Читать онлайн В магический дом требуется домовая

Глава 1. Кто в доме хозяйка, или Давайте знакомиться

Торчать головой вниз в старом мужском ботинке было ужасно неудобно. Вот так заснешь кошкой в нормальном земном лесу под кустиком в надежде на легкую смерть, а проснешься вверх хвостом в каком-то башмаке.

Лушка чихнула и недоуменно прислушалась к окружающим звукам и своим ощущениям. Вокруг была магия, очень много разлитой в пространстве магии, незнакомой и притягательной. А еще чувствительные кошачьи ушки явственно различили недалеко приглушенные всхлипывания и жалобное бормотание.

Лукерья домовушкой была молодой, всего-то век разменяла, но ответственной и хозяйственной. В неведении находиться она не любила, да и чего греха таить — любопытство ей было присуще не меньше, чем любовь к домоводству.

То, что это не Земля-матушка, по магии понятно было сразу, а вот куда она попала и зачем, узнать надо было срочно. Да и душно было в ботинке, и пахло совсем не пирогами. Опять же беззащитный хвостатый тыл торчал наружу, а там неизвестно кто носом хлюпает. Поэтому уперлась Лукерья лапами и выкарабкалась, пятясь из башмака, ошалело мотая головой и тряся ушами.

«Батюшки-пирожки!» — охнула она про себя, увидев разгром вокруг. Просторная кухня в явно небедном большом доме словно подверглась атаке полтергейста. Разбитые тарелки и банка с остатками растекшегося по осколкам липкого варенья, крошки повсюду, подпалины на полу и стенах, как от огня, в углу мокрая полуобгоревшая тряпка, а у стола на стуле, забравшись на него с ногами, сидело что-то худенькое и лохматое, уткнувшись носом в коленки, и тихо всхлипывало.

 «Вроде девчоночка? Может, служанка какая нерадивая? — поразилась домовая. — Что за мир, где таких неумех малолетних слугами держат?»

Лушка домовой была прогрессивной и образованной. На Земле книги читала, а у постояльцев, что ее хозяйка на лето пускала, и интернет на хитром устройстве с кнопочками освоила, на ноутбуке. Хоть слуг она видом не видывала, но знала, что были раньше такие люди. Сама Лукерья после революции появилась, когда в совхозе дома строить начали новые. Войну пережила. Домик не пострадал от обстрелов и не сгорел в ту лихую годину. Так что опытная была она домовая, ко всему готовая и поэтому, долго не думая, решила мяукнуть, привлекая к себе внимание.

На стуле вскинула встрепанную голову девчонка, уставившись на кошку испуганными глазами. Худышка тут же цапнула с краешка стола большую вилку для жаркого и какую-то потрепанную тетрадку в тонком кожаном переплете.

— Ни с места, маленькое чудище! Я верну тебя обратно! — Махая в сторону домовушки вилкой, девчонка съежилась на стуле и пыталась что-то найти в тетради. — Сейчас найду, тут где-то было, — бормотала она, то косясь на листочки, то переводя взгляд на мирно сидящего рядом с папиным старым ботинком странного полосатого зверя.

— Где же я ошиблась? — отчаянно шептала она. — Там же написано: дух — помощник по дому! А тут не пойми что!

«Так вот оно как?! — тут же сообразила домовая. — Хоть и напутала девчонка, но это, может, и к лучшему! В обувку-то обычно домового-мужчину приглашают, а они и напугать могли эту пигалицу-недомагичку. Не со зла, а шутки ради. В этом мире-то, похоже, нет домовых, иначе эта птичка на своем насесте не паниковала бы, а уже и молочка бы предложила, и хлебушка принесла. Надо с ней пообщаться, пока она по своим писулькам что-нибудь не намудрила».

— Послушай, голубушка, может, поговорим сперва? — с трудом вернувшись к привычному облику слегка лохматой нечисти, предложила Лушка.

Девчонка вздрогнула на своем стуле и, испуганно посмотрев на неизвестно как очутившуюся в пентаграмме крошечную женщину, уронила вилку. 

— А ты еще кто? — пытаясь храбриться, выпалила она, как щитом прикрываясь своей тетрадкой и озираясь по сторонам. — И куда делся странный зверь, в ботинок спрятался? Значит, вас тут двое? Отвечай!

— Хороший вопрос, — хмыкнула Лукерья. — Даже не один, а целая куча! Но у меня тоже вопросики имеются! Поэтому ответить-то я отвечу, но и ты будь добра кое-что мне прояснить!

Девочка нахмурилась, но неуверенно кивнула, напустив на себя важный вид хозяйки положения.

— Ну, давай знакомиться, — продолжала меж тем домовушка. — Я Лукерья, Луша, если по-простому. Домовушка я. А больше тут никого и не было. Кошкой, то есть тем зверем, тоже я была.

Глаза девчушки блеснули радостью и торжеством.

— Так у меня получилось! — Она положила тетрадку на край стола и, не спуская поджатых ног со стула, принялась распоряжаться: — Раз ты домовой дух и я тебя призвала, то ты обязана выполнять мои приказы! Поэтому наведи здесь порядок и подай мне еды! Я люблю...

— Стоп-стоп-стоп, милочка! — тут же осадила эту воображулю враз посуровевшая Лукерья. — Я тебе в служанки не нанималась! Да и о домовых ты, видно, ничего не знаешь, а туда же — командовать!

— Как же так?! — возмутилась та. — Ты мне имя свое назвала! Значит, признала хозяйкой и должна слушаться! И без моего дозволения и шагу не ступишь, вот оставлю тебя в пентаграмме на весь день, тогда посмотрим.

Только сейчас Лушка обратила внимание на криво начертанные линии вокруг, светящиеся оранжево-желтым цветом. Никто и никогда не ловил домовиков в пентаграмму, они хоть и нечисть, но не какие-нибудь духи-пакостники. А тут, в доме, при башмаке, да с такой магией, что воздух вокруг буквально пьянил, как шампанское, это и вовсе было бесполезно.

— Повторю, пожалуй, для особо непонятливых, — ткнула Лукерья пальцем в девицу на стуле. — О домовых ты, голуба, ничегошеньки не знаешь! А имя я назвала потому, что в отличие от тебя хорошо воспитанна. Пентаграмма же совсем никчемная, только пол испортила. И вызывать незнамо кого очень опасно!

Домовушка неодобрительно осмотрела линии, царапинами расчертившие красивый наборный паркет из неизвестного ей серо-голубого дерева. Чтобы не пугать собеседницу, Лушка, оборачиваясь из кошки, рост оставила небольшой, но, видимо, пора было ставить на место эту недомагичку. Домовая осторожно потянула к себе магические потоки, с удивлением и радостью понимая, что особняк, в который она попала, совсем не прост. Дом словно пропускал сквозь себя магию этого мира и приветливо делился ей со своей гостьей, прося ее остаться и позаботиться о нем.

— Потерпи, мой хороший, — домовая, наклонившись, ласково погладила паркетные досочки, — я уж тебя отмою, почищу, наведу порядок. 

Она выпрямилась, глянув на опять листающую тетрадь девицу, и, нахмурившись, приняла максимально большой свой облик. Теперь ее макушка была почти вровень со столом. Ловко подхватив ботинок и морщась от застарелого запаха ношеной обуви, Лукерья легко шагнула через нацарапанные криворукой чертежницей линии. Пентаграмма, ярко, но безобидно полыхнув, потухла, оставшись уродливым рисунком на полу. Девчонка на вспышку оторвалась от тетрадки, вытаращившись на домовую, и открыла рот, чтобы закричать, но в нем неожиданно оказалось небольшое сочное желтобокое яблоко.

Было у Лукерьи несколько штук в кармане передника. Когда в лес ушла, не знала, сколько разрушения дома ждать придется, вот и прихватила с собой что нашла. Развоплотиться, лишившись дома, это не смерть от голода, поэтому поесть с собой немного взяла. Пару закаменевших сушек, что в буфете завалялись и не испортились, да несколько яблок с росшей у самого дома яблони тайком подобрала. Надеяться, что кошкой в лесу себе что-нибудь поймает, было неразумно, это тебе не жирные домовые мыши, ленивые и отъевшиеся на хозяйских харчах.

Вот теперь пригодились яблочки-то! Крошечный магический посыл — и круглобокий наливной фрукт прыгнул из кармана прямо в открытый рот нахалки. Девчонка сидела, испуганно выпучив глаза, с яблоком в зубах и с растопыренными руками, боясь пошевелиться. Видимо, не ожидала, что домовая тоже магичить может.

— Да ешь яблоко-то, — махнула ей рукой Лукерья, устраиваясь на стуле по другую сторону стола, — сильно не насытит, но хоть какая-то еда и витамины. Может, все-таки поговорим? Обсудим все спокойно? Я, конечно, домовая, и кормить, убирать — это для меня первое дело, но командовать мной не советую. Мала еще, да и не ты здесь хозяйка.

Девчонка вроде успокоилась, видя, что странная женщина ведет себя не агрессивно, вытащила яблоко изо рта, но на слова о хозяйке насупилась и, положив фрукт на стол, упрямо заявила:

— Нет! Я тут хозяйка! Пока папы нет! — Она покосилась на желтобокое яблоко с недоверчивым любопытством. — Мне уже четырнадцать, почти пятнадцать, так что я не маленькая.

— А мама? — задала домовая вопрос, недоумевая, почему эта явно голодная девочка-подросток не притрагивается к яблоку, и тут же обругала себя, что спросила. Глаза девочки наполнились слезами.

— Мама пропала несколько лет назад, — еле сдерживаясь и кусая губы, девчушка выпрямилась на своем стуле, — и теперь, когда папа в отъезде, я тут главная.

«Сиротинушка почти, — тут же пожалела ее про себя Лушка. — Батюшка, видно, все в разъездах. А только почему она одна в таком большом доме? Где те, кто за ней присмотрит? Девочка хоть и не малышка, но вон голодная, и беспорядок кругом. А уж оставить магичку без присмотра, так, чтобы она пентаграмму начертила и незнамо кого вызывать стала, это совсем безобразие! Видимо, не зря судьба нас свела, придется за ней досматривать, пока отец не объявится. Что там за папаша такой безответственный?»

Пока домовая сердито размышляла, девочка тоже пришла к каким-то своим выводам. Она аккуратно встала со стула, стараясь не наступить на осколки и в липкие следы от варенья.

— Кларисса Бетиния Элинора сэн Хейль, — присела она в вежливом реверансе. — Рада приветствовать вас в своем доме, уважаемая домовушка Лукерья.

Лушка, которая достала из фартучного кармана еще одно яблоко, с удивлением рассматривала это аристократическое чудо.

— Простите мое недостойное поведение, но я действительно ничего не знаю про домовых. Просто сейчас я оказалась в несколько затруднительных обстоятельствах и попыталась решить их при помощи магии. — Девочка сбилась со старательно изображаемого светского тона и негромко, с опять набежавшими на глаза слезами упрямо добавила: — В маминых тетрадях не могло быть ничего опасного. Она же их никогда не прятала, как папа некоторые книги. Может, вы расскажете немного о себе и о вашем угощении? — Мисс сэн Хейль кивнула на лежащее яблоко.

— Э-э-э... — Лушка даже растерялась от таких резких перемен, но потом решила, что, видимо, девочка пытается все же казаться хозяйкой дома, вспомнив, как обычно вела себя в таких случаях ее мама.

 — Да я вроде как не против, — согласилась она, — только можно называть тебя как-то покороче? Это ж надо? На одного человека столько имен!

Девочка ненадолго замялась, задумавшись, а потом кивнула встрепанной русой головой.

— Как вам будет удобнее. Кларисса — это первое имя, данное при рождении, Бетиния — второе имя всех женщин рода сэн Хейль, а Элинора — домашнее имя для близких, — стала объяснять она домовушке. — Для посторонних я Кларисса Бетиния, дома Элинора, а когда я стану старше и начну ходить на приемы, меня будут представлять как Клариссу Бетинию Элинору сэн Хейль.

— Видимо, ты решила представиться взрослым именем потому, что в этом доме сейчас единственный представитель семьи? — догадалась домовая. — Если я стану туточки домовой, то и обращаться к тебе могу по-домашнему, Эли или Элина. Это как Луша от Лукерьи.

— Ну ладно, — пожала плечами Элина, снова усаживаясь на стул и поджимая под себя почему-то босые ноги. — А если тебя будут представлять на приемах, то звучать это будет «Лукерья Бетиния Луша домовая сэн Хейль». Потому что ты будешь иметь отношение к дому рода сэн Хейль, а значит, и приобретешь второе имя женщины рода. Только к названию рода еще должность положена. Но пока такое есть только у папиного секретаря. Мисс Абигейль Бетиния секретарь сэн Хейль. Ее домашнего имени я не знаю, — передернула она худенькими плечиками.

— Чудно как, — хихикнула Лушка, только сейчас разглядев и сообразив, что девчонка одета как-то необычно. На хрупкой фигурке с голенастыми, как у цыпленка, ногами были забавные панталончики до щиколотки, ну чисто восточные шаровары, только не широкие, по ноге. А сверху свободное платье или блузка чуть выше колена с рукавом три четверти. Все это было сшито из мягкой тонкой ткани симпатичного персикового цвета, только вот обувки на ногах у этой хозяюшки не наблюдалось.

А Эля пыталась продолжить светскую беседу, интересуясь яблоком и гостьей, причем именно в такой последовательности. Домовая, гадая о местной моде, уже откусила свое, и воздух незаметно наполнялся душистым яблочным ароматом.

— Да ешь яблоко-то, ешь, — махнула своим надкушенным в сторону Эли Лушка. — Потом еще чего сообразим, когда потолкуем. Фрукт это обычный, на дереве растет. У вас таких нет, что ли?

Элионора взяла яблоко и повертела в руках.

— Фрукты у нас есть, включая яблоки. Пахнут как наши, — она все же рискнула откусить крохотный кусочек, — только очень маленькие. Наши полосатые и как моя голова, из них только компоты варят и пироги пекут. Так не едят.

— Почему? — совершенно искренне поразилась Лукерья. — Это же очень вкусно!

— Так ведь вот так их не откусишь, кожура толстая, да и неудобно. А если порезать мелко, то они темнеют сразу, вот и идут в компот только или еще куда. — Эля с удовольствием схрумкала яблоко. — А жаль, так они вкусные. Я у кухарки как-то взяла несколько кусочков нарезанных, крику было, что леди такое не едят.

 — У кухарки? — тут же насторожила ушки Лушка. — А где эта кухарка? И почему ты одна в доме? Куда все подевались?

Девочка опять нахмурилась и тоскливо оглядела яблочный огрызок.

— А давай ты мне про себя расскажешь, про мир не наш и почему на мой вызов отозвалась. А потом уже я. — Живот Эльки жалобно буркнул, и она, смутившись, покраснела.

Лушка вытащила еще два яблока, немного брусники в берестяном кулечке да горсть лесных орехов, показав, как их колоть.

— Хорошо. Расскажу и про себя, и про мир тот, и про домовых, а потом тебя послушаю, — согласилась домовая. — Только долгого да подробного рассказа не жди, недосуг! Видишь, бедлам у тебя, да и голодной сидеть нехорошо! Я бы, может, и навела порядок сперва, но быстро не выйдет. Дом мне еще чужой, как тут все устроено, пока непонятно.

Девчонка, морщась от кислинки, проглотила бруснику, сгрызла яблоки и старательно пыталась колоть орехи между двух ложек, слушая рассказ домовушки.

Глава 2. Как все случилось

Сколько на Земле-матушке люди живут, столько и домовые обитают. Раньше, пока народ по пещерам сидел, домовики и правда духами были. Духами очага и достатка. 

Когда люди дома строить начали, то и домовые преобразились, одомашнились. В разных местах и странах совсем разные домовики. Где их духами предков зовут, там они только духи. Дом берегут, лихо отваживают да семью хранят. Где их за нечисть почитать стали, там они буянят, часто себя теряют и, помутившись разумом, полтергейстом становятся. А где с добром к ним да с уважением, то и они со всей душой. Хозяевам всегда помогут. Зерно от плесени сберегут, за тестом присмотрят, чтобы не убежало, мышей гоняют, кошкой оборотясь. Только сейчас все больше дома высокие строят, городские. Хозяев там много, у всех свой уклад, а домовой на весь дом может один быть, и то если его кто-то позвать догадается. А коли нет домового, то и души в доме нет. Там и плесень по стенам ползет, и сквозняки откуда ни возьмись берутся. Люди-то на строителей грешат — мол, раньше строили хорошо, а сейчас тяп-ляп.

Но ведь есть дома, что заходишь в него — и выходить не хочешь. И не рисуют там на стенах подъездов. Цветочки стоят на окнах, и их никто не ломает. Соседи друг на друга волком не смотрят. Да просто домовой там за порядком следит. Потому как домовые очень порядок и уважение любят!

Вот и Лукерья появилась в начале двадцатого века, когда в их разбогатевшем советском совхозе новые дома строить начали. Может, где люди в домовых и не верили, но Лушкин дом тогда семье бабки Глаши достался. Старушка была предками наученная и на прогресс и дело революции чихать хотела с церковной колокольни. Поэтому, пока сын с семьей вещи заносили, она тихонечко на веник домовую пригласила. Так и появилась Лукерья.

Семья против полосатой кошки не возражала, а бабка Глафира только улыбалась да, ставя за печку молоко в блюдечке, приговаривала:

— Матушка домовая, пусть избу нашу беды избегают, болячки стороной огибают, недруги да завистники мимо проходят. Изба пусть наша будет полная чаша.

Лушка и старалась как могла. Семья была дружная, детей растили, жили в достатке. Но пришла война. Сына бабы Глаши на фронт забрали. Жена его с детьми решила к своей родне податься. Так и сгинули все. На сына похоронка пришла, а невестка с внуками где-то в пути под обстрел попали.

Дом-то беда не тронула, но бабка Глаша с такими потерями совсем зачахла. Только появилась в их деревне беженка. Молодая, но контуженная какая-то и без памяти. Плакала и все семью вспоминала. Видно, тоже война лишила всего. И приютила ее Глафира, пожалела. Две судьбы, две души одинокие, горем исхлестанные, война соединила. Бабка вроде как к жиличке прикипела, а потом и вовсе дочкой окрестила. Женщина работящая оказалась, и дома работала, и в совхозе трудилась. Так вот в жизни Лукерьи появилась вторая хозяйка, София. Потом шли годы, умерла бабушка Глаша, и постаревшая София тоже взяла себе жиличку. Молодую женщину с такой же судьбой, Арину.

В селе так и звали их жилье «бабьим домом». Правда, Арина после смерти Софии никого не взяла. На лето сдавала комнаты в холодной половине жильцам с детьми. Хлопотала по дому да травы заготавливала. Все женщины с лесом дружбу водили и травы ведали. Лушка и этой хозяйке служила верно, иногда уходила из дома менять шкуру и возвращалась молодой кошкой другой расцветки. Вот не было таких котят в селе, и вдруг пришла кошка в «бабий дом», словно зная, что прежняя тут уже не живет.

Лушке нравились летние месяцы и хозяйские постояльцы. Только хорошие люди им попадались, другие с предложением снять комнату даже к калитке не подходили. Домовая узнавала новости, удивлялась моде, понемногу украдкой осваивала гаджеты и осматривалась в интернете. Все было интересно и необычно. Новые рецепты на хозяйской кухне, машинка, что сама стирает, холодильник вместо ледника в погребе. Все это с восторгом в свое время осваивалось домовушкой. Домовитость — ведь это еще и знания, хотя новомодные словечки, «лайфхаки» всякие, Лукерья не одобряла. Зачем язык ломать, когда это просто смекалка. Смекнул человек, как проще да лучше, и другим рассказал, вот и все! Издревле люди так себе жизнь упростить стремились. Бабка Арина была еще крепкой женщиной, и ничто беды не предвещало, но пошла она раз за травами и не вернулась из леса. Жильцы тогда только уехали, и новых не было. Соседи спохватились не сразу, только когда животина начала беспокоиться в сарайке. 

Милиция приезжала, и поиски были, да не нашли Арину. На болоте собаки платок бабушкин нашли, у самого бочага в трясине брошенный, и решили, что там сгинула старушка. Животину соседи разобрали, а дом простоял пустой с середины лета почти до конца августа.

А в конце августа пришел в дом бывший председатель уже несуществующего совхоза, но все равно какая-то шишка в управлении села. Пришел и привел с собой мужчину в хорошем костюме. Лушка подглядывала из-за печки и чуяла, что это не к добру. Но если хозяев в доме нет давно, то и домовик силу теряет.

— Мне нужна только земля, — равнодушно осмотрев еще добротный дом-пятистенок, заявил тип в костюме. — Подпишем договор купли-продажи, и через несколько дней прибудет техника и строители.

— А бревнышки-то и утварь всякая, это куда прикажете? Надо бы пристроить вещички. Домик-то совхозный, не в собственности был по документам, а вещички как бы личные, — вытирая клетчатым платком багровую, загоревшую на солнце лысину, заискивающе спросил бывший председатель.

— Куда хотите, туда и пристройте, — отмахнулся покупатель, отвечая на звонок, и, выходя за дверь, предупредил: — Техника придет, начнут снос. Что не заберете — ваши проблемы. Бревна потом тоже можете растащить, моим людям меньше работы.

Мужчины вышли, дверь за ними закрылась, а Лушка тихонько заплакала в своем углу за печкой. 

Смотреть, как растаскивают нажитое добро да рушат родимый дом, домовушка не хотела, и поэтому, сунув в карман фартука пару закаменевших сушек из буфета, она с первыми петухами, еще затемно, вышла из дома. Погладила порожек деревянного крылечка, подобрала несколько крепких яблок, недавно упавших с росшей у калитки яблоньки, и, обернувшись полосатой кошкой, печально потрусила к лесу. 

Скиталась она там весь день, один раз став собой, чтобы набрать брусники в кулечек из коры и нарвать орехов с куста лещины. К вечеру усталая домовушка свернулась кошкой под ивовым кустом у лесного родничка и, вздрагивая, слушала непривычные звуки опускающейся на лес ночи.

Уже проваливаясь в сон, она вдруг почувствовала, что ее закрутило и понесло, словно засасывая в какую-то воронку. В нос ударил запах старой обуви, и Лукерья очнулась, понимая, что торчит мордой вниз в старом ботинке, а вокруг множество магических потоков незнакомого мира. А еще Лушка ощутила дом, дом, в который ее позвали. Дом, которому очень нужна была маленькая домовушка.

Вечером накануне появления домовой в доме семейства сэн Хейль Элия в своей комнате перебирала украшения в шкатулке. С тех пор как ей исполнилось десять, на праздники она непременно получала какую-нибудь прелестную вещицу. Конечно, эти ювелирные изделия не отличались дороговизной и особой изысканностью, но составляли ее маленькую подростковую коллекцию, которую должна иметь каждая уважающая себя девочка из хорошего рода до того, как начать выходить в свет. На глаза попалась серебряная брошка в виде ажурного бантика с перламутровой инкрустацией на узелке. Эту брошку подарила мама. Она отдала дочери свое первое украшение, которое берегли и передавали по женской линии.

— Мама, как мне тебя не хватает! — На безделушку капнули непрошеные слезы. — Где же ты? Папа опять уехал по делам. Я совсем одна и так скучаю. Я не верю, что ты умерла, и папа тоже не верит! Ты обязательно вернешься, только возвращайся скорее.

Эли сунула все украшения в шкатулку и, захлопнув крышку, поставила ее на комод возле зеркала. Смахнув слезы и не зная, чем себя занять, она решила, что лучше всего лечь спать.

«Завтра будет новый день, — надевая пижаму, уговаривала себя она, — значит, на один день меньше до папиного возвращения. А еще, возможно, папе удастся где-нибудь найти отправочный киоск, и тогда он напишет мне ответ на письмо».

 Ей казалось уже, что с утра ее непременно будет ждать весточка от отца, главное — поскорее заснуть.

«Жаль, что мистер Мозерс тоже уехал, — вздыхала Эли, ложась в постель и натягивая на себя одеяло. — Он бы пустил меня к переговорнику, и не пришлось бы ждать письма. Но в кабинет к папе без Леви не попасть, поэтому придется ждать».

Девочка ворочалась в кровати, сон не шел. Она села на постели и откинула одеяло. 

«Леви Мозерс уехал и разрешил Журетте ночевать в доме, а значит, если она не спит, можно попросить приготовить мне что-нибудь вкусное. Может, тогда заснуть будет легче».

Элия встала и, не переодеваясь, пошла искать кухарку, решив для начала проверить кухню. Босые ноги девочки неслышно ступали по ковровой дорожке коридора. Громкий смех и разговор заставили ее насторожиться и красться на цыпочках. С облегчением она узнала голос Журетты и удивилась, поняв, что кухарка болтает с двумя приходящими горничными.

