Читать онлайн Си Цзиньпин. Как победить Запад

«Люди, которые мало соприкасаются с властью, далеки от нее, всегда видят эти вещи загадочными и романными…. Я понимаю политику на более глубоком уровне».

– Си Цзиньпин

«В своем сознании принцы верят, что «все под небесами принадлежит им», чтобы править; если мы не сделаем этого, то кто сделает?»

– Цай Ся, бывший преподаватель Центральной партийной школы

«Идя в политику, нельзя мечтать о богатстве. Как говорил Сунь Ятсен, нужно настроиться на великие дела».

– Си Цзиньпин

Прохладным пасмурным утром весной 2018 года Китай короновал президента, который может править пожизненно. Мрачное небо над Пекином затянуло снегом, когда около трех тысяч законодателей прибыли на церемонию в Большой зал народных собраний – пещерный колизей, в котором со времен Мао проходили самые грандиозные зрелища страны. Эти чиновники, солдаты, предприниматели, ученые, рабочие и деревенские жители собрались со всего Китая, чтобы обсудить государственные дела – ежегодное собрание, хореография которого призвана изобразить нацию, объединенную гармонией. Все вместе они составляют Всекитайское собрание народных представителей – законодательный орган, который контролируется Коммунистической партией, но претендует на то, чтобы направлять коллективную волю 1,4 миллиарда человек. В этот день им было поручено выбрать главу государства, и они проголосовали как один, за единственного человека в бюллетене: Си Цзиньпина.

Единогласный результат вызвал восторженные аплодисменты законодателей, которые аплодировали своему вновь избранному президенту стоя. Одетый в темный деловой костюм с фиолетовым галстуком, Си коротко похлопал и поклонился в знак смирения. Несколько минут спустя, после того как военный оркестр исполнил гимн, Си подошел к трибуне. Подняв правый кулак и положив левую ладонь на копию конституции Китая, Си произнес присягу с размеренным ритмом, поклявшись «построить современную социалистическую державу, процветающую, сильную, демократическую, культурно развитую, гармоничную и прекрасную».

Впервые за тридцать пять лет глава китайского государства был инаугурирован без ограничений по срокам пребывания в должности. И в отступление от двух десятилетий прецедента, китайский президент начал свой второй срок без заместителя, достаточно молодого, чтобы стать его преемником. Си мог оставаться на посту неограниченное время и, по сути, говорил миру, что так и будет.

Президентство в Китае в основном носит церемониальный характер. Он подписывает вступившие в силу законы, назначает высших правительственных чиновников и проводит пышные и торжественные государственные мероприятия. В переводе с китайского этот титул буквально означает «председатель государства», повторяя самое известное почетное звание председателя Мао. Глава государства – это лицо Китая перед миром, представляемое зарубежной аудитории как «президент» – ярлык, лишенный авторитарной ауры, которая окутывает лидеров однопартийных режимов. И хотя он действительно обладает огромной исполнительной властью, которой обладают его коллеги в США и России, эти полномочия исходят не от президентства, а от двух других ролей, которые он выполняет одновременно.

Первый – генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии, высший пост в разросшейся политической машине, которая насчитывает более 96 миллионов членов и управляет Китаем с 1949 года. Второй – председатель Центральной военной комиссии партии, совета, состоящего в основном из военных, которые командуют вооруженными силами. Эти должности – настоящие ключи от Срединного царства, контролирующие самые могущественные государственные органы одной из самых густонаселенных стран мира. Именно эти два поста Си получил, придя к власти в ноябре 2012 года, за несколько месяцев до своей первой инаугурации в качестве президента весной следующего года.

Только одна должность в этой троице – президент государства – была ограничена четкими сроками полномочий. Конституционный указ до 2018 года обязывал президента уходить в отставку после двух пятилетних сроков. Партийные должности генерального секретаря и председателя военной комиссии не имели таких ограничений. Хотя руководящий устав партии запрещал пожизненное пребывание в должности для ее лидеров, в нем не было указано, как долго они могут занимать свои посты. У партии были временные правила, согласно которым чиновники, занимающие руководящие должности, не могли оставаться на одном посту более десяти лет, или оставаться на одном уровне партии более пятнадцати лет. Но эти правила могли быть легко пересмотрены или отменены, и некоторые инсайдеры говорили, что они не распространяются на высших руководителей.

Ограничение на президентские сроки было введено еще в начале 1980-х годов, когда Китай все еще оправлялся от потрясений, вызванных последним лидером, правившим пожизненно. С момента провозглашения Народной Республики в 1949 году до своей смерти в 1976 году Мао Цзэдун управлял жестокой диктатурой, которая опустошила Китай массовыми чистками, экономическим крахом и одним из самых смертоносных голодов в истории. Его деспотические инстинкты подстегивали кровавое подавление инакомыслия и предполагаемых классовых врагов. Его идеологическая догма стала движущей силой «Большого скачка вперед», катастрофической попытки индустриализации аграрной экономики Китая, которая закончилась голодной смертью десятков миллионов людей. Его мания величия привела к Культурной революции 1966–1976 годов, фанатичному движению, которое якобы защищало Китай от капиталистической реставрации, но разорвало общество на части.

Задача залечить эту травму поколений выпала на долю Дэн Сяопина, почитаемого революционера, который сместил преемника Мао и стал верховным лидером. Когда Дэн пришел к власти, ему было уже за семьдесят, и он посвятил себя искоренению остатков маоизма и разработке мер защиты от единоличного правления. В знаменательной речи 1980 года он призвал к реформам, направленным на поощрение разделения власти, поощрение преемственности и обеспечение того, чтобы ни один руководящий пост не мог занимать бессрочно. Его требования привели к принятию конституции Китая 1982 года, которая ввела ограничения на срок полномочий для основных государственных должностей, таких как президентство и премьерство, что позволяло назначенцам занимать их не более двух пятилетних сроков подряд.

