Читать онлайн Сказки о Жизни. Серия «Сказки и фантастика». Выпуск 3

Живи настоящим

Есть только миг между прошлым и будущим…

Советская песня

Одна женщина научилась жить в прошлом. Да так и в самом деле удобно. Сахар тогда был дешевле. Квартиры давало государство. И она сама была моложе и не боялась смотреться в зеркало.

Все подруги ей завидовали. Они на работу идут в ООО да ЗАО, в крайнем случае в ЧП, а она – на нормальное госпредприятие, где зарплата вся белая, а пенсия гарантирована. Им, чтобы зубы полечить, надо кредит брать или машину продать, а она лечится бесплатно, хоть и очередь надо занимать за час до открытия. Но если плохо сделают, она на них в обком напишет.

– А как у вас там с социальными сетями? – спрашивали подруги.

– У нас одна социальная сеть – в парке на лавочке посидеть да лясы поточить.

– А как же на лавочку фото-видео выложишь?

– Фотки в альбоме посмотреть можно, а видео нужно, чтобы молодость вспомнить, а мы и так молодые.

Все ей завидовали и даже просили научить – как это жить в прошлом. Но ничего у них не получалось.

– Это потому, что вы на самом деле не хотите, – говорила им Лера. – Вы хотите в зеркале быть комсомолками, а взносы не платить, и вместо собрания смотреть «Пираты Карибского моря».

Но одна самая лучшая подруга ей сказала правду:

– Лера, нельзя жить в прошлом. Прошлого не существует. Оно прошло. Его нет. И никого в нем нет, кроме тебя самой. Там нельзя встретить любовь.

– У меня есть любовь! – возмутилась Лера.

– Это не любовь, а воспоминания о любви! – настаивала подруга.

– Нет, любовь!

– От настоящей любви дети бывают!

Тут Лера обиделась на Катю и выгнала ее из прошлого и навсегда закрыла путь в него.

Жил еще другой человек – мужчина. Он был мечтателем, и будущее было для него осязаемей настоящего. Там все было хорошо. Не было войн, все любили и берегли природу. А женщины не интересовались шмотками и курортами Красного моря, а растили детей и готовили ужин.

Но друзья над Геннадием потешались:

– Будущего нет. Когда оно наступает, то становится настоящим. И совсем не похожим на то, что думали когда-то ты или он.

– Но мысль ведь материальна! – спорил Гена. – И воздействует на реальность!

– Мысль материальна у всех, – давили интеллектом друзья. – Один хочет, чтобы девушка выбрала его, и второй хочет, чтобы его выбрала та же самая девушка. Чья мечта осуществится?

– Того, кто хочет, чтобы девушка была счастлива…

– Того, кто первым подарит ей кольцо с бриллиантом.

Но один, самый верный друг не смеялся над Геннадием, а спросил:

– Возьми, что ли и меня как-нибудь с собой в будущее. Хоть одним глазком посмотреть.

– Значит так, Леха, для начала глаза надо закрыть. Чтобы то, что есть, не мешало видеть то, что возможно будет. А со временем ты сразу будешь видеть человека таким, каким он может быть.

– Ой! Какой ужас!

– Что случилось?

– Я увидел себя таким, каким я буду через 20 лет!

– Солидным и авторитетным?

– Старым и никому не нужным. Что-то мне расхотелось в будущее.

А Лера погрузилась в прошлое еще глубже. Ей стало интересно собирать пирамидку. Ту, самую, что дают годовалым младенцам. Взрослым не понять, какое это увлекательное занятие. Так удивительно наблюдать, как из хаотической груды колец возникает строгий космический порядок. И сколько раз ни собирай – порядок всегда один и тот же, словно он спрятан где-то в самих кольцах. Но где – в их форме, в их дырочке или в том, что штырек пирамидки точь в точь подходит к этой дырке?

– Лера, ну ты совсем как ребенок!

– Катька! – обрадовалась Лера, потому что дети обид не помнят и «навсегда» это у них «до завтра». – Смотри как интересно! Порядок колец всегда один и тот же. Но откуда кольцо знает, где его место?

– Это не кольцо знает, это ты знаешь.

– А вот и неправда! Смотри, я соберу пирамидку по-другому, кольца поставлю не так как надо. Видишь?

– Что?

– Некрасиво!

– И что?

– Значит, как кольцам стоять, знает красота! Но разве красота – это я?

Катя задумчиво переводила взгляд с пирамидки на подругу и вдруг сказала:

– Красота – это соразмерность частей! – и спохватилась. – Тьфу! Что это я говорю?! От тебя нахваталась!

– Ты, Леха, натолкнул меня на мысль! Оказывается, что будущим можно управлять! – восторженно рассказывал Гена.

– И как?

– Смотри! Вот я в настоящем сажаю семечко подсолнуха. А теперь посмотри в будущее на три месяца! Видишь – какой он вымахал!

– Что посеешь – то и пожнешь? – удивился Алексей.

– Конечно!

– Можно посадить желудь дуба – и вырастет дуб…

– Именно дуб!

– Можно дать чертеж в строительную компанию – и они построят дом!

– Конечно, построят!

– А что надо посадить, чтобы выросла любовь? – спросил Леха.

– Что? – теперь уже задумался Геннадий. – Надо поразмыслить…

На следующей неделе у Кати и Алексея была свадьба. Чтобы побыть на свадьбе и не просто побыть, а быть свидетелями, пришлось Лере и Гене вернуться в настоящее – одной из прошлого, другому – из будущего. Настоящее показалось им в этот раз каким-то необычным.

– И вот я смотрю, а оказывается, ничего не изменилось за двадцать лет, и за тысячу лет ничего не изменилось! – делилась впечатлением Лера.

– Как это не изменилось? – удивился Гена, который уже наловчился менять будущее.

– Ну, смотри! Деревья растут снизу вверх и никак иначе. Вода течет только вниз. Люди все так же любят детей! А дети рождаются у женщин! Все как всегда! И в будущем все будет точно так же!

– То есть – погружаясь в прошлое, ты можешь видеть будущее? – обрадовался Гена.

– Ну да! В мире есть порядок и этот порядок неизменен! – подтвердила Лера.

– И все же мы можем менять будущее! Я могу менять будущее!

– В некоторых чертах!

– В самых важных чертах! Я могу поссориться с любимой, и весь мир вокруг будет несчастным. А могу поладить – и мир засияет радостью!

– Когда ты любишь – и дождь влюблен! – согласилась женщина. – А если одинок – то и деревья в лесу шепчут про одиночество!

Тут в разговор ворвались Алексей с Катей:

– Ну что вы тут спрятались в уголке?

– Пойдемте танцевать!

Геннадий взял Леру за руку:

– А в самом деле – пойдем?

– Пойдем!

Зал топтался в бестолковом современном парном танце, но Лера стала увлекать Геннадия в вальс.

– Но я же не умею! – отнекивался мужчина.

– А ты перенесись в то будущее, когда я тебя уже научила!

– И в самом деле!

И они закружились в вальсе. Было очень забавно видеть, как вихрь их движения увлекал встречающиеся пары, и они сначала неуклюже, а потом все более смело и естественно вливались в общее кружение.

Алексей, запыхавшись от танца, сказал невесте:

– Никогда бы не подумал, что Лера и Гена найдут общий язык! Прошлое встретится с будущим! В настоящем!

– Настоящее прошлое с настоящим будущим…

– В настоящем настоящем.

Катя вдруг заметила:

– Время – это вихрь! И только отметины прошлого показывают нам, что мы уже в будущем.

– Что ты сказала?

– И в самом деле – что это я говорю? Побежали ко всем!

Обретение колеса

– Папа, а правда, что когда ты был молодой, ты видел колесо? И даже ездил на автомобиле?

– Правда, сынок! Давно это было. Пожалуй, лет сто назад. А ты откуда знаешь?

– Мама рассказывала.

Отец с сыном лежали на траве и смотрели в звёздное небо. Роса ложилась на берёзы и ели, но одежды людей, согреваемые жаром их тел, оставались сухими и лёгкими.

Сын с детской непосредственностью погладил отца по окладистой бороде:

– А почему нам теперь не нужны колёса?

– А почему Бог дал кошке лапы, лошади ноги, змее хвост, но нигде в природе не встретишь колеса?

– Мне надо подумать.

Месяц, оттолкнувшись от веток черёмухи, поплыл в вышину. Соловей заполнял своей трелью пространство Вселенной, раскинувшейся от таинственных далёких галактик до загадочных глубин внутри человека.

– Кошка лапой ходит по земле, лазает по дереву, ловит мышку, умывается. А колесо может только катиться по ровной поверхности – это слишком просто для Бога.

– Ты прав, малыш. Но трудность есть ещё такая: время. Планета наша при вращении своём создаёт время, в котором мы живём, творим и любим. Вращение колеса любого ход времени меняет и нарушает согласованность процессов природных. А рассогласование в душе и в теле, и в обществе – несчастье есть, болезнь и смута.

– Но как же тогда на белом свете появилось колесо?

– Посмотри на эти звёзды. Миллионы лет глядят они на Землю и помнят всё, что было. Давай у них мы спросим.

Белый всадник летел к подножью Синих гор. Его мантия стелилась над травой, над камнями и словно приподнимала его над поверхностью. Белый конь, стройный и грациозный, казалось, едва касался почвы ногами. Это был не бег, не скачка, а полёт – конь со всадником слились в единое существо и так, без устали, могли лететь вечно. Вслед за ними, вздымая клубы пыли, мчались с воплями и гиканьем Черные наездники. Их силы были на исходе, они раздирали шпорами бока коней, но Белый всадник удалялся, с каждым мигом приближаясь к спасительному мосту, за которым был Великий Белый Город, город Магов и Волхвов. Но Тёмные силы не зря готовились так долго: от моста навстречу всаднику уже двигался другой отряд. Его увидев, Белый всадник остановился. Он повернулся на своём коне, оценивая взглядом пропасть с одной стороны дороги и кручу с другой и вдруг решительно послал коня на уходящий вверх почти отвесно каменистый склон. Чёрные наездники на взмыленных конях, остановились внизу, не в силах сделать более ни шагу.

– Он ушёл! – воскликнул предводитель одного отряда.

– Неважно! – отозвался другой. – Оттуда ему не выбраться. Кольцо Белых Магов разорвано. Теперь Город падёт.

Великий Город закрывал ворота, едва дождавшись повозку последних беженцев, стремившихся укрыться в крепости. Огромная орда кочевников подступала к стенам. В этом было что-то нелепое и несуразное, ибо Город и Степь всегда жили в мире. Город был скорее духовным и культурным авторитетом, чем политическим и экономическим центром. Сюда стекались мыслители, художники, творцы из Леса, Степи, приморских поселений, чтоб поучиться секретам мастерства, постигнуть тайны Мироздания, суть Человека и пути Судьбы. На уровне определённом мастерство переходило в магию, волшбу, но всё это на пользу только было окружающим народам, позволив жизнь организовывать свою на основе тонко рассчитанных обрядов, примет надёжных и заветов верных.

– Зачем же всё-таки сюда пришли мы? – так предводитель орды в который раз спрашивал у своего советника. – Чтоб силой вырвать то, что нам и так дают? Обряды, песни, правила, манеры?

– Расчет гораздо тоньше, повелитель.

– Как ты меня назвал? Никак я не привыкну к словам диковинным твоим.

– Я повелителем тебя назвал – потому, что по веленью твоему теперь всё будет происходить в этой стране, все слушаться тебя начнут и исполнять твои все указанья.

– Но как такое может быть? Даже сейчас орда идёт, движимая скорей негодованием, чем обращая внимание на мои приказы. Негодованьем, вызванным теми слухами, что мы распространили о том, что Братство Магов Белых распалось, и в их кольце образовалась брешь, и мы теперь перед судьбою беззащитны. Вот что свело с ума степной народ, его направив против города Великого, а вовсе не мои – как ты назвал их? – повеленья.

– Изменится всё очень скоро, мой повелитель.

Предводитель с интересом посмотрел на своего советника:.

– А ты ведь был одним из Магов, да?

