Читать онлайн Евангелие от Протона

Часть

1 – Глава 1

Сны, что есть сны? Попытка мозга разнообразить время отдыха? Побочный эффект структуризации и оптимизации памяти? Или это глобальная сеть разумов, созданная кем-то или чем-то для регулирования всех процессов, и создание самоорганизующийся системы?

Я, как и многие другие, видел сны, разные: хорошие и плохие, со смыслом, и без. Но есть в моей жизни особенный сон – почти всегда разные образы, но об одном и том же. Некий внутренний голос показывает мне некую картину, сложную как картины Босха, и необъяснимую как смысл жизни. Невозможно даже примерно сказать, что же именно происходит в этих снах, так как в отличие от других снов, в этих отсутствует время. И это не просто как, можно подумать, застывшее мгновение, напротив, это ко́мплексное и огромное по своим масштабам событие со множеством деталей и образов, это один и тот же сон, что я вижу всю свою жизнь, но внимание всегда фокусируется на определённых мелочах этого сна. Как если бы я перемещался во времени и пространстве, но только ни времени, ни пространства, чистое знание о всеобъемлющем, но упакованное таким образом, что можно его понять простым человеческим набором функций мозга.

В раннем детстве этот сон фокусировал внимание на той своей части, в которой был заложен смысл красоты мира, его элегантности и закономерности. Это повлияло на меня как на личность, и привило любовь к точным наукам. Когда я становился старше, фокус во сне сменился, и сон начал мне помогать понимать эти самые точные науки. И глядя на те же математические задачи, я начинал видеть решение, но не через формулы, а через принятие того факта, что математика или любая другая точная наука – это такой же язык, как и любой другой язык, на котором говорят люди друг с другом. И проблемы он создаёт те же, фактически создавая барьер восприятия. В попытках объяснить, что-то новое, великие умы, проводили границу, которую впоследствии принимали за точку отсчёта. Но у этой медали две стороны, и понимая одно, мы закрывали путь к пониманию другого. И передавая это знание следующим поколениям, создавая в их умах ложное представление, мы на долгие годы откладывали прогресс.

С годами сны становились все более абстрактны, это уже было не большое полотно со знаниями, а набор пятен, где каждое пятно, всего лишь набор чувств. И эти чувства, ни на что не похожие, можно было испытывать только во сне, но и они изредка напоминали что-то житейское, как чувство предвкушения от завершения сложного дела, или чувство эйфории, вызванное предстоящими каникулами. Но в основном чувства, транслируемые сном, описанию не поддавались.

Я становился старше, и как мне казалось на тот момент, мудрее. И глядя на некоторых «особенных» учёных, невольно занимался самоанализом, давая себе неутешительные диагнозы. Да, в жизни за всё приходится платить, за ум тоже. Принять тот факт, что, скорее всего, мои сны – это психологическое расстройство, дало мне некоторое время на жизнь нормального человека. Я влюбился и обзавёлся семьёй, тщательно скрывая своё сумасшествие, и даже когда родилась Соня, я не сказал Надежде о своём недуге. Многие годы спустя, я сожалел лишь о том, что жил всю жизнь с Надей бесчестно, фактически лишая её возможности узнать меня таким, какой я есть. Только сейчас, во вторую годовщину, той злосчастной автокатастрофы, унёсшей жизнь Надюши, я понял, что она бы меня поняла.

Остаться Соне единственным родителем, оказалось сложнее, чем заново решить гипотезу Римана и гипотезу Ходжа вместе взятые. Я был выдающимся мыслителем своего времени, но понять, что нужно моему ребёнку было за границей моих возможностей. Нет, я не был плохим отцом, и время я уделял столько, сколько положено, Соню нельзя было назвать беспризорной, и в этом, конечно, в первую очередь заслуга Наденьки. Да и Соня была уже достаточно взрослым и сформировавшимся человеком.

Летом 2031 года, я провожал Соню в аэропорт. Предстояла долгая разлука. Моя умница-доченька, в свои неполные 17 лет, получила стипендию в массачусетский технологический институт. Для неё это была возможность реализовать свой потенциал как учёного, а заодно переключится от мыслей об утрате матери. Мне же, как оказалось позднее, эта разлука спокойствием не грозила. И уже по приезде домой, моя шизофрения заговорила по-новому. Я многое читал об этом заболевании и знал, что сильное эмоциональное потрясение усугубляет недуг, но чтобы настолько, я не ожидал. Даже после смерти Наденьки не было столь радикальных изменений в состоянии. Но, как оказалось, расставание с Соней и одиночество запустили неведомые мне процессы.

Всё началось, когда я зашёл домой. Я разулся, и мне внезапно очень сильно захотелось зелёного чая с молоком. Отродясь не пил такого, благо Надя пила, и чай дома был. Он так вкусно пах, что я вцепился в кружку двумя руками. Стенки приятно обжигали руки. Я наслаждался чайной церемонией и обратил внимание на чаинки, которые плавали сверху, их движение было обусловлено вращением тела жидкости внутри кружки. Чай – это то самое тело, форму которого задавала форма полости кружки. Границы кружки, определяли границы тела чая, создавая систему, в которой импульс чаинок сохранялся и подчинялся законам этого самого тела. На секунду я представил, что форма кружки начала меняться, и я увидел, как весь чай воспарил над кружкой, он принял форму шара. Этот шар был безупречен, рябь на его поверхности постепенно успокоилась, и чаинки не теряя импульса, начали вращаться по-новому, и в этом не было ничего удивительно, такой опыт был проделан в космосе, где нет гравитации, и картина была знакома. Но дальше было интереснее, шар начала выворачиваться наизнанку. Я не уверен, что существует описание этого процесса, но видел я всё так, будто мир вокруг начал сжиматься, а шар увеличивается и обволакивать всё вокруг. Но только я был не внутри шара, как может показаться, но шар и его границы были вокруг меня. И чаинки плавали, описывая различные траектории, но выглядели они иначе, так как они тоже были вывернуты, и границы всех чаинок, и каждой по отдельности были вокруг меня. И даже атомы стали вывернуты, и кварки, и глюоны, мезоны, и бозоны, и совершенно новые, ранее невиданные субатомные частицы обволакивали меня вокруг. Если Господь и видит то, как мне казалось на тот момент, видит мир он именно так. В этом божественном зрении было всё – в буквальном смысле всё – я видел каждую деталь нашего сложного мира, каждую звезду, и каждый атом, каждую галактику, и каждую песчинку, на каждой планете. И не было в этом зрении лишь одной детали, не было расстояния, как физической величины, все объекты были в поле зрения одновременно, и все они были равны. Атом был такой же, как и скопление галактик, и выглядел он не проще. Размер чего-либо или расстояние между чем-либо – это иллюзия, это граница восприятия, это точка отсчёта, позволяющая человеку начать понимать мир вокруг и понимать комфортно.

Моё представление об окружающем меня мире, изменилось. Стерев границы комфортного мышления и комфортной логики, я переосмыслил физику вещей. Вернее, я начал забывать, выкидывать из головы, большинство знаний о физике заложенных многовековой историей исследований. Так уж вышло, что физика из учебника – есть набор условностей, имеющих очень скудный набор описаний.

Каково было моё удивление, когда всё то непостижимое, что есть в понимании мира, начало выстраиваться согласно новой, только что образовавшейся, логике. Именно старые логические догмы и создавали барьер к новым знаниям. И перешагнув через рубеж старой логики, увидев мир под совершенно новым углом, я обрёл доступ к совершенно новым знаниям. Это новый раздел физики, который писался здесь и сейчас. Физики, в которой не было место для размеров и расстояний, времени и скорости. Старые рамки уже были не нужны, чтобы описать пространство. А скорость была не ограничена пределом скорости частиц без массы. Напротив, скорость в отсутствие расстояний имела отрицательный показатель и росла, но в обратную сторону. Как если бы скорость света была бы равна нулю, а скорость движения автомобиля на трассе была равна минус двести девяносто девять миллионов семьсот девяносто две тысячи четыреста тридцать один метр в секунду. И представить себе такое понятие, как отрицательная скорость, имея в багаже знания о классической механике, попросту не представляется возможным. Мир не меняется, в отличие от нашего представление о нём.

Часть 1 – Глава 2

Голос внутри, если можно так выразиться, я назвал голосом протона, во всяком случае, мне так виделось, что некий протон, на заре своего существования, аккумулировал внутри себя информацию о вселенной. Он долго блуждал, становясь сперва частью туманности, затем частью звезды, а затем после взрыва звезды, он стал частью нашей с вами планеты, прошёл через десятки, а может и миллионы живых организмов, будучи частью их, пока наконец, не стал частью моего мозга. Именно в том месте, по стечению обстоятельств, где он смог эти знания внедрить в процесс мышления.

Голос не говорил со мной, в привычном понимании, но голос всегда имел ответ, на те или иные вопросы. Мне даже порой кажется, что божественное ви́дение, не что иное, как зрение самого́ протона, именно так он видит весь наш мир. И там, где мир бесконечно мал, на уровне самых базовых элементов, происходит переход в макромир, протон одновременно и очень маленький и в то же время большой, настолько большой, что больше всей нашей вселенной. И это ещё одна граница восприятия, которую пришлось стереть.

После первых часов осознания, когда я очнулся у себя на диване с кружкой чая в руках, первое что пришло в голову – это мысль, что эти знания нужно упаковать так, чтобы они стали понятны остальному научному сообществу. Но в первую очередь было необходимо эти знания проверить.

И в голове уже содержалась информация об экспериментальной установке: возможно, информация о ней содержалась в протоне, а может быть идея родилась в голове только что.

Часть 1 – Глава 3

Искать необходимые элементы для экспериментальной установки я начал с института, в котором учился, а впоследствии и работал. Часть их институт предоставил без каких-либо проблем, другую часть пришлось поклянчить, благо что все в институте понимали то, что всё это куплено на гранты, которые получил именно я, и в какой-то мере, всё это оборудование принадлежит мне. Силами студентов-первокурсников всё это добро перекочевало в мой гараж возле дома.

Сложнее дела обстояли с элементами конструкции, которых, не то что в моём институте не было, их не было даже в стране. И вторая проблема – энергетическая, уже на стадии расчётов было очевидно, что установке нужно не менее сто тысяч ватт на килограмм материи. И если первую проблему частично помогут решить коллеги с запада, то решения второй проблемы на данный момент я не имел.

Я написал своему давнему другу и коллеге из MIT Аарону о том, что моя дочь поступила в его институт, а заодно обмолвился и о своей проблеме, мы созвонились и немного поговорили об эксперименте, который я собираюсь ставить, на что он сказал, что скоро перезвонит, и мы распрощались. Но перезвонил не он, а президент математического института Клэя – Роджер Водзинский, он напомнил мне, что я так и не получил свои награды за решение гипотез Римана и Ходжа. Но я позволили себе заметить, что двух миллионов долларов, скорее всего, не хватит, и Роджер, перебив меня, поспешил успокоить тем, что сотни учёных уже в курсе, и многие институты его страны уже упаковывают то необходимое оборудование, что я обозначил в списке, который передал Аарону.