Но Дэн действовал выше своих собственных ограничений, никогда не выступая в качестве титулярного партийного вождя или главы государства, даже если он обладал преобладающим влиянием до самой своей смерти в 1997 году. Он считал себя доверенным лицом нации, чьей задачей было обеспечить стабильность и процветание Китая путем создания структур власти, способствующих коллективному руководству и мирной преемственности. Он позволял своим протеже и коллегам занимать посты генерального секретаря, премьера и президента, а сам сохранял контроль над Народно-освободительной армией в качестве председателя военной комиссии. Эта схема рухнула в разгар кризиса во время протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, когда разногласия внутри руководства помешали решительному ответу. В итоге Дэн решил подавить демонстрации с помощью смертоносной силы и сместил действующего генерального секретаря – своего протеже, которого он обвинил в поддержке протестующих и расколе партии.

Китай в начале 1980-х был бедной страной

После того как Дэн направил НОАК на подавление протестов, ставших известными как бойня 4 июня, он решил пойти другим путем. Он решил централизовать ключевые полномочия с помощью одного человека, которого будут сдерживать влиятельные коллеги. Его наследником стал Цзян Цзэминь, компромиссный кандидат, выдвинутый из Шанхая на место предыдущего генсека. Когда Цзян занял пост президента в 1993 году, он стал первым китайским лидером со времен Мао, который одновременно возглавлял партию, армию и государство. Несмотря на это, Цзян часто оказывался зажат могущественными соперниками и был вынужден править «первым среди равных». Он даже не мог выбрать себе преемника – выбор за него практически сделал Дэн.

Цзян вовремя ушел с поста главы партии и президента, в конце 2002 и начале 2003 года соответственно, но еще около двух лет цеплялся за свой военный титул. Его преемник Ху Цзиньтао, бесцветный технократ, был еще более щепетилен в соблюдении десятилетнего срока. Ху передал Си все три поста в срок, завершив самую гладкую смену руководства, которая до сих пор удавалась коммунистическому Китаю. Аналитики восхищались этим достижением, заявляя, что партия воплотила конституционную процедуру в устоявшуюся практику и позволила китайской политике продемонстрировать предсказуемость, которая несколькими десятилетиями ранее казалась бы немыслимой.

Си почти сразу же начал разворачивать эту траекторию. Он назначил себя главой партийных комитетов, контролирующих экономические реформы, интернет-политику, реорганизацию армии и национальную безопасность, что дало повод австралийскому синологу Жереми Барме назвать его «Председателем всего». Всего через восемнадцать месяцев после прихода к власти Си стал появляться в партийном рупоре People’s Daily с частотой, невиданной со времен Мао, и почти вдвое чаще, чем его предшественник. Си отодвинул на второй план лидера номер два в партии, премьер-министра Ли Кэцяна, и лишил премьер-министра традиционного влияния на экономические вопросы. Центральный комитет провозгласил Си «ядром» руководства партии пятого поколения, закрепив его главенство титулом, который ускользнул от слабого Ху.

Си усилил свой захват власти на девятнадцатом национальном съезде партии в 2017 году, когда он переписал устав партии, включив в него политический лозунг, носящий его имя: «Мысль Си Цзиньпина о социализме с китайскими чертами в новую эпоху». До этого такой чести удостаивались только Мао и Дэн: «Мысль Мао Цзэдуна» и «Теория Дэн Сяопина» были освящены наряду с марксизмом-ленинизмом как руководящие идеологии партии. «Вписать имя Си Цзиньпина в устав партии – это все равно, что сделать его слова частью священного писания», – сказал Дин Сюэлян, профессор из Гонконга и эксперт по китайской политике. «Пока Си жив, его слова будут иметь значение. За ним будет последнее слово».

Не менее показательно и то, что съезд не выдвинул в Постоянный комитет Политбюро, высший руководящий орган партии, никого из достаточно молодых людей, чтобы считаться преемником Си. Впервые за два десятилетия действующий генсек начал свой второй срок без дублера. Болтливый класс Китая разбушевался от предположений, что Си превысит ожидаемое десятилетие пребывания на посту лидера. Слухи усилились, когда партия объявила несколько недель спустя, что она готовит проект неопределенных изменений в конституцию страны.

Си раскрыл свою руку в конце февраля 2018 года, всего за неделю до того, как в Китае началась ежегодная законодательная сессия. Правительственное информационное агентство «Синьхуа» выпустило бюллетень с перечнем двадцати одной предлагаемой поправки, в котором эта «бомба» находилась на четырнадцатом месте. Статья 79, определяющая сроки полномочий президента и вице-президента, будет сокращена, из нее будет удален пункт, гласящий, что глава государства и его заместитель «должны занимать свои должности не более двух сроков подряд».

Это предложение шокировало многих китайцев. Их страна, возможно, и достигла атрибутов капиталистической современности – шикарных небоскребов, блестящих потребительских брендов и высокотехнологичной инфраструктуры, но их политика откатилась назад к тому, что многие считают ушедшей эпохой. Ван Гунцюань, венчурный капиталист, ставший активистом, осудил планируемую поправку как «переворот в нашей политической культуре». Некоторые пользователи социальных сетей поделились изображениями Винни-Пуха – мультяшного медведя, на которого якобы похож Си – в костюме китайского императора. Другие шутили, что Китай становится «Западной Кореей», подражая деспотичной династии Кимов в Пхеньяне. Консультанты по иммиграции отметили рост запросов от китайских граждан, желающих начать новую жизнь за границей.

