Читать онлайн Всё и ничего. Как выжить в одиночку?

Корректор Гюльнара Юсуфова

Дизайнер обложки Ольга Якушина

© Алексей Лапин, 2023

© Лариса Королева, 2023

© Ольга Якушина, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-8304-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смертельный рейс

и московский гость

Он приоткрыл глаза, успел увидеть сквозь лобовое стекло серый лес, и тут же снова их закрыл. Острая опоясывающая боль мгновенно сдавила голову, словно на неё надели терновый венок с тысячей колющих иголок, одновременно впившихся в череп. Такое раньше случалось с Алексеем, а с ним, Эриком, нет, никогда.

Обычно помогал стакан воды с растворённой в ней шипящей таблеткой. Но сейчас таблетки не было. Воды – тоже. Он пошарил на всякий случай рукой справа, словно всё же надеясь найти в углублении дверцы несуществующую пластиковую бутылку с минералкой. И, конечно, не нашёл.

Он снова приоткрыл глаза и глянул влево. Водительское сидение было пусто. Зачем Петрович заехал сюда? И куда? Где они вообще находятся? Судя по освещению, час был предрассветный. Как далеко они успели уехать? Они направлялись в Сочи и пересекли Тургеневский мост после полуночи. Но он не помнил, чтобы проезжали его родной Горячий Ключ. Значит, уснул раньше.

Эрик покрутил ручку стеклоподъёмника, и в открытое окно хлынул прохладный предутренний воздух вместе с робким щебетанием птиц. Боль немного отпустила, и через пару минут он собрался с силами, чтобы выйти из газели и сделать несколько нетвёрдых шагов вперёд. Машина стояла на широкой накатанной колее в лиственном лесу. Деревья ещё только начинали зеленеть, а сквозь пожухшую прошлогоднюю листву местами пробивалась свежая трава.

Пассажир глубоко вдохнул, его шатнуло, и он, всегда такой лёгкий на подъём, поразился тому, что никак не может проснуться. Развернувшись и пройдя вдоль борта грузовика, он обнаружил, что правая задняя дверь слегка приоткрыта, и распахнул её полностью. Вдоль борта лежали перетянутые бечёвками пачки плинтусов: коричневых пластиковых для пола и декоративных белых для потолка, а ещё деревянные карнизы с кольцами для занавесок. И что? Это и есть весь груз? Понятно, что в Краснодаре отделочные материалы стоят дешевле, чем в Сочи. Но гнать за триста километров газель из-за плинтусов и карнизов? Неоправданная экономия получается. Или было что-то ещё, и это что-то украли?

Он не сразу понял, что за тёмный кокон виднеется на металлическом полу у левого борта. Пока не открыл вторую створку, и его взгляд не упёрся в лежавшего к нему головой Петровича, поперёк шеи которого свободно лежал кожаный ремень. Его, Эрика, ремень. Он только сейчас почувствовал слабину в талии, с которой слегка сползли растянувшиеся в поясе джинсы.

Мысли продирались по извилинам с металлическим скрежетом, но роиться даже не пытались. Кто? За что? Почему? Может, это у меня глюки? Что делать?

Выйдя через некоторое время из ступора, Эрик снял с тела ремень и приложил пальцы к щеке водителя. Не пульс искал. Темнеющая на белом теле багровая полоса (Как она называется? Кажется, странгуляционная) не оставляла сомнений в том, что мужчина мёртв, но хотелось понять, давно ли. Щека была, если не тёплой, то и не ледяной. Значит, совсем недавно. А, впрочем, поди разбери. У него самого руки были холодными.

Он вытащил из заднего кармана джинсов сотовый телефон, убедился в том, что связи нет, и пошёл к кабине, чтобы забрать свой рюкзак. Надо было выбираться из леса на трассу, выходить к людям, вызывать полицию.

Накинув на плечо лямку рюкзака, закрыв двери кабины и кузова, Эрик принялся вдевать в шлейки ремень. Пусть полиция разбирается, что здесь произошло, устанавливает, кто задушил Петровича и вывез груз, если, конечно, в кузове ещё что-то было, кроме того, что лежит сейчас. И пусть ищут орудие убийства, но это не должен быть приметный ремень с кованой на заказ пряжкой с изображением Дракона и отпечатками пальцев Эрика Шерра.

Сквозь тёмные стволы начали пробиваться первые солнечные лучи. Он быстро спускался с пригорка по сухой раскатанной широкими колёсами колее, поёживаясь от морозного предгорного воздуха и радуясь тому, что долго не было дождя, иначе ботинки увязали бы сейчас в грязи.

Первая разумная мысль посетила Эрика минут через десять после того, как он отошёл от газели с мёртвым «грузом». Зачем он забрал ремень? Ведь когда на место преступления прибудет полиция, его никуда не отпустят. Будут опрашивать, обыскивать, возьмут на экспертизу одежду и быстро установят, его ремень совпадает по ширине со следом на шее погибшего, да ещё и микрочастицы с мёртвого тела и коровьей кожи совпадут. Что он будет говорить? Что трупов не боится, насмотрелся, и вообще не брезгливый, а ремень ему дорог, и поскольку никого не душил, то и забрал свою вещь… Кто ему поверит?

Вторая разумная мысль пришла сразу же вслед за первой. А ведь его чем-то опоили! Иначе ничем не объяснить, почему он, легко встающий каждое утро в пять утра и уже через полчаса выходящий на линию, не проснулся даже в тот момент, когда из его штанов вытянули ремень, а, очнувшись, испытал дикий приступ головной боли и никак не мог прийти в себя. До сих пор ещё не пришёл.

А опоить его какой-то отравой мог только Петрович, угощавший чаем с травяным настоем из своего термоса перед тем, как пересел за руль. Или это произошло чуть раньше, когда они после выезда за город остановились на заправке заполнить бак и выпить в кафе капучино. Кто-то мог подсыпать снотворное в его стаканчик, пока он выходил в туалет. Опять-таки тот же Петрович. Но зачем он стал бы это делать? Он мёртв, и это его оправдывает.

А его, Эрика, не оправдает даже содержание в крови снотворного. Если его вообще обнаружат. Есть ведь и такие вещества, которые определить невозможно. Кроме того, у полиции возникнет версия, что он мог и сам что-то выпить, чтобы обеспечить себе алиби. Кто определит, когда именно он очнулся? Может, как раз в то время, когда его сообщники подъехали, чтобы убить Петровича и увезти содержимое газели.

Стоп. Что же это за такой ценный был груз, из-за которого могли человека убить? Когда они отъезжали с базы, он не заметил, чтобы рессоры были просевшими, хотя на вид они относительно новые, могли и не просесть. Да и сколько там было груза? Он ведь мог быть не тяжёлым, а габаритным. А, может, вся эта поездка изначально была инсценировкой. Тогда чьей? Владельца газели – индивидуального предпринимателя, занимающегося грузоперевозками? Хозяина груза? Или Петровича? Но его удушение явно инсценировкой не являлось.

Шерр шёл к просвету между деревьями и внезапно оказался на открытом пространстве. Впереди протекала речка, через которую перекинут длинный подвесной мост – дощатый настил на металлических тросах. Справа за низким плетёным забором выстроились в ряд несколько срубов и кирпичное строение. Эрик определил, что это база отдыха и свернул к ней, надеясь, что там будут люди. Однако то ли отдыхающих в это время года и в будний день не было, то ли они спали, но территория выглядела нежилой. Не кричать же было: «Есть кто живой?» Мёртвого он сегодня уже видел.

И вдруг прямо у ног Эрика оказался крупный белый пёс. Шерр напрягся, ожидая лая или нападения, но собака выражала явное дружелюбие, спокойно глядя на мужчину карими глазами и виляя пушистым хвостом. Когда Эрик вошёл в незапертую калитку, пёс последовал за ним. Дверь в кирпичный сарай была заперта на крючок снаружи. Прямо как в семидесятые, всё нараспашку! Шерр открыл дверь и увидел стеллажи с инструментами, садовый инвентарь и два недорогих, но вполне приличных велосипеда. Вот что ему сейчас было нужно!

– Я прокачусь по делам и верну на место, – пообещал он псу.

Эрик собирался пройти по навесному мосту, когда вдруг заметил, что поперёк речки лежат две бетонные плиты, омываемые течением. Если попытаться перейти по ним на другую сторону пешком, в невысокие ботинки попадёт вода, но переехать на велосипеде – запросто. И он переехал, мысленно про себя возмущаясь тем, что кто-то изуродовал этими плитами естественное течение реки. Наверняка их сюда уложили владельцы базы, чтобы попадать на неё напрямик, а не в обход. Но какой урон экологии!

Шерр всё пытался понять, где находится. Несмотря на то, что он любил выезжать на природу, эти места явно были ему незнакомы. Вкатившись на крутой пригорок, он увидел станичную улицу с двумя рядами двухэтажных домов, как кирпичных, так и сложенных из бруса. Поскольку лая собак из-за заборов не раздавалось, он пришёл к выводу, что это не постоянное жильё, а дачные дома.

Улочка выходила на широкую асфальтовую дорогу. Он остановился и включил телефон. Четыре сорок утра. Связи по-прежнему нет.

Что делать? Катить дальше, искать отделение полиции? А зачем? Чтобы стать подозреваемым номер один в краже груза и убийстве водителя? Сидеть в Следственном Изоляторе и пытаться из-за решётки доказать, что он этого не делал? Эрик вдруг сильно разозлился, что было для него совершенно нехарактерно. Это у Алексея случались вспышки неконтролируемой ярости, а у него, Эрика, нет, никогда.

А какое ему вообще дело до всего случившегося? И кто вообще знает, что он вышел в этот рейс? Он же не оформлял никаких документов. На словах с Петровичем договорился прокатиться и помочь разгрузиться за определённую сумму. А если менты найдут в газели отпечатки пальцев, так их ни в каких базах нет. Да, в мобильнике водителя найдут номер его телефона. Но он зарегистрирован на одну знакомую, которую пять лет назад попросил купить сим-карту. А теперь надо просто от неё избавиться. Имеется в виду, от симки. От той женщины он давно избавился. И иногда жалел об этом. Но она даже фамилии его не знала. Просто Эрик. Мало ли в России Эриков.

– Всё, домой, в убежище, – пробормотал Шерр, вытащил из телефона аккумулятор, кинул оба предмета в рюкзак и достал из него вязаную шапочку.

Он подумал, что едущий вдоль дороги велосипедист даже в такую рань не вызовет в станице подозрения. Только куртка на нём была слишком яркая, красная, с серыми замками, слишком приметная. Эрик снял её и вывернул. Чёрная плисовая подкладка – самое то. Издалека никто и не поймёт, что это изнаночная сторона. Сначала хотел было надеть обязательную для ношения во время пандемии медицинскую маску, но подумал, что на велосипедисте она смотрелась бы нелепо. Приподнял шарф, прикрыв щёки и рот. А что, холодно же!

Справа очередная станичная улица, растянувшаяся вдоль дороги, ведущей в горный лес. Значит, налево.

Через десять минут, проезжая широкий мост через реку и указатель с перечёркнутым названием станицы, он в очередной раз подивился, как их сюда занесло. В противоположную сторону от намеченного маршрута! Прикинул, что расстояние до Краснодара менее пятидесяти километров, можно добраться до города часа за четыре. Если ничего не случится по дороге. Но хватит уже на сегодня «случаев».

Катясь вдоль трассы с редкими в этот час машинами, Эрик читал про себя «Отче наш», надеясь, что самым страшным преступлением, которое он сегодня совершил, останется кража велосипеда. Долго крутить педали с непривычки было трудно, несколько раз приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Во время одного из привалов на обочине он съел под деревом бутерброд, который брал с собой в дорогу и о существовании которого совсем забыл. Очень хотелось пить, но зайти в придорожный магазинчик, даже в маске, он не решился. Можно и потерпеть, не рисковать.

Главным было добраться до домика, который они с Мишей сняли только накануне. До этого они жили в трёхкомнатной квартире, каждый в своей комнате. В третьей иногда появлялась хозяйка, которая вообще-то обитала на даче, но считала своим долгом раз в неделю наведаться, перестирать свои вещи, проверить, всё ли в порядке и сделать ряд замечаний своим жильцам. Вообще-то квартирантами они были идеальными, не пили, не курили, гостей не водили, содержали свои комнаты и кухню в чистоте, но пожилая женщина всё же находила повод поворчать. То цветочки не политы, то сковородки не помыты. Какое им, собственно, было дело до её цветочных горшков, а ей – до их личных сковородок? Хуже всего, что она оставалась ночевать, и её телевизор полночи тарахтел на приличной громкости. Правильнее сказать, на неприличной.