«Иренка и Мажена еще не ушли? — удивилась она. — Может, мистер Мозерс разрешил остаться и им. Хотя в отличие от Журетты они живут всего в двух кварталах отсюда». 

Решив, что три женщины в пустом доме — это даже лучше, может, расскажут что-нибудь интересное, она уже почти вошла в кухню, но мамино имя, сказанное кем-то из служанок, заставило ее замереть на месте.

— Тамиэла сэн Хейль, конечно, была красавица, но она же умерла, — послышался из-за двери голос Мажены. — Такой видный мужчина, как мистер сэн Хейль, не будет долго оставаться один. Да на него, я слышала, сама Зизи мор Тогерро нацелилась!

— Ну и дура эта Зизи, — перебила ее Иренка. — Он достанется дочке его делового партнера мистера Поздяковского! Я сама слышала от их садовника, что Басенька от нашего хозяина без ума. А дому и мужчине завсегда хозяйка нужна!

— Да ну вас, болтушки, — оборвал их низкий голос кухарки. — У него дочь еще с учителями занимается. Вот можно будет ее на обучение отдать куда-нибудь, тогда и следует суетиться. Не зря нашей Анабельке Люсинда Гжезинская, вдова стеклопромышленника, каталоги заграничных колледжей для девиц приносила. Но пока в девчонке магия дремлет, ее и не отдашь никуда. Неизвестно, что за дар проснется.

— А может, и вовсе не проснется! — фыркнула Мажена. — Девчонка-то ни в мать ни в отца! Заморыш какой-то.

— Цыц, Маженка, — оборвала ее кухарка. — Да и платье господское сними. Зачем напялила? Нехорошо это.

— Но, тетя Жу, оно не новое совсем и покойнице ни к чему. Да и мистер сэн Хейль их считать не будет, там их несколько сотен, этих платьев, и ничего не случится, если я одно старое заберу себе. Вы же продукты домой берете!

— Поговори мне! Не посмотрю, что племянница, — зло зашипела Журетта, — немного и беру, не обеднеют. Там подгорело, там на рынке тухлятину подсунули. Левушка если не заметил, значит, немного!

— Так вы Мозерсу-то это рассказывать без фартука ходите, — хихикнула Иренка. — С таким декольте к нему в кабинет идете, что он, бедняга, оттуда как ошпаренный вылетает. И не слышит, наверное, ничего, думает, что вы его на себе женить хотите!

Эли стояла за кухонной дверью как мышка. Ее трясло от бессильного гнева. Эти люди, которым доверяли ее родители, оказались...

Девочка слов не могла подобрать. Она решительно вошла, толкнув дверь кухни. 

— Мисс Элинора? Вам что-то надо? — подскочила со стула невысокая черненькая Иренка.

— Мы тут немного перекусить сели после работы, — поднялась со своего места Журетта, стараясь прикрыть собой племянницу и надеясь, что девчонка не заметит на глупой Мажене платья своей матери.

Но Элия в упор смотрела на побледневшую Мажену и, окинув взглядом замерших у стола женщин, тихо с ненавистью прошипела:

— Пошли вон! Вон из моего дома!

— Но, Эличка, — кухарка попыталась приблизиться к девочке, — что ты такое говоришь?! Мне мистер Мозерс велел тут ночевать, пока его не будет, присматривать.

— Вы воровки! — Неожиданно руки Элиноры охватило пламя, и она, громко закричав, метнула в замершую Мажену несколько искр, подпаливших юбку присвоенного платья. — Подлые сплетницы! 

Скрючив горящие пальцы, девочка метнулась к кухарке, пытаясь схватить женщину за руку.

Тучная Журетта увернулась с неожиданной ловкостью, благо в просторной кухне было куда отскочить. Иренка, завизжав, сразу кинулась на выход. Мажена с полуобгоревшим подолом, который она затушила водой, кинулась за ней. А кухарка, напустив на себя суровый вид, решила отчитать Эльку, замахнувшись на нее фартуком. 

— Негоже себя так вести, юная мисс! Вот ваш папенька вернется — я уж ему нажалуюсь! Пусть доктору вас покажет! А то магия проснулась рано, и вы явно не в себе, насочиняли всякого да дом спалить хотите! — Она уверенно наступала на девочку, размахивая передником, как хворостиной.

Элия сообразила, что подлая женщина задумала, прикрывая свои проступки, выставить ее сумасшедшей. Боль и злость накрыли с головой, сгусток огня запалил фартук в руках Журетты и обжег той руку. Закричав, кухарка швырнула в угол горящую тряпку и тоже кинулась вон из кухни, впрочем умудрившись по дороге схватить туго набитую торбу, стоявшую на крышке ящика с овощами.

Элия очень хотела спалить ей эту сумку, но огонь неожиданно потух, и девочка без сил опустилась на стул. 

На столе примостились грязные тарелки и чашки, оставшиеся от посиделок прислуги, в углу тлела тряпка, бывшая кухаркиным фартуком. Стены были в подпалинах, видимо, частички огня от злящейся девочки попали и на них. Родной и уютный дом вдруг показался холодным и чужим.

Зябко поежившись, она потушила тряпку из чайника и протопала к открытой входной двери, которую удирающие беглянки не удосужились закрыть за собой. Элия тщательно заперла дверь и даже засов задвинула, чтобы снаружи без ее ведома даже с ключами открыть бы не смогли.

«Никого не пущу, пока папа не вернется!» — твердо решила она. Как добралась до своей спальни и уснула, Элинора не знала, но проснулась девочка в своей кровати. Вспомнила ужасный вечер, свою проснувшуюся магию и испугалась, что злобные тетки могут вернуться.

«Папочка, скорее бы ты приехал. Мозерса ведь тоже нельзя пускать, наверное? — размышляла она. Потом в голову пришла спасительная мысль: — А может, мне все приснилось?»

Вскочив с кровати, девочка кинулась в кухню, но подпалины на стенах, легкий запах гари и грязная посуда на столе убедили ее, что это был не сон.

Поморщившись от отвращения, Эля подошла к окну и приоткрыла створку. Очень хотелось есть. Никогда она не чувствовала себя с утра такой голодной.

Впрочем, учителя с ней занимались не зря. Вместе с голодом она вспомнила и то, что говорила преподавательница истории магического баланса мисс Преснуотор: «Обычно магия берет энергию из мировых потоков, но только-только пробудившаяся использует внутренние резервы человека, чтобы прижиться. Поэтому крепкий и сытый организм юного мага — это залог хорошего магического будущего!»

В попытке найти что-нибудь к завтраку Эля пошарила в буфете, но обнаружила только половинку черствоватой булки и банку с остатками варенья. Видимо, все, что служанки не съели на своей пирушке, жадная кухарка утащила в своей торбе. Откусив кусок хлеба, девочка ложкой выколупывала из банки варенье, но скрип оконной рамы за спиной заставил ее вздрогнуть. Резко развернувшись к окну, она зацепила банку, та, упав на пол, разбилась, украшая пол осколками и липкими подтеками варенья. За окном никого не было, видимо, створку колыхнул ветер. Напуганная девочка все равно заперла окно и, сев на стул в любимой позе с поджатыми ногами, крепко задумалась.

«И что мне теперь делать? Одной страшновато, но это ладно. Я уже почти взрослая. Только вот как быть с едой? На улицу не выйти, да и денег нет». 

Точнее, у Эльки деньги были, совсем немного. Папа дал как-то сходить с подругой в кафе, но Вилька заболела, и они не пошли. Деньги так и остались лежать в маленьком расшитом бисером кошельке. Только вот как потратить их на нормальную еду, Элинора не знала, да и приготовить ничего бы все равно не смогла. Все, что она умела, это вскипятить воду для чая.

В надежде что-то отыскать Элия подергала дверь холодильного шкафа, но охлаждающий артефакт оказался заперт. В кухонных шкафчиках же ничего съедобного, на ее взгляд, не было: крупа, мука, соль, какие-то баночки с порошками, бутылочки с жидкостями. То же самое она увидела в овощном ящике, который свободно открывался и был полон корнеплодов и лука. Ничего из найденного просто так было не съесть. 

«Надо, наверное, написать папе! — было первым решением Эльки. — Если все ему объяснить, то он сможет быстро вернуться. Новую прислугу наймет, и все будет хорошо». 

Впрочем, зайдя в библиотеку и уже взяв бумагу, она вдруг засомневалась.

«А если меня сразу отправят куда-то далеко учиться? Ведь магия проснулась! А прислугу папа не уволит или уволит, но найдет еще хуже? А без меня в дом начнут ходить всякие Зизи и Баси! А вдруг?..»

Девочка в пижаме сидела в кресле с бумагой в руках, невидящим взглядом смотря на книжную полку.

Почему-то вспомнились слова какой-то из горничных, что дому нужна хозяйка.

«В доме я хозяйка! — упрямо сдвинула нахмуренные брови Элия. — У меня теперь магия есть, значит, я совсем взрослая. А что ничего не умею, так и ладно». 

Девочка вспомнила, как мама читала ей сказки на ночь: там говорилось, что жили раньше среди людей домовые духи. Были они помощниками по хозяйству, и дома, в которых они жили, становились волшебными. Смеясь, мама говорила, что, когда она уже училась в академии, они с подругами даже придумали целый ритуал для вызова духа.

— Только вот испытать не решились, — засмеялась женщина на вопрос дочки: «Какой он — домовой дух?» — Да и времени не хватало, учиться надо было. Вот подрастешь, и мы вместе с тобой попробуем пригласить его к нам в дом, — обещала она.

Элька тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, тоской сжимающие сердце, и неожиданно заметила на книжной полке несколько тетрадок в кожаных обложках. Втиснутые между книгами, они не сразу бросались в глаза, и если бы девочка так долго не смотрела в ту сторону, то, возможно, их бы и не заметила.

— Мамины тетрадки! — Она с трудом вытащила их из книг. — Может, в одной из них я найду что надо?

Полчаса тщательного изучения незнакомых схем и непонятных формул привели ее в уныние, но, перевернув очередную страницу, Эли увидела нарисованный башмак и удивилась.

— Ботинок? Зачем его тут намалевали? Может, это какой-то артефакт? — На рисунке башмак украшали руны, и стоял он в пентаграмме, обычно используемой для пленения злобных сущностей, призываемых всякими преступниками для своих грязных делишек. 

Девочка хотела уже перевернуть страницу, но в самом низу мелким почерком было написано: «Домовому духу надо...», а потом страничка была истрепана.

На следующем листе уже была запись про свойства трав семейства яснотковых, и Элия, вернувшись к картинке башмака, стала внимательно читать все, что было написано, старательно расшифровывая даже крошечные заметки на полях.

Конечно, ритуал призыва в библиотеке проводить было неразумно. Вчера Элька, разозлившись, швырялась огненными искрами, даже не думая, что может спалить дом. Сегодня она хорошо поразмыслила и решила, что раз на кухне и так бардак, то это место для ритуала самое подходящее. К тому же желудок довольно настойчиво требовал пищи, и это будет ее первым приказом вызванному духу, а значит, кухня точно то что надо.

— Гадство, — шипела она уже десять минут, пытаясь вычертить на жестких деревяшках паркета нужный рисунок. — Дурацкий лак! Почему нельзя просто нарисовать, а надо именно вырезать?! На башмаке же просто нарисовала. — Элия оглянулась на ждущий своего часа старый папин ботинок, на который она за пару минут смогла чернильным карандашом перенести рунические знаки с картинки. 

Попыхтеть, воссоздавая чертеж, пришлось еще долго, пока она наконец не оказалась довольна результатом, после чего Элия с торжественным видом водрузила в центр пентаграммы башмак с рунами.

— «Напитать силой и пригласить», — прочитала она в маминой тетрадке еще раз. — А как приглашать-то? Нет чтобы составить текст приглашения, как в книге для дам. Я точно помню, что там были образцы написания приглашений на все мероприятия! А тут ничего не понятно. Ладно. — Девочка задумчиво положила тетрадку на стол и обошла пентаграмму по кругу. — Начнем с силы.

Про силу учитель плетений мистер Ходжес рассказывал, правда занудно и неинтересно. Но что-то Эли помнила и поэтому, опустившись на колени, положила руки на линии.

— А! — вдруг догадалась она. — Царапать надо было, чтобы при напитывании не стереть рисунок!

Девочка изо всех сил попыталась выпустить силу, но после вчерашней стихийной вспышки ничего больше не получалось.

— Да как же это делается-то? — Элия изо всех сил старалась выдавить из кончиков пальцев хоть что-нибудь. Она вжимала подушечки в дерево пола, задерживала дыхание, закрывала глаза или, наоборот, начинала таращиться, выпучив их на упрямые царапины линий, которые никак не хотели напитываться силой. Под конец она уже просто стала сидеть, упершись руками в пол и размышляя, что, возможно, она просто плохой маг.

— Вдруг я очень слабая и то, что было вчера, истратило весь резерв? А восстановится теперь через месяц. — Она уныло вздохнула, представляя, как расстроится папа, узнав, что единственная дочь такая бездарность. Живот солидарно с ее мыслями громко буркнул, выражая свой протест голодному существованию.

«А если из-за этого папа все же решит жениться на какой-нибудь Зизи? Ведь роду сэн Хейль нужен одаренный наследник! — Мысль вызвала жаркую волну злости и ярости, едва Элинора представила, как в доме вместо мамы появляется какая-то чужая тетка и начинает командовать. — Это мой дом! И мама найдется! Не позволю!»

Линии пентаграммы вспыхнули, и девочка радостно рассмеялась.

— У меня получилось! Получилось! Плохо, конечно, что пока надо сильно злиться на что-то, но папа приедет, и ко мне снова будут ходить учителя!

Она встала с коленей и задумчиво разглядывала пылающие росчерки рисунка и парящий над полом ботинок, вокруг которого курились, завиваясь вихриками, спиральки дыма.

— Теперь надо как-то приглашать! Ну ладно, попробую. — Девчонка сделала надменное лицо и требовательно заявила, как мама подруги Вильки, когда раздавала распоряжения слугам: — Домовой дух, приходи сюда и помоги мне в доме! У тебя будет жилье и хозяйка. — Она задумалась, вспоминая, что еще обещают слугам за хорошую работу. — Еще иногда я буду давать тебе выходной и одну монетку на пряники в зимние праздники.

В пентаграмме ничего не поменялось, и Элия задумалась.

— Может, это не простые слуги? Все-таки это магия, может, надо по-другому?

Помедлив, она сделала книксен и начала заново:

— Домовой дух, приглашаю вас на работу в особняк сэн Хейль. Мы хороший уважаемый род, и работать на нас очень почетно! — Не зная, что обещают магическим слугам, девочка добавила то, что всегда говорил папа, договариваясь о чем-то важном: — Остальное предлагаю обсудить при личной встрече.

Пентаграмма все так же ровно горела огненными линиями, башмак висел в воздухе, чуть дымя, как каминная труба, а на ее слова никто не отзывался.

Элька налила себе водички, чтобы хоть чем-то заполнить внутри сосущее чувство голода. Она смотрела в мамины записи и пыталась понять, что упустила. Ведь не могла это быть просто шутка, сказка, рассказанная ей для развлечения.

— Домовой дух, пожалуйста, — жалобно попросила она, — ну хоть как-то дай знать, что ты меня слышишь. Ты мне очень, очень нужен. Я тут совсем одна, папа уехал, мама пропала давно, слуги оказались гадкими сплетницами и воровками. Мне страшно одной в доме, и я есть хочу, а тут совсем ничего нет. Отзовись, пожалуйста.

Пентаграмма, мигнув, вдруг перестала гореть, башмак шлепнулся на пол и замер, только линии еще светились вокруг него желто-оранжевым светом.

Элия в надежде смотрела на все это, но, похоже, магия иссякла, ничего не получилось. Она с ногами забралась на стул, сжалась в комочек и заплакала. Девочка не увидела, как дымные струйки в ботинке вдруг сгустились и превратились в чей-то торчащий из него полосатый хвост.

Глава 3. Чисто и сытно

Торопливый рассказ дощелкавшей орехи Эльки не мешал Лукерье размышлять.

«Девица-то вон какая высокая, хоть и тощенькая, а ведет себя как дите малое! Где еду взять — не знает, убрать бардак даже не подумала, только новый навела, а главное, совсем не думает о последствиях своих поступков и об ответственности!» 

Тихонько побарабанив кончиками пальцев по столу, домовая хмуро проследила, как Элька стряхнула на пол пустые ореховые скорлупки.

— А скажи-ка мне, девица, — Лушка ткнула пальцем в грязный пол, где ореховая шелуха, перемешавшись с осколками посуды, мозаикой влипла в подтеки варенья, — зачем ты мусоришь? Разве мало грязи на полу? Ты же говорила, когда отца нет, ты хозяйка дома, верно?

Элия, смотря на суровую маленькую женщину, чуть испуганно кивнула, но все же попыталась оправдаться:

— Так там все равно грязно, сама видишь. Потом папа приедет, новых служанок наймет, они все уберут. И вообще, я же тебя вызвала, чтобы ты все мне сделала. Значит, тебе и убирать. А что скорлупки на полу, так зато стол прибирать не придется. — Считая, что она облегчила труд домового духа, Элька похлопала ладошкой по столешнице.

— А посмотри-ка, голуба, что в тетрадочке-то твоей написано? Чем дух домовой заниматься должен? — Инфантильность девчонки немного раздражала обычно довольно терпеливую Лукерью.

— Ой, да чего смотреть-то? — отмахнулась та. — Я и так помню. Домовой дух помогает хозяевам по дому.

Лушка озорно подмигнула и, вытащив из кармашка конфетный фантик, порвала его на мелкие кусочки, украсив бардак на полу золотистыми блестками фольги от обертки.

— Ну вот, принимай помощь, хозяюшка! — мысленно извинившись перед домом, ехидно пропела она. — Как тебе моя работа?

Элинора широко распахнутыми глазами смотрела на нее и только хлопала ресницами. Наконец девочка схватила тетрадку и гневно ткнула в рукописные чернильные строчки.

— Тут написано, что ты помогаешь по дому! Помогаешь, а не безобразничаешь!

— Правильно, — степенно кивнула Лушка. — Хозяйка прибирается — я помогаю, хозяйка готовит — я помогаю, ну а в нашем случае ты, хозяюшка, бардак разводишь — так я хоть и не люблю беспорядок, но вот тоже помогла по мере сил! Так что, хозяюшка? Дальше-то что делать будем?

Элия на протяжении всего домовушкиного объяснения съеживалась на своем стуле в комочек.

— Ничего не будем, — сердито буркнула она. — Если я ничего не умею, так и ты мне не поможешь. Наверное, зря я тебя вызвала!

— О как?! — поразилась ее словам Лукерья. — Выходит, если я тут как служанка за тебя работу не делаю, то можно только пожалеть, что меня от смерти спасла?

— Ой! Я ведь не подумала. Прости, пожалуйста! — У девчонки на щеках полыхнули от стыда багровые пятна. — Просто не знаю я, что делать!

— То-то и оно! — вздохнула домовая. — Неужто тебе и правда четырнадцать? Что ж ты не знаешь ничего и не умеешь? А друзья твои такие же? Тоже думают, что хлебушек пекари из воздуха берут? Как дите малое, а еще хозяйкой дома назвалась! Жиличка ты покамест, а не хозяйка!

— Нет у меня друзей, одна Вилька еще со школы, и то редко видимся, — захлюпала от такой отповеди враз покрасневшим носом Эля. — Как мама пропала, папа меня из школы забрал и учителей нанял. Гулять я в сад хожу, а убирает и готовит прислу-у-уга... А я их вы-ыгнала...

«Да уж, — покачала про себя головой домовая. — Видать, папенька в воспитании не силен. Что из неумехи в такой изоляции вырастет? А потом в магическом колледже она и учиться со сверстниками не сможет! Откуда там слуги-то? Всяко не только у богатеев дар магический находится, раз мир на магию к людям щедр».

— Вот что, девонька! Слезы-ка ты утри, от слез твоих беспорядок как снег не растает! Да и еда от сырости не появится! — Она протянула шмыгающей девчонке платок. — Ты вот говоришь, готовить не умеешь и убираться не знаешь как, а одевали тебя тоже слуги или мода у вас такая? И волосы у тебя красивые, только пошто нечесаные и незаплетенные? Порядок в доме с хозяйки начинается! А про матушку твою я тебе вот что скажу. Если отец верит, что жива, значит, жива. Мертвой ее никто не видел. Чтоб сердце успокоить, помогу, как смогу. Ты мне вечерком ее изображение покажи. Есть ведь у вас семейные картины всякие? Домовые, они на картиночках этих видят, живой ли человек. Да и на сон одну вещь посоветую! А пока надо с делами да заботами разобраться, слезы лить некогда.

Обрадованная Элька утерлась платком и уже совсем другими глазами посмотрела на строгую маленькую женщину. Соскочив со стула, она чуть не наступила на осколок тарелки и с криком: «Я сейчас, это я умею!» — выбежала из кухни.

— Вот непутевая! — сердито проворчала домовая. — Поранилась бы, а я даже трав тутошних не знаю. Есть у них подорожник хоть или нет совсем.

Домовая тоже встала со стульчика и, прищелкнув пальцами, порадовалась обилию магии. Опасные осколки и мусор собрались в компактную кучку и перебазировались в угол к полуобгоревшей мокрой тряпке. Башмак, в который Лукерья переместилась из своего мира, она почистила и поставила за шторку на подоконник.

Когда чистенькая, одетая в простое платье и причесанная Элия вернулась в кухню, домовая как раз осматривала продуктовые запасы.

— Ну, с голоду не помрем, но и разгуляться не разгуляемся, — бормотала она, доставая муку, бутылку с жидкостью, опознанной ей как постное масло, соль в баночке и специи в мешочках. Содержимое овощного ящика Лукерью порадовало, в отличие от Эльки она прекрасно знала, что со всем этим делать.

Девочка посмотрела на убранный в угол мусор, на вытащенные продукты и смешным важным жестом сложила руки на груди, приняв строгий вид.

— Ты зачем меня обманывала? Я ведь не сделала ничего, а ты вон мусор в кучу собрала и продукты достала, словно еду готовить собираешься. Значит, и не надо мне ничего делать, чтобы ты помогала! Ты сама все сможешь!

Элия надулась как мышь на крупу и сердито смотрела на домовую.

— Божечки-пирожочки! — всплеснула руками Лушка. — Как дите малое! Нет чтобы спросить, так ведь надуться лучше. Так только малыши-несмышленыши делают!

— Хорошо, я спрошу, — кивнула девчонка, разглаживая складочки на подоле светлого платья. — Что я сделала? Почему ты стала убирать дом и достала продукты?

— Хозяйка дома привела себя в порядок, а я сгребла мусор, — пожала плечами домовая. — Если ты весь мусор выкинешь, то я протру пол и столы. В чистой кухне уже можно и еду приготовить. Только аккуратно, стеклами не порежься, — предупредила она Эльку и, глядя, как та неуклюже примеривается к кучке мусора, посоветовала: — Ты бы фартук какой надела, что ли. Должен же быть на кухне фартук.

Она оглядела светло-голубую просторную кухню с мраморными разделочными столешницами, лепными завитушками в отделке стен и плотными темными шторами в комплекте с белым тюлем. Если бы не подпалины от огня и мусор, то это была бы кухня мечты, настолько светлой и уютной она выглядела. Множество еще неисследованных шкафчиков и ящичков манили, а блестящие кастрюльки и сковородки так и звали приготовить что-нибудь вкусное.

— Вот! — Ненадолго выйдя из кухни, Элия вернулась, повязывая поверх платья серовато-коричневый фартук из грубого полотна. — Я сейчас в засасывалку все закину. — Она оглядела продукты, которые отобрала домовая, и поморщилась. — А ты уверена, что из этого можно приготовить что-то вкусное?

— Вот начнем и узнаем, — улыбнулась Лушка, поняв, что вроде нашла с девчонкой общий язык и та, возможно, перестанет пытаться изображать из себя не пойми какую цацу. — А что такое «засасывалка»?

— Да вот она. — Элия открыла небольшую дверцу, за которой царила чернильная пустота. — Туда выкидывают все ненужное. Не знаю, куда все исчезает, но мусор точно надо выбрасывать туда.

— Ну, раз туда, то выбрасывай, — согласилась домовая, наблюдая, как девочка неловко собирает обгорелой ветошью мусор и осколки. Лушка даже незаметно помогла магией, чтобы ничего не рассыпалось.

— Вот, я сделала! — Элька повернулась к домовушке. — Теперь твоя очередь!

Лукерья задумалась и, магича, чуть пошевелила пальцами. Перед ней, тихонько звякнув, очутилось небольшое ведерко и пара тряпок.

— Ну что, хозяйка, где водицы набрать можно? — спросила она, глядя на удивленно раскрывшую рот девчонку.

