Читать онлайн Докричись до меня шёпотом

Пролог

Слова, сказанные в порыве неконтролируемых эмоций, могут стать проклятьем.

Калисто ла Фей

Небеса решили поиздеваться над людьми, чья доля и без того была тяжела. На дворе стоял октябрь. Дождь хлестал со вчерашнего утра и не желал заканчиваться, размывая дорогу, грядки с озимыми посевами, переполнял реки водами, вынуждая их выбираться из берегов. Сильные порывы холодного ветра усугубляли и без того отвратительную погоду. Они со свистом влетали в щели покосившихся домов и разносили по маленькой деревушке, насчитывающей всего с десяток дворов, крики мужчины. Ему было чуть за тридцать, высокий, широкоплечий, поджарый. Он стоял на коленях и старался перекричать завывания дикого северного ветра:

– Вы обещали её спасти! Вы хуже демонов, что зарятся на наши грешные души, те хоть держат своё слово!

Группа людей смотрела на несчастного, но им было плевать. Не в первый раз жертва погибала после обряда экзорцизма. Злой дух, что овладел женой врачевателя, был изгнан. Работа сделана. Что до самой женщины, то бедняжка не выдержала и умерла.

Да, ритуал пошёл не по плану главы семьи Хоув. Слишком силен был разгневанный дух, и это не удивительно. Впитав людское горе в раздираемой войной стране, он стал яростным и не подвластным контролю существом. Мятежный дух – наивысшая форма проклятой субстанции. Изгонять его – та ещё морока, а если он к тому же настолько слился с телом, как было в случае с этой женщиной, то дела обстояли совсем плохо. Да что уж там, херовыми они были.

Астрид, чьё имя звучало как «красота богов», поистине соответствовала своему наречению, вот только удачливой не была. Пару дней назад потеряла дитя во время тяжёлых родов. Хрупкая психика, слабое тело – лакомый кусочек для озлобленного призрака. Поселившись в теле мученицы, он начал пускать корни да въелся так быстро и к тому же глубоко, что раскалёнными щипцами не выдрать, куда уж там лезть со святой водой, что притащили бесполезные служители церкви.

Ритуал оборвался на середине заклинания. То ли один из клириков испугался, то ли ему не хватило духовной силы, но магические цепи, что сковывали одержимую, порвались, и Астрид вырвалась на свободу, круша и расшвыривая всех и вся. Фолкор Хоув, плюнув на бесполезных представителей дома Господня, в сердцах проклиная последних, а больше самого себя, поклялся больше никогда не прибегать к помощи священнослужителей и под их ошарашенными взглядами начал говорить заклинание на древнем языке. И не на латыни и даже не на руническом, а на языке столь проклятом, что волосы на спинах церковников встали дыбом, хотя куда ещё больше.

Истошно вопившая и ползущая по стенам и потолку женщина – картина жуткая. Когда же всё это безумие стало сопровождаться наречием Ада, тонкая духовная организация клириков надломилась окончательно. Послышался глухой удар и отборная ругань Фолкора. Дух завопил, раздирая голосовые связки Астрид вместе с барабанными перепонками экзорциста. От такого неистового крика кровь меняла своё направление в венах.

Одержимое духом тело женщины подвисло под самым потолком. Белые волосы, упавшие на лицо, не скрывали глаза. Налитые кровью, они мерцали безумием огненной геены, так и норовя выпасть из глазниц. Руки были вывернуты суставами в обратную сторону. Слюна стекала по аккуратному подбородку, капая на дощатый пол. Бешеный взгляд метался между лежавшими без сознания церковниками и стоявшим в дальнем углу спальни экзорцистом. Глава семейства Хоув лишь тяжело вздохнул. Он привык к виду одержимых. За последний год, что для страны, затянутой в войну, стал несказанно тяжёлым, он изгнал больше сотни мятежных душ.

Провернув запястье и щёлкнув два раза пальцами, заклинатель призвал ритхуда по имени Хагун, с которым у него был заключен договор. Явившись на зов, создание было, мягко говоря, обескуражено, и на морде оного читалось негодование:

– На кой чёрт ты вытянул меня из мягкой постели, старик? – вздёрнутая бровь демона поползла к основанию лба.

Подавившись от наглости рогатого, Фолкор запустил в того священным писанием.

– Да простит меня Святая церковь, – рявкнул он в сторону призванного, попутно уворачиваясь от летевшего в него стула. – Совсем обнаглел, морда демоническая? Помогай давай!

Хагун демонстративно громко зевнул и перевёл взгляд на одержимую:

– Плохи дела, человека не спасти. Эй, старикашка, будем выжигать изнутри.

Воздух в доме стал тяжёлым. Мерзким и вязким, с привкусом железа и соком перетёртой полыни. Хоув не любил заклятья демона, но выбор был невелик. Его подташнивало, и больше всего он боялся, что в самый ответственный момент сложится пополам, и это будет последней его ошибкой в жизни.

Вытащив из кармана заговорённый бумажный талисман, экзорцист уверенным голосом проговорил: «Глейниа», и в его руке материализовались чётки. Швырнув их в сторону одержимой, он быстро сложил пальцы в печать и проговорил: «Сковать». Каменные шарики из зелёного драгоценного минерала в полёте начали расширяться. Окольцевав и сковав мятежного духа, Фолкор, держал печать и пропыхтел в сторону демона:

– Побыстрее никак нельзя?

– Ты разбудил меня среди ночи, потребовал помощи, теперь ещё и торопишь? Может, сам справишься, трухля? – донеслось до чуткого слуха экзорциста.

Скрипя зубами и мысленно ставя пометку в голове «сжечь всё вино Хагуна», Хоув держался из последних сил. Астрид, что верещала как банши у дома умирающего, потихоньку начала разрывать оковы. Чётки трещали.

– Быстрей давай! Сейчас вырвется, – пыхтел заклинатель.

Комнату озарил яркий ало-оранжевый свет. Запахло гарью и очень сильно. В руках демона появился огненный лук. Натянув тетиву и прицелившись, ритхуд выпустил стрелу в брыкавшуюся женщину. Разящее пламя устремилось к мятежному духу и, пронзив сердце, окутало тело адским огнём. Человеческому телу пламя не причинило вреда, оно было рассчитано на более тонкую материю, а именно на душу, что пожирал изнутри призрак.

Вопль девушки резал не хуже обоюдоострого клинка. С одной стороны – долг, с другой стороны – человечность. Экзорцист выбрал первое, да и времени подумать не было. Да и не хотел он думать на этот счёт. По юности он задавался вопросами морали, со временем стало просто плевать. Всех не спасти. Мятежный дух был изгнан. Душа женщины погибла, как и само тело.

Не забыв вылить святую воду на толстощёкие морды бесполезных клириков, чтоб те проснулись, в конце-то концов, от безмятежного обморока, Хоув направился к двери, растирая поясницу. И лучше бы он вышел через чёрный ход. Умная мысль настигла его с опозданием. Уже спустившись с крыльца, Фолкор увидел, как в его сторону бежал мужчина.

– Скорее всего, это муж несчастной, – проговорил один из служителей Церкви, что семенили за ним сзади.

Мужчина был весь покрыт грязью. Он тяжело дышал и то и дело кашлял. Хрипя и пытаясь отдышаться, опершись руками на колени, мужчина всматривался в лица вышедших из его дома. Слова не потребовались, всё было написано на лицах, изгоняющих нечисть. Он рухнул в лужу, в которой стоял. Кричал, бил руками о вязкую жижу, расплескивая грязь, проклинал экзорциста:

– Когда молва о твоей семье разлетится по континенту, а слава вскружит голову твоим потомкам, настанет время, когда род Хоув потеряет своё величие. Всё, ради чего старались годами, – сгинет. Я проклинаю тебя и твой род!

Экзорцист, глубоко и устало вздохнул, оседлал коня и направился в город, где его ждала следующая жертва. Он бы мог предположить, хотя бы на секунду задуматься, всё ли будет хорошо со вдовцом? Есть ли у него родные или друзья? Будет ли он в порядке? Но ему было всё равно. За свою долгую службу изгоняющего нечисть, он выработал синдром каменного сердца. Работа и не более. Ни сострадания, ни любви, ни жалости. Ему действительно было всё равно, у него и так много времени ушло на деревенскую одержимую.

Проводив тяжёлым взглядом уезжающих, врачеватель поднялся с колен. Огромная липа, что росла рядом с его домом, под звуки дождя шелестом листьев оплакивала покойную. Шлёпав промокшими насквозь сапогами по грязевому месиву, он тащил за собой лестницу в сторону дерева. Пустота. Звенящая тишина в мыслях, в душе огромная чёрная дыра и злоба, дикая и неконтролируемая. Приставив к стволу лестницу из обтёсанных жердей, он перекинул верёвку через толстую ветку. Сделав петлю и просунув в неё шею, впавший в отчаяние вдовец со словами, слетевшими с губ в порыве ненависти, повесился, рождая проклятье.

Глава 1. Как лягут карты

Триста лет спустя

– Королевская пешка на Е4.

– Ты что, старуха, пытаешься меня обыграть? – прищурил один глаз пожилой симпатичный мужчина.

– Куда уж мне тягаться с тобой?

В помещении клубился дымок, что красивыми завитками выплывал из курительных трубок. Лёгкий дурман расслаблял уставшие мозги и тела. Развалившись в глубоких креслах, обтянутых оленьей кожей, пожилая красивая женщина в белоснежном платье и не менее пожилой мужчина в чёрном фраке пытались переиграть друг друга.

– Отличный сбор! Где ты его собрал? – осматривая табак в трубке поинтересовалась женщина.

– Мне посчастливилось нарваться на кустик в горах Мьюндора. Епископ Якьюба решил помереть именно в этом месте, – выпустив завиток дыма сообщил мужчина.

– Романтично. Там открывается прекрасный вид на долину.

– И я так посчитал. Надо застолбить местечко на будущее.

– Когда ты решишь откинуть пазнокти, эти горы превратятся в труху! – женщина бросила фразу немного надменно, наклонив голову в бок.

Мужчина грациозно откинул подол фрака и, склонившись над шахматной доской, переставил чёрную пешку на F5 не обратив внимание на дерзость соперницы.

– Что-то я устала! – седая женщина стала демонстративно растирать колено.

Бровь мужчины искривилась в такую дугу, что позавидовало бы деревенское коромысло.

– Так сколько тебе лет-то? Всего-то ничего, – подкурив новый пучок сухостоя поинтересовался мужчина во фраке.

– Перевалило за …

– Вот и я говорю – молодушка!

Затянувшись покрепче, женщина выпустила струю дыма, и та, словно стрела, выпущенная метким охотником, рассекла полумрак помещения.

Стены комнаты, высеченные в горе, рассказывали историю зарождения миров. На одном из барельефов четыре Божества – Созидания, Времени, Пространства и Исхода, стояли друг напротив друга и, протянув руки к центру, вливали магию в сферы, чтобы наполнить их жизнью.

Женщина, внимательно рассмотрев каждое из старейших существ, перевела взгляд на своего оппонента по игре.

– Не нравится мне, как звёзды нынче светят. Что-то намечается в мирах. И я решила найти себе замену, – поджав губы она, сделала ход.

Мужчина одобрительно качнул головой. Не той мысли, что сидящая напротив решила увильнуть от обязанностей, а тому, что в мирах действительно стало неспокойно.

– Да будет тебе, возьмём вина и, как в прежние времена, сядем наблюдать, как налево-направо рубят друг друга непримиримые враги! – пытался воодушевить свою соперницу мужчина во фраке.

Повалив вражескую фигурку, вырезанную из бивня вепря, женщина поставила свою пешку на место павшей чёрной.

– Это ты приходишь, когда считаешь нужным, а мне спозаранку, раньше всех, на месте надо быть. Устала я, покой мне нужен, – покачала головой седовласая.

За перемалыванием друг другу вековых костей партия в шахматы продолжалась.

Мужчина во фраке вновь подложил пучок сушёной травы в трубку и, аккуратно примяв её подушечкой пальца, призвал тлеющий уголёк из камина. Шумно причмокнул и втянув воздух, сделал ход.

В дверь постучали.

– Кому это тут не терпится умереть? – поинтересовалась женщина.

Откинувшись на спинку кресла, мужчина подпёр гладко выбритый подбородок кулаком.

– Да есть тут один неугомонный конвоир. Ходит не одно десятилетие и клянчит, чтобы ему в помощь кого-нибудь назначили.

– Так назначь, что ты алтынничаешь? – развела руки в стороны седовласая женщина.

– Так некого! – взбрыкнул мужчина. – Работать никто не хочет, – и, укоризненно сощурив глаза, уставился на сидящую напротив… он и мог бы назвать её бабулей, да язык не поворачивался. Она была прекрасна в своем облике. Ни женщина, ни старуха, ни девица.

