Читать онлайн Эти Золотые мальчики

Плейлист

“Gambling Hearts” – Harrison Brome

“Shelter” – Harrison Brome

“Come Together” – Gary Clark Jr.

“Gold” – Kiiara

“It was a Good Day” – Ice Cube

“There’s No Way” – Lauv

“Ruin” – Shawn Mendes

“Slow Dancing in the Dark” – Joji

“Falling For You” – The 1975

“Often” – The Weeknd

“She Wants” – Metronomy

“Crave You” – Clairo

“Time of the Season” – The Zombies

“Bad Things” – Cults

“I Found” – Amber Run

“Teeth” – 5 Seconds of Summer

“Novacane” – Frank Ocean

“We Can Make Love” – SoMo

“Losin Control” – Russ

“Who Needs Love” – Trippie Redd

“Body” – Sinead Harnett

“Abandoned” – Trippie Redd

“Run” – Joji

“Candy Castle” – Glass Candy

“Yeah Right” – Joji

“I think I’m Okay” – Machine Gun Kelly

“Bad Things” – Machine Gun Kelly

“Tearing Me Up (Remix)” – Bob Moses

“Stuck in the Middle” – Tai Verdes

“Sweater Weather” – The Neighbourhood

“Broken” – lovelytheband

Пролог

Моей Блу-Джей:

Ты выглядела такой умиротворенной, что я не рискнула тебя будить. Если честно, это письмо – единственный шанс сообщить тебе все без слез. Вот бы всем быть такими крутыми девчонками, как ты… Знаю, ты ненавидишь, когда я нервничаю, поэтому попытаюсь перейти к сути.

Милая, мне придется ненадолго уехать. Ты, Скарлетт и Хантер – мой мир, так что я ненадолго. Две недели максимум. Вы едва успеете соскучиться. Обещаю.

Прежде чем ты даже подумаешь об этом: дело не в вас. Это касается только меня и вашего отца.

Нашей размолвки.

Тонкие стены не позволяют хранить секреты, потому я уверена: ты заметила, что наши ссоры стали одна другой безобразнее. Думаю, единственный способ починить то, что сломано между нами, – дать друг другу чуточку личного пространства. Мы никогда не научимся уживаться, если единственным способом взаимодействия будут бесконечные споры. Надеюсь, немного покоя и тишины помогут мне пройти через это, все обдумать. Может, оставшись один в спальне, ваш отец отложит в сторону бутылку и сделает то же самое.

Не пройдет и дня, чтобы я не вспомнила о вас троих. Хантер сейчас где-то работает, чтобы добыть немного денег, так что до него может быть довольно сложно дозвониться. Поэтому в том, что касается заботы о Скар, я надеюсь на тебя. Но даже не сомневаюсь, что ты справишься. Ты отлично с ней ладишь. Иногда я думаю, что ты для нее лучшая мать, чем я. Бог не так уж часто создает таких старших сестер, так что Скар равняется на тебя неспроста.

Я покидаю дом, пока ваш отец не проснулся и не поднял шум в ту же секунду, как увидел мои собранные сумки. Прошлой ночью он напился до беспамятства, так что, когда проснется, будет похож на разъяренного медведя. Наверное, лучше всего вам, девочки, держаться от него подальше, если сможете.

Чтобы привести мысли в порядок, я выключила телефон. Просто оставьте мне сообщение, и я перезвоню, когда смогу.

На кухонном столе лежит двадцатка, купите немного продуктов, пока Хантер не вернется с заработанными деньгами. Никакой вредной пищи, Блу! Я серьезно! Во время баскетбольного сезона ты немедленно пожалеешь об этом.

Уже скучаю по вам, детки. Поцелуй за меня Скарлетт. Буду дома сразу, как уляжется пыль.

Мама.

Глава 1

Июнь, четыре месяца спустя

Комкая написанные ею слова, я чувствую тяжесть.

Так я должна была поступить в то утро, когда обнаружила этот самый листок с пятнами кофе, приклеенный скотчем к двери моей комнаты. Вместо этого я аккуратно положила его в бумажник, как крошечную святыню, и носила с собой, куда бы ни отправилась.

Я вечно тоскую по тем обрывкам любви, что она оставляет после себя. Легковесным и ярким, как конфетти. И нахожу их снова в самые неподходящие моменты. Как, например, сейчас. Вокруг бушует грандиозная вечеринка, а я упускаю прекрасную возможность просто побыть молодой и свободной. Почему? Потому что, роясь в клатче в поисках жвачки, я наткнулась на то самое письмо, и внезапно застряла в моменте, размышляя о маминой извращенной версии любви. Мне бы болтать с каким-нибудь симпатичным парнем или танцевать так, будто завтра наступит конец света, но нет.

– А вот и ты! Похоже, мой шлюший радар все еще работает, – невнятно произносит Джулс.

Я так быстро сменяю хмурость на улыбку, что становится страшно.

– Какие милые вещи ты говоришь, – поддразниваю я в ответ, разглаживая обеими ладонями белые льняные шорты, на которых она настояла. Они – часть комплекта, включающего черный топ, черные туфли на каблуках и серебряные серьги-кольца. Единственная вещь, которая на самом деле принадлежит мне, – это клатч.

Более игривая, чем обычно, Джулс нежно перебрасывает мою светлую косу на плечо. Она сделала ее несколько часов назад, пока мы ждали такси. Я бы и сама заплелась, но эта дурацкая шина на пальце делает простые вещи практически невозможными.

Для справки на будущее: если безрассудно бьешь кулаком в лицо, то непременно получаешь перелом сустава. Но, если быть честной, оно того стоило. Пусть и привело к отчислению в конце года и трудностям с поступлением в «Сайпресс Преп».

Я бы вряд ли завязала драку снова, но и сожалений у меня тоже нет.

Судя по остекленевшим глазам Джулс, сегодня вечером я потерпела неудачу в качестве лучшей подружки. Я должна была убедиться, что она не потеряет контроль, но обнаруженное письмо надолго меня отвлекло.

– Ой! А ты откуда взялась? – икает Джулс, обращаясь к кирпичной стене, на которую неуклюже навалилась.

Я протягиваю руку, чтобы поддержать пьяную рыжулю, уже скользящую к полу. Ей повезло, что у меня хорошие рефлексы.

– Ты как, веселишься? – неохотно спрашивает она. – Знаю, ты бы лучше пошла в зал или куда-нибудь еще, вместо того чтобы тусоваться на северной стороне. Но мне кажется, что сегодняшний вечер важен.

– Ты уже об этом говорила, – бормочу я.

Она закатывает глаза.

– Потому что Джулс лучше знает, – с готовностью напоминает она.

Это все – вечеринка, броская одежда, накладные ресницы и макияж – ее фишка, не моя. Особенно в этой части города.

Словно по сигналу вселенной, воздух пронзают крики. Я смотрю налево, на трио обнявшихся девушек, которые, визжа, плюхаются в подсвеченный бассейн с бирюзовой водой.

Северный Сайпресс – пристанище богатых, элиты. Жители юга, такие как Джулс и я, выделяются, как нарыв на большом пальце. Я это чувствую. Стоя здесь – на лужайке обширного поместья какого-то привилегированного богатого хрена, – я более чем осознаю, что мы чужие. И все же я сдержала свое слово и пришла.

Конечно, соблазн бесплатной выпивки и переизбыток приятных глазу людей сыграли свою роль, да и Джулс было упорства не занимать, но дело не только в этом. Джулс хотела помочь мне акклиматизироваться, прежде чем я окажусь в этом мире в начале следующего учебного года, уже без страховочных тросов и дополнительного кислородного баллона.

С начала сентября я останусь в их власти с понедельника по пятницу. И только вечерами буду возвращаться к реальности родных кварталов, где каждый день заканчивается одинаково: исполнением на сон грядущий единственной серенады, которую когда-либо знал Южный Сайпресс – звука полицейских сирен и лая собак.

Дом, милый дом.

– Ты хоть кого-то здесь знаешь?

Задав вопрос, я смотрю на целующуюся парочку, проходящую мимо. Они едва замечают нас. В основном потому, что срывают друг с друга шмотки, словно животные, и вот уже через боковую дверь проскальзывают в гостевой домик.

– Нет, – отвечает Джулс. – Пандора упомянула, что вечеринка будет дикой, оставила этот адрес, в Беллвью-Хиллз, и я решила, что нам нужно заскочить. Даже не знаю, чей это дом.

Спасибо, Джулс! Как же мне нравится, что моя судьба была решена так просто.

– Пандора?

Джулс кивает.

– Таинственная девушка, которая распускает обо всех сплетни в социальных сетях.

– Это… – я не успеваю попросить разъяснений, как она резко прерывает меня.

– Здесь, похоже, больше сотни человек, тебе не кажется? – слова Джулс звучат приглушенно, потому что она произносит их через горлышко бутылки.

Она делает глоток, и ее голова опускается на мое плечо. Я пожимаю плечами.

– Примерно столько вместило бы футбольное поле.

– Мне вечность потребовалась, чтобы тебя найти. Я уже начала думать, что ты от меня прячешься, – за этим заявлением скрывается не один слой эмоций, поскольку она пьяна больше, чем я предполагала.

– Только не от тебя, красавица, – поддразниваю я. – На вечеринках я всегда возле наполненных рвотой мусорных баков. Моя тема.

С ее губ срывается отрыжка размером с человека, но Джулс едва ли смущена.

– Сарказм, ясно, – замечает она. – Если вспомню об этом утром, то точно обижусь. Так что приготовься к порке.

Даже пьяная, она может меня рассмешить.

Звук моего рингтона привлекает внимание Джулс раньше, чем мое. Она на удивление бдительна. Или просто любопытствует.

– Опять он?

– Ага, – я едва бросаю взгляд на экран, прежде чем нажать «игнорировать».

– Ты же знаешь, что не сможешь вечно уклоняться от его звонков?

Когда я снова пожимаю плечами, ее голова тоже приподнимается.

– Пока все шло отлично.

– Ключевое слово «пока», – я отворачиваюсь в сторону, когда ее дыхание, пропитанное алкоголем, заползает мне в ноздри. Тем временем подруга продолжает: – Он упрямый. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой.

К сожалению, я и правда знаю это лучше, чем кто-либо другой.

– Может, перезвонишь? Может, он что-то слышал от Хантера и…

– И, вообще-то, у меня в любом случае все хорошо, – перебиваю я ее. – Хантер сделал то, что сделал, и теперь он там, где ему самое место. Конец истории.

Ее остекленевший взгляд не отпускает. Я чувствую его на себе.

– Ладно, – соглашается она, – оставляю эту тему.

– Спасибо.

Когда она поднимает голову, чтобы кивнуть, ее растрепанные рыжие кудри слегка колышутся, и тут ее внимание привлекает моя рука. Или, скорее, то, что я все еще держу в руке.

– Это что?

Я упускаю шанс убрать письмо, и теперь оно у нее в руках. Джулс немного расправляет листок, а потом я вырываю его обратно, но, к сожалению, маленький уголок, за который она ухватилась, отрывается.

– Ничего важного.

И это правда. Слова моей матери не важны. Ложь никогда не бывает важна.

– Боже! Почти подловила меня, – усмехается Джулс, обращаясь теперь к моей спине, поскольку я направляюсь к костру.

Вокруг него танцуют люди, выкрикивающие слова песни Ice Cube “Today Was a Good Day”, и, похоже, принимают участие в каком-то чудаковатом ритуале спаривания в стиле нью-эйдж. Черт, я ведь реально могу быть права.

Пока не передумала, расправляю письмо и подношу его к огню. Позволяю загореться. Жду, пока его целиком не охватит пламя, а потом, наконец, отпускаю, едва не обжигая кончики пальцев. Хотя это похоже на меня. Такова уж я – вечно не уверена, когда уже все, хватит.

На самом деле, это семейное проклятие.

За полсекунды до того, как Джулс появляется в поле зрения, мне в руку вкладывают пиво. Мгновение я пялюсь на огонь сквозь тонированное коричневое стекло бутылки, а потом подношу ее к губам, чтобы сделать глоток.

У меня странно сжимается сердце, когда последний видимый клочок бумаги превращается в ничто. В отличие от большинства девушек, я не могу похвастаться безделушками, доставшимися от матери. Единственным подарком, полученным от родителей, был и остается список пороков длиннее моей руки.

– Ты в порядке? Мы можем уйти, если хочешь.

Ладонь Джулс ложится мне на плечо, и я не упускаю из виду, что она пытается быть заботливой. Однако я знаю эту девушку как свои пять пальцев, и она говорит вовсе не от чистого сердца.

– Все нормально. Можем потусоваться еще пару часов, если хочешь.

Я едва успеваю произнести эти слова, как она снова уплывает, находя себе занятие по душе. Ничего страшного. Рядом с заполненным рвотой мусорным баком для меня всегда зарезервировано местечко.

Бросаю последний взгляд на пламя, понимая, что оно выжгло из моей жизни. Однако болезненная хватка сентиментальности быстро слабеет. Все потому, что мое внимание ускользает, влекомое невидимой силой, и останавливается на трех одинаковых парах глаз, устремленных на меня. Задумчивые, подернутые ленцой, хищные взгляды заставляют меня ощущать странную одержимость. Гипноз, из-за которого я не в состоянии отвернуться. Незнакомцы очень похожи внешне, из чего следует вывод, что они, наверное, братья.

Эти божества с волосами цвета воронова крыла определенно заметили меня, и теперь мне даже кажется, что они говорят обо мне. Двое наклоняются поближе, чтобы поговорить с тем, что посередине. Прекрасное скопление сексуальности.

Серьёзно? «Скопление сексуальности»? Это лучшее, на что ты способна, Блу?

Очевидно, мой мозг поджарился. И с каждой секундой подрумянивается все больше.

Они сидят у костра, взгромоздившись на высокие стулья. Точно такие же расставлены всюду по дворику. Только под этими тремя богами, похоже, троны. Именно присутствие этой троицы имеет значение. Они разительно отличаются от всех других парней на вечеринке.

Они крупные, широкие во всех нужных местах – в плечах, в груди. С плотными, поджарыми торсами. Я встречала людей, которые заполняют собой всю комнату, но никогда не видела никого настолько внушительного, как эти трое, на открытом пространстве.

Где они прятались всю ночь?

Даже когда те парни, что сидят по бокам, отвлекаются на парочку девчонок в бикини, тот, что посередине, остается сосредоточенным. В его глазах, будто адское пламя, отражаются всполохи костра, и, клянусь, это существо излучает секс, как разведенный огонь – свет. Совершенно им завороженная, я почти уверена, что вижу, как его душа движется по двору, проходит сквозь пламя и обдает мою кожу жаром миллиона солнц. Он – все, что передо мной осталось, и это вызывает у меня крайне неопределенные эмоции. По той простой причине, что я не знаю, заслуживает ли он этого.

Не надумывай себе ничего, идиотка.

Всю его руку, скользя вверх, огибают черные чернила. На запястье часы, усыпанные бриллиантами, – они то поблескивают на свету, то исчезают под рукавом белого лонгслива, сжимающего его мощные бицепсы. Он сидит на троне, словно бог, наблюдающий за своим народом, застывший во времени, в то время как мир движется вокруг него. На самом деле, нетрудно представить, что в эту роль он вписался бы мастерски.

Ровный плеск басов, пульсирующих из высоких динамиков, стихает, и начинается новая песня – нечто глубокое и запоминающееся, идеально вписывающееся в атмосферу. Внезапно ко мне возвращается Джулс, чуть протрезвевшая после танцев. Она пыхтит рядом со мной, и я правда хочу уделить ей внимание, которого она заслуживает, но не могу. Потому что греческая статуя, облаченная в плоть, поднялась со своего трона, и, если я не совсем спятила… направляется в мою сторону.

Боже. Мой.

Он чертовски высокий, как мне и представлялось, и я замираю, когда толпа расступается в ожидании каждого его шага. Острые углы его челюсти и скул – новая планка совершенства – заставили бы любую модель позеленеть от зависти. Ни одной «средней» черты. Несравненный эталон.

Он направляется ко мне медленной, целенаправленной походкой, широкие плечи под его лонгсливом движутся в такт, и я практически таю. Ткань облегает его фигуру до талии, где передняя часть лонгслива скрывается за дизайнерским ремнем, продетым сквозь темные джинсы.

Его пристальный взгляд устремлен на меня, и я с трудом сглатываю, вспоминая, что не одна, только когда Джулс говорит:

– О божечки, детка… Ты хоть представляешь, кто это?

Я не поворачиваюсь, но знаю, что Джулс наверняка проследила за моим взглядом. Единственный ответ, который я даю, – это смущенно-рассеянное покачивание головой.

– Сам Царь Мидас.

Она говорит это так, будто я знаю, что это значит. Однако я сейчас немного не в себе, чтобы искать ясности.

