Читать онлайн Все люди севера

Глава 1

– Ты вошел в мой город, – прошипел ярл Лейв, с трудом проглатывая вязкую злобу, как если бы ему попался пережаренный кусок мяса, вставший поперек горла. Голос прозвучал сдавленно и низко. – Ешь и пьешь на моей свадьбе… И смеешь говорить мне такие слова?

В медовом зале, где проходило торжество, сразу же воцарилось жуткое молчание. В одно мгновение праздник замер. Люди ярла и прибывшие из других городов гости перестали шевелиться, подняв глаза на побагровевшего Лейва. Кажется, ощетинились и сникли даже растянутые вдоль накренившихся стен звериные шкуры. Густо-зеленый цвет огромных можжевельниковых венков и букетов поблек, притухло пламя и без того догорающих масляных ламп.

Напротив главного стола, стоящего особняком от других, где восседали новобрачные, простирались общие скамьи. Между ними туда-сюда мельтешили рабы, суетливо бросая поленья на очаговые камни в попытке сохранить пламя. Они же доливали гостям в кубки горчащий мёд и с трудом успевали подносить горячую рыбу, обновляя снедь на подносах. Но, очнувшись от бесконечных хлопот, даже бесправные трэллы замерли, почти не дыша.

В землях Хордаланда, чьим правителем был ярл Лейв, все очень уважали вождя. Наглые слова высокомерного конунга были для них не меньшим оскорблением, чем для самого ярла. Но гость, казалось, совсем не заметил, как праздник и веселье покинули стены зала. Скалль растянул губы в злобной ухмылке – как всегда довольный собой.

По сравнению с седым старым ярлом Лейвом он был мальчишкой. Но Скалль впервые убил человека в двенадцать лет, а вскоре уже сбился со счета. Он был умелым воином, прошедшим и выигравшим за свои двадцать шесть зим не одно сражение.

Скалль не был сыном ярла, но, как шептались на юге, легко захватил власть, убив своего предшественника. Так он смог стать правителем Халогаланда, земель, расположенных на самом севере Норвегии. А потом отправился завоевывать и другие, чтобы стать великим конунгом, подчинившим многие народы.

Скалль прибыл со своими людьми накануне свадьбы ярла Лейва. Два их драккара причалили к пристаням города Скогли, хотя, надо признаться, их здесь совсем не ждали. Но это совершенно не мешало конунгу Скаллю вести себя наглым, неподобающим образом. Его подданные высокомерно смотрели на людей Скогли, а сам мальчишка конунг, которого прозвали «северным зверем», мнил себя, кажется, богом, сошедшим из Асгарда. В Скогли знали, что конунг уже захватил земли, лежащие между ними и его родным Халогаландом. Теперь же он подобрался почти к самому югу, желая захватить всю Норвегию. Его ждали вместе с многочисленной армией, готовясь к сражению, но к берегам Скогли причалили всего два корабля. При желании, как думали люди ярла Лейва, они могли бы одолеть его числом, но никто не решался даже близко подойти к конунгу и его людям. Виной тому были слухи о Скалле: поговаривали, что он бессмертен и ничто не может его убить.

Это и было причиной, по которой гости с севера вели себя так нагло и высокомерно – словно в их мыслях не было ничего, кроме празднества. Им были не рады, и, кажется, сейчас, в самый разгар свадьбы, когда чаша терпения ярла Лейва оказалась переполнена, случится бойня.

Улла, сидящая рядом с мужем, замерла вместе с остальными, но только не от чувства собственного превосходства, как прислужники конунга Скалля, не от ожидания, как люди ярла Лейва, готовые вступить в бой, а от страха. В действительности конунг Скалль собирался пройти мимо их никчемного городка, стремясь скорее добраться до крупнейших южных поселений. Но Улла приложила все усилия, чтобы он сейчас был здесь. И только ее вина была в том, что оба правителя теперь готовы схватиться за оружие и залить празднично украшенный зал кровью. Никто не подозревал о ее тайном плане.

С самого рождения Улла жила в Хордаланде, в небольшом городе Скогли, как и ее мать, как и мать ее матери до этого. Будучи потомственной вёльвой, то есть прорицательницей, она вместе с семьёй помогала местным жителям передавать их прошения богам – через ритуалы и молитвы. Они предсказывали страшные и радостные события, которые неминуемо должны были случиться с людьми. Когда старый ярл Лейв, испугавшись предсказаний, казнил мать Уллы, девушка приняла решение отомстить за родную кровь. Она поняла, что может использовать для этого конунга Скалля, заманив его сюда обманом.

– Я не знал, что это тебя оскорбит, – выдохнул наконец Скалль, но ехидство улыбки и прищур глаз конунга говорили Улле об обратном. Он знал, что его слова уязвят негостеприимного вождя. Он хотел, чтобы они обязательно его уязвили. – Но ведь невеста и вправду втрое моложе тебя, старик. Ты ослеп? – Скалль весело засмеялся. – Только попроси, я с радостью подменю тебя этой ночью, чтобы избавить от неминуемого позора. Или мой друг Торгни сможет сделать это, – он хлопнул по плечу стоявшего рядом рыжего воина, а после повернулся к здоровяку за столом. Тот был лысым и почти весь покрыт шрамами, да и на вид ему было немногим меньше старого ярла. – Или нам стоит попросить помощи у Торлейва?

В зале раздалось улюлюканье, люди конунга давились смехом, орошая столы брызжущей слюной и вылетающими изо рта крошками.

Мурашки побежали по рукам Уллы. Она украдкой скосила глаза на ярла Лейва, чувствуя, как воздух начинает накаляться от кипящей в нем беспомощной ярости. На колкие шуточки конунга ей было совершенно плевать, но что делать, если ярл выместит свою злобу на ней?

И едва тот вскочил со своего места, с грохотом двинув треножник-стул, Улла в ужасе отклонилась в сторону, опасаясь удара. Но вождь был слеп от гнева.

– Твоя голова станет отличным подарком для моей невесты в день свадьбы, – ярл криво оскалился в презрительной ухмылке.

– Твоя седая голова станет для нее более ценным подарком, – Скалль кивнул в сторону Уллы, но та только поджала губы, не разделяя его радости. Она могла вообще не дожить до вручения подарков. – Ведь тогда ей не придется проводить с тобой ни одной ночи, – рассмеялся завоеватель, наклонив голову.

Не стерпев оскорблений, воины Лейва как один вскочили со своих мест, предвкушая битву. Люди конунга последовали за ними, но Скалль быстрым взмахом руки осадил их.

– Ярл! Сколько мы будем терпеть северных ублюдков на нашей земле? – рослый воин схватил со стола кубок и с такой силой кинул на пол, что треснула половица. – Мы делаем вид, что приветствуем гостей, но мне мерзко даже сидеть с ними в одном зале. – Воин повернулся к правителям и перевел тяжелый взгляд со своего ярла на конунга, который уже совсем не смеялся.

– Он прав, Лейв, – произнес наконец Скалль после долгой паузы. Конунг смерил обозленного воина взглядом, осмотрел других людей Лейва и, вновь повернувшись к ярлу, сделал несколько шагов к столу супругов. Являться на свадьбу вооруженным до зубов было постыдным даже для прославленного захватчика, но и безоружным он выглядел устрашающим. Бойцы глухо гаркнули, смешав в возгласе страх, гнев и ожидание битвы. – К чему эти долгие беседы и притворное гостеприимство? Я здесь ради поединка, которого ты хотел. Достаточно ли ты силен, волк, как заявлял? Достаточно ли в тебе животной ярости, чтобы прямо сейчас, на глазах наших людей, сразить меня, бессмертного северного конунга? Ведь именно об этом шепчутся языки по всей Норвегии, – Скалль повысил голос и широко расставил руки в стороны.

Улла чувствовала его нетерпение и восторг. Он ждал, он жаждал увидеть настоящего берсерка, великого воина-волка Лейва, наделённого всей мощью и яростью дикого зверя. Но его ждало разочарование, она это знала.

Конунг сделал еще один шаг вперед, став вплотную к столу. Но ярл Лейв отступился. Этого хватило, чтобы бойцы конунга рассмеялись, а гогот их заполнил всё пространство, будто их была не сотня человек, а по меньшей мере пара тысяч. Они несмолкаемо хохотали, унижая Лейва, пока его люди наконец не гаркнули, завалив в сторону гостей одну из длинных лавок, с грохотом упавшую и разделившую залу пополам.

Скалль не шевельнулся, он стоял прямо, глядя на ярла. Между ними был только стол, уставленный блестящими металлическими кубками и глубокими блюдами, бока которых украшали силуэты танцующих животных. Улла боялась поднять глаза на вождей, поэтому уставилась на блюда, напряженно разглядывая орнамент.

Лепёшки, отварная дичь и вяленая рыба, мясные похлёбки… И почти никаких овощей. Лейв обожал рыбу, Улла знала это – в первую очередь из-за запаха, который тянулся за ярлом. Сегодня рыбу приготовили всеми возможными способами. Улла любила треску, и её специально подали для невесты. Но поесть так и не удалось. Ничего не лезло ей в горло.

А еще всем досталось по порции хакарля – высушенного мяса забродившей акулы, – настолько был щедр ярл в день своей свадьбы.

Улла приподняла глаза и уперлась взглядом в грудь Скалля, изучая его праздничную рубаху с вышивкой. Надо же, а он не побоялся прийти без брони! Рубаха была яркого небесного цвета. Вдоль треугольного ворота – искусная тесьма: несколько кожаных шнурков переплетались крест-накрест, скрепленные в местах пересечения заклепками. Два тонких металлических диска – каждый меньше ладони – крепились к рубахе слева и справа на груди Скалля, а вокруг них шнурки изгибались симметричными линиями-волнами. Пояс конунга был очень широкий, из черной кожи и бронзовых пластин, а сверху – еще один пояс, потоньше.

Улла знала: из-за пугающих слухов никто не нападёт на Скалля или его людей. Часто тайком к ней приходили и спрашивали: что говорят боги о северном звере? Многие были бы рады примкнуть к бессмертному конунгу, который приведет их к сокровищам и величайшим победам. Если, конечно, он действительно избран богами.

Улла перевела взгляд на бойцов, так и не решившись взглянуть на Скалля или Лейва. Она увидела, как люди пусть и взмахивали кулаками в сторону врага, но на всякий случай искоса поглядывали на Скалля. Боялись, что им придется вступить в битву с ним, а не со смертными людьми. Уллу это на мгновение развеселило. Она прикрыла рот рукой, будто бы пряча ужас, а не улыбку. Как же это приятно – заставить ярла и его воинов отпрянуть в ужасе перед избранным богами бессмертным конунгом. Напугать его, унизить, а потом жестоко убить! За всё, что он натворил… Улла уже предсказала ему это.

– Готов ли ты, ярл? – повторил конунг и проследил за взглядом Лейва, когда тот повернул голову к Улле. Его ухмылка была такой ядовитой и хищной, что Улла не решилась бы даже пить с ним из одной чаши. Побоялась бы отравиться. От взгляда Скалля было не по себе. Ей даже показалось, что конунг знает о ее обмане. – Ведь вёльва уже попросила у богов дать тебе волчий хвост, которым ты сможешь повилять для нас?

– Щенок! – ярл презрительно скривился. – Моя жена – вёльва, говорящая с богами. И только благодаря её великой силе я получил благословение. Я прошел путь, который ты не можешь себе представить, чтобы стать ульфхеднаром, – фыркнул Лейв и повернулся к жене. – Улла указала мне верную дорогу. Она изменила мою жизнь. Я боготворю свою жену, – он взял ее руку и поцеловал пальцы. Сердце Уллы замерло, она не моргая смотрела на ярла Лейва снизу вверх. – Поэтому я не допущу кровопролития на ее свадьбе. Идем, жена, твои глаза, видевшие богов, не будут смотреть на жалкую смерть этого выскочки.

Люди, как и конунг Скалль, понимали, что в этом жесте есть что-то еще кроме благоговейного трепета ярла перед своей супругой, но никак не могли понять, что именно. Одна Улла понимала, поэтому совсем незаметно, надеясь, что никто на нее не смотрит, мотнула головой, глядя в глаза супруга. Ее веки дернулись в нервном, будто предсмертном движении, но Лейв не собирался уступать. Он крепко сжал ее пальцы и заставил встать на трясущиеся ноги. А затем потянул в сторону дверей, ведущих в покои.

Скалль проводил их шутливым поклоном:

– Ярл Лейв. – Он повернулся к Улле: – Жена ярла.

Улла быстро обернулась к конунгу. Через плечо она взглянула прямо в глаза Скалля, все еще не обращая внимания на других людей, смотрящих им вслед. Брови конунга сдвинулись к переносице: он понял – что-то не так.

К нему подошел его верный друг – высокий, широкоплечий и очень рыжий молодой воин Торгни. Он, склонив голову к уху конунга, произнес, не сводя глаз со спин удаляющихся ярла и его жены:

– Думаю, он убьет ее.

– Думаю, да, – кивнул Скалль, набирая в легкие воздуха и медленно выдыхая через нос.

Он оглянулся, оценивая количество людей ярла Лейва. Бойцы Скалля были в меньшинстве, но все-таки у них было одно неоспоримое преимущество.

Бессмертный конунг.

Совсем не к месту снова раздалась неуверенная музыка, будто бы пытаясь возродить приятную непринужденную атмосферу праздника. Зал снова наполнился голосами… О чем могли говорить гости в этот момент? Боялись ли они? Предвкушали? Скалль не слушал, погружаясь в свои раздумья. Здесь было что-то, чего он еще не знал. Не зря боги привели его в эти земли. Он должен был скорее понять, почему на самом деле он сюда прибыл, изменив все свои планы и оставив многих своих людей.

Скалль всегда внимал знакам богов. И когда услышал о ярле Лейве, который, по слухам, был способен победить бессмертного конунга благодаря своей волчьей силе, решил: это тоже знак. Но, прибыв в Скогли, конунг понял, что старый ярл никогда не сможет одолеть его в сражении. Значит, он либо ошибся, либо боги привели его сюда совсем по иной причине.

То и дело Скалль поглядывал на двери, за которыми скрылся Лейв, понимая, что все-таки должен вмешаться. Последний взгляд девушки не давал ему покоя.

Улла очень надеялась, что ее последний взгляд смог многое сказать конунгу Скаллю. Стоя в небольшой комнате, она искоса смотрела на дверь, надеясь, что он вот-вот ворвется. В покоях было гораздо холоднее, чем в зале, набитой разгоряченными людьми. То ли от этого, то ли от ужаса вёльва начала дрожать так сильно, что покачивалась на ногах.

Лейв резко повернулся к ней.

– Давай же, – прорычал он, хватая Уллу за локоть и придвигаясь к ее лицу так близко, что она ощутила резкий запах медовухи. – Ты тянула слишком долго! Сила нужна мне сейчас же! Ни одного дня я не желаю терпеть этого щенка в своем городе. Пробуди во мне зверя, как и обещала!

Но вот досада: сделать этого она не могла. Ярлу всё ещё казалось, что путь волка, которым она изматывала его последние долгие месяцы, приведет к единению с жестокими хищниками, превратит его в оборотня. Но на деле Улла просто радовалась, заставляя ярла ночевать в лесу, валяться в грязи и жрать волчий помет. Ни один из этих ритуалов не мог даровать ярлу волчью силу, зато позволил Улле потянуть время и придумать план, как заманить конунга Скалля в Скогли. Жаль только, что сейчас Лейв убьет ее, услышав ответ.

– Я не могу.

– Что?! – глаза ярла расширились от ужаса. – Ты говорила, что сделаешь меня могущественным воином, девчонка. Длинные языки разнесли твои слова по всей Норвегии. – Лейв облизнул пересохшие от волнения губы. – Ты заставила меня пройти путь зверя. А теперь говоришь мне, что не можешь?! – ошеломленный ярл как следует встряхнул девушку, хватая за плечи. – Делай свою работу, ведьма, немедленно! Я выполнял все, что ты мне приказывала! Теперь дело за тобой!

– Говорю же… не могу, – прошипела Улла. Язык с трудом ворочался у нее во рту, а дрожь продолжала сотрясать тело.

– За этой стеной стоит тот, кого считают бессмертным, и ты уверяла меня, что после обряда я смогу победить его! – воскликнул ярл и схватился за голову, запуская пальцы в поредевшие седые волосы.

– Я врала, – на выдохе произнесла Улла.

Вместе с выдохом ей наконец удалось унять дрожь. Что ж, сейчас или никогда. Она стиснула зубы и вздернула подбородок, с вызовом глядя на мужа.

– Лживая ведьма! – Ярл вытянул длинный палец, указывая на вёльву, будто хотел, чтобы все боги обратили на нее свой взор. – Я знал, я чувствовал! Как глуп я был! Как мог поверить твоим словам, если твоя мать сошла с ума и стала изрыгать скверну изо рта? – Лейв задыхался при каждом новом слове. – Если она отравляла умы людей рассказами о скором Рагнарёке, как и этот мальчишка с севера, что мнит себя избранным, то разве дочь ее может оставаться служительницей богов и людей? – он подошел к Улле вплотную и ткнул указательным пальцем в ее лоб, заставив ту скривиться. – У себя в голове ты, наверное, тоже мечтаешь о смерти Одина. Надо было казнить тебя вместе с Сиббой, твоей матерью.

Звонкая пощечина заставила ярла вздрогнуть и отступить. Ладонь Уллы сразу вспыхнула горячей болью.

– Это я видела Рагнарёк! – вскричала девушка. – Не Сибба, которая взяла это на себя, чтобы защитить меня от твоего гнева. Я! Это я слышала, как Хеймдалль, страж царства богов, трубит в свой рог, призывая воинов в Вальгалле выйти из дверей чертога и выступить с князем асов против восставших чудовищ. И это я видела, что конунг Скалль ведет людей на юг, где будет биться за Мидгард. И я видела, что никто не сможет победить его, – прорычала она сквозь зубы.

Но в следующую секунду, опомнившись, Лейв яростно ударил Уллу кулаком в живот, от чего та согнулась пополам и отшатнулась, скривившись от боли. Массивный венок из можжевельника, ягод и белых цветов тысячелистника упал на пол с её головы.

– А я вижу твою судьбу, вёльва, – он наклонился к Улле совсем низко и выдохнул воздух из своих ноздрей с такой силой, что мог бы этим убить. – И слушай же мое предсказание. Ты умрешь этой ночью, страшно мучаясь от множества ран. Тогда боги простят меня за то, что я доверился ведьме.