– Ферзь на H5. Шах и мат! – победоносно произнесла седовласая.

– Тьфу ты!

– Шахматы никогда не были твоим «коньком», давай сюда своего короля. – И, победно откинувшись в кресле, женщина улыбнулась во все свои целые и белоснежные зубы.

В дверь вновь постучали, но уже с большим энтузиазмом.

– Войдите! – прогремел, словно раскат грома, мужчина во фраке.

Дверь с тихим скрипом отворилась, и высокий поджарый мужчина тридцати лет в чёрном кителе склонился в поклоне перед сидящими.

– Стейнер, если ты снова со своей просьбой, то в тысячный раз повторяю – свободных рук нет. Да и с тобой работать никто не хочет, – запричитал мужчина во фраке.

Женщина, расправив подол без того идеально выглаженного белоснежного платья, стала рассматривать вошедшего.

– А ты красавчик. Что ж не найдётся бабёнки, кто за красивые глаза будет с тобой работать? Эх, была бы я на тройку сотен лет помоложе…

– Скорее уж, на тройку тысяч, – не отрывая взгляда от шахматной доски, процедил сидящий в кресле мужчина во фраке, скрипя зубами.

Стейнер, мягко говоря, опешил, но виду не подал, лишь слегка склонился и произнёс:

– Миледи, я занимаюсь мятежными и мучениками, – в поклоне ответил на вопрос молодой мужчина.

Седовласая женщина насупила нос. Она ощутила ауру вошедшего ещё тогда, когда он стоял за дверью. Таких не любят даже в месте, подобном этому. Ей стало немного жаль его.

– Я подумаю. – И, указывая на дверь, сидевший в кресле мужчина в чёрном фраке поднялся и направился к столу.

Стейнер поклонился и, не поворачиваясь, стал отступать назад.

– Хорошие манеры, – проговорила женщина, когда дверь закрылась. – И за что ты так с мальчишкой? Я успела прочитать его душу, и история его жизни очень печальна, – покачала головой седовласая.

Перебирая пергаменты с данными о своих служащих на резном каменном столе, мужчина тяжело вздохнул. Триста лет назад он не развеял несчастного, как было положено. Самоубийцы не перерождаются, и их души не отправляются в Ад. Они стираются из летописей мироздания навсегда. Но за свою короткую жизнь тот смертник успел сделать немало добра в прогнившем мире. Тогда он пожалел Стейнера и предложил работать на него до того момента, пока тот не найдет ключ к своему перерождению. Минуло три века, а конвоир мятежных душ, так и не сдвинулся с мёртвой точки.

– Я бы и рад ему помочь, но возможности пока не представилось, – мужчина во фраке бросил на стол старые пергаменты.

– Тогда мы создадим эту возможность сами, – проговорила женщина, тасуя в руках потёртые карты, что достала из своей сумки чуть ранее.

На стол легли три изображения.

Мужчина во фраке, вновь усевшись в кресло, с интересом посмотрел на карту висельника, тёмного проклятья и королевы.

– Сыграем? – заговорщически спросила Верховная Банши.

– Раздавай! – ответил Смерть.

Глава 2. В стенах родных как в крепости

Спустя двадцать один год

По позвоночнику прошла ледяная волна. Подскочив на кровати и окончательно очнувшись от сладкой, сонной неги, Риган Хоув, прищурилась и заметалась взглядом по своей комнате. И всё было как обычно. В дальнем углу стоял массивный деревянный стол из тёмного орешника. Украшала его огромная ваза из мутного стекла с бутонами красных маков. На углу столешницы неуклюжей стопкой валялись пергаменты. Она, взглянув на них, фыркнула и насупила носик.

Мимолётным взглядом пройдясь по полу, где был расстелен искусно сотканный тонкий ковёр, когда-то привезённый её далеким предком из Восточной Империи Хинаяна, она остановилась на рисунке цветущей дикой сливы.

Символ стойкости к невзгодам судьбы, – промелькнуло в мыслях девушки. – Не работает!

Также осмотрев прикроватный столик, на котором стоял графин с водой и кубок, и решив, что ей померещилось, спрыгнула с кровати и направилась к противоположной стене. В массивном камине догорали поленья и не дотлевшие листья папоротника, что Риган старательно клала каждую ночь перед тем, как отойти ко сну. Хозяйка спальни издала смешок. Глупые люди в самую короткую летнюю ночь ищут цветок, но не находят. Папоротник не цветёт, и, если бы простаки знали секрет, было бы достаточно собрать его листья и сказать пару-тройку слов на древнем наречии. Но этим секретом род Хоув не делился, ибо зарабатывал на этом деньги и славу, которая, между прочим, стала угасать. Стремительно.

Она смотрела на переливающиеся ярко-оранжевым цветом тлеющие угли. Боковым зрением уловила шевеление сбоку. Резко развернувшись, Хоув во все глаза уставилась на висевший между двух мягких кресел гобелен. Тяжёлая плетёная ткань легонько подрагивала.

– Да перестань меня пугать! – прокричала девушка в пустоту комнаты и, подлетев к стопке дров, на которых покоились несколько пучков сушёного чертополоха, схватила веник и запустила в камин. Сухостой вспыхнул моментально.

– Не поможет! – прозвучали слова в полутьме, но Риган их не услышала, как и не увидела того, кто их произнес. Развалившись в кресле и наблюдая за действиями хозяйки спальни, незваный гость громко зевнул. Демон, заключивший контракт с семейством почти четыре сотни лет назад, с недавнего времени начал подшучивать над Риган. Он перекладывал её вещи, прятал защитные амулеты, шептал на ушко всякие пошлости и колыхал воздух магией ветра.

– Издевайся над кем-нибудь другим! – топнула ногой девушка.

Хагун осмотрел И-Ри. Так он прозвал её с рождения, что на языке рун переводилось как «ключ». Длинные иссиня-чёрные волосы струились по плечам и ниспадали до поясницы. Тонкий хрупкий стан, тёмно-карие, почти чёрные глаза, пухлые губки и тонкий королевский носик. Она соответствовала своему дарованному имени. Риган с древнего языка значило – Королева. До неё она ещё не доросла, но за принцессу сходила. В ночь, когда родилась девочка, стоял такой плотный туман, что не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Глава семейства увидел в этом мистический знак о спасении увядающего рода. Ритхуд же, переведя взгляд со старика на плотный сгусток, что затянул в свои оковы, словно в саван, весь город, пришёл к мысли, что судьба у человеческого дитя будет очень интересной. С той ночи минуло двадцать лет, а он так и не нашёл причины, почему обратил внимание именно на эту девочку. Одно демон знал точно, интуиция его никогда не подводила.

Вынырнуть из воспоминаний помогли долетевшие до его слуха недовольные причитания. Резко выставив длинную ногу вперёд, Хагун смотрел, как И-Ри спотыкается и, как в заклинании замедления времени, плюхается на ковёр. Улыбка коснулась тонких тёмно-бордовых губ ритхуда. В его демонической душе вспыхнул огонёк удовлетворения при виде того, как глаза хозяйки комнаты моментально расширились, и она, запутавшись в ночной сорочке, пыталась подняться на ноги. Когда же всё-таки ей удалось принять вертикальное положение, юная Хоув развернулась так резко, что копной густых волос хлестанула его по лицу. Проказник зашипел.

Риган стремглав рванула из комнаты, и ещё спящие на тот момент обитатели поместья проснулись от девичьего визга: – Прадедушка-а-а!

Глава 3. Место мне в тени

Короткие обрывистые вдохи. Риган пыталась успокоиться, рассматривая голые ступни. Пальцами ног терзала шкуру гигантского белого медведя, что была расстелена почти по всему периметру спальни. Не смев поднять взгляд на главу рода, ловила с опозданием мысль о том, что прийти сюда было ошибкой!

Запах воска и мятной мази, которой так щедро смазывал суставы её родственник, витал в комнате. Густой настолько, что его можно было потрогать. С каждым новым вдохом он сильнее сковывал грудную клетку, подобно мифическому змею окольцовывал свою жертву и желал задушить. Слишком тяжёлый, словно могильная плита. От него ей становилось всё больше не по себе. Даже дурно. К горлу подступил ком, и Хоув посильнее вжалась в кресло, желая раствориться в воздухе под пристальным взором чёрных глаз хозяина спальни. Его взгляд сжигал заживо и унижал безмолвно.

Стараясь дышать через раз, Риган скользнула взглядом по стенам, что были исписаны древними защитными заклинаниями, пропитанными наследием рода. Для неё – это были нечитаемые символы. Сотни раз, под присмотром главы семейства, она пыталась пропустить через себя магию и смысл слов, но всё было бесполезно.

– Ты видишь его? – громогласно разнёсся по комнате мужской голос. От него хотелось превратиться в пыль, в песчинку, маленькую и незаметную.

Прийти за поддержкой и защитой – было ошибкой. Снова как в тот раз.

Хоув знала ответ, и ей не нужно было смотреть в том направлении, куда указывал прадед. И она лишь отрицательно покачала головой.

– Бестолочь бесполезная! – с надрывом произнёс глава рода.

С глухим стуком могильная плита придавила, вмяв в сырую кладбищенскую землю.

Вновь разглядывая свои ступни, она окончательно для себя решила, что невозможно дотянуться до света звезды, будучи ползучим гадом. Место ей в тени. Ей и всем родившимся после прадедушки. Слишком недосягаемый он был, как пролетающие по небосводу кометы.

Вилфред Хоув носил имя миролюбивого человека, но таким не являлся. Он был единственным живым представителем рода, кто мог видеть и взаимодействовать с потусторонним. С каждым годом численность семейства росла, гонимая желанием старшего вернуть имя сильнейших экзорцистов страны. Шли годы, но ни в одном из потомков не открылся дар. Было, правда, одно исключение, и ему приходилось ой как несладко. Лютер Хоув отдувался за всех. Мальчишка, в котором с рождения теплилась маленькая искра магии, мог разглядеть смутные очертания будущего. Он стал надеждой прадеда и его учеником. С первым лучом солнца правнук направлялся в покои главы и с наступлением сумерек их покидал. Возжелав обучить будущего наследника всему, что знал сам, Вилфред брал его на обряды экзорцизма, спиритические ритуалы и на поминальные службы. Казалось, что всё, наконец, стало налаживаться.

Так было ровно до того момента, пока четыре года назад, в обычное июльское утро, рассвет не окрасил небо в багровые краски осени. Риган хорошо помнила тот день. Мёртвая тишина, как на заброшенном кладбище. Крохотная жёлтая зарянка, для которой Хоув сколотила из разноцветных дощечек домик, не запела рассветную серенаду. Лютер вернулся после изгнания мятежного духа, куда их с прадедушкой вызвали прошлой ночью. Его одежды были окроплены алыми красками. Тяжело дыша, он толкнул ворота и шагнул на территорию поместья. В его глазах читалось бедствие и бездонное ничто. Троюродный брат походил на человека, который еле спасся от стаи диких волколаков. Лоскуты одежды покачивались в такт его коротких шагов и надрывных вдохов.

Риган всегда задавалась вопросом: На что готов пойти глава семейства, чтобы вернуть силу имени?

– На всё! – с придыханием произнесла она сама себе, облачённая в шёлковое платье королевского синего цвета. Когда-то дорогого, но уже потёртого временем.

Прихрамывая, Лютер удалился в свои покои. Никто так и не пришёл его поддержать. Слабость не в почёте у семьи.

Не нужно быть эмпатом, чтобы понять, что случилось. Обитатели поместья прочитали всё на лице Вилфреда, который практически сразу вошёл за своим внуком. Желваки на его лице ходили ходуном. Тонкие губы были поджаты, а глаза метали адское пламя и желали сжечь всех, кто попадётся под их немые проклятья.

Спустя неделю Лютер достиг своего совершеннолетия, и магическая искра, что теплилась, – потухла. Без того уже замкнутый и зашуганный бесконечными недовольствами прадедушки, парень свихнулся окончательно. Он забился в самое дальнее и холодное крыло поместья и практически не покидал его.

Однажды поздней ночью, ослушавшись приказа главы семейства, взяв с собой заранее приготовленную корзинку для пикника с остатками ужина, Риган решила проведать брата.

По длинному коридору, что вёл в нужное крыло, гулял ветер и выводил печальные ноты умирающего имения. Эту часть дома перестали использовать уже больше десяти лет назад. Она больше не отапливалась зимой и после урагана не восстанавливалась. Выбитые порывом ветра, когда-то искусно расписанные витражи радужными осколками рассыпались по полу холла восточного крыла. Отражая лунный свет, кусочки стекла рисовали причудливые узоры на покрывшихся плесенью стенах. Пахло болотными топями, тленом и умирающей историей имени Хоув.