– Я Магом остаюсь, и до сих пор на стороне я Света. Я Степь сюда призвал, чтоб вразумить моих заблудших Братьев.

– А в чём же заблужденье их?

– Ты знаешь – Великим Городом управляет всеобщее собранье горожан.

– А разве может быть иначе?

– Не только может, но должно. Чем обсуждать любую мелочь всем народом, не лучше ли доверить всё решать лишь одному – так будет быстрей и проще. Не будет споров бесконечных, дрязг и брани.

Теперь предводитель смотрел на бывшего мага уже настороженно:

– И кто же будет тот «один», кто станет всё решать?

– Ты.

– Папа, а как же связана история о власти и коварстве с изобретеньем колеса?

Давно умолк полночник-соловей. Лишь лёгкий шелест листвы нарушал космической глубины тишину.

– Я так, сын, думаю, что зло не может в это мир принести ничего нового. Новое может исходить только от Света и Добра. И зло стремится вынудить Добро творить то, что выгодно ему. Ведь и на войну зовут «за Родину», и землю терзают плугом, чтобы «прокормить семью».

С высокой башни наблюдали нашествие Орды два Белых Мага. Вздымая пыль, подкатывалась Степь к стенам высоким Города, на ходу готовя лестницы для штурма и тараны.

– У них привычки нет ко взятью городов, заминка эта даст нам времени немного.

– Горожане готовятся к отпору, но разве можем допустить мы кровопролитие? Должны мы убедить и Степь, и Город в своей обычной силе, чтоб избежать войны.

– Но нас всего одиннадцать. Кольцо магическое незамкнуто, а именно его могущество желает обнаружить Степь своим напором.

– Незамкнутость кольца лишает связи нас с эклиптикой и Зодиаком. К тому же чувствую я среди сил степных присутствие Отступника. Он вынудить нас хочет во имя Добра победы зло впустить в себя. И я не вижу, как сему противиться мы можем.

– Но кровь мы проливать не будем никогда.

Белый всадник спешился, хлопком по крупу отпустив коня на отдых. Лесистая горы вершина не позволяла видеть далеко, но Маг знал, что спуск с вершины этой со стороны другой преграждает река. Он был в ловушке – безопасной, но ловушке. Он сел под горную сосну и погрузился в думы. Рукой держась за амулет с заделанным в него сапфиром, он мысленно призвал своих Собратьев из Города.

– Я знаю про нашествие. Но можем ли мы замкнуть Кольцо на расстоянии, чтоб отразить его?

– Не сможем. Необходим контакт телесный, чтоб раскрутить до полной скорости вихрь мысли творящей.

– Я мог бы перенестись к вам, разобрав своё тело на частицы и собрав в Центральном Храме.

– Опасно это, среди противников находится Отступник. Наверняка погоня за тобою и разрыв Кольца – его рук дело. Значит, будет он настороже и может вклиниться в процесс телепортации, и ты погибнешь, молодой наш Брат.

– Я с вами мысленно останусь.

Молодой Маг открыл глаза и увидел, что невдалеке от него под кустом рябины присела девушка.

– Здравствуй, незнакомец. Я здесь живу, мой дом неподалёку, пойдём со мной.

– Ты не боишься незнакомцев? В такие времена?

– Я видела, как за тобой гнались. Твой конь летел легко, а значит – душа твоя легка. Пойдём.

От чёрной орды отделился рыжий всадник и направился к башне. Он обратился к Белым Магам:

– Вы не рискнули перенести в Город этого молодца, которого вы взяли мне на смену. И правильно – я бы этого не допустил. Но Город теперь обречён. Откройте ворота – и вас отпустят на все четыре стороны. Авторитет Кольца разрушен.

– С тобой, Отступник, переговоров мы вести не будем. И Город не сдадим.

– Надеетесь на чудо?

– Прекрасно знаешь ты, что даже по отдельности каждый из нас сильней тебя.

– Но нет решимости и страсти в вас! Нет веры в личное своё предназначенье. Поэтому падёте вы!

И рыжий всадник устремился к орде, уже ощетинившейся поднятыми штурмовыми лестницами.

– Я здесь живу, – сказала девушка, рукою указав на хижину небольшую, почти незаметную под кровлей леса.

Выбежавший из кустов козлёнок прижался к её ногам.

– Так вы одни живёте здесь, в пустыне? А звери дикие не беспокоят вас?

– Здесь диких нет зверей. Дичают звери без присмотра человека. А я за всем присматриваю здесь. Мне мой отец оставил это место. Оно хранит меня и весь наш род.

– Я чувствую, что наша встреча не случайна, прекрасная девица. Как будто тьма меня гнала навстречу свету. И говорят: нет худа без добра.

– Отец мой говорил мне, что когда-то я встречу здесь любовь свою. И снова прав он оказался.

А в Башне Белых Магов забрезжил также луч надежды:

– Сияние Кольца мы можем имитировать материальным способом. Из дерева гигантское построив колесо, раскрутив и подпалив его. И вызвав панику среди напавших.

– Последствия деяния сего ужасны могут быть. Вращение, со временем столь близко связанное, вносить в материальный мир нельзя! Прозрите вдаль на несколько веков! Уже я вижу гигантские турбины электростанций, безжалостно терзающие гармонию естественных процессов, я вижу мельницы, что сводят с ума гамлетов и дон-кихотов, повозки самодвижущиеся, заполонившие своим зловонием весь мир. Винты судов огромных, разрезающие дельфинов. И мир, закатанный в асфальт во имя колеса.

Издалека, сквозь ночь и тьму пробилась в Башню мысль Молодого Мага:

– Мы можем компенсировать урон частично и заронить зерно, из коего гармония вновь возродится.

– Как это сделать, юный наш Собрат?

– Влияние дурное колеса уравновесим мы обрядом новым. Его основой станет танец кольцевой, с женою мы его назвать решили хороводом во имя Хорса-Солнца. Участие в движенье круговом совместном гармонизирует тела и души его участников, а кроме того поддержит вращенье колеса перевоплощений внутри рода.

– Мысль глубока, Собрат мой молодой! Я вижу, ты находишься во вдохновении Любви. Тебя я поздравляю и твою избранницу. А теперь – за дело.

Ещё орда на приступ не поднялась, едва затеплился рассвета уголок, когда над башней Магов завертелось огненное колесо. Кочевники остолбенело смотрели на явленье, будили спящих. И говорили:

– Так значит сила магов не угасла. Так это здорово!

Отступник только хохотал:

– Они ввели в мир дисгармонию! Всё вышло так, как я хотел.

Внезапно накренилось колесо и, с башни соскользнув, вдруг покатилось по направлению к степным войскам, след огненный на склоне оставляя. И дрогнула орда, и побежала, разнося всем на пути радостную весть, что живо Братство Магов.

А предводитель орды, вскочивши на коня, огрел Отступника нагайкой:

– Вот это та победа, что мне ты обещал?

– О, повелитель, ты и не знаешь, насколько наше время близко. Обман от знаний Космоса отключит Магов, и мы убьём их. И вместо творчества в мир войдёт изобретательство.

– Безумец!

Предводитель орды умчался, но Отступник знал, что он найдёт другую марионетку. Он двинулся в Город. Его час пробил.

Орда отступила. Вернулись ненадолго в окрестности Великого Города мир и спокойствие. Молодой Маг с женой добрались до Города в сопровождении увязавшихся за ними козлёнка и молодого гепарда. Они увидели, что остальные Маги соорудили невиданную повозку на четырёх колёсах, накрыли её сверху матерчатым куполом и собирались в дорогу.

– Уходите?

– Мир изменился, по-старому уже ничто не может продолжаться. Мы стать решили скоморохами, бродячими артистами, и танец новый распространять в народах, и знания свои укрыть от вражеского взора на самом видном месте – ярмарочных площадях.

– А без бород вы выглядите даже меня моложе. Мы вам подарок приготовили. Дайте-ка эту заготовку колеса.

Маг молодой взял обруч, окунул в смолу, поджёг и поднёс к гепарду молодому. Зверь сжался от страха, но преодолел его, доверившись человеку, и по команде прыгнул в обруч. Сказал маг молодой:

– Пусть это действие станет символом циркового представления и одновременно напоминанием поколеньям скоморохов об их начале и о том, что странствию их через века придёт конец. Настанет день гармонии и счастья, и мир покинет колесо, останется лишь солнцем, катящимся по небу.

– А вы останетесь в горах?

– У нас иной путь. Мы род свой поведём путём слияния с природой. Но дом наш будет всегда открыт для вас, идущих общества путём, и всех потомков ваших.

Отец и сын лежали на земле, уже светало, звёзды растворялись в голубизне катящегося дня.

– Папа, а барды приезжают к нам сегодня?

– Сегодня.

– И будут песни, хороводы, шутки, пляски?

– Обязательно.

– Я медвежонка научу прыгать сквозь кольцо.

– Медведю трудно прыгать, сынок. Медведей скоморохи учили ходить на двух ногах, чтобы напомнить человеку, что не двуногостью отличен он в природе, но Мыслью и Любовью.

– Папа, а барды наши – это потомки тех самых скоморохов?

– Они те самые. Они вернулись.

Три порусенка

Изначальный вариант древней сказки

Давным-давно в далекой галактике….

Нет, это другая сказка, но тоже интересная.

В некотором царстве, некотором государстве…

Но и это не совсем подходит. Потому, что государство известно точно, и называлось оно – Русь. Или Рось. У кого как язык поворачивается. А почему точно известно? Потому что происходила эта история в те времена, когда на всей планете было всего одно государство. Государство Света. А Русь – как раз и означает Светлое Место. Потому она и Святая Русь. Нет, погоди-погоди, скажет кто-то – всем известно, что Сказка о трех поросятах – это английская сказка, а совсем не русская. Правильно! И хорошо, что у вас такая хорошая память. Англия – страна ангелов. А живут ангелы в Светлом Месте, то есть на Руси. Я же говорю, что одна была страна.

Итак, в давние времена на Святой Руси жили-были… кто? Думаете, поросята? В смысле – детеныши свиней? Нет, вот это как раз англичане напутали, когда стали уже язык изначальный забывать. Жили-были порусята – дети русов.

Жили-были три порусенка. Вообще-то, конечно, порусят было гораздо больше, они целыми ватагами по Святой Руси бегали, играли, взрослым помогали, учились жизни и хозяйству. Но эти три порусенка уже выросли, и призвал их к себе старейшина деревни и сказал:

– Пришло время вам пройти испытание и стать уже взрослыми. Вам предстоит показать миру свое умение вести взрослую жизнь. Показать, что вы в состоянии построить дом, содержать хозяйство, сделать счастливой свою половинку, вырастить достойных детей.

– Ох, и сложная задача! – вздохнул один порусенок.

И второй вздохнул, согласившись с ним. А третий улыбнулся внутрь себя и сказал:

– Наконец-то.

– Ты не боишься? – спросил его старейшина Лад. – На тебя будет смотреть столько народу.

– Я не боюсь взглядов людей, все они будут смотреть на меня с любовью и поддержкой. Но есть один взгляд, который мне особенно важен.

– Ты говоришь о Мирославе?

– Да. Если она посмотрит на меня с любовью, я пройду любое испытание. Для нее я все готов сделать.

Старейшина улыбнулся пылкости юношеского чувства и продолжил:

– После испытания вам будет дана возможность выбрать себе новое, взрослое имя. А на время испытания вы забудете свои имена и станете зваться Наф-Наф, Нуф-Нуф и… – он посмотрел на влюбленного юношу, – Ниф-Ниф. Идите готовьтесь! Завтра к нам придет волк!

Вы уже знаете, что в нашей сказке не все так просто, и догадываетесь, что волк – это не четвероногое хищное животное серого цвета. Волк – это волх, волхв. И не волхвы получили свое название от волков, потому что будто бы носили волчьи шкуры. Так говорят некоторые на смех курям, но они ошибаются. Это волки получили свое название от волхвов. Потому что волхвы дружили с волками, и волки являлись к ним по первому зову на помощь или просто поболтать о том о сем. А вот волхвы назывались волками потому, что крутиться волчком было одним из их волшебных действий. Волчок – то, что крутится, вращается. Так создается образ будущего. Вр-ащение связано со вр-еменем, с его цикличностью, возвращением на круги своя. Поэтому, просматривая прошлое или моделируя будущее, волхвы вращались. Они управляли временем. Народная молва идет дальше и приписывает волхвам свойство не только вращаться, но и превращаться. В частности, в волков. Не будем это ни отвергать, ни доказывать. А вернемся к нашим порусятам.