Тяжелый сапог ударил Уллу в бок, откинув девушку к деревянному стулу.

– Я убью этого щенка голыми руками, – прорычал он, кривясь от отвращения. – Для этого мне не нужна ни ты, ни волчьи силы. Я убивал и раньше.

– Ты умрешь! – завыла Улла из угла, вжимаясь в стену, но Лейв плюнул на пол, а затем, разъяренный, направился в зал.

Он появился, когда Скалль приблизился к двери в покои. Позади него, преграждая людям путь, стоял Торгни, возвышаясь над толпой на целую голову. Он заткнул большие пальцы за широкий пояс и оглядывался, надеясь предугадать начало бойни и остановить воинов. Ведь и конунгу Скаллю, и ярлу Лейву, кажется, было не до этого.

Улла с трудом подтянула подол своего яркого кроваво-красного платья, подползла к двери и приоткрыла ее, выглядывая наружу. Видно было плохо, но Улла различила вышедшего в зал мужа, который встретился лицом к лицу с конунгом. В свете множества огней на Лейве ярко сверкнули праздничные украшения – фибула на льняной багровой накидке и шейная гривна с подвесом в виде молота, на его же противнике – лишь металлический браслет, который, судя по рельефу и отблескам, был расписан рунами. Вожди замерли на какое-то время. А люди стихли.

Лейв подхватил фамильный меч, ожидающий таинства «жертвенной крови», и тут же все взгляды устремились к нему. Конунг Скалль поднял взгляд голубых холодных глаз к замершему в нескольких шагах от него ярлу. Улла перестала дышать и стала молиться о скорой победе конунга.

– Ярл Лейв! Волчий вождь, – ухмыльнулся Скалль и шутливо склонил голову в поклоне.

Кто-то из его людей приложил ладони, сложенные «лодочкой», ко рту и громко завыл в потолок. Через мгновение и все остальные бойцы Скалля вторили насмешливому кличу. Лейв вскипел от гнева и покрепче схватился за оружие.

Улла понимала, что это она заставила их драться друг с другом. Кто бы ни остался в живых, отвечать за смерть другого придется только ей.

– Заткнись, щенок. Не тебе смеяться над волками, – зарычал Лейв, направляя лезвие фамильного меча в сторону конунга. – Я прошел путь зверя, породнился с хищниками и обрел всю ярость волков Одина: жаден до битвы, как Гери, и сожру врагов, как прожорливый Фреки[2]!

– Ты просто громко лающий пёс, – вздохнул Скалль. Конунг не остался бы безоружным – провидица подсуетилась и здесь: у стола ярла, подле прутьев жребия, что отмокали в уже остывшей козлиной крови, наполняющей ритуальную чашу, был оставлен жертвенный топор. – Мне даже немного жаль: я проделал весь этот путь ради встречи с великим воином, но… встретил лишь тебя, ярл Лейв. И поэтому сейчас, как и когда я встречаюсь с другими ярлами, чьи души находятся на распутье, я дам тебе выбор. Ты можешь примкнуть к моим людям, и мы вместе отправимся на юг, чтобы единым воинством встать против чудовищ в Мидгарде, встречая Рагнарёк.

– Ты предлагаешь мне примкнуть к тебе? – ярл напряженно засмеялся. – Разве кто-то из ярлов тех земель, что ты оставил позади, примкнул к тебе добровольно? Где же ярл Сирглами, правитель всего Торхеймс-фьорда?

– Был убит во время сражения при городе Нидарос, – холодно кинул ему Скалль.

– В сражении с тобой?

– Да.

– А где же ярл Касере Правый, правитель Нормёри? – сощурился ярл Лейв.

– Люди убили его и выпотрошили, скормив свиньям, когда тот отказался делиться с ними запасами еды. Как ты знаешь, ярл, на севере наступила великая зима, вот уже третий год там нет пищи, – Скалль облизнул губы.

– Ярл Гаути из Раумсдаля?

– Мёртв.

– Ярл Витлег Жалостливый из Суннмёри?

– Мёртв.

– Ярл Хундольф из Фирдафюльки?

– Он, кстати, с нами, – улыбнулся Скалль.

– Ярл Хрут из Сонн?! – закричал в ярости Лейв.

– Его убила собственная дочь. И сдала мне Урнес, – не без удовольствия цокнул Скалль. – Ты прав, Лейв, – покивал он. – Век ярлов нынче недолог. Но поверь: преданные мне ни в чем не нуждаются. Они сыты, обогреты, и я поклялся защитить их в Рагнарёк. Примкни же и ты ко мне.

– Ты лживый мальчишка, который обманом захватывает земли. И мы не склонимся перед тобой! Я – бесстрашный ульфхеднар, со мной вся сила волков. Сегодня я убью тебя на хольмганге и положу конец твоим завоеваниям. И тогда все узнают, что ты не бессмертен, а Рагнарёк – ложь! – Лейв бил себя кулаком в грудь, крича так громко, что его могли бы услышать в других мирах.

– Ты даже не оборотень. – Скалль лишь скучающе бросил взгляд на стоявший у стола жертвенный топор. – Ты просто глупый ярл. Но не переживай, я уже видел множество таких, – он коснулся пальцами рукояти, подхватывая топор и разглядывая на том оставшиеся подтёки козлиной крови. – Если ты и твои люди не хотите идти на юг, чтобы встретить Рагнарёк там, то так тому и быть. Целый год я убеждал ярлов идти за мной. Я потратил на это столько времени, что вынужден отказывать себе во сне, лишь бы не терять ни мгновения. Оставайтесь, – он пожал плечами. – Я уйду без боя, забрав своих людей. Потому что меня ждут. Потому что я спешу, – деля свою речь на колкие слова, произнес Скалль и опустил рукоять топора вниз. – И мне не нужно сражение с тобой, – Скалль вздохнул и добавил: – Пока ты обычный человек.

Лейв задумался над словами конунга, обводя взглядом бойцов. Он достаточно долго кормил их обещаниями, что станет великим воином-волком и возвысит народ. Теперь он просто не мог отступить. Этого не простят. Возможно, его будет ждать участь ярла Касере, убитого своими же разгневанными людьми.

– Нет! – закричал ярл, стремительно шагая вперед. Скалль быстро отступил в сторону. – Р-р-р-р-р! – зарычал Лейв. – Я волк! Я вырву твое сердце и сожру его, глупый щенок! Ты захватил многие земли и отравил умы многих людей. Но на моей земле твой поход будет окончен. Тебе не пройти на юг, пока я жив! За Халогаланд! За Нормёри! За Сонн! За все народы севера!

Ярл Лейв будто обезумел. Его побагровевшее от ярости лицо слилось цветом с красной праздничной рубахой. Выделялась только густая седая борода. Его было даже немного жаль, ведь он по собственной глупости прислушался к Улле, наивно поверил во все её слова, даже – что там! – взял в жены, доказав прорицательнице преданность. Ярл был глуп и жаждал славы, а его годы уже клонились к пустому закату. С детства он мечтал стать конунгом обширных земель, прослыть великим правителем и захватить север, но на деле оказался не значительнее мыши, копошащейся под половицей.

Люди во все глаза глядели на своего ярла с новой надеждой. Они грезили величайшей славой, которой покроется Хордаланд, когда ярл Лейв убьет бессмертного конунга. Все они восторженно выкрикивали имя вождя и размахивали кулаками в воздухе. Отступать нельзя, сдаваться нельзя, нельзя принимать протянутую руку наглого выскочки!

И вдруг вскипел бой. Лейв взревел и кинулся вперед, но Скалль быстрым движением ушел от удара. Фамильный меч вонзился в стол, разметав по столу содержимое стоявших на краю блюд и перевернув ритуальную чашу.

– Голод и холод на север пришли из-за тебя! Боги посылают долгие зимы, гневаясь на скверну, которую ты сеешь среди людей! – Лейв вжал голову в плечи, быстро уходя от взмаха короткого топора конунга, а затем сделал еще один рывок, мощным движением высвобождая лезвие меча из стола. Он был хорошим опытным воином и сразу понял, что движение Скалля было небрежным и ленивым. Это унизительно для ярла!

– Когда это Один гневался на войны? – хохотнул конунг. – Нет, я увел людей с севера, потому что Рагнарёк наступает, а его первые предвестники уже перед нами, – фыркнул Скалль и отскочил подальше. Люди теснились вдоль стен, но их было так много, что приходилось прижиматься друг к другу спинами и плечами. А места не становилось больше. – Холод пришел к нам в Халогаланд два года назад и застал меня и моих людей врасплох. Так же, как холод сейчас приходит сюда. Вам кажется, что это просто затянувшаяся зима, но все вы, кто живет хоть немного южнее Халогаланда, слишком туго соображаете. Вы изнежились под ещё греющим солнцем и дарами моря, которые оно ещё в силах отдать. Но вы не успеете даже понять, что происходит, когда один за одним умрете от голода и холода.

Взлетевший меч, без сомнений, мог бы поразить Скалля, поставив точку во всех спорах о его бессмертии, но к счастью конунга – а еще, конечно, к счастью Уллы, – Лейв вновь промахнулся. Скалль не желал этого боя, ведь его исход был очевиден, и конунг вскочил на стол, оглядываясь. Краем глаза он заметил, как один из воинов ярла, точно разъярённый бык, мчал напрямую к нему, но подоспевший вовремя Торгни налетел на него раньше, снося куда-то вбок ударом по лицу. Послышался треск ломающейся кости.

Торгни взревел:

– Кто вздумает помешать честному поединку ярла Лейва и конунга Скалля, того я прикончу как собаку!

На мгновение зал замер. Скалль крепче перехватил рукоять топора и спрыгнул на пол, а стол за его спиной быстро оттащили подальше. Бойцы тут же вперемешку забрались на него, чтобы лучше видеть сражающихся вождей.

– Жива ли предсказательница? – неожиданно вскинул голову Скалль, а сердце Уллы затрепетало.

– Она умрет сразу после тебя, будь уверен, – рыкнул Лейв. Он тяжело дышал – не от того, что ему было тяжело сражаться, а от переполнявшей его ярости. Впрочем, молодой конунг явно был куда проворнее, чем старый, набравший жиру ярл. – Предателям не место в Скогли. За лживые предсказания уже поплатилась жизнью её мать. Пришел черёд и этому ведьмовскому отродью отправиться в Хель.

– Что же такого предсказала ее мать, ярл? Не грядущий ли Рагнарёк? – Опустив топор, Скалль прохаживался поодаль, пиная остатки еды. Конунг походил на черного задумчивого ворона, меряющего шагами длинную крышу. Вот он повёл плечами, будто поправляя свое величественное оперение. И вздернул длинный острый нос, похожий на клюв.

– Да! – в исступлении Лейв срывался на крик, и с его губ срывались брызги, почти долетавшие до башмаков Скалля. – Как и ты, она говорила об исходе богов, прекрасно понимая, что погружает нас в хаос… Слушайте все! – он обратился к людям. – И запоминайте. Все предсказания о Рагнарёке – ложь врагов Одина. Выдумки слепцов, одурманенных жаждой власти. Убив ведьму Веульвдоттир и этого щенка, я наконец освобожу север от скверны.

Скалль помолчал, слушая бурные крики людей Хордаланда, а после искоса взглянул на Торгни и бойцов. Те молчали и следили за ним. Скалль перевел взгляд на ярла и нахмурился.

– Ты казнил ее мать и думал, что ведьма не предаст тебя и сделает берсерком? – догадался Скалль и ухмыльнулся. – Ты ей поверил?

Лейв громко и часто задышал, обводя взглядом своих замолкших воинов. В их глазах читался тот же вопрос. Скалль продолжил:

– И даже взял её в жены.

– Я поддался чарам юной ведьмы, – отмахнулся старый ярл. – Но я искуплю свою вину, принеся ее в жертву Одину.

– Ты поддался чарам, в этом нет твоей вины, ярл. Эту ошибку совершают многие мужчины. Пусть ты и не воин-волк, за что я прощаю тебя, – конунг прижал руку с топором к груди, – но ты все еще ярл этих людей. И их судьба в твоих руках! Ты обязан поверить мне. То, что ты зовешь скверной, – чистая правда. На севере уже нет несогласных со мной. Времена меняются, ярл, и мудрые понимают это.

Улла увидела – и знала, что Скалль тоже увидел, – как ярость застлала глаза Лейва. Он ненавидел, когда его считали глупцом. Наверное, оттого, что и правда был очень глуп.

На конунга обрушился новый удар, который уже не так-то легко было парировать. Ярл вложил в него всю ненависть к заносчивому северянину, всю обиду на обманувшую жену. Удар получился мощным. Замедлив удар меча обухом, Скалль постарался отбросить противника от себя, но Лейв сделал лишь пару шагов назад. Ярл продолжал наступление, и, пока вожди двигались по залу, толпа расступалась перед ними, будто живая вода.

Скалль не был похож на своего врага. Лейв двигался скованно: фамильный меч и собственное брюхо, свисающее над поясным ремнём, оказались слишком тяжелой ношей. Ярл был массивным и медлительным, хоть силы в нем и было предостаточно. Но Скалль был на целую голову выше, отличался своей «породой», прямой спиной и широкими плечами.

В бою Лейв со свирепой слепотой размахивал мечом, рьяно рубил им, занося и опуская его на то место, где Скалль был ещё мгновение назад. Теснота мешала: Скаллю, кажется, негде было развернуться, он отпрыгивал, пригибался, уходил от ударов и порой даже спотыкался.

Улле показалось, что Скалль просто притворяется неуклюжим глупцом, скрывая своё мастерство. Целых два удара подряд чуть не сбили его с ног, и Улла охнула: чудилось, что конунг вот-вот погибнет под натиском Лейва. Если это произойдет, то ночь ей не пережить.

Скалль тем временем отпрыгнул ближе к двери, за которой она сидела. Немного присев, он сделал выпад в сторону ярла, и у того точно не было шансов уйти от мощного взмаха. Но вот только в последний момент Скалль словно передумал. Рука его сама отклонила топор, который должен был снести голову противника.

Улла отпрянула, понимая, что ей нет спасения. Боги оберегали ярла Лейва, даруя тому легкую победу. Значит, пришло время защищать себя самой. Судорожно метаясь по комнате, Улла швырнула в сторону табурет, сбросила на пол несколько шкатулок и, забившись в дальний угол, тщетно пыталась найти лазейку, выход из комнаты, – но выхода не было. Тёмные, провонявшие по́том покои ярла окружали её глухими стенами без окон.

– Ну хоть что-то, боги, прошу! – взвыла Улла в ужасе.

Одна из подушек сползла с постели, и Улла нашла среди мехов, устилавших ложе, короткий нож, решив держаться до последнего вздоха.

Тем временем Скалль подобрался совсем близко к ярлу, но все еще избегал встречаться с его фамильной реликвией. Уйдя от очередного удара, конунг быстрым движением ударил Лейва под дых, заставив того громко охнуть и осесть на пол. Скалль дал время уставшему противнику отдышаться и прийти в себя. Он смотрел на него сверху вниз, понимая, что может убить его прямо сейчас, но почему-то не делал этого. Думая, что промедление ему на руку, Лейв поднялся, свистяще выдыхая, и, собираясь с последними силами, покрепче ухватил рукоять меча, занося его над конунгом. Скалль замер на месте, вызывающе смотря в глаза нападавшему ярлу.

Улла услышала, как закричали бойцы, наблюдавшие за схваткой, и поспешила потянуть на себя дверь, выглядывая из-за нее. Ей казалось, что сейчас она увидит неизбежную смерть конунга. Но увидела она нечто совсем другое.

Лезвие меча коснулось головы Скалля и рассыпалось мелкой железной пылью. В это же мгновение, вызвав немое удивление у армии ярла, не желавший поединка захватчик брезгливо отступил в сторону, и на то место, где только что стоял конунг, рухнул летящий вслед за пылью Лейв, вложивший в удар всю свою силу. Серое крошево медленно оседало на пол.

От шока Улла прижала ладонь ко рту. Скалль стер пыль со лба и щёк, посмотрел на Лейва и опустил оружие. Конунг часто моргал: пыль покрыла его, лезла в глаза и нос. Ярл громко чихнул и вытер рукавом лицо. Скалль фыркнул.

Лейв кое-как встал на ноги и отпрянул от противника, врезавшись в толпу людей.

– Я не враг тебе, ярл, – вздохнул Скалль, – и твоё оружие меня не возьмет. Боги желают, чтобы я жил, пока не исполню их волю и не спасу Мидгард. Этим людям не нужны ни твои подвиги, ни твоя смерть. Но ты обязан присоединиться ко мне, защитив их.

Но ярл только моргал в недоумении, пытаясь понять, что увидели его глаза. Наверняка, подумала Улла, сейчас он молился богам, если не позабыл их имена от ужаса. Лицо его побледнело. Он медленно вытащил из-за пояса небольшой нож. Казалось, что Лейв не совсем владел своим телом.

– Пусть не мой топор, но во всех Девяти Мирах отыщется оружие, которое тебя прикончит, – проскрежетал ярл. – Не боги создали тебя, конунг. Ты чудовище, напавшее на Норвегию, – закричал от бессилия Лейв. – Народы юга не потерпят твоего самовластия. Боги нас не покинут!

Улла отчетливо видела лицо Скалля с застывшим выражением боли и сожаления, но совсем не знала, что за этим стоит. Не знала, что конунг рассчитывал сразиться с воином-волком – возможно, равным ему по силам, но никак не собирался убивать ярла Лейва. Человека.

– Мне жаль, что это был совсем не честный бой, – вздохнул Скалль и, когда Лейв сделал новый тяжелый шаг в его сторону, замахнулся своим топором.

Череп ярла лопнул, как переспелый плод. Звук был коротким и внезапным, но и его хватило, чтобы, подобно горну, разнести весть о завершении сражения. Улла взвизгнула и отпрянула от двери: впервые перед её глазами развернулось такое жестокое зрелище. В зале воцарилось тяжелое молчание. Люди не могли поверить в произошедшее.

– Только дернитесь, – Торгни вытащил боевой кинжал и направил его на толпу, которая, впрочем, и так оцепенела от ужаса. Никто и не собирался двигаться.

– Они не дернутся, друг, – Скалль похлопал его по плечу.

