Читать онлайн Те, Кто Живут Давно. Рэдмаунт и Охотник

Глава 1.

Двенадцатый век. Ирландия. Ульстер…

Близнецов посчитали проклятием, подброшенными подмёнышами. А Делани О’Лири не созналась, от кого родила в шестой раз. Возможно от родного отца, или его брата, который не оставил без внимания аппетитные формы племянницы.

Тройняшки в корзине попискивали как тёплые щенки. И старая Хидль, знахарка и повитуха, долго разглядывала их, проводя по тёмно-розовым тельцам сухими пальцами. По какому-то странному своему наитию, она не позволила Делани избавиться от них, как от всех предыдущих детей. Прихрамывая, унесла корзину в свою покосившуюся лачугу. Пятеро братьев и сестёр, закопанных у леса на краю деревни, так и не дождались близнецов О’Лири.

Старуху односельчане побаивались, верили, что она колдует, знается с нечистой силой, чуть ли не с самой Калли Барри. Но местные всегда обращались к ней за лечением или заговорами. И из соседних городков приходили с разными подношениями за советом и помощью. Хидль держала несколько пушистых серых коз, они и снабдили молоком трёх маленьких чертенят. Настоящее колдовство, что все три мальчика выжили.

Росли они сильными, ловкими, озорными, три одинаковых русых головы постоянно мелькали в окрестностях. Мать изредка навещала их, но в свой дом не взяла. Теперь Делани была замужем, имела уже двух настоящих детей. От проказ подросших близнецов О’Лири страдала округа. Иногда их пытались подловить и избить по одному, но отвечали они всегда втроём. Слушали и почитали они только седую Хидль. Лишь от неё братья безропотно принимали затрещины, она была щедра на оплеухи, хотя её старые пальцы и скрючила болезнь. Ведунья учила их, передавала свои знания о природе, травах, силе камней и воды. Её любовь была строга и суха, но она поддерживала тройняшек. Поэтому смерть Хидль действительно осиротила их. После похорон близнецы навсегда покинули родные края. С собой они унесли только имена матери и той, которая её заменила.

Предаваясь игре и дракам, братья О’Лири пришли в Дублин, оттуда переправились морем до Гамбурга. В порту наглые игроки и воришки окончательно потеряли страх, и в окружении пьяных шлюх сели не за тот стол совсем не с теми людьми. Жульническую победу им не спустили с рук. Братьев отравили в закопчённом полумраке шумного грязного кабака. Мёртвых близнецов обобрали, раздели и выбросили за городской стеной.

Первым на рассвете проснулся Патрик. Жутко болела голова, и ломило всё тело, будто бы покрытое невидимыми синяками и ушибами. Какое-то время он даже не мог вспомнить своё имя, а потом внезапно пришла память о братьях. Тревора он нашёл недалеко от оврага, тот сидел на земле, со стоном растирая виски, зарываясь пальцами в посветлевшие пепельные пряди. Они встретились взглядами.

«– Больно? – Ужасно. Как ты, Пат? – Уже лучше. Ты знаешь, где Йен? – Нет, но должен быть где-то рядом. Я чувствую».

Кожу и так холодил утренний воздух, но тут по спине прошёлся ледяной ужас. Тревор понял, что говорит с братом и слышит его, хотя между ними метров десять, и ни один из них не открывал рта. Патрик тоже испуганно глядел на него огромными серо-голубыми глазами.

«– Ты слышишь? – Да! – Что это? – Не знаю. Может быть, мы на том свете? – В аду не бывает холодно, Пат. Надо найти Йена».

Царапая босые ступни, они спустились по скалам вдоль стены, отыскали брата. Его белая кожа смотрелась слишком яркой и чистой на тёмных камнях.

– Йен! – Тревор похлопал его по щекам. Тот глубоко вздохнул и застонал от боли.

– Смотри, что с его волосами? – разглядывал брата Патрик. – Они цвета воронова крыла.

– На себя посмотри! – огрызнулся Тревор, помогая Йену подняться.

– А что? – вскинул брови брат. Потом ухватил на ветру и вытянул перед лицом одну из спутанных прядей. – Они красные! Боже!

– Что случилось! – сипло прошептал Йен, с трудом выпрямляясь. – Меня будто бы в жерновах перетёрли! А с вами что? – Всмотрелся он в братьев, морщась и жмурясь.

«– Йен! Ты слышишь меня?».

Тот вздрогнул и шумно вдохнул, в испуге глядя на молчавшего Патрика.

«– Вижу. Слышишь. С Тревором то же самое! Соберись, пора уходить! – Надо найти одежду. Холодно. – Согласен!».

Они украли в сторожке стражников рубахи, два плаща и шерстяную тунику. Двигаясь на север, постепенно разжились ещё одеждой, двумя кольчугами, оружием. Близнецы не знали, куда шли, их чувства стали острее, за несколько недель они приноровились мысленно общаться.

Вдоль небольшой реки была проезжая дорога, братья шли по ней, когда пронзительный женский вопль, полный боли и бесконечного страдания, достиг их общего разума. Тревор споткнулся, и чуть не упал на землю. Йен вскинул голову, настороженно прислушиваясь. Патрик взволнованно оглянулся на них: «Она зовёт нас, надо спешить. И мы должны найти остальных!».

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…

– Рэдмаунт, пусти! Мы скажем, что он оказал сопротивление при аресте, что это была самозащита! Тут всё равно видеонаблюдения нет!

Крепкого, почти квадратного офицера с трудом унимал худощавый высокий детектив, не давая ему самостоятельно разделаться с подозреваемым в страшном преступлении.

– Миша, нет! Это самосуд, ты же полицейский! Парамедики на подходе, дождёмся их! Мы должны доставить его в наручниках, его осудят!

– А я понял, это добрый коп и злой коп! Обычный прикол! – ухмыльнулся Радченко.

– Да! Только я – добрый! – рявкнул Тоцкий.

Вне себя он швырнул в стену тяжёлый стеклянный поднос со стола. Разноцветные осколки со звоном разлетелись по комнате. Арестованный, вздрогнув, дёрнулся и вжал голову в узкие цыплячьи плечи.

Они просто в очередной раз опрашивали соседей. Тед увидел список покупок, забытый на холодильнике. Карамельные хлопья «Бекки». Виктор купил имбирное пиво, замороженные котлеты, пену для бритья, картофельное пюре в порошке. И карамельные хлопья «Бекки»… В розовой коробке с овечками, их часто рекламировали по телику.

Тед чувствовал, что-то не так с этими покупками, и понимал, что-то не на месте, он заметил в мусоре на кухне упаковку от строительной смеси, и подозреваемый не смог ответить, что он ремонтировал. Всего двадцать минут назад они нашли и проломили свежую, ещё сырую, кладку в стене чулана.

В полуподвальной замурованной комнатке они нашли двух девочек. Четырёхлетняя без сознания, но еле дышала, а её истерзанная сестра шести лет уже остыла. Они вызвали медиков и подкрепление. Больше всего на свете детектив хотел собственными руками порвать на куски Виктора Радченко, который сидел перед ними, съёжившись на стуле в углу своей маленькой вылизанной гостиной.

Напарник Теда тоже едва сдерживался, Михаил Тоцкий встал напротив похитителя и прошептал, нависая над ним: «Ради Господа нашего, дай мне повод убить тебя сейчас!». Радченко смотрел на копа побелевшими от ужаса глазами. Рэдмаунт ощущал, как гнев выжигает его изнутри, как же тяжело дались ему эти несколько минут, чтобы перетерпеть страшную жажду убийства. Его браслет-коммуникатор зафиксировал уровень стресса, предупреждая офицера о грядущем срыве.

Три дня он ночевал у себя в кабинете на жёстком диване, потом совершенно измученный Тед вернулся домой. Таня сидела у окна, длинные обесцвеченные волосы висели печальными прядями. На столе давно остыла её тарелка с ужином.

– Ты поймал его?

– Да, он арестован, – детектив кивнул.

– Дети выжили?

Сухие черты лица сиделки ещё сильнее заострились, Савёлова напряжённо ждала ответа, глядя на него своими огромными глазами замороженной рыбы. Тед только отрицательно покачал головой.

– Почему ты не убил его сразу? Почему?

– Я… Я полицейский, Таня! Я не судья, – у него встал ком в горле, было сложно говорить. – Я не имел права…

– Дай зажигалку, – она безнадёжно махнула на Теда рукой.

– Ты же бросила.

– Ты мне друг или х** в стакане! Дай огня, я сказала! – её голос сорвался в рыдание. Она не смогла прикурить, руки тряслись. – Он же указал на семь жертв! Семь! В новостях сказали, его признали невменяемым! Эта сука будет с комфортом жить, и проходить лечение! Его будут содержать своими налогами люди, чьих детей он убил! Ну, что за х**ня, Тед! Как это?!

