Читать онлайн Капитолина: 80-е

Глава первая

За иллюминатором закончились ровные квадраты полей, мелькнула ветвистая артерия реки и начались городские постройки – сначала редкие и малоэтажные, но быстро разросшиеся во внушительные жилмассивы с широкими лентами автодорог. Сверкнул на летнем солнце серебристый купол стадиона «Динамо».

– Лариса, подлетаем, – сказала Капа.

Но пятнадцатилетняя дочь, разумеется, не услышала. На ее коленях лежал кассетный плеер «Электроника» (под этой торговой маркой выпускали буквально все, что имело кнопки и провода: от карманных калькуляторов до бытовых компьютеров), в больших квадратных наушниках протяжно пел Челентано.

Капа дотянулась до колесика громкости и убавила звук. Дочь моментально открыла глаза.

– Мам, ты что делаешь?!

– Оглохнешь.

– Не оглохну!

– Подлетаем.

Капа ткнула пальцем в иллюминатор, Лариса глянула на город внизу.

– Ну да, есть немного, – равнодушно ответила она.

– Есть немного, – передразнила Капа. – Ремешок накинь и спинку подними!

Дочь послушно проделала манипуляции с ремнем и спинкой кресла и, выкрутив звук до максимума, снова закрыла глаза. Впрочем, тут же приоткрыла один глаз, хитро взглянула на мать и на всякий случай прикрыла плеер руками.

Капа засмеялась и мысленно, уже в который раз, поблагодарила судьбу за то, что та аварийная посадка на Енисее, произошедшая десять лет назад и чудом не превратившаяся в трагедию, не оставила в душе дочери ранящий след. Все последующие полеты дочь переносила совершенно спокойно, не выказывая ни малейших признаков беспокойства или паники. Правда, летала после этого Лариса всего два раза – в июле 1983 года в Москву и обратно. Особенно ей запомнилась не Красная площадь и не Третьяковка, а совершенно случайная встреча с Самантой Смит у гостиницы «Советская». Лариса была в восторге, хотя пообщаться лично, конечно же, не удалось из-за вездесущих журналистов и плотного кольца пионеров.

Бортпроводница объявила о скором приземлении, напомнила о ремнях безопасности и прошла по салону.

– Ремень пристегните, пожалуйста. Спасибо.

– Товарищ, столик откиньте. Спасибо.

– Девушка, займите место, пожалуйста, и пристегнитесь. Спасибо.

– Товарищ, просыпайтесь! Ремень застегните. Нет, не брючный, а привязной ремень. Спасибо.

Приземление прошло штатно, кто-то даже хлопал в ладони. Получив багаж, состоявший из чемодана и спортивной сумки, Капа и Лариса вышли в зону прилета, где их встречал Саша. Расцеловав обеих, он спросил у дочери:

– Ну, как Ленинград, Лара?

– Стоит, папа.

– Это все, что ты можешь сказать?

Дочь пожала плечами и, вытянув руки к высокому своду аэропорта, громко процитировала:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит.  

И, улыбаясь, посмотрела на отца.

– Лучше Пушкина никто не скажет, папа.

– Ясно, – вздохнул Саша. – А паясничать обязательно? Могла бы просто сказать, что не понравилось.

– Да понравилось ей там, понравилось! – успокоила Капа. – Характер свой показывает мне назло.

– Вы поругались, что ли?

– Немного. Она вечером из гостиницы ушла прогуляться, а вернулась с милиционером. Портвейн с неформалами распивала.

– Мам, я не распивала! Я просто попробовала и мне не понравилось! А вот ребята – клевые!

Лариса демонстративно напялила наушники и направилась к выходу. Капа покачала головой.

– Знаешь, Саша, никогда ее не лупила, но, наверное, зря.

Муж подхватил чемодан и сумку.

– Ей пятнадцать всего. Вспомни себя в ее годы.

– Ей пятнадцать уже! Тот самый возраст, когда нужно начинать соображать. А я в ее годы за станком стояла.

– Хочешь, чтобы она тоже?

– Нет, не хочу. Пойдем.