– Не знаю, что я сейчас видел, но я не хочу умирать от рук чудовища, – произнес воин Скогли, держащийся рукой за сломанный окровавленный нос. Он ухватил столовый нож и дрожащей рукой направил его на Скалля. – Не приближайся.

– Если еще кто-то достанет оружие, то я достану свое! И клянусь всеми богами и чудовищами, которых вы так боитесь, я окажусь страшнее, – грозно произнес Торлейв, старший брат Торгни, которых, впрочем, объединяло лишь то, что отец их Бергтор до самой смерти любил выпивать и иметь женщин, а потому детей наплодил больше, чем волн в Северном море. Совершенно несхожие внешне и различные по характеру, оба брата были преданы богу Тору и Скаллю, своему вождю. Торлейв встал рядом с братом.

Конунг тяжело дышал после поединка. Он окинул взглядом людей.

– Мне надо узнать, жива ли ваша предсказательница. А вам надо решить, хотите ли вы слушать меня дальше. Знайте, что я не буду никого уговаривать идти за мной. На это у меня нет времени. Я расскажу вам всё, что сам знаю о наступающем Рагнарёке, и отплыву на юг. Больше мне здесь делать нечего.

С этими словами конунг сунул топоры за пояс и, переступив тело Лейва, быстро прошел в покои, где пряталась Улла. За ним плотной стеной сомкнулись его бойцы. Народ Скогли еще ничего не осознал, но вполне возможно, что скоро рьяные головы захотят отомстить за обманутого правителя. У Скалля и раньше было мало времени на толкование божественных знаков, а теперь и вовсе его не оставалось. Он надеялся, что встреча с вёльвой поможет найти верный путь.

Глава 2

Улла вжалась в стену, онемев от ужаса. Дверь медленно открылась, и конунг-захватчик по-хозяйски зашел в комнату.

– Провидица? – позвал Скалль, завидев ее силуэт в полумраке.

Сердце Уллы сжалось. Она с шумом набрала воздух в легкие и на выдохе спросила:

– Ярл действительно мертв?

Какой странный и глупый вопрос. Она же видела его смерть.

– Мертв. Ведь он не был воином-волком, – в голосе мужчины угадывалась досада. Он внимательно вглядывался в полумрак, пытаясь рассмотреть лицо девушки. – И в этом твоя вина.

– Ему стоило быть умнее, – Улла сглотнула.

– Да, всему виной его глупость, – Скалль кивнул и сдавленно рассмеялся.

Улла отчетливо слышала его дыхание, все еще сбивчивое после сражения. Руки конунга подрагивали, губы приоткрылись. Вёльва безмолвствовала, и Скалль поначалу не решался нарушить тишину. Только через пару мгновений он добавил:

– Значит, мне стоить быть умнее и не доверять тебе, Улла Веульвдоттир.

– О нет, конунг, я – единственная, кому тебе стоит доверять, – прошептала она очень быстро, почти перебивая его последние слова.

Скалль удивленно вскинул брови. В полумраке девушке показалось, что глаза конунга совершенно черны, хотя раньше они казались ей голубыми, прозрачными, точно лед. Наверное, всему виной были его густые тёмные брови и впавшие глазницы – кажется, от усталости.

– Зачем мне верить тебе? Чтобы закончить свою жизнь как глупый ярл Лейв? – он улыбнулся уголком губ, но улыбка быстро исчезла. Конунг напряженно изучал Уллу пристальным взглядом.

Вёльва только хмыкнула, покачав головой, и расправила плечи, стараясь показаться величественнее, чем была на самом деле.

– Сегодня я увидела твою силу, конунг, – Улла говорила об этом очень тихо, почти шепотом. – Но еще раньше я видела тебя в своих снах, которые мне послали боги. Я видела, как ты поражаешь чудовищ и спасаешь людей в Рагнарёк. Таково моё предсказание, – Улла приподнялась и сделала несколько смелых шагов вперед, подходя ближе к конунгу. – Боги наградили меня великим даром. Как и тебя, воитель.

Конунг молчал, взглядом изучая девушку. За этот день он уже не раз вглядывался в лицо провидицы, но не так, как делал это сейчас. Что-то новое заиграло в ее чертах, пробудились смелость и решительность – хотя раньше Улла казалась лишь бледной тенью ярла Лейва. Ходила за ним по пятам, покорно кивая на каждый его вопрос.

Даже сейчас она была очень бледна. В свете тусклых огней она выглядела даже болезненной, но сверкающие глаза и очень живые, постоянно двигающиеся брови, такие же светлые, как и волосы, говорили о ее безумной жизненной энергии. Вёльва была невысокого роста, и, приблизившись, Скалль понял, что девушка не достанет ему даже до подбородка. За столом на голове у нее красовался большой венок, но сейчас только редкие веточки сухоцветов путались в ее белых прядях. Скалль долго всматривался в Уллу. В ее хрупкое тело, длинные пальцы, прямую спину, узкие скулы. В ней не было никаких знаков божественного, ничего удивительного.

– Каким даром тебя наградили боги? – наконец спросил конунг.

Улла поняла: Скалль готов поверить её словам. Уже два года она молчала, не заговаривая с людьми о Рагнарёке, не отвечая на вопросы, не обсуждая слухи и холодные зимы. Умирать ей совсем не хотелось.

Теперь, почувствовав интерес конунга, она осознала, что это и есть тот долгожданный шанс, возможность, что ей наконец поверят. Вёльва, не выдержав, сделала быстрый шаг в сторону Скалля и схватила его за руку. Она смотрела в его глаза так, будто уже пробралась в его душу, изучив все потаённые места… Скалль не отшатнулся, а ждал, когда она начнет говорить.

Улла глубоко вздохнула. В нос ударил резкий запах можжевельника. Сначала девушка подумала, что это запах сафти – пива из можжевеловых ягод, ячменя и ржи, которое подавали на свадьбе, – но после ощутила кислый аромат, словно от какой-то горькой травы. Улла сощурилась, подозревая, что конунг носит на себе обереги от злых духов. В таких обычно сочетали можжевельник со множеством других трав – все они были хорошо знакомы вёльве. Она на мгновение опустила глаза на шею Скалля, ища на ней веревку с оберегом, но заметила только бледный шрам, тянущийся от уха вниз, под одежду. Скалль выжидающе смотрел на нее.

Наконец Улла снова подняла на конунга глаза и зашептала:

– Я проснулась в темную холодную ночь от страшного воя, раздавшегося в моих ушах. Сначала я думала, что мне лишь снится этот пёс, но потом я услышала его вой с новой силой. Он надрывался, оплакивая сразу все несчастья девяти миров. – Улла увидела, что глаза Скалля широко распахнулись, будто он хорошо понимал, о чем она говорила. Будто уже все понял. – Я вышла за дверь, ища глазами пса, но на промерзших улицах никого не было. А я слышала его так громко, будто он стоял за моей спиной. – Улла придвинулась еще ближе, рассказывая конунгу страшную тайну. Она так боялась, что он ей не поверит. Пальцы девушки с силой сжали его ладонь, не позволяя ему думать ни о чем, кроме ее голоса. – И тогда в предрассветной темноте с неба начал падать снег. Под этот вой снег нескончаемо летел, его было столько, что вскоре весна отступила на моих глазах. А ведь только занялись первые побеги и оттаяли дороги… Но тем утром снег покрыл все. Тогда я осознала, что он не прекратится.

– И весна не наступит? – прошептал Скалль тихо-тихо, наклонившись вперед.

Теперь у них была одна тайна на двоих, поняла Улла. Она разомкнула губы, но не смогла произнести больше ни слова. С них тихо сорвался выдох облегчения, и вёльва прикрыла глаза.

– Тем утром погиб Бальдр[3], а несчастный пёс Гарм, который охраняет царство мертвых, взвыл у ворот Хель, встречая его. Боги решились на страшную войну, которую не пережить даже им! – Улла покачала головой и вздохнула. Она прижала тыльную сторону ладони Скалля к своей груди и продолжила. – Страж богов протрубил в свой рог, призывая всех великих воинов в чертоге Одина собираться на последнюю битву. И моя голова едва не лопнула от громкости зова. – Улла нахмурилась и потрясла головой, задевая белыми прядями рубаху Скалля. – Я знала, что наступают темные времена. Тогда я рассказала о видении Сиббе, моей матери, а она поторопилась предупредить нашего ярла, но…

– Но он казнил ее, верно? – Скалль вскинул одну бровь.

– Да, – Улла сглотнула. – Она не выдала, что видение пришло мне, и умерла, сохранив тайну. После этого я долго молчала. Ярл вынудил меня отречься от своей матери, и чаще всего я говорила ему то, что он хотел слышать, а не то, что видела в своих видениях.

– А что ты видела? – Скалль сощурился.

– С тех пор как я услышала зов Хеймдалля и до следующей осени боги молчали. Позже я стала слышать дрожь Асгарда[4] и даже кипение Муспельхейма[5]. А потом… – Улла сглотнула.

– Что потом? – нетерпеливо спросил Скалль.

– Потом я услышала страшные звуки битвы. Таких не услышишь в сражениях Мидгарда, ведь у нас нет подобного оружия, а люди не способны сражаться так яростно, как боги. Я слушала эти звуки и знала, что сражение уже началось, – по щеке Уллы пробежала слеза. – Сражение, в котором Один падет. – Улла почувствовала, как грубые пальцы воина стирают слезу с ее щеки. И поняла, что связь между ними, подобно судьбе в руках норн, уже сплетается в прочное полотно. – Когда матери не стало, мне уже не к кому было идти. Я слышала надвигающуюся вьюгу зимы великанов. – Вёльва замолчала, но Скалль ничего не произнес в ответ. Он даже не дышал. – Через год я хотела бежать, чтобы найти уши, способные услышать меня. Но тогда с севера пришла весть о конунге, объединяющем народы перед великой битвой. Люди зашептались о наступающей бесконечной зиме, об исходе богов, стали прибегать ко мне и задавать вопросы. Но я молчала.

Улла прильнула щекой к руке Скалля, не отпуская его из цепкой хватки. И у него не было никакого шанса вырваться: её слова держали крепче, чем руки. Конунг не дышал, не двигался и чувствовал себя легче птичьего пера. Его ладонь медленно, но крепко прижалась к щеке Уллы. Девушка вздрогнула.

– Ты обманула Лейва, надеясь, что слухи о его силе уязвят мою гордыню и я сверну в Скогли?

Улла кивнула и прищурилась.

– Если бы я рассказала ярлу, он бы убил меня, потому что не терпел разговоров о Рагнарёке. Он держал меня при себе, потому что после смерти матери я была единственной вёльвой в землях Хордаланда. Но я больше не могла молчать, – Улла смотрела в глаза конунга и не моргала. – Я надеялась, что смогу увлечь тебя слухами о могучем воине-волке. И не ошиблась.

Скалль вздохнул и притянул лицо вёльвы к себе, касаясь губами ее лба в долгом благоговейном поцелуе. Когда он отстранился, то легко выпутался из ее хватки, а затем присел на край кровати и сцепил пальцы в замок, положив локти на колени. Глядя в стену, он погрузился в раздумья.

– О, Улла Веульвдоттир, – протянул он. – Если бы ты знала, как давно я мечтал услышать эти слова. Как сильно я хочу верить тебе. Но могу ли? – вздохнул он. – Ты теперь Улла Предательница Вождей.

Девушка тяжело сглотнула и задышала так часто, что закружилась голова. Она опустилась на колени перед конунгом, заглядывая ему в глаза.

– Не смей сомневаться во мне. Я стольким пожертвовала! Моя мать стольким пожертвовала! Ей пришлось умереть, чтобы я смогла донести правду до людей, когда те будут готовы. Долгие два года мне приходилось бояться и молчать, пока люди не зашептались о тебе. Избранном! – она улыбнулась, наклонив голову набок. – Боги не случайно выбрали нас. Только мы можем спасти Мидгард, я знаю это. Но если ты не поверишь мне, люди Скогли убьют меня этой же ночью за предательство ярла, – она нахмурилась и плотно сжала губы.

Конунг напряженно молчал, сдвинув брови к переносице. Он медленно перевел взгляд на вёльву:

– Вскоре, когда чудовища и великаны спустятся с гор, люди и сами увидят, что Рагнарёк уже наступил. Тебе достаточно было лишь подождать. Лейв рано или поздно поверил бы тебе.

– Задолго до меня одна вёльва уже предсказала Рагнарёк. И мое предназначение совсем не в том, чтобы предупредить людей о его начале. Постепенно боги покинули людей, они больше не отвечают на молитвы. Но не мне. Я слышу их так же отчётливо, как тебя! Я могу говорить с ними. И через меня они укажут людям верный путь.

– Где же ты была эти три тяжелых года? Указала ли ты хоть кому-то этот путь? – сощурился конунг.

– Боги не даровали мне бессмертие, – поморщилась Улла. – Без него сложно сражаться с целым миром властных мужчин.

– Выходит, я избран, чтобы защитить тебя? Поэтому тебе нужна моя армия и моя власть?

Улла гордо вздернула нос.

– Твоя власть мне не нужна. У меня есть моя, и она куда больше. Ведь я избрана не только править, но и говорить с богами. Я – последняя связующая нить между ними и людьми. Теперь я сама – все боги разом. После их смерти, когда огонь и снег отступят, а люди возродятся, они будут говорить обо мне, пока у них будут для этого языки. – Улла улыбнулась такой пронзительной и жаркой улыбкой, что Скалль ощутил приближение огня Муспельхейма – вёльва пылала яростью, властью и силой.

Скалль сощурился:

– Значит, тебе нужна только моя защита?

– Не зря ведь боги сделали тебя бессмертным. Чтобы ты мог защитить меня.

– А я-то думал, что мне предназначено защищать всех людей.

– Конечно. Но в видениях я была рядом с тобой, – улыбнулась Улла. – Я была прикрыта твоей спиной от людей и чудовищ.

– Что еще ты видела?

– Все, что хотели показать мне боги.

– Ты видела, что будет в конце? – прошептал Скалль с дрожью в голосе. Улла поняла, что это будущее ему неведомо.

Она промолчала, а глаза ее опустились.

– Что? – нетерпеливо прошипел Скалль. – Говори же мне, вёльва…

Но Улла не успела ответить, оставив конунга гадать: было ли ей видение о том, как закончится эта война, или нет. Земля содрогнулась. Медленно, протяжно. Стены затряслись, с потолка посыпалась пыль, а пол стал уходить из-под ног. Мелкие предметы вроде серебряных кувшинов или шкатулок, набитых украшениями, повалились со своих мест. Улла прижалась к кровати, хватая Скалля за колено. Он же в свою очередь сжал кулаки, будто стремясь ухватиться за воздух, и ждал, что вот-вот небеса обрушатся на них.

Но этого не произошло. Когда дрожь стихла, за ней сразу пришла вторая волна, как те, что накатывают на скалы, сотрясая их. И затем еще одна волна дрожи, но уже слабее. Словно кто-то встряхивал полотно земли как одеяло.

– Боги, – сразу поняла Улла, когда перестало трясти. Она была напугана.

– Это было в твоих видениях? – спросил Скалль сдавленно.

– Я вижу и слышу многое, конунг. Но такого не припомню, – выдохнула она.

– Какой тогда от тебя прок, вёльва? – рыкнул Скалль, вскочил на ноги и кинулся к двери. За ней нарастал шум. Люди кричали в панике.

– Стой! – взвизгнула Улла и резко вскочила на ноги. – Теперь ты защитишь меня?

– Нас защищают боги, – обернулся конунг. – Будь здесь, взывай к ним и спрашивай, как нам выжить.

– Что? – Улла кинулась к двери. – Я не хочу умирать здесь одна. Что, если через мгновение земля расколется под моими ногами?

– Ну, ты ведь не видела этого в своих видениях. Значит, бояться нечего, – конунг преградил девушке путь наружу. – Будь здесь, оставайся в безопасности. Я вернусь к тебе, как только смогу.

– Хорошо, я буду ждать, – бессильно процедила Улла сквозь зубы и отступила, уже обдумывая, сможет ли она сбежать, когда конунг и все люди из длинного дома двинутся прочь отсюда, спасая свои шкуры.

Скалль смерил ее долгим взглядом, а затем пол под их ногами снова сотрясся. Конунг быстро вылетел за дверь, где уже кричали и толкались испуганные люди. Улла с сожалением услышала, как он тут же отдал приказ своим людям охранять двери ее комнаты.

Вёльва осталась одна. Возможно, она и умрет здесь совсем одна, провалившись под землю.

У нее подкосились колени, и Улла, обессилевшая, снова повалилась на деревянный пол, подмяв под себя красные свадебные одеяния. Какими же отвратительными были последние два года! И только сейчас все было кончено: ярл, хватающий ее своими толстыми старыми руками за бедра, наконец-то мертв. Даже представить страшно, что конунг Скалль мог не явиться на ее хитрый зов – и ей действительно пришлось бы стать женой Лейва. Уллу даже передернуло, когда она об этом подумала. Участь пострашнее, чем небеса, грозящиеся свалиться им на плечи.

И вдруг Улла подумала: а что, если это боги карают ее за смерть ярла Лейва?

Вёльва глубоко вдохнула, подавляя приступ паники, и постаралась отбросить эти мысли. Земля вновь дрогнула, люди закричали. Она закрыла глаза и стала взывать к богам, чтобы узреть то, что творилось в девяти мирах.

Глава 3

Мелкая дрожь сотрясала землю, слышался гул и чувствовалось, что весь мир пришёл в движение, будто сильная рука великана схватила и трясла ветви Иггдрасиля[6]. Скалль вбежал в зал и оглядел людей, а те уставились на него. Прежние заботы – даже смерть их ярла – уже казались совсем незначительными: ведь, возможно, небо падало на них.

– Я иду наружу. Нужно понять, что случилось, – Скалль обменялся с Торгни обеспокоенными взглядами.

– Идем, – кивнул тот.

Вслед за ними из дверей длинного дома на улицу повалили гости. В наступивших сумерках все было серым. Небо затянули тучи, угрожающе нависнув над людьми. Скогли был очень холодным городом, пойманным в ловушку непрекращающихся морских ветров. Он стоял на холмах, улочки взбирались и сбегали по склонам, а от больших резных дверей дома ярла открывался вид на Северное море.

И Скалль сразу заметил, что на горизонте творится неладное.