Всхлипнув, она ушла к себе. А Рэдмаунт остался сидеть в тёмной комнате, опустошённый и подавленный. Эта вечная сделка между законом и совестью, как же она изводила его сейчас! Он щёлкнул зажигалкой, раз, другой. Искры шипели. Выкрутил огонь на максимум, и некоторое время смотрел на колеблющееся лезвие пламени. Он нашёл решение. Достал смартфон и набрал нужный номер.

– Рэдмаунт?!

– Патрик.

– Чего ты хочешь для себя?

– Хочу, чтобы ты помог закончить одно дело, – устало вздохнул Тед.

– Де Ла Рю до сих пор живёт с тобой в одной стране. Обратись к нему.

– Нет. Мне нужен твой дар, Патрик.

– Я сейчас в Греции. Смогу вылететь… Так. Подожди. Ага. Через неделю. Твоё дело может подождать?

– Да, у него пожизненное заключение с принудительным лечением. Одиночная камера. Так что дождётся по-любому.

– Ух! Заинтриговал и заинтересовал! Жди звонка через неделю.

Глава 2.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…

Новая серая тетрадь.

Иногда больше всего хочется пустить пулю в лоб, до чего не совершенен мир. На кой нам эта гуманная реальность единого государства, если продолжает твориться такое!?

(дописано ручкой другого цвета: «отсутствие войн действительно такое благо, может ли оно оправдать хоть что-то? Какой смысл, если на всё есть отмазка «ну зато мы не воюем друг с другом!»).

Плохо сплю. Меня прессует безнадёга, а обратиться не к кому. Что делать?

Радченко проводили в светлый зал для встреч, в этот день родственники не навещали больных, так что было пусто и тихо. Только в углу гудел автомат с газировкой и шоколадками, поблёскивали пластиковые лёгкие столики и стулья. Если бы не решётки на окнах, обстановка скорее напоминала санаторий.

Его посетитель был незнакомцем. Высокий, в тёмно-синих джинсах, чёрном тонком пуловере, красно-рыжие волосы ниже ушей, недорогие очки. Через плечо сумка с ноутбуком, в руках папка с документами.

– Здравствуйте, Виктор! Присаживайтесь! – обаятельно и радушно улыбнулся гость.

«Зубы, как у акулы», – подумал пациент, и беспокойно оглянулся на двух охранников и санитара у дверей. Камера наблюдения под потолком мигала лампочкой.

– Вы мой новый адвокат? – осторожно осведомился он.

– Нет, мистер Додсон немного простудился. Я его помощник, и он попросил меня сегодня привезти вам бланки. Вы же хотели написать жалобу, минуточку, – красно-рыжий сверился с заметками в телефоне и достал из папки бумаги. – Так. И подать заявление с просьбой о переводе в корпус «Б» с более мягким режимом. Всё верно, Виктор?

– Да. Правильно.

Радченко немного расслабился и придвинулся к поцарапанному столику. Руки были скованы, наручники мешали ему заполнять бланки ровно.

– Так, подпишите тут, и вот здесь. Число поставьте сегодняшнее. Пятнадцатое. Отлично. Спасибо.

– Что-то ещё нужно? Додсон больше ничего мне не передавал? – он по-птичьи склонил голову на бок.

– Нет. На самом деле, мистер Додсон не знает, что я сейчас тут. Но у меня есть для тебя сообщение.

Посетитель заговорил тише, и поманил к себе, Виктор машинально придвинулся и склонился, чтобы расслышать шёпот:

– Послание от детектива Рэдмаунта: «Гори в аду, мразь!».

Отпрянув, Радченко увидел, как улыбающиеся серо-голубые глаза его гостя стали непроницаемо металлического цвета, будто залитые ртутью, а бледное лицо бесстрастным, как маска. В следующую секунду больничная роба и халат вспыхнули ярким жёлто-оранжевым огнём, как сухие дрова. Крича и разбрасывая лёгкую мебель, пациент катался по полу.

Посетитель отскочил к стене. Охрана с огнетушителями и сбежавшиеся санитары пытались сбить пламя, но безуспешно, как будто бы Виктора облили напалмом. Сработала сигнализация, через несколько минут включились потолочные гидранты. Обугленного пациента потушили, но даже не донесли до медпункта.

Когда же служба безопасности решила задержать неопознанного посетителя, навестившего Радченко перед смертью, оказалось, что о его визите нет никакой информации. Камеры наблюдения зависли, система заглючила в перезагрузке, и на записи он был мельком виден со спины. Зато сам момент самовозгорания похитителя и убийцы запечатлели неплохо, видео потом быстро попало в новостные ленты.

– Всё удалось? – спросил Тед у Патрика Делани Хидл О’Лири, севшего в машину.

– Более чем. Он очень страдал, если тебя это интересует.

– Спасибо, – коп с облегчением вздохнул и закрыл глаза.

– Тебе спасибо, детектив. Я получил удовольствие. Подвезёшь до аэропорта?

– Конечно же!

Они выехали на шоссе, молчали в дороге. Тед несколько раз покосился на своего пассажира, скрестившего руки на груди, прикрывшего глаза, и, кажется, задремавшего.

– Слушаю тебя, Рэдмаунт.

– Я ничего не говорил! – Тед аккуратно перестроился в ряду.

– Да, ты молчишь и демонстрируешь невербальное не конгруэнтное поведение. Ты хочешь спросить меня о ней. Так вот. Я не видел Елену уже лет пять. Знаю, что в прошлом году она жила с Марко в Чили. Он ищет средство для смерти, лекарство.

– Для смерти?

– Да. Он изучает феномен Живущих Давно, его цель – избавить нас от бессмертия. Найти ключ. Занят расшифровкой ДНК, и тому подобное. Но, насколько я в курсе, пока все генетические исследования безуспешны. Наша кровь и клеточный состав тканей постоянно изменяются. Ему не удалось зафиксировать эту мутацию ни разу, – Патрик достал пачку сигарилл. – Даже отпечатки пальцев другие после каждой смерти, мы проверяли.

– Пожалуйста, не кури в машине, хорошо?

– Как скажешь, детектив.

Новая серая тетрадь.

В какой-то степени, наверное, это больше похоже на сделку с тёмными силами, как в старых страшных сказках. Но ведь они действительно помогают мне.… Продал ли я уже свою душу?

Наверное, скорее, я рад, что знаком с Теми, Кто Живут Давно. Недавно подумал, что кроме них, напарника на службе, Глэдис, её сиделки и Майры в моей жизни и друзей-то нет никаких. А нужны ли ещё друзья, когда есть такой шикарный цирк-зоопарк?!

Сегодня видел в сводке информацию о новом убийстве. Семнадцать ножевых ранений! Жуть какая! Точно, у кого-то опять башню сорвало. Лето на исходе. (На полях карандашом: «За своей крышей смотри, чудила!»)

К нему в кабинет заглянул Тоцкий. Он ниже Теда по росту, но вдвое шире, крепкий и плотный, любитель потягать железо в зале. Михаил обладает не очень приятной, но примечательной внешностью, почти бесцветный, как в отбеливателе вымоченный. Слишком светлые волосы, брови и ресницы становились яркими и заметными, только когда коп багровел от гнева, тогда он был страшен и грозен. Ещё его отличала усердная религиозность, но при этом какая-то своя собственная вера.

Рэдмаунт, впервые встретившись с ним, с неприязнью подумал: «Я занял место Уилкса и обзавёлся собственным громилой Митчеллом!». Но быстро привык к внешнему виду напарника, убедился в профессиональной подготовке и оценил в нём преданность работе и старательно запрятанный добрый характер,

– Тед, ты видел новости вчера?

– Да, Миша. Радченко погиб в результате несчастного случая.

– Нет. Это был Божий пламень! Его покарал Небесный суд, раз мы не справились! Уверен, он в аду теперь! – значительно покивал Тоцкий и закрыл за собой дверь.

А Тед подумал и записал на стикере «Часто Небесному суду не обойтись без земных копов!», приклеил его на стеллаж с книгами и документами.

Глава 3.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…

За эти три года Тед всего раз обратился за помощью к Тем, Кто Живут Давно. Обычно близнецы сами беспокоили его, выдёргивая со службы, чтобы организовать какую-то не особо законную заваруху. Каждый раз, помогая избежать преследования или скрыть улики, он получал весомое вознаграждение, эти конверты очень поддерживали в жизни. Но мысль о происхождении этих денег раздражала.