Они с Мишей были чужими друг другу людьми, но жить вместе оказалось удобно. Эрик просыпался ещё до пяти утра и уезжал таксовать, пока сосед ещё спал, так что сталкивались они только по вечерам, иногда общались за чаепитием на кухне, а чаще отсиживались по своим углам, каждый за своим ноутбуком.

После очередного визита хозяйки Шерр предложил Михаилу:

– Я не могу себе позволить снимать отдельную квартиру. Ты, как я понимаю, тоже. А что, если мы найдём жильё на двоих, но без визитов хозяйки? Сейчас мы платим по восемь тысяч, и коммуналка с нас, так что по десять выходит. А за двадцатку запросто можно найти не то что квартиру, даже домик.

Эрику очень хотелось именно домик, пусть маленький, но чтобы была пара соток земли – и машину будет куда поставить, и кофе можно на улице за столиком попить. Миша с идеей согласился, сам нашёл в Интернете подходящий вариант, и они за два дня перевезли свои вещи в другое жильё. В снятом кирпичном доме было три небольших комнатки и такая же по размерам кухня, зато просторный холл, и всё это со свежим ремонтом.

Шерр не успел переночевать в своей новой спальне даже одну ночь, и сейчас его больше всего радовало то, что никто не знает, где он теперь живёт. Кроме Миши, конечно, но это надёжный мужик, и ум у него аналитический. Ему даже можно рассказать, что случилось, посоветоваться. Вечером, когда сосед вернётся с работы.

Ехать на велосипеде по Краснодару Шерру не хотелось, кроме того, от него надо было избавляться. Он заехал под автомобильный мост, прислонил угнанный транспорт к опоре, решил проверить, есть ли в карманах мелочь на автобус и вспомнил, что куртка на нём надета наизнанку. Вывернул, оказался опять в красном, надел медицинскую маску и пошёл на остановку. Через десять минут он уже был в двух шагах от дома.

Войдя в широкий проулок, Эрик обнаружил рядом со своей старенькой «шкодой» относительно новую машину той же марки с московскими номерами и счёл, что к кому-то из соседей приехали гости. Он вставил ключ в замочную скважину металлической калитки и с удивлением обнаружил, что она не заперта. Михаил не пошёл на работу? Шерр вошёл во дворик, вмещающий в себя лишь пластиковый стол с двумя стульями и мангал, и потянул на себя входную дверь. Она подалась, и он ступил на порог.

В ярко освещённом холле за обеденным столом сидел грузный мужчина за шестьдесят с одутловатым лицом и густыми каштановыми волосами. Он с трудом поднялся, опираясь на столешницу, сделал шаг навстречу Эрику и радушно произнёс:

– Здравствуете!

Шерр невольно попятился назад и резко спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Меня Володя зовут. Я из Москвы, – так же радушно ответил незнакомец.

– Я не спрашивал, как тебя зовут, и откуда ты взялся, – отрывисто и злобно проговорил Эрик, и белки его больших светло-голубых глаз покрылись красными прожилками. – Я спросил: «Что? Ты? Здесь? Делаешь?»

Об «амазонках» и журналистках

Алексей Мудров спустился по ступеням в полуподвальное помещение, слегка щурясь от резкого перепада света – с яркого солнечного на приглушённо-сумрачный. Он пошёл по выложенному матовой плиткой полу в самый дальний угол кафе, и следом за ним сразу же устремилась темноволосая официантка, почтительно приветствуя на ходу постоянного клиента.

Когда Мудров снял лёгкую для ранней весны куртку, повесил её на вешалку и присел за столик, отгороженный от зала решётчатой деревянной перегородкой, девушка положила перед ним меню – толстую папку в кожаном переплёте, содержание которой он знал наизусть, и спросила:

– Сначала кофе?

Он кивнул. Здесь его предпочтения знали, поскольку, по крайней мере, два-три раза в неделю он приходил для встреч с самыми разными людьми. Место было выбрано не случайно. Во-первых, кафе принадлежало его другу (почему бы не приносить прибыль своему человеку, а не постороннему), а, во-вторых, оно располагалось в самом центре города, и добираться было удобно из любого района.

Сюда же приезжали и другие сотрудники МАРСа – юристы, эксперты и журналисты, которые по каким-либо причинам не желали встречаться с клиентами в офисе. Чаще из-за опасения возможных провокаций, ведь в конторе их устроить проще, чем в общественном месте. Эта традиция прервалась на несколько месяцев локдауна, строгой изоляции из-за эпидемии коронавируса, и недавно возобновилась. Кафе и рестораны снова работали, хотя и входить в них требовалось в медицинских масках. Хорошо, хоть пить и есть не предписывалось тоже в них!

Вообще-то, «Международное агентство специальных расследований и противодействия коррупции» по первым буквам названия складывалась в аббревиатуру «МАСР», но она не прижилась, слово «МАРС» произносилось привычнее и удобнее, оно и стало названием агентства в обиходе, как и шутка: «Есть ли жизнь на Марсе?»

По воскресеньям генерал-лейтенант полиции обычно встречался не с клиентами, коллегами или друзьями, а со своим внуком-лейтенантом, оперуполномоченным уголовного розыска. Превратности судьбы: после окончания Краснодарского университета МВД Константин попал в тот же отдел полиции, в котором начинал свою карьеру Алексей тридцать пять лет назад после Омской школы милиции.

Тогда была милиция, а не полиция. И способы совершения преступлений, как и методы их раскрытия, во многом отличались от нынешних. И технические возможности раньше были совсем другими, как у злоумышленников, так и у тех, кто их ловил. А вот люди, как заметил Воланд, всё те же. Эту тему частенько обсуждали дед и внук Мудровы, так как оба увлекались криминологией и психологией, очень тесно связанными друг с другом науками.

Константин появился, когда Алексей уже допил свой кофе и просматривал новости в сотовом телефоне. Поскольку на парне был пуховик, старый оперативник предположил, что молодой опять приехал на скутере.

– Ты что такой сияющий, будто только что раскрыл очередной висяк? – спросил дед, пожимая руку широко улыбающемуся внуку.

– Нет, не раскрыл. Но ребята прикольный случай рассказали на эту тему. Просто анекдот, – ответил Костя, присаживаясь на стул с боковой стороны прямоугольного стола, и продолжил: – Вызывает на днях бабушка-старушка наряд. Она с осени на даче не была. И вот приехала, видать, время подошло рассадой заниматься, и обнаружила, что у неё не только все металлические трубы и тазики из сарая стащили, так ещё и стояк во дворе своротили. Последнее обстоятельство хозяйку крайне огорчило. Так называемые «металлоискатели» по мелочёвке сработали, а у неё теперь вода в дом не поступает. Ну, ребята думают, как бы так ловчее оформить отказняк, и объясняют: «Вы же понимаете, что вас на даче полгода не было. В какое именно время произошла кража, сейчас выяснить невозможно, как и установить виновных лиц. Следов после всех дождей и снегов, ясное дело, не осталось. Это будет просто висяк». А бабушка им резонно отвечает: «А меня не интересует ваш висяк. Меня интересует мой стояк».

Алексей рассмеялся вслед за внуком:

– А старушка-то права! Свой стояк всегда важнее чужого висяка. Ну, что ролы закажем, или…

– Или. Ролы хороши жарким летом, а сейчас ещё холодно, и хочется кусок хорошо прожаренного мяса.

Мудров-старший заказал официантке стейки с печёными овощами и спросил у внука:

– Как там у вас в отделе?

– Всё как обычно. Дурдом «Ромашка». Надо всё, и сразу, и ещё вчера… Отвлекаюсь от работы только на дело «амазонок».

– А с чего ты вдруг опять им увлёкся?

– Так ведь второй процесс в Ростове идёт, суд присяжных рассматривает очередные доказанные эпизоды.

– Я что-то упустил этот момент. Хотя это не так важно, виновные всё равно уже осуждены. Ну, разве ещё по паре лет им прибавят. Будет Инесса сидеть не двадцать один год, а двадцать четыре. Не велика разница. Пожизненное женщинам всё равно не дают. Но теперь до скончания века будут идти эти судебные процессы. Там ведь на счету банды более тридцати убийств, не считая сотни краж.

– Некоторые произошли ещё в то время, когда ты возглавлял Ростовский главк, – отметил Константин.

– Да, я хорошо это помню. Самым нашумевшим в области делом «амазонок» в двенадцатом году стало убийство двух милиционеров вневедомственной охраны в Новочеркасске. Бандиты разбили стекло в стоматологии, и сработала сигнализация. Сотрудники подъехали на машине и вышли из неё, как всегда, расслабившись, даже не взяв с собой оружия. По инструкции и, собственно, если жизнь дорога, нужно заранее остановиться, надеть средства защиты, приготовиться к бою, привести в боевое состояние автоматы и скрытно выдвигаться к объекту. Но они не ожидали, что в них сразу стрелять начнут. В результате бандиты мгновенно положили двух молодых парней из обреза ружья… Я выезжал на место преступления. Машина была расстреляна так, будто в неё из пулемёта стреляли, и дырки огромные. Командир спецназа выразил мнение, что это грамотно организованная засада. Он как специалист показал, как расстреливали, пути подхода и отхода… Всех поразил такой необоснованный расстрел. Из-за чего? Всего лишь, чтобы пистолет и автомат забрать? Необоснованная жестокость и дерзость нападения.

Что ещё было примечательно, стреляли не магазинными патронами, а использовали поражающие элементы, нарезанную кусочками проволоку и гвозди. Я тогда дал указание создать группы, у каждой своя разработка. Одни занимаются ножницами, другие – проволокой, третьи – порохом, четвёртые – оружейными магазинами, где патрон мог быть приобретён. Каждая группа ежедневно отчитывалась, кто что сделал.

– Как это – заниматься ножницами? – уточнил Константин, не представив себе исполнения этой задачи.

– Как правило, таких выпускается определённое количество, и в свободном доступе они не продаются. Они специфические, и их приобретают организации, где перекусывают металл. Каждое изделие оставляет свой индивидуальный след, как и выпущенная пуля – свою нарезку от ствола, царапинку для идентификации. Искали места пересечения – где эти ножницы могли «встреться» с этим патроном, порохом и проволокой?

– И не нашли…

– Нет. Слишком огромный был объём работ. Но далее банда стала использовать оружие, захваченное у погибших сотрудников вневедомственной охраны. И убивать из него других милиционеров и гражданских.

– Я читал описание внешности преступников, составленное по рассказам свидетелей. Трое молодых мужчин в чёрных куртках и брюках, в балаклавах, рост от метр семьдесят до метр восемьдесят, – улыбнулся Константин.

– Вот именно. Трое молодых мужчин, – повторил Алексей. – Кто же тогда мог подумать, что это были мужчина, женщина и молодая девушка. Когда стали отрабатывать жилые массивы и пути отхода вероятных преступников, один из жителей города, который рано утром проходил в этом районе, рассказал, что видел, как навстречу шли две женщины и мужчина. Как позже оказалось, это они и были. Но мы не могли предположить, что две женщины участвовали в убийстве. Если бы свидетель сказал, что двое или трое мужчин, было бы более вероятно. Подумали, что кто-то, может, поздно из гостей возвращался, муж, жена и взрослая дочь. Они шли в сторону старой дороги, которая идёт ниже Новочеркасска и выходит на Аксай…

Подошла официанта с подносом, принялась расставлять на столе тарелки, и мужчины замолчали.

– Выглядит аппетитно, – заметил Константин, надрезая стейк ножом, когда девушка ушла. – Потому-то и действовала банда долго и дерзко, что никто и предположить не мог, кто входит в её состав.

– Конечно, – согласился Мудров-старший. – Сколько раз они уходили во время планов-перехватов. Останавливают машину, а в ней мужчина, его жена и её дочь. Ну, кто бы их заподозрил? А ведь позже эта парочка стала и общую младшую дочь брать с собой в «командировки» на убийства. Ну, сам себя поставь на место полицейского, который останавливает машину, а в ней двенадцатилетняя девочка с родителями…

– Чем больше пытаюсь изучить психологические портреты этих личностей, тем более омерзительными и бесчеловечными они мне кажутся.

– Ты часто встречаешь обаятельных и человечных преступников? – усмехнулся генерал-лейтенант.

– Таких тварей, как эти амазонки, лично ещё не видел. Двадцатилетний Роман влюбляется в Инессу, которая старше его на десять лет, убивает её мужа, и уже через месяц начинает жить с вдовой, а потом и с одиннадцатилетней падчерицей Викой! Такой вот гарем за высоким забором. Роман ненавидит ментов, потому что его на службу не взяли. Инесса ненавидит ментов, потому что её гаишник бросил. И тогда они выслеживают и убивают в лесочке этого гаишника с его любовницей… А потом они убили в частном доме двух тринадцатилетних девочек, которые случайно зашли не вовремя и застали Романа и Инессы за грабежом. И одна из этих девочек была крестной дочерью Инессы…

– Ты собрался все преступления этой банды мне пересказывать?