Но вот вопрос с энергетикой, решить было практически нереально. По моему запросу организовать линию в десять мегаватт администрация отписалась, отшутилась и выделила только человека, который подключил мой дом к трёхфазной линии на расширенные ТУ, в тридцать пять киловатт. Что тоже было неплохо, и с этим кое-как можно было работать. К моменту, как работник, выделенный энергетической компанией по запросу администрации, закончил подключение, бо́льшая часть оборудования и деталей уже прибыли ко мне в гараж. Впереди были долгие дни монтажа и бессонные ночи отладки.

Гараж был буквально завален различными приборами измерения и контроля, километры проводов и оптических линий, тонны меди, и мириады лампочек светодиодов. В собранном виде – это всё генерировало огромное количество тепла, которое отводила, на пределе своих возможностей, холодильная установка.

Шла третья неделя работы и отладки, на холодном пуске установка выдавала стабильный результат. Теоретическая часть начала подтверждаться экспериментально, но до реального результата было ещё далеко. И одного мозгатут явно было мало.

В один из дней к дому подъехал автомобиль представительского класса, из него вышел человек в деловом костюме, в компании громилы в костюме попроще. Человек прошёл к двери и позвонил в звонок. Я открыл, и человек вошёл в дом, жестом указав громиле стоять возле двери. Дверь захлопнулась, человек протянул руку и представился как Евгений. Он рассказал мне, что является заместителем директора в энергетической компании, которая обслуживает наш город. И предложил свою помощь в обмен на помощь с моей стороны, но по факту всё, что интересовало этого молодого человека – были деньги. Не знаю, откуда он узнал, что огромное количество институтов предложили, а некоторые и фактически оказали мне помощь. Но его предложение было очень прямым и понятным, я ему десять миллионов долларов, он мне линию в один мегаватт. Я улыбнулся ему и откланялся, сказав, что не имею подобных средств. А он сказал, чтоб я попросил своих коллег с запада помочь. Я ещё раз указал ему на то, что его предложение мне не подходит. Молодой человек явно был недоволен, и напоследок мне сказал, чтобы я хорошо подумал, ведь на кону наука, она бесценна, а случится может всё что угодно. И он ушёл. Больше я его не видел.

Через три плодотворных дня, работая над второй очередью экспериментов, я был неприятно удивлён тому, что электричество отключили, и не где-то там по причине аварии, а прямо возле моего дома. Тот же человек, что подключал мой дом к трёхфазной линии, теперь отрезал провода, идущие от моего дома к столбу.

Я вышел к нему навстречу, справиться о причинах, но кроме как о том, что это приказ сверху я ничего не узнал. Я позвонил в энергетическую компанию и спросил о причинах отключения от электрической сети, и после нескольких часов висения на телефонной линии, сотни переадресаций, и аргументов «мы этим не занимаемся», «этовам нужно позвонить в такой-то и такой-то отдел», я вышел на человека с довольно знакомым голосом, который сообщил, что дом отключён от сети, так как нарушены технологические условия, и моя эксплуатация сетей негативно сказалась на оборудование энергетической компании. А потом телефон разрядился. Обивая пороги одной инстанции за другой, в течение двух месяцев, правды или какого-либо решения моей проблемы я так и не добился. Видимо, я не там искал.

Заваривая кофе на газовой походной плитке, я начинал очередное утро энергетической блокады. Раздумывая над происходящим и пытаясь отыскать путь решения сложившейся проблемы, я допивал свой кофе. С последним глотком такое решение было найдено, оно казалось каким-то колоссально нереализуемым, сложным, и в первую очередь теоретическим, а значит где-то мог таиться изъян, из-за которого всё могло пойти прахом. Первым делом нужно было купить генератор, так как для второго и третьего этапа нужны были хоть какие-то расчёты, а значит нужен компьютер. Уже через час, возле своего гаража я устанавливал бензогенератор. И бросив от него удлинитель в гараж к компьютеру, я сел за расчёты. На расчёты второй очереди моего грандиозного плана ушло не более трёх часов, результатом стал проект из 180 солнечных панелей, высоковольтного трансформатора повышенной мощности и большой наборной ячейки свинцовых аккумуляторов на 350 тысяч ампер-часов. Но этот этап грандиозного плана, был только началом, и не было проблем ни с реализацией, ни с расчётами. Самое сложное было рассчитать запуск второй очереди, именно там было необходимо найти подрядчика для создания солнечных панелей, которые могли бы собираться в кластер из панелей, и при этом делать всё это автономно, в невесомости, в космосе в миллионах километров от земли.

Часть 1 – Глава 4

Щелчок и нарастающий гул, а после головокружение. В панике я нажал кнопку аварийной остановки. Причина происходящего была в работающем переходе. Действительно, был открыт переход, воздух через который попросту начал улетучиваться. Пропускная способность, оказалась невероятной, чудо что не засосало в переход близлежащее оборудование. Предстояла незапланированная модификация по возведению шлюза.

Неделя кропотливой работы и мы вместе с сыном соседа, который был сварщиком, а по совместительству ещё и любопытным мальчуганом, соорудили небольшую камеру. Размерами метр на метр по периметру, и высотой в два метра, камера из сварного металлического каркаса обшитого толстыми листами алюминия, была герметична и по расчётам должна выдерживать девяносто девяти процентный вакуум. Но учитывая тот факт, что собран он был теоретиком и молодым сварщиком-водопроводчиком, ожидать можно было чего угодно.

Повторный запуск был похож на предыдущий, щелчок и нарастающий гул. Датчики показали разряд атмосферы внутри камеры, и небольшой радиационный фон. Я продержал открытым переход в течение трёх минут, после чего заглушил систему, фон резко упал. Я оставил камеру запертой, чтобы проверить уровень герметичности и отправился спать. На дворе стояла ясная ночь, уставший, но в приподнятом настроении я осознал, что иду в верном направлении.

Наутро, проверив детекторы и убедившись в герметичности камеры, я стравил вакуум через клапан и открыл камеру, внутри стоял запах электричества, как после грозы, осмотрев шлюз изнутри, я разместил внутри обычную бытовую видеокамеру, которая будет транслировать всё происходящее внутри, инфракрасную камеру и камеру, которая транслирует в ультрафиолетовом диапазоне. Закрыв шлюз, я предпринял попытку запуска установки. Щелчок и гул, а на мониторе всё начало темнеть, и за пару секунд бытовая камера погрузилась во мрак. Но в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазоне были видны, пускай и тускло, типичные виды для космоса. Камеры были слабы, но даже с такими результатами можно было определить местоположение выхода перехода. По найденным характе́рным созвездиям я предположил, что выход перехода оказался в районе урана, нужно было только повернуть камеру в сторону предполагаемого солнца и убедиться в этом. И так как камеры не были моторизированными, пришлось глушить систему, и здесь меня ждала первая неудача.

Ещё во время первых запусков, я обратил внимание на то, что потребление энергии растёт, немного, но всё же растёт, и тогда я не придавал этому значения. И даже больше, я не обратил внимание и полностью пренебрёг тем, что рост был экспоненциальным, но очень-очень медленным. Но рост не был связан с просадками в системе и растущей температурой и, как следствие, сопротивлением. Рост был связан с растущим переходом. Возможно, но не останови я эксперимент сейчас, случилась бы катастрофа, во всяком случае для меня. Переход разросся до таких размеров, что поглотил внутренние стенки шлюза, а бытовая камера и вовсе оказалась в зоне гравитации какого-то объекта, и к тому моменту, как я выключил переход, всё вернулось, но со смещением. Внутренние стенки были смещены на несколько сантиметров, и та часть, что висела в воздухе, частично осыпалась, так как была очень тонкой, а та часть, что вышла за пределы перехода, так и осталась где-то в открытом космосе. Штатив от камеры лишился пары сантиметров ног, а сама камера попросту вышла из строя. Думаю, разница в давлении испортила какие-то электронные компоненты внутри.

Но результаты потрясали, переход был и он был функционален, и даже больше, теоретические расчёты хоть и требовали доработки, но были очень близки, выход перехода находился в солнечной системе безусловно. И ещё пара экспериментов с другими координатами и можно отладить навигацию и размещать переход в любом необходимом месте в пространстве.

Переработав техническую составляющую и ограничив рост перехода, я разместил уже три широкоугольных камеры в инфракрасном диапазоне так, чтобы можно было сориентироваться в пространстве. Настал момент запуска, машина запустилась, и на экране монитора появилась картинка, одна из камер зафиксировала свет солнца. Но в этот же момент на другой камере было зафиксировано излучение от огромного тела, находящегося совсем близко с точкой перехода. Это был Юпитер. Координаты первого перехода стали точкой отсчёта, и запустив машину перехода с другой настройкой, получилось определить относительные пространственные координаты. Машина была отлажена, оставался только энергетический вопрос.

Поискав на просторах интернета фирмы производителей из Поднебесной, была найдена компания, которая смогла бы произвести, мной спланированную установку. На чертежах была детально проработанная система из самоуправляемых миниатюрных солнечных панелей, которые могли собираться в большую панель, присоединяясь друг другу. Программная составляющая этой системы контролировала каждую из панелей и убирала вышедшие из строя панели, заменяя их исправными, а также подстраивала их, направляя к солнцу. В теории эта машина могла производить огромное количество, ограниченное только количеством тех самых панелей.

Первая партия панелей, в количестве двух тысяч штук была готова уже через месяц. И первых пятьсот панелей уже хватало для того, чтобы поддерживать машину перехода в действии. Каково было удивление соседей, видевших как четыре большие кучи, каждая размером с сорокатонный контейнер, постепенно были перенесены мной в крохотный гараж.

Дни и ночи напролёт, не прекращая, работала машина. На этот раз у машины была совершенно конкретная цель – поиск разумной жизни. Специально подготовленная операционная система, работала по алгоритму: открытие перехода в очередной солнечной системе из публичного списка систем с экзопланетами, поиск планет в обитаемой зоне, определение их орбит и актуальных координат. За день можно было посетить всего сто восемьдесят семь звёздных систем, а для нахождения одной планеты, системы из списка необходимо посещать регулярно на протяжении периода от одного до двенадцати месяцев.

Первые результаты с обнаруженными планетами были уже через три дня, планеты были так близки к переходу, что заметить их было невозможно. Настроив переход возле планеты, зафиксировать радио или какие-либо ещё излучения, которые бы указывали на наличие ра́звитой жизни, не удалось. И все три планеты, удалось только сфотографировать. Это невероятное чувство, когда ты смотришь на фотографию совершенной новой, невиданной другими людьми планеты, пускай и пустынной.

Всё чаще, напротив дома, стал появляться микроавтобус, он стоял там с полудня и до шести вечера. Кто был в салоне, видно не было, но наружу никто не выходи́л. А однажды, посреди ночи, я встал выпить воды и услышал, как кто-то шарится возле дома. Я подошёл к окну, чтобы рассмотреть гостя, но тот завидев меня, побежал без оглядки, запрыгнул в тот же микроавтобус, и автомобиль молниеносно умчался вдаль.