– Наверное, это их дом, – добавляет она. – Ну, то есть, один из них. Главный особняк их семьи в центре города, пентхаус в одном из отелей их отца или что-то в этом роде. Думаю, у парней даже свой этаж есть, но это могут быть слухи. Но, если без шуток, я бы собственную бабушку растоптала, лишь бы прикоснуться ко всей этой роскоши. Черт, да я бы просто ради удовольствия это сделала, – нахально добавляет она. – И это даже не шутка.

На мгновение воцаряется тишина, во время которой ни я, ни она ничего не говорим.

Затем, внезапно:

– Он идет сюда? – визжит она.

Джулс тут же встает мне за спину, поправить прическу. Я не обижаюсь на ее предположение, будто он заметил только ее. Джулс не тщеславна, да и меня не считает каким-то гадким утенком. Просто в нашей дружбе это в порядке вещей. Я девчонка-сорванец, проклявшая тот день, когда сиськи таки выросли. Между тем, Джулс набивала в лифчик вату с пятого класса, потому что ей не хватало терпения подождать, пока мать-природа подарит ей собственную грудь.

Флирт и свидания – ее конек. Работа и баскетбольный мяч – мой. Только в начале девятого класса, благодаря изнурительным тренировкам на выходных, я научилась ходить на каблуках. Ведь Джулс картинно закатила глаза, когда на осенний бал в тот год я пришла в высоких кедах. Я же не видела в этом никакой проблемы.

– Пожалуйста, пусть мне повезет сегодня, – кажется, она хотела прошептать это самой себе, но вместо этого повторяет фразу трижды, как заклинание.

Теперь он ближе, только по другую сторону костра. Но прежде, чем он успевает обогнуть пламя…

Его перехватывают.

Вот дерьмо.

Грудастая чирлидерша с каштановыми волосами до талии возникает в поле зрения, загораживая мне обзор. Поначалу она не представляет особой угрозы, они просто обмениваются фразами, но, когда она скользит своими крошечными пальчиками с маникюром вниз по его животу, сердце замирает. Проклятые пальцы не останавливаются, пока не добираются до его ширинки. И я говорю не просто о каком-то случайном касании. Я имею в виду, что эта цыпочка обхватывает его целой пригоршней. Как будто вокруг больше никого нет.

Именно тогда его пристальный взгляд покидает меня. Девица шепчет что-то еще, и это вызывает на его полных губах красноречивую улыбку. В этот момент я понимаю, что у меня нет шансов вернуть его внимание. Ни один парень никогда не откажется от верного «да» ради сомнительного «может быть».

Он не сопротивляется, когда «шлюховатая Барби» берет его за руку, ведя в сторону главного дома и далее, вероятно, в спальню.

Я понимаю, что мой взгляд все еще прикован к тому месту, где они только что стояли, и, скорее всего, выгляжу как беспомощный щенок. Но так уж я себя чувствую. Щенком, которого только что столкнули задом с крыльца в ледяной снег.

– Уф, – вздыхает Джулс. – Что ж, это было отстойно. Кульминация безбожно запорота.

Несмотря на разочарование, врезавшееся в грудь, словно нож, я смеюсь.

– История моей жизни.

Подруга резко поворачивается, осознав суть моих слов.

– Погоди-ка, блин, минутку! – говорит она, растягивая слоги для драматического эффекта. – Ты… сама ледяная королева… заинтересовалась им?

С губ срывается вздох.

– Не слишком радуйся. Ты ведь все видела. Так, один пшик.

– Может, и пшик, но этот прорыв все равно заслуживает признания. У тебя вообще был кто-то с тех пор, как…

– Не… произноси его имя, – резко предупреждаю я, отчего ее руки тут же взлетают к небу в знак капитуляции.

– Ладно, ладно, – уступает Джулс. – Ну, как бы тут ни было весело, думаю, с меня хватит этого маленького званого вечера, – объявляет она.

Я удивлена, но слишком рада перспективе свалить отсюда, чтобы спрашивать, что заставило ее передумать.

– А мне нужно проведать Скар. Она вечно пытается незаметно протащить в дом Шейна, когда я не на посту.

Мы пересекаем лужайку, и Джулс смеется, сжимая мою руку.

– Успокойся, Би Джей! Скар и Шейн просто друзья. Несмотря на то, что они братья, Шейн совсем не такой, как…

– Не. Произноси. Его. Имя! – снова пресекаю ее я. – Если ты произнесешь имя, то вызовешь его, как какого-нибудь… не знаю… злобного демона.

– Злобного и горячего демона, – бормочет она, что побуждает меня ткнуть ее локтем под ребра.

Джулс с улыбкой закатывает глаза.

– Ладно. Как скажешь. Я не буду называть его имени.

Сердце немного успокаивается. Мы, спотыкаясь, рука об руку шагаем по траве.

– Спасибо.

Джулс смотрит на меня, и только когда она прикусывает губу, я понимаю, что у нее за план, но останавливать ее уже поздно.

– Рикки Руиз! – выпаливает она куда-то в небеса, и слов уже не вернуть. Даже когда она прижимает ладонь к губам. Широкая, глупая улыбка, которую она прячет за рукой, вызывает у меня желание врезать ей по носу.

– Видишь? – сияет она. – Я произнесла имя, и ничего не произошло.

Я слышу ее громко и отчетливо, но она прекрасно знает, почему я не вижусь с Рикки. Потому что таков теперь порядок – никаких непрошеных визитов, никаких случайных телефонных звонков.

Не то чтобы в последние месяцы он соблюдал хоть какие-то границы.

На меня обрушивается шквал страшных видений, воспоминаний о том, как он превратился из лучшего друга моего старшего брата в… честно говоря, это даже не имеет значения.

Все давно в прошлом.

– Небеса не пошатнулись, – продолжает Джулс, пытаясь продвинуть свою мысль. – Земля не разверзлась и не поглотила нас. Ты волновалась абсолютно…

Раздается телефонный звонок, и я на несколько секунд теряю дар речи, в шоке от того, насколько оказалась права.

– Смотри, что ты наделала, Джулс! – кричу я, не в силах сдержать улыбку. Еще немного – и смеюсь в голос.

– Погоди, ты серьезно сохранила этого чувака в своих контактах как «Ошибку»?

Она увидела надпись до того, как я нажала «игнорировать».

Я решаю не отвечать ни ей, ни ему. Тем временем Джулс покачивает головой, отчего ее рыжая грива забавно колышется.

– Немного грубовато, тебе не кажется, Би Джей?

– Примерно так же грубовато, как и то, что ты продолжаешь меня так называть, хотя я бесчисленное количество раз просила тебя этого не делать, – я удобно пренебрегаю остальной частью ее комментария.

– Да, мы об этом говорили. Но я выстрадала более десяти лет дружбы и думаю, что заслужила право называть тебя так ради хохмы[1], – утверждает она. – А теперь прекрати пытаться сменить тему.

Попалась.

– Из миллиарда сообщений, что он тебе оставил, ты прекрасно знаешь, что он звонит не потому, что хочет поболтать о вас. Так почему бы не ответить? Может, избавишь его уже от страданий?

Теоретически, Джулс на сто процентов права, но она кое-что забывает. Мне неинтересно разговаривать с Хантером или о нем. Он сам виноват, вот пусть и разгребает.

В одиночку.

– «Убер» там далеко? – спрашиваю я, не желая продолжать этот разговор.

Джулс явно не хочет отступать, но она знает, что я упрямая, меня сложно заставить что-то делать, если я не хочу.

– Пять минут.

Класс. Почти уверена, что смогу избежать возобновления этого разговора на пять жалких минут.

Мы стоим на краю дороги в тишине, что на нас не похоже. Джулс пристальным взглядом прожигает дыру в моем лице. Она расстроена, что я замкнулась.

– Окей, поговорим о чем-нибудь другом, – соглашается она, а затем отпускает мою руку, после чего скрещивает обе свои на груди. – Скажи, как тебе сегодняшний вечер.

Я не совсем понимаю, к чему она клонит, поэтому пожимаю плечами.

– Нормально, наверное. Кучка избалованных богатых детишек, курят травку и бухают. Совсем как у нас, на юге, только дома побольше и денег вагон.

Она закатывает глаза. Это явно не тот ответ, который она искала.

– Как думаешь, с тобой, ну, знаешь, все будет в порядке? – я не упускаю искреннюю озабоченность в ее тоне. – Большинство из них будут твоими одноклассниками в «Сайпресс Преп». Просто хочу знать, что ты не против перемен.

– «Сайпресс Преп» – лишь средство для достижения цели, – отвечаю я со вздохом. – Просто возможность, а у меня их не так много, так что… нужно ловить момент и все такое.

Я замолкаю. Мысли переключаются на то, как я получила упомянутую возможность. Мне вообще не хочется думать о брате в эту секунду, однако я должна поблагодарить его.

– Ты всегда такая уклончивая, – обвиняет Джулс, что вовсе не ложь.

– И ты любишь меня такой, какая я есть.

– М-м-м… скорее, я терплю тебя такой, какая ты есть. Большая разница, Би Джей.

Свет фар, направленных в нашу сторону, заставляет меня вздохнуть с облегчением. Первый шаг к окончанию этой ночи. Я сыта по горло притворством: будто мне здесь хорошо, будто в этом году моя жизнь не перевернулась с ног на голову.

Во многих отношениях.

Все, чего я хочу, – это вернуться домой, насладиться летними каникулами и последним отрезком нормальной жизни, который у меня остался.

Время не ждет. И лучше посмаковать момент как следует, если есть такая возможность.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Как и ожидалось, вечеринка вышла эпичной. Спасибо любимым тройняшкам северной стороны, братьям Голден. Никто не вызвал копов из-за шума, никто не совершил ни одного акта насилия, и лишь один идиот едва не утонул. Как ни крути, а это успех! Снимаем шляпы перед хозяевами вечеринки: Царем Мидасом, Мистером Сильвером и Красавчиком Ди.

P.S.: В толпе приметили парочку новых лиц, весьма свободолюбивую рыжулю и сдержанную блондиночку. У кого-то есть по ним инфа? Можете быть уверенными в одном: если они задержатся здесь, я без сплетен вас не оставлю.

И еще P.S.: Не могу не подчеркнуть, как важно использование презервативов. Если мы чему и научились у того придурка, который чуть не утонул в крошечном бассейне, так это тому, что мир еще не готов к размножению этого поколения.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 2

Июль, месяц спустя

Стерлинг просовывает голову в кабинет из коридора. Он на стреме, но до смерти напуган, что совсем не помогает.

– Скорее, черт тебя дери! – предупреждает он. – Дэйн только что прислал сообщение. Они подъезжают.

Я слышу его, прогоняю, а затем продолжаю поиск. Пара минут на парковке, затем полторы минуты на лифте на двадцать шестой этаж. Если я к тому времени не закончу, нам крышка.

– Да где же ты? – шепотом вопрошаю я в никуда, жалея, что Дэйн не остался, чтобы помочь мне обыскать кабинет отца. Но хорошо, что он дежурит в вестибюле. Именно благодаря ему теперь известно расчетное время прибытия родителей. Впрочем, мы могли бы лучше все спланировать, если бы «идея ограбления» не была разработана примерно минут десять назад.

Все началось с телефонного разговора – переросшего в скандал – между мной и моим отцом. Сосед по участку в Беллвью-Хиллз решил, что сегодня отличная ночь для стукачества, и разболтал, что с начала лета мы устраивали там вечеринки почти каждые выходные. Итак, пока родительский автомобиль мчался по улицам Сайпресса, мама на заднем плане молча слушала наш разговор, а отец сообщил моим братьям и мне, что доступ ко всем нашим банковским счетам заблокирован до начала учебного года.

Он разозлился, но к сохранности дома это не имело ровно никакого отношения. Да он почти год там не был. Все дело в контроле. Всемогущему Вину Голдену ненавистна мысль о том, что нечто подобное происходит у него под носом без его разрешения.

Итак, вместо того, чтобы потерять сделку, которую заключил с владельцем Chevelle 1970 года выпуска, я позволю старому доброму Вину оплатить счет.

Уведомления на телефоне срабатывают как сумасшедшие, а по другую сторону порога Стерлинг начинает шепотом проклинать меня. Сочетание этих звуков играет на нервах. Он слетает с катушек, из-за чего я начинаю слетать с катушек.

– У Пандоры новости, – говорит Стерлинг. – Один из ее приспешников сообщил, что Вин несколько раз проехал на красный свет.

Что ж, если он настолько взбешен, что мчится сюда, нарушая правила, то мое окно спасения только что закрылось еще на чуть-чуть.

Я выдвигаю ящик стола, все еще надеясь, что наткнусь на специфическую кредитную карту. Черную, без лимита. Ту, которую отец вынимает только тогда, когда реально все просрал, настолько, что единственное средство искупить вину – купить маме что-нибудь достаточно дорогое, чтобы она перестала рыдать.

Печально то, что обычно это происходит не реже трех-четырех раз в год. Вот такой он мудак.

Я не стану использовать карту для покупки бриллиантов или оплаты какого-нибудь экзотического отпуска. У моего «транжирства» под капотом двигатель LS6 454.

– Барахло. Мусор. Дерьмо.

Просмотр целой стопки нераспечатанных конвертов только замедляет меня. Я отодвигаю их в сторону и все равно ничего не нахожу.

– А, к черту. Вернусь, как спать лягут.

– Вовремя, блин, – Стерлинг едва успевает произнести эти слова, и я уже слышу, как он улепетывает по мраморному полу прочь. Почти уверен, он уже добрался до лифта, ждет, чтобы спуститься на этаж ниже, туда, где живем мы с парнями.

– Когда, мать твою, ты успел стать таким слабаком? – кричу я, зная, что к этому моменту он, вероятно, слишком далеко, чтобы услышать меня.

Давненько я не видел его таким взвинченным. Каждый год вся команда отказывается от травки с июля до конца нашего футбольного сезона. Только вот Стерлинг воспринимает это несколько иначе, чем остальные. В то время как мы наслаждаемся этим дерьмом, ему, черт возьми, оно практически необходимо, чтобы функционировать. У чувака нервы натянуты крепче гитарных струн, и единственное, что хоть как-то компенсирует это, – частый секс.

К счастью для него, найти свободную задницу не так уж сложно.

Я почти у двери, на свободе, но останавливаюсь, и подошвы кроссовок скрипят, соприкасаясь с плиткой. Возвращение назад – это, пожалуй, самое глупое, что можно сделать, но… У меня появилась идея, где может быть карточка.

– Дерьмо.

Я бросаю взгляд на дальнюю стену. Отвратительная картина маслом в золотой раме, висящая прямо над камином, – нечто большее, чем произведение искусства. За ней скрывается сейф. Отец понятия не имеет, что я знаю код с тех пор, как мне стукнуло десять. Один из его многочисленных секретов, которые я храню на протяжении многих лет.

Только вот этот секрет реально может мне помочь, что в новинку.

Я бросаю взгляд в сторону свободы, а затем снова оборачиваюсь к тайне за холстом.

– Проклятье, – бормочу я.

Проскочив по комнате со скоростью света, я уже поворачиваю картину на скрытых петлях. Из-под нее на меня смотрит множество светящихся зеленых цифр. Я набираю заветные шесть, навсегда запечатленные в моей памяти. Кнопки издают звуковой сигнал при каждом прикосновении, и гребаное беспокойство Стерлинга теперь овладевает и мной.

Я нажимаю последнюю цифру и… успех. На какую-то сумасшедшую секунду я кажусь самому себе агентом 007, но потом вспоминаю о том, что часики тикают. Заглядываю внутрь маленького железного ящика и провожу инвентаризацию.

Серебристая флешка.

Один из нескольких пистолетов, которыми он владеет. Коробка с патронами.

Карточка, за которой я пришел, и… сотовый телефон.

Хочу полностью проигнорировать все, кроме карточки, но все равно теряю концентрацию, сосредотачиваясь на темном экране в задней части сейфа.

Наверняка существует совершенно разумное, невинное объяснение тому, почему мой отец – уважаемый застройщик в Сайпресс-Пойнт и за его пределами – хранит здесь этот телефон. Однако, чтобы поверить в это, мне пришлось бы притвориться, будто я не знаю человека под маской.

Он холодный манипулятор, дерьмовый отец и муж-изменник – триединство сволочизма.

Искушение слишком велико. Телефон оказывается в моих руках прежде, чем я успеваю себя отговорить. Быстро оглянувшись через плечо, включаю его. Пятнадцать или двадцать секунд, которые требуются, чтобы устройство заработало, кажутся часами. Когда телефон, наконец, оживает, мне предлагается ввести код доступа. Он может быть каким угодно, но мне не приходится пробовать больше одного раза. Код – те же шесть цифр, что и на сейфе, и на лифте, что обеспечивает доступ в пентхаус.