– Ты вообще хоть что-нибудь понимаешь? – прошептал Торгни, старательно всматриваясь в море.

– Если бы я только мог разглядеть… – нахмурился Скалль.

Новая волна землетрясения заставила практически прижаться к земле.

– Прорицательница ничего не говорила тебе об этом? – слишком громко спросил Торгни, привлекая внимание людей, столпившихся поблизости.

– Ты веришь этой предательнице? – истерично выкрикнул кто-то из толпы.

Торгни и Скалль только переглянулись. А вот люди стали быстро передавать друг другу слова конунга. Вскоре все собрались в круг, обратив лица к Скаллю. Они ждали ответов – ведь их правитель мёртв, и теперь Скаллю придется нести ответственность за их жизни. Он ведь уверял, что знает, что творится с их миром. Пусть же расскажет.

– Я еще не решил, – Скалль нахмурился. Он подождал, пока схлынет очередная волна дрожи, а люди перестанут жаться к земле. – Нам нужен тот, кто истолкует знамения богов, – он повысил голос и вскинул голову.

Люди переглядывались и шептались.

– Это определенно знамения богов! – подтвердил кто-то из толпы.

– Да уж, и правда! – раздался громкий голос, не предвещающий ничего хорошего. – Но какое? Что, если боги гневаются на нас? – невысокий лысеющий воин хитро сощурился и ткнул в Скалля пальцем, но потом опасливо сделал шаг назад. – Что, если они хотят, чтобы мы отрезали твой язык? Тогда скверна из твоего рта больше не будет отравлять наши умы. Так говорил ярл Лейв. И пока мы следовали его приказам, земля не разъезжалась у нас под ногами. Может, теперь боги будут трясти землю, пока не скинут нас с ветвей Иггдрасиля в саму Хель? Возможно, Лейв все это время был прав!

– Зачем же тогда боги даровали мне бессмертие, если не для спасения всех людей севера? – Скалль смотрел на толпу вокруг себя, вздернув подбородок.

– Может, и не боги вовсе даровали его тебе, – хмыкнул мужчина.

– Вот именно! Гиллинг прав! Ты не подобен богам, северный щенок, – женщина, похожая скорее на одноглазого, подпаленного в жаровне пса, выступила вперед, расталкивая толпу плечами. – Ты и ведьма Веульвдоттир хотите отвернуть нас от богов. Вот они и разгневались!

Хульду еще ребенком мать уронила в очаг длинного дома. Может, потому что уснула. Уже многие годы Хульда носила на себе страшную отметину. У нее не было части волос на голове, но при этом в ней была какая-то болезненная жестокая привлекательность. Ее хотелось разглядывать, но если слишком долго задерживать взгляд на шрамах, становилось неловко. Хульда была одной из самых яростных воительниц, а шрам свой носила с достоинством, как украшение, и всякий раз выдумывала новые истории о том, как получила его.

– Со Скаллем мы все ближе к богам, чем когда-либо! – громко произнес Торгни, окинув людей суровым взглядом, а потом повернулся к конунгу. – Уходим скорее, Скалль. Мы не можем ждать решения до утра, пока их заблудшие умы наконец все осознают, – скривился он.

– Люди Урнеса тоже запутались, но мы помогли им, – напомнил Скалль своему другу и повернулся к людям вновь. – После Урнеса я должен был плыть на юг. И миновал бы Скогли. Но раз боги привели меня сюда и не остановили мою руку, значит, они ждали ярла Лейва среди своих воинов. Но я же, согласно их замыслу, не должен покидать Мидгард, чтобы спасти людей.

Толпа молчала.

– Не считайте нас глупцами, – холодно процедил мужчина из толпы, чьи лоб и веки были покрыты темными рисунками рун. Он сделал шаг вперед и окинул взглядом стоящих рядом людей, а те кивнули в его поддержку. Наверняка, понял Скалль, он пользовался большим уважением в Скогли. – Боги сотрясают землю. И это первый их ответ нам после трёх лет молчания! – он повысил голос. – Наконец-то они дают нам знак. И именно тогда, когда в Скогли пришел конунг Скалль. Бессмертный избранник небес, – воин уставился на Скалля. – И не о чем нам думать. Надо идти за ним.

Мужчина, предлагавший отрезать Скаллю язык, открыл было рот, но вовремя оглянулся на людей. Увидев, что всё больше воинов согласно кивают, он предпочел замолчать и отступить в толпу. Неожиданно раздался крик.

– Вода! – закричал кто-то в толпе, и тут же снова поднялся шум. – Вода! Вода!

Люди буквально визжали. Сердце Скалля ухнуло вниз. Он понял – случилось что-то по-настоящему ужасное.

Торгни прокладывал ему путь через толпу, кинувшуюся к причалам. Мужчины и женщины сбивали друг друга с ног, а из-за их криков Скалль не мог разобрать ни одного внятного слова – только безумный гомон, смешавшийся с дрожью земли.

Когда наконец они вместе с бегущими людьми приблизились к причалу, то сразу же, еще ничего толком не разглядев, услышали тяжелый гул дерева: будто бы бревна толкались и скрежетали в потоке воды. Раздавалось скрипение, слышались удары.

Торгни так резко затормозил перед своим вождем, что тот врезался в его плечи.

– О, Тор! – только и выдохнул Торгни, а затем вдруг резко упал на колени, будто обессилев.

Тогда Скалль наконец увидел из-за его спины берег Скогли – длинные деревянные мостки, куда ещё недавно причалили его драккары. Здесь же теснились рыбацкие домики и деревянные навесы, под которыми пустовали длинные столы, предназначенные для рыбы и товаров. Справа по берегу стояли брошенные скелеты строящихся драккаров. В последние месяцы плотники уже не работали над ними.

На мостках возвышались выкупленные и перехваченные у греков журавли – простые краны для того, чтобы загружать и разгружать корабли. Около них стояли бочки и деревянные ящики, а на берегу лежало множество свернутых рыбацких сетей. Едва ли не у каждого из мостков стоял высокий шест с развевающимся на нем знаменем ярла Лейва.

Все это еще оставалось в гавани Скогли.

Там не было только воды.

Она стремительно убегала от них в сторону моря, будто огромный великан втягивал её ртом. Пришвартованные драккары бились друг о друга и, лишившись воды под своими брюхами, опускались на обнажившееся дно. Рядом с ними на бока заваливались лодочки, а некоторые, оказавшиеся не привязанными, были унесены убывающей водой прочь от Скогли в открытое море.

Люди кинулись к берегу, пытаясь сохранить свои небольшие судна. Они судорожно пытались спасти сети, клетки и разные грузы, оказавшиеся за бортом перевернувшихся лодок.

– Судьба заманила нас в ловушку, – выдохнул Скалль. – Неужели боги украли наше море, чтобы мы не добрались до юга?

– Не боги, – Торгни покачал головой, все еще стоя на коленях. Он поднял руку вверх и указал в небо. – Чудовища.

Среди туч, затянувших небо, показался огромный силуэт. И чем выше силуэт поднимался над горизонтом, тем быстрее вода покидала их фьорд.

– Ёрмунганд! – кричали люди в ужасе, а огромная голова мирового змея уже отчетливо виднелась в небе.

Крики стали еще громче, когда чудовище открыло свою пасть, обнажив два громадных клыка. Глаза змея мерцали, как две новые луны. Ёрмунганд извивался на горизонте, а потом, будто увидев людей, повернулся в их сторону и начал клониться к земле. Толпа в ужасе кинулась прочь от берега, но Торгни и Скалль не могли двинуться с места.

Ёрмунганд был одним из страшных предвестников грядущего конца света. Он был сыном Локи, бога хитрости и обмана. О́дин знал, что змей вырастет огромным и Асгард не сможет вместить его, поэтому скинул змея в мировой океан, где тот рос и вскоре опоясал всю землю, схватив себя за хвост. Никто из людей даже представить не мог, что змей настолько огромен, но сейчас Ёрмунганд занял всё небо.

Те, кто оцепенел от ужаса и остался на берегу, как Скалль и Торгни, увидели, как из тьмы, охваченный узорами молний, появился молот Тора, занесенный над чудовищем. Его оружие было покрыто яркими руническими символами и искрилось. Бог грома, сын самого Одина и один из самых яростных воинов, которых только знали девять миров, ударил змея молотом в бок, заставив пошатнуться. Исполины двигались медленно, казалось, будто они вообще с трудом шевелятся, но на самом деле между ними завязалось одно из самых страшных сражений в истории.

Змей попытался обвить бога кольцами своего хвоста, но тот медленно увернулся. Все было так неторопливо, что люди остановились и перестали бежать прочь. Земля продолжала сотрясаться от тяжелых шагов Громовержца, а на небе сверкали молнии. Толпа завороженно смотрела ввысь.

– А ведь ярл Лейв не дожил совсем немного. Вот бы он удивился, – прошептал себе под нос Скалль. Его друг продолжал сидеть на земле, преклонив колени перед Тором. – Вставай, – конунг толкнул Торгни рукой. – У богов свой путь, у нас – свой, не забывай. Тратить время на восторг и ужас – непозволительная для нас роскошь.

– Это же Тор! – вскричал Торгни, качая головой. – Тор, который сражается с Ёрмунгандом на наших глазах! Ты что, видел что-нибудь подобное раньше?

– Нет, конечно, не видел.

– Вот и не попрекай меня ужасом и восторгом! – Торгни вздохнул. – Это же Тор… – повторил он. – Я вижу его. Я мечтал об этом всю жизнь, а ты хочешь, чтобы я отвернулся.

Скалль вздохнул. Он тоже испытывал ужас перед Тором, который появился на горизонте. Три года он не знал, действительно ли боги избрали его или это ошибка. Действительно ли Рагнарёк вскоре наступит или он тронулся умом. Но в считаные мгновения Скалль обрел то, что теперь изменит его жизнь: прорицательницу, которая точно знала, что происходило в девяти мирах и что ему следовало делать; и настоящего, живого бога Тора, явление которого наверняка не оставит в мире людей, не верящих в Рагнарёк. Слова Скалля больше никто не подвергнет сомнению.

– Нас ждут дела гораздо важнее. Оставь восторги и молитвы Торлейву, – Скалль кивнул на брата Торгни, который уже надрывал горло, взбираясь на деревянные пристани. Мужчина что-то отчаянно кричал богу, надеясь, что он услышит. – Идём.

Торгни был вынужден повиноваться ему.

– Людям ты тоже не дашь времени как следует всё осознать? – фыркнул здоровый воин.

– Что тут можно осознавать? – всплеснул руками Скалль. – Громовержец не тратит время. Разве ты не видишь ничего, кроме Тора в небе? Вода ушла. Мы не сможем уплыть, – нахмурился конунг. – Люди должны заниматься проблемами людей. Боги справятся и без нас.

– Просто… Не могу в это поверить, – пробубнил Торгни, постоянно оборачиваясь и кидая взгляд на горизонт.

Многие не могли поверить, поэтому долго стояли на берегу. Только лютый холод мог загнать людей в их жилища: они возвращались в дома, грелись какое-то время и снова выходили на улицу. Про свадьбу ярла и его смерть, кажется, больше никто не вспоминал.

Глава 4

Вернувшись в дом ярла и миновав медовый зал, Скалль и Торгни ринулись к комнате, в которой сидела Улла, надеясь, что она еще там. К счастью, так и было. Улла забилась в темный угол, крепко сжав в руках маленький нож. Она зажмурилась и взывала к богам, но ответа не было. Только грохот из других миров, заглушивший прочие звуки. Наконец она сдалась и стала просто ждать, когда вернётся Скалль, попутно придумывая, как объяснить ему, что не смогла добиться ответа от богов. И при этом не потерять недавно возникшее доверие к ней.

К счастью, когда Скалль вернулся, ему уже незачем было требовать от провидицы ответов – он знал всё сам. Конунг торопливо рассказал Улле о том, что видел, а Торгни разбавлял рассказ восторженными выкриками, каждый раз вскидывая огромные руки к потолку.

– Ёрмунганд проснулся? – Улла тряслась от ужаса, обняв себя руками. – И Тор… Здесь? В Мидгарде?

– Как и предсказано: «В море вздымается Змей мировой в ярости древней», – протянул Скалль строчки древнего пророчества. – Не могу поверить, что ты ничего не знала. Причин верить тебе все меньше, провидица.

Торгни нервно переступил с ноги на ногу и сглотнул. Он не раздумывал, верить вёльве или нет: его мысли были заняты только Тором и богами.

Скалль сидел на кровати, опустив голову на руки. Торгни прислонился спиной к стене, перебирая пальцами косички в своей длинной рыжей бороде. Мужчины были мрачны и очень долго молчали после того, как поведали прорицательнице о случившемся. Скаллю казалось, что Улла знала верный путь, который уготовили для них боги.

– Ты сказала, что укажешь людям путь. Я жду, – холодно произнес Скалль, даже не взглянув на девушку.

Торгни с интересом разглядывал прорицательницу, еще совсем не понимая, кто она. Должны ли они вообще ей верить или она обычная обманщица?

– Нам нужен не путь, – фыркнул Торгни. – Драккары лежат на высохшем дне, как игрушки. У нас было два пути: по воде и по суше, – воин вздохнул. – Но, думаю, всего Северного моря теперь нет. Нам не выбраться из Скогли по воде.

– Мы разве не можем пойти по суше? – Улла вглядывалась в молчаливого конунга. – Я слышала, что вы шли пешими от самого Халогаланда!

– Да, ведьма, шли, – огрызнулся Торгни, наконец поняв, что девушка ему совсем не нравилась. Она ведь не помогала. – У нас был запас пищи, которого хватило ровно до Урнеса. Там мы должны были сесть на драккары и сразу поплыть на юг! – рявкнул он, обратив взгляд к Скаллю. – Разве не так, вождь? Боги наказывают нас за то, что мы зашли в Скогли. И мы поплатились не только нашими драккарами, но и теми людьми, которых ты отправил дальше на юг, пока мы были здесь. Верно, Скалль?

Улла пропустила слова Торгни мимо ушей: девушка просто не считала его мнение важным ни для себя, ни для самого конунга. Она только фыркнула, скрестив руки на груди:

– Никогда не зови меня ведьмой.

Все замолчали. Скалль искоса поглядел на своего спутника, и Улла поняла, что конунг чувствовал вину, но не могла принять его мягкотелости. Торгни действительно сильно задел Скалля: оба они понимали, что люди, отправленные вперёд, наверняка погибли, когда воды Северного моря схлынули без следа. Подумав, Улла прервала молчание:

– В Скогли достаточно бойцов. Многие прибыли сюда из других деревень и городов Хордаланда на свадьбу. Твоя армия пополнится воинами, конунг, не тревожься.

Мужчины переглянулись. Скалль почесал короткую бороду и потер пальцами глаза. В последнее время он сильно уставал, часто мечтая о теплой постели и горячей пище. Бессердечные слова Уллы не впечатлили его. Казалось, всем было проще пренебречь словами друг друга, чем взяться за дело вместе.

– Мы смотрим, но не видим. Мы попросту не можем увидеть мир глазами богов. Но она, думаю, может, – Скалль кивнул в сторону вёльвы. – Все так, как должно было случиться. Мы нашли Уллу именно в тот момент, когда боги должны указать нам новый путь.

– Путь по суше? – фыркнул Торгни. – Мы не доберемся до Агдира и Вестфольда, скача по скалам.

– Нет. Уверен, что нет, – Скалль покачал головой и повернулся к Улле. – Это испытание, которое боги посылают тебе.

Улла несколько раз удивленно моргнула.

– Боги сами избрали меня, зачем им посылать мне испытание? – хмыкнула она презрительно.

– Чтобы ты доказала мне то, о чем говоришь. Я доказал свое бессмертие людям. А это – твоя возможность убедить их, что ты избрана. Упроси богов вернуть нам море, – Скалль прищурился и посмотрел на девушку.

– Мы можем избрать путь по суше, – Улла пожала плечами и небрежно махнула тонкой рукой в сторону стены, за которой, как ей казалось, начиналась равнина земель Хордаланда.

– Я хочу идти морем, – Скалль повысил голос.

Улла замолчала и плотно сжала губы. Ей не нравилась недоверчивость конунга, но и отказать она не могла, если желала пойти с ним и его людьми.

– Попроси Ньорда[7] вернуть нам Северное море, – пожал плечами Торгни. – Это ведь не сложно для такой, как ты?

Вёльва закатила глаза. Конечно, это не сложно, думала она, а заодно мы можем попросить богов и чудовищ перестать сражаться и разойтись на прежние места. Каким же глупым казался ей этот рыжий верзила!

– Вряд ли он услышит меня. Зато уши Тора совсем близко. Думаю, что смогу привлечь его внимание, если буду достаточно громко говорить. – Она повернулась к Скаллю, – Вот чего я не пойму. Если ты выбран богами для защиты Мидгарда, если они даровали тебе бессмертие, то почему же не даровали громкий голос, способный долететь до их ушей?

– Даровали, – хмыкнул Скалль. – Тебя. Ведь именно боги привели меня к тебе, чтобы я говорил с ними твоим голосом.

– Почему же они не слышат тебя самого?

– Дай они мне еще немного силы и власти, и я сам стал бы богом, – улыбнулся Скалль и хлопнул себя по колену, а затем встал и направился к выходу. – Завтра ты обратишься к Тору. Он услышит и будет рад, что мы объединились, как он того желал. А люди убедятся, что ты, как и я, никогда им не лгала. Они услышат богов, говорящих твоими устами, – сначала он воздел руки и глаза к потолку, обращаясь к богам, а потом повернулся и подмигнул вёльве. – И ты станешь великой! А мы узрим путь, который уготовили нам властители Асгарда.

Улла скривилась, не зная, правду говорил конунг или насмехался над ней.

Скалль подошел к Торгни и похлопал его по плечу.

– Как думаешь, вы с братом справитесь с испытаниями, которые нас ждут? – заботливо спросил он.

– Мы оба разбиты на множество частей, собрать которые никому уже не под силу, – печально ответил Торгни.

Скалль крепко сжал его плечо:

– Сегодня пусть Торлейв молится Тору, пока не упадет без сил. Как и ты. Предстоит бессонная ночь: будешь охранять нашу провидицу, – он кивнул на Уллу. – Многие уже позабыли о смерти Лейва, но кто знает… Людям она не нравится. Вдруг они захотят принести ее в жертву богам?

– Мне она тоже не нравится, – тихо фыркнул Торгни, но Улла его услышала.