Затаив дыхание и сделав последние пару шагов, Риган постучала в нужную дверь. Она и не надеялась на ответ, просто повернула резную ручку из оленьего рога, толкнула преграду и вошла в спальню брата.

Лютер сидел в глубоком кресле, укрывшись старым пледом из шерсти горного быка. Черты его лица исказились. Он был старше всего на пару лет, но теперь Хоув находила в нём взрослого мужчину, что прошёл несколько войн. Солдата, что видел смерть и сам её дарил.

Половица скрипнула под ней, когда она сделала шаг в сторону брата. Парень перевёл на неё пустой взгляд.

Сегодня он был вымыт. Одет в новые одежды. Подбородок гладко выбрит, а волосы были аккуратно зачёсаны назад. Когда-то по нему сходили с ума все девицы Ивердуна. Высокий, статный, красивый как божество на рисунках древних фолиантов. Наследник Хоув подавал большие надежды, и девушки на выданье кружились вокруг него, как мотыльки у пламени. Но то время прошло. Сейчас он был похож на высушенное тело, в котором ещё жила душа.

Сердце кольнуло, и слёзы подступили к глазам. Пододвинув поближе к брату столик, Риган стала выкладывать на него содержимое корзины. Аккуратно разложив еду и налив в два кубка остатки вишнёвого вина, что выкрала из старых запасов в подвалах поместья, один она вложила в ледяную руку Лютера, а когда его пальцы сомкнулись на стакане, то лёгким соприкосновением стекла друг о друга разрезала тишину спальни.

Дзынь.

Оба молчали. Они, собственно, и раньше-то не общались. Хоув ещё раз окинула стан сидевшего напротив молодого человека. Поблагодарила старую нянечку, что втайне от главы рода приходила заботиться о брате. Поблагодарила судьбу, что та не наделила её магическим потенциалом. Что не пережила всё то, что выпало на долю сидящего рядом.

Чиркнув огнивом, подожгла маленькую свечку на куске яблочного пирога и протянула молчаливому брату.

– С днём рождения, Лютер!

***

Пытаясь сбросить с себя болезненные воспоминания прошлого, Риган встрепенулась в кресле. Проклиная себя за слабость, она посмотрела в сторону двери, желая как можно быстрее покинуть спальню прадедушки.

– Убирайся с глаз моих, никчёмная! – рявкнул глава рода.

Как сигнал к отступлению. Хоув подорвалась и рванула в сторону выхода, окончательно решив – место ей в тени.

Глава 4. Намеченное будущее

Золотые рыбки в пруду колыхали водную гладь. Синева поверхности отражала плывущие в небе кучерявые облака. Лёгкий майский ветерок ласкал кожу. Риган протянула руку к проплывающей рядом маленькой жизни. Куснув загрубевшую кожицу пальцев девушки, рыбка уплыла в глубь водоёма, на прощание вильнув шлейфом хвостика.

«Выйдешь замуж за кузнеца», – слова прадедушки отбивались в голове тревожным колоколом.

Наречённый Авель Гунтред происходил из обеспеченной семьи ремесленников. Хороший парень. Она пару раз видела и общалась с ним на ярмарках Ивердуна. Симпатичный, но не многословный. Такой же грубоватый и угловатый, как его инструменты, которыми он подковывал лошадей и ковал мечи в подарок знати. Талантливый, но скучный и холодный, как кусок железной руды.

И не то, чтобы Риган верила в сказки. Нет. Её жизнь давно перестала быть пределом мечтаний. Хоть и рождена была в благородном роду, работала она как служка, только бесплатно.

Огромная усадьба уже больше десяти лет как держалась на хрупких плечах в ней живущих. Спозаранку Хоув поливала грядки, полола сотки с картофелем, драила полы поместья и стирала вещи, таскала вёдра с реки, что текла недалеко от огорода. Не готовила – не было таланта. Пару раз пробовала, но получала подзатыльники за испорченные продукты.

Поместье увядало. Умирало, тихо поскрипывая деревянными балками, шорохом крошившегося фундамента, перезвоном осколков разбитых витражей и завыванием ветра в бесконечных коридорах.

В свободное от работы время она проводила в семейной библиотеке. Просматривала старые записи обрядов, пыталась найти тот переломный момент, что стал ключом к проклятью. Сколько не перечитывала о проведенных ритуалах экзорцизма, все они были по одному образцу. Менялся только результат. Очень много погибших было во времена самого рассвета их фамилии, когда главой рода был Фолкор Хоув. В те года шла война, и появилось немыслимое количество мятежных духов. Старые пергаменты пестрели десятками имён тех, кто не пережил обряд, но кто мог заточить зуб на клан экзорцистов, из прочитанных записей было не ясно. Может, и вовсе эта была обиженная женщина, что не смогла породниться со знаменитым семейством, или же мужчина, чью жену увёл один из дальних любвеобильных родственников. Не теряя надежды, Хоув собрала в стопку все записи с погибшими и отнесла в свою комнату, решив, что однажды она раскроет эту тайну.

***

Риган сидела под тенью плакучей ивы, поджав колени, и перелистывала страницы бесполезного талмуда, что когда-то дал ей прадед. Как ни старалась, но высшее наречие не желало покоряться. К несчастью – а может, и слава всем богам, – ей это было неподвластно.

Хоув знала, что в доме живут сущности. Демонические создания, что когда-то давно были приняты её предками и стали хранителями от злых сил. Но она их не видела, только ощущала. Когда в жаркий августовский день по позвоночнику проходила ледяная волна, или предметы находились не на своих местах, или пламя вспыхивало в камине, словно масла плеснули, или же всё те же излюбленные колыхания штор и вековых гобеленов в безветренную ночь. И всё же – это наводило жуть. Не очень радужная перспектива – знать, что, может, кто-то за тобой подглядывает, когда ты сидишь на ночном горшке.

Рядом с ней с глухим стуком что-то упало и закатилось под подол. Риган подцепив край льняного сарафана, перекинула ткань набок. Взору явилось надкусанное наливное яблоко. Затаив дыхание, она подняла глаза и стала вглядываться в кроны плакучей ивы, прекрасно зная, что никого там не увидит. Пытаясь преодолеть страх, сделала пару глубоких вдохов и как на духу протараторила:

– Хагун, прекрати меня пугать!

Демон, сидевший на толстой ветке ивы, присвистнул. Он ждал, что его И-Ри, завизжит как поросёнок и рванёт в сторону дома, сверкая пятками, но, видимо, не в этот раз.

Что-то поменялось в ней с последней встречи со стариком, – подумал он лениво и, громко зевнув, развалился на ветви, подперев голову кулаком в ожидании, когда Хоув перевернёт страницу книги.

Солнце клонилось к закату, а это значит, что пора выдвигаться в сторону огорода. Хлопнув книгой, Риган поднялась и направилась в сторону кильдейки, где хранились садовые инструменты.

Вёдра тихонько поскрипывали в такт идущей. Протоптанная дорожка сквозь дикий бурьян тянулась от огорода до реки, что неторопливо несла свои воды, беря начало у подножья гор.

Присев на мостике и зачерпнув воды, Хоув увидела фрагменты размытого отражения на водной глади. Кристально чистая поверхность на доли секунды вспыхнула ярким всполохом, словно чиркнули огнивом. По позвоночнику прошёл жар, и Риган, ощутившая толчок в спину, полетела в реку.

Барахтаясь в воде, она пыталась найти устойчивое положение. Когда дно, что было устлано камнями, всё-таки пожелало подвинуться, и булыжники разошлись, дав стопам пространство, водная гладь вновь стала колыхаться, теперь уже от ударов рук об неё. Риган лупила со всей мочи, ругаясь и проклиная на чём свет стоит демона, что к ней прицепился.

Хагун восхищался набором бранных слов, что вылетали изо рта девушки, и сам задавался вопросом, почему она ему так нравилась? Из всех обитателей поместья он любил издеваться именно над ней. Он не раз вспоминал тот мистический туман, что окутал Ивердун, столицу Эгитеи, в момент её рождения и сделал мысленную пометку, что всё это неспроста и эта кричащая девочка разбавит его скучную жизнь. Возможно его вновь ожидают приключения, как когда-то с Фолкором, не побоявшимся заключить контракт с демоном. А когда судьба выкинет фортель и что-то произойдет в жизни его И-Ри, он, как и положено, встанет с ней плечом к плечу и будет защищать.

Хотя про плечи он загнул. Хоув доставала ему до пупка. И сейчас Хагун смотрел, как она вынырнула из-под воды и, держа камень, резко замахнулась в его сторону. Галька улетела в бурьян.

Что ж… Когда-нибудь это произойдет.

***

Взобравшись с горем пополам на деревянный мостик, Риган запуталась в подоле, что прилип к телу, и запнувшись о свои же ноги, рухнула в заводь. Наполовину в грязи, наполовину в тине, она выглядела как утопленница. В чёрных волосах затесалась ряска. Она попыталась вычесать пальцами приставучую траву, но это не дало результата. Мокрая и злая, топала в сторону поместья, молясь не попасться никому на глаза. От белого сарафана не осталось и следа. Уже стоя перед зеркалом в своей спальне и разглядывая отражение, поняла, как жалко выглядит.

Взгляд зацепился за белоснежное свадебное платье, что висело в дальнем углу комнаты, как бельмо на глазу, напоминая о приближающейся дате венчания.

– Да будь оно всё проклято!

Пробубнив себе под нос пару крепких словечек, адресованных источнику всех её проблем, схватила в одну руку халат, в другую мокрый сарафан и голышом на цыпочках стала красться из комнаты в сторону бани.

– Надеюсь, ты не подсматриваешь.

– Ой, что я там не видел! – раздалось в ответ, но Риган не услышала.

Глава 5. По вине судьбы жестокой

Королевство Эгитея славилось тёплым мягким климатом. Зимой выпадал редкий снег, а на следующий день от него не оставалось и следа. Редкие дожди в январе и февральские ветра, что доносили остаток зимы с Северных королевств, делали эту страну раем на земле. Лето было тёплым и всегда солнечным. Благодарности за такую манну небесную не было предела от землевладельцев, что взращивали на своих угодьях различные культуры, обогащая казну и свой народ. Но как бы ни была прекрасна эта земля – это не родина. Хоувы перебрались сюда чуть больше восьмидесяти лет назад. Даже не так – бежали. Их никто не выгонял, за ними никто не гнался. Прапрадед, заметив за своими потерю дара, решил покинуть родные края и перебраться подальше от слухов и злой молвы. Но от себя не убежать.

Риган шла по центральной улице Ивердуна и наслаждалась царящей атмосферой всеобщего хаоса. По сторонам широкой мощёной дороги стояли трехэтажные разноцветные домики с ажурными занавесками и цветочными горшками на окнах. На первых этажах расположились всевозможные магазинчики. Бакалейные, пекарни, из которых выплывали ароматы свежеиспеченного хлеба, салон модистки, из открытого окна которого слышны были щебетание девиц, фруктовые и овощные повозки и многочисленные лавки с утварью на любой вкус и кошелёк.

Мелодичный перезвон колокольчиков от ловца духов привлёк внимание Хоув. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился звук, она подошла к магазину. Деревянная вывеска над входом гласила – антикварная. Толкнув скрипучую дверь, оказалась в мире прошлого.

Запах пыли, старого дерева и ткани, что долго лежали в сундуке и отсырели, ударил в ноздри. Риган чихнула и почесала ладонью нос. Откуда-то из-за прилавка послышалось бодрое:

– Будьте здоровы.

Высунувшийся старичок в круглых очках с толстыми линзами и буйной копной седых волос на первый взгляд походил на сумасшедшего алхимика. Его старый, местами потёртый зелёный дублет был ему великоват и висел мешком. Ожерелье из морских ракушек, что побрякивало на шее, не добавляло ему авторитета.

– Чего угодно, юная мисс… – вопросительно вздёрнул широкие седые брови хозяин лавки.

– Хоув, – тихо проговорила Риган, словно стыдясь своей фамилии.

– Ах вот как, ну, осмотритесь. – И, снова нырнув под лавку, старичок загремел чем-то тяжёлым, потеряв интерес к покупательнице.

Риган осторожно стала продвигаться мимо стеллажей. Старинные гобелены, картины, рыцарские доспехи, ничего, за что мог зацепиться взгляд или её кошелёк. Послышалось тихое тикание и позвякивание. Обойдя начищенный до блеска щит и завернув за угол стеллажа, она увидела яркую фарфоровую кошку. Она сидела в неестественной для этого животного позе, откинувшись на задние лапы и привстав, и качала лапкой, к которой была прикреплена цепочка. На посеревших от времени позолоченных звеньях висел такой же окисленный от соприкосновения с воздухом кулончик. Аккуратно подцепив пальчиками тёмно-золотую нить, Риган рассмотрела цветок в виде четырёхлистного клевера.

