Читать онлайн Возьми меня в долг

Глава 1

— Хватит, отпустите!

Вырываюсь из цепких лап двух уродов, что держат меня за руки за ноги. Извиваюсь как змея, только бы меня отпустили.

Я устала говорить им, что они совершили ошибку! Но не сдамся, хоть меня и колотит уже третий день подряд в борьбе за свою жизнь.

— Ты кого мне привёл, Ханс? — недовольное шипение подогревает во мне силу сопротивляться. Сейчас они поймут, что не подхожу им, и меня отпустят!

— Кого дали, того и привёл. Она должна деньги отработать. Ты-то будто не знаешь, что в порнухе они отбиваются быстрее, чем на проституции. Эти извращенцы готовы платить бешеные бабки. Мне ли тебе рассказывать? Кто у нас ас в порно-студии?

Я снова чуть не хнычу, когда слышу эту мерзость.

— Я никому ничего должна! — восклицаю, когда падаю на задницу и лягаю ногой второго мужика.

Но тот оказывается сильнее. С лёгкостью заламывает мне руки, срывая с губ болезненный стон. Ставит на колени и припечатывает лицом к грязному полу.

Кашляю, вдыхая пыль и грязь от ботинок.

— Буйная, — довольно отвечает мудак, который здесь за старшего. — Правда, проблем с ней много. Я же её ещё не пустил на камеру. Ты её как три дня назад привёл, так и всё. Она взбрыкнулась, ну, мои и приложили… Шишак на пол-лба. А сам знаешь — любят с лицами смотреть. Сейчас вон подзажило немного, пусть работает. Не всё на шее нашей сидеть. Ей теперь ещё и проживание здесь отрабатывать. Сколько она должна-то? Я в прошлый раз не спросил.

Пытаюсь опять вырвать запястья, чтобы заехать здесь каждому по лицу. Но руки опускаются с каждой минутой.

Что я могу сделать против толпы мужиков? Ни-че-го.

И это добивает. Бьют наотмашь пощёчиной. Из-за чего становится страшно.

Слёзы подступают к горящему горлу, и я стараюсь не заплакать.

Лучше бы я сегодня приложилась лбом о стекло! Может, тогда бы отсрочила себе смертную казнь.

— Я ведь уже говорила, — хнычу, пока эти уроды упиваются моей беспомощностью. — Я ничего никому не должна…

Почему всё это случилось со мной?!

Я ведь всего лишь хотела защититься от тюрьмы. В итоге из-за глупости этих мудаков встряла в безвыходную ситуацию.

Где, кроме меня самой, никто мне не поможет.

А я уже не могу. Не могу бороться с ними. Во мне максимум пятьдесят пять килограмм. А их тут двое или трое под сто с мышцами, как надувные шарики.

Что мне делать? Кричать? Бесполезно. Я сорвала горло и получила затрещину.

И сейчас не знаю, что и делать, кроме как пойти и выпрыгнуть в окно. Но фиг им в рот!

— Смотри, отмазывается, — усмехается. — Перешла дорогу Кёлеру.

— Оу.

Закусываю губу и прикрываю глаза, лишь бы не видеть этой развратной площадки, подготовленной для ролика. Лучше бы меня убили, чем всё это…

— Ничего, надо было думать. Тридцать тысяч евро пусть отработает. Ну и для себя там отстегни. У тебя две недели, чтобы выбить с неё эти деньги. Потом отпустишь.

Две недели…

Нет-нет! Я не выдержу!

— Отпусти-ите, пожалу-уйста, — уже вою, позабыв о гордости и самоуважении.

Да какая гордость?! Я и шевельнуться не могу.

— Ну и беду ты мне принёс, — выдыхает с разочарованием. — Но ладно, быстро отобьём. Мордашка и тело крутое. Сиськи тоже ничего. На взносах здорово соберём. Альфред, тащи её на крест. И позовите кто-нибудь Оливера! Хватит мазать его маслом!

Глаза вмиг округляются от ужаса, потому что я прекрасно вижу этот крест, к которому меня сейчас и понесут.

Привяжут и поимеют во всё, что можно. А я ведь…

Не хочу-у!

Громко всхлипываю и чувствую, как мужик позади пытается поднять меня в воздух. А я сопротивляюсь.

Только не это!

Но внезапно он останавливается. Когда по комнате разлетается звук открываемой двери. Как лучик света в кромешной темноте.

Внутри появляется маленькая надежда. Словно тусклый огонёк зарождается в груди.

Резко поднимаю голову, не видя зашедшего через упавшие на лицо тёмные волосы.

— Кто-нибудь, спасите! — кричу, хоть и понимаю, что мне никто не поможет. Ненавистные слёзы текут по щекам. Чувствую солёный привкус на губах, который делает ещё хуже.

— Господин Рихтер, простите, что вы увидели это безобразие. Вы к боссу? Его сейчас нет на месте…

Стоит мне услышать знакомую фамилию, перестаю дышать. Всё вокруг замирает, как и время. Воздуха не хватает, и я чуть не задыхаюсь.

Но тут же…

Мир начинает играть новыми красками.

Потому что мы встречались раньше…

И от этого осознания…

Всё вокруг снова становится унылым и бесцветным.

Потому что частично я здесь по его вине.

Глава 2

«— Смотри сюда, — указывает головой вниз. — Справа у стены стоит мужик, видишь? Тебе он нужен.

Я рассматриваю человека, из-за которого, собственно, здесь.

Красивый. С тёмными, цвета вороного крыла короткими волосами, жёсткими чертами лица, рассмотреть которые не могу из-за темноты и танцующего разноцветного света. Слегка небритый, но эта щетина ему безумно идёт.

Он дико притягательный. В этой белой рубашке, узких брюках и тёмных ботинках. Рукава рубашки закатаны по локоть, позволяя рассмотреть витиеватые вены, которые видно даже в темноте. Запястья, одно из которых перетянуто часами. Загорелая кожа, в отличие от его друга, что стоит рядом. Пальцы украшены кольцом.

— Что? Потекла? — эти мерзкие слова отвлекают от рассматривания моей цели. Может… Будет не так неприятно вести с ним разговор? — Это к лучшему. Сейчас спустишься вниз, навяжешься на игру. Охмуришь, уведёшь в любую другую комнату и заставишь его позабыть о реальности. Понятно объясняю? Два часа. Не даёшь ему ответить на звонок. Сексом, или чем там надо.

Я киваю, хоть и совершенно не хочу этого делать.

— Иди, и ничего не напутай. Я не смогу тебя проконтролировать, поэтому… Без ошибок, девчонка! Не дай ему понять, что ты там не просто так.

Мне становится страшно ещё больше.

Два часа наедине с мужчиной.

Чем я могу его заинтересовать? Чтобы ещё и увести от других?

Лекциями и конспектами из медицинского?

Он уснёт, и я спокойно посижу рядом все два часа, умирая от скуки. Но чувствую… С таким подходом он прогонит меня сразу же, как только я открою рот.

Но мне нужно всё сделать так, чтобы дело не дошло до интима. И мне легче будет, если я его чем-нибудь ударю и оглушу. Поспит немного. Он, может, занятой, спит мало, а здесь я… Помогу ему.

И опять всё не то.

Старикашка сказал, чтобы он ничего не узнал.

Чёрт! А не мог сразу сказать? Я бы снотворное с собой взяла, или вроде того… В его же ведь интересах усыпить его!

Не время думать об этом, Виол.

У тебя сейчас проблема посерьёзнее.

Сыграть роковую женщину, что сведёт с ума любого мужчину.

Да только вот я… Не совсем подходящая кандидатура на эту роль.

Сестра бы подошла больше, но… Даже если бы она взяла всю вину на себя, ей нельзя тут находиться. По крайней мере, потому что здесь всё пропитано алкоголем и табаком. Тем более беременная. Я сама виновата в том, что здесь оказывалась. Заключила сделку не с тем человеком. Чтобы не разрушить собственную жизнь.

Спускаюсь медленно по лестнице. Подмечаю свою цель, направляюсь к ней. Почти подхожу к намеченному мужчине.

Он успевает отойти от стены и подойти к своему столу. Ладонями опереться о его край и начать наблюдать за игрой друзей. Ждать своей очереди на удар.

Незатейливо подхожу к ним, сама понимая, как выгляжу со стороны. Нелепо и глупо.

Но перспектива отрабатывать своим телом сотни тысяч евро, если не больше, меня не радует.

Поэтому страх и волнение засовываю глубоко и надолго. Поднимаю аккуратно руки и тянусь позади к молнии на платье, чуть опуская собачку вниз.

Не свожу взгляда с мужчины, который продолжает незаинтересованно, ради галочки, смотреть за игрой.

Пытаюсь не спалиться, пока все игроки спокойно наблюдают за ударами и шарами.

Опускаю руки, убеждаюсь, что меня никто не заметил, и непринуждённо подхожу к их столу. Точно к цели.

— Извините, — отвлекаю его виноватым тоном.»

Волосы падают чуть в сторону, и я замечаю мужчину, с которым однажды уже встречалась.

Но всё идёт против меня… Потому что расстались мы на плохой ноте. Он меня поймал. И мне не удалось… Отвлечь его. Наверное, потому что так и осталась девственницей, не решившись ему отдаться…

И он — источник моих новых проблем.

С ледяным, пробирающим до костей взглядом.

Мужчина равнодушно смотрит на меня сверху вниз. Припечатывает к грязному полу одним только вниманием и холодными глазами. И опять эта морозная стужа, которая не щадит меня.

Он злится. Сильно злится.

Потому что из-за меня этот человек потерял много денег. Кое-что всё же я успела сделать…

«Его сильная ладонь опять пригвождает меня к уже горячему от моего тела столу.

И пока ойкаю, этот подонок сдергивает с меня один чулок. Нависает надо мной, обматывает капроном запястья.

Пытается привязать к дереву, но я лягаю его ногами и стараюсь вырваться.

— Хватит, это уже не смешно! — вырывается от страха. Что он ещё задумал?! Только не говорите мне, что… — Оставь, пожалуйста! Не буду сопротивляться!

Но Рихтер не слушает.

— Я уже сделал насчёт тебя выводы. Маленькая, лживая охотница за деньгами.

Опять грозные, вибрирующие слова. Бьющие в самую душу.

Раскусил ведь. Что я здесь неспроста.

Сколько раз я должна солгать ему, чтобы он поверил?

Хочет потешить своё самолюбие?

Мне летит резкий шлепок по заднице.

Вскрикиваю от нещадного жжения на коже и проклинаю его всеми известными мне словами.

И опять чувствую его пальцы в себе. Он входит в меня не первый раз. Двумя пальцами. Растягивая меня сильнее.

Мне дико страшно. Я боюсь, что сейчас вот-вот лязгнет пряжка ремня и конец той преграде, с которой ходила всю свою жизнь.

И проходила бы ещё дольше…

Если бы не он.

Неожиданно стон удовольствия снова срывается с уст.

А немцу это нравится. Ускоряется. А я совсем забываю, что не смогла ему ответить.

— Не… нужны мне… — выдыхаю на каждом толчке. — … твои… деньги. Ах, провались ты… пропадом!

— А что ты хочешь? — я опять чувствую его спиной. Нависает надо мной и вжимается бедром в обнажённый зад, пока ладонь искусно орудует во мне. — Член? Пришла только ради этого?

— Нет…

— А что? — он останавливается. Но тут же вбивается снова. И слова в этот раз вылетают из его грязного рта совершенно другие. Чёткие, нетерпящие возражения. И требующие ответов. — На. Кого. Ты. Работаешь?

Да как бы я хотела тебе ответить! Но в тюрьму не хочу!

— Ни на кого! — выкрикиваю.

Внизу живота нестерпимое желание закручивается сильнее.

И когда он делает ещё один безумный толчок — выгибаюсь в спине.

Распахиваю искусанные от волнения губы и выпускаю гортанный и громкий стон. Глаза сами открываются от того, какие ощущения сейчас простреливают всё тело.

Взрыв. Самый настоящий взрыв, после которого погибают миллионы людей. Но этот взрыв другой. И умираю в этот раз я одна.

Он всё ещё во мне. Унижает меня сильнее. Когда стенки лона сокращаются, он только стоит у меня за спиной. Держит свои пальцы во мне. Чувствует каждое сокращение мышц.

— Ненавижу лжецов. Поэтому… Тебя ждёт наказание, Жан-на.

Я начинаю ненавидеть имя, которое сама же себе и придумала.

Стереть бы его сейчас с лица земли, как и меня… Потому что я не хочу больше двигаться. Тело до сих пор захвачено странным облегчением и сладкой негой.

Меня как будто засунули в тёплую воду, в которой я спокойно балансирую и мне не нужно ничего делать.

Но я тут же прихожу в себя.

Когда лязгает пряжка ремня. А звук ширинки оглушает.

— Стой! — несмотря на недостаток сил, извиваюсь. Пытаюсь вырваться. А он меня не развязывает.

Нет-нет! Я на такое не подписывалась!

Несмотря на то, что он только что довёл меня до первого в жизни оргазма, сопротивляюсь.

Поднимаюсь чуть выше по столу, ёрзаю. Клацаю зубами о капрон, только бы его разорвать. Он плохо идёт, но я всё равно не успеваю сделать и маленькую дырочку.

Сильные и широкие ладони хватают за обнажённые ягодицы.

Дёргает резко на себя, возвращая на место.

Прижимая меня к…

Глаза округляются от ужаса.

Я чувствую его ягодицами. Теперь складками. Большой. Больше его двух пальцев, или сколько он в меня их совал!

Но это…

Будет больно.

Это и так понятно, но от этих размеров, которые ощущаю у себя между нижних губ…

Страшно.

Очень.

Я знаю, что сейчас боль пронзит тело. И не будет никакого удовольствия. Но…

Не для него я всё это время девственность хранила!

— Крикливая, — изрекает и слегка подаётся вперёд.

Чувствую его головку каждым миллиметром кожи, которой он касается. Даже внутри.

Входит в меня одной головкой, но я уже хочу закричать с непривычки.

Готовлюсь, когда он сделает толчок. Сжимаю ладони в кулаки. Впиваюсь в плоть ногтями.

Но вместо удара…

Слышу трель телефона.

Рихтер внезапно выходит из меня, и я облегчённо выдыхаю.

— Что ты сказал? — разъярённый голос немца заставляет тело покрыться испариной.

Слышу звук ширинки. Опять. Но на этот раз… Он её застегнул.

И я выдыхаю. Впервые в жизни так счастливо выдыхаю. Но не расслабляюсь. Рву чулки, и обещаю себе их больше никогда не надевать. Чтобы не было ещё одного такого случая.

Выбрасываю ошмётки, встаю с места.

Но не успеваю. Грубой хваткой Рихтер переворачивает меня на спину. Ударяет головой о шар и копчиком о выпирающую часть стола.

Морщусь, слегка вскрикиваю, и не понимаю, что на него нашло.

А он нависает, как огромная тень. Не даёт двинуться, хватает за бедро ладонью. Вторую опускает на мои щёки. С силой их сдавливает, вырывая изо рта болезненный стон.

— Больно! — выкрикиваю, но ему плевать.

Наклоняется ближе. Шипит мне прямо в лицо:

— Ты хоть понимаешь, девчонка, что только что наделала?»

Я не смогла.

Он разгневался, прогнал меня. Сказал, что ещё отплачу ему за это.

Я терпела эти унижения.

А потом… Пришёл тот, кто меня нанял.

И сказал… Что я отвлекла не того человека.

Изначально их было шестеро, но пятеро ушли в начале, оставляя нас одних. И я была уверена, что подошла к тому! Потому что тот мудак показал мне на Рихтера!

И вот теперь я здесь. Стою и умоляющим взглядом смотрю на того, кто может уберечь от позора. Или сделать ещё хуже.

— Ты ведь… — шепчу, хватаясь за последнюю ниточку надежды. — Пожалуйста, спаси меня! Я ведь должна тебе денег! Я отработаю, только забери меня отсюда!

Горло раздирает от крика. Сама едва не глохну от собственного голоса.

Я хочу выйти отсюда живой и невредимой. С девственностью и устойчивой психикой.

Поэтому лучше он, кто хочет превратить меня в пепел, чем сниматься в порно-видео.

Рихтер делает шаг вперёд. Приближается ко мне, как шторм.

От него веет холодом, которым пропитано всё его тело.

Присаживается на корточки. Медленно, словно хищник, убирает с лица тёмные волосы и заглядывает своими серыми довольными глазами в мои карие, искрящиеся надеждой.

И лучше бы он этого не делал. Потому что вместо благих намерений я вижу там совершенно другое.

— У тебя нет денег, — не бьёт, а убивает.

— Найду, — отвечаю отчаянно. — Выкупи меня! Я всё верну!

Он касается пальцем запыленной щеки.

— Маленькая отчаянная кошечка, — изрекает. — Совсем в безысходности, раз просишь меня — твоего нового врага, выкупить тебя.

— Пфф, кошечка? — слышится за спиной мужчины. — Мегера она. Расцарапала мне двух бойцов.

Рихтер усмехается. И эта усмешка ужасает. Как и его взгляд — бездушный.

— Сколько она стоит? — спрашивает внезапно, а в груди разрастается огонь радости от этого вопроса, который спалит меня, когда мужчина услышит цену и даже не подумает покупать.

— Пятьдесят кусков. Сделаю скидку в пятьдесят процентов как для друга босса…

— Что? — вскликиваю, возмущаясь. — Я должна всего тридцать!

И то! Я ничего ему не должна!

Но, кажется, немца, сидячего передо мной на корточках, совсем не волнует то, что я говорю.

— Ты в курсе, что я потерял из-за тебя сто тысяч евро? И к этим пятидесяти… Ты должна будешь мне сто пятьдесят. Они у тебя есть?

Когда он озвучивает эту цифру, надеюсь, что он шутит.

Потому что он озвучивает… Безумные деньги. Даже у тёти с её клиникой не будет их.

Я могу занять у своей подруги, но… Не столько же!

Ладно, я что-нибудь придумаю.

Главное — выбраться из этого притона.

— Я всё отработаю, — выдыхаю вымученно. — Верну.

Сказываются последние три дня, которые я металась в крохотной комнатке из стороны в сторону.

— Часть заплачу в начале. Только, пожалуйста, забери меня отсюда. Мы всё обсудим, и я заплачу…

— А я вот не уверен, — резко отрезает грубым басом и встаёт, выпрямляясь. — Поэтому… Это место не такое уж и плохое для выплаты долга.

— Она что, ещё в долги влезла?

Рихтер хмыкает.

— Значит, я — твоя не первая жертва…

Нет-нет! Всё не так! В прошлый раз… Мужчина посчитал меня охотницей за деньгами. Но всё ведь было не так!

— Будешь работать здесь, — он как судья выносит свой приговор. Точно… Он и есть судья. Тот самый, который сейчас низвергает меня в ад. Хотя… Он начался уже давно. Несколько дней назад. — Как только отработаешь чужой долг, возьмёшься за мой. На этом и закончим, больше не буду задерживать вас.

__________

Рихтер (на нем.) — судья.

Глава 3

Он отстраняется и тут же разворачивается, уходя. И пока я в шоке смотрю ему вслед, слышу отдалённо ужасающие слова то ли директора, то ли режиссера этого дурдома:

— Я передумал, тащи её к станку. Привяжи и кляп в рот засунь. А то кричать начнёт, весь ролик испоганит.

И эти слова должны пугать до дрожи.

Но почему я сейчас не брыкаюсь и смотрю в широкую спину, которая отдаляется от меня ещё дальше и дальше?

Он — бесчувственное чудовище, которое бросает меня на верную смерть.

А ведь он может спасти меня.

Я же ему понравилась, нет? В прошлый раз. Когда он трогал меня своими пальцами, шептал на ухо слова, которыми пытался меня проучить.

— Пожалуйста, — выдыхаю в последний раз.

Для меня сейчас Рихтер — как якорь. Но он не опускается в нужный момент и меня уносит штормом куда угодно, но только не в то направление.

И я понимаю — это мой конец.

Почему мне не сиделось в России? Я бы и дальше работала в регистратуре. В спокойствии.

И была бы не здесь, когда меня хватают под руки, тащат на площадку.

А я не могу двинуться. Смотрю опустошённо в пол.

И только когда дотрагиваюсь голым животом до леденящего станка, меня как будто прошибает холодным пОтом.

Последнее, что я вижу, перед тем как меня поворачивают задницей к съёмочной группе и Рихтеру — бездушные серые глаза, прожигающие во мне не одну дыру.

Наказывающие за мою оплошность.

И когда я вижу их… Отчаяние захлёстывает с головой.

Он остался стоять там!

Чтобы посмотреть, как меня трахнут!

И от этого паникую сильнее.

Но не могу и пошевелиться. Ноги цепляют к строению, обматывая их наручниками. Как и руки, одной из которых ударяю мужика по ладони.

Пытаюсь вырваться, а ничего не получается.

Всхлипываю в очередной раз.

Твёрдый шарик погружается в рот, а ремешки громко защелкиваются на затылке. Не могу сказать и слова, только мычу, давясь слюнями.

Мне страшно и больно одновременно. От несправедливости.

Я всего лишь хотела спастись. От тюрьмы. Которой мне пригрозил Кёлер за то, что я вколола чуть больше препарата его отцу, чем следовало. Но это не только моя вина…

И я согласилась на его наказание. Ему плевать на отца, нужны только деньги. И мне дали поручение.

Сказали отвлечь мужчину, и я это сделала. Но я уверена, что не ошиблась! Тогда почему же…

Я сейчас здесь и отрабатываю деньги, что потеряли те люди, которые заставили плясать под их дудку?

Но всё это так… Убивает. Наповал. Огромным топором вонзаясь в спину.

— Неплохой ролик будет, Алекс, — не понимаю, к кому он обращается, но мне уже и всё равно. — Любят, когда девушка сопротивляется. О, Оливер, ты как раз вовремя!

Меня колотит от страха. Потому что помню это имя. Актёр. Который и будет сейчас изгаляться надо мной, когда видеокамера начнёт записывать этот позор.

Я сваливаюсь в глубокое отчаяние.

Желание прекратить всё это бьётся в груди.

Я бьюсь в наручниках битых пять минут, пока чужие и омерзительные руки пытаются меня возбудить.

Или сделать вид.

Но я замираю, когда краешек ненавистного белья, в которое меня одели, отодвигается в сторону.

Я чувствую спиной большое и могучее тело. Горячее, полыхающее огнём. Ощущаю ягодицами его близость.

Как этот самый Оливер приближается. Почти вплотную встаёт ко мне.

Ещё несколько сантиметров и я почувствую своей плотью его дубинку.

Кричу, пытаюсь вырваться, до тех пор, пока… Меня не ударяют по ягодицам. Хлёстким, мощным ударом. Чтобы перестала вырываться.

А я всё. Выдохлась. Полностью иссякла. Потому что понимаю, что никто не спасёт.

Три дня борьбы. И всё в пустую.

И когда мужчина приближается, чуть ли не касается своим членом сухого лона, уже не надеюсь на спасение.

Но в этот момент я слышу громовой голос.

Как с неба. Карающий. Выносящий свой приговор.

— Стоп.

Я напрягаюсь сильнее. Нервы накаляются до предела, как и всё тело. Не могу и выдохнуть. Пошевелиться.

Из-за того, что съёмку прервал ОН.

Мой судья.

— Отвязывай, — кидает небрежно. — Я её покупаю.

Мой облегчённый выдох наверняка слышен где-то на другом континенте. Чувствую холодную поверхность станка, касаясь его животом.

Упала, не раздумывая, когда он сказал эти три заветных слова.

«Я её покупаю».

Ловлю волну спокойствия и не замечаю тяжёлых шагов.

Рихтер подходит, становится напротив меня. Опускает пальцы на подбородок. Зажмуриваюсь, только бы не видеть его победного взгляда.

Он поднимает мою голову вверх одним касанием. Поддевает подбородок. И я неосознанно распахиваю глаза. Не знаю, чем думаю. Но именно сейчас мне надо увидеть в его серых льдах какие-то эмоции. Чувства.

Но ничего из этого нет.

— Ты ведь понимаешь, что должна мне ещё больше?

Громко сглатываю, но киваю.

— Верну! — заявляю. У меня есть близкие люди. Есть друзья. Если не сто пятьдесят тысяч евро, то хоть сколько-то наберу… Нет, буду просить у подруги. У неё и муж богатый, и она сама сейчас развивается. Не бросит же… Потому что мне тогда точно не к кому будет пойти. — Только развяжи…

Мужчина не насмехается. Смотрит равнодушно. Поднимает свой взгляд на Оливера, что всё ещё стоит за спиной. И продолжает прижиматься ко мне.

— Я же сказал, — стальной голос режет по ушам. — Развязывай.

Дрожь проносится по всему телу. Это адресовано Оливеру, но страшно отчего-то мне.

Секунда, и ноги становятся свободными. Порно-актёр, как верная собачонка, бегает рядом. Отвязывает меня спереди, а я всё не могу пошевелиться. ОН продолжает держать меня за подбородок.

Смотреть мне в глаза.

— У тебя неделя, — его слова, как раскат грома. — Чтобы найти деньги. Иначе я разрушу клинику твоей тётки. И заставлю твою беременную сестру отрабатывать долг в этой самой студии. И ты будешь кричать здесь… Вместе с ней.

Я задыхаюсь от одних только слов.

Ни моргнуть, ни вздохнуть не могу.

Откуда?! Он?! Это?! Знает?!

Он ведь только что пришёл! Даже был в недоумении, когда услышал про тот несуразный долг! То, что я должна деньги Кёлеру, хотя, по сути, я всё выполнила! Мне сказали отвлечь мужчину справа, и я это сделала! Отвлекла Рихтера!

И вот я гляжу на того, кто стал моим убийцей и спасителем в одном лице.

И я не представляю, откуда ему известны подробности о моей семье.

— Не думай, что сможешь так легко отделаться, Виолетта.

Воздух из лёгких будто выбивают. Опять. Убивает.

Откуда он знает моё настоящее имя?..

Я ведь представлялась… По-другому!

Он видит моё озадаченное лицо. Мои округлённые от шока глаза. И приоткрытые губы, которые хотят выпустить обречённый стон.

— Неожиданно, правда? — усмехается. Убирает пальцы от подбородка. — Ты никуда от меня не денешься. Поэтому… До скорой встречи.

Он не трогает меня, не пытается забрать, чтобы я отрабатывала долг другими путями. Только разворачивается и спокойной, вальяжной походкой идёт на выход из студии. Оставляет свободной на тёплом станке. С которого я подпрыгиваю, когда дверь за ним захлопывается.

А потом слышу хлопки.

Разворачиваюсь на владельца этого притона и сжимаю со злости кулаки.

— Повезло, — довольно произносит. — Жаль. Данные у тебя отличные. Приходи, если вдруг не найдёшь деньги за неделю. Сто пятьдесят кусков не обещаю, но… Заработаем.

— Иди к чёрту, — выплёвываю, натягивая по тонким бёдрам трусики. Дико стыдно. Неприятно. Меня видели голой, как минимум, пять человек. Рихтер видел мою попу. А Оливер… Даже прижимался к ней.

Да пошли все к чёрту!

Со злости, на эмоциях бегу на выход. В ту комнату, где меня держали. Там осталось моё разорванное платье и куртка. Хоть что-то, чтобы не быть голой, чтобы убраться отсюда.

Только бы уйти…

Возвращаюсь домой. Сползаю вниз по двери и пытаюсь унять дрожь во всём теле. Понимаю, что нужно взять себя сейчас в руки и позвонить родным. Меня трое суток не было.

И трясусь, как осиновый лист на ветру, когда оказываюсь в своей однокомнатной квартире. Всё равно ползаю по полу, чтобы найти телефон. Он выпал где-то здесь.

И когда нахожу его, звоню сестре. Ей нельзя волноваться, но она наверняка уже это сделала.

Но на звонок не отвечает.

Выдыхаю и решаю позвонить чуть позднее. Она, наверное, в клинике…

Хоть за кого-то спокойна моя душа.

Правда, будет. Когда я найду сто пятьдесят тысяч и отдам Рихтеру. Который даже не помог прикрыть наготу. Не подвёз до дома. Бросил меня там посреди плебеев, которые только и думают о сексе.

Он ведь сказал, что помимо меня, он и её в порно отправит… А она здесь причём? Решил надавить?

И именно сейчас меня накрывает.

Снова.

Когда понимаю, в каком дерьме оказалась.

У меня есть неделя, чтобы найти деньги.

Но почему мне кажется, что это невозможно?

Глава 4

— И что? — сестра возмущённо хлопает ресницами. — Как теперь быть?

Я рассказала Каме всю историю от начала до конца. Почти. Не стала говорить о том, что её младшая сестра чуть не стала порно звездой. Только ответила, что я три дня скиталась по городу, пытаясь найти денег. Перед этим ко мне завалились ублюдки и потребовали с меня неустойку. В евро. Не тюрьмой, и это уже хорошо. Но у меня могут быть проблемы. Только у меня.

Не хотела её нервировать. Она беременна, не стоит.

— Сто пятьдесят кусков… — всё ещё шепчет в шоке. — Виол, это же пиздец. Полный.

Я не удивляюсь, что она матерится.

Ага.

Всё так и есть.

— Я чувствую свою вину, — теребит пальцы. — Если бы я тогда проконтролировала…

— Да ладно тебе, — отмахиваюсь. — Найду я эти деньги. С Лэнг стрясём. Она частично тоже виновата. Нашла, кому доверять… Мне. Студентке-практикантке. У неё родители богатые. Судом пригрозим.

Я ощущаю себя сейчас какой-то меркантильной тварью.

Но… Я не хочу, чтобы ни я, ни моя беременная сестра отрабатывали долг в той порно-студии.

— У тебя, может, чего есть. У тёти попросим. Я все, что есть, вложу. По знакомым пойдём… К Левицкой схожу. Уж она-то часть точно даст. Другой подруге в Лондон позвоню.

Конечно, мне придётся всё возвращать.

Мне неловко просить у них денег.

Но я понимаю — сто с лишним кусков я не наберу.

И от этой мысли покрываюсь испариной.

Потому что в голове голос того мужика. С его предложением про порно-ролик.

Нет-нет!

Я что, дура?

Бежала оттуда, чтобы вернуться? Да ну. У меня биполярки нет.

— Есть у меня один вариант, — облокачиваюсь на столик. — Лечился здесь пару месяцев назад дед один. У него сын богатый. Он ещё меня к нему сватал. Так вот, он, когда выписывался, говорил, что, если помощь нужна будет — приходи. Вот, думаю, к нему сходить.

— Неплохой вариант, — одобряет. Отлично. Ещё одна глупая авантюра. — Только он взамен что-то может попросить. Вдруг за сына замуж выйти?

— Да ну, — морщу носик. — Мы же не в девятнадцатом веке живём. Долг есть долг. Верну ему потом частями. Если вообще согласится!

— А тёте правду скажем? — уточняет.

— А выбор есть? — спрашиваю с надеждой.

— Не-а, — шепчет сожалеюще. — Ничего, справимся. Ты только мне скажи… Насчёт мужика что думаешь? Правда перепутала или же подставили?

— Подставили! — уверенно заявляю. Да, я иногда путаю лево и право, но не до такой степени! — Потому что мужик чётко на него показал!

Да, там стоял ещё один. Не помню, как его зовут. А вообще представлялся ли? Но ему тоже во время игры позвонили, и он вышел… Но почему тогда у Рихтера деньги утекли? Блин, не знаю! Не виновата я!

— Так, ладно. Разберёмся с этим потом, — встаю с места. — Пора работать. Обеденный перерыв закончился. Хочу поработать, а потом уже думать, где деньги искать. Неделя — слишком мало. И если я их не найду…

Не договариваю.

Ну уж нет, Рихтер. Я так просто не сдамся!

Рихтер

— Ты чего задумчивый сидишь? — надоедливые ладони разминают плечи. Раздражает. — Не обо мне ли думаешь?

Хочу закатить глаза. Но вместо этого хватаюсь за ладони, одёргиваю их в сторону. Задрала.

— Грубый, — надувает губы. Не вижу, но понимаю по интонации.

Резко встаю и отхожу от стола.

У меня сейчас проблема посерьёзнее. Мне не до собственной женщины.

А всё дело в одной темноволосой девчонке. Что обвела меня вокруг пальца и поимела.

Сразу просекал, когда что-то дурное чувствовал!

А эта так лгала хорошо, строила из себя дурочку, что я забылся. Думал, нет. Не может. Слишком уж она наивно и по-детски выглядит. Шутит плоско.

Но обдурила.

И, когда увидел её удачно в порно-студии, думал, куш словил. Я как раз собирался идти искать её, чтобы надавать смачных шлепков по заднице. Выпороть ремнём, стеками и трахнуть прямо на станке. При людях. И задушить.

Взбесила меня!

Никто обдурить не мог! А тут девчонка. Глазками похлопала, ротик облизала, ложбинку меж грудей показала. Совсем обычная. Миленькая такая.

Но даже меня, вечно невозмутимого, из равновесия выбила.

Капец какой-то!

Но так ей и надо. С этой порнушкой. Уроком будет, что нельзя в игру взрослых влезать. Но зато, благодаря ей, узнал кто же под Каспара копает. Кёлер. Придурок. Чего только ждал? Подставить его хотел? Возможно. Но мне это на руку.

Враг моего врага — мой друг. Но всё же… В то время, пока девчонка отвлекала меня, кто-то спёр важные документы из сейфа. И, если бы мозг не заработал, так бы ещё больше потерь было.

— Алекс, ты меня вообще не слушаешь?

Ещё одна на мою голову!

Поворачиваюсь в её сторону. Знает же, что ненавижу, когда имя сокращают.

— Ты чего пришла? — холодно и чётко. С ней только так говорить.

И вот из милой искусительницы она превращается в настоящую ледяную королеву. Какой я встретил её впервые. Ни капли эмоций. Дерзкий, но невозмутимый взгляд.

— Знаешь, Александр, — начинает, — чисто ради приличия мог и принять заботу своей жены.

— У меня нет настроения, — отвечаю чётко, без промедлений. — И имеются срочные дела. Мне нужно отъехать. Так ты по делу или просто так?

— По делу, — недовольно. — Хочу сменить персонал в доме. В основном горничных, они не справляются со своей работой. Решила посоветоваться с тобой. Я ведь знаю, что ты не любишь сильных перемен.

— Меняй, — кидаю сухо. Лишь бы отстала. По мне видно, что я настроен на разговор?

У меня руки чешутся и кулаки изнывают от желания придушить одну маленькую девчонку. Меня не волнуют деньги, которые пропали. Они — мелочи.

Её, кстати, очень дёшево продали. Она явно стоит дороже. С такой-то задницей и грудью. Неплохой вариант для… отработки долга. Деньги не найдёт — пущу на фарш. В ту же студию. С её попкой там все успели познакомиться.

— Ещё что-то? — спрашиваю перед тем, как схватиться за ручку двери. И выйти отсюда. Потому что у меня появились маленькие дела. Надо бы…

Заглянуть в клинику, которая через неделю станет моей. И проверить одну маленькую сучку, что обвела меня вокруг пальца.

Виолетта

Когда рабочий день заканчивается, я неосознанно, перед тем как уйти из клиники, незаметно иду в палату Кёлера-старшего. Чтобы узнать, как его состояние. После того, как я вколола ему не тот препарат, ему стало очень худо. Он впал в кому, а его сын, который использовал меня для отвлечения Рихтера, куда-то пропал.

Он получил свои деньги, и всё.

А его отец остался у нас.

И у меня жуть, какая вина на плечах.

Поэтому вечером я иду к нему.

Проверяю, всё ли в порядке, и только через несколько минут, когда уже окончательно собираюсь на выход, понимаю, что забыла сумку в ординаторской.

Бегу туда. Как хорошо, что коридоры почти пусты, и я могу немного пошуметь. У меня встреча назначена с одним человеком. Не хочется её пропустить. За целый день я успела связаться с одним мужчиной, и он согласился дать мне в долг пять тысяч евро. Это мало, но! Начинать с чего-то нужно.

Тётя отдала, что смогла — десятку. Кама свои три тысячи, оставила для себя на будущие роды, и я… Свои жалкие копейки. Но ничего. Я продам украшения, которые у меня есть, и, может, тысяч двадцать мы наскребём, а вот всё остальное…

Не время дрейфить, Виол!

Что тебе этот Рихтер сделает?

Ни-че-го!

Если что-то произойдёт ещё — в полицию пойду.

Открываю дверь в ординаторскую, забегаю в тёмную комнатку. И не сразу понимаю, что на кресле… кто-то сидит. Чувствую прожигающий взгляд спиной. Смотрю в окно, а в нём отражение.

Я резко оборачиваюсь.

И встречаюсь с холодными, невозмутимыми глазами.

Мне не нужно осматривать его полностью. Уже понимаю, кто это.

Сглатываю, и ни секунды не медля, произношу:

— Что ты здесь делаешь?

Глупый вопрос, Виол.

— Ах, да. Ты ведь и про клинику мою знаешь, и про сестру… Откуда? — начинаю язвить, понимая, что спрашиваю не то. Мне бы его бояться — я ему денег должна, но из меня только злость рвётся. Да и он… Ужасный по энергетике.

Рихтер неподвижен. Сверлит взглядом и резко встаёт с места.

— Ты глупая, — изрекает, на мгновение прикрывая глаза.

— Чего? — у меня начинается нервный тик. — Ты пришёл сюда и решил меня оскорбить?

Немец остаётся непреклонен.

— Нет, просветить, — звучит поучающе. — Прежде, чем идти в логово врага, нужно вытащить паспорт из сумки, Виолетта.

Я зависаю.

И леденею.

Как будто… В сугроб падаю. Голой.

Я же… Блин. Чёрт его за ногу!

Как он там оказался?!

Он же российский! Здесь я им не пользуюсь! Видимо, оставила давно в сумке, и когда этот мужчина пытался трахнуть меня на бильярдном столе… Клатч упал. И паспорт вылетел. Вот же дура! Как я могла забыть, что он там лежал?!

Вот чёрт!

— Что первое имя, что второе… Как у проститутки, — он усмехается, пытается меня унизить. — Ты уже придумала, как будешь отдавать мне мои деньги? Или мне вернуть тебя обратно?

Я вырываю паспорт из рук.

— Я найду, — отвечаю упорно. — Ты пришёл сюда только за этим?

— Нет, — впервые уголки его губ поднимаются немного вверх. — Паспорт я вернул. И…

Делает паузу.

И именно в этот момент она становится такой пугающей.

— Познакомился с Логиновой-старшей и твоей сестрой, — и опять меня будто опускают в прорубь. Кожу обдаёт холодом, а внутренности замерзают. — Приценился. Участок хороший. Дорог мало. Природа. Снесу клинику, построю дачу. Для летнего отдыха.

Я сглатываю от волнения. Сжимаю крепко кулаки.

— Этого не будет, — произношу уверенно. Хорошо, что о беременной сестре не заикнулся. Хотя там вряд ли видно. Животик маленький. Пятый месяц. Но он уже знает об этом. И откуда только?! — У меня есть ещё шесть дней. Проваливай. Здесь нельзя находиться посторонним.

Я опускаю ладонь ему на плечо. Хочу подтолкнуть на выход, но вместо этого…

Рихтер хватает меня за запястье. Дёргает и резко, неожиданно для меня, прижимает к стене. Нависает сверху, вынуждая поднять на него взгляд.

А я не дышу.

Махина. При первой встрече я была на каблуках, и всё было хорошо, а сейчас… Как букашка выгляжу.

— Не дерзи, — он даже сейчас отзывается холодно. — В будущем это моя клиника. Что хочу, то и делаю. А ты пока…

Его ладонь опускается мне на грудь. Проводит костяшками пальцев по блузке. Ныряет в вырез и обжигает кожу.

— Попытайся заработать.

Втягивает носом воздух.

— У тебя есть для этого все данные.

— Ты на что намекаешь? — спрашиваю ошарашенно.

Он мне намекает идти на трассу и зарабатывать?

— Каждый думает в меру своей испорченности, — отзывается, отстраняясь. Убирает ладони в карманы брюк. — У тебя неделя, помни об этом.

— Да как тут забудешь, — цежу сквозь зубы. Ходит, напоминает. Знаю и без этого!

Он собирается уйти, но озарение моментом простреливает голову.

— Стой, — я дура, раз прошу его остаться. — У меня есть к тебе просьба.

— Я похож на добрую фею? — выгибает бровь. — Я и так тебе слишком много помог. Первое — не убил. Второе — не дал трахнуть какому-то мужику. Предпочитаю сделать это сам. Третье — не опозорил на множество стран. Немецкое порно, знаешь ли, популярное. Неприятно, если бы тебя увидели знакомые.

Он даже сейчас не удерживается от издёвки. Причём такой скрытой. Он не насмехается, не смеётся и не подаёт виду даже взглядом. Бьёт одними словами и равнодушным лицом.

— Да и пошёл ты! — огрызаюсь. Отрываюсь от стены. Хочу вылететь из ординаторской, что и благополучно делаю. Но в спину мне доносятся слова, которые стараюсь не воспринимать всерьёз:

— За каждое твоё плохое поведение я буду ставить тебе минус. Чем их больше, тем хуже тебе и твоей сестре. Вы ведь на пару мой долг отрабатывать будете.

Я опять оборачиваюсь к нему. Иду спиной по пустынному коридору. Поднимаю ладонь в воздух. И выставляю средний палец вверх.

— Этого не будет!

И, пока он не успел сказать и слова, снова продолжаю свой путь. А в спину мне несётся:

— Второй минус.

Ничего! Всё будет нормально!

Не стоило вообще говорить ему о просьбе. А я всего лишь хотела, чтобы этот всезнайка узнал — подставил ли меня Кёлер и зачем. Чувствую, они крутятся в одних кругах.

Я бы давно это сделала. Тема интересная.

Денег решил на мне заработать?

Зачем? Он богатый.

В общем, это была глупая затея.

Потому что знаю — всё это неспроста. Меня кто-то подставил. Или подстроил всё это.

Может?.. Лэнг? Именно она тогда была со мной в палате, из-за чего я вколола лишнего.

Так, ладно, допрос устрою завтра.

А сейчас…

Мне нужно в ресторан. Меня Шмидт ждёт. И я волнуюсь из-за этой встречи больше, чем из-за Рихтера. Хотя от него теперь зависит моё будущее. Но тот мужчина… Извращенец. Пока он лежал в палате, на лечении, постоянно захаживал ко мне. И потом ещё с сынком своим знакомил. Бррр.

Но вдыхаю полную грудь воздуха и пытаюсь собраться.

Всё. Будет. Хорошо!

Ну, ё-маё, не заставит же меня Шмидт спать с ним? За какие-то пять кусков евро. Не думаю. Да и откажусь я. Поэтому… Ладно, буду верить в лучшее и в то, что всё пройдёт гладко.

Только бы вылезти из всего этого.

Глава 5

— Здравствуйте, господин Шмидт, — я дружелюбно улыбаюсь. Сажусь за стол, убираю сумочку набок. Немного неловко из-за того, что сейчас поздний вечер, а мужчина назначил встречу в шикарном ресторане. — Не знаю, как вас отблагодарить за помощь.

— Ой, да ладно тебе, Виолетта. Не чужие же люди, — скрипит своим голосом. Неприятный человек. На вид шестидесятилетний весёлый старик. Но вот слова у него…

Мне так и хочется ответить, что чужие, но перебарываю свою неловкость, чтобы этого не сделать.

— Да…

Мне бы поскорее взять деньги да уехать домой, но…

Неловко как-то.

— Здесь… — решаю поддержать разговор. Осматриваюсь по сторонам. — Красиво.

И сто процентов невероятно дорого.

— Рад, что вам нравится, — отзывается. — Итак, перейдём к делу, Виолочка.

Скриплю зубами. Что за отвратительное имя. Почему мама не назвала меня просто Машей? Звучит хотя бы не так пошло. Особенно из уст этого старика.

— Ты же за деньгами пришла?

Я робко киваю. Складываю ладошки на коленках.

Знает же ведь.

— Я, конечно, дам тебе их, — благородно улыбается, но слышу подтекст в этих словах. Напрягаюсь. — Но не просто так.

— Я всё верну, — напоминаю ему, начиная бояться. Только не говорите мне, что он что-то задумал! Хватит мне и без того проблем.

— Я знаю. Но… — отводит взгляд в сторону. Теребит в руках салфетку. — Давай так. Я заплачу тебе сорок тысяч евро взамен на один маленький вечер со мной. Сопроводить. Не более. Никакого секса.

— Что? — вырывается изо рта. — Зачем отдавать сорок тысяч за то, чтобы я сходила с вами куда-то? Не легче нанять эскорт? Он стоит намного дешевле.

Господи, я сейчас говорю так, будто продаю себя.

Но… Зачем?

— Не уверена, что я смогу, — признаюсь честно. Да, один вечер, и сорок кусков у меня в кармане, но…

Нет. Так нельзя.

Я чувствую здесь огромный подвох. И оно того не стоит, хоть у нас и будет треть всей суммы…

— Поэтому давайте остановимся на пяти? Я постараюсь всё вернуть в течение нескольких месяцев. Если нужно… Можем сделать расписку.

Я надеюсь, что он сейчас передумает. Руки начинают трястись, а в груди зарождается огонёк тревоги.

— Нет, — прикрывает глаза. — Я предлагаю тебе другой вариант, Виолочка. Сопроводишь меня разок, и тебе не придётся возвращать эти деньги. Это всего лишь бизнес-встреча. Я буду там не один, тебе нечего бояться. Обещаю, что не трону тебя и пальцем. Я слишком стар уже для этого.

Я сверлю его недоверчивым и нерешительным взглядом.

Скажу честно — сомневаюсь.

Одна встреча, и мне придётся искать меньше денег. Ещё и возвращать не надо будет… Нет, я, конечно, верну, но не в ближайшее время.

И всё же слишком соблазнительное, но подозрительное предложение.

— Я могу подумать? — отвечаю несмело.

— Можешь, — улыбается. — Мероприятие через пять дней. У тебя есть четыре дня на раздумья.

— Спасибо, — во рту пересыхает. Хватаюсь за стакан со свежей водой и выпиваю залпом.

Господи, дай бог, я найду оставшиеся деньги через других людей, и мне не придётся опять идти к Шмидту.

— Я, наверное, пойду, — и сказать ничего не могу. Плохо как будто становится. И дыхания не хватает. — Спасибо большое за предложение. Я вам обязательно позвоню.

Сама встаю на ватные ноги и, не дослушав его, хватаю сумку и иду на выход.

Нет, у меня очень плохое предчувствие. И лучше уж рассмотреть другие варианты, чем сотрудничать со Шмидтом.

— До скорой встречи, Виолочка.

Делаю вид, что ничего не слышу и вылетаю из зала. Иду к лифту, а сама наслаждаюсь видами ночного города, которые поблёскивают в панорамных окнах. Возможно продолжила это делать, если бы не мужчина, который мог последовать за мной.

Захожу в лифт, хочу немного расслабиться, перевести дыхание, но вместо этого… Слышу знакомую мелодию телефона.

Достаю его из сумки, смотрю имя звонящего. Подруга.

— Да, Лин? — держу смартфон плечом, застегиваю молнию и стараюсь услышать подругу. Я ей ещё не говорила, что мне нужны деньги, но собиралась позвонить на днях.

— Ты помнишь, что я завтра жду тебя у себя?

— Конечно, помню, — придаю тону правдивости. На самом деле… Я забыла. И всё из-за этой клиники, Рихтера и теперь ещё и Шмидта. У Каролины и Влада завтра годовщина их свадьбы, и я должна была приехать… И приеду. Но будет некрасиво, если я попрошу у неё денег на их празднике. Блин, Виола, у тебя проблем по горло! Переступи ты через гордость. — Завтра, как и договаривались, всё в силе.

— Жду-у-у.

Мы говорим ещё несколько минут, пока я спускаюсь вниз. Не знаю, отчего такой медленный лифт, но на каком-то из этажей… Заходит эффектная блондинка. Я даже сглатываю и начинаю чувствовать себя на её фоне очень глупо.

На мне обычные джинсы и блузка. Я маленького роста и выгляжу на восемнадцать, хоть мне и двадцать два. Легко спутаешь с подростком.

А вот женщина… Мне становится не по себе. Шикарная. Волосы блестят, накрашена легко и со вкусом. Одета… Ладно, я промолчу. Мне на такие вещи надо пахать годами. И точно уж не в регистратуре.

Невольно прислушиваюсь к её разговору.

— Александр, я не хочу, — недовольно. — Сам иди. Я там никого не знаю. И Левицкую терпеть не могу.

Знакомая фамилия режет по ушам. Это же… Моя подруга, к которой я завтра собираюсь! Она что-то против имеет?! Я ей сейчас вшатаю!

— Сходи один. Влад — твой друг, — когда она называет имя мужа Лины, точно понимаю, что они говорят о моих друзьях. — Что значит — это моя обязанность? Знаешь что? А твоя обязанность — меня трахать хоть иногда. Но ты же этого не делаешь!

Она внезапно оборачивается, когда это говорит.

Я делаю вид, что не слушаю её, отворачиваюсь к прозрачной стенке лифта. Смотрю на огоньки за окном.

Ещё несколько едких фраз и она прощается, нервно скидывая телефон в сумочку. Поправляет полушубок, который непонятно зачем надела в тёплую погоду. Сама переминаюсь неловко на месте. Неосознанно тереблю джинсовку.

— Мужики — козлы, — изрекает. Поворачиваюсь в её сторону. Смотрю в идеальный затылок. — Будешь замуж выходить — удостоверься, что твой муж хотя бы заинтересован тобой. И вот зачем только замуж выходила?

Оке-е-ей. У неё не срослось. Но я замуж сама пока не собираюсь.

— Сожалею, — решаю поддержать. Не молчать же.

— Да толку…

Лифт спускается на первый этаж. Мы обе выходим из кабинки и идём на выход. Когда оказываемся на улице, она резко оборачивается. Из-за этого останавливаюсь, потому что чуть не сталкиваюсь с ней на узкой дорожке.

Она зачем-то осматривает меня критичным взглядом. Эй, что со мной не так, женщина? Обычный джинсовый костюм. Ну да, штаны зауженные, с открытыми щиколотками. Но удобно же!

— Эй, девчонка, — окликает. — Деньги не нужны?

Она что, это по моему внешнему виду определила? Я, конечно, студентка, но не как бомж одеваюсь!

— Плачу десять тысяч евро.

Ого.

— Э-э… — теряюсь. Сегодня что, день «помоги бедной Виоле, которой так нужны деньги»? Но я даже не буду спрашивать, за что. Вот так вот заплатить девице с улицы? — Простите, но нет.

Мне хватило Шмидта с его глупым предложением.

Огибаю блондинку, иду по дорожке к велосипеду. Надо как можно быстрее убраться из этого места.

— Ну, как хочешь, — слышится за спиной, но я уже не воспринимаю её слова всерьёз. Мне не до её шуток. Нужно где-то найти деньги. Через знакомых. А пока… Сажусь на велик и мчусь домой.

На сегодня… Я сделала всё, что могла.

Глава 6

На следующий день

Как только оказываюсь в огромном поместье Вернеров, теряюсь. Ищу подругу глазами, но в этой толпе народа не могу найти.

Сама же мысленно и неосознанно пытаюсь выцепить фигуру той вчерашней блондинки. Хоть она и сказала, что не придёт сюда, всё могло измениться. Не знаю, для чего я это делаю. Чисто машинально.

И, когда никого не нахожу, сажусь на плетёный белый стул. Достаю смартфон, набираю Лине сообщение. Чувствую, звонка она не услышит. Как только отправляю, жду ответа.

Он приходит через несколько минут, и, только глядя на её слова, улыбаюсь:

«Погоди пять минут, здесь такие вкусные креветки, боюсь, что сожрут всё без меня. Встретимся на кухне».

Я отправляю ей обычное «окей» и, перед тем как идти в дом на знакомую кухню, встаю с места и рассматриваю живые цветы.

И всё же люблю Мюнхен.

Здесь постоянно тепло, пахнет летом, а эти свежие цветы добавляют какой-то легкости. Ладно, я просто слишком падкая на белые пионы.

Собираюсь и иду в назначенное место встречи. Направляюсь по узкой тропинке между людей в приподнятом настроении. Несмотря на то, что радоваться мне осталось недолго. Уже почти пять с половиной дней… Но ладно, двадцатка в кармане у меня уже есть! Почти.

Так увлекаюсь рассматриванием своих белых босоножек и чистым утренним воздухом, пропитывающим лёгкие, что не замечаю, как задеваю кого-то плечом.

Поднимаю взгляд вверх и извиняюсь перед гламурной девушкой, которая смотрит на меня, как на дерьмо. Ладно, после вчерашнего это пустяки.

— Смотри, куда прёшь.

От её скрипящего голоса режет слух.

— Леони, будь вежливей, — ледяной тон пробирает до мурашек. Я не сразу замечаю, что с гламурной фифой кто-то стоит. Перевожу всё внимание на мужчину и надеюсь, что это не…

— Рихтер… — шепчу, громко сглатывая вязкую слюну. А он что здесь делает? — Ты меня преследуешь, что ли?

Последние слова говорю чуть громче.

Он кидает на меня равнодушный взгляд.

— Не обольщайся, — отрезает. — Я здесь по работе. Леони, пошли. Вернер ждёт.

Он тут же, как будто не видел меня несколько секунд назад, проходит мимо. Я смотрю этим двоим вслед, пока девушка не поворачивается и не кидает в меня предупреждающий взгляд.

Вернер? То есть? Он дружит с Владом?

Задумчиво смотрю вдаль.

Скорее всего… Леони — его девушка. Тогда почему при нашей первой встрече он пытался трахнуть меня?

Кобель!

Злюсь на него и иду в дом. Немного жду Каролину, пока та доедает креветки, а сама тереблю в руках тесто, которое нашла на столе.

Раздражает меня этот немец.

И вселяет страх одновременно.

У него жёсткий взгляд. Ужасающая аура. Замедленная, как у хищника, походка. Он — льдина. Холодная и неприступная.

Так его и назову — ледышка. Имени-то я его не знаю. И, надеюсь, не узнаю.

— Простиии, — разносится мелодичный голос по всему коридору. Дверь на кухню распахивается, и в помещение влетает моя взбалмошная подруга. — Я чуть не забыла про тебя! Креветки — отпад.

Лина опускается на стул напротив и тянется ко мне руками.

— Блин, Виолка, я так рада! — смотрю на её пузико и сглатываю. Знаю её всю жизнь. Вечная модель, следящая за своим весом, а тут… Второго решила родить. И всё равно ей на фигуру. — У тебя как дела?

Она присаживается, складывает руки перед собой.

Я неловко чешу висок, не зная, как начать разговор.

— Понимаешь… — мне стыдно. — Тут такое дело… Я вляпалась в неприятности.

— О нет… — стонет.

Я огорчённо киваю.

— Так вот. Так всё вышло, завертелось и теперь должна одному человеку… Очень много денег, — я смотрю на подругу с какой-то надеждой, пока её растерянный взгляд осматривает моё взволнованное лицо. Мне никогда не было так стрёмно. Я упала ниже некуда. — Сто пятьдесят кусков.

— Ого, — округляет от удивления пухлый рот. — Ты чего набедокурила?

И я рассказываю. Всё, до последней мелочи. Кроме имени человека, который это сделал. Ни к чему ему лишняя слава.

— Ну, Виол, — с сожалением отвечает подруга. Неужели… — Я могу дать денег, но не всю сумму. У меня у самой столько не будет. Знаешь же, что у Вернера не попрошу, так как на его шее столько сижу и проблем доставляю, но свои — без разговоров. Пятьдесят тысяч — легко. Если дашь мне ещё полторы недели, дам семьдесят. Но больше пока не в состоянии…

Я её понимаю. Она сейчас самостоятельно раскручивает свой бизнес.

— Мне будет достаточно и пятидесяти! — восклицаю. Это лучше, чем ничего! Семьдесят тысяч у нас в кармане! Осталось половину, и это уж точно больше, чем ничего. — Боюсь, тот человек не будет ждать полторы недели.

— Позвони Лили, — даёт наставления.

— Да, я хотела… — господи, я похожа на попрошайку! — Но чуть попозже. Я же не одна собираю. Тётя ещё бегает и сестра. Не знаю, как у них идут поиски, но Кларисса готова взять кредит. Правда, вряд ли успеет.

Лина обхватывает мои руки. В поддержке.

— Всё будет хорошо, солнышко. Я могу сказать Владу, он со всем разберётся. Как зовут того человека? Ты же знаешь, я всегда готова тебе помочь, котёнок.

— Нет, — не хочу ввязывать его в проблемы.

Рихтер — серьёзная шишка. Я поняла это по его поведению, дорогой одежде. Тем более, они знакомы. Вдруг друзья? Или же партнёры. Он точно не станет создавать себе врага.

Гуглить, кто Рихтер — делать себе хуже. Испугаюсь сильнее. Вдруг он — убийца? Мафиози? Бандит??

Нет уж, буду жить в неведении.

— Я разберусь сама, — отвечаю. — Если будет всё плохо, то я приду к тебе.

— Смотри мне! — нравоучительно хмурится. — Так, ладно. У нас годовщина, и надо веселиться. Пошли в гостиную! Там Влад сейчас с Александром ведет переговоры. Неприятный тип. Вечно без эмоций. Не знаешь, что и думать. Глянет на тебя, а ты себя кривой уже чувствуешь. Но потом мы можем что-нибудь поделать…

Хах…

Знакомое описание. Тут же Рихтер вспоминается. У него что, брат-близнец существует?

Но всё же киваю.

Да, портить праздник подруге не хочу.

Поэтому соглашаюсь, иду следом за Линой. Мы говорим уже о бытовых проблемах. Рассказываем друг другу шутки, обсуждаем детей. Хотя я в этой теме — полный ноль.

И, когда мы добираемся до гостиной и заходим в помещение, мне хочется развернуться и убежать обратно.

Да ну, серьёзно?!

Нет! Это уже ни в какие ворота не лезет!

Потому что там, на диване, сидит Рихтер. Со своей разукрашенной девушкой.

Его взгляд мечется к нам. Проскальзывает по фигуре Лины и тут же теряет интерес, когда видит подругу. Так получилось… Что мы с ней одного роста и телосложения. Обе маленькие, худенькие. И так вышло… Что я спряталась за ней.

И сейчас, когда здороваюсь с Владом, мне приходится выдержать это внезапное внимание на себе.

Рихтер неожиданно смотрит вперёд. На меня, когда я сажусь рядом с Линой, которая забирает сына с рук мужа.

И в этот раз…

Я вижу озорной огонёк в серых глазах. Уголки губ приподнимаются в еле видимой улыбке.

Влад знакомит нас, и мы просто друг другу киваем. Стараюсь не провалиться сквозь мягкую обивку дивана, пока Леони испепеляет меня ненавидящим взглядом.

Пытаюсь не обращать на них никакого внимания.

И поэтому, когда спустя несколько минут, пока слушаю Влада, мне приходит сообщение — с радостью отвлекаюсь на телефон.

И застываю, когда вижу неизвестный номер телефона, от которого пришло одно-единственное сообщение:

«Ты меня преследуешь?»

Я откладываю телефон в сторону. Не отвечаю.

Он с ума сошёл?! Я слежу за ним?

Да будь моя воля, вообще его никогда не видела бы!

— Лин, я, наверное, пойду, — говорю подруге на ухо. — Кама написала, говорит, ей плохо.

— А… Ты уже всё? — расстраивается.

— Я постараюсь вернуться через пару часов, и посидим с тобой ещё, поболтаем, — когда Рихтер уедет отсюда. — И гостей поменьше станет.

— А, хорошо, — с таким условием она соглашается.

Поэтому встаю с места, прощаюсь со всеми и делаю вид, что не замечаю ни Рихтера, ни его… жену. Почему-то я только сейчас замечаю на его руке обручальное кольцо. Он женат.

Выбор у него — отстой.

Не удивляюсь, почему в первую нашу встречу он начал приставать ко мне.

Ладно, это не моё дело!

Поэтому прохожу мимо, закрываю за собой дверь и тихо выдыхаю. Ушла. Мне некомфортно находиться с этим мужчиной в одной комнате. Из-за этого и сбегаю.

Иду по длинному коридору, слышу шум с улицы. Окна открыты нараспашку, и я не замечаю за собой громких шагов. Мимо проносится официант, толкает меня, и я едва не падаю. Вовремя твёрдо становлюсь на ноги, но ненадолго.

Горячая ладонь опускается на талию.

Прямо на голый участок кожи, не прикрытый коротким топиком.

Меня дёргают на себя, и я заваливаюсь вбок. Прислоняют к твёрдому телу, и пока человек, что держит меня, открывает первую попавшуюся дверь, улавливаю знакомый запах.

Что за?!

— А ну, отпусти! — брыкаюсь, когда Рихтер пытается втолкнуть меня в комнату. Утыкаюсь пятками в порожек, но ничего не могу сделать. Он спокойно запихивает меня внутрь, закрывает дверь и рывком прижимает к стене.

Голова начинает кружиться, и я не сразу понимаю, что происходит.

Поднимаю взгляд вверх и встречаюсь с ледяными глазами.

И он начинает меня пугать. Вот сейчас. По-настоящему. Потому что настроен мужчина агрессивно.

— Я так понимаю, наши встречи — не случайности, — говорит твёрдо, что не могу и слова против сказать. Но надо! — Поэтому я задаю тебе один-единственный вопрос. На кого ты работаешь?

Он опаляет дыханием, как чёртов дракон. Ещё чуть-чуть, и огонь пойдёт! Или лёд? Что там у него?

Он спрашивает меня уже второй раз об этом! В первую нашу встречу было всё именно так же!

И, если в прошлый раз он сам выгнал меня, как узнал, что пока он развлекался со мной, у него что-то там пропало, то сейчас…

Мужчина уверен в своих словах.

— Давай порассуждаем, девчонка, — от его голоса передёргивает. — Ты внезапно приходишь в бильярдный клуб. Расстёгиваешь своё платье, пытаешься заманить меня. Отвлекаешь. Делаешь это успешно, облизывая свои губы и неся всякий бред. И пока ты отвлекаешь, меня обворовывают. Я уверен, что всё это неспроста. Потом я встречаю тебя в порно-студии, здесь. Мне сказали, что ты кому-то задолжала. Кому? Ты выполняла его поручение? Это Кёлер был?

Он так наседает и орёт на меня, что на глазах наворачиваются слёзы. Сжимает плотно губы, гневается, чем и пугает меня, держа за талию. Делает больно, сжимая её пальцами. А я пытаюсь его оттолкнуть. А он, как бетонный — не двигается.

— П-погоди, я всё расскажу, только отойди, — прошу его.

— Говори так, — едва не рычит.

Шмыгаю носом от подступающей истерики и стараюсь не разреветься. Почему мне сейчас страшно, когда он так грозно со мной разговаривает?

— Препарат, который я вколола Кёлеру-старшему, вызвал у него аллергическую реакцию. Он в коме сейчас. Его сын сказал, что пока его отец лежит без сознания… Деньги капают.

Я сглатываю, надеясь, что Рихтер понимает, о чём я говорю.

— И он пригрозил мне, что эти деньги и я, и сестра отрабатывать будем. Или я за решётку отправлюсь… Сказали — отвлечь тебя. Мне в тюрьму не хотелось… Я ещё молодая!

— И?

— Не знаю! Мне сказали — я ошиблась! — восклицаю, толкаю мужчину в плечи. — Но сделала так, как мне приказали! Это всё тот старик виноват! Ты ведь всё уже наверняка знаешь!

Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но мужчина перехватывает мои запястья. Его ладонь, как две моих. Чтобы не брыкалась, заносит их над головой.

— Знаю, — шипит. — Ты должна была охмурить Каспара, но натолкнулась на меня. Вроде всё честно. Но есть одно маленькое «но». Почему деньги пропали у меня? Ты оказываешься там, где и я. Следишь? Значит, ты работаешь ещё на кого-то?

— Да я откуда знаю! — опять пытаюсь вырвать запястья. А они никак. Поднимаю колено, чтобы ударить Рихтера, но тот спокойно блокирует его. — Ни на кого я не работаю! Я вообще полгода назад только из России переехала и в клинике практику проходила по учёбу! Наша встреча — совпадение! Всё!

Слёзы выступают на глазах. Мне не нравится, когда меня вот так держат. Особенно когда мужчина настроен агрессивно.

— Ах, так…

Рихтер неожиданно делает рывок в сторону. Впечатывает меня щекой в стену и чуть не сворачивает обе руки. Продолжает держать их над головой.

У меня уже всё затекло!

— Эй, а это ещё что? Отпусти сейчас же!

Свободная ладонь, что всё это время покоилась на талии, сейчас проходит по животу. И я опять жалею, что надела этот короткий топ.

Но это сейчас меня волнует меньше всего на свете.

Я чувствую, как мужчина прижимается ко мне всем телом. Упирается стояком в копчик.

А ладонь… Расстёгивает пуговку на джинсах и спускает собачку вниз. Ледышка проникает в трусики.

— Знаешь, — разносится над ухом спокойный тон. — Ты неплохо кричишь. Мне нравится.

Глаза округляются от удивления.

Когда он проникает пальцами вглубь, касается складок. Он уже трогал меня там. В нашу первую встречу, когда пытался трахнуть на бильярдном столе. Грубо. Больно. Прямо как и сейчас.

— Ты решила поиграть со мной, а я — с тобой. Я верну свои деньги. Это дело принципа. Для меня это — копейки. Но вот моя гордость… Так скажем, уязвлена. Ты обманула меня, девчонка. И ты об этом пожалеешь.

Губы распахиваются в немом возгласе, когда он дотрагивается до чувствительной горошинки.

Массирует её, заставляя выгнуться и почувствовать попой каменный член, который так остро ощущается даже через плотную ткань джинсов.

Мама… Только не это…

Что-то мне совсем не хочется потерять девственность с тем, кто желает меня убить…

Глава 7

Александр

— Стой-стой! — её крик мягко разливается по комнате. Пытается вырваться, но я не даю ей этого сделать. Провинилась. Заслужила. — У тебя же жена есть! И наверняка ждёт тебя!

— Жена? — я наклоняюсь. Выдыхаю прямо на ухо: — Есть. Но это не Леони.

Я, не стесняясь, ускоряюсь. С упоением наблюдаю за тем, как девчонка размыкает розовые губы. Хватает ртом воздух. Прикрывает глаза.

Вырываю из её притягательного рта еле слышимый и глухой стон.

— Да какая разница, кто… — хмыкаю. Слабенькая. Возбуждается быстро. Меньше минуты, и между её ног мои пальцы скользят намного проще. — Это не отменяет того факта, что ты — подонок!

— Не отрицаю.

Проникаю пальцами глубже. Вместо клитора всё внимание перевожу на вход, в который однажды чуть не вошёл. Нас прервали. И я собираюсь это исправить. Прямо здесь и прямо сейчас.

Она ещё поплатится за то, что сделала.

Одним движением проникаю внутрь. Всего лишь один палец, и то не полностью, а она вскрикивает.

— ТЫ! — едва не задыхается. — Ты! Больной! На голову!

Не знаю, отчего, но её слова меня раззадоривают.

Да, у меня есть жена. Но я не считаю это преступлением. Мне вообще плевать. У нас с ней есть причина быть вместе, но Оливия заигралась. А в остальном… Что хочу, то и делаю.

И вот сейчас…

Я хочу отомстить.

Маленькой, лживой… Сучке.

В ней туго. Буквально нет места, из-за чего не могу и подключить второй палец. Джинсы мешают. Может… Хм…

Связать бы её. Чтобы не рыпалась. Сама ведь возбуждена, но не даётся. Отрицает тот факт, что хочет того же самого, что и я — секса.

Но ничего. Мы откроем ей правду.

Вытаскиваю из её трусиков ладонь. Отпускаю запястья.

Наблюдаю за тем, как она тяжело дышит и опирается о стену щекой. Покрасневшая, с искусанными губами. Растрёпанная.

И милая.

Сама по себе внешность.

Не посмотрев в её паспорт, дал бы ей восемнадцать максимум. С косметикой она ещё тянула на двадцать, но сейчас… нет. Будто до малолетки домогаюсь. Но ей и мне повезло. Двадцать два.

Опускаю ладонь на талию, дёргаю на себя. На всякий случай закрываю двери. Чтобы никто не зашёл.

