Читать онлайн Обернись!.. Часть первая

Куда девается из сердца доброта?

Где спрятана причина отчужденья?

Как заполняют мрак и пустота

Глаза, живые в прошлое мгновенье?

В каком впитавшем злобу урагане

Не выстояли человеческие связи?

Кто куклами в кошмарном балагане

Готов всё утопить в зловещей грязи?

Кружатся в воздухе ответы на вопросы,

Казалось, руку протяни, возьми.

Да только сделать это так непросто –

А вдруг в ответе одно слово: «Мы»?!!

Вдруг это сами мы всему виною?

Вдруг сами выбрали такой свой путь?

Вдруг сами стали этой пустотою,

И в жизнь нас уже больше не вернуть?

Вдруг наша искажённая реальность

Лишь плод стараний только наших рук?

Перемешав нормальность-ненормальность

Вокруг клубится страх всех этих «вдруг».

Мне страшно, что сама задета пустотою,

Мне нужен мой единственный ответ.

Узнать Его и… В огонь жизни с головою,

Сжечь пустоту и выбраться на свет!

– Можешь начинать.

– Знать бы ещё с чего.

– Звучит банально, но… Попробуй с начала.

– От самого рождения?

– А ты помнишь? Нет? Тогда с того, как тебя сюда занесло. Или чуть раньше.

– Или не чуть. Ладно, слушай. Жила-была девочка Маша…

– Стоп. Я у тебя спросить хотел, как из Маррии получается Маша? А Машенька?

– Дома я была Мария.

– Мария, Ма’ррия. Это понятно. Звучание близкое. Но Маша как?

– У нас имена по-другому сокращаются, не так как здесь. Из моего ещё и Маня получается и Маруся, и Муся, и Мура.

– Оригинально. У вас принцип образования имён специфический. А Машенька?

– Это, как бы, если ласково, а если грубо или для друзей, то Машка.

– Ещё интересней. Грубо или для друзей. И как это совмещается?

– Нормально совмещается. На друзей не обижаются.

– Совсем?

– За имя.

– Ладно, почти понял. Маша, Машенька… Машка. Мне так можно? Не обижаешься?

– Можно. Но лучше, как было. Мне больше нравится то, которое ты придумал.

– Мне тоже, оно тебе подходит. Рассказывай.

– Рассказываю. Итак, жила-была я…

– Снова стоп. Ты и сейчас есть и живёшь. Так?

– Ну, знаешь ли! Я тебе покрасивее рассказать пытаюсь. А ты…

– Это не «покрасивее», это так, словно тебя давно нет, но ты же есть. Ты есть?

– Я – есть! Не хочешь «покрасивее», будет, как получится.

ГЛАВА 1 – Про сон, платье и озеро

На то, что поиски смысла моей жизни в тот день успехом не увенчаются, намекала даже природа. Тягучая серая морось не желала ни прекращаться, ни становиться полноценным дождём. Мне нравились дожди, и тёплые летние, и проливные осенние, но безобразие, творившееся сейчас за окном, лишь нагоняло тоску. Она витала повсюду: в полутёмной комнате, в размытых красках улицы, в мыслях и настроении. А ведь с утра было по-другому.

Проснулась я с ощущением сказки. Это трудно объяснить словами. Сумасшедший коктейль из лёгкости полёта, ожидания чуда, уверенности, что всё будет хорошо, и лёгкой грусти. Для себя я определяла это именно так – ощущение сказки. Оно всегда появлялось после моего Сна. Да, вот так, с большой буквы. Простые сны я обычно почти не помнила. Этот же – в мельчайших подробностях, в оттенках и запахах. А вот когда он приснился первый раз, вспомнить не могла. Кажется, мой Сон родился и живёт вместе со мной.

Я вижу одно и то же место. Поляна с невероятными цветами, наяву таких никогда не встречала, я чувствую их аромат, тонкий, нездешний. Где-то рядом шумит река, её только слышу, но уверена, что это река. Широкая дорога огибает полянку и стремится к бело-синим горам. Сами горы в пушистых шапках из облаков будто бы совсем рядом, но я точно знаю, что они бесконечно далеко. И Он. Я не знаю, кто он, ни разу не видела Его лица. Я знаю лишь то, что Он – единственный, кто нужен мне в жизни, что без Него этой самой жизни для меня просто нет. А Он идёт по дороге к невозможно далёким горам. Я бегу за ним, зову, кричу: «Обернись!». Он замедляет шаг и… И я просыпаюсь.

Пытаться заснуть обратно бесполезно. Сон тает в рассветных лучах солнца, он всегда приходит только под утро. А мне остаётся ощущение сказки, грусть и ожидание следующего раза.

Почему мой Сон повторяется снова и снова, почему я так жду его – не знаю. Появлялась как-то мысль выяснить у психологов, что это значит, но быстро поняла – не хочу. И боюсь. Я очень боюсь потерять всё, что чувствую после него. Почти так же сильно, как хочу, чтобы Он обернулся, и боюсь, что Он всё-таки обернётся.

В тот день, помимо привычных ощущений, Сон развернул мои мысли в непривычное русло. А может причиной тому стало совсем близкое, просто уже завтрашнее замужество. Или всё вместе. В результате, уставившись в серую пелену за окном, я сидела в обнимку с большой чашкой кофе и сигаретой и размышляла о смысле жизни. Конкретной моей жизни. Выводы получались неутешительные. К моим двадцати восьми уже почти прожитым годам добиться чего-либо существенного не удалось.

Детское желание стать врачом мгновенно перекочевало в разряд несбыточных при попытке полистать «Анатомический атлас». Честно утащенная из шикарной библиотеки Зинкиного дедушки книга нокаутировала меня первыми же наугад открытыми страницами. Оказалось, что я совершенно не переношу вид человеческого тела с его, так сказать, внутренней стороны. Даже на картинках. Едва взглянув на красочное изображение чего-то из органов, я плавно съехала в обморок и даже не пискнула на прощанье. Доктора на такую специфическую патологию только руками развели. Теми же самыми, какими потом на меня с ней махнули после нескольких бесплодных попыток примирить мою физиологию с анатомией живых организмов. Выписали справку-освобождение от школьных уроков подобной направленности, пообещали описать мой уникальный случай в умных журналах и сослали в неизлечимые.

Распрощавшись с мечтами о медицине, я благополучно отучилась в педагогическом, в школу по специальности устроиться не смогла, в городе соотношение свободных вакансий и выпускников местного института складывалось не в пользу вакансий, и мирно работала в детском саду. Работа мне нравилась. Кроме одного «но». Прожить на зарплату воспитателя без дополнительного дохода оказалось не очень реально. Поэтому приходилось подрабатывать в магазине и писать курсовые и дипломные работы для новых студентов бывшей альма-матер. Эта часть работы, особенно магазинная, мне нравилась намного меньше, но позволяла более-менее достойно обеспечивать себя, а со «студенческих» доходов удавалось ещё и побаловаться чем-нибудь не глобально требующимся, но очень хотевшимся.

Честно говоря, карьера получилась так себе и расти в ближайшее время явно не планировала. В принципе, ситуация стандартная для большинства провинциальных городов, но меня это почему-то не утешало. Бросить всё и отправиться покорять мегаполисы мне не хватало храбрости. Я откровенно трусила ехать в неизвестность без знакомых, связей, денег. Семья меня всецело в этом поддерживала. Стоило лишь заикнуться о возможности переезда, как родственники в один голос начинали вещать об ужасах и кошмарах, подстерегающих беззащитных девушек в… А неважно где, но стоит им лишь отдалиться от отчего дома на расстояние, превышающее маршрут городского автобуса и… Так что из родного города я не рыпалась, воспитывала малышню, сидела на кассе и энный раз заканчивала за кого-то свой институт.

На личном фронте обстановка складывалась ненамного веселее. Все попытки серьёзно встречаться с кем-либо заканчивались пшиком. Таинственный Он из Сна слишком прочно поселился во мне. Сознательно, подсознательно или вовсе бессознательно я искала Его. С каждым годом веры в то, что сказка станет былью, становилось всё меньше, но… Но все, кто не Он, на каком-то этапе неизменно отправлялись в отставку. У моих родственников по этому поводу давно стала хитом песня о кошмарах и ужасах, подстерегающих беззащитных одиноких девушек, стоит им не выйти вовремя замуж. О Нём они, конечно, не знали, о Нём не знала даже Зинка, а потому в их глазах я выглядела какой-то странной особой, которая сама не знает, чего хочет, и заведомо обречена на участь старой девы. Естественно, все отборные силы нашего семейства и близкого круга друзей были брошены на спасение непутёвой дочери от такой незавидной судьбы. Одна Зинка честно пыталась поддерживать меня или хотя бы сохранять нейтралитет. Сейчас же моя крепость собиралась всё-таки пасть под натиском объединённых сил родни.

Тот, за кого меня уговорили выйти замуж, был… никаким. Да, это слово, пожалуй, лучше всего подходило к нему. Никакой. Не хороший, не плохой, не злой, не добрый, не щедрый, не жадный. Никакой. Впрочем, с его точки зрения, я, скорее всего, тоже ничем таким особенным не блистала. Неземной красотой и идеальной фигурой природа и гены меня не наградили. Нет, уродиной или очень серой мышью я не была, вполне себе среднестатистическая личность. А вообще, не знала я его точку зрения. Пыталась пару раз выяснить, но безуспешно.

Развивался наш «роман» просто и стремительно. Практически ультимативно свели, познакомили и проконтролировали подачу заявлений в ЗАГС. И если своих родственников я ещё понимала – парень из хорошей семьи, довольно состоятельной и с положением в городе, то мотивы его семейства терялись в тумане. Им-то это зачем? Как водится, ответа не было. Как и на вопрос, каким образом пересеклись наши сводники. Круги общения у них совершенно не совпадали, примерно, как параллельные прямые. Тайна, каким образом были нарушены законы геометрии и социального неравенства, охранялась на уровне государственной. Как я умудрилась согласиться на эту авантюру – загадка даже для меня. Но это случилось. Теперь оставалось только успокаивать саму себя тем, что прекратятся бесконечные стенания по поводу моей неустроенности, а из трёх работ можно будет оставить только детский сад. Других положительных моментов в этом бракосочетании мне найти не удавалось.

Сколько я просидела под окном с такими невесёлыми мыслями, трудно сказать. По всему выходило, что смысл в моей жизни отсутствует напрочь. Беспросветные перспективы ближайших лет безжалостно расправлялись с остатками оптимизма. И то, что так живут миллионы, в разряд положительных аргументов упрямо не вписывалось. Даже от того, что погода потихоньку исправлялась, настроение портилось ещё сильнее. Последней каплей стал курьер, доставивший свадебное платье. Модное, красивое, дорогое. Выбранное кем угодно, но только не мной. Я его не хотела. Я хотела Зинкино платье.

Мы с Зинаидой знакомы всю нашу сознательную жизнь. И несознательную тоже. Спасибо неизвестному «доброжелателю». Этот самый товарищ, не пожелавший представиться, позвонил моей уже почти родительнице и, естественно, из самых лучших побуждений, поведал, что прямо в эту минуту наблюдает, как её благоверный под ручку с молодой и красивой движется в приозёрный парк. О том, что полоска леса у Озера с незапамятных времён служит местом встречи для влюблённых и просто парочек, в городе знали все. Конечно же, моя уже почти мать немедленно помчалась туда. Разве что совсем чуть-чуть задержалась: переодеться да накраситься. Ну, не представать же перед коварной разлучницей в неприглядном виде, верно? До Озера она добралась, но отыскать бессовестного изменщика уже не успела – схватки начались.

Вторая участница этой истории, в таком же положении и примерно на том же сроке, спокойно прогуливалась по берегу, дышала свежим воздухом, наслаждалась природой. В общем, в точности следовала рекомендациям самого именитого в городе профессора и, по совместительству, собственного отца. Правда, одну маленькую деталь из этих рекомендаций: «не удаляться далеко от дома» – она мимо ушей всё же пропустила. Для дочери медицинского светила понять, что происходит с коллегой по беременности, особого труда не составило.

Дело было в будний день, утром. Любители позагорать и поплавать ещё не набежали. Парочки, если и имелись поблизости, признаваться в собственном наличии желанием не горели, мобильные телефоны мир ещё не заполонили. Что оставалось двум молодым беременным женщинам? Одна подхватила другую и дамы побрели в сторону города. Им повезло. Первым встретившимся автомобилем оказалась машина «Скорой помощи» с ещё одной роженицей на борту. На родильных столах все три оказались одновременно – переволновавшаяся профессорская дочка решила поддержать подруг по положению. Про третью, ту, что из машины, я ничего не знала, а Зинка опередила меня на десять минут.

Близкими друзьями наши семьи не стали, но всё, что касалось нас – от прогулок до посещения врачей – проделывали вместе. А мы росли практически сёстрами. Ходили в один детский сад, сидели за одной партой, читали одни и те же книги, слушали одну и ту же музыку и понимали друг друга с полуслова. За все годы дружбы мы даже ни разу серьёзно не поссорились. Расставались, кажется, только на ночь и, иногда, летом, если кого-то из нас увозили к морю. А в седьмом классе к нам на урок труда пришла Старая Бекка.

Она была просто портнихой. Она была городской легендой. Представительницы прекрасной половины человечества ехали к Старой Бекке со всех концов страны. Как о ней узнавали? Понятия не имею. Как-то узнавали. Горожан давно не удивляли дорогие машины возле небольшого дома на окраине. Как и совершенно расстроенные или безумно счастливые дамы, выбегающие из этого дома. Клиентов Старая Бекка выбирала себе сама. Она могла отказать жене министра, но облагодетельствовать больничную санитарку, случайно проходившую мимо. Кого-то она выпроваживала сразу с категорическим запретом когда-либо появляться у неё на пороге. Кому-то велела, именно велела, а не предлагала, прийти через день или через несколько месяцев. А для кого-то решение откладывала, обещая взглянуть ещё раз через три года. С ней никто не спорил и не пытался как-то отыграться. Отвергнутые вздыхали, страдали, рыдали, но слушались беспрекословно.

Те, кому посчастливилось попасть в круг избранных, видели её два раза. При первой встрече портниха просто внимательно рассматривала клиентку, при второй – отдавала готовую вещь. Никто никогда заранее не знал, что это будет. Но платье, сарафан или деловой костюм преображали свою владелицу. Нет, она, конечно, оставалась сама собой. Но – идеальной собой. Той, какой мечтала быть. Лучше объяснить я не смогу, никогда не видела никого в одежде от Старой Бекки, но говорили, что это именно так. Люди, даже такие научно продвинутые, как Зинкина бабушка, которая, хоть и не профессор, но всё-таки кандидат, всерьёз считали её колдуньей. Собственно, как раз от Зинкиной бабушки мы это и узнали. Самих нас в то время тема одежды интересовала, конечно, но не до такой степени, и пределом мечтаний были джинсы с кроссовками, а не какие-то суперплатья.

Каждый год Старая Бекка искала себе учениц. Строго в седьмых классах школ города. Иногда находила. Второй Бекки ни из кого из них не получилось, но мастерицы выходили высочайшего класса. В тот год она выбрала мою подружку. Просто неторопливо прошлась по классу, остановилась возле нашей парты и с минуту наблюдала, как мы безжалостно тычем иголками в кусочки ткани и собственные несчастные пальцы. Потом то ли удивлённо, то ли недоверчиво покачала головой и сказала, что Зинка с завтрашнего дня может приходить к ней, если захочет.

Зинкина семья от такого предложения пришла в дикий восторг, а моё семейство очередной раз убедилось в моей бездарности, о чём я незамедлительно была поставлена в известность. Зинка честно обещала попросить Старую Бекку, в смысле, Ребекку Ивановну, теперь мы знали, как её зовут полностью, взять и меня тоже, но в успех этой авантюры никто не верил. А я, вообще-то, и не горела таким желанием. Не тянуло меня в швеи абсолютно.

Так в Зинкиной жизни появилась Ребекка Ивановна, а в моей – Заповедник. Я нашла его на берегу озера. Что-то вроде небольшой бухты, заботливо прикрытой деревьями от толпы отдыхающих. Совершенно замечательное укромное местечко. Мне казалось, что мой Заповедник похож на Старую Бекку, сам выбирает, кого пустить к себе. Например, выбрал меня и разрешил приводить Зинку. Больше никого я там ни разу не видела. Наверно, просто придумала всё, но меня не оставляло впечатление, что это место отпугивает прохожих, прячется от них и прячет тех, кого впустило. Мне же в Заповеднике было очень хорошо. Спокойно и уютно. Я читала, слушала птиц, мечтала и честно ждала, что из-за деревьев выйдет настоящий эльф или единорог. Или Он из Сна.

Зинка называла Заповедник Гнездом, но эльфа или единорога увидеть была не против, хотя соглашалась и на гнома. А мне гномы были почему-то совсем не интересны. В то, что в нашу бухту может забрести какой-нибудь злобный орк, мы дружно не верили.

Ещё в самые первые дни здесь, мы клятвенно пообещали друг другу сохранить это место в секрете, не приводить сюда никого. Только если в чьей-то жизни появится очень близкий человек, можно будет открыть ему нашу тайну. До сих пор такого не случилось, единственными посетителями Заповедника оставались мы и, даже повзрослев и распрощавшись с детскими мечтами, упорно продолжали беречь его от всего мира.

Зинка училась быть портнихой. И делала успехи. Шить для кого-то, кроме себя и близких родственников, Ребекка Ивановна ей запрещала. Исключение было сделано лишь для меня. Причём, мы об этом не просили, сама сказала: «Ей – можно, под присмотром». Присмотр, надо сказать, был строгий. Приличное количество вещей, совершенно нормальных на наш взгляд, было безжалостно забраковано и отправлено на тряпки. Тем не менее, через пару лет наши гардеробы изрядно пополнились. Кстати, именно из-за этого «присмотра» мне было разрешено приходить в дом Старой Бекки. И мне там нравилось. По ощущениям очень походило на Заповедник, такие же уют, спокойствие и таинственность.

Чуть ли не за полгода до школьного выпускного Зинка начала шить нам платья. Нежно-голубое для себя и кремовое для меня. Я тихо радовалась обоим. А Ребекка Ивановна нет. И за месяц до торжественного вечера моё платье отправилось в мусорную корзину. Зинка ревела всю ночь. А через несколько дней позвала меня на примерку.

Это было великолепное платье. Моя подруга превзошла саму себя. Платье из сказки. Платье-мечта. Оно идеально сидело на мне и… И я себя не узнавала. Это была другая я. Та, какой хотела бы быть. Та, к которой непременно обернулся бы Он из моего Сна. Я смотрела на себя и боялась пошевелиться, спугнуть это неожиданное чудо. Идиллию нарушила Старая Бекка.

– Забирай. Теперь ты сюда придёшь через двенадцать лет. День в день. Час в час. Сейчас – уходи.

Вот теперь у меня и дар речи окончательно пропал. Она заговорила со мной первый раз! Все наши предыдущие встречи она общалась только с Зинкой, мне могла, максимум, кивнуть в ответ на приветствие или слова благодарности. Я пробормотала что-то неразборчивое, поспешно переоделась и ретировалась.

Вечером явилась чем-то сильно смущённая подруга и, запинаясь, сообщила:

– Ребекка Ивановна сказала, сама поймёшь, когда надеть его. Просто так не трогай. А на выпускной другое купить придётся. Так надо. Извини, Маш…

И только тогда до меня дошло – это не было платье для выпускного. Это было белоснежное свадебное платье.

Наряд на выпускной мне купили, не упустив случая нелестно высказаться в Зинкин адрес. Впрочем, мы обе хорошо знали характер моей родительницы, поэтому я привычно отмолчалась, Зинка не менее привычно огрызнулась, и тут же обе забыли об этом. Гораздо сильнее нас волновали загадки Старой Бекки про «сама поймёшь» и «двенадцать лет». Самая простая версия про свадебное платье для свадьбы казалась слишком простой. А двенадцать лет, да ещё точно определённые день и час в придачу, вообще не лезли ни в какие рамки. Самые длительные «отсрочки» у нашей колдуньи не превышали трёх лет, а с учётом её возраста, если меня «выбрали», представить, что она будет ещё способна шить к тому времени, не получалось. Так и не докопавшись до наиболее приемлемых отгадок, мы решили просто ждать. Авось, само всё как-нибудь прояснится. Платье было спрятано в чехол, специально для него сшитый Зинкой, и убрано в шкаф. Тоже ждать своего времени.

Теперь я отчётливо понимала, что это время не придёт никогда. У меня будет не та свадьба с не тем человеком и в не том платье. И втянула себя в этот комплект «не того» я сама. Выход был. Теоретически. Просто взять и отменить всё. Извиниться перед несостоявшимся женихом, пережить истерику родственников и вернуться к своей привычной рутине. А практически, что-то во мне противилось такому решению. Я сама не понимала, почему не могу так поступить. Дело ведь не в оскорблённых чувствах потенциального супруга, нет у него никаких чувств, я в этом уверена. И не в неминуемых воплях родни, к ним давно притерпелась и научилась не реагировать. И не в страхе перед возвращением в свою обычную жизнь, мне в ней местами совсем неплохо. Тогда в чём? Не знала. Но не могла.

А раз так, то ни к чему оставлять свидетельства несбывшихся надежд. И платье – первый кандидат на прощание. Потом ещё и до психолога доберусь, пусть поправит мозги и избавит от всяких ненужных сновидений. Всё. Решено и принято к исполнению. Точка.

Я влезла в джинсы и водолазку, прихватила бутылку вина из свадебных запасов, забрала чехол с платьем и отправилась в Заповедник. С мечтами нужно прощаться там, где их было больше всего.

Солнце ещё не появилось, но хотя бы моросить перестало. А в самом Заповеднике, надёжно укрытом густой кроной деревьев, было вовсе сухо. Про плед я в запале не вспомнила, устроилась прямо на земле, благо она здесь всегда удивительно тёплая. Несколько минут провозилась, безуспешно пытаясь ключами и разными ветками протолкнуть пробку внутрь бутылки с вином. Смирилась с очередной неудачей и тут же разозлилась на себя за это своё смирение, явно переходящее в разряд привычных. Но вспышка гнева быстро угасла, сменившись привычной апатией последних месяцев.

Да что же это такое?!! Привычное смирение, привычная апатия, привычное безразличие – не нравятся мне эти привычки, не водилось их у меня раньше. Я не была какой-то особенной бунтаркой или бойцом по жизни, но и такой, на всё согласной, тоже не была. Когда и почему это произошло со мной? Не знала, не понимала, не помнила. Вяло попыталась осмыслить неожиданное открытие. Нет, не получилось. Мысли ощущались как что-то тяжёлое и тягучее, я их просто физически чувствовала. В голове сама по себе зазвучала фраза из старой сказки: «Что воля, что не воля – всё равно». Я покорно согласилась, точнее моё состояние описать трудно. То, что искусница у нас скорее Зинка, ни капли не смутило. Зато у нас с героиней имена одинаковые.

Вслед за Марьей в мою голову толпой полезли все заколдованные героини из прочитанных и просмотренных сказок. Спящая Красавица, Людмила, Белоснежка и другие пытались что-то объяснить мне. И я явно слышала их.

Ну, здравствуй, сумасшествие! Тебя-то мне для полноты ощущений и не хватало. Зато у тебя есть существенный плюс – можно разговаривать с вымышленными персонажами. И я решительно велела всем этим красоткам дружно замолчать, поскольку ни одна из их историй мне не подходит. И, вообще, их всех спасли, а меня спасать некому. Девы послушно умолкли, я же по почти забытой детской привычке глянула в сторону леса. А вдруг? «Вдруг» не случилось. Прекрасные принцы в компании эльфов и единорогов не спешили спешить мне на помощь. Не говоря уже о… А, ладно, не стоит. Визит к психологу, кажется, больше откладывать нельзя, иначе придётся сразу к психиатру.

И тут взгляд зацепился за платье. Интересно, я в него ещё влезу? За одиннадцать лет больше ни разу не пыталась его примерить. А двадцать восемь это уже далеко не семнадцать. Но попробовать-то мне ничего не мешает? Тем более, что платье обречено и приговор обжалованию не подлежит. Вот надену его последний раз и всё, отправлю на дно озера. Может, русалке какой пригодится, если здесь таковые обитают, мне оно больше ни к чему.

Раздеваться я не стала, натянула платье прямо поверх водолазки и джинсов. Удивительно, но фокус удался. А подойти к озеру и взглянуть на своё отражение долго не решалась. Почему-то было страшно встретиться с той собой, которую видела всего один раз много лет назад. Сидела, курила, бродила по своему Заповеднику. Пока солнце, наконец, не пробилось сквозь тучи. Пусть всего лишь несколькими робкими лучами, но мне и этого было достаточно. Страх никуда не делся, зато проснулось природное упрямство. Непреодолимые десять шагов к озеру я одолела.

Она, которая я, вернулась. Чем дольше я смотрела в глаза самой себе, тем сильнее в моей голове прояснялось. Смиренная и равнодушная я отступала, возвращалась я, умевшая мечтать и верить в сказку. Озеро мне не мешало, скорее наоборот, даже обычной мелкой ряби на воде не было. Идеальное зеркало.

В какой момент был сделал ещё один шаг, что меня на это толкнуло – не знаю. Ни плавать, ни, тем более, топиться я не собиралась. Даже близко в мыслях такого не было. Однако…

Несколько мгновений я просто погружалась в воду. Озеро ласково и нежно обнимало меня, чуть покачивало, словно баюкало. А потом открыла глаза и увидела её.

– Её – это себя или русалку? Ей нужно было твоё платье?

– Её – это рыбу. Не знаю я, что ей было нужно.

– Рыбу?!! Какую рыбу?

– Понятия не имею. Я в них не разбираюсь.

– И что она делала?

– Смотрела на меня.

– И что?

– И ничего. Я их боюсь.

– Ты боишься рыб? Нет, серьёзно? Ты боишься рыб?

– Серьёзно. Боюсь. До ужаса.

– Так. А нормальные женские страхи у тебя имеются? Темноты, высоты, мышей каких-нибудь?

– Мыши маленькие и пушистые, зачем их бояться?

– Точно. А рыбы большие и зубастые?