– Нет, конечно, – рассмеялся лейтенант. – Я знаю, что ты всё знаешь.

– Ну, и ты знаешь, что участников банды взяли ещё в сентябре тринадцатого года. И во многом при их задержании помогли хорошо отработанные профессиональные действия сотрудника вневедомственной охраны. Мы тогда их хорошо натренировали. Парень, несмотря на гибель своего напарника и собственное ранение, сумел застрелить организатора банды, ранить его приёмную дочь и вызвать подмогу. Но столько лет с тех пор прошло. Виновные давно осуждены, зачем опять ворошить старые дела, если новых хватает?

– Но в одном эпизоде я бы поспорил. Я потому так внимательно сейчас перечитываю все сведения об амазонках, что не верю в их участие в убийстве командира нижегородского СОБРА, его жены и двоих детей.

– Вот как?

– Да. Я считаю, что это громкое убийство на них просто списали. Романа при задержании застрелили. А Инессе-то всё равно, убийством больше, убийством меньше… Она вообще на камеры красуется, с удовольствием демонстрирует, как и кого убивала. Но я тут натолкнулся на интересный материал. Одна журналистка провела расследование…

– Фраза «одна журналистка провела расследование» напоминает мне выражение «одна бабка сказала», – слегка нахмурился Алексей, отодвигая от себя пустую тарелку. – Кстати, если помнишь, именно журналисты окрестили банду «амазонками». На том основании, что рядом с местом их очередного преступления нашли нож с гравировкой «Моей любимой амазонке». Кстати, этот нож не имел к банде никакого отношения… Помнишь, ты и сам хотел в детстве стать криминальным журналистом?

– Хотел. Я помню ту печатную машинку, которую ты мне подарил на Новый год, такую оранжевую с белыми клавишами. Дядя Володя позже сказал, что это был твой подарок. Все тогда уже на компах печатали, а тут – настоящая машинка… Это так круто было.

– Кстати, я никогда не спрашивал: а почему ты всё-таки передумал в журналистику идти?

– Наверное, понял, что самому ловить жуликов интереснее, чем писать о том, как это делают другие, – пожал плечами Костя. – Или осознал, что пресса давно перестала восприниматься всерьёз… Не верят ей и не боятся.

– Ну, не скажи. Смотря как статье ноги приделать. Ну, и что там раскопала ростовская журналистка?

– Московская. Она приводит интересные аргументы.

– Кстати, о журналистках, – Алексей заметил сквозь решётчатую перегородку высокую блондинку, собирающуюся присесть за столик в зале, встал, помахал рукой и окликнул её:

– Аста, иди к нам!

– Эта красавица трудится в электронном журнале «Крими-Мир» при нашем МАРСе, – пояснил он Константину:

Девушка приветственно помахала рукой в ответ и направилась к кабинке, на ходу стягивая с лица голубую маску.

– Алексей Палыч! Здрасти! Рада вас видеть!

– Я тебя тоже, – тепло улыбнулся Мудров-старший. – Присаживайся. Знакомься. Мой внук Костя.

Аста Брока, унаследовавшая от отца-латыша восточно-балтийский тип внешности, имела отнюдь не нордический характер, темпераментом она пошла в свою маму-казачку. Улыбнувшись и кивнув в сторону лейтенанта, красавица с ярко-синими глазами уселась на стул напротив генерал-лейтенанта и восторженно произнесла:

– Алексей Палыч! Я вам сейчас такое расскажу! Я нашла папу мальчика! Представляете, за один день. Сама!

Визитка маньяка

Михаил Заречный возвращался с работы пешком и представлял, что его ждёт в доме, который они с Эриком на днях сняли. Наверняка, его сосед уже вернулся после рейса, а Владимир уехал. Странный всё же тип этот москвич!

Когда Заречный, как обычно, в восемь утра вышел из калитки, навстречу ему двинулся стоящий у «шкоды» с московскими номерами полный мужчина в демисезонной куртке, которая явно была ему велика, и смущённо произнёс:

– Здравствуйте, а я вот стою и думаю, удобно ли уже вас беспокоить, или ещё слишком рано.

– А зачем меня беспокоить? – удивился Михаил. – Вы по какому вопросу?

– Я Владимир. Из Москвы. Это я с вами договаривался о заселении сегодня утром. Вы же Андрей, хозяин дома?

– Нет. Я квартирант.

– А когда съезжаете?

– Что значит, съезжаю? Мы вчера только заселились.

Мужчина явно растерялся, отступил к своей машине и растерянно произнёс:

– А как же я? Мы с Андреем договаривались, что я сегодня с утра приеду, заплачу и поселюсь.

– А! Так это вы выбрали дом по фото в объявлении, а посмотреть отказались и обещали сразу вселиться. Андрей говорил, – припомнил Михаил. – Но вы же ему не перезвонили, и на его звонок не ответили, вот он и решил, что вы передумали. Кроме того, вы собирались пожить пару месяцев, а нам жильё нужно на долгий срок. Конечно, для хозяина этот вариант предпочтительнее, так что мы договорились.

– И что же мне теперь делать? – мужчина выглядел совершенно обескураженным.

– Поищите на сайтах другие объявления. Их сейчас валом.

– У меня на телефоне Интернета нет. Навигатора тоже. Я это объявление в газете нашёл, а потом она куда-то потерялась, естественно, номер телефона хозяина – тоже, но адрес простой, я его запомнил. Я-то полагал, что дело решённое…

Заречному вдруг стало жалко этого толстяка, на лице которого, несмотря на двойной подбородок и чёрные круги под глазами, застыло обиженно-детское выражение. Он представил, что мужик часов пятнадцать ехал из Москвы, рассчитывая, что сразу вселится в дом и отоспится, а теперь ему придётся искать киоск, покупать газету с объявлениями, кататься по городу, чтобы посмотреть жильё… Да ещё без Интернета и навигатора. А ещё вдруг охватило чувство вины: человек рассчитывал на то, что договорился с хозяином, а тут явились они с Эриком и перебили сделку более выгодным предложением. Решение помочь возникло само собой, (сколько раз он сам оказывался без крыши над головой, да ещё и без денег, буквально без копейки!), но всё же надо было подстраховаться, и он сказал:

– Паспорт покажите.

Владимир охотно полез во внутренний карман куртки и протянул документ. Заречный раскрыл паспорт на капоте «шкоды» и сфотографировал на сотовый телефон первый разворот и страницу с пропиской, после чего предложил:

– Давайте сделаем так. Я вас оставлю в доме и включу свой ноутбук. Можете отдохнуть и поискать объявления на сайтах. В пять пятнадцать вечера я вернусь. Может, раньше приедет мой приятель Эрик. В общем, дождитесь кого-нибудь из нас. Надеюсь, до этого времени вы подберёте для себя подходящий вариант с поселением. А если вдруг надо будет срочно уехать, то закройте дверь дома и положите ключ под коврик.

Дойдя до конца проулка и обнаружив машину московского гостя на том же месте, Михаил понял, что несостоявшийся квартирант ещё не уехал. Однако за столом в холле сидел не он, а Эрик.

– Привет, – поздоровался Михаил, скидывая куртку. – Представляешь, выхожу утром, а у калитки…

– Это чудо в перьях уже рассказало мне эту трогательную историю, – перебил Эрик.

– И где оно?

– Ужин готовит. Говорит, питаться надо горячими блюдами.

– Дело говорит. А квартиру он себе нашёл?

– А, что, должен был искать? Что-то я не заметил, чтобы он этим занимался. Вроде фильм какой-то смотрел.

Михаил заглянул в свой ноутбук, открыл журнал посещений, не обнаружил в нём поисковых запросов на тему «Снять квартиру», и задумчиво произнёс:

– Действительно. Наш московский гость предпочитает Феллини. Высокий, однако, интеллектуал!

– Слушай, Миша, у меня проблема. Пойдём ко мне, надо пошептаться.

В комнате Эрика мужчины сели на раскладные диваны, стоящие у противоположных стен. На одном из них Шерр после возвращения в дом проспал четыре часа кряду без постельного белья, просто накрывшись пледом. Он умел в любых ситуациях отключать мозг и мгновенно проваливаться в сон. И говорить коротко, чётко и по делу тоже умел. Он вообще очень многое умел, в том числе, нужное и полезное, только устроиться в жизни это почему-то не помогало.

По ходу рассказа лицо у Заречного становилось всё более озабоченным, но он не перебивал своего собеседника до тех пор, пока тот не закончил свою речь вопросом:

– Как думаешь, Миш, газель с трупом уже обнаружили?

– Думаю, да. На ней же стоит GPS маячок?

– Понятия не имею. Это же не международная транспортная компания. Просто частник, занимающийся перевозкой грузов по краю, может, ещё в соседние области. Если трекер и стоит, то сейчас это без толку. Связи в том районе нет никакой! Ни одного деления на телефоне даже перед самым выездом из станицы не было, не то, что в лесу. Но ясное дело, хозяин и получатель груза уже давно бомбят звонками владельца газели, а тот – Петровича. А что толку-то? Наверняка об исчезновении машины уже заявили в полицию. Может, уже и видео с дорожных камер наблюдения просматривают. Но я, когда ехал по трассе, первую камеру увидел только через несколько километров от станицы…

– Могут ещё местные жители брошенную газель заприметить, поинтересоваться, почему стоит, внутрь заглянуть, – предположил Заречный и спросил: – А что вы везли?

– Петрович сказал, что некий бывший криминальный тип дом в Адлере себе построил, отправил своему дизайнеру предметы декора, мебель тоже какую-то…

– В общем, тебе крупно повезло. Помимо ментов, на тебя будет охотиться ещё и хозяин груза… Криминальный тип, говоришь?

– Ну, во-первых, никто ничего особо ценного так запросто не отправит, – возразил Шерр. – Во-вторых, я же нигде официально не трудоустроен, потому ни за что не отвечаю. Только Петрович знал, что я с ним еду.

– Это тебе так кажется. Кстати, кто он такой, этот Петрович, как зовут, сколько ему лет?

– Лет сорок. Зовут Пётр, но ему казалось, что Петя как-то несолидно звучит, вот и окрестил себя…

– Ясно. Я-то думал, что он твоего возраста. Под шестьдесят. А тут оказывается, что он уже Петрович, а ты всё ещё Эрик. А документы свои ты, на радость доблестной полиции, случайно в газели не оставил?

– Нет, я их не доставал. Как положил в потайной карман рюкзака, так и лежат.

– Проверял?

– Нет, даже не подумал как-то об этом, – Эрик поднял с пола рюкзак, поставил его себе на колени, раздвинул молнию на потайном кармане, мгновенно побелел и выдохнул: – Всё, трындец мне! Нет ни паспорта, ни прав. Их вытащили так же легко, как ремень из моих штанов! Как же я не догадался проверить! Одурманенный был. Наверняка документы куда-нибудь под коврик в машине засунули.

– Я бы иначе поступил, – с самым серьёзным видом заявил Михаил. – Подкинул бы только первую страницу паспорта, потом совершил бы ещё с десяток аналогичных преступлений, и всякий раз оставлял бы на месте по одной странице. Сколько их там в твоём паспорте? Десять, двенадцать?

– Десять, – машинально ответил Эрик.

– Ну вот, и получилась бы, как любят говорить менты, «серия». А маньяк – убийца перевозчиков – вроде как со своеобразным почерком, всякий раз оставляет возле трупа свою «визитную карточку».

– Смешно, да?

– Да нет, – отрицательно покачал головой Заречный и рассмеялся, да так беззлобно и весело, что и Шерр невольно криво улыбнулся. А Михаил сказал: – Влип ты, конечно, конкретно. Но ничего, отсидись пока, вместе придумаем, что можно сделать в этой ситуации. Кстати, куда ты дел велосипед, на котором приехал? Я его не видел ни во дворе, ни за калиткой.

– Под мостом оставил. На нём, наверное, уже кто-нибудь рассекает. Доехал на автобусе, – ответил Эрик и с отчаянием проговорил: – А машина? Она же на мне числится. Её будут искать. Пусть, в нашем закутке она не видна, но если объявят в розыск, рано или поздно найдут. Те же соседи что-то заподозрят… Блин, я же теперь не только не выездной, но и не выходной! Шагу нельзя ступить, даже в магазин выйти! Полный трындец!