Вот и теперь после ночного телефонного звонка Рэдмаунт шагнул в комнату, которую сняли в мотеле на окраине О’Лири. Близнецы выбивались из ординарного интерьера обыденности. Они действительно чертовски похожи, и это, скорее, тревожило с первого взгляда. Высокие, стройные, длинноногие. Белая кожа выходцев с северного острова, истинных потомков кельтов. Только Тревор пепельного оттенка блондин, с классической британской стрижкой, и у него страсть к итальянским однобортным костюмам. А у Патрика немного вьющиеся красно-рыжие волосы ниже ушей, и он носит очки, и иногда усы и бородку, как сейчас, предпочитает более небрежный и неформальный стиль в одежде. Его щетина напомнила Теду о фрукте киви, мысль об этом сравнении заставила его непроизвольно улыбнуться.

– Тебя, бл*дь, что-то насмешило, Рэдмаунт? – покосился на него Тревор, грубость обращения всегда резко контрастировала с его лощёным внешним видом.

– Нет, нет, что ты! Просто вспомнил тут…

– Послушай, детектив, нам нужно, чтобы ты нагрянул в одно место с полицейской облавой, накроешь небольшой подпольный игорный бизнес, а мы в суете поднимем некоторый профит. Тебе почёт, нам – зачёт. Согласен? Твоя доля, как всегда, будет в почтовом ящике!

Патрик подкреплял речь активными жестами, будто движения узких пальцев помогали ему подбирать слова.

– А не пошли бы вы оба на хрен! Я ещё в прошлый раз говорил, что не хочу участвовать в ваших махинациях. Вы мне помогли, да, но за это я не обязан всю жизнь отдуваться!

– И в прошлый, и в позапрошлый, и два года назад тоже, – согласно кивнул О’Лири, серо-голубые глаза смотрели тепло и лукаво. – Но, кажется, мы неплохо тебя продвинули за это время, Тедди, не находишь?

– Я рискую жизнью, а вы каждый раз выворачиваетесь из всех передряг. Вы же не можете умереть!

– Не то, чтоб выворачиваемся. В прошлом году Тревора подстрелили, помнишь? Хотя ты обещал, что там не будет вооружённой охраны. Но не переживай за нас, – Патрик глянул на копа поверх очков. – Речь об исключительных морфофункциональных свойствах организма и основанных на них психофизиологических качествах, – весомо пояснил Патрик.

Тед бессильно опустился в кресло, перестав соображать. Тревор раздражённо схватил его за воротник куртки.

– Рэдмаунт, бл*дь, соберись, хоть бабла срубишь на верном деле! Мой брат, зануда, пытается объяснить, мы можем то, чего не умеют обычные люди. Если до тебя так долго доходит, баклан! Подумай, а то простудишься! Третий год вместе работаем!

– Мы не работаем вместе, у нас редкие совместные проекты, которые меня очень нервируют. Вы же и без меня, и без участия людей, можете править миром, применяя каждый свою магию! Так какого хрена?

Тед, огрызнувшись, оттолкнул его, и наконец-то озвучил давно терзавшую мысль. Тревор медленно выдохнул, демонстративно сдерживая гнев, и отошёл к окну.

– Это слишком затратный процесс, в плане энергии, скажем, – грустно вздохнул Патрик.

Он достал из кармана мятого тёмно-красного льняного пиджака плоскую пачку и вынул тонкую чёрную сигариллу с золотым ободком мундштука, зажал её в губах. Сложил ладони ковшом, в руках шариком вспыхнуло желтоватое пламя, он прикурил. В комнате запахло шоколадным табаком. Рэдмаунт только безучастно подумал: «Неужели я когда-нибудь перестану этому удивляться?!». Показав жестом уличного фокусника Теду пустые ладони, Патрик дунул на них ароматным дымом.

– Вот это ничего не стоит. Изжарить зека-педофила ничего не стоит. А если в одиночку начинать что-то по-крупному. Как бы объяснить? – элементаль на секунду задумался, поглядев на тающие завитки, поднимавшиеся к потолку. – Вот хороший и доходчивый образ для наглядного сравнения – пицца!

– Пицца? – оторопел Тед.

– Да, пицца. Смотри, чтобы поесть, ты можешь взять замороженный обед и включить микроволновку. А можешь вспахать поле, посеять пшеницу, собрать урожай, смолоть муку, вырастить корову, получить молоко, сработать сыр и масло, вырастить и собрать овощи. Сложить из камней печь, нарубить дров, развести огонь, потом из своей муки, сыра и овощей сделать тесто, начинку, испечь пиццу, и вот только тогда поесть. Так вот, применяя нашу магию, как ты выразился, мы не включаем микроволновку.

– Так, ладно, – Тед сдался и перевёл дух. – Куда вы там хотите вломиться, рассказывай.

Новая серая тетрадь.

Этот блокнот я веду почти три года, но, кажется, половину дней пропустил, забываюсь. Где Елена сейчас, с кем-то из них, или одна, кажется, не было дня, чтобы я не вспоминал о ней. (Дописано карандашом, стёрто, но записано заново: «В твоей жизни так никого и не появилось, поэтому ты продолжаешь ругаться с собственным дневником! Сколько Тедов имеют голос на этих страницах?»)

За это время пересекался только с двумя О’Лири, Патрик сюда редко приезжает, а Тревор больше ошивается в казино на восточном побережье. Йена я не видел после того вечера в «Кроличьей норе». Де Ла Рю не оставил свой клуб, живёт там же, но я не встречал его давно. Они всегда где-то рядом. И думаю, да, моя жизнь была проще, когда я не знал о Тех, Кто Живут Давно, понятнее, более предсказуемой. Но хотел бы я всё вернуть? нет… Лучше так.

Майра ездила в выходные за город, присылала фото. Звонил ей с видео, понял, что она не одна. Розен не сказала, с кем она отдыхает, но, подозреваю, что Реми Оноре с ней сейчас. Думаю, Розен весьма вдохновляет андрогинная внешность новой музы. Видел на прошлой неделе два его новых законченных портрета в мастерской у Майры. Странно неоднозначно к этому отношусь, с одной стороны жутко напрягает, что Де Ла Рю пользуется её беззащитностью и доверием, с другой, ведь ей хорошо с ним, она счастлива, чувствует себя молодой и любимой. Не буду мешать…

Таня должна отвезти Гледис в пансионат, понадобится помощь в поездке (подписано карандашом «сделай для неё хоть что-нибудь, неблагодарный придурок!»).

За мной в прошлый четверг заезжал Тоцкий, опять столкнулся с Таней, потерял дар речи, аж с лица слинял, если о его бесцветной наружности можно так выразиться! Он неравнодушен к нашей медсестре. Савёлова не обратила на него внимания, от слова совсем. С травмирующим опытом прошлого она не стремится заводить отношения, можно понять. Но всё равно обидно за Мишу, он хороший парень, и, думаю, ничем не оскорбил бы её никогда.

К слову об обидах. Надеюсь, Сандро перестал на меня злиться из-за той девушки. Это было ужасно, так жаль, что расстроил её. Сандро обещал ей для компании на вечеринке симпатичного молодого человека в поиске, а достался всего лишь я… Грустный, нескладный, и влюблённый в другую женщину. Гостья осталась разочарованной и поругалась с Гатто. Но я же не виноват, я не мог заставить себя кайфовать, расслабиться. Мне плохо. Маккинли был прав, это настоящая ломка.

(на полях красной ручкой «Купи подарок! Сандро! ДР! через неделю, 10 числа», подчёркнуто)

Другу Тед выбрал для презента роскошный планер в кожаной синей обложке и с массой разделов со стикерами. Гатто был тронут и усадил детектива на углу стола. В этот вечер в кабинете-кладовке было тесно и душно, сладко пахло ванилью, а на кушетке сидели сразу три девушки, хихикающие и раскрасневшиеся.

– Пробуй торт, Тед! На заказ сделали! Это просто что-то! Вкуснее и слаще него могут быть только вот такие потрясающие женщины! – на щеках Сандро разгорелись пятна румянца, ему хватило одного стакана вина. Знакомься, это Эми, Бобби, и Стелла! Нет, вот это Стелла! – девицы хохотали и по очереди кормили Сандро тортом с ложечки.

Рэдмаунт был смущён, весь вечер чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому с удовольствием вышел на улицу и вдохнул свежий воздух уже почти осенней ночи, как будто бы глотнул холодной воды. Он стоял в переулке, трезвый и одинокий, не зная, куда себя деть. Опять только сон и работа, работа и сон, что за тупик?… В это время ему позвонил Патрик, спокойно продиктовав адрес отеля и предупредив, что есть важная информация для детектива. Тед поехал на такси на другой край города…

Ровные пачки свежих купюр, затянутые в поблёскивающую плёнку и рассыпавшиеся по покрывалу, были похожи на брикеты мороженого. Тед вопросительно посмотрел на О’Лири. Патрик аккуратно вытер очки и обаятельно улыбнулся:

– Да не бери в голову, ну провернули одно дельце, почти легально, поверь. Лучше посмотри хорошенько, что я принёс тебе в клювике, – он протянул детективу пластиковую папку.