До этого… Мы сильно рисковали. Но теперь нет. Я не выпущу её до тех пор, пока она не отработает. Может, сжалюсь, так и быть… Скину тысяч десять-двадцать с долга. Смотря, как хороша она окажется.

— Что ты делаешь? — девчонка пугается, когда по комнате разлетается звук закрытого замка. Я не объясняю. Тяну на себя и за пару секунд дохожу с брыкающейся девчонкой к столу. Поворачиваю к себе спиной.

И пока она матерится на русском (видимо, это он?), прижимаю её бёдра к краю мебели. Опускаю ладонь на спину и давлю. Та, как хрупкая тростинка, сама летит вниз. Ломается под давлением.

Упирается руками о стекло, визжит, а я тем временем спускаю по бедрам ее джинсы. Одним движением.

— Ты не можешь! — поворачивает свою голову и чуть всхлипывает. — У тебя жена! И вообще я… Я не сплю с незнакомцами!

Холодно смотрю в её покрасневшее лицо. От слёз.

Нужно было думать прежде, чем всё это произошло.

— Меня зовут Александр Рихтер, — равнодушно представляюсь. Когда её джинсы оказываются в зоне колен, смотрю на аппетитную попку. Хм, стринги. Явно готовилась к встрече. — Я не люблю сокращений, поэтому никаких «Алекс» или «Саша». Вот теперь мы и знакомы, Виолетта.

Хватаюсь за край трусиков и дёргаю в сторону. Не думая, что ей может доставить это дискомфорт.

Сильно. Резко.

Девчонка вскрикивает, когда от ткани остаётся красная полоска. Больно ей. Ну и пусть. Боль порой отрезвляет. Или возбуждает сильнее. Вот меня — точно да.

— Да плевать мне, кто ты! — она пытается встать, упирается руками о стол. Но не сегодня. Толкаюсь бёдрами ей в ягодицы. Чтобы не смогла и пошевелиться. Заодно почувствует, как она своими сопротивлениями завела меня.

Обеими руками хватаю её за запястья. Делаю тот же самый приём, что и у двери — соединяю над её головой и прижимаю к стеклу.

— Рихтер, прости, — неожиданно выпаливает. Понимает, что ничего не может сделать.

Перепуганная овечка. Это так мило. Но отчего мне так плевать? Ничего не шевелится. Абсолютно. Потому что кое-кого нужно наказать.

— Я не специально, прошу, выпусти. Ты ведь дал мне неделю. Я всё верну. Ты ведь меня сейчас изнасилуешь…

Она смеётся надо мной?

Свободной рукой веду по её ягодице. Ныряю ей между ног. Веду по мокрым складкам.

Она возбуждена не меньше моего!

— Знаешь, когда девушку насилуют, она явно не течёт в три ручья, — я ненавижу, когда меня обманывают. Поэтому тон резок и холоден. Она вообще начинает раздражать меня одним только словом.

Поэтому я перестаю быть сдержанным.

Расстёгиваю ширинку брюк. Приспускаю боксеры. Освобождаю ноющий от нетерпения член и дотрагиваюсь им до бархатной и нежной кожи.

Хочу её ещё с первой встречи.

Завлекла. Заинтересовала.

А я не отпускаю того, кого желаю.

Поэтому утыкаюсь головкой члена между её складок.

Слышу тихий всхлип.

— Постой, — она не шевелится. Просит. — Не надо, прошу. Последнее, что я хочу делать — потерять девственность на столе в этом поместье.

— Девственность? — я неосознанно усмехаюсь. Она издевается? Маленькая врушка!

Я слегка наклоняюсь к ней. Чувствую на головке её влагу. Вот зачем она обманывает?

Хочу уже войти в неё и почувствовать эту узкость на своём члене. А она оттягивает.

— Знаешь, когда там, в бильярдной, ты пыталась меня совратить… — шепчу ей на ухо. Опаляю горячим дыханием. Слегка дотрагиваюсь кончиком языка до мочки.

Улыбаюсь сильнее, когда волоски на затылке встают дыбом, и продолжаю:

— Ты точно не выглядела, как девственница. Я тебя понял, Виолетта. Ложь — твой спутник по жизни.

И это меня раздражает.

В первую нашу встречу она меня обманула. Во вторую… Тоже. Вряд ли она соберёт сто пятьдесят кусков евро, хоть и уверена в своих силах. И вот сейчас опять она это делает. Лжёт.

Чем разжигает во мне настоящую бурю из ярости и злости.

Выпрямляюсь, бью ладонью по мягкой ягодице. Захотелось.

Мне нравится с ней играть.

Слышу тихий всхлип и жалобные слова:

— Это не так…

А мне уже всё равно на то, что она говорит. Я отпускаю её руки. Обхватываю её попку, наслаждаясь нежностью кожи и мягкостью тела.

И… дёргаю на себя.

Врываясь в миниатюрное, податливое, но такое греховное тело.

Виолетта

Закусываю губу, морщусь и едва ли не скулю.

Сжимаю с силой ладони и проклинаю мужчину, что входит в меня, всеми матерными словами.

— Больно! — пытаюсь остановить его хотя бы так. Да, я, конечно, знала, что терять девственность — неприятный процесс. Но я думала это случится в менее напряжённой обстановке и хотя бы на кровати!

Но не на столе в незнакомом доме с ненавистным для меня мужчиной.

— Хм, — несмотря на всю противность Рихтера, он останавливается.

Выходит из меня, и я облегчённо выдыхаю. Хоть между ног и жжётся. Но…

Я привыкла к боли. Частенько впиваюсь ногтями в ладони, чтобы успокоиться. Отрезвить себя.

Но я не мазохистка, чтобы это терпеть!

— Не соврала.

— Нет, я пошутить решила! — пытаюсь вырваться. Встаю на ладони, веду задницей в сторону. Лишь бы отпустил. Сколько он ещё будет на это смотреть?!

Смачный шлепок летит на ягодицы. Как кипятком обдаёт. И опять припечатывает меня к столу.

— Лежи смирно.

Да попробуй это сделать ещё! Особенно, когда по твоим ногам течёт кровь, которая потом впитается в одежду.

Шмыгаю носом и стараюсь не заплакать сильнее. Мне всегда страшно в таких ситуациях, и вот сейчас мне боязно ещё больше.

Особенно, когда я чувствую на внутренней стороне бедра… Ткань. Рихтер ведёт чем-то по моей коже там, где только недавно стекала жидкость, обжигающая кожу.

— Какой ты заботливый, — цежу сквозь зубы и опять пытаюсь вырваться.

— Правда? — мне кажется, или в его тоне удивление? — Мне просто не хочется замарать брюки.

— Скотина, — выпаливаю на русском.

— Что?

— Иди к чёрту, — это уже на-немецком.

— Плохая ты всё же девочка, Виолетта, плохая, — слышится тихий смешок, и рука с тканью пропадает от моих бёдер. — А плохих девочек… Нужно наказывать за их острый язык.

Губы распахиваются в немом возгласе, потому что Рихтер, сказочный ублюдок, толкается вперёд. Входит в меня, растягивает, вырывает из моего рта шипение, а из глаз — слёзы.

Нет, не от боли.

А от сжирающей меня обиды.

Он — козёл. И я впервые встречаю на своём жизненном пути такого… Ах, чёрт…

Морщусь от его очередного толчка. Он просто берёт. Не спрашивает. Сминает мои ягодицы ладонями. Грубо, жёстко. Так, что боль между ног заглушается. И удары его тела о мое…

Уже не кажутся такими болезненными. Наоборот… Он двигается во мне около минуты. Не сказала бы, что быстро, нет, медленно, давая привыкнуть.

И я делаю это, только веду ногтями по стеклу и прикрываю глаза.

Очередной удар. Проникновение в моё тело. Движение взад-вперёд.

Я выдыхаю, когда чувствую его член внутри себя. Скользит тяжело, но… Я не понимаю, как так вышло. Я возбудилась, да, и дала Рихтеру повод, чтобы взять меня прямо здесь и сейчас.

И всё из-за чего?

Сама не знаю.

И всё же, да, судя по всему я — мазохистка.

Но я не отрицаю, что Рихтер красивый. Да, вот только это — всего лишь оболочка. Внутри скрывается монстр.

Который без промедления, даже узнав о том, что я — девственница, продолжает трахать меня, несмотря на то, что мне не нравится.

Или…

Тёплое чувство внизу живота растекается, как блинчик на сковородке.

Я сама как будто лежу на раскалённом металле, пока огонь подогревает со всех сторон.

И мне страшно от этого. Потому что нравится, что делает этот мужчина.

И я не сдерживаюсь.

Выдыхаю тихий стон и зажмуриваюсь, когда становится ещё приятней.

И я готова провалиться сквозь землю, потому что это маленькое недоразумение… Замечает ледышка.

— Кто же у нас такой противоречивый?

Я готова ещё раз послать его к чёрту.

Но почему то именно сейчас ко мне в голову ударяют его слова про… минусы. Он прибавляет их к участи Камиллы. И хоть я знаю, что ничего не будет, всё же держу язык за зубами. На всякий случай.

И молча стыжусь, когда испытываю эти умопомрачительные чувства… впервые.

Я начинаю задыхаться.

Пальцы на руках сводит от той силы, с которой сжимаю их. От ненависти к себе.

Слегка выгибаюсь, когда Рихтер делает один стремительный толчок в меня. Такой резкий, выбивающий воздух из лёгких.

И мне опять нехорошо.

— Я тебя…

Хочется скинуть куртку с тела. Жарко. Очень. Избавиться от одежды и плюхнуться в бассейн на улице, чтобы охладиться.

Я уже наготове.

Спиралька внизу живота изнывающе закручивается сильнее. Уже на пике.

Вот-вот рванёт.

И, когда Рихтер делает ещё несколько стремительных ударов, которые неумолимо убивают, я…

Напрягаюсь.

— …ненавижу.

Закусываю губу и вместо стона, что рвётся наружу, издаю самый настоящий скулёж побитого щенка.

Потому что между ног всё сводит. Горит. Сокращается. Я чувствую ледышку каждой клеточкой тела. Пока силы уходят. А ноги не могут стоять без поддержки Александра.

Меня накрывает лавиной. Мощной. Охлаждающей. Но на пару секунд дающий такой контраст… От которого перед глазами летают звёздочки.

И я чуть не падаю, когда Рихтер делает шаг назад.

— Я знаю.

Скатываюсь по столу вниз, вытирая со лба взявшийся из ниоткуда пот.

Боковым зрением замечаю, как мужчина изливается на мебель, на которой только что изнывала я. Как хорошо, что не в меня…

Хоть одной проблемой меньше. Не придётся гробить организм абортивными таблетками.

Перевожу дыхание и заставляю себя встать.

Что я благополучно, но с трудом делаю. Ноги дрожат. В коленках, в стопах. И пальцы трясутся из стороны в сторону. Хорошо, что я уже не плачу.

Хотя… Слёзы подступают к глазам. От всё той же обиды.

Встаю, опираюсь ладонью о стол. Я осталась без белья. Поэтому натягиваю джинсы на голое тело. На всякий случай снимаю куртку, обматываю на бёдрах. Если вдруг… Кровь будет видна на ткани.

Поднимаю взгляд на мужчину, что уже поправил на себе одежду. Смотрит на меня сверху вниз. Уже не с насмешкой или каким-то желанием.

Нет.

Равнодушным, ледяным взглядом, который мне хочется размазать.

Я не буду плакать.

Мне надо быть сильной. Я уже не маленькая девчонка, что роняет слёзы по пустякам.

Поэтому… собираюсь. Делаю шаг вперёд.

— Я скину тебе двадцать тысяч долга, — внезапно огорошивает. Но я не показываю своё удивление на лице. — За твою девственность.

Его слова проходят мимо ушей.

Ладонь сама поднимается в воздух, и я, не раздумывая, прохожусь по щетинистой щеке. Кожа горит. Как будто в чан с растопленным воском сую. Но мне плевать.

Боль заставляет чувствовать. Отрезвляет.

Вот и сейчас, когда рука болит, я снова начинаю приходить в себя.

Я не жду, когда он скажет мне что-то на это. Вижу, как сужаются от злости его зрачки. Взгляд становится темнее. Из ярко-серого в тёмно-серый. Скулы сильнее выделяются на красивом лице.

А мне плевать.

— У меня осталось пять дней, — напоминаю ему. — Я найду тебе деньги. Но. Не смей ко мне больше приближаться.

Стремительно разворачиваюсь. Взмахиваю волосами. И бегу. Как можно дальше. Подбираю сумку у двери, распахиваю её и делаю шаг за порог.

Осматриваюсь, достаю телефон из сумки и заказываю такси. Нет, сил у меня на сегодня не осталось совсем.

Поэтому еду в свою временную квартиру. Тётя заволновалась после того, как ко мне завалился Кёлер, узнав мой адрес, и предложила переехать. Временно. У её подруги была пустующая квартира, которой она разрешила мне воспользоваться.

На всякий случай. Если вдруг кто-то снова решится… Вот так навестить меня и сказать, что я кому-то должна.

И так будет даже лучше. Поэтому отправляюсь быстрее домой.

И поскорее желаю узнать, как обстоят сборы денег у тёти и сестры. Семьдесят тысяч у нас есть. Осталось восемьдесят.

И пусть этот подонок засунет свою двадцатку себе в жопу!

Мне его подачки не нужны!

Глава 8

— И? — с надеждой спрашиваю. — Сколько мы собрали?

— Ну-у, у нас по-прежнему не хватает, — Камилла понуро зарывается лицом в ладони. — Я вытрясла с Лэнг пятёрку. Сказала, что у её отца сейчас проблемы и всё, что она может себе позволить — это. Ну, знаешь, она на них пять месяцев жила бы… Уже хорошо, что согласилась помочь.

Да, в Германии цены сильно различаются от России. На три тысячи евро можно прожить месяц целой семьёй.

И если перевести эти сто пятьдесят на время проживания… Это четыре года безбедной жизни. Тем более если ты живёшь один.

Нам повезло, что Каролина дала основную сумму. Чувствую, если бы не она… Видела бы я нас сестрой уже на порно-каналах. И не сидела бы я сейчас в ординаторской.

Нам осталось двадцать тысяч. Собирали, чёрт, эту сотню с копейками всей семьёй.

Я обзвонила абсолютно всех, кто живёт за границей. А таких людей очень мало. И только одна близкая подруга из Лондона согласилась помочь. Выдернула из своего кармана, пока муж в командировке. И так…

Мы насобирали больше половины.

Но меня всё равно что-то гложет.

Рихтер скинул двадцать тысяч. Мне нужно всего сто тридцать. Сто десять мы уже нашли.

Но меня душит.

Я хотела собрать всё, хоть это и невозможно. Кинуть ему в лицо. И плюнуть. Показать. Доказать. Поставить его на место.

Но вместо этого…

Сжимаю от злости кулаки. Впиваюсь ногтями в кожу и стараюсь погасить обиду, разожжённую внутри груди. Зубы скрипят только от одной мысли о нём. Так и хочется подойти и ударить сильнее.

Радует одно — я не та, кто будет горевать из-за девственности. Порвалась, и порвалась. Вот проблема!

Меня задевает другое. Его отношение. Ко мне.

Скинул двадцатку! За девственность! Козёл!

Платочком подтёр и молодец!

— Виол, ты сейчас стол сломаешь, — я резко поднимаю разъярённый взгляд на тётю. Случайно. Неосознанно. Сейчас перед глазами только та ледышка.

И я сделаю всё, чтобы он растаял.

Поэтому хватаю телефон из сумки. Ищу в недавних звонках знакомый номер. Набираю его, терпеливо жду ответа.

Сжимаю смартфон сильнее.

Когда слышу насмешливый и победный тон. Как только гудки прекращаются.

— Вы всё-таки решились, Виолочка?

Опять сжимаю со скрипом зубы. Ещё один мудак.

Но если я схожу с ним на свидание, не нужно будет попрошайничать опять. Я доложу те сорок тысяч в эти и всё… Верну всё Рихтеру.

И мы распрощаемся. Раз и навсегда.

— Да, я согласна на ваше предложение.

— Вы прекрасно выглядите, — похотливый и изучающий взгляд скользит по тонкой фигуре. — Платье село на вас отлично. Угадал с размером.

И я не понимаю как. Сидит словно вторая кожа. И от этого хочу его снять. Вырядили как… Чёрт знает кого.

Чёрное платье в пол. С огромным разрезом на правом бедре. На тонких бретельках, которые оголяют плечи, ключицы и шею. Благо грудь прикрыта, но мне всё равно тошно.

А чувствую я себя вообще хуже всех на свете.

Как продажная какая-то. Только бы избавиться от одного надоедливого немца.

Поэтому когда Шмидт протягивает мне свой локоть, подхожу к нему и обвиваю своей рукой. И пока мы идём в автомобиль, я всё же его спрашиваю:

— Что мне нужно делать?

Вряд ли он заплатит мне сорок тысяч за то, чтобы я просто постреляла глазками.

— Находись рядом со мной. Это твоя единственная работа. Составь компанию старику.

— Не понимаю… — срывается с губ.

— Виола, — он впервые называет меня не «Виолочкой». Серьёзно так ещё. — Просто следуй единственному критерию. Оно несложное. Считай, это прихоть старого деда. Как только мы закончим, я тебе заплачу. Не беспокойся, мы знакомы с тобой не первый день. Твоя тётя… Меня знаете.

— Да я-то не волнуюсь, — опускаю взгляд вниз. — Просто ничего не понимаю…

— А тебе и не нужно, — открывает заднюю дверь автомобиля, помогая сесть в салон. — Считайте, это моими личными заскоками.

Он хлопает дверцей.

Обходит машину, садится в салон следом. И мы едем в неизвестность. Потому что Шмидт даже не объясняется, а я и не спрашиваю.

Дорога занимает тридцать минут. Мы останавливаемся у какого-то клуба. Точнее, нет, это не клуб.

Когда оказываюсь на улице, и держусь за ладонь Шмидта, рассматриваю известное в Мюнхене казино. То есть, мы приехали поиграть?…

Так, ладно, у богатых свои причуды. Это единственное объяснение.

— Пошли, — немец берёт меня под руку. Ведёт внутрь.

Закусываю кончик языка, чтобы побороть неловкость и мимолётный страх.

Всё будет хорошо.

Меня же не изнасилуют?

Поздно. Рихтер уже сделал это.

И вот опять. Думаю о нём и хочу убить.

Так, ладно, Виола, соберись! Никакого Рихтера сегодня! Отдохни! Выпей! Забудь об этом ненормальном! Сегодня у тебя будут деньги, а завтра ты от него избавишься!

Воодушевившись этими мыслями, перешагиваю порог казино. Пытаюсь расслабиться в тихой, но приятной музыке.

Послушно иду за Шмидтом, который сворачивает из основного зала.

Мы шагаем по тёмному коридору, который пугает меня не на шутку.

— А… — я всё же спрашиваю. — Куда мы идём?

Сердце начинает биться быстрее. В голове не одна сцена, где меня убивают, насилуют, кидают на съедение волкам. Не знаю! Мысли дурные!

А предчувствия такие…

Будто меня на оргию ведут.

— В ВИП-зал, — отвечает равнодушно. — Мы уже пришли.

В доказательство этого, Шмидт останавливается напротив двери. Опускает ладонь на ручку, и перед тем как открыть дверь, слегка усмехается. Смотрит на меня озорным, искрящимся взглядом.

— Вы когда-нибудь играли в «двадцать одно», Виола?

Я киваю.

Но в то же время озадаченно хмурюсь.

Кто не играл?

— Отлично, — мужчина довольно улыбается. — Тогда, возможно, вам не будет так скучно.

Он открывает мне дверь, тут же обвивает талию и пропускает меня внутрь. Заходит следом, всё ещё обжигая своими пальцами меня через ткань чёрного платья.

Я натягиваю приветливую улыбку ещё тогда, когда стою в коридоре.

Но сейчас, когда вижу стол, заполненный знакомыми людьми, уголки губ сами опускаются вниз. Глаза слегка округляются от удивления, а губы приоткрываются в немом вопросе.

Потому что там, за столом, сидит Кёлер. Тот человек, из-за которого всё это и началось. Бильярдный клуб, порно-студия и дальше…

И ещё один виновник. Тот, кого я должна была отвлечь вместо ледышки. Как же он его назвал? Каспар? Пусть.

Но это не самое плохое.

Хотя, о чём это я?

Келёр. Каспар. И…

Рихтер.

И все трое переводят на меня внимательные взгляды, которые сжигают. В один момент. Как чиркают спичкой о боковую сторону.

Пока я пытаюсь не провалиться сквозь пол и не выдать своего испуга.

Потому что дверь за мной… Закрывается.

Перекрывая все пути для отступления. И оставляя меня в компании… Шестерых мужчин.

Глава 9

Рихтер

Она опять появляется передо мной. В этом соблазнительном чёрном платье, которое хочется стянуть с её тела. Нет, не для того, чтобы трахнуть или полапать. Проверить на наличие микрофонов, прослушек.

Осматриваю её с ног до головы. Платье открытое. Чересчур. Ей идёт. Хотя у неё такая детская и невинная внешность, что оно её только пошлит. Нет, ну точно на проститутку смахивает. Может, она — эскортница?

Но она явно здесь неспроста.

Хотя по виду и не скажешь — пугается.

Не знала, куда идёт и зачем? Почему она пришла вместе со Шмидтом? Они работают вместе?

Вопросов много. Но нет ответа ни на один. И это начинает раздражать. Мне не хочется в этом разбираться и, тем более, копаться в этой девчонке.

Но меня почему-то тянет. Узнать правду.

Она появляется там же, где и я. И после той кражи… Я всё ещё смотрю на неё с подозрением.

Чувствую, она меня не удивит.

Хотя пару раз у неё получилось. Последний вот… Девственность. Странная штука. Хоть и выглядит девчонка невинно, был уверен, что уже перетраханная. Кто его знает, может, на порно-студии её успели обработать. Но, да, это было неожиданно.

Но никак не поменяло планы на девчонку.

Я всего лишь учу её уму-разуму.

— Жанна, рад видеть вас снова, — Каспар улыбается, отодвигает рядом с собой стул. Чтобы она села. Знал бы ты, кто под тебя копает и с помощью чего. Неужели за ним пришла?

Ладно. Чёрт с ней.

Посмотрим по ходу дела. Что-нибудь вытворит — точно пущу на мясо. Нет у меня времени играться с мелочью в виде неё.

— Жанна? — недоумевающе спрашивает Шмидт. Точно. Каспар ведь не в курсе её настоящего имени.

И когда летит этот вопрос, девчонка вздрагивает. Напрягается. И почему-то переводит на меня испуганный взгляд.

— У меня… — начинает несмело. Облизывает сухие губы влажным языком. Соблазнительно. Я найду применение этим губам, когда она не соберёт деньги. А даже если это и сделает… Всё равно найду. Они отлично будут смотреться на моём члене. — Двойное имя.

Невольно усмехаюсь.

Выкрутилась.

— Аа, не знал, — со Шмидтом они не близки, раз он этого не знает. Пришла просто так? Всё же следит?

Да почему это так тебя волнует, Алекс? Потому что она здесь неспроста — вот почему.

— Может, начнём? — я вожу стаканом по деревянному столу. — Мы ведь играть сюда пришли.

Все соглашаются. Девчонка садится на стул между Шмидтом и Каспаром. Сминает в волнении сумку. Пальцы не на месте. Как и взгляд. Мечется то вниз, то в сторону. Не смотрит на меня специально. Что же, ей же лучше.

Начинается игра. А Кёлер прям делает вид, что видит её впервые. Боится проколоться?

Возможно. Внимательно слежу за ним.

Мы собираемся в казино и играем в «двадцать одно» раз в месяц. Чтобы отвести душу. Это азарт. И здесь всегда весело, потому что в любой момент ты можешь лишиться целого состояния. И сто пятьдесят тысяч долга будут казаться нелепицей.

Хм, а что если…

— Виолетта, почему же вы не играете? — пока дилер мешает карты, беру стакан с виски и льдом. Логинова ведёт плечом. Хоть и пытается показать, что всё нормально. Поднимает на меня взгляд. И улыбается. Неискренне. Натянуто. Видно — боится.

— Я — наблюдатель, — сверкает глазками. — Мне так нравится больше.

— Я уж думал, играть не умеете, — ухмыляюсь, вспоминая нашу первую встречу в бильярдном зале. Она сказала, что не умеет играть. Но зачем-то пришла туда. Типа научиться. Думал услышать это же. Как отработанная схема. Но она поменяла свои слова.

Отпускаю это. Мы играем ещё полчаса, и я встаю со своего места.

— Перерыв.

Хочу покурить.

Поэтому достаю из пачки сигарету. Вставляю в зубы, а сам отворачиваюсь и иду на балкон. Мог покурить и в зале, но захотелось на свежий воздух. Надо остудиться. От этой девчонки.

Всю игру с неё глаз не сводил. Не понимаю, зачем она здесь. Следил за каждым её движением. В итоге… Возбудился, бля. Вспомнил её опрокинутую на столе. Маленькую, вздёрнутую вверх попку. Тонкие бёдра. Красную полосу между ног.

Ещё захотел.

Тугую, мокрую. Стонущую и сопротивляющуюся.

С силой затягиваюсь. Никотин проникает в тело, слегка расслабляет. Упираюсь стояком в ограждение балкона, пытаясь скрыть возбуждение. Я здесь не один. Фишер вышел прямо за мной.

Облокачивается на перила и делает то же самое, что и я — затягивается сигаретой.

— Как она тебе? — смотрит вперёд. Выдыхаю сизый дым и усмехаюсь.

— Хороша, — не буду это скрывать. Милая, выглядит вызывающе. И ведёт себя… Как забитая лань. И что только делает? Видно же её проколы. В таких ситуациях нужно быть уверенной и дерзкой. Неужели она только со мной такая? А сейчас… Страшно ей, правильно. Теребит пальцами сумку под столом. Скрывает это, но видно по вечным дёрганьям плеч. — Только не пойму, зачем Шмидт её привёл сюда.

— Как это? — поворачиваюсь на удивлённый возглас. Хмурюсь. Делаю ещё одну затяжку. — Ты не знаешь?

— Объясни, — требую.

Фишер усмехается.

— Ты же знаешь, Шмидт — извращенец, — да, догадываюсь. Он падок на молоденьких девиц. Вот чёрт… И почему я раньше не догадался?

— Привёл ее, чтобы поиздеваться?

— Не совсем, — и опять эта бесящая ухмылка. — Скорее… Развлечься. У Кёлера сегодня день рождения. Ты знаешь, наверное. Он решил ему сделать подарок… Девчонку. Как думаешь, кого сегодня трахнут на столе? Я тоже жду не дождусь её опробовать, Йенс щедрый. Бабами делится.

Слышится тихий смешок со стороны.

Сигарета сама ломается в руках.

Поворачиваюсь в сторону дверей. Смотрю через стёкла в зал. Шмидт что-то говорит Виолетте на ухо, та кивает и встаёт со своего места следом за ним. Куда-то уходит.

Медленно тушу сигарету о пепельницу.

Ну ты и попала, девчонка.

Виолетта

Иду за Шмидтом, который выводит меня в коридор. И, как только мы остаёмся наедине, мужчина поворачивается ко мне, смотрит хмельным взглядом. Ой, плохое у меня предчувствие…

— Виолочка, — начинает. Его ведёт. Видно, что перепил, — прости старика. Нам здесь ещё полчасика, и всё… Но я заплачу заранее, потому что чувствую… Я потом буду не в адеквате.

Да, я вижу…

Но всё равно не понимаю всего этого дерьма.

Привести меня в казино, посидеть час и отвалить мне сорок тысяч за это? Бред полнейший. Я, как только увидела знакомые лица, тут же поняла, что здесь что-то не так.

Сидела, словно на раскалённых углях. Боялась пошевелиться, ещё и нервно дёргала ремешок сумки. Карябала себе ладони ногтями. Теперь прикрываю коленку платьем.

Шмидт достаёт увесистую пачку денег, а я тушуюсь.

— Давайте потом? Я даже не досидела до конца. Время ещё не прошло.

Я не хочу их брать. Пока точно не удостоверюсь, что всё хорошо.

— Ой, Виол, только не давай заднюю, — дёргает меня за сумку. — Поздно уже отказываться. Они — твои. Ты уже выполнила, как минимум, половину работы. Остались последние полчаса…

Сглатываю, потому что всё это не даёт мне покоя.

— С-спасибо, — всё же благодарю, когда евро скрываются в кармашке, и молния несётся вверх.

— Ну что же, пошли тогда продолжим игру? — он по-доброму улыбается, а я киваю. Но перед этим…

— Я позвоню сестре, а то один пропущенный уже, а она волнуется, наверное. Не хотела отвлекаться от игры, — я пытаюсь улыбаться. Не натянуто. Нет, я не собираюсь сбегать, но… Камилла правда звонила.

— Ох, ну хорошо, — разводит руки в стороны, поджимает губы. Он вообще не парится, что я могу уйти с его деньгами. — Жду тебя внутри.

И опять киваю.

Когда за ним закрывается дверь, достаю телефон. Руки дрожат.

У меня есть деньги! Всё есть! Я отдам их Рихтеру и заживу спокойно! Мне не придётся сниматься в порно, а у тёти останется её клиника. Я спокойно продолжу практику…

Но не успеваю набрать номер сестры, как дверь внезапно открывается. Из неё буквально вылетает Рихтер. Как ураган.

Хлопок двери оглушает.

Ледышка тут же нависает надо мной, ставя свои руки по обе стороны от головы.

Бегаю взглядом по его напряжённому лицу.

— Т-ты чего? — не понимаю, что он делает. — Я ведь сказала тебе не подходить ко мне до тех пор, пока я не отдам тебе деньги.

А он как будто игнорирует мою фразу.

— Ты знаешь, во что ввязалась, девчонка? — цедит сквозь зубы.

— Знаю, в дерьмо. Из-за тебя же, — вырывается. — Под названием «Алекс». Ой, прости, ты же не любишь, когда тебя так называют.

Я хочу подшутить над ним.

Но когда он легко бьёт кулаком рядом с моим лицом, становится не до шуток.

— Я пошучу, когда буду смотреть, как тебя трахают, — ухмыляется. — Зрелище обещает быть интересным.

— Что? Ты понимаешь, о чём ты говоришь?! — я опускаю ладони на его плечи. Пытаюсь оттолкнуть. А он не двигается. — Ненормальный!

— Ты думаешь, — прищуривается, — тебе сорок тысяч заплатили за то, чтобы ты своей задницей здесь покрутила?

Сглатываю, потому что понимаю одну немаловажную вещь — Рихтер знает то, чего не знаю я. И как раз то, что меня волнует больше всего — откуда такая сумма за мои скромные услуги.

Но я так не хочу быть ему должна. И вообще, чтобы он мне это говорил. Потому что мужчина опять что-то возьмёт с меня. А я этого не хочу.

— Или ты специально шла сюда, зная, что с тобой случится? — уголки его губ слегка взлетают вверх. — Хотела секса? После меня познала вкус? Тело потребовало?

Я бы ударила его ещё раз. По лицу. Между ног. Со всей силы. И плевать мне, что было бы потом. Хоть пусть ещё раз насилует меня — плевать. Но… Мне страшно. Потому что Александр упоминает одну деталь. Секс.

И чувствую — эти деньги я должна отработать именно им. И мне страшно. Именно сейчас. И если Рихтер предложит помощь… Если он это сделает. Я лучше переступлю через свою гордость, которой нет, и буду должна ему опять.

— Нет, я… — пытаюсь отдышаться. Паника накатывает. Как только представляю, как меня раскладывают на столе. Снова. И толпой врываются в моё тело. Или Шмидт. Слёзы на глаза наворачиваются. Я не хочу! — Ничего о таком… не знала.

Всхлипываю.

Да, я понимала, что за сорок тысяч придётся что-то делать, но… Почему он не сказал заранее?! Я лучше бы, не знаю… Нашла другой способ! Не знаю, какой! Он ведь обещал — без секса!

— Мне нужны были деньги… И я пошла к Шмидту, а потом он пр-росто сказал, что поможет, но он говорил, что интима не б-будет, — я уже не сдерживаю слёз. Реву, как дурочка, с перепугу. Обычно в такие моменты я делаю себе больно. И это помогает. Заставляет не впадать в ужас и не выть белугой. Но не могу сделать этого сейчас.

Уж точно не перед Рихтером.

— Да ты, я смотрю, любительница встрять в неприятности, — выговаривает, молча смотря на мою истерику. А я только киваю. Соглашаюсь. Да, меня всегда преследуют одни неудачи.

Он резко отстраняется. Убирает свои руки от стены.

Смотрит на меня сверху вниз прищуренными глазами.

— Вали отсюда, пока тебя толпа мужиков не оттрахала, — произносит резко. — Не уйдёшь — на мою помощь не рассчитывай.

Я судорожно киваю. Сердце падает в пятки. Не хочу стать жертвой изнасилования… шестерых мужиков.

Тут же отрываюсь от стены, хочу убежать, но как только делаю несколько шагов, оборачиваюсь. А Рихтер уже уходит в сторону зала.

— Но, стой, — останавливаю его. Он поднимает равнодушный взгляд от пола. — Я… Он мне уже… заплатил.

Ручка двери внезапно шевелится. Мы оба устремляем на неё напряжённые взгляды.

Рихтер не даёт её повернуть.

И только резко кидает мне:

— Вали нахрен отсюда!

Чуть ли не рычит.

И, как только я слышу этот утробный рык… Ноги сами несут меня по коридору, за угол. Я спускаюсь вниз по лестнице, бегу через залы и вылетаю на улицу. Мчусь куда-то во дворы, чтобы вызвать такси там. А вдруг… он нагонит?

Господи! Я — воровка! Стопроцентная!

Но ничего, нет, я верну ему. Я отдам Рихтеру только сто тридцать. А те двадцать тут же верну Шмидту… Остальные двадцать потом. Если он вообще после этого не потребует с меня ещё и процент.

О чём я вообще думаю?!

Твою мать… Да что же такое?!

Почему я попадаю в эти неприятности?!

Завтра я отдам все деньги Рихтеру и разберусь со Шмидтом, а сейчас… Судорожно нажимаю кнопку вызова такси.

Глава 10

Выхожу из ванной, смыв косметику.

Лихорадит до сих пор. Убираю полотенце от волос и смотрю на свои ладони в пластырях. Я опять не сдержалась. И в этот раз… Сделала больше травм, чем обычно.

Ладно, ничего, заживёт. Главное, скрыть это от тёти и сестры. Буду ходить завтра в перчатках. А пока… Я иду спать.

Но как только поворачиваюсь и направляюсь в сторону спальни, раздаётся звонок. Я настороженно смотрю на дверь. Тихо, на цыпочках, чтобы никто не услышал, иду к ней. Откладываю полотенце на тумбу и задерживаю дыхание.

Вдохнуть боюсь.

Подхожу к металлической двери и смотрю аккуратно в глазок. Даже несмотря на то, что это чужая квартира и вряд ли это Кёлер, который знает о моём местоположении.

Но…

Я тут же отшатываюсь, когда вижу там двух рослых бугаев. Откуда?!

Их Шмидт послал? Я же отписалась ему! Сказала, что стало дурно. Перепила! И что верну всё завтра-послезавтра, из-за того, что не выполнила уговор. Он не прочитал и не ответил!

Сглатываю вязкую слюну. В дверь барабанят кулаком. Уже настойчивее. Как они меня нашли? Это ведь… Квартира тёткиной подруги!

И, пока я зажимаю рот ладонями, чтобы не закричать, по ту сторону преграды раздаётся глубокий бас:

— Открывай, куколка. Мы знаем, что ты там. Ты кое-что должна нашему боссу. Верни по-хорошему… Иначе…

Слышится ещё один громкий удар об дверь.

А я отстраняюсь. Хватаюсь за сумочку и пытаюсь найти телефон. Чтобы позвонить в полицию.

Я его нахожу через несколько минут из-за дрожащих пальцев, слышу за спиной щелчок. Выпрямляюсь, напрягаюсь и боюсь повернуться.

Но как только по слуху ударяет отчётливый звук открываемой двери, оборачиваюсь.

И сразу же пячусь назад, когда два амбала стоят передо мной и кровожадно ухмыляются.

— Ну, что, куколка, гони деньги, — усмехается один из них, пока моё сердце падает куда-то вниз, останавливаясь.

— Я-я ведь всё сказала вашему боссу, — паникую, отступая назад. Да я готова отдать им эти чертовы деньги прямо сейчас! К чёрту их! Верну Рихтеру хотя бы часть! Он хоть не последний скот, раз дал мне вчера уйти, чтобы Шмидт не осуществил задуманное. — Шмидту. Я… Мне вчера… Плохо стало…

Я сама же загоняю себя в ловушку.

Упираюсь в стену.

— Шмидт? — бугай не понимает меня. — Эй, бро, знаешь чо за дядька?

Непонимающе смотрю в их сторону.

— Ваще без понятия, — тянет. Внезапно подлетает ко мне. Я и шевельнуться не успеваю, в ванную забежать. За ручку схватиться.

Хотя всё это бесполезно. Мне кажется… Их не остановит ни одна дверь.

Он обхватывает меня за плечи. Прижимает к себе. Пока пытаюсь вырваться. Бьюсь, как в конвульсиях. Птица в маленькой клетке.

Из-за этого и получаю.

Бугай кряхтит, валит меня на пол. Бьюсь щекой об пол и чувствую, как прокусываю язык. Издаю болезненный стон, ощущая, как все косточки горят.

Руки заламывают назад, а этот увалень садится на меня сверху.

Становится трудно дышать. Распахиваю глаза и понимаю, в какую задницу меня только что затолкали.

Их двое. Под сто килограмм каждый. И один из них сейчас без труда валит на пол, прижимая собой.

А что, если…

— Эй, аккуратней. Сказано же ясно было — не трогать, — эти слова говорит тот, кто сейчас перешагивает через мои ноги и идёт в спальню.

Эта квартира — мечта грабителя. Всего одна комната, коридор, кухня и санузел.

Только вот это последнее, что должно меня волновать. Как они меня нашли? Как узнали, что я здесь?

Если это не Шмидт, то кто тогда? Кто сказал этим двоим ограбить меня, но при этом не тронуть? Господи, я ничего не понимаю!

— Погодите, — начинаю вяло, аккуратно. — Давайте поговорим? Что вам нужно? Деньги? Сколько? Если вы не от Шмидта? От кого? Или сами пришли?

— Ты смотри, какая болтливая, — раздаётся сверху. — Не, девочка. Вопрос «сколько» здесь неуместен. Мы заберём всё, что у тебя есть. Эй, ну что ты там, нашёл?

Паника бьёт где-то в висках. Давление поднимается. Лицо пылает.

Это не старик. По их словам.

Тогда… Да что вообще происходит?!

И этот глупый приказ!

— Пять сек. На трусишки тут наткнулся, — гогочет. — Эротишненько. Ух, а вот это…

— Перестаньте! — не выдерживаю. Это ни в какие рамки не лезет! — Отпустите и проваливайте отсюда! Я вам ничего не должна! Я пойду в полицию, и вас посадят за решётку!

— Ты смотри, как разбушевалась! — мои слова поднимают отморозку настроение. — Ну, иди, чё. Держать не будем. Нам пох вообще.

Я выпадаю в осадок.

Затихаю и не знаю, что и сказать.

Им всё равно на меня, на полицию. Они пришли за тем, что портит жизни людей — деньгами.

— Вы не имеете права!

— Ага, — спокойно.

И, если мужчина, что придавливает меня к полу своим телом, сейчас невозмутим, меня колошматит. Всю трясётся от страха, злобы и нервов.

Они всё заберут. И нет больше тех денег, которые я должна Рихтеру.

Да пропади ты всё пропадом!

Тот день, когда я взяла этот шприц в руки!

— Нашёл, — огорошивает. Я застываю. Меня ведёт на полу из стороны в сторону, но я всё равно замираю. Да, я не прятала деньги. Потому что не думала, что меня могут ограбить. Ещё и найти. Моя квартира в другом конце города…

Тем более совершить всё это по заказу. Кто это, если не Шмидт? Рихтер? Узнал, что я всё собрала?

Но зачем он тогда помог мне?

Нет, это точно не он. С кем у меня были ещё проблемы? Каспар? Вряд ли я ему вообще нужна. Мы виделись всего два раза и то… Он знает только моё имя.

Кёлер… Он странный. Очень. От него не знаешь, чего ожидать, но он может сделать всё, что угодно. И ведь… Ему я не досталась на день рождения.

— Валим, — голос второго бугая раздаётся в коридоре.

— Всё забрал? — уточняет другой.

— Ну, канеш. Я что, зря приходил, что ли? Проценты нам отстегнул, — и опять этот ржач, который добивает.

Я не верну долг Рихтеру. Потому что теперь у меня банально ничего нет. Всё, что у нас было собрано всей семьёй, мы отдали. И теперь все сидят без денег. Кама немного оставила себе, но толку с них?

Мне даже стыдно будет посмотреть в глаза Каролине, когда она узнает, что её евро сейчас медленно уплывают за дверь.

Мужик встаёт с меня, но вместо того, чтобы уйти вслед за тем вором… Присаживается рядом со мной на корточки. А я не хочу вставать. Потому что как только сделаю это, расплачусь. Горькие слёзы уже подступают к глазам.

Обидно.

Столько времени, столько сил… и всё впустую.

Стальная хватка оказывается на длинных волосах. Амбал тянет за них, заставляя запрокинуть голову назад.

— Знаешь, девчонка, — произносит поучительным тоном. — Не люблю русских, поэтому без обид.

Я ничего не понимаю.

И как только ладонь с мою голову обхватывает затылок… Половину лица простреливает адской болью.

Зажмуриваюсь, шиплю и всё, что слышу — отдаляющиеся шаги.

Он… Ударил меня об пол! Головой! Из-за чего всё вокруг кружится. В глазах темнеет.

И пока пытаюсь прийти в себя в квартире с открытой нараспашку дверью, я остаюсь одна…

Рихтер

— Выбор был плохой, — протягиваю пачку денег. Нет, с этой девчонкой я точно разорюсь. — Ей стало плохо, она ушла. Просила передать.

Шмидт растерянно смотрит на сорок кусков перед ним. Хотел добавить ещё, но подумал, что слишком палевно. Откуда у девчонки, что собирает повсюду деньги, ещё? Накинуть. Как компенсацию.

— Как? А именинник?

И это всё, что его заботит?

— Я заказал ему другую девицу.

— Нет, Александр, ты не понимаешь, — начинает смело, немного экспрессивно. — Виола то, что я хотел.

Хмм.

— Почему? — брови сами сходятся вместе.

— Она — девственница. Натуральная. Без всяких операций. Кёлер любит таких. Знаешь, как бы его вставило?

Хочу усмехнуться, но продолжаю держать на лице маску спокойствия и безразличия.

Уже не девственница.

И скажу честно — не зацепила бы она меня, не впрягался бы за неё сейчас.

— Я понял, — киваю. — Дай полчаса. Но к той не лезь. Себе заберу.

— Ааа, — ехидно тянет. Глазками сверкает. На кресло откидывается, будто в нашей встрече и моей заинтересованности он помог. — Вот оно что… Решил себе девчонку захапать. Одобряю, одобряю, хорошенькая… Сестричка у неё тоже ничего такая. Они чем-то похожи. Но у той балласт…

— Я в курсе, — обрубаю. Всё равно мне на её семейку. — Она должна мне денег. Будет отрабатывать. Натурой.

— Так она для тебя, что ли, собирает? — усмехается. — Понятно теперь всё. Ну, ты, конечно, дерьмо. Но ладно, развлекись там. Жену мне, правда, твою жалко.

Прыскаю от смеха.

— Ты же всё знаешь, — сдержанно прикрываю глаза. Встаю со своего места. — Условия нашего брака. И сам должен понимать, что жена — всего лишь слово. На этом закончим. Я пойду.

— Не злись, я всё, — взмахивает руками, сдаваясь. — Удачи провести время с девочкой…

Чуть не закатываю глаза. Но буду лгуном, если скажу, что этой встречи я не жду. Очень жду. Чтобы взглянуть в эти карие напуганные глаза. И услышать огорчённый голос. Когда она говорит, что не успела ничего собрать.

Выхожу из комнаты, закрываю за собой дверь. Играюсь пальцами с ключами от машины. И представляю завтра нашу встречу.

При мысли о которой… Ухмылка сама расплывается по лицу.

Что же, маленькая ты девчонка… Проверим же тебя на стойкость.

Глава 11

Виолетта

— Виола, что случилось?! — не надо было мне сегодня идти на работу. Мало того, что у меня искусаны все губы, на щеке виднеется синяк, так ещё я и проплакала всю ночь. Стоит ли говорить про изрезанные руки? Этого точно им видеть не стоит.

— Тяжёлая ночка, — я сдохнуть готова. — Всё нормально. В подъезде лампочка перегорела. Я упала, когда возвращалась домой.

Я устала лгать родным. Да и вообще. Ненавижу это дело, но сейчас я совершенно не знаю, что и делать.

Максимум, до чего я смогла додуматься — написать заявление об ограблении. Но как часто бывает… Это может решаться неделями. Если не месяцами.

Ставлю сумку на стол и стараюсь как можно быстрее уйти отсюда, чтобы больше не заводить разговор на эту тему.

— Эй, и куда ты? — сестра хватает меня за рукав рубашки. — Ты в таком виде собралась идти?

А что не так?

— Маску надену, — не понимаю её такой реакции.

— Нет уж, — всплескивает руками, отпуская меня. Давит мне на плечи и заставляет сесть на стул. — Рассказывай.

Но я не хочу этого делать. Как только я начну рассказывать — заплачу. А мне ещё нужно до вечера придумать, где взять сто тридцать тысяч евро. Кредит мне не оформят. Да никому из нас такую сумму не дадут.

— Камилл, не сейчас, — нехотя отзываюсь, вырываясь из её хватки. — Мне работать нужно.

Я, не слушая её голос за спиной, хватаю халат и выхожу из ординаторской. Иду на смену в регистратуру, где меня уже ждёт толпа разъярённых пациентов. Пытаюсь отвлечься. Отвечаю на звонки, записываю на приёмы.

А сама думаю о том, что мне теперь делать. Потому что вчера вечером я просрала не только свои малые деньги, но и всей семьи. И как им сказать об этом — не представляю.

Зато знаю точно одно — мы все… в большом дерьме. А я… Тем более.

Я запираюсь у себя в квартире. Вернулась обратно. Если меня нашли там, то не представляю, где можно скрыться вновь.

Утром поменяла замки. Поставила ещё один. И ещё. Цепочку металлическую. Вряд ли она удержит в следующий раз, но с тремя замками намного спокойнее.

На телефонные звонки не отвечаю. А их… Очень много.

Штук сорок.

И все от тёти и сестры. Потому что я так ничего им не рассказала. Избегала их весь день, не попадаясь на глаза.

Даже пропустила обед. Из-за чего теперь урчащий желудок требует еды. А мне не лезет. Ком в горле как будто стоит.

Потому что время, которое дал мне Рихтер, прошло.

Поэтому я зачарованно смотрю на телефон.

И каждый раз вздрагиваю, когда тот мигает о новом сообщении или о пропущенном звонке. Проверяю его, но вижу только два знакомых контакта. А я жду другого. Уже репетирую речь, в которой прошу отсрочить мне выплату. Но даже если и так… Мне негде будет взять деньги и через неделю, и через две. Потому что… Мне нужно вернуть старые долги, а не влезать в новые.

И это угнетает больше всего.

Куда я только влезла?!

Запускаю пальцы в волосы и с силой их сжимаю. Пластыри цепляются за волоски, неприятно натягивая их. К чёрту. Легче послать Рихтера к чёрту.

Что он сделает? Действительно лишит тётю клиники? Как? Никак. Пока она не продаст её, всё будет хорошо. Заберёт меня и сестру в порно? Не имеет права! Это противозаконно… Мы можем пойти в полицию, когда она пропадёт.

Поэтому пусть идёт лесом!

Только я воодушевляюсь, весь запал пропадает.

Экран телефона снова мигает. И в этот раз… На дисплее высвечивается контакт с именем «Козёл». Надо бы переименовать его… Он меня всё же от массового изнасилования спас…

Ага, а перед этим сам трахнул меня на столе, лишив девственности. Платком кровь подтёр. Урод. Унизил этим ещё сильнее.

Не отвечаю, отмахиваюсь. Встаю со своего места и иду на кухню. Есть хочу. Хватит страдать из-за этого говнюка. Мой желудок скажет мне «прощай», если я не поем.

Но как только встаю… Приходит сообщение.

Не хочу его читать, потому что Рихтер что-то написал. Но любопытство берёт верх. Я всё же открываю его и с замиранием сердца читаю несколько строк.

«Через час»

И адрес.

Ничего не отвечаю. Нет, я никуда не поеду. Поэтому блокирую телефон и вместо того, чтобы поесть… Иду в ванную комнату. Успокоиться и немного прийти в себя. И пока я лежу в пене и смотрю в потолок, под пытки совести…

Мне опять приходит сообщение.

И я уже понимаю, что там. С момента предыдущего прошло уже около часа. Я прямо чувствую, как у меня остаётся всё меньше минут. И с течением каждой на душе становится тяжелее и тяжелее. Мне стыдно. Перед всеми.

Я не знаю, что делать. Впервые в жизни.

Прикрываю глаза, пытаюсь отдышаться. Давление поднимается от волнения. В висках словно дятел долбит. Делает ещё хуже и хуже.

Нахожу в себе с трудом силы и всё же хватаю телефон со стиральной машинки. Лучше бы я уронила его в воду и ничего не прочитала. Так будет легче.

Вот же любопытство и страх неизвестности…

Открываю текст и прикрываю глаза.

«Твой выбор»

Всего два слова. Ничего необычного. Но отчего руки так дрожат? Как будто выпила десятки литров алкоголя, и сейчас меня колошматит из стороны в сторону.

Я знаю, почему. Потому что за этими двумя словами… Нет ничего хорошего…

Я с трудом прихожу на работу второй день подряд. Сейчас на меня накинутся родственницы, но… Придётся им всё рассказать. Успокоить. Рихтер не тот, кто будет идти такими методами. Жестокими.

Настолько, что отберёт у Логиновой клинику, а меня с сестрой… В порно.

Наверное. Я не знаю.

Вдыхаю побольше воздуха и дёргаю за ручку двери. Ожидаю, что Камилла накинется меня, но ничего не происходит. В ординаторской никого. Хмурюсь, не понимая в чём дело. Где все?

Скидываю сумку на стул. Накидываю халат, осматриваясь по сторонам. Странно. Никогда не думала, что сделаю это, но принимаю решение сходить в кабинет к Логиновой. Весь персонал на месте, а их нигде нет.

У меня очень плохое предчувствие.

Неужели Рихтер с ними что-то сделал?

Меня передёргивает. Как молнией с неба бьёт, и я вздрагиваю. Сердце начинает биться сильнее, и я в панике, без раздумий, даже не надевая маску и перчатки, выбегаю из комнатки и бегу в кабинет тёти.

Если Рихтер что-то с ними сделал…

Да ну, хватит, Виола! Успокойся! Он ничего им не сделал! Он — всего лишь человек! С деньгами, да, но… Он не имеет права удерживать или похищать людей. Особенно принуждать их к чему-либо!

Но всё равно сердце не на месте. Поэтому, когда подбегаю к директорскому кабинету, не задумываясь, дёргаю за ручку двери. И всё равно, что весь путь на меня смотрели, как на ненормальную.

Мне страшно. Правда. Они — единственные, кто у меня остался. Маленькая семья. И я не хочу для них той участи, которую Рихтер задумал.

Стремительно перешагиваю порог. Взгляд сам утыкается в тётю и сестру, что сидят на стульях напротив стола. Последнее, что меня интересует — почему Логинова-старшая не в директорском кресле.

Останавливаюсь и облегчённо выдыхаю. Здесь! Они здесь, и с ними всё в порядке!

Пальцами убираю волосы с лица, а сама чуть не плачу. Зарываюсь в ладони и пытаюсь успокоиться.

Довёл!

Чуть не умерла, когда увидела их!

— Виола, ты… Не вовремя, — недовольный голос тёти сейчас не обижает меня, как всегда. Я рада, что с ней ничего не случилось. Чувствую, я бы не выдержала ещё одной разрушенной души.

Поэтому распахиваю глаза, хлопаю мокрыми ресницами и улыбаюсь. Господи, это самое сильное облегчение, которое я когда-либо испытывала!

— Прости… — у меня мигом поднимается настроение.

Но оно тут же падает, как и уголки моих губ.

Кресло, в котором всегда сидела Логинова-старшая, и сейчас по каким-то причинам не занимающая своё место, поворачивается.

И там, где я никогда не ожидала увидеть его… сидит Рихтер. С безразличным лицом, но насмешливым взглядом. Расслаблен. Чувствует себя как хозяин. Об этом говорит и его поза, и энергетика, которая витает вокруг него.

Но… Почему он… Там?..

— Что здесь происходит? — мой голос дрожит. Самые худшие опасения сбываются…

— Виол… — начинает сестра, чуть замявшись. Она растеряна. Мнёт халат пальцами. В глазах обеспокоенность, обескураженность, она сама ничего не понимает. — Здесь такое дело…

Она не договаривает, а мне уже становится трудно дышать.

Потому что я смотрю в эти серые ледяные, бездушные глаза и понимаю всё сама. Рихтер… Не тот человек, который бросает слова на ветер.

— Что это значит? — мой мозг никак не хочет переваривать то, что несколько считанных секунд назад сказала Логинова-старшая. Информация, что прозвучала с её губ, буквально едва ли не снесла с ног.

— Кларисса пытается донести, — мой личный кошмар в человеческом обличье встаёт с кресла. Ведёт по кожаной спинке ладонью и облокачивается на неё, вставая напротив меня, наклоняясь чуть вперёд. — Что из-за недавнего инцидента с проколом одного из ваших врачей клиника на грани своей жизни. Эта оплошность уже долетела до министерства здравоохранения. С вероятностью девяносто процентов вашу клинику закроют. У вас отберут лицензию.

Уголки его губ слегка приподнимаются в отвратительной улыбке.

— Это ещё не всё, — Рихтер выпрямляется, пока я наблюдаю за своими родными. У каждой глаза на мокром месте. — Будет проверка. Заседание комиссии. И я гарантирую, что решение будет принято не в вашу пользу.

Я не могу пошевелиться, когда его предложения хлёстко бьют по голове. Забивают мысли, полностью отключая мозговые процессы.

— Это значит… — шепчу сухими губами, умирая от жажды.

— Камилла возьмёт всю вину на себя. Мы не будем иметь права заниматься врачебной деятельностью, — с сожалением тётя опускает голову вниз и старается сдержать слёзы. Теперь мне ясно, что она может лишиться дела всей своей жизни, оставить без работы множество врачей…

А Кама… Что она только делает?

Рихтер проходит мимо родных. Ведёт невесомо пальцами по столу. Выжидает, пока я осознаю сказанные им слова.

Поднимает на меня взгляд серых глаз. В этот раз там нет ничего, кроме жгучего интереса. И… Капельки злости вперемешку с гневом. Они, кажется, даже темнеют. Злится на меня из-за того, что вчера не отвечала и так и не вернула деньги?

Идёт ко мне, пока я прислушиваюсь к ударам быстро бьющегося сердца. Мне страшно. От того, что может произойти.

Рихтер приближается. А мне хочется рефлекторно сделать шаг назад. Как от яркого жалящего огня. Но он проходит мимо. Перед этим мажет по мне безразличным, с какой-то странной и необычной искрой, взглядом.

— Я озвучил вам свои предложения, — произносит. — У вас есть время до вечера.

Он закрывает за собой дверь, а я сжимаю пальцы в кулаки.

— И что он предложил? — цежу сквозь зубы.

Растерянный вид Камиллы не говорит ни о чём хорошем. Еще немного и она расплачется. В принципе, как и тётя.

— Он… — начинает Кларисса, вставая со стула. Держится за него еле-еле. Спинка трясётся в её ослабших руках. — Не предложил. А поставил перед фактом.

— То есть? — он ведь сам сказал «предложение».

— В течение нескольких дней, — начинает. Голос дрожит, из-за чего в груди что-то скручивает, — клиника перейдёт к нему. Он хочет снести её и построить свой летний дом…

Костяшки пальцев её рук белеют.

— Это уже окончательный вариант, Виол. Я ничего не могу сделать. У нас нет другого выхода, — от её слов перед глазами всё размывается. Но я всё же вижу отчётливо слезу, которая катится по её щеке. — Этот человек… Господин Рихтер.

Зубы скрипят от одной только его фамилии.

— Решил помочь.

Так вот теперь как это называется!

— Хочет выкупить клинику, избавив нас от проблем. Тогда я смогу и дальше продолжать практику, тебя это никак не коснётся. А тётя — открыть клинику. Поменьше этой. Ему нужен участок, и всё, — встревает Камилла, прикрывая лицо руками и тихо всхлипывая. — Но есть одно «но».

— Рихтер желает приобрести её за бесценок, — огорчённо шепчет тётя. — Тех денег хватит только для того, чтобы покрыть твой долг. Точнее, наш. Наш долг. У меня не останется денег на собственную клинику. И придётся опять хорошенько поработать. Взять кредит…

От её слов хочется упасть на пол и расплакаться. Новая? Новая?! В эту было вложено столько сил, денег!

Это не просто здание на земле с хорошим парком и чистым воздухом! Нет! Это всё, что осталось у меня от родителей!

Вся наша семья — врачи. Мама всегда мечтала работать сама на себя, помогать людям, быть независимой от кого-либо. Хотела что-то своё. Оставить после себя нам.

Папа её поддерживал. Стремился к этому вместе с ней. Ради этой мечты они переехали в Германию из-за родственников матери.

Они уехали без нас, зная, что с двумя детьми исполнить свою мечту намного сложнее. И пока мы с Камиллой жили вместе с бабушкой, наша семья работала здесь.

Так мы и росли вдали от родителей. Кама поступила в русский университет, я же оканчивала школу.

Нет, наши родители не были плохими. Приезжали часто, оставались дома на неделю. Каждый месяц-два. И эти моменты являлись самыми счастливыми. Они вкладывали время, душу в этот проект.

Как и здоровье.

У мамы диагностировали рак. Слишком поздно, чтобы вылечить его. Она запоздало обратилась к врачам, постоянно списывая своё расклеенное состояние на банальную усталость. Всё развивалось так быстро, что она сгорела за какую-то неделю.

Отец прожил ещё около полугода, пока его сердце не остановилось. По вине врачей. Вкололи не тот препарат.

И всё.

Мы лишились обоих родителей.

Но перед этим…

Они исполнили свою мечту. Втроём сделали то, о чём желали. Построили свою клинику, получили на это лицензию. Было потрачено столько нервов, денег. Но главное… Они вложили в это свою душу.

Клиника была слишком важна для них…

Чтобы потом, после их смерти, она досталась нам с Камой. Чтобы мы ни в чём не нуждались. Сейчас она полностью принадлежит Клариссе. Но как только Логинова удостоверится, что её можно доверить нам — официально переоформит на нас с Камой. И, если она мне не нужна, так как я сама не вынесу такой ответственности, то…

Я не хочу, чтобы снесли то, что так долго и упорно выстраивали мои родители и Логинова-старшая. Ведь она похоронила и свою личную жизнь. Возможность обзавестись семьёй, детьми. Потому что много работала. Ей хватало и нас. Но я всё равно порой смотрю на картинку, когда она с мокрыми глазами помогает очередному ребёнку.

Грусть и печаль от того, что у неё нет собственных детей… убивает. И всё ради того, на чём мы сейчас стоим.

Если бы не эта чёртова клиника, которую я ненавижу и люблю всей душой, моя мать была бы сейчас жива. Как и отец. Всё было бы замечательно.

И я не хочу, чтобы все их старания пошли коту под хвост.

И теперь мне становится ещё страшнее.

Глава 12

— Когда мы сказали, что это мало… Он предложил нам работу. Мне место в государственной больнице, а Каме… Сказал, что найдёт, как и тебе, милая. Мы заработаем ещё. Это будет лучше, чем твоя сестра возьмёт всю вину на себя. Ты ещё молодая, тебе отучиться надо. Зачем тебе всё это? А так… Мы все будет в плюсе… Почти…

Не будем.

Я понимаю, какая именно это работа.

Если Рихтер нашёл, как забрать у нас это место, то он наверняка и исполнит второй пункт своего обещания.

Заставит отрабатывать деньги меня и Каму.

Я смотрю на сестру, что нервно и легко постукивает ладошками по своему животу. У неё пятый месяц, но его до сих пор почти не видно. Особенно из-под халата. Из-за стрессов. На неё слишком многое навалилось.

И как только я представляю, какую участь приготовил для неё Рихтер…

Меня передёргивает. Мне плевать на себя. Да, мне страшно. Я боюсь. До дрожи. Но за неё — сильнее.

— Я поняла, — шепчу, только бы не расплакаться.

Кажется, зря я приехала в Германию. Меня здесь преследуют одни неудачи.

В любом случае — уже поздно.

— Я сейчас приду, — я, не смотря им в глаза, разворачиваюсь. Пытаюсь скрыть предательские слёзы, что вырываются из глаз. Не хочу показывать остальным все мои чувства. Я привыкла их скрывать. Но сейчас…

Они рвутся наружу.

Но я не собираюсь плакать. Потому что сейчас я собираюсь сходить к Рихтеру. Попросить отсрочку. Я уверена, что это он всё сделал. Чтобы их лишили лицензии. Он может всё. Способен на многое. И только для того… чтобы проучить меня. За мой обман.

Резко открываю двери, лечу в который раз за сегодня по коридорам. Я не знаю, где его искать. Он вообще мог уехать. А у меня нет сейчас с собой телефона, чтобы ему написать. Да и чувствую… Он не ответит. Не пойдёт мне навстречу.

Поэтому выбегаю на улицу с главного входа. Наблюдаю, как эта бесчувственная ледышка медленно достаёт сигарету и вставляет в зубы. Тянется ладонью к ручке двери. И пока он не уехал, несусь в его сторону.

— Стой!

Он всё прекрасно слышит. Оборачивается. И если его лицо, как всегда, ничего не выражает, то взгляд выдаёт его с головой.

Он знал, что я пойду за ним.

И теперь поворачивается ко мне. Делает вид, что ему насрать на всю ситуацию. Поджигает зажигалкой сигарету, пока медленно иду к нему. Не дохожу всего несколько шагов. А он затягивается. Выдыхает горький и густой дым. Смотрит серыми безразличными глазами.

Но я знаю, ему не всё равно. Не станет человек, которому плевать, затевать такую игру. Втаптывать меня в грязь. Он давно бы забил на меня, но продолжает медленно уничтожать. Показывать моё место. Что без него я в полной жопе.

А ведь всё так и есть.

— Я… — голос дрожит. Готова расплакаться. Шанс, что он всё же подождёт ещё недельку — нулевой. А если он это и сделает, я не знаю, где брать деньги. И опять всё упирается в них. Как же я их ненавижу!

Но я не сдамся.

— Хочу поговорить, — сглатываю, рассматривая острые черты лица, что сейчас неподвижны и расслаблены. — И попросить…

— Попробуй, — произносит, захватывает сигарету тонкими, но, как я помню, упругими губами и затягивается. Выпускает дым через нос. И я бы похвалила его за такой бесполезный навык, но не сейчас. — Если тебе нужна работа, без которой ты останешься через несколько дней, у тебя есть один вариант. Ты там уже была.

— Ты про что? — шепчу изумлённо.

Вижу его насмешливый взгляд.

— Тот станок идеально подходит к твоей бледной коже.

Глаза округляются, стоит понять, о чём он.

— Я не… — выговариваю с трудом. — Об этом!

И опять этот смех в глазах, и незаметно натянутые уголки, которые тут же опускаются, возвращаясь на своё место.

Собираюсь с силами и стараюсь сделать так, чтобы голос не дрожал. Пока Рихтер сверлит меня цепким взглядом. Сканирует щёку, на которой виднеется чуть фиолетовый синяк, который мне тут же хочется прикрыть. Его губы отчего-то превращаются в тонкую линию.

Но ладно, ему наверняка всё равно. Может, этот синяк будет доказательством того, что на меня напали и обокрали? Вдруг поможет. Ха-ха. Я уже ни во что не верю.

Вдыхаю побольше воздуха, смотрю в глаза человека, от которого сейчас зависит не только моё будущее, и выдыхаю:

— Прошу, оставь нас в покое, — произношу с надеждой. Не прошибает. — Ты ведь уже добился, чего хотел. Проучил меня. Я всё поняла. Я, правда, верну тебе деньги. Я их собрала, но…

Мысли путаются, как и язык. Боюсь оговориться, но понимаю, что эта правда ему не нужна. Насрать ему!

— Тебе всё равно, да? — это явно риторический вопрос, который вырывается из груди. — Тебе абсолютно наплевать…

— Именно, — и опять эта затяжка. — Ты сама сказала дать тебе неделю. Я дал. За язык тебя не дёргал. Поэтому держи своё слово.

Я затихаю, пытаясь не сорваться. И хоть с виду сейчас от этих слов я совершенно спокойна, то внутри царит самая настоящая буря, которая становится всё сильнее.

— А как ты думаешь?! — восклицаю, всё же не сдерживаясь. — Меня чуть не трахнул какой-то мужик! Меня привязали к строению и готовы были отыметь только ради какого-то ролика! Я должна была молча терпеть?!

— Как вариант, — равнодушно отзывается.

И всё.

Два слова. Один спусковой крючок.

— А знаешь что, — я наверняка пожалею об этом. Но я устала. Правда, устала. Последние полторы недели для меня — самый настоящий кошмар. Сначала Кёлер и бильярдный клуб. Потом эта порно-студия, где меня чуть не трахнул какой-то актёр. Потом меня едва не изнасиловали. А потом ограбили, хорошенько приложив об пол. Здорово! Не жизнь, а сказка! Поэтому и не выдерживаю. — Подавись!

Выплёвываю.

— Клиникой этой.

Я не хочу её отдавать. Она многое значила для родителей. Она была для меня как память. Была. Исход всё равно один — нас её лишат. И всё из-за одного урода, который просто решил меня проучить. Наказать.

— Ты это хотел услышать? Строй свой тупой дом на этой земле!

Меня прорывает. Слёзы чуть не текут по щекам. Мне обидно. Правда. Всё, чем я хотела заниматься в жизни — работать здесь. Кое-как вытрясла у вуза возможность пройти практику именно в этом месте. Чтобы быть поближе к родне. Там, ради чего мои родители так себя угробили.

Когда захожу в любимый кабинет мамы — до сих пор ощущение, что она сидит там. Но теперь ничего этого не будет. Рихтер всё отнимет. Я не найду этих денег, и я это прекрасно понимаю.

И хоть не хочу отдавать самое дорогое, что у нас есть в память о родителях, но сейчас…

Я кричу это на эмоциях.

— И пусть всё это вылезет тебе боком, — сцеживаю яд. И не знаю, что творю. Замахиваюсь. Хочу дать смачную пощёчину, но как только заношу руку в его сторону, он ловит. Сжимает моё запястье, которое тут же пронзает дикой болью.

И пока я пытаюсь его вырвать, Рихтер прожигает мою ладонь горячим взглядом. Пальцы все в пластырях, и именно сейчас мне почему-то становится так стыдно. Я не замечаю, как мне всё равно на порезы. Я их не чувствую.

И, скорее всего, из-за этого Логинова не воспринимает меня как врача. Потому что я не могу справиться со своими тараканами в голове. Поэтому не подпускает меня к пациентам. Но мне этого уже и не надо. Нет больше клиники, в которой мечтала работать.

— В следующий раз подумай прежде, чем делать. Я тебя услышал, Виолетта. Клинику я у тебя, как и обещал — заберу. А твоя сестра… Отправится туда, куда вы должны были направиться вдвоём. Но я передумал. Это будет твоим наказанием за несдержанные слова. За твои поступки.

Я не слушаю его. Все слова пролетают мимо ушей. Потому что мне сейчас хочется разрыдаться в три ручья!

Я вырываю запястье и, больше ничего не говоря, разворачиваюсь и желаю как можно быстрее уйти отсюда. Пока за спиной повисает тишина, я, не видя дороги из-за пелены слёз, бегу в ординаторскую.

