с Никой. У мамы, видите ли, карьера рухнет, если она продлит декрет, а отец вообще дома не бывал. Он тоже очень мечтал о ещё одном ребёнке, правда, о сыне. И, видимо, от разочарования второй дочерью сбегал из дома при каждом удобном случае. А Ника должна была сидеть с этой мелкой истеричкой, а ведь она-то не просила ни братьев, ни сестёр. Когда все сюсюкали, спрашивая, кого она хочет, братика или сестричку, она называла то крысу, то крокодильчика. Родичи в ответ посмеивались и перешёптывались. Но стоило всего раз сказать, что ей и одной неплохо, как она тут же стала неблагодарной грубиянкой.

И продолжала проявлять неблагодарность, отказываясь идти гулять с друзьями, потому что приходилось сидеть с младшей сестрой. Постепенно стала в компании почти изгоем. Родители, когда она об этом рассказала, посоветовали не обращать внимания на ребят. У неё ведь есть сестра. Сестра, которая ломала всё вокруг – разорвала все рисунки Ники, чем напрочь отбила желание ходить в художку. Хотя мама сказала, что это к лучшему – какая художка, когда надо сидеть с сестрой. Сестрой, которая швыряла еду по всей кухне, а виноватой оказывалась Ника, и отмывать стены и полы тоже полагалось ей. С сестрой, которая таскала её за косу, заливисто хохоча. С сестрой, которая однажды выпила воду, где Ника полоскала свои рисовальные кисточки. На Нику тогда кричали так, что хотелось перестать существовать. Рисовать она тогда совсем прекратила.

Всхлипнув, Ника поднялась. В дверь кто-то часто стучал. Не реагируя, Ника натянула спортивный костюм, наскоро пригладила вихры, открыла окно, перелезла через подоконник и спрыгнула вниз, мягко приземлившись в гостиничном саду. Вот и занятия по скалолазанию пригодились.

Быстро пробежала через двор и вышла за территорию, аккуратно закрыв за собой ворота.

Только вот куда двигаться дальше, идей не нашлось. Осмотревшись, Ника просто направилась прочь от домов полузаброшенного села. Двухколейная грунтовка прошла под рощицей янтарных берёз и вывела на пологую вершину холма. Внизу между верхушками деревьев растекались реки ватного тумана, подсвеченного розовыми лучами восходящего солнца. Пахло осенью – опавшей листвой, землёй и сухими травами. Сделав пару глубоких вдохов, Ника почувствовала, как мышцы стали понемногу расслабляться.

Сняв пейзаж на телефон, Ника подумала, что, пожалуй, надо вернуться. Чего она, в самом деле. Ну, сделали ребята глупость, зачем истерику-то закатывать? Но мышцы тут же снова напряглись. Потому что сколько можно обвинять во всём себя? Не может же одна девочка быть всегда и во всём виновата.

Дорогу перебежала небольшая чёрная кошка. Притормозив, Ника потопталась и повернула к скособоченному деревянному зданию, примостившемуся у самого края берёзовой рощи. За покосившимся металлическим забором (правда, свежеокрашенным) в землю врастали тёмные бревенчатые стены, почти до самых окон покрытые чернотой. Это противное нечто, сильно напоминающее чёрную плесень, ползло от скрывшегося в земле фундамента вверх, обхватив продолговатое витражное оконце с резными выцветшими наличниками. Чернота поднималась выше, к высокой конусообразной крыше с крестом.

Оказывается, Ника дошла до местной церквушки. Стало как-то стыдно за то, что у святого места Ника испугалась чёрной кошки. Надо быть посмелее, бодренько пройти заборчик, и… У Ники даже руки опустились. За воротами, в церковном палисаднике, между клумбами расположилось целое семейство чёрных кошек. Одни сидели на перевёрнутых корзинках и ящиках, старательно вылизываясь розовыми язычками, другие растянулись в первых лучах тёплого солнца. Угольная шёрстка животных глянцево поблёскивала в рассветных лучах.

Откуда-то появился священник в старом выцветшем подряснике и потрёпанной телогрейке. Он расставил в глубине палисадника несколько мисочек и стал наливать в них жирное белое молоко из цинкового ведра. Кошаки мигом посрывались с мест и окружили священника, выгибая спины, тёрлись о подол подрясника и мельтешили у него под ногами.

Священник с седой бородой добродушно улыбался кошкам, а потом случайно поднял взгляд и увидел Нику. Ника поторопилась уйти, но священник вышел из-за забора ей наперерез.

– Доброе утро, – улыбнулся батюшка. У него оказалось худое морщинистое лицо и круги под глазами. – Вы на службу?

– Я… нет. Мы с друзьями тут остановились. – И Ника указала на гостевой дом.

– А, туристы, значит.

– Угу, – кивнула Ника.

– И куда путь держите?

– Мы… – Ника мялась, не зная, можно ли рассказывать первому встречному об их маршруте.

– Понял, – как-то жёстко сказал священник. – Мещёра.

– Да, а как вы догадались? – зачем-то изобразила дурочку Ника.

– Так это наша местная достопримечательность. Модный туристический маршрут. Часто приезжают и туристы, и кладоискатели.

– И как? Нашли что-нибудь?

Священник только махнул рукой.

