Читать онлайн Час до Валаама

День первый

Неслучайные случайности

1

Я приехал в Санкт-Петербург по делам. Две важные встречи, а между ними – неделя. Легче было бы вернуться в Москву, а через неделю приехать еще раз. Но я воспринял эти дни, как подарок. В конце мая в Петербурге бесподобно. Самая бесшабашная весна, когда каждая прогулка по городу – событие. Люди, истосковавшиеся по солнцу, расцветают на глазах. Они готовы к счастью, и счастье их находит.

Мне тоже хотелось счастья.

Я жил в частной гостинице на Большом проспекте. Выходил с утра после завтрака, чтобы превратиться в одного из праздношатающихся москвичей, к которым здесь относятся с явной иронией. Но мне было все равно. Я шел, куда несли ноги, и останавливался, скажем, всего лишь на чашку кофе или на целый обед, в самых душевных местах, которые встречались по пути. И все было славно! И везде мне улыбались. С незнакомыми людьми завязывались легкие диалоги. Мне что-то советовали, куда-то направляли, рекомендовали посмотреть то или это. Я почти не пользовался мобильным (или «трубой», как здесь принято говорить). Когда же ко мне изредка дозванивались, у меня это даже вызывало досаду: ну, какие могут быть заботы и обязательства, когда перед тобой целый город, а ты здесь свободный и ничем не обремененный? Дорогие звонящие! Имейте совесть!

А потом я попал на свадьбу.

Но сначала я встретил бабушку.

Дивная бабушка стояла возле лапшичной «Солнце в тарелке». Никого ни о чем не спрашивала. Лицо в морщинах. Худенькая, маленькая, в простом зеленом пальто с каракулевым воротничком. Пальто несколько выцвело. Воротник поистрепался. Но бабушка была чистенькой, трогательной и располагающей к доброму отношению. Стояла бабуля чуть растерянно. Люди проходили мимо в своих заботах. А у меня никаких забот не было. И это чувствовалось. Бабушка тепло на меня взглянула и заговорила:

– Мне нужно на Дачный проспект попасть. А я не знаю, как.

Вы не подскажете?

Я про такой проспект впервые услышал. Но сейчас ведь все просто: на телефоне карты – открыл и посмотрел. Ничего себе у бабушки география. Это больше двух часов, с миллионом пересадок.

– Далеко это, бабушка! А как вы здесь оказались?

– Здесь аптека есть. Там сейчас акция. Лекарства дешевле

стоят. А еще сыну и внуку хотела подарок посмотреть. Вдруг здесь продают что необычное!

– Купили?

– Нет! Аптеку не нашла! А потом так устала, что уже не до подарков было. Домой бы добраться, да чаю попить. Пока ехала – проголодалась.

– Немудрено! Путь неблизкий!

– Да и сын волнуется, наверное! Больно долго меня нет.

– Вы, должно быть, рано утром выехали?

– Нет, вчера в обед!

– Вчера? – изумился я.

– Ну да, – спокойно ответила бабушка, – в обед выехала, а потом, пока аптеку искала, уже стемнело.

– А спали вы где?

– На лавочке присела и поспала немного.

– А чего ж сыну не позвонили?

– Батарейка села! – ответила бабуля и показала кнопочный телефон с погасшим экраном.

И я понял, что она была на грани отчаянья, но какой-то особой культурой внутри себя смогла не делать из ситуации драму, а мудро и достойно с ней разобраться. Тут я подвернулся. Первая мысль у меня – бабушку накормить. Но я понял, что лучше, если я закажу ей такси, оплачу дорогу и помогу уехать домой. Открыл в мобильном нужную программу, набрал «Дачный проспект» и спросил номер дома.

– Я не помню, – тихо ответила бабуля.

И я понял: она все забыла! Она не помнит адреса. Не знает, куда ехать и как ей быть! Такси в такой ситуации – не выход. Может, стоило мне с ней поехать и на этом Дачном проспекте поискать ее дом. Но этот проспект, кажется, большой такой! Мы там можем до ночи ходить. И будет без толку.

И тогда я вызвал полицию. Они пообещали прислать машину. Только надо было немного подождать.

Ну а чего стоять на улице с голодной бабушкой! Я ее позвал в лапшичную. Она легко согласилась. Но в очередь к кассе не встала, а сразу села за пустой столик у окна – устала очень. Я сам ей взял тарелку горячий лапши с мясом, сырную лепешку, ну и чай с лимоном. Бабушки чай любят.

Бабуля, когда я перед ней тарелки поставил, заулыбалась. Мне понравилось, как она ест: спинка прямая, неторопливо, ложку держит изящно. Не жадничает. А во время еды рассказывает, какие здесь люди необычные. Особенно молодежь. Такие прически носят разноцветные. Многие в коже с заклепками. На лицо – дети, а по одежде – так просто монстры! Ей было интересно. И ни одной жалобы на то, что было холодно-голодно. Полиции все не было. Ну и хорошо. Мне с бабушкой душевно. Особенно понравилось, что когда она поела, полезла в сумку за помадой. Представляете? Искала-искала. Начала выкладывать на стол содержимое. Ничего особенного: коробочки с лекарствами, ключи, зеркальце, затертый кошелечек еще на металлических защелках с шариками на концах. И какой-то небольшой мешочек.

– Что это? – спросил я.

– Это земля, – ответила бабушка.

– Что за земля?

– Отпетая земля, – говорит она.

Я пожал плечами.

Она принялась рассказывать:

– Моя бабушка из-под Смоленска. Из деревни Еловка. Семья у ее родителей была многодетная. А после революции их всех раскидало. Бабушку муж в Петроград увез. Никаких связей не сохранилось. Ну, так и жили. Она помнила все имена: Агафьи, Екатерины, Елизаветы, Марии, Анастасии, Анатолия, Виктора, Михаила, Александра… Часто их повторяла, когда молилась. И матушке моей завещала их поминать. А матушка меня потом тоже заставила их выучить. А как со своими сродниками свидеться, бабушка не знала. Так до самой смерти никого не встретила. Переживала очень. А незадолго до ухода бабушке стал сниться один из братьев. Анатолий. Говорил, что ушел в монастырь. Стал священником. Ему поменяли имя. Назвали Алексием. Жил рядом с Валаамом. И там же похоронен, но его до сих пор никто не отпел. Он попросил сходить в церковь, чтобы там отпели заочно. Оказывается, так можно. Бабушка свою дочь послала. Маму мою. Та договорилась. Священник все понял, отпел. Дал маме землю, бумажку с молитвами. И все это у нас дома хранилось. Уже ни бабушки, ни мамы нет. А этот Анатолий-Алексий взял и стал мне сниться. Один раз, потом другой. Просит эту могилку найти и отпетую землю на нее высыпать. А что я найду? Я свой дом-то найти не могу!

В это время приехали полицейские. Я их из окна увидел. Два молодых парня. Вышел сказать, что бабушка в кафе чай пьет. Я побоялся, что сейчас ее закинут куда-нибудь к бомжам! Но нет! Они к бабушке в кафе спустились, стали с ней разговаривать, вежливо расспрашивать. Труд был напрасным. Бабушка, как ни пыталась, ничего им толкового сказать не могла. Только фамилию и имя. И то хорошо!

– Успенская Людмила Васильевна.

Полицейские запросили по рации. И по своим планшетам поискали. Им пришел ответ, что действительно, с вечера вчерашнего дня Успенскую Людмилу Васильевну какого-то прошлого века года рождения разыскивает сын.

– И живете вы, Людмила Васильевна, не на Дачном проспекте, а на Вербной улице.

– Ой, правда! – воскликнула бабушка. – У меня на Дачном комната была! А так мы давно на Вербную улицу переехали!

– Хорош я был бы, если бы отправил бабушку, куда она сказала! – поделился я своими мыслями с полицейскими. – Таксист бы ее высадил и оставил. Что же теперь делать?

– А ничего! Мы сейчас увезем бабулю с собой. К ней, как нам передали, уже выехал сын. Он ее заберет. И дольче вита!

– Счастливая жизнь! – улыбаясь, перебила тут же бабушка.

– Вы что, итальянский знаете? – удивился один из полицейских.

– Итальянский, английский, французский! Я переводчицей была. В университете преподавала.

– Адрес не помните, а языки не забыли! – заметил второй полицейский.

– Сама удивляюсь, – вздохнула бабулька.

– Ну, поехали!

– Поехали! – согласилась она.

– Спасибо, что помогли бабушке, – обратился ко мне один из полицейских. – Хотите, мы вам позвоним? Расскажем, чем закончились ее путешествия?

– Давайте, – согласился я и продиктовал номер своего телефона.

Они уехали, а я глянул на столик – старушка все забрала, а мешочек с землей позабыла. Вот незадача! Не оставлять же его здесь на столе! Не выбрасывать! Вот у меня и забота появилась: вернуть отпетую землю владелице. Решил, что сделаю это, но только не сегодня.

Побрел дальше по Большому проспекту, умиляясь, что история так хорошо завершилась. И полицейские меня порадовали своей душевностью. Все так спокойно, доброжелательно! Главное, за бабушку я был спокоен.

В гостиницу возвращаться было еще слишком рано. Правда, я чуть проголодался. Бабушка так сладко ела, что и мне захотелось. Но поскольку ждали полицейских – я о себе позаботиться не успел. Поэтому я забрел в первое же кафе по дороге. Это была пирожковая с располагающим названием «Счастливый день». И пирожки там были замечательные. Не жареные, а печеные. С яблоком, капустой и яйцом, изюмом, какие мне доводилось отведать только в детстве. А чай здесь подавали с лимоном и корицей. Милое дело!

Из «Счастливого дня» я снова выбрался наружу. Шел и придумывал себе маршрут. И ничего не мог придумать. Тогда я махнул рукой: «Куда ноги приведут – туда и приведут! Пусть само сложится!»

Когда я проходил одну из остановок, увидел молодого парня, бегущего к маршрутке. А маршрутка уже закрыла двери и готова была отъехать. Парень бежал изо всех сил.

Мне захотелось сделать еще одно доброе дело для незнакомого человека. Я постучал в маршрутку, чтобы она притормозила. А парень взял и пробежал мимо. Не в маршрутку ему надо было. Не сюда он опаздывал. А я из-за него оказался в дурацкой ситуации.

«Ну ладно, – думаю, – надо ехать, раз остановил! Одну остановку проеду или до ближайшего метро – и сойду!»

Не тут-то было: мне позвонили полицейские, чтобы рассказать, что с бабулей все благополучно. Они тоже напоили ее чаем с конфетами и пряниками. Рассказали, что она оказалась милой женщиной, коренной жительницей города. Блокаду пережила. Поделилась воспоминаниями. Что было много лет, а то и десятилетий назад, она помнит замечательно. А какие-то простые, но нужные вещи стала забывать. Очень печалится по этому поводу. Но на судьбу не ропщет. Не приучена. Прямо не полицейские, а психотерапевты! А там за ней подъехал сын и забрал дорогую маму. Она, когда из дому уходила, ему сказала, что к подруге зайдет. Он и не волновался до вечера: засиделась мама в гостях. А оказалось, что она совсем в другом районе!

И меня полицейские поблагодарили за неравнодушие. Я попросил у них адрес или телефон сына, чтобы мешочек вернуть. Про содержимое мешочка ничего не рассказывал.

Пока мы с ними разговаривали, маршрутка приехала на конечную остановку. «Морской вокзал».

«Как интересно, – подумал я, – может, куда-нибудь скататься?»

Вспомнил историю бабушки про Валаам. Там я никогда не был. Дел у меня тоже никаких. А мешочек – вот он! Лежит в кармане куртки. Может, туда? Я всю жизнь мечтал попасть на Валаам. А почему бы не рвануть прямо сегодня? Что меня может удержать?

2

– Билетов нет, – заявила мне пышная кассирша, поправляя одной рукой парик, а другой подкрашивая губы.

– Может, завтра прийти? – растерянно начал спрашивать я. – Ведь корабли уходят у вас каждый день!

– Корабли уходят каждый день, – согласилась кассирша, – а билеты к нам не приходят! Они все заранее куплены туристическими организациями! К тому же сейчас май! Кораблей очень мало.

Я еще что-то хотел выяснить, например, как связаться с этими туристическими организациями, которые все скупили. Но в этот момент меня кто-то одернул сзади. Я обернулся и увидел невесту. Никак не ожидал. Чуть поодаль от нее стояла небольшая компания с женихом и гостями.

– Мы вас можем подбросить на Валаам, – сказала невеста. – Я слышала ваш разговор с кассиршей. У нас свадьба. Мы арендовали кораблик. И там есть места. Нас немного. Но мы отправляемся прямо сейчас.

– Это замечательно! – обрадовался я. – Поздравляю вас! Я с удовольствием поеду на вашем кораблике. И я готов сразу отсюда ехать. Жаль, что подарка у меня для вас нет.

– А не надо подарка. Присоединяйтесь к нам. Только не отставайте. Мы уже идем на кораблик.