Третья неделя поисков принесла и первые удивительные результаты. Обнаруженная на своей орбите, планета Глизе восемьсот тридцать два си, удивила своей схожестью, при ближайшем рассмотрении. И только сейчас, обратив внимание на эту систему, я изучил эфир радиочастот, где, к моему удивлению, среди помех и шумов, были вполне различимы характе́рные сигналы. В этой системе явно присутствовала разумная жизнь. Я попытался настроить выход перехода таким образом, чтобы его скорость в пространстве была синхронизирована со скоростью планеты. Казалось бы, что может быть проще, есть планета А, то есть Земля, и есть планета Б – Глизе восемьсот тридцать два си, каждая из которых движется по определённым траекториям, но не тут-то было. Движется всё в буквальном смысле, и планеты, и звёзды на орбитах которых эти планеты движутся, само пространство всё время норовит измениться. И если наблюдать за планетой с расстояния в триста тысяч километров более-менее безопасно то, подходя переходом всё ближе, чувствовалась болтанка. Зайдя на несколько секунд в атмосферу планеты, я сделал массу снимков и взял пробы воздуха на анализ. Расчёты требовали корректировки, выход перехода перемещался в пространстве на десятки метров из стороны в сторону, иногда скачками, иногда плавно ускоряясь. Здесь, явно, были замешаны параметры вселенной, доселе не изученные современной наукой.

Рассматривая фотографии планеты, я отчётливо видел города, и тем становилось желание выйти на ту сторону сильнее, чем больше я всматривался в детали. Ломая голову над вопросом компенсации колебаний выхода перехода, я вновь вспомнил о своём безумии и решил обратиться к протону в своей голове. Заварив чашку кофе, и сев в позу лотоса на диване, я сделал глоток и закрыл глаза. Мерцающие огоньки сигнализировали, что я погружаюсь в пучину своего сознания. И настроив мысли на решение проблем, голос протона, начал показывать мне некие субстанции. В общем виде, зрелище напоминало картину Ван Гога – Звёздная ночь. Вихри энергетических масс образовывали систему, и чем объективнее был мой взгляд на происходящее, тем сильнее я вникал в суть и видел закономерность. Пространство не просто хаотично флуктуировало, это был довольно упорядоченный танец, в котором все вещества и энергия кружились подобно ингредиентам супа во время варки, только здесь не конвекция управляла действом. А некая невидимая энергия, возможно это тёмная энергия, но ошибкой учёных в представлении тёмной энергии было то, что она не просто отталкивает всё и вся друг от друга, а имеет целенаправленный вектор, как и конвекция. Только вектор этот направлен не от горячего к холодному, а от плотного к вакууму. Каким бы ни казалось это абсурдным, ведь то, что мы называем гравитацией, делает ровным счётом то же самое, только наоборот. И всё это противоборство гравитации и тёмной энергии создаёт движение всего, от плотного к разряженному. Но максимумы плотного состояния были не в чёрных дырах, а в неких точках вселенной, где высвобождалось пространство и время, это было подобно гейзеру, что бил пространством и временем во все стороны и замкнут он был на горизонте событий всего пространства-времени. Где в бесконечном вальсе кружились все вещества и время от гейзера к границам вселенной. В прошлом своём виде́ние я смотрел на всё со стороны этого гейзера, как бы его глазами. Я видел переход микромира в макромир, он тоже был зациклен. То бесконечно увеличиваясь в размерах, то бесконечно уменьшаясь, я проходил через своё нормальное размерное состояние. Уже тогда я видел, что самый маленький кварк по размеру был больше всей вселенной вместе взятой. И всю вселенную, с лёгкостью, можно было бы уместить внутри него. Но в тот раз я не обратил внимания на тот факт, что этот гейзер двигается относительно всей остальной массы вселенной, но движением в обычном смысле это назвать нельзя, это больше походило на плавную струю фонтана, что начинал бить в одном месте, тогда как в другом месте рядом, другой фонтан прекращал бить. И всё это на пятачке пространства размером в двадцать метров, если смотреть на него человеческими глазами. Но в этой области пространства, где били ключи пространственно-временно́го континуума, искривление оного было настолько больши́м, что сантиметр был равен диаметру нашей галактике. Но приближаясь к источнику, расстояние до него как будто увеличивалось. И только протон в моей голове мог меня провести меня до источника и через него. В первый раз я увидел всю вселенную одномоментно, именно заглянув внутрь этого самого источника-гейзера.

Вернувшись в свою комнату, я посмотрел в кружку с кофе. А там была уже готова, та самая формула, без которой стабилизировать выход перехода не представлялось возможным. Математически всё оказалось проще некуда, ведь зная то, что за горизонтом всей вселенной всё попадает в источник, нужно было провести переход через границу вселенной, выйти из источника и дойти до необходимых координат. И поскольку мой переход получит новую точку отсчёта в виде источника, то и все координаты, будут выстраиваться относительно источника; а значит любое искривление пространства и время будет компенсировано.

Открывая переход вновь, с уже переписанной программой, я допускал, что это может привести к глобальному или даже вселенскому катаклизму. Пространство может попасть в петлю внутри петли. Или процесс может остановиться, так как переход будет компенсировать действие источника – и время попросту остановится.

Но этого не произошло, переход был успешно открыт, и выход стабилизирован. Я вывел переход на орбиту планеты, и заворожённо наблюдал за планетой, на которой была не просто жизнь – а высокоразвитая, скорее всего, превосходящая по уровню развития нашу.

Процесс настолько заворожил меня, что я потерял связь с внешним миром, и мысленно уже щеголял по одной из улиц этого нового мира. И в этот момент сработала сигнализация. Посмотрев на мониторы камер наблюдения, я с ужасом обнаружил, что мой дом окружён людьми в масках, все были вооружены, на обочине стояло четыре грузовика. По меньшей мере шестьдесят человек сейчас оцепили мой дом, и действовать нужно было решительно. Они пришли сюда не для того, чтобы дать людям источник неограниченной энергии – это, явно, они пришли за оружием, коим сочтут моё открытие.

Быстро перенастроив машину перехода на поверхность, только что обнаруженной, планеты, и задав программу расширять окно перехода до максимума, я, в буквальном смысле ни с чем, шагнул в неизведанное. К моему удивлению, переход не представлял собой ничего и не отличался от перехода из одной комнаты в другую. Будучи уже на той стороне, я отбежал на некоторое расстояние от перехода, опасаясь обвала частей дома, которые успеют перейти сюда. Ведь уходя с планеты земля, я сделал ставку на то, что переход будет открываться до тех пор, пока ему хватает на это энергии. И моё предположение оказалось верным, окно было открыто на три – четыре метра, а после закрылось. Машина была практически полностью перенесена сюда, но силовые цепи и часть вычислительного центра остались на земле, а часть дома, что попала в переход, и вовсе обвалились, разрушив частично камеру и пульт управления.

В шоке от происходящего я даже не сумел осознать, куда попал. Голова резко закружилась, пальцы рук и ног начали неметь, а после и вовсе потускнело в глазах. Я упал и провалился в сон.

Часть 1 – Глава 5

Сквозь сон я начал слышать странные звуки. Они были похожи на песню, довольно простую ритмичную песню, но слов было не разобрать. Глаза не открывались. Руки и ноги не слушались. Я точно проснулся и чувствовал себя очень бодро. Но всё, что касалось движения телом, мне было недоступно. У меня ничего не болело. А потом вспышка… Яркий свет ударил по глазам, всё было мутно. Передо мной явно стоял гуманоид, но свет бил по глазам, а фокус никак не настраивался. Гуманоид подошёл поближе и снова зазвучала песня,

– Там тын му пья пэй ю, – сказал мужским голосом гуманоид на мотив песни,

– Я вас не понимаю, – с трудом ответил я,

– Там тын му пья ю пэй, – снова проговорил гуманоид.

Я отключился.

Когда я очнулся снова, то обнаружил себя лежащим на мягкой кровати, которая была довольно низкой и маленькой, и я полностью не помещался на ней, так что ступни мои свисали с края. На этот раз я мог шевелиться и смотреть уже было не так больно, но свет по-прежнему был ярким. Я попытался встать и осмотреть комнату, в которой находился. Стены были метра два в высоту. Пол тёплый и мягкий, поверхность его была похожа на пробковую, но вот внешне он напоминал мрамор коричневого цвета. Стены были явно окрашены краской, и по фактуре напоминали обычную глянцевую эмаль. В углу комнаты была вполне обычная дверь, с вполне обычной дверной ручкой шарообразной формы. Окон не было. На потолке было два плоских, круглых светильника, которые светили голубоватым и приятным светом, напоминающим свечение неона.

Из мебели в комнате были: кровать, стол, табурет, сундук. Последний был закрыт. На столе стояла некая конструкция, напоминающая монитор. Внизу этого монитора было несколько кнопок и пиктограммок над ними, значение которых я мог только предположить. Нажав одну из кнопок, что была слева, я обнаружил, что монитор начал излучать свечение и через несколько секунд на экране этого монитора появился вполне очевидный интерфейс с разделением на окна и кнопки. Нажав на одну из кнопок на мониторе, загрузился другой экран, который уже больше напоминал рабочий стол, были все необходимые атрибуты: иконки с подписями, картинка на рабочем столе тоже имелась – это была фотография заката. Я пододвинул табурет поближе и начал рассматривать фотографию. В деталях я увидел деревья на фоне заката, у деревьев, похожих на пальмы, были очень большие листья, которые свисали под собственным весом. На небе все те же облака и солнце. Вернее, звезда, а ещё точнее – Глизе восемьсот тридцать два.

Изучая девайс, я краем уха услышал шелест, повернул голову и увидел, как часть стены начала двигаться вверх, открывая окно. Окно выходило в коридор. За синеватым стеклом стояло два, очень похожих на земных людей существа. Они были невысокого, примерно в полтора метра, роста. Один был крупнее и явно самец, другая похожая на самку. Я повернулся и встал с табурета. Медленно подойдя к окну, я в знак приветствия поднял руку. Через секунду, руку поднял Он, а следом и Она.

– Здравствуйте, – сказал я и слегка поклонился,

– Тиу та, —сказала девушка,

Я разглядывал их лица и удивлялся тому, насколько они и мы были похожи, разница была так же ничтожна, как между монголоидами и европеоидами. Скулы у них были узкие, глаза округлые широко посаженные, нос с горбинкой среднего размера. Длина рук и ног были пропорциональны телу относительно человеческих. И самое большое отличие, которое удалось подметить – это волосы, виски были либо гладко выбриты, либо волосяного покрова там не было отродясь.

– Та фэ ту а, – обратился парень к девушке,

– Ом па руэ, – ответила она.

На вид им было не больше тридцати лет, по земным меркам.