Цензоры и пропагандисты заработали на полную мощность. Государственные СМИ оправдывали отмену ограничений на президентский срок как необходимую для обеспечения «централизованного и единого руководства», в котором нуждается Китай. People’s Daily заверила читателей, что «эта поправка не предвещает изменений в системе выхода на пенсию для ведущих партийных и государственных чиновников и не означает пожизненного пребывания в должности для ведущих кадров». Официальные лица наградили Си такими благоговейными ярлыками, как «рулевой» и lingxiu, или лидер, которые были тесно связаны с Мао. Глава партии северо-западной провинции Цинхай, где проживает большое количество тибетских буддистов, сказал, что власти этой провинции поощряют переселенцев-кочевников-скотоводов «любить своего лидера», развешивая портреты Си в их новых домах. Простые люди называют Си «живым бодхисаттвой», сказал он, используя буддийский термин для обозначения просветленных преданных, совершающих альтруистические поступки.

Когда конституционные изменения были поставлены на голосование на Всекитайском собрании народных представителей в марте 2018 года, всего шесть из 2 964 присутствовавших делегатов высказались против: два несогласных, три воздержавшихся и один недействительный голос, что дало 99,8-процентное одобрение. Результат вдохновил некоторых китайских либералов на юмор, которые размышляли, что несогласные делегаты – это современные «шесть господ из Уксу», группа интеллектуалов, казненных имперским правительством Цин в 1898 году за поддержку неудачных политических реформ. Подавляющее большинство законодателей, тем временем, преклонялись перед своим лидером. «Под руководством президента Си мы обязательно достигнем «китайской мечты», – сказал Сун Фэннянь, семидесятилетний член НПК, который надел по этому случаю костюм Мао, украшенный значком Мао и флагом Коммунистической партии. «Это желание народа». Несколько дней спустя законодательное собрание единогласно проголосовало за то, чтобы дать Си второй срок на посту президента.

Сейчас партия вспоминает о восхождении Си с телеологической уверенностью, которую она использует для провозглашения неумолимого возвращения Китая к величию. Но в его восхождении не было ничего предопределенного. Си страдал от политических преследований в годы своего становления, его карьера в местных и региональных органах власти не отличалась успехами, а его соперники иногда казались более вероятными. Когда он впервые стал наследником, некоторые наблюдатели утверждали, что создатели партии видят в Си податливую марионетку, приписывая его восхождение его предполагаемой слабости.

Николас Кристоф, бывший корреспондент по Китаю и лауреат Пулитцеровской премии, сделал смелое предсказание в своей статье в газете «Нью-Йорк Таймс» в январе 2013 года: «Новый верховный лидер, Си Цзиньпин, возглавит возрождение экономических реформ и, возможно, некоторые политические послабления. При нем тело Мао будет вынесено с площади Тяньаньмэнь, а Лю Сяобо, писатель, получивший Нобелевскую премию мира, будет освобожден из тюрьмы». Кристоф с оптимизмом отметил, что «перемены грядут» в Китае при новом лидере, который унаследовал реформаторские инстинкты от своего покойного отца, героя революции Си Чжунсуня. «Я ставлю на то, что в ближайшие 10 лет правления Си Китай снова оживет», – написал он. Некоторые китайские интеллектуалы даже предположили, что Си может подражать президенту Тайваня Чан Чинг-Куо, который перед смертью в 1988 году начал реформы, ускорившие переход острова к демократии после военной диктатуры, установленной его отцом Чан Кайши.

Такой оптимизм был неуместен. Мао остался в своем освященном мавзолее. Власти выпустили Лю из тюрьмы в 2017 году, но только по медицинскому условно-досрочному освобождению, после чего он умер от рака, проходя лечение под охраной полиции. Си получил третий срок на посту главы партии в 2022 году и, похоже, останется у власти на долгие годы. Перемены действительно пришли в Китай, но не те, на которые надеялись Кристоф и другие.

Первое десятилетие пребывания Си у власти обнажило его гиперавторитарную доктрину. Он отодвинул конкурентов на второй план, очистил коррумпированных и нерадивых чиновников и потребовал от рядовых сотрудников неукоснительной преданности. Он подавил активизм, заставил замолчать инакомыслие и создал беспрецедентно сложное государство наблюдения для установления контроля над обществом. Он дополнил марксистские максимы партии конфуцианскими мудростями и поднял националистический пыл вокруг однопартийного правления. Как утверждают некоторые историки, отцовское наследие, которое унаследовал Си, заключалось не в либеральных пристрастиях его отца, а в его непоколебимой преданности партии и ее интересам, невзирая на личные сомнения.

Ошибка в оценке Си не была случайной. Чтобы подняться в витиеватый мир китайской политики, где чиновники, слишком твердо заявляющие о своей преданности, подвергают себя репрессиям при смене ортодоксальных взглядов, Си в начале своей карьеры сделал себя неоскорбительным и непостижимым. Он казался покладистым как для друзей, так и для соперников, а его публичные высказывания редко отклонялись от пустого восхваления политики партии и обычного осуждения коррупции и бюрократии. Безошибочные сведения о его личной жизни редки и обрывочны. В 2000 году, будучи губернатором провинции, Си сказал, что отклонил более ста просьб об интервью. Даже некоторые из соратников Си признают, что неверно оценили его давнего друга.

