Составитель Наталья Козлова
Корректор Татьяна Гребенюк
ISBN 978-5-0062-8534-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
23 февраля 2019 года появилось лит. сообщество «ЛИСТ». К тому времени и меня приняли в члены Российского союза писателей. Наша активность, дружелюбие, помогли набрать в коллектив очень ответственных администраторов, трудолюбивых и талантливых поэтов – друзей, художников, композиторов. Сообщество набирало обороты. У нас более 7000 подписчиков. Выпущено более 50 сборников на Ридеро, много проведено флешмобов. Проводятся конкурсы ВдохновЛист и Цитаты недели. Благодаря поэтической мастерской, разделу #Хочу_критики и усложнению заданий на Поэтических баттлах по картинам наших художников, произведения у наших подписчиков становятся более качественные, с мощной эмоциональной подачей, что не может не радовать. Приходите в наше сообщество! На правах руководителя желаю от всей нашей администрации: оставайтесь такими же целеустремлёнными, активными, решительными, энергичными, амбициозными, талантливыми. Пусть вашу душу переполняют светлые эмоции, творческих успехов.
Е. Овчинникова
Екатерина Евстигнеева
Поэт, писатель, исследователь
Дева-сказка
Хрусталь
Наталья Самошкина
Отрывок из романа «Ловец заблудших душ»
Книга издана в издательстве «Четыре». Так пусть одна из её глав окажется у вас.
– Не молись Лакшми, – проскрипела старуха, рисуя в пыли знаки и тут же же их стирая, – Взывай к богине Кали! К той, что дразнит раздвоенным языком самого Брахму и забирает кровь у трупов, сложенных для сожжения. К той, что трясёт обнажёнными бёдрами, на которые нанизаны оскаленные черепа и первые цветы, родившиеся после великой засухи. К той, что разрушает шёпотом и создаёт, бряцая ожерельями, криком Камы и рыком белых тигров. К той, что видит, закрывая глаза, и ослепляет жрецов, заливших раскалённый воск в уши любознательным. К той, что дышит глубоко, достигая убежища Нагов, и запрещает апсарам плясать для Богов. Чёрная Кали – твоя мать, и нет для тебя пути иного, чем продолжить играть с Огнём её похоти, алчности и желания убивать.
Гангашвари, протестуя, выставила перед собой ладони, умоляя не навлекать на неё древнее проклятие. Но бормотание бывшей девадаси, отдавшей годы служению властным жрецам, только ускорилось.
– И я была молода и хороша собой, – прошипела она. – Танец был для меня всем: отцом и мужем, лепёшкой и глотком воды, жгучим перцем и золотистой куркумой, слоном и мышью, Сати и Драупади, храмом и глубоким колодцем, верёвкой и тонкой нитью. Мелькали мои ладони, отсчитывая кальпы между пляшущим хаосом и поющими гандхарвами, между Марутами, несущимися бурей над землёй, и вкусом амриты, между раджой, меняющего изумруд на признание чужеземцев, и коровой, лениво бредущей вдоль дороги. Я снимала сари, чтобы обнажённой исполнять древние обряды… Меня одаривали бирюзой и рубинами, но я знала, что знак замужней женщины никогда не появится на моей переносице. Я могла оплакивать недолговечность мужского признания, но при этом белое сари и сломанные браслеты вдовы не грозили мне.
Она хихикнула и плюнула, оставив бетельный красный след.
– Любовь! Я так гордилась тем, что посвящена в великие тайны и моё тело соединяет мужчину с Богами, что далеко не сразу почувствовала, как скатываюсь с вершины Гималаев к грязным ногам неприкасаемого.
Брякнулась, как статуя луноликой Тилоттамы, побеждённая варварством и женскими шепотками. И тогда я выгнала Лакшми из своего сердца, омыла его едким соком и позвала Кали. Я стала убийцей, подсыпающей яд владыкам и метельщикам, подкладывающей колючки под седло коня и спаивающей до безумия слонов, всаживающей иглы в основание шеи и излечивающей от жизни.
Но и это прошло! А теперь я терпеливо жду, кому бы отдать тёмно-красное сари и венок из лотосов, в которые Брахма нарядил смерть. Посмотри на меня, девушка!
Гангашвари нехотя взглянула на старуху и увидела своё отражение в её глазах. Безумие, мутью застилавшее сознание бывшей девадаси, исчезло, и она запела, бросая в пыль разноцветные бусины:
– Чумой!!!!! – дикий вскрик эхом ударился о каменного льва, обхватил влюблённую пару, замершую навеки у входа в храм стараниями зодчего и нырнул в прохладную тьму, чья чернота и таинственность схожи с Багиром – индийским леопардом.
– Мне осталось жить самую малость, – прошептала старуха, потратившая на вопль последние силы.
– Теперь ты – служанка Кали, равновесие между миром людей и царством Ямы. Помни, дитя, что тебе не удастся отвертеться от объятий мужчин, сбежав в горы и став отшельницей.
Ты захочешь одиночества, и за тобой побегут алчущие твоего тела. Решишься на верность, и плотина твоих надежд будет сломлена ретивостью и азартом «жеребцов».