Парень отошёл в сторону. Открылась дверь. И в комнату вошли трое людей, явно военных, ну или принадлежащих какой-то силовой структуре.

–– Фауа па, – сказал один из военных, и показал мне руку, согнутую в локте параллельно земле, и направленную ладонью на меня.

Я стоял не двигаясь, разглядывая их одежду, как в комнату вошёл ещё один в костюме, но на этот раз гражданском. Через забрало шлема я увидел парня, который только что был за стеклом. Парень робко подошёл ко мне, остановился в метре от меня и протянул руку. В руке он держал девайс, напоминающий планшет. Жестом, напоминающим смахивание, он активировал устройство. На экране было много пиктограмм. Он ткнул на одну из них, и загрузилось какое-то весёлое приложение, где миловидный жучок говорил что-то и, по всей видимости, внизу отображались субтитры. Парень нажал на круглую кнопку и началась детская игра. Самая обычная развивающая игра, где жучок в форме квеста познаёт мир вокруг, и озвучивает все объекты, на которые ты нажимаешь.

Парень дал планшет мне, и я попробовал поиграть, но в мире этого жучка было много необычных вещей, которые я видел впервые. И поняв, что это попытка найти общий язык, я начал сам называть то, что видел на экране. Я показал на жучка, – Жук, – чётко сказал я и обвёл пальцем вокруг него, а парень достал из кармана планшет поменьше, и что-то в него записал, —ук, сказал он.

– Жук, – повторил я,

– шук, – повторил парень, скривив губы в неестественной гримасе,

– Дверь, – я показал на дверь в домике жука и нажал на неё, и жук вышел на улицу,

– Твер, – повторил за мной парень в халате,

– Трава, – я показал на траву,

– Тава, – повторил он, записывая в свой планшет.

Я несколько часов называл всё, что видел в игре, пока не отошёл от волнительного возбуждения и не осознал, что сильно хочу пить и есть. Первое, что пришло в голову – это встать и подойти к компьютеру, и показать на картинке с закатом воду, и жестами показать, как я пью. Парень встал и вышел, а следом вышли и военные, закрыв за собой дверь.

Через пять минут дверь открылась, и в комнату вошли сначала военные, а потом и парень с девушкой, она протянула мне стакан чёрного цвета, внутри которого была явно жидкость. Я понюхал содержимое стакана, ничем не пахло. Окунул палец, попробовал на язык, на вкус это была самая обычная вода, но с металлическим привкусом. Деваться было некуда, я выпил всё, что было в стакане, а это без малого пол-литра жидкости. Меня резко потянуло в сон. Голова закружилась, я почувствовал, что земля уходит из-под ног. Парень попытался поддержать меня, и я отключился.

Я видел странные и суматошные, порой безумные сны. Меня то лихорадило, то знобило. Очнулся я внезапно, и как будто по голове стукнуло. Но только без боли, напротив, я чувствовал себя превосходно, лёгкость в руках, ногах, голове. Мысли не путались. Вставая с кровати, я обнаружил на шее некое подобие бинта. Сняв бинт, я увидел маленькое пятнышко крови на нём, возможно, мне сделали какую-то инъекцию. В животе заурчало, накатил страшный голод. Я подошёл к двери и постучал. Снова открылось окно. За окном стоял военный, но на этот раз без маски. Синеватое стекло изменяло бледноватый цвет кожи и все, кто был по ту сторону, приобретали сходство с мертвецами. Дверь открылась, а к окну подошёл человек в серьёзном обличье, возможно это представитель власти.

В комнату, на этот раз, вошло всего двое военных, они встали по углам напротив меня, а парень, что по все видимости был здесь учёным, подошёл ко мне и показал на кровать, а после сам сел на неё. Я последовал его примеру и сел рядом с ним. На манер, как я показывал картинки, он провёл пальцем вокруг себя и сказал, – Тафу Ил, – и начал ждать реакции от меня, – Антон, – я провёл пальцем вокруг себя, – Антон, – повторил парень и записал в свой планшет. Следом он достал планшет и запустил другое приложение, в нём были картинки, фотографии. Посмотрев с десяток изображений, я заметил закономерность, на всех этих изображениях были одни и те же люди, назовём их так, в одной и той же обстановке, в буквальном смысле, два человека в комнате с различными вещами, которые стояли, сидели, лежали в разных местах относительно друг друга, и относительно вещей. Возможно, так они пытались понять наречия на моём языке. Почти на каждом изображении я постарался объяснить, что, где и как относительно друг друга находилось. Парень только успевал записывать. Когда картинки закончились, учёный включил другое приложение, и в нём уже было интереснее, там были видеоролики, на которых те же самые актёры, но уже поодиночке, и изолированные от всех остальных предметов, совершали различные действия. Пили, кушали, ломали, резали, бежали, прыгали, спали, кричали, говорили шёпотом. Это занятие длилось часов пять. Под конец я был вымотан настолько, что не замечал, как закрывались глаза.

Внезапно отворилась дверь, и девушка, которую я уже видел и та, что, скорее всего, была подружкой учёного, закатила небольшой столик на колёсиках. На столе в маленьких мисочках, коими был уставлен весь стол, были маленькие порции различных яств, в совершенно миниатюрных порциях, буквально по одной ягодке. Она демонстративно открыла стеклянный колпак, и показал на продукты.

Дегустацию я начал просто, с верхнего левого угла, с ягодок синего цвета. Некоторые продукты, типа ягод и фруктов были очень сладкими, некоторые кислыми. Но совершенно не было горьких. На последнее я оставил то, что походило на мясо и рыбу. Мясо было безвкусным, а рыба и пахла скверно и на вкус была не лучше. После я выбрал семь самых вкусных продуктов, и отметил их в журнале дегустации улыбающимся смайликом, а остальные либо нейтральным, либо грустным. Я подкрепил свои художества в виде смайликов, своей трактовкой их значений, сыграв в крокодила. Показывая улыбку, я делал вид, что жадно кушаю продукты. А показывая грусть и грустный смайлик, я корчил рожицы и отстранялся от продуктов, что вызывали неприятные эмоции.

Но такая разнообразная дегустация не утолила голод, и взяв в руки планшет, я нашёл видеоролик, в котором актёр кушает, а после показал на себя. К моему удивлению, меня поняли правильно, и барышня удалилась минут на десять, а по возвращении прикатила тот же столик, но с двумя большими мисками, в одной были ягоды и фрукты, что я отметил, как вкусные, а в другой были маленькие, похожие на креветки штучки, но на этот раз зажаренные. Умял я всё на раз, так как было чертовски вкусно. И выпив воды, которая теперь была красноватого оттенка и без металлического привкуса, я прилёг на кровать и сказал: – Спать! – и учёный, сказав что-то на своём языке удалился, а следом и военные. Закрыв глаза, я махом погрузился в мир грёз.

Часть 1 – Глава 6

Две недели продолжался наш лингвистический интенсив. Каждый день, по восемь часов кряду, на протяжении тысячи изображений, видеороликов и звуков. Мы медленно, но верно продвигались к пониманию друг друга. И вот результат, войдя в комнату, как положено вместе с конвоем, Тафу Ил что-то сказал в свой планшет, и через мгновение из планшета донеслось: – привет, – прозвучал мой голос, но со странным тембром, – доброе утро, – ответил я, – и Тафу Ил посмотрел на меня, – хорошее утро, – перефразировал я, – Тафу Ил улыбнулся мне, так и начался свободный, межзвёздный диалог землянина и глизианина.

– Пойдём, – донеслось из планшета,

– Пойдём, – ответил я, вставая с кровати,

– Сейчас мы показывать ты мир, – прозвучало из планшета, когда Тафу Ил что-то пробурчал в него,

– Сейчас мы покажем тебе мир, – поправил я и учёный что-то записал в свой планшет.

Признаться, я был приятно удивлён, что покидал свою камеру, находясь в сознании, твёрдо шагая на своих двух ногах. Я понимал, что остаток своих дней мог провести взаперти и очень надеялся на положительный исход, всячески стараясь показать себя безобидным и миролюбивым инопланетянином.

Мы шли по коридору, который почти ничем не отличался от коридора в каком-нибудь НИИ на земле, разве что стёкла немного отдавали синеватым оттенком, возможно, причиной тому послужила разница в восприятии света и цвета у наших видов. Само свечение звезды, как мне вспомнилось, уходило в спектр более высоких температур. В конце коридора была небольшая, похожая на пластиковую, дверь, пройдя в которую я оказался в комнате с двумя столами, за которыми сидели аборигены. Форма одежды сильно отличалась от одежды тех, кого я видел последние две недели. Скорее всего, то были гражданские, и поскольку на журналистов они походили мало, то я смел предположить об административной принадлежности этого класса, возможно, сам президент страны, или целого мира.

Глизиан в халатах тоже было немало, и в общей сложности было порядка пятидесяти представителей. Шум практически сразу сошёл на нет, лишь расступились конвоиры и я прошёл вместе с Тафу Илом к столу. Несложно предположить и представить себя на их месте. Возможно, они, как и мы, впервые видели разумную форму жизни. И мой счастье, что их вид оказался высокоразвитым, в противном случае риск быть сожжённым или утопленным как колдун, резко возрастали. Остановившись перед столами, мне вынесли стул.

– Садиться, – сказал Тафу Ил и указал мне на стул,

– Садись, – поправил я и сел, осматривая всех присутствующих,

Наступила гробовая тишина, неслышно было даже дыхания. Все замерли.

Глизианин в костюме, похожем на трикотажный комплект из брюк и кофты с высоким воротником, что-то проговорил в планшет, который лежал перед ним на столе и из него послышалось: – Здравствуйте, мы Триа Эвдо, приветствовать вас!

– Здравствуйте, я землянин, приветствую вас тоже! – сказал я и слегка поклонился,

– Где вы прийти к мы и для какого задание? – донеслось из планшета,

– Я пришёл к вам с планеты Земля и если разрешите нарисовать, то я лучше покажу, а цель у меня была одна, спасти свою планету от возможного уничтожения, – сказал я, поёрзав на стуле.

– Что значит «Восмошноко уничошения»? – спросил Глизианин, стараясь выговорить чуждую ему речь.

– Уничтожение – значит «Бум», – и я развёл руками, как бы изображая взрыв,

– Что уничтожение свою планету? – проговорил планшет и каково было моё удивление, программа переводчик уже записала мной произнесённое слово,

– Моё изобретение, мою машину, мой транспорт на котором я пришёл сюда, – сказал я и посмотрел в глаза старого Глизианина.

Пока планшет переводил мою речь, в тех самых глазах я увидел тревогу. Возможно, они поняли меня не совсем верно, и теперь считают мою машину перехода опасностью, которая им грозит. И было бессмысленно что-то им объяснять, ведь словарный запас переводчика был настолько скуден, что едва можно было изъясняться на самые элементарные темы.