– Какая удача!

Постучав по прилавку несколько раз, чтобы на неё обратили внимание, она улыбалась, и не было предела её счастью.

– Одна золотая монета, – с энтузиазмом протараторил старичок.

Зубы скрипнули, и улыбка стала сходить с лица.

– За медную подвеску золотую монету?

– Именно так и ни медяком меньше.

Последний раз взглянув на позолоченный клевер, Риган аккуратно положила украшение на прилавок и, резко развернувшись, зашагала прочь из антикварной лавки.

Ноги несли её в квартал оружейников и подмастерье, куда её ранее послал прадедушка.

Звон ударов молотов о наковальню, запах раскалённого железа и шипение воды разносились по улице. Подойдя ближе к оружейной семьи Гунтред, она застала своего нареченного за работой.

– Авель, можно тебя отвлечь?

Парень, оторвавшийся от работы, пристально посмотрел на Риган, от чего у той по спине прошёл холодок.

– Я бы хотела извиниться за то, что насыпала тебе соль в чай.

– Извинения приняты, что-то ещё? – сухой, без эмоций, голос будущего супруга рубанул, как лопата по картошке.

Риган, поёжившись, стала переминаться с ноги на ногу, не зная, как продолжить беседу. Когда семейство Гунтредов пришло в поместье для знакомства с невестой, её попросили обслужить гостей. В надежде разорвать помолвку, она не придумала ничего лучше, как сыпануть соли в чай гостям. Глупая затея. Получив такой нагоняй от главы семейства, что век не забудет не только она, но и родные, результат остался прежним. Что сделал или сказал такого прадед, что оружейники не передумали, она не знала.

– Неужели тебя устраивает наша помолвка?

– Мне всё равно. Ты или другая девица, есть ли разница? Родишь детей, будешь смотреть за хозяйством, ублажать мужа. Что, не справишься?

Риган подавилась воздухом. Горячим и плотным, что скапливался в кузнице. Огонь, что горел в горне, пылал и в её душе. Как и любая девушка, она мечтала о любви. Взаимной, нежной и страстной, но с Авелем её это не ждало. Сухо ответив «ясно» и сжав зубы с такой силой, что свело челюсть, Риган развернулась к выходу из мастерской и направилась в сторону дома, проклиная свой род.

***

Ранним утром её разбудила тётушка. Направила в бани и приказала отмыться до скрипа. Вечером она станет Риган Гунтред. Всё было как в тумане. Родные сновали туда-сюда, а она, словно опьянённая, поддакивала им, не разбирая вопросов.

Вечерело. Вновь, как двадцать лет назад, город стало окутывать плотным туманом. Живые обитатели поместья были слишком заняты приготовлениями, чтобы обратить на это внимание, но это не ускользнуло от острого взгляда Хагуна, что сидел на крыше поместья и вглядывался во мглу, выплывающую со стороны леса.

Стоя перед зеркалом в своей комнате, Риган, одетая в свадебное платье, рухнула на колени и дала волю чувствам. Надрывные всхлипы смешивались с такими же бормотаниями и проклятьями, и от них становилось холодно, как от кладбищенской сырой земли. Горькая, как перетёртая полынь, обида сдавливала горло, а грудную клетку жгло от чувства несправедливости. Когда слёз не осталось, а скулить от саднившего горла было невозможно, Хоув поднялась с ковра и очертила взглядом рисунок цветущей дикой сливы.

По вине судьбы жестокой она сейчас выходит замуж за человека, которого не любит и который не любит её. Ничего радостного её впереди не ожидает, но и раньше её жизнь нельзя было назвать счастливой и беззаботной. В те ужасные вечера, когда прадед брал её и других детей с собой, словно самый жуткий ночной кошмар…

Тут она осеклась и посмотрела на гобелен.

– Хагун, если ты здесь, дай знать, – прохрипела Риган, утирая слёзы ладонями.

Ответом ей было колыхание ткани.

– Что мне делать? Меня разрывает долг перед семьей. Эта помолвка даст возможность моему роду жить, но я не хочу такой судьбы.

Дверь тихо скрипнула и отворилась. Она ощутила толчок в спину.

– Бежать? Но куда? У меня нет ни денег, ни талантов. Что я буду делать в открытом мире?

Ещё один толчок в спину.

– Ты ведь всегда был рядом. Ты останешься со мной?

Ощутив тяжесть на своих плечах как сигнал к действию, Риган шагнула в сгущающийся сумрак, веря, что ритхуд, оберегавший её род несколько сотен лет, будет подле неё.

***

Запинаясь о древесные корни и не разбирая дороги, Риган бежала по лесу. Хагун дёрнул рвануть именно в этом направлении. Пробежав ещё несколько десятков метров, она увидела вдали отблески костра. Решив, что это не лучшая идея встретиться с кем-то, кто среди ночи устроился на привал в лесу, взяла правее, но, зацепившись подолом, упала наземь. Отплевавшись от сухих листьев и мха, поднялась и подобрала платье, чтобы вновь продолжить путь. По ту сторону леса начиналось королевство Антия. Тётушка по материнской линии перебралась туда, после случая с Лютером, разругавшись с прадедом и разорвав связь с родом.

Надеюсь, не со всеми, – молилась про себя Риган.

Не прошло и десяти минут, как вновь среди деревьев показались отблески пламени.

– Лес оказался оживленнее чем я думала!

Пара шагов, и Риган резко остановилась. В свете полной луны, что пробивался сквозь кроны деревьев, белый материал на тёмной земле был как маяк для затерявшихся кораблей. Подобрав лоскут ткани, Хоув приложила найденный клочок к своему платью и замерла. Прищурив взгляд, сделала пару шагов вправо и увидела примятую землю. Туда она и рухнула, зацепившись за сучья, торчащие из земли.

– Что за напасть?

Снова толчок в спину.

– Ну уж нет, я туда не пойду!

Ритхуд чертыхнулся.

– И-Ри, от судьбы не убежать, и если она взывает к тебе, то нужно ответить.

Мелкими шажочками Хоув шла в сторону танцующего пламени. Небольшой участок на опушке леса был ярко освещён полной луной.

– Есть кто? – тоненький писк разрезал ночной воздух.

В ответ тишина.

– Есть кто? – уже громче, но ответа не последовало.

Усевшись на пенёк рядом с костром, Риган стала ждать.

– Ты же всё ещё здесь?

Пламя костра взметнулось в небо.

– Это хорошо. Ты же меня не бросишь?

Ощутив на своём плече тяжесть, она с облегчением выдохнула.

***

Время тянулось медленно. Пригревшись у пламени, его подопечная уснула. Хагун подкинул поленья в костёр и подпёр подбородок рукой. Осмотрев небольшой участок, он задавался вопросом: Кто же здесь решил устроить жертвоприношение? Его И-Ри настолько устала, что, к его счастью, не увидела капли крови, что окропляли неотёсанный пенёк чуть поодаль. По земле раскинуты руны, разлито вино и разбросаны ломти хлеба.

Ответ не заставил себя долго ждать. Послышалось несколько женских гнусавых голосов.

– Я же говорила держать крепче.

– Не думала, что он без башки сможет убежать.

– Топор надо было поточить, карга ты старая.

– Замахнуться надо было сильнее, слепая корзуха.

В момент, когда на опушку вышли двое, Хагун толкнул Риган, и та проснулась.

Хоув подорвалась с бревна, на котором спала, и уставилась на двух седых старух в белоснежных платьях, заляпанных красным. У одной в руках был окровавленный топор, а у другой чёрный петух без головы. Но не это напугала её, а их затянутые пеленой белёсые глаза. Они были слепы.

– Так, так. У нас тут гости, – проговорила одна из женщин.

Или не слепые.

– О, вот и подарок от Смерти, – чуть не подпрыгнув на месте, радостно залепетала вторая, размахивая топором.

Точно зрячие! – Риган с визгом рванула прочь от костра.

– Куда ты, наследница? – долетело в спину, но Хоув не желала вступать в диалог с жуткими бабками.

Пробираясь сквозь чашу и ловя себя на мысли, что замужество не такой уж страшный удел, не сразу заметила, как пробежала мимо белого силуэта.

– И долго мне за тобой бегать? Я ведь тут не молодею, знаешь ли!

Взвизгнув и отпрыгнув в сторону, по закону всемирного заговора против её рода, Риган споткнулась и упала на землю.

– Дай-ка я тебя получше рассмотрю, – чуть склонившись и прищурившись, бабка подступала всё ближе.

Хоув отползала, но подол платья, зацепившись за корягу, удерживал её порывы.

– Сильная кровь. Проклятая, то, что нужно.

– Не трогайте меня! – заголосила, да так истошно, что вдалеке взметнулась стая воронов.

– Прекрасно. Восхитительно! – и с жуткой улыбкой седовласая бабка начала наступать и тянуть свою руку к лежащей на земле девушке.

Обхватив себя за плечи, Риган зажмурилась, в мыслях прощаясь с родственниками и прося у них прощения. На макушку ей опустилась ладонь, послышалось шептание. В ту же секунду по телу прошёл леденящий холод. Горло засаднило, а голову пронзила такая боль, что она распахнула глаза и стала беззвучно глотать воздух ртом. Тысячи голосов кричали у неё в голове, или это кричала она сама. Перед её взором предстала старая женщина. Она уже убрала руку и выжидающе смотрела. Постепенно мутная пелена сползла со слепых бельм, и на Хоув уже смотрели уставшие янтарные глаза.

– Шёпот твой обратится в крик, а когда кричать больше не будет сил – пой, и песня твоя разнесётся путеводной нитью для потерянных душ, – старуха щёлкнула по лбу Риган, и та провалилась в забытье. – Мы ещё встретимся!

Глава 6. Иной путь

По лицу Риган бегали солнечные блики и мешали спать. Где-то на границе между сном и явью она понимала, что проспала и за не политые грядки ей устроят нагоняй. Но вот что она не могла взять в толк, так это откуда взялся такой яркий свет в её спальне, что так назойливо старался пробраться под закрытые веки. Зевнув и пытаясь потянуться, Хоув поняла, что не может пошевелиться. Распахнув глаза, увидела кроны деревьев, и осознание, что всё произошедшее не было сном, отдалось такой болью в голове, что она закричала.

Пронзительный и такой душераздирающий вопль вырвался из горла, что напугал её саму. Это был не её голос. Чужой. Сильный и порывистый, как штормовой ветер. Так люди не кричат.

– Тебе не стоит так больше делать без необходимости, – донеслось откуда-то сбоку.

Риган посмотрела в сторону, туда, откуда донеслось замечание, сделанное вибрирующим басом.

Нечто чудовищное предстало перед её взором. На неё смотрели оранжевые глаза. Так горит пламя в костре, переливаясь от цвета золота до ярких всполохов на рассветном небе. Цвета запёкшейся крови была его кожа. Волосы красные. Длинные пальцы с когтями. А когда это нечто поднялось с насиженного места в полный рост, то в высоту оказалось чуть ли не под три метра.

Снова истошно завопив, Хоув решила дать дёру. Но не тут-то было. Она действительно не могла пошевелиться, а всё дело в том, что она была завёрнута в ковёр, как колбаска в нежное тесто, что продают рыночные торговцы на главной улице Ирвендуна.

– Это чтобы ты не замёрзла, – произнесло чудовище. – И-Ри, пожалуйста, не кричи больше. Я помирать ещё не собираюсь, но твой ор разорвет мне голову.

– Кто ты? Что тебе от меня надо?

Чудище, почесав когтём голову, село на поваленный ствол дерева.

– Да, разговор будет долгий. Я Хагун, приятно познакомиться, – и, подперев голову кулаком, создание стало всматриваться в черты лица подопечной.

Как он и ожидал, истерика не заставила себя долго ждать. Он, правда, рассчитывал на вой и нескончаемые слёзы, но его И-Ри накрыло волной смеха. Надрывного и жуткого, даже для демона. И даже так он поразился стойкости юной наследницы рода Хоув. Её родственник не щадил никого, и раньше, когда у Вилфреда, прадедушки Риган, был ещё порох на экзорцизм или на очищение помещений от бесов, он брал своих внуков и правнуков с собой на обряды. Те, жавшись от страха у стены, смотрели, как корчились жертвы нечисти, или дрожали вместе с ходящим ходуном домом. Именного она успокаивала всех детей и говорила, что, несмотря на происходящие ужасы, их не дадут в обиду, ведь за ними присматривают.