Рэдмаунт быстро пролистывал копии чеков и расписок, по диагонали пробегал список фамилий в расчётной ведомости, несколько фото. Есть, кому передать. Этого будет достаточно, чтобы надолго прижать этих портовых отморозков, а заодно закрыть кое-кого из высоких чинов, покрывавших эту гнусную контрабанду. Он собирался поблагодарить за материал, но в этот момент оба услышали резвые шаги. Запыхавшийся Тревор влетел в комнату, бросился к багажу:

– Охотник в городе!– бросил он брату, тот вскочил.

– Что?

– Что слышал! Валим по-быстрому!

Близнецы действовали удивительно слаженно, и в несколько секунд упаковали вещи и деньги в две сумки. Тед был в замешательстве.

– Что происходит? – растерянно спросил он.

– Охотник в городе!

– На кого он охотится?

– На нас, бл*дь, Рэдмаунт, на нас! В рассыпную! Не тормози, бро! – рявкнул Тревор и с грохотом распахнул дверь номера. Патрик неизменно был более сдержан и вежлив, он чуть задержался на выходе.

– Ты бывал на охоте, Тедди? – мягко спросил он.

– Нет, но в общих чертах себе представляю… – сделал Тед неопределённый жест.

– На охоте добычу травят, ловят в капканы, и убивают, верно? А представь себе охоту, где добыча затягивает раны, встаёт и снова бежит. Бесконечная охота? Представил?

– С трудом, но…

– Так вот, мы и есть эта бессмертная добыча, а главное развлечение Охотника это бесконечная охота, – кивнул Патрик и шагнул в едва освещённый коридор.

Через мгновение ошарашенный Тед выскочил за ним и крикнул вслед теням:

– Значит, он тоже Живёт Давно?

– Вот именно! – донеслось с лестницы. У детектива осталось слишком много вопросов, и он знал, кому их задать.

Глава 4.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…

Под ногами подрагивал пол от музыки в танцевальном зале внизу. Рэдмаунт снова сидел в просторном офисе клуба «D.L.R». Он в очередной раз не без насмешки подумал, что хозяин заведения обожает своё отражение, поэтому тут столько стекла, зеркал и полированных поверхностей.

Де Ла Рю не удивился предмету обсуждения, стал предлагать напитки, и одновременно детектив ощутил знакомое лёгкое и чуть щекотное прикосновение к собственной воле под крышкой черепа.

– Хватит рыться в моей голове, я всё чувствую! Прекрати! – брезгливо дёрнулся Тед и придвинулся к столу. – Почему она соврала мне? Рассказывай!

Тёмно-зелёные глаза Реми смотрели печально, он вздохнул, снял тонкие чёрные перчатки и устало потёр пальцами лоб. Тед был не в силах подавить в себе гадливое чувство при виде розоватой кожи растянутой в старых заживших ожогах, она напоминала оплывший на костях свечной парафин. Реми налил два стакана тоника со льдом, подвинул Теду глубокое блюдце с разноцветными цукатами и заговорил, отмеряя слова.

– Он с нами сравнительно недавно, с семнадцатого века примерно, не знаю. Если бы мы были её детьми, а не любовниками, то он был бы тем самым капризным избалованным младшим, которому из слепой любви прощается больше, чем остальным. Думаю, она винит себя в его безумии, их связь болезненная, они мучают друг друга, но не могут иначе. Охотник не просто убивает, его это развлекает и тяготит одновременно. Сентиментален и чувствителен, как все маньяки, в этом они схожи с Арманом, оба обожают оружие, только Охотник предпочитает холодное. Больше всего ему интересны в качестве трофеев наши оборотни, он не признаёт за ними человеческой половины, может долго травить, ранить и калечить, не давая времени и сил перевернуться в зверя.

– Марко и Джеймс ведь неуязвимы? Разве не так?

– Любого можно взять измором, задавить числом в облаве. Мы не радиоактивные люди из комиксов. Мы всё-таки живые, Тед. Прошлый раз в начале девятнадцатого века он выследил Маккинли, наткнулся на его отсечённую лапу в капкане, понял, по чьему следу идёт. Загнал его и почти полгода впроголодь держал в клетке. Истязал, оставляя в живых, но, не давая восстановиться, чтоб тот не мог обернуться. Несколько месяцев в состоянии переломанного полутрупа.

Было видно, что обычное хладнокровие изменяет Де Ла Рю, и Тед тоже поёжился от неприятных картин, возникших в воображении.

– И чем это закончилось?

– Елена нашла их. Приехала в имение к Охотнику. И выкупила оборотня из зверинца. Кажется, тогда они сошлись на пяти годах.

– Каких пяти годах?

– Тех, что она провела с ним потом. Её свобода в обмен на жизнь Маккинли. Время – это единственная валюта, которая у нас всегда в ходу по самому выгодному курсу.

– Он отпустил его?

– Да. Не совсем, – Реми сделал усилие над собой и продолжил. – Убил Джеймса у неё на глазах. Так что, считай, отпустил.

– И она жила потом с этим психом?

– Такова цена слова.

– Но как же…

– Пойми, нет другого выхода! – закричал Де Ла Рю, вскочил и грохнул по столу кулаками. – Она связана с нами, мы с ней! Откусываем куски от жизни, глодаем друг друга! Мы все в этом адском круговороте, и навсегда! Я не знаю, как всё это закончить!

– Но то, что творит он, это же ужасно! – воскликнул Тед.

– Ужасно, говоришь!? Но вспомни, дорогой, с чего лично для тебя началось вот это всё?! – Реми обвёл зал руками, нервно шагая вокруг стола. – С того, что Андретти заскучал в своём болоте и выбрался в большой город пожрать обывателей! Он тоже охотился, между прочим! И ты застрелил его, и отрубил ему руку, кстати, помнишь, чтобы выслужиться и прикрыть всю историю? Или когда близнецы грохнули этого твоего тупицу Уилса, или как его там, и его жирного напарника? Кто из нас ангел?

– Да, да, я понял тебя. Понял, что ты хочешь сказать. Но всё равно. У меня в голове не укладывается. Вы ведь как семья? – в ответ взгляд Де Ла Рю облил его тонной ледяного скепсиса. – А к тебе он приходил? – тихо спросил Рэдмаунт. Реми остановился и неровно усмехнулся уголком красивого рта.

– Да, приходил один раз. Лет семьдесят назад примерно. В Ванкувере. Но я был готов.

Он вздохнул, чуть наклонился и достал из ящика пистолет, тяжело звякнув им по стеклянной столешнице.

– Тогда это был кольт Кадьяк. Как только я понял, кто передо мной, я без колебаний снёс себе полголовы. То-то облом вышел, жаль, я не увидел его глупой рожи! – Тед поморщился, и Реми взмахнул руками. – А тут без вариантов, Тедди! Либо самоубийство, быстрый конец, и ты просто потом проснёшься! Да, неизвестно, где и когда, но проснёшься. Не будешь помнить, кто ты и откуда, но будешь целый и невредимый! Либо Охотник гонит тебя, преследует и отрезает от тебя по куску, пока ему не надоест!

– Почему никто не сопротивляется?

– Ну почему же, сопротивляются. Ему интересны сильные соперники, живое и бодрое мясо, чтоб долго дёргались на крючке. Марко оставил ему шрам, прокусил руку, Охотник не забыл этого. С Маккинли он уже дважды снимал шкуру. С Элементалями он редко пересекается, они ведь редко где-то живут подолгу, но Йен тоже левша и отлично фехтует, Охотник уважает его искусство. С Эмером не конфликтует, много сходных интересов, и я уверен, что именно Арман вывел его на бионические системы, новейшие разработки, квотированные для военных. Койл единственный ему не по зубам, если и встречаются раз в сто лет, огрызнутся, и расходятся.

– Да. К слову, Тревор тогда прислал сообщение, чтобы я остерегался одиночки, человека без руки, но я подумал, что он бредит. Ведь вы регенерируете, быстро выздоравливаете. Верно?

– Да, и Охотник восстанавливается быстрее нас всех вместе взятых. Но без кисти он, видимо, навсегда. Андретти смастерил ему первый крюк ещё в конце шестнадцатого века, или около того.

– Вы зовёте его Охотником? У него не было имени?

– Почему же. Было. Как все мы, он когда-то умер впервые. Не знаю, как это повелось. Только Елена потом звала его по имени, – пожал плечами Де Ла Рю, барабаня пальцами по столу.

– Почему? Так странно.

– Эй! Тебе только это кажется странным, маленький коп?! – изумлённо вскинул густые брови Реми. – Слушай! Катись-ка ты куда подальше!

– Боишься его, но восхищаешься им? – проницательно прищурился Рэдмаунт, его удивила эта неожиданная мысль. Собеседник не стал спорить.

