Читать онлайн И явился Ворон

Глава первая,

в которой Адам понимает, что проблемы только начались,

Майе снятся странные сны,

а Гормо Даккен решает, что пора действовать.

Кофемолка дразнилась темно- синим раздвоенным языком и выплевывала оранжевые веревочки серпантина. Напиток на вкус отдавал йодом.

– В Стаю сдам, – мрачно предупредил Адам. Особо это не помогло: от аппарата еще и зеленые звездочки начали разлетаться, – но, по крайней мере, немного успокоения это все- таки принесло.

Допив кофе – если кофе может быть насыщенного фиолетового цвета – ворон швырнул кружку в раковину – от мойки побежали волны серебристого света, а тараканы, порскнувшие в разные стороны, начали мигать, как испорченная гирлянда – и отправился в офис.

Ехать, как обычно пришлось с пересадкой: автобус, идущий от проспекта Жукова, был еще приличным, а вот маршрутка с площади 339 Стрелковой Дивизии превзошла все ожидания: бледно- розовые цветочки, расползавшиеся по стенам, выплевывали сиреневых бабочек, а водитель, поросший с ног до головы нежно- зеленой шерстью, периодически о6лядывался в салон и уточнял:

– Принимаю по курсу! Пять сверчков за фунт!

Рублями, правда, расплатиться все- таки удалось.

По дороге от остановки до офиса искажений к счастью не было – все закончилось в маршрутке. Адам мрачно шагал по тротуару, перепрыгивая через оставшиеся после ночного дождя лужи.

Пройти оставалось всего ничего, когда ворона обогнал, случайно задев плечом, пижонистый мужчина в белоснежном костюме. Длинные, до лопаток, русые волосы были собраны в хвост, а в левом ухе сверкала серебряная сережка – кольцо.

Легко взбежав по ступеням знакомого здания, незнакомец захлопнул дверь перед самым носом Адама.

– Чтоб тебе… – зло сообщил ворон и потянул ручку.

Тяжелая, металлическая, обшитая деревом дверь – такая и от аномалии пятого класса не колыхнется – поддалась с трудом.

Пижон уже стоял на проходной, полыхая алыми корочками удостоверения:

– …рый день! Адвокат Владимир Александрович… – фамилию адвоката Адам не расслышал. То ли Дарештин, то ли Тафлештин – не русская, в общем какая- то. – Мне необходимо сдать запрос…

Дальше Верин слушать не стал – его- то это совершенно не касалось. Кивнув охраннику, парень направился в свой кабинет. Поднявшись по лестнице, прошел по пустому коридору, привычно помучил замок, пытаясь провернуть вечно застревающий ключ, автоматически сдернул со створки черную нить, выдергивая ее из синей пластилиновой пломбы, опустился за свой стол… И лишь включив компьютер и разглядев, что часы показывают пятнадцать минут десятого – вспомнил, что самым безалабернейшим образом пропустил ежедневную планерку.

После всего, что произошло вчера, голова совершенно не работала. Начальство теперь точно голову откусит.

Скрипнула дверь, послышался шум голосов: сотрудники спешили на рабочие места после планерки. У Адама не было сил даже на то, чтоб обернуться.

– О! Эдик! – по плечу размашисто хлопнула ладонь. – Не уж- то ты? Куда пропадал?

– Приболел немного, – мрачно отозвался Верин. Можно было даже не оборачиваться, и так понятно, что это сосед по кабинету – Серега Скориков.

– Да? А я думал, в запой ушел – даже на планерку сегодня не заглянул.

Сотрудник был весел, деловит – и уж конечно у него не было тех проблем что случились у Адама. Как минимум аномалия по квартире не бегала.

– Очень смешно, – зло дернул плечом Адам, искренне надеясь, что эта пустая болтовня скоро закончится. Глаза б не видели этих весельчаков.

– Ну… Смешно – не смешно, а учетчики тебя уже искали. Стеклов уже плешь проел, спрашивал, не появлялся ли ты… Загляни к нему, что ли? Там что- то по сличению аномалий и выбросов не сходится. Ты для расчета по Стерджесу им все данные скинул?

– Все, – хрипло обронил Адам. В горле вдруг словно комок застрял.

– Ну, все равно, сходи к ним, на всякий случай, а? А то он с восьми часов уже раз десять спрашивал. По ходу, с группировками что- то не то…

…Разговор со Стекловым вышел тяжелым. Казалось бы, только и надо, что ответить на прямой вопрос:

– Так что у тебя за эти три дня случилось? Где пропадал? – да только, когда знаешь, что приятель, внимательно поглядывая на тебя поверх монитора, сразу набивает протокол объяснений, беседа как- то не клеится… Особенно если учесть, что это все производится в рамках служебной проверки, и службе безопасности, скрывающаяся под названием учетного отдела, просто так все это не оставит…

Рассказывать пришлось долго. О том, как после обеда встретился со странной девчонкой, которая видела искажения – хотя и не должна была! О том, как Майя случайно прикоснулась ладонью к медальону Адама, и их обоих выкинуло в диковинный мир, состоящий из сплошных искажений – и самое забавное, это действительно был целый мир, состоявших из отдельных, плавающих в бесконечном пространстве космоса островов… О том, как на одном из этих самых островов познакомились с несколькими местными жителями – а потом и вовсе столкнулись с говорящим койотом, безмятежно утверждающим, что он и есть создатель этого галлюциногенного мира. Ну и о том, как в итоге Адама выкинуло обратно. Адама- то выкинуло. А вот Майю либо зашвырнуло куда- то очень далеко от родного города, либо вовсе оставило там, в другом пространстве…

О том, что вместе с Адамом почему- то выкинуло двух жительниц того, сумасшедшего, мира, можно было и не говорить – учетчик сам вчера все видел.

Димка Стеклов набрал на компьютере последние строчки объяснения, распечатал и, протянув листы, скомандовал:

– Читай. Подписи на каждой странице, в конце пишешь: «с моих слов записано верно, мною прочитано» и опять ставишь автограф.

Следующим Адаму подсунули бланк, озаглавленный «Подписка о неразглашении».

– А это зачем? – парень поднял глаза на Стеклова.

Тот привычным жестом поправил очки:

– А чтоб ты языком лишний раз не молол. Заполняй и расписывайся. А то мне еще дальше по служебной проверке отрабатывать.

Подписывать непонятные документы хотелось меньше всего. Адам занес ручку над листом и замер:

– Кстати, а почему проверка именно на тебе?

– Потому что рапорт сдал вовремя, – отмахнулся Димка. – Скажи спасибо, что не лично Кутх тобой озаботился.

Верин невольно поежился.

Кристофор Бонифатьевич Кутх занимал пост главы местного отделения Стаи – Адам вообще ни разу не контактировал со столь важной шишкой, лишь видел его вскользь на совещаниях. По большому счету, у простого статиста и у Кутха не было, да и просто не могло быть никаких точек соприкосновения по работе, но вот если получается, что событиями последних дней мог озаботиться начальник Ростовского филиала ООО «Стая»… Картинка вырисовывалась совершенно не веселая.

– Подписывай! – нервно повторил Стеклов.

Адам вздохнул, чирканул по листу ручкой и протянул бумагу сотруднику.

– Держи, – кисло обронил он. – Я могу идти?

Стеклов только кивнул.

Верин уже в коридор даже вышел, когда в спину ударило негромкое:

– Эд!

Парень оглянулся: учетчик нервно щелкал по клавиатуре, уставившись на монитор. И вроде бы даже внимания никакого на Адама не обращал… Но при этом все- таки решил продолжить:

– Эд, я тебя как человека прошу. Постарайся ни во что больше не лезть и не вляпываться… Ты все- таки мой друг, не хотелось бы тебя… утилизировать…

Сны – такая пакость, которая появляется, когда ее и вовсе не ждешь. Майя Лашкевич была уверена, что за последними треволнениями она всю ночь просидит, уставившись в темноту, клубящуюся за отливающей серебристой синевой решеткой.

В самом деле, не каждый же день попадаешь в параллельный мир, где из водопроводного крана может течь то компот, то чай, где деревья способны отрастить ноги и уйти вверх по улице… да в конце концов, где все, что может показаться обычной галлюцинацией – существует на самом деле! И в итоге, ты ж не каждый день оказываешься в камере, куда тебя запер местный жрец, до этого умудрившийся пленить Койота – создателя этого мира…

А вот вышло все совсем по- другому. Кажется, Майя и спать- то даже не хотела, просто моргнула, на миг глаза прикрыла – и вдруг поняла, что находится уже не в своей темнице, а стоит перед тем самым Койотом, которого местные называли Первым…

Решетка, отделявшая девушку от зверя, пульсировала ровным розовым светом, а через видневшееся у самого потолка окошко сыпались крошечные зеленые звездочки, растворявшиеся в воздухе у самого пола.

– Красиво, правда? – Первый лежал, прижавши голову к полу. Острые уши дергались, словно зверь прислушивался к чему- то.

– Красиво, – согласилась Майя. – Здесь так каждую ночь?

– Каждый раз – по- разному. Застрянешь надолго – налюбуешься по самое не могу. Вчера цветок на окне вырос. Огромный, алый. Позавчера – дождь шел. С лягушками. Три дня назад – эльфы залетали. Они ж не разумные, хуже тараканов. Покружились, решетку погрызли – пришлось пепел, который от них остался, под коврик заметать.

Лашкевич озадаченно замотала головой.

– Здесь же нет коврика?!

Камера вообще не блистала предметами обстановки. Рядом с Койотом даже миски с водой не было!

– А хвост тебе мой чем не нравится?! – насупился Первый. – Вполне за коврик сойдет!

Майя хихикнула. Казалось бы, особых поводов для смеха нет, но зверь столь искренне обиделся, что сдержаться было невозможно.

– И ничего смешного! – фыркнул зверь. – Я и сам скоро на коврик стану похожим. Каких- нибудь еще лет пятьсот… А да ладно, что я расстраиваюсь… У меня ж на ближайшие лет пятьдесят теперь сокамерница есть…

А вот тут уже Майя испугалась. Девушка обвела взглядом камеру: гладкие стены, решетка, окошко под потолком… И вот здесь она застрянет на всю свою жизнь?! Она же пятьсот лет не протянет!

– И что, никак нельзя выбраться?! – выдохнула Лашкевич, и замерла, поняв, какую же глупость она сказала: если бы Первый знал, как оказаться на свободе, разве он бы здесь находился?

Но Койот вдруг прищурился, приподнялся на лапах…

– Ну, почему же, можно… О каждом объекте можно знать либо его скорость, либо его местонахождение… И если набрать достаточную скорость, то можно…

– Долбануться головой об стенку, – угрюмо согласилась Майя. Диалог с местным демиургом получался глупым.

Зверь хихикнул:

– Ну зачем же так жестоко? В твоих жилах ведь течет моя кровь… У тебя есть сила, энергия… Энергия искажений за пределами стен камеры всегда будет меньше, чем твои способности… А значит, всегда есть вероятность того, что ты сможешь пройти через некий, скажем так, «туннель» и оказаться снаружи от барьера…

– Видеть цель, не видеть препятствия… – задумчиво протянула Лашкевич. – Но если все так просто, почему ты сам не выберешься отсюда?!

Первый вздохнул:

– Я слишком запутан…

Девушка не поняла, о чем он вообще говорит:

– Запутался? – это звучало более логично, хотя и все так же непонятно.

– Можно и так сказать, – хмыкнул зверь. – Островов бесконечно много, меня, сидящих в камерах, примерно столько же… Ну или на одного больше.

– На одного больше, чем бесконечность?! – поперхнулась Майя.

– Красивая цифра получается, правда? – сладко улыбнулся местный демиург. В золотых глазах отражались зеленые звездочки. Они кружились все быстрее и быстрее, и Лашкевич поняла, что это не звездочки кружатся, а мир начинает кружиться вокруг нее, и она падает куда- то вниз, у куда- то вверх, и еще куда- то, и все это одновременно… И проснулась.

На подписанной бумаге расползалось огромное пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Дошло до краев листа, замерло, словно размышляя, стоит ли расти дальше… И вместо того, чтоб выплеснуться на стол, преобразив зеленое сукно, например, в гладкий мрамор, так и осталось неопрятной кляксой. Искажение застыло, сменившись стабильностью.

Черный Гормо Даккен, как раз собиравшийся присыпать лист песком, высушить чернила, замер, озадаченно разглядывая документ. Да, Домовой остров – особенно в самых богатых, спальных районах – был одним из самых постоянных мест, редко затрагиваемых флуктуациями, но, чтобы искажение застыло так внезапно, словно иссяк его источник…

Мужчина поднял голову, оглянулся вокруг и тихо выдохнул:

– Кровь Первого!..

Мало того, что вчера начала сыпаться защитная сетка, окружающая Домовой остров, и восстановить ее удалось лишь усилиями Серых – Харб пообещал, что за пару дней сможет разобраться, что послужило причиной, так теперь еще и это…

Обычно стены рабочего кабинета застилала легкая пелена искажений. Флуктуации опадали мягкими драпри, колыхались сизыми тенями, расцвечивались алыми вспышками, застывали на миг в точке стазиса – и вновь обрушивались волнами непостоянства, заставляя каждый предмет изменяться, таять – короче, обычная рабочая обстановка для того, кто может этими самыми искажениями управлять по своей воле.

Пусть этих искажений было не много – в конце концов, Черный жил в дорогом районе, но небольшое количество флуктуаций, изменяющих мир, оставалось всегда. Да, построенные здесь дома очень часто оставались постоянными, но легкие изменения существовали всегда, проносясь по комнатам подобно легкому ветерку.

Сейчас все было не так. Несколько капель искажений упали на подоконник настежь открытого окна – тот обвис неопрятными потеками. Пятно флуктуации растворило раму на картине, висевшей на стене – и позолоченный багет сменился тонкими металлическими трубочками, плавно перетекшими в выбеленные временем кости. Кресло, стоявшее в углу, выпустило с десяток тараканьих ног и, тихонько шурша по остаткам лакированного паркета, тупо билось подлокотником в стенку – то ли надеясь выбраться наружу, то ли просто от нечего делать.

Самое противное во всем происходящем было то, что случившиеся искажения, не собирались течь дальше – мир сменился, стал другим, и застыл в этом странном сумасшествии – не добравшись до точки стазиса, влекущего накопление времени в одной точке, но в то же время и не пытаясь измениться дальше.

Мужчина рывком встал – стул, на котором он сидел, полетел на пол… в обычной ситуации – кресло вполне могло за это время измениться! – но, как ни странно, осталось прежним.

Короткое прикосновение к стене – преграда еще недавно пружинящая под ладонью, продавливающаяся легко и просто, осталась непреодолимой границей…

– Шерсть Первого! – зло процедил Черный и рванулся к выходу из кабинета…

…Комната дочери была пуста.

И столь же омерзительно стабильна, как и кабинет Гормо Даккена. Опротивевший мужчине за последние десять лет розовый цвет, уже давно оккупировавший все стены, покрывала, пуфики, вазочки и цветочки в спальне Руты сменился грязными оттенками и тонами – да таким и остался, словно из этих комнату ушла всякая возможность изменения и искажения.

