Читать онлайн Агония

Это мой последний день на этом свете. А что там, за последней чертой, отделяющей жизнь от смерти. Ад с кипящими котлами, в которых черти варят грешников или райские сады, наполненные звуками пения невидимых птиц и журчанием прохладных родников. Я протянул руку и нащупал жестянку с водой. Потрескавшимися пересохшими губами обхватил острый край и сделал жадный глоток. Каша из воды, снега и кусочков льда прокатилась по пищеводу, заливая бушующее внутри пламя. Аккуратно поставив дрожащей рукой изрядно опустевшую банку, я откинулся на грязный картон, жадно втягивая спёртый воздух. По-хорошему нужно ползти наружу, чтобы набрать в ведро снега, но сил для этого нет. Может позже, немного отдохну.

Чёрт, зачем я себя обманываю. Не будет у меня больше сил. Никогда не будет, лежи, не лежи. Болезнь окончательно доедает мой гниющий заживо организм. Тебе просто не хочется закончить своё существование там, на поверхности и стать в итоге кормом одичавшим собакам. В принципе какая на хрен разница, сожрут твоё тело наверху собаки или здесь доберутся до него крысы. Ну а черви, похоже, уже принялись за твоё гниющее тельце, не дожидаясь пока душа, окончательно покинет эти жалкие останки. Ты просто боишься, что нарвёшься на голодных зверей, едва откроешь лаз в своё убежище. Острые клыки начнут рвать твоё гниющее мясо, не дожидаясь, когда ты переступишь заветную черту. Ты уже привык к боли, она долго терзает твоё измученное тело. Привык на столько, что в последние дни почти не замечаешь её.

А может она действительно отступила, чтобы не мешать тебе, сделать последний шажок и пересечь таинственный рубеж. Так что же всё-таки меня ждёт там? После того, что я сделал, о райских садах мечтать не стоит. В ад мне тоже не хочется, если честно. Я не боюсь, боли физической, я к ней действительно привык. Меня страшит боль моральная. К ней привыкнуть невозможно. Она грызёт меня изнутри. Грызёт днём и ночью, каждую секунду. Поначалу стоило мне закрыть глаза как, передо мной возникали обугленные тела женщин, прижимающих к себе маленькие, закопчённые скелеты, кое-где сохранившие куски чёрного мяса. Гниющие заживо, распухшие с выпавшими волосами и зубами лица проплывали бесконечной чередой. Ольга, стоящая возле высокой двери отеля и держащая за руку Максимку не мигая смотрела на меня укоризненным взглядом.

А может не на меня, а на разрезавший голубое небо инверсионный след от летящей к земле ракеты? Дальше было совсем невыносимо. Как при замедленной съёмке, лица самых дорогих для меня людей озарила ослепительная вспышка. Белокурые шелковистые волосы Ольги вспыхнули ярким факелом, одновременно задымили короткие волосёнки Максимки. Кожа лица и открытых участков тела надулась пузырями, тут же задымила и вспыхнула одежда. На моих глазах тела любимых людей превращались в обгоревшие скелеты. Я отчётливо слышал звук трещавших волос и лопающейся кожи, ноздри улавливали тяжёлый запах горелого мяса. Но самое страшное, это глаза. Лишённые век и ресниц они продолжали смотреть на меня из глазниц дымящихся черепов. В них не было гнева, или ненависти, лишь немой укор и невысказанный вопрос: ЗАЧЕМ?

Зачем ты это сделал? Разве ты не любил нас? Разве я была для тебя плохой женой? Папа я люблю тебя, а ты? Боже, я не могу больше. Не нужно мне рая, пусть будет ад, но только избавь меня от сознания. Сделай меня «овощем» полностью лишённым способности мыслить, а главное помнить. Я согласен бесконечно испытывать любую боль и страдания, бесконечно, сколько ты мне назначишь, только лиши меня разума. Избавь от этой муки. Я прошу тебя, заклинаю… господи… Я знаю, я заслужил это, но я не могу больше… Возможно, я до сих пор жив, потому что боюсь, что даже смерть не избавит меня от этих кошмаров. Что мне сделать, чтобы забыть всё. Радиация уже убила меня. Я живой труп, но мой мозг жив, а значит, живы и воспоминания.

Господи забери мой разум, ты же милосерден. Я великий грешник, я уничтожил созданный тобой мир, погубил миллионы людей. Но я не хотел этого. Я не нажимал на кнопки, запуска ракет несущих смерть и страдания всему живому. Я только хотел спасти свою семью. Вырастить сына, а может ещё и дочь, о которой так мечтала Ольга. Если бы я знал, к каким последствиям приведёт мой поступок… Враньё, прости господи… Я военный, я предполагал такое развитие событий, но масштабы… Нет, такого я, правда, предположить не мог. Я думал, русские не решатся воспользоваться своим ядерным арсеналом. Нам внушали, что у них реально ничего серьёзного уже нет, всё поржавело с Советских времён. Россия блефует, показывая свои «новейшие» ракеты. Это обычная компьютерная графика. Даже если что-то у них сумеет взлететь, Америка и НАТО легко перехватят эти смертоносные снаряды, ещё на старте, над их же территорией.

К тому же мне не оставили выбора, Ольга и Максимка были в руках СБУ, а эти ребята слов на ветер не бросают. Мне сказали, что если я откажусь от задания, я их больше никогда не увижу, а сам отправлюсь на передовую, в окопы. Я бы без проблем пошёл воевать, даже рядовым бойцом, но Ольга с сыном… Потерять их для меня было невозможно, лучше умереть. Но вопрос так не стоял. Ушлые ребята. Они не грозили мне немедленной смертью, знали, что этим меня не напугать, но жизнь дорогих мне людей… Чтобы я сделал, если бы точно знал про последствия? Честно, не знаю. Человек такая скотина, что всегда надеется на лучший для себя исход, уж так мы устроены. Кстати, ты сам нас такими создал. Видишь, я, уже практически мертвец, а всё ещё надеюсь на хорошие условия в загробном мире, прошу тебя избавить меня от воспоминаний. Эх… Нет мне прощения, я уничтожил мир людей, но ты же знаешь, как это всё случилось?

Глава 1

Я долго думал, когда это всё началось. Думал действительно долго, все последние недели и месяцы эти мысли не покидали мой воспалённый мозг. Это вполне логично, о чём ещё может думать человек, у которого нет будущего – только о прошлом. Вначале мне казалось, что отправной точкой сломавшей мою жизнь служит начало агрессии русских в конце февраля двадцать второго года. Начавшаяся война поломала миллионы судеб, причем, если быть до конца честным, не только украинских. Я офицер, я давал присягу своей стране. Но, я так и не смог понять, почему миллионы жителей Донбасса вдруг стали в один момент не украинцами, а врагами, «сепарами». У меня не было никакого желания бомбить мирные города и гражданских людей. Кстати, в зону так называемой антитеррористической операции, летать на боевые вылеты мне не пришлось ни разу.

Возможно, сказывалась постоянная нехватка топлива и авиационных боеприпасов. А может командование решило, что использовать фронтовой бомбардировщик против вчерашних шахтёров слишком расточительно. Хватит с них и отмороженных, обколотых и обкуренных нациков, которым было абсолютно наплевать, кого убивать. Мой Су-24 много старше меня, но ещё ого-го, умели делать самолёты в Советском Союзе. Не знаю, где наши техники брали запчасти, это не моё дело, но самолёт был в строю до нападения русских. Я как-то поинтересовался по этому поводу у Михея, это наш старший техник по РЭО, Он хитро глянул на меня из-под мохнатых бровей, сплюнул через плечо и сказал:

– А оно тебе надо? Меньше знаешь, крепче спишь.

Больше я этой темы не касался. Действительно на кой чёрт мне эти подробности, самолёт летает и ладно. Вряд ли мне станет легче, если я узнаю, с какой помойки Михей берёт детали на моего сокола. Точнее нашего, потому что экипаж Сушки состоит из двоих человек. Мой напарник Андрей был моложе меня на пять лет. Холостой парень, в лётной форме и с приличной зарплатой, пользовался большим успехом у девушек. Кстати они его интересовали тоже гораздо больше, чем запчасти для нашего «козлика». Несмотря на старания наших техников, летали мы достаточно редко. Верхним офицерам и чиновникам в министерстве обороны, было, куда пристроить те денежные крохи, которые выделялись на авиацию. Авиационное топливо находилось где-то в самом конце этого списка, а запчасти к самолётам, похоже, совсем в него не попали. Наверное, в училище я налетал больше часов, чем после его окончания. Хотя тот старенький учебный самолётик близко не стоял с нашим бомбардировщиком.

Скорей всего отсутствие необходимого опыта сыграло с нами злую шутку. Хотя нельзя исключать и техническое превосходство русских. Звено Су-30СМ, которое мы встретили на первом же боевом вылете, разделалось с нашим «козликом» за несколько минут. Мне повезло больше чем Андрюхе, осколки русской ракеты пришлись на его кабину. Когда я дёрнул рычаг катапульты, он был уже мёртв. Медлить дальше было нельзя, земля была совсем рядом. Высоты для маневра с парашютом мне не хватило, жёсткий удар о дерево закончился переломом ноги. Благо сбили нас над своей землёй. Когда я немного очухался, после жёсткой посадки, увидел что ко мне уже подъезжает машина. Ну а дальше госпиталь, гипс, костыли и слёзы жены. Как всё-таки хорошо, что Андрюха не успел жениться, хотя возможно кто-то из его бывших подруг и всплакнул, не дождавшись парня.