Встали Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф перед волхвом – статные, красивые, сильные, – всем на загляденье. И начал им старый волхв (хотя по виду ему много лет не дашь) задавать загадки, чтобы проверить их сообразительность и культурную идентичность (ой, зарапортовался! надо было сказать – знание обычаев предков).

– Вот скажите мне, славные юноши, – спрашивает волхв Густомысл (а у самого глаза блестят от удовольствия, что вопрос заковыристый). – Что больше – человек или Вселенная?

– Вселенная! – уверенно говорит Наф-наф. – Ведь человек помещается во Вселенной.

Довольно кивает волхв и смотрит на другого юношу.

– Человек! – утверждает Нуф-Нуф. – Ведь когда я вижу небо, оно все помещается у меня внутри.

И этим ответом доволен Густомысл.

– Человек равен Вселенной! Человек делает вселенную Вселенной, – начинает Ниф-Ниф и запинается.

– Продолжай, – заинтересовался волхв.

– Просто есть одна девушка. Пока я не знал ее – вселенная была пуста. А когда мы с ней рядом, все во Вселенной обретает жизнь и смысл. Просто она и есть Вселенная. Для меня.

– Чем хороши наши загадки, – рассмеялся волхв, – что заставляют думать, но что бы человек ни придумал – оказывается правильным. А чтобы ни брякнул, не подумав, даже угадав случайно – все равно не правильно.

И весь народ рассмеялся, только Мирослава разрумянилась. Она очень переживала за Владимира. Какого Владимира? – спросите вы. Просто она знала, какое имя выберет юноша, когда пройдет испытание. Ему дано было нести в мир лад, быть в ладу с миром, поэтому и имя его должно быть Владимир. И когда он получит это взрослое имя… На этой мысли сердце Мирославы сжималось и трепетало. Ей очень хотелось быть взрослой и быть тем миром, той вселенной, с которой в ладу будет Владимир. Правда, ей и самой еще предстояло пройти испытание, только для девочек. Но сейчас было важно, чтобы испытание прошел ее возлюбленный, и она всем сердцем желала ему успеха.

– Что ж, молодцы, а теперь переходим к настоящему испытанию, – обратился к юношам волхв. – Вы видите, что надвигается осень, ночи стали холоднее, на березах уже появились желтые листочки. Скоро придет зима. И вам, и вашей семье в такую пору будет необходимо укрытие. Покажите нам, какие вы умельцы-домостроители. Помощников можете себе выбрать любых, и сроку даю вам до белых мух.

– А когда будут белые мухи? – выскочила девочка из первого ряда.

– Через три дня! – улыбнулся волхв.

Наф-Наф был из основательной семьи, поэтому решил строить дом из камня. Это требовало немалого труда и умения, но юноша не стал вытесывать камни, а скреплял их глиняным раствором. К тому же волхв ему немного помог, уменьшив наполовину силу земной тяжести – все же задание было учебным. И через три дня стоял дом – небольшой, но аккуратный, даже с красивыми башенками по бокам и добротной тесовой крышей. В доме топилась небольшая уютная печка, из трубы шел веселый дым. – Вот это дворец! – восхищался народ.

Старейшина Лад одобрительно похлопал парня по плечу.

– Очень хорошо! – похвалил парня Густомысл. – Ты настоящий мастер, и ты прошел испытание. Но кое-что я хочу еще для себя выяснить.

Волхв раздвинул руками народ, закружился волчком, затем повернулся к дому и дунул на него. И тотчас небо потемнело, ударил мороз, поднялся пронизывающий ветер. Скоро люди стали замерзать и стучать зубами, но не расходились, с любопытством ожидая, что же такого задумал волхв. Наконец, он хлопнул в ладоши, тучи рассеялись, выглянуло солнце. А волхв осмотрел дом изнутри и сказал старейшине:

– Видишь, углы покрылись инеем. Теплопроводность высока. И печка не помогла. Вот так-то.

Второй юноша, Нуф-Нуф, из экологических соображений решил свой дом сделать из дерева – все-таки это живой материал, дышащий, и запах в доме от сосновых бревен приятный. Быстро и ловко он с бригадой такой же молодежи собрал сруб, накрыл его дерновой крышей. Щели между бревнами законопатил мхом. Получилось очень хорошее жилище. Не хуже, чем предыдущее. И этот дом понравился народу. А девочка из первого ряда даже попросилась пожить в нем недельку.

– Поживешь, – обнадежил ее волхв. – А пока отойди!

И он опять начал кружиться, а потом остановился и дунул на дом. Опять поднялся ветер, повалил снег, затрещал мороз. Но народ, уже наученный горьким опытом, успел сгонять мальчишек домой за шубами, и смотрел за происходящим с комфортом.

Смотрит на жилище старый волхв и говорит старейшине:

– А деревянный дом потеплей каменного. Инея в углах нет. Дай-ка я добавлю!

И еще раз подул Густомысл на дом, грянул мороз сильней прежнего. Задрожали люди под шубами, появился иней в углах избы. Хлопнул в ладоши Густомысл, вызвал солнышко, похвалил парня за мастеровитость. И он прошел испытание.

А Ниф-Ниф никак не мог решить – из какого же материала сделать дом.

Тогда подошла к нему Мирослава и говорит:

– Сделай дом… из соломы!

– Да ты что, Мирослава, меня же люди засмеют! – оторопел юноша. – Не пройти мне тогда испытания. И не отдаст твой отец свою дочь за такого неумеху.

– Мой отец – пахарь. И однажды нас с ним зимой застала в полях вьюга, и не могли мы вернуться домой – так и заночевали в копне. Так даже и не заметили холода, наоборот – вспотели.

Слова девушки запали в душу парня, и решил сделать, как она сказала. Привез воз соломы, деревянным прессом сжимал ее в блоки, которые укладывал в стену. Крышу, чтобы не нарушать общий дизайн, сделал из камыша. Толстая получилась крыша, но тоже очень теплая. Завалинку выложил дерном. А сверху обмазал стены глиной. Правда, не успел до конца и один угол остался без штукатурки. Хорошо, печку успели поставить, и вмазать трубу глиной в крышу.

Народ, как и ожидалось, удивился. Ниф-Ниф совсем изволновался. Мирослава переживала – не подвела ли она юношу своим советом? А девчонка из первого ряда, как назло, даже рассмеялась:

– Ха-ха-ха! Ну и дом, он-то точно от волчьих шуточек в ледышку превратится!

– А вот сейчас и попробуем! – сказал Густомысл. – Иди в дом!

– Да я же там окоченею! – упиралась насмешница.

– Окоченеешь – выйдешь! – настаивал волхв.

Девочка послушно отправилась в дом, а волхв завертелся волчком, гикнул и с разворота дунул на изделие из соломы. Поднялась буря, снег заструился поземкой, ударил мороз. А девочка, видно, пропустила момент волховства, пока хлопала дверью и кричит из окна:

– Начинайте уже!

– Видно, маловато морозцу! – говорит Густомысл старейшине Ладу. – Дай-ка я добавлю!

Завертелся он, громогласно гикнул и снова дунул на дом. Ох, как завыла буря! Мороз трещал, будто палки толстенные переламываются.

А волхв стучит в окошко и спрашивает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли, красавица?

– Что? – кричит девчонка за окном, а сама шубу снимает – жарко.

Удивился народ. Сам дрожит в шубах, а любопытство сильней.

– А ну, Густомысл, добавь-ка морозцу!

Завертелся волхв, страшно гикнул – да как дунет. От ветра покатились люди, у одной избы в деревне крышу сорвало. Мороз такой, что пар застывает у рта и на землю падает. А соломенный дом стоит, держит удар. Видно, парень в него не только смекалку, но и всю любовь свою вложил.

Стучится волхв в окно и спрашивает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли, красавица?

– Нормально! – отвечает девочка. – Только тот угол, что глиной не замазан, инеем покрылся.

– Да, видно, штукатурка нужна не только для защиты от влаги! – переглянулись старейшина и волхв.

А народ изнемог от холода и ломанулся в тепло соломенного дома. Тут только Густомысл спохватился, хлопнул в ладоши, появилось солнышко, начал таять снег, запарила земля.

– Молодец! – обнял парня старейшина Лад. – Экое чудо сотворил!

– Молодец! – поддержал его волхв и решил пояснить для народа. – Было это не просто испытание. Грядут трудные времена. Наступает великий холод. Сейчас и я, и все мои товарищи ищем решение, как жить дальше нашему народу. Поэтому такое испытание я предложил для ваших юношей. Выдержали они его с честью. А про соломенный дом я расскажу в столице на совете волхвов.

Народ возликовал, все поздравляли юношу.

А Густомысл продолжил:

– Наф-Наф и Нуф-Нуф могут продолжить прохождение испытания. А Ниф-Ниф… – Все посмотрели на юношу. – Я хочу его взять с собой на Совет. Предлагаю считать его прошедшим испытания и дать возможность выбрать взрослое имя.

– Владимир! – облегченно выдохнула Мирослава.

– Что Владимир? – повернулся к ней волхв.

– Его имя Владимир! – повторила девушка.

– Я знаю! Я согласен с этим именем, – подтвердил Шушков.

(Какой Шушков? – спросите вы. – Это фамилие такое! – отвечу я. – Может ведь у юноши быть фамилия? Не отвлекайте)

– Но… – продолжил Владимир.

– Что? – настороженно посмотрел на юношу Густомысл.

– Это была идея Мирославы – построить соломенный дом. Это ей надо ехать в столицу.

– Да у вас здесь команда целая! – воскликнул волхв. – Значит, вас обоих надо брать с собой. Кто отец этой девушки?

– Отец ее в отъезде. Он знатный хлебороб, его попросили поделиться опытом. Но я ее прадед! – поднял руку старейшина Лад. – Она моя младшая любимая правнучка!

– Отпустишь правнучку в столицу?

– Ради общенародного дела что ж не отпустить? Пусть и мир посмотрит, и себя покажет.

– Тогда завтра едем…

– На буром волке? – встряла опять девочка из первого ряда…

На этом мы закончим нашу сказку, хотя ее героям еще жить да поживать. Да добра наживать. И не только того добра, что в сундуках, а того, что в сердце и в душе.

А вы говорите – три поросенка.

Сказочник и Изобретатель

Добрая Сказка об альтернативной энергетике

Людям всегда не хватало энергии.

Ещё в каменном веке поспорили Изобретатель и Сказочник. Изобретатель хотел обогреть свой род (племён тогда ещё не было), а Сказочник ему говорил под руку:

– Не тем ты занимаешься! Нам дано тепло собственных тел. Зачем тебе эта альтернативная энергетика?

– Как же не тем? – возмущался Изобретатель, высекая искру ударами камня о камень. – Ты же видел силу огня, когда молния ударила в дерево. Нам было тепло, пока дерево не прогорело. И ни один дикий зверь не посмел приблизиться к огню.

– Тепло может быть и от доброго слова и от нежного взгляда, – твердил своё Сказочник. – А если в сердце Любовь, то дикий зверь не причинит вреда человеку.

– Давай, зажги своим горячим словом эту сухую траву! – иронизировал Изобретатель.

– Гори, гори ясно, чтобы не погасло! – отозвался Сказочник.

И тут же кремень высек особенно большую искру, и трава занялась, пошёл дымок. Друзья дружно раздули его и подкидывали тоненькие веточки в весело потрескивавшее пламя.

– Значит, лучше всего высекает искру вот этот красный камень, – заключил Изобретатель.

Так появилась наука.

– Много бед натворит человек этим огнём! – вздохнул Сказочник.

Так появилась традиция антиутопии.

– Ну каких, каких бед? – возмутился Изобретатель.