Разговор через этот сломанный телефон, продолжался примерно час, и когда всем уже стало ясно, что возможности переводчика весьма ограничены, заседание было решено прекратить. Что это было? Возможно, президенту, или кем там он был, просто хотелось полюбопытствовать, вот и устроили это представление. А на прощание он лично подошёл ко мне, и, согнув руку в локте, предложил мне местное рукопожатие. Я неоднократно замечал, как некоторые учёные здоровались подобным образом, и согнув свою руку подобным образом, ответил взаимностью. Президент, будем его пока так называть, коснулся локтем моего локтя, и все вокруг ахнули. В этот момент где-то сбоку моргнула лампочка, я повернулся посмотреть и увидел странный объект, нацеленный на меня, он был похож на большой синий светодиод, который увеличивался в размере и моргал чаще и чаще. Перед глазами всё начало скручиваться и размываться. А когда эти яркие вспышки заполнили собой всё, что я видел, мерцание прекратилось, и перед глазами у меня оказалась большая блестящая штука, похожая на очень большой объектив камеры. Я лежал на столе, руки и ноги были пристёгнуты. Тафу Ил, отодвинул объектив от лица и начал расстёгивать ремни, которыми я был прикован. Было сложно соображать, мысли так путались, что я провалился в сон.

Во сне мне казалось, что я попросту умер, или мой мозг в результате неудачного перехода был испорчен настолько, что весь этот мир с его обитателями был просто плодом моего воображения. Но и сном это состояние назвать было нельзя, я мог сосредоточиться на какой-либо мысли, но это требовало колоссальных усилий. И было сохранено ощущение времени, оно тянулось. Всё выглядело так, будто разум кто-то запер в темницу. Этот не до сон был самым долгим из всех, что мне довелось пережить, казалось, что я начинал медленно сходить с ума. Пока однажды этот, ставший уже кошмаром сон, попросту не прекратился. Всё произошло мгновенно, все чувства вернулись разом, это не было похоже на пробуждение, выглядело так, как если бы я был телевизором, который включили: картинка, звук, тепло, обоняние, всё было в полном порядке.

Я встал и осмотрелся. На этот раз комната была другой, более уютной, обилие мебели и различных предметов, аксессуаров, и окна на улицу – в общем, на палату в лаборатории это было не похоже. Я подошёл к окну, оно хоть и было маленьким, но их было шесть штук на четырёхметровую стену. За окошком моему взору открылся вид на самую обычную улицу с доро́гой для транспорта и тротуарами для пешеходов, различными растениями, которыми было усеяно всё, что являлось доро́гой или тротуаром. Через дорогу стояло здание, бледно-синего цвета, в три этажа, с огромным количеством крошечных окошечек.

За спиной послышался хруст дверной ручки, и я обернулся. Дверь открылась и в комнату вошла подружка Тафу Ила, ну или его помощница, понять уровень их взаимоотношений не представлялось возможным. Она явно была удивлена. В скорой спешке она достала из кармана на своей курточке маленький прибор, похожий на мобильный телефон, что-то спешно нажимала в нём с минуту, после чего начала говорить в него на своём музыкальном языке:

– Очень рада, что вы снова на ногах, – речь прозвучал удивительно правильно, голос был уже не мой,

– Где я? – спросил я, и переводчик уже напевал ей на ухо какую-то мелодию,

– Вы у меня дома, а сам дом находится на территории института астрофизики, но вообще у него длинное и сложное название, но если кратко, то так. – она протянула мне свою руку.

– Я себя довольно странно чувству, и не то чтобы плохо, а скорее напротив, я прям как помолодел, – пожав руку в ответ, сказал я.

– И это не мудрено, ведь мы практически потеряли вас, вы попали к нам в очень плохом состоянии. Цепи ДНК в вашем организме были видоизменены, и вы начали разрушаться в прямом смысле этого слова. Ваша кожа начала рваться, кости ломаться, по всему телу начали расти новообразования. Экстренная реанимация позволила сохранить остатки ДНК, что ещё оставались в вашем организме и реструктуризировать остальные, подверженные очень сильной мутации. Два года вы провели в коме, пока ваш организм восстанавливался. – она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Два года? – удивился я,

– Да, ваших два года. Пока вы были в коме, мы обращались к вашему разуму, общались с вами, учились у вас, вы показали нам ваш мир, научили вашему языку, да и в общем пролили свет на многие научные открытия. Наши миры очень похожи. И эта схожесть напугала многих, а некоторых и вовсе свела с ума. – и она многозначительно опустила голову.

– Подскажите, пожалуйста, как я могу к вам обращаться? – спросил я и улыбнулся,

– Ман Ти Фат Ил, – медленно проговорила она,

– Меня Антон. Очень приятно! Подскажите, а Тафу Ил – ваш родственник? – спросил я.

– Он мой супруг, бывший супруг, вернее его убили. – Она опустила глаза.

– Соболезную, – сказал я и инстинктивно потянулся обнять Ман Ти Фат,

Она отпрыгнула от меня, а я извинился, пытаясь всячески объяснить, что хотел просто проявить сочувствие.

– Хотите прогуляться? – спросила Ман Ти Фат,

– Вы знаете, не откажусь!

Часть 1 – Глава 7

На улице было немного Глизиан, многие гуляли бесцельно, а кто-то, вместе со своими детьми, шёл по направлению к большому зданию, напоминающему здание оперы в Сиднее. Вообще архитектура, что довелось мне увидеть, строилась на тех же принципах, что и у нас на земле, отсюда и сходства. Но в мелочах было предостаточно различий, одни газоны с полуметровой травой чего стоили, и это были не запущенные и поросшие луговой травой, вблизи было отчётливо видно, что все эти газоны были аккуратно сформированы. Это немного напоминало зелёный лабиринт. Тротуары были выложены круглой плиткой, а пространство между ними было залито пористым и твёрдым веществом. Похожее вещество было и на дороге, только отличалось по цвету, оно было темнее и с фиолетовым оттенком. Деревья, а здесь был представлен всего один вид, были сходны с нашим клёном. Среди кустарников выделялся, небольшой, примерно в метр, с ягодами тёмно-синего, почти чёрного цвета, что удивительно, все ягоды росли по три штуки, как черешня, только по три и черенок был короче.

Погода была хорошая, звезда не припекала, а воздух был комфортным и очень свежим. Среди запахов в воздухе преобладали запах металла и морской воды, а сам воздух был плотный как в хаммаме, но влажности не чувствовалось.

Ман Ти Фат остановилась и обратилась ко мне, – сейчас мы находимся на планете Эвдо, это единственная в нашейсистеме планета, на которой присутствует разумная жизнь, но не единственная на которойжизнь есть вообще. Есть ещё одна планета, следующая после нашей, на ней успешно развиваются микроорганизмы и, возможно, когда наше светило станет теплее, мы переберёмся туда. – Ман Ти Фат указала на вверх ладонью.

– Ман Ти Фат, подскажите, пожалуйста, что с моим транспортом? Поймите меня правильно, я благодарен вам, чтовы приняли меня, и не спешу покидать вас, но у меня на Земле осталась дочка, и мало тогочто я буду скучать по ней, так ещё ко всему прочему у неё могут быть проблемы из-за меня, – опустив глаза в пол, почти мямлил я.

– Не беспокойтесь, с вашим транспортом всё в порядке, вернее будет сказать, он ровно в таком же состояние каким был тогда, когда мы вас нашли. Мы не рискнули переносить его куда-либо, и просто построили ангар вокруг него. -С сочувствием и пониманием в голосе сказала Ман Ти Фат.

– Расскажите мне о вашей планете поподробнее. Как далеко зашла ваша наука? «Мой список вопросов безграничен», —сказал я и начал внимательно слушать.

– Наша планета, – начала рассказывать Ман Ти Фат, – во многом очень похожа на вашу, отношение воды к суше примерно такое же, но вот суммарно наша планета больше вашей примерно в полтора раза. На нашей планете есть три больших океана, и восемь материков. Мы находимся на самом маленьком из них, он, как и единственное государство на нём, называется Триа, со столицей под названием Три Фа Рер. – к нам подошёл местный в костюме учёного, и вступил в диалог с Ман Ти Фат, пока я рассматривал группу жучков на дереве.

Когда Ман Ти Фат освободилась, она повернулась ко мне и извинилась, что отвлеклась, а после предложила перекусить, и мы пошли в сторону одноэтажного здания с большой и яркой вывеской, изображающей улыбающееся лицо.

Внутри всё напоминало столовую, удобству гостей был предоставлен поднос на колёсиках, на который укладывались различные блюда и напитки. Обслуживающего персонала как такового не было, был один человек, стоявший у прилавков с едой, он всем улыбался, но какая у него функция я так и не понял.

К моему большому удивлению, расчёт за еду осуществлялся автоматически, положив блюдо на поднос, маленький экран выводил на табло какие-то надписи, и по окончании Ман Ти Фат приложила свой мобильный телефон к циферблату. Удивляла и организация пространства внутри, в основном зале не было ни столов, ни стульев, их функцию выполнял поднос на колёсиках, который одним движением трансформировался в довольно удобный столик с табуретом и параллельно фиксировал колёсики. Удивительное и крайне удобное решение для общепита.

Мы с Ман Ти Фат поставили свои столики рядышком у небольшого окошечка, которыми было усеяна вся стена. И пожелав друг другу приятного аппетита, я принялся дегустировать тушёное мясо с овощами, которое настоятельно рекомендовала мне моя спутница. Блюдо и впрямь оказалось великолепным, овощи были мало отличимы от земных: моркови и горошка, а вот мясо, с виду жёсткое, но таящее во рту как паштет, не входило ни в какое сравнение.

– Вы совсем не спрашиваете меня ни о чём, – нарушил тишину трапезы я,

– Кхм, – поперхнулась Ман Ти Фат, – у нас не принято разговаривать во время приёма пищи, так сказать – дурной тон, – несколько посетителей, что сидели рядом, обернулись посмотреть на меня, и положив обе руки себе на живот слегка поклонились и продолжили свою трапезу.

Здесь я и обратил внимание на гробовую тишину, в столовой было семь глизиан, не считая нас и сотрудника, и все молча кушали, изредка поглядывая друг на друга.

– Простите, – шёпотом сказал я и отправил в рот очередную ложку тушёного мяса.

Когда мы вышли из столовой, я ещё раз извинился, на что Ман Ти Фат, сказала:

– Ничего страшного, вас никто не осудил бы за разговор во время приёма пищи, это не преступление, просто устаревшие обычаи. – сказала Ман Ти Фат и показал довольно странный жест руками.

– Я понимаю, но там, откуда я родом, меня учили чтить местные обычаи, и я буду очень благодарен, если вы меня будете предупреждать заранее, – улыбнулся я,

– Этих обычаев слишком много, чтобы предупредить обо всех сразу, тем более я не так хорошо знаю вашу культуру, чтобы предупредить о различиях… -Ман Ти Фат резко изменилась в лице, —… не так хорошо, как… как Тафу Ил, – она закончила эту фразу так драматично, что было несложно уловить всю боль утраты, которуюона испытывала.