Будешь молить Богов о чистоте и праведности и притянешь сластолюбцев и распутников. Они, как дикие звери, будут чуять твою суть – гневную и податливую, дрожащую и властную, сияющую и мерзкую. Всё, что может подарить
Кали, ты передашь мужчинам, решившим воплотить образы Кама-сутры с обворожительной танцовщицей.
Твоя страсть – оружие, от которого нет спасения.
Ты – отрава, вкус которой изменён сильными специями.
Любой, овладевший тобой, смертник. Чем равнодушнее ты станешь воспринимать ласки, тем дольше проживёт мужчина. Чем яростнее проявит свою похоть Кали, тем ближе река мёртвых.
Ступай, великолепная, и пусть твоё милосердие станет силком для искушённых жрецов и мудрых брахманов, для заносчивых воинов и торговцев цветами, для крестьян и чиновников, для рыбаков и канатоходцев. Их будет много, и для каждого ты выкрасишь соски в чёрный цвет и напомнишь о вечности любви, которая зовётся Смертью.
Она упала на землю, агония свела её тело в судороге, и через мгновение морщинистое лицо наполнилось покоем. Улыбка застыла на коричневых губах. Из ладони выпала бусина – чёрная жемчужина. Грязный жёлтый пёс подкрался к умершей и слизнул капли крови с её подбородка.
– Моё имя – Верини, Ночь, – сказала сама себе Гангашвари и подобрала жемчужину. Из дома умершей девадаси она взяла шкатулку с деньгами, запрягла в повозку гнедого мерина и бросила факел, быстро уничтоживший останки старухи и сундуки с истлевшей одеждой.
– Я призываю тебя, мать моя, Чёрная Кали!
Мария Подобед
Если ты мне вдруг приснился…
Будь со мной!
Ночной призрак
Обнимите меня, обнимите!
Тебя я не забыла!
Людмила Пенягина
Как Божий дар
Т. и Р.
Некрасивая
Время лечит
Светлое чувство
Был юн
Тагир Калимуллин
«Спасибо за то, что распахнуты лица…»
«В разлуке есть высокое значенье…» …»
«Поэзии много не надо …»
Глаза любимого
«Песчаный берег сохранит мой след…»
Анна Ильина
Твоя любовь
Алгоритм семейного счастья
Письмо
Нина Тихонова
Дружба
Сколько лет прошло? Пять? Семь? Жили последнее время рядом, а поди ж ты – не встретились ни разу. И тут на главной улице – лоб в лоб!
Кровь от лица отхлынула, кулаки сами сжались. Оба приняли стойку. Руки чешутся. Но не здесь же средь бела дня мордобой устраивать?
Велел я жене подождать, а сам кивнул ему: «Давай отойдём, поговорим». Встречу в тихом месте назначил, возвращаюсь, а она белей мела. Под руку меня берёт, пальцы дрожат. Не стал успокаивать, у меня тоже внутри всё трясётся, взорваться готово. Перемолчим – каждый своё, как обычно теперь.
Познакомились мы с ним на первом курсе, оказавшись в одной группе. Институт технический, а он – художник. Не особо в науки вникал, так на своём умении нарисовать что угодно, оформить стенгазету, плакат, стенд и доехал до диплома. Трояки хватал, а больше ему не надо было: родители не грызут, и хорошо. Преподаватели получали кому что требовалось нарисовать и не заморачивались инженерными знаниями художника. Видели, что ни дня по специальности работать не станет.
Мне же с ним было интересно поговорить о живописи и творчестве, о жизни вообще. Часто его взгляды отличались от принятых среди наших друзей-сокурсников. Одной из любимых тем была красота. Особенно красота женщины. Тут мы с ним совпадали полностью. С ботанами-отличниками разве можно часами о ней говорить? А с ним – с упоением. Ну, и привычка философствовать под рюмочку с огурчиком тоже сильно сближала. Она же и развела на долгие годы.
Упрямый был, как чёрт. Уж не знаю, обладал ли он талантом художника или просто помешался на идее-фикс стать выдающимся живописцем, но однокурсники семьями обзавелись, детей растили, квартиры получали, дачи строили, а он всё в Академию художеств поступал. Уверен был: закончит и станет звездой мирового масштаба. На восьмой, что ли, раз поступил-таки.
На каникулах как-то в гости с подругой пришёл. Жена стол накрыла. Не праздничный, но вкусный и сытный. Поели, попили, танцевать начали. А дальше не помню. Утром жена завтрак подаёт, а у неё яркий синяк на шее. Точно не мой. Я тогда с первой любовью случайно столкнулся, и страсти снова закипели, а жену ублажал в обычном режиме. Она где-то вычитала и со мной, глупышка, поделилась: учёные выяснили, что муж, доставляющий сексуальное удовольствие раз в десять дней, женщин устраивает. Тогда ещё реже к ней подходил, и уж точно не вчера.
– Художник? – спрашиваю. Она молчит. – А дальше было?
– Тебе разве не всё равно? – глянула она на меня с презрением.