– Каждого из нас иногда зло берёт от того, что жизнь пресна и бесцветна, если Елены нет рядом. Но, в итоге, только он не согласился с правилами и продолжает спорить с ней. Больше ни у кого яиц не хватило…

– Ревнуешь её? – устало спросил Тед, растирая затёкший затылок и направляясь к двери.

Де Ла Рю по-кошачьи грациозно потянулся в кресле и глубоко вздохнул:

– Знаешь, порой мне хочется, чтобы Охотника никогда не было среди нас. А иногда, кажется, что понимаю его, и хочу, чтобы он снова её зарезал. («Снова!» – машинально отметил про себя Тед). В конце концов, мы все, так или иначе, проходим через это.

– Через что? – не понял Тед.

Реми обольстительно улыбнулся в ответ, роскошные ресницы бросили лёгкие тени на свежие щёки, он снова стал похож на прекрасного и опасного зеленоглазого эльфа:

– Желание причинить боль тому, кого любишь.

Глава 5.

Начало семнадцатого века, Бранденбургско-Прусское государство…

Макс Штауф, отдуваясь, неуклюже, как мешок картошки, скатился с пыльной лошади, и, пытаясь выглядеть значительным, крикнул:

– Эй, Андрес! Новый хозяин приехал, я показываю ему окрестности! Позови свою сестру стерву! Пусть принесёт нам закусить! Долги за вами!

Егерь плёл силок, он чуть повернулся к управляющему и посмотрел поверх его головы на всадника у дороги. Первым делом Марк заприметил оружие. Перевязь и ножны направо, под левую руку, необычно, и мушкет тоже слева приторочен. Что ж, очередной барон, сделавший имя и состояние в одной из мелких княжеских войн. Эти рыцари не переводятся. Сколько их таких тут побывало, дали бы жить спокойно, и ладно.

– Нет у нас недоимок, я за землю всё уплатил, у меня и бумаги есть, – проворчал Марк, когда Штауф и тот, кого он так важно сопровождал, подошли по тропинке к домику.

Лачуга была неказистая, но добротно укреплённая против холода и непогоды. У крыльца бродило несколько тощих рыжих кур. Под навесом сбоку от входа стояли широкий изрезанный стол и две скамьи, место для работы и отдыха, рядом на стене развешены рыбацкие сети, две корзины дожидаются починки.

– Это ты тут визжишь, Штауф? А я думала, Марку кто-то свинью привёз в счёт долга!

Из домика, стуча деревянными подошвами, с кувшином и глиняными стаканами вышла невысокая женщина в полинялом серо-зелёном платье со свободной шнуровкой и перелицованном переднике. Она чуть прищурилась, глядя на гостей:

– Присаживайтесь, извольте выпить, брат пока найдёт все расписки, – кивнула она Марку, тот нахмурился, но ушёл в дом.

– А вы, сударь, смотрю, не из наших мест? Давно перебрались в эти края? – весело сверкнула она чёрно-карими глазами незнакомцу.

Смотрела она смело, даже кокетливо. В женщине не было девичьей тонкости и лёгкости, но двигалась она проворно. Волосы убраны под простым чепцом, надо лбом выбиваются две тёмно-каштановые прядки. На груди светлая косынка заколота деревянной булавкой.

– Кто тебе разрешал подать голос, Хелена? – высокомерно сказал Макс и обратился к гостю. – Герр Вольмер, уверяю вас, Фрау Готлиб благочестивая вдова и порядочная женщина, хоть и ведёт себя как дешёвая городская шлюха.

– Ты слишком труслив и жаден, Штауф, иначе знал бы, что порядочная женщина обходится дороже шлюхи. Но ты даже бродяжке заплатить жмёшься, сколько бы ни обкрадывал своего хозяина! – проговорила она, смеясь.

Макс покраснел и заёрзал на скамье, и всё открывал рот как рыба, не находя хлёсткой фразы в ответ. Барон расхохотался, и Хелена с удовольствием отметила, что у него хорошие зубы, такая редкость сейчас.

– Давно ли вы тут живёте, Фрау Готлиб? – учтиво и с улыбкой осведомился он у бойкой сдобной дамы.

Хозяйка со вздохом присела за стол напротив, сложила поверх грубого передника маленькие загорелые руки.

– Да всю жизнь, почитай, сударь. Мой муж служил у прежних хозяев, а как он помер лет пять назад, ко мне брат переехал. Старый барон незадолго до смерти дал ему место, и Марк следит за лесом у реки, от каменного моста до мельницы Кёлера. Разрешена охота, и рыбалка с условием поставлять в замок свежую дичь, позволено собирать хворост, продавать излишек. Долгов у нас нет, власти к нам ничего не предъявляют, на реке без спросу никто не промышляет.

Женщина пододвинула гостю стакан слабого кислого вина, говорила уверенно, негромко, не отводила взгляда. Голос её был низким, но не грубым.

– Потому что ты ведьма, чёртова баба! – прошипел управляющий.

– Осторожно, Штауф, а то ещё полгода ничего с женой не сможешь! – Хелена улыбнулась, но её потемневшие глаза смотрели зло. Макс захлопнул рот, да так и сидел, сердито моргая белёсыми ресницами.

А она принялась с жадным женским любопытством разглядывать своего гостя и его костюм, тонкую вышивку на тёмно-красном камзоле, узор по ткани жилета, отделку петель, дорогие железные пуговицы, новый покрой сорочки с манжетами в оборке. Кружевной воротник. Высокие сапоги для верховой езды, почти новые.

«Как подстрижены усы и бородка, испанская мода, тут так не носят. Ах, вот если бы вымыть и хорошо расчесать его длинные волосы, как бы красиво они лежали. Глаза синие, прелесть! Видный мужчина, высокий и крепкий. Но почему же чувство, будто что-то не так!».

– Крестьяне за холмом пожаловались, что с тех пор, как вы с братом поселились тут, они не могут рыбачить и редко ходят в лес. И что вы, Фрау, поселили тут чудовище! – доверительно подался вперёд Вольмер, и она вздрогнула, заметив в кружевах рукава вместо правой кисти безобразную деревяшку, царапнувшую стол. «Воевал ли, пиратствовал, кто ж теперь узнает правду, если человек богат и уважаем!» – пронеслось в голове, и она быстро собралась.

– Вы бы еще послушали, что они про чертей в своём колодце плетут, как надерутся в трактире на площади! Шеринги большие бездельники, ещё при старом Готлибе озорничали! Брат не даёт спуску этим браконьерам, ваше же добро бережёт, сударь, – вкрадчиво отвечала хозяйка.

Она скрылась в доме, и через несколько минут уже поставила на стол блюдо жареной рыбы и несколько кусков серого хлеба, чтоб гости утолили голод. Марк вынес письменный прибор и потёртую кожаную папку со старыми бумагами, женщина быстро нашла там нужную расписку, передала Вольмеру, а сама принялась аккуратно составлять новую на листе посвежее.

– Вы умеете писать, Фрау Готлиб!? – удивлённо приподнял бровь барон.

– На немецком, французском, русском и английском языках. И писать, и читать, считать, вести переписку. За это меня от всей души ненавидит ваш управляющий, ему ведь неграмотных фермеров легче обдурить! – подмигнула Хелена, потом тихонько подула на чернильные строки и протянула лист новому землевладельцу. – Вот, сударь, подпишите, что вы так же разрешаете нам жить на берегу, вести охоту и рыбачить, и следить за лесом, и что назначаете ту же выплату жалованья Марку Андресу каждый месяц, как и прежде!

– Это же просто грабёж! – воскликнул Штауф, но осёкся под тяжёлым взглядом Марка и схватился за стакан с вином.

– Красивый почерк у вас, Фрау Готлиб! – кивнул Вольмер, передавая ей обратно документ с широкой закрученной подписью.

Она провожала гостей. И пока Макс, тихо ворча, карабкался на свою клячу, подняла руку и мягко взялась за правый рукав барона, осторожно нащупывая, где заканчивается культя.

«Мой брат большой умелец врачевать, может смастерить лучше, будет легче, удобнее!» – попыталась Елена легко прикоснуться к чужому разуму, убедив действовать по своей воле.

Но вдруг её словно ударила, отшвырнула волна из странных видений и воспоминаний: крики, боль, треск дерева, грохот, запах дыма, и очень много воды, грязный песок. Вольмер глянул сверху вниз, на его лице смешался страх, изумление. Он отшатнулся и вскочил в седло, лошадь под ним заржала, беспокойно застучала копытами и, приподнявшись на дыбы, помчала вверх по дороге. Женщина осталась стоять у опушки, прижав пальцы ко рту в испуге и недоумении. Марко неслышно подошёл.

– Что ты?

– Я хотела внушить мысль, чтоб он заказал тебе работу.

– И что?

– Не получилось.

– Быть этого не может, он же у тебя в руках был! – усмехнулся Андретти.

– Да. Не понимаю. Хочу понять.