Тем не менее, как заметил знаменитый американский биограф Роберт Каро, власть раскрывается. «Когда человек находится на подъеме, пытаясь убедить других дать ему власть, маскировка необходима: скрыть черты, которые могут заставить других не захотеть дать ему власть, скрыть также то, что он хочет сделать с этой властью», – писал Каро в четвертом томе своей биографии президента США Линдона Джонсона. «Но по мере того, как человек получает все больше власти, камуфляж становится менее необходимым. Занавес начинает подниматься. Начинается разоблачение».

Благодаря ретроспективе, слова и дела Си, в сочетании с современными и ретроспективными рассказами тех, кто его знал, дают более полный и сложный портрет самого доминирующего лидера Китая со времен Мао. Он показывает человека, пылающего амбициями и закаленного в испытаниях; красного аристократа, который принял свое благородство и рассматривает лидерство как право по рождению; гибкого аппаратчика, который подрезал свои паруса в соответствии с преобладающими ортодоксами; и ловкого уличного бойца, который обходил скандалы и использовал удачу, чтобы проложить путь к власти.

Рождение принца

Си Цзиньпин родился 15 июня 1953 года в Пекине, третьим из четырех детей в семье революционеров. Его имя, данное в честь старого названия столицы – Бэйпин, можно перевести как «близкий мир». Его отец, Си Чжунсунь, был в то время министром пропаганды и вошел в состав центрального правительства после десятилетий выдающейся военной службы против националистической партии Чан Кайши и вторгшейся японской армии. Его мать, Ци Синь, присоединилась к революции во время Второй мировой войны и работала в элитной партийной академии. Менее чем через четыре года после провозглашения Мао Народной Республики коммунистическое руководство столкнулось с реалиями государственного строительства, начиная с разработки первого пятилетнего плана экономического развития и заканчивая переговорами о перемирии для окончания Корейской войны. Это были трудные, но головокружительные годы, воодушевленные патриотическим рвением и чувством возможности создания «нового Китая».

Многие «красные» второго поколения, или hongerdai, выросли в пузыре относительной роскоши в центре Пекина. Семьи высокопоставленных чиновников обычно жили в больших дворовых домах, имели доступ к иностранным книгам и фильмам и отправляли своих детей в лучшие школы. Привилегии были привязаны к рангу, и те, кто соответствовал им, могли пользоваться такими привилегиями, как служебные автомобили, охрана, превосходное медицинское обслуживание, доступ к эксклюзивным развлекательным заведениям и летним курортам. В 1956 году зарплата высших чиновников Коммунистической партии и правительства в 36,4 раза превышала зарплату, получаемую бюрократами самого низкого уровня, что намного превосходило аналогичный разрыв в оплате труда в националистическом правительстве Чанга в 1946 году, когда высшие чиновники превосходили самых младших в 14,5 раз.

Несмотря на это, история партии помнит Си Чжунсуня как добродетельного политика, который следил за строгостью и правильностью дома. Его брак с Ци Синь в 1944 году был вторым, в результате которого родились две дочери – Ци Цяоцяо в 1949 году и Си Ань в 1951 году – и два сына, Си Цзиньпин и Си Юаньпин, последний родился в 1956 году. Ци Синь должна была жить в партийной академии, поэтому старший Си больше времени уделял уходу за детьми – купал их, стирал их одежду и брал с собой на прогулки по выходным. Патриарх рассказывал так много историй о своих революционных подвигах, что у детей «на ушах выросли мозоли», вспоминал позже Си Цзиньпин. «Среди детей в нашей семье Цзиньпин был самым озорным и самым умным», – рассказывал знакомым сводный брат Си Чжэннин. «Отец любил его больше всех».

Си Чжунсунь был строгим и бережливым родителем. Он часто отказывался от подарков для своих детей. Он учил их экономить воду и электричество. Он часто заставлял своих сыновей просыпаться поздно ночью и мыться в ванной водой, которую он использовал раньше, – именно этой практики, по словам Си Цзиньпина, он больше всего боялся в детстве. Патриарх также заставлял своих сыновей носить ненужную одежду старших сестер, что однажды довело Си Цзиньпина до слез, и отец успокоил его, покрасив одежду в черный цвет чернилами, вспоминает Ци. Каждый ребенок Си ездил в школу на автобусе и получал так мало карманных денег, что, если бы они купили ледяные палочки, то не смогли бы оплатить проезд в автобусе, и им пришлось бы идти домой пешком. Старший Си проинструктировал своего личного помощника не баловать детей, если они просили дополнительные деньги. «Иногда, – писал позднее Ци в своем эссе, – я действительно чувствовал, что вы слишком требовательны к нашим детям».

Си Чжунсунь настаивал, чтобы его дети доедали каждый кусочек пищи, даже оброненные рисовые зерна, и часто цитировал стих поэта династии Тан Ли Шэня: «Мотыжит траву под полуденным солнцем, его пот капает на землю под ним. Кто знает, что еда на их тарелке, каждое зернышко пришло из лишений». Его дети отвечали другим стихом Ли: «Одно семя, посеянное весной, к осени дает десять тысяч зерен. Ни одно поле в мире не лежит под паром, но крестьяне все равно умирают от голода».

Старший Си считал себя «сыном крестьян». Родился в семье сельского землевладельца в северной китайской провинции Шэньси в 1913 году, познакомился с марксизмом в школе и вступил в Коммунистическую лигу молодежи в 1926 году, когда ему было всего двенадцать лет. Два года спустя Си сидел в тюрьме за подстрекательство к студенческим протестам и стал полноправным членом партии – в возрасте четырнадцати лет – во время месяцев, проведенных в тюрьме. После освобождения он стал партизаном и зарекомендовал себя как молодой командир, помогая создавать революционную базу в Шэньси и соседней провинции Ганьсу. Его выдающаяся карьера едва не закончилась в 1935 году, когда соперники по партии обвинили его в нелояльности и угрожали похоронить заживо, пока не вмешался Мао. Не растерявшись, он доказал свою храбрость в боях против националистических сил и японских захватчиков. Мао похвалил Си за его самоотверженное служение революции и в 1943 году подарил ему каллиграфическую работу: «Интересы партии превыше всего».