– Рута! – окликнул Черный, все еще на что- то надеясь,

Тихий звон – висевшая на окне музыка ветра, украшенная темно – сиреневыми ленточками, сорвалась из- под карниза. Тонкие трубочки, заменявшие колокольчики, раскатились по комнате, одна отскочила почти под ноги Даккену… Мужчина медленно поднял серебристую соломинку, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Мизинец уже потерял чувствительность. Впрочем, и с остальной рукой было уже не лучше – если присмотреться можно было увидеть, что кожа от запястья и выше уже покрылась легким инеистым налетом. Тот еще пока не впитался, но, если постараться, можно было разглядеть просвечивающие кости и сосуды. Еще пара дней на Стеклянном острове – и сам превратишься в прозрачную статую.

Хельдер Лейден устало потер глаза ребром ладони. Спать хотелось так, будто всю ночь неизвестно чем занимался. Ну, в принципе оно почти так и было – только псих может спокойно спать на Стеклянном острове, так что Крапчатый только и смог, что присесть на землю – да и то, все время от каждого шума дергался. Особенно если учесть, что тут и не поймешь- то день на улице или ночь: когда голубое небо расцвечено черными точками созвездий, не отгадаешь, какое время суток наступило.

В прозрачной траве мелькнуло дымчатое тело местного зверька. Вроде бы, это был кролик. Если, конечно, у кролика могут быть, в придачу к длинным ушам, еще и огромные стрекозиные крылья.

Есть, кстати, Хельдеру хотелось не меньше, чем спать.

Проблема, правда, была в том, что никакого оружия у Крапчатого с собой не было, а магию нужно было экономить – а значит, перспектива перекусить чем- нибудь мясным была близка к нулю. Впрочем, вегетарианский завтрак в ближайшее время парню тоже не грозил – неизвестно, растут ли на Стеклянном острове съедобные фрукты – овощи. Когда все, что тебя окружает кажется созданным из прозрачной зыбкой массы, поневоле начнешь задумываться стоит ли рисковать собственным здоровьем и пробовать местные растения.

Особенно, если хочешь выбраться отсюда.

И спасти сестру.

Тем более, если не знаешь, ни где она, ни что с ней…

Из камеры, в которой находился Первый, Хельдера выкинуло прямиком на Стеклянный остров. С Имке могло произойти все, что угодно. Она могла оказаться на каком- нибудь далеком Острове вроде Висельного или Тающего. А могла и остаться на Запретном, вместе с Первым.

А еще вместе с Кремпи Тайросом и Мистом Харбом.

И ничего хорошего от этого бы не вышло.

А значит, Лейдену надо было как можно скорее выбираться с этого Стеклянного острова. Если не ради себя, так ради Имке.

С трудом поднявшись в земли – все тело болело так, словно Хельдера всю ночь компания Бурых пинала – парень направился вглубь острова: может там найдется хоть что- то способное помочь вернуться в обжитые земли.

Прозрачная трава шелестела под ногами. Мутновато- инеистые ветви деревьев колыхались над головой. Несколько раз мимо прошмыгнули какие- то зверьки, но толком их разглядеть Хельдер не смог: местные жители больше всего напоминали стеклянные, ожившие статуэтки – чуть голову повернешь и не поймешь, есть перед тобой кто или нет.

Здесь все было не так, как на привычном, Домовом острове. Нет, понятно, что каждый клочок реальности, раскиданный по вселенной – разный, но здесь небо даже не небом казалось, а каким- то противным, нависающим над ветвями, куском желе. Казалось, сучья скребут и царапают его – прислушайся и услышишь надсадный звук… Или на голову ломоть «неба» упадет.

Самое противное во всем происходящем было, пожалуй, то, что Стеклянный остров, находился на самом отшибе – искажения до него доходили редко, а раз так, можно было и не надеяться, что сможешь попытаться поймать флуктуацию и на ее хвосте сбежать с острова – так же как когда- то ушел с Запретного.

Над головой послышалось хлопанье крыльев и злое протяжное карканье. Резкий звук был столь внезапен в этом созданном из стекла царстве, что Хельдер невольно вскинул голову.

На ветке, косясь на Крапчатого одним глазом, сидел ворон. И все бы ничего, птица да и птица. Но откуда здесь, на Стеклянном острове могло появиться обычное, непрозрачное создание?

Черные перья отливали легкой синевой, а угольные глаза презрительно поблескивали.

Тут, конечно, можно было предположить, что это не ворон, а Ворон – тот самый, Другой, противник Первого, но появление недруга наверняка волной бы прошлось по всем островам, создав множество новых искажений или, наоборот, погасив старые. От птицы же не шло никаких флуктуаций. Самый обычный ворон. Ничего особенного.

– Зачем прилетел? –хрипло обронил Хельдер. – Падали здесь нет.

Пока что.

Не выберется со Стеклянного острова – свежая мертвечина тут точно появится.

Птица вскинула голову и протяжно закаркала – словно расхохоталась.

– Очень смешно! – зло буркнул Крапчатый.

Ворон, тяжело хлопая крыльями, взмыл в воздух. Парень проводил птицу взглядом и направился вперед. Не знаешь, что делать, делай хоть что- то.

Если бы еще есть так не хотелось…

Под ноги шлепнулась тушка мелкого зверька – одного из местных кроликов со стрекозьими крыльями. Лейден медленно поднял в голову: искажения искажениями, но пока что эти существа бегали по земле. Да, даже если и летали – на самоубийц они походили мало.

Сидящий на ветке ворон флегматично вытирал клюв о прозрачную листву.

– Это ты уронил?

Птица замерла, чуть повернула голову, косясь одним глазом на Крапчатого. Отвечать она явно не спешила.

– Сам не доел или меня угощаешь?

Ответа на этот вопрос Хельдер тоже не получил. Птица взмыла в воздух… Для того, чтоб через пару минут вернуться и кинуть под ноги Лейдену еще одну тушку стрекозо- кролика.

Из кабинета Стеклова Адам вышел в полной прострации. Голова не работала совершенно, и Верин не придумал ничего умнее, как выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Да, до обеда еще далеко, но две минуты постоять можно. Глядишь, мозги в кучку собрать получится.

Спустившись по разбитым ступеням, парень привычно оглянулся по сторонам. Нестабильностей подле здания Стаи не было… А вот давешний пижон – адвокат наблюдался. Мужчина, совершенно не заботясь о чистоте собственного костюма, уселся на невысокий цементный заборчик, отделяющий выход из здания от автостоянки, и что- то задумчиво изучал в телефоне. Нашел нужное, ткнул пальцем в экран, поднес мобильник к уху…

– Алло, Андрюх, привет! Я, как всегда, по делу… Ты ж у нас переводчик?.. Переведи мне сто рублей на карточку!… Не, ну серьезно, будь человеком! Не могу я Ирке звонить! Она ж мне плешь вечером проест после этого и склерозником обзывать будет – я наличку дома забыл, на кредитке ноль рублей хрен копеек. Через банкомат сниму, до офиса хоть доеду… А то – солидный адвокат, и добраться никуда не могу!.. Не- не- не, какой подарок, ты о чем?! Ты ж знаешь, я как штык! Все отдам! С первой пенсии… Или на том свете угольками сочтемся. По курсу три к одному… Ага, жду, спасибо!

Прервав разговор, мужчина, спрятав телефон в карман пиджака, вытащил пачку сигарет и поднял веселые голубые глаза на Адама:

– Закурить есть?

Голова у Верина была занята совсем другим, так что ворон автоматически щелкнул пальцами, вызывая крошечный огонек на указательном, протянул руку… И лишь потом понял, что же он сделал…

Во- первых, использовал силу в присутствии человека, не связанного со Стаей. А во- вторых… Адам ведь выгорел почти пять месяцев назад! Он вообще мог ничего делать! Но… Как тогда?! Почему у него получилось?!

А вот адвокат с непроизносимой фамилией воспринял все как норму. Перехватил запястье Адама, прикурил сигарету от огонька, медленно разжал пальцы, выпуская руку Верина. Затянулся, выдохнул клуб дыма и, сверкнув белозубой улыбкой, сообщил:

– В призраки лабиринта записываться отказываюсь!

Адаму на миг показалось, что клыки у его собеседника намного длиннее и острее, чем у обычного человека. Впрочем, наваждение пропало столь же внезапно, как и появилось, и все, что смог сказать ворон, это тихо выдохнуть:

– Что?

Мужчина вновь жизнерадостно оскалился и протянул руку:

– Владимир Александрович Данешти. С нынешней модой звать по имени, можно просто Владимир.

– Адам…

Ключ от сейфа обнаружился на дне аквариума с рыбками. Ну, как с рыбками. С самыми обычными пираньями с Тонущего острова. Тот край реальности славился частыми искажениями, а потому обитатели острова приноровились есть практически все, за исключением серебра и стекла. Аквариум для них был соответствующий – странное переплетение из множество прозрачных пузырей, соединенных длинными серебряными трубами, переходящими одна в другую, занимало отдельную комнату.

Черный медленно прикоснулся кончиками пальцев к гладкой поверхности сосуда. Выплывшая из глубины клыкастая морда хищно щелкнула челюстью, явно рассчитывая, на то, что Даккен сглупит и решит намочить руки в воде.

Как бы не так. Ключ можно было достать и более простым способом.

Немного усилий, и стекло начало продавливаться под ладонью, подчиняясь искажениям, обретая форму перчатки, надежно защищающей кожу. Рыба рванулась вперед, норовя вцепиться в плоть нежданного гостя, но зубы лишь скрежетнули по хрусталю, а пальцы Черного уже сомкнулись на ключе.

Теперь потянуть назад – и рука медленно вышла из аквариума: на ладони влажно поблескивал ключ. Пусть эти чары и отняли силы, но лучше потратиться сейчас, чем остаться без ключа потом.

…Дверца сейфа открылась с трудом – в последний раз хозяин заглядывал внутрь хранилища почти пятнадцать лет назад! Полки были пусты и лишь в самой глубине виднелось пара браслетов.

Даккен скинул пиджак на спинку кресла, вынул находку. Два золотых обруча, соединенных между собой тонкой цепочкой. Один Черный застегнул на запястье, второй – на той же руке ближе к предплечью – прямо поверх рубашки. Когда- то металл покрывала тонкая изящная гравировка, да и предназначался эсклаваж для тонкой женской руки, сейчас же оба обруча были грубо растянуты, металл потемнел, обрел бронзовые спайки для увеличения объема, а меж остатков гравировки неизвестный мастер разбросал мелкий речной жемчуг. Некоторые выемки, подготовленные под перлы, были пусты и почернели изнутри…

Надев пиджак, мужчина подхватил стоявшую подле стола трость с рукоятью в виде оскалившегося, изготовившегося к прыжку волка. Или койота.

Остановившись на пороге кабинета, Черный на миг прикоснулся набалдашником трости к левому запястью. Тихий щелчок – и в пустых глазницах выточенного из дерева зверя блеснули крошечные жемчужины.

– Вспомним молодость, – мрачно констатировал Даккен.

Глава вторая,

в которой Адам погружается в пучину работы,

Первый ведет глупые разговоры,

а Имке знакомится с новыми людьми.

Разговор, возможно, затянулся бы надолго, но в этот момент у нового знакомца тихонько пиликнул телефон.

– О! Деньги пришли! – радостно сообщил Владимир, нащупывая мобильник в кармане. Вытащил сотовый, бросил короткий взгляд на экран и радостно и по- детски сообщил: – Я сегодня буду кушать!

Адам поперхнулся от столь неожиданного заявления, а его собеседник встал, усмехнулся:

– Был рад познакомиться… о, черт! Забыл в приемной номер выяснить, чтоб позвонить, узнать, кому на исполнение отписали…

– У нас общий, – автоматически откликнулся Верин. – Попадаешь на секретаря. А дальше переведут. Или скажут, кто исполняющий.

– Продиктуешь? – не смотря на стенания о «нынешней моде», на «ты» собеседник перешел быстро.

Скрывать, в принципе, было нечего. Да и сам Адам пребывал в таких расстроенных чувствах, что на автомате оттарабанил знакомые цифры.

– Ага, спасибо, – задумчиво отозвался Владимир, набирая номер на телефоне. – Сохранил… Еще раз спасибо.

– Пожалуйста…

– До свиданья, – и легко перескочив низенький заборчик, новый знакомый отправился вниз по улице.

Адам проводил его долгим взглядом, в уме пометил крестиком свой очередной прокол – интересно, камера внешнего наблюдения засекла, как Верин дал закурить? И если да, то чем это грозит в придачу к уже проводящейся проверке? – и направился внутрь. Рабочий день только начинался…

…Расцвеченная алыми точками карта на экране компьютера, умных мыслей не добавляла. Может, еще пару дней назад, Адам до чего- нибудь и додумался, но после треволнений последних дней хотелось заползти в какую- нибудь норку, законопатить выход и никого не видеть ближайшие несколько дней.

Общительный Серега только добавлял тоски к общему градусу депрессии.

– Эдик, чо такой скучный?

– Голова болит, – мрачно откликнулся Адам, щелкая наугад на одной из точек – отметок искажений в реальном времени. Не факт, что что- то там интересное найдет, но, по крайней мере, создаст видимость кипучей деятельности. Может, Скориков поверит и не будет выносить мозг.

Нет, при других обстоятельствах ворон может быть и поддержал разговор, вспомнил какую- то шутку, откликнулся, но сейчас голова совершенно не варила и продолжать беседу не было никакого желания.

Как выяснилось, выбрав первую попавшуюся отметку, Адам случайно попал по самому центру города. Ну или очень рядом с ним. Общее количество искажений в это время, как обычно, было крайне низким – оно и не удивительно, – и статист уже собирался закрыть макрокарту и перейти к общему плану города, когда разглядел в верхнем правом углу сиреневое завихрение.

Забавно. Судя по цвету, не меньше шестого уровня. Да еще и центр города – на ушах должно уже пол- отделения стоять.

Верин чуть сдвинул карту, приблизил… И замер, ошалело разглядывая экран. Судя по карте, центр искажения находился как раз на здании Стаи.

Парень оторвал взгляд от монитора, оглянулся по сторонам… Все спокойно. Ни малейшего намека на аномалию.

Но ведь, судя по окрасу отметки, здесь такие бури гулять должны, что давешняя языкастая кофемолка была так, мелочью!

Парень автоматически коснулся кулона, висевшего на шее. Амулет в виде расправившего крылья ворона оставался все таким же холодным, ни на градус не потеплел под пальцами.

Скориков оторвался от своего компьютера:

– Что- то случилось? Что ты дергаешься? – хлопнул он себя по груди, повторяя жест Адама и нащупывая форменный подвес. – Птичка холодная.

– Ага, – автоматически согласился Верин. – Холодная.

Он судорожно пытался сообразить, что же здесь, в конце концов, происходит, но, как назло, голова была пуста и гулка как мяч.

– А должна?

– А должна, судя по карте… – начал парень, бросил короткий взгляд на монитор и замер: искажение, обозначенное сиреневым пятном, исчезло, будто и не было его: – …быть все такой же холодной.

– Ну и что ты мне голову морочишь?

– Н- ничего…

Ну, это же форменный бред получается! То ли карта глючит, то ли Адам с ума сходит.

А программа ведь в реальном времени все отражает!

Вот и получается, что все очень странно. В здании, где находится Стая, проходит, если верить карте, мощная аномалия, которая при этом никак не отражается во внешнем мире и исчезает, стоит только о ней задуматься.