А огонь уже разросся и побежал по сухой траве, лизнул стоявший рядом кустарник. Друзья бросились затаптывать огонь босыми ногами. Наконец, усталые и обожжённые они стояли за пределами выжженного круга и наблюдали как в центре него догорает кустарник.

– Смотри-ка! А по этой чёрной траве огонь снова не бежит! – Изобретатель поднял веточку и бросил в погасающий куст. Пламя повеселело и взвилось снова, но уже не разбегалось. – Значит, сначала надо выжигать землю, а потом уже подкармливать огонь.

Так появилась техника безопасности.

– Нельзя нашим людям давать огонь! Не готовы они!

– Да что они сделать могут?

В это время появились люди и с ходу объявили Изобретателя колдуном и хотели бросить его в созданный им же костёр.

– Стойте! – воскликнул Сказочник. – Этим вы разозлите Великий Огонь! Он вас покарает! – Да? – удивились люди. Они были ещё очень наивными. – Ну, тогда не будем сжигать колдуна.

– Огонь говорит, что изобретателей нужно беречь – и тогда вам будет хорошо.

– А что хорошего-то будет? – наивность не мешала людям быть прагматичными.

– У костра можно вечером греться и рассказывать сказки, от которых дети будут становиться добрее, – сказал Сказочник.

– Зачем нам добрые дети? – не поняли люди. – Охотник должен быть удачливым и сильным!

– Вы сможете печь на огне коренья, которые трудно разжевать сырыми. У вас появится много еды. Ваши воины станут сильными и смогут победить соседей, – вздохнул Сказочник.

– Это дело! – обрадовались люди. – А мясо на костре можно жарить?

– Можно, -опустил голову сказочник. – И даже женщины будут особенно любить тех, кто угощает их жареным мясом.

Так появился шашлык.

С тех прошли десятки тысяч лет. А людям всё так же не хватало энергии. Люди освоили энергию падающей воды и создали водяную мельницу. Они поймали энергию ветра своими парусами и переплыли море. Они догадались запереть пар в котле – и по рельсам поехал паровоз. Нефть и газ настолько увеличили силу людей, что они стали опасными для всей планеты. А тут подоспела и ядерная энергия.

И снова встретились Сказочник и Изобретатель.

– Чем занимаешься? – полюбопытствовал Изобретатель.

– Ищу такое слово, чтобы в сердце зажигало Любовь. Чтобы все дети вырастали не врагами друг другу и не конкурентами, а друзьями и сотрудниками. Чтобы не спорили из-за того, кому больше достанется.

– Опять ты за своё! Неужели сотни веков тебя ничему не научили? Глупости это всё! Чтобы всем всего хватало нужен вечный двигатель – неиссякаемый источник энергии. И я его почти изобрёл! Или будешь спорить, что вечный двигатель невозможен, что французская академия наук постановила, что второе начало термодинамики…

– Спорить не буду, – сказал Сказочник и показал пальцем в пробегающую кошку. – Даже вот это четвероногое – свидетельство того, что в живых системах энтропия уменьшается, а значит второй закон термодинамики в них не действует. Если Вселенная живая – то это открытая система и в ней есть неисчерпаемый источник энергии.

– Я же говорил! – торжествовал Изобретатель. – Вот что хорошее естественнонаучное образование делает даже со Сказочниками!

– Но если Вселенная живая, то вечный двигатель невозможен.

– В смысле? – удивился Изобретатель.

– Люди и сейчас не сахар, а будь у них бесконечная энергия – они же разорвут планету.

– Науку все равно не остановить!

– Надо научиться направлять науку, иначе за нас это сделает Вселенная, – настаивал Сказочник.

– Что она может сделать?

– Да мало ли! Осложнения после гриппа, отказ тормозов, гопники в подворотне… – нехотя привёл примеры Сказочник.

– О! Гопники – орудия Вселенной! Но вообще логику понял: нет изобретателей – нет проблемы. И что же ты предлагаешь?

– Другую методологию научных исследований! – Сказочник обрадовался. Впервые за много тысячелетий Изобретатель спросил его о чём-то. – Не вырывать насильно знания у природы, а стать достойными знаний – и они будут дарованы. Мы просто догадаемся, не нужно будет десятков экспериментов и андронных коллайдеров.

– Ну вот ты стал достойным знаний Вселенной? Можешь сказать, как осуществить холодный термоядерный синтез или извлечь энергию из вакуума?

– Ты не понял. Всё человечество должно стать достойным столь могущественных знаний либо создать механизмы контроля и безопасности, которые убедят Вселенную, что нам можно доверять.

– Защиту от дурака! – согласился Изобретатель.

– От дурака, проходимца, властолюбца, несчастной любви… – продолжил Сказочник.

– Несчастная любовь-то здесь причём?

– Если человек несчастен – он способен причинить зло и себе, и другим. Так что это очень важно!

– То есть неисчерпаемая энергия будет дана людям счастливым, заботящимся друг о друге и о всем живом, – размышлял Изобретатель. – Этого никогда не случится.

– А я верю в людей! – воскликнул Сказочник. – Поэтому верю и в сапоги-скороходы, и в скатерть-самобранку, и в неразменный пятак.

– Я верю только в вечную очередь в поликлинике! – вздохнул Изобретатель.

– Может, с этого и начать? Чтобы очередей не было?

– Хм! – сказал Изобретатель.

И тут же изобрёл электронную запись к врачу, портал Госуслуг, камеры контроля скорости на дорогах. Посмотрели на это люди – и потребовали сжечь на костре колдуна, который всех загоняет в цифровой концлагерь.

– Да погодите вы! – кричал Сказочник на весь интернет. – Он же как лучше хотел!

– А получилось как всегда! – угрюмо ворчали люди и продолжали волочить упиравшегося Изобретателя на электрический стул. – Он нам ещё за 5G не ответил.

– Он изобрёл вечный двигатель! – от отчаяния крикнул Сказочник. – У вас теперь у каждого будет всё, что пожелаете! Вы сможете летать над городом, а не стоять в пробках.

– А превращать воду в вино? – заинтересовались люди.

Сказочник обречённо кивнул.

– И прежним жёнам не надо будет платить алименты?

– Незачем. У них же и так всё будет!

– Класс! – сказали люди и отпустили Изобретателя.

– Что ты наделал! – набросился на него Изобретатель. – Зачем обещал им вечный двигатель? Они же теперь обгложут всю планету! Да я и не придумал его ещё. Вот видишь – не вертится колёсико…

– Вертится! – Сказочник провёл над колёсиком рукой.

– И в самом деле вертится. Получилось! А как это произошло?

– Вселенная поверила, что мы успеем вдохновить людей стать добрыми. Пока не станет поздно.

– А если не успеем? – спохватился Изобретатель.

– Надо успеть!

– Тогда чего же мы ждём? За дело!

Наваждение

Иисус нес крест, данный ему людьми. Хотя можно ли было назвать их людьми именно сегодня, если все они попали в пелену наваждения? И только один еще боролся с мороком – именно ради него Иисус продолжал нести крест по пыльной дороге.

Еще вчера вечером в Гефсиманском саду он говорил апостолам:

– Молитесь, дабы не впасть вам в искушение.

Но они не молились, и он не раз заставал их спящими, и просил снова:

– Бодрствуйте и молитесь!

Но апостолы не вняли. Они вообще не столько впитывали и разносили учение, дававшееся им через Иисуса, сколько заслоняли его собой, не допуская к людям. Поэтому учитель и бросил им однажды в сердцах:

– О, род неверный и развращенный! Доколе буду с вами и буду терпеть вас?!

И это про них, про апостолов, было сказано много веков спустя другому пророку: «И хитрили они, и хитрил Аллах. Но Аллах лучший из хитрецов!»

Иисус поправил на плече крест и взглянул в глаза человека, который не поддался наваждению и продолжал видеть всё происходящее без искажений. Это был юноша, который не раз прорывался к учителю через толпу и задавал искренние вопросы. «Этот сможет выстоять», – подумал Иисус и вспомнил произошедшее за последние сутки.

Ему было горько за людей, слепых и глухих к истине. Всё это было так отвратительно – начиная со сцены «ареста» в Гефсиманском саду. Они и в самом деле решили, что «взяли» его, а апостолы даже бросились «защищать». Разве могут малые дети схватить взрослого воина? Разве могут другие малые дети его «защитить»? Разве он нуждается в такой «защите»? Это лишь наваждение. Когда он просил в своей молитве: «Да минует меня чаша сия!» – вовсе не о суде и не о смерти он говорил. А вот об этом – как же горько видеть тех, кому предназначено стать проводниками воли Всевышнего – такими беспомощными, жалкими, безвольными, подвластными чарам лжи. Все силы тьмы навалились разом, чтобы сокрушить их волю, чтобы показать свою мощь и власть над ними: «Посмотри, Иисус, кого ты учил, на кого надеялся, кого так любишь – вот что мы можем сделать с ними! Ты не изменишь мир, ибо мир – наш!»

И вот малые дети с нищенским разумом, одетые в одежды синедриона, думали, что судят его. Водили к царю Ироду, водили к прокуратору Понтию Пилату. А он все верил в них, все надеялся, что поймут они абсурдность происходящего, что узрят истину. Но все было по-прежнему: слепые вели слепых, а думали, что в их силах осудить зрячего. Это было бы смешно, если бы не цена этого смеха. Они не прозрели, значит, им пребывать во тьме еще тысячу лет. Если бы хоть один человек! Хоть один! И он нашел взгляд этого одного в толпе, и ради него продолжил участие в нелепом спектакле.

Пилат приблизился к истине, он дал толпе шанс прозреть и раскаяться, сказав: «Я не нахожу в нем вины!» Но наваждение было слишком сильно. И толпа требовала: «Распни его», как будто они в самом деле могли его распять. Распять они могли – но только не его, а себя – на кресте тысячелетий.

Борьба сейчас шла только за одного человека, за одну живую свободную душу. Если наваждение захватит и её – темные возликуют и надолго продлят свою власть. Но если юноша устоит – темные будут знать, что не всевластны над человеком. И хотя они сохранят свою власть над толпой, страх никогда их не покинет. А, значит, у человечества останется надежда.

Иисус взглядом указал юноше на конец креста, который не волочился по каменистой дороге, а парил в воздухе. Да и крест он, на самом деле, не тащил, а просто прикасался к нему плечом. Но глаза окружающих видели изнемогающего осужденного на смерть проповедника, еле передвигающего ноги, готового вот-вот упасть. По их понятию, не могло быть иначе. Несокрушимая мощь Римской империи и авторитет синедриона объединились, чтобы казнить этого человека. Для него нет спасения! Он будет страдать и умрет! Иначе не может быть!

– Они не могут тебя распять! – улыбнулся юноша. – Они тебя даже не видят!

Иисус улыбнулся в ответ и бросил крест. Это и было спасением! У человечества осталась надежда! Он взял юношу за руку и увлек в толпу. Он смотрел ему в глаза – и не мог налюбоваться! Это счастье – видеть чистые, ясные человеческие глаза, не замутненные мороком, полные света и любви!

А все окружающие – и богобоязненные иудеи, и суровые римские легионеры – увидели то, что им подсказывало наваждение: крест упал потому, что измученный праведник обессилел и опустился на колени. Если бы они верили Богу, они бы знали, что не может Бог отдать праведника на поругание. Весы справедливости всегда точны. Не может быть наказания за праведность. Но толпа этого не знала и знать не хотела. Вопреки истине, она видела, что солдаты древками копий погнали праведника в направлении Голгофы, а нести крест заставили мужчину, выхваченного наугад из толпы.

– Ты должен увидеть все до конца! – сказал Иисус юноше.

Тот согласно кивнул.

Они прошли сквозь оцепление легионеров, и их даже не окликнули. Их радость от встречи друг с другом настолько не вязалась с обстановкой скорби и ужаса, что глаза обывателей отказывались их видеть.

Когда легионеры стали вбивать гвозди в ладони осужденных, новый ученик Иисуса чуть не потерял душевное равновесие. Из-за этого он стал почти видимым – и один из легионеров даже оттолкнул его как досадную помеху. Но учитель крепче сжал руку своего подопечного, и тот, заглянув ему в глаза, успокоился.