После победы коммунистов Си курировал политические и военные вопросы на северо-западе Китая в качестве регионального чиновника, а в 1952 году Мао вызвал его в Пекин на должность министра пропаганды партии. В следующем году он получил назначение на должность генерального секретаря Государственного совета, как называют кабинет министров Китая, где он помогал премьеру Чжоу Эньлаю в разработке политики. В течение десятилетия он продолжал подниматься по служебной лестнице, в 1956 году стал членом Центрального комитета партии, а в 1959 году – вице-премьером.

Несмотря на усилия Си оградить своих детей от морально разлагающих привилегий, они получили одно из лучших школьных образований, которые мог предложить маоистский Китай. Юный Си Цзиньпин ходил в детский сад «Бэйхай» – элитное заведение для отпрысков высокопоставленных чиновников, основанное в 1949 году на территории императорского алтаря рядом с Запретным городом и комплексом Чжуннаньхай, где располагались штаб-квартиры партии и правительства. Затем он посещал начальную и среднюю школу в эксклюзивной школе Байи, названной в честь годовщины основания НОАК 1 августа.

Основанная в 1947 году для обучения детей чиновников Красной Армии, а также ветеранов революции и мучеников, школа Байи опиралась на военные традиции и дисциплину. Ученики жили в кампусе, занимались утренней гимнастикой, пели революционные песни, строились в шеренги для приема пищи и переклички. Пекинские помещения, построенные в начале 1950-х годов, были оснащены современной мебелью, отапливаемыми классами и общежитиями, и даже собственной фермой, которая снабжала студентов свининой, яйцами, молоком и арбузами.

Выпускники эпохи Мао вспоминают студенческий городок, пропитанный мачизмом, где студенты часто дрались, сквернословили и презирали «мягкость и деликатность». Населенная детьми высокопоставленных чиновников, известных в просторечии как «гаоган зиди», школа также вызывала насмешки как «аристократическое» учреждение, не соответствующее эгалитарным идеалам партии. Многие студенты не уделяли должного внимания учебе и вели себя с чувством собственного достоинства, часто сравнивая и подкалывая друг друга по поводу рангов и относительного богатства своих отцов. «Мы не чувствовали этого, пока находились внутри», – сказал в автобиографическом рассказе Лю Хуэйсюань, выпускник школы Байи, который провел в ней дюжину лет с 1950-х по 1960-е годы. «Но, покинув школу Байи и сравнив, только тогда мы поняли, что это место было действительно банкой меда».

Си был примерно на год младше большинства своих одноклассников. Один из его учителей начальной школы, Тянь Люинь, вспоминал его как доброго и добросовестного ученика, который любил играть в футбол. Чэнь Цюинь, преподававший Си в средней школе, вспоминал любознательного ученика, который приносил вопросы учителям после уроков и восхищался древнекитайским поэтом Ду Фу.

Политические потрясения разрушили «пузырь Байи». Великий скачок Мао, радикальная программа, запущенная в 1958 году для преобразования аграрного общества в промышленную державу, вместо этого разрушила сельское хозяйство и вызвала массовый голод, в результате которого погибли десятки миллионов человек. Даже относительная роскошь Байи не смогла уберечь студентов от голода во время Великого голода 1959–1961 годов. Некоторые вспоминали, что ели испорченные булочки и блюда из несвежего зерна, загрязненного крысиными экскрементами.

Экономическая катастрофа разжигала междоусобицы в партии. Высшие руководители пытались обуздать радикальную политику Мао. Мао и его сторонники наносили ответные удары, строя интриги против предполагаемых соперников. Си Чжунсунь пал жертвой осенью 1962 года, когда руководство очистило его за якобы руководство антипартийной кликой, стремившейся захватить власть.

Предполагаемым доказательством заговора Си стала его поддержка публикации романа, посвященного революционному мученику Лю Чжиданю. В книге были персонажи, созданные по образцу Си и другого выдающегося революционера, Гао Гана, который сражался вместе с Лю на северо-западе Китая до того, как Лю был убит в 1936 году. Си тесно сотрудничал с Гао до середины 1940-х годов, хотя их пути разошлись к тому времени, когда Гао был очищен в 1954 году за попытку сместить двух других партийных старейшин. Имя Гао стало нарицательным для предательства, и в конце того же года он покончил с собой.

Начальник службы безопасности Мао, Кан Шэн, осудил роман как манифест Си Чжунсуня и его предполагаемых соучастников. «Использовать роман для ведения антипартийной деятельности – это крупное изобретение», – написал Кан в записке Мао, который зачитал ее вслух на заседании ЦК и фактически осудил Си. Несмотря на протесты Си о его невиновности, партия лишила его постов и отменила почти все официальные льготы, которыми пользовалась его семья.

Си эмоционально тяжело переживал свое падение, и Чжоу Эньлай сказал Ци Синь проследить за тем, чтобы ее муж не пытался навредить себе, согласно историку Джозефу Торигяну, который ссылается на мемуары, неопубликованные дневники и интервью с друзьями семьи. В своем эссе Ци вспоминала, как ее муж молча сидел в гостиной с выключенным светом, что озадачило их младшую дочь Ань, которая спросила: «Папа, в чем дело?». Их младший сын, Юаньпин, спросил: «Папа, почему ты не едешь в Чжуннаньхай?»