День рождения моей матери.

Вина сыграла свою роль, без сомнений.

Приложений не так много, а это означает, что вряд ли он часто ими пользуется. Я начинаю с кажущейся фиктивной учетной записи электронной почты, привязанной к телефону. Никаких писем. Двигаюсь дальше. Следующее логичное место для поиска – сообщения и журнал вызовов. Все, что могло там быть, скорее всего, стерто. После перехожу к галерее и сразу же недоумеваю.

В другой реальности я был бы шокирован, обнаружив у отца фотки какой-нибудь полуголой цыпочки, но в этой – я не верю, что он непогрешим. Женщины – его слабость. На данный момент это даже не секрет. Но кое-что реально выбивает из меня дух: я увеличиваю изображение и отчетливо вижу ее лицо.

Я знаю эту девушку на фото.

То есть, мы так и не встретились лично, но… лицо я не забыл.

Я впервые увидел ее, когда она стояла у костра, на вечеринке чуть больше месяца назад. Такая невинная, глаза лани. Черт, никто никогда не подумал бы о ней так, если бы увидел то, что вижу я.

Она позирует, лежа на белой простыне, полные губы улыбаются в камеру для селфи, сиськи выставлены напоказ. Помню, у костра я задавался вопросом, как бы она выглядела, вот так растянувшись на моей кровати без единой детали одежды. На самом деле, если бы Паркер не отвлекла меня обещанием «лучшего минета, который у меня когда-либо был», я бы, возможно, выяснил это сам.

P.S. Паркер солгала. Ее минет откровенно такой себе, но я отвлекся.

Девушка на этой фотографии не старше меня и моих братьев – восемнадцать, может быть, даже меньше. Другими словами, она слишком молода для моего отца.

Я позволяю взгляду скользнуть ниже, по гладкой загорелой коже, вплоть до кольца в пупке. Ловлю себя на мысли – а если бы кадр на этом не заканчивался, увидел бы я ее полностью обнаженной?

Осознав, что на самом деле хочу эту девушку, я встряхиваю головой. Сменив фокус, я обретаю новую цель – соединить точки, определить, как могла появиться эта фотография. Контекст, однако, понять довольно трудно.

Он был там, когда она сделала фото?

Она так ответила на его особую просьбу?

Она отправила фото, чтобы напомнить ему, чего ему не хватает?

В желудке скручивается узел, и, клянусь, кровь, текущая по моим венам, превращается в яд, сжигающий меня изнутри. Такие сучки видят лишь одно, когда смотрят на моего отца.

Деньги.

Они упускают только одну деталь: рядом с ним уже есть женщина. Женщина, прошедшая через все – хорошее, плохое и уродливое. Мама – безнадежный романтик, когда дело доходит до оправдания жалкой задницы отца. Акцент на слове «безнадежный». Проблема в том, что он знает – она никогда не уйдет. Потому меняться он не собирается.

И тут возникает новенькая игрушка, которая забирает те жалкие минуты, что он не проводит в своем офисе. Причина, по которой он в другие дни где-то пропадает. Очередная охотница за деньгами, высасывающая бабки с его счета.

Идеально.

Вместо того, чтобы взять телефон и надеяться, что отец не заметит пропажи, я достаю свой собственный и делаю снимок.

Кем бы она ни была, что бы ни задумала забрать из этой семьи – если осталось что-то, не украденное другими женщинами, – у меня для нее сюрприз.

Когда я найду ее – а я ее обязательно найду – клянусь, я не остановлюсь, пока не разнесу весь ее гребаный мир в клочья.

Око за око, сучка.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Замечено: демон скорости, мистер Вин Голден, несся, как безумный, на своем «Шевроле Тахо» по улицам нижнего Сайпресс-Поинта. Ц-ц-ц, мальчики. Что же вы натворили, чтобы навлечь на себя праведный гнев Большого Папочки?

Царь Мидас, Мистер Сильвер, Красавчик Ди, я нечасто раздаю подобные приглашения, но, если потрудитесь объяснить, слово ваше. Пытливые умы хотят знать.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 3

Вторая половина августа, семь недель спустя

От двери Майка ничего, кроме щепок, не останется, когда я с ней закончу. У него есть давнее правило, чтобы его не беспокоили до полудня, но к черту это, и к черту его самого. К черту невнятную лекцию, которую мне придется выслушать, когда он, наконец, придет в себя.

Даже просто думая об этом, я уже ощущаю запах виски дневной выдержки в его дыхании, чувствую влажный жар, обдающий кожу, когда он касается моего лица. Признак того, что он очень зол.

Он всегда зол.

И все же, пусть я знаю, что произойдет, значение для меня имеет лишь одно, – уведомление об отключении электричества, которое я комкаю в кулаке. Если бы я не порылась в захламленном ящике в поисках ручки, чтобы подделать его подпись на бумагах для Скарлетт, то никогда бы не нашла письмо.

Я снова стучу ладонью по двери.

– Одна неделя, Майк! Через неделю они отключат электричество. Большое спасибо, что предупредил!

Кого я обманываю? Это бессмысленно. Я опускаюсь на пол, и мне вспоминается, что единственное, что этот мужчина когда-либо любил, кроме мамы – какими бы токсичными их отношения ни были, – это выпивка. Теперь, кажется, он окончательно наплевал на все остальное.

Включая нас, его собственных детей. Не отец года, увы.

Из его спальни доносится шуршащий звук, и я прижимаюсь ухом к двери, слышу громкий стук и стон. А после тишина. Наступает реальность, и вот мне снова нужно все исправлять.

Как всегда.

В глазах стоят яростные слезы. Но я сдерживаю их только потому, что вижу девушку с растрепанными волосами, окрашенными в розовый, которая сонно бредет по коридору. Чувствуя себя немного виноватой за то, что разбудила ее гневной тирадой, заставляю себя улыбнуться. Это лучшее, что я могу сделать. Не в моих силах оградить ее от реальности нашей жизни, здесь, под крышей Майка.

Мама говаривала, мол, Скарлетт такой же мой ребенок, как и ее. Это правда, пусть иногда мне и хочется врезать этой девчонке по башке ее же шлепанцем. Конечно, сейчас Скар вытянулась и догнала меня в росте, но она всегда будет моей младшей сестрой.

Всегда.

– Боже! Что за шум? – она цепляется за стену, пока не устраивается рядом со мной, прижимаясь бедром к моему.

Быстро засунув уведомление об отключении в карман пижамных штанов, я снова улыбаюсь, пытаясь скрыть, как же сильно я взбешена.

– Тебе не о чем беспокоиться, – это лучший ответ, который я могу придумать, не прибегая ко лжи. Хотя, наверное, это все равно ложь. Нам всем скоро придется сидеть в темноте, и об этом стоит побеспокоиться. Однако это не ее бремя.

А мое.

Единственный способ не быть жестко допрошенной, это сменить тему, что я, собственно, и делаю.

– Я подписала форму. К понедельнику все готово.

Уголок ее рта приподнимается, затем она наклоняется, кладет голову мне на плечо.

– Спасибо, сестренка.

Я киваю, давая ей понять, что не против объятий.

– Итак, еще несколько дней, и ты официально станешь старшеклассницей. Какие чувства? – я толкаю ее колено своим, и она пожимает плечами.

– Хорошие, наверное. Было бы классно, если бы ты была там со мной.

За этими словами следует чувство вины, пусть и не я отправила заявку на стипендию в «Сайпресс Преп». Это был Хантер. Похоже, он увидел во мне нечто такое, чего, по его мнению, не видели родители. Так что тайная подача заявки была его способом показать мне, что я круче, чем думаю.

А потом он сделал то, что сделал.

Благодаря его усилиям год назад я попала в список ожидания, а затем, наконец, пришло письмо о приеме на обучение в следующем семестре, в начале выпускного года. Ведь все подростки просто обожают, когда их переводят в новую школу, в которой они не знают ни души.

А здесь должна быть табличка «Сарказм».

Я почувствовала себя обязанной сказать «да», когда письмо пришло, но за такой ответ придется заплатить высокую цену. Такой ответ означает оставить Скарлетт один на один с суровыми пейзажами средней школы Южного Сайпресса – худшей из сомнительных школ города. Конечно, Джулс присмотрит за ней, но я не уверена, что кто-либо способен справиться с этой работой так же хорошо, как я.

Я продолжаю твердить себе, что с ней все будет в порядке, ведь мы с ней стойкие, но все равно волнуюсь. Позволить эмоциям управлять нашими решениями – непозволительная роскошь. Я должна смириться, стать холодной и рациональной ради нас обеих.

– Знаешь, нервничать нужно вовсе не мне, Преппи, – поддразнивает она. – Как ты приспособишься постоянно находиться под пристальным оком Пандоры?

Я хмурюсь.

– Что за Пандора? Джулс ее упоминала.

Очевидно, мое невежество раздражает сестру, поскольку в ответ я получаю закатывание глаз.

– Ты как будто в другой вселенной живешь. Клянусь, – усмехается она. – Она – или он, никто точно не знает, – очень влиятельный человек в социальных сетях. Она публикует все, что видит. Ну или ее приспешники это делают. Например, в ее приложении и во всех ее социальных аккаунтах. Как только тема проплачена, если она заслуживает освещения, то Пандора на сто процентов о ней расскажет. В основном сплетни о ребятах с северной стороны, но следят за всеми, – добавляет она. – Так что считай себя предупрежденной.

Я не могу удержаться от смеха. Скарлетт всегда была немного драматичной.

– Ну, я почти уверена, что начну свой год невидимкой и закончу ею же. Так что не нужно беспокоиться: куда уж мне запятнать доброе имя нашей семьи, – поддразниваю я, зная, что наше имя ничего не значит в тех кругах.

Как по команде, словно в подтверждение только что пришедшей мне в голову мысли, Майк – все еще пьяный и в отключке – громко пердит по ту сторону двери.

Скарлетт разевает рот, изо всех сил стараясь не рассмеяться, а после мы одновременно теряем самообладание и ржем. Такие уж мы, девчонки с лучшими манерами на свете.

Мой взгляд перемещается на часы на стене, прямо над длинным, большим столом, на котором в страшном беспорядке валяется хлам, скопившийся за неделю, и который мы поленились убрать.

– Черт! – я вскакиваю. – Мне пора. Скоро начнется инструктаж для старшеклассников.

– Ты вечно куда-то убегаешь, – небрежно бросает сестра, но ее слова все равно стреляют в самое сердце. Этим летом я часто работала в закусочной, надеясь накопить достаточно денег, чтобы купить нам обеим парочку новых вещей для школы. Но после оплаты счетов, а теперь и уведомления об отключении света, я не очень-то уверена, что мы пройдемся по магазинам.

– Знаю, – вздыхаю я. – Кажется, что это никогда не закончится.

– Так сделай себе одолжение, – громко говорит Скарлетт.

Я хлопаю дверью своей спальни и натягиваю джинсовые шорты.

– Какое же?

– Я сейчас отправлю тебе сообщение со ссылкой на скачивание приложения «Сплетни», – говорит она из коридора. – Если хочешь пережить школьную драму, предлагаю тебе играть на опережение.

И снова этот драматизм.

Собираю волосы в конский хвост и спрашиваю:

– Почему тебя все это так интересует? Ты ведь даже не знаешь этих людей. В этом приложении копаются в грязном белье северных, разве нет? Кучка снобов хвастается очередным европейским турне или тем, как они только что отклонили приглашение на премьеру какого-то фильма.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы это не прозвучало горько и разочарованно, но розовая бумажка, испортившая мне утро, усложняет эту задачу.

– Ты не захочешь стать частью этого мира, – говорю я ей, но когда в коридоре воцаряется тишина, я заправляю только переднюю часть майки и рывком открываю дверь, чтобы спросить еще раз: – Ты же не хочешь стать частью этого мира, верно, Скарлетт?

Она пожимает плечами, но не дает прямого ответа.

– А разве не все мы этого хотим? Чтобы весь мир лежал у нас на ладони?

Я прикусываю язык, лишь бы не ляпнуть то, что приходит на ум. Что мечты о подобных вещах заставляют многих девушек совершать невероятно глупые и безрассудные поступки.

– Осторожнее, малышка. Ты слишком размечталась, – предупреждаю я, но не могу с уверенностью сказать, что меня услышали.

Скарлетт высовывает язык, и, проходя мимо нее в коридоре, я взъерошиваю ее розовые волосы еще больше. Добравшись до кухонного стола, я наклоняюсь и достаю из-под него пару маминых кроссовок, которые позаимствовала.

– Скачай приложение, – повторяет Скар. Я закатываю глаза, пока она не смотрит.

– Хорошо, но только если ты помоешь посуду, пока меня не будет. Она уже три дня стоит нетронутая, и дом начинает вонять хуже, чем твои носки.

Мое заявление почти не находит отклика, ведь ее глаза, как всегда, прикованы к ярко светящемуся экрану. Мне не нравится это делать, но я все равно подбегаю к ней. Она громко возмущается, когда я выхватываю телефон из ее руки, и бросает на меня острый взгляд.

– Я просила тебя сделать это несколько дней назад, Скар. Твой телефон побудет у меня, пока не выполнишь задание, – заявляю я, что заставляет ее открыть рот.

– Что за…?

– Если возникнет чрезвычайная ситуация, пока меня не будет, мисс Левинсон не станет возражать, если ты воспользуешься ее стационарным телефоном.

– А если Шейн мне напишет?

Я представляю ее «слишком милого, чтобы можно было ему доверять», друга и пожимаю плечами.

– Я отвечу ему, сообщу, что ты наказана. Но если он зайдет, разрешаю вам посидеть на крыльце и поболтать. При условии, что посуда будет вымыта, – добавляю я. – Но я серьезно, он не должен заходить в дом, пока меня не будет. Понятно?

Сестра вызывающе фыркает.

– Серьезно? Мне теперь запрещено приводить друзей домой?

– Только не тех, у кого есть члены, – тихо говорю я себе под нос.

– Мы знаем Руизов всю жизнь, Блу. Будь благоразумна.

Она понятия не имеет, что напоминание о родстве Шейна с Рикки только вредит ее аргументам.

– Он помогает мне планировать распродажу выпечки, – добавляет она.

Я переспрашиваю:

– Распродажу выпечки?

Скарлетт закатывает глаза, а это означает, что она собирается повторить то, что мы уже обсуждали. То, что я должна была запомнить.

– На следующих выходных я снова устраиваю распродажу печенья и брауни, она пройдет на районной вечеринке. И все, что я там продам, может помочь нам в покупке продуктов или чего-то еще.

Сердце разбивается на кусочки.

Ей четырнадцать. Что нам есть – не должно быть ее проблемой. Но… увы.

Моя единственная надежда не поддаться эмоциям – это стоять на своем. Потому я притворяюсь, будто не замечаю того факта, что она начинает чувствовать бремя домашних обязанностей, как чувствовала их я в течение многих лет.

– Он не должен подходить к этому дому ближе, чем на шесть футов, Скар, – повторяю я. – Понятно?

Она снова закатывает глаза.

– Да, босс. Понятно.

– Супер, – когда я сверкаю широкой зубастой улыбкой, просто чтобы позлить ее, сестра хватает с пола в коридоре первую попавшуюся вещь – тонкую записную книжку – и швыряет ее в мою сторону.

Она промахивается, и я бегу к задней двери с сумочкой и ключами в руке. Документы, которые мне понадобятся, уже заполнены и ждут на пассажирском сиденье машины.

– Пока, ребенок, – поддразниваю я. – Не забудь про посуду.

– Ты хренов диктатор! – кричит она. – Акцент на слове «хрен».

– Продолжай, и телефон останется у меня до понедельника.

– Ладно, ладно, ладно! Перестань ты вечно быть такой серьезной! – уступает она, понимая, что моя угроза далеко не пустая. – Просто… скачай приложение. Пожалуйста.

У нее такой глупый щенячий взгляд, который вроде как не должен действовать на меня, но, как я уже сказала, она похожа на меня так, словно я и правда ее мать.

– Ладно… – вздыхая, сдаюсь я, а после выхожу, запирая за собой дверь.

Пристегнувшись, я нахожу приложение и выполняю свое обещание. На экране появляется черно-розовая иконка в тигровую полоску, и вот я уже официально подключена к онлайн-миру, частью которого, как настаивает моя сестра, я должна стать.

От любопытства я чуть не открываю приложение, но одумываюсь и вместо этого бросаю телефон на пассажирское сиденье. Скарлетт не заставит меня последовать за ней в эту кроличью нору, не вынудит копаться в корзинах с цифровым грязным бельем богатенькой элиты.

Их грязь – не мое дело.