Взвился я, орать начал, кулаком по столу стучать. А жена смотрит и опять молчит. Когда я выдохся карами грозить, тихо так сказала:
– Делай, что хочешь. Нелюбимой быть – лучше совсем не жить, – и отвернулась к раковине.
Несколько месяцев обитали соседями: здравствуй – до свиданья. А друг, врагом ставший, больше не появлялся. Никогда. Значит, было.
Заноза эта во мне глубоко засела, выдернуть хотелось. Сейчас накостыляю ему, хилому, как следует, пусть кровью умоется.
Встретились в баре. Руку ему не подал. Выпивку себе заказал и пытать начал. Никак не ожидал, что вместо извинений меня же и обвинит во всём.
– Ты хоть помнишь тот вечер? С девчонкой я пришёл. Приглядел одну – каникулы нормально провести. А ты её в танце при всех тискать начал. А уж что ты на кухне творил, куда её, опять же, танцуя, увёл, могу только догадываться. Она так заверещала, что соседи милицию хотели вызвать. Как мы с твоей женой ни уговаривали, схватила сумочку и бегом прочь из квартиры.
Ты уже сильно набрался, а тут ещё чуть не стакан залил в себя и посреди гостиной на пол спать завалился. Мы и вдвоём сдвинуть тебя не смогли.
Спешить мне было некуда, может, и подольше бы задержался, только твоя посуду со стола начала убирать. Намекала, что не настроена гостей дальше принимать. Тянул время сколько мог. Она уже и продукты в холодильник убрала, посуду перемыла, порядок навела, а я всё сижу курю. «Завтра на работу, давай за тобой дверь закрою», – уже открыто выставляет, а я любуюсь, остановиться не могу: глаза блестят, щёки горят, двигается быстро, энергично. Понимаю, что так возмущение тобой хочет выплеснуть. Говорил же тебе, что даже позировать просил. Шедевр бы написал, так она меня зажигала. А ты тюфяком на ковре валяешься.
Вспомнил, сколько раз прикрывал твои похождения. Подумал, что не нужна тебе совсем, раз так при всех можешь её унижать, и решил: сейчас или никогда. Хоть разок прикоснусь к такой желанной. Но ты же друг. Держался сколько мог. Уже и туфли обул, осталось дверь открыть и выйти.
Художник замолчал, закурил новую сигарету.
– Прости. Не выдержал. Сорвался. Целовать начал. Она отталкивала, но молча. Тебя что ли разбудить боялась? Дёрнулась посильней, и синяк на шее остался. Тут уж она вырвалась и за дверь вытолкала.
На следующий день я позвонил ей, встречаться предложил – ты же рассказывал, что с первой любовью опять роман. А мне твоя жена музой бы стала. Знаешь, что она ответила? «Говоришь, никто знать не будет? А я буду знать, что с чужим мужиком сексом занимаюсь? Молчишь? Значит, буду. Только случайно чуть попробовала, а ощущение такое, что вся в грязи извалялась. Мерзко, гадко, и себя ненавижу. Не хочу. Не моё это. Не звони больше. Прощай».
Всё как на духу сейчас тебе рассказал. А теперь скажи, кто больше всех заслуживает наказания в этой истории? Мне почему-то кажется, что не я. А ты как думаешь?
Долго молчали. И так крутил я, и эдак. Получается, что он только ответил на мои домогательства его женщины. Да, пьян я был. Но ведь и пил сам, никто против воли в рот не заливал. И, конечно, всегда знал, как сильно моя жена ему нравится. На его месте гораздо раньше бы попробовал её соблазнить? Скорее да, чем нет. Так что, это я везде подлец: и перед другом, и перед женой?
Разлил я по рюмкам коньяк, поймал его взгляд:
– Выходит, оба мы накосячили… Проехали?
Он кивнул, соглашаясь:
– Давай выпьем за дружбу. Может, ещё свидимся. Если, конечно, будет желание.
Говорить больше ни о чём не стали, разошлись. Теперь иногда, но встречаемся. Особенно если накатывает состояние одиночества в толпе: людей вокруг много, а по душам поговорить не с кем.
Настоящая дружба многое может выдержать. Главное – честным быть перед собой и другом и относиться к нему, как к самому себе. Нет?
Константин Солдатенков
Письмо
Не надо отпускать друг друга
С тобою
Счастье это…
Мгновения мечты
У камина
Надежда Некучаева
Ссора
Любовь поэта
Пахнут волосы майским дождём
Сегодня только дождь
Валентина Шитова
Встреча
«С годами притупилась боль…»
«Я адрес любви ищу много лет…»
«Переполняют чувства душу…»
Признание
«Шикарных роз ты не дарил…»
И снова о любви…
«Душа моя открыта для любви…»
Женщина с красивыми глазами
Ольга Гурьянова
Что такое любовь?
Не судьба
Моя нежность
Твой взгляд
Почти чужой
Алёна Челыгина – Михайлова
Сквозь слепую пургу
Улыбнулся октябрь
Уже октябрь, читатели мои, приходит время новых поцелуев
Иосиф Бродский.
А помнишь
Мы
Осторожно ступая на берег
Всё не случайно
Раиса Лытасова
В ожидании звезды молчат