Читать онлайн Невеста миллионера

Глава 1. Ева

Эта история могла бы быть похожей на сказку о красавице и чудовище, но… Это не сказка…

– Ты же в отпуск вышла?

– Вышла, – смотрю подозрительно через плечо, пока готовлю чай. В это время Танька – соседка – поедает последнюю рафаэлку. Блин. Зачем ей знать про мой отпуск?

Что хочет?

– Ехать куда-то собираетесь?

– Нет, – да и куда ехать с такими долгами? В яму? Я и в отпуск уходить не хотела, но так устала, что уснула на рабочем месте и сожгла мясо для важной шишки. Пришлось идти отдыхать. И искать новую, временную работу.

– Тогда ты точно сможешь мне помочь.

– Даже не представляю, как, – ставлю чашки и сажусь за маленький стол. Он на двоих. В нашей кухне больше бы и не влез.

– Мне нужно уехать, а работу я терять на хочу.

– Ты работаешь?

Черт.

Мне даже стыдно за свое удивление, но я была уверена, что она просто вертит хвостом перед мужиками. И на это живет. Это и не удивительно. Она вся такая привлекательная со своей тонкой талией и прической в стиле Монро. Еще одна причина удивляться, почему ее ко мне так тянет. Ничего же общего.

Я ее образ жизни не осуждаю. Каждый ведь крутится, как может?

И порой я жалею о своем желании всем помочь, а значит так или иначе познакомиться с обитателями своего не самого чистого подъезда.

Особенно помогать Тане Коркиной из сорок пятой. Она ничего такая, простая, смешливая, но очень часто бывает назойливой и до сих пор помнит, как я занимала у нее деньги.

И довольно часто мне об этом напоминает.

Нет, я все вернула, даже купила коньяк в знак благодарности. Но с той поры она считает нас лучшими подругами и регулярно зависает у нас в квартире. И хорошо так попадает в те редкие моменты, когда у меня выходной и я одна.

Вот и сегодня.

– Да, пришлось. Мужик бросил и подвернулась работенка непыльная по знакомству. Хозяин миллионер, конечно, не самый радушный. Из дома почти не выходит. Один прогул и тебе быстро подыщут замену. Вот я и подумала, что пока ты в отпуске, могла бы это место для меня придержать. По-дружески.

Задумалась.

Темнит она что-то.

Уж не оказание ли это интимных услуг?

– А делать-то что?

– Я не сказала? Готовить и убирать кухню.

Сказать, что я удивлена, это ничего не сказать. Таня готовит? Серьезно?

– Судя по всему, – стараюсь я смягчить иронию, – он в еде неприхотлив.

– Пф, – фыркает она. – Ему о еде напоминать вовремя надо, а то забывает за работой своей. Да и ему, очевидно, вообще не важно, что толкать в заросший бородой рот. Даже когда у меня подгорели яйца, а макароны прилипли к друг другу, он и слова не сказал.

Это просто сказочное предложение, но я все равно чувствую…

– Есть подвох?

– Кроме того, что дом выглядит особняком графа Дракула и находится на «Рублевке», нет.

Напрягаюсь всем телом, чувствуя, как по коже ползет озноб.

Словно тот самый Дракула занес свои клыки над моей шеей.

Меньше всего я хотела бы вспоминать ту жизнь, с которой давно покончено. Снова попасть в богатый дом, где когда-то жила. Видеть ту, другую жизнь, которая мне больше недоступна. Зачем ворошить прошлое. Мечты погребены под пылью реальности.

– И как туда добираться?

– На такси. Слушай. Там недельная зарплата больше, чем ты получаешь в месяц. Ты не можешь отказаться. А мне нужны гарантии, что я получу это место обратно.

Да, подобные люди привыкли платить. Они не думают о деньгах, они просто их заколачивают. И тратят на обслуживание газона больше, чем мы тратили в год на лечение.

– Ты уверена, что твой Дракула согласится? Может, он привык к тебе.

– Я даже не уверена, что он знает, как я выгляжу. А поверь, заарканить такого мужика захочет любая. С ним всю жизнь будешь как сыр в масле кататься. Ну если он не закопает тебя в саду.

Даже так?

– А что? Были прецеденты?

– Да, знаешь, там про всякое ходят слухи среди персонала. И что мать его покончила с собой. И что сестра убила отца. Теперь, мол, скрывается. Ну и он сам тоже, не сказать, что нормальный.

– Ненормальный миллионер, – обдумываю с усмешкой. Как будто такие люди вообще могут быть нормальными.

Мой отец всегда болел манией величия. Собственно, на этом и погорел, уверенный, что на такого волчару, как он, не найдется управа. Нашелся волкодав.

Тут в голове шевелится мысль. Я даже не знаю, стоит ли ее формулировать. Произносить вслух.

Такие важные факты о странном миллионере. И словно я все это слышала. Среди поваров, обсуждающих новости. Среди официантов. Может быть, даже в метро кто-то мог обсуждать и мать, покончившую с собой. И сестру, убившую отца. И сына…

– А как, говоришь, фамилия у твоего затворника?

– Черепанов. Жуть, да? Не зря там вокруг столько смертей. Слушай, так ты выручишь?

Но вместо ответа я вскакиваю, спешу к раковине и выливаю остатки чая.

Руки потряхивает, в глазах словно насыпало песка. В груди разверзлась черная дыра, затягивая все хорошее, что было за эти годы. Оставляя только одно. Воспоминания. Они наполнены болью, страданиями, ненавистью. Черепанов.

Не фамилия.

Ругательство, которое пора внести в разряд обсценной лексики.

Я была уверена, что наши миры больше никогда не пересекутся, что он давно живет в США, куда он сбежал после скандала.

Я вычеркнула этого человека из жизни. Забыла, как забывают неудачные книги, о покупке которых жалеешь. Для меня такой книгой была «Жизнь» Мопассана.

Очень хотелось сжечь не только ее, но и все издания в мире. Наверное, потому что тупая героиня так напоминает мне меня в том же наивном возрасте.

Как же я была слепа.

Как глупа и наивна.

Поверила прожжённому мажору и стала предметом очередного спора. Скорее всего самого легкого в его жизни.

И сейчас я должна готовить для него? Серьезно? Даже за такие деньги я не соглашусь, даже за возвращение к жизни, о которой мечтаю, не соглашусь!

Но вот посмотреть ему в глаза. Узнают ли они меня.

– Ева, ты живая там? Не сможешь?

Поворачиваюсь к Тане с улыбкой, что скрывает агонию внутри.

– Три недели?

– Да. Деньги он платит сам. В конце недели.

– Ладно.

Она подбегает, обнимает меня до хруста костей. Уже хочет уйти навстречу новым, временным отношениям, но застывает в дверях.

– Я тебе адрес смс-кой напишу. Завтра уже надо выйти. Сможешь?

– Смогу, Тань. Беги, – взмах рукой и тяжело приваливаюсь к шкафчику. Адрес этого места я знаю слишком хорошо. Он клеймом выжжен на моем сердце.

Закрываю глаза на мгновение, мысленно рисуя интерьер темного, трехэтажного особняка, а потом того, где жила я. По соседству.

Светлый, такой домашний, никак не вписывающийся в жизнь «Рублевки». Даже сейчас я ощущаю запах маминых пирогов. Ворчание отца в гараже.