Остановившись на этой мысли, я сопротивляюсь желанию подсмотреть и завожу двигатель, выжимая педаль, пока машина не замурлычет. Я не позволю этому приложению повлиять на меня в каком угодно ключе. Оно останется на телефоне только в угоду сестре. Да скорее ад замерзнет, чем я его открою.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Внимание, старшенькие: никакого давления, однако, вам, возможно, захочется выжать педальки до упора. Инструктаж начнется через двадцать минут, и все мы знаем, что директор Харрисон придерживается политики абсолютной нетерпимости, когда дело доходит до опозданий. Всем новичкам, что в этом году забираются в логово зверя, желаю удачи. Вам она понадобится…

До скорого, птенчики!

П.

Глава 4

Лето для команды, по сути, закончилось две недели назад, в тот момент, когда начались обязательные тренировки по два раза в день. С тех пор мы часами торчим на солнце, перерывов очень мало, а сочувствия ноль. Когда мы не на поле, мы в тренажерном зале.

Так как больше половины команды – старшеклассники, сегодня нам разрешили пропустить зал и сходить на инструктаж. Но завтра в восемь утра мы возвращаемся к рутине, к субботней тренировке основного состава.

Иногда я задаюсь вопросом, зачем подвергаю себя этому каждый год, но потом вспоминаю, что такой кайф доставляет мне только футбол.

До того момента, как толпа хлынет в холл «Сайпресс Преп», остается еще десять минут. Я вытираю капли воды, стекающие с зеркал машины после быстрой мойки. Если все звезды сойдутся, моя драгоценная Chevelle скоро будет готова к дороге. Возможно, если повезет, даже к осеннему балу.

Когда мимо проходит очередная девица в короткой юбчонке, я поднимаю взгляд. Красотки машут мне, едва почуяв мое внимание, и я уже знаю, что год обещает быть отличным.

Дэйн позирует у пассажирского места. Поставив ногу на колесо, он наклоняется, чтобы сделать селфи, так, что половина его лица оказывается на солнце. Эта тщеславная задница считает, будто подписчики помешаны на его зеленых глазах. С другой стороны, учитывая, с какой увлеченностью они поглощают все это дерьмо, думаю, он прав.

– Я слышал, Южный Сайпресс в этом году может нам проблемы учинить, – вздыхает Стерлинг, прислоняясь к капоту.

Я поднимаю взгляд.

– В смысле?

– Очевидно, недавно произошел трансфер из Огайо. Этот пацан якобы какой-то футбольный феномен.

– Позиция? – спрашивает Дэйн, отрываясь от фотосессии.

– Квотербек, – отвечает Стерлинг.

– Статистика? – мне любопытно, но я не волнуюсь.

– Бросает пас на семьдесят ярдов. И глазомер хороший. Считывает поле как профессионал.

– Подумаешь. Я бросаю на семьдесят, – парирую я.

– Да, но… в девятом классе не бросал.

Теперь я заинтригован. Они наверняка догадались, потому что я даже перестал возиться с машиной.

– Я слышал, они наглеют, – добавляет Стерлинг. – Вся команда несет чушь, мол, за ними весь район, а может, даже регион.

Черта с два. Если я закончу этот сезон без чемпионства за плечами, то не потому, что какой-то придурок-десятиклассник умыкнет его у меня из-под носа.

Пусть победа – главная цель нашей команды, мне она нужна по личным причинам. В качестве своего рода подстраховки, хорошего основания для тренера NCU подыскать мне место, которого я заслуживаю как игрок. Такая победа затмит все слухи о моих школьных выходках.

Ведь едва ли я прослыл ангелочком.

– У нас есть кто-нибудь, чтобы его проверить? – я скрываю, что расстроен, но напряжение в плечах все же чувствуется.

– Пока нет, но согласен, мы должны заняться этим вопросом как можно скорее. Я уточню у Трипа, – предлагает Стерлинг.

Я киваю и бросаю использованную тряпку в багажник, а после захлопываю его. Затем, прежде чем я успеваю сказать что-то еще, Дэйн прерывает меня протяжным «Че-е-е-ерт…».

Мы со Стерлингом следим за его взглядом, пока не замечаем, на кого он таращится.

Кто-то все же заставил его отложить телефон, несмотря на толпы алчущих сетевых поклонниц, которых он бросил в одиночестве.

Это уже само по себе немалое чудо.

Я определенно не ожидал, что его внимание привлекла Джосс. Тем не менее, она единственная девушка, мчащаяся к моей машине через всю стоянку с широкой улыбкой и счастливым визгом. Она уже раскидывает руки для объятий, пусть и находится на полпути.

Впрочем, понятно, почему Дэйн заметил ее. Лето, которое она провела в гостях у многочисленной родни – сначала на Гаити, затем на Кубе, – определенно пошло ей на пользу. Она была чертовски сексуальна еще до отъезда, но теперь «че-е-е-ерт» – самая правильная реакция на ее появление.

Короткое платье, с завязками на талии, обнажает ее загорелые ножки. Солнечный свет переливается на ее коже при каждом шаге. То же самое происходит с золотистыми локонами, заплетенными в косы, что собраны на макушке.

Я практически слышу, как колотится сердце моего брата. Он чертовски жалок. Не в обиду Джосс. Такой уж безнадежный случай: Дэйн любил эту девчонку с тех пор, как мы с ней впервые встретились в двенадцать лет, а у чувака до сих пор не выросли яйца, чтобы наконец что-то с этим сделать.

До того, как она доберется до нас, остаются считанные секунды, и я наклоняюсь к Дэйну с широкой улыбкой на лице. Не могу упустить этот момент, не поднасрав ему. Поэтому пародирую «Девушку из долины», чтобы еще больше его позлить.

– Представь, что твоя лучшая подруга, типа, супергорячая штучка. Затем представь, что ты, типа, не… можешь это никак использовать.

Стерлинг смеется, прикрываясь кулаком, но Дэйну не до смеха. Его единственная реакция – удар локтем по ребрам. Затем Джосс оказывается прямо перед нами и сталкивается с Дэйном с такой силой, что практически выбивает из него дух. Его спина прижимается к широкому борту моей машины, а обе руки крепко обхватывают ее талию. Это просто объятие, да, но не такое, какого можно ожидать от «лучших друзей».

Они оба лжецы. Просто еще не осознали этого. В один прекрасный день им надоест ходить вокруг да около, и кто-нибудь сделает первый шаг.

Ставлю на Дэйна, но Стерлинг клянется, что это будет Джосс.

Посмотрим, чем все закончится. Но пока оба очень стараются убедить себя и всех вокруг, что у них никогда ничего не получится.

– Когда ты вернулась? – спрашивает Дэйн. – Не ожидал увидеть тебя раньше утра понедельника.

Когда между ними, наконец, намечается хоть какое-то расстояние, братишка не сводит с нее глаз. Она либо не возражает, либо настолько привыкла к тому, что он трахает ее взглядом, что больше не замечает. Вероятно, последнее.

– Я не хотела пропустить инструктаж. К тому же, нужно было вернуться до вечеринки в честь дня рождения Кейси, а она сегодня вечером.

Упомянув это имя, она смотрит на меня, и я вижу в ее глазах сожаление. Но если она ожидает, что я выйду из себя, этого не произойдет. Разбор полетов в «Ситуации с Кейси» займет намного больше энергии, чем у меня сейчас есть.

– Ей девятнадцать? – небрежно спрашиваю я, притворяясь, будто вся эта хрень уже не трахает мне мозг при каждом напоминании.

Джосс кивает.

– Ага. Она пригласила на празднование кучу девчонок из нашей группы поддержки и много кого из «Эверли Преп». Она приехала домой только на выходные, а завтра вечером возвращается в школу. Я передам, что ты о ней спрашивал, – предлагает Джосс.

– Лучше не надо.

Слова слетают с языка очень быстро, и, похоже, Джосс задумывается над ними. Она знает эту историю, поэтому нет необходимости объяснять мою реакцию. Лица моих братьев ничего не выражают, и то, что могло бы стать приятной беседой, сменяется неловким молчанием. Однако через мгновение Джосс словно перезагружается.

– Ну, ты скучал по мне? – задав этот вопрос Дэйну, она прикусывает накрашенную губу и медленно поднимает на него взгляд, едва заметно улыбаясь.

– Я… ну…

Я чувствую, что он собирается ляпнуть какую-то глупость, поэтому вмешиваюсь. Как бы мне ни нравилось доставлять ему неприятности, я не позволю брату выставить себя дураком.

Во всяком случае, не перед другими людьми.

– Мы все по тебе скучали, – поддразниваю я. – Северный Сайпресс совсем не тот с тех пор, как ты уехала.

Когда она смеется и закатывает глаза, настроение сразу улучшается.

– Наверняка. Вы, наверное, даже и не заметили, что меня не было. Трудно уследить, кто где, когда ты вечно либо пьян, либо под кайфом.

Джосс бросает взгляд на Дэйна, и тот трет рукой шею, издавая нервный смешок.

– Я так понимаю, ты следила за моими постами.

– Конечно, следила, и готова поспорить, что приемная комиссия в NCU тоже, – предупреждает она.

Именно тогда я вспоминаю, почему между этими двумя существует пропасть, из-за которой они оба остаются в обоюдной френдзоне. Джосс – это книги, оценки и курсы повышения квалификации. Между тем, Дэйн никогда не упускает возможности хорошо оттянуться. Встретились два полюса… Различия во взглядах, конечно, некоторым помогают, но этим двоим – не особо.

– Ты хотя бы изучил программы стажировок, которые я отправила тебе по почте? – спрашивает она. – Они идеально подходят для сферы цифрового маркетинга.

Взгляд Дэйна задерживается на ней лишь на мгновение, но я точно знаю, что ему нравится ее пыл, то, как она одним взглядом может его приструнить, поставить на место при любом удобном случае.

– Изучил. Даже составил таблицу требований к каждой из них, – отвечает он, бесстыдно пялясь на ее бедра.

Джосс почти удается сдержать улыбку.

– Хорошо. Ведь работа у моего дяди вовсе не гарантирована. Тебе на всякий случай нужен запасной план.

– Есть, мэм, – говорит Дэйн, склонив голову набок.

Джосс удерживает его взгляд так долго, как только может, и с улыбкой бормочет еле слышное «умник». Затем она делает глубокий вдох и будто бы пытается разглядеть кого-то в толпе на парковке.

– Ладно, если не учитывать то, что ты явилась испортить мне кайф, как прошла твоя поездка?

Улыбка, которую Джосс пыталась сдержать, теперь становится шире.

– Отлично. Если не принимать во внимание тот факт, что отец ничего не позволял мне делать самой. Отслеживал каждое мое движение, – вздыхает она. – И все же, мне удалось выбраться и немного повеселиться.

Брови Дэйна приподнимаются, как и уголок рта, но он хорошо скрывает свое удивление за улыбкой.

– Держу пари, так и было. У твоего «немного повеселиться» есть имя? Или… имена?

Джосс снова прикусывает губу, но вместо ответа опускает взгляд.

– Что ж, на этой ноте я, пожалуй, откланяюсь, – объявляет она и бросает долгий взгляд на Дэйна. – Позвони мне попозже. Нам нужно многое наверстать.

Она уходит, а он, не отрываясь, смотрит ей вслед. Между этой парочкой искры летают, и я начинаю думать, что мы со Стерлингом сможем решить спор еще до окончания школы.

Снова оставшись втроем, мы отправляемся к зданию вместе с толпой. По пути нас несколько раз останавливают, но народ знает, что с нами лучше не связываться. Общеизвестно, что «дружелюбие» – не наша главная черта. Наш круг общения невелик, и таким он и останется.

Очереди у стоек регистрации уже похожи на дурдом. В одной получают обновленные студенческие удостоверения. В другой выдают расписания и ключи от шкафчиков. Третья – для тех, кто претендует на парковочное место на школьной стоянке.

Мне тоже приходится тратить тут время. Скучая в очереди, я оглядываю атриум, не высматривая ничего конкретного. Но затем замечаю человека, заставляющего меня насторожиться.

Очень сильно насторожиться.

– Какого…

Стерлинг следит за моим взглядом – и тоже видит ее. Ту, кого судьба, кажется, нарочно привела в «Сайпресс Преп». В место, где правлю я, место, где мое слово – закон.

– Ты ее знаешь или что?

– Да. Типа того, – я намеренно осторожен в словах.

Он не узнает ее, что неудивительно. Из нас троих именно я был тем придурком, что не мог перестать пялиться на нее у костра. Кроме того, это в моем телефоне спрятана ее компрометирующая фотография.

Мои братья ничего не знают о том, что я нашел в отцовском сейфе. И я, скорее всего, оставлю это при себе, если только у меня не будет веской причины раскрыть правду.

Спустя пару секунд и Дэйн, замечая новенькую, застывает с полуоткрытым ртом. Затем его бровь приподнимается, и он одну за другой подмечает все детали, которые я отказываюсь находить в ней привлекательными – узкая талия, загорелая кожа, длинные ноги, приличные сиськи, миловидное личико. Не такое, какое обычно видишь на обложке модного журнала. Оно уникальное, на него хочется смотреть. Хочется подобраться поближе.

Она – человеческий эквивалент олеандра.

Красивая.

Нежная.

Опасная.

Чувства спутываются, как стропы парашюта. Меня бросает из крайности в крайность. Мужчина во мне видит, что она безумно горяча. Но в ней есть нечто большее, и именно эта скрытая правда подпитывает мою ярость.

Если ее фотка топлес что-то и доказывает, так это то, что эта девчонка трахалась с моим отцом, не опасаясь последствий. Она похожа на девицу, которая могла бы сделать все, что этот извращенец пожелает. Все что угодно, лишь бы он не захлопнул свой бумажник, пока ее жадные пальчики все еще в нем.

Она не первая. Когда дело доходит до таких вещей, у моего отца есть опыт. И он чертовски предсказуем. Ему нравятся молодые, обычно блондинки, которыми легко манипулировать, легко ослепить бриллиантами. Отправляясь с новым эскортом на шикарные каникулы, он объявляет матери об очередной «деловой поездке».

Я смотрю на новенькую, уверенный, что она даже не знает настоящего имени этого придурка. Он давно стал своего рода призраком. В его машине затемненные стекла. Он отказался от телевизионных интервью со всеми местными новостными агентствами. Для некоторых людей Вин Голден – призрак, который манипулирует этим городом, как марионеткой. Для меня он просто козел с деньгами.

Как бы то ни было, в этой ситуации важен лишь один факт. Эта девица захотела побыть игрушкой моего отца – пока он ее не выкинет, – что официально делает ее моим врагом.

Я наклоняюсь, чтобы услышать меня могли только братья.

– Гарантирую: то, что я собираюсь сказать, может показаться бредом, но мне нужно, чтобы вы оба меня выслушали.

В ответ я получаю два вопросительных взгляда.

– В чем дело? – Стерлинг сурово смотрит на меня, скрещивая руки на груди.

На миг во мне просыпается сомнение, но я знаю, что не смогу осуществить то, что задумал, если мы не объединим усилия.

– Эта девушка далеко не так невинна, как кажется, – объясняю я.

Дэйн смеется и бросает еще один взгляд в ее сторону.

– Окей. По мне, так невинность вечно переоценивают.

Качаю головой еще до того, как он заканчивает.

– Нет, поверь мне. Ты не захочешь иметь с ней ничего общего.

Смотрю на нее и тут же чувствую новый прилив злости. Я больше не хочу ходить вокруг да около и говорю прямо:

– Мы должны расправиться с ней. И не просто «заставить ее плакать и написать о нас в своем дневничке». Нет. Я хочу, чтобы эта сука сломалась, хочу стереть ее в порошок.

Теперь я полностью завладел их вниманием и вижу в глазах братьев плещется недоумение.

– Ты знаешь, мы всегда тебя прикроем, но…

– Никаких вопросов, – говорю я резче, чем хотел, но, снова посмотрев на нее, чувствую, что вот-вот сорвусь.

Мне никогда раньше не предоставлялось шанса разобраться с одной из отцовских шлюх так, как я считаю нужным. В прошлом я был либо слишком молод, чтобы вмешиваться, либо он чересчур хорошо заметал следы. На этот раз он не был так осторожен.

Я не мог рассказать маме о ночных телефонных звонках, которые подслушал, или о множестве других очевидных улик, найденных мною за эти годы. Если бы ей в лицо ткнули его неверностью, это разрушило бы ее мир. Полностью. Именно по этой причине она охотно игнорирует все знаки, прячет голову в песок и продолжает убирать и стряпать, как будто ее муж не трахнул полгорода.

Дэйн снова наблюдает за ней, моей новой целью. Она подходит к стойке с нервной улыбкой, вручает одному из администраторов директора Харрисона пакет документов.

– Все, что вам нужно знать: она заслуживает всего, что с ней произойдет, – заверяю я их.