«Вот бывает же такое везение! Это потому что намерение было благочестивое, – сказал я себе. – Господь сразу же нашел для меня способ оказаться на Валааме! Да и за спасенную бабушку, наверное, бонус прилетел!»

– Если его берете, тогда и нас возьмите! – вдруг рядом с нами откуда ни возьмись появились две дамы в платочках, теплых кофтах, кроссовках на ногах. В руках у них были сумки-тележки. За плечами рюкзачки. – Билетов нет. Мы уже три дня здесь сидим. А нам на Валаам надо! Специально из Мурманска приехали. И ничего не получается. У нас уже и телефоны полностью разряжены!

«Паломницы! – понял я сразу. – Если им даже ответишь «нет», они все равно пройдут. Народ боевой, дорогами тертый!»

– Даша! Не увлекайся, – окликнул невесту мужчина в строгом черном костюме. Но на невесту это не подействовало.

– И вы тоже присоединяйтесь! – пригласила она в свадебное путешествие этих женщин.

– Помоги тебе Господи, дочка! – в один голос запели странницы.

Влившись в компанию гостей, я проследовал за ними на причал. Вдалеке стоял маленький кораблик «Гавриил Державин». Я сразу понял, что это наш, потому что на его борт сгружали ящики с бутылками, бокалами, коробки с провизией, букеты цветов, пледы. У молодых, видно, были серьезные планы. Что тут скажешь! Имеют право. Рядом с трапом, которым кораблик упирался в причал, стоял морячок в тельняшке. Он помогал гостям забраться на борт, не свалившись в холодные воды Ладоги. За ним возвышался важный человек в черной форме. Без вопросов было понятно, что это капитан. Ему бы управлять лайнером! При таких габаритах и столь надменном выражении лица! Крошечный кораблик ну никак ему не подходил.

И вот мы все оказались на палубе. Невеста предложила немедленно открыть шампанское и отметить начало путешествия. Молодых звали Костя и Даша. Они разливали шипучий напиток в приготовленные каждым из гостей бокалы, которые всем раздала полная женщина лет семидесяти в темно-вишневом платке. При ходьбе она сильно раскачивалась влево и вправо, как утка.

За женщиной шла толстая девочка с корзинкой, где лежали сладости. У девочки было неулыбчивое лицо. Казалось, она даже страдает немного. «Наверное, у внучки животик болит. Или косички туго завязали, – решил я. – Ну разве девочки могут быть такими суровыми без особых причин?» Мне тоже дали бокал. Из вежливости я попытался отказаться, но женщина обошлась без церемоний. Вставила бокал в ладонь и пошла дальше. А девочка протянула мне корзинку, из которой я вытянул шоколадный батончик.

– Давайте выпьем, – щебетала невеста, – а потом мы внутри накроем столы и перекусим как люди!

Все радостно закивали. И заиграла музыка. Оказывается, у свадьбы был продуман досуг, за который отвечали светящаяся от радости скрипачка и седенький пухленький гармонист. «Гармонь и скрипка, – подумал я, – впервые встречаю такой дуэт! Может, так специально заказали из-за разного возраста гостей?» Среди них были пара свидетелей, лет по тридцать, бабуля в платке с толстой девочкой, которая раздавала конфеты из корзинки, растроганные родители с обеих сторон, кучка девушек и ребят помоложе Кости и Даши, два пятидесятилетних товарища в одинаковых костюмах. Три женщины лет сорока-сорока пяти, призванные из закупленных продуктов сделать праздничный стол, мальчик Коля с собачкой Дружком, почти щенком. Коля всячески избегал контакта с толстой девочкой. Вероятно, он просто ее побаивался. Среди гостей я к удивлению своему обнаружил монахиню неопределенного возраста, суетливую, как белка. Был еще неприметный старичок в поношенном пальтеце. Две паломницы. И я. Случайный человек на чужой свадьбе.

Я стоял вместе со всеми на борту, пил шампанское, рассматривал лица. И все время натыкался на холодные взгляды. Никто не пытался посмотреть на меня с улыбкой, одарить ласковым словом, поприветствовать как-нибудь. Нет, все общались друг с другом, но не со мной. Я понял, что мое присутствие здесь – это был порыв невесты. Радость переполняла ее. Хотелось еще кого-нибудь сделать счастливым. Может, она услышала созвучную ей сегодняшнюю музыку в моей душе? Вот я и попался под руку. А потом и две паломницы. Они тоже держались особняком. Сидели в сторонке и тихо-тихо разговаривали. Как я догадался, свой порыв Даша не согласовала ни с кем. Недовольство ей прямо в лицо высказывать никто не стал. Причуда есть причуда. Но и сюсюкать со мной никто не собирался. Я отвернулся от людей и стал смотреть на удаляющийся Санкт-Петербург, отражающийся серыми домами, построенными по его берегам, в черных водах Ладожского озера. Ну, вот дома скрылись. Картина перестала быть любопытной, потому что начались несуразные строения промышленных территорий. Вдруг на меня сзади кто-то надавил. Я быстро развернулся, чтобы понять, в чем дело? Это был капитан, который спустился пройтись мимо гостей на палубе, проявить дух гостеприимства. От небольшой волны кораблик качнуло, капитан не удержался и «наехал» на меня. И надо сказать, мало мне не показалось! При этом он сам умудрился ничего не заметить. Как ни в чем ни бывало, продолжил свою прогулку.

– Шампанского капитану! – оживилась невеста. – Поздравьте нас!

Интересно, а можно капитану предлагать спиртное, – подумал я, – ведь Ладога шуток не любит… И хмельных людей не слушается! А уж про Валаам, куда мы направляемся, и говорить нечего!

Но высказывать вслух свое мнение для меня было нежелательно. Тем более, что все вокруг подхватили:

– Шампанского! Шампанского!

Толстая девочка с шоколадной корзинкой тут же появилась рядом, протягивая в его сторону сладости, которыми он величественно пренебрег. Более того, вальяжно покачиваясь в такт движения кораблика, капитан благодушно сообщил:

– У нас в пароходстве шампанское никто не пьет! Несерьезно это! Одно баловство! Нам бы чего-нибудь покрепче!

– У нас есть! Есть! – возрадовалась невеста. – Есть покрепче! Сейчас принесем. Костя, открой коробку с водкой!

Новоиспеченный муж с энтузиазмом скользнул в помещение, где готовились столы, и вернулся с рюмкой, до краев наполненной водкой, и бутербродом с икрой.

– Рюмочка, конечно, невелика, – добродушно кашлянул капитан, – но для начала сойдет!

Меня совсем не радовали его слова «для начала». То есть, будет еще и продолжение. Не хотелось бы! Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Я промолчал. А заботливый Константин уже метнулся еще раз внутрь и вынес капитану новую рюмку.

Все чокались за здоровье молодых, за легкое путешествие, за радостную жизнь. Скрипачка с гармонистом наяривали «Миллион алых роз». Напитки продолжали подливать. В том числе и мне. Наконец-то к нам вышла одна из женщин и объявила, что мы можем спускаться к столам. Гости динамично влились внутрь кубрика. Проходя мимо, невеста неоднозначно подцепила меня под локоть, направляя, чтобы я проходил вместе со всеми. Я так и сделал. Сел, конечно, поодаль, с краю левого стола. Пока мы рассаживались, скрипачка умудрилась рассказать анекдот:

– Розочка, дорогая, выходите за меня замуж!

– А колечко с огромным бриллиантом подарите?

– Умеете Вы, Розочка, красиво отказать!

Я подумал, что хорошо, наверное, таким людям, как она, – легко в любой компании! Может рассказать дурацкий анекдот незнакомому человеку! Посмеяться, тут же перейти к музыке! Всегда восхищался такими гибкими созданиями.

Столы и правда были хороши. Они стояли буквой «П». В центре сидели молодые и их родители. За двумя другими столами рассаживались все остальные. Закуски было много. Все украшено с любовью. Было видно, что ничего не закупали, а делали сами. Бокалы позвякивали. Вилочки-ложечки дрожали. На каждом столе я разглядел утятницы из советских времен, которые пока что были закрыты крышками, но судя по аромату и легкому пару, который вырывался наружу, там именно утки и находились. От этого я ощутил хороший, радостный подъем. Справа от меня никого не было, а слева мне «досталась» бабуля в темно-вишневом платке с той самой строго на всех смотрящих девочкой, которая угощала гостей из своей корзинки. Сейчас корзинка была отставлена в сторону, но девочка свою роль продолжала играть – она тянулась к тарелкам с закусками и выкладывала их на тарелки соседей справа и слева. Соседкой права у девочки была ее бабушка, а соседями слева оказались мальчик с собачкой. Собачку девочка все время пыталась накормить. И проверяла на ней все продукты, до которых могла дотянуться. Морда у собачки была, как и у мальчика, напуганная и смиренная. Девочку приходилось терпеть, хотя это было непросто.

Паломницы, которых тоже пригласили, сели с краю за стол напротив нашего. Сидели они тихо. Ели мало. Когда первый тост прозвучал, подняли бокалы с водой или соком, я не разобрал, но точно не со спиртным, тихонечко помолились и перекрестились.

Скрипачка и гармонист плюхнулись на скамейку за нашим столом и оказались напротив меня. Скрипачка сразу же представилась Эльзой и рассказала анекдот:

– Пациент пришел к врачу: «Доктор, у меня жуткая депрессия. Вселенская грусть. Неимоверная тоска». Доктор посоветовал ему сходить в цирк: «Там очень смешной клоун! После его представления к вам вернется желание жить! Это всем моим пациентам помогло!» – «Мне не поможет». – «Почему?» – «Я и есть этот клоун».

– Это не анекдот, – сказал я ей.

– А что же? Разве не смешно?

– Это реальный случай, который произошел с французским мимом Гаспаре Дебюро. Я раньше тоже думал, что это дивный анекдот или мудрая притча. Но жизнь всегда гениальнее.

Скрипачка и гармонист, слушая мою справку, с неимоверной скоростью наполнили свои тарелки и рюмки, немножко закусили, по чуть-чуть выпили и снова вышли перед столами, чтобы праздничная атмосфера не рассеялась из-за их отсутствия.

Почему-то я нигде не мог заприметить старичка. Без него получался некомплект. Впрочем, чего волноваться? Куда можно деться с маленького кораблика? Если только за борт. Но у него прыть не та. Присел где-нибудь, да заснул, решил я для себя.

Тем временем в наши тарелки заботливые тетушки стали подкладывать закуску. Паломницы, как я видел, не на все соглашались. Им нужны были салаты без майонеза, бутерброды без масла, рыбка без кляра, напитки без алкоголя. Сложно им было, потому что свадебные столы готовились в других традициях, когда везде много мяса, майонеза, яйца. Но что-то для них подобрали. Они жевали свой винегрет и баклажаны с вареной картошкой, не обращая внимания на общий ход застолья.

Я же принимал всё. И не перестал удивляться, что путешествуя на Валаам, нахожусь среди свадебных гостей, хотя никто не знает ни моего имени, ни занятий. Но это быстро изменилось, потому что сдержанная компания от спиртного подобрела, потеплела, завязались разговоры. Даже самые большие молчуны стали проявлять интерес друг к другу. Дама рядом со мной развязала края своего роскошного платка и откинула на плечи, показывая, что ей жарко. Взглянула на меня и сразу перешла на ты, игнорируя имя:

– Ты чем занимаешься?

– Я писатель.

– Писатель! Надо же! Писатель! И о чем ты пишешь?

– О людях.

– Понятно, значит, не Бианки. А книжка с собой есть у тебя?

– Как-то не догадался.

– А зря! Должен всегда быть готов, что книжку придется подарить!

– Ну, вы можете купить мои книги.

– Ты что хочешь, чтобы я, пенсионерка, за твои книги свои деньги заплатила?

Я молчал. Она не унималась:

– А у меня есть для тебя шикарная тема! Про мою внучку Мариночку.

В этот момент из-за плеча дамы выглянула девочка с суровым лицом. Услышала, что речь идет о ней.

Дама продолжила:

– Мариночка каждый день приходит из садика и рассказывает что-то новое. Вот вчера говорит: нам подавали омлет, такой темный. И спросила: этот омлет негры грязными руками делали? И все дети засмеялись. И больше никто омлет не ел. А когда был тихий час, она говорит воспитательнице: после ваших булочек у меня все отражается и в голову, и в попу!

Соседка тряслась от смеха. Мне было не смешно. Но ей все равно:

– И таких историй миллион! Миллион! Жаль, что я их не записывала. Хочешь, я посажу Мариночку к тебе, она сама все расскажет. А ты в книгу вставишь?

– Не понимаю, зачем вставлять все это в книгу. Я пишу о другом. А ей нужен детский писатель.

