Читать онлайн Мое сокровище

Untouched Until Marriage

© 2010 by Chantelle Shaw

«Мое сокровище»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Перевод и издание на русском языке,

ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

Глава 1

Согласно данным, предоставленным частным детективом, он найдет любовницу своего отца именно здесь. Рауль Кардуччи вышел из лимузина и оглядел пристань около корнуоллской рыбацкой деревни. Магазинчик «В гармонии с природой», предлагающий здоровую пищу и лекарственные травы, находился между палаткой мороженщика и сувенирной лавкой, двери которых были заперты до начала летнего сезона.

Со свинцового неба непрестанно падала изморось, и Рауль скривился, поднимая ворот пальто. Чем скорее он вернется в Италию, где светит весеннее солнце и уже нагреваются воды озера Браччано, тем лучше. Однако ему обязательно нужно было приехать сюда, в Пеннмар, чтобы исполнить волю Пьетро Кардуччи, выраженную в его завещании. Рауль зашагал в направлении нужного ему магазина.

Либби была настолько поглощена подготовкой годового финансового отчета для магазина «В гармонии с природой», что ей понадобилось несколько секунд, чтобы отреагировать на звон колокольчиков, висящих над дверью. Отрывая глаза от колонки с красными цифрами в бухгалтерской книге, Либби уныло подумала о том, что колокольчики не слишком часто позванивают зимой. В магазин редко заглядывали покупатели, поэтому бизнес находился на грани банкротства.

«Открытие магазина здоровой пищи в корнуоллской деревне стало очередным легкомысленным поступком матери», – усмехнулась про себя Либби. Наследство, полученное от бабушки, было целиком потрачено на реконструкцию магазина. Однако мать Либби, неисправимая оптимистка, слепо верила в то, что бизнес станет успешным.

Думая о Лиз, Либби почувствовала привычную тупую боль в груди. Но ее ждал покупатель, поэтому она поспешно раздвинула занавеску из бусин-подвесок, которая разделяла офис и магазин. Мужчина стоял к ней спиной, поэтому перед ее взором предстали изумительно широкие плечи, обтянутые светлым коротким пальто из замши. Он беспокойно бродил по магазину и был таким высоким, что его голова почти касалась потолочных балок-распорок.

– Чем я могу вам помочь? – весело спросила Либби, но ее улыбка дрогнула, когда незнакомец повернулся кругом и уставился на нее карими глазами. Он явно не был обычным туристом. В этом человеке вообще не было ничего обыкновенного.

Блестящие и черные, как крыло ворона, волосы; резко очерченные скулы; квадратный подбородок, смягченный лишь чувственной линией губ; золотисто-оливковый оттенок кожи, сверкающей, как шелк, в ярком освещении. Вне сомнения, он был самым красивым из всех мужчин, которых встречала Либби. Она не могла оторвать от него взгляд и покраснела, когда он настороженно прищурился, глядя в ее лицо.

Рауль посмотрел на продавщицу в фиолетовой узорчатой юбке и топе ядовито-зеленого цвета и содрогнулся. Возможно, подобный шик стал хитом сезона на парижских подиумах, но он предпочитал элегантных женщин, носящих одежду от-кутюр.

Однако девушка оказалась удивительно хорошенькой: овальное лицо, высокие скулы, обрамленные рыжими кудрями, свободно ниспадающими на спину. Волосы резко контрастировали с бледной кожей. Даже стоя в нескольких метрах от девушки, Рауль заметил веснушки на ее носу и щеках. Ее глаза имели сине-зеленый оттенок моря в ненастный день и были обрамлены длинными золотистыми ресницами. Совершенно неожиданно ему в голову пришла идея, что ее мягкие розовые губы окажутся очень сладкими, если их поцеловать.

Нахмурившись от неподобающей мысли, Рауль опустил взгляд и увидел колготки цвета лайма и фиолетовые сапоги, затем снова посмотрел ей в лицо. Рот девушки был немного великоват, однако это лишь усиливало очарование. «Если ее одеть в дизайнерское платье, она станет очень красивой». Рауль рассердился, испытав внезапное возбуждение.

Он стиснул зубы и напомнил себе, что приехал сюда с целью отыскать любовницу своего отца, а не эту девушку.

– Я ищу Элизабет Мейнард, – резко произнес он.

Голос мужчины был глубоким и чувственным, похожим на растопленный шоколад, и приправленным сексуальным итальянским акцентом. Он оказался единственным посетителем магазина за все утро. По правилам этикета Либби следовало вежливо ответить. Однако у нее было необычное детство, и она привыкла прятаться от кредиторов и общаться с помощниками шерифа через щель почтового ящика на двери, пока ее мать сбегала через окно в ванной комнате. Это означало, что Либби подсознательно побаивалась незнакомцев.

Ей в голову пришла еще одна мысль, от которой сдавило живот. Хотя мужчина совсем не похож на работника социальной службы, не факт, что он не приехал за Джино.

– Кто вы? – отрывисто спросила она.

Рауль нахмурился. Почти всю жизнь его окружали слуги, чья единственная обязанность состояла в том, чтобы удовлетворять прихоти хозяина и не задавать вопросов. Он понятия не имел, почему должен объясняться с продавщицей, поэтому прищурился и, едва сдерживая нетерпение, произнес:

– Меня зовут Рауль Кардуччи.

Девушка резко глотнула воздух и округлила глаза.

– Сын Пьетро Кардуччи? – пролепетала она.

Рауль окаменел от ярости. Неужели любовница его отца обсуждает свои похождения с персоналом магазина? Неужели она распустила по всей деревне сплетни о том, что закрутила роман с итальянским богачом-аристократом?

Он свирепо уставился на занавеску, пытаясь разглядеть предположительно прячущуюся за ней владелицу магазина. Однако обзор ему закрывали нити с безвкусными пластмассовыми бусинками.

Он нетерпеливо повел плечами:

– Да. Пьетро Кардуччи был моим отцом. Но мне нужна мисс Мейнард. Поэтому будьте любезны, сообщите ей о моем визите. Не сомневаюсь, что вышеозначенная особа придет в восторг, когда узнает, что, родив моему отцу незаконного сына, она получила гарантированный талон на питание до конца своих дней. Ей больше не придется сводить концы с концами, управляя этим магазином, – прибавил Рауль, бросая презрительный взгляд на пакеты со здоровой пищей, микстуры, декоративные свечи и благовонные китайские палочки, издающие во время горения тошнотворный запах. – Я боюсь, синьорина, что вскоре вам придется подыскивать себе новую работу.