Воцаряется ошеломляющее молчание, которое длится неприятно долго, но я предполагаю, что парням нужно переварить предложенную информацию. Мы не самые дружелюбные придурки на свете, но обычно мы не катим бочку на людей только ради забавы. Конечно, это слишком – просить их столкнуть кого-то в ад без каких-либо объяснений, – но они знают, что я не стал бы впадать в крайности без веской причины.

– Хорошо, – сначала соглашается Стерлинг.

Затем устало кивает и Дэйн:

– Я за.

Мы трое поворачиваемся в ее сторону, сосредоточенные исключительно на нашей ничего не подозревающей жертве. Я убежден – ее привела сюда судьба. Понятия не имею, какое еще дерьмо она натворила за свою жизнь, но кое-что становится для меня кристально ясным.

Вселенная хочет, чтобы она страдала. Это очевидно. Будь это не так, она бы больше не попалась мне на пути.

Весь мир этой девушки вот-вот погрузится во тьму, и я буду наслаждаться каждой секундой этого кошмара.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Что тут у нас, дорогуши? Мои источники вовсю голосят, что любимица Северного Сайпресса – она же умница и красавица – мисс Джослин «Джосс» Франсуа в конце концов вернулась из своего эпического путешествия. Но… вернулась ли она незапятнанной? Или же Дева-Лисица, как я люблю ее называть, наконец избавилась от своей драгоценности? Некоторые из фотографий в Инстаграме[2] подсказывают нам, что на Кубе она приобрела не только коробку сигар, которую вручила директору Харрисону. Разобьется ли сердце Красавчика Ди, когда правда выплывет наружу?

В качестве отступления скажу: пусть это послужит всем вам уроком – не забывайте управлять своими эмоциями, дорогие. Ждете слишком долго, чтобы высказаться? Что ж, тогда тот, кого вы не можете выбросить из головы, наверняка найдет путь в чужую койку. Не так ли, Красавчик Ди?

До скорого, птенчики!

П.

Глава 5

Мне следовало взять с собой Джулс. По крайней мере, было бы с кем поговорить. Очереди были просто кошмаром, но я быстро сориентировалась. Теперь приходится ждать в аудитории, куда старшеклассников согнали на собрание.

Весь мой ряд пуст, но, вероятно, я сижу очень далеко от трибуны. Одиночество хлестко ударяет меня по лицу. Впереди целый год подобного чувства. Это будет сущий ад, но я знаю, зачем так поступаю.

Из-за Скар.

Самой себя.

И разнообразия.

«Ты там еще жива, Преппи?»

Я улыбаюсь сообщению от Джулс, уже не чувствуя себя невидимкой.

«Едва-едва. Придется посидеть на каком-то дурацком собрании, потом домой. Слава Богу».

Кто-то слегка приглушает свет, и женщина средних лет, одетая в не по сезону теплый клетчатый блейзер поверх кремовой блузки, выходит на сцену. Когда она берет микрофон, я быстро отправляю Джулс сообщение «Мне пора» и опускаю телефон в сумочку.

Дамочка рассказывает о стандартных вещах: короткая речь о прошедшем насыщенном лете, объявление о новом дресс-коде – они решили отказаться от униформы в этом году, – а затем краткое перечисление разрешенных в кампусе предметов одежды.

Сразу после этого я перестаю слушать.

Дело не в том, что я внезапно оглохла и ослепла. Нет. Это вина парня, который буднично проскальзывает в мой ряд с противоположного конца. Он самое восхитительное создание, которое я когда-либо видела.

Бейсболка, надетая задом наперед, скрывает темные взъерошенные волосы. Помню, как мне хотелось запустить в них пальцы. Это определенно он. Его покрытые татуировками руки сегодня обнажены. Бейсболка на нем, безусловно, противоречит дресс-коду, который женщина только что покорно продекламировала со сцены, но мне не кажется, что этот парень хоть кого-то или чего-то боится.

Откровенно дерзкая походка подтверждает – я права.

Белая ткань в рубчик облегает его грудные мышцы, а также заметные бугорки твердого пресса. Прикусив губу, я уже бесстыдно «инспектирую» его богоподобные черты: полуулыбку, обнажающую идеальные белые зубы, пухлые губы.

Но улыбается он не мне. Я даже не уверена, что он меня вообще видит. Он улыбается им, тем двоим, с которыми разговаривает. Парням, которые, скорее всего, являются его братьями. Возможно, они тройняшки, учитывая, что все вместе пришли на инструктаж. Они похожи, но не до конца. Каждый из троих, очевидно, прекрасно знает, что мог бы заполучить любую девушку в мире, но все же они пытаются показать, будто им плевать на взгляды одноклассниц.

О, но им не плевать.

Я нервничаю в обществе парней. Всегда нервничала. Потому, когда понимаю, что они не собираются сидеть в конце ряда, а вместо этого подсаживаются ближе ко мне, я срочно хочу как-то занять руки и засовываю в сумочку кипу бумаг, которые сегодня получила.

Затем он поднимает глаза, и его сногсшибательная улыбка буквально околдовывает меня. На секунду я задаюсь вопросом, помнит ли он меня – с той вечеринки в Беллвью-Хиллз, – но нет, вряд ли. С тех пор он, наверное, уложил на спину штук тридцать девчонок. А может, они стояли на коленях.

Я улыбаюсь, но ощущения кажутся странными, как будто я слишком много задумываюсь о том, как растянуть губы и кивнуть. Он по-прежнему движется в моем направлении, и я начинаю думать, что он заметил меня раньше, чем я увидела его. Может, даже сначала заметил, а потом решил подойти.

Хватит нести чушь, Блу. Они всего лишь парни. Да, очень, очень симпатичные парни, но тем не менее просто парни.

Он останавливается и нависает надо мной, и я говорю себе не поднимать глаз. Однако прятать взгляд еще более неловко, чем признать его присутствие. Поэтому я рискую, тут же осознавая, что и близко не готова к разговору.

Красавчик облизывает губы, и я задерживаю дыхание.

– Здесь кто-нибудь сидит? – спрашивает он и указывает на сиденье рядом со мной. Я пытаюсь прийти в себя от его шокирующе глубокого голоса. Он плавный, мелодичный. Готова поспорить, некоторые девушки отдаются ему, только заслышав этот идеальный тембр.

В горле ужасно сухо.

– Э… э, н-нет! Только я.

Голос звучит очень нетерпеливо, и я это просто ненавижу. Чтобы как-то поправить ситуацию, мягко улыбаюсь.

– Круто. Не возражаешь, если мы присядем?

Я моргаю, а затем качаю головой.

– Конечно. Без проблем.

Я отворачиваюсь, когда троица опускается на сиденья рядом со мной. Но тут внезапно осознаю, что все взгляды устремлены на нас. Даже при приглушенном свете все, кажется, заметили, как эти трое меня выследили.

Супер.

Не очень-то это помогает оставаться незамеченной.

Повернувшись, я чувствую, что тот, кого Джулс опознала как Царя Мидаса, пристально смотрит на меня, и я права. Он и правда смотрит. Его взгляд медленно перемещается вверх, от моих ботинок, прислоненных к спинке сиденья передо мной, к коленям, прижатым к груди. Осознав неловкость позы, я опускаю обе ноги на пол. Внезапное движение заставляет его глаза – идеального оттенка под названием «Зеленоглазый Сердцеед», как называет это мама, – встретиться с моими. Она придумала этот термин давно и часто его использовала. Так часто, что я знаю: она имела в виду ирисы такого темно-зеленого цвета, что на свету их лепестки покажутся настоящими изумрудами.

– Я Уэст. Это мои братья – Дэйн и Стерлинг, – добавляет он.

– Привет.

– Как дела?

Оба брата коротко здороваются, и я машу им рукой, затем решаю задать вопрос, на который, как мне кажется, я уже знаю ответ.

– Значит… вы тройняшки?

Уэст кивает, и когда он улыбается, у меня внутри все сжимается.

– Так очевидно?

– Типа того, – мне удается выдавить из себя супер-слащавую улыбку. – То есть, вы, конечно, похожи, но раз пришли на инструктаж вместе, значит, скорее всего, погодки. Сложила два и два.

Он снова кивает, и я понимаю, что до сих пор не назвала своего имени.

– О, я Блу. Блу Райли, – делюсь я.

Уэст смотрит на меня так же, как смотрят все, когда я им представляюсь.

– Это сокращение от чего-то? Или прозвище?

Щеки становятся пунцовыми, и я рада, что тут темно, ведь все мое лицо, скорее всего, красное.

– Э-э, нет, – признаюсь я. – Мама подумала, что было бы круто назвать меня и моих сиблингов в честь цветов. Она… с позволения сказать, немного эксцентрична. В общем, она назвала нас Блу, Скарлетт и Хантер[3].

Очередной кивок, улыбка становится шире. Я не совсем уверена, как это воспринимать. Он пытается сдержать смех – скорее всего, счел мою мать слегка чокнутой.

Что было недалеко от истины.

– Я ненавидела это имя большую часть жизни, но потом привыкла, – делюсь я.

Уэст на секунду задумывается, но остается спокоен. И в этот момент я еще больше осознаю его доминантную энергию. Он уверен в себе, вот почему не отводит взгляда. А я борюсь с желанием снова поерзать.

– Блу, – когда мое имя слетает с его уст, он, похоже, все еще над чем-то размышляет. Мой взгляд опускается к полным губам, и тут он добавляет: – Мне нравится.

– Спасибо, – румянец на моих щеках теплеет.

Зеленые глаза-сердцееды сканируют меня еще несколько секунд, а после он отворачивается к сцене, чтобы послушать инструктаж. Мы молчим до конца собрания, но это неловкое молчание. То, при котором меня переполняет желание повернуться в сторону Уэста, просто чтобы посмотреть, правда ли он сидит рядом.

В аудитории зажигают свет, и я тянусь за своей сумочкой, лежащей на полу между нами. Вытащив бланки, которые мне дали ранее, встаю. Когда я это делаю, мы с Уэстом снова встречаемся взглядами. Ну, вроде того, учитывая, что он намного выше.

Чувствуя необходимость оставить между нами хотя бы немного пространства, я иду к дверям, и парни следуют за мной. Ко мне устремляется все больше гневных взглядов. Вероятно, некоторые девушки очень хотели бы сейчас оказаться на моем месте, но я пытаюсь не думать об этом.

Они просто парни, Блу.

Из папки, которую я держу, выскальзывает листок, и, прежде чем я успеваю наклониться, Уэст поднимает его. Затем читает заголовок вслух.

– У тебя физкультура. Во что играешь? – спросив, он возвращает листок мне.

– Баскетбол. Играла все три года в Южном Сайпрессе.

Уэст вздергивает бровь. Отвечает он не сразу, но, когда делает это, я замечаю особую интонацию.

– Ты с южной стороны?

Не уверена: то ли он осуждает, то ли просто удивляется.

– Э-э, да. Родилась и выросла, – говорю я бодро, отказываясь устыдиться. Я такая, какая есть, принимает он это или нет.

– И все еще там живешь?

Я киваю.

– Вообще-то, в том же доме, в котором родилась.

Лица всех троих непроницаемы.

– Значит, стипендиатка.

От формулировки Дэйна меня передергивает. «Стипендиатка». Звучит как ярлык. Как одно из тех жалких оскорблений, которыми разбрасываются богатые детишки с самодовольными ухмылками.

– Не совсем, – вру я. – Мое обучение уже оплачено.

Взгляд Уэста становится любопытным. Я никогда еще так сильно не жалела, что не могу читать чьи-то мысли. Может, он знает, что это ложь, но то, что я на самом деле стипендиатка, никого не касается. Ежегодно в «Сайпресс Преп» выделяется несколько бюджетных мест. Это распространенная программа по работе с населением, разработанная советом директоров. Тем не менее, они принимают только учащихся с наиболее высокими оценками, и к этому прилагается несколько довольно серьезных предостережений. Например, их и без того строгая дисциплинарная политика еще более строга для переведшихся из других школ.

Вот почему я благодарна своей счастливой звезде за то, что меня все-таки приняли, учитывая драку, в которую я ввязалась в конце прошлого учебного года. Короче говоря, я буду ходить по очень тонкому льду, и мой психолог, доктор Прайор, позаботится о том, чтобы я ничего не нарушила.

Уэст секунду молчит, затем кивает в сторону дверей аудитории.

– Раз уж ты новенькая, почему бы мне тут все тебе не показать?

Я нервно втягиваю воздух, потом киваю.

– Ага, ладно. Мне, наверное, в любом случае понадобилась бы помощь в поисках шкафчика. Спасибо.

Уголки его рта изгибает легкая улыбка.

– Без проблем.

Теперь, когда собрание закончилось, все устремляются к выходу, и лишь несколько студентов задерживаются. Мы вчетвером выходим в коридор – Уэст справа от меня, Дэйн и Стерлинг слева. Будучи зажатой между ними, я чувствую себя крошечной, но это неплохое чувство. Меня поражают восхищенные взгляды парней, мимо которых мы проходим, и откровенная ненависть со стороны женской половины наблюдателей.

Более чем очевидно, что моя оценка этой троицы оказалась точна на сто процентов: они правили этой школой.

Несколько поворотов – и мы на месте. Я сказала Уэсту номер своего шкафчика, чтобы он точно знал, куда идти. Согласно моему расписанию и маленькой карте, прикрепленной над ним, это недалеко от нужного сейчас кабинета, что приятно.

– У нас где-то пять минут между занятиями, так что, наверное, тебе неплохо было бы запихать в сумку все, что нужно, – предлагает Стерлинг. – Учителя здесь не такие снисходительные, как там, откуда ты родом. Одно опоздание, и можешь рассчитывать на наказание после уроков.

На первый взгляд, его слова кажутся достаточно добродушными, но часть про «откуда я родом» задевает за живое.

Что, черт возьми, он знает о том, какие стандарты соблюдались в моей старой школе? Скорее всего, он считает, будто Южный Сайпресс – прибежище головорезов и воров. Как же типично. Он бы, наверное, спятил, если б узнал, что несколько моих школьных приятелей сейчас учатся в очень престижных университетах и получают стипендию.

Короче говоря, я чувствую, что меня осуждают.

Заставляю себя улыбнуться, но ничего не говорю.

– Пойдемте в кафетерий, – предлагает Уэст, ведя нас по коридору с окнами по обе стороны.

Мы резко поворачиваем налево, и я вижу столовую в конце коридора. Через двойные двери можно заглянуть внутрь. Судя по тому, что я вижу, все довольно стандартно.

– Когда позволяет погода, большинство ест во внутреннем дворе, – делится Уэст.

Не уверена, что это приглашение присоединиться к ним. Он не говорит об этом вслух, и я еще больше запутываюсь. Мы идем дальше, и я понятия не имею, куда мы направляемся, но мои спутники внезапно замолкают, что, мягко говоря, нервирует.

Мы сворачиваем в еще один коридор, но это тупик – лишь несколько пустых классных комнат по обе стороны. Сбитая с толку, я заглядываю в свое расписание, чтобы сравнить номера кабинетов, но они не совпадают. Черт его знает, почему мы пришли сюда.

– Так какие здесь учителя? – спрашиваю я.

Кто-то должен был нарушить эту проклятую тишину.

Дэйн бросает короткий взгляд в мою сторону, но затем быстро отводит глаза.

– Как и везде, думаю. Занозы в заднице.

У меня вырывается нервный смешок, остальные же молчат. Эта внезапная смена настроения явно не плод моего воображения, и когда мы остаемся в мертвой тишине, я в этом убеждаюсь. Уэст поворачивается ко мне лицом, и я поражаюсь тому, какой он все-таки огромный. Он подходит ближе, мрачно глядя на меня сверху вниз. Какая бы надежда на благополучный исход у меня ни теплилась, к этому моменту она угасла. Я и представить себе не могла, что мне на самом деле оказывают холодный прием. Возможно, я лишь вообразила ту доброту, что эти трое проявляли ко мне всего минуту назад.

Что-то во всей этой ситуации очень, очень не так. Все становится понятно, когда в следующую секунду Уэст говорит:

– Я спрошу напрямую, – с его губ срывается мягкий, но злой смешок. И когда он расправляет плечи, я чувствую себя настолько запуганной, насколько ему хочется. – Как так вышло, что ты можешь позволить себе все это? Твои родители, наверное, продали чертову тонну метамфетамина, потому что «Сайпресс Преп» стоит недешево.

Бум.

Я чувствую, как его слова бьют меня прямо в грудь. Все наше взаимодействие я истолковала неправильно. Абсолютно. И, конечно, гораздо больнее было услышать это от него, ведь я, как полная идиотка, решила, что между нами есть химия.

– С кем ты, мать твою, разговариваешь? Я не обязана это слушать, – выпаливаю я, а губы дрожат. Затем делаю шаг, чтобы свалить от них подальше, но тут Уэст хватает меня за руку. Хватка крепкая, но не болезненная. И все же я остро ощущаю его силу.