Вот и ответ! – щёлкнуло в мозгу ритхуда. Его И-Ри всегда держалась стойко в трудные минуты. Даже не тот предвещавший надежды на прекрасное будущее семейства Лютер, что писался в штанишки от страха. Нет. Именно она была смелой в самые страшные минуты.

Хагун вновь вгляделся в черты лица подопечной, что была завёрнута в ковёр, и понял, что интуиция его не обманула.

Риган, решившая, что спятила, давилась воздухом от смеха. Грудную клетку начало ломить, а челюсть давно свело. Когда первый приступ прошёл, воспоминания прошлой ночи пробились в сознание.

Свадьба, побег, поляна, жуткая бабка.

Хоув сделала глубокий вздох и осмелилась взглянуть на сидящее рядом существо. Не так она его себе представляла. Да, прадед описывал духов и демонов, что жили в поместье и оберегали род от нечисти, но наяву он выглядел страшнее, чем можно было себе представить. Она читала книги по экзорцизму, видела старинные летописи и изображения существ, но одно – смотреть на краски, что поблекли со временем на пергаменте, а другое видеть воочию. Он назвался Хагуном. Демон, что первым заключил договор с их знаменитым предком. Очень давно далёкий родственник спас его от казни в обмен на своё покровительство и службу по защите их рода. Как только демон подписал договор, он стал ритхудом, и сейчас она могла его видеть.

– Что… что со мной произошло? Почему я тебя вижу?

Тяжело вздохнув, Хагун начал свой монолог.

– Я даже и не знаю, как тебе это проще объяснить. Простыми словами, ты теперь банши. Правда, на половину, на другую – ты человек. И вот в чём загвоздка, ты не просто банши, что предвещает смерть, тебе перепала сила первородной. Ведь только она бы смогла передать свой дар, а значит, на твои плечи ложатся, скажем…королевские силы.

Демон выжидающе смотрел на И-Ри, что уставилась на него расширенными глазами.

– Ну уж нет, пусть забирает свой дар.

– И как ты себе представляешь это? Что будет с тобой, если ты явишься к Королю Эгитеи и откажешься от возложенных на тебя обязанностей?

– Он отрубит мне голову.

– И как, ты думаешь, с тобой поступит Королева Душ?

Действительно! – мысли стали кружиться диким роем в голове Риган, – Король, конечно, страшное и эгоистичное существо, но потусторонние создания – поистине невообразимые существа, от которых ожидать можно всё, ведь им подвластна магия.

– И что мне делать?

– Идти навстречу своей судьбе, – с этими словами демон поднялся и, подойдя, когтём разрезал ковёр, что сковывал девушку.

– Думай, И-Ри, и решай, какой будет твой следующий шаг.

– Почему ты зовешь меня так?

– Ты знаешь руны. И-Ри – значит ключ. Твоё рождение заволокло туманом целый город, и когда решалась твоя дальнейшая судьба, город вновь укутало в белый саван, что рождался из глубины леса. Мне осталось подтолкнуть тебя в нужном направлении. С самого твоего рождения я знал, что ты необычный ребёнок. И пусть ты меня не видела, и я не до конца осознавал, почему я обратил на тебя внимание, но я ждал и верил, что высшие силы выткут иную дорогу для тебя, нежели для твоих кровных родных.

– Так это по твоей вине я стала банши? – взвизгнула Хоув.

Хагун лишь отрицательно покачал головой.

– Повторю ещё раз. То проявление высших сил. Как бы ты ни старалась убежать, ты бы всё равно стала той, кем стала.

Выпутавшись из коврового савана и отряхнув рваное свадебное платье, Хоув, психанув и прокляв Хагуна, высшие силы, потусторонние и родственников, направилась в сторону города. Шла и проклинала всех, просто так, не от сердца и без гневных мыслей, так, болтала вслух, чтобы успокоиться. Хоть и злилась, но зла никому не желала. Шла и шла, и чувствовала, что ритхуд следует за ней по пятам, но, для убедительности повернув голову, встретилась взглядом с огненными демоническими глазами.

Вот вляпалась, ведь!

***

Кованые ворота на окраине города встретили высохшим девичьим виноградом и завыванием ветра в пустоши заброшенного сада.

Риган не поняла, как оказалась у этой усадьбы. Ноги сами привели её сюда. Она даже точно не знала, где находилась. Знала, что это всё ещё Ивердун, но отдаленные земли, что принадлежали богатейшим людям столицы. Многозначительно взглянув на Хагуна и получив одобрительный кивок, открыла ворота и вошла на территорию усадьбы. Её тянуло сюда. Она знала, что ей надо быть здесь, но не понимала до конца, почему. Царящая вокруг аура велела человеку бежать, банши – требовала остаться.

Парадная дверь отворилась, и её взгляду предстал старик, больше похожий на сухую длинную ветку, чем на человека.

Окинув прищуренным взглядом девушку в порванном грязном платье, управляющий поместьем сморщился, но выбор у него был невелик.

– Наконец-то! Заходи давай, давно жду. Начни с кухни, там ужасный беспорядок, потом постирай вещи, что я скинул в прачечной. Не забудь начистить всё фамильное серебро до блеска. Госпожа спустится к ужину ровно в семь, не вздумай опоздать.

Хоув шла за субтильным старичком, получая указания. Её привели в коморку с обшарпанными стенами, где стояла кровать, небольшой шкаф и стол с одинокой свечкой. В руки лёг лоскут серой ткани.

– Как переоденешься, жду в кухне, – с этими словами управляющий вышел из комнаты.

Окинув взглядом свою новую спальню и помяв в руках грубый материал, Риган вопрошающе посмотрела на ритхуда, что разлёгся на кровати.

– И во что я ввязалась? – задала вопрос Хоув, тяжело выдохнув.

– В новые приключения! – с энтузиазмом произнёс Хагун.

Глава 7. Лиха беда – начало

Скребя щёткой по замасленным полам кухни, Риган не разделяла энтузиазма Хагуна.

– Приключения… морда кошачья, послушаю я тебя ещё раз. Усы повыдираю! – Швырнув скрябку в ведро и похрустывая коленками, Хоув, поднявшись, осмотрела результат своих трудов.

Ритхуд несколько часов назад превратившись в чёрного кота с оранжевым пламенем в глазах, сообщил, что уходит на разведку, и, улыбнувшись жутковатой улыбочкой, которую могла позволить физиология животного, слился с темнотой коридора. И до сих пор не вернулся.

Получив нагоняй от смотрителя поместья за медлительность, Хоув принялась отстирывать платья госпожи.

Выполняя поручения, Риган перемещалась по дому и ловила себя на мысли, что здесь явно что-то не так. Аромат лилий раздирал ноздри, и чем ближе был закат солнца, тем сильнее становился запах. Она не любила его, даже ненавидела. Именно эти цветы выращивало её семейство в огромных теплицах на заднем дворе поместья. Цветы смерти. Белоснежные бутоны с едким запахом служили одной цели – умаслить умерших. Их брали на ритуалы экзорцизма, поминальные службы, на кладбище – это своего рода откуп, как монетки для перевозчика душ в некоторых странах. Только вот цветов в этом доме не было, не было их и в саду.

Когда колокольчик оповестил о начале ужина, Хоув стояла рядом с управляющим в столовой, ожидая прибытия хозяйки. Рисуя в своих фантазиях даму, что живёт одиноко в столь огромном доме, она оказалась разочарована. После мимолётного взгляда на вошедшую, мысленный образ растаял, не совпав с действительностью. Фигура как песочные часы, пышная грудь, затянутая в корсет, струящиеся каштановые волосы, пухлые губы цвета спелой земляники, а глаза… ледяные и злые. От одного мимолётного взгляда пробрала дрожь. Женщина, которая могла одним взмахом ресниц поставить на колени, грациозно села на отодвинутый стул и приподняла руки в ожидании салфетки, которая незамедлительно легла на её колени. Не зная, восхищаться такой красотой или бежать от неё, и стараясь не смотреть в сторону благородной женщины, Риган тихо пододвинула столик, на котором располагался ужин госпожи, и встала за её спину. Трапеза прошла в гнетущем молчании.

Отмыв тарелки и кастрюли, что были использованы для приготовления еды, и перекусив на скорую руку, Хоув поплелась в предоставленную ей коморку. Крепатура вступала в свои права после тяжелой физической работы в течение дня. Нос чесался, но на глаза так и не попались белоснежные бутоны. Уже на подходе к своей комнатушке, услышала голоса.

– Вы жестоки!

– Мы можем себе это позволить.

Риган толкнула пошарпанную дверь, и взору её предстала картина не то чтобы обычная. Демон, сложившись в три погибели, корячился на столике, балансируя на небольшом участке столешницы. Старуха в белоснежном платье курила, обложившись подушками, на узкой кровати. Едкий дым, выплывающий из трубки, перебил осточертелый запах лилий, и, желая как можно скорее расстаться с ненавистным ароматом, она втянула воздух со всей силой.

– Здравствуй, наследница!

Та старуха, что встретилась ей на лесной поляне, была последним воспоминанием и сейчас взирала янтарными глазами и мило улыбалась. Риган окинула взглядом сидящую, которая уже не казалась старой. Но чем дольше всматривалась в её лицо, тем яснее замечала несоответствие. То ли это девушка лет тридцати, ещё свежая и цветущая, то ли уже женщина около пятидесяти – взгляд выдавал истинный возраст, тогда как тело будто застыло каплей смолы.

Вот и попробуй разбери, сколько лет Божествам, которые старше вечности!

– Верховная Банши! – Хоув произнесла это и скрипнула зубами.

Хагун закусил бордовую губу, старуха лишь присвистнула.

– Дерзость – оплот юности, не пожалеешь?

Только вот вздёрнутая бровь седовласой, что одним прищуром могла осадить даже зардевшегося Короля, для Риган была не страшна.

– Страшнее прадедушки для меня нет никого!– упёрла руки в бока.

Седовласая женщина зашлась хохотом:

– Ты истинная Королева! Двадцать лет ожидания окупились сполна.

Какие ещё двадцать лет?

– Почему вы отдали мне свои силы? – подбежав почти впритык, протараторила Хоув.

Верховная Банши склонила голову и осмотрела с ног до головы свою наследницу, – Так легли карты.

Карты?

Хагун старался не привлекать внимания, сидел и практически не дышал, хотя можно ли не заметить вурдалака в церкви? Его огненно-оранжевые глаза светились в полумраке, а нечеловеческий размер не давал слиться да хоть со столом, на котором он сидел. Он ощутил прожигающий взгляд И-Ри и ловил себя на мысли, что в этот раз она уже не промахнётся.

– Меня сюда привело что-то, – дошел до слуха ритхуда голос подопечной.

– Тебя зовут твои обязанности, – констатировала Королева Душ.

– Кто-то умрёт скоро?

– Не обязательно.

– Рассказать ничего не хотите? – с прищуром взирала на старуху Риган, ожидая услышать хоть что-то полезное.

– Ожидай конвоира.

– Какой поучительный диалог у нас с вами состоялся.

Губа Хагуна кровоточила, так сильно он её разжевал на нервах, пока слушал, как язвят сумасбродная И-Ри и Верховная Банши.

Выпустив из трубки дым, Королева Душ окинула взглядом наследницу и, пожелав «удачи», растворилась в клубах тумана.

– Ничего дельного я от неё и не ожидала, – проскрипела сквозь зубы Риган.

– Тебе мыло остатки разума вытравило? Ты хоть понимаешь, с кем ты только что вела диалог?

– С той, которой что-то от меня нужно. Она ведь не просто так меня кличет наследницей.

Ритхуд сжал тонкие губы, и кровоточащая ранка дала о себе знать, на что он зашипел от боли.

Не просто так, – подумал он, но не стал делиться тем, что ему поведала Верховная Банши. Раз карты уже легли на стол, не ему менять правила игры, что затеяли Божество Исхода и Королева Душ.

Превратившись в чёрного кота, он запрыгнул на кровать, на которую парой секунд ранее рухнула уставшая Риган, и, улёгшись под боком девушки, громко зевнул, ухватившись за ускользающую мысль, что его ждут приключения намного интереснее, чем когда-то с основателем клана экзорцистов.

***

Колокольчик, зазвенел у изголовья кровати и оповестил о начале нового дня. За окном было ещё темно. Пробубнив пару проклятий, Хоув поднялась и пошла умываться. Хагун потянулся, впившись острыми когтями в ветхую простынь, и, сделав кувырок, развалился на кровати звёздочкой.

Хозяйка поместья просыпалась ближе к полудню, и так как времени до её завтрака оставалась уйма, взяв свечки, тряпки и ведро, Хоув направилась отмывать спальни поместья.