Дама наклоняется надо мной и говорит:

– Это ты уже сам придумай, как вставлять. Ты же писатель! А мне некогда всякой ерундой заниматься. У меня знаешь, сколько дел! Между прочим, Мариночка очень неординарная! Вот в садике ей понравился один мальчик. А у нее было день рождения. И что ты думаешь? Мариночка позвала в гости всех мальчиков из группы. Кроме этого мальчика. И всего двух девочек. Самых больших сплетниц в садике. Чтобы они рассказали, как у нас было хорошо. Ее возлюбленный сначала позавидовал, а потом стал бегать за ней по пятам! Мариночка очень смышленая!

Меня спас капитан. Он вошел в самый разгар праздника. Со своей рюмкой. Я бы даже назвал ее стаканом. С важным видом поставил перед молодыми. Они тут же с пониманием наполнили эту тару. А капитан вначале дал знак музыкантам, чтобы они временно затихли. Те только рады были, подскочили к своим местам, наполнили рюмки.

Капитан поднял руку с напитком вверх и принялся говорить какую-то сложную поздравительную конструкцию, в которой сам с трудом мог разобраться. Наконец-то, он оставил ее незаконченной:

– Будьте благополучны! Пьем обязательно стоя!

Зачем-то ему понадобилось всех гостей поднять на ноги? Это еще одна, всегда удивляющая меня категория людей, – абсолютно уверенные в правильности своих действий! Их трудно смутить. Бабуля по соседству – из их числа. И Мариночка, страшно подумать, может такой же вырасти. Ну ладно! Встали, выпили, сели. А капитан не унимается:

– За родителей пили?

– Еще не успели!

– Давайте, а то как-то нехорошо получается! Обязательно стоя!

Меня по-прежнему смущала активность капитана, который почему-то находился с нами, а не в капитанской рубке. И не следил за курсом кораблика. И еще мне показалось, что он охмелел больше, чем могло произойти от предыдущих двух рюмок и этих двух стаканов. Он еще добавлял что ли?

– А когда мы прибываем? – спросил его жених.

– На месте мы будем в шесть часов вечера, – отрапортовал капитан и вдруг задал тот вопрос, который меня волновал, – а почему вы решили на Валааме отмечать свадьбу?

– Даша с Валаама! – ответил жених. – У ее семьи там домик есть. Мы сможем в домике переночевать, на следующий день погуляем, вечером загрузимся к вам на кораблик и вернемся.

– А я вам предлагаю немного другой вариант! Не доходя до Валаама, есть небольшой островок с маяком. Там больше ничего нет. И никого! Так давайте я там кораблик остановлю, мы сойдем на берег и немного развеемся! Еще закусим прямо посредине Ладоги. Выпьем. И уже потом – на Валаам.

– Отличная идея! – обрадовался отец жениха. – А то мы в помещении сидим. Уже от качки крутить начинает. А на палубе вроде как зябко.

– А почему же мы не можем сразу до Валаама дойти и там развеяться? – спросила его жена, а ей ответил капитан:

– Потому что такого островка вы больше нигде не найдете. И монахов там нет! Никого смущать не придется! Вы меня слушайте! У меня опыт!

И загоготал.

Невеста пыталась сказать, что они никого смущать не собирались, но ее слова поглотил жуткий капитанский хохот.

– А кто сейчас у руля, пока вы с нами? – поинтересовался я.

– Матрос! – услышал я в ответ.

– А он опытный? Ни на что не наскочит?

Капитан резко повернулся в мою сторону с растерянным и одновременно обиженным лицом. Он сначала испепелил меня взглядом, а затем гаркнул заплетающимся языком:

– Моя команда не может ни на что наскочить! Мы в таких передрягах бывали! И, как видишь, целы и невредимы!

Главное, чтобы команда вслед за капитаном не поддавала, – подумал я, но травмировать нежную душу морского волка не стал. Промолчал.

В это время с тостом поднялись богомолки. Поздравили, поблагодарили молодых за добрые души, что не оставили безбилетников на Морском вокзале, а помогли отправиться на Валаам, да еще угощение приготовили.

Потом к ним присоединилась суетливая монахиня. Ее звали Силуана. Они втроем запели скрипучими голосами «Многая лета».

Маленький мальчик после этого прочитал жизнеутверждающий стишок.

Собачка тявкала на каждой рифме.

Мариночка спела песенку про Новый год.

Затем встала одна из женщин-накрывальщиц. Тамара.

– Можно, я скажу, как педагог! Такое счастье, дорогие родители, видеть ваших детей образованными и порядочными…

Родители ее внимательно слушали, но отец жениха долгий тост выдержать не смог. Видно, его начало серьезно укачивать. Поднялся, чтобы выйти из-за стола.

– Владимир Викторович! Вы хотите что-то сказать? – обрадовалась педагог Тамара.

Бедный человек с побледневшим лицом начал ответный тост. Но не закончил. Оборвав свою речь на слове «добросердечные», он выскочил из-за стола и выбежал вон. А за ним выскочила жена.

Я оказался в замешательстве, потому что, как гостю, мне тоже надо было что-то сказать новобрачным, но сказать было нечего. Жаль, я не присоединился к выступлению паломниц. Затеряться бы где-нибудь, как тот дедушка! Но уток с яблоками, как и само путешествие, нужно было отрабатывать. Я поднялся с бокалом и начал говорить, как Костя и Даша благопристойно начинают семейную жизнь – с поездки на святые места, с помощи незнакомым людям. Может быть, я и две паломницы случайно оказались рядом, но это желание делать добрые дела уже живет в душах молодых…

В это время наш кораблик на что-то налетел. Многие усидели, а вот я, который произносил тост, стоя, и родители жениха, которые возвращались к столу, упали на пол. А со столов на нас полетели бутерброды и салаты. Хорошо, что тяжеленные утятницы устояли. Все повскакивали с мест и бросились на палубу, чтобы понять происходящее.

3

Если корабль тонул, никто бы не спасся, потому что первыми на выходе оказались свидетели. А они, судя по всему, первый раз сегодня пригубили спиртного еще утром, сразу после регистрации брака. Передвигаться им было тяжело. Они делали это, блокируя проход всем остальным. Мне пришлось подтолкнуть свидетельницу, отчего она пронзительно засмеялась и выскочила наружу.

И вот всей компанией мы побежали на капитанский мостик, чтобы увидеть возникшую у нас проблему.

Проблема была.

Ею оказался неизвестно когда успевший заснуть капитан, который был с нами совсем недавно. Его не мог разбудить матрос, хотя тряс изо всех сил. Бравая фуражка капитана, которую он с таким достоинством носил поначалу, от этой тряски валялась на полу.

Другой матрос грустно стоял перед штурвалом, опустив руки, и безразлично смотрел вдаль. Только вдали как раз ничего не было. Все происходило под носом. Мы налетели на огромное дерево, которое, видно, сорвалось при транспортировке другим судном.

– И что? Это теперь безнадежно? – спросил я рулевого.

– Почему безнадежно? – ответил он чуть заторможенным языком. – Сейчас дерево мимо нас проплывет и мы помчимся дальше.

По запаху я сразу понял, что на кораблике сегодня гуляет не только свадьба, но и вся команда. Хоть паломниц ставь у руля. Они единственные здесь трезвые. Ну, и дедушка, скорее всего. Только где он?

– У вас нет багра или чего-нибудь, чтобы оттолкнуть дерево от борта? – продолжал я интересоваться.

– Багра у нас нет! – растягивая гласные, ответил матрос.

– Что, накаркал? – возникла рядом бабушка Мариночки в темно-вишневом платке. – Спасибо тебе! Налетели, как ты и предсказывал. А теперь моряков учишь за рулем стоять? Все же понимают в морских делах! Все хотят всех научить!

– Вы же учите меня, как писать книги, – заметил я ей.

– Ну! Писанина – это просто от безделья! Любой сможет! А тут надо управлять кораблем.

– Так не вышло же! – ответил я.

– И капитан должен дать команду «продолжать движение», – заметил моряк.

– Капитан может в себя не прийти, – вздохнул я.

– Что вы такое говорите! – возмутилась бабушка. – Вы их травмируете каждым своим словом! У меня прямо сердце заходится! Доведешь ты меня до припадка!

– Вы тоже травмировать словами неплохо умеете, – подчеркнул я и отошел от моряка и бабушки.

Дерево, ударяя по бортам кораблика, все еще мешало движению. Но капитан начал оживать:

– Почему стоим?

– На дерево налетели, – ответил матрос.

– Повреждения есть?

– Возможна вмятина.

– Не пробоина? – уточнил я.

Ответа я не получил, но капитан мигом оказался на ногах.

– Пробоина? – прошептал он. – А как мы людей спасем?

– Да нет никакой пробоины, – отмахнулся моряк, – вмятина есть, но прошивка не пострадала.

– Ты мне смотри! Корабль не затопи! Он – достояние Балтийского пароходства! Раритет!

– Нам тонуть нельзя! – со смехом прокричал паренек из молодежной компании. Он был коротко острижен и единственный без костюма. – А то военкомат решит, что я от армии кошу. Никто же не знает, что я здесь! Скажут, сбежал, чтоб не служить.

– Запросто потонем, – всхлипнула девица рядом, – такая развалина! Я удивилась, что она вообще на ходу. Как из фильмов про войну.

– Корабль с именем такого главнокомандующего не утонет в водах Ладоги, – браво произнес жених.

Все посмотрели на спасательный круг, где названием корабля значилось «Гавриил Державин».

– Он в каком веке воевал? – спросила жениха перепуганная свидетельница.

– Державин был поэтом! – заметил я, проходя мимо. – Он писал в XVIII столетии.

– Поэтом! – воскликнул свидетель. – Плохи наши дела!

– Можно, я как педагог скажу? – откуда-то возникла Тамара. – При любых неприятностях, больших и малых невзгодах, в самые разные исторические моменты очень важно оставаться людьми. Только это имеет значение.

И ушла дальше. Никто не понял, зачем она выдала это нравоучение. Но потихоньку начали привыкать к ее пафосным банальностям.

В этот момент кораблик заскрипел, мотор заработал, мы тронулись дальше. Небольшое происшествие всех встряхнуло, свежий воздух приободрил, мы и не думали, что это только начало наших приключений. И очень скоро плавающее дерево на пути не покажется нам чем-то существенным. Мы его даже не вспомним.

После небольшой встряски все спустились вниз, к столам. Отец жениха с бледным лицом тревожно ходил по палубе, не рискуя снова оказаться там, откуда можно не успеть выбежать. Мальчик с собачкой тоже не хотел заходить внутрь. Играл и резвился с Дружком на воздухе. Наконец-то, он оказался сам себе хозяин.

Я прошелся по палубе и снова заглянул в капитанскую рубку. Ради собственного спокойствия, чтобы убедиться в дееспособности команды.

Ну, там я был не один. Одна из трех невестиных подруг, самая расфуфыренная, задержалась возле рулевого, бросая на него задорные взгляды и задавая вопросы, касающиеся морского дела:

– А когда капитан сказал, что вы уже многое повидали, он что имел в виду?

– С нашим капитаном скучно не бывает. Ему только в море хорошо.

– Ну, это же озеро.

– Это озеро чаще называют Ладожским морем!

– Понятно. Значит, ваш капитан зажигает?

– Зажигает!

– Только публика у вас, наверное, самая непотребная. Кораблик-то старенький.

– О! – оживился моряк. – Что вы! У нас здесь такие банкеты иногда проходят! Особенно под Новый год! Мужчины во фраках, женщины в коктейльных платьях, в кубрике играет специально приглашенный джаз-банд, непременно с сексуальной солисткой. Такой же эффектной, как вы. Шампанское и фейерверк до полуночи. Самое ужасное, что может напиться капитан. Незаметно он делает это каждый год. А потом мы мчимся на огромной скорости по Ладоге, словно это Амазонка. От нас шарахаются маленькие лодочки, а мы поднимаем тосты и бросаем бокалы в воду. В полночь к нам на вертолете спускаются Дед Мороз и Снегурочка. В костюмах Человека-Паука и Женщины-кошки. И с подарками. Каждый, даже мы, моряки, получает свой мешок подарков. В основном это мелочи, но среди них обязательно попадается что-то стоящее, как, например, вот эти часы Картье от прошлого года!

Девушка смотрела на рулевого во все глаза. Она уже мысленно была на этом празднике. На самом носу. В объятиях все равно кого. Рулевого или второго матроса. А еще лучше – капитана.

– А если все выпьют, и во время пути случится что-то непредсказуемое?

– Как сегодня? – спросил рулевой.

– Ну да!

К нему на выручку пришел второй моряк, который остановился рядом со мной послушать разговор:

– Мы не станем возвращаться ни в один из портов. Это не наша традиция. Все так и погибнут с бокалами шампанского, сигарами, в окружении восхитительных женщин, с улыбками на устах! А виновника – за борт. В белую простыню и за борт. Видео потом выложим. Главное, ни с кем не столкнуться, кто подобен нам. Это самое трудное. Таких каждый Новый год – просто тьма. Только успевай уворачиваться!

– Это грандиозно! – воскликнула очарованная девушка и, шатаясь, поплелась к остальным.

А мы втроем посмеялись ее доверчивости.

– Подвыпившие пассажирки – это просто праздник для общения! – сказал мне рулевой.