– Соболезную вам, – мягких и сочувствующим тоном проговорил я,

– Но вернёмся к вопросу, которыйвы задали мне в столовой, – Ман Ти Фат приободрилась и даже прибавила вскорости, – вы, возможно, ничего не помните, так как в вашем состоянии, в которомвы пребывали последние два ваших года, память работала скорее на вспоминание, чем на запоминание, и всё это время мы вели с вами диалог. Посредством ментальных проекций нам удалось познакомиться с вами и вашей культурой, раскодировать ваш язык, узнать практически всё, что было вам известно. Поэтому, в каком-то смысле, мы с вами уже старые знакомые, – Ман Ти Фат улыбнулась мне, – вот мы и пришли.

Мы подошли к автостоянке, часть которой находилась под землёй, спустились на один уровень вниз, и сели в аляповатого виду автомобиль. Внешний вид многих вещей удивлял меня здесь, но автомобили были чем-то невероятным. Почти все они были похожи на микроавтобусы из восьмидесятых, раздутые и округлые. Фары находились над лобовым стеклом, двери открывались отъезжая назад, а в салоне было три ряда диванов, и сильно пахло духами. Руль имел овальную форму, с больши́м количеством кнопок и индикаторов. Внутри салон был более привычен с виду, диваны имели текстильную обивку, имелись декоративные деревянные вставки.

Когда мы уселись внутрь, я спросил:

– Какой вид двигателя установлен внутри этого транспортного средства? – и, похлопав по передней панели, я посмотрел на Ман Ти Фат,

– Если выразиться просто, то это вакуумный двигатель, а на более подробное объяснение могут уйти часы, – Ман Ти Фат нажала кнопку, и появился тихий, едва уловимый свист, но вся суть этого двигателя в том, что внутри него есть генератор вакуума – транслятор отрицательного давления, он получает вакуум с завода, на котором последний, и вырабатывается, а посредством технологии которой вы овладели практически в совершенстве, мы получаем вакуум с этого завода напрямую внутрь автомобиля, где вакуум приводит в движение турбину, за счёт разницы с атмосферным давлением.

– Интересная технология, – я покачал головой, показывая удивлённое лицо, – и каков КПД у такого типа двигателя?

– Порядка сорока процентов, – она повернулась ко мне, – но дело не в КПД, причиной повсеместного использования вакуума и планомерный отказ, где это возможно, от электрической энергии в его безопасности, в сравнении с последним. Ведь электричество менее стабильно и его гораздо сложнее аккумулировать. За последние семьдесят лет, что мы переходим на использование вакуума, количество происшествий с пострадавшими уменьшилось на несколько тысяч процентов.

– Интересно. А куда мы едем? – спросил я, когда мы выехали с парковки.

– Если вы не против, то мне нужно заехать в школу, забрать ребёнка и уладить некоторые вопросы, – Ман Ти Фат нажала курок акселератора, располагающийся за рулём, и машина с шуршанием и свистом помчалась по автомагистрали.

– Конечно же, я не против, – разглядывая мелькающий город за окном, проговорил я.

Часть 1 – Глава 8

Здание, похожее на Сиднейскую Оперу, оказалось не чем иным, как школой. На подъезде уже выстроилась вереница автомобилей, – как-то необычно много родителей сегодня, – сказала Ман Ти Фат и приоткрыла окно.

– Расскажите, какая продолжительность жизни вашего вида? – поинтересовался я,

– По-разному. От семидесяти до ста двадцати ваших лет, – заруливая на стоянку, которая была пустая, ответила Ман Ти Фат,

– А вот в школу идут дети во сколько лет? И как долго длится их обучение? – снова полюбопытствовал я.

– Есть регламент, согласно которому дети идут учиться в школу после девятого дня рождения, в основном это так, но есть и другие государства, где принято иначе. А сам процесс может длиться и всю жизнь, но зачастую занимает четырнадцать циклов, прежде чем ученик станет практиком и начнёт приносить пользу обществу – Ман Ти Фат остановилась на парковке, находящейся в полукилометре от школы, и выключила автомобиль, – Давайте пройдёмся, пешком будет быстрее.

– Хорошо. – ответил я и вышел из автомобиля, – Так необычно, что никто не обращает на меня особого внимания.

– Как я уже сказала, все уже давно знают про вас и никого вами не удивишь, но если честно, то вы находитесь под защитой закона одаренной чести, и никто не осмеливается относиться к вам как к чужаку, – Ман Ти Фат снова погрустнела.

– Закон одаренной чести?! – удивился я,

– Да, это довольно старый закон, а точнее – один из самых старых, ему больше шести с половиной тысяч лет. Он настолько непреложен, что случаи, когда он был нарушен, попали в учебники истории. Им уже очень давно не пользовались, с момента войны Табулаков, порядка шестидесяти циклов назад. И тем не менее наш народ чтит этот закон и уважает каждого, кто воспользуется его правом, – последние слова Ман Ти Фат произнесла совсем тихо.

– Я вижу, тема вам неприятна, но могу ли я полюбопытствовать, в чём суть закон одаренной чети? – проявил настойчивость я,

– Ах да, я совсем заговорилась, – приободрилась Ман Ти Фат и смахнула слезу с щеки, – суть его сводится к тому, что в момент когда интересы общества идут вразрез с интересами индивида, последний может отдать свою жизнь в защиту своих взглядов, и всякий кто нарушит этот закон, берёт на себя бремя смерти индивида, отдавшего свою жизнь и честь.

– То есть, кто-то отдал свою жизнь за меня? – поперхнулся я,

– Тафу Ил! – совсем раскисла Ман Ти Фат, – Его последнее желание – было считать тебя им самим, и относится к тебе, как если бы это был он сам. Закон работает и на шести континентах, честь и почёт, что он имел, по праву принадлежат тебе.

– Но зачем вообще это потребовалось? – я старался обнять плачущую Ман Ти Фат,

– Затем, что уже с первых дней после твоего появления было ясно, что тебе не покинуть лаборатории, Тафу понимал это, но боролся с администрацией как мог. Полтора года борьбы привели его к нашему правителю, но и там опьянённые страхом руководители были уверены, что место тебе в клетке. – Ман Ти Фат взяла небольшую паузу, – Ты пойми, мы не враждебны по натуре, но мы были очень напуганы, да и не только тогда, даже сейчас, но виду никто не покажет.

– Я даже не могу представить, чем так напугал вас, – чувство вины начало давить, и голос начинал дрожать, – я за свою жизнь и мухи не обидел, а мои технологии менее развиты, чем ваши.

– Да, в чём-то ты прав, но далеко не во всём, – сказала Ман Ти Фат, – ты, может, и не обидел, но вот твой народ показался всем нам весьма враждующим. Но вот с технологиями всё гораздо сложнее, твоя технология искривления пространства на три порядка лучше и проработанней, чем наша, вы шагнули далеко вперёд в понимании устройства физического мира.

– Минуточку, – перебил я, – на момент моего исхода с моей планеты, никто и близко не овладел этой технологией, даже до самого начального уровня, и в ближайшие сотни лет едва ли достигнет.

– Очень самоуверенно, но вы можете говорить только за себя, но не за представителей вашей цивилизации, – Ман Ти Фат что-то понажимала в своём мобильном устройстве, – Тафу Ил понимал всё это, он знал, что вы представитель группы мыслителей, нежели завоевателей. Но его попытки, убедить во всём этом общественность, которая очень часто бывает слепа и глуха, не привели ни к чему. И не нашёл иного пути, как стать мучеником.

– Я искренне соболезную, спроси тогда вы меня, я бы не позволил так поступить, – промямлил я, – безусловно, я люблю свою жизнь, но никогда не ставил её выше чьей-либо другой.

– Значит, Тафу не ошибся в вас. – Она посмотрела в мои глаза, и в них я увидел печаль и бездонную пустоту, – Но это бремя нести всем нам и вам, как я вижу, тоже.

– Безусловно.

На подходе к школе автомобильная дорога заканчивалась тупиком. Дети садились в автомобили, и те уезжали. Был и автобус, небольшой по меркам автобусов, всего на десять пятнадцать учеников. Возле входа в школу, посреди зелёной аллеи, стоял небольшой памятник, на нём взрослый Глизианин карабкался в гору, тянув за руку Глизианина помоложе, а тот, в свою очередь, тянул за руку совсем молодого.

Входная группа была выполнена в виде большого тамбура, внутри которого были высоченные колонны с нанесёнными на них надписями, – что это такое? – поинтересовался я,

– Это наша история, – шагая в довольно быстром темпе, сказала Ман Ти Фат,

– Вся?

– Ну нет, конечно! – она улыбнулась, – у нас есть обычай, когда строят новую школу, то предусматривают в ней зал истории. Он может быть где угодно, необязательно как здесь сразу на входе, иногда это отдельная аудитория. Но выглядеть она должна монументально, и все письмена, а это история за последние пятьдесят циклов, должны быть вытесаны в твёрдой породе.

– Любопытно. – мы вошли в коридор, – Могу я попросить вас показать мне школу?

– Безусловно. У нас есть немного времени, прежде чем закончатся занятия, я думаю, этого вполне должно хватить для небольшого экскурса. – Ман Ти Фат указала на дверь справа, и мы вошли внутрь ещё одного коридора.

Длинный коридор имел небольшой плавный изгиб вправо, слева была стена с маленькими окошками на улицу, а справа были стены сплошь из стекла, с такими же стеклянными дверьми. Этот коридор соединял крошечные аудитории, в каждой из которых, в самом центре, стоял стол и два стула, несколько стульев располагались у стены напротив стола, а позади стола стоял стеллаж, заполненный различными мелкими предметами.

Почти в каждой аудитории находилось по два ученика, и только в одной из аудиторий их было трое. Пройдя этот коридор до самого конца, без малого пятьдесят метров, мы вышли в небольшой, овальный холл, в котором располагалась лестница наверх и небольшой сад посредине.

Поднявшись на второй этаж, нас ожидал точно такой же коридор, но с обратной стороны которого была столовая. Ман Ти Фат купила два горячих напитка и угостила меня. На вкус он напоминал горячий вишнёвый компот. И мы вышли в коридор снова.

– Так, с чего бы начать, – начала свой монолог Ман Ти Фат, – в наших школах так устроено, что все занятия индивидуальные, за крайне редким исключением, когда обстоятельства складываются определённым образом, и нет возможности вести урок индивидуально. Весь учебный процесс делится на две фазы, в первой фазе ты учишься, а во второй учишь. Помимо этого, есть экзаменационные дни, когда ученики проходят проверку на полученные знания, это происходит каждые двенадцать суток.

– А сколько всего учится сейчас в этой школе учеников? – полюбопытствовал я,

– Семьсот, плюс-минус, – ответила Ман Ти Фат,

– И у каждого ученика свой учитель? – удивлённо проговорил я и заглянул в одну из аудиторий,

– Абсолютно верно. – Ман Ти Фат указала на пару ребят в аудитории, – Видите эту пару ребят? Сейчас у одного из них первая фаза – он учится, а у другого вторая фаза – он обучает. Весь учебный день ребят – это череда фаз, когда они сначала учатся у тех, кто классом выше, а потом обучают тех, кто классом ниже.