Одноклассники Си Цзиньпина по Байи, скорее всего, подвергли его остракизму. Партия классифицирует людей по их «цзечжи чэнфэн», концепции классового статуса, схожей с кастовой системой, и падение Си Чжунсуня запятнало его семью. Лю, выпускник Байи, вспоминал о своем однокурснике, чье заявление о вступлении в Коммунистическую молодежную лигу было отклонено, потому что его отец якобы был связан со старшим Си.

В итоге партия приказала Си Чжунсуню пройти политическое обучение в Центральной партийной школе, где его держали дома, заставляли изучать труды Маркса, Ленина и Мао, а также избегать общения с посторонними. Летом 1965 года Си написал Мао письмо с просьбой отправить его на работу в сельскую местность. У Мао были другие идеи, и вместо этого его отправили в центральный город Лоян, где он стал заместителем управляющего на тракторном заводе. Си не увидит свою семью в течение семи лет.

Катастрофическое десятилетие

Самое страшное ждало сиси впереди. В мае 1966 года Мао начал то, что стало самой радикальной и разрушительной из его массовых чисток: Великую пролетарскую культурную революцию. Историки считают, что цели Мао были двоякими. Уязвленный потерей престижа после «Большого скачка вперед», председатель хотел вернуть себе авторитет, который отняли у него другие партийные старейшины. Движение, по замыслу Мао, также должно было разрушить окостеневшую бюрократию партии, очистить ее ряды от корыстных аппаратчиков и вернуть революционный пыл в Китай.

Мао заявил, что в партию проникли буржуазные элементы, стремящиеся восстановить капитализм, и призвал своих сторонников вести жестокую классовую борьбу, чтобы уничтожить этих так называемых ревизионистов. Воинственные студенты откликнулись на его призыв, сформировав «Красную гвардию» для защиты революции. Толпы фанатичной молодежи бросали оскорбления и пытали предполагаемых контрреволюционеров на публичных «заседаниях борьбы». Мародеры-красногвардейцы бесчинствовали в музеях, библиотеках и религиозных местах, уничтожая произведения искусства, книги и культурные реликвии, которые считались «четырьмя старыми» китайского общества: старые обычаи, старая культура, старые привычки и старые идеи. Многие из их жертв, от чиновников и их родственников до известных художников и писателей, были ранены, убиты или доведены до самоубийства.

Си Чжунсунь, уже ставший изгоем, подвергся дальнейшим преследованиям, подвергаясь издевательствам на сеансах борьбы и брошенный в тюрьму. Красногвардейцы разграбили его дом, а его жену и детей выдворили из Пекина. По официальным данным, его старшая дочь Хэпин, старшая из трех детей от первой жены, была «преследована до смерти», что, по мнению некоторых историков и партийных инсайдеров, означало, что ее довели до самоубийства.

Си Цзиньпину исполнилось тринадцать лет, когда началась Культурная революция. В то время как многие хунвэйбины формировали свои собственные отряды Красной гвардии, Си был слишком молод и запятнан своим отцом, чтобы вступить в них. Сверстники осуждали и публично позорили его. Чэнь, учительница Байи, вспоминала, как однажды Си рассказал ей об учителе физкультуры, который издевался над ним и осуждал его за то, что он был ребенком «черных банд» – эпитета для политически опальных чиновников. «Во время 10-летней катастрофы «культурной революции» он перенес много тяжелых испытаний», – написала Чэнь. «Но он верил, что темные тучи всегда рассеиваются, и что при любых обстоятельствах человек должен быть полон уверенности в будущем».

После того как в 1967 году красногвардейцы заставили закрыть школу Байи, Си перешел в среднюю школу номер 25 в Пекине вместе с Лю Вэйпином, сыном генерала, который был очищен за то, что перешел дорогу одному из высших лейтенантов Мао. Они подружились с Ни Вэйпином, учеником школы номер 25, который стал гроссмейстером древней настольной игры Го. Сам Ни попал в опалу после того, как его родителей обвинили в сговоре с черными бандами. Вместе мальчики стали известны как «три Пинга», что указывает на общий иероглиф в их именах.

Не имея возможности получить образование в классе, Си часто бродил по улицам и читал книги, взятые из заброшенных школ и библиотек, по словам друга семьи. Однажды троица услышала, что враждующие группировки Красной гвардии собираются в одной из пекинских школ, и они отправились туда, чтобы посмотреть, что произойдет. Вскоре после того, как трое пришли и присоединились к большой группе собравшихся учеников, боевики устроили засаду в холле школы. «Сотни людей с дубинками с криками выбежали наружу и стали избивать всех, кого видели», – написал Ни в своих мемуарах. «Мы втроем повернулись и побежали туда, где заперли свои велосипеды», – вспоминает он. «Мы с Си Цзиньпином двигались быстро и убежали, а Лю Вэйпин бежал на шаг медленнее и был избит до сотрясения мозга».

Си избежал физических травм, но не психологических. В интервью и письмах, написанных десятилетия спустя, он рассказывал, как его три-четыре раза сажали в тюрьму и заставляли участвовать в схватках, где красногвардейцы бросались оскорблениями и угрожали казнить его. «Поскольку я был упрямым и не желал терпеть издевательства, я обидел фракцию повстанцев», – сказал Си государственному журналу в 2000 году. «Все, что было плохо, сваливали на меня; они считали меня лидером». В какой-то момент красногвардейцы объявили Си «антиреволюционером» за то, что он якобы выступал против Культурной революции, заставили его надеть конусообразную шапочку и выставили на публичный митинг с позором, по словам одного из соратников его отца, Ян Пина, который рассказывал о беседах с Си Чжунсунем и другими членами его семьи. Ци Синь присутствовал на заседании по борьбе, и «когда на сцене кричали «Долой Си Цзиньпина!», его мать заставили поднять руку и прокричать лозунг вместе со всеми», – написал Ян.