Нос опять начало резать от запаха лилий. Таща по коридору тяжелые простыни, нуждающиеся в стирке, Риган свернула в крыло, что было завалено разным хламом и, по словам смотрителя, служило для хранения утвари. Лишь переступила порог холла, как по позвоночнику прошла ледяная стрела. Так чувствовалось, когда кто-то из нечисти был рядом. Решив, что это опять Хагун шалит, и желая наступить противному коту на хвост или хотя бы на босую ногу, резко развернулась, но взору предстал лишь пустой тёмный коридор.

– Проклятья семьи Хоув!

Злая, как прапрадед, тянув за собой метры ткани, Риган толкнула дверь ногой и вошла в комнату.

– Доброго утра вам, миледи! – сделав ещё несколько шагов, остановилась и замерла. Тошнотворный аромат лилий ударил в нос с такой силой, что если бы она успела позавтракать, то его остатки пришлось соскребать с пола. Крякнув, Хоув повернула голову к женщине, что сидела у окна. Та была… прозрачной. – Э… я тут мимо проходила, вижу, что не вовремя. Вы тут удручённо смотрите в горизонт, не буду отвлекать. Ну… я пошла, – бросив простыни и развернувшись, а главное, придав себе ускорение, Хоув рванула прочь из комнаты.

– Ты меня видишь? – донеслось в спину.

– Оно мне надо? – подхватив юбку, Риган рванула с места, да так, что позавидовал бы некромант, решивший поймать девственницу для жертвоприношения.

– А ну ка стой! – разнеслось по пустым коридорам.

– Наши мнения тут не сходятся! – проорала Хоув, не сбавляя скорости. – Нам с вами не о чем говорить.

– Мне нужна твоя помощь.

– Живые мёртвым не помощники!

Треск.

Перед ней материализовался призрак, и Хоув, резко затормозив, поскользнулась, и по сглаженным временем половым плитам, проехалась на попе. Развернувшись на плитке и перебирая руками, она переступала ногами, пытаясь принять вертикальное положение и как можно скорее уйти от наступающих на пятки проблем.

Угораздило же меня!

Уже готовая драпануть в приоткрытую дверь в сады, Риган ощутила, что волосы натянулись и рывком вернули её на холодные полы коридора.

– Да стой ты, сумасшедшая! – полупрозрачные очертания девушки чуть за семнадцать лет предстали перед лицом распластавшейся Хоув. – Ты кто такая и почему меня видишь?

Глава 8. Забытая душа

В саду послышалась серенада соловья. Первые лучи солнца прорезали предрассветное небо. Две девушки сидели на широком подоконнике. Одна из них пила горячий мятный чай и вытирала тыльной стороной ладони скатывающиеся по щекам слёзы. Вторая делилась историей своей смерти.

– Мы не можем так просто это оставить. Я пойду к констеблю и …

– И скажешь, что нашла мои кости на дне колодца, потому что тебе рассказал об этом призрак?

Риган тяжело вздохнула.

Люди верят во всякого рода бредни только тогда, когда под их пятой точкой разгораются угли проблем. Семью Хоув последние несколько лет звали исключительно на поминальные службы прочитать пару молитв для успокоения души и не более. Случалось, что по стране проходил слух, мол, какой-то барон сошёл с ума, зарезал всю семью и слуг, или городская сумасшедшая, сбрендившая из-за долгов, спрыгнула с часовни на центральной площади и к тому же осталась жива, ещё и проползла с десяток метров перед тем, как констебль забрал её переломанное тело. То, что кто-то обмолвливался, что барон шипел, как змея, и глаза почти вылезли из глазниц, а сумасшедшая говорила на непонятном языке, сваливали на разыгравшуюся фантазию горожан.

– Мне не нужна вендетта. Месть – это пища живых, а я, выплакав все слёзы, хочу только одного – покоя.

Риган слова призрака не успокоили. Жгучее желание схватить за волосы хозяйку усадьбы и окунуть в котёл с кипящим маслом росло с каждым вдохом.

– Ты ведь Мелисса Фольдер, верно?

Призрак едва качнула головой.

– Я стала знаменитостью Ивердуна?

Хоув припомнила, как около трёх лет назад торговки с городской площади травили сплетни о наследнице рода Фольдер. Мачеха застукала юную особу и портного на плантации виноградников. Отцовское сердце не выдержало такого позора, и вскоре он скончался. Мелисса же, гонимая мерзкими слухами, сбежала из страны. Аплодисменты, занавес, конец истории. И никто не задался вопросом, как господин Фольдер умер, хотя поговаривали, что он мог потягаться здоровьем с медведем, как мачеха нашла возлюбленных, если виноградники простирались до самого горизонта, и что вообще делала миссис Фольдер ночью на плантации?

– Нет, – уверенно соврала Хоув, – Твою историю переплюнула сбросившаяся с часовой башни женщина.

Риган осмотрела черты лица Мелиссы и пришла к выводу, что та при жизни была очень красивой и, возможно, её ждало большое будущее. Вот только неугодно это было мачехе, и, желая прибрать всё наследство Фольдеров, она просто сбросила свою падчерицу в один из колодцев и наглухо закрыла крышкой, чтобы крики Мелиссы не услышали рабочие с плантации.

После завтрака, что был почти обедом, Хоув очищала фамильное серебро в столовой. Как она пересилила себя и не плюнула в чай хозяйке поместья, она не знала. Хотя в мыслях, конечно, госпоже в кашу была насыпана добрая ложка цианида.

Мелисса просила только об одном – похоронить её в фамильном склепе, рядом с матушкой и отцом, и новоиспеченная банши согласилась исполнить последнюю просьбу духа.

Риган стирала простыни и думала, как она будет доставать кости из колодца. Ей понадобится мешок, верёвка, перчатки, сапоги и желательно штаны. По словам призрака, колодец был пустым, как желудок бездомного, уже больше десятилетия.

Умирать от обезвоживания и от дикой боли сломанных костей, на дне ямы, в кромешной темноте, зная, что никто не придёт на помощь, – что может быть ужаснее медленной смерти?

Риган затошнило от такой мысли.

– Хагун, где тебя носят бесы?

***

Ритхуд сидел на крыше усадьбы, курил трубку, предложенную ему Королевой Душ, и смотрел, как И-Ри стирает костяшки пальцев в кровь, сквозь зубы рыча проклятья. В его голове пронесся недавний разговор:

– Почему вы ей ничего не объяснили?

– Это не моя задача. Он ей всё расскажет. Разжёвывать, конечно, не будет, но направит, а уж из бед, куда они вместе вляпаются… – тут Верховная Банши осеклась и с прищуром посмотрела на демона. – Ты не вздумай помогать, а то быстро окажешься там, где должен был быть ещё четыреста лет назад.

Хагун сглотнул. Вязкая слюна тяжело протолкнулась, словно нож царапая гортань.

– Я её хранитель…

– Вот и охраняй её жизнь. Вмешивайся в исключительных случаях. Всем остальным пусть занимается конвоир. Кости, кстати, можешь помочь достать. Не лезть же, в самом деле, этой худышке в яму. Ненароком поскользнётся и помрёт раньше моих планов.

Королева Душ протянула сухожильную руку за трубкой, и когда та легла в ладонь, она покрепче затянулась и тяжело вздохнула.

– Первая упокоенная душа – самая важная. Столько тысячелетий минуло, а я помню лицо первой души, словно это было вчера.

Больше слов сказано не было. Демон и Верховная Банши, наблюдая, как солнце медленно касается горизонта, а последние лучи разрезают предзакатное небо, ушли каждый в свои воспоминания.

***

Хоув решила, что лучше всего полезть в колодец на рассвете, потому, ложась на набитый старыми тряпками матрац, желала поскорее забыться сном. Завтра ей предстояло важное дело, а когда она исполнит обязанности, что ей доверили, и сопроводит душу в другой мир, то сразу же покинет проклятую усадьбу. Но не всем мечтам дозволено воплотиться в реальность. Проворочавшись практически всю ночь, забыться сном получилось только с приближением зари.

В дверь постучали, и по ту сторону раздался противнейший голос. Риган проспала. Ей было плевать, что верещал тщедушный смотритель. Она пришла сюда не за кровом и деньгами, её сюда привели более важные дела.

– Доброго тебе утра, – раздался мелодичный голос сбоку.

– И тебе доброго, Мелисса. Последнего в этом мире.

Мягкая нежная улыбка коснулась прозрачного лица, и Хоув ответила ей тем же.

***

Риган стояла у колодца и осматривала фронт работы.

– Мачеха твоя постаралась на славу, – уперев руки в бока и постукивая по земле сапогом, она раздумывала, как ей поступить дальше. Мысль о том, что надо было бы прийти и посмотреть заранее, что ей может ещё пригодиться, настигла её с опозданием.

Колодец опутывали цепи и скреплялись увесистым амбарным замком.

– Эх, говорят ведь, что в каждом человеке спит мудрец, но у меня он, похоже, в бессознательном состоянии.

Идти обратно ой как не хотелось, как и попадаться на глаза ворчливому старикашке, а где найти пилу или колун, Хоув не знала, но выбора у неё не было. Сделав пару шагов в сторону поместья, уловила запах раскалённого железа. Цепи звякнули, и послышался глухой стук о землю.

Хагун стоял рядом с колодцем, и его руку опоясывали языки пламени. Демонстративно дунув на лапу, потушил огонь, а потом, самодовольно приподняв густую бровь, толкнул ногой тяжелую толстую крышку.

– Позёр! И где тебя носила судьбинушка всё это время?

– Дела были.

– Какие могут быть дела у лентяя?

Длинные ноги позволили ритхуду без труда залезть на ограждение, и он всмотрелся в темноту колодца.

– Тут около пятнадцати метров! – Демон перевёл взгляд на призрака, и в блеске оранжевых глаз Риган прочитала печаль.

Пламя вновь обрамило руку Хагуна, и он спрыгнул в пересохший колодец. Спустя десяток секунд со дна ямы послышался приглушённый басовитый голос.

– Мешок кинь.

– Ярморочный фигляр, а не демон!

– Я всё прекрасно слышу.

Она подобрала с земли небольшую гальку и засунула её в мешок. Вытянувшись над тёмным жерлом колодца, раскрыла ладонь, и холщовая ткань с приглушенным свистом полетела вниз.

– Потерпи ещё немного, Мелисса, – Хоув нежно улыбнулась призраку.

Глава 9. Никто не будет забыт

Когда Мелисса Фольдер была жива, каждое воскресное утро она приносила букет живых цветов к каменному гробу матери. Когда умер её отец, в воскресение она стала приносить уже два букета, а когда не стало Мелиссы, цветы некому стало носить, как и очищать усыпальницу и прилегающий к ней небольшой садик. Не осталось цветов, и засохла хрупкая декоративная вишня, что высадила дочь в память о матери. Всё заросло онопордумом, вьюнком и повиликой.

Грустно, когда некому о тебе помнить, – стерев слезу со щеки, Хоув попросила ритхуда сжечь сорняк.

– На запах жжёной травы придёт смотритель. Не нужно привлекать внимание, – очнувшаяся от прострации Мелисса стала отговаривать своих могильщиков.

– Хагун…

– Меня не нужно уговаривать.

Щелчок длинных пальцев, и пламя вспыхнуло, голодно бросаясь на сухую траву. Столп дыма стал подниматься в воздух. Ритхуд движением ладони контролировал бушевавшую стихию и, когда с бурьяном было покончено – усмирил огонь. Резким движение руки рассекая воздух, Хагун призвал порыв ветра. Запах гари сменился на сухой аромат цветочного луга, но дышать легче не стало.

Дверь усыпальницы поддалась не с первого раза. Удушающий смрад ударил в ноздри. Запах был густой и тяжёлый, толстые слои пыли, метры паутины. Давящая аура забытого всеми места.

Грустно!

Риган перевела взгляд на Мелиссу:

– Когда ты умерла?

– Я не знаю. В Вальпургиеву ночь мачеха предложила разжечь костёр на улице. В честь праздника за ужином мы выпили по бокалу вина. Уже тогда я почувствовала себя нехорошо, но отказаться от участия в разжигании священного костра не могла. Запах дыма и танцующие языки пламени… Я словно была в трансе. Потом мы шли. Было полнолуние. Хотелось пить. Мачеха предложила освежиться у колодца. Я ещё тогда посмеялась, что у неё с памятью не всё в порядке и что этот колодец давно пересох, а дальше… полёт, удар и дикая боль по всему телу. Сколько пролежала на дне колодца, пока не испустила последний вздох, я не знаю.

Хоув сжала зубы с такой силой, что в глазах замерцали звёзды.

Хагун двинулся к пустому гробу. Каменная крышка стояла за могильной плитой, на которой ничего не было написано. Пустой холст в ожидании имени и двух дат с чёрточкой посередине.