Но из воспоминаний меня вырывает звук проворачивающегося в замке ключа, и я улыбаюсь.

Снова нажимаю кнопку на чайнике. Теперь чаепитие доставит мне радость.

– Мам, привет. Тетя Таня опять все конфеты съела?

– Работу мне предложила, – раскрываю объятия. Прошло всего несколько часов, а я уже соскучилась.

Глава 2. Харитон

Мне нравится зарабатывать деньги. Каждый день смотреть свой растущий банковский счет. Знать, что это не деньги почившего отца, а мои, собственные.

Капитал не за счет богатенького папаши, а созданный благодаря собственным талантам и чистому везению.

Кто вообще мог знать, что виртуальная реальность окажется такой популярной? Что люди всего мира будут жаждать скрыться от реальности туда, где можно стать всемогущим. Где неважна внешность, положение, ум, а важна только та сказка, которую ты создал себе сам.

И я их понимаю.

Понимаю, почему хочется закрыться от грязи этого мира и погрузиться в тот, который ты себе придумал.

Ничего удивительного, что они с нетерпением ждут обновленный вариант этого невероятного изобретения. И тех игр, которые мы создаем с моим партнером для виртуальных очков.

Они могут отправить тебя в путешествие. Они могут подарить тебе драйв. Нирвану. Адреналин. Забытье. Погрузить в счастье. Даже в любовь.

Люди больше не хотят жить настоящей жизнью.

Да и я не хочу.

Лучше вот так сидеть в своем кабинете, куда не пробивается даже свет вечерних сумерек, и смотреть на постоянно растущие цифры. Акции.

И только один вопрос мучает меня каждый день.

А что мне все это дает, кроме мнимого чувства удовлетворения. Что дают мне деньги, кроме возможности вообще никогда о них не думать.

Ничего. Ничего!

– Харитон Геннадьевич.

Легкий шелест, пробравшийся под кожу, и я отрываю взгляд от экрана.

В кабинете темно. Свет от экрана падает на силуэт, мелькнувший в дверном проеме. Невысокая, тонкая. Почти прозрачная как приведение. Лица не видно. Только мягкие линии тела, облаченного во что-то дешевое.

В один момент даже стало казаться, что я докурился. Или допился. Что мне снится это светлое чудо, что я схожу с ума.

– Харитон Геннадьевич. Ужин на столе.

Призрак испаряется, не оставив даже шлейфа из запаха, хотя я пытался хоть что-то учуять. Я ее не знаю. Откуда это существо в моем доме.

Обычно, когда мне напоминали о еде, я отмахивался, пока Генрих, мой водитель, по совместительству дворецкий, не напоминал, что без еды я сдохну. Но сегодня мне стало интересно, кто же приготовил мне обед.

Неужели жирная Танька решила больше не радовать меня своим нелепым присутствием и сальными взглядами? С такими бабами вообще разговор короткий. Постельный, я бы сказал.

Нажимаю кнопку и отъезжаю от стола. Выкатываюсь в коридор и проезжаю вдоль мрачных стен отцовского дома.

Я ненавижу его. Но здесь мне проще вспоминать все то дерьмо, что творилось в моей жизни на протяжении последних лет. Все то, чем было заполнено мое существование всегда. Грязь. Порок. Разврат. Смерть.

Добираюсь наконец до кухни и замечаю, что фигурка уже пробирается к выходу.

– Стоять! – сам не понимаю, что нашло. Но мне нужно взглянуть на это видение. Она тормозит у двери, крепко сжимая ручку. Подъезжаю ближе. Мне нужно проверить очередного незнакомого человека. Увидеть в его глазах жалость к себе и снова всех возненавидеть. – Повернись.

Она оборачивается, и я наконец могу разглядеть ее лицо. Блондинка. Терпеть не могу блондинок. Может, это связанно с собственной сестрой, а может с матерью, но блондинки это те, кого я поимею только в самый голодный год.

Голубые глаза смотрят на коляску, и я понимаю, она не знала, что я не могу ходить.

Стоит, не зная, что сказать, словно хочет извиниться.

Но я не вижу в ее глазах жалости. Я там вообще не могу ничего разглядеть.

– Вы приготовили ужин и убегаете, потому что он отравлен?

– Что?

– Что?

– Что?

– Вы тупая?

– Нет. Нет, конечно. Ужин не отравлен.

– А я вам не верю. Пойдемте. Попробуете его первая.

– Но я приготовила ужин и могу уйти.

– Кто вам сказал? После того, как я поем, вам еще нужно помыть посуду. Ну или можете идти, и я вызываю полицию.

– Не надо, – задирает подбородок. – Если только вы не хотите, чтобы полиция поужинала с нами.

Она проходит на кухню, продолжая сжимать большую сумку, и я уже думаю, не вор ли она. Странная. Нервная какая-то. И даже жалости нет к бедному инвалиду.

Но, что интересно, не спросила, почему я стал таким. Это первый вопрос, который я слышу. Люди редко могут побороть свое любопытство.

Проезжаю в столовую, где на столе стоят три блюда с крышками. Уже думаю, а не крысы ли из-под них разбегутся, тянусь посмотреть и вдруг слышу.

– Вы руки не помыли.

Поднимаю голову. Она. Стоит в дверях и смотрит.

– И что?

– А то, что потом вы не сможете командовать даже своим кишечником. А виновата буду я.

– Похоже на угрозу.

– Рекомендацию. Но если вы проводите свой досуг в туалете, то, конечно, можете руки не мыть.

Зараза. Пару раз я действительно имел проблемы с кишечником, но даже не связывал это с чистотой рук. Скорее списывал на некомпетентность часто сменяющихся поваров.

Делаю как велено и снова возвращаюсь за стол. Девушка стоит все там же, чуть нахмурившись. И все-таки спрашивает. Но не то, что я предполагаю.

– Это навсегда? – кивает она на кресло.

– А что? Хотите согреть мою постель?

– Хочу понять, как человек с таким количеством денег не может справиться с травмой позвоночника. В наш-то век.

Это было сказано так снисходительно, так иронично, словно она издевалась, словно тыкала пальцем и смеялась над тем, что я слабый.

Дрянь. Просто тварь.

– Пошла вон…

Она теряется. Опускает руки, но меня уже не остановить. Беру блюдо и кидаю в ее сторону с криком:

– Пошла вон! Вон, я сказал! Что ты знаешь обо мне! Что ты, белобрысая дура, вообще можешь обо мне знать!

Она уклоняется от летящего снаряда, что разбивается о стену, и убегает, даже не посмотрев на меня. Трясет. Бесит. Все бесит!

Я опрокидываю всю еду и качусь к своему лучшему другу. Бар меня всегда выручит. Всегда окажет поддержку. Всегда даст забыться лучше любой виртуальной реальности, не думать о том, какие все-таки эти блондинки суки.

Глава 3. Харитон

Проснулся после попойки, когда тело затекло до такой степени, что я уже не только часть ног не чувствовал, но и рук. Попытался подняться и тут же упал. Осталось только смачно выругаться, потому что, сколько бы лет я не был инвалидом, я всегда пытаюсь подняться.

Всегда пытаюсь встать, не взирая на адскую боль в ногах.

