Читать онлайн Невиданные чудеса Дивнозёрья

Тайке повезло в жизни. Такая юная – только-только школу закончила – а уже ведьма! Да не абы какая, а ведьма-хранительница Дивнозёрья – деревни, где наш обычный мир близко сошёлся с Волшебной страной. Это же так здорово – не просто верить в волшебство, а точно знать, что оно существует. С самого детства общаться с домовыми и мавками, лешим и водяным, а ещё дружить с коловершей – удивительным зверьком, похожим на помесь кота с совой.

Так думали те немногие, кому Тайка осмеливалась рассказать о своих приключениях.

Не то чтобы ей не хотелось поделиться. Просто она знала, что её поднимут на смех. В лучшем случае назовут выдумщицей и врушкой, в худшем – сочтут чокнутой, потому что многие люди разучились верить в волшебство.

Впрочем, нет худа без добра. Чем меньше знают о заповедном крае, тем в большей сохранности он будет. А то вон ещё в бабушкины времена кто-то написал в газету о дивнозёрских чудесах – так потом еле отвадили нудных репортёров и доморощенных любителей чертовщинки.

Кто-то подумает, что жизнь ведьмы – это сплошные радости и приключения. И в чём-то будет прав: Тайка ни за что не променяла бы свою судьбу на обычную жизнь. Но это не значит, что ей всё давалось легко. Быть хранительницей волшебства – это ведь большая ответственность. Кто ещё спасёт простых жителей деревни от зловредной нечисти, поможет совладать с упырём из погреба, с кикиморой-раздоркой или с заезжим оборотнем? И при этом нельзя забывать про домашние дела и учёбу. Хорошие оценки себе так просто не наколдуешь, даже если ты ведьма.

Тайка сперва очень расстроилась, когда с первого раза не поступила в институт, но к счастью, её верные друзья были рядом. И мудрый коловерша Пушок сказал так:

– Не переживай, Тая. Неудачи и огорчения у всех случаются. Главное – не сдаваться! Лучше подумай, как обратить дело в свою пользу. Это ж у тебя теперь целое беззаботное лето впереди. А значит, нас ждёт ещё больше приключений!

Ведьмино лето

– Ох, Таюшка-хозяюшка, слыхала?! Тут такое приключилось! Харитошку помнишь? Энто бабы Лиды домовой. В общем, сбрендил он!

Никифор выглядел таким взволнованным, Тайка даже испугалась, как бы его удар не хватил.

– В каком смысле сбрендил?

– В самом что ни на есть прямом. Грит, не хочу больше быть домовым. Вы, мол, за свои дома цепляетесь, а энто предрассудки. Кругозор расширять надобно.

– Ничего себе! – ахнула Тайка.

Все домовые, с которыми она была знакома, жили по принципу «Мой дом – моя крепость». Того же Никифора, бывало, на улицу калачом не выманишь. Сидит на печке, и хорошо ему, тепло. Да что там Никифор! Даже непутёвый Сенька-алкаш за своё хозяйство радел, как умел. А тут на тебе!

Признаться, она едва помнила этого Харитошку. На посиделки, которые Марьянка-вытьянка устраивала в заброшенном доме, он хоть и приходил, но обычно сидел в сторонке. Не пел, не плясал, даже угощение брал с оглядкой, будто всего стеснялся. А если к нему подсаживался кто-нибудь из кикимор или домових – краснел, как помидор. В общем, как сказал бы Пушок, домовой-интроверт.

Стоило вспомнить коловершу, как он тут же появился. Вылез из-под стола, словно чёртик из табакерки, и заявил:

– А может, у него кризис среднего возраста? Я в интернете читал. Это когда вдруг задумываешься: а чего же я достиг в свои годы? Понимаешь: ни-че-го. И ка-ак нахлынет грусть-кручина!

– Кручина без причины – признак дурачины, – проворчал Никифор. – Пушок, ты Харитошку помнишь? Ну какие там годы? Он же молодой совсем. Даже борода ыщо не выросла – токмо бакенбарды.

– Значит, подростковый кризис! – не сдавался коловерша. – Все талдычат: ты должен быть домовым, потому что папка и мамка твои были домовыми. Семейная династия, все дела. А он, может, космонавтом быть мечтает? Или мороженое продавать?

– Действительно, а кто-нибудь спрашивал, чего он сам хочет? – Тайка почесала Пушка за ушком, и тот немедленно заурчал, как трактор.

– На вот, полюбуйся. – Никифор достал из-за пазухи кусочек бересты. – Энто Харитошка оставил, прежде чем удрать.

Тайка вчиталась в угловатые каракули:

«УХАЖУ ИСКАТЬ ЩАСТЬЯ!

ДОМ ОТДАЙТЕ КАМУ ХАТИТЕ.

КАК УСТРОЮСЬ В ГОРОДЕ ПРИШЛЮ ВАМ ПИСМО И ГАСТИНЦЕВ.

ХАРИТОН»

– Хм, значит, в город подался… – Тайка вернула записку Никифору. – Знаешь, а вообще там много возможностей. Можно, например, подъездным стать. Или автобусным.

Никифор неодобрительно покачал седой головой:

– Бери выше! Харитошка в музейные решил податься.

– Экспонаты? – не удержался Пушок. – А что, отличная карьера! Стоишь красивый, на тебя все смотрят, восхищаются… Хотя я бы на его месте лучше в домкультурные подался. Тогда на концерты можно хоть каждый день ходить!

– Тебе бы только куролесить! – с досадой отмахнулся Никифор. – Таюшка-хозяюшка, дай совет, шо делать-то?

Тайка пожала плечами:

– Ждать. А что ещё остаётся? Он же сказал, что напишет. Харитон – взрослый домовой, это его жизнь.

– А с домом? Как думаешь, ничего, если мы к бабе Лиде Анфиску поселим? А то она так намаялась, погорелица.

– Разве вы такие вопросы не на домовишниках решаете?

– Обычно да, но… В общем, у нас голоса разделились поровну. Одни говорят, что Харитошка одумается и вернётся, надо бы место придержать. А то где он потом дом по сердцу найдёт? Другие бушуют, мол, шиш ему. Кто, грят, хозяйство бросил, тот отступник и негодяй. Мой голос получается решающий. А я, ты ж знаешь, за Анфиской ухаживаю. Сталбыть, лицо пристрастное. О-хо-хо, за что мне это всё?! – Никифор принялся обмахиваться салфеткой.

– Водички попей, успокойся. – Пушок придвинул ему стакан. – Не то тоже сбрендишь, а мы к тебе уже привыкли.

– Типун тебе на язык! – возмутился Никифор, но воды всё-таки выпил.

– А вы у Анфисы спросили? Помнится, после пожара она говорила, что боится снова не уследить и хозяев подвести. – Тайка припомнила, как рыженькая домовиха делилась с ней своими печалями. – Может, она ещё не готова?

– Да она никогда не будет готова, – насупился Никифор. – Но избыть страх можно, только встретившись с ним лицом к лицу, и никак иначе… Ладненько, спасибо вам за советы, пойду я спать. Утро вечера мудренее. А завтречка на домовишнике всё и порешаем.

Осушив стакан до дна, он нырнул за печку, и вскоре оттуда раздался раскатистый храп.

Тайка с Пушком переглянулись.

– Тебе тоже кажется, что Никифор как-то быстро свернул тему? – спросила она, и коловерша кивнул.

– Готов спорить на целый противень пирожков – он что-то недоговаривает!

Всю следующую неделю Никифор отмахивался от расспросов. Мол, не бери в голову, сами разберёмся. Тайка не настаивала, хотя и было любопытно, чем же дело кончилось. Ну да ладно, не пытать же его? Захочет – расскажет.

А в воскресенье, зайдя в гости к Марьянке-вытьянке, она встретила там зарёванную Анфиску. Перед домовихой стояли чашка с чаем и непочатый кусок пирога, но та на угощение даже не смотрела, а знай размазывала слёзы по щекам. И даже её рыжие косички выглядели поникшими.

– Ох, беда-беда! Не справляюся я. Всё из рук валится, будто я не беречь дом пришла, а портить. Представляешь, вечор разбила любимую баб-Лидину чашку. Ух она и ругалась!

– А по-моему, ты слишком паришься, – Марьяна сунула ей в руки салфетку, и Анфиска принялась вытирать покрасневшие глаза. – Расслабься. Подумаешь, чашка! Знаешь, сколько у нас Сенька посуды побил?!

– Ну, побил, – фыркнули из-за печки. – Подумаешь! Нельзя же быть во всём идеальным.

Тайке тоже захотелось как-то утешить Анфиску. Она достала баночку вишнёвого варенья, которую принесла к чаю, и поставила прямо перед домовихой:

– Угощайся. Знаешь, устраиваться на новом месте всегда непросто. Но во всём стоит искать хорошее. Зато у тебя опять есть свой дом – разве это не здорово?

– Да он вроде как не совсем мой… – всхлипнула Анфиска. – Всё незнакомое. Мне там не нравится.

– Так обустрой так, чтобы нравилось. Или боишься, что Харитон вернётся и выгонит тебя?

Вместо ответа Анфиска пожала плечами и протянула Тайке новую берестяную записку, написанную тем же угловатым почерком:

«У МИНЯ ВСЁ ХАРАШО. ГОРОД ОЧИНЬ КРАСИВЫЙ. УЖЕ КАТАЛСЯ НА МЕТРО.

ХАРИТОН»

– Похоже, он там отлично проводит время, – улыбнулась Тайка. – Менять свою жизнь к лучшему – это здорово, правда?

– Нет, это очень страшно! – Анфиска закрыла веснушчатое лицо ладонями.

– Знаешь, иногда жизнь просто сама берёт и меняется. А тебе приходится подстраиваться под обстоятельства. Я вон когда в институт по баллам не прошла, знаешь, как ревела? Но сейчас могу сказать: всё, что ни делается, – к лучшему.

– Я не о том. – Анфиска понизила голос до шёпота. – Дом энтот страшный. Мне кажется, будто за мной всё время кто-то наблюдает. Аж мороз по коже! Может, Харитоша потому и удрал? Там что-то завелось. Не знаю что.

А вот это уже было интересно… Домовые обычно не только чувствовали, но и легко распознавали всякое зло. Тайка с Марьяной переглянулись. Пока они думали, как успокоить дрожащую Анфиску, в форточку влетел Пушок. Неразгаданные тайны манили его сильнее, чем осу – варенье.

– Так-так-так, что я слышу! Да тут не обойтись без известного дивнозёрского детектива! Я имею в виду себя, конечно. А это, как я понимаю, улика? – Он подцепил когтем записку. – А это, как я понимаю, улика?

– Какая же это улика? – поджала губы Анфиска. – Обычное письмо.

– Допустим. А как ты его получила? Что-то я ни конверта, ни марки не вижу. Где штемпель, я спрашиваю?!

Пушок был настолько грозен, что домовиха наморщила нос и плаксивым голосом принялась оправдываться:

– А мне почём знать?! Оно на столе в кухне лежало. Я понятия не имею, кто таков этот Штемпель. Думаешь, он за мной следит? А он злой?

Марьяна, сдерживая улыбку, протянула Пушку ложку:

– Лучше подкрепитесь, детектив. И не пугайте потерпевшую.

Это сработало. От угощения коловерша никогда не отказывался, а варенье, особенно вишнёвое, готов был потреблять в любых количествах. Пока Пушок ел – да так, что за ушами трещало, – Тайка тихонечко объяснила Анфиске про штемпель и почту и добавила уже в полный голос:

– Откуда у домового деньги на конверт и марки? Наверняка Харитон передал письмо с оказией. Может, встречную птичку попросил.

– Допустим, ты права. – Пушок облизнул измазанные в сиропе усы. – Но кто тогда скрывается в доме и пугает Анфиску?

– Бабай? – пискнула домовиха, вжимаясь в кресло.

– Кикимора-раздорка завелась? – с сомнением предположила Марьяна.

Тайка тоже выдвинула версию:

– Может, призрак? У бабы Лиды дом старый. Мало ли…

– Кошколак! – Сенька высунулся из-за печки. – Это как волколак, только кошколак. Ну чё вы уставились? Не вру я! И такое бывает.

– Кто бы это ни был, мы его выведем на чистую воду! – Пушок воинственно стукнул по столу ложкой. – Будем ночевать в доме бабы Лиды по очереди. Только, чур, я не первый!

Этой ночью с Анфиской осталась Тайка. Ей пришлось влезть в окно, потому что домовиха не сумела отпереть дверь. М-да, похоже, она и правда пока не освоилась на новом месте, раз даже замки её не слушаются.

– А баба Лида точно не проснётся? – Тайка сняла кроссовки, чтобы ступать бесшумно и не оставлять следов. Она беспокоилась: а вдруг её обнаружат в чужом доме? Рассказывай потом участковому, что кошколаков ловила…

– Не проснётся, уж за это я ручаюсь. – Анфиска рядом с Тайкой приободрилась. Всё-таки вдвоём не так страшно. А если залезть под стол да взять с собой пакетик баранок и бутылку кваса – почти что посиделки получаются.

Сначала они болтали о природе да о погоде, а потом Анфиска разоткровенничалась:

– Знаешь, ведь это Никифор настоял, чтобы я переехала.

– Ага, я так и думала. Он за тебя очень переживает. Говорит, если ты не поборешь страх, никогда не сможешь обрести новый дом. Так и будешь цепляться за прошлое.

– Прошлое всегда с нами, но смотреть надо в будущее. – Анфиска шмыгнула носом. – Эх, а я-то думала, что я ему нравлюсь…

– Конечно, нравишься! Даже не сомневайся, – закивала Тайка.

– Если бы нравилась, он бы мне давно предложение сделал да в ваш дом за ручку ввёл. Али, может, ты против?

– Нет, что ты! Я бы только рада была.

– Во-о-от! – Домовиха сокрушённо цокнула языком. – А вместо энтого ты да я сидим в доме, в котором обе не хотим быть.

От такого признания Тайка чуть квасом не подавилась.

– Так что же ты на домовишнике сразу не сказала, что не хочешь?!

– Побоялась! – Анфиска дёрнула плечом. – Думала, смеяться надо мной будут. Скажут, мол, трусиха. Или того хуже – отступница, как Харитоша. А я от обязанностей своих не отлыниваю, не подумай. Просто хочу их с кем-нибудь разделить. Разве энто плохо?

– Что ты, вовсе даже не плохо! У каждого свои понятия о счастье, и даже у домовых они не одинаковые.

А сама задумалась: сколько раз она отказывалась от поздних прогулок с подругами, чтобы не расстраивать бабушку? Сколько раз участвовала в ненавистных школьных концертах, прежде чем поняла: ну не лежит душа? А люди не станут к тебе лучше относиться, если будешь поступать так, как они хотят. Наоборот. Решат, что тобой можно вертеть так и сяк. Как бы только это объяснить Анфиске?