Мне надоело унижаться, просить у людей денег. Бегать перед всеми на цыпочках. Надоело! Поэтому сжимаю от злости кулаки и молюсь… Чтобы никогда больше не встретиться с этим мужчиной…

Откладываю фен в сторону и устало веду ладонями по лицу. Я нарыдалась на десятки лет вперёд, и теперь голова раскалывается с ещё большей силой, чем до того, как я начала плакать. И хоть слёзы здесь бесполезны… Рвануло. Что-то внутри меня. И я уже не смогла сдерживать себя.

Мне обидно! Не передать словами. Я приехала сюда стать такой же, как мама, а в итоге… Заказываю билеты обратно в Россию на завтрашний вечер. Я не знаю, что предпримет тётя и как распорядится землёй и этим зданием. Это уже не мои проблемы. Всё, что я могла сделать — сделала.

Звук телефона немного отрезвляет. Я не тороплюсь отвечать на звонок, но всё же смотрю на дисплей. Камилла. Без раздумий беру смартфон в руки, нажимаю клавишу ответа.

Не успеваю ничего спросить, как слышу в динамике дикий грохот.

— Виоооооол, — от её дрожащего голоса внутри всё скручивается. Она рыдает, чуть ли не впадает в истерику. Нет, она уже её словила и визжит, когда громкий звон опять бьёт по динамику. — Ко мне кто-то рвётся! Дверь в-выбивают…

Пронзительный визг заставляет сердце сжаться. Глаза снова на мокром месте. Страх парализует, но паника даёт мне смачный пинок под зад.

— Милая, послушай, — начинаю тараторить, хватая куртку с вешалки. И всё равно, что я в одних коротких домашних шортах и топике. — Ты только не паникуй, ладно?

Я не знаю, как успокаивать людей!

Мне и самой страшно!

— Я сейчас вызову полицию на твой адрес, хорошо? Прибегу следом. Запрись в ванной, или какой-нибудь комнате, попробуй позвать на помощь, ладно? — я наспех надеваю кроссовки и выбегаю из квартиры, хлопнув дверью. Судорожно бегу по лестнице, перепрыгивая последние ступеньки. — Я пока выключусь, но перезвоню, хорошо?

Подбегаю к домофону, заношу палец и не чувствую ничего. Точнее…. Я сейчас не могу справиться со своими эмоциями. Меня бьёт как кувалдой раз за разом. Смешивает все чувства, превращает в фарш. Меня мотает от страха из стороны в сторону. Как в лихорадку и при температуре сорок.

И я не знаю, что хуже. Что это какие-то бандиты, которым потребовалась Кама, или же… Рихтер, который пришёл исполнить свою угрозу, которую я не восприняла всерьёз.

Я нажимаю на кнопку, чтобы вылететь на улицу, но застываю.

Когда в динамике снова раздаётся оглушающий грохот, скорее всего, выбитой двери, и пронзительный, душераздирающий крик. На фоне которого… слышится омерзительный гогот.

Глава 13

— Запрись! На балконе, неважно! Кричи! Я сейчас! — в панике сбрасываю звонок. Дрожащими пальцами набираю номер полиции. Нетерпеливо подношу телефон к уху, а сама бегу от подъезда в сторону дома Камы. Она живёт здесь недалеко. В соседнем квартале. Ждать такси — терять время.

Гудки прерываются.

— Пожалуйста! На девушку напали! — меня слышит, наверное, вся улица. Я горланю, как чёрт знает кто. Не знаю, куда выплеснуть эмоции. Диктую адрес. Но вместо утешительных слов «выезжаем», я слышу усталое:

— Ты смотри, никак не уймутся. Уже десятый вызов от шутников с того адреса… И все голоса разные.

И всё.

Обрывается.

Какого чёрта?!

Я звоню ещё раз на ходу. Слышу только пищащие звуки. Они скинули трубку! Опять! И уже не берут! Чёртова полиция!

Сжимаю телефон в руках. Продолжаю бежать, пока ветер хлёстко бьёт по лицу. Лёгкие горят, как и горло. Дыхалка сбивается, но я продолжаю бежать. Только бы оказаться на месте вовремя!

По пути звоню тёте — недоступна.

Ну почему именно в этот момент?! Хотя… Она явно не успеет. Живёт совсем в другой стороне.

И я снова не понимаю как, но оказываюсь в очередном дерьме. Паника стучит в ушах, пока я оббегаю прохожих на ночной улице. Я продрогла до костей. Выбежать в прохладную погоду в одних джинсовых шортах, майке и лёгкой куртке — надо уметь.

Но ни холод, ни тем более больные мышцы на ногах и сбившаяся дыхалка не останавливают. Мне осталось пару домов! Каких-то пару домов!

Пять минут тянутся как вечность. Сердце перестаёт биться, стоит мне завернуть во дворы. Я без сил. Но они тут же появляются, когда я вижу около подъезда знакомую машину.

Отчётливые очертания человека. Который продолжает портить мне жизнь.

Я останавливаюсь, перевожу дыхание. Я знаю, что сейчас по его приказу с моей сестрой может случиться нечто ужасное. Неужели?..

Он решил претворить в жизнь второй пункт, если я не выплачу ему деньги?.. Отправить нас отрабатывать. Что он там говорил сегодня у клиники? Что-то твердил… Насчёт чего? Камы?

Господи, нет!

Я, не веря в происходящее, срываюсь с места. Не знаю, каким чудом подлетаю к Рихтеру. Опускаю ладони на его грудь и со злостью толкаю. Только вот толку ноль! Стоит, опираясь об автомобиль, который и не дал бы ему упасть!

— Да что ты творишь! — истошно кричу. — Тебе не надоело?! Может, хватит?? Тебе мало? Что ты ещё хочешь?!

Я не вижу, что перед глазами. Мутный силуэт мужчины, которого бью по груди слабыми руками. Раз за разом. Кулаком, куда угодно. Не целясь. Только бы остановить его, сделать так, чтобы он перестал всё это творить!

Он с лёгкостью перехватывает мои ладони. Держит за запястья. Но не сжимает с силой.

Я поднимаю на него заплаканные глаза. Сколько можно? Я хочу, чтобы это всё поскорее закончилось!

Он ведь и так забирает клинику! Пусть! Но пусть оставит мою сестру в покое! Она ведь не виновата в том, что все деньги кто-то украл!

Меня внезапно осеняет.

Я поднимаю заплаканные глаза вверх. На бесстрастное лицо.

— Это ты, да? — еле говорю дрожащим шёпотом. — Нанял тех бандитов? Понял, что я всю сумму собрала…

Во рту пересыхает.

— И поэтому сказал забрать у меня деньги, — мне становится плохо от одной только обиды. Он играет нечестно.

— Нет, — отрезает. — Не знаю, о чём ты говоришь. Даже если бы ты собрала деньги… Это не решило бы твоих проблем.

— Что? — я непонимающе смотрю на него. Кажется, ослышалась. Но длинные пальцы пропадают с запястий. Одна из ладоней перемещается мне на щёку. Я недовольно шиплю, когда большой палец проходит по синяку.

Резкий порыв отстраниться от него ударяет по мыслям. Опасность! Вот что кричит мой мозг!

Но я не могу сделать и шага назад. Вторая рука обвивает талию. Рихтер притягивает меня к себе одним рывком. Впечатывает в своё твердое тело. И хоть в голове он у меня и обычная «ледышка»… Но от его тела исходит нереальный жар.

— От меня так просто не уходят, Виолетта, — летит в ответ. — И ты заплатишь за всё. За то, что обманула. За то, что отвлекла. Разогрела и потом ещё и… не дала. Я потерял из-за тебя много денег. Намного больше, чем ты думаешь. Тебе повезло, что тогда я был добрым и сказал тебе цену в три раза меньше.

— Но это ведь уже не мои проблемы! — я всё же отстраняюсь. Вырываюсь из его хватки. Пытаюсь. Он всё равно держит цепко, но сейчас… Хотя бы не вплотную. — И я бы всё тебе вернула, если бы не…

Я опять тихо всхлипываю, понимая, что всё нехорошее в последнее время творится только со мной.

— Те подонки. Я собрала, всё собрала! — горло душит от обиды. Еле выговариваю эти слова. — Но они… Забрали!

Он нажимает большим пальцем на синяк. Сам понимает, чем наградили меня воры, когда уходили.

— Но это не мои проблемы, — отвечает легко.

А меня прорывает. Пока мы говорим… Неизвестно, что в этот момент делают с моей сестрой. Но я уверена: всё это устроил он!

— Пожалуйста, дай мне ещё время! Я сделаю всё, что ты попросишь! Неделя, и я всё верну! — сама рыдаю, прошу дать мне отсрочку, но понимаю, что у меня ничего нет. Ни копейки.

Я готова рухнуть на колени. Заплакать ещё сильнее.

Я всего лишь хочу счастья. Семьи. У меня её никогда не было. Нет, она была, но… Мне не хватает её в моей сознательной жизни. И да, я не хочу, чтобы мои близкие страдали. Они — всё, что у меня осталось.

— Что ты хочешь взамен? Что? Мести? Так ты уже… Денег…

— Догадайся, — безапелляционно.

— Я не знаю, правда, не знаю… — бегаю растерянным взглядом по спокойно вздымающейся от его дыхания груди.

Поднимаю на него взгляд. Секунда. И меня обдаёт самым настоящим льдом. Словно покрываюсь толстой корочкой.

— Скажем так, — я напрягаюсь. Пальцы водят по щеке. Обжигают. Парализуют. — Тело твоё хочу.

— Отрабатывать?.. — в мыслях сумбур. Зачем ему моё тело? В порнуху? Ни за что! — Нет, пожалуйста…

— Время вышло, — смотрит ледяным взором сверху вниз. Даже не дослушивает. Растаптывает меня в пух и прах. — Надоело. Я дал тебе достаточно времени. Завтра ты лишишься клиники. А твоя сестра…

Шум появляется в ушах.

— Стой! — перебиваю. — Прошу, не трогай их! Они ни в чём не виноваты!

Это настоящий крик отчаяния.

Нет-нет-нет! Это всё — не они! Почему страдают они?! Это всё Кёлер! Его глупое условие! Тупая встреча! Это всё он, вот пусть…

Я не знаю, что делать. Как переубедить его. Поднимаю глаза, полные слёз, на его лицо. Он ничего не чувствует! Перед ним рыдает девушка, а он даже не шевелится!

Взгляд неосознанно хватается за окно, принадлежащее сестре. Я помню, как смотрела с кухни прямо сюда. Когда детки кидали мячики, играли в классики и рисовали мелом на асфальте.

И сейчас…

Я вижу там Каму. Упирается ладонями в стекло. Открывает беззвучно рот, пока незнакомый мужик хватает её за волосы. Дёргает на себя.

А в её глазах…

Отчаяние.

Страх.

Мольба о помощи.

Я открываю рот, не зная, что и вымолвить. Перевожу взгляд на Рихтера. Смотрю на него стеклянными глазами и с широко открытым ртом.

И понимаю, что пока мы тут стоим… Кама…

— Хорошо, — выдавливаю из себя. Я больше не знаю, что делать. Поэтому иду на безрассудство. Хватаюсь за последнюю соломинку надежды.

— Возьми меня… — выдыхаю. Если он так хочет — я сделаю. — В долг.

Глава 14

Я смотрю на тётю, только что успокоившую Камиллу. Гладит её заботливо по плечу и укачивает, как маленького ребёнка.

Я тяжело вздыхаю и спускаюсь вниз по стене. Ноги не держат. Я до сих пор не могу отойти от того, что сказала каких-то полчаса назад. Перед тем, как Рихтер позвонил бугаям в квартиру и велел оставить Камиллу в покое.

Он ничего не ответил. Сообщил, что скинет мне ночью смску. Не знаю, с чем, наверно, с какой-нибудь информацией. Что мне делать дальше? Я буквально продала себя. Только бы он перестал творить весь этот ужас.

Интересно, а если бы я на всё забила, он так бы и продолжал испытывать меня на прочность? Или переключился на сестру?..

Машу головой.

И зарываюсь лицом в колени. Стараюсь прийти в себя. В сон клонит… И я бы с радостью прилегла и уснула, но из дрёмы меня вырывает звук уведомления. Поднимаю в ослабших руках телефон, смотрю на дисплей.

Сообщение.

От козла.

«Завтра. В десять. По этому адресу»

После этого я вбиваю его в Гугл. На карте мне показывает частный дом.

Прикрываю устало глаза. Мне придётся спать с ним?

Что за глупый вопрос… Зачем же ты ему вообще тогда нужна? Он ведь чётко сказал…

Ему. Нужно. Моё. Тело.

Зачем? Оно ничем не отличается от остальных. Ничем не примечательное. Максимум — я выгляжу, как школьница.

Он что, педофил? Нет, не уверена…

Кажется, я сильно задела его. Раз уж он пошёл на весь этот абсурд…

Меня встречают у ворот двухэтажного огромного коттеджа. Провожают до дома, открывают двери. Девушка в обычном чёрном, строгом платье провожает меня до кабинета. Сообщает, что «Господин» меня уже ждёт.

Господин.

А что, если мне тоже придётся его так называть?

Дрожащей рукой дёргаю за ручку двери. Захожу в светлый кабинет и сразу же замечаю Рихтера, который в момент моего прихода отключает телефон. Отрывается от него, переводит всё внимание на меня.

Сканирует в полный рост.

Я не знаю, что надевают в таких ситуациях. Наверное, что-то эротичное, но… У меня не вышло.

На мне обычные голубые зауженные к низу брюки с открытыми щиколотками. Такого же цвета футболка и джинсовая куртка. На ногах обычные белые слипоны.

Не слишком эротично, да?

Вот и я подумала… Зачем? Что в нормальной одежде, что нет. Итог будет один — от трахнет меня, и всё. Есть надежда — я ему быстро надоем.

— Не сбежала, — утвердительно качает головой.

— Если бы сбежала, — говорю немного смело, — оставил бы в покое?

Я знаю ответ. Но зачем-то спрашиваю.

— Сама бы вернулась… — отвечает самонадеянно. Встаёт со своего места. Поправляет рукава рубашки и подходит ко мне. Протягивает свою руку к моей майке. Прямо к груди. Оттягивает её в сторону. — Скучно. Могла бы что и поэстетичнее надеть.

Бельё ему моё не понравилось. А я не сильно и хотела. Там обычный чёрный лиф.

— Если не нравится, — я огрызаюсь. Что есть! — я пойду. Но тогда я тебе ничего не должна.

— Не спеши, — беспристрастно останавливает. — Сегодня твой первый рабочий день.

— Уже? — слетает недоумённо.

Он отворачивается. Идёт к столу. Зачем? Он сейчас скажет подойти к нему? Лечь на него? И дальше? Просто возьмёт меня?

— Уже, — подтверждает. — С этого дня… Ты — новая горничная в моём доме.

— Что?! — восклицаю недоумённо. — Какая?..

И хоть я возмущена до предела, но… Волна облегчения накрывает с головой. Если я всего лишь буду работать у него… Мне не нужно будет заниматься с ним сексом?!

Но если так… Горничная в Германии получает примерно полторы тысячи евро в месяц… Если разделить сто тридцать кусков, которые я ему должна, на эту сумму, то…

Я недоумённо смотрю в его спину.

— Восемь лет! — кричу. Именно столько мне нужно проработать у него!

— Ты быстро считаешь, поздравляю, — язвит. — Не бойся. Мы ускорим процесс.

Он опять поворачивается ко мне всем телом. Упирается ягодицами в стол.

— Ты отработаешь долг тем, что будешь работать по дому. И на меня. Любое моё слово — ты у моих ног. Зову — ты уже рядом. Приказываю — ты выполняешь. В таком темпе я буду платить тебе десять тысяч евро в месяц. Интим входит в стоимость. Конечно, на руки ты их не получишь. Они пойдут в уплату долга.

Я не верю в то, что слышу.

— Ты издеваешься?

— Да, — соглашается спокойно. — Ты задела моё эго.

Последние слова, я чувствую, он говорит несерьёзно. Он ведь просто играется со мной…

— Я решил не отпускать тебя просто так. Секс — банально. А вот игра… Мне нравится. Тем более, ты всегда будешь под рукой. Под присмотром. Я предпочитаю работать дома. И да… Мой кабинет — твоя территория для уборки. Я уже отдал распоряжение главной горничной.

Каждая его фраза — как удар молота о наковальню. А точнее, о мою голову.

— Будешь хорошей девочкой, отпущу тебя раньше, — и эти слова должны воодушевлять, но следующие вгоняют в ступор ещё больше: — Но… Ты этого уже сама не захочешь.

Он ухмыляется. Смотрит тёмными глазами, которые прожигают во мне дыру.

Я не успеваю сказать и слова.

Дверь за спиной открывается.

Я, как пугливый котёнок, оборачиваюсь. Вижу подвох уже во всём.

И опять чуть не теряю дар речи, когда… Узнаю одну белобрысую макушку.

Та статная женщина из лифта, предложившая мне десять кусков евро… Не знаю, за что именно.

Она не узнаёт меня. Или делает вид. Но вряд ли такие светские львицы, как она, вообще запоминают низший сорт, как я.

Тоже работает здесь? Вряд ли. А что если…

— Александр, — произносит серьёзно. — У нас гостья?

А по мне видно? Я явно не из их общества.

— Это твоя новая горничная, Оливия. Ты ведь хотела сменить персонал. Одну кандидатку я тебе нашёл, — Господи, во что я вляпалась… — Она отлично полирует. Я, конечно, сам не видел, но, думаю, в скором времени увижу её старательные умения…

Мой мозг сегодня отказывается меня слушаться. Он переключается. И почему-то именно сейчас видит в словах Рихтера пошлый подтекст.

Я сглатываю. Первый рабочий день.

А что, если он заставит меня что-то делать?.. Мама, забери меня к себе. Потому что я не выживу в этом доме.

— Как заботливо с твоей стороны, — хмыкает. — Решил свою жену обрадовать? Слабый подарок. Школьницу привёл. Ей хоть восемнадцать есть?

Жена…

Так она… Его жена…

Тот вечер проносится перед глазами. В голове возникает один банальный вопрос. За что она хотела мне заплатить? Не за уборку ли? Если бы я согласилась, всё равно бы встретилась с Рихтером. И тогда он точно уверился в том, что я шпионка, хотя я… Совсем не она.

— Ладно, пойдём, передам тебя в руки главной горничной.

Оливия, так назвал эту женщину, разворачивается, идёт на выход. Выходит за дверь. А я стоюкак вкопанная.

Пока за спиной не раздаётся голос Рихтера:

— Иди, — повелительный тон пробуждает мурашки, которые бегут по всему телу. — Встретимся вечером.

И я не знаю, отчего делаю шаг вперёд. От неловкости, что жена ледышки ждёт меня за дверьми кабинета, или же из-за страха, вызванного словами Алекса?

Скорее всего, второе. Его фразы звучат так насмешливо. Пошло. Что я уже понимаю, чем закончится этот первый и непростой день работы горничной.

Сумасшествие…

Что только этот человек ни сделает, чтобы унизить меня ещё больше…

Глава 15

Я работаю в доме Рихтера уже несколько дней. Точнее… Два. И это ад. Сплошной ад.

Оливия невыносима. Она — педантка и перфекционист до мозга костей. Найдёт пятно там, где его нет. И это выматывает сильнее всего. Я вообще не представляю, как во всё это ввязалась.

Работать на мудака год. Год! Но я всё же надеюсь уйти отсюда как можно раньше. Придумаю как.

Благо он не сильно наседает сейчас. Алекс в тот день сказал, что придёт вечером. Я весь день была на иголках. Переоделась в голубенькое простенькое платье и думала о том, что этот изверг скоро придёт.

Но в тот вечер… он не явился. Оливия разговаривала с ним по телефону. Тот уехал на один день. Какие-то проблемы. Я не вдавалась в подробности — радовалась.

Отсрочка. От ада. Который меня ждёт.

Спать с Рихтером… не входит в мои планы. Да и меня от него отталкивает. Мысленно. Тело предаст, как только он сделает несколько движений или ласк, а вот мозг… продолжает посылать его на небо за звёздочкой. Далеко и надолго!

Второй день проходит идеально. Без него. Он задерживается.

Почти идеально. Логинова задалбливает вопросами о том, всё ли со мной в порядке, и где я пропадаю. А ещё я не придумала отмазку, чтобы сказать, где я. И сообщить, где буду пропадать ещё долгое время…

Камиллу мы отправили в санаторий. Чтобы отдохнула. То нападение слишком сильно сказалось на её эмоциональном состоянии. И здоровье.

Логинова продолжает работать в клинике. Рихтер, кажется, оставил её в покое. Но проблемы всё же у неё остались… И сейчас она разгребает именно их.

Пока я стою и протираю окно чистой тряпкой.

Это не так ужасно, как я думала. Намного проще и легче, чем лежать под Рихтером или сниматься в порно. Оливия нагнетает, правда. Благо сейчас она сидит у себя в кабинете, и я могу спокойно выдохнуть.

Точнее, могла это сделать, пока большая лапища не хватает меня за талию и не снимает со стула, на котором я стою.

Сердечко тут же ускоряется.

Визжу, лечу вниз несмотря на то, что человек сзади держит крепко.

Хочу заорать о нападении, но тут же в нос ударяет знакомый запах. Бергамот, мандарин, нотки мускуса и сандала. Стоит повести разок носом, и паника усиливается ещё сильнее.

Лучше бы это был грабитель, чем Рихтер, который сейчас срывает меня со стула и ставит на пол!

Но не отпускает. Обвивает своими руками, как верёвками. Из-за чего я инстинктивно выпрямляю шею. Как будто он сейчас задушит.

Горячее дыхание опаляет кожу и пробуждает мурашки ото сна.

Я в панике осматриваюсь.

— Что ты делаешь?..

— Боишься, что нас увидят? — горячий язык проходит по мочке уха. Я вытягиваюсь, пытаюсь отстраниться, но упираюсь только ягодицами в каменную эрекцию. Да когда он только успел?! — Нет смысла. Не беспокойся, это на пару минут. У меня для тебя подарок.

Чего?

Подарок?

Я сглатываю. Потому что это слово звучит так хитренько, хоть это и не так сильно слышно.

— Но для этого нам надо… Немного уединиться.

Он утаскивает меня в сторону. К полуоткрытой двери какой-то комнаты. Толкает меня в неё. Закрывает за собой дверь. И пока я опираюсь руками о тумбу, около которой пытаюсь отдышаться… Рихтер снова подходит ко мне. Вплотную. Заставляет задохнуться. Поглотить весь воздух вокруг.

— Мне не хочется твой подарок, — нервно отвечаю, посматривая на его лицо.

— А вот здесь… — выдыхает. Сверлит серыми глазами, в которых сейчас пляшут озорные огоньки. — Тебя никто не спрашивает.

Александр

Напугана. Мне нравится. Смотреть в её растерянное и невинное лицо, которое поднимает желание во всём теле за пару секунд.

Увидел её стоящей на стуле. Как она встаёт на носочки, тянется к самой верхушке. Пока я медленно и с особым интересом наблюдаю вид снизу. Попа у неё то, что надо. Не удержался в итоге.

А зачем? Всё равно к ней шёл.

Я разобрался со своими делами, и теперь хочу… Маленькой мести. Поэтому, пока девчонка не понимает, что происходит, одним движением разворачиваю к себе спиной. Без труда. Она маленькая, лёгкая. Кажется, если сильный ветер дунет в её сторону, унесёт.

Нажимаю на спину, а сам наслаждаюсь её дрожащим голосом:

— Перестань! А если кто-то…

И всё, что её интересует, что нас кто-то увидит. Да, неприятно и плохо. Для неё уж точно. Но… Мне всё равно. Поэтому задираю платье. Оголяю ягодицы. Стринги. Вот люблю их за то, что не скрывают самую прелесть.

Приспускаю вниз, пока она не вырывается.

— Правильно делаешь, — хвалю её. Замечаю, как она аккуратно закусывает розовую губку белыми и ровными зубками.

А сам шлёпаю по мягкой ягодице. Звонко, неосознанно. Захотелось. И это того стоит. Из её груди вырывается еле слышимый скулёж.

Разогревает во мне яркий огонёк.

Интересно, с чего?

Потому что обдурила? Задела? Возможно. Но интерес во мне вызвала.

Из-за чего сейчас достаю маленькую игрушку, что повеселит нас обоих. Перед виброяйцом ей уж точно не остаться равнодушной.

Но перед этим…

Прохожусь большим пальцем по пухлой розовой губе. Закусывает её. Меня не пускает к себе в ротик.

— Оближи, — велю. А она не шевелится. Что же… Сам касаюсь её губ. Протискиваю между зубов и смачиваю свой палец в её слюнях. А она сжимает его. Кусается. Впивается в него зубками. Делаю хлёсткий шлепок по заднице, и она со стоном его выпускает. — Своевольничать можно, но не так агрессивно.

Я не против инициативы. Но привык держать всё в своих руках.

Поэтому сейчас, когда она что-то говорит на своём русском, подношу ладонь к её трусикам. Их и назвать таковыми сложно. Снимаю одним движением — треском ткани. Дешёвенькие, слабенькие. На одних нитках. Брендовое бельё так просто не разорвёшь. А эта…

— Ты чего наделал… — шепчет, ошарашенная.

— Жаль.

Да мне вообще всё равно. Так будет даже веселее.

Подношу мокрый палец к сухим складкам. У меня в штанах дымится от одного вида её попки, а она… даже не возбудилась. Будем исправлять.

Прохожусь большим пальцем вдоль розовых губ. Раздразниваю. Пока её тело напрягается. Каменеет.

Она впивается ладонями в тумбу. А я прислоняюсь ко входу. Полностью вхожу, смачиваю узкий проход слюной. Немного растираю влагу и одним движением ввожу свой маленький подарок.

Взгляд сам скользит вверх. На её лицо. Как она распахивает губы и открывает широко глаза, когда игрушка оказывается между её ног.

Полностью погружаю шарик внутрь и отстраняюсь. Чтобы не сорваться. Слишком соблазнительно и красиво. Я могу неделями не заниматься сексом. На жену собственную никакого желания. А здесь что-то… Идёт. Нет, я не импотент, но… и не секс-зависимый. Не чпокаю всех подряд. А вот её хочу.

Поправляю закатанные рукава рубашки, пока она выпрямляется.

— Я не буду с этим ходить, — возмущается.

— Я же говорю, — поправляю ткань, — тебя никто не спрашивает. Вытащишь сама — оттрахаю всеми изощрёнными способами. У меня их много. В том числе и связывание, и подвешивание. Хочешь?

Я поднимаю на неё взгляд. Она усердно мотает головой.

— Иди, уберись в гостиной, — отдаю приказ. — И не забудь забрать.

Киваю ей на чёрные миниатюрные трусики. Виола стыдливо подбирает их с пола и суёт в карман голубого рабочего платья. Впереди белый передник. Только сейчас замечаю, насколько их форма убога. Ей не идёт.

— Логинова! — где-то за стеной раздаётся быстрый шаг моей жены. По каблукам узнаю. — А ну, куда пропала?

Девчонка, растерявшись, бегает взглядом по полу, а потом оббегает меня и вылетает из комнаты. Оливия ругает девчонку за нерасторопность и подгоняет в гостиную. Бардак там. Жёсткий. Сам творил. Поэтому Виоле будет чем заняться.

Когда голоса утихают, выхожу из комнаты. Засовываю руки в карманы брюк и иду туда же, куда и направились две девушки. Улыбка сама расцветает на лице.

Предчувствие в груди у меня хорошее…

Сажусь на диван, откидываюсь на спинку. Оливия приземляется напротив, листает ленту в айпаде. Делаю то же самое, но с телефоном. Но вместо новостей у меня сегодня крайне необычное приложение.

Перевожу взгляд на Виолетту, которая подходит к столику между нами. Слегка наклоняется, но тут же вспоминает о белье. Слегка горбится, выпрямляется. Ведёт тряпкой по столу.

— Что там по новостям? — спрашиваю жену, а сам опускаю палец на дисплей. Касаюсь. Посматриваю вверх. Девчонка резко дёргается, останавливается. Распахивает глаза, не ожидая. Отлично. Нешумный. Можно продолжить.

— Всё не так плохо, — отзывается Лив, часто моргая. Всегда так делает, когда изучает. Опять смотрю на дисплей. Увеличиваю скорость. С единички на двойку.

Слышится маленький шум. Впереди. Но он идёт не от вибратора, нет… От неё.

Делаю беспристрастный вид. Смотрю опять на девчонку: она чуть присаживается и продолжает вытирать стол. Зря это она сделала… Сжимает ведь ещё сильнее, тем самым делая себе хорошо.

Не знала? Или специально?

— Тебе нехорошо? — странное состояние замечает и Оливия.

— Нет-нет, — тараторит. — Я закончила со столиком. Пока протру вазы.

— Иди.

Логинова вскакивает с места. На меня не смотрит. Но мне ничего и не надо знать. Вижу её краснеющие щёки. Нервные пальцы, которые мнут салфетку. И подрагивающие ноги. Убегает. Правильно. Но пусть не думает, что убежит так надолго.

И ведь хитрая… Уносится мне за спину. Чтобы я не видел.

А я встаю. Сажусь рядом с Оливией. Перекидываю руку вместе с телефоном ей за спину. Делаю вид, что смотрю вместе с ней новости. Поглядываю на Виолетту, быстрее протирающую вазу от пыли, которой нет.

Взгляд мечется, ищет пути отступления.

Нет уж, девочка. Сегодня — не твой день.

Увеличиваю скорость.

А она застывает. Вытягивается, привстаёт на носочках. И опять эти широко раскрытые глаза. Тёмные ресницы, которыми она хлопает, чтобы отвлечься. Зависает с вазой в руках и не может пошевелиться. А мне так и хочется подойти к ней и потрогать, что творится там, между её ног. Проскользнуть пальцами во влагу. И доказать, что отработка её долга…

Будет сладкой для нас обоих.

Она резко переводит взгляд на меня. Растерянный, слезливый. Глазки сверкают от возбуждения. А мне мало. И хоть в её глазах безмолвная мольба о том, чтобы я прекратил…

Я усмехаюсь.

— Смешно, да? — Оливия думает, что я смотрю в новости. — Каспар совсем с ума сошёл. Покупать такую компанию… Она еле держится на плаву. Или это из-за Кёлера?

— Ты права, — подтверждаю. Из-за него. Вечно враждуют, хоть и не видят этого. — Их соперничество разорит их. Растопчет. Но… Это ведь весело. Играть.

Пальцем увеличиваю режим. Сразу на два пункта. А вот этого девочка не ожидает.

Распахивает в немом стоне рот. Ноги неожиданно подкашиваются. А ваза летит вниз.

Переборщил?

Видимо.

Но так ещё веселее.

Громкий грохот заставляет нас обоих поднять взгляд вверх. И плевать, что я наблюдаю за этой особой уже пять минут. А их ей хватило с головой. Она сама падает на колени. Сжимает бёдра и закусывает губу.

Лив резко подпрыгивает с дивана. Присматриваюсь к узорам на осколках. Взяла Виола самую неудачную. Её моя жена любила больше всего…

— Какого чёрта?! — горланит так сильно, что, если бы я сейчас не был занят рассматриванием этой сладкой картины, оглох. — Совсем безрукая?! Знаешь, как долго я её искала!

Виола, поняв, что сделала, вскакивает с места. Взгляд расфокусирован. Ноги не держат. Стискивает бёдра, пока игрушка продолжает вытворять с ней безумие. Вот такой она мне нравится ещё больше. Беспомощной. Краснеющей.

— Простите! — восклицает. Но не от вины. А от чувств, которые сейчас пытают её тело. — Я-я не знаю, как это в-вышло…

Издаю лёгкий смешок.

Забавно.

Как на зверушку немыслимую смотрю.

Но завораживает.

Грудь нервно вздымается от тяжёлого дыхания. Губы пухлые, искусанные, которые она продолжает облизывать. Несмотря на то, что Оливия стоит перед ней и ругает.

— Тебя вообще можно к чему-то допустить?!

Стискивает вместе бёдра. Сжимает. Пытается унять это чувство между ног? Рано, ещё слишком рано…

— Д-да, просто…

Голос дрожит, а пальцы сминают передник.

Свободной рукой беру подушку. Накрываю стояк. Необязательно, чтобы моя жена его видела. Мне, в принципе, насрать, что она думает. Я могу иметь любовницу, ведь мы оба знаем условия нашего брака.

Поэтому…

Я без стеснения врубаю режим посильнее. И вот здесь… Начинается самое интересное.

Глава 16

Виолетта

Я не могу стоять на ногах. Тело горит, полыхает. Ноги подкашиваются, а мне хочется закричать. Во всё горло, во всю силу. Лишь бы выплеснуть все скопившиеся эмоции внутри.

Подонок!

Тварь!

Как так можно?!

Он издевается!

Мучает меня прямо перед своей женой, которая теперь хочет стереть меня в порошок! А я хочу сделать это с ним!

Потому что это невозможно! Хочется упасть на колени, сжать крепче стенками лона эту игрушку и просто кончить!

Я чувствую, как влага вырывается наружу. Губы все мокрые. Мне нужны, мать его, тупые салфетки!

Потому что между бёдер… Будто воды разлили. Стекает по ногам, коже, делает ещё хуже.

И когда этот шарик ускоряется…

— Простите ещё раз! — взвизгиваю, проклиная этого урода всеми словами, что знаю. На трёх-четырёх языках. Причём на тех, на которых знаю только ругательства. — Я отработаю!

Мне и так горбатиться в этом доме целую вечность!

Телефонный звонок меня спасает.

Оливия хватается за смартфон. Но перед этим мажет ненавидящим взглядом. Выслушивает собеседника и кивает. Благо она отворачивается. Потому что в этот момент…

Мне просто хочется сдохнуть. Внутри всё пылает, накаляется. Внизу живота настоящая агония. Держусь за тумбу и вдыхаю побольше кислорода. Задыхаюсь.

И, когда я чуть расслабляюсь, она оборачивается. Я подскакиваю, выпрямляюсь, как солдатик.

Встречаю её агрессию лицом.

— Так, ладно. Тебе повезло. Соберёшь здесь всё до моего приезда, — её слова проникают сквозь туман возбуждения. Я сама не понимаю, как так вышло. Но эти ощущения… Довели меня до такого состояния. До ватных ног. Сбивчивого дыхания. — Александр, не забудь, что к нам завтра на ужин придут гости. О, кстати… Виолетта.

Закусываю щёку до крови. Да почему она не уходит?!

— Побудешь завтра официанткой. Как раз отработаешь часть за вазу. Поняла? — я, честно, её не слышу. Только усердно киваю. Лишь бы отстала. А я убежала и вытащила эту штуку между ног. И всё равно мне на угрозы Рихтера! — Отлично. Рихтер, я ушла!

Я не замечаю, как она это делает. Только разворачиваюсь и убегаю, наплевав на Рихтера. Забегаю в первую попавшуюся тусклую комнату и опираюсь спиной о стену. Ныряю ладонью между ног и морщусь, когда влага обволакивает пальцы.

Мама…

Я будто позорно описалась, но нет…

Хватаюсь за хвостик игрушки и, несмотря на то, что она продолжает работать, рывком вытаскиваю из себя. Чувствую вмиг нахлынувшее облегчение и сползаю на пол.

Больше не в силах держаться на ногах. Не могу. И встать теперь тоже. ТАМ… самый настоящий пожар. Как и внизу живота.

Только здравый смысл не даёт мне сейчас потянуться ладонью туда, между складок, и не обхватить клитор пальцами. Доставить самой себе удовольствие.

Нет, я не буду…

Не буду…

Сжимаю ладони в кулаки. Стискиваю зубы и встаю на четвереньки. По-другому — не могу!

Дверь неожиданно и резко распахивается. Я вижу тёмные ботинки, ступающие на ковёр, и тут же вскакиваю с пола.

И плевать, что я не могу нормально стоять! Отхожу на несколько шагов назад. Опираюсь о комод. И почему эта комната такая маленькая!

Но мне плевать! От него бы убежать. От его взгляда. Серого, яркого, но в то же время тёмного, ужасающего. Испепеляющего и пронзающего до костей.

— Я же говорил, что самой тебе вытаскивать нельзя.

Его голос приглушённый. Тихий. Опасный.

Как в первую нашу встречу. Он ведёт себя, как затаившийся хищник, который вот-вот накинется и разорвёт мне шею.

А мне страшно. Потому что я и сама понимаю, зачем он сюда пришёл.

— И что теперь? — я помню его фразы про… Мама… Связывание и подвешивание. Он правда со мной это сделает? Оттрахает сильнее, чем сейчас, чуть не свергнув меня в ад одним оргазмом с помощью игрушки?

Это мигом вылетает из головы.

Рихтер всё ближе. А я сглатываю от волнения. Боюсь пошевелиться.

— Я не буду с тобой спать, — руки трясутся. Голос дрожит. Я прекрасно знаю, что у меня нет выбора. И всё это — всего лишь вопрос времени.

— Я заплатил за тебя не для того, чтобы смотреть, — приближается ко мне всё быстрее. Пячусь назад. А некуда.

А он уже здесь. Подходит вплотную. Опускает ладони на мои бёдра, подхватывает и поднимает меня вверх, сажая на мебель. Ладони неосознанно перекладываются на его массивные и твёрдые плечи. Чтобы оттолкнуть.

Растерянно смотрю на его лицо.

— Боишься? — ударяет взглядом.

— Мы так не договаривались… — шепчу. Он попадает в самую точку. Хотя кого я обманываю? Мы как раз-таки на это договаривались…

— А ты что думала, я — благородный рыцарь? — его улыбка вселяет в душу ужас. — Нет. Ты должна мне деньги. Большие деньги. И будешь их отрабатывать, Виола. Ты же не хочешь, чтобы я…

— Перестань на меня давить! — перебиваю его, сжимая от злости кулаки. Ему не надо договаривать. Этих слов ему хватит, чтобы надавить на меня.

Он довольно ухмыляется, видя моё состояние.

— Послушная девочка, — кивает. — А теперь… Я тебя накажу. Потому что ты провинилась. Ослушалась меня. Поэтому…

Его руки скользят вверх, по бёдрам. Задирают платье.

А я не знаю, что и делать. Понимаю, что смириться просто так не могу, но… И спать за деньги тоже!

Но всё же позволяю Рихтеру сделать то, что он хочет. Наклониться. Провести губами по шее.

— Голову назад откинь.

И я делаю. Подставляю ему тонкую шею, а сама смотрю на стену. Прикрываю глаза и ощущаю острые зубы. Он прикусывает кожу, и я выдыхаю. Больно.

Проворные ладони забираются под платье. Ведут выше, к заветному и обнажённому треугольнику, пока пытаюсь свести ноги вместе. Но не могу. Он стоит между ними. Целует, оставляет отметины на шее, а сам мнёт ладонями кожу.

И меня будто простреливает.

— Перестань, — пытаюсь его остановить. — Это ведь потом увидят!

Он отрывается. Только на секунду. Но тут же опять припадает к телу. Спускается ниже, к ключицам. И выдыхает горячо в кожу:

— Это уже не мои проблемы.

Точно. Ему плевать. Абсолютно. На всё, всегда.

А мне вот нет…

Рихтер на мгновение отстраняется. Даёт мне глотнуть свежего воздуха, не пропитанного его ароматом. Делает шаг назад.

И я клянусь, мой облегчённый выдох слышен на весь дом!

Он осматривает меня с ног до головы. Акцентирует внимание на широко раздвинутых ногах, которые сам же и развёл. А я тут же прикрываюсь. Тяну ткань вниз. И краснею до кончиков ушей.

— Течёшь, как сучка, — отзывается. И я не отрицаю это. Он попал точно в цель. Рихтер видит это и так. Даже не касаясь. — Но вот получишь ли ты удовольствие… Под вопросом. Зря ты сама потянулась туда руками. Теперь я должен исполнить свои угрозы. Чтобы не быть голословным…

Он усмехается.

Снова сканирует меня взглядом, от которого кидает в жар.

— И что ты со мной сделаешь? — облизываю пересохшие губы. Мне страшно. Потому что перед глазами ужасающая картинка. Как он подвешивает меня к потолку.

Я не уверена, что это так, но… Название говорит само за себя.

— Не бойся, — он опять оказывается возле меня. Поднимает ладонь в воздух, опускает пальцы на травмированную щёку. Проводит по ней. С какой-то заботой. И спускается вниз. По шее, останавливаясь у ключицы, которую обводит по контуру и хватается за первую пуговку моей униформы. — Тебе понравится.

И я очень сильно надеюсь, что он не сделает со мной ничего такого, что обещал.

— А пока… — делает паузу. Пожирает меня глазами. — Вставай на колени.

Я сглатываю. Не хочу.

— А если я не подчинюсь? — выдыхаю. — Заставишь? Или опять шантажировать начнёшь?

— Заставлю, — кивает. Перемещает свои ладони на мои бёдра. Тянет на себя рывком. Из-за чего попа соскальзывает с комода, и я оказываюсь на полу. Ноги настолько слабые, что одно давление рук этого мужчины, и они сами обрушиваются вниз. Падаю на пол, громко ойкаю и распахиваю глаза.

А перед ними — ширинка. От которой бросает то в жар, то в холод.

— Я похвалил тебя перед Оливией, — внезапно произносит.

Я помню. Хоть и сама пока не понимаю, как. Мысли сейчас забиты другим. Огромным бугром, что таранит ткань тёмных брюк.

— Что ты отлично полируешь. Пора показать, что ты это действительно умеешь. Расстёгивай.

Руки становятся тяжёлыми. Я же никогда не… Да и он-то был моим первым мужчиной!

Закусываю губу и не знаю, что делать. Не сделаю — будет ещё хуже. Не даст ни дня покоя.

Поэтому вдыхаю побольше кислорода. Зажмуриваюсь и пытаюсь перевести дух.

Я сделаю это. Смогу.

Это ведь всего лишь… несколько минут.

Открываю глаза и тянусь пальцами к ширинке. Расстёгиваю её и надеюсь, что всё это произойдёт быстро. Отстреляюсь, а потом пойду мыть рот с мылом. Только если… он не захочет большего.

Приспускаю брюки, бельё и стеснительно отвожу взгляд в сторону. Вот почему у меня болело между ног первые дни.

А я-то думала, что со мной что-то не так. Хотела уже к нам в гинекологию записаться.

Но нет… Большой. С виду твёрдый настолько, что мне становится не по себе. Его ещё и в рот взять нужно… А поместится? Я, честно, не хочу проверять.

Потому что это унизительно. Особенно перед ледышкой. Что смотрит на меня сверху вниз. Сканирует взглядом.

И я чувствую его на себе. Испепеляющий. Гневный. Немыслимо пропитанный злобой. И он… Будто принадлежит не Рихтеру.

Что-то заставляет меня посмотреть за его спину. В маленький проём. В узкую щель.

На дверь, которую Алекс не закрыл после себя.

А там… Сверкает зелёный огонёк. Который тут же тухнет. Мелькает тень. Как испаряется.

Я моргаю и не сразу понимаю, в чём дело. Пропало. Всё пропало. Но мне показалось, или?.. Там мелькнула копна светлых волос?

Это паранойя. Всего лишь паранойя.

Оливия уехала. Оставила меня один на один со своим мужем.

Здесь никого нет. Только он и я. Его руки, что опускаются на подбородок, поднимают его вверх. Заставляют посмотреть в серые глаза. Увидеть, как приоткрываются его губы, которые шепчут мне в тот момент, когда его большой палец проходит по моей нижней искусанной губе:

— Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты освоилась, — так и есть. Каким бы ни был отвратительным человеком, он пришёл только на третий день. — Поэтому, Виола, отсрочки больше не жди.

И я это прекрасно понимаю. Особенно когда мужчина толкается вперёд, касаясь горячей головкой моих губ.

Глава 17

Рихтер

Девчонка приоткрывает соблазнительные и пухлые губы. Впускает меня в свой тесный рот. Обволакивает головку, касается языком.

Неосознанно дёргаюсь. Её язык — как бритва. Дотрагивается и словно режет. Причём приятно. Так, что вырывается грудной рык из горла.

А она ведь только поместила в себя начало. Дальше — нет. Но старается, пододвигается на коленках ближе. Прикрывает глаза и старается взять больше. Молодец, пусть учится.

В её же интересах сделать так, чтобы я закончил быстрее. Но потом я просто так её не отпущу. Если хорошо постарается, конечно.

Но она уже это делает. Взмахивает ресницами и неуверенно подаётся вперед. Приподнимает белоснежные ладошки, пальцы которых только недавно избавились от пластырей. И хоть меня не должен волновать этот факт, откуда они там взялись, всё же интересно.

Судя по неглубоким отметинам, балуется лезвием. Из-за чего? Нервы? Стрессы? Проблемы с психикой? Неважно. Для меня это не должно играть никакой роли.

Тем более сейчас. Когда холодные пальчики касаются основания паха. Создают контраст холода и горячего рта, который не двигается дальше.

— Ещё, — велю. Мало мне. Я уже на взводе. С того момента, как понял, что она стоит без нижнего белья, вся выгибается от вибратора в ней и проклинает меня всеми словами, которые знает. И ей же понравилось.

Она — неискушённая душа, которую мне предстоит испортить. И я к этому приступаю.

Девочка слушается. Толкается вперёд сильнее, берёт наполовину. Сжимает ладошками ствол. Грубовато и чересчур. Из-за чего её и ругаю:

— Нежнее.

Грубость здесь могу проявлять только я.

Хватка слабеет.

— Молодец, — хвалю слишком добрым тоном. Нельзя. Поэтому следующие слова говорю с присущим морозом в голосе: — Быстрее.

Нечего с ней церемониться. И правильно делаю. Так всё работает быстрее. Под гнётом страха. Неумело, растерянно, но она делает первый толчок. Скользит мокрыми губами по стволу и заставляет прикрыть глаза.

Отличный рот.

У Оливии губёшки ненатуральные, сосёт хорошо, но вот это ощущение на коже — дерьмо. Как и её разработанный широкий рот. Она частенько любит завоевать моё к ней хорошее отношение. Знает, как сделать меня добрее. Встать на колени, расстегнуть ширинку и хорошенько отсосать.

Но это стало скучно. Пресно.

И сейчас, когда Виола неуверенно толкается вперёд-назад, сжимая тесным ртом член, схожу с ума. Мысли мигом вылетают из головы, когда она помогает себе руками. Обхватывает пальцами, слегка надавливает на синие венки, которые так контрастируют с её бледноватой кожей.

Как мертвяк. Или это из-за освещения?

Нет, вряд ли. И при свете дня её кожа фарфоровая, белая, только со слегка раскрасневшимися щеками. Которые и сейчас наливаются сильнее, выдавая смущение девчонки.

Красиво, особенно когда она старательно работает, не смотрит на меня, только бы это быстрее закончилось.

Она надеется уйти после минета? Нет, не получится. Это только начало. Я слишком долго ждал и дал ей много времени. Пора и опустошить всё, что так долго держал в себе.

— Посмотри на меня, — приказываю.

Хочу видеть её глаза. Что в них сейчас? Такое же смущение?

Она не позволяет взглянуть в них. Только сильнее прикрывает и толкается головой вперёд. Берёт глубже, задевает зубками. Не ругаю её, но стоило бы. Пытается поменять тему. Чтобы я увлёкся её движениями языком, которыми она обводит головку и посасывает.

Так приятно, что мне срочно нужно опереться о комод, возле которого она сидит на коленях.

Вид захватывающий. Она маленькая, миниатюрная. Расположилась в ногах в этом глупом платье, которое сейчас задралось до самых бёдер. Оно мне совершенно не нравится. Грудь слегка обнажена, как и ноги. А я хочу большего. Моя фантазия представляет её сейчас в другом наряде.

В чёрном миниатюрном платье. С белыми оборками. И таком же белоснежном фартуке. На голове — забавный ободок.

Когда решил сделать её своей горничной, в таком наряде её и представлял, но, увидев эту голубую униформу, весь запал пропал.

Но сейчас…

Всё наливается кровью. Как и член, который болит от её ласк.

А я не уймусь, пока не увижу её глаза.

— Посмотри на меня, — произношу ещё жестче. — У тебя есть несколько секунд. Ты ведь не хочешь, чтобы я…

Я ведь и договорить не успеваю.

А она всё уже делает. Поднимает свои заплаканные глаза и смотрит на меня.

Меня не берут женские слёзы. Никогда. Я их не замечаю, но сейчас… В глаза бросается синяк, который виднеется не так чётко, как раньше. И он не даёт мне покоя.

Даже несмотря на то, что те, кто это сделал, наказаны. Те деньги, что они украли, пойдут им на их же лечение.

Девчонка смотрит на меня снизу вверх и прожигает злым взглядом. Ненавидит, да.

Но так ещё лучше. Огонь в глазах мне нравится больше, чем покорность. С такими веселее, не пресно, как с давалками, которые текут и сами прыгают тебе в постель.

Эта лучше.

— Бери глубже, — надоели эти игры.

Но она не торопится, мотает головой. Больше не может. Считает, что так. Но опускаю ладонь ей на макушку. Делаю один грубый рывок, и головка упирается в нёбо, пока её руки перемещаются на пах. Сжимает мои бёдра пальцами, пока я запрокидываю голову назад.

Охуенно.

Настолько, что глаза закрываются сами, пока она бьёт меня ладонями по ногам. Чтобы отпустил. Пытается вырваться, подаётся назад. Попытки слабые, но я позволяю ей это сделать, пока всё горит от её прикосновений языком.

Не зря замутил всю эту аферу с её деньгами. Не зря нанял тех ублюдков, приказ у которых был один — забрать деньги, но не навредить. Даже если сильно будет вырываться. Но один ослушался. Поэтому пострадали двое.

Ради одной крохотной девчонки пойти на такое…

Но оно того стоит.

Член обдаёт холодом, пока Виола пытается откашляться.

— Урод… — я резко наклоняю голову, слыша этот ненавидящий шёпот. Ухмыляюсь. — Да чтоб ты провалился… Кусок…

А вот это она зря. Улыбка сама сходит с лица. Ладонь зарывается в её длинные каштановые волосы.

Тяну на себя, заставляя её встать, пока она морщится от боли и поднимается сама. Правильно. Так менее больно.

Отпускаю, когда она выпрямляется в полный рост. Тут же обхватываю её бёдра и толкаюсь вперёд. Рывком. Прижимаю её к комоду, пока она издаёт болезненный стон. Ударяю её ягодицами о мебель.

Пока мой член упирается между её ног. В гладкий и мокрый от возбуждения лобок.

— Больно… — скулит.

— Знаю, — наклоняюсь чуть вперёд. Обдаю её щёку горячим дыханием. Приближаюсь к уху, мочку которого кусаю и тут же отпускаю, когда тихое мычание радует нутро и опять возбуждает до предела.

Хочу её. Прямо всю. До зуда в пальцах и паху.

У меня все конечности от неё сводит. Как и член, который так и торопится войти в узкую щель и хорошенько отыметь.

Вжимаю пальцы в округлые, но худенькие бёдра.

— Но тебе полезно получить по заднице.

Я втискиваюсь между её складок. Веду по ним головкой, пока безвольные руки обвивают мою шею.

Она стоять нормально не может. Ищет, за что зацепиться. Перешагивает через себя и держит меня руками. Едва не опускает голову на моё плечо. Тяжело дышит.

От чего? Боится? Или возбуждена? Как и я.

Хватаю её за бедра. Прижимаю к комоду. Пробираюсь к узкому входу и резко, стремительным рывком насаживаю девчонку на себя. И, пока мой член горит в её тесном лоне… она кричит мне на ухо и прижимается к моему телу только сильнее.

Стирая все границы и лишая меня здравого смысла.

Виолетта

Я вздрагиваю, когда мужчина прижимает к себе и входит одним ударом. Протискиваясь внутрь всё глубже. И с каждым его сантиметром во мне мои глаза и рот становятся шире. Когда понимаю, что он полностью входит в меня. С такой лёгкостью, что я в шоке от собственного тела…

В первый раз всё было больнее, грубее. Невыносимее.

Но сейчас…

Я рассыпаюсь на тысячи осколков, когда Рихтер делает первый толчок. Яростный, быстрый. Словно забивает гвоздь сквозь мою плоть. Не могу выдержать, так и валюсь вниз. И если бы не его руки, что с силой сжимают бёдра, давно бы уже лежала на полу.

Но он не собирается отпускать меня. Сжимает только сильнее. Ещё и как-то прижимает меня к комоду, ручка которого упирается мне прямо в копчик. Но это беспокоит меня сейчас в последнюю очередь.

Рихтер останавливается.

Убирает свои ладони с моих бёдер.

И я чуть не падаю.

Сама вцепляюсь в него, только бы не шлёпнуться голым задом на пол.

— Я начинаю верить, что тебе искренне нравится, — скалится.

— Нет, — отчего-то быстро выдыхаю. Мне не нравится! Ни он, ни то, что он со мной делает! И, тем более то, что он совершает в следующее мгновение. Хватается пальцами за ворот платья и дёргает ткань в стороны. Пуговки сами отрываются и дождиком падают к ногам. Я зависаю и неверяще шепчу: — Моя форма…

Мне ведь за неё прилетит!

— Зашьёшь, — отрезает, показывая, что больше ничего не хочет слышать о ней. Задирает лифчик вверх. Соски вмиг твердеют от холода. — Лжёшь мне…

— Не вру, — поджимаю губы и машу головой. Пока Рихтер наклоняется, касается горячим языком соска и вбирает его в рот. А мне становится ещё хуже.

Он до сих пор во мне. Осыпает мою грудь поцелуями. Кусает за чувствительную горошину. Из-за чего я вымученно всхлипываю. Прикрываю глаза и понимаю, чёрт возьми, что мне нравится…

И осознаю я это тогда, когда он выпускает сосок изо рта, а я разочарованно постанываю. И он это прекрасно замечает.

— Врунья.

Он делает маленький шажок назад. Я боюсь упасть, поэтому сгоряча обхватываю его ногами. И лучше бы я этого не делала…

Распахиваю губы, когда ощущаю его сильнее. Острее.

— Да ты не такая невинная, как я думал.

— Я боюсь упасть, — оправдываюсь, задыхаясь.

Зажмуриваюсь и не понимаю, как Рихтер делает несколько шагов к стене. Огибает комод и сажает меня голыми ягодицами на краешек древесины. Тут же опрокидывает меня спиной на холодную поверхность. Нашёл, на чём трахать… на комоде…

Открываю глаза, закусываю губы и опять смотрю на этого человека, что осматривает меня в отвратительной позе и виде. Я, наверное, сейчас выгляжу хуже всех на свете… Одежда сбилась, лифчик над грудью, платье порвано…

А его ладони опять обхватывают мои бёдра. Толкают на себя.

И я неосознанно выгибаюсь.

Нет.

Вот сейчас… Он полностью входит в меня. До самого основания.

— Ах! Чёрт!

Чувствую его всем телом, каждой клеточкой. Внизу становится больно. Он словно проникает своим прибором и касается низа живота. Внутри. И от этого мне становится страшно.

Я в панике пытаюсь отстраниться.

— Не бойся, — утешает. Останавливается. Выходит, даёт мне прийти в себя.

Удивительно! Заботится? Или…

Нет, не заботится.

Он выходит буквально на секунду. И снова погружается в меня одним резким толчком.

Я открываю губы и без стеснения постанываю в голос.

— Тише, девочка, — хитро произносит, пока я закрываю глаза и вцепляюсь ладонями в края комода. Хорошо, что не на узкой части трахнуть решил. Обошёл. Чтобы меня положить. Что, неудобно стало? — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали остальные горничные?

И только сейчас я понимаю, что…

Мы в доме не одни.

Здесь, как минимум, ещё три служанки. Ещё этот кретин не закрыл двери.

Я неосознанно тянусь пальцами ко рту. Зажимаю его. Поворачиваю голову и устремляю свой взгляд на дверной проём. Испуганно сверлю его и слышу тихий и глухой смех сверху.

— Трусиха.

Его вообще это не заботит?!

Он же… Он же, блин…

— Мммм.

Я зажмуриваюсь и издаю звонкое мычание прямо в ладони.

Ледышка заставляет меня выгнуться, почувствовать очередной жар во всем теле.

Он делает безумный толчок.

И ещё один. Разрушающий, крышесносный. От которого все внутренности горят. Полыхают. И это чувство разрастается всё дальше. Сковывает всё, вплоть до сердца.

А внизу живота нагревается.

С каждым разом сильнее и сильнее.

Пока мои стенки обхватывают его большой член в синих венках. Ощущение, что я чувствую каждый узор. Как они трутся о кожу. И я не понимаю, что со мной.

Опять это чувство возбуждения, как в первый раз. Когда я не выдержала и застонала в голос, а он ненасытно вбивался в меня. Как и сейчас.

Рихтер не жалеет меня. Даже когда я не могу погасить стоны ладонью, которые так и рвутся наружу.

Но…

Если нас застукают, мне не будет житья в этом доме. А мне ведь здесь быть ещё долго! К моему сожалению…

— Тяжело… — выдыхает Рихтер, делая очередной удар внутрь. Господи, он словно убивает! С каждым движением, — …сдерживаться?

Я хочу выкрикнуть, что да. И ещё раз грёбанное да!

Но вместо этого усиленно верчу головой из стороны в сторону. Опять поскуливаю в ладошки и выгибаюсь ему навстречу.

Я не вижу, что делает Рихтер. Но я чувствую его всем телом. Он слегка замедляется, наклоняется ко мне. Останавливается на несколько секунд, пока обжигает мои руки губами. Оставляет на них лёгкий поцелуй.

— Ты милая, когда сопротивляешься своему телу.

И я бы восприняла это как комплимент, но… не успеваю.

Судя по звуку и тому, что меня обдаёт холодком, он выпрямляется. Выходит из меня, и я слегка расслабляюсь. Обмякаю на секунду на дереве.

Хотя тело горит. До предела. И, если у меня не осталось бы хоть капли гордости, я бы отстранила руки ото рта и крикнула «ещё», но… Нет!

— Открой глаза, — я не знаю, почему слушаюсь, но делаю это. Смотрю на его слегка вспотевшее лицо. На лоб, на который упало несколько прядей тёмных волос. — И всегда смотри в мои, когда кончаешь. Поняла?

И опять он выворачивает меня наизнанку. Входит резким и грубым толчком. А внизу живота конец. Пик. Яростно разгорающийся, скручивающийся в один комочек. Маленький. Который вот-вот взорвётся.

— Поняла?!

Энергично киваю. Только бы он продолжил. Перестал томить. Погасил ту боль и жажду наслаждения, которая убивает меня с каждой секундой всё больше и больше.

Из-за которой чуть не хнычу.

— Умница… — хвалит, но я уже не слышу. Уши как будто закладывает звон. — Ты заслужила награду.

И сейчас я её получаю. Выгибаюсь, поворачиваясь туловищем в стену, совершенно не обращая внимания, что могу удариться об неё. Сильнее сжимаю его таз ногами. Собственные пальцы вжимаются в щёки.

А я тем временем…

Рассыпаюсь. Как льдина, на мелкие кусочки от удара обо что-то твёрдое.

Но я… Умираю от волны, что обрушивается на всё тело. Концентрируется между ног. Из-за чего хочется сейчас свернуться калачиком и пережить этот момент.

Но вместо этого…

Меня трясёт. Скручивает, пока таз предательски дрожит.

И даже довольный смешок не заставляет меня покраснеть. Всё, что меня сейчас волнует — как бы не закричать. Во весь голос. Не содрать гордо. Чтобы не спалиться перед другими.

Я пытаюсь сдержаться, но громкое мычание всё равно отзывается в ладонях. Настолько, что мне кажется, нас услышит любой.

Стенки лона сокращаются, обхватывают, словно тугими колечками, член, что замирает во мне, пока я испытываю второй в жизни оргазм.

И снова вместе с ним. Такой же безумный, неудержимый, хоронящий с головой.

Я опять предаю себя. Собственный разум. Всё потому, что тело не держит, кайфует от этого мужчины. От его ласк, движений и таких же горячих, как и сами его действия, слов.

Пальцы расслабляются, сползают вниз, пока я глотаю воздух. Не могу без него. Я как будто утопаю. И без сил не могу выбраться наверх.

Но прихожу в себя, когда Рихтер делает окончательные точки. Последние аккорды.

Выходит из меня. Издаёт тихий выдох и рычание.

Отводит мою правую ногу в сторону. Сжимает её пальцами.

И горячая жидкость приземляется мне между ног. Обжигает узорами гладкий лобок, губы, что горят сейчас, не сумев остыть после соприкосновений с его кожей.

Я подарю ему на день рождения пачку презервативов… Если он увлечётся и в следующий раз вовремя не вытащит… Мне не хочется губить свой организм таблетками, но придётся.

Господи, что мне сейчас делать со своим внешним видом? Он отвратительный! Благо мой рабочий день подходит к концу, и я…

— Вставай, — шлепок по бедру немного отрезвляет.

Рихтер отходит от меня, а я тут же вскакиваю с места. Выпрямляюсь, с трудом спрыгиваю с комода и прикрываюсь, как могу. Между ног липко, неприятно, и я морщусь, но мне сейчас не до этого.

Прикрываю грудь тканью, и шиплю сквозь зубы, перед тем как развернуться и стремглав на ослабших ногах выбежать из комнаты:

— Да чтоб ты провалился…

Стираю слёзы, вставляю иголку в пуговку и пытаюсь унять дрожь во всём теле. Не попадаю. Стараюсь вставить иглу в маленькую дырочку ещё раз. А оно всё не выходит.

Перед глазами мутно, пальцы дрожат, но мне надо зашить эту гребаную униформу!

И когда у меня опять ничего не выходит, и игла входит в палец, с психами выкидываю всё из рук.

Да пошло всё к чёртовой матери!

Вытираю ладонями щёки и чуть ли не вою в голос. Как же я его ненавижу! Пусть он свалится куда-нибудь в канаву, и чтобы член больше никогда не встал! Ублюдок!

Поджимаю под себя коленки и зарываюсь в них лицом. Обхватываю себя руками и неосознанно сжимаюсь калачиком на полу.

Я понимаю, что ничего ужасного не произошло.

Но почему мне так дерьмово, когда я думаю о том, что сегодня случилось, и что мне завтра опять возвращаться в логово холодного зверя, который совершенно не знает, что такое «нет»?

Глава 18

— Вчера была приятная ночка? — одна из горничных, имя которой не помню, усмехается. Кивает головой на мою шею. Да, блин… Я же мазала косметикой, как могла.

— Типа того, — не скрываю засосы. Продолжаю протирать стекло тряпкой. Было бы слишком подозрительно, если бы я замялась. — Не люблю говорить о своей личной жизни.

— Да мне-то всё равно, — недовольно отзывается. Хотя по её взмаху ладонью и виду можно понять — задело. Главная сплетница, ясно. Надо быть с ней аккуратнее. — А вот Оливия не любит этого. Я ещё слышала, что ты сегодня на ужине вместо Хеде подрабатывать будешь. Ещё гость такой важный…

Делает паузу. Специально, чтобы я задала вопрос первая.

— Совсем не интересно?

— И кто же? — отвечаю со вздохом. Легче по её правилам играть.

— Йенс Кёлер.

Ладонь сама останавливается на зеркале. Сжимаю пальцами тряпку и проклинаю этот дом всеми матерными словами.

— Они же вроде как враждуют, нет? — решаю узнать. — Почему по гостям ходят?

— Они не конкуренты, нет, — поясняет, возвращаясь к работе. — Но и не друзья. Скажу тебе по секрету…

Навострив ушки, смотрю в отражение. Наблюдаю, как девушка осматривается по сторонам и слегка наклоняется ко мне.

— Я пару дней назад подслушала разговор господина Рихтера и стервы Оливии, что они используют Кёлера против Томаса Каспара. Может, знаешь, кто такой.

Я киваю. Встречалась уже… Два раза.

И, кажется, начинаю понимать. Тогда, когда Кёлер сказал мне отвлечь мужчину в бильярдном клубе. Мне нужно было сделать это именно с Томасом. Но тот старик, который сопровождал меня и потом пропал, указал не на того. Специально. Но зачем? Он же работал на него.

И только сейчас я понимаю, что… Человек, из-за которого я оказалась в порно-студии, сегодня будет здесь. В этом доме. И я должна буду приносить ему еду и напитки по одному желанию. О, нет… Хуже и быть не может!

— Понятно, — увиливаю от этой темы. Мне на самом деле это не так интересно. Я ничего не понимаю в бизнесе, и тем более заговорах.

— Ну, в общем, да. Думаю, вечер серьёзный, а эта курица Бельц, вечно повёрнутая на идеальности, и к тебе придерётся, — хочу вымученно выдохнуть, но времени на хоть какую-то передышку нет. Вижу через окно подъезжающий к дому чёрный спорткар. Узнаю, кто приехал, ни разу в жизни не видев этот автомобиль.

Сейчас только одного человека нет в доме.

И вот он вернулся.

Козёл выходит из машины, поправляет солнцезащитные очки. Держит в руках телефон, кошелёк и идёт в сторону дома. Вот как можно быть таким уродом и красавцем одновременно? Когда мы только встретились… Я была впечатлена. Даже поверила, что мы хорошо проведём время. И мне будет не так противно отвлекать его. Так и оказалось. Мне было страшно, но приятно. Одними только руками он едва не довёл меня до оргазма. Испепелял взглядом и просто совращал.

Но потом, когда узнала его ближе… У меня к нему одно отторжение.

После вчерашнего.

Да, из-за этого чёртового секса. Мне его не хотелось. Он заставил меня. Да, мне было хорошо. Из-за чего я сейчас и краснею, только вспоминая вчерашний вечер. Но в остальном… Я не хотела. Он принудил. И от этого мне противно.

Я не корила бы себя и не ненавидела его, если бы сама пошла на это. Но тогда… Он просто воспользовался мной. Как шлюхой. Причём бесплатной. И да, я понимаю, что теперь это моя работа…

Но я всё равно чувствую себя такой грязной. Не могу спокойно смотреть на своё тело в зеркало. Видеть эти синяки, засосы, которые он оставил. Я ненавижу себя. Даже просто существуя в этом теле.

Неприятные чувства.

— Закончи, пожалуйста, сама, — я резко откидываю тряпку в сторону и вскакиваю с пола. Я знаю, что сейчас Рихтер пройдёт мимо, поэтому мне лучше убраться отсюда.

— Что? Мы же только нача…

Я не дослушиваю. Поправляю аккуратно форму, чтобы пуговицы не разошлись. Я плохо их пришила из-за вечерней истерики. Одно неверное движение — конец. Останусь обнажённой.

Но пошёл в жопу этот Рихтер!

Ускоряюсь и едва не бегу по коридору. Планирую скрыться на пару минут в какой-нибудь комнате.

Но как только собираюсь свернуть за угол, слышу за спиной требовательный зов:

— Логинова! В мой кабинет!

Я останавливаюсь, хотя мне нужно бы продолжить бежать. Разворачиваюсь, натягиваю приветливую улыбку. Хотя на душе сейчас настоящий кошмар. Буря, что хочет свалиться на этого человека и разорвать на куски.

— Я уже убралась у вас в кабинете, господин Рихтер, — вежливо отвечаю, сжимая кулаки. Выплёвываю это гребаное к нему обращение. — Госпожа Бельц ждёт меня в гостиной.

Я смотрю на его недовольный вид. На его серые глаза, что убивают меня наповал. Одним лишь взглядом. Морозным, ледяным. Я чувствую, как холодок проходит по спине и заставляет съежиться.

— В мой кабинет.

Три разъярённых и чётких слова.

— Швабру захвати.

Я прикрываю глаза и только киваю. Пытаюсь перевести дыхание, чтобы не сорваться и не начать кричать.

Медленными, нетвёрдыми шагами возвращаюсь обратно к своей напарнице. Стараюсь не обращать на неё внимания.

Считаю в голове до десяти.

Раз за разом.

— Фига он злится… — выдыхает. — Ты тут пару дней, а уже его разозлила…

— Прошу! — восклицаю, резко поворачивая к ней голову. — Давай не будем, ладно? У меня и так проблем хватает!

Да, я понимаю, что она ни в чём не виновата, но… Вырвалось. Само. Правда, я не хотела..

Но нервы ни к чёрту.

Извинюсь перед ней потом, а сейчас… Хватаю швабру в руки. Тряпки и ведро с моющими средствами.

И иду на бой.

С одним невыносимым типом, который размажет меня по стене.

Его настроение… намекает. Он злой и разъярённый. Недовольный, и явно сейчас проучит меня за моё увиливание.

Глубоко вдыхаю и понимаю, что эта встреча ничем хорошим не закончится.