– Нет, холодные и скользкие.

– Это повод для страха?

– Ещё какой!

– Ладно, уговорила. Но как ты тогда у Ваади?

– А я близко к стенам не подходила и не смотреть старалась.

– Вернёмся, я с ним поговорю.

– Не надо. Он ничего не знал. Я им не сказала.

– Не мог не знать, они чувствуют эмоции. Если только…. Ладно, с этим потом. И что ты сделала, увидев ужасную рыбу?

– Заорала, конечно!

– Под водой?

– Ну да…

ГЛАВА 2 – Про Озеро, аборигенов и первые знакомства

Я заорала. Под водой. И обрела бесценный опыт: «Как тонуть правильно». Мне не понравилось. Куда только подевались вся ласка и нежность озера? Остатки воздуха вместе с опрометчивым воплем мгновенно покинули лёгкие, а дышать занявшей их место водой у меня почему-то совсем не получалось. Перед глазами замелькали непонятные круги с тупой рыбьей мордой во главе, я изо всех сил замолотила руками и ногами, запуталась в платье и уверенно пошла ко дну. Как и положено по всем законам физики. Или какой-нибудь другой науки. Промелькнувшее прощальным напутствием: «А может, так даже лучше?», – меня не устраивало. Настолько радикального решения собственных проблем я точно не планировала. Но, кажется, это никого не волновало, я продолжала тонуть, трепыхаясь уже только из собственного упрямства, помноженного на инстинкт самосохранения, присущий всем более-менее живым существам.

А потом меня пнули. Честное слово, не могу подобрать другого слова для описания этих ощущений. Да это, собственно, и не важно. Важно то, что этим самым пинком, пусть далеко не ласковым, зато очень действенным, меня вышвырнуло на берег.

Откашливалась, отплёвывалась и пыталась вернуть нормальное дыхание я долго. Намного дольше, чем тонула. А немного очухавшись, первым делом отползла подальше от воды. На всякий случай. Сильно подальше. Аж на самый бугорок, заросший высокой пахучей травой. Как же мне нравился этот запах! Как же мне, вообще, нравилось дышать! А то, что кружится голова и сил просто пошевелиться совсем не осталось, – это такая мелочь по сравнению с возможностью дышать. Лежать в этой высокой траве, вдыхать полной грудью такой вкусный воздух и видеть звёзды, а не всяких отвратительных рыб. Ой! Звёзды? Как, звёзды?

В Заповедник я пришла около полудня. Сейчас лето, темнеет поздно. Это я столько времени просидела со своими невесёлыми размышлениями? Нет, не складывается. Когда любовалась на себя в Озере, было довольно светло. Точно не ночь и даже не поздний вечер. Тогда выходит, что столько времени тонула? Да, мне эти минуты под водой показались вечностью. Но именно показались. Не может же человек активно тонуть несколько часов? Как-то не укладывались временные отрезки в логические рамки, а я лениво, но упорно пыталась их туда запихнуть. Всё равно двигаться мой организм пока наотрез отказывался, засыпать тоже, а просто бездумно валяться у меня никогда не получалось. Единственный вывод, к которому удалось прийти, был тот, что, выражаясь языком Зинкиного дедушки, имела место кратковременная потеря сознания. А то, что это совсем не отложилось у меня в памяти… Так какая же память без сознания?

Сойдясь сама с собой на этом компромиссе, я плавно съехала мыслями в сторону недорешённых проблем дня уже, видимо, сегодняшнего. Я осталась жива и у меня свадьба. И я должна… А никому я ничего не должна! Не хочу и не буду! Встреча с другой собой и попытка близко познакомиться со дном Озера окончательно вывели меня из туманного состояния последнего времени. Хотят свадьбу? Пожалуйста! Но без меня. Это моя жизнь, и всю её прелесть я только что оценила в полной мере. От принятого решения сразу стало легко и хорошо. Значит, откладывать ничего не будем. Сейчас домой, в душ (ой, нет, воды мне на сегодня хватит с избытком, я её сегодня боюсь), переодеться, выпить кофе и обрадовать всех торжественным заявлением – я в их балагане не участвую. Ночь? Пусть ночь, ничего страшного. Не каждую ночь принимаются судьбоносные решения.

Тут я услышала голоса, очень тихие и далёкие, слов не разобрать, но это точно были не птичий писк и не лягушечье кваканье. Мысль о маньяках и прочих нехороших личностях, подстерегающих одиноких девушек на каждом шагу, в мою просветлевшую голову даже не заглянула. А вот та, что меня могут искать, всё-таки настигла, хоть и с опозданием. А что? Это даже хорошо, что ищут. Сразу всё и скажу, и будить посреди ночи не придётся. Совесть в компании с неловкостью, что заставила волноваться за себя, ухмыльнулись и вцепились в меня невидимыми зубами, комплекс вины тут же замаячил на горизонте, но сейчас мне было не до этих непрошенных, пусть и вполне закономерных гостей. За собственную пропажу извинюсь, хоть и не очень в ней виновата, оно само получилось. Но всё остальное будет так, как решила.

Я резко… э… почти резко села. Голова ещё кружилась, но терпимо. Ничего себе, трава здесь вымахала – выше сидящей меня будет. Никогда раньше не замечала у Озера таких зарослей. Что выбросило меня не в Заповедник, я поняла, ещё когда от воды отползала. Нет в нём никаких бугорков и травы по пояс. Сейчас же медленно осознавала, что не узнаю это место, не была здесь ни разу, мимо не проходила и вообще не видела ничего подобного. Это показалось немного странным. Далеко отбросить не могло, а ближние берега Озера с детства примелькались во всех подробностях.

Голоса приближались, уже можно было точно определить направление, откуда они доносились. Вставать не спешила, сил было всё ещё мало, и я их старалась экономить. Сидела, пытаясь через траву разглядеть говорящих. Двое: мужчина и женщина. Точно мне не знакомые. В том, как эта пара передвигалась, была какая-то непонятность, неправильность. Они постоянно оглядывались, вжимали головы в плечи, останавливались, чего-то пережидая. Я бы подумала, что они прячутся, если бы при всём этом они не общались в полный голос. Смысл в их разговоре если и был, то понятный только им. Для меня это звучало каким-то набором слов. Словно они просто называли всё, что попадалось на пути:

– …камень, трава, камыш, камень, ветка, трава, коряга, дерево, дерево, дерево, дерево…

На деревьях их заклинило. Я продолжала рассматривать странную парочку. Определение «мужчина и женщина» подходило им не очень, «мужик и баба» было бы вернее. Такие классические, из деревни века примерно восемнадцатого. И одеты примерно по моде того времени. Какие-нибудь сумасшедшие? Что-то мне совершенно расхотелось с ними встречаться. Я пригнулась и затаила дыхание. Пережду, пока уйдут подальше, потом попробую сориентироваться, где нахожусь, и бегом домой.

И тут мне на руку шмякнулось что-то мокрое и холодное. После сегодняшнего приключения в голове сразу мелькнул жуткий образ рыбы. Я завопила и вскочила на ноги. «Рыба» с недовольным «ква» свалилась с моей руки и ушлёпала куда-то в траву, продолжая возмущаться некорректным обращением с её особой. Орать сразу прекратила, к лягушкам я отношусь вполне лояльно, и квакни она до того, как прыгнуть, так бы не среагировала. Но что случилось, то случилось. И перед чокнутыми крестьянами я себя проявила.

Реакция у них оказалась не слабее моей. Баба тоненько взвизгнула, всплеснула руками и свалилась на землю. Мужик взвизгнул басом, руками замахал, как хорошая мельница в ветреную погоду, развернулся и бегом припустил прочь от меня и своей сомлевшей спутницы.

Я всё понимаю: ночь, орущая дама не самого, подозреваю, презентабельного вида после экстремального купания… Но вот так бросить свою спутницу? Слов нет! За неё я, кстати, всерьёз забеспокоилась. Мало ли…

Не высохшее платье липло к таким же влажным джинсам, цеплялось за траву и мешало двигаться. Я кое-как стянула его и побрела оказывать первую помощь.

– Стой!

Голос, скомандовавший это, казался вполне приятным. И его владелец никуда бежать, похоже, не торопился. Я послушно остановилась. Если окажется вменяемым, выясню, где нахожусь, а лучше попрошу проводить, что-то устала я от приключений. Вот только пострадавшую от меня личность в чувство приведём и всё, хватит на сегодня. А то мне ведь ещё с семейством переговоры вести и с женихом несостоявшимся.

– Ты кто?

– Мария. А Вы?

– Ты человек?

Этот вопрос меня поверг в ступор. И в отчаяние заодно. Сегодня мне определённо не везло на адекватных собеседников.

– А есть варианты?

– Варианты всегда есть.

Ну, в общем-то, резон в его словах был. А умные книги утверждают, что с людьми с явными отклонениями в психике лучше не спорить.

– Да, я – человек.

– Повернись.

– В смысле?

– В прямом. Неудобно со спиной разговаривать.

Он стоял так близко, что я даже отшатнулась от неожиданности. Снова непонятность какая-то… Ощущения, что он говорил прямо мне в ухо, не складывалось, напротив, казалось, что между нами наличествовало некоторое расстояние. Худощавый, чуть выше меня – вот, пожалуй, и всё, что удалось рассмотреть. Огромная луна, так хорошо освещавшая окрестности всего минуту назад, весьма не вовремя скрылась за каким-то шальным облаком, а света звёзд для детального изучения незнакомца катастрофически не хватало. Мне не хватало. Его такая мелочь не волновала. То, что меня пристально рассматривают, я чувствовала всеми частями тела по очереди. В порядке их рассмотрения. Странно, но ни капли смущения этот осмотр у меня не вызывал. Думаю, каждой женщине доводилось сталкиваться с мужскими взглядами различной степени отвратности: оценивающими, раздевающими, липкими, после которых хочется немедленно вымыться. Этот был другим. Не было в нём ничего неприличного. А что было, понять не успела. Он заглянул мне в глаза и… И в ушах зашумело, голова закружилась с удвоенной, нет, утроенной силой, и очень захотелось присесть, а лучше прилечь, куда угодно. Да хоть на эту самую травку, мы с ней уже почти сроднились. Что я и проделала. Он присел рядом.

– Всё нормально?

Я кивнула и немедленно пожалела об этом. Круговращение окружающей действительности в разы ускорилось. Он скептически хмыкнул, забрал у меня из рук скомканное платье, пристроил его на земле и вполне заботливо посоветовал:

– Полежи немного, сейчас пройдёт. И… извини, это было необходимо.

Насчёт извинений я ничего не поняла, но прилечь не отказалась. Стало немного легче. Звёзды вверху уже не мчались диким галопом, а плавно исполняли «Берёзку». Или что там положено танцевать небесным светилам? Луна, упорно прячущаяся под вуалью облака, с честью солировала в этом звёздном хороводе.

В самый разгар моих астрономических наблюдений нагрянула смутная тревога. Что-то было не так. В попытках докопаться до её истоков, я вдруг вспомнила о перепуганной мной парочке. Сумасшедшие они или нет – не так важно, а вот то, что одна из них валяется где-то поблизости, хорошо, если просто в обмороке…

– Тут это, ба… женщина какая-то. Она испугалась и упала. Где-то близко, – ну да, кружащаяся голова – не лучший помощник связно излагать мысли, но суть-то донести смогла?

– Видел. И что? – видимо, не смогла.

– Помочь надо бы.

– Помочь? Возможно.

– Возможно?!! – от негодования у меня аж дыхание перехватило. – Тут человеку плохо…

– Судя по тому, как человек кричит, уже не очень.

– А? – я прислушалась: никаких криков. Потом дошло. – Я не о себе. Там… – хотела для надёжности указать пальцем, даже села, ради такого благого намерения, но засомневалась в точности выбранного направления и быстро выкрутилась. – Вы сами видели где, лежит жен…

– Да понял я, понял, не дёргайся. Ничего с ней не случится, полежит и домой пойдёт.

– Да как Вы… Откуда Вам знать…

– Знаю. Если сказал, значит, знаю. Но в чём-то ты права. Незачем ей лишнего видеть, если очнётся не вовремя. Сиди здесь, никуда не рыпайся и головой поменьше крути. Ясно?

Ясно мне не было. Зато стало страшно. Что значат эти «не вовремя» и «головой не крути»? Это, в смысле, не подглядывай? Что задумал этот непонятный тип? Непонятный тип верно истолковал моё неуверенное молчание и поспешил успокоить:

– Не надо бояться. Не причиню я ей вреда.

– Ей? А мне? – честно говоря, этот вопрос меня волновал больше. Эгоистка, что поделать.

– А вот сейчас не понял. Ты меня видишь?

Связь между моим вопросом и тем, что я его вижу, никак не улавливалась, но от ответа уходить не стала.

– Плохо.

– В смысле, плохо?

– Темно.

– А. Да, есть такое. Ладно, главное, что видишь. Что это значит?

– Что?

– Вот теперь совсем не понял. Я тебе показался. Сам. О чём это говорит?

Мне это говорило только об одном: у парня, как минимум, мания величия. Ну вот почему мне так не везёт? Нужно уносить отсюда ноги, а пока, помня об умных книжках, во всём соглашаться с ним.

– О чём? – знать бы ещё: переспрашивать и соглашаться – это одно и то же?

– Так… Слушай, красавица, а ты, вообще, откуда здесь взялась?

– Из города. То есть сначала из Озера, но, вообще, из города, – интересно, с чего вдруг мне понадобилось уточнять про Озеро, почему одним городом не ограничилась?

– Из Озера?!! – его это не просто заинтересовало, он сразу как-то заволновался, одним движением вскочил сам, вздёрнул меня на ноги и снова заглянул в глаза.

Мир словно только и ждал этого, чтобы опять пуститься в свой бешеный танец. Я обессиленно сползла вниз.

– Не понимаю, – уже традиционно пробормотал он. – Извини.

Я флегматично угукнула в ответ и прикрыла глаза. Чувствовала себя настолько отвратительно, что даже страх уполз куда-то в глубины подсознания. Он вновь подоткнул моё несчастное платье мне под голову и легонько похлопал по плечу, а через пару мгновений я перестала чувствовать его присутствие. Потом услышала всплеск воды, какую-то возню, женское кряхтенье и оханье и быстро удаляющиеся шаги.

Ещё один всплеск дотянулся до меня мелкими брызгами. Или, может, это дождь пошёл? Я с трудом разлепила веки. Мир, как ни странно, спокойно стоял на месте и ничего не отплясывал. Луна отпустила, наконец, свою облачную занавеску и приступила к выполнению прямых обязанностей, теперь её света хватало, чтобы рассмотреть незнакомца.

Он сидел рядышком, покусывал травинку и внимательно наблюдал за мной. Я тоже села. И с не меньшим вниманием уставилась на него. Примерно мой ровесник или чуть младше. Симпатичный. Очень симпатичный, но не смазливый, а такой… мужской, вот. Стройный, почти хрупкий. Волосы… В лунном свете казалось, что они отливают синевой. Странный эффект. А может и не эффект. Сейчас в какие только цвета не красятся, мало ли, кто как самовыражается. Глаза… А в глаза посмотреть я боялась. Слишком хорошо запомнились недавние ощущения. Одет прилично, в светлые свободные брюки и светлую рубашку, из нашего века, не позапрошлого.

Он терпеливо ждал окончания осмотра, заметив, что пошла по второму кругу, предложил:

– Может, уже познакомимся поближе? Эй, да не шарахайся ты. Я про имена. Я – Ваади.

– А я – Маша.

– Ты говорила Мария. Нет?

Надо же, запомнил. Только, стоп. Он, что, не знает, что это одно имя? И Ваади – это Вадим, или он иностранец? А зачем, собственно, гадать, если можно спросить. Я и спросила:

– А Ваади – это Вадим?

– Ваади – это Ваади.

– Вы иностранец?

– Забавно. Ты первая, кому такое пришло в голову.

– Почему?

– Не знаю. Это твоя голова.

– Почему забавно?

– Потому что обо мне здесь знают все.

– А я первый раз слышу, – он почему-то больше не казался мне сумасшедшим. Почти не казался. И соглашаться со всем, что он скажет, не хотелось.

– Это я уже понял, ещё бы понять почему. Давай попробуем?

– Давай, только скажите, та ба… женщина…

– Нормально. Домой побежала.

– Надеюсь, она этому своему… – у меня опять не находились слова для описания того, кто мог вот так бросить даму (мало ей это слово подходит, но ладно) в беде.

– Вряд ли. Это же селяне, что с них взять. Тем более, такое увидеть.

– Ты… Вы… считаешь…

– Давай уже на «ты»? Здесь «Вы» не очень принято.

– Давай. Ты считаешь, что это нормально? И… и… Какие селяне? Здесь поблизости никаких сёл нет. И деревень тоже.

– По порядку: я это нормальным не считаю, а для селян это в порядке вещей. Сёл и деревень здесь нет, а селенья есть. Два больших и десять маленьких, если считать только ближние. А дальних…

– Подожди! – мне требовалась передышка. Если допустить то, что не быть знакома с какой-то знаменитостью я вполне могла, то наличие дюжины «селений» определённо ставило меня в тупик. Ну, нет их здесь! Город наш есть. И всё. До следующего – больше двух часов на автобусе. Глухая провинция. И вообще, такое ощущение, что мы с ним о разных местах говорим. – Ничего не понимаю. Как это может быть?

– Что может быть? Селенья? Или селяне?

– Всё! Ваади, а где мы, по-твоему, находимся?

– А по-твоему?

– По-моему, на берегу Озера.

– Согласен.

– Рядом с городом. Да его видно отовсюду!

– Правда? Давай посмотрим.

Он помог мне встать, и мы огляделись. Лунного света вполне хватало для обзора, а с нашего бугорка все окрестности как на ладони лежали. Озеро, лес, поляны. Вот только города не было. И пляжа. И вообще ничего, созданного человеческими руками. Такого просто не могло быть. Кажется, если кто-то и сошёл с ума, то с большой долей вероятности, этот кто-то – я. Наверное, кислородное голодание сказалось на мозге, или головой ударилась, или ещё лежу без сознания и это всё мне лишь мерещится. Я растеряно посмотрела на Ваади. Он понимающе вздохнул. Легче мне от его вздоха не стало.

– Ваади, а ты настоящий? Живой?

Он не стал смеяться. Серьёзно кивнул, протянул руку и предложил:

– Проверь.

Я потрогала, запоздало сообразив, что всего минуту назад держалась за эту же самую руку, когда он помогал мне подняться. И раньше он меня касался, когда подушку из платья сооружал, и когда в глаза смотрел. Все касания были совершенно материальны. И руки у него нормальные, тёплые. Хотя, откуда мне знать, как ощущаются галлюцинации, если я с ними раньше не сталкивалась? Откуда-то из далёких воспоминаний выплыл надёжный способ проверки.

– Ваади, ущипни меня, пожалуйста.

– Зачем? – поразился он.

– Надо.

Столь вразумительное объяснение его вряд ли удовлетворило, но ущипнул. Хорошо так ущипнул, со знанием дела. Я даже ойкнуть успела, прежде чем довспомнила, что так проверяют, не спит ли человек. По крайней мере, выяснилось, что не сплю. Остальные версии это не отметало, но хоть что-то.

– Помогло? – он не ехидничал, всё так же серьёзно спрашивал.

– Не очень, – честно призналась я и горестно вздохнула.

– Давай теперь по-другому разбираться, без телесных повреждений. Для начала: как называется твой город?

Я ответила. Потом ответила про страну и календарный год. Про другие страны и их население. Про родителей, жениха, Зинку, платье и Заповедник он не спрашивал, сама выложила. Просто говорила и никак не могла остановиться. Платье и Заповедник его заинтересовали.

– Говоришь, кроме тебя и твоей подружки там никто не бывал? И вас в нём никто не видел?

– Никто и никогда.

– Платье тебе сшила именно она? А напутствие дала её учительница?

– Какое напутствие?

– Что сама поймёшь, когда надевать.

– А, это да. И ещё про двенадцать лет…

– Сколько из них прошло?

– Одиннадцать. Чуть больше. А что?

– Ещё не знаю, – видимо, это незнание ему не нравилось и требовало немедленного устранения, потому что смотрел Ваади очень задумчиво и не очень довольно, и говорил так же. – Пока просто отвечай. Почему ты решила надеть платье?

– Я же говорю: последний раз посмотреть хотела, чтобы потом в Озеро выбросить.

– Ты в этом Озере раньше плавала?

– Нет.

– Почему?

– Я плавать не умею. И вообще воду не люблю. Зинка…

– Забудь пока про Зинку, с ней потом разберёмся. А в этот раз ты в воду зачем полезла?

– Не знаю. Оно само получилось.

– И сразу начала тонуть?

– Да, почти. Ой, нет. Если подумать… Тонуть начала сразу, а поняла это не сразу.

Ваади на меня посмотрел, как… Ну да, я бы сама на себя так же посмотрела после подобного объяснения, идиотически прозвучало. Если он так и скажет, возразить будет нечего. Он не сказал, продолжил расспрашивать:

– А потом?

– Оно меня выкинуло.

– Как выкинуло?

– Как, как, – я неожиданно разозлилась. – Пинком. Что-то меня пнуло и выбросило на берег. Почему мне кажется, что ты мне не веришь?

– Я тебе верю, – он осторожно погладил меня по руке. – Просто из этого озера уже давно никто не выныривал живым.

– Ой! – такого услышать я точно не ожидала. – Но как… Но я же живая… Ваади, я живая?

– Спокойно, не вопи. Ты живая, ты – человек, и говоришь правду. Я дважды проверил. Поэтому ничего не понимаю.

– Но… Люди… Ладно я не… – как-то не укладывалось сказанное им у меня в голове. – Но люди же в нём постоянно купаются. Весь город и приезжие. Они все…

– Вряд ли. Думаю, в твоём мире это обычное озеро. Кроме, может быть, Заповедника. А здесь…

– Где «здесь», Ваади? – я уже почти плакала. – И что не так с Заповедником? Он – лучшее место на Земле…

– Я думаю, он – окно, портал. А «здесь» – это в Аршансе. Ты когда-нибудь про множественные миры слышала?

Конечно, слышала. Как всякую порядочную современную девушку, волна всевозможного фэнтези не могла обойти меня стороной. Так что в этом отношении меня можно считать вполне подкованным товарищем. Вся теория пройдена в самых различных вариантах. И сейчас, если я не двинулась умом…

– Я похожа на чокнутую?

– Пока не очень.

– Хорошо.

Итак, я попала в другой мир. Обалдеть! Может ли это быть правдой? Или всё же валяюсь где-то в бреду? Первый вариант мне более симпатичен, но второй выглядит правдоподобней. А выяснить истину удастся только если очнусь или вернусь домой. Или не очнусь и не вернусь. В любом случае стоило познакомиться с новым миром. Даже если он всего лишь плод моего больного воображения. Начать я решила с глобальных вопросов:

– Ваади, а тут есть эльфы, магия и единороги?

– Почему именно эльфы? – он как-то подозрительно напрягся.

– Не знаю. Всегда хотела увидеть, ещё с детства. У нас про них много книжек всяких. Интересно.

– И всё? Просто интересно?

– Ну да. Нет. Не просто интересно. Очень интересно! Ну… Мечта у меня такая, несбыточная.

– Да? Ладно, пусть пока так, – про эльфов он не ответил и тему сменил, на меня перевёл. – А ты быстро согласилась на другой мир. Веришь, нет, но это удивляет.

– Верю, – в этом я с ним была солидарна. – Потом сама буду удивляться, когда думать смогу, сейчас я через раз соображаю. Смотри: с утра я собиралась замуж, потом прощалась с платьем и свободой, потом тонула, потом решила всё отменить и почти придумала, что кому скажу, потом от моего вида падали в обморок и бежали, потом знакомилась с тобой и думала, что ты сума… не совсем… такой, как все, потом мы выяснили всё это. Как считаешь, для одного человека и одного дня достаточно, чтобы уже на всё соглашаться? – не знаю, как Ваади, но сама к себе жалостью я прониклась на сто процентов. – А книгами про попаданцев у нас завалено всё. Ваади, а есть вариант, что их не придумали? Что их авторы на самом деле были в других мирах?

– Не знаю, я же их не читал.

Эта совершенно невинная фраза сработала катализатором взрыва. Весь длинный сегодняшний день слился в обиженно-невразумительное:

– Вот видишь… – и поток слёз в заботливо подставленное плечо.

Вдоволь наревевшись, вспомнила, что я взрослая, самодостаточная и практичная женщина. О чём тут же сообщила единственному своему знакомцу и немедленно его же вопросила:

– Ваади, что мне теперь делать?

Он невесело усмехнулся и ответил:

– Самому интересно. А ты что думаешь?

– Ничего, – буркнула я, прощаясь с надеждой на быстрое разрешение всех проблем. – Я замёрзла и кофе хочу, с сигаретой.

– А есть хочешь?

– Нет, но это нормально. У меня от стресса всегда аппетит пропадает.

– А домой?

Прислушалась к себе. Странно, домой, вообще, не хотелось. Попробовала сама себя убедить в обратном. Нет, всё равно не хотелось. Хотелось согреться, выпить кофе и лежать здесь, глядя на звёзды. Как в моём Заповеднике. Точно. Успокоившись, я начала чувствовать, как меня окутывает атмосфера Заповедника. И совсем расслабилась, Заповедник не обидит.

– Мария, ау! Как насчёт дома? – я отрицательно помотала головой, он согласно кивнул. – Почему-то я так и думал. Ладно. Ты не против, если я сюда позову ещё одного… человека?

Я была не против. После всех переживаний и рыданий мой организм решил отгородиться от всех миров пассивно-заторможенным состоянием. Но как он собирается звать, всё-таки заинтересовалась. Одежда современная, значит, и техника должна быть. Теоретически. Вот на неё и хотелось глянуть. Он обошёлся без всяких девайсов. Просто сказал:

– Фаарр, ко мне зайди. Да, срочно, – и пояснил мне: – Вслух – для тебя, чтобы не испугалась. Сейчас придёт.

– Знаешь, никак не могу понять… Твой мир, он идеальный?

– В смысле?

– В прямом. У вас там нет преступности? Все поголовно играют на скрипках и собирают цветочки на лужайках?