Она решительно тряхнула головой:

– Знаешь, я бы сказала всё как есть. Может, Никифору и не понравится твой отказ, но он мужик умный. Поворчит-поворчит, да потом поймёт. И других домовых убедит, что так будет лучше.

– Ой, не могу. Страшно. Анфиска подтянула повыше плед, которым они с Тайкой укрывали ноги.

– А в чужом доме нежеланную жизнь жить не страшно? Может, здесь и нет никаких кошколаков и призраков. Просто дом чувствует, что у тебя к нему душа не лежит, и не принимает. Стоило Тайке это сказать, как в дальнем углу кухни послышался подозрительный шорох. Там определённо кто-то был и наблюдал за ними исподтишка.

Анфиска закрыла себе рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть, и они с Тайкой замерли, тревожно вглядываясь в темноту.

Некоторое время было тихо. Половицы заскрипели, как будто кто-то осторожно крался к столу – прямо в их сторону. Кр-рак. Кр-рак…

– М-мамочки!.. – Анфиска нырнула под плед с головой, а Тайка, опомнившись, выставила перед собой оберег. А другой рукой выхватила мобильник и включила фонарик. Ведь яркого света любая ночная нечисть боится.

Она успела увидеть, как в сторону метнулась тень. Небольшая – ростом с домового или кикимору. Ага, драпает! Тайка вскочила, размахивая оберегом, и грозно крикнула:

– Кто там?! А ну, покажись!

Но ночного гостя уже и след простыл.

Зато на столе красовалась новая записка:

«УСТРОИЛСЯ МУЗЕЙНЫМ. РАБАТЁНКА НЕПЫЛЬНАЯ. ВОТ ОНО ЩАСТЬЕ. ДОМОЙ НИВИРНУСЬ. ПАЗАБОТЬТЕСЬ О БАБЕ ЛИДЕ.

ХАРИТОН»

– Знаешь что? – сказала Тайка трясущемуся пледу. – Я думаю, это сам Харитон пишет. Никуда он не уехал. Поэтому дом его до сих пор хозяином считает, а тебя не слушается.

– Не может быть! – Анфиска с опаской высунулась наружу. – А пошто же он тогда прячется?

– О, это проще простого! Допустим, он решил уехать, но по дороге – передумал. А вернуться – это признать поражение. Смеяться будут, скажут: трус. Или того хуже – не примут назад, потому что отступник. Никого не напоминает? – Тайка гордо вздёрнула нос. Вот так-то! И без Пушка обошлись, сами раскрыли дело. А он всё проспал, детектив пернатый.

– А в письмах пошто врёт? – недоумевала домовиха.

– Чтобы не признаваться, что не сдюжил. Как говорится, делает хорошую мину при плохой игре.

– Охохонюшки! – всплеснула руками Анфиска. – Получается, что и я зря страдаю, и Харитоша. Вот мы дурачки! Не должно так быть. Нужно скорее его найти и уговорить вернуться.

Легко сказать… Тайка ещё не придумала, как выманить стеснительного домового из укрытия. Ему же в своём доме даже стены помогают.

Пока она соображала, что же делать дальше, с улицы послышался воинственный голос – кого бы вы думали? – Пушка:

– А ну, ни с места! Оба! Вы арестованы! Имеете право хранить молчание, но помните: чистосердечное признание облегчает участь!

Дело принимало неожиданный оборот. Тайка подхватила кроссовки в руки и быстро вскарабкалась на подоконник. Через мгновение рядом с ней появилась Анфиска.

Луч фонарика выхватил из темноты Пушка, который удерживал когтями за меховые кацавейки не одного, а сразу двух домовых. Одним был пропавший Харитон, а другим… Никифор. Вот так сюрприз! Похоже, Тайка поторопилась приписать себе успех в раскрытии этого дела. Теперь она ничегошеньки не понимала.

Спрыгнув в траву, она подошла ближе:

– Ну, рассказывайте, что тут происходит!

– Смотри, Тая, я их поймал, – затараторил коловерша, раздуваясь от гордости, как мяч. – Я сразу понял, что Харитон никуда не уехал. Не веришь? Ну ладно, не сразу. Мне кикиморы рассказали, как он на автобус сначала сел, а в последний момент выкатился оттуда – и нырк в кусты. Видишь, как важно опрашивать свидетелей.

– Ну, не уехал, и что? Это запрещено, что ли? – буркнул Харитон.

– Тебе страшно стало? – догадалась Тайка.

Домовой ничего не ответил, потупился. Но тут и без слов было ясно, что она угадала.

– А ты каким боком тут замешан? – повернулась она к Никифору.

– Дык, Таюшка-хозяюшка, я энтим непутёвым помочь хотел… Чтоб, значит, каждый нашёл своё счастьице. Молодому домовому на мир посмотреть надобно, а Анфиске – веру в себя вернуть.

– Расскажи ей, кто записки писал. – Пушок, поняв, что подозреваемые больше не думают улизнуть, втянул когти.

– Ну, я… – Никифор опустил голову. – Думал, ежели Харитошке обратного ходу не будет, он всё-таки осмелится уехать и исполнить свою мечту.

– Да я про предрассудки ляпнул, не подумавши! – взвыл Харитон. – Не хочу уезжать. Тут всё моё, родное. Но погорелицу выгнать тоже не могу. Вот и мыкаюсь, аки тать, в собственном доме.

– И я не хочу одна на хозяйстве быть, – осмелела Анфиска. – За меня всё решили, я сдуру согласилась, но теперь передумала, как и Харитоша. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы передумать?

– Нет, конечно, – успокоила домовиху Тайка. – Ты попробовала и поняла, что тебе это не подходит. Значит, твоё счастье в другом.

И тут ей в голову закралась одна мысль. Она отвела Никифора в сторонку и шёпотом, чтобы никто не слышал, спросила:

– Ты чего творишь, а?! Анфиска плачет, мол, ухаживал, соловьём заливался, а предложение не делаешь. Ты её в чужой дом выселить пытаешься, чтобы не жениться, или что?

Никифор, заслышав эти слова, аж поперхнулся:

– Да как… да ой… да нет же! Ох и накуролесил я, словно бес какой попутал! Ты ж знаешь, жил я бобыль бобылём, о женитьбе и не помышлял. Страшно мне было руки Анфисушки просить. А вдруг откажет? Ещё и Фантик, ейный брат, разговор завёл, что в Берёзкино за станцией дом освободился. А это ж страсть как далеко… Ну я и нашёл поближе. К Харитошкиным неосторожным словам прицепился, стал Анфиску торопить… И вон оно как по-дурацки вышло.

Тайка присела на корточки, чтобы оказаться с домовым на одном уровне:

– Не вини себя. Все боятся перемен. Главное – вовремя понять, чего ты на самом деле хочешь, и тогда уж не отступаться. А если уж напортачил – исправляй.

– Угу… – Никифор снял шапку, постоял, помолчал, а потом крякнул: – Эх, была не была!

Он подбежал к Анфисе и брякнулся на одно колено.

– Прости меня, дурака. Я ж правда хотел как лучше… И, если сможешь простить, выходи за меня! Вместе жить будем, вместе хозяйство вести.

– И-и-и-и! – Домовиха завизжала, запрыгала. Её щёки раскраснелись, а глаза лучились счастьем. – Наконец-то!

Пушок, глядя на них, расплылся в умилении:

– Мр-р, должно быть, это означает «да». Чур, я шафером буду! И тамадой! И диджеем! Ух, повеселимся!

Но Анфиска замахала руками:

– Не торопись, рыжик! Согласная я, но хочу ещё в невестах походить. Чтобы сначала помолвка, потом свадебка – всё как положено.

– Значит, я могу вернуться в дом? – Харитоша неуверенно улыбнулся.

Тайка кивнула:

– Конечно. Он не переставал быть твоим. Она тоже улыбалась. Хорошо, когда всё хорошо заканчивается. А перемены всё равно будут – куда же без них. Главное, чтобы добрые да желанные.

В последнее время Никифор всё больше пропадал вне дома. А возвращаясь, взахлёб рассказывал, как они с ненаглядной Анфисушкой катались на лодке по Жуть-реке, как рыбку ловили, как в полях собирали цветы. Тайка за них радовалась и порой немного завидовала: её-то возлюбленный жил в Волшебной стране, поэтому они не могли видеться так часто.

Вдобавок в отсутствие Никифора в доме всё шло наперекосяк: печь не растапливалась, пироги нормально не пропекались, едва сваренное варенье заплесневело. А вот сегодня, как назло, ещё и зуб разболелся, но в этом домовой был, конечно, не виноват.

А если считать с провала на ЕГЭ – это прямо полоса невезения какая-то… Тайка даже подумала было, не сглазил ли её кто, но нет – зуб ныл по вполне естественным причинам.

– Запишись к врачу, – уже в который раз повторял Пушок, но она отмахивалась:

– Да ладно, может, ещё само пройдёт?

– Тая, ну что ты прямо как маленькая, стоматологов боишься?! Коловерша возмущённо цокнул языком. Тайка показала ему язык и, охнув, схватилась за распухшую щёку.

Вообще-то Пушок был прав. Стыдно признаться, но она и впрямь боялась зубных врачей, а не пауков или змей, как её школьные подружки.

Коловерша лапкой подтолкнул к ней телефон и скомандовал:

– Давай, звони уже!

– Не хочу! Не буду!

Нежданное спасение пришло в виде соседки бабы Зои. Та взбежала на крыльцо и, даже не постучавшись, с порога запричитала:

– Ох, Таюша, беда-беда! Что деется-то!

Её морщинистые руки тряслись, а нижняя челюсть и вовсе ходила ходуном.

Тайка подскочила как ошпаренная, усадила бабу Зою в кресло, подала ей стакан воды. Та выпила пару глотков и зашептала:

– Пошла я, значится, к умывальнику, глянула в зеркало – ба, а оттуда моя сестра-близняшка Марья мне подмигивает, будто сказать чего-то хочет. – Бабкины зубы громко клацнули друг о друга. – Только вот она уже семь лет как покойница, в могилке лежит. Я с перепугу по зеркалу хрясь – оно вдребезги, ещё и умывальник опрокинулся, лужа натекла, я поскользнулась, едва не шлёпнулась. Гляжу, а из лужи тоже Марья смотрит и будто бы сказать мне что-то хочет… Скажи, ведьма, она ведь пришла, чтобы на тот свет меня забрать?

– Рановато вам ещё с жизнью прощаться, баб Зой. Вот, возьмите лучше оберег от нежити. А я пойду разберусь, почему это у нас покойники среди бела дня шастают. Вообще-то им это не свойственно…

Тайка сдержала слово и после обеда сходила на деревенское кладбище, но могилка бабы Марьи стояла нетронутой – не похоже было, что в округе обитает беспокойный дух или призрак. Может, бабе Зое померещилось?

Тайка, сама не заметив, произнесла это вслух, и Пушок (как обычно, не согласившийся отпустить её одну), выдохнув с облегчением, закивал:

– Да-да, я тоже так подумал. Уф-ф… тогда домой?

Но на обратном пути им встретился дед Фёдор – тоже бледный и трясущийся от страха.

– Т-т-там… это… оно…

Старик махнул рукой куда-то за спину, и Тайка в сердцах воскликнула:

– Да что же за поветрие сегодня такое, а?! А у тебя что случилось, деда? Тоже призрак?

Дед Фёдор с опаской заозирался по сторонам:

– Призрак это или нет, не ведаю, но я только что за гаражами двойника своего встретил. Он мне руками махал и словно что-то сказать хотел. Ох, говорят, плохая это примета. Наверное, помру скоро…

– Ну брось, дед! Ты у нас ещё огурцом! Может, там просто какой-то чужой мужик был, а тебе сослепу показалось?

– Ничего не показалось! – зашептал старик, тряся бородой. – Ежели то мужик чужой, почему тогда на ём моя фуфайка? И штаны? А?!

– Да, может, он их в том же магазине купил? Тайка глянула на Пушка, но тот, с сомнением покачав головой, ляпнул:

– Слыхал я, в заморских краях есть такие тварюки, которые могут лица менять. Но у нас в Дивнозёрье таких отродясь не водилось.

Спасибо, утешил, называется!

– Мы с этим разберёмся, – пообещала девушка вот уже второй раз за день.

Но, по правде говоря, она не знала, с какой стороны подступиться к делу. Таинственные двойники, зеркальные близнецы, заморские перевёртыши – чертовщина какая-то! Нет бы обычный призрак. Вдобавок ещё и проклятый зуб ныл, не переставая. И как тут сосредоточиться?

– Пушочек, давай забежим к колодцу. Я хоть холодненьким рот прополощу, может, полегче станет.

Она тронула больной зуб языком: похоже, рядом уже начала воспаляться десна.

– Так сильно болит? – Коловерша сочувственно пошевелил усами. – А ты таблетку выпила?

– Уже две даже. Не помогло. Ладно, попробуем отвлечься… Итак, нам известно, что дед Фёдор и баба Зоя видели своих двойников. Причём бабе Зое точно явилась не покойная баба Марья, а у деда Фёдора нет и не было никаких братьев. М-да… Слушай, а для чего вообще те тварюки заморские меняют лица?

– О-о-о, тебе наверняка не понравится… – Пушок сделал страшные глаза. – На самом деле у них нет своего лица, но им завидно, что у других оно есть, поэтому они воруют чужие. Но кожа быстро сморщивается, так что вскоре им приходится искать новое. Этих тварей, кстати, так и зовут: Безликие.

– Бр-р-р… – поёжилась Тайка. – Надеюсь, к нам тут никакой неприкаянный Безликий не забежал.

– Дык далековато ему бежать из самой Японии, – ответил Пушок с нервным смешком. – А у нас тут глухомань – ни моря, ни аэропорта. К тому же наш местный Безликий пока ничего плохого не сделал, только напугал всех до жутиков.

– Может, просто ещё не успел.

Так, слово за слово, они вышли к колодцу. Там, возле сруба, Тайка увидела девчонку, которая показалась ей смутно знакомой: тощая, чернявая, с двумя косицами… Хм, кого же она ей напоминала? Со спины не поймёшь.

– Сматываемся! – резко выдохнул Пушок прямо ей в ухо.

– Почему это?

– П-потому что тут ты стоишь, и там тоже т-ты… – От волнения коловерша начал заикаться. – Б-бежи-и-им!

Но было уже поздно: та, другая Тайка обернулась.

Безликий, улыбаясь, шагнул навстречу. Пушок юркнул в придорожные кусты и заорал:

– Беги! Или он украдёт твоё лицо!

А Тайка словно оцепенела. Сердце ухнуло в пятки, она не могла и пальцем пошевелить. Ох, кажется, Безликие даже страшнее стоматологов…

– Чур меня, чур! – Она сложила пальцы одной руки в охранном жесте, а другой схватилась за оберег.

Глаза двойника загорелись хищным блеском, как у кошки. По Тайкиной спине пробежал предательский холодок, но она собралась с силами и гаркнула во весь голос:

– Хочешь забрать моё лицо?! Накося выкуси! Чтоб тебе провалиться! Да пусть у тебя зубы всю жизнь болят!