– Она должна пережить эту ночь, мой друг, – настойчиво произнес Скалль.

– Почему бы тебе самому не остаться со мной? – Улла скрестила руки на груди. – Я не доверяю этому… дикарю.

– Зато я доверяю этому дикарю, – нахмурился Скалль. – Мне нужно выспаться.

Девушка не стала больше артачиться, поймав на себе непреклонный и суровый взгляд конунга. Её душа требовала упорствовать, но мужчинам было совсем не до того.

Перед самым уходом Скалля Торгни поймал его за локоть и наклонился к уху:

– Неужели ты совсем ничего не чувствуешь, зная, что все они наверняка погибли в море? Что она погибла?

Улла отвела взгляд. Когда Скалль уже покидал помещение, вёльва услышала, как он тихо обратился к другу:

– Ты удивишься, когда вскоре мы увидим ее живой.

Ночью Улла проснулась от скрипучего протяжного вскрика. Раздался металлический грохот и стук по деревянному полу. В покоях стоял лютый холод и тьма. Провидица сильнее завернулась в меха и, высунув голову, осмотрелась. В комнате она явно была не одна – кажется, какой-то нескладный комок яростно возился в нескольких шагах от ее укромного логова.

Наконец клубок звуков расцепился на возгласы двух мужчин – один остался лежать на полу, а второй приблизился к Улле.

– Подойдешь ближе, и я проткну тебе глотку, – прорычала она, спросонья даже не узнав свой хриплый после сна голос.

– Тогда почему же мне пришлось тебя защищать? Ты, как погляжу, спала, когда враг пробрался, – насмешливо фыркнул Торгни.

Улла выдохнула и отстранила нож, который прятала под мехами. Решив было подойти и посмотреть, кто же все-таки пытался ее убить, она уже вытащила ногу из-под одеяла… Но тут, накренившись, в дальнем углу упал небольшой кувшин и глухо ударился о человеческое тело. Торгни напрягся, Улла медленно подтянула ногу обратно. Тишину больше ничего не нарушало, но девушка решила остаться в постели, словно маленький ребенок, боящийся темноты. Ни к чему рисковать.

В покоях не было окон, и Улла не понимала, далеко ли до рассвета. За ночь тепло очагов, согревавших медовый зал, успело рассеяться. Девушка куталась в покрывала. Сердце ее сильно колотилось, сон как рукой сняло.

– Кто это был? – прошептала тихо вёльва.

– Кто-то, кто желал тебе смерти, – Торгни постоял ещё немного, наблюдая за темнотой, и опустился рядом с девушкой. Он задумчиво покрутил перед собой клинок, добытый у врага, но ничего не разглядел. Впрочем, воин и не думал найти на нём какие-то знаки. Торгни провел рукой по лицу. – Скалль предвидел это. Завтра многие будут расстроены, что ты еще дышишь. И чем ты им так не нравишься?

Улла не ответила. Она поежилась от мысли, что за пределами этого крошечного убежища ее поджидали только враги. Раньше люди Скогли были ее друзьями, а многие даже семьей. Но все изменилось. Будь их воля, жители наверняка принесли бы ее в жертву богам еще три года назад, когда они с Сиббой впервые заговорили о Рагнарёке. Хоть ярл Лейв и заставил ее отречься от собственной матери, многие с тех пор не доверяли провидице. Они думали, что своими нашептываниями она приманивала беду. Все-таки зимы стали холоднее, а урожай беднее.

Улла отвечала им взаимностью. После казни матери ей было сложно видеть в них людей, а не чудовищ. Там, за деревянными стенами длинного дома, в котором она сейчас сидела, были женщины и дети, старики, на чьих глазах она росла, но Улле казалось, что все они обезумели от неизвестной болезни. Если бы всех жителей Скогли забрала внезапная смерть, вёльва не пожалела бы.

А завтра она посмеется им в лицо, потому что осталась жива. И вскоре они уже будут видеть в ней избранную богами спасительницу Мидгарда. Как и было предсказано.

– Это мог быть Ненне, он уже пытался убить меня после казни матери, – проговорила вёльва. – И прямо перед свадьбой с Лейвом. Он говорил ярлу, что я заберу его душу и буду играть с ней, как ребенок с соломенной куклой. Что даже Хель откажется от проклятого Лейва, когда я убью его своей страшной силой.

– А так и есть? – проворчал недовольно Торгни. – Ты забрала его душу?

– Что? – удивилась Улла. – Конечно, нет. Я ничего с ним не сделала. Только соврала ему о силе берсерка.

– Бедный ярл Лейв.

– Брось, – отмахнулась Улла. – Он хоть и взял меня в жёны, но тоже втайне желал, чтобы я поскорее умерла.

– Ты совсем никому не нравишься? – настороженно усмехнулся Торгни.

Улла какое-то время молчала. В её глазах Торгни был глупым мужланом, не заслуживающим того, чтобы вести с ним беседы. Но его голос в темноте звучал мягко, едва ли не убаюкивая девушку. К тому же Торгни только что спас ее от гибели. Не стоило быть такой неблагодарной. Она могла наградить его беседой.

– Моя мать взялась поведать людям о грядущем Рагнарёке. Сибба понимала, что никто не готов принять правду, поэтому сказала, что видения принадлежат ей. Но на самом деле видения были моими, – вздохнула Улла. – Лейв не поверил ни единому слову. Но он очень испугался, что могли поверить люди. Поэтому назвал ее ведьмой и приказал казнить, а меня оставил в живых, заставив отречься от матери.

Торгни запустил пальцы в бороду и задумчиво поскреб подбородок. В темноте Улла разбирала только массивный силуэт воина. Гораздо отчетливее был его запах. Пот и пыль смешивались с духом еды и пива.

– И после этого Лейв взял тебя в жены? – удивился Торгни.

– Это… неинтересная история, – пожала плечами вёльва. – Он ведь не знал, что видения принадлежат мне. Думал, что моя мать сошла с ума, а я – нет.

Торгни помолчал, а потом спросил:

– Значит, ярл был настолько глуп, что сначала казнил твою мать, а потом решил, что ты даруешь ему великую силу? – Торгни сдавленно хохотнул. – Как тебе удалось убедить его, женщина?

– Эту историю я приберегу на случай, если мне понадобится убедить в чем-то и тебя.

– Нет тех обещаний, ради которых я женился бы на тебе, ведьма.

– Даже обещай я сделать тебя бессмертным, как конунг Скалль? – в темноте Улла хитро прищурилась, но этого не было видно.

– А ты можешь? – выдохнул Торгни.

Улла тихо рассмеялась.

– Вот видишь, – покачала она головой. – Ты бы женился на мне ради любого чуда, которое я посулю. Как и ярл Лейв. Нынче каждый воин мечтает стать таким, как Скалль. Сделаться частью замысла богов, быть избранным самим Одином! И раз только я одна могу обратиться к богам, то и тебе, и Скаллю, и всем, кто хочет обрести силу, придется преклониться передо мной.

Торгни тяжело вздохнул. Он слишком хорошо знал Скалля. Знал его горячий нрав и жажду признания, скрытые за не менее сильным желанием спасти Мидгард. Часто ему приходилось одергивать друга, чтобы тот умерил свой пыл, но с каждым днем их странствия это становилось всё сложнее. Чем больше людей восторженно взирали на конунга, тем больше Скалль желал возвыситься над ними. Торгни понимал, что провидица только сильнее разожжет в конунге жажду власти.

Это была очень опасная связь.

Торгни в темноте потер свои глаза. Ему казалось странным, что теперь не только Скалль был избранным богами человеком, но и эта девчонка оказалась тесно связанной с высшим миром. Сколько же еще будет таких? Чем руководствовались боги, совершив свой выбор? Он погрузился в раздумья. Улла тоже молчала. На улице тихо провыл пёс, и девушка осмелилась прервать паузу.

– Ты совсем не спал? – неожиданно спросила она Торгни, вырвав воина из тяжелых дум.

– Кто бы тогда нас охранял? – хмыкнул мужчина, встрепенувшись.

Вёльва опустила голову на мягкие сбитые подушки, готовая вновь заснуть. Теплые меха на огромной кровати окутали ее со всех сторон. От них исходил запах ярла, который улетучится так же скоро, как и память о нём. Волоски с меховой накидки защекотали Улле нос, когда она втянула ноздрями спёртый воздух.

Улла повернулась на бок, лицом к рыжему воину, который в темноте был схож с громадным деревянным великаном-ётуном.

– Спасибо тебе, Торгни.

Он только промолчал в ответ. Его тяжёлое, медленное дыхание отчетливо слышалось в тишине. Могло показаться, что Торгни уснул, но на самом деле он пристально вглядывался в темноту.

– Завтра Тор услышит меня, не сомневайся, – уверенно произнесла Улла.

– Ты думаешь, что я сомневаюсь в этом?

– Все сомневаются. Кроме Скалля, – по тому, как изменился голос девушки, стало ясно, что она улыбалась. – И если ты веришь ему, то сможешь поверить и в меня, – Улла взволнованно сглотнула. – Наконец-то я могу произнести это вслух. Только подумай… Никто уже не попросит богов об удачной охоте и спокойном море. Теперь у богов остался только мой голос. У богов осталась только я одна, Торгни. Представляешь?

Не было слышно, как скрипнули стиснутые зубы мужчины. Сейчас ему вдруг стало неуютно рядом с ведьмой, которая с каждым новым словом возносила себя все выше и выше над людьми, облаками и даже Асгардом. По телу Торгни пробежали мурашки, он боялся, что ведьма способна наложить на него проклятье, перемолоть его кости прямо внутри тела или подчинить себе его разум. Ему очень хотелось теперь сбежать.

Тем временем вёльва продолжила:

– Я – последний человек, который слышит богов, увы. Их последние слова, последняя воля. Я услышу последний предсмертный вздох Одина, – она помолчала. – И последний вздох Тора. Ты бы хотел услышать его?

– Я бы хотел слышать даже как Тор храпит в своем чертоге, – вздохнул печально воин.

Улла вдруг положила ладонь на руку Торгни. Он вздрогнул, но прорицательница крепко сжала пальцы, и мужчина замер, ожидая, что прямо сейчас она заберет его душу. Торгни поймал себя на мысли: не должен ли он прямо сейчас снести ей голову взмахом топора?

– Уверяю тебя, – медленно прошептала Улла. – За то, что ты сделал для меня, Торгни, я в точности передам тебе последние слова Тора.

Мгновение тянулось бесконечно. Торгни ощутил, что прорицательница завладела его разумом, наложив страшные чары, заставляющие испытывать к ней благоговение. Такие люди, как Улла – шаманы и прорицатели, – всегда притягивали людей божественной таинственностью. Они балансировали между Мидгардом, Асгардом и Хелью, зависнув где-то на ветвях мирового древа. Отчасти люди, отчасти боги, отчасти чудовища. Торгни, конечно, встречал таких и раньше, но Улла была особенной. Она увлекла его, мгновенно обратив недоверие и раздражение в трепет.

«Наверняка Лейв и Скалль угодили в ту же ловушку», – подумал Торгни, прежде чем окончательно доверился вёльве.

Воин накрыл ладонью ее руку.

– Спасибо тебе, Улла, – произнес он. – Я беру с тебя клятву исполнить свое обещание. Ради меня и моего брата. И даже ради моего несчастного тупого отца. Хоть он и был последним ублюдком на земле, но хотел бы знать, что Тор скажет перед смертью.

Улла сжала губы. Ещё немного они просидели так, держась за руки. Торгни был уверен, что различает в темноте ее глаза, внутри которых горели звезды. Как на небосводе. Он утопал в этой звёздной темноте. А потом землю вновь встряхнуло, и они в испуге вздрогнули, отпрянув друг от друга.

– О, Тор! – Торгни тяжело вздохнул, вознес глаза к потолку и громко прошептал: – Я молюсь о твоей победе изо всех дарованных мне сил, но кто я такой, чтобы противиться предсказаниям?

Что предсказано, того уже не изменить. Например, скорую смерть Тора. Улла ощутила небывалый прилив сил, зная, что и ее предсказания исполнялись: те, в которых она возвышалась вместе с бессмертным конунгом над всеми людьми. Ее имя у всех на устах, люди преклоняли колени и приносили в жертву кровь, будто бы она – одна из богов.

С этими мыслями Улла провалилась в сон. До самого утра Торгни слушал далекий гул и чувствовал дрожь земли. Улла просыпалась лишь несколько раз. Ее страж сидел на месте, закрыв глаза. Всю ночь его губы шевелились в молитве. Вёльве было жаль Торгни: страж Мидгарда не услышит его слов.

А вот ее услышит.

Глава 5

Улла проснулась до рассвета и застала Торгни сидящим на прежнем месте. Его веки были опущены, а взгляд затуманен усталостью. Губы больше не шевелились.

Она лежала в теплой постели и смотрела в потолок. Наступило новое утро. Она больше не была пленницей ярла Лейва. Не нужно было лгать, можно быть собой. Улла запустила руки в волосы, с наслаждением перебирая их. Сладко потянулась. Теперь предстояло много работы: нужно показать свою силу людям и убедить Скалля. Но это будет легко: боги ведь сами выбрали ее, а значит, укажут верный путь, стоит лишь попросить.

Улла соскользнула с кровати.

– Куда ты собралась? – зашипел Торгни, хватая ее за запястье.

Улла пыталась проскочить мимо него за дверь.

– Хочу принести воды, – прошипела она и встряхнула рукой.

– Я принесу.

– Мне что, теперь нельзя даже за водой выйти?

– Скалль велел охранять тебя.

– Скалль хотел, чтобы я пережила эту ночь. Я почти уверена, что уже утро, – Улла гордо вздёрнула нос.

– Ладно, иди, – Торгни махнул на нее рукой, будто бы ему было плевать на провидицу и приказ конунга.

Но на самом деле через приоткрытую дверь он наблюдал за тем, как Улла прошмыгнула мимо перевернутых столов и лавок, оставшихся после свадьбы. Силуэт девушки петлял в полутьме. Когда она толкнула двери, ведущие на улицу, Торгни различил, что стало и вправду светлее. Наступало утро.

Улла увидела рядом с домом деревянное ведро, наполненное водой. На поверхности застыла плотная корка льда, которая поддалась только на третий удар маленького хрупкого кулака провидицы. Холодная вода обожгла пальцы. Зашипев, Улла уже собиралась вернуться в дом, но краем глаза заметила силуэты на горизонте. Тор все еще сражался со змеем.

Провидица набрала в легкие воздуха и закрыла глаза, будто пыталась прямо сейчас поговорить с ним. Ничего не произошло. Вновь тот же пустой шум и треск, что и раньше. В ушах зазвенело от громких звуков, доносившихся из Асгарда. Улла открыла глаза и вздохнула.

– Скоро мы поговорим, Тор. Ты наконец-то рядом. Я устала ждать, – улыбнулась она, будто обращалась к давнему приятелю, сильно припозднившемуся на встречу.

Удивительно, но близость бога и чудовища ее совсем не пугала. Улла очень давно ожидала их в Мидгарде и теперь лишь облегченно вздохнула.

Наконец-то Рагнарёк начался.

Провидица вернулась в комнату и заметила, что ее страж пристально осматривал зал, ожидая её возвращения. Торгни смерил ее долгим взглядом и забрал из рук ведро. Они умылись в полном молчании.

В комнате все еще было темно, поэтому разглядеть мужчину Улле толком не удавалось.

– Можно мне уже на улицу? – Улла насупилась, скрещивая руки на груди.

Торгни, заканчивая протирать мокрыми руками шею, замер и вздохнул.

– Спросишь у Скалля, когда он вернется.

– А когда он вернется?

– Когда посчитает нужным.

– Где он спал этой ночью?

– Я не знаю.

– Лейв дал ему один из больших домов поблизости.

– Наверное, он там.

– Сходишь за ним?

– Нет.

– Мы просто будем ждать, когда он придет?

– Да.

Улла подняла глаза к потолку и простонала.

– Ты куда-то торопишься? – хмыкнул Торгни.

– Скалль хочет, чтобы я призвала на помощь Тора. А он, как ты видишь, очень занят. Мне нужно подготовиться к ритуалу и придумать, чем усилить свой зов… Здесь мне плохо думается, – скривилась девушка.

Торгни заметил гримасу девушки: пока она умывалась, он зажёг несколько жировых свечей, и теперь неровный свет рассеивал темноту. Воин ухмыльнулся, когда Улла по-детски вздёрнула нос.

– Не хочешь пока узнать, кто пытался тебя убить? – заговорщически прошептал Торгни и кивнул на дальний угол.

Девушка вздрогнула, ведь она совсем забыла о ночном происшествии. Неуверенно провидица приблизилась к трупу и присела рядом. Отодвинула в сторону повалившийся табурет, кувшин, несколько горшков и шкатулок, которые во время драки мужчины повалили со столика. Потом взялась руками за край плаща, накинутого на голову убитого. И замерла.

– Никогда не видела трупы? – спросил Торгни и подошел ближе.

– Нет, не в этом дело, – поежилась Улла. – Вдруг это кто-то, кого я считала другом?

– Кого в Скогли ты считала другом? – удивился Торгни.

– Может быть, Вальдра… После ухода отца он помогал нам с матерью по хозяйству. Я бы не хотела, чтобы это был он, – Улла поджала губы и повернулась к рыжему воину, подняв на него глаза.

– Мне казалось, тебя вполне устраивает людская ненависть. Видимо, я ошибся, – хмыкнул Торгни.

Улла же неоднозначно покрутила головой:

– Если бы… – Она набрала в легкие воздуха и наконец подняла край плаща. И облегченно выдохнула. – Это Олаф, – вдруг она хохотнула. – Признаться… Я до смешного удивлена. При ярле Лейве он бы никогда не решился на такое. Всегда был трусом. О, Олаф, тебе ведь всегда не хватало ума, верно?

Торгни без интереса глянул на неопрятного бородатого воина, одетого в поношенную теплую рубаху и штаны не по размеру, стянутые тугим поясом.

– Он ненавидел тебя?

– Нет, но вот Ненне ненавидел нашу семью уже многие годы. А Олаф был его глупым доверчивым прихвостнем. Наверное, только его и удалось убедить пробраться этой ночью ко мне, чтобы убить. Он верил всему, что Ненне говорит, – Улла вздохнула. – Жаль его.

Но она безразлично накинула край плаща обратно на голову покойника и прошла к кровати. Достав гребень, девушка стала расчесывать спутанные волосы, расплетая остатки свадебной прически. Торгни задержал на ней взгляд, словно увидел в другом свете. Но никто ничего не сказал.

Молчание так бы и зависло в воздухе, но в покои вошел Скалль.

– Ты жива, – удовлетворенно улыбнулся он и хлопнул в ладоши.

– А ты, смотрю, выспался, – устало протянул Торгни и подошел поприветствовать друга. – Нам нужно вынести тело до того, как все проснутся, – он указал пальцем в дальний угол на поношенные башмаки несчастного Олафа, торчащие из-под плаща.

– Что ж, я рад, что ты был здесь. – Скалль засучил рукава и повернулся к Улле. – Ты готова? Мы должны начать скорее, чтобы успеть выйти в море до заката.

Вёльва тяжело сглотнула и опустила голову, пытаясь не встречаться взглядом с конунгом. Наверное, никогда нельзя быть готовой к этому. Всю свою жизнь Улла взывала к богам. Теперь, как она сама говорила, боги обратили слух лишь к ней одной, оставив остальных людей. Невероятное время для вёльвы. Невероятные возможности!

Но сейчас Улла была особенно тревожна. Вдруг она не готова пробудить в себе силу, ещё неподвластную ей? Что, если она не сможет докричаться до Тора? Как тогда поступит с ней бессмертный конунг? В глубине души она очень боялась, что не справится.

– До заката не получится, – выдохнула наконец Улла.

– Почему? – с неудовольствием спросил Скалль.

– Мне нужно много времени, чтобы провести все приготовления. Ритуалы не терпят спешки. Нужно постараться, чтобы зов долетел до Тора. И люди будут ждать столько, сколько потребуется, чтобы я смогла провести всё в точности так, как того требуют священные порядки, – девушка продолжала расчесывать волосы, не смотря на конунга и его друга. Если бы чужаки пригляделись, то заметили бы, что руки девушки, несмотря на её уверенность, предательски тряслись.

Мужчины только переглянулись и нахмурились. Неожиданное высокомерие вёльвы поразило их обоих, лишив дара речи. Торгни еще во время ночного разговора понял, насколько вёльва возвышает себя над прочими, хоть ее положение и было до смешного шатким. Разве, думал Торгни, не должна она сейчас кланяться в ноги Скаллю за то, что оставил в живых, дал возможность проявить себя и даже заступился перед целым городом? Да и он, спасший ее ночью от убийцы, заслуживал куда большей благодарности.

Но Улле, конечно, так не казалось.

– Не забывайся, прорицательница, – сощурился конунг. – Ритуал нужен, чтобы ты вернула себе доверие людей и обрела мою благосклонность. Пока ты движешься в обратном направлении.

– Что за вздор! – Улла всплеснула руками. – Ритуал нужен лишь, чтобы я помогла вернуть море к берегам. Потому что ты не хочешь идти по суше.

– Этот поход займет недели, – процедил сквозь зубы Скалль. – А тебе нужно доверие людей, если ты собралась указывать им путь.

– Я предсказала Рагнарёк. И теперь ни у кого не осталось сомнений в этом. Что еще, по-твоему, нужно людям, чтобы поверить?

– Рагнарёк людям предрекала твоя мать, – Скалль ухмыльнулся.

– Что? – Улла всплеснула руками. – Ты, видно, плохо меня слушал! Моя мать лишь повторила мои сло…

– Она взяла на себя гнев ярла. Потому что догадывалась, что он сделает. И ты осталась жива, только потому что никто в Скогли не знал, что Рагнарёк увидела именно ты. Верно?

Девушка осеклась и замерла, скривив губы. Конунг был совершенно прав. Как она могла забыть об этом за три года вынашивания хитроумного плана? Никто из людей не знал, что именно она видит и слышит. Все, наверное, теперь жалеют, что убили великую прорицательницу Сиббу, которая могла указать им путь. Улла для них – предательница, обманувшая ярла Лейва, а не великая посланница богов.

Осознание этого неприятно обожгло самолюбие Уллы. Она опустила плечи и взгляд, покоряясь мудрости конунга. Пальцы ее сжали деревянный гребень, а зубы скрипнули от злости.

– Ты прав, – прорычала она. – Сегодня мне нужно показать всю свою силу людям.

– Вот и хорошо, – довольно кивнул Скалль. – Теперь, думаю, мы понимаем друг друга.

– О, конунг, будь уверен, – ее глаза злобно сверкнули, и она улыбнулась своим жестоким мыслям, глядя в пол. – Я знаю, как заставить их прозреть и увидеть мою великую силу.

Торгни закатил глаза. Он слишком хорошо знал Скалля, знал с самого детства, поэтому не сомневался: ему понравилось высокомерие дерзкой девчонки. По большому счету именно из-за заносчивости самого конунга они и оказались в Скогли, который вполне могли оставить позади. И теперь, пока его друг не наиграется с Уллой, они не двинутся дальше.

Скалль подошел к девушке медленными шагами и поднял ее лицо к себе, поддев подбородок двумя пальцами. Улла повиновалась, и их глаза встретились.

– И как ты собираешься это сделать? – спросил он.

Улла сощурилась:

– Принесу богам великую жертву. Как думаешь, кто-то из твоих людей согласится стать ею?

– Что? – вздрогнул Торгни.

«Этого еще не хватало!» – раздражённо подумал он.

Улла улыбнулась уголком рта, а Скалль молча смотрел на нее. Возможно, он обдумывал её слова, взвешивая на мысленных весах все за и против. Своей паузой он внушал другу настоящий ужас. Пусть Торгни и был уверен, что Скалль гораздо умнее его самого, но очень часто всё-таки сомневался в его здравомыслии.

Улла старалась скрывать довольную улыбку. О, как она важна! Как она сильна! Она может управлять мужчинами, конунгами, народами и богами. В ней нуждался весь Мидгард, а Асгард навострил уши, чтобы слушать её слова. От собственного величия у вёльвы крутило живот. Всё, что она задумывала, сбывалось. И ей всё сходило с рук.

Она смогла бы принести в жертву хоть весь Скогли с его мерзкими людьми, тощими овцами и холодными домами. Если бы захотела.

– О, брат… – взмолился Торгни, надеясь, что Скалль не пойдёт на поводу у девчонки так же, как и Лейв. Так же, как он сам бы мог легко ей довериться. Но Скалль обязан был сопротивляться. Ради их будущего!

– Не время убивать своих, перед грядущими сражениями ценна каждая жизнь, – вздохнул Скалль наконец.

– Разве ты никогда не слышал о подобных ритуалах и их силе? О, я расскажу тебе об Упсале и суровости их шаманов, если ты считаешь жестокой меня, – кровожадно улыбнулась Улла. – Ради богов они принесли в жертву в священной роще семьдесят два живых существа.

– Семьдесят два человека? – ужаснулся Торгни.

– Людей в том числе, – Улла всё ещё улыбалась кровожадно и жестоко. – А ещё коней, быков, псов. В основном самцов. И боги вознаградили их.

– Ты как будто не очень умна, – хмыкнул Скалль, и Улла вспыхнула гневом. Её улыбка сразу пропала.

– Но очень опасна, – сквозь зубы произнес Торгни. – Скалль, ты ведь не позволишь ей сделать это? – выдохнул он, привлекая внимание.

Но конунг взглянул на друга своим хмурым взглядом, осуждая его за предположение.

– Разве ты считаешь, что я могу пойти на это? – спросил он.

Торгни даже не подумал стыдиться своих мыслей. Он думал, что конунг и правда способен на всё.

– Я считаю, что ты падок на знаки богов, – фыркнул Торгни, а Улла сощурилась, запоминая эти слова. – И можешь повести себя безрассудно, думая, что боги хотят от тебя именно этого. Так мы и оказались в Скогли!

Скалль промолчал и сдержанно улыбнулся. Вновь взглянув на Уллу, он медленно объяснил ей:

– Мой верный друг думает, что я выжил из ума. – Он закатил глаза и помолчал какое-то время. – Я буду долго скорбеть о смерти ярла Лейва и о смерти всех, кто выбрал её вместо того, чтобы присоединиться к походу. Многие люди, Улла Веульвдоттир, – он повернулся к Торгни и обратился к нему тоже, – и мой дорогой Торгни Бергторсон, обязательно умрут ещё до того, как море замёрзнет. В сражении или в своих постелях, от голода или холода, – руки его сжались в кулаки, он переводил взгляд с Торгни на Уллу. – Всех нам не спасти – такова воля богов. Это предначертано судьбой, но в моей воле всё ещё поступать правильно, – он посмотрел на Уллу с осуждением. – И я не принесу в жертву человека. Одного или сотню. Люди очень важны, вёльва.

Улла задумчиво вытянула губы. Было заметно, что речь конунга ничего не затронула в её душе. Скрестив руки на груди, девушка одними глазами указала на тело, всё ещё лежащее в ворохе лохмотьев.

– Ты прав, люди умирают. Что уж тут поделать, – она хладнокровно пожала плечами. – Но пусть хотя бы делают это во имя великой цели. Чтобы мы жили. Чтобы боги услышали нас и указали верный путь. Тогда эти жизни будут стоить того.

Она увидела, как Скалль сглотнул. Коротко и нервно. Можно было допустить, что это был страх перед её бесчеловечной настойчивостью и жестокостью, но Улле вдруг захотелось думать, что конунг осознавал её правоту. Как было бы здорово, если бы удалось легко убедить его.

– Я ведь права, – нетерпеливо прошептала девушка, наслаждаясь догадкой.

Скалль хмыкнул и наклонился ближе к её лицу, а Торгни – вёльва заметила это краем глаза – отвёл взгляд и очень тихо кашлянул в кулак. Не зря он сделал это, ведь сейчас Скалль помрачнел, как небо в ненастье, а глаза его будто погрузились вглубь глазниц. Он выглядел устрашающе. Торгни не желал смотреть на конунга в гневе. Улла вздрогнула, когда Скалль холодным голосом произнес:

– Если ты думаешь, что способна крутить мной как хочешь, то ты глубоко ошибаешься. В следующий раз тебе не помогут даже боги. Мы такие же люди, как и все вокруг, и, когда богов не станет, не нам вершить судьбы других.

Улла побледнела, а голос её стал тихим:

– Но мы выше этих людей.

Брови Скалля в изумлении вздёрнулись. Он просто не поверил своим ушам.

– Без меня ты была бы давно мертва. И ещё можешь умереть.

Это была настоящая угроза. Такая, какой Улла ещё никогда не получала в своей жизни. Ощутив явное предостережение в голосе мужчины, Улла смягчила тон:

– Я услышала тебя, конунг. И впредь постараюсь не совершать подобной ошибки. Но ты должен понимать серьёзность нашего положения. Конечно, я могу до хрипоты кричать в серое небо, но даже с моим сильным голосом этого будет слишком мало…

– Если стоит выбор между человеческой жертвой и криком в небо, то начинай кричать прямо сейчас! – повысил Скалль свой голос.

Улла поджала губы и замолчала, от испуга её колени дрогнули. Ещё совсем недавно казалось, что она может влиять на решения конунга, но теперь вёльва ощутила, что шансов мало. Пока что.

Стоило ему лишь слегка повысить тон, как скалы фьорда вздрогнули от гнева, таящегося в этом человеке.

Скалль долго смотрел на вёльву, стараясь понять, поняла ли она его слова. Конечно, ему не хотелось бы вновь возвращаться к этому разговору. И когда Улла кивнула, опустив свой взгляд, он наконец убедился, что разговор окончен. После этого, вместе с молчащим Торгни, конунг вынес тело несчастного убийцы в рассветный сумрак.

Глава 6

Улла сбежала сразу, как только стражники скрылись. Она незаметной тенью прокралась мимо домов. Тонкий лёд потрескивал под ногами. Неизвестно каким чудом Улла даже не разбудила собак. Скогли спал. Спокойно ли, после всего, что свершилось прошлым вечером? Сейчас, серым утром, когда уснули даже те, кто не мог сомкнуть глаз от испуга, Улла сравнила наступившую тишину с той, что бывает перед бурей.

Остановившись на широкой дороге, вёльва отчетливо увидела пустующий берег и жалкие, разбросанные по оголённому дну драккары.

Откинув капюшон, она подняла голову и стала всматриваться в небо. Когда солнце, встающее за спиной, осветило горизонт, Улла разглядела огромные фигуры Тора и Ёрмунганда. Теперь она могла рассмотреть их куда лучше, чем ранним утром. Гиганты двигались так медленно, что казалось, они сражаются в вязкой трясине.

Бог занёс свой молот над змеем, чтобы обрушить удар на его голову, и Ёрмунганд принялся отклонять массивную морду в сторону. Это тянулось словно целую вечность, заставив Уллу задуматься. Как и многие другие люди, наблюдавшие за неторопливым сражением, она хорошо осознала скоротечность жизни людей по сравнению с каждым мигом жизни богов. Люди стремились жить, мыслить, любить, создавать, разрушать и умирать так быстро, что боги, наверное, успевали только зевнуть.

Земля под ногами содрогнулась – это страж Мидгарда опустил молот на одно из мощных колец, в которые свернулось тело мирового змея. Горы затряслись. Улла оборванно выдохнула и огляделась. Дороги опустели, только на причалах встречались редкие склонившиеся фигуры уснувших людей и вытянутые станы зевак, наблюдавших за последним сражением Громовержца. Дожидаться, когда все начнут выходить из домов, Улла не собиралась, ей, наоборот, очень хотелось остаться одной, скрыться от пристальных взглядов. Она быстро зашагала по дороге, петляя между построек.

Вскоре Улла прижалась спиной к холодной стене конюшни, убедившись, что поблизости никого. Ей не давали покоя тысячи новых вопросов. Действительно ли море близ Скогли обмелело в наказание за смерть Лейва? Вдруг старый ярл должен был поверить предсказаниям Уллы, признайся она в своих видениях? Сохранил бы он ей жизнь?

Теперь об этом оставалось только догадываться. Улле казалось, что с появлением Скалля всё сразу изменится. Она воображала, что он явится к ней словно герой. Что она станет частью его величайшего похода, его правой рукой и голосом богов. Люди упадут на колени, признав её власть и силу.

Но всё случилось иначе. Улла ломала голову, как ей теперь убедить Тора помочь людям – но так, чтобы те всё-таки поверили в её безоговорочную мощь. Три года она глушила каждый звук, доносившийся до неё от богов. Не прислушивалась к ним должным образом, отмахивалась, как от наваждения. Она ждала подходящего момента, но все силы ушли на продумывание плана, как заманить Скалля в город. Что делать дальше, она не знала.

– Внимайте мне, священные роды, и дайте мне знак, сойдя с древа предела! – взмолилась Улла, обращаясь к небесам. – Мудрые девы! Прозорливые норны! – Как было бы здорово прямо сейчас получить ответ. Чтобы сам отец побед в длинном одеянии, с двумя во́ронами на плечах вышел прямо к ней, утопая ногами в грязи, и указал бы на верную дорогу. Вот так просто. И понятно.

Но на улицах было пусто.

Какое-то время Улла ещё ждала гласа из дома ветров, но боги были слишком заняты, и никто из них не откликнулся. Наверняка даже бедным норнам, плетущим нити жизней, сейчас было не до своих обязанностей. У людей оставались только предрешенные судьбы, только те божественные знаки, что были поданы давным-давно. Надеяться на что-то ещё не стоило.

И всё-таки на свободе думалось легче. Вёльва прижалась щекой к промерзшей деревянной стене, уставившись на соседний дом. Там жила старая Дорта с двумя дочерьми и приёмным сыном Бласи, мальчиком, чьи родители умерли от тяжелой болезни несколько зим назад во время эпидемии, охватившей Скогли. Улла вспомнила, как Сибба каждую ночь взывала к богам, а её ритуальный огонь не переставал гореть – но его было слишком мало. Люди отдавали жертвы, надеясь, что боги вернут им родных. Но тогда боги ответили немногим. В ту зиму люди ещё верили им. Но это, кажется, было в последний раз.

Воспоминания о матери будто приманили Сиббу с того света. Родной голос позвал Уллу по имени. Он был безжизненным и совершенно бесцветным. Девушка с удивлением вскинула глаза на свою мать, стоящую перед домом старой Дорты. На женщине было знакомое серое платье с красной выцветшей вышивкой на подоле. У матери всегда были самые необычные наряды, какие только доводилось встречать. Сибба будто обменивала наряды на жертвенных овец у прекрасных альвов, светлых эльфов.

С болью, пронизывающей до самого нутра, Улла признала, что в облике матери ей было знакомо только платье. Всё остальное теперь было иным.

Сибба молчала. На мгновение Улле показалось, что в зияющих провалах, заменивших глаза матери, мелькнул живой огонь. Но нет. Чем дольше она смотрела на неё, тем больше замечала, что ветер не касается складок платья и волос Сиббы, а если задерживала взгляд на её лице, то через пару мгновений оно будто расплывалось перед глазами. Силуэт был только тенью Сиббы. Ужасный разрез на шее, набухший и тёмный, хоть уже и не кровоточил, как в последний миг, когда Улла видела свою мать, но навевал страшные воспоминания.

Это было три года назад, когда Улле было семнадцать зим. Тогда она всецело верила в своё предназначение. Мать учила, что они – служители богов и людей. Связующая ниточка между мирами. Улла даже не думала, что ярл окажется настолько труслив и жесток, что сможет убить её мать за пророчество.

Лейв вывел Сиббу на площадь перед длинным домом, где обвинил в ненависти к богам. Он собственноручно вырезал ей глаза и отсёк язык: чтобы она не видела скверны и не изрыгала скверну. Но на этом ярл не остановился. Он перерезал ей горло, решив, что так избавится от проклятий. Немудрено, что сейчас, когда Сибба заговорила с дочерью, рот ее открывался, губы шевелились, но внутри зияла лишь пустота. Слова звучали лишь в голове Уллы.

Сибба сказала, что очень рада видеть дочь живой и невредимой. Она опасалась, что ей не хватит ума скрывать свои видения от ярла Лейва и других людей.

В ответ Улла только рассмеялась. Мать всегда сомневалась в её сообразительности и часто обвиняла в чрезмерной чувствительности. Но в этот раз Улла не подвела. Рассказав обо всём, что с ней произошло за три года, Улла быстро перевела тему. Теперь ей захотелось узнать, не во власти ли Хель находилась Сибба. И что говорили мёртвые о происходящем во всех девяти мирах.