Только в состоянии покоя они меня не беспокоят. Только сидя и бездействуя я не чувствую агонии в мышцах. Уже скучаю по тому времени, когда совсем их не ощущал, как будто нижняя часть отрезана была. Полностью. Но вселенная, очевидно, решила мне нагадить окончательно и подарила эту отвратительную боль, о которой врачи говорили с благоговением. Ведь боль означает возможное выздоровление. Я им в тот день тоже пожелал подобного «выздоровления».

Сдохнуть хочется.

Но я никогда не хотел себя убить.

Наверное, еще жива надежда, что я смогу пробежать марафон, переплыть Москву-реку. А, может быть, даже взобраться на самую верхнюю точку Эльбруса.

Черт, как я скучаю по времени, когда ничего не болело. Когда мир, казалось, принадлежит мне.

А теперь я червяк, который все, что может, это лежать и ждать, когда боль потихоньку утихнет, когда руки перестанет покалывать. И наконец открыть глаза. Перебраться в кресло и съездить в тренажерный зал. Единственное удовольствие, которое я себе позволяю. Сквозь боль и ненависть к себе прокачать мышцы, чтобы совсем не выглядеть утырком, когда приезжаю в наш офис в Москва-сити. Чтобы взрывать мозг девкам, которые там работают. Все они смотрят на меня, истекая слюнями. Потому что миллионер. А подойти боятся, потому что калека. И у каждой на размалеванном лице написан вопрос.

Может он. Или не может.

ОНА не пользуется макияжем.

Сквозь веки внезапно пробивается яркий свет, и я поднимаю руки, чтобы прикрыть глаза.

– Что за черт?! Я сказал шторы не открывать!

– Это всего лишь я.

Опять ОНА. Опять ее шелестящий как осеняя листва голос. Неужели ей так нужны деньги, что она не испугалась моей истерики. Не позвонила с извинениями и, сославшись на дела, не смогла прийти.

Обычно все пугались. Одно неверное слово, один неверный взгляд и все отправились на мороз. Танька не отправилась. Потому что решила для меня не только готовить.

Предложила себя сама, а я не стал отказываться. Сразу определил границы отношений. Сомневаюсь, что они ее устраивали. Но терпела. Глотала и терпела.

– Ты не слышала?! – бьет свет по глазам. – Закрой эти чертовы шторы, пока я тебя не выкинул из дома.

– Сам? Вы же не ходите.

Я резко встаю. Делаю над собой невероятное усилие, стреляя в нее взглядом, наполненным болью и гневом. Ее глаза расширяются, и я почти верю в себя.

Но стоит мне перенести вес, мышцы дают о себе знать так, словно кто-то их натягивает на кулак и рвет. Она хочет словить меня, помочь, но я отталкиваю. Падаю сам и некоторое время лежу.

– Не смей меня трогать, поняла? И закрой шторы. Ты же не просто так вернулась. Деньги нужны? – смотрю на нее снизу-вверх, почему-то замечая, что даже в таком ракурсе она выглядит неплохо. Чистая кожа. Длинные ресницы. Тонкие, но такие приятные на вид губы. Широкий рот. Очень широкий рот. Будь она чуть поразвязнее, я бы даже сказал – рабочий. Но гораздо удобнее смотреть на ноги. Ее тонким лодыжкам можно петь оды, насколько хорошо они выглядят.

Замечаю колыхание юбки, когда она все-таки слушается меня и закрывает шторы, возвращаясь на то же место. Но чуть ближе, так, что теперь я имею возможность заглянуть под юбку.

Лето, жара, а она в колготках. Как так-то? Даже белье не дала рассмотреть.

– Да, мне нужны деньги. Только ради этого я здесь, – говорит, держа надо мной бутылку минералки. Какая внимательная. Вдруг замечает мой застывший взгляд. Хмурится и отходит. – Я думала, инвалиды скромнее, учитывая…

– Учитывая, что?

– Вашу проблему, – неловко кивает она на пояс джинсов и пытается отойти, а я протягиваю руку и обхватываю ее идеальную лодыжку, замечая, что пальцы полностью сошлись.

Какая же она тоненькая.

Даже жаль, что не брюнетка или рыжая. Ненавижу блондинок.

Вторая рука уже на пряжке ремня.

– Что… Что вы делаете?

– Хочу продемонстрировать вам свою проблему…

Глава 4. Харитон

Я уже дернул ремень, буквально плавясь под ее недовольным, гневным взглядом холодных как лед глаз. Опустил голову только на миг, чтобы расстегнуть пару пуговиц, и вдруг чувствую, как по шее побежали мурашки, а на голову льется вода.

Я в шоке смотрю на перевернутую бутылку в тонких пальцах.

– Потушите ваш факел… – говорит она насмешливо, а меня от гнева подбрасывает как пар в гейзере. Я грубо тяну ее ногу на себя. Заставляю упасть и ложусь на нее, сжимая теперь шею.

– Ты чего творишь!? Ты кто такая, чтобы устраивать подобное? Совсем страх потеряла, нищебродка?

– Точно там же, где вы потеряли вашу совесть, – не боится. Не вижу страха, только отвращение. Ну, конечно, я же калека, с чего бы меня бояться?

– А у меня ее и не было никогда! Хочешь, докажу? – смотрю на поджатые тонкие губы, поднимаю голову и почти не чувствую боль в ногах.

Мышцы не ломит, зато начинают болеть другие части тела. В башке звенит. В горле пересыхает.

Некрасивые, тонкие губы. Почему они так манят? Почему хочется укусить так, чтобы она закричала, чтобы кровь брызнула мне в рот. Дрянь… Кто ты такая, дрянь?

Почти касаюсь губ, но она отворачивается, сморщив вздернутый нос. Отталкивает меня и изящно поднимается, отряхивая свою отвратительную юбку.

Черт, и почему она блондинка. Почему ворочает нос, когда другие прыгнуть готовы на меня, почему не боится гнева. Именно в этот момент тишину, застывшую между нами, рушит звук урчащего живота.

Ее ухмылка злит, а ее спина просто выбешивает.

– Я выгнал тебя вчера!

– А я вернулась, и самый вкусный завтрак ждет вас в столовой. Я приготовила две порции, на случай очередной вашей детской истерики.

Детской? Детской!

– Да что ты знаешь… – кричу в пустоту, продолжая сидеть в своем кабинете. Желудок сворачивается узлом, ноги адски ноют, а голова раскалывается. А во рту… Черт. Не удивительно, что она сморщилась и отвернулась. И все-таки интересно, какие у нее губы. На вкус такие же поджатые или мягкие и нежные, как она сама.

Откуда вообще она появилась и почему ведет себя так, как будто имеет право мне грубить и учить меня жизни?

Падаю на спину, долго-долго рассматривая люстру. Она… Она ведь даже не красивая. То есть, может, в ней что-то и есть. Что-то изысканное, как в запыленной вазе, про которую забыли. Антиквариат, который стоит бешеных денег. Да, в ней есть свой класс. Гордость, которая не позволяет мне сказать ей грубое: «На колени и открой рот». А еще в ней есть что-то знакомое.

Все-таки хреново, что она блондинка.

Стараюсь подняться, особо не работая мышцами ног, поднимаю перевёрнутую коляску и усаживаюсь в нее.

Еду к себе в комнату, кое-как принимаю душ.

В зеркало смотрю всего пару мгновений. Возникает мысль даже взять расческу и пройтись по патлам, что отросли за последние несколько лет, но с чего бы вдруг.