– Забавная концепция, но насколько она эффективная? – Не спуская глаз с учеников, сказал я, – Но кто учит старших, и что делать, когда кто-то заболел?

– Концепция очень эффективная, мы практикуем Педагогику Ша Су Эм, так звали учёного, разработавшего и внедрившего эту систему в образовательный процесс, более шести сотен циклов назад. За это время система претерпела незначительные изменения, но в общем сохранила свой первоначальный вид и по сей день. Эффективность настолько высока, что за четырнадцать циклов, ученик превращается из ребёнка в толкового специалиста со знанием дела. А по поводу старшеклассников, здесь всё просто, в каждой школе есть штат педагогов, они непосредственно занимаются учениками последнего класса. Ну а если кто-то заболел, его всегда заменят кто-то из параллели, и возьмёт себе на обучение ещё один из учеников или свободный учитель. Редко бывает такое, что болеет кто-то один, всегда есть отсутствующие и из младших, и из старших классов. У педагогов есть и другие функции, например, они занимаются распределением учеников по психотипам. Одно из немногочисленных изменений в методике Ша Су Эм, заключалось именно в том, что учеников не просто распределяют между собой, а ещё и учитывают их психологические портреты, чтобы процесс обучения был максимально комфортным и эффективным, как для ученика в первой фазе, так и для того, кто в фазе номер два.

Из кабинета, что располагался в начале, возле холла с лестницей, вышли двое и та, что помладше, радостно побежала к Ман Ти Фат. Она бежала что-то напевая на языке Евдо.

– Познакомьтесь, Антон, это мой ребёнок Фат Ил Ти, – обняв ребёнка ещё раз, она представила мне девочку лет шестнадцати,

– Очень приятно, – я протянул руку, – меня зовут Антон,

Девочка не сразу поняла, что же нужно делать, и Ман Ти Фат посоветовала ей протянуть руку та же. Мы обменялись рукопожатиями, и я обратил внимание, что в аудиториях ученики уже не сидели за столами, они все стояли у стеклянных стен и разглядывали меня.

– Ну что, пойдёмте домой, – сказала Ман Ти Фат, – и мы побрели к выходу,

Дойдя до машины, Фат Ил Ти села на заднее сидение, достала планшет и начала что-то читать, а мы остались снаружи, Ман Ти Фат повернулась ко мне и сказала:

– Она ещё совсем ребёнок, чтобы понять все тонкости наших порядков. – начала говорить Ман Ти Фат, – она не принимает вас как равного Тафу Ил, но и не выделяет среди других. В связи с этим могут возникнуть различные трудности во взаимопонимании между вами.

– Ох, у меня, у самого дочь ещё недавно была подростком, я понимаю, – в этот момент я застегнул свою куртку, – что-то мне как-то не по себе.

– Что с вами? Вам нехорошо? – Ман Ти Фат подошла поближе,

– Голова кружится, – я схватился за голову, – и болит. Мне кажется, я всё это уже видел.

– Присядьте, – Ман Ти Фат отвела меня к скамейке возле дерева, – вам не кажется, вы и впрямь здесь уже были, и даже не раз.

– Но как? – головная боль резко ушла на второй план, – Когда?

– Примерно месяц назад, и за неделю до этого, – Ман Ти Фат помешкала, – я собиралась всё рассказать, когда мы придём домой, но раз такое дело, то расскажу сейчас.

– Первый раз вы пришли в чувства на второй день после реструктуризации вашей ДНК, наши врачи сделали всё возможное, чтобы сохранить вам полноценную жизнь. Но генетика вашего организма – это не всё, что пострадало. Ваша память претерпела изменения. Мозг был частично разрушен в результате вашего перехода и всё, что мы смогли сделать, это воссоздать утраченные фрагменты. Частично вы потеряли память, но что-то рано или поздно восстановится. Ваш мозг в хорошей форме, и вы уже научились заново дышать, говорить, ходить. Функция памяти тоже вернётся в былую форму, но мозгу нужно больше времени.

– То есть, я в любой момент могу опять впасть в беспамятство? – шок от обрушившихся новостей затягивал мои глаза пеленой, хотелось спать,

– Совершенно верно, – ободряюще сказала Ман Ти Фат и попыталась взять меня за плечи, – вы главное – не сдавайтесь, напрягайте мозг, трудитесь. Это как с ходьбой, стоит только постараться начать, и ничто уже вас не разучит. Ваша паника вредит вам, ваш мозг натыкается на трудности с памятью и когда вы сдаётесь, вы теряете всё. Так уже случалось с вами ранее. Не бойтесь.

Ман Ти Фат достала из своей сумки какой-то пузырёк с жидкостью прозрачного цвета, протянула мне его, – выпейте, полегчает.

После того как я выпил содержимое пузырька, ноги и руки стали тяжелеть, пока совсем не обессилели. Ман Ти Фат позвала дочь, и они вместе довели меня до машины и, уложив меня на заднее сиденье, мы поехали, а я начал засыпа́ть.

Проснулся я оттого, что Ман Ти Фат тормошила меня за плечо, – проснитесь, Антон, проснитесь скорее,

– Что случилось? – полусонным голосом прохрипел я,

– Только, пожалуйста, не вставайте, лежите, – взволнованно говорила Ман Ти Фат, а переводчик с неизменной радостной интонацией вещал, – у меня плохое предчувствие, возле дома стоит дюжина машин, часть из них мне знакомы, они принадлежат военным.

– У меня неприятности? – укладываясь поудобнее сказал я,

– У нас неприятности! – сказала Ман Ти Фат и накрыла меня с головой пледом,

– Мы поедем к Досу Та У, думаю, безопаснее будет сейчас только у него, а там и решим, что делать дальше, – Ман Ти Фат развернула автомобиль и помчалась прочь.

– А в чём собственно проблема? – поинтересовался, из-под пледа, я.

– Проблема в том, что вы очень интересный и желанный экспонат, и очень многие хотели бы получить вас в своё распоряжение, и что немаловажно, так это получить ваши знания.

– Господи, да какие знания, пустяки, да и только?! – ухмыляясь, отвечал я,

– Господи?!, – удивилась Ман Ти Фат,

– Это долгая история, – оборвал я,

– Вам не сто́ит недооценивать себя и свои знания, в вашей голове есть ответы на вопросы, которых мы ещё даже не задавали. Мы попросту не доросли до них и, как следствие, мы не готовы распоряжаться такими знаниями… – Ман Ти Фат замялась, – Во всяком случае разумно.

– Любопытно, – призадумался я, – мне уже можно выйти из укрытия?

– Конечно, – сказала Ман Ти Фат и повернула с дороги в чащу леса,

Я вынырнул, из-под пледа, и сел. В окне я увидел лес с витиеватыми деревьями. Вспомнились дубовые рощи. В полумраке заходящего солнца, ветви создавали зловещие силуэты, а я вспомнил про Соню, как она в детстве боялась тени от ивы в лунном свете. Мне кажется, она до сих пор боится таких силуэтов.

– Приехали, – останавливая машину сказала Ман Ти Фат,

– Выглядит безопасно, – осматривая большой и старый дом, проговорил я, – здесь живёт ваш друг?

– Он здесь жил, когда-то, – Ман Ти Фат повернулась ко мне и что-то сказала дочери, – пойдёмте внутрь,

– С вашего позволения, – я выбрался из автомобиля и потянулся, да так, что захрустели все позвонки в моём позвоночнике, а мои спутники уставились на меня, будто я голый стою перед ними, – я надеюсь там есть что перекусить, после ваших лекарств у меня страшный аппетит.

– Это маловероятно, – Вздохнула Ман Ти Фат, – Данный дом нежилой уже очень много лет. Но мы попросим Досу Та У захватить еды, когда он направится к нам.

Мы вошли в дом, и в нос сразу ударил резкий запах не то пихты, не то можжевельника. В коридоре стояло несколько сундуков, пара была нараспашку и с вываленными тряпками. Общая разруха прослеживалась и в холле дома. Высокие потолки под пять метров были увенчаны резьбой и красивой, большой люстрой.

Ман Ти Фат щёлкнула выключателем и комнату наполнил холодный свет ламп, но тем не менее здесь было уютнее, чем на улице, где с приходом ночи уже портилась погода. Дождь уже барабанил по крыше и окнам. Дочь Ман Ти Фат подошла к очагу, напоминающему большой камин с небольшой пристройкой и конфоркой, положила в него несколько бурых брёвен и принялась разжигать огонь.

Ман Ти Фат, тем временем, судорожно нажимала в свой телефон-коммуникатор и, по всей видимости, выйти на связь с Досу Та У у неё не получалось. Она нервничала всё сильнее.

Набравшись наглости, я решил осмотреться в доме и пошёл в первую попавшуюся на глаза дверь. Распахнув которую, первое что я увидел – была небольшая кроватка у окошка размером с дверцу от духовки. Сама комнатка была не больше трёх квадратных метров и имела непрямоугольную форму по периметру. Осмотрев комнатушку, практически стоя на пороге, я отправился к следующей двери. Ман Ти Фат всё также суетно металась по залу, а её дочь уже раздувала большой костёр в камине.

За следующей дверью была лестница вниз, осторожно шагая, я прошёл пару ступеней, рукой нащупав выключатель, я подал его вверх, и внизу лестницы появился свет. Ступени скрипели от каждого шага. Дойдя до самого низа, я упёрся в железную, весьма массивную дверь. Дверь поддалась на лёгкий толчок рукой и с лязгом приоткрылась.

К моему большому удивлению, внутри я обнаружил большое количество оборудования, часть из которого, некогда была моей установкой для перехода. Многие блоки были обгоревшими, а какие-то частично разобранными. Шагнув внутрь этого технологического ансамбля, я погрузился в воспоминания. Ещё недавно я работал в своём гараже, собирал эту машину, буквально по частям, болтик за болтиком, проводок за проводком. А теперь она стоит здесь, потрёпанная, наполовину восстановленная чуждыми и мне, и ей технологиями. Непонятно даже работает ли этот гибрид вообще.

– Антон, поднимайтесь наверх, – Раздался голос переводчика сверху, – нам нужно выключить свет во всём доме.

– Уже иду, – Резко опомнившись ответил я,

В холле без света было мрачно, Ман Ти Фат помогла мне пройти и усесться на софу у камина, который её дочь благополучно тушила. Синий дым, что не попал в трубу дымохода, в свете лун был как магическое облако.

В дверь постучали.

Часть 1 – Глава 9

Ман Ти Фат открыла замок, дверь распахнулась. За порогом, под дождём, стоял высокий человек. Немного поколебавшись, он вошёл внутрь и закрыл за собой дверь. Он поздоровался со всеми и, опустив две тяжёлые сумки на пол, подошёл ко мне.

Ман Ти Фат протянула ему переводчик, но жестом руки он показал, что переводчик ему не нужен.