– Еще немного добавят и начнут сюда слетаться стаями! – добавил второй матрос. – У них только один недостаток!

И сам ответил на мой вопросительный взгляд:

– Не все успевают до фальшборта добежать, когда их воротит от алкоголя и качки. Потом нам приходится убирать за ними. И это постоянно.

Я еще немного поговорил с моряками. Их звали Дмитрий и Павел. А капитан продолжал храпеть на лежанке в рубке. О нем моряки говорили с уважением, потому что он потомственный морской волк. И отец его работал в пароходстве, и дед. Его все знали и прощали ему слабости за верность корабельному делу.

Возвращаться в кубрик не хотелось, поэтому я остался на палубе.

Через небольшое время наверх поднялись паломницы с бокалами, наполненными морсом. С ними вышла монахиня Силуана. Занятие они нашли себе моментально: от небольшой качки одна из богомолок тут же разлила морс на себя, а другая, со вздохами, принялась тереть ее кофту.

Дедушка, как ни странно, так и не объявился. Может, я что-то напутал и он нас только провожал до причала. Вроде бы нет.

Время летело незаметно. День был солнечным и ласковым. Я рассчитывал на подобный ему теплый вечер. Правда, на Ладоге такого не бывает. Здесь стоит скрыться солнышку, как ветры набирают силу и проверяют путников на прочность.

По моим подсчетам, кораблик должен был еще провести в путешествии до Валаама часов пять. Если ничего не произойдет. Очень не хотелось высаживаться на капитанский островок. Надежда была на то, что, изрядно выпив, он так и проспит до Валаама.

Какой же я наивный!

4

Большая радость, что в конце мая на Ладоге поздно темнеет. Настал момент, когда потихоньку не только я с отцом жениха и мальчиком с собачкой, паломницы и монахиня, но и новобрачные, и все гости оказались на палубе. Вглядывались вдаль, чтобы порадоваться приближению Валаама. Загадочного, намоленного острова, монашеского мира, северного Афона. И казалось, что его силуэт уже проглядывает впереди сквозь то ли низкие облака, то ли вечерний туман. На душе у меня была поэзия. Сердце замирало от исполнения давней мечты. И не было рядом со мной, включая суровую девочку, человека равнодушного к порту нашего прибытия. Музыканты заиграли спокойное и душераздирающее адажио Альбинони. Свадебные гости уже обменивались знаниями об этом удивительном месте:

– Там же до революции ананасы выращивали, – присвистнул парень, которого впереди ждал военкомат.

– И сейчас снова начали выращивать, – важно заметила стоящая рядом с ним Леночка, – ананасы, виноград и сыр! Там пещеры с особым климатом, который очень подходит для сыроварения. У сыра там необыкновенный вкус. К нам в Питер завозят иногда, но очень дорого! Может, в монастыре купим и попробуем наконец-то!

– А самый главный в монастыре, – начал Владимир Викторович, отец жениха, – как там его…

– Настоятель, – подсказала жена Ирина Сергеевна.

– Да! Настоятель, – подхватил он подсказку своей благоверной, – большой любитель меда. Пчелы для него – самое страстное увлечение. Он завел там ульи, где-то за границей закупил несколько элитных пчелиных семей, которые хорошо прижились в местном климате. И там не только сыр с ананасами, но и мед надо пробовать, потому что монахи над пасекой трясутся, как над младенцем! Я сюжет по телевизору видел!

– Они же похожи: пчелки и монахи, – заметила невеста, которая куталась в теплую и очень подходящую для такого путешествия красную куртку, – трудятся все время и те, и эти. И все у них одно на всех! А как же там гулять хорошо! По дорожкам, по скитам! Даже по кладбищам. Я вот и хотела, Костя, тебя туда привезти, чтобы ты прочувствовал северную красоту Валаама. Мы в городе жизни не замечаем из-за суеты. А здесь сможем расслабиться. Стать нежнее и добрее. На мир по-новому взглянуть.

– Взглянем! Только без кладбища хотелось бы обойтись, – заметил жених.

– Это кладбище – совсем не такое мрачное место, как ты думаешь, – взволнованно начала невеста, – там такие надписи на могилах трогательные! «Здесь похоронен монах, который перед смертью увидел Бога!», «К этому монаху, когда он болел, приходила Богородица!» Тебе понравится!

– Ну, не знаю! Самый ли лучший это вариант для медового месяца?

– Можно, я как педагог скажу, – выступила вперед Тамара, – когда начинаете семейную жизнь, не спорьте друг с другом, чтобы не погубить то сокровенное, что у вас сейчас есть!

Рядом со мной стояли накрашенные, словно для съемок на обложку глянцевого журнала, три подружки невесты – Леночка, Таня и Влада. Их сопровождали два угрюмых парня – Стас и Никита. Вдалеке ребята мрачно курили. Я сам себе пошутил, что не по-детски неулыбчивая девочка Мариночка легко бы вписалась в эту брутальную компанию.

Лена была самая активная среди подружек. Это она приходила в рубку к морякам с расспросами. А вот теперь, глядя на молодоженов, вздыхала:

– Костя – молодец, взял и поехал за любимой в такую даль! На Валаам!

– Ну, Костя же ничего не бросал, – заметила Таня, – они туда едут на медовый месяц. Если не умрут в тоске от монастырской экзотики.

– Странно как-то медовый месяц проводить в монастыре, – сказала Влада.

– Там же не один монастырь! – рассказала ей Таня. – Там и дома есть, где обычные люди живут, и магазины работают, и сувениры продают, и рыбу коптят. Территория огромная. Людей много.

– А чтобы навсегда за любимым? Куда-нибудь на край света! – настаивала на своем вопросе Леночка.

– Я однажды так и поступила, – гордо ей ответила Таня, – бросила все и поехала за Андреем в Лондон! Вы же знаете!

«Вот декабристка, – ухмыльнулся про себя я, – нашла край света!»

– И вернулась через год! – уколола ее Влада. – Где теперь Андрей? Где Лондон?

Таня фыркнула и ничего не стала отвечать.

– Ну, начнем мы не с Валаама, – огорошил всех громкий, как труба, голос капитана, который уже проспался, отчасти протрезвел, немного пошатывался, но вел себя настоящим бойцом. – Как я и обещал, мы сначала заедем на другой островок, где подышим и перекусим перед прибытием в валаамский порт!

– Ну, зачем нам туда? – непроизвольно вздохнул я.

Паломницы меня подхватили:

– Да, зачем?

– Мы же договорились, – грозно прогремел капитан, – я отвечают за маршрут, а вы слушаетесь! Я знаю, как правильно надо до Валаама добираться.

Пришлось всем в очередной раз смириться и принять участь, что до Валаама придется сделать предварительную высадку.

– А чего мы стоим? – протрубил капитан. – Давайте наполним бокалы и выпьем за всех гостей, которых наши дорогие Костя и Даша пригласили с собой в это путешествие. Пусть вам будет радостно и хорошо!

По просьбе жениха несколько человек из молодой компании спустились в кубрик, чтобы принести выпить-закусить. Девушки вышли с подносами, а за ними – ребята с бутылками разной крепости, бокалами и рюмками. Следом выплыли три дамы, которые отвечали за столы, – педагог Тамара, Валентина и Катерина. Пока всем разливали напитки, они стали советоваться с женихом, брать ли еду, когда все сойдут на капитанский остров. Капитан эти разговоры услышал и скомандовал:

– Брать нужно основательно, потому как мы не просто там бокалы поднимем! Мы хорошо закусим, полюбуемся вечерней Ладогой и даже увидим закат солнца. Поэтому все должны быть хорошо одеты и экипированы теплыми вещами, а также с запасом продовольствия!

Никто не возражал.

– Зачем мы здесь высаживаемся? – снова позанудствовал я.

– А у капитана здесь любимая собака похоронена, – вдруг сказал кто-то за моим плечом. Это был один из матросов, Дмитрий. – Поэтому, хотите вы или не хотите, он все равно сюда причалит и на берег заставит сойти. Так заведено!

– Значит, собака! – загрустил я еще больше.

В таком путешествии наступает момент, когда терпение заканчивается. Ладожское озеро все длится и длится, «Гавриил Державин» по нему летит и летит, если можно к нему применить этот глагол, а конца все нет. Вот и солнышко скрылось в облаках. Сразу воздух стал холодней. Как из простоявшего открытым шампанского, из молодоженов и их приятелей выдохся кураж, они немного притомились от суеты этого дня. Разговоры закончились даже у тех, кто давно друг друга знал, не говоря уже обо мне и паломницах. Их звали Ольга Васильевна и Нина Васильевна. Две набожные сестры. Вышли на пенсию – путешествуют по святым местам. Пока мы стояли на палубе, женщины начали мне что-то рассказывать о смысле жизни. А я их спросил:

– Вот вы приехали из Мурманска. Такой путь проделали. А зачем?

– Как зачем? – не поняла моего вопроса Ольга Васильевна, которая облила себя морсом на палубе. – Мы должны путешествовать, прикладываться к святыням.

– Почему должны? Разве недостаточно дома помолиться, сходить на службу, поставить свечки, чтобы тебя услышали? Обязательно для этого лететь на самолете в другой город, сидеть три дня на вокзале в надежде достать билеты до Валаама?

– Нас это укрепляет! – вступила в спор ее сестра.

– Что ж в вас нужно укрепить, расскажите мне, – притворялся я непонимающим человеком. – В чем вы слабы?

–Укрепиться нужно любому человеку, – ответила мне Ольга Васильевна, – искушений вокруг много. И еда, и одежда, и развлечения.

– Но самое большое искушение – это мысли, – подсказала Нина Васильевна, – раньше, до воцерковления, как хорошо было: тебе нагрубили – ты ответил, да не просто ответил, а обозвал и даже послал в самые далекие дали. А теперь тебе нагрубили, а ты думаешь, как имя этого человека узнать, чтобы за него помолиться.

– Тебя предали, а ты должен это предательство полюбить, – дополнила Ольга Васильевна, – ответить такой волной любви, чтобы предателя она подняла над всем миром, чтоб он осознал, какой он мелкий и бессмысленный человек!

– А зачем? – специально продолжал задавать я один и тот же вопрос. Мне, в принципе это было понятно, но хотелось, чтобы высказались странницы.

Паломницы помолчали немного, а потом заговорили:

– Потому что этот мир создал Бог. Потом Бог послал к нам своего Сына, а Сын рассказал законы, по которым нужно жить. И эти законы вот такие: любить врагов и всех ненавидящих нас и молиться за них, не мстить никому.

– Но если Бог создал нас вот с этими недостатками, – не унимался я, – может быть, стоит жить «око за око». Тебя обидели – ты обижай.

– Так мы до прихода Христа так и жили, – сказала Ольга Васильевна, – а Сын Бога пришел к нам поведать, что так жить неправильно. Это путь, ведущий в никуда. Если хотите вечной жизни, надо меняться.

– А меняться трудно, – вздохнула Нина Васильевна, – чтобы поменяться – нужно укреплять себя постоянно. И молитвами, и постами, и вот такими поездками.

– А сейчас ведь поста нет, вы в дороге, – продолжил я их спрашивать, – так почему вы от почти всей еды за свадебным столом отказались? Я напротив сидел – видел. Сейчас, наверное, голодные?

– Нет! Знаете, как мы винегрета наелись с вареной картошкой! – принялась уверять меня Нина Васильевна.

– Да какой винегрет! Что ж вы от уток и бутербродов с икрой отказались?

– Ну, во-первых, нам было неудобно! – ответила Ольга Васильевна. – Все-таки мы сюда напросились. Не должны же они нас еще и кормить. А во-вторых, вдруг нам на Валааме причаститься получится? А мы уток ели! Да вино пили. Турнут нас с острова поганой метлой!

– Если Господь решил, что мы недостойны Валаама, Он бы нам помогать не стал! – сказал я. – А Он, наоборот, нашел возможность для нас не только в монастыре оказаться, но еще приехать без денег, сытыми и в тепле.

– Возможность нам представилась, – согласилась она. – А вообразите, что потом мы набросились на мясное, на салаты с майонезами и на утку с яблоками…

– Как я, – пришлось мне усмехнуться над собой, потому что я именно так и поступил.

– Ну, может быть, – закивала вторая сестра, – Господь посмотрел на нас и эту возможность раз – да прихлопнул.

– Не хотелось бы, – вздохнул я.

– А вот у меня так получилось, – вдруг рядом с нами заговорил призывник, который, оказывается, терпеливо слушал нас все это время, – вот у разных народов своя еда. Одни не едят это. Другие – то. Вот у меня родня живет и в Белоруссии, и в Калмыкии. Когда приезжаю в Колмыкию, меня там бабушка спрашивает:

– Надеюсь, ты в Белоруссии свинину не ешь?

А белорусские бабушка с дедушкой, в свою очередь, каждый раз интересуются: «Тебя там кониной случайно не кормят? Не ешь, как это можно – есть коней?» И я тоже возмущаюсь вместе с ними этой дикости. А я ем все. Сыровяленая конина от одной бабушки и свиные котлетки от другой – мои любимые блюда. Вот как надо питаться! А вы придумали для себя разное! И мучаетесь!