Я захожу в его кабинет, как на казнь. Поджилки трясутся, дыхание спирает. Лёгкие горят так, будто их опустили в кипяток. Сердце бьётся где-то в пятках.

И хоть самого Рихтера я не боюсь…

Хотя кого я обманываю?

Я страшусь его действий. Для меня всё это — в новинку. Даже тот же секс. Я только неделю назад была девственницей, а он… Всё хочет и хочет. И от этого ещё хуже.

— Звали? — спрашиваю, как только перешагиваю за порог. Не смотрю на него, хотя замечаю, что он сидит на столе и уже ждёт меня. Прожигает недовольным взглядом.

— Дверь закрой, — следует холодный приказ на вопрос. И я опять незаметно прикрываю глаза. Сжимаю пальцы, впиваюсь со всей силы ногтями в кожу.

Дыши, Виола, дыши. Что он сделает? Оливия сидит у себя в гостиной. Повсюду… персонал.

Если и притронется — ничего не будет. Только если он не захочет быстрого перепихона, или того хуже… не знаю! Фантазия у него явно неслабая!

Но я сейчас ни к чему морально не готова.

Прикрываю двери и поворачиваюсь к своему кошмару.

— Вы что-то хотели? — нарочито вежливо.

— Подойди, побеседуем, — произносит спокойно.

— Только побеседуем? — уточняю.

— Попробуем.

Я вздыхаю. Иду к нему, хоть и совершенно не верю.

И не зря.

Потому что как только я оказываюсь возле него и вдыхаю запах альпийских, мать его, гор, этот придурок…

Хватает меня за бёдра. Одним рывком поднимает и сажает на стол.

И почему опять, когда он прикасается, всё горит?

Опускаю взгляд вниз, когда ощущаю ягодицами холодное дерево. И опять перед глазами вчерашняя сцена, где я… Предаю сама себя. И начинаю ненавидеть с ещё большей силой.

А Рихтер делает ещё хуже — руки свои не убирает. Продолжает держать их на моём теле, так и говоря одно. Я всего лишь оказываю ему услуги. Убираюсь в его доме и сплю с ним. И он пытается доказать это ещё сильнее.

Лапает, скользит руками вверх по бёдрам.

— Ты ведь сказал, что мы всего лишь поговорим, — всё моё наигранное уважение вмиг пропадает.

— Да, точно, — кажется, он совершенно об этом забывает. Но сдержит ли своё слово? — Но перед этим…

Я вижу, как его рука поднимается в воздух.

Горячие пальцы касаются моего подбородка, приподнимая его вверх. Вместе с моим неконтролируемым взглядом, который сам перемещается на лицо ледышки. И я опять изучаю его идеальное лицо, на котором выступила едва заметная щетина. Ему идёт. Выглядит старше своих лет.

Но по-прежнему остаётся таким же козлом.

— Договоримся так, — гремит как гром среди ясного неба. — Каждый раз, когда я разговариваю с тобой, смотришь на меня. Мне не сильно хочется разговаривать с твоей макушкой.

Сейчас он хоть отстранён и холоден, но хотя бы не наезжает.

И чтобы не провоцировать его и не портить настроение нам обоим, соглашаюсь:

— Хорошо.

— Хм, — выдаёт неожиданно. Хмурится. — Ты сегодня странная.

Была бы нормальной, если бы меня вчера кто-то морально не изнасиловал.

Я отмахиваюсь. Хватаю его за ладонь и убираю со своего подбородка. Чтобы не трогал.

— О чём ты хотел поговорить? — начинаю. — Мне работать нужно идти. Мне из-за тебя сегодня ещё и официанткой подрабатывать. Нужно успеть всё.

Он опять стреляет в меня недовольным взглядом. Что, не нравится, когда поторапливают?

— Пойдёшь, — говорит как-то странно. Подозрительно. Волнительно сглатываю и продолжаю смотреть в серые глаза. — Но как раз-таки об ужине я и хотел поговорить.

Бровь сама приподнимается в удивлении. Интересно, о чём? Алекс умеет думать? Не только своим членом, который тянется ко мне?

— Но для начала…

Едва заметная улыбка расцветает на упругих губах. Хватка ладоней становится тверже, сильнее. И я ойкаю, когда он щипает меня за кожу. Но после этого… Наклоняется. Слишком близко.

Чистого воздуха, в котором нет его одеколона, не остаётся. Запах полностью проникает в ноздри и не даёт нормально дышать.

— Что ты… — я начинаю биться в панике. Дотрагиваюсь до его плеч, но не успеваю оттолкнуть.

— Кого-то нужно проучить. За отмазки.

Я не понимаю, почему он это говорит.

Но в следующую секунду… Он накрывает своими губами мои губы. И нападает. Яростно. Безжалостно. Не давая передышку ни на секунду.

Я отстраняюсь. Надавливаю ладонями на плечи и отталкиваю мужчину от себя. Даже если это и всего лишь несколько сантиметров, они помогают мне прийти в себя.

И когда я говорю Рихтеру «нет», он прожигает меня серыми глазами. И сейчас они темнеют пуще прежнего. Злится и недоволен. Пусть подавится.

— Мне надо работать, — стараюсь спрыгнуть со стола. Но его руки цепко обхватывают бёдра, не давая мне этого сделать. — Алекс, перестань.

Мужчина хмурится еще сильнее.

— Я же говорил не звать меня так, — недовольно цедит сквозь зубы.

Ах так!

— Ох, прости, — наигранно всплескиваю руками. — Это ведь всё, что должно меня сейчас заботить! А не то, что сейчас разгар рабочего дня, дом наполнен толпой людей, а мне ещё надо закончить работу, на которую, кстати, ты меня устроил! Как издевательство! Нет, тебе нужно меня испытать!

Я всё же спрыгиваю со стола, чувствуя на бёдрах менее сильную хватку.

Ступаю ногами на твёрдый пол и огибаю мужчину, пока он ДАЁТ мне это сделать. Мудак.

— Да, ты права, — неожиданно чётко произносит. Я едва не падаю на пол от такого заявления. Благо удерживаюсь. Только округляю слегка от шока глаза, думая, что ослышалась. Рихтер да признал свою вину? Не верю! — Иди. Скоро ужин. И переоденься, эта форма только отпугнёт гостя.

И почему ему так важен этот Кёлер?

Я ничего не отвечаю. Только поправляю съехавшую юбку и убираюсь вон из этого треклятого кабинета.

Только бы он не передумал. У меня ни настроения на его заигрывания, ни желания. Оливия сегодня дерёт меня и в хвост и в гриву. Всё не унимается.

Поэтому доделываю все дела. Ног под конец дня не чувствую. И правильно Бельц сучкой называют. Она такая и есть.

И чтобы её не раздражать, как и её муженька, что с первого взгляда показался мне нормальным, а сейчас… ну, такое. Я всё же переодеваюсь. Стандартная одежда официантки. Не думала, что в этом доме есть и такая. Чёрная юбка-карандаш, белая рубашка, жилетка и идиотский галстук.

Я как клоун на этой вечеринке.

Но выбора у меня нет… И всё из-за Рихтера. Будь он неладен!

Поэтому начинаю работать. Я слышала голос Кёлера в зале, и то, что они уже сели за столы. И вот мой выход, но… Почему я сейчас вообще держу этот поднос и должна хоть куда-то идти? Мне так не хочется этого делать. Особенно когда ты — загнанная в ловушку дичь, и сейчас ты идёшь на съедение к хищникам.

Остаётся только молиться, что Кёлер меня забыл.

Вдыхаю полной грудью, стараюсь унять дрожь в руках. Открываю двери, выхожу в маленький зал. По сравнению со всем домом Рихтера, комнатка выглядит такой скромной, маленькой.

И дышать становится трудно. Особенно когда два мужских взгляда впиваются в мою фигуру. Благо Оливия не смотрит. Внимание всё на планшет. Делает вид, что не замечает меня.

— Виолетта, быстрее, — поторапливает. — Опаздываешь на три минуты.

Крепко сжимаю зубы, расставляю тарелки на стол.

— Извините.

Да пошла бы ты куда подальше!

— А мы, кажется, с вами уже где-то встречались? — я молилась всем богами, лишь бы Кёлер меня не вспомнил. Но сейчас, когда я стреляю взглядом в этого подонка, с которого изначально всё и началось… Всё он прекрасно помнит. Два раза ему хватило. Только вот тогда, в казино, он всего лишь сделал вид, что меня не знает.

Но я вижу, как он выжидающе смотрит на меня. То на Рихтера. Боится, что я всё расскажу. А это, кажется, без надобности. Этот ледышка сам уже всё знает.

— Вряд ли, — быстро отвечаю. Не хватало мне ещё выговора от Бельц. Настроение и так на нуле. — Приятного аппетита.

Я только хочу уйти, но Оливия внезапно хватает меня за волосы. И ведь продолжает смотреть в планшет. И только сейчас, когда останавливает меня одним движением, поднимает взгляд от гаджета.

Останавливается в районе шеи, и я вспоминаю сегодняшние слова той девушки:

«Сучка Бельц не любит этого»

Засосов.

Но я уверена, что под воротничком белой рубашки ничего не видно! Специально прикрыла, ещё и галстуком затянула, чтобы не выглядывали.

Придурок Рихтер!

— Волосы нужно собирать, — мой хвост её не устраивает. Да, согласна, но что мне делать, если густые волосы не хотят держаться на макушке, а помощи в этом доме не дождёшься? Я официанткой ни разу в жизни не работала! — Мне не хочется есть твои волосы. В следующий раз… будь внимательней. Иначе уволю.

Я киваю.

Интересно.

А если… Она меня уволит, что скажет Рихтер на этот счёт? Он заступится? Или найдёт для меня новое применение? Но, может, тогда мне не придётся терпеть эти отмывки унитаза и окон? Хм, надо об этом хорошенько подумать…

— Не будь так строга, Оливия, — холодный и равнодушный тон ледышки разносится по маленькой комнатке. Он заговорил? А не плевать ли ему? С чего это защита такая? — Тем более при гостях. Идите, Виолетта.

Он резко поднимает на меня взгляд.

— Можете оставить нас до тех пор, пока не позовём.

Он что, мою задницу прикрывает? Нет, не думаю. Он не может встать на мою защиту. Ему ведь изгаляться надо мной нравится. Не зря меня его жена туда-сюда кидает.

— Хорошо, — киваю. Пальцы Бельц резко размыкаются. Из-за слов мужа? Не знаю.

— Иди, — и всё равно она оставляет последнее слово за собой.

И я ухожу. Разворачиваюсь и бегу из маленькой, кажущейся душной комнаты. Несмотря на хорошо работающий кондиционер.

А спина горит. От трёх взглядов. И кому бы они ни принадлежали… Всё плохо.

Глава 19

За весь вечер меня звали только два раза. Эти трое беседуют около часа. И, когда я заношу им чай со сладостями, улавливаю, что скоро они разойдутся.

А я нервно поглядываю за окно. Темень уже. Если они не поторопятся, уедет последний автобус. Заказывать отсюда такси нереально дорого. Зачем вообще жить в частниках? Здесь ведь ещё двадцать минут пешком идти. Ах, да, у них же машины.

А я беспокоюсь, как бы уехать домой так, чтобы не потратить все деньги. Официальной зарплаты у меня нет. Вряд ли Рихтер мне что-то заплатит. Поэтому стоит уберечь то, что есть сейчас. А дальше уже придумаю.

А пока мне опять говорят уйти, что я и прекрасно делаю. Выхожу в коридор, упираюсь в подоконник. Смотрю в окно и вдыхаю свежий воздух из приоткрытой форточки. Прикрываю на мгновение глаза и наслаждаюсь тихой звучной музыкой, которая идёт из той комнаты, где сейчас сидят трое исчадий ада.

Нет, только мне могло так повезти встретить их всех вместе. И, надеюсь, это будет в первый и последний раз…

— Кого я здесь вижу, — я вздрагиваю и распахиваю глаза, вытягиваясь. Я прекрасно знаю этот ехидный голос, который принадлежит Кёлеру. Тут же оборачиваюсь. И зачем вышел?

А, сигарета в руке. Покурить? А там не мог? Бельц курит. Прекрасно дымит! И пепельница на столе есть.

Я молча отворачиваюсь к окну. Стоит вообще уйти.

— Ты недружелюбна, — хмыкает. Интересно, как он это заметил? — Я ведь тебя вспомнил.

— Прекрасно, — киваю. Отрываюсь от подоконника. — Удачного вечера.

Только хочу пройти мимо, но стальная хватка на запястье останавливает. Держит несильно, но крепко. Из-за чего руку простреливает едва заметной болью.

— Нет, составишь мне компанию, — проговаривает уже серьезнее.

— Я не курю, — вырываю руку. Пытаюсь. Да только вот он держит.

— Я же ведь не заставляю, — наседает. — Постоишь здесь. Есть разговор.

Я обречённо вздыхаю. Меня когда-нибудь оставят в покое?! Правда, это уже начинает жутко мне надоедать!

— Отпустишь, и тогда поговорим, — произношу, стреляя в него озлобленным взглядом. Я не всегда милой бываю.

Это срабатывает. Кёлер отпускает меня, но я не тороплюсь становиться рядом с ним, остаюсь на месте.

— И о чём ты хотел поговорить? — я неосознанно оглядываюсь на дверь. Только бы никто не вышел.

— Начнём с того, — усмехается, — что ты попала в очень комичную ситуацию. Не находишь?

— Оборжаться можно, — резко оборачиваюсь в его сторону и цежу сквозь зубы. Сжимаю ладони в кулаки и сдерживаюсь, как бы не наброситься на него и не выцарапать глаза. Из-за него я попала во всю эту ситуацию! Лучше суд, чем его угрозы. — Быстрее. Мне работать надо.

— Как ты разговариваешь с гостями, служанка? — не знаю, отражается ли шок на моём лице, но… Надеюсь, что нет. Поднимаю взгляд на Кёлера и не знаю, что и сказать. — Ты два раза косякнула. Первый — отвлекла Рихтера, а не Каспара. Второй твой косяк…

Порочная улыбка портит его и так некрасивое лицо. Нет, она не порочная, а безобразная.

— Мне тебя Шмидт в подарок привёл, — самодовольно усмехается. — А ты убежала. Тебе повезло, что я сделал вид, что не знаю тебя… Но я припомню это.

— Правда? — выгибаю вопросительно бровь. — Мне повезло? Знаешь, что…

Когда-нибудь мне точно прилетит.

Но я уверяю себя, что хуже уже точно не будет.

— Не забывай, что я знаю, из-за кого у Рихтера пропали деньги, — произношу спокойно. — И я могу всё ему рассказать. Что это ТЫ сказал мне это сделать. По сути, да… Я отвлекла не того. Хорошо, хоть это и не так, я смирилась! Но!

Складываю руки на груди. Защищаюсь.

Устала всё это глотать и молчать.

— А ещё… Как зовут того мужчину? Каспар, да? Если немного подсуетиться, я ведь могу и найти его. И всё ему рассказать…

И хоть Кёлер не показывает того, что его задевают эти слова… Палец дёргается. Пепел летит вниз, на белый подоконник, который я только недавно оттирала. Дурдом… Опять мыть?!

А я вот улыбаюсь. Показываю то, что у меня на него есть компромат. Хоть он и слабенький, и у меня совсем нет доказательств. Но… Его реакция мне нравится. Поэтому, поправив хвостик, я прохожу мимо него.

Но перед тем, как окончательно уйти на кухню, вспоминаю его свинство:

— И, будь добр, убери за собой.

Александр

— Это ведь та девушка, — Йенс кивает вниз. Оборачиваюсь, опираюсь о перила балкона и понимаю, почему Кёлер так сосредоточенно смотрит в сторону ворот.

Маленькая, несносная темноволосая русская плотнее кутается в джинсовую куртку. На ней постоянно одни и те же вещи. Только меняются принты на майке. А в остальном — она полное постоянство. Вплоть до белой обуви на ногах.

— Что со Шмидтом пришла?

Так вот почему его взгляд постоянно метался на Оливию. Так и выгонял её из комнаты, чтобы та быстрее свалила. Хотел остаться со мной один на один и спросить насчёт неё? Хм. Не вышло. Бельц — моя плотно застрявшая болезнь в печёнке.

От неё так просто не избавишься.

Хотя, нет, избавишься. Одним словом. Одним щелчком.

Меня сейчас напрягает совершенно другое. Не моя жена. А то, почему Йенса так интересует Виола. Я в курсе, что это он заставил идти её в тот бильярдный клуб, но…

Понравилась?

— Она, — отзываюсь равнодушно. Затягиваюсь ядовитым никотином и наблюдаю за маленькой точёной фигуркой, что скрывается за воротами.

Интересно, куда она собралась?

Поздно ночью отсюда так просто не уедешь. Только если на такси. А как я знаю, её счета пусты. Проверил каждый. Есть ещё наличка, но не думаю, что ей хватит надолго. А до её зарплаты, малую часть которой всё же буду ей давать, ещё далеко.

Как же доберётся?

Ли всё же сучка. Знает же об этом прекрасно. И разрешает оставаться персоналу у нас на ночь. Есть и специальное место на всякий случай, типа такого.

— И как она здесь оказалась?

Какой любопытный.

— Мы встретились с ней в клубе, — не лгу. Он ведь прекрасно знает, что это так. — Переспать захотела. Может, подцепить богатого мужика. Они только для этого сюда и приезжают. Испортила мне рубашку и убежала. Встретил её потом в казино, приструнил. Заставил её платить. А у неё денег нет. Дал ей работу, теперь отрабатывает.

По сути, так и есть.

Только это ооооочень дорогая рубашка.

— Понятно, — да что же тебе понятно, ублюдок?! Делаешь вид, что не в курсе всего? — Ничего такая. Как отработает, может, к себе приглашу. Работа всегда нужна.

Хочу улыбнуться.

Знал бы ты, сколько она здесь работать будет. Уже и забудешь о ней. Это я гарантирую.

— Как хочешь, — выдыхаю горький дым и отрываюсь от ограждения. — Не моё дело.

— Что же, — ещё и усмехается. — Это хорошо. Ты с ней забавлялся? Как она?

Выгибает насмешливо бровь. Весь его вид говорит, что он насмехается надо мной.

Только вот я не совсем понимаю его это «забавлялся».

— Ну, трахнул, в смысле? — поясняет, видя вопросительный взгляд. — Или Оливии верен? До сих пор не понимаю, почему вы вместе, если ты её даже не любишь.

Ещё один.

Моя жена — мой партнёр. Обычная фикция. Не нужно думать о детях, о своей личной жизни. Всегда есть к кому пойти потрахаться. Платить не надо, предохраняться не надо. Вот это, конечно, главное.

Правда, почему-то с девчонкой из клиники забываю это делать. Срывает напрочь. В следующий раз нужно будет подумать об этом.

А с Лив… Излить душу, в конце концов, можно. Хоть я этого и не делаю. Наши условия брака просты — мы женаты, пока друг в друге нуждаемся. И она мне полезна. Порой может сесть на хвост конкуренту так, что мне и делать ничего не нужно.

И ведь она сама не против.

Знаю, что её надменный и равнодушный вид — всего лишь маска. Она ранима, мила и добра.

Обычная, к тому же. Просто защищается своими путями.

Да и я ей нужен. Вытащил её отца из банкротства. Удержал на плаву. А ещё она отлично отбивает от меня проституток, что вешаются мне на шею, которые хотят добраться до моих денег.

Оба черпаем из этого выгоду.

От одной, правда, не спасла. Но и проституткой она, к сожалению, не оказалась. Лучше — медсестричка.

Неосознанно усмехаюсь. Представляю её в своих больных фантазиях. Порочный вид. Жутко короткая форма. Белый халат, который неприлично приоткрывает ягодицы. Ещё и декольте сделать поглубже… Огонь.

Мысли, конечно, заманчивые.

Но пока… неосуществимые.

— Кого я трахаю — не твоё дело, — жалю его холодным взглядом. Слишком разошёлся. — И с кем я в браке — тоже. Забирай себе кого хочешь, но после того, как она отработает долг.

Усмехаюсь.

Нескоро это произойдёт, Йенс, нескоро.

— Думаю, на этом мы закончили. Оливия, кажется, потерялась. Завтра отошлю тебе договор на предприятие, а пока… Мне пора. Съезжу в офис.

Тушу сигарету о пепельницу, разворачиваюсь и иду на выход.

— В десять часов вечера? — усмехается, кидая вдогонку.

— У бизнеса нет времени, — пожимаю плечами.

Врать не люблю.

Но не скажешь же Йенсу, что всё, что мне интересно на данный момент: как моя своевольная горничная доберётся до дома? А если не сможет выбраться из наших частников, в чём я точно уверен, то куда пойдёт потом?

Виолетта

— Ты уверена, что автобус придёт? — Лили обеспокоенно всматривается в экран телефона. — Ты уже двадцать минут сидишь.

Ага, сижу. Только ещё столько же сюда шла. Уже без двадцати минут одиннадцать, а я сижу на остановке, не в особо людном месте среди коттеджей и домов олигархов и жду… автобус. И тот, как назло, не ходит ночью. Зачем? Ему вообще невыгодно здесь ездить. В отличие от меня, люди отсюда на машинах уезжают.

Нет, я могу, конечно, на велике домой поехать… Но это займёт, как минимум, два часа. И не будь у меня выбора, я бы поработала ножками, но… велика нет.

И пока жду чертов автобус, позвонила подруге. И, кажется, она начинает что-то подозревать. Это хорошо, что она знает только об этих двадцати минутах… А не о сорока. А то она точно не выдержала бы, и родила раньше времени.

— Уверена, — настаиваю. — Не беспокойся. Сиди вон, ешь свой бургер.

— Я не могу уже есть, — откидывает вкусность в сторону. Блин, я бы сейчас поела, как бы это жалко ни звучало. Последний мой перекус был… в обед. Домой я обычно возвращаюсь в семь. И тогда только ужинаю. Но сегодня… Я свистнула на кухне пару макарон. И то боялась, что поймают. А теперь хочу есть. А тут ещё беременная Лилька с огромным пузом жует у меня на глазах. Вот и чего по видеосвязи ей вообще позвонила?! Чтобы страшно не было. И, если меня вдруг кто похитит, она лицо увидит. Фоторобот составит. — Толстею на глазах! Как в зал ходить перестала, прям чувствую, как щёки распёрло в разные стороны! Ляхи… Блин, вообще молчу. Но Ричарду нравится.

Да блин, мне бы Лилькину тройку и бёдра, я бы сама на себе женилась!

— Э, Цветочек, — слегка смеюсь. — Это же нормально. Вот родишь через полтора месяца свою девчушку и похудеешь!

— Ну да, точно, — утешает сама себя. Поглядывает искоса на бургер. В ней борьба идёт. И её внутренняя обжора побеждает: шаловливые ручонки тянутся к булке. — Ладно, уговорила. Поем ещё.

Я хочу засмеяться, но боковым зрением вижу переливающиеся в свете луны фары. Поворачиваю голову к машине, вижу два жёлтых «глазика». Не успеваю чётко рассмотреть. Но вижу точно… это не автобус.

— О, Лиль, приехал, — наигранно радуюсь. Рассматриваю силуэт автомобиля и едва разочарованно не постанываю. — Дома буду — перезвоню.

— Ага, давай, жду, — я отключаюсь, даже не попрощавшись. Убираю телефон в куртку и, гордо вздёрнув подбородок, отворачиваюсь. Делаю вид, что высматриваю долгожданный автобус. И плевать, что он должен приехать с той же самой стороны, с которой сейчас и появился перед моими глазами чёрный… Да чёрт его знает, какой марки автомобиль! Машина как машина.

Надеюсь, что Рихтер всего лишь едет мимо. Ну, мало ли? За презервативами в аптеку поехал. Для Оливии. Или для кого ещё. Уверена, он всех горничных в доме перечпокал.

И я готова разочарованно простонать в голос, когда он останавливается рядом. Я специально отворачиваюсь, смотрю на дорогу. Поглядываю в пустоту, пока стекло опускается вниз.

Нет!

Уйди!

Проклятый ты извращенец!

— Какая неожиданная встреча.

Я игнорирую. Очень. Кто вообще в одиннадцать часов ночи разъезжает? Правильно, олигархи эти ненормальные.

— Ты в курсе, что автобус больше не придёт? Шлагбаум закрывают после восьми. Въезд только по пропускной карте.

Неосознанно поджимаю губы, когда слышу эту горькую правду. Дерьмо. Придётся вызывать такси. Но в Германии оно такое дорогое, что, чёрт… Это может влететь мне в копеечку. Позвонить тёте? И сдать себя с потрохами, что я теперь подстилка для какого-то немца? Она-то думает, что у меня депрессия. Даже на днях заскакивала. Но меня дома не было, сказала ей, что у Каролины была.

Проклятый ты извращенец!

Да, блин, пойду пешком! Проблем-то! Дойду до остановки, да сяду на общественный транспорт. Приеду домой в середине ночи, но это всё лучше, чем ночевать на улице!

Резко встаю с холодной лавочки и не чувствую ног. Холодно, да. У меня уже зуб на зуб не попадает, но об этом Рихтеру знать не обязательно.

— Садись, довезу тебя до дома.

Я едва не спотыкаюсь о маленький камушек, который задеваю носком белых слипонов. Его слова удивляют. Он вообще сегодня сам не свой. То целоваться лезет, то потом говорит мне, что я права, а сейчас собирается до дома подвезти?

Почему я чувствую в этом подвох?

— Обойдусь, — отказываюсь и продолжаю свой путь. С каждым шагом я должна отдаляться всё дальше и дальше, но Рихтер не сдаётся. Ему явно не нравятся мои отказы. Потому что он продолжает ехать аккуратно за мной.

— Давай проясним сразу, — настораживающе спокойно, с ноткой холодности раздаётся позади. — Это был не вопрос. А прямой приказ. Не сядешь в машину, прикажу охране схватить тебя на пункте. Клининговые работники часто воруют у своих заказчиков. А у меня как раз недавно пропали одни дорогие часы…

Я резко останавливаюсь. Он меня словно к земле заставляет прирасти.

Оборачиваюсь, смотрю на человека, который не остановится ни перед чем. Как так вообще можно с девушкой поступать? Хотя он настолько подонок, что я не удивлена.

— Ты и дальше будешь меня шантажировать? — отзываюсь недовольно. В нём хоть что-то нормальное есть?!

— Ты же по-хорошему не хочешь.

— Потому что ты и сам не пытаешься, — не выдерживаю. — Окей, я не убегаю от отработки долга. Прекрасно знаю, что за этим последует. Ты уже доказал мне, что схватить мою сестру и едва не изнасиловать для тебя нормально. И я ведь не пытаюсь улизнуть от всего этого! Не убегаю! Но, если хочешь нормального от меня отношения, перестань быть козлом!

Я давно не чувствовала такого облегчения. Да, очень давно. Вот сейчас выговариваюсь ему и чувствую, как весь негатив растворяется где-то в воздухе. Главное, чтобы, пока этот моральный урод здесь, негатив опять не прилип ко мне.

Я смотрю в его серые глаза. И, несмотря на холодок, который бежит по коже, всё равно не жалею о своих словах. Пора спустить этого напыщенного индюка с небес на землю.

Но понимаю, что чем больше это хочу сделать — тем хуже мне. Завтра мне не поздоровится.

И, судя по этому не терпящему отказов взгляду… Так оно всё и будет.

Обречённо вздыхаю и решаю воспользоваться хоть раз в своих целях этим человеком. Хоть домой доеду.

Обхожу автомобиль, сажусь в салон и съёживаюсь от внезапной перемены температуры. Потираю себя по плечам, чтобы немного согреться, и не смотрю на человека рядом с собой.

Он блокирует зачем-то двери и трогается с места. Смотрю только в окно, не желая с ним разговаривать.

Но это всё же приходится сделать, когда я с опаской начинаю наблюдать за тем, как Рихтер разворачивается. И едет совершенно в противоположную сторону от моей квартиры.

Резко поворачиваюсь к нему. Сжимаю в руках сумку.

— Ты же сказал, что отвезёшь меня домой!

— Ага, — взгляд неосознанно падает на его ладони. Он так легко и свободно сжимает руль. Сидит, расслабившись. И не напрягается, когда я озвучиваю этот вопрос, а он уже едет обратно. — Сказал. Только не уточнил, в чей.

Глава 20

— Нет-нет-нет! — восклицаю. Перепуганно машу руками. — Стой. Мы так не договаривались!

— Почему? — бесцветный вопрос. — Я же сказал, что довезу тебя до дома. Ты сама села в мою машину. И я повез. До своего дома.

— Но это ведь…

Я чувствую себя обманутой. И куда я опять встряла-то?!

— Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? — уже слегка успокаиваясь, проговариваю. Здесь не место эмоциям. Особенно когда надо убедить Рихтера отвезти меня домой. — Ты едешь за горничной на остановку.

Хоть и пытаюсь скрыть эмоции, всё равно показываю свою нервозность в слишком резкой жестикуляции. Руки — мои враги!

— Привозишь её в свой дом, — продолжаю. — Что на это скажет твоя жена? Нет, Рихтер, я всё понимаю, но…

У него вообще что-то на лице хотя бы иногда бывает, кроме усмешки? Хоть бы вопросительно бровь изогнул. Не знаю даже…

— Это выглядит стрёмно. Честно, я тебя ненавижу, — и хоть сейчас эта фраза вырывается из горла сама, всё же на ледышку она действует. Он слегка морщится. — Не за то, что ты сделал со мной. А за то, на что ты пошёл, чтобы я сейчас сидела здесь. За сестру, за клинику, за нервы. За мои нервы. Думаешь, меня девственность моя заботит? Нет. Сломает ли меня твоё пренебрежительное отношение ко мне? Ничуть. Я порыдаю и успокоюсь, но ты навредил моей семье. Что было бы, если бы я не согласилась? Твои уроды изнасиловали бы беременную женщину?

Он слушает мой монолог молча. А меня почему-то прорывает именно сейчас. Голос немного подрагивает, но я всё равно продолжаю. Что мне терять? Возьмёт меня? Сейчас он имеет на это полное право. И от этого на душе становится только тяжелее.

— Тебе так нужен этот ответ? — и это всё, что он может мне сказать?!

— Да, — выдыхаю в секунду. — Честно и без капли лжи.

Он поворачивает голову в мою сторону. Смотрит цепким серым взглядом, от которого на теле появляется неприятное жжение.

— Нет, я бы этого не сделал, — он отвечает так твёрдо и стойко, что я верю. Не знаю, почему. Делать это опасно. Но я всё же смотрю за его реакцией. Он отворачивается. Вжимает ногу в педаль газа и крепко сжимает руль.

Александр злится.

Чёрт, как необычно звучит это полное имя в моей голове. И Сашей не назовёшь. Ему оно не подходит. Слишком обычное. Александр звучит благороднее. Но в мыслях он всегда будет ледышкой. Или козлом.

Интересно, его так взбесил мой вопрос?

— Хорошо, — киваю. — Я не хочу проблем с Оливией. Как только она увидит нас, всё поймёт. Мне же житья потом не будет. Мне и так страшно ходить по дому, зная, что ты трахнул меня там…

Я запинаюсь.

От его вида.

Его тело в один миг становится напряжённым. Мышцы слегка раздуваются, а хватка на руле становится только сильнее. Хоть и в салоне темно, всё равно вижу через красные огоньки на панели.

— Где?

Я сглатываю. Почему каждый раз боюсь, когда он говорит? Это уже защитный рефлекс.

— Где ты живёшь со своей женой… — опять выдыхаю и надеюсь, что он поймёт меня.

Но только уже поздно. На машине от остановки до его дома — слишком мало времени. Каких-то пять минут, и мы заезжаем на территорию Рихтера.

— Меня это не заботит, — паркуется. — Оливия и слова не скажет.

Мотор глохнет. Он вытаскивает ключи из зажигания, открывает дверь и выходит из машины. А я остаюсь. Всё ещё не решаюсь выйти. Я могу уехать. Потратить оставшиеся деньги на такси, но не увидеть этого ненавидящего взгляда Бельц. Но против Рихтера не пойдёшь.

Особенно когда он открывает дверь с моей стороны и терпеливо ждёт, когда я выйду.

Я вдыхаю побольше кислорода и банально молюсь. Хоть и знаю — мне не поможет. Вылезаю из тёплого авто и иду вслед за хозяином, которого мне сейчас хочется придушить. Автомобиля Кёлера уже нет. Уехал.

И слава Богу.

Но так я думаю только несколько секунд, пока Рихтер не открывает двери и едва не силком заталкивает внутрь.

Я стараюсь подготовиться ко встрече с Оливией. Перебираю в голове диалоги, но не нахожу ни одного. А зря. Пора бы уже.

Потому что как только я переступаю порог дома… Вижу перед собой Бельц. И всё. Все мысли вмиг улетучиваются из головы. От одного её вида. Недовольного, слегка шокированного.

Чувствую… Мне конец. Всё. Либо я буду драить унитазы до конца своих рабочих дней, либо же… останусь без волос, которые она сегодня так грубо схватила.

— Здравствуйте, — произношу неловко. Вмиг становлюсь нашкодившей школьницей.

— Здравствуй, — от её тона на спине волоски встают дыбом. Она переводит недовольный взгляд на Рихтера. И я так молюсь, чтобы он с ней разговаривал, а не я. — Александр?

Она явно этого не ожидала. Собственно, как и я.

Чёрт, ощущаю себя котёнком, которого притащили с улицы.

— Ехал в офис, — у них эта холодность в голосе — семейное. — Увидел — сидит. Ты сама виновата, что задержала её. Ещё и не предложила остаться. Поэтому сегодня она переночует в гостевой комнате. Не в первый раз же, Оливия.

Я не понимаю, как она выдерживает этот взгляд. Этот тон. Его ауру. Его позу. Всё в нём меня пугает. Особенно эти тишина и спокойствие, которые от него исходят. И кажется мне… В один момент… Он рванёт. Как ядерная бомба.

— Да нет, не проблема… — мямлит. — Хорошо. Виола, пошли, я покажу тебе комнату.

А вот теперь… Я не знаю, что хуже. Переночевать в доме Рихтера или остаться с Бельц наедине…

На удивление, Оливия доводит меня до комнаты молча. Я плетусь за ней и стараюсь не разговаривать. Не хочу. Вдруг она докопается, и я провалюсь? Она узнает, что я…

Сплю с её мужем.

Господи, как же это мерзко звучит!

И поэтому мне частично стыдно перед ней. Скажу честно — так и тянет извиниться. Но тогда она точно всё поймёт.

Мы заходим в комнату, и я уже хочу поблагодарить её, но не успеваю. Как только губы размыкаются, Бельц поворачивается ко мне. Сверкает озлобленным зелёным взглядом. И этот разъярённый, опасный блеск…

Мне знаком.

— Ты… сучка.

И, когда она заносит руку и вцепляется пальцами в мою майку, я, наконец, вспоминаю.

Светлую копну волос, что мелькнула в проёме. Ту радужку зелёных глаз, которая пропала во тьме, как потухший светлячок.

Это была не паранойя.

Она…

Всё видела!

И, судя по тому, как она толкает меня в стену, а я только и успеваю выставить руки вперёд, настроена Оливия агрессивно.

— Что на вас нашло? — мне не страшно, нет. Даже если она и уволит меня… Рихтер не даст. Или найдёт для меня другое применение. Но вот… Нет, всё же мне боязно. Что будет, если она оставит меня здесь? Продолжит издеваться надо мной? И тогда…

Моя жизнь окажется одним сплошным адом. Одна под прицелом двух врагов — худшее, чем тот же Алекс. Который всё ещё не простил меня за тот случай в бильярдном клубе.

Оливия молчит, а меня это напрягает. Я вцепляюсь в её запястье пальцами и стараюсь оторвать от своей майки. Но она стойко смотрит на мою шею. Взгляд словно намертво застывает.

Всего секунда, и её зрачки перемещаются на меня.

— Спишь с моим мужем, значит? — опасно тихо проговаривает. И если до этого мне было не так страшно, то теперь… Я взволнованно сглатываю, и не могу успокоить учащённое от испуга дыхание. Пульс выше нормы. И опять паниковать начинаю.

Только бы не потеряться. Не впасть после этого в истерику, из-за которой опять придётся резать кожу. Только бы успокоиться. Обычные методы — не для меня.

После смерти родителей всё, что могло успокоить меня — причинение себе боли. И, наверное, я так привыкла к ней, что порой рядом с Рихтером, который обращается со мной грубо, я не так сильно на неё реагирую.

В тот момент, когда он лишил меня девственности… Было куда хуже, больнее морально, чем физически.

— Вы что-то путаете, — отвечаю пересохшими губами.

Я догадываюсь, что она увидела.

Засосы.

— У меня есть молодой человек, и мы с ним…

— Правда? — перебивает, усмехаясь. — И что он скажет, если я расскажу ему, что ты отсасывала моему мужу? Он простит тебя? Или выкинет за ненадобностью? Так и останешься шлюхой и подстилкой Александра.

Так значит…

Видела.

Чёрт! Я так надеялась, что ошибаюсь!

Пальцы начинают трястись.

Я не знаю, что ответить. Опять. Отрицать бесполезно. Она ведь всё видела! Тогда! Когда уехала, но… И нет одновременно!

И многое ли она увидела? Услышала? Я ведь тогда… На коленях перед ним стояла. Когда он меня… заставил. Ему отсосать.

— Вы не понимаете… — я пытаюсь оправдаться. Сказать, что я здесь ни при чём! Это всё её чудаковатый муж! И будь моя воля, я бы убежала отсюда, сверкая пятками!

— Мне плевать, — огрызается так, что едва слюна изо рта не вылетает. — Две недели. Это максимум. Столько времени понадобится Рихтеру, чтобы ты ему надоела. А если этого не произойдёт… Я выкину тебя из этого дома. И поверь, вернёшься ты не в свою задрипанную клинику.

Её шипение, словно хлыст, режет по слуху. От её слов уши горят.

— Но тебе лучше уйти самой, — хватка на майке становится немного слабее. Пальцы касаются холодной после улицы кожи. А ногти впиваются в ключицу, из-за чего я слегка жмурюсь. Неприятно. — Но не думай, что ты особенная.

Она резко убирает свою руку. Делает шаг назад, поправляет белый пиджак. Прикрывает на мгновение глаза, пока я хватаюсь за место, где она только что поцарапала меня. Дышать боюсь. Не знаю, почему. Воздух в легких заканчивается, нужно вдохнуть ртом, но я отчего-то леденею, когда понимаю произошедшее.

Его жена обо всём знает.

И я повторяю себе эту фразу, как мантру, третий раз.

— Ты услышала моё предупреждение, — вновь становится равнодушной, будто не она только что припечатала меня к стене. Разминает шею и, не глядя в мою сторону, идёт на выход из комнаты. А я скатываюсь медленно на пол, ноги совсем не держат. Поднимаю свои ладони, которые только недавно зажили от порезов.

Пальцы дрожат. И утихомирить я не могу их даже мыслями о том, что она ничего мне не сделала.

Но почему мне сейчас так обидно? Больно и горько одновременно?

Грудь раздирает от несправедливости. Тело, как и конечности, дрожит от одного осознания, что во всём этом виновата не я!

Потому что Рихтеру захотелось позабавиться! И опять привезти в этот проклятый дом, в котором…

Я уверена: теперь мне не дадут покоя. Теперь уже точно…

Александр

— Ты тяжело дышишь, — замечаю, когда Лив бежит в свою комнату. Да, мы спим раздельно. И я не вижу в этом… ничего такого. Я брезглив. Моя кровать — нечто интимное.

Оливия резко поднимает голову. Не ожидает увидеть меня и теряется.

— Ох, Алекс, не до тебя сейчас.

Она бегает взглядом то по мне, то по стене. Когда я вижу женщину такой, долго думать не надо. Это состояние я узнаю всегда. Вижу его часто, когда после официальных вечеров мы остаёмся одни.

Она хочет проскочить мимо, но я хватаю её за запястье. Бельц зло выдёргивает его, шипит и, когда понимает, что это бесполезно, поднимает на меня свой гневный взгляд.

— Знаешь что, Рихтер, — выплёвывает с ненавистью. Забывается. — Я знала, что ты охуевший, но не настолько, чтобы в наш дом свою любовницу тащить!

— Мой дом, — обрубаю. Слишком много на себя берёт. — Лив. Мой. Если тебя что-то не устраивает — уходи. Но не забывай — я тебе нужен, а не ты мне.

И она прекрасно это знает.

Горящий ненавистью взгляд мигом тухнет. Растерянно смотрит на мое лицо.

— Молодец, — хвалю. Меня сложно вывести из себя. Но если сделать это, я не остановлюсь. Уже было такое. И Оливия была свидетельницей таких прецедентов. — Ты же не хочешь, чтобы все остальные узнали о нашей маленькой тайне?

Да. Не хочет. Она ведь сама пришла, попросила меня о помощи. Я ей её оказал. Взамен на услуги. И она, скорее… личный ассистент, чем жена.

Но Оливия сильно заигралась. Начала считать себя той, кем не является.

— Я могу мигом спустить тебя с небес на землю, помнишь? — припоминаю ей. Сам не замечаю, как тон становится таким бесцветным, равнодушным.

— Да, прости, — опускает виновато взгляд вниз. — Я пойду.

Отпускаю её и, перед тем, как сделать шаг вперёд, кидаю:

— Иди.

Прохожу мимо и направляюсь в сторону, откуда сейчас прибежала ревнивица Бельц.

И отчего меня так постоянно тянет к этой Логиновой, что не замечаю, как ноги сами несут меня в её комнату?

Захожу в спальню и неосознанно иду в ванную. Вода шумит. Значит, там. Пошла купаться? Замечательно. Составим компанию. Я как раз провонял дерьмовыми сигаретами Кёлера.

Дёргаю за ручку двери, представляя в голове не самые скромные картины. Немного воодушевляюсь.

На глаза тут же попадается девчонка. Одетая. Стоит, опираясь о раковину и опустив голову вниз. Длинные волосы прикрывают лицо, из-за чего не сразу замечаю то, что лежит в раковине.

Лезвия.

Делаю шаг вперёд.

Рассматриваю их, подмечая, что они пока чистые.

То, что у девчонки проблемы с головой — уже понял. Чего только стоят изрезанные пальцы. А здесь в чём проблема? Судя по режущим тихим всхлипам и тянущимся пальцам к поблёскивающему металлу — спятила.

Всё из-за того, что я сюда её привёз?

Подлетаю, сердито хватаю её за руку.

Виола пугается, поднимает на меня заплаканные глаза.

Знал бы, что она так отреагирует на этот дом — увёз бы к ней в родное гнёздышко.

Всё настолько плохо с головой?

— И чего ты удумала? — равнодушно смотрю за пальцами, что вот-вот коснутся лезвия. Успеваю впиться в запястье. С силой сжать. Её рука зависает в воздухе. — Из-за херни резать себя?

Растерянность в её глазах немного возвращает меня обратно. Ослабляю хватку, хотя стоит хорошенько отодрать её за эту мысль.

— Отпусти, — мямлит и руку пытается выдернуть. Отводит взгляд на мою ладонь и шепчет: — Не твоё это собачье дело. Иди свою жену утихомирь.

Слышу гонор в этих словах от такой маленькой девочки.

— Так вот оно что, — теперь начинаю всё понимать. И поведение Бельц, которая пулей летела в комнату, и то, из-за чего теперь плачет Виолетта. Как трогательно, но… — Расстраиваться из-за такой мелочи..

— Мелочи? — девчонка резко поднимает на меня горящий взгляд. Так задели мои слова? — Мелочи?! Ты хоть понимаешь, что ТЫ сделал?!

Логинова со всей силы внезапно дёргает руку в сторону. Не сразу понимаю, как её тонкое запястье проскальзывает мимо моих пальцев и оказывается на свободе.

А хрупкие ладони и маленькие ноготки опускаются мне на грудь. Чувствую их остроту сквозь ткань футболки.

— У меня из-за тебя теперь проблемы! — из-за просторной ванной её голос становится ещё звучнее. Громче. Сила, с которой она толкает меня в грудь, такая ничтожная, что я даже не шевелюсь. — И это всё ты! Только бы позабавиться! Хотел поиздеваться надо мной, да? Чтобы меня теперь твоя жена ненавидела? Покоя не давала? Поздравляю! Теперь мне вообще житья здесь не будет! И всё из-за тебя! Из-за твоих глупых игр!

Она опять это делает. Как однажды. Когда я стоял у автомобиля, пареньки припугивали её сестру. Бьёт меня кулаки по груди и старается не плакать. Хотя карие глаза сияют ещё ярче, когда в них стоят слёзы.

— Ты выговорилась? — слова сами слетают равнодушно с губ. Я ненавижу, когда кто-то повышает на меня голос. Особенно когда эта маленькая девчонка, похожая на букашку.

Раздавить её — нет никаких проблем.

— Нет! — выкрикивает прямо в лицо. А для меня это — как добивающий удар. Маленькое движение, что ломает хрупкую палку, как и моё терпение. Хватаю Логинову за тонкую талию. Поднимаю с пола и, несмотря на визжания и проклятия, которые сыплются в мою сторону — заталкиваю брыкающуюся девчонку в душевую кабину. Ставлю на пол и тянусь руками к крану.

Сам понимаю, что подставляюсь, но эту проблему нужно потушить. И хоть у меня другие методы… особенно в её отношении… Боюсь, что как только поставлю её на колени и заткну рот членом — она мне его откусит.

А он мне понадобится, если она и дальше продолжит капать мне на мозги.

Включаю холодную воду и сжимаю зубы. И хоть делаю шаг назад — меня всё равно задевает.

И пока вода льётся в основном на макушку, которую только и вижу — слышу ещё больший визг.

Худые руки тут же обхватывают плечи, и девчонка делает шаг вперёд. К стенке. Пытается уйти от напора, но хер там.

— Куда же ты? — шепчу. Тяну её опять на себя. — Тебя нужно остудить.

— Ублюдок! — смачный удар локтем летит по ребрам. — Перестань!

Сама тянется к вентилю, и я тихо вздыхаю.

Блять. Вот чего мне просто трахать её нельзя, а? Ну резала бы себя, мне чего? Но нет же.

Притягиваю, прижимаю к себе, и, сука, проклинаю всё на свете. Ледяная вода льётся на эту тёмную макушку. Пытается вырваться, но пока она не успокоится — не отпущу.

Заболеет — вылечим. Тётка у неё врач всё-таки. И сестра. Целая свита.

Поэтому стоим так ещё несколько минут, пока сжимаю зубы и пытаюсь её успокоить.

С каждой минутой её запал всё пропадает. Она становится тише и даже замолкает, а не кричит на всю душевую кабину.

И когда она уже перестаёт двигаться и прижимается ко мне всем своим стройным телом, утыкаясь ягодицами в пах, сжимаю ладони в кулаки и прежде, чем выключить воду, спрашиваю:

— Успокоилась?

Неуверенный, маленький кивок, но мне хватает.

Кручу вентиль назад и включаю чего погорячее.

— Я не собиралась резать себя, — тихо шепчет где-то себе под нос. Хотел бы я видеть сейчас её лицо, но… Вместо этого ощущаю её упругую попку. Соблазнительно, да только вот… Момент не тот.

— И что ты пыталась сделать? — выгибаю бровь. — Поиграться? Тебе такие игрушки не по уму.

— Не в этом дело. Я сначала хотела, но потом… Просто смотрела.

Ага, а когда я зашёл — потянулась руками.

Но я молчу. С ней сейчас разговаривать — себе дороже. Невменяемая. К психологу бы сходить. Прессинг Оливии точно не выдержит.

— Одежду свою снимай, — велю. — Мне нет дела до того, что ты хотела сделать. Но пока я сплю с тобой — без моего разрешения, ведома — ты не имеешь права и прикасаться к себе. Хочешь резать себе — хоть убей себя, как только отработаешь долг. Но до этого момента: один порез — одно наказание.

— Но ты ведь сделаешь только хуже, — пытается вырваться, когда моя рука опускается на край её футболки. — Если я порежу себя, ты потом сделаешь ещё больнее.

— Нет, — отрезаю. Какая наивная. — Больно я сделаю не тебе. Думаю, мне не нужно напоминать, на что я могу пойти ради своих целей. Так ведь?

Она мигом останавливается. Леденеет, превращаясь в статую. Неужели так быстро понимает, что я говорю про её семейку?

— Умница, — хвалю за её сообразительность. Быстро поняла. — А теперь…

Хватаю её за майку. Тяну вверх, избавляясь от верхней одежды. Наблюдаю за водой, что струится по хрупким плечам, скатывается между упругих грудей. Впитывается в и так мокрый лифчик, проникая под чашечки.

Соблазнительно.

Выкидываю футболку на пол.

Опускаю ладони на пуговицу джинсов и расстегаю её, приступая к ширинке.

— А может, не надо? — не понимаю отчего, но этот жалобный скулёж только поддевает совершить всё да наоборот. — Я ничего не собиралась делать и не сделаю. Правда. Можно я сама искупаюсь?

Я наклоняюсь к её уху. Веду носом по мокрым волосам и касаюсь им холодной кожи.

Захотелось.

— Какая ты эгоистка, — обидно немного. — Я, между прочим, тоже замёрз, пока тебя успокаивал. Поэтому…

Втягиваю запах её тела и веду молнию вниз.

— Я тоже хочу согреться. И мы оба друг другу в этом поможем…

— Я не хочу, — подавленно отвечает, когда остаётся в одном белье. Белом. Невинном. И только длинные волосы, что прилипают к телу, скрывают свою хозяйку от моих глаз.

Прикасаюсь горячим пальцем к спине, за секунду находя застёжку лифчика. Всего лишь одно движение, и тонкие бретели держатся на хрупких плечиках слишком хлипко. И я помогаю этой самой полосочке упасть по обнажённому плечу.

— Зато я хочу, — произношу честно. — Ты ведь помнишь, зачем ты здесь? Отрабатывать долг. Помимо уборки, которая является второстепенным делом…

Зачарованно наблюдаю за тем, как лиф с моей помощью падает с округлых холмиков.

Как только он соскальзывает так, как нужно — полностью падая на пол… Виола прикрывает грудь руками.

— Я как раз… — опускает голову вниз. — Хотела поговорить об этом.

— Нееет, — тяну буквы и хватаюсь за её запястья. Развожу в стороны. — Поговорим потом. Сейчас я хочу другого. Не заставляй меня делать тебе больно.

Она не пытается сопротивляться. Только опускает взгляд вниз. Отпускаю её руки и, пока хватаюсь за свою футболку, велю:

— Снимай трусы.

Скидываю с себя майку, штаны, и не собираюсь оттягивать неизбежное.

Я взял её не для того, чтобы смотреть. Не для того, чтобы жалеть. Оберегать.

А брать. С силой или нет. Грубо или ласково.

Я потерял огромные деньги, чтобы эта девчонка сейчас стояла здесь обнажённая и стеснительно прикрывала гладкий треугольник ладошкой.

Вопрос другой — зачем?

Захотел. В порыве неизвестного чувства. Уже начал, чтобы проучить её. И можно было бы забить на неё, закончить, но…

Я довожу дело до конца. Всегда.

И беру с этого сполна.

Что и делаю сейчас, когда избавляюсь от вещей и одним резким движением впечатываю девчонку в стенку душевой кабинки.

Та громко хватает ртом воздух и издаёт испуганный скулёж.

Когда касаюсь своей грудью её спины. Утыкаюсь напряжённым членом в мягкую попку. Вот как он так умудряется? Только недавно его облили ледяной водой, а он уже в строю. Хочет эту киску, что сейчас хлипко защищена двумя худыми ножками.

Нависаю над Логиновой и специально касаюсь членом меж её ягодиц.

А сам наблюдаю за тем, как она упирается ладошками в стенку кабинки. Слегка поджимает пальцы и тяжело дышит. От испуга.

Смотрю на её приплюснутую из-за опоры грудь. А её туловище само ходит ходуном. Чувствую это, когда её спина ещё плотнее касается моего тела.

— Это ведь неправильно, — что это? Обида?

— Почему же? — рука сама неосознанно ныряет на её живот и спускается к тому месту, которое сейчас абсолютно уязвимо. Так испугалась, когда толкнул её вперёд, что оставила себя же и без защиты.

Накрываю мокрые складки пальцами и утыкаюсь лицом в её ухо, немного наклоняясь. Маленькая, жуть.

— Здесь твоя жена… — выдыхает, когда двумя пальцами прохожусь по нервному комочку между ног.

— И это всё, что тебя волнует? — веду губами по коже.

— Да… — прикрывает глаза. Свободную ладонь перемещаю на бедро.

— Тогда забудь о ней, — отвечаю настойчиво. Неожиданно и резко для неё приподнимаю слабое тело вверх. Член скользит между ягодиц, ныряет между ног, и я, не в силах больше тянуть, насаживаю её одним резвым ударом.

Сам на мгновение закрываю глаза, когда её лоно плотно, словно идеальный чехол, обхватывает член.

Тихий стон и тесные стенки немного выбивают из колеи. Совсем немного. Из-за чего на пару секунд даю себе привыкнуть и кайфануть от того, какая она тугая.

Хорошее вложение. Хорошее.

Не зря я профукал те сотни тысяч. Совершенно не жалко.

Открываю глаза, смотрю в это лицо, что сейчас обречённо и спокойно пялится в стену, принимая свою участь такой, какая она есть.

Выхожу из неё и следом делаю один уверенный толчок вперёд. Безвольное тело само елозит по стене в такт моим движениям.

А у меня от одного только её беспомощного вида в паху разгорается всё сильнее.

— У меня… — неожиданно начинает, выдыхая на каждом толчке. А я не медлю. Не хочу. Член горит с такой силой, будто его посыпали перцем. И всё, что сейчас может утолить это жжение — её стенки, которые напряжённо сжимают ствол. — Есть к тебе. Ах…

Вбиваюсь в неё, сжимаю одной ладонью бедро, а второй играюсь с чувствительным клитором. И с каждым движением ощущаю, как изящная спина выгибается при толчке. Попка оттопыривается, а член проходит глубже.

— Не время, — отрезаю и прижимаю её к стене. Наращиваю темп и выбиваю все слова из её рта. — Нашла, о чём думать.

— Нет, это… — прерывисто дышит и делает только хуже. Я хочу ещё. Сильнее, быстрее, жёстче. — Очень… Важно. Пожалуйста…

И опять этот тихий выдох, и её тело, которое натягивается, как струны на гитаре. Она напряжена. Но не из-за того, что противно. Еле стоит на ногах, и только мои руки поддерживают её, пока двигаюсь бёдрами взад-вперёд.

Сколько не наблюдаю за ней — губы постоянно приоткрыты. Дышит через рот, потому что не может спокойно вдохнуть кислорода через нос. И каждый раз… с этих грёбаных уст…

Срывается этот всхлип-полустон. И, не видя сейчас её лицо и не ощущая реакцию её тела, подумал бы, что она плачет. Пронзительно и так жалко, отчего, не будь я сейчас так возбуждён, у меня сжалось бы сердце.

Хрен там.

Ускоряюсь пальцами и опять тону в этом голосе.

— Я хочу предложить тебе другой… — я резко останавливаюсь. Потому что слышу то самое прекрасное, из-за чего сейчас пальцы между её мокрых не от воды складок сводит. Протяжно стонет, не успевая договорить. Запрокидывает голову чуть назад, всхлипывает. Почти готова. — Вариант нашей сделки.

Удивлён.

Скажу так: мне стало даже интересно. Что именно она может мне предложить, кроме своего тела. И всё это несмотря на плотно затуманенный похотью разум.

— Мы обязательно это обсудим, — обеими руками обхватываю её тельце. Одной рукой талию, вторую опускаю на холодную грудь. Чувствую пальцами эти напряжённые соски, и опять крышу срывает. — Только вот…

Я опять насаживаю её на себя. Потому что хочу.

Впервые так хочу какую-то девчонку, которую знаю от силы две недели.

— Потом, — выдыхаю ей в ухо и только сейчас понимаю, что она на исходе. Приподнимаю её чуть вверх и опять запускаю в неё свой член, который она сжимает тугими стенками.

Запрокидывает голову назад, подставляя мне тонкую шею, и звучно стонет, пока я стараюсь удержать нас обоих.

Меня ведёт.

Так сильно, что как только она кончает, сокращается и бьётся в моих руках в конвульсиях, ладони только сильнее ухватываются за неё.

Я не хочу дать ей насладиться этими секундами. Хочу взять сам. Как можно быстрее. Но вместо этого слушаю её тихий всхлип и ощущаю её горячее тело каждой клеточкой своей груди.

Прикасаюсь губами к её шее и опять неосознанно оставляю на ней засос. Клеймлю.

Чтобы Кёлер видел. Все видели. Я знаю, что она ему понравилась. Или хочет её, потому что досталась мне — без понятия. Но на эту маленькую сучку… Дрочит даже мой охранник на участке.

Пусть видят, кому она принадлежит.

И похрен, что Оливия думает на этот счёт.

А сейчас…

Не давая ей ни секунды на передышку, я продолжаю, желая получить своё. Кончить и сделать так, чтобы она делала это только со мной. Раз за разом. Секунда в секунду. Стонала в бит моих ударов.

И понимала, какая ей выпала тогда удача, когда она подошла ко мне, а не к кому-то другому.

Глава 21

Виолетта

На следующее утро я захожу к нему в кабинет как на казнь. И хоть я ни в чём не виновата, знаю: сейчас он пошлёт меня нафиг. Когда узнает, что я хочу ему предложить, точно выкинет в окно.

Вчера, как только всё закончилось, и он изрядно… хм… излился мне на ягодицы, он помог мне не упасть.

Хоть что-то. Докупал, смыл все следы, вышел из кабинки и, прикрыв своё достоинство полотенцем, ушёл.

Но перед этим сказал несколько слов.

«Завтра зайдёшь ко мне. Поговорим».

И всё.

И вот, когда пришло моё время прибираться в его кабинете, я теперь стою и не могу зайти к нему.

Что я скажу?

Что у меня проблемы?

Да ему ведь всё равно на это.

Дверь неожиданно резко распахивается перед самым носом. Так внезапно, что все мысли обрываются на половине.

А передо мной появляется человек, который, кроме себя, ни о чём не думает.

— Не мнись, заходи, — приказывает, отходя на шаг назад. Пропускает меня внутрь. А я быстрее забегаю, только бы нас никто не увидел.

Я — параноик.

После вчерашнего разговора с Оливией я теперь думаю, что все так и смотрят за мной. Наблюдают со стороны, прожигают мне взглядом спину. Хотят уловить тот момент, когда я буду наедине с Рихтером, чтобы убедиться в словах Бельц.

— Ты сюда стоять пришла?

Я не замечаю, как стопорюсь.

Пора перестать уходить в свои мысли!

Поднимаю взгляд на мужчину и отрицательно машу головой.

— Я хотела поговорить, — отвечаю честно. Ещё вчера.

Рихтер вальяжно доходит до своего кресла и медленно садится в него, ожидая моих слов.

Ему разве работать не надо? Обычно во всех фильмах босс увлечённо смотрит что-то в бумагах, когда подчинённая бегает вокруг него и мямлит.

А это кривой босс.

Размещается в своём уютном кресле, кладёт руки на подлокотники. Сканирует серыми глазами с ног до головы.

А я сжимаюсь под таким напором. Чего увидел необычного? Всё то же платье, которое он на мне разорвал. Оно держится на двух хлипких нитках.

— Начинай, — указывает головой на стул.

Я делаю несколько несмелых шагов. Опускаюсь на стул и выпрямляю спину, вытягиваясь. Руки складываю на коленках и тут же начинаю перебирать пальцами.

— Я понимаю, что не в том положении, чтобы ставить условия и что-либо предлагать… — говорю честно. Обидно до жути. Только недавно была свободным человеком, а теперь и слово сказать боюсь.

— Ближе к сути.

Поджимаю от недовольства губы. Так тяжело выслушать?

— Тебе всё равно, да, — эти слова говорю чисто для себя. Чтобы убедить. — Но, когда ты сказал собрать мне долг — я это сделала. Ходила по знакомым, по друзьям. Влезла в ещё большие долги, и после того, как меня обокрали…

Господи, как только я узнаю, кто это сделал, не знаю, что с ним сделаю. Несмотря на свои хрупкие ладони и малую силу, сверну ему шею. Перееду комбайном и засуну ему в ж…

Тихо вздыхаю. Не сейчас.

— Я лишилась всех денег. И теперь мне нужно как-то возвращать то, что я заняла у других, включая Шмидта… — признаюсь. Недавно тёте позвонил знакомый и уже начал наседать. Хоть мы и договорились на рассрочку в полгода. Но он напомнил. Причём настойчиво. А у нас сейчас… мягко говоря, всё не очень хорошо с деньгами. Всё, что есть, уходит на поддержание клиники и лечение сестры. — Я брала их с условием, что выплачу в течение полугода…

Я вообще удивлена, что Рихтер меня до сих пор слушает. Хочу увидеть его лицо, посмотреть в глаза, чтобы увидеть там равнодушие, но не решаюсь поднять голову.

— И если я буду работать у тебя всё это время… То… — неосознанно отдираю кожу возле ногтя. На нервах. Что он сейчас не согласится на это глупое предложение, которое хочу ему сделать. Мне бы вообще сказать его вслух. Одна только мысль, что последует за ним… Пугает и выворачивает наизнанку.

— И что ты хочешь? — перебивает.

И я решаюсь. Поднимаю на него свой обречённый взгляд. Да, я никогда не хотела просить у него больше помощи после случая со Шмидтом, но сейчас…

— Месяц, — выдыхаю. — Делай со мной что хочешь за это время. Я, честно, не буду противиться и буду выполнять всё, что тебе заблагорассудится.

Я не верю, что говорю это.

— Но взамен наша договорённость… кончится через это время. Я понимаю, что сто тридцать кусков за жалкие тридцать дней… Многовато, но мне нужно вернуться в нормальную жизнь. Тем более через несколько месяцев мне необходимо прибыть обратно в…

— Я тебя понял, — серые глаза сверлят во мне настоящую дыру. — Но ты забываешь, что я и так могу делать с тобой всё, что захочу.

Он прав.

И это уничтожает сильнее.

— Я подумаю насчёт твоего предложения, — от его слов в груди зарождается маленький огонёк надежды. Неужели? — Но раз уж ты мне напомнила…

В яркой, но бесцветной радужке сверкает огонёк азарта.

— Иди сюда.

Я взволнованно сглатываю и стараюсь не показать своего удивления.

— Сейчас? — и опять тереблю край белого фартука. — Но ведь день и…

— И что тебя волнует? — выгибает бровь.

Я не удивлена.

Этот человек — ненормальный. Границ никаких.

— А если твоя жена…

— Хватит, — обрубает грубо. Судя по его нахмуренному и напряжённому лицу… зря я постоянно напоминаю ему об Оливии. Но надеюсь, что у него хоть капля совести проснётся. — Если хочешь, чтобы я согласился, тебе должно быть всё равно на мою жену.

И в этом он, к сожалению, прав.

Я встаю, и на подрагивающих ногах делаю несмелый шаг вперёд.

Ладно, всё нормально.

Виол, всё не так плохо ведь! На месте Рихтера мог бы быть старый и дряблый мужчина. Который даже удовольствие доставить не может. А Алекс… Красивый. Хоть и редкая сволочь и мудак, хотя бы трахает так, что потом стоять не можешь. Всё не так плохо. Так ведь?

Да…

Я всего лишь накручиваю себя.

Ищу отмазки.

Но сама виновата, раз во всё это влезла.

И поэтому я подхожу к нему. Жду следующих указаний, а сама нервно посматриваю на дверь.

Только бы никто не вошёл.

— Садись на колени, — его голос ударяет в моё тело как молния. Я неосознанно опускаю взгляд на его ширинку. Сглатываю и стыдливо покрываюсь румянцем. — И заставь меня поверить, что ты хорошо будешь работать этот месяц.

Мне неловко, потому что он даже не отодвигается.

— Мне что? Лезть под…

— Да, — я не успеваю договорить. Холодно перебивает, из-за чего я прикрываю глаза и собираюсь с силами.

Ну же, всё хорошо! Не первый в жизни твой минет же, ну! Учитывая, что он и видеть тебя не будет…

Ладно, один плюс есть.

Поэтому залезаю неуклюже под стол.

Дьявол! Здесь хоть и просторно, но… Жутко неудобно.

Но Рихтер заботится о моей макушке. Опускает своё кресло вниз. Благодетель, блин! Но и пододвигается ближе, не давая и шага на отступление.

Трясущимися пальцами, но на этот раз уверенно опускаю ладони на его пах. Плевать. Чем быстрее начну, тем быстрее закончу.

Расстёгиваю ширинку, пуговку и с обычным спокойствием врача вытаскиваю его орган из трусов. Уже твёрдый. Он у него такой двадцать четыре на семь? Круглые сутки подряд?

С необычным для себя хладнокровием толкаюсь немного вперёд. Опускаю ладони на его колени, ищу опору и наклоняю голову ближе к паху.

Всё нормально. Я — врач. Будущий. У меня должна быть закалка, выдержка, хоть и не совсем в этом деле. Какие мне пациенты, если я даже минет не могу сделать? Для своего же блага.

Поэтому наклоняюсь. Высовываю язык и касаюсь им розоватой головки. Вижу в щель между телом и столом, как Рихтер откидывается на кресло и прикрывает глаза.

Расслабляется, гад. Попробовал бы он здесь посидеть…

Интересно, сколько девушек тут побывало до меня?

Плевать.

Обхватываю одной ладонью ствол и приоткрываю рот. Впускаю несколько сантиметров чужой плоти в себя и тут же вздрагиваю от внезапного шума.

Звука открываемой двери.

— Александр? — я зависаю, так и не продолжив. Держу в руках член и думаю, что делать дальше. Голос Оливии становится для меня неожиданностью. Вводит в ступор, из-за чего сейчас не могу пошевелиться. — Нам нужно с тобой поговорить.

— О чём? — мне бы такое же равнодушие, как и у него. Да только стоит мне услышать её голос — я отстраняюсь. Нет. У меня осталась капля благоразумия, чтобы не отсасывать мужчине, пока он говорит со своей женой.

— Насчёт твоей любовницы.

Только не это!

Я совершенно не хочу слышать этого! Пусть уж они поговорили бы без меня!

— Начинай, — убираю руки и вытираю язык передником. Ничего, постирается! — Раз уж здесь.

— Я хочу, чтобы она ушла.

Я тоже! Хочу встать, крикнуть, но разве это поможет? Нет.

— Это ненормально. Я — твоя законная жена. А ты спишь с ней за моей спиной. Не слишком ли нагло и эгоистично делать так, что в одном доме живут и жена, и твоя любовница? Мне противно. Каждый раз. А если кто-то об этом узнает? Ты втопчешь меня в грязь. Слухи слишком быстро разлетаются.

Вот сейчас мне становится чисто по-человечески её жалко.

Несмотря на стальной и холодный тон, которым она говорит с Рихтером. Мне бы её выдержку.

Но я с ней согласна. По-женски. Она наверняка его любит. Раз даже несмотря на то, что увидев нас вместе… Спокойно выстояла. И потом ещё посмотрела мне в глаза. Да, потом немного сорвалась, но…

Я бы так не смогла.

— Как раз об этом… — задумчиво ответил Рихтер. — Завтра ты уезжаешь.

Я удивлённо смотрю на внутреннюю стенку стола.

— Что? — Бельц озвучивает мой вопрос вслух.

— В одном из филиалов требуется присутствие кого-то из нас, чтобы проконтролировать слияние с другой компанией. Плюс подписи. В Канаде. У меня и здесь хватает работы, поэтому ты полетишь сама. Я уже купил тебе билеты на самолёт. Вылет завтра утром. Как раз отдохнёшь. И не будешь видеться с моей любовницей.

Я всё продолжаю пялиться в стенку. Это немыслимо.

Он что…

Отправил её куда подальше?

Вот так просто?

— Ты сейчас уверен в своих словах? — и хоть я не вижу лица Оливии, судя по едва дрогнувшему голосу — её состояние хуже некуда. Да он ведь… Моральный урод! Вот так просто поступить с девушкой? Разве так можно?

— Уверен.

— Хорошо, — я всё ещё пребываю в шоке, так Бельц вводит меня в него ещё сильнее. Вот так просто, да? Она ответила так спокойно, свободно. Немыслимая женщина. — Раз ты так хочешь.