– Да нет. Обычный мир, со своими тараканами. Ну, то есть, всякой гадости в нём хватает.

– Тогда вдвойне не понимаю.

– Чего?

– Того. Ночь, незнакомое место, незнакомый мужчина, который собирается позвать другого незнакомого мужчину…

– Но это же был Ваади. И Фаарр. Ты же их знаешь…

– Я их знаю. Но ты-то тогда их не знала! Совсем. Сама изначально считала Ваади сумасшедшим. И вот так легко поверить всему…

– Но…

– Какие тут «но»? Тебе повезло, что это были они, очень повезло. А могло не повезти. Представь, что было бы, нарвись ты на хозяйствующих или… ладно, этих у Озера быть не могло, но, а вдруг? Нельзя же быть такой д… доверчивой.

– Скажи прямо – дурой.

– Говорю прямо: нельзя быть такой доверчивой дурой.

ГЛАВА 3 – Про первые знакомства, суеверия и магию

Вызываемый к нам Фаарр, видимо, находился неподалёку, потому что негромкий призыв услышал, появился практически мгновенно и совершенно внезапно. Едва уловимый шорох за спиной и наша скромная компания пополнилась третьей персоной, почти копией Ваади. Только высокой, накачанной и, как сейчас говорят, брутальной копией. И самовыражался он не синим, а огненно-рыжим цветом волос. А ещё совершенно не страдал вежливостью. Возвышался над нами, сунув руки в карманы и явно не собираясь присесть, смотрел угрюмо и недовольно, и разговаривал так же:

– И?

– Вот, – Ваади картинно махнул рукой, предлагая к обозрению мою скромную особу.

– Ты обломал мне свидание, чтобы позвать на своё? Круто, братец, но она не в моём вкусе.

– Угомонись. Это не свидание.

– Ага, я вижу. Сугубо деловой разговор.

– В общем, да. Примерно так. Поговорить, действительно, нужно.

– На тему?

– На тему её.

– Просветить, как общаться с девушками? Не думал, что у тебя с этим проблемы. Просвещаться при ней будешь? С теорией помогу, с практикой – сам, я процессы наблюдать не люблю, предпочитаю…

– Фар! Прекрати. Посмотри на неё.

Рыжеволосый посмотрел, осмотрел и увиденное оценил:

– Средненько. Ты где её взял?

– Сама взялась. Из Озера.

– Вот так сразу взялась? – Фаарр захохотал и сразу же оборвал смех. – Из Озера?

Я уже начинала привыкать к тому, что меня резко ставят на ноги и заглядывают в глаза. И к тому, что всё вокруг только и ждёт этого, чтобы снова завертеться в бешеном канкане. А в канкане, вообще, вертятся? Нужно будет потом как-нибудь выяснить. А пока… Где тут моя платьевая подушка? Вот. Хорошо. А разговор можно и с закрытыми глазами слушать.

– Она живая! – веселье и недовольство рыжеволосого покинули, теперь он то ли удивлялся, то ли возмущался.

– Я знаю, – а синеволосый эти стадии уже прошёл, и оставался не то чтобы спокоен, но близко к тому.

– Она человек!

– Знаю. Смотрел.

– Да саламандру тебе в воду! Вад, как такое может быть? Кто она?

– Сам видел. Человек. Живая. Всё нормально. Только…

– Только?

– Только она не из Аршанса.

– Мандрагора ползучая!.. Эй, это… У неё имя есть?

– Есть. Мария.

– Ага. Не очень имя, но пока сойдёт. Мария, а расскажи-ка ты нам всё подробненько и в деталях.

Я что-то слабо промычала в ответ. Не в силах я сейчас ничего рассказывать. Вот отлежусь немного, потом попробую. Но невежливый Фаарр ждать не собирался, присел рядом и нетерпеливо тормошил меня, требуя немедленного и чёткого изложения истории. Спасибо, Ваади сжалился:

– Оставь. Это уже третий раз, пусть отойдёт. Я расскажу, а она, если что, добавит и поправит.

Добавлять и поправлять не пришлось. Изложил Ваади всё верно, ничего не упустил. И даже дополнил тем, что видел сам.

– Я селян услышал. Выглянул проверить, за каким их сюда ночью понесло, потом вспомнил, что Большая Луна началась, уже хотел обратно, а тут – вой и она поднимается…

Я попыталась протестующе пискнуть, что не выла, но от меня только отмахнулись и посоветовали пока отдыхать.

– Ну, дальше понятно, баба – в обморок, мужик – в бега. А она раздевается и куда-то бредёт.

– Совсем раздевается? – всё же некоторые слова неминуемо сталкивали рыжеволосого в сторону строго определённой темы.

– Частично, но меня смутило…

– Да ладно? Давно тебя смущают раздевающиеся девушки? Они у тебя тут толпами плавают.

– Фар! Важно не это…

– Я понял. Что они увидели? Что ты увидел, Вад?

Ваади ответил не сразу, словно не решался сказать или собирался с мыслями. Пауза затягивалась, и от этого молчания становилось как-то не по себе. Спокойно мне больше не лежалось, я села и в упор уставилась на Ваади. Получается эти, как их там, селяне, реагировали так не от неожиданности? И не от моего растрёпанного вида? А увидели что-то, что… Фаарр тоже буравил взглядом брата, но не торопил его. Наконец, Ваади не проговорил, а словно вытолкнул слова:

– Чёрную Невесту.

– Кого? – Фаарр вскочил на ноги. – Вад, ты…

– Да, Фар, я увидел Чёрную Невесту.

– Мандрагора ползучая! Вад!

– Сам знаю. Потом она сняла платье и стала другой, такой, как сейчас. Я решил проверить. Посмотрел. Чисто, обычный человек. Потом узнал про Озеро и посмотрел ещё раз. Ничего другого не просматривается. Ты и сам видел.

– Видел, да. Не понимаю…

– И я не понимаю. И ещё, Фар, я её эскападу в Озере не заметил. Ни одного волнения, тишина полная. Но она не лжёт. Как такое может быть?

– Никак не может. Бред какой-то.

– Почему бред? – не удержалась я. – Ваади говорит, что мой Заповедник мог быть порталом. По-моему, нормальная версия.

– С Заповедником – нормальная, – подтвердил рыжеволосый. – А с Озером… Не мог Вад ничего не услышать.

– Почему не мог? – я не желала сдаваться. – Может он где-то в стороне был и…

– Да хоть на другом конце мира, – отмахнулся Фаарр, потом на секунду задумался и повернулся к Ваади. – Она не знает? Ни тебя, ни меня?

– Даже не догадывается. Я пока не стал объяснять, побоялся напугать ещё сильнее.

– Ну, сильно испуганной она, положим, не выглядит, – Фаарр скептически глянул на меня.

– Стресс. До конца ещё не понимает.

– Тут никто ничего до конца не понимает. А стресс… Возможно, это и к лучшему. Мария, тебя ещё на один испуг хватит? – я помотала головой, честно отрицая такие свои возможности. – Вот и хорошо. Что, Вад, представимся девушке?

– Почему бы нет, – пожал тот плечами. – Будь она той самой или просто местной, сама бы знала, кто мы. Но она точно не знает.

– Значит так, Мария, если обещаешь не пугаться и не впадать в истерику, разреши представиться: Фаарр, Младший Хозяин и Хранитель Огня.

– Ваади, Младший Хозяин и Хранитель Воды.

Гордо они это сказали. Даже слегка пафосно. Мне, должно быть, стоило этим проникнуться и оценить оказанное доверие. Я попыталась. Не очень удачно. Парни смотрели на меня и ждали. Наверное, нужно было как-то прореагировать, что-то сказать. Я и сказала:

– А… А зачем в истерику?

Фаарр захохотал первым, Ваади присоединился к нему через секунду.

– С ума сойти! Самый главный вопрос. Женская логика она такая… женская. Вад, облом со свиданием прощаю, у тебя интересней.

Я обиделась. И, заодно, вспомнила, что устала, замёрзла и хочу кофе. А эти два непонятных хозяина и хранителя спокойно ржут надо мной. Логика им моя не нравится! У меня в мозгах сейчас такой кавардак, что любой радоваться надо. Обхватила себя руками за плечи и собралась тихонько поплакать. Не дали. Ваади заметил мою жалобную позу и толкнул брата.

– Эй, подруга, давай без этого, воды и так хватает.

– Мария, чего ты? Не обижайся.

– Не буду, – почти честно согласилась я. – Холодно просто. А можно костёр какой-нибудь…

– Точно! Извини, ты же говорила, – Ваади только что по лбу себя не хлопнул. – Сейчас. Фар, организуешь? С дровами.

Фаарр кивнул и ничего не стал организовывать. Обиды прибавилось, ещё и траве что-то зашуршало. Я на всякий случай напряглась: хорошо, если опять лягушка, а вдруг, какая-нибудь змея? Точно, змея. Много змей! Со всех сторон ползут! Я завизжала и вскочила.

– Фар! – рявкнул Ваади. – Без эффектов нельзя?

– Так я старался, – не смутился Фаарр. – Аккуратно притягивал.

– Не достарался. Шум убрать мог? – Ваади изобразил что-то типа щелчка пальцами, шуршание прекратилось и прямо перед нами шлёпнулась куча хвороста. – На, действуй. Без эффектов, контактно.

Фаарр чуть коснулся одной из веточек и от его пальцев во все стороны побежали весёлые язычки пламени. Я застыла, хлопая глазами и разом забыв все слова. Тем временем Ваади прямо из воздуха достал большую пузатую кружку и вручил мне. Волшебный запах кофе вернул в реальность.

– Это магия? Да? Вы оба маги?

Рыжеволосый преувеличенно безнадёжно вздохнул.

– Чувствую, разговор будет долгим. Да сядь ты уже, не прыгай. Что тебе сейчас ещё для счастья надо?

– Сигарету можно? – робко пролепетала я и во все глаза уставилась на парней, ожидая новых чудес.

Фаарр вытащил из кармана начатую пачку неизвестной марки и протянул мне.

Всё-таки костёр – это великое дело. А костёр, кофе и сигарета – втройне. Я согрелась, успокоилась и начала задавать вопросы. Отвечал в большей степени Фаарр. Ваади лишь иногда вмешивался.

– Так вы маги? Да?

– Не совсем, но пока пусть будет так.

– А это… Вы сказали, что младшие. Значит, есть ещё средние и старшие?

– Нет, есть Старшие и Великие.

– А они тоже здесь? В этом мире?

– Они везде.

– Везде это как?

– Везде – это везде. Во всех мирах.

Непонятные Великие и Старшие, которые везде, наталкивали на такие мысли, что… Что лучше не думать. Тем более, в компании их… Младших представителей. Ой, мамочки! Они… Нет, всё, тормози Ольховская, пока не устроила им тот самый испуг, на который тебя не хватит. Давай о чём-нибудь нейтральном и полезном.

– А почему я вас понимаю?

– В смысле?

– В смысле языка.

– Потому что нас все понимают.

– А этих, селян? Я их тоже понимала.

– Потому что Вад рядом был, из-за него.

– То есть, если Ваади рядом не будет…

– Или меня.

– Ага, если вас с Ваади рядом не будет, я никого не смогу понять?

– Да. Если только твой язык не совпадает с местным. Вад, это возможно?

– Маловероятно, но не исключено.

Вывод напрашивался сам собой – держаться поближе к новым знакомым, если они, конечно, не против, и попросить научить хотя бы основам местного языка, а для этого, опять-таки, держаться поближе. И познакомиться поближе, наверное, не помешает, в смысле, слезть с официоза.

– А можно мне вас называть просто Фаарр и Ваади, ой… Хотела сказать Фаарр… Бли-ин! Что за ерунда? Ваади… Фаарр…

Мои словесные экзерсисы остановил синеволосый:

– Не сможешь, не мучайся. Короткие имена только для семьи.

– Это тоже магия?

– Это Закон. И давай сменим тему.

– На какую?

– На любую, кроме нас.

– Ладно, – от неудачи с произнесением их имён вернулись предыдущие мысли, ну, те, кто они. И… Лучше, правда, о чём-то другом. – А меня можно называть Маша.

– Маша? Самое то! Особенно в Кастании.

В странных интонациях Фаарра разобраться я не смогла, и чем ему не понравился сокращённый вариант имени не поняла.

– Что не так-то? Нормальное имя. Мария – полное, Маша – короткое. Можно ещё Маня или Маруся, но мне не нравится.

– Мария, здесь на «а-ша» заканчиваются… заканчивались имена королевской семьи, – ненамного понятней объяснил Ваади. – Ты королевских кровей?

– Вряд ли. Я, правда, свою генеалогию не слишком далеко знаю, но такое – вряд ли.

– Очень вряд ли, – согласился Фаарр. – Забудь про Машу, если не хочешь попасть на Прощальную площадь.

– А что это за площадь? Зачем туда попадать?

– Как бы тебе это помягче… Там выносят и исполняют приговоры по… некоторым делам. За «Машу» ты оттуда не вернёшься.

– Ой, точно не захочу!

– Тогда всё, вопрос закрыт.

– Нет, Фар, подожди, – Ваади эту тему законченной не посчитал. – Ты сам заметил, что Мария тоже звучит не слишком по-здешнему. Какие говоришь ещё есть варианты?

– Маруся и Маня. Но мне они не…

– Мне тоже «не». А тебе Фар?

– Ма’ррия.

– Чего?

– Будешь Маррия. А что? Почти твоё имя. Но по здешним правилам.

– А Марию оставить нельзя? Или Марью?

– Лучше не надо. Звучит не по-аршански. Нам с Фаром нормально, а местные могут не понять.

– Ну-у, ладно, пусть будет Маррия. Собственно, только буковка добавилась и ударение переехало, привыкну.

– Какая самоотверженность! – на явную подколку рыжеволосого стоило как-то ответить, но он опередил: – Ты так трагично вздыхала, что не удержался. Можешь пропустить, что хотела мне сказать, и спросить, что у меня хотела узнать.

Так я и сделала, всё же узнать хотелось сильнее, чем высказаться.

– Ты сказал, здесь есть король…

– Был. Возможно, расскажу, но не сейчас.

– Ладно. А эльфы есть?

– Сказал же! Не сейчас!

– Ой, король – эльф?

– Маррия!

– Молчу. А про селян можно?

– Сколько угодно.

– А селяне, они кто?

– Человеки.

– Просто? Не маги?

– Если под магами ты подразумеваешь общее наличие магии у индивидуума, то да, немного маги, в основном – жёлтые.

Что-то с узнаванием нового не очень ладилось, Фаарр всё на потом отложил, Ваади объяснил так, что вопросов лишь прибавилось.

– А подробней?

– Здесь нет никого без магии, различие лишь в цвете и потенциале. В зависимости от величины потенциала…

– Вад, давай без лекций, она их сейчас не переварит. Короче, одни могут больше, другие – меньше. Доступно? Пока тебе этого хватит.

А вот и не хватит, про магию хотелось бы побольше узнать. Про потенциал, наверное, понимала, чем он крупнее, тем сильнее маг, а про цвета терялась в догадках.

– Жёлтые – это кто?

– Те, у кого магия земли.

– Поэтому они селяне?

– Какая связь? – то, что мне казалось очевидным, Фаарру таким не казалось.

– Ну… село, в смысле, селение, сельское хозяйство, для него земля нужна, а они маги земли. Логично?

– Местами, – признал рыжеволосый. – Редкими.

– Отношение к земледелию имеет меньше трети селений, – расшифровал редкость мест Ваади. – У людей в основной массе превалирует земля, приблизительно три четверти кастанийцев одноцветные жёлтые. Сейчас не будем углубляться, постепенно разберёшься.

– Ну… да. Это лучше на свежую голову. А сюда эти селяне зачем приходили?

– Тра…

– Фар! – на полуслове оборвал брата синеволосый.

– Думаешь она таких слов не знает? – с изрядной долей насмешливой скептики уточнил тот. – Ладно. Размножаться приходили.

– Как? – честное слово, я не поняла, что имелось в виду, мозги, действительно, заторможено работали.

– Ползучая мандрагора… Охренеть! – после столь высокой оценки моего последнего вопроса Фаарр всё же снизошёл до объяснения. – Тебе сколько лет? Всё ещё не в курсе? У вас как размножаются? Не делением же?

– Нет, у нас сексом. Так это они сюда тра… ой… для этого приходили?

– Видишь, Вад, знает она такие слова.

Слова я знала разные, но в своём лексиконе их не держала, в смысле не использовала. Только если совсем в крайних случаях. На смех рыжеволосого не обиделась, судя по всему, если реагировать на все его подколки, то из обид не вылезешь, продолжила выяснять обстановку.

– А почему сюда? Романтика?

– Селяне и романтика? Спасибо, насмешила!

– Примета у них такая. Если в Большую Луну заняться сексом у Озера, то размножатся… Фар, прекрати ржать, сам так сказал! Короче, плодовитость у них повысится.

– Правда?

– Нет, но они верят. И развлекают Вада своими… Всё, Вад, молчу.

– А они, когда шли, всё время что-то бормотали. Всякие камни, деревья. Это зачем?

– От глупости. Тёмный народ, суеверный. Ляпнул один недоумок, остальные подхватили.

– Ладно тебе, Фар. Это в Мрачные дни появилось. Можно понять. Плохие были времена.

– Сейчас лучше?

– Для них – да.

Из скупого ответа Фаарра вытекало, что лучше стало не всем, и это требовало расширения информации.

– А для кого нет?

– Для других.

– Кого других? Э…

– Маррия!

– Поняла, молчу. А смысл-то в этом суеверии какой?

– Никакого. Типа, идёшь к Озеру – предупреди хозяйку. Вот и предупреждают. Кто песни поёт, кто вопит: «Я иду», а кто вот так, что увидит, то и обзовёт.

– У Озера есть Хозяйка?

– Нет. У Озера есть Ваади.

– А была?

– Не было. Пыталась одна тут стать…

– Чёрная Невеста?

– Тебя похвалить за догадливость?

– Нет, не надо, я скромная.

– Я и не собирался. Это все знают.

– Я не знала.

– А ты кроме неё тут, вообще, ни о ком не знаешь, так что, выбирать тебе не из кого.

– А почему она Чёрная? Потому что… плохая?

– Мягко говоря, да, – синеволосый перехватил у брата инициативу, тот явно собирался ответить не мягко. – И из-за наряда. В Мрачные дни она была в свадебном платье. Чёрном.

– Стойте, а я тогда причём? Как меня с ней могли перепутать? Моё платье – белое. А белое даже в темноте чёрным не выглядит.

Фаарр посмотрел на Ваади, Ваади на меня, а я… Я заподозрила что-то неладное и полезла в траву искать платье. Нашла. Моё великолепное свадебное платье. Сухое и чистое. Абсолютно чёрного цвета. Расправила его и растерянно уставилась на парней.

– Ребята, как это?

Ответа не было. Я осторожно положила платье и отодвинулась подальше. На другую сторону костра. Некоторое время мы так и сидели молча. Я первая не выдержала:

– Может его всё-таки утопить, как собиралась? Или сжечь? Ещё надёжней получится.

– Хорошо бы, – кивнул Ваади.

– Нет. Не думаю, – притормозил наши платье-уничтожающие порывы Фаарр. – Если бы всё было так просто… Маррия, ты уверена, что оно было белым?

На такой пассаж можно было лишь сердито фыркнуть. Не могла же я забыть цвет собственного платья! Тем более такого платья. Перед глазами сама собой встала картина моего отражения в Озере. И платье тогда было белоснежным. Как и в доме Старой Бекки. Я отлично это помнила.

– Надень его, – прервал мои грёзы Фаарр.

– Ни за что! – для убедительности отодвинулась ещё дальше. – Я его боюсь.

– Молодец какая! Лезть в Озеро она не боится. Оказаться в чужом мире она не боится. А платья она боится. Надевай, сказал, саламандру тебе в воду!

– Я не лезла в Озеро, я нечаянно, – что-то теперь я разволновалась и от волнения голос начал срываться, в смысле, на крик срываться. – И оказалась здесь нечаянно. Меня не спрашивали. А платье будет уже…

– Ага, хоть что-то будет чаянно. Нам отвернуться?

Судя по всему, шансов отвертеться от рискованного эксперимента у меня не было. Я горестно вздохнула… раз десять, и со скоростью беговой черепахи преодолела те несколько шагов, что казались мне безопасным расстоянием. Крепко зажмурилась, кое-как влезла в наряд, подкинувший какой-то совсем нехороший сюрприз, и повернулась, по-прежнему не открывая глаза.

– Охренеть! – надо же, Фаарр даже саламандру с мандрагорой не вспомнил.

– Взбесившийся келпи! – зато Ваади порадовал новым оборотом. – Я же говорил!

Стоять с закрытыми глазами оказалось не очень весело. И вовсе не спокойно. Но совсем не страшно, просто ни капельки. Напротив, появилась такая уверенность, какой я за всю свою жизнь не ощущала. А ещё мне очень захотелось увидеть себя. Поэтому глаза я открыла, посмотрела на застывших в напряжённых позах парней и потопала к Озеру.

– Эй, ты куда?

– Маррия, стой!

Это они в один голос закричали. Я отмахнулась и уже бегом рванула вперёд, пока не попытались остановить. Домчалась до обрыва у воды и впилась глазами в озёрную гладь.

Это была не та я, которую видела уже дважды. Женщина, смотрящая мне в глаза из глубин Озера, была совершенно другой. Сильная, властная и … жестокая? За долю секунды меня с головой накрыла паника. Путаясь в юбках, задыхаясь от нахлынувшего ужаса, я принялась стаскивать с себя этот кошмар. Платье же словно приклеилось ко мне и слезать не собиралось. Я плакала, что-то кричала, слышала где-то вдалеке голоса ребят и проваливалась в темноту. Пока в этой темноте не мелькнула поляна с нереальными цветами и Он, мой Он из моего Сна. Я рванулась, выныривая одновременно из тисков злополучного наряда и из тьмы. Всё! Свобода!

Ещё какое-то мгновение смотрела на скомканное платье, а потом решительно швырнула его в воду. И полетела следом. С такой неожиданно проснувшейся тягой к водному миру, я скоро русалкой стану! Однако Озеру, видимо, такая квартирантка не требовалась, уже знакомым пинком меня вышвырнуло на берег. Быстро в этот раз, даже воды наглотаться не успела. Осталось выяснить в каком мире. Приподнялась и первым делом увидела платье. Чёрное платье, спокойно лежащее рядом.

Потом Фаарр и Ваади отвели меня к костру, вручили новую чашку кофе, уже дымящуюся сигарету и даже накинули на плечи что-то. Я это плохо запомнила. Долгожданная истерика, наконец, соизволила явиться.

За страданиями, рыданиями и метаниями я пропустила рассвет. В себя пришла, когда Фаарр буквально взял меня за шиворот и хорошенько встряхнул. Видимо, что-то в мозгах встало на место и истерить я прекратила. С удивлением обнаружила, что вокруг совершенно светло и можно всё полноценно рассмотреть. Собственно, ничего особенно нового для себя не открыла. Разве что к синей шевелюре Ваади добавились такие же ярко-синие глаза, а у огненно-рыжего Фаарра, глаза оказались цвета тёмного мёда. Сама местность более знакомой не стала. Кроме Озера. Оно в точности повторяло все формы Озера из моего мира. Но рельеф берегов был совершенно другим. Здесь, на этом самом месте, должен был быть мой Заповедник. С мягким пологим спуском к воде, без всяких бугорков и обрывов. А обрыв – ничего себе! Это с какой же силой меня швыряло, чтобы забросить на такую высоту? Как ещё ничего себе не сломала! От дневного знакомства с окрестностями меня отвлёк Фаарр.

– Маррия, в общем так, всё, что происходит – одно большое «непонятно». Нам сейчас нужно будет уйти…

– Надолго?

– Как получится.

– А я?

– А тебя Вад пока спрячет.

– Где? В лесу?

– В Озере.

Мне стало плохо. Да я к нему больше на пушечный выстрел не подойду!

– Только не начинай рыдать. Это самое надёжное место, пока разберёмся, что происходит.

– А на берегу никак? Я где-нибудь тихонько посижу.

– Никак. Это ночью Вад закрыл все дороги, днём так делать нельзя, сразу привлечём внимание, а нам это ни к чему. И тебе показываться кому-либо на глаза не стоит, хотя бы пока не освоишься. Так что, только Озеро.

– Фаарр, я боюсь…

– Знаю, девочка, но надо.

В его глазах и интонации скользнуло что-то такое, что мне на мгновенье показалось, будто я разговариваю не с молодым парнем, а древним мудрым старцем. Но стоило раз моргнуть и наваждение пропало, это опять был всё тот же насмешливый и язвительный Фаарр.

– А дышать я как в воде буду? Я же не русалка какая-нибудь.

– И слава Великим, что не русалка. Нормально ты дышать будешь. Иди за Вадом спокойно и ни о чём не думай.

– Совсем ни о чём?

– А сможешь? Это был бы идеальный вариант.

– Вряд ли.

– Тогда думай, но спокойно. Пошли?

И мы пошли. Не к обрыву, а немного в сторону, где берег плавно спускался к самой воде. Ваади уже ждал нас там. И держал в руке чёрное платье. Я сразу занервничала.

– А оно зачем? Не надо его! Я не хочу! Его нужно уничтожить!

– Успокойся, – прикрикнул на меня Фаарр. – Разберёмся, что к чему, тогда и решать будем. Неспроста всё это. Не бывает таких случайностей, можешь мне поверить. Вад, саламандру тебе в воду, открывай, не тяни. Мы её ещё час уговаривать зайти будем, а время идёт.

И Ваади открыл. Повинуясь его руке, вода забурлила и образовала своеобразный тоннель. Я ахнула, отшатнулась назад, но услышав, как Фаарр демонстративно хмыкает за спиной, сжала зубы и с отчаянной решимостью шагнула вслед за Ваади.

– Легко ты с ними подружилась.

– Ну да. Вообще, нет, мы ещё потом… Да, легко. У меня так редко выходит, мне обычно с новыми людьми трудно общаться, а с ними – запросто. Хорошие они.

– Хорошие. И у тебя нигде никак ничего? Они всё же Высшие.

– Было немножко.

