Читать онлайн Городские фобии. Человек безрассудный

Мне было непросто взяться за эту историю – ведь то, что в мыслях кажется связным и понятным, очень часто оказывается полной чушью и неразберихой когда ложится на страницу; и мало кто, прочитав написанное, скажет, что автор – человек талантливый. А ведь почти каждый, кто берется за литературу, хочет считаться талантливым – даже если он будет на каждом углу кричать, что он плюет на своих критиков.

Надо сказать, что вы меня удивили своей просьбой – я думал, что вы и так обо мне все знаете до подробностей, так зачем же вам нужно, чтобы я пересказывал и ворошил прошлое?

Хотя, не буду скрывать – я и так, без ваших предложений думаю обо всем этом день и ночь. И скажу честно, раз уж на то пошло, – если я буду писать с сарказмом или даже с пренебрежением, знайте: весь мой сарказм – сплошное вранье и позерство. На самом деле ничто в жизни меня так не поразило, и ничто так не изменило самую мою суть, как эта история!

Впрочем, это и без излишних объяснений будет понятно.

Начинаю, собственно, с метро. Интересная штука метро – вроде бы просто общественный транспорт, средство распихать по углам мегаполиса толпы спешащих людей. Лестница, перрон, поезд выползает из под земли, “осторожно, двери закрываются” – казалось бы, чего же проще и обыденней; но удивительная вещь – в метро можно испытать весь спектр эмоций и чувств, целую жизнь человеческую просмотреть, осмыслить или переосмыслить. Причем как свою жизнь, так и чужую.

Я всегда чувствую в метро гармонию, сложный ритм, напоминающий пульс и течение крови по сосудам тела. Только вместо клеток-кровяных телец – миллионы людей. У каждого человека своя жизнь, свои проблемы, своя цель – но несмотря на различия, в метро люди ведут себя похожим образом. Это похоже на бал – много залов гигантского подземного дворца, и в каждом зале идет бесконечный танец.

Мне нравится атмосфера метро. Трудно выразить, почему нравится… наверное, потому что в этой атмосфере есть некий баланс свободы и ограничения. Ты идешь куда хочешь – и в то же время подчиняешься четкой дисциплине; если нарушить правила – будет беда. Однако опасность эта, хотя и осознается всеми, не подчеркивается, никто не кричит и не приказывает, не воют сирены и не сверкают мигалки – как будто распорядители бала не хотят портить танцорам настроение. Почти всегда динамики говорят приятным оптимистичным голосом, с уважением. И ей-богу, на меня это очень действует: хочется играть в эту игру и придерживаться законов этого подземного царства.

Впрочем, кое-что меня иногда раздражает – это предостерегающие тревожные сообщения, которые порой звучат на эскалаторах. Ну что вы: вокруг такая идиллия движения, миллионы людей в одном сложном хороводе, а тут вброс о каких-то оставленных предметах, или, что совсем выбивает из колеи – инструкции на случай если пассажир упал с края платформы. Особенно бесит текст “при приближении поезда ложитесь лицом вниз между рельсами, головой по направлению к поезду и постарайтесь не двигаться”.. Когда я спускаюсь по эскалатору и слышу эту фразу, у меня иногда по спине бежит озноб.

А еще меня всегда пугает момент, когда поезд на скорости влетает на станцию. Смотришь в черное жерло тоннеля, и оно начинает наливаться светом, и шум нарастает – и вот, в самый момент когда фары поезда поравняются с аркой выхода – раздается такой особенный стук рельсов, очень громкий – и дальше уже привычный грохот прибывшего поезда и электрический гул. Мне этот первый стук всегда напоминает удар колокола или гонга – словно кто-то знак подает, что пришел дракон… ну, или что-то в этом роде. Знаю, что это все мои личные нерациональные страхи, какие-то подсознательные детские фобии спроецировались на городские реалии – ну, вы же попросили быть в записках максимально откровенным, вот и получайте…

Каждый турист знает, что московское метро славится архитектурными формами, и это правда: богатство колонн, барельефов, скульптур советских рабочих и вождей, писателей и ученых – и, конечно же, причудливые светильники. Но для меня главная достопримечательность метро – это люди, непрекращающийся, бесконечный людской поток. Интересен он именно тем, что он бесконечен. Людей здесь так много, они все такие разные каждый по-своему, и в то же время едины и похожи друг на друга.