Да судя по окрасу пятна, здесь по коридорам должны зеленые слоны бегать! Или твориться такая же белиберда, как в мире Койота. Такая же как на том, Запретном острове, когда Рута поранила ногу!..

Адам замер, остолбенело уставившись на экран. Он ведь совсем забыл о Руте, попавшей в наш мир из того, изменчивого! Мельком подумал про нее, когда давал объяснения и тут же забыл. А ведь вчера ее забрали в отделение Стаи… И как там Стеклов говорил? «Она сама – источник аномалии»? Разве человек может быть источником? Пусть даже человек, попавший сюда из другого мира?

И теперь Верин совершенно не знает, что с девушкой будет дальше, где она находится…

А ведь кроме Руты в наш мир попала еще и Имке – сестра того шебутного идиота Хельдера. И что с ней собирается делать руководство, тоже не ясно…

А если еще учесть, как жители островов относились к Стае, или вспомнить изуродованное лицо соседки Лейденов – Класины, попавшей, по словам Имке, все к тем же воронам…

Все очень и очень плохо.

И подписка о неразглашении и служебная проверка – наименьшая из бед.

Меньше всего это помещение напоминало камеру. Натяжной потолок, имитирующий звездное небо, на стенах – фотообои с изображением настежь распахнутых дверей, ведущих к песчаному пляжу, небольшая софа с подушечками – думками, журнальный столик на изогнутых полированных ножках, паркет на полу, правда, старый, давно не циклевавшийся, но прикрытый мягким ковром с кистями…

Только вот одна из двух настоящих дверей в этих апартаментах вела в совмещенный санузел, а вторая – и вовсе была украшена зарешеченным окошком, закрывающимся снаружи. Да и заперто все было, в коридор не выйдешь.

За последний час Имке успела изучить каждый тибрас1 комнаты. Девушка, конечно, отдавала себе отчет, что за ней могут следить, но сидеть на месте, сложив руки попросту не могла. Даже если она попала к страшным воронам, это не повод ничего не делать! И вообще, неизвестно, что там с Хельдером? Как он там, жив ли? Все ли с ним в порядке?

А значит, надо было как можно выбираться отсюда и искать непутевого брата!

Идей, правда, не было никаких.

Попытаться выбить дверь? Она наверняка укреплена, магией Имке особо не владела, а значит просто так ничего бы не получилось…

Девушка отбросила эту глупую мысль сразу, оглянулась по сторонам, и замерла, пытаясь понять. что же ее так обеспокоило. Что- то в последней мысли было неправильным, но вот что…

Магия! Точно! Случайно попавший в привычный для Имке мир ворон чувствовал себя очень плохо, для него было слишком много магии вокруг. А для самой девушки вчера наоборот было слишком мало искажений. Кружилась голова, не хватало воздуха… А сейчас – и нет ничего. Чувствуешь себя так, словно находишься в родном мире, на Островах…

Но как такое может быть? Не уж то и здесь может быть большое количество флуктуаций?

Но если они есть, если мир воронов способен изменяться так же, как и привычные Острова, почему ничего не происходит вокруг? Почему вся обстановка застывшая и неизменная?

Вопросов было намного больше, чем ответов.

Девушка вновь оглянулась по сторонам.

Окон в комнате не было. Свет исходил от тех самых звездочек на потолке.

Для начала можно было проверить из чего они сделаны. Если, конечно, удастся до них добраться.

Сбросив босоножки, девушка залезла ногами на диванчик. Попрыгала на месте, пытаясь дотянуться до потолка, и убедившись, что достать до него так и не удается, обиженно уселась, подперев ладонью подбородок.

Все остальное было уже осмотрено. И что делать дальше было совершенно не понятно.

Чуть слышно скрипнула дверь.

Имке вскинула голову, автоматически отводя с лица прядь светлых волос. Те, как всегда, лезли в глаза, а под рукой, как назло, не было даже простенькой ленточки.

На пороге комнаты стоял, зажав подмышкой темную папку из кожи субтильный парень в черной одежде. Поправив сползшие на кончик носа очки, незнакомец протянул руку, как для приветствия:

– Дмитрий.

На черной майке ярким пятном выделялся мерно мерцающий недобрым, рыжим цветом бронзовый кулон в виде расправившего крылья ворона…

Пленница сдула со лба прядь волос – та опять упала на глаза – и опасливо согласилась:

– Очень приятно.

Особой радости по поводу нового знакомства она не испытывала, но и спорить не решилась. Первый его знает, что там на уме у этого ворона…

Первый, если что и знал, распространяться об этом особо не собирался. Запертый в клетке койот вольготно разлегся на полу и, щуря золотые глаза, флегматично следил взглядом за мечущимся по камере Мистом Харбом. В очередной раз пройдясь по помещению, глава Серых замер и, уставившись на запертое за решеткой божество, прошипел:

– И как это понимать?

Зверь приоткрыл один глаз:

– Что именно?

– Все! Все происходящее!

– А что у нас происходящее? – невинно поинтересовался койот. – И в какую сторону оно происходит? Ко мне или от меня? И сильно ли спешит?

– Ты издеваешься?!

Первый наконец соизволил поднять голову от пола:

– Браво! Мисти, ты такой догадливый! Была б возможность, я бы даже поаплодировал!..

Серый шагнул к решетке, замер напротив лежащего на полу зверя, сверля его взбешенным взглядом:

– Думаешь, ты самый умный?!

Койот сладко зевнул:

– Да не, какой я умный? Я – дурак последний… Был бы умный, в эту клетку не попался бы… Так что у тебя за трагедия случилась, Мисти? Сапог пятку натер? Чай с утра холодный налили?.. Не- не- не! Не подсказывай! – перебил он только открывшего рот старика. – Я сам догадаюсь! – на мгновение замолчал, словно задумавшись, а затем радостно выпалил: – Понял! У тебя резинка на штанах лопнула!

– Ты издеваешься?! – взвыл Харб. – У тебя мерцание храмов замедлилось!

– Да ты что?! – деланно удивился койот. – Прям- таки замедлилось? Давно? Год назад? Два? Десять?.. Стоп, подожди! У меня есть храмы?! И вы что, реально мне там молитесь? А как? А что для этого делаете? А головой об пол во время молитв часто бьетесь? Требую, чтоб не менее пятнадцати раз за службу…

Мист Харб так и замер с открытым ртом. А Первый продолжал трещать без умолку:

– Хотя нет, пятнадцать раз – это слишком много, ты и так на всю голову ушибленный… Давай так! Тринадцать раз об пол, и два – об стену. Но последнее – обязательно с разбегу!

– Заткнись! – взвыл глава Серых.

После того, как вчера пришлось срочно латать защитную сеть, защищавшую Домовой остров, нервы у Харба были просто на пределе.

– Ну вот никакого уважения к богу, – печально вздохнул койот. Сел, обвивши лапы хвостом и нравоучительно сообщил: – Будешь себя так плохо вести, не получишь конфетку на день рождения. Или получишь, но она будет кислая. Тебе понравится кислая конфетка?

Вместо ответа Серый развернулся на каблуках и, бросив, через плечо:

– Мы еще продолжим разговор, – выскочил из камеры.

А зверь вновь сладко зевнул:

– Да- да- да, как только, так сразу… – проводив Серого долгим взглядом, койот по- кошачьи нервно дернул кончиком хвоста и медленно оглянулся: у самой стены стояла не видимая за спиной зверя модель собора. Крошечная, не больше пальца в высоту, она отсвечивала призрачным серебристым светом и казалась в темноте камеры полупрозрачной. Вокруг миниатюрного здания суетились маленькие, едва заметные человечки. Отойдя на пару шагов от храма, они растворялись в воздухе, будто их и не было.

Да и сам собор долго не простоял. Всего пара минут – и он пошел трещинами. Острые готические шпили осыпались трухой, розетки окон ощерились выбитыми стеклами, камни превратились в мелкое крошево. Еще мгновение – и на месте полупрозрачной модели остались лишь развалины.

Но уже через миг на месте старого храма возник новый. Уже другой, совершенно не похожий на предыдущий. Он, конечно, тоже долго не простоял, но, если смотреть критически – действительно существовал дольше, чем обычные храмы…

Койот сладко зевнул:

– Я подожду. Что такое пара дней по сравнению с несколькими столетиями? – и прикрыв нос кончиком хвоста, заснул.

Или притворился, что спит.

Вездесущий Тайрос, в последнее время явно стремящийся стать главой Бурых, наверняка караулил перед дверью. В другое время Гормо Даккен спокойно бы придумал два десятка заданий для всей свиты, разослав их по десятку различных островов… Но не сейчас.

Нет, конечно, можно было и озаботиться чем- нибудь важным, благо искажения всегда скользили по реальности, а значит на любом острове можно было найти что- то неправильное, отправить Бурых проверять, выдам им в нагрузку нескольких Серых. Те, конечно, прямо подчинялись только Мисту Харбу, но косвенно и сам Черный мог ими руководить…

Но ведь для всего этого нужно было время! Время на то, чтоб узнать, что творится на других Островах. Время – чтоб понять, что идет не так. Время – чтоб придумать, как это исправить и какое именно поручение отдать Бурым…

И вот именно времени у Даккена не было.

Как впрочем и возможности таскать с собой всю полагающуюся свиту.

Да что там всю! Мужчине совершенно не хотелось, чтоб рядом с ним был даже один Бурый. Чем меньше людей будут знать обо всем происходящем, тем лучше.

Конечно, уйти из особняка, не потащив за собой кучу охраны, можно было попросту вызвав банальный портал. Но это легко бы получилось еще несколько дней назад, а сейчас такая магия отняла бы слишком много сил. А их надо было экономить.

Впрочем, способ ускользнуть из дома, не привлекая ничьего внимания был.

Проходящие по Островам искажения чаще всего воспринимаются какими- то подобиями волн, изменяющими мир там, где они прошли. А все чары – это лишь возможность изменять окружающую обстановку так, как ты хочешь.

Но если представить флуктуацию завесью, скользящей по пространству или нитью, связывающей две точки вероятностного существования реальности, можно просто скользнуть вдоль нее, затратив на это очень мало сил.

Правда, об этом способе мало, кто знает…

Да и выйти за пределы Острова вряд ли получится, но сейчас главное было выбраться из дома, а уже потом можно будет действовать дальше…

…Дом уже почти застыл в статичности, чудом не выпирая на Стремнину. Еще немного, и искажения вообще прекратятся в этой части Острова… А значит, следовало как можно скорее найти обрывки нитей, связывающих реальности, и уйти по ним…

Протянув руку к двери кабинета, мужчина медленно коснулся набалдашником трости покрытого лаком полотна. Тонкая нить – невидимая, но ощущаемая, дрожала натянутой струной. Еще мгновение – и она лопнет, оборвется, и весь особняк застынет на верхушке Стремнины. Те, кто находятся внутри дома и не заметят, что времени в нем практически не осталось, и лишь выглянув в окно можно будет заметить, что солнце на небе движется все быстрее и быстрее… Потом кто- нибудь забеспокоится, начнет искать Черного. Не найдет – обратятся к Серым, те, если волны времени не подмоют взгорье, уничтожат Стремнину – и хорошо, если Заводь при этом не образуется…

Но сейчас было некогда думать об этом.

Черный резким движением крутанул трость в руке, наматывая на тонкое древко невидимую нить, шагнул вперед…

Мир и застыл, и в то же время вытянулся в бесконечность. Виднеющаяся одновременно очень близко – протяни руку и дотронься – и очень далеко – где- то в беспредельности, иди до скончания веков, не доберешься – дверь разбилась на сотни отдельных клочков – вариаций. Она была и гладкой, отполированной, из мореного дуба, и в то же время украшенной резьбой, и одновременно – старой, обшарпанной, покрытой отдельными пятнами краски, и вместе с тем тяжелой кованной, и еще какой- то… Все эти варианты, вариации, версии существовали одномоментно, одновременно, они находились и перед тобой, и внутри тебя, и происходило это и сейчас, и в прошлом, и в будущем. И длилось все это бесконечно…

А потом оборвалось, резко, неожиданно. Лишь лопнувшая струна ударила по груди, выбивая дыхание из легких, заставляя хватать ртом воздух, выжигая весь мир вокруг…

…Гормо Даккен резко сжал зубы, проглотив рвущееся наружу ругательство. Выпрямился, оглянулся по сторонам. Если бы струна лопнула чуть позже – он бы успел добраться до самой окраины города – а там, возле самой свалки маготходов, вряд ли бы кто им заинтересовался – слишком редко туда люди заходят. Хорошо если местный надзиратель раз в полгода заглянет, эльфов протравит.

А вот сейчас до этой самой свалки только предстояло добраться: Черный стоял во дворе среди многоэтажек. Судя по всему – район был не из богатых, построенный из нестабильных комплектов: строения изгибались под странными углами, закручивались штопорами и обрывались уходящими в пустоту лестницами, приделанными прямо к стене, безо всякого выхода.

Здесь искажения гуляли вовсю. Окна переползали с одного места на другое, двери то уменьшались, то увеличивались, деревья во дворе выпускали сиреневые цветы, осыпавшиеся уже через мгновение….

Но это- то все было привычным – мало ли флуктуаций гуляет по Домовому Острову? Странным было другое. Все искажения во дворе словно притягивались к одному зданию.

Невидимый магнит – а может, наоборот, источник? – манил флуктуации, выгибал их дугой, тянул к одной точке… К одной внешне ничем не примечательной высотке. Вокруг нее вселенная шла волнами, дробилась и изгибалась, стягивалась к ней, скатывалась в бездну ирреальностей, до которых уже не получалось дотянуться, которыми нельзя уже было управлять…

И дом- то был совершенно обычным.

Если, конечно, не знать, кто может жить в этом районе и в этом доме.

– Лейден! – зло прошипел Черный.

Это ведь из- за него у Руты начался припадок! И можно было догадаться, что если девушка вдруг внезапно пропала из своей комнаты, не предупредив отца, что отправилась гулять, то в этом обязательно замешан проклятый Крапчатый.

Черный крепче сжал в руке трость и шагнул вперед: жемчуга в глазах рукояти – койота недобро блеснули серебром.

Глава третья,

в которой Хельдер находит нечто странное,

Адам понимает, что от него еще что- то скрывают,

а Гормо Даккен отправляется на поиски дочери…

Сказать, что Руте было плохо, значит не сказать ничего. У девушки кружилась голова, каждый вздох давался с трудом, а каждый новый взгляд вокруг вызывал новый удар хлесткой почти ничем не объяснимой паники. «Почти» – потому что любой нормальный человек поймет, что окружающая его обстановка не должна быть столь стабильна и неизменна.

Понятно, что ты можешь застрять в Стремнине, среди стабильностей, но не до такой же степени…

Страх хлесткими щупальцами бил по обнаженным нервам, мутя сознание, кружа голову… Рута зажмуривалась, мотала головой, пытаясь ухватиться о скатывания в бездну ужаса… Стоило открыть глаза – и девушка где- то вдалеке, на периферии зрения улавливала легкие солнечные зайчики искажений – вот на серой стене распустилось розовое пятно обоев, вот зарешеченное окно под потолком отрастило пару ставен, вот колченогий стул, стоявший у двери на миг оборотился удобным креслом – но стоило повернуть голову, и все вновь застывало в неподвижности и стабильности. И не разберешь – действительно ли мимо проскользнуло столь привычное искажение или почудилось все…

Протяжно заскрипела дверь и на пороге появилось двое парней. Крепких, темноволосых, в черных футболках и джинсах. На груди – бронзовый кулон в виде расправившей крылья птицы. Сердце кольнул новый страх. Вороны. Проклятые вороны.