Я был очень зол на русских за гибель своего товарища, за кончину нашего «козлика». Да что там зол, во мне просто кипел гнев. Если бы я мог тогда подняться в воздух, я бы им показал. Наверное, в тот момент я бы без всяких сомнений и угрызений совести бомбил всё подряд и войска русских и дома сепаров. Но, увы, загипсованная нога лишила меня возможности отомстить сразу, выплеснуть свой гнев по «горячим следам». И совсем не факт, чтобы мне дали новый, точнее другой рабочий самолёт. Так уж сложилось, что в украинских ВВС пилотов было гораздо больше чем летающих машин. Время лучший лекарь от душевной травмы, а нога моя срасталась плохо. В госпитале я провёл почти два месяца. Лёжа на скрипучей кровати в душной палате, я, естественно, думал о произошедшем. Да, русские агрессоры, они первыми напали на мою страну, но я-то тоже не гражданский «пиджак». Я военный лётчик, дослужился до капитана, а летать толком не умею.

Кто в этом виноват? Русские? Или наши чиновники и генералы, которые усиленно пилили те несчастные крохи, которые были заложены в бюджете на армию Украины. Всё что летает, ездит, плавает и стреляет в нашей армии, досталось Украине от Советского Союза. Да и то большую часть доставшегося наследства наши чиновники умудрились распродать. Русским тоже пришлось не сладко после развала СССР, но они смогли справиться. Поднялись с колен, модернизировали армию, худо-бедно наладили экономику. По крайней мере, самолёты у них не сравнишь с нашими, да и летчики, похоже, не только за партами на земле учатся. В этом я смог убедиться на собственном опыте. А у нас? Много я летал за свою карьеру лётчика? А на чём летал? На древнем самолете, который старше тебя почти в два раза. Наш бедный, старенький «козлик», я боялся на нём лишний раз вираж заложить, чтобы крылья не отвалились или движок не заглох от натуги. Тьфу, блин.

Нам, военным лётчикам, было вполне комфортно. Зарплату, хоть и не очень большую платили, форму выдавали, хоть и не всегда нужного размера. Иногда продуктовые пайки давали. А взамен нужно было просто приходить на службу и отсиживать положенное время. Нет летать, конечно, хотелось, большинство из нас пошли в авиацию так сказать по призванию, чтобы воплотить юношеские мечты о небе. Но, что поделать, если топлива мало, а машины еле живые в силу своего преклонного возраста. Время от времени нам обещали, что скоро всё наладится. Друзья-американцы примут нас в НАТО, дадут свои замечательные самолёты, топлива будет вдоволь, летай, не хочу. Зарплату будем получать в баксах, или евро на худой конец, красота. Потерпите хлопцы, совсем немного осталось. И мы терпели. Вместо полётов играли в электронные игрушки, воевали на компьютере или планшете, а вечером со спокойной совестью шли домой к семье. Ну, или по бабам, как Андрюха.

Была надежда, что всё наладится после майдана четырнадцатого года. Люди, пришедшие к власти, пели соловьями, обещая нам сказочную жизнь в дружной Европейской семье. Мы верили, а что нам оставалось делать? Человек так создан, он всегда надеется на лучшую жизнь. Мне вот интересно, олигархи-миллиардеры, у которых всё есть, полностью довольны своей жизнью или тоже надеются, что будет ещё лучше? Мы поверили, затянули пояса потуже и стали ждать наступления благодатных времён. А вот люди в Крыму и на Донбассе не поверили, тридцать лет верили, надоело, взяли и отказались. Значит сепаратисты, «колоборанты» и ватники. Крым и Севастополь Россия быстренько прибрала себе. Такой лихой наглости от них даже американцы, похоже, не ожидали, растерялись поначалу. Может и Донбасс тогда хотел в Россию, но русские его не взяли. Побоялись, что не переварят сразу такой кусок. Нацики попёрли туда валом наводить порядок.

Порезвились вдоволь, грабили, насиловали, убивали. Возможно, если бы действовали менее жёстко, всё бы как-то разрешилось, а так шахтёры залупились и правильно сделали. Как бы то ни было, пусть «сепары», ватники, но не рабы, не крепостные у западных панов. Полегло их там не мало, но и нацики хорошо по зубам получили. Не люблю я этих наследников Бендеры, это не воины, а каратели. Они не любят открытого боя с равным по силе противником, боятся. Повоевать, покуражится над гражданскими, особенно если там большинство баб и ребятишек, вот это, пожалуйста, это их стихия. Наследственность у них такая. Их кумиры тоже никогда не воевали с регулярными войсками красной армии. Фашисты использовали их на грязной работе, в основном как палачей, сами не хотели руки марать женской да детской кровушкой.

Время шло, а в стране особо ничего не менялось. В смысле, не менялось в лучшую для народа сторону. А так, конечно, изменения были. Те, кто стояли у руля государственного переворота быстро хапнули себе ништяков и уступили место другим, а сами перебрались за границу. Президент-олигарх, ударными темпами в разы увеличил своё благосостояние, но был вынужден уступить место молодому актёру, тоже, кстати, человеку далеко не бедному. Но, как я уже говорил, люди всегда мечтают о лучшей жизни. Вот только, получается, значительно улучшить своё благосостояние единицам, а остальные граждане остаются при своих. Это в лучшем случае, а чаще их жизнь становится ещё хуже, чем была до того как они поверили в предвыборные обещания своих политиков. Большинство из кандидатов даже не планировали выполнять свои обещания. Но, встречаются иногда и такие претенденты на власть, которые и сами верят в то, что говорят.

Может они, и хотели бы реально добиться каких-то результатов для своих избирателей, но погрузившись в систему с головой, быстро прозревают. Чтобы остаться в команде нужно вести себя как все. То есть со всей возможной скоростью набивать свои карманы и вить уютное гнёздышко как можно дальше от выбравшего их электората. Где-нибудь на лазурном берегу или на побережье горячо любимых Американских штатов, естественно, наиболее тёплых. Любой, кто попытается высказаться против системы, мгновенно объявляется москалём и отлучается от кормушки. Это в лучшем случае. Тогда он, по крайней мере, может ещё пожить, если со всей возможной скоростью покинет пределы не залежной. Другой вариант гораздо хуже, это когда недовольный правящей командой попадает в руки СБУ. В этом случае он может больше никогда не увидеть своих близких, как и они его.

Куда-то далеко меня понесло. Никогда особо не интересовался политикой, зная, что там нет честных и порядочных людей. Они просто не смогут там выжить, если не оскотинятся. Так вот. Русских я стал ненавидеть гораздо раньше того февральского дня когда их армия пересекла нашу границу. Можно сказать с детства. Причиной послужил мой отец, русский офицер, который не захотел присягать на верность Украине и уехал служить России, бросив нас с матерью. Когда это произошло, я был совсем маленьким и не помню даже его лица. Мать говорила, что он хотел забрать нас с собой, но она не смогла оставить свою больную мать на старого и тоже не очень здорового отца, моего деда. Когда дед с бабкой умерли, ехать в Россию было уже поздно, отец женился на русской.

Юношеский максимализм, плюс украинская пропаганда, которая во всех своих бедах обвиняла Россию, сделали своё дело. Я не вникал в слова матери, которая иногда оправдывала отца, видимо она продолжала его любить. Живя в бедности, мама работала простой учительницей в школе, я во всём обвинял своего отца, а вместе с ним и всех русских. Из-за них мы так живём, из-за них я не могу купить модную одежду, хороший ноутбук или на худой конец компьютер. Сводить девочку из класса в кафе, а потом пощупать её на заднем сиденье своей машины. Именно такой жизнью живут подростки в американских фильмах, которые крутят по всем каналам. Будут так жить и украинцы, когда вступят в Европейский союз. А русские пусть и дальше живут в дерьме, нам с ними не по пути, хватит, натерпелись. Оккупанты проклятые всю жизнь нас угнетали, заставляли какой-то социализм строить, а сами жировали в своей Москве. Безусый подросток, у которого бушевали гормоны, я реально ненавидел русских в то время.

А потом я повзрослел. Поступил в военное училище, решил стать лётчиком. Не могу сказать, что мечтал об этом с детства, просто нужно было определяться со своим будущим, не сидеть же на шее у матери. Бизнес меня не привлекал, нет у меня предпринимательской жилки, а работать на дядю по найму не хотелось. Какая-то определённая профессия меня не интересовала, а может просто сказались отцовские гены, хотя я никогда в этом не признаюсь. В общем, решил я связать свою жизнь с армией, мама не возражала. Мне даже показалось, что она осталась довольна моим выбором. В училище нам продолжали внушать, что наш единственный враг и потенциальный противник это Россия. Мол она никогда не оставит нас в покое. Если мы хотим счастливо жить в большой и дружной европейской семье, Россию, как огромную империю нужно уничтожить. Разделить её на небольшие государства, которыми легко управлять, а южные территории и вовсе присоединить к Великой Украине.

Однако я уже не впитывал это всё как губка, не фильтруя. Я вышел из подросткового возраста и понимал, что трахнуть девочку на заднем сиденье автомобиля – это не предел мечтаний. Кстати девочки у меня уже были. Причём некоторые весьма опытные, у которых было чему поучиться. К окончанию училища я уже по другому относился к своему отцу. Нет, я не простил его как мужчину, бросившего свою жену и маленького сына, но я стал понимать его как офицера. Он давал присягу СССР, приемником которого стала Россия. Переобуваться и присягать Украине, с которой далеко не всё так просто… Не уверен, что я бы поступил на его месте по-другому. Вы спросите, что не так с Украиной? Я видел, как избивают и обливают зелёнкой стариков увешанных медалями, которые решились выйти на улицу 9 мая. Видел, как нацики легко отжимают понравившийся их главарям бизнес. Слышал как пьяные солдаты, вернувшиеся из зоны АТО, хвалились, тем, что они насиловали маленьких дочек сепаратистов. Причём зачастую на глазах у родителей.