— Так вон ту штучку надо потянуть. — Элька ткнула пальцем в блестящую медную блямбу у раковины. Лукерья все удивлялась, почему раковина есть, а краника нету. Даже умывальника деревенского над ней не висело.

Блямба оказалась чем-то вроде гибкого шланга из металлических колечек.

— Слушай, а откуда ты это взяла? — Пока Лукерья пыталась понять, как включить воду, девчонка с любопытством подошла и потыкала пальцем в оцинкованный бок ведерка.

— У правильной домовой всегда есть магические плетения для создания помощников в уборке, стирке и готовке. Бытовая магия! А воду-то как включить? — Она крутила в руках непонятную гибкую железку.

— Так ты не думаешь, куда тебе вода, — непонятно объяснила Элька. — Смотри!

Девочка забрала шланг и, повесив над раковиной, подставила под него руки. Из шланга полилась нормальная струйка воды.

— Вода теплая, чтобы помыть руки. Еще включается, если в руках грязная посуда, я сама видела. А если подставить чайник или кружку, идет холодная. Ни разу горячая не лилась.

Она взяла ведерко, и туда полилась вода.

— Ой, — девочка потрогала налитую водичку, — почти горячая! Ведерко же чистое было? Блестело даже как новое.

— Думаю, это какая-то бытовая магия, которая понимает, какая емкость для чего предназначена, — нашла объяснение этому явлению домовушка.

— У нас такой магии нет, — покачала головой Эля. — Есть магия стихий и еще ремесленная магия артефакторов. Она очень сложная, там как-то стихии переплетают, чтобы придать предмету определенные свойства. Вон как у ларя холодильного, — кивнула она на запертый магический шкаф. — Кухарка заперла, а там наверняка полно еды. Я не знаю, как он открывается. А может, ты своей бытовой магией сможешь?

— Вот уж не знаю, — пожала плечами Лукерья, — но бытовая магия много пользы не только в доме принесет, с ней и красоту можно навести, и наряды переделать без портнихи так, что подружки ахнут! — Заметив, как у Элии загорелись глаза, она все же немного остудила пыл девочки, посоветовав: — Давай начнем с простых задач! Мусор убрали, воды налили, теперь наведем чистоту! 

Намочив небольшую тряпку, она, ускорившись как маленький смерчик, прошлась по всем поверхностям, оттирая копоть подпалин и липкие следы от варенья, оказавшиеся еще и на дверцах шкафчика. Потом старательно отмыла паркет и, высушив чуть теплой волной воздуха влажные, покрытые лаком досочки, достала мягкую тряпочку, скатанную в тугой рулончик, и баночку воскового полироля. Это богатство она обнаружила в нижнем ящике стола вместе с кусками мыла, щетками и посудными мочалками. Напевая себе под нос «Не кочегары мы, не плотники, а домовые мы работники», Лушка увлеченно полировала пол, особенно старательно затирая царапины пентаграммы.

Элька, снова сидя на стуле как нахохлившийся воробей, сначала наблюдала с интересом, но потом не выдержала.

— Ну вот, уже почти чисто, а что можно сделать из этого, — она махнула рукой на горку продуктов, — мне совершенно непонятно.

Закончив с паркетом и полюбовавшись на сияющую чистотой кухню, Лушка оглядела продуктовый ассортимент. Надо сказать, с продуктами было негусто.

Как говорится, есть мука, но нет яиц. Есть картошка, нет молока — и так далее по списку.

— Сама понимаешь, выбор невелик, — вздохнула она, — поэтому пожарю я, наверное, картошки с лучком. Без хлеба, конечно, плоховато, даже чаю не с чем попить, но есть у меня один интересный рецептик. Одна жиличка как-то хозяйке рассказала. Вкуснющая вещь! Не какие-то там печеньки, а настоящие хрустящие крекеры с луком!

— Печенье с луком? К чаю? — вытаращилась на нее Элия и захохотала. — Может, тебя потому и Лукерьей зовут, что ты все с луком готовишь?

Лушка тоже захихикала на такое совпадение, но пообещала, что от таких печенек-крекеров Эльку потом за уши не оттащишь!

— Давай, хозяйка, засучи рукава да принимайся за дело. Где советом подскажу, а где и подмогну, — подмигнула она растерявшейся девчонке. — Кухонная-то наука нехитрая, хоть и тонкостей всяких много имеет. А уж молодой барышне завсегда пригодится, — важно подняла она к потолку указательный палец, — потому что обстоятельства, как ты видишь, разные бывают.

— Вот смотри рецепт, — Лушка достала из кармашка фартука листочек в клетку, — ничего сложного. Подготовить продукты, отмерить все как положено и замесить тесто. Для начала почисти лук, а я займусь картошечкой. Картошки намного больше надо. С лучка вот с этого кожуру сними, одна луковка мне пойдет в зажарку. — Домовая выложила перед Элькой три средние луковки и, подрезав у одной засохший «хвостик», ножом показала, что очищать.

— Ой, горюшко! — спохватилась она, увидев, что после первой снятой кожурки девчонка умудрилась вытереть рукой заслезившиеся глаза. — Кто ж руками в луковом соке в глаза лезет? Промой водичкой холодной! Да ножик окуни в нее. Если лезвие в холодной воде мочить, то при нарезке и чистке лука плакать не придется.

— А его еще и резать надо будет? — надулась Элька на щипучий лук. Лучок, кстати, для домовушки оказался с сюрпризом. Под обычной желтенькой шелухой скрывалась беленькая луковка в зеленую и лиловую крапинку.

— Его не просто порезать надо будет, а в кашицу-пюре измельчить, — усмехнулась Лукерья. — Но тут уж я подсоблю, а ты картошку на ломтики порежешь. Картошка — овощ мирный, хоть у вас и выглядит занятно. 

Мирная картошка радовала глаз небесного цвета мякотью под сероватой неаппетитной кожурой.

— Как есть, какая-то мутация магическая, — рассматривала домовушка диковинный клубень. — Может, такую вывели, чтобы аппетиту дамы лишались? Слыхала я как-то, что синее да голубое аппетиту не способствует.

Элька на диво ловко расправилась с остальным луком. Хотя было странно смотреть на то, как эта неумеха уверенно управляется с ножом.

— Ты, хозяюшка, поведай-ка мне, где ножичком так орудовать наловчилась? — не скрывая удивления, полюбопытствовала Лукерья.

— Когда я маленькая была, папа мне фигурки из дерева вырезал. Он заготовки под артефакты делал каменные, а я все под руку лезла, — улыбнулась Элька, начав нарезать картошку и косясь на то, как домовая, словно у нее не две руки, а миллион лезвий, превратила две луковки в почти однородную кашицу. — Чтобы не мешала, он мне скалозуба вырезал. Потом парконялку и кундика. А когда я подросла, мы иногда вместе вырезали. А потом мама пропала, и он стал все время занят. — Она грустно вздохнула и, ссутулившись, продолжила кромсать картошку на мелкие ломтики.

— Ну ничего, ничего, девонька, — стала утешать ее Лукерья. — Чай, время как зерно, все перемелется, а там и хлеб будет! 

Повозившись с незнакомой плитой, она сообразила, как включить нагрев, домик подсказал, маревом пыхнув над ней и спроецировав женские руки, готовящие какую-то еду. Все оказалось просто до смешного: ставишь кастрюльку или сковороду и пальцем вокруг обводишь, мысленно задавая температуру и примерное время до выключения или смены режима. Лушка обо всяких умных штуках в интернете на Земле читала, любопытствуя, но такого наука вроде еще не придумала. А тут магия и «умный дом», не тот, что команды запоминает, а который сам подсказчик. Очень домовушке такое понравилось.

А меж тем картошечка уже жарилась, а они в две головы склонились над миской, куда просеивалась мука, выкладывалось луковое пюре да лилось постное масло.

— Вот еще подсолить и разрыхлитель намешать, — бодро командовала домовушка, показывая, как ложкой и стаканом взвесить-измерить продукты. — Вот ведь и сода есть, чую, что она самая, и кристаллики лимонной кислоты в пакетике, а разрыхлитель намешать не догадались! — фыркала она, подсыпая в смесь немного муки. Комок теста получился совсем небольшой, и Элька разглядывала его весьма скептично, пока домовушка мешала подрумянившуюся картошку.

— Луш, — она потыкала пальчиком в тяжеленький пластичный комок, — тут печенек-то штук десять, наверное, выйдет, надо было больше делать.

— Не наплакалась с лука-то? — подколола ее домовая. — Чайку попить хватит. Потом сил поднаберемся и думать будем, как до приезда твоего родителя жить-поживать, чтобы было что пожевать!

Скалка, нашедшаяся в одном из шкафчиков, тоненько раскатала эластичное нелипкое тесто под мерный говорок-пояснения Лукерьи:

— Такие крекеры и с сыром можно делать, и с семечками маленькими, и с зеленушкой да специями. Чуть меняй рецепт — и вот тебе новый вкус. Луковый самый простой, в другие то да се надо. А в эти все под рукой! На-ка нарежь на свой вкус, — протянула она девочке ножик.

— А как резать надо? — Элька схватила нож, но замерла над тонко раскатанным пластом, боясь сделать что-нибудь не так.

— Молодец! — похвалила домовушка. — Если не знаешь, спроси! Не знать не стыдно, стыдно не спросивши и не умеючи дров наломать! А порезать можешь как хочешь. Можешь на квадратики или прямоугольнички, можешь полосочками вот такой толщины, как твой большой палец. Главное — не мелко и не крупно, в меру.

Лушка с удовольствием наблюдала, как кивнувшая девочка старательно, прикусив высунутый от усердия кончик языка, режет тесто аккуратными полосками. Подготовить противень да загрузить в магическую печь было делом минутным. Да и сами печеньки пеклись очень быстро. И получилось их много, целый противень румяных да духовитых!

Две немного уставшие барышни в фартучках, сытые и довольные собой и друг другом, чаевничали за столом, хрустя свежим печеньем.

— М-м-м... солененькое и так хрустит, невозможно оторваться! — блаженно жмурилась Элька. — Для такого я готова еще лука начистить! Очень, очень вкусно! У нас только сладкое печенье делают. Пироги разные есть, а печенье только сладкое.

— А теперь такое появилось, — добродушно улыбнулась ей домовушка. — Вот придумаем, как артефакт тот холодильный открыть, глядишь, и еще чего новенького наготовим. Только вот я еще спросить хотела: кто такие эти ваши скалозуб, парконялка и кундик?

Глава 4. Всякие зверушки и вороватый «ежик»

Пока домовая, раздумывая, ходила около холодильного ларя, Элька сбегала к себе в комнату и притащила небольшие, с ладошку, фигурки зверюшек. Парконялка была похожа на земного носорога с ящерковым хвостом. На конце морды у нее красовался рог с какой-то круглой штучкой.

— Этот шарик у парконялки меховой. Их выводят для экипажей и перевозки грузов. Чем пушистее и ярче мех на роге, тем сильнее и выносливее зверь, — объясняла домовушке Элинора, крутя в руках деревянную фигурку. — Папа рассказывал, что мошенники их красят, чтобы подороже продать.

— Да уж, — поддержала ее домовушка. — Эти во всех мирах одинаковы. Раньше лошадей красили, пятна им затирали, стригли, специальными травами кляч поили, теперь машины ворованные красят да по винтику перебирают, чтобы хозяин не узнал. А у вас, вишь, рогатикам помпоны куафюрят, чтоб хозяева не отыскали.

— Да нет! — засмеялась девчонка. — Хозяева и есть мошенники. Парконялку никто красть не станет. У них на хвостах такие узоры хитрые, у каждой свой, и отпечаток стоит в документе владения. А красят, чтобы цену поднять. Темно-красный мех на роге лучше розового, потому что бежать будет быстрее и меньше уставать. Вот при продаже и пытаются потемнее цвет сделать.

 Лушке такой зверь понравился. Рисунок на хвосте как отпечаток пальца — занятная вещь, да и помпошка на морде, наверное, миленькая, только вот в доме техника вроде хоть и магическая, но вполне современная по земным-то меркам. Вот и не удержалась, перебила Элину, когда та уже про другого зверька рассказывать собралась:

— А почему на парконялках-то возят? Неужто машин магических нет? Вон кухня вся на магии, без дров и печи, да и освещение не свечки.

— Машины есть, но только в городах. А грузы по стране на них возить неудобно, это надо мага нанимать, чтобы все время двигатель заряжал. Так ведь и застрять можно где-то в лесу, а может и сломаться! Дороги не везде хорошие, а артефакты редко прочными делают, а если делают, то только большие. — Эля кивнула на холодильный шкаф и плиту. — Для перемещений только стихийная магия воды и ветра идет, а тогда артефакты или в корпус прочный убрать и заряжать постоянно, или подставить под влияние стихии, но так они в негодность быстро придут. Мне папа рассказывал. Поэтому экипажи только в городе, у магов свои, а обычные люди могут на ездушках кататься. Если у ездушки сигнал бледнеет, ездовик к своей конторе едет, и там нанятый маг заряжает. У больших контор несколько магов работает, и ездушек у них больше.

Удовлетворив свое любопытство, Лукерья теперь рассматривала две оставшиеся фигурки и гадала, кто из них скалозуб, а кто кундик.

Одна тварюшка напоминала толстого пингвина верхом на пауке, а вторая — домашнюю свинку с лисьим хвостом и выпученными жабьими глазками. Зверьки были, откровенно говоря, малосимпатичными, но, с другой стороны, кошку, которой была Лушка, Эля тоже обозвала чудовищем, наверное, не просто так. Все непривычное может показаться или очень красивым, или жутко уродливым.

— Вот это скалозуб, а это кундик, — ткнула Лушка пальцем вначале в свинку, потом в пингво-паука.

— Не угадала! — хихикнула Элька. — Наоборот!

 Оказалось, что хвостатая свинья, кундик, выполняла тут функцию домашней птицы! Она несла яйца, а тонким пухом с хвоста набивали подушки. Размером эти зверушки были с кролика и жили стайками на специальных фермах, строя на земле гнезда из прутиков и соломы.

— Я как-то просила маму с папой купить мне кундика. Думала, будет жить в саду, а я с ним играть буду. Но мама сказала, что один он не выживет. Надо не меньше пяти, но тогда от сада ничего не останется! Все перероют. А скалозубов держат сыщики. — Девочка погладила тощие паучьи ножки деревянной тварюшки. — У них нюх и слух очень тонкие, и если нет магической преграды, то проберутся куда угодно. Они совсем маленькие, вот такие, — девочка показала руками размер морской свинки, — а скалозубами зовут потому, что они прогрызут даже каменную стену. Их надо забирать, пока слепые, чтобы к хозяину привязались, или щитки надевать на голову. У нас у одного мальчика в школе был такой, но они очень дорогие и редкие. В неволе живут только с хозяином и не размножаются. Их охотники добывают где-то, я про них мало знаю. — Эля вздохнула, и Лушке стало ясно, что о скалозубе она тоже мечтала.

Похоже, девочка хотела любую зверушку, лишь бы была, но вот задумывалась ли она, что за ними нужен уход, или, как привыкла, надеялась на слуг, Лукерья не знала. Но уж сейчас-то мечтать о неведомых зверюшках было неразумно, скоро самим есть будет нечего. Запор холодильного шкафа работал на какой-то блямбе, напоминающей кодовый замок. Такой обычный навесной с крутилками для шифра, только вот тоненькие алые ниточки вокруг пяти колесиков наводили на мысль, что надеяться на авось и подбирать комбинации не стоит. Чем это чревато, было неясно, домик помочь ничем не мог, только показал, что надо крутить, а экспериментировать на своей шкуре Луше не хотелось. А тут и девчонка вдруг про него вспомнила.

— Луш, а холодильный шкаф ты уже открыла? Нам там еды до приезда папы хватит?

— Не смогла я этот шкаф холодильный открыть, Элюшка, не работает на нем моя магия, — покачала головой домовая, — надо что-то другое придумывать. Хорошо бы артефактора по таким шкафам, да где ж его взять? Ну и заплатить тоже нечем, если бы даже вдруг нашли. Может, в вашем саду что съестное растет? Помнится, на голодный желудок и щи крапивные или щавелевый суп хорошо, хоть и не шибко сытно. Надо бы посмотреть.

Элинора, надеявшаяся, что ее домовой дух сейчас дунет, плюнет и все откроет своей неизвестной магией, растерялась.

— Я даже не знаю, — честно призналась она. — Раньше мама садом занималась и мне рассказывала, что где растет. У мамы магия земли была. Но там сейчас все заросло, я иногда гуляю по дорожкам, но это скучно. Папа говорит, что гулять полезно, но со мной не ходит. Все время сидит в кабинете со своими расчетами чего-то важного.

— Ну, не посмотрим — не узнаем, — бодро спрыгнула с высоковатого для нее стула домовая. — Может, я что признаю, может, ты чего вспомнишь. Глядишь, и прогуляемся, и польза будет. Хорошо бы огородик разбить, да семян взять неоткуда, — рассуждала Лушка, идя за тоненькой высокой фигурой Элии по коридору к задней двери. — Картошка есть, так ее за неделю не вырастишь, чай, не кресс-салат. Да и пускать на семена еду сейчас бессмысленное расточительство.

Из дома в сад вела застекленная веранда с уютной мебелью для чаепития и отдыха. Изящные стульчики на гнутых резных ножках с мягкими бархатными сиденьями глубокого темно-синего цвета стояли вокруг круглого стола с голубой полотняной выгоревшей скатертью. Пара креслиц в углу около еще одного круглого, но низкого столика тоже щеголяла выгоревшей серой обивкой с полинявшей местами вышивкой синих тонов. Лушка не поняла, почему обивка стульев осталась неизменной, но грязноватые стекла, линялый текстиль и пыль, танцевавшая в солнечных лучах, пробивающихся через окна, совсем не красили это некогда замечательное место для семейных застолий на воздухе.

— А служанки-то тут совсем не прибирались? — чихнув от пыльной взвеси, поднявшейся, когда домовая потрогала скатерть, спросила она Элию.

— Не знаю, — пожала плечами та, распахивая ажурную застекленную дверь в сад. Словно жалуясь на хозяев, створки жалобно скрипнули редко смазываемыми петлями. — Я внимания не обращала, просто проходила в сад.

— Угу. — Про себя Лукерья укоризненно покачала головой: «Расти и расти тебе, девонька, до настоящей хозяйки большого дома».

— А что-то я все спросить забываю: как ваш мир-то называется? — Лушка остановилась в дверях, раздумывая, пойти в сад так или лучше кошкой.

И у того, и у того варианта были плюсы и минусы. Кошкой она не сможет общаться, но нюх и слух могут помочь и многое подсказать. К тому же, откровенно говоря, если сад действительно сильно зарос, гибкий зверек пролезет везде, где захочет, да и незаметность тоже плюс. Лукерья не знала, какой забор закрывает от взглядов прохожих и соседей — может, какая-нибудь кружевная оградка в метр высотой.

— Наш мир? — удивилась вопросу Эля. Она больше ожидала расспросов про растения в саду, думала, в какую сторону лучше пойти, и вспоминала, что и где приблизительно росло. — Мир называется Руенил. А тебе зачем?

— Ну как зачем? — в свою очередь поразилась странному вопросу домовая. — Должна же я знать, куда попала! И вообще, знания лишними не бывают! Тут только люди живут или еще есть какие разумные? Какая магия и как ее используют? Про растения и животных интересно. Кто правит? Сколько континентов и государств? Что едят и как лечатся? Опять же наряды местные и развлечения — тоже крайне любопытная тема! — Она с хитринкой смотрела на растерявшуюся девочку.

— Континентов у нас три, и еще есть острова. Островных государств много, а на континентах по одному на каждый. Раньше было больше. На нашем пять было, но они объединились. Правит совет магов. Пять столпов и десять зубцов. Еще есть немагический совет. В нем представители разных сословий и... — Элька запнулась, вспоминая урок.

— А книги у тебя про все это есть? — Лушка решила не мучить девчонку, а попытаться разобраться самостоятельно хотя бы в географии мира и политике.

— Конечно, есть! — горячо закивала Эля. — У нас очень хорошая библиотека! Только журналов по последней моде нет, но можно потом у папы попросить будет. А вот про еду книжки есть даже с картинками!

— Вот и славно, — улыбнулась домовушка. Они уже немного прошли по тропинке вглубь сада, и Лукерья с радостью углядела в кустах глянцевые бока каких-то плодов. — Я, наверное, сама в книгах посмотрю, а спрошу, только если что неясно будет. Ты лучше глянь, вон там что такое? Арбузы, что ли? — Она ткнула пальцем в большие полосатые шары в зарослях листвы.

— Так это же и есть яблоки! — засмеялась Элинора. — Самый ранний сорт! Мама саженцы из Нулонии выписывала. Это на юге нашего континента, — пояснила она, помня, что домовой ничего не известно. — Там почти везде сады, и оттуда привозят лучшие фрукты и овощи.

Лукерья, слушая, уже решительно раздвинула гибкие ветки и поближе рассмотрела гигантское яблоко. Вблизи это действительно было сильно увеличенное яблоко полосатой желто-зеленой окраски, но домовушку насторожило отсутствие яблочного аромата.

— Элечка, они, наверное, незрелые еще? Яблочного спелого духа совсем нет, — приуныла она. — Видно, хоть и ранний сорт, да еще недозрел.

— Так сорвать надо! — подсказала девочка. — Видишь точечки у плодоножки? Еще неделя — и сами отпадать начнут, тогда тут запах стоять будет на всю округу.

— Ого! Это у нас всего неделя на сбор? Да и переработать урожай надо, — сразу посерьезнела домовая. — Ранние сорта обычно не очень лежкие!

— А как? Пирогов столько не съесть, да и печь почти не из чего. А для варенья, я знаю, сахар нужен, — сразу сообразила и запечалилась Элия. — Хорошо, у нас их всего три куста.

— Хорошо, что всего три, — согласилась Лукерья, — и что куста, а не дерева — тоже замечательно. А чтобы не пропали, пожалуй, сушить будем. Пока не знаю как, но сообразим попозже. Пошли дальше.

— А яблоки? — Элька уже собиралась открутить один плод размером с футбольный мяч.

— Так куда ты с ним? — отмахнулась Лушка. — Если ничего не найдем, то на обратном пути прихватим, а и найдем, так потом сбегаем. Недалече от дома растет, не перетрудимся несколько раз сходить.

Домовушка выбралась обратно на тропинку и, оглядевшись, решительно повернула направо, слева ближе к дому буйно разрослись цветущие кусты, напоминающие земные розы.

— В те колючки смысла нет без секатора и тяпки соваться, даже если там и растет что-то съедобное, — пробурчала она себе под нос.

— Ага, там мамины любимые шарзели, больше ничего нет, — согласилась Эля. —  Зато они красивые, и у нас их восемнадцать сортов! Ни у кого столько не растет!

Лукерья не стала расстраивать девочку, что одичавшие шарзели-розочки уже вряд ли назовешь сортовыми, а у кого-то из горожан вполне может уже иметься гораздо большее количество сортов, причем в самом ухоженном виде.

«Надо бы сад в порядок привести, — задумалась она, — но территория слишком большая вне дома. Может, вблизи верандочки я и смогу, а дальше не справлюсь. Все же я домовая, а не садовая. Да и на девчоночку надежды мало, вон ручки-прутики. В чем у пигалицы душа держится. Тут не Земля-матушка, огородничка-дворовичка днем с огнем не сыщешь».

Потихоньку пробираясь мимо деревьев и кустов, барышни умудрились до половины наполнить свои корзинки, легким взмахом сотворенные Лукерьей из подходящих гибких прутиков.

— А я тоже так смогу? — полюбопытствовала Эля. — Я способная! Если мне плетения несколько раз показать, я запомню!

— Ой, девонька, — хихикнула Лушка, — да ведь не в плетении дело! Магия бытовая особая, чтобы ей научиться, надо сначала ручками поработать! Вот с пару десятков корзинок сплетешь, тогда и магией сможешь. Только не кособоких, а ровненьких, чтобы как на выставку!

— Ну-у-у... — Элия немного расстроилась, — это же долго и сложно, наверное.

— Так ведь жизнь совсем не простая, Элюшка. Неужто ты как родилась, так и ходить стала или разговаривать? Или, может, есть ложкой и книги читать сразу начала? — Лушка настороженно прислушалась к каким-то едва слышным подозрительным шорохам за толстым кряжистым деревом с резными лиловыми листочками. — То-то и оно. Ведь и вашей всякой магии в академиях небось учат. Все непросто, и всему в жизни учиться надо. Вот смотри, сколько мы всего набрали полезного и нужного.

В корзинке, переложенные листьями, лежали розовые крепенькие грибочки, десяток странных плодов в скорлупе, выкопанных из-под куста, еще Лукерья наткнулась на кочку щавеля и радостно нарвала целую охапку. А у Эльки было несколько желтых мохнатых ягод величиной со сливу и длинные стручки, похожие на фасоль.