Звук каблуков оглушает с каждым её шагом. Бьёт по слуху, как звон барабанов, что лишает возможности слышать дальше.

Двери закрываются.

И я всё же, к своему сожалению, улавливаю недовольный голос Алекса:

— Закончим.

Я выдыхаю.

Не придётся унизительно делать это под его столом.

И я вылезаю, при этом сама не зная зачем, проговариваю:

— Спасибо.

И хоть понимаю, что у него просто отбило желание. Нужно было сказать эту фразу Оливии, но в здравом уме я не подойду к ней. Ей не обязательно знать, что я слышала их разговор..

Встаю на ноги, отряхиваюсь и на всякий случай спрашиваю:

— Я могу уйти?

— Нет, — меня кидает в холодный пот, когда слышу его отрицательный ответ. — Уберёшь здесь и иди.

Я облегчённо выдыхаю.

Умеет же он накалить атмосферу.

— Хорошо.

Согласно киваю и приступаю к работе. Делаю всё быстро, только бы поскорее закончить и убежать из этого места.

И как только делаю это…

На меня опять падают неприятности в виде Оливии…

Не её самой, нет.

Ближе к вечеру, часа в четыре, в дом заскакивают три девицы. Не гламурные, как я ожидала от подруг Бельц. Вполне себе хорошие люди. Одеты прилично, губы свои. И не отнеслись ко мне как к говну.

Вот же глупые стереотипы…

Но всё же…

Одна попросила меня принести им кофе на веранду.

И вот сейчас я иду с подносом к ним, зная, что Оливия меня убьёт одним только взглядом.

А я не виновата. Не сама выбрала к ним идти. Я горничная, а не официантка. Но отказать было бы дурным тоном. Оливия бы отчитала.

И как только захожу в помещение…

Я уже чувствую, как с каждым шагом она режет меня по груди. Оставляет ненавистные полосы. Вырывает с радостью органы и смеётся внутри, стоя над моим трупом.

Блин, что-то я разошлась!

На ватных ногах пытаюсь спокойно подойти к столику. Держу поднос и расставляю кружки с ароматным кофе перед каждой гостьей. Дорогой. Из высших сортов.

Буржуи.

— Что-то ещё? — спрашиваю нарочито вежливо. Её подруги-то не виноваты. Пока они относятся ко мне хорошо, то и я к ним. — У нас есть пирожные, бисквитный торт…

Их повару нужно отдать должное. К приезду гостей всегда есть разные лакомства и вкусности. Мне бы, блин, такое обслуживание. Но приходится пускать слюни. А я та ещё сладкоежка.

— Нет, иди, — резко обрубает Оливия и одна из её подруг смотрит на неё с каким-то вопросом. Да… настроение у неё не из лучших — а всему виной её муж, который… ну, не устраивает нас обеих.

Я киваю и как можно быстрее выхожу из комнаты. Хочу уйти, чтобы не мешать, но останавливаюсь, когда слышу со стороны Оливии нападки в мою сторону:

— Не будь с ней такой доброй, — шипит как змеюка. Лучше бы оставалась снежной королевой. — Сука ещё та.

— А мне она показалась миленькой.

Приятно, ага. Только Бельц не оценила.

— Если бы, — началось! — Эта шлюха спит с моим мужем.

А вот тут уже обидно.

— Да ладно?! — мне хочется громко крикнуть так же, как и кто-то из них. То есть вот так всё просто? Сказать, кто я. И опять мне становится противно. Потому что… Я и есть его шлюха. И она права. Мне вообще грязно и некомфортно от всей этой ситуации. — Я думала, ей лет семнадцать. Школьница ещё, подрабатывает. Типа ты её взяла по доброте душевной.

— Нифига! — восклицает. — Он её сам приволок.

— Ой, да ладно тебе, — говорит одна из них. — Мужиков, что ли, не знаешь? Сейчас наиграется и выгонит её. Потом опять к тебе прибежит, а я бы на твоём месте…

Слышится тихий смешок.

— И на куни его уломала. Ну, чтобы вину искупил. Когда прощения просить будет, а ты хоп… Ножки в сторону.

— Луиз, не в этом дело, — почему её голос звучит так жалобно? — Я знаю Рихтера… Давно. Сколько себя помню. Мы дружим с самого детства. Он совершенно не скот, который мечется от юбки к юбке. Да, ему нравятся девушки, но он не спит со всеми без разбора. В последние пару лет, как я знаю, он только со мной был…

— Да, блин. Какая разница? Ты — его жена.

— Я тоже так подумала. Всё же статус. Привилегия. У меня есть то, о чём мечтает хренова куча баб. Но… Понимаешь. Он меня трахать перестал. Последний год вообще нет. Даже не прикасается. Мало того, что за четыре года брака мы и не спали-то ни разу вместе в одной постели…

Что? Правда?

Как это вообще — быть женатым на девушке, но не разделять с ней постель?

— Когда он со мной спал, у меня был шанс, что он будет только моим. Рихтер такой. Он однолюб. В свою кровать не пустит. И я понимаю, что мой статус всего лишь статус. И он начал трещать по швам. Когда он девчонку эту приволок. За всё время он ни разу на сторону не ходил…

— Стой-стой, — перебивают её. Зачем? Мне бы побольше о нём узнать. А незнакомая девушка прерывает. — Что за? В кровать не пускать? Там отбор, что ли, пройти надо?

Я бы посмеялась. Если бы это было смешно.

— Нет, — отмахивается Бельц. А я сильнее напрягаюсь. Пытаюсь услышать всё. Говорят тихо, чёрт. Да, нельзя подслушивать, но… Интересно же узнать. — У него мать проституткой была в своё время. Ну, это я узнала так. Через проверенный источник. Из него же ничего не вытянешь. И, в общем… Он каждый день видел, как она приводила мужика в их дом. Каждый день, прикинь? Новый. И трахалась с ним. Рихтер видел это всё. Видимо, травма, что ли, какая случилась, хрен знает. Он теперь к бабам брезглив. И я думаю, по этому поводу меня к себе ни разу не пустил. Он если секс захочет… Только в резинке. Я ему однажды предложила без… Он отказался. Вот, думаю… Фигово всё. Но про кровать он мне сам сказал, когда я к нему в спальню зашла, мы занялись сексом. А потом, когда всё кончилось, и я встать не могла… Он меня прогнал. Потом только узнала вот это вот всё.

Я стою как статуя, и пытаюсь впитать в себя эту информацию.

Никогда бы не подумала, что… Рихтер такой.

Может, поэтому он разозлился тогда? Я шлюхой для него была, когда в клуб бильярдный зашла. Обманула ещё. Вот он на свой счёт и принял… Кто же его знает?

Да и с презервативами не вяжется. Он как присунет, так без него! Я уже даже таблетки купила, пить начала.

— И ты думаешь, девчонка эта как-то может повлиять на ваши отношения?

Я поджимаю губы.

Нет.

Я сама отвечаю на её вопрос. И вот и он: «Нет».

Потому что для Рихтера я не более чем обычная игрушка, которую можно трахнуть.

— Ну, учитывая, что он спит с ней, после того, как к женщинам у него интереса ТАКОГО вообще не было… Он её домой притащил!

Я взмахиваю головой и делаю шаг вперёд.

Хватит!

Меня это никак не должно волновать!

Если бы в словах и опасениях Оливии была бы хоть доля правды, то Рихтер даже не рассматривал бы мой вариант насчёт одного месяца.

Тем более презервативы… Хрень.

Да и откуда Бельц знает, что он ни с кем не спал? Не отчитывается же он после каждого вечера? Типа: «Я был сегодня на работе. Ни с кем не трахался. Завтра тоже не планирую. Отшил от себя пару девушек. Член не встал».

Серьёзно?

Я не верю.

Поэтому прогоняю все сказанные Оливией слова из головы. И снова приступаю к уборке, чтобы отвлечься от мыслей.

На следующий день белобрысая стерва уезжает. Но перед этим вдоволь поиздевавшись надо мной.

Заставила вымыть бассейн.

И всё равно, что сейчас не сезон.

И всё равно, что я горничная, а не специальный для этого человек.

И ледышка напыщенная как назло уехал. Оставил меня тут одну.

А надо мной буквально надругались! Изнасиловали морально! Хотя, чувствую — он бы мне не помог.

И как только Оливия села в машину, закинув чемодан в багажник, я прощально помахала ей платком вслед. Да, я сделала это. Причём с улыбкой. Ехидно. С особым наслаждением и усмешкой.

Задрала.

Раз уж думает обо мне так плохо, чего скрывать, что она мне тоже не нравится?

Её вон…

Рихтер отправил работать куда подальше. В другую страну.

Только вот не пойму… Зачем? Чтобы она не видела нашей кхм… Связи? Не донимала его?

Или из-за меня?

Я глухо смеюсь и прикрываю губы ладошкой.

Да не-е, бред какой-то.

— Такая улыбка тебе к лицу.

Я подпрыгиваю на месте и тут же оборачиваюсь.

Напугал!

Я отшатываюсь назад и смотрю на Александра снизу вверх. И когда он только успел приехать? Видимо, я так увлеклась мытьём окон, что и не заметила…

Так, стойте…

Чего он сказал?

Улыбка мне идёт? А нет её уже. Сползла.

— Вы что-то хотели?

Я сглатываю и сдержанно спрашиваю. Смотрю на него с неимоверным опасением. Если мы остались без его жены… Одни…

Это значит…

Его широкая ладонь поднимается воздух, а пальцы касаются щеки.

И опять мне становится страшно. Нет, секса с ним я не боюсь. Но во мне постоянно что-то борется, когда я вижу его перед собой. Откуда берутся вообще эти чувства?

Вот сейчас я чувствую страх.

Неизвестности.

До сих пор в голове его слова про связывание и…

Да-да, подвешивание.

Я погуглила, как это.

Могу сказать… У меня уже кружится голова и к ней приливает кровь.

— Хотел, — отвечает тихо. Голос немного с хрипотцой. Смотрю в серые глаза и съёживаюсь под этим пристальным взглядом. Порочный он у него. Особенно когда прищуривается. Ещё и скулы эти… Придают ему такой вид… Не знаю. Хвалить не буду. Но красивый, чертяга. — К пяти у нас будут гости. Я знаю, что ты горничная, а не официантка, но раз уж у тебя это хорошо получается… Будешь сегодня обслуживать гостей.

Я киваю.

— Хорошо, — отвечаю спокойно, несмотря на то, что его пальцы до сих пор гладят щёку. Странно. На радостях, что жену сплавил? — Я могу идти работать?

Алекс равнодушно смотрит на меня и даже брезгливо убирает руку.

— Иди.

Я не иду. Я в шоке бегу. Как только разворачиваюсь и сворачиваю за угол, скрываясь от его ледяного, но тёплого взгляда.

Странный он какой-то. И лучше держаться от него подальше…

Глава 22

День проходит непривычно быстро. Когда тебя никто не дёргает — это стимулирует работать дальше, лучше и без всяких косых взглядов в свою сторону. Хотя я до сих пор смотрю на всех с подозрением. Но Оливия, кажется, никому ничего не рассказала.

И это хорошо.

Потому что в такой лёгкости я не замечаю, как наступает пять часов вечера.

Гости приезжают в дом Рихтера постепенно. Первый гость появляется в три часа. Второй в полчетвёртого.

Они занимают беседку на улице, достают гриль.

Почему-то Александр решил провести, эм, пикник на природе.

Это он отъезд своей жены празднует?

Но шикуют эти мажоры на природе богаче любого банкета, на которых я когда-либо была.

Помимо еды высшего класса, от которой ломился весь стол, здесь столько алкоголя, сколько бы хватило на целую роту солдат.

Ещё и кальянов натащили дай бог!

И когда дюжина мужчин собирается в одном месте, кто-то из умников… Заказывает стриптизёрш. Стоит ли говорить, что взрослые мужики, напившись, устраивают шоу? Вместе с девушками.

А у меня выхода нет. Наблюдаю за этим и чувствую себя не в своей тарелке.

Но мне же лучше. Я весь день вынашиваю коварный план, который не знаю, как реализовать.

Но эти девушки отлично справятся с работой отвлечения.

Вот сейчас я бегаю туда и обратно, всё подставляя закуски на стол. Делаю это быстро. Не от того, чтобы не мешать им. Нет.

А потому что смотрит на меня не один взгляд. Толпа мужиков будто изголодалась. И ладно бы смотрел на меня только Рихтер…

Потому что всё, что он сейчас видит — для него.

Короткая мини-юбка и топик с открытыми плечами. Я не похожа на официантку, нет. Но на груди у меня висит бейджик с именем. И хватит.

Единственное отличие от тех девиц, что заявились на вечер.

Вот и зачем они смотрят на меня, когда вокруг столько высоких и длинноногих красавиц? Хотя не у всех хорошие данные.

Не знаю насчёт остальных, но трое, включая ледышку, не дают мне прохода. А один и вовсе всё роняет на пол, когда я оказываюсь рядом. Чтобы наклонялась.

Отказать ему не могла.

Но начал жутко выводить.

Всё это — для ледышки. А не для них.

Я ещё должна ему всё припомнить. За то, что он поглумился надо мной и заставил нервничать тогда в студии. За тот случай с вибратором перед Оливией. И вчера… Когда заставил лезть под стол.

Хватит ему везде выходить победителем и унижать меня. Не в этот раз. Я пока ещё не представляю, что сделаю, но один план в голове у меня есть.

На данный момент я проверяю его реакцию. Как он реагирует на моё общение с другими мужчинами, с которыми я немного кокетничаю.

Тяжело. Но я вижу то, что хочу.

Ему не нравится. И в голове появляется безумный план, который может провалиться.

Ну, всё, на самом деле, зависит от меня. От моего решения.

А я настроена серьёзно.

Поэтому когда у меня остаётся немного времени перед моей выходкой, я успокаиваюсь на кухне.

Перевожу дыхание и тянусь руками к алкоголю. Чтобы немного расслабиться. Стать смелее.

Заставить немца скрываться и сжимать ладони в кулаки от возбуждения.

Хочу растопить его морозный лёд в глазах.

И я сделаю это.

Хоть и постоянно думаю о словах Оливии.

Про девушек и его брезгливость.

И ведь она в чём-то права. Когда к Александру подошла эффектная брюнетка на огромных шпильках и в одном белье, и села ему на колено… Он только холодно поднял на неё взгляд, прошептал что-то губами и она, тут же подскочив, слезла с него.

Но всё же что-то тут не складывается.

Презервативы, да. Я объясняю это тем, что… Он же к Оливии долго не прикасался. Может, отвык где рядом хранить… Вот оно так и выходит.

И я желаю всё проверить. Делаю большие глотки алкоголя, жду ещё на кухне минут пятнадцать, и когда в голову ударяет этот дурман…

Меня зовут. И в этот раз тот самый мужчина, который постоянно что-то роняет за столом.

Я вздыхаю, ставлю на поднос бутылку немецкого пива, закуски и выхожу на улицу.

Впиваюсь взглядом в Рихтера, и улыбка сама неосознанно расплывается на лице.

Под столом, значит, любишь…

Александр

— Хорошенькая, — проговаривает Франк, сидя рядом со мной.

Знаю я, куда он смотрит.

На Виолу, что одёргивает незаметно короткую юбку, и сейчас идёт в нашу сторону. Затрахал он её уже бедную так, как не трахал её я.

Хотя следовало бы. Уже второй день проходит, а я к ней не притрагиваюсь.

А в штанах зудит.

Пора и выплеснуть всё наружу, но…

Решил устроить веселье со своими партнёрами. Не друзьями, нет. Кёлера и Каспара не звал. Второго, потому что не особо его жалую, а вот первого… Слишком уж он двусмысленно на мою горничную смотрит.

Но кто же знал, что Логинова не только его внимание полностью на себя переключит. Но и Франка себе заполучит.

Тот аж ссытся от неё.

Вот смотрю на девчонку и не могу понять, что в ней такого?

Сейчас она, когда идёт в нашу сторону… Немного другая. Странный блеск в глазах. Улыбка на губах. Хитрая такая. Ещё и пошатывается слегка.

Она что, выпила?

— Где взял? — не сразу понимаю, о чём он.

— Сама пришла, — отвечаю холодно. Делаю глоток виски, а сам уже немного начинаю хмелеть. Пора перестать. Но не могу. Алкоголь как раз таки удерживает меня, чтобы не врезать этим двоим орангутангам.

Какого хера они на неё вообще смотрят?

Моя это горничная.

И она уже подходит, неловко берёт бутылку пива, за которой ходила, и подаёт Франку. Дерьмо. Не люблю пиво.

— Виолетта-Виолетта, — сладко произносит, косясь в её сторону. — Пиво вкусное. Но от того, что принесено вами.

— Спасибо, — вежливо улыбается. Искренне так.

Как и с утра. С чего это?

— Что-то ещё?

— Составите нам компанию? — неожиданно произносит.

Сжимаю пальцами стакан.

А вот этого делать не нужно. Я и так хочу убить этого мужика, который к ней клеится.

Она работает.

— Я с радостью, но… — я смотрю на неё и выгибаю бровь. С радостью? Она здесь долг отрабатывает. — У меня работа. Не думаю, что мой начальник одобрит…

Она неожиданно поднимает на меня свой красноречивый взгляд. Стреляет глазками. Натягивает пошлую и соблазнительную улыбку.

Да что с этой девчонкой?

— Рихтер? — Франк вопросительно обращается ко мне.

На меня, выжидая, смотрят две пары глаз.

Я должен сказать «нет». Отправить её в дом. А потом пойти за ней, чтобы нагнуть, трахнуть и проучить.

Но вместо этого решаю посмотреть, что же будет дальше…

— Оставайся, — утвердительно киваю. — Ты хорошо поработала.

И сделаешь это ещё лучше, когда мы уединимся.

Виолетта, засияв, обходит Франка и садится рядом со мной.

Но перед этим…

Поворачивается ко мне своим задом. Натягивает повыше юбку, из-за чего я неосознанно вижу выглядывающую из-под ткани… Попку. Полосочку трусиков.

Ебаные стринги.

Приземляется на стул рядом со мной. И тут же её ладонь оказывается на моём колене. На меня не смотрит.

Повезло ей, что я сижу во главе стола, а из-за угла не видно, что она делает.

И вопрос… Хороший.

Что она творит?

— Виола, сколько вам лет? — начинает мой партнёр, пока я опускаю взгляд на хрупкую ладошку, что стремительно порхает вверх. К члену. Который тут же шевелится под тканью брюк, стоит почувствовать её пальцы.

Виола отвечает Франку. А я полностью концентрируюсь на руке, которая накрывает пах.

Поиграть захотела?

С чего такая смелая? Только с утра убегала, сверкая пятками.

А что сейчас изменилось?

Она без стеснения, уверенно начинает меня испытывать.

Хотя уже начала делать это с самого начала нашего праздника.

Вырядилась… Как проститутка. Или стриптизёрша. Хотя даже они приехали сюда… В нормальной одежде.

Признаюсь — соблазнительно. Я возбудился, когда увидел её. Поправлял член в штанах. Но она играет слишком рискованно.

Я незаметно и неожиданно сжимаю кулаки.

Сучка.

Сдавливает своими пальчиками член, который при одном лишь неловком движении встаёт в стойку смирно.

Я даже не слушаю, о чём они говорят.

Но всё же прислушиваюсь, когда Франк встаёт со своего места.

— Извините, Виола, работа даже сейчас не спит, пойду отвечу. Скоро вернусь.

Он встаёт со стула и уходит. И пока толпа мужчин смотрит на представление танцовщиц, что резко решили раздеться у бассейна… Мы остаёмся с девчонкой наедине.

И я только хочу дёрнуть её за волосы, развернуть к себе и спросить, что она вытворяет, но…

Елозит попкой на стуле, поворачивается ко мне лицом.

А мой взгляд неосознанно падает на голые плечи и нескромную грудь. На тонкие ножки, обтянутые чёрными капроновыми колготками.

Блять, идеал фетишиста.

И чертовка руку по-прежнему на изнывающем паху держит.

А я пропускаю это. Смотрю на влажные пухлые губы, которые она обводит язычком.

Даю сто тысяч евро — мой недовольный рык слышен на другом конце дома.

— И что ты вытворяешь? — я резко поднимаю взгляд на её глаза. Она же меня ненавидит. А сейчас… — Понятно…

В карих глазах цвета янтаря плещется алкоголь. Блестят. Как и губки, одну из которых она прикусывает.

Выпила? Зачем?

Не верю, что перебрав, она себя бы так вела.

— Я не пьяна, — отвечает неожиданно резко. И сладко, чёрт возьми. Впервые слышу такой елейный голос. От неё.

Игривый, с нотками похоти.

— И я делаю это в ясном уме.

Не сразу понимаю, что значат её слова. Что делает?

Виола резко съезжает по стулу вниз. Встаёт на колени. И забирается под скатерть стола…

Я тут же поднимаю удивлённый взгляд на толпу. Проверить, не видел ли кто.

Все увлечены голой Барби, что машет сиськами перед каждым мужиком. И даже Франк, говоривший по телефону, не может отвезти от них взгляда.

А моя несносная горничная оказывается под столом.

А я не двигаюсь.

— Ты…

— Вы же хотели, господин, минет под столом. Или уже передумали? Снова?

Внезапно воздуха вокруг не хватает.

Я впервые в жизни смотрю вперёд и удивляюсь, когда проворные пальчики вылезают из-под скатерти и прикасаются к ширинке штанов.

— Господин? — от одного только обращения яйца сводит. Особенно когда перед глазами её губы, которые раскрываются, чтобы сказать эти слова.

— А как вы хотите, чтобы я к вам обращалась?

Я сглатываю, и замечаю, как в нашу сторону направляется Франк. Осматривается по сторонам, и, кажется, ищет Виолу.

Стараюсь придать лицу опять равнодушие. А оно не выходит. Потому что девчонка обхватывает пальчиками член.

А я резко пододвигаюсь к столу.

Она вообще головой не думает? Нас же увидят.

— Ай, больно, — кряхтит недовольно.

— Заткнись и вылезай оттуда, — шиплю сквозь стиснутые зубы. Придумала, блять. Тут толпа мужиков. Которые в любой момент могут вернуться и нащупать её ногой.

Заглянут. А там она.

С членом во рту. И похер мне, что они увидят мой орган. А вот её рот на стволе и явно голую попку — нет.

Фантазировать начнут. И дрочить. А потом и кончать с мыслями о её ротике.

— Простите, — верещит, а я хочу ударить её ногой. Франк подходит. — Но вам придётся… Потерпеть.

Те самые губы, которые сейчас неумолимо не дают мне покоя… Касаются чувствительной и ноющей головки члена.

Франк приземляется рядом.

— Где Виолетта? — нахмурено спрашивает.

И только я хочу ответить, как слова тонут в хрипе. От того, что девчонка, вместо того, чтобы прекратить, как и вчера… Вбирает в свой тесный и тёплый рот мою плоть.

Глава 23

— С тобой всё норм? — Франк хмурится.

Ответить бы тебе ещё, чёрт.

Но я сейчас не то, что губами — языком пошевелить не могу. Потому что полностью сконцентрирован на том… Что сейчас вытворяет дерзкий и необычайно смелый язык. Этот рот, который обхватывает полностью ствол.

Блять, я, кажется, даже слышу эти причмокивания, которые она делает.

И реально старается. Двигает головой, губками, которые сжимают.

— Алкоголь в голову ударил, — отмахиваюсь. — Мне больше не наливай.

Я откидываюсь на спинку и на мгновение прикрываю глаза.

Маленькая дрянь.

Что она делает?

Правильно, заставляет меня выглядеть странно.

Ох, Франк, знал бы ты, что там, под столом, сейчас работает девчонка, которую ты так выискиваешь взглядом.

— О, а вы чего тут сидите? — я распахиваю глаза и сжимаю пальцами плетеные подлокотники. Не от того, что к нам подошёл ещё один мужчина. Гвидо. А от того, что чьи-то зубы впиваются в мой член.

Несильно, но ощутимо.

И там, где сейчас горит от острых, казалось бы, вампирских зубок… Мягкий язычок проходит ровно по следам. Залечивает. Извиняется.

Мне нравится её затея, и одновременно нет.

Потому что за столом нас теперь трое и только это не даёт услышать то, как она со звонким причмокиванием выпускает член изо рта и даёт мне пару секунд передышки.

Хоть мне требуется и больше.

Не ласкает мою плоть своим ртом, но сжимает пальчиками основание. А другой рукой… Хватает за яйца, которые хотят стать пустыми. Вот так вот быстро, да.

Потому что меня заводит вся эта ситуация.

И её смелость.

Игривость.

— Алекс, с тобой точно всё норм?

Да иди ты к чёрту! Достал!

— Жарко стало.

Слишком.

Я чувствую, как маленькая девчонка насмехается надо мной. Над всей ситуацией.

Не торопится. Выводит пальчиками по всей длине. Постукивает по плоти и внезапно опускает губки на самую вершинку члена.

Откуда она слизывает то, что натворила.

А я уже не в себе.

Хочу вытащить её из-под стола, опрокинуть, уложить животом на столешницу и войти по самые яйца.

Но нет…

Сейчас я вынужден терпеть её.

— Тут холодрыга, — отзывается Гвидо. Знал бы ты, какая жара сейчас у меня под столом…

Приоткрываю рот и втягиваю воздух.

Похотливые губы спускаются ниже. К двум бубенцам, которые уже звякают друг о друга.

Я резко выпрямляюсь и переношу корпус вперёд, закрывая лицо ладонями.

Она взяла одно в рот. Обволокла его горячим ртом и посасывает, из-за чего я веду ладонями по лицу и вплетаю пальцы в волосы.

— Блять… — неосознанно произношу вслух. — Я тебя расчленю.

Понимаю, что палю нас.

Но не могу сдержаться.

В груди всё сковывает в нетерпении. От желания.

— Кого? — хмурится партнёр. — Знаешь что, пожалуй, иди ты спать. Ты бледный как хер знает что. Сейчас как глаза свои станешь. Такого же цвета.

Стану.

Потому что девчонка отрывается, и я выдыхаю.

Всё. Они поймут, что сейчас творит эта бестия у меня под столом.

Я стараюсь взять себя в руки. Скрещиваю перед собой пальцы и слегка наклоняю голову.

Я её убью. Прямо сегодня. Когда это всё закончится. Через минут пятнадцать. Только им надо уйти.

Я вытащу её за волосы.

Но тут же эти мысли вылетают из головы.

Чувствую опять на головке её рот. И дальше. Глубже. На сантиметр. И ещё на один. И ещё.

Округляю глаза, когда понимаю, что чувствую её нёбо.

Она взяла его. Полностью.

И рука сама тянется к голове, чтобы вцепиться в каштановые длинные волосы. Двинуть головой и кончить ей прямо в рот. Или на лицо. Да куда угодно, лишь бы излиться на эту девчонку.

Не могу. Спирает дыхание. И член горит вместе с яйцами.

Она меня убивает.

Я еле держу спокойное лицо, хотя уже выдаю себя своими хрипами.

Только хочу потянуться рукой под стол, как она отстраняется. А я останавливаюсь. Выжидающе жду.

А сам пытаюсь переключиться на разговор двух друзей.

— Как тебе та цыпочка?

Перевожу взгляд на стриптизёршу, что обливает себя алкоголем, а один из гостей облизывает её после этого.

Никак. Вообще ничего при ней не шевелится.

— Мне не нравится, — отвечает Франк. — Здесь есть дамы и поинтереснее.

И всё.

Больше их не слушаю.

Потому что жду.

Выжидаю.

Когда эти пальцы и ладони перестанут водить по коленям и уже заставят меня кончить.

И прикрываю с удовольствием глаза, откидываюсь на спинку стула, когда она снова посасывает мой член.

И когда я чувствую приближающее извержение… Всплеск… Напрягаюсь всем телом. Стискиваю зубы и стараюсь не захрипеть.

Но и не выходит.

Она останавливается.

Маленькая сучка останавливается.

Отстраняется, слегка бьёт меня по напряжённой плоти и хлопает по коленке.

А я распахиваю глаза.

Наблюдаю за тем, как мне повезло.

Двое мужчин отошли покурить. Смотрят опять шоу.

— Заканчивай, раз начала, — цежу сквозь зубы.

— Простите, господин, — она вообще не волнуется, что может быть поймана?

С моей стороны появляется её макушка. Вылезает на четвереньках и аккуратно встаёт. Поднимает ложку и делает вид, что только подошла и нашла её.

Приветливо улыбается и раздражает меня.

— Но сегодня не получится.

Я смотрю на неё снизу вверх.

Впервые в жизни.

Наблюдаю за тяжело вздымающейся грудью и мокрыми губами, которые она сейчас вытирает большим пальцем. И протискивает его между зубов, слегка облизывая. Она ведь только недавно трогала меня им.

— Я пойду работать, — блестит шаловливыми глазками, которые сегодня закроются, когда эта девчонка будет кончать.

Что она сказала?

Пошла работать?

Вот так вот?

То есть..

Это нормально — возбудить мужика, довести его до горячки, когда он хрипит в компании двух других мужиков и просто так свалить, не закончив дело?

— Стоять! — приказываю, начиная злиться. Лезу руками под стол, застёгиваю ширинку.

А Виола пользуется этим. Одёргивает юбку и убегает.

А когда она поправляет эту одежду…

Мне дико хочется узнать, мокрая ли она там. Возбудилась ли она от того, что делала?

Но, сука, я её прокляну.

Убью.

Она — уже нежилец.

И только Франк сдерживает меня, чтобы не побежать за ней.

Мужчина опережает, когда видит тонкую девичью фигурку.

— И куда ты? — отвечаю сдержанно. Взглядом слежу за тем, как он только подходит к столу и тут же отходит от него.

— Прости, — тушит сигарету. — Оставлю тебя одного. Пойду руки сполосну.

Я напряжённо наблюдаю за тем, как он идёт в том же направлении, что и Логинова. Нагоняет её. Ещё бы. Она на этих каблуках ходит как копуша. Да и ещё пошатывается. От алкоголя. Или возбуждения.

Чёрт!

Как же мне хочется сейчас встать, подойти к ней, залезть ладонью в трусики и довести её до того же состояния, что она сделала со мной…

Нет. Я сегодня задам ей жару. Разгуляюсь не на шутку.

Франк догоняет её.

Она останавливается. Поворачивает голову, поднимает взгляд. И опять вежливо улыбается.

Раздражает.

— Прикуришь, красавчик? — рядом со мной неожиданно появляется крашеная блондинка. Ещё одна. Протягивает мне сигару. А я выхватываю. Вставляю в зубы, затягиваюсь и с особым интересом наблюдаю за парой.

Пухлые губы, которые только несколько минут назад умело порхали на моём члене, открываются. Улыбка трогает эти самые губы. Она что-то очень долго говорит.

А я снова вспоминаю это ощущение.

До сих пор в штанах дым.

Такой сильный…

— Может, тебе помочь?

Что я чуть не соглашаюсь на её предложение. В голове уже представление, как ставлю её на колени и вколачиваюсь в рот. И представляю Логинову. Которая плачет, размазывая слёзы по щекам, жалея о своих действиях.

Хрупкие и надоедливые ладони опускаются мне на плечи. Разминают. Пытаются это сделать, пока я не скидываю её руки со своих плеч и холодно не отзываюсь:

— Свали.

Девчонка быстро убегает.

А я не отвожу взгляда от Франка, чья улыбка до сих пор не сходит с лица. Что она ему говорит?

Ей не жить.

Почему он вообще так смотрит на её губы? Знал бы ты, где они сейчас были. Ты её ещё поцелуй, урод.

Переношу корпус вперёд, ставлю локти на колени. Будто это поможет мне их услышать. Вновь делаю глубокую затяжку и прищуриваюсь. Мужчина возвращается обратно. Улыбается.

Какого?

Подходит, плюхается на стул.

— Чего такой довольный? — вопрос сам слетает с губ. Я же сейчас встану и выпорю эту сучку. Что непонятного в нашем соглашении? Ноги раздвигать может только передо мной. Следовательно, и улыбки эти посылать только мне.

Полностью в моём пользовании. Целый год. И какого чёрта она так кокетничает с этим мужиком?

Убью.

За то, что сделала. Два раза.

Нет. Изнасилую. Со всеми пристрастиями.

— Забавная русская.

— Правда? — спрашиваю настороженно. От дальнейшего диалога будет зависеть, как сильно пострадает её задница и колени. Сначала я её выпорю. Хорошенько так. Чтобы потом сидеть не смогла. А потом заставлю сосать, пока не захлебнется моей спермой.

Должна понимать, что работая на меня — обслуживать может только меня.

— Но отшила.

Выгибаю бровь.

— Сказала, что аллергия на немцев.

Не замечаю, как уголки губ сами приподнимаются вверх. Помню я это. Когда посадил её на бильярдный стол и решил трахнуть. Соблазнительно она тогда выглядела. Слишком. Ещё и пошла на абсурд — сама же расстегнула молнию платья, чтобы я её застегнул.

И я видел это.

В отражении стекол в баре. И когда она согласилась сыграть со мной — решил принять её игру. Жаль, что не трахнул прямо там. Девственности лишил, а потом тут же забыл бы. Но нет же. Опять встретились и в тот раз в порно-студии.

— Хитрит.

Я киваю.

Ладно. Хватит мне. Сейчас докурю и пойду по её душу.

Откидываюсь на плетеный стул и пытаюсь расслабиться. Смотрю за её фигуркой.

Хочу подскочить с места и пойти за ней.

Но меня останавливают все присутствующие.

Ладно. Пусть набирается сил. Я скоро приду. Злой. Пьяный. И возьму её опять. Силой или нет, но секс сегодня будет. А пока я нагреваюсь как кочерга. Чтобы в один момент обжечь так, что она будет кричать и визжать.

Но не от боли. Хотя, возможно, от неё.

Я сдерживаться не буду.

Только один вид на острые ключицы и грудь, обтянутую белым топом, и всё кровью наливается.

Трахнул бы прямо сейчас, но…

Гости.

Поэтому пью, курю и снова пью.

Пристально наблюдаю за маленькой фигуркой, что порхает туда и обратно.

В один миг останавливается, потому что её зовёт Гвидо. Ещё один мой партнёр. И тоже не отводил от неё взгляда весь вечер.

Здесь столько обработанных девушек, почему они смотрят на неё?

И зачем они сейчас беседуют у бассейна?

А его руки поднимаются, опускаясь на тонкую талию, которую я сминал не один раз.

Я не двигаюсь. Делаю очередную затяжку уже десятой по счёту сигареты. Высматриваю Виолу издалека, даже не подозревая, о чём они говорят.

И жду.

Её ответных действий.

Хочет ещё один минус в свою копилку?

Нет… Раз бледные ладони опускаются на чужие руки. Пытаются убрать.

Лицо, которое только недавно улыбалось, хмурится. Как и физиономия Гвидо.

Что между ними происходит?

Внезапно застываю. Смотрю вперёд, округляю от удивления глаза и наблюдаю за тем, как мой партнёр, всегда, по сути, рассудительный, но сейчас перепил…

Кидает девушку в бассейн. В ледяной двухметровый по глубине бассейн. Весной. В холодное время суток, когда даже все стриптизёрши накинули на себя вещи после горячего шоу.

Я рефлекторно вскакиваю с места.

И наблюдаю за тем, как тянущаяся к воздуху рука медленно погружается в воду.

Глава 24

Я вытаскиваю девчонку из воды и ругаюсь себе под нос.

Она плавать, оказывается, не умеет!

И Гвидо, придурок, стоял, как дегенерат последний, и смотрел, как она тонет, захлёбываясь в воде!

У меня даже стояк упал. Как увидел, что она тонет, сердце в пятки ушло.

Но сейчас выдыхаю, когда Виола откашливается и садится на траву, обхватывая себя руками от холода.

— С-спасибо, — дрожит всем телом, а я обозлённо подрываюсь с места. Подлетаю, сам не понимаю как, к мудаку и замахиваюсь кулаком. Бью прямо по лицу и ни капли не жалею. Нет у меня больше партнёра. Ну и хер с ним.

— Да, Ал, я случайно же!

Я напрягаюсь.

Случайно?

— Виолетта? — спрашиваю настороженно. Чисто, чтобы удостовериться, что он её скинул. Я же всё видел, не слепой, хоть и перевозбуждённый. Был.

Она молчит.

Опускаю взгляд вниз, видя, как она трясётся, стоя на коленках, и выжимает волосы. А я заостряю внимание на твёрдых сосках, которые от холода сейчас выпирают через дешёвую ткань топа.

Нет.

Я опять начинаю закипать.

— Логинова, бля!

Она вздрагивает.

— Он случайно это сделал? — повторяю ещё раз. С нажимом. Знаю, что напугана, но сейчас от её ответа зависит, отправится ли Гвидо домой с разбитым носом или переломанными костями.

Виола опускает взгляд вниз.

— Н-нет, — произносит, трясясь.

Я вмиг поднимаю холодный и разъярённый взгляд на уже бывшего коллегу. Он делает шаг назад, но я снова подлетаю и даю ему в нос. Кулак горит, но мне насрать.

Скинуть девушку в воду из-за отказа — низкий поступок.

Хотя я тоже не святой.

Послал людей обокрасть её, а потом припугнул изнасилованием сестры.

Но вода — перебор!

Буду утешать себя этим.

Когда Гвидо улетает в сторону и сам плюхается в бассейн, не сумев устоять на ногах, подхожу к девчонке и поднимаю с земли. Трясётся, как промокший под дождём котенок.

Подхватываю её на руки и несу в дом, позабыв о том, что у меня гости.

Да похер уже.

Залетаю в дом, быстрее иду в её комнату. Там несу её в душ, пока она прижимается ко мне всем телом и дрожит. Она и это делает слишком сверхмило.

И я готов вернуться и убить Гвидо.

Потому что сейчас те губы, которые только недавно ласкали мой член — синюшные. Подрагивают вместе с зубами, бьющимися друг о друга.

Заношу в душ, включаю тёплую воду и попутно раздеваю её. Виола прикрывается, отводит взгляд в сторону. И хоть у меня стоит на её беспомощный вид, и я сейчас сил нет, как злюсь на неё, все же решаю перетерпеть.

Не уметь плавать, тонуть и задыхаться — минус нервные клетки. Учитывая, что моя должница не дружит с головой и в стрессовых ситуациях делает себе больно, что я уже понял сам… Не рискую, в общем.

Оторвусь как-нибудь в другой раз.

— Эй, ты в норме? — прикасаюсь пальцами к лицу и убираю прилипшие к нему волосы.

В ответ сдержанный кивок.

— Сделать погорячее? — мне температура нормальная, но вот ей…

— Д-да, — сжимается ещё сильнее. Избавляю от кофты и расстёгиваю юбку, снимая её вместе с колготками. Оставляю в белье. Чтобы не жалась. Лифчик, правда… Пришлось всё же снять.

Случайно вышло.

Делаю воду горячее.

— Пойду схожу за пледом.

Предупреждаю, чтобы не подумала, что я её кинул.

Бегом в спальню, беру плед и возвращаюсь обратно.

Подхожу к ней, присаживаюсь рядом. Она всё ещё сидит и взгляда не поднимает.

— Испугалась? — глупый вопрос.

— Немного, — отвечает. Прорыв.

— Вот если бы ты не… — неосознанно жалуюсь, но прерываюсь. Смотрю на неё и понимаю, что если бы она меня не опрокинула, и я всё же продолжил этот вечер… Не упала бы она никуда. Точнее, никто бы не скинул её.

— Я извиняться не буду, — обрывает резко. И опять взгляд отводит. Как школьница. — Заслужил.

Ещё как.

Стоп. С каких пор я с ней соглашаюсь?

— Мы поговорим об этом позже, — не наседаю. Не собирался же всё-таки.

— Угумс. Мне, наверное, хватит, — кивает и поднимает на меня тёмный взгляд. — Я замёрзла не так сильно. Ты ведь вытащил меня быстро…

Я соглашаюсь.

Встаю, выключаю горячую воду, помогаю ей подняться.

— Бельё снимай, — велю, чтобы замотать потом в плед.

— Мне и так нормально…

— Снимай, — произношу уже жёстче. Слышу тихий вздох. Руки, что всё это время лежали на груди и прикрывали соски, опускаются на краешек трусиков. Спускаются по тонким, но мягким по ощущениям бёдрам, которые не могу забыть, и падают на пол.

Подаю ей полотенце, опускаю на голову. Помогаю вытереть волосы. Чтобы не капало. Немного обтираю тело.

Полотенца я не люблю. Никогда не вытираюсь.

Но сейчас приходится. Не себя же.

Мы заканчиваем, и я накидываю ей плед на плечи.

И, когда выхожу из ванной комнаты, за спиной раздаётся тихое сопение:

— Спасибо.

— Отплатишь как-нибудь потом.

Конечно, она должна понимать, про что я.

— Угу.

И всё.

Скучно.

Виола выходит следом за мной, садится на кровать. Уже её кровать.

А я ведь и не заметил, как эта комната стала её. И хоть она переночевала здесь всего лишь раз… Захожу в неё и чувствую, как в нос ударяет её запах. Приятный. Земляничный.

— Принести тебе чаю? — щурюсь. — Чтобы не заболела.

— Я не заболею, — мотает головой. — У меня крепкий иммунитет.

— Я всё же попрошу принести тебе чего-нибудь горячего. Останься сегодня здесь. Я слишком задержал тебя, автобус уже уехал.

Иду в сторону двери.

— Отвезти не смогу — я слишком много выпил.

— Всё нормально, я поеду на такси.

Почему-то хочется сказать «нет». Приказать, чтобы она осталась здесь. Зачем ехать, если она свободно может переночевать и тут?

Но молчу.

Это не в моём стиле. Я вообще не понимаю, почему сейчас здесь, а не там, во дворе, напиваюсь. Я ведь просто мог отнести её в комнату и уйти. Но вместо этого и воду ей настроил, и вытер. Один вопрос — зачем?

Вот и я считаю это странным.

Поэтому и ухожу. Уж пусть она уедет. Слишком долго она находится в этом доме.

Закрываю за собой двери и иду… Нет, не в свою комнату. К Гвидо. А потом уже можно завалиться спать. Неудовлетворённым. Дико злым. И проклинать в голове маленькую девчонку, что сегодня хорошенько меня огрела.

И ведь не трахнешь!

Жалко же.

Но ничего. Выплесну свои эмоции сейчас совсем в другое русло…

Смываю с костяшек пальцев кровь и умываюсь. Спать хочу. И секса.

Всё ещё злой.

Зря я, наверное, Оливию, так рано в Канаду отправил. Сейчас бы она не помешала… Спустил бы на ней весь пар. Она — любительница экспериментов. Привяжешь и отхлещешь её — не пикнет. Только потечёт и кончит.

Всегда можно было пар выпустить, а здесь…

Не судьба.

Виола наверняка уехала.

Поэтому я плюхаюсь на кровать и прикрываю глаза.

Надеюсь уснуть быстро.

Если бы.

Ворочаюсь несколько минут из стороны в сторону. Пихаю одеяло. Распахиваю глаза, пью воду и снова ложусь спать.

Не получается.

Потому что перед глазами мелькают карие испуганные глаза.

И сейчас, когда лежу на спине и смотрю в потолок, вспоминаю их другими.

Азартными, игривыми. Сияющими от алкоголя, который она где-то накатила.

Как Виола игриво улыбалась, стреляла глазками, а потом сделала то, что разожгло меня и обломало.

Всё воспроизвожу в голове.

Её губы. Её пальчики.

Когда она водила по плоти, облизывала головку. А мой член тем временем накалялся всё сильнее, желая её ласки.

И этот звук.

Его никто не слышал сквозь музыку.

И я тоже.

Но в голове он был.

Как она отрывается и под столом разлетается это причмокивание.

И в этот момент она останавливается. Играется, но руку не убирает.

В мыслях ладонь неосознанно опускается на пах. Проникает в боксеры, обхватывает уже возбуждённый орган.

До чего она меня довела…

Своими действиями.

Но я воспроизвожу это снова и снова и не могу остановиться.

Продолжаю смотреть картинки часовой давности и вновь ощущаю эти эмоции.

Как её язык проходит по головке, а пальцы стискивают основание.

Сжимаю себя сам. Представляю её пальцы. Веду по члену рывком. Грубо. Не так, как она: нежно, мягко, искушающе.

Но она раздразнивала.

А я хочу другого.

Кончить от её губ. От её рта. Который вытворял со мной такое, что маска былого равнодушия и контроля слетела. Прямо перед партнёрами.

Прямо как и сейчас.

Когда вожу ладонью по члену, только бы спустить всё то, что она во мне пробудила. Ускоряюсь, желая одного — разрядки. А сам мысленно вспоминаю те минуты, когда Виола посасывала яйца, делала им массаж.

Зуб даю — посмотрела видео. Делала это неопытно, неуклюже, но уверенно. И это рвёт мне крышу.

Я снова трогаю себя, а представляю её.

Сжимаю зубы и трахаю собственный кулак. Никогда этого не делал.

Нет, делал, но никогда не представлял конкретную женщину. Сиськи — да. Задницу — да. Чью-то киску. Но не образ.

Чёткий. И девушку, изгиб тела которой снова вижу в голове.

И даже когда слышу звук открываемой двери и еле слышимые шаги — не прекращаю.

Продолжаю толкаться в кулак и ругаться себе под нос.

— Твою же мать… Убью…

Мне кажется, всё это — иллюзия.

Но, когда я слышу тёплое дыхание, медленно открываю глаза.

И хоть вижу девчонку не в голове, а наяву — не останавливаюсь.

Это делает она.

Когда стопорится у кровати. Поднимает на меня осознанный взгляд. Не пьяный. Пришла сюда по своей воле.

И тоже опускает свою ладонь на мой пах.

Только сейчас я понимаю — это не мои пошлые фантазии.

И не сон.

А я ведь только думал… Что возбуждение накрыло.

— Зачем пришла? — хриплю, вставая. Убираю её ладонь и прячу член обратно в боксеры. — Ты ведь собиралась уехать домой.

— Такси дорогое, — оправдывается, выпрямляясь. Но ненадолго. Встаёт коленом на матрас, скидывает с себя плед, и я сглатываю.

Но не только от открывшегося вида. А от того, что она перешагивает через меня и садится обнажённой промежностью мне на пах. Опускает ладошки на низ живота. Прикрывается уже сухими волосами и смотрит на меня сверху, скромно улыбаясь.

А сама уверенно елозит на моём паху.

Да что здесь вообще происходит?!

— Ты — моральный ублюдок, — признаётся честно. И эти слова для меня становятся отрезвляющими. Я думал, что сплю. Опять. Но когда из этого соблазнительного рта вылетают такие грубости… — Унизил меня столько раз. Закопал в землю. Поселив в этом доме рядом со своей женой — смешал с дерьмом. И, несмотря на это, я пришла сказать тебе спасибо за заботу.

Удивлён.

— У меня есть голос, своё мнение, да. Свои желания. И я хочу исполнить одно из них.

Она наклоняется, и её волосы падают мне на торс.

Наливная крепкая двойка открывается глазам.

Бля. Идеальная.

— И какое же? — и опять этот хрип. Простудился, что ли?

— Месть, — отвечает легко.

— Ты ведь уже отомстила, — кривлю губы в улыбке. Красиво так. Красочно.

Она усмехается.

Как из этой маленькой невинной овечки получился такой хитрый и безжалостный волк?

— Не до конца, — огорошивает. — Меня кинули в бассейн. Но я всегда довожу дело до конца.

И я верю.

Потому что чертовка опять делает движение бёдрами, чем раздразнивает мой пах.

— Смело, — хвалю её. Но тут же улыбаюсь. — Но только вот…

Ладони сами опускаются на её бёдра.

Как же я хотел их сегодня схватить! Сжать! Раздвинуть в стороны и просто войти!

Но сейчас вместо того, чтобы сделать это, всего лишь переворачиваю её на спину под удивлённый взгляд. И пока большие глаза цвета жженого кофе хлопают в недоумении, а рот приоткрывается, чтобы мне что-то сказать, я перебиваю, нависая над ней и прижимая её тельце к своему телу.

— Прости, Виола, но я не играю по чужим правилам. Только по моим. Раз уж ты оклемалась, судя по твоим соскам…

А они призывно торчат вперёд, так и прося взять их в рот.

Она это прекрасно понимает.

— И сама пришла сюда…

Я облизываюсь.

— Настала моя очередь мстить тебе за твою маленькую недавнюю шалость.

О да. Я помню. Всё. До мельчайших подробностей. До каждого облизывания и причмокивания.

И я собираюсь хорошенько оторваться. И проучить.

— И когда я буду делать это… — возбуждение от одной только мысли накатывает с новой силой. Когда смотрю в эти напуганные глаза. — Не забывай обращаться ко мне «господин».

Глава 25

Виолетта

Я краснею от одного только этого слова.

Он не знает, сколько мне сил потребовалось, чтобы сказать его!

Ладно, мало. Я была в беспамятстве.

Да будь я трезвая, ни за что не полезла бы под стол и не делала ему отсос, когда рядом сидели другие люди! Но я…

Я так наплевала на нормы только потому, что отомстить хотела!

И пришла сюда затем…

Чтобы довести дело до конца.

И когда увидела, что он делает своей рукой в спальне… Поняла, что всё сделала правильно.

И хоть он помог мне, всё равно хотела его позлить.

Но всё же в конце заставить кончить. Довести до точки кипения. Почувствовать своё превосходство. Но теперь…

Всё пошло не по плану!

— Не буду, — машу головой. Никакого господина!

— Придётся, — хмыкает так просто. — Я сильно зол, Виола. Очень. Знаешь, как я мог опозориться перед своими партнёрами?

— Жаль, что ты этого не сделал, — выдыхаю.

Зря, наверное.

Синяя венка выступает на идеальном лбе, на который свисает пару прядей его тёмных волос.

— Так вот оно что… — говорит так, словно смакует каждое слово. В мыслях у себя, что ли? Я ведь ничего такого и не сказала. — Тебе повезло. Я привык мстить. Ну, там… Кровь за кровь. У нас же это позор на позор. И я уже придумал для тебя то, из-за чего бы ты краснела перед другими людьми, но тебе повезло. Поэтому я просто выплесну всё, что ты накопила. Зря ты так, Логинова…

Я сама это понимаю.

Я разозлила зверя.

Нет. Разбудила. Спровоцировала.

И этот человек, что сейчас жадно осматривает моё обнажённое тело… Не упустит шанса, чтобы проучить меня.

Как в первый раз.

О чём я только думала?!

Та встреча в бильярдном клубе, весь этот долг… Потому что я его взбесила! Обманула! И сейчас… Я снова наступаю на те же самые грабли. Дёргаю тигра за усы, а потом бегу от него, не желая быть сожранной.

— Не советую этого повторять, — даёт слишком холодный ответ. И я понимаю, почему. Алекс действительно взбешён. В ярости.

Он не даёт мне ничего понять. Я и спросить ничего не успеваю.

Рывком, одним движением входит в меня, без какого-либо предупреждения.

Я распахиваю от удивления рот и тут же чувствую, как он наклоняется ко мне. Вдыхаю его запах и не могу моргнуть.

Алекс дотрагивается губами до моего уха и делает один толчок. Даёт привыкнуть. Потому что вошёл он… без подготовки. Без разогрева.

Но… Мне не больно, нет.

Это позорно.

— Да ты возбуждена… — шепчет томно на ухо.

Так и есть…

И я прикрываю глаза. Закусываю губу. Да… Я возбуждена. Ещё с того самого момента, когда отсасывала ему под столом. Да, постыдно. Да… но… Чёрт, это было так… необычно!

Адреналин бил в крови, и меня могли поймать в любой момент.

И его рычания и хрипы… Моё доминирование над ним…

Всё это не на шутку возбуждало!

И когда зашла сюда и увидела его член снова… Всё вспомнила. Его рука, скользящая по всей длине, только разбудила все те картинки.

Дотронулась до его паха, и всё вспыхнуло вновь.

Всего несколько минут, и я опять возбуждена. Думала, что он немного разогреет меня и тогда мне не придётся так краснеть возле него. Но всё идёт не по плану.

Господи…

Я неосознанно обнимаю его широкие плечи. Рихтер такой теплый… А я сейчас так замёрзла. Хоть и не чувствую холода. Но он такой горячий, что не могу от него отстраниться.

Прикрываю глаза и ощущаю его внутри. Большой. Длинный. С синеватыми венами, которыми так наслаждалась, выводила по ним языком.

ОН сейчас во мне. Глубоко настолько, что я не могу нормально вдохнуть.

Я становлюсь настоящей извращенкой. Это ненормально хотеть мужчину, который… Да много он чего сделал!

И я разочарованно выдыхаю, когда он выходит. Становится пусто.

Всего на секунду.

И он опять забивает свой член в меня, как гвоздь в стену. Молотком.

Вырывается неосознанно тихий вскрик.

— Ах!

— Скажи мне, девчонка, — шепчет на ухо, из-за чего по всему телу разлетаются мурашки. Слишком бархатистый, тихий голос, от которого голова кружится, а сознание затуманивается ещё сильнее. — Ты возбудилась? Тогда, под столом.

— Ты об этом никогда не узнаешь, — выдыхаю. Специально. Злю его, раздразниваю. Потому что ничего не могу с собой поделать.

— Да или нет? — он не двигается, а мне хочется хныкать. — Твои трусики намокли? В тот момент? Я не начну, пока ты не ответишь.

Я закусываю губы. Вцепляюсь ногтями в его спину.

— Нет, — лгу. То ли ему, то ли сама себе.

Он делает во мне одно томное движение, и я сильнее вжимаю ногти в его кожу.

— Я тебя услышал, — стальной тон холодит хуже ледяного металла, что только занесли в дом с мороза.

— Постой, — прошу его. Я ведь совсем забыла! — Презервативы. Мы слишком беспечно… И вообще, я не хочу иметь детей…

Мы можем забыться. Особенно я. Банально не замечу, растворившись в его руках.

Да и, тем более…

Я хочу проверить слова Оливии. Если побрезгует — это правда. Если же нет… Все её слова — пустой звон.

Алекс на мгновение перестаёт дышать. Всего секунда тишины, и внутренности скручиваются от его ответа.

— Не беспокойся, — отрезает. Двигает бёдрами, и я закрываю глаза, закатывая их от удовольствия. — Это мои заботы.

Вот и всё… Оливия солгала. Напридумывала себе и теперь не даёт мне покоя.

Чёрт…

Я опять выдыхаю тихий стон и царапаю его спину. Неосознанно. Потому что этот разъярённый зверь, которого разбудила я, начинает двигаться. Уже без пауз, без замедленных ответов.

А я растворяюсь.

Именно сейчас кайфую от этого секса так, будто он — источник моей жизни. Мой кислород. Без которого не могу продержаться и тридцать секунд.

Я так хочу забыться. Расслабиться…

Поэтому обхватываю его таз ногами, прижимаюсь к нему сильнее и обнимаю, словно боюсь его отпустить. Что он сейчас исчезнет и не доведёт меня до того, чего я так хочу…

Разрядки.

И я толкаюсь навстречу. В такт его бёдрам. Его ударам, которые убивают меня с каждым разом.

Мне слишком хорошо.

Никогда так не было, как сейчас.

И я забываюсь. Абсолютно. Как и хотела.

Перемещаю свои ладони с покарябанной спины на его лицо. Нащупываю едва заметную щетину. Веду по ней, прочерчивая острые скулы, такой же подбородок и подаюсь вперёд, прикрывая глаза в очередной раз.

Чтобы не видеть его.

Серые, ледяные и безжалостные глаза.

Которые смотрят на меня так ненавистно, зло и яростно.

Я не знаю, чем разозлила его, но… Толчки становятся быстрыми. Необузданными. И совершенно не замедляются.

А я в этот момент касаюсь своими губами его губ и зажмуриваюсь. Потому что он слишком сдавливает мои бёдра пальцами.

Тихий стон тонет в его рту. Ощущаю терпкий алкоголь, когда проникаю в него языком.

Переплетаю свой с его языком и пытаюсь дать ответ этому напору. Он даже сейчас подавляет меня.

Но мне всё равно. Я только толкаюсь навстречу. Потому что мне впервые так хорошо.

Узел внизу живота закручивается с каждым толчком всё сильнее.

Странное чувство в груди накаляется мощнее.

Я отрываюсь от его губ и тихо выдыхаю. Мысли пусты. Разум не слушается.

— Я хочу… — мямлю. — Хочу ещё… Чуть-чуть, мне надо…

Опять обнимаю его, впиваясь ногтями в кожу.

Но ненадолго.

Потому что в следующую секунду Рихтер резко отстраняется. После нескольких минут испытывающих ударов он… покидает моё тело.

Руки с бёдер пропадают.

А я смотрю в равнодушные глаза, которые показывают всем своим видом своё превосходство.

Не сразу понимаю из-за накатившего возбуждения, что происходит. Мне осталось немного. И я уже витаю на небесах, в любой момент готовая сорваться вниз.

И когда горячая жидкость оказывается на животе, я опускаю взгляд. На член, который Рихтер обхватил одной рукой и излился на меня.

Я наблюдаю за белой струйкой с недоумением.

— А мне вдоволь хватило, — отзывается также холодно.

Не понимаю. Что он говорит? В какой момент стал таким холодным? Только недавно его глаза горели. Когда он сказал называть его господином, говорил о мести….

Это все потому, что я не назвала его так, да?

— Как? — хриплю. — А… я?

— Прости, Виола, — холодная улыбка растекается по вечно равнодушному лицу. — Но прерванный оргазм за прерванный оргазм. Почувствуй меня в своей шкуре.

Грудь словно чем-то простреливают.

— Так нечестно! — возмущённо восклицаю. Когда он так спокойно кончает, я горю на простынях и не знаю, куда деть своё тело! Оно всё полыхает! А там, между ног, разливается самый настоящий пожар. — Ты поступаешь не по-мужски!

Я буквально хнычу.

— Правда? — вздёргивает озадаченно бровь. — А ты как раз-таки чисто по-женски.

— Я не понима-аю, — сколько можно морочить мне голову!

Сама тянусь руками к чувствительному и изнывающему комочку, что сейчас пульсирует, требуя такую необходимую ласку.

Ну и плевать! Не надо! Сама сделаю всё!

Но как только опускаю их, Алекс хватает меня за запястья. Крепко держит. Не отводит.

Не отстраняет их, а наоборот, позволяет ладоням почти касаться ноющего клитора.

Наверняка делает это, чтобы я мучилась сильнее. Могла касаться, но была не в состоянии сделать себе приятно.

— Не спеши, — твердит. А я лягаюсь ногами и пытаюсь выбраться из его хватки. Но ноги такие ватные, что я с трудом их поднимаю. Только руки отчаянно тянутся к клитору, чтобы доставить себе удовольствие. — Ты солгала. Будет тебе уроком, что врать мне нельзя. Как играться со мной тоже.

— Я не лгала! — краснею и делаю вид, что не понимаю, о чём он. Но догадываюсь. — Отпусти-и!

— Нет, — опять резкий ответ. — Ответь. Но в этот раз честно. Ты возбудилась тогда, под столом?

Да почему его это так волнует?!

Я не хочу отвечать. Вообще нет. Но чёрт…

Я, как маленький ребёнок в супермаркете, который упрашивает маму купить ему шоколадку.

Готова закатить истерику!

— Если я отвечу, — вымученно выдыхаю. — Ты отпустишь меня?

— Возможно, — отвечает уклончиво.

— Я тебе не верю.

— Тогда ты уйдёшь отсюда неудовлетворённой. Я не дам тебе себя коснуться, пока ты не ответишь мне на вопрос. Правдой.

Я закусываю нижнюю губу и разочарованно выдыхаю.

— Как ты узнаешь, что правда, а что нет? — доходит до меня. Я ведь могу сказать всё, что угодно.

— Я всё делаю это с тобой не просто так, Виолетта, — недовольные и гневные нотки вызывают дрожь во всём теле.

И я сама догадываюсь, о чём он. Чувствует мою ложь.

— Хорошо… — выдыхаю снова, прикрывая глаза. Будь я в другой ситуации, никогда бы не сказала ничего подобного. Но я ничего не могу поделать. Меня словно опоили. Не только алкоголем, который давно пропал из организма, но и чем-то другим. — Я… Мне… Понравилось.

— И?

— Я возбудилась! — выкрикиваю, как маленький ребёнок. Ненавижу его! — Всё, ты узнал, что хотел? А теперь отпусти меня!

Пальчики опять тянутся к изнывающей плоти, которую хочу накрыть ладонью.

Открываю глаза и хочу ненавистно посмотреть на Алекса, но не успеваю. Тот поднимает мои запястья, подаётся вперёд и приковывает их своей ладонью над головой. Вжимает в кровать. А сам нависает сверху.

— Но ты ведь обещал… — шепчу разочарованно губами, видя его победную усмешку. От этого становится противно. Нет. Обидно. Меня будто предали. Хотя, так и есть. — Ты… Убл…

— Не советую сыпать ругательствами, — предупреждает грозным тоном. — Я не обещал. Сказал, что возможно.

Я хочу расплакаться. От всей души.

Он опять играется со мной и заставляет ненавидеть себя и свои действия.

И делает это ещё раз, когда накрывает пальчиками моё горячее лоно, а я неосознанно толкаюсь ему навстречу.

— Ну, пожалуйста, Рихтер…

— Не так, — машет головой на мои мучения. — Назови меня по-другому.

Пальцы кружат у входа, и я закрываю глаза. Кусаю нервно губы. Облизываю их и мечтаю, чтобы пальцы вошли в меня.

И он делает это. На две фаланги. И я тут же пытаюсь сжать ноги вместе. Но не могу! Его тело мешает.

— Александр? — мне опять плохо. И если поток возбуждения начал отходить, то сейчас, когда он снова управляет мной своими пальцами… я опять разжигаюсь.

— Не так, — качает головой. — Подумай ещё.

Я разочарованно постанываю и отворачиваюсь. Прикусываю губу чуть ли не до крови. Потому что прекрасно понимаю, ЧТО он хочет услышать. А я не могу перебороть себя.

Хотя, мне кажется…

Я готова сейчас на всё.

Лишь бы он перестал дразнить меня.

Я уже поняла, что Алекс чувствовал, когда я… отсасывала ему под столом.

— Господин? — выдавливаю из себя, понимая, что проиграла в очередной раз. К чёрту, подумаю об этом потом…

— Умница, — похвально отзывается. А у меня всё внутри растекается от удовольствия. Всего лишь одно слово, но что я получу в ответ…

Ощущаю тёплое дыхание над своим ухом и еле слышу из-за дурмана похоти этот тихий, искушающий голос.

— А теперь скажи полностью… «Я хочу, чтобы вы трахнули меня, господин». Несколько слов, Виола, и ты получишь желаемое. Ну же.

Я смотрю в стену через мутную пелену и, не зная, что творю под его умелыми движениями, шепчу:

— Я хочу, чтобы вы меня трахнули, господин…

Я не верю, что говорю. Но мне сейчас так херово. Всё равно. До всхлипов и слёз.

Проворные пальцы отстраняются, а хватка на запястьях слабеет.

Неужели… Он опять поиздевался надо мной?

Поворачиваю голову и с надеждой смотрю в его лицо. Хочу заглянуть в его глаза. Увидеть истинные эмоции. Восторжествует? Или же?…

Но я не успеваю.

Прикрываю глаза и распахиваю рот в немом крике.

Он входит в меня быстро, без предупреждения. Двигается резкими толчками, пока я выгибаюсь и сминаю руками плед, который он сбросил с меня.

И растворяюсь.

Столько мучений, всего минута, и я…

Взрываюсь.

Как бенгальский огонёк, искрящийся вокруг.

Издаю громкий стон, после которого мне будет очень стыдно. Но сейчас я не могу…

Прикрываю глаза, сжимаюсь и медленно умираю, когда чувствую Рихтера в себе. Острее, глубже. Только сейчас понимая, насколько мы с ним близки….

Дыхание сбивается, а я не могу и пошевелиться. Мышцы продолжают медленно сокращаться, обхватывая Алекса.

Стыдно. Очень стыдно.

Будет. Потом… А сейчас мне наплевать. Потому что я так устала, что не могу и пошевелиться.

Я, чёрт возьми, готова заплакать от этого горения внизу живота и между ног, от которого избавилась. Наконец-то.

И мне сейчас так приятно, что я выживаю из ума.

— Спасибо, — приоткрываю глаза и поглядываю на Алекса, который всё ещё во мне. Не выходит. Только прожигает взглядом, пока я пытаюсь прийти в себя. Отдышаться.

Собраться. Встать и уйти отсюда, чтобы не сгореть со стыда.

Но сил нет.

Мне хватает несколько секунд, чтобы впасть в лёгкую дрёму. Чувствую… Я больше не встану. Не смогу.

Ничего. Раз Рихтер такой привередливый и не терпит женщин в своей кровати… Спихнёт меня на пол.

Хоть я и доказала сама себе, что слова Оливии — пустой звук.

А пока…

Я неосознанно засыпаю с горячим телом, которое по-прежнему не выпускает меня из своих тисков.

Но перед этим… слышу тихие, глубокие слова:

— Я даю тебе месяц, который ты просила. Но…

Не могу. Не успеваю. Довольная проваливаюсь в темноту.

Глава 26

Я открываю глаза и на ощупь ищу плед рукой. Поджимаю под себя коленки и не понимаю, почему так холодно. Смотрю вверх — окно закрыто. Странно.

В чём тогда проблема?

Кондиционер, вроде, тоже не работает. Я его не включала. Солнышко светит в окно, обозначая, что сейчас раннее утро…

Смотрю на настенные часы.

А их там нет.

Странно.

В моей комнате… Точнее, в той спальне они были.

Опускаю взгляд на тумбу и смотрю на электронные. Не знаю, откуда они здесь, но ладно. Меня сейчас очень сильно волнует, почему зуб на зуб не попадает, и почему меня трясёт.

И даже то, что сейчас восемь утра, и я должна уже убирать кухню… Не сильно меня беспокоит.

Я всё же нащупываю плед. Нет, это одеяло. Которое я не могу задрать до подбородка из-за массивной руки, покоящейся на талии.

Холодно жутко.

Ворочаюсь и не понимаю, откуда взялась эта рука. Сон, что ли?

— Перестань, — разносится недовольно над ухом. — Спи. Сегодня выходной.

Д-да…

Н-наверное…

В-выходной… Хотя, не припоминаю его в нашем договоре.

Так, погодите…

А кто это сказал, если я в своей комнате должна быть одна?

— Алекс? — мямлю, не понимая, что происходит. Осматриваюсь по сторонам и всё же кое-что осознаю… Я по-прежнему в его комнате.

Значит, Оливия точно соврала. Но зачем? Знала, что я подслушиваю? Странная всё же женщина.

— Я ведь говорил тебе так не называть меня, — бурчит. Зарывается, кажется, носом в мои волосы и касается шеи. Проникает ладонью под одеяло и скользит по плоскому животу вниз. — Ты всегда такая горячая по утрам?

Это должна быть пошлая шутка, но вот мне сейчас не до смеха.

— Мне холодно, — трясусь и не чувствую пальцев ног и рук. Они словно заледенели. В морозильнике лежала, что ли, всю ночь?

Натягиваю на себя одеяло и укрываюсь с головой, несмотря на шаловливую руку, которая ныряет между плотно сжатых ног. Я как эмбрион в теле матери.

Чужая ладонь до намеченной точки не доходит. Останавливается.

И я не сразу сквозь какой-то туман слышу обеспокоенные слова Рихтера:

— Блять, да ты же вся горишь…

Ага… Горю. Но в то же время трясусь от озноба.

И всё из-за глупого бассейна с холодной водой и одного недовольного урода, что из-за обиды столкнул меня в неё…

Я всё ещё не могу согреться. Температура херачит под тридцать девять. И я понимаю, как врач, что сейчас мне необходим постельный режим, но…

Я не хочу.

Потому что Алекс оставил бы меня в комнате и вызвал врача. Но я воспротивилась. Со мной всё нормально. Обычная простуда.

Мне не нужны лишние слухи, что-то вроде того, что я не работаю и нахожусь в этом доме. Никто не знает, что я и так иногда здесь ночую. Не по своей воле. А что же разлетится по дому, когда ещё и эта информация расползется? Нет уж.

Я уже выпила жаропонижающие. В работе не так сильно замечаю, что горю изо всех сил.

— Эй, ты в порядке? — мимо меня кто-то проходит. Не понимаю. Все голоса сейчас смешиваются. Что один, что другой — один и тот же.