Дэйн и Стерлинг стоят по бокам от него, глядя на меня сверху вниз, но ни один не произносит ни слова. Мой взгляд перебегает с них на Уэста. Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, и тут его большие руки запирают меня в клетку, расположившись по обе стороны от моей головы. Он не просто высокий, но еще и мощный, и у меня не получится так просто выскользнуть.

Они основательно загнали меня в угол, и меня это бесит.

– Да ладно тебе, Саутсайд[4], – обзывается Уэст. – Не вини меня за любопытство. Как кто-то из самой задницы Сайпресс-Пойнт может позволить себе эту школу? Если твои предки не ограбили банк, значит, ты, скорее всего, сама добыла наличку, – он подходит ближе, и мне становится страшно вздохнуть. – У кого ты отсосала, чтобы получить такие деньги?

Он снова и снова пытается уязвить – но достаточно ли моего происхождения, чтобы так взъесться? Я этого не ожидала. Вообще.

По венам разливается ярость, но я пытаюсь ей не поддаться: меня едва пропустили через кованые ворота этого заведения. Испытательный срок означает, что я не могу переступить черту, не могу дать этому ублюдку то, чего он заслуживает. Я в ловушке в прямом и переносном смысле. Отстой.

– Все, что тебе нужно знать: я здесь не за твои деньги, козел.

– Уверена в этом? – он так близко, что тепло его дыхания касается моих губ.

Сердце бешено колотится. Только на этот раз не из-за наивного увлечения – прежние чувства к Уэсту так быстро прошли, что, клянусь, у меня их будто вообще никогда не было. Теперь в груди все пульсирует от ненависти.

– И что это, мать твою, значит?

– Это значит, что в такой большой школе много «слепых зон», – предупреждает он. – В которых тот, кому здесь не место, может попасть в беду.

Откуда весь этот гнев?

Все тело дрожит, с головы до ног. Я ничего не сделала ни им, ни кому-либо другому. Неужели мое присутствие здесь так уж оскорбительно для них? Присутствие человека, не родившегося с серебряной ложечкой во рту?

Кулаки сжимаются, и меня так и подмывает пустить их в ход, но потом я думаю о Скарлетт. И о том, как в прошлом году все пошло наперекосяк. Я не могу снова упустить шанс. Я должна убедиться, что делаю все, что в моих силах, чтобы дать моей сестре ту жизнь, которую она заслуживает. Жизнь, которой нас до сих пор лишали наши дерьмовые родители.

Поэтому я разжимаю кулаки и позволяю рукам безвольно упасть.

Уэст видит, как я перестаю бороться. Знаю, он принял это за признак слабости, поэтому улыбнулся. Я заставляю себя плотнее прижаться к стене. Лучше посадить затяжку о грубые камни, чем чувствовать его тепло.

– Знаешь, я всякое слышал о девках из твоего района. Ходят слухи, что вы там готовы практически на все, что заработать. Это правда, Саутсайд? А то у меня в кармане завалялась парочка баксов, если ты готова.

Взгляд злой, в нем тлеет непонятная ненависть. Но сейчас я и сама полна ею.

– Вот что я тебе скажу, – киплю я, чувствуя, как стискиваются зубы. – Если сможешь каким-то образом отыскать свой малюсенький член, тогда и посмотрим, что дальше будет, мудак.

Он практически дышит мне в лицо, в его глазах горит ярость.

– Тебе бы это понравилось, да? – огрызается он в ответ, наклоняясь еще ниже, пока его губы не задевают край моего уха. – Вот тебе честное предупреждение: единственное, чего у меня мало, – это терпения. Так что валяй, испытай меня, если хочешь.

Дыхание прерывается, и я знаю, – он это чувствует. Ненавижу это дерьмо. Я не боюсь его, но боюсь за себя. Я не могу начать год, доказывая, что напыщенные северяне правы. Мол, если я из южной части города, значит, от меня одни неприятности.

Я видела, какое влияние здесь имеет Уэст, с каким почтением к нему относились буквально все, кто проходил мимо нас. Что, если эта власть распространяется не только на студентов, но и на персонал?

Я достаточно повидала мир, чтобы знать, как все работает. Чеки семей этих детишек – фундамент, на котором построены подобные школы. Богатые, могущественные, они защищают своих. В любой спорной ситуации – его слово против моего – я окажусь виноватой. Нельзя пойти на такой риск.

– Вот и правильно. Успокойся, как хорошая маленькая сучка, – рычит он мне в шею. Его глубокий голос звучит низко и ровно, спокойно, ведь он знает, что я не смогу защититься.

– Ты меня не сломаешь, – выдыхаю я. – Никогда. Даю слово.

Эти слова вызывают у него мрачный смешок, и он вдавливает меня в стену.

– Никогда не говори «никогда». У нас впереди целый год. Случиться может все что угодно.

Он прав, и да, я здесь совершенно одна, но не в моих правилах сдаваться. Гордость – последняя стоящая часть меня.

Я чувствую, как его длинные, горячие пальцы обхватывают мое горло, сжимаются над моим учащенным пульсом, а после он меня отпускает.

– Увидимся, Саутсайд, – на его губах появляется обманчиво сладкая улыбка, затем он отступает, зловеще добавляя: – Добро пожаловать в «Сайпресс Преп».

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Слухи верны. В «Сайпресс Преп» новая блонди-сенсация. Впервые нашу Новенькую заметили несколько месяцев назад, на вечеринке у костра в Беллвью. Согласно моим источникам, сегодня она снова объявилась, забирала свеженькое удостоверение «Сайпресс Преп». Но на этом слухи не кончаются. Также ее видели в компании «Золотого Трио», и, говорят, один из братьев оказался поражен ею. Неужто в этом году наш король наконец остепенится? Что ж, не будем загадывать раньше времени.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 6

Я включаю радио погромче, однако это никак не помогает прочистить мозги. Уверена, мисс Левинсон с этим согласна. Она наблюдает за моей тренировкой с террасы, и хоть я не вижу, что она хмурится из-за громкой музыки, мне не нужно подтверждения. Она, конечно, хмурится.

Обычно в игре я более внимательна, но внутри по-прежнему кипит злость. Такая же сильная, как тогда, когда я стояла лицом к лицу с этим ублюдком. На самом деле, с тремя ублюдками.

Невероятно, что такие люди существуют на свете.

Мяч срывается с кончиков пальцев и рикошетом отскакивает от корзины. Уэст испортил даже мой бросок.

Еще одна причина ненавидеть эту сволочь.

– Черт, Блу. У тебя что, все еще сломан палец? Это было отстойно.

Не оборачиваясь, я узнаю этот голос. Вздыхаю, и это вызывает у него смех.

– Чего… ты хочешь, Руиз?

– Ты называешь меня так, только когда злишься, но это невозможно. Ведь у меня не было и шанса провиниться: ты избегала меня в течение нескольких месяцев.

Я еще раз кидаю мяч, и… снова промахиваюсь, бормоча себе под нос ругательства.

– Ты явно не понял намека, – говорю я вслух, гоняя мяч между ног. Из-за сорняков, пробивающихся сквозь трещины в цементе, это сложнее, чем в зале, но хватка у меня хорошая. Надеюсь, скоро поймаю свой ритм.

– Ладно, а если я скажу, что пришел с подарками? Это изменит твое мнение?

Мне любопытно, я почти поворачиваюсь.

– Зависит от того, что ты принес.

Мне следовало просто сказать ему, чтобы он валил отсюда, но сегодня я сама не своя. По понятным причинам.

– Сказал тетушке, что заеду с тобой поговорить и что сначала мне нужно тебя разжалобить. Поэтому она приготовила это.

Ох… он знает, что еда его тети Карлы – моя слабость. Когда мы с Рикки были детьми, она пекла торт на каждый мой день рождения.

Решив удовлетворить его просьбу, я поворачиваюсь к нему лицом. И сразу же сожалею об этом. Один взгляд – и я вспоминаю, почему держалась подальше.

С глаз долой, из сердца вон.

Еще я вспоминаю, почему впустила его в дом той ночью чуть больше года назад. Он заходил повидаться с Хантером, но дома была только я. Ничего необычного в том, что он захотел задержаться и составить мне компанию, не было, поэтому я впустила его. Однако в какой-то момент невинной дружбы отношения между нами стали… странными.

Короткие братско-сестринские объятия, которыми мы иногда обменивались с начальной школы, стали длиться немного дольше. Затем состоялся «случайный» поцелуй, когда мне было четырнадцать, а ему – шестнадцать. А два года спустя – новый случайный поцелуй. Следующее, что я помню, – моя девственность оказалась у Рикки в кармане, и после первого раза это случалось еще много раз.

Типа… много-много раз.

Ага, точно, оборачиваться не стоило.

Он все так же привлекателен, как и тогда, когда я впервые начала избегать его. Его темные, взъерошенные волосы аккуратно уложены, и теперь он носит козлиную бородку. Ему идет, и мне неловко это признавать.

Приталенная футболка и темные джинсы выглядят новыми, как и белоснежные кроссовки. Впрочем, в этом нет ничего необычного. У него более чем достаточно наличных, чтобы позволить себе это. Бриллиантовая серьга в его ухе отражает солнечный свет, и блеск выводит меня из оцепенения.

– Брауни, – небрежно произносит он.

Я несколько раз моргаю, прежде чем заговорить.

– Мне не…

– Я напомнил ей об аллергии на орехи, – вставляет он, игриво закатывая глаза. – Я такого дерьма не забываю.

Рикки выжидающе протягивает мне пластиковый контейнер. Клянусь, у него память как у слона.

– Спасибо.

Я тотчас открываю крышку и откусываю кусочек, что вызывает у Рикки смех. Следующее, что я помню: мяч выскальзывает из-под локтя. И я едва ли замечаю, куда он отскакивает. Ведь я позволила себе прикоснуться к десерту, и уже ничего не могу с собой поделать, потому что… брауни.

Звенья цепочки, соединяющей бумажник в его кармане с петлей на поясе, издают лязгающий звук, когда Рикки поднимает мяч и бросает его. Конечно, забивает с первой попытки. Чертов выпендрежник.

– Не «работаешь» сегодня? – ехидно спрашиваю я, и Рикки не упускает это из виду.

Он забрасывает еще один мяч в корзину, затем смотрит через плечо с понимающей улыбкой. Наши с ним представления о «работе» очень различаются. На самом деле, эта пропасть во взглядах и стала причиной нашей размолвки. А также гарантией, что мы никогда не вернемся к тому, что было.

– Не, у меня сегодня выходной. Полезно знать босса, – дразнит он, имея в виду своего дядю Пола.

Рикки был «на побегушках» у этого мужика с тринадцати лет. Примерно тогда же дядя Пол взял под свое крыло Хантера (а наш отец в очередной раз доказал, что бесполезен). К сожалению, Пол далеко не законопослушный гражданин. Некоторые утверждают, мол, он замешан во всех дурных делах в Южном Сайпрессе. Ну, он и его подельники по всему городу.

Рикки бросает мяч повторно, и я, проглатывая остатки брауни, перехватываю его.

– Везет тебе, – говорю я с незаинтересованным вздохом. – Тебе, наверное, пора. Иди, насладись днем наедине с собой. Увидимся, когда увидимся.

Прежде чем Рикки успевает ответить, я поднимаюсь на несколько ступенек крыльца, направляясь к задней двери. Только легкая хватка за запястье меня останавливает. Прикосновение нежное, но все равно пугает: еще свежо воспоминание о том, как Уэст схватил меня в школе. Я вырываюсь и осаживаю Рикки тяжелым взглядом. Я полностью осознаю, что проецирую гнев, предназначенный Уэсту, на другого парня. Однако я слишком горда, чтобы извиняться.

Он поднимает голову, и мне известно, что он собирается сказать.

– Ты в порядке? Я не пытался тебя расстроить. Просто останься на минутку.

Вырывается измученный вздох, и я заставляю свое разочарование утихнуть. По крайней мере, на мгновение.

– Долгий день, только и всего, – вот единственное объяснение, которое я даю, и это самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышала.

Уставившись на ржавую дверь гаража, на которой висит корзина, я прислоняюсь к перилам. Рикки смотрит на меня, но я отказываюсь встречаться с ним взглядом. Вместо этого сосредотачиваюсь на черной паутине телефонных и электрических проводов, которые зигзагами тянутся от крыши дома к деревянным столбам, возвышающимся в переулке.

– Я думаю…

– Не в настроении слушать, что ты думаешь, – перебиваю я, все еще отказываясь встречаться с ним взглядом.

– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать, – парирует он со смехом.

Его так трудно вывести из себя. Раньше я это любила и ненавидела. Но когда на него давят, показывается безжалостная сторона, которую никто, включая меня, не хочет лицезреть.

Когда я не заглатываю наживку, он использует другой подход. Тот, который я ожидаю меньше всего.

– Не ожидал, что девушка, которая собирается завалить Короля Севера, будет в таком дерьмовом настроении, – в его голосе слышится нотка веселья, которая чертовски меня раздражает. Он ухмыляется, когда я, наконец, опускаю к нему взгляд.

– Это еще что значит? – слова вылетают, будто стрелы, пропитанные не ядом, но подозрением.

Прежде чем ответить, Рикки достает телефон из кармана и прокручивает ленту. Когда экран поворачивается ко мне – и мерцает знакомой черно-розовой полосатой заставкой, – у меня сжимается желудок.

– Люди, похоже, думают, что в будущем тебя ожидает перепих, – добавляет Рикки.

В голове уже гремит гневная тирада о пережитом после инструктажа, но такими вещами я с Рикки делиться не собираюсь. Мы не друзья. Мы всего лишь бывшие, так что я держу все при себе.

Джулс же наверняка получит нагоняй, как только я войду в дом и наберу ее номер.

– Ты что, теперь сидишь в приложениях с дешевыми сплетнями, Руиз? Кажется, это немного ниже твоего достоинства.

Он смеется, но более сдержанно, чем раньше. Возможно, его эго слегка уязвлено. И моими словами, и тем, что он узнал обо мне и Уэсте. Последние несколько месяцев я была очень холодна по отношению к Рикки, так что где-то во мне скрывается крошечное чувство вины, побуждающее меня смягчиться.

– Это не… не то, что они там пытаются изобразить. Поверь мне, – это все, что я говорю. Ни слова о том, что эти ублюдки загнали меня в угол и угрожали.

Мне не нужна жалость Рикки или любая другая реакция, которая у него может возникнуть. Мои проблемы – не его, пусть он и считает иначе.

– Как скажешь, – отвечает он, прозорливо сверкая глазами. Но я полагаю, что он надумал себе что-то далекое от реальности.

– Я не собираюсь говорить об этом с тобой, – говорю я, завершая эту часть разговора.

Наступает короткая пауза. Я чувствую, что он хочет надавить, но воздерживается. Ну и прекрасно. Вместо этого Рикки меняет тему, но, конечно, поднимает ту, которую я также отказываюсь с ним обсуждать.

– Твой брат опять спрашивал о тебе. В общем-то, он делает это каждый раз, когда мы разговариваем, – добавляет он. – Говорит, тема важная, но не для переписки или телефонного базара. Говорит, надо лицом к лицу.

Вздохнув, я поднимаю взгляд к небу.

– Как я продолжаю тебе повторять: Хантер сам виноват, пусть сам и разгребает. Достаточно того, что он оставил меня разбираться со всем в одиночку. Мне нужно присматривать за Скар, плюс работа, а через несколько дней уже учеба, – бормочу я. – Он должен быть здесь. Знает же, какие у нас родители. Мог бы подумать о нас с сестрой.

– Не говори так, – перебивает Рикки. – Ты же знаешь, он всегда думает о вас.

Мой взгляд становится холодным. Он всегда заступается за Хантера, хорошего или плохого, правильного или неправедного. Есть такая вещь, как верность, и такая вещь, как содействие. Иногда я изо всех сил пытаюсь решить, какую роль Рикки играет в жизни Хантера чаще.

– Если бы ему было не все равно, если бы он действительно хотел для нас лучшего, то был бы здесь, – заключаю я. – Точка.

Я не могу признаться в этом вслух, но я на сто процентов уверена, что не смогу посмотреть на него такого – запертого в клетке, – зная, что он будет там десятилетиями без малейшего шанса на освобождение. Я предпочитаю хорошие воспоминания, которые мне удалось сохранить.

Сердце в груди подпрыгивает, но я скрываю, как сильно это ранит.

– Я не хочу видеть его таким, Рикки. Мне все равно, что он скажет, мне нужно двигаться дальше.

Теплая рука накрывает мою, лежащую на перилах, и я не двигаюсь, хоть и должна.

– Я знаю, ты злишься, но это не отменяет того факта, что он – твоя семья. Здесь или там, он – твоя кровь.