– Помни, это иллюзия! – сказал Иисус, показывая, как легионеры с усердием вколачивали гвозди в пустой крест, предназначенный якобы для него. – Это иллюзия!

– Они не видят тебя, но ведь двоих других они казнят реально? – спросил ученик.

– Нет, это тоже наваждение! Вся их жизнь – наваждение! Они только думают, что живут, но не живут. Поэтому они только думают, что кого-то казнят. Но нельзя убить мертвых! Ты видел когда-нибудь кошку, пытающуюся ударить свое отражение в зеркале? Она очень похожа на этих людей!

– Но, учитель, ведь эти двое испытывают реальные страдания!

– Нет! Они испытывают страдание от разрыва связи их души с Богом. В этом их страдание! Но в наваждении они эту боль представляют как боль тела, казнимого другими людьми. Как холод, голод, болезнь, муку воспоминаний об умерших родственниках. Ведь мы с умершими не расстаемся, мы живем вечно, но люди воображают разлуку, чтобы оправдать свою боль!

Один из осужденных взялся издеваться над воображаемо распятым на кресте праведником:

– Ты спасал других! Спаси сам себя! Сойди с креста!

И об этом было сказано впоследствии другому праведнику: «Однако они не убили его и не распяли, а это только привиделось им»1.

Иисус повернул ученика к толпе:

– Видишь! Вот что на самом деле страшно! Тысячи тех, кто могли бы быть людьми, но они просто как повозки, которые не могут вырваться из колеи своего наваждения. Они не видят нас потому, что это не укладывается в логику их ожиданий, но они будто бы видят меня на кресте, поскольку это их выбор. Кто-то злорадствует, кто-то жалеет осужденного, но все они под властью наваждения.

– Неужели нет разницы между злорадством и милостью – пусть и в плену наваждения?

– Есть! И ты увидишь это сейчас!

Другой распятый остановил насмешки разбойника:

– Мы-то с тобой страдаем за преступления, а он – невинно!

Иисус крикнул ему:

– Будь со мной – и ты будешь в раю!

Окружающие услышали только слабый возглас «сегодня же будешь со мною в раю!». Но все было не так.

Распятый устремил свой взор в сторону, откуда донёсся крик, и сквозь боль наваждения увидел Иисуса. Он перевел взгляд на крест – и увидел его пустым.

– Ты все же сошел с креста? – прошептал он.

– Я не был на нём! – улыбнулся ему Иисус.

– Но, значит, все не так, как мы видим?

– Все не так!

– Я тебя вижу! – воскликнул распятый. – Это… счастье!

– Да, это счастье! – подтвердил Иисус.

А толпа слышала только стоны казнимого и непонятные завывающие порывы ветра.

– Надвигается гроза! – указал легионер центуриону.

– Я знаю! – ответил тот. – Пора кончать с этими!

Легионер копьем уколол распятых в сердце, прекратив их жизнь в наваждении. Когда он колол пустой крест с табличкой «Царь Иудейский», ученик рассмеялся – что для толпы прозвучало как раскат грома. Для них сгустилась тьма.

– Пойдем отсюда! Ты видел всю силу тьмы. С ней нам предстоит бороться!

– Как?

– Светом! Надо говорить людям правду, надо являть людям правду, надо быть правдой! Они увидят! Они обязательно увидят! Особенно дети!

– Но дети вырастают и становятся взрослыми! Они подпадают под власть наваждения!

– Да! Но они помнят! Люди всегда помнят сказки, которые им рассказывали в детстве!

– Значит, есть надежда?

– Есть уверенность! Все происходит наилучшим образом, насколько это готовы допустить сами люди. Над готовностью человечества допустить жизнь лучше, чем сейчас, над его мечтами и ожиданиями, мы и будем работать.

– А как же твои апостолы? – спросил ученик.

– Они впали в наваждение, им предстоит пострадать и быть убитыми в этом наваждении.

– Но может кто-то из них все же устоял?

– Давай сходим к ним!

По дороге они встретили двоих последователей учения.

– Мир вам! – сказал по обыкновению Иисус.

– Ты так похож на нашего равви, которого распяли вчера! – вздохнул один.

– Я – Иисус! Разве вы меня не узнаете?

– Не издевайся над памятью учителя! – разгневался другой. – Я сам видел, как его положили во гроб!

Иисус с юношей замедлили шаг и отстали от спутников:

– Убедить их будет непросто! – вздохнул ученик.

– Убедить их невозможно! – сказал Иисус. – Все, что бы они ни увидели, они будут трактовать в пользу своего убеждения. Им лучше считать меня мертвым. Они выбрали этот путь еще тогда, когда я был с ними.

Вскоре Иисус со спутником добрались до убежища апостолов. Те, кто видел Иисуса, уже рассказали им о случившемся, и среди последователей пронеслось слово:

– Воскрес!

А кто-то даже вспомнил подходящие цитаты из Писания. Другие утверждали, что Иисус сам предсказывал, что ему «надлежит быть поругану и убиту, а на третий день воскреснуть».

Поэтому, когда Иисус вошел и сказал: «Шалом!», апостолы возликовали:

– Учитель! Равви! Ты явил чудо! Ты воскрес!

– Я не умирал! – возразил Иисус.

Но никто не расслышал, все приняли звук его слов за шорох занавески.

– Не верю! – вскричал апостол Фома. – Пока не вложу персты свои в раны – не поверю!

– Подойди и посмотри – нет никаких ран! – убеждал Иисус.

Фома подошел и вложил персты в воображаемые раны – и уверовал в наваждение.

Этого не выдержал даже Иисус – он выбежал из прибежища апостолов на воздух и сжал зубы, чтобы не заплакать.

– Не стоило сюда приходить! – вздохнул верный ученик.

– Нет, стоило! – возразил Иисус. – Я все равно люблю их – обманутых, жалких, безвольных. Люблю! И ты люби! Все, что у нас есть – это Любовь!

Робот, собака и семья будущего

Жили-были старик со старухой. А еще у них в семье были собака и робот. Робот приемный, а собака – на службе. Жили они у самого синего моря. Но рыбу не ловили, потому что она в магазине есть. И в корыте разбитом не стирали – имелась помятая стиральная машина. Избушкой им служил заброшенный пансионат – слегка покосившийся. Так что пришлось им для окон заказать ромбовидные стеклопакеты. Впрочем, вода, газ, электричество в пансионате имелись – и на том спасибо!

Детей у старика со старухой не было – это случается после бурной молодости. А до пенсии они не надеялись и дожить, потому что она по временной шкале убегала быстрей, чем они могли двигаться с естественной скоростью. На что они жили? На пенсию робота и зарплату собаки. Робот этот был слишком ценный, чтобы его утилизировать. В нем был реализован замысловатый алгоритм понимания детей и животных. Но и на складе его хранить было нельзя – скучал. Поэтому его передали в семью. А собаку приставили для охраны интеллектуальной собственности.

Однажды в пансионат пришел ребенок, воспитанный гаджетами. Родители у него, возможно, тоже были, но он их не помнил и не узнавал. Потому и потерялся, когда приехали на море. А родители не нашли его, потому что тоже не узнавали. Мальчик был нефотогеничный и не совпадал со своими фото в социальных сетях. А родители были тоже воспитаны гаджетами, поэтому папа был нелюдимом, а мама социально дезадаптированной. Так что они даже в милицию не заявили. А социальные службы и рады бы были отобрать ребенка, чтобы защитить его от таких родителей, но искать его не хотели, а требовали от родителей, чтобы те нашли, тогда они его отберут.

Собрали старик со старухой семейный совет, поскольку были приверженцами демократии и соблюдения прав человека даже для тех, кто человеком не является.

Спросил старик:

– Что будем делать с малышом?

Мальчик потыкал пальчиком в гаджет, и тот произнес голосом Дмитрия Нагиева:

– Возьмите меня к себе жить.

Старуха промолчала, так как ждала, что скажет старик, чтобы ему противоречить.

Собака была в семье самой доброй и предложила:

– Давайте возьмем мальчика! Я с ним играть буду.

Робот согласился:

– Давайте возьмем! Я его буду воспитывать.

Старуха взвилась от негодования:

– Давайте возьмем! Тоже мне выискался медведь Балу на Скале совета! А кормить его как будем? На твою пенсию? Её едва хватает на коммуналку!

– А мы рыбу ловить будем! – предложила собака.

– Ну и лови! – взвинтилась старуха. – Садись в корыто и выходи в море!

– Мы будем ловить рыбу с берега, – рассудительно сказал робот, потому что иначе он не умел.

– Давайте так и сделаем, – утвердил решение старик. – Робот и собака займутся ребенком, а мы со старухой останемся чайлд-фри. Кто за?

Трое были «за», старуха традиционно проголосовала против.

Поскольку чайлд-фри природе не нужны, то старик и старуха вскоре померли. И остались робот и собака с малышом.

По памяти гаджета установили возраст ребенка.

– Ему уже три года, а он еще не говорит, – обеспокоился робот.

– Может, он аутист? – задумалась собака.

– Да какой аутист? – возмутился робот. – Аутист погружен в себя. А наш мальчик в гаджет. Он же не ест, не пьет, на улице не гуляет.

– Давай я сгрызу этот гаджет!

– Нехорошо как-то. Единственная память о родителях.

– Тогда закопаю. Будет нужен – выкопаем.

Так и сделали. Проснулось дите – нет любимой игрушки. Навалилась на мальчика вселенская скорбь, сидит на песке, не знает, чем заняться, ничего ему не интересно.

– Это пока! – успокаивал робот собаку. – Он же просто не знает про мир вокруг и сколько здесь всего интересного.

Собака приносила мальчику палку, он отбрасывал её от себя. Собака снова приносила, он отбрасывал, и даже не смотрел, как она бежит.

– Надо его напугать, – запыхавшись, сказала собака роботу. – Отвлечь от мыслей о потере.

– Чем напугать?

Через час подошла к мальчику корова. Он пощупал руками её влажный нос, твёрдые рога и отвернулся. Не гаджет. Для него мир делился на гаджет и «все остальное не интересное». На немой вопрос собаки и робота корова пожала плечами и удалилась.

Еще через час к малышу подъехал трактор. Но тот словно и не заметил грозно урчавшей громадины.

– Не пуганый! – вздохнула собака.

– Не знает, что в мире есть опасности, – подтвердил робот.

В это время у тракториста заиграл вызов на телефоне. Мальчик оживился и двинулся в сторону трактора.

– Эврика! – воскликнул робот, только недавно скачавший из интернета файл об Архимеде. И на вопросительный взгляд собаки перевел с древнегреческого. – Нашел, значит!

Собака откопала гаджет и положила перед ребенком. Тот с визгом бросился к любимой игрушке. Но собака схватила зубами электронную приманку и перетащила дальше. Мальчик гонялся за ней, пока не устал и не проголодался. После этого гаджет ему дали на полчаса, накормили и уложили спать.

Когда мальчик проснулся, в его памяти уже прочно связались образ собаки и гаджета. Его первыми словами были:

– Собака где?

Робот в процессе этого приключения не забывал скачивать и изучать все новые пособия по воспитанию детей. И ночью, когда ребенок спал, сказал собаке:

– Для правильного воспитания ребенку нужна семья. Как ты думаешь, мы семья ему?

Собака озадаченно почесала затылок задней ногой:

– Пока старик со старухой живы были, мы, наверно, были семьей. А сейчас не знаю.

– И что нам сделать, чтобы стать семьей? К приемному сыну добавить приемную маму?

– Хороший вариант. Тем более мальчик со своей жилплощадью, у него стабильный доход. Для женщины это важно.

– Автомобиля нет, – вздохнул робот.

– Накопим – купим, – не теряла оптимизма собака.

Стали они искать маму. Нашли по объявлению на Авито.

Надо сказать, что девица сразу не понравилась всем.

– Дура набитая, – сказал мальчик. Это были его вторые слова.

– Да еще и курит! – закрыла глаза лапой собака.

Даже старик в гробу перевернулся.

– Но нельзя же без мамы. Какая семья без мамы? – настаивал робот. – Без мамы и материнский капитал не дадут.

Однако новоявленная мама семейные обязанности игнорировала. С малышом не занималась, готовить умела только бутерброды и яичницу, целыми днями загорала на пляже и флиртовала с отдыхающими мужчинами.

– Что-то я даже скучать стала по нашей прежней старухе, – призналась собака. – Та хоть иногда по загривку потреплет. Или на почту возьмет за зарплатой.

– Я думаю, что приемных мам, как и приемных детей, надо правильно воспитывать, – робот все штудировал основы гуманной педагогики.

А собака была сторонником традиционных методов:

– Может ремня ей всыпать? Как там по закону – телесные наказания для приемных родителей предусмотрены?

И вот однажды, пока робот и малыш ходили на рыбалку, а собака рылась в огороде, девица исчезла вместе со своим чемоданом. Оставила записку, в которой признавалась, что воспользовалась предложением робота, чтобы провести отпуск на море. Извинялась за лукавство и делилась радостью, что нашла на пляже свою любовь на всю жизнь.

Будь робот человеком, он бы, наверно, очень расстроился от такого обмана. А так он только пожелал коварной изменщице счастья в личной жизни и счастливого пути одновременно. Правда, эти три слова в сказках не употребляют.

Мальчик восхищенно повторил экспрессивное выражение. Это были его третьи слова.

А собака нахмурила брови:

– Ты чему ребенка учишь?

Робот извинился и так глубоко задумался, что мальчик и собака подумали, что он завис, и даже хотели вызвать техподдержку.

– Может, сделать ему искусственное дыхание? – спросила собака.

Мальчик пожал плечами. Не было отверстия или шланга, чтобы в него дуть. Робот был абсолютно герметичный, он и на рыбалку ходил подводную.

Наконец, робот очнулся. В глазах у него светились два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?».

Собака попыталась вывести его из ступора своим размышлением:

– Когда я жила в городе, то увидела, что у людей самыми крепкими и стабильными семьями являются… монополые.

– Это что еще такое? – озадачился робот.

– Когда вся семья одного пола: мама, бабушка и дочка. Они могут жить вместе вечно – и никто из семьи не может выйти, никто не может в нее войти. При мне один настоящий полковник пытался с мамой поближе познакомиться – в одном носке убежал.

– И что нам даст это тонкое наблюдение?

– Нам надо брать вместе приемную маму и приемную бабушку! – торжествующе заявила собака.

– А если они обе аферистками окажутся? Яблоко-то от яблони недалеко падает.

– Это я не додумала… – вздохнула собака.

– Завтра додумаем. Пошли с малышом в футбол играть, – предложил робот.

Топот и визг продолжались до темноты, заглушаемые только криками «пас», «го-о-ол» и новым любимым выражением малыша.

В понедельник у малыша был день рождения. Он всегда был в понедельник – такая временная аномалия.

Думали собака и робот, что ему подарить. Собака предлагала поймать крокодила, а робот – насобирать кокосов. Но это не получилось. Потому, что крокодил в городе был один и тот работал в зоопарке. А кокосы оказалось, чтобы собрать, надо сначала посадить пальму заранее лет за 30. Пальму они посадили, собака осталась её полить и удобрить, а робот пошел на берег моря, сунул манипулятор в волну и вытащил золотую рыбку.

– А где старче? – спросила рыбка.

– Умер. Я за него, – ответил робот.

– Чего тебе надобно, роботче?

– Подарок хочу малышу сделать на день рождения. Собака предлагала поймать крокодила, а я – насобирать кокосов. Но крокодил в городе только один и тот работает в зоопарке. А кокосы, чтобы собрать, надо сначала посадить пальму заранее лет за 30.

– Так что тебе дать – крокодила или кокосы? – не поняла рыбка, а море заволновалось.

– Пальму мы уже посадили, кокосы у нас свои будут, – сказал робот. – А крокодил – куда его девать? Ему же болото нужно, в ванне держать не будешь.

– Так что тебе надобно, роботче? – теряла терпение золотая рыбка (помрачнело синее море). – Может, новую избу или автомобиль?

– На автомобиль мы с собакой и так откладываем, – вздохнул робот. – А можешь ребенку дать сердце доброе?

– Сердце доброе не наколдуешь, – ответила рыбка. – Это от воспитания зависит. А подари-ка ты малышу краски.

– Волшебные? – обрадовался робот.

– Зачем волшебные? С волшебными хлопот не оберешься, – остановила его рыбка. – Ведь все сказки про то, что нашел человек волшебную вещь, жаро-птицево перо какое-нибудь, а из-за этого у него куча проблем. То царь-девицу добудь, то в кипятке искупайся.

– То есть обычные краски? – не понял робот. – Какие в магазине купить можно?

– Может, не совсем обычные, – согласилась рыбка. – Когда ими рисуешь, так увлекаешься, что не устаешь.

– Хорошо, – согласился робот. – Но если не понравится подарок, я же могу вернуть?

– Найдешь меня тут, под волной, – плеснула хвостом рыбка, уплывая.

Подарок малышу понравился и рисовал он без устали три дня – небо и звезды, леса и реки, косогоры, буераки и зеленого попугая.

В четверг, когда малыш с энтузиазмом шлепал по лужам, робот решил, что пора мальчика учить математике. Сначала они считали ворон, потом песчинки на пляже, потом волосы на голове. А в сентябре прибежала собака потому, что ребенка не хотели записывать в школу по причине невозможности заполнить в анкете графу «родители».

– Чиновники такие формалисты, хуже роботов, – заявил робот. – У них на все есть инструкция, как в языках программирования условный оператор «если – то». А жизнь же сложней устроена. Бывает ребенка воспитывают вовсе не родители. Я знал одну семью, где были мама с сыновьями и её брат, мальчикам дядя. А в Индии есть народность, у которой вообще муж и жена не живут вместе, а только навещают друг друга, а дети воспитываются в доме матери.

– Уверена, что ты много знаешь различных семейных традиций… – попыталась вставить слово собака.

– А в Тибете вообще принято многомужество, когда несколько братьев берут одну жену. Вот что будет чиновник делать со своей инструкцией в этом случае?

– Напишет еще одну инструкцию. Нам-то что делать?

– Откроем свою школу, – рассудил робот. – Я буду вести математику, а ты физкультуру и ОБЖ.

– А основы православной этики кто? А биологию и теорию эволюции?

– А давайте позовем еще детей и родителей, – предложил мальчик, отрываясь от рисования. – Кто-то возьмется.

– Хорошая мысль! – обрадовался робот. – А что это ты рисуешь?

– Семью.

На рисунке была семья – мама, папа и ребенок. Судя по половому признаку – пистолету – мальчик. Вокруг росли трава и деревья, возле озера расположился уютный домик без трубы – видимо, с паровым отоплением. Зато на доме была спутниковая антенна для ТВ и интернета.

– А собака в доме будет? – спросила собака.

На рисунке под елкой появился пес весьма благодушного вида. Вслед за ним появился робот, который качал детскую коляску. В коляске сидела девочка, что можно было определить по отсутствию пистолета.

– Сестренка! – умилился робот.

Тут во втором ряду стали появляться еще фигуры.

Мальчик комментировал:

– Это бабушка с дедушкой. Это тетя – папина сестра. А это её муж – дядя. А это мамин брат. У него еще нет тети. А это приемный сын мамы с папой.

– А это обязательно? – спросила собака.

– Так получилось, – сказал мальчик.

– Пусть будет! – поддержал робот. – Надо сразу обозначить функциональное место, чтобы чиновникам понятней было.

– А это корова, – продолжал мальчик.

– Она тоже член семьи? – удивилась собака.

– Конечно. Вот еще кошка. И питон.

– А питон-то зачем?

– Он на полу лежать будет, чтобы никто на него не наступал.

Собака и робот долго рассматривали рисунок малыша. Он уж, конечно, вырос, скоро паспорт получать. Но для них он все равно оставался малышом.

– А знаешь, зачем тут питон… – задумчиво произнес робот.

– Нет, – призналась собака.

– И я не знаю.

Снова повисла пауза. За это время малыш женился и завел своих детей, для которых собака и робот стали собабушкой и рободедом.

– Ведь если из этой картинки убирать персонажи – семья все равно остается семьей, – размышлял робот. – И без бабушки семья, и без дедушки семья.

– И без папы семья, и даже без мамы, – удивлялась собака.

Приемные внуки висели на шее у постаревшей собаки и катались с коленок у слегка потускневшего робота.

– А питона оставим? – спросила собака.

– Пусть лежит. Кому он мешает?

– Только ребенка нельзя убирать – без него семья не семья.

– И собаку с роботом, – сказал робот.

– Верно. Только не у всех есть такой робот.

– И такая собака.

Внуки потащили мыслителей гулять. Но те на песочке по памяти воспроизвели картину.

– То есть ребенок делает семью семьей? – спросил робот.

– Но разве до рождения мальчика с пистолетом это не была семья? – спросила собака. – Ведь и мама чей-то ребенок. И папа. И тетя с дядей. И даже бабушка с дедушкой.

– То есть семья – это семья потому, что в ней всегда рождаются дети.

– Если дети прекратят рождаться – семьи не будет. Никого не будет. Это конец.

– А где тогда начало? С чего все началось? – спросил робот.

Внучка таскала собаку за уши и вдруг сказала:

– Папа говорит, что сначала был Бог.

– Вот чего не хватает на этой картинке – Бога! – воскликнул робот. – Он всех объединяет в семью.

– Папа говорит, что Бог есть Любовь, – назидательно сказала внучка. – И Он есть на картинке. То есть Она. Они!

– Бог на картинке есть, – подтвердил робот. – Если бы не было Бога – не было бы семьи.

– То есть мы все-таки были семьей – собака, робот и малыш? – спросила собака.

– Видимо, были – раз есть внуки! – подтвердил робот.

– И семья может быть в любой конфигурации – лишь бы в ней жил Бог. Лишь бы жила Любовь! – толи спросила, толи утверждала собака.

– Видимо, так! – толи согласился, толи переспросил робот.

– И даже в конфигурации с питоном? – уточнила собака.

– Да пусть лежит! Кому он мешает?

О том, как товарищ Сталин цены снижал

Вызвал однажды товарищ Сталин товарища Воскресенского и говорит:

– Народ наш одержал победу в страшной войне и сейчас героически трудится на восстановлении хозяйства страны. Как поднять ему настроение, чтобы он и трудился лучше, и жил радостней?

– Фильмы надо веселые снимать – комедии.

– Мы попросим товарища Александрова снять хорошую комедию. Но как марксистам нам известно, что бытие определяет сознание. Что мы можем сделать экономически для нашего народа?

– Зарплату поднять, товарищ Сталин, – ответил Воскресенский.

– А на сколько поднять зарплату? Как считает Госплан?

– Процентов на пятнадцать страна может себе позволить, товарищ Сталин.

Сталин прошелся по кабинету и сказал:

– Значит, тот, кто получает тысячу рублей и сегодня уже живет неплохо, станет получать на 150 рублей больше. А тот, кто получал 200 и еле сводил концы с концами, получит добавку в 30 рублей. Не поселим ли мы между людьми раздор и зависть, товарищ Воскресенский?

– Мы можем поднять зарплату в тех отраслях, где она самая низкая, товарищ Сталин. Или оказывать помощь тем семьям, которые больше нуждаются.

– Это хорошо, но если мы так поступим, то те, кто лучше всех работает и больше всего получает, останутся без добавки. Разве это справедливо?

– Нет.

– Так что же делать?

– Не знаю!

– А я думаю, что надо снизить цены на основные товары, необходимые для жизни. Это ведь для всех лучше будет?

– Будет лучше для всех, товарищ Сталин.

– И те, кто много зарабатывает, довольны. И те, кто зарабатывает мало, еще более довольны.

– Давайте так и сделаем.

Собрались в резиденции Трумэн, Черчилль и лицо без имени. Точнее, Лицо без имени вызвало к себе Черчилля и Трумэна и говорит:

– Так ведь он в самом деле построит коммунизм!