Делаю хвост и чищу зубы.

Потом долго смотрю на свой в хлам помятый гардероб. В комнату никого не пускаю. А когда нужно надеть костюм в офис на очередное собрание, просто заказываю новый. Вон они уже кучкой валяются на полу. Беру не самую грязную футболку. Сначала пытался найти чистую, но понял, что это как найти воду в пустыне. То есть возможно, если знать где, а где – я не знаю.

Натягиваю брюки через новые муки боли, проклиная врачей, которые не могут понять, как унять эту агонию. Твари. Только деньги мои нужны. Пытаюсь разобраться в себе.

Почему я вообще задумался о чистоте одежды.

Выкатываюсь в коридор и проезжаю мимо лестницы. Не хожу наверх. Там комнаты сестры, матери, отца, моя старая.

Там как склеп и ходить туда, как побывать на кладбище, где нет только моей сестры.

Она катается по Европе за мой счет. Главное, что больше не работает проституткой. Надеюсь.

Перед столовой слышу смех и застываю. В груди образуется теплый шар, и становится почти больно. Это с кем она смеется… так?

Закатываюсь внутрь и вижу, что она убирает тарелку Генриха, который корчит рожу. Да, он часто ест со мной, но это моя столовая. Мой повар. И смеяться она должна так только со мной. Но, конечно, заметив меня, веселиться она перестала.

Дрянь. Выкинуть ее из дома. Оскорбить. Поиметь бы… Не была бы блондинкой.

– Вы работать пришли или ржать? – смотрю на водителя, но тот спокойно допивает чай. Он тоже продержался дольше всех, потому что умеет мне ответить. Умеет побороть мой гнев иронией.

– Лично я пришел пожрать, ну а поржать это святое. Тем более поднимает настроение. Попробуйте, Харитон Геннадьевич.

– Я попробую тебя уволить прямо сейчас.

– И сдохните с голода. Все было просто замечательно вкусно. Еще никогда в этом доме не было такого повара. Такой женщины, – этот хмырь целует ей руку. А меня уже потряхивать начинает.

– Иди помой машину.

– Она чистая…

– Тогда протри от пыли! Вылижи! Можешь на нее поссать! Выйди, я сказал! – разорался я, не сдерживаясь, а когда он ушел, сел за стол и как ни в чем не бывало стал есть рисовую кашу.

Обыкновенную рисовую кашу.

Густую, наваристую, сдобренную маслом, сахаром и смесью свежих ягод. Я вообще забыл, когда ел что-либо подобное.

Она смотрела, пока я ел, но решила уйти, но я заколебался находиться один.

– Вы сказали, что это будет самый вкусный завтрак в моей жизни. Но рисовая каша не тянет на кулинарный шедевр. Это просто… Каша.

Она молчит, словно ждет чего-то.

– Принеси еще.

– Конечно, – усмехается она и уходит, а я тру лицо, пытаясь понять, как вообще вляпался в обычного повара. Нищебродку. Не самую красивую. Еще и блондинку. Но отрицать бессмысленно, я хочу увидеть ее без одежды.

Она ставит передо мной тарелку и снова хочет уйти, а я руку ее хватаю. Запястье тоненькое сжимаю, чувствуя, как под почти прозрачной кожей бьется учащенный пульс. Поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ладони, не давая вырваться. Хочу сказать о своих желаниях, но понимаю, что даже имени ее не знаю.

– Отпустите.

– Как тебя зовут?

– Э… – она мешкается, но потом спокойно отвечает. – Ева.

Руку вырывает и внимательно смотрит, словно ждет, что я что-то сделаю. Словно узнаю ее. Становится даже неудобно, потому что я не понимаю, что таится на дне ее ледяных глаза. Откуда там столько неприятия, ведь мы познакомились только что.

– Больше не трогайте меня, – требует она, и это раздражает. Ненавижу, когда мной командуют.

– Это мой дом, здесь я трогаю все, что хочу, – говорю вслед этому видению и возвращаюсь к каше.

Глава 5. Харитон

Ева.

Надо же.

Та самая, которая повела Адама по дорожке разврата. И даже если это всего лишь миф, а человек произошел от обезьяны, то имя Ева всегда будет ассоциироваться с грехом. Сладким, похожим на хмель – грехом.

И будь я священником, меня бы уже сожги за мысли насчет этой старомодной грешницы. Ей не идет эта юбка. И не идет вязанная кофта. На ее тонкую фигуру подошел бы белый, брючный костюм.

Смотрю в сторону кухни и сам решаю отнести тарелку. Даже не отрицаю желание увидеть ее перед тем, как снова окунусь в работу и забуду о реальности. Создавать целые миры порой отнимает много сил.

Заезжаю и вижу ее загружающей посуду в посудомойку. Она наклонилась, и я наблюдаю, как натянулась ее юбка, как свисают ее серебряные волосы. Светлые. Такой оттенок нереальный.

– Ты не хочешь покрасить волосы в темный? Мне больше нравятся брюнетки.

Она чуть не роняет тарелку, смотрит через плечо, осматривая меня, и усмехается.

– А вы не хотите стать нормальным? Мне нравятся адекватные работодатели.

Эта выскочка поднимается и выкладывает на стол продукты для приготовления обеда. Капуста, свекла, квадратный кусок красного мяса. Она борщ собралась готовить?

– Кто дал вам право разговаривать со мной в таком тоне? Вам не кажется, что для нищебродки вы слишком борзая.

– Для нищебродки вы тратите на меня слишком много своего бесценного времени. Идите работать, – она ловко орудует ножом, и я на мгновение застываю, наблюдая за мышцами тонких руку. За пальцами, что мягко, но крепко держат нож.

Она меня раздражает, бесит откровенно своим командным тоном, но мысль, что эти руки могут ко мне прикоснуться, как они могут сжимать, уводит воображение гораздо ниже пояса. Не остается никаких романтических желаний, лишь грязные настолько, что руки буквально дрожат, а тело ноет.

– Я принес тарелку.

Она удивлена смене темы, а я продолжаю держать тарелку и ждать, когда она развернется всем корпусом.

– Так поставьте ее на стол.

– Подойди и возьми.

– Я занята. Я пришла готовить, а не удовлетворять все ваши прихоти. Не будьте ребенком.

– Мои мысли далеки от подростковых, а ты пришла, потому что тебе нужны деньги. Поэтому подойди и возьми тарелку.

Она бросает нож. Раздраженно вздыхает. В этом есть своя прелесть. Бесить ее. Выводить из равновесия всю такую строгую и ледяную.

– Вы нормальный вообще? Сколько можно вести себя, словно хотите от меня…

– Хочу.

Она теряется, а я не даю ей расслабиться. Смотрю исподлобья, чтобы она эту мысль переварила, хочу увидеть, что будет происходить с ее лицом.

Ничего. Она никак не реагирует. Спокойно подходит и забирает тарелку, не прикасаясь к коже, словно я прокаженный.

– Вместо дурацких мыслей о том, чего у вас не будет никогда, лучше бы подумали о том, как встать на ноги.

– Если бы это было так просто… – цежу я сквозь зубы. – Думаешь, я бы сидел в этом проклятом месте.

– Вы можете стоять…

– Мне больно!

– Но вы можете стоять, – напирает она, даже не смотря на меня. – Просто не хотите работать над собой, потому что так легче жить. Легче жалеть себя.