Это всё, что остаётся от людей. Имя и даты, выдолбленные на могильной плите, – Хагун со свистом выпустил воздух. Он многих похоронил за четыреста лет. После смерти Фолкора Хоува, противный червяк поселился в душе ритхуда. Были ещё, к кому он привязался в династии экзорцистов, но и они вскоре покинули его, и тогда он отстранился от всех, стал необщительным и замкнутым. Но однажды всё поменялось…

– Хагун! Ты в порядке?

Голос Риган вырвал демона из воспоминаний. Он посмотрел в почти чёрного цвета глаза его подопечной.

И она меня покинет тоже.

Ничего не ответив, он отвернулся и принялся аккуратно доставать кости и раскладывать их в каменном углублении, что станет последним пристанищем для Мелиссы.

Снаружи послышались крики: «Кто здесь? А ну выходите, вандалы!»

– Я разберусь, – прорычал ритхуд и, передав мешок в руки И-Ри, вышел из склепа.

Риган, уловив настроение в голосе демона, от греха подальше не стала ничего отвечать.

Когда Хагун вернулся, кости были разложены. Длинные когтистые пальцы щёлкнули, и в ладони появилась ветка белоснежной лилии. Забрав цветок из лап ритхуда, Хоув поёжилась, вдыхая приторный запах.

Надгробие было установлено у изголовья гроба. Чёрным когтём демон стал вырезать имя его обладательницы.

Мелисса Фольдер

10.12.1736 – 8.05.1753

– Восемь? – спросила призрак глядя на демона.

– Символ бесконечности, – ответила Риган. – Это не конец пути, а только его начало.

Что дальше делать, Хоув не знала. На похоронах она присутствовала часто, но в качестве смотрителя со стороны. Сама же ритуал погребения никогда не проводила. Знала наизусть молитвы, что читал прапрадед, но ей они показались сейчас не уместны. В воспоминаниях всплыла картинка – встреча с Верховной Банши и её последние слова после того, как она передала силы, – «Шёпот твой обратится в крик, а когда кричать больше не будет сил – пой, и песня твоя разнесётся путеводной нитью для потерянных душ».

Риган подошла к надгробию и положила на кости лилию.

– Закрывай. – И демон исполнил её просьбу. – Я буду помнить о тебе всегда, Мелисса, и обещаю, что каждый год, восьмого мая, на рассвете я буду приходить к тебе. Ты не будешь забыта, пока я дышу.

Подойдя к призраку, Хоув обняла прозрачное тело. Закрыла глаза и вдохнула запах лилий. Запах смерти. По телу прошла вибрация.

Хагун смотрел со стороны, как цвет волос его И-Ри стал меняться. Чёрные локоны стали белоснежными, ознаменовав, что банши вступила в свои права. Лёгкий туман поплыл по полам склепа, и до уха демона донеслась песня.

Великая, безграничная любовь, что спала в моей груди,

Тихо просыпается с теплом твоих ладоней.

Нити наших жизней переплетаются в тебе глубоко.

Пусть голос мой разлетится по миру и будет сильнее ветров.

Слова, что я прошепчу, пусть будут услышаны тобой.

Мелисса всхлипнула. Хагун услышал надрывное «спасибо», и улыбающаяся душа заискрилась, исчезнув из этого мира.

***

Они сидели на обрыве. Демон и банши. Под ногами шумело море, плавными движениями воды унося в безмятежный транс. За спиной простиралась долина. Ветер колыхал вновь ставшие чёрными волосы Риган.

– Хагун, а почему ты превращаешься в чёрного кота? Это так…заурядно! – бегло осмотрев длинное жилистое тело, поинтересовалась Хоув.

– Ну, хочешь превращусь в саблезубую рысь с шестью, полыхающей огнём? Представь, как от нашей парочки будут все шарахаться и орать диким вепрем. Мы станем знаменитыми, но ненадолго. Потом за нами пошлют рыцарей и по итогу насадят головы на пики.

– Вопросов больше нет! – произнесла она в слух, а в мыслях дала себе подзатыльник. – Девушка с кошкой не привлекает внимания. Даже если люди и замечают, как горят глаза у ритхуда, они пытаются дать этому логическое объяснение – отблеск солнца или кот больной. Но вот с пылающей огнём огромной рысью, тут уж не разгуляешься…

В лучах солнца что-то блеснуло в когтистой лапе демона. Хагун протянул цепочку с кулончиком в виде четырёхлистного клевера. Начищенная медь искрилась и отбрасывала солнечные блики на её лицо.

– Украл?

– Пфф. Золотая монета за медную подвеску, издеваешься? Конечно, украл!

Ритхуд помог защёлкнуть замочек на шее банши.

– Пусть удача всегда сопровождает тебя, И-Ри, а если она отвернётся, то я буду рядом.

– Спа…

Риган не договорила. Хлопок раздался за их спинами, и они повернулись на звук.

Мужчина. Высокий, в чёрном кителе. Очень непривлекательный мужчина. Каштановые волосы от порывистого ветра метались в разные стороны. Тяжёлые надбровные дуги. Лицо словно иссушено вечностью не выражало эмоций, но пронзительные карие глаза разрывали душу в клочья. Риган поморщилась от пристального взгляда, который словно клинком срезал с неё кожу.

Новый порыв ветра донёс его вопрос голосом грубым, низким и злобным:

– Ты кто такая?

Глава 10. Чем Смерть не шутит

Поклонившись Божеству Исхода и Королеве Душ, Стейнер, не поворачиваясь спиной к могущественным созданиям, сделал назад пару шагов и аккуратно закрыл за собой дверь. Несколько десятилетий он клянчил помощника, и наконец свершилось. Правда, его немного смутило то обстоятельство, что встретить и проинформировать банши ему нужно самому, хотя по правилам заступающие на службу являются за инструкциями к Смерти лично.

Банши, конечно, не глахау, но с ней будет проще забирать мятежные души. Последний проклятый призрак был силён, и мне хорошо досталось, кроме того, что за ним пришлось ещё и побегать, – Стейнер облегченно выдохнул – Наконец с его плеч сойдёт хоть немного обязанностей.

Запястье обожгло. Аккуратно отогнув манжет чёрной рубашки, он увидел, что на коже чёрными письменами красовались координаты банши. Бровь изогнулась, и жнец задался вопросом: «Каким буйным духом её занесло на утёс Дивелбуд?»

Как только он переместился по заданным координатам, его чуть не сбило с ног сильным порывом ветра. У обрыва сидели девушка и демон. Стейнер напрягся. Он редко ошибался и никогда в создании порталов.

Сидевшие повернулись к конвоиру мятежных душ.

Чёртово отродье, который заключает контракты на человеческие души, и девчонка. Мир сошёл с ума!

Он сжал ладони в кулаки то ли от злости, то ли от абсурда происходящего.

Жнец осмотрел сидящую на траве девушку. Она была человеком, но в ней вихрилась сила. Сила не обычной предвестницы, а… Тут Стейнеру вспомнились события получасовой давности. Улыбка седовласой во все тридцать два белоснежных зуба и танцующие бесы в глазах его нанимателя. Верховная Банши и Божество Исхода были приветливы как никогда, даже предложили ему чай с чабрецом и трубку.

Я-то, дурак, подумал, что они перекурили крепкого сбора, а они меня просто подставили! – зубы заскрежетали, с такой силой он их сжал. – Нет, не может быть такого. Не пристало так играться созданиям, что старше вечности. Ладно эта чокнутая бабка, а Смерть-то?

– Ты кто такая? – прорычал Стейнер.

– Ведьма болотной пустоши, – не задумываясь, ответила Риган.

– А я её сестрёнка, – поддержал маленькую комедию улыбающийся Хагун.

Стейнер осёкся. Он давно ни с кем не вёл бесед. Соратники обходили его стороной и не желали вести с ним дел. Его аура самоубийцы была мерзкой, а работа с мятежными духами и мучениками не добавляла ему очарования. Ответы, что прозвучали на заданный им вопрос, ввели его в ступор.

– А ты, видимо, конвоир, которого мы ждём? – поинтересовалась Хоув.

В сознание вновь всплыли улыбающиеся лица, покуривающие трубки. Он поджал губы. Ничего не ответил, просто кивнул. Девушка протянула к нему руку, ожидая, чтобы он помог подняться. Стейнер тяжело сглотнул. Ему не хотелось её касаться, но воспитание не позволяло отказать леди. Он стал мысленно готовиться к её крикам, что со смертником она работать не будет. Левую руку он завёл за спину, немного склонился и протянул раскрытую ладонь. Она с милой улыбкой ответила на жест и, поднявшись, стала отряхивать платье, не забыв поблагодарить. Он замерев, продолжил неотрывно смотреть на свою ладонь, ещё чувствуя нежность и теплоту чужого тела.

Правая сторона лица горела. Жнец ощущал на себе прожигающий взгляд демона. С вызовом он посмотрел в огненно-оранжевые глаза и увидел в них интерес. Ритхуд разглядывал его и, кажется, оценивал.

– Я Риган, – представилась девушка.

– Хагун, – коротко бросил её спутник.

Конвоир окинул взглядом странную парочку и поставил мысленную зазубрину у себя в мозгу, что, когда что-то просишь, нужно это делать конкретнее.

– Стейнер, – с такой печалью в голосе он не произносил своё имя никогда.

***

Старинный полуразрушенный замок на границе Эгитеи и Антии, брошенный несколько десятков лет назад из-за невозможности его содержать, встретил двух служителей Смерти неприветливой погодой. Небо заволокло тучами, и стал накрапывать мерзкий дождик. От этого жуткое строение становилось еще менее гостеприимным. Риган бы не зашла в него ни за какие деньги мира, но Стейнер сказал, что их ждёт работа. Хагун ещё на утёсе сообщил, что его ждут дела, не терпящие отлагательств, и напоследок, пожелав удачи, помахал когтистой лапой и растворился в воздухе.

Из огня да сразу в пучины вод, – Хоув поджала губы и перевела взгляд на стоящего рядом жнеца. От него веяло силой и уверенностью, он был спокоен и сосредоточен. Она так и не дождалась от него подробностей этой самой «работы», он назвал лишь место – дальше молчал как антийская гробница, но банши уже догадалась, что ничего приятного её сегодня не ждёт.

Риган верила в удачу меньше, чем кролики в свои лапки, но всегда знала, что делать нужно то, что считаешь необходимым, даже если это и кажется безнадежным. Мятежный дух должен быть изгнан и других вариантов нет.

– Ночи ждать не будем, я надеюсь? – спросила она, скрестив пальцы в карманах льняного платья.

Поймав взгляд суженных карих глаз, Хоув поняла, что задала самый умственно ограниченный вопрос из всех, что когда-то слышал жнец.

Наивысшая проклятая субстанция могла вселяться в людей, животных и даже пожирать души, что не успели покинуть мир. От этого становилась очень опасной, и Риган восхитилась бесстрашием и силой стоящего рядом с ней мужчины.

– Ты до сегодняшнего дня изгонял мятежных в одиночку?

– Да.

Какой вопрос, такой и ответ, – Хоув поддакнула своей мысли и зашагала в сторону замка, не ожидая, что конвоир скажет что-то ещё. Одного взгляда на его суровые черты лица, сродни готовящейся к броску росомахи, было достаточно, чтобы понять, что человек он прямолинейный и лаконичный и ждать бесед за чашечкой чая у камина от него не стоит.

Жнец и банши вошли на территорию замка. С петель были сорваны ворота. Скорее всего, их забрали, чтобы перековать на что-то более полезное или просто продать. Каменная ограда местами была разрушена. Поваленные ветром статуи, сорняк, изгнившая беседка, вдалеке виднелись надгробия.

Семейное кладбище. Не скорее всего, а совершенно точно заброшенное, как и все на этой земле, – Хоув знала это наверняка.

Осмотрев то, что было раньше садом, она ещё раз задумалась о том, как же ужасно, когда некому помнить.

– Нужно будет положить цветы на могилы, – обратилась Риган к Стейнеру, но он уже ушёл на несколько десятков шагов вперёд.

На долю секунды ей показалось, что ветер принёс запах табака, и она принюхалась. Ещё вдох, и в лицо ударил такой порыв ветра, что она подавилась воздухом.

– Чем Смерть не шутит? Вдруг ещё что-то из-под земли вылезет. – И подобрав подол платья, Риган побежала догонять уже стоявшего у крыльца Стейнера.

Глава 11. Дело дрянь и не выгорит

Антикварные фигуры львов-драконов стояли по двум сторонам от ворот. Высокие тяжёлые дубовые двери, местами прогнившие, местами выеденные короедами, были настежь распахнуты и приглашали в свои владения жнеца и банши.