Видел стариков, которые рылись в помойках, чтобы выжить на мизерную пенсию. А мимо них, в роскошных, очень дорогих машинах, проезжали народные избранники. Слышал от людей, да и сам сталкивался с заграничными кураторами, которые смотрели на нас как на неполноценных туземцев. Внесла свою лепту и мама, которая рассказала мне, что отец регулярно присылал ей деньги, когда была такая возможность. Пока майданутые нацики не разгромили все российские банки. Естественно, я спросил, почему она мне раньше об этом не говорила, и услышал в ответ:

– А ты бы разрешил мне брать эти деньги? Покупать тебе на них одежду? Продукты?

– Не знаю, – подумав, ответил я.

Я, правда, не знал, как бы воспринял эту информацию раньше, будучи подростком-максималистом. Вполне возможно, что я бы отказался носить вещи и есть продукты, купленные на русские деньги. Тогда маме пришлось бы совсем не вылезать из своей школы, чтобы заработать лишнюю гривну. Мама мудрая женщина, к тому же педагог. Она выбрала подходящий момент, чтобы донести до меня эту информацию. Во-первых, сын повзрослел, гормоны уже не так бушуют, а во-вторых поступление русских денег уже прекратилось, по независящим от отца причинам. Окончив училище и получив офицерское звание, я был искренне рад, что выбрал профессию лётчика. По крайней мере, отправка на Донбасс мне точно не грозила. В свою очередь авиация не слишком привлекала нациков, здесь нечем было поживиться. Всё что можно уже продали и растащили. К тому же для службы в ВВС требовались специальные знания и боле-менее трезвая голова. А большинство этих особей без горилки и наркоты обходиться не могут.

С Ольгой я познакомился еще, будучи курсантом. Нормальная девушка из обычной семьи. Отец инженер на заводе, мама воспитатель в детском саду. Жили не богато, но выучить дочку смогли. Она закончила колледж по специальности бухгалтерский учёт и уже работала в небольшой организации. Вскоре после окончания училища у нас родился Максимка, а через полгода после этого умерла моя мама. Сердце подвело молодую бабушку, не успела толком понянчиться с внуком. Возможно, маму можно было вылечить, но только не в нашей городской больнице, где из медикаментов остался только йод. Врач написал мне приличный список лекарств, я кинулся по друзьям и знакомым, но не успел. Сердце мамы ждать не захотело и остановилось.

К моменту нападения русских, я уже понимал, что наши правители довели страну до ручки. Сплошная нищета и безнадёга, а цены на коммуналку и газ, по требованию наших западных «друзей» растут не по дням, а по часам. Везде коррупция, даже в больницах. Хочешь лежать в нормальных условиях и получать хоть какое-то лечение – плати. Но, с вероломным нападением России, угасшие во мне патриотические настроения, вспыхнули с новой силой. Правительство у нас дерьмовое, но русские солдаты топчут мою землю. Убивают наших украинских солдат. Как-то сразу позабылось, что среди наших солдат много отпетых нациков, отмороженных на всю голову. Я хотел реально защищать свою Родину. Когда вышел из госпиталя, после того как нас с Андрюхой сбили, сразу атаковал командира полка, требуя себе самолёт.

– Ты по полю-то пройдись, – нахмурился полковник, – а потом наезжай. Много ты там самолётов видишь? Ты думаешь пока ты в госпитале в гипсе валялся, мы здесь дурака валяли? Или ты думаешь, вам с напарником одним от русских лётчиков досталось? Ещё и по аэродрому отбомбились суки. Даже то, что сломано было, но ещё ремонтопригодно, теперь потеряно безвозвратно. Техников трое в том налёте полегло, двое на глушняк, один ещё в госпитале, гляди выживет. Так что нет у меня для тебя борта, да и не только для тебя. Был авиационный полк, а сейчас невесть что.

– Тогда отправьте меня на фронт, в пехоту, – помолчав, упрямо сказал я, – хоть рядовым.

– Не дёргайся, капитан. В пехоту он пойдёт, – повысил голос полковник, – с автоматом бегать. Ты лётчик, тебя, сколько лет в училище готовили, сколько бабла на тебя потрачено? А если союзники из Европы или Америки дадут нам самолёты, кого я потом на них сажать буду? Пехотинцев? Вас к тому времени русские уже зачистят, а мне где лётчиков брать? Автоматчика можно за неделю подготовить, ну ладно, за месяц, а пилота? Стрелок, блин, доброволец.

– А точно будут самолёты? – вставил я, когда командир замолчал, остывая.

– Конечно, будут, – излишне бодро ответил полковник, – мы же здесь не только за Украину, мы за всю Европу воюем. Да и Америке вряд ли лучше станет, если русские нас одолеют, дурной пример для других стран будет. Многие захотят америкосам зубы показать, тот же Китай, Индия, а за ними и арабы подтянутся. Никто, знаешь ли, не любит проигравших, каждый добить норовит. Так что иди капитан, не дразни меня. Если команда сверху поступит, то всем полком на фронт поедем. А пока изучай мат часть самолётов НАТО. В учебном классе есть и видео и бумажная литература, чтобы потом как можно быстрее освоить чужую технику.

– Да мы в училище в теории изучали ряд иностранных самолётов, – отозвался я, – на какие модели хоть примерно ориентироваться?

– Ну, те, что постарше, – скривился командир, – вряд ли нам новые дадут, друзья наши.

Эти «друзья наши» прозвучали с нескрываемым сарказмом. Видно было, что полковник, начинавший свою службу в Советском Союзе, так и не привык относиться к потенциальному противнику того времени, как к другу. Тридцатилетняя пропаганда не смогла убедить офицера в искренности англосаксов. С другой стороны, неожиданная агрессия России, к которой он симпатизировал, застала его врасплох и мгновенно уничтожила былые симпатии. В армии Украины было много офицеров, особенно старшего возраста, которые не воспринимали Россию как врага. Даже после захвата Крыма оставалось много кадровых военных симпатизирующих русским. Россия отжала Крым практически без кровопролития, к тому же у многих там остались родственники и знакомые. Они рассказывали, что прошедшие референдумы были вполне законными, никто на них людей силой не загонял. Но агрессия двадцать второго года…

Сейчас, после нападения русских таких сочувствующих среди офицерского состава украинской армии не осталось. Если кто-то из стариков в погонах и не поменял своего отношения к России, то тщательно это скрывал. Теперь, за одно подозрение в сочувствии к врагу можно было схлопотать срок, а то и пулю. СБУ и раньше не церемонилось со своими гражданами, а после начала войны совсем озверели. Мама рассказывала, как в тридцатых годах прошлого века в СССР работало НКВД. Тогда сгинул её дед, работавший на Харьковском тракторном заводе. Ночью подъехал «воронок», деда посадили и увезли. Больше его никто никогда не видел. А бабушку с ребятишками, вскоре переселили из хорошей квартиры в центре города в сырой барак на окраине. Вот так же сейчас работали СБУ-шники. Могли загрести любого по доносу, или по своим каким-то подозрениям. А в их подвалах люди признавались в любых преступлениях против страны и получали приличные сроки. Правда, потом их могли выпустить, если они попросят отправки и на фронт. Вот такая мобилизация по-украински.

В общем, больше для того, чтобы скоротать время на службе, я стал изучать американские и французские самолёты. Как бы то ни было, но стремительное поначалу наступление русских, забуксовало. Правительство, объявив всеобщую мобилизацию, сумело набрать достаточное количество пушечного мяса, чтобы затормозить русские войска. На некоторых направлениях агрессор вынужден был даже отступить, чтобы не попасть в окружение. Ценой жизни тысяч украинских бойцов, русские получили по соплям. Вопрос, как долго мы сможем их сдерживать? Правда, на фронт кучно попёрли наёмники со всего мира. Эти солдаты удачи ненавидели русских не меньше нас, а у некоторых были даже свои личные счёты к москалям. Однако настоящих бойцов среди них было не так уж много. Большинство, получив ответку и потеряв под огнём русских часть своих друзей, а то и собственные руки, ноги, стремились как можно быстрее вернуться домой, в свои уютные и спокойные страны.

Русские, взвесив свои шансы, тоже объявили у себя мобилизацию, решив для начала призвать триста тысяч бойцов. Вроде бы не много, но для перелома на фронте вполне может хватить. С другой стороны, что им мешает набрать ещё народу, если этих будет мало? То-то и оно. Я офицер, давал присягу своей стране и пройду этот путь до конца. Нет самолёта, буду воевать на земле. А вот Ольгу с Максимкой нужно куда-то отправить, пока всё не закончится. На запад страны смысла нет, что-то мне подсказывает, что русские со временем и туда доберутся. Нет, я не думаю, что русские солдаты специально будут стрелять по гражданским, но война есть война, а пуля, как говорится, дура. Да и осколок не умнее, ему без разницы кого дырявить военных или гражданских. Лучше отправить семью подальше, за границу, в идеале бы конечно в Америку, туда русские точно не сунутся. Но, америкосы как-то не жалуют беженцев, особенно если у них нет солидных счетов в банке. А у нас с деньгами прямо скажем не густо. Скопили какие-то крохи, но их точно не хватит для поездки и обустройства за океаном.