– На счёт магазинов не беспокойся. Не дам с голода помереть. А что касается машины, так ты всё равно собирался избавляться от этого автохлама. Поговорю со знакомыми ребятами, подъедут, заберут на запчасти. Ещё и деньги какие-то на первое время будут.

– Спасибо, Миша! А кто такой этот московский гость? – вдруг встрепенулся Эрик, опуская рюкзак на пол. – Тебе не кажется, что этот зяблик очень уж подозрительно именно сегодня здесь объявился?

– Вряд ли. Скорее, совпадение. Хотя…

Словно почувствовав, что речь идёт о нём, Владимир крикнул из холла:

– Миша, Эрик, всё готово, идите ужинать!

На столе были расставлены три тарелки, разложены салфетки и столовые приборы. По центру – сковородка с жареной картошкой и вазочка с маринованными овощами. Владимир опустил на стол блюдо с тушеной говядиной, и тут зазвонил его сотовый телефон. Гость вышел на кухню, и до квартирантов донеслось:

– Всё в порядке, до Воронежа доехал, поселился в гостиницу. Завтра с утра пораньше на Москву…

– Интересное кино, – пробормотал Эрик. – Не Феллини, конечно, но тоже занимательно. Врёт как пишет. Что это всё-таки за тип? И как вовремя он именно сегодня появился! Ты всё ещё считаешь, что это случайно?

– А вот сейчас у него и спросим.

Владимир вернулся в холл и с трудом опустился на стул, у него явно были проблемы с суставами, что не удивительно при таком весе.

– Утром ты мне сказал, что сегодня приехал из Москвы, – спокойно начал Михаил, переходя на «ты». – И вот кому-то рассказываешь, что уже в Воронеже сидишь. Зачем приезжал-то? Фильм Феллини на моём компе посмотреть?

– Я не говорил, что сегодня приехал, – испуганно ответил Владимир и принялся быстро и сбивчиво объяснять: – Меня Сашка, двоюродный брат, осенью ещё привёз в Краснодар на машине. Я полгода у него жил. Дом он строит. Я помогал. А сегодня Сашка меня утром проводил. Он думает, что я назад в Москву поехал. А я не могу туда. Мне там некуда! Я с собой хотел покончить, и покончил бы, если бы Сашка меня не забрал. Но я же вечно не могу у него жить. Жена у него. А куда податься? Он денег мне дал. Вот я и решил пока жильё снять, может, куда пристроиться. Нельзя мне в Москву! Не выживу я там. А Сашка волнуется. Ну, я и сказал, что еду…

Михаил молча накладывал в свою тарелку поджаренную до хрустящей корочки картошку. Сегодня утром он принял решение по Владимиру. Пусть сейчас это сделает Эрик. И тот сказал:

– Ладно, перетащим для тебя диван в пустую комнату. Ночуй пока.

Пропавший папа

Аста Брока приехала в МАРС поработать за компьютером, поскольку у неё забарахлил ноутбук, и его пришлось отнести в мастерскую на диагностику. Может, и зря она это сделала, ведь цену за ремонт могут такую выкатить, что проще новый купить. Но пока не было ни старого, ни нового, пришлось воспользоваться офисным. Она вставила в разъём USB шнур смартфона и скачала на экран звуковой файл с записью интервью руководителя Бюро экспертных расследований Рудольфа Браилова. Это, скорее, было не интервью, а его рассказ о недавно завершённом расследовании с уточняющими вопросами Асты. Предстояло написать статью для журнала «Крими-Мир».

Журналистка только приступила к расшифровке записи, как в дверь постучали, вошла немолодая стройная женщина с короткими светлыми волосами в стёганой белой куртке и спросила:

– Это Международное агентство специальных расследований? Я правильно попала?

– Да, правильно. Но сейчас никого из сотрудников нет, – ответила Аста и обвела кабинет глазами, словно сама ещё раз убеждаясь в том, что она здесь одна. – К нам обычно просто так не приходят, а заранее созваниваются или подают обращение на сайте.

– Да я всё собиралась позвонить, телефон ваш из рекламы записала и уже потеряла куда-то. На сайтах писать не умею. А тут по делу в ваш район заехала, вот и решила зайти.

– Хорошо, тогда изложите мне вашу проблему и оставьте номер телефона, по которому с вами можно связаться, вам обязательно позвонят. Как вас зовут?

– Татьяна Владимировна.

Конечно, Брока могла просто оставить женщине визитку директора агентства, но раз уж клиент сам объявился, было неразумно рисковать его потерять.

– Аста, – представилась журналистка в ответ и предложила: – Да вы присаживайтесь.

– Я хочу разыскать папу своего внука. Моя дочь умерла, и не хочется, чтобы мальчик оставался круглым сиротой. Ему десять лет всего. А у его отца есть ещё дети от первого брака, и мой Женька мог бы познакомиться с братьями и сестрами. Денег нам никаких не надо, только общение.

– Давайте вы мне расскажете всё, что знаете об этом человеке, а я запишу. Имя, возраст, где живёт, чем занимается.

– Зовут Сергей Танаев, тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года рождения, – выговорила женщина, присела за стол напротив Асты и расстегнула молнию на куртке. – Это всё, что я знаю.

– А чем он занимался? Как ваша дочь с ним познакомилась? Когда они в последний раз встречались?

– Познакомились они в Геленджике, в каком-то дорогом отеле, лет двадцать пять назад. Уле всегда надо было всё самое лучшее, вот она и приехала отдыхать в этот отель. Ну, и Сергей там тоже был. Познакомились.

– Уля – это полное имя? – уточнила Аста.

– Нет. Её звали Ульяна. У них роман длился лет пятнадцать. Вместе они почти не жили, то он к ней приезжал, то она к нему летала. Я его и видела-то только однажды. И вот мне дочь сказала, что беременна, спрашивала, что делать. Я говорю: «Рожать, конечно. Тебе почти тридцать пять. Тянуть больше некуда». Родился Женька. Сергей приехал, когда мальчику было полгодика, тогда он его в первый и последний раз видел. В сидячей колясочке. Отец не сразу поверил, что это его ребёнок, сделал тест на ДНК, удостоверился и документы эти увёз с собой. И всё, больше Уля с Сергеем не встречались. По крайней мере, я об этом ничего не слышала…

– А чем он занимался? Где жил?

– Занимался бизнесом в разных городах. Ульяна летала на встречи с ним то в Москву, то в Нижний Новгород, то ещё куда-то.

– Так что же, отец не стал помогать сыну? Денег не слал?

– Сергей сказал, что помог Уле в этой жизни уже достаточно, она с этим согласилась и на алименты подавать не стала. Какую-то сумму он ей оставил на первое время, пока она не работала.

Асту подмывало спросить, чем занималась дочь Татьяны, и что с ней случилось, но не хотелось показаться бестактной и разбередить раны женщины, потерявшей ребёнка. Она взглянула на листок блокнота, в котором делала записи, и вдруг поразилась:

– Постойте, но судя по году рождения, этому Танаеву уже шестьдесят шесть лет! Он вообще жив ещё? Не может же такого быть, чтобы он за десять лет он ни разу не дал о себе знать и не захотел увидеться с сыном.

– Такие не умирают, – улыбнулась Татьяна Владимировна и признала: – Да, Сергей мой ровесник. Уля была моложе его на двадцать лет. А вот ведь как Бог распорядился. Она отметила свой юбилей – сорок пять – и ночью умерла от сердечной недостаточности. Последствия ковида сказались. Скоро годовщина будет. Так что с Женькой сейчас живу я и мой муж. И очень хочется, чтобы мальчик увидел отца, познакомился с братьями или сестрами, я уж не знаю, кто там у Сергея от первого брака.

– Я передам нашему директору все сведения, – пообещала Аста, а когда за посетительницей закрылась дверь, достала из сумочки вейп и затянулась ароматным дымом.

Понятно, что с такими «подробными» сведениями обращаться за помощью в поисках отца мальчика в полицию бессмысленно. Другое дело, если бы этот человек был жителем Краснодарского края, тогда ещё могли бы пробить по базе регистрации. Не так уж много обнаружилось бы Танаевых в возрасте шестидесяти шести лет. Но по всей России! Никто не станет рассылать запросы по всем восьмидесяти трём регионам страны. Он ведь не фигурант уголовного дела. Если этот бизнесмен вообще уже не заграницей живёт.

Можно было, конечно, подать в суд на алименты, после чего разыскивать сгинувшего папашу стали бы уже судебные приставы. Но, насколько журналистке было известно, не слишком исполнители стараются с розыском должников.

Аста набрала в поисковике «Танаев, история фамилии». Всплыли сведения о том, что в пятидесяти процентах случаев она имеет русское происхождение, ещё тридцать процентов приходит из языков народов России (татарского, мордовского, башкирского, бурятского), остальные – из украинского, белорусского и даже болгарского и сербского языков.

– Ну, и что нам это даёт? – пробормотала Аста. – Только то, что по национальности разыскиваемый может оказаться кем угодно. И жить он может где угодно.

Журналистке стало интересно, как станут действовать сотрудники Агентства, если возьмутся за это дело. Как бы поступила она сама? Для начала попробовала бы пройтись по социальным сетям. Она забила данные в Одноклассники, ВКонтакте и ещё на пару сайтов. Сергеев Танаевых выплыло не так много, но все они не подходили по году рождения. Хотя он ведь мог поставить и другую дату, раз завёл в своё время роман с девушкой на двадцать лет моложе себя.

Асте вдруг стало обидно за всех женщин сразу. Вот так, выходи замуж, рожай детей… А потом ты уже старуха, а твой муж в пятьдесят пять лет заводит малыша!

Она снова затянулась вейпом и попробовала зайти с другой стороны. Набрала в поисковике «Сергей Танаев, руководитель, директор, предприятие». Ничего подходящего. Ну, если он был бизнесменом, должен же какой-то след от его деятельности остаться! Не мог же он всю жизнь нелегально зарабатывать. И тут её осенило. Индивидуальный предприниматель! Данные на них обязательно публикуются в открытом доступе.

Сергей Викторович Танаев числился не предпринимателем, а учредителем в двух действующих ИП – базе отдыха «У реки» и фирме «Вертикаль» по возведению и ремонту зданий и сооружений. И база, и фирма находились в Самаре. Это было уже что-то. Хотя директором обоих предприятий значился другой человек, некий Коржаев, но он же не мог не знать своего учредителя и не иметь его координат!

Набрав номер базы отдыха, Аста услышала в трубке:

– Служба размещения.

– Здравствуйте, я журналист из Краснодара. Разыскиваю Сергея Викторовича Танаева. Это по личному вопросу. Для него есть очень важная информация.

– Я не знаю такого, – холодно ответила девушка.

– А как связаться с вашим директором Коржаевым?

– Оставьте ваш номер, я ему передам.

Точно такой же разговор состоялся и с сотрудницей «Вертикали».

– Девушка, пожалуйста, это очень важно, – взмолилась Аста, продиктовав номер своего телефона.

Далее оставалось только ждать. День перевалил за вторую половину. Аста была всецело поглощена обдумыванием свалившейся на неё жизненной истории и ожиданием звонка. Расшифровывать диктофонную запись, из-за которой она сегодня явилась в контору, совершенно не хотелось. Но ведь она и не обязана делать это прямо сейчас. Потерпит статья в журнал, не опоздает.

Звонок с незнакомого номера раздался около шестнадцати часов. Не поздоровавшись и не представившись, мужчина раздражённым голосом спросил:

– Вы зачем Танаева разыскиваете? По всем базам звоните?

– У меня для него очень важная личная информация. Пожалуйста, дайте мне номер телефона Сергея Викторовича, или передайте ему мой. Я живу в Краснодаре.

– Нет у меня его номера, – зло ответил невидимый собеседник и неприязненно спросил: – Если я вдруг как-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь его встречу, что ему передать?

Асте стало до слёз обидно. Она ведь была уже почти у цели! Неизвестно, если другие пути её достичь. И у неё не оставалось никакого выбора, как сказать нечто такое, чтобы злой директор Коржаев всё же вывел её на Танаева, не посмел бы отказать.

– Если вы как-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь его встретите, передайте, что… – Аста стала лихорадочно соображать, как Танаев звал свою любимую женщину. Вдруг не Уля, а Яна? И на всякий случай выпалила редкое по сегодняшним временам полное имя: – Ульяна умерла!

– А что это значит? – собеседник явно опешил. Всё-таки такими вещами как смерть обычно не шутят.

– Он поймёт.

Следующий звонок раздался примерно через полчаса.

– Здравствуйте, Аста. Это Танаев. У меня сложные отношения с Коржаевым, но он всё же передал мне ваш номер. Что случилось?