Сколько времени прошло, а оборотня глодала всё та же жгучая страсть и ревность, которую он испытал тогда, два века назад, выйдя к ней зверем из вод Лаго ди Гарлате. И ничто так не выводило из себя, как её интерес к другому мужчине. Марко нахмурился и обнял любимую.

– Брось, иди ко мне?

– Нет, он что-то помнит. Прошлую жизнь!

– Это невозможно, ты знаешь!

– Знаю, но он помнит. Там был корабль! – Елена вывернулась из его объятий и поспешила в дом. – Я должна написать Эмеру в Париж!

Глава 6.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…

Шеф собирал оперативный отряд для расследования необычных убийств, три эпизода имели схожие черты, но жертвы не были связаны между собой. Вопрос об объединении в серию пока был открыт из-за недостатка улик. Характер повреждений говорил о применении узкого острого лезвия. Судя по следам, преступник действовал в одиночку. Больше пока ничего к делу пришить было нечего. Трупы двух женщин и мужчины найдены в разных частях города. Смерть наступила в результате шока и потери крови, частично срезана кожа, возможно в качестве трофея, для сувенира. «Носит же земля таких ублюдков! Работаем парни, не дадим уроду развернуться, только не в моём городе!» – резюмировал начальник.

В невесёлых размышлениях Тед шагнул в свой кабинет, щёлкнул выключателем, и встал как вкопанный. За его спиной сомкнулись в стену два цветных телохранителя, каждый со шкаф размером. Они деликатно пихнули его на стул для посетителей. За столом Рэдмаунта расположился хозяин громил.

Если бы существовал мужской парфюм с терпким запахом власти, насыщенным ароматом богатства и яркой ноткой респектабельности, то гость провонял бы им всё здание. В глаза бросалась продуманная идеальность костюма. Это была тройка из тонкого шерстяного полотна цвета слоновой кости. Белоснежную сорочку выгодно оттеняли шёлковый галстук бирюзового цвета и платок такого же оттенка в нагрудном кармане. Безупречно выбритое овальное лицо посетителя выражало сдержанное недовольство, уж очень неуютно было этому нежному золотистому загару в убогом убранстве маленького казённого офиса. Он пригладил русые волосы, сцепил пальцы в замок, откинулся на спинку кресла и кивнул Рэдмаунту, говоря медленно и весомо:

– Этот визит мне настолько же неприятен, как и вам, детектив. Поэтому я хотел бы максимально сократить его. Примерно два года назад у вас оказалась одна вещь, изначально принадлежавшая мне. Я догадываюсь, каким образом она к вам попала, и надеюсь, что воры действовали самостоятельно, и без вашего умысла. В любом случае, я хочу получить обратно мою собственность немедленно.

– О чём именно идёт речь? – настороженно осведомился Тед.

Его собеседник вынул из внутреннего кармана сложенную старую газету и положил на стол. На странице красовалась фотография Рэдмаунта, сделанная в этом самом кабинете. В статье журналисты чествовали его за арест трёх воротил, замешанных в заказных убийствах при махинациях с муниципальным строительством. Его тогда снимали на фоне стены с полками, заставленными папками с документами, и оклеенными стикерами и записками. Тед озадаченно посмотрел на фото и поднял на гостя вопросительный взгляд. Тот в ответ стукнул в страницу пальцем:

– Это.

Рэдмаунт присмотрелся и почувствовал себя так, будто ему за шиворот высыпали миску колотого льда. На фотографии стоял он, Тед, в немного напряжённой «естественной» позе, на нём чёрная рубашка с закатанными рукавами, а из-за плеча.… За ним на полке тогда стоял фотопортрет Елены, в кадре видно меньше половины, но точно можно разглядеть раму и фигурное окошко антикварного паспарту! Тот самый портрет, который привезли ему в качестве взятки братья О’Лири, и велели скрывать от чужих взглядов. И, видимо, не напрасно велели. Тед судорожно вздохнул.

– Это был подарок. Уверен, вы понимаете, насколько он мне дорог. И торговаться я не собираюсь, – отрезал странный посетитель.

В голове Рэдмаунта забегали мелкие строки из старого серого блокнота, сопоставлялись факты и образы.

– Эмер! Ты… Вы – Арман Эмер? – вспомнил он.

Гость недовольно поджал губы и чуть подался вперёд:

– Я вам разрешал обращаться ко мне по имени, детектив?

– Э… Нет, – невольно сжался Тед под властным взглядом голубых глаз Эмера.

Тот недолго побарабанил по газете на столе. Дорогие ухоженные крупные руки, на безымянном пальце справа перстень белого золота с синим драгоценным камнем.

– Детектив, вы до сих пор живы, и я слегка вежлив только потому, что не хотел бы расстраивать любимую женщину таким мелким досадным происшествием, как ваше исчезновение с лица земли. Где сейчас находится этот портрет?

– В сейфе, у меня дома. Я могу сейчас съездить?

– Да, поедете со мной. И чтоб без фокусов, – он кивнул охранникам и встал из-за стола, с видимым удовольствием расставшись с креслом. Один из громил приподнял копа со стула и подтолкнул к двери.

Тед не знал, какой марки этот серебристый бизнес-седан с пафосным и просторным кожаным салоном. Он сидел сзади рядом с Эмером, и пробовал по дороге подглядеть, что тот листает в смартфоне. Но напрасно косился, мелькающие страницы были унизаны арабскими письменами, и он ничего не разобрал.

На круговом движении недалеко от светофора у очередной площади Мира как всегда была пробка в это вечернее время. У нагромождения гигантских золотистых кирпичей фотографировались туристы.

«Какой смысл в этих фото, ведь в любом городе стоит только такой же монумент!?». Рэдмаунт заметил, с какой скукой и раздражением Эмер разглядывал уродливый поблёскивающий металлом мемориал, напротив которого они встали.

– Мне этот памятник тоже никогда не нравился, – попробовал Тед развязать разговор, но его спутник поджал губы и отвернулся к окну. – Не считаю физиогномику и язык тела точными науками, но опыт научил, что закрывающемуся собеседнику всегда есть, что утаить.

– А вы когда-нибудь задумывались, детектив, как сложилась бы судьба мира, если бы тогда, в сорок пятом, взорвались только две бомбы, а не одиннадцать? – равнодушно спросил Арман, не оглядываясь на Рэдмаунта.

– Уж наверняка бы меньше людей погибло, разрушения городов, и радиоактивное заражение не настолько бы потрясли человечество…

– И люди бы очень скоро принялись бы снова с азартом истреблять друг друга, как и прежде.

– Вам-то что? Вы войной питаетесь и развлекаетесь! – буркнул Тед.

– Не пытайтесь оскорбить меня этим. Я Живу Давно, и знаю, что люди не меняются, какими бы технологиями себя не окружали. Всегда, при любом строе, в самой гуманной глобальной федерации всегда будут террористы, сепаратисты и религиозные фанатики. Я поддерживаю мировую гармонию, и как никто работаю на благо человечества, – невозмутимо ответил Эмер.

Припарковались они не с первого раза, не могли найти место для машины. Один из охранников открыл им дверь автомобиля. Оказавшись на улице, Эмер поправил галстук и бросил короткую звучную фразу. Потом повернулся к Рэдмаунту.

– Я сказал своему сотруднику, чтобы он ждал меня тут. Помощь не потребуется. Мы поднимемся вдвоём. Ведь вы очень беспокоитесь за свою мать, и не станете зря её волновать? – коп даже не успел ничего ответить, видимо, и так всё было написано у него на лице, собеседник удовлетворённо кивнул.

– Тедди! А почему ты так рано со службы? Мы ждали тебя к вечеру!

Глэдис вышла в прихожую, на ней был цветастый халат и пушистые тапки. На шею намотано несколько ниток прозрачных стеклянных бус. Из кухни выглянула Таня, её волосы собраны резинкой в хвост на макушке, лицо озадачено.

– О, не тревожьтесь, мадам! Ваш сын всё ещё при исполнении! – Арман обворожительно улыбнулся, слегка поклонившись. – Нам всего лишь необходимы кое-какие материалы из его разработок, которые он хранит дома.

Он аккуратно подтолкнул Теда, они прошли в квартиру, оставив изумлённых дам в коридоре. Пока Рэдмаунт доставал из сейфа картонную упаковку, Эмер с нескрываемой жалостью пренебрежительно оглядывал его узкую комнатку.

– Вы, кажется, намереваетесь достать из-под столешницы спрятанный пистолет, детектив. Прошу, не нужно трогать тайник. Вы же знаете, что вам нечем мне угрожать.

– Можно хотя бы сделать копию? – Тед протянул гостю коробку.

Эмер отрицательно покачал головой и достал портрет, чтобы убедиться в сохранности. Лицо его разгладилось, он бережно провёл по стеклу, нежно вглядываясь в старый снимок. Рэдмаунт зло и ревниво наблюдал за ним. Неужели всё-таки придётся расстаться с фотографией, что же останется ему кроме туманных воспоминаний?