Опешившая и онемевшая Либби уставилась на Рауля Кардуччи. Да, Джино – сын Пьетро. Однако роман Лиз с итальянским любовником был всего лишь кратковременной интрижкой, и она знала мало подробностей о его семье. Мама Либби даже не подозревала, что Пьетро возглавляет всемирно известную компанию «Кардуччи косметикс», пока не прочла о нем статью в журнале, ожидая приема у врача. Лиз долго размышляла по поводу того, следует ли сообщать Пьетро о своей беременности, но в конце концов написала ему письмо, на которое он не удосужился ответить. Однако, хотя Пьетро Кардуччи не признал ребенка, он, должно быть, рассказал о Джино своему старшему сыну.

Рауль говорил резко и явно был не в восторге от существования единокровного брата. Либби не знала, что ему ответить, и, пока она медлила, тишину магазина нарушил звон ветряных колокольчиков над дверью.

Рауль увидел женщину, которая вкатила в магазин детскую прогулочную коляску.

– Вот мы и в тепле, Джино, – весело сказала женщина, но ее голос был едва слышен из-за воплей, которые вырывались из-под мешковатого капюшона. Она подняла пластиковый навес коляски, открывая лицо плачущего мальчика. – Мы приехали, дорогуша.

Рауль посмотрел на коляску и ощутил нечто очень странное, увидев оливковую кожу ребенка и его тугие черные кудри. Женщина называла мальчика Джино. Хотя ему не было еще и года, он поразительно походил на Пьетро Кардуччи. Если прежде Рауль намеревался потребовать провести генетический тест, то теперь в этом не было необходимости. Перед ним, несомненно, был сын Пьетро.

Он обратил внимание на женщину в бежевом пальто, заметив ее румяные щеки, жесткие каштановые волосы и рыхлую фигуру. Неужели Пьетро – любитель классической красоты и живописи – выбрал себе в любовницы такую неряшливую женщину? Невозможно даже представить, что она работала в ночном клубе, исполняя лэп-дансинг![1]

Рауль поджал губы, вспоминая, как восемь месяцев назад встретился с адвокатом, которого отец назначил исполнителем завещания.

– Последняя воля Пьетро Грегорио Кардуччи состоит в следующем, – читал вслух синьор Орсини. – «Я хочу, чтобы акции компании «Кардуччи косметикс» были поровну разделены между моим приемным сыном Раулем Кардуччи и моим единственным кровным наследником Джино Мейнардом».

Рауль онемел, узнав, что у Пьетро имеется внебрачный ребенок. Адвокат тем не менее продолжал:

– «Моим сыновьям, Раулю и Джино, я оставляю равные доли виллы «Джульетта». Я желаю, чтобы Джино вырос в семейном особняке. Его доля в компании и доля собственности на виллу остаются в трастовом управлении до достижения им восемнадцати лет. А до той поры я желаю, чтобы его мать, Элизабет Мейнард, жила вместе с ним на вилле «Джульетта» и контролировала управление долевой частью Джино в «Кардуччи косметикс».

В этот момент Рауль грязно выругался, будучи вне себя от изумления. Ведь теперь он перестает быть единоличным хозяином компании, обладать которой ему, со слов отца, предстояло в одиночку. Раулю было семь лет, когда Пьетро и Элеонора Кардуччи взяли его из приюта в Неаполе и привезли на виллу «Джульетта». Пьетро всегда настаивал на том, что Рауль – его единственный наследник, который однажды унаследует «Кардуччи косметикс». Отец и сын были очень близки, и отношения между ними укрепились еще сильнее после смерти Элеоноры десять лет назад.

Вот почему ему было трудно поверить в то, что Пьетро вел тайную жизнь. Мужчина, которого Рауль называл папой, внезапно показался ему незнакомцем, который намеренно скрывал свою любовницу и сына-младенца.

– Вот этот пункт завещания вашего отца должен показаться вам интересным, – пробормотал синьор Орсини. – Пьетро особо отметил, что, если мисс Мейнард выйдет замуж до того, как Джино исполнится восемнадцать лет, контроль над его долей «Кардуччи косметикс» переходит к вам до совершеннолетия мальчика. Я предполагаю, что Пьетро пошел на подобный шаг, чтобы защитить компанию от неблагоприятного брака мисс Мейнард.

– «Кардуччи косметикс» потребуется максимальная защита, поскольку теперь я вынужден управлять компанией на пару с какой-то танцовщицей из ночного клуба! – прорычал Рауль. – Должно быть, мой отец выжил из ума.

При этих словах Бернардо Орсини покачал головой:

– Несмотря на тот факт, что у Пьетро обнаружили прогрессирующую опухоль мозга, я уверен, что он пребывал в здравом уме и твердой памяти, когда составлял это завещание. Наибольшее его беспокойство вызывал сын-младенец…

Рауль, охваченный неприятными воспоминаниями, снова уставился на женщину, вошедшую в магазин. Согласно данным адвоката, Элизабет Мейнард исполняла лэп-дансинг в ночном клубе «Фиолетовая киска», однако шесть месяцев назад она покинула квартиру, расположенную в южной части Лондона, задолжав за аренду несколько тысяч фунтов стерлингов. Рауль представлял любовницу отца крашеной блондинкой, а никак не простецкой бабенкой, которая сейчас доставала малыша из коляски. Ему и в голову прийти не могло, что такая дамочка поселится на вилле «Джульетта» и станет вместе с ним управлять «Кардуччи косметикс».

– Я знаю, он перестанет плакать сразу, как только увидит свою мамочку, – весело сказала женщина и вручила малыша молодой продавщице.

Рауль онемел от шока и с нарастающей яростью уставился на молодую женщину с огненно-рыжей гривой, которая поцеловала заплаканные щечки мальчика и устроила его у себя на бедре.

– Значит, Элизабет Мейнард – это вы? – резко спросил он.

Она подняла глаза и встретила его взгляд:

– Я, хотя большинство здешних жителей называют меня Либби.

Раулю было наплевать, как ее называют местные рыбаки. Он по-прежнему не мог смириться с мыслью, что эта потрясающе привлекательная девушка была любовницей его отца. Ведь ей не больше двадцати лет, а Пьетро тогда было под семьдесят. Неудивительно, что он не рассказывал об этой соблазнительнице с огненно-рыжей гривой. Вот ее-то легко можно вообразить танцовщицей ночного клуба…

Он сдержал ругательство, разозлившись на себя за непроизвольное возбуждение, к которому привели возникшие в мозгу образы.

– Вы мать Джино?

Либби медлила с ответом. Маргарет притворилась, будто что-то ищет в сумочке, однако пожилой женщине не удалось замаскировать явное любопытство. Соседка Либби была доброй и частенько присматривала за Джино, но при этом она была еще и неисправимой сплетницей. Если она узнает, что Либби является не матерью Джино, как считали в Пеннмаре, а его сестрой, новость разнесется по деревне в течение часа.