Сибба ответила ей после долгого молчания. Мёртвые уже покинули страшное царство прошлого, и Хель больше не держала их взаперти. Мать горько улыбнулась, но не рассказала больше ничего, что знала о загробном мире, не ответила на другие вопросы о нём. Она молчала, о чём бы Улла ни спросила.

Поджав губы, девушка наконец тоже замолкла.

У неё остался один самый главный вопрос, который хотелось задать матери. Возможно, именно поэтому на остальные Сибба просто не отвечала. Она стояла напротив Уллы: мёртвая, холодная и ненастоящая. Несчастный дух, отправленный в мир Хель, но теперь скитающийся где-то среди миров, не принадлежа ни одному из них. Вероятно, Сибба застряла где-то в великой изначальной бездне Гиннунгагап.

Мать расхохоталась таким раскатистым смехом, что могла бы перебудить весь город разом. Но город спал. В чём дело? Улла нахмурилась, а Сибба сказала, что её совсем не стоит жалеть. Лучше скорее спросить и отпустить.

Уперев полный решимости взгляд в лицо матери, Улла наконец спросила: как убедить бессмертного конунга и людей в том, что она избрана богами? Разве её идея принести в жертву человека не является самой действенной в их положении? Пример Упсалы, где в величайшем храме трёх богов и в более счастливые времена приносили в жертву людей, не давал Улле покоя. Отчаянные времена требовали отчаянных мер.

Губы Сиббы сжались в тонкую линию. Недолго мёртвая вёльва молчала, но потом широко открыла рот так, что в его уголках треснула корочка крови. Слова звучали громко. Отчётливо. Эти слова Улла запомнила на всю свою жизнь, но не сразу поняла их значение:

«Когда богов не станет, у людей останутся только люди».

Сибба говорила уже не своим голосом, а голосами многих богов и мертвецов. Улла поняла, что голоса звучали даже из домов! Асгард, мир богов, Хель, мир мёртвых, и Мидгард, мир живых людей, звучали в унисон. Они сложились воедино.

Слова забились между окружавшими их скалами, словно пойманные в ловушку птицы. Улла зажмурилась, скулы свело от пронзительности голосов. Шум нарастал, а эхо множилось. Наконец голоса загремели, как гром во время грозы, достигнув, казалось, своего пика, и стихли. Мгновенно. Словно их никогда и не было.

Девушка сглотнула. И боги, и мёртвые, и все жители девяти миров, казалось, очень хотели, чтобы она услышала эти слова и уже никогда их не забывала. Какое-то время Улла молчала. Но потом осмелилась напомнить матери: эти люди всю жизнь почитали их, а потом в считаные мгновения расправились с Сиббой! И теперь ей нужно почитать их больше, чем богов? Холить их, лелеять и защищать?

Улла не собиралась прощать им содеянного! И теперь у неё были силы и власть, чтобы отомстить людям за смерть матери.

Сибба нахмурилась. Её брови, как и губы, были испачканы кровью.

Выходит, поняла мертвая вёльва, Улла совсем не собиралась приносить благородную жертву богам, чтобы упросить Тора вернуть море. Она собиралась провести настоящую казнь. Чтобы люди увидели, какой властью она теперь обладает. И если кто-то из них обидит прорицательницу или будет ей перечить, то боги разрешат ей убить любого. А бессмертный конунг Скалль и его армия не будут возражать. Разве не так?

Улла поджала губы и опустила глаза. Она не видела в этом ничего постыдного, но ей стало обидно, что мать, ради которой она готова мстить, этого не одобряет.

Ноздри Сиббы раздулись, как если бы она тяжело дышала. Но это было не дыхание, а гнев, нараставший внутри женщины. Она вскинула свой длинный тонкий палец и нацелила его на дочь. Голоса людей из домов, мертвецов и богов снова собрались в ее горле, а потом вырвались наружу, ударяясь о скалы и оглушая Уллу:

«Тебе была дана сила всех вёльв, когда-либо живших в Мидгарде! Боги забрали у людей способность говорить с ними, чтобы ты одна звучала громко, а слышала четко. Но посмотри на себя! Ещё три года назад ты должна была объединить народы севера и вести их к спасению, но ты пренебрегала голосом Одина!»

Улла побледнела и перестала дышать. Она замерла. Губы не шевелились, но она смогла произнести свой вопрос: помогут ли боги ей сейчас вернуть море людям?

«Сделай то, что должна была сделать уже давно! Верни доверие богов!»

– Да чтоб вас всех! – рявкнула Улла, а её язык мгновенно ожил. – Доверие людей! Доверие конунга! Доверие богов! Боги хотят, чтобы я пресмыкалась перед теми, кто убил мою мать? А если я не хочу вести этих людей к спасению?! Они не заслуживают ни воды в море, ни жизни на земле!

Но призрачная связь с матерью была разрушена. Сибба растворилась в воздухе, а город начал просыпаться, обретая всё больше звуков. Прежних голосов, что громко бились среди скал, уже не было. Но они продолжали звучать в голове Уллы.

Боги требовали от неё следовать своей судьбе. Но ведь именно они позволили людям убить её мать. Забывать об этом Улла не собиралась, но не решалась и перечить богам. Еще три года назад она должна была объединить народы севера, но ведь теперь это сделал конунг Скалль. Вот только, кажется, богам одного его похода было недостаточно. Возможно, они вовсе не избирали его для этой миссии. И надеялись бедные боги только на Уллу.

Теперь она знала, что ей нужно делать. Как дать своему голосу силу всех голосов людей Мидгарда, объединив их воедино.

Решено.

Улла отстранилась от стены и уже собиралась возвращаться.

– Ведьмино отродье, – из дома вышел мальчишка лет двенадцати, он пнул в сторону Уллы снег носком башмака. – Пойди прочь от нашего дома! А не то я…

Девушка фыркнула в его сторону, оскалив зубы, и Бласи тут же поспешил вернуться в дом.

Интересно, слышал ли он её слова?

Улла и не заметила, как Скогли ожил. Солнце, пусть и слабое, болезненное, взошло над берегом, смахнув серую пелену. Двери лениво распахивались, из них показывались злые сонные люди. Дома́ их были совсем небольшие, Скогли никогда не был выдающимся поселением. У всех зданий были массивные треугольные крыши, покрытые мхом, плотные стены с забитыми щелями от сквозняка. Из-под дверей понемногу начинал валить густой дым. Это первые проснувшиеся затапливали печи посильнее, чтобы семьи могли набраться сил и вылезти из-под теплых одеял.

Раньше, когда было теплее, уже на рассвете по улочкам города сновали козы, куры и овцы. Но сейчас пасти уже было некого. Несколько куриц выбежали из домов, когда им услужливо открыли небольшие дверцы. Но отбегать далеко не стали. Вокруг всё равно нечего было искать. Люди уже не могли кидать им столько же зерна, сколько и раньше, а земля стала слишком твердой, чтобы клевать её в поисках еды.

На широкую площадь, которая начиналась за конюшнями, вышли воины конунга Скалля. Они подоспели как раз вовремя – в тот самый рассветный час, когда люди уже разлепили свои глаза, но ещё не успели начать разговаривать друг с другом, строя заговоры и поднимая смуту.

Бойцов Скалля можно было увидеть издалека: тяжелые меховые одежды, огромные капюшоны и подолы ниже колена. Вся одежда их была сделана из шкур, а кожаные ботинки на ногах были обшиты мехом. Со стороны они выглядели как огромные медведи, сшитые из разных лоскутов. Слоёв одежды на них было так много, что они казались вдвое или втрое больше, чем любой воин из Скогли.

Они остановились на широком перекрёстке нескольких дорог, который и был центральной площадью городка. Мужчины и женщины быстро превратили ледяные корочки на лужах в вязкую грязь, чавкающую под ногами. Среди людей конунга Улла не нашла Торгни, понадеявшись, что кто-то остался сейчас охранять его заслуженный сон. Но и самого Скалля она тоже сразу не заметила.

Вёльва натянула капюшон на лицо и припала к стене. Она спряталась за голым кустом лещины, надеясь, что никто не обратит на неё внимания. Наконец площадь загудела от наплыва людей. Среди них показался и конунг, одетый в светлые шкуры, поверх которых был накинут длинный плащ из черного волчьего меха. Скалль появился в тот самый момент, когда обстановка стала накаляться, словно печи цвергов[8] в разгар работы.

Сначала он игнорировал людей, устремив свой взгляд поверх крыш домов. В утреннем свете можно было разглядеть Тора в мельчайших деталях. Был виден рисунок рун на молоте Мьёльнире и массивная кожаная броня, украшенная золотом, как и полагалось богам Асгарда. В бороде его виднелись витиеватые металлические бусины, посверкивающие на свету. На руках были рукавицы, ведь рукоять Мьёльнира так сильно разогревалась от молний, что без них Тор не смог бы совладать с молотом.

Кожаное основание пояса обрамлялось переплетенными шнурками, а спереди на животе крепились несколько круглых пластин с выбитыми рисунками, изображавшими разные подвиги бога грома. О некоторых из них, высеченных на поясе силы, люди, наблюдавшие сейчас за богом, даже не подозревали. Но многие сюжеты, – например, как Тор добыл котел для варки пива у великана Хюмира, люди узнали.

Сражение завораживало Скалля. Он не мог оторвать взгляд от неба, даже не замечая, что сотни глаз сейчас устремлены на него самого. Народ ждал, когда конунг заговорит. Наконец ему пришлось обратить на них внимание, потому что люди начали перешептываться.

Всё, что было способно унять нарастающий шум, это голос Скалля.

– Должен сказать, я рад, что ночь прошла без потерь. Не считая, конечно, одного несчастного убийцы, – ухмыльнулся Скалль, окидывая толпу цепким взглядом. – Уверен, что это чистая случайность и никто намеренно не замышлял покушения на меня или кого-то из моих людей.

Улла и ещё несколько воинов конунга с любопытством уставились на толпу. Они искали разочарованные лица, чтобы распознать предателей. И они себя проявили. Улла злорадно улыбнулась:

– О, ты очень расстроен, Ненне? – адресовала она шёпотом воину, раздосадованно плюнувшему себе под ноги и всплеснувшему руками.

Ненне был первым, кто предложил казнить Сиббу, когда та принесла вести о Рагнарёке. А после он каждый день ходил к ярлу Лейву, предлагая избавиться и от Уллы. Ненне носил три ровные косы, заплетённые по центру и с обеих сторон головы. Борода же была похожа на копьё – сострижена ровным треугольником вниз.

Ничего удивительного, что именно он прошлой ночью подослал к ней Олафа. Раньше он мог только болтать, но теперь, видимо, решил, что без Лейва Улла осталась совсем беззащитной. Сейчас её забавляло то, как Ненне рычал проклятия в свою бороду.

Но потом, переведя взгляд, Улла поняла, что большинство из собравшихся расстроенно перешептываются и качают головами. Интересно, сколько из них жаждали её смерти, если даже дети раздосадованно поджимали губы?

– Это значит, – после очень долгой паузы продолжил Скалль, – что мы с вами готовы двигаться на юг как единый народ. Под властью единого конунга.

– Все, да не все, – одноглазая Хульда плюнула себе под ноги, а её раздражение тут же подхватила толпа. – Что скажешь делать нам теперь? Боги вот-вот погибнут… – Хульда ткнула пальцем в исполина на горизонте. – И мы, несчастные, уже не сможем надеяться на их защиту в грядущих боях с чудовищами.

Улла могла поклясться, что увидела, как Скалль закатил глаза, а потом смерил Хульду долгим тяжелым взглядом. Конунг нахмурился.

– Мы прошли по суше от самых Лофотенских островов, которые лежат к западу от моего родного Халогаланда. Целый год шли на юг через скалы, леса и равнины. Сначала мы подошли к Тронхеймс-фьорду, и люди его земель вскоре присоединились к нам. Позже люди земель Нормёри, сами убившие своего ярла, тоже примкнули к нашему походу. Их лето уже не отличалось от зимы, – Скалль перевел дыхание. – Юные ярлы Оркадаля уже ждали нас, когда мы приблизились. Единогласно они и их люди признали мою власть. – На его слова откликнулись два голоса. Улла посмотрела на ярлов Оркадаля и поняла, что они ещё совсем мальчишки, у которых едва проклюнулась борода. – Раумсдаль. – Ему ответили несколько голосов, видимо принадлежавших выходцам этих земель. – Суннмёри. – Вновь несколько голосов. – Фирдафюльке и Сонн! – Вновь голоса ответили ему единым кличем. – Ярлы и воины, а также дети и женщины, даже старики отправились в поход на юг к землям, которые ещё полны еды. Потому что наш север покрылся льдом, – Скалль сделал паузу и облизал пересохшие губы. – В землях Сонн, дойдя до Урнеса, мы сели на корабли и собирались плыть прямиком в Вестфольд, минуя Хордаланд, Рогаланд и Агдир. Мы потратили очень много времени на путешествие к вам, тогда как остальные мои люди ждут нас на юге. Не знаю, на сколько мы задержимся здесь, – Скалль махнул в сторону ушедшего моря, – но вскоре вода замёрзнет. И тогда корабли больше не смогут плыть. Наша цель – город Борре, самый крупный из всех городов на юге. Как я слышал, весь Вингульмёрк примкнул к ярлу Хальвдану, правителю Вестфольда, ещё несколько лет назад, благодаря его большой щедрости на золото. В Борре пастбища ещё зелены, скот откормлен, а места хватит для всех. И с людьми ярла Хальвдана наша армия будет достаточно мощна, чтобы противостоять чудовищам.

Скалль благородно дал людям время на громкие разговоры. Они обсуждали богов, чудовищ, Скалля, Тора, Мидгард и Асгард, ярлов Оркадаля, земли Суннмёри и Раумсдаль. Сон, если таковой пришел к кому-то прошлой ночью, пошёл им на пользу, придав больше сил для обсуждений. Когда разговоры зашли в тупик и людям понадобилось, чтобы конунг продолжил свой рассказ, они повернулись к нему и замолкли.

Улла думала, что Скалль приложил очень много сил, чтобы привести к ней столько объединённых народов. Наверное, боги хотели, чтобы именно она проделала всю эту работу, но Улла предпочла ждать. Бедным богам пришлось придумать для неё запасной план, который, надо признать, был успешнее первого.

Вёльва прикусила внутреннюю сторону щеки. С одной стороны, ей было противно осознавать, что она подвела богов. Но с другой, обида за смерть матери не отпускала. От этих чувств казалось, что она имела полное право злиться на людей и не исполнять возложенные богами обязанности по их спасению. К тому же… Скалль постарался на славу и сделал за неё большую часть работы. Улле это нравилось. Теперь у неё было значительно меньше проблем.

– Бой Тора и Ёрмунганда – лишь начало, а ушедшая вода – пустяк по сравнению со всем, что нам предстоит. Пока боги будут сражаться с чудовищами, мы должны пережить великую зиму, – голос Скалля звучал уверенно и властно. Он сделал несколько шагов в центр образовавшегося круга и продолжил говорить, медленно поворачиваясь лицом к каждому. – Она уже забрала многих. И ещё заберёт. Те же, кто останется стоять на ногах, будут сражаться с инеистыми великанами, которые вскоре придут с границ Мидгарда. – Толпа ахнула. – А по замёрзшему морю придут мёртвые, чтобы забрать с собой живых.

Какое-то время все в ужасе молчали. Потом начали громко переговариваться и спорить.

– Вот ты где, – Торгни очень напугал Уллу, подкравшись сзади.

Но он встал так близко, что девушка не смогла отшатнуться. С одной стороны у неё были плотные заросли лещины, а с другой – крепкая грудь воина.

– Что ты тут делаешь? – зашипела вёльва.

– Ищу тебя, – тоже прошипел Торгни, наклоняясь к ней.

– Зачем?

– Потому что ты пропала.

– Я не пропала. Просто хотела подышать воздухом. Почему ты не спишь?

Чтобы взглянуть Торгни в глаза, Улле приходилось высоко задирать голову. Шея моментально заныла, и вёльва вернула свой взгляд к толпе людей, только лопатками ощущая присутствие воина за собой.

– Я бы спал, если бы ты оставалась там, где должна быть! – процедил он сквозь зубы.

– Так значит, я виновата в том, что ты не спишь? – Улла закатила глаза.

– Да. Уже дважды.

Девушка покосилась в сторону площади. Толпа всё ещё переговаривалась, были слышны громкие выкрики, но Скалль молчал, оценивающе поглядывая на людей.

– Они, наверное, ужасно напуганы, – Торгни кивнул в сторону толпы.

Он наклонился совсем низко, не только сгорбив спину, но и слегка согнув колени.

– Надеюсь на это, – фыркнула Улла.

Торгни пропустил её слова мимо ушей.

– Представляешь, за один вечер они лишились своего ярла, увидели бессмертного конунга, а Тор и Ёрмунганд, живые и настоящие, появились на их горизонте. Вчера утром никто из них не верил в Рагнарёк, а теперь они совсем сбиты с толку.

– Ты что же, жалеешь их? – хохотнула Улла и повернулась к Торгни, нависающему над её плечом.

– Отчасти, – он покачал головой и усмехнулся. – Если бы ты знала, сколько раз я уже видел всё это. Они сначала не верят, кричат на Скалля, некоторые рвутся дать отпор северному захватчику. Потом неизбежно наступает ужас перед его силой. Осознание реальности. Страх перед будущим. И моё любимое… Восторг.

– Восторг? От чего?

– От грядущих сражений, конечно же!

Улла хмыкнула. Раньше люди слышали истории о богах, воевавших с великанами и чудовищами, а теперь им представилась возможность самим вступить в битву.

– Вчера они осознали реальность, – уверенно сказал Торгни. – А сейчас страшатся будущего.

– Значит, скоро будет и восторг?

– Сама увидишь, – довольно улыбнулся мужчина, и они оба повернулись к толпе и стали вслушиваться.

– Ну хватит болтать! – вперёд выступила невысокая женщина в большой накидке с ровным узором. Это была старая Дорта. – Думаю, что скажу за всех, – она обвела хитрым взглядом толпу. – Жаль, что мы казнили Сиббу! – Сердце Уллы сжалось, а зубы скрипнули от гнева. Она взглянула на Ненне, а тот постарался отойти в сторону. Он был виноват так же, как и сам Лейв. – Она пыталась предупредить нас ещё три года назад. Если бы мы не были такими ослами, то сейчас уже собирали бы силы на юге… Думаю, у Сиббы были ответы на все наши вопросы…

Люди стыдливо опустили глаза.