– Да что ты, повариха, можешь знать об этом.

– Намного больше, чем вы думаете.

– Так расскажи мне, поведай историю своей жизни.

– Лучше я послушаю вашу. Вам же хочется, чтобы я пожалела вас. Так расскажите, как вы сели в это кресло.

Смотрю на ее спину, понимая, что еще никто не спрашивал это так. Грубо. Без жалости. Разбрызгивая вокруг себя яд. Словно мой рассказ позволит ей еще больше меня ненавидеть.

А я решаюсь, потому что ее ненависть дает мне надежду, что я еще живой. Осталось понять, откуда вообще взялась эта ненависть.

– Если пообедаешь со мной, расскажу.

Ее спина, если это возможно, становится еще прямее, а голова чуть наклоняется, словно она обдумывает мой ультиматум.

– Хорошо.

Глава 6. Харитон

На обед действительно был борщ. Наваристый, красный, с крупными кусками мяса, нарезанного соломкой.

Я набрал ложку только в тот момент, когда Ева молча села рядом. Я ел и раньше этот суп. И это одно из тех блюд, которые напоминают мне людей.

Одинаковые ингредиенты. Вроде бы изучен состав от и до. Но вкус всегда разный.

Так и с людьми. Они одинаковые, могут быть даже рождены в один день, но никогда ни один человек не будет похож на другого на сто процентов.

Отложив ложку и посмотрев в пустую тарелку, я хотел попросить еще, но ощутил на себе ее взгляд. И что, я действительно буду рассказывать о себе? Исповедоваться? Зачем мне это? Что даст? Сделает жизнь легче? А может, подарит волю к борьбе с собой?

– Хочешь здесь? Или пойдем ко мне в спальню?

Слабая попытка. Неудивительно, что Ева не ведется.

– В библиотеке мне понравилось. Идите туда, я принесу чай.

– Действительно будешь меня слушать?

– Я уже поставила картошку на вечер в духовку. Так что у меня есть пол часа. Если вы, конечно, отвечаете за свои слова. Если нет, я не удивлюсь и спокойно пойду домой.

– Я отвечаю за свои слова! – рявкаю я и отталкиваюсь от стола. – Неси свой чай!

Раздражает своей вечной попыткой дать понять, какое я ничтожество.

С чего бы начать. С детства? Или с сестры. А может быть с…

– Сахара два? – слышу ее голос и киваю. Смотрю на собранные на затылке волосы и теряюсь. Ненавижу блондинок. Но почему не эти выбившиеся пряди, что так переливаются желтым в свете настольной лампы.

Обстановка настолько интимная, что хочется забить на разговор, истории и просто раствориться в этой магии, когда двое знают, чем все закончится, но пытаются играть в знакомство.

Неужели она не понимает?

– Хочу, чтобы ты рассказала о себе.

– Кто бы сомневался. Новые условия. А какое будет следующим. Удовлетворение ваших низменных желаний?

– Я не против. И все же. Любой человек жаждет рассказать о своей жизни, даже если никчемнее моей. Выставить себя этаким мучеником. Героем. Преподнести ситуацию со стороны своей правды, даже если он убийца-маньяк.

– Я не маньяк, – хмыкает она, отпивая чай, усаживаясь в кресле чуть глубже.

– Хочу твою историю.

Она смотрит на меня, обдумывает уйти, и я уже готов к этому решению. Может быть, так лучше? Уволить и забыть ту, что неожиданно подцепила корочку на давно стянувшихся ранах.

– Я расскажу вам столько историй, сколько расскажите мне вы. Но лишь одна из них будет обо мне.

– Я должен определить, какая?

Она растягивает свои рабочие губы в ироничной улыбке.

– Добавим в рассказы интриги. Чтобы у вас был стимул.

– Вы так хотите услышать мои истории?

– Хочу, – сказала она и замолчала, всем своим видом демонстрируя, что ничего больше не произнесет, пока не заговорю я. Я отпил кофе, прочистил горло и решил, что проще начать с конца.

– Я был в армии. Под Питером. Я использовал свои связи, чтобы попасть именно туда. В этом промозглом городе, в одном из притонов держали мою сестру, – замолкаю, ожидая реакции, любой реакции. – Удивлена?

– Тому, что у вас есть сестра или тому, что вы служили в армии?

– Тому, что она стала проституткой.

Ева отвернулась. Посмотрела на лампу, и теперь свет падал на ее ровный, почти аристократический профиль. На ее лице отражалась работа мысли, словно она думала сказать правду или сделать мне приятно.

И что-то мне подсказывает, что меньше всего она хочет меня жалеть.

– Учитывая то, кем был ваш отец. По слухам. Это не удивительно.

Ладно. Пусть так. И это меня не обидело. Просто почему я не задавался такой мыслью в юности. Почему допустил то, что происходило с Вероникой. Как мог пропустить точку невозврата, когда назад пути не было.

– Я хотел спасти ее. Вытащить из притона сам, потому что отец дал мне понять, что ничего делать не будет. И дочь для него умерла.

Она снова посмотрела на меня. И ее взгляд, заинтересованный, позволил мне продолжить. Давно ли я так сидел и без ненависти рассказывал о своей жизни. А все почему. Что же в этой обыкновенной женщине двадцати пяти лет на вид меня привлекло?

– Вам удалось?

– Не без помощи одного клоуна. Я зашел туда как клиент. Купил собственную сестру, и мы сбежали. Но, судя по всему, проститутки у нас в цене. За нами погнались, и мне в спину прилетела пуля.

– А сестра?

– Ее спас человек, люто меня ненавидевший. Просто потому что в тот момент следил за мной, чтобы найти способ отомстить.

– Почему же он помог?

– Потому что понял меня, я полагаю. Именно так он сказал мне на утро в больнице. По факту, он спас мне жизнь. По чесноку, я его за это возненавидел.

– Потому что лучше умереть, чем лишиться ног?

– Именно.

В этот момент зазвонил телефон, и словно по велению судьбы на экране возникла белобрысая морда Марка Синицына, того самого спасителя. Я глянул на Еву, но она как ни в чем не бывало пила чай маленькими глотками. Каждое ее движение было наполнено внутренней грацией. Сейчас даже казалось, что она идеально будет смотреться в гостиной особняка в стиле Романовых.

Отворачиваюсь и отвечаю.

Надеюсь, этот вечно позитивный мудак не станет долго болтать.

– Череп, привет! – от его веселого голоса сразу начинает болеть голова. – Ты опять работаешь? Как твои ноги? Короче, я тут нашел спеца по позвоночнику и нервной системе. С ним уже связался. Он может приехать в Москву, как только ты сам его наберешь. Ну? Как тебе идея? Харитон?

– Тебе нужен мой ответ? Я думал, ты сам с собой болтал.

– Ну хватит. Я тебе выслал координаты. Он лучший в своем деле.

– Мне не нужна помощь. Ты знаешь, сколько таких спецов здесь было?

– Но попытка не пытка…

– Вот когда ты лишишься ног, тогда и сможешь судить. Все, мне идти нужно, – хочу повернуться к Еве, но в трубке отвлекает голос.

– А как насчет вечеринки? Мы в ресторане отмечаем нашу с Дашей годовщину. Придешь?