Откуда они здесь? Что случилось после комнаты, где был заперт Первый? Где вообще очутилась Рута? Что произошло?

Девушка замерла, судорожно хватая ртом воздух, чувствуя, что еще мгновение – и она скатится в пучину обморока…

Один из незнакомцев шагнул вперед, перехватил в воздухе ладонь Руты и быстрым, резким движением натянул ей на запястье тонкий тканевый браслет в крупную ячейку – словно из марли сделанный.

Беснующаяся где- то там на краешке зрения нестабильность резким всплеском исчезла из виденья. Рута даже хлопок отчетливый услышала, словно кто- то пальцами щелкнул.

И головокружение мгновенно прошло.

– Пошли, – коротко приказал второй ворон, по прежнему неподвижной статуей стоявший в дверях.

Девушка вздохнула и покорно шагнула к выходу.

Что ей делать дальше, она совершенно не представляла.

И от этого было только страшнее.

Огонь удалось разжечь с третьей попытки. Мало того, что Хельдер и так себя неважно чувствовал, так и с магией на Стеклянном острове, похоже, было туго. Особенно, если ты Крапчатый, и способностей у тебя – раз, два и обчелся.

Где- то на краю сознания крутилась мысль, что пробовать на вкус подкинутых птицей зверюшек не стоит. Во- первых, животные сами были прозрачными, как стекло, и неизвестно, не начнешь ли ты, попробовав их «остекленяться» с двойной скоростью – а Хельдеру еще сестру надо найти – а во- вторых, вороны – падальщики. Нет, понятно, что местные зайчики пойманы совсем недавно, это заметно, но не известно, в какой дряни копалась птица до этого, чем у нее клюв и когти перемазаны…

Впрочем, выбирать особо было не из чего, а потому глас рассудка заглох быстрее, чем проявился.

Поджарив, а точнее, почти полностью спалив нежданное приобретение, Крапчатый наскоро перекусил и, собравшись с силами, отправился вглубь острова. Пора было что- то делать и как- то отсюда выбираться.

Ветер мягко перебирал позвякивающую листву, солнечные зайчики отражались в стеклянной траве, разбрызгивались по сторонам и парню приходилось то и дело щуриться, прикрывая лицо рукою.

Огибая очередное прозрачное дерево, Хельдер попытался припомнить, что он еще знает про местную флору и фауну. Ну, кроме того, что находиться здесь можно не больше нескольких дней, а то сам станешь таким же стеклянным.

Хищников здесь не водилось, так что опасаться, что напорешься на какого- нибудь местного тигра не приходилось.

С другой стороны – люди здесь тоже не жили, так что надеяться, что наткнешься на кого- нибудь, кто сможет отправить домой не стоило.

Крапчатый вздохнул: если бы он мог создать портал подобный отправившему его на Запретный остров… Сейчас даже не столь важно, куда бы он вел. Попасть бы куда- нибудь в чуть более обитаемую часть реальности – и было бы все намного проще…

Как минимум – было бы проще отыскать Имке.

Что с ней? Как она?

Койот ускорил шаг.

Зря.

Ботинок скользнул по попавшему под ноги камню, нога повернулась – резко, больно, и Хельдер сдавленно взвыл, помянув Первого. Будь здесь Имке, та бы сразу принялась за воспитание брата.

Ворон над головой насмешливо закаркал – издевался что ли?

– Чтоб ты сдох, – зло прошипел парень, ощупывая щиколотку.

Вроде ничего не сломал, можно идти дальше.

Лейден яростно пнул здоровой ногой проклятый камень, тот отлетел в сторону, запрыгал меж деревьев… и с легким бульканьем растворился в воздухе. Только радужные круги по воздуху пошли.

Крапчатый так и замер с открытым ртом: уж этого- то он точно не ожидал…

Одно дело, когда на Запретном острове обнаруживаешь какую- то пакость, больше всего напоминающую ведущий на соседний остров портал – и совсем другое, когда сталкиваешься с этим на банальном Стеклянном.

Да и то – с Запретного давешний переход так и не увел, просто обстановка сменилась, а вот что будет здесь?

Юноша, припадая на больную ногу, доковылял до места, где исчез булыжник, осторожно протянул руку… Пальцы напоролись на невидимую стену. Наощупь – из плохо отшлифованного камня.

– Что за пакость? – только и смог выдохнуть путешественник. Камень, значит, свободно проходит – а человека эта стена не пропускает?

И сразу возникает новый вопрос: насколько эта преграда высока, и насколько в разные стороны расходится? До самого края острова или как? И, сразу, чтоб два раза не ходить – что находится за нею?

– Иногда, если очень захотеть, свет может обретать свойства жидкости. И тогда он просто обтекает предметы, делая их незаметными, – вкрадчиво мурлыкнул подле левого уха Хельдера знакомый голос Первого.

Парень резко обернулся: после всего происходящего он уже и не сомневался, что может сейчас увидеть скалящуюся морду творца, но за спиною у Крапчатого было пусто…

Хельдер задумчиво провел ладонью по невидимой преграде.

Интересный вопрос тогда всплывает. Даже два. Что находится за этой «обтекаемой» стеной? И появилась ли она здесь сама по себе или ее кто- то поставил?

И вот что- то умное подсказывает, что прежде чем сбежать с этого острова и найти Имке, придется на эти два вопроса ответить….

Хельдер вновь задумчиво поколупал пальцем невидимую стену. По большому счету, парня совершенно не должно было интересовать, что же находится за преградой. Тут главное со Стеклянного острова выбраться, а не лазить куда ни попадя. Это с одной стороны. А вот с другой… а если то, что там спрятано как раз и поможет сбежать отсюда?

Над головой раздалось насмешливое карканье. Лейден поднял глаза: надоедливый ворон, сложив крылья, завис в воздухе. Нет, понятно, что он сейчас попросту сидел на этой самой ставшей поперек дороги стенке, но поскольку преграда была не видна – впечатление складывалось соответствующее…

Крапчатый прикинул на глаз расстояние от земли до птицы – пара брасов , не больше. Вроде и не высоко, но не допрыгнешь… А пытаться просто так забраться по стене, не видя даже за что можно ухватиться – это надо быть полным идиотом.

Над головой вновь раздалось карканье.

– Чем смеяться, лучше бы лестницу спустил, – зло буркнул Крапчатый.

По голове что- то несильно стукнуло, парень поднял взгляд и остолбенел: из пустоты свешивалась веревка с навязанными на ней узлами…

– Ты… точно не Другой?! – только и смог выдохнуть Лейден. У него уже почему- то даже не возникало сомнений, что вслед за Койотом, создателем этого мира, Крапчатому решил явиться сразу и его противник. А почему бы и нет?

Комментариев от птицы на этот раз не поступило…

Выбирать, впрочем, особо было не из чего. Лейден подергал веревку, убедился, что она, каким бы образом не была закреплена, обрываться вроде бы не собирается, и, вздохнув, принялся карабкаться наверх.

Забраться удалось с трудом. Веревка натирала ладони, узлы оказались завязаны неравномерно – кое- где приходилось просто подтягиваться, а Хельдер до сих пор не слишком хорошо себя чувствовал, – да еще и периодически раздававшееся над головой карканье безумно раздражало: от каждого нового крика птицы звенело в ушах и начинало мутить.

Наконец, ладонь нащупала край стены, Лейден подтянулся последний раз, выглянул из- за невидимой преграды… И понял, что лучше бы он ее просто обошел…

Майя сидела, мрачно ковыряя пальцем стену. Сон про Первого, что ни говори, был идиотский. Ну нельзя же, в самом деле пройти через стену просто оттого, что ты очень- очень- очень это захочешь! Не бывает такого!

Ага, и параллельных миров не бывает. И разговаривающих койотов. И меняющихся как в калейдоскопе комнат! Всего этого тоже не бывает. Но ведь было же…

Девушка вздохнула. Как все было просто, когда она верила, что все происходящее – просто галлюцинация… Сидишь себе в психушке, слюни пускаешь, дверную ручку грызешь, а вокруг все бегают, мельтешат… А сейчас – даже на галюники ничего не спишешь…

Нет. Понятно, что сон – иногда всего лишь сон. Точнее, чаще всего – лишь сон, но с другой стороны… Адам ведь тоже сперва приснился, а потом уже Майя его в реальности увидела. И честно говоря, Лашкевич до конца не определилась, то ли радоваться, что она- таким встретила своего «принца на белом коне», то ли горевать, что знакомство с ним привело ее в эту вот камеру.

Но попробуем все- таки размышлять логически. Происходящее вокруг – не галлюцинация. Говорящий койот – местный демиург, запертый собственным жрецом в клетке. Майя, по словам все того же жреца, Серого, обладает толикой крови этого самого демиурга и способна влиять на искажения, кружащиеся вокруг… Ладно, не будем преувеличивать, сейчас все вокруг стабильно и меняться не собирается, но это можно списать на необходимость удержания местного бога в плену. А что, вполне подходящая, рабочая версия! А раз, так продолжаем думать дальше.

Лашкевич задумчиво потерла переносицу.

На чем мы остановились? Итак. У Майи якобы есть способности влиять на окружающий мир. И тут уже возможны два варианта. Оптимистичный: Койот, он же Первый, сумел каким- то образом достучаться до подсознания пленницы и передать ей информацию, как выбраться наружу. И реалистичный: впечатлившись событиями последних дней, девушка просто придумала разговор с Койотом.

Проверить, в принципе, какая версия верна, довольно просто: хорошенько разбежаться… И дальше, понятно, будь как будет…

Вот только Лашкевич подозревала, что результат получится совершенно не утешительный. И неизвестно, согласится ли тюремщик лечить ее потом от черепно- мозговой травмы.

Послышались шаги. и девушка вскинула голову: за решеткой остановился, уставившись на нее долгим, немигающим взглядом, уже знакомый человек – глава Серых, Мист Харб.

Играть в гляделки Майе не хотелось. Особенно после всяческих таких неправильных снов. И тут, пожалуй стоило сказать что- то умное, язвительное, но ничего хорошего в голову не приходило, а совсем уж хамить человеку, который запер тебя в камере и явно не расположен выпускать – было бы глупостью.

Впрочем. поразмыслить, куда бежать и что делать, Майе так и не удалось. Нет, понятно, что из камеры особо- то не убежишь, но сам факт… как бы то ни было, к тому моменту, как глава Серых решил, что пора что- то сказать, и уже даже рот открыл, камень около его ноги, внезапно расцветился нежно- розовым оттенком. А затем и вовсе заместился зеленой травой, за один миг выпустившей длинные стрелки и заколосившейся.

Мужчина с шумом захлопнул челюсти и зло прошипел:

– Кровь Первого!

Кажется, в его планы не входило появление искажений.

Майе показалось, что она слышит знакомое хихиканье. Оборачиваться, искать взглядом Койота было бесполезно – и так ясно, что его здесь нет, так что девушка состроив максимально скучающую мину, принялась изучать взглядом своего гостя – тем более, что умных тем для начала разговора в голову не приходило. Не будешь же, в самом деле, биться в истерике и орать: «Выпустите меня отсюда, я маме пожалуюсь!» Дураку ясно, что не выпустят.

Серый, меж тем, резко, как- то истерично дернул рукою, словно ловил что- то в воздухе или пытался муху прогнать. Травинки у его ноги прижались к полу, как во время сильного ветра, а потом и вовсе растворились в воздухе.

Мужчина перевел взгляд на молчаливую Майю, зло дернул уголком рта и обронил:

– Мы еще продолжим разговор.

Лащкевич очень хотелось съязвить, что они вроде бы даже и не начинали разговаривать, но девушка была уверена, что ее непревзойденного чувства юмора сейчас никто не оценит и не поймет. Приходилось держать язык за зубами.

Шаги ушедшего от камеры Харба были практически не слышны. Майя дождалась пока стихнут и они и вновь задумчиво подперла ладонью голову. И все- таки, можно верить этому сну или нельзя?

Адам до обеда находился в полной прострации. Отвечал невпопад на простейшие вопросы, не мог правильно рассчитать статистическую вероятность… К двенадцати часам Скориков, сидевший за соседним столом, сдался:

– Верин, ты тормозишь, как стоп- кран. Что у тебя вчера случилось?

И тут бы рассказать все, объяснить про Руту и Имке, про Майю… Но подписка… Проклятая подписка путала все карты.

– Ничего, – зло буркнул парень, уткнувшись взглядом в монитор.

Распространяться не было никакого желания. Во- первых, никогда особо не дружили, чтоб вот так вот всю подноготную выкладывать, а во- вторых… чтобы что- то объяснять, нужно это что- то понимать. А у нас нет никаких знаний о происходящем.

Хотя надо быть честным. Не только знаний, но и мозгов.

– Обедать пойдешь?

– Нет, мне еще два отчета сегодня составить надо.

– Вечером составишь! – пожал плечами сосед.

– Я лучше сейчас…

– Ну, как знаешь…

Хлопнула дверь, и Адам вновь бездумно уставился на экран компьютера.

Имке. Рута. Майя.

Лейден. Даккен. Лашкевич…

Стоп! Лашкевич. Она ведь местная. А значит, можно попытаться пробить ее по базе. Непонятно, конечно, как это поможет, и поможет ли вообще, но попробовать ведь можно…

Итак. Запустить программу, вбить в поисковик запомнившуюся фамилию…

Поперек экрана вспыхнула алая табличка «Доступ запрещен!».

– Не понял… – озадаченно пробормотал Адам. – Что за бред?!

О Майе статист рассказал Стеклову всего несколько часов назад. О ее существовании до этого никто не знал. Ну не могли же уже с утра внести ее в базу, причем сразу присвоить гриф особой важности!

Или – могли?

Или речь не о Майе?

…Кира удалось поймать почти у самого выхода. Бывший напарник на несколько мгновений притормозил перекинуться парой слов с охранником, тут его и перехватил Адам.

– Привет, дело есть.

Поисковик скривился:

– А до двух часов это не подождет? Только собирался пойти куда- нибудь поесть!

– Завтра поешь, – отмахнулся Верин. – Или послезавтра. Сколько ж жрать- то можно?!

Приятель вздохнул:

– Пошли в кабинет.

Плюхнувшись за свой стол, Кир сладко потянулся на стуле:

– Ну? Что случилось?.. А, кстати, ты вообще сам как? А то пропал на три дня, потом безо всяких объяснений, на аномалию с голыми руками полез… У тебя все в порядке?

– Да все нормально, – отмахнулся ворон. – В базу по фамилиям заходи.

Бывший напарник защелкал по клавиатуре, оглянулся:

– Ну?

– Вводи «Лашкевич».

– И?… Ох ты ж… – удивленно присвистнул он, разглядев на экране красную табличку. – И кто ж у нас такой таинственный? У меня ж третья форма допуска!

– А у меня уже полгода как вторая, – согласился Адам. – А это, получается, первая…

– К учетчикам пойдем? Я могу Стеклова дернуть!

Вот этого ворону точно не хотелось.

– Димку я и сам попросить могу, если что. Мне в их отдел обращаться не хочется…

– Почему?