Безликий отшатнулся и попятился, а затем вдруг – плюх! – на глазах у изумлённых Тайки и Пушка свалился в колодец спиной назад. Коловерша заплясал в кустах:

– Так тебе! Похлебай водички!

Девушка подошла и с опаской заглянула внутрь колодца, но там, на глубине, было пусто – только маленький кусочек неба отражался в тёмной воде.

– Куда он делся? – Тайка в задумчивости потёрла щёку и, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг ахнула:

– Смотри, а зуб-то сам прошёл! Я же говорила!

Они думали, что Безликий ещё вернётся, но шли дни – всё было тихо и мирно. Где-то спустя неделю Тайка перестала шарахаться от каждой тени и вскакивать по ночам в холодном поту. Что это было, они так и не узнали, потому что последняя ниточка, ведущая к разгадке, похоже, осталась лежать на дне колодца.

В выходные Никифор опять смылся, а Тайка взялась за давно откладываемую уборку: отдраила до блеска полы, сняла с подоконников паутину, постирала старые занавески, вытерла пыль и заодно решила вымыть любимое бабушкино зеркало. Оно, конечно, было мутноватым и немного искажало отражение (не так, как в комнате смеха в городском парке аттракционов, но всё же…), но Тайке нравилось вспоминать, как бабушка смотрелась в него, примеряя новую юбку или кофточку. Эх, как же она скучала!

Тайка плеснула водой на зеркальную поверхность, взяла чистую фланелевую тряпочку и занесла руку, когда отражение вдруг ей подмигнуло. Она помотала головой и на всякий случай замерла. Отражение тоже не шевелилось.

– Ф-фу, показалось. Должно быть, это из-за воды…

– Что там? – Из-под подушки вылез сонный и взъерошенный Пушок.

– Да так, ерунда. Тайка снова повернулась к зеркалу… И обомлела – отражение махало ей руками:

– Алло? Это ви есть ведьма? Ви меня чут-чут слышать?

Тряпка выпала из рук. Пушок, охнув, нырнул под одеяло, и Тайка заслонила его собой.

– Вы вообще кто?

Она старалась не подавать виду, но коленки у неё тряслись. Ей вспомнилась зачитанная в детстве до дыр «Алиса в Зазеркалье». Тайка до сих пор любила её перечитывать, но вот честное слово – никогда не мечтала стать Алисой…

– Я есть доппельгангер. По-ваш это как? Зеркальн двойник? Я заблудиться. Застрять.

Пушок высунулся из-под одеяла и простонал:

– Тая, на каком языке оно говорит?!

– На нашем, просто акцент сильный, – шепнула девушка и натянуто улыбнулась. – Простите, а вы из Зазеркалья?

– Нихт, я Германия турист. – Отражение нахмурилось: похоже, подбирать слова ему было нелегко. – Я упасть вода.

Тайка, не сдержавшись, хрюкнула: нервный смех неудержимо рвался наружу. Такое глупое состояние, когда тебе одновременно и смешно, и страшно!

– Ви мочь снять проклятие, ведьма? Ви снять, я уходить.

– Не понимаю, о чём речь…

Она вытерла бисеринки пота, выступившие на лбу, а доппельгангер, скривившись, указал пальцем на свою щёку:

– Зуб капут. Ай, болеть! – Потом развел руками и повторил: – Весь напрочь застрять.

После долгих расспросов и объяснений жестами Тайке удалось выяснить, что их гость довольно юн («всего два сто годиков»), всегда выглядит так же, как тот, кто на него смотрит, а путешествует, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Перемещался по зеркалам, жил в портретах, писал путевые заметки, общался с разными людьми, вдохновлял писателей и поэтов («я как муз, только без арф»). Даже умудрился попасть на страницы нескольких романов и в целом был доволен жизнью, пока однажды ему не приспичило отправиться в легендарное Дивнозёрье, о котором он немало слышал. («Дивьи люди у вас злой, навий людь ещё злей, зима совсем злой, зато фройлян красивый!») Тут-то ему и повстречалась взбалмошная баба Зоя.

– Старуха зеркаль бах в оскольки! А в вода я тоже отражаться, ну и всё – застрять. Из лужа хотеть бабка вразумить. Не понимай! Вижу – дед. Думать, он понимай? Нихт! У колодец встретить ведьма. Думаль, ти мне помогай, а ты проклять, и я упасть!

– Простите, это вышло случайно… – смутилась Тайка. – Думала, что вы Безликий из Японии и хотите украсть моё лицо. А у меня ещё и зуб болел, как назло! Эх, как же вам теперь помочь?

Доппельгангер развёл руками: мол, ты тут ведьма, тебе виднее.

– Вода высыхать. Я умирать. Не мочь долго в вода.

– Ох, ладно, попробуем. – Тайка прокашлялась. – Я признаю, что была не права, и отменяю своё проклятие.

Ничего не изменилось, лишь по зеркалу пробежала лёгкая рябь и отражение заметно потускнело.

– Пропадает! – ахнул Пушок. – Тая, а ну-ка плесни ещё воды!

Она так и сделала. На время это помогло: доппельгангер выглядел напуганным, но, по крайней мере, исчезнуть больше не пытался. А Тайку вдруг осенило: наклонившись, она коснулась влажной зеркальной поверхности лбом и ладонями (отражение повторило её жест), а нужные слова пришли на ум сами.

– Плещется вода через край – боль мою обратно отдай, в край зеркальный снова вернись, пусть течёт по-прежнему жизнь.

В тот же миг она почувствовала, как капли теплеют и испаряются под её пальцами. Колдовство, которое она придумала, сработало!

Доппельгангер помахал ей из зеркала рукой и счастливо улыбнулся:

– Я есть снова на свой мест! Ведьма друг! Я прислать для ти гостинец во благодарность.

Тайка хотела улыбнуться в ответ, но, охнув, скривилась: зубная боль прострелила челюсть с новой силой. Она успела только кивнуть прежде, чем доппельгангер исчез. Наверное, отправился дальше бродить по зеркалам, чтобы вдохновлять писателей и поэтов…

Тайка очень надеялась, что он не будет вспоминать Дивнозёрье дурным словом.

– Что это вы тут устроили? Почему везде вода?

В комнату вошёл загулявший Никифор. На его голове был венок из ромашек, отдельные цветочки торчали даже из бороды.

– Пока ты тут гуляешь, мы иностранного шпиона поймали! – Пушок хохотнул, глядя как вытягивается лицо домового. – Шучу. Турист это был потерявшийся. Но Тая ему помогла.

– Такая себе помощь получилась… – Тайка громко шмыгнула носом. – Вот что мне стоило сначала выслушать его, а не сразу проклятиями кидаться? Ни за что ни про что обидела хорошего парня… Но я ни о чём другом и думать не могла – только об этом ужасном Безликом. К местной-то нечисти я давно привычная, а заморской почему-то побаиваюсь. Но, кажется, теперь поняла, что они ничем не отличаются от нас. Эх, вот бы нам как-нибудь устроить в Дивнозёрье международный слёт нечисти мира по обмену премудростями! Глядишь, ещё подружились бы…

– А хорошая идея! – поднял палец Никифор.

Коловерша уточнил:

– Только не слёт, а симпозиум. Так звучит солиднее.

– Хорошо, пусть будет симпозиум.

Пушок ткнулся макушкой в её ладонь и довольно заурчал:

– Ты, главное, не кори себя, Тая. Испытывать страх перед неизвестностью – это нормально. Я вот тоже много чего боюсь. Зато после всего случившегося нам теперь никакой стоматолог не страшен, правда?

– Ага, – кивнула она. – Вот пойду и прямо сейчас запишусь! Чего тянуть?

В начале июля в Дивнозёрье пришла долгожданная летняя жара. Самое время, чтобы купаться и загорать. А дед Фёдор – вот незадача – умудрился простудиться. И как только угораздило?

Тайка сперва насторожилась: не мог ли этот заезжий доппельгангер оставить деду такой подарочек? Но Никифор её успокоил. Мол, уже две недели прошло – была бы какая порча, раньше бы проявилась.

От помощи дед, как обычно, отказался, но Тайка его не слушала. Сварила курочку, насушила сухариков, чтобы он не пустой бульон хлебал, сгоняла на велике в аптеку за лекарствами. Пушок тоже в стороне не остался: пожертвовал банку малинового варенья из личных запасов. Всем известно, что от простуды это самое лучшее средство.

Через пару дней после деда Фёдора свалилась и Маришка – его внучка. Не повезло ей: приехала на каникулы из города, и на тебе: кашель, насморк, температура.

Пушок, конечно, разволновался:

– Тая, а болезнь-то заразная! Ты в дом к ним не ходи. Дай лучше я слетаю, гостинцев отнесу.

– А сам, значит, не боишься?

– Мне-то что? Зараза к заразе не липнет!

Только зря он хвастался. На следующий день и сам слёг. Это было подозрительно, потому что коловерши человеческими хворями не болели. Но ещё подозрительнее оказались сны.

– Тая, мне тут такое привиделось! – Пушок шмыгал носом, вытаскивая одну за другой салфетки из пачки. – Будто к нам в открытое окно девица заглянула. Сама косматая и бледная как смерть, глаза – два бельма, ногти длинные, в руке – бутылочка. Или баночка, я толком не рассмотрел. Всё. Видать, скоро я помру.

– От насморка ещё никто не умирал! – фыркнула Тайка. – Давай ешь малинку протёртую. В ней витаминчики.

Пушка не нужно было уговаривать: его аппетит во время болезни лишь вырос. Теперь он лопал ягоды быстрее, чем Тайка успевала их собирать. А в свободное от еды время дрых. Но это и к лучшему: говорят, пока спишь, болезнь быстрее проходит.

Впрочем, этим вечером Пушку не спалось. Тайка уже надела любимую пижамку с единорогами и залезла под одеяло, когда коловерша приполз к ней под бочок и заныл:

– Тая, мне страшно!

– Чего ты боишься, глупенький?

– А вдруг эта косматая опять придёт? Я выяснил, кто она такая. Моровая ведьма. Самая страшная колдунья на свете!

Тайка приподнялась на локте. Хотела сострить, что, если ей не дадут поспать, сама превратится в страшную ведьму, но язык не повернулся: Пушок смотрел на неё как на последнюю надежду.

– Тай, ты меня спасёшь?

– Ну конечно. – Она почесала коловершу за ухом. – С чего ты взял, что это именно моровая ведьма? Звучит знакомо…

– В книжке вычитал. – Пушок указал взглядом на тумбочку, где лежал потрёпанный томик русских народных сказок. – По описанию всё сходится.

– Ой, мне её ба в детстве читала! – обрадовалась Тайка.

Воспоминание о бабушке отозвалось теплом в душе. Как же здорово было тогда залезать под одеяло и засыпать, слушая о чудесах!

– Во! Семёновна ерунду читать не станет! Там написано, что моровая ведьма приходит в дома, просовывает в окно руку с бутылочкой и кропит мёртвой водой всех, до кого дотянется. А люди наутро заболевают или вовсе того… Не просыпаются, в общем.

– Пушок, моровой ведьмы не бывает, это сказка.

– Ага! Ещё скажи, что леший – это сказка. Или мавки с кикиморами. Забыла, в каком месте мы живём? В волшебном! Сколько раз уже было: ты думаешь, что-то не существует, а оно есть! И хочет тебя съесть. – Пушок с головой забрался под одеяло, поэтому его голос звучал приглушённо.

– Даже если и так, у нас обереги по всему дому развешаны. И окно закрыто.

– Это всё без толку, Тая. Чтобы спастись, сабля нужна. В той сказке был солдат, который караулил у окна, а когда ведьма руку просунула – хрясь!

– Успокойся. Я с Кладенцом не расстаюсь, он лучше сабли. В случае чего, ещё и предупредит об опасности. – Тайка сжала в кулаке висящую на шее подвеску.

– А ты сможешь сделать хрясь? Из-под одеяла показались рыжие уши:

– А ты сможешь сделать хрясь?

– Да запросто! Я и с упырями уже билась, и со злыднями.

На самом деле она была уверена, что сражаться не придётся. Кладенец в её кулаке оставался холодным и не думал превращаться из подвески в меч. Значит, им ничего не угрожало. По крайней мере, пока.

Но Пушок не зря слыл паникёром:

– Тая, а что, если твой Кладенец сломался?

– С чего бы ему ломаться?

– Ну, холодильник же у нас на той неделе сдох.

– Пф! Ну ты даёшь! Сравнил Кладенец с холодильником.

– Тая, тише! Под окном кто-то ходит. М-м-мамочки…

Он снова юркнул под одеяло и захлюпал носом.

– Я ничего не слышу.

– Это потому, что у тебя слух человеческий. То есть несовершенный. Чхи! Не то что у нас, коловершей. Тёплый бок прижался к Тайкиному бедру. Пушок дрожал. От страха или от озноба – без градусника не поймёшь.

– Спи давай… – Девушка зевнула. – Можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее.

Пушок только того и ждал. Свернулся калачиком и засопел. А вот у Тайки весь сон как ветром сдуло. Коловершу успокоила, сама разволновалась. Вдруг он прав? В жизни всякое бывает. А оберегов от моровой ведьмы у неё точно не водится. Те, что от упырей или оборотней, вряд ли подойдут. Да и кто такая эта моровая ведьма из сказки? По описанию на трясовицу похожа – из тех, что на болотах живут и насылают на людей лихорадку. В бабушкиной тетрадке наверняка написано, как их одолеть, но за тетрадкой надо вставать. А темнота вдруг стала пугающей: даже нос из-под одеяла высунуть боязно. Может, позвать Никифора, как в детстве? Чтобы взял веник и разогнал ночные страхи.

Нет, она уже не маленькая. Сама справится. Надо вспомнить: чего не любят трясовицы? Вроде бы петушиного крика, собачьего лая и звона колокольчиков. В прикроватной тумбочке у Тайки лежит заколка с звенелками, из-за которой Никифор дразнит её «козочкой». Пожалуй, сойдёт.

Осторожно, чтобы не потревожить Пушка, она потянулась к ящику. Вдруг оконная рама скрипнула и медленно приоткрылась. Занавеска заколыхалась от свежего ночного ветерка, а сердце ухнуло в пятки. В спальне запахло влагой и болотом. Неужели правда трясовица?

Тайка схватила мобильник и включила фонарик – нечисть же не любит яркого света. Значит, можно выиграть немного времени. Если, конечно, это был не сквозняк, помноженный на игру воображения…

Оказалось, не сквозняк. В свете фонарика Тайка разглядела ту самую девицу с бельмами, о которой говорил Пушок. Незваная гостья сидела на корточках прямо на подоконнике, сжимая в когтистой руке баночку. Сомнений не осталось: сейчас будет кропить.

Кладенец, словно очнувшись ото сна, шевельнулся на груди.

– Превращайся уже! – шепнула Тайка, но верный клинок не спешил слушаться. Ох уж эти разумные мечи! Всегда себе на уме.