Девушка вспомнила первые ужасные дни после смерти матери. Либби находилась в Лондоне, упаковывая вещи и готовясь к переезду в Корнуолл, когда Лиз упала без чувств и больше не очнулась. Джино было всего три месяца, и Либби старалась оправиться от шока и горя, заботясь о крошечном братике. Ее подруга Алиса – адвокат-стажер – оказала ей неоценимую помощь, однако предупредила о возможных проблемах, вызванных смертью Лиз.

– Если твоя мама не оставила завещания и не назначила тебя опекуном Джино, юридически он попадает под опеку государства, и социальные службы будут решать, кто его станет воспитывать, – объяснила Алиса. – То, что ты и Джино единоутробные брат и сестра, не означает, что опекуном автоматически выберут тебя.

– Но я помогала его воспитывать с самого рождения, – возразила Либби. – После родов мама была очень слабой.

Долгие роды вымотали Лиз. В больнице, где родился Джино, никто не сообщил ей о том, что она страдает тромбофлебитом. Лиз умерла до прибытия скорой помощи. Матери и дочери не удалось попрощаться; Лиз не успела сказать, кто должен заботиться о Джино, но Либби вознамерилась воспитать брата и отдать ему всю свою любовь. Она переехала в Пеннмар через неделю после похорон матери, в магазинчик, который они открыли на деньги, завещанные бабушкой Либби. Все жители деревни считали Либби матерью Джино. После предупреждения Алисы о социальных службах Либби решила не развеивать недоразумение, поэтому сейчас ей не хотелось говорить правду в присутствии болтливой Маргарет.

Она решила все объяснить Раулю Кардуччи позже.

– Да, я мать Джино, – тихо проговорила она.

По ее спине пробежала дрожь, так как выражение его лица стало презрительным. Он быстро оглядел ее с головы до ног, и Либби показалось, что она одета как оборванка.

– Вы намного моложе, чем я предполагал, – отрезал Рауль. Помолчав, он прибавил, растягивая слова: – Интересно, что привлекло вас в моем отце, престарелом миллиардере, мисс Мейнард?

Либби покраснела и заметила, что Маргарет уже не роется в сумочке, а нахально слушает их разговор. Рауль Кардуччи вел себя надменно и грубо, вспыльчивая девушка мгновенно рассердилась:

– Простите, но я не думаю, что мои отношения с вашим отцом каким-то образом касаются вас, – сдержанно ответила она. Ее глаза метали молнии.

Она чувствовала, что Маргарет буквально распирает от любопытства, и с трудом заставила себя непринужденно улыбнуться, когда повернулась к пожилой женщине:

– Спасибо за то, что прогулялись с Джино. Доктор говорит, что морской воздух полезен для легких.

– Не сомневайся, я готова гулять с ним в любое время. – Маргарет помедлила и перевела взгляд с Либби на незнакомца-иностранца. – Я могу остаться и заняться малышом, пока ты разговариваешь с этим джентльменом.

«Ага, а после Маргарет разнесет новости по всей деревне», – сердито подумала Либби.

– Спасибо, но я должна накормить Джино ланчем и, кроме того, больше не хочу отнимать у вас время, – весело произнесла она. – Не могли бы вы повесить на дверь магазина табличку «Закрыто», когда будете уходить?

Либби едва сдерживала нетерпение, пока раздраженная Маргарет выходила из магазина. Но как только пожилая женщина закрыла за собой дверь, девушка свирепо уставилась на Рауля:

– Я полагаю, для вашего визита имеется повод, мистер Кардуччи, и вы приехали не только для того, чтобы делать отвратительные намеки?

Неожиданная резкость ее тона испугала Джино. Малыш изумленно посмотрел на нее, и его нижняя губка задрожала. Либби удобнее устроила Джино на бедре и погладила по спинке, будучи по-прежнему вне себя от ярости. Этот надменный наглец смотрел на нее, словно на грязь под ногами.

– До того как вы что-нибудь скажете, мне лучше объяснить… – Она умолкла, поскольку Джино издал вопль и стал извиваться в ее руках. Для своего возраста он был чрезвычайно силен, и она с трудом его удерживала, разочарованно замечая, что на смену крикам приходит знакомый кашель. – Я должна дать ему попить. Извините, – пробормотала Либби и поспешила за занавеску из бусин.

Она взяла упаковку сока из холодильника, но Джино плакал и слишком сильно кашлял, так что напоить его было невозможно. На нем по-прежнему был надет толстый комбинезон; его лицо раскраснелось, ибо мальчику было слишком жарко. Одной рукой Либби пыталась расстегнуть молнию на комбинезоне, а другой продолжала удерживать извивающегося мальчика. Она знала, что Рауль проследовал за ней и наблюдает за ее мучениями.

– Давайте я подержу ребенка, пока вы его разденете, – предложил он, шагнув вперед и выхватив малыша из ее рук до того, как она успела возразить.

Джино так изумился, что стих. Либби быстро расстегнула молнию на комбинезоне и стала ждать очередного вопля, но, к ее удивлению, малыш только сопел и пристально разглядывал лицо Рауля.

– Должно быть, у вас волшебные руки. Обычно он вопит изо всех сил, если его берет на руки незнакомый человек, – тихо сказала она, чувствуя себя немного огорченной. Пока Либби снимала комбинезон с Джино, мальчик даже ни разу на нее не взглянул. Потом девушка искренне призналась: – Джино рожден под созвездием Близнецов, а люди этого знака зодиака часто обладают очень хорошей интуицией. Возможно, он инстинктивно признал в вас брата.

Рауль иронически выгнул темные брови и категорично произнес:

– Между нами нет кровного родства. Пьетро усыновил меня.

Мужчина увидел удивление в глазах Либби и задался вопросом: с какой стати он признался ей в том, что не имеет кровного родства с этим мальчиком? При мысли о том, что Либби и Пьетро делили постель… Рауль помотал головой и жутко рассердился на себя оттого, что никак не может оторвать взгляд от ее притягательно красивой груди.

Элизабет Мейнард была любовницей его отца и родила ему ребенка; сыну Пьетро Кардуччи не подобает испытывать к ней влечение. Он заставил себя отвести взгляд от роскошных форм Либби и уставился ей в лицо. Но снова по его телу пробежала чуственная дрожь, когда он сосредоточил внимание на соблазнительном изгибе ее губ. Раздраженный Рауль резко заговорил:

– Весьма вероятно, что ребенок расплакался, боясь, что вы его уроните.

– Я бы его ни за что не уронила! – яростно отрезала Либби. Она быстро выхватила Джино у Рауля и поднесла к его губам бутылочку с соком. Услышав хриплое дыхание малыша, девушка нахмурилась. – Я должна отнести его наверх и дать очередную дозу антибиотиков.

Она свирепо посмотрела на Рауля, прислонившегося к ее письменному столу. Он нагло читал финансовый отчет. Пройдя через комнату, Либби захлопнула бухгалтерскую книгу.