— А вот здесь где-то еще должна быть груша и кусты с медовикой. — Девочка махнула рукой в том направлении, откуда домовушке слышались подозрительные звуки.

— Ты, Элюшка, постой тут немного. Я только гляну. Там, кажись, шуршит кто-то, может, ежик какой, или что тут у вас за садовые зверьки водятся? — Домовая обернулась кошкой и под зачарованным взглядом девочки исчезла среди кустов за деревом.

— Ежики, что за странное слово, — фыркнула Элька, поднимая ее корзинку. — Не водятся у нас такие, и вообще, ограда артефактами защищена, так что никого там водиться не может.

Раздумывая, пойти за Лушкой или все же не стоит, она вдруг увидела выскользнувшую назад кошку. Зверек раздраженно махал полосатым хвостом и, прыжком очутившись на дорожке и чихнув, превратился в начавшую расти домовую.

— Ой, Эля, у тебя там, кажется, гость! Упитанный, да невоспитанный! Сам себя пригласил, сам себя потчует. Диковина так диковина! — рассказывала домовая.

— Не может быть! Неужели кто-то артефакты поломал? Но тогда оповещалки бы в охранке сразу сработали и охры на сигнал приехали. — Эля не знала, что и думать, и ей было страшно. — Это ж какой силы должен быть маг, чтобы ограду артефактную сломать и сигналку заглушить? Луша, что же делать? Самим в охрану бежать?

— Не бойся, хозяюшка, найдем на этого «великого» управу! Пошли встречать гостя дорогого и выпытывать, пошто залез да на чужое добро позарился. Этот взломщик, кажись, ровесник тебе. — Лукерья забрала у девочки свою корзинку и, отломив от куста длинную ветку, решительно повела Эльку за собой, грозно помахивая хворостиной.

Глава 5. Попались!

— Поль Муэрто Эдриан сэн Рэн! — Звонкий голос Элиноры заставил вздрогнуть и испуганно оглянуться сидящего в траве под кустом подростка. — Как ты посмел пробраться в наш сад без спросу? Отвечай! Почему артефакты не сработали? Да и медовика тут растет не для тебя! 

Девчонка, узнав нарушителя владений, храбро выступила из-за спины домовой и грозно наступала на него, тряся корзинкой.

В отличие от худенькой и долговязой Эльки паренек был пухл и невысок. На бледном, веснушчатом, круглом, как блинчик, лице ярко выделялись рыжие крапинки веснушек. Светлые бровки удивленно вздернулись при виде двух барышень с корзинками, а светло-карие глазки суетливо забегали, выдавая его мысли о том, что лакомка хочет улизнуть.

Но положение его было хуже некуда. Над ним стояла дочь хозяина дома с весьма грозным видом, а за спиной мисс сэн Хейль находилась еще одна барышня, очень маленького роста, но с большим прутом в руке, которым она помахивала хорошо знакомым Полю движением. Так обычно держал в руках ремень его батюшка, считающий, что пришло время вправить наследнику мозги через мягкое место, которым тот, очевидно, привык думать!

За спиной же путь к бегству преграждали заросли кустов медовики, которые пару минут назад с удовольствием объедал сладкоежка — и улики были налицо. Точнее, на лице и руках. Сладкие золотисто-зеленые разводы сока пятнами украшали его щеки и ладони. К тому же расположился он с удобствами, полулежа на снятой курточке, и теперь смотрел на сердито стоящую Эльку снизу вверх, так что было крайне неудобно сохранять достоинство в столь неприятном положении.

Ну что ж, оставалось только держать лицо и попытаться договориться.

— Дамы, — неуклюже встав с травы и заставив Эльку отступить на пару шагов, толстячок вежливо поклонился, — если вы позволите, я все объясню и отвечу на вопросы. К тому же, надеюсь, мы сможем с вами договориться? — Он покосился мимо Элиноры на внимательно наблюдавшую за ним низенькую женщину в фартучке с оборкой. 

Эта дама, с его точки зрения, была очень странная. Взрослая женщина ростом с семилетнего ребенка, с темными, слегка взлохмаченными волосами и мудрыми глазами много пережившего человека. На самого Поля так когда-то смотрела бабушка, приезжавшая с северных хребтов погостить.

— С мисс сэн Хейль мы знакомы, но второй даме я не имел чести быть представленным. — Он выжидательно посмотрел на Элинору в надежде, что его бывшая одноклассница поймет намек и познакомит его с неизвестной. Элька только надменно фыркнула, ничуть не впечатлившись его манерами. Она прекрасно помнила, кто устраивал в школе половину проделок и каверз, но при этом почти не попадался и учился на отлично.

— Значит, так, ежик садовый, — Лушка протянула ему свою корзину и погрозила хворостиной, — бери-ка наши корзинки, и к дому пойдем. Негоже тут разговоры разговаривать, а уж договоры заключать посередь улицы и вовсе не след. Имя твое я слышала, чай, не глуха пока, — проворчала она и веско добавила: — А вот называть тебе свое или нет, еще подумаю. Элечка, ты ягод себе этих сорви несколько горстей да корзинку негаданному помощнику отдай, с полными руками бегать несподручно, а я уж прослежу, чтобы не бросил.

Поль удивился необычной речи с какими-то странными оборотами.

«Вроде и понятно, но странно, — думал он, глядя, как девчонка набирает в корзинку ягоды. — Может, иноземка какая? Выписали из Фелона мага земли учителем, иначе зачем им все эти растения. Может, в Фелоне магички все такие маленькие». 

Его размышления прервали, сунув в руки вторую корзину с поклажей, а темноволосая дама, чуть шевельнув пальцами, что-то шепнула, и прутики-ручки корзины обхватили его запястья.

«Точно, училка-маг, — погрустнел Поль, — договориться не удастся. Сдаст отцу, как пить дать сдаст! А в дом ведет, чтобы корзины не тащить, ну и нотации, конечно, читать будет! Училки без нотаций не могут! Типа бла-бла-бла... как можно... из такой приличной семьи...»

— Отцу жаловаться будете? — Идя за девчонкой по заросшему саду, он через плечо оглянулся на домовушку.

— Отцу? Не знаю, не знаю, — задумчиво пробормотала Лукерья, размышляя, что делать с пареньком. — А кто у вас отец, молодой человек? Чем занимается?

— А то вы не знаете! — фыркнул надутый рыжик. — Артефактор он, мы соседи с той стороны. — Он неловко мотнул корзинкой назад, чуть не рассыпав содержимое.

— Ты, милок, с чужим имуществом-то поаккуратнее, — беззлобно посоветовала домовушка. — Артефактор-сосед и наш сломанный заборчик артефакторный со стороны вашего дома — странное, надо сказать, совпадение!

— Что?! — круто развернулась к ним посреди тропы Элька, до этого просто прислушивавшаяся к разговору. — Так твой отец со стороны вашего дома нам бракованные артефакты поставил? Ну, погодите! Папа вернется, я все ему расскажу!

— Эля! — одернула ее Лукерья. — Не стоит делать поспешных выводов и тем более кидаться такими обвинениями. Ты яблок хотела, вон они, сорви парочку. Молодой человек обещал все рассказать, и к тому же он сын артефактора, возможно, тоже что-то умеет, — намекнула она.

— Ну умею! — сердито подтвердил паренек. — Я на время отключаю один артефакт, а потом, когда сюда попадаю, снова включаю. Отец не знает! И он всегда все на совесть делает! 

— Отлично, — кошкой мурлыкнула домовая, отчего Полю показалось, что он в ловушке, как глупый амбарный грызун — пудя.

Элька в это время уже сорвала два яблока и несла их под мышками. Аромат от плодов шел потрясающий, и вся троица сглатывала слюнки, поднимаясь на крылечко веранды.

«И чего Луша с ним разговаривает? — сердилась Элия про себя. Пожадничав, она сорвала два самых крупных плода, и тащить их было тяжело и неудобно, поэтому раздражение перекинулось на самый подходящий для этого объект — рыжего воришку. — Надо его отправить домой и нажаловаться! А то сегодня он артефакт ограды отключил из-за ягод, а потом в дом полезет за чем-нибудь».

Впрочем, Элька дурочкой не была и намек домовой мимо ушей не пропустила, холодильный ларь ведь они так и не открыли. К тому же где-то в глубине души она понимала, что сама не сахар. Если в городе узнают, что она без отца дома одна и слуг выгнала, то к ней охры придут и неизвестно, что будет. 

«А вдруг заставят вернуть этих гадюк? — Элю передернуло от этой мысли. — Может, и права домовая, что договориться хочет. Этот Поль столько раз за свои проделки избегал наказания, что, возможно, в обмен на молчание об ограде поможет чего-нибудь придумать!»

Она почти бегом пронеслась по коридору на кухню и с облегчением наконец-то избавилась от здоровенных яблок. Сидя на стуле, Элинора с усмешкой наблюдала, как взъерошенный Поль, озираясь по сторонам, заходит в помещение. Парень, сопровождаемый Лукерьей, никак не мог взять в толк, почему в доме так тихо и не видно обычно крайне любопытных служанок. Впрочем, этому он был даже рад, еще не хватало, чтобы челядь потом обсуждала его меж собой на рынке, покупая продукты. 

— А вот теперь, — домовая забрала у растерянного паренька корзинки, — расскажи нам, Поль Муэрто Эдриан сэн Рэн, зачем ты в чужой сад без спроса забрался. Неужто у вас дома есть нечего? Или ягоды такие редкие, что даже ради них не страшно артефакты взламывать? — Лушка сурово хмурила брови, но Элька видела, что в зеленовато-желтых глазах домовой скачут смешинки.

Сам-то Поль этого не видел, потому что изучал доски паркета и старательно, торопясь, выдумывал историю, почему именно в саду сэн Хейль ему нужно было поесть медовики.

— Ты бы, парень, не пытался враки свои в головушке гладко складывать, чтобы нам поведать, — посоветовала ему Лукерья, лишь только он открыл рот. — Лучше скажи как есть, повинную голову меч не сечет.

Рыжий закрыл рот, шумно сглотнул, шмыгнул веснушчатым носом и неожиданно для самого себя заявил:

— Я тут от сестер прячусь и от родителей, совсем достали. — Не дожидаясь приглашения, он сел на краешек стула, сложил руки на коленях и, не поднимая глаз, принялся рассказывать.

— Папа, если на глаза без дела попадусь, заставляет камни под магические заряды полировать, а это скучно. Мама то на рынок пошлет, то с запиской к портнихе, то сестру младшую выгуливать заставляет. Полный дом слуг, а я занимайся всем этим. Кстати, а ваши-то все слуги где? — Он поднял глаза, но тут же опустил их под ласковое Лушкино «Ты рассказывай, рассказывай, касатик» и продолжил жаловаться: — Но маленькая сестренка еще ничего, хоть и скучно играть с девчонкой во всякие чаепития и гости, а вот Клодетта...

Брови рыжика сурово сошлись на переносице, и он и вправду стал напоминать домовушке сердитого ежа. 

— Клодетта магический колледж в следующем году заканчивает, задавака. Все время хвастает магией и лезет при всех с вопросами про школьные уроки. Дурачком меня выставить пытается, а себя мнит гордостью семьи! Зубрила!

Теперь даже Элька прониклась к парню сочувствием, но вот вопрос домовой застал врасплох их обоих:

— А чего ж ты просто в гости не зашел? Вы же вроде знакомы, учились вместе? Или у вас для визитов важный повод нужен и приглашение передавать через какого-нибудь слугу?

— По приглашениям — это если прием какой-нибудь праздничный. — Элька стащила из корзинки на столе несколько ягодок медовики и с интересом наблюдала за этим спектаклем.

— Но мы же не друзья, чтобы я так просто зашел, — буркнул в ее сторону Поль. — Ты теперь мне даже не одноклассница.

— Зато она тебе соседка! — Луша смотрела на двух ершистых подростков и поражалась: как две такие неприкаянные личности, живущие через забор, не могли подружиться? Но следующая фраза мальчишки расставила все по своим местам:

— И что, что соседка?! Мне девчонки и дома надоели, скучные задаваки. Какой интерес с ними дружить?

— Ну, сестры-то понятно, — кивнула домовушка, — но как ты через несколько лет себе невесту будешь искать, если с девочками общаться не научишься?

— Да я бы общался, — покраснел паренек, — с красивыми...

Шмяк! Розовый грибок из корзинки впечатался парню в затылок.

— Значит, я некрасивая! — злобной банши взвыла обиженная Элька. — Конечно, я не пекаря дочка, пирожки тебе в школе не подсовывала, зато папа маг! Ничего ты не понимаешь в красоте, и сам ты страшный!

— Да я не то хотел сказать! — пламенея как маков цвет и счищая с волос крошево гриба, завопил в ответ Поль.

— Хватит! — Домовая хлопнула ладонью по столу. — Эля, не кидайся продуктами и не обижайся. Красота у всех разная, и неизвестно, кто и как будет выглядеть лет через пять. Можешь стать красоткой, а можешь и наоборот. Да и Поль может превратиться во вполне приятного молодого человека, а может и в напыщенного чванливого толстяка.

— Да вот еще! — забухтел недовольный рыжик.

— Речь, ребятки, сейчас не о том! Поль решил спрятаться в нашем саду и без спросу поесть чужих ягод, взломав при этом артефакт ограды! Правильно? — Парень при этих словах опять уставился в пол.

— А нам с тобой, Элечка, нужна помощь артефактора. Правильно? — Лукерья с хитринкой глянула на паренька. — Раз тут такой талант, то, может, и с нашей бедой справиться поможет? Ну а мы, в свою очередь, в долгу не останемся.

— Отцу не скажете? — оживился паренек. — А что делать надо?

— Не скажем, — согласно кивнула домовая, — но только уговор такой будет: ты через ограду больше не лазай, просто в гости заходи.

Эля скорчила кислую мину и недоумевала про себя, зачем им в доме этот рыжий, но девчонка за этот день научилась замечать, что Лушка никогда и ничего не делает напрасно.

Зато молодой сэн Рэн сразу начал торговаться.

— А медовику собирать разрешите? У вас она все равно опадает, а у нас в саду одни цветы. За медовикой надо за город ехать, а туда не все ездушки возят. Не наездишься. А домой мама не покупает, у Клодетты от медовики на лице красные пятна вылезают.

— Ну, медовику мы сами соберем и тебя угостим, если помогать будешь. А для начала нам бы ларь холодильный открыть. Сможешь? — Домовушка кивнула на холодильник в углу и улыбнулась скептической мине на мордашке Эльки.

Видимо, девчонка не сильно верила в рыжего прохиндея-соседа.

Паренек важно кивнул и с видом знатока полез рассматривать холодильник, а Лушка, ткнув Эле корзинку с ягодами и несколько плошек для сортировки, стала разбирать грибочки и зелень.

— Если справится, угостим его нашим фирменным печеньем? — громким шепотом, чтобы мальчишка точно услышал, с видом заговорщика предложила она Эльке. — Такого ни в одной пекарне не сыщешь! Секретный рецепт.

— Пусть справится, а там посмотрим, — хихикнула в ответ девчонка. — Оно такое вкусное, что нам самим мало, пусть его пекаревы дочки кормят.

— Да мне отец даже с другого континента привозил всякие вкусности, — отмахнулся Поль, — вряд ли вы меня удивите. Ларь я ваш, скорее всего, открою, но мне мои инструменты нужны.

— А разве у тебя нет? — Элька опять закинула в рот пару ягод и довольно прижмурилась, ощущая нежный кисловато-медовый вкус. — Артефакт-то ты на ограде выключал! 

Лушка тоже из любопытства взяла на пробу зеленовато-золотистую ягодку, похожую на малину. Вкус был приятный, медовый с цитрусовой апельсиновой ноткой.

— Так я там просто взял ключ отцовский, универсальный. Он от цепи отдельный артефакт отключает, чтобы зарядить. Цепь при этом не нарушается. Так и заряжает по одному. А я просто отключил и перелез, — попытался вкратце объяснить принцип отключения парень.

— А тут как-то отключить нельзя? — Эля мало поняла, но считала, что Поль хочет сбежать, боясь не справиться.

— Конечно, нет! — возмутился тот, махая руками на глупую девчонку. — Это же весь прибор отключится, у него принцип зарядки другой, там сбоку кристаллы меняются просто. Если перемкну, он, конечно, откроется, но кристаллы сгорят. Нужны другие инструменты.

— Вот и ладненько, — добродушно улыбнулась ему домовая. — Пока ходишь, мы чаек организуем.

Начинающий взломщик холодильников убежал домой, а Элька, не выдержав, решила повозмущаться.

— Луш, ну зачем ты его в гости зовешь? Пусть поможет с ларем, и все. Еще и чаем поить надумала, когда еды мало.

Лукерья, начистив грибочки, залила их водой, раздумывая: «Ежели не откроет, то жареху с грибочками сделаю, а откроет — посмотрим, может, и еще куда пригодятся. Супец бы со щавелем и яичком сварить. М-м-м...»

А на сердитый выговор хозяйки дома ответила, как всегда, степенно и с рассуждениями:

— Ох, Элюшка, я смотрю на тебя и не пойму. Вроде не жадна, не глупа, а то, что друзья-приятели в любой беде первая опора, не понимаешь! Может, папа тебе в школу вернуться разрешит, что все одной дома-то сидеть? Тоскливо ведь. — Она покачала головой, не одобряя такое домоседство в юном возрасте. — Тем более парнишка на рынке бывал и у портных, небось, и про цены знает, и куда пойти, чтобы купить. Сын артефактора опять же! Полезное ведь знакомство, тем более живет по соседству.

— Посмотрим. — Элька дернула плечами. — Может, он еще и не вернется.

Тесто на полюбившиеся луковые крекеры они замесили быстро, да и привычными полосочками Эля нарезала его влет. Звонок колокольчика раздался как раз тогда, когда из духовки доставали второй противень.

Важный и надутый как павлин Поль вошел в кухню с позвякивающей кожаной сумкой на боку и, рисуясь, достал из кармана круглые очки с розовыми стеклами.

— Еле нашел в мастерской запасной комплект отца! Сейчас посмотрим, как ваш замок снимать! — Он напялил окуляры на веснушчатый нос, но, посмотрев сквозь очки на домовушку, раскладывающую на тарелку остывшие печеньки из первой партии, открыл рот от удивления.

— Простите, — каким-то придушенно-сиплым голосом спросил он, чуть отступив к двери, — а вы вообще кто такая будете?!

Глава 6. Хорошо забытое старое

Поль настороженно вглядывался сквозь розовые стекла очков в неведомое существо, до этого бывшее для него просто неизвестной маленькой женщиной. Учительницей мисс сэн Хейль это неизвестное живое нечто явно не являлось, хотя Кларисса не боялась и называла женщину Лушей.

На всякий случай парень отступил к дверям, в которых, как-то испуганно моргая, замерла Кларисса Хейль, и напряженным, хриплым голосом переспросил, не забыв внимательно оглядеть сквозь очки саму девчонку:

— Может, мне все-таки ответят? Я прекрасно вижу, что эта дама вовсе не человек!

— А какие-нибудь другие расы с остальных континентов на ум не приходят? — полюбопытствовала Лукерья, жалея, что до этого не расспросила Эльку подробнее.

— Вот! — Поль ткнул пальцем в ее направлении и сердито посмотрел на Элинору. — Кларисса, она даже не знает, что в нашем мире живут только люди! Откуда она взялась?

Но Элька, вместо того чтобы оправдываться и что-то объяснять, только отмахнулась и пошла к столу, по дороге небрежно заметив:

— Знаешь, лучше зови меня по домашнему имени, Элия или Эля. Раз уж все равно придется тебе все рассказывать. «Кларисса» звучит неприятно, так меня, вечно сюсюкая, называют дамочки, пытающиеся привлечь внимание отца! — Она села на стул, смешно, как парень, поджав под себя одну ногу и болтая в воздухе другой. — А что ты там увидел через свои очки? Дай посмотреть!

Почему-то совсем не девчачье поведение и любопытство, проявленное девчонкой к артефакту, немного успокоило парня, а разрешение называть ее домашним именем даже польстило. К тому же ему обещали все рассказать!

— А вы мне правда все расскажете? — поинтересовался он и, неловко сдернув с носа очки, протянул их Эльке. — Меня дома Эдом зовут, но мне не нравится. Клодетта вечно так манерно тянет: «Эдри-и-и». Фу-у-у. — Он поморщился. — Лучше Поль.

— Хорошо, — улыбаясь, кивнула Лукерья, наблюдая, как Эля пристраивает на нос артефакт и ее глаза восхищенно округляются. — Поль так Поль, главное, чтобы человек был хороший.

— Ух ты! — раздался восторженный писк девчонки. — Луш, ты как золотистое облачко с хвостом! И еще у тебя на голове ушки, как у зверька. — Она перевела взгляд на парня и разочарованно заявила: — А Поль совсем не такой! Просто человеческая фигура, и аура светится разными цветами, мне на уроке про такое учитель рассказывал. Это проявление магической энергии в человеке со способностями.

— Конечно, не такой, — Поль забрал артефактные очки, — я же человек, как и ты. Вы мне обещали, что все расскажете. Так кто она такая? — Парень кивнул на домовую.

Лукерья лукаво прищурилась и, ласково взглянув на него, представилась:

— Так ты, наверное, уже слыхал, Лукерья я. Луша, если коротко. Домовая потомственная.

— Домовая? Это же получается... это как же?.. — Парень от волнения начал запинаться.

— Домовой дух, — подсказала Элька, сунув ему в руку хрустящую полосочку крекера. — Я тоже не знала, что домовые духи такие. Могут быть как люди, а могут и не так. 

Девочка подвинула Полю тарелочку с печеньем, а Лукерья взмахом руки налила всем чаю и аккуратно перенесла на обеденный стол полные чашки. Конечно, проще было встать и налить, а не использовать магию, но она опасалась напугать лишним движением все еще настороженного паренька, опять нацепившего на нос очки. К тому же магии вокруг было много, и не надо было экономить силы, как на Земле.

Поль машинально сунул в рот предложенное угощение, захрустел и вдруг вытаращился на них так, что Лушка забеспокоилась.

— Что, неужто невкусно? А может, ты лук не любишь совсем? Или сыпь у тебя на него какая образуется?

— Может, подавился? Чаем запей, что ли, — поддакнула Эля. — А не нравится — так и скажи! 

Она потянула к себе тарелочку.

— Нравится! — завопил Поль, успев прожевать, и, отобрав посудину с крекерами, прижал ее к груди, разглядывая их через очки. — Ни грамма магии — и так вкусно? — удивился он.

— Вот, — Элька, гордая тем, что все же сумела поразить парня, избалованного пирожками пекаревой дочки, даже готова была еще начистить лука, — а мы тебе говорили! Это Лушин рецепт, из другого мира.

Поль, набивший полный рот хрустящей вкуснятины, снова сусликом замер на стуле и, о чем-то задумавшись, даже забыл жевать. Так и сидел как хомяк с набитыми щеками, хмурясь и сопя.

— Поль, По-о-оль! — подергала его за рукав куртки Элька. — Ты нам холодильный ларь-то откроешь? А то поел, тайну нашу узнал, а сам ничего не сделал.

Парень отмер, кивнул и, прожевав, быстренько проглотил, запив чаем.

— Сейчас попробую, а потом такое вам расскажу! Такое! Это же надо! Домовой дух из другого мира! Так вот куда, оказывается... это же получается... — бормотал, он доставая инструменты из сумки и устраиваясь на полу рядом с ларем.

— Чего «оказывается»? — мучаясь любопытством, крутилась вокруг него Элька. — Что расскажешь?

— Да погоди ты, — отмахнулся Поль, занявшись делом. — Тебе важнее поболтать или ларь ваш открыть?

Элька надулась, а домовушка поманила ее к себе.

— Пусть трудится работничек, не надо мешать. Давай-ка пока ужином займемся, неизвестно, что там в этом ларе есть, а уже вечереет.

Пока дамы готовили незамысловатую жареху и обсуждали сушку яблок, Лукерья то и дело поглядывала на Поля. Парень уверенно что-то делал с запором, его руки и инструменты то и дело вспыхивали цветными искорками, а нитей магии на замке становилось все меньше.

— Хороший парень, — пробормотала домовая как бы себе под нос, — рукастый. Может, и подсобит нам печурку какую сложить. Я бы подсказала как и помогла бы.

— Да обычный он, просто любит во всяких магических штуках ковыряться, — недовольно буркнула Элька, которой было скучно чистить картошку и резать грибы. — А без печи нельзя никак высушить яблоки?

— Отчего ж нельзя. Можно, — улыбнулась домовая, разглядывая получившееся блюдо. Обычную картошку с грибами это розово-голубое нечто напоминало мало, но пахло как положено, а значит, на вкус должно было быть хорошо. — Только если без печи сушить, на солнышке, то надо недели две. Да и следить придется все время, чтобы мухи не засидели, переворачивать да на ночь в холодок со сквознячком убирать.

Внезапно от холодильного ларя по глазам резанула яркая вспышка, и радостный голос паренька самодовольно заявил:

— Ну вот. Открыл. Правда, запереть его теперь не удастся, — он развел руками, убирая в сумку инструменты, — все-таки чужую работу проще сломать, чем открыть, но вам же без разницы?

Кинувшаяся к ларю Элька распахнула крышку и разочарованно скуксилась.

— Тут почти ничего нет! Эта кухарка-воровка почти все вынесла! Что нам теперь делать?

— Так охров звать. Давай я сбегаю, — подскочил Поль. — Вот почему у вас дома слуг нет. Вы их на воровстве поймали!

— Нам охров нельзя, — покачала головой домовая, — доказательств-то нет. И у Эли магия раньше времени пробудилась. Как бы беды не вышло. Она же одна в доме.

— Так ведь вы... э-э-э… — сначала удивленно начал парень, но потом согласно кивнул. — Эта Элина магия еще полбеды. А вот домовой дух! Я ведь тогда давно разговор наших отцов подслушал, а потом специально книги старые искал в библиотеках. Раньше в нашем мире жили другие разумные. Духи-хранители, вот! И твои отец с матерью искали, куда ушли эти духи, те, что смогли выжить.

— Не может быть! Папа — поставщик артефактных магических вместилищ для совета, а мама была природным заправщиком. — Элька недоверчиво и хмуро смотрела на рыжего соседа, рассказывающего странные вещи.

— А что случилось тогда, давно, когда ушли духи? — тихо спросила домовая. — Почему им пришлось выживать?

— Там какой-то древний орден мечтал создать вечный источник магии, чтобы всеми править, — как мог начал объяснять Поль, вспоминая все, что читал, — и они решили, что лучше всего подойдут для этого духи-хранители, поскольку их можно помещать в предметы, а уже те добавлять в источник, сплавляя воедино.

Лукерья вздрогнула и поняла, что башмак, в который ее призвали, нужно прятать понадежнее, чем просто за занавеской.

А начитанный толстячок-сосед между тем продолжал:

— Сначала они ловили домовых духов по отдаленным селам, а о лесных в лесах никто не беспокоился, но потом стали пропадать духи-хранители в городах, а леса начали сохнуть, дома быстро ветшать и плохо пропускать магию мира. В то время еще существовали разные государства со своими правителями, и каждый считал, что неплохо ослабить соседа, забрав у него духов-хранителей, потому этот орден Источника силы сперва даже поощряли. А потом духи исчезли везде, и властители накинулись друг на друга с обвинениями, начались войны, а орден стал приносить своему источнику-артефакту в жертву одаренных магически людей с еще не пробудившейся силой. 

Дамы сидели тихо, как мышки, слушая повествование об ужасах, творившихся в давние времена.

— Потом был переворот и восстание. Властителей свергли, орденцев смогли перебить, но там я не совсем понял… — Рассказчик недоуменно почесал рыжую макушку. — У этих чокнутых любителей силы пропал их источник. Просто взял и пропал, поэтому их и победили. — Поль снял с носа свои розовые очки и задумчиво крутил их в руках. — Говорят, на том месте, где был источник, нашли плиту с пророчеством про ушедших духов, что их можно вернуть, но плиту сразу увез созданный совет, и все засекретили.

— А при чем тут мои родители? — В наступившей тишине тонкий дрожащий голос Эльки прозвучал неожиданно.

— Твои родители работали на совет и искали, как вернуть духов-хранителей. Твой отец искал пропавший источник, а мать под видом природного заправщика пыталась найти путь, уведший духов из нашего мира. 

— А потом она пропала! Как духи! — Девчонка сжалась в комок и заревела. Лукерья мигом обернулась кошкой и, вспрыгнув ей на колени, заурчала, подсовывая голову под руку. Ведь все знают, что кошки — лучшее успокоительное.

Поль, не ожидавший такой метаморфозы, растерялся, да и плачущая Элия вызывала одно желание: убежать подальше. Уж очень было неприятно чувствовать свое бессилие и невозможность помочь.

Хорошо, что кошкотерапия делала свое дело. Пока парень мялся и нервничал, всхлипы становились тише. Наконец Луша, спрыгнув с Элькиных коленей, снова стала собой и строго велела:

— Ты, Элюшка, слезы не лей, ими не поможешь. Пойди умойся, надо ужинать. Раз мама твоя пропала, духов-хранителей разыскивая, значит, найдется. Может, сами духи ее и вернут. Вот спать пойдешь, я тебе подскажу, как посмотреть, может, и получится. Чую, без батюшки твоего все равно не разберемся. Дождаться его надо. А тебе, — она повернулась к Полю, — благодарность большая за помощь и рассказ. Может, и я тебе что хорошее скажу да посоветую. Может, какую диковинку по моим рассказам полезную себе приспособишь. Да и дальше, я надеюсь, ты помочь нам не откажешься?

Элька, печально кивнув, поплелась умываться, а Поль, устроившись за столом, наблюдал, как домовая, морщась и хмурясь, разглядывает содержимое открытого им холодильного ларя.

— Да уж. Молока на дне банки, пара яиц да полгоршка сметаны, — фыркала она. — Хорошо хоть, мяса запас есть, на суп пойдет. Прикупить бы, да как? Денег-то нет, да и кто за покупками пойдет...

— У меня есть немного монет, но их на все не хватит. — Умытая Эля зашла в кухню, уверенная, что домовая поможет разузнать хотя бы, жива ли ее мать.

— У меня есть план, где достать деньги! — вдруг встрепенулся Поль. — Только мне надо ваших печенек луковых хоть половинку того мешочка. — Парень ткнул пальцем в куль с остатками муки.

— Так мука вся почти вышла, и постного масла тоже мало. — Лушка оглядела запасы. — Только если купить?

— Да я даже сам куплю, — азартно ерзая на стуле от пришедшей в голову идеи, заявил парень. — Дело верное, а доход пополам!

— Ну если пополам, — улыбнулась домовая, — тогда с нас работа, с тебя продукты.

Голубая картошечка с розовыми грибочками и пятнистым луком на вкус ничем не отличалась от земной. За ужином Поль с Лушей обсуждали печку и еще земной транспорт для мальчишек вроде велосипедов, скейтов и самокатов. Даже что-то рисовали на листах, оказавшихся у парня в сумке. Эля рассеянно наблюдала за ними и ждала, пока рыжий сосед наконец уйдет. Когда она ходила умываться, то зашла в спальню родителей и взяла с комода маленькую картину, где они были изображены всей семьей. 

«Мне там было лет пять, но ведь домовой, наверное, без разницы», — размышляла она, ощущая твердую поверхность рамки через карман холщового фартука, куда ее положила. 

Наконец Поль засобирался домой и, пообещав с утра вернуться с мукой, ушел. Эля молча положила на стол семейный портрет и сидела тихонько, пока домовая мыла посуду.

— Божечки-пирожочки! — всплеснула руками та, оглянувшись и обнаружив эту картину. — Деточка, да на тебе лица нет! Что ж ты не сказала-то ничего!

Луша внимательно вглядывалась в счастливые лица на изображении: темноволосый мужчина с бородкой, русоволосая женщина с яркими зелеными глазами и очень похожая на мать маленькая девочка.

— Все трое тут живы, — шепнула она Эльке. — Одинаково мерцают, нет вокруг серой хмари мертвой сути.

— А что за сон еще ты мне обещала? — Обнадеженная Элия доверчиво смотрела на домовушку.

— Ты, Элюшка, возьми какую-нибудь маленькую вещичку, что от мамы твоей тебе осталась, и спрячь под подушку. Я над тобой сейчас пошепчу, а поутру скажешь, что ты видела. — Лушка ласково погладила девочку по голове. — Утро вечера мудренее. 

Она смотрела, как девчонка бегом кинулась в спальню, и вздохнула.

«И что мне теперь делать? Быть нянькой при подростке, садовником при саде, кухаркой и всеми горничными разом? А еще страшновато после всех этих историй про орден Источника, вдруг не всех мерзавцев перебили?!» 

Лукерья забрала ботинок с подоконника и отправилась в библиотеку, справедливо рассудив, что книга — лучший источник знаний, чем сумбурный рассказ рыжего любителя халявной медовики.

Дом, словно чувствуя решительный настрой единственного в этом мире домового духа-хранителя, без скрипа открыл ей нужные двери.

А наверху в своей спальне беспокойным сном спала Элька, сжимая в руке под подушкой серебряную брошку-бантик.

Глава 7. Избежать неприятностей

Какой-то новой информации про духов-хранителей Лушка в библиотеке не отыскала. Пролистала географические карты, морща лоб, пробежала глазами описание органов власти и с любопытством открыла толстый красочный том под заинтриговавшим ее названием «В помощь начинающей хозяйке дома».

Картинки там были весьма занятные, а уж над описаниями надлежащих приемов и подготовки к мероприятиям домовушка только посмеялась.

«Видать, старинная книга, не может быть, чтобы сейчас о визите предупреждали письменным посланием, переданным со слугой, аж за месяц! А хозяева еще должны внести этот визит в какую-то реестровую книгу, указав цель посещения? Ужас какой! Так и по гостям ходить не захочешь». 

Она пролистала с десяток страниц и заинтересовалась ярким рисунком торта над рецептом. Продукты перечислялись знакомые, но потом тишину библиотеки взорвал хохот покрасневшей до слез домовой.

— «Если нет возможности воспользоваться магией, позовите шесть кухонных девок...» Ха-ха-ха! Отличное начало рецепта! Тортик — проще не придумаешь. Особенно если девки здоровые, то всю кухонную технику заменят... Глаша будет миксером, Фрося тестомесом, а Розочка — вместо кисточки для смазывания противня... Ха-ха-ха! И обязательно поваренок Михей для разбивания яиц и отделения белков от желтков!

Веселье домовушки было прервано осторожным касанием ее сознания магическим домом. Перед обеспокоенной Лушкой мелькнула картинка тревожно ворочающейся на постели Эльки. Пихнув нелепую книгу для барышень на стоящий рядом с креслом журнальный стол, домовая со всех ног кинулась наверх в комнату девочки. 

Спальня Эльки тонула в полумраке ночи, кровать, освещаемая луной этого мира, заглядывающей в окно через незакрытые занавески, была вся расхристана мечущейся в испарине девчонкой. Домовушка моментально оказалась рядом, приложила ладошки к зареванным щекам Элины и тихонечко подула в лицо.

— Тише, тише. Хватит, — шепнула она, осторожно обтерев платочком лицо девочки, — спи без снов, отдохни, дрема-сон тебя возьми. Спи спокойно до утра, оставь все беды во вчера.

Немного подумав, Лукерья покопалась в кармашке неизменного фартука и облегченно выдохнула, найдя солонку. Отвинтив крышку со стеклянной граненой баночки, она удовлетворенно оглядела содержимое, крупную сероватую соль, и, наклонившись, сунула емкость под край кровати.

«Пусть соберет всю негативную дрянь. Что же ей такое приснилось, что так магической плесени во все стороны наплескало?» — всматриваясь в личико успокоившейся Эльки, раздумывала она, машинально перебирая расплетенные русые волосы девочки.

Волосы и домовые — это отдельная тема. Лукерья сама не заметила, как впала в особый транс и пальцы привычно начали плести косички. Косички от домовых — это крайне необычная разновидность, говорят, что домовые волосы «путают». Неправда! Просто косички домовых не так легко расплести и невозможно расчесать. Три волосинки плетутся косой, потом вместе сплетаются три такие косички, и так по нарастающей, пока маленькая домашняя нечисть не остановится.

Когда домовая очнулась, Элька напоминала своей прической узбекскую девочку.

«Вот ведь напасть! — в сердцах сплюнула Лушка. — Угораздило задуматься не ко времени. Ну да ладно. Сама наплела, сама и разберу. А может, тут и магией помочь получится. Хотя... — она махнула рукой и неслышно направилась к двери, — может, ей еще и понравится, все ж не парень, девочки косички любят. Утром разберемся».

Но утро началось с громкого верещания непонятной сигналки. Хриплый писк над ухом прикорнувшей в обнимку с ботинком на библиотечном диванчике домовушки заставил ее подскочить. Домик послал образ входной двери и за ней силуэты крупных человеческих фигур.

— Ох, лышеньки, кого еще нежданно-негаданно спозаранку принесло? — Домовушка спешно магически освежила домотканую юбку и сменила цвет фартука с оборками на белоснежный. Встрепанную копну темных волос удалось лишь слегка пригладить на ходу. 

Ответственная домовая не могла позволить Эльке открыть дверь неизвестным взрослым людям без своего присмотра и защиты. Домик словно в ответ на ее мысли чуть дрогнул полом под ногами, намекая на свою помощь.

Успела домовая вовремя. Девочка в розовой пижаме, даже не задумавшись спросонья, уже взялась за ручку двери! Раньше-то служанки открывали.

— Элечка, ты бы оделась, — отдернула ее от двери домовая. — Беги давай и возвращайся быстрее. Я пока открою. — Лушка поморщилась от противного звука в ушах. — Только не задерживайся, а то я многого не знаю.

Не подумала домовушка, что, побежав одеваться, девчонка потом непременно посмотрится в зеркало и увидит свою новую прическу, которую со сна пока еще не заметила.

Гордо вскинув голову, Лукерья распахнула входную дверь и, требовательно уставившись снизу вверх на двух одетых в песочно-желтые костюмы мужчин, строго поинтересовалась:

— Чем могу быть полезна, господа?

Два здоровяка удивленно склонили головы, рассматривая миниатюрную женщину.

— Э-э-э... — протянул один из них, блондин с пышными усами пшеничного цвета, раздумывая, насколько будет неловко, если он для разговора присядет на корточки. Невысокая Лушка была ему ниже пояса.

— Стац церб охры города Штоленг Рик Войценех. А это мой помощник изен церб Людвиг Гасешка, — поклонившись, представился второй, хмурый шатен, видимо, старший по званию. — К нам обратились с сигналом, и мы обязаны его проверить. Вы тут живете? Представьтесь, пожалуйста. И не могли бы мы войти в дом, чтобы удобнее было вести беседу?

— В доме еще должна быть девочка, подросток четырнадцати лет Кларисса Бетиния Элинора сэн Хейль, — с облегчением подхватил его напарник. — Нам хотелось бы ее увидеть.

Ответить Лукерья не успела, поскольку за спинами стражников послышалась какая-то возня, пыхтение, и голос Поля вежливо попросил:

— Господа офицеры, вы не могли бы немного подвинуться? Мешок ужасно тяжелый и неудобный, а еще эта дурацкая корзина.

Рыжий толстячок бочком протиснулся мимо мужчин в дверь и, тяжело отдуваясь, сгрузил с плеча мешок с мукой. Поставив рядом корзинку с темной бутылью и какими-то коробочками, он развернулся ко все еще ожидающим от Лушки ответа охрам.

— Позвольте представиться: Поль Муэрто Эдриан сэн Рэн, сосед, — важно заявил он местным стражам порядка, отряхивая запорошенное мукой плечо. — Мадам Лукерья, что здесь происходит?

— Мы как раз говорили мадам... — начал старший.

— Мадам Лукерья Бетиния — наставница дочери семьи сэн Хейль, продолжайте, офицер, — вальяжно кивнул Поль, представив Лушку.

Домовая только диву давалась перемене в поведении паренька, ведь сама недавно поймала его как воришку, перемазанного медовичным соком, и важности в нем не было ни на грамм. Да еще мешок этот с мукой…

«Килограммов двадцать, — навскидку определила Лушка про себя, — да и корзина не пушинка, одно масло в бутыли килограмма полтора будет».

— Да, да, — подхватил охр, — мы как раз говорили мадам наставнице, что поступил сигнал о том, что у мисс сэн Хейль внезапно раньше времени проснулась магия и девочка, будучи не в себе, накинулась на прислугу. Слуги боятся возвращаться в дом.

«Вот гадины! — Лукерья аж лицом потемнела от гнева. — Мало того что воровки и сплетницы, так еще и пытаются мстить ребенку, пользуясь отсутствием отца!»

— Я очень не советовала бы им возвращаться в этот дом! — невольно огрызнулась она. — Думаю, по приезде мистера сэн Хейля к вам поступит заявление о регулярных кражах. Полагаю, хозяин дома разберется, насколько крупно проворовались эти дамочки, а я от себя добавлю, что они довели бедную девочку до такого состояния!

— Но простите, а где были вы? — Помощник мял в руках снятую при представлении форменную фуражку, вероятно испытывая неловкость от всей этой ситуации.

— Луша, это так необычно! А их можно чем-то украсить? — послышался голос Эльки из глубины дома. — О, Поль, и ты тут. Ого, какой мешок! И корзинка еще? — Подойдя, она оглядела парня и, заметив мучной след на ткани куртки, восхищенно поразилась: — Ты все сам донес? 

Поль покраснел и кивнул, а девочка, мотнув кучей косичек, оглядела охров и предложила:

— Может, лучше все пройдем в дом? А то скоро зеваки на улице соберутся, интересуясь, что это у нас охры на крыльце.

Лукерья посторонилась, и стражи порядка вошли в дом, с интересом осматриваясь и разглядывая вежливо улыбающуюся девочку с необычной прической. 

— Мадам Лукерья, — рыжик от искреннего восхищения Эльки почувствовал себя героем, — это все на кухню?

— Да, Поль, будь так любезен, — кивнула домовушка и, поняв, что охры, скорее всего, не следователи и магических артефактов типа очков паренька у них нет, немного расслабилась. — Надо разобраться с завтраком, мы только-только встали.

— Ой, а мы что-то новенькое будем готовить? — Счастливую от косичек и беззаботную, как птичка, Эльку совершенно не беспокоили стражи порядка. Она почему-то решила, что домовая сама с ними разберется. Помагичит как-нибудь, тем более еще Поль пришел. А он может и отца позвать! Охры даже не маги.

Лукерья чуть нахмурилась, задумалась, покосившись на мужчин в форме, и, осторожно подбирая слова, предложила:

— Господа, не знаю, насколько это уместно, но мне надо готовить завтрак для воспитанницы, раз уж мы избавились от неподходящей прислуги. Поскольку приготовление пищи является одной из преподаваемых мисс сэн Хейль дисциплин, то не возражаете, если мы побеседуем на кухне?

Охры, видимо, были люди простые и спорить не стали, усатый даже вызвался дотащить мешок с мукой, на что Поль милостиво дал свое согласие, в глубине души радуясь помощи.

— Мадам наставница, — все же попытался выполнить свои обязанности старший церб, когда они расположились на кухне, — а где были вы во время произошедшего?

Лушка в это время, морща лоб в раздумьях, решила затворить тесто на блины и неторопливо просеивала муку, магией подманивая к себе из холодильного ларя яйца и остатки молока.

— А мадам Лукерья еще не приехала тогда, — тут же вмешался Поль, с интересом наблюдавший за процессом замешивания теста. — Все же плыть из Фелона, с другого континента, утомляет. Я по просьбе мистера сэн Хейля ее встречал в порту. Какие-то проблемы? Вы же видите, что мисс сэн Хейль в порядке, у нее есть наставница и программа обучения, одобренная отцом. Выписать преподавателя с другого континента не так-то просто! Когда мистер сэн Хейль вернется, он обязательно с вами свяжется.

— Э-э-э, да-да, конечно, мы понимаем, — закивали охры, завороженно наблюдая, как Лукерья для удобства зависает в полуметре от пола и, закусив губу, отмеряет ложечкой соль и сахар. — Вот ведь какая магия-то на Фелоне, не то что у нас!

— Наверное, и стряпня не такая, — задумчиво выдал изен церб Людвиг Гасешка.

— Возможно, раз вопрос решен, вы согласитесь составить нам компанию за завтраком и рассказать про ваш замечательный город? Эличка, ты не против? — решив обзаводиться полезными знакомствами, предложила домовушка. — Ведь кто, как не доблестные стражи порядка, знает все интересные места и хорошие лавки?

Мужчины приосанились и охотно подтвердили, что они, конечно, поделятся полезными сведениями с заграничной мадам.

Элька с интересом крутилась рядом с плитой, наблюдая, как на сковороду льется жидкое тесто.

— Это такие лепешки тонкие? Как интересно! — Она принюхивалась к манящему запаху жарящегося теста. — Румяненькие!

— Сходила бы ты лучше в сад за яблоком, егоза, — посоветовала ей домовая. — Те два мы ведь под разговоры так и съели. Поль сахарку принес, сделаем припущенные яблочки в карамели, к блинчикам-то.

— Блинчики? — хищно разглядывал аппетитные золотистые кругляши на блюде Людвиг Гасешка. — И раскатывать такие лепешки не надо. Вы бы не записали мне для жены рецептик? А то уж так у вас все быстро и ловко, а у нас четверо детей, дочка старшая и три сына, так моя Магда только успевает на кухне поворачиваться. А эти, может, и дочка смогла бы, она у меня смышленая. 

Он уже предвкушал, как порадует свое прожорливое семейство рецептиком с другого континента.

— Да пожалуйста, — согласилась Лукерья. Чего-чего, а рецепта блинов ей жалко не было, тем более все готовила у мужчин на глазах, так что они легко могли повторить на словах все ее действия.

Поль сидел, надувшись как мышь на крупу, и думал, как уговорить добрую домовую не раздавать такие ценные секреты направо и налево.

«Надо выпроводить этих нахлебников, а то они и про крекеры пронюхают, — нахмурившись, размышлял рыжий сосед, — и пропали тогда наши денежки».

— Вот! — Прибежавшая Элька, мотнув косичками, выложила на стол огромное полосатое яблоко и еще горсть чего-то синего и сморщенного. — И еще лямля созрела! В чай очень вкусно!

Поль кивнул, а белобрысый охр, осчастливленный рецептом, мечтательно улыбнулся в усы.

— Лямлевая настоечка уж очень хороша! — Потом, опомнившись, что вроде как при детях, смутился, извинился и начал оправдываться: — Так это ж по праздникам можно немного. У меня теща делает, надо уважить, на праздник-то.

Лушка, жонглируя сковородой с блином и лопаткой, задумчиво кивнула, проведя примерную аналогию с земным лимоном.

«Хотя попробую — с чаем сразу будет ясно», — решила домовая.

— Эля, давай теперь ты, — позвала она девочку. — Льешь вот столько, когда сверху станет матовым, переворачивай лопаткой. Мне надо соус сделать. 

Яблоко за секунды превратилось в груду крошечных кубиков, а сахар таял на сковороде, энергично помешиваемый крайне самостоятельной ложкой. Яблочные кубики отправились тушиться в маслице, а золотисто-коричневая сахарная масса сдобрилась сметаной. Потом тщательно смешанная с яблоками карамель была перелита в беленький соусник и поставлена на стол.

Поль и стражники глотали слюнки, а Элька довольно ловко переворачивала предпоследний блинчик. Гора ароматных жареных румяных кружочков впечатляла!

— Поль, ты не мог бы?.. — только начала домовушка, как с места подскочил усатый.

— С чайком помочь? Это мы мигом! Молодежь пока управится, а у меня рука-то набита. — Церб Гасешка уже ополаскивал маленький фарфоровый чайничек крутым кипятком. — Самый лучший чай, по маминому рецепту.

 С молчаливого одобрения Лушки он под любопытным взглядом хозяйки дома тщательно отмерил заварку. Из шкафчика были извлечены приправы, и в чайник, старательно отсчитываемые поштучно, были добавлены три зеленых шарика, коротенькая черная палочка и щепотка бледно-желтого порошка.

«Надо бы разобраться со специями, — думала домовая, озадаченно разглядывая незнакомые ингредиенты в стеклянных баночках. — Похоже, они тут совсем не как у нас».

Если овощи и фрукты просто имели необычный вид, а по названиям были идентичны, то специи являлись явно чем-то загадочным и неизвестным, вызывая у Лушки нешуточный интерес.

Застолье с блинами было приятным и очень полезным с точки зрения получения информации. Даже Поль, которого иногда мать отправляла на рынок, узнал для себя много нового. Лушка как губка впитывала рассказы про цены, продукты, специи и где что покупать, умело направляя беседу в нужное русло. По окончании завтрака даже хмурый церб Войценех, вставая из-за стола, где он по большей части молча жевал, пока его помощник заливался соловьем, ухмыльнулся и негромко обронил:

— Вам бы, мадам, некоторых наших дознавателей поучить беседы вести. Пошли уже, Людвиг, у нас еще два сигнала.

Усатый с рецептом блинов в кармане поспешил за напарником на выход.

Когда дверь за сытыми охрами закрылась, все вернулись в полюбившуюся кухню.

— А теперь надо сделать много крекеров! — радостно потирая руки, заявил Поль. — Я знаю, куда их пристроить, только рецепт надо держать в тайне! И не забудьте: половина выручки моя!

— Так никто и не спорит, — согласилась домовушка, подмигнув Эльке, — но готовить-то ты нам поможешь? Самую простую, но очень опасную работу тебе придется взять на себя! Справишься?

Даже не подумав, что где-то может быть подвох, парень послушно кивнул, удостоившись еще одного сияющего признательностью Элькиного взгляда.

— Вот! — Шустрая девчонка со счастливой улыбкой моментально вручила ему мешок. — Тебе надо почистить весь этот лук! Ты ведь сам сказал: надо побольше крекеров, — хитро щурясь, заявила она.

Досадуя на коварство с виду таких милых барышень, паренек мужественно принялся за работу, мечтая о барышах. Полю очень нужны были свои материалы для экспериментов. Мысли о вчерашних рисунках с самокатами и велосипедами, ездившими без магии и животных, не давали ему покоя.

Глава 8. Запах неприятностей

Количество хрустящего лукового лакомства все увеличивалось. Поль ходил вокруг стола, как голодный кот вокруг крынки со сметаной, пытаясь украдкой стащить очередную румяную полосочку. Тем более что печеньки претерпели небольшие изменения. Лушка, разбирая принесенную им корзинку с добавками и специями, обнаружила в ней нежно-сиреневый порошок, на запах и вкус опознанный ей как аналог земной паприки. Поль честно пытался предупредить деятельную даму, что это приправа не для выпечки.

— Это пихштица, — объяснял он. — Она немного островато-пряная, ее кладут в супы и добавляют к мясу.

Лушка к сведению приняла, но пробурчала, с улыбкой орудуя скалкой:

— Пихштица, не пихштица, какая разница? Чую же: то что надо! А что островата, можно догадаться, на луке вон под шелухой зеленые и фиолетовые пятнышки имеются. Угадала?

Элька, старательно режущая раскатанное с приправой тесто, хихикнула.

— Я как-то не задумывалась, но, как ни странно, чаще всего именно такие цвета. Еще кисленькое тоже может подобный оттенок иметь. — Девочка кивнула на разделочную доску, где нож сам по себе нарезал собранную травку, названную домовушкой «местный щавель».

Травка была вишнево-лиловая, сочная, но названия ни Поль, ни Элия вспомнить не могли.

Поль, воспользовавшись тем, что дамы отвлеклись на «щавель», все же сумел утащить свежевыпеченную печеньку и смачно схрупал ее под возмущенным взглядом девчонки и лукавым прищуром Лукерьи.

— М-м-м... — Он задумчиво пошевелил светло-рыжими бровями на круглом веснушчатом лице и решил, что первоначальный план — идти с предложением в пекарню — не очень хорош.

Конечно, в пекарне он мог увидеться с Наталкой, той самой пекаревой дочкой, которая вызывала жуткую зависть у всех их одноклассниц. Девочка была не только фигуристой для своего возраста, но еще очень спокойной и на редкость добродушной. Готовность симпатичной блондинки всегда помочь и угостить снискала ей расположение всех школяров мужского пола, что, конечно, не нравилось другим барышням, не отличавшимся мягкостью характера.

«К Наталке можно и попозже заскочить, а сначала в трактир напротив пекарни, — решил паренек, запивая вкусняшку чаем. — Дядька Стешек точно оценит такую закуску!»

Представив, как на новинку накинутся посетители, он невольно растянул губы в счастливой улыбке.

За всеми заботами и хлопотами Лушка между тем иногда наблюдала за девочкой. Элия то беззаботно пререкалась с Полем, то вдохновенно возилась с тестом, но вдруг в ней как будто гас фонарик: худенькие плечики поникали, огонек в глазах тух, а сама девчонка на минуту замирала, тоскливо глядя в никуда. Если Поль этого не видел, занятый вкусностями и мечтами о барышах, то домовушка с тревогой замечала все эти странности.

«Надо бы выяснить, что произошло, — размышляла она, очищая старый бумажный куль от муки и магией добавляя ему жесткости и прочности, пускай и временной. — Наверняка со сном что-то пошло не так. Но вот что?»

Все ароматные румяные полосочки крекеров сложили в мешок, сейчас больше всего напоминающий бумажный короб. Домовая повязала горловину чистой тряпочкой, и довольный Поль, в уме уже торгующийся с дядькой Стешеком, умчался прочь, мечтая на свою долю заказать шестеренок для «лисипеда», который, пытаясь объяснить парню принцип работы, схематично нацарапала Лушка на обрывке бумаги.

В чистой кухне большого дома вкусно пахло едой, на плите, весело побулькивая, варился супчик из местного щавеля. Домовушку не смущало, что больше всего он напоминал по цвету сильно разбавленный борщ. Привыкла же она к голубой картошке. Зато вкус у супа был самый что ни на есть правильный! С кислинкой.

Только вот Элия, опять ссутулившаяся и грустно сидящая на табуретке, беспокоила добрую женщину.

— Элюшка, ты чего загрустила? Скоро супчика попробуешь. У вас, может, такие и вовсе не варят, — позвала она понурую девочку, смотрящую куда-то на стол.

— Луш, как ты думаешь, он вернется? Не обманет? — вдруг совсем неожиданно тихонечко спросила та, не поднимая головы.

— Да что с тобой, девонька? — поразилась домовая. — Почто ему обманывать-то? Хороший паренек, без гнильцы в душе. Уж это-то я вижу. Фантазер только, но это даже на пользу, ежели меру знать. Ты мне лучше поведай, отчего вдруг такие мысли худые у тебя в голове завелись? 

— Так Журетта тоже доброй казалась, и Иренка с Маженой, — еще ниже опустила голову девочка, — а Поль тоже не стал бы помогать, если бы мы его в нашем саду не поймали.

— Ну, может, с холодильным ларем за это, а потом уже просто хотел помочь. Ему с нами интересно, да и любопытство паренька зацепило. Говорю тебе: хороший он человек! Был бы худой, не помог бы нам с охрами, а отсиделся в кустах, дождавшись, чем все закончится. Ты мне лучше, голуба моя, вот что скажи. Как ты спала сегодня? Что тебе снилось? Чует сердце, что доброго не увидела. Неужто с матушкой твоей худо?

— Я маму во сне не видела, — подняв на Лукерью испуганные глаза, покачала головой Элька.

— Как так, голубушка моя? — насторожилась домовая — А что же тебе снилось? Металась ты полночи как в горячке.

Она подошла к сидящей девочке и ласково погладила ее по плечу.

— Расскажи-ка мне, милая, чай, и полегчает, если в себе-то не держать. Сейчас еще чайку нам налью, чтобы беседа легко текла да душа, открываясь, очищалась.

Она прошла к плите, убрала нагрев под кастрюлькой и, поставив кипятиться пузатенький чайник, неспешно начала заполнять заварочник свежей заваркой, вспоминая, что еще добавлял туда усатый охр.

— Вот не подумала попросить Поля-то, чтоб сметаны прикупил, и про дрожжи позабыла спросить, — бормотала Лушка себе под нос, давая Эльке собраться с мыслями. — Всяко уж дрожжи-то у вас есть, раз хлеб пекут, даже если они и цвета для меня странного могут быть.

За столом, накрытым найденной в узком шкафчике полосатой льняной скатертью, с чайными чашками в руках, источающими ароматный парок, сидели крошечная женщина в фартучке с оборками и худенькая девочка-подросток со множеством косичек на голове.

Лушка девочку не торопила, только проницательно поглядывала на нее из-за чашки, отпивая маленькими глоточками горячий напиток.

Эля крутила чашку за ручку, словно не решаясь начать, на ее щеках проступили красные пятна, а тонкие пальчики лежащей на столе руки чуть дрожали.

— Там темно было, — начала она рассказывать, — маленькая темная и тесная комната, вся заставленная грубой деревянной мебелью. Сундуки какие-то по углам, как в кладовке, стол у окна и лавка рядом. Окно маленькое, в четыре клеточки. — Девочку передернуло от воспоминаний.

— А еще что-то необычное было? — нахмурилась домовая. — Ты там одна была?

— Я сначала подумала, что одна, и хотела выйти маму поискать, там дверь была, — Эля нервно потеребила косички на плечах, — но меня развернуло к ней спиной, и в углу я увидела старую женщину, перебирающую какую-то траву.

— В углу? Не у окна? — разволновалась Лукерья. — А еще трава где-нибудь была?

— Да там везде травы пучками висели, — кивнула Элька, — и пахло чем-то горьким и дымом.

— Батюшки-пирожки, это что же делается? — всплеснула руками домовушка. — Ты хоть с ней не говорила? Может, она тебя не видела, старуха та? — с надеждой спросила она.

— Она меня видела. — На глаза девочки набежали слезы. — Пальцем в меня ткнула, глаза безумные выкатила да как забормочет, а потом вдруг захохотала так страшно и как закричит: «Моя ты, знаю, моя!» Я развернулась и бегом к двери, только крик этот жуткий вслед. Выскочила, побежала через какие-то кусты, темно вокруг и страшно, а в спину старуха кричит и хохочет. Я запнулась и упала на землю, и вдруг словно посветлело вокруг, а я слышу: мама рядом плачет. Больше не помню ничего.

Лушка как мешком пришибленная сидела и смотрела, как девчонка утирает слезы. Никак домовая не предполагала, что в этом мире ведьма завелась. Домовая ведь в книгах перво-наперво про магию все посмотрела и такой магии, как ведьминская, не нашла. Конечно, и бытовой, домовой магии сейчас тоже не существовало после исчезновения мелкой полезной нечисти, но про ведьм вообще ничего не упоминалось.

«Или это всегда было каким-то секретом для избранных, или кто-то сюда эту ведьму из другого мира зачем-то притащил, — прикидывала она, пытаясь подобрать слова, чтобы утешить и прибодрить девочку. — Только ведьмы нам не хватало, хорошо еще, что необученная попалась. Силу не контролирует».

Домовая прекрасно знала, что древние и сильные ведьмы — всегда молодящиеся красотки со стальными нервами и приветливыми улыбками. Они не будут пугать жутким хохотом и странными выкриками. Медовые речи, ласковые взгляды — и никто не заметит, как попадется на крючок столетней прелестницы.

— Похоже, Элюшка, магия моя в этом мире пока не совсем хорошо работает. Да и мама твоя, видимо, сильно кем-то закрыта, ведь даже папа твой найти не смог, — тихонько заговорила она. — Вот твой батюшка приедет, и мы вместе попробуем. А пока пошли-ка в сад пройдемся, на солнышко. Еще какой зелени к супу поищем. Солнышко нас осветит и тьму разгонит, а сны тебе такие больше не приснятся, на-ка вот, надень.

Лукерья выдернула из своей прически несколько волосков и ловко скрутила плетеным колечком.

— Кто во сне к тебе придет, тот сначала меня повстречает. — Она сурово свела брови. — А я ужо разберусь, пущать к тебе сниться или не надо нам таких.

Немного успокоенная Эля надела на палец оберег от домовушки и, тряхнув косичками, пошла с Лушкой по коридору к веранде. Девочка не заметила, как домовая оступилась и отстала. 

— Ох, лышеньки, — выдохнула Лушка, едва устояв на ногах и видя перед глазами кусок сада. Домик решил преподнести нежданный сюрприз своим жильцам. — Элюшка, бежим скорее! И откуда он только взялся?! Бежим, пока не удрал к соседям, он полениться не дурак, а у них не так все запущенно. — Она схватила девочку за руку и бегом рванула в сад.

Пока наши барышни сломя голову бежали в сад ловить непонятно кого, Поль в прекрасном расположении духа, насвистывая, шел к кузнецу. Дядька Стешек, хрустнув на пробу парой крекеров, запил их домашним пивом и не торгуясь выложил перед парнем монеты.

— Только ты вот что, — пробасил он, накрыв ладонью мешочек с деньгами, к которому уже протянул руку Поль, — раз уж ты говоришь, что рецепта никто не знает, то весь товар только мне и сбываешь! И учти: будет спрос — надо будет больше! Справишься?

Парень представил, что с ним сделают дамы, обрадуй он их перспективой с утра до ночи катать тесто, и скуксился. Впрочем, смекалки молодому прохиндею было не занимать, так что он, лучезарно улыбнувшись суровому трактирщику, душевно посоветовал:

— А вы дешево не продавайте. Говорите, что товар редкий, для особых гостей, дорогой, и привозят не часто. 

Дядька Стешек почесал шевелюру, гулко хохотнул и, хлопнув парня по плечу, убрал руку с кошеля.

— Смотрю, соображаешь! Но учти: больше никому!

Поль даже не предполагал, что первым человеком, который узнает о необычной вкусной диковинке, будет тот самый пекарь, отец Наталки.

— Смотри, Яцек, какие мне штуки доставили. К пиву знатная вещь! Не чета твоим булкам для барышень, — похвалился дядька Стешек зашедшему к нему поболтать кузену.

Пекарь Яцек с любопытством хрупнул парой печенек и схватил трактирщика за грудки.

— Где взял, старый хрыч? Говори! Это же даже не знаю, как и назвать! Лопни мои глаза, если не в печи пекли! Говори, у кого купил?

— Да ладно, Яцек. Все равно у меня договор, а рецепт тебе не продадут. Не пыли своей мукой, — хохотнул кузен.

Пекарь запихал в рот еще пару крекеров, пока хозяин трактира не убрал мешок со стойки под прилавок.

— Специи и лук, и хрустит, и с мукой, — бормотал Яцек, тщательно жуя и анализируя ощущения. — Как же это делается?

Поль ничего не знал и, совершенно не задумываясь, счастливый от удачной сделки, как поросенок под дождем, стал еще счастливее, повстречав идущую с рынка Наталку.

Эта судьбоносная встреча запустила новый виток событий, поскольку парень не нашел ничего лучше, как угостить такую милую девушку припрятанной для себя вкусняшкой. Сверток с крекерами девушка взяла и, улыбаясь, поблагодарила, но, поскольку торопилась в пекарню с покупками, извинилась и убежала.

Парень отправился дальше, даже не подозревая, что в тихом домике пекаря через двадцать минут раздастся громовой рев господина Яцека:

— Кто это принес? Откуда?!

Взбудораженный пекарь вышел на след.

Глава 9. На ловца и зверь бежит

Лукерья стрелой вылетела на веранду особняка вместе с едва поспевавшей за ней Элькой. Буквально в прыжке она нырнула со ступенек, уже перекинувшись в кошачий облик, и полосатой шерстяной молнией исчезла в зарослях сада.

Девочка, конечно, в кусты не полезла, но, сообразив, что домовушка направилась в сторону ограды, отделяющей их участок от соседского, торопливо пошла в ту же сторону по садовой тропинке.

Внезапно под одним из яблочных кустов раздался громкий грозный мяв и шипение, которому вторили странные фыркающие звуки, пыхтение и клацанье.

На дорожку прямо под ноги Элии, громко кряхтя, выкатился зеленый колючий шар. Он остановился у ее ног, и из него высунулась остренькая мордочка с черным влажным носиком и глазами-бусинками. Блестящие глазки зверька с подозрением уставились на девочку. Раздраженно щелкнув зубами, странное животное сердито запыхтело и опять свернулось в колючий шар.

Выскользнувшая из тех же кустов взъерошенная полосатая кошка приняла уже привычный девочке вид маленькой женщины и довольно улыбнулась.

— Вот ведь хитрован, — отряхивая подол юбки и поправляя волосы, кивнула Лушка на зеленое нечто, — уже к соседскому участку топал, но, на наше счастье, отвлекся на падалицу. 

Яблочный аромат, разлившийся в воздухе около этого места, явно давал понять, что надо поторопиться со сбором фруктов.

— Луш, а что это за странный зверь? Он не опасный? Может, лучше пусть бы и шел дальше к соседям, зачем он нам? — Девочка недоверчиво разглядывала ощетинившийся колючками зеленый комок.

— Э нет, Элюшка, это не животина вовсе, а мелкая и дюже полезная нечисть. В нашем хозяйстве для сада очень нужная. Знакомься: дворовичок-огородничек, только, видимо, слабосилок нам попался. — Домовая хитро подмигнула Эльке и приложила палец к губам. Девочка едва заметно кивнула и в свою очередь прикусила губу, чтобы не рассмеяться над заговорщицким видом Лукерьи.

Зато зеленый шар на дорожке резко дернулся, разворачиваясь и неожиданно растопырив огромные уши. Маленькая пасть открылась и еще раз сердито щелкнула мелкими, острыми, как иголки, зубами, ушастый еж зеленого цвета фыркнул, чихнул пару раз и обернулся невысоким, как Лушка, бородатым мужичком.

Теперь на дорожке стоял маленький крепкий дядька в широкополой старой шляпе с торчащими за тульей колосками, травинками и птичьими перьями. Длиннополый кафтанчик пестрел цветными заплатками и разномастными пуговицами, но подпоясан был неожиданно нарядным узорчато-расшитым кушаком. Огородник, насупившись, взъерошил окладистую курчавую бороду цвета жухлой листвы с застрявшими в ней былинками и гундосо проворчал:

— Это чой-то? Чегой-то слабосилок-то? Ась?

— А того, что, видимо, боишься с нашим садом не совладать! — ткнула Лукерья пальцем в сторону, аккурат в колючие переплетения шарзели. — У нас вон цветочки сортовые, хоть и запущенные, сад большой. Раз к соседям сразу деру дать попытался, то точно сообразил: не справишься с таким богатством. Видать, не только силенок не хватит, а и опыта маловато с сортами да видами управляться.

Элия, видимо, тоже смекнула, в чем дело, и, нисколько не покривив душой, проинформировала надувшегося от такой его оценки бородатого нечистика:

— Ну, у соседей ничего и делать не надо. Там только живая изгородь вдоль ограды и две клумбы у крыльца. У них сада нет, только лужайки.

— Как так сада нет? — оглянулся в ту сторону огородник, но, ничего не разглядев сквозь густые заросли, недоверчиво прищурился. — Пошто вдруг людям лужайки-то заводить, чай, не выпас для скотины под окнами. Обмануть вы меня хотите, юная барышня, не бывало такого, чтоб ни огородика, ни сада, ни какого ни на есть шарзелия для красоты!

— А ты не бурчи на девчонку, а сам проверь, коли такой умный, — ехидно посоветовала Лушка.

Мужичок пошевелил босыми пыльными ногами, почесал пальцами одной пятку другой и решительно шагнул в траву. Растения как змеи оплели его ступни, и он замер, прикрыв глаза, словно врос в почву вместе с цветами и кустами.

— Это что же такое делается? Это как же такое возможно? — отмерев минуты через две, кинулся он с расспросами к нашим барышням. — Садов рядом нет, и даже огородика, все жилье извели, ироды! Пошто все нарушили? Где ж нам, огородникам, теперь жить? Мы же нечисть культурная, дворовая. Не какие-то там полевики, чтоб в траве кататься-валяться! Вот так поспал! Я это, садик-то ваш беру. Мне без дома нельзя. Справлюсь, хозяева, в лучшем виде! Не сумлевайтесь!

— А вы спали? — не удержавшись, удивленно воскликнула Элька. — Поль ведь рассказывал, что те, кто не погиб, ушли в другие миры, кажется.

— Да чегой-то ты меня ужасами пугаешь, девица? Пошто нас изводить, если токмо пользу приносим?! — нервно вцепившись в бороду и вытаращив глаза, завопил огородник.— Ты меня не пужай, я не из пужливых. Да вон и домовая твоя при доме имеется. Сказал же, берусь за ваш сад, нравится он мне. 

Мужичок погладил почти засохший кустик какой-то растительности, а тот, словно отозвавшись на ласку, ярко зазеленел и начал набирать бутоны.

— Ты бы, милок, не кипятился, — нахмурившись, заступилась за Эльку Лушка, — а сперва представился нашей хозяйке. Да и не знаю, справишься ли ты? Сможешь ли вернуть саду былое великолепие?

— Вот и пошто ты такая баба вредная?! — забубнил огородник, почесав затылок и сдвинув этим шляпу на нос. — Чегой-то не справлюсь-то? Я вона отоспался как, да я вам этих шарзелей свой сорт выведу! Я мастер такой, что о-го-го! — Он поправил обратно шляпу и, смешно подпрыгивая, кружил вокруг дам, тыкая в заросли заскорузлым пальцем.

— А звать меня, хозяюшка, Подкопайло! — Он выжидательно поглядел на девочку, сообразив, что может остаться без места жительства. — Это и имя, и фамилия, Подкопайло из семьи Подкопайло! — гордо заявил он. — Старинный род потомственных огородников.

«Да уж, — вздохнула про себя домовушка, — чую, еще тот жук этот Подкопайло в квадрате, даром что ежом с ушами оборачивается. Надо бы, наверное, кваску яблочного сделать, очень уж огородники его уважают. И яблочки не пропадут, и работа быстрее пойдет».

Лукерья всегда помнила наставления своего деда: «Если ты к работнику с душой, то и он на совесть сработает!»

Огородник, как ни крути, у домового всегда был в подчинении, потому как наперво дом ставили, а потом уже сады-огороды разводили.

А в это время ничего не подозревающий Поль, мелодично насвистывая себе под нос, шел к своему дому, раздумывая: «Может, надо было в дом сэн Хейль каких продуктов захватить? Вот не догадался у мадам Лукерьи поинтересоваться, замечтался». 

Парень пощупал в кармане кошель с монетами. 

«Надо, наверное, посмотреть, что есть у нас на кухне, и сходить купить то, чего из этого у мадам Лукерьи и Элии нет».

Радуясь пришедшей в голову мысли, он зашел в дом, рассчитывая тихонько проскочить на кухню и, умаслив кухарку, полазить по шкафчикам, но только за ним закрылась дверь, как его ухо оказалось в крепких пальцах отца.

— Явился, шкодник! — Родитель, сердито выговаривая, вел его за ухо в кабинет. — И чего опять затеял? По трактирам шастаешь, пекарь ко мне с какой-то странной жалобой пришел! Сейчас ты мне все объяснишь, и не смей врать или увиливать, а то запру в мастерской на неделю с мешком камней для обработки!

В кабинете, сидя на краешке мягкого кресла, волновался и нервничал пекарь Яцек, но при виде ведомого отцом паренька глаза отца Наталки фанатично сверкнули, и он кинулся к Полю.

— Где ты взял эти соленые луковые печеньки? Рецепт достать сможешь?

Пекарь трясущимися руками вытащил из кармана сверток, и Поль обреченно похолодел. Этот самый сверток он отдал Наталке, угощая девушку.

— Вот! — Господин Яцек совал сверток артефактору сэн Рэну. — Ваш сын целый куль их продал трактирщику Стешеку. Я хочу знать, где он их взял! А может, это ваша супруга такая искусница? — бормотал он как не в себе.

— Ну и каким образом ты довел до такого состояния почтенного господина Яцека? — Выпустив ухо сына, мистер сэн Рэн прошел и сел в кресло за своим рабочим столом, с интересом развернув сверток, который всучил ему пекарь.

— Хм... печенье? Странно, странно… — Он достал из нагрудного кармана рабочие очки с радужными стеклами и защитными плетениями на дужках. — Любопытно... Магии нет, примесей нет. Если не считать наличие лука вместо положенного сахара, то обычная еда.

— А рецептик, ну хоть составчик, вы вот так разглядеть не могли бы? — умоляюще попросил пекарь, обретя надежду.

— Это, между прочим, семейный рецепт семьи сэн Хейль, — не выдержав, запальчиво выкрикнул Поль, пытаясь защитить тайну крекеров и совсем не подумав, что привлечет ненужное внимание к соседскому дому. Впрочем, парень быстро спохватился и замолчал, но слово не воробей, и оба мужчины по разным причинам сразу же среагировали.

— Может, они согласятся сотрудничать? — забормотал господин Яцек, прикидывая, что он может предложить и без того состоятельной семье.

— Семьи сэн Хейль? Насколько я помню, кухарка у них ничего подобного не готовила никогда. Дочь нашла рецепты матери? Хм-м. Но зачем отправлять тебя продавать печенье в трактир и при чем тут господин Яцек? — Худощавый, рыжий и жилистый Карл Муэрто Бенито сэн Рэн очень любил загадки. Наверное, поэтому и стал артефактором, благо магические таланты позволяли. Да и с семейством сэн Хейль он работал по той же причине, древние тайны будоражили ум рыжего артефактора не хуже выяснения потенциала той или иной кристаллической заготовки. Невольно его рука подхватила предмет спора. Принюхавшись, он задумчиво сунул странную съедобную полосочку в рот. 

— Ага! Почему так себя ведет наш городской пекарь, мне теперь более-менее понятно, а в кондитерскую господина Леопольда ты, сынок, еще ничего не пытался принести от соседей? — попытался пошутить он, но наткнулся взглядом на схватившегося за сердце и грузно осевшего в кресло пекаря.

— Ох уж эти фанатики своего дела! — Неодобрительно качая головой, артефактор поднялся из-за стола и, достав из потайного отделения секретера небольшой графинчик темного стекла, налил бледному господину Яцеку рюмочку «от нервов».

— Сам господин сэн Хейль в отъезде, но, возможно, Мозерс поможет нам понять, что все-таки происходит? — задумчиво предположил он, при этом проницательно глядя на нахмуренного сына.

— Нет там дворецкого, — еще больше помрачнел Поль, не зная, как предотвратить появление отца у соседей.

— Даже так? — Светло-рыжие, как у сына, брови на лице господина Карла слегка дернулись вверх. — Ну-ну. Думаю, все же визит к соседям не помешает, не исключено, что ты и там что-то натворил, просто прислуга без Марка жаловаться не пойдет, а дочь их слишком воспитанна, чтобы ябедничать.

Поль, конечно, многое бы мог сказать про Элькино воспитание и прислугу, но сейчас, как никогда, парень понимал, что лучше помолчать.

«Может, они не откроют, — надеялся он. — Отец ведь может догадаться, кто такая мадам Лукерья, и неизвестно, чью сторону примет. Еще и пекарь этот!»

Парень уже сильно пожалел, что угостил его дочь, в очередной раз растаяв под приветливым взглядом голубых глаз.

«Все беды от женщин», — расстроенно вынес он про себя издревле известный мужской вердикт, сложив в голове цепочку воспоминаний: надоедливая сестра, Элька и Лукерья, поймавшие его у кустов медовики, и голубоглазая Наталка, наведшая на его след своего отца.

— Да, да, — немного придя в себя после рюмочки «успокоительного», оживился пекарь. — Надеюсь, они выслушают меня и, возможно, согласятся, что мое предложение гораздо выгоднее, чем у Стешека!

Поль занервничал еще сильнее, но предупредить дам никак не мог. Впрочем, как ни странно, дамы позаботились о своей безопасности сами.

Когда парень под конвоем отца и пекаря подошел к небольшой, раньше всегда открытой калитке напротив парадной двери, он обомлел. Вся ограда и сама калитка были оплетены очень красивыми ползучими растениями с резными мелкими листочками и усыпаны крошечными горошинками белых бутонов с потрясающим тонким ароматом. Это несомненно красивое зрелище портил только один факт: калитка не открывалась.

— Занятненько, — усмехнулся отец Поля, разглядывая растения через свои радужные очки. — Впрочем, и об этом явлении я бы тоже хотел побеседовать с обитателями дома. И что-то мне подсказывает, что Марк не там ищет. Все, что ему надо, это вернуться домой, и я, пожалуй, дам ему знать!

Мужчина отошел от калитки и, задрав голову, стал разглядывать через свой артефакт видимую часть особняка. К нему, горестно вздыхая, присоединился пекарь, а Поль, пытаясь найти, как открывается калитка, стал ощупывать растения в надежде найти под ними засов.

— Ай! — Парня густо оплела лиана, и он стремглав исчез в распахнувшейся на мгновение калитке.

— Это что творится, господин сэн Рэн! — запаниковал пекарь. — Вашего сына надо спасать, надо вызывать охров!

— Никого не надо вызывать, — усмехнулся артефактор, так до сих пор и не снявший очки. — Думаю, нас вскоре тоже пригласят войти. Мой сын уже в доме, и если там те, о ком я думаю, то сейчас нас впустят.

— Там бандиты? Нас захотят захватить и потребуют выкуп? — Все, что не касалось любимой выпечки, в голове пекаря укладывалось с трудом, что не могло не радовать его супругу, твердой рукой ведущую все остальное хозяйство и мудро не мешающую мужу наслаждаться делом его жизни, приносящим семейству неплохой доход.

— Полно вам, — отмахнулся артефактор. — Скорее всего, там вы встретите того, кто знает весьма необычные рецепты. И возможно, с ним удастся договориться.

Пекарь серьезно кивнул, размышляя, что мужчина с мужчиной всегда смогут прийти к соглашению ради взаимной выгоды. Господин Яцек даже не подозревал, что единственный незнакомый ему мужчина в доме даже не покажется ему на глаза, спрятавшись под кустом ушастым зеленым ежиком.

Глава 10. Гости незваные

— Поль, ты что натворил? — чуть не плача закричала Элька, впустив парня в дом. Она прильнула к маленькому квадратному окошечку в двери и вглядывалась сквозь цветные стеклышки витража в стоящих за калиткой мужчин.

— Откуда здесь пекарь взялся? А отца ты зачем привел? Он же сразу про Лушку поймет. — Девочка очень боялась, что может потерять ставшую ей всего за пару дней такой родной домовушку. — Вот почему он свои очки надел и не снимает? Чего выглядывает?

Парень с угрюмо-виноватым видом шмыгнул конопатым носом и неохотно подтвердил подозрения маленькой хозяйки дома:

— Да я думаю, он уже и так понял, но ведь охров не вызывает и не бежит никому сообщать! Наверное, надо впустить их, тогда отец познакомится с мадам Лукерьей, а мы постараемся его убедить, что властям знать о духе-хранителе пока не стоит.

— Пока? — Элька, схватив толстячка за руку, потащила его на кухню, сердито выговаривая: — Пока?! Она ничего плохого не делает! При чем здесь власти?!

Но на кухне расстроенных и нервных ребят встретила мудрая невозмутимость домовушки. Лушка резала буханку испеченного утром по простейшему рецепту хлеба и, обернувшись с улыбкой, спокойно произнесла:

— Какие бы гости ни стояли на пороге, их придется впустить и выслушать. А на сытый желудок любой добрее и сговорчивее становится.

 Ее глаза с лукавым прищуром оглядели замерших у стола подростков.

— Лушенька, а если они тебя заберут? — Худенькая напуганная девчонка подскочила к крошечной женщине и, неловко упав на колени, крепко ее обняла. Уткнувшись носом в оборку фартука на плече, пахнущем свежей выпечкой и отглаженным чистым бельем, она замерла в этой позе, боясь шелохнуться, словно домовая может тогда сразу исчезнуть, как дым на ветру. 

— Да что ты, Элюшка, — растроганно погладила ее по волосам Лукерья, ласково перебирая косички. — Это кто же домовую из дома заберет, да еще и без твоего, хозяюшка, дозволения? Ты давай мокроту-то не разводи на кухне, а глазки утри и помоги мне с едой. Помидорки вон тонко порежь.

— Э-э-э, простите, мадам Лукерья, — пробормотал Поль, виновато опустив глаза, — это я не подумал, и вот так получилось. Господин Яцек к отцу пришел из-за крекеров, а я вот...

— Поль, ну хоть ты-то за ум возьмись! — прервала его самобичевание домовая. — Неужто у тебя отец такой плохой человек? Или пекарь этот отъявленный злодей? Лучше тоже помогай. Руки работают — в голове проясняется! — Она вручила ему миску с разбитыми туда яйцами и венчик. — Вот присоли и смешай до однородности. Надо быстренько все приготовить, пока гости терпения не потеряли.

Сказав все это, она отошла от стола и почти до половины туловища нырнула в недра холодильного ларя. Выбралась оттуда домовая с довольным лицом, крепко держа в руке кусочек сыра. Пусть невзрачный брусок и выглядел как серо-коричневатая оконная замазка, но пах он хорошо, и отколупнутый ногтем крошечный уголок Лушка съела с блаженным выражением. Все-таки молочное и хлеб — домовикам первое дело, так как хлеб от земли-матушки идет, а молоко — первая пища родившейся новой жизни.

— Простите, мадам Лукерья, — Поль не знал, что и думать, — в саду у вас непонятное что-то творится. — Впрочем, по лицу Эльки он сразу понял: дамы в курсе. Приуныв немного оттого, что пропустил новое и наверняка интересное, рыжик опять зашевелил венчиком в миске с яйцами, печально вздохнув. — Так вы все знаете. А кормить отца с пекарем чем будем? Бутербродами-то их не удивишь, да и яйцами в любом виде.

— При желании удивить можно всем, — улыбнулась Лушка, нарезая сырный брусочек. — Вот ты в сад наш сколько раз лазил, а сейчас удивляешься. Можно ведь и яйца так приготовить, что их никто не узнает, и из хлеба что только не делают. Но нам надо быстро и сытно. Поэтому будет корейский сэндвич. И прекращай «мадамкать», Луша я. Хватит уже взбалтывать, давай сюда. — Домовушка забрала у парня миску с яичной смесью.

— А что такое «корейский»? — Элька, осторожно и ловко нарезавшая помидор на тонкие пластинки, отложила нож и с интересом смотрела, как Лукерья ставит на плиту две сковороды.

— Корея — это страна в моем мире, там, говорят, очень люди к еде уважительно относятся. — Она осмотрела оранжевые помидорные кружочки и похвалила девочку: — Молодец, хорошо порезала, как раз такие, как надо. А цвет у ваших помидоров этих на наши сорта похож, хоть в этот раз что-то с виду совпадает.

— Получается, ты из Кореи? — подключился к разговору Поль, которому надоело пялиться в окно на крошечный кусочек сада. Все же окно кухни было на углу дома, и почти ничего видно не было. Парень сидел за столом, и его беспокойная любопытная натура жаждала деятельности и знаний, тем более если эти знания из другого мира.

— Из России я, Поль, — засмеялась домовая. — У азиатов другие хранители дома. А рецепт мне достался от двух девчонок, что на лето у моей прежней хозяйки с родителями комнаты снимали. Хорошие девочки, погодки, вашего возраста. Всё плясать странно любили и музыку как раз из Кореи слушали. Как начнут под нерусское мяуканье кренделя выписывать и ногами вышагивать! Так забавно выходило. — Лушка хихикнула. — Вот они и наладились у нас на плитке с баллоном газовым такое жарить. Нажарят по паре штук, молока в бутыль нальют и на речку убегают или в лес за грибами-ягодами. Хорошая вещь эти сэндвичи, сытная, и есть удобно.

Домовая перевернула яичные блины с вжаренным туда хлебом и, загнув свободные края, положила помидоры и сыр.

— Эх, ни колбаски, ни бекончика. Ну да ладно. — Она сложила аппетитное сооружение начинкой внутрь и еще раз перевернула, чтобы хлебушек зарумянился с обеих сторон.

Большое блюдо посреди стола со сложенными горкой сэндвичами исходило парком, чайник вскипел, и Лукерья, прислушавшись к дому, посоветовала девочке:

— Ты бы, Элюшка, пошла гостям уже дверь открыла, а то батюшка нашего рыжика тоже терпением не отличается, оказывается. Уже и калиточку магией ощупал, и у ползучки с цветочками кусочек оторвал для изучения. Да и приятеля захвати. — Она шлепнула парня по руке, которую тот уже тянул к бутерброду. — Он хоть и торопыга, но голова у него всегда наперед работает, да и язык подвешен. И в кухню их зовите. Посмотрим, что они делать будут да о чем беседу заведут.

Приглашению не в гостиную, а на кухню ни пекарь, ни артефактор не удивились. Пекарь, господин Яцек, ввиду своей любви к благородному искусству выпечки считал это место почти священным и очень подходящим для выяснения интересующих его сведений. Отец же Поля, хитро ухмыляясь, так и не сняв рабочие очки артефактора, тоже спокойно проследовал туда, куда ему предложили пройти, точно зная, что скоро сможет подтвердить пришедшее ему на ум предположение.

В чистой, светлой, прекрасно оборудованной для этого мира кухне их встретила необычная миниатюрная дама в милом фартучке с оборками. На этот раз фартук у Лушки был зелененький, с ярким рисунком из ромашек и васильков. Желтые с зеленью глаза домовой внимательно разглядывали вошедших.

Спровадив с кухни ребят, Лукерья тонюсенькой незаметной ниточкой натрусила соли поперек входного проема да штопальную иголку в дверной косяк наверху пристроила. Конечно, эти простые способы защиты против недоброго появления ведьм в доме, возможно, были лишние, но в мире, наполненном магией, домовая сочла, что людей с худым умыслом тоже должно показать.

«Ежели замешкаются на пороге, то не совсем чисты их намерения», — решила она для себя и на всякий случай ботинок с подоконника забрала да за буфет в дальнем углу запихала.

«Надо бы печурку хоть махонькую, — вздохнула она, — там и охоронки приспособить можно, и тайничок спроворить, да и в хозяйстве немалая польза, особенно сейчас, когда урожай пойдет!»

При появлении нежданных гостей, легко перешагнувших заговоренный порожек, домовая с облегчением выдохнула и, поправив традиционно для домовых слегка растрепанные волосы, тепло улыбнулась.

— Прошу, проходите к столу, — напевно произнесла она мягким грудным голосом, вкладывая туда толику магии, — чайку нашего отведайте. За хорошим-то чаем всякая беседа ладится.

— Благодарю, — кивнул господин сэн Рэн и, проходя к столу, незаметно пихнул в бок замершего Поля. Парень так боялся, что подставил доверившихся ему дам, что совсем забыл об этикете. Впрочем, тычок отца и его чуть нахмуренные брови быстро привели парнишку в чувство.

— Мисс сэн Хейль, — обратился он к девочке, — вы ведь знакомы с моим отцом? Дождавшись кивка, он перевел взгляд на домовую и, сделав важное напыщенное лицо, отчего Элька, отвернувшись к окну, беззвучно захихикала, произнес:

— Мадам Лукерья, позвольте представить вам моего отца. Известный артефактор Карл Муэрто Бенито сэн Рэн. — Развернувшись к отцу, который через очки внимательно наблюдал за невозмутимой домовушкой, Поль чуть замешкался, но все же заявил: — Папа, это наставница мисс сэн Хейль, мадам Лукерья, из Фелона.

— Значит, из Фелона? — Карл сэн Рэн наконец снял очки и, убрав их в нагрудный карман пиджака, внимательно посмотрел на сына. К великому облегчению Поля, отвечать ему не пришлось, в возникший неловкий момент вмешался всеми забытый пекарь, который бочком пробрался к столу и, усевшись на табурет поближе к источающему аромат блюду с чем-то вкусным, живо среагировал на название с другого континента.

— Так вот откуда неизвестный рецепт-то взялся! Значит, вы, мадам, аж с другого континента к нам прибыли. Позвольте представиться: Яцек. Яцек Полоцкий. — Мужчина вскочил с табуретки и поклонился домовой. — Я пекарь в нашем городке. Единственный пекарь. И у меня к вам, мадам, небольшое дельце касательно ваших, значится, потрясающих кулинарных талантов и заграничных рецептов. — Он неловко дернул и покрутил за узел белоснежный шейный платок, снова сел и торопливо, боясь, что его перебьет важный артефактор, попытался объяснить суть дела:

— Мальчик вот этот, молодой сэн Рэн, моему кузену Стешеку целый куль вашей выпечки продал. — Пекарь опять вытащил из кармана злосчастный сверток с частично уже поломанными крекерами, который забрал назад у артефактора. — Вот эти вот хрустящие соленые штучки со специями мне очень понравились, и я подумал, что, может быть, вы согласитесь поделиться рецептом?

Поль от такого предложения аж подскочил в негодовании, в его мечтах рухнула картинка, как он собирает первый в мире немагический самоходный «лисапед», и все из-за жадюги пекаря, который хочет внаглую присвоить его источник дохода.

Его отец, наблюдавший за сменой всей гаммы чувств на лице сына, за алчным огоньком, мелькнувшим в глазах пекаря, который напустил на лицо самое невинно-простодушное выражение, и за спокойной домовой, смотревшей на всех лукавым взглядом, от души развлекался. Впрочем, паренька он одернул, заставив сесть, и с намеком щелкнул ему по карману под столом. Глухой звяк, видимо, благотворно отозвался на мыслительных способностях Поля, и он, вытащив из кармана кошель, протянул его через стол домовушке.

— Вот выручка за крекеры, мадам Лукерья. Если вы составите список покупок, то мы с Клариссой могли бы пройтись по лавкам.

Девочка с любопытством посмотрела на рыжего соседа. Пройтись по лавкам ей бы очень хотелось. Простой поход за продуктами она воспринимала как развлечение. Тем более что идти с Полем было гораздо интереснее, чем доехать с отцом до дамского салона-кафе и сидеть там с Вилькой, пока отец не заберет.

— Господин Полоцкий, — усмехнувшись, обратилась к пекарю Лушка, забирая кошель, — неужели вы думаете, что раз барышня с другого континента, так всенепременно дура и в деньгах и прибыли ничего не смыслит? Вы ведь рецепт-то не для супруги просите, а продавать крекеры потом намереваетесь.

Пекарь лишь рукой махнул, соглашаясь.

— Так и что? Если на продажу, можно же и ваш процент оговорить. Вам и забот меньше, и денежка пойдет. У меня-то пекарня — всяко не ваша кухня.

Лукерья заинтересованно приподняла бровь, показывая пекарю, что не против услышать подробности его предложения. А Поль, помня просьбу дядьки Стешека, не выдержал:

— Но я же уже договорился! И дядьке Стешеку обещал, что крекеры будем только в его трактир поставлять!

— А вот это вы зря, молодой человек, — моментально развернулся к нему пекарь, не собираясь упускать выгоду. — Не думаю, что мадам наделяла вас такими полномочиями! Все-таки это ее выпечка, да и рецепт ее!

Пока этот сумбурный крекерно-денежный спор разгорался, старший сэн Рэн обратил внимание на Эльку, которая сидела как раз напротив. Поскольку суть спора была девочке не интересна, она просто налила себе чай и утащила с тарелки еще тепленький «корейский» сэндвич. Раз хозяйка принялась за еду, значит, начало трапезы положено, и артефактор, не задумываясь, тоже решил попробовать незнакомо выглядевший продукт, похожий на двойной бутерброд.

Откусив и с аппетитом прожевав первый кусок, он чуть нагнулся над столом и негромко спросил у девочки:

— А это тоже фелонский рецепт? Как называется?

— А? — Элька, не ожидавшая, что с ней заговорят, растерянно посмотрела на мужчину. — Это «корейский» сэндвич, из Кореи.

Слова девочки прозвучали как раз тогда, когда пекарь закончил выговаривать Полю, а Лукерья только открыла рот, чтобы защитить паренька. И слова «корейский» и «Корея» отчетливо услышали все.

Поль, глухо простонав, звонко хлопнул себя ладонью по лбу. Элька, испуганно моргая, посмотрела на домовую, а пекарь, сообразив, что это опять неизвестное ему блюдо, немедленно ухватил один из сэндвичей и утащил к себе на тарелку.

— Знаете, — артефактор задумчиво посмотрел на пекаря, который после снятия пробы сосредоточенно препарировал сэндвич, пытаясь понять, как его собирали, — я думаю, что вопрос с рецептами и поставками новинок для продажи надо решать в присутствии всех заинтересованных сторон. Почему бы не пригласить господина Стешека и не собраться всем, скажем, завтра?

— Может, еще и Леопольда пригласить? — хмуро покосился на сэн Рэна пекарь. Господин Яцек вроде и ингредиенты в сэндвиче опознал, но вот как все это вместе собиралось, понять не мог и был этим очень недоволен.

— А кто это? — поинтересовалась Лукерья, задумавшись над тем, что господин сэн Рэн явно хочет спровадить пекаря. Только вот хорошо это или плохо, она еще не решила и поэтому тянула время.

— Господин Леопольд — местный кондитер, поставщик дамских заведений вроде салонов-кофеен и любимчик всех сладкоежек, — улыбнулся артефактор. — Возможно, вам и ему будет что предложить?

— Мне еще и этого «сахарочка» не хватало, — забубнил себе под нос недовольный господин Полоцкий.

— А знаете, это хорошая идея. — Лукерья задумчиво постучала пальчиками по столу. — Возможно, мне действительно есть что предложить, и это не только новые рецепты. Вы ведь родственники, как я понимаю?

— Кузены. — Пекарь в недоумении шевелил бровями, доедая сэндвич, и пытался понять, что имела в виду дамочка из Фелона, говоря «не только рецепты».

— Прекрасно. — Лукерья поднялась и, упаковав в оберточную бумагу три сэндвича, протянула пекарю. — Рада, что вам нравится моя стряпня. Жду вас завтра к обеду.

Господин Яцек, поняв, что его вежливо выпроваживают, вынужден был откланяться, обещая прийти с кузенами, и пытался придумать, как тех обставить, сторговав себе побольше заграничных новинок.

Проводив гостя, Лукерья вернулась в кухню, где в тишине, глядя на съежившихся на своих местах ребят, Карл сэн Рэн со смаком доедал очередную вкуснятину.

— Похоже, старые книги не врут, — улыбнулся он, глядя на Лушку, — домовые духи-хранители и правда чудесно готовят.

Ответить ему никто не успел. С громким хлопком в приоткрытую створку окна на лиане въехал зеленый ушастый ежик, победно потрясая фиолетовым цветком с пурпурной каймой по краю и крошечными белыми пятнами на каждом лепестке.

Оба рыжика семейства сэн Рэн синхронно выпучили глаза и открыли рты.

Глава 11. Во всем виноват дворецкий?

— Вот! — Гордо встопорщив оттопыренные уши, еж ткнул цветком в домовушку. — И дня не минуло, как мои шарзелечки цвести начали. А ты еще слабосилком обозвала! Да у меня там скоро такой сад будет, что все соседи обзавидуются и себе такой захотят вместо лужаек бесполезных.

Он соскочил с лианы, которая, качнув листиками, утянулась обратно в сад, и снова стал маленьким коренастым мужичком.

— Вот, прими работу, хозяюшка, — вручил он цветок Элии. – Конечно, в саду еще дел полным-полно, но и успехами не грех похвалиться.

Лукерья, шевельнув пальцами, заставила открыться дверцы верхнего шкафчика в углу, где за стеклянным переплетом хранились розетки, креманки, графинчики и соусницы. Элька, выбрав небольшой графинчик, поставила туда цветок, а домовая достала большую толстостенную кружку и налила туда ароматного чая.

— Ты, Подкопайло Подкопайлович, садись с нами чайку попей, да и с соседями как раз познакомься, — кивнула она на замерших в шоке отца и сына. — Они как раз с той стороны живут, куда ты от нас улизнуть хотел, — не упустила она возможности шутливо поддеть устраивавшегося на табурете огородника.

— Чой-то прямо и улизнуть? — вскинулся тот, снимая свою линялую шляпу и пристраивая ее у себя на коленях. — Никуда я не хотел, гулял просто. Сад, значится, с той стороны осматривал на предмет прорех в ограждении! — Он с опаской покосился на быстро пришедшего в себя артефактора, который снова достал и нацепил на нос свои очки. — А то мало ли что? Яблочки у нас сортовые, да и много всякого добра опять же, вдруг кто повадится? У самих-то на ихних лужайках ничего не растет!

 Его маленькие глазки из-под кустистых бровей как рентгеном просветили вспыхнувшее алым румянцем лицо Поля.

— А вы, стало быть, соседи, значится? — Огородник с любопытством рассматривал артефактора. — И кем, простите, будете? Гляжу вон, непростые у вас окуляры, переливаются и блестят чисто лупалки у глазявки. Чой-то вы во мне высмотреть-то хотите? Я не клумба, красотой не блистаю. По делу зашли али так, почаевничать? — завел он беседу, наливая чай в стоящую рядом тарелку.

У Лушки уже вовсю смеялись глаза. Блюдце-то она огороднику предложить позабыла. Похоже, всех за столом ждало незабываемое представление.

— Мы с сыном, скажем так, по делу зашли. По разным, если быть точнее, — заговорил господин сэн Рэн, осторожно подбирая слова и пытаясь вспомнить все, что когда-либо слышал о духах-хранителях, — но и так вот просто по-соседски на чай тоже были бы рады заглядывать.

— Это хорошо, что по-соседски. Добрые соседи завсегда для обоюдной пользы. И, значится, по деловому вопросу и для хорошего застолья! — кивнул огородник. Подняв тарелку как блюдце на растопыренных пальцах, он смачно хлюпнул чаем, втягивая в себя ароматный напиток.

Элька закусила губу, чтобы не захихикать, а Поль еще больше вытаращил глаза и уткнулся лицом в ладони.

Сам же Подкопайло, нисколько не чинясь, еще и сэндвич в чашку с оставшимся чаем помакал, прежде чем откусить.

— А чего сынка-то вона к лекарю не сводите? — ткнув в парня надкушенным сэндвичем, поинтересовался он. – Чой-то он у вас глазки пучит, как кундик на гнезде? Наверное, недозрелого чего поел, ребятня, они такие! Лишь бы в чужой сад залезть да зеленцов налопаться. Вона и маются потом животами, — продолжил он светский разговор, опять хлюпнув чаем из тарелки.