– Прощайте, детектив, берегите себя и слушайтесь маму, – Эмер шагнул к выходу.

Тед чувствовал, что закипает от гнева, яркой вспышкой возник сумасшедший план.

– Охотник в городе! – крикнул он. Арман будто споткнулся и остановился в дверях.

– Что? Откуда вы…

– О’Лири предупредили меня три дня назад. А Де Ла Рю рассказал, что вы с ним имеете общие дела.

Рэдмаунт решился разыграть эти карты. Гость пришёл в замешательство, но, к сожалению, ни паниковать, ни бежать не собирался. Он вошёл обратно и тихо прикрыл за собой дверь. Несколько секунд внимательно смотрел на собеседника, словно прислушиваясь.

– Вы говорите правду, детектив, – как будто бы удивившись, утвердил он. – Не подозревал, что вы настолько близки с Реми.

– Хотелось бы не настолько близко, но уж так сложилось, – развёл руками полицейский. Тут его осенило. – Подождите. Вы тоже читаете мысли? Почему я этого не чувствую?

– Я причиняю боль иными способами. Есть ли у вас ещё какая-то информация?

– Нет, – сдался Тед, провокация не удалась. Эмер размышлял о чём-то

– Могу ли предложить вам быструю смерть?

– Мне? Я тут при чём? Я же не добыча. Он же на вас охотится? Тех, Кто Живут Давно!

– Нет, детектив. Он вообще охотится. Вы можете подождать сводок о нераскрытых убийствах. Скорее всего, это будут ножевые ранения и освежеванные тела. Вольмер отлично стреляет, но редко пользуется огнестрельным оружием, его раздражают запах пороха и резкие звуки. Чаще всего в этих смертях нет серии и мотива, как будто бы к вам во двор забежала бешеная собака.

При этих словах Тед вспомнил утреннее совещание у шефа о трёх изрезанных трупах.

– Вольмер. Это имя?

– Нет. Его звали Генрих. Но это было очень давно. Не знаю, как он называет себя сейчас. Мы редко берём себе новые имена, в крайнем случае, что-то созвучное и привычное, так проще найти друг друга после смерти. Он – исключение. Любит подкрадываться, нападать исподтишка, – Арман задумался, разглядывая Теда. – Полагаю, я должен помочь вам спрятаться, детектив.

– Что?! – опешил Рэдмаунт.

– Если он доберётся до Реми, или одного из О’Лири, то, скорее всего, выпытает о вас, детектив. А пока вы для неё имеете хоть какое-то значение, вы – отличная приманка.

– Как тогда, с Маккинли? – похолодел Тед.

– Да, – согласился гость. – Только в отличие от Джеймса, вы не проснётесь потом с больной головой и в целом теле. А она останется с ним, и, боюсь, надолго.

– И что будет?

– Что будет? – повторил Арман, присел на край стола, и, блеснув портсигаром, закурил. Тед распахнул окно и подошёл к собеседнику. – Будет несколько лет страсти, ревности, сцен, слёз, криков, ссор, боли и крови. Они будут изводить друг друга в своё удовольствие, пока срок сделки не истечёт.

– Но это же ужасно! – схватился за голову Тед. – Должен же быть способ разобраться с ним! Но как одолеть бессмертное существо?! Как остановить?

– Как одолеть бессмертное существо? Похоронить его заживо, снова замуровать живым, – спокойно выдохнул дым в потолок Эмер.

– Снова? Вы это уже делали? – тихо выговорил похолодевший коп.

– Да. Тогда мы сделали это. Вместе. Смотрите… – Арман протянул руку и коснулся лба полицейского.

Глава 7.

Начало семнадцатого века, Бранденбургско-Прусское государство…

Неделю спустя Марко Андретти пришёл в замок, принёс пойманных кроликов и форель на кухню. Во дворе его встретил Макс Штауф, похожий на сердитого молочного поросёнка в бесцветной щетине.

– Ты что тут забыл, Андрес?

– Твой хозяин посылал за мной, твоё разрешение мне не нужно, – невозмутимо отвечал егерь.

– Оно тут всем нужно. Почему я не знаю ни о каком поручении?

– Тогда давай пойдём и спросим у господина Вольмера, как это он с тобой не посоветовался!?

– Ладно! Иди себе! Кабинет наверх и направо, – недовольно мотнул розовой мордой управляющий.

Барон удивился посетителю, но тот был учтив и долго извинялся.

– Простите меня, герр Вольмер. Я давно лечу наших поселян, и старый хозяин тоже обращался ко мне, когда сломал зимой ногу. Сестра прислала меня. Ваше увечье тронуло её доброе сердце! Вы ж знаете женщин. Позвольте мне снять мерку?

Хозяин дома хоть и растерялся, но не стал спорить. Андретти помог ему раздеться, и, пока делал пометки на чертеже с цифрами, расспрашивал, получил ли барон ранение на военной службе, или при каком-то несчастье. Тот уклончиво упомянул давнее путешествие, и стал разузнавать у Марко, сколько лет его сестра замужем, насколько стар был её муж, да отчего умер…

Ещё с месяц Андретти подгонял и доделывал целую систему из ремней и скоб, крепившихся на плечах и спине, с застёжкой на груди. Ремни прочно подтягивали и надёжно удерживали ниже локтя конус из кожи и дерева, крепкий футляр для искалеченной руки, куда ввинчивался новый изогнутый крюк. Эта конструкция позволила больше нагружать мышцы спины и применять силу обеих рук, удерживать небольшой вес. Барон довольно быстро освоился с новой «рукой», продолжил упражняться в фехтовании. За лекарское мастерство он щедро наградил егеря серебром и прислал нового сукна на платье для вдовы Готлиб.

Вольмер оказался заядлым охотником, и часто выезжал в лес то в одиночку, то в окружении своих гостей – знатных горожан и соседей. Андретти часто сопровождал их на охоте, заботился о загоне дичи. А больше всего старался не выпускать из виду самого барона, чтоб быть уверенным, что этот однорукий проходимец здесь, в лесу, а не отирается возле его «сестры».

Барон действительно искал встречи с этой необъяснимо притягательной женщиной, его влекло к ней. Но было совершенно невозможно застать её одну. Один раз, когда очередная поездка закончилась, ему удалось немного обогнать Андретти по дороге, и он встретился с Еленой у домика на реке. Хоть он и был страшно разгорячён, решимость внезапно оставила его, и он всего лишь попросил вина. Она была так близко. Воздух вокруг них, казалось, загустел и потрескивал, как бывает перед грозой. Уезжая, Вольмер думал только о чёрно-карих глазах, куда его душу затягивало, будто в бездонный колодец.

Андретти разминулся с ним, и с хмурым интересом издалека наблюдал, как его хозяин словно во сне возвращается домой. Войдя в свою лачугу, он зло прищурился на хлопотавшую у очага женщину:

– И этого заполучила?! Ненасытная!

– Будет тебе, Марко! Уймись! Садись лучше поесть! – засмеялась она.

– Он был здесь, я знаю!

– Ну, был. Это его земля, имеет право. Да не скрипи зубами, барону ничего не досталось! – она так разрумянилась у печи. Он не выдержал.

– Не крути мной, Елена! – ударил он кулаками по небольшому столу.

– А то что?! – она вызывающе вздёрнула подбородок. Он вскочил, опрокинув с грохотом стул, Елена отшатнулась к стене и оскалилась, – Только тронь! Сегодня же уйду! – Андретти колебался, тяжело дыша. Женщина сердито толкнула его обратно за стол. – Говорю, не было ничего! Уймись ты уже!

Они почти спокойно поужинали, ночью Марко долго изводил её ласками, а после с ненавистью смотрел, как она улыбается во сне. Он был уверен, что улыбка предназначена не ему, и это сводило с ума.

Обедневшие аристократы заискивали перед бароном, стремясь поправить расстроенные состояния за счёт выгодного брака. В деревнях завелись пересуды. Барон богат и холост, а вместо того, чтобы жениться на чистой девушке из хорошей семьи и облагодетельствовать её родных, он проводит время у речной ведьмы и её брата-лекаря. Знамо дело, околдовали. Пока дальше разговоров дело не шло. А магистрат получил четыре обращения от крестьян с жалобами и просьбами изловить и уничтожить чешуйчатую тварь, которая растерзала пять коз и двух коров на пастбищах. Марко был раздражён, они с Еленой ссорились:

– Ты должна покончить с этим, иначе нам придётся снова искать новую страну для жизни!

– Подожди, ведь он может быть с нами, он тоже Живёт Давно, но не помнит! Ты забыл, каково это?

– Не хочу начинать всё заново!

– Ты злишься от ревности, как всегда!