Значит, остаётся Европа и желательно подальше от Украины. Например, Польша точно не подходит. Паны спят и видят, чтобы оттяпать себе кусочек украинской землицы под шумок. Бряцают оружием и открыто провоцируют русских. Думаю, что москали им этого не забудут, могут наступить на хвост «пшекам». Вначале на хвост, а потом и на горло. Нет, Польша для спокойной жизни не вариант. Нужна, страна посерьезней, например, Франция или Германия. Немцы и французы не настолько отмороженные как поляки, не станут открыто дразнить русского медведя. Особенно немцы, наверное, ещё не забыли, чем это может закончиться. Да и по расстоянию они подальше от нас, а значит там по любому спокойнее. Вполне подходит для эвакуации Испания, да и Италию можно рассматривать как запасной вариант. Денег, конечно маловато, ещё бы подкопить, но тянуть с отъездом тоже опасно. Русские закончат с мобилизацией и навалятся всем скопом. Ещё и десант могут высадить вдоль границ, чтобы перекрыть поставки оружия с запада. Блин, ещё бы Ольгу уговорить, она ни в какую не хочет слышать о своём переезде за границу. Говорит, ни за что меня не оставит. Если ехать то вместе, всей семьёй.

Эх, девочка моя, я бы с радостью поехал с вами, с тобой и Максимкой. Пахал бы там на трёх работах, лишь бы вы ни в чём не нуждались, но не могу. Не такой у меня характер, чтобы переодевшись в гражданку и спрятавшись за спиной жены драпать из страны. Дураку понятно, что мы не одолеем русских, но… Прятаться за спины других я не буду, Украина моя Родина. Если случится чудо, и я уцелею, то разыщу вас, а нет… Я знаю, ты сильная девочка, ты справишься, вырастишь нашего сына настоящим мужчиной. Погружённый в тяжёлые думы, я подошёл к своему дому. Следом за мной в подъезд зашёл какой-то парень, в коричневой кожаной куртке, вроде раньше я его не видел. Наверное, в гости к кому-то идёт. Я только потянулся к звонку, как дверь распахнулась.

– Проходи Александр, – в нашем маленьком коридоре стоял невысокий крепыш, лет сорока, сорока пяти, с наголо выбритой головой и приветливой улыбкой под аккуратно подстриженными усами. Серые глаза спокойно смотрели на меня. Он сделал шаг в сторону, пропуская меня. Одновременно в спину, между лопаток, мне упёрлось что-то твёрдое. Я скосил глаза и увидел коричневую кожанку:

– Входи, что завис, – донеслось из-за спины.

Вслед за лысым я прошёл в гостиную. Парень в кожанке закрыл дверь, щёлкнув замком, и вошёл следом.

– Присаживайся, – лысый жестом хозяина показал на кресло, а сам уселся в другое. Парень в кожанке остался стоять возле входа, прислонившись к косяку.

– Где Ольга? – хрипло спросил я, горло внезапно пересохло.

– Не переживай за семью, они у нас и если ты будешь вести себя разумно, с ними ничего не случится, – лысый всё так же приветливо улыбался, но глаза стали колючими.

Глава 2

– У кого у нас? Вы вообще кто? – голос мой осип ещё сильнее.

– Олесь, – лысый взглянул на парня в дверном проёме, – принеси воды нашему другу, слышишь, у него в горле засуха.

– Ты не волнуйся Александр, или лучше Алекс? А может Сашко? – лысый сверлил меня своими колючими глазами, при этом улыбка под усами висела как приклеенная.

– Мне привычней Александр, – ответил я, сделав большой глоток из поданной мне кружки, – вы не ответили на мой вопрос.

– Ну, вот, другое дело, – улыбка лысого стала ещё шире, – нормальный голос. Можешь называть меня Степаном Леонидовичем, мы с Олесем из службы безопасности, слыхал за такую?

– Да, – горло предательски сжималось, я сделал ещё глоток из кружки, – что вам от меня нужно и зачем вы увезли мою семью? Они что, арестованы?

– Ну, ты даёшь, – засмеялся лысый, – мы, что похожи на идиотов, арестовывать женщин и ребятишек. Твои жена и сын находятся на одной из наших конспиративных квартир. Кстати со всеми удобствами, а по обстановке там даже побогаче будет, чем у вас, – он сделал округлый жест, – у них есть всё необходимое для жизни. Продукты из лучших магазинов, фрукты для пацана, в общем, за них можешь не беспокоиться. Пока ты будешь сотрудничать с нами, с ними ничего не случится. Более того, если ты выполнишь задание, ты получишь приличную сумму денег на счёт и зелёный коридор в любую страну, какую пожелаешь. Можешь уехать с семьёй за границу и жить до конца жизни как белый человек.

– А если я откажусь?

– Тогда ты больше не увидишь свою жену и ребёнка, – впервые с момента встречи я увидел лицо лысого без улыбки, – а сам уже завтра окажешься на фронте. Скажем, в районе Херсона или Мариуполя. В сыром окопе с автоматом и парой рожков с патронами. А чтобы у тебя не возникло соблазна сдаться русским, за тобой персонально будут присматривать хлопцы из «Азова». Знаешь, какие они затейники? Чтобы не торчать с тобой под пулями, могут приковать тебя за ногу, к какой-нибудь железяке потяжелей, а сами в блиндаж спрячутся. Как думаешь, на сколько минут боя тебя хватит?

– Что я должен сделать? – теперь в горле образовался ком, и вода от него плохо помогала. Я почувствовал, какая смертельная опасность нависла над моими близкими и родными людьми. Эти упыри способны на всё. Для них нет никакой разницы женщина перед ними или ребёнок. Ребёнка сразу убьют, а вот с женщиной вначале позабавятся вволю, а потом уже застрелят.

– Только-то чему тебя учили, – улыбка вновь искривила тонкие губы лысого, – нужно слетать на самолёте и разбомбить один военный объект.

– Врёшь, – вырвалось у меня, – зачем тогда такие сложности? Я военный лётчик, я бы и так полетел бомбить врага. Только и жду такой возможности.

– Похвально капитан, – улыбка опять исчезла с лица Степана, – но в этот раз разбомбить нужно объект наших союзников. Склад оружия и боеприпасов в городе Жешув, в Польше. Слышал про такой?

– Слышал, конечно, – пожал я плечами, – но там же натовское оружие, которое союзники нам поставляют. Для чего его бомбить там, если оно вскоре окажется на нашей территории? Хотите здесь уже его уничтожьте, так намного проще и дешевле.

– Да нет Саша, – оскалился лысый, – мы не идиоты. Или ты сомневаешься?

Меня буравили два серых ледяных глаза. Я мысленно поёжился и осторожно пожал плечами. Вопрос явно провокационный. Для меня будет лучше промолчать. Не дождавшись ответа СБУ-шник продолжил:

– Нанести удар по польскому военно-логистическому центру должны русские. Желательно, при этом, чтобы пострадало как можно больше поляков. Тогда паны такой вой поднимут, что остальные члены НАТО, хотят они этого или не хотят, должны будут выступить на защиту Польши от русской агрессии. Начнётся полномасштабная война НАТО и России. Тогда русским станет по-настоящему жарко, и они оставят нашу Украину в покое.

– А как заставить русских нанести удар по полякам и при чём здесь я? – мне стало интересно.

– А при том Александр, что на русском бомбардировщике полетишь ты и покажешь всё своё мастерство. Не худо будет, чтобы парочка ракет «случайно» в жилые дома «пшеков» угадила. В принципе, если ты в склад, который я тебе на схеме покажу, точно попадёшь, взрыв и так не шуточный будет. Там до хрена боеприпасов скопилось. Из-за того что русские подстанции разбомбили, поставки по железке нарушились. Что молчишь? – не дождавшись моей реакции, спросил лысый.

– Как я окажусь на русском самолёте? А-а, понял, – ответил я на свой же вопрос, – вы захватили целым самолёт русских.

– Нет, Саша, пока ещё не захватили. Но всё должно быть настолько натурально, чтобы не один чиновник в Европе и Америке не усомнился, что это сделали именно русские. Поэтому ты пойдёшь с нашими лучшими ребятами через границу. Парни обеспечат тебе доступ к русскому самолёту прямо на их аэродроме с полным боекомплектом и заправленным под завязку. Твоя задача взлететь, пересечь польскую границу и отбомбиться по складам в Жешуве. Справишься капитан? Я наводил о тебе справки, – лысый вновь изобразил свою фирменную улыбку, – ты хороший лётчик.

– Хм-м, допустим пока русские очухаются, я сумею взлететь и немного улететь от аэродрома. Думаю, вы всё продумали и до границы от этого аэродрома лететь не далеко, иначе мне горючки просто не хватит. Но как только я пересеку границу, поляки меня собьют в течение нескольких минут.

– Не боись капитан, там от границы лететь всего ничего. А поляки, они только на словах грозные вояки. Помнишь, наша ракета через три границы пролетела, и никто не проснулся. Ты полетишь ночью, солдаты будут спать без задних ног. К тому же есть среди панов влиятельные люди, которые спят и видят, как бы уничтожить Россию. Они обещали помочь. Как отбомбишься, летишь назад. Пересекаешь границу и сразу катапультируешься, только самолёт направь в сторону аэродрома. Желательно, чтобы он вернулся туда, откуда взлетел. Ну, или упал максимально близко к аэродрому. Ты же лётчик, знаешь, как это сделать. Как приземлишься, парни тебя подберут и помогут вернуться на Украину, – лысый улыбался, а его глаза, казалось, пытаются заглянуть мне прямо в мозг, – как тебе план?

Стараясь сохранить невозмутимый вид, я лихорадочно анализировал полученную информацию. Гладко стелешь, но реально всё будет совсем не так. Возможно, я доберусь и даже сумею отработать по складу, это им всем нужно, включая поляков, но обратно мне улететь не дадут. Живой свидетель никому не нужен. Поляки костями лягут, но собьют русский самолёт над своей территорией и чтобы лётчик обязательно погиб. Вот тогда картинка будет полной. Склад взорван, а вот и обломки русского самолёта. Что это именно русский борт, доказать будет нетрудно, по сохранившимся номерам. Да и принадлежность ракет или бомб специалисты идентифицируют на раз, а американцы подстрахуют со спутниковой съёмкой. Что за самолёт, откуда взлетел, весь маршрут отследят. Даже если я смогу вернуться через границу и меня не грохнут русские ПВО, то тихо шлёпнут свои, уже на земле. Нет человека, нет проблемы. Возможно, после моей гибели СБУ и отпустят Ольгу с Максимкой, она всё равно ничего не знает, но рисковать не стоит. Значит, нужно выторговать себе более приемлемые условия, но аккуратно, чтобы лысый ничего не заподозрил.