– Здравствуйте, – протягивая руку, сказал высокий Глизианин, – вы, возможно, не помните меня, но мы с вами уже знакомились и даже немного работали вместе, я Досу Та У, старший научный сотрудник лаборатории высшей энергетики.

– Здравствуйте, – отвечая на рукопожатие, проговорил я, – вы правы, я вас не помню,

– Я в курсе вашей ситуации с памятью, – Досу Та У снял плащ, с которого ещё стекали капли дождя, и отдал его дочери Ман Ти Фат, – но все мы переживаем за вас и надеемся, что больше вы забывать не будете, кстати, а сколько вы уже в сознании?

– С сегодняшнего утра, часов восемнадцать, наверное, – я посмотрел в сторону подвала, в котором располагалась моя установка,

– Очень хорошо, – улыбнулся, на человеческий манер, Досу Та У, – Вижу, вы уже осмотрелись?

– Простите, – смутившись, я посмотрел в пол, – я немного полюбопытничал,

– Не переживайте, – Досу Та У похлопал меня по плечу, – мой дом – ваш дом!

– Вам удалось её запустить? – вопрос сорвался с языка,

– Увы, уже два года тщетных попыток, – Досу Та У указал на вход в подвал, – быть может, вы поможете её починить.

– Во всяком случае, я постараюсь сделать всё, что в моих силах, – ответил я и моя голова закружилась,

– С вами всё в порядке? – Глизианин схватил меня за плечи, – Как вы себя чувствуете?

– Голова кружится, – я осторожно подошёл к дивану и сел, – и кушать очень хочется,

– Простите мою бестактность, – раздался голос переводчика и Ман Ти Фат полезла в сумки.

Досу Та У пододвинул столик к дивану и сел рядом со мной. Глаза слипались от усталости. Ман Ти Фат расставляла на столе тарелки с едой и что-то бормотала дочери, а после та в суматохе убежала.

Дочь Ман Ти Фат вернулась спустя минуту. В руках она несла бокалы и различные столовые приборы. Ман Ти Фат с дочерью сели за стол напротив меня и Досу Та У. И мы приступили к ужину, если можно было так выразиться, хотя я напрочь потерял счёт времени.

Съев уже знакомые мне кусочки мяса, напоминающие мне гребешки, я откинулся на спинку дивана с кружкой горячего напитка в руках. Сделав один глоток, его тепло напитка потекло по груди, рукам и ногам. Слегка сладковатый вкус и тонизирующие свойства вернули моему сознанию контроль над телом. Сонливость начала отступать.

Тем временем Досу Та У переключил своё внимание на Ман Ти Фат. Их диалог был мне непонятен, но порой я слышал колеблющуюся интонацию, переходящую на высокие тона. Сказать, что они ругаются было бы некорректно, но эмоциональный подъём собеседников указывал на отсутствие единого мнения в обсуждаемом вопросе.

На улице начало светать. Странное чувство, как на севере. Ночь длилась, по ощущениям, не более двух часов. Досу Та У закончил разговор с Ман Ти Фат и повернулся ко мне. А я завис, смотря в одну точку. И медленно допивая напиток, краем глаза я обнаружил, что дочь Ман Ти Фат как-то пристально на меня смотрит. Да так настойчиво, что я решил не отвечать на зрительный контакт, дабы не смутить её.

Наконец, Досу Та У обратился ко мне:

– Как ваше самочувствие? – он положил руку мне на плечо,

– Вполне нормальное, – опомнился я, – напиток отличный, вернул мне бодрости, так сказать,

– Это радует, – прокомментировал он,

– Несомненно, – я улыбнулся и сам того не замечая понял, что смотрю в одну точку уже давно.

Любые попытки перевести взгляд наводили панику и ужас. Я оцепенел. Руки, ноги, голова – я всё ещё чувствовал их, но они не слушались меня. Как по команде, руки подносили чашку с напитком ко рту, и я пил дальше. Сказать, что я не могу пошевелиться, было бы не совсем верно. И мои спутники едва ли поняли, то чувство, что я испытываю сейчас.

– Со мной что-то происходит, – разрывая оцепенение, сказал я вслух,

Все посмотрели на меня.

– Вам нездоровится? – проговорила Ман Ти Фат,

– Не совсем, – прилагая усилия начал говорить я, – я потерял контроль над руками, они поят меня напитком, и я не могу это остановить. Я не могу пошевелить ни головой, ни глазами.

– Странно, – Ман Ти Фат встала и подошла к столу, на котором лежала её сумка, – возможно это реакция на напиток, а может вам просто нужен отдых.

Ман Ти Фат достала пузырёк с лекарством из своей сумки и вернулась за стол. Досу Та У осторожно взял кружку с напитком из моих рук и поставил её на стол. Ман Ти Фат обратилась к своей дочери и та снова убежала.

Спустя минуту, я ощутил контроль над руками и ногами. Это приятное чувство – когда то, что тебя пугало уходит, оставляя после себя лишь воспоминание. Как боль, которая прошла, оставив после себя нотки эйфории.

Дождь за окном практически прекратился. Солнечный свет начал наполнять комнату. Прямые лучи уже можно было поймать в отражении стеклянных дверок шкафа, доверху наполненного книгами, или чем-то, что их напоминало.

Комнату наливалась оранжево-красным светом. Тепло согревало не только тело, но и душу. Настроение в комнате наполнилось запахом перемен.

Дочь Ман Ти Фат появилась внезапно и что-то сказала Досу Та У и Матери.

– Пожалуй, можно немного и отдохнуть. – обратился ко мне Досу Та У и помог встать с дивана.

– Вы совершенно правы, я в буквальном смысле отключаюсь.

Мы медленно пошли в сторону лестницы на мансардный этаж, а Ман Ти Фат с дочерью остались в гостиной. Поднимаясь по лестнице, Досу Та У тревожно сказал мне:

– Вы понимаете, что вам здесь оставаться нельзя?

– В этом доме? – уточнил я,

– В этом мире. Не сочтите меня негостеприимным, я беспокоюсь о вас. А также я беспокоюсь о себе и Ман Ти Фат. А ваше появление… Вернее, ваше присутствие в данный момент, ставит под угрозу жизни многих.

– И что вы предлагаете?

– Я предлагаю поскорее наладить ваше устройство, и вернуться вам в ваш мир.

– Я, собственно, и не против, но боюсь, что в том мире ни мне, ни моей машине не место.

– Но это уже ваши проблемы, вы взяли на себя ответственность, создавая это оружие. И ни я, ни мы все на этой планете, не готовы, а самое главное – не хотим нести эту ответственность за вас.

– А мне показалось, что я попал к более разумным существам, нежели те, от которых я убежал.

– Я понимаю, о какой разумности вы говорите. Но вам просто повезло. Вы попали в ту часть нашей планеты, в то немногочисленное государство, где разум и наука торжествуют. К тому же вы попали в самый мозг этого общества, в его святыню-наукоград, так сказать.

– Я премного благодарен вам, за все, что вы сделали для меня. И при первой же возможности покину вас.

Я развернулся, практически дойдя до конца лестницы, и пошёл вниз. Досу Та У остановил меня, схватив за плечо.

– Куда вы? – спросил он, не глядя в глаза.

– Постараюсь сделать хоть что-то. – сказал я довольно громко.

Ман Ти Фат с дочерью посмотрели на меня.

– К чему весь этот концерт? Пытаетесь найти расположения у неё? – он показал в сторону Ман Ти Фат, – она повязана, долгом который повесили на неё, не спросив её мнения.

– Простите, я не нарочно, – я провёл рукой по своим волосам и помассировал шею, – я просто устал и ещё не пришёл в норму.

– Вот именно поэтому вам и нужно сейчас пойти и отдохнуть. А я постараюсь выиграть для вас немного времени.

– Премного благодарен, но как-то сон отступил. – продолжая спускаться по лестнице, ответил я,

– Не глупите! – проговорил Досу Та У повышенным тоном,

Ман Ти Фат с непонимающим взглядом подошла ко мне, когда я уже спускался в подвал, где стояла установка.

– Что случилось? – раздался монотонный голос переводчика,

– Простите меня, пожалуйста, я и без того злоупотребил вашим радушием. Я не верну вам ни мужа, ни сил, ни времени, что были потрачены на меня. А хлопот со мной вам, как я понял, ещё придётся обрести немало. Но сейчас мне нужно исправить установку, и не допустить новых ошибок. Ещё раз простите. – откланялся и побежал по лестнице я.

– Вздор, нет никаких хлопот, и вы ничем, ещё пока, не злоупотребили. Да я потеряла мужа…, – Ман Ти Фат на секунду задумалась, – Но это был его выбор, и только. Мой муж и отец Фат Ил Ти, всё ещё с нами. Он не в буквальном смысле – «Вы», но он часть вас. Он в вашей дальнейшей судьбе. А что касается ошибок, а кто их не совершил-то? Но что известно наверняка так это то, что вы пока что, ничего ошибочного не сделали. Вас можно сравнить с метеоритом, который падает на планету. Вы принесли своим появлением, что-то новое, возможно – полезное, возможно – опасное, но это прогресс и у него есть своя цена. А в вопросе прогресса всегда будут противники. Но это наш мир, и один из его столпов именно – прогресс!

– Я благодарю вас за поддержку. Я искренне тронут вашими словами. Но как вы сказали, есть цена и я не хочу, чтобы она выросла.

Ман Ти Фат постаралась улыбнуться на человеческий манер. Я улыбнулся ей в ответ.

– Но сейчас вам нужен хороший отдых и уход, согласитесь с этим. Ваше здоровье в полном порядке, но ваша память может снова вас подвести. И тогда мы будем снова на пороге новых ошибок. Ведь время сейчас – наш самый главный враг. И потерять его – преступление.

– Так, я и не против, но сон отступил, и я полон сил. – проговорил я, зевая в полный рот, – Простите.

– Ну с этим я вам как-нибудь помогу. – Она протянула мне флакончик с жидкостью. – Выпейте, пожалуйста. Отдохнёте немного. А мы пока что всё подготовим. У вас всё равно не получилось бы заниматься ею здесь. Эту установку уже давно ищут. А теперь ещё ищут и вас. И рано или поздно они вас найдут.

– Кто ищет? – удивился я.

– Зондбри. – Тихо произнесла Ман Ти Фат,

– Кто это такой? – ступая по лестнице, спросил я,

– Это не кто-то конкретный – это народ большого государства. И очень воинственного я вам скажу.

– Ну вот так всегда, где бы небыли военные приходится иметь дело с глупостью.

Мы прошли в комнату на мансардном этаже. Посреди небольшой комнаты с нависающим потолком-крышей лежал ковёр. Вокруг которого расположились несколько шкафов и большая кровать. Я сел на край кровати и посмотрел в небольшое окошко, выходящее на запад, и увидел верхушки деревьев, раскинувшиеся на километры вдаль. Ман Ти Фат осторожно подошла ко мне поближе и замерла.