Поль, не выдержав этого зрелища, выскочил из кухни, а за ним выскользнула и Элька. Громкий хохот ребят удалялся по коридору.

— В сад подались, — прислушался к чему-то внутри себя огородник. – Поди, хозяюшка присмотрит за вашим недорослем. Пущай вон поглядит, как надо у дома красоту-то ладить. А то хде такое надумали — лужайка и две клумбы, — проворчал Подкопайло, откусив от сэндвича изрядный кусок. — Лушенька, мне бы еще чайку, да и гостю плесни горяченького. А то как-то беседа не ладится, молчун у нас соседушка.

— Будешь тут с тобой молчуном, — беззлобно попеняла домовая, — слова вставить не даешь, балабол! Хоть бы познакомился для начала честь по чести, чем советы свои ненужные раздавать!

— А чегой-то ненужные? Может, очень даже и полезные! Я, может, мудрость вековую человеку доношу. Но, конечно, представиться позабыл, моя вина. — Огородник слез с табуретки и, поклонившись в пояс, с гордостью произнес:

— Потомственный дворовик-огородник Подкопайло из славного рода огородников Подкопайло!

Господин сэн Рэн в ответ поднялся и, вежливо кивнув, в свою очередь тоже представился:

— Артефактор, Карл Муэрто Бенито сэн Рэн, сосед.

— О как, — почесал кудлатую бороденку Подкопайло, — целый артейфахтор, и имен на целое семейство. Видать, важная птица. А дело-то какое у вас? Никак сад наш приглянулся? — Огородник сложил из пальцев хитрую фигуру, и кусочек ползучего растения, который господин сэн Рэн отщипнул, чтобы изучить, как живой, гусеничкой, вылез из кармана артефактора. – Оно, конечно, ежели стащить, лучше приживается, но у вас для моих лапочек условия неподходящие, — ворчливо пряча отросток в шляпу, заявил Подкопайло.

— Сад, конечно, у вас шикарный, и я над своим подумаю, но у меня другой интерес. — Артефактор побарабанил пальцами по столу и задумчиво посмотрел на Лукерью, которая неторопливо что-то помешивала на плите в блестящей кастрюльке. — Я бы очень хотел узнать, откуда вы здесь взялись.

 — Что значит «откуда»? И что значит «здесь»? — воинственно встопорщился огородник. — Раз сад не занят, имею право тут быть и работать! Ну, поспал несколько годков, с кем не бывает. Теперь вот тружусь, значится, не покладая живота своего! И чего вам, господин артейфахтор, с этого?

— Да все бы ничего, уважаемый Подкопайло, — парировал господин сэн Рэн, — только вот в нашем мире уже давным-давно не бывало духов-хранителей — ни домовых, ни огородных. А тут вдруг сразу два в одном доме.

— А садик-то мой хоть и запущенный, но вона какой. Чой-то вы темните, батенька, али лукавите. Без огородника-то он бы совсем захирел, ан нет, зеленеет себе, не чета вашей лысой лужайке, — взвизгнув, подпрыгнул Подкопайло, чуть не облившись чаем. На плечо мужичка, успокаивая, легла маленькая ладошка домовой.

— Не шуми, правду он говорит. Природу тут магией специальные люди обученные держат. Сад раньше мама Элюшки нашей напитывала, а потом пропала, вот потому и стал запущенным. Еще бы больше времени — и совсем сгинул бы. Была бы лужайка, артефактами поддерживаемая. Права я, господин маг? — Желто-зеленые глаза домовушки встретились со светло-голубыми глазами Карла сэн Рэна.

— Правы, мадам Лукерья. Мать Клариссы и правда была природным заливщиком, одним из лучших. Но она еще надеялась с помощью своей силы найти место перехода, где духи-хранители покинули наш мир. Мадам сэн Хейль надеялась, что их удастся уговорить вернуться. — Карл крутил за ручку чашку с остатками чая. — Только вот не вернулась сама Тамиэла, пропала без следа.

— Это же ж сколько я дремал? — Огородник с недоумением морщил лоб, чесал бороду и шевелил губами, пытаясь вспомнить хоть что-то. – Ушли, значится, куда-то, а я, значит, тута. А ты? — Растеряв всю свою хамоватую непосредственность, он беспомощно посмотрел на домовую: — Ты тоже спала?

Лушка, поняв, что, кажется, все же придется рассказать о ее попадании в этот мир, тоже присела к столу. Киселек она доварила, дети в саду, почему бы не поговорить да не посоветоваться.

— Не спала я, Подкопайло. — Она искоса глянула на насторожившегося артефактора. — Я тут случайно оказалась. Из другого мира меня притянуло, когда я уже и с жизнью прощаться начала.

— А как? — Взволнованный Карл сэн Рэн вскочил и нервно заходил по кухне. — Это ж, наверное, из того, куда наши духи-хранители ушли. Значит, можно туда попасть и их оттуда обратно позвать? Может, и мадам сэн Хейль там?

— Не знаю как, касатик, — нисколько не смущаясь, соврала домовушка. — Дом вот этот позвал, да боль со слезами Элечкины притянули. Из-под куста в лесу сюда на кухню и попала. Девочку нашла, голодную, всеми брошенную и напуганную. 

Лукерья до конца все же не доверяла этому соседу и рассказывать про записи и ритуал не собиралась, а вот заострить внимание на брошенном подростке сочла очень нужным и своевременным.

Она в ярких красках расписала и беспорядок, и отсутствие еды, и, как заключительный штрих, явление в дом охров.

— И как теперь бедной девочке быть? Вы ведь можете связаться с ее отцом? — Лушка нервным жестом схватила кружку с чаем и торопливо отхлебнула. — Нельзя этого так оставлять! Хорошо, ваш паренек нам помогает! Очень талантливый у вас сынок, только его энергию надо в полезное русло направить. Чтоб и ему не скучно было, и польза была.

Господин сэн Рэн сидел, сурово нахмурившись и крепко стиснув кулаки. Он словно вживую увидел перед глазами картину, описанную домовушкой, и его переполнял гнев и жажда действовать.

— С господином сэн Хейлем я свяжусь, как только окажусь дома, — начал он, — а Клариссу лично проверю на стабильность магии и безопасность для окружающих. У меня есть такие полномочия. И бумагу вам выпишу официальную. Только вот одного я понять не могу, — мужчина пробежался взглядом по помещению и снова посмотрел на домовушку, — куда делся Мозерс? На этих клуш крикливых единственную дочь Марк ни за что бы не оставил. А дворецкий у него служил еще до того, как сэн Хейль женился. Этот дом Марк купил и сразу прислугу нанял вместе с дворецким. Леви Мозерс всегда был отличным управленцем и подобного происшествия бы не допустил.

— Чой-то не видать вашего хваленого Мозерса, — заворчал огородник. — Зато есть дите хозяйское обиженное и гнусные бабы вороватые, репья им и крапивки в панта...

— Подкопайло! — Лукерья одернула раздухарившегося огородника. – Значит, поможете нам, господин маг?

— Помогу. Как друг семьи помогу и как лицо официальное тоже. — Артефактор неожиданно чисто и светло улыбнулся так, что веснушки словно хороводом разбежались по лицу. — Ну и хочу посмотреть, чем вы завтра кузенов Полоцких удивлять будете. Мой наследничек рядом с вами, смотрю, вроде как за ум взялся. Да и ему вы что-то интересное тоже подсказали. — Сэн Рэн с любопытством разглядывал домовых духов. – Может, и я чего для себя у вас перейму.

— Ты бы, мил человек, сначала свои обещалки выполнил. — У Подкопайло все сильнее портилось настроение. – Хозяина, значится, докличься, чтоб до дома вертался, да нашей маленькой хозяюшке бумагу охоронную дай, от всяких поклепов защищающую, а потом ужо и интерес свой ищи.

Огороднику делалось жутко при мысли, что в этом мире он единственный, а кругом без магии духов-хранителей гибнет природа. Сколько и как ее маги могут поддерживать? Уже и садов, наверное, почти не осталось. Бедный огородник очень хотел, чтобы соседский маг уже отправился восвояси и можно было обсудить с домовой то, что, он точно был уверен, Лушка не сказала артефактору.

Впрочем, и сам господин сэн Рэн сообразил, что пора и честь знать. Из сада вернулись Элька с Полем, да не с пустыми руками. Довольная, разрумянившаяся от сбора садовых даров девочка взахлеб рассказывала, как стало красиво и что и где они нашли.

— Лушенька, тебе точно надо посмотреть! Мы даже живинку в тенечке нашли, представляешь?! А еще теперь к прудику можно пройти, правда, он грязный и на мутную лужу похож, но вокруг цветочки такие красивые.

Девочка без остановки еще восхищалась бы переменами, но Поль, заметив пристальный взгляд отца, чуть дернул ее за рукав.

— А? — Элька прервалась и, недоуменно взглянув на паренька, перевела глаза на его отца.

— Мисс сэн Хейль, я прошу вас посетить мой дом, — чуть склонился в официальном поклоне старший сэн Рэн. — Там я смогу определить ваш магический дар и выдать официальную бумагу о степени опасности и нестабильности. В случае чего смогу подобрать соответствующий временный артефакт для стабилизации магии. А еще помогу связаться с вашим отцом.

Все, что поняла Элька, это что ей помогут и с папой можно будет поговорить.

«И почему я раньше не подумала о соседях?! Господин сэн Рэн и папа ведь, кажется, друзья», — рассердилась она на свою глупость, впрочем, взглянув на Лушку, перестала себя ругать. Ведь тогда у нее не было бы своего домового духа-хранителя, даже двух! Хоть Подкопайло огородник, да еще и ворчливый, но в саду стало очень красиво. Главное теперь — чтобы папа вернулся. Вот ему сюрприз будет! Девочка решила пока ему про духов не рассказывать, все равно, скорее всего, не поверит.

— Я потом Элю провожу обратно, — пообещал домовушке Поль, и мужчины семейства сэн Рэн в сопровождении Эльки ушли.

А Лукерья, вздохнув и подлив себе и огороднику еще чайку, принялась рассказывать Подкопайло про свое в этот мир попадание, орден Источника, сплавленные вместилища духов и все то, что смогла узнать за это время.

— М-да-а-а... — выслушав домовую, протянул Подкопайло. — Жутковато как-то, да и сведений маловато. Я тут кумекаю, что хозяина дождаться нам надоть. Он-то наверняка все обскажет честь по чести! А раз мы духи-хранители евойные, то и защиту даст! О как! – Темным, корявым, как сучок, пальцем огородник постучал себя по лбу и заторопился. — Я это, пойду, значится. Хоть и не водяничка, но прудик, может, и смогу в порядок привести. Хозяюшке чтоб на радость.

Проследив за зеленым ушастым ежом, утянутым гибким стеблем в окно, домовая вздохнула:

— Выходит, и правда ждать только и остается.

Ей почему-то некстати вспомнились земные детективы, которые иногда читала хозяйка. В книгах тех частенько во всем был виноват дворецкий!

Глава 12. Планы

Элька с Полем отсутствовали недолго. Через полчаса, когда Лушка уже разлила подостывший кисель по банкам, они вихрем ворвались в кухню.

— Лушенька, нас господин Карл обещал с Полем свозить по лавкам. Представляешь? — Девочка закрутила и затеребила домовую. Еще и бумагу ей в руки пихнула, плотную, с золотым обрезом и пыхнувшей магией большой кляксообразной пурпурной печатью.

— Смотри, у меня теперь есть документ, что моя магия слабой нестабильности, и еще вот знак дали. Его надо носить. — Элька гордо демонстрировала приколотый к платью плоский металлический кругляш. — Ты нам список напишешь? Да? Нас на семейном экипаже повезут!

Поль еле вклинился в этот поток девчачьей болтовни, пытаясь рассказать по существу:

— Отец хочет нас свозить сам. На экипаже можно много чего привезти, к тому же быстрее, да и от воров он защищен. Так что список покупок нам и вправду нужен. А еще удалось связаться с господином сэн Хейлем. В общем, он сильно удивлен, сердит и просил отца оставить охрам запрос на магическую проверку ваших уже бывших слуг. 

— Ой, точно! — Личико Эльки сияло радостной улыбкой. — Я же с папой смогла поговорить! Он уже скоро вернется! А еще господин сэн Рэн ему сказал, что взял на себя смелость найти мне наставницу. Это ты, Лушенька. Я папе сказала, что ты замечательная.

Девочка, напевая, закружилась по кухне. Казалось, мир снова расцвел для нее всеми красками. Мама жива и обязательно отыщется, папа скоро приедет, а еще у нее теперь есть настоящая домовая, и даже в саду поселился ворчливый огородник Подкопайло. А еще рыжий сосед, хоть и не очень симпатичный и пухлый, оказался хорошим парнем, а его сестры просто обзавидовались на прическу с таким количеством тоненьких косичек.

В отличие от Эльки веснушчатый паренек был не особо доволен сложившимися обстоятельствами. Он прекрасно понимал, что с кузенами Полоцкими ему не тягаться, а значит, мечты об иноземных каталках без магии могут так и остаться мечтами. Карманных денег на все детали не хватит, а того, что ему досталось с первой выручки, хватило лишь на комплект шестерней и длинную замкнутую гибкую ленту с дырочками, которая к ним крепилась и помогала вращать колесо.

— Лушенька, а может, ты с нами поедешь? — От пришедшей в голову мысли Элия аж в ладоши захлопала. — Все сама посмотришь и продукты выберешь. За домом ведь дяденька Подкопайло может приглядеть, чтоб никто сюда не зашел?! 

Лукерья даже не знала, что и делать. То ли поговорить с поникшим пареньком, то ли порадоваться за Эльку, то ли и правда поглядеть хоть краешком глаза на городок в этом новом мире.

— Знаешь, Элюшка, я бы, может, и поглядела, но мне ведь из дома-то лучше зверем-кошкой. Магии, конечно, здесь много, не чета Земле-матушке, но все же лучше не дразнить судьбу да не лезть на рожон. А вот будет ли от меня прок, от животного-то? Я ж в шкурке только и могу, что мяукать.

— О-о-о... — Девочка даже слегка приуныла. — А я думала, мы сможем в кондитерскую съездить к господину Леопольду, там можно домой пирожных заказать. И мороженого купить. 

Элька зажмурилась и облизнулась, словно уже чувствуя на языке прохладный сливочный вкус с ореховой крошкой и каким-нибудь экзотическим сиропом. Леопольд Полоцкий был настоящим маэстро сладких искушений и постоянно баловал горожан новинками, тщательно оберегая свои секреты.

— Ну, может, можно отца попросить. — Поль покачал головой, глядя на размечтавшуюся девчонку. – Наверное, купит нам по порции. А у вас денег на все это пока нет, надо нормальных продуктов купить. Да еще и эти кузены завтра к вам на обед придут, тоже, наверное, будут ждать, что их накормят по высшему разряду. А мороженое у Леопольда стоит дорого. Сливки калемов из травяной пустоши не так-то просто достать.

Элька виновато посмотрела на домовушку и зануду-рыжика.

— Я опять слишком много себе навоображала, да?

— Ничего, Элюшка, — усмехнулась домовая и лукаво стрельнула глазами в паренька, — мы и из обычных продуктов мороженое сделаем. Не надо нам никаких непонятных сливок из неизвестных зверьков.

— Эти калемы не звери, это гусеницы, — пытаясь не выдать своей заинтересованности производством мороженого, заявил Поль, но выдержки парня хватило ненадолго: — Значит, рецепт мороженого вы, наверное, продадите господину Леопольду?

— Поль, соседушка ты наш рыженький, — подлетев с помощью магии и оказавшись вровень с пареньком, Лукерья ласковым движением взъерошила ему волосы, — а почему ты решил, что я все свои знания должна продать этим хитрым торгашам? Я все же на Земле несколько эпох пережила, телевизор смотрела, книги читала, даже сеть тамошнюю на ноутбуке освоить смогла. — Она взяла поварешку из уже пустой кастрюльки и внушительно взмахнула ей, как дирижер палочкой. Все банки, кроме одной, шустрой стайкой направились в нужный отсек распахнувшего крышку холодильного ларя, а последняя разлила теплый напиток по кружкам.

— Вот выпейте-ка, ребята, киселька яблочного и послушайте, что я придумала.

— Кваску бы лучше было, — раздалось за окошком ворчание Подкопайло, и шустрый стебелек утащил у Поля из-под носа кружку с киселем, — а этого соседа не след прикармливать, а то повадится — беды не оберешься.

— Ну тебя, старый ворчун, — беззлобно ругнулась домовая и подвинула парню другую кружку. — А квасу надо поставить, и печурка бы нам не помешала, яблок на диво много уродилось.

Попивая сладкий, душистый яблочный кисель и слушая Лукерью, Поль только диву давался, как никто до сих пор такого не придумал, а главное — замечательная домовая считала, что именно он, Поль, может прекрасно все организовать.

— Там на Земле это называлось «совместное предприятие». Вот и будем все вместе работать. У кузенов этих свои заведения, да и уступить они друг другу не захотят, а на совместных паях с отдельным независимым партнером, думаю, сработаются. Только вам до школы надо будет все наладить, потом некогда будет, учеба прежде всего!

— Ого! Ого! — Вновь окрыленный пухляш цвел, как клумбочка летом. — Да у нас это просто будет сенсация! Такого даже в столицах провинций нет, да и в центральном городе наверняка тоже. Я справлюсь! А можно отцу рассказать? Он, наверное, помочь согласится. Тем более надо будет бумаги оформлять.

«Вот дурында! — про себя ругнулась домовушка. — Опять про документы-то не подумала». 

Рыжика она похвалила и его идею попросить помощи у отца одобрила.

Элька болтала ногой, сидя на табуретке и лишь краем уха прислушиваясь к разговору. В денежных делах девочка не разбиралась, зато мысль о недорогом мороженом ее радовала. Еще ей нравилось, что она сможет заниматься вместе с Полем и Лушкой каким-то важным и серьезным делом, а значит, папа будет ей гордиться. Только мысль, что надо обязательно взять домовушку с собой в город, не давала ей покоя.

Поэтому первое, что услышал от нее Карл сэн Рэн, когда заехал за ними на магическом экипаже, было:

— А можно Луша с нами поедет котиком? Только она тогда говорить не сможет. А нет такого артефакта, чтобы понимать ее мяуканье?

Артефактор хмыкнул, почесал пальцем гладко выбритый подбородок и, опершись о столбик навеса у входной двери, ответил:

— Нет, милая барышня. Артефактов, переводящих язык даже местных животных, не существует. Тем более иномирных и даже совсем не животных, а духов-хранителей. Но, прожив с женой не один десяток лет и пережив достаточное количество ссор, смею надеяться, что намеки и кивки я научился понимать практически идеально. Так что, думаю, мадам Лукерья может отправиться с нами. Я с удовольствием проведу ей экскурсию. 

В итоге примерный список покупок был вручен Полю, деньги в мешочке для сохранности переданы старшему сэн Рэну, а Лушка полосатой котейкой уютно устроилась на руках у маленькой хозяйки.

Магический экипаж был похож на дилижанс с картинок земных книг о путешественниках прошлого, только спереди располагалось большое панорамное окно и сиденья были в два ряда, как в автомобиле. Сзади к этой самоходной карете крепился большой багажный ящик. Сам экипаж темно-синего цвета сверкал свежим лаком и позолотой по ободу колес. На крыше располагался мини-флагшток с узеньким фиолетовым стягом.

— Это предпоследняя модель от Ланетьери, — гордым шепотом сообщил домовушке Поль, тыкая пальцем в флажок.

«Видимо, что-то вроде БМВ или мерседеса», — сообразила про себя Лушка. Экипаж и впрямь выглядел весьма представительно.

Пока они ехали к торговой площади, дети наперебой просвещали господина артефактора об идее совместного предприятия. Карл сэн Рэн задумчиво хмурился, кивал, а затем, вопросительно покосившись на полосатого зверька у Эльки на коленях, предложил начать экскурсию с заведений кузенов Полоцких.

К пекарю ребят решили не брать, и артефактор, подхватив кошку Лушку на руки, зашел в лавку при пекарне один.

За прилавком, к их большому везению, стояла невольная причина всех сегодняшних событий — голубоглазая блондинка Наталка.

С точки зрения Лукерьи, девушка и впрямь была весьма недурна собой и очень приветлива, только, похоже, очарованные школяры не замечали очевидного. Наталка не отличалась ни особым умом, ни воображением. Симпатичная, добрая и исполнительная девушка вряд ли смогла бы стать тому же Полю хорошей подругой, после пары-тройки месяцев общения парню просто стало бы скучно.

— Добрый день, господин сэн Рэн, — поприветствовала Наталка артефактора. — Ваша кухарка уже приходила за свежим хлебом и взяла все как обычно.

— Добрый, мисс, — кивнул ей сэн Рэн. — Вот решил сам посмотреть, что еще у вас бывает. Знаете ли, возможно, приедут погостить несколько коллег, и придется организовать парочку мероприятий в этой связи. Я осмотрюсь?

— Конечно-конечно. — Девушка за прилавком с улыбкой кивнула и переключилась на новую посетительницу, пожилую даму в синем клетчатом платье с белой шалью на плечах. — Добрый день, мадам Полише, ваши любимые булочки только испеклись, еще горячие.

Домовушка, сидя на руках артефактора, тем временем успела рассмотреть все, что хотела. В основном, кроме, собственно, хлеба, в лавке продавались еще пироги и сдобное круглое печенье, висели связки баранок, и плетеными завитушками лежали на полках калачи.

«Нет жареных пирожков, просто маленьких пирожков, и пряников тоже нет, — отметила про себя домовая. — Хотя пряники, возможно, есть в кондитерской».

Впрочем, кондитерская была следующим пунктом их маршрута, и вот туда они уже направились все вместе. Отец Поля пообещал всем мороженое, и паренек, сияя всеми своими веснушками, делился с Элькой сведениями о том, какие вкусы сиропов сейчас самые популярные.

В отличие от пекарни кондитерская Леопольда на обычную лавку походила мало. Это был просто дизайнерский бутик всевозможных сладостей. Стеклянные витрины поражали оформлением в виде гор из разноцветных драже, дорожек из засахаренных орешков и шикарных замков-тортов.

«Облачков из сахарной ваты не хватает, — про себя хмыкнула домовушка, — а вот пряники тут все же есть». Около одного белоснежного сладкого замка стояли явно пряничные фигурки двух нарядных леди с зонтиками.

— Мелинда, заказ в салон мадам де ла Сонж в сиреневых коробках. – Тонкий, как спица, прилизанный жгучий брюнет с маленькими усиками-пиявками был очень худой копией Кларка Гейбла. — Линдси, растяпа! Эти пирожные на витрину мятного цвета! Ну куда же ты их пихаешь на оливковый фон, они совершенно неаппетитно там смотрятся!

Леопольд Полоцкий мало походил на кузена Яцека, разве что они оба были с черными как смоль волосами. Господин Яцек не носил усы, зато его шевелюра вилась буйными короткими кудрями в отличие от блестящего зачеса Леопольда. Да и объемы пекаря превышали толщину кузена как минимум вдвое.

— Дама и господа, приветствую вас в кондитерской маэстро Леопольда. — К нашей честной компании подскочила бледная миниатюрная девушка в косынке. — Что вам угодно? 

Из-под косыночки не выбивался ни единый волосок. Фартук, нарукавники и перчатки бледно-розового цвета с вышивкой «кондитерская Леопольда», по-видимому, являлись униформой.

— Нам, пожалуйста, четыре порции мороженого. — Господин Карл кивнул на холодную витрину, и ребята радостно кинулись выбирать лакомство. Себе артефактор взял стаканчик, в котором сливочные шарики были политы чем-то ядовито-зеленого цвета. Лукерья же с любопытством незаметно ткнула лапкой в то, что было в сиропе привычного малинового цвета.

Цены на холодное лакомство и правда кусались, несчастный стаканчик стоил как половина немаленького торта.

«Интересно, — размышляла домовушка, когда они шли обратно к экипажу, — как выглядит третий кузен?» В трактир господин сэн Рэн идти отказался.

— С утра еще куда ни шло, но сейчас там может быть самая разная публика. Из еды там пара дежурных блюд, обычно написанные на доске у входа, а остальное — это спиртное и закуски к нему.

Так что прямо сейчас удовлетворить свое любопытство насчет внешности Стешека Полоцкого Лушке не удалось. Они сели в экипаж и, наслаждаясь мороженым, поехали к западной окраине, где располагалась основная масса продуктовых лавок.

Возможно, их хранило провидение, потому как в проигнорированном ими трактире пекарь Яцек за кружкой пива сердито возмущался:

— И представь, эта крохотная дамочка как зыркнет на меня и говорит: «Вас же три кузена? Вот все трое и приходите!» — Он грустно уставился на дно опустевшей кружки. — Вот скажи мне, Стешек, ну зачем ей наш Леопольд? Он и