По щеке скатывается одна слезинка, но я не спешу ее вытирать.

– Я приняла решение, Рикки. Больше нам не о чем говорить, – я чувствую, как он пристально смотрит на меня, но стою на своем.

– Если это то, чего ты хочешь, я не могу тебя заставить, – он нехотя отпускает мою руку и охлопывает карманы джинсов.

Гул басов из динамиков проезжающей мимо машины заполняет тишину между нами. Но как только я решаю снова встретиться с Рикки взглядом, он смотрит куда-то мне за спину.

– Что это?

Сердце замирает. Я поворачиваюсь, спеша сорвать с сетчатой двери розовое уведомление об отключении. Впрочем, это не имеет значения, потому что он его уже видел.

– Сколько тебе нужно?

Я игнорирую его вопрос и вместо этого сосредотачиваюсь на двух детях, катающихся на велосипедах по аллее.

– Значит, я настолько ужасен, что даже не могу помочь тебе? – спрашивает он, только сейчас в его голосе появляются нотки разочарования.

– Не делай этого, – огрызаюсь я.

– Не делать чего? Не говорить правду? Почему бы тебе просто не признать то, что мы оба знаем? Ты считаешь себя лучше меня.

Это и так был ужасный день, и мне не нужна очередная дурацкая ссора. Я указываю на дом, а затем на свою дерьмовую машину, и из меня вырывается невеселый смешок.

– Да, жизнь в этом дворце определенно вскружила мне голову, Руиз. Спасибо, что поставил меня на место.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Мне не нужны твои деньги, потому что я знаю, как ты их получаешь, – кричу я, корректируя его извращенную логику и одновременно привлекая внимание мисс Левинсон. – С чего ты взял, что я приму грязные деньги от тебя, если не принимаю их от собственного брата? Проблема никогда не заключалась в том, что я слишком хороша для тебя. Проблема в том, что ты слишком хорош, чтобы превратиться в своего дядю Пола, и мы оба это знаем.

– Да плевать, – вздыхает он, отмахиваясь от меня. Его ноздри раздуваются – верный признак того, что я его разозлила. – У меня есть твой адрес. Электрической компании больше ничего и не надо. Об этом позаботятся к утру, – заявляет он.

– Не лезь не в свое дело, Рикки, – кричу я бессмысленно, ведь он уже исчез в переулке, скрытый от глаз гаражом мисс Левинсон.

Клянусь, каждому парню, с которым я сегодня столкнулась, нужен был вразумляющий пинок под зад.

Каждому.

Глава 7

Подбородок поднят, глаза устремлены на здание «Сайпресс Преп».

Засовываю ключи в карман, вставляю оба наушника и отключаюсь от всего остального мира.

Сегодняшний день не обязательно должен быть отстойным, Блу. Нет никакой гарантии, что ты вообще увидишь этих придурков. Думай позитивно. Думай… позитивно.

Стоянка забита битком. Куда ни глянь – дорогущая машина или огромный внедорожник. Я едва верю, что остановилась на школьной парковке. Мои новые одноклассники, одетые не менее чем сногсшибательно, болтают, прислонившись к этим чудовищам на колесах. Музыка в ушах заглушает их разговоры и смех, но не мою собственную зависть. У них есть многое, чего нет у меня, однако больше всего я жажду обладать таким же душевным спокойствием.

Они здесь в своей тарелке, создали альянсы, которые помогают им ориентироваться в повседневной жизни. Даже те, кто не принадлежит к толпе, вероятно, нашли свое место, сформировали небольшие группки, зоны комфорта в агрессивной среде старшей школы. Большинство ребят, вероятно, всю жизнь ходили в школу вместе. И вот есть я – Новенькая, как меня прозвала Пандора.

Стыдно признаться, но, в конце концов, эта Пандора и ее измышления меня все-таки затянули. После того, как она категорически неправильно истолковала наши с Уэстом отношения, я ничего не могла с собой поделать. Да и разговор с Рикки не оставил мне выбора.

Итак, поговорив с Джулс и поняв, что у меня не хватит духу рассказать ей, через какой ад Уэст, Дэйн и Стерлинг заставили меня пройти, я стала прокручивать страничку Пандоры.

И потратила на чтение несколько часов.

Драма богатеньких северян оказалась запутаннее любой мыльной оперы, которую я когда-либо видела. Но теперь мне известна парочка их секретов. Жаль, что я не знаю настоящих имен, скрывающихся за никами, недостающих фрагментов, которые сделали бы то, что я читаю, чуть сочнее.

Однако, я точно знаю, что Царь Мидас – вожак стаи – это, несомненно, Уэст; Стерлинг – голос разума – это Мистер Сильвер; а Дэйн – тщеславный придурок, утомивший соцсети своими селфи, – это Красавчик Ди. В совокупности эти трое – Золотые мальчики.

А еще они ублюдки.

Так, к слову.

Врубив музыку погромче, я бросаю взгляд на свои изодранные джинсы. К счастью, дыра на колене выглядит стильно. О чем никто никогда не узнает, так это о том, как я заполучила эту дырку: спасала свою жизнь, когда собака семьи Хуонг решила перепрыгнуть через забор и погнаться за мной. Приключение закончилось тем, что я шлепнулась на тротуаре.

Еще на мне серая футболка. Или, скорее, серая футболка, которую я сперла у Скар. Она едва прикрывает колечко в пупке. Надеюсь, самопровозглашенная полиция дресс-кода этого не заметит.

Мимо проходит группа девушек, и мы встречаемся взглядами. Одна запрокидывает голову, хихикая, в то время как две другие перешептываются друг с другом. Возможно, у меня просто паранойя, но я готова поклясться, что они смеются надо мной.

Тревога растет как снежный ком: когда я оглядываюсь через плечо, все трое смотрят прямо на меня, улыбаясь так, словно знают какой-то мой постыдный секрет.

Да мне пофиг, шаболды.

Придерживая лямки рюкзака, я быстро взбегаю по цементным ступенькам, проскальзываю в открытую дверь вслед за другим учеником. Внутри здания стоит гвалт, и я едва слышу басы песни, ревущей в ушах.

И реальность, наконец, настигает меня.

Это совсем не Южный Сайпресс. Темное, дорогое дерево заменило крупную коричневую плитку, которой были облицованы коридоры моей старой школы. Неприглядных ламп дневного света тоже нигде нет. Вместо этого вдоль потолка в ряд расположились изысканные люстры. В атриуме сверкают желтые витражи, и создается впечатление, будто идешь через церковный зал, а не через школьный коридор. Но классные комнаты и близко не такие официальные, хотя повсюду красное дерево.

Выбравшись из атриума, я прохожу мимо пары смеющихся первогодок – или, по крайней мере, они выглядят как первогодки. Моя паранойя обоснована, я не спятила. У них в руках лист бумаги, и когда они поднимают взгляд и замечают меня, их глаза расширяются, будто они увидели привидение.

Не паникуй. Скорее всего, ничего страшного. Просто подойди к своему шкафчику, а потом иди в класс. Ты справишься.

Я намерена придерживаться плана: не высовываться, избегать неприятностей. Но внезапно понимаю, что неприятности сами нашли меня.

Группа парней в конце коридора выделяется на фоне толпы. Настоящие гиганты: их плечи возвышаются над головами всех, мимо кого они проходят. Но Золотые мальчики не одни. Целая команда, возглавляемая Уэстом, движется по холлу как единое целое.

Естественно, он уже заметил меня. Эти пронзительно-зеленые яростные глаза видны издалека. Столкновение неизбежно, но я стараюсь не показывать страха.

Он подтягивает лямку рюкзака, и при этом движении его бицепс напрягается. Мы уже в шаге друг от друга, но в последнюю секунду я успеваю отскочить в сторону. Он явно собирался задавить меня, словно бульдозер. Мое плечо касается его руки, и он смотрит на меня сверху вниз с дьявольской полуулыбкой.

– Добро пожаловать обратно, Саутсайд, – низко и угрожающе ворчит он, тщательно выговаривая слова, когда мы оказываемся рядом.

Я в ответ молчу.

Все заканчивается быстро, спасибо и на этом. Но в ту секунду, когда я сворачиваю в коридор, чтобы открыть свой шкафчик, сердце замирает.

Почти каждая пара глаз устремлена на меня. А те старшеклассники, что на меня не смотрят, сосредоточены на подобранных с пола листах бумаги. Те же листы наклеены на все шкафчики, будто обои. Только вместо цветочного принта или какого-нибудь дурацкого рисунка в виде утки – газетные колонки. Множество копий одной и той же статьи.

У самого моего шкафчика некуда ступить: листки хаотично рассыпаны по полу, словно кто-то просто взял и подбросил их в воздух. Я наклоняюсь, беру один и мгновенно чувствую, как из меня выбивает дух.

На бумаге полный отчет о преступлении Хантера, каждая кровавая деталь, рисующая его монстром, каким он, как выяснилось, и оказался. Затем, под текстом, кто-то весьма ответственный взял на себя смелость добавить мою прошлогоднюю школьную фотографию, просто чтобы убедиться, что никто не упустит связь.

Что я сестра убийцы.

– О боже! Это реально она?

– Спорим, она все знала и помогла ему скрыть это.

– Говорят, психопатические наклонности – наследственная штука.

Отвратительный шепот доносится до меня со всех сторон, но я не утруждаю себя попытками определить, кто что сказал. Это не имеет значения. Все думают об одном и том же. Я это чувствую.

Глаза щиплет от слез, но не слез грусти. Они полны ярости.

Практически задыхаясь, я срываю листы, до которых могу дотянуться, но их чертовски много. Сотни, может быть, тысяча или больше. У меня нет сомнений в том, кто за этим стоит, и я не могу не думать обо всех трудностях, через которые он прошел, просто чтобы унизить меня.

Он провел исследование, чтобы выяснить, кто такой мой брат и что он сделал, а после в таких количествах распространил информацию в массы. Что ж, браво.

Когда взгляды зевак внезапно перемещаются в конец коридора, я тоже поворачиваю голову и обнаруживаю Золотых мальчиков, до усрачки довольных своей работой. Они отошли, просто чтобы засвидетельствовать момент. Ну, конечно же, они хотели увидеть плоды своего труда.

Едва успев подумать о том, что сделаю, когда доберусь до них, я уже несусь в их направлении. Уэст даже не вздрагивает, просто улыбается мне, как будто гордится содеянным. Гордится тем, что минуту назад посвятил всю школу в мой самый сокровенный, мрачный секрет.

Этот мрак стал топливом, что разожгло огонь – прошлогоднюю драку. Какая-то девушка полезла не в свое дело, упомянув преступление брата, и я слетела с катушек.

Полностью.

Моим утешительным призом за то, что я избила ее до крови, стал перелом сустава и исключение из школы.

Никто лучше меня не знает, что моя семья – сплошная вонючая язва, но это не дает людям права тыкать пальцем в мои нарывы.

Или… создавать целое разоблачение с явной целью унизить меня.

Я уже рядом с главным Золотым мальчиком и твердо намерена стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но тут из кабинета психолога показывается знакомое лицо, и между мной и Уэстом встает барьер приличий.

– Мисс Райли? В мой кабинет, пожалуйста, – возможно, доктор Прайор пытается спасти меня от самой себя. Она идеально подгадала момент.

Я останавливаюсь. Мне требуется больше времени, чтобы сделать то, о чем она просит. Но я напоминаю себе, почему я здесь и почему позволю этому ничтожеству безнаказанно унизить меня.

Если не для себя, то сделай это для Скар.

– Мисс Райли? – доктор Прайор выходит в коридор, пристально смотрит на меня, парней и кипы компрометирующих листков. В ее глазах, обращенных ко мне, строгость, и я знаю, это не игра.

Бросив на Уэста взгляд, который мог бы убить, я протискиваюсь мимо доктора Прайор – грубее, чем намеревалась, – и прохожу через небольшую зону ожидания перед ее кабинетом. Тяжело опускаюсь на стул напротив ее стола. От доктора навряд ли получится скрыть, насколько я взбешена.

Она закрывает дверь и тоже садится за стол. Перекидывает длинные темные дреды через плечо. Доктор Прайор очень строгая, но сделала для меня уже не одно исключение, так что она мне почти нравится.

По моим венам с невероятной скоростью течет ярость, и именно по этой причине колено подпрыгивает как сумасшедшее. Больше всего на свете я хочу вырвать Уэсту глаза из орбит. Это, пожалуй, единственное, что меня успокоит.

– Не могли бы вы рассказать мне, что все это значит?

– Короткую версию? – огрызаюсь я. – Этот придурок, У…

Я не могу произнести его имя. Не потому, что забочусь о его шкуре, а из-за того, что Уэст и его семья обладают достаточным влиянием, чтобы усугубить ситуацию.

Доктор Прайор приподнимает бровь.

– Минуту назад мне показалось, будто вы были готовы наброситься на Уэста Голдена. Мне позвать его сюда, чтобы получить ответы на мои вопросы?

Несмотря на то, что я хочу настучать на этого козла больше, чем сделать вдох, я решаю промолчать.

– Нет, мэм, – бормочу я себе под нос.

Доктор Прайор плотно поджимает губы – она не в восторге, но я не обязана рассказывать больше.

– Я просмотрела камеры наблюдения с этого утра. Похоже, в здание школы пробралась группа из десяти человек в темных толстовках и расклеила повсюду эти листовки. Судя по росту и телосложению, предполагаю, что злоумышленники – либо группа девочек, либо, возможно, ребята из младших классов.

Этот ублюдок умен. Он и его парни – настоящие гиганты. Если бы они оказались на записи, их сразу бы раскрыли. Поэтому Уэст использовал свой статус и уболтал других сделать грязную работу.

– Бригада уборщиков уже в пути, они избавятся от этого… произведения искусства. И поскольку вы, похоже, твердо решили не делиться тем, что знаете, сейчас самое подходящее время обсудить еще один насущный вопрос.

Когда она складывает руки на столе, у меня замирает сердце. Ни один хороший разговор никогда не начинается таким образом.

– Инцидент, произошедший до того, как вы покинули Южный Сайпресс, немного усложнил работу по обеспечению вашего будущего, но дело не безнадежное.

Я разминаю свой когда-то сломанный сустав, глядя, как доктор Прайор тянется за файлом, на вкладке которого напечатаны мои имя и фамилия. Она начинает просматривать стопку документов внутри, пока я сижу, гадая, что там написано.

– Наверное, этот вопрос поднимался и раньше, но в досье нет ничего относительно ваших планов по оплате обучения в колледже. Вас приняли в Университет Сайпресс-Вэлли, и это отличное учебное заведение, но я не вижу ничего о покрытии расходов сверх того, что может быть оплачено с финансовой помощью государства. Я что-то упускаю?

Ее вопрос заслуживает ответа, но у меня его просто нет.

Когда молчание между нами затягивается, доктор Прайор вздыхает и закрывает папку.

– Послушайте, мисс Райли. Я знаю, вам пришлось нелегко в жизни, и мне об этом известно чуть больше, чем вы могли бы подумать, – делится она. – Я родилась и выросла на Бранч-стрит.

Я смотрю на нее с любопытством.

– Это всего в нескольких кварталах от моего дома. Вы там жили?

Она кивает, и суровый взгляд немного смягчается.

– Я стала первой в своей семье, кто поступил в колледж, и с тех пор поклялась, что как только закончу его, то найду способ изменить ситуацию в сообществе, дать детям из Южного Сайпресса шанс, который никто другой не готов предложить. Это единственная причина, по которой я начала эту программу.

Мне было известно, что доктор Прайор состоит в стипендиальном фонде, но я и понятия не имела, что она основатель программы.

– Что ж, пусть вы, наверняка, чувствуете себя здесь рыбой, вытащенной из воды, знайте, вы в этом не одиноки. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Но вы должны пойти мне навстречу.

Ее лицо озаряет очередная тусклая улыбка, и тогда я понимаю, что на самом деле она красивая. Совсем не такая злая ведьма, какой я ее себе воображала, основываясь исключительно на том факте, что все авторитетные фигуры – зло во плоти.

– Я вижу, вы играли в баскетбол все три предыдущих года.

Киваю.

– Так и есть.

– Полагаю, и в «Сайпресс Преп» тоже этим займетесь?

Губы приоткрываются, но я давлюсь собственными словами. По правде говоря, я не желаю проводить еще больше времени вне дома, вдали от Скар. В прошлом сезоне мама и Хантер были рядом, так что это слегка изменило ситуацию. Однако теперь, когда их нет, я при любой возможности беру работу. Присоединение к команде значило бы, что мой график станет еще более насыщенным.

– Вообще-то, я думаю, что в этом году отсижусь, – начинаю я, но мне так и не удается закончить.