– Сколько я получу за эту работу? – спросил я, стараясь не показать никаких эмоций.

– Миллион евро, или ты предпочитаешь доллары?

– Нет, пусть будут евро, – невозмутимо ответил я, – только два миллиона, чтобы мне точно хватило до конца жизни.

– Губа не дура, как говорят русские, – усмехнулся лысый, – я поговорю с начальством, думаю, мы сможем пойти тебе на встречу. Это все твои пожелания, можем переходить к деталям?

– Нет, – поспешно сказал я, – до того как мы начнём эту операцию, вы должны вывезти мою семью в Германию.

– Ты уверен, что мы тебе, что то должны? – улыбка исчезла с лица СБУ-шника, а глаза буквально впились в меня. – Ты ничего не попутал капитан?

– Я понимаю, на что иду. Мои шансы остаться в живых мизерные. Если в одну сторону поляки меня проворонят, то на обратном пути точно собьют. А может и над логистическим центром накроют, наверняка у них там есть надёжные системы ПВО. Поэтому, мне нужны гарантии, что мои жена и сын находятся в безопасности и у них есть средства на жизнь. Вы увезёте их в Германию и положите на счёт жены пятьсот тысяч евро, в качестве аванса, – я стойко выдержал взгляд лысого.

– Ладно, я доложу о твоих условиях руководству, – лысый поднялся с кресла, – если их одобрят, ты поговоришь по телефону со своей женой, когда они уже будут за границей.

– Степан Леонидович, – я тоже встал, – телефон хорошо, но вы мне покажете фото моих жены и сына на фоне какой-нибудь узнаваемой немецкой достопримечательности.

– А ты не прост капитан, – ухмылка вновь скривила губы СБУ-шника, – далеко не прост. Ну, может оно и к лучшему, дело тебе предстоит серьёзное. В одиночку нам русских не одолеть, в этом уже никто не сомневается. А после бомбёжки Польши, весь блок НАТО дружно выступит против агрессора, Вот тогда русским кирдык, никто из их нынешних друзей, включая китайцев, им помогать уже не станет.

– Иди в машину, – бросил лысый своему молодому сотруднику, который так и стоял, опёршись на косяк, – а ты капитан веди себя как обычно. Ходи на службу и не вздумай кому-то рассказать о нашей встрече, не забывай про свою семью. Как всё порешаем, мы тебя навестим.

Я закрыл за ними дверь и подошёл к кухонному окну. Мои «гости» вышли из подъезда и направились к чёрному внедорожнику, стоящему на стоянке. Лысый сел рядом с водителем, а Олесь на заднее сиденье. Машина заурчала мощным двигателем, и вальяжно вырулив со стоянки, скрылась за углом соседнего дома. Я включил чайник и присел на табурет. Напряжение после нежданной встречи не отпускало меня. Один в опустевшей квартире, ни Ольги, ни Максимки, как они там? Пока я не сделаю то, что нужно этим людям, они их не тронут, успокаивал я себя. Но спокойствия не наступало, где-то внутри шевелился червячок сомнения. А вдруг? Этим господам нельзя доверять. Правильно, что я поставил свои условия, так шансов уцелеть у них немного больше. В принципе этим ребятам нужен только я. Если я погибну после выполнения операции, они потеряют интерес к моей семье. Зачем они им? Дело сделано, свидетелей нет. Не исключено, что люди, на самом верху, которые и спланировали эту акцию, организуют зачистку всех участников, включая лысого Степана. Это обычная практика в подобных делах. Слишком много поставлено на кон, чем меньше людей знает подробности дела, тем лучше.

Лысый появился только через неделю. Всё это время я прожил в каком-то оцепенении. Ходил на службу, но вряд ли смогу вспомнить, что я там делал. Все мои мысли были заняты Ольгой и Максимкой. Старался избегать расспросов друзей и знакомых, а они явно беспокоились, видя моё состояние. На этот раз он пришёл один, сразу после того как я вернулся со службы.

– Мы выполнили твои условия капитан, – Степан протянул мне фотографию, – твоя семья уже в Германии, в городке Рамштайн-Мизенбах. Тихий спокойный городок, можно даже сказать сонный. Население чуть больше семи тысяч, уютный отель, прекрасная погода, вкусная домашняя еда – что ещё нужно для спокойной, счастливой жизни?

Ольга с Максимкой позировали фотографу на фоне небольшого белого трёхэтажного здания. Причем окна третьего этажа расположились в небольших надстройках, прилепившихся к высокой крыше покрытой тёмной черепицей. Они стояли рядом с высокой стеклянной дверью, а над ними, между окнами первого и второго этажа расположились готические буквы «Ramsteiner hof». Ольга чуть скривила губы, изобразив подобие улыбки, видимо «фотограф» сказал улыбаться, и держала сына за руку. Лицо ребёнка было серьёзным, но страха на нём не было, скорей любопытство. Он даже смотрел не в объектив, а куда-то в сторону. Видимо, что-то там заинтересовало пацана больше, чем скучный дядька с фотоаппаратом. Ну ладно, главное они целы и похоже невредимы.

СБУ-шник, пока я разглядывал фотографию, достал телефон и набрал номер. Дождавшись ответа, он протянул мне трубку:

– На, поговори с женой, только имей ввиду ничего лишнего не сболтни, – добавил он, закрыв пальцем микрофон.

– Оля, привет родная, как вы там, как Максимка? – в горле у меня внезапно пересохло, когда я услышал голос жены.

– У нас всё хорошо Саша, отель маленький, но уютный. Номер как двухкомнатная квартирка, а в ресторане готовят реально как дома, для своих. Мне дали карточку на ней целых пятьсот тысяч евро. Я расплачиваюсь ей в ресторане, а номер уже оплачен на две недели. Городок маленький, мы с Максимкой его уже обошли. Есть кинотеатры, мы зашли сегодня утром мультики посмотрели. Они конечно, на немецком, но Максимка смотрел с интересом. Как ты? Когда приедешь? Мне сказали, что уже в следующем месяце ты будешь с нами, только выполнишь важное задание.

– Да родная, обязательно приеду, береги себя и сына. Прости, не могу больше говорить, до встречи, – закончил я разговор и вложил телефон в требовательно протянутую руку Степана.

– Как видишь, мы твои условия выполнили, – сказал СБУ-шник, убирая телефон в карман, – дело за тобой.

– Я готов, – спокойно сказал я.

– Отлично, бери с собой только самое необходимое, бритву, пасту, пару белья, остальное мы тебе выдадим и выходи. Я внизу, в машине подожду, – Степан поднялся, – давай собирайся.

Ехали довольно долго, минут сорок. Город давно остался позади, сейчас по бокам дороги мелькали отвороты в садовые товарищества, пригородные деревеньки да коттеджные посёлки. Ехали молча. Степан, сидя рядом с водителем, что-то читал в небольшом планшете, изредка бросая взгляд в окно на придорожные ландшафты. Водитель, коренастый крепыш, в футболке цвета хаки, целиком сосредоточился на управлении тяжёлым внедорожником, хотя движение было не слишком интенсивным. Пока ехали по городу, машин было достаточно, но они загодя уступали дорогу чёрному джипу с тонированными стёклами. Видимо чувствовали, что с хозяином этой тачки лучше не связываться, себе дороже обойдётся. На шоссе машин было немного и джип, плавно покачиваясь, как небольшой корабль, увозил меня всё дальше от опустевшего дома.

Мне, естественно, тоже было не до разговоров. Всё, что смог я уже для себя выторговал. Чуйка мне подсказывала, что просить чего-то большего не стоит, опасно, можно потерять всё. Я не единственный лётчик в Украине, найдут другого, более сговорчивого. Но, при таком раскладе я уже точно не жилец, слишком много знаю. Ольгу с Максимкой тоже могут устранить, на всякий случай или просто от злости, что зря потратили на них своё время. Если их и оставят в живых, карточку с деньгами однозначно заберут, кто бы сомневался. Выходит мне ничего не остается, как разнести к чёртовой матери этот военный склад. Да я в принципе особо и не против, чтобы устроить русским такую пакость. Скорей всего прогноз Степана оправдается, и америкосы не упустят возможности двинуть навстречу оккупантам свой блок НАТО.

Они далеко не глупы и прекрасно понимают, что как бы не помогали нам оружием, одни мы с русскими не совладаем. Конечно, они вербуют наёмников и помогают доставить их на поле боя, но это не то. До регулярных сил им далеко, да и масштаб не тот. Англосаксы всю дорогу мечтают уничтожить Россию, да и остальные европейцы не останутся в стороне. Если честно, мне самому до конца не понятна всеобщая ненависть к русским и их стране. Я изучал историю, причём настоящую, а не ту придуманную, которой сейчас пичкают детей в наших школах. Мама, в основном учила детей немецкому языку, но историю тоже знала неплохо. Иногда при нужде могла заменить учителя истории, если её об этом просили. Именно благодаря ей и подобранным для меня книгам, я знал об истории гораздо больше своих сверстников, одурманенных идеями самостийности и не залежности. Я не мог припомнить из прошлого ничего такого, за что англосаксы должны так ненавидеть русских.