– Почему мы мучаемся? – растерянно спросила у сестры Ольга Васильевна, когда призывник отошел.

5

– Остров, остров! – закричала невеста, которая вышла прогуляться до руля. – Капитан объявил, что остров приближается!

– Вот радость-то, – я вздохнул еще раз, – дохлую псину проведывать!

– Дохлую псину? – изумились сестры.

– Да я так, о своем, – решил я в этот капитанский секрет никого не посвящать.

– Вы поможете нам вынести провизию на борт? – спросил меня один из пятидесятилетних гостей, рыжий человек, у которого с трудом на животе застегивался пиджак и все время казалось, что пуговица вот-вот оторвется.

– Конечно, помогу! – поспешил согласиться я. – А чего же молодежь?

– Молодежь оказалась не так сильна. Не донесет молодежь эти ящики. Видно, ребята не только выпили, но и покурили чего-то там своего на палубе.

– А зачем ящики? – удивился я.

– Решено там основательно подкрепиться, – ответил мне мужичок, – может быть, это и правильно! Нечего пирушки на намоленной земле монастыря устраивать.

– Да нам, собственно говоря, по прибытию ничего не будет нужно, – заверила одна из дам-накрывальщиц. – На Валааме у нас своя кухня, свежие продукты. Лучше здесь все доесть, чтобы на Валаам прибыть без лишнего груза.

– И допить! – с усмешкой подчеркнул рыжий господин с животом.

– Допить не получится, – покачала головой дама, – больно много закупили, но мы на всякий случай берем с собой все.

– Кроме винегрета, его все равно никто не ест, – поддержала разговор вторая.

– Паломницы едят с удовольствием, – заметил я.

– Ты, Валентина, всегда умеешь так высказаться, чтобы у другого человека осадок остался, – заметила при этом обиженная накрывальщица Катерина.

– Катя, ну какой осадок? – наигранно удивилась Валентина.

– Ты же прекрасно знаешь, что винегрет я делала. Два дня овощи варила и резала. Ты думаешь, мне приятно слышать, что он самой бесполезной едой оказался?

– Ну почему бесполезной? Паломницы вон едят, – заметила язвительная Катя, но решила не униматься. – А ты знаешь, какой с твоим винегретом вчера казус вышел?

– Какой еще казус? – напряглась Валентина.

– А такой. Даша дома нарядилась в свадебное платье. Ну как бы примерить, чтоб все подходило и было красиво.

– Винегрет здесь при чем?

– Вот она нарядилась и идет на кухню, чтобы маме показать. А мама как раз твой винегрет пробовала. У нее весь рот был им забит. А когда Даша ее позвала, она резко развернулась и чихнула. И все платье невесты оказалось в свекольных точках. Они вечером его замочили, а потом полночи, чем могли, выводили винегретные следы. А вторую половину ночи – гладили. В доме такое творилось! Вот поэтому им сегодня его и не хочется!

– Ну а я разве виновата? – вздохнула Валентина.

– Разве говорю, что ты виновата? Просто объяснить хотелось.

– Спасибо, Катя. Утешила!

Женщины разошлись в разные стороны. И тут я увидел старичка.

– Где же вы были? – как-то я нешуточно ему обрадовался. – Здесь вроде бы и деваться некуда, а вас нет и нет!

– А я вот он! – засмеялся старичок. – Я и не прятался никуда.

– Я вас не видел!

– Так получилось, что только кораблик отчалил, мне поплохело! Здоровье не то! Качка, да все такое! И свадьбу омрачать не хочется. Не привык я, чтоб мной занимались. Тут поважнее люди есть. Я подошел к одному из морячков, говорю ему: «Нет ли укромного местечка, чтобы там немного отлежаться?» Он перепугался, «Ты не помрешь?» – меня спрашивает. Я говорю: «Просто полежать в тихом месте! Жив буду!» Он меня отвел в свою каюту. Там я хорошо отдохнул на нижней полочке. Теперь бодрячком.

– Только вы голодный остались.

– И трезвый, – согласился дед, – непорядок! Говорят, впереди остановка готовится, вот там я и перекушу.

– Хорошая мысль! Я тоже что-то давно к столу не подходил. Интересно, а до Валаама сколько отсюда идти осталось?

– Нашему кораблику около часа. Немного. Это ж моя родина, я там родился. Сто лет там не был. Я, кстати, Дашин дедушка, Михаил Иванович. А вас как звать?

– Александр.

– Очень приятно!

– И мне тоже!

Во время разговора я бросил случайный взгляд на пассажиров и заметил сцену, которая мне не понравилась: жених Костя что-то обсуждал с одной гостьей свадьбы по имени Анжела. Они смеялись, девушка курила тонкую коричневую сигарету. Вроде бы ничего особенно, но вдруг я увидел, что свободной рукой она незаметно поглаживает его пальцы. Как-то по-свойски, очень неподобающе к свадебному дню. Мой взгляд столкнулся с холодным взглядом Кости, он убрал свои руки в карманы, повернулся к подружке спиной и облокотился о борт корабля, рассматривая приближающийся островок.

Кораблик через несколько минут пришвартовался к берегу.

– Пусть сначала раненые выйдут, – шепнула мне педагог Тамара.

Это означало, что подгулявшая молодежь налегке, поддерживая друг друга, как бойцы после боя, каждым шагом рискуя упасть в холодную воду Ладоги, должны первыми сойти на землю.

Сначала на берег ступили ребята, затем свидетели Игорь и Жанна, а следом их друзья: призывник Серега, раскрашенные и расфуфыренные Леночка, Таня и Влада, а также не к месту проявившая нежность к пальчикам жениха Анжела и ее подружка Оксана. Причем все девочки были очень похожи, словно один косметолог увеличивал им груди и губы, один парикмахер выпрямлял и осветлял волосы, делал стрижку, один косметолог занимался гримом. Озабоченные своим внешним видом девушки при этом пили исключительно водку. И много. Не знаю, что бы с ними было, если бы их с молчаливой обреченностью не поддерживали Стас и Никита, которые при этом сами же пристально следили, чтобы рюмки в дамских руках никогда не опустевали. Про себя они тоже не забывали.

А потом, убедившись, что с молодыми все хорошо, пошли остальные: скрипачка с гармонистом продолжали играть на ходу, несмотря на то, что мостки были шаткими. Потом вышли рыжий господин с животом, дядя жениха, обладающий гусарскими усами, родители жениха и невесты, монахиня Силуана, ну и, конечно, тетушки-накрывальщицы. С коробками, ящиками напитков, остывшими утятницами, подносами с закуской. Мне досталась коробка с шампанским. Я не торопился и ждал, пока люди иссякнут. Отоспавшийся дед начал проявлять активность и заставил маму жениха взять на берег привезенные из Петербурга пледы. Она попыталась ворчать, на что дед заметил:

– Дочка, ты на остров взгляни! Здесь деревьев нет! Только вышка маяка! На чем сидеть? Чем укрыться?

– А что, мы здесь до ночи останемся? – сопротивлялась она.

– Не до ночи, но лучше, чтоб все было под рукой.

И когда оставался только отец жениха и я с шампанским, вдруг сзади робко заговорили паломницы:

– Вы знаете, мы не пойдем вместе со всеми, – сказала Ольга Васильевна, – мы вас здесь подождем. Там холодно, ветер, влажность большая. А мы с дороги. Слабенькие. Можем заболеть. Так что не сердитесь.

– Ну, оставайтесь, – ответил мужчина, – винегрет знаете, где!

6

И вот мы с ним вышли на землю острова. Поначалу мне даже понравилось. Это было романтично. Пустынный остров с маяком. Довольно просторный. И в то же время далеко не уйдешь и из видимости окончательно не скроешься. Красиво плескалась Ладога. То и дело пряталось в облаках быстро побагровевшее солнце, выкидывая на нашу землю световые раструбы. На заброшенном маяке – птичье гнездо внушительных размеров. Здесь оказалось немало птиц. Чайки или бакланы – я их не различаю. Они нехотя встревожились из-за редко сюда прибывающих людей и вынужденно покинули устроенные прямо на земле участки для своей будущей ночевки.

Я отнес коробку с шампанским к остальным продуктам и последовал за всеми гостями, которым что-то рассказывал капитан. Он увел всех на противоположный берег.

Когда я подошел, услышал только обрывок его речи:

– Двадцать лет служил! И все понимал! Только не говорил! И уже прежде один раз умирал!

Мне не нужно было объяснять, что речь сейчас идет о его любимой собаке.

– Как это, уже умирал? – спросила бабушка Мариночки.

– Однажды друг позвал пожить на дачу! – Капитан тут же отреагировал на ее вопрос, расценивая как приглашение поведать важные этапы собачьей биографии. – Мы с другом днем пошли в магазин, а собака осталась во дворе. Его дети ее взяли и напоили. Представляете. Водкой! Вот проказники! Ей стало плохо. Она заскулила и откинулась. Дети испугались. Решили, что мы сейчас вернемся, а собака дохлая. Накажем! И решили ее по-быстрому закопать.

– Какой ужас! – звякнула неподалеку оскорбленная этой историей Тамара.

– Мы вернулись, собаки нет. Дети говорят, что убежала за нами. Я спокоен: сколько раз терялась – всегда находилась. Этот пес дураком не был! Сели мы за стол. Ужин, продолжение банкета, все такое! А пока мы гуляли, закопанная собака под землей пришла в себя, откопалась и приползла на наши голоса. Дети под стол залезли от страха. Представляете, вдруг является тайно похороненная ими собака! Вся в земле, шатаясь! И лезет на радостях, чтобы языком лизнуть! Ничего! Пришла в себя! И еще долго прожила! Пока я ее вот здесь не схоронил.

Ради приличия все постояли над местом захоронения капитанского пса в молчании. Музыканты выдали «Лунную сонату». Хорошо, хоть не похоронный марш. Все-таки есть у людей чувство вкуса!

А я зачем-то сказал:

– Надо было ее отдать на сожжение, а прах развеять над водами Ладоги.

– Вот ты с самым близким существом у себя так и поступай, – тут же ответила мне бабушка Мариночки. Девочка немедленно выглянула из-за бабушкиной юбки и сурово посмотрела на меня взглядом Медузы Горгоны. Я отметил, что девочка зачем-то взяла на берег свою корзинку с шоколадками.

– Кстати, хорошая идея! – неожиданно отреагировал капитан. – Как-то я не додумался! Может, откопать ее и…

– Давайте, не сегодня! – вмешался жених.

Капитан несколько разочарованно отошел от захоронения и стал показывать остальным, где находится Валаам, а в какой стороне остался Санкт-Петербург, где Сортавала, а сколько надо добираться до Приозерска. Откуда удобнее.

– А теперь доставайте свои телефоны и фотографируйте закат! – скомандовал капитан.

И все послушно, как зайчики, вытащили трубки мобильных, чтобы сделать исторические кадры. Но никакого заката не было! Все оглянулись на капитана. Он понял свою оплошность:

– Осенью закат в это время. А сейчас-то весна! Чего-то я перепутал. Пока еще светло будет! Но недолго.

При этом мы заметили, что мобильные телефоны на этом острове не ловят.

– Так это же мечта! – вскрикнула невеста. – Наконец-то, все связи с нашим миром разорваны! Мы можем чувствовать себя свободными людьми, которые никуда не торопятся, никому ничего не должны!

– Я-то вот должен за эту свадьбу! И немало должен. И за этот кораблик! – пробурчал отец Даши. Но услышал его только я.

– Давайте накроем столы и отметим первую остановку нашего путешествия, – прокричала свидетельница.

– Вообще-то вторую остановку, – своевременно заметил свидетель, – первая была плавающим деревом.

–Зато романтика, – сказала Леночка.

Я с восхищением посмотрел на девушку, мысли которой совпадали с моими. Посмотрел на нее – и вздохнул. Она не захватила никаких теплых вещей с собой. Платочек на плечах, прозрачная косыночка вокруг шеи – и все. Словно собралась по Невскому гулять. А здешний ветер уже начал коварно нас продувать. Я ей сказал:

– Вы бы пошли на кораблик и взяли что-нибудь теплое для себя, а то заболеете. Лечиться долго придется.

– Почему я должна заболеть? – попыталась она спорить, но очень неубедительно, потому что наступающее похолодание стало самым лучшим защитником моей правоты.

Но и на корабль за чем-нибудь теплым она не пошла. Предчувствуя, что это проблема вот-вот коснется и других легко одетых участников путешествия, я решил принести с корабля теплые вещи. Это было нетрудно: островок-то небольшой. Идти недолго. Тем более, пока заняться все равно было нечем. Со мной отправился призывник.

– Невеста Даша совсем не похожа на подруг, которые все какие-то одинаковые, – заметил я.