Верин поднял задумчивый взгляд к потолку, скользнув глазами по пожарной сигнализации, и вздохнул:

– А вот теперь пошли пообедаем…

Объяснять- то, почему заинтересовался конкретной фамилией все- равно придется… Вопрос только, как при этом не переступить запрета на разглашение?

Искажения могут восприниматься по- разному.

Можно представить их струнами, протянувшимся от одной версии реальности к другой – и пока пройдешь всю вариативность мира по этой тонкой нити увидишь, как на деревьях распускаются цветы, созданные из разноцветных кристаллов, как из- под земли вырываются капли дождя, взмывающего под небеса и собирающиеся в тучи, как сделанные из камня дома превращаются в невысокие срубы…

Можно почувствовать, что аномалии – как их называют вороны – образуются из крошечных точек флуктуаций, постепенно растущих, подобно мыльным пузырям, увеличивающихся в размерах, захватывающих всю большую площадь… И тогда граница между тем, что было, и тем, что стало – превратится в тонкую мембрану, которая движется с каждым мигом все быстрее, по мере того, как этот «мыльный пузырь» растет…

И сейчас все эти струны и мембраны стягивались к подъезду дома, в котором, если Черному не изменяла память, жил Хельдер Лейден.

Пальцы побледнели от напряжения. Черный резко взмахнул тростью, наматывая на нее протянувшиеся к подъезду струны – сейчас это особо не поможет, но пусть лучше так, чем никак – и шагнул вперед.

Ведущая в парадную дверь, успевшая за прошедшие несколько минут расцветиться ярким граффити, затем смениться на тяжелое дубовое полотно, потом заместиться на легкую штору из нитей, украшенных мелкими бусинками, а затем превратиться в металлическую пластину без украшений, распахнулась за мгновение до того, как Гормо Даккен протянул ладонь к ручке.

У самой земли прошмыгнула малиновая тень, чудом не сбив мужчину с ног, закрутилась рядом, а потом, не придумав ничего умнее, юркнула к растущему неподалеку дереву, попыталась забраться на него, отчаянно зацарапав лапами по стволу…

Следом из подъезда выскочила девушка в темных очках:

– Мэнжи! Мэнжи! Где ты?! Вернись!

Черный брезгливо поморщился: меньше всего ему сейчас хотелось заниматься благотворительностью – но шагнул к дереву, подхватил выскочившего на улицу малинового десятилапого кота, так и не забравшегося выше нескольких тибрасов и протянул его хозяйке:

– Держите.

– Спасибо, – выдохнула она, поворачиваясь на голос и протягивая руки.

– Кровь Первого! – зло выругался Даккен: из- под темных очков выбегали, рассыпаясь паутинкой по щекам, многочисленные шрамы.

Хозяйка неловко дернула ладонью, невидяще нащупывая в воздухе руку собеседника. Дотронулась до шкуры кота и лишь затем протянула вторую руку.

– Спасибо, – вновь повторила она.

– Это вороны? – мрачно поинтересовался Черный.

Ответ был, в принципе, очевиден.

Девушка неловко подхватила питомца под лапы и дернула уголком рта: улыбка получилась жалкой:

– Год назад с ними столкнулась… Спасибо вам огромное! Мэнжи выскочил, не знаю, что бы я делала, если б он убежал! Лейдены бы очень огорчились!

– Лейдены?!

– Соседи мои, – дернула плечом девушка. – Мэнжи – их. Имке с Дериком куда- то уехать собирались, попросили присмотреть. А тут дверь на пару минут пропала, вот он и выскочил.

Черный подхватил собеседницу под локоть:

– Давайте я вас провожу.

– Да не надо, – смутилась она. – Я нормально сама доберусь. Там всего несколько лестниц.

– И все- таки я провожу…

…В квартиру к новой знакомой Черный заходить не стал. Дождался, пока за нею закроется дверь и повернулся к соседней: силовые нити искажений стягивались прямо к ней, завязывались паутиной, стремились внутрь…

Замок был хлипким, и чтоб его снести, даже не пришлось магию применять. Черный шагнул через порог… И замер, почувствовав, как у него оборвалось сердце…

Крошечная прихожая застыла в Стремнине. Замершая в безвременьи клякса расползлась по всей комнатке, захлестнув стены, затопив пол. На гладких деревянных панелях светился мазок ровных каменных плит. Дверь, основная часть которой была металлической, обрывалась у самого потолка тонкой бумажной перепонкой, которую и пальцем- то пробить можно было…

Но самым ужасным было не это, а то, что пятно принимало отчетливые очертания расправившей крылья птицы. Ворона.

Кажется причина вчерашних проблем с защитной сетью Острова нашлась.

– Чтоб вас на кишках Первого повесили! – процедил Черный. Пожелание адресовалось хозяевам квартиры, но, судя по всему, было совершенно неисполнимым: Лейдены, похоже, пропали вместе с Рутой. И за дочь Черный беспокоился намного больше, чем за ее объект обожания с сестрой…

…До свалки маготходов мужчина добрался быстро. В овраг спускаться не стал – не хватало еще от вечно голодных эльфов отмахиваться. Те хоть на людей обычно и не нападают, питаясь чистой магией, но для начала заинтересоваться чересчур уж фонящими тростью и браслетом могут. Особенно, если учесть, что сейчас Даккен собирался создавать портал – на одних струнах искажений далеко не уйдешь.

Нет, конечно есть еще вариант воспользоваться энергией летящей меж островами волны искажений и вырваться за пределы Домового острова – благо, сил на это много и не требовалось, – но проблема была в том, что этот, менее затратный способ перемещения не имел фиксированной точки выхода: куда попадешь, туда попадешь. А значит, для того, чтоб оказаться там, где задумал, надо было пользоваться настоящей магией…

Несколько рваных жестов – и жемчужные глаза волка на рукояти трости вспыхнули алым светом. Черный резко взмахнул рукою, вспарывая ткань реальности. Синие брызги портала растревоженными птицами вспорхнули в разные стороны. Даккен сжал зубы и шагнул вперед. Одна из жемчужин осыпалась серым пеплом.

Когда крохотные эльфы- падальщики взбесившейся стайкой вылетели со дна обрыва, учуяв свежую энергию, небольшая площадка подле свалки была пуста. Лишь таяли в воздухе синие брызги оставшегося портала…

Глава четвертая

в которой Имке понимает, что все еще хуже, чем кажется,

Адам пытается нарушить подписку о неразглашении,

а Черный налаживает старые связи.

Незнакомец чувствовал себя как дома. Сел на уголок дивана, открыл папку, вынул из нее несколько листов бумаги, ручку и, поглядывая на Имке поверх очков, неспешно заговорил:

– Давай сразу расставим все точки над и. Ты сейчас находишься не в своем мире, здесь действуют совершенно другие законы. Как физические, так и общественные. И в твоих интересах отвечать на мои вопросы честно. Договорились?

Имке медленно кивнула. Она пока понятия не имела, о чем ее могут спрашивать, но почему- то решила, что спорить – по крайней мере сейчас – не стоит. Если что- то не понравится, действовать надо будет по обстоятельствам. А вот прямо сейчас биться в истериках и устраивать скандалы не стоит – хотя бы потому, что перед глазами есть живой пример в лице соседки.

В этот момент девушка искренне пожалела, что не выспросила у Класины, что же было у воронов и как вообще случилось что она ослепла. Первые дни было не до того, надо было ей помочь, до больницы дотащить, к Серым отвести… А потом все просто как- то затерлось, забылось… Так ничего и не узнала.

– Отлично. Начнем с простого. Как тебя зовут?

Девушка облизнула пересохшие губы:

– Имке. Имке Лейден.

– Не знал бы откуда ты, решил, что из Нидерландов, – непонятно хмыкнул парень.

Уточнять, что он имел в виду, Имке не решилась. А собеседник почесал переносицу кончиком ручки и продолжил:

– Но поехали дальше. У тебя… способности есть?

Девушка замерла не зная, что ответить. Перед глазами всплывало лицо Класины, изуродованное шрамами… Что она им ответила?! Есть? Нету?!

– Ну? Я жду ответа? – мягко напомнил собеседник.

Имке закусила губу. Никаких способностей у женщин по большей части нет. Соседка никогда не хвасталась… Значит, «нет» будет неправильным ответом?! А если все наоборот?

– Есть… – тихо выдохнула девушка. – Только очень слабые…

Что она могла вообще сделать? Легкие царапины у Дерика залечить? Заставить ржавую воду из крана на компот смениться? Больше- то и не получалось ничего…

Кажется, это был правильный ответ в тесте. По крайней мере, Дмитрий кивнул:

– Отлично. Дай руку.

Девушка робко протянула запястье, ворон перехватил его в воздухе… и вдруг резко дернул головой, словно высматривая что- то рядом с Имке и хрипло обронил:

– Прошу прощения, я отлучусь на пару минут, – и замер неподвижной статуей, уставившись перед собой невидящим взглядом.

Девушка осторожно попыталась освободиться, но хватка у Дмитрия была каменная: дергайся – не дергайся, не вырвешься. А пальцы – настолько холодные, что Имке показалось, что льдинки сейчас на запястье появятся.

А уже через несколько ударов сердца парень ожил, улыбнулся одними губами: глаза за стеклышками очков оставались мертвыми, злыми – и чуть слышно выдохнул:

– Так на чем мы остановились?.. Ах да, точно…

Имке и пискнуть не успела: в правой руке у ворона блеснуло крошечное лезвие, которым ее собеседник резко полоснул по пальцу Имке. Девушка охнула дернулась, но Дмитрий уже поднес к выступившей капле крови выхваченную из воздуха узкую пробирку. Собрал немного драгоценной жидкости и выпустил ладонь пленницы.

Еще один короткий пас – и пробирка оказалась заткнутой небольшой стеклянной пробкой. Ворон спрятал свою добычу в папке, засунув ее в специальную петельку, а девушке протянул остро пахнущую ватку:

– Припеки.

Лейден, до сих пор не пришедшая в себя от происходящего, покорно приняла дар, прижала к порезу…

Дмитрий резко встал, захлопнул папку и, обронив:

– Разговор продолжим позже, – вышел из комнаты.

Только засовы громыхнули…

За прошедшие три дня новых кафе рядом с офисом Стаи не появилось. Кир требовал подробностей, Адам понятия не имел, может ли он их дать, но даже просто открывать рот в родных кабинетах было бы самоубийством.

Пока Верин пытался собраться с мыслями и все- таки определиться, куда пойти – нет, конечно, можно сбегать в ближайший ларек, купить продуктов и перекусить, но тогда уж точно ничего не получится рассказать – бывший напарник взял инициативу в свои руки. Поймал за руку спешившего по своим делам Никиту Ольхового:

– Ты сегодня на машине?

– Обедать? – откликнулся оперативник. – Поехали.

… Через пятнадцать минут, когда вороны сидели в одном из многочисленных кафе, Адам задумчиво ковырял вилкой свой заказ и думал, что ему делать, как рассказать, и стоит ли рассказывать вообще.

– Ну? – не выдержал Кирилл, – ты будешь говорить или нет?

– Вы о чем? – Никита удивленно заломил бровь.

Верин поднял взгляд на сотрудников и вздохнул:

– У меня подписка о неразглашении. Так что я не уверен, что что- то смогу сказать…

– О как… – задумчиво протянул Кир. – То есть фамилию ты назвал, а все остальное уже не можешь?

– Да я и насчет фамилии не уверен…

– Так! – не выдержал Ольховой. – Я не понял! Вы вообще о чем?! Может быть хватит ходить вокруг да около? Вытащили меня из офиса, а сами туман напускаете!

Адам недовольно скривился. Он не был уверен, что даже Киру может что- то рассказать. А ввязывать во все происходящее еще и Ольхового – было себе дороже. С другой стороны, не будь у Никиты автомобиля, пришлось бы торчать в офисе. А там неизвестно, сколько камер стоит.

– Тебе фамилия Лашкевич что- нибудь говорит? – Кир повернулся к Никите. Тот отрицательно мотнул головой, и Маркин продолжил: – А вот ему что- то говорит. Правда, поиск по базе говорит, что доступа нет ни у меня, ни у него… А обращаться в учетный отдел наш приятель не хочет. Но не говорит почему. И я так понимаю, это связано с той самой подпиской… Связано ж? – уточнил он, косо глянув на Верина.

– Связано, – согласился парень, не поднимая взгляда от тарелки. На скатерти вспыхивали разноцветные огоньки: разбегались в разные стороны, собирались в кучки – слабенькая аномалия класса пятнадцатого – семнадцатого, если не ниже.

Поисковик задумчиво потарабанил пальцами по столу:

– Пойдем другим путем. Что будет, если ты нам что- то расскажешь?

Адам вспомнил шрамы на лице у соседки Лейденов и поморщился:

– Не знаю. Но явно ничего хорошего.

– Эдик, ну не выгонят же тебя в самом деле! – не выдержал Ольховой.

Верин фыркнул:

– Ага. Всего лишь утилизируют.

– В смысле?!

– А я знаю?! – не выдержал статист. – У Стеклова спросите! Он же у нас в службе безопасности состоит!

За столом воцарилась гробовая тишина, кулон, висевший на шее, обжег кожу, и Адам понял, что сболтнул лишнего. Медленно поднял глаза: поисковики застыли, уставившись пустым, невидящим взглядом перед собой, официантка, несущая поднос, замерла, словно муха, влипшая в янтарь, даже воздух будто заменился тягучей патокой… Все вокруг застыло, замерло, как на стоп- кадре или фотографии…

А на пороге кафе стоял, задумчиво похлопывая по ладони скрученной газетой, Стеклов.

Нашел взглядом Верина, криво усмехнулся и направился к нему. Подтащил к столу незанятый стул и уселся напротив Адама, наклонился вперед, упершись локтями:

– Эд, давай расставим все точки над и. Я всегда буду знать о нарушении всех документов, составленных мною. Поэтому, когда я говорю, что тебе лучше ни во что не вляпываться – понимать мое пожелание надо в прямом смысле и никуда не влезать, – стеклышки узких, сползших на самый кончик носа, очков недобро подмигнули. – У тебя на ушах – подписка о неразглашении. И ты не имеешь права рассказывать членам Стаи о том, что ты видел в последние несколько дней. Предупреждаю последний раз. И то, только потому, что ты мой друг. В следующий раз – уже через полчаса у Кутха на столе будет лежать моя докладная. Понятно?

– Да, – выдохнул пересохшим горлом Адам. Ему вдруг на миг показалось, что через моложавый облик учетчика – его ровесника, может на пару лет старше! – вдруг проглянул другой, безумно старый…

– Вот и договорились, – кивнул Димка. Встал, подхватил кружку Ольхового, отхлебнул из нее кофе, скривился: – ну и дрянь, как вы такое пьете? – и, вернув ее на место, направился к выходу. Уже на выходе оглянулся, усмехнувшись, отсалютовал Верину и растаял в воздухе.

В тот же миг время словно отмерло. Зашевелились посетители кафе. Над потолком противно зажужжала залетевшая муха. Никита Ольховой отодвинул от себя кружку с кофе и нервно спросил:

– Ты серьезно?! Учетчики – служба безопасности?!

Адам вздохнул, закрыл глаза, досчитал про себя до десяти, открыл глаза и хмыкнул:

– Нет, я пошутил.