– Хоть бы и так! Зато я не лгу!

– Значит, я лгу?!?

– Всю жизнь обманываешь меня, потаскуха!

– Ты не единственный мужчина в мире!

Ему стало казаться, что она искала повода оставить дом на реке. Тогда-то и пришло письмо от Эмера. Он сообщал, что всецело доверяет её чутью и допускает, что они наконец-то встретили ещё одного проснувшегося, но просит подождать его приезда. Арман хотел помочь вернуть сознание Вольмера, хоть и ненавидел чужую память. Да и безопасность любимой женщины была для него не пустым звуком.

Но Елена не дождалась его. После очередной бурной ссоры с Андретти она не пошла на страстное примирение и в бешенстве швыряла в любовника мебель и утварь. Выйдя из себя, он схватил и рывком бросил женщину на пол, и разорвал платье на груди, покрывая её шею и плечи не то поцелуями, не то укусами! Вырываясь, она яростно кричала, и её гнев сдвинул камни в стенах. Крыша треснула и стала осыпаться, часть стены с окном вывалилась наружу. Марко ошарашенно замер и выпустил добычу из рук. Рыча и плача, Елена оттолкнула Марко от себя, и, поднявшись, ушла. Он не посмел её остановить.

Годы и века спустя Елена корила и винила себя за необдуманное импульсивное решение, оставалось только гадать, насколько бы всё сложилось иначе, если бы она дождалась помощи Армана, и не ушла бы одна к Вольмеру тогда.

Но в тот момент она была зла, обижена на Марко, огорчена ссорой, и одновременно рада возможным переменам. Барон был потрясён её появлением – среди ночи, в изорванном и промокшем платье, в синяках и глубоких кровоточащих царапинах. Она не тратила времени на объяснения и, переполненная желанием, просто накинулась на него. Только под утро, немного поспав перед рассветом, они, наконец, начали разговаривать.

Она рассказывала ему о Тех, Кто Живут Давно, он смеялся и не верил. Но жуткие следы побоев на её теле зажили за эти несколько часов, и это совершенно сбивало Вольмера с толку. Елена за два дня уговорила его, просила довериться, чтобы она сама помогла ему вспомнить прошлую жизнь, смерть, и вернуть себе потерянную силу.

И вот они сидели друг напротив друга на высокой кровати, украшенной резьбой по дереву, посреди вороха тюфяков. Елена попросила закрыть глаза, глубоко дышать, и прижала прохладные ладони к его вискам. В темноте их общего сознания из тишины с шорохом стал накатывать шёпот волн, который постепенно перешёл в грохот шторма. Это был корабль, потерпевший крушение в Тирренском море. Господин Вольмер, знатный аристократ, плывший с Сардинии в Неаполь, действительно добрался до Италии. Его, едва живого, истерзанного штормом, подобрали рыбаки. Правая кисть мужчины была раздавлена и раздроблена между брёвен. Рыболовы попытались оказать ему помощь, но не смогли, не успели, и он умер в их шалаше на берегу.

На следующий день они собрались хоронить незнакомца, но с криками ужаса разбежались, когда мужчина очнулся и встал на ноги. Культя, обмотанная грязной тряпкой, уже зажила, кожу навсегда стянули грубые рубцы. Он ничего не мог вспомнить, ему осталось только имя, вышитое и выгравированное на дорогих вещах…

Всё это в один миг обрушилось на несчастного барона! Вся боль, страх, ужас смерти, которую он пережил! Не в силах справиться с этим, он бился, кричал и плакал в её объятиях! Она ужасно испугалась за него. Крепко обнимала его, утешала и гладила по волосам, пока он не затих, потеряв сознание.

К полудню он пришёл в себя, велел подать обед. Генрих был мрачным и отрешённым. Она хотела приласкать его. Но он снова стал расспрашивать её о Тех, Кто Живут Давно. Словам о том, что Марко оборотень, Вольмер не поверил.

– Где они все сейчас?

– Я переписываюсь с Арманом, он в Париже. Колычев вернулся в Русское царство, присылал письмо два года назад. Маккинли в Марокко, там испанцы сейчас, а ему бы только подраться. О’Лири всегда врассыпную ошиваются, вместе им небезопасно путешествовать. Надолго потеряться сложно, ты просто чувствуешь, знаешь куда двигаться, в какую сторону ехать, чтобы встретить кого-то из Тех, Кто Живут Давно. Мы не берём новые имена, оставляем письма при переезде, чтобы легче найти друг друга после смерти. Мало ли, кого куда занесёт. Ты же нашёл дорогу ко мне, хоть и не помнил себя, – улыбнулась Елена.

– Ты останешься со мной, милая?

– Конечно же, Генрих! Я для этого и пришла! – она порывисто обняла его.

В округе стали чаще пропадать домашние животные, крестьяне опасались рыбачить в одиночку. Говорили, что речной дракон утащил трёх человек уже. Поселяне роптали, но их феодал не предпринимал никаких мер. Околдованный ведьмой, барон давно не покидал замка.

Вот уже почти четыре месяца они наслаждались друг другом, не обращая внимания на слухи и пересуды. Его жизнь снова была полна красок, обрела вкус и запах! Ни с одной женщиной он не испытывал такого восторга. Полдня они разговаривали, полдня занимались любовью, это было восхитительно! Елена таяла и млела от пряного аромата масла бергамота, которым пахли его кожа и волосы. Она беззастенчиво ласкала его всего, целовала искалеченную руку, чувствуя губами под старыми шрамами края отрубленных костей. В один из вечеров, остывая от страсти в его объятиях, задрёмывая, она спросила:

– Ты до сих пор злишься, что потерял руку?

– Не знаю. Наверное, милая.

– Но ведь эти люди хотели тебе помочь, надеялись тебя спасти.

– Нет, милая, так им было удобнее срезать два перстня с разбитых костей.

– Генрих!

– Шшш. Отдыхай, милая, – он нежно гладил её по голове, перебирая тонкие мягкие волосы.

Его ледяные синие глаза не улыбались. Он-то теперь помнил, как той ночью, движимый звериной яростью, неясным гневом, вернулся в рыбацкую деревушку, пришёл как настоящий призрак. И перерезал двенадцать сонных человек.

Глава 8.

Начало семнадцатого века, Бранденбургско-Прусское государство…

Миновала зима, и первое весеннее тепло уже подсушило и согрело землю. По дороге к реке подъехала небольшая лёгкая карета, украшенная графским вензелем, остановилась далеко, уж очень была разбита тропа. Арман Эмер вышел из экипажа и с удовольствием потянулся, с хрустом расправив плечи. С его-то ростом столько времени провести в дороге, согнувшись в этой коробке, ужасно!

Было так жаль новых сапог, но пришлось пройти по грязи. Он придерживал полы плаща, прижимал к носу надушенный кружевной платочек, и брезгливо морщился, оглядывая разгром: полуразваленный дом, обломки мебели, изорванные останки гниющей дичи, осколки посуды. Следы недавнего костра. Мерзкий падальщик! Значит, он зимовал тут один, в этих руинах! Ужасно! Было тихо, лишь шумела вода, да со свистом шелестела старая пожелтевшая осока на берегу. И жуткие следы повсюду.

Арман не увидел и не услышал, но почувствовал зверя рядом, глубоко вздохнул и закрыл глаза. «Покажись!» – приказал он мысленно, и посередине серой реки мелькнула чешуя длинной спины с гребнем, плеснул по воде сильный хвост. Эмер поднял из кустов почти целый стул, уселся у покосившегося крыльца и, поджав губы, смотрел, как из воды медленно выходит огромный ящер. Когтистые лапы под весом балансирующего тела погружались во влажную глину, раздвоенный язык мелькнул между челюстей, едва показав частый ряд крупных зубов. Они были напротив и слышали друг друга:

«– Ты отвратителен, животное!

– А ты похож на фарфоровую куклу в этих глупых тряпках!

– Довольно любезностей, Марко! Где Елена? Почему ты тут всё сломал?

– Это она всё разнесла, ещё осенью. Я виноват, разозлил её и обидел. Она ушла к нему.

– Он вспомнил?

– Не знаю, я там не был. Я тоскую. Я боюсь, он может причинить ей вред.

– Почему?

– Я так чувствую.

– Я отправляюсь в замок, ты пойдёшь со мной человеком?

– Да, я должен помочь…»

Арман с тревогой ожидал приёма. Марко тоже волновался, но старался держать себя в руках. Их проводили в кабинет барона, тот сидел за столом, украшенным инкрустацией из перламутра, и заваленным бумагами, картами. С краю лежали два мушкета и кинжал.

Елена была тут же, сидела в кресле у окна и вышивала. Она обрадовалась друзьям. Андретти со вздохом подумал, как ей идёт новое платье, ожерелье из матовых зелёных самоцветов, и как изящно заколоты мягко заплетённые косы.