«Они спросили меня, насколько серьезными я считаю свои преступления», – вспоминал Си Цзиньпин об одной встрече с красногвардейцами. «Я сказал, что они должны прикинуть, достаточно ли этого, чтобы заслужить расстрел? Они сказали, что достаточно расстрелять 100 раз. Я подумал, какая разница между тем, чтобы расстрелять один раз и 100 раз?»

Однажды дождливой ночью Си ускользнул из-под стражи и прибежал домой холодный и голодный, надеясь, что мать приготовит ему поесть. Но вместо того, чтобы накормить сына, Ци Синь сообщила о нем, опасаясь, что ее задержат за укрывательство «контрреволюционера» и она оставит двух других своих детей одних, и о них некому будет позаботиться. Си понял решение матери и убежал, чтобы найти другое укрытие, но на следующий день был пойман, пишет Ян.

В интервью, рассказывая о своем опыте во время Культурной революции, Си предположил, что несчастья его семьи научили его жестокости политики. Чтобы выжить и однажды процветать, он должен был затаиться и выжидать время. «Люди, которые мало соприкасаются с властью, далеки от нее, всегда видят в этих вещах таинственность и новизну», – сказал Си в 2000 году в одном из партийных журналов. «Но я вижу не только поверхностные вещи: власть, цветы, славу, аплодисменты. Я вижу коровники» – импровизированные дома заключения – «и то, как люди могут быть горячими и холодными. Я понимаю политику на более глубоком уровне».

Эпоха Мао оставила сложный след на Си. Некоторые историки считают, что хаос «культурной революции» зародил в нем тягу к авторитарному порядку. Став верховным лидером, Си признал ошибки Мао, но также цитировал его максимы и заимствовал его политическую тактику. Трудности, которые пришлось пережить Си, также стали его преимуществом, поставив его на правильную сторону этой темной истории, в то время как многие его сверстники были вынуждены скрывать свою причастность к злодеяниям Красной гвардии.

К концу 1968 года Си определили в центр для несовершеннолетних, но в учреждении не было свободных мест, и ему пришлось ждать месяц, прежде чем его поселили. Как раз в это время Мао выступил с призывом к городской молодежи пройти «перевоспитание», живя и работая в сельской местности, движение, известное как «Вверх к горам и вниз к деревне». Хотя программа была начата за несколько лет до этого как способ борьбы с безработицей в городах, историки считают, что Мао усилил кампанию, чтобы подавить неистовых красногвардейцев, которые выходили из-под его контроля. В 1960–1970-е годы в Китае более 17 миллионов молодых китайцев были подвергнуты рустификации, или «спущены на землю». Стремясь избежать преследований в Пекине, Си присоединился к этому исходу.

Зарвавшаяся молодежь

Десятки тысяч пекинских молодых людей отправились в сельскую местность вокруг Яньаня, пустынного участка северной Шэньси, который служил революционной базой Мао с середины 1930-х до конца 1940-х годов. Расположенный на продуваемом всеми ветрами плато Лёсс, пыльном нагорье, известном своей рыхлой желтой землей, Яньань в конце 1960-х годов был бедным и изолированным – неумолимое горнило для городских жителей, вынужденных жить в сельской местности.

Пятнадцатилетний Си начал свое путешествие в январе 1969 года. Он испытывал нечто близкое к радости, когда поезд готовился покинуть Пекин. «Все плакали, во всем поезде не было никого, кто бы не плакал», – сказал Си в телевизионном интервью 2004 года. «Только я улыбался. Конечно, мои родственники в поезде спросили меня: «Почему ты улыбаешься?». Я ответил, что если я не уйду, то буду плакать. Если бы я не уехал, я бы даже не знал, выживу ли я, оставаясь здесь.

Семья Си имеет глубокие корни в Шэньси. Первая жена Си Чжунсуня, Хао Минчжу, была уроженкой Шэньси, и второй брак был заключен там же. Пятеро из семи его детей от обоих браков родились в Шэньси. Его брат, Си Чжункай, занимал высокие посты в правительстве провинции. То, что Си Чжунсунь томился в политической глуши в течение полутора десятилетий до своей реабилитации после Культурной революции, «сделало его политические ассоциации в Шэньси более важными», – пишет Чэн Ли, старший научный сотрудник вашингтонского Института Брукингса. Си Цзиньпин тоже будет считать семь лет в Шэньси самым определяющим периодом своей жизни.

Условия жизни на плато Лоэсс были изнурительными. Многие новоприбывшие с трудом справлялись с суровым ландшафтом, лишениями и физическим трудом. На мемориале в парке Яньань перечислены имена семидесяти шести молодых людей из Пекина, которые погибли, включая тридцать два человека, погибших во время работы, и более сорока человек, скончавшихся от болезней и неестественных причин. Некоторые из них утонули, потому что наивно пытались спастись от наводнений, бегая вдоль реки.

Си Цзиньпин был в числе пятнадцати подростков, направленных в Лянцзяхэ, кластер из более чем шестидесяти семей, живущих в пещерных жилищах на склоне холма, расположенный примерно в 160 милях к северо-востоку от места рождения его отца. Местные жители вспоминали о высоком, стройном и интровертном подростке, который прибыл с двумя тяжелыми ящиками книг. Время пребывания Си в деревне началось не совсем обычно. Вскоре после приезда он нашел в своей сумке кусок черствого хлеба и скормил его собаке, чем привлек внимание одного из жителей деревни, который спросил его, что это такое. Его искренний ответ – что это хлеб – вызвал пересуды жителей о том, что Си – изнеженный городской житель, который тратит драгоценные продукты.