Поэтому в метро можно ощутить и уют от причастности к сообществу огромного города, и одиночество мелкой ничтожной сошки, одной из миллиона. В зависимости от настроения я регулярно испытываю то одно, то другое ощущение.

И какие же интересные порой попадаются в метро люди! Вариации всевозможных странностей и вызванных эмоций не то что подробно записать, а даже просто перечислить невозможно!

Например, недавно был такой эпизод: женщина с приклеенными на груди фотографиями детей и бланками медицинских заключений, стоя в паре шагов от меня, подняла глаза и сперва тихо, робко, а потом громче и даже с каким-то музыкальным чувством стала заверять пассажиров в том, что она беженка, и что она не бездельница, а работает в поте лица – а потом вдруг упала на колени, униженно согнулась на грязном полу да еще и объявила нараспев “вот я перед вами стою на коленях”… И у всех, кто стоял рядом, лица были застывшие, как резиновые, и глаза ждущие и недовольные. Я стоял не шевелясь – в новой куртке, держа в руке большой смартфон – и чувствовал себя подлецом, и очень хотелось, чтобы не было этого страдальческого надрыва и унижения; но при этом прекрасно знал, что денег я этой женщине ни за что не дам. Вот, целый букет ощущений, драматургия, которую и на театре не всегда получишь – и всего за тридцать пять рублей билета!

А вот еще один яркий случай – дело было в поезде старого образца, потрепанном зеленом вагоне с тусклым оранжевым освещением и протертыми бордовыми сиденьями. Ехать было довольно нудно и далеко, и народ попался какой-то угрюмый – но как все изменилось, когда на Тургеневской зашли два парня! С разных дверей, с двух концов вагона: один нес желтую гитару на ремне, а второй был саксофонист. Одеты странно – гитарист в пестрой футболке, как будто сшитой из разных кусков ткани; а саксофонист в здоровенной гавайской рубашке и широкополой шляпе. И они стали играть какую-то до боли знакомую мелодию – так красиво, что все заулыбались, и мне показалось, что я еду не в тусклом вагоне московского метро, а где-то в Рио на закате дня. Парни сошлись в середине вагона, поклонились и вышли на Китай-городе – под апплодисменты!

А бывает, что и без представлений или особенных сцен, просто люди – смотришь на них, и не можешь оторваться. Например, стоят у самого торца, в углу вагона парень и девушка – очень молодые, лет максимум по двадцать один… На нем военная форма, какой-то курсантик; а девушка стройная и хрупкая, не сказать, что красавица, но какая-то в ней милая свежесть и смелость… И она обнимает его, прижимается всем телом – не пошло, а видно, что по любви, искренне, насытиться близостью не может. Стоит спиной ко всем, и у нее даже бретельки на платье сползли на плечи, и ей все равно, плевать на всех – то поцелует его, то прижмется, то обнимает обеими руками за шею… Парень выше ее головы на полторы, тоже юный до невозможности. Ему явно очень приятно, но все-таки чинность мундира мешает, и он все посматривает по сторонам поверх ее головы, ищет недовольные лица. И по всему видно – готов даже броситься на кого-нибудь, если кто сделает замечание или засмеется.

Так они и вышли, обнявшись, и я до последней секунды смотрел им вслед. Не знаю, прощались перед армией или просто такая у них пылкая влюбленность – да и неважно это; в описании пошловато звучит, но тогда ощущение у меня было хорошее.

Таких встреч за свою московскую жизнь я имел бесчисленное множество. И что примечательно: никогда, ни разу за все годы, что я проездил в метро, не было повторений. То есть такого случая, чтобы я второй раз встретил запомнившегося мне незнакомого человека – на эскалаторе, на перроне или в вагоне. Ну, музыкантов или нищих, обретающихся на своих застолбленных участках, я не считаю. Миллионы человек, сотни и тысячи памятных лиц – и нет повторений! В этом правиле есть что-то апокалиптическое… И правило это не нарушалось. До этой осени.

Тут надо подробнее нарисовать обстоятельства. Я когда еду в метро – всегда читаю, просто не могу не читать. Ну, впрочем, мне и ехать нужно довольно долго – от Севастопольской до Дмитровской, тринадцать станций по серой ветке. Не станешь же все это время смотреть по сторонам или изучать рекламу. Хотя я, как вы уже поняли, люблю наблюдать за интересными людьми в вагоне – но все-таки это не основное. Наблюдения за пассажирами – это периоды передышки от книги. А главная моя жизнь в метро – это черный экран, белые буквы – и литература.