– А можно спросить? – услышала Ника собственный голос.

– Да, конечно.

– Э… – Ника смотрела на ожидающего вопроса батюшку и стеснялась спросить, зачем ему столько чёрных кошек. Но сумела выйти из положения, вспомнив табличку, проволокой прикрученную к забору: – А что такое скорбящих радость?

– Икона такая. У нас церковь в честь иконы «Всех скорбящих Радость». Скорбященская, так сказать.

– Я не об этом. – Ника сама удивлялась, как легко вываливала сокровенное человеку, которого видела в первый раз. – Как это – скорбеть и радоваться одновременно?

– Ну, как бы объяснить, – священник поскрёб седую бороду. – Любая скорбь ведь не вечная.

– Правда? – выдала Ника, чувствуя пощипывание в глазах.

– Правда, – успокаивающе произнёс священник, будто глядя Нике в душу. – Всё заканчивается, и скорбь тоже. И потом приходит радость.

– И всё? – От слишком простого объяснения тянуло разочарованием.

– Ну, положим, не всё. Люди ведь могут скорбеть не только от внешних неприятностей, да?

– А от чего ещё?

– От собственных грехов. Бывает, сделает человек что-то непотребное, и так ему самому плохо становится, что… – Священник, не находя нужных слов, размахивал рукой в воздухе.

– Это как тащить на себе чемодан с камнями. – Ника тихо высказала мысль, что давно вертелась в сознании. – Да ещё и без ручки.

– Точно, – кивнул священник. – А потом человек получает прощение и радуется, потому что этот чемодан вдруг оказывается лёгким, как пушинка, или даже пустым. И можно в него что-нибудь хорошее положить.

– А если человек сам себя не прощает? – Вопрос всплыл сам собой, раньше он Нике в голову не приходил.

– Трудно так сразу ответить, – батюшка снова скрёб бороду.

– А если человек напакостил, а ему не стыдно? – Снова выскочил давно нывший вопрос. – Если человек об этом не переживает? И вообще не думает. Радуется без скорби. Разве это честно?

– Радость без скорби бывает только в Раю.

В этот момент к церкви подошли две женщины, одна постарше в косынке, завязанной под подбородком, другая помоложе. Вторая, не доходя до забора, достала откуда-то тонкий зелёный шарф и стала пристраивать его на голове. Нике показалось, что это именно те женщины, которых они вчера видели в одном из домов. Которые крестились. Нет, одна крестилась.

Обдумывая, те это женщины, или нет, Ника обнаружила, что ноги сами собой понесли её прочь от церкви и священника, который, кажется, понял, что она уже год таскала с собой чемодан, набитый камнями. Вот так бывает – близкие будто слепые, не видят, что происходит, а человек, которого встречаешь впервые в жизни, – раз! – и всё понимает.

– Ты откуда? – удивлённо подняла брови Стася, когда Ника вошла в столовую гостевого дома.

– С прогулки, – буркнула Ника, садясь за стол. Хотя очень хотелось выдать присказку про верблюда. Да порезче.

– В окно, что ли, выпрыгнула? – пробубнила Женя, жуя пирожок.

«Не твоё дело», – мысленно гаркнула Ника, быстро запихивая в рот глазированную плюшку, чтобы не выдать чего лишнего.

– Так почему такое название у посёлка? Что за Красные Серпы? – видимо, Гордей как раз задал этот вопрос Бэлле Геннадьевне перед самым появлением Ники.

– А, – хозяйка постоялого двора чуть встряхнулась, видимо, потеряв нить разговора. – Это колхозное название. В Советское время часто давали посёлкам такие нелепые названия. А раньше поселение называлось Радость.

– Ух ты, клёво! – прощебетала Стася. – А почему так называлось?

– Из-за церкви. Здесь церковь в честь иконы «Всех скорбящих Радость». – Ника подлила себе чаю из самовара.

– Так ты помолиться ходила, да? – гаркнула Женя и зачем-то захохотала. Никто шутку не поддержал.

– Только теперь тут как-то не радостно. – Стася положила подбородок на ладони, поставив локти на стол.

– Так село почти вымерло, какая уж тут радость. – Бэлла Геннадьевна тряхнула головой, так что длинные серьги звякнули. – Вы точно не хотите, чтобы я пошла с вами?

– Точно нет, – отрезал Гордей и скомандовал: – Через десять минут выдвигаемся!

Но сборы заняли ещё добрый час. Ника, Женя и Гордей сидели в столовой и доедали пирожки, пока Стася выбирала наряд для похода. В её рюкзаке их оказалось несколько штук.

– Как все эти шмотки туда влезли? – пробормотала Женя, когда Стася в третий раз вышла, покрутилась перед Гордеем в коротких джинсовых шортах, надетых на чёрные лосины, и ушла обратно в номер.

– Инвентарь в его рюкзаке, – кивнула Ника на Гордея.

– Всё, я готова, – торжественно заявила Стася, выйдя в столовую в синем велюровом спортивном костюме.

– Разве…

– Ничего, всё нормально, – перебил Женю Гордей. – На хуторе тоже гостиница, так что и в таком костюме можно.

– Но… – не сдавалась Женя.

– А на Мещёру всё равно надо будет что-нибудь попрактичнее надеть, – всё-таки поддакнул Гордей.