– Что?! Но ты же только что говорил…

– Кулон горячий, – ровным, ничего не выражающим голосом вдруг сообщил Кир. Оперативник нервно приглаживал висевший у него на шее амулет, глядя перед собой отсутствующим взглядом.

– Что? – перевел на него озадаченный взгляд Ольховой.

Маркин сфокусировал на нем взор и медленно, четко выговаривая слова, повторил:

– Кулон, говорю, горячий. Как будто здесь аномалия класса пятого, не меньше. Или как будто колдовал кто- то, и следовые количества в воздухе остались… Я правильно говорю, Эд? – Последнюю фразу он выделил голосом.

– Правильно, – скривился Верин. – Только что это меняет?

Оперативники переглянулись и в один голос сообщили:

– Работать пора, вот что.

– Перерыв на обед давно закончен, – подытожил Кир и окликнул официантку:

– Девушка, посчитайте нас, пожалуйста.

Сумасшедший остров даже по местным меркам считался странным. Новыми жителями он пополнялся нечасто, посетители на нем появлялись еще реже… Надо ли говорить, что Черный, будь у него выбор и вовсе бы не использовал телепорт, дабы попасть сюда. Во- первых, это затратно, а во- вторых… Ну, кто по доброй воле отправится на Сумасшедший остров?

Когда синяя клякса портала разбросала искры по ярко- алой траве, от земли отделилось легкое зеленоватое облако. Взметнулось на высоту человеческого роста, застыло перед лицом Гормо Даккена, выпуская в разные стороны длинные щупальца – стрекала и тихо булькнуло:

– Какова цель вашего прибытия?

Мужчина поморщился. Контролеров он на дух не переносил, но сейчас с ними не стоило конфликтовать, а потому надо было говорить вежливо:

– Встреча с вашим гостем.

– Вы его родственник?

– Старый знакомый.

Облако на миг задумалось, расплываясь неопрятной кляксой, а затем, собравшись в тугой упругий комок, гортанно провозгласило:

– Извините, посещения только для родственников.

– У него нет родственников, – Даккен еще надеялся договориться.

В облаке проявились крошечные серые вспышки – облако сердилось:

– Сожалею, но мы ценим здоровье наших гостей, а общение с лицами, не связанными с ними кровными узами, может повлечь…

Черный тяжело вздохнул, вскинул руку с тростью. Сорвавшаяся с рукояти молния оставила от его собеседника лишь горстку пепла…

– Мне действительно надо встретиться с вашим гостем, – извиняющимся тоном пояснил мужчина.

Впрочем, ответить ему было уже некому.

Даккен перешагнул серую горстку праха, и направился вперед, до боли сжав пальцы на рукояти трости…

Слежение за Сумасшедшим островом построено на основе воображаемой сетки, протянувшейся по всей поверхности острова. Контролеры заметят, что одна из ячеек опустела, примерно через полчаса, когда по невидимой паутине пройдет волна перекличек. А значит, за это время нужно было успеть сделать все необходимое.

Шагая по вымощенной желтым кирпичом дороге, петлявшей меж разбросанных то тут, то там гигантских, в два человеческих роста, актиний, Даккен оглядывался по сторонам. Портал должен был выкинуть его как можно ближе к гостевому дому, но пока что мужчина не видел ничего похожего. Самое противное во всем происходящем было то, что времени у него было не так уж много. И с каждой секундой оставалось все меньше.

Стена выскочила из- под земли буквально перед самым носом – Черный чудом еще одного шага сделать не успел. Тихо ругнувшись, мужчина коснулся рукою преграды. Сам гостевой дом был найден. Осталась самая мелочь – обнаружить вход в него.

Грубый камень крошился под пальцами, пачкая кожу. Наконец, ладонь словно иглами кольнуло. Есть! Нашел. На миг отведя руку от стены, Даккен повернулся к ней боком и резко рванулся в сторону, словно намереваясь вышибить ее плечом… И прошел сквозь преграду. Дыхание на миг перехватило, в горле запершило… Закашлявшись, мужчина поднес руку к губам – на ладони осталась кучка песка: задержись Черный в стене хоть ненадолго и все полости тела попросту бы заместились силикатами.

Контролеры очень не любили чужаков.

Мужчина оглянулся по сторонам. Вокруг него клубился сизый дым. Густой, плотный, он окутывал все вокруг, так что даже собственных ног было не разглядеть, а уж понять, что или кто находится рядом – и подавно.

Изредка он сгущался в неопрятные шамкающие ртом фигуры, показывающие клыки выпускающие когти фигуры, но стоило хоть на миг сфокусировать на них взгляд, пытаясь понять, кого они изображают, как силуэты распадались на отдельные облака.

Подняв руку, Черный нащупал сбоку от себя стену, через которую пропал внутрь здания. Тратить энергию безумно не хотелось, но сделаешь хоть шаг вперед, не оставив сейчас маяка – и будешь блуждать в этом тумане до скончания веков.

Или до прибытия контролеров.

И неизвестно, что хуже.

С одним- то справиться можно. А вот если их будет десятка два – три – это уже хуже.

Если верить священным книгам – триста веков назад Первый, случайно попав на Сумасшедший остров, что- то не поделил с контролерами. То ли они не поверили, что перед ними демиург, то ли вообще считали, что Острова никто никогда не создавал, и они сами соткались из межзвездной пыли, а контроллеры эволюционировали из утреннего тумана, поднимающегося из красной травы на заре… Как бы то ни было – Первый с ними схлестнулся.

Говорят, в центре Сумасшедшего острова до сих пор существует безжизненная пустыня. Говорят, она круглая, как будто циркулем очерченная. Говорят, ее диаметр – пятьдесят тысяч шагов. А еще говорят, что глубже чем на два- три шага от края внутрь этой пустыни не пройдешь – тебя просто сожжет до костей.

А может и костей не останется.

… Соскользнувшая с рукояти трости жемчужина прилипла к стене. Мягкий, пульсирующий свет разгонял сгущающийся вокруг смог, в тумане вновь проступили три долговязые фигуры…

Черный крепче сжал набалдашник. Ничего хорошего здесь ждать не приходилось.

Из дыма вышли три весело улыбающихся фламинго. По- детски хихикая, они кружились на одной лапке, высоко задрав вторую и поводя головами на длинных змеиных шеях. Злорадная, и от этого не менее человеческая улыбка на их черных клювах растянулась до самых глаз, а черные глазки – бусинки мечтательно поблескивали.

Одна бусинка отскочила с головы фламинго и щелкая по каменным плитам пола, укатилась в туман:

– Стой, тварь! – всхлипнула птица и, нелепо взмахнув крыльями, рванулась за своей пропажей.

Двое оставшихся фламинго замерли на месте и медленно вытянули длинные шеи к Черному:

– А кто это у нас тут пожаловал? – мечтательно мурлыкнула одна из птиц, щелкая зубастым клювом. Клыки у нее были желтые и кариозные.

– Сгинь, – прошипел Даккен, взмахнув рукою перед лицом. Ладонь легко рассекла розовое тело, в разные стороны посыпались крошечные перышки, и птицы, обернувшись сиреневыми прыгучими шарами, унеслись в туман, протяжно завывая и хихикая.

Мужчина перевел дух.

Люди не превращаются в зверей и обратно, а животные не умеют разговаривать. Эти законы непреложно действуют в реальности. Не нарушаются они и на Сумасшедшем острове. Но кто знает, что за безумие творится в твоем подсознании, и что может быть вытащено наружу контролерами – пусть даже они еще и не узнали о том, что к их гостю пришли посетители, но Островом- то в любом случае управляют полностью.

Главное, не забывать, что все, что ты видишь здесь, находится у тебя в голове.

И не перепутать свое сумасшествие с чужим.

… Пора было идти вперед. И чем скорее это все закончится, тем лучше.

Пол был покрыт гладкой серо- зеленой плиткой. От прикосновения коричневых модельных туфель по ней разбегались сизые круги, как по воде – да еще и брызги в разные стороны отлетали. Пульсировавшая ровным светом жемчужина, прилипшая уже к невидимой в смоге стене за спиною, давала хоть какое- то ощущение стабильности.

Туман на несколько мгновений рассеялся, и впереди – где- то очень далеко, идти с год, не меньше, – показался город. Над ним, в мерцающей синевой вышине, пролетела летающая тарелка, за ней вторая, третья… Вскоре к ним присоединился супник, два половника и селедочница. Разукрашенные розовыми цветочками, взбесившиеся предметы сервировки покружились над городом, выплюнули багровые плазменные лучи, полностью уничтожившие здания, и выстроившись в птичий клин, унеслись куда- то за горизонт.

Туман снова сгустился. Непонятные фигуры, проступавшие в нем, протягивали долгопалые руки, пытаясь ухватиться за пиджак и оставляя на дорогой ткани мокрые следы.

Шум шагов отзывался звоном колокольчиков.

Когда смог вновь рассеялся – перед Даккеном высился огромный, в человеческий рост термитник. Сновавшие по нему насекомые прямо на глазах достраивали свое жилище. Глаза, лежавшие в основании, были самыми разными: голубыми и зелеными, красными и фиолетовыми. Все они с любопытством оглядывались по сторонам и хлопали ресницами.

Всего за несколько секунд термиты успели возвести пару башен, построить небольшой донжон и вывести систему оборонительных заграждений с десятком растяжек и двумя минометами.

Черный зло сжал зубы, зажмурился и сделал шаг вперед. К тому моменту, как он вновь открыл глаза, термитник исчез, и мир вокруг вновь окутал густой клубящийся смог.

Впереди послышались ровные щелкающие звуки. Туман расступился – в нескольких шагах от Даккена расположилась странная машина. Крутились разноцветные колеса и шестеренки, по прозрачным трубочкам переливалась малиновая жидкость с оранжевыми проблесками, многочисленные меха перегоняли воздух – и выплевывали струйки алого дыма. Машина стояла прямо поперек дороги и, откуда бы она здесь не взялась, отъезжать в сторону явно не собиралась.

Крошечная – по колено, не выше – дверца, расположенная у самой земли, приоткрылась, из нее выглянула мышь в коричневом камзольчике, дернула за какой- то рычаг, и спряталась обратно. Теперь машина, кроме щелканья, начала издавать еще и свистки. И если прислушаться – они складывались во вполне различимые фразы…

– Так сказать… И что бы вы думали?… Не стоит ли?.. Никогда бы не подума…

– Как вам моя словесная мельница? – гордо спросил у Черного мужской голос за спиной.

Даккен оглянулся:

– Ленарт?!

Хвала Первому, искать пришлось не так уж и долго.

Если, конечно, это действительно Ленарт, а не очередной выверт подсознания, устроенный контролерами.

Стоявший перед Черным мужчина, в принципе, вполне мог сойти за взбесившуюся галлюцинацию. Мужчина лет сорока, с ранней сединой на висках, босой, одетый в просторную белую рубаху и светлые брюки, больше напоминающие подштанники. За ухом – воткнуто павлинье перо с огромным сиреневым «глазом». На лбу красной краской была нарисована вытянутая спираль, а на худые, нечеловечески длинные пальцы были натянуты зеленые футлярчики, заканчивающиеся острыми кошачьими когтями.

– Ленарт? Кто такой Ленарт? – собеседник Черного по- птичьи склонил голову набок. Перо за ухом вытянулось, царапнуло землю и принялось самостоятельно вырисовывать на песке, рассыпанном у грязных ног мужчины, странные знаки, больше всего похожие на вставших на цыпочки птиц. Завершенные знаки оживали, начинали шевелиться и ползать по кругу – то ли в догонялки играли, то ли съесть друг друга пытались.

– Ленарт Хаддик, – повторил Даккен, четко выговаривая слова. – Ты меня узнаешь?

Словесная мельница за его спиной оживилась, задребезжала. Выскочившая из- за дверцы мышь, сменившая камзол с коричневого на сизый, засуетилась, забегала по трубочкам, что- то подкручивая крохотными лапками. Через несколько мгновений рядом появился еще один грызун, второй, третий. Все что- то делали, работали на мехах, открывали пробочки в трубочках, подбрасывали туда горсти разноцветных порошков… Машина принялась выплевывать длинные предложения:

– И вот тогда мы пошли… Я бы никогда не подумал… И серебристая лента, проплывшая в воздухе…

Собеседник Даккена блеснул пустыми голубыми глазами, покосился на исходящее паром сооружение, и расхохотался – дребезжащим бессмысленным смехом идиота.

Жемчужина, зависшая в воздухе за его спиной, постепенно серела, выцветала… Еще несколько минут – и она осыплется пеплом. И тогда уже и Даккен навсегда застрянет на Сумасшедшем острове, будет ловить хихикающих фламинго, помогать строить термитники…

Черный рванулся вперед и отчаянно, уже ни на что не надеясь – если бы что- то можно было сделать, это было бы сделано еще пятнадцать лет назад – выдохнул в лицо Ленарту:

– Дрозд, ты мне нужен!

Смех резко оборвался.

Безумец медленно поднял голову и, вцепившись в руку Даккена, подобно утопающему, с трудом сфокусировал взгляд на Черном:

– Щегол?! Это ты?!

Даккен выдавил косую усмешку и хлопнул старого приятеля по плечу:

– Пошли, Дрозд. Пора вытащить тебя из этого сумасшедшего дома.

Глава пятая,

в которой Майя понимает, что ничего хорошего ее не ждет,

Рута болеет,

а с Адамом проводят очередную профилактическую беседу.

Майя откровенно скучала. Ничего умного за последнее время ей в голову не приходило.

Отсутствие галлюцинаций – это конечно хорошо, не нужно беспокоиться, что ты сейчас сидишь в комнате с мягкими стенами и грызешь дверную ручку. Но ведь с другой стороны – сколько ж так сидеть- то можно?!

Нет, конечно, можно изобразить из себя принцессу в башне слоновой кости и ждать, когда тебя придет спасать принц на белом коне – благо, Адам на него вполне тянет… Но ведь неизвестно, где сейчас Верин, что с ним?! Может он сидит в соседней камере. Может, его вышвырнуло неизвестно куда. А может, он вообще ранен, убит, ему нужна помощь…

И Майя тогда попросту застрянет здесь навеки, ожидая неизвестно чего!

И вообще – здесь воронов не любят. Открутят Майиному принцу голову – и все.

И не будет тебе никакой романтики.

И вот что тогда делать?

Но ведь с другой стороны – как отсюда выбраться?!

Поверить в правдивость сна и начать биться головой об стену? Авось получится барьер преодолеть благодаря обещанному туннелированию?

А если это просто сон?! Если никто Лашкевич ничего не рассказывал и не обещал? Тогда уж точно после пары ударов – психушка Майе обеспечена.

Интересно, здесь есть психушки? Или тез, кто от всех этих искажений сошел с ума, попросту скидывают с острова?

В комнате что- то громко щелкнуло.

Девушка удивленно вскинула голову…

Одной стены не было.

Точнее, она была, но стала какой- то полупрозрачной, приобретя видимость мутной дымки или экрана – и то, что за этим экраном творилось, Майе совсем не понравилось…

В ярко- зеленом небе горело пять выстроившихся в рядок солнц. На выжженной оранжевой спекшейся земле кружились многочисленные перекати- поле, а между ними, выделывая коленца странного танца, сновало длинное, тощее, похоже на увеличенного до человеческого роста богомола, существо. Изредка оно останавливалось, по телу проходила волна света и окрас диковинного создания менялся. За те несколько минут пока Майя его рассматривала – молча надеясь, что это не взаимно – зверь успел побывать малиновым, коричневым и темно- синим.