Ну не делали они им ничего плохого, хоть убей. А европейцев и вовсе всю дорогу выручали. То от турков прикрывали, то от фашистов освобождали. Союзниками были когда-то. Скорей всего, корни сегодняшнего противостояния англосаксов и русских нужно искать не в истории. Как сейчас модно говорить: «Ничего личного – просто бизнес». Америкосы просто хотят наложить лапу на природные богатства русских, на их территории. Ну и в Европе хватает шакалов, которые надеются поживиться объедками с барского пиршества. Одни поляки чего стоят. Эти и от Украины отожмут западные области, не подавятся, и от России ухватят кусок. Вот этих сук мне точно не жалко, пусть хоть сколько их пострадает при взрыве склада. Да,,, а вот себя всё таки жаль, хочется ещё пожить, посмотреть, как вырастет Максимка, станет настоящим мужиком. Пусть за границей… А что собственно в этом плохого, лишь бы подальше от этой войны, от этих нациков с их фашистскими идеями. От русских, которые хотят их денафицировать, а заодно и пол Украины повыбьют. Всё разрушат, сломают.

Уехать бы куда-нибудь подальше, к тёплому морю, к спокойной размеренной жизни. Эх, где бы найти такое место. Достаточно развитую страну, но чтобы она не участвовала в современных закулисных играх, была независимой и заботилась о своих гражданах. Смешно… нет сейчас таких. Мир раскололся пополам, либо ты с Россией, либо с Америкой, третьего не дано. Независимость, нейтралитет, самостоятельная политика – это только видимость. Даже такой монстр как Китай не может быть полностью независимым, как бы не пыжился. Да чёрт с этой независимостью и прочими политическими амбициями, лишь бы войны не было. Можно и так жить, в какой-нибудь банановой республике, катать туристов на маленьком гидросамолёте. Пятьсот тысяч, конечно не много, но лучше чем ничего. Остальные деньги я вряд ли уже получу. Они меня уберут после выполнения операции, в этом я уже не сомневался, ну а у Ольги может карточку оставят. Есть же у них хоть капля совести? Блин, смешно…Но, выбирать всё равно не приходится.

Нет, мне кровь из носа нужно выжить, тогда я смогу позаботится о своей семье при любом раскладе. Отберут карточку, значит, придётся крутиться, если надо я и банк ограблю, лишь бы сына с женой спасти. Но для своих «друзей» из СБУ я должен погибнуть, иначе они не успокоятся, пока не зачистят свидетеля. Как это всё провернуть пока непонятно, но буду думать. Джип тем временем свернул с основной трассы на неприметный отворот, на нём даже указателя никакого не было. На этой дороге было всего две полосы, по одной в каждом направлении. Асфальт был вполне приличный, но крепыш-водитель ехал подозрительно медленно. Впрочем, такой стиль езды объяснился просто, за следующим поворотом дорогу преградил закрытый шлагбаум. Причём не современный из пластика, который можно сломать через коленку, а серьёзный из толстой металлической трубы. Из небольшой постройки, напоминающей автомобильный кунг, вышел человек в камуфляже. Его руки лежали на автомате, висевшем на ремне. Второй, тоже вооружённый боец, маячил в открытом дверном проёме.

Солдат спокойно подошёл к правой передней двери. Степан нажал кнопку стеклоподъёмника и тонированное стекло опустилось. Не говоря ни слова, подошедший взглянул на СБУ-шника, кинул взгляд на водителя и мазнул своими рыбьими глазами по моему лицу. Не снимая рук с автомата, повернулся к напарнику и скомандовал:

– Открывай.

Шлагбаум, не смотря на приличный вес, в ту же секунду взметнулся вверх, освобождая проезд. Степан поднял стекло, и мы покатили дальше. Через пять минут мы въехали в открытые металлические ворота и остановились у трёхэтажного кирпичного здания, окружённого бетонным забором.

– Приехали, – произнёс лысый и первым вылез из машины.

Я последовал за ним. Как только я захлопнул за собой дверцу, крепыш-водитель, голоса которого я так и не услышал, нажал на газ проехал до угла дома и скрылся за ним.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – сказал Степан, шагнув на ступени небольшого крыльца.

Пройдя внутрь, мы оказались в небольшом вестибюле напоминающим холл миниатюрной гостиницы. Пара кожаных диванов, журнальный столик, большой плоский телевизор на стене, высокие цветы в напольных горшках. Вот только за стойкой ресепшена, которая расположилась в левом углу, была не миловидная девушка, а крепко сбитый боец в камуфляже. Степан шагнул прямо к нему:

– Привет Микола, это наш гость, куда мы его поселим?

– Здравствуйте, Степан Леонидович, – на лицо солдата скользнула осторожная улыбка, – полно свободных комнат, можно в двести восьмой, двести десятый, двенадцатый, или на третий этаж?

– Да нет, – отозвался лысый, – давай на второй. Ну, пусть будет двести двенадцатый, давай ключ.

Мы поднялись на второй этаж и повернули в левое крыло здания. По обеим сторонам коридора располагались одинаковые деревянные двери с пластиковыми номерами. Двести двенадцатый номер был в самом конце коридора у окна, за которым виднелась крона раскидистого дерева. Степан вставил ключ, щёлкнул замком и первым переступил через порог. Номер был небольшой, одноместный, это я понял по единственной кровати, застеленной пушистым пледом. Рядом стоял письменный стол, возле двери небольшой двух тумбовый шкаф, на боковой стенке которого была закреплена вешалка. Стул возле стола и кожаное кресло, напротив кровати, возле которого стоял напольный светильник, вот и вся обстановка. Да ещё телевизор на стене, на специальном поворотном кронштейне. Можно смотреть сидя в кресле, а можно и лёжа на кровати.

– Здесь душ и туалет, – мой провожатый открыл дверь справа от входа, которую я вначале вообще не заметил.

Он щёлкнул выключателем и моему взору открылся небольшой, но вполне функциональный санузел. Душевая кабина, унитаз и фарфоровая раковина, на такой же подставке, над ней стеклянная полочка, над которой овальное зеркало. По бокам от зеркала небольшие настенные светильники, которые сейчас не горели. Пол и стены выложены вполне симпатичной плиткой, даже какой-то узор, ненавязчивый просматривается.

– Располагайся, – Степан прошёл к окну и раздвинул синие шторы, по линолеуму на полу весело запрыгали солнечные лучики.

– На первом этаже столовая. Завтрак в восемь, обед в четырнадцать ноль-ноль, ужин в семь вечера. Не обязательно подходить точно к этому времени, но если придёшь на час позже, можешь остаться голодным. Днём можешь выходить гулять. За домом есть приличный парк и спортплощадка, но за периметр, огороженный забором выходить не нужно. Ночью вообще не вздумай покидать здание. Территория охраняется собаками, а они знают только тех людей, кто их кормит. Если возникнут какие-то бытовые вопросы, обращайся к Миколе, он здесь за администратора. Ладно, отдыхай пока, – Степан взялся за ручку двери, – завтра познакомлю тебя с парнями, как раз они подъедут.

Я закрыл дверь за СБУ-шником и подошёл к окну. Отсюда хорошо были видны открытые в заборе ворота, а если прижать голову к самому стеклу, был виден козырёк над входом и ступени крыльца. Возле ворот не было никакого поста, только две камеры виднелись на столбах. Одна смотрела на дорогу, виднеющуюся за забором, другая, наоборот, в сторону крыльца. На козырьке, над входом, была ещё одна камера, глядящая в сторону въезда. Скорей всего этих камер немало натыкано и с другой стороны здания. Ходи, гуляй, но под постоянным контролем. В принципе мне фиолетово, бежать мне не куда. Пока Ольга с сыном у них я как привязанный, можно меня совсем не охранять. Я отнёс станок и зубную щётку с полотенцем в санузел. Остальные вещи оставил в сумке. Степан не сказал, насколько меня здесь поселили, но вряд ли надолго.

Сел в кресло и включил телевизор. Приличный набор популярных каналов. Нашёл какой-то американский фильм, и особо не вникая в смысл происходящего, принялся смотреть. Через какое-то время раздался звук мотора подъезжающего авто. Я подошёл к окну, в ворота проскочил тёмно-синий седан и остановился возле крыльца. Два мужика в гражданских костюмах вошли под козырёк, а машина негромко заурчав мощным мотором, скрылась за углом. Минут через двадцать вновь раздался звук двигателя. Чёрный джип неторопливо проехал мимо здания и мигнув стоп-сигналами замер возле крыльца. В спустившихся по ступеням мужчинах, я узнал Степана и одного из подъехавших перед этим гражданских. Они сели в машину и она тут же покатила к воротам. В девятнадцать двадцать я закрыл номер и спустился на первый этаж. Микола, услышав шаги, поднял на меня глаза.

– Добрый вечер, столовая у нас вон там, – он показал рукой вдоль коридора, – там дверь широкая, открытая, мимо не пройдёте. Вы же поужинать?

– Да, спасибо, – ответил я, – пойду, перекушу. А во сколько собак выпускают, а то я погулять хотел перед сном.

– В двадцать три ноль-ноль, – Микола улыбнулся, – как увидите, ворота закрывают, сразу возвращайтесь под крышу.

– А если я с той стороны буду? – спросил я, уже шагнув в сторону столовой.

– Тогда только по часам ориентируйтесь, или смотрите за нашим кинологом. Вольер с этими бестиями как раз с той стороны воле забора. Как он пойдёт их выпускать, бегите в дом, не оглядываясь. Лучше, конечно, заранее вернуться, а то не дай бог порвут, – серьёзно ответил администратор.