– К счастью, в Скогли ещё есть сильная вёльва, – громко произнес Скалль.

– Ты говоришь про эту лгунью?

– Она не смогла сделать Лейва берсерком!

– У неё нет никаких сил!

– Боги давно её оставили!

Улле захотелось выбежать из своего укрытия, чтобы проклясть их всех. Она сделала шаг вперед, но Торгни ловко поймал её за локоть. А Скалль поднял ладонь вверх, призывая людей замолчать. Они повиновались.

– Боги оставили всех нас, но Уллу они не покидали никогда. – Толпа недовольно загудела. – Она лгала только из-за вашего к ней недоверия. Видение о грядущем Рагнарёке пришло именно ей, но Сибба защитила дочь от вашей глупости. Теперь вам предстоит многое исправить.

Люди задумчиво молчали.

– Выходит… Все эти три года она могла предупредить нас? Но не стала? – громко крикнул воин Ненне.

– После того, что вы сделали с её матерью? – зло воскликнул Скалль. – Даже я бы не стал вас спасать!

Улла улыбнулась и вскинула голову, но это заметил лишь Торгни.

– Поумерь свою гордыню, – шепнул он, но Улла такие советы никогда не принимала.

Люди не перешёптывались, не смотрели друг другу в глаза, а только изучали грязь под ногами. Наконец кто-то осмелился подать голос:

– Мы пойдем пешком на юг?

– Нет, – уверенно ответил Скалль, будто Улла уже вернула море к берегам. – Вёльва упросит Тора вернуть нам воду.

– Ты доверяешь ей, конунг?

Скалль какое-то время молчал. Это не скрылось от Уллы. Она, затаив дыхание, ожидала его ответа, от которого зависело многое.

– Да, – наконец произнес конунг, а люди начали одобрительно кивать.

Как же мало им надо, чтобы поменять своё мнение! Улла закатила глаза. Несчастные, тщедушные смертные.

Они переговаривались и дышали друг на друга горячим паром, растапливая лёд недоверия. Огонь разгорелся прямо в сердце Уллы, она чувствовала покалывание в кончиках пальцев, в груди, внизу живота, в висках.

– Скоро у тебя будет больше друзей, чем врагов, – ухмыльнулся Торгни, всё еще не отпускающий её локтя.

Как он и предсказывал, после осознания резко наступил восторг, волной прокатившийся по кричащим людям.

– Хорошо. Я верю тебе, конунг, и пойду за тобой! – сделала шаг вперёд одноглазая Хульда. – Если уж нам не суждено снова увидеть весну, то хотелось бы мне увидеть несколько величайших сражений! А ты, бессмертный конунг, прикроешь в них мою спину.

Скалль улыбнулся холодной, ничего не обещающей улыбкой.

– Так и будет.

– Может быть, я тоже вёльва? – хохотнул Торгни, довольный своим точным предсказанием. – На этом всё. Восторг будет вести их до самого конца. Пойдём уже, – он потянул девушку за собой. – Помогу тебе подготовиться к ритуалу. Ты ведь не передумала?

– Нет, – Улла покачала головой. – Почему ты за мной таскаешься? Тебе точно надо поспать после прошедшей ночи.

– Ты не так сильно меня утомила, как тебе кажется, – Торгни подмигнул ей. – Многие девушки старались куда сильнее.

– И как много их было? – закатила глаза Улла.

– За одну ночь?

Улла скривилась и толкнула смеющегося воина ладонью в грудь.

– Собери мне побольше хвороста и дров для костра, – Улла двинулась по узким тропам за домами, избегая большие дороги. – Потом сходишь со мной в поле, надо найти белый вереск.

– Белый? Не розовый?

– Белый. Не розовый, – передразнила его вёльва.

– Ну… Ладно, – пожал плечами мужчина. – Что ещё?

– Я схожу домой и найду старую ритуальную чашу моей матери. И её нож. Я никогда не использовала их, не имела дела с кровью…

Торгни напрягся.

– Ты ведь помнишь, что Скалль…

– Просил никого не убивать? Конечно, – отмахнулась вёльва. – Все выживут. Если не станут меня раздражать.

Торгни вздохнул. Они подошли к очень маленькому домику. На его крыше, скаты которой упирались в землю, росла трава. Дверь была такой низкой, что Торгни пришлось бы входить на коленях. Над входом висело множество оберегов из трав, костей, металла и дерева. Перед домом стояла скамья, но больше вокруг не было ничего. Ни дров, ни топора, ни корзин, ни метлы для двора.

– Твой дом?

– Угу, – бросила Улла через плечо и с трудом смогла открыть дверь, толкая её руками.

– Ты тут не бываешь?

– Нет. Стой! Просто подожди меня тут, – прорычала девушка, выставляя вперёд руки, когда Торгни уже хотел пойти за ней следом. – Я найду всё, что нужно, и выйду. Не ходи за мной.

Пожав плечами, Торгни остался снаружи. Когда Улла закончила собираться, они двинулись на вересковые поля, раскинувшиеся за пределами Скогли, стараясь не попадаться никому на глаза. Они долго и молчаливо ходили среди невысоких островков вереска, вглядываясь в их заросли. Цветы были совершенно разных цветов: темно-розовые, бледно-розовые, пурпурные, фиолетовые, сиреневые. В этот период года цветение вереска уже заканчивалось, но усыпанные цветами равнины всё ещё были прекрасны.

Торгни набрёл на небольшое болото, расположившееся восточнее равнины. На его границе рос мох, похожий на сборище миниатюрных ёлочек, а около него счастливый воин нашел поляну морошки. Бледные оранжевые ягоды будто сверкали на фоне зелёно-коричневого мха. Улла предостерегла воина не углубляться дальше – болото было коварным, и люди Скогли с детства учили детей не играть в тех краях.

Иногда Торгни засыпал сидя, собирая ягоды. И просыпался только когда начинал падать лицом в землю. Решив, что может уснуть в болоте и навсегда здесь остаться, он всё-таки вернулся к вёльве. Она с удовольствием приняла горсть ягод и закинула в рот.

Какое-то время их поход продолжался в полной тишине. Наконец Улла собрала всё необходимое для грядущего ритуала, а Торгни всё же отправился обратно в длинный дом – спать до наступления ночи.

Глава 7

Люди собрались в назначенный срок – глубокой ночью, когда на город давно опустилась темнота. Они толпились у лежащих на боках драккаров, надеясь узреть обещанное чудо. Улла пришла раньше всех, выстелила для себя соломой на припорошенном снегом дне реки настоящий мягкий ковёр и принялась устраивать небольшой алтарь.

Торгни принёс ей так много дров, что хватило бы на десяток костров. Он помог девушке разжечь пламя, дождался, когда огонь как следует разгорится, и стремительно куда-то ушёл, не обронив ни одного слова.

Прежде всего Улла поставила слева от костра кубок с водой. После взяла тканевый узелок, в котором лежала горсть земли, смешанная с морской солью, развязала его и оставила рядом с кубком. И наконец вёльва осторожно подпалила пучок белого вереска, чтобы пошёл лёгкий дым. Запах вереска – невероятный медовый пьянящий аромат – окутал её. Улла вдохнула его полной грудью и закрыла глаза, проваливаясь в забытье.

Всю свою жизнь девушка училась слушать богов и передавать им прошения людей. Это делала её мать. Это делала мать её матери. И Улла была уверена, что все женщины в их роду занимались этим от самого сотворения людей. Казалось, что этот ритуал не будет отличаться от всех прочих, но на деле никто и никогда прежде не делал ничего подобного.

Сегодня Улла заплела волосы, как делала её мать – три косы от лба, как три корня Игдрасилля, в каждую вплетены маленькие бусины-фигурки, изображавшие богов, людей и мертвецов. Её лицо покрывала чёрная и белая краска. Издалека Улла была похожа на страшного зверя, явившегося из иного мира, чтобы покарать несчастных людей.

Может, так оно и было.

Барабаны отбивали тихий ритм, Улла покачивалась в такт, взывая к богам. За её спиной на горизонте Тор всё ещё вёл своё неторопливое сражение.

За этот день он нанёс змею пару тяжелых ударов, отчего огромная чешуя в некоторых местах треснула. Ёрмунганд успел впиться своими зубами в руку, которой бог держал свой молот, отчего Тору пришлось переложить оружие в другую, а из его предплечья теперь сочилась кровь, капая в Северное море. Если, конечно, там за горизонтом всё ещё была вода.

Вёльва крепко сжала в руке большой нож со снежно-белой костяной рукоятью, на которой были искусно вырезаны два ворона Одина, летающие над Мидгардом и приносящие Всеотцу новости этого мира. Хугин и Мунин. Улла закатала рукав и медленно разрезала свою кожу на тыльной стороне руки, недалеко от локтя. Кровь закапала в металлическую чашу, простую, с неровными гнутыми краями – будто на неё однажды сел один из троллей.

Когда крови было достаточно, Улла окунула в неё палец и, взяв плоскую деревяшку, принялась чертить на ней руническую вязь.

Во главу она поставила руну Тора, похожую на топор, мысленно прося бога обратить на неё свой взор. По велению ловких пальцев руны одна за другой ложились в состав, вычерчиваемый кровавым следом. С каждым новым витком Улла трепетала всё больше.

Следующая руна – перт. Она похожа на чашу, но опрокинутую на правый бок. Если бы пришлось делать рунический расклад на любовь, то выпавшая руна перт означала бы мощную страсть. Настоящее безумие. Но сейчас она олицетворяла раскрытие внутренней силы и связь с могущественным союзником.

Руна геббо. Две скрещенные линии. Она заняла своё место по соседству с перт, олицетворяя собой обмен энергией. Союз с Тором, выгодный вёльве.

Улла не останавливалась. Маленький крестик, заключенный в две параллельные линии, – это руна манназ. Конечно, эту руну тоже трактовали как знак любви и страсти, прочной связи. Но сейчас она представляла человечество. В ней все люди Мидгарда.

На долю секунды Улла задумалась и лёгким, почти невесомым движением добавила в вязь руну лагуз. Руну усиления всех сил, похожую на обломанный наконечник стрелы. От богов и от всего человечества она намеревалась взять столько энергии, сколько ей потребуется для достижения цели. В конце концов она добьётся величия. Люди, некогда лишившие её самого дорогого, будут трепетать перед ней. Если Улле дали силу всех вёльв, когда-либо живших в Мидгарде, то она овладеет ею полностью.

Внутри всё заклокотало.

Воздух наполнился запахом приближающейся грозы. Поднялся мощный ветер, порывами сдиравший капюшоны с голов. Вдалеке на тёмном небосводе уже виднелись первые вспышки молний. Это Тор набирался сил, чтобы нанести змею сокрушительные удары.

Ночь была так темна, что за пределами светлых кругов, очерченных вокруг факелов, казалось, была только первоначальная бездна Гиннунгагап. Ярче всего горел огонь, к которому люди подходили погреться в ожидании ритуала. Около него было тепло и уютно, и люди будто бы сжались в один большой комок, наконец успокоившись. Костёр горел гораздо ярче, чем тот, который развела Улла. Она наблюдала за людьми из-под прикрытых век, уверенная, что они пришли сюда с непоколебимой верой в конунга Скалля, а уйдут, боготворя её.

Так было предначертано.

– Рагнарёк – это конец всего! – голос конунга Скалля как гром разнёсся над берегом. Улла слышала его из глубин полусна. Люди замолкли, притихли барабаны, и даже, кажется, надвигавшаяся буря перестала шуметь ветвями деревьев. – Боги сражаются за наше будущее. И, сражаясь, они вынуждены оставить всех нас, – Скалль следил за лицами, что были видны в свете костра. – Многие годы они делали нас сильнее, давали пищу и силы, чтобы мы крепко сжимали оружие в руках. Всё это – ради того момента, когда мы без страха вступим в битву с чудовищами, помогая им спасти Мидгард! – Скалль выдержал долгую паузу. Ветер трепал его чёрную меховую накидку, а волосы сверкали от мелких льдинок. Улла видела только его затылок, находясь позади. От Скалля веяло величием, уверенностью в себе. Мурашки побежали по коже девушки. – Давайте объединим нашу кровь, чтобы боги увидели: мы единый народ! Тогда они ответят на наши молитвы.

С этими словами Скалль повернулся и смело двинулся к Улле, стоявшей в десятке шагов от них. Она прекратила нашептывать свои мольбы и подняла глаза. Вместе с конунгом к ней двигались трое воинов, в том числе и Торгни.

Вёльва очень удивилась, что бессмертному конунгу нужна такая защита.

Когда они приблизились, Улла оказалась в кольце. Торгни повернулся лицом к людям и прислонился плотно к спине своего друга, а двое других буквально зажали Уллу между своими плечами. Она не понимала, что происходит, а полусон ритуала не давал ей прерваться, чтобы задать вопрос.

Скалль закатал рукав рубахи, оголяя руку по локоть, и поднял свои пронзительные голубые глаза.

Лезвие мимолетно отразило яркий большой костёр, когда Улла дрожащей рукой подняла нож. Она потянулась к коже конунга, к месту у локтя. Вёльва затряслась. Ведь он неуязвим. Бессмертен. Как он собрался отдать свою кровь в общую чашу, если никто не способен нанести ему увечья? Что за странная магия, разгадка которой ускользала от её затуманенного разума?

Лезвие вдавилось в кожу. И та вдруг медленно лопнула, а кровь потекла совсем как у обычного человека. Улла на мгновение вскинула глаза на Скалля, но он тоже заинтересованно смотрел на кровь, будто и сам не мог поверить.

Кровь потекла по руке и закапала в чашу. Улла чувствовала, как та смешивается с её собственной. Неожиданный прилив чувств заставил всё её тело вздрогнуть.

Когда Улла снова подняла глаза на конунга, тот уже смотрел прямо на неё.

– Если ты не лжёшь мне, то мы обязательно возвысимся, – шепнул он.

Торгни услышал слова Скалля, и его спина заметно вздрогнула. Наверняка конунгу предстояло выслушать новые предостережения от друга. Но сейчас Скалль молча дал сигнал своим людям и направился обратно к огромному костру. Вскоре он затерялся в толпе.

Люди шли бесконечной вереницей. Ноги Уллы ныли, но она без перерыва продолжала свои движения, свои молитвы, а её рука уже не дрожала, когда оставляла раны на коже людей, словно клеймя их. Теперь она не чувствовала в них ни страха, ни ненависти – только решимость. Ритуалы и близость богов всегда пробуждали в людях благоговение: им хотелось вновь почувствовать внимание всевышних. Стать видимыми и значимыми.

Улла вспомнила слова матери, произнесённые тысячами голосов: когда богов не станет, у людей останутся только люди.

И вот они… Оставшиеся у них люди. Настоящие, важные каждый по отдельности. И старая Дорта с её детьми. И одноглазая Хульда. И высокомерный туповатый Ненне. Братья Ингве и Гунне, похожие на кузнецов Брока и Синдри, что практически так же чудотворно, как и знаменитые цверги-кузнецы, управлялись со своей кузницей. Молчаливый любитель послушать старые легенды о богах Бо, его добродушная жена Отталиа. Все они теперь часть большого призыва, который Улла посылала богам.

Их бесконечная и такая живая вереница будто привязала Уллу к каждому из них. И сейчас, подумала вёльва, самый подходящий момент, чтобы наконец перестать их ненавидеть, стать с ними единым целым, чтобы отныне и впредь защищать Мидгард и бороться с чудовищами.

Но вот только Улла была не в силах перестать ненавидеть их всех. И старую Дорту, и её детей, и Хульду, и Ненне… Всех, кто смотрел, как ярл Лейв вырезал глаза её матери. Сегодня и Тор и другие боги, конечно, увидят в них единое войско, объединённое самым могущественным человеком в Мидгарде. Сегодня она совершит чудо.

Но в итоге всех их настигнет то, что они заслужили. И многих ещё до наступления конца света.

Когда дань была собрана, Улла окунула пальцы в чашу, и кровь полилась через края. Вёльва провела пальцами по рунической вязи, ещё раз повторяя символы и усиливая их значение кровью всех людей.

Последняя руна расплылась ярким кровавым пятном. Символ её грядущего могущества.

Барабаны звучали уже медленнее – барабанщики с трудом двигали руками. Но всё же упрямо продолжали свой труд. Ритуал шёл не так уж и долго, но мороз ночью крепчал. Вдоволь насладившись пьянящей атмосферой, люди наконец не выдерживали холода и уходили.

Толпа на берегу сильно поредела. Надвигавшаяся гроза подняла такой сильный ветер, что пробирало до самых костей. Ритуальные наряды Уллы были слишком легки, а её босые ноги, кажется, берегла лишь чудесная магия. Ветер бил подол платья по ногам, волосы путались и рвались на ветру то в одну сторону, то в другую.

Улла ощущала рассвет лопатками, как если бы он догонял её. Но на самом деле до первого света было ещё очень далеко.

Начиналась гроза, которая давно набиралась сил. В темноте показались близкие яркие вспышки, а затем мелкая острая дробь дождя застучала по лицам людей, перерастая в настоящий ливень.

Вёльва видела сквозь прикрытые уставшие глаза, что конунг Скалль стоял на берегу, всматриваясь в корявое дно и ожидая, когда от моря придёт долгожданная волна, поднимая драккары к пристани. Когда она поворачивалась к нему спиной, устремляя свой взгляд к горизонту, то с трудом видела Тора и змея, которые продолжали своё сражение.

Небо с тёмными тучами осветила вспышка. Свет залил весь небосвод, а два исполинских силуэта вдруг оказались как будто бы гораздо ближе к их берегу, чем казались раньше.

Люди вскрикнули и поспешили найти себе убежище, чтобы бог грома не задел их.

– Тор совсем рядом, – тихо шепнул Скалль.

Но Торгни его услышал.

– Вот только ему не до нас, – вздохнул рыжий воин, переступив с ноги на ногу. Он смотрел на медленно передвигающуюся вёльву, хриплым голосом читающую молитву. Ему было жаль Уллу. И было жаль Тора. – Стоит укрыться от дождя, – он повернулся к конунгу, а тот устало смерил его взглядом.