– Не говорите, – радостно согласился военнообязанный, – у всех надутые губы, одинаковые прически, тату на бровях. Я один раз познакомился в кафе с подобной. Поговорили с ней за столиком, посмеялись. Тут мне приспичило отлучиться. Возвращаюсь назад и не пойму, а где моя? Там сидело еще три или четыре таких же.

– Как сестры! – добавил я.

– Вот мы с ней встречались, но очень быстро расстались. Она мне пишет сообщение: «Ты такую, как я, никогда не найдешь!» А я ей отвечаю: «Оглянись вокруг себя! Вы же все одинаковые!» Обиделась страшно. Ну, разве я не прав?

– Да, не поспоришь!

– Я последнее время работал в элитном автосалоне, – продолжил мой собеседник, – и там было такое условие, что всех клиентов мы должны узнавать в лицо и называть по имени-отчеству. Это как раз нетрудно было, потому что клиенты по большей части – постоянные. Если что, ребята подсказывали. Проблема была в другом. Эти обеспеченные люди как правило приходили к нам со своими любовницами, чтобы купить машину девушкам в подарок. Так вот, они в первый раз приходили вдвоем. Советовались, выбирали. А следующий раз в автосалон девушка приезжала уже самостоятельно. И это была засада! Отличить одну от другой было нереально! Никакой индивидуальности! И огромное самомнение!

– А Даша как-то уберегла себя!

– Даша – замечательная девушка! – согласился призывник. – У нее другая природа, чем у всех этих! Может, потому что она долго на Валааме жила, а не в Питере. На Валааме трудно испортиться.

Морячок Дмитрий, который до этого был у штурвала, пошуровал по каютам, вынес нам какие-то накидки и куртки, которыми можно было тепло укрыться. А я спросил у него, как там наши паломницы?

– А, эти тетки православные? Спят уже! Легли прямо на лавки, у столов, и заснули!

Я отнес теплые вещи к импровизированным столам. Но принять их никто не спешил: они же неизвестно чьи! Непонятно, где хранились, кто их до этого использовал!

Ничего, думаю, холод сам расставит все по местам. И все теплое окажется востребованным.

7

На бумажных скатертях Катя, Валентина и педагог Тамара разложили принесенные продукты и бутылки. Пледы разбросали вокруг, чтобы на них можно было сидеть, и свадебный пикник начался под задорные мелодии наших музыкантов. Кто постарше, присели на пледы, молодежь оставалась на ногах. Мне тоже сидеть не хотелось. Тем более, что свободные места оставались лишь неподалеку от бабушки Мариночки. Вступать с ней в новую перепалку никакого желания не было. А без этого она не могла. И ей очень нравился капитан, поэтому мои реплики в морскую сторону тут же находили защиту в ее лице.

Капитан снова всем заправлял. Он говорил, когда и за кого надо выпить, следил, чтобы мы не забывали закусывать, восхищался красотой молодых, восхвалял их союз. И никому не давал сказать слова.

Вдруг он запел. Протяжную балладу про разбойника Кудеяра и двенадцать разбойников. Я чуть не подавился от этого своей уткой. Пел он отвратительно, но громко. Музыканты пытались ему подыграть, но он жестом показал, что их помощь ему не нужна.

– «Жили двенадцать разбойников,

Жил Кудеяр-атаман.

Много разбойники пролили

Крови честных христиан.»

А закончив слезливую историю о преображении разбойника в благочестивого христианина, начал рассказ о нем:

– Никто не знает всю правду о Кудеяре. А я знаю. Он был братом Ивана Грозного, которого тот отказался считать родным человеком. В отместку этот Кудеяр помог крымскому хану скрытно обойти русские заставы у Оки и сжечь Москву. Где только Кудеяр не разбойничал! В лесах от Калуги до Смоленска. Везде прятал свои клады. Не просто прятал, а проклинал! Кто этот клад найдет – будет проклят! Говорят, что он колдуном был! Спать ложился – никогда весь не засыпал. Обязательно у него один глаз не спит, а одно ухо слышит. И если вдруг погоня, он бросал в реку свой полушубок – и тот плыл, как лодка. Так его и не поймали.

– Рождает же земля таких страшных людей! – воскликнула свидетельница Жанна.

– Вы просто не знаете, почему он такой был, – вздохнул капитан, словно речь шла о его родственнике, – вот как обычно поют: он был свирепым разбойником, завел себе девушку-красавицу, которая никак на его промысел не повлияла:

«Вождь Кудеяр из-под Киева

Выкрал девицу-красу.

Днем с полюбовницей тешился,

Ночью набеги творил.

Вдруг у разбойника лютого

Совесть Господь пробудил.»

– Откуда совесть взялась? – хитро спросил жених.

– Вот и я говорю, откуда? – спросил капитан, обводя собравшихся вокруг него победоносным взглядом.

И сам же ответил:

– Потому что вы преданий о нем не слышали. Только то, что Некрасов предложил в «Кому на Руси жить хорошо». А я предания читал! И от себя кое что-то в балладу досочинил! Оказывается, у Кудеяра был злобный друг, который все разрушил:

– «Друг их любви позавидовал

И разлучить норовил

Ночью его полюбовнице

Ножик в сердечко вонзил.»

– Ах! – воскликнула хмельная Оксана.

– А Кудеяр, потеряв возлюбленную, страшно кручинился, – продолжил капитан, – он не стал мстить своему ревнивому товарищу, а стал за него молиться. За него и за убитую девушку. Вот почему разбойник оставил свой кровавый промысел! Несчастья коснулись его самого. Он сразу потерял и любимую, и друга. Только велел передать сбежавшему от его гнева товарищу, что за это преступление ни дети, ни внуки, ни правнуки этого бывшего друга не смогут обрести сердечной радости. Никто, ни один человек из его рода.

И снова запел:

– Пусть за его преступление

Дети ответ понесут!

И ни в одном поколении

Счастья в любви не найдут.

– И правильно! – прокомментировала Тамара. – За такое надо наказывать!

– Есть такие люди! – вздохнул Серега. – Они режут, убивают, грабят! А прозревают, только когда самих касается. Начинают страдать, сокрушаться! А до этого – хоть бы хны!

– После этого Кудеяр оставил всех и пропал. Никто не знал, куда он делся. А Кудеяр пошел на Валаам и стал здесь тихим, скромным монахом! И похоронен он где-то этих местах… Если где-нибудь на Валааме его могилку встретите – обязательно поклонитесь.

– Я на Валааме долго жил, но могилы Кудеяра не помню. Сдается мне, не было там такого разбойника! – высказался дед.

– Да как же нет! – оскорбился капитан. – Что я? Придумываю, что ли?

– Ну откуда вы можете знать что-то про этого разбойника? – спросил Михаил Иванович.

– Да оттуда! – навис над ним капитан. – Мне отец рассказывал, а отцу – дед. И еще он говорил, что этот Кудеяр – наш родственник. Предок! Вот так-то!

– Да такого быть не может! – взвизгнула Анжела. – Его же придумали! Это вымысел! И разве может Бог вдруг взять и помиловать какого-то убийцу?

– Очень даже может! – ответила Силуана. – Господь простил одного из разбойников, когда был на кресте. И обещал, что тот попадет в рай.

– Этого тоже скорее всего не было! – строптиво ответила Анжела. – Нет же никаких доказательств.

– Вообще-то такие случаи бывали, когда преступники вдруг становились благочестивыми людьми! – добавил я.

– Вы такое слышали? – спросила девушка.

– Я слышал про разбойника Варвара.

– Варвара?

– Он жил в девятом веке. Был мусульманином. Арабом. Из Северной Африки. Отчаянным человеком. В 828 году принимал участие в военном походе, но его войско было разбито. Варвар выжил и стал промышлять разбоем на дорогах. Однажды он задумал напасть на христианский храм, убить священника, забрать все ценное. В тот момент, когда он переступил порог храма, шла служба. Варвару открылась удивительная картина: он увидел множество ангелов, которые порхали под куполом церкви и служили во время литургии. И это так его поразило, что он бросил на пол свой меч, упал перед священником на колени и попросил его крестить. Принес искреннюю исповедь со слезами на глазах.

– И его крестили? – брезгливо уточнила Анжела.

– Крестили. И, чтобы искупить свою вину, Варвар принял подвиг одиночества. Он приказал заковать себя в цепи, так, что не мог разогнуться, и ушел от людей в горы. Не носил одежд и питался только травой. Однажды его застрелили охотники, которые приняли Варвара за дикого зверя. Они испугались того, что пришлось убить человека, отнесли к священнику, который признал в нем того самого раскаявшегося разбойника. Отпел, отслужил панихиду и приказал похоронить, как христианина. Рассказывают, что его мощи стали источать миро. К гробу Варвара приходили больные люди. Они от этого миро исцелялись. Однажды, благодаря прикосновению к миро, вылечилась от смертельной болезни дочь Варвара.

– Никогда не поверю! – упрямо твердила Анжела. – Начнем с того, что ангелов не существует!

И в этот момент какая-то тень промелькнула над девушкой. Мы не разобрали из-за заходящего солнца, кто это пролетел, но тень была внушительных размеров.

– Ну, про Кудеяра-то точно, вымысел, – твердила Анжела. – Некрасову надо было что-то придумывать!

– Никакой не вымысел! – закричал на нас капитан. – До Некрасова про Кудеяра народные песни сочиняли триста лет! Он просто в свою поэму вставил! Кудеяр – это моя фамилия! От Василия Третьего наш род известен! Кудеяр – внебрачный сын царя Василия и его первой жены Соломонии Сабуровой! Иван Грозный у Василия Третьего только через восемь лет родился. От Елены Глинской! Я Кудеяром во всех документах числюсь! Кудеяр – у меня и на бирке написано!

Жених с недоверием подошел к выцветшей рабочей куртке капитана и разгладил матерчатую нашивку, которая должна быть белой, но бурные маршруты по Ладоге сделали ее грязной и плохо читаемой. На бирке по-английски было написано «Arkady Kudeyar, captain».

– Потому и балладу эту я наизусть знаю! Она у меня здесь! В сердце! В сердце! – обиженно воскликнул капитан, по-детски вскинул руки и отдалился от пирующих в сторону своего кораблика.

– Обиделся, наверное, – вздохнула мама жениха.

– Не надо было ничего такого ему говорить! Вот зачем ты вставила про Некрасова! – укорила Анжелу бабушка Мариночки. – Кому какое дело?

– Все с каждой минутой оказывается серьезней и серьезней, – проговорила монахиня Силуана, не обращаясь ни к кому. Лицо у нее при этом стало просто-таки скорбным.

– Да никто не обиделся! – успокоил всех я. – Он через пять минут все забудет.

И тут же пожалел, потому что поклонница морского волка бабушка Мариночки на меня нехорошо зыркнула:

– Тебе легко говорить! А человек страдает! Эх, паскуда! Так бы тебе и двинула!

– Меня-то за что? – удивился я ее агрессии. – И за словами своими следите! Правдоискательница!

– Ой! – воскликнула бабушка и снова схватилась за сердце. – Доведете вы меня до инфаркта! Не могу я с вами!

Через пять минут капитан действительно появился, но не один, а со своей командой, двумя матросами, которые шли за ним, слегка покачиваясь на ветру.

– Вот! Прошу любить и жаловать! – громко, на весь остров, объявил капитан. – Забыли про двух главных тружеников, которые глаз не сомкнули и доставили нас сюда. Знакомьтесь! Моя команда! Матросы Паша и Дима. Душа корабля «Гавриил Державин».

Не нужно было догадываться о смысле этого представления: бравым морякам требовалось налить. И закуски им предложить. Последнее было справедливо: судя по всему, ребята принимали свои рабочие порции спиртного безо всякой еды. И никто не догадался им занести ничего от обильного стола.

Но теперь все должно было наладиться: в руках у моряков заиграли рюмки и появились тарелочки с уткой и другой замечательной всячиной. Только один из них открыл рот, чтобы что-то промолвить, подобающее к свадебному столу, как снова вместо него заговорил капитан:

– Надо непременно выпить за воды Ладоги, чтобы они нас охраняли от всяких бед и происшествий. Чтобы Ладожское море всегда к нам было расположено по-доброму. Никогда не причиняло зла!

Ничего не скажешь! Хороший тост. Все с радостью подняли за это бокалы. Но только выпили, капитан приказал их наполнить еще раз. Все хорошо заучили, что любая неосторожная фраза может задеть капитанское самолюбие. Поэтому послушно выполнили его команду.

– И еще! Мы же должны помнить, что уже находимся в Карелии. Благословенные места, за которые заплачено русской кровью. Все время их хотели завоевать. Сто лет Карелия принадлежала Швеции. А когда ее земли вернулись к нам, было образовано Олонецкое наместничество, первым его правителем стал человек, в честь которого назван мой корабль! Гавриил Державин!

– А вы говорите, «поэт, поэт», – не сдержался и выкрикнул мне свидетель, – я же знал, что если не военачальник, то политик! Никакой не поэт!

– А кто же он? – удивился капитан. – Поэт и есть! Он же оду написал про Бога! Его в этом никто не превзошел!