– Совсем немножко, похоже.

– Не совсем, но да, не так, чтобы очень. Я о том, кто они, сначала старалась не думать, а потом оно уже само как-то получилось.

– Зато со мной…

– А с тобой – это с тобой. Это другое.

ГЛАВА 4 – Про магию, страх и легенду

Всей моей храбрости хватило сжать зубы и на дрожащих ногах гордо идти за Ваади, не отрывая глаз от его спины, чтобы не замечать бурлящую вокруг воду. И считать «туда-сюда». Этот мой старый проверенный способ взять себя в руки. Считаешь от одного до десяти и обратно, потом от одного до одиннадцати и обратно, потом до двенадцати и так далее, пока не успокоишься. Я досчитала до восемнадцати «туда», не успокоилась, но мы уже дошли.

Это был дом. Самый обыкновенный дом. Под водой. Стоит признать, довольно симпатичный домик. С прозрачными стенами. Через одну из них мы вошли. Наверно. Потому что никакой двери я не увидела. Просто раз – и уже ничего вокруг не бурлит, а есть комната с диваном, креслами и двумя журнальными столиками. Было бы даже уютно, но… Прозрачные стены!!! А за ними – водный мир во всей красе, включая своих обитателей.

– Ваади, а… – я махнула рукой в сторону этих самых стен.

– Нормально, – отмахнулся он. – Вода же. Ты не переживай, снаружи ничего не видно, он закрыт.

Легче не стало. Мне-то всё видно. И всех. А они тут плавали толпами, эти рыбы всевозможных форм и размеров. Прямо-таки аквариум наоборот! Я совсем уже было собралась попроситься обратно на сушу, но представила какую дозу язвительности получу от Фаарра. Ну уж нет! Восемнадцать, семнадцать, шестнадцать…

– Маррия, смотри, захочешь есть, положишь руку вот сюда, – Ваади показал на зелёный овал в углу одного из столиков. – Потом разборчиво подумаешь, чего хочешь. Только внимательно думай, подробно. Примерно так: «хорошо прожаренные куриные отбивные с гарниром из тушёных овощей». Поняла? Полностью думай, а то получишь что-то из меню оборотней.

– А если суп какой-нибудь? Весь рецепт подумать надо? – эта штука меня заинтересовала, я даже про стены забыла. – Тут есть оборотни?

– Нет, весь рецепт не надо. Только «сваренный» добавляй обязательно. Тут много кто есть, потом расскажу, сейчас некогда. Если лакмус станет синим – заказ принят, жди, если жёлтым – что-то не понято, попробуй уточнить, если чёрным – отказ, думай что-то другое, но это редко случается. Когда будет готово, засветятся кассиры…

– Что засветится?

– Кассиры, вот эти ямки, видишь? – он показал на три ряда углублений разных размеров и выдвинул ящик стола. – Деньги тут. Какие засветятся, те и положишь, они по размеру, не ошибёшься. В каждую светящуюся – по одной монетке. – монеты больше походили на бусины, даже отверстия в них были, различались они размером и цветом: большие белые, средние золотистые и маленькие серебряные. – Про их номиналы потом объясню, пока просто расплачивайся запрошенными. Так, что ещё? С напитками то же самое, о чём подумаешь, то доставят.

– А как они сюда доставят? Под воду? Или надо на берег выходить?

– Даже не пытайся без меня отсюда выходить. В принципе, ты и не сможешь. А как доставят, увидишь, сюрприз будет. Не напрягайся, не страшный, – легко сказать: «не напрягайся», у меня уже план по сюрпризам перевыполнен лет на несколько вперёд. – Ясно. Не будет сюрпризов, успокойся. Вот здесь всё появится, как только оплатишь. Размер порции указать не забудь, обязательно добавляй: «на одну человеческую женщину». Поняла?

– Да. Ваади, а… – я замялась. Стеснялась об этом спрашивать, но от природы-то никуда не денешься. – а где… удобства?

– Удобства? – хорошо, что Ваади догадливый, и что он – не Фаарр. – Вот эти?

Оказались именно эти. Вполне современные и знакомые по моему миру. Стены здесь были, спасибо неизвестному архитектору, не прозрачные, а словно из тысяч хаотично передвигающихся пузырьков, слегка походящие на матовое стекло. Непривычно, но зато за ними ничего не видно. Видно стало, когда передняя стена своих пузырьков лишилась, предоставила мне обзор и вернулась в прежнее состояние.

– А как туда…

– Вот здесь, – на стене проступил контур дверного проёма. – Спокойно проходи, не бойся. Всё, Маррия, основное показал, располагайся, поешь, поспи, не нервничай, выйти не пробуй, но это я уже говорил. Мы ушли.

Он просто исчез. Взял и растворился в воздухе.

– А курить тут можно? – спросила я уже в пустоту. Ой, нет, видимо, не совсем. На второй столик шлёпнулась знакомая пачка сигарет. Если правильно поняла, это разрешение. – Спасибо, а спички? – рядом с сигаретами возникло нечто, смахивающее на пиалу, с маленьким огоньком внутри. Похоже, зажигалка от Фаарра. Я ещё раз поблагодарила и пошла осматриваться.

К стенам старалась не приближаться, мне было откровенно страшно. Пусть, по заверениям синеволосого, все эти жуткие водоплавающие меня не видели, у меня сердце замирало от такого соседства, но выбора не было. Разве что закрыться в комнате с удобствами и не выходить оттуда никогда. Ну, хотя бы до возвращения Ваади с Фаарром. Но это как-то совсем по-детски. И могу себе представить реакцию обоих, убедить их после этого в собственной адекватности будет непросто.

Осматривалась я недолго. Посидела на диване и кресле, немножко побродила по центру комнаты и высмотрела ещё две. Одна – явно спальня, с большой кроватью, во второй виднелся какой-то стол, наподобие бильярдного. Как в них попасть я не знала, намёков на двери обнаружить не удалось, а лезть напролом сквозь стены не решилась. Мало ли, вдруг выйду куда-нибудь не туда ненароком.

Стресс, кажется, потихоньку отпускал, или я к нему просто начала привыкать. Мне стало поспокойней и захотелось есть. Да и проверить чудо-доставку еды было очень интересно. Для первого эксперимента решила остановиться на чём-то легко объяснимом. Для надёжности порепетировала, что буду говорить, в смысле, думать и, сообщив столику, уже окрещённому скатертью-самобранкой: «Телефона, телефона, чукча кушать хочет», водрузила правую руку на лакмус и промыслила: «Творог со сметаной, сахаром и свежей клубникой на одну человеческую женщину». И запоздало сообразила, что меня вполне могут не понять. Ведь ни Фаарра, ни Ваади рядом нет, и неизвестно распространяются ли их переводческие способности на мысленный процесс. Зря волновалась. Наверное, дом Ваади обладал всеми талантами своего хозяина. Лакмус сменил цвет на синий. Я присела на ближайшее кресло и принялась ждать. Через пару минут засветились четыре маленьких кассира и один средний. Я достала из ящика монеты-бусинки и разложила их по нужным углублениям. Лишь только последняя заняла своё место, как они разом исчезли, а в центре стола возникло небольшое блюдо с приличной горкой творога, щедро политого сметаной и просто засыпанного половинками клубничек. Рядом с блюдом появилась завёрнутая в полотняную салфетку десертная ложка с красивой узорчатой ручкой.

Рассудив, что при заказе нескольких блюд место их материализации должно быть свободным, а значит, уже доставленное можно спокойно забирать, я вместе с этим великолепием перебралась за другой столик. Всё оказалось очень вкусным. Чашка кофе с молоком за три маленьких бусины и сигарета добавили оптимизма. Вопрос: как быть с посудой, решился просто. Стоило поставить её в центр «скатерти-самобранки», и она исчезла. Ничего похожего на пепельницу в комнате не водилось. Немного пострадав муками совести, пепел я приспособила под неё импровизированную зажигалку. Огонёк не обиделся, спокойно слизнул остаток сигареты и продолжил плясать весёлыми лепестками на донышке пиалы.

А мне захотелось спать. Заняться всё равно было нечем, организм требовал отдыха, да и Ваади рекомендовал выспаться. Я неплохо устроилась на диване. Пусть нет подушки и одеяла, но это нормальная и вполне мягкая мебель, а не жёсткая земля и платье под головой…

Это проклятое платье прогнало сон и вернуло страх. Что оно такое? Почему, провисев в шкафу более десяти лет, оно ни на день не состарилось? Не потеряло цвет, форму и даже не помялось? Как оно, сшитое для семнадцатилетней девочки, могло оказаться впору двадцативосьмилетней женщине? Почему после всех моих заплывов и ползания по берегу оно осталось совершенно чистым? Почему оно изменилось после Озера? Почему оно изменяет меня? То есть не меня, отражение… Или всё-таки меня? Ладно селяне, но ведь и Фаарр, и Ваади, если не испугались, то были неприятно удивлены. Как моя Зинка, самая обыкновенная Зинка, которую я знаю всю жизнь, могла сшить такое? У меня была куча вещей, вышедших из её рук, но ни одна так себя не вела. Они могли быть удачными или не очень, хорошо сидеть или топорщиться в ненужных местах, но никаких фокусов за ними не замечалось. И их нужно было стирать и гладить, и я из них время от времени вырастала. И без примерки Зинка не шила. Ой, мамочки! Это что, платье от Старой Бекки? Не может быть! Она не передаёт вещи через кого-то, всегда только сама, из рук в руки. А это… Мне даже не Зинка его отдала, я сама сняла его с вешалки. И Старая Бекка не шьёт дважды одному человеку. А мне она велела прийти… Стоп, велела прийти, не значит, что она собирается шить. А что это значит? Тогда, одиннадцать лет назад, мы не смогли догадаться. Сейчас вопросов стало больше, а ответов по-прежнему нет. Но если тогда мы всерьёз об этом не задумывались, немного поломали головы и забыли… Так, а почему забыли? Как мы могли забыть? Как я могла ни разу не вспомнить об этом платье до вчерашнего дня? И почему вспомнила? Ладно, положим, вспомнила я о нём по ассоциации с другим свадебным платьем. Но откуда взялось это глупое желание влезть в него? Более десяти лет спустя? Что она тогда передала через Зинку? Что сама пойму, когда надеть? Это и было то самое понимание? Но я ничего не понимаю!

От всех этих мыслей, я разволновалась настолько, что заломило в висках, в ушах зашумело, а спокойно лежать оказалось невыполнимой задачей, вопросы требовали обзавестись ответами или хотя бы озвучиться. Вскочив с диван, я закричала куда-то вверх:

– Я ничего не понимаю! Слышите, Ребекка Ивановна? Я ничего не понимаю!

Рыбы, которые теоретически не видели дом Ваади, но спокойно плавали вокруг, прянули в разные стороны. По-моему, даже ближняя растительность шарахнулась от моего крика. А я явно услышала женский хохот. Я никогда не слышала, чтобы Старая Бекка смеялась, но почему-то сразу уверилась, что это не она. Она была странной, непонятной, загадочной, но не злой. А от этого хохота несло такой злобой, что у меня перехватило дыхание. И ещё: в нём было что-то знакомое. От этого стало ещё страшнее. За прозрачной стеной мелькнуло нечто тёмное, дом качнулся, как при землетрясении, вся рыбья свора вдруг развернулась и принялась атаковать моё убежище. Я видела эти морды, с тупым упорством бьющиеся в стены, слышала жуткий хохот и орала от ужаса. Полностью потеряв контроль над собой, я уже была готова выскочить наружу, лишь бы прекратился этот кошмар, и какая-то неведомая сила активно толкала меня на это. Сделала один шаг, второй, запнулась обо что-то, упала, уткнувшись лицом в ткань.

И пришла тишина. Не стало никакого хохота и всепоглощающего ужаса. Я ещё немного полежала, вцепившись обеими руками в спасительную вещицу. Потом осторожно приподняла голову. Страшные монстры превратились в по-прежнему отвратительных, но вполне мирных рыб и плыли себе по своим рыбьим делам, осторожно огибая дом. А я сжимала в руках своё платье.

Это что же получается? Меня спасло оно? Измученный мозг здраво рассуждать отказывался. И не здраво тоже. Стараясь не смотреть вокруг и не выпуская из рук платье, я подтащила два кресла вплотную к дивану, их высокие спинки почти полностью перекрыли мне всяческий обзор, пристроила на одно пиалку с огоньком Фаарра, забралась в это импровизированное гнёздышко, укрылась своей ненормальной одёжкой и приготовилась ждать.

Оказывается, от перемены мест миров мой Сон не меняется. Те же цветы, горы, дорога. Но проснулась я на мгновенье позже. Этого крошечного мгновения хватило, чтобы увидеть край Его щеки и унести меня куда-то в заоблачные дали. Куда безуспешно пытался достучаться некстати проснувшийся здравый смысл, уже минут пять занудно твердивший: «Ольховская, очнись! У тебя на носу бальзаковский возраст, а ты млеешь не понять от чего, как малолетняя идиотка!». У Фаарра это получилось лучше.

– Мандрагора ползучая! Это что? Маррия, чем тебя нормальная кровать не устроила?

Но я так быстро спускаться на землю не собиралась.

– Фаарр, тут есть красные цветы?

– Что есть?

– Цветы. Красные. Большие. Есть?

– Как бы тебе помягче сказать, – я напряглась, заранее настроившись на отрицательный ответ. – Думаю, красные цветы есть в любом мире. А большие, это настолько относительная величина, что…

– Просто скажи: есть или нет.

– А тебе зачем?

– Надо!

– Логично. Прямо сейчас «надо»? Предмет первой необходимости?

– Фаарр!

– Тут этих красных цветов… Тебе какие «надо»: розы, пионы, гвоздики…

– Такие, каких у нас нет.

– А я знаю, какие у вас есть?

– Ой, точно! Бли-ин… Ладно, ты их все просто называй тогда, пожалуйста.

– Маррия, а с чего ты взяла, что то, что одинаково называется одинаково выглядит?

– Я… Не знаю. Мне так кажется.

– Постучи по лбу три раза.

– Зачем?

– Чтобы не казалось.

– Фаарр!

– Что «Фаарр»?

– Я серьёзно.

– Я тоже. Давай попробуем сравнить их как-то, что ли. Ваша роза, она какая?

– Роза? Очень красивая, много лепестков, запах такой… нежный.

– Нет, не пойдёт. Под такое описание большая половина цветов подходит. Я понимаю, описать цветок – задача ещё та. Попробуй что-то, что только к ней относится.

– У неё шипы на стебле.

– Уже лучше, цветов с шипами поменьше всё-таки. Ладно, вроде, похожа на нашу. Будем пока считать, что совпадают.

Попытавшись представить, как бы описала пион или георгин, я ахнула про себя. В моём изложении различить их точно не удалось бы. Хорошо, что начали с розы.

– Давай попробуем?

– Давай. Маки, георгины, цикламены, астры, тюльпаны, мальвы, алёнки…

– Алёнки? Они большие?

– Маррия, большие это какие? Хоть руками покажи, что ли!

Я изобразила примерный размер. Фаарр покачал головой.

– Точно не алёнки, они намного меньше. А ты не преувеличиваешь? Я что-то таких огромных и не вспомню. Вад, а ты?

– Самые крупные – лёвочки, но не настолько, – Ваади тоже заглянул в сооружённый моими стараниями неприступный бастион. – Нет, Маррия, таких нет. Ты где их видела?

– Во сне, – я покраснела, представив, какой град насмешек сейчас заполучу. Однако, парни отнеслись к этому совершенно серьёзно.

– Сон из прошлого или из будущего? – сразу уточнил Фаарр.

– Не знаю, – растерялась я.

– Ты в нём участвуешь? – я кивнула. – Какая ты в нём? Сегодняшняя? Младше? Старше?

– Сегодняшняя. Но младше тоже была.

– В смысле? Ты видишь двух себя?

– Не со стороны вижу, из него. Я там, в Сне, участвую в нём. Всегда такая же, как наяву, кажется.

– Всегда? Ты не первый раз его видишь?

– Нет, давно. Не каждую ночь, но сколько себя помню.

– И в нём ничего не меняется?

– Я меняюсь. Кажется. Ну да, если он мне снится такой, значит, и в нём я такая, как та, которой…

– Я понял. Полностью сон рассказать можешь?

Тут я замкнулась. Это только моё! Фаарр и Ваади, конечно, хорошие ребята, но знаю я их всего ничего. И если даже Зинке открыться не смогла, то тут это тем более исключено. Зря я этот разговор начала. Мелькнула глупая надежда, что здесь сказка может стать былью, вот и ляпнула про эти цветы. Чего добилась, дура? Выяснила, что таких здесь нет, и заполучила форменный допрос от Фаарра. Ну, как? Полегчало?

– Маррия, ау, ты ещё с нами?

Вот, говорю же, не отстанет теперь.

– Да, то есть нет. Я с вами, но не расскажу. Это… личное.

– Ладно, не лезу, – неожиданный поворот. Неужели обошлось? – А место одно и то же? – ага, размечталась. Хотя, про место можно, наверное, рассказать. Главное в моём сне ведь не эта полянка и горы, а совсем другое.

Рассказала. Фаарр вздохнул разочаровано, Ваади – сочувственно. А я просто вздохнула, за компанию.

– Хорошая у тебя память, – ещё бы! За столько лет я там каждую травинку запомнила. Кстати, а почему? Смотрела только на Него, а помню такие детали, какие в нормальной жизни и не замечала никогда. Парадокс какой-то. – Но, боюсь, подобных мест…

– …хватает в любом из миров, – подхватила я. – Ладно, проехали. Всё равно цветов таких у вас…

– Дриада, – перебил меня Ваади.

– Здесь есть дриады? – ахнула я.

– Бред, Вад, – мой восторг Фаарр проигнорировал. – Ты когда влюблённую дриаду последний раз видел?

– Знаю. Просто, как версия. Маловероятная, но не исключённая. Маррия, ты можешь нарисовать эти цветы?

Вот где он был раньше? Элементарное же решение вопроса! А мы тут с описаниями страдаем.

– Надо попробовать. Из меня такой художник… Но приблизительно смогу, наверное.

– Действуй! – Фаарр добыл из воздуха альбом и карандаш.

Я не стала медлить, а то что-то мы все трое очень нервные. Если со мной всё понятно, то с чего они так себя ведут – для меня очередная загадка. Ладно, сначала нарисую, потом всё-всё у них выясню.

С моей точки зрения получилось неплохо. Очень даже похоже. И с точки зрения ребят, кажется, тоже. По крайней мере, они цветок опознали. Ваади первым:

– Алёнка.

– Без вариантов. Алёнка. Но такого размера… Ничего себе кого-то накрыло!

– Или накроет.

– Возможно. Мы же не знаем, когда её сон.

– Собственно, где – мы тоже не знаем. Может не здесь.

– Думаешь, совпадение?

– Ребята, а для тех, кто я, можно каких-нибудь объяснений добавить?

Объяснял синеволосый, ему, похоже, вообще, нравилось объяснять:

– Сны просто так не повторяются. И никогда не виденные места просто так не снятся. И…

– И в другие миры просто так не вываливаются, да? И странных платьев не получают.

– Да, умница.

– Ребята, а вы меня не бросите?

– Бросить? Такую загадочную? Не дождёшься! – а рыжеволосому нравилось меня подкалывать.

– Спасибо. Правда, спасибо.

– Не парься, ты ни при чём. Просто мы обожаем тайны. Вад, подтверди!

– Пожалуйста, Маррия. А тайны – это да, это здорово, а то последние лет… много здесь такая скука. Вы как насчёт перекусить?

Мы были очень даже «за». Самобранкой командовал Ваади. Заказанные им отбивные были великолепны, как и салат, половину ингредиентов которого опознать я не смогла. Кофе с добавление какого-то незнакомого «лимдика» мне тоже пришёлся по вкусу.

– Ладно, мальчики и девочки, возвращаемся к нашим загадкам, – Фаарр опять поделился со мной сигаретами и мы закурили.

– Может наверх пойдём? В две сигареты мы Ваади весь дом задымим, – мне действительно было неудобно перед некурящим хозяином.

– Дымите, – отмахнулся он. – Тоже мне проблема. Фар уберёт.

– Пойдём, – сделала я ещё одну попытку, всё-таки подводная жизнь меня несколько поддавливала. – Там природа, свежий воздух.

– Нет, Маррия, – отмёл мои предложения Ваади. – То, о чём будем говорить, не для чужих ушей.

– А закрыть, как ночью? Или, как у нас в книжках пишут, какой-нибудь полог тишины поставить?

– Можно, но не нужно. Не думаю, что о твоём существовании необходимо поставить в известность весь Аршанс. По крайней мере, пока не появится относительная ясность. Здесь всё защищено и о тебе никто не узнает.

Вот почему я всё делаю не вовремя? В своей сказочной эйфории после Сна совсем забыла о жутком смехе и взбесившихся рыбах и ничего не рассказала ребятам, а это было… могло быть… И то, что сказал сейчас Ваади… Я побледнела и почти прошептала:

– Узнают… знают…

Мой сбивчивый рассказ напрочь вышиб из ребят хорошее настроение. Они с откровенной тревогой переглядывались, но меня не перебивали, даже не уточняли ничего. А стоило мне закончить, как Ваади исчез и появился за стеной.

Человек, стоящий внутри воды безо всякого снаряжения, – зрелище довольно шокирующее. А если оно длится и длится, то слишком впечатлительным, вроде меня, лучше на такие аттракционы не попадать. Я смотрела, как он ходит там, что-то рассматривает, отталкивает особо наглых рыб, вьющихся вокруг, и чувствовала, как меня начинает колотить нервная дрожь. Даже когда он вернулся, я не сразу смогла прийти в себя. Возвратил меня в реальность оклик Фаарра:

– Маррия, ты в норме?

Я очнулась и только теперь ощутила боль прикушенной губы. Кивнула ему, давая понять, что в порядке, и с трудом перевела дыхание.

– Вад? – такого Фаарра я ещё не видела. От уже знакомых язвительности и вспыльчивости не осталось и следа. Собранный, серьёзный, напряженный, сейчас он походил на опасного хищника, готового в любой момент ринуться на неведомого противника.

– Ломали, – Ваади также распрощался со своей мягкостью. Тоже хищник, но другой. Если от одного брата веяло импульсивностью и взрывоопасностью, то второй был само хладнокровие и ледяное спокойствие. Я вжалась в кресло и постаралась стать максимально незаметной.

– Успешно?

– Четыре царапины.

– Лапа критлица?

– Да. Ещё след Чёрной плети, но слабее, на излёте.

– Отцу сказал?

– Нет. Не отзывается. Попробуй ты.

Фаарр кивнул и замер на мгновение.

– Нет, тишина. Как же не вовремя он ушёл!

– Или наоборот. Кто-то подогнал всё это под его отсутствие. Кто-то, кто точно знал, что отца здесь нет.

– Это не может быть она.

– Не уверен. Я уже во многом не уверен, слишком много странных совпадений. Плетью, кроме неё, никто не пользовался.

– Поправил?

– Да. Ты отсюда ещё добавь, не помешает.

У Фаарра на ладони возник огненный шар, медленно поднялся в воздух и взорвался, а на прозрачных стенах вспыхнули и растаяли россыпи крошечных искорок. Красиво!

– Считаешь, ещё попытаются?

– Почти не сомневаюсь.

– Я, в общем-то, тоже. Что делать будем, Вад? Её одну оставлять опасно.

Я решилась осторожно вмешаться:

– Я думаю, – они оба так посмотрели на меня, что невольно поёжилась, но упрямо продолжила. – Я не знаю, кто такие эти «они», и, может, у меня мания величия, но ломились именно ко мне, и напугать хотели именно меня…

– Потрясающая дедукция! Мы бы этого никогда не поняли, так бы и гадали, какой идиот нашего общества домогается, – к Фаарру вернулась привычная язвительность и это странным образом добавило мне храбрости.

– Фар, прекрати. Вопрос в другом: они присутствие Маррии обнаружили или сами его организовали.

– Э… – такой вариант мне в голову не приходил. – Зачем?

– Хотелось бы знать. Но тот, кто это сделал, почему-то забыл приложить пояснительную записку, – язвительность у Фаарра какая-то не прекращаемая.

– Если это они, кто бы они ни были, то для чего им меня пугать?

– В принципе, логично. Продолжай.

– Это платье, оно меня как-то защищает. Прячет, что ли. Я до него только дотронулась и всё закончилось.

– А если это и была цель? – ох, ещё бы привычный Ваади вернулся, а то от этого льда в его голосе у меня внутри всё замерзает. – Заставить тебя надеть платье? И…

– Вад, стоп, мы ещё одно упускаем. Как они её здесь нашли? Я бы понял на берегу, но здесь…

– Взбесившийся келпи!

От рук Ваади во все стороны потянулись тонкие серебристые нити. Я, не удержавшись, тронула одну из ближайших. Напросилась на сердитый взгляд Фаарра, зато выяснила, что это вода. Нити быстро окутывали стены и потолок переливающейся паутинкой. А над диваном эта паутинка вдруг взорвалась фонтаном брызг, на глазах превращающихся в льдинки. Ваади опустил руки, нити исчезли, а на потолке осталась чётко очерченная фигура, похожая на звезду.

– Мандрагора ползучая! – выдохнул Фаарр. – Вад, она что, сама пробила защиту? Это же…

Ваади подал знак замолчать, поднял руки и серебристые нити устремились к звезде, через несколько секунд о ней ничего не напоминало. Фаарр тоже не остался в стороне, огненный шарик с его ладони украсил потолок ещё одной порцией быстро тающих искр. А потом они в упор разглядывали на меня. От столь пристального внимания по спине бегал холодок и очень хотелось куда-нибудь спрятаться. Естественно, такой возможности мне не предоставили.

– Маррия, ты маг?

– У меня интересней вопрос. Понимаю, что бред, но… Фар, это же эльфийская звезда? – Фаарр утверждающе кивнул. – Маррия, ты эльф?

Некстати всплывшее из глубин памяти: «Корнет, Вы женщина?», в другой обстановке непременно вызвало бы у меня, как минимум, улыбку. Но напряжённые лица парней и все предшествующие события к веселью не располагали. И я всего лишь помотала головой, исключая всякую возможность таких предположений.

– Да нет, бред полный. Мы же оба смотрели, – Фаарр наворачивал круги по комнате, в его исполнении это выглядело своеобразно, исчезал в одном месте и тут же появлялся в другом. – И внешность… Это не иллюзия, я видел. Или иллюзия такого уровня, что мы оба сквозь неё не пробиваемся? Вад, такое возможно?

– Сильно сомневаюсь, – Ваади по комнате не мельтешил. Напротив, застыл мраморным изваянием, только пальцы отстукивали какой-то незнакомый ритм на крышке стола.

– И я сомневаюсь. Мар, – о, на нервной почве мне, кажется, имя подсократили. – Я понимаю, что это, мягко говоря, неприятно, но не вижу другого выхода. Нужно ещё раз посмотреть.

– Как на берегу? – уточнила я.

– Не совсем. Более… внимательно.

– Фар!

– Что? Я знаю, поэтому спрашиваю разрешения.

– Я не о том. Смотреть буду я, если это не иллюзия, а щит или замок, тебя может ударить, а у меня стихия рядом.

– Меня приложит каким-то щитом? Сам в это веришь?

– Не очень, но не исключаю. Неизвестно, кто с ней работал и с каким цветом.

– Есть такое. Хрен с ним, закроюсь.

– Здесь? Ты мне всё разнесёшь!

– Нашёл, о чём думать! Переживаешь – прикрой.

– Болван упёртый! Почему не я?

– Потому что неизвестно, кто с ней работал и с каким цветом, – процитировал брата рыжеволосый. – Не факт, что успеешь уйти в стихию. И потому что мы у тебя, если меня накроет, ты нас вытащишь. Можно уйти на берег, но я не хочу рисковать. Ещё вопросы?

Ваади явно остался недоволен, но аргументы принял и спорить больше не стал. Фаарр подошёл ко мне вплотную, положил руки на плечи и ободряюще улыбнулся:

– Ты согласна?

– Да, – можно подумать, у меня был выбор. – Что делать?

– Ничего. Просто ничего не бойся. Сейчас я позову огонь, он защитит нас, в случае… непредвиденного. Тебя он не обожжёт, гарантирую. Потом я буду смотреть, а ты не сопротивляйся, пропусти меня как можно дальше. Поняла?

– Нет. Как это пропусти? Что я должна делать?

– Представляешь, не знаю, как объяснить. Вад?

– Маррия, ничего не делай. Просто потерпи. И не пытайся его оттолкнуть ни физически, ни ментально. Ясно?

– Не очень, но…

– Физически – это руками…

– Я знаю значение этих слов. Я не знаю, как это сделать. В смысле, ментально.

– Не знаешь? Вот и хорошо. Давай, Фар!

Одно едва заметное движение рук – и вокруг Фаарра взметнулось пламя. Я говорила, человек в воде не для слабонервных? Да ерунда это, по сравнению с человеком в огне! Который к тому же стоит в шаговой близости от меня. Я непроизвольно отступила назад и увидела, как за спиной встаёт стена воды. Шарахнулась от неё и влетела в огонь. На плечи легли ладони рыжеволосого.

– Мар, спокойно!

Я замерла, встретилась глазами с Фаарром и… Здравствуй, шум в ушах! Здравствуй, плывущая действительность! Давно мы с вами не виделись. А явное ощущение чужого присутствия в моей голове – это что-то новенькое. Неприятно? Это очень мягко говоря. Незабываемые ощущения! Теперь я понимала, что значит «не пытайся оттолкнуть» и «пропусти подальше». Ещё бы суметь это сделать. Каждая клеточка во мне, казалось, сопротивляется этому вторжению. Расслабиться? Как они это себе представляют? Я сцепила руки за спиной и сжала зубы, чтобы не закричать. Простите, ребята, но это всё, чем могу вам помочь. Из мыслей осталась одна: «Скорее бы оно закончилось». И её, эту единственную мысль, я чувствовала физически и ментально, как выразился Ваади. Она звенела, билась, металась и пыталась вырваться на свободу из моей несчастной многострадальной головы. В какой-то момент я почувствовала, что если это всё не прекратится сию же секунду, то сойду с ума, если вообще останусь в живых. Застонала, покачнулась и всё закончилось.

Нет, голова кружилась, в ушах шумело, виски разламывались от боли, но никого чужого не было. И ещё чего-то не было. Чего-то давно ставшего привычным. Причём, это не было ощущением потери, напротив, словно пришло какое-то освобождение. Но разбираться с очередной странностью я была не в состоянии. Кто-то из братьев помог мне устроиться на диване, потянуло запахом кофе, мне вручили большую чашку с восхитительно горячим напитком. Слабо кивнув в благодарность, я сделала глоток, не открывая глаз, стало чуть легче.

– Мар, ты молодец, отдыхай, – как будто я ещё на что-нибудь сейчас способна. Даже второй раз кивнуть сил не хватило бы. Разве что, слушать, о чём говорят.

– Она человек. Совершенно нормальный обыкновенный человек.

– А магия? Цвет видел?

– А вот тут интересней. Она есть. Отчётливо чувствую, но не вижу.

– Это как?

– Как-то так.

– Скрытая магия? Что-то из области невероятного.

– Она не из этого мира, возможно причина в этом.

– Как вариант. Подождём Старших?

– Можно. Или зеркало.

– Представляешь, что будет?

– Догадываюсь. Переживём.

– Авантюрист.

– И что? Без приключений жить скучно.

– Ладно, подумаем. Что ещё?

– Ещё… Мар, в твоём мире маги есть?

Я всё-таки разлепила глаза, неудобно же с закрытыми отвечать.

– Считается, что нет. Но разные сказки, легенды есть. А в последнее время всякие экстрасенсы, колдуны, шаманы прямо расплодились. В основном, развод, конечно, но кто его знает, может, кто и настоящий. Вот про Ребекку Ивановну говорят, что ведьма. Мне теперь в это не просто верится, а ещё как верится. Так что есть, наверное. А что?

– На тебе целая куча обрывков заклинаний болталась.

– Обрывков?

– Да. Основное разрушено, но остатки зависли. Из того, что смог разобрать: подчинение, равнодушие и цепь, остальную гадость уже не различить. Не дёргайся, я почистил. Надеюсь, они не были тебе дороги, как память?

Я растерянно хлопала глазами, пытаясь переварить новую информацию. Информация не переваривалась. Кому я нужна, спрашивается, чтобы меня заколдовывать? И вообще, пакость какая-то: подчинение, равнодушие…

– Что такое цепь?

– Привязка к месту, чаще всего к дому. Если посадили на цепь, то уйти из этого места надолго не сможешь, будет тянуть назад. Не вернёшься – заработаешь психоз в случае облегчённого варианта, в случае полного – погибнешь.

– Ой…

– Успокойся, сказал же, снял всё. Путешествуй на здоровье. Остальное не интересует?

– Догадываюсь. Подчинение, чтобы слушалась. Равнодушие, – опять вспомнилась «Марья-искусница». – «Что воля, что не воля – всё равно» – это из сказки одной.

– Примерно. Кто о тебе так позаботился?

– Не знаю я. А ты не видел?

– Нет, Мар, это не увидишь. Аурный след сличить можно, но сличать не с кем. Поэтому будешь ты нам сейчас сама всё рассказывать.

– А ты не…

– Что? Мар! Ты что, думаешь я твою память читал? Совсем обалдела?

– Я думала…

– Думала? Чем ты думала? Я сущность твою смотрел. Магию смотрел. Лезть в память! Додумалась же!

Фаарр разошёлся не на шутку, кажется, я его сильно обидела. И Ваади смотрел с осуждением. Пришлось срочно исправляться.

– Ребята, извините, я дура. Я больше не буду. И я всё расскажу.

– Всё? Даже про личный сон? – надо же, как быстро он сориентировался. Фаарр, конечно.

– Всё, кроме Сна.

– Да ладно, шучу. Сон твой, скорее всего, сюда не относится. Хотя… Как знать? Пока давай про жизнь свою, про окружение, а дальше видно будет.

Вся история моей жизни уложилась в час. Половину времени из него заняли уточняющие вопросы. И если моя странная апатия и согласие на всё получили неожиданное магическое объяснение, то кто за этим стоит осталось тайной. Не меньшей загадкой являлось и платье. Я склонялась к тому, что первым разорвало чужие заклинания именно оно, ведь ещё в Заповеднике я почувствовала, как возвращаюсь к себе прежней. Ребята мою версию не отбрасывали, но считали, что это могла быть сила портала. А на главный, по крайней мере для меня, вопрос, что за странная суета вокруг меня, ответа не было вовсе.

– Так, народ, на сегодня хватит, – не выдержал Ваади, когда мы пошли на очередной круг обсуждения, я уже сбилась, который по счёту. – Давайте отдыхать. Маррия, мы полчасика погуляем, а ты спать устраивайся. Занимай кровать, не стесняйся.

Они не вышли в привычном понимании этого слова, снова просто растворились в воздухе. Я немного посидела, всё ещё пытаясь осмыслить хоть что-то из происходящего, махнула на это дело рукой, мозги уже просто кипели, посмотрела на большую удобную кровать в окружении прозрачных стен и парад рыб за ними, представила, как буду засыпать с таким соседством, и идея мне решительно разонравилась. Это пока мы тут все вместе общались, я от них отвлеклась и почти перестала замечать, а в одиночестве ими любоваться – нет уж, избавьте меня от такого сомнительного удовольствия. Да и спать в присутствии двух молодых здоровых мужчин, пусть я за короткое знакомство прониклась полным доверием к ним, было некомфортно. Поэтому кресла опять придвинулись к дивану, и я устроилась в этом своём импровизированном гнёздышке в обнимку с платьем. Так я никого не вижу, меня никто не видит, и всё замечательно.

– Мар, ну что за детский сад? – ожидаемо возмутился вернувшийся Фаарр. – Иди спать в нормальные условия.

– Мне здесь нормально. Ну, пожалуйста! Мне, правда, здесь хорошо.

– Фар, отстань от человека! – Ваади отнёсся к моему закидону спокойней. – Может, ей так удобней. Дом напоминает, например.

Я не стала спорить, пусть так и считают. Признаваться, что боюсь рыб, было откровенно стыдно. Ваади выдал мне подушку и одеяло, я улеглась поудобнее и набравшись наглости попросила:

– А расскажите…

– Сказку? – не удержался от подколки Фаарр. – Как маленькой девочке? Так ведь взрослая, вроде бы. Кстати, Мар, сколько тебе?

– Двадцать восемь. Но сказки всё равно люблю.

– Двадцать восемь человеческих? Слушай, а у вас год какой? Из чего состоит?

– Фар, давай не сегодня?

– Сегодня. Это быстро. Мар?

– Триста шестьдесят пять дней, то есть суток, двенадцать месяцев, в сутках двадцать четыре часа, в часе шестьдесят минут, в минуте шестьдесят секунд, секунда – это примерно так: «один дин-дин». А что?

– Ничего. С возрастом у тебя что-то не так. Потом разберёмся, спи.

– А сказку?

– Ладно, уговорила. Какую тебе?

– Про Чёрную Невесту.

– Вот и поспали, – печально констатировал Ваади.

– Не назвал бы я это сказкой… Давай про что-нибудь другое?

– Давай, – легко согласилась я. – Про эльфов.

– О, женщины, за что же вы такие? – драматически вопросил Фаарр, картинно заламывая руки.

– Ты на берегу ещё обещал рассказать потом, когда будем не на берегу. Сейчас мы под водой, а не на берегу, значит…

– Маррия, тебя заклинило? Дался тебе этот берег, – Ваади нарочито потянулся и ехидно улыбнулся Фаарру. – Начинай, раз обещал. Не отстанет ведь. Я за кофе.

– Да и пусть не отстаёт, – фыркнул рыжеволосый. – Понудит немного и успокоится. А можно немоту набросить, совсем хорошо станет.

– Ты этого не сделаешь, – заявила я неуверенно.

– Почему это? Легко сделаю, даже с удовольствием.

Я честно не поняла, издевается он или всерьёз настроен лишить меня голоса. На всякий случай робко попросила:

– Не надо, пожалуйста. Я не буду приставать. Не хочешь сейчас рассказывать – не надо, я подожду.

– Во-от! – он назидательно поднял палец вверх. – А ты говоришь – не отстанет. Правильный подход к женщине творит чудеса.

– Это не правильный подход, а бессовестный шантаж. Что-то новенькое в твоём репертуаре. Хорош, Фар, не издевайся над девочкой, ей и так досталось. Она ещё неплохо держится, даже удивляюсь.

От похвалы Ваади я загордилась и зарделась одновременно. И быстро вытерла некстати повлажневшие глаза. Парни сделали вид, что не заметили этого.

– Ладно, Мар, на сколько ты здесь задержишься – неизвестно. Познакомить тебя с местными реалиями так или иначе придётся, пока не вляпалась ни во что.

– Интересно, во что я смогу вляпаться, сидя здесь?

– Мало ли, как всё повернётся. Всегда лучше быть в курсе. Вад, тащи уже кофе, будем нашей загадочной девочке сказку рассказывать.

– Настоящую сказку в подробностях? – я это специально уточнила с ударением на «настоящую» и «подробности», а то будут опять, как на берегу «потомами» кормить.

– Настоящей не бывает, – заверил Фаарр. – Только, скорее, не сказку, легенду. Сигарету хочешь? Держи. Значит так, на заре времён земля Аршанса была похожа на любую другую землю на заре времён. Поэтично звучит? Вот, самому понравилось. Ладно, пропустим пяток тысячелетий, пока её народы зарождались, размножались, развивались, начнём сразу с расцвета Радужного Королевства. Из всех созданий Великих, эльфы получились самыми удачными.

– Получились? Скромняга! Они такими и задумывались. Маррия, твой кофе.

– Ну… Примерно так. Что не отменяет их собственных заслуг. В эволюционном плане они ушли дальше всех. Полная гармония развития личности, у всех остальных перекосов хватает. У оборотней из-за наличия второй ипостаси превалирует культ тела, они просто помешаны на физическом совершенстве. Вдобавок то же звериное начало является причиной их агрессивности, более-менее контролировать себя они начали века три назад. Гномы редчайшие затворники и консерваторы, внедрить им что-то новое, это как бросить курить, можно, но сложно. Плюс зашкаливающая практичность, выгоду они готовы извлекать из чего угодно, не заморачиваясь какой-либо моралью. У дриад в приоритете продолжение рода, они на нём почти зациклились, но осуждать их сложно, сама природа такова, тем более что взамен они почти ничего не требуют. Выбор партнёра для них – это сложный процесс, своих мужчин у дриад нет, пары создают с представителями других народов, но строго по любви. И, считай, живут в её вечном поиске.

– Если по любви, то почему вас сейчас удивила влюблённая дриада?

– Потому что они больше не влюбляются. Самые близкие отношения у них были с эльфами, на втором месте шли люди. Теперь и с теми, и с другими сложно. Позже поймёшь. У русалок таких проблем нет, у них их никаких нет, как и мозгов. Всё, что интересует – секс, и не важно с кем. Сирены… они сюда не очень вписываются, но раз уж есть… Примерно те же русалки без секса, им он не грозит, дамы бесплотные. Орки почти обошли эволюцию стороной и сохранились чуть ли не в первозданном виде. Тем не менее, первое оружие в Аршансе, примитивное, но всё же, изобрели они. По сей день не могу въехать, как им это удалось, феномен коллективного разума какой-то, потому что индивидуальный у них не замечен. Ну, и самая многочисленная составляющая населения Аршанса – люди. У этих более-менее сбалансировано, если брать общество в целом, но на отдельно взятой личности всё не так оптимально, зато разнообразно. Среди них водятся абсолютные умницы и совершенные дуры, суперкрасотки и полные уродины, хронические невинности и конченные шлюхи, девочки с модельными фигурками и…

– Фар, к твоему сведению, мужчины у них тоже водятся.

– И что? А, ну да. В общем, это если рассматривать крайности. Но к уму редко прилагается достойная внешность, а к смазливой мордашке – мозги. Нет, такие отдельные особи попадаются, но, скорее, как исключение из правил. В принципе, этот закон работает и с основной массой, но не так ярко выражен. Кроме того, в людях осели все отличительные черты других народов, но опять-таки с неплохим балансом. Хватает доброты и агрессивности, щедрости и жадности, распущенности и…

– Фар, хорош. Маррия, твой мир населён людьми? – я подтвердила. – Не думаю, что они сильно отличаются от здешних, основные архетипы должны совпадать. Поэтому просто ориентируйся на них и двигаемся дальше.

– Да, ты прав, так. Значит, с людьми все ясно. Тогда – эльфы. У них гармоничен был каждый. Нет, они не были одинаковы. Каждый был особенным и каждый был идеальным

Я довольно заулыбалась. Приятно, когда сказка становится былью. Я же их именно так себе и представляла, идеальными и прекрасными.

– Самой большой проблемой эльфов была их малочисленность. А самым большим преимуществом – полный магический спектр. Вад, а мой кофе где? Ага, спасибо. Так вот, магия здесь есть у каждого, но ограниченная. Например, кто-то может договориться с водой.

– Как Ваади?

– Как Ваади может только Ваади. Он Хозяин воды, она ему полностью подчиняется. А тем, в ком есть синий цвет, вода позволяет управлять собой, но в определённых рамках. Например, сильный водник сможет поднять большую волну, но не сможет обратить её во зло. Ваади это почувствует и остановит.

– Здорово! – я по-новому посмотрела на синеволосого парня.

– Здорово, – эхом повторил он, только как-то грустно. – Если не учитывать, что Фар забыл добавить одну маленькую деталь: вмешиваться можно, только если есть глобальная угроза миру, а руки чешутся намного чаще.

– Собственно, да. Ладно, примерно поняла?

– Поняла. А ты можешь так с огнём, да? Это красный цвет?

– Оранжевый.

– А остальные части? В спектре же семь частей? Или у вас по-другому?

– Семь. Красный – животные, жёлтый – земля, зелёный – растения, голубой – воздух, фиолетовый – горные породы.

– И у каждого есть Хозяин и Хранитель? Они тоже здесь?

Ребята моментально погрустнели.

– Я что-то не то спросила? Ой…

– Нормально всё, Мар. На чём я остановился? А, да, максимум, что может быть у любого народа – три близких цвета, но это редкость и больше проблема, чем польза. А у эльфов спектр был полный. Разной яркости, но полный.

– А яркость, это сила, да? Чем ярче, тем сильнее?

– Да. Магический потенциал. У него семь уровней. Он не постоянен, при использовании магии уменьшается в зависимости от количества и мощности заклинаний, потом восстанавливается.

– Фаарр, спектр – это природная магия, ну, такая, из окружающей среды, правильно? А магия, с людьми связанная, есть? Какой у неё цвет?

– Именно с людьми?

– Нет, вообще, со всеми, кто есть из разумных.

– Понятно. Есть ментальная, она вне спектра и с цветом не связана.

– Как у вас с Ваади? А у вас полный спектр?

– У нас не спектр, у нас это по-другому.

– Как?

– Вот так. Мы можем и всё.

– И можете всё?

– Почти.

– Ты можешь управлять водой, а Ваади огнём?

– Да, но на уровне высшего мага, а не Хозяина. Я не могу жить в воде, не могу стать водой, не слышу зов воды. У Вада такая же история с огнём. А в остальном…

Фаарр вытянул вперёд руку и прямо из его ладони забил весёлый фонтанчик воды, на появившейся рядом ладони Ваади танцевал маленький лепесток пламени. Я, кажется, даже дышать забыла от восторга и разве что в ладоши не захлопала. Огонёк сменился роскошной розой, которую Ваади галантно вручил мне, а фонтан обернулся красавицей бабочкой, тут же упорхнувшей под потолок. Не успела я подумать, что будет жаль, если одна красота завянет, а вторая улетит, как в углу комнаты появилась небольшая аккуратная клумба, цветок выскользнул у меня из руки и врос в неё.

– Нравится?

– Ещё бы!

– Дарим, поливать не забывай. Слушай дальше.

– Подожди, я ещё спрошу. А кроме ментальной магии ещё какая есть?

– Ещё? Провидцы, но это не магия. Скорее, дар. И потом, он не бывает постоянным и у кого-то одного. Какие-то разовые всплески, которые невозможно предугадать. Из-за этого полно разных шарлатанов, чего только не предсказывавших. И проверить – настоящее предсказание или хрень – почти невозможно.

– Почти?

– Ага. Если сбудется – значит, настоящее.

– Логично.

– Конечно, сам придумал.

– А всякие щиты, тишина, не знаю, как называются, они что такое?

– Заклинания, плетения, их кто как называет.

– Для них всё равно нужен цвет?

– Обязательно. Заклинания трансформируют силу, придают ей форму, но основа остаётся. У мага огня щит получится огненным, у флорика – растительным.

– А у того, кто с животными?

– У фауна появится кто-нибудь с мощной шкурой, броненосец или левиафан.

– А немота, про которую ты говорил, как работает?

– У меня просто – замолчишь и всё. А у остальных так и будет зависеть от цвета. У огневика будешь чувствовать, что горло, при попытке заговорить, горит. А может просто выжечь связки.

От такой перспективы я невольно прижала руки к горлу, словно эта ненадёжная преграда могла помешать потенциальной опасности.

– А вылечить это можно?

– Смотря что. Если только ощущения – пройдёт само, а если физическое повреждение – в зависимости от степени. С совсем лёгким травницы справятся, с чем-то посерьёзнее придётся к врачам в клинику. А если совсем серьёзно, это необратимо.

Поёжилась, но решила прояснить неприятные аспекты магии до конца.

– А вот эти, Чёрная плеть и лапа, не помню кого, это какой цвет?

– Чёрный. Он вне спектра, магия тьмы.

– А у кого она бывает?

– У уродов.

– В смысле – физических?

– В смысле – моральных. Конченных моральных уродов. Если ты скажешь, что в твоём мире такие не водятся…

– Не скажу. Водятся и много. Были такие, из-за которых миллионы людей погибли. У вас тоже?

– Тоже, да.

– А белый цвет бывает? Нет, я знаю, что спектр – части белого света, но это же света, а не цвета, правильно? А сам цвет?

– Бывает. Но крайне редко и только в комплекте с полным спектром не ниже пятого уровня. Ты вообще слушать собираешься или так и будешь перебивать?

– Я не перебиваю, а уточняю. Мне же интересно. У нас такого нет.

– Ты за один раз всё узнать хочешь?

– Да. Нет. Но… Можно ещё спрошу?

– Спрашивай уже, любознательная наша.

– А скатерть-самобранка – это какая магия?

– Какая скатерть?

– Ну, вот эта штука, где еда.

– Ресторатор? Это не магия, это наука. Эльфийские технологии. Тебе весь механизм расписать?

Эльфы и технологии у меня как-то не совсем совмещались. Узнать, что они изобрели и как это работает, было очень интересно, но здраво рассудив, что с моим абсолютно гуманитарным складом ума я вряд ли что пойму, с сожалением отказалась. А рассказ продолжил Ваади.

– Так вот, как Фар уже говорил, эльфов было очень мало и держаться они старались вместе. Остальные народы активно контактировали между собой. Люди, оборотни и орки почти не вылезали из войн, гномы торговали со всеми воюющими и невоюющими одновременно, дриады уводили свои леса подальше от мест боевых действий, чем очень мешали тактическому и стратегическому планированию сражений, русалки поздравляли победителей и утешали побеждённых. Эльфы же строили своё Королевство. Такое вопиющее неучастие в общественной жизни Аршанса не могло остаться безнаказанным. Первыми к ним сунулись орки, решившие, что кучка длинноухих неженок, мирно возводящая стены домов, идеально подходит для грабежа. Оказалось, что сами жертвы так не считают. И, вообще, не считают себя жертвами. Первый орочий набег так и остался единственным. Примитивное оружие и грубая физическая сила оказались беспомощны перед полным спектром, подкреплённым луками, отобранными у самих же завоевателей. Одного урока хватило, чтобы изрядно потрёпанное племя степных бандитов убралось восвояси и зареклось связываться со столь неудобоваримым соперником. А луки прижились у эльфов, они их доработали и освоили в совершенстве.

– А своего оружия у них не было?

– Нет, они долгое время не видели в нём необходимости, пока не возник вопрос защиты своей земли. Оборотни и люди почтили вниманием территорию Семигорья, когда на ней уже раскинулся первый город. Тут же выяснилось, что именно эта земля жизненно необходима тем и другим. А жалкая помеха в виде её обитателей должна быть устранена в кратчайшие сроки. Эльфы с таким подходом почему-то не согласились и покидать обустроенное место отказались. Новые завоеватели оказались не такими понятливыми, как орки, и донести свою точку зрения до них эльфам удалось не сразу. Пять раз за уроком приходили оборотни, пять раз являлось человеческое войско. На шестой раз, видимо, чтобы лишний раз не тревожить хозяев двумя визитами, незваные гости решили отложить на время собственные распри и объединились. Эта война оказалась самой затяжной. Дриады первый раз нарушили свой нейтралитет и открыто стали на сторону эльфов, перекрыв все лесные дороги и всячески мешая передвижению войск. Гномы, вдруг, решили, что торговля оружием в этот конкретный промежуток времени им невыгодна, и прикрыли Подгорный рынок таким щитом, что ломиться туда было бессмысленно и бесполезно. Орки с нескрываемым интересом следили за всеми сражениями с безопасного расстояния, не упустив возможности слегка помародёрствовать в оставшихся без должной охраны человеческих городах и владениях оборотней. Почти месяц эльфы лишь оборонялись, сдерживая объединённое войско на подступах к городу, пока какому-то умнику не пришла в голову мысль устроить им психическую атаку.

– Вад забыл упомянуть, эльфы не приемлют убийства даже в рамках войны. Для них нет ничего более ценного, чем жизнь. Даже жизнь врага. Их противники могли быть ранены, оглушены, зачарованы, покалечены, но, тем не менее, живы. Это быстро поняли, как и то, что эльфы не допустят, чтобы кто-то погиб из-за них.

– Да, Фар, спасибо, именно так. Это против них и использовали. Молоденькую дриаду выманили на нравившегося ей человека. Влюблённая девушка пришла на свидание, где её поджидал десяток солдат. Девчонку попытались или изобразили, что пытаются изнасиловать. На помощь ей тут же устремились другие дриады и тоже оказались захвачены. Пара черноцветов, тёмных магов, нейтрализовала их силу и наложила чары подчинения.

– Ваади, подожди, вы говорили, что можете вмешаться, если кто-то использует силу во зло. Или это только с магией спектра? Или… А! Вас тогда же ещё не было, наверно. Но кто-то же был? Если вы Младшие, то Старшие же были? Или Великие?

– Тихо-тихо-тихо! Ты чего разошлась? Разволновалась? Понимаю. Да, нас таких тогда ещё здесь не было, Старшие – были. И они бы вмешались, если бы дриадам грозило полное уничтожение. Понимаешь, вмешиваться во всё нельзя, даже если очень хочется. Чтобы мир развивался, его жители должны сами принимать решения, сами отвечать за них. Законы мироздания суровы, но иначе никто никогда ничему не научится. У вас бывали войны?

– У нас они и сейчас есть. Но у нас же нет никаких Хозяев с Хранителями, ни Старших, ни Младших.

– Ты в этом уверена? Если ты о чём-то не знаешь, то не факт, что этого не существует. И, поверь, в критических ситуациях они вмешиваются.

– Я говорила уже, у нас была страшная война. Ты говоришь – месяц. У нас это длилось четыре года. Десятки миллионов людей погибли, – я почти сорвалась на крик. – Это не критически? Как это допустили? Почему никто не вмешался?

– Откуда ты знаешь? Мир же ваш выжил, может, и вмешивались. А допустили вы её сами и виноватых ищите среди себя. Если бы было влияние извне, остановили бы сразу, по крайней мере, попытались остановить. А может так и было, сейчас я этого не помню и точно сказать не могу, но вижу, что вы справились. Ты пришла из мирного времени и сама войны не видела, я прав? – я кивнула. – Но много о ней знаешь и очень боишься её, – опять кивнула. – Откуда?

– Книги, фильмы. И люди ещё есть, кто её пережил. Это очень страшно. Да, я сама не знаю войны и не хочу узнавать, но всё равно боюсь. Там, где я живу, сейчас как бы спокойно, но в других местах – нет. И от этого больно и страшно.

– Страшно и больно, да. Когда разумные существа в каком-то мире смогут уйти от войн, это будет самый счастливый мир. А может, где-то и есть такой.

– Не у нас.

– И не здесь, к сожалению.

Мы немного помолчали, успокаиваясь. И я попросила:

– Расскажи дальше. Что стало с дриадами?

– Их выстроили перед городскими стенами и заставили поднять руками волосы, как на эшафоте. Возле каждой стал человек с мечом, приставленным к её шее. Глашатай объявил, что у эльфов есть час, чтобы заменить собой заложниц, одну на сто. В случае отказа дриады будут казнены. Все были уверены, что женщин и детей эльфы не отдадут. Если обмен состоится, в плену окажутся все взрослые мужчины. Им даже не пришлось подтверждать серьёзность намерений, эльфы начали выходить через три минуты. Маги едва успевали блокировать их силу, а оборотни связывать пленных. Шестьдесят три дриады были освобождены.

– Надо же, эти сволочи оказались честными, – не удержалась я от злобно-язвительного комментария.

– Скорее, не глупыми. Они точно знали, что дриады никогда не простят им гибель своих сестёр, и дорога в лес будет навсегда закрыта, а без леса придётся нелегко.

– А подлый захват, значит, простят?

– Надеялись их как-то умаслить.

– А эльфы этого не знали?

– Знали, но не решились рисковать. Так вот, всё шло по хитроумному плану, пока человеческий солдат, державший последнюю дриаду, не решил вдруг сам расправить ей волосы перед тем, как отпустить. Зачем он сделал это – неизвестно. Может, случайно, или наоборот, хотел напоследок поиздеваться над доверчивой девчонкой, а по странному стечению обстоятельств это были та самая дриада и тот самый человек. Неизвестно и как ей удалось скинуть заклинание. Но случилось то, чего никто не ожидал. Дриада ударила в предателя всей своей силой. Ни маги, ни солдаты не успели среагировать, а всё было уже закончено. На земле валялось тело, пронзённое сотнями терновых шипов, а рядом медленно оседала девушка с мечом в груди.

– Он успел…

– Нет, она сама. Не захотела жить. За общим криком никто не услышал, как свистнули две стрелы и оба черноцвета были выведены из игры. А потом ударили эльфы. Без магов блокировка их сил долго не продержалась, избавиться от верёвок было делом нескольких секунд. Удар был страшен. Эльфы и сейчас не изменили своему принципу, они не взяли ничью жизнь. Поле битвы было усеяно тысячами калек.

– И эти, тёмные, тоже выжили? Я думала их…

– Нет, я же сказал, их вывели из игры, стрела, приправленная хорошей порцией магии, надёжно парализует даже очень сильных магов. Впрочем, этим и ещё приличной части командования всё-таки не повезло. Ночью их добили. Подозревали в этом добром деле орков. Говорят, сводили старые счёты.

– А кто стрелял? И почему раньше не выстрелили? Может, дриада осталась бы жива.

– Потому и тянули, что боялись им повредить. Ждали, пока всех освободят. Случившуюся трагедию просчитать никто не смог бы. А стреляли будущие правители Радужного Королевства.

– Говоришь, ты эльфов такими и представляла? Почему?

– Не знаю. По книжкам. У нас много о них пишут.

– И все одинаково?

– Нет, есть разные версии.

– Например?

– Ну, у кого-то они снобы и зазнайки.

– Не сказал бы, что этого совсем нет, в определённой степени присутствует. Присутствовало. Собственное превосходство эльфы очень хорошо ощущали и демонстрировали время от времени. Этого не отнять. Ещё что?

– Есть вариант домашних эльфов. Недоразвитые уродцы в прислуге у людей.

– Понятие красоты – вещь относительная.

– Нет, там реальные уродцы с мышлением семилетнего ребёнка.

– Если так, то это совсем не об эльфах.

– Вот и я о том же. Есть нытики, хамы, наёмники, воры, любители… э… представителей собственного пола…

– Ясно, не продолжай. Примерно понял. Почему ты не приняла ни один из этих вариантов? Почему поверила в идеальных?

– Не знаю. Почему-то так. Наверное, потому же, почему не поверила в романтичных вампиров.

– У вас и такие есть?

– У нас никаких нет. Ну, я так думала. А в книгах – полно. И все поголовно мечутся в поисках человеческой жертвы, чтобы в неё влюбиться и подарить вечную жизнь.

– Круто! И как, верят?

– Верят.

– А ты, значит, нет?

– Издеваешься? Поверить в то, что можно влюбиться в еду… Нет, отклонения, конечно, разные бывают, но не до такой же степени! А вечная жизнь… Как её может подарить тот, кто сам не живой?

– Сама дошла до таких выводов?

– До чего здесь доходить? Это на поверхности. То, что у них, это не жизнь. Это… Я не знаю, как такое назвать. И не понимаю, зачем она… оно… Они же ни по каким законам не могут ничего чувствовать. Не такие чувства, как голод, например, а такие, другие… Как у них это всё?

– Спросила бы у Каиндеба, возможность у тебя была. Как ты её упустила?

– Сначала просто боялась.

– Потом перестала?

– Нет, немного привыкла. Если честно, спросить хотелось, только… Не знаю, постеснялась, что ли, князь всё-таки.

ГЛАВА 5 – Про легенду, зеркало и эльфа

– Король Аршалимэль-а-ша и королева Орбикаэлли-а-ша, – на их именах в голосе Фаарра скользнуло что-то… Нежность? Грусть? Скользнуло и исчезло. – Первые дети, родившиеся в Семигорье.

– А до них где рождались?

– Кто где. У эльфов долго не было собственных территорий. Маленькому народу нелегко построить и сохранить свой дом, они пару тысячелетий скитались по Аршансу.

– Говорили, кажется, о пяти.

– Пять – это от создания мира. Первое время здесь не было разумных рас. Потом все мигрировали с места на место.

– Даже русалки?

– Ещё как! Они по рекам носились, только держись.

– А дриады?

– А в чём проблема? Лишь бы земля была более-менее живая. В пустыни и болота они не лезли, а так чудненько бродили со своими лесами. Это сейчас всё изменилось. Так вот, когда все набродились и определились, где осесть, неприкаянными оставались только эльфы. Им просто не давали нигде зацепиться. С удовольствием пользовались всем, что те создавали, время от времени грабили и гнали прочь. А эльфы воевать не хотели, собирали свои пожитки и гордо удалялись. Пока не добрались до Семигорья. Земля там не очень, ландшафт для строительства неудобный, вода далеко, вот на него никто и не претендовал.

– А потом зачем полезли?

– Кто их знает? Натура такая. Решили, что, если эльфы там прижились, значит, не всё так плохо. А раз не всё так плохо, то нужно оттяпать себе. Но тот заход, с дриадами, был последним. После него на эльфийскую территорию уже никто не посягал. Где-то через полвека горы преобразились, на них выросли семь разноцветных городов и белоснежный дворец в центре. Своему государству эльфы дали имя Шорельдаль, Счастливая страна. Остальные прозвали его Радужным королевством.

– А короля с королевой выбрали за тот выстрел?

– Нет, королей не выбирают. На них указали Великие. В эльфийских летописях было древнее Пророчество, что как только скитальцы обретут свой дом, само Солнце даст знать, кто достоин занять престол. А до той поры все равны среди равных. Аршалимэль и Орбикаэлли вместе со всеми строили дома, возводили мосты, прокладывали каналы и растили сады. Заодно, у них было время повзрослеть.

– Повзрослеть? Они тогда были ещё детьми?

– Почти. В переводе на человеческие годы, им было около шестнадцати.

– Обалдеть! А эльфы долго живут?

– Дольше, чем люди, если ты об этом.

– Намного?

– В десятки раз. У них возраст от развития спектра зависит.

– На вид не определишь, да? Посмотришь, выглядит на двадцать, например, а на самом деле ему сто или двести или…

– Считать умеешь, – без насмешливости Фаарр решительно не мог. – Продолжай, интересно, до скольких дойдёшь. В тысячах сможешь?

– Фар! – а у Ваади, видимо, одёргивать его было добровольной братской обязанностью. – Маррия, если эльф выглядит на двадцать, то и ощущает себя на двадцать, со всеми присущими этому возрасту особенностями, и воспринимать его следует двадцатилетним. А система перевода эльфийских лет в человеческие довольно сложная, кратность пересчёта в различных циклах меняется. Тебе это не нужно.

Наверное, они были правы, мне это, действительно, не нужно, но интересно же! И другое интересно:

– А вам сколько лет?

Они переглянулись и засмеялись.

– Мар, а сколько лет огню? А воде?

Появившееся ещё на берегу и тщательно отгоняемое понимание, что с единственными моими здешними знакомцами всё очень сложно, совсем расхотело отгоняться, требовало озвучки и формального подтверждения их принадлежности к… Ой, мамочки!

– Вы… вы… – озвучка требовалась, но нужные слова никак не выговаривались. – вы…

– Мы… – Фаарр выдержал драматическую паузу. – Ты правильно понимаешь. Мы – Младшие Хозяева и Хранители, – он жестом остановил мою очередную попытку «выкнуть». – На этом – всё. Пока. И запомни – ничего не изменилось. Я – Фаарр, он – Ваади, мы остались такими же, с какими ты познакомилась уже почти сутки назад. Это я на всякий случай говорю, чтобы вдруг бояться начать не вздумала.

Бояться я почему-то не вздумала. Может, потому что всё это до конца в моей голове не укладывалось, даже с таким косвенным признанием своей принадлежности к не очень земным созданиям. Ну да конечно! Косвенным, как же! Всё равно не укладывалось и искало варианты более удобоваримые:

– Ты говорил, тогда… когда… ну, в смысле, когда тогда… Вас ещё не было!

– У тебя удивительный ораторский талант, Мар. Эти твои «тогда, когда» – просто вершина разговорного жанра.

Я совсем засмущалась и покраснела. Вечная моя проблема: от волнения теряются слова, а не потерявшиеся не успевают за мыслями и не могут их выразить. Вот и выходят подобные перлы. Спасибо, Ваади пришёл на помощь.

– Понимаешь, Маррия, мы не всегда находимся в нижнем мире. Особенно в оболочках. Приходим, когда в этом есть необходимость.

– А ты ещё говорил, вас все знают! – как-то обиженно у меня это прозвучало, даже немного обвиняюще, но вроде бы они это восприняли нормально.

– Естественно, знают. Я же говорю: мы приходим, когда нужно. А возраст… Уже объяснял, как мы выглядим, так и воспринимай, всем будет проще.

Возраст меня теперь волновал намного меньше, чем минуты назад.

– Если вы приходите, значит, и уходите. И можете уйти в любой момент. Да?

– Боишься остаться одна? Не переживай, Мар, не бросим. И это не потому, что мы такие благородные, хотя мы именно такие. Не можем мы уйти. Пока.

– Пока? Не можете? Фаарр, а…

– Ты слушать будешь или каждое слово переспрашивать?

Я притихла, а то, правда, передумают рассказывать. На окраинах подсознания мелькало что-то ещё, смутное, непонятное и тревожное, но в нормальный вопрос оформляться не спешило, и я постаралась отмахнуться от него. Пусть сначала прояснится, а потом уже пристаёт.

– Шорельдаль был достроен и заселён, – рассказ продолжил Ваади. – Пустовал только дворец. Эльфы содержали его в идеальном порядке, собирались на площади перед ним, чтобы отпраздновать какое-либо событие, но поселиться в нём никто не пытался. В день, когда Великие соединили Аршалимэля и Орбикаэлли, над дворцовой площадью установили Радужную Арку, видимую из всех уголков Счастливой страны. Она стала символом королевства и главной приманкой для туристов. Честно признаю, у них получилось уникальное произведение искусства, трудно было поверить, что подобное чудо создано без вмешательства Высших. Но эльфы не были бы эльфами, не вложи они в неё помимо красоты ещё и парочку полезных функций. Первая и главная – сигнал тревоги. Каждый из семи городов связывался со своим цветом, в случае опасности или каких-либо проблем в городе его полоса начинала моргать. Интенсивность моргания соответствовала уровню проблемы. А в спокойное время на этих полосах транслировались городские новости.

– А сейчас она ещё есть? Вот бы посмотреть!

– Есть. Только больше не светится. Не для кого.

– Ой… – я охнула и прикусила язык.

– Как только арка была установлена, через неё прошёл солнечный луч, оживляя и заставляя сиять каждую полоску. Потом он словно преломился, высветил только что соединённую пару и на глазах у всех свадебные венки на их головах превратились в короны. Пророчество исполнилось, Шорельдаль обрёл короля и королеву.

– И все их признали?

– Конечно. Эльфы ждали их тысячелетиями. Больше века Радужное королевство благоденствовало. Народы Аршанса пришли к выводу, что с эльфами дружить лучше, чем воевать. Эльфийские изобретения разлетались по всему миру. Их учёные считались лучшими из лучших. От любовной лирики таяли не только восторженные человеческие девчонки, но и суровые гномки. На концерты, спектакли и премьеры фильмов билеты раскупались чуть ли не на год вперёд.

– Тут есть кино и книги?

– А почему их не должно быть? Есть. Итак, Шорельдаль процветал и потихоньку становился центром Аршанса. Королевская чета правила мудро, достойно и была любима своим народом. Великие подарили им двоих сыновей: Алдариэля и Аршориэля. Аршориэль с детства бредил открытием новых земель и, едва повзрослев, отправился на их поиски. С новыми землями принцу не повезло, весь Аршанс к тому времени был изучен вдоль и поперёк. Зато он смог найти портал в другой мир и провалиться в него. К слову сказать, не очень удачно. Мир оказался слегка первобытным и принца там чуть не съели. Вовремя успел прыгнуть обратно. С той поры Аршориэль заболел идеей иномирных путешествий. Обзавёлся компанией таких же увлечённых обол… единомышленников и за несколько лет они излазили каждую кочку в Аршансе. В результате им удалось обнаружить около десяти «окон». Три из них, включая первое, были сразу закрыты, как потенциально опасные. А остальными парни свободно пользовались. Аршалимэль-а-ша и Орбикаэлли-а-ша о маленьком увлечении младшего сына узнали, когда тот вознамерился жениться. Невесту себе он присмотрел в другом мире, в Леожаре. Семья Амайяэлли придерживалась старых традиций и отдавать дочь без знакомства с родителями жениха категорически отказывалась. Пришлось признаваться. Аршалимэль-а-ша сначала выспросил всё про миры и порталы, потом вспомнив, что он строгий отец, немного пошумел для порядка. И еле-еле дождавшись утра царственное семейство отправилось знакомиться с будущими родственниками и новым миром.

– Ваади, а в мой мир портал они находили?

– Трудно сказать, мы не знаем откуда ты пришла, вполне могло быть. Сейчас это не имеет значения, они все закрыты. Поэтому твоё появление в Аршансе более, чем странно.

– Жаль. Не то, что странно… Нет, это тоже, конечно, жаль, когда всё ясно, оно проще. Порталы жалко. Почему… – Фаарр посмотрел так, что вопрос не отпал, но сместился во времени. – Всё, молчу. А что со старшим принцем?

Ваади продолжил сказку, очень похожую на не сказку:

– Алдариэля путешествия привлекали мало, его больше интересовали история и девушки. О романтических похождениях старшего королевского сына складывали легенды. Впрочем, трудно осуждать молодого парня, которому особы женского пола сами пачками вешаются на шею. Равнодушными к Его Высочеству остались, кажется, только орчанки. Отвлечь Алдариэля от любовных похождений и кутежей в компании таких же шалопаев…

– Кого, Вад?

– У тебя есть другое слово? Из моих это самое мягкое. Сам продолжишь?

– От таких оценок воздержись и продолжай.

– Так вот, извлечь Алдариэля из его компании способны были только исторические трактаты и древние манускрипты. Над ними он мог сидеть сутками, а по дворцовой площади в это время бродили его поклонницы, страдали, вздыхали и вычисляли под какими окнами выгодней гулять. Аршалимэль-а-ша на эскапады сына смотрел сквозь пальцы, Орбикаэлли-а-ша искренне жалела «бедных девочек» и отправляла им корзины с лимонадом и пирожными. А потом всё вдруг изменилось. Алдариэль забросил свои древности, исчез из поля зрения многочисленных подружек и друзей…

– Приятелей, Вад. Друзей у него было двое.

С этим уточнением Фаарра Ваади согласился.

– Девушки, приятели и друзья понятия не имели, где целыми днями пропадал Алдариэль. Следить друг за другом эльфы всегда считали ниже собственного достоинства, и загадка, куда исчезает старший принц, нешуточно будоражила умы. Только королева загадочно улыбалась и продолжала слать несчастным покинутым девицам сладости. А объяснялись таинственные исчезновения просто: Алдариэль нашёл свою любовь. Неожиданно нахлынувшее чувство стало для него драгоценным даром, делиться которым и даже просто открыть его кому-то казалось заядлому ловеласу чуть ли не кощунством. Амарриэлли отвечала ему полной взаимностью. Им, потерявшим головы от любви, весь мир казался лишним. Где, в каких тайных местах скрывалась влюблённая пара, так и осталось их секретом.

– Даже от друзей, – почему-то всё, связанное с друзьями эльфийского принца, очень задевало Фаарра.

– Жизнь в Шорельдале текла своим чередом, принцы устраивали личную жизнь, их родители правили королевством и немного всем Аршансом, Аршанс делал вид, что это не так, но особого недовольства таким положением дел не выказывал, снисходительно принимал советы и рекомендации и все их неукоснительно исполнял. Это были последние месяцы Добрых Времён.

– Потом пришли злые времена, да?

– Времена – для кого как, – Фаарр смял опустошённую нашими общими усилиями пачку сигарет и вытащил из воздуха новую. – А Мрачные Дни пришли для всех.

– Оставим пока Шорельдаль. Император Кастании, страны человеческой, Дерим II Умнейший прозвищу своему старался соответствовать. Главным принципом его правления было: «Десять раз посоветуйся, один – реши». Совет министров без работы не скучал. Любые вопросы от глобальных, вроде очередной локальной войны с оборотнями, до повседневно-бытовых, типа заключения договора с гномами о поставке трёх десятков хризолитовых пуговиц для нового платья императрицы, обсуждались неделями. Единственный указ, который Его Императорское Величество принял и подписал сам, был «Указ о предоставлении крова и покровительства магам, чей уровень силы выше третьего, откуда бы ни прибыли они в благословенную Кастанию и какой цвет магии ни пользовали бы, если возжелают они принять подданство Кастании и обязуются не причинять вреда ни ей, ни её гражданам». Сразу поясню, чтобы исключить недопонимание. Магия у жителей Аршанса в большинстве своём первого уровня, реже второго. Так сказать, зачатки силы, их хватит, например, чтобы зажечь свечу или слегка ускорить рост растений. Ничего более серьёзного основной массе недоступно. Собственно, магами признают, начиная с третьего уровня, он считается низким, четвёртый и пятый – средними, шестой и седьмой – высшими. Понятно? – я согласно кивнула. – Каждому вновь прибывшему предоставлялся в пользование дом, выделялась денежная дотация из казны и вменялась обязанность отработать не менее тысячи дней на благо государства. С одной стороны, принятие таких мер было понятно, даже маги среднего уровня рождались среди людей не часто, а сильные так и вовсе раз в столетие. С другой стороны, неудивительно, что подобной преференцией не преминули воспользоваться все отщепенцы Аршанса.

– Эти… как их… Черноцветы? Их тоже брали?

– Нет, не брали, ко времени правления Дерима все государства Аршанса пришли к выводу, что сотрудничество с ними связано с большими рисками и полностью от него отказались. Кастания пошла дальше, черноцветов не преследовали, но с каждого выявленного, если он не нарушил законы империи, бралась клятва о неприменении магии в её границах.

– А если нарушил?

– Следствие, суд и соответствующее преступлению наказание. Кроме запрета на использование магии ни в каких правах черноцветы не ущемлены.

– А их, вообще, много? И откуда они берутся? Рождаются такими?

– Нет, не много. И нет, не рождаются. Становятся, когда выгорает изначальный цвет.

– Почему выгорает?

– У кого как. Кто-то выжигает сам: подлостью, убийством, насилием. Кто-то действительно сгорает: от горя, от боли, от разочарования, от ненависти.

– Фигня это, Вад, – не согласился с братом рыжеволосый, очень резко не согласился. – Нормальный – не сгорит. Если почернел, значит, хотел этого.

– Фар, не начинай. Или мы никогда не закончим этот рассказ.

– Рассказывай, но ты всё равно не прав.

– Ещё бы! Всегда прав у нас только ты.

Не знаю, кто из них был прав, но то, что если они сейчас сцепятся в споре, то шансов дослушать эту легенду у меня не останется, я поняла сразу. И попыталась вернуть их в нужное русло:

– А что за отщепенцы тогда?

Сработало! Ваади вернулся к объяснениям, Фаарр ушёл к ресторатору за свежим кофе.

– Те, у кого с цветом всё было нормально, а с законом – не слишком, или их по каким-либо причинам не устраивали условия проживания в собственных странах.

– Среди этих отщепенцев была Чёрная Невеста?

– Тогда она ещё не была Чёрной Невестой.

– А кем была?

– Магом земли седьмого уровня. Высшего. Единственная, за всю историю Аршанса.

– Какого седьмого, Вад, ты о чём? – про кофе Фаарр, кажется, забыл.

– Зеркало показало седьмой.

– Зеркало? Да у него диапазона такого и близко нет! Ты же видел её сам! Там уровень…

– Фаарр!

– Понял. Седьмого так седьмого.

– От такого подарка судьбы Дерим II ошалел настолько, что мысль поинтересоваться, как столь ценный экземпляр до сих пор оставался незамеченным, в его умнейшую голову если и заглянула, то была изгнана за ненадобностью. Моринде фер Терри тут же были предложены покои в императорском дворце, пожизненный пансион и место в Совете. Моринда согласилась только на пансион, выторговала себе право невозбранно пользоваться имперской библиотекой и поселилась в небольшом старом доме на окраине столицы.

– А откуда она взялась так и не узнали?

– Нет. Сразу, как я говорил, это никого не интересовало, самих по себе или с внешней помощью, что более вероятно, потом стало не до того.

– А порталы тогда уже открылись? Могла она прийти через них?

– Мы думали об этом. Может быть. Уже не проверишь. Положенные дни Моринда фер Терри отработала, в дальнейшей помощи Кастании никогда не отказывала, а, практически, всё свободное время проводила в библиотеке, где и увидела Алдариэля. Принц наведывался туда довольно часто. Выносить ценные рукописи ему не дозволялось, но изучать их на месте, по договорённости между странами и правящими персонами, он мог неограниченно и в полное своё удовольствие. Они познакомились. И с уже не слишком молодой дамой случился казус – она влюбилась. Сам предмет её любви, естественно, этого не заметил.

– А кто бы это заметил? – снова возмутился Фаарр. – Кому в голову мог такой бред прийти?

– Согласен, никому. И ему он тоже не пришёл. Как умный собеседник, оппонент в научных спорах, источник новых знаний, она была ему не только интересна, но и в какой-то мере дорога. Их многие видели вместе, говорят, общались очень тепло, по-дружески. Представить же, что она испытывает к нему какие-то чувства, юный эльф просто не мог. А через два года после их знакомства появилась Амарриэлли и Алдариэль перестал бывать в Кастании. Какое-то время Моринда ждала, но отсутствие принца затягивалось. Своего имени и происхождения он не скрывал, и почтенная дама отправилась прямиком в королевский дворец Шорельдаля. Поиски успехом не увенчались. У толпы дефилировавших по площади и грустно поглощавших пирожные девиц ей удалось выяснить лишь то, что никто не в курсе, куда исчезает Алдариэль. Сколько и где она ждала появления принца известно, видимо, лишь ей самой. И тем более никому не дано знать, что происходило в её голове. Фактом остаётся то, что однажды утром она предстала перед королевской четой и потребовала женить на ней их старшего сына.

– Обалдеть!

– Мягко сказано! – не мягко Фаарр тоже добавил: – Полный …!

– Полный, – в этот раз Ваади был полностью солидарен с определением. – Такой поворот точно никому в голову не приходил. Аршалимэль-а-ша и Орбикаэлли-а-ша от такого предложения сперва опешили, после попытались обратить всё в шутку, потом, поняв, что о шутке речь не идёт, тактично объяснили Моринде фер Терри неприемлемость её действий и вежливо проводили на выход. На следующий день она пришла опять. К исходу недели терпение короля лопнуло, Алдариэля перехватили на выходе из дворца, не дав улизнуть на очередное свидание, известили о явлении «невесты» и потребовали объяснений. Принц не поверил своим ушам. От своих юных поклонниц он мог ожидать чего угодно: уговоров, сладких клятв, слёз.

– Он им ничего не обещал, сами липли. А все эти страдания-рыдания… Сказал бы…

– Только что говорил. Факт в том, что от своих бесчисленных подружек Алдариэль это принял бы спокойно, но женщина, возраст которой превышал его собственный, минимум, в два раза, и то, если не учитывать замедленное старение сильных магов, та, кого он считал своим другом и учителем, та, которую, казалось, он отлично знает, просто не могла совершить ничего подобного. Эту его наивную убеждённость развеяла сама Моринда. Как ни пытался Алдариэль с ней разговаривать, слушать его она не желала. Только твердила: «Мы предназначены друг для друга». Наконец, принц не выдержал и объявил всем присутствующим, что у него есть любимая девушка и в самое ближайшее время они собираются просить Великих соединить их. Отвергнутая дама захохотала, грязно обозвала соперницу и поклялась никогда не допустить, чтобы Алдариэль и Амарриэлли были вместе. Не успел никто никак прореагировать, как она исчезла, продолжая хохотать. Алдариэль откровенно испугался за свою любимую и помчался к ней. Орбикаэлли велела ему вдогонку немедленно привести девочку во дворец. Аршалимэль приказал усилить щиты и охрану замка и созвал лучших магов, чтобы отследить перемещение Моринды. В том, что она сошла с ума, сомнений уже ни у кого не было.

– Удивительная догадливость! Всего неделя – и они это поняли.

– Эльфы. Они до последнего не верят в плохое. И помешательство у магов – вещь редчайшая.

– Ваади, я не знаю, но, по-моему, такая вера граничит с идиотизмом. Неделю чокнутая баба выносит всем мозги желанием выйти замуж за парня, которому в матери… Да ну, на фиг такое родство! А они в лучшее верят. Саму её бы в таком случае пожалели, оказали первую медицинскую. Как они её, вообще, впускали?

– А они всех впускали. Это к Дериму на аудиенцию нужно было месяцами пробиваться и через тридцать три детектора проходить, у Аршалимэля-а-ша вход свободный.

– То есть, кто хочет, иди, общайся с королём? Потрясающе!

– От своих они ничего плохого не ждали, чужим давно сумели объяснить, что не надо в гости с мечом лезть. Кроме того, Аршалимэль – сильный маг, Орбикаэлли и сыновья тоже. Да и других хватало. Но, вообще, расслабились, конечно, поверили в собственную неуязвимость. И заплатили такую цену, что… Фар, дальше ты.

– Алдариэль привёл Амарриэлли. Не так он хотел познакомить её с родителями, но уж как получилось. Моринда свалила, отследить её не удалось. Аршалимэль связался с Деримом, получил всю доступную информацию, предупредил о возможной опасности. По Аршансу разослали её изображения с просьбой немедленно сообщить в случае обнаружения. Ни хрена. Никаких результатов. А утром заморгала жёлтая полоса арки: в городе пропали три девушки. Свидетелей не было, отслеживание ничего не дало. Через час к жёлтой присоединилась красная. История повторилась: эльфийки вышли из дома и больше их никто не видел. Поисковые отряды безуспешно обыскивали окрестности. Аршалимэль отдал приказ охранять всех женщин королевства и никуда не отпускать их в одиночку. Не помогло. К вечеру моргала вся Арка. На площади перед дворцом собрались все, не участвовавшие в поисках. Король с самыми сильными магами продолжали попытки найти хоть какой-то след пропавших девушек или чокнутой су… Разговаривать с народом вышел принц. Не успел он ничего сказать, как, хрен знает откуда, на площадь вынеслась карета, запряжённая тройкой лошадей. Правила ей Моринда собственной персоной. Окончательно сбрендившей персоной. Она всегда строго одевалась, деловой костюм, причёска в соответствии, а тут вырядилась в человеческое свадебное платье, чёрного цвета, космы распустила. Короче, затормозила посреди площади, вякнула что-то, типа: «Вы все поплатитесь!». Выбросила сгусток мрака, превратившийся в плеть, и хлестнула этой хренью по ближайшей колонне дворца. Колонна рассыпалась в пыль, несколько эльфов, которых плетью зацепило, погибли. Всё заняло не больше пары минут. Отправленные вслед карете заклинания ушли в пустоту.

– Это была Чёрная плеть, да? Которой и здесь?

– Да. Потом она с ней не расставалась. В тот вечер разнесла ещё несколько домов, исчезла так же бесследно и вернулась следующей ночью. Её ждали, но сделать ничего не смогли. Все пущенные стрелы падали в метрах от кареты, отражённые щитом охренительной мощи, заклинания пробивались к Моринде, но не причиняли ни малейшего вреда, наоборот, словно питали её силой. Треть Фиолетового города превратилась в руины, на следующую ночь такая же участь постигла Зелёный и Красный города. В Шорельдаль пришли горе и страх. Эльфы с их полным спектром оказались бессильны перед чудовищной силой Чёрной Невесты. Аршалимэль обратился за помощью к соседям. Первыми откликнулись дриады. У них с эльфами всегда всё зашибись было. Во всех отношениях. У дриад есть одна особенность, уже говорил. Рождаются они только в любви, а влюбляются лишь раз в жизни, они с эльфами и в этом похожи. Потерявшая своего избранника дриада и её дочери навсегда лишаются способности любить. Сами они будут жить отмеренный им срок, но продолжить свой род уже не смогут, а это для них равно самоубийству.

– А если любовь не взаимная? Или у них так не бывает?

– Наоборот, редко бывает взаимной. Но это для дриады не так важно. На роль жены она не претендует, довольствуется малым: был бы избранник жив и счастлив. Не важно с кем.

– Идеальные любовницы.

– Так и есть. Без шуток. Верные и преданные. Эльфы больше всех отвечали их требованиям. Оставить своих мужчин один на один с опасностью дриады не могли. Привели леса и глухой стеной поставили вокруг Шорельдаля. Чёрная Невеста не появлялась почти сутки. Было это заслугой дриад или она сама где-то шлялась, мандрагора его знает. Когда явилась, подняла чёрный вихрь и разбросала деревья менее чем за час, а остальные леса потеряли способность перемещаться. Как ни бились над этим дриады, ни одно дерево уже не сдвинулось с места. Правда, это вымотало и саму Моринду, подарив эльфам ещё день передышки. За это время подоспела подмога от Дерима. Понимал Умнейший, что эта свихнувшаяся чревата проблемами для всех, или просто решил помочь эльфийскому королю, с которым чуть ли не дружил, но магов и солдат он прислал. Моринда оказалась в ловушке собственной клятвы. Причинить какой-либо вред подданным Кастании она не могла.

– Да ладно! Что-то мне не очень верится, что для чокнутых клятвы имеют какое-то значение.

– Зря. Даже обычные клятвы не обходятся без последствий, а магическую нарушать… Что ответкой прилетит – не угадаешь, и насколько приложит – не высчитаешь.

– А расторгнуть?

– Можно. Если обе стороны согласятся.

– Так и случилось, да?

– Почему ты так думаешь?

– Селяне же люди? Они испугались меня. Если бы Чёрная Невеста их не трогала, страха бы не было.

– Логично, умеешь иногда, – одобрил Фаарр мои умозаключения. – Но не совсем так. Сначала, пока кастанийцы охраняли Радужное королевство, Моринда могла лишь скрипеть зубами от злости. За эти короткие дни условного спокойствия Орбикаэлли смогла нащупать след одной из пропавших эльфиек. До какой-то точки он тянулся единой тонкой нитью, и весь пропитался тоской, страхом и болью. Потом разделялся на две части и все чувства пропадали. Половина нити обрывалась в Океане, вторая – в Озере. Это ставило в тупик. Такого просто не могло быть. Не может след одного существа разделиться и уйти в разные стороны, как не может этого и само существо. Поисковые группы эльфов и людей были немедленно отправлены в обе точки, но кроме крайне взволнованных русалок и сирен никого не обнаружили. Из русалок ничего полезнее: «Она – ух! Вода – плюх! Мы – ах! Эй, красавчик, давай… Нет? Эх!» вытрясти не удалось. Сирены оказались ненамного информативнее: «Чужа-а-ая… Но-о-овая… Не та-а-к…».

– Они реально так разговаривают? – манера речи, спародированная Фаарром не укладывалась в сложившийся на основе книг образ обитательниц рек, морей и прочих водоёмов.

– Реальней реального. Вад, подтверди.

– Я сирен не слушаю. А русалки – да.

– Группы успели передать всё, что выяснили, но домой вернулись лишь те, что ходили к Океану. Тех, что были у Озера, перехватила Моринда. Выжил из них только один. Когда она снова вернулась в Шорельдаль, он сидел на козлах кареты и смеялся. Так появился Безумный Эльф, первый в её свите. Повредились его мозги от увиденного или это было какое-то заклинание, осталось тайной.

– Но люди… Как она смогла их обойти? Или они просто сбежали?

– Нет, они честно прикрывали эльфов и даже пытались сражаться с ней. Пока не появилась дрянь, прежде в Аршансе не водившаяся. Вампиры.

– Ой, бли-ин!

– Эльфов они не тронули. Чёрная Невеста объявила, что длинноухие проиграли войну и навеки теряют право на собственную самостоятельность, жизни их принадлежат ей лично. Каждый, осмелившийся посягнуть на её собственность, будет наказан сурово и безжалостно. Однако, любой может взять себе эльфа-раба, над коим не возбраняется как угодно издеваться, унижать и калечить, но не убивать самостоятельно, приносить их ей в жертву сюда, к этому Озеру, хозяйкой которого она теперь является. Слово было сказано, услышано и принято. Его и то, что произошло после, она заставила слушать весь Аршанс. А русалки ещё и видели всё. Вад, расскажешь?

– Да. Девочки показывали мне потом. Людей вампиры выпили сразу, они даже не кричали, ничего не успели понять. Эльфов накрыло чёрной сетью, парализовавшей их, блокировавшей магию, но не мешавшей всё видеть и слышать. Потом Моринда вытаскивала их по одному, возвращала голос, но не способность двигаться. Чёрной плетью, убивающей сразу, она в тот раз не пользовалась, била всякой другой тёмной мерзостью. Когда кто-то не мог сдержать крика, сумасшедшая тварь хохотала. Она никого не добивала сразу, бросала одного, загибающегося от боли, и принималась за новую жертву. Потом их всех, ещё живых, вампиры по её приказу скинули в Озеро, и вся свора во главе с Чёрной Невестой удалилась, прихватив с собой единственного оставленного в живых эльфа. Русалки пытались вытащить несчастных, но смогли это сделать лишь тогда, когда спасти их уже было невозможно. Сама поверхность воды не выпускала никого живого, кроме тех, кто всегда обитал в Озере, для них всё осталось по-прежнему. Русалки похоронили погибших на дальнем берегу и ушли в глубину, прятаться и плакать. Я был первым, кому они это показали, до моего появления девочки старались не попадаться никому на глаза. Я их понимаю. Веришь, Маррия, я многое видел, но это… У меня волосы шевелились.

Я верила. Меня от одного рассказа бросало в холодный пот, а увидеть такое своими глазами… Даже не сразу, потом… Потом?

– Ваади, а это «потом» как скоро случилось? Вы говорили, что можете вмешаться, если уничтожение грозит целому народу. И вампиры, они же пришли извне, тоже повод? Вы же вмешались, да? А ваши Старшие были тут тогда?

– Нет, Маррия, Старших тогда тут не было. В Добрые времена расслабились не только аршанцы, но и мы. Приглядывали, конечно, но так, слегка. А здесь всё развивалось слишком быстро.

– Ничего себе быстро! Уже сколько дней…

– Сколько, Мар? Это даже по вашим меркам очень короткий срок, а по нашим, вообще, мгновение. Когда обнаружили, что здесь творится, вмешались.

– Но было уже поздно, да?

– Ты нас обвиняешь, Маррия?

Я стушевалась. Кто я такая, чтобы предъявлять претензии Бо… Хозяевам и Хранителям чужого мира? И ничего не ответила. Эстафета страшной легенды вернулась к Фаарру.

– Шорельдаль был в ужасе. Все рвались выручать попавших в беду. Аршалимэль еле-еле остановил своих подданных. Король понимал, что помочь гибнущим под пытками эльфам они не смогут, лишь сами окажутся в их положении. Он впервые не знал, что делать дальше, как поступить. Зато Амарриэлли решила, что знает. Девчонка вбила себе в голову, что это она виновата во всём, значит, ей и исправлять. Посвящать в свои планы никого не стала, тайком смылась из дворца. Все были заняты и пропажу заметили не сразу. Даже Алдариэль, выкапывавший в древних трактатах хоть какую-то подсказку для борьбы с тёмной силой такой мощи, отсутствие любимой обнаружил, когда по площади уже цокали копыта. Карета остановилась в двух шагах от эльфийки вдруг возникшей на её пути. «Тебе нужна я, так возьми меня и уходи!» – крикнула Амарриэлли. Моринда только расхохоталась, Безумный эльф повторил её хохот. «Ты? Жалкое отродье, кому ты нужна? Мне был нужен он, – она указала на бегущего к ним Алдариэля. – Был нужен. Я могла подарить ему весь мир. А теперь подарю это, – и опять сформировала Чёрную плеть. – Не бойся, мальчик, в память о нашей любви, это будет быстро». Эльфы, уже знавшие, что их возможности ничто перед Чёрной Невестой, кинули все силы на щиты для старшего принца в попытке хоть немного прикрыть его. И в это время ударила Амарриэлли. Откуда в девчонке с ещё не до конца раскрывшимся спектром могла взяться сила чистейшего белого цвета, можно объяснить разве что чудом.

– Или любовью.

– А фиг его знает, может, и так. Удар Амарриэлли отбросил Моринду назад, впечатал в сиденье кареты, охреневшие лошади взвились на дыбы и понеслись прочь, Алдариэль едва успел выдернуть из-под их копыт грохнувшуюся в обморок девушку. У эльфов появилась надежда: Чёрная Невеста оказалась всё-таки уязвима. В Зеркальный зал выстроилась очередь буквально из всех взрослых Шорельдаля.

– Я спрошу? Зеркала…

– Всё время забываю, что «у вас такого нет». Эльфийское изобретение, они ещё во время своих блужданий по Аршансу обнаружили, что вулканическое стекло, сплавленное с серебряным золотом, позволяет увидеть спектр. Потом, уже в спокойном Шорельдале, доработали открытие, вычислили пропорции, разработали форму и обрамление, подарили технологию миру. До этого цвет и силу определяли «на глаз» маги из тех, что посильнее, и было это удовольствие не из дешёвых. Гномы быстрее всех оценили возможную прибыль от столь полезного продукта и срочно наладили его производство. Правда, ненадолго. Оказалось, что запасы серебряного золота, по крайней мере открытые, весьма ограничены и хватило их всего на сотню зеркал. Но и на этом гномы успели не хило навариться и до сих пор не теряют надежду открыть новые залежи серебзола. Часть экземпляров выкупили сами эльфы и создали Зеркальный зал, где любой шорельдалец мог проверить свой потенциал. Остальные Зеркала разошлись между гномами, людьми и оборотнями. Пару штук умыкнули орки во время набегов, но ценностью подобной добычи не прониклись. Одно из них кто-то особо сексообильный подарил русалкам, а те быстро превратили его в кучу осколков – магические ресурсы их не интересовали, в отличие от красоты. Второе затерялось где-то в орочьих степях. На сегодня осталось всего три доступных зеркала. Два у оборотней и одно у людей.

– А остальные?

– У дохлых оказалась к ним какая-то нездоровая страсть, те, что не разбили сразу, куда-то уволокли.

– И мне бы оно тоже могло показать, если вдруг что-то есть?

– Думаю, да. Мы это ещё проверим.

– Но…

– Не твоя забота. Ты слушать собираешься или спать пойдём?

– Не пойдём. Я не буду больше перебивать.

– Сколько раз я это уже слышал? Ладно. Раньше всё внимание эльфов концентрировалось на спектре, белый цвет был крайне редок. Об ослепительном у Орбикаэлли и Аршалимэля знали давно. Ещё девять мужчин и семь женщин, обладавшие им, также принадлежали в той или иной степени к королевской семье. У принцев его наличия ранее не замечали, теперь его зарождение обнаружилось у Алдариэля.

– А второй принц? Ты о нём вообще ничего… Ой, молчу!

– Оригинально молчишь. Аршориэля не было в Аршансе. Незадолго до этого всего он ушёл к Амайяэлли, вернуться уже не смог. Возможно, к лучшему, есть надежда, что хотя бы они выжили.

– А… Ой… Я не… Молчу!

– Так вот, все привыкли считать белую магию прерогативой избранных, своего рода признаком крови королей. В одной из древних летописей, как ни странно, человеческих, а не эльфийских, Алдариэль нашёл упоминание о ней, как о высшей силе, дарованной Великими немногим зрелым, способным с ней справиться. Немногих, действительно, оказалось мало, новая проверка число их не увеличила, хотя после случившегося с Амарриэлли, совсем зелёной и не принадлежавшей к королевской семье, на это очень надеялись. Сами же одарённые понятия не имели, как использовать свой подарок. Кроме матерей. Все они, включая Орбикаэлли, пользовались белым цветом для защиты детей, амулеты и заклинания, наполненные им, работали безотказно. От пришедшей в себя Амарриэлли проку было мало, девушка сама не понимала, что и как сделала. Проверку довести до конца не удалось. На тех, кто оставался на площади к закату солнца, напали вампиры. Мужчин они не трогали, хватали женщин и улетали. На вампиров магия спектра действовала, особенно огненная, сгорали они моментально, воздушные и водяные потоки тоже неплохо выводили их из строя, но больше двадцати эльфиек пропали, оставив лишь тонкую нить следа, так же раздваивавшуюся и обрывающуюся в Озере и Океане. Риск был велик, но так легко терять своих жён и дочерей эльфы не собирались. К странной точке отправилась сама королева в сопровождении трёх белоцветов. Ничего, кроме похожего на огромный нож камня, им найти не удалось. От камня разило чем-то незнакомым и страшным, местность вокруг кричала и плакала, в отголосках ещё различались эмоции пропавших. Камень попытались уничтожить. В последний миг Орбикаэлли остановила удар. Она долго что-то высматривала, слушала деревья, потом велела возвращаться и ждать. Много часов королева листала старые книги, плела и развеивала заклинания, расспрашивала старейшин. Амарриэлли всё время была рядом с ней. Наконец, королева вышла к своему народу. «Они живы. Разделены, но живы, – сказала она. – Мы их вернём, но рушить пока ничего нельзя. Нам нужно лишь немного времени». Её не до конца поняли, но поверили. Вад, давай ты.

Я еле слышно перевела дыхание, я тоже верила королеве.

– Этого времени им не дали. Дерим II официально известил весь Аршанс, что становится на сторону великой и прекрасной Моринды фер Терри и всецело её поддерживает в святой борьбе с подлыми и беспринципными эльфами, вознамерившимися захватить всю власть в Аршансе, поработив остальные народы. Остальные народы в лице оборотней и гномов от такого заявления впали в лёгкую прострацию и тяжёлые размышления о психическом здоровье Умнейшего. Но вступаться за «подлых и беспринципных» не торопились. Гномы, как таковые, в войны не лезли никогда, придерживались строгого нейтралитета. Оборотней судьба эльфов трогала мало, желание ввязаться в очередную заварушку с людьми, как обычно, присутствовало, но наличие сильного и, судя по всему, совершенно неадекватного мага с непонятными пришлыми вкупе это желание существенно охлаждало. Зато наличие пришлых оказалось очень не по вкусу оркам. Войны между своими, зачастую с собственным участием, их вполне устраивали. Но терпеть чужаков и конкурентов на своих территориях, а все земли Аршанса за исключением Семигорья орки априори считали если уж не владениями, то кормушками своими однозначно, они точно не собирались. И, надо сказать, тогда и потом неплохо потрепали и проредили вампирское поголовье. Но эльфам это не помогло. В одно мгновение вчерашние охранники превратились в тюремщиков.

– Сволочи какие! Только не говори, что эльфы опять впали в гуманизм!

– Не говорю. Ты сама сказала.

– Что? Правда?

– Нет. В этот раз нет. Человеческую армию из Шорельдаля они выкинули быстро и почти без потерь. А ночью на Синий город легла чёрная сеть. Ни Чёрной Невесты, ни её приспешников не было. На арке, лихорадочно моргавшей все эти дни, синяя полоска погасла. Когда подоспела помощь, оказалось, что все его жители лишились спектра. Ни в ком из них больше не было магии. Аршалимэль-а-ша принял единственное, казавшееся ему верным, решение: увести свой народ из Семигорья. Остаться в нём и открыто сразиться с Чёрной Невестой должны были только маги-белоцветы. Впервые в истории Радужного королевства народ не подчинился правителю. Эльфы наотрез отказались оставить королевскую семью и покинуть свой первый за тысячелетия дом. Спорили долго, сошлись на том, что молодёжь, дети и потерявшие магию укроются на время в лесах у дриад, остальные будут драться. Сутки ушли на разработку и создание магического покрывала, призванного спрятать уходящих от чужих глаз. За это время Шорельдаль пережил ещё один налёт вампиров. Наученные горьким опытом эльфы спрятали почти всех женщин во дворце, но ещё нескольких эльфиек всё же потеряли. Явилась и сама Моринда фер Терри. Поднятый мужчинами-белоцветами щит отразил Чёрную плеть, а их удар выбросил саму колдунью из кареты. Более серьёзного вреда он, к всеобщему сожалению, ей не причинил, и приблизиться к ней они не смогли. Разъярённая Моринда взгромоздилась на прежнее место и умчалась прочь. Эльфы торжествовали. Первая, пусть маленькая, но победа вернула им уверенность в себе. В ту же ночь чёрная сеть накрыла ещё три города. Маги, державшие над ними щиты, лишились не только спектра, но и белого цвета.

– Одна магичка проломила щиты троих одновременно?

– Шестерых. Каждый щит держали двое.

– Да кто она такая? Я, конечно, ни фига не понимаю в волшебных делах, но как? Что у неё за сила?

– Она…

– Фар!

– Она чокнутая с бешеным потенциалом.

– Мне кажется или вы что-то не договариваете?

– Тебе кажется. А мне кажется, что на сегодня хватит.

– Нет, Фаарр, пожалуйста! Ваади!

– Ладно, Фар, давай уже закончим, все равно немного осталось. Рассказывай.

– Утром, все, на кого хватило невидимки, покинули Шорельдаль.

– Пешком? А как-нибудь магически их перебросить нельзя было?

– Всех сразу – нет, слишком затратно, да и внимание сразу привлекли бы, такой выброс магии не скроешь. А перед ними по тропам в Лес отправились Алдариэль и Амарриэлли, они должны были проверить, что всё спокойно, предупредить дриад, дождаться остальных и вернуться обратно. Собственно, не такое там и огромное расстояние было, всего-то один неполный дневной переход. Дриады принять постояльцев не отказались, в другой ситуации они такой нежданной удаче были бы охренеть как рады. Теперь поводов для радости было мало, но лесные девчонки всё равно чуть ли не порхали, всё у них цвело и зеленело. А Алдариэль и Амарриэлли получили один день своего счастья. Последний день. Эльфы до леса не дошли. По абсолютно тупому стечению обстоятельств их путь пересёкся с вышедшими на войну орками, те как раз направлялись громить чужаков, и каким-то образом умудрились задеть край покрывала. Вампиры появились мгновенно. Правда, сами же орки и дали беглецам шанс. Пока степные бандиты и часть эльфов плечом к плечу…

– Как? Плечом к плечу? Орки? Фар!

– Не даёшь побыть высокопарным. Ладно, это я слегка приукрасил, каждый за себя, давали дохлым жару, у остальных была возможность спрятаться. Там совсем рядом большое селение, где они и укрылись на время. Но, опять-таки, не все.

– Они опять забирали женщин? Почему?

– А ты как думаешь?

– Она возненавидела всех из-за Амарриэлли? Месть всем за одну? Правильно?

– Возможно. А что на самом деле происходило в её больной голове, знает только она. В Шорельдаль Чёрная Невеста припёрлась под вечер. Её свита увеличилась, к Безумному Эльфу добавились два гнома и две дриады. Откуда она их выдернула и как подчинила, история умалчивает, прихватила где-то. Это позже мы узнали, что она почтила своим вниманием и тех и других. Не тронула лишь оборотней и орков, хрен её знает, почему. Может просто не успела, теперь уже не важно. Для шорельдальцев эльф на козлах, гномы на запятках и дриады по обе руки от Чёрной Невесты были неприятной неожиданностью. Вся их сущность бунтовала против применения силы на ни в чём не повинных существах. Моринда создала себе идеальный живой щит. От нелёгкого выбора избавила эльфов она сама. Как обычно, встала во весь рост, повела головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, не сказав ни слова, развернула карету и убралась из Шорельдаля. А над Семигорьем появился странный купол. Радужное королевство оказалось полностью отрезано от мира. Немного времени спустя выяснилось, что часы здесь больше вообще не идут, как и минуты. Время застыло. Кроме того, купол безжалостно вытягивал из всех силу спектра. С огромным трудом белоцветам удалось поставить свой щит и немного затормозить процесс, но все понимали, что надолго его не хватит. Аршалимэль пытался связаться с Алдариэлем, хотя бы узнать, что с ним и остальными, но безуспешно.

– Магам и время подвластно?

– Раньше считалось, что нет.

– Какая-то она всесильная… А вы и этого не заметили?