– Зачем вы приехали? – с вызовом поинтересовалась она. – Я читала в газетах, что Пьетро умер. Но это было более шести месяцев назад, и за это время никто из семьи Кардуччи не выходил на связь.

Рауль одарил ее надменным и презрительным взглядом:

– Это вряд ли моя вина. Вы сбежали со своего последнего места жительства, не заплатив за аренду, и мне пришлось приложить усилия, чтобы вас найти. Я приехал сюда не просто так, уверяю вас, мисс Мейнард, – злобно процедил он. – В своем завещании мой отец указал, что хочет, чтобы его сын вырос в семейном особняке в Лацио. Я приехал, дабы забрать Джино в Италию.

Глава 2

Несколько секунд Либби пребывала в таком шоке, что не могла говорить. В ее мозгу снова всплыло предупреждение подруги Алисы: «Твоя мать не назначила тебя опекуном Джино. Хотя ты приходишься ему сестрой, у тебя нет законных прав взять его на воспитание».

Если бы Лиз знала, что умрет, несомненно, назначила бы опекуном Джино свою дочь. Но, как сказала Алиса, нет никаких доказательств такого пожелания ее матери. Парадоксально, что Пьетро Кардуччи, который даже не признал сына, упомянул Джино в своем завещании. Если дело дойдет до суда, что кажется весьма вероятным, последнюю волю Пьетро примут во внимание, и, возможно, Рауль будет объявлен опекуном Джино и получит право увезти его в Италию.

Ее сердце учащенно забилось от испуга, но Либби не забыла одну существенную деталь. Рауль считает, что Джино ее ребенок. Очевидно, он понятия не имеет, что существовали две Элизабет Мейнард. Либби вспомнила выражение отвращения на лице Рауля, когда он спросил, чем привлек ее старый богач. Он был уверен, что она охотится за состоятельными мужчинами. Но лучше пусть думает так, чем узнает, что Либби – единоутробная сестра Джино и не имеет на мальчика никаких прав.

Она нахмурилась, вдруг вспомнив, о чем только что сказал Рауль:

– Почему вы обвиняете меня в неуплате за аренду квартиры, где мы… я, – торопливо поправилась девушка, зная, что должна скрывать факт проживания в Лондоне со своей матерью, – жила до того, как переехала в Корнуолл? Вне сомнения, я все заплатила.

Рауль прищурился. Его удивил воинственный тон Либби. Он не привык к тому, чтобы кто-то говорил с ним подобным тоном, а тем более женщина. Его работники – как на вилле «Джульетта», так и в «Кардуччи косметикс» – относились к нему с большим уважением, а женщины, с которыми он встречался, ловили каждое его слово. По мнению Рауля, роль женщины состояла в том, чтобы вести светские беседы, создавать для мужчины успокаивающую атмосферу после тяжелого трудового дня и доставлять ему наслаждение в постели, не привязывая его при этом к себе эмоционально.

«Элизабет Мейнард – или Либби, как она себя называет, – вряд ли может стать подобной спутницей для мужчины», – подумал он, глядя на густые непослушные рыжие кудри и мечущие молнии глаза. Губы девушки были сердито поджаты, и ему захотелось поцеловать их и скользнуть языком ей в рот. Он резко вздохнул, и ему потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы игнорировать желания тела и слушать только холодный рассудок.

– Хозяин сказал, что вы часто задерживали арендную плату и уехали, задолжав несколько тысяч фунтов, – заметил он холодно. – Зачем ему врать?

– Чтобы отомстить мне за то, что я отказалась с ним спать, – с горечью пробормотала Либби. – Это был ужасный старик. Обычно я платила за аренду ежемесячно, и он никогда не упускал возможности попытаться прикоснуться ко мне. Он ясно дал понять, что снизит арендную плату, если я стану «платить» по-другому.

– Вы хотите сказать, что не поддались искушению? – насмешливо поинтересовался Рауль. – Я полагаю, у вас вошло в привычку спать со стариками, для того чтобы получить прибыль. Вы, конечно, вовремя подсуетились с моим отцом, – продолжал он, игнорируя ее сердитое сопение. – Родив ребенка, вы поступили умно, ибо получили талон на бесплатное питание на всю оставшуюся жизнь. Пьетро предоставил вам право воспитывать сына на семейной вилле Кардуччи и взять под контроль пятьдесят процентов компании «Кардуччи косметикс», пока Джино не исполнится восемнадцать лет.

Рауль язвительно рассмеялся, когда Либби уставилась на него с открытым ртом. Он вынул из кармана пальто пачку документов.

– Поздравляю, вы выиграли, – протянул мужчина и сунул бумаги Либби.

Она изумленно посмотрела на первую страницу и увидела надпись: «Завещание Пьетро Грегорио Кардуччи». Сознавая, что Рауль наблюдает за ней, девушка пробежала глазами текст завещания, пока не дошла до пункта, в котором говорилось, что мать Джино, Элизабет Мейнард, должна жить на вилле «Джульетта» и получать деньги на все свои расходы до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия.

Это было поразительно. Либби едва могла что-либо понять. Но прежде чем она смогла читать дальше, Джино ухватился за документы. Он был явно очарован белой бумагой. Вспомнив, как мальчик накануне порвал в клочки важное письмо из банка, Либби поспешно передала документы Раулю.

– Так вы хотите, чтобы я поехала в Италию с Джино? – медленно произнесла она, чувствуя облегчение оттого, что Рауль не ищет способ забрать у нее ребенка. Хотя вряд ли она отдала бы ему Джино. Мальчик был единственным человеком, ради которого жила Либби.

– Не могу не заметить, что хочу этого меньше всего на свете, – ответил Рауль холодно и высокомерно, и Либби немедленно почувствовала себя униженной. – Но, к сожалению, я не имею права голоса в этом вопросе. Мой отец четко заявил, что хотел бы, чтобы Джино и его мать поселились на вилле «Джульетта».

Либби взглянула на своего младшего братика и почувствовала, что ее сердце тает, как только мальчик серьезно посмотрел на нее большими карими глазами. Его оливковая кожа и копна темных локонов говорили об итальянских корнях, но улыбку он унаследовал от матери. При мысли об этом Либби сглотнула внезапно подступивший к горлу ком. Лиз обожала своего ребенка, хотя провела с ним всего несколько месяцев. Младший брат был единственным связующим звеном между Либби и ее мамой. Она любила его очень сильно, будто собственного ребенка, поэтому решила сделать так, как будет лучше для него.

Но легко ли ему будет жить в Италии, с Раулем, который, безусловно, возмущен появлением сводного брата? Ее сомнения усилились, когда она взглянула на аристократичные черты лица красивого итальянца.