– А что делать? Воевать мы с ним не можем – у него у самого атомная бомба есть. Всю агентуру нашу он извел. И на народ надеяться глупо, кто же выступит против правителя, который снижает цены?

– Народ оставим в покое, а вот этот лысый украинец мне кажется подходящим.

Дуб, Солнце и Масленица

Стоял посреди Земли могучий Дуб. Был он такой высокий, что не было у него друзей. Точнее, когда-то, много лет назад, они были, но остались далеко внизу. Когда он был маленький, то дружил с муравьями, но теперь их уже было не различить в густой траве. Потом он дорос до цветов, но они менялись каждый год и все забывали. Березы оказались более долговечными, но и они затерялись под облаками. Теперь Дуб дорос до самого неба, а в небе дружить с кем? Облака улетают и не возвращаются, остается только… Солнце.

– Привет, как жизнь? – спросил Дуб у светила, когда оно поднялось в зенит и запуталось в его ветвях.

– Хорошо! – сказало Солнышко, выбираясь из чащи. – А у тебя?

– А я вот один! – пожаловался Дуб. – Все друзья остались внизу, в прошлом. Скучаю.

– И я одно! – вздохнуло Солнышко. – Слушай, а давай дружить!

– Давай! – согласился Дуб.

– Я буду ходить вокруг тебя, – обрадовалось светило. – А ты будешь моей осью вращения – Мировым Древом!

– Здорово! – обрадовался Дуб.

И стали они дружить, и стало им жить интересней, и всегда было, о чем поговорить. А потом наступила зима. Солнце поднималось уже не так высоко, а Дуб вообще покрыло снегом и наледью. Дуб долго жил на Белом Свете и повидал немало зим, но, видимо, с тех пор, как он стал Мировым Древом, и зима для него стала Мировой зимой.

– Устал я держать на ветвях своих снег и лед, – говорил Дуб другу Солнышку, – и стряхнуть боюсь. Там же внизу люди, города, леса со зверями и птицами. Их совсем засыплет.

– Потерпи еще немного! – сонно говорило светило. – Скоро весна! – оно зевало и снова закатывалось за горизонт, ведь зимние дни такие короткие.

– Ну, давай! Ну, давай уже свети, грей! – торопил Дуб Солнце.

– Прости! – улыбалось Солнце спросонья. – Я как будто все еще сплю!

– Ну, что же делать? – думал Дуб. – Как разбудить Солнце?

А в это время пролетала мимо птица-снегирь.

– Постой, снегирь! – окликнул его Дуб. – Лети-ка ты на Землю, да передай людям, что надо будить Солнышко, чтобы весна настала поскорей да подружней. Пусть празднуют, шумят, веселятся.

– Обязательно передам! – сказал снегирь и полетел вниз.

Узнали люди, что надо Солнце будить, высыпали все на улицу – и стар, и млад. Молодицы в платочках расшитых, парни – в шапках овчинных да в полушубках, почтенные люди – в шубах соболиных да в куньих. Ребятишки радуются празднику, с гор катаются, визг, смех, крик.

Прилетает птица-снегирь к Дубу, докладывает – идет праздник, шум стоит как на птичьем базаре.

Спрашивает Дуб Солнышко:

– Ну, что проснулось, Красное?

– Проснулось, дружище Дуб! – отвечает Солнышко. – Только я столько спало, что никак не могу собраться с мыслями. Что делать не помню.

Говорит дуб снегирю:

– Лети на Землю, скажи людям, чтобы блины пекли и песни масленичные пели.

Прилетает птица-снегирь на землю, говорит людям – так и так, надо солнышки-блины печь, чтобы Солнышко в небе согрелось-прожарилось, да песни масленичные петь, чтобы путь ему напомнить. А людям только того и надо. Напекли блинов целые горы, давай в гости ходить – зять к теще, да теща к зятю.

Спрашивает теща зятя:

– А зачем блины в трубочку сворачивают и в сметану макают?

– Мама! – оглядывается зять по сторонам, – Ну, не при детях же такие речи вести!

– А как же они узнают, откуда дети берутся? – смеется теща.

– Батя, а откуда дети берутся? – заинтересовалась дочка.

Молодая жена покраснела, как Солнышко, а теще того и надо:

– С масленицей, дети мои! – говорит, а сама от смеха слезы утирает, а потом к внучке наклонилась, – А про детей тебе потом батя подробней расскажет.

А народ уж на горку высыпал да песни затянул.

А уж ясно солнышко припекло, припекло

И повсюду золото разлило, разлило,

Ручейки на улице все журчат, все журчат,

Журавли курлыкают и летят, и летят…

Расцвели подснежники да в леске, да в леске.

Скоро всей земелюшке быть в венке, быть в венке.

Ой, Солнышко-батюшка, угоди, угоди.

А Землица-матушка, уроди, уроди2.

Снова летит птица-снегирь к Дубу, докладывает – так и так, блины жарятся, молодицы краснеют, песни путь Солнышку указывают.

Спрашивает Дуб Солнышко:

– Ну, что, Красное, вспомнило, что делать-то?

– Вспомнило, дружище Дуб! – отвечает Солнышко. – Только как я гляну на толщу снегов, что-то во мне робость какая-то – где ж это столько-то растопить!

– А ну, птица-снегирь, лети на Землю! – говорит Дуб. – Скажи людям, что пора Солнышко из ледяного плена освободить да ярости ему придать весенней. Кулачный бой хочу устроить!

– Все как есть передам! – говорит птица-снегирь.

А парням молодым только того и надо. Сделали на горе снежную крепость, да поставили в ней чучело Зимы-масленицы. Для интереса отправили девок защищать крепость, а сами с гиканьем и криком «Ура!» на штурм бросились. Вот забава так забава! Девки парней вниз сбрасывают, а те снова лезут, хватают защитниц зимы да вниз тащат. И разбили снежную крепость, захватили Зиму-масленицу да в огонь ее, в огонь.

Пылает чучело, трещит в огне солома, а старый волхв говорит ученику:

– Это для детишек мы говорим «масленица», а между собой – «мысленица». Зима – время мыслить, спокойно составить образ будущего. А по весне бросить надо мысль в огонь желания – и тогда все мечты сбудутся.

– Хоть бы девки и сомневались! – добавил ученик, и оба рассмеялись.

Да смеяться-то долго не пришлось, потому что парни кулачный бой затеяли.

– А ну, пошли, – говорит старый волхв молодому. – Посмотрим, каков ты в кулаках!

Вот она, кипит удаль молодецкая! Эх, трещат бока! Ух, горят глаза! Ой, визжат девицы! Смотрите, глазейте! Все ведь ради вас! Чтобы показать смелость, и характер, и кровь горячую своей избраннице!

И опять летит птица-снегирь к Дубу, докладывает – так и так, сгорела Зима-мысленица в огне желания, разрушена ледяная крепость, кипит ярость боевая!

– Спрашивает Дуб Солнышко:

– Ну, что, Красное, наполнилось силой-яростью? Готово растопить льды-снега, освободить Землю-матушку от зимнего плена?

– Готово, дружище Дуб! – отвечает Солнышко. – Полно во мне силы-ярости, не устоят передо мной льды-снега, освобожу я Землю-матушку из зимнего плена! Быть Земле в цвету, быть на Земле Весне!

И ударило Солнце лучами яркими, потекли снега, забурлили реки, наполнилась Земля водицей, проросли семена, набухли почки, запели птицы. Весна пришла!

Так с тех пор и празднуют люди Масленицу.

Новый год – наоборот!

Новогодняя сказка

Подлинная история города Ямогорска, или Мусор над головой

Рассказ по форме юмористический, но на самом деле не менее печальный, чем эпиграф, который привязывает его к жизни.

«Не менее 16 человек стали жертвами обрушения горы мусора на свалке столицы Шри-Ланки Коломбо. В списке погибших числятся четыре ребенка, сообщают индийские СМИ. В пятницу, 14 апреля, гора мусора высотой более 90 метров рухнула после дождей и пожара. Она разрушила около 40 домов. На месте ЧП продолжаются поисково-спасательные работы, поскольку люди до сих пор могут находиться под завалами»3.

Сразу хочу оговориться, что взяться за перо меня побудило отнюдь не стремление к славе, но только лишь желание восстановить истину, к чему меня обязывает положение очевидца и, в известной степени, участника описываемых событий. Общество сегодня переполнено слухами, по большей части рожденными средствами массовой дезинформации в поисках сиюминутных сенсаций. Опровергать их поодиночке дело настолько утомительное и, видимо, уже бесперспективное, что, кажется, легче просто рассказать, как события развивались с самого начала.

Прежде всего, о самой Мусорной горе и её локализации.

Разумеется, не может быть и речи о нахождении её (я цитирую «Провинциальный пионер») «при слиянии рек Волги и Дона». Ну, не впадает Дон в Волгу, это разные реки и даже относятся к разным бассейнам. Тем более смешно помещение Мусорной горы («Нелепицы и небылицы» от 19 октября) на Тибет, где её будто бы местные жители принимали за священную гору Кайлас. Ничего подобного. Мусорная гора расположена возле поселка Терпищева на берегу небольшой речушки Колотуньки, что протекает в …ской области.

Правда, что первым Мусорную гору обнаружил американский разведывательный спутник, и что Белый дом выражал недовольство, предполагая, что мы под горой маскируем стартовые позиции неучтённых баллистических ракет. Под видом комиссии, якобы для занесения Мусорной горы в книгу рекордов Гиннеса, разведгруппа ЦРУ проникла на свалку. Однако комиссия-разведгруппа, уже зафиксировав рекорд и не обнаружив радиационного фона, буквально провалилась в какую-то вонючую расщелину. Спасательные мероприятия (а уже на этом этапе мне, как руководителю спасательного отряда, довелось принимать участие в событиях) были безрезультатны.

После произошедшего доступ местным жителям к Мусорной горе был строго запрещен, я выступил по местному телеканалу «МусТВ» с призывом соблюдать осторожность, но мальчишки… В августе прошлого года Антон Беспокойный и Ашот Хаосян (12 и 13 лет), прогуляв урок истории в родной школе №162 пос. Терпищева, отправились на гору, не подозревая, что скоро сами войдут в историю. Полюбовавшись с высоты орлиного полета (хотя орлы по свалкам не летают) на свой поселок, они принялись скатывать с горы камазовские покрышки. А когда покрышки закончились – раскачиваться на тонком подобии турника. В этот момент из помятого бидона раздался резкий стук и недовольный голос:

– Оставьте в покое антенну!

Мальчишки бросились врассыпную, предполагая что угодно, даже джинна в бидоне. Впрочем, вскоре они разобрались, что звук идет не из бидона, а откуда-то ниже. Через полчаса на месте были уже представители местной власти, управления по чрезвычайным ситуациям, пресса и половина населения поселка Терпищева. Так был обнаружен город Ямогорск, исчезнуший, как считалось ранее, во времена экономических реформ с лица планеты.

История цивилизации так или иначе связана с мусором. Историки и археологи, пытаясь узнать о жизни древних людей, копаются в том, что было ими выброшено, оставлено за ненадобностью, забыто впопыхах, брошено на поле боя. В античных городах с мусором поступали просто – выбрасывали на мостовую, где он спокойно накапливался до какого-нибудь знаменательного события, например, военного парада. Первый известный закон, запрещающий такую практику, появился в 320 г. до н.э. в Афинах, после чего подобный опыт быстро распространился по всей Древней Греции и греческим городам-колониям. В Древнем Риме домовладельцы были обязаны убирать улицы возле своих владений. Мусор высыпали в открытые ямы прямо за городскими стенами.

Нашему спасательному отряду достаточно быстро удалось установить акустическую связь с обитателями затерянного города через откопанную вентиляционную шахту здания.

– Сколько вас там?

– Сотни полторы. Несколько девятиэтажек, между которыми можно перемещаться по пустотам свалки.

– Как же вам удалось выжить? Чем вы питались все это время?

– Тут склад гражданской обороны. Противогазы, консервы.

– Уцелел ли кто-нибудь в других микрорайонах города?

– Мы не знаем.

– Что вам нужно, чтобы продержаться, пока мы вас вытащим?

