Читать онлайн Юность

Глава 1

Новая школа (сентябрь 1964 – март 1965 гг.)

Во вторник 1 сентября Платон пошёл в девятый класс новой школы.

Эта Реутовская средняя школа № 15, как и все другие школы города, имела сплошную нумерацию со школами города Балашихи и подчинялась Балашихинскому Отделу народного образования.

В классе Борис Быков уже ждал Платона за первой партой среднего ряда, и тот с удовольствием сел за неё к товарищу, прежде всего, обменяться последними новостями. Но не тут-то было.

– «Нам за твоей широкой спиной доску совсем не будет видно!» – сразу вызвал он неудовольствие, дружно зашикавших на него, сидевших сзади через парту, слегка кокетничающих девчонок.

Но сам Платон был доволен. Во-первых, он, наконец, сел за одну парту с уважаемым им товарищем. И, во-вторых, а это сейчас было важнее, с неё ему, близорукому, и без очков было видно всё, что писалось на доске.

Но из-за продолжающегося писка девчонок Платону пришлось всё же пересесть на пустующее место за четвёртой партой ряда у стены, за которой тут же неожиданно оказался и Сталев, одаривший его ехидной улыбочкой.

– «Ну, что, Платошка, опять мы вместе!?» – непонятно на что намекнул он, вызвав у «друга» раздражение свалившейся безысходностью.

Появление Платона в классе особую радость вызвало у его бывших одноклассниц Тони Любаковой и Риты Герасимовой, вскричавших с места:

– «Ур-ра! И Платон с нами! Теперь у нас в классе будет порядок!» – и напугавших этим незнакомых мальчишек, с опаской посмотревших на мощную мужскую фигуру своего сверстника.

Кроме них в новом 9-ом классе «Б» оказалось ещё несколько учеников из его прежнего класса «В». Это были мальчики Виктор Замшелкин, Виктор Мельников и Сергей Шихаров. Так что теперь все эти восемь человек составили костяк нового класса. Были ученики и из других классов их школы, но большинство было учеников из других школ.

И только все расселись, как в класс буквально юркнула, маленькая, как мышка, но энергичная женщина в очках. Когда класс традиционно поприветствовал преподавателя вставанием, та попросила чуть задержаться.

– «Девочки! – обратилась она к только что шипевшим на Платона ученицам с третьей парты центрального ряда – А этот молодой человек вам не будет загораживать доску?» – кивнула она на, опоздавшего и севшего последним за вторую парту, крупного юношу с густым пушком на щеках.

Но те лишь пожали плечами, на что молодой человек, густо покраснев, объявил, что у него плохое зрение.

– «Ну, ладно! Пока посиди здесь!» – дала она всем команду садиться.

– Хе! А у меня как будто хорошее зрение?! – про себя подумал Платон, садясь и чуть громче обычного хлопнув крышкой парты.

– «Меня зовут Нина Григорьевна! Я буду у вас до Нового года классным руководителем и вести физику! Сразу скажу, что я строгая, требовательная, но справедливая! Но, думаю, – сработаемся!?» – с доброжелательной улыбкой окинула она класс, сверкающими из под очков, кажущимися большими, серыми глазами.

– «А теперь давайте устроим перекличку и все друг с другом сразу познакомимся! Я буду называть фамилию и имя, а вы вставайте и называйте номер школы и букву класса, из которого перешли и итоговую выпускную оценку по физике. А если я неправильно произнесу фамилию или не там поставлю ударение, то сразу меня поправляйте!» – предложила она.

Когда Платон назвал свою четвёрку, то тут же с места раздался тихий голос Бориса Быкова, сидевшего всего в метре от учительницы, и видевшего, как та что-то всё время помечает в журнале.

– «А вы не помечайте это. Он вообще-то у нас по физике гений!».

Его тут же поддержали, сидевшие кучно в ряду у окна, Рита Герасимова с Тоней Любаковой и Витя Мельников с Серёжей Шихаровым.

– «Да, да! И не только по физике!» – донеслось звонкое и от Вити Замшелкина, сидевшего наискось перед Платоном.

– «Ну, что ж, со временем проверим!» – взяла учительница на заметку.

И только один Саша Сталев, вовремя одёрнутый Платоном, к своему удовольствию промолчал.

В результате переклички все теперь узнали бывшую школу и класс, успеваемость по физике, фамилии и имена друг друга. Всего в их 9-ом «Б» из тридцати четырёх учеников, две трети составили мальчики.

– «Мы теперь наверно наберём хорошую футбольную команду?!» – риторически спросил Сталев Кочета.

Первые два ряда от окна были заполнены учениками полностью. И лишь в ряду у стены за Кочетом и Сталевым пустовали всего две парты.

В первом ряду у окна парами сели: Юрий Иванов и Андрей Блохин, Николай Алдашкин и Сергей Шихаров, два Виктора – Мельников и Тадыщенко, Сергей Гриненко и Владимир Терентьев, Маргарита Герасимова и Антонина Любакова, Ирина Бабич и Галина Шустова, Елена Марусова и Надежда Мальковская.

В центральном ряду напротив учительского стола сидели: Борис Быков и Михаил Соркин. За второй партой – Александр Поберухин из 21-ой школы и новичок Анатолий Исаев. И лишь за ними сидели девочки: Валентина Алымова и Татьяна Крючкова, Инна Нестерова и Людмила Шабанова, Ирина Бажанова и Галина Матросова. А замыкали ряд Виктор Кутузов и Сергей Степанов, оказавшийся на голову выше самого Платона, но даже худее его.

И в ряду у стены после пустого места от убранной первой парты сидели два Владимира – Смирнов и Лазаренко, живший, как и Борис Быков, в доме № 22 по улице Ленина, и тоже до этого учившийся в двадцать первой школе у станции. Далее за одной партой оказался тоже ученик из бывшей школы Платона – Михаил Ветров и незнакомый ему Николай Клыков.

Далее сидели прежний одноклассник Кочета – Витя Замшелкин и новый ученик Геннадий Донов. А замыкали ряд Сталев с Кочетом.

С него и начался опрос по предмету. Нина Григорьевна задавала несложные вопросы по разным разделам физики, а Платон на все отвечал.

Тогда она перешла к вопросам посложнее, Платон опять ответил. Азарт увлёк учительницу, и она стала задавать вопросы по не пройденным ещё темам. И Платон поплыл.

– «Но вы это ещё только будет проходить! Так что молодец, ты действительно по физике гений! Садись, пять!».

За первую неделю ученикам их класса удалось познакомиться со всеми преподавателями и предметами кроме Астрономии.

Математики вела Евгения Николаевна – высокая, стройная и длинноногая блондинка лет тридцати пяти. Она сразу покорила класс, и не только своей красотой и статью, а больше отношением к своим ученикам. Её всегда открытое приветливое улыбающееся лицо излучало доброту. Она хвалила учеников за правильные ответы и подбадривала пока ошибающихся. Написав математические выкладки на доске, она прохаживалась по рядам, объясняя материал. А мальчишки сначала с вниманием смотрели в её светло-карие глаза на красивом лице и следили за шевелением всегда в меру и в тон подкрашенных красивых губ. А потом восторженно смотрели ей вслед на её шикарную, обтянутую бежевыми или светло-коричневыми платьями или костюмами, стройную фигуру, особенно в районе ягодиц. Такое восхищение внешним видом учительницы присутствовало лишь в первые занятия, пока не стало привычным. А вскоре все поняли, что и свои предметы она знает великолепно.

– «Как всегда нам повезло на преподавателя по математики!» – риторически заметил теперь Платон Сталеву.

Химию преподавала Валентина Анатольевна Глотко, отличившаяся тем, что в фамилии Платона упорно делала ударение на букву «е». Её несколько раз поправили. Но потом сначала Платону, а потом и другим ученикам надоело это пустое занятие.

– «Она видимо жила на Украине и с детства привыкла так говорить?» – объяснил Платон Сталеву своё нежелание больше поправлять её, в душе снисходительно посмеиваясь над учительницей.

Историю и обществоведение преподавала Идалья Павловна Львова. Это была высокая, статная, даже фундаментальная женщина, лицом похожая на мать Платона, но с более жёсткими чертами. Таким же жёстким оказался и её подход к преподаванию. К ученикам она была очень требовательна и сурова, полностью оправдывая свою фамилию.

В противоположность ей была преподавательница Литературы Маргарита Викторовна Королёва. Недаром она была кандидатом педагогических наук. Во время переклички теперь уже Платон отдал долг Вите Замшелкину, назвав его литературным гением. Географию преподавала Софья Семёновна Алленова, а труд – Анатолий Александрович Кашуба.

Черчение преподавал учитель-новатор Игорь Павлович Волков, ведший в школе изостудию, клуб прикладного творчества, и секцию штанги.

А физкультуру преподавали даже двое: мальчикам – Виктор Иванович Зенкин, а девочкам – Борис Иванович Чуриков – известный хоккеист.

По иностранному языку класс разделился аж на три части: кроме французского языка это были немецкий и английский.

А их мастером по школьному производственному обучению в одном из цехов местного механического завода стал Николай Александрович Чернов.

Оставалось познакомиться только с новым предметом Астрономия.

За всем учебным процессом в школе следила завуч Валентина Ивановна Пономаренко, а заместителем директора по производственному обучению был Никифор Наумович Эстерзон.

Но самым главным и организующим лицом был, конечно, сам директор школы – широко известный в городе Ефим Наумович Золотовицкий, до этого бывший директором школы № 20.

С первого же вечера возобновились и футбольные баталии на футбольной площадке двора дома № 18. В команде Платона обычно играли, тоже болевший за московское «Динамо», Валера Пестровский и его одноклассник Витя Кутцев, тоже болельщик московского «Динамо».

На этот раз в их дворе гоголем ходил Коля Валов, чья команда «Торпедо» (Москва) в конце августа уверенно шла в лидерах XXVI-го чемпионата СССР по футболу. Однако и Платон был рад победе в начале сентября его, прочно застрявшегося ровно в середине таблицы, «Динамо» (Москва) 2:1 над лидером «Торпедо». Так что соперничество между лучшим футболистом их двора Валовым и Кочетом перешло на дворовый футбол. Коля с удивлением и радостью отметил возросший уровень игры Платона, отметив его скорость, мощь, силу ударов и агрессивность в атаке.

– «Платон! Какое у тебя стало чутьё на голевые ситуации!? Хотя ты всегда раньше много забивал!» – так же отметил он.

– «Но мне до твоей технике владения мячом и обводки ещё далеко!».

– «О! Кстати, я тут недавно финт Месхи освоил! Хочешь, покажу и научу?».

– «Конечно! – обрадовался Платон – Ещё бы?».

И они, задерживаясь на площадке после игры, скрытно от чужих глаз изучали этот необычный финт с вариациями. Постепенно стало получаться и у Платона. Они оба делали этот финт, но каждый чуть по своему, однако, как правило, с эффектом.

– «Коль! Но вообще-то этот финт хорош при игре на краю! А я-то играю в основном в центре нападения!».

– «Всё равно пригодиться! Представь, что ты вышел по центру на защитника. Все ждут от тебя паса или игру в стенку. Или резкого рывка за прокинутым мимо защитника мячом! А за ним мало пространства, близко вратарь, а ты к тому же уже устал? И тут ты практически на одном месте выходишь мимо защитника сразу на ударную позицию!?».

– «Да! Тебе надо тренером быть! А не только нашим капитаном!» – согласился, довольный своим пополнившимся арсеналом, Платон.

В общем, и первая неделя учёбы в новой школе, которая действительно оказалась новой – всего годового возраста – выдалась для Платона весьма интересной.

Но ещё больший интерес манил его на садовый участок в Бронницах.

К этому времени бабушка Нина Васильевна уже завершила все свои основные дела в огороде на их участке. А поскольку быт, режим и учёба у внуков вошли в устойчивую колею, то уволилась из больницы и уехала в деревню помогать теперь старшему сыну Юрию.

Рано утром в воскресенье 6 сентября, оставив на домашнюю генеральную уборку Настю, Платон с мамой отправились на участок.

Главной их целью был привоз домой очередной партии банок варений, компотов, солений, законсервированных и натуральных овощей.

Поворачивая на перекрёстке к своему участку, Патон во все глаза вглядывался за забор участка Гавриловых. Но никого там ещё не было. Зато дома уже был отец. Обговорив очерёдность сегодняшних дел, родители предложили сыну несколько из них на выбор. Платон выбрал хорошо знакомую ему работу с компостными кучами. Да и работать предстояло в одном месте, не ходя по всему саду-огороду. Но особенно Платон предвкушал видимость результатов этого своего конкретного труда.

Работа заключалась в традиционном осеннем сборе с грядок отходов, оставшихся при сборе урожаев овощей, и их последующей утилизации на компостную кучу. Она включала потом и разнос готового компоста из другой кучи. Утилизации подвергались картофельные и огуречные плети, ботва, сорняки, скошенная трава и пищевые отходы.

Для перерубания огуречных и картофельных плетей, крупной ботвы и тонких мягких веток Пётр Петрович давно выбрал из горбыля неимоверно широкую и толстую доску и стал на ней топором или лопатой рубить все эти растения, передав потом это занятие сыну, объясняя, что так быстрее сгниёт.

И Платон играючи рубил, крошил, подбирал лопатой, укладывая слоями на компостную кучу, иногда кое-где просыпая торфом. Не забывал он и проливать компостную кучу водой, чтобы не сохла. Отец даже специально огородил её с южной стороны сплошным забором из высокого горбыля.

Так незаметно он вилами и граблями очистил все грядки, перерубил необходимое и уложил весь компост, засыпав его сверху уже заметным слоем торфа, который Кочеты кроме компостной кучи использовали в грядках, под кустами и деревьями, и при засыпке фекалий и мочи в туалете.

Поэтому отец периодически участвовал в коллективных покупках самосвалов с торфом. Но однажды, одержимый повышением урожаев, он купил даже целый дорогой самосвал навоза.

– «Сделал дело – пойду гулять смело!» – вспомнил Платон одну из любимых поговорок отца, после выполненной работы, отпросившись у родителей немного прогуляться по улицам садоводства.

– «Сынок, ну я надеюсь, что ты теперь нам с папой сможешь больше помогать?! Эти дети-бездельники не будут тебя больше отвлекать на разные игры и всякую ерунду!» – чуть ли не торжественно спросила Алевтина Сергеевна, отпуская сына.

И она оказалась права. По воскресеньям почти никто из школьников и студентов в садоводство не приезжали и своим родителям не помогали.

Их центральный перекрёсток совсем обезлюдел. Неслышно стало детских голосов и из Берёзок. И почему-то не приехали Гавриловы.

– Наверно Александр Васильевич не смог? А без него они не ездят! – понял Платон, всё ещё по инерции вглядываясь за забор.

За этим занятиям его заметили, выходящие из калитки участка № 65, хозяйка Люда и её соседка Тамара.

– «Платон, привет!» – замахали они ему руками, приближаясь – За урожаем приехал?!»

Пришлось ему ускорить шаг, чтобы их разговор состоялся как можно дальше от родительских ушей.

– «Здравствуйте, здравствуйте! Да, с родителями! А какие у вас новости?» – преодолевая стеснение, сразу попытался овладеть он инициативой в разговоре.

– «Празднуем моё поступление в Московский институт электронного машиностроения!» – первой похвалилась Тамара.

– «Мы с отцом и братом тоже приехали за урожаем. А я одиннадцатого августа стала совершеннолетней, и на следующий год оканчиваю Московский техникум советской торговли! Так что мне … теперь тоже можно!» – не понятно на что, похвалилась и Людмила, вгоняя понявшего, что именно, в краску.

– «Когда же ты успела поступить?!» – с трудом подавил он волнение, задавая в общем-то риторический вопрос.

– «Так сразу после восьмого класса. Решила пойти по маминым стопам!».

– «А брат твой Слава поступил куда-нибудь?».

– «Нет! Когда он пришёл из армии, то никуда не поступал. И давно работает водителем! – кивнула она головой на служебную «Победу» за забором своего участка – Кстати, вчера ему исполнилось двадцать два года!».

– «А я думал, что вы ровесники!» – искренне удивился Платон.

Между им и Людой тоже давно установилась взаимная симпатия. Причём со стороны девушки она была чрезмерно явной, и она это нисколько и ни от кого не скрывала, своими постоянными взглядами, улыбочками и острыми комментариями часто смущая крупного и красивого, но застенчивого подростка, стеснявшегося отвечать ещё и ей.

Её притязания были такими навязчивыми, что Платону становилось неудобно перед другими ребятами от такого к себе пристального и даже бесцеремонного внимания со стороны общепризнанной местной красавицы.

Она будто всем демонстрировала, что Платон является именно её любовным объектом. И этим она раньше очень донимала свою ровесницу и подругу Варю Гаврилову.

Возможно, именно во многом из-за этого та и решила по-настоящему увести от опасной и решительной соперницы своего любимого парня, пока не начался летний сезон со всеми соблазнами и возможными вытекающими из этого последствиями.

И теперь поняв, что ляпнула лишнего Платону, Люда, чуть покраснев, примиренчески заулыбалась ему:

– «Так что ты, дружок Платошка, немного поспешил! Мог бы тоже самое проделать и со мной!» – вызывающе сверкнула она на Платона своими синими глазами на очень красивом лице.

Щёки Платона ещё гуще покрылись румянцем, и он отвёл глаза в сторону.

– Как же так?! Выходит она всё знает?! Но кто это ей рассказал? А-а! Наверняка Варюха так отшила свою главную соперницу! – догадался разоблачённый.

– «Поздравляю!» – с трудом выдавил из себя Платон.

– «Спасибо! А с чем?».

– «Ну, как с чем? С совершеннолетием!».

– «А-а! А то я подумала…!» – не договорила Люда, вздыхая.

Платону в этот момент стало искренне жаль красавицу. Но его сердце, и не только оно, уже сделали свой выбор.

– «А я вас с Варькой поздравляю! Обошла она меня, пользуясь … – не договорила Люда, махнув рукой – А! Ладно! Что уж теперь тут поделаешь?! Будьте счастливы!».

Но её тут же принялась успокаивать Тамара:

– «Люд! Хватит, пойдем уже!».

И закадычные подруги повернули к Берёзкам. Тамара, в отличие от Людмилы, поступившая не в техникум, а в институт и потому больше не завидовавшая красавице-подруге, теперь тайно злорадствовала, что той обломилось с Платоном. Ведь ей тот тоже поначалу очень нравился. Но она быстро уступила его своим сверстницам, но красавицам-конкуренткам, лишь как бы со стороны наблюдая за обольщением молодого красивого самца.

А началось оно ещё несколько лет назад, когда рано созревающий Платон по-разному удивил и девочек и мальчиков своими не по возрасту физическими кондициями.

– «Красавчик! А ты не хочешь с нами? Здесь сегодня больше никого нет!» – удаляясь, спросила Люда.

– «Нет! Спасибо! Работы много!» – увернулся от соблазна Кочет.

Они вежливо распрощались, и Платон понуро вернулся к родителям.

– «Ты что это так быстро? Совсем не погулял!» – удивилась мама.

– «Да мне Люда Сухова сказала, что здесь сегодня больше никого нет и не будет!».

– «Какая Люда Сухова?» – поинтересовался тут и отец.

– «Да с шестьдесят пятого участка!».

– «Какого, какого?».

– «С шестьдесят пятого!» – повторил сын.

– «Не может быть! Суховы живут на шестьдесят шестом. А шестьдесят пятый участок Василия Петровича Кузнецова. У него действительно есть сын и дочь старше тебя. Как её звать?».

– «Люда!».

– «Да, точно! Мы ведь с ним вместе работали в Планово-производственном отделе министерства. Но потом во время реорганизации я был переведён на работу в другое место. А Кузнецов вскоре стал начальником!».

– «А почему не ты?!».

– «Так я не член партии! А он член! Да и меня на два года моложе – значит перспективней. Я даже помню его день рождения первого марта. Да ещё у него в пятьдесят восьмом жена Марина Моисеевна умерла! А ей было, кажется, всего-то тридцать восемь лет!?».

– А вот, почему Слава пошёл работать, а Люда подалась в техникум – скорее стать финансово независимыми от отца! – понял Платон.

Далее Пётр Петрович рассказал, что его бывший коллега, как житель Выборгского района Ленинградской области, был призван в армию в августе 1941 года и прослужил простым красноармейцем 203-го стрелкового полка 92-ой стрелковой дивизии. А после окончания войны получил медаль «За боевые заслуги».

– «Его первая семья вся погибла в блокаду. И после войны он быстро женился снова, родились дети, а он окончил вечерний институт. Он вообще всегда был спокоен, скромен, никогда вперёд не рвался. А оказавшись со своим опытом один среди женщин, стал их начальником!» – завершил рассказ отец.

– «Мам! А как же тогда ты назвала их Суховыми?».

– «Не знаю. Чуток ошиблась! Мне показалось, что они выходили с шестьдесят шестого участка!».

– «А у тебя вообще проблемы с фамилиями на букву «с»! Вон ты, сколько лет называла хозяйку сорок третьего участка Солодовниковой?! А она Солодовник! Я видел документы с печатями и её собственноручными подписями. Также и Сушина с Сушкиным раз перепутала. Смешно было! Алюнь, помнишь?».

– «Да, помню! Так … маскируются же!?».

Пообедав, Кочеты приступили к упаковке сумок, в чём всегда весьма преуспевал отец.

В оставшееся до электрички время мама прибиралась в доме, а мужчины наводили окончательный порядок в саду и огороде. Отец успел ещё и обрезать несколько сухих и лишних веток, показав сыну, как надо садовым варом заделывать оставшиеся свежие срезы.

– «В следующее воскресенье надо сразу начать с костра. Вон сколько веток накопилось!» – подвёл отец итог трудовому выходному дню.

Домой в Реутово возвращались в сумерки и все вместе. За ненадобностью Кочеты давно не маскировали свои отношения.

В прошлые годы отрочества, когда Платон стал возить на участок вещи, а с него урожаи, то поначалу очень стеснялся этого – вдруг его увидит кто-то из знакомых.

Но отец успокоил и научил его:

– «Сын! Никогда не надо стесняться своих хороших, полезных дел и поступков, какими бы они не казались тебе грязными и недостойными. Нельзя жизнь прожить чистоплюем! И, чтобы тебе побороть твою природную деревенскую стеснительность, ты должен просто себя преодолеть, заставить, и потом понять, что ты это делаешь, прежде всего, для своей семьи. Ты не воруешь. Чужое что в дом не тащишь, а несёшь своё, трудовое, добытое, прежде всего потом и здоровьем родителей. И со временем ты привыкнешь, и будешь даже гордиться этими своими делами!».

В первые годы их проживания в Реутове и поездках на участок и обратно Платон даже ходил на станцию не короткой дорогой через двор, а трижды сворачивал налево и обходил торец дома под своими окнами. Он шёл по улице Ленина, думая, что теперь ему никто из соседей по дому не попадётся на глаза.

Он даже долгое время стеснялся признаться товарищам, что их семья имеет в собственности садовый участок. Но после двух гостевых поездок к ним в Бронницы Саши Комарова об этом знал уже весь дом.

Но, когда он увидел, что его мать, а тем более бабушка вовсе не стесняются этого и даже гордятся этим, хвалясь перед соседями урожаями, то успокоился и смирился. Теперь, проходя к подъезду двором, он гордо шёл впереди своих женщин, под восторженные взгляды девчонок и завистливые – мальчишек, неся большие и очень тяжёлые сумки.

И это несмотря на то, что их двор теперь просто кишел и детьми – гостями из других домов. Дом № 18 в Реутове вообще был единственным в городе домом, имевшим свой большой и изолированный, ни с кем не делимый двор. Он был хорошо благоустроен, начало, которому положила ещё Алевтина Сергеевна. Кроме беседки в его центре с турником, теннисным столом и песочницей для малышей, он имел волейбольную площадку, а рядом за деревянным забором у овощного магазина – изолированную со всех четырёх сторон, футбольную.

Но была во дворе и хозяйственная зона, располагавшаяся в противоположном конце. Как раз напротив окна Кочетов были вкопаны металлические столбы для сушки белья, а за ними располагалась помойка. По длинной стороне и северному торцу двор теперь огораживал решетчатый металлический забор, создавая у жителей дома ощущение уюта и защищённости, хотя в нём со временем и проделали узкий проход.

Такое же ощущение испытывал и Платон, когда с матерью, а теперь ещё и с отцом возвращался вечером в воскресенье с участка. На финишной прямой он брал себя в руки и приосанивался, делая вид, что ему не тяжело.

А дома их с радостью встретила Настя, похвалившаяся, что сделала уборку во всей квартире, и сразу из-за любопытства приступившая к разбору сумок.

– «Насть! Ты уже помылась?» – сразу и по-деловому спросила мама.

– «Да! Я же понимаю, что вам всем тоже надо! И не только помылась, но и ужин вам приготовила!».

И старшие Кочеты поочередно оккупировали ванную, заранее предупредив соседку о своём вечернем нашествии. Параллельно поужинав, спать всё равно легли поздно. Впереди их всех ждала полная трудовая неделя.

В понедельник 7 сентября Платон познакомился и с Астрономией. В отличие от большинства учеников их класса он слушал учительницу сначала очень внимательно, всё больше удивляясь потери внимания у своих товарищей. Ему даже пришлось в один из моментов шикнуть на зарвавшихся. Его удивило их такое пренебрежительное отношение к этому предмету, как к чему-то излишнему и в жизни ненужному.

Но виновата в этом была и сама учительница. Она толком не представилась и не провела традиционную для первого урока ознакомительную перекличку. Чувствовалось, что она сюда пришла отбывать повинность, и на учеников ей было наплевать. И те сразу ответили ей взаимностью. Пока учительница не громким голосом доносила «до балбесов» интересный и познавательный материал, те переговаривались между собой и занимались своими делами. Но таких, правда, было заметно меньше половины класса. Совершила она и методическую ошибку, не описав место Астрономии в жизни людей, а сразу перейдя к изучению звёздного неба.

– Что-то я их не понимаю! Ведь здесь мы узнаем не только о звёздах, но и о мироздании, строении вселенной, месте Земли в нашей солнечной системе, влиянии на годовые и суточные её циклы, смены времён года!? – про себя досадливо рассуждал Кочет.

А на ближайшем классном часе они выбирали старосту. Но все выдвигаемые кандидатуры, в том числе и Кочет, выдвинутый Мельниковым и Любаковой, один за другим отказывались, ссылаясь на ещё плохое знакомство с классом.

– «Ну, хорошо! Я всё поняла! Действительно вам надо получше узнать друг друга. Поэтому я, как ваш классный руководитель, сначала сама назначу старосту, хотя бы только на первую четверть! Согласны?» – вмешалась в споры Нина Григорьевна.

– «Да-а!» – послышалось с мест.

Нина Григорьевна ещё раз окинула класс озорным взглядом из-под очков, остановив его в центральном ряду, и объявила:

– «Поберухин!».

А на уроке физкультуры Виктор Иванович Зенкин, просмотрев физические кондиции и умения каждого, вполне предсказуемо и уверено назначил физоргом класса Сашу Сталева, тепло прозвав его «Наш железный Саша». Особенно Сталев превосходил всех на перекладине, не уступая никому и в другом.

Как физорг, Сталев назначил дату мини-футбольного матча для просмотра уровня игры каждого желающего и формирования классной футбольной команды. Многих, стеснявшихся и боявшихся опозорится, Сталев уговаривал лично.

В конце концов, азарт и любопытство взяли верх, и желающих попробовать сыграть оказалось девятнадцать человек. Только Сергей Гриненко, Михаил Соркин и Геннадий Донов наотрез оказались, сославшись на своё полное неумение играть в футбол.

После уроков все пошли на стадион «Старт». Разделившись на три команды, представляющие ряды, временно передавая двух игроков, выбранных командой центрального ряда, они устроили круговой турнир семь на семь, играя на хоккейной коробке всего по двадцать минут.

– «Заодно проведём первенство класса между рядами!» – обрадовал всех Сталев, понимая, что это зачтётся прежде всего ему, как физоргу.

В первой команде, сидевшей у окна, оказались Алдашкин, Блохин, Иванов, Мельников, Тадыщенко, Терентьев и Шихаров. Во второй, сидящей в центральном ряду, оказались только пятеро: Быков, Исаев, Кутузов, Поберухин и Степанов. А в третьей: Ветров, Замшелкин, Клыков, Кочет, Лазаренко, Смирнов и Сталев. Так: 1,2,3 команды и пронаименовали.

Расставились по системе: 1+3+3.

– «Давайте сначала сыграет первая и третья команда! Тогда второй будет легче выбирать недостающих игроков!» – предложил опытный в этих делах Платон.

Капитаном первой с поддержкой Тадыщенко и Шихарова, избрали Витю Мельникова. В ворота встал Блохин. Алдашкин, Мельников и Шихаров играли впереди, а Тадыщенко, Терентьев и Иванов, поменявшийся потом местами с Шихаровым, сзади.

Капитаном второй команды единодушно избрали великана Серёжу Степанова, поставив его в ворота. В защиту встали Быков, Кутузов и Поберухин. А впереди Толя Исаев поочерёдно ждал новых партнёров из других команд.

Капитаном третьей команды без голосования избрали физорга Сталева. В ворота с удовольствием встал Лазаренко. В защиту почти квадратный Ветров взял себе на края соседа по парте Клыкова и шустрого Замшелкина. А в нападение Сталев как всегда взял Кочета и на левый край – Смирнова.

Первыми начали игру команды, имевшие по семь своих человек, то есть первая с третьей. И игра, которую вызвался судить Исаев, началась.

В воротах Лазаренко оказался явно лучше Блохина, удачно парировав несколько ударов. Замшелкин, хоть и с трудом, но закрыл Шихарова.

Мельников всё время упирался в Ветрова. Зато Алдашкин финтами просто затерзал Клыкова, показав свой профессионализм и вначале забив два гола подряд. Из-за чего Сталев и Кочет были вынуждены часто приходить Клыкову на помощь. Зато они впереди, как нож в масло, проходили Иванова и особенно Тадыщенко по центру. А на левом краю Смирнов легко и издевательски переигрывал Терентьева, из-за чего Мельникову и Шихарову приходилось часто возвращаться ко всем им на помощь.

В общем, первая команда оказалась прижатой к своим воротам, оставив впереди одного Алдашкина. И голы после сильных ударов Смирнова, Кочета и Сталева полетели один за другим.

Дело завершилось курьёзом, когда после выхода Кочета один на один с Блохиным, тот, под смех смотревших игру девчонок, выбежал из ворот, закрывая лицо руками. Понимая, что гол в пустые ворота неизбежен, все остановились.

– «Иди на место! Я тебя не убью!» – громко крикнул Платон.

И как только сам себя опозоривший Блохин вернулся в ворота, распетушившийся Кочет что есть силы засадил гол под перекладину рикошетом от его левой щёки, сразу покрывшуюся багровым румянцем. Этот гол оказался для Кочета четвёртым при хет-триках Смирнова и Сталева.

Победив 10:2 они фактически обеспечили себе первое место.

– «Давайте теперь проигравшая команда сыграет со второй!» – снова предложил Кочет.

Но его предложение вызвало несогласие уставших.

– «Так если мы сейчас выиграем, то следующий матч не будет иметь никакого смысла. Так в Европе все турниры трёх команд проводят!» – всё-таки убедил всех Платон.

Несмотря на уговоры Сталева взять Кочета, капитан второй команды Степанов выбрал себе двух крайних нападающих – его и Смирнова.

– «Так, а где тогда будет играть Исаев?» – оправдался Сергей.

Тогда и опытный Алдашкин сделал перестановки в своей команде. Иванова он поставил на правый край нападения, а Шихарова в центр защиты, Тадыщенко встал в ворота, а бедного Блохина поставили на левый край защиты вместо Иванова.

И игра, которую судил Кочет, началась. Исаев, передерживая мяч, совершенно не смог взаимодействовать с краями, по центру всё время упираясь в опытного Шихарова. Из-за этого Сталев и Смирнов, переключившись на индивидуальную игру, в коей были большие мастера, переигрывали Терентьева и особенно Блохина. Тадыщенко в воротах оказался мастеровитей Степанова, который легко брал все верховые мячи, но оказался беспомощным внизу, чем стал пользоваться Алдашкин, затерзавший на краю Быкова, из-за чего тот поменялся местами с быстрым Кутузовым. Опять забивали Алдашкин (шесть раз), Смирнов и Сталев по три. Но в этот раз однажды отличился и Мельников. В результате в упорной борьбе первая команда выиграла у второй со счётом 7:6.

В последней игре за вторую команду против третьей в нападении играли Алдашкин и Мельников.

– Интересно, а что они думают о результате? Ведь в случае их победы с любым счётом их основная команда окажется последней. Поэтому этих двоих устроит лишь ничья или поражение. Но с другой стороны, если они выиграют в пять мячей, то станут чемпионами в составе этой команды. А нашу команду устроит даже поражение, но с разницей не более чем в четыре мяча! – проанализировал Платон, поделившись с товарищами и показав расклад на бумаге.

– «Ну, ты, Платон, и аналитик!» – услышали все от Лазаренко.

Поначалу игра при судействе Тадыщенко пошла упорной и не результативной. Все почему-то теперь больше тяготели к индивидуальной игре. Смирнов на своём краю никак не мог обыграть шустрого и сильного Кутузова. Сталев на своём стремился непременно унизить Быкова, к которому ревновал Платона, прокидыванием мяча дважды сопернику между ног. А Платон вдруг упёрся в медлительного, но весьма рослого Поберухина.

Также поначалу не получалось и у соперника. Алдашкин пока никак не мог подобрать ключики к быстрому и цепкому Замшелкину. Тот и после его обводки успевал снова навязать ему борьбу, оттесняя к борту. Мельников опять упёрся в стену Ветрова. А Исаев, теперь игравший с правого края, пока не мог пройти Клыкова.

Счёт неожиданно открыл Платон, первым успевший на добивание после отскока от борта им же пробитого мяча, пробив его низом в угол. Но самолюбивый Алдашкин, приказав всем теперь играть не него, наконец, замучив Замшелкина, точным и расчётливым ударом в дальний угол сравнял счёт. Он стал проходить уже уставшего соперника раз за разом, расстреливая не раз спасавшего команду мужественного Лазаренко. А тот, завладев мячом, словно в отместку, бросал его теперь далеко сразу Платону, который успевал принять и обработать мяч и принять решение.

– Все ждут от меня пасов на края, где Сашка и Вовка опять будут долго с мячом возиться, пока не потеряют. Да и мне теперь так играть не стоит, тем более бить издали – Степанов такой удар всё равно возьмёт! А сыграю я сейчас для всех неожиданно! – моментально промелькнуло в голове центрфорварда.

И не сближаясь с Поберухиным, Платон резко носком и низом послал мяч в ворота из-под соперника и опорной ноги Степанова. Тот увидел его лишь за своей спиной.

– «Хитрό, хитрό, Платон!» – заметил Алдашкин.

И почти тут же после его сильного удара Мельников первым успел на добивание, снова сравняв счёт. Затем уже Алдашкин вывел свою команду вперёд, И тут же Платон забил подряд два гола – близнеца предыдущему голу. После такого фиаско Поберухина поменяли местами с Кутузовым, и Платон больше не забивал. Зато вольготней стало Смирнову под занавес первого тайма отметившегося голом.

Через десять минут традиционно поменялись воротами, но Лазаренко из-за опухающей правой руки был переведён на правый край защиты против Алдашкина. А Сталев, умевший играть в воротах, не желая, чтобы друг, не дай бог, опять получил лавры «Лучшего бомбардира» попросил Платона по старой памяти встать в ворота.

– «Желание капитана – закон!» – с досадой сплюнул Платон, беря перчатки у Лазаренко.

Теперь его место формально занял Замшелкин, которому было дано указание помогать «тёмной лошадке в поле» – Лазаренко в игре против главной ударной силы соперника Алдашкина.

И вдвоём они справились с этим. Причём Замшелкин старался перехватывать пасы, идущие лучшему игроку, а Лазаренко просто размазывал того при попытках прорваться вдоль борта, после чего Платон, далеко выходя из ворот, легко подбирал мяч.

При этом лучший защитник соперников Кутузов остался фактически не у дел, помогая крайним сдерживать натиск. А те, уперевшись в Кутузова и боясь за свои ноги, предавали мяч на фланг, где товарищ один на один легко обыгрывал Быкова и Поберухина. Таким образом, во втором тайме Смирнов и Сталев отличились по два раза.

Но влетел мяч и в ворота Платона. Алдашкину надоело получать синяки и шишки от Лазаренко, и он неожиданно передал мяч направо, одиноко стоящему Исаеву. А тот уже при приёме мяча умудрился пробросить его мимо Клыкова и поразить открытый угол ворот противника, установив окончательны счёт 9:4 в пользу команды Сталева, ставшей бесспорным победителем турнира.

Потом все оживлённо переговаривались, обсуждая игры и некоторых футболистов. В обсуждениях приняли участие и болельщицы, высказывая своё мнения о некоторых игроках.

В процессе переодевания многие отметили, что в их классе собралась довольно сильная футбольная команда. Её капитаном единодушно был избран Алдашкина, а вице-капитаном Сталев.

По результатам турнира определили и лучших игроков. Лучшим вратарём единодушно определили Лазаренко, пропустившего только 5 голов, и сыграв в воротах полторы игры. Тадыщенко пропустил семь голов в одной игре. Блохин – десять и тоже в одной, а Степанов – шестнадцать в двух играх. Незаметным остался один гол, пропущенный Платоном за тайм.

– «Не, ребят! Лучший вратарь у нас Платон. Он пропустил всего один гол за тайм!» – возразил Лазаренко.

– «Володь! Лауреатом может стать только игрок, сыгравший не менее пятидесяти процентов игр! А то, что я пропусти только один гол, это, опять же, твоё достижение! Так что ты лучший по праву!» – удачно отбился Платон – лишь бы его не зачислили запасным вратарём.

Среди защитников Кутузов выиграл у Ветрова и Замшелкина.

На всякий случай лучшим полузащитником отметили Мельникова.

А среди нападающих все единодушно лучшим признали Алдашкина, признав его и лучшим игроком вообще.

Он же стал и лучшим бомбардиром, забив 10 голов в трёх играх. Также в трёх играх 9 голов забил Смирнов и 8 Сталев. Кочет тоже забил 8, но сыграв в поле в два раза меньше партнёров. Поэтому его признали самым результативным. Еще трижды отличился Мельников и однажды Исаев.

И теперь их класс ждал настоящей игры против других соперников на большом поле. Лишь два момента немного омрачили их сегодняшний футбольный праздник. Кроме ушиба правой руки Лазаренко, синяк под глазом от чьего-то локтя получил Терентьев. И Шихаров, которого за мясистый и красный нос Терентьев в первые же дни прозвал «Носом», теперь отомстил ему, под всеобщий хохот окрестив «Глазом». Но больше всех по ногам досталось Алдашкину, которого от синяков и ушибов спасли профессиональные футбольные щитки и гетры.

Вечером воодушевлённый Платон по просьбе товарищей нарисовал «Молнию», красочно и информативно представив этот турнир. На следующий день он вывесил её в классе, невольно нарвавшись на включение себя в редколлегию классной стенгазеты.

– «Володь! А ты оказывается не только хороший вратарь, но и отличный правый защитник!?» – по дороге из школы домой задал Платон вопрос, засмущавшемуся, как румяная девочка, подростку.

– «Да я-то что? Вот ты бомбардир, так бомбардир!» – ответил он комплиментом на комплимент.

– «А ты приходи ко мне во двор! Мы каждый день в футбол режемся!».

– «Хорошо! Обязательно приду!».

– «А в бильярд играешь? Мы каждую субботу после школы вечером у меня дома собираемся. Только играем не в простой бильярд, а проводим турниры по хоккею!».

– «А кто мы? И как это по хоккею?!».

– «Я, Борис и Саша Сталев! И мой сосед – ещё один Саша, Комаров! Ты за кого болеешь?».

– «За «Спартак»!».

– «А-а! За него Сталев играет. Я – за Динамо, Боря – за Крылья, А Комаров за ЦСКА! Давай мы тебе дадим Воскресенский «Химик»!?».

– «Согласен! А как играть-то?».

– «Придёшь – увидишь и попробуешь! А пока тебе Боря немного расскажет!» – распрощался Платон с товарищами у их практически соседнего дома № 22 по улице Ленина.

Володя выполнил все свои обещания, с удовольствием поиграв в футбол на площадке за домом № 18. Но самое интересное ждало его в субботу у Платона.

Отвечая на вопрос Володи, почему он проводит турниры, а не просто играет, Платон объяснил новому товарищу:

– «Володь, а это не просто турниры! В них мы разыгрываем медали и кубок! А сколько нужно минимум команд для розыгрыша кубка? Две! А трёх призовых мест? Три, но лучше четыре, чтобы всё проигравшая команда не получила бронзу. Да и для розыгрыша кубка четыре команды предпочтительней! Ты, конечно, первое время будешь проигрывать, но быстро научишься! Вон, как Боря!».

Платон показал новому гостю тетради с аккуратными табличными записями итогов прошлых турниров, приведя его в восторг от общей статистики за все турниры. Но особенно его поразили фамилии игроков, забивших шайбы и лауреатов турниров.

– «А это как определяется?!».

^{– «У} меня есть хоккейный справочник с составами команд. Мы знаем пары защитников и тройки нападения. Их амплуа привязаны к конкретным лузам. Но ты, как тренер, можешь тасовать свой состав, заменять игроков, менять очерёдность выхода троек и пар на площадку!».

– «Здорово! А как определяется штрафное время?!».

– «Очень просто! Не забил гол – две минуты! Не попал по шарику – пять и пропуск следующей игры! Вылетел шар за борт – десять минут штрафа и пропуск двух следующих игр!».

– «А если на следующую игру не хватит игроков?» – вновь интересовался дотошный Володя.

– «Тогда их место занимают игроки того же амплуа из других троек и пар!».

– «Здорово! И ты это всё сам придумал?!».

– «Хм! Конечно! Володь, так это для меня просто семечки! Я потом тебя познакомлю с ещё более интересными и интеллектуальными играми!».

– «Ну, ты, Платон и голова! Недаром тебя твои прежние товарищи зовут гением!».

И их турнир состоялся без итоговых сюрпризов. К тому же у Володи ещё болела правая рука, и было видно, что он осторожничает.

Сталев сначала хоть и приревновал Платона к очередному новому другу, но быстро увидел выгоду для себя. Он понимал, что Быков и Лазаренко теперь будут для него поставщиками очков, и количество побед и забитых шайб возрастёт. К тому же есть шанс, что кто-нибудь из них отнимет очки у Платона. Хотя был риск и самому лишится очков.

– «Мне так это понравилось! Я буду ходить регулярно!» – подвёл итог всеобщему азарту Володя.

– «По рукам!» – обменялись они с Платоном крепкими рукопожатиями левых рук.

– «Какие у тебя сильные кисти!» – погладил свою левую Володя.

– «Это я пока левой и ещё не сильно сжал! У хулиганов после моих рукопожатий слёзы из глаз катились!» – похвалился польщённый хозяин дома.

– «Да, Платон у нас в школе был главный силач!» – подтвердил Борис.

– «Володь! Причём он был самым сильным в нашей восьмилетке, ещё учась в шестом классе!» – возвратил себе первенство Сталев.

На следующее утро в воскресенье 13 сентября, уже традиционно оставив Настю на домашнюю уборку, Платон с мамой снова отправились на участок в основном за очередной партией банок. Находясь в прекраснейшем расположении духа от плодотворно проведённой недели, Платон мечтал и планировал свои ближайшие дела и увлечения.

Отец, как всегда был уже там.

– «Сын! Прежде, чем мы разожжём костёр, давай сходим на склад и получим доски с фигурной окантовкой для обивки фронтонов под крышей! А то в объявлении написали, что склад закрывается совсем, а невостребованный материал будет продан всем желающим!».

– «Только рукавицы возьмите!» – напутствовала мама.

Проходя мимо участка Гавриловых, Платон опять с тоской посмотрел на их пустующий участок в надежде увидеть за забором их бежевую «Победу». Но никого не было, как и на многих других участках.

И лишь по диагонали от Гавриловых за забором другого углового участка № 64 он увидел согнувшуюся в уборке урожая овощей одинокую фигуру дяди Тамары – хозяина участка, Ильи Ивановича Борисова.

Дойдя до строительного склада в Берёзках, Пётр Петрович объявил, дежурившему там Александру Евгеньевичу Дубовику, что пришёл за своими залежавшимися здесь фигурными отделочными досками.

Дубовик полез за своим бухгалтерским талмудом, который вёл тщательно и щепетильно, и углубился в поиск нужных строк.

Потом он, кряхтя, встал и пошёл к небольшой оставшейся груде досок. Как мышка пошуршав там, он вернулся к столу с встревоженным лицом, снова перелистывая страницы не тонкого талмуда, наконец, найдя нужную информацию.

– «Пётр Петрович! А где вы раньше были?! Все ведь уже давно всё получили! А эти ваши доски видимо посчитали, как вам ненужные?! Вот Борисов первым и подсуетился, как сотрудник управления Главлеса?! Партизан по привычке всегда лес тянет для своей землянки!» – с долей юмора и сарказма ответил ему ответственный за склад Александр Евгеньевич Дубовик, получивший свой участок от министерства, находясь в должности начальника Второго (мобилизационного) отдела. Он искренне сочувствовал своему почти земляку и почти ровеснику, бывшему коллеге со схожей и интересной судьбой.

Родился он 20 марта 1905 года в Минской губернии. В школе был почти круглым отличником, имея «хорошо» только по немецкому языку.

С юношеских лет Александр Евгеньевич Дубовик отличался патологической честностью, настырностью, щепетильностью, аккуратностью, дотошностью и педантичностью.

Потому много позже Дубовик частенько избирался председателем различных ревизионных комиссий.

Перед войной он работал освобождённым парторгом ВКП (б) на шахте имени Артёма Подмосковного угольного бассейна в Тульской области.

Во время войны обеспечивал производство и поставку для фронта снарядов. А женился он на еврейке Хаимовой Тамаре Михайловне, родившейся в октябре 1913 года.

Когда исход войны стал ясен, немолодые супруги решили завести ребёнка. И 15 марта 1944 года у них родился сын Евгений. Его мать в послевоенные годы работала главным экономистом в ЖЭКе на Мосфильмовской улице, а отец в итоге перед пенсией оказался в Минлегпроме.

– «Так в документах же видно, что они предназначены мне?!» – поставил на место юмориста экономист и бывший сотрудник Планово-производственного управления Минлегпрома.

Но в ответ теперь уже чуть смутившийся Дубовик лишь пожал плечами, пытаясь оправдать себя:

– «Я их ему не выдавал! Кто-то другой отпустил! А он разве вас не переспросил?».

– «Нет! Видимо не уважает?! А, скорее всего, специально!» – сделал вывод Пётр Петрович.

– «Возьмите тогда взамен не обрезные, а потом сами выпилите любые фигуры. Я же знаю, что вы по плотницкой мастер!» – с помощью лести попытался вывернуться Дубовик.

– «Ну, что поделаешь? Возьму, конечно!».

И их разговор продолжился и на другие темы.

Первые три года функционирования садоводства «Садовая» всей его работой фактически руководил триумвират, состоящий из Александра Евгеньевича Дубовика с участка № 71, Ильи Исааковича Левина с участка № 69 и Соломона Григорьевича Коробко с участка № 104. Если первым официальным председателем правления садоводческого товарищества «Садовая» был Дубовик, то затем его сменил Левин, Но с июня 1958 года председателем правления снова стал Дубовик. Из них только скромный Коробко никогда не избирался, оставаясь теневым советником своих друзей.

От Дубовика Кочет узнал, что именно он и Левин забраковали первый вариант размещения их садоводства в районе станции Быково, так как от неё надо было ехать далеко в сторону от железной дороги, да ещё и на автобусе.

Хотя место это было живописное у озера с соснами. Но выбор ими был сделан в пользу заболоченной, но доступной железнодорожным транспортом территории, и её итоговой пригодности к земледелию и садоводству.

Так же, как бывший специалист по переработке шерсти, Пётр Петрович поддержал выбор коллегами места размещения садоводства около территории подшефной шерстебазы, имеющей свою мощную насосную систему подачи артезианской воды для мытья шерсти.

– «Шерсть ведь никогда не хранят мытой! Иначе её съедает моль!» – пояснил Кочет.

– «Так что у нас теперь вода бесплатная, за счёт этой подшефной шерстебазы! – кивнул Дубовик головой на бетонные корпуса её хранилищ – Но пришлось за это конечно часть участков им отдать!».

– «Да-а, отдать! – протянул Кочет – Ну, ладно! Нет досок и чёрт с ними! Пусть партизан ими подавится! В крайнем случае, я действительно и сам смогу выпилить из доски любые фигуры!» – подвёл итог сын столяра-краснодеревщика.

И они с Платоном понесли домой обычные доски, коих Дубовик для компенсации отпустил больше положенного. Шли, искоса поглядывая налево через забор углового участка, но на этот раз злоумышленника не было видно.

– «Алюнь, представляешь?! С нашего общего склада стройматериалов каким-то загадочным образом, якобы как невостребованные, некто утянул к себе, предназначавшиеся нам все, фигурно обрезанные отделочные доски для фронтонов и окантовки крыши! Я с Дубовиком долго разбирался и выяснил, что оказывается это Борисов спартизанил нашу окантовку!» – Пожаловался Алевтине Сергеевне Пётр Петрович, невольно угадав всё.

– «Во засранец! А как это ему удалось?» – поинтересовалась она.

– «Он оказался беспринципным и очень предприимчивым!».

Борисов действительно был очень хозяйственный, и до такой степени, что всё, что бесхозяйственно и плохо лежало, иной раз даже чужое, тянул к себе в дом. Теперь от него пострадали и Кочеты. И с этого момента они стали относиться к Борисову, как к лицемерному хапуге.

Но Пётр Петрович всё-таки поинтересовался его прошлым.

Илья Иванович Борисов родился в 1907 году в семье крестьян деревни Горностаевка Михайловской волости Московской губернии. После окончания школы работал в сельском хозяйстве. С 20 октября 1929 года по 7 декабря 1931 года он отслужил срочную службу красноармейцем в 5-ом конвойном полку, дислоцировавшемся в Витебске. Затем работал служащим на административной работе. В январе 1932 года стал членом ВКП(б). С 30 июля 1933 года по 17 сентября того же года прошёл сборы в РККА, получив звание старшего сержанта и должность командира отделения. До сентября 1935 года работал в той же, что и до сборов, должности помощника начальника стройконторы. Затем до августа 1939 года работал помощником Управляющего трестом «Мосгражданстрой». А затем стал слушателем Промышленной академии имени Кагановича. Но его учёбу прервала война.

С июня по август 1941 года Илья Иванович в должности старшего сержанта служил помощником командира разведывательного взвода 696-го артполка противотанковой артиллерии Западного фронта. Последующие два месяца его часть находилась в окружении. До апреля 1942 года он работал на хуторе деревни Боровиковщина Ивенецкого района БССР, пока не попал к партизанам, у которых до конца года был командиром спецгруппы. В составе этой группы Илья Иванович подрывал мосты, минировал дороги, сжигал немецкие склады, вёл агитацию среди населения в пользу советской власти и распространял сводки Совинформбюро.

Так же он вёл разведку, добывая сведения о расположении немецких частей, и дважды переходил линию фронта для передачи важных документов командованию. После второго такого перехода Борисов был оставлен в в/ч 00133 и направлен в краткосрочный отпуск в Краснополянский район Московской области. А после отпуска в феврале 1943 года он был неожиданно откомандирован в 4-ый батальон 1-го полка ПВО Москвы «для использования в работе по специальности».

И уже полс окончания войны 23 июля 1945 года Илья Иванович Борисов был награждён медалью «Партизан Отечественной войны II-ой степени». А представление на него написал сам бывший командир партизанского соединения, секретарь обкома Барановической области, генерал-майор Василий Ефимович Чернышов.

– Интересно! А какую такую специальность и где Борисов получил, чтобы быть потом полезным ПВО? Как он хитро избежал посылки на фронт в действующую армию!? Видать уже тогда был жучилой?! – первый раз засомневался Пётр Петрович, читая биографию Борисова.

Но секрет вскоре раскрылся, когда Кочет продолжил чтение документов. Дело оказалось в его жене Прасковье Хромовой.

Крестьянская семья Хромовых жила в деревне Поздняково Касимовской волости. После смерти их матери-вдовы, муж которой Василий Хромов на стороне красных погиб в Гражданскую войну, её дочери, коих было пятеро, подались на заработки в, разрастающуюся в первые пятилетки, Москву, требующую всё больше новой рабочей силы.

Это были Марфа, 1905 года рождения, Прасковья, родившаяся в 1907 году, Мария, родившаяся в 1910 году, но рано умершая, ещё одна Мария, родившаяся в 1913 году и которую специально в обиходе звали по-другому – Манюня, и самая младшая Анна, родившаяся в 1917 году.

В Москве ответственный служащий треста «Мосгражданстрой» Илья Иванович Борисов и познакомился с Прасковьей, заведя с нею семью. С началом войны его беременная жена сделал аборт, но не удачно, навсегда лишившись возможности иметь детей.

А уже после войны они стали подумывать о приёмном ребёнке. Илья очень хотел детей, но ещё больше он любил жену.

И тут неожиданно подвернулась незапланированная беременность самой младшей сестры Прасковьи Анны от женатого, но безнадёжно бездетного Куликова. Тот даже хотел забрать себе будущего ребёнка. Но Анна навсегда отшила обманщика, решившись на аборт.

И тут вмешались Илья с Прасковьей, буквально на коленях умолявшие Анну родить и отдать им ребёнка на воспитание.

Так они и поступили. Так что с раннего возраста у родившейся 18 мая 1952 года Наташи было две мамы.

А о том, что отец её не родной, она узнала только в семь лет из случайно подслушанного разговора у забора её двоюродной сестры Тамары – дочери Манюни – с соседкой с участка № 65 Людмилой Кузнецовой.

Сестра всегда завидовала Наташе, имевшей хоть не родного, но всё же отца.

Но Наташа очень любила Илью Ивановича и он её тоже. Так что после секундного замешательства она решила, что будет относится к нему по-прежнему, как к родному и самому дорогому человеку. А он всегда отвечал ей взаимностью.

– «Дочь! Как я выйду на пенсию, поедем с тобой в Белоруссию, где я партизанил. У меня есть карта, где я пометил место хранения капсулы с партбилетом и другими документами! Найдём?! А?» – обещал он Наташе интересное путешествие.

И Пётр Петрович знал об этом из давнего рассказ самого Борисова, когда тот узнал, что Кочет родом из Белоруссии.

– «Пап! А я хорошо знаю эту Наташу! Она всё время активно играет не нашем перекрёстке. То в штандер, то в вышибалы, а то скачет через верёвочку! Ещё она играет в волейбол и настольный теннис. А говорят, что ещё сильнее она играет в бадминтон! Но я не видел. Зато я видел этим летом, как она в Берёзках позировала нашей соседке тёте Риве. Та из гипса лепила её фигуру, сидящую на траве в полу-шпагате!» – сообщил и Платон.

На этом Пётр Петрович окончил рассказ об Илье Ивановиче Борисове и его семье, оставив у всех неоднозначное впечатление.

– «Петь! А ты бы ещё дольше тянул с получением стройматериала! Тогда может быть мы вообще бы без дома остались!? – неожиданно подначила вечно не суетящегося Алевтина Сергеевна – Вон, у тебя под крышей сколько его всё ещё неиспользованного скопилось?!».

И действительно. Постепенно под крышей их дома стали скапливаться всё ещё неиспользованные стройматериалы. Но не только они. Там стали скапливаться старые и уже ненужные вещи. Постепенно к керогазу и керосинке добавились керосиновая лампа и разборная чугунная печь с выходящей через окно, дважды изогнутой трубой и металлическим листом для неё, вставляемым вместо стекла в одно из верхних звеньев оконной рамы.

Практически каждый работающий гражданин СССР в эти годы поднимал своё благосостояние, как мог, как ему позволяла его совесть и представляющиеся возможности. Кто-то копил, а кто-то подворовывал.

С воровством в школе пришлось столкнуться и Платону. После большого количества уроков в общем гардеробе на первом этаже он обнаружил в своём мешке со сменной обувью не свои новые и модные, а старые чужие потрёпанные полуботинки, к тому же меньшие по размеру.

– Вот это да!? Как же я теперь пойду домой? – пронеслась в его голове первая мысль, после того, как он невольно примерил «новинку».

Платон объявил о пропаже дежурному, но тот ничего подозрительного не видел. Тогда Платон сразу пошёл к директору, кабинет которого находился в торце этажа. Ефим Наумович выслушал пострадавшего, и они вместе пошли осматривать место преступления.

Платон показал, где висел его мешок.

– «А вы осмотрели кругом? Может, кто-то пошутил, и они где-нибудь всё-таки валяются?!» – как всегда на «Вы» обратился он к ученику.

– «А в чём же тогда ушёл вор?!».

– «Ах, да! Ну, пошли ко мне, изложите факт в заявлении!».

И Платон написал заявление о пропаже своей уличной обуви, находившейся в мешочке для сменной, указав время обнаружения пропажи.

– «Ефим Наумович! А мне совершено ясно, что мои полуботинки украл старшеклассник, но ниже меня ростом! И они ему немного велики. Если бы вы, например, построили всех мальчишек, то я бы узнал свои полуботинки. Там есть маленький незаметный дефект!».

– «А вдруг он пока их не носит? Да и унижать все старшие классы такой проверкой я не стану. Меня просто не поймут их родители!».

– «Уверен, что носит! Иначе в чём ему ещё ходить-то?!».

– «Ну, ладно, факт зафиксирован, а я буду думать, что мне делать!».

– «А как же я? В чём мне ходить в школу и по улице? И потом, мы с сестрой у мамы одни! Денег не хватает! Надо обязательно найти мои полуботинки! Я могу и сам их найти, если вы разрешите! И сам прилюдно накажу вора, что б ему больше было неповадно!».

– «Ни в коем случае! А я разрешаю вам пока ходить в школу в кедах и без сменной обуви!» – непонятно с чем не согласился директор, посмотрев на обувь Платона.

Вечером он расстроил, пришедшую с работы маму, и та написала директору заявление уже от себя с просьбой оказать её сыну материальную помощь на покупку полуботинок взамен украденных в школе.

Утром перед уроком Платон отнёс её заявление директору. Тот прочитал и уставился своими выпученными под очками с большими диоптриями глазами на Кочета, как на вымогателя. Но с бывшей коллегой по учительскому цеху связываться не стал.

– «Хорошо! Обсудим это с бухгалтером и на педсовете! Идите!».

А после уроков и в их классе началось обсуждение, но основного состава команды на первую игру на большом поле против 9-го класса «В».

Класс «А», из-за малочисленности в нём мальчишек не мог выставить полную футбольную команду. А если бы и выставил, то там были бы одни будущие чертёжники. Классы же «Б», «В» и «Г» готовили станочников и слесарей. Соответственно и контингент мальчишек в них был солиднее.

Капитан Алдашкин предложил в ворота всё же поставить Степанова, а не Лазаренко, мотивируя это тем, что рослый Степанов лучше играет наверху, а на большом поле чаще бьют верхом и издалека, нежели низом и в упор. Зато за Лазаренко уверенно закрепили место правого крайнего защитника. В центре передним защитником поставили «бульдога» Кутузова, а чистильщиком Ветрова. Место же левого защитника досталось шустрому и цепкому Замшелкину. На место в полузащите на края к диспетчеру Мельникову претендовали сразу трое: Шихаров, Тадыщенко и Исаев.

А в нападении, в связи с тем, что капитан Алдашкин уезжал с реутовской юношеской командой на выездную игру, на его месте должен был играть скромный и безотказный Смирнов. А играть слева от капитана на эту игру Сталева естественно претендовал один Кочет. Запасным нападающим взяли Иванова. Обеим лишним игрокам был обещан обязательный выход на поле. Остальных же: Быкова, Клыкова, Поберухина и Терентьева попросили тоже прийти, но в качестве запасных игроков и без гарантии выхода на поле.

На игру пришёл весь класс, даже забракованный для футбола Блохин.

С первых же минут команда Сталева захватила инициативу, прижав соперника к воротам. Девчонки уже визжали в острые моменты от предвкушения голов. Было видно, как ученики их класса уже немного сыгрались в предыдущих матчах и понимали друг друга. И игравший с первых минут Исаев, поставленный вместо опоздавшего на игру Тадыщенко, в сутолоке у ворот открыл счёт, вовремя пробив мимо вратаря.

После первого гола игра немного успокоилась. Вместо навала она стала академичней и во всё поле. Стали просматриваться многоходовые комбинации. Но, несмотря на все старания, особенно нападения, мяч в ворота больше никак не шёл. На большом поле многие игроки затерялись. На левом краю Смирнов, обведя нескольких соперников, был уже не в силах пробить или дать точный пас. Сталев же на своём краю при обводке всё чаще упирался в защитника и терял мяч. А Платон стал злоупотреблять сильными ударами издалека. Чувствовалось отсутствие опытного Алдашкина, который смог бы быстро наладить связи между игроками. Команда Сталева по-прежнему давила, но результат не менялся. И лишь в конце первого тайма Платон, получив неудобный пас от Смирнова, не стал исправлять его ошибку и подрабатывать мяч себе под удар, а отдал его назад на набегающего Мельникова, удар которого пришёлся в угол ворот. Со счётом 2:0 команды ушли на перерыв. Во втором тайме уставшего Смирнова заменил Иванов, а Тадыщенко вышел вместо тоже уставшего Шихарова.

Второй тайм начался несколькими удачными проходами свежего Иванова по левому краю и передачами в центр на Платона, не ожидавшего такой прыти от товарища. Тогда после следующего прохода тот сделал дальнюю передачу на Сталева, который слёта послал мяч обратно в центр перед штрафной площадкой. И набегающий Платон привычным ударом слёта подъёмом правой ноги просто вколотил мяч под перекладину.

После этого противник сник, и игра приняла спокойный, академический характер. Почти тут же Сталев поменял Степанова на Лазаренко, а на его место вышел радостный Быков. Но, несмотря на все старания увеличить счёт, тот больше не менялся. И игра потеряла накал.

На следующий день Платон и Сталев красочно рассказали Алдашкину о прошедшей игре. А тот потом лично Платону – об игре в Томилино.

– «Платон! Там такое шикарное поле! С мячом работать одно удовольствие! Я про тебя сказал тренеру. Он хочет тебя посмотреть!».

– «Передай ему, что я обязательно приду! Но теперь уже давай весной! Что тут до зимы осталось-то?!» – с волнением в груди ответил юноша.

– «Так мы весь сентябрь будем играть и тренироваться!» – удивился Коля позиции товарища, который говорил ему, что хочет играть в футбол.

А сентябрь в этом году выдался очень тёплым и сухим. Лишь 10 сентября прошёл сильный дождь, но большинство дней были солнечными.

Платон даже вспомнил, как в начальных классах они вели календари природы, отмечая в них текущую погоду.

– «Коль! Я очень хочу играть в большой футбол! Но у меня нет бутс, гетр, формы! Даже уже и кеды вон, порвались! Понимаешь, мне стыдно просить у матери тратить деньги ещё и на это!» А за зиму, я думаю, удастся что-нибудь купить!?» – объяснил Кочет Алдашкину.

– «Платон, чудак человек! Так там форму тебе выдадут: и футболку, и трусы, и гетры, и бутсы. Вот только носки нужны свои!» – засмеялся тот.

– «А на просмотр я в чём приду?!».

– «А-а! Да! Ты прав! А давай я пока скажу Прокопычу, что ты собирался, но получил травму!?».

– «Давай! И добавь, что я обязательно приду!».

Так они и решили. А пока Платон каждый вечер играл в футбол во дворе, получая удовольствие.

А вечером за ужином он любил прослушать выпуск новостей по стране и из-за рубежа.

Из них он узнал, что 16 сентября в Москве открылся Всемирный форум молодёжи. А на следующий день было подписано соглашение об участии Югославии в работе СЭВ.

Следующая поездка Кочетов на участок 20 сентября оказалась для Платона удачной. Он ещё издали увидел бежевую генеральскую Победу за забором. И сердце юноши забилось учащённо.

– «Мам! Я схожу к Гавриловым за водой!» – схватил он пустое ведро, как только поставил сумки на пол.

Осенью и весной, когда водопровод был уже или ещё выключен, Платон ходил за водой к Гавриловым. Александр Васильевич использовал свой генеральский ресурс для бурения спецмашиной глубокого колодца, обложив его бетонными кольцами небольшого диаметра. Обычному ведру в нём не было вольготно. Поэтому для затопления узкого специального небольшого ведра использовалась тяжёлая металлическая цепь, за которую вручную ведро и вытаскивалось. И Платон периодически захаживал к ним за водой, переливая воду в своё обычное ведро.

– «Александр Васильевич, здравствуйте! Можно к вам?» – показал он своё пустое ведро.

– «А-а! Платон! Конечно, заходи!».

– «А вы сегодня один?!».

– «Да, один! Приехал вот за урожаем и к зиме подготовиться!».

– «И я с родителями тоже! А как там Варя?».

– «Тебе от Вари и всех моих девчонок большой привет!».

– «И ей тоже! Всем! Жалко, что она не приехала! Я очень по ней соскучился!».

– «Так у неё учёба, работа по дому и сёстры младшие! Так ты, когда закончишь с урожаем, приезжай к нам! Про футбол поговорим и прочее».

– «Обязательно приеду! В каникулы точно!».

– «Так это у тебя они будут! А у студентов только зимой, после сессии! Но всё равно приезжай!».

В три приёма они наполнили ведро Платона, и генерал проводил гостя до калитки.

– «Родителям привет!».

– «Хорошо, передам!».

Платон радостный вернулся домой, передал привет от соседа и рьяно взялся за дело – с отцом вносить зрелый компост на грядки, под кусты и деревья. Опять сделав много и упаковавшись, в темноте двинулись в привычный обратный путь из Бронниц до Перово, и из Чухлинки до Реутова.

В понедельник Платон узнал, что к 21 сентября закончились Парижские переговоры по урегулированию военно-политического кризиса в Лаосе, и было принято решение об очередном прекращении огня.

А к 24 сентября завершил свою работу и молодёжный форум.

В этот день состоялось первое родительское собрание, на которое успела Алевтина Сергеевна, пораньше отпросившись с работы. Ей приятно было слышать об успехах сына почти по всем предметам, но удивили две тройки по истории.

После выступления Идальи Павловны она подошла к ней выяснить, почему Платон получил только тройки.

– «А он очень коротко отвечает урок! Выше тройки поставить никак не могу!».

– «Идалья Павловна, я, как тоже ранее преподаватель истории, вполне авторитетно заявляю вам, что мой сын знает историю лучше всех! Он её знает даже сверх программы! Только у него давно выработалась привычка отвечать кратко, чётко и по существу! А уж потом, если спросят, рассказывать подробности, и даже в мелких деталях!».

– «Хе! Интересно! А вы скажите ему, чтобы он отвечал подробнее. Если надо будет, я его сама остановлю!».

– «Хорошо! Я ему передам!».

И уже на следующий день Платону представился случай, наконец, блеснуть своими знаниями по истории.

Идалья Павловна Львова опрашивала учеников, имевших по одной оценке или вообще ещё не отвечавших. Тема была «Доктрина Монро». Когда у доски засыпалась очередная ученица, Идалья Павловна стала поднимать с места одну ученицу за другой. Но те что-то мямлили несуразное, лишь выводя учительницу из себя. И тут её взгляд упал на Платона.

– «Кочет! К доске!».

– «Вы знаете Доктрину Монро?!».

– «Конечно! В ней всё элементарно! Что там знать-то?!» – вызывающе сверкнул он своими голубыми глазами, азартно заблестевшими в отсветах сентябрьского солнца.

– «Сначала кратко суть вопроса!» – на всякий случай после маминой подсказки, предупредил он возможно поспешную реакцию учительницы.

И он кратко, но весьма доходчиво изложил его.

– «А теперь детали и подробности, если вам это интересно?!».

И Платона понесло. Он говорил и говорил, намного выйдя за объём учебника. Он приводил исторические примеры, сыпал фамилиями государственных и общественных деятелей США, Америки и Европы. А класс слушал, затаив дыхание. Идалья Павловна стояла вся красная. Ещё не остывшая от возмущения ответами девочек, она теперь наслаждалась сверх полным ответом, тоже в азарте сверкая своими зелёными глазами.

– «Ладно! Достаточно! Садитесь! Пять! Если вы также знаете и по другим темам, то я теперь буду ставить вам одни пятёрки!» – прервала она под изумлённые и восхищённые взгляды учеников и особенно учениц.

– «Мам! Всё! Победа!» – рассказал Платон дома о своём триумфе.

Зато сильное разочарование неожиданно испытал Платон на уроке физкультуры. Учитель видел проявления силы Платона, и хотел вложить в его движения координацию, ловкость и умения. При прыжках через козла сильный Платон улетал далеко вперёд. Поэтому ничего не предвещало его фиаско на коне. Однако, сильно разбежавшись, Платон неожиданно вдруг тормозил перед самым снарядом. Он пробовал ещё, но результат был тот же.

– «Платон, я вижу в твоих глазах страх. А ты не бойся! При прыжках через козла ты вот до сюда долетаешь!» – показал он рукой на мат.

– «Да я и сам ничего не понимаю! Бегу решительно! А подбегаю к коню, а его конца не вижу! Потому, наверно и боюсь?!».

– «А ты приди в следующий раз в очках!».

На следующем уроке Платон специально перед прыжком через коня надел очки и теперь не боялся. Он чётко видел дальние очертания коня и легко и с запасом перепрыгнул через него.

Платону легко давались упражнения на брусьях и акробатика на матах. А вот канат и перекладина толком не получались. На канате он не знал, как работать ногами и подтягивался исключительно на одних руках, чем вызвал всеобщее удивление. На турнике он подтягивался мало и передний вылаз ему дался не сразу и с большим трудом.

С трудом стал даваться ему и французский язык. Ещё в восьмилетке, зазнавшись от своих дошкольных знаний и произношения, он запустил грамматику. Причём до такой степени, что не мог выполнять домашние задания, имея существенный пробел в знаниях предыдущего материала.

Даже желая наверстать упущенное, он уже не мог это сделать, так как накопился слишком большой объём им запущенного материала.

Если бы его спрашивали в начале урока, то двойка была бы неминуема.

Учительница поняла это и спрашивала Платона ближе к концу урока, когда он уже наслушивался правильных ответов. Она, приехавшая в Москву с Украины, симпатизировала Платону за его произношение и умение схватывать новый материал сразу, налету. Он ценил её к себе отношение и старался помогать ей в учебном процессе. Единственное, что вызывало у него чувство досады и сострадания к симпатичной учительнице, был её неимоверно расширившийся после родов таз, портивший её, видимо когда-то стройную, фигуру.

– А интересно! Я уже не первый раз слышу, как хохлушки легко говорят по-французски. По произношению от француженок не отличишь! Видимо им легко даётся его артикуляция?! – рассуждал бывший парижанин.

На уроках французского языка Платон, как и все восемь учеников, сидел один, но за первой партой на месте Смирнова и буквально смотрел учительнице в рот, стараясь сразу понять и запомнить урок, чтобы потом дома не мучиться. Более того, когда учительница называла новое слово и предлагала ученикам предположить его перевод или хотя бы близкое значение, Платон часто угадывал первым или был близок со своей версией. И такое динамическое равновесие в его занятиях французским языком продолжалось и дальше.

– «Скажите мне, что, по вашему мнению, означает слово «Autour»?!».

Платон задумался, вспомнив велогонку Тур де Франс, и невольно совершил пальцем круговое движение.

– «Правильно, Кочет! Это означает вокруг! – радостно подхватила француженка – Я давно поняла, что вы чувствуете французские слова!».

– «Так он до школы в Париже жил!» – гордо произнёс Сталев, вызвав оживление в классе от воспоминания этого.

– «Тогда понятно!» – успокоила всех учительница.

Постепенно успокоились и Кочеты, перевезя все банки и яблоки домой. Их очередной садово-огородный сезон успешно завершился. Теперь можно было по воскресеньям заняться и своими личными делами. А ведь обычно они каждое воскресенье вечером в сентябре и октябре перевозили с участка домой банки с вареньями и соленьями. Но в этом году с почему-то меньшим количеством урожая управились раньше.

Поэтому в субботу довольный Платон позвонил Варе и на утро воскресенья получил приглашение в гости.

На Курском вокзале он, на сэкономленные от школьных завтраков деньги и добавленные мамой, купил цветы и прибыл к Варе.

Та была дома одна, так как её родители с младшими дочерьми поехали гулять по Москве.

– «Привет! – вручил он цветы, хватая и чуть приподнимая Варю, при этом целуя в губы.

– «Ой! Стой медведь! А то потомство раздавишь!» – отстранилась она от него, со смехом закрывая лицо букетом.

Платон поставил любимую на пол и сначала с недоумением уставился на уже чуть заметный животик. Тот, кто видел стройную с тонкой талией Варю, сразу замечал его. А для большинства посторонних он был пока незаметен.

– «Как?! Во, здорово!» – закричал Платон, снова, но уже осторожно, стискивая свою любимую в крепких объятиях.

– «Ты рад?!».

– «Конечно!».

– «Но у нас с тобой теперь будут проблемы! Ведь я теперь являюсь совратительницей несовершеннолетнего, и мне грозит уголовное наказание – тюремный срок!».

– «Как?! Тебе, а не мне?!».

– «Ты в данном случае жертва!».

– «Ничего себе?! Жертва!?».

– «Так что теперь это надо держать в секрете!».

– «Так уже видно же!?».

– «Я имею в виду, что ты являешься отцом! Ты никому не говори об этом, даже своим родителям! Во всяком случае, пока я сама не скажу!».

– «Хорошо! Хотя меня распирает от счастья!».

И они уединились в душ, а потом в спальню наслаждаться друг другом после долгой разлуки. При этом особенно много ласки досталось её животику.

Покувыркавшись до обеда, влюблённые жадно поели и пошли гулять по Москве. Платон бережно вёл Варю, державшую его под руку, и они наперебой щебетали на разные темы.

Пешком они прошлись по Котельнической набережной, любуясь лёгкими бурунами на реке-Москве, поднялись на Таганскую площадь и на троллейбусе доехали до Парка культуры имени Горького, в котором провели остаток дня.

Они гуляли по аллеям и дорожкам парка, шурша золотой осеннею листвой и вспоминая зимние походы сюда на коньках. Нашли место, где целовались и неоднократно повторили это в разных уголках парка. Варя собрала букет из больших красивых листьев разных деревьев.

– «Будет для сестрёнок гербарий! – покрутила она букетом в воздухе – Красиво! Да?».

– «Да! Очень! Ты у меня прям художница!».

– «А все мои положительные эмоции передаются ребёнку! И наоборот! Так что не расстраивай и не нервируй меня!».

– «А смешить можно!».

– «Конечно! Ты же у меня в этом деле мастак!».

И Платон стал стараться. А это у него легко получалось. Ибо Варя понимал его юмор, и поощряла остроты.

– «Ой! Я мороженое захотела!».

– «А ты не боишься за горло?».

– «Нет! Я буду лизать потихоньку. Это же он просит!» – опустила она глаза вниз.

Платон купил один брикет, но Варя дала ему попробовать. Так и шли они долго теперь по набережной, смеясь облизывая брикет и губы друг друга.

– «Давай всё же попьём и горячего!» – предложил он из-за разгулявшегося аппетита.

Они повернули назад направо, нашли кафе, и насладились большими порциями кофе с такой же большой ромовой бабой. Заодно сидя отдохнув, пошли на выход и далее по Крымскому мосту к метро. От Таганской, как всегда, их путь лежал вниз к устью Яузы.

– «Варь, уже поздно! Я не буду к вам заходить, хорошо!».

– «Конечно! Ведь мои тебя скоро не отпустят! А Алевтина Сергеевна наверняка будет волноваться!?».

– «Кстати! Нам в октябре обещали телефон уже поставить!».

«У! Здорово! Главное вовремя!».

И они нежно распрощались.

– «Варюха! Я тебя очень люблю! Я счастлив, что у нас с тобой будет наш малыш!».

– «И я тебя люблю, Платошка! Очень, при очень!» – снова впилась она в густо красные губы Платона.

– «Позвоню в следующую субботу!» – на прощание шепнул он.

Домой счастливый Кочет летел, словно на орлиных крыльях. Самое трудное было скрыть свою радость от мамы.

– Но она подумает, что я просто рад долгожданному свиданию! – успокоил себя он.

– «Платон! Ты сегодня слишком возбуждён! У тебя очень сильные эмоции! Смотри, это может сказаться на твоём сне!» – взволновалась мама.

– «Как это? Не засну что ли?».

– «Нет, хуже! Ты помнишь, когда последний раз опрудонился?!».

– «В Минске!».

– «Да, когда у тебя было слишком много впечатлений, а ты устал!».

– «Да я ещё чаю на ночь опился!».

– «Так что будь осторожен!».

– «Да нет! Сейчас совсем другой случай! Да и время другое, и я другой!» – радостно улыбнулся он матери.

– «Вижу, у тебя уж слишком хорошее настроение!».

И утром в школу Платон пришёл в весьма приподнятом настроении.

– «Ты что это сегодня уже с утра такой радостный?! Вчера Динамо что ли выиграло?» – спросил его сосед по парте Саша Сталев.

Но неожиданно получил дружеский, но чувствительный подзатыльник от обычно весьма сдержанного друга.

– «Конечно, пацан, есть причина! Извини, Санёк!» – тут же извинился Кочет за слишком сильное и излишне панибратское выражение эмоций.

Он теперь не дорожил дружбой со Сталевым, так как тот, пользуясь плохим зрением Платона и его зависимостью от себя, в трудные и ответственные моменты не говорил Кочету, что написано на доске и бывало долго не давал списать из своей тетради.

Платон даже как-то иносказательно намекнул Сталеву на его подлость.

Когда на уроке литературы зашла речь об этом человеческом пороке и Маргарита Викторовна попросила учеников привести примеры, Платон первым привёл пример:

– «Подлость – это положить камень в протянутую руку, просящего милостыню, слепого нищего!».

Но до железного Сталева это не дошло.

К этому времени Платон очень сблизился с Володей Лазаренко, и стал теперь считать его своим лучшим другом. Их связь оказалась не только интеллектуальной, но и духовной. Поэтому выходцы из интеллигентных семей сошлись быстро.

Их связывало и одинаковое воспитание, и культура, и знания, и даже один и тот же темперамент сангвиников, правда, у Володи имевший холерический оттенок.

В этот же понедельник 28 сентября в Большом театре состоялось торжественное собрание, посвящённое 100-летию 1-го Интернационала. Но Кочеты отнеслись к этому событию индифферентно. Сейчас их заботило совсем другое.

Вечером Алевтина Сергеевна объявила и Насте, что в октябре она на две недели ляжет в больницу на операцию по поводу щитовидной железы.

– «Петь, тебе надо будет присмотреть за детьми! Я на первое время им наготовлю, но потом тебе придётся подключиться!» – сообщила она об операции Петру Петровичу и Платону ещё на участке в воскресенье.

– «А я уже окончательно ушёл на пенсию! Я отработал положенные и возможные три месяца! И с двадцатого числа уже пенсионер! Ты думаешь, почему в саду и огороде у нас порядок? Я прошлую неделю по будням приезжал сюда и работал!».

– «Тогда мы тебя поздравляем! У тебя теперь будет свободное время!».

Тем временем Алевтина Сергеевна очень серьёзно готовилась к операции. Она перестирала и перегладила всё, что было можно, и закупила в запас продукты, оставив Платону денег на покупку новой еды.

– «Сынок! Я думаю, ты будешь расходовать деньги экономно?».

– «Конечно! Не волнуйся! Наське на ерунду давать не буду!».

Не забыла она и написать письма матери и всем братьям.

– «Платон занялся спортом и стал лучше учиться» – писала она об успехах сына матери и старшему брату Юрию.

– «У Платона на первом месте стал спорт, хотя оценки приносит хорошие, а маманя всю осень у Юрия» – сообщала она аналогичное среднему брату Виталию и младшему Евгению.

Платон тем временем вечерами стал снова интересоваться международными новостями, узнав, что 3 октября в отставку был отправлен премьер-министр Сирии Салах ад-Дин Битар, а его место занял глава Президентского совета генерал Мухаммад аль-Хафез.

Этим вечером Платон позвонил из автомата Варе, и сообщил, что в воскресенье он будет помогать маме в делах, так как та ложится в больницу. Варя отнеслась с пониманием, опять ожидая звонок Платона через неделю.

На следующий день 4 октября в Москве на проспекте Мира был открыт монумент «Покорителям космоса». Торжественное мероприятие было приурочено к седьмой годовщине запуска первого в мире искусственного спутника Земли.

А 5 октября в Каире открылась Вторая конференция неприсоединившихся стран, в которой участвовали представители 47 государств. Работу конференция завершила 10 октября.

К этому времени Алевтина Сергеевна уже была в больнице. Платон проводил её, неся сумки. А на прощанье пообещал маме, что всё у них с Настей будет хорошо.

Платон очень переживал за мать: как пройдёт операция, как будет проходить выздоровление, какие будут последствия и как потом сложится мамина жизнь.

В школе после уроков его подозвала к себе классный руководитель Нина Григорьевна и сообщила, что с нею говорила его мать и просила её присмотреть за сыном в школе.

– «Платон, ты парень взрослый и умный! Я думаю, что сам справишься! Но если у тебя будут какие-то проблемы и вопросы, даже бытовые, то обращайся ко мне за советом и помощью!».

– «Хорошо!».

Выглядевший взрослым, Платон периодически навещал маму в больнице и сообщал ей только хорошие новости. Настю по малолетству в больницу не пускали.

Дома она не перечила старшему брату, выполняя всю, заранее обговоренную с нею и мамой, работу по дому. Платон же выполнял свою.

Он жил один в их комнате, поддерживая порядок. А Настя жила в маминой, пока допуская относительный беспорядок.

Вместе они на кухне завтракали, обедали и ужинали. А после уборки со стола и мытья посуды расходились по своим комнатам, углам и делам, встречаясь лишь за телевизором, переставленным в мамину комнату, за интересным фильмом или новостями. При этом Платон напоминал сестре о необходимости навести в этой комнате надлежащий порядок.

– «Насть! А когда к тебе в гости женихи повадятся, ты их тоже будешь встречать беспорядком?!» – ставил он иногда упрямящуюся сестру на место.

По просьбе мамы в этот период они никаких гостей не принимали. Но иногда к ним вечерами заезжал отец помочь Насте приготовить еду.

Одновременно он узнавал у детей новости, и советовал в решении, неожиданно возникающих проблем и вопросов.

Но проблем не было, и отец был доволен.

Вскоре днём неожиданно с документами пришли мастера с телефонной станции и установили персональный телефон для Алевтины Сергеевны.

А поскольку предполагалось, что по телефону днём с мамой будут говорить только дети или бабушка, то аппарат прикрепили на правую стену у двери внутри их комнаты.

И Платон сразу позвонил Варе, сообщив приятную новость. За ним они с Настей поочерёдно обзванивали всех знакомых, имевших телефоны, и с гордостью сообщали номер своего.

Обрадовал он и маму при посещении, сообщив номер и рассказав ей, как стало удобно, взяв телефон справочной службы операционной.

А 10 октября в Токио стартовали XVIII-ые Летние Олимпийские игры. Так что Платон стал задерживаться у телевизора в комнате сестры, смотря многие репортажи со стадионов и болея за наших спортсменов. И это вызывало у Насти неудовольствие.

– «А ты иди пока в мою комнату!» – просил он нудящую сестру.

Эти олимпийские игры впервые проходили в Азии, и в них участвовало более 5.000 спортсменов из 93 стран. В 19 видах спорта разыгрывалось 163 комплекта медалей.

Но не успели игры набрать ход и полностью завладеть вниманием Платона, как 12 октября в нашей стране был запущен первый в мире многоместный пилотируемый космический корабль «Восход-1». В его экипаж входили командир корабля полковник Владимир Комаров, научный сотрудник Константин Феоктистов и врач Борис Егоров. На новом космическом корабле естественно были установлены и новые рекорды.

Результатом его суточного полёта явилось испытание многоместного пилотируемого космического корабля с проверкой работоспособности и взаимодействия в полёте различных членов его экипажа. Также были проведены научные физико-технические исследования, изучалось влияние различных факторов космического полёта на человеческий организм с выполнением расширенных медико-биологических исследований.

Но на следующий день после приземления космонавтов, 14 октября, страна узнала об освобождении Н.С. Хрущёва со всех партийных и государственный постов и его уходе на пенсию. Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарём ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, до этого бывшего Председателем Президиума Верховного Совета СССР. А на этот пост был избран Анастас Иванович Микоян.

На следующий день 15 октября было объявлено о введении в эксплуатацию крупнейшего в мире нефтепровода «Дружба», протяжённостью 6.000 километров.

И в этот же день стало известно о назначении Председателем Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина.

К бурной череде событий добавилось и испытание 16 октября КНР своей первой атомной бомбы.

В этот же день в Великобритании лидер лейбористов Гарольд Вильсон сменил на посту премьер-министра Алекса Дугласа-Хьюма.

Но одна новость просто потрясла Платона и Петра Петровича, когда 19 октября под Белградом разбился наш самолёт Ил-18, экипаж которого и все пассажиры погибли. Это была делегация крупных советских военачальников во главе с маршалом С.Бирюзовым, летевшая в Югославию на празднование 20-летия освобождения Белграда от немецко-фашистских захватчиков.

Потрясённый этим руководитель Югославии маршал Иосиф Броз Тито отменил праздничные мероприятия и установил в стране двухдневный траур.

– «Жалко Бирюзова! А с ним было ещё столько генералов!?» – сокрушался старший Кочет, и Платон вторил отцу.

От расстройства он даже перестал интересоваться новостями с олимпиады, но невольно смотрел турнирную таблицу чемпионата СССР по футболу, в котором на 22 октября московское «Торпедо» на очко опережало тбилисское «Динамо», а его «Динамо» прочно осело на девятом месте.

Через два дня завершились Олимпийские игры. По их итогу советские спортсмены завоевали 5 золотых медалей в различных видах гребли, серебро в мужском баскетболе, 3 золотых медали в боксе, 2 золотые в вольной борьбе. В волейболе мужчины выиграли золото, а женщины серебро. Лариса Латынина и Вера Астахова завоевали по два золота в гимнастике. У мужчин одно золото на перекладине выиграл Борис Шахлин. И ещё 5 золотых медалей советские спортсмены выиграли в лёгкой атлетике, в которой прыгун в высоту Валерий Брумель установил новый олимпийский рекорд в 218 см. Сёстры Тамара и Ирина Пресс выиграли соответственно две и одну золотые медали. Галина Прозуменщикова выиграла для нашей страны первое золото в плавании. Золото выиграла и команда советских пятиборцев. В тяжёлой атлетике у нас 4 золота и олимпийский рекорд Леонида Жаботинского в троеборье. Также 3 золота наши мужчины завоевали в фехтовании. В общем зачёте СССР оказался на втором месте вслед за американцами, но выиграв больше всех серебряных и бронзовых медалей.

Пока Платон смотрел репортажи по телевизору и болел за наших, то отвлекался от разных дурных мыслей, связанных с мамой, и чувствовал себя нормально. Но стоило ему отойти от телевизора, войти в свою комнату, как щемящее чувство одиночества и накатывающейся тревоги овладевало им.

Он явно тосковал по маме, поняв, как сильно он её любит. И чтобы как-то сгладить переживания, Платон ударился в воспоминания. Он вспомнил своё счастливое московское детство, когда они с Настей и родителями жили в квадратной небольшой комнате, где у каждого был свой уголок, в одном из которых на верёвках как-то висели гроздья винограда, никто никому не мешал и без большой надобности не покушался на жизненное пространство другого. Он вспомнил, что как-то зимой в младшем возрасте нечаянно приложился губами к полозу санок, и отцепляясь от него раскровил губу.

Из неприятных воспоминаний ему вспомнилось, как отец, когда мама изредка пересаливала еду, в таких случаях говаривал:

– «Недосол – на столе! А пересол – на спине!».

От таких слов в адрес матери впечатлительный Платон даже немного ёжился, будто бы это его спина сейчас ждала этот пересол на себе.

А однажды Юный натуралист коснулся рукой горячего металла и получил сильный ожог. А сколько раз по наущению отца он проверял на язык остаток напряжения в батарейке.

Так он своим опытным путём постигал суть вещей и явлений.

Но самой главной новостью для Кочетов ещё в разгар олимпиады явилась успешно проведенная операция на щитовидную железу Алевтины Сергеевны. Платон теперь успокоился, ведь самое трудное уже было позади.

Домой Алевтина Сергеевна возвратилась перед самым закрытием олимпиады. Она воочию обрадовалась телефону и тому, как дети справлялись с домашним хозяйством, не запустив учёбу. Не забыла она похвалить и их отца.

Она вспомнила, каких трудов ей стоило пробить домашний телефон. Как она писала заявления в различные инстанции с изложением фактов, что дети дома одни, без надзора, а она приходит с работы поздно, А отсутствие информации из дома заставляет её всё время нервничать и уходить пораньше с работы. Все эти проблемы мог бы снять домашний телефон с двухсторонней связью между матерью и детьми. И благодаря поддержке её руководства, партийной и профсоюзной организаций министерства, вопрос был решён довольно быстро и телефон поставлен вне очереди.

Первым делом она позвонила на работу и сообщила начальнику Валову о наличии у себя домашнего телефона, своём состоянии и планах выхода на работу. Потом она обзвонила подруг и знакомых, тоже сообщив им номер своего домашнего телефона.

И, наконец, состоялся её разговор с Надеждой Васильевной Гавриловой, из которого она узнала, что весной станет бабушкой, и что всё это надо пока держать от всех в строгом секрете.

Обговорив наедине с сыном их поведение по скрытию от всех тайны, довольная этой новостью, Алевтина Сергеевна переключилась на всё же запущенные домашние дела. Она и Платон держали это пока в секрете даже от Петра Петровича и особенно от Насти.

Поэтому в разговорах по домашнему телефону Варя сама рассказывала Платону последние новости о состоянии своего здоровья, дабы не вынуждать Платона задавать наводящие вопросы в присутствии Насти. А он старался звонить любимой в отсутствие любопытной сестры.

Однажды к телефону первой подошла пятилетняя Ксюха Гаврилова, посетовав Платону на свои проблемы:

– «Моё тепрение ёпнуло!» – ответила малышка на его вопрос о помощи ей со стороны всегда занятых сестёр.

– «Ну, я сейчас скажу об этом Варюхе!» – успокоил он младшую.

А вскоре Алевтина Сергеевна вышла на работу, прикрывая свою шею ажурным цветастым газовым платком, который гармонировал с плащом и демисезонным пальто.

– «Аль! А что у вас на партсобраниях говорят об отставке Хрущёва?» – через несколько дней спросил Пётр Петрович.

– «Микоян где-то недавно выступал, на каком-то заводе, и сначала хорошо говорил о Хрущёве! Но потом подверг его критике за волюнтаризм и нарушение ленинских норм!».

– «Но это так и есть!» – чуть поморщился он будто от зубной боли.

– «Петь! А у тебя никак зуб болит?!» – заметила Алевтина Сергеевна.

– «Да, вот, наконец, прихватило и меня!».

– «Я ещё ни разу не видела и не слышала, чтобы ты ходил к зубному врачу!».

– «Так у меня действительно, только сейчас, после выхода на пенсию впервые заболел зуб!».

– «Пап! А как это возможно?!» – вмешался в разговор родителей Платон.

– «Вот, сам теперь видишь, какая польза от репчатого лука, который я регулярно ел в детстве!» – с гордостью назвал отец причину такого длительного хорошего состояния своих зубов.

– «Платон! А ты варёный лук в супе не любишь!?» – вмешалась мама.

– «Так для зубов надо есть только свежий и твёрдый лук!» – уточнил отец, закрыв тему.

Конец месяца ознаменовался новым достижением советского народа, когда 28 октября завершилось строительство Волго-Балтийского водного пути.

И на международной арене среди прочих новостей были и успехи, которых добивались в основном союзники СССР.

Вьетнамские партизаны 1 ноября обстреляли авиабазу Бьенхоа под Сайгоном, в результате чего было уничтожено 9 американских и южновьетнамских самолётов и вертолётов.

На следующий день в Саудовской Аравии с престола был свергнут король Сауд, место которого занял его брат Фейсал.

А 3 ноября в США на выборах победил президент Линдон Джонсон, временно занимавший пост после убийства Д.Кеннеди. Он набрал в полтора раза больше голосов, чем реакционер Барри Голдуотер.

Военный переворот, происшедший в Боливии 4 ноября, свергнул гражданского президента Виктора Пас Эстенсоро, а к власти пришёл генерал Рене Баррьентос.

Но главным событием была отмена в СССР Хрущёвского Указа 1956 года «О дополнительном налоге с граждан, имеющих скот в городах».

Наконец начались осенние школьные каникулы. Но у студентов их не было, Поэтому Платон не встречался с Варей, ограничиваясь длительными телефонными разговорами.

Днём он в основном играл в футбол и другие дворовые спортивные игры, вечерами иногда собирал школьных товарищей на бильярд, но те собирались недружно, поэтому результаты этих игр шли в запас на последующие турниры.

По вечерам, а иногда и днём, он смотрел по телевизору детские и взрослые художественные фильмы.

Всей семье понравился фильм Георгия Данелия «Я шагаю по Москве», вышедший на экраны ещё в апреле. В нём они увидели знакомые с детства места Москвы.

В каникулы, да и в другие дни, Платон посмотрел по телевизору художественные фильмы: «Звезда», «Красные листья», «Я сказал правду», из которого взял в свой лексикон крылатое выражение: «Руки на стол!», и другие кинофильмы.

Платон с интересом посмотрел и кинофильмы про Гражданскую и Великую отечественную войны, главными героями которых были и подростки. Это были «Павлик Морозов», «Орлёнок», «Сашко», «Девочка ищет отца» и другие. На эту тему он читал и книги, в частности про Володю Дубинина «Улица младшего сына».

С особой теплотой он вспоминал, как в пионерлагере «Берёзка» в тихий час Грачёв читал им ещё и про приключения Шерлока Холмса, в частности «Пёструю ленту».

Платон с интересом читал и исторические приключенческие романы, в частности он прочитал книги Вальтера Скотта «Ричард – Львиное сердце» и «Айвенго».

Ему надолго в память врезался не только образ главного героя, но и его возлюбленной Ровены, их короля Ричарда Львиное сердце и замок Торкильстон. Они будили воображение юноши и толкали его на сочинительство своих историй, которые вкратце он теперь рассказывал и отцу-пенсионеру, чаще бывавшему в Реутове.

После выхода на пенсию Пётр Петрович с 3 ноября 1964 года остался прикреплённым к поликлинике Госплана РСФСР, и теперь всё чаще пользовался ею.

На своём последнем месте работы в Минфине он за шесть с половиной лет работы до выхода на пенсию пять раз поощрялся персональной премией.

В годовщину октябрьской революции в субботу 7 ноября вся семья Кочетов за завтраком смотрела по телевизору парад и демонстрацию трудящихся. Поедая сочные яблоки, они иногда выглядывали в окно на улицу Ленина, по которой шли редкие колонны местных демонстрантов.

Платон позвонил Гавриловым и через главу семьи поздравил всю их семью с праздником, передав поздравления и от своих родителей. В ответ Александр Васильевич пригласил Платона прямо сейчас к ним в гости.

Тут же, ещё больше воспрянувший духом юноша, с горящими глазами стал собираться в дорогу. Ещё утром побрившись по случаю праздника, он теперь еще и дополнительно надушился.

Войдя в квартиру к Гавриловым, он персонально поздоровался со всеми и ненадолго уединился с Варей в её комнате, осыпая её поцелуями.

Но вскоре сёстры традиционно попросились погулять с Платоном.

– «Только, пожалуйста, не долго! К обеду не опаздывайте!» – попросила Надежда Васильевна.

В это время последние демонстранты покидали Красную площадь, распределялись по набережным и возвращались домой по улицам, бульварам и переулкам. Поэтому Платон с девчонками, побродив, немного по двору, пошли на Яузский и Покровский бульвары. А там было многолюдно. Все скамейки были заняты отдыхающими демонстрантами, кое-где небольшими компаниями, праздновавшими со спиртным. Кругом валялся праздничный мусор в виде лоскутов лопнувших шариков, отклеившихся бумажных цветов, обрывков газет от бутербродов, пустых бутылок из-под пива, и даже сломанных древков от плакатов. При этом все мусорные урны были переполнены.

В таком окружении их компания поднялась по бульварам и повернула обратно, пройдя мимо закрытого Детского городка, вернувшись к своему дому, свернув во двор и проведя в нём остаток, отведённого им до обеда, времени.

Придя домой, весёлые девчонки отметили накрытый праздничный стол, хмурую мать и находящегося в весьма весёлом состоянии их отца.

Александр Васильевич явно уже крепко отпраздновал один.

Платон сразу оценил психологическую ситуацию, и, чтобы не дать, не дай бог, разразиться семейному скандалу, взял инициативу разговора в свои руки, не раз обращаясь к сёстрам за подтверждением изложенных им фактов, потом со смехом комментируя их.

Его находчивость сначала оценила Варя, а потом и пришедшая в приподнятое настроение Надежда Васильевна.

Оценил поступок потенциального зятя и генерал, после обеда при всех пригласив Платона в свой кабинет на мужские посиделки.

Александру Васильевичу, имевшему трёх дочерей, явно не хватало сына, с которым он мог бы говорить на мужские темы. И он дома страдал от одиночества, всё чаще доверяя свои мысли рюмке.

Надежда Васильевна это понимала, и поощряла визиты мужа к друзьям и их ответные визиты к ним – лишь бы не пили, где ни попадя. Но теперь в их доме появлялся Платон, которому пить было совсем рано, и который, как собеседник, смог бы удержать её мужа от излишеств.

Поэтому она попросила девчонок, а прежде всего, Варю, пока не мешать мужчинам беседовать.

– «Пусть отец отведёт душу с Платоном! Я заметила, что он бывает не только увлекательным рассказчиком, но и очень внимательным, интересующимся и терпеливым слушателем! Не так ли, дочь?» – спросила она Варю.

– «Да, мам! С ним всегда так легко!» – с гордостью согласилась та.

Воспользовавшись тем, что им теперь никто не мешал, генерал, находясь в великолепном настроение и сытом состоянии тела, ударился в воспоминания о своей военной службе. А Платон внимательно слушал, соблюдая этикет, и поощрял его в этом своими уточняющими вопросами.

И Александр Васильевич быстро уловил, что его сейчас слушают не формально, из вежливости, а вполне заинтересовано.

И генерала понесло. Как отцу своего будущего внука или внучки, он доверительно рассказывал Платону такие секретные сведения и ненужные ему сейчас подробности, что вгонял того в краску.

– Как Александр Васильевич так может подробно говорить о своей службе, очевидно выбалтывая многие секреты? Это значит, что он мне безгранично доверяет! Ладно, пусть продолжает! – рассуждал Платон.

Но вскоре ему надоело слушать непонятное, и потому неинтересное, и он постепенно перевёл разговор на футбол и ЦСКА, накануне сыгравший 0:0 в Кишинёве и завершивший чемпионат на третьем месте, с чем Платон и поздравил Александра Васильевича.

– «Платон! А как ты считаешь, завтра тбилисцы сумеют выиграть у «Шинника» и догнать «Торпедо»?».

– «Конечно! Они теперь свой шанс не упустят! И будет переигровка за первое место и они выиграют у «Торпедо»!».

– «А почему ты так считаешь?».

«Так они две недели назад у себя на поле легко обыграли «Торпедо» 3:1! А за такой короткий срок соотношение сил вряд ли сильно изменится!? И потом, «Торпедо» уже было чемпионом, а у тбилисцев это первый шанс. И ещё, «Торпедо» всё время лидировало, а тбилисцы их догнали. Теперь у москвичей поджилки будут трястись, что они упускают чемпионство! К тому же они только что им проиграли! В конце концов, так будет справедливей для нашего футбола!».

– «Я, пожалуй, с тобой соглашусь!».

– А ещё, я так хочу! – про себя молча подумал Кочет.

– «Пап, Платон! Идите чай пить!» – завершила их беседу Варя.

За чаепитием с тортом «Прага» младшая из сестёр Гавриловых вымазалась шоколадом, на что средняя сестра Клава пошутила:

– «Ты у нас стала прям, как негритосина!».

– «Сама ты, как гитосина!» – оставила, как всегда, за собой последнее слово Ксюха, теперь заедая торт сочным яблоком сорта медуница, принесёнными Платоном в их семью в качестве подарка к столу.

А после чая Платона к себе до конца вечера, наконец, забрала Варя.

– «Мама тебе очень благодарна, что ты разговорами отвлёк отца от рюмки! Я, кстати, тоже!» – первым делом поблагодарила она Платона.

– «Так давай теперь от слов перейдём к делу!?» – предложил тот.

– «Давай!» – неожиданно для него согласилась Варя, запирая изнутри дверь на ключ.

– «А твои сёстры?!».

– «А их теперь от телевизора не оттащишь!».

– «Как меня теперь от тебя!» – впился Платон в губы любимой, осторожно обнимая её и прижимая к себе.

Так и миловались они и любили друг друга почти до самого салюта, первыми выйдя из комнаты и предложив всем его посмотреть, не выходя на улицу. А возможности квартиры генерала Гаврилова позволяли видеть салютные залпы над Красной площадью, в центре столицы и в секторе от северо-запада до юга и даже юго-востока, если выйти на балкон.

Но сначала Варе пришлось держать ответ перед Клавой:

– «А что вы так долго не выходили из комнаты? Чем занимались?».

– «Так разговаривали же! Давно ведь не виделись!? Потом я немного вздремнула, а Платон оберегал мой сон, листая журналы! Я сквозь сон слышала шуршание страниц. Это, оказывается, так убаюкивает!?» – ласково улыбнулась Варя своим любопытным сестрёнкам.

После салюта Платон ещё раз поздравил всех с праздником, поблагодарил за угощение, и тепло распрощался со всеми, не забыв младшую Ксюху поднять под потолок и чмокнуть в нос.

Домой он, как никогда, шёл довольный, радостный и сытый во всех возможных отношениях, ощущая себя уже немного мужчиной.

В электричке из Москвы возвращалось довольно много народу, в основном молодёжи. Но на глаза Платону знакомые не попались.

Уже поздно вечером по радио он услышал, что в этот же день президент Йеменской Арабской республики Абдалла ас-Салляль объявил о прекращении в стране военных действий против монархистов.

Оставшиеся дни осенних школьных каникул Платон проводил традиционно. С утра у него сначала были свои любимые занятия за столом, картами и глобусом, или просмотр телефильмов для школьников. Потом, когда кто-то звал его на улицу, – двор, игры, спорт и футбол. А после обеда – опять любимые занятия, книги, или телевизор.

Так что во вторую школьную четверть он вступил отдохнувшим, полным сил и желаний учиться, и с ощущением своего взросления, но немного расслабленным от удач.

Открыткой от 17 ноября Виталию Комарову Кочеты поздравили его с установлением на 19 ноября Дня ракетных войск и артиллерии.

А на следующий день 18 ноября в Ташкенте состоялся решающий матч за первое место в чемпионате СССР. В последних турах тбилисцы всё же догнали «Торпедо», и обе команды набрали по 46 очков.

В красивом решающем матче «Динамо» в дополнительно время обыграло «Торпедо» 4:1 и впервые в истории стало чемпионом СССР.

На гол Щербакова в начале второго тайма Илья Датунашвили ответил двумя голами в его конце и сразу в начале дополнительного времени. Затем пришло время главных звёзд тбилисцев. Сначала Михаил Месхи закрепил успех своей команды, а потом и Слава Метревели с пенальти установил окончательный счёт.

– Ну, вот! Не зря под моим руководством тбилисцы выиграли все пять первых чемпионатов по моему настольному футболу! – радовался за них и за себя Платон.

– А Андрей, засранец, так и не дал мне московское «Динамо» – вот оно и оказалось в середине таблицы! – немного сокрушался он.

А в стране продолжались изменения, связанные у исправлением прежних волюнтаристских решений Н.С. Хрущёва, когда 21 ноября Указом Президиума Верховного Совета РСФСР «Об объединении краевых, областных (промышленных и сельских) советов депутатов трудящихся РСФСР» было отменено, введённое в 1962 году, деление на промышленные и сельские районы, и теперь были восстановлены единые светские органы власти.

Произошли изменения и в семье Эльвины Петровны Комковой, вышедшей замуж за Аркадия Павловича Кузяева, работавшего в научно-исследовательском физико-химическом институте имени Л.Я. Карпова.

Пётр Петрович первым познакомился с новым зятем, являвшимся участником войны. Тот оказался добродушным, весёлым и общительным.

Разменяв свою комнату на комнату единственного соседа в квартире на улице Чайковского, он теперь жил с новой женой Эльвиной в отдельной комнате в квартире с тёщей и её вторым мужем.

В одно из воскресений и Платон побывал в гостях у молодожёнов, увидев и первую жену отца Елизавету Александровну.

Аркадий Павлович и Платон очень понравились друг другу. Старший, всегда любивший похвастаться и удивить собеседника, нашёл в младшем любознательного и внимательного слушателя, умевшего ещё удивляться и главное восхищаться.

Особенно Платона удивил белый пластмассовый кристалл замысловатой формы с гранями, местами специально обточенными и отшлифованными до прозрачности, как стекло, Через одну из его граней под прямым углом, через окно, выходящее на улицу Чайковского, поверх всего старого Арбата были отчётливо видны увеличенные верхушки кремлёвских башен со звёздами.

– «Вот это да! Получается, чтобы это увидеть, не надо высовываться в окно и смотреть в бинокль или в подзорную трубу по прямой линии!?» – искренне восхищался удивлённый Платон.

– «Так здесь ещё и увеличение многократней!» – добавил хозяин.

Поговорили они и о футболе. Аркадия Павловича, как ярого болельщика «Спартака», удивила осведомлённость Платона о сильных и слабых сторонах игры многих игроков его любимой команды.

– «А-а! Так ты, оказывается, сам играешь! Поэтому и понимаешь многое об игре!».

При расставании Пётр Петрович пригласил Аркадия Павлович составить им компанию на лыжах в Сокольниках. Тот согласился. Дело теперь оставалось за зимой.

Мужчины расстались весьма довольные друг другом.

– Да, скоро зима! Лыжи! – мечтательно подумал Платон.

А пока заканчивалась осень. Теперь она давно была далеко не золотой, а пасмурной, даже мрачной, слякотной и с мокрым снегом. В такую погоду не хотелось выходить из дома. Футбол во дворе временно закончился до полного замерзания земли и луж и установления устойчивого снежного покрова. Поэтому свободное время Платон проводил дома, в тепле и уюте наслаждаясь своими любимыми делами.

Из всех дней недели Платон больше всего любил субботние вечера.

Позади была учебная неделя, был сыгран очередной турнир по бильярду-хоккею, в комнатах уже была сделана уборка, и можно было в чистоте и не спеша заняться любимыми делами. А впереди было ещё и, полное планов и надежд, целое воскресенье. Но до лыж было ещё далеко.

В такую погоду на улицу совсем не тянуло, и можно было больше времени уделять урокам. Платон заметно подтянулся в учёбе, хотя основными его оценками всё равно пока были в основном тройки.

Лучше шли дела у Насти.

Её успехи на родительском собрании не раз отмечала их давняя, ещё с 1963 года, классный руководитель Зоя Григорьевна Щербакова, преподававшая географию ещё в 20-ой школе.

Достижения Насти отмечала и преподаватель литературы Лия Александровна Волкова. Видимо рассказы брата с детства привили ей интерес к литературе, в отличие от самого брата, давно привыкшего готовить домашнее задание по литературе по остаточному принципу.

Если русский язык письменный Платон, как и математику, делал вначале. Потом шли интересные для него предметы физика, история и география. Потом не интересные предметы – биология и химия, а позже и астрономия. То самым последним была литература, если на неё вообще оставалось время.

Правда у Платона со временем сформировалось чувство опасности, когда он вдруг остро, чуть ли не нутром, до выступания пота, жара или мурашек ощущал, что дальше уже тянуть с началом приготовления домашнего задания больше нельзя, иначе просто не успеешь прочитать материал и один раз.

Платон никогда не повторял вслух прочитанное им правило или теорему, что было конечно неправильно. Но так уж у него это с годами сложилось. Поэтому при ответах у доски он иногда выглядел недостаточно убедительным.

Теперь дома у Платона иногда появлялось время поговорить с гостящим у них отцом, спросить его о чём-либо, или просто обменяться с ним мнениями.

– «Сын! В процессе жизни человек набирается знаний и опыта, но всё равно совершает ошибки и набивает себе шишки. Хорошо, если он учится на этих своих ошибках! А ещё лучше, если он ещё и учится на ошибках других!».

Платон поднял голову и с интересом взглянул на отца, про себя подумав:

– Чему сегодня меня опять будет учить отец? Наверно опять вбивать в мою голову прописные истины?!

– «Но это удел шибко умных! А дурак, как известно, не учится даже на своих ошибках! В общем, жизнь учит!» – поделился Пётр Петрович окончанием своей сентенции.

– «Согласен! Да, жизнь учит! Но не все ей учатся. А из тех, кто учится – не все ей и ею научаются!» – согласился Платон с доводом отца, по-своему сформулировав суть вопроса.

– «Сынок! А ты, оказывается, у нас философ!».

Со своей философией к жизни подошла и Настя. В этом году, чувствуя своё созревание, к тому же видимо где-то насмотревшись и наслушавшись подруг, она вдруг начала чистить пёрышки, задав неожиданный вопрос маме:

– «Мам! А почему ты ногти никогда не красишь?».

– «Ну, ты Насть, и даёшь! Мама же постоянно готовит еду, моет посуду, часто стирает руками, в огороде работает! Только у такой бездельницы, как ты, мог возникнуть такой вопрос!» – словно взорвался от возмущения брат.

– Ну, надо же? Какая, оказывается, у нас Настя дура!? – про себя ещё додумал он.

И Платон тут же вспомнил, как в другой школе дурачок Глухов, увидев в учебнике рисунок коренных жителей Индии, на весь класс радостно закричал:

– «Так Платон у нас оказывается Дравид!?».

Но иногда Платону попадались изворотливые дурачки.

– «А ты сравни три среды: воздух, воду и землю! Ты же в землю не проваливаешься?!» – спросил Платон, спорящего с ним Гену Донова.

– «Ну, почему же? – попытался тот поумничать, не зная, что имеет дело с пересмешником – Иногда проваливаюсь!».

– «Ну, если только от стыда!» – закончил Платон под смех стоящих рядом товарищей, вгоняя Гену в краску.

Многие ученики их класса хотели подтянуться до уровня Платона: кто в интеллекте, а кто в физической силе.

Желая набрать силу, друзья Платона Быков и Лазаренко ещё в сентябре записались в школьную секцию штанги.

– «Платон! А ты почему не хочешь штангой заниматься? Ты бы у нас был чемпионом! Мы с Володей говорили о тебе Игорю Павловичу, и он ждёт тебя в секцию!» – первым спросил Борис Быков.

– «А зачем мне это надо?! Слишком скучный вид спорта – фактически соревнуешься сам с собой! Борь! И потом у меня руки полностью не распрямляются, и мне никогда не будут засчитывать взятие веса над головой! Это у тебя руки выпрямляются аж в противоположную сторону!».

– «Да уж!» – согласился Борис.

Видимо Быков рассказал об этом Волкову, и тот после одного из своих уроков черчения, на которых Платон всегда блистал лёгкостью и скоростью изображения деталей в изометрии и диметрии, а также разрезов и сечений, попросил Платона оголить руки и выпрямить их.

– «Да-а! Судьи вес точно не засчитают! Жалко! Ну, надо же?!» – искренне сокрушался он, что возможно потерял потенциального чемпиона.

Но Платон, не ведая того, и вопреки своим желаниям, чуть было не стал потенциальным агентом иностранной разведки.

В начале декабря на Петра Петровича неожиданно вышел французский журналист Пьер Пуше.

Тот долго высиживал вечерами в их дворике на холоде, или прохаживался по Печатникову переулку, пока не увидел в двух правых крайних окнах на третьем этаже дома двадцать, зажёгшийся свет.

Пьер Пуше неожиданно позвонил в дверь и напросился в гости, мотивировав это передачей Кочету документов и информации по его парижской квартире.

Таким образом, французская разведка Сюрте Насьональ возобновила свою прежнюю «попытку».

Но теперь уже, не надеясь получить, потерявший былое влияние и осведомлённость, источник, они, неожиданно для Петра Петровича, сконцентрировались на «воспитании» его сына – почти шестнадцатилетнего Платона – в лояльности к Франции, мечтая сделать из него в будущем хотя бы своего возможного агента влияния.

– «Мсье Питер! Я пришёл к вам по поручению юридической службы. Во-первых, я передаю вам документы, подтверждающие, что с вашей парижской квартирой всё в порядке, и деньги за её аренду регулярно поступают на ваш счёт. Вот выписки из банка и городских коммунальных служб об отсутствии у вас задолженности, и письмо от вашего нотариуса».

С этими словами гость передал бумаги хозяину, который бегло просмотрел их, теперь уже по своей инициативе возвращаясь к разговору:

– «Merci, monsieur Pouchet! – ответил Пётр Петрович – Садитесь, и позвольте мне теперь угостить вас моим вином из черноплодной рябины!».

– Хорошо хоть, что соседей нет! – искренне обрадовался Кочет.

Гость с наигранным удовольствием отведал тёмно-гранатового, довольно крепкого напитка, похвалив и поблагодарив хозяина. Однако он попытался поскорее перейти ко второму, и главному вопросу.

– «Mille pardons! Разрешите я продолжу?! Во-вторых, я представляю сейчас и интересы французского правительства!».

Увидев удивление и настороженность на лице пенсионера, журналист настойчиво продолжил:

– «Мсье Питер! У нас к вам будет совсем небольшая и совершено необременительная для вас просьба. Вам практически не нужно будет ничего делать нового».

– «Да бросьте, вы, бросьте! Какие ко мне могут быть просьбы?! Я же вашим людям из Сюрте Насьональ ещё лет десять назад в Париже говорил, что я убеждённый коммунист, патриот своей Родины!» – решительно прервал в зародыше возможную попытку новой вербовки бывший сотрудник советской политической разведки.

– «Да-да! Я в курсе! Но мы знаем, что советская власть и партия вас незаслуженно и серьёзно обидели!» – пытливо взглянул он в глаза Кочета.

В этот момент покрасневший Кочет заёрзал на стуле, подумав:

– Вот как, значит, ты решил подойти ко мне?! Через мои старые обиды, про которые я давно забыл и совсем не думаю о них! Что теперь толку ворошить прошлое и с кем-то сводить счёты?! А с кем и как? С государством, или партией?! Зачем? Что теперь изменишь? А вот совсем испортить остаток жизни себе и жизни членам своей семьи – вполне возможно, даже наверняка! – молниеносно пронеслось в голове аналитика.

– «Так зачем вам тогда, в принципе, защищать интересы СССР? Ведь ваша истинная родина – Польша, а не СССР! Вы же фактически поляк!» – допустил грубейшую ошибку вербовщик.

– «Не поляк, а западный белорус!» – поначалу гордо поправил зарвавшегося гостя хозяин, но осекся, поняв, что имеет дело с дилетантом.

Тут же Пётр Петрович несколько успокоился, теперь пытаясь услышать от гостя возможно больше полезного для себя.

– «Но Вы ведь дорожите своей парижской квартирой, которую никто у вас, кстати, не отберёт! Французское правительство гарантирует вам вашу законную собственность!».

– «Вы меня пытаетесь шантажировать моей, номинально моей, квартирой в Париже?! Так я ею вовсе не дорожу! Можете забрать её! Всё равно я ею воспользоваться никогда не смогу!» – опять начал терять терпение Пётр Петрович.

– «Да нет, нет! И квартиру мы вашу не тронем! К тому же у вас есть наследник! Но у нас, в свою очередь, есть всего лишь одно естественное, как у государства – собственника земли под вашей квартирой, желание, чтобы вы воспитали своего наследника в уважении и любви к Франции, к её народу, к её истории и культуре! Мы хотим, чтобы в будущем он помогал и содействовал процветанию Франции! И, конечно, помогал развитию советско-французских отношений!» – попытался перевести разговор в конструктивную колею гость.

– «Ну, ну! И что дальше?» – нетерпеливо опять заёрзал на старом скрипучем стуле хозяин комнаты, ожидая нового подвоха.

– «И потом он сам решит, как ему поступить, где жить и работать, кого, что и за что любить!» – намекнул тот на явно высокий уровень жизни в Европе.

Пётр Петрович немного помолчал, быстро прокручивая в голове возможные последствия этого, и улыбнувшись, спросил гостя:

– «И это всё?».

– «Да, всё! Вот ещё подарок вашему сыну!» – протянул гость футболку парижского клуба «Ред Стар» с номером девять на спине.

– «Ну, это конечно возможно, и даже нужно… – понижая голос, немного многозначительно помолчал Пётр Петрович – Тогда давайте ещё раз выпьем за советско-французскую дружбу!» – облегчённо вздохнув, стал он снова разливать по рюмкам свое творение.

На этот раз гость, не опасаясь последствий, смело осушил рюмку до дна. На этом, каждый по-своему довольный самим собой, они обменялись рукопожатиями и распрощались. Выйдя на улицу, Пуше вдруг почувствовал, что его ноги подкашиваются. И он понял, что не сможет добраться до гостиницы, не попав в милицию. А это в его планы не входило. Тогда он поднялся к Кочету, попросившись на ночлег. И Кочет предоставил его.

– Но даже в плохом деле могут быть не только минусы, но и плюсы. А просвещение сына в вопросах французской жизни может пригодиться тому в дальнейшем. Мало ли что? Может сын тоже станет аналитиком, или дипломатом, или вообще, разведчиком? Тогда это ему и пригодится! Нужно ведь хорошо знать страну пребывания! – бравурно начал рассуждать Пётр Петрович, когда гость уснул на раскладушке.

Сейчас он почему-то чувствовал себя хозяином положения.

– Хотя нет, разведчиком теперь ему не быть точно! Ведь он уже сейчас на прицеле у французских спецслужб!? А может эти гады всё же отстанут? В общем, о возможности в будущем жить в парижской квартире, я пока сыну говорить не буду! Ух! А денег за аренду, сколько набежало?! – чуть позже дошла до него и трезвая мысль.

В своё время он, конечно, обиделся на руководящих деятелей советской разведки и дипломатии, допустивших его самое суровое наказание по партийной линии, в общем-то, приведшее к краху его карьеры, перспектив, семьи и мечты. Но это никак не могло быть поводом или причиной предательства своей страны, своего народа, идеи.

Так что утром Пётр Петрович выпроводил гостя с чувством туалетного облегчения, с интересом разглядывая его подарок.

– А вообще-то Платон будет ему доволен! – понял отец футболиста.

После этого он решил до поры до времени и в дальнейшем держать втайне от всех наличие у него квартиры в Париже.

– Мало ли что в жизни может произойти?! Пусть пока будет. Вон, сколько франков за сдачу её в аренду накапало!? Хотя непонятно, как можно будет ими и квартирой в будущем воспользоваться?! А не выйдет ли всё это мне боком? Нет, теперь не выйдет, раз я на пенсии! А вот детям, особенно Платону, может и выйти! Так что пусть пока не знает, что квартира, в которой он жил в раннем детстве, всё ещё наша! Да и ему сейчас, пожалуй, не до других квартир! – рассуждал Пётр Петрович.

И был прав. Платон наслаждался свободой, благоустройством, светом и уютом реутовской квартиры. А с появлением в его комнате телефона появилась и постоянная связь с матерью на работе.

Только у отца на Сретенке пока не было домашнего телефона, а рабочего уже не стало. Зато тот теперь сам зачастил к детям.

А самым для Платона теперь приятным занятием стали субботние победы в бильярд-хоккей. Однако его настоящее хоккейное «Динамо», в отличие от настоящего хоккейного «Спартака» Сталева, далеко вперёд отпустив ЦСКА, в этом году играло хуже, пропустив вперёд себя в тройку лидеров ещё и «Химик, и борясь за последующие места с «Крыльями Советов» и ленинградским СКА.

– «У нас теперь очень редко играет Саша Комаров! И вообще нет армейской команды! Надо бы нам кого-нибудь найти для начала играть за СКА Ленинград!» – обратился Платон с просьбой к товарищам.

– «Так давай возьмём Мишку Соркина!» – предложил его сосед по парте Борис Быков.

– «Давай! Я не возражаю! Пусть приходит! Нормальный вроде парень!?».

– «Да, нормальный!» – подтвердил его школьный товарищ.

– «Ты ему тогда всё предварительно расскажи, и, если он заинтересуется, то я его приглашу официально!» – согласился хозяин.

Он вообще в этой квартире действительно чувствовал себя настоящим хозяином. У него незаметно даже появились хозяйские повадки.

А периодически появляющийся в туалете стойкий запах не свежей селёдки выдавал единственную в квартире особь мужского пола, которой сейчас незачем и не с кем было бороться за лидерство.

Зато за власть продолжали бороться военные в Южном Вьетнаме, где 20 декабря произошёл очередной военный переворот, и власть в стране захватила группа молодых генералов во главе с Нгуен Ван Тхиеу.

Но если те силой распространяли своё влияние, то у Платона это получалось самым естественным образом за счёт интеллекта, доброты и изобретательности.

И вскоре он в этом невольно убедился.

Планово посетив в конце декабря парикмахерскую на улице Ленина, Платон был неожиданно и без очереди молчаливым кивком головы лучшего мастера Рафаила приглашён в его кресло.

– «Как будем стричься?».

– «Под полубокс!».

– «Тебе подойдёт! У тебя очень хороший волос – послушный! Потом можно попробовать другие стрижки!».

– «А я долго стригся под ноль!» – вспомнил он свои походы в парикмахерскую на Сретенке, особенно перед летними каникулами.

Наслаждаясь виртуозной работой больших и длинных, открытых по локоть, волосатых, ловких и лёгких рук всеми признанного большого мастера и от повышенного внимания к себе, Платон, всмотревшись в его лицо, вдруг понял, что это отец Миши Соркина.

– «Освежить?».

– «Не, спасибо! У меня тогда денег не хватит!».

Но Соркин старший с покровительственной улыбкой из пульверизатора освежил школьного товарища своего сына, крикнув в кассу прежнюю цену.

– «Ой, спасибо!» – провёл Платон ладонью по темени, ощущая приятный запах мужского одеколона.

И с взаимными улыбками раскланялся с мастером:

– «С наступающим новым годом, Вас!».

А перед самым новым годом Платону удалось у себя дома провести рекордный по числу участников турнир по бильярду-хоккею. На этот раз пришли все. Играли долго и каждый с каждым в два круга. К удовольствию Платона его товарищи вели себя скромно. Видимо из-за того, что Саша Комаров впервые увидел некоторых из них. И Платон, чтобы те не бездельничали, не шлялись по комнате, поручил самым опытным и бесцеремонным из них, Сталеву и Комарову, помогать с судейством и вести текущую статистику, посадив на записи аккуратного и надёжного Лазаренко.

При большом числе участников и итоговые места чемпионата распределились самым объективным образом: «Динамо», «Спартак», ЦСКА, «Крылья Советов», «Химик» и СКА.

Но в розыгрыше кубка «Химик» преподнёс небольшой сюрприз, в четвертьфинале обыграв «Крылья Советов» и выйдя на «Динамо». В другой части сетки ЦСКА разобрался со СКА и взял реванш у «Спартака». Но на финал сил у Саши Комарова уже не хватило.

В отличие от этого успеха, Платону нечем было похвастаться по итогам второй четверти. В конце её он, от вдруг обуявшей его лени, сильно сбавил темп, получив много троек по второстепенным для него предметам. В некоторых случаях итоговая четвертная оценка балансировала между четвёркой и тройкой, оказавшейся последней и потому перевесившей. Да и учителя иной раз специально занижали итоговые оценки за вторую четверть, чтобы подстегнуть ученика к успешной учёбе в третье четверти.

– «Вот Варя узнает, как ты учишься, тебе разве не будет стыдно?!» – пыталась воздействовать на сына мать.

– «А ты ей не говори! Я исправлюсь!».

– «Я надеюсь, что ты после нового года возьмёшься за учёбу серьёзней!?».

Но Платон подсознательно понимал, а скорее чувствовал нутром, что суетиться по поводу итоговых годовых оценок за девятый класс ещё рано.

Он пока никак не мог заставить себя больше времени уделять учёбе.

Его постепенно, но всё явственней охватывало надвигающееся необыкновенное ощущение себя начинающим молодым отцом. И он, ещё не насладившись детством, отрочеством и юностью, внутренне отчаянно сопротивлялся этому.

Словно его внутренний голос отчаянно кричал: «Не хочу!».

Но реальность была сильнее.

Наступал новый, 1965 год.

На этот раз его встречали вчетвером без бабушки, всё ещё задерживавшейся в деревне.

Как всегда стол, на этот раз заметно отличавшийся разнообразием блюд, в том числе из праздничных продуктовых заказов родителей, был сервирован лично Платоном.

Родители проводили старый год отцовской рябиновкой, а дети – давно любимым ими Ситро. А встретили новый год соответственно Советским шампанским и тем же Ситро.

Но главным их занятием в новогодний вечер был уже традиционный телевизионный «Голубой огонёк».

В первой части Платон выделил арию тореадора из оперы «Кармен» в исполнении Муслима Магомаева и финальную песню «За здоровье советских людей» в исполнении Тамары Синявской и Валентина Будилина.

Вскоре после пробития курантов, к Кочетам стали поступать телефонные звонки, на которые бегал отвечать в соседнюю комнату Платон. Первой позвонила сестра Эля, знавшая, что их общий отец опять встречает Новый год в Реутове, и они обменялись взаимными поздравлениями.

Улучшив момент он дозвонился и до Гавриловых, тепло поздравив всех и предав им поздравления от своих родителей.

Вторую часть «Голубого огонька» после паузы смотрели уже под чай с очень любимым Платоном большим маминым лимонным пирогом.

Пиком второй части «Голубого огонька» для Платона стали выступления Жана Татляна с государственным оркестром Армении под управлением Константина Орбеляна, опять исполнившего шуточную песню «Гитарово», и Муслима Магомаева с песней «Белла Бамбино».

– «До чего же эти кавказцы здорово поют! Очень зажигательно!» – поделилась с семьёй растроганная Алевтина Сергеевна.

– «Да! И мне очень нравится, как они поют! Особенно Татлян!» – согласился с матерью Платон.

– «Да уж ты, Платошка, сам никогда не пел, а рассуждаешь!? Что ты можешь в песнях и музыке понимать-то? Таклян, Таклян ему нравится!? Тоже мне знаток нашёлся!?» – вдруг заворчала Настя.

– «Насть! Ты чего это к брату прицепилась?! Да, он не поёт, потому, что стесняется! А знаешь, почему? Потому что у него очень тонкий слух, и он сразу слышит фальшь! Я давно это заметила! И он наверняка поёт про себя, молча!? Да, сынок?!» – вдруг всех удивила Алевтина Сергеевна.

– «В общем-то, да, так! Но насчёт слуха не знаю!?» – покраснев, согласился Платон.

– «Точно, точно! Я видел его наброски стихов для песни! А раз он их написал, значит, про себя пропел, и значит, слух есть!» – добавил перцу в поддержку сына и отец.

– «Платон! А ты попробуй петь! Как-нибудь будешь дома один и попробуй! Эх, жалко наша гитара сломалась! А то бы я тебя на гитаре научила играть!?» – продолжила тему мать.

– «Так ты же меня успела немного научить играть на ней!?» – удивился Платон.

– «Мам! Это ты меня не успела научить, а не Платона! – ревниво уточнила Настя – А наш пострел везде поспел!» – завершила она под дружный смех остальных членов семьи.

– «Так ты у нас вечно телишься, долго раскачиваешься, всё чего-то обдумываешь!? Ну, вся в отца!» – остудила всех мать, взглянув на старшего.

– «Ну, если у нас гитара опять когда-нибудь появится, то я попробую сыграть не ней, и может мне удастся доучиться?!» – согласился Платон.

Но родители дружно промолчали, так как семейным бюджетом это совсем не предусматривалось даже на отдалённое будущее.

– «Кстати, Петь! Я обратила внимание, что наш сын вообще всё тонко чувствует, не только музыку, но и слова в разговорах людей. Поэтому быстро улавливает их настроение и даже намерения, реагирует на ситуацию и вовремя вмешивается! Он словно читает мысли других людей и предвосхищает ход событий?! Заметил?».

– «Да! А что ты хочешь? При его-то таком богатом воображении!? Он наверняка сразу всё воспринимает, как на картинке, как в кино!» – обсуждали родители способности сына, пока дети вышли в другую комнату стелить свои постели.

А когда они вернулись убирать со стола и носить для мытья посуду на кухню, отец неожиданно торжественно высказал сыну:

– «Платон! В новом году тебе исполнится шестнадцать, и ты получишь паспорт, станешь гражданином СССР со всеми правами и обязанностями!».

– «Да, уж! Юридически стану мужчиной!».

– «Ну, не совсем так! Мужчиной ты будешь считаться лишь с восемнадцати лет! Тогда можешь идти работать, семью заводить и детей рожать!» – словно подвёл итог вечера отец, как бы нацелив сына на важные дела в новом году.

Утром в субботу 2 января, на которую с воскресенья был перенесён выходной день, когда отец уехал к себе на Сретенку, а Настя гуляла во дворе с подружками, Алевтина Сергеевна неожиданно спросила сына:

– «Платон! Ты у меня уже взрослый, многое понимаешь! Поэтому хочу посоветоваться с тобой и как с сыном, и как с молодым мужчиной!».

– «Слушаю, мам, внимательно!».

– «Как ты отнесёшься к тому, чтобы у тебя появился братик или сестрёнка?!».

– «Так это просто здорово! Конечно, положительно! Но лучше братик, чем сестрёнка!» – искренне обрадовался Платон, чуть ли не захлопав в ладоши.

– «Подожди, подожди радоваться! Ещё рано! Отец тоже за! Но я ещё Настю спрошу!».

– «А я думаю, что она будет против!».

– «Это почему же?!».

– «Так ты забыла про её эгоизм! Она будет считать ребёнка для себя обузой!».

– «М-да! Я как-то не подумала об этом! Ну, ладно! Всё равно спрошу!» – задумалась Алевтина Сергеевна.

И Платон оказался прав. Настя наотрез высказалась против.

После этого разговора Платон понял, что у его родителей полностью наладились прежние отношения, и их прежний развод теперь не имел никакого значения.

– Ух! Как хорошо стало! Родители теперь полностью сойдутся! – вполне обосновано посчитал он.

И это косвенно подтверждалось частотой приезда отца к ним, их регулярными по воскресеньям походами на лыжах с возвращением обоих на помывку в Реутово. Да и на коньках теперь, не обременённый работой, Пётр Петрович мог ходить с сыном раньше и чаще.

И за международными новостями отец и сын теперь следили регулярно, часто обмениваясь мнениями.

В воскресенье 3 января стало известно, что Председателем Китайской Народной Республики переизбран Лю Шаоци.

А на следующий день Президент США Линдон Джонсон в своём ежегодном обращении к Конгрессу представил программу построения «Великого общества».

– «Широко стали шагать американцы! Прям, как бывало наш Никита Сергеевич! Так, глядишь, и штаны порвут!?» – прокомментировал старший Кочет.

В общем-то, международные новости не особо удивляли весьма информированных Кочетов. Но были и неожиданные, когда 6 января на массовом митинге в Джакарте президент Индонезии Сукарно излишне эмоционально объявил о выходе Индонезии из ООН. Это было сделано в знак протеста против избрания Малайзии членом Совета Безопасности ООН.

В эти каникулы Платон неожиданно увлёкся чтением мемуаров крупных военачальников, начав с маршала бронетанковых войск Михаила Ефимовича Катукова.

В течение всех зимних школьных каникул Варя периодически звонила Платону с новостями об очередных ею сданных институтских экзаменах. Но более подробными разговорами Платон ей не докучал, дабы не отвлекать от подготовки.

На зимние каникулы генерал Гаврилов вместе с двумя младшими дочками отдыхал в пансионате Клязьма, а Варя под присмотром мамы сдавала зимнюю сессию.

Варе было очень важно сдать свою первую сессию как можно лучше, чтобы уходить в академический, то бишь декретный, отпуск со спокойствием и достоинством, уверенной в лёгком через год восстановлении на курс младше.

А в самом конце зимних школьных каникул в Реутово из деревни вернулась бабушка Нина. Она заранее дала телеграмму с указанием вагона и своего места, подчеркнув, что груз очень тяжёлый.

И опять она приехала в своём любимом, пахнущим овчиной, тулупе и перегруженная сумками с мешками. Но в это раз её на вокзале в самом вагоне встретили Пётр Петрович и Платон.

– «Привет, бабуля! – первым вошёл в её купе Платон – Мы с папой тебя вдвоём встречаем! Так что не бери свои сумки и мешки, а только покажи, которые!».

– «Ну, очень хорошо! Привет!» – ответила она и на приветствие бывшего зятя.

Платон с отцом с трудом вытащили сумками на перрон, и пошли на Комсомольскую площадь ловить такси. Уж очень им не хотелось таскаться с тяжёлой поклажей по метро и электричке, да ещё пешком в Реутове.

– «Сын! А ты, оказывается, силачом стал!? Вон, какие тяжёлые сумки таскаешь?!» – удивился Пётр Петрович силе сына.

– «Пап! Так это же твоя гантельная гимнастика даёт результат!» – удивился сын.

И Платон похвалился перед отцом своей силой, как он в шутливой борцовской схватке часто расправляется сразу с несколькими соперниками.

– «Сын, только чтобы у тебя не получилось, как говорится: молодец против овец, а против молодца – сам овца!» – озаботил его Пётр Петрович.

Уже дома Платон подошёл помочь бабушке снять тулуп, но та отстранилась, и как-то грубовато, чуть ли не приказала ему, показывая взглядом на большие сумки:

– «Давай, лучше растовоковай!».

А привезла бабушка очень много. Тут были и четыре больших куска подсоленного мяса, и трёхлитровая банка со сметаной, увесистая корзинка яиц, мешки сушёных белых грибов и сушёных яблок, две трёхлитровых банки мёда, по трёхлитровой банке солёных огурцов, квашеной капусты, мочёных яблок и терновника. Бабушка даже привезла, завёрнутый в фольгу большой кусок настоящего сливочного масла.

– «Мамань! А как ты в Навашино всё это погрузила?» – спросила удивлённая дочь.

– «Так меня Юрий провожал!».

– «А здесь будет килограмм за пятьдесят!?» – быстро прикинул Пётр Петрович.

– «Ну, ты, мамань и даёшь!? Солёные огурцы и тем более терновник могла бы и не привозить! Огурцов у нас своих полно, а терновник мы всё равно не едим! Но, вообще-то конечно тебе большущее спасибо от всех нас! Хорошо, что у нас большой холодильник, да и за окна мясо можно подвесить!» – поставила точку в восхищениях Алевтина Сергеевна.

– «О! Пап! Теперь синичек будем кормить, как в Москве!» – неудачно пошутил Платон, вызвав ревниво кривую усмешку бабушки.

И только тут все окончательно заметили, что у бабушки заметно распухла верхняя губа.

– «Мамань! Что с губой?» – взволнованно спросила дочь.

– «Да какая-то зараза укусила и не проходит!».

– «Завтра с утра сразу иди в поликлинику!» – распорядилась Алевтина Сергеевна.

А когда та вернулась, то вечером дочь узнала, что её матери прописали мазать опухоль пастой Лассара.

Платон заметил, что с первых дней своего пребывания в Реутове бабушка серьёзно занялась своим здоровьем, и в домашние дела пока особо не вникала, тем более никакой инициативы не проявляла.

И, если она что и делала, то делала это чисто формально – лишь бы от неё отстали.

В один из таких моментов, увидев, что Настя недовольна едой, бабушка спросила внучку:

– «А ты что брилы надула?! Что тебе опять не так?!».

В другой раз под её немотивированную грубость попал уже Платон.

– «Ты уже всё спорол?!» – задиристо спросила Нина Васильевна, когда Платон очистил тарелку.

– «Бабань! Не спорол, а съел! Что ты никак это не выучишь? А живёшь в Москве давно!» – поставил он хамящую на место.

По всему чувствовалось, что приехавшая бабушка, была явно настроена Юрием против москвичей. Это проявлялось в её неуклюжих попытках подтрунивать над внуками, и в её лёгком хамстве. Но Платон своим красноречием и остроумием пока легко парировал её неуклюжие и неуместные нападки.

– «Да он всё изгаляется, смеётся надо мной!» – в таких случаях жаловалась на внука бабушка.

Тем временем у детей началась третья четверть.

С третьей четверти в классе Платона поменялись сразу два преподавателя и классный руководитель.

Математики теперь преподавал Владимир Владимирович Петров, за полное сходство с киноперсонажем, ещё осенью, сразу после его прихода в школу, прозванный «Карасиком».

А физику стал вести ветеран войны Иван Алексеевич Федулов, внешне чем-то немного напоминавший актёра Леонова.

Классное же руководство, от ушедшей в декрет Нины Григорьевны, теперь перешло с преподавателю литературы Маргарите Викторовне Королёвой, которая на первом же классном часе продержала кандидатуру Платона на должность старосты класса. До этого многие высказывали недовольство безвольным и бесхребетным Поберухиным.

И теперь, по предложению Вити Мельникова, видимо боявшимся, что теперь его изберут старостой, таковым стал Платон, не смотря на первоначальное было его несогласие с этим.

– Зачем мне дополнительная обуза? Что, мне в школе больше делать нечего? А ведь действительно нечего!? И родители говорят, что для вступления в комсомол и поступления в институт нужно заниматься и общественной работой! Ладно! А то другой раз не предложат! – быстро раздумывал Платон, в итоге дав согласие.

На его день рождения родители и семья Эли подарили ему настольные игры «Воздушный бой» и «Велогонки».

И первое время они с сестрой активно играли в них, иногда приглашая и своих школьных товарищей. Но, как все такие игры, и они вскоре надоели. Единственное, что ещё можно было использовать в военной игре на даче – это был «Воздушный бой». Но для этого Платону нужно было немного модернизировать её, что для изобретателя не было проблемой.

Как не было проблемой вступить на высшую должность в стране на второй срок и двум руководителям стран, когда 20 января это сделали Линдон Джонсон в США и Гамаль Абдель Насер в Египте.

Но и сам Платон в эти дни вступил в своё новое, постоянное и принципиальное качество, получив свой первый в жизни паспорт, став полноправным гражданином СССР.

С началом студенческих каникул он всецело переключился на Варю. Хотя теперь для неё все дни были каникулами. Она на отлично сдала все экзамены за первый семестр и взяла академический, в том числе декретный отпуск по родам и уходу за новорождённым. Так что теперь она была относительно свободной. И Платон по-возможности взял на себя добровольную обязанность прогуливать беременную длинными, зимними вечерами по заснеженной Москве. Почти каждый день он приезжал к Гавриловым и в зависимости от самочувствия беременной и погоды они шли гулять по окрестностям вокруг высотки, далеко не удаляясь от дома.

Они ограничились овалом, охватывающим Котельническую набережную Москвы-реки до Большого Краснохолмского моста и Садового кольца до Яузы по её Берниковской набережной. И далее по Солянке до площади Ногина, улицы Ильинка, Красной площади и Александровского сада. А далее возвращались домой по Кремлёвской и Москворецкой набережным.

Начало февраля ознаменовалось и несколькими событиями во французской зоне влияния.

Сначала 1 февраля в Лаосе группа офицеров, сторонников генерала Фуми Носавана, совершила неудачную попытку военного переворота, в результате чего генерал был вынужден бежать в Таиланд.

А 4 февраля Президент Франции Шарль де Голль заяви об отказе от доллара США в международных расчётах и о переходе на единый золотой стандарт.

На следующий день, 5 февраля, по пути в Ханой советская делегация во главе с председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным и секретарём ЦК КПСС Ю.В. Андроповым совершила посадку в Пекине.

Там прошли советско-китайские переговоры с участием Премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая и министра иностранных дел КНР Чэнь И.

А самой плохой новостью явилось сообщение о начале 7 февраля массированных бомбардировок американской авиацией территории ДРВ.

Поэтому вполне резонным выглядело продолжение 11 февраля в Пекине советско-китайских переговоров, в которых на этот раз с китайской стороны прияли участие Мао Цзэдун, Лю Шаоци и генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин. Однако и эти переговоры не привели к устранению разногласий между нашими партиями и странами.

Разногласия и взаимонепонимание стали неожиданно развиваться и у Платона с бабушкой. Он всегда относился к ней с любовью и уважением, хотя знал и понимал её недостатки, в глубине души сочувствуя ей.

А та теперь непонятно почему, скорее всего почувствовав во внуке конкурента на главу семьи, при случае явно издевалась над ним, пытаясь взять у него реванш за что-то. И Платону пока это было непонятно.

Но он никогда и никому не давал себя в обиду, обычно сразу находя адекватные способы достойно наказать обидчика.

И вот, однажды после школы в ожидании обеда, Платон читал за обеденным столом на кухне свою любимую газету «Советский спорт». Тем временем бабушка, разогревая обед, стала опять придираться к нему по какому-то пустяку, при этом оскорбляя внука и подтрунивая над ним. Платон, не отвлекаясь от текст, нехотя отбрёхивался, не переходя грани дозволенного. Но его нутро стало закипать от возмущения. Вместо того, чтобы прекратить склоку и заняться обедом, Нина Васильевна явно шла на скандал, видимо добиваясь от внука весомых оскорблений в свой адрес, чтобы потом на это пожаловаться дочери. Но тот пока терпел.

Но, когда бабушка, не добившись нужного ответа на свою провокацию, со зла швырнула сверху на раскрытую газету горячую сковороду с едой, Платон в ярости вскочил и правой рукой залепил ей пощёчину. И та от неожиданности и эффекта удара лодочкой рухнула на пол навзничь, около раковины забившись якобы в падучей.

В первый момент Платон испугался результата своего удара. Но тут же вспомнил, что старался бить не сильно, а чисто символически, для острастки. Он вспомнил рассказы матери и понял, что бабушка больше притворяется, желая вызвать к себе жалость.

– «Вставай! Не придуривайся! Мама говорила, что ты любишь устраивать такие представления! А за пощёчину извини! Ты сама напросилась на неё!» – пытался он успокоить открывшую глаза старуху, в подмышки легко поднимая её с пола и усаживая на стул.

– «А своё говно, пропитанное злобой ко мне, жри сама!» – вытащил он двумя руками из-под сковороды свою газету, невольно переворачивая её ещё не остывшее содержимое на стол и уходя в дальнюю комнату.

– Как же я так не сдержался?! Свою родную бабку чуть не прибил! Но и она меня, зараза, довела до белого каления! – начал он размышления.

– Что, мне надо было её, что ли материть или обзывать по-всякому?! Для меня это раз плюнуть! Но после этого для меня этот опущенный мною человек перестанет существовать, как личность!? И что мне тогда надо было делать? – терзался юноша.

Вечером Платон дождался, пока бабушка выльет все слёзы дочери. А после молчаливого ужина у них с матерью состоялся откровенный разговор.

Платон чётко и подробно изложил, как всё начиналось, нагнеталось и вылилось в его действие, о котором он конечно сожалеет.

– «Я перед бабушкой извинился за невольное рукоприкладство! И я ей объяснил, что это её поведение привело к такому финалу!» – завершил он свою оправдательную речь.

Алевтина Сергеевна и сама знала особенности поведения своей матери, и, как ни странно, была даже рада, что всё так разрешилось. Ей и самой много раз хотелось врезать матери за её поганый язык. И, наконец, это произошло и не её руками. Поэтому Платону, и так себя корящему, ничего не было. Причём не было вообще. Даже никаких разговоров на эту тему. Тем более не было нареканий. Более того, даже позже никто из его дядей ни разу не поднял этот вопрос. И со временем Платон понял, что в принципе, можно нарушить любое правило, но только лишь в рамках других правил. Нарушил он и свои правила по интересам к другим видам спота, став интересоваться и хоккеем с мячом. А поводом для этого послужили очередные успехи сборной СССР и лидировавшего в чемпионате его московского «Динамо».

С 21 по 27 февраля в Москве впервые состоялся чемпионат Мира по хоккею с мячом, Он был IV-ым, и в четвёртый же раз выигранный сборной СССР.

А 23 февраля Платон по телефону и уже традиционно поздравил Александра Васильевича с Днём Советской армии и Военно-морского флота. А тот в свою очередь попросил Платона позвать к телефону его отца и первым поздравил того с праздником, естественно получив и ответное поздравление с пожеланием здоровья и успехов в службе. А на следующий день Таня из квартиры 16 и её старшая сестра отлавливали во дворе Платона, чтоб вручить ему от девочек двора оставшуюся поздравительную открытку.

В феврале Алевтина Сергеевна в письме брату Виталию писала о детях:

– «Платон вырос большим и усатым, а учиться на тройки. Настя учиться лучше, но у неё проблемы со здоровьем – желудок и зрение».

Да, Настя стала носить очки. Но они, изящно подобранные, не портили её симпатичного лица, придавая ему лишь некоторую строгость и солидность, невольно повышая её возраст. И это вскоре сказалось на повышенном внимании к ней со стороны старших, и не только, ребят. Дети их двора естественно взрослели, превращаясь в симпатичных юношей и девушек. Менялись и их интересы, тем более игры. Поэтому в их дворе, некоторые, давно вступившие в пору юности и молодости подростки, теперь устраивали и любовные интриги. В их доме уже наметились и любовные пары. Валера Пестровский стал встречаться с Галей Сапожниковой.

А Коля Валов с Верой Диденко из подъезда Платона. Из-за безответной любви к этому своему ровеснику, Люся Морозова со временем чуть было не пошла по рукам и чуть было не стала шлюхой. Но скорый её брак с очень симпатичным молодым милиционером, найденным её отцом, служившим в тюрьме, на время остановил её похождения, пока субтильного телосложения муж не пристрелил кого-то, превысив меру необходимой самообороны, и сам не угодил в тюрьму. И опять сексапильная красавица Люся чуть было не пошла по рукам, пока не родила от мужа и не занялась ребёнком.

Незаметно подошёл и март – месяц, когда Платон должен был стать отцом, и вообще весна, когда всё расцветает и набирает жизненную силу. С каждым днём его охватывала лёгкая радость от надвигающегося очень важного в его жизни события. Но вместе с тем подкатывало и немного гнетущее волнение.

А пока он параллельно интересовался международными событиями, начавшимися 1-го марта открытием в Москве консультативной встречи представителей восемнадцати коммунистических и рабочих партий.

А 4 марта Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о нераспространении сроков давности на преступления против мира и человечности и военные преступления.

На следующий день 5 марта консультативная встреча завершило свою работу принятием Декларации о солидарности с народом Вьетнама в его борьбе против американской агрессии.

В этот же день Гамаль Абдель Насер, получив 99,9 % голосов, был официально переизбран президентом Объединённой Арабской Республики на срок до 26 марта 1971 года.

Последующие дни всецело захватили Платона показом по телевизору хоккея с чемпионата Мира и Европы. Он проходил с 3 по 13 марта в финском городе Тампере и был по счёту XXXII-ым чемпионатом Мира и XXXXIII-им чемпионатом Европы по хоккею с шайбой. Сборная СССР выиграла все игры, в пятый раз став чемпионом Мира и в девятый раз чемпионом Европы.

Лучшим нападающим был признан спартаковец Вячеслав Старшинов, а в символическую сборную Мира вошли армейцы – защитник Александр Рагулин и нападающие Константин Локтев и Александр Альметов. Из динамовцев Москвы в сборной СССР в этот раз были только двое – защитник Виталий Давыдов и запасной нападающий Юрий Волков.

Но ещё на день раньше, 12 марта, завершился 17-ый чемпионат СССР по хоккею с мячом, который в третий раз подряд, а всего в седьмой, догнав свердловский СКА, выиграло московское «Динамо». А знакомый Кочетам Александр Луппов сыграл за чемпионов в этом сезоне в восемнадцати играх.

Но среди этих бурных событий на льду яркими красками для Платона прошло 8-е марта. У него теперь просто голова шла кругом. Дарить подарки нужно было маме, бабушке, сестре Насте и четырём женщинам и девочкам Гавриловым!? А личных денег у него естественно не было. И не просить же их у мамы?! Правда, у него было кое-что припасено заранее – отец помог.

Подарки своим женщинам на 8-е марта у него уже были давно готовы: набор матрёшек, подвесная подушечка-игольница и цветастый головной платок специально для бабушки. Этим неожиданным и красивым подарком он хотел совсем примириться со, всё равно обиженной им, старушкой.

– А что же подарить Гавриловым? Четыре подарка я не потяну! Значит надо подарить один большой подарок на всех! А что может быть лучше большого букета цветов?! Одного на всех!? Но они наверняка подумают, что я его подарил Варе! Значит надо сделать два средних букета и два маленьких! Придётся просить отца раскошелиться, и купить цветы заранее на Сретенке. А вручать их придётся вечером в воскресенье седьмого марта! – строил Платон планы.

– «Пап! У меня уже есть наши с тобой подарки нашим женщинам на восьмое марта! Тебе ничего для них покупать не надо! – хитро начал Платон – А вот помочь мне купить цветы для Гавриловых надо! Сможешь?!».

– «Конечно!» – заулыбался Пётр Петрович мудрому решению сына.

– «Только надо их купить днём в воскресенье. А я потом заеду к тебе и отвезу Гавриловым!».

– «А что ты так тратишься на них? Они тебе пока никто! Ну и что, что ты с Варей встречаешься, и вы вроде любите друг друга! Время пройдёт, и ты остынешь! Поверь мне! Это у тебя пока юношеская влюблённость!».

– «Нет, пап! Это уже не влюблённость!» – твёрдо ответил сын, загадочно улыбаясь.

И план Платона удался, отец не подвёл, хотя купить цветы было очень трудно. Заранее договорившись, он к вечеру в воскресенье доставил цветы Гавриловым, поздравив женскую часть семьи с наступающим международным женским днём, продублировав его на следующий день восьмого марта по телефону.

В этот же день в Южный Вьетнам прибыли первые воинские подразделения наземных сил США. В Дананге высадилось три с половиной тысячи морских пехотинцев США.

А вскоре в гости в Реутов к Кочетам приехал старший брат их матери Юрий Сергеевич Комаров. Платон сразу обратил внимание, что дядя Юра, как мартовский кот, с нескрываемым вожделением разглядывает свою старшую племянницу Настю.

Но теперь сформировавшуюся молоденькую девушку разглядывали многие из их дома и не только. Особенно этим донимали Настю старшие школьники, среди которых в их доме особенно выделялся Вовка Миронов, бывший на три года старше Насти. Он даже в отсутствие Насти чуть подвыпившим приходил к Кочетам домой и слёзно просил Алевтину Сергеевну:

– «Тётя Аля, извините меня! Но я так люблю вашу Настю, что уже сил моих нет! Как бы мне с нею сойтись? Подскажите мне и помогите! Я очень её люблю!».

– «Володя! Ты иди пока домой, а я с нею поговорю! Но учти, что она пьяных не терпит!» – с трудом выпроводила она назойливого жениха.

А Платон пока занимался дядей Юрой. На следующий день после обеда Платон проводил дядю до проходной и отдела кадров местного завода, называвшегося почтовым ящиком. Пока дядя вёл переговоры с кадровиком об устройстве на работу, Платон ожидал его в коридоре.

Подросток не успел устать от этого пустого время препровождения, как появился явно чем-то недовольный дядя.

– «Ну, как, дядь Юр, взяли?».

Платон помнил вечерний разговор того с матерью о своём трудоустройстве в Реутове, с последующим переездом в Подмосковье.

Платону нравилась такая идея. Ибо тогда можно было чаще общаться с дядей Юрой и его семьёй, особенно летом на даче. Платон вообще с детства любил большие и дружные семьи с большим количеством детей. И теперь он с надеждой ждал положительного решения этого вопроса.

– «Хе, взяли! Куда там!? Оказывается они меня должны проверять полгода!? А чего меня-то проверять? – гордо ударил он себя кулаком в грудь – Это меня-то?! – повторил он – Да и должность предложили не по моему уровню и знаниям. Пошли Платон домой».

И на следующий день Ю.С. Комаров отбыл к себе домой в Беляйково к … пчёлам – единственным кто понимал его мятежную душу, кто не донимал его своей занудностью, тем более не подводил и не предавал. А Варю отвезли в роддом, о чём Платону по телефону сообщил Надежда Васильевна.

А 18 марта весь советский народ радовался новому космическому запуску. На этот раз экипажем космического корабля «Восход-2» были Павел Иванович Беляев и Алексей Архипович Леонов, первым в истории человечества, совершившим выход в открытый космос.

На следующий день 19 марта экипаж благополучно приземлился.

А днём Платона от раздумий отвлёк звонок Надежды Васильевны с радостным сообщением, что Варя родила мальчика. Он был такой славный, что мать сразу без раздумий назвала его Славой, то есть Вячеславом.

Радости Платона не было предела. Его всего просто разрывало изнутри.

– Я отец! Я отец! Ур-ра! – чуть ли не прыгал и орал он от счастья!

Ведь всю свою детскую и подростковую жизнь, начиная с двухлетнего возраста, он прожил естественно, может, подсознательно играя роль защитника всего живого и беззащитного – младших, слабых и убогих – зверей и детей, женщин и стариков. Он словно громадная сказочная птица Рух или реальный альбатрос, простирал над ними свои длинные сильные крылья, под ними укрывая их от стихии, невзгод, боли и горести, делясь с ними своей силой и уверенностью. Причём, совершено не тратя её, а наоборот, всё больше и чаще становясь ещё сильнее и увереннее в себе, понимая и с радостью принимая свой священный крест и звание Защитника всего живого с большой буквы. И с этого момента он ещё сильнее ощутил себя в новом, неведомом ранее, качестве.

Глава 2

Новые игры (март – август 1965 года)

Чтобы как-то скрыть от всех свои мощно нахлынувшие эмоции, Платон вышел на улицу и пошёл, куда глаза глядят. А глядели они естественно и подсознательно на запад, на Москву. Потому и пошёл он в сторону стадиона «Старт».

Солнце уже клонилось к закату и на западе у горизонта создавало бледно-оранжевую полосу. Под ногами на асфальте тротуара кое-где ещё осталась наледь и тёмный, раскатанный многочисленными ногами лёд.

Платон шёл быстро и несколько раз поскользнулся, но удержался на ногах, про себя подумав:

– Надо же? Предательского снега на льду уже нет, а я не смотрю под ноги и часто поскальзываюсь!? Эдак моя эйфория может омрачиться болезненным падением!?

И он сбавил скорость, теперь смотря под ноги.

До стадиона дошёл быстро. А там, на площадке перед его входом, на чистом асфальте мальчишки гоняли мяч. Поскольку составы команд были не равны, то Платона сразу взяли играть за проигрывающую команду. Вскоре игровые связи были налажены, порядок в игре установлен, и Платон всё чаще стал брать инициативу в свои … ноги. Сильнейшими и резкими ударами, в том числе с разворота, он раз за разом забивал голы, не только сравняв счёт, но и выведя свою команду далеко вперёд. И лишь подкатившие сумерки, усталость партнёров и крупный счёт прекратили триумф юноши, напоминавшего вырвавшегося на свободу гладиатора.

Получив необыкновенное удовольствие от этой игры, вспотев и выпустив пар, Платон повернул домой.

– Однако хорошо я снял свой эмоциональный взрыв! Теперь всё у меня в норме и я чувствую себя на седьмом небе от счастья! – по пути домой радовался новоиспечённый папаша.

Вечером он шепнул новость маме на ухо, поздравив новоявленную бабушку с первым внуком.

– «Сын! Ты меня сделал бабушкой в сорок два года!?».

– «Так ты сама свою маму сделал бабушкой в сорок шесть! Нет, даже в сорок пять!».

– «Теперь у тебя и у всех нас появятся новые проблемы!».

– «Ничего! Как всегда прорвёмся!».

– «Дай-то бог!».

Теперь Платон с нетерпением ждал, когда Варя вернётся с ребёнком домой. И в своих мечтах на уроках он уходил так далеко, что не успевал вовремя возвратиться для ответа на заданный ему учителем вопрос.

– «Кочет! Вы что-то стали очень рассеяны!?» – первым заметил это математик Владимир Владимирович.

Даже международные новости по радио и телевизору Платон сейчас воспринимал тоже как-то рассеянно, не пытаясь их сразу проанализировать.

Поэтому он совершенно индифферентно отнёсся к новости об избрании 22 марта на Пленуме ЦК Румынской рабочей партии её Первым секретарём Николае Чаушеску.

Его больше в этот день заинтересовало сообщение о заявлении Национального фронта освобождения Южного Вьетнама с требованиями признания права Вьетнама на мир, независимость, суверенитет и территориальную целостность.

– Это теперь сулит нам расширение и ужесточение войны в Южном Вьетнаме и его в итоге объединения с ДРВ! – сделал вывод юный аналитик.

А 24 марта председателем Госсовета Румынской народной республики был избран Киву Стойка.

К этому времени у Платона начались весенние каникулы, а Варя вернулась домой с малышом. Теперь Кочет с нетерпением ждал приглашения в гости на смотрины.

А пока он подводил зимние итоги. Как никогда часто в этом сезоне они с отцом ходили на каток, да и лыжные воскресенья практически не пропускали, плюс некоторые зимние каникулярные дни. И в зимний футбол он наигрался вдоволь. Опять же, все турниры по бильярду-хоккею, хотя не без труда, но он выиграл у своих школьных товарищей. Прочитал много книг и дома поиграл в свои игры. В общем, всё своё свободное время он провёл плодотворно, не забывая и свои постоянные домашние обязанности.

Единственное, что ему не совсем удалось, так это подтянуться по учёбе по некоторым предметам. Хотя в основном это у него получилось.

Но не удалось ему удержать высокую планку по физике. Их учитель Иван Алексеевич Федулов был добрым, общительным и обаятельным человеком. Однако у него чувствовались заметные пробелы в знании предмета. И это первым заметил Платон, по молодости и не дальновидности несколько раз уличив в этом учителя. И тот обиделся на гения, хотя продолжал уважать его за знания. Он даже пересадил Платона за первую парту вместо Смирнова, чтобы тот вовремя подсказывал ему, если он ошибался. А Платон и рад был посидеть рядом со своим другим другом Володей Лазаренко. А Иван Алексеевич, возможно в отместку, стал спрашивать Платона каждый день и по нескольку раз.

– Раз ты так хорошо знаешь физику, тогда давай, показывай свои знания! – видимо рассуждал бывалый учитель.

Но ему особенно нравилось ловить Платона на ошибках или незнании материала, и тогда он с удовольствием ставил ему тройку.

Иван Алексеевич родился в 1907 году, пройдя всю войну во фронтовой разведке. Был награждён «Орденом Славы» III-ей степени, медалями «За отвагу» и «За взятие Будапешта». После войны работал учителем физики в школах Балашихинского района. В пятнадцатой школе он многое сделал для оборудования кабинета физики, часто привлекая к этой работе своих учеников, в том числе и рукастого и головастого уважаемого им Платона Кочета, выслушав от него ряд дельных рационализаторских предложений.

Очень важную для себя новость Платон узнал 27 марта, когда в Советской армии для выпускников ВУЗов был установлен новый срок срочной службы всего в один год. Одновременно были введены отсрочки для проходящих очное, вечернее и заочное обучение в ВУЗах.

А 29 марта началось вещание третьей программы Центрального телевидения СССР.

В этот же день Платона, наконец, допустили до ребёнка, и он три дня подряд ездил к Гавриловым в гости, помогая Варе с малышом. Тут-то ему и пригодились навыки, полученные им при общении с соседской малышкой Мариной Кисляковой. Раздевшись, он сначала шёл в ванную и тщательно с мылом мыл лицо и руки. Затем, раздевшись до рубашки, шёл к малышу. К удивлению и радости женщин, он умел правильно брать новорождённого под спинку и головку, нежно прижимая своё счастье к своей богатырской груди.

Платон помогал Варе менять пелёнки, подмывать и пеленать сына. Он даже выкатывал коляску с ребёнком на балкон и, одевшись, долго сидел с ним, вместе дыша свежим воздухом.

Но больше всего Платону понравилось наблюдать, как сын сосёт материнскую грудь. Он любовался этой картиной, находясь на седьмом небе от счастья. Его словно окутывало и обволакивало некое нежное облако радости и благости.

Но подошло первое апреля, и началась четвёртая четверть.

Как всегда в школе все стали разыгрывать друг друга.

Предприимчивый Витя Мельников даже предложил устроить конкурс на самый смешной розыгрыш. И его неожиданно выиграл Платон, во всеуслышание сообщивший, что две недели назад стал отцом.

– «Да, да! Это сущая правда! Я всегда первого апреля говорю только правду!» – под всеобщий хохот пытался убедить он своих одноклассников.

– «Вот вы потом это узнаете и будете очень удивлены, что это была правда!» – продолжал он, понимая, что никто ему всё равно не поверит.

Но те ещё больше смеялись, единодушно отдав Платону пальму первенства в первоапрельских шутках.

Теперь Платон не приглашал к себе в гости одноклассников, мотивируя это тем, что отстал в учёбе и ему теперь надо навёрстывать упущенное. А сам все воскресенья проводил у Вари с сыном, посвящая сейчас будни исключительно учёбе. К тому же межсезонная грязь привела к длительной паузе и в играх в футбол.

Единственным исключением, по настоянию Вити Мельникова, явились их взаимные с Платоном визиты друг к другу.

Виктор был достаточно высок, строен и худощав. Его смуглая кожа и кадык не диссонировали с тонкими чертами его интеллигентного лица.

Под стать ему была и его младшая сестра – стройная красавица Вика. В неё просто невозможно было не влюбиться. Но Витя хотел свести её только с Платоном, как-то раз найдя повод пригласить того к ним домой в гости.

Хозяйка сразу сразила и этого гостя своей неотразимой красотой.

Но она была слишком избалована и высокомерна, пытаясь поднять свою и так слишком высокую цену. Она давно привыкла, что все мальчишки вокруг буквально табунами бегают за ней, соперничая между собой. Это очень льстило её самолюбию, и ей пока не хотелось останавливаться на ком либо. И сближения с тоже понравившимся ей Платоном она пока не хотела. А тому, увлечённому только Варей, это уже было не нужно.

Так что мечта Вити Мельникова именно таким образом сблизиться с семьёй Кочет, теперь трансформировалась, оголив его личный интерес к Насте, о красоте и уме которой он слышал от Сталева, Быкова и Лазаренко.

И, наконец, по ответному приглашению Витя Мельников как-то прибыл к Кочетам, познакомившись с Настей и сразу влюбившись в неё. А поводом явился якобы интерес Вити к борьбе самбо, некоторые приёмы из которой он хотел освоить самостоятельно, не теряя на это много сил и времени. Поэтому он упросил Платона дать ему на время почитать книгу «Борьба самбо», которую тот никогда больше и не увидел. А вместе с пропавшей книгой угас и интерес Мельникова к Насте.

Однако по весне Настю, после отъезда из их дома Славы Баринова, опять стал домогаться Вова Миронов, иной раз непрошенным гостем и в подвыпившем для смелости состоянии пытаясь зайти к Кочетам. Но зоркий брат стоял на страже. Платону даже пришлось пригрозить Вове, что если тот не уйдёт, то он будет вынужден применить против него силу и спустить с лестницы. И хоть и старший и не хилый, но Вова знал физические возможности своего потенциального шурина.

В этот финишный период четвёртой четверти и партнёры Платона по бильярду-хоккею больше времени уделяли учёбе, пытаясь вытянуть итоговые оценки повыше. Поэтому иногда, когда ему уж очень хотелось поиграть в бильярд, он играл сам с собой. Но вскоре понял, что без соперника это игра превращалась в простое и бездумное тыканье шаров.

Он даже пригласил к себе новых партнёров – на три года старших его по возрасту Валеру Пестровского и Витю Антоненко, показав и объяснив им суть игр и правила. Но те, попробовав и разгромно проиграв, не стали больше терять свой авторитет и позориться перед младшим. К тому же Валера очень хотел играть за московское «Динамо», с чем Платон никак не мог согласиться, а в конце февраля он ещё и похоронил своего отца. Платон знал об этом, так как невольно сначала услышал траурную музыку, а потом и увидел в своё окно траурную процессию, идущую по улице Ленина на север, и Валеру с непокрытой головой у гроба отца.

– Ужас какой! У Валерки отец умер!? А ведь он по возрасту младше моего был!? – не на шутку тогда испугался Платон, слегка покрывшись потом.

Поэтому Платон теперь стал на бильярдном столе играть сам с собой в настольный футбол. Получалось технично и увлекательно.

Он даже стал проводить чемпионат СССР по футболу, играя за разные команды.

Но вскоре понял, что часто играет в поддавки в пользу сильных и симпатичных ему команд. Да и времени на это уходило много.

Но больше всего ему почему-то нравилось заносить результаты в турнирную таблицу и составлять положение команд после каждого тура, с указанием количества сыгранных игр, набранных очков, побед, ничьих, поражений, забитых и пропущенных мячей и их разницы, а также вести учёт бомбардиров. Как заправский бухгалтер он прибавлял и считал, причём научился это делать быстро и практически без ошибок.

Более того, он придумал систему проверки записанных данных, понимая, что количество всех побед должно равняться количеству всех поражений, а общее количество ничьих должно быть чётным.

Тоже самое касалось всех забитых и пропущенных мячей при общей нулевой суммарной разницы у всех команд. Да и суммарное количество игр и очков тоже должно было быть чётным.

– «Петь! Похоже у нашего сына сейчас проявились гены моего отца-бухгалтера?! Да и мы с тобой в это тоже внесли свою лепту!» – поделилась Алевтина Сергеевна опасением с Петром Петровичем.

Это новое явление, отнимавшее у сына уйму времени, так взволновало её, что она буквально не находила себе места.

– «Сынок! Ну, зачем это тебе?! Я понимаю, если бы ты считал что-то нужное, полезное! А ты считаешь что-то придуманное, пусть даже и сыгранное, но не настоящее!? Это же всё химера! Ты впустую тратишь своё время! Опомнись! Займись лучше чем-то полезным!» – как-то, сильно возмутившись, обратилась она к Платону.

– «Мам! А мне это нравится! Не знаю почему, но нравится! Я так отдыхаю! У меня после этого голова работает, как часы, как … арифмометр! После этого я могу решать любые задачи!» – неожиданно для матери ответил сын.

Но эта проблема всё равно не отпускала Алевтину Сергеевну.

В письме к брату Виталию, с которым она переписывалась чаще всего, и всегда была с ним откровенна, Алевтина Сергеевна делилась последними новостями о жизни своих детей:

– «Дети стали заниматься серьёзней. Оба старосты своих классов. Платон собирается в комсомол. Но он опять стал увлекаться настольными играми и составлением футбольных таблиц, как алкоголик. Всё своё свободное время тратит на это».

Но ещё в феврале этого года она сообщала и младшему своему брату Евгению новости о своих детях:

– «Платон вырос дядюшкой большим и усатым, а учится на тройки. У Насти с учёбой лучше, но плохо со здоровьем: желудок и зрение. Она уже вступила в комсомол. А Платон с тройками пока туда не проходит».

Таким неожиданным увлечением сына озаботился и отец, втайне и подсознательно всё же гордясь такой наследственностью.

И тогда родители пошли на хитрость.

Будто бы не сговариваясь, они стали предлагать сыну записаться в какую-нибудь спортивную секцию, чтобы там с пользой проводить свободное время и отвлечься от пагубной привычки.

– «Сын! Ты ведь очень силён для своего возраста! И знаешь много приёмов. Ты бы мог стать чемпионом по какой-то борьбе! Но вот ловкости и знания приёмов конкретной борьбы тебе не хватает!» – начал отец.

– «Ну, да! Может быть?!» – частично согласился Платон.

– «Поэтому я тебе предлагаю найти в городе секцию какой-нибудь борьбы, лучше самбо! В крайнем случае, я найду её тебе поближе в Москве!?».

– «Да! Я согласен! Самбо займусь с удовольствием!».

Однажды отец даже свозил сына на традиционную товарищескую встречу по дзюдо между «Динамо» и венгерским клубом «Дожа», где Платону особенно понравился тяжеловес Анзор Кикнадзе.

В апреле во дворе их дома неожиданно появился новый лидер. К старшей сестре Коли Валова – симпатичной и стройной блондинке Лене зачастил жених из Раменского Володя Синицын, периодически ожидавший свою невесту во дворе.

А за его спиной Коля рассказал друзьям, как его сестра при подготовке к свиданию подогу прихорашивалась перед зеркалом.

– «Я как-то раз через отражение в большом зеркале в прихожей даже увидел её красивую голую девичью грудь!» – не без гордости похвалился младший брат.

А рыжеватый блондин Синицын оказался боксёром-тяжеловесом и естественно был старше всех.

Но периодически он играл в их дворе и в футбол, по своим габаритам заняв место таранного центрфорварда. Поэтому Платон был вынужден перейти на правый край нападения, раз за разом прорываясь по нему и с разворота с правой ноги выдавая отменные пасы в центр на Володю, который продавливал оборону и забивал. А после игры он хвалил и благодарил Платона, о котором много хорошего и необычного до этого слышал от Коли.

А позже он попробовал и проимитировал боксёрский поединок с Кочетом, отметив его реакцию и скорость:

– «Платон! Тебе непременно надо заниматься боксом! Ты худощав, высок, резок и подвижен, и у тебя длинные руки! Ты будешь на голову выше своих соперников по своей весовой категории, причём и в прямом и в переносном смысле! Из тебя может получиться чемпион! Если захочешь заниматься, я помогу тебе устроиться в секцию бокса при фабрике!».

После этого они ещё и померялись силой на руках, сидя во дворе на скамьях за давно там поставленным столом для домино. И, уверенный в своей победе, молодой, сильный боксёр-мужчина чуть было не проиграл резво начавшему схватку юноше. Но успел вовремя спохватиться и с приложением максимума сил, устоять, и после долгого и изнурительного соперничества, с трудом одолел молодого, но не опытного силача.

Через несколько дней Володя сдержал своё слово, объявив Платону адрес и время его просмотра в секции бокса, предупредив, чтобы тот взял с собой спортивные трусы и майку. Пунктуальный Кочет вовремя пришёл в фабричный клуб, в котором иногда вечерами работала секция бокса, и, чуть стесняясь, представился тренеру.

– «Хорошо! Переодевайся и со всеми вместе на разминку!» – сразу распорядился тот, представившись Виктором Алексеевичем.

После довольно интенсивной и весёлой разминки, понравившейся Кочету, начались лёгкие спарринги.

– «А ты пока посиди, посмотри! Выбирай себе равного партнёра. А потом нам покажешь, на что ты способен!» – дал тренер указание Платону.

Кочет смотрел, как мальчишки по-детски ласково мутузят друг друга, делая основной упор на технику, и пока не находил себе равного. И лишь когда на ринг вышли ребята постарше и крупнее, глаза его загорелись и заблестели от азарта. Троих из них он вполне мог взять себе в соперники.

– «Ну, что? Выбрал?! Не сдрейфишь?!» – с загадочной полуулыбкой спросил Виктор Алексеевич.

– «Да! Вот этот и те двое!» – неожиданно указал он на чемпионов.

– «Ну!? Куда ты хватил?! Любой из них тебя вмиг по канатам размажет!» – под всеобщий хохот объявил тренер.

– «Пусть!» – неожиданно возразил и новичок.

– «Ну, как знаешь! Саш, давай ты первый что ли? Только проверяй его, пожалуйста, осторожно! Не отбей сразу у нашего слишком смелого новичка желание заниматься боксом!» – вновь распорядился тренер.

Платону вставили в рот, смоченную в воде капу, надели и зашнуровали боксёрские перчатки и выпустили на ринг.

– «Только помни строгие правила: ниже пояса, по спине, затылку и открытой перчаткой не бить! А по моему свистку немедленно прекращать бой!» – дал Виктор Алексеевич последнее указание Платону.

Конечно, Кочет немного волновался. Он ведь видел, как его соперник до этого легко расправился со своими спарринг-партнёрами. Но в тоже время он чувствовал, что сможет того одолеть.

И в нетерпении от этого у него даже стали немного трястись поджилки, что сразу заметили ребята, внимательно следившие за долговязым новичком.

– «Так у него уже, вон, от страха, поджилки трясутся!» – громко заметил самый наблюдательный из них.

– «Эй, парень! Ты лучше, пока не поздно, поменяй соперника на послабее!» – посоветовал самый доброжелательный из них.

– «И смотри, не обосрись!» – посоветовал уже и кто-то из завистников.

– «Саша! Помни, что я тебя просил!» – ещё раз напомнил тренер, внимательно уставившись на новичка – не передумает ли?!

И поединок начался. Чемпион, легко танцуя вокруг Платона, для начала осыпал того градом лёгких ударов, пытаясь показать уязвимость соперника и своё над ним техническое превосходство.

Платон невольно отступал, чаще успевая закрыться от ударов своими быстрыми руками, нежели увернуться от них. Тут-то он вспомнил уроки бокса от дяди Вадима Ерёмина.

– Хорошо меня дядя Вадик научил работать руками! Только вот я не тренировал движения ногами!? – рассуждал он, чувствуя, что его ноги мало помогают в боксёрских движениях.

Ученики и тренер уже с интересом смотрели на новичка, ожидая, когда же удары чемпиона станут чаще достигать цели, и сколько та продержится.

– «Молодец! Хорошо держишься! Но попробуй атаковать! Саш! А ты пока перейди к обороне!» – вновь послышалось распоряжение Виктора Алексеевича, окрылившее Платона.

Но он прекрасно помнил совет дяди Вадима, что при атаке надо не забывать и о возможной контратаке соперника.

И Платон стал понемногу атаковать. Понимая, что соперник опытный, манёвренный и техничный, Кочет не стал мучиться с нанесением точных ударов в незащищённые места, а сосредоточился на их силе, стараясь бить резко, чтобы успеть возвратить бьющую руку в исходное положение.

В общем, он старался попасть в цель через защищающую её руку. И дело пошло. После нескольких таких прочувствованных соперником ударов, его глаза округлились, и в них появился страх.

Это раззадорило Платона, и он усилил натиск, без всяких манёвров и подтанцовок, как танк, напирая на соперника. И тот спасовал, пропустив несколько сильных ударов в голову, и был бы спасён свистком тренера, но тот замешкался. А у Платона в этот момент прошёл крюк правой снизу в подбородок, от чего чемпион не просто упал, а сделал ещё и кувырок через голову, от неожиданности залупав на соперника прослезившимися глазами.

– «Стоп, стоп!» – уже после запоздалого свистка закричал тренер.

– «А ты молодец! – обратился он к Платону – Ну, что, ребята, берём новичка в секцию?!» – задал он им уже риторический вопрос.

– «Конечно, берём, раз он так нашего чемпиона разделал! Он просто зверь! Зверюга!» – послышалось восторженное со всех сторон.

– «Платон! Я тебя беру! Теперь тебе надо будет сходить к детскому терапевту и принести от него справку, что он тебя без ограничений допускает до занятий боксом! Посмотри на стенде расписание занятий и приходи со справкой!».

– «А перчатки?».

– «Это у нас здесь есть! А кроме спортивных майки и трусов тебе надо будет, хотя бы со временем, ещё и специальные лёгкие спортивные тапочки купить! Ребята, покажите какие! Они и для борьбы и для бокса подходят, даже для гимнастики и акробатики!» – уточнил тренер.

И на следующий день Платон после школы пошёл в детскую поликлинику на улице Гагарина, сразу попав на приём. Он думал, что сейчас ему сразу напишут справку, и он радостный пойдёт домой, но ошибся.

Сначала терапевт почему-то осмотрела его горло, полость рта и зубы.

Она повертела его оголённые руки, осмотрев всё тело. Потом она долго фонендоскопом прослушивала его грудь и спину, в итоге спросив:

– «У тебя в детстве были шумы в сердце, а сейчас их нет!?».

– «Да! К пятнадцати годам они к счастью неожиданно прошли!».

– «Да, я это прочитала. Но их и сейчас нет! Тебе ведь уже шестнадцать? Видимо они прошли совсем?! А как же тебе это удалось?».

– «Я много играл в футбол, много бегал, и очень часто делал рывки!».

– «А-а! Рваный ритм!? Интересно!» – задумалась она, сделав пометку в медицинской карте.

– «Если ты ни на что не жалуешься, то теперь тебе надо пройти окулиста и потом опять зайти ко мне уже за справкой!» – заключила терапевт, вручая ему карту.

И Платон пошёл искать окулиста, спросив номер его кабинета у проходившей мимо медсестры. Та повернулась, и Платон с удивлением узнал её, ранее работавшую в его детской поликлинике в Москве на Рождественском бульваре. Та тоже, хотя не сразу, узнала его, назвав номер кабинета и с улыбкой добавив:

– «А я узнала тебя! Как твои зубы, приросли? Не беспокоят?».

– «Я тоже вас узнал! Да, зубы в норме! Теперь вот хочу боксом заняться!» – от радости вырвалось у Платона сокровенное.

– «Так это же для зубов опасно!?».

– «А на этот случай на них надевают капу! Этот такая толстая резинка, защищающая зубы и даже дёсны!» – невольно Платон махнул рукой по направлению к своему рту, одновременно чуть оскалившись, невольно показывая свои ровно приросшие зубы.

Уже подойдя к кабинету, Платон вдруг с досадой вспомнил, что не догадался спросить медсестру о враче-стоматологе, делавшей ему операцию.

– Эх! Мне надо было спросить имя, отчество и фамилию той рыжей крупной женщины-врача! Ведь для меня она совершила просто подвиг!? Могла ведь отнестись формально. Ей это делать было не положено, а она взялась и спасла мои зубы!? Я ей должен быть очень благодарен! Ладно! Потом найду эту медсестру и у неё спрошу! – рассуждая, успокоился он.

Но у окулиста Платона ждало полное разочарование, Мало того, что у него обнаружили прогрессирующую близорукость минус полтора на оба глаза, прописав соответствующие очки, но ещё и категорически запретили заниматься боксом, не советуя заниматься и футболом.

– «Ты пойми! От ударов по голове, хоть рукой, хоть мячом, или ещё чем-то, ты можешь со временем просто вообще потерять зрение! Так что никакого бокса! Категорически!».

– «Ну, ладно! Без бокса я обойдусь! А вот без футбола – нет! Мне очень нравится футбол! Я без него не могу!».

– «Хорошо! В футбол играй, но не на профессиональном уровне, а как любитель, для себя, лишь для удовольствия! А через год приходи – посмотрим динамику! – дотронулась окулист до его темени, продолжив – Ты сейчас быстро растёшь, поэтому сердце и глаза не успевают за телом! А может у тебя будет улучшение? Тогда посмотрим!» – чуть успокоила она Кочета.

И после окулиста он понуро вернулся к терапевту.

– Ну, по поводу бокса ты всё понял?! А тебе я предлагаю заняться другими видами спорта – не опасными для глаз!» – пожелала ему терапевт, написав это в справке.

Дома Платон сообщил неприятную новость маме, которая давно просила сына сходить к окулисту и выписать очки, дабы в классе видеть всё, написанное на доске. И уже на следующий день они по рецепту купили в аптеке в отделе оптика подходящие очки и очешник к ним, которые Платон стал брать в школу. Но он очень стеснялся носить очки постоянно, а нацеплял их только тогда, когда надо было разглядеть написанное на доске.

А, как человек слова и обязательный, Платон зашёл на тренировку боксёров и всё рассказал тренеру.

– «Очень жаль! Ты мне очень понравился, ты перспективный и я очень надеялся на тебя! Но ничего не поделаешь, глаза и здоровье важней!» – тепло распрощался расстроенный Виктор Алексеевич с Кочетом.

Тогда Платон решил попробовать заняться борьбой самбо, узнав от Коли Валова месторасположение секции.

Но в данном случае никакого протежёрства по поводу принятия Платона в секцию не было. И как-то раз вместе с двумя другими незнакомыми мальчишками он вечером зашёл на тренировку самбистов.

– «Ну, что? Есть желающие попробовать свои силы в самбо?» – после разминки неожиданно обратился тренер к мальчишкам, стушевавшимся от такого неожиданного предложения.

– «Я хочу у вас заниматься!» – смело ответил лишь Платон, удивившись на смутившихся от предложения мальчишек.

– Так зачем им было сюда приходить? Из-за любопытства?! Или они хотели, но от неожиданности струсили?! – дивился их реакции Кочет.

– «Хорошо! Приходи на следующее занятие! Давай, я тебя запишу!» – неожиданно сразу согласился тренер Владимир Петрович.

Платон сообщил все свои необходимые данные, включая домашний телефон, и остался до конца тренировки, с интересом наблюдая, как самбисты отрабатывают броски.

А после тренировки, когда зрители разошлись, тренер предложил Платону попробовать. Он протянул ему чью-то самбистскую куртку и попросил разуться до носков и раздеться до майки и трусов. Платон принял предложение с удовольствием и переодевался даже с нетерпением и до дрожжи в коленях.

– «Ну, покажи нам, что ты умеешь! Борись, как хочешь, вольным стилем, как ты можешь!» – предложил тренер.

И, насмотревшийся на потенциальных соперников, Платон, заранее смакуя свою победу, вышел на маты.

Соперник, уступавший Кочету в росте, но не в весе, сразу профессионально схватил соперника за отвороты куртки, пытаясь раскачать его для применения приёма.

Платон же действовал по своему излюбленному шаблону. Когда соперник в очередной раз дёрнул Платона на себя, тот неожиданно повиновался, сделав шаг левой ногой вперёд и мимо ног соперника ему за спину, и выпрямился, тоже сильно дёрнув соперника себе навстречу.

В результате этого плечи и руки Платона очутились за спиной, оказавшегося под его правой подмышкой, соперника. Затем Платон полностью обхватил того сзади за талию, смыкая кисти своих рук у него на животе, и подвинув ближе к телу соперника свою правую ногу, опираясь локтём правой руки на своё правое бедро, создав мощный рычаг, оторвал того от матов, значительно высоко подняв вверх ногами.

– «Так ты теперь бросай его и переходи на удержание или на болевой!» – неожиданно вырвалось у Владимира Петровича.

Но Платон сделал по своему и по привычке. Он стал сжимать кольцо своих рук, сводя локти навстречу друг другу и перебирая одной кистью по запястью другой, уменьшая диаметр охвата и причиняя сопернику боль, при этом и сбивая ему дыхание.

– «Всё, всё! Отпусти его!» – решительно вмешался тренер.

И Платон, ослабив захват, осторожно опустил соперника на маты.

– «Ну, ты, прям, как удав! Сколько лет я занимаюсь борьбой, но никогда не видел такого приёма! Но запомни, что в самбо запрещены болевые в стойке!» – заметил удивлённый Владимир Петрович.

В ответ польщённый Платон лишь загадочно улыбнулся.

– Так ты приходи на занятия! Вот тебе расписание и мой телефон. Если когда не сможешь прийти, то звони! А куртку пока дам тебе чужую».

Платон вернулся домой окрылённый.

– «Мам! А меня взяли в секцию самбо!» – войдя, радостно сообщил он.

– «Хорошо! Хоть ты теперь будешь с толком тратить свою энергию и силу!».

– «Да! Энергии и силы у меня полно, хоть отбавляй! Я своего партнёра раздавил, как удав кролика!».

– «На, удав! Садись, заешь кролика говядиной! А то, поди, ты всё равно сильно проголодался!».

На своей первой полной тренировке Платон старался, как мог. Но всё равно он пока уступал другим мальчишкам в некоторых, особенно в незнакомых ему ранее, технических элементах. Однако даже за одну тренировку его прогресс был на лицо.

В конце занятий опять начались спарринги. И в этот раз Платон блеснул своим доморощенным мастерством, сначала удивив, а потом сильно разозлив тренера. Увлёкшись и забыв его прошлое наставление, Платон сначала сделал приём из вольной борьбы, совершив бросок соперника через плечо и без страховки, из-за чего его партнёр с трудом поднялся с матов.

А потом он и вовсе опозорился, уже другому сопернику сделав в стойке болевой приём из дзюдо на руку и плечо, резким в азарте исполнением даже вызвав крик поверженного.

– «Ты, что, парень, с ума сошёл?! Сколько раз тебе надо повторять, что в самбо запрещены болевые приёмы в стойке!?» – чуть ли не заорал тренер.

– «На соревнованиях за это дисквалифицирую не только спортсмена, но и могут снять с выступлений и его тренера и автоматически всю его команду! А этот приём хорош для обезоруживания нападающего с ножом!» – чуть успокоившись, объяснил Владимир Петрович.

– «Но я же не виноват, что приёмы у меня получаются автоматически!? Я и не знаю, из какой они борьбы! Когда я их изучал, мне это было всё равно!» – недоумённо оправдывался Кочет.

– «А, кстати, кто тебе их показывал?» – спросил тренер.

– «Отец!».

– «А он у тебя кто?».

– «Пенсионер!».

– «А раньше кем был? Какое отношение имел к борьбе?!».

– «Ну, во время войны было дело – учился на диверсанта!».

– «А-а, тогда понятно! – протянул Владимир Петрович – Ты наверно и с боевым самбо знаком?».

– «Да! Ещё и с джиу-джитсу немного знаком!».

– «А ты оказывается опасный соперник, Кочет!? – уже совсем дружелюбно закончил Владимир Петрович – Ну, попробуй ещё раз! Но не забывай о правилах!».

И Платон начал новую схватку, старясь выполнить наставление тренера. И, видимо потеряв концентрацию, он позволил сопернику совершить подобие броска и перевести схватку в партер. Тот уже хотел было сделать болевой приём на ахиллесово сухожилие правой ноги Платона, но с помощью левой ноги мощные и ловкие ноги футболиста ушли от захвата, а увлекшийся Платон сделал сопернику удушение без захвата его руки, чуть было, не свернув ему шею.

– «Ну, что ты опять творишь?! – снова вскипел вскочивший с места тренер – Всё! Иди, одевайся! Для тебя на сегодня тренировка закончилась!».

А после тренировки несколько мальчишек окружили Платона, прося показать им некоторые боевые приёмы. Но тот, обидевшись на крики тренера, обещал показать их в следующий раз. Но следующего раза не случилось. Платон решил больше не ходить на тренировки.

– Оказывается я сильнее всех этих самбистов! Я знаю много боевых приёмов и всегда смогу себя защитить, и не только себя! А спортсменом я становиться не хочу! Так что ходить мне сюда незачем! Да и футбол скоро начнётся – будет не до самбо! – решил он прекратить посещения тренировок.

Но его интерес упал не только к так и не состоявшимся занятиям борьбой, но и к ранее им любимой физике.

Слабая компетентность учителя физики Ивана Алексеевича Федулова в своём предмете и постоянное, хоть и не злобное, третирование им Платона, плюс зазнайство того своими знаниями, привели к охлаждению интереса и снижению его успеваемости.

Но никогда не падал интерес Платона к своим увлечениям, играм и особенно к футболу.

Вскоре, особенно на обращённых к югу покатых площадках, земля стала просыхать. И наконец, когда поле стадиона «Старт» было ещё не готово, Платон сходил со своим классом за железную дорогу в Крутицы на юге Реутова. Там они выиграли у соперников на покатом на юг, потому быстро высохшем на солнце, футбольном поле за Домом культуры «Маяк».

К середине апреля просохло не только на земле, но и прояснилось в воздухе, когда стало известно, что части ПВО ДРВ стали вполне успешно сбивать американские самолёты.

– «Сын! Наверно мы послали во Вьетнам наши ракеты ПВО и персонал?!» – спросил Платона Пётр Петрович.

– «Наверняка! Но не только ракеты, но и прежде всего пусковые установки к ним! А расчёты точно наши! За короткое время вьетнамцев обучить не успели бы!» – в принципе согласился давний, постоянный и внимательный читатель журнала «Советский воин».

Но эта несправедливая война не была нужна и американскому народу.

Поэтому уже 17 апреля в Вашингтоне прошла первая крупная демонстрация против участия США во Вьетнамской войне.

На следующий день в воскресенье 18 апреля Платон, накануне предупредив Варю, что не приедет, с родителями открыл новый садово-огородный сезон. В садоводство они привезли часть пустых банок, а там убирали на компостную кучу прошлогоднюю листву и не догнившие растения.

Зато Платон съездил в гости к Гавриловым на следующий день, в понедельник, после школы, вместе отметив малышу один месяц. А Варя показала ему Свидетельство о рождении их сына, согласно существующим правилам записанного, как Вячеслав Платонович Гаврилов.

– «А для того, чтобы он стал Кочетом, надо представить в ЗАГС или свидетельство о браке, или свидетельство об установлении отцовства, ну, или об усыновлении!» – объяснила Варя, почему их сын не Кочет.

– «Жалко!».

– «А как ты хотел?! Так любая женщина сможет записать отцом своего ребёнка любого мужчину!».

– «Понятно!».

– «Как тебе станет восемнадцать, так и решим этот вопрос! Согласен?».

– «Конечно! А что ещё остаётся?».

– Всё равно здорово! Хоть по отчеству видно, что это мой сын! – лишь немного обрадовался Платон.

И тут он вдруг вспомнил, как Варя иногда мучилась тошнотой во время беременности.

– Да! Женщинам дети тяжёло даются! Так что пусть Славка пока носит фамилию матери! А я подожду! До моего восемнадцатилетия совсем недалеко! – успокоил себя Кочет.

На следующий день 20 апреля завершился чемпионат СССР по хоккею, в котором в третий раз подряд, а всего в двенадцатый, чемпионом стал ЦСКА. К радости Сталева вторым уверенно стал его «Спартак», а бронзу завоевал «Химик» из Воскресенска, всего на одно очко опередивший московское «Динамо», к расстройству Кочета, оставшееся без медалей.

Утешением для Платона явилось лишь попадание в число десяти лучших бомбардиров чемпионата двух динамовцев. Ими стали: с 22 шайбами новичок из Электростали Юрий Парамошкин (7-е место) и с 21 шайбой Юрий Волков (8 – 10-е места). А также попадание в число 34-ёх лучших игроков чемпионата пяти динамовцев. Это были защитники Станислав Петухов и Виталий Давыдов, и нападающие Александр Стриганов, Виталий Стаин и Юрий Волков.

Теперь, гуляя вечерами по Реутову и ощущая себя мужчиной и отцом, чувствуя в себе огромную внутреннюю энергию и физическую силу, просто распиравших его, Платон невольно представлял себя бригадмильцем отрядов БСМ (Бригадного содействия милиции), до 1958 года патрулировавших улицы Москвы и следя за порядком. Платон даже мечтал как-нибудь применить свою силу с пользой, скрутив какого-нибудь хулигана. Но нарушители порядка ему, как назло, всё не попадались.

– А интересно!? Ведь среди хулиганов тоже есть парни, желающие померяться силой!? А им не с кем! Вот они наверно тогда и хулиганят, что-нибудь ломая или приставая к прохожим с целью спровоцировать драку!? Мне вот тоже очень хочется почесать кулаки!? Это, наверно, возрастное? – вдруг пришла ему шальная, мудрая, но крамольная мысль.

После окончания этой недели в понедельник 26 апреля всех граждан страны ждала новая приятная новость, когда было объявлено, что День Победы в СССР 9 мая теперь будет не рабочим днём.

Первомайский военный парад и демонстрацию трудящихся на Красной площади кроме жителей центральных районов СССР теперь, благодаря работе ИСЗ «Молния-1», в реальном масштабе времени увидели и жители советского Дальнего Востока.

А 7 мая в СССР была учреждена юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой отечественной войне 1941–1945 гг.» и Пётр Петрович ждал награждения ею.

На следующий день было объявлено, что теперь и 8 марта будет нерабочим днём, а Указом Президиума Верховного Совета СССР городу-герою Ленинграду была вручена «Золотая звезда».

Советским людям на деле жить становилось радостней и веселей.

И на следующий день в СССР состоялся первый парад на день Победы.

Платона поразила, показанная на параде ракетная мощь страны.

Особенно его впечатлили антиракеты, способные на большой высоте и дальности уничтожать боеголовки баллистических ракет противника, и наши орбитальные межконтинентальные баллистические ракеты большой мощности, способные поражать территорию противника с любого направления в обход его стационарных системы противоракетной обороны.

По дороге в Бронницы, под впечатлением от увиденного на параде, отец и сын завели разговор о возможной третьей мировой войне.

– «Платон! Я вот что тут подумал?! Поскольку у нас теперь есть такие мощные ракеты и антиракеты, то мы наверно сможем сами первыми начать войну, а от их удара отбиться, и навсегда покончить с империализмом!? Уж больно он всем надоел!».

– «Пап! Но мы же не знаем, сколько у нас этих ракет, а сколько у американцев и каких?! Может у них больше и лучше? Или пусть даже столько же! Но тогда и мы сильно пострадаем в войне, и даже можем погибнуть!? Лично я этого не хочу! Ты только представь себе, что с нами будет! Ведь они первым делом ударят по Москве!».

– «Да! Пожалуй ты прав! А твой бухгалтерский подход сейчас пригодился. Действительно! Всё, в конечном счёте, решает количество вооружения! Но ведь, как говорится, и хочется, и колется, и мама не велит! Значит, будем теперь всё время жить под угрозой возможного применения друг против друга ядерного оружия?».

– «Да! И под страхом взаимного уничтожения!».

В праздничные майские дни и в воскресенья все Кочеты дружно трудились на своём огороде, готовя грядки для посадки овощей. А у Гавриловых на их участке трудился лишь один Александр Васильевич.

В эти дни у Платона забот стало полный рот. К его повседневным занятиям в школе, домашним урокам и вечерним поездкам к Варе, теперь добавились и воскресные работы в огороде. Так что молодой папаша крутился, как белка в колесе. Ему теперь было не до футбола и прочих увлечений, к тому же и его «Динамо» пока не радовало болельщика.

Ещё начавшийся 15 апреля XXVII-ой чемпионат СССР по футболу, в этот раз ознаменовался долгожданным возвращением в большой футбол и в московское «Торпедо» Эдуарда Стрельцова.

Московское «Динамо» стартовало очень слабо. После первых пяти туров оно только дважды сыграло вничью с «Нефтяником» и дебютантом СКА из Одессы, трижды проиграв ЦСКА, «Спартаку» и киевскому «Динамо», занимая к 10 мая лишь четырнадцатое место из семнадцати. А лидировали с зеркально противоположным результатом и с восемью очками прошлогодние чемпионы динамовцы Тбилиси. Платон даже обыграл этот факт во время случайной встречи в их садоводств с Андреем Юдушкиным.

– «Андрюх! А ты обратил внимание, что «Динамо» Тбилиси впервые стало чемпионом СССР после того, как я их сделал абсолютными и четырёхкратными чемпионами в нашем настольном футболе!?».

– «Ха-ха-ха! Да, действительно!».

– «Так что Андрюха подумай, насчёт передачи мне московского Динамо!».

Но тот, по привычке всё ещё давясь от смеха, причём всегда, когда его смешил Платон, отрицательно покачал головой на короткой шее чуть грузноватого тела. Андрея Юдушкина за его небольшую полноту, сильную веснушчатость и за постоянную болтовню, порой быструю и неразборчивую, напоминающую птичий щебет, старшие ребята давно прозвали «канарейкой». И теперь, глядя на него и вспомнив это, Платон сам залился смехом, ещё больше раззадоривая Андрея.

Но самому ему в эти дни было не до смеха, так как его ждала уйма новых дел и занятий. Его прежний режим жизни не мог так долго продолжаться. Но Платона спасло окончание учёбы в девятом классе. Теперь она заменилась на производственную практику в одном из заводских цехов.

Но до этого Кочеты отпраздновали пятнадцатилетие Насти, уже весьма заметно превращавшейся в девушку, и от всей семьи получившей соответствующие девичьи подарки.

К этому времени ученики класса Платона изучили теорию резания металла, основы токарного, а кто фрезерного дела. Они стали уже самостоятельно работать на токарных и фрезерных станках. Из друзей Платона кроме него самого в токари пошёл Сталев, так как они уже оба имели опыт работы на токарных станках по деревообработке. Их же друзья Быков, Лазаренко и Соркин пошли в фрезеровщики. Весь класс мальчишек по этим специальностям разделился примерно пополам. Но и здесь на производственном обучении Платона единогласно избрали старостой группы.

А руководил их практикой на заводе Алексей Филиппович Назаров – худощавый мужчина в очках. По всему было видно, что он очень любит свою работу и ревностно относится к своему делу.

Все же девчонки их класса учились на тростильщиц на местной хлопкопрядильной фабрике, хотя наверняка мало кто из них собирался потом там работать. Кто-то из них, конечно, мечтал об институте, кто-то о чём попроще, но все наверняка естественно мечтали об удачном замужестве.

А что естественно, то, само собой разумеется, не стыдно!

Но неожиданно стало стыдно Насте, попавшей впросак со своим вопросом брату. Видимо её прежние весьма обширные знания, в том числе в последнее время нехарактерно получаемые девушкой из газет, в этот момент перебили её свежие, незнакомые и ещё непонятные.

– «Платон! А ты читал, что двадцать девятого мая у нас открылось крупнейшее месторождение нефти!?» – вдруг спросила она брата.

– «Какое ещё месторождение? Я что-то не слышал!».

– «Да вот, Силитёрское! Пишут ещё, что оно по запасам нефти стало седьмым в мире!».

– «Какое, какое?!» – удивился старший.

– «Да Сили…!? Фу ты, чёрт! Самотлорское!» – громко рассмеялась, на этот раз внимательней прочитавшая в газете, Настя.

И тут же они ударились в совместные воспоминания об осенней борьбе мамы с их детскими глистами ещё при жизни семьи на Сретенке.

– «Платон, а помнишь, как мама давала нам пить настойку из очень горького цитварного семени?!».

– «Конечно, помню! Я ещё потом в туалете из своей задницы долго солитёра вытягивал! Сначала, правда, испугался! Но потом понял, что это их главный глист поганый!» – со смехом добавил брат.

Но теперь Платон невольно вытягивал, а скорее подтягивал до своего уровня многих мальчишек их двора, давно и тайно бравших с него пример, как с независимого, справедливого и очень физически сильного юноши.

Причём всегда кто-то новый, приходящий к ним во двор и ранее не знавший Платона, внешне совершенно не мог предположить в нём наличие такой большой силы. И только померившись ею и ощутив шок от непреодолимости его сопротивления, вынужденно и покорно соглашались с всеобщим мнением.

– «Да, Платон! Недаром о тебе такая молва идёт!» – говорили одни.

– «Платон! Вот на тебя посмотришь – парень, как парень! Особой мускулатуры вроде бы и нет?! А потрогаешь её – так сплошь железо и камень!? Ты уж очень жилистый!» – говорили другие.

Поэтому многие мальчишки из дома Платона, видя его силу, умение хорошо бороться и зная, что тот занимается гантелями, тоже стали качать свою мускулатуру.

Особенно это стало заметно по Коле Секунову, постепенно превращавшемуся в коренастого силача. А восьмилетний Женя Андрианов из третьего подъезда так вообще рано стал ходить на секцию борьбы.

Но сам Платон на борьбу уже не ходил, дабы не тратить время, а занимался самостоятельно по давно купленным отцом книгам или его непосредственным советам.

Пётр Петрович даже научил сына статической гимнастике, развивающей силу без гантелей, гирь, жгутов, эспандеров и экспандеров, кои кроме гири у него были. При этом использовался всего один обычный стул.

Уже многое умевший Платон сам дополнительно изучил кое-что новое из борьбы самбо, в том числе из боевого, добавив новые приёмы из Дзюдо и Джиу-джитсу.

Но Платон выделялся не только силой и умением бороться, но и интеллектом и знаниями, став уважаемым и среди юношей и девушек, далёких от спорта, но дружащих с книгой.

Очень любящая читать книжки вместо подвижных игр и гуляний во дворе, симпатичная и грудастая Тоня с 3-го этажа 3-го подъезда со странной неуклюжей косолапой походкой, выдававшей её не спортивность, в конце концов, заинтересовалась Платоном, пытаясь вызвать его на разговоры о прочитанных книгах, чтобы обсудить их.

Но тот быстро остудил её порыв, сообщив, что больше любит читать не художественную литературу, из которой уже вырос, а специальную и научно-познавательную литературу. А художественные произведения любит больше смотреть по телевизору.

– «Ну и что ты последнее посмотрел?» – не унималась дотошная Тоня, пытаясь вывести Платона на чистую воду.

– «Последнее? – медленно начал Платон, думая, как бы от неё поскорее отделаться – Так это кинофильмы… э-э… «Тимур и его команда», «Старик Хоттабыч» – решил он перед самозваной учительницей показаться младшим – «Тайна острова Бэк Кап» и … «Чапаев»!» – вдруг вспомнил он и многократно просмотренный им ещё по соседскому телевизору в Москве популярный художественный фильм.

В мае и в июне у Платона вечерами появилось свободное время, и он стал, согласно стихийно установившейся практике, частенько прохаживаться с друзьями по Реутову, отмечая, как разрастается и хорошеет их город.

– «Да-а! При Ковалёве город просто расцвёл! Не то, что при пустом Пустовалове!» – нарочно вслух при Тане Ковалёвой высказался Платон.

Ещё в майские дни Исполком Реутовского городского Совета депутатов трудящихся, с марта опять на очередной двухгодичный срок возглавляемый ветераном войны отставным полковником Кузьмой Гавриловичем Ковалёвым, принял решение, в ознаменование 20-летия Победы, переименовать въездную в город с МКАД Московскую улицу в улицу Победы, и строительстве на ней парка имени Победы.

Но ещё 9 мая в городе открыли первый мемориал памяти погибшим в войну жителям Реутова.

И теперь, успешно завершив производственную практику и окончив беззаботный последний предэкзаменационный год школьной учёбы, Платон, с необыкновенным предвкушением настоящего и видимо последнего полного и полноценного летнего отдыха выехал на участок, где уже наслаждались летним отдыхом Настя, отец и бабушка.

– «Ты одел на наничку!» – указала бабушка на изнанку, надеваемой Платоном летней рубашки.

Услышав это, тот вспомнил деревню, свои путешествия на природе, в частности как он в лесу пил воду из ручья, цедя её через свою тюбетейку.

– Да-а! Лето – это просто чудо! У меня, наконец, будет первое моё почти полное лето без забот и всяких поездок! Свобода! Делай, что хочешь! Как говорится, живи – не хочу! – размечтался Платон.

Им теперь предстояло вместе прожить всё лето. А у Алевтины Сергеевны отпуск приходился на середину лета, тогда же планировались и визиты к ним в Бронницы семей всех трёх её братьев.

С началом нового летнего сезона умножились и укрепились знакомства и связи между садоводами их товарищества. А с открытием в соседнем садоводстве «Дружба» торгового продуктового ларька знакомства стали заводиться и с садоводами этого товарищества.

В этом ларьке практически ежедневно можно было купить самые необходимые и ходовые продукты питания: хлеб, молоко, молочные продукты, крупы и прочие.

В меру общительным Кочетам теперь постепенно предстала полная картина распределения членов их садоводства по участкам.

Первый, второй и третий участки получили соответственно сотрудницы министерства Елена Ивановна Никитина из Технического управления, Александра Григорьевна Моисеева из Первого отдела и Ксения Владимировна Грязнова из Главлеса.

Четвёртый и шестой участок получили работницы шерстебазы.

А пятый участок – Александр Измайлович Евстигнеев, имевший детей Михаила и Елену, и в первые годы садоводства первым пострадавшим от ночного воровства урожая клубники.

Седьмой участок получил Антон Маркович Герцбарг из Главлеса. Его сын Ефим Антонович был женат на Анне Дмитриевне Петрухиной, родившей двух дочерей: Ольгу в 1953 году и Ирину в 1960 году. Около их участка на улице, проходящей вдоль общего забора, долгое время стоял теннисный стол, и все желающие практически в любое время могли сразиться друг с другом.

Восьмой участок, находившийся через главную улицу, получил Георгий Наумович Шкляр из Управления капитального строительства, а девятый участок Алексей Сергеевич Ануфриев из Главлеса.

Евгений Васильевич Шулимов из отдела Главного механика получил десятый участок, а одиннадцатый был распределён за Дмитрием Семёновичем Семёновым.

Двенадцатый же участок достался Алексею Фёдоровичу Мерекалову из Главстроя СССР, с которым долго в качестве секретаря-машинистки работала Галина Борисовна Костылина, а по работе в НКИД пересекался и Пётр Петрович Кочет.

Алексей Фёдорович родился в феврале 1900 года. Учился в церковноприходской школе, потом на рабфаке.

С шестнадцати лет работал токарем на заводе. Поэтому, как пролетарий, в гражданскую войну воевал на стороне красных, затем став членом ВКП (б) и отслужив в органах ВЧК-ОГПУ.

С 1934 по 1936 годы он работал старшим инженером-конструктором Союзпродмаша. Но ещё в 1935 году он окончил вечернее отделение Московского химико-технологического института, а в 1937 году и Высшие курсы при Академии внешней торговли.

С сентября 1937 года по май 1938 года Мерекалов работал заместителем народного комиссара внешней торговли СССР, одновременно являясь Председателем Главного концессионного комитета.

С 6 мая 1938 года по 2 сентября 1939 года по личному предложению В.М. Молотова и при поддержке И.В. Сталина он работал Полномочным представителем СССР в Германии.

На срочном заседании Политбюро 21 апреля 1939 года в своём докладе с анализом советско-германских отношений он сделал вывод, что, даже, несмотря на наметившееся потепление в них, рано или поздно, но Гитлер нападёт на СССР.

После этого доклада Алексей Фёдорович был отстранён от участия в подготовке «Советско-германского пакта о ненападении» и «Торгового договора между СССР и Германией», а затем вообще уволен из НКИД.

С 1939 по 1941 год он работал Главным инженером Московского мясоперерабатывающего комбината.

С 1941 по 1958 годы находился на государственной и научной работе. Был директором Всесоюзного института мясной промышленности Народного комиссариата пищевой промышленности СССР.

А с 1937 по 1946 годы являлся Депутатом Верховного Совета СССР Первого созыва от Коми АССР.

Галина Борисовна Костылина хорошо знала и супругу Алексея Фёдоровича Евгению Семёновну и сына Сократа, родившегося в 1924 году и дружившего с её дочерью Светланой.

А в 1958 году у А.Ф. Мерекалова родимся внук Алексей, с которым теперь иногда играл Алексей Котов.

– «Алексей Фёдорович! Вот недаром я боялась получить участок у забора! Вы слышали, как у Евстигнеевых ночью всю клубнику оборвали и через два забора вынесли?!» – как-то поделилась Галина Борисовна правильностью своих опасений со своим бывшим начальником.

Тринадцатый участок достался Татьяне Петровне Артамоновой, а четырнадцатый, завершивший первый ряд участков – Зинаиде Никитичне Ивановой. К нему сверх первоначального плана был пристроен участок № 116, которым владел Николай Николаевич Бабусин.

Второй, восточный ряд на второй улице начинался пятнадцатым участком Анастасии Ефимовны Луковниковой, рядом с которым шестнадцатым участком владела Лия Абрамовна Вайнер. А Елизавета Ивановна Нагих из хозуправления владела семнадцатым участком.

Председатель Месткома министерства Александра Ивановна Алёшина получила восемнадцатый участок.

Она была вдовой генерал-майора военной разведки Евгения Васильевича Алёшина, скоропостижно скончавшегося ещё в 1952 году.

Евгений Васильевич родился в 1901 году в Оренбуржье в семье крестьян. Во время Первой мировой войны семья жила в Москве, где после школы он в 1916 году окончил два класса Московско-Брестского технического училища по специальности электрика. Но в 1917 году экстерном сдал экзамены за полный курс этого училища.

С мая 1918 года добровольно вступил в РККА, став красноармейцем Московского губернского добровольческого отряда, затем участвуя в Гражданской войне в составе 5-ой отдельной Кубанской кавалерийской бригады. После войны он продолжил службу в армии.

А с 1923 по 1930 годы находился на хозяйственных должностях.

С 1933 по 1934 год находился на курсах по переподготовке командного состава по разведке при Четвёртом (разведывательном) управлении Главного штаба РККА.

С мая 1934 года являлся слушателем Основного факультета Военной академии имени М.В. Фрунзе, в 1935 году получив звание интенданта 3-го ранга.

После окончания в 1937 году специального (Восточного) факультета этой же академии в звании капитана был направлен служить помощником начальника отделения разведотдела Особой Краснознамённой Дальневосточной армии (ОКДВА).

С 1938 года возглавлял разведотдел 2-ой Отдельной Краснознамённой армии.

В 1939 году в звании полковника был назначен начальником разведотдела фронтовой группы.

С июня 1941 года Е.В. Алёшин уже возглавлял второе спецотделение 5-го (разведывательного) управления Генштаба Красной армии, а с ноября того же года был назначен начальником разведотдела Калининского фронта.

В дальнейшем он возглавлял разведотделы штабов Западного, 3-го Белорусского и Дальневосточного фронта, а с осени 1945 года возглавлял уже Отдел управления ГРУ ГШ Красной армии.

А свою службу с 1949 по 1952 год Евгений Васильевич завершил начальником кафедры разведки Военной академии имени М.В. Фрунзе.

За сою службу он был награждён четырьмя орденами Ленина, орденом Красного Знамени и Суворова 2-ой степени.

Среди многочисленных медалей он был награждён также медалями «За оборону Москвы» и «За взятие Кёнигсберга».

Его сын Александр – ровесник Платона – гордился своим отцом, хотя его практически не помнил, а зная о его службе лишь по редким и скупым рассказам матери. И эта гордость и причастность к чему-то важному и великому преследовала его всю жизнь. Александр рос несколько высокомерным и для многих людей неприступным. Он вынужденно скрывал свою обыкновенность за инициативой в неизбежных разговорах и в подтрунивании над собеседником с неуместными шутками и прибаутками в его адрес.

Зато очень достойно и с вниманием к людям вела себя его мать Александра Ивановна.

Её соседкой на девятнадцатом участке была Варвара Андреевна Павлова, живя там с мужем – бывшим известным футболистом и тренером московского «Динамо» Василием Сергеевичем Павловым и их сыном Александром – тоже ровесником Платона.

Большой любитель карт Дмитрий Михайлович Карасёв из отдела оборудования, как и другие по жребию, получил двадцатый участок, при этом шутя, мол жалко, что не «очко».

А не любительница карт и прочих плебейских игр, Фаина Вениаминовна Круглякова из Главшерстьсырьё, благодаря тому же жребию, стала владелицей того самого двадцать первого участка, выходящего и на главную улицу.

Её муж Моисей Львович в своё время привил любовь к технике не только своему сыну Александру, но теперь и внуку Юрию, занявшемуся техническим творчеством. Вместе с товарищем Мишей Евстигнеевым они провели самодельный телефон между их домами с целью общения с ним и с его, нравившейся ему, сестрой Леной. Дружил он и с соседями по улице – двумя Сашами – Алёшиным и Павловым. К тому же все они в прошлом году играли вместе с Платоном в одной футбольной команде «Спутник-2».

Но Юра не забывал и двойняшек – своих младших брата и сестру Женю и Марину, теперь уже ежегодно приезжавших на каникулы на всё лето. И он естественно взял над ними шефство, для начала обучив игре «в лоскутики». Вместе с другими детьми – своими товарищами по садоводству – они делились на две команды и искали спрятанные на территории посёлка «флаги» друг друга, роль которых выполняли тряпицы разного цвета.

Побеждала команда, первой находившая «флаг» противника. При этом не разрешалось мешать ему в поисках, но разрешалось различными способами вводить его в заблуждение. Поэтому, чтобы первыми отыскать флаг противника, детям приходилось бегать по улицам и лазать по кустам и между деревьями.

А любимым их занятием были поездки на велосипедах на речку Дорка. Чаще группу детей сопровождала Галина Борисовна Костылина. Пока дети, шаля по дороге, доезжали до речки, она догоняла их пешком. Тоже самое произошло и с, не имевшим велосипед, Аликом Копелевичем, добиравшимся до речки бегом. Кроме весёлого купания и игр в воде, компания строила шалаш в лесу за камышами на противоположном берегу реки Дорки.

В то время, как вечерами компания старших ребят собиралась на центральном перекрёстке, их компания собиралась на соседнем у колодца около участка № 36 Копелевичей. Или же они шли болеть за своих родителей, игравших в бадминтон через сетку на площадке участка № 42 в конце их улицы.

Поздними же вечерами старшие Кругляковы и их соседи Карасёвы с участка № 20 ходили играть в карты к Агеевым на участок № 22, где тон в игре всегда задавала хозяйка дома.

А Марина Круглякова оказалась единственной девочкой во всём садоводстве, постоянно вместе с братом игравшая с мальчишками в разные, и не только подвижные, игры. Её даже не смущала игра мячом в «жопки», когда обычно после проигрыша в футбол, игроки одной команды с близкого расстояния расстреливали мячом, согнувшихся к ним спиной игроков проигравшей команды противника. Верхом мастерства был сильный удар и попадание мячом точно по ягодицам, или же наоборот, отбитие мяча ногой, а лучше пяткой. И Марина не боялась такой кары за проигрыш.

Но особенно ей понравилось, как мальчишки играли у Платона в придуманный им настольный супер-футбол. Они даже по номерам, выжженным на маленьких шашках-игроках, знали фамилии всех футболистов своей команды, часто называя фамилию игрока, бьющего по мячу – маленькой пуговице.

В бабушкиной комнате дома Кругляковых дети и их закадычные друзья иногда смотрели диафильмы, проецируемые на, повешенную на стену, простыню.

А Наташа Борисова вместе со своими, тоже нарядившимися якобы в театральные костюмы, подружками Олей Петрухиной, Ирой Широковой и Наташей Тетулиной с «Дружбы» у себя дома на втором этаже устроила для младших спектакль по импровизированной сказке.

Но иногда кроме мирных занятий им приходилось воевать с детьми из соседнего посёлка Мирный. Те, своими несостоятельными родителями наученные ненавидеть «богатых евреев-дачников», обворовывали, иной раз даже вместе со взрослыми, садоводческие участки, ночами похищая урожаи. Особенно доставалось участкам, находившимся у внешнего забора.

Первым однажды ночью несколько лет назад лишился всего урожая клубники участок № 5 Евстигнеевых. Недаром Галина Борисовна Костылина не хотела брать участок у внешнего забора. Изредка деревенские пацаны подстерегали немногочисленные группы московских мальчишек, чтобы силой показать им, кто здесь хозяин.

Поэтому одной из ответных мер от впечатлительных детей было бросание бутылок со всяким дерьмом через забор в сторону построек соседней деревни. Однажды, увлекшийся Женя Кругляков даже повис на гвозде забора, сильно поранив ногу.

Но, в основном, все споры решались на футбольном поле, где обычно доминировали более обученные москвичи. По свободным от турнирных игр вечерам на небольшом футбольном поле за садоводством «Дружба» они опять играли в мини-футбол с их мальчишками и юношами, где как всегда выделялись старшие Миша Говоров и Игорь Сигаев, бывшие старше Платона на три года.

Но прибавили в футбольном мастерстве и ровесник Платона Серёжа Денисенко и чуть младший него Миша Усачёв. Но больше всех в игре прибавил подросший Юра Мордовский, бывший на два года младше Платона.

Однако самым главным в их футболе, конечно, было участие в начавшемся втором турнире детско-юношеских команд садоводческих коллективов их зоны Раменского района.

Теперь все они, подросшие, играли за «Спутник-1». По возрасту из их команды выбыл лишь Володя Моховиков. И теперь в ворота вместо него, наконец, уговорили встать горделивого и самолюбивого Володю Скворцова, который весь прошлый год периодически играл за эту старшую команду, и которому совсем недавно исполнилось семнадцать лет.

Он даже поначалу хотел стать капитаном команды вместо Саши Павлова, заносчиво предложив свою кандидатуру, как уже игравшего за «Спутник-1», но голосование подавляющим числом голосов капитаном избрало Кочета. Против проголосовали только Скворцов и Агеев. А «за» проголосовали все остальные игроки, включая, предложившего вместо себя кандидатуру Кочета, Сашу Павлова.

И игры начались. Оказалось, что им противостоят практически те же, что и в прошлом году, игроки команд-соперниц. И результаты игр были похожи на прошлогодние. А некоторые соперники, памятуя о прошлых своих фиаско, особо даже не напрягались. Лишь некоторые поначалу сопротивлялись отчаянно, пытаясь взять реванш за прошлогодний позор.