– Нам есть о чем поговорить, – поспешно сказала она. – Возможно, нам следует встретиться через день или два…

Рауль нетерпеливо нахмурился:

– У меня нет времени, чтобы торчать здесь. И вообще, что тут обсуждать? Мой отец объявил Джино своим наследником, и я не могу поверить в то, что ты откажешься от шанса получить это наследство. Вероятно, ты намеренно забеременела, чтобы требовать огромные выплаты на содержание ребенка.

– Я не делала ничего подобного, – сердито возразила Либби.

Рауль своим заявлением обидел ее мать. И если бы не присутствие Джино, она влепила бы ему пощечину и стерла бы высокомерную ухмылку с его лица. Лиз была совершенно обескуражена, когда обнаружила, что зачала ребенка в результате курортного романа с очаровательным итальянцем.

– Джино оказался незапланированным, но очень желанным ребенком, – хрипло проговорила Либби, вспомнив, как восторгалась Лиз, узнав, что станет матерью. – Моя ма… – Девушка умолкла на полуслове и поспешно прибавила: – Твой отец был проинформирован о рождении Джино, но он не признал сына, и я не ожидала от него ничего подобного.

Рауль скептически фыркнул:

– Мой отец был честным человеком, который никогда не отказался бы от своего ребенка. – Он нахмурился. – Когда Джино родился?

– Седьмого июня. Сейчас ему десять месяцев.

– В июне прошлого года Пьетро уже был очень болен, а в августе он умер, – грубо парировал Рауль. – Неоперабельную опухоль головного мозга у него диагностировали в октябре позапрошлого года, и она быстро росла. Знала ли ты о его болезни? – резко спросил он.

Она покачала головой. Пьетро, должно быть, заболел вскоре после того, как ее мать вернулась из средиземноморского круиза, во время которого влюбилась в великолепного итальянца, как она позже призналась Либби, чуть смущенно улыбаясь.

Ее мать была очень расстроена, так как не получала от Пьетро никаких вестей, а потом обнаружила, что зачала от него ребенка.

– Я снова вляпалась, Либби, – говорила Лиз со слезами на глазах, выходя из ванной комнаты и сжимая в руке тест на беременность. – Я доверилась этому человеку и теперь остаюсь с ребенком на руках, как было в случае с твоим чертовым отцом. Неужели я никогда не пойму, что все мужчины – эгоистичные сволочи?

Либби возненавидела Пьетро за то, что он причинил страдания ее матери. Но, по словам Рауля, его отец вернулся в Италию из круиза и узнал, что смертельно болен. Возможно, он не счел возможным сообщать такую ужасную новость Лиз. Когда мать Либби написала письмо своему любовнику, в котором рассказала о рождении Джино, Пьетро оставалось жить всего несколько недель. Скорее всего, у него уже не было сил ей ответить. Но тот факт, что он упомянул Лиз и Джино в своем завещании, означал, что он в конце концов позаботился о матери Либби.

Джино спокойно сидел на руках у девушки, но потом начал кашлять снова; его грудь тяжело вздымалась.

– Ты сказала, что ему нужно дать какое-то лекарство, – заметил Рауль, хмуро глядя на нее. У него совсем не было опыта общения с детьми, но он не мог не заметить, что малыш серьезно болен.

– Нужно. – Беспокойство за Джино оказалось сильнее нежелания Либби пригласить Рауля к себе. – Тебе лучше пойти со мной, – тихо сказала она.

– Что с ним? – спросил он, когда они дошли до ее квартиры.

Либби остановилась, коснувшись рукой двери гостиной.

– У него был бронхиолит, который довольно часто возникает у детей, но потом развилась пневмония, и состояние резко ухудшилось. Несколько недель Джино провел в больнице, и теперь он не может избавиться от кашля. Врач сказал, что этому не способствуют условия жизни, – призналась Либби, вспоминая, как деревенский доктор предупредил ее, что на влажных стенах здешних домов появляется плесень, отрицательно влияющая на легкие Джино.

Она толкнула дверь и сдержала стон, увидев беспорядок. Неожиданный визит Рауля Кардуччи заставил Либби забыть о вчерашнем происшествии, когда прохудилась крыша и через потолок в спальню хлынул дождь. К счастью, у нее в гостях был Тони. Они распили бутылку вина, и Либби рассказала ему о своих финансовых проблемах и вероятности того, что придется закрыть магазин. Вместе они перетащили вещи из затопленной комнаты в гостиную. Тони удалось заделать отверстие в крыше, но он промок до нитки и был вынужден переодеться в спортивные брюки, которые держал в своем автомобиле.

Ее холсты были сложены у дивана, а одежда валялась кучей на полу. Заметив лежащее поверх одежды нижнее белье, Либби смутилась и покраснела. Рауль медленно оглядел комнату и заметил голубую плесень, которая снова появилась на стенах – несмотря на то, что Либби постоянно удаляла грибковые наросты.

Девушку раздражало выражение отвращения на лице Рауля. Судя по превосходному качеству одежды, он был очень богат, и, вне сомнения, его дом в Италии выглядел дворцом по сравнению с домом Либби, за который она так и не выплатила кредит.

– Извини за беспорядок, – пробормотала она. – Моя спальня была затоплена вчера вечером, и мы свалили все вещи здесь.

– «Мы»? – Рауль многозначительно посмотрел на ребенка.

– Мой друг Тони был здесь. – Она проследила за взглядом Рауля, который смотрел на три пустые бутылки из-под вина и два бокала на журнальном столике, и обратила внимание, что отвращение на его лице сменилось неодобрением.

– Похоже, у вас была настоящая вечеринка, – протянул он.

Неужели он думает, что они выпили три бутылки вина за один вечер?

– Тони работает в баре и приносит мне старые бутылки из-под вина. Я украшаю их и продаю на ярмарке ремесленников, – пояснила Либби. – Я художник, как и Тони, – прибавила она, когда Рауль ничего не сказал, но продолжал изучать ее с ледяным презрением во взгляде. Либби вознегодовала. С какой стати она должна оправдываться перед этим высокомерным незнакомцем?

Джино начал извиваться, требуя, чтобы его опустили на пол. Либби выполнила требование малыша и поспешила в крошечную кухню за лекарством.

Джино сразу же пополз к журнальному столику и потянулся к одной из винных бутылок. Рауль подхватил его за секунду до того, как он уронил стеклянную бутылку себе на голову. «Это не квартира, а смертельная ловушка», – подумал Рауль с отвращением, поднимая ребенка на руки и перешагивая через груды мусора на полу, чтобы встать у окна. А еще в комнате царил неприятный затхлый запах – продукт грибка на стенах.

О чем думала Элизабет Мейнард, воспитывая сына в таких ужасных условиях? На спинке стула висели мужские джинсы, и Рауль задался вопросом: принадлежат ли они этому чертову бармену-художнику по имени Тони, который был здесь прошлой ночью? Является ли он ее любовником? И если да, то какую роль он играет в жизни Джино? Пытается ли он стать настоящим отцом малыша, или у Джино имеется целая коллекция «приходящих дядей»?

Рауль нахмурился. Его сильно обеспокоила последняя мысль. Он знал, что за женщина эта танцовщица Либби. Он отлично понимал, какого сорта мужчины посещают ночные стрип-клубы. Раулю было неприятно думать, что его отец, возможно, познакомился с Либби именно там. Ему не хотелось признавать, что Пьетро посещал подобные заведения. Но нравится ему это или нет, у его отца был роман с Либби, и она родила ему ребенка.

Рауль посмотрел на малыша и еще раз поразился его сильному сходству с Пьетро. Волосы Джино были густыми, жесткими и вьющимися, как у его отца, а большие карие глаза имели те же янтарные пятнышки. Рауль вынужден был признать, что Пьетро обожал бы своего маленького сына. Но Пьетро умер, так и не увидев ребенка. Рауль не мог понять, почему отец не доверял ему. Он мог только предполагать, что владелец многомиллиардного бизнеса стыдился своих отношений с танцовщицей ночного клуба, которая была на сорок лет моложе его. Возможно, отец подозревал, что Либби охотится за его деньгами, и именно поэтому решил, что его маленький сын должен провести детство в доме семьи Кардуччи.

«Жаль, что Пьетро упомянул в завещании мать ребенка», – мрачно подумал Рауль. Либби явно не имеет ни малейшего понятия о том, как ухаживать за малышом. Джино смотрел в окно, но вдруг повернул голову и одарил Рауля улыбкой, демонстрируя два маленьких белых зуба. Ребенок был милым, вне всяких сомнений. Рауль улыбнулся в ответ и внезапно почувствовал всепоглощающее желание защищать сына Пьетро. В этот момент он осознал, что хочет ухаживать за Джино и будет любить его так же сильно, как любил бы сам Пьетро. У Рауля появился шанс отплатить приемному отцу за все, что тот сделал для него. Пьетро обеспечил своего ребенка в финансовом плане, но Рауль решил, что станет настоящим отцом для Джино. Черт побери, он воспитает мальчика лучше, чем мать!

Либби торопливо вернулась из кухни.

– Не мог бы ты подержать Джино, пока я даю ему лекарство? Он его не очень любит, – неловко попросила она, вспоминая о том, сколько сил ей приходилось прикладывать, чтобы заставить Джино проглотить антибиотики.

Она встряхнула бутылочку, налила густую жидкость в ложку и вдруг поняла: для того чтобы влить лекарство в рот Джино, ей придется встать близко к Раулю. Либби очень старалась не прикасаться к нему, но это было невозможно. Она насторожилась, чувствуя тепло, исходящее от его могучего тела, ощущая прикосновение мягкой замши его пальто, вдыхая сандаловый аромат его одеколона и чистый свежий запах мыла. Девушка ужаснулась, поняв, что ни один мужчина не вызывал у нее подобных эмоций, и молчаливо произнесла благодарственную молитву, когда Джино открыл ротик, словно птичка – клюв, и безропотно проглотил лекарство.

– Хороший мальчик, – тихо сказала она, беря ребенка на руки и усаживая на детский стульчик.

Рауль отвел взгляд от отчетливо проступающих под одеждой сосков Либби, с трудом подавляя желание.

– Когда ты сможешь вылететь в Италию? – сухо спросил он.

Либби бросила на него испуганный взгляд, поразившись высокомерному предположению Рауля, что она согласится перевезти Джино в другую страну по первому его требованию. Она не была матерью Джино и не знала, удастся ли ей справиться с тем, что придется всем лгать. Но, взглянув в холодные глаза Рауля Кардуччи, Либби поняла, что выбора у нее нет.

– Я не знаю точно, – прошептала она уклончиво. – Я должна сообщить землевладельцу о закрытии магазина, потом нужно попытаться распродать товар. И несомненно, мне нужно упаковать вещи.

Нельзя сказать, что это заняло бы много времени. Гардероб Либби был скудным, если не сказать грубее, но она хотела взять с собой свои холсты и несколько сувениров матери.

– Я и Джино могли бы вылететь в Италию в конце месяца.

– Рассчитывай на несколько дней, а не недель, – хладнокровно бросил Рауль. – Мои сотрудники организуют продажу магазина и перевезут ваше имущество в Италию. Все, что тебе нужно сделать, – это взять с собой немного одежды для себя и Джино. Это не должно занять более часа. – Он отвернул манжету пальто, чтобы взглянуть на золотые часы на запястье. – Я не вижу причин, почему мы не можем вылететь сегодня после обеда.

– Во второй половине дня? Сегодня?! – От удивления у Либби отвисла челюсть. – Неужели ты не понимаешь, что это невозможно? Мне нужно сделать миллион вещей, прежде чем я буду готова отвезти Джино в другую страну, чтобы начать там новую жизнь.

Произнося слова «другая страна» и «новая жизнь», Либби испытывала страх и понимала, что не желает начинать все сначала в чужой стране. Ее жизнь в Пеннмаре была нелегкой, особенно теперь, когда магазин совсем перестал приносить доход, но по крайней мере она жила самостоятельно и не принимала решения под надменным взглядом Рауля Кардуччи.

– В любом случае зачем спешить? – спросила она, отбрасывая спутанные рыжие кудри назад. – Какое для тебя имеет значение, когда мы приедем?

На фоне скучной комнаты и угрюмого серого неба за окном волосы Либби казались танцующим пламенем. «Своей пестрой одеждой она вносит струю жизнерадостности в черно-белый мир, – подумал Рауль, – а поразительно яркие многочисленные полотна, расставленные по всей комнате, помогают ей в этом».

Он решил не отвечать на ее вопрос.

– Это твои картины? – поинтересовался мужчина, оглядывая красочные натюрморты и морские пейзажи, которые казались живыми.

– Да. Я люблю писать маслом и углем.

Рауль начал изучать картину, изображающую зимний сад, в котором были расставлены горшки с растущими в них яркими цветами. Полотно было броским и дерзким, выполненным в красных, оранжевых и фиолетовых тонах. Ему показалось, что достаточно протянуть руку, и он дотронется до цветов.

– Ты продаешь много картин?

Либби уловила нотку скептицизма в его тоне и насторожилась.

– Довольно много, честное слово. Хотя в основном в летнее время, когда сюда приезжают туристы. Я выставляю их в магазине. Но в данный момент торговли практически нет, – уныло призналась она.

– Как только вы переедете на виду «Джульетта», тебе не придется зарабатывать на жизнь, – холодно сообщил Рауль. – Там, безусловно, не потребуется твой опыт танцовщицы лэп-дансинга, – добавил он, презрительно скривив губы.

– Ну, тогда мне очень повезло, потому что я никогда не танцевала лэп-дансинг, – отрезала Либби, чувствуя, как он нахально рассматривает ее тело и особенно пристально пялится на грудь.

– А как же ночной клуб «Фиолетовая киска»? – насмешливо протянул мужчина.

Либби густо покраснела. Очевидно, Рауль что-то узнал о захудалом ночном клубе, где она и Лиз работали какое-то время.

– Я… я не танцевала лэп-дансинг, – торопливо повторила она, не в состоянии выдержать его язвительный взгляд. – Я работала за стойкой бара, вот и все.

Ее мечта учиться в художественном колледже разбилась о реальность – пришлось зарабатывать на жизнь. Окончив школу, девушка поняла, что имеет небогатый выбор возможных мест работы. Либби трудилась уборщицей и официанткой в кафе, пока мама не помогла ей устроиться на работу в бар в ночном клубе, где сама Лиз подвизалась танцовщицей.

Это была единственная работа, какую смогла получить ее мать, когда они вернулись в Англию, проведя несколько лет на Ибице. Лиз ненавидела свою работу, но им требовались деньги. Сумма, которую она получала в ночном клубе, была намного больше пособия по безработице. Мама Либби отличалась непостоянством, а зачастую и безответственностью, но была еще и гордячкой.

Рауль остановился рядом с Либби, протянул руку и намотал ее шелковистый рыжий локон на палец:

– Значит, ты не стриптизерша?

– Нет! – У нее горело лицо, она не могла отвести взгляд от Рауля, чувствуя себя в ловушке.

Он выгнул брови и взглянул на нее свысока.

– Жаль, – пробормотал он. – Я мог бы приплачивать тебе за приватный танец.

– Не трать зря деньги! – выпалила Либби и отпрянула от него. Вынув Джино из стульчика, она прижала мальчика к себе. – Я уже не уверена, что хочу везти Джино в Италию, на виллу Кардуччи. Ты едва ли перестанешь делать замечания вроде этого. Так или иначе, – прибавила она, отчаянно цепляясь за различные причины, почему они не должны ехать вместе с Раулем, – я не могу отправиться с тобой прямо сейчас. Джино на следующей неделе следует показать педиатру, потому что он еще не совсем здоров.

Рауль повернулся к окну и посмотрел на дождь, заливающий оконное стекло.

– У меня нет и тени сомнения в том, что ты поедешь. Ведь ты не собираешься отказываться от возможности вести роскошную жизнь, – самоуверенно протянул он, оглянулся на Либби и попытался игнорировать напряжение в паху. – Как только мы приедем в Италию, я найду для ребенка хорошего специалиста, – заверил он Либби. – Джино принадлежит к роду Кардуччи, и я уверен, что его отец хотел для ребенка всего самого лучшего.

Услышав эти слова, Либби прикусила губу и с тоской оглядела свое убогое жилище, понимая, что Рауль наблюдает за ней.

– Как ты можешь лишать Джино его наследства? – спросил мужчина. – В Лацио уже наступила весна, светит солнце. Рядом с виллой «Джульетта» находится теплое озеро. Мягкий климат полезен для мальчика. Когда он подрастет, то будет учиться управлять виллой и своими землями. Он сможет играть в апельсиновых рощах и плавать в озере.

Рауль решил, что будет воспитывать сына своего отца так же, как Пьетро когда-то воспитывал его.

– У Джино имеется паспорт? – внезапно поинтересовался он, желая увезти мальчика в Италию как можно скорее.

– Имеется, – неторопливо ответила Либби и с тоской подумала о том, что кредиторы отказали ей в продлении срока выплаты кредита за жилище. Ей не удастся оплатить аренду земли, занятой магазином, в следующем месяце, не будет денег на покупку еды. Существует вполне реальная опасность, что она и Джино останутся без крова. Кроме того, Рауль пообещал организовать для малыша визит к хорошему доктору… – Ладно, – резко произнесла она, ее сердце учащенно колотилось. Ей казалось, что она собирается перепрыгнуть через пропасть в неизвестное будущее. Однако у Джино появился шанс на лучшую жизнь, чем та, какую Либби могла дать ему в Пеннмаре, и ради мальчика она должна смириться. – Мы поедем с тобой сегодня.

– Отлично, – удовлетворенно произнес Рауль. Он никогда не сомневался, что Либби соблазнится богатством Кардуччи. Он прошел по комнате и взял у нее Джино: – Я подержу его, пока ты будешь собирать вещи. Мой личный самолет ждет в аэропорту. Я прикажу пилоту подготовиться к вылету.

Глава 3

– Через несколько минут мы приедем на виллу «Джульетта», – объявил Рауль. Либби пристально смотрела в окно автомобиля, разглядывая итальянские пейзажи, но, услышав ледяной голос Рауля, повернула голову и почувствовала, как у нее засосало под ложечкой при виде его красивого лица. Он обладал мощным сексуальным магнетизмом, который зачаровывал ее. Девушка не могла удержаться и взглянула на его губы, представляя, как он ее целует. Либби была потрясена, ощутив внезапное возбуждение.

Ее лицо горело от стыда, и она взмолилась о том, чтобы Рауль не смог прочесть ее мысли. Как она может испытывать такое страстное влечение к человеку, которого не любит? Не следовало забывать и о том, что Рауль был самым высокомерным человеком, которого Либби когда-либо встречала. Ее реакция на него, вероятно, вызвана пережитым шоком. Ведь Рауль наконец-то соизволил заговорить с ней – впервые после того, как игнорировал ее в течение всего полета в Италию.

В своей квартире в Пеннмаре Либби поспешно упаковала одежду Джино и собственные пожитки. Когда она вернулась в гостиную, Рауль неодобрительно поджал губы, увидев ее ярко-оранжевое пальто, и пренебрежительно заметил:

– Кажется, ты носишь одежду почти всех цветов радуги.

Вероятно, Раулю было немного за тридцать, но он вел себя с ней так же высокомерно, как когда-то вел себя учитель средней школы, мистер Миллс, который частенько заявлял, что из Элизабет Мейнард не выйдет ничего путного.

Может быть, все представители высшего общества ведут себя как чванливые ничтожества? «Майлз оказался именно таким», – подумала Либби, вспоминая свой короткий роман с Майлзом Сефтоном. Роман резко оборвался в тот момент, когда она узнала, что его отец – граф Сефтон. Нечего и сомневаться, что о серьезных отношениях с официанткой не могло быть и речи. Либби стала бы для графского сынка лишь забавным приключением.

Воспоминание об этом эпизоде заставило Либби ощутить унижение. С какой стати она согласилась приехать в Италию с Раулем? Девушка украдкой взглянула на его точеные черты. Слезы жгли ей глаза, когда она вспомнила, как отец Майлза сказал, что она – маленькая мисс Никто родом из Ниоткуда. Теперь эта маленькая мисс Никто собирается жить на роскошной вилле с человеком, который презирает ее. И хотя она скорее умрет, чем покажет ему свои чувства, ее до смерти пугает будущее.