– Не знаю, – раздраженно бросаю и нажимаю кнопку отключения вызова. Тру переносицу, пытаясь побороть головную боль. Сложно мне с ним общаться, особенно, когда он пытается мне доказать, что стакан на половину полон.

Поворачиваюсь, готовый продолжить рассказ, но вижу пустое кресло. А в воздухе витает тонкий, почти незаметный шлейф цветочного запаха. А Евы нет.

Словно никогда и не было.

Глава 7. Ева

Дура, господи, какая я дура. Ну вот чего я добивалась, придя сюда?

Что хотела увидеть?

Что узнает меня, что кинется молить прощения?

А может быть хотела посмотреть в глаза его отцу? Так тот вообще умер. Ошибка. Вся эта идея глупая. Мне нельзя с ним видеться. Нельзя вспоминать. Нельзя думать об этом.

Выбегаю на улицу, даже не дослушав его разговор с другом. Друг… У такого как Черепанов не могло быть друзей. Всегда были только прихлебатели, которыми он успешно манипулировал. Он был всегда истинным сыном своего отца. Отражением того, кто легко шел по головам ради достижения цели. Любой, даже самой глупой цели.

Плетусь на остановку, все дальше от этого мрачного замка, где принц даже в таком положении считает, что ему можно делать все. Даже трогать обыкновенную повариху. Что я пыталась доказать сама себе?

А может быть просто заработать денег? А может быть просто посмотреть в эти черные глаза и пытаться найти в них хоть каплю раскаяния за все, что он сделал? За всех, кого он обидел?

Еще и попросила рассказать, хотела услышать о его жизни за эти восемь лет.

Но что это мне даст?

Прощу ли я его, услышав это, прощу, если он узнает меня. Покажу сына? Никогда. Никогда я не смогу спокойно смотреть в глаза и забыть все, что пришлось пережить по его вине. Обо всех унижениях, которым подверглась по вине его семьи.

Глупая затея была вообще прийти в этот дом, строить из себя неприступную крепость, когда при одном взгляде на его кресло меня пробрала дрожь жалости. Но при этом хотелось крикнуть: «Так тебе и надо. Ты должен был сдохнуть, а не сесть в это кресло». Жалость. Она испарилась словно грязь под тряпкой, как только он открыл свой грязный рот, как только его мысли просочились сквозь жаркие касания, сквозь пальцы, которыми он сжал мою шею.

Я была уверена, что все прошло. Что он больше не существует для меня. Но вся моя сущность тянется к этому отвратительному мужчине, как тянется растение к солнцу.

Он был моим солнцем. И он сжег меня, стоило к нему приблизиться.

Я до сих пор чувствую запах обугленного сердца. До сих пор разгребаю последствия этой любви.

А еще каждый день виду отражение любви в глазах собственного сына.

– Мам, ты дома? – стоит только зайти в маленькую квартиру, как он выходит из кухни. А ведь ему только восемь лет, но порой мне кажется, что он гораздо мудрее меня.

– Привет, Дань. Ты поел?

– Даже посуду помыл. Хочешь сыграть в карты?

Каникулы. Чем еще заниматься кроме карт, футбола, чтения и прогулок?

– Конечно, – киваю и снимаю кофту. Разминаю ноги, затекшие после такси, и прохожу в нашу общую комнату. Когда-то здесь еще жил мой папа. Ну как жил. Постоянно лежал на диване. Все время при смерти. Порой я ненавидела себя за мысли, что ему нужно умереть. Оставить меня в покое. Но когда это наконец случилось, я рыдала, не останавливаясь, три дня.

Он ушел, а легче не стало. Кредиты, набранные, чтобы вылечить его от рака, висели тяжелым грузом и не давали расслабиться не на день.

И да, работа на Харитона могла бы облегчить жизнь. Возможно, скажи я ему, кто я такая, и что у него есть сын, стало бы еще лучше, но я не могу.

Не могу рисковать.

Не могу сказать сыну, кто его отец и что он со мной сделал.

– Устала? Может чай сделать? – я погладила Даню по темной голове и улыбнулась. И все-таки среди всего отвратительного, что со мной приключилось, было одно очень и очень хорошее. Лучик света среди тьмы. Данил. Я никогда не знала с ним проблем. Родившись спокойны ребенком, он много спал и хорошо сосал грудь. Он почти никогда не болел, словно в награду за мои постоянные мучения с отцом. Он рос умным, смышленым ребенком. Порой даже слишком спокойным. Дома орал отец, потерявший в этой жизни все, а он смотрел на него и никогда не устраивал мне истерик. Даже пойдя в первый класс во всем бэушном, он ни разу не спросил почему. Почему мы живем так плохо. Почему берем все самое дешевое. А питаемся тем, что хотят выкинуть в ресторане, где я работаю. Почему, работая в таком элитном месте, мы перебиваемся малым. Никогда он не задал вопрос об отце. А на мой вопрос «почему» ему это неинтересно он пожал плечами как-то в осенний день полгода назад.

– Если нет, значит, есть причина. Он живой?

– Не знаю, – честно призналась я тогда, никогда не интересуясь жизнью Харитона, и он кивнул.

– Тогда тем более неинтересно.

Он врал. Он просто не хотел меня беспокоить, и за это я любила его еще больше. Он хотел поехать на футбольные сборы в клубе, в который недавно попал на бюджетное обучение, но нужны были деньги на проезд. О сборах я узнала от тренера, Данил даже не рассказал мне.

Порой становилось страшно от того, о чем еще он мне не рассказывает. Даже приходя с синяками, он молчит, а я не трогаю его, потому что слышу не по годам взрослое: «Это мои проблемы»

– Хочу, чтобы ты поехал на сборы. Ты отстанешь от команды, если останешься в городе.

– У нас нет денег.

– Позволь мне судить. Я хочу, чтобы ты поехал. Просто в следующем месяце заплатим за кредит чуть меньше.

– Точно? – поднимает он от карт голову, и я киваю.

– Точно. Ты заслужил это. Тем более, однажды ты станешь великим футболистом и сможешь помогать мне.

– Я куплю тебе дом. Такой, как ты рисуешь в своем альбоме.

– Знаешь, на душе хорошо только от одного твоего желания. Спасибо, милый.

Мы обнимаемся, и я пытаюсь сдержать слезы. Нет, никогда я не отдам Данила в гнилые руки того, кто погубил столько судеб, никогда не позволю заразить мальчика ядом, который никуда не делся.

Глава 8. Ева

Всю следующую неделю я беспокойна как никогда. Пока подрабатываю на рынке, постоянно осматриваюсь. Хотя и глупости это все. Харитон не станет искать меня, не станет думать обо мне. Ну был у него повар. Ну и что. Ну, может быть, он даже захотел меня. Так это нормально. У мужчин вообще странное ко мне отношение. Словно на кусок мяса, который обязательно нужно сожрать. И без разницы, что он заморожен. Главное доказать самому себе, что можешь вонзить свои клыки.

– Привет, отвратительно выглядишь. Еще не передумала?

Ильдар Кадыров. Надо признать, что для башкира он весьма привлекательный мужчина. Небольшое пузо его не портило при его-то росте. И порой у меня возникали мысли, что нужно перестать тянуть мешок с картошкой самой и просто раздвинуть ноги. Он бы закрыл все кредиты, он бы обязательно обеспечил меня нормальной квартирой. Уже не раз и не два я слышала, что он щедрый любовник, а его жену не волнует его жизнь, даже учитывая количество детей. Просто слабость у него к русским блондинкам. Особенно к тем, кто ему отказывает.