Они вышли из здания аэропорта. Лариса, стоявшая у отцовских «Жигулей», сняла наушники.

– Уже успели меня обсудить?

Капа фыркнула.

– Заняться нам больше нечем. В мире происходит столько всего интересного, а мы будем обсуждать какую-то девчонку? Не обольщайся.

– И что же такого интересного происходит в мире? – ехидно поинтересовалась Лариса.

– Много чего! – в тон ей ответила Капа. – Например, английские ученые обнаружили озоновую дыру над Антарктидой. Первую и, как утверждают, не единственную. Осознаешь масштабы? А девочка, пьющая портвейн на углу Невского и Владимирского проспектов, – это мелочи.

Саша захлопнул багажник.

– А меня больше волнует пьющая девочка. Ладно, не ссорьтесь. Поехали домой. Я «Прагу» купил и посуду помыл.

Ехали молча. Саша изредка отвлекался от дороги и посматривал то на жену, сидевшую рядом, то в зеркало – на дочь. Капа, поймав очередной настороженный взгляд, сказала:

– Саша, хватит так смотреть. Не волнуйся, драться не собираемся.

– Я и не волнуюсь. Просто любуюсь своими женщинами. Нельзя?

– Можно, – великодушно разрешила она. – Чем питался всю эту неделю?

– Супами из концентратов, макаронами по-флотски, хлебом с маслом. Чай цейлонский и кофе растворимый.

– Самостоятельный!

***

Свет погас внезапно, и подвальное помещение котельной погрузилось в кромешную тьму. В дверь, обитую снаружи жестяным листом, забарабанили.

– Милиция! Четвертазин, открывай!

– Да елки, это Холмогоров! Что ему тут надо?! – выругался Юрий Четвертазин и наощупь пробрался к тумбочке с телевизором и видеомагнитофоном.

– Подсветите! – крикнул он в темноту.

Мрак котельной рассеялся от света спичек. Юра быстрыми движениями отсоединил провода и обернулся.

– Вы! – крикнул он двум сидевшим у металлического шкафа. – Шкаф отодвиньте!

Парни вскочили и навалились плечами на шкафчик для спецодежды. А в дверь уже не стучали – в нее били ногами.

– Четвертазин, поздно суетиться! Открывай!

Юра аккуратно сунул в нишу серебристый видеомагнитофон «Электроника ВМ-12» и скомандовал:

– Задвигайте!

Шкаф со скрежетом вернулся на место. В дверь били так сильно, что сыпалась штукатурка. Юра поднялся по ступеням и отодвинул засов.

– Наконец-то!

– А в чем дело, господа?!

– Тамбовский волк тебе господин! В сторону!

По стенам подвала заиграли лучи фонарей, а по ступеням загрохотали милицейские сапоги.

– Сидеть всем! – закричал пухлый милиционер с желтой полосой вдоль погона. Его напарник, сержант, осветил лица присутствующих.

Наверху раздался лязг поднятого рубильника, и в подвале стало светло от вспыхнувшей под низким потолком запыленной лампочки. По ступеням спустился лейтенант Холмогоров – довольно молодой, но уже с изможденным лицом и ранней сединой. Спустился не один, а с Юрой, которого крепко придерживал за плечо.

Лейтенант оглядел присутствующих.

– Один, два…

– Девять человек, товарищ лейтенант! – отчеканил старшина.

– Всего? – удивился лейтенант и посмотрел на хмурого Юру. Тот вырвался и встал так, чтобы прикрыть собой тумбочку с телевизором.

– Четвертазин, а я думал, у тебя тут аншлаг.

– Какой еще аншлаг?! Я на работе, между прочим!

– Сейчас лето. Улицы отапливаешь?

– Улицы я не отапливаю, а мету! Я же еще и дворник!

Юра показал на метлу в углу, но лейтенант туда даже не взглянул. Он сокрушенно покачал головой и сказал:

– Ты, Четвертазин, не улицы метешь, а незаконно обогащаешься. Сигнал поступил.

Юра нахохлился и скрестил руки на груди.

– Что?! Я честно живу на зарплату кочегара и дворника! А ребята случайно зашли! И вообще, товарищ лейтенант, в чем дело?! Мы что-то нарушили? И что за свистопляски со светом?!