«О ты, пространством бесконечный,

Живый в движеньи вещества,

Теченьем времени превечный,

Без лиц, в трех лицах божества!

Дух всюду сущий и единый,

Кому нет места и причины,

Кого никто постичь не мог,

Кто все собою наполняет,

Объемлет, зиждет, сохраняет,

Кого мы называем: Бог.»

От чтения пьяным капитаном оды восемнадцатого века я чуть не подавился уткой еще раз. Так это было неожиданно. Я все ждал, что его моряки так же складно подхватят и продолжат декламацию, начатую их начальником, но этого не случилось. Зато капитан сразу же поднял новый тост:

– Так давайте выпьем за великого поэта земли русской, который освоил эти земли, прикипел к ним сердцем, проложил здесь дороги, построил больницы и аптеки, а также образовательные учреждения.

– И тоже похоронен на Валааме, – зачем-то добавил я.

Все прервались и посмотрели на меня. Мне пришлось пояснить мысль:

– Ну, рядом с Кудеяром и другими важными людьми!

– Да? – удивился капитан, не углядев в моих словах никакой иронии.

Пока разливали спиртное, я увидел сквозь тьму молнию в глазах бабушки в темно-вишневом платке.

После этого тоста капитан сделал какой-то знак своим морякам и они проследовали за ним к кораблику. Он шел важно, словно сам является туристическим лайнером, а они плелись за ним на почтительном расстоянии.

– Ребята! За вас! – поднял свой скромный тост свидетель. – Если б не случай, сейчас бы у меня свадьба была! Вместе с вашей!

– А что случилось? – спросила Леночка.

– Я ухаживал за одной девушкой. И уже отношения так развивались, что пора было делать предложение. Я купил колечко. Пригласил ее в ресторан, попросил официанта, чтобы незаметно убрали колечко в десерт. Чтобы там его, как в кино, вдруг найти. Заказали мороженое. Пригласили вот их, – он кивнул на скрипачку и гармониста. – Они за дверью стояли. Готовились неожиданно появиться. А моя подруга, когда ела мороженое, не заметила и кольцо тоже проглотила. Ей плохо стало! «Скорую» вызывали. Операцию делали срочную. Резали, зашивали.

– Я тогда так испугалась! Меня сразу вырвало! – поделилась скрипачка воспоминаниями.

– Я тогда с этими музыкантами остался. Мы хорошо посидели. Выпили. Я же понимал, что теперь никакой свадьбы не будет. Вот ее и нет.

– А у меня недавно другая свадьба приключилась, – рассказала Таня, – вроде все было хорошо. Молодые расписались, доехали до ресторана. Гости вдруг решили жениха качать. Представляете? И когда качали, задели его ботинком светильник на стене! Светильник от этого треснул, пролетел над женихом и острым стеклом, падая, отрезал ему кончик носа. Кончик срезал не до конца, на чем-то он еще держался! Но отваливался. Тогда решили его пластырем закрепить, а сверху хорошенько перебинтовать. Ну не отменять же праздник! Еда заказана. Сидели весь вечер – красивая невеста и жених с такой блямбой на носу. И на всех фотографиях он с этим смешным носом. И выпить не мог, потому что забинтованный нос мешал рюмку к губам поднести. Ему официанты соломинку принесли. Для водки – соломинку! А после ресторана, в первую брачную ночь, невеста не смогла удержаться и стала смеяться истошно, что он такой забавный с этим ранением. Жених, конечно же, обиделся. Развелись на следующий день. Лучше бы ресторан отменили.

– Ой, мои дорогие, чтобы вам ничто не помешало жить друг с другом! Ничто вас не разлучило, – с сердобольной интонацией подняла тост мама Даши.

Отсутствие капитана и его скудной команды длилось не так уж и долго. От силы минут тридцать. Они вернулись, озабоченные какой-то важной задачей. В руках у них были лопаты, тазик, канистра и вязанка дров с корабля. Экипаж на этот раз не стал подходить к нам. Вся команда направилась куда-то к противоположному от корабля берегу. Я, конечно, догадался для чего, но не мог в это поверить.

Поскольку капитан нас не отвлекал, все про него и его компанию быстро забыли, потому что у нас были дела поважнее. Как-то все расслабились под вновь зазвучавшую мелодию из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». На души легло умиротворение. Кому становилось холодно – было чем укрыться, кто хотел попробовать еще чего-нибудь новенького из заготовленной снеди – такая возможность была. И разговоры потихоньку затихли. Вдруг в воздухе появились какие-то округлые звуки. И мы даже не сразу сообразили, что это такое.

Дед Михаил Иванович нам все объяснил:

– Колокол на Валааме! Зовет на вечернюю службу. Просто что-то невероятное!

– А разве звуки колокола могут разлетаться так далеко? – поинтересовалась свидетельница.

– Что ты! – сразу оживился дед. – Когда на Ладоге тихо, его слышно даже в Приозерске! А это несколько часов пути на корабле.

– Валаам же был заброшен! – заинтересовался жених. – А колокол сохранился?

– Не сохранился, – согласился дед. – Над здешними колоколами поиздевались, как могли! И с колокольни на землю их сбрасывали, и расстрелять пытались! Кусок от него зачем-то отпилили и увезли в неизвестном направлении. Может, потопили!

– Большевики? – спросила одна из девочек, та самая, в косынке.

– Не только. Здесь же школа юнг была во время войны. Им боевое оружие выдавали. Вот они и тешили себя, как могли. Мальчонки безмозглые! Ради забавы расстреляли и колокол, и фрески на стенах Спасо-Преображенского собора. Как мне потом рассказывали, когда они после школы юнг попадали на фронт, случались и ранения. А как же? Это ж война! Так оказалось, что их ранило прямо в те места, которые они на стенах храма расстреляли. Кто целился в ногу – ему ногу подбило, кто в руку – потом вражескую пулю из руки вынимал. Ну а кто в лицо святым целился – сами понимаете.

– Можно, я вам как педагог отвечу? – решилась возразить Тамара. – Все, что вы говорите, проверить никто не может! Их что, потом опрашивали, кто куда целился?

– Проверить нельзя, это верно, – согласился дед, – но у этих юнг после войны случались встречи. И вот на такой встрече один из бывших курсантов рассказал, что по глупости в валаамском храме взял и выстрелил в какого-то изображенного на стене бородача с крестами на плечах.

– Николая Угодника, – догадалась Силуана.

– Попал в плечо. И ему на фронте в это самое место пуля прилетела. А другие услышали и тоже подтверждать стали. Только убитых уже не спросишь. А выжившие согласились, что так и было. Но самое главное – не это. Вот мы сейчас колокол слышим. Его недавно отлили. Везли долго! Сначала на специальной машине до Приозерска, там аккуратно спустили на грузовой корабль, доставили к монастырю, там приготовили устойчивые леса, чтобы поднять его на вершину колокольни. Представляете, если бы веревка лопнула и он бы вниз полетел? Но Господь помиловал и обновление колокола состоялось.

Рассказывая это, старичок перекрестился. Откашлялся и продолжил:

– А потом все боялись: зазвучит или нет? Укрепили на перекладине колокола язык, начали раскачивать. Переживали страшно. Вдруг звука не будет? Или запоет колокол каким-то неприятным голосом. Нет! Все прошло замечательно. Но что я хочу сказать, когда атеисты-большевики на колокольне все пообрывали, все равно каждую Пасху звуки колокола мы, жители Валаама, обязательно слышали. Даже ждали, когда на Пасху несуществующий колокол запоет. И он пел! На башне ничего не было, а колокол пел! Чудеса! Мы мальчишками прибегали смотреть: откуда звуки раздаются. И знаете, однажды, как звуки колокола полились, смотрим, а на территорию через главные ворота входят монахи. Хотя какие монахи? Монастырь разоренным и опустевшим стоял столько лет. Десятилетия! Без братии! И вдруг – монахи! У каждого в руках свеча. Идут монахи прямо в храм. А храм-то закрыт! А они идут. И двери настежь растворяются. По ветру их мантии развиваются! Они на пороге все крестятся и внутрь, внутрь. Долго это длилось. Нам сначала дико страшно было. Но другому-то не покажешь, что боишься. Поэтому мы за монахами внутрь храма юрк! А там уже никого и нет. Можно было бы сказать, что нам всем показалось! Но свечи везде расставлены были. На камушках, разбитых ступеньках, окошках. И светло было, как днем! Я на всю жизнь запомнил. Внучке пытался рассказать, а она не верит.

– Да верю я, – ответила Даша, – просто представить не могу. Как же это так? Чтоб колокол звучал, двери открылись, свечи горели? Так ведь не бывает!

– Запомни, моя дорогая! На Пасху все бывает. Даже то, что представить не можешь. Если Христос воскрес! То все остальное для него сотворить ничего не стоит!

– А вот сейчас что за звуки? – поинтересовался коротко стриженый призывник.

Действительно, после колокольного звона в воздухе носились душераздирающие крики, от которых все обрывалось внутри.

– Это чайки! Они иногда так мерзко кричат, что становится не по себе, – ответил дед.

– Ой! Что они там делают? – вдруг изумилась Леночка.

Ее подруги Таня и Влада тут же вскочили с земли и показали нам руками в сторону могилы капитанского пса. Все оглянулись в том направлении. Я же представил происходящее, не поворачивая головы. Потом все-таки тоже присмотрелся. Картина была невероятного колорита: наконец-то, подоспел закат, давно обещанный капитаном, и на фоне лихо побагровевшего солнца матросы пытались вскрыть лопатами и ломом промерзшую, несмотря на конец мая, землю ладожского острова. Из канистры капитан поливал землю бензином и поджигал. Видно, хотел таким образом растопить вечную мерзлоту почвы.

– Зачем они это все устроили? – прошептала Анжела.

А все остальные уже догадались, зачем. И виноват в этом был я, потому что сказал при капитане, что прах его собаки надо было не закапывать, а над Ладогой развеять. Он за эту мысль ухватился и тут же стал претворять идею в жизнь. Вот для чего был нужен тазик и дрова: выкопать собаку, спалить ее до пепла. И только закоченевшая почва оказалась неожиданным препятствием задуманному. Все бросились к этому участку острова. Загалдели. Попытались отговорить капитана от затеи. Ведь это можно сделать когда угодно. Зачем же сейчас! Но хмельной морской волк был непреклонен, а моряки боялись его ослушаться. В какой-то момент кончился бензин. Капитан решил не сдаваться и уверенно прошествовал с канистрой к кораблику за новой порцией.

В такой суматохе никто даже не вспомнил, что во время заката нужно сфотографироваться. Все пытались образумить команду.

Вернулся капитан. Очень быстро. И даже при закатном солнце было видно, что он бледен, словно вампиры за эти несколько минут выпили всю его кровь. Он постоял, раскачиваясь, напротив остальных. Матросы перестали копать. Наступила тишина, в которую вторгались только крики чаек. Каждый почувствовал, что произошло непоправимое.

– Кораблик унесло от берега, – заплетающимся языком проговорил капитан. – Я его не нашел.

8

Мы молчали. А что тут скажешь? Признаться честно, все к этому шло. Но никто из нас не был готов, что так получится. Я хорошо понимал масштаб этой неприятной ситуации. В то же время мне было интересно, у кого же первого начнется истерика. Она случилась у монахини. Инокиня Силуана смотрела на капитана, как на сволочь, а потом вдруг как заверещит:

– Та тоже это такое! Зачем ты нас приволок на этот остров? Почему все твои моряки здесь, а не на «Державине»? Напились! Корабль потеряли! Над могилой собаки глумились! Безумцы!

– Подожди, матушка, – вступился за капитана дед, – не кипятись! Не поможет, и не забывай Писание, «кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной».

Но в этот момент заорали все. А инокиня заплакала. Зарыдала оттого, что Валаам, к которому она так стремилась, уже близко, колокол его слышен, а попасть туда нельзя.

До этого спокойные и умиротворенные, гости теперь наступали на капитана. Они ругались, но каждой фразой только подчеркивали безнадежность ситуации:

– И позвонить мы не можем! Мобильные здесь не работают!

– Остров нам этот навязал, хотя мы просили сюда не заходить!

– Собачку свою решил проведать, а мы теперь здесь сгинуть должны?

– Говорил, что тебе можно доверять! Что мы тебя должны слушаться! На самом деле что? Алкаш! И моряки твои алкаши! Корабль профукал! И сделать ничего не можешь!

– Мы не алкаши! – с нехорошей икотой пытался оспорить этот факт Павел.

Капитан на самом деле ничего не мог сделать. Он переживал шок. На большой земле случаются моменты, когда угоняют, например, автомобиль. Но чтобы корабль утерять! Как с этим можно совладать?

Только молодежь взирала на эту картину с какими-то насмешками и странными комментариями. Казалось, до них просто не доходит драматизм момента.

– Не кричите! – заставил всех умолкнуть Михаил Иванович. – Чего вы добьетесь своими криками? Ничего? Давайте думать, как мы теперь должны поступать?