— Да-да, — отвечаю, а сама работаю шваброй с тряпкой для окон. Встаю на носочки и достаю до верхней рамы. На стремянку лезть не стала, вдруг голова закружится.

Упасть — последнее, что я планирую сделать.

— Ну, ладно…

Пару минут, и я снова остаюсь одна. Отдыхаю некоторое время и, вдыхая свежий весенний воздух, перехожу к другому окну. Опять поднимаю свой инструмент.

Но только прохожусь несколько раз по стеклу…

Как перед глазами снова начинает всё плыть. Словно вода попала в глаза.

Крепче хватаю палку, чтобы не уронить её на себя. И не замечаю, как коленки подкашиваются, и я сама лечу вниз, ничего не понимая.

Ноги слабнут в один миг.

И я не жмурюсь, боясь, что на меня что-то упадёт. Потому что в этот момент мне настолько плевать…

Что я не замечаю железных, почти стальных рук, которые обхватывают меня за плечи.

— Выпендрёжница, — звучит где-то сверху, а я не могу открыть глаза. Хотя… Этого мне и не надо. Я узнаю Рихтера по голосу и недовольному тону… Абсолютно всегда. Даже несмотря на то, что все остальные для меня — на одно звучание.

— Вы вроде тоже врач, но…

— Тугодум, — доктор не успевает договорить. Ледышка его перебивает. Ещё так сердито. Злобно.

— Хорошо отмечено, господин Рихтер, — поддакивает ему врач. А мне сейчас всё равно. Потому что я опять закрываюсь с головой, вспоминая вчерашнюю ночь.

И всё из-за этого «господин».

Зачем он к нему так обратился?

Я же теперь горю ещё сильнее.

— В общем, я всё выписал. Строго постельный режим. Через три дня лучше не станет — вызывайте. Через недельку уже бегать будет.

— Неделю?… — шепчу, выглядывая из-под одеяла. Интересно, а Рихтер трахает больных девушек? Боится заразиться или нет? Неделя же входит в тот месяц, который он мне дал.

Да… Я помню его слова, перед тем, как отключиться! И я чётко слышала, когда он твердил мне на ухо, что даёт этот короткий месяц.

Хоть я и не дослушала до конца, мне всё равно хватило начала.

— Я понял, — угрюмо кивает, уходя в свои мысли. Наверное. Но он выглядит сейчас так… непривычно задумчивым. Стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на доктора, что сидит на моей кровати. Внимательно. Со всей серьёзностью и ответственностью.

А в этой белой рубашке и чёрных брюках… Бизнесмен, блин. Даже дома в офисной одежде.

Внезапно поднимает на меня взгляд серых глаз. А я только сильнее укрываюсь. Не могу на него смотреть.

Учитывая нашу ночь и утро…

— Тогда я пойду. Скорейшего выздоровления, милочка!

— Спасибо… — мямлю без настроения. Нет у меня его. Есть только смущение, стыд, озноб и полыхающие щёки. Ведь мы остаёмся наедине.

Дверь за доктором захлопывается. Окончательно.

И я молюсь, чтобы он не начал о вчерашнем.

— Извини, я доставляю тебе проблемы, — начинаю, пытаясь сбагрить его. На него не смотрю. — Не хочу больше тратить твоё время.

Внезапно матрас у краешка, около моей попы — прогибается. Под весом тела Рихтера.

Нет! Зачем он только садится рядом!

И тянет свою ладонь в мою сторону?

Вали отсюда, вали!

Отодвигает одеяло, в которое сильнее вцепляюсь пальцами. Но он всё равно отодвигает его и опускает тёплые и грубые пальцы мне на подбородок.

Поворачивает мою голову к нему. Но я не смотрю в его в глаза — стыдливо отвожу взгляд вниз.

— Ты везучая, однако, — с каких пор у него такой приятный голос? Который не отравляет слух. Как остальные. Наоборот. Ласкает.

Мама… Неужели я слышу его теперь по-другому только из-за вчерашней ночи?

Она ведь не первая! Секс — не первый!

— Почему? — шепчу сухими губами, не понимая, о чём он.

— Только вчера я дал тебе месяц… Но ты уже успела взять себе каникулы на неделю.

Скромная улыбка сама расплывается по моему красному и горячему лицу.

— Оставшиеся три недели будут для тебя адом, ты в курсе?

Я нервно сглатываю.

— В курсе, — довольно шепчет ответ, зная его и без меня. — Пока отдыхай. Я позову Розалию, она будет помогать тебе и менять полотенца. Принесёт еды и чего-нибудь горячего.

Я едва не подскакиваю на кровати. Распахиваю широко глаза и всё же поднимаю на него свой растерянный взгляд.

— Может, не надо всё же? — я всё ещё беспокоюсь за свою репутацию. Что подумают обо мне другие, когда увидят здесь горничную, которая ДОЛЖНА болеть дома, а не здесь? — Я справлюсь и сама. У меня есть руки, ноги, и вообще…

Я не успеваю договорить.

— Логинова! — голос, который только недавно ласкал слух, сейчас заставляет сжаться. Слишком грозный и устрашающий. Ещё и такой громкий. — Ты — врач, да. Замечу. Студентка. Но это никак не играет роли. У тебя температура тридцать девять. Ты находишься в моём доме, и я буду решать, кто здесь будет работать. Поэтому лежи, молчи, смотри телевизор, ешь и отдыхай.

Для кого-то эти слова будут мечтой. Но не для меня.

Рихтер резко встаёт с кровати.

— Встретимся вечером, — кидает напоследок слова перед тем, как оставить меня одну. С пультом, таблетками и мучениями, царящими на душе.

Я приоткрываю рот и тяжело дышу. Не могу открыть глаза. Веки словно налились свинцом. Стали такими тяжеленными… И, кажется, я опять горю. Как и весь вечер, весь день.

Неосознанно поднимаю ладонь к полотенцу на лбу. Сухое. Как давно его не меняли?

Розалия, наверное, ушла. Она весь день заботилась обо мне, меняла компрессы и носила горячие напитки для горла. И когда наступила ночь, наверное, ушла домой.

А мне бы сейчас охладиться…

Потому что я опять горю так, словно меня кинули в огонь, языки пламени которого окутали и не хотят отпускать. Пот струится по телу, а перед глазами какой-то туман.

Я хочу встать, чтобы обмакнуть полотенце в прохладной воде и немного расслабиться… Но и этого не могу.

Ещё и голос сел. Пропал днём. И крикнуть не могу, позвать кого-либо. Да и вряд ли кто-то пройдёт мимо комнаты именно в этот момент. Я в гостевом крыле ведь.

Придётся вставать.

Убираю руку от головы и упираюсь с трудом на локти.

Но тут же падаю, когда ощущаю на груди лёгкое касание и слышу в бреду эти слова:

— Лежи, сам сделаю.

Вроде Алекс. Но я уже ни в чём не уверена. Может, я сплю? Мне уже снились сны с его участием. Приличные и не очень. В основном ужастики, где он убивает меня. Не знаю, отчего они в моей голове.

И этот сон немного другой.

Здесь холодные ладони дотрагиваются лба и убирают тёплое полотенце.

А я чувствую эту прохладу на своей коже и невольно тянусь слабыми руками к его руке. Обхватываю пальцами и прислоняю ко лбу, постанывая от наслаждения:

— Блаженство…

Холод его пальцев и правда уносит меня на седьмое небо от счастья. Я мну их, кручу в своих ладонях и откровенно кайфую. Это круче любого секса. Хотя, нет. Секс с Рихтером намного лучше, но сейчас… Всё же мне нужна спасительная прохлада.

— Мне приятно, что ты рада, но хватит тебе пока.

Я разочарованно постанываю, когда ладонь покидает горячий лоб.

— Умеешь ты обламывать… — всё ещё шепчу без голоса. Может, услышал.

— Ну, это мы оба умеем.

Я усмехаюсь.

И тут же прикрываю в удовольствии рот, потому что холодное полотенце опускается на пылающее лицо.

— Я готова тебя расцеловать, — я знаю, что эти слова сейчас звучат не эротично. Поэтому и говорю их. Но зато искренне.

— Я не брезглив и не боюсь заболеть, — хмыкает. Мама… Даже тут найдёт момент, чтобы намекнуть на близость. Он не устал? Я вот очень. — Ты таблетки принимала?

— Угу…

— Температуру померим.

Суёт градусник в подмышку.

— У тебя когда-нибудь появлялись какие-нибудь ненужные и совсем бесполезные желания? — внезапно произношу, слегка улыбаясь. Это всё температура.

Будь я сейчас в ясном уме, зарылась бы с головой под одеяло.

Находиться в комнате с Рихтером после вчерашнего — слишком. Особенно, когда называла его господином и просила…

Да когда же это вылетит из головы!

— Например? — чувствую, что садится рядом.

— Попрыгать на облаках, — отвечаю. Мне недавно приснился такой сон. И это было так классно… Жаль, что в реальности ты всего лишь пролетишь сквозь них. — Или поплавать в маковом поле…

— Поплавать? — в его голосе ирония.

— Ага…

А что я ещё могу ответить? Меня печёт. В мыслях это всё красиво и осуществимо.

— Нет, у меня не было такого.

— Ну, понятно, — пожимаю плечами. — Ты вообще ненормальный.

В ответ мне летит тихий смешок. Не усмешка. А едва заметный смех, который я запоминаю. Непроизвольно. Прокручиваю его в голове вновь и вновь. Чёрт… Я перегрелась.

— На данный момент из нас двоих я как раз самый нормальный.

Он, кажется, не понимает шуток…

Вытаскивает градусник и на пару секунд затихает.

— Херово дело.

— Ага, я чувствую, — и глаза открыть не могу. Только шевелю губами и вся плыву.

— Дам тебе ещё таблетку. Если в течение нескольких часов лучше не станет, сделаю тебе укол. Если и он не поможет… Врача вызову.

Вот блин… И за него потом Рихтеру платить.

— Сам сделаешь? — как хорошо, что у меня такое состояние, что ни удивление, ни испуг не слышатся в моих словах.

— А есть выбор? Мы с тобой здесь одни. Ещё охранник, но вряд ли он сделает тебе укол. Можем дождаться врача, но… Ты у меня быстрее расплавишься.

И правда ведь.

Буду молиться, что таблетка мне поможет. Только вот… Я её выпить не могу.

И рукой дотянуться. Стакан взять.

Но и Алекса просить помогать мне не буду. Слишком позорно. Неловко. И вообще… Неправильно. Он мою жизнь на сто восемьдесят градусов повернул. Что только со мной не делал… И теперь…

Его ладонь проскальзывает на макушку. Через мокрые от пота волосы ведёт к затылку. Приподнимает голову.

Чего он?..

Пальцы опускаются на губы, раздвигают их, и невкусная таблетка проникает мне в рот. Хочу плюнуть её обратно, но тут же к горячим губам прислоняется прохладный хрусталь. Вода медленно, но верно затекает мне в рот.

Сглатываю, морщусь, но жадно пью, чувствуя во рту настоящую пустыню.

Что-то вытекает за уголки, на подбородок, но мне сейчас так херово…

— Я не отбираю, — раздаётся сверху. — Можешь не торопиться.

Я отрываюсь.

— У тебя наверняка есть дела важнее.

— В час ночи? — это спокойствие в его голосе убаюкивает. Что мне только нужно для счастья? Свежее полотенце на голове, глоток воды. И музыка. Для ушей. Чтобы уснуть быстрее. — Возможно, ты говоришь про сон, но мне хватит и нескольких часов, чтобы выспаться.

— А я знала, что ты не человек… — бубню себе под нос. Не знаю, слышит ли он, но сил говорить становится всё меньше. И пока он что-то отвечает мне в ответ…

Я совсем теряюсь. И падаю в непроглядную тьму, невольно заслушиваясь его глубоким и низким, почти бархатистым тембром…

Глава 27

— Подъём, — равнодушный и холодный голос вырывает из полудрёмы. Я просыпаюсь спокойно, зная, что укол мне не грозит. Открывала глаза несколько раз ночью. В первый раз видела Рихтера. Он сидел на стуле рядом, смотрел в экран телефона. Во второй раз, когда очнулась, его не увидела.

Облегчённо выдохнула и провалилась обратно в сон, понимая, что моей попке ничего не грозит.

И когда он будит меня этими стальными и бездушными словами, не особо волнуюсь.

Подтягиваюсь на кровати и глотаю ртом воздух. Нос забит.

Ищу капли рядом с тумбой и, наконец, обращаю внимание на Алекса.

А он, собственно, зачем припёрся?

Разве он не должен быть занят?

Смотрю на время. Десять утра. Ого. Он работает в это время.

— Что-то случилось? — спрашиваю с беспокойством. Привстаю, сую себе капли в нос и нажимаю, распрыскивая. Запрокидываю голову назад, совершенно не беспокоясь, что могу выглядеть не эротично.

Пофиг вообще!

— Случилось, — недовольно цедит сквозь зубы и сверлит меня своим взглядом, от которого бегут мурашки по спине. И пот. Этот самый пот, который мне уже надоел. Мне кажется, я воняю.

И от этого мне неловко.

Я не чую, но сейчас мне хочется это почувствовать.

Искупаться бы. Но… Нельзя. Он уйдёт, и я оботрусь. Потом попрошу Розалию сказать мне, пахну ли я пОтом, или нет. Неловко же, ну.

Тут немец этот ещё. Ходит и благоухает.

— Ты — ходячая бацилла.

— Почему? — хриплю, не понимая.

— Розалия заболела, — недовольно отзывается. Опять скрещивает руки на груди. Он всегда так делает, когда либо недоволен, либо озадачен! И сейчас — первое. — У меня в доме осталось двое горничных после переворота, устроенного Оливией. И если ещё одна из них заболеет…

— Прости, — из груди вырывается писк. — Но я говорила, что не надо мне никого.

— Так не надо, что и сама ночью не смогла поменять себе полотенце.

Краска приливает к лицу.

Сейчас, когда разум ещё не затуманен, понимаю, что…

Он же тогда ночью был рядом со мной, да. Недолго, но был. Пришёл, померил температуру, дал таблетки и, прождав некоторое время, ушёл.

— Да и чёрт с ними, — отмахиваюсь. — Я справлюсь сама.

— Нет уж, — на его вечно суровом и холодном, без единой эмоции лице, растекается похотливая и в то же время азартная улыбка. — Сегодня твоей нянькой побуду я. Завтра уж ты, надеюсь, оклемаешься хоть немного.

— Нянькой? — сглатываю. Ой, нет… — Это шутка, да?

Я говорю это с надеждой. Что всё это — всего лишь прикол.

Но нет.

Рихтер, действительно, не пошутил…

Потому что весь день он постоянно заходит ко мне. Проверяет, пью ли я таблетки. Иногда приносит мне еду и горячее молоко с маслом и сахаром. По моей просьбе. Раздражается, но приходит. Полотенца я меняю себе сама. Всё же купаюсь, когда он снова покидает меня.

Днём я чувствую себя намного лучше, хоть и совсем без сил.

А вот к вечеру…

У меня опять поднимается температура с тридцати семи до тридцати девяти.

И если однажды Алекс зашёл в мою комнату, смочил полотенце, пока я спала, и кинул мне небрежно на лицо, то сейчас…

Опять относится ко мне, как к человеку.

— Не хотел я этого делать…

Я напрягаюсь сквозь слабость и туман от его слов.

— Чего делать?

Неожиданно Рихтер замолкает. Возится несколько минут, пока я глотаю ртом воздух. Нос опять забит. И я ничего сделать не могу. Тело свинцом наливается.

Но всё же ощущаю минут через десять, как меня… Перекатывают. Со спины на живот.

Я не сразу понимаю, в чём дело.

И только когда обычные спальные штаны, которые я нашла в шкафу для гостей, сползают вниз…

А что-то холодное касается ягодицы…

Понимаю, что наступает пиздец.

— Алекс? — мне плевать, что ему не нравится это имя! Если он сейчас скажет мне, что делает ЭТО, я буду называть его так каждую минуту.

— Напросилась, — выдыхает зло. — Сколько болеть можно? Сама напросилась. Не будет тебе больше пощады.

Всё это звучит, как в боевиках. Страшных фильмах.

Я не успеваю и среагировать, как острая игла вонзается в ягодицу, и я заранее сжимаю подушку руками.

Это…! Слишком смущает!

И хоть я думала, что Рихтер сделает это больно… Нет, всё терпимо. Что я даже удивлённо вскидываю брови и не замечаю, как проходит весь укол.

— Пакость маленькая, — шепчет где-то за спиной. — Надавал бы по заднице. За то, что болеешь. Но пока больная, жалко.

Несмотря на слабость, я хихикаю. Плюхаюсь лицом в подушку, зарываюсь в неё и улыбаюсь, как полоумная. И несмотря на спущенные штаны… На этот раз засыпаю с хорошими мыслями.

И даже не вижу кошмаров…

На следующий день мне становится лучше. Рихтер заходит с утра — проверяет моё состояние, выслушивает мои просьбы никого не звать. И, когда я показываю ему отметку в виде тридцати семи на градуснике и то, что я бегаю быстрее коня, он уходит.

Я чувствую себя лучше, поэтому забочусь о себе самостоятельно.

Каждый раз поглядываю на дверь и прислушиваюсь к шагам за ней. Жду, когда придёт Рихтер, а я отчитаюсь ему, что выпила все таблетки и поела бульон. Он сказал так отчитаться.

Но он не приходит ни в обед, ни даже вечером. Температура поднялась, но я уже не брежу, как все те предыдущие дни. Засыпаю с трудом. Потому что всё кошусь на вход и мучаюсь мыслями, почему Алекс не пришёл.

Подумываю даже сходить до него сама, но нет…

Странно это.

Стоит ли мне говорить, что каждый раз, выходя за едой, я с надеждой и каким-то желанием рвусь на кухню, желая увидеть его там? Ну, вдруг. Кофе вышел попить.

Уродство какое-то.

И ведь он не пришёл.

А я, как параноик, постоянно поглядываю то на часы, то на дверь.

В итоге…

Не сумев больше выдержать, я всё же засыпаю с мыслями, что следующий день всё покажет.

И он показал.

Александр опять не пришёл. Но в этот раз ни утром, ни в обед, ни вечером. Будто забыл обо мне. Поэтому, озадаченная, я пошла на его поиски. Чтобы убедиться, что он уехал, или вроде того.

До него не дохожу.

Я встречаю по пути горничную, которая убирается у него в кабинете, пока я лежу в койке. Я спрашиваю, где он пропадает. Может, он уехал?

Но нет. Я помню этот разговор. До сих пор, хоть и прошло уже полдня, и я просто должна выкинуть это из головы.

«— Нет, он не уехал. И да, он дома, — осматривает меня подозрительным взглядом. Я в домашней одежде, но мне всё равно. — А ты?…

— Неважно, — только пытаюсь сбежать от ответа. Хочет спросить почему я здесь. Понимаю.

— Ну ладно… Так-то он работает в кабинете. Работа из дома же. Иногда выходит с планшетом на улицу… Если ты хочешь к нему сходить и узнать что-то — он пока не занят.

Значит, не занят… Но всё равно не заходит ко мне. Случилось чего? Странно всё это.

— Спасибо, — бегло благодарю, разворачиваясь и собираясь возвратиться обратно в комнату.

Блин, Виола, выкинь это из головы. Он занят. И у него нет времени играться в няньки больше одного дня.

— Логинова, — окликает горничная, и я стопорюсь на порожке и снова поворачиваюсь к ней. В надежде. Может, скажет что-то такое, что оправдает Алекса?

— Я бы на твоём месте, — тянет как-то высокомерно. Не нравится она мне. — Спустилась бы с небес на землю. Не нужна ты ему. Твой приход здесь — вопрос времени. Но вот тебе совет. Смотри, не влюбись. Потому что потом тебе будет очень больно. И с Бельц…

Так и хочется фыркнуть ей в лицо.

Я? Влюблюсь в Алекса? Не бывать этому. Мы спим. Всего лишь спим вместе. Наслаждаемся. И всё.

Я ничего не отвечаю ей. Захожу обратно в комнату и потираю устало виски. Голова начинает болеть.

Нужно забыть. Всего лишь забыть. Даже несмотря на то, что всё же… Что-то произошло.»

И это меня…

Мягко скажем, озадачивает.

И разочаровывает.

Я что-то не так сделала?

Он менял мне компресс, проверял таблетки и даже ставил постоянно по ночам градусники. Сидел рядом. Недолго, но всё же. Беспокоился, что его игрушка может долго болеть. День-два. Но всё же. Проявил человечность.

А сейчас…

И след простыл.

И когда пятый день заканчивается, а я встречаюсь с ним на кухне…

Так и хочется спросить, что я сделала не так.

Но вместо этого молчу. Наливаю с графина воду в стакан и стою к нему спиной. Не роняю ни единого слова. Не знаю. Обидно как-то.

Я думала, что мы только нашли общий язык.

— Я вижу, тебе стало лучше, — произносит буднично. Просто. Будто не он игнорирует меня уже какой по счёту день.

— Да, — отвечаю без энтузиазма. — Через два дня, наверное, смогу уже работать. Если надо, я могу приступить к своим обязанностям уже завтра…

— Нет необходимости.

И всё.

Это весь наш диалог на пятый день после нескольких дней отсутствия его в моей комнате.

И я вроде должна радоваться, что извращённый немец не лезет ко мне, не донимает вопросами и не пытается залезть мне в трусы…

Но почему так обидно?!

И постоянно донимает чувство того, что я что-то сделала не так.

Он охладел.

Я же вижу. До этого он кидал на меня изучающие, томные, но холодные взгляды. Не сводил глаз, пожирая меня ими и раздевая на ходу. Не скрывал тот факт, что он хочет меня.

А сейчас… Только мажет равнодушным взглядом и уходит, даже не посмотрев на меня.

И это…

Очень сильно задевает. И как ни странно… волнует.

Глава 28

Когда я прихожу в себя после утомительной болезни, возвращаюсь к работе. Убираю старательно спальни, навожу чистоту в кабинете Рихтера, где меня встречает всегда тишина и обычная механика.

За всю неделю моим телом по его прямому назначению Алекс воспользовался четыре раза.

Два раза в его кабинете на столе… И два ещё в разных концах дома. Один раз утром, а другой — вечером, прямо перед тем, как я вернулась домой. Из-за чего опоздала на автобус, и мне снова пришлось ночевать в этом дьявольском доме.

И вроде всё нормально. Всё так и должно быть. Я — обычная горничная. Он — мой работодатель.

Но всё время меня что-то гложет.

Секс у нас великолепный. Мне не с кем сравнивать, но… От его действий и члена я кончаю всегда. Каждый раз блаженная эйфория накрывает тело, и я не могу двигаться. А он не торопит. Пока я не отойду от оргазма и не встану. Ещё ни разу не выкинул меня, не поторопил.

Но лучше бы он это сделал.

Тогда я яснее прощупала бы это равнодушие к своей скромной персоне.

С того момента, как я заболела, всё изменилось. И если раньше он трахал меня с какой-то душой, что ли… Шептал на ухо приятные слова, граничащие с ругательствами, и порой даже заботился, то сейчас…

Грубая механика. Будто он постоянно злится. Сжимает мои ноги, руки так сильно, что не могу и вырваться. Оставляет на теле многочисленные засосы и даже обкусал все соски.

И я — мазохистка, да. Потому что мне нравится.

И вроде повода для грусти нет… Мне осталось две недели. Отработаю долг, и всё закончится…

Но Рихтер мне не нравится. Своим поведением. Он охладел. Вот так вот резко.

И я начинаю себя накручивать. Ему не понравилось, что однажды я поцеловала его в губы во время секса? Или же… Сама проявила инициативу, сделав минет? Чтобы расслабился. Он был не в духе, я решила помочь… Учитывая, что это моя прямая работа.

Но… Всё поменялось.

С того самого дня, когда он сделал мне укол и ушёл.

Его так отпугнула моя задница? Я даже посматриваю на неё косо.

Стою у зеркала, перед тем, как войти в его кабинет. Опять. Дряблая, что ли? Может, подкачать? Не знаю. Может, из-за болезни она страшная была? Да ну, нет…

Что-то всё же произошло.

И это жутко напрягает.

Раньше я хотела, чтобы он отстал от меня, а сейчас… Разбаловал, что ли. Сделал меня извращенкой.

Эх, было бы легче, если бы дело было только в этом… Секс-то регулярный и хороший. Но вот его ко мне отношение…

Я вздыхаю и захожу в кабинет, как на казнь. Судья, как никак. Мой личный.

— Доброе утро, — смотрю на него в упор. Знаю, что в ответ он на меня и взглядом не удостоит. Не подымет.

А он кивает. Но, кажется, не мне. Разговаривает с кем-то по телефону и не обращает на меня никакого внимания.

Я прохожу внутрь и тихо, не спеша, убираюсь. Чтобы не мешать. Попой не поворачиваюсь. Хотя он больше любит брать сзади. Не знаю, почему…

Нет. Его явно отпугнули мои ягодицы.

А мне разве не должно быть всё равно?

Именно так.

Но всё же… Обидно. Попользовались и выкинули. Раньше я чувствовала какой-то интерес и огонь с его стороны, а сейчас… Всё то же самое, но только всё это такое приглушённое, что зубы сводит! От злости!

Машу головой, протираю полки от пыли. Нет её уже здесь. Я тру тут каждый день. Откуда ей здесь взяться?! Неоткуда.

Поэтому справляюсь быстро. Перехожу на стол, опираюсь о него, неосознанно наклоняюсь и выгибаюсь, не сумев достать до нужного места. И тихонечко, чтобы не мешать, вытираю мусор. Которого тут нет.

Алекс — чистюля.

Но всё же немного перекладываю бумаги, убираю пыль. Неосознанно кидаю взгляд на маленькие прямоугольники.

Рихтера не слушаю: всё равно непонятные штуки по работе говорит. Изучаю. Что-то цветастое на фоне белых бумаг.

Там список. Имена.

Пригласительные?

Не знаю, но замечаю одно знакомое имя. Помимо Алекса.

Чёрт, это же… Манфред Байер. Известный актёр и певец. Как только переехала в Германию, первое время ходила по улицам в надежде встретить его. Потому что он — мой кумир. Он — бывший врач, и часто играет докторов. Оттого и люблю его.

— Чего застыла? — вздрагиваю и чуть не задеваю ноутбук, переворачивая его.

— Да ничего! — восклицаю, выпрямляясь. Поправляю чуть задравшуюся юбку и отвожу взгляд вниз. Рихтер смотрит. Делает он это редко, и почему-то меня всегда смущает данный факт. И радует. В свете последних событий его внимание слишком дорого!

И хоть на минуту не делает меня обычной шлюхой.

— Хм, — боковым зрением замечаю, как он берёт два пригласительных в руки. И как только понял? — Ты на это смотрела?

Я застенчиво тереблю тряпку в руках.

— Нет.

— Не лги, — гремят, как гром, эти слова.

— На него… — выдыхаю, сдаваясь.

— Знакомого кого увидела? — Господи, это что, допрос?

— Да…

— Пойти хочешь? — я неожиданно поднимаю взгляд с пола на мужчину. Всё такой же отстранённый, но смотрит по-особенному.

С интересом.

— Я наверняка там буду белой вороной и вообще мешать… — сама же понимаю свои косяки. Я бы очень хотела сходить. Во-первых, чтобы взять автограф у кумира, а во-вторых… вернуть Алекса обратно. До этого, хоть он и был не сдержан, нравился мне больше, чем сейчас.

— Я задал тебе конкретный вопрос, — нет, всё же он настоящий говнюк.

— Хочу, — выдыхаю, не став увиливать. — Но…

— Какие проблемы, Виолетта? — выгибает бровь. — Видишь две бумажки? Их две. И я могу отдать тебе одну. И за это я собираюсь получить вознаграждение… За мои добрые поступки.

Он усмехается. Жадно осматривает моё тело. Хлопает по колену и манит сесть к себе.

А я… Бросаю тряпку. Подхожу к нему уже смело. Сажусь на колени. На пах, где двигаюсь бёдрами, чтобы раззадорить его ещё сильнее. Обхватываю руками лицо и припадаю к губам, горячо отвечая на поцелуй.

Это — моя работа. Я стараюсь вкладывать в неё все чувства, что у меня есть. Мне это нравится. Взаимодействовать с ним. Поэтому стараюсь. Отдаю себя.

Только бы почувствовать ту самую отдачу, как и прежде.

— Мне кажется, это плохая идея, — я нервно одёргиваю короткое чёрное платье с сильным разрезом на правом бедре. — Ты ведь всё-таки женат. А появишься там со мной. Тем более, я не настолько представительна, как Оливия, и вообще, я не знаю, как себя вести и…

— Почему-то тебя не заботило это, когда мы говорили о вечере, — Рихтер недовольно выходит из автомобиля, и я надеюсь, что он уйдёт один. Но нет. Он открывает мне дверь. А я встать не могу. — Давай. Поздно уже. Или мне твоё платье и услуги визажиста и парикмахера записать в твой долг, а? Но учти, его ты будешь отрабатывать уже после того, как пройдёт месяц.

Блин.

И сильный аргумент, но не настолько.

— Знаешь, я — трусиха, — вмиг огорчаюсь. Да, я на радостях не подумала о том, что нас могут увидеть знакомые Рихтера.

У него ведь жена есть! Что они обо мне подумают? У меня на лице написано, что он меня хорошенько обрабатывает ночью! И на груди видно, и на шее. И мне ведь старательно это замазывали.

— Виола, я представлю тебя, как свою ассистентку, — слышится спокойно над головой, и я поднимаю на него спасительный взгляд.

— Правда? — спрашиваю с какой-то надеждой. Так боюсь, что он надо мной шутит.

— Вылезай, — звучит настойчивее.

А у меня уже и выбора нет.

Радует одно — Рихтер сегодня добр ко мне. Заказал платье, которое привезла мне одна из его подчинённых. И парикмахера с визажистом пригласил… Ну, действительно, с такой замарашкой, как я, здесь появляться… Так себе. Портить его репутацию.

Дурочка ты, Виола, дурочка.

Теперь я всё же понимаю: моё призвание — драить полы.

Но я вылезаю из его спорткара и хватаюсь цепко в сумочку.

— Веди себя уверенней, — опять недовольно кидает в мою сторону глубоким тембром. — Помимо прямой спины, нужно ещё поработать над тем, как себя подавать. Хоть держишься ты отлично.

Похвалил! Вот же радость!

— И что мне делать надо? — обеспокоенно спрашиваю. Останавливаюсь и, пока никого рядом нет, уточняю. — Ты мне скажи, чтобы я не опозорила тебя.

Он оборачивается. Осматривает критичным взглядом. Оценивает.

Ух. Мурашки по коже.

— Во-первых, — кидает строго и бьёт меня по пальцам. — Перестань дёргать сумку. Выдаёшь свои неуверенность и страх. Во-вторых…

Вторую ладонь опускает мне на подбородок, поднимает его чуть вверх.

— Смотри на всех, как на равных. Забудь о том, что ты — регистраторша, или кто ты там из клиники, моя горничная и личный антидепрессант. Забудь.

Я смущаюсь от одного его только обращения ко мне. Вот так? Не шлюха, не подстилка, а антидепрессант? Отчего? От Оливии? Будней?

— Сейчас ты — моя ассистентка. С походкой и спиной у тебя всё отлично. Только во взгляде проблема. Ты боишься, и все это видят. Расслабься. Если надо, я помогу. За руку меня не бери только. А то вы, девушки, порой со страху и такое можете сделать.

А я вот помню… Леони его за руку держала, когда мы в доме Лины столкнулись…

— Далеко от меня не отходи, — опять даёт наставления и продолжает путь. — Здесь Вернер будет и твоя подруга.

Я тут же начинаю сиять, как лампочка. Вмиг зажигаюсь.

— Но помимо них будет и Кёлер с его помощником.

Всё хорошее настроение падает вниз. В пучину.

Сжимаю крепко ладони в кулаки.

— Хорошо, я поняла, — соглашаюсь с ним и иду следом. Собираюсь с мыслями, понимая, что лучше бы Алекс не говорил последнюю фразу.

Я опять начинаю нервничать и чувствовать себя плохо.

И теперь я иду не веселиться, а в бой…

Но, может, это шанс узнать правду, что мучила меня столько недель? Почему я подошла к Рихтеру, а не Каспару?

Ох, не знаю, но предчувствия у меня плохие…

Глава 29

Вечер проходит тяжело. Заинтересованные взгляды заставляют нервничать и постоянно ластиться к Рихтеру, который разговаривает чуть ли не со всеми.

Как он и просил, я не отхожу от него. Стараюсь не трогать. Хотя порой хочется.

Ищу в нём защиту. Поддержку.

И иногда он дает мне её. Касается пальцами, подает стакан шампанского, когда я нервничаю.

А один раз… Не знаю, произошло это случайно или нет, закрывает собой. Прислонив к колонне. На каких-то пару минут.

И этого мне хватает.

Возможно, я себя накручиваю, но если бы не Алекс… Не знаю. Наверное, не справилась.

И даже Каролина, моя подруга, с которой мы пересеклись, не так успокаивает меня. Наоборот, тут же начинает допрашивать.

Пришлось просить её дать мне немного времени, и что я ей всё расскажу. Поэтому весь оставшийся вечер я чувствую на себе ехидную улыбку подруги.

Блин! Ей рожать скоро, а она нет, чтобы к родам готовиться, по вечерам этим шастает.

Но она меня не напрягает.

Я всё время слежу за Кёлером и тем стариком, имя которого я не знаю. Именно он тогда сказал мне про Рихтера в бильярдном клубе, с которого всё и началось. Скорее всего, старик меня подставил.

И мне хочется поговорить с ним. Спросить, зачем он это сделал.

И когда у меня появляется возможность, несмотря на указ Алекса… Я направляюсь за ним.

Он идёт в туалет. На цыпочках бегу следом. Наплевав, что он мужской.

Мне везёт, и я перехватываю его до того, как он в него заходит.

Цепляюсь за рукав его пиджака и тяну на себя.

И он оборачивается. Смотрит на меня с вопросом, вздёрнув бровь. И глядит на меня так, будто…

Не узнаёт. Видит, словно впервые.

— Мэм?

Я непроизвольно начинаю злиться.

Он мне жизнь разрушил! Одним своим косяком! И не помнит меня!

Я толкаю этого хлипкого, высокомерного мужика на себя.

— Не помнишь меня, да? — начинаю злиться, даже не осматриваясь по сторонам. В коридоре темно, не так много света, поэтому не боюсь быть пойманной. — Я тебе напомню. Бильярдный клуб месяц назад. Я стояла с тобой рядом, и ты дал мне задание: отвлечь мужчину справа. Помнишь?

Едва заметное узнавание мелькает в его зелёных, блеклых глазах.

Что-то припоминает, и меня это радует. Так сильно, что я готова ударить его по лицу. Чтобы выплеснуть свои эмоции. Гнев. Ярость.

— Помню, — лукаво улыбается. — Тогда ты ещё вместо Каспара Рихтера на себя взяла, да… Припоминаю.

Я сжимаю кулаки и просто выпаливаю:

— Зачем?

Я надеюсь, что микрофон моего телефона справится и через неплотную ткань сумки. Если сейчас он скажет, что предал Кёлера и решил подшутить, я пойду к нему и отомщу этому старику. Лишу его работы, репутации.

Только бы хоть как-то отомстить.

— Как бы тебе сказать… — начинает насмешливо. — Я человек старый. Случа-а-айно… По глупости. Вот незадача. Перепутал лево и право. Но тебе-то что? Раз уж ты пришла под ручку с Александром Рихтером, твоя жизнь вполне удалась… Он бы, прежде чем тебя ассистенткой своей называть… избавился от твоих засосов на груди.

Он без проблем выдирает свой рукав из моих резко ослабших пальцев.

Без какого-либо труда.

А я не могу пошевелиться. Пусто смотрю в стену и не понимаю, когда перестаю дышать. Моргать.

Наверное, в тот момент, когда услышала эти глупые, безжалостные слова.

И ведь… Ему всё равно. Пока я стою ошарашенная и пытаюсь не упасть на пол на колени и не завыть от обиды.

Он всего лишь…

Перепутал лево и право.

Да он мне жизнь с ног на голову перевернул!

Я погрязла по горло в дерьме, а он! Просто! Всего лишь! Перепутал! И ведь это — его ошибка! Но Кёлер пошёл мстить мне! И потребовал деньги с меня! А не с этого выблядка!

Я изо всех сил стараюсь сейчас не побежать за ним и ударить по голове вазой.

Огромной, стеклянной.

Отомстить за свою испорченную практику в Германии. За то, что заставил тогда пережить те адские три дня в порно-студии. Когда меня тащили на съёмки, а я сопротивлялась.

Когда меня ударили лицом об пол, только бы прекратила вырываться.

Вспоминаю неделю нервотрёпок, попрошайничества.

Я едва не была изнасилована толпой мужиков по вине Шмидта. И если бы не Рихтер…

Не суть!

На меня напали бандиты, обокрали, а потом… На мою сестру покушались. Да, это уже Рихтер, но ведь!

Всё из-за того, что какой-то дряхлый старикашка перепутал стороны!

Я всё же срываюсь с места и бегу на улицу. Вдохнуть свежего воздуха и успокоиться. Чтобы не наделать проблем.

Чтобы я не сделала — в первую очередь я позорю Алекса.

А он и так взял меня с собой из-за жалкого автографа, который я так и не взяла. Не вспомнила о своём кумире.

Но и плевать!

Огибаю столпотворение людей и выбегаю на улицу. Ёжусь от холода и обхватываю себя руками. Моё платье никак не вяжется с погодой. Благо, причёску мне собрали позади в своеобразную причёску. Хоть они не мешаются.

Пока я перебегаю дорогу и ищу, где упасть. В парке. На холодную скамью.

Где вплетаю пальцы в волосы и стараюсь не распустить причёску, чтобы Алекс потом ничего не заподозрил.

Не увидел моего разбитого состояния.

Это просто пиздец!

Я не матерюсь, но сейчас готова показать всем свой русский богатый язык! А ещё что-нибудь сделать!

Меня накрывает грёбаная истерика.

И всё из-за старика и его тупости!

И не будь у меня сейчас в голове стойкая угроза Рихтера о том, что, сделав я себе что-нибудь, и это отразится на Каме, то я бы…

Полоснула себя по коже, только бы успокоиться. Потому что сейчас я тяжело дышу и смотрю на обнажённые коленки. И задыхаюсь.

Это ужасно.

Вся моя жизнь вот так просто поменялась из-за одного урода.

И, максимум, чем я могу себя утешить…

Вопросом.

Банальным. Таким же тупым, как и вся ситуация.

Что было бы со мной, если бы я всё-таки отвлекла Каспара? Он понял бы, что я там для отвлечения его внимания. Что он сделал бы? Убил? Заставил платить? И не будь у меня денег, что предпринял потом?

Даже если бы заставил с ним спать… Рихтер, хоть и полнейший мудак, оказался в моём вкусе. Да что греха таить… Он понравился мне в нашу первую встречу. Просто посмотрев на него, я была очарована.

Да, я — та девочка, что падка на внешность. На движения. На взгляды. Поведение.

И он меня зацепил. Возбудил обычной простотой. Разговорами. Пальцами.

Охмурил. Покорил. И, блин, заставил проклинать его ночами. Думать о нём.

И если бы не его последующие действия… Я бы по уши влюбилась. Даже несмотря на то, что он сыпал мне угрозами, когда узнал, что я облапошила его.

Я дурная.

Но я переборола это.

Ненависть победила симпатию.

Я до сих пор бешусь, видя его лицо. Вспоминая наши отношения. На что он пошёл ради того, чтобы я предложила ему себя.

Но он честно признался, что… Не сделал бы Каме ничего плохого.

Он вроде неплохой человек. Манипулятор, который не остановится ни перед чем. Но он ведь сделал бы мне больно? Или ей?

А Каспар? Что он бы предпринял в этой ситуации?

Я и не знаю. Что со мной случилось бы, и где я была сейчас.

И я бы спросила это у Алекса, но… нет. Не буду. Неважно. Уже ничего не изменишь. Всё могло бы быть намного хуже.

А так… Я хотя бы черпнула что-то для себя. Нашла мужчину, с которым потеряла девственность. Познала, что такое удовольствие. Страсть. Желание. И мужскую заботу. Да, мимолётные две ночи, в совокупности несколько милых моментов… Мне хватит.

Потому что до этого такое испытывала только в детстве.

Я давно расту без отца. Мне не хватает сильного и мужского плеча, на которое я могу опереться.

Я не знаю, за чью спину встать.

У кого попросить совета.

Помощи.

Мне не хватает тех чувств и эмоций, что дают мужчины.

И именно это… восполняет Рихтер.

Да, он груб, но… Не знаю. Я постоянно его оправдываю. Стараюсь сделать плохим. В своих мыслях.

Потому что боюсь.

Привязаться. Полюбить.

Господи, почему я думаю об этом, если всё равно смирилась?

Не знаю.

Всё идёт не по плану.

У меня должно быть хорошее настроение.

В сумочке должен лежать автограф моего кумира.

А ледышка…

Должен был растопиться.

Но мало того, что у меня ничего не вышло, я ещё и убежала. Настроение хуже некуда. А ведь я хотела, чтобы Алекс…

Ладно. Всё. И пытаться не буду.

Пусть он будет отстранённым и холодным.

Мне-то что?

Мне с ним не жить. Через две недели мы разойдёмся. Я забуду, что такое уборка кабинетов, мытьё окон. Не почувствую его в себе и не получу этот оргазм, от которого трясётся всё тело.

Не каждая девушка получает удовольствие. А новый партнёр… Я его не хочу.

Не знаю.

Как только думаю, что меня кто-то другой будет опять мацать, чтобы изучить, где мне хорошо, так всё желание пропадает.

Но это ладно.

Две недели — маленький срок.

Он быстро кончится.

Только бы… Не успеть привязаться к Алексу. Это я умею делать быстро. Раз меня уже волнует то, что он ко мне охладел.

И я осознала то… Что совершенно не знаю, как вести себя дальше, когда вернусь обратно.

Так, возьми себя в руки, размазня!

Подумаешь об этом потом. Пора возвращаться. Ледышка может заметить, что меня рядом нет.

— Какую прекрасную леди мы встретили!

Я резко поднимаю взгляд с трясущихся коленок вверх.

О нет…

Теперь пора точно возвращаться. Благо, парк недалеко. Буквально через дорогу, где находятся сейчас остальные.

Я резко подскакиваю с места. Только бы они не успели близко подойти ко мне.

— Девушка, ну, куда же вы? — когда понимаю, что за мной идут двое выпивших в пятничный вечер мужиков, сжимаю крепко пальцами сумку.

Сглатываю волнительно слюну и пытаюсь идти ровно, чтобы не показать того, что я боюсь.

А я боюсь.

Поджилки трясутся так сильно, что я вот-вот упаду.

Мало того, что сейчас узнала правду от того старика, так теперь и эти двое ещё.

Так спешащих за мной, судя по приближающимся шагам.

А я опять ускоряюсь.

Внезапно чувствую грубую хватку на запястье. Неосознанно останавливаюсь и оборачиваюсь. Надо идти дальше, но не могу! Держит так грубо, сильно.

Выдёргиваю руку, но меня тут же дёргают на себя. Разворачивают и прижимают спиной к толстому животу, что заставляет выгнуться.

Паника нарастает в груди. Шум в ушах не даёт полностью осознать, что мне шепчут на ухо. Адреналин подскакивает в крови, и я, не раздумывая, пока ничего не понимаю, наступаю шпилькой одному уроду на ногу.

— Сучка!

Срываюсь с места, но…

Неожиданная пятерня в моих волосах кажется мне последней отправной точкой в моей безудержной панике.

Всё равно бегу. Несмотря на то, что чувствую, как причёска распускается. Пряди проскальзывают через чужие пальцы. Цепляют их с собой. Выдирают. Но мне плевать.

Глупый парк!

Открываю рот, но не могу закричать. Голос словно пропал. Губы не открываются.

Шевелятся, но звук не идёт.

Перепугана так, что не в силах позвать на помощь.

Зато бегу. На шпильках. Хрен знает, как. Едва не подворачиваю ногу. Но бегу. Молюсь встретить кого-то на пути. И когда я вижу знакомый силуэт, внезапно оказавшийся в парке…

Облегчённо выдыхаю.

Забываю про каблуки. Про то, что кто-то несётся за мной и дышит в спину.

С разбега утыкаюсь в мускулистую, твёрдую, а главное… родную, ту самую грудь. Обхватываю вкусно пахнущее, горячее тело руками и едва не плачу в белую рубашку, забиваясь в истерике.

Мне так страшно! Так страшно!

Большая массивная ладонь опускается на макушку.

— Виол?

Он спрашивает это таким ласковым, обеспокоенным голосом, отчего сердце, как и всё органы, скручивает в один узел.

И делает это сильнее, когда слышу за своей спиной пугающий вопль:

— Эй, ты суч!..

Я резко вздрагиваю и отлипаю от его груди. Нервно оборачиваюсь и пытаюсь не расплакаться. И не лень же им было за мной бежать!

— Э, мужик. Наша добыча. Отдавай, — гнусный голос режет по ушам. Бьёт по голове и заставляет меня съёжиться. А главное — вцепиться в Алекса сильнее.

— Логинова, отойди, — тихий, но угрожающий тембр плотно прикрепляет к земле.

— Что? — шепчу в шоке, когда ледышка отходит от меня, а мои руки сами отрываются от его тела. Слабые, не в силах ухватиться. — Не надо! Зачем? Давай просто уйдём, Алекс!

А он меня не слушает. Делает шаг вперёд, подходя к толстяку. Поправляет и так закатанные рукава рубашки.

И этим пользуются те двое пьяниц.

Один из них кидается на Алекса, заносит кулак в воздух, но промахивается. Рихтер уклоняется, хватает мужика за запястье и тянет на себя. А потом тот получает смачный удар по животу. Кряхтит, хватается за место удара и начинает оседать на пол.

Я облегчённо выдыхаю и понимаю, что с одним-то он точно справится…

И второй, который всё это время смотрит, как его друг приходит в себя и потихоньку встаёт с места… Кидается на Рихтера. Маленький, толстый, едва не сбивает его с ног. Похож на танк.

Алекс с трудом удерживается на ногах, но делает это.

Пьяница хватается за него, пытается по-прежнему свалить с ног. Бьёт коленом Рихтера по животу.

И я вскрикиваю. Как только кулак соприкасается с его телом.

Алекс, несмотря на то, что его только ударили, поворачивается ко мне с еле видимым испугом на глазах.

А я срываюсь с места, как только вижу опасность. Для него.

Он отвлёкся! На меня!

И из-за этого ему прилетает в челюсть. От второго мужика, что встал с земли и в этот раз попал точно в цель.

Я не знаю, что творю. Замахиваюсь сумкой и кидаю уроду в лицо. На ходу. Надеюсь, что это хоть как-то отвлечёт его. Плевать на телефон, бумажник и косметику.

Тот хватается за лицо и поднимает на меня разъярённый взгляд.

Но я не боюсь за себя.

Только за ледышку.

Который выворачивается из хватки толстячка и вырубает его одним безжалостным ударом. Локтём, ударяя по шее и своим коленом по его лицу.

Тут же поворачивается ко мне. В глазах горит огонёк злобы, который, кажется, сжигает меня с особым удовольствием.

А я облегчённо выдыхаю.

— Логинова, блять…

Я знаю, за что он ругается.

— Ещё раз крикнешь без надобности…

— Аккуратнее! — ослушиваюсь его, несмотря на предупреждение. Он тут же оборачивается, натыкается взглядом на того, кто ударил его в челюсть. Резко, неожиданно даже для меня, уклоняется от летящего в него массивного кулака.

А я опять делаю быстрые шаги вперёд, подбираю свою запылившуюся сумку, чтобы хорошенько ударить со спины того урода…

Но он падает на грязную землю прежде, чем я успеваю выпрямиться и замахнуться.

И хоть он отрубился, жуя лицом грязную землю, я всё же хорошенько бью его по голове. Не раз, не два. Десять.

Пока моё запястье не перехватывает стальная хватка.

— Хватит, — твёрдо басит. — Перестань марать сумку этим мусором.

Точно! Сумочка же дизайнерская!

Я всё же останавливаюсь, поднимаю испуганный и заплаканный взгляд на Алекса. Я не помню тот момент, когда со страха зарыдала.

Но и это отходит на задний план. Я не думаю ни о себе, ни о том, кто сейчас не может встать.

— У тебя кровь, — твержу обеспокоенно, поднимая ладонь в воздух. Хочу дотронуться до его щеки, но он перехватывает мои холодные пальцы своими тёплыми ладонями.

— Неважно, — отрезает так грубо, холодно, что мне тут же становится не по себе. Умеешь же ты, Виолетта, испортить всё. — Отвезу тебя домой.

Алекс отпускает мою руку. Разворачивается и идёт к выходу из парка. Как ни в чём не бывало. А я несколько секунд смотрю ему вслед и не могу сделать и шага.

Я хотела узнать, что с ним произошло за эти дни. Почему он снова стал таким равнодушным. И сейчас я понимаю одно — та дистанция между нами стала только больше.

И я должна это принять. Выкинуть из головы.

Но это опять не даёт мне покоя.

Вздыхаю, делаю шаг вперёд и следую за ним, желая как можно быстрее добраться до дома и остаться одной…

— Погоди, — как только мы оказываемся в машине, я откидываю запылённую сумочку на заднее сидение и мысленно обещаю себе за неё заплатить позже. Через полгода, наверное. Как деньги будут. — Аптечка есть? Давай обработаем.

Я тянусь пальцами к его лицу, чтобы посмотреть.

Он отворачивается.

— Царапина, перестань, — отмахивается и задевает меня ещё больше. Я по-человечески помочь хочу, а не из-за того, что долг здесь отрабатываю и пытаюсь быть полезной.

— Нет, это ты перестань, — держу себя в руках. — Надо обработать. Мало ли, где у него руки побывали? Инфекцию занесёшь.

Он не обращает на меня внимания.

— Пристегнись, — полностью игнорирует мои слова, вставляя ключ в замок зажигания. Только хочет провернуть его, как я не сдерживаюсь и всё же выплёвываю:

— Алекс, я всего лишь хочу отблагодарить тебя за помощь. Дай мне просто обработать ранку. Пару минут. За это время ничего не случится. Мне просто хочется искупить свою вину, — я хватаюсь за рукав его рубашки. Пытаюсь остановить.

Меня вина мучает.

Если бы я тогда не убежала подышать свежим воздухом, после той жестокой правды старика… Ничего бы не случилось. Останься я в здании, его бы не ударили.

Рихтер зло отпускает ключи и лезет в бардачок. Достаёт аптечку и кидает мне на колени.

— Быстро, — отвечает резко.

Я не понимаю его настроения и эту взвинченность.

Но всё же достаю из аптечки перекись и вату. Смачиваю, приподнимаюсь на сидении и вытягиваюсь. Одной рукой подставляю ладошку чуть ниже скулы, чтобы не капало.

А сама прислоняю ватку к его щеке. Слегка держу и, несмотря на непроницаемый вид, невольно дую на ранку.

Я всегда так делала, когда помогала в педиатрии в нашей клинике. Тайно. Пока никто не видит. И я всегда дула на ранку, как и сейчас.

— Ты мне ещё пластырь с цветочками налепи, — язвительно летит в мою сторону.

— Был бы, налепила, — бубню обиженно. Не ценит он моей доброты. А я вот к нему редко добрая. Только сегодня. И то… Я хотела спросить, что сделала не так.

Но сейчас понимаю… Плевать.

Скоро мы разбежимся, как в море корабли. У меня будут другие заботы. Например, как вернуть тем людям, у которых занимала, свой долг…

— Всё? — спрашивает нетерпеливо. — Ты удовлетворена?

Хочу сказать «нет». Я бы проверила ещё, что у него под рубашкой. Удостоверилась бы, что там всё нормально. Он ведь удар туда получил.

Но, судя по плохому настроению Рихтера… Даже пытаться не буду.

— Из-за некоторых обстоятельств это слово, особенно из твоих уст в последнее время звучит слишком порочно и имеет один смысл, — внезапно говорю, даже не задумываясь о своих словах. — Поэтому нет, я не удовлетворена.

Тихий смешок, который летит в мою сторону, греет что-то в груди.

Я отстраняюсь, сажусь обратно на своё место и аккуратно складываю ватку в пакетик. И, пока Алекс заводит автомобиль, распускаю волосы. Причёска безбожно испорчена. Жаль.

Но я машу на это ладонью, откидываюсь на спинку сиденья и раздумываю о планах на будущее. Пора бы уже. Скоро моя псевдо-сказка закончится.

Мы останавливаемся у моего подъезда.

Я хочу выйти из автомобиля и только потом попрощаться, как не успеваю этого сделать.

Массивная ладонь и грубые пальцы опускаются на моё лицо.

Поворачиваю голову. И с недоумением смотрю на ледышку, не зная, что на него нашло.

— Я только сейчас задумался, — опасно прищуривается. — Соображаю пока медленно. Но ты чего в парке делала? Ушла от меня. А я ведь сказал не отходить ни на шаг. Ты опять не слушаешься.

Я тут же отстраняюсь. Как только он заводит эту тему. И делаю это так быстро и резко, словно отпрыгивая от огня, что он и не понимает, в чём дело.

Я буквально вылетаю из салона, не забывая о сумке. Хорошо, что схватила её раньше!

Он явно хотел сказать дальше что-то пошлое. О неповиновении. Но! Не буду об этом разговаривать! Слишком глупая ситуация вышла! И я уже ни о чём не жалею. Поэтому что, пока мужчина сидит в салоне и медленно офигевает от моего поведения, я залетаю в подъезд и резво поднимаюсь на свой этаж.

А вот фиг ему!

Относится ко мне, как к хрен знает, кому. Раз-раз, и трахнул. И всё. Никаких словечек, никаких чувств, как раньше. Да, их особо не было до этого, но… Они были тёплыми. Он хотел меня, но по-другому. Не с такой холодностью в движениях.

И раз он решил вести себя так со мной…То и я буду делать это в ответ.

Я опять напоминаю себе, что осталось две недели. Жалкое время, которое я должна перетерпеть.

Пытаюсь забыть сегодняшний вечер. Его.

И, когда открываю дверь квартиры, мне приходит сообщение.

Я не вижу, от кого, но знаю.

И, когда беру телефон в руки и читаю смску, на груди что-то теплеет. И я не понимаю, почему.

«Завтра утром жду у себя. Попробуешь улизнуть — выпорю. С особы-ым наслаждением»

Нет, всё же понимаю.

Я — мазохистка. Раз у меня в груди поднимается резкое желание избегать его весь день. Хоть и понимаю — мне придётся объясниться.

Глава 30

Александр

Я вызываю девчонку на ковёр в прямом смысле этого слова.

Какого чёрта она вообще творит?! Убежала и ничего мне не сказала. Оставила голову пухнуть от вопросов. Ещё одних.

Я уже измотан. От них. Постоянно лезут в голову. И ни на один не могу найти ответа.

Поэтому убегаю от них.

Выходит плохо.

Особенно, когда понимаю, что сижу, смотрю в окно и наблюдаю на поникшей фигуркой, что заходит в ворота дома. А я с нетерпением её жду.

Объясняться сейчас будет. Вчера отправил сообщение, что ей конец. Нельзя так просто уходить. Особенно от меня.

Возьму и накажу её. От всей души. Так сильно, что она будет краснеть. И стоять не сможет. Будет бегать от меня сильнее, боясь посмотреть в мои глаза.

А я буду только разжигаться, наслаждаясь ею.

И это, сука…

Чревато последствиями.

Я не понимаю, что делаю.

Дал ей месяц. Который давать не хотел.

Зачем? Она же меня не раздражает. Ну, иногда. Но больше негатива я к ней не испытываю. Мне нравится Виолетта как девушка. Хрупкая, миленькая. Стонет так, что всё в штанах кровью наливается. А как она бурно кончает…

Бью кулаком по стеклу. Невыносимо с ней в одном доме жить!

Да и странное у меня к ней отношение.

Я брезглив. К партнёршам особенно.

Но Логинова… Странная.

Почему я не задумываюсь о презервативах и трахаю её просто так? Вижу её, и всё отключается. Для меня любой секс с защитой. Даже с Оливией. Хотя я знаю, что у неё нет ни одной болезни. Но нет. Не это меня волнует в первую очередь с тем, с кем я сплю.

А сколько мужиков уже побывало в ней до этого…

И я понимаю, почему с Виолой я кайфую. Да, я у неё первый. И пока последний. Вряд ли она с кем-то успела потрахаться до того, как я первый добрался до её девственности.

Я знаю, что она полностью чиста. Новенькая. Развращай, как хочешь. И от того и тянусь к ней.

Но всё же не пойму.

Она ведь не первая девственница на моём пути. Их было много. Я ведь сам ходил по клубам, встречал незапятнанную членами девушку. И мне банально не хотелось.

А эту как увидел… ещё в бильярдном клубе… Захотел.

Вспоминаю эту тупую встречу.

Опять. Раз за разом.

Вот и на кой она вообще тогда подошла ко мне, расстегнув платье?

«— Простите, что отвлекаю, — натягивает улыбку и касается меня ладонью плечом. — Не могли бы вы застегнуть мне молнию на платье? Расстегнулась, не могу дотянуться.

Я смотрю на неё с недоверием, но когда понимаю, что она — типичная охотница за деньгами, равнодушно проговариваю:

— Поворачивайся.

Меня не интересуют такие, как она. Поэтому я быстро застёгиваю молнию её платья и возвращаюсь к игре. Тут же о ней забываю. Всё равно сейчас уйдёт.

Но она этого не делает.

Потому что Каспар решает, чтобы она осталась.

— А присоединяйтесь к нам.»

И эти слова стали самой главной ошибкой. Она начала отмазываться, но всё равно осталась. И если бы не этот мудак, что назвал меня её учителем, я бы забил.

Но нет. Решил пару минут посвятить незнакомке.

Выделил ей эти минутки. Упёрся пахом в её ягодицы и прижался. Не сказал бы, что воспылал. Попа у неё отличная.

Научил ее, как правильно орудовать кием. Отнёсся, как к обычной девке. И имя у неё было шлюховатое — Жанна. Но она нервничала. Чем и слишком сильно привлекла меня.

У меня много врагов. И она могла быть засланной кем-то из них.

В итоге, когда все ушли и оставили нас вдвоём… Изучал её. И, наверное, когда эта охотница начала ломаться и не хотела секса, но в то же время несла всякую чушь… Лепетала что-то про свои заболевания, а потом говорила, что пошутила…

Что-то меня в ней заинтересовало.

Понял, что она там неспроста. Но. Под конец, когда трахнуть её захотел, уже полностью мозг отключил. И всё равно мне было, кто она. Просто захотел девчонку, которая мне не давалась.

И даже в первый раз не подумал о резинке. Поэтому и купил её тогда в порно-студии. Запала она мне. И всё, что было до того, как она попала мне в руки, тоже потому, что я захотел.

И хочу ещё.

Каждый раз.

Я думал, что свихнулся. И это мимолётно. Такое бывает.

Но тогда, почти две недели назад, когда она осталась в моей комнате… Я опять не потянулся за презервативом. Он у меня всегда. Везде. В штанах. В чехле телефона.

Но дело было в другом. Я НЕ хотел предохраняться. Не думал. Забывал.

Мне нравится чувствовать её без всего. Ощущать её каждым сантиметром члена.

Мне не противно, когда она лежит в моей постели.

Нет чувства отторжения.

Да что тут говорить… Я даже дрочил на её образ, когда она обломала меня. Когда такое было?! Ну, бывало. Но давно. В школьные годы?

А что я сделал потом?

Когда она заболела? Правильно. Носился, как нянька. Со стороны, может, это и не было видно. Но я впервые о ком-то заботился. Вот так вот. Менял полотенца, сидел до тех пор, пока она не уснёт.

Зачем?

А вот и ещё один вопрос.

И их становится ещё больше.

Как и… странная тяга к ней.

Подумал, что заболел. Только вирус, въевшийся мне в организм в виде Виолетты, давал другие симптомы.

Понял другое. Я всё больше тянулся к ней. В итоге принял одно решение. Чтобы не привязаться. Отдалился. Держал маску равнодушия. Смотрел на неё чисто, как на чехол для члена. Выходило сносно. Не идеально.

А когда мы вчера пошли с ней на этот долбанный вечер, и я сказал про Кёлера…

В груди что-то шелохнулось.

Не сразу понял, что именно.

И только сегодня, проснувшись, осознал. Что именно почувствовал.

Вину.

Я почувствовал гребанную вину. Мне всегда было на всех всё равно. Даже на её обстоятельства. На то, что её сестра беременна, и после того, как на неё напали, с ней могло что-то случиться. Вообще похрен.

А это…

Задумался.

Узнав о том, что это я сказал тем бандитам выкрасть у неё деньги… Она меня возненавидит. И для меня это будет плюсом.

Она перестанет ко мне тянуться. Я же вижу. Становится чуть мягче. А она не должна этого делать.

Потому что, когда вижу её такой ласковой и доброй, становлюсь человеком. Думаю о херне. Творю херню.

Но и не хочу, чтобы она знала, что здесь из-за меня же.

И не узнает.

Но всё же и минусы тут есть. Мне всё тяжелее держаться. Через две недели она уйдёт. И я… этого не хочу.

Стук в дверь вырывает из мыслей.

Разворачиваюсь, проговариваю спокойно разрешение войти. Хотя чего мне стоит это спокойствие…

Учитывая то, что я знаю, кто стоит за этой дверью.

А я жду. Как мальчишка. С тёплым чувством радости на груди.

И вот уже на пороге стоит Логинова. Смотрит вниз. Взгляда не поднимает.

— Садись, — приказываю. У нас намечается серьёзный разговор. Она вчера так и не ответила.

Но радует. Ведёт себя послушно. Что настораживает. Садится на стул и теребит пальцами джинсовую куртку. Она ещё что-то помимо неё носит?

— Рассказывай, — произношу пока спокойно. — Почему ослушалась? Что в парке делала? Убежать вздумала?

Не хочет говорить.

— Это не так важно, — прикрывается волосами. — Правда. Мне немного стало плохо, когда я увидела Кёлера, и всё. Мне неприятен этот тип.

Знала бы ты, как ты ему приятна. Он постоянно о тебе спрашивает. Всё норовит забрать тебя к себе.

Но вот только я уже не отдам.

— Учитывая, что из-за него я едва…

Помню. Едва не потеряла девственность на порно-площадке.

— Я понял, — киваю больше своим мыслям. — Но я тебе го…

Дверь резко распахивается, и я неосознанно прерываюсь.

Неожиданно.

Встретить эту женщину сейчас.

— Доброе утро, — улыбается Оливия, перешагивая порог моего кабинета. — Не ждал меня, милый?

Зубы скрипят от одного ко мне обращения.

— Признаюсь, не ожидал, — проговариваю честно. Взгляд сам падает на Логинову, что удивлённо таращится на мою жену. Не ждала она её. Да и я, собственно, тоже.

Бельц сказала по отчёту, что у неё ещё остались дела, и прилетит она только через неделю. Но. Обманула.

— Я решила сделать тебе сюрприз. Закончила дела раньше, — проходит вглубь кабинета. Осматривается. Настроение хорошее. Машет какими-то бумажками. Билеты. — И приехала. Гляжу, я вам помешала…

Моя двуликая жена кидает холодный взгляд на Виолу, которая здоровается с ней и встаёт с кресла. Уступает. Но Бельц показывает характер. Садится на стол, выпячивая свои ягодицы. Хорошие. Но не то, что мне сейчас нравится.

— Отчитываешь?

— Допустим, — отвечаю сухо.

— Мягко ты… — звучит задумчиво. — Заболел? Обычно сразу увольняешь.

— Сделал исключение, — усмехаюсь. Утаивать то, что я сплю с Виолеттой, смысла нет.

— Ничего, я потом как следует её отчитаю, — я знал, что моя жена очень ревнива. Но чтобы так кровожадна… Забавно. Что же, Виола в обиду себя не даст. Возможно. Кто её знает. — Иди, Логинова. Тебя унитазы ждут. Проверила — жуть кромешная!

Моя русская стреляет в неё ответным недовольным взглядом. Потом переводит его на меня. Не понимаю я его.

Поддержки ищет? Или помощи?

— Будет сделано, мэм, — цедит сквозь зубы. Разворачивается и быстрой походкой выходит из кабинета.

А я остаюсь с Бельц наедине.

И когда комнату накрывает тишина… Она разворачивается ко мне. Лукаво улыбается и явно пытается задобрить.

Соскучилась по члену… Хочет показать и мне, и девчонке, что она — хозяйка этого дома.

Ну, что же… Удачи ей.

— Я с радостью бы отпраздновал твой приезд, — лукавлю. Хватаю телефон со стола. — Но меня ждут дела.

Пойду… И, пожалуй, полежу в беседке. О, да, всё приятнее, чем общаться с Оливией.

— Как? — шепчет за спиной. — Даже не поцелуешь?

Я смотрю на свои часы.

— Время — деньги, — отмазываюсь, не собираясь и дальше продолжать этот и так бессмысленный диалог. Скоро у меня встреча с юристом, а перед ней… Нужно отдохнуть.

Глава 31

Виолетта

Оливия — последняя сука, изгаляется надо мной почти весь день. И даже не хочет меня слушать.

Хотела отпроситься сегодня. В итоге, она только сделала вид, что что-то пищит рядом, и ушла. А я поняла одно — бесполезно.

Именно поэтому сейчас, ближе к вечеру, иду к Рихтеру. Не уверена, что он отпустит меня. Вернулся домой после обеда немного не в настроении. На Оливию точно сорвался. Я лезть не стала.

Но я попробую.

Несколько дней назад Кама вернулась из санатория. Отдохнувшая, набравшаяся сил. И даже её скромный животик, который не был виден под халатом на её нескромном месяце, теперь виднеется издалека.

По словам тёти — вся светится от счастья.

Да только продлилось это недолго.

Вчера к ней зашёл бывший муж. Испортил всё настроение. Угрожал, что если она родит этого ребёнка — придёт и сам убьёт его.

Она, конечно, вызвала полицию, но… Осадок остался. Опять поникла. Захотела встретиться всей семьёй, а я тут…

И не могу.

Поэтому и пыталась отпроситься сегодня. Так-то Оливия персоналом управляет, вот и пошла к ней. Хотя было сразу понятно — дохлое это дело.

Поэтому я аккуратно стучу в дверь и, когда слышу разрешение войти, переступаю порог кабинета Алекса. Хотя понимаю, что наш разговор ещё не закончен.

Но, судя по тому, что он сейчас полностью сосредоточен на листах бумаги, что держит в руках… Ему не до меня.

Чёрт, он когда работает… Такой необычный. Сосредоточенный. И совсем меня не замечает.

А мне и разговор начать неловко.

— Что хотела? — взгляд на меня не поднимает, продолжает сканировать взглядом листы бумаги.

— Если я отвлекаю, то могу зайти потом… — не очень хочется отрывать его от работы. Он злится всегда.

— Раз пришла — говори сразу, — вроде спокоен, но взгляд бы поднять неплохо.

А я вздыхаю. Глубоко втягиваю носом немного воздуха и всё же выпаливаю, как на духу:

— Можно я уйду через час?

Знаю, что у нас осталось не так много времени. Я и так много проболела, и вообще это мои рабочие часы. А я здесь ещё отлыниваю…

— Причина? — наконец поднимает на меня серые глаза, от которых хочется провалиться сквозь пол. Нечеловеческие же.

— Семейные… — не вижу смысла всё рассказывать. Ему же всё равно.

— Подробней, — впервые спрашивает. А я мнусь. Даже и не знаю… Он ведь всегда говорил, что это не его проблемы, и вообще… Пошла я в задницу.

— У меня… семейные посиделки, — блин, не хочу я говорить о проблемах сестры. Толку? Просто женщине плохо. Но понимаю, что ужин — так себе предлог. — И некоторые проблемы у сестры, с которыми мне нужно помочь ей справиться.

Он хмыкает.

— Ладно, — неожиданно соглашается. Отбрасывает бумаги назад и потирает переносицу. — Иди, переодевайся. Подвезу. Мне как раз нужно в ту сторону.

— А? — не сразу понимаю, о чём он говорит.

— Логинова, — выдыхает как-то устало. — Говорю, шевели своими соблазнительными булками, если не хочешь, чтобы сейчас я их отжарил в доме с моей женой. Подвезу, говорю.