– Для драматизма! Видак где?!

– Какой еще видак?! – возмутился Юра. – На мою зарплату не очень-то шиканешь! Видак какой-то еще выдумали!

– Какие честные глаза! Проверим!

– Проверяйте!

Милиционер отодвинул его и провел пальцем по кинескопу телевизора. Запустив руку за пузатый корпус, вытянул кабель.

– А это что?

– Провод какой-то. Антенна, наверное.

– Видак где?

– Товарищ лейтенант, я вам еще раз говорю…

Лейтенант рассердился.

– Четвертазин, хорош бабушку лохматить! Или ты мне сейчас же предъявишь видеомагнитофон, или я тебя закрою! Хочешь сказать, что вы тут все собрались на Хрюшу со Степашкой посмотреть?!

Не дождавшись ответа, лейтенант развернулся к парням.

– Что смотрели?

Те переглянулись.

– Что смотрели, спрашиваю?!

– Ничего. Мы его не включали, – выдавил сидевший в переднем ряду увалень.

– То есть, вы принесли сюда эти табуретки, чтобы посмотреть выключенный телевизор? – грустно уточнил лейтенант.

Парни синхронно кивнули. Лейтенант потрогал теплую заднюю крышку телевизора, затем заглянул в тумбочку.

– А это что?

Он вытащил две белые коробки: одну пустую, другую – с видеокассетой.

– Видеокассета, – буркнул Юра и опустил голову.

– Я вижу, что не букварь. И что тут?

– Фильм индийский! – с вызовом ответил Юра. – В главной роли этот… как его там… Митхун Чакраборти, во!

Он вдруг вытянул шею и, приподняв ладони к подбородку, сделал несколько плавающих движений головой и игриво пострелял глазами. В тесном подвале поднялся смех. Смеялись все, кроме лейтенанта. Он вытащил из коробки кассету и поднес к глазам.

– «Страстная амазонка», – со вздохом прочитал он и легонько треснул кассетой по крупному носу кочегара. – Слушай сюда, Митхун! Или ты мне сейчас предъявляешь средство незаконного обогащения, то есть, видеомагнитофон, или я тебя сажаю за распространение порнографии. Статья 228 УК РСФСР.

Юра насупился.

– Это эротика! А вы что – судья, чтобы сажать? И что за угрозы вообще?! Подумаешь, кассету нашли, и что?! Видака нет, крутить не на чем, поэтому хрен вам, а не распространение!

Лейтенант потряс второй коробкой.

– А эта почему пустая?

– Это что, уже преступление?

– А пустая она потому, что видеокассета в данный момент – в видаке! Где он?!

– Откуда я знаю?! Никаких видаков у меня не было никогда!

Лейтенант недобро улыбнулся и повернулся к парням.

– Сейчас сотрудники перепишут ваши данные, а потом будем вызывать каждого повесткой. Советую попрощаться с родными и раздать долги.

В тесном подвале поднялся недовольный гул. Милиционер поднял руку.

– Но если вы мне скажете, где видеомагнитофон, то я подумаю.

С последних табуреток вскочили два парня. Они навалились на шкаф и сдвинули его с места, открывая тайник в стене. Юра нервно дернул плечами и заскрипел зубами.

– Вот и чудесно! – улыбнулся лейтенант. – Сержант, принесите!

Сержант вытащил видеомагнитофон и поставил на тумбочку. Лейтенант нажал на черную кнопку механического открывания деки и вытащил кассету. Прочитал название, написанное синей шариковой ручкой.

– «Выход дракона». Это что?

– Кунг-фу, – сказал увалень и сделал несколько вялых ударов в воздух.

– А-а-а, все понятно. Статья 228.1 УК РСФСР. Пропаганда культа насилия и жестокости.

Юра задрожал от злости.

– Охренели, что ли?! Что вы мне тут шьете?! И Кеннеди – тоже я?!

Лейтенант приподнял бровь.

– Это вопрос или чистосердечное признание? Кстати, а где ты был в день убийства Кеннеди, то есть 22 ноября 1963 года?