Он поздоровался со мной, забрал часть денег у хозяйки мясной лавки, где я подрабатывала, и я поняла, что на проезд Дани мне не насобирать. Выручка сегодня и так маленькая.

– Ева.

– Нет, Ильдар. Не передумала. Тонь, отпустишь меня сегодня. Все равно рынок пустой.

– Беги, дорогая, беги.

Пока я собиралась, ощущала не себе взгляд Ильдара. Я знаю, чего он ко мне клеится, но не знаю, как его отвадить.

Да, я думала смалодушничать, думала сделать свою жизнь легче, но вспоминала о Даниле, которому никогда больше не смогу посмотреть в глаза.

Я обошла Ильдара по кругу, стараясь не касаться, и направилась в сторону метро. Сын завтра уезжает на сборы, значит, мне нужен аванс. Придется идти к директору нашего ресторана и разговаривать с ней. Потому что наша управляющая та еще стерва. Ее чужие проблемы никогда не волновали.

Почти выхожу с рынка, как слышу шаги позади себя. Судя по запаху пота – Ильдар. В очередной раз решил со мной поговорить.

– Сама сюда ходишь. Хочешь меня, ледяная принцесса, – он пытается тронуть меня, но я отхожу назад.

– Тоня дает мне подработку на время вынужденного отпуска.

– Ты видела свое лицо, руки? Тебе нельзя работать. Тебя ведь не для этого растили.

Меня растили как цветочек, который сорвал такой же ублюдок как ты. Но кому это интересно.

– Я привыкла к трудностям, Ильдар. Справляюсь.

– А я ведь могу добавить проблем.

– Я даже не сомневаюсь. Но даже ты не сможешь выкупить кредиты, которые я исправно плачу, – усмехаюсь я и отворачиваюсь от него.

– Однажды приползешь, когда последние трусы донашивать будешь! – кричит он мне вслед, а я качаю головой. Это какое-то проклятие – постоянно нарываться на уродов.

Выйдя из метро, я бодро шагаю к ресторану «Глум», который расположился на втором этаже трехэтажного здания. Внизу был ночной клуб, на втором ресторан, а наверху детская зона. И на всю эту ораву готовила одна кухня. Не считая Оли, коллектив мне нравился, а главное никто из мужиков не пытался уломать меня на свидание. Войдя, сразу ищу глазами Ольгу, нашу управляющую.

– Оль, привет, а Дарья Александровна здесь?

– Здесь, а чего тебе от нее. Ты еще две недели в отпуске.

Стерва, ей-богу. Даже не поздоровалась.

– Я помню, но поднимусь к ней, – говорю безапелляционно. Знаю, что она давно жаждет меня уволить, благо решения принимает Даша. Именно она наняла меня, войдя в положение. Без опыта. Без образования. С коллекторами, идущими по следу. – Дарья Александровна, можно?

Глава 9. Ева

– Привет, Ева. Ты разве не в отпуске?

– Вот об этом и хотела поговорить, – прохожу я внутрь, и Дарья указывает мне на кресло. Иногда я завидую ей. Такой вот пышущей здоровьем, позитивной, красивой. Даже если трубу прорвало и весь зал залило. Так она даже не орала, просто бойко командовала, кто чем должен заниматься. В тот день просто вынесли все столы на улицу, благо погода еще позволяла. Ни один из посетителей не написал ни одного отрицательного отзыва.

– Садись, чего стоишь.

– Можно я с отпуска пораньше выйду? У меня сын на сборы едет. Мне надо на билеты ему. И вот я… – никогда не любила просить. Но, слава Богу, и Дарья не глупая.

– Я поняла. Конечно, выходи, если отдохнула. Но старайся не переутомляться. И сходи к Оле, пусть она аванс выдаст, сколько тебе нужно.

– Спасибо, Дарья Александровна.

Она кивает с улыбкой, и я радостная хочу выйти из ее кабинета.

– А, Ева! Мы завтра хотим отметить с Марком годовщину свадьбы. Придут друзья, родственники. Фуршет хотим накрыть, чтобы не сидеть и пузо не наедать. Поработаешь?

– Конечно! И поздравляю! Пять лет действительно большой срок.

– Срок звучит ужасно, – посмеялись мы, и я наконец покинула ее кабинет. Зашла к своим на кухню, сообщила радостную новость и сходила к Оле за авансом.

Она как обычно деньги давала мне скрепя сердце, как будто из своего кармана. Иногда я задумывалась, что же во мне не так, что она меня выделяет среди других. Но в моей жизни было столько всего, что задумываться о неприязни одной конкретной личности времени не было.

С утра я все-таки смогла отдать деньги тренеру Данилы за билеты. Он давно их проплатил, и в принципе готов был подождать, но я не хотела быть ему должной.

Порой мне казалось, что он и Данилку взял в команду, потому что что-то от меня ждет. Но он никогда не проявлял явного интереса, только всегда держал мою руку в своей дольше положенного.

И опять же, будь я менее замороченной, я бы обязательно сходила с ним на свидание. Данила очень хорошего мнения о Валерии Михайловиче. Не смотря на солидный возраст, в свои пятьдесят выглядит он достойно.

Я посадила Данину на автобус и махала до последнего, пока он не скрылся за поворотом. Потом еще долго разговаривала по мобильнику, пока он не сел в самолет.

Впервые я была по-настоящему счастлива. Данька увидит Лондон. Он так давно мечтал попасть на родину любимого вида спорта.

Сразу после я отправилась на работу. Убрала волосы под колпак, надела белый фартук и пошла на кухню проверять запасы провизии. Делать заготовки. Здесь в шуме и гаме мне всегда было комфортно. Ребята своим галдежом отвлекали от тяжелых мыслей. Скрашивали мою жизнь веселыми историями и иногда даже пытались флиртовать, повышая мою самооценку.

С самого обеда мы трудились, чтобы приготовить фуршет для праздника, и, когда все было готово, случилось ЧП.

– Ева, срочно, – Оля буквально влетела в кухню, где мы заканчивали уборку. – Лена ногу подвернула. Домой собирается. А у нас запасы некому пополнять. Давай в зал.

– В смысле в зал? Я не официантка, – не то чтобы мне сложно, но я работала официанткой. Поднос в моей руке как навозная бомба. Лучше не трогать.

– Да там разносить ничего не надо. Просто добавлять еды на столы, чтобы не заканчивалась.

– Не знаю, – засомневалась я, но тут в кухню вошла Даша. На ней было чудесное бордовое платье с пышным коротким низом. А на лице написана паника. В этот день она хотела, чтобы все было идеально. Черт.

– Ева, выручишь?

– Конечно, – вот как ей можно отказать?

Глава 10. Ева

Пришлось переодеться в короткую юбку с рубашкой, надеть жакет. Волосы я убрала в тугую косу и наконец смогла приступить к работе. Одно хорошо, Даша не поскупится на денежный бонус. Так что может я смогу все-таки сделать двойной платеж по кредиту. Наверное, если бы не болезнь отца и постоянные просрочки, мы бы даже смогли купить двушку. Не в центре, конечно, но на окраине запросто.