Журналистка поверить не могла в собственную удачу. Вот так вот за один день разыскала ребёнку папу! И она принялась рассказывать о сегодняшнем визите бабушки мальчика и то, что стало ей известно о смерти Ульяны. И про то, что мальчик надеется узнать своих родственников.

– Я предлагал Уле жить вместе, она сама не захотела, – начал было оправдываться Сергей Викторович, но Асте это было уже неинтересно, и она сказала:

– Давайте я перекину вам номер телефона Татьяны… – она забыла её отчество и не смогла его сразу найти на листке с утренними записями. – А ваш номер отправлю ей. Созвонитесь.

– Я обязательно скоро приеду повидаться с сыном, – твёрдо пообещал Танаев.

Нажав на кнопку отбоя, Аста сразу же принялась набирать на мобильном цифры, записанные в блокноте. Спешила обрадовать бабушку. И та действительно очень обрадовалась, принялась горячо благодарить за помощь, а потом спросила:

– Сколько я вам должна?

– Что вы, нисколько, – заверила Аста и осеклась, осознав, что в Агентство приходила не её старая добрая знакомая, а клиентка, которая должна оплатить оказанную услугу.

Но журналистка не знала, сколько это стоит. Кроме того, ей ведь не составило особого труда найти человека. Ну, просидела она день за компьютером. Это же её время и её старания. Оставалось только надеяться, что директор не осудит сотрудницу за подобную благотворительность. Он человечный, он поймёт. Кроме того, Дмитрий и сам журналист, а не только юрист. Ей живо припомнилась его статья, из-за которой восемь лет назад у него и родилась идея создать журнал «Крими-Мир». Агентство было основано позже.

Конечно, Аста могла о визите Татьяны Владимировны вообще никому не рассказывать. Но на следующий же день встретила в кафе Мудрова, обедавшего с внуком, и не выдержала, тут же похвасталась своим первым, пусть и несложным, расследованием.

Что такое «не везёт»

Эрик проснулся поздно. Для него поздно. То есть, не в пять утра, как обычно, а в семь. Накануне он попросил Владимира купить бутылку водки. Тот сначала собирался на машине съездить, но Шерр проворчал:

– Пешком сгоняй, тут два квартала всего. Тебе вообще двигаться побольше надо, лишний вес скидывать, а не отсиживать задницу в кухне целыми днями.

– Так я же и продукты ещё хотел купить, – обиженно протянул Владимир.

– Ну, вот в руках и принесёшь. Тоже на пользу будет.

Сосед по комнате обулся, натянул куртку, пересчитал купюры в портмоне и ушёл. Он действительно все три дня, которые жил в их съёмном домике, провёл в кухне. Долго и тщательно готовил еду, причём, нарезал мясо и овощи, сидя за столом. Так же сидя помешивал продукты на сковородках на плите. Хорошо, что посуду мыл стоя.

Михаил с Эриком с едой не заморачивались. Оба не завтракали, обходясь чашкой кофе, обедали вне дома, а в кафе, или просто покупали пирожки на перекус. Иногда они пересеклись за ужином, и тогда варили на двоих пачку пельменей, или делали макароны по-флотски, обжаривая магазинный фарш. Квитко же к принятию пищи подходил по-советски ответственно: первое, второе и компот.

– Ты поваром работал? – с усмешкой спросил Эрик, наблюдая за тем, как Владимир ловко шинкует кочан капусты остро отточенным ножом.

– Почему поваром? – удивился Квитко, вскинув широкие густые брови. – Я московский вуз окончил, физику в техникуме преподавал.

Вернулся он из супермаркета, тяжело дыша и прихрамывая, поставил на пол в прихожке два больших полиэтиленовых пакета, протёр носовым платком пот со лба, поморщился от боли, проговорил:

– Таким манером точно похудею, – и обессилено рухнул на стул.

Эрик поднял пакеты, отнёс их в кухню, мысленно укорил себя за то, что заставил нездорового человека таскать тяжести, и принялся выкладывать на стол упаковки с продуктами.

– А ты что две бутылки взял?

– Подумал, может, Миша тоже захочет выпить.

– Нет. Он вообще никогда в жизни ни грамма спиртного не выпил. Принципиальный трезвенник. А ты?

– Ну, я могу пару рюмочек пропустить. Но больше ста грамм – нет. Норма у меня такая.

Позже, накрыв к ужину стол, Владимир рассказал такую историю:

– Я, пока в институте учился, в общаге жил. После зимней сессии парень один день рождения праздновал. Как положено, по-студенчески, минимум закуски и батарея бутылок. И кто-то вдруг начал подзуживать: «А слабо выпить бутылку водки из горла? Всю сразу! Кто так сможет?» А я ж молодой, здоровый, сдуру и говорю: «Я могу!» Все на меня уставились, а я беру бутылку, пробочку откручиваю, голову запрокидываю – и давай водку в горло вливать. Она как пошла, всё внутри обожгла, дыхание перехватило. До меня дошло, что я творю, но остановиться уже не мог. А парни скандируют: «Пей до дна! Пей до дня!» Так всю бутылку и вылакал. Поставил на стол пустую посудину, присел, и тут меня повело. Мысль одна: как бы до туалета добраться. Вышел из комнаты, голова кругом… Вывернуло меня, конечно, наизнанку. Но и легче сразу стало. Окно открыл, подышал, умылся, рот прополоскал… И вот возвращаюсь к компании и бодро так говорю: «Без меня пьёте? А где моя рюмка?» Мне, дескать, всё нипочём. Мне налили, но я уже не пил, вид только делал, и всё думал: «Ну, я дурак! На слабо повёлся. Мог ведь вообще умереть»… С тех пор больше трёх рюмочек ни разу не выпил.

– Я тоже, – ответил Эрик, наполнил водкой полный гранёный стакан и спокойно, в несколько глотков, отпил сразу половину.

Ему хотелось почувствовать себя пьяным. И это удалось достаточно быстро.

Не считая двух рюмок, которые поднял Квитко, Шерр прикончил всю бутылку один. О чём ещё рассказывал новый знакомый, Эрик уже не помнил, да он и не слушал, погрузившись в собственные невесёлые мысли. Главной из них была одна: ему никогда по жизни не везло. С ней он заснул, не дождавшись возвращения Михаила, с ней же и проснулся.

Голова была тяжелой, его мутило. Состояние было почти такое же, как в тот момент, когда он очнулся на пассажирском сидении проклятой газели. Он оглянулся в полумраке, заметил на стуле у дивана стакан воды и жадно выпил её всю. Интересно, это он налил себе воды на ночь, или Владимир позаботился? В любом случае, не полегчало, даже ещё сильнее затошнило. Что за чёрт! Это у Алексея бывали тяжёлые похмелья, а у него, Эрика, нет, никогда. Впрочем, у него вообще ничего не было: ни жены, ни детей, ни дома, а теперь ещё ни машины, ни документов.

Как же так вышло? Куда подевалась полная надежд молодая жизнь? Почему она привела его, красивого и умного парня атлетического сложения, к такому плачевному исходу?

Он так и не простил свою мать за то, что родила его «от святого духа». Его старший брат хотя бы в законном браке был рождён, пусть потом родители и развелись. А его, Эрика, мать «завела» по большой любви. «Большая любовь» о сыне и знать ничего не хотела и укатила в Новосибирск. А мать с двумя сыновьями отправилась зарабатывать на жизнь на Чукотку, русский язык и литературу в средней школе преподавать.

Он часто представлял, каково ей тогда было. Тряслась, наверное, как мышь, отправляясь из южного Горячего Ключа в чукотские снега и морозы. А нечего было рожать от мужчин, которым не нужны были её дети! Ему-то каково было безотцовщиной расти! Эрик помнил, как мать его в форточку высаживала, чтобы он, маленький совсем ещё пацан, снег разгрёб перед домом, и дверь можно было открыть и наружу выйти. А ещё помнил, как старший брат-психопат постоянно его избивал по малейшему поводу, чаще вообще без повода. А мать Эрика не защищала, он ей жаловался, а она не реагировала, словно это в порядке вещей, когда старший сын колотит младшего почём зря.

Когда они вернулись в Горячий Ключ, старший брат сразу же женился и стал жить с молодой женой в квартире, которая досталась матери и её младшей сестре Тоне от родителей. А тётя Тоня вскоре вышла замуж за вдовца с пятилетней дочерью и растила её как родную, своих детей у неё не было.

Эрик поступил в университет и жил в общежитии в Краснодаре. И первая любовь у него была. Лиля. Уж такая у них была любовь! Но он не предлагал ей пожениться, потому что негде и не на что тогда было жить. А потом она познакомилась с американцем, тут же вышла за него замуж и уехала в Калифорнию.

А он, Эрик, женился на девушке, которую не любил. Но она была такой красавицей, что очень хотелось заполучить её в собственность. Он даже дрался из-за неё с соперниками. Красавица оказалась бесплодной. Шерр был уверен, что будет отличным отцом и даст детям мужское воспитание, которого не знал сам. И пятнадцать лет надеялся на чудо, даже водителем работал в больнице, чтобы дешевле обходились медицинские обследования и процедуры для жены. Ничего не помогло.

Своего отца он увидел, когда тому было уже за шестьдесят. Соседи рассказали, что мужчина вернулся в Горячий Ключ. И Эрик отправился знакомиться, хотелось посмотреть, каким он сам будет в таком возрасте, говорили, он очень на отца похож. Особого восторга при встрече с единственным сыном отец не проявил. О жизни, правда, всё же расспросил, а насчёт бесплодной жены сказал коротко и ёмко: «Брось её».

Эрик и без этого совета уже пришёл к решению так поступить. Оставшись без семьи, принялся знакомиться с женщинами. С ним охотно проводили ночи, выезжали на природу и принимали подарки, но не соглашались родить ему ребёнка, одна даже сделала аборт. Тому были две основные причины: у всех его подружек дети уже были. И его дамы в него не верили. Главным препятствием становилось то, что у него к сорока годам не было престижной работы и своего жилья. Взять к себе жить обычного таксиста на видавшей виды «девятке» желающих не находилось. Но, положа руку на сердце, и ему не слишком хотелось воспитывать чужих детей от более удачливых, чем он, самцов.

Шерр, конечно, своим подружкам рассказывал, что поступил по-мужски – отставил после развода квартиру жене. И лукавил, потому что на самом деле жили они в шестнадцатиметровой комнате общежития коридорного типа, которую получили, работая в трамвайно-троллейбусном управлении, а потом приватизировали. Можно было, конечно, комнату продать, взять ипотеку и купить отдельную квартиру. Но он почему-то об этом не задумывался.

Наверное, потому, что ощущал себя, как пушкинский герой, который «Всевышней волею Зевеса, наследник всех своих родных». У него скоро полно жилья будет! Во-первых, половина материнской квартиры по праву принадлежит ему. Во-вторых, у отца он единственный ребёнок. Кому старик завещает свой добротный дом в Горячем ключе, если не родному сыну? В-третьих, муж тёти Тони умер, она купила в Краснодаре двухкомнатную квартиру и переехала туда жить. А он её любимый племянник, родная кровь. Часто заезжал, помогал, чем мог, лекарства и продукты привозил. Не станет же тётя завещать своё жильё падчерице Валентине, у которой свой добротный дом и небедный муж!

Всем этим планам не суждено было осуществиться. Во-первых, после смерти матери брат предложил приватизировать её квартиру на них двоих и попросил у Эрика доверенность на оформление документов. Тот и выдал на радостях, что не придётся самому по инстанциям с бумагами бегать. Брат оформил квартиру на себя, продал её и уехал с семьёй на Север.

Во-вторых, за несколько месяцев до смерти отца к нему из Новосибирска приехала жена, с которой он, как оказалось, так и не развёлся. Она была моложе своего мужа на тридцать лет. Она была моложе Эрика на три года! И у неё была дочь от первого брака семнадцати лет. Вот им-то он свой дом и завещал.

В-третьих, и с тёткиной квартирой тоже не задалось. После похорон тёти Шерр приехал в Горячий Ключ на поминки в дом её падчерицы и спросил, оставила ли Антонина Петровна завещание, или ему надо документы на вступление в наследство собирать. Самому ему как-то всё неловко было тётку об этом спросить. Валентина искренне удивилась: «А какое наследство-то?» Тут и выяснилось, что краснодарская квартира изначально оформлялась на её имя, а тётка в ней только жила.

Так и вышло, что он распрощался с мечтами о собственной крыше над головой, и пришлось взять кредит на другую машину, иномарку, но не новую, а через несколько лет она стала чаще чиниться, чем кататься, как и его предыдущая «девятка»…

Ну что, здорово ему всю жизнь везло? И всё же в такое дерьмо, как несколько дней назад, он ещё никогда не вляпывался, и в таком ужасном положении ещё никогда не оказывался.