Мимо столовой пройти было сложно, вкусные запахи врывались в ноздри и будоражили мозг. Только здесь я почувствовал, что прилично проголодался. Небольшой, на несколько столиков зал был практически пустой. Трое мужчин в камуфляже заняли столик возле окна. Ещё двое посетителей, в гражданской одежде, расположились поодиночке. Каждый за своим столиком. Один сидел в правом углу, у окна, другой ближе к двери. Как только я вошёл, симпатичная девушка в тёмно-синем платье с белым передником, отошла от стойки и направилась ко мне.

– Здравствуйте, хотите покушать? Вот, пожалуйста, наше меню. Выбирайте, как будете готовы, дайте мне знать, я всё принесу. Меня зовут Марина, присаживайтесь, – она протянула мне серую папочку из толстого картона.

Я сел за столик ближе к стойке и открыл папочку. Выбор здесь был не слишком большой, но вполне достаточный, чтобы удовлетворить вкусы нормальных не избалованных жизнью мужиков, в большинстве своём военных. Остановился я на гречневой каше с двумя котлетами, салатом из свежих овощей и бокалом светлого пива. Кроме четырёх сортов пива, другого алкоголя в меню не было. Я подозвал девушку, которая так и стояла, опираясь на небольшую стойку. Она что-то читала на экране своего телефона, изредка бросая взгляд в зал. От нечего делать я изучал обстановку столовой, стараясь не глядеть на остальных посетителей. На меня тоже никто не обращал внимания, по крайней мере заметного. Троица у окна о чём-то негромко разговаривали, допивая своё пиво. Когда Марина принесла мой заказ, они встали и покинули столовую. Ещё через несколько минут ушёл мужчина, который сидел ближе к двери. Последним ушёл тот, что сидел за дальним столиком возле окна. Пока я ужинал, в столовую больше никто не пришёл. Девушка так и стояла, увлёкшись своим телефоном.

С другой стороны здания действительно был небольшой парк, точнее ухоженный участок леса с узкими заасфальтированными тропинками. Лишние деревья и мелкий кустарник убрали, поставили кое-где скамейки и столбы освещения. Справа к забору примыкала приличных размеров спортплощадка, больше напоминающая полосу препятствий. Тренажёры, брусья и турник разместились вдоль забора, а перед ними громоздились различные препятствия, включая яму наполненную водой. Торопиться было не куда, я спокойно обошёл все сооружения, потом посидел на лавочке. Когда начало темнеть и зажглись фонари, решил вернуться в свой номер. Посмотрел телевизор. После одиннадцати выключил свет и подошёл к окну. Металлические ворота были плотно закрыты. В свете уличных фонарей изредка мелькали тёмные силуэты собак. Как тени они молча сновали между деревьев, не нарушая тишины ночного леса. Я так и уснул, не услышав собачьего лая.

Глава 3

Степан Леонидович объявился только после обеда. Я уже пообедал, нагулялся и сидел в кресле, тупо щёлкая кнопками пульта. Ничего интересного по телеку найти не удавалось, по всем каналам какие-то мыльные сериалы или примитивные боевики. Новости настолько показушно бравурные, что смотреть тошно. Если верить нашим журналистам, то пора уже гладить форму и чистить обувь для парада на Красной площади в Москве. СБУ-шник поздоровался и сказал идти за ним. Мы спустились на первый этаж и повернули в противоположную от столовой сторону. Степан открыл дверь и сделал приглашающий жест. Комната оказалась неожиданно большой. Посредине стоял овальный стол, за которым вольготно расположились люди в камуфляже без всяких нашивок и знаков различия. Шесть голов повернулись в сторону двери и двенадцать глаз внимательно разглядывали меня. Степан закрыл дверь и, обойдя меня, направился к столу:

– Это наш лётчик, – сказал он, отодвигая стул с закруглённого торца стола, – проходи Александр, присаживайся, будем знакомиться.

Я решил сесть на противоположный от Степана торец стола. Парни расположились по бокам, между ними кое-где были свободные стулья, но мне почему-то не хотелось туда садиться.

– Итак, это Грек, – Степан показал рукой на сидящего справа от него мужчину, – он командир группы. Его слово закон, для всех, в том числе для тебя Александр. Демократия в нашем деле отсутствует полностью. Впрочем, ты человек военный, сам всё прекрасно понимаешь.

Возможно, позывной командира совпадал с его национальностью, по крайней мере, лицо мужчины серьёзно отличалось от общепринятого славянского типа. Большой нос с заметной горбинкой. Губы, прикрытые нависающими чёрными усами, казались немного тонковатыми. Тёмные, чуть навыкате глаза, под черными, почти сросшимися на переносице бровями. Коротко подстриженные волосы того же цвета, слегка завивались на висках. Сбоку на мощной шее вилась затейливая татуировка, которая начиналась сразу под мочкой уха и ныряла за воротник куртки. Широкие плечи и отлично развитые мускулы, были отчётливо заметны даже под тканью камуфляжа.

– Это Чук, Боксёр, Стартёр, Ворон и Глок, – Степан продолжил представлять бойцов, показывая на каждого вытянутой рукой, – парни – элита нашей конторы, прошли огонь и воду. Они проведут тебя до аэродрома москалей и предоставят тебе укомплектованный боеприпасами и заправленный под пробку самолёт. Обеспечат твоё прикрытие, пока ты будешь выруливать и взлетать. Они же подберут тебя в условленном месте, когда ты катапультируешься после выполнения задания. Ну и доставят назад, на Украину. Это в общих чертах, детали уточним в ходе подготовки операции, верно Грек?

– Да. Нужно дождаться Механика, узнать обстановку на объекте и можно выдвигаться, – отозвался командир группы, – время у нас ограничено. Мы к этому делу давно готовы, а сделать из обычного лётчика диверсанта-профессионала, за такой короткий срок невозможно. Да ему это и не нужно. Добраться до объекта достаточно просто, а там мы сами всё сделаем, главное чтобы он смог быстро запустить двигатель и взлететь. Тогда и мы, под шумок, спокойно свалим. Нужно ему позывной придумать, а то как-то неудобно лётчиком называть.

– Пусть будет «Алекс», не возражаешь Александр, – Степан посмотрел на меня, – с именем созвучно и в то же время звучит как позывной.

– Не возражаю, – пожал я плечами.

– Алекс Юстасу, так кажется, в кино было, про Штирлица, – Грек усмехнулся, и остальные парни тоже заулыбались.

– Точно, – Степан осклабился, – любишь старые советские фильмы?

– Хороший фильм, – ответил Грек и, погасив улыбку, добавил, – нужно хорошо знать своего врага.

– Ладно, до начала операции, базу никому не покидать, – продолжил Степан, – ждём Механика. Грек, чем планируешь заняться?

– Как всегда, – командир скривился, – когда коту делать нечего он яйца лижет, а мы физподготовкой занимаемся. Побегаем, поборемся, ножики покидаем, стрелять же здесь нельзя?

– Нельзя, – подтвердил СБУ-шник, – я думаю, Алекса в ваши игры привлекать не стоит. Он недавно ногу ломал, ему лишние нагрузки пока ни к чему. Он нам для другой работы нужен. Ты, верно, сказал. За пару тройку дней вы из него спецназовца всё равно не сделаете. Ладно, на этом всё. Все свободны. Как подъедет Механик, соберёмся вновь.

Парни поднялись и потянулись к выходу, а я чуть задержался, чтобы спросить Степана:

– А кто такой Механик?

– Механик – человек, который работает на аэродроме русских. Наш человек. Кстати, он действительно механик, обслуживает и ремонтирует самолёты. Надеюсь, ты понимаешь, что эта информация, не должна покинуть стены этого учреждения? – СБУ-шник внимательно смотрел на меня.

– Да, конечно, – поспешно ответил я, – я офицер и давал присягу своей стране. Он будет помогать, готовить самолёт к вылету?

– Нет, он слишком ценен для нас, чтобы так рисковать. Насколько я знаю, самолёты дежурного звена всегда готовы к полёту. Садись и взлетай. Ещё есть вопросы?

– Нет, – ответил я и поспешил покинуть кабинет.

Время тянулось как густой кисель. Я спал, ел, смотрел телевизор, гулял по территории базы. Наблюдал, как тренируются люди Грека. Ходил на спортплощадку как на представленье. Садился на небольшую скамеечку и наблюдал, как они борются друг с другом. Метают ножи в большой деревянный щит с нарисованными контурами человека, скачут через полосу препятствий. С утра до вечера они крутились на этом участке у забора. Только после обеда отдыхали часа два, три и опять тренировались до ужина. Даже моросящий дождь, который с небольшими перерывами продолжался почти двое суток, не слишком изменил их распорядок. Голые по пояс, парни продолжали носиться по полосе и мутузить друг друга.

Механик появился только через неделю. Мы вновь собрались в той же комнате для переговоров или заседаний. Степан Леонидович приехал вместе с этим мужчиной, на одной машине. Я как раз стоял у окна и пялился на осточертевший пейзаж, с раскрытыми металлическими воротами в бетонном заборе. Незнакомцу было лет сорок, сорок пять. Высокий, не ниже метр девяносто, худощавый, но не худой. Обычная славянская внешность, светлые волосы, прямой, чуть вздёрнутый на конце нос, глаза карие, но не тёмные. Подбородок с ямочкой, гладко выбрит, губы правильной формы. Совершенно обычное, не запоминающееся лицо, никаких особых примет. Одет в серую рубашку с коротким рукавом и хорошо поношенные джинсы. На ногах светлые кроссовки с синими полосками, в руках небольшая кожаная сумка на ремне.

– Аэродром охраняет рота охраны, – начал Механик, когда Степан предложил ему обрисовать обстановку, – обычные срочники, не контрактники.

– Вот схема постов и стоянок самолётов, – он достал из сумки свёрнутый листок и протянул Греку.