Я выхожу в душный зал после того, как на поднос взяла всего понемногу. Народу тьма, не знала, что у Синицыных столько знакомых и друзей. Никого не знаю, хотя когда-то крутилась вот в таких же богатых компаниях. Мама часто устраивала вечеринки, а я была там принцессой. Хорошее было время, жаль, забывается оно быстро. Потому что приходишь домой с ватными после работы руками и ногами и уже ни о чем думать не хочется. Тем более о том времени, когда даже не думала, сколько нужно труда, чтобы приготовить банальное жаркое из мяса.

Подхожу к столу и принимаюсь раскладывать еду в уже пустые блюда.

Механические движения отвлекали, мысли текли тонкой струйкой, особо ни на чем не тормозя, как вдруг я чувствую, словно по моей ноге ползет муравей. Но откуда в ресторане может взяться муравей? А если таракан? Господи, нужно скорее…

Только поворачиваюсь и почти падаю, когда чуть ниже моего роста вижу черные глаза Харитона. Его рука под моей юбкой. Его глаза буквально буравят меня, вынуждая задыхаться.

Он ничего не говорит, только смотрит, продолжая скользить пальцами по ноге, облаченной в капрон. А мне нужно продолжать работать, нужно отойти от него, нужно посмотреть, не привлекаем ли мы внимание, а я смотрю в его глаза, на острые скулы, заросшие бородой, и стянутые резинкой волосы.

Дома он ходил в чёрных, не самых чистых футболках. А сейчас он в белой рубашке, в вороте которой видны темные волоски. Иногда я смотрела на то, как обтягивает ткань его тугие мышцы, и удивлялась. Почему над телом он работает, а на ноги давно забил.

Сглатываю, стараясь не думать о том времени, когда он возвышался надо мной, а лицо было поддернуто скукой богатого сыночка. Он казался мне идеальным. А сейчас поднос в моей руке мне хочется разбить о его голову.

Ну скажи что-нибудь. Ну скажи, что вспомнил меня. Может быть, спроси, почему я сбежала из твоего дома. Ведь я собиралась рассказать тебе сказку, выслушать твою. Ну хоть что-то…

Он осматривает меня с ног до головы, словно окутывает невидимой пленкой, вынуждая в ней задыхаться. А потом просто стискивает коленку до боли и резко убирает руку. Отъезжает в своем кресле на другую сторону зала, туда, где стояли Даша с Марком.

Он их знает?

До чего же тесен мир.

Но как они вообще могут общаться с таким, как он. А может быть они не в курсе? Не знают, что он из себя представляет.

Я продолжаю работать, а что еще остается? Стараюсь не замечать на себе тяжелого, как поднос в руке взгляда Харитона, стараюсь не смотреть на него в ответ.

Через час осознаю, что ему, по сути, плевать, как я и полагала. Был повар, не стало повара. Найдет другого.

Зайдя в кухню за новой порцией, я застываю, готовая выругаться, как портовая проститутка. Судьба решила меня добить?

А иначе как объяснить, что с ящиком мяса здесь стоит Ильдар. Он разговаривает с нашим су-шефом, но смотрит на меня. В особенности на коленки, которые видны из-под короткой юбки официантки. Черт…

Глава от 11. Харитон

Я ждал ее. Ждал на следующий день. И через день. Ждал, что она войдет в дом, что скажет «привет» своим шелестящим, как листопад, голосом. Что ее руки снова поставят передо мной тарелку, а я наконец смогу услышать ее историю. Рассказать свою. Посмотреть, как переливается свет в ее волосах, насколько прозрачна белая кожа.

Но через три дня я перестал ждать, понимая, что она больше не придет.

Нашла работу получше?

А возможно, мужика, который сможет оценить по достоинству и кулинарный талант. И рабочий рот. И представляя во всех красках, как она изгибается под другим, я избавлялся от отравы, которой она меня накормила. Вытравливал светлый образ, который мешал мне и дальше влачить свое жалкое существование. Лелеять ненависть к себе. Идиот?

Поверил, что ей может понравиться инвалид, не способный даже водить машину? Поднять девушку на руки. Защитить ее в темном переулке?

Ее даже твои миллионы несильно заинтересовали.

Она просто ушла, не оставив после себя ничего. Ни запаха, ни предметов. Порой казалось, что с ума сошел, и Ева мне привиделась. Без нее стало на все насрать.

Исчезло желание убирать волосы, что уже мешали работать, ушло желание искать среди всего хлама чистую футболку. Наверное, если бы не настойчивые звонки Синицына, я бы вообще не отрывался от работы.

До сих пор не понимаю, как после всего, что я натворил, он со мной общается, как не послал на хрен, чтобы я даже близко не приближался к его окружению. Поначалу я даже думал, что он тусит со мной из жалости. Потом, что дело в его брате, с которым мы ведем бизнес. Но после нескольких попоек стало ясно, что у нас действительно много общего. И это, несмотря на то, что я теперь абсолютно беспомощное существо.

Вот и сегодня день годовщины Марка и Даши Синицыных, по сути, годовщина моей инвалидности, и я просто послал им смс с поздравлением. Еще купил сертификат на отдых на Бали. Может быть, хоть там они перестанут меня доставать своими настойчивыми звонками.

Но кто бы сомневался, что отказ по телефону не поможет, и Кирилл с Марком придут лично, чтобы вытащить меня из дома.

– Вы можете свалить? У меня нет желания наблюдать за жалостливыми взглядами, – бешусь я, уезжая от них все дальше. Но эти одинаковые олухи преследуют меня в собственном доме.

– Давай, давай, катись быстрее, безногий, мы все равно догоним.

– Отлично, вы пришли меня оскорблять. Я не буду надевать этот клоунский наряд.

– Поверь мне, Харя. Твоя харя не вызовет жалости. Скорее желание добить тебя окончательно.

– Тем более. Ехать туда опасно.

– Я дам тебе палку. Будешь отбиваться.

Они стояли на своем, как два истукана, и я вздохнул, принимая их правила игры. Уже не раз так было.

– Вы никуда не уйдете?

– Нет, – протягивает Кирилл мне черный костюм. – Надень только рубашку и убери свою мотню в хвост.

– И помойся, – напоследок говорит Марк. – От тебя несет как из мусорного ведра.

– Да пошел ты, – бросаю перед тем, как заехать к себе и захлопнуть дверь.

В комнате я долго наматываю круги, все еще думая о ней. Даже телефона не оставила. Ничего, что бы дало понять, где ее искать. Как сделать так, чтобы закрыть ее в этом доме? Как сделать так, чтобы эротические сны, мучавшие меня все семь дней, стали реальностью? Тварь. Зачем она вообще появилась и сделала мою жизнь и без того несчастной?

На праздник мы приезжаем, когда главный зал ресторана заполнен под завязку. Я многих знаю, но общаться ни с кем не хочу. Сразу еду к бару, где меня встречает добрый друг Джек Дэниелс. Много всего я рассказал этому напитку. Столько же хотел рассказать Еве, но только он остался со мной, а она ушла. Бросила калеку, чтобы жить полноценной жизнью.

– Мне японцы звонили. Снова хотят выкупить «Глум», – именно так мы назвали наши очки виртуальной реальности и все программы с ним связанные. Именно так называется наша корпорация, которую мы скоро выпустим на рынок акций. А как только выпустим, станем богаче Эппл. Стив Джобс в гробу перевернется.