В кухне что-то загремело, будто крышка от сковородки упала и покатилась по плиточному полу. Эрик поморщился от возобновившейся головной боли, натянул трико и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Доброе утро, – радостно поприветствовал его Владимир. – Хочешь кофе?

– Хочу кого-нибудь убить, – мрачно отозвался Эрик и спросил: – А Миша спит ещё? Он вчера поздно пришёл?

– Он не приходил.

– Как это – не приходил? – удивился Эрик.

– Да так. Как уехал вчера утром на твоей машине, так больше и не появлялся.

Очень лёгкое убийство

Неопрятного вида мужчина неопределённого возраста стоял, прислонившись спиной к стене одноэтажного дома из красного кирпича, и потягивал пиво из жестяной банки. Его широкие коричневые штаны украшали масляные пятна, продранная в нескольких местах стёганая куртка была ему тесновата, голову обтягивала тонкая трикотажная шапочка. Правая щека похмелявшегося была расцарапана, а под левым глазом сине-жёлтыми разводами расплылся внушительных размеров синяк. Но любоваться красавчиком-маргиналом было некому, узкая улочка многолюдностью не отличалась.

Что всё-таки за дурацкий город такой, думалось мужчине. Справа виднеется относительно новый жилой комплекс из шести монолитно-кирпичных высоток. Слева проходит одна из самых оживлённых городских магистралей, по которой проносятся сотни автомобилей в минуту, если, конечно, они не замирают в пробках. А между этими современными цивилизованными районами сохранился фрагмент советской станицы с разномастными металлическими заборами по обе стороны улицы с односторонним движением.

Угловые дома стояли неогороженными, заборы начинались там, где заканчивалась внешняя стена. Добротное здание, к которому притулился бродяга, судя по внешнему виду, было построено в пятидесятые годы. Но стоящее напротив него саманное строение с проступающими сквозь побелку трещинами вросло в асфальт чуть ли не до самых деревянных окошек. Казаки здесь явно жили ещё с царских времен.

Блуждающий взгляд мужчины время от времени останавливался на красном тряпичном баннере, растянутом на сером железном заборе. Надпись белыми буквами гласила: «Продаётся», под ней выстроились в ряд нарисованные цифры номера телефона. Самого дома не было видно, только покатую шиферную крышу. Стало быть, строение старомодное. Да и земельный участок невелик, пара соток, скорее всего. И всё равно задорого продадут, ведь почти центр города, до улицы Красной две остановки на троллейбусе, рассудил мужчина.

Он отвлёкся на банку с пивом, и тут в переулок въехал красный Форд. Из водительской двери неловко вылезла пышная дама лет пятидесяти в красной, под цвет машины, дублёнке и с такой же яркой помадой на полных губах. Две задние двери распахнулись одновременно, показались мужчина и женщина средних лет, оба в синих джинсах и коротких куртках.

«Красная дублёнка» встряхнула чёрными, как смоль, волосами, провела в воздухе рукой вдоль забора и торжественно произнесла:

– Фасад длинный, здесь можно поставить широкие ворота и сделать въезд для машины. Место во дворе есть. Сейчас сами всё увидите.

Она была похожа на торговку, расхваливающую свой товар, и говорила базарным тоном. Перед калиткой женщина вдруг присела, словно собираясь завязать шнурок на высоких ботинках, потом распрямилась и вставила ключ в замок. Вся троица вошла во двор, откуда продолжал доноситься зычный женский голос:

– Домик, конечно, небольшой, всего три комнаты, но добротный, фундамент высокий, люди же для себя строили. Сейчас перебрались в другой город поближе к детям. Коммуникации все центральные…

Вышла троица минут через пятнадцать. Закрывая калитку, риелтор предложила:

– Вы, конечно, подумайте, посоветуйтесь, но я бы вам рекомендовала остановиться именно на этом варианте. Определяйтесь, а то у меня в воскресенье ещё два просмотра.

– Мы подумаем, – пообещала клиентка.

Пара пошла по переулку в сторону маргинала, не обращая на него внимания. Женщина говорила:

– Мало того, что комнатки крошечные, разве что перегородку снести и из двух сделать одну, так ещё и кухня – одно название, холодильник стоит в прихожей!

– Давай ещё раз посмотрим ту квартиру на Таманской, – примирительным тоном предложил мужчина.

– Ага, а то тут ещё и бомжи вокзальные ошиваются…

Всё-таки обратили внимание!

«Красный» риелтор курила у своей машины, потом кинула на траву окурок, придавила его подошвой ботинка и снова присела у забора. Тут бомж заметил, что женщина подсунула руку под забор, и догадался: она ключ на металлический уголок положила! Это было удачно. Это ему просто повезло.

Выждав минут двадцать после отъезда красной машинки, маргинал перешёл дорогу и присел в том месте, где это делала женщина, просунул руку между асфальтом и забором и нашарил одинокий ключ. Мужчина аккуратно открепил растянутый баннер и сложил полотно квадратиком. Сегодня риелтор с потенциальными покупателями уже не объявятся. Вечерело, а кто же осматривает дом в темноте. Скользнув в калитку, мужчина закрыл её за собой на ключ.

Сквозь сетчатый забор виднелись соседские владения. Дом там был побольше размерами и выглядел солиднее. А здесь железная дверь дома была заперта на два врезных замка, но бомжу туда и не надо было. Зато небольшое кирпичное строение закрывалось на задвижку снаружи. Он её отодвинул и обнаружил внутри помещения строительный верстак, а на стенах деревянные полки с садовыми инструментами и пустыми стеклянными банками. Всё ясно: мастерская-кладовая.

Мужчина снял со спины видавший виды рюкзак и вытащил из него целлофановый пакет. В пакете лежали чёрная демисезонная куртка и серая бейсболка. Стянув с себя засаленные штаны и тесную драную куртку, злоумышленник остался в синем джинсовом костюме и подошёл к стоящему на подоконнике овальному зеркалу в пластиковой оправе. На то, чтобы оттереть разрисованное лицо, понадобилось несколько влажных салфеток. Использованные он завернул в старые штаны, оставшуюся пачку сунул в задний карман джинсов, салфетки ещё пригодятся. Теперь оставалось немного подождать. Где-то с часик.

Услышав звук подъехавшего к соседнему дому белого джипа, незваный гость включил свет в помещении и фонарь над крыльцом дома. Распахнув калитку, он дождался, пока из машины выйдет водитель, мужчина среднего роста в чёрной кожаной куртке. Он опять, как и в предыдущие два дня, приехал один, но на этот раз без пакетов с продуктами. И прохожих в переулке нет, хотя не очень-то они бы помешали – и пакеты, и прохожие.

– Здравствуйте, – приветливо улыбнувшись, поздоровался бывший бомж. – Вы здесь живёте?

– Да, – ответил приехавший мужчина и нажал на брелок сигнализации, чтобы закрыть машину. – А вы…

– А я ваш новый сосед. Ну, что, давайте знакомиться! Андрей.

– Андрей, – представился в ответ водитель и восхищённо произнёс: – Надо же, мы тёзки! Вы купили дом?

– Задаток сегодня отдал, ключики взял. На днях поедем с риелтором документы оформлять… Слушай, тёзка, загляни ко мне на секундочку, пожалуйста. Я тут не могу разобраться в одной небольшой проблемке. Может, подскажешь по-соседски, что к чему.

Водитель прошёл вслед за новым соседом во двор. Последний распахнул дверь мастерской и сделал приглашающий жест: – Вот смотри…

Как только мужчина вошёл в помещение, злоумышленник схватил его сзади крепкими руками за голову и с силой резко её крутанул. Раздался хруст сломанных шейных позвонков. Подхватив обмякшее тело подмышки, липовый тёзка бережно опустил его на бетонный пол лицом вверх и обшарил карманы брюк и куртки убитого.

В кожаном портмоне оказалась толстая пачка пятитысячных купюр и две пластиковые карты. Наверняка, бизнесмен недавно получил крупную сумму за заказ наличными. Это хорошо. Можно, конечно, ещё опустошить банковские счета покойника из его же личного электронного кабинета, это дело техники. Но мужчина не хотел рисковать. Уж слишком гладко всё прошло, такое лёгкое получилось убийство, что не стоило искушать судьбу ради денег, которых могло оказаться не так много. Сейчас важнее было время.

Злоумышленник надел новую куртку, положил похищенные купюры во внутренний карман и застегнул его на молнию. Из сотового Андрея убийца извлёк сим-карту, протёр её влажной салфеткой и кинул картонный квадратик на верстак. Сунул телефонный аппарат в пакет, где лежало старьё, в котором он пару дней бродил по окрестностям. Оставалось только выключить свет в мастерской и во дворе, протереть выключатели и закрыть за собой калитку.

Ключ на прежнем месте он оставлять не стал. Пусть у риелтора возникнет дополнительная проблема, которую придётся решать, что потребует того же бесценного времени. Чем позже обнаружат тело, тем лучше.

Сначала пришлось немного пройти в обратную сторону от нужного направления, туда, где за металлической решёткой стояли два больших мусорных бака, к которым каждое утро подъезжала жёлтая машина с весёлым призывом: «Улыбнись чистому городу». В один из баков, который был менее заполнен, убийца бросил целлофановый пакет, предварительно вытащив из него сотовый, и зашагал в сторону переулка, ведущего к железнодорожному мосту.

На середине моста он постоял немного, посмотрел на скопление грузовых составов с вагонами и цистернами на запасных путях, как делал это несколько последних дней подряд, наблюдая за нужным домом сверху. Достал из кармана ключ от калитки и закинул его на плоскую крышу зелёного вагона. Раздался тихий металлический всплеск. Интересно, в какие края уедет ключик?

Спустившись по лестнице с осыпавшими по краям рёбрами бетонных ступеней, он прошёл мимо длинного бетонного блока, на котором лежало грязное ватное одеяло. Это было место ночлега одного из обитающих вблизи привокзальной площади бездомных. Сейчас они были заняты важным делом.

Какая-то благотворительная организация взяла на себя миссию раз в сутки привозить бомжам горячий ужин. Вот и сейчас все они выстроились в стройную очередь к раскладному столу. Кареглазая девушка в голубом халате раскладывала из чугунных котлов в пластиковые мисочки пшённую кашу и тушёную говядину. Запах распространялся аппетитный. Он и сам поел бы, как вчера, но был уже достаточно прилично одет для того, чтобы присоседиться к трапезе оборванцев.

Оглянувшись по сторонам и не заметив, чтобы на него кто-нибудь смотрел, злоумышленник подложил под одеяло мобильный телефон убитого мужчины. Вот теперь всё. Теперь можно надеть обязательную маску и спокойно сесть в автобус.

Откинувшись головой на спинку сидения, преступник воспроизвёл в памяти облик своей жертвы. Блёклые голубые глаза, глубокие морщины на лбу, редкие светлые волосы, выделяющийся даже под курткой животик, – все эти возрастные приметы заставляли мужчину выглядеть старше своих сорока шести лет. И что в нём нашла такая роскошная женщина?

Своя жизнь дороже

Эрик каждый день проверял криминальные новости на сайтах краевой полиции и Следственного Комитета. Сообщений об убийстве водителя газели не было. Вбивал в поисковик ключевые слова из этой истории в надежде, что о ней пронюхают журналисты и что-нибудь напишут «по сообщению источника». Ни строчки ни в одном издании. Не нашёл он и своё фото из паспорта в разделах о розыске пропавших лиц или подозреваемых в совершении преступления. Оставалось гадать: то ли труп до сих пор не обнаружили, то ли это преступление было слишком мелким для публикации. Это же не тот случай, когда известного политика мочат посреди центральной улицы. Не резонансное убийство.

Неизвестность мучительно терзала, заставляла прокручивать в голове всевозможные сценарии развития событий. И все они казались безнадёжными, за исключением одного: полиция нашла настоящего убийцу, а он, Эрик, больше не подозреваемый, и может свободно выходить на улицу и оформлять новые документы. А, может, и старые ему полицейские вернут. Хотелось на это надеяться, но верилось в такое справедливое чудо с трудом.

А тут ещё Михаил уехал в неизвестном направлении на «шкоде», которая, возможно, уже числится в розыске. И даже позвонить ему нельзя, потому как опасно вставлять сим-карту в телефон, можно обнаружить своё местоположение. И Владимира не попросишь набрать номер Заречного, поскольку не догадался Эрик записать его на бумаге.

Утром третьего дня с момента исчезновения Михаила, Эрик вошёл в его комнату. На ключ она не запиралась. В принципе, и нечего там было запирать. Полки в двухдверном деревянном шкафу были практически пустыми. Аккуратными невысокими стопками лежали несколько футболок, трусов и полотенец, пара джемперов, комплект постельного белья и одни джинсы. У Шерра тоже было немного вещей, но такой аскетизм просто подавлял.