— Аа… — тяну, всё ещё не понимая. В каком-то тумане разворачиваюсь на своих двоих и выхожу в шоке из кабинета. Захлопываю за собой двери и едва не спускаюсь спиной вниз по поверхности. Но вместо этого застываю и продолжаю смотреть на пустующий коридор.

Алекс…

Да, разрешил. Ещё и подвезёт.

Жуть. Заболел, что ли?

Машу головой и стараюсь прогнать этот ступор. И когда делаю это, быстро бегу в комнату для персонала, переодеваюсь. Хватаю свои вещи, выхожу на улицу и втягиваю носом весенний свежий воздух.

Поправляю джинсовую куртку и слышу за спиной быстрые шаги.

Рихтер быстро соскакивает со ступенек, засовывает телефон в карман своих обтягивающих брюк, и я невольно закусываю губу.

Задница у него зачётная. У меня ведь комплексы появятся скоро.

— Чего встала? Пошли, я спешу.

Не знаю, куда, но мне… начинает это нравиться.

Я спускаюсь следом за ним. Поправляю сумку и быстрым шагом дохожу до спорткара. Открываю дверь и цепляюсь боковым зрением за балконы дома.

Неосознанно. Будто что-то заставляет это сделать.

И поднимаю взгляд вверх. Встречаюсь с разъярёнными голубыми глазами, которые сейчас закидывают меня камнями, переезжают асфальтоукладчиком.

Но отчего-то… Если раньше я её боялась, то сейчас…

Мне абсолютно всё равно. Даже не так.

Уголки губ сами расплываются в улыбке. Смотрю на неё и не скрываю того… Что её официальный муж сейчас повезёт меня домой.

Свою любовницу.

Ага.

Подмигиваю ей и не знаю, увидела ли Оливия… Сажусь на своё место. Пристёгиваюсь и поворачиваюсь к Алексу. Встречаюсь с недоумевающим и пронизывающим взглядом. Сканирует моё лицо и приостанавливается на моих губах, которые так и тянутся в победной улыбке.

— Я готова, — произношу и откидываюсь на спинку сидения.

Рихтер же… Озадаченно хмурится. Отворачивается на мгновение в окно. В то же время заводит автомобиль.

А потом хмыкает. Любит он это делать.

И понял, почему я такая радостная. Наверное.

Ну, пусть думает, что хочет — мне сейчас всё равно.

Мою душонку радует то, что коза Бельц сейчас негодует.

И моё хорошее настроение становится ещё лучше, потому что кое-что осознаю. Я еду к родным.

— А, кстати, зачем тебе нужно в наш район? — до меня доходит этот вопрос только в конце пути.

Мы успеваем перекинуться многими фразами, но только сейчас я задумываюсь об этом. Когда подъезжаем к моему дому, и я отстёгиваю ремень безопасности.

— Нужно решить кое-какие дела в одном из офисов, пока я не уехал.

От его слов поднимаю голову и устремляю взгляд на Алекса.

— Уехал? — вопросительно спрашиваю. Что? Куда? Надолго? И почему? Хочу услышать ответы на все эти вопросы, но пока воспроизвожу у себя их только в голове.

— Меня не будет в Мюнхене несколько дней, — сжимает пальцами руль. — Уезжаю завтра.

— Поедешь к матери? — отчего-то выпаливаю. Да, я слышала. Опять подслушала Оливию. Она обмолвилась с кем-то в разговоре по телефону, что Рихтер уедет через некоторое время к семье. Но не знала, когда. Думала, дождётся, когда наш срок кончится. Чтобы не терять мои дни.

Его хищный прищур заставляет пожалеть о сказанных словах.

— К ней, — голос вмиг становится ледяным.

— Я поняла, — слова сами вылетают изо рта. — То есть, все эти дни я буду без тебя?

— Ммм, — внезапно мычит. — Как это звучи-ит.

И пошло усмехается.

— Я не это имела в виду! — внезапно краснею и смущённо кричу. — Буду с Оливией наедине! Вот! Без тебя!

— Ага, — кидает исчерпывающий ответ. Поднимает свою ладонь в воздух и тут же опускает на мой подбородок. Притягивает к себе. И я задыхаюсь. Именно сейчас, вот так просто, когда вдыхаю запах его дорогого парфюма. — Надеюсь, ты продержишься без меня несколько дней, и, когда я приеду, найду тебя целой?

— Я буду в полном порядке, — обещаю ему. Хотя успокаиваю себя. — Можешь побеспокоиться об Оливии. Когда моего беспрекословного начальника не будет в доме… Я ведь и характер показать могу.

Улыбаюсь и неосознанно подаюсь вперёд. Ближе, чем надо.

— Ты хотела сказать «господина»? — усмехается, и его ледяные глаза тут же теплеют. А я застываю. Снова. В который раз за день. И краснею. Начинаю гореть. Нет, не от воспоминаний от той ночи, а от стыда.

Поэтому быстро подаюсь вперёд, чмокаю его в губы и тут же вылетаю из салона, устраивая забег до подъезда.

Скачу вверх по ступенькам.

И в один момент…

Едва не спотыкаюсь. И не лечу вперёд, проклёвывая носом бетонные ступеньки. Вовремя хватаюсь за поручень и, вцепившись в него пальцами… Понимаю, что только что сделала.

О. Мой. Бог.

Я поцеловала его. Целомудренно. Быстро так, по наивному. Не со страстью. Не с адским желанием. Без капли похоти. Просто наклонилась и поцеловала его.

Так вот почему у него был такой удивлённый взгляд…

Вот чёрт!

Так, ладно, Виол, успокойся.

Рихтер — похуист. Да, именно такой.

Он забудет об этом моменте через несколько дней. Тогда, когда как раз вернётся обратно в Мюнхен. Сделает вид, что ничего и не было. Если и вовсе не сотрёт из памяти.

И всё будет нормально.

Нет. Не будет. Потому что это сделала я. Сама. Меня ведь никто не толкал, не принуждал. А я взяла…

Мама дорогая.

Только не это…

— Эй! Виола! — крик на всю лестничную площадку оглушает. Я резко поднимаю взгляд вверх и смотрю на открывшуюся входную дверь. Тётушка ждёт. — Чего стоишь? Пошли!

И я иду.

И надеюсь… забыть этот глупый, непоправимый момент…

Глава 32

Александр

Сажусь обратно в салон и кидаю бумаги на заднее сидение. Телефон и кошелёк — на соседнее кресло. Смотрю неосознанно на часы. Одиннадцать.

Интересно, она ещё у сестры или же уже дома?

Усмехаюсь, завожу двигатель и не понимаю, с каких пор волнуюсь, дома ли Логинова.

Но она с каждым разом чудит всё больше.

Вот взять сегодня… Что это было? Я понимаю, что затронул смущающую её тему, но…

Зачем она это сделала?

Её мысли мне не ясны.

Но вот свои знаю точно. Зря она это сделала. Мне же хуже. Если с мозгами я по-прежнему дружу, то с чувствами… Нихера. Веду себя странно.

Мне же не нужно было сюда. Нет, конечно, надо. Но я мог это сделать и потом. Зачем тогда поехал на другой конец города перед самым вылетом? А он утром.

Хотел удостовериться, что она доедет нормально.

Скудное чувство на груди. Тяжёлое. Как будто тогда, когда выпущу её из своих рук, она упорхнёт. Раз и навсегда.

Даже подумывал взять её с собой… Но нет. Не стоит. Это не отдых и, тем более, не работа.

Поэтому она останется здесь. А я улечу, остыну и вернусь. Проведу с ней оставшиеся горячие полторы недели и выкину. Иначе это может зайти слишком далеко.

Уже заходит.

И от этого раздражаюсь.

Почему она? А не кто-либо другой?

Обычная же. Милая, да. Смешная порой. Всегда пытается выглядеть сильной, хоть и всё равно остаётся такой же слабенькой. Из-за чего хочется спрятать её за свою спину. От всех внешних проблем.

И мысли эти появились совсем недавно.

Спятил.

Не может быть такого, чтобы я привязался к какой-то девчонке.

Матери спасибо.

Телефон сбоку неожиданно мигает. Перевожу на него взгляд, смотрю на знакомый контакт.

«Русская порно-актриса» звонит. Записал по приколу. Пора бы и переименовать. Теперь-то она горничная…

Стоп.

Подхватываю смартфон с соседнего сидения. Отвечаю на звонок и вставляю айфон в подставку.

— Ооо, ледышка-а-а-а, — я только трогаюсь с места, как тут же останавливаюсь. Прислушиваюсь. — Ты так быстро-о ответи-ил мне-е. Ждал моего звонка? Ехехе.

Выпадаю в осадок.

Судя по весёлому голоску, выпила. И так много, что даже звонит мне. Ледышкой зовёт. Какого чёрта? Почему ледышка?

— Ты выпила? — спрашиваю совершенно спокойно, всё же выезжая со стоянки.

— Да! — гордо восклицает.

— Ты же к сестре поехала, — со скепсисом. Так. Обманула? Не должна. Я точно помню, что в доме том Камилла живёт. — А она беременная. Не пьёт.

— Ну, вот так она и не пьёт! — отвечает навеселе. — А мы с тётей… Ну, не кодированные вроде. Позволили чутка.

О, нет…

Хуже одной пьяной женщины может быть только две пьяные женщины.

— Где ты сейчас? — дома должна уже быть. Ночь поздняя на дворе. А, собственно, чего она так напилась? Отъезд мой празднует?

Неосознанно сжимаю руль. Сучка мелкая.

— Я? — переспрашивает.

— Ты, — усмехаюсь. Чёрт, надеюсь, она осталась у сестры дома.

— У магазина сижу, — о, нет… — Шоколадку ем. И… кажется, блин, не знаю. Что-то пью!

— Выкинь, — вряд ли она послушает, но всё же с нажимом приказываю. — Пойло с супермаркетов лучше не пить. Я тебе другого налью. Выкидывай.

— Не хочу, — бубнит обиженно. — Мне тогда скучно будет. И я до дома не дойду…

Одна несносная девчонка ночью. Где-то на улице. По тому, как она умеет искать неприятности на свой упругий зад, она найдёт их и сейчас.

— Где ты? — ускоряюсь, вжимая ногу в педаль газа. Я совсем недалеко от дома её сестры. Осталось только найти, среди каких магазинов она сидит.

— Да это неважно, — отмахивается. — Я чего звоню…

А вот это, кстати, хороший вопрос.

— Просвети, — усмехаюсь. Забавная. Я понял — ей наливать надо. Чтобы расслаблялась и так почаще звонила.

— На мне белья сейчас нет, — я в шоке округляю глаза. Хочу остановиться, переспросить и уточнить, дурная ли она, но не успеваю. — Но это дело второстепенное.

— Ты где его потеряла? — Господи, что она творит? — Ты хотя бы сейчас одетая сидишь у магазина-то?

Где этот блядский магазин?!

Я сворачиваю шею, высматривая эту пьянь со всех сторон.

— Одетая, — соглашается. Отлично, хоть что-то. — Но я не по этому поводу звоню. Сказать тебе кое-что хочу.

— Попробуй, — уже еле сдерживаюсь, чтобы не прибить её. Я начинаю злиться. От того, что она сейчас непонятно где. А я помню, какая она под алкоголем. Жутко игривая. Шальная. И вообще без ума. У неё тормоза в два счёта срывает.

Вечная скромница залезла под стол без раздумий, хотя её могла увидеть целая толпа мужиков.

— Я тут парню какому-то отсосала, а он…

— Что?! — горланю и резко останавливаюсь. Бью по рулю, травмируя свою крошку. Всю жизнь машину свою ценю, а здесь маленькая сучка выбесила!

Настолько сильно, что не замечаю, как выхватываю смартфон из подставки, подношу к уху и, еле сдерживаясь, пока по-хорошему приказываю ей:

— Я советую тебе сказать, где ты, Виола. Я ведь найду тебя. Такой пиздец устрою.

Вымою рот в алкоголе! Продезинфицирую! Блять, вообще распотрошу её!

Какой нахуй отсосала?! Кому?! Вот так вот просто встала на колени и взяла член в рот? Убью. Сначала трахну, изнасилую, избавлю её от чужих следов, а потом медленно убью.

И закодирую. Нет, к чёрту кодировку.

Кулаки сами сжимаются от злости.

Какого чёрта она вообще творит?! У меня всего немецкого мата на неё нет!

Где её голова вообще??

— А ты попробуй, найди, — тихо смеётся.

А я застываю. Прислушиваюсь. И резко оборачиваюсь, слыша смех в телефоне слишком близко. Как будто наяву.

И ведь правда. Наяву.

Я случайно остановился у супермаркета.

Первый, что увидел на карте. В одиннадцать часов ночи здесь пусто. Учитывая, что мы, немцы, после девяти предпочитаем сидеть по домам.

И только одна девчонка, сидящая ко мне спиной и болтающая ножками в воздухе, привлекает всё внимание.

Не понимаю, как слышу её тихий голосок сквозь гнев и ярость, что вмиг подступают к горлу, когда вижу её такую радостную.

До сих пор не могу переварить её слова в голове.

Но делаю это.

И зверею ещё больше.

Былое хладнокровие слетает в один миг. Махом.

Я со злостью откидываю телефон в сторону, которое прилетает в окно, громко ударяясь об него. Разбил ли, уже не знаю. Вылетаю из салона и, не закрывая двери, быстрыми шагами направляюсь к маленькой пьяни, что у меня сейчас получит.

Только бы не убить.

Не убить.

А я могу. Ещё как могу. Потому что, как только вижу её на коленях, а перед ней другой мужик, а не я… Всё пропадает. Ярость застилает глаза. А чувства раздирают тело.

Видит Бог… Я хотел по-хорошему.

— Эй, ты чего замолчал? — обиженно стучит по телефону маленькой ладонью.

Подлетаю к ней, хватаюсь за длинные волосы, которые позволяют это сделать. И оттягиваю их назад. Заставляю запрокинуть её голову. И посмотреть своими карими, пьяными глазами в моё лицо.

Пальцы сами сжимаются на её шевелюре. Хочу растереть её сейчас в порошок.

— Мы сейчас поговорим, — произношу опасно тихо. — Как ты и хотела.

Озлобленно смотрю в её глаза и стараюсь держать себя в руках. Не могу.

Тормоза слетают. В одну секунду.

Но тут же что-то заставляет меня затихнуть.

Её глаза. Такие счастливые, искристые. Играющиеся.

— Как быстро ты меня нашёл, — улыбается, прикрывая глаза. — А я думала, ты уже дома… В объятиях своей жены…

— Какого хера, Виолетта? — рычу утробным голосом. Не замечаю её слов.

— Не сердись, — лукаво улыбается. — Но ты такой милый, когда злишься. И пылкий, ух. Я аж… завелась. Знаешь, а я не соврала, что сейчас без белья… Ой. А ты что, приревновал?

Она резко распахивает свои большие глаза и откидывается спиной на лавочку, из-за чего я отпускаю её волосы.

Так. Не понял.

Чего она такая спокойная? И в смысле, приревновал?

— Я никому ничего не делала, если что, — огорошивает.

— В смысле? — начинаю закипать. Осматриваюсь судорожно по сторонам. Нет никого вроде. Он убежать успел?

— Ну, я тебя обманула-а, — тянет игриво. — Можешь волосики мои отпустить, а то выдернешь и потом во время секса держаться за них не сможешь…

И я отпускаю. Но не из-за её угроз, а потому что обхожу её, беру полупустую бутылку дешёвого пойла и выкидываю в мусорку. Мне бы об ее голову разбить, чтобы мозгов прибавилось, да не испытывала меня.

Но сучка. Не могу.

— Ну, куда ты… — разочарованно стонет. Оборачиваюсь к ней и наблюдаю за расстроенной моськой.

Капец.

Она же в дрова.

— Ты встать-то можешь? — цежу сквозь зубы. Пытаюсь говорить спокойно. Чтобы не спугнуть и не обидеть. Хотя, я так сейчас хочу её по заднице выпороть. А потом… Да чёрт, всё что угодно сделать, только бы она вину почувствовала.

Да я когда услышал, что она в рот чужой член брала…

Озверел. Того мудилу бы нашёл и убил бы. Кастрацию без наркоза сделал, а потом ему пол поменял, член его затолкав внутрь.

— Нет, ножки устали, — опускает погрустневшие глазки вниз. — Не могу. Вот тебе и позвонила…

— Так ты ж сама сказала, что не хочешь, чтобы я тебя нашёл, — она вообще понимает, что несёт? Злит меня этим нереально. Особенно, своим дурацким поведением.

— Я диалоги в голове перепутала… — хихикает себе под нос. — Там и люди смешались, и кони… В общем, я забыла чего звонила, но ты ту-ут.

Она поднимает на меня свои озорные глазки и тянется ладошками.

— Хочу на ручки. Возьми меня-я-я.

Сжимаю крепко зубы. Да я бы тебя взял прямо на этой лавочке, если бы узнал, что реально чей-то член приняла.

Так, Александр, успокойся.

Пошутила девчонка.

Шутка была плохая.

Пиздец, какая плохая.

Вроде и стою, умиляюсь её моськой, но в то же время убить хочу.

Тихо вздыхаю.

Нашла коса на камень. Ужас.

Подхожу к этой проблеме и подхватываю на руки. Только бы больше не буянила. Мне бы теперь проверить, в порядке ли моё окно в машине. И телефон. Сколько же убытков мне несёт эта девчонка!

— Пошли, — устало выдыхаю. Когда я ещё пьяных русских на себе потаскаю? Правильно, чувствую, что нескоро. Я ж её закодирую. Она когда пьёт, чушь творит. Но порой такую приятную… Жуть.

— Я та-ак рада, что ты приехал, — обвивает мою шею и прислоняется щекой к груди. Что за приступы нежности тут пошли? — Знаешь, я тут недавно задумалась…

— О нет, — постанываю. Началось!

— А я вот задумалась, — былая игривость немного пропадает. Слабые ручки только сильнее обхватывают шею. — Что было бы, если бы я тогда всё-таки к Каспару подошла…

Ну, думаю, я бы сейчас в таком дерьме не был. Дерьмо называется Виолетта. Грубо, но правдиво. По уши завяз. И даже то, что она сейчас всем телом прижимается ко мне и что-то бубнит под нос, не раздражает. Бесит, но это приятно.

Нет, что-то тут странное.

Никогда от девушки такое тёплое чувство в груди не растекалось.

А на неё смотрю и похоронить хочу за глупую шутку и сильнее прижать. Милая же, ну.

— Я бы, наверное, сейчас не пьяная была бы… А…

В канаве лежала.

Зная Каспара, тот хоть и весёлый с виду, но баб поимеет — выкинет. Не убьёт, конечно, нет, но жизнь подпортит знатно.

— Короче, не буду говорить, какой ты порой говнюк, а порой нет, но… — на какую правду нас здесь прорвало! — Хорошо, что это ты… А не кто-то другой.

Да моя же ты…

Уф. Сучка маленькая.

— Замолчи ты уже, — огрызаюсь.

— А я не хочу, — внезапно выпаливает. — Я вот весь день думала о тебе, думала… А ты такой грубый.

— Думала? — вопросительно выгибаю бровь. — О чём же?

Пьяная Виолетта — кладезь информации.

— Не знаю, — отвечает просто. — Я тебя поцеловала случайно днём.

Ага. Целомудренно так. Прилично. Я растерялся, чего греха таить.

— Думала, ты меня после этого за ненормальную посчитаешь. И вообще рот с мылом помоешь…

— Так, — открываю дверь автомобиля. — Садись. Потом поговорим. Домой тебя отвезу только.

Всегда мечтал разъезжать по ночному Мюнхену со своей пьяной горничной, которая прицепилась ко мне, как пиявка.

Но мне всё же удаётся посадить её на сидение и пристегнуть.

Запрыгиваю за ней следом в салон и завожу автомобиль.

— Это вообще случайно вышло, — продолжает. Не унимается прямо. А мне от этого не по себе. В том плане… Это не Логинова говорит. А алкоголь в ней. И хоть говорит она такие вещи, которые голову дурят…

Да, чёрт, проблем только больше создаёт! Для меня.

— Но я рада, что ты ту-ут.

Вот опять.

У меня совесть просыпается.

Сжимаю с силой руль и скриплю зубами. На неё стараюсь не смотреть. А то ещё больше виноватым себя чувствовать начну.

Посмотрел бы я… Как ты рада будешь, когда узнаешь, что я сделал. Чувствую, ты пожалеешь о своих словах, Логинова.

— А это правда, что ты с Оливией не спишь? — внезапно спрашивает во время поездки. Я только успокаиваюсь, иногда кивая на её речи. Она всё огоньки в окно рассматривала, а сейчас поворачивается ко мне и взглядом сверлит.

Где её дом уже? Какого чёрта она далеко ушла так?

— Не думаю, что тебе это Оливия рассказала, — отвечаю спокойно. Не нравится мне, что она лезет в эту тему. — Подслушивала?

— Во мне иногда просыпается плохая девочка, — я резко поворачиваю голову в её сторону и цепляюсь взглядом за влажные и пухлые губы. Сказанные ею слова сейчас звучат не весело. А пошло. Порочно так. С придыханием. Лёгкой лаской в голосе.

Возбуждает, блин.

Мы останавливаемся, и я мигом вылезаю из авто. Только потому, что сейчас сорвусь.

Мне завтра нужно на самолёт. И я уже устал метаться — взять её с собой или нет. Не хочу, но одновременно желаю. Возьму — докажу себе, что она для меня что-то значит. Нет, судя по тому, что я подвожу её к дому и вытаскиваю из салона — уже говорит об этом.

Но если я возьму её с собой… Пути назад не будет. Я точно не отпущу её. Хоть и не совсем собирался это делать.

Нет. Нельзя.

Оставлю тут. Чтобы не искушала и мозги мне не туманила. То, зачем я еду — не для неё. Поэтому быстрее хватаю её на руки, залетаю в подъезд и доношу до двери.

Ставлю её на ноги, поддерживаю слабое тело. Открываю двери и помогаю зайти в квартиру. Я уже был в ней. Однажды ноги привели. Когда она ещё собирала этот долг в сто пятьдесят кусков. Невольно зашёл в её комнату и рассмотрел обстановку. Скромно, но стильно. Одевается почти в одно и то же. И бельё у неё… Есть красивее того, в котором она пришла ко мне в первый рабочий день.

И я ожидал увидеть его, а не обычный чёрный лиф.

Нет. Я спятил. Ещё тогда.

И что она только со мной делает?!

— Алекс? — окликает. Знает, что я не люблю это имя. И каждый раз злюсь. Но, когда оно звучит из её уст, дикого желания прибить нет. Хоть и огонь в груди бурлит так, что не может сдержаться. А она это как-то делает.

Поднимаю на неё взгляд.

Не знаю, почему ещё стою здесь. Дожидаюсь, когда она снимет куртку и пойдёт спать. Но моим планам и желаниям она не следует.

Куртку снимает, да. Оказывается в одной футболке с острыми, торчащими сосками. И ведь не солгала. Без белья.

Подходит ко мне близко-близко. Касается этими сосками моей груди. Встаёт на носочки, обвивает руками шею.

Мои ладони сами опускаются на тонкую и горячую талию.

Мля. Опять хочу её.

Но больше всего хочу, чтобы она легла спать. Ей завтра на работу. Уж раз не сексом, то пусть уборкой отрабатывает. И если вдруг нагрубит Оливии — вообще насрать. Так той и надо. Загружу её завтра работой, чтобы на Виолу времени не было.

— Ты успокоишься сегодня, беда? — не понимаю, как перехожу на шёпот.

— Не могу, — отвечает искренне. — Скажи, что и ты не хочешь.

Усмехаюсь. Манипуляторша.

— Тебе пора спать, — отвечаю честно. Она только недавно оправилась после болезни. — И мне пора идти.

Её глаза вмиг тускнеют.

— А что, если я скажу, — шепчет своими пухлыми губами. Заостряю на них внимание и едва не схожу с ума, когда она их облизывает.

Нет, это ненормально.

— Что не хочу, чтобы ты уходил?

Я медленно прикрываю глаза.

Чёрт.

Мне надо уйти. Надо.

Но почему я сейчас наклоняюсь к её лицу и полностью отключаю мозг?

Не могу противостоять этому тупому, режущему чувству в груди. Раз так легко поддаюсь. Срываюсь и врезаюсь в манящие губы.

Ладно. Сегодня. Только сегодня, перед моим отъездом.

Глава 33

Виолетта

Я восхваляю всех подряд, что Рихтер уехал. Мой вчерашний позор мне лучше пережить вдали от него.

Что я только сделала!

Взяла и сама сделала шаг вперёд.

Виола, ты чем вообще думала, напиваясь вчера?

О НЁМ и думала.

Ну, не понимаю я, почему он меня так волнует!

Расстроилась! Напилась! Ему позвонила! И, блин, почему я ни капли не жалею об этом? Да, стыдно. Да, неловко. Но я знаю, что мы не увидимся. Два дня?

Ничего. Я всё забуду.

Потому что сегодня, как и ближайшие дни, у меня будут боевыми.

А Рихтер? Забудет ли он?

Я ему столько говорила…

Самое досадное… Я помню всё. До слова. До каждой интонации.

И он ведь тоже?

Нет, всё, хватит! Не время думать об этом!

Я сейчас открываю дверь пентхауса Рихтера и захожу в обитель дьявола. Оливии. Пока Алекса нет, она здесь единственный босс.

Отвлекусь. Она-то уж точно посадит мне моё настроение, которого, в принципе, нет и так. Я стану угрюмой, поникшей и вообще забуду обо всём. Сосредоточусь на ней.

А Бельц как будто слышит меня. Встречает в гостиной, развалившись на диване. Хотя сейчас она должна быть на работе. Вроде как. Но обычно её в это время нет. Спа-салон, подтяжка лица — где она там бегает, я не знаю.

— Добрый день, — говорю чисто из вежливости. Хотя меня уже сверлят ненавистным взглядом, растаптывая огромными ботинками моё миниатюрное тело.

Она ничего не отвечает.

Я сворачиваю, чтобы пойти переодеться, но что-то меня останавливает.

Точнее кто-то. Я только пытаюсь выйти из гостиной, как мне преграждают путь.

Едва не ударяюсь о стальное тело огромного мужика. Рефлекторно поднимаю взгляд на его лицо.

И удивлённо округляю глаза. Так сильно, что, кажется, глаза вылетят из орбит.

Передо мной не обычный охранник…

А тот… Кто однажды обворовал меня, рылся в моём белье и ударил об пол, оставляя синяк, который сошёл спустя две недели.

— Какого чёрта? — выдыхаю.

Не могу понять, откуда они здесь. Совсем.

— Здарова, куколка, — скалится бритоголовый, а я рефлекторно делаю шаг назад. Не нравится мне всё это. Если он здесь, то… И второй, наверное, будет тут же?

— Узнала? — раздаётся за спиной звонкий голосок.

Я оборачиваюсь и непонимающе смотрю на Оливию.

Что за цирк она здесь устроила? Откуда они здесь?

— Так это ты… — осознание не сразу ударяет в голову. Но почему? Разве есть какой-то толк ЕЙ меня обворовывать?

— Не я, — усмехается, вальяжно перекинув ногу на ногу. — Зачем мне это делать? Я тебя видела-то раз… И то, думала ты — бедняжка. Работу хотела предложить. Чуть сама, дура, врага себе не нажила. Но ты вон какая резвая. Мужа у меня отбить решила.

— Не так уж тебя и муж любит, раз на сторону ходит, — огрызаюсь. Сама виновата. У них и правда странные отношения. Хотя… Мне ли об этом говорить? У нас отношения ещё страннее.

— А вот это… — произносит отстранённо. — Начинает меня напрягать. И раз я ничего не могу сделать с Рихтером… Придётся устранить проблему по-другому.

Неожиданно грубые и мощные ладони опускаются мне на плечи. Я совсем из-за слов Оливии забываю о бугае за спиной.

И ведь если это не Оливия тогда наняла его, то кто? И что здоровяк делает в доме Рихтера?

— Но перед тем, как я сделаю это… — игриво улыбается, подходя ко мне. Двигается, как победительница. Кошка, что съела всю сметану, а меня оставила с вылизанной крышкой. — Всё же сниму твои розовые очки, которые надел на тебя Рихтер…

— Чтобы ты не сказала… — начинаю. Не надо верить её словам. Она сделает всё, чтобы наши сложные отношения стали хуже. Намного.

— Ты так глупа, Виола, — она резко поднимает ладонь в воздух и убирает прядь моих волос, упавших на лицо. — Раз не поняла, по чьему приказу тебя ограбили. Думала, Шмидт? Да он забыл о тебе уже на второй день… Когда Рихтер ему заплатил за тебя. И видимо… Ты так сильно ему запала, раз узнав о том, что ты собрала всю сумму, он решил пойти на такие грязные методы…

— Ты лжёшь, — выпаливаю. Раньше я могла о таком подумать, но сейчас… Уже не уверена.

— Думаешь? — улыбается. — Моё дело сказать, что человек, которому ты сама же и раздвигаешь ноги, тебя же и использует. Но мне уже всё равно. Больше не будет пользоваться. Девушки для Рихтера — мусор… А я всего лишь его утилизирую.

От её слов всё больше становится противно.

Она ж безумная! Дура!

— Долбанутая, — говорю на русском и вырываюсь из сильной хватки. Ненадолго. Как только вырываюсь плечом… Одна ладонь приземляется на живот. Грубо сжимает. А вторая…

С мокрой тряпкой опускается мне на нос.

Успеваю за несколько секунд до этого задержать дыхание, поэтому не отключаюсь сразу. Врезаюсь ногтями в мощное запястье и вдавливаю, чтобы отпустил.

Но не выходит!

Меня хватает на несколько секунд.

И перед тем, как обмякнуть в руках грабителя и мешком упасть ему в ноги…

Слышу несколько ранящих и в то же время убивающих наповал фраз:

— Больше ты с Рихтером не увидишься. Раз уж ты любительница раздвигать ножки перед мужиками… Я предоставлю тебе такую возможность.

Глава 34

— Пошёл ты к чёрту! — смачная слюна летит в лицо коренастого мужика, что пытается раздеть меня.

Он застывает, когда она соприкасается с его кожей. А мне плевать. Точнее, он это уже понял.

Меня привезли в чей-то дом. Не видела ни дороги, ничего. Очнулась полчаса назад, а за окном уже ночь.

Руки связаны. И сейчас, когда меня держат за ноги, всё, что я могу — брыкаться. Пока с меня стягивают куртку и джинсы.

И стоило козлу коснуться пуговки, тут же получает слюной в глаз.

— Вот с-сука, — стирает её и тут же замахивается здоровенной ручищей. А я зажмуриваюсь. Нет, мне не страшно. Лучше пусть изуродует меня. Я слышала, куда меня привезли и зачем именно.

Удара не следует. И я разочарованно постанываю. Приоткрываю глаза и вижу незнакомого мужчину, что держит здоровяка за руку.

— Нельзя, — лица не вижу. Очки сверкают в свете яркой люстры. — Не порти товар. Бельц нам её по дешёвке продала. С неё можно получить намного больше. Ещё и русская же. Не редкость, но таких любят. Пошевеливайтесь, аукцион почти заканчивается. У нас сегодня маленький, но редкий товар.

Я снова делаю рывок ногой, только бы освободиться!

Ненавижу всех!

— Уроды, — шиплю сквозь зубы и стараюсь справиться с верёвкой на руках. — Да чтобы вас рота солдат поимела…

— Последний лот, — тянет за моей спиной. — Окажется с подвохом. Может, рот чем заткнуть?

— Членом его себе заткни, — вырывается неосознанно и грубо. Когда-нибудь меня убьют за мой язык!

— Ээ, нет, курочка, — летит сверху. — Это я могу тебе сделать в любой момент. Время у нас ещё есть? Никто же не узнает, что она только что попользованная?

Глаза вмиг расширяются от ужаса. И я опять вырываюсь, не жалея сил. Но и тех остаётся слишком мало.

Я кричала несколько часов, когда очнулась. Билась в конвульсиях, только бы выскользнуть и убежать, когда кто-то пытался меня утихомирить.

— Нет, — проговаривает резко тот, кто только пришёл. — Времени нет. Переодевайте её, кляп в рот и руки связанными оставь. Сегодня самые извращенцы собрались. Ей повезло.

Он ухмыляется, смотря на меня свысока. Обжигает зелёными глазами, проходит по телу.

— Когда об этом узнает… — я не успеваю банально договорить. Чёрный, отдающий вкусом пластика шарик погружается в рот, вырывая из моего горла одни мычания.

— Решила пригрозить нам, смотри, — мерзко ухмыляется один из них.

Хватает меня за ноги, которыми продолжаю лягаться. А тот, кто остановил этого урода… опускает ладони на пуговицу джинсов. Дёргает в сторону. И все замки тут же пропадают. Позволяя с лёгкостью снять с меня штаны.

От куртки они избавились давно.

И теперь со спокойствием режут майку в лоскуты, которые тут же падают на пол. Я остаюсь в одном белье, которое не прикрывает почти ничего.

Мычу, отбиваюсь, только бы они перестали.

Хочу удариться обо что-то, чтобы привести себя в негодность. В нетоварный вид.

Однажды это спасло мне жизнь. В той порно-студии, из которой меня вытащил Рихтер.

И он сделает это вновь.

Спасёт меня.

Хоть и он — последний подонок, из-за которого я и оказываюсь в этой ситуации… Только он может помочь мне.

Я разочарованно постанываю в тупой кляп.

Алекс не поможет. Его нет в стране. Он улетел. И теперь… Нет. Не спасёт.

Как и я сама. Без рук, без ног.

С меня спокойно срывают бельё. Надевают другое, более открытое, держащееся на тонких нитках. Будто и нет его вовсе.

И, наконец, отпускают. Но только ноги, на которые я приземляюсь. Снова пытаюсь развязать верёвки, пока надо мной виснут три тени.

— Она следующая.

Нет-нет-нет! Пусть сейчас что-то произойдёт! Зал загорится! Или я просто упаду в обморок! Ну же, давай! Почему у тебя не выходит?!

Слёзы сами вырываются из глаз и начинают катиться по холодным щекам.

Проклятая Бельц. Как только я выберусь отсюда, повыдёргиваю все волосы и расскажу её мужу, какая она долбанутая на голову.

Вряд ли Рихтер что-то сделает ради меня. Но на этот месяц я — его! Пусть впряжётся!

Да только… Если ещё жива буду. И меня не купит на аукционе какой-нибудь маньяк.

Нет. Без разницы, кто там.

Мной воспользуются. Сделают, чёрт знает что. Изнасилуют. Засунут в меня свой член… Куда захотят. А я ничего из этого не хочу!

Но, судя по тому, что меня резко поднимают с пола — моё мнение здесь всем не интересно.

Конечно, мать его, не интересно! Вот так легко, несмотря на мои мычания, поднимают с пола на ноги. Рывком. Тащат за собой. И в один момент… Просто вкидывают в какой-то коробок, похожий на маленькую и пустую комнату.

Падаю на колени и трясусь от страха, не зная, что ждёт меня впереди. Массовое изнасилование?

Но сначала меня продадут.

Потому что, как только я оказываюсь в этой тесной зеркальной комнате… Слышится первая ставка.

— Десять тысяч долларов.

Я не понимаю, откуда разносятся эти голоса. Потому что вижу только себя.

Нервно и бегло осматриваюсь по сторонам.

— Сто.

Сглатываю и подбираю под себя ноги, только бы закрыться. По полу тянет холодный воздух, который обдаёт всё тело. И каждый раз вздрагиваю, когда слышится новая цена.

А мне страшно настолько, что я не чувствую ни ног, ни рук. Только стучащее бешеное сердце говорит мне о том, что я ещё в сознании и не умерла.

Слёзы душат горло.

Отражение и свет давят сильнее, чем этот голос, что снова говорит за меня цену:

— Сто пятьдесят.

— Кто даст больше? — доносится откуда-то из динамиков. Поднимаю голову вверх и вижу тёмный потолок. Хоть там нет света, что бьёт по глазам. — Молодая, выносливая. По словам продавца… Разработанная во всех местах. Неприхотлива и готова ко всему. Русская, и голосок прелестный.

Я столбенею, когда слышу обрывисто из-за истерики одну из фраз. Это Бельц им сказала, да? Во всех местах…

Да что же за сука!

Я, что ли виновата, что её муж сам меня захотел! Гребанная психопатка!

— Двести.

Знакомый голос, от которого катится по спине пот, озвучивает страшную цифру.

И он здесь?..

И он здесь?..

— Триста.

И снова. Больше и больше.

— Пятьсот.

Наступает кромешная тишина. Но только в округе.

Только у меня в груди медленно бьётся сердце, паника нарастает с каждой секундой, а голова пухнет от вопросов и мольбы, которая в итоге вырывается из горла. Сквозь кляп. Как мычание.

— Пятьсот тысяч раз.

Продавец начинает отсчёт, в ходе которого я не могу никак пошевелиться. Мало того, что меня продали, как какую-то вещь на подпольном аукционе… Так и мой покупатель…

— Продано господину за третьим столиком.

Я не вижу, кто там. Но знаю.

Дрожь пробирает всё тело, когда дверь в этот узкий ящик открывается. Огромная пятерня хватает меня за руки и рывком тащит на себя. Еду задницей по деревянным доскам и всхлипываю, уже не замечая слёз.

Оказываюсь в таком же холоде и слышу удивлённые голоса.

— Кто там за третьим столом сидит? Он разошёлся.

— Да и за двенадцатым тоже. После четвёртой сотни сдулся. Там Шмидт, кажется, сидел. Не повезло старику. Перекупили. И очень даже хорошо. Я думал, триста будет максимум. Но Бельц… не обманула. И ведь взяла всего десятку.

Я всё ещё не могу напрячься, чтобы встать и попробовать убежать. Тело ещё давно налилось свинцом, тяжестью, которая приковывает меня к полу.

И когда кто-то из них говорит, что Бельц продала меня на аукцион толпе мужиков за десятку… Прорывает.

Почему они такие? Все?..

Готовы уничтожить жизнь человека. И ведь им за это ничего не будет!

В одно мгновение. Не подумав, что будет со мной!

Что Бельц, что Рихтер. Это из-за них я здесь. Если бы не Алекс, который приволок в свой дом, я никогда бы не оказалась в этой ситуации. Не покажи меня своей психанутой жене, всё было бы нормально!

— Ну, что же ты плачешь, птичка? — кто-то присаживается рядом со мной и стирает влагу со щек. Толку нет. Они льются, не прекращая, поддаваясь моему состоянию.

Меня купили.

И что со мной будет дальше… Знает только тот, кто отдал за меня бешеные деньги.

Нет, я догадываюсь. Будет иметь. Трахать. Всё банально. А если… Ещё…

Я представляю совсем другое. Где он зовёт с собой друга. Или использует то, что для меня неприемлемо.

И снова хочется взвыть от отчаяния!

— Уверен, тебе повезёт… Или нет.

Он усмехается, встаёт и отдаёт равнодушный приказ:

— Покупатель ждёт её в комнате проказ номер десять.

— Оо, девочка, твоё лицо такое испуганное, — раздаётся где-то сбоку. — Не знаешь, что это такое?

Да мне откуда знать обо всём этом!

— Это место, где покупатель впервые изучает своё приобретение. Осматривает, а потом… Тестирует. Но, если товар ему не понравится, вернуть деньги он не может. В общем, дорогуша, если ты ещё девственница, можешь с ней попрощаться, скоро твою целку порвут.

Уши закладывает. Тело совершенно отказывается слушаться настолько, что я не чувствую, как меня хватают и закидывают на плечо. Всё, что я вижу — волосы, свисающие и подметающие пол. И чужие ноги.

Всего несколько минут, и мы останавливаемся у какой-то двери. Стараюсь аккуратно вытащить кляп, чтобы закричать. Но не могу. Никак. Всё это бесполезно.

Двери открываются.

Меня вносят в тёмное помещение с тусклым светом, из-за чего глаза начинают болеть ещё сильнее.

Скидывают на пол. Как мешок с картошкой.

— Аккуратнее, я за неё заплатил, — и опять этот голос, от которого мне хочется раствориться и провалиться сквозь землю. От ненависти. Этой беспомощности. — Выйди нахрен.

Мужик, что нёс меня сюда, бесшумно уходит.

А я, наконец, поднимаю голову на того, кто меня купил.

Сидит в кресле, как хозяин этой жизни. Смотрит свысока, засунув в рот сигару. Затягивается и выпускает дым из улыбки, что растекается по всему лицу.

— Зря я тогда тебя в порно-студию отдал… — ухмыляется Кёлер, вставая резко с кресла. — Обошлась бы мне намного дешевле. Но что же. Ты там всё у Рихтера работала. А теперь… Тебе этого делать не надо. И будешь теперь работать на меня…

Его улыбка не сползает с лица. Только становится шире, хотя, казалось бы, уже некуда.

— Только бесплатно и своим телом, — скидывает с себя пиджак и делает шаг вперёд.

А я, наоборот, подскакиваю со своего места. И отстраняюсь. Пячусь назад, хоть и понимаю — меня это не спасёт.

Меня теперь вообще… ничего не спасёт.

Глава 35

Александр

Делаю глубокую затяжку и тут же тушу о металлическую ограду кладбища. У меня должно быть уважение хотя бы после её смерти, но его нет. Какое может быть уважение после того, что она сделала?

Никакого.

Любой скажет, что наша ситуация — никчёмная. Быстро забудется.

А, нет. Не забылась.

Преследует меня уже больше двадцати лет. С того самого дня, как маленький увидел в кровати своей матери трёх мужиков. И нет, не подряд. А сразу. И не в один заход.

В однокомнатной квартире спрятаться от такого невозможно, особенно, если у вас обычная студия. От этого спрятаться можно было только в туалете, либо на балконе. Но первый вариант был хуже некуда — после секса каждая живая душа тянулась в тесный санузел.

Приходилось сидеть на балконе. Зимой, весной, осенью, летом. В дождь и снег.

До тех пор, пока меня к себе не забрал отец, смиловавшись и узнав, что творит моя мать.

А она куролесила хлеще официальной куртизанки. Могла сменить половых партнёров до четырёх в день. И ведь не нуждалась в деньгах. Делала это ради удовольствия.

Совсем забывая, что рядом с ней растёт маленький сын.

Нет. Она любила меня. Сильно. Не отпускала гулять одного. Даже когда к ней приходили её мужики. Говорила, что боится за меня.

Улыбалась мне каждый раз, когда покупала ароматные и свежие булки в пекарне. А потом… Мы выходили из булочной, а она уже засматривалась на члены мимо проходящих мужчин. Будь у неё свобода — занималась бы сексом круглые сутки.

Но она не настолько летела с катушек. Но проблемы у неё были.

И вот, спустя несколько лет наблюдений за этим дерьмом… меня забрал отец. И я думал, что всё забуду. Верил. Пытался. Но после этого не мог терпеть рядом с собой женщин. Никаких. Даже экономку в доме отца, которая пыталась вырастить меня, как своего сына.

Я просто представлял в голове, как её кто-то трахает. И сразу это омерзение.

Потом стало легче. Я презирал весь женский пол, ненавидел, но был уже равнодушен. Но и каждый раз, когда очередная шлюха лезла в штаны, я бесился.

Стал грубым до омерзения. Трахал баб только с презервативами, но… Никакого удовольствия это не приносило. Именно такого. Феерического.

Встретил Оливию. Мы знакомы давно, и как-то так сложилось, что с ней секс у меня стал не только с ненавистью, но и с удовольствием.

И только встретив Виолу… понял. Что всё до этого — херня, а не удовольствие. Не сразу. Но сейчас — да.

Только с ней по-настоящему кайфую.

Поэтому сейчас смотрю на Оливию и понимаю… Я буду скотом, подонком, но она мне по сути, больше не нужна.

Теперь у меня есть другая… Ту, которую нужно всеми силами удержать возле себя. А у меня есть грехи, узнав о которых, она меня возненавидит. И допустить этого нельзя.

Лив обо всём знает. Подслушивала, да и всегда узнает то, что хочет. Мне не говорила, но я и так в курсе. Не первый год знакомы.

Но ничего не предпримет. Есть у неё один косяк… Который знаю только я. И тот, что полностью разрушит её жизнь, как только эта информация проникнет в СМИ.

Вот и зачем я думаю об этом именно сейчас? Зачем вообще сюда приезжаю каждый год в день её смерти? Душу потравить?

— Босс?

Выкидываю сигарету и поднимаю голову на своего водителя. Когда еду сюда, не могу рулить сам. Тем более, я выпил. За руль не рискую садиться.

Хм, что с лицом его?

— Вас Розалия к телефону.

Хмурюсь.

Горничная?

Выхватываю телефон из рук и совершенно не удивляюсь, что она звонит моему шоферу. Я телефон вырубил. Чтобы Виоле не написать.

Прошло немного времени, как я вышел из её квартиры и поехал в аэропорт. Прямо из её объятий.

Миленько было.

Но я уже хочу увидеть её снова. Соскучился, что ли? Как дебил себя веду.

— Что там? — недовольно отзываюсь, приставляя телефон к уху. — Ну?

— Г-господин Рихтер, — девица ревёт и не может связать и двух слов. Разбила чего? Оливия наседает? — Здесь такое п-произошло!

Я скучающе машу ладонью Герману уйти.

— Что опять сделала моя жена? — закатываю глаза. Нет, пора с этим кончать. Надоела. Как только приеду, насяду на юриста, чтобы быстрее работал над расторжением брака.

— Он-на пр-риказала м-молчать, но… — не понимаю, почему она плачет. Что Лив приказала? Вроде из ума ещё не выжила.

— Успокойся, — велю. — И потом говори. Не понятно, что ты мямлишь.

Она замолкает на несколько секунд. Переводит дыхание.

— С утра к госпоже Бельц пришли двое мужчин… — так, уже интереснее. — И когда они выходили… С ними Виолетта была. Без сознания и…

— Что? — я перестаю моргать. Смотрю на могилы, застопорившись на одной. — Куда?

Я резко подскакиваю с пыльной лавочки и, не раздумывая, несусь к машине, забывая о том, что вообще здесь делаю.

— Н-не знаю…

— Почему раньше не позвонила?! — не сдерживаюсь и зло рычу, рывком дёргая на себя дверь.

— Я-я… Испугалась, и… Бельц…

Я не дослушиваю. Отключаюсь. Нет смысла и дальше слушать эти всхлипы и рыдания. Я только наору на неё. Но вместо этого кричу на Германа.

— В аэропорт! Живо!

Злость льётся через край. Терпение в какой-то момент лопается. Как надувшийся до предела шарик.

Не замечаю, как сжимаю телефон в трясущихся пальцах.

Смотрю на них с изумлением.

Почему они дрожат?

Тупой вопрос.

Потому что я волнуюсь, блять.

И не за себя, а за одну задницу, которую нельзя оставить одну на несколько часов!

Достаю нервно сигарету и с трудом поджигаю её.

И вот снова. Думаю о ней, и контроль срывает. Удивительная, блин, девушка. Заставляет волноваться даже меня.

Вставляю сигарету между зубов, пока Герман понимает меня по одному крику и уже срывается с места. А я затягиваюсь и, разблокировав телефон, нажимаю на один контакт. Прислоняю к уху и смотрю в окно.

Стараюсь отогнать долбанутые мысли в сторону.

С ней ничего не случится. Сейчас пять вечера. Пропала она утром. Прилечу обратно в Мюнхен я через несколько часов. С ней всё будет хорошо. Она не такая слабая, как кажется. В этом уж я точно уверен.

— Господин Рихтер?

— Найди мне двух людей, — начинаю без приветствий. Плевать на них. Сейчас меня волнует то, где Бельц, которая всё это устроила.

И где моя горничная, что опять влипла в неприятности.

Я залетаю в дом, предвкушая маленькое представление. Еле держу себя в руках, чтобы не разрушить комнату. Или чьё-то лицо. Руки чешутся. Зудят. А я ведь девушек не бью.

Но нет. Оливия — не женщина. А настоящая сука. Раз пошла на то, что мне доложили.

Поэтому, когда захожу в гостиную, а на полу на коленях стоит Оливия, потрёпанная, с заломленными руками назад, она не вызывает ни капли сочувствия.

Наоборот. Только сильнее разжигает гнев, который спровоцировала сама же.

Я не контролирую себя. Подхожу к ней и единственное, что я себе говорю в мыслях — нет времени. Её наказывать. Уничтожать. Слишком много я потратил на дорогу и на остальное.

Ригерман нашёл Бельц, а вот Виолетту — нет.

И только эта сучка, которую хватаю за патлы, знает, где она сейчас.

Жёстко вцепляюсь в волосы и под тихий всхлип поднимаю голову. Её слёзы и потёкшая тушь только злят.

— Плачешь, да? — спрашиваю с издёвкой. — Но ты ведь сама виновата, в том, что случилось.

Неосознанно смотрю на красноватую и припухшую щёку. Её кто-то ударил. Бить женщину — низкий поступок. Даже такую тварь — она не заслуживает этого.

Но часики тикают. А время утекает, как вода.

— Я-я… Правда, Алекс, я не…

Она что-то невразумительно мямлит.

Дёргаю её за волосы и стараюсь не выдернуть вместе с луковицами.

— Меня не волнуют твои мотивы. Я знаю их. Но не думал, что ты настолько готова зайти далеко.

Да, Оливия ревнивая. И я сознательно вёз сюда Виолетту, чтобы понаблюдать за их перепалками. Да и любовница рядом — всегда хорошо. Но не думал, что Бельц способна на такое из-за… такой херни.

— Я разберусь с тобой позже, — цежу сквозь зубы. — Логинова где?

— Я не знаю! — отчаянно кричит.

— Не лги, — шиплю ей в лицо. — Ты отдала Бьорну приказ.

И этого сукина сына я найду. Человек, что работал на меня и следовал всем поручениям, внезапно переметнулся на сторону Оливии. Продажная мразь.

— Куда он её увёз? Последний вопрос, Лив. Ты сейчас не в выгодном положении, чтобы врать. А я дико зол и готов свернуть тебе шею.

— Если сделаешь это, — поднимает свой взгляд. Дерзкий. Победный. — То никогда не узнаешь, где твоя шлюха.

У меня есть свои принципы. Не бить женщин. Но её я готов ударить головой об пол.

— Оливия, — проговариваю тихо. Не могу голос повысить. От злобы пропадает. — Я даю тебе один маленький шанс. Нет… Я не убью тебя, да. Но эти ребятки…

Я поднимаю взгляд на трёх коренастых мужиков.

— Вдоволь с тобой наиграются. Ты же не хочешь, чтобы твоя репутация пострадала, после того, как в сеть попадёт ваша групповушка, м? — я слегка улыбаюсь, когда понимаю, что Бельц не в выгодном положении. А мне это радость приносит. Особенно на фоне всех событий. — Постой, мне же не нужно этого делать. Ты не забыла? Я знаю твой маленький секрет. Судя по тому, что ты делаешь… забыла.

Да, я прекрасно его помню.

— Если всплывут некоторые факты… Тебя ждёт суд. И уж поверь, я сделаю так, чтобы они нашли все доказательства, милая. Заключение в женской тюрьме… Знаешь, что там делают с такими девушками, как ты?

Она мычит и мотает головой. Слёзы текут по щекам.

Ревнивые девушки порой забывают о здравом смысле. И совершенно теряют рассудок.

— Так-то, — утвердительно киваю.

Не думал, что когда-нибудь придётся играть на её страхах. Но… Сама виновата. Мне было всё равно до этого момента, что она сделала. Убила человека. Конечно, не специально. По пьяни, перебрав. Но кого это волнует?

— Так, где Виола, Лив? — спрашиваю настойчиво, прищуриваясь.

— Я продала её на аукцион, — выдыхает. От её слов зубы сами скрипят друг о дружку. — У Хайнриха. Но уже поздно, Александр, ты брезглив до мозга костей, а она… уже явно попробовала не один член…

Рука сама дёргается в резком жесте. Я не думаю о том, что могу свернуть ей шею. Или убить. Нет. Но резко встаю, когда её голова отлетает вбок. Вскрикивает, но после этого всё равно шевелится.

Не мертва. Жаль. Я готов это сделать прямо сейчас. Но для начала меня ждут дела.

Я разворачиваюсь и оставляю Бельц сидеть на коленях, прижатой к полу одним здоровяком.

Но нет. Так просто она не уйдёт.

— Делайте с ней что хотите, — отдаю безразличный приказ. Что будет дальше с тем, что между ног, мне не интересно. — Но не убивайте. И не отпускайте. Я приеду и решу. А пока… Развлекайтесь.

Я не смотрю, что происходит за спиной. Вылетаю из дома, спускаюсь со ступенек и слышу со спины женский визг:

— Грёбаный ты подонок! Да чтобы твоя шлюха!..

Я прикрываю глаза. У меня нет на это времени. Снова.

Я знаю, где находится аукцион у Хайнриха. Обычно он проходит в восемь часов вечера. Сейчас уже…

Смотрю на часы.

Блять. Десять.

Учитывая, что лотов на этом аукционе мало, её наверняка уже купили. И могли…

От злости сжимаю кулаки. Запрыгиваю в свой автомобиль, вжимаю ногу в педаль газа и… надеюсь. Что успею.

А если и нет…

Думать об этом не хочу.

Глава 36

Виолетта

Он подходит ко мне, а я не шевелюсь. Обходит. Любуется. Внезапно касается моих волос.

Дёргаюсь вперёд, но тут же чувствую, как плотная верёвка, стягивающая голову, расслабляется.

Пластиковый шарик вырывается изо рта и падает к моим ногам.

К чему такая щедрость?

— Руки мне развяжешь? — я стараюсь держать гребаный самоконтроль. Несмотря на текущие по щекам слёзы. Которые он видит. Оказывается передо мной.

— Зачем? — выгибает насмешливо бровь. И снова кружит рядом, осматривая. — Этого хватит. Ты и так выглядишь неплохо. Бельё тебя только красит. Уверен… Под ним ты ещё лучше.

Ладонь приземляется мне на ягодицу, и я вздрагиваю. Закусываю от злости губу. Я ничего не могу предпринять с завязанными руками. И теперь должна сделать так, чтобы эта верёвка с них пропала.

— Я не любительница связываний… — сглатываю.

— А я вот как раз любитель посмотреть на таких девушек, как ты, — оказывается впереди, жадным взглядом осматривая тело в полупрозрачном белье. — Беспомощных. Молящих о пощаде. Нет, я тебя не развяжу. Так ты выглядишь… Ещё соблазнительней.

Он снова подходит ко мне, а я пячусь назад. Врезаюсь спиной в стену и понимаю, что лучше бы стояла на месте. Позади — преграда. Впереди — урод.

Его пальцы внезапно опускаются на мой голый живот. И тело словно током ударяет. Волоски во всех местах встают дыбом, и я молю себя не закричать. Зря только потрачу силы. Он меня купил, и вряд ли кто переступит ему дорогу. За его-то деньги…

— На аукционе сказали, что ты опытна… — его пальцы скользят вниз. К краю белья. А я выворачиваюсь. Потому что он скользит и к без того полупрозрачному белью. — Но, судя по тому, как реагируешь на контакт…

— Ты в курсе, что продажа людей — незаконна? — выплёвываю.

— Да кого это волнует? — скучающе выдыхает. — Тебя? После продажи ты не больше, чем моя собственность.

— Не твоя, — шиплю сквозь зубы. — Я тебе напомню. Из-за тебя я оказалась на порно-студии, из которой, на минуточку, меня спас Рихтер.

— Так значит, он тебя спас, — прищуривается. — А мне говорил, что ты его рубашку испортила. Долг отрабатываешь.

Хм.

Не понимаю, почему Алекс соврал ему, но сейчас это не имеет никакого отношения к ситуации.

— Да, он выкупил меня, — Господи, круговорот денег в природе! — И на данный момент я принадлежу ему.

Как бы это абсурдно не звучало.

— И здесь я без его ведома. Ты в курсе, что с тобой будет, когда он найдёт меня?

Если это вообще произойдёт.

А нужна ли я ему? Или он, только узнав, что пропала, махнёт рукой? У него Оливия есть. И я вообще сомневаюсь, что что-то то значу для него.

Да, он приревновал тогда, когда я неудачно пошутила, но…

Никакому мужчине не понравится, что девушка, полностью принадлежащая ему, будет спать с другим.

— Оу, так вот в каких вы отношениях, — улыбка сползает с его лица. Неужели помогло? — Но я не верю, малютка, прости. Рихтер на таких, как ты, не заглядывается.

Он бьёт меня наотмашь ладонью. Не физически, а морально.

А он ведь прав.

— Ладно, надоело, — он подлетает ко мне в один шаг. Хватает меня за предплечье и кидает в сторону кровати. Едва не падаю голыми коленями на пол, но вовремя останавливаюсь. Выпрямляюсь, но не успеваю ничего и сделать, как урод позади хватает меня за связанные запястья.

Толкает ещё раз, пока мои ноги путаются друг в друге.

Я с криком падаю на мягкую кровать, которая для моего лица и тела сейчас слишком жёсткая. Больно становится. Но уже душевно.

— В этой комнате много хороших вещиц.

Я открываю глаза, а позади что-то щелкает. Как замок.

Тут же вскакиваю с места. А Кёлер уже рядом. Хочет толкнуть меня своим телом, но я делаю это первая.

В панике.

На адреналине, который ударяет в кровь.

— Уйди!

Он пошатывается, и это всё, чего я добиваюсь.

Жёсткой и стальной хваткой на плече мужчина дергает меня на себя. Разворачивает, из-за чего ударяюсь своей грудью о бетонные мышцы. Лиф на одних тонких лямках сползает. Чувствую, как сосок трётся о холодную ткань, и вою.

— Ну, что же ты, — шипит в лицо. А я отстраняюсь. Не смотрю ему в глаза и стараюсь вырваться. Прячусь за волосами, а он всё равно хочет увидеть моё заплаканное лицо. Так нравится? Ублюдок! — Творишь, а? Я хотел по-хорошему, но раз ты захотела…

Он снова хватает меня за плечи. Обвивает руками, чтобы я не вырвалась. А я бьюсь в истерике. Словно в конвульсиях. Вырываюсь.

И истошно кричу, когда он волочет меня в угол комнаты.

— Отпусти, не смей! — не жалею горло, надеясь, что хоть кто-то поможет мне. Но и сама знаю, что такого не случится.

Всего несколько секунд, и Йенс останавливается, сжимая меня только сильнее. И снова мной двигают, как игрушкой. Слабой. Не умеющей дать отпор.

У меня нет ни грамма сил против него.

И он этим пользуется.

Разворачивает меня к себе спиной.

Я не вижу, что впереди — на лицо упали волосы. А он обнимает меня. Пальцем проходит по соску, что оголился от лифа, во время того, как он тащил меня сюда.

Цепляет его пальцами и вырывает из моего рта хрип.

— Говорили, ты стонешь красиво, но я пока этого не слышу.

Потому что голос пропадает от крика. Открываю рот, а из него вырываются только непонятные звуки.

Тяжело дышу ртом. Дыхания не хватает.

А мужчина за спиной отрывается от моей груди. Ведёт ладонью вверх.

Трётся носом о волосы и тихо шепчет:

— Тебе придётся хорошенько постараться, чтобы мне понравиться.

Я хочу истерически засмеяться.

Но его пальцы проходят по губе. А я неосознанно клацаю по его ладони зубами. Впиваюсь в них и чувствую, как хватка во всём теле слабеет.

На ухо раздаётся ор. А я не отпускаю. Вцепляюсь зубами и только сильнее доставляю ему боль.

И даже когда металлического привкуса во рту становится слишком много — еще сильнее в него впиваюсь.

Чтобы он сдох от потери крови!

— Зря с тебя кляп снял, сучка!

Один рывок вперёд, и я падаю. Не собираюсь его отпускать. Но что-то резко касается живота, из-за чего его ладонь всё же выскальзывает изо рта.

Вместе с кровью, что я выплёвываю на пол. А он стоит позади. Одним рывком прижимает меня к непонятному строению. Его пальцы грубо хватают меня за запястья. Делают больно.

— Как тебе, приятно? — усмехаюсь, кажется, сойдя с ума. Силы покидают меня ровно в тот момент, когда ударяюсь животом об станок.

А это именно он.

— Навевает воспоминания, да? — насмехается надо мной, резко разводя мои руки в стороны.

А я выдыхаюсь.

Надо постараться вырваться ещё раз. Но его стальное тело впечатывает. Не даёт выбраться.

И заставляет меня… Окончательно потерять оставшиеся капельки надежды.

Я глупо смотрю в пол и чувствую на запястьях, рядом с головой, наручники.

— Мне рассказали, что с тобой чуть не сделали в той студии. Жаль, Рихтер помешал. Тот порно-ролик я смотрел бы круглые сутки.

Я прикрываю глаза и зло кусаю губу.

Даже если бы у меня была возможность вернуться в прошлое и выбрать свой путь: уйти с Рихтером или остаться на той порно-студии…

Не знаю, что бы выбрала.

Мужчину, из-за которого здесь, или же рабство и унижения?

— Член в рот давать тебе опасно, — шипит за спиной. — Руку, тварь, прокусила.

Он отстраняется и наотмашь бьёт меня по ягодице.

Это не больно. Нет. Мне уже ничего не больно.

Хоть и страшно.

И снова это чувство простреливает с ног до головы.

Когда я остаюсь без трусов, которые Кёлер хватает пальцами и резко дёргает в сторону. А там всего пару ниток, что рвутся под его силой, оставляя меня полностью обнажённой.

— Не надо! — прошу его, и волна слёз с новой силой вырывается из глаз. Опять старюсь вырваться и унижаюсь, только бы не произошло ничего ужасного…

Я не хочу быть изнасилованной!

Но всем плевать на мои желания.

Раздаётся звук расстёгивающейся ширинки.

Кряхтение.

И горячий член касается моей ягодицы. Водит по ней.

И я опять реву. Белугой. Прошу его прекратить. Снова и снова.

А он обхватывает мои ягодицы ладонями.

— Сейчас ты расплатишься за мою руку, — цедит сквозь зубы обозлённо позади. И всё. Нет пути назад.

Я неосознанно зажмуриваюсь. Опять кусаю губу. Сколько раз я уже терзала её? Перестаю её чувствовать, как и тело, до которого касаются омерзительные конечности.

Раздаётся внезапный удар в дверь.

Неужели?.. Помощь?

Я раскрываю глаза и в надежде поднимаю голову. Хоть и знаю, что дверь находится позади.

— Господин Кёлер, срочно нужно поговорить.

Сердце останавливается.

— Свали нахрен! Я здесь занят!

— Очень срочно!

Опять это шипение, и сильный удар по ягодице, по которой стекает чужая кровь.

— Повезло тебе, русская ты шлюха. Сейчас вернусь, — в его голосе злоба, которая придаёт мне сил.

Это мой шанс.

И я не буду его терять.

Но сначала выдыхаю. Прикрываю на мгновение глаза и просто молюсь.

Йенс, судя по звукам, надевает штаны и громкими шагами выходит из комнаты. Хлопает за собой дверьми.

А я дёргаю руками. Стараюсь высвободить хотя бы одно запястье из стали. Приподнимаюсь и не вижу из-за слёз собственных рук, которые яростно дёргаю, чтобы убежать отсюда.

Сделать, что угодно.

Меня точно поймают, как только я выйду из этой комнаты. Но я так просто не сдамся.

Отобью ему его трахалку так, что он не сможет ею потом воспользоваться.

Да только долбанный металл не разделяет моего желания уйти отсюда!

И меня опять бьёт колючая истерика.

Обидно до жути! Так, что снова реву. Делаю себе больно, натирая кожу на запястьях, но мне совершенно всё равно.

До тех пор, пока…

Дверь за спиной опять не хлопает.

А я останавливаюсь.

Не получилось.

Не получилось!

Это была лишь отсрочка перед адом!

Мнимая надежда!

Которая умирает.

В эту самую секунду.

Когда слышу широкие и быстрые шаги. Они бьют набатом по голове, которой желаю удариться об стену и просто уснуть. А это его не остановит. Трахнет и такой. Какая им вообще разница, кого иметь? Сознательную девушку или нет?

Ощущаю его присутствие. Нависающее надо мной тело.

— Отойди! — уже кричу из последних сил. — Убирайся к чёрту!

Сердце останавливается. Когда он касается пальцами кожи.

Но…

Почему раздаётся щелчок, и моя рука становится свободной?

Я открываю неосознанно рот. Чтобы не задохнуться от удивления и заложенного носа.

Поднимаю голову на человека, что опускает широкую ладонь мне на макушку.

И шепчет. Тихо. Успокаивающе.

— Тише, перестань, я сейчас тебя освобожу.

— А-алекс? — имя само срывается с губ, когда мужчина за несколько секунд освобождает меня ключом от наручников. Не знаю, где он их взял, но сейчас мне настолько всё равно… Что я не замечаю, как он помогает мне встать.

А я словно в прострации.

До тех пор, пока не встаю на свои ноги. Не чувствую обволакивающее тепло безопасности. Спокойствия.

Это не сон.

Не сон!

Алекс пришёл! Пришёл! Сейчас обнимает меня за плечи, когда я прижимаюсь к нему всем телом и рыдаю. Всхлипываю. Навзрыд.

Вжимаю пальцы в его рубашку и утыкаюсь лицом в грудь. А он крепко обнимает в ответ.

И говорит для меня такие слова, что всё это кажется мне сном.

— Тише, малышка, я здесь, не бойся.

И я сейчас очнусь.

Окажется, что член Кёлера во мне. Вбивается в меня на сухую. А я всего лишь потеряла на пару секунд сознание. Сейчас приду в себя, а он во мне. Вдалбливается. Таранит моё тело.

Но нет.

Голос Рихтера шепчет на ухо успокаивающие слова. А его уверенные руки только сильнее прижимают меня к себе.

— Всё закончилось, — и опять гладит по макушке. — Тебе ничего не грозит.

А я не верю. Пускаю слёзы.

Отдаю волю чувствам. Не знаю, насколько.

Прихожу в себя тогда, когда мы сидим в этой мерзкой комнате на кровати. Рихтер держит меня на своих руках, пока я греюсь в его объятиях у него на коленях и плачу. Выговариваюсь. Говорю, как мне было страшно.

А он слушает.

Успокаивает.

И это должно быть мило. Прекрасно. Благородно.

Но мне больно.

До зуда в груди. И режущей боли. Что проносится через всё тело, когда я отрываюсь от него.

Мне всё равно на моё заплаканное лицо. На кровь на губах. Плевать. Он видел меня и похуже.

Но я кое-что вспоминаю.

Всё, что он сделал, не оправдывает его. Ничуть.

— У меня есть вопрос, — смотрю в серые глаза, которые по-прежнему смотрят на меня со сталью. Но не только. Нет. Там масса чувств.

И их я сейчас…

Не разделяю.

— Бельц сказала, что это ты нанял тех бандитов, чтобы ограбить меня.

Я должна быть ему благодарна за спасение. Но нет. Во всём, что сегодня произошло… Будет его вина. Если он сейчас скажет мне омерзительную правду.

Я не верила до этого Бельц. Никогда. Верить ей — не уважать себя. Не делала поспешных решений.

Поэтому узнаю у него.

Знаю, что Алекс не соврёт. Наверное.

Я уже не уверена.

— Это правда, Алекс? — я спрашиваю с придыханием. Смотрю на него с надеждой. Не может человек, занявший в моей жизни не последнее место… сделать мне настолько больно.

Но уже делает это.

— Почему ты молчишь? — произношу с отчаянием. Тишина затягивается! — Скажи же.

А он опять буравит меня взглядом. Тело напрягается.

И, кажется, мне не нужен его ответ. Я всё вижу и чувствую так.

— Да, Виола, — резко проговаривает, вонзая в моё сердце невидимую стрелу, что взрывается в нём. — Это сделал я.

Глава 37

Александр

Хлёсткая и резкая пощёчина не поднимают во мне волну гнева, как должно произойти.

— Заслужил, — не отрицаю.

— Домой меня отвези, — голос, который раньше был ласков и игрив со мной, превращается в яд. Медленно проникает в уши и начинает убивать.

Злится. В ярости.

Напугана. На грани и умудряется разочароваться во мне.

Что даже забывает о своей истерике. Подскакивает с моих колен и обматывается одеялом, которым я ее укрыл.

А я встаю.