Как только Хоув переступила порог замка, в животе скрутилась тугая спираль из ужаса и боли, в нос ударил приторный запах лилий, а в голове закричали голоса. Риган громко ахнула и обхватила руками локоть Стейнера, у которого из головы сразу вылетел план действий. Ощущение поблизости мятежного духа взбудоражило его меньше, чем крепкий захват предвестницы смерти. Выпустив весь воздух через нос и не вдыхая новую порцию, поинтересовался у своей помощницы:

– И много душ сожрал мятежный?

– А? – Риган перевела широко распахнутые глаза на Стейнера.

– Много, – сам же и ответил на собственный вопрос, всматриваясь в черноту девичьих глаз.

Немного постояв, жнец так и не дождался, когда захват ослабнет. Сделал шаг, но с висевшей на его руке банши это было непросто. Негромко кашлянул, чтобы на него обратили внимание и наконец отпустили, но в ответ услышал: «Будь здоров». Сложившаяся ситуация начала раздражать, и, резко дёрнув руку, он освободился от захвата и направился в сторону широкой лестницы, что вела на второй этаж.

Замок был заброшен несколько десятилетий назад, и это наводило конвоира на мысль, что искать придётся долго и тщательно. Если бы тут жили люди, что чтили старинные обряды, то нечисть не смогла бы даже ступить на зачарованную землю. Очень давно здесь не читали молитвы, не окуривали веткой вербы спальни, юные девы не использовали дым ладана в гаданиях на суженого, а кухарки не добавляли в еду щепотку полыни. Стены забыли, что такое голоса живых.

Жнец ступал медленно и тихо, как туман, покрывающий сырую землю, что напиталась росой. Его зоркий взгляд ловил каждое перемещение пылинки, каждое незначительное колыхание воздуха. Он привык работать один.

Чих. Громкий, с извинениями.

Его работа требовала сосредоточенности и скрытности, но девушка, что шагала след в след за ним, видимо, не знала мер предосторожности.

Он посмотрел за спину.

Риган, растирающая до этого ладонями мокрое платье в надежде немного согреть своё тело, замерла и уставилась напуганными глазами на стоящего в нескольких шагах Стейнера. Как некстати, предательски заурчало в желудке.

Раздался грохот, потом скрежет, словно острыми длинными когтями процарапали по камню, и наконец чудовищный, невообразимый рёв, от которого у Хоув заложило уши.

Мимо неё пролетел чёрный силуэт – это конвоир рванул на крики монстра.

Новоиспеченная банши прыгала с одной ноги на другую и не знала, что хуже. Остаться одной посреди мрачного жуткого замка или в компании жнеца, что вот-вот встретится с мракобесием.

Снова грохот. Звук крошащегося дерева от удара об стену. Риган взвизгнула и, развернувшись, побежала вниз по лестнице, перекрикивая вой мятежного духа:

– Стейнер, подожди!

Стейнер и не думал останавливаться. Ему необходимо было уловить ауру проклятой субстанции. Желательно подкрасться незаметно и нанести пару ударов, чтобы мятежный ослаб.

Уже близко! – по позвоночнику пролетела ледяная стрела. Жнец замедлился и стал красться. Поворот запястья, и в руке материализовался железный клинок, что был обоюдно затуплен. За углом, в глубине комнаты, находилась проклятая душа и срывала со стен ветхие гобелены.

Пара ударов по голове, потом по печени, подсечка. Ухватить за горло и рывком опустить на каменный пол. Ударить в лицо. Наложить печать, пока мятежный в прострации. Сковать.

Чётко выстроенный план. Ещё раз аккуратно заглянув в комнату, не привлекая внимание духа, он просчитал траекторию прыжка, перекинул меч в правую руку и уже готов был покинуть своё укрытие. План накрылся мягким тазом. Вбежавшая на всех порах Риган влетела в присевшего Стейнера, снесла его и навалилась сверху всем своим весом. Меч звякнул и отлетел вглубь коридора.

У банши ушло сердце в пятки, жнец не дышал. Одновременно они повернули головы, стоило мятежному духу зарычать.

Прошипев неразборчивое проклятье, он дёрнулся и сбросил с себя предвестницу. Не успел подняться и принять оборонительную стойку, как дух схватил его за грудки и отбросил на несколько метров. Полёт был короткий, приземление – неприятным. Протаранив собой ветхие оконные рамы, рухнул в боярышник. Матерясь как портовый работник, вылезая из колючих кустов и царапая ладони, он задался вопросом – За какие заслуги ему досталась такая помощница?

Всё случилось так быстро, что до Риган дошло не сразу – она осталась наедине с мятежным. Хруст шейных позвонков, что издавал дух при повороте головы, вводил в ступор. От страха она не могла пошевелиться. Ноги стали ватными, сердце билось с бешеной скоростью, отдавая свой ритм крови, что гремела в ушах, или же это были крики душ, которых сожрал мятежный. Стоящий перед ней, некогда мужчина, судя по состоянию тела и источаемому запаху – давно мёртвый, издал рык, скалясь жёлтыми прогнившими зубами. Он дёрнулся, разворачиваясь всем телом. Челюсти его подрагивали, руки тряслись в мелкой конвульсии. Глаза заволокло тьмой, а тело исчерчено чёрными вздувшимися венами, что словно реки покрывали его. Всё это говорило о силе проклятого.

– По мою душу пришли? – прохрипел одержимый.

Риган так бы и стояла каменным истуканом, если бы не Стейнер, что показался в оконном проёме.

– Кричи! – проорал жнец. – Кричи, кому говорю.

Хоув закричала и рванула прочь, сверкая подошвой мягких плетёных балеток.

Стейнер замер, наполовину залезши в окно, и смотрел, как его помощница быстрее породистой скаковой лошади покидала коридор.

Мятежный, видимо, тоже не ожидал такого расклада и стоял растерянный. Один короткий взгляд на жнеца смерти, и дух помчался вслед за банши.

Стейнер зарычал сквозь зубы. Перевалившись через подоконник, подлетел к клинку и, схватив его за рукоять, побежал догонять нерадивую предвестницу смерти или мятежного, тут уж как не повезёт.

Глава 12. Сильные мира сего

Хагун хрипел. Вдохи давались ему с трудом, и когда кислород попадал вовнутрь, казалось, что топором разрубают лёгкие. Опершись на каменную ограду одной лапой, в другой он сжимал фарфоровую бутыль.

– Что так долго? – поинтересовалась Верховная Банши.

– Я тут выяснил, что лисьи демоны не любят, когда у них крадут храмовое вино, – ещё не восстановив дыхание, пролепетал Хагун, протягивая сосуд Божеству Исхода.

– Да, эти белоснежные обманщики очень упрямые. Что, не получилось их обыграть? – вздёрнув одну бровь, Смерть посмотрел на ритхуда с усмешкой. – Впрочем, и мне никогда не удавалось обставить коварных лисиц.

– Тебе в азартных играх везёт как утопленнику, – сообщила Верховная Банши, раскуривая трубку.

На изящной бутыли оранжевыми, красными и золотыми красками были нарисованы девятихвостые лисы. Жертвенное вино, что люди в подношение оставляли у алтаря хранителей священной горы, ценилось во всех мирах. Способ его приготовления был деликатен. Под песнопения монахов девственные девы пережёвывали пропаренный рис и сплёвывали в чан. По завершению котёл закрывали шёлком, обвешивали талисманами и оставляли для брожения. По истечению пятидесяти дней сцеживали в фарфоровые бутыли и в самую тёмную ночь в году приносили на священную гору Яматсуна.

– Ужасающая истина, – проговорил Смерть, вдыхая аромат только что открытой бутылки. – Превосходно! Божественный напиток. Подайте мне чарочки.

На небольшой серебреный поднос, что был увит по бокам цветками лилий, поставили три маленькие фарфоровые чашечки, которые незамедлительно наполнили кристальной жидкостью.

– Первый тост с вас, Божество Исхода, – улыбалась банши.

– Выпьем за…

Вдалеке послышался треск. Стейнер и Риган переместились к границе замковых земель. Три пары глаз оценили новый созданный союз.

– А выпьем-ка за эту пару. Ты мне можешь не верить, ритхуд, – Смерть слегка наклонился к стоящему рядом Хагуну, – но я люблю романтику. Мне нравится видеть блеск и счастье в глазах созданий, и я надеюсь, что мои подопечные смогут оценить наши старания и не пустят наш с Верховной Банши план по касательной.

– В этом-то вся и ирония. – Выпуская струю дыма, Верховная Банши подалась в разъяснения: – Они же дурачки. Конвоир – упёртый, закрывшийся в себе и не желающий вылезать из своей раковины презрения и одиночества, а вторая – слишком юна.

– Но два минуса дают в итоге плюс, по всем законам математики, – Хагун решил приободрить Королеву Душ.

– Всё дело в том, что они два параллельных минуса.

Три бессмертных создания тяжело вздохнули и перевели свои взгляды на идущих навстречу жнеца и банши.

– Не будем унывать раньше времени, я уверен, они нас еще удивят, и…

– А если что-то пойдёт не так, то распутывать придётся тебе. Как мужчина ты возьмёшь на себя всю ответственность, – Банши перебила Смерть.

– Ты истинная Королева! Кашу заварила, а другим расхлёбывай. Не выйдет, моя дорогая, мы с тобой одним миром мазаны, у обоих рыльце в пушку.

Хагун стоял чуть поодаль сильных мира сего и наблюдал, как общаются, нет, не Божества, а мужчина и женщина. Окинув их взглядом, он припомнил разговор с Верховной Банши, когда она явилась в особняк.

«Мы можем себе это позволить».

Тогда эти слова заставили задуматься демона: «Что значит жизнь ничтожных созданий для таких, как ОНИ?»

После небольшого глотка из чарочки ритхуда унесло в воспоминания, когда в лапы ему попала летопись Всего Начала и ему стало известно, как зародилась жизнь.

***

Во времена Ничто четыре Божества – юные, талантливые и могущественные, а ещё высокомерные, надменные и жестокие решили наделить мироздание жизнью. Они создали белокрылых существ и нарекли их архангелами. Их яркий свет разлетался по всем уголкам молодых миров и пленил своей красотой. Закон всемирного равновесия гласит – где есть свет будет и тьма. Из глубин мироздания, проснувшаяся от долгого сна, выбралась Сила, не желающая делить территорию с прекрасными созданиями. Сила любила тишину и сумрак.

Разразилась битва. Тяжёлая и кровопролитная. Архангелы погибали, один за другим исчезая в густой черноте, что поглощала мир.

– Это провал! – констатировал Божество Времени.

– Всего лишь один неудачный эксперимент, – заявил Божество Созидания.

– Есть и другие миры, – сообщил всем известный факт Божество Пространства.

– А работы-то сколько! – тяжело вздыхая, проговорил Божество Исхода.

Дверь в тронный зал с грохотом отворилась, и вошли в него двое. Белоснежные одеяния были изодраны в клочья и висели на них лоскутами. На телах вошедших были раны, что нанёс противник. Сталкиваясь со светом, магия Силы, что въедалась как ржавчина в железо, шипя, сжирала тело солдат. Главнокомандующий войском, архангел Иордин, и его правая рука, целитель Малия, предстали перед создателями и поклонились.

– Мы терпим поражение! – надрывно проговорил предводитель. Рука, сжимающая меч, дрожала. Иордин держался из последних сил.

– Такова ваша участь, – без единой эмоции в голосе произнёс Божество Времени.

Глаза архангелов расширились от услышанных слов. Они пришли к Создателям за помощью, а получили звонкую и сочную пощёчину.

– Если вы считаете, что достойны жить, – докажите это! – голос Божества Созидания прогремел как приговор.

Иордин, подавив в себе обиду за предательство родителей, развернулся и пошёл на выход. Малия пала ниц перед четырьмя Божествами.

– Мы же ваши дети, пощадите! Помогите нам! – кричала она сквозь слёзы.

Но Создатели были глухи к мольбе.

Иордин подошёл к своей сестре, рывком поднял с колен и, перехватив за ладонь, потащил за собой к выходу.

Свет потихоньку мерк. Архангелов осталось чуть больше десятка. Предводитель войска мазнул взглядом по оставшимся в живых братьям и сёстрам и принял решение.

– В конце самой тёмной ночи всегда приходит рассвет, – проговорил Иордин стоящей рядом Малии и улыбнулся.

– Что ты собрался сделать? – непонимающе смотря на брата, прокричала целитель.

Пылающий клинок предводителя Небесного войска крутанулся в воздухе и вонзился в тело архангела.

– Да будут счастливы все существа во всех мирах! – Последние слова слетели с губ Иордина, и пространство озарила вспышка, разлетаясь и неся лучи света во всё мироздание.

Сила не погибла, но ей нанесли сокрушительный урон, и она, не желая исчезнуть, убежала и спряталась на задворках миров, там же и уснула.