Во втором отделении шкафа ни нижней полке стояли летние туфли, выше – спортивная сумка. Эрик открыл её и обнаружил трикотажный спортивный костюм, а под ним – кнопочный телефон, зарядку к нему и пистолет ТТ. Покрутив в руках тяжёлую опасную игрушку, мужчина на всякий случай протёр её подолом майки, чтобы удалить отпечатки пальцев. Денег в комнате Михаила он не обнаружил, хотя заглянул даже под матрас. То ли сосед хранил средства на работе в сейфе, то ли их было так немного, что можно носить с собой в кошельке.

Шерр успел выйти в холл до того, как Владимир вернулся из магазина, в который он отправлялся каждое утро пополнять съестные припасы. Ни к чему кому-то было знать, что он, Эрик, копался в чужих вещах, тем более, что он в них обнаружил.

Вот откуда у Заречного пистолет, и зачем он ему нужен? И куда он сам подевался? Ехал на «шкоде», и его задержала полиция? Попал в аварию? Не мог же Мишка продать его машину на запчасти и скрыться с деньгами! Не та сумма, из-за которой стоит марать своё имя. А что ему вообще о Заречном известно?

В съёмной квартире они прожили вместе чуть меньше года и друзьями не стали. Общались изредка, если вдруг случался совместный ужин. Что Миша успел о себе рассказать?

Родился он в Харькове, там же учился в школе и институте. Бизнесом начал заниматься со студенческих времён и очень в этом преуспел. Переехал в Луганскую область, был депутатом местного Совета. Имел собственный крупный вещевой, он же продуктовый, рынок, большую квартиру и несколько джипов. Семь лет назад всё потерял.

В последние три года живёт в Краснодаре. С бывшей женой и двумя взрослыми сыновьями не общается. Работает менеджером в магазине по продаже электроинструментов. Паспорт у него гражданина ЛНР, поэтому каждые три месяца приходится пересекать границу и возвращаться обратно, чтобы не превышать срока в девяносто дней, во время которых он может находиться на территории России без визы.

Когда Заречный уезжал, он обычно предупреждал, что его не будет дня три. Но в Луганск он ездил в прошлом месяце. Изредка Миша исчезал на одну ночь объяснения причин, ведь он не обязан был отчитываться перед соседом. И Эрик думал, что причина – женщина. Что же могло случиться сейчас? Мысли бегали по кругу, благоприятных объяснений не находилось.

Из мрачных раздумий его не вывело и появление Владимира с очередным пакетом продуктов, которые он сразу же принялся раскладывать по полкам холодильника. Сколько он может всего таскать, готовить и жрать, мрачно возмутился про себя Эрик.

Ему вдруг опять захотелось выпить. Но прикладываться к спиртному в первой половине дня и вовсе никуда не годилось. Так и сам не заметишь, как станешь запойным алкашом! Раньше он таким несчастным бомжам в холодные дни покупал одноразовые стаканчики с пакетным чаем, чтобы согрелись. Интересно, если он, Эрик, окажется под вокзальным мостом, ему кто-нибудь купит горячего чая?

– Ты чего такой мрачный? – спросил Владимир, выйдя из кухни с кружкой кофе в руке и присев за большой стол в холле. – Надеюсь, сегодня тебе опять не хочется кого-нибудь убить?

– Хочется. И не кого-нибудь, а конкретного человека. Правда, я не знаю, кто он. Но этот зяблик меня жёстко подставил. Надеюсь, я узнаю, кто он такой, – мрачно ответил Эрик и философски продолжил: – А вообще люди массово не убивают друг друга по двум причинам: либо потому, что им нет от этого никакой выгоды, либо из-за страха понести наказание перед законом. Точно так же, как мужики не изменяют своим жёнам, потому что они на фиг никому не нужны, или из-за страха разоблачения и дальнейшим разводом.

– Не всегда так, – возразил Квитко. – Я своей жене никогда не изменял, потому что любил её, мне просто не нужна была никакая другая женщина. Хотя парень я по молодости был видный, девчата очень даже на меня заглядывались.

– Ну, значит, ты по молодости нагулялся, понял, что все бабы одинаковы, вот после свадьбы и остепенился.

– Ничего подобного. Моя жена была моей первой женщиной.

– Что? – Эрик присел на стул напротив Владимира и уставился на него в непритворном изумлении. – Ты хочешь сказать, что за всю жизнь у тебя была одна-единственная женщина?

Квитко кивнул с самым важным видом и сказал:

– Мне мама в детстве ещё говорила: «Береги себя, сынок, для жены. Она будет тебе за это благодарна».

– Ну, конечно, мама плохого не посоветует, – усмехнулся Эрик. – Но надо же, чудо-то какое! Никогда в жизни не видел мужика, у которого всего одна женщина была. И как жена, отблагодарила тебя за это?

– Ага. Привела в нашу квартиру своего бойфренда. Она с ним познакомилась, когда они были в суде на одном процессе присяжными заседателями. Сначала он в гости приходил, Лена представила: «Мой друг». А потом этот «друг» поселился с ней в одной комнате. Так теперь и живём на троих. Пятый год уже.

– Весело, наверное, живёте. Развелся с женой?

– Нет пока.

– А почему ты не съедешь?

– А куда? Мне некуда, – Квитко широко развёл руки в стороны. – Жильё в Москве снимать я не потяну. Я всю жизнь положил на то, чтобы на эту квартиру заработать, она хоть и двухкомнатная, но просторная, с большой лоджией, в хорошем районе, у метро. Дача ещё в Подмосковье есть, машина приличная. Ну, ты ж её видел. Помимо основной работы годами на ремонтах квартир и дач подрабатывал. Всё делал, чтобы жена и дочка не нуждались. А теперь – что? Жена с другим мужиком живёт, дочка уехала, замуж вышла, троих детей родила, причём, всех дома, четвёртого ждёт. Кому я нужен? В моём-то возрасте и при моём здоровье! Тут на еду дай Бог хоть как-то заработать. Невыносимо так жить. Я уже хотел с собой покончить. Спасибо, брат двоюродный Сашка прилетел и увёз меня в Краснодар на моей машине. Полгода я у него прожил. Они с женой дом купили. Ну, как дом? Коробка одна, внутреннюю отделку надо делать. Ну, я помогал, как мог, за строителями наблюдал, сам по мере сил что-то делал.

– Кстати, насчёт еды. Ты ж не всегда, наверное, был такой габаритный. Это ты когда так раскормился?

– Всегда стройным был. Лет десять назад начал постепенно в весе прибавлять, подсел на гамбургеры. На работе напашешься, бутеров налопаешься, а домой придёшь – ужина толком нет, ну, и стал брать еду по дороге домой из Макдональда. Потом жена начала угрожать: «Давай худей, не то я с тобой разведусь». И вот не развелась, а бойфренда в дом привела.

Квитко не стал уточнять, что весил гораздо больше, когда полгода назад двоюродный брат привёз его в Краснодар. За шесть месяцев, благодаря героическим усилиям жены Александра по организации правильного питания, удалось от двадцати килограммов избавиться, но надо было сбросить ещё как минимум столько же.

А Эрик спросил:

– Вот ты так по-доброму называешь любовника своей жены «бойфрендом». Я не понимаю, как вообще можно под одной крышей с ним уживаться? Не свербит, что какой-то мужик в соседней комнате твою законную жену имеет? Единственную твою женщину!

– Ненавижу его, гада! Он же мне ещё и замечания делает. То я чашку за собой не помыл, то за квартплату не плачу. А ничего, что он вообще-то в моей квартире живёт, которую я на свои кровные купил и своими руками отделал? Иной раз так и хочется всунуть ему нож в печень и прокрутить его там несколько раз!

– Вот мы и пришли к тому, что человек не убивает, если ему этого не надо. А тебе надо. И потому ты готов лишить жизни человека, который тебе мешает. Но не делаешь этого только потому, что боишься уголовной ответственности.

– А ты? Ты убил бы?

– А я убил. Двоих. Мужчину и его сына-подростка. Можно сказать, что даже троих. Мать ребёнка сошла с ума. В психлечебнице она.

– Как так? – Владимир поражённо уставился на Эрика. – Зачем ты это сделал?

– В аварии это произошло. На трассе.

– Ну, это не тот пример, – облегчённо выдохнул Владимир. – Это опасная ситуация на дороге. Такое с каждым водителем может произойти.

– И происходит. А дело было так. Я ехал по трёхрядке с уширением по третьей полосе, как обычно, то слева, то справа. И вот с той стороны полоса обгона заканчивается, начинается отбойник, мы все построились в колонну по одному. И тут… Зяблик на «тойоте» летит, как на Формуле-1, четверых уже обошёл, а пятый – ползущий рейсовый Икарус. Уширение заканчивается. А Шумахер всё летит, тормозить не собирается, и я понимаю, что мне трындец.

Секунда сжалась до сотой доли, кто бывал в таких ситуациях, знает: время как будто останавливается совсем, твои мысли летят с огромной скоростью, а движения, напротив, кажутся, вялыми, замедленными… Мозг просто взрывался: если вильнуть вправо на скользкую после дождя обочину – закрутит, улечу, машина в котлету, да и самому перепадёт неслабо. Второй вариант – уйти на встречку в зазор между двумя КамАЗами-зерновозами, и тогда затрут до состояния блина, потом с асфальта соскребать будут. Доля секунды закончилась, решение принято.

Любой дэпээсник скажет: «Ты в своём ряду, никуда не виляй, потом сам же виноват будешь. Просто тормози». Я так и сделал, а в последний момент вильнул резко влево, потом так же резко вправо, и опять влево (маневр ухода от открытого люка), чтобы остаться на трассе. Это меня и спасло. Удар пришёлся по касательной, а если бы в лоб, он бы меня к заднему сидению навечно припечатал. Шумахеру повезло меньше: от удара по моей машине его отбросило на Икарус, который он всё-таки обогнал… Этот зяблик ехал с сыном-подростком. Оба скончались на месте. Но у меня была секунда на выбор: чья-то жизнь, или моя. Я выбрал свою, она дороже.

– Не снятся они тебе, эти муж, жена, ребёнок?

– Нет, не снятся, – зло ответил Эрик. – Потому что я был прав!

Лучший почерк для преступника

Когда Алексей Мудров вошёл в кафе, его внук уже сидел в их любимой кабинке. Парень поднялся, чтобы обнять деда, они одновременно сказали друг другу: «Хорошо выглядишь», и оба рассмеялись.

За обедом генерал-лейтенант спросил:

– Мы в прошлый раз с тобой не договорили. Почему ты всё-таки считаешь, что командира нижегородского СОБРА, его жены и двоих детей – это не дело рук банды амазонок?

– Сейчас поясню. Итак, на трассе «Дон», неподалёку от станицы Аксайской, нашли брошенный автомобиль, в нём – четыре трупа: муж, жена, девочка-школьница и шестилетний мальчик. Убийцы пустили в ход и огнестрельное оружие, и холодное.

– Что, впрочем, амазонки всегда и делали. И стреляли, и пускали в ход ножи.

– Это да, – согласился лейтенант и продолжил: – Но в данном случае за рулём был не обычный гражданин и даже не простой полицейский. Стал бы подполковник СОБРа подпускать к себе бандитов, если в его машине жена и двое детей? И что это за идея, досрочно возвращаясь из санатория, вдруг решить «поспать в лесочке»? Прямо-таки верх легкомыслия. Кроме того, на теле девочки было обнаружено тридцать семь ножевых ранений. Это зачем бы амазонки стали так зверствовать? Они ведь убивали только для того, чтобы убить. Задача всегда была одна: не оставить свидетелей и завладеть добычей, будь то ювелирка, деньги или даже продукты. А это дикое зверство очень похоже на месть или устрашение. В первые дни после происшествия во всех телесюжетах озвучивалась версия, связанная со служебной деятельностью подполковника. За три месяца до смерти он приезжал в командировку в Ростовскую область и что-то очень серьёзное там накопал, то ли о трафике наркотиков, то ли по незаконному обороту оружия. Но далее журналисты говорить об этом резко прекратили. Бандитское нападение – и всё.