– Вот общий план объекта, – следующий лист лёг на стол, – красным крестиком помечен домик, где коротает время дежурное звено. В ночное время там обычно два дежурных экипажа, это четыре человека. Плюс пара техников и аккумуляторщик из солдат-контрактников. Иногда заходит дежурный по аэродрому, но в основном в первой половине ночи. Ближе к утру обычно все уже дремлют, и куда-то идти желания не возникает. Лётчики смотрят маленький телевизор или возятся со своими смартфонами, техники то же самое.

– Здесь на стоянках, – Механик ткнул пальцем в схему, – два дежурных самолёта. Заправленные под пробку и с полным боекомплектом. Вот фотографии с разных ракурсов, – на стол легла пачка снимков.

– Что ещё, – мужчина потёр свой гладковыбритый подбородок, – по периметру забор из колючей проволоки. Высота примерно два с половиной метра. Вдоль забора натоптана тропинка для караула. Стационарных постов нет. Весь периметр разбит на участки, по которым и ходят часовые.

– Участки большие, – спросил Грек, – видят они друг друга? Освещение есть?

– Нет освещения, слишком затратно. Освещение только на стоянках где самолёты. Где забор близко к стоянкам подходит, там ещё что-то видно, а где удалён, там темнота. Часовые иногда встречаются и даже болтают между собой. Срочники, что с них взять. Моё мнение – лучше их не трогать, а то кто их знает, внезапно хватятся соседа и поднимут шум. Выбрать подходящий момент и преодолеть забор. В некоторых местах легко можно под нижней проволокой проползти. Что происходит на стоянках, часовых у забора не сильно интересует. На стоянках свои часовые, поэтому с периметра туда практически не смотрят. Ну, это чисто моё мнение, решать естественно вам, – губы Механика чуть растянулись, изображая улыбку.

– Как по ночам обстановка на объекте, ночные полёты выполняются? – следующий вопрос задал Чук.

Я уже заметил, что он был правой рукой Грека, возможно, его штатным заместителем. Я видел, как Чук, иногда командует парнями на спортплощадке в отсутствие командира и те слушают его так же как самого Грека. Он был, наверное, самым низким по росту в группе, но необыкновенно сильным. Ширина его плеч лишь немного уступала росту. Такой квадратный человечек с короткой, мощной шеей. Руки с рельефными мускулами свисали до колен, а ноги как два коротких бревна, чуть заострённых книзу. Черты лица, в отличие от командира, ярко выраженного славянского типа. Крупный нос-картошка, пухлые губы, коротко стриженые волосы подчёркивали высокий лоб и светлые брови над голубыми глазами. Сколько я посмотрел спаррингов за эти дни, никто из парней не смог его одолеть. Правда, с Греком он не бился ни разу, впрочем, командир группы очень редко участвовал в этих учебных боях. За всё время, что я наблюдал за их занятиями, он сразился только два раза, с Боксёром и Вороном. Оба раза победил с заметным преимуществом.

– Достаточно редко, обычно пару ночей в конце каждого месяца. Белорусы же официально в СВО не участвуют, – Механик хмыкнул, – зачем им напрягаться. Днём полёты тоже не слишком интенсивные, наверное, горючку берегут. Батька мужик прижимистый, своё топливо тратить не хочет.

– Погоди, что самолёты на объекте все белорусские? – заметно напрягся Степан Леонидович.

– Дежурные экипажи русские, и самолёты тоже их, – ответил Механик, – ждут сигнала от своих. Если русская разведка засечёт скопление техники или западных вояк, уже на территории Украины, они тут как тут. Лететь близко, а на земле никто разбираться не будет, откуда самолёты взлетали, русские и русские. Но всё равно, даже днём они не часто летают через границу, поддерживают видимость нейтралитета Белоруссии.

После нескольких уточняющих вопросов в комнате воцарилась тишина. Выждав паузу, и обменявшись взглядами с Греком, Степан сказал:

– Ну ладно, если вопросов больше нет, будем закругляться. Грек задержись, а вы парни можете идти, готовьтесь к ужину.

После столовой я решил прогуляться по парку. Погода была отличной. Дневной зной под влиянием лёгкого свежего ветерка быстро отступал, уступая место вечерней прохладе. Я сидел на лавочке и смотрел, как солнце скатывается за вершины деревьев. Его лучи ещё пробивались сквозь листву, но уже не слепили глаза как днём. Грека я заметил издалека, как только он вывернул из-за угла здания. Он подошёл ко мне и молча присел на лавку.

– Выезжаем завтра в десять, – сказал он минут через пять, – позавтракаешь, собирай вещи и смотри в окно. Увидишь у подъезда микроавтобус – выходи. Старенькая «тойота» тёмно-синяя, на окнах шторки болтаются. Да она одна там будет в это время, не перепутаешь.

Он поднялся и, не прощаясь, направился назад тем же путём. Я дождался, когда солнце окончательно скроется за деревьями, в ранних сумерках сделал ещё кружок по небольшому парку и пошёл в номер. Посмотрел телевизор и лёг спать.

Без пяти десять за окном послышалось негромкое урчание мотора. К центральному входу подкатил небольшой синий автобус и, скрипнув тормозами, остановился. Быстро загрузились и выехали за ворота. За рулём сидел Стартёр. По виду он был самым молодым в группе. Если бы не шрам на правой щеке, ему можно было дать от силы лет двадцать. Ещё глаза – холодные серые льдинки, которые, казалось, пытаются увидеть тебя насквозь. Такие глаза могли принадлежать только достаточно повидавшему в жизни человеку. А так, вполне обычный парень. В меру спортивный, но без излишеств. Без перекачанных на показ мускулов. На мой взгляд, самый весёлый в команде Грека. По крайней мере, за всё время моего знакомства с этими людьми, анекдоты я слышал только от него. Вот и сейчас он негромко рассказывал что-то смешное, сидящему рядом с ним командиру, и сам задорно смеялся.

Ехали без остановок, только один раз тормознули у небольшого придорожного кафе. Быстро перекусили и двинули дальше. На ночлег тоже не останавливались. Стартёр поменялся с Вороном и тихо похрапывал на заднем сиденье. Остальные бойцы вообще дремали всю дорогу, изредка бросая сонный взгляд в щели между болтающимися шторками. Грек предупредил меня при посадке, чтобы я их не раздвигал. Все, включая меня, были в обычном камуфляже, без всяких знаков различия и каких-либо нашивок. За задним сиденьем автобуса был небольшой багажник, в который я положил свою сумку, а парни засунули рюкзаки. Первую серьёзную остановку сделали только в городке Коростень, недалеко от границы. Стартёр загнал автобус в открытые Греком ворота, в частном секторе на окраине города. Никого из хозяев я так и не увидел, всем здесь распоряжался сам Грек. Переночевав, мы сменили наш транспорт и поехали дальше. Теперь мы разместились в двух автомобилях: синей потрёпанной «ниве» и не менее старом «фольксвагене-седане». Эти машины стояли друг за другом в длинном гараже прилепившимся к дому, в котором мы останавливались.

– Сумку свою оставь здесь, заберёшь на обратном пути, – сказал мне Грек, – сегодня мы уже будем в Белоруссии. Ничего лишнего с собой не берём. Если всё сложится, через пару дней, ты уже вылетишь на задание. На кой хрен она тебе в самолёте.

Я видел, как парни достают из своих рюкзаков оружие и боеприпасы, ножи, рации с гарнитурами и ещё какие-то вещи. Опустевшие рюкзаки, были заброшены назад, в багажник синей «тойоты». У меня в сумке ничего ценного не было. Что бы со мной не случилось, возвращаться сюда я не планировал, поэтому безо всяких раздумий оставил её в автобусе. Стартёр осторожно загнал микроавтобус в опустевший гараж и закрыл металлические ворота на навесной замок.

Вначале, ехали по асфальту, потом около часа по вполне сносной гравийке. Когда солнце заметно стало сползать к горизонту, съехали на еле приметную грунтовку. Видно было, что этой дорогой практически не пользуются, она густо заросла травой, а местами и небольшими кустиками. Меня кидало из стороны в сторону на заднем сиденье бедной «нивы», под жалобный скрип нагруженной подвески. Грек, на переднем сиденье, вцепившись одной рукой в ручку над дверцей, другой удерживал развёрнутую на узкой панели карту. Стартёру было чуть проще, он обеими руками держался за дёргающееся рулевое колесо. Не знаю, каким чудом ветеран немецкого автопрома выдерживал подобные испытания, но «фольксваген» стойко полз за нами. По этой дороге, точнее направлению мы ехали ещё около часа и под конец остановились в небольшом лесочке.

– Всё, ждём ночи, – сказал Грек в гарнитуру, – можно выйти размять ноги и отлить, но без шума, граница совсем рядом.

Через некоторое время солнце окончательно спряталось за горизонт и на лес опустились серые сумерки. Мы подождали ещё пару часов и в полной темноте двинулись дальше. Фары не зажигали, Стартёр и Грек одели приборы ночного виденья, а я просто таращился в окружающую темноту. Даже луны не было видно на тёмном небосводе. Через несколько минут непрерывной болтанки, стало немного светлее. Лес закончился, тени деревьев мелькнули в последний раз мимо окна и исчезли. Дорога как будто стала чуть-чуть ровнее, можно было уже не цепляться за спинку переднего сиденья. Ещё через несколько минут я заметил россыпь огоньков, где-то впереди и справа от нашего курса. Они то появлялись, то исчезали, когда наша многострадальная «нива» ныряла в пологие ложбинки. Дорога с каждой минутой становилась качественнее, и Стартёр понемногу поддавал газу нашему мини-джипу. «Фольксваген» держался на безопасном расстоянии, так как тоже ехал с выключенными фарами. Мне кажется, у нас даже стоп-сигналы не горели. Сколько я не оборачивался, ни одного красного всполоха не заметил.