– Так не пойдет. Вам нужно попробовать, – утверждает она. – Вы должны как можно больше принимать участие в жизни школы, чтобы дополнить свое резюме для колледжа. У меня есть несколько предложений о стипендиях, на которые вы могли бы претендовать, но требования строгие. А это означает, что есть над чем поработать, – кивает мне доктор Прайор. – Суммы не огромные, конечно, но, возможно, их хватит, чтобы покрыть расходы на обучение и учебники за первый год. Итак, от вас требуется больше не попадать в неприятности. И второе условие: вам нужно усердно заниматься по крайней мере в двух дополнительных кружках. Баскетбол – это одно, но понадобится что-то еще.

Добавится что-то еще. Прекрасно.

– …Например, что? – спрашиваю я, стараясь не выдать своего разочарования.

Доктор Прайор лезет в ящик стола и достает рекламную листовку.

– В этом году школьной газете не хватает помощников. Я уже сказала мистеру Данску, чтобы он ждал вас после занятий.

Я практически чую запах будущей скуки.

– А нет ли чего-нибудь другого? Чего-нибудь менее трудоемкого? Чего-нибудь менее… убогого?

Ее брови приподнимаются.

– У математиков есть место. Тригонометрия по выходным менее убога?

И теперь мне известно, что, когда ее провоцируют, она не скупится на сарказм. Что ж, приятно знать.

– Ладно, школьная газета, – признаю я.

Листовка ждет на столе, чтобы я ее взяла.

– Помните, мистер Данск, после уроков. Затем баскетбольные пробы в ноябре. Вам нужна форма для медосмотра?

Я качаю головой.

– Взяла ее во время инструктажа. По привычке, наверное.

Докторша кивает, а после возвращается к горе бумаг на своем столе. На полпути к двери я оглядываюсь.

– Вам не обязательно проходить через все эти трудности ради меня, – признаю я. – Так что… спасибо.

Уголки ее рта приподнимает слабая улыбка.

– Закрой дверь, когда будешь уходить.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Вау, что ж, вот, что называется «начать год на ура»! Похоже, кто-то уже успел достать нашу Новенькую. Но я бы дважды подумала, прежде чем злить сестру известного убийцы. Уверена, есть статистика, которая свидетельствует о том, что склонность к убийству заложена в ДНК. Или… вполне возможно, я просто это выдумала. В любом случае, мы все будем присматривать за Новенькой. Безопасность никогда не бывает лишней, верно?

До скорого, птенчики!

П.

Глава 8

«Так это о тебе говорила Пандора? Ты та, на кого запал Царь Мидас? Боже, Блу, ты практически знаменитость!»

Я закатываю глаза, оставляю сообщение Скарлетт без ответа и засовываю телефон в карман. Вероятно, она не уловила связи с сегодняшним утренним постом, в котором упоминался убийца. Моя сестра видит только положительные стороны – даже в этом фиаско.

Считает, что Уэст Голден – бог.

По мне, так скорее уж дьявол.

Знаете, а ведь правду говорят. Помяни дьявола, и он явится. Или, в данном случае, подумайте о дьяволе, и он явится.

Я замечаю его на другом конце двора. Как же здорово было бы промчаться через лужайку, подойти прямо к их столику и вылить ему на голову газировку. Но слова мисс Прайор, сказанные несколько часов назад, все еще свежи в моей памяти. Поэтому я просто смотрю, как он выпивает залпом очередную банку. Этому парню наплевать на все.

Когда он с ухмылкой утирает рот, кивая в мою сторону, кажется, что он дразнит меня. Царь Мидас знает, что он неприкосновенен, знает, что я здесь одна.

Сжимая края своего подноса с обедом так крепко, что могу переломить его пополам, я возвращаюсь в кафетерий, решив, что поем внутри. Это лучше, чем пялиться на его ненавистную рожу, пока ем.

Я хватаюсь за ручку, и тут меня зовут. Ну… во всяком случае, используют другое мое имя.

– Новенькая.

Подняв глаза, я вижу, что только один человек находится достаточно близко, чтобы я могла услышать голос. К дереву прислонилась девушка, избегающая зрительного контакта и осторожно выпускающая дым уголком рта.

– Ты… со мной разговариваешь? – спрашиваю. Может, я ошиблась, потому что понятия не имею, кто она такая.

– Ты та, кого Пандора называет Новенькой, верно? Та, что с плакатов?

Класс. Такое впечатление я и хочу производить, ага.

– К сожалению, да.

Она стряхивает пепел с кончика сигареты, спрятанной за бедром от учителей и наблюдателей, слоняющихся вокруг. Темные, пытливые глаза буравят меня взглядом, пока легкий ветерок взметает обрамляющие лицо длинные черные локоны.

– Кого ж ты так быстро успела разозлить? – от меня не ускользает улыбка, сопровождающая вопрос. В ней нет угрозы.

Я медленно приближаюсь к ней, все еще держа поднос, и вздыхаю.

– А, знаешь… Похоже, всех понемножку, – это все, что говорю, надеясь избежать еще одной мишени на моей спине.

С ее губ срывается легкий смешок, затем она бросает окурок в траву, туша его подошвой своего тяжелого ботинка. Затем снова смотрит на меня, с тем же пристальным вниманием, что и раньше.

– У тебя настоящее имя есть?

– Да, – это единственный ответ, который я даю, и, кажется, он ее забавляет.

– Как раз то, что нужно миру. Еще одна зазнайка, – отмечает она. – Ладно. Меня зовут Лекси Родригес. А тебя?

Ее притворная вежливость вызывает у меня смех.

– Погоди. Ты что, не прочитала то, что было на плакатах? Кое-кто сильно позаботился о том, чтобы все знали, кто я такая.

Лекси безразлично пожимает плечами.

– Я глянула, но остановилась, когда поняла, что это просто очередная порция ядовитой чуши, которая тут постоянно циркулирует. Эти роботы преуспевают в стирании в пыль самооценки друг друга.

Ее идеальное описание Уэста заставляет меня снова взглянуть на него, и, конечно же, он наблюдает.

– Я Блу, – наконец отвечаю я. – И, прежде чем ты спросишь, это не сокращение. Просто Блу.

– Не собиралась спрашивать, – говорит она.

Учитывая, что все остальные здесь, похоже, чрезмерно одержимы чужими делами, ее заявление становится неожиданностью. С другой стороны, у этой девчонки какая-то непринужденная аура, которая кажется искренней.

Моя бдительность немного ослабевает, и я сажусь на траву, в тень густого дерева. Умираю с голоду, поэтому сразу же принимаюсь за яблоко и йогурт, которые взяла в очереди на ланч. Будучи осторожной, я, естественно, стараюсь избегать продуктов, вызывающих у меня аллергию.

Подняв голову, наблюдаю, как Лекси сползает вниз по стволу дерева, чтобы тоже сесть. Заметив, что в данный момент она перекусывает только пакетиком M&M’s, я протягиваю ей чипсы, к которым еще не притронулась.

– Я не собираюсь их есть. Возьми, – предлагаю я.

Почти уверена, что она поскупилась на ланч не потому, что не может позволить себе больше. Но, зная, каково это – ходить голодной, я все же предлагаю.

Когда Лекси качает головой, ее растрепанные красивые волосы слегка колышутся.

– Не, спасибо, – отвечает она, но после протягивает мне M&M’s. – Хочешь немного?

– Хотела бы, но, когда в дело замешаны орешки, у меня начинаются проблемы.

Она улыбается, и я знаю, что дальше последует какая-нибудь грубость. Джулс всегда так делает, когда я неосторожна в формулировках.

– Проблемы всегда начинаются, когда в дело замешаны орешки. Уверена, это как-то связано с парнями, у которых они в штанах.

Моя улыбка становится шире.

– Факт.

Секунду Лекси молчит, но затем внезапно усмехается. Будто ей в рот попало что-то кислое. Однако когда я поднимаю глаза и прослеживаю за ее взглядом, то понимаю, что она смотрит на столик Уэста.

Он и его братья сидят там, будто члены королевской семьи. Окруженные толпой своих прихлебателей, каждый из которых соперничает за толику внимания троицы. Отвратительно. Эти жалкие придурки из кожи вон лезут, просто чтобы получить от Золотых мальчиков пару слов в ответ.

Смотреть противно.

– Они все такие… фальшивки, – заявляет Лекси, и я не могу с этим не согласиться.

– Это будущие лидеры Сайпресс-Пойнт, – говорю я в ответ, тускло добавляя: – Да уж, повезло нам.

– Дело в том, что некоторые из них не всегда были такими претенциозными. Когда мы перешли в старшую школу, девчонки резко превратились в болтливых идиоток, которые сделают все, лишь бы привлечь внимание какого-нибудь парня. А парни – в помешанных на кисках нимфоманов, считающих, будто солнце встает и садится у них в заднице.

– Мне кажется, эта эпидемия распространилась даже за пределы «Сайпресс Преп». К сожалению, – добавляю я. – Парни, в целом, отстой.

Лекси кивает, соглашаясь с моими словами.

– Ты уже знаешь, кто есть кто?

Я качаю головой вместо того, чтобы отвечать с набитым ртом. Она показывает пальцем, и я снова бросаю взгляд на Уэста и его команду.

– Высокая брюнетка – это Паркер Холидей, капитан группы поддержки, главная поклонница Золотых мальчиков. В частности, Уэста, – добавляет Лекси. – Ее папочка владеет несколькими автосалонами класса люкс по всему штату.

Дизайнерская сумочка, лежащая на столе перед Паркер, внезапно кажется уместной, учитывая состояние, которое, как я полагаю, накопил ее отец.

– Две блондинки рядом с ней – Ариана и Хайди. Обе богаты. Обе чирлидерши, – продолжает Лекси. – Другая брюнетка и рыжуха тоже в команде, но я не могу вспомнить их имен, что, конечно, показывает, насколько они важны.

Я смеюсь и откидываюсь назад, опираясь на ладони. Тщетно пытаюсь не перевернуть поднос, балансирующий на коленях.

– Троица, сидящая прямо напротив тройняшек, – Остин, Трип и Райдер – еще одни футбольные неандертальцы. А цыпочка, на которую почти невозможно смотреть, та, с косичками, что сидит рядом с Дэйном, – это Джосс Франсуа, – объясняет Лекси.

– Еще одна фанатка?

Я ожидаю, что Лекси подтвердит мои подозрения, но она этого не делает.

– Отнюдь. Взгляни на незаинтересованное выражение «я бы предпочла быть на пляже» на ее идеально накрашенном личике, – отвечает Лекси. – На самом деле я готова поспорить, что она единственная девица за этим столиком, которая реально получила приглашение сесть туда.

Признаюсь, я заинтригована.

– И кто она такая?

– Ну, она жуть какая умная. В общем-то, наш наиболее вероятный кандидат на выпускную речь, – делится Лекси. – Отец занимается политикой, а мать управляет мемориальной больницей Сайпресс-Пойнт. А еще у нее есть очень богатый дядя, который стоит во главе крупной маркетинговой фирмы. Как будто у них недостаточно денег, ее родители еще и являются акционерами нескольких стартапов, которые получили известность. Подводя итог, Джосс – та, кого мне нравится называть разбогатевшей богатейкой, – шутит Лекси.

– Звучит точно, – говорю я, разглядывая состав за «золотым» столом. Их беззаботные манеры, их внешнее совершенство.

– Она и ее родители провели все лето в гостях у большой семьи на Гаити и Кубе, – продолжает Лекси. – И кто бы забыл празднование ее шестнадцатилетия на их яхте пару лет назад? Меня не пригласили, но Пандора выложила все фотки. До меня даже доходили слухи, будто в спальне Джосс выставлен ее собственный бюст из цельного золота, но это, вероятно, не совсем правда, – бормочет она. – Но ты права, и она из группы поддержки. Однако Джосс не такая, как другие девчонки. По крайней мере, не в глазах Золотых мальчиков. Они ее уважают. А следовательно, и вся футбольная команда уважает ее, а это, в свою очередь, значит, что и вся школа тоже. Ведь все мы, по-видимому, тупоголовые трутни, которые должны следовать установленным ими правилам.

Что ж, по крайней мере, я получила ответ на один из своих вопросов. Я знала, что парни – спортсмены, но теперь выяснилось, что они занимаются футболом. Тем не менее, я не совсем понимаю, что все нашли в Джосс. Что подарило ей такое большое уважение? Я тихонько изучаю ее. Она удивительно красива, да, но и все остальные девушки тоже. Кроме того, мне точно известно, что приятная внешность девушки служит пропуском отнюдь не в любую компанию.

– Так в чем ее фишка? Она встречается с одним из них или типа того?

Бровь Лекси приподнимается.

– Нет, но они с Дэйном лучшие друзья, что почти одно и то же, я думаю. Они подружились еще в средней школе. Все знают, что он бы подкатил к ней, если бы представилась возможность, но этого никогда не случится. Они полные противоположности.

Сделав глоток, я отнимаю бутылку с водой от губ, а потом спрашиваю:

– Как так?

– Ну, во-первых, он уложил на спину больше девушек, чем все гинекологи в округе вместе взятые. Между тем, Джосс известна как девственница. Злобный плейбой и ангелочек вряд ли составят «пару, соединенную на небесах», – отмечает она.

У меня вырывается смешок, когда я понимаю, насколько нелепо это звучит.

– Извини, но что значит «известна как девственница»? Как это вообще? Как кто-то может знать что-то подобное о человеке наверняка?

Лекси усмехается, а после объясняет:

– Я имею в виду, что она в буквальном смысле дала обет беречь себя до брака. Конечно, мне кажется, ее к этому предки подтолкнули, но она носит символическое кольцо и все такое. Относится к этому довольно серьезно, судя по тому, что я слышала.

Динамика этой группы довольно интересна, но я по-прежнему рассматриваю их всех как кучку высокомерных придурков, которые запросто могут разукрасить весь коридор темным секретом одной ничего не подозревающей девушки.

– Но хватит о королевском дворе «Сайпресс Преп», – говорит Лекси со вздохом. – Как тебе занятия?

Я пожимаю плечами и снова вонзаю зубы в яблоко.

– Думаю, неплохо. То же дерьмо, что и на другом конце города.

Впрочем, мой день здесь начался особенно отвратительно.

– Знаешь, в этом году мне попалось несколько довольно прикольных учителей, – комментирует Лекси. – По крайней мере, большинство из них вроде классные.

Я киваю, отмечая про себя, что для меня довольно просто не ходить на занятия с проклятой троицей. До сих пор мне везло, но осталось еще три урока, все может измениться.

– Какой у тебя предмет по выбору? – спрашивает она.

– М-м-м… В этом семестре меня определили на физкультуру, но не по выбору. Почти уверена, они отдали мне остатки.

Я предполагаю, так бывает со «стипендиатами» вроде меня.

– Какой урок?

Требуется секунда, чтобы вспомнить, так как я еще не знаю свое расписание наизусть.

– Кажется, шестой.

– Здорово. Похоже, будем справляться с этой фигней вместе, – отвечает Лекси.

– Круто! Ситуация становится более терпимой.

Она небрежно кивает, затем проверяет свой телефон.

– Черт. Мне нужно бежать, хочу поймать дилера. Он сбегает со своего поста примерно за пять минут до звонка, – я наблюдаю, как она быстро поднимается на ноги. – А пока… не позволяй этому месту украсть твою душу, – предупреждает Лекси. – Это проще, чем ты думаешь.

После этого она уходит, исчезая внутри здания в поисках своего «дилера» или еще кого. И вот, я снова одна, хотя чувствую, что за мной наблюдают. И еще до того, как нахожу эти глаза-сердцееды, я знаю, что вот-вот снова увижу Уэста. Не в силах сопротивляться, я позволяю своему взгляду блуждать, пока не встречаюсь с проклятыми зелеными глазами.

Только он ближе, чем ожидалось, поскольку направляется прямо сюда. Настоящий преследователь, черт побери.

Внезапно почувствовав потерю аппетита, я выбрасываю остатки еды в мусорное ведро. Во мне теплится надежда, что если я сразу помчусь к двери, то успею оказаться внутри до того, как Уэст доберется до меня. Однако, как только я распахиваю дверь, она захлопывается, и большая рука останавливает меня, касаясь живота.

Горячие, длинные пальцы скользят по моей обнаженной коже. Его ладонь опускается чуть ниже края моего кроп-топа. Я быстро разворачиваюсь к Уэсту лицом. Покрытые татуировками руки зажимают меня между его впечатляюще массивным телом и стеклом. Вспоминая, как несколько дней назад меня точно так же загнали в угол, я сжимаю один кулак и представляю, как бью Уэста подносом, который держу в другой руке.

– Смотрю, ты подружку завела, – поддразнивает он, злодейски ухмыляясь. – Логично, что вы двое объединились.

Я борюсь с желанием спросить, что это значит. Он навряд ли объяснит.