– Заметили. Только не так, как хотелось бы. Вад, твоя очередь.

– Мы собирались отпраздновать мой День рождения.

– У тебя есть День рождения?

– Конечно. Понимаешь, Маррия, чтобы иметь возможность приходить в мир в телесной оболочке, нужно предварительно эту самую оболочку завести, то есть родиться. Так что у нас есть всё, что положено, мама, папа, День рождения.

– Братья и сестры?

– Да. Для этого мира нас семеро. Но в тот раз пришли только парни. Я накрывал стол, ребята… как тебе сказать…

– Вад, что ты как не знаю кто? Она взрослая человеческая особь, про отношения полов в курсе. За девочками мы пошли. А ты не стол накрывал, а русалок своих разыскивал.

– Ну, в общем, так. То, что русалки не показались сразу меня обеспокоило. И на зов они не шли. Пошёл сам, чувствую, с Озером что-то не так, а что – понять не могу. Кое-как отыскал их. Они мне и показали всё. Повторяться не буду, знаешь уже. Я позвал ребят. Шаани со своей Са-Бирой первым пришёл, потом Аэрр с Лесой. Последним Фаарр с Алдариэлем. Я им про русалок рассказал. Алдариэль, когда услышал, побелел на глазах. Мы, когда от него про остальное узнали, в ужас пришли. Тут бы сразу к Старшим, а мы сами разобраться решили. Что нам какая-то человеческая магичка? Думали, сейчас быстренько порядок наведём и праздновать. Алдариэль требовал в Семигорье идти, говорил, там что-то страшное случилось, Шорельдаль исчез, горы пустые стоят.

– Я его на полпути туда перехватил. Мне Алиани вместо поцелуев всё, что знала выложила. Она на нашу полянку этих влюблённых пустила, иногда к ним заглядывала. Когда эльфы не пришли, Дар волновался сильно, а когда увидел, что Семигорье стало просто горами, велел Амарриэлли оставаться в лесу, сам туда рванул. Она сначала просто плакала, потом словно что-то услышала, побежала за ним, кричала, чтобы вернулся, что туда нельзя. Дриады её еле смогли остановить и усыпить. Ну, а я уже его изловил и к Озеру привёл.

– Дар – это Алдариэль?

– Он самый.

– В общем, мы девушек домой отправили, а сами к Семигорью перенеслись. И ох…, – я тоже, примерно, это самое, у Фаарра крепкие словечки регулярно проскальзывали, от Ваади я их ещё не слышала, это было первым. – Чтобы кто-то в Аршансе оказался способен пирамиду безвременья поставить – это было за пределами понимания. Начали снимать потихоньку, с этим заклинанием аккуратно надо, может взорваться. Тут вампиры налетели. Ну, этих Фар с Шаном разнесли, даже не запыхавшись, мы с Эром и не отвлекались. Всё нормально шло, почти половину расплели, когда она появилась. Ударила сразу, не останавливая карету. Махнула своей плетью и нас расшвыряло, как котят. Нас! Ты понимаешь? Как ещё Фар успел Алдариэля прикрыть! Когда опомнились, её уже не было, а по пирамиде змеилась трещина. Эр нас подальше отбросил и подушкой накрыл. Всё равно, рвануло так, что всех вырубило. Осколки по всему Аршансу разбросало и время здесь сошло с ума, стало идти в разные стороны и с разной скоростью. Мы, когда в себя пришли, думали несколько минут прошло, час от силы. Оказалось – неделя. И всю эту неделю Чёрная Невеста вылавливала эльфов. Тех, кто ушёл первый раз, и тех, кого выбросило из Шорельдаля. Спрятавшихся у людей сдавали сами хозяева. Тех немногих, кто отказался это сделать, казнили вампиры. Мужчин Моринда фер Терри лишала магии, калечила и продавала в рабство. Плату брала кровью, три стакана за взрослого, два – за подростка, один – за ребёнка. За рабами в очередь выстраивались. Условий было немного: не жалеть, не убивать напрямую и не накладывать подчинение. Тех, кто не выдержит побоев, приносить ей в жертву, но обязательно ещё живыми. Жертвенным местом назначалось Озеро, куда их можно было сбросить, если её самой не будет на месте. В принципе, то же, что озвучила в Слове, только про подчинение добавила. Женщин и девочек она забирала с собой, больше их никто не видел.

– А королевская семья? Они выжили?

– Как тебе сказать?.. Не знаю. Когда мы снова во всё это включились, часть эльфов из тех, кто уходил первыми, ещё была свободна, Шан и Эр пытались увести их через портал. Не знаю, удалось ли им и что с ними стало. Эта дрянь настигла и ударила. Окно закрылось во время перехода. Все остальные порталы тоже.

– Ваши братья…

– Погибнуть они не могли, но и домой не вернулись. Куда их забросило и кем… Отец ищет.

– А эльфы?

– Не знаю, они могли… Не знаю.

– Почему вы не позвали Старших?

– После портала позвали, но нас не услышали.

– Почему?

– Аршанс закрылся.

– Как это?

– Взрыв пирамиды безвременья, насильственное закрытие порталов, бардак в магическом фоне сделали его потенциально опасным для других. Когда такое происходит, срабатывает механизм самозащиты Мирозданья, мир изолируется. В него нельзя войти, из него нельзя выйти.

– Ваш отец, вы говорили…

– Старшие могут ходить в любые миры. А мы с Фаром застряли здесь.

– А я?

– А ты, Мар – аномалия, которая вываливается в закрытый мир, выходит живой из Озера и совершенно не умеет молчать, потому что «у нас такого нет, а мне интересно»!

– Но это же правда! – на Фаарра я обиделась.

– А кто сказал, что нет? Все оставшиеся вопросы – завтра. Ясно? Кивни, но молча.

Кивнула. Молча.

– Мы с Даром отправились забрать Амарриэлли от дриад, но её там уже не было. Алиани сказала, что эльфийку что-то смогло пробудить от их сна, и они её не удержали. По времени выходило, что произошло это примерно в тот момент, когда мы столкнулись с Чёрной Невестой. След её Дар нашёл быстро. Девушка ходила к Семигорью, к Четвёртому селению, к камню-ножу, ещё в несколько мест, но там она не задерживалась, а теперь была у Озера. Пришли туда. Амарриэлли разговаривала с Литкой, одной из русалок. Рядом ещё две плескались, этих не знаю. А дальше всё пронеслось в считанные секунды. Дар добежал до Амарриэлли, она потянулась его обнять, вдруг, оттолкнула, прыгнула вперёд, закрыла собой и ударила чистым светом, а в неё полетел абсолютный мрак. Мы не видели, когда появилась Чёрная Невеста, она решила обойтись без антуража из кареты и свиты. Тьма и свет разошлись в паре миллиметров друг от друга, Дар пытался прикрыть Амарриэлли, а в результате они оба оказались под ударом. Откуда перед ними взялся белый щит, мы сразу не поняли. Дара он закрыл полностью, а девчонку… Тьма её зацепила и сбросила в Озеро.

– Она… погибла?

Ответил Ваади:

– Да, даже тела не нашли. Алдариэль ударил в Чёрную Невесту. С другой стороны в неё полетел такой же ослепительный, как щит, луч. Это была Орбикаэлли-а-ша. Такой королеву эльфов я ещё не видел. Никто не видел. Она, всегда такая спокойная и добрая, тогда просто пылала яростью. Моринда ответила обоим, в принца и его мать понеслись клубы тьмы. Свет и мрак столкнулись, полыхнули, взорвались. Мы ещё успели увидеть, как за секунду до взрыва появился король. Когда всё рассеялось, ни Алдариэля, ни Орбикаэлли, ни Аршалимэля не было. Зато был наш отец. И Чёрная Невеста без сознания. И хохотал появившийся откуда-то Безумный Эльф. Он кривлялся, приплясывал и повторял снова и снова: «Пророчество! Пророчество! Пророчество! Аршанс не запомнит. Запомнит не Аршанс. Пророчество! Аршанс поймёт. Не поймёт не Аршанс. Пророчество!». Всё, что из него удалось вытряхнуть кроме этого, было: «Нож, который разделяет». Собственно, на этом всё.

– А…

– Те слова, что сказал нам отец, тебе, Мар, знать точно не нужно.

– Нет…

– Чёрная Невеста здесь, в Аршансе, под такими заклинаниями, что вырваться из них невозможно, отец накладывал. Безумный Эльф исчез. Дохлых приструнили, выпереть их отсюда вариантов нет – мир закрыт, так что болтаются тут, собирают свою дань, но слишком наглеть боятся.

– А эльфы?

– В рабстве, в кошмарах и ужасах, как и хотела Чёрная Невеста.

– Но…

– Пророчество. Страшная вещь. Их судьба не изменится, пока оно не исполнится. Да и потом, неизвестно.

– А что в нём? Его нашли?

– Нашли. На том самом камне-ноже. Любой может прочитать. Только помнят его до тех пор, пока видят. Стоит отвести глаза, и оно стирается из памяти.

– Даже у вас?

– У всех. И нет, его нельзя переписать, перерисовать и сфотографировать. Поэтому я и говорю, что неизвестно, оно может быть не связано с эльфами. Всё, Мар, теперь точно спать.

– Ребята, последний вопрос, – я жалобно посмотрела на них и стиснула кулаки от волнения. – Неужели я похожа на этого монстра?

– Мар, ты понимаешь, что всё серьёзно? – Фаарр и сам был до невозможности серьёзен. – Можно соврать, чтобы тебе стало легче, но это ведь ничего не изменит. Возможно, это была игра лунного света и днём все выглядит по-другому, но то, что мы видели… Да, потрясающее сходство.

– Как же так?!!

– Как-то так.

– А… Я… Вы… Вы мне всё рассказали, а если я какая-то не такая…

– Какая-то? – теперь рыжеволосый стряхнул серьёзность и вернул язвительность. Как только у него получается мгновенно меняться? – Ты вся не такая. Поэтому и рассказали.

– Не понимаю…

– Реакцию проверили.

– И как?

– Нормально.

– А если я притворяюсь? И, вообще, вдруг это опасно?

– Кому? Нам или тебе?

– Ну… Я же потолок вам поломала как-то…

– Не как-то, а эльфийской магией. И ты не притворялась. Ни на берегу, ни здесь. Мар, нам сложно солгать, практически невозможно. Ты ничего не знаешь и не понимаешь. Но в любом случае оставлять тебя наверху было нельзя, из всего Аршанса менее всех ты опасна для нас, а от остальных теперь изолирована. Кто и зачем привёл тебя, будем разбираться. Для всех лучше, если это время побудешь под нашим присмотром. А легенда, она и есть легенда. Что в ней правда, а что вымысел? Сможешь определить?

– Я… Нет.

– Пора спать, Мар, доброй ночи.

– Доброй ночи, Маррия.

– Доброй ночи.

Кто бы мне ещё подсказал, как заснуть после этого всего. А ведь заснула!

Проснулась я отдохнувшей и на удивление бодрой. Попыталась определить время суток, но освещение за прозрачными стенами было точно таким же, как вчера, приглушённо-серебристым. Рыбы вели себя как обычно. Наверно. Не знаю я, как они обычно себя ведут. В общем, я решила ориентироваться на собственные ощущения. Ощущения казались вполне утренними. Ребят не было. Была заботливо оставленная рядом с огоньковой пиалкой пачка сигарет. Скатерть-самобранка, которая ресторатор, за семь маленьких бусин обеспечила меня большой чашкой кофе с лимдиком. Временное одиночество было мне на руку. Слишком многое требовало тщательного обдумывания. Я забралась в своё «гнёздышко» и попыталась более-менее разложить по полочкам всю полученную вчера информацию. Получалось плохо. Со всеми моими вопросами и уточнениями пробелов и непонятностей оставалось полным-полно. А ещё чешуйчатый кошмар, мельтешащий перед глазами, изрядно мешал мыслительному процессу. Если вчера, увлечённая рассказом, я их почти не замечала, то сегодня отрешиться от мелькания разноцветных и разноразмерных водоплавающих не получалось. Вот что они здесь расплавались? Других мест нет, что ли?

Пара часов практически бесплодного тасования фактов, аргументов и домыслов привела меня к единственному результату: проснулся информационный голод. Мне неудержимо требовалось узнать что-нибудь ещё. Ребята говорили, что книги и фильмы у них есть. А что это, как ни источник знаний? И может ли быть, что у Ваади они полностью отсутствуют? С одной стороны, шариться по дому в отсутствие хозяев, конечно, неприлично. С другой – мне же предлагали не стесняться? Кажется, предлагали. Ничего лишнего трогать я не буду, только книжки и кино. А с третьей стороны… Как ходить через эти их стены? Почему нельзя сделать нормальную дверь? Я несколько раз внимательно осмотрела прозрачные перегородки. Ничего! Даже намёков на проходы нет. Ещё покурила для успокоения и храбрости, крепко зажмурилась и шагнула. Всё-таки в водных стенах есть своя прелесть. Я даже лоб не расшибла. Мягко так приложилась им об упругую поверхность. Потыкала в неё пальцем. Фигвам, как говорится. Пружинит и не пускает. Для чистоты эксперимента прошла вдоль всей внутренней стены. Лбом больше не рисковала, проверяла руками. Ничего!

Спонтанная зарядка к информационному голоду добавила физический. Пока заказывала яичницу и салат, на сложные блюда я так и не отважилась, меня осенило гениальной идеей. Где-то читала, что в ресторанах к обычному меню прилагается ещё и свежая пресса. А если попробовать? На «Свежую прессу для человеческой женщины» лакмус отреагировал жёлтым. Я довольно потёрла руки: сразу не отказали, значит, есть шанс. Будем пробовать. «Новости Аршанса для человеческой женщины» – жёлтый. «Вестник Аршанса для человеческой женщины» – чёрный. А если так: «Новости Аршанса»? Есть! Получилось! А если подобрать несколько? «Новости Кастании» – чёрный. «Кастания. Информбюро» – чёрный. «Вестник Кастании» – жёлтый. «Кастания. Вести» – синий. Ура, я умная! А если ещё: «Женский журнал»? Синий с первой попытки! Класс! Значит: «Новости Аршанса», «Кастания. Вести», «Женский журнал». Сработало! Однако, цены у них на печатную продукцию не детские: три средних и шесть маленьких бусин. Или она не печатная? Сейчас узнаю. Расплатилась и получила в своё распоряжение две обыкновенных многостраничных газеты и толстый глянцевый журнал. Радости моей пределы нашлись очень быстро. Ни одной знакомой буквы я в них не обнаружила. Ну, хоть фотографии посмотрела. Качественные, кстати.

В первой, самой тонкой, думаю, кастанийской, люди на фото ничем не отличались от привычных мне. Мужчины и женщины, совершенно обыкновенные. Одежда чуть другая, но не так, чтобы очень. Никаких камзолов и кринолинов. Деловые костюмы, строгие платья. Хотя нет, на последней странице имелись уже знакомые селяне в дореволюционных нарядах. Городские виды и обстановка помещений тоже не блистали особой оригинальностью.

Вторая газета в плане иллюстраций оказалась чуть более познавательной. Сразу на первой полосе красовался крайне неприятный тип в гибриде рясы и мантии. Явно что-то вещал, воздев руки к небу. Несколько фотографий повторяли уже виденные. Потом пошли более интересные. Молодые мужчина и женщина с тигрёнком на руках, а на следующей – ребёнок, вцепившийся ручонками в лапы тигров. Оборотни? Красивые. Несколько человек в одинаковой форме окружили низкорослую даму. Солдаты или полиция и гномка? Какая-то серая равнина и размытые фигуры на горизонте. Ещё раз неприятный тип с первой страницы на фоне пустых клеток. Тоненькая девушка, обнимающая берёзку. Дриада или человек? Фото чёрно-белые, цвет волос не определишь. Экипаж, запряжённый шестёркой лошадей, а рядом… автомобиль. Обалдеть! У них и авто есть? Хотя, почему бы и нет? С десяток мелких картинок с украшениями, одеждой и чем-то незнакомым. Реклама – двигатель торговли?

Ой, русалка! Не в газете, живая. Я глаза подняла, а она тут плавает. Совсем рядом. Я замерла, разглядывая живое диво. Темноволосая, с тонкой талией, шикарным бюстом, крутыми бёдрами и хвостом. Из одежды только два крохотных лепестка на груди и цветок за ухом. Дивная дева помелькала у стены, насобирала разных камешков со дна, сложила их горкой, воткнула в середину этого сооружения свой цветок и удалилась из моего поля зрения. Похоже, к Ваади приходила подружка. Скорее всего, постоянная, раз знает, где находится его спрятанный от всех дом. Если это только не русалочья национальная забава: выращивать цветы в камнях. Тут я вспомнила про свой собственный цветок. Роза и бабочка чувствовали себя прекрасно. Вместо одного заказанного стакана воды ресторатор прислал сразу три и взял за это одну маленькую бусину. Я полила свой крошечный сад, понадеялась, что бабочка с питанием разберётся сама, и вернулась за стол. На очереди был журнал.

Самая большая прелесть женских глянцевых изданий – текст в них дело десятое. В первую очередь я обогатилась познаниями в области местной моды, очень, хочу сказать, демократичной. И смогла полноценно рассмотреть представительниц прекрасной половины почти всех народов Аршанса, заодно выяснив пристрастия каждой расы. Самыми консервативными выглядели гномки, оборотни тяготели к большим разрезам и брюкам, дриады предпочитали лёгкие летящие ткани, люди носили всё, а русалки почти ничего и встречались лишь в разделе нижнего белья. В целом же глобальных отличий от моего мира в одежде я не заметила. Красотки-модели демонстрировали наряды на любой вкус. Платья, брюки, блузы, юбки всевозможных фасонов и расцветок. Даже пара-тройка кринолинов затесалась-таки. Обувь однообразием тоже не страдала: от классических лодочек до ботфортов невероятной высоты на такой шпильке, что я не очень представляла, как в них стоять, не то что ходить. Но если что и поразило моё воображение, то это лапти с драгоценными камнями. Может, конечно, это были стразы, но мне они ими не показались.

Потом была статья со множеством снимков той же семьи оборотней, что и в «Новостях Аршанса», видимо какие-то знаменитости. Раздел с различными баночками и флакончиками я пролистнула, полюбовалась причёсками и макияжем, задержалась на маникюре для когтей оборотня в звериной ипостаси, оценила дизайн помещений. Ещё одну статью украшали фото девицы лет восемнадцати на вид в таком минимальном количестве одежды, что до передовых тенденций русалочьей моды ей оставался один шаг. Похоже, чья-то высокопоставленная дочка неплохо оторвалась. Вездесущие папарацци запечатлели её в каком-то явно питейном заведении. На танцполе. В компании десятка молодых людей. В обнимку с огромным волком. То ли заползающую, то ли падающую с лошади. И, наконец, уносимую на плече мужчины весьма внушительных размеров. Следующими шли, насколько я поняла, репортажи с концерта и выставки картин. Потом блок украшений. Следующие страницы я отнесла к разделу знакомств. На них красовались одетые и не очень представители сильного пола людей и оборотней в самых завлекательных позах.

А после лошадей, автомобилей и непонятной техники я увидела их. Эльфы. Шестеро. Три фотографии на каждого. Первая в полный рост, лицом к снимающему. Все в ошейниках и наручниках, босиком, без рубашек, только грубые полотняные штаны. Вторая – со спины, полностью обнажённые, исполосованные безобразными рубцами. Третья – только лица, крупным планом. Идеальные, прекрасные – в моём представлении. Изуродованные жуткими шрамами – в реальности. Рука сама потянулась за сигаретой. Вчерашние рассказы материализовались и получили визуальное подтверждение. Всё-таки услышать и увидеть – разные вещи. Как такое возможно? Превратить в рабов и измываться лишь потому, что какая-то свихнувшаяся дрянь так решила? И все с удовольствием приняли это? Сколько лет длится этот кошмар? Вчера я даже не спросила об этом. Один из эльфов выглядел совсем мальчишкой, лет на шестнадцать-семнадцать, а в глазах такая беспросветная тоска, что мне завыть захотелось. И что-нибудь разрушить. Например, дворец этого, не помню, как его, Умнейшего. Предварительно заперев его самого в эпицентре разрушений. Подлый мерзкий предатель, мразь конченная! Я осторожно, стараясь не коснуться шрамов, словно это могло причинить им боль, дотронулась до каждого лица. Знать бы, как помочь им, всё бы сделала. Но я не знаю. Я ничего не знаю и не умею. Злость, захлестнувшая меня от собственного бессилия, требовала выхода. Первой под руку попалась чашка из-под кофе, ею я в стену и запулила.

– Ничего себе радушный приём! Мар, ты офигела?

Я охнула. Не хватало только поранить своих единственных друзей.

– Фаарр, прости! Тебя задело?

– Размечталась! – он пренебрежительно фыркнул. – Но факт остаётся фактом. Ты чего посудой швыряешься? Её, между прочим, возвращать надо, – поставил чашку на стол и выдернул у меня журнал. – Что тут у тебя? – и тут же сменил тон. – Где взяла?

– Там, – махнула я в сторону ресторатора.

– Откуда узнала?

– Что узнала?

– Что прессу через него заказать можно.

– Догадалась. Я у нас читала про такое.

– А названия? Без точной формулировки он не работает.

– Подобрала, по аналогии с нашими.

– И сразу получилось?

– Не сразу, но получилось. У нас, кажется, много похожего.

– Ладно, пусть так. Что пишут?

– Не знаю. Я только картинки смотрела, а язык не понимаю, ни одной буквы.

– Да? А сейчас, когда я здесь?

Я заглянула в верхнюю газету. Ничего не изменилось, те же самые незнакомые закорючки. Отрицательно помотала головой.

– Забавно. Значит, на письменную речь не действует. Придётся учить.

– Придётся. Фаарр, скажи, что это?

– Это? Женское чтиво: мода, финтифлюшки всякие, сплетни…

– Вот это, – я забрала журнал, открыла на нужной странице и протянула обратно.

– Это? Мар, ты вчера нас, вообще, слушала?

– Слушала, конкретно с ними что? Их продают, да?

– Да, и поверь, не худший вариант. Секс.

– В смысле?

– В прямом. Для сексуальных услуг. Так понятней?

– И кто их купит?

– Откуда я знаю? Кто захочет, тот и купит.

– Какие-нибудь извращенцы?

– Если повезёт, то нет.

– Но скорее всего да. Так?

– Мар, чего ты от меня хочешь? Я ничем не могу им помочь. Нам вообще запретили вмешиваться в дела этого мира. Помогать, мешать, даже советовать – запрещено. Понимаешь?

– Нет! Кто и почему?

– Великие. А почему – они не объясняют.

– А я? Мне же вы помогаете.

– А ты не этот мир, ты не из Аршанса.

– Фаарр! Пророчество!

– Что «пророчество»? Тебе же сказали, оно не запоминаемое, я не смогу его тебе его пересказать.

– Нет, не то. Что кричал Чокнутый Эльф? Дословно?

– Безумный. Что-то типа: «Аршанс не запомнит». Дословно лучше у Вада спросить.

– Ой, а где он? Ему тут подарок оставили. То есть не тут, там, – я указала на стену.

– Знаю. Она сама рядом ждала. Ты её видела?

– Видела.

– Малка, его подружка.

– Красивая.

– Ничего так, и не полная дура. Сейчас немного пообщаются и явится.

– Уже явился. Что за проблемы? – синеволосый, и правда, появился, вошёл сквозь стену.

– Ваади, скажи ещё раз про пророчество, кто его запомнит. Можешь?

– Конечно. «Пророчество! Аршанс не запомнит. Запомнит не Аршанс. Пророчество! Аршанс поймёт. Не поймёт не Аршанс. Пророчество!».

– Вот! «Запомнит не Аршанс» Я – не Аршанс. Я могу его запомнить!

– А дальше: «Не поймёт не Аршанс». Это ты решила не услышать?

– Фаарр, подожди, понимать потом будем, сначала запомним. Пойдём?

– Куда?

– К камню, читать.

– Вот прямо так сейчас и пойдём?

– Ну да!

– Мар, остынь. Пока не выясним, как и кто тебя нашёл и чем это грозит, ты никуда отсюда не выйдешь. Всё, тема закрыта.

Последняя фраза Фаарра звучала так, что отбивала всякое желание спорить. Но…

– А они? – я ткнула пальцем в сторону журнала. – Что с ними будет?

– Конкретно с ними или вообще?

– Конкретно и вообще.

– Думаю то же, что и все последние годы.

– Кстати, Фаарр, а это сколько?

– Вад?

– Сто сорок один год по времени Эскорима.

– Сколько? Это кошмар длится… Что значит «по времени Эскорима»?

– Эскорим – столица Кастании и минимально затронутая взрывом область, в ней течение времени сохранилось, и для координации прочих временных зон используется, как привязка. Вторая такая область…

– Вад, не сейчас – прервал его рыжеволосый.

Ваади замолчал на полуслове. Я напряглась, заранее ожидая новой неприятности. Но Фаарр довольно улыбнулся и скомандовал:

– Пора. Пошли.

Они исчезли. А я забрала журнал и заползла в своё гнездо, курить, рассматривать лица эльфов и плакать.

Вернулись ребята всего через три сигареты, я даже нареветься вволю не успела. Осторожно опустили на пол длинный продолговатый предмет, укутанный в золотистую ткань.

– Мар, выключай свой насморк и вылезай сюда. У нас на всё – меньше часа. Давай-ка посмотрим, что у тебя внутри. Готова?

Знала бы я в чём эта готовность выражается, ответила бы. А так… Выбралась из своего убежища и потопала умываться. Когда вернулась, ткань с вновь доставленного имущества небрежным комком валялась у стены, передо мной стояло, смею догадаться, Зеркало. Формой оно больше всего напоминало силуэт нашей матрёшки. Деревянная рамка красноватого оттенка инкрустирована разноцветными камнями, повёрнутыми к стеклу центральными гранями. А само стекло мерцало, переливалось, разбегалось неровными волнами.

– Минут через пять успокоится, – прокомментировал это явление Ваади. – Не любят они путешествовать.

Волны, действительно, становились всё реже, мерцание и переливы гасли, открывая ровную, чуть замутнённую поверхность.