– Ты же в курсе, что тогда баллистическая экспертиза показала, что семью застрелили из охотничьей «Сайги»? – полуутвердительно спросил Алексей. – Проверяли все «Сайги» района и алиби их владельцев. Охранник местного рынка добровольно принес своё оружие, и его обвинили не только в убийстве семьи собровца, но в ряде других преступлений амазонок. Мужчина отсидел два года. Но поскольку гладкоствол не оставляет следов, то доказать, какое конкретно оружие использовалось, было невозможно. И генпрокуратура отказалась утверждать обвинительное заключение…

Подошла официантка, чтобы убрать пустые тарелки, и мужчины замолчали. После того, как девушка отошла от стола, Константин ответил:

– Ну да. Сначала на охранника повесили другие дела амазонок, а потом на них – убийство этой семьи. Даже мать погибшего собровца не верит, что виноваты амазонки. Она уже десять лет ходит по инстанциям и пытается найти справедливость. Хочет найти истинных убийц своего сына. Если верить матери, то лица её погибших сына и невестки были сильно изуродованы, а на запястьях остались следы от наручников, то есть, получается, их пытали прижизненно… Это тоже Инесса с Романом делали при помощи своих дочек?

– Костя, тут я тебе ничего не могу сказать. Если ты помнишь, я МВД Ростовской области возглавил в июле десятого года. А это убийство произошло годом раньше. То есть, на место преступления я не выезжал и тела не видел. А я всегда в таких случаях лично выезжал.

– Дед, я верю, что ты бы отнёсся со всей ответственностью, – улыбнулся лейтенант. – Но в этом деле ещё много нестыковок. Например, при осмотре места происшествия было написано, что убийцы ничего из ценностей не тронули. Зато четыре года спустя золотые украшения собровца и его жены вдруг нашли при обыске в доме амазонок! В общем, не верю я, что с подполковником СОБРа и его семьёй расправились амазонки. Не их это почерк.

– Да не было у них чёткого почерка! Они то готовились к преступлениям, выслеживали жертву и изучали распорядок дня, то спонтанно нападали чуть ли не на первого встречного. Иногда заранее знали, у кого и что можно взять – ценности или оружие, а порой убивали и хватали всё, что под руку попадётся, – возразил Мудров и глубокомысленно завершил: – Лучший почерк для преступника – отсутствие всякого почерка. Меньше шансов попасться. А что касается подозреваемых, то смотри, сам никого зря не посади.

– У меня де жа вю? Это же опять ваша Аста? – Костя слегка привстал со стула, опершись руками на столешницу. – Стоит только нам с тобой заговорить об амазонках и журналистках – и она тут как тут.

Мудров-старший обвёл глазами зал и тоже увидел девушку, присаживающуюся за двухместный столик. Как и в прошлый раз, он поднялся, приветственно помахал рукой и пригласил её присоединиться к мужской компании. Аста подошла к столу, поздоровалась и смущённо сказала:

– Я, наверное, буду вам мешать. У вас же свои разговоры.

– Ничего секретного, – возразил генерал-лейтенант, а лейтенант взял из рук девушки голубую ветровку и повесил её на деревянные плечики.

– Мы уже пообедали, – сказал Алексей Павлович и спросил: – Что тебе заказать?

– Я тоже обедала. А кофе бы выпила.

Мудров-старший взглянул на часы и сообщил:

– Молодёжь, извините, но я вынужден вас покинуть. Дела. Так что кофе попьёте без меня.

Он снял с вешалки свою куртку и прошёл к бару, чтобы расплатиться за обед.

– Ну, как там у вас жизнь на МАРСе? – спросил Константин, когда перед ним и Астой поставили по чашке капучино с одинаковыми рисунками сердечек на пенной поверхности.

– Жизнь кипит! Все куда-то бегают и что-то делают. Я сотрудников почти не вижу, они же у нас к месту не привязаны. Иногда вылавливаю кого-нибудь по телефону, чтобы расспросить, есть ли что-то интересное мне рассказать. На днях закончила статью об очередном завершённом расследовании Агентства. Можешь почитать на нашем сайте.

– Обязательно прочту. А что там с историей про найденного папу? Имеет она продолжение? Он уже пообщался с сыном? Они созвонились?

– А тебе это действительно интересно? – неуверенно спросила Аста, очень надеясь на положительный ответ.

– Конечно. Иначе бы не спрашивал.

– Тогда расскажу. Только давай прогуляемся по Красной до моего дома. Погодка чудесная, не хочется сидеть в подвале.

Предмайская погода радовала ярким солнцем, которое ещё не пекло, а нежно ласкало. Костя и Аста расслабленно шли по тенистой аллее вдоль цветочных клумб, и она рассказывала:

– Папа и сын не только созвонились и обменялись фото, но уже и лично встретились. Сергей только в субботу от меня узнал, что Ульяна умерла, а в четверг уже приехал на машине из Москвы. Бабушка Жени мне позвонила и пригласила к ним в гости. Мне было неудобно соглашаться, всё же совершенно незнакомые люди, но уж очень хотелось увидеть этого папу и его сына. Это так трогательно было! Пацанчик такой симпатичный, ему сейчас лет десять или уже одиннадцать. Подбежал, обнял меня, прижался. Я аж растерялась. Женька – вылитый Сергей, такой же светленький, голубоглазый. Если бы отец впервые увидел сына только сейчас, не стал бы и экспертизу ДНК проводить, всё наглядно видно.

Брока остановилась у свободной лавочки, но не присела, а достала из кармана куртки вейп и затянулась. Запахло сладким дымом с вишнёвым ароматом. Косте не нравилось это повальное увлечение молодёжи «синтетическим» курением, он считал, что если уж завелась эта вредная привычка, то лучше обычные сигареты. Но Асте эта «игрушка» шла, и запах дыма был приятен. И голубая ветровка ей очень шла, подчёркивая цвет синих глаз. Сделав ещё одну затяжку, девушка продолжила:

– Но, представь, оказывается у этого Сергея аж пятеро детей и столько же внуков! Дочери от первого брака уже сорок лет, сыну тридцать восемь. Потом у этого бизнесмена был ещё роман с одной женщиной, родился сын. А после того, как Ульяна родила Женьку и отказалась жить с Сергеем, он снова женился. Причём, последняя жена младше его на целых тридцать лет! – Аста произнесла последнюю фразу с явным осуждением. – В этом браке появилась девочка, уже в первый класс ходит.

– Да, плодовитый оказался папаша. Но зато у Жени обнаружилось сразу столько родственников!

– Это да. Старшим брату и сестре этот мальчик в сыновья годится. Не знаю, насколько интересно им будет общаться. Но у этой истории неожиданно обнаружилась и другая сторона. Не знаю, как правильно, «обратная» или «оборотная». Представь, я уже собралась домой уезжать, со всеми попрощалась, вышла в проулок к своей машине, и вместе со мной – пожилая соседка Татьяны, зовут Лена. Она в соседнем доме живёт, через забор. Мы с ней разговорились. И она мне такое поведала! Оказывается, Ульяна окончила медицинский институт, но ни одного дня нигде не работала. В двадцать лет она познакомилась с Сергеем, ему тогда сорок было, и он купил ей небольшой кирпичный домик с участком земли, на котором она выстроила солидный особняк. Понятно, тоже на деньги любовника. А маленький домик стала сдавать квартирантам.

Кстати, особняк впечатляет. Огромная кухня-столовая с мебелью из натурального дерева, мраморная лестница с коваными перилами, несколько спален с ванными, да ещё и спортзал с тренажёрами… И сама Ульяна красавица необыкновенная, я видела её большую фотографию на камине – высокая, стройная, с большими голубыми глазами и светлыми волосами ниже плеч.

– Прям как ты? – улыбнулся лейтенант, любуясь пышными волосами Асты, блестящими от солнечных бликов.

– Да, как я, – не смутившись комплименту, признала журналистка.

– А в чём же обратная, или оборотная сторона истории?

– В причине смерти Ульяны. Татьяна мне сообщила, что её дочь умерла от последствий ковида. А соседка Лена рассказала совсем другое. Она считает, что Ульяна была эскортницей. В промежутках между встречами с Сергеем, она куда-то часто уезжала, или же к ней на выходные приезжали на дорогих иномарках какие-то компании, мужчины и женщины, которые привозили большие пакеты с едой и выпивкой. Так Ульяна пристрастилась к спиртному. Она и с ребёнком просидела меньше года, потом сдала его маме и отчиму и продолжила разгульный образ жизни.

Параллельно у неё существовал какой-то любимый мужчина, но он был женат. И вот полтора года назад он объявил Ульяне, что развёлся и хочет создать с ней семью. Она была на седьмом небе от счастья, не ходила, а летала, пить бросила, так сказать, «завязала», компании больше не приезжали. А потом любимый мужчина попросил у неё денег на развитие бизнеса, дескать, чтобы они уже до конца дней ни в чём не нуждались. Она взяла кредит в три миллиона рублей и отдала ему.

– Надо думать, после этого любимый мужчина перестал выходить на связь и внёс номер её телефона в чёрный список, – предположил оперативник.

– Так и было. А когда она его разыскала, то ли на работе, то ли дома, заявил, что ничего у неё не брал. Её кредит – ей и выплачивать. И тут Уля запила всерьёз. Соседка говорит, что на неё взглянуть было страшно, чёрная вся ходила. В день рождения к Ульяне приехали гости, посидели и уехали. А ближе к ночи она постучалась в окно кухни своего квартиранта. В её маленьком домике тогда одинокий мужчина жил. Он открыл окно, и в этот момент женщина рухнула на землю. Квартирант схватил свой телефон и вылез через окно в их общий двор. Вызвал скорую помощь, хотя сразу же понял, что она уже не дышит, – Аста горько вздохнула.

– Сколько таких историй, – сочувственно ответил лейтенант, словно смерть Ульяны была личной трагедией журналистки, и констатировал: – Пострадавшие иногда обращаются в полицию, но если нет нотариально заверенной сделки или хотя бы долговой расписки, то с мошенника ничего не взыщешь.

– Ну да. Татьяне пришлось продать их с мужем квартиру и машину, чтобы выплатить кредит. Так что теперь они живут в доме Ульяны вместе с мальчиком. Но мать не хочет признавать, что у дочери сердце остановилось от огромной дозы алкоголя, вот она и говорит, что Ульяна умерла от ковида и от горя. Ещё сказала за столом: «Этот гад живёт и радуется, а моя дочь уже год под землёй лежит».

– Интересная у тебя профессия, – перевёл Константин тему разговора. – Я в детстве тоже хотел стать криминальным журналистом.

– А я – полицейской.

– Почему не стала?

– Мама и моя рижская бабушка в один голос умоляли меня этого не делать, говорили, что я – это всё, что у них осталось. У меня папа полицейским был. Они с мамой познакомились в Риге, когда она приехала туда с подругой в отпуск. Сразу же влюбились друг в друга, быстро поженились. Но детей заводить не спешили, карьеры строили, я у них появилась только через восемь лет после свадьбы. А когда мне было шесть лет, папа погиб, и мама решила вернуться в Краснодар, так что в первый класс я уже здесь пошла…

– Имя у тебя красивое, – снова перевёл тему Константин с печальной на приятную. – Кажется, в переводе с греческого оно означает «горожанка», а со скандинавского – «божественная красота»?

– Точно, – согласилась девушка, польщённая тем, что он это выяснил после их первой встречи, вряд ли знал раньше.

– Ну, и где живёт Божественная Красота? Улица Красная практически закончилась.

– Я живу в том же доме, где находится кафе, в котором мы сидели, – озорно рассмеялась Аста. – Так что пошли обратно, тебе же всё равно придётся туда возвращаться.

– Почему придётся?

– Потому что ты припарковал свой крутой скутер у моего подъезда!

– Из тебя получился бы отличный опер. У тебя окна выходят во двор?

– Во двор. И на улицу – тоже, – снова рассмеялась Аста.

– Отличный наблюдательный пункт, – сыронизировал лейтенант.

И тут журналистка смутилась. Выходило, что она за ним шпионила. Высматривала. Чёрт побери, как неудобно получилось!

Бесплатные продукты

и любимая женщина

Около семи вечера Эрик Шерр сидел в холле съёмного домика перед ноутбуком и смотрел очередную часть криминального сериала. Из-за громкости он не услышал звука поворачиваемого в замке ключа и буквально подскочил, когда на пороге возник Заречный.

– Ты где был? – испуганно выдохнул затворник поневоле и укоризненно добавил: – Третьи сутки пошли, блин!

– Пошли, пошепчемся, – вместо ответа предложил Михаил и, сняв кроссовки, проследовал в носках в комнату Эрика. Последний растерянно двинулся за ним.

– Вот, за твою тачку, – Заречный вытащил из внутреннего кармана плащевой ветровки перетянутую зелёной резинкой пачку пятитысячных купюр и бросил её на разложенный диван.

– Сколько здесь?

– Сто тысяч.

– Надо же, – обрадовался Эрик, подняв деньги и сунув пачку под подушку. – Спасибо, не ожидал, думал, меньше дадут.