Пусть ненавидит. Есть причина. Поговорю с ней потом. Она настолько сейчас уязвима, перепугана…

Что не спросила, откуда я взялся.

Не сказала «спасибо», хоть оно мне и не нужно.

Не успела.

Я все разрушил. Хоть это и сделала Бельц.

А сейчас… Я разгребаю все дерьмо после её игры.

Встаю с кровати, иду вперёд, давая понять своим молчанием, что мы уходим.

И сегодня, вместо того, чтобы отговаривать ее или выкинуть что-то в стиле «не смей мне дерзить»… отвожу ее к тете. Та шокирована, не может сказать и слова.

А мы оба молчим.

Только Виолетта злится ещё сильнее.

Потому что она просила довезти ее до дома, а я приехал к Логиновой-старшей. Побоялся оставлять ее одну. Вдруг порежет себя? Не хочу, чтобы на ее теле остались следы. Пусть будет под присмотром. Успокоится…

И мы снова поговорим.

А пока я провожаю её фигурку до квартиры и уезжаю.

Отступаю, не зная, как сходить в этой игре дальше.

Постукиваю по столу пальцем и сверлю телефон взглядом.

Не звонит.

На всякий случай проверяю связь. Идеальная. Значит, звонок не пропущу.

И не пропустил.

Тогда почему она не звонит?

Полторы недели ей мало?

Я не могу больше ждать.

Наш срок подходит к концу. Остались последние три дня, в которые она будет меня слушаться. А потом откровенно пошлет нахер.

Сколько можно?!

Подрываюсь с кресла и разминаю шею. Затекла, пока смотрел вниз. На телефон.

Я и так веду себя с ней благосклонно. Терпеливо.

Но и моё терпение не вечно. Кончается.

Именно поэтому сейчас хватаю многострадальный смартфон в руки. Выхожу из кабинета и иду к машине.

Пора обрубить ангельские крылья, выросшие у меня за спиной. И возвращать рожки и хвост обратно. Иначе дам больше свободы, она воспользуется. Пойдет против меня. А я не хочу.

Поэтому запрыгиваю в автомобиль и завожу мотор. Врубаю радио для успокоения моих нервов и направляюсь к дому Логиновой.

Настроение дерьмо.

И даже новости не помогают мне его поднять. Хотя… Там есть что послушать.

«Молодая бизнесвумен, бывшая жена Александра Рихтера пошла по кривой дорожке. Чем ещё обрадует новоявленная звезда, кроме двух увлекательных роликов?»

А вот у меня на душе ничего.

Да, я был доволен, что сделал с ней. Продал. Точнее, она сама продалась, когда осознала, что сделала. В тюрьму не захотела. Сказала мне делать с ней все, что захочу.

А я вот… продал ее. На порно-ролики. Теперь работает. Деньги зарабатывает. Немного зачернила мне моё имя, но плевать. Пусть лучше я буду неразборчив с девушками, чем так легко отпущу всю эту ситуацию.

С Кёлером всё сложнее.

У него есть связи, деньги. И у меня есть.

Поэтому сейчас он лечится. В больничке. С переломанными руками и ногами. Пришлось немного попотеть, чтобы он не смог доказать, что это сделал я. Точнее, мои люди. Хотя в суд на меня уже подал. А доказательств нет.

Меня вообще ничего не волнует, кроме девчонки.

К дому которой как раз и подъезжаю.

Поправляю рубашку, прохожусь ладонью по щекам. Побрился, отлично. Можно идти.

Открываю дверь домофона, забежав вместе с мальчишкой. Спокойно захожу в подъезд, поднимаюсь на нужный этаж. Нажимаю на кнопку звонка.

Я могу зайти сам. У меня есть ключи. Но я уважаю её личное пространство.

Вот если она мне не откроет…

Не успеваю договорить у себя в голове угрозу.

Виолетта открывает.

И я вижу миниатюрную девушку на пороге. Босиком. В одних тёмных лосинах и серой бесформенной толстовке. С идиотским и неряшливым пучком на голове. Волосы выбиваются и падают ей на лицо, шею. И я не понимаю, в какой момент осматриваю её с ног до головы.

Миленькая.

Но вот лицо мне её не нравится. Как и взгляд.

Равнодушный. Поникший. Смотрит на меня так, словно и не на меня вовсе. А сквозь. На пустоту.

Понятно. Херово дело.

Провинился, так провинился.

Слабая она у меня. После того инцидента с Кёлером всё же не выдержала.

И я это прекрасно понимаю.

Особенно, когда заглядываю в карие глаза, которые смотрят на меня с безразличием.

Логинова не отступает. Отпускает ручку двери и скрещивает руки на груди. В защитном жесте. Молчит. Поджимает губы и опускает взгляд вниз. На меня смотреть не желает.

— Месяц ещё не закончился, — напоминаю ей.

Да, промолчать бы в этой ситуации. Она подавлена. Расстроена. Разочарована во мне. И недавно испытала стресс.

А я тут такой: «Пошли потрахаемся, твой срок ещё не истёк».

Не могу нормально к ней подойти.

— Я с тобой никуда не пойду, — отзывается надломленным голосом. — Засунь эти три дня себе в жопу, Александр.

Полным именем назвала. Где Алекс?

Она хватается за ручку двери. Пытается дёрнуть на себя, чтобы закрыться.

А я вздыхаю. Перехватываю её запястье и тяну на себя.

— Нет, — отрезаю равнодушно. Она обижена. И я так сказать… буду вымаливать прощение. За то, что сделал месяц назад. — У нас соглашение. Договор.

Она исполнительная и ответственная. Должна же понимать, что подписала документ.

— В курсе, что если обязанности свои выполнять не будешь, штраф получишь? Ты читала контракт, прежде чем его подписать.

Давлю. По-другому не умею.

Такой я. И даже штраф туда вписал.

Нет, мне её деньги не нужны. С ней я, наоборот, всё больше теряю свои деньги. Они не такие большие, но всё же. Затрат много. Всё началось с порно-студии. Потом Шмидт. После я раздал все долги, в которые она влезла. Полторы недели назад заплатил восемьсот кусков за то, чтобы перекупить её на аукционе. Да, там всё серьёзно. По-другому меня банально бы к ней не пустили. Только с шумихой. А вот её мне совсем не хотелось.

Я — публичная личность. Лишняя слава и чёрный пиар мне ни к чему. Оливия и так мне доставила немало хлопот.

Поэтому… Да даже на суд с Кёлером пришлось потратиться!

Вот знала бы она, на что я иду, чтобы к ней подойти, не стояла бы сейчас и не смотрела на меня без интереса.

— Ты пришёл мне плюнуть в лицо после того, что ты сделал? — недоумевает. Ну, да. Вроде всё так и есть.

— Собирайся, — игнорирую её вопрос. Я сюда приехал не для того, чтобы в очередной раз убедиться, что ошибся.

— Я никуда с тобой не поеду, — повторяет вновь.

— Не заставляй меня брать тебя силой.

— Алекс… — выдыхает, прикрывая глаза. — Уйди. Просто уйди.

Я крепко сжимаю зубы.

Что она хочет? Извинений? Это просто слова. Я только скажу их и всё. А она забудет. Пошлёт меня нахер.

Поэтому вместо них делаю шаг вперёд. Подхватываю её за талию и рывком закидываю на плечо. Попутно подбираю свободной рукой её балетки. Или что это такое? Я в моде не силён.

— У меня есть ещё три дня. Законные. И в это время ты — моя.

А она и не сопротивляется.

Не вырывается.

Лежит спокойно на плече.

— Смирилась? — усмехаюсь.

А она игнорирует.

Подбешивает меня этим. Конкретно. Я злиться начинаю.

Поэтому с хлопком закрываю железную дверь.

— Телефон взяла? — спрашиваю. Чтобы родственники не волновались, и она мозгла позвонить.

А она опять молчит. Но судя по тому, что мне в плечо упирается небольшой прямоугольник — телефон при ней.

С лёгкостью, но в то же время тягостью на душе спускаюсь вниз. Выхожу на улицу, где слишком пасмурно. Небо заволакивает тучами, а это плохо. Дождь скоро пойдёт. А туда, куда мы едем, довольно-таки прохладно. Не уверен, что дом отапливается. Ладно, найду, как согреть её.

Опускаю Логинову в салон и обхожу машину. Даже не блокирую. Знаю, что она не выберется. Не убежит. Я возьму и поймаю её.

И она это прекрасно понимает.

Сажусь в автомобиль, завожу мотор и поглядываю на Виолу, что совершенно на меня не смотрит.

Что же, хочешь или нет, Логинова, но тебе придётся меня простить.

Глава 38

Виолетта

Я смотрю задумчиво в окно и не представляю, куда везёт меня Алекс. А есть ли смысл? Всё закончится одинаково. Он трахнет меня, воспользуется и потом мы разбежимся.

Именно же из-за секса он всё это и устроил. Подкупил бандитов, чтобы ограбить меня.

Я мысленно усмехаюсь.

Каламбур.

Еду сейчас со своим кошмаром в машине и не понимаю, что чувствую.

Всё вперемешку.

Я зла на него. Так сильно, что готова выпрыгнуть из машины. На ходу. Только бы он заволновался. Раскаялся. Пострадал. Да готова сделать всё, лишь бы он понял, что поступил как последний и самый конченый подонок.

Если я ему тогда понравилась, обязательно прибегать к такому методу?

Нет. Он просто так захотел.

Урод.

И я не хочу его прощать. Но и хочу одновременно.

Мне тепло на душе от того, что он приехал ко мне. Дал время. Полторы недели, которые я рыдала, материлась и проклинала его.

Но и нет. Потому что каждый раз, когда в груди появляется это самое неизведанное и вспыхивающее чувство, оно тут же гаснет.

Как и бабочки в моём животе.

Я обидчивая.

А ещё ненавижу предательство.

А он предал.

Заставил меня всё это пережить.

Он не знает, но после того случая, как он отвёз меня домой, я не выдержала. Глушила свою боль так, как делала это всегда. Немного порезала себе пальцы. Бёдра. И надеюсь, что этих следов он не увидит. Они стали тусклее, но не пропали.

Но по-другому я не умею справляться.

Особенно в тот момент.

Когда человек, к которому я привязалась… предал.

До последнего не верила в слова Оливии, но он… добил.

— Так и будешь молчать? — спрашивает спустя какое-то время, когда мы давно выезжаем за город. Сколько мы так уже едем по трассе? Я вижу только поля, зелёную траву и пасмурное небо. Дождь скоро пойдёт.

Я игнорирую его вопрос.

Хочу ему ответить, но понимаю, что если заговорю — будет худо. Мне.

Потому что, кажется, за то время, что я была в доме с Алексом… сильно привязалась к нему. Не могу подумать о нём без мысли о том, как он обнимает меня. Шепчет успокаивающие слова мне в ухо.

И опять слёзы на глазах выступают.

От несправедливости.

Благо, это чувство сейчас перекрывает жгучая обида, которая выжигает все остальные.

— Тебе придётся со мной заговорить.

Не придётся.

Я упорно молчу до конца нашего пути. Им оказывается маленький домик в небольшом… посёлке? Не знаю, где я. Но видела табличку на въезде. И дом этот находится в лесу. Зачем он вообще меня сюда привёз? Убить решил? Если бы…

Я обуваюсь, выхожу из машины, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Весь салон пропах запахом Рихтера.

Не могу дышать. И, тем более, связать двух слов.

Мне нужна передышка.

И сейчас я втягиваю с жадностью воздух. Дождём пахнет.

Какой же приятный запах… Жаль, что мне мешают им насладиться.

Алекс снова подходит ко мне со спины. Обвивает рукой талию. Его хватка для меня сейчас ядовитая. Травмирующая.

И я хочу вырваться. Что и делаю.

Выскальзываю из его объятий и иду в дом.

Плевать мне.

Я знала, что он способен на всё, но… Я всё близко принимаю к сердцу. И сейчас оно разбито. Вдребезги. На маленькие кусочки.

Жду у двери, когда он откроет. Обхватываю себя руками. Вроде весна, но всё небо заволокло тучами, отчего мне сейчас холодно. Хоть на мне и толстовка, которая совсем не греет.

И хорошо, что Алекс быстро запускает меня в дом. А в нём не лучше.

Располагаюсь на диване, захожу в социальные сети. Провожу время в них, пока Рихтер выходит на улицу. Буквально минут на двадцать.

И, слава Богу — меньше проводим времени вместе.

Заходит он уже в дом с каким-то грязным полотенцем в руках. Недовольный.

— Знаешь, нам повезло, — начинает он легко. — Что мы доехали вообще. У нас машина сломалась. Было бы плохо, если бы мы остановились на трассе.

— И насколько мы здесь? — наконец, заговариваю. Не радует меня эта новость о сломанной машине.

Мужчина, что привёз меня сюда, выглядит с этим машинным маслом на руках так соблазнительно… Усмехается.

— До конца нашего с тобой месяца…

Замечательно!

Трое суток с человеком, который!.. У меня слов нет!

— Я вижу, что ты рада.

Я отворачиваюсь. Поджимаю недовольно губы.

Так и хочется процедить ему сквозь зубы «Безмерно!». Но я говорю совсем другое.

— Что, мне уже снимать с себя тряпки, чтобы ты трахнул меня? Мы же за этим сюда приехали. Ты, наверное, постеснялся делать это в доме своей долбанутой жены.

Не знаю, отчего всё это льётся из моего рта.

Я обозлена.

Думала, за полторы недели возненавижу его только сильнее.

Но он снова врывается в мою жизнь.

Как и в моё личное пространство.

Резко опускается рядом со мной на холодный диван.

— Следи за языком, девчонка, — холодно отвечает. — Я добрый не всегда. И сейчас не проигнорирую. И отшлёпаю тебя по твоей маленькой заднице.

— Если тебя моя задница не устраивает, чего не отпустишь спокойно? — опять вырывается. На него не смотрю. — Мелочный ты всё же, Александр. Раз попу мою бережёшь. Три дня зажимаешь, вместо того, чтобы в покое оставить. Для тебя это — копейки. Но ты решил добить меня.

Его пальцы неожиданно резко опускаются на мой подбородок. Что дёргают в сторону, несильно сжимая.

Не он поворачивает меня к себе. А я позволяю ему повернуть мою голову и посмотреть в серые, леденящие душу глаза.

— С каких пор я стал Александром, а не Алексом?

— Не тебе ли не нравится, когда тебя зовут Алексом? — выгибаю бровь. — Я всего лишь выполняю волю своего господина. Решила последние три дня побыть паинькой. Хочешь, я ещё покричу несколько раз слово «господин»? Чтобы тебе навсегда запомнилось.

Я язвлю, не сдерживаясь.

— В стонах можно, — одобрительно выплёвывает и прищуривается.

— И всё опять сводится к сексу, — киваю. Ну, конечно же! — Давай. Что же ты? Хочешь ведь? Мне начать раздеваться? Давай, Рихтер, три дня осталось. Как можно это упустить?

Я неосознанно опускаю ладонь на край толстовки.

— Мне начинать? Мелочный ты человек.

Вижу, как сужаются его зрачки.

Скрип его зубов тонет в тишине.

— А я вот любитель всего мелкого, — отзывается, сверля меня испепеляющим взглядом. — Грудь же мне твоя нравится.

Я приоткрываю в удивлении рот и не знаю, что сказать.

Он мигом захлопывает мне его одним лёгким ударом снизу.

— Как и твоя попа. Рост. Размер ноги. Получается, да, я — мелочный.

— Заметно, — цежу сквозь зубы. Он меня только что унизил. Да, у меня фигура не как у Бельц. Скромнее. Раза в два или даже три.

— Я не буду заставлять тебя спать со мной, — неожиданно устало выдыхает. — Мы просто проведём эти три дня вместе. Я не дотронусь до тебя до тех пор, пока ты сама этого не попросишь. Я привёз тебя сюда не для того, чтобы принуждать. А чтобы…

— Чтобы что? — не выдерживаю, когда он делает в конце паузу. А он молчит. Слова сказать не может. И я ему подсказываю. — Загладить свою вину?

— Именно, — вижу, что выговаривает с трудом.

Я усмехаюсь. Отворачиваюсь на мгновение и чуть ли не реву.

— О чём ты вообще? — не могу поверить в то, что слышу. Он словно издевается надо мной. — Ты даже слова эти сказать не можешь. Не то, что вину загладить.

Я резко встаю с дивана. Чтобы уйти.

Но он вновь не даёт.

Его руки хватаются за запястье, но я его выдёргиваю. Вылетаю на улицу.

Да, я веду себя, как девушка. Обижаюсь. А есть на что. И я буду ей и дальше.

И плевать мне на его извинения. Если бы не он, всё было бы нормально. Нормально! И я не испытала бы тех унижений. Боли. Моральной.

Не чувствовала грязных и извращённых рук. Множества рук. Взять того бандита. Потом ещё трёх мужиков на аукционе. Ладони Кёлера… Его член, в конце концов, что едва не вошёл в меня!

Стоит ли мне вспоминать все унижения его жены?!

Опускаюсь на деревянные ступеньки и прикрываю лицо ладонями.

Лучше в холоде, чем с ним. Там. Где его запах. Он. Его руки. Его дыхание. Его тело. Его слова. Которыми Алекс ранит меня, но тут же залечивает.

С ним невозможно находиться рядом.

Именно поэтому я сижу на крыльце какое-то время. Сколько? Не слежу.

Замерзаю. Зависаю в телефоне и смотрю новости. Я прекрасно знаю, что творится в мире. И с Бельц тоже. Видела недавние её ролики. И вот опять…

Я злюсь на Рихтера. Но он сделал это с ней ради меня. Или нет? Чтобы больше не действовала против него? Не знаю…

Неожиданно в новостной ленте появляется значок сверху.

Тётя звонит. Она это каждый день делает, проверяет моё самочувствие. Я ей всё рассказала. Что со мной случилось и по чьей вине.

Первая капля дождя падает на экран.

Надо идти обратно. К Алексу.

Вот сейчас договорю с тётей и пойду.

Отвечаю на звонок. Подношу телефон к уху и тут же напрягаюсь, слыша невнятные всхлипывания.

— Виол…

Сердце мгновенно останавливается от её подавленного голоса и плача.

— Тёть? — спрашиваю настороженно. Тугой узел волнения закручивается в животе. — Ты почему плачешь?

— Это ужа-а-асно, — воет прямо в голос. Я впервые слышу её такой. Сжимаю холодными пальцами смартфон и дожидаюсь ответа. Не наседаю. — Кама…

— Что с ней? — тут же подскакиваю со ступенек. И нервно осматриваюсь по сторонам, когда она останавливается. И совсем не замечаю лёгкого дождя, что бьёт по макушке и плечам.

— Ребёнка потеряла…

Ч-что? — во рту резко становится сухо. Слова словно тонут где-то в горле, и я не могу больше ничего вымолвить. Только три буквы.

Пока пальцы леденеют ещё быстрее.

Сердце не бьётся.

Зато эти ужасные слова в голове…

Звучат снова и снова.

— Я-я-я, — женщина, что заменила мне мать, не может говорить. Только плачет в трубку, не сумев вымолвить и слова. — Не могу-у. Сейчас…

Она резко отключается.

А моя рука сама падает плетью вдоль тела.

Я неверяще смотрю вперёд.

Этого не может быть.

Не может.

Это глупая шутка. Очень серьёзная и несмешная.

Не может моя сестра лишиться ребёнка.

У неё ведь в последнее время всё было хорошо со здоровьем! Она похорошела… И всё наладилось!

Я начинаю трястись и кусать пальцы. Ходить из стороны в сторону. И уже чувствую, как волна истерики подкатывает к груди, где уже виснет тяжёлый ком горечи. Слёзы вырываются из глаз, и я не замечаю дождя, что бьёт по телу. Усиливается с каждой минутой.

А я смотрю на дисплей и плачу, потому что мне приходит сообщение.

«Муж её бывший пришёл. Ударил её по животу. И всё… «Скорая» приехала. Сейчас в больнице. Ребёнка… Не спасли. Крови много. Это конец, Виол. Я не знаю, что делать…»

Я оседаю на ступеньки. Снова. Отбиваю копчик, задницу.

Телефон выскальзывает из рук, которыми я прикрываю лицо. Всхлип сам вырывается изо рта.

Да ладно!

Не могу поверить…

Не может быть…

Только неделю назад мы узнали, что у меня будет племянник…

А теперь его нет.

Мальчика, которого Кама решила назвать в честь отца… Нет. Больше нет.

И всё из-за одного мужчины. Что полностью разрушил не только жизнь своего сына. Но и моей сестры. Как и нашу.

Меня накрывает.

Задыхаюсь и отстраняю ладони от лица. Глотаю жадно воздух.

Это невозможно вытерпеть. И опять ловлю ртом кислород от этой несправедливости.

Почему мы?!

Почему всё говно само лезет к нам?!

Я подскакиваю со ступенек, несмотря на ватные ноги, и залетаю в дом. Вытираю слёзы рукавом толстовки и плюю на свой внешний вид.

Встречаюсь взглядом с глазами Рихтера. Казалось, мужчина так и не шелохнулся с того самого места, как я ушла.

И плевать! Не это сейчас важно!

— Отвези меня обратно, — говорю сквозь душащие горло слёзы. — Сейчас же.

Он поднимается с дивана.

— Что случилось?

— Отвези меня обратно, — повторяю ещё раз. Ничего ему не говорю. Он — не моя семья, чтобы отчитываться перед ним!

Алекс хмурится.

— Объясни, что произошло.

— Отвези меня домой! — уже не выдерживаю и кричу.

Черты лица вмиг ожесточаются. Зрачки сужаются, но я не боюсь. Меня колбасит. Трясёт из стороны в сторону. Сжимаю зубы и думаю только о сестре. О мужике, что лишил её ребёнка. Которого я и желаю сейчас убить. Плевать! Пусть меня засудят, но я хочу, чтобы он сдох!

— Успокойся, — он отдаёт холодный приказ, которого я не слушаюсь. — Я же сказал. Машина сломалась. Я не могу тебя отвезти. На улице ливень начинается. Аварийка не приедет, вечер уже. В лучшем случае нас заберут завтра после обеда.

— Завтра? — вырывается из груди.

Поздно.

Я не могу ждать до завтра.

Мне нужно к ней. К сестре. Успокоить её. Обнять. Она не справится. Не сможет. Как и я.

Я не могу быть вдали настолько, зная, что ей сейчас плохо. Не только она потеряла сына. Но и мы… Часть семьи.

Поэтому я разворачиваюсь. Как в тумане. Выбегаю на улицу. И всё равно мне на дождь, который неумолимо опускается на тело.

А я иду. Перехожу на бег.

Чёрт с ним! Если надо, я пойду до неё пешком! Или попрошу встречную машину подвезти меня! Кто-то же должен здесь ездить!

— Виолетта, стой!

Голос за спиной никак меня не останавливает.

Я бегу. Под слёзы, стекающие по щекам. С огромным комом, глушащим всё, что можно. Кажется, я разбиваюсь на куски с каждым шагом, который делаю по влажной земле.

Не может этого быть!

Это шутка! Первоапрельская шутка!

И всё равно, что этот день был неделю назад! Плевать!

Это всё!.. Всё неправда!

Я сейчас дойду до них. А всё хорошо. Кама счастлива. Готовится к долгожданным родам, которые должны были случиться через несколько месяцев. У неё есть её большой животик, который и так отнял у неё много сил и нервов. И через несколько месяцев из него появится маленький малыш!

Я резко останавливаюсь.

Стальные пальцы на талии не дают бежать дальше.

Горячее тело за спиной лишает любых сил.

Лишил бы, если бы не моё желание убить ублюдка, из-за которого сейчас моя сестра…

— Успокойся, — раздаётся над ухом, а я не могу. И бежать дальше тоже. Ноги мёрзнут, как и всё тело, отказываясь шевелиться. И сил не остаётся.

Слёзы рвутся наружу с каждым разом всё сильнее.

И опять мне обидно за то, что это случается с моей семьёй.

Именно со мной.

Не с другими.

Страдаю только я и близкие мне люди!

— Отпусти! — прошу его, стараясь вырваться.

— Логинова, очнись! — кричит ещё раз. — Куда ты собралась! До города четыре часа езды!

— Отпусти-и-и, — вою мощнее волка, что делает это на луну. — Мне надо! Надо туда! Там, там…

А он не отпускает. Продолжает держать меня, пока снова реву и всего лишь хочу очутиться там, а не здесь.

А Рихтер, из-за которого я всё ещё тут… Не даёт мне этого сделать.

Наоборот, разворачивает к себе. Заставляет почувствовать это окутывающее меня тепло. Но ничуть не успокаивающее.

Смотрю в его глаза и прошу его ещё раз.

— Кама… Она…

— Я знаю, — перебивает. — Нет смысла бежать до города, Виол. Остановись. Ты только заболеешь. И ноги заболят. Ты дойдёшь до него до завтрашнего обеда. Поэтому ты будешь здесь. Завтра я отвезу тебя в город. Сейчас я позвоню своим знакомым врачам. Они возьмут твою сестру под наблюдение и постараются сделать всё, что смогут.

— Они не вернут… — и опять я всхлипываю, представляя на руках маленького мальчика. Крохотного. Милого. Кричащего. — Его… не вернут!

— А чем поможешь ты? — задает вопрос, на который у меня нет ответа. В голове сумбур и неразбериха.

— Убью… — срывается с губ. — Того мудака…

— Я займусь этим, — заверяет, перемещая свои ладони с талии на лицо. — Только успокойся, ладно? Вернёмся домой, в тепло. Я растопил камин. Мне нужно сделать пару звонков, чтобы твоей сестре помогли, а того ублюдка наказали. Можешь убить его потом сама, я не буду останавливать. Но сейчас ты вернёшься в дом. Потому что ничего мы сделать не можем.

— Не можем?..

— Нет, малышка, не можем, — успокаивающе водит пальцами по щекам. — Успокойся. Пошли.

Он аккуратно перемещает свои руки на моё тело. Обнимает. Приподнимает с пола и несёт. Пока я обхватываю его руками, опускаю голову на плечо и опять рыдаю. Позволяю слезам душить меня, а отчаянию хлестать и так растерзанную душу.

Не замечаю, как оказываюсь в тепле.

Рихтер не соврал — разжёг камин, напротив которого он меня и опускает. А меня трясёт всю. И от нервов и от холода. Слёзы высыхают, но следы от них остаются на щеках.

А Алекс стягивает с меня мокрую от дождя толстовку. Лосины, которые промокли под ливнем. Не знаю, сколько я бежала по дороге, но с волос капает вода.

Всё словно произошло за жалкую минуту.

Но вот слова в сообщении… Всё прокручиваются у меня перед лицом. Как и картинки. Я опять хочу заплакать.

Но Алекс появляется вовремя.

Накрывает мои подрагивающие плечи пледом. Садится рядом. Обнимает меня и прижимает к себе, пока я поджимаю в истерике губы.

— С ней же всё будет в порядке? — спрашиваю почему-то у него.

— Будет, — успокаивающе шепчет и гладит по волосам. — Я позвонил, обо всём договорился.

— Но ведь… — закрываю глаза. — Его уже не вернуть…

Я не спрашиваю, откуда он всё это знает. Наверняка нашёл телефон, где и прочитал сообщение.

— Да, — соглашается, из-за чего слёзы опять фонтаном брызжут из глаз. Поддержка от него дерьмовая. — Но и ты слезами своими его не вернёшь.

Не верну…

— Ты ведь убьёшь его? — срывается неосознанно с губ, как и новый всхлип. — Её мужа. Это всё из-за н-него…

— Если ты скажешь сделать это.

— Скажу, — заявляю уверенно.

— Значит, убью.

Я сжимаю пальцами плед и стискиваю зубы.

Он поплатится.

Заплатит за то, что заставил пережить Каму всё это.

И меня. Потому что, несмотря на успокаивающие руки, что гладят меня по телу, я не могу успокоиться.

Снова вижу кровь перед глазами. И опять истерика накрывает с головой.

Хочу опять себя порезать. Как делала это всегда. Справлялась с любой болью. Как и полторы недели назад, так и сейчас.

Рихтер не одобрит. Никогда этого не сделает. А потом накажет меня. Но мне сейчас так наплевать… Наплевать…

Мне хочется прийти в себя. Понять, что я ещё не умерла и дышу. Почувствовать боль, которая отрезвит. Угасит мою панику, истерику, что не хотят останавливаться. Как и руки, что трясутся, сжимая ткань.

Я поднимаюсь с груди Алекса. Смотрю ему в глаза.

Словно спрашиваю. Можно?

И уже заведомо вижу неодобрение в его глазах.

Ничего не понимаю, как этот мужчина резко впивается в мои губы грубым поцелуем.

Почему сейчас? Почему…

Хочу отстраниться.

А он не даёт. Делает мне больно и забивает мои мысли собой. Не даёт дышать. Не даёт думать.

А меня рвёт. Срывает крышу.

На эмоциях, на чувствах, которые глушат. Добивают. И вместо физической боли я получаю моральную.

Снова сдаюсь перед этим мужчиной, не понимая, как он заменяет мне нож, что хлёстко режет по коже, приводя меня в чувство.

Нет. Он режет. Но не по телу. А по душе.

Потому что я снова не выдерживаю. И целую его. Только бы успокоиться. Обрести контроль.

И заглушить боль, которая нарастает с каждой секундой всё больше.

Глава 39

Я не знаю, почему целую его так жадно. Словно питаюсь его силами. Высасываю изнутри.

Хотя, нет. Знаю. Пытаюсь заглушить боль, которая душит меня с каждой секундой всё больше.

А я всего лишь хочу отвлечься.

И Рихтер… в этом мне помогает.

Хоть в чём-то…

Я действую на странном порыве, который так и говорит это сделать. Поцеловать ещё раз. Не останавливаться.

Что я и делаю. Выпрямляюсь, сажусь мужчине на бёдра. Обнимаю ладонями его лицо и вжимаюсь в него всем телом.

Пока нетерпеливые руки скользят по талии. Ногам. Сжимают их с яростью.

На мгновение Рихтер отрывается. Я открываю глаза и смотрю в серую бездну, что утаскивает за собой.

— Ты уверена? — почему он задаёт этот вопрос именно сейчас? Нет. Я не уверена. Это всё эмоции, которые берут верх.

Я всего лишь хочу отвлечься. Не думать хотя бы полчаса о сестре. Перестать рыдать. Потому что слёзы мне не помогут. Я только буду нервничать сильнее.

— Я тебя не простила, — отвечаю честно, подаваясь вперёд. Прохожусь промежностью по каменному члену, что трётся о ткань брюк. Ладонями перехватываю пуговицы и рву их, расстёгивая рубашку. — Но сегодня дам слабину. Слышишь? А потом мы разойдёмся. Поэтому пользуйся, Алекс. В последний раз.

А он и будет последним.

Неожиданно Рихтер рывком скидывает меня на диван. Спиной бьюсь о холодную и натуральную кожу и обхватываю ногами его талию. А он нависает надо мной и скользит руками под чашечку тканевого лифа.

А я касаюсь его груди пальцами. Твёрдая. Красивая. Натренированная.

— Ох, киса, зря ты это говоришь, — выдыхает, обхватывая мои бёдра и резко дёргая на себя. Грубо, необузданно. Так, что я уже возбуждаюсь, как от щелчка.

Меня заводит грубость. Вперемешку с несильной болью, которую доставляют его пальцы.

И всё же я ненормальная. Мазохистка.

И сейчас перестаю дышать от человека, что перевернул мою жизнь с ног на голову.

— Встать же потом не сможешь, — я шиплю на его высказывания. Не от его фразы. А от пальцев, что сжимают чувствительный сосок.

— Докажи, — выпаливаю, не думая ни о чём. Нет. Как раз-таки в моей голове слишком много мыслей. И я опять хочу заплакать, как девчонка.

Это неправильно. Лежать здесь, пока моя сестра…

Эти мысли о ней сжирают. И опять поток слёз рвётся наружу.

Рихтер неожиданно целует меня. Резко, грубовато, кусая за нижнюю губу.

— Перестань, — отстраняется, отдаёт приказ, проводя пальцами по коже.

Она уже полыхает от всех действий после дождя. И я хочу, чтобы он трогал меня и дальше. Распалял.

Только бы отвлечься.

Смотрю в эти полыхающие глаза и чувствую ладонь, что сжимает грудь сильнее. Внезапно она пропадает. А моё тело снова дёргается навстречу Рихтеру. Тот хватает меня за бельё и аккуратно спускает по бёдрам. Избавляется от него в два счёта, пока кусаю нервно губу.

Он неожиданно наклоняется. Приподнимает мои бёдра. И лукаво улыбается, когда я смотрю на него напрямую.

А его язык…

Касается раздражённого тканью и желанием клитора. Вбирает его так жадно, мощно, что я невольно свожу ноги вместе. А он не даёт. Раздвигает их и нападает на оголённый комок нервов, который посылает импульсы во всё тело. Вниз живота, который накаляется всё сильнее.

— Ты…Ты… — мне хочется сказать, какой он дурак. Но вместо этого выгибаюсь и подаюсь на встречу. Чтобы он сделал хорошо…

И он это делает. Останавливается. Ведёт языком по и так мокрым складкам. Проникает им в меня. Выходит и вновь начинает пытки. Водит ненасытно своим языком по всем укромным местам и засасывает клитор между зубов.

А я таю.

Постанываю и таю.

Не сдерживаюсь.

— Скажи, — выдыхаю, царапая дорогущую кожу ногтями. — Бельц говорила, что ты привередлив к девушкам. Это правда?

Из-за того, что он впервые делает мне куни… Я задумываюсь. А скольким женщинам он делал его? Наверняка многим. И я вспоминаю Оливию. Эту психопатку.

И зря я спрашиваю.

Александр останавливается. Поднимает голову, и я очарованно смотрю на эти мокрые от меня губы…

Которые одним движением мужчины оказываются возле моего лица. Он оставляет горящее лоно без внимания. Только сильнее сжимает мои бёдра, которыми я обхватываю его. А он трётся об меня своим членом. Через ткань. Дразнит. И пытает сильнее.

— Правда, — выдыхает и впивается своими губами в мои губы. Заставляет попробовать себя на вкус. Омерзительно. Неправильно. Но так искушающе, особенно, когда его язык проникает в мой рот… Жёстко насилует его, не оставляя сил на сопротивление.

Не может быть…

То есть…

Всё, что она говорила — правда?

И волновалась она, потому что Рихтер увидел во мне?.. Девушку?

Прерываю поцелуй и получаю зловещий и недовольный взгляд.

— И я?..

Не успеваю договорить.

Жёсткие ладони проходятся по коже, оставляя красный след.

— Меньше слов, Виола, — усмехается и приподнимается. Скидывает с себя рубашку. А я осматриваю его жадным взглядом и словно пробую каждый сантиметр кожи на вкус.

Представляю, как провожу по его соску языком. Чтобы глянуть, как он затвердеет и возбудится. По кубикам пресса. Почувствовать их рельеф. По пупку и чёрной, редкой дорожке волос, скрывающейся за брюками.

Которые сейчас расстёгиваются. Пропадают с его тела, отправляясь на пол.

Алекс остаётся в одних трусах, которые он сейчас хватает пальцами. Приспускает их вниз. И открывает отличный вид на длинный и могучий член, который не раз доводил меня до удовольствия.

С красной головкой и синими венами, которые так красиво переплетают ствол, что в одно мгновение пронзает меня насквозь.

Рихтер входит в меня рывком. До самого основания.

Вырывая протяжный стон.

А я опять делаю полосу на кожаном диване и молюсь, чтобы он не подумал, что я — извращенка.

Потому что я выгибаюсь и подаюсь вперёд. Закусываю губу, чтобы не застонать сильнее, и даю волю ему управлять собой.

Я на пределе.

На исходе.

На последней секунде.

Он и так довёл меня языком до того состояния, которое стёрло все рамки и границы. Лишил всех мыслей, заставляя позабыть о том, что случилось некоторое время назад.

— Ты — дьявол…

Потому что ему удаётся меня отвлечь.

Выдыхаю, не представляя, что ждёт меня впереди.

Он вколачивается в меня, не останавливаясь. Грубыми и короткими рывками. А внизу живота всё становится горячее. Как и моё тело, что накаляется с каждой секундой. От его рук. От его члена. От его рыков, которые проступают через плотно сжатые губы.

— Возьми себя за грудь, — неожиданно выдаёт мне приказ.

— Что? — выдыхаю с трудом.

— Сейчас же.

Его глухой, но требовательный голос сам толкает меня это сделать. Поднять лиф вверх, обхватить пальцами грудь и немного сжать.

— Сильнее!

И я сжимаю. Прикрываю глаза и возбуждаюсь ещё сильнее.

Да что он со мной делает?! Источник всех моих проблем.

— Смотри на меня.

И я смотрю.

Пока он доводит меня до исступления. До горения внизу живота. До водопада между ног.

— Смотри на меня и делай себе хорошо.

Знал бы ты… Что мне не нужно этого делать.

Потому что в следующую секунду, как он говорит это… я взрываюсь. Рассыпаюсь на мелкие кусочки, и не думая ни о чём, кричу его имя.

Пальцы ног сами поджимаются, а колени сильнее обхватывают его талию. А он продолжает вбиваться в меня в тот момент, когда стенки лона сокращаются и делают ему ещё приятнее.

А я уже не чувствую.

Улетаю куда-то в пропасть.

И не замечаю, как Рихтер останавливается и… кончает в меня. С хрипом в голосе. А это последнее, что волнует меня сейчас.

А его улыбка… Пробуждает ещё больший интерес.

— Ты же не думала, что это всё?

Он переворачивает меня на живот в два счёта. И вновь входит в меня. Не жалеет и продолжает свою пытку.

А перед тем, как мне снова заплакать от безграничного желания, слышу его насмешливые слова.

— Ты всё ещё хочешь пускать никому не нужные слёзы?

— Хочу, — вою и закрываю глаза, неожиданно ловя второй за несколько минут оргазм, неожиданно простреливший всё тело.

— Тогда я тебя не отпущу.

И я верю ему…

Потому что на этом… наш безумный вечер… не заканчивается.

Глава 40

Александр. Следующий день

Я отвожу её в больницу к сестре и наблюдаю за тем, как она с трудом передвигается на ногах. Я же сказал, что сделаю так, что она плакать не сможет. Не смогла. Как и ходить.

Постарался вчера знатно… От всей души. Выбил из неё всю дурь.

Думал, хватит надолго.

Ан, нет.

Я опять хочу её. Успокоить. Отвлечь.

Забавные у нас, конечно, методы.

Но действенные.

Но нужно остановиться.

Поэтому сажусь обратно в машину и позволяю ей уйти к сестре. Скоро начнутся слезы, и она опять начнёт плакать. Уж вырывать её из палаты, а потом вгонять в неё свой член явно некрасиво.

Но, надеюсь, она справится. Дам отдохнуть. Собраться с мыслями.

И я не трогаю её ещё несколько дней.

Ровно пять.

Отсчитывал их, как безумный.

Даже не писал.

А когда решил сделать это… Оказался в чёрном списке.

Пропустил. Отпустил. Дал ещё день.

И ещё.

Проходит неделя. Адская. Мучительная. И нервная. Порывался поехать к ней несколько раз. Но всё давал время поразмыслить. Свыкнуться. Плюс она поддерживала сестру… А у той нелёгкий период.

Ребёнка она всё же потеряла. Но в будущем сможет снова родить. Хоть в этом природа решила над ней смиловаться.

А вот надо мной жутко глумится.

Глупо сравнивать наши ситуации, но сейчас мне так тяжело на душе, что я допиваю бутылку виски. До дна.

Почему она не звонит? Не достаёт из ЧС?

Раздражает.

Почему я просто не могу поехать к ней и напороть задницу? Неделю назад сделал это. Отшлёпал так, что она позабыла о своей сестре. Хороший способ этот секс. И я бы отвлёкся от Виолетты именно им, но… мне никого не хочется. Не в презервативах, ни в чём. Даже от минета отказался. Ну, не стоит у меня. Только на Виолу.

А она не торопится оттаивать.

Поэтому я звоню ей первый. Вдруг всё же вытащила из чёрного списка? Но нет.

Поэтому дозваниваюсь до её тётки.

— Кто это? — недовольный голос явно не рад моему звонку.

— Здравствуйте, — начинаю сухо и лаконично. — Я Александр Рихтер, и я…

По слуху ударяют протяжные звуки.

Она сбросила!

Как только услышала моё имя, сбросила!

Перезваниваю ещё раз.

Абонент недоступен. Линия занята.

Я и к ней, что ли, в чёрный список попал?

Это злит не на шутку. Сжимаю кулаки, зубы и стараюсь не гневаться сильнее. Вызываю своего помощника в кабинет и пользуюсь грязными методами.

— Что там с Логиновой? — спрашиваю только зашедшую девушку. Поручил следить за ней, но не сообщать мне. Чтобы я не знал о её жизни. Что там весёлого и интересного, что она тухнет целые сутки напролёт с сестрой в больнице?

— Вы… — неуверенно начинает. Нервно поправляет очки. Ручонки трясутся. Так. Что не так? — Правда хотите это слышать?

А мне это уже не нравится.

— Вы ведь отдали приказ, даже если вы спросите, где госпожа Логинова, не отвечать вам…

Да сукина ты дочь!

Да, сказал.

Чтобы сдержаться, дать ей ещё гребаное время.

Чтобы поняла, что влюблена в меня. И жить не может.

Да, я буду нарциссом, но ведь это так и есть. Она без ума от меня! И просто злится за тот случай.

— Говори, — цежу сквозь зубы. — Этот пункт аннулируется. Говори, где она.

И снова Леона мнётся на месте и не знает, куда деть свой взгляд и руки.

— Вы проинструктировали меня и на этот случай, если вы вдруг скажете, что аннулируете… И я…

Я подскакиваю с кресла и одним махом гневно скидываю со всего стола бумаги.

— Отчёт. Быстро.

— Она… — переминается неуверенно и тут же пятится назад. — Улетела… Три дня назад.

— Куда? — вырывается неосознанно. Куда улетела? На чём? На крыльях любви? К кому? У меня здесь никого нет.

— Так… в Москву, — выдаёт, вводя меня в ступор. И на всякий случай, прикрывается папкой, пытаясь защититься. И это она делает не зря…

Я мёрзну в тонкой рубашке и ругаюсь матом.

Надо было согласиться на предложение стюардессы выпить водки. Согреться. Потому что стою уже пару минут на холоде и не знаю, с чего начать.

Я не думал, когда летел сюда.

Как узнал, что она сбежала, полетел на личном самолёте до Москвы. И вот я здесь. Суровой весной. Тут дождь. И лужи по колено.

У нас в Германии уже намного теплее. И я, как отбитый, стою у дороги. Я с трудом заказал такси. И водитель привёз меня… Непонятно куда. Высадил, сказал что-то на русском. Подумал, может, приехали. Вышел, а он по газам.

Вот стою и думаю, что делать. Идиотизм. Немецкий бизнесмен стоит на перекрёстке, мёрзнет в одной рубашке под пасмурным небом. Только дождя мне не хватает. Нужно срочно искать другое такси.

Ко мне в очередной раз подходит цыганка и что-то говорит. Руку свою протягивает и к моей тянется.

Да понимал бы я тебя ещё, черт!

Сую ей в руки сто евро и сильнее сжимаюсь от холода. Надо сваливать отсюда. Точка здесь какая-то. Уже вторая или третья подходит. Завёз же меня таксист в дебри.

Отхожу от злополучного места подальше. Ещё дальше. И ещё. Ищу адекватного таксиста, который хотя бы говорит на английском и не такой тупой, чтобы понять, куда мне надо. Первый с трудом, но понял. В итоге… не судьба. Мы не доехали.

И почему я не согласился на предложение Леони найти мне машину?! Потому что это требовало времени. А у меня его мало.

Останавливаюсь где-то на перекрестке и наблюдаю за шквалом машин.

Куда я вообще дошел?

Осматриваюсь по сторонам и понимаю…

Здесь нет ни одного такси.

Блять.

Обратно идти? Вдруг что-то где-то поймаю. Придется…

Оборачиваюсь и смотрю в сторону, откуда пришел.

Блять.

А откуда я пришел?

Черт!

Клятая столица России! Мало того, что я без понятия, что делать дальше, кроме как звонить Леони, чтобы она сама разбиралась с этим делом, либо…

Точно!

Как я раньше не подумал?

Достаю смартфон и под вздохи возле меня и какие-то русские непонятные слова ищу необходимый мне контакт.

Звоню другу. Жду несколько гудков.

— Ооо, кому я потребовался, — басит по ту сторону телефона мужской насмешливый голос. Хоть он на английском говорит. И на немецком. Но второй ему даётся сложнее, поэтому перехожу на международный язык. Который, оказывается, не знает ни один таксист.

— Выручай, Дронов, — на него последняя надежда, чтобы найти мою пропажу. — Помощь твоя нужна. Я в России.

— А это уже интересно. Чего делаешь здесь? Чем помочь?

Я вздыхаю.

— Во-первых, девочку мне надо найти одну, — возле меня раздается томный вздох. Опускаю взгляд вниз, а около меня девчонка семилетняя стоит. А ей что от меня нужно?

Сую ей сто евро в руки и машу рукой, чтобы ушла. Та искрится, держит в руках бумажку и неожиданно уходит.

— Адрес у меня есть, но его ни один таксист понять не может. У меня на немецком он. Так ещё и машину найти не могу.

— Нук, — доносится от него. Диктую заветные слова. Нервно смотрю по сторонам всё то время, что мужчина молчит. — Понял тебя. Закажу тебе сейчас такси. Ты только скажи, где ты стоишь.

Я киваю, но потом понимаю, что он этого не видит.

Хорошо. Проблема с адресом решена. А вот вторая… образуется сама собой.

— Тут такое дело, — стыдно это признавать. — Но мне нужна ещё одна помощь.

— Давай, пали, — насмешливо отзывается.

— Я это… — неловко мнусь. Как девушка. — Кажется, потерялся, Дикий.

— Так вот чего, — задумчиво протягивает друг, отхлебывая кофе из стакана. — Если, конечно, она тебе в душу запала, из-под земли ее доставать надо. Ну, мои ребята сейчас быстро найдут. Дай им время. Раз уж её дома нет.

Я киваю. Минут двадцать у меня есть. Чтобы согреться. Черт. Вроде апрель месяц, а зря пальто не взял с собой. Холодно тут.

— Но я вообще посмеялся с тебя, — хлопает ладонью по столу, заливисто и громко смеясь. — Был у меня случай один. С девочкой одной познакомился. Такая миленькая была, маленькая.

— Не вместе? — выгибаю бровь. Если Дронову девушка нравится — не отпустит. — Почему в прошедшем времени?

Он отмахивается.

— Красивая, но мелкая. Восемнадцать было. Два с чем-то года прошло, до сих пор её помню! У нас, знаешь, как с ней общение завязалось? Нашёл её на скамейке. Под дождём. Прямо почти, как и тебя!

Он смеётся, а вот мне не до смеха. Такой позор испытать…

— Ну, я ей и помог. Она приезжая, ушла из дома, откуда пришла — не бум-бум. Кое-как разобрались. Я ей номер оставил на случай чего. А потом… Она звонит и говорит то же самое, что и ты!

— Я потерялась? — переспрашиваю.

— Именно! — улыбается. — Блин, соскучился что-то по ней. Давно в приключения такие не встревал. Но хорошенькая была. Память не подводит — до сих пор помню.

— Ну, ты это, — я отодвигаюсь. — Не путай. Я — не маленькая девочка, извращенец. А то будешь и обо мне думать…

С опаской посматриваю на мужчину, который сверлит меня взглядом.

— Не шути так, — отзывается сурово. — Я против шуточек этих.

Дронов отодвигается в сторону. Смотрим друг на друга, как два идиота. Подозрительно.

— И что с ней стало? — решаю разбавить атмосферу. Ладно, девушки нравятся — уже хорошо.

— Улетела, — пожимает плечами.

— Какая трагичная история любви, — усмехаюсь, подстёбывая друга.

— А не у тебя ли такая же ситуация, а? — игриво двигает бровями. — За дамой сердца приехал в Россию. В одной рубашке. А у нас апрель холодный.

— Да, баран, — цежу сквозь зубы. Когда там уже найдётся Виолетта?! Мне бы к ней уже. А её дома нет.

— О, слушай, волшебные слова сказал, — я поворачиваюсь обратно к Дикому и устремляю взгляд на его руки. Яр берёт смартфон и улыбается. — Нашлась. В университете сейчас.

— Подвезёшь? — вскакиваю с места.

— Обижаешь, — встаёт следом, прихватывая кожаную куртку. — А то ещё потеряешься… Я тебя спасать больше не буду. У меня, знаешь ли, плата большая!

— Ой, заткнись, — на чужом горе себе настроение делает.

Но я тут же об этом забываю. Запрыгиваю в салон автомобиля и поторапливаю Дикого, чтобы пошевеливался. Потому что уже не терпится увидеть ту, ради которой впервые всё это делаю.

Глава 41

Рихтер

Я выпрыгиваю из машины и не представляю, как искать её в толпе студентов. Ладно, не толпе. На площадке человек двадцать. А если она не на улице? А в здании? Что мне делать? Летать по всем этажам?

Я тихо выдыхаю, когда всматриваюсь в людей.

Сегодня судьба ко мне благосклонна, поэтому я вижу знакомую джинсовую курточку и белый свитер. Голубоватые джинсы и белые балетки. Да, она у меня в одежде себе не изменяет.

Но именно это помогает её найти.

И хорошо, что мы приехали вовремя. Виолетта уже выходит за ворота и идёт вдоль забора, совсем не замечая меня.

А я огибаю джип и пролетаю мимо опущенного стекла друга, который выглядывает в окно.

— Потом созвонимся, — кидаю Дикому.

— Тут подожду, — усмехается. — Вдруг отошьёт, тебя надо будет в аэропорт обратно везти.

Я отмахиваюсь. Спешным шагом иду до её маленькой фигурки, слыша со стороны непонятные слова. Но не обращаю на них никакого внимания. Подлетаю к Логиновой и дёргаю за её рукав.

И она оборачивается. Скользит карими, удивлёнными глазами по моему лицу и хлопает ресницами. Обескураженно убирает наушник из уха и приоткрывает губы, которые не видел…

Сколько?

Много.

— Ты что здесь делаешь? — Логинова сейчас в шоке, а я кайфую, когда вижу её такой. Растерянной. Уязвимой. — Ты ненормальный?

— Ненормальный, — отвечаю ей, не отпуская. Наоборот, плотнее перехватываю её за талию. Убежит ещё. — Одна несносная русская убежала от меня. А я её, как глупец, отпустить не могу.

В её глазах мелькает что-то странное. Но не от хороших чувств.

В темноте зрачков виднеется печаль.

— Алекс… — начинает, но я её перебиваю.

— Ты сейчас наверняка начнёшь говорить, какое я дерьмо, — выдыхаю. — Так и есть.

Мля. Не умею я извиняться, но, кажется, придётся.

— Заполучил тебя такими грязными методами. Но у меня есть объяснения. Представь, что я почувствовал, когда к девушке омерзения не ощущал?

— Ты мог и другими путями подойти ко мне, — до того мягкие черты лица хмурятся. — Не обязательно было нанимать бандитов, один из которых к тому же, ударил меня по лицу!

— Он поплатился за это, — напоминаю ей.

— Я вот этого не заметила, — пытается сделать шаг назад.

Точно. Она же его видела. Но просто не в курсе, что у него было сломано несколько рёбер. И явно не заметила травмированные пальцы на ногах и руках. Лично же ломал их!

— Хорошо, — на мгновение я сдаюсь. Ничего ведь не докажешь. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы ты простила меня?

Иду ва-банк. Направляясь сюда, я не знал, что говорить. И до сих пор не знаю. Думал просто схватить её и увезти, но… Опять пойду не так. Она начнёт кричать, что я её ущемляю и веду себя с ней, как со своей собственностью.

— Кроме того, чтобы ушёл.

— Вот ты снова не даёшь мне выбора… — огорчённо выдыхает.

Сжимаю зубы и начинаю закипать.

— Вот просто покажи мне хоть одну девушку, — машу перед ней агрессивно пальцем. И плевать, что думают столпившиеся вокруг студенты, наблюдающие за двумя людьми, что сейчас кричат друг на друга на немецком. — За которой бы я полетел в холодную Россию, а? В одной рубашке. Потерялся в одном из районов и отбивался деньгами от цыганок? Тебе это ни о чём не говорит?

Виолетта чуть смягчается, но, кажется, для неё этого мало.

— Только то, что ты — эгоист, — шипит, толкая меня в грудь. — О себе ведь заботишься. Ты же только со мной не брезгуешь.

— А ты этим и пользуешься, — догадываюсь сам. — И сейчас делаешь всё, чтобы я извинился.

— Именно, Рихтер! — слишком эмоционально вскрикивает. — Я хочу извинений! Обычных! Услышать то, что ты сожалеешь! И никогда больше не будешь играть со мной такими грязными методами! И перестанешь считать меня своей шлюхой!

Её последние слова бьют молотком по затвердевшему вмиг сердцу. Херачат по нему, превращая в острые осколки.

— Я никогда не считал тебя своей шлюхой, — едва не рычу. Нависаю над ней сильнее. А она стоит, как маленький и отважный пёсик, что не трогается с места и скалит зубы. Поднимает гордо подбородок. — И просто шлюхой тоже.

— Ты уже врёшь.

— Скажи хоть раз, когда я так считал.

— Наши первые встречи.

Я вспоминаю.

Бля. Было такое.

— Это не считается, — обрубаю. — Когда я понял, что ты… Ну, телом к тебе тянусь и всем остальным, то ни разу так не подумал. Считай это маленьким признанием.

— В чём? — выдыхает и опять наседает. А у меня слова уже кончаются.

— Что я тебя больше не обману. Ты мне дорога… И, блять, — машу головой и, сука, делаю впервые в жизни то, что никогда не делал. — Извини.

— Что? — вот зачем она это делает? Словно не слышит.

— Извини, — повторяю ещё раз.

Я горд. Всегда таким был. И никогда не извинялся. А тут два раза.

— Тебе этого не хватает? — сканирую её взглядом, видя в этих карих глазах сверкающий и вспыхивающий огонёк.

Молчит. Несколько секунд. Я не наседаю, но поторапливаю.

— Не хватает, — отрицательно качает головой. — И зря ты прилетел сюда.

Прикрывает глаза.

— В одной рубашке. Мог и дождаться, пока я прилечу обратно.

Я пропускаю её первую фразу мимо ушей. Потому что со второй она смягчается. Ничего, у меня будет достаточно времени, чтобы замолить все свои грехи.

А пока я аккуратно продолжаю вжимать свои пальцы в её талию. Словно боюсь обжечь её.

Хотя стоит, наоборот, стиснуть её сильнее. Чтобы не убежала. А если сделает это… Мне придётся снова становиться уродом и перебрасывать её через плечо.

— Ты не навсегда улетела? — хмурюсь. — Я думал, ты сбежала от меня.

Притягиваю немного к себе, пока она становится добрее.

— Хотела, — признаётся честно. — Но… Я прилетела, чтобы сдать отчёт по практике.

Она отводит взгляд. Закусывает губу.

— Что? — вот, то есть, просто кинула меня и отправилась по делам?

— Я до сих пор злюсь на тебя, — а я и по тону слышу. — Но есть проблема намного больше, чем та, что ты сделал.

Она опять опускает взгляд вниз. Выдыхает. Прикрывает глаза. А я напрягаюсь.

Вижу, что она не торопится говорить.

А я уже судорожно раздумываю о том, что надо делать дальше. Уже готовлюсь хватать её и тащить в машину Дикого.

— Говори, — твёрдо приказываю. А она губу закусывает и не знает, как сказать.

И только спустя несколько секунд поднимает на меня свои карие глаза.

— Я боюсь, что после этих слов ты…

— Виолетта, — рычу. — Не томи.

Она облизывает сухие губы, которые я хочу поцеловать.

— Я беременна, — выпаливает и перестаёт дышать. Как и я. Воздуха резко не хватает. Словно высасывают. А сердце, которое только недавно шарахнули молотком, говорит мне «прощай».

— Как беременна? — шепчу обескураженно.

— Знаешь, Рихтер, — озлобленно бьёт меня по груди и пытается отстраниться. — Не я без резинки трахаюсь. Поэтому твоему удивлению тут не место! Или тебе стоит лекции по биологии прочесть о возникновении детишек?

— Не язви, — начинаю злиться в ответ. — Я реагирую, как типичный мужик, что скоро станет отцом.

Я сильнее притягиваю её к себе. Немного зло. Только она одними словами может поднять во мне бурю эмоций.

И не отпускаю. Хотя она отстраняется. А я наседаю ещё больше. Наклоняюсь, нахожу её губы и улыбаюсь в них.

— Не знаю, с чего ты взяла, что это проблема, — самоуверенно произношу. — Потому что для меня… это плюс. Ты теперь от меня не уйдёшь. Ребёнок — не тот человек, которым нужно шутить.

И она это понимает.

Принимает своё поражение и впивается пальчиками в мою рубашку. Блин, только сейчас понимаю, что мне не холодно.

Виолетта греет.

— И заметь, — кое-что припоминаю. — Месяц, который я тебе дал, прошёл. А я, как и сказал, что ты останешься со мной и никуда не денешься… так и вышло.

— Да… — соглашается и сминает губы своими пальцами. Нервничает. И чего нервничает? Я не знаю. Я сейчас не шокирован и не паникую. Не думаю, что делать дальше. Потому что был готов к такому.

Тогда, когда я давал Виолетте месяц… Я сказал это. Что она от меня не уйдёт. Потому что поздно будет. И ребёнок будет тем, кто нас объединит.

Хотя… Это я понимаю только сейчас. О ребёнке я тогда не думал так. Вообще не совсем не думал, но готовился. Всё зависело только от Ви. А она наверняка и не подозревала, что я… успел. Случайно. Приспустить.

Но знать ей это не обязательно. Хотя… Она уже.

— Поехали домой, — говорю ей. И всё же не сдерживаюсь. Касаюсь ласково её губ. Хотя будь моя воля — съел бы её. Впился грубым поцелуем. Да толпа зевак смотрит. А мне её отпускать нельзя. У меня на неё член мгновенно реагирует. Отойдёт она — и мой конфуз увидят все.

— Перед тем… — начинает нерешительно моя девочка. — Как я пойду с тобой… Скажи…

Я вопросительно вздёргиваю бровь.

— Ты ведь не считаешь меня просто, ну… С кем переспать можно?

Я улыбаюсь. И всё же не выдерживаю. Впиваюсь в её губы. Чувствую сжимающиеся пальчики на рубашке и еле сдерживаюсь, чтобы не наказать её прямо сейчас. Ремнём по попе.

— Дурочка, — шепчу, когда отрываюсь от неё. — Поговорим об этом дома. Выбью из тебя всю дурь.

— Я беременна, — напоминает мне и улыбается, обвивая мою шею руками. А я в ответ — её талию. Приподнимаю с земли и несу в джип. Дикому придётся немного побыть сегодня шофером. — И меня бить нельзя.

— Я что-нибудь обязательно придумаю, — целую её в уголок губ. — Ты уж не сомневайся.

Эпилог

Виолетта. Спустя пол года

— Мне не нравится твой живот, — изрекает серьёзно Рихтер, посматривая на моё маленькое пузо.

— Так не смотри на него, — огрызаюсь. Не нравится ему! Сам делал — теперь смотри!

— Он маленький, — потирает пальцами подбородок. — Как давно ты была на обследовании?

Я вздыхаю.

Да сколько можно?! Блевать меня уже от этих больниц тянет. А я ведь сама так-то в этой сфере кручусь. Как потом вообще там работать, после того, как из декрета выйду?

Ах, да, Алекс сказал, что никуда меня не пустит. Деспот!

— Неделю назад, — беспрекословно повинуюсь ему, отвечая. Промолчу — хуже будет. — С тобой же. Ты меня за ручку взял и повёл.

— Больше не была? — и опять этот задумчивый взгляд на мой живот. Да когда бы я успела?!

— Нет, не была, — уже закатываю глаза. — Всё нормально. Просто там растёт маленькая и аккуратная принцесса, которую папа будет носить на руках.

Я встаю с мягкого кресла и подхожу к своему чудику. Опускаю нежно ладони, на одной из которых на безымянном пальце сверкает обручальное кольцо.

Наклоняюсь и заставляю Алекса запрокинуть голову назад. Посмотреть на меня серыми глазами, в которых сейчас плещутся тревога и серьёзность.

— Сходишь завтра ещё. На всякий случай.

— Ну, не-ет, — жалобно прошу его и наклоняюсь сильнее. Касаюсь его губ своими губами. Пытаюсь задобрить. Знаю, что этот метод работает безотказно. Отрываюсь и смотрю на мужчину. — Хотя бы через недельку? Со мной поедешь. Ещё на нашу лапочку посмотришь.

— И посмотрю, — тут же становится добрым и ласковым. Но, как и всегда, отвечает с присущей для него сталью в голосе. — А потом нам надо встретиться с твоей тётей и обсудить роды в вашей клинике. Спросить, есть ли всё оборудование. Если старое — надо новое.

— Да всё нормально, — раздражённо отстраняюсь от него. Но не успеваю. Он перехватывает мои запястья и снова притягивает к себе. Врезается своими губами в мои, а я опять таю от его ласк.

Сколько раз я его уже прощала? Множество!

— Тётя сказала, что всё отлично. Роды сама принимать будет. И Камилла поддержит. А вот тебя я к себе не пущу. А то потом всякое желание потеряешь ко мне…

Я кривлюсь.

Роды с мужчиной — не-не. Столько на форумах мамочек наслушалась… Страшно.

— Камилла уверена? — на его вопрос сжимаю пальчиками его лицо. Больная тема до сих пор.

— Говорит, что да… — вот умеет же вмиг настроение испортить… — Но не могу же я ей сказать, чтобы она этого не делала. Кама из меня фарш сделает. А потом ты сделаешь из неё. А потом я из тебя. И так мы и будем круговорот фарша в природе делать…

Я сильно переживаю за сестру. Хоть и с того момента, как она потеряла сына, прошло полгода… Всё равно боюсь каждый раз появляться на её глазах с животом. Вдруг ей больно? А я не хочу ей боли.

А я ведь вижу в её глазах. Всё. Порой там проскальзывает печаль, а иногда, только иногда — настоящая радость.

— Замкнутый круг, — удивляется и тянет меня на себя. Снова. Но в этот раз сильнее.

Утыкается носом в мою округлившуюся грудь, и чувствую, как втягивает носом воздух.

— Надышаться тобой не могу.

— Фетишист, — слетает с губ, которые тут же расплываются в довольной улыбке.

— Зато вряд ли когда перестану желать тебя.

И это правда…

Его и пузо моё не отпугивает. Хотя оно маленькое, аккуратное.

— Ну, всё, прекращай, — пытаюсь его остановить. Время капает! Но не получается. — Там Вернеры уже приехали. А мы тут с тобой…

Представляю эту бешеную парочку.

— Если бы не эти Вернеры… — бубнит недовольно. — Я бы с тобой ещё так несколько часов просидел, а потом бы… Отлюбил по полной.

Я отстраняюсь и победно показываю ему язык.

— Нет уж, — делаю шаг в сторону. От него. С ним порой опасно наедине оставаться! — Терпи.

— Я уже две недели терплю, — цедит сквозь зубы.

— Ну, я же не виновата, что у нас гостей полон дом, — пожимаю плечами.

И вновь улыбаюсь. На прошлой неделе к нам из Лондона прилетела моя подруга Лили, которая внесла и свой вклад в погашение моего долга. И который, оказывается, Рихтер потом перекрыл!

А меня всё это время за нос водил. Подонок!

Успокойся, Виол. Мне нервничать нельзя. Думай о Райтах! Точно!

Приезжала Лили со своим мужем и дочкой. И я уже успела немного понянчиться с принцессой. И жду свою ещё больше. Прям до боли в пальцах. Как представлю, что буду каждое утро обнимать её и прислоняться щекой к её щеке…

Такой водоворот чувств в груди поднимается!

И я уже соскучилась по принцессе. А они уехали-то несколько дней назад.

А тут Каролина с Владом в гости собираются. С двумя пацанами. Вот теперь опять нянчиться буду! И это жутко поднимает мне настроение!

Чёртовы гормоны!

А пока оставляю Алекса ни с чем. Виляю искусно попой и ощущаю на ней горящий взгляд.

— Хочется и колется, да? — самоуверенно отзываюсь, скрещивая на ней ладошки. Прикрывая. Хотя вряд ли его это остановит.

— Но нельзя.

— Вот родишь ты, — за спиной раздаётся угроза. — Я тебя выпорю!

Я хихикаю и слышу звук отодвигаемого стула. Тяжёлые и ужасно бьющие по нервной системе шаги.

А я, насколько могу, настолько быстро бегу к двери. Знаю, что Алекс сейчас нагонит и опять начнёт домогаться до меня. Целоваться, обниматься, и… да много чего! Так и не отпустит!

И я с надеждой подбегаю к двери. Судорожно дёргаю её на себя.

А она не поддаётся!

— Закрыта… — шепчу себе удивлённо под нос.

И рядом с головой внезапно опускается ладонь.

А я оборачиваюсь. Лучшая защита — нападение!

Складываю руки на груди. В претензии. И в обиде.

Ты посмотри, что делает!

— Ты играешь нечестно! — надуваю губки. Неприятно! Как он посмел вообще! Вгоняет ржавый гвоздь в моё сердце! И только представляю это, как глаза слезиться начинают. — Ты меня не лю-юбишь.

Едва не плачу.

Обидно до жути! Клятые гормоны!

Его жесткие пальцы приземляются мне на подбородок. А вторая ладонь приземляется на спину, притягивая к его телу.

— Паршивка, — обзывается, отчего расстраивает меня ещё сильнее. — Не любил бы, не пришлось бы почти полгода с Кёлером в судах ругаться. Ради тебя же не сел, столько нервов нам с тобой потратил.

Я опускаю взгляд вниз. Стыдно!

Эти полгода он и, правда, делал всё, лишь бы не загреметь в тюрьму. Делал всё, чтобы остаться со мной. И они были тяжёлыми. Выматывающими.

Но в то же время… самыми лучшими.

Кёлер подал в суд на Рихтера, и его чуть не посадили. Не всё так серьёзно, конечно, но Йенс не сдавался. Были подозрения, выдуманные доказательства, но Алекс выходил сухим из воды. Но тот извращенец не унимался и продолжал его гасить. Мой муж не сдавался. Хотя начал утомляться.

И тогда я подала ответный иск на Кёлера. За то, что чуть не изнасиловал меня. Алекс был против, чтобы я во всём этом участвовала, но…

Мне не хотелось потерять мужа. А он им только-только стал. Как раз через месяц, после того, как мы снова сошлись.

Но перед этим…

Мы достали запись с камер из комнаты проказ. Эти уроды их там хорошенько наставили, чтобы потом сплавить в порно-студию.

На которой сейчас отлично работает Бельц! И нет, мне ничуть никого не жаль.

Поделом! Буду злой, но так им и надо.

Меня волнует только тётушка, что, наконец, начала строить своё счастье с мужчиной.

Моя сестра, которая, кажется, тоже начала приглядываться к одному врачу, который ухлёстывает за ней уже не первый год.

И друзья, у которых всё прекрасно.

И, конечно же, мой… любимый кредитор, что задрал выбивать из меня долги. И хоть он этого не делает, часто шутит на эту тему. Всё должницей зовёт, да по паху хлопает. Придурок озабоченный.

Но за это…

— Прости, — снова поднимаю свои ладони к его лицу и прижимаюсь, как могу. — Но ты ведь знаешь, что я тебя лю?

Мило улыбаюсь и вижу, как тает этот морозный лёд в его серых, таких очаровательных глазах.

— Знаю, — оставляет лёгкий поцелуй. — Как и я тебя.

И я улыбаюсь.

Таю его в объятиях. Под его ласками. От умелого языка. И отдаюсь. Прямо как в первый раз. И прощаю всё вновь. Даже этот щипок на попе, из-за которого кусаю Рихтера за губу.

А он отрывается. Мы прислоняемся друг к другу лбами и тяжело дышим.

— Я тебя никуда не отпущу, — шепчет так тихо, приглушённо, что я готова на всё. — Ты будешь со мной. Всегда.

Я усмехаюсь. Обвиваю его шею руками и получаю наслаждение от этого пожизненного приговора.

— Как прикажете, мой любимый судья.