– Точки флуктуаций порой способны вызвать спайку островов, – нравоучительно сообщил знакомый дребезжащий голос за ухом. – Один остров наползает на другой, они проходят друг сквозь друга, находясь при этом в разных измерениях и за счет этого практически не накладываясь друг на друга. Однако отдельные места соприкосновения все- таки есть – и тогда на Запретном острове появляется веретенница с Ночного. Или шипоглот с Каменного, – голос на миг замолк, словно его обладатель размышлял над чем- то, и продолжил лекцию: – Вероятность того, что это произойдет – примерно один к десяти тысячам. И надо же как все удачно совпало! – в речи проклюнулась искренняя радость.

Слишком искренняя для того, чтобы быть настоящей.

– А оно не могло совпасть в районе твоей камеры?! – тихо прошипела Майя.

Ей уже было все равно. Подумаешь, разговаривает она сейчас с местным демиургом, находящимся совершенно в другом помещении. Одним симптомом шизофрении больше, одним меньше… а вот шуметь и привлекать внимание этого самого шипоглота совершенно не хотелось. Если это, конечно, он.

– А зачем ему там совпадать? – хихикнул Первый. – Это же скучно!..

– Мог бы сбежать!

Тяжелый вздох:

– Моя камера слишком статична… А тех искажений, что просачиваются через решетку, не давая создаться Стремнине, слишком мало, чтоб что- то сделать… О, смотри! – в голосе проклюнулись заинтересованные нотки: – Шипоглот тебя услышал!

– И???…

Голос отвечать явно не собирался. А вот гигантский богомол внезапно замер – фасеточные глаза окрасились в алый цвет – и, высоко задирая длинные хитиновые лапы, шагнул к Майе… Махнул верхней, поросшей шипами, конечностью – и серый экран, разделявший две реальности, лопнул, разбрызгав по камере обломки тумана.

Рута без сил рухнула на стул, стоявший возле двери.

Девушка не могла бы сказать, сколько времени она провела за пределами камеры – пять минут, десять, час, два? Она даже толком не могла сформулировать, что же вообще происходило там, за дверью.

Да, первые несколько мгновений после того, как на запястьях появились тканевые браслеты, пленнице стало лучше, она даже смогла спокойно пройтись по коридору, выкрашенному бледно- розовой, облупившейся краской. Потом ее завели в какой- то кабинет: на двери мерцала золотая табличка безо всяких надписей – и мир рухнул, развалившись на мелкие осколки бессознательного.

Что происходило, как все это было – Первый его знает.

Или не Первый, а Другой. Эти ведь, к которым Рута попала – его ученики, его дети, его посланники… Вороны…

А потом ее отвели обратно в камеру.

Зачем выводили? Что хотели?

В голове словно туман стоял. К горлу подкатывал комок. Мутило.

Даккен зажала рот ладонью, пытаясь дышать носом, надеясь, что все сейчас пройдет…

Прошло. Только легче от этого не стало. В виски словно иглы загнали. Девушка прижала кончики пальцев к голове, зажмурилась, скорчилась, сжалась в комок, надеясь, что боль пройдет…

Не проходила. Грызла все сильнее, с каждым мигом, с каждым ударом сердца все сильнее отдаваясь гулким эхом.

– Тихо, тихо… – чья- то ладонь ласково коснулась волос. – Сейчас будет легче.

Словно подчиняясь прикосновениям, дикая мигрень медленно стихала, не исчезая до конца, но постепенно прячась где- то вдали, в глубине черепа…

Рута медленно разомкнула глаза, вытерла запястьем мокрые щеки – она плакала? – подняла голову – и поняла, что лежит на полу, свернувшись в тугой комок, прижавшись виском к каменному полу.

– Тебе лучше? – тихо поинтересовался все тот же голос.

Девушка с трудом села, повернула голову: на полу рядом с нею, разглядывая пленницу любопытствующим взглядом, сидел, согнув одну ногу в колене и вытянув вторую, незнакомый мужчина: худой, в черной водолазке под горло, в темном пиджаке и брюках в тон. На шее «гостя» поблескивал ненавистный кулон в виде расправившего крылья ворона. Подвеска для разнообразия была украшена крошечным черным камнем, заменявшем птице глаз.

– Д- да, – согласилась Рута. – Лучше.

До конца боль не прошла. Но, по крайней мере, Рута понимала, где она и что происходит.

Мужчина встал, улыбнулся:

– Отлично, – и направился к выходу из камеры.

Боль словно только этого и ждала. Пронзила голову, отозвалась в затылке, откликнулась в висках…

Только попытавшаяся встать Рута вновь рухнула на пол, скорчилась от боли, прижав ладони к голове, зажмурившись, не слыша уже ничего и никого…

– Да что ж с тобой делать?! – нервно процедил мужчина. Приоткрыл дверь в коридор: – Виктор!

– Да, Кристофор Бонифатьевич?! – заглянул внутрь молодой мужчина лет тридцати.

– Побудь с девчонкой, – мотнул головой его собеседник. – У нее отдача слишком сильная. Не приведи Ворон, рванет…

Он не договорил, оборвал речь на полуслове, но его собеседник и так все прекрасно понял, нахмурился:

– Долго с ней сидеть?..

Кутх горько вздохнул:

– С полчаса, минимум… – на миг задумался и поднял на пришедшего серые глаза: – Если через полчаса сингулярности так же будут прыгать, вызовешь парочку учетчиков на подмогу. Побудете с ней до вечера, постараетесь пригасить. На ночь наденете двойные браслеты. Оставите одного специалиста в коридоре, пусть следит, чтоб от нее не пошла пена.

– А если…

– Сразу мне позвоните. Ну, и утром я в любом случае на проводе.

Его собеседник задумчиво почесал голову, пододвинул стул к лежащей девушке и присев, склонился над пленницей, осторожно коснувшись ладонью ее плеча.

Рута всхлипнула:

– Папа! – и, не размыкая глаз, подалась к руке, от которой распространялось целительное тепло, способное погасить любую боль…

Добраться до спасительного маяка – светящейся жемчужины – удалось с трудом. Ноги проваливались в колючий песок, которым стала еще недавно ровная дорога, откуда- то из пустоты вырывались стаи птиц, бьющих крыльями по лицу, норовящих запустить когти в волосы, со всех сторон раздавался противный скрежет…

Черный сделал последний шаг, коснулся ладонью неразличимой в тумане стены: прилипшая к гладкой поверхности жемчужина осыпалась тягучим пеплом, оставившим соленый привкус на губах.

– Куда дальше? – хрипло спросил Ленарт. Перо, торчащее у него за ухом, укоротилось до размера выдернутого из крыла гусиного и от обычного его отличали лишь серебристые звездочки, кружившиеся по спирали.

Даккен мотнул головой: слишком уж искры притягивали взгляд, туманили разум – хмыкнул:

– Не сопротивляйся, – и, зацепив рукоятью трости локоть спутника, рванулся в сторону стены.

Он уже был снаружи от гостевого дома, когда рука Ленарта начала выскальзывать из отполированного крюка… Сам Хаддик оставался где- то в стене, еще пара мгновений и он навсегда застрянет…

– Кровь Первого! – Черный резко перехватил приятеля за запястье, дернул на себя…

Мужчина вывалился на площадку перед гостевым домом. Упал на землю, судорожно хватая ртом воздух… Медленно поднялся на руках, нашел взглядом Черного и выдохнул:

– И все?! Выйти так просто?!

Его рубаха медленно меняла цвет: по белой ткани растекались алые пятна, словно клюкву кто- то раздавил… Или окропил кровью.

Даккен зло сжал губы:

– Если бы. Еще отсюда убраться надо, до появления контролеров.

– Кого?! – в голосе Хаддика звучало искреннее удивление: находясь внутри дома он, похоже, ни разу не сталкивался с существующими в реальности местными обитателями, проводя все эти годы в окружении существ, созданных его разумом.

К алым потекам добавились синие пятна. Они медленно переползали с места на место, словно не до конца определились, где же им стоит находиться.

– Увидишь, узнаешь, – нервозно огрызнулся мужчина. – Вставай, пошли.

Времени оставалось все меньше. Еще немного, и контролеры точно заинтересуются происходящим.

– А с Острова как уходить будем? – хмуро поинтересовался Ленарт, покорно выполняя приказ. – Портал я сейчас не создам, даже если сюда Черный явится и прикажет… – Даккен покосился на него, но промолчал, а его собеседник продолжил развивать мысль: – Ты тоже не потянешь, нужно хотя бы Бурым быть…

– Действительно, куда мне! – язвительно откликнулся собеседник, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, с какой стороны он пришел: за прошедшее время все поменялось: дорога желтого кирпича выцвела и посерела, гигантские актинии, еще недавно разбросанные по сторонам, заместились на обычные деревья и сменили свое место.

Конечно, можно было истратить еще одну жемчужину и уйти на другой Остров прямо отсюда, но проблема в том, что контролеры всегда очень хорошо отслеживали перемещения. На проникновение внутрь отреагировал только один. На попытку выхода – набежит целая сотня. И это еще вдобавок к тем, кто наверняка явится проверить пропажу встретившего Черного контролера.

А это значило, что стоило найти пока что не сколапсировавшую точку выхода и воспользоваться ей.

Вдали мелькнул синий отблеск.

– Пошли.

Песок в ботинках безумно колол ноги. Конечно, стоило остановиться, высыпать его, но времени на это катастрофически не хватало.

Босому Ленарту было и того хуже. Мужчина постоянно останавливался, морщился, отряхивал ступни… При каждом новом шаге от его ног по земле расходились бледно- сиреневые волны. Когда очередное колебание достигало близрастущее дерево, сухостой выгонял почки и переливающиеся всеми цветами радуги бутоны. Кружившиеся в небе птицы озадаченно замирали, а затем начинали выстраиваться в строчки: «и пришел он на остров… И там, где касалась нога его…».

И птичье перо за ухом у Хаддика с каждым шагом только росло…

Черный молча косился на своего спутника и только ускорял шаг.

Зависшие в воздухе синие капли медленно уменьшались в размерах. До них осталось пройти совсем немного, когда от земли взметнулось ввысь два десятка зеленых дымных столбов. Вытянувшись на высоту человеческого роста, они стянулись в тугие комки, а затем один из них медленно подплыл к замершему Даккену.

– Замечено несанкционированное удаление субъекта с острова, – булькнуло облако.

Контролер, встретивший Черного, говорил более ли менее по- человечески. Голос же этого создания уже не выражал никаких эмоций, да и реплики были какие- то искусственные, ненастоящие…

Похоже, визитом заинтересовался кто- то из самой верхушки.

Облако вытянуло в сторону мужчин длинное щупальце и, махнув им практически перед самым носом Даккена, сообщило:

– Замечен несанкционированный вывод гостя острова из гостевого дома. Предлагаю в кратчайшие сроки вернуть гостя в очерченные границы, провести акт извинений…

Резкий взмах, глаза койота на набалдашнике трости полыхнули алым…

– Таких извинений достаточно? – процедил Черный, смахнув с щеки пепел, оставшийся от контролера.

Облака рванулись к нему, разбрызгивая в разные стороны мириады искр. И там, где крошечные молнии касались земли, серый кирпич, которым была вымощена дорога, вскипал и начинал выплевывать фонтаны алого дыма.

Утяжеленный свинцом шафт2 трости легко рассек призрачное тело ближайшего контролера. Облако осыпалось мелкой капелью, но навстречу Черному рванулся новый противник…

За спиною мужчины раздался крик Ленарта: громкий, болезненный, мучительный.

Вечером, когда Адам в гордом одиночестве все еще сидел перед экраном компьютера, бессмысленно тыкая курсором мышки в красные точки на схеме города – словно надеясь, что это даст хоть какую- то информацию, к нему в кабинет заглянул Ольховой. Прижимая к груди толстую пачку бумаг, оперативник замер на пороге, оглянулся по сторонам, бросив короткий взгляд на пожарный датчик под потолком, и радостно выдохнул:

– О, хорошо, что ты еще не ушел. Мне на моих последних выходах коэффициент Спирмена проверить.

– Завтра приходи, – мрачно отмахнулся Верин, щелкнув по очередной точке. – Скориков уже ушел. Корреляцию он вычисляет.

– А сегодня никак? У меня сроки горят! – Никита плюхнул документы на стол статисту, чудом не придавив клавиатуру.

Адам поднял на него тяжелый взгляд:

– Ольховой, тебе чего надо? Я по- русски сказал! Корреляции – к Скорикову. У меня даже программа эта не стоит, а вручную считать – задолбаться можно… – настроение и так было отвратительное, а теперь еще и сотрудники начали доставать.

– Да пойми же ты! – Никита порывисто наклонился вперед, нависнув над хозяином кабинета. – Мне – кровь из носа надо…

Оперативник неловко задел рукою оставленные на столе бумаги, стопка опасно накренилась… А потом и вовсе соскользнула на пол.

– Да чтоб тебе! – взвыл Ольховой, бросившись собирать документы.

Адам кинулся ему помогать.

Оперативник споро складывал листок к листку. Внезапно, подхватив один, парень замер, пробежал взглядом строчки и сунул бумажку в руки Верину:

– На, это твое, а то перепутается еще…

– Что «мое»? – не понял Адам. Он прекрасно помнил, что к визиту Ольхового стол у него был пуст.

– Твое- твое, забирай! Разбросал здесь свою макулатуру, а мне потом отвечать!

Верин автоматически перехватил протянутую бумагу, собираясь тут же вернуть ее оперативнику, но так и замер, впившись взглядом в напечатанный текст. Фамилия, имя, отчество. Дата рождения. Адрес. Фамилия, имя, отчество. Дата рождения. Адрес… С десяток разных имен, разных улиц, разных дат… Только фамилия везде была одна и та же.

Лашкевич.

Адам выпрямился. зажав лист в кулаке:

– Ага… Мое… Точно…

Сидевший на корточках Ольховой поднял на него насмешливый взгляд:

– Так что с корреляцией? Не сможешь посчитать?

– Н- не уверен… – выдохнул парень.

– Никакой от тебя пользы, вред один, – хмыкнул собеседник. – Ладно. Пошел я, завтра буду Серегу вылавливать…

…С работы Адам выходил, пребывая в какой- то прострации. В голове крутился всего один вопрос: «как Ольховой мог найти эту информацию?!» У него же доступ такой же, как у Кира! Пообщался с кем- то из учетчиков? Но это безумие!

Автоматически замкнув кабинет и опечатав пластилином дверь, парень отправился к выходу из здания.

Спустился по ступеням из мраморной крошки, вышел на улицу…

И столкнулся со Стекловым.

– Привет! Домой едешь?

Адам сглотнул комок, застрявший в горле:

– Ага.

Димка поправил очки:

– Пошли, подвезу.

– Ты же в другой стороне живешь? – слова царапали горло, словно сухарей непрожеванных наглотался.

– Ничего страшного, – отмахнулся Стеклов. – Сделаю крюк. А то ты зеленый весь после вчерашнего… Еще свалишься в обморок где- нибудь в маршрутке… Поехали, я тебя подвезу, – повторил учетчик, легко сбежал по ступеням, остановился, оглянулся, крутя на пальце ключи от машины: – Идешь?