Написав и перечитав эти абзацы, я вижу, что вырисовываюсь каким-то задохликом и книжным червем. Но ей-Богу, я сам себя таким не считаю, да и вряд ли я такой на самом деле. Ну да, я много читаю – но не дешевое чтиво, не бульварные романы и не алгебру зубрю. Мне нравятся миры, созданные классиками литературы, авторитетами и настоящими мудрецами, знатоками человеческой психологии. Истории, пережившие своих авторов. Я когда в эти истории вчитываюсь, мне кажется, что я учусь лучше понимать реальную жизнь. И я люблю сопоставлять – образ, который усвоил из книги, и реальность.

У меня особая манера, я когда читаю, то почти всегда для меня это не ново, я не читаю, а перечитываю. Для меня чтение – не увлечение историей, а переосмысление, как будто создаешь в воображении образы и смотришь виртуальное кино. Поэтому когда мне попадается особенно впечатляющая строка или фраза, я часто поднимаю взгляд и делаю паузу, порой смотрю по сторонам – и думаю одновременно о том, что только что прочитал, и о том, что вижу перед собой. Нота бене: я понимаю, что мудрено и путано рассказываю, но я так решил: если уж мой разум производит путаные формы, то я так и буду в первозданном виде вываливать их на страницу. Мы ведь договорились, что я пишу не для букеровской премии, а для собственного развития!…

И вот так проходят мои подземные путешествия. Теперь вы в целом представляете, в каком мире и в каком настроении я бываю, когда еду в метро. Тут и время начать описывать собственно историю.

Это был четверг. Сам по себе четверг никакой особенной роли в моей жизни и в моем графике не играет – просто очередной день, и делал я то же, что и в остальные дни. Однако вот сейчас я пишу эти строки и понимаю, что всегда выделял этот день в отрицательную сторону. То ли расположение такое – и не начало, и не конец недели, то ли со школы осталось, когда был театральный кружок по четвергам, то ли еще что-то, уже забытое… Бог его знает…

В общем, в этот четверг я был в тревожном настроении. Даже читалось как-то не так быстро и гладко, каждое слово приходилось обдумывать.

“О, если б ты, моя тугая плоть, могла растаять, сгинуть, испариться! О, если бы предвечный не занес в грехи самоубийство! Боже! Боже! Каким ничтожным, плоским и тупым мне кажется весь свет в своих стремленьях! О мерзость! Как невыполотый сад, дай волю травам, зарастет бурьяном – с такой же безраздельностью весь мир заполонили грубые начала. Как это все могло произойти?..”

Я поднял глаза и почему-то усмехнулся. Шекспир, и особенно Гамлет, всегда вызывали у меня странные, как будто знакомые ощущения, словно все там написанное резонировало с моей личной жизнью, моим опытом. “Как это все могло произойти?” О чем я подумал, о чем-то конкретном, или так… просто общее место, плохое настроение? Я и сам не понимал.

– Станция Чеховская. Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи!”…

Компания из трех иностранцев зашевелилась, сдвигаясь к выходу, и я машинально проследил за ними взглядом. Они скрылись в проеме дверей.

“Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Цветной Бульвар”…

И в этот момент я увидел ее. В точности в этот момент, как только отключился голос из динамиков – секунда в секунду помню!

Она сидела напротив, чуть-чуть наискосок, по правую руку, ближе к дверям. У неё в руках не было ни телефона, ни планшета, ни книги – просто сидела и спокойно смотрела вперед и чуть вверх перед собой; так смотрят глубоко задумавшись или о мечтая о чем-то. На ней было черное изящное пальто, фиолетовый шарф, темно-серый тонкий свитер, узкие джинсы. И вот что удивляло: она явно выделялась на фоне остальных пассажиров. И тоном одежды, и изяществом… и даже как будто четкостью. Я это выделение сразу почувствовал. Справа лысый старик равнодушно клевал носом, с другой стороны сутулился над смартфоном грязноватый подросток. Полная дама с сумкой, влюбленные парень и девушка, рослый мужик в плаще, похожий на чекиста… Все они как будто поблекли, став однородным, неинтересным фоном. Поезд набирал скорость – а я все сильнее приклеивался взглядом к лицу этой незнакомой девушки.