– У меня железное алиби! На горшке сидел! – злорадно ответил Юра.

Лейтенант хитро прищурился.

– А может, все-таки в засаде со снайперской винтовкой?

– Да вы что, издеваетесь?! Я родился в 60-м!

– Уверен?

– Как сейчас помню!

Лейтенант с досадой щелкнул пальцами.

– Жаль, а было бы неплохо утереть нос заокеанским коллегам и поймать их государственного преступника. Чтоб знали, на что способна советская милиция.

– Советская милиция способна на многое! Например, доколупываться до честных граждан!

– Четвертазин, мне обидно такое слышать. Что значит «доколупываться»? И о каком «честном гражданине» ты толкуешь? Хочешь сказать, что не крутишь фильмы сомнительного содержания? Кстати, почем?

Милиционер снова вопросительно взглянул на увальня. Тот вытянул указательный палец.

– По рублю, значит, – понял лейтенант. – Стыдно, гражданин Митхун Четвертазин. Статья на статье просто.

Юра медленно провел ногтями по заросшим щекам и промолчал.

– А теперь главный вопрос: откуда дровишки? Ты мне сам только что сказал, что на зарплату кочегара особо не разгуляешься. Так откуда у тебя видеомагнитофон?

Юра отвернулся.

– Впрочем, можешь и не говорить – мы сами узнаем. Но если выяснится, что вещь в розыске, то, как говорится, получишь по всей строгости советского закона.

Юра капитулирующее поднял руки.

– Ладно, все скажу.

– Давно бы так.

– У меня еще видеокассеты есть.

– Где?

– В нычке за трубами. Вон, за вентилем.

Лейтенант сделал знак сержанту, стоявшему у выхода. Тот подошел к сплетению труб и заглянул за вентиль.

– Нет никакой нычки. Тут стена сплошняком.

Юра оттолкнул лейтенанта и побежал по ступеням на выход. Кинувшийся за ним старшина получил пинок в грудь и, уронив фонарь и фуражку, скатился в объятия лейтенанта. Подхватив валявшийся у порога навесной замок, Юра захлопнул дверь и быстро сунул в проушины стальную дужку. С той стороны забарабанили.

Он пробежал вдоль кирпичной стены ткацкой фабрики и замер – под густой липой стоял канареечного цвета милицейский УАЗик. Водитель коротко посигналил и высунулся из кабины:

– Гражданин, сюда подойдите!

– Зачем?

– Вы из котельной?! Сюда подойдите! Документы ваши!

Юра прыгнул в палисадник и побежал. Бежать было неудобно: ботинки, тяжелые и негнущиеся, больно отбивали пятки, а распахнутый рабочий халат цеплялся за кусты. Перескочив через низкую ограду, он столкнулся с тележкой с макулатурой, управляемой тремя мальчишками школьного возраста.

– С дороги, пионеры! – заорал Юра, потер отбитое колено и побежал по оживленной улице, пугая прохожих.

Сзади раздались вой сирены и требовательный голос, усиленный матюгальником:

– Гражданин в синем халате, остановитесь! Гражданин в синем халате, приказываю остановиться!

– Бабе своей приказывать будешь! – прохрипел Юра и свернул в переулок, в конце которого стоял дощатый забор. Несмотря на боль в ушибленном колене, он разогнался и вцепился в край забора, но тот вдруг заскрипел и рухнул. Юра потряс отбитыми пальцами, затем выдернул из доски длинный ржавый гвоздь и забежал за угол трансформаторной будки. Немного отдышавшись, он осторожно высунулся и увидел подъехавшую к упавшему забору «канарейку». Выскочивший из кабины милиционер осмотрелся в поисках беглеца, затем залез обратно и схватился за рацию.

Юра сунул гвоздь в карман халата и помчался к проезжей части.

***

По пешеходному переходу проковыляла старушка, пронеслась стайка девчонок, развязной походкой прошли два панка с фиолетовыми ирокезами. Саша постукивал по рулю в ожидании разрешающего сигнала светофора.

Задняя дверь внезапно открылась. Лариса сорвала наушники и отодвинулась, но усевшийся рядом с ней незнакомый мужчина миролюбиво поднял руки. Саша и Капа обернулись.

– Товарищи, не пугайтесь!

– Мы не такси! – сказал Саша.

Пассажир широко улыбнулся. Ничего необычного или подозрительного в его облике не было, разве что запыленный халат и порванные на коленке синие тренировочные штаны давали повод для размышлений и вопросов.

– Вы на мой внешний вид внимания не обращайте – переодеться забыл от счастья. Понимаете, позвонил в роддом и узнал, что жена родила. Ну и побежал, а на остановке вспомнил, что деньги – в сменной одежде.

– Вам на проезд дать? – спросила Капа и раскрыла сумку.

Попутчик приподнял ногу, демонстрируя ободранное колено.

– Понимаю, что звучит нагло, но не могли бы вы меня довезти? Нога болит сильно. Так бежал, что аж упал. Да и наследника охота увидеть побыстрее. Пожалуйста!

Сзади засигналили. Саша взглянул на зеленый свет светофора.

– Ладно, – сказал он, трогаясь с места. – Роддом какой?

– Роддом? Ну, который возле вокзала!

– Ясно.

Саша щелкнул поворотниками и перестроился во второй ряд.

– Спасибо! А вас как зовут?

– Александр.

– Отлично! Похоже, теперь я знаю, как назвать сына. Александр Васильевич! Звучит?!

Он подмигнул Ларисе. Та пожала плечами.

– Звучит. Как Суворова.

Попутчик засмеялся.

– Точно! Как полководца! Молодец, пионерка!

– Комсомолка, вообще-то.

– Ух ты! Как там в песне поется? Запомните их имена: Любовь, Комсомол и Весна-а-а?!

Напряженная обстановка немного разрядилась. Мимо, истошно провыв сиреной, промчался милицейский «бобик». Попутчик проводил его взглядом и погрустнел:

– На вызов поехали, наверное. Преступность не дремлет.

И, снова улыбнувшись, повернулся к Ларисе.

– Каникулы?

– Ну да.

– И как отдыхается? Куда ездила? В Гурзуф? Или, может, в Сочи? Что-то ты бледная.

– В Ленинград ездила.

– Ну да, там не позагораешь. И как, понравилось?

– Понравилось. А вы там были?

Он довольно хмыкнул и развалился на спинке сиденья.

– Служил в Ленобласти, в артиллеристской части. Как сейчас помню: двинул я в увольнение в Ленинград, иду – пуговицы в ряд, сапоги начищены, пилоточка выглаженная, подворотничок подшит – образцовый воин. Девушки заглядываются. Вижу, две скучают: одна – высокая и белокурая, другая – пониже и приятная. Пилотку на глаза сдвигаю, подхожу и предлагаю: «А не пойти ли нам, барышни, по Таврическому саду прогуляться? Пломбир, газ-вода, анекдоты обеспечены!». И под ручки обеих беру.

– Какой вы бравый! – съехидничала Лариса.

– А то! Идем, значит, я им анекдоты рассказываю, а они хохочут. Навстречу морячки Балтийского флота выплывают в количестве трех штук. Гордые такие вышагивают, в этих своих гюйсах и бескозырках. Опа, говорят, не иначе к берегам нашей славной Невы сапог прибило? Ты, спрашивают, мазута сухопутная, что тут делаешь? И дальше, в том же духе. Я, понятное дело, терпеть не стал и в драку полез.

– Зачем?

– А ты как хотела, комсомолка?! Они дедушку советской армии перед дамами унизили! В общем, деремся мы самозабвенно, никому не мешаем, а дамочки, которые со мной были, убежали. Зато патруль откуда-то прискакал. Морячки – врассыпную, а меня в комендатуру. Ну, думаю, Юрец, куковать тебе до самого дембеля на губе, и поедешь ты домой в новогоднюю ночь без пяти двенадцать…

– Юрец? – не поняла Лариса. – Вы же Василий!

Попутчик, поняв свою оплошность, с досадой мотнул головой и сконфуженно засмеялся.

– Василий, Юрий – какая разница?!

– Большая. И зачем надо было имя выдумывать? – допытывалась Лариса. – Может, про роддом – тоже неправда?

Саша пристально посмотрел в зеркало и сбросил скорость. Обернувшаяся Капа увидела, как правая рука попутчика медленно опустилась в карман халата. Раздумывать не было времени – Капа дернулась к нему через спинку сиденья, но он оказался проворнее: схватил Ларису за шею и показал гвоздь.

– Тихо, мамочка! – предупредил он. – На место села!

Капа медленно опустилась на сиденье, продолжая сжимать кулак.

– Едем дальше!

– Мужик, ты псих? Отпусти ее, – спокойным тоном сказал Саша, прибавив скорость.

Но попутчик демонстративно помахал гвоздем перед лицом Ларисы. Девочка хоть и была напугана, но не плакала, лишь побледнела.

– Отпусти. Никуда она не денется, – попросила Капа.

– Отпущу, когда посчитаю нужным.

– Давай я с ней местами поменяюсь?

Он засмеялся и помотал головой.

– Какая самоотверженность! Нет уж!

– Что тебе нужно? Деньги? Пятьдесят рублей устроит? – спросила Капа и вынула из сумки кошелек. – Мы сейчас остановимся где-нибудь в переулке, ты возьмешь деньги и уйдешь. Мы никому ничего…

– Везите меня на вокзал!

Капа положила кошелек в сумку и вынула перьевую ручку. Тихо выкрутив колпачок, зажала ручку в кулаке, оставив острое перо. Саша покашлял, привлекая внимание, прикрыл глаза и слегка помотал головой. Капа нехотя сунула ручку обратно в сумку.

– Что вы там перемигиваетесь?! Без глупостей!

– Девочку отпусти. Задушишь, – попросила Капа.

Он посомневался немного и убрал руку с шеи Ларисы. Девочка сделала попытку отодвинуться.

– Сиди рядом!

– Лариса, делай, как он говорит, – сказала Капа.

Он ухмыльнулся.

– Прекрасно. Учтите, товарищи родители, мне до нее дотянуться – доля секунды. Поэтому давайте без глупостей? И знаете, я передумал – на вокзал не надо. Едем в Кауринск.

Саша сжал руль. Крепко, до побелевших костяшек.

– До Кауринска почти сорок километров! У меня бензина не хватит!

– За идиота меня принимаешь, Александр? Каждый уважающий себя автолюбитель возит с собой канистру-другую. Ты же уважающий себя автолюбитель?

Саша молчал.

– Хорошо, спрошу по-другому: ведь ты же любящий отец, который не желает своей дочери плохого?

– В багажнике две канистры, – процедил Саша.

Попутчик довольно рассмеялся.

– И откуда что берется, правда?!

Лариса сняла с шеи наушники. С сожалением потрогала сломанные пластмассовые крепления и сказала:

– Знаете, Юрец, а мало вам те балтийские морячки по репе настучали!

В ее голосе не было плаксивых нот или обиды – в нем была злость. Попутчик нахмурился.

– Ты, комсомолка, как со старшими разговариваешь?! Вас этому в школе учат – хамить?!

– А можно узнать, за что вас разыскивают? За кражу ржавого гвоздя? Ведь вас же ищут?

– Много будешь знать – скоро состаришься! – отрезал он.

– А вы мне сначала понравились, – вздохнула девочка. – Было в вас что-то человеческое. А вы, оказывается, обычный мелкий жулик.

– Я не жулик! – буркнул он.

– Жулик-жулик! Трусливый к тому же! Взять в заложники пятнадцатилетнего ребенка – для этого много храбрости не надо!

Он покраснел и заерзал. Капа развернулась и прикрикнула на дочь:

– Помолчи! Не зли его!

Машина остановилась на пешеходном переходе. По зебре двинулся людской поток.

– Давайте высадим девочку? – предложила Капа.

– Не могу, я к ней привык. Хамоватая, конечно, но это уже ваша головная боль.

И, заметив холодный блеск в глазах Капы, добавил:

– Не надо на меня так смотреть. Думаете, мне это нравится? Я, можно сказать, жертва обстоятельств. И вообще, что за траурные настроения?! Мы прекрасно едем, общаемся! Александр, радио включи, пожалуйста!

Саша крутанул тумблер приемника.

– Добрый день, уважаемые товарищи! Сегодня в передаче «Рабочий полдень» необыкновенный гость: заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат премии Ленинского Комсомола и…

– Выключай, Александр. Скучно.

Саша выключил радио. Юра хлопнул себя по колену.

– Может, анекдоты потравим, а? Я много знаю. Хотите анекдот про тимуровцев?

– Очень хотим, – язвительно отозвалась Лариса.

– Значит, приходят тимуровцы к деду и говорят: «Дедушка, давайте мы вам дровишек нарубим, воды принесем, двор подметем?». Дед головой машет и говорит: «Спасибо, соколики, все это я и сам могу сделать. Вот хохотальничек бы соседу набить…»

Юрий громко засмеялся и продирижировал гвоздем в призыве присоединиться к веселью, но никто даже не улыбнулся. Он помрачнел:

– Какая-то вы без чувства юмора семья. Поехали – зеленый.

Минут пять ехали в гнетущей тишине. Широкие улицы постепенно сужались, дома становились ниже, а автомобильные потоки заметно поредели. Промчались, обгоняя, два желтых мотоцикла ГАИ. На перекрестке Саша остановился, пропуская выехавший на трассу пригородный «Икарус».

– Заправиться надо, у меня бензин почти на нуле, – сказал Саша.

Попутчик покрутил головой, глядя по сторонам.

– Не здесь – слишком людно. На выезде из города.

Саша обогнал автобус и через три минуты притормозил у белой стелы с надписью «Вы покидаете Мурченград. Счастливого пути!». Мимо на большой скорости промчались «Икарус» и пара легковых машин.

– Никого, – сказал Саша, показывая на пустую дорогу.

– Ладно, – снисходительным тоном разрешил Юрий. – Не вздумай делать глупости, Александр. Бензин залил и сразу за руль.

Саша вынул ключ из зажигания и вылез из салона. Юрий, взглянув назад на поднявшуюся крышку багажника, широко улыбнулся.

– Вот и прекрасно. Повезло мне с вами.

– Очень! – выкрикнула Лариса и, прижавшись спиной к двери, ударила обеими ногами.

Белые подошвы синих кед смачно впечатались в небритую щеку – Юра, стукнувшись головой о стекло, застонал и дернул за ручку двери в попытке сбежать, но его шею, словно аркан, обвил ремень безопасности. От резкого рывка Юра ударился носом в подголовник переднего сиденья, захрипел и беспорядочно замахал руками. Гвоздь несколько раз вспорол обшивку крыши.

– Отца зови! – заорала Капа и выгнулась назад, усиливая натяжение ремня.

Лариса вывалилась из машины, но Саша уже распахнул дверь с другой стороны.

– Капа, отпусти, я его держу! Отпусти!

Она разжала руки. Саша выволок обмякшего Юрия, уложил его носом в горячий асфальт и крикнул дочери:

– Беги в село, найди там участкового или телефон-автомат!

Лариса перескочила через ограждение и, сверкая кедами, помчалась по пригорку к частным домам.

Глава вторая

Звонкий голос дочери в трубке объявил.

– Мам, я после школы с девчонками в кино иду! Меня не теряйте!

– Ты хоть обедала?

– Там буфет есть! Ну все, мне пора!

– Лариса, а что за фильм?!

– «Самая обаятельная и привлекательная»! Про любовь, наверное! Все, я побежала!

Короткие гудки. Едва Капа вернула трубку на аппарат, как в дверь постучали.

– Войдите!

В кабинет заглянул токарь Николай Волобуев. Выражение его чумазого лица было решительным.

– Коля, ты по какому вопросу?

Он зашел, встал перед столом и с ожесточением поскреб многодневную щетину на щеках. Капа сняла очки и выжидательно посмотрела на визитера.

– Капа, поговори с начальником цеха.

– О чем?

– О справедливости. О моем назначении в мастера участка. Долго мне еще в простых работягах ходить?

Капа откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.