Адам покорно спустился следом. Почему- то он был уверен, что отказаться уже не получится.

Сложенный вчетверо листок бумаги, спрятанный в кармане, почти физически обжигал кожу.

…Некоторое время они ехали в молчании. Учетчик даже радио не потрудился включить. Адам уже понадеялся, что все пронесет, что Димка действительно просто пожалел его после вчерашнего, когда Стеклов вдруг резко перестроился в соседний ряд, а потом и вовсе припарковал автомобиль у обочины. А до Левенцовки было еще очень далеко…

– Ничего не хочешь мне сказать? – Стеклов даже голову не повернул: смотрел в среднее зеркало заднего вида.

Адам попытался прикинуться дураком:

– О чем?

Учетчик на миг задумался, а затем вздохнул:

– Пойдем другим путем, – и, не поворачиваясь к Верину, протянул руку: – Отдай бумагу.

– Какую бумагу?

В груди шевелился ледяной червячок страха. Сейчас ему ответят: «которую тебе дал Ольховой…», и дальше выяснится, что Адам не только сам вляпался в огромные проблемы, но и сотрудника подставил.

– Не зли меня, Верин, – ровным голосом посоветовал Димка. – Ты выгорел дотла. А у меня полный кулон. Просто отдай бумажку. Я понятия не имею, что у тебя там на ней написано, и где ты ее взял, но точно знаю, что тебе она не нужна. – в голосе проклюнулись металлические нотки: – Отдай бумагу. Пожалуйста. По- человечески прошу. В первый и последний раз.

Адам сжал зубы. Он сегодня смог зажечь крошечный огонек. Смог. Значит, все- таки не выгорел дотла? Значит, учетчики этого не заметили?..

Но отдашь сейчас бумагу, принесенную Ольховым – и пропадет последняя надежда разобраться с происходящим. Он ведь не вспомнит все адреса, указанные на листе. И не факт, что Никита еще раз сможет что- то найти. Вернее даже наоборот – скорее всего, ничего не найдет, не принесет новых сведений…

И ты так и будешь до старости сводить таблицы статистики, зная, что в твой мир выкинуло двух испуганных девчонок, а ты – ничего не сделал, чтобы им помочь…

Перед глазами вновь, как наяву, всплыло изуродованное лицо соседки Лейденов…

Затянувшееся молчание Стеклову надоело: парень, не поворачивая головы, бросил косой взгляд на Адама, щелкнул пальцами, и, когда уголок сложенной вчетверо бумаги сам собою выглянул из кармана брюк Верина, ловко, по- обезьяньи перехватил его и вытащил наружу. По- прежнему не глядя на статиста, провел кончиками пальцев по кромке листа – и тот задымился, начал буреть, постепенно обгорая от края к центру.

Стеклов скомкал остатки записок в кулаке – если он и должен был обжечься, то как- то этим не озаботился – и засунул их в пепельницу на дверце автомобиля:

– Я ведь предупреждал! – в голосе промелькнули раздраженные нотки. – Нормально тебя попросил! Не лезь никуда! Так нет, мы самые умные!.. Эд, тебе что, действительно так хочется получить неполное служебное?!..

– С утра ты говорил об утилизации, – буркнул Адам.

Он еще сам не до конца понял, как реагировать на происходящее, и изо всех сил пытался хоть как- то уцепиться за реальность – а мир, словно издеваясь над ним, раскалывался на какие- то сюрреалистичные обломки – причем безо всяких искажений.

– А одно вытекает из другого, – ядовито откликнулся Стеклов. – И для тебя, и для тех, кто тебя этой бумажкой спонсировал. Заметь, я пока не пытаюсь выяснить, откуда ты ее взял. Пока не пытаюсь, – выделил он голосом слово «пока».

– Ты же сам сказал, что не знаешь, что написано было! – не выдержал Адам. – Или будешь сейчас в пепле копаться и строчки восстанавливать?

Димка поморщился:

– Мне этого не надо. Вопрос в том, что у тебя была лишняя информация. И ее было слишком много. Для тебя. Поэтому сейчас будет последнее китайское предупреждение. Не лезь в это, Эд. Отправляйся домой, позвони родителям, скажи, что у тебя все в порядке и живи дальше спокойно. Не встревай ни во что!

Адам зло сжал зубы и отвернулся к окну.

Учетчик скривился и повернул ключ в замке зажигания.

Реальность пошла трещинами. Даже те вихри искажений, что столь часто проносились по Островам казались, по сравнению с происходящим, лишь легкими колебаниями. Флуктуации закрутили окружающий мир в тугую спираль, скомкали его подобно листу бумаги… Расположенные поодаль деревья приблизились – протяни руку, прикоснешься к стволам, – а то, что было совсем рядом, провалилось в какую- то складку континуума, находясь одновременно и близко, и вдали…

Черный крутанулся на пятках, очерчивая наконечником трости линию вокруг себя, замыкая круг. Он слишком хорошо знал, что все это значит…

Оставленная на земле полоса полыхнула алым, а из глазницы вырезанного из дерева койота на рукояти пропала очередная жемчужина. Мужчина замер, оглянулся…

Ленарт стоял на коленях, опершись рукою о землю, царапая зелеными когтями землю и хватая ртом воздух. Кончик удлинившегося пера выгнулся дугой и выплясывал рядом с головой пленника острова. И мир искажался, терял реальность рядом с ним, разламываясь на отдельные куски.

Таяли облака контролеров, изорванные невидимым зверем на мелкие осколки. Рыжая земля проступала прозрачными горами и тут же растворялась, сменяясь обрывами, пропастями. Деревья скручивались в спирали, выбрасывая ветви под невообразимыми углами, ставшие на миг зеленые небеса сменялись разноцветными лоскутами, то увеличивающимися в размере, то вновь сжимавшимися до размера зерна….

И флуктуация, возникшая вокруг мужчины, с каждым мигом все росла, захватывая новые и новые объемы… Еще миг – и весь остров будет погребен под обломками реальности, скрутившейся до обрывков отдельных мембран…

– Ленарт! – рявкнул Черный. – Ленарт!

Ветер унес его крик. Реальность звенела подобно натянутым струнам, готовым оборваться в любой момент…

– Дрозд! Кровь Первого, Дрозд!

Он не услышал.

Или даже если услышал – не понял, что обращаются к нему…

Впрочем, если бы привести Ленарта в чувства было столь легко, не было бы смысла запирать его на Сумасшедшем острове. И кому как не Черному это знать.

Успевшие раз пять сменить цвет небеса казались прижатыми к самой земле – протяни руку и достанешь, почувствуешь пальцами холодную ломкость серого песка, нависшего над головой, обрюзгшего тугими облаками…

Ветер дергал полы пиджака, ледяными прикосновениями царапал кожу…

Способ прервать приступ Хаддика, в принципе были – даже несколько. Вопрос был в том, что для одного – Ленарт находился слишком далеко от Даккена, а второй был слишком энергозатратен.

И не факт, что второй способ бы сработал.

Как, впрочем, и первый.

Черный резко провел набалдашником трости по рукаву: новая жемчужина, выскочившая из браслета, с щелчком встала в пустую глазницу вырезанного из дерева койота.

Короткий взмах – реальность, разбросав синие кляксы начавшего строиться портала, намоталась на наконечник трости, подобно старой паутине. Резкий рывок, позволяющий захватить с собой как можно большую «полянку»…

Жемчужины в рукояти полыхнули серебром и осыпались…

…На окраину поросшего ярко- желтым мхом леса вывалились из пустоты двое. С собой, кроме крошечного малинового облака – обрывка оставшегося на Сумасшедшем острове контролера, они так же захватили и клочок буро- рыжей, покрытой трещинами, земли, на которой до этого стояли.

Даже небольшая часть защитного контура перенеслась…

Черный на миг замер, опершись на трость и собираясь с силами. Затем шагнул к Ленарту, легким взмахом руки разогнал марево пляшущее подле Хаддика и резко толкнул мужчину в плечо, выпихивая его с клочка перенесенной с Сумасшедшего острова земли.

Смена обстановки оборвала приступ: Ленарт рухнул на желтый мох, несколько раз царапнул когтями дерн, разрывая его на мелкие клочья, и замер, скорчившись в позе эмбриона. Только начавшие зарождаться на этом острове искажения, таяли, так и не проявившись в реальности.

Гормо Даккен устало опустился на землю, оперся спиною о ствол дерева, задумчиво запрокинув голову к коричневым небесам, изукрашенным легкомысленными голубыми облачками, выстроенными в четкие ряды.

Внутри каждый нерв вибрировал.

И руки, наверное, дрожат.

Проверять не было ни малейшего желания.

Рядом послышался тихий стон.

Даккен чуть повернул голову: Ленарт вяло шевелился на желтом дерне, пытаясь сесть:

– Что… Что случилось?

– Приступ, – коротко обронил Черный.

– Как- кой приступ? – голос мужчины дрожал и прерывался.

– Сильный.

Ответ был совершенно бессодержательный. Впрочем, бывшего пленника Сумасшедшего острова он вполне удовлетворил.

– И… Что дальше?

Гормо Даккен поморщился:

– Приходи в себя. У тебя есть примерно полчаса… И попробуем определить, где мы.

После такого внезапного перемещения могло закинуть куда угодно.

Глава шестая,

в которой Хельдер находит больше вопросов, чем ответов,

Майя вляпывается в очередную проблему,

а Черный ведет деловые переговоры.

Реальность за невидимой преградой оказалась намного хуже, чем можно было предположить. На Стеклянном острове, каким бы он ужасным не был, все вполне ясно и понятно: деревья из мутного стекла, полупрозрачные зверьки, хрустальная трава… Здесь же все было явственно не так, как должно быть.

Хельдер сидел на невидимой стене, свесив ноги. Рядом пританцовывал, перебирая лапками и изредка косясь на парня черным глазом, ворон. Со стороны, случайному наблюдателю, могло показаться, что и Крапчатый, и птица попросту зависли в воздухе. Могло – потому что случайного наблюдателя не было.

А вот что было…

Как минимум, что- то странное. Даже по меркам островов.

Светились многочисленные, вырастающие из земли и скрывающиеся где- то в небесах черные столбы. Изредка, темнота из которой они были сотканы, начинала бледнеть, рассеиваться, в ней проступали человеческие фигуры, за которыми – всего на несколько мгновений виднелись серебристые стены, украшенные сценами из жития Первого – и так напоминающие стены многочисленных Храмов, рассеянных по Островам.

Сколько их было этих колонн, спрятанных за невидимой преградой? Сотни? Тысячи? Миллионы? Пожалуй, их и не сосчитаешь.

Столбы были раскиданы хаотично: где- то они собирались в многочисленные группы, где- то расположились поодиночке.

Но даже не это было самым странным. Ну, колонны. Ну, фигуры в них. Получалось что- то вроде обычной службы в обычном храме!

Можно подумать, Хельдер никогда на них не присутствовал…

Нет, на самом деле, странным было другое…

Меж колон мелькала странная бурая тень. То ли серая, то ли пегая, то ли вообще дымчатого окраса. Длинная, вытянутая, она по очертаниям напоминала какого- то зверя, но двигалась столь быстро, что разглядеть, кто же именно это был, не получалось. Фигура не останавливалась ни на миг, беспокойным вихрем снуя меж столбов, выписывая странные петли, удаляясь, и вновь приближаясь к случайным посетителям…

Одно было ясно сразу. Простую пародию на Храм не стали бы прятать на Стеклянном острове, куда никто не отправится по доброй воле. И уж тем более, не стали бы маскировать невидимой стеной.

А то, что это место хотели скрыть от внезапных гостей, было понятно даже идиоту.

– Ну и на кой хвост Первого ты меня сюда привел? – мрачно поинтересовался Лейден у птицы.

То, что во всем виноват именно ворон, сомнений не было никаких. Нет, конечно, можно было признаться, что сам ответственен за все произошедшее, но Хельдер подобной самокритичностью никогда не страдал.

Спутник Крапчатого отвечать не стал. Замер, склонив голову набок – глаза- бусинки насмешливо сверкнули – а затем, тяжело взмахнув крыльями, взмыл в воздух.

Всего несколько мгновений – и птица, обогнув ближайший столб, затерялась меж дымных колонн.

– Кровь Первого! – зло выдохнул Лейден.

Ну, и вот что теперь делать?

Самый логичный вариант был: плюнуть на все происходящее, сделать вид, что ты не увидел ничего странного – мало ли диковинок на островах! – вернуться обратно за забор, и отправиться искать выход отсюда. Тем более, что у улетевшей птицы могли быть просто свои дела в глубине этого загадочного места – и дела эти не имели никакого отношения к Хельдеру.

И вообще, его ждала сестра!

Но с другой стороны – Крапчатый понятия не имел, как отсюда выбраться. А ворон ведь как- то сюда попал, он ведь не местный, не прозрачный… И кто его знает, может именно там, впереди и спрятан путь на другие Острова?!

Парень вздохнул и принялся спускаться со стены. В ближайшем дымном столбе – руку протяни, дотронешься! – проступила вскинувшая руки человеческая фигура…

Майя никогда не любила насекомых. Не сказать, что она их боялась, но некоторое отвращение к ним все же испытывала. А уж теперь, когда на нее надвигался гигантский богомол… При каждом движении от ужасного создания доносились странные щелкающие звуки, звенящие и одновременно глухие, словно внутри чудовища перемещались, сцепляясь и перекатываясь невидимые шестеренки. Казалось, что на каждый шаг идущей к Майе твари внутри нее срабатывает спрятанная музыкальная шкатулка, невидимый молоточек ударяет по скрытой струне или пружинке. Изредка звук получался чуть глуховатым, словно тело богомола было изнутри оббито мягкой тканью, но по большей части все звякания звучали так ясно, что казалось – неподалеку от гигантского насекомого притаился невидимый оркестр.

Лашкевич отступила на шаг, еще один… И поняла, что уперлась спиной в стену.

– Пся крев, – тихо выдохнула девушка, не отводя перепуганного взгляда от зверя.

Богомолу осталось сделать всего несколько шагов. Верхние конечности распрямились, на острых шипах стали видны бурые засохшие пятна – и Майя почему- то была уверена, что это не варенье налипло…

Девушка не отводила перепуганного взгляда от шипоглота. Бежать сейчас, это она прекрасно понимала, было бы бессмысленно. Неизвестно, насколько этот зверь может быстро двигаться, а уж сейчас- то в маленьком ограниченном пространстве камеры…

– Койоту скормлю, – беспомощно пообещала Майя богомолу. – Этому, как его, вашему… Первому…

Гигантское насекомое угрозы не испугалось. Чуть склонило набок голову с огромными фасеточными глазами, приоткрыло узкий безгубый рот. Если раздавшееся стрекотание как- то и переводилось на человеческий язык, Лашкевич это понять было не дано.

Длинное, вытянутое брюшко насекомого царапнуло по каменному полу, пустив серую пыль – то ли хитин оказался очень твердым, то ли камень слишком мягким. Зверь сложил и вновь расправил передние лапки…

И рванулся вперед.

Девушка и сама не поняла, в какой миг она успела дернуться в сторону. Заостренный зеленый коготь царапнул плечо. По руке потекла тонкая струйка крови. Капля, сорвалась, упала на пол…