Сельские трудности потрясли Си. «Первым испытанием было испытание блохами», – вспоминал он в интервью 2004 года. «Когда я только приехал туда, больше всего я не мог выносить блох. Не знаю, остались ли они там до сих пор. В то время у меня была сильная аллергия на блох, их укусы превращали мою кожу в красные язвы, которые превращались в волдыри, которые лопались. Это было так больно, что жить не хотелось».

Си жил в пещерном жилище, делясь с другими людьми, и обычно вставал в 6 утра, чтобы выполнять рутинную работу на ферме. Ему не нравилась скудная еда, и он часто отлынивал от тяжелой работы в поле, даже пристрастился к курению, чтобы в перерывах между отдыхом затягиваться сигаретой. Подавленный тяжелой работой, он сбежал обратно в Пекин всего через три месяца, но вскоре был пойман и задержан почти на полгода. Тетя Си по материнской линии, Ци Юнь, и ее муж отчитывали его за то, что он отвернулся от масс, и рассказывали ему истории о том, как они, будучи революционерами в Шэньси десятилетиями ранее, поддерживали тесные связи с простыми людьми. «Я послушал их», – вспоминал позже Си, и вернулся в Лянцзяхэ, полный решимости преодолеть свои опасения относительно сельской жизни.

К третьему году жизни в Лянцзяхэ Си освоил работу на ферме и свободно говорил на местном диалекте. Он пахал поля, возил навоз и собирал пшеницу. Позже он утверждал, что мог нести двести цзиней пшеницы на протяжении десяти ли, или около двухсот двадцати фунтов, на расстояние чуть более трех миль, не разжимая плеч. В деревне он помогал приносить воду, готовить еду и рыть новые пещеры. В своей пещере он шил одеяла, чинил одежду и читал книги по ночам, куря сигареты при свете маленькой масляной лампы.

Официальные источники описывали Си как заядлого читателя, который поглощал такие книги, как «Коммунистический манифест», «Государство и революция» Ленина и работы Мао по революционной стратегии. Он читал книги, пася овец, и заучивал новые слова из словаря в перерывах между обработкой полей. Спустя десятилетия Си часто упоминал о своей тяге к книгам, говоря, что однажды он прошел тридцать ли, или чуть больше девяти миль только для того, чтобы взять экземпляр «Фауста» Гете.

Призрак преследования маячил даже в Лянцзяхэ. Си, который иногда сплетничал о партийных интригах с другими зарвавшимися молодыми людьми, чуть не попал в беду после того, как один из местных кадров обнаружил, что в написанном им письме содержатся упоминания о жене Мао, Цзян Цин. Кадровик угрожал донести на Си, но общий знакомый успокоил его, предложив в подарок две военные куртки. Си приписал часть полученной им доброжелательности репутации своего отца в Шэньси.

Си вновь увидел отца только в 1972 году, после того как его мать попросила премьер-министра Чжоу Эньлая организовать воссоединение семьи. Патриарх не мог ни узнать своих сыновей, ни отличить двух дочерей. «Он заплакал, увидев нас, а я быстро предложил ему сигарету и прикурил одну для себя», – вспоминает младший Си. Он спросил меня: «Почему ты тоже куришь?». Я ответил: «У меня депрессия». Мы тоже пережили трудные времена за эти годы». Он помолчал немного и сказал: «Я разрешаю тебе курить».

И отец, и сын сохраняли веру в партию, обвиняя в своих преследованиях начальника службы безопасности Кан Шэна и его жену Цао И’у. Хотя некоторые его сверстники презирали партию, младший Си решил вступить в нее. Сначала он пытался вступить в Коммунистическую лигу молодежи, хотя чиновники неоднократно отклоняли его заявления из-за порочащей репутации его отца. Его упорство покорило местных кадров, в том числе одного, который сжег досье с «черными материалами», присланными из Пекина для дискредитации Си. Молодежная лига приняла его в 1972 году с восьмой попытки. Затем ему потребовалось десять попыток, чтобы стать членом партии в январе 1974 года, после чего жители Лянцзяхэ избрали его, еще двадцатилетнего, своим партийным секретарем.

Объятия Си с партией озадачили некоторых его друзей. И Сяосянь, сын бывшего революционера, преследуемого красногвардейцами, позже сказал американскому дипломату, что в то время он чувствовал себя преданным Си. Но И понял, что Си решил «выжить, став краснее красного», согласно утечке информации из американской дипломатической телеграммы, которая обобщила его высказывания. По словам самого Си, он нашел вдохновение в вере в то, что он и его отец были честными и порядочными. «Это было просто чувство, что чем больше хороших людей будет в партии и молодежной лиге, тем меньше будет плохих людей», – сказал он.

Си был энергичным деревенским секретарем. Он руководил работами по строительству плотин, прокладке дорог и сооружению резервуара для метана, чтобы обеспечить жителей газом для приготовления пищи и освещения. Но он также строил планы отъезда, наблюдая, как другие деревенские молодые люди возвращаются в города, чтобы заполнить вакансии на заводах, в школах и в армии. В 1973 году Си подал документы в уважаемый пекинский университет Цинхуа, но ему отказали из-за того, что он был «ребенком черной банды». В то время вступительные экзамены в колледжи были приостановлены, и университеты принимали студентов через политический отбор. Администраторы отбирали абитуриентов по их классовому происхождению и политической благонадежности, а выбранные студенты были известны как «рабоче-крестьянско-солдатские», что стало уничижительным эпитетом, намекающим на отсутствие интеллектуальной добросовестности.