– А что здесь можно сделать? – спросил у него матрос Дима.

– Пошли на берег смотреть ваш корабль! Вдруг капитан его не увидел, потому что выпил лишнего!

– Я выпил лишнего? – возмутился капитан. – Да я знаете, сколько могу выпить? И не опьянею!

– Знаем! Видели, – отшила капитана Катерина.

Он замолчал и сумрачно поплелся вместе со всеми к берегу, где было пришвартовано его судно.

Конечно же, там не было ничего.

Даже на горизонте.

Ни одной точки более-менее похожей на «Державина».

– А ведь на корабле паломницы оставались, – вспомнил я. – Может, они нас спасут.

– А что они сделают? – спросил Владимир Николаевич. – Завести мотор они не смогут, управлять судном не получится.

– Ну, там есть рация, может, они ее как-то включат и передадут, что случилась такая беда.

– Не включат. И не передадут, – ответил Дима, со злостью отшвыривая свою лопату. – Не получится у них ничего. Там вся аппаратура старая, без опытной руки ни одна лампочка не зажжется. Им остается только плыть и кричать.

– Так это они кричали! А мы решили, что это мерзкие голоса чаек! – догадался остриженный паренек.

– Что же делать? – сокрушалась мама невесты. – Кто нас здесь найдет?

Ответил на ее слова гудок показавшегося на горизонте лайнера.

– 21 час! Туристов везут в Петербург! – с умилением сказал капитан.

– Так чего же мы стоит? – вскричала бабушка Мариночки. – Прыгайте все, кричите! Машите руками, чтобы нас заметили!

Сама она первая стала подпрыгивать и истошно орать. Это был единственный путь ко спасению. Мы все стали вопить, кто как мог, желая привлечь внимание на лайнере. Особенно старались невеста с женихом. Они вышли вперед и почти забегали в воду, махая проходящему мимо нас кораблю. А за ними музыканты страстно наяривали мелодии из «Бриллиантовой руки».

На лайнере матросы смотрели на эту свадьбу и улыбались:

– Счастливые люди! Свадьба у них! Смотри, как радуются!

– Догадались торжество на острове отметить! С музыкой! – сказал один, совсем мальчишка, другому, постарше.

– Да бредовая это идея свадьбу на том острове отмечать! Холодина там! Делать им нечего! Бесятся от безделья! Прыгают! Машут проходящим кораблям! Совсем голову потеряли.

– Зато будет, что вспомнить! – с уважением ответил младший.

И в знак приветствия дал «счастливой» свадьбе три протяжных гудка.

Так туристический корабль прошел мимо острова с маяком.

9

– Чайки! Чайки! – вдруг неистово позади нас закричала Силуана.

Мы обернулись и увидели, как несколько десятков птиц разоряли наши столы. Продукты остались неприкрытыми. Чайки хватали все, что видели! Старались вцепиться клюквами в самые огромные куски и подальше улететь с добычей. А их место тут же занимали новые птицы. Отогнать чаек оказалось непросто. Даже подойти к скатертям было трудно. Когда нам все-таки удалось пробиться к продуктам, все было разорено. Посуда и бокалы превратились в стеклянный бой. Бутылки опрокинуты. Только спиртное в коробках не пострадало. Все, что можно было съесть, голодные птицы покрошили, как для салата оливье.

– Надо прибрать, что можно сохранить, – сказала, горестно вздыхая, Валентина.

– А чего тебе прибирать? – спросила ее Катерина. – Мы все сыты. Не будем же мы здесь неделю куковать.

– Сколько придется, столько и будем, – ответила Валентина, которая уже занялась спасением оставшейся еды, – нас пока забрать отсюда никто не обещал.

– Ну, пойдут завтра новые туристические корабли. Кто-то обязательно нас спасет.

– Этот-то не спас!

– Ну, один неумный попался.

– А другие будут с университетским образованием? Ох, Валя, Валя!

Вообще-то от их слов нам стало жутковато. Действительно, никто нас не ищет. Скорее всего, нам предстоит ночевать на этом дурацком островке. И не известно, сколько мы завтра здесь времени проведем. А может, не только завтра.

– А вы же на Валааме должны были у кого-то жить? – спросил я у деда. – Может, они поднимут тревогу, начнут нас искать, и нас спасут.

– Не начнут, – скорбно ответил дед, – никого там нет. Там у нас домик остался в поселке. Но он без людей стоит. На замке. У нас от домика ключи. Никто не спохватится.

Расстроенный, я отошел от Михаила Ивановича.

– А как здесь можно ночевать? – поинтересовалась у стоявших поблизости невеста.

– Как-как, – ответил Даше Костя, – что-то подстелем, обнимемся и постараемся заснуть. Но у нас ничего не получится. Мы замерзнем и будем жутко дрожать.

– Все вместе обнимемся? – задала Даша самый правильный вопрос.

– Ну, ты же хотела необычный медовый месяц! Брачная ночь тоже будет необычной. Общей!

Конечно, это был единственный способ сохранить тепло: устроить общую кучу из всех людей, которые оказались на острове. Спать поодиночке не получилось бы: было недостаточно и того, на чем спать, и того, чем укрываться.

Пока еще не все были к этому готовы. И объединиться в кучу малу не торопились.

– Чтобы не замерзнуть, поначалу нужно выпить, – объявил капитан четким, громким голосом, словно ничего не произошло. Или, по крайней мере, он здесь не при чем.

Но это была здравая идея, которую поддержали не только мужчины. Правда, с посудой из-за разбойничьего нападения чаек стало туговато. Стакан под водку (а никто не испытывал желания согреваться шампанским или вином) нашелся. Каждый выпивал и передавал его другому.

– Где же наша закуска? – спросила Катерина.

– Закуска пока убрана, чтобы завтра стать нашей едой! – ответила ей Валентина.

– И запить нечем! – удивилась мама невесты. – Что ж мы морс с собой не взяли? И никаких других напитков?

– Воду из Ладоги можно пить? – поинтересовалась свидетельница.

– У нас выхода нет, – сказал ей до этого молчавший Никита.

А Стас его поддержал:

– В другой ситуации я бы побрезговал. Но сейчас нам придется это сделать.

– Только налить некуда! – заметил остриженный парень. – Все бокалы разбиты!

– В бутылку из-под водки можно, – посоветовал Стас, – или от шампанского. Большой выбор!

Свидетельница Жанна и Леночка подняли пару пустых бутылок и отправились за водой, пока остальные продолжали согреваться.

Уже достаточно стемнело. Мы пошли к дровам, которые безумная команда «Державина» принесла к могилке собаки и к счастью не успела спалить. Разложили довольно экономный костер, чтобы не утратить сразу все немногие поленья и можно было «растянуть» огонь как можно дольше.

– Жаль, что бензин у капитана закончился, – вздохнул подсевший ко мне у костерка Михаил Иванович, – будет зябко.

– Я вот сейчас думаю, почему в России самые известные обители создавались в самых студеных краях? Что Валаам, что Соловки.

– Трудно сказать, почему монахов тянуло в такие места. Может, из-за их уединения. Мы же не знаем, кто были Сергий и Герман, которые основали Валаам. Даже столетие, когда это произошло, не можем установить с точностью. IX или XII век? Нет нам ответа. Предания говорят, что они были греками. Или один из них. Кто знает? Ну, если подумать, монастырь в Греции и монастырь на этих широтах – совсем разные условия. В Греции проснулся, руку протянул, что-нибудь обязательно ухватишь. Или лимон, или апельсин, или оливку, или другой фрукт. А здесь, на Севере, – в метель с дороги сбился – вот и поминай, как звали. Замерзнешь – и не пикнешь. И если в доме запаса зерна, муки, грибов и ягод не сделал – тоже до весны не протянешь.

– Ну, как-то они не только выжили, но и такое царство-государство отстроили. Просто не верится.

– В том-то дело, что не верится! Но чтоб начать строить, сначала надо было научиться молитве. Такой, чтобы вся душа принадлежала Богу. К молитве пришли через строгость и общее братское смирение. В XVIII веке старец Назарий установил на Валааме строжайший устав: пост, молитва и труд стали основой здешних иноков. Каждый шаг – только с благословения. Никакого алкоголя. Даже чай вечером в келье нельзя было пить. Земли здесь было мало. Так все приезжающие должны были хоть мешочек чернозема с собой привезти. Монахи по горстке носили землю к местам, где знаменитые в будущем сады затевались. Продолжалось это десятилетиями. В XIX веке здесь правил крепкой рукой игумен Дамаскин. При нем Валаам стал местом, известным своими достижениями. Здесь были кирпичные заводы, гончарные мастерские. Обрабатывали дерево, резали камень, работали хлебопекарни, кузницы, появились скотные дворы. Монахов было больше тысячи. Сами себя обслуживали и гостей принимали. Сюда царская семья приезжала. Интеллигенция и знать. Все проходили таможенный досмотр. В Никольской бухте. На предмет спиртного и табака. Это изымалось. Проверяли, везет ли паломник с собой землицы. Только потом пропускали на остров. А после революции Валаам стал территорией Финляндии. Она ж была советской до 1940 года. Потом, когда финны отделились, часть монахов со святынями, иконами, скарбом убежали в Финляндию по ладожскому льду. Как они это совершили? Непонятно! Сейчас в той стране есть Новый Валаам. Центр финского православия. А здесь двери закрылись почти на пять десятилетий. Я помню, как несколько монахов высадились у нас в конце восьмидесятых. Ходили, вздыхали, смотрели, фотографировали. И остались. В холодных кельях, возле пустовавших много лет храмов. Так и началось возрождение.

– Жаль, что сейчас по льду с островка нельзя сбежать! – вздохнул я.

– В мае льда не бывает даже на Ладоге, – засмеялся дед. – И ты особенно не печалься – не все, кто начинают побег по льду, доходят до большой земли! Хотя все монахи, которые в Финляндию убегали, остались целы. Никто не мог поверить. Но они же с молитвой шли. А молитва – большое дело. Вот сейчас на Валааме, когда засуха, они организуют крестный ход по водам. На лодках вокруг острова. С хоругвями, акафистом Богородице, молитвами, чтением Евангелия. И каждый раз происходит одно и то же: когда лодочки, сделав круг, возвращаются в монастырскую бухту, начинается слабый дождик. Он усиливается, пока монахи идут к своим кельям. И идет несколько дней. А мне как-то нужно было с Валаама уехать через Питер в Москву. Дожди везде по округе начались. Хотя, их никто не предсказывал. Даже размыло Октябрьскую железную дорогу. «Красная стрела» впервые в истории опоздала на несколько часов. Вот такие были дела.

– Монахи дружно помолились – бах! и глобальные перемены климата, – добавил с юмором призывник.

10

Пока дед рассказывал, вокруг нас достаточно людей собралось. И молодых, и постарше. И мальчик с собачкой был здесь, и бабушка с Мариночкой, и монахиня Силуана. Он говорит:

– Ну ладно, костер догорает, скоро будем к ночлегу готовиться. А мне перед сном надо еще помолиться на ночь, пока огонь совсем не потух.

– Ой, как хорошо, – воскликнула Силуана, – я с вами вечерние молитвы прочитаю. У вас молитвослов есть?

– Да мне он не нужен. Я наизусть их помню.

– Правда? А я всегда по книжке.

– А вот попробуешь сегодня – окажется, что тоже все помнишь.

– Да у меня этой памяти своем нет, – сокрушалась монахиня.

Они поднялись. Я тоже встал рядом с ними. Слушатели нашего разговора отходить не стали. Напротив, приблизились. Все притихли. Даже собачка Коли перестала тявкать. Только бабушка в темно-вишневом платке не поняла до конца, как нужно себя вести. Мы то и дело слышали:

– Марина, куда пошла? Ну-ка вернись! Я тебе что сказала? У меня уже сердце болит из-за твоей беготни! Потеряешь бабушку на этом острове, что делать будешь?

Старичок начал первым. Прочитывал молитву, останавливался, а ее подхватывала монахиня. Потом снова он.

В это же самое время кораблик кидало по бурным волнам Ладожского моря. Перепуганные паломницы дрожали от страха: остаться одним на пустом корабле, который неизвестно куда несет! Трясущимися руками они достали молитвословы, вытащили из сумок иконки и тоже молились. Им было жутко: никто предположить не мог, чем обернется эта часть путешествия.

– А мы радовались, – сказала Ольга Васильевна, – попали на этот корабль и радовались.

– А главное, сами сюда напросились, – согласилась сестра.

– Теперь мы, наверное, потонем в этой холодной воде. А я холода боюсь. И ехали мы сюда не умирать, а жить.

– Ну да! Рассуждали, любит ли нас Господь, примет – не примет. И вот как все обернулось.

– Одни остались! Все люди вместе! А мы одни! И ни на что повлиять не можем. Я сходила туда, где руль. Попробовала какую-нибудь кнопку нажать, рычажок сдвинуть – ничего не получается. Теперь несет нас в неизвестном направлении.

– Господь нас не оставит! Выплывем! Только нужно Акафист Богородице прочитать.