Погрузившись в размышления, Либби не заметила, что автомобиль замедлил ход, повернул и медленно едет по дороге с высаженными по обеим ее сторонам высокими кипарисами. Через темно-зеленую листву она разглядела маняще-красивые отблески розового и кремового камня, а в отдалении увидела солнечные блики на голубой глади воды. Девушка вспомнила, как Рауль говорил, что вилла «Джульетта» находится возле озера. Вдруг деревья закончились, и взору Либби предстал широкий двор. Ее челюсть отвисла от изумления, когда она увидела самый красивый дом на свете.

– Вот это да… – едва слышно произнесла она.

Вилла «Джульетта» оказалась похожей на сказочный замок с четырьмя округлыми башнями и арочными окнами, в которых отражались мириады золотистых солнечных лучей. Полосатый камень розово-кремового оттенка, из которого был сложен дом, напомнил Либби конфеты на палочке.

С фасадной части к дому примыкало огромное сапфирово-голубое озеро. Каменные ступени вели к парадной двери виллы, а по бокам лестницы, завершающейся крыльцом с элегантными колоннами, росли кремовые и розовые розы.

– Это… невероятно, – прошептала девушка, пораженная великолепием дома.

– Я согласен. – На мгновение Рауль забыл гнев и разочарование, которые постоянно кипели в его душе с тех пор, как он узнал, что любовница его отца имеет право жить здесь. Прежде вилла принадлежала только Раулю, и он ее обожал.

Бывшая жена обвиняла его в повышенном внимании к дому – особенно с тех пор, как он отказался переехать вместе с ней на постоянное жительство в Нью-Йорк. К тому времени брак с Даной уже трещал по швам. Когда они разошлись, он отдал ей квартиру на Манхэттене, полагая, что она не будет предъявлять требования на виллу.

Дана оказалась настоящей охотницей за золотом. После развода ей удалось получить гигантское содержание, хотя в браке они состояли всего год. Но, хотя Рауль сильно потратился, виллу «Джульетта» он сохранил, а заодно на собственном опыте убедился, что брак – глупая игра, играть в которую снова он не собирается.

Как только автомобиль остановился у дома, на верхней площадке лестницы появилась женщина. Либби предположила, что ей примерно шестьдесят пять лет. Женщина была очень худой и элегантно одетой, но она не вышла вперед, чтобы приветствовать их, а с властным видом ждала, когда к ней подойдет Рауль.

– Это моя тетя Кармина, – тихо объяснил он Либби, прежде чем они поднялись на крыльцо. – Тетушка Кармина. – Рауль подавил нетерпение, взял руку тети и быстро поднес ее к губам.

Она была сестрой его матери. Пьетро был очень привязан к этой женщине и часто приглашал ее погостить на вилле. Рауль знал, что Кармина сильно горюет после смерти Пьетро, и был снисходителен к ней, но она решила игнорировать осторожные намеки племянника на то, что неплохо бы ей вернуться в свой дом в Риме, поэтому сочувствие Рауля быстро истощилось.

Джино проснулся, как только машина затормозила, и улыбнулся Либби, которая взяла его на руки. Подавленная великолепием дома она неуверенно топталась у подножия лестницы. Сердце Либби замерло, когда тетя Рауля одарила ее надменным взглядом.

– Кто эта женщина? – спросила Кармина по-итальянски.

Рауль жестом подозвал Либби к себе.

– Это Элизабет Мейнард, – ответил он по-английски. – Она была…

Он колебался, видя шокированное выражение лица тетушки Кармины, когда она оглядела рыжие кудри Либби и ее вызывающе цветастую одежду. Переведя взгляд на Джино, тетушка с отвращением всплеснула руками.

– Она была любовницей мужа моей сестры? – спросила она, снова по-итальянски. – Она выглядит такой простушкой. О чем только думал Пьетро? Наверное, он был не в своем уме, если пригласил эту проститутку поселиться на вилле «Джульетта».

Рауль испытывал точно такие же чувства, но теперь он рассердился на свою тетушку за грубость, и обрадовался, что Либби не говорит по-итальянски.

– Мой отец имел право поступать так, как пожелает, и ясно дал понять, чего именно он хочет для этой… женщины и своего малолетнего сына, – хладнокровно напомнил Рауль пожилой даме.

– Тьфу! – Кармина не предприняла никаких попыток, чтобы поприветствовать Либби. Бросив на нее еще один презрительный взгляд, она отвернулась и прошла в дом.

Либби посмотрела ей вслед и обняла малыша, обнаружив, что у нее дрожат руки. В очередной раз она усомнилась в правильности своего решения притворяться матерью Джино.

Ребенок был тяжелым, и девушка устроила его на другом бедре.

– Давай я его подержу, – предложил Рауль.

– Нет! – Она судорожно вцепилась в малыша и покраснела, когда Рауль нахмурился. – Спасибо, но он действительно плохо тебя знает, и я не хочу его расстраивать, пока он привыкает к новому дому.

Рауль посмотрел на нее с подозрением:

– Я уверен, что он скоро привыкнет и ко мне, и к вилле.

Мужчина не мог понять, почему Либби постоянно нервничает. Большинство женщин, с которыми он был знаком, наверняка пришли бы в восторг от перспективы поселиться на вилле и иметь все, что только заблагорассудится, но Либби выглядела так, будто ее приговорили к длительному тюремному заключению. Она облачилась в нелепый наряд – фиолетовые сапоги и юбку, зеленые колготки, оранжевое пальто, – но ничто не могло умалить красоту ее лица. Рауль рассматривал мягкие губы Либби и никак не мог избавиться от желания неторопливо попробовать их на вкус.

«Боже, да она настоящая ведьма!» – с яростью подумал он и резко бросил:

– Следуй за мной. Я покажу ваши комнаты.

Не произнося ни слова, Либби пошла за ним следом, разглядывая мраморные полы и колонны, изысканные фрески, украшавшие стены и потолок. Солнечные лучи, проникающие сквозь арочные окна, заставляли сверкать потрясающе красивую хрустальную люстру в одном из залов. Либби хотелось задержаться и внимательно рассмотреть прекрасные бронзовые скульптуры, расставленные в галерее, но Рауль шагал вперед, и она почти бегом следовала за ним.

Он вел ее по бесконечным коридорам, в которых можно было легко заблудиться. Вдруг Рауль остановился и распахнул дверь ее апартаментов, которые состояли из гостиной, небольшой столовой и спальни.

– Я приказал устроить рядом детскую, – сообщил он Либби, открыв еще одну дверь в небольшое помещение, оформленное в мягких желтых тонах.

Кровать и детская мебель были привлекательны и выполнены из сосны, а голубые полосатые шторы и точно такой же коврик на полу делали атмосферу комнаты еще приятнее.