– Бросьте шланг с чистой водой. И жратвы какой, чтоб не в банках.

– Протянем трубу, будем спускать сосиски. Подойдет?

История погребения Ямогорска сильно искажена свободной от совести прессой, поэтому я приведу основные факты, избавив их от излишней сенсационности и дополнив малоизвестными показаниями некоторых очевидцев.

Город Ямогорск по праву считался одним из самых чистых не только в стране, но и в мире. Поскольку крупных предприятий в нем не было, а рабочие руки имелись, то количество дворников на тысячу человек населения достигало семидесяти и сравнимо было только с количеством милиционеров на ту же тысячу. Все изменилось, когда главой администрации города был назначен местный выходец из Института Австралии и Океании Бредислав Обанасьев.

Пройдясь по улицам родного города и обнаружив здоровенных детин, позевывающих в подворотнях да изредка гоняющихся с метлами за случайно занесенным фантиком или листочком, Бредислав решил, как он выразился в своей программной речи, «поменять сами основы нашей экономической жизни». Дворники, даже не подозревавшие, что они живут экономической жизнью, только почесались и разошлись по рабочим местам, но уже назавтра узнали, что метлы, заготовленные в ближайшем орешнике, являются нелицензионными, а продукцию местного метельного завода, принадлежавшего дяде нового мера, следует брать в лизинг. Причем условия лизинга были простыми и понятными: метла стоит рубль в рассрочку на 50 лет, но сумма недовыплат удваивается каждый день в шесть раз с процентами по страхованию кредита, указанными в закрытом приложении, а за попытку вычислить сумму платежа самостоятельно полагается штраф в тысячу долларов.

С течением времени мусор начинает играть все более заметную роль в жизни общества. Появились профессии дворников и ассенизаторов, появились аксессуары – мусорные ведра, мешки, веники и совки, появилась техника – мусоровозы, погрузчики, заводы по переработке мусора. Развивался бизнес, который на всем этом делал деньги, и законы, которые процесс упорядочивали. Но, откровенно говоря, мусора, вопреки всей этой заботе, меньше не становилось. И если древние египтяне прославились возведением гигантских храмов и пирамид, то наша цивилизация войдет в историю самыми большими свалками. Залежи свалки Нью-Йорка достигают 70 метров в высоту, что пониже пирамиды Хеопса (146 м), зато площадь превосходит неизмеримо – 1200 га против 5.4 га.

В этот день город покрылся первым слоем мусора толщиной в 10 см. Дворники толпились на площадях и перекрёстках и пытались сосчитать, кто на пальцах, кто на калькуляторах, позаимствованных у отпрысков-школьников, чем новая система выгоднее старой. Но на 50 лет пальцев не хватало, а калькулятор зашкаливал.

Ванька Зазнобин – главный городской смутьян и заводила – подбивал дружков поймать «недо-мэр-ка», надавать метлой по шее и заставить самого сводить дебет с кредитом.

Надо отдать должное новому мэру, он не испугался ответственности и вышел к народу, сказав:

– Посчитать? Проще пареной репы!

После чего, тряхнув стариной, бывалый австрало-и-океано-вед лично сделал два действия в уме, два на калькуляторе, ошибся четыре раза и заявил:

– Всем нам надо учиться рыночной экономике!

И призвал присутствующих поступать в финансовый институт, филиал которого на платной основе открывает в Ямогорске его тёща.

Дворники дружно поступили на экономический. Но когда от полуметрового слоя мусора перестали открываться двери подъездов, население стало выражать недовольство и даже собралось у памятника какому-то ученому с кепкой в кулаке, чтобы сместить «папуасника», как окрестил главу (между прочим, кандидата австралогических наук) неугомонный Ванька Зазнобин.

Бредислав Обанасьев не испугался и этого, заявив:

– Это трудности переходного периода! Надо, господа, потерпеть. Скоро приедут эксперты ЕС и помогут консультациями.

Автобус с экспертами завяз на подъездах к городу, но, издали оценив ситуацию, матерые консультанты посоветовали:

– Нада… э-э… приватизировать вся улица жители прилегших дома и сотворить… э-э… Товарищества собственников тротуаров. Это стимулировать чистота и порядок, да.

Пока хозяйство имело дело с естественными материалами, процесс утилизации мусора происходил сам собой, хотя и сопровождался неприятным запахом, но в местах с небольшой плотностью населения это не становилось проблемой, а наоборот – все шло на удобрение. Другая эпоха наступила, когда мусор перестал быть органическим. Изобретатель динамита Альфред Нобель, не зная куда девать огромные горы отходов своего производства, просто перемолол их и распродал, назвав «минеральными удобрениями». Со временем отходы становились все более опасными и токсичными, потребовались особые производства по их разложению. То, что переработать не удается (радиоактивные отходы), как и прежде… вывозят подальше – в другие страны.

Автобус с экспертами, поднатужившись, вырвался из ямы и укатил, а дворники, откашлявшись от дыма, пошли организовывать упомянутые товарищества, но смогли охватить только жителей от второго этажа и выше, с остальными пробовали перестукиваться через пол, но их ответ было трудно считать не положительным, но и цензурным.

Ванька Зазнобин организовал партизанский отряд, но разбрасываемые прокламации лишь увеличивали гору мусора, а, выйдя на операцию, партизаны просто канули в болоте пластмассовых стаканчиков и картонных коробок, скрывшись в них с головой. Ванька еле успел схватить за руку свою молоденькую разведчицу, спортсменку и комсомолку Варю Нарлей, только они двое остались от всего отряда.

Бредислав Обанасьев, переходя на работу регионального уровня значимости и передавая полномочия своему преемнику, подвел итог своей плодотворной деятельности и посоветовал:

– Раз уж так сложилось исторически, что наш город стал одной большой свалкой, надо делать из этого прибыль, принимать мусор соседних городов. А на вырученные деньги мы, наконец, сможем выкупить метлы для дворников.

Бредислав уехал, а город за одну ночь, названную впоследствии «Ночью тысячи мусоровозов», захлестнула волна мусора из ближайшего мегаполиса. Судьба Помпеи, заваленной пеплом Везувия, более трагична, но не более печальна, чем участь Ямогорска. Больше о городе никто не слышал.

Спасательная операция набирала обороты. Весь мир содрогнулся от ужаса и принял участие в судьбе жителей Ямогорска. Европа выслала вагон просроченных сосисок, Белоруссия – самую мелкую картошку, чтобы пролезала в трубу, США выразили соболезнование, школьники Польши открыли Фонд помощи пострадавшим ямогорцам, а неизвестный хакер перевел в этот фонд миллиард долларов из бюджета Пентагона.

Узнав о размерах помощи, ямогорцы заказали приточную вентиляцию, спутниковое телевидение, попросили расширить колбасопровод, сделать напорную (вверх же!) канализацию.

Я подбадривал их:

– Скоро мы до вас доберемся, выйдете на волю!

– Да, собственно, нам и здесь хорошо, – был ответ снизу.

– Вы отказываетесь от помощи? – удивился я.

– Сам посуди. Пока мы в зоне бедствия, налоги нам платить не надо, надрываться-работать тоже незачем, в армию молодежь не призывают. Оно, конечно, здесь не курорт, и девки в противогазах не такие красивые, но мы уж привыкли.

– Зазнобин с вами? – спросил я, надеясь воздействовать через авторитет городского заводилы.

– Нет. Ушел Зазнобин.

– Как ушел?

– Год читал книги. Потом стал звать нас копать тоннель.

– А вы?

– А мы нашли ящик коньяка из стратегических запасов. А он с Варькой своей рыл – может, ушел, а может, завалило их. Неизвестно.

– Тогда мы сворачиваем работу. Телефон у вас есть. Если что, звоните 01.

– Слышь, пока не ушел, ещё один шланг брось – с пивом. За наш счёт…

– Ребята, – предпринял я последнюю попытку, – но ведь даже миллиард когда-то кончится!

– А нам предложение поступило контейнеры с плутонием в горе захоранивать. Хорошо платят.

– Да ну вас! – я махнул рукой и стал спускаться.

Спасатели уже погрузили оборудование, отряд с заведенными моторами ждал только меня. Я издали махнул рукой: «Поехали!»

Вот, в общем, и вся история. А последствия её были такие.

Вчера показывали по телевизору. Обнаружив урон имиджу Держаны, собрал Президент всех мэров городов больших и малых и поставил в известность:

– Если ещё хоть в одном городе пыль и грязь замечу, убирать сами будете.

Из под правой руки Президента вынырнул консультант:

– Поняли?

И раздал всем именные метлы – разумеется, сертифицированные. И был этим консультантом – ну, вы сами видели – Бредислав Обанасьев, теперь уже доктор околологических наук, президент Академии мусороведения и помойкоустройства.

Ученые задаются вопросом: а если бы на Земле существовала цивилизация, не оставляющая после себя мусора, как её называют – биологическая цивилизация – как бы мы могли её обнаружить? И отвечают – никак! Только по легендам и мифам. Может быть, поэтому история Руси нам менее известна, чем история Рима? Древний город-храм Аркаим (на Южном Урале) оставлен жителями 4 тыс. лет назад в полном порядке – без единого брошенного черепка или колеса от телеги. Более того, ни на территории города, ни в его ближайших окрестностях не обнаружены ни помойки, ни места для их расположения. Как они жили? Куда ушли? Трудно что-то узнать о тех, кто не оставляет следов.

А Ванька Зазнобин с Варварой-красой двигался все это время на северо-восток. Вышел он на опушку соснового леса, достал топор из-за пояса и воткнул в старый пень. Осмотрел красоту таежную и сказал:

– Теперь, Варвара, начинаются у нас с тобой четыре национальных проекта. Первый – демография. Будем детишек рожать, чтоб веселей жить было. Второй – доступное и комфортное жилье.

– У нас будет дом! – обрадовалась Варя.

– И печь, и полати, и кот будет смотреть на огонь и мурлыкать.

– А что мы будем есть?

– А на это есть третий национальный проект – АПК. Сад-огород сажать будем. Малину, смородину. Огурцы. Картошку. Грибы собирать, рыбу ловить. Как говорил мой дед: «Возле леса жить – с голоду не пропасть».

– А четвертый проект?

– Образование. Сколько же нашим детишкам знать надо, чтобы с миром в ладу жить. Почему солнце восходит, как зерно растет, где рыба водится, и кто воду мутит. Всему научим.

– Языки.

– Точно. Язык птиц и зверей. Язык трав и деревьев. Язык дружбы и сотрудничества. Чтоб нельзя на нем было сказать «конкуренция», а можно «взаимопомощь». Чтобы не было слова «жадность», а были «достаток» «гостеприимство».

– Здорово. А как же здравоохранение?

– Такого проекта у нас не будет. Если нет мусора вокруг и мусора в голове – отчего же болеть-то? А вот оборону развивать будем. Если увижу этого «папуасника»…

Откуда, – спросите вы, – мне все это известно? У спасателей своя разведка. Был я у него осенью, ночевал в его домишке, нянчился с первенцем. Красотой любовался. Да так и остался. Семью выписал. А где это место, я уж вам не скажу. Вы же знаете – там хорошо, где… в общем, нет кое-кого.

Искорки Добра

Музыкальная сказка на сюжет Татьяны Лепихиной

Вместо эпиграфа.

Получил такое послание

Валера, новое открытие: жадный человек у Лепихиной – это Глобальное управление (знахарские кланы, захватившие власть над человечеством), а ведун – Всевышний. То есть это сказка о судьбе нашей цивилизации, поэтому и завораживает. Это путь выхода. Татьяна Николаевна много ведала, но сама, наверное, разгадать не могла свою сказку. Но верой-правдой служила Всевышнему.

Сказка «Искорки добра» Татьяны Лепихиной достаточно широко известна на Урале и используется на занятиях в дошкольных учреждениях, она уже формирует наших сознание детей, как и сказки Пушкина.

Предлагаю познакомиться с этой сказкой в моей интерпретации (я сделал из неё музыкальную сказку) и как-то отнестись к высказанному утверждению. В самом ли деле в сказке открыт путь выхода для цивилизации Земли?