Трясовица подняла руку, закрываясь от света. Тайке показалось, что та замахивается. Как же быть? У неё же ни колокольчиков, ни заговора, ни петуха свободного под рукой… И Тайка сделала первое, что пришло в голову: сама залаяла, как собака. Наверное, получилось похоже. Потому что в её бок вдруг вцепились острые когти, и Пушок прошипел:

– У-у-у, пёсье племя!

Кажется, он ещё не проснулся.

Трясовица ахнула и выпала из окна спиной вперёд. «Фуп!» – послышался глухой удар о землю. Сомлела, что ли?

Сжав зубы, чтобы не заорать, Тайка отцепила от себя Пушка. На всякий случай ещё пару раз гавкнула, и окно само захлопнулось. Кладенец на шее снова стал холодным. Значит, опасность миновала. Уф!

Кстати, вредный меч так и не принял истинного обличья. Тайка хотела пожурить ленивый клинок, но тут наконец проснулся Пушок и завопил:

– Спасите-помогите!

– Тише ты! – Тайка щёлкнула его по носу, чтобы привести в чувство.

– Где эта страшная собака? – Пушок взмыл под потолок, повис на люстре и шумно принюхался. – Хм… А пёсьим духом-то и не пахнет.

Девушка встала, включила свет, и коловерша ахнул:

– Божечки-кошечки, Тая, ты ранена! У тебя на пижаме пятно. Кто этот супостат? Ух я ему наваляю!

– Этот супостат – ты. Не коловерша, а коршун какой-то. Дождёшься, куплю когтерезку, будем тебе маникюр делать.

– Ой… – смутился Пушок. – Я сейчас принесу йод.

Пока он летал на кухню за аптечкой, Тайка осмотрела подоконник. Обнаружила затхлую лужу и следы. Сомнений не осталось – их навестила трясовица. Не заболеть бы теперь. Хотя… она же кропилом своим не дотянулась. Значит, бояться нечего.

– Ты был прав, – сказала Тайка вернувшемуся в спальню Пушку. – Твоя «моровая ведьма» – это болотная лихорадка. Сегодня я её спугнула, но завтра она может явиться снова. Сюда или в чей-то ещё дом. Нужно поймать негодяйку, пока она никого не уморила!

На морде Пушка не хватало только бегущей неоновой надписи «я же говорил», но вслух он этого не сказал. Только жалобно уточнил:

– Тая, а у нас есть волшебный парацетамол?

– Только обычный. Но ты не беспокойся, от волшебной лихорадки он отлично помогает.

– А если его растолочь и ведьме на хвост насыпать, может, она сгинет?

– У неё нет хвоста, – улыбнулась Тайка. Ну Пушок и выдумщик!

– А ты хорошо рассмотрела? Ладно, молчу-молчу. Давай царапину смажу. И подую, чтоб не щипало.

Было больно. Но девушка стоически терпела. Она понимала: Пушок суетится, потому что чувствует себя виноватым. Спросонья принять друга за врага – такого с ним ещё не случалось.

– Почти не щиплет! – нарочито беспечно отмахнулась она. – И это… прости, что не поверила.

– Да ладно, проехали. Слушай, а может, Мокшу на эту трясовицу натравить? – Пушок почесал в затылке. – Он как-никак болотный царь. Пусть приструнит заразу. Ой, смотри, Тай, каламбур случайно получился. Она ведь зараза в прямом и переносном смысле!

– Вряд ли Мокша сможет нам помочь… – вздохнула Тайка. – Трясовицы обитают на болотах испокон веков. Этот царь самозваный ещё не родился, а они уже были.

– Но есть же над ними какое-то начальство?

Тайка пожала плечами:

– Не знаю. Будем справляться сами. Крик петуха, лай собаки и звон колокольчиков.

– Только не собака, Тая! Прошу тебя! – закатил глаза Пушок. – О, у меня идея! Скачай лай и кукареканье в интернете. А в колокольчик я сам готов звонить.

– Не испугаешься?

– Ради тебя и Дивнозёрья я готов на всё!

– Мой храбрец! – Тайка почесала его за ухом, и коловерша довольно заурчал. – Тогда план такой: следующей ночью затаимся и будем ждать. Если трясовица приходила и осталась ни с чем, значит, непременно попытается снова. Но теперь мы будем готовы. С Кладенцом я договорюсь, чтобы в следующий раз не вздумал отлынивать. А то ишь, хитренький. Помнится, на маленького безобидного горыныча бросался так, что еле удержала, а когда настоящий враг объявился – где верный меч? Прохлаждается!

Подвеска на её груди шевельнулась. Услышал, значит. Вот и хорошо, пусть ему будет стыдно.

Пушок покивал, погрозил вредному мечу когтем и тут же заискивающе улыбнулся Тайке:

– Слушай, а варенье ещё осталось?

– Ага.

– Пойдём чайку попьём, нервы малинкой подлечим. Всё равно уже не заснём, а так хоть какая-то радость.

К следующей ночи они готовились, как к настоящему сражению.

– Будем ловить на живца! – Тайка, несмотря на ворчание домового, поснимала с окон все обереги. Ну а что? Они всё равно не сработали.

– Ещё ковровую дорожку ей постели… – Никифор ворчал не со зла, просто волновался. Ему поручили включать заранее собранный Пушком плейлист «Моровая ведьма» со страшной картинкой на обложке. Домовой то и дело проверял соединение с колонкой и причитал: – Ох, беда! Нет бы живого петушка из курятника взять, а не эти ваши де-вай-сы.

– Живой может не захотеть кричать, а нам рисковать нельзя. – Тайка вручила Пушку колокольчик, и гордый коловерша засел в засаде на люстре. Сверху донеслось чавканье. Похоже, кто-то решил подлечить нервы вкусненьким. Не пришлось бы потом люстру от варенья отмывать…

Но Тайка решила пока об этом не думать. Ей предстояло лечь с Кладенцом под одеяло, притвориться спящей, а в нужный момент нанести удар.

Все заняли свои места и затаились. Снаружи свистел ветер, вдалеке ворчал-перекатывался гром, приоткрытые ставни тревожно поскрипывали. Надвигалась гроза.

Лежавшую неподвижно Тайку бросало то в жар, то в холод. Простыни сбились, но встать и поправить было уже нельзя. Рукоять Кладенца неприятно давила на ладонь – меч, словно в отместку за выволочку, решил сделаться тяжелее, чем обычно.

Долгое время ничего не происходило, и Тайка сама не заметила, как задремала: то ли сказалась предыдущая бессонная ночь, то ли трясовица сонные чары навела.

Её разбудил оглушительный петушиный крик – сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Никифор постарался, выкрутил громкость колонки на максимум. Тайка крепко сжала рукоять меча, готовясь к бою.

Пушок, ахнув, сорвался с люстры, заметался с колокольчиком в лапах и врезался головой в выключатель. Зажёгся свет. Трясовицы в комнате не было.

– Никифор, ты очумел, что ли?! – Коловерша брякнулся на тумбочку и от возмущения надулся так, что стал похож на шарик. – Что за фальстарт? А ну вырубай шарманку, пока она собакой не загавкала! Шумно и очень негодующе он высморкался в салфетку.

– Ты мне тут мудрёными словами не выражайся! – буркнул домовой, виновато глядя в пол. – Прости, Таюшка-хозяюшка, я закемарил и на твою мобилку случайно сел. Кто ж знал, что она от энтого дурным кочетом заорёт?

– Ничего страшного. Я тоже заснула. – Тайка выключила звук, и Никифор с облегчением выдохнул.

– И я. – Пушок перепорхнул с тумбочки на Тайкино плечо. – Вы не находите, что это подозрительно? Ладно бы кто-то один прикорнул, но чтоб все трое? Ой, слышите?! На кухне кто-то шурует.

– Я ничего не слышу, – отмахнулась Тайка.

– Нет, точно тебе говорю. Кто-то холодильник открыл. Я этот звук из тысячи других узна́ю. Тая, там кто-то тырит моё варенье!

Пушок рванул к двери. Прилипшая к лапе салфетка тащилась за ним и реяла, словно боевое знамя. Тайка и Никифор, переглянувшись, поспешили следом.

Когда они ввалились на кухню, домовой включил свет, и в тот же миг коловерша завопил:

– Караул! Грабят! Держи вора!

Возле открытого холодильника стояла давешняя трясовица. В одной руке у неё была ложка, в другой – почти полная баночка с малиновым вареньем. Поняв, что её засекли, трясовица ойкнула и попятилась к приоткрытому окну. Но расхрабрившийся Пушок преградил ей путь к отступлению:

– Стоять! По всей строгости отвечать будете, гражданочка! Рассказывайте, как усыпляли, как заразу насылали, как чужую малину таскали! И да, варенье – на бочку! В смысле, на стол. Поставьте и отойдите. Иначе наш меч – ваша голова с плеч!

Трясовица, крепко прижав баночку к груди, прошипела:

– Не отдам. Моё!

Коловерша был неумолим:

– Суд сочтёт это отягчающим обстоятельством.

Тайка нервно рассмеялась. Ситуация была донельзя нелепая. А трясовица при свете оказалась совсем не страшной. Худенькая, с острыми плечиками, ростом не выше Никифора – совсем девчонка. Неудивительно, что меч нападать не захотел. У неё и самой рука бы не поднялась.

– Кто ты и зачем пришла? Тайка спрятала Кладенец за спину. Тот намёк понял: хоп – и превратился обратно в подвеску.

– Огнеястра моё имечко. Младшенькая из рода болотных лихорадок. А пришла я знамо за чем – за вареньем. Позволь забрать баночку, и я уйду. Больше никого в Дивнозёрье не потревожу.

– Тая, она врёт! Включай петуха!

Огнеястра побледнела:

– Пожалуйста, не надо!

Признаться, Тайка сперва ей тоже не поверила.

– Если ты хотела только варенья, зачем заразила деда Фёдора, Маришку и Пушка?

– Я никого не заражала. У меня и заражалки с собой нет. – Глаза трясовицы округлились. – Или… Сестрица Ледея говорила: когда станешь взрослой, одним взглядом насморк вызывать будешь. Выходит, я выросла? Ох, какая неприятность!

– Если это и в самом деле случайность, вылечи их. – Тайка указала на утирающего нос коловершу.

– Я не умею. – Огнеястра с опаской покосилась на Тайкин кулак с Подвеской-Кладенцом. – Но не кручинься, научу тебя, как беду избыть. Найди чёрное петушиное перо и положи каждому под подушку – на следующее утро всю хворь как рукой снимет. Вишь, какую тайну тебе поведала! Тока сёстрам не говори. Теперь я могу забрать варенье?

– Нет! – Пушок вздыбил шерсть. – Я раскусил твой коварный план! Малиной от болезней лечатся. Стало быть, ты хочешь его отравить, чтобы самое верное средство помогать перестало.

– Я хочу его съесть. – Огнеястра облизнулась. – Очень уж оно вкусное. У нас на болотах токмо кислая ягода растёт. И как её сладкой сделать – ума не приложу. Хошь верь, хошь нет, но несколько лет назад я проникла в чужой дом вместе с сестрицей Ледеей. Не здесь, в другой деревне. Пока она с заражалкой ходила, я заскучала. Смотрю – на столике вазочка, а в ней что-то красное. И пахнет заманчиво. Решилась попробовать и с тех пор покой потеряла. Сплю и вижу, как бы ещё раз вареньица отведать. А людей мучить я ни-ни, мне эт не нравится.

Ну дела! Теперь Тайка поняла, почему Кладенец артачился. Вовсе не из жалости. Он чужие намерения за версту чует. Выходит, Огнеястра сказала правду.

– Нонсенс! – фыркнул Пушок.

А Никифор сочувственно покачал головой:

– Тяжко тебе в жизни будет, коли не станешь воплощать своё предназначение.

Огнеястра горько вздохнула:

– Знаю… Старшие сёстры меня не понимают. Им бы только хворь наслать да уморить кого. Но ты не беспокойся, ведьма. В Дивнозёрье они ни ногой. Им Мокша такого нарассказывал, что они теперь боятся тебя до жутиков.

Тайке стало жаль юную трясовицу. И, несмотря на недовольное бухтение Пушка, она решила:

– Забирай варенье. Мы себе ещё сварим.

– Вот спасибочки! – Огнеястра ещё крепче прижала к себе баночку.

– И это… если не хочешь заниматься тем, к чему душа не лежит, ты не обязана. Например, у меня есть знакомая мавка, которая мечтает играть в группе на барабанах. А у тебя есть мечта? Кем ты хотела бы стать, когда вырастешь?

– Хочу съесть много варенья!

– Эта мечта уже сбылась. Когда закончится, приходи за добавкой. Только не заражай никого больше, – улыбнулась Тайка.

– Выходит, мне нужна новая мечта? – Огнеястра почесала в затылке. – Ну я не знаю…

– И это тоже нормально. Порой любому нужно время, чтобы понять, чего душа просит.

– Сестриц обижать не хочется… – всхлипнула трясовица. – Они ведь желают мне блага.

– Моя мама такая же. Уже всё за меня распланировала: где жить, где учиться. Только ведь это её мечты, не мои.

– И как ты поступила?

– Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.

– Ты лучшая, ведьма. Обещаю, я обязательно найду собственный путь!

Украдкой смахнув слезинку, Огнеястра прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника – и только её и видели.

– Слишком ты добрая, Тая. – Коловерша затворил окно.

Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.

– А по-моему, Таюшка-хозяюшка правильно рассудила, – одобрительно крякнул Никифор. – Кстати, тебе, обалдуй пернатый, тоже стоило бы задуматься о будущем. Не всё ж по лесам шататься да малину лопать. Делом бы каким занялся полезным.

В ответ Пушок показал домовому язык:

– Сам разберусь, чай, не маленький. Ты, Никифор, лучше свои мечты воплощай, а мои не трожь. Только подумайте: однажды наступит время, когда никто не станет указывать другим, что им делать, – тогда не жизнь у нас начнётся, а малина!

Перья черного петуха Тайке удалось найти без особых проблем. Сложнее было подложить их деду Фёдору и Маришке под подушку – да так, чтобы не заметили. Но и с этим она справилась. Вскоре все заболевшие выздоровели.

Взбодрившийся Пушок сам вызвался летать за дикой малиной в лес – одной садовой-то сыт не будешь, если теперь в расчёте норм варенья ещё и Огнеястру надо учитывать. Он даже Никифору с Анфиской умудрился впарить по лукошку. Мол, чего просто так на свиданки ходить, если можно с пользой?

Так что весь конец июля Тайка вечерами только и делала, что перебирала малину, а коловерша развлекал её страшными историями. Большую часть из них он подсмотрел в фильмах-ужастиках, но некоторые придумывал на ходу. А ещё Пушок на удивление умел подгадывать момент: то вдруг в самый страшный момент ветер на улице взвоет, то телефон зазвонит, а то и вовсе почудится, что в дверь постучали.

Ой, или не почудилось? Настойчивый стук повторился.

– Пушок, будь другом, слетай, глянь, кого там принесло. А то у меня руки в малине.

– Не полечу, – буркнул коловерша.

– Ну что тебе, трудно, что ли? Или ты сам себя напугал?

Смех смехом, но неистощимая фантазия и впечатлительность Пушка уже не раз приводили к печальным последствиям. А запрещать ему смотреть фильмы ужасов или читать страшилки в интернете бесполезно – он и сам может такой сюжет сочинить, что Стивен Кинг позавидует.

– Неправда! Я ничего не боюсь! – Коловерша полетел к двери, глянул в глазок и заорал так истошно, что Тайка чуть чаем не подавилась:

– А-а-а! Тая, только не открывай дверь! Там смерть пришла!

– Какая ещё смерть?

Пушок нырнул под диван и, спрятавшись за бахромой покрывала, прошептал:

– Всамделишная. С косой, в капюшоне и с черепом!

– Ну что ты бредишь?

Тайка много чудес повидала, поэтому была уверена, что смерть просто так по улицам не ходит. Может, коловерша решил её разыграть? А что, с этого артиста станется!

Не обращая внимания на сдавленный писк из-под дивана, она решительно вытерла рук полотенцем, шагнула к двери, глянула – и обомлела. О-ой! Неужели Пушок прав?!

Но в следующий миг девушка поняла – у страха глаза велики. Наслушалась этого крылатого паникёра и сама чуть было не лопухнулась.

– Это вовсе не смерть, а обычная полевица-полуночница. И не коса у неё, а серп.

– Да? – Коловерша с опаской высунул мордочку. – Всё равно не открывай. Сейчас как раз полночь – значит, она в самой что ни на есть силе. Как взмахнёт серпом – плакали наши пёрышки…

А снаружи донесся грубый, явно привыкший командовать женский голос:

– Не спишь, ведьма? Открывай! По делу я!

– Скажи, что нас нет дома! – не унимался Пушок.

– Во-первых, врать нехорошо. – Тайка погрозила ему пальцем. – А во-вторых, мы не в поле, чтобы её бояться. Ну и ты же помнишь: я ведьма, ко мне кто угодно может обратиться за помощью.

С этими словами она открыла дверь.

Полуночницу действительно можно было испугаться: так-то они девицы красивые, но в лунном свете их кости виднеются сквозь кожу, а глаза – сияют алым. В общем, малоприятное зрелище. Но Тайка всё равно улыбнулась, ибо негоже гостей по внешности встречать.

– Здрасьте! Какими судьбами? Что у вас случилось?

Приглашать полуночницу в дом она всё-таки не стала: мало ли? А так – обереги на месте, порог не перешагнёт.

– Моя сестра полуденница Поля сказала, ты ей помогла однажды, значит, и мне не откажешь. – Гостья протянула бледную ладонь с железными ногтями на пальцах. (И зачем ей серп – такая и голыми руками порвать может.) – Я Нина. И меня так утомила эта проклятая кобыла! Сделай с ней что-нибудь.

– К-какая ещё кобыла?.. – Ох, надо бы ответить рукопожатием, но опасно.

Сперва Тайка подумала, что речь идёт о Поле (та высокая, широкоплечая) и ей предлагают вмешаться в сестринскую ссору (ну спасибо!), но всё оказалось намного проще.

– Такая-сякая, каурая! Пасётся на моём поле, негодяйка! – Полуночница перебросила назад толстую тёмную косу и покрепче перехватила серп. – Ух, я бы ей уши на ходу отрезала! Представляешь – рожь мою жрёт и топчет!

– Ой, она, наверное, у кого-то из деревенских с привязи сбежала. Кажется, у дяди Миши есть каурка. Пойдём поймаем её, а завтра найдём хозяина. – Тайка накинула на плечи платок, взяла верёвку и, немного робея, перешагнула порог, на всякий случай сжимая в кулаке Подвеску-Кладенец, – а вдруг это какие-то уловки полуночницы? Но верный клинок не почуял опасности, остался холодным, поэтому девушка всё-таки протянула Нине ладонь, а та после крепкого рукопожатия скомандовала:

– Побежали скорее! – и потянула Тайку за собой.

Нет, это оказалась не простая кобыла. Масть у неё, может, была и каурая, вот только грива и хвост сияли в ночи так, что Тайка сперва подумала, что поле горит.

Они спрятались за стогом сена, чтобы не спугнуть волшебную лошадку, хотя полуночницу пришлось уговаривать: та рвалась в бой и размахивала серпом.

– Я никогда такую не видела… – честно призналась Тайка. Ведь нет ничего хуже, чем изображать из себя умную, когда на самом деле ничего не знаешь и можешь испортить дело.

– И как же ты тогда её поймаешь? – сверкнула глазами полуночница.

Смотреть на неё было боязно. Возражать ей – ещё страшнее. Но деревенское поле надо было спасать: не вытопчут, так подожгут.

– Попробую яблочком. Все лошади любят яблоки.

Хотя насчёт волшебных Тайка была не очень уверена.

– Тая, ты что, сказок не читала?! – Откуда ни возьмись на её плечо спикировал Пушок. Не смог, видать, остаться дома. Хоть и страшно было, а всё-таки полетел следом. – Надо как подбежать, как прыгнуть и схватиться за хвост! Сперва она тебя будет носить под облаками, а потом пообещает коней златогривых и Конька-Горбунка. Я считаю, надо брать!

– Сам ты Горбунок. Не во все сказки подряд стоит верить. Слушайте, а может, с ней поговорить просто? Попросить не топтать урожай.

– Так она тебя и послушала! – Нина звякнула когтем о серп, проверяя заточку. – Ловить надо и запирать. Эй, коловерша! Сможешь накинуть ей верёвку на шею?

– Ну, я попробую.

– Не пробовать надо, а делать! – От команд полуночницы даже Тайке захотелось втянуть голову в плечи, а Пушок и вовсе уши прижал. Вот бывают же люди (и нечисть), которых сначала слушаешься, а потом думаешь…

Наверное, раньше у Нины и неудач-то не случалось – уж очень она в себе была уверена. А когда за дело брался Пушок, можно было гарантировать одно: скучно не будет. Что до результата – это уже как повезёт.

Взяв в лапы верёвочную петлю, коловерша мелкими перебежками начал приближаться к кобылице, а Тайка с Ниной крепко держали остаток верёвки. Эх, вот бы было здорово уметь кидать лассо, как в фильмах про ковбоев! Тайка в детстве даже пробовала научиться, но не преуспела, поэтому оставалось надеяться на коловершу.

Лошадь с пламенеющей гривой сперва и ухом не вела – объедала себе колоски. Но в самый ответственный момент, когда Пушок взмыл в воздух, шарахнулась в сторону. И нет бы коловерше опять затаиться и переждать, но тот на волне охотничьего азарта решил предпринять ещё попытку и едва не получил копытом по голове.

Тайка ахнула, когда Пушок выронил из лап верёвку, а затем с громким отчаянным мявом вцепился в роскошный хвост кобылицы. Та сперва поддала задом, потом встала на дыбы, а когда и это не помогло, взмыла в воздух и тут же скрылась за облаками.

– Что ж… – Полуночница Нина проводила горе-всадника тоскливым взглядом. – Он крылатый, хотя бы не разобьётся. Что дальше-то будем делать, ведьма? Может, ружьё поискать, а?

– Нет, давай просто подождём.

Так они и прождали до самой зари, пока полуночница не исчезла.

Пушок вернулся ближе к полудню, ввалился в форточку и заявил:

– Хочу окрошки!

Тайка так обрадовалась, что рыжий пострел жив-здоров, что отдала ему свою мисочку, а себе взялась настрогать ещё.

– Ну как, поймал?

Она сгорала от любопытства. Ну а вдруг коловерша оказался прав, и у них в сарае уже стоят лошадки… «молодые, вороные, вьются гривы золотые»?

– Не совсем… – Пушок набрал окрошки в рот.

Лишь по окончании обеда его удалось разговорить.

– Понимаешь, Тая, она меня оборжала, кобыла эта! Коников, говорит, тебе привести, да ещё и Горбунка в придачу? А не жирно ли будет? Я ей: нет, в самый раз. А она опять ржёт: ничего не выйдет, не ту лошадку ты поймал. А потом такая: что ты прицепился к моему хвосту, как репей? Али рассвет хочешь отсрочить, вражина?

– Погоди, а при чём тут вообще рассвет?

– А при том, что это кобылица-заря. Потому у неё и грива огненная – чтобы в урочный час поджигать облака.

– Красиво, наверное… – мечтательно протянула Тайка, подперев ладонями подбородок. – А на рожь она потраву зачем устроила? Ты сказал ей, что плохо так делать?

– Тая, она голодная была! Как можно отказывать живому существу в еде? Это же форменное свинство! Можешь своей Нине так и передать!

Коловерша встал в позу «когти наголо», готовый до последнего защищать права голодающих.

– М-да… И как же это полуночнице объяснить? Она же ненавидит рассвет. Может, ещё пуще начнёт на зарю-зорюшку охотиться.

– А ты сиди тихо и молчи, – посоветовал Пушок. – Я ещё вчера говорил: нет нас дома, и всё. Кобылка наестся и улетит.

– Ну-ну… Гениальный способ решить проблему – спрятаться от неё. Ты не коловерша, а страус какой-то!

– Но страус не прячет голову в песок!

– Вот видишь, даже страус не прячет! – фыркнула Тайка. – Значит, и мы не будем!

– И что мне с того, что она – заря? – Полуночница отбивала нервный ритм по поверхности садового столика. От её железных когтей на столешнице уже виднелись вмятины. – Ты мне зубы-то не заговаривай, ведьма! Взялась прекратить потраву, так действуй. А не то ославлю тебя на всю деревню как неумеху, что слова своего не держит.

– А вы, дамочка, нам не угрожайте! – пискнул Пушок, на всякий случай отодвигаясь подальше. Всё-таки серп внушал опасения.

Нина оскалилась да как щёлкнула зубами в его сторону (зубы, к слову, у неё тоже были железные, острые), коловерша охнул и нырнул под стол, а Тайка поджала губы:

– Я от своих слов не отказываюсь. Но теперь действовать будем по-моему. А если не послушаешься меня – сама разбирайся со своей кобылицей.

– Ладно, ладно, – проворчала полуночница. – Выкладывай, что сделать надобно.

И Тайка поведала ей свой план.

– Что-о?! – округлила глаза Нина. – Ну, знаешь ли, я на такое не подписывалась!

– Ты хочешь от неё избавиться или нет? – Тайка упёрла руки в бока. Да, она тоже могла быть упрямой. – И чтобы никаких серпов, ясно?!

Полуночница некоторое время сверлила её огненным взглядом, а когда напугать не получилось, со вздохом кивнула:

– Я попробую… Но ничего не обещаю.

И они направились к полю – с пакетом, полным спелых душистых яблок, и кульком рафинада.

Кобылица была тут как тут: Тайка заметила пламя её гривы издалека. Достав из кулька пару кусков сахара, она протянула их полуночнице:

– Иди, приманивай.

Та, закатив глаза, сжала кусочки в кулаке, поморщилась:

– Фу, какие липкие!

Но пошла.

Стоило ей приблизиться, лошадка перестала есть и навострила уши. Полуночница остановилась и выдала:

– Кыс-кыс-кыс… Цып-цып? В общем, иди сюда, вражина. У меня сахар.

Заря ответила ей насмешливым ржанием. Нина обернулась к Тайке:

– Она не понимает!

– Да всё она понимает. Поговори с ней подольше.

Полуночница, скрипнув зубами, повторила:

– У меня сахар. Хочешь? Тогда иди сюда. На-ка, на-ка…

– Споймать меня надумала? – фыркнула кобылица. – Многие хотели зарю захомутать, да ничего не вышло. Не накинуть на меня уздечку, не надеть седло! Так что катись отсюда, глазастая, пока копытом в лоб не получила.

– Сама катись! – обиделась Нина. – Сдалась ты мне, как собаке пятая нога! Я только хочу, чтобы ты мою рожь не ела и не топтала.

– Подумаешь, порезвилась немного. Не убудет! – Заря всё же немного смутилась. По крайней мере, Тайке так показалось.

– Ах, вот значит, так?! – Полуночница подняла кусок сахара высоко над головой и, закинув его себе в рот, захрустела. – Шиш тебе тогда, а не лакомство!

– Ха! Напугала! Да я тогда ещё больше колосков слопаю. И что ты мне сделаешь?

Тут уже Пушок не выдержал, высунулся из ржи, поправил на носу тёмные очки (опять детективов пересмотрел, не иначе) и прокричал со знакомыми интонациями дяди Семёна, участкового:

– Гражданочка кобыла! Почему нарушаем? Вам вообще знакомо понятие «частная собственность»? По сто писят восьмой статье пойдёте!

– А, это ты давеча в хвост мне вцепился да свалился на вираже, как мешок с картошкой? – Каурка насмешливо приподняла верхнюю губу, показав крупные зубы.

– Это было тактическое отступление, – принялся оправдываться Пушок. – Меня укачало!

Разговор повернул уже совсем не в то русло, и Тайка, выглянув из-за стога, помахала пакетом с яблоками. Всё-таки нужно было с самого начала брать дело в свои руки.

– Госпожа Заря, вот вам угощение, а поле оставьте в покое, пожалуйста. Давайте разойдёмся с миром. Никто ведь не хочет ссориться, я надеюсь?

– Странные вы, – мотнула головой кобыла. – Сперва кричат, за хвост хватают, руками машут, потом яблоки предлагают… Нет бы сразу по-хорошему.

– А сама-то! – Рука Нины дрогнула, но всё-таки не схватилась за рукоять серпа. – Я это поле холила-лелеяла, а ты… Могла бы по-хорошему попросить, и я бы тебе выделила с краю кусочек. Не из середины! Нет, нужно было прийти, всё потоптать-попортить и вдобавок в душу нагадить!

Губы полуночницы дрожали, она чуть не плакала. И тут случилось то, чего Тайка никак не ожидала: кобылка бочком-бочком подошла к Нине и потянулась мордой к руке:

– А сахарок ещё остался?

– Угу. Вот.

Заря осторожно взяла лакомство с протянутой ладони.

– Ты уж прости меня, защитница полей. Не подумала я. Впредь буду спрашивать разрешения.

– И ты прости… – Нина, всхлипнув, похлопала её по шее. – Я так озлилась, что уши тебе отрезать хотела. А надо было всего лишь объяснить спокойно…

– Хочешь, я в качестве извинения тебя под облаками покатаю? – вдруг предложила Заря.

Полуночница глянула на неё со смесью восхищения и ужаса:

– Дык скоро рассветёт. Нельзя мне, глаза слабые.

– А у меня как раз есть очки от солнца! – подсуетился Пушок.

– Ты зачем их вообще взял? – прошептала Тайка, закатив глаза. – Ну кто же ночью в тёмных очках ходит?

– Во-первых, тёмные очки – это стильно! Эх, мне бы ещё шляпу, как у комиссара Мегрэ… А во-вторых, Тая, они при-го-ди-лись! К чему тогда вопросы?

Ну да, тут не поспоришь, конечно.

Когда Нина с Зарёй улетели, Тайка с Пушком помахали им вслед и отправились домой – досыпать.

Уже завернувшись в одеяло, она размышляла: а ведь правда – люди так часто ругаются на пустом месте. Одному на ногу в автобусе наступили, другой в ответ сумкой двинул – и на тебе, готов конфликт. Порой до драки. А всё могло бы разрешиться извинением и улыбкой: ведь в большинстве случаев никто не желает соседу зла. Может, просто надо быть добрее друг к другу?

Потом Тайку всё же сморило, и она заснула. А заря в тот день зажглась в небе Дивнозёрья немного позже положенного, но этого никто не заметил.

На следующее утро Пушок за завтраком как-то подозрительно разглядывал Тайку, то вздыхая, то качая головой.

– Ну что не так? – наконец не выдержала она.

– Тая, ты только посмотри на себя: бледная, как моль. Под глазами синяки. Знаю, ты в последние ночи спала плохо, но это случается ре-гу-ляр-но. Тебе срочно нужно в отпуск!

В глубине души Тайка знала, что Пушок прав, но всё равно запротестовала:

– И вовсе я не бледная! Пару дней отдохну, приду в себя…

– Ты на днях полила герань сладким чаем вместо воды. А сегодня пыталась почистить зубы средством для умывания. Думаешь, я не видел?

– Да просто я ещё не проснулась.

– Отговорки! – взмахнул крылом Пушок. – Меня не слушаешь, так Никифора спроси. Он тебе то же самое скажет: нельзя человеку только работать и не отдыхать. Ты хоть и ведьма, но не робот же. Чего упираешься?

– Да потому что дел по горло. Надо бы окна помыть, тюль постирать, печку побелить. А то облупилась – без слёз не взглянешь. Смородину скоро пора собирать и варить… И вдруг, пока меня не будет, в Дивнозёрье что-нибудь плохое случится? – Тайка в рассеянности чуть не села мимо табуретки, но в последний момент спохватилась.

– Так, а ну-ка иди и ляг на диванчик! Молодец. Вот тебе водичка, вот пряничек. Ешь, пей и слушай, что тебе умные коловерши говорят: ничего не случится. В такую жару даже кикиморы не безобразничают, лежат себе под яблонями, раскинув лапки. Тебе мама что предлагала?

– Путёвку в «Сосновый бор». Но я уже отказалась.

– Перезвони и скажи, что передумала. – Пушок приблизил мордочку к Тайкиному носу и пустил в ход последнее средство. – А не то за нос укушу! Я не шучу. Тая, я о тебе забочусь.

– И поэтому укусишь? Хороша забота.

– Ну а как ещё тебя убедить?

– Ладно, уговорил. – Тайка потянулась к мобильнику. – Но только на неделю, не больше.

– Хоть так… – вздохнул коловерша. – Имей в виду: я полечу с тобой. Буду следить, чтобы ты хорошенько отдохнула. Трёхразовое питание, банька, лошадки, дискотека.

– Ой, только не дискотека! – закатила глаза Тайка.

– Ладно, без тебя пойду. Написала маме? Супер! А теперь бегом собирать чемодан.

Они добрались до места на закате. Домики турбазы располагались посреди живописного леса. Жара здесь совсем не чувствовалась, а воздух был таким свежим, что казалось, будто его можно пить.

Номер на втором этаже Тайке сразу понравился: с балкона было видно, как над макушками деревьев встаёт молодой месяц. И чего она сопротивлялась? Отличное же место. И тихое такое, аж в ушах звенит.

Стоп! А вот это, кстати, странно. Время ужина прошло, значит, сейчас гости «Соснового бора» должны отрываться на дискотеке, досматривать вечерний фильм в местном кинотеатре или просто бродить по аллеям. Почему же не слышно ни музыки, ни разговоров, ни смеха?

Наклонившись через балконные перила, Тайка посмотрела налево, потом направо – никого. В соседних корпусах ещё и свет не горит, словно они с Пушком одни на всей турбазе.

– Мне кажется, тут что-то нечисто…

И будто в подтверждение её слов, на аллее, ведущей к столовой, показались два красных огонька – точно чьи-то глаза. И хуже всего было то, что они приближались…

– М-мамочки… – пролепетал Пушок, прижимаясь к её плечу. – Тая, ты тоже это видишь?

– Угу.

– Надеюсь, это не оборотень.

– Так вроде же не полнолуние.

– Тая, а вдруг это неправильный оборотень? Наобороборотень!

– Таких не бывает! Тайка старалась говорить твёрдо и уверенно, хотя у самой поджилки тряслись.

Так, спокойно. Ведьма она или кто? Обереги при ней. Память хоть и девичья, но заклинания вызубрены на отлично. А Кладенец на цепочке – лучшая защита от любой нечистой силы. И если подвеска до сих пор не превратилась в меч и даже не нагрелась, значит, серьёзной опасности нет.

– Если ты чего-то не видела или не читала об этом, это ещё не значит, что так не бывает. Мир большой, непознанный… Ой-ой, Тая, мне кажется, этот наобороборотень совсем близко. Пора прятаться.

Тайка услышала, как за спиной скрипнула дверца шкафа. Она отбросила малодушное желание присоединиться к коловерше. Любой, кто смотрел хоть один фильм ужасов, знает, что это не поможет.

– Эй! Кто там? А ну выходи, поговорим! – крикнула она в темноту.

Красные огоньки расширились – значит, наобороборотень услышал. До её ушей донеслось сдавленное шипение, Тайка сжала оберег до боли в пальцах и сглотнула. Неужели придётся драться?

И вдруг глаза, мигнув, пропали. Послышался удаляющийся шорох листьев. Хлоп – в мир вернулись звуки и свет. Тайку на мгновение даже оглушило весёлой танцевальной музыкой.

– Уф! – Она вытерла выступивший на лбу пот. – Пушок, вылезай. Сбежал твой наобороборотень.

Коловерша бочком выбрался из шкафа.

– Выходит, он нас напугал, а мы – его?

– Похоже на то. Наверное, он думал, что его никто не видит и не слышит. Тайка опустилась на пластмассовый стул и принялась обмахиваться. Несмотря на ночную прохладу, её вдруг бросило в жар. Видать, перенервничала.

– А может, он тоже отдохнуть приехал? – нервно хихикнул Пушок. – А музыку и свет вырубил, потому что не любит дискотеки, как и ты.

– Кто знает… Уверенно скажу только то, что этот наобороборотень маленький. Не больше кошки.

– Волшебный кот?! – закатил глаза коловерша. – Тая, это плохо.

– Почему? Уж всяко лучше, чем волчара.

– Потому что я тоже волшебный частично-кот. И не выношу конкуренции. Пф!

Он, казалось, забыл о недавнем страхе и теперь знай надувался и презрительно пыхтел. Успокоился, лишь когда Тайка вскипятила чайник. Потому что чай с пряниками – лучшее средство, чтобы поправить нервы.

Месяц вскоре зашёл за тучки, музыка смолкла, любители поздних прогулок разбрелись по своим номерам. Но ночь не стала совсем уж тихой и непроглядной. Было слышно, как где-то неподалёку журчит родник, в траве стрекотали кузнечики, вокруг каждого фонаря роилась мошкара. Этот кажущийся покой не обманул Тайку – она была уверена, что загадочный наобороборотень ещё вернётся.

Наутро Пушок выпросил у Тайки мобильник. Она думала, в шарики играть будет, но коловерша углубился в исследования. Отвлёкся только на завтрак – и снова гуглить.

– В общем, есть версия, – выдал он, когда Тайка пришла с прогулки. – Думаю, это не кот и даже не наобороборотень, а кладенец.

– Меч?! Пушок, ты перегрелся?!

– Тьфу, да не меч! Существо такое. Кладенец от слова «клад». Они как раз маленькие, вёрткие, с красными глазками. Превращаются в зверьков и прячут сокровища в тихих безлюдных местах. Тая, это мы удачно приехали. Давай клад искать, а?

– Ага, турбаза с дискотекой – самое тихое место в мире… Где ты это вычитал?

– Есть тут кое-какие источники. – Пушок закрыл лапой экран телефона. – Не все люди в нечисть не верят. Некоторые, наоборот, увлекаются загадочными историями и даже описывают, что с ними случалось. Ты, кстати, не думала тетрадки Семёновны оцифровать и выложить? Ну хотя бы для себя. Удобнее же будет. Сделаем тайную энциклопедию нечисти. Нечипедию, во!

– Пушок, не надо. Мой долг ведьмы-хранительницы – не только защищать людей от коварной нечисти, но и ограждать заповедный край от любопытных глаз. А то приедут репортёры, по телику панику наведут – они это умеют. И начнётся на вас охота. Потому что люди непонятного боятся. А сломать легче, чем построить, понимаешь?

– Бр-р! – Пушок прижал увенчанные кисточками уши. – Не надо нам такого счастья. Но клад я бы всё-таки поискал. Тут пишут: как увидишь красные огоньки, кинь в кладенца шапкой. Тогда клад останется на поверхности. А вот если ботинком кинуть, наоборот, на глубину уйдет. Главное – не перепутать. Не хочешь сама идти – без тебя справлюсь. Только панамку одолжи, а? А то я бедный котик, у меня ни сапог, ни шляпы…

– Ладно, схожу с тобой вечером на прогулку. Надо же разобраться, кого мы вчера видели.

– Ур-р-ра! Тая, ты лучшая ведьма на свете!

Пока обрадованный коловерша нарезал круги вокруг люстры, Тайка украдкой заглянула в телефон. Ну конечно! Как она и думала, Пушок опять читал крипипасту.

Под покровом сумерек они несколько раз прошлись по аллее туда-сюда, но не обнаружили ничего подозрительного. Отдыхающие сидели на лавочках, мимо промчалась пара вечерних бегунов, милые котята играли возле столовой…

В конце концов Тайке надоело бесцельное хождение.

– Наверное, мы вышли слишком рано. В прошлый раз кладенец появился около полуночи.

– Лучше давай свернём поглубже в рощицу. Если бы у меня был клад, я бы ни за что не стал его прятать в таком людном месте.

Пока они пробирались сквозь кусты, коловерша истоптал ей всё плечо и наконец возмутился:

– Твоя панама очень дурацкая! Всё время на нос сползает!

– Она просто тебе велика.

– И почему для котиков не шьют панамки? Это дискриминация! Разве сложно проделать дырочки для ушей? Тай, а можно я когтем проверчу? Вот тут и тут.

– А я потом в дырявой буду ходить?

– Тебе для меня панамки жалко?

Коловерша хотел добавить что-то ещё, но Тайка шикнула:

– Слышишь?!

– Ничего я не слышу.

– Вот именно!

Наступила та самая звенящая тишина, а значит, наобороборотень или кладенец – кем бы он ни был – притаился где-то поблизости. Тайка с Пушком спрятались в высокой траве – и таинственное существо не заставило себя долго ждать. Спустя мгновение в зарослях папоротника мелькнули знакомые красные глаза. Листья зашевелились, будто кто-то кружился в них, вытаптывая пятачок поудобнее. Более того, этот кто-то тихо напевал песенку:

– Кручусь и верчусь, призываю удачу, добычу желанную тщательно прячу. Не в дикой глуши, у людей на виду – мой клад сокровенный они не найдут.

– Ага-а-а! – Пушок с победным кличем швырнул панамку – и попал. Вот так жажда сокровищ помогает проявлять чудеса меткости.

– Ш-ш-што это за хулиганство?! – раздалось шипение из-под панамки, и коловерша в недоумении застыл.

– Ой, Тай, поймать-то мы его поймали, но как теперь клад достать? Поднимешь – убежит. А не поднимешь – оно так и будет сидеть и шипеть.

– Вообщ-щ-ще-то я не «оно», а Барсик! – обиженным голосом сообщила панамка.

– Кот, что ли?.. – Пока Пушок хлопал глазами, Тайка решила взять переговоры в свои руки.

– Можно и так сказать.

– Или всё-таки кладенец?

– Ш-ш-ш кем честь имею беседовать?

– Я ведьма Дивнозёрья, а это – мой друг Пушок, он коловерша.

– Меня поймал коловерш-ш-ша?! – простонал Барсик. – Братец, как же так?! Неуш-ш-што ты на стороне этих двуногих?

– Я на своей собственной стороне! – оскорбился Пушок. – Ты нам зубы-то не заговаривай. Говори, где клад!

– Туточки. Где же ему ещё быть?

– Так гони его сюда!

– Ха! Возьми, если сможеш-ш-шь.

– Пушок, мне кажется, наезды не сработают. Тут хитростью надо, – шепнула Тайка и, повысив голос, обратилась уже к Барсику: – Ты чего тут устроил?! Люди отдыхать приехали, а ты чары наводишь, пугаешь. Прятал бы свои сокровища где-нибудь подальше в лесу, чтобы никого не беспокоить.

– Я и не беспокоил, – фыркнули из-под панамки. – Наоборот, соблюдал тишину. И всё было нормально, пока вы не приехали… Ладно, давайте уговоримся: один горшочек вам, другой – мне. И вы меня отпускаете. По рукам?

Тут Тайка вспомнила, что уже читала о чём-то похожем в сказке, и опять зашептала:

– Пушок, я, кажется, поняла. Этот твой кладенец – что-то вроде лепрекона. Вон и горшочки у него. Наверняка один с золотом, а другой – с сухими листьями.

– Ага, я тоже про это подумал. Глядим в оба, Тая. Иначе обманет.

– Не доверяете мне? – Похоже, у Барсика был отличный слух. – Тогда позволю вам самим выбрать горшочек. А себе возьму оставшийся, идёт? Всё будет честно, а дальше – как судьба-удача рассудит.

– Идёт! – Пушок приподнял панамку, и Тайка расплылась в улыбке: кладенец действительно выглядел как чёрненький взъерошенный котёнок. Милота.

В лапках он держал два глиняных горшочка. На одном печатными буквами было нацарапано: «Вискас», на другом: «Злато».

– Выбирайте.

Пушок с Тайкой недоумевающе переглянулись.

– Это шутка какая-то? Зачем ты их подписал? – подозрительно прищурился коловерша.

– Чтобы не перепутать, конечно. Горшочки-то одинаковые.

– Нет уж, нас не проведёшь. Знаем мы эти приколы. У Таи в шкафу тоже есть банка с надписью «Соль», а в ней – сахар!

Тайка вздохнула: догадался всё-таки. А она-то думала, что хорошо спрятала запасы от прожорливого сладкоежки.

– Выбирайте, – повторил Барсик, и Пушок с криком «Эх, была не была!» цапнул горшочек с надписью «Вискас», дрожащими лапками открыл крышку и испустил разочарованный стон:

– Кошачий корм? Серьёзно?!

– А для кого написано было? Приятного аппетита, рыженький.

– Да я тебя сейчас…

– А обещ-щ-щал отпустить… – Барсик выгнул спину дугой. – Неужто уговор нарушиш-ш-шь?

– Отпущу, куда деваться, – Пушок шмыгнул носом. – Проваливай давай! Смотреть на тебя тошно.

И Барсик пропал с глаз долой – вместе с золотом.

– Это всё из-за тебя. – Прошёл час, а коловерша всё никак не мог успокоиться. – Если бы не твой сахар в банке из-под соли, я бы выбрал правильно. Твои манипуляции подорвали моё доверие к миру, вот!

– Просто признай, что мы проиграли. Так порой случается. Жизнь – не череда сплошных побед. Но, во-первых, мы ничего не потеряли, просто остались при своих. А во-вторых… Знаешь, я бы тоже выбрала «Вискас».

– Потому что у наобороборотня все должно быть наоборот? – Пушок потянулся за шестым пряником. Сегодня ему требовалось много утешительной еды.

– Типа того. А выходит, мы сами себя перехитрили. Не поверили в удачу, которая шла прямиком в руки, и сами от неё отказались.

– Ох, Тай, по ходу, это мы с тобой наобороборотни глупенькие. Хотели одного, выбрали другое, ещё и плачем теперь. Ну, то есть ты не плачешь, это я плачу.

Они повздыхали, потом выпили ещё чаю. А уже перед самым сном Пушок смущённо промурчал:

– Прости, что я на тебя взъелся. Просто я очень расстроился, когда упустил клад. Эх, это же столько всего можно было бы купить! И полезного, и просто здоровского. Только представь: печку побелили бы, оконные рамы поставили бы крепкие, непродуваемые. Никифору доху новую справили бы, тебе тож сарафан какой-нибудь модный, кроссовки, куртку зимнюю…

– А тебе самому что?

Пушок расплылся в мечтательной улыбке:

– А мне – мороженого. Сразу целый «КамАЗ»!

– «КамАЗ» не обещаю, но я в местном магазине видела лоток на полкило шоколадного. Хочешь, завтра купим?

– Тая, а ты знаешь, что я тебя люблю? Коловерша обхватил её крыльями. Так они и заснули в обнимку.

Остаток недели прошёл спокойно. Ни Барсик, ни прочая нечисть на турбазе больше не появлялись и отдыхать не мешали, но Пушок все равно посматривал на местных котов с подозрением. Впрочем, свой «Вискас» они всё равно получили.

– На самом деле я не жадный, – объяснял им коловерша, деловито раскладывая корм по мисочкам. – У меня вон и пряники есть, и сосиски из столовки. А у вас – только то, что поймаете да чем туристы угостят. Не дело это.

Накануне отъезда Тайка обнаружила в номере на столе записку. Печатные, будто процарапанные на бересте буквы показались подозрительно знакомыми. Кажется, Барсик решил напоследок её утешить. Странно, почему именно сейчас?

«Послушай, ведьма, я твёрдо знаю: не всё сокровище, что сияет. Есть в мире вещи дороже злата – важнее то, чем душа богата».

А по возвращении в Дивнозёрье их ждал сюрприз.

– Таюшка-хозяюшка, ты только глянь, что деется! – Взволнованный домовой Никифор встретил их на крыльце. – Всего одну ноченьку дома не ночевал: Фантик именины отмечал, засиделись. Поутру прихожу – ба! – а нам тут печку втихаря побелили. И главное, никто не признаётся. Ни Гриня, ни Марьянка, ни Сенька-алкаш, ни даже кикиморы вездесущие.

– Я думаю, это подарок от нашего нового друга из «Соснового бора». Тайка улыбнулась, заметив на ступеньке отпечаток вымазанной в побелке кошачьей лапки.

На душе сразу стало теплее. А ещё подумалось: не надо искать во всём подвох. Лучше научиться доверять своей судьбе-удаче. Тогда и она будет рада сделать тебе подарок. Сперва – печку. Потом, глядишь, и доху с сарафаном. А там уже и до «КамАЗа» с мороженым недалече…

Конечно, ей захотелось поделиться впечатлениями с домовым.

– Никифор, ты не представляешь, кого мы встретили в доме отдыха!

– В другой раз я с удовольствием послушаю, как вы провели отпуск, а сейчас есть дела поважнее.

Тайка только сейчас заметила, что домовой выглядит каким-то озабоченным.

– Эй, что случилось?

– Да вот, сегодня на крыльцо подбросили. Я сперва за мусор принял и хотел выкинуть, но потом всё-таки догадался развернуть. Кажется, это адресовано нам всем. Никифор протянул ей замызганный листочек.

Текст, составленный из вырезанных газетных заголовков (ну чисто как в старых шпионских фильмах), гласил:

«ПреВЕТ веДЬма, пШОК и НеКИфор!

ПРИходИте сего ДНЯ ВеЧЕРом НА пОляНУ под ДУП.

НиТО ПЛОХО будИТ!»

– Тая, это шантаж! – Пушок, прочитав записку из-за плеча, в возмущении захлопал крыльями. – А знаешь, что самое главное, когда тебя шантажируют? Не поддаваться.

– Но…

– Никаких «но»! Как только прогнёшься под угрозы негодяя – всё, ты в его власти.

– Так-то оно так. Только взгляни сам: требований никаких нет.

– Ну как же нет требований, когда написано: «Приходите, не то плохо будет».

– Да, но не сказано, что приносить. Злоумышленник, кем бы он ни был, не хочет ни денег, ни драгоценностей. И что именно будет «плохо», не объясняет. Знаешь, Пушок, мне кажется, что это никакой не шантаж, а просьба о помощи.

– Тебе бы вечно всех спасать! Тая, я уверен, что это ловушка.

– Значит, не пойдёшь со мной?

– Так меня и не звали.

– А ты текст внимательно читал? – Тайка насмешливо прищурилась, но Пушок продолжил как ни в чём не бывало чистить пёрышки.

– Конечно. Понятия не имею, кто такой этот «пшок». Может, это просто «шок» с ошибкой?

Отсмеявшись, Тайка уже собралась было возразить – даже рот открыла, – но вдруг в дверь постучали, и взволнованный Гринин голос грянул как гром среди ясного неба:

– Ведьмушка! Совет твой нужон. То ли беда стряслась, то ли шо? Я ничегошеньки не понимаю…

Дождавшись разрешения войти, леший перешагнул порог. Его щёки раскраснелись, волосы растрепались. Было видно, что бежал и даже про мотоцикл забыл, вот как разволновался.

– Я тут получил странное… – выдохнул он, протягивая Тайке замусоленный листок. – Не знаешь, шо это может быть? Шутка али всерьёз?

Пушок перепрыгнул девушке на плечо и, заглянув в письмо, загробным голосом произнёс:

– Во-от!

Что он этим хотел сказать, Тайка не поняла.

Послание лешему явно отправил тот же злоумышленник, но текст, выложенный вырезками из газет, немного отличался:

«ЛЕшОй!

ЖДУ тиБя на ПОляНе где дУП сего ДНЯ.

НЕ придёШ – паЖАлеЕШ!»

– А тебе кто-нибудь угрожал в последнее время? – Тайка почесала в затылке. На просьбу о помощи это было совсем не похоже. Оставалось надеяться, что это чья-то несмешная шутка.

– Мне?! – хмыкнул Гриня, расправляя широченные плечи. – Не-а, дураков нет.

Пушок с уважением глянул на его мышцы и предположил:

– Слушай, а может, это вызов?

– На бой? – Леший потеребил бороду. – Зачем бы? Кулачные состязания у нас и так по осени бывают каждый год.

– Ну вдруг какой-нибудь чужой леший хочет занять твоё место?

– Что-о-о?! – Гриня сжал могучие кулаки. – Да я на него сосну уроню!

– Погодите вы! – шикнула Тайка. – А остальных тогда для чего позвали? Ты же не хочешь сказать, что этот неизвестный со всеми нами хочет подраться, чтобы стать и лешим, и ведьмой, и домовым, и даже коловершей?

– Да, ерунда какая-то получается… – Пушок сник, а Гриня угрожающе хрустнул костяшками пальцев:

– Всё равно надо разобраться, кто такой смелый выискался. Ишь, угрожать нам вздумал! В родненьком-то Дивнозёрье!

– А я в кои-то веки согласен с рыжим обормотом, – нахмурился Никифор. – Не к добру это. Давайте лучше дома останемся. Подумаешь, писульки какие-то! Надо было всё-таки в печку их – и весь разговор!

Тайка хотела предложить проголосовать, но вовремя поняла, что сейчас голоса разделятся два на два, и что тогда делать?

– Ну, значит, мы с Гриней пойдём вместе.

– О себе не думаешь, так о нас с Никифором подумай! – со слезами в голосе запричитал Пушок. – Сгинешь во цвете лет, кто нас кормить-поить будет?

– Марьяна справится, – отмахнулась Тайка. – Кто говорил, что у неё пироги вкуснее моих?

– Поклёп! Не говорил я такого! – Коловерша приложил крыло к груди и попытался изобразить обморок. – Пироги – это святое, Тая. Они как рассветы и закаты – все разные, но нельзя сказать, что один чем-то лучше другого.

– Льстец!

Девушка улыбнулась. По правде говоря, ей было приятно.

– Не льстец, а философ! – Пушок приоткрыл один глаз.

– Одно другому не мешает. Так вот, что касается Марьяны…

– Никак обо мне сплетничаете? – заглянула в окно вытьянка. Ишь, легка на помине. Тайка и забыла, как неслышно та умеет подкрадываться. Впрочем, для призраков это вполне обычное дело.

– О твоих пирогах! – Коловерша, перестав прикидываться полуобморочным, запрыгал на месте. – Ты же принесла? Принесла?!

– День на дворе, я только-только тесто поставила. И вдруг, представляете, нашла рядом с кастрюлей вот это. – Она взмыла на подоконник и помахала в воздухе мятой бумажкой. – Ни за что не догадаетесь, что там!

– Непонятные угрозы от неизвестного злоумышленника, выполненные в стиле газетной аппликации с полным отсутствием грамотности, требований и подписи, – с умным видом выдал Пушок. – Я угадал?

– Ой. – У Марьяны округлились глаза. – Хотите сказать, я не одна такая?

Она выложила на стол послание, которое гласило:

«МАРиЯНка!

ПРИноСи пиРАги сего ДНЯ под ДУП на ПОлЯнЕ!

С тИбя 6 пиРАгОф ни мЕНьШе!

КОли непРиНЕсеШ – биДА».

– Вот теперь точно шантаж! – ахнул Пушок. – Пироговый. Самый подлый из всех возможных! И знаете, что я вам скажу: я этого так не оставлю!

– Значит, ты с нами?! – обрадовалась Тайка. Насчёт Марьяны у неё сомнений не было – пойдёт. Сложнее будет отговорить её брать с собой ружьё, чтобы пристрелить негодяя, пишущего анонимки. Ну и убедить всё-таки взять пироги. А то мало ли – вдруг без них и впрямь беда случится?

До вечера ещё оставалось время, чтобы хорошенько подготовиться к вылазке.

– Шутка!

– А я считаю, злой умысел.

– Да дитя неразумное это пишет. Видал, какие ошибки?

– Ну и что? Я тоже с ошибками пишу по-вашему, по-человечьи.

Даже по дороге к старому дубу друзья продолжали бессмысленный спор, только теперь к ним ещё присоединились домовой Сенька, который пришёл за Марьяной, мавка Майя, искавшая старого приятеля-лешего, и мавка Марфа, отправившаяся на поиски сестры.

Оказалось, что по водам и озёрам сегодня с утра тоже кто-то раскидывал бумажки, но те сразу размокли – газета же. В общем, прочитать ничего не удалось. Однако теперь стало окончательно ясно, что в Дивнозёрье орудует неизвестный преступник.

Тайка чувствовала себя предводительницей маленького войска: травки, амулеты, чесночная соль от упырей, Кладенец – всё было при ней. Чем ближе они подходили к заветной поляне, тем темнее становилось и тем чаще билось сердце. Может, всё-таки надо было разрешить Марьяне взять ружьё?

Она даже шикнула на Майю, которая, в отличие от своих друзей, вела себя крайне легкомысленно: пыталась напевать и приплясывать, шагая по грунтовой дороге.

– Тихо ты! И вы все тоже! Перестаньте спорить. Нас же могут услышать.

Боевой отряд притих. Марфа покрепче перехватила швабру (с некоторых пор мавка считала, что лучше оружия не сыщешь), Гриня потрогал заткнутый за пояс топор, Никифор выставил вперёд веник, а Пушок, прыгнув Тайке на плечо, зашептал:

– Тай, а ты чеснок взяла?

– Взяла.

– А что-нибудь серебряное от оборотней?

– Вилку и ножик.

– А…Договорить коловерша не успел, Тайка ловко заткнула ему пасть половинкой яблока.

– Не нагнетай.

Ну, вот и приметный дуб. Пришли.

Стоило друзьям шагнуть под его крону, как вся поляна осветилась болотными огоньками и кто-то пронзительно взвизгнул:

– Йи-иху!

Маленькое войско вмиг ощетинилось швабрами, топорами, вениками и даже одной чугунной сковородкой. Тайка от неожиданности сама чуть не заорала и схватилась за Кладенец, но подвеска оставалась холодной и даже не думала превращаться в меч. Значит… тут не опасно?

– Ребяты, вы чё?!

Тайка узнала этот недоумевающий голос.

– Кира?! А ты-то что здесь делаешь? Тебе тоже прислали странное письмо?

Востроносая кикимора выглянула из-за дуба. Сегодня на ней было нарядное платье из берёзовой коры, украшенное листьями папоротника. На шее красовались бусы из бузины, в ушах покачивались лёгкие серьги-пёрышки.

– Как это, что я здесь делаю? – Кира сделала упор на слово «я». – Вы разве не к нам с Кларой на день рождения пришли? Марьянка, ты пироги принесла? Марфа, а где родниковая водичка? Майя, ты рыбки наловила?.. Эй, что это вы все так странно на меня смотрите?

– Признайся, Кира, это ты писала приглашения? – сладким голосом спросила Марьяна, поглаживая ручку сковороды.

– Что? А, нет. Я поляну обустраивала: пеньки таскала, огонь разводила, со светлячками и болотными огоньками договаривалась, чтобы всё украсить. А приглашения Клару попросила разослать. Ну и написать заодно, кто что приносит. У нас-то только орехи и яблоки.

– И где же наша вторая именинница? – Пушок скопировал сладкие многообещающие интонации вытьянки. – Где наша, не побоюсь этих слов, мастерица эпистолярного жанра?

– Только что здесь была. Наверное, под лопухом задремала. Ничего, сейчас я её растолкаю. Кира собралась было сигануть в кусты – она, конечно, почувствовала, что что-то пошло не так, и поэтому на всякий случай вознамерилась смыться, но в этот раз Тайка поймала её за руку:

– Оставь её, пусть спит. А мы пока праздновать начнём, подарков одной тебе надарим…

Это сработало: лопухи зашевелились, явив на свет вторую кикимору – такую же востроносую и нарядную, только росточком чуть поменьше.

– А я? А как же я? Я тоже хочу подарков!

Она вытянула вперёд тонкие ручки-веточки.

– Сперва расскажи, как тебе в голову пришло такие письма отправить? Тайка сунула ей записки, а в ответ получила чистый и невинный взгляд болотно-серых глазёнок:

– А что не так-то?

Кира сгребла лапкой письма, начала читать и схватилась за голову:

– Охохонюшки! Клара, ну ты как всегда… Ну зачем ты написала ведьме, что плохо будет, если она не придёт?

– А разве это хорошо, когда на день рождения никто не приходит? – Клара шмыгнула носом. – Мы ж раньше-то не отмечали никогда. Потом узнали, что люди кажный год себе праздник устраивают, и подумали: а что ж мы-то как не родные? Вот и решили сюрприз учинить. Вот скажи, Гринь, разве ты бы не пожалел, если бы пропустил вечеринку?

– А что это за угрозы были насчёт пирогов? – Воинственный пыл Марьяны угас, она со вздохом спрятала сковородку за спину.

– Ой, что ты, никаких угроз! – Клара всплеснула лапками. – Здорово, что ты их принесла. Ведь остаться без пирогов на день рождения – это же самая настоящая беда!

– Хм… Пожалуй, тут я соглашусь, – закивал Пушок.

А младшая кикимора вцепилась лапками в Никифоров веник и дрожащим голосом спросила:

– А это подарок?

– Ага. – Домовой вручил ей своё оружие. – Очень полезная штука. Можно и мусор мести, и от врагов обороняться.

– И волосы украсить! – Клара отломила прутик и вставила за ухо.

– Простите за беспокойство, друзья, в следующий раз я сама отправлю приглашения…

Кира со вздохом опустилась на пенёк. Вид у неё был печальный – ровно до того момента, пока Майя не сняла с запястья яркий нитяной браслетик:

– Это тебе. С днём рождения! Эй, что же мы стоим? Давайте есть, плясать и веселиться!

Она хлопнула в ладоши, и испуганные огоньки взвились в воздух.

И пусть сегодня им не удалось пожарить рыбки – эта просьба утонула вместе с размокшей запиской, – праздник всё равно удался на славу!

Они пели песни, смеялись, прыгали через костёр, а Тайка научила всех играть в «шляпу»: это когда надо объяснять слова жестами. Клара так умаялась, что на рассвете всё-таки заснула под лопухом. Пришлось Кире благодарить друзей и за себя, и за сестру:

– Вот спасибо так спасибо! У нас ещё никогда не было такого чудесного праздника!

– А знаете, – вдруг сказала Майя, задумчиво глядя на светлеющее небо, – между прочим, у меня тоже скоро день рождения…

– Везёт… А я вот не помню, когда родился. – Никифор опустил глаза. – Наверное, домовым и не положено.

– Что значит «не положено»?! – возмутилась Тайка. – Выберешь любой день, который тебе нравится, – и назначим его твоим днём рождения.

– А можно тогда через пару недель?

– Можно. Я даже в календарике обведу.

– Отлично! – захлопал в ладоши Гриня. – Я как раз успею в отпуск сгонять с Катериной. Сделаем такие праздники доброй традицией. Что скажете, друзья?

И все, разумеется, согласились.

Сегодня у них были гости: почти вся дивнозёрская нечисть заявилась к домовому Никифору на именины. Не смогла прийти только мавка Майя – по словам её подружки-водяницы, у той «вся чешуя облазила», а говоря человеческим языком, линька началась – такое у мавок раз в пять лет случается.

Сама Тайка встала ещё затемно, напекла гору тыквенного печенья и так устала, что почти не принимала участия в шумном веселье, поэтому мавки, кикиморы, овинники, домовые и прочая нечисть развлекали себя сами. Вернее, Гриня их развлекал, а они внимали рассказу – леший как раз только что вернулся с моря: посвежевший, загорелый и очень довольный.

Вдруг Гринька толкнул Тайку локтем в бок:

– Ведьмушка, а подпишись на меня!

Она вздрогнула, вынырнув из своих мыслей:

– Где подписаться?

– Ну как это где, ведьмушка?! В телеграме, конечно! Ты что, совсем меня не слушала?

– У тебя есть телеграм-канал?! Вот это новость!

Леший подошёл к ней, заботливо пощупал лоб и пожал плечами:

– Хм… Вроде не горячий. Ты хорошо себя чувствуешь, ведьмушка? Не заболела?

– Прости, я просто задумалась.

Она зевнула и потёрла кулаками глаза, а Гриня не без гордости сунул ей под нос новенький смартфон, дыхнул на стекло и осторожно протёр его рукавом. На заставке Тайка узнала Катерину – Гринину девушку. Та сидела на своём любимом мотоцикле и любовалась закатным небом.

– Красиво.

– Ты дальше полистай, – улыбнулся леший.

Тайка сперва думала глянуть чисто из вежливости, но потом сама не заметила, как увлеклась. Фотографии были и впрямь чудесные: спокойное море на закате и на рассвете, Гриня, обнимающий Катерину, Гриня на трассе с развевающимися волосами (Тайка надеялась, что это постановочный кадр и леший всё-таки надевает шлем), Гриня, строящий замок из песка, Гриня смеющийся, кривляющийся, делающий сальто на пляже, обнимающий друзей, купающийся в волнах, играющий на гитаре, сидящий у костра с огромной рыбиной в руке.

– Да ты у нас, я смотрю, звезда телеграма, – усмехнулась Тайка. – Очень классные фотки, правда… Ой. Погоди, сколько-сколько у тебя лайков? Полторы тысячи?!

У неё округлились глаза.

– Маловато, да? – Леший немного смутился. – Ну так я эту только выложил, ещё не успели налайкать.

М-да, Тайка вообще-то пошутила, когда ляпнула про «звезду телеграма», а оказалось, как в воду глядела.

– Двадцать тысяч подписчиков? Ого! Как это вышло?

– Ну, Катерина сперва помогала, а дальше я и сам справился. Чё там делать-то? Тут же… – Он на мгновение задумался, но всё-таки вспомнил нужные слова. – Интуитивно понятный интерфейс, во! Человеческое волшебство!

Тайка усмехнулась: Гриня говорил точь в точь как Кощеевич. Того, помнится, тоже интересовали всякие технологии смертных.

– И ты уже успел стать таким популярным?

– А чё такого? – Гриня пожал плечами. – Мужики говорят, это потому, что я на какого-то известного актёра похож. На того… Ну, который Тор из «Мстителей». Они меня даже так и прозвали: Тор. Представляешь? У нас в клубе всем прозвища дают. Ежели дали – значит, всё, за своего приняли. А Катерину они Ведьмой кличут. Я, конечно, проверил, но никакая она не ведьма, а фотограф. Про-фес-си-о-наль-ный.

Последнее слово он старательно выговорил по слогам.

– То-то я смотрю, фотографии такие крутые. А «Мстителей» я не смотрела, ты уж извини…

– Тая, как это не смотрела?! – К ним подлетел взъерошенный Пушок. – Ты что! Это же мейнстрим!

– Ась? – Гриня, насупившись, шмыгнул носом. – Чегой-то ты ругаешься?

– Я не ругаюсь. – Пушок лапкой потянулся к смартфону. – Это слово означает что-то очень популярное. То, что все знают. Массовая, так сказать, культура.

– Мы с ведьмушкой очень культурные. – Обидчивый леший выключил телефон и отложил его на стол – подальше от коловерши. – Неча тут инсину… энсен… В общем, напраслину возводить.

– А может, меня сфотографируешь? – Коловерша заглянул ему в глаза, ну чисто как котик, выпрашивающий лакомство.

– Нет. – Гриня сплёл руки на груди и отвернулся.

– Тебе жалко, что ли?! – заныл Пушок. – Тая, скажи ему! Я тоже хочу быть звездой телеграма. Там, говорят, даже собаки есть! А я намного лучше!

– Конечно, лучше, – успокоила его Тайка. – Только тебе в Сети появляться нельзя. Люди же не знают, что коловерши действительно существуют. В лучшем случае они просто не поверят и скажут, что всё это фотошоп. Подделка, понимаешь?

– Я тебе не подделка! – буркнул Пушок, в возмущении надувая щёки.

– Конечно, нет. Но это конспирация. Ты как секретный агент. Или детектив под прикрытием.

– Мистер Пушок ноль-ноль-семь! – Взгляд коловерши вдруг стал мечтательным. – Я буду раскрывать ужасные преступления! Надо только найти того, кто будет описывать мои подвиги. Или лучше продолжить писать мемуары? Под псевдонимом, разумеется…

Его пространные рассуждения прервал отчаянный рёв Грини:

– Ведьмушка! Смартфон украли!!!

– То есть как это украли? – не поняла Тайка. – Он только что вот здесь на столе лежал. Может, завалился куда?

– Не завалился! – Леший чуть не плакал. – Я уже всё облазил. Только на минутку отвернулся – а его уже и нетути. Не иначе как кикиморы спёрли!

– Ну что, секретный агент Пушок ноль-ноль-семь, – повернулась Тайка к коловерше, – вот и твоё первое дело. Выручай!

– Так-так-так… – Коловерша расхаживал по столу, хмурясь и повторяя это на разные лады.

Наверное, ему казалось, что подобным образом ведут себя секретные агенты, когда расследуют важное дело.

– А нельзя ли побыстрее?! – взмолился Гриня.

– Не отвлекайте специалиста от работы! – огрызнулся Пушок, и леший обиженно замолчал.

Через некоторое время коловерше пришлось признать:

– Кажется, дело зашло в тупик. Может, нам обратиться к дяде Семёну?

– К участковому? – Тайка покачала головой. – И что мы ему скажем? Кикиморы у лешего мобилку спёрли, но это не точно? Ты представляешь, что он про нас подумает?

– Да, плохая идея. Тогда, может, полетим и допросим кикимору Киру? Наверняка это её рук дело. Яблоки же она ворует? Значит, и смартфон могла увести.

– Нельзя обвинять кого-то в краже только из-за плохой репутации, – нахмурилась Тайка. – Есть же, в конце концов, презумпция невиновности.

– Презу… что? – удивился Гриня.

– Короче говоря, не пойман – не вор. Если считаешь, что виновата Кира, то это ты должен доказывать, а не она – оправдываться.

– Как всё сложно! – простонал Пушок, закатывая глаза. – Я так не могу, мне нужен перерыв на обед! И личный помощник. Тая, мы с тобой давно вместе. Думаю, пора официально назначить тебя моей ассистенткой.

– Ладно, – махнула рукой девушка. Её смешила вся эта ситуация, но она старалась не хихикать, чтобы не обижать коловершу. Впрочем, в следующую минуту ей резко стало не до смеха.

– Раз ты моя помощница, вот тебе моё первое поручение: найди смартфон лешего Грини! Ты ж ведьма. Наверняка что-то знаешь о поиске ценных предметов? – Пушок сиял, гордый своей идеей. – А я буду… контролировать. По выполнении отчитаешься.

– Я тебе сейчас полотенцем по хвосту отчитаюсь! – фыркнула Тайка.

– А это, между прочим, нарушение субординации! – Коловерша на всякий случай отлетел подальше на спинку дивана. – Нельзя начальство – тем более секретного агента – бить полотенцем по хвосту! Произвол!

Заговор на поиск пропавших предметов Тайка, конечно же, знала. Впрочем, и Пушку стоило отдать должное: он всё-таки придумал план, пускай не сразу.

Сама она с того и начала бы, но молчала, чтобы коловерша сам учился принимать решения, раз уж взялся руководить.

Тайка зажгла свечу, взяла тканевый платок, завязала на нём узелок и зашептала:

– Что пропало, отыскать хочу сейчас. Тот, кто взял чужую вещь, – пускай отдаст.

Платок в её руках вдруг стал мокрым, с него тонкой струйкой полилась вода.

– Что это значит? – Пушок с интересом покосился на стол, где расплывалась некрасивая лужа.

– Потерю стоит искать у воды. Наверное, кто-то из мавок или водяниц его взял.

– Но зачем? – снова подал голос леший.

– А вот это мы скоро выясним! – Коловерша вмиг приободрился. – У любого преступления есть мотив! Пошли скорее!

– Куда? – Тайка поставила под платок мисочку. – На озёра или к Жуть-реке?

– Это ты мне скажи! – фыркнул Пушок. – Ты же моя ведьма-помощница.

Он сказал это таким покровительственным тоном, что Тайке снова захотелось его стукнуть, но она сдержалась.

Стоило им только свернуть на тропку, ведущую к озёрам, как платок сразу высох. Но снова намок, лишь когда они вернулись на спуск к реке. Это было похоже на игру в «горячо-холодно». У Тайки даже проснулся охотничий азарт. А Пушок так вообще приплясывал у неё на плече от нетерпения и клекотал:

– Скоро мы схватим негодяя! Ух, я его когтями!

– Зачем сразу когтями? – удивился Гриня, вразвалочку шествующий рядом. – Сперва разобраться надобно. А вдруг это кто-то по ошибке взял? Все ж свои.

Коловерша скривился:

– Ох, и скучные вы… Вот, например, в кино…

– Но мы же не в кино! – отрезала Тайка. – Гриня, между прочим, очень переживает, а тебе всё хиханьки!

– Неправда, я тоже переживаю! – прошипел Пушок и уже совсем шёпотом, чтобы услышала одна Тайка, добавил: – Ты не представляешь, как я боюсь лопухнуться.

Тайке стало стыдно: она и не подозревала, что коловерша принимает свои неудачи так близко к сердцу. Нрав-то у него весёлый, озорной. Но, оказывается, за этой напускной несерьёзностью скрывался страх подвести товарища.

– Мы во всём разберёмся и раскроем это дело, – пообещала она, улыбаясь. – Не вешайте нос, мистер секретный агент. Ведь рядом ваша лучшая ведьма-помощница!

Когда они вышли к излучине, то сразу заметили сидящую на камне маленькую водяницу – ту самую, которая однажды решила не ложиться в зимнюю спячку, чтобы увидеть Новый год.

Признаться, сейчас ей это имя совсем не подходило, потому что юная водяница рыдала в три ручья.

– Эй, что случилось?

Как ни старалась Тайка не напугать Веселину, а та всё равно вздрогнула.

– Меня тётя Майя наруга-а-ала! И видеть теперь не хочет.

– Так-так-так, – многозначительно вымолвил Пушок. – А позвольте узнать, почему?

Водяница, всхлипнув, указала пальцем на Гриню:

– Из-за него.

– А я-то тут при чём?! – опешил тот.

– Ни при чём, я сама во всём виновата-а-а! Её плечи затряслись, словно от лихорадки. Веселина, рыдая, размазывала по лицу слёзы и тину.

– Давайте попробуем разобраться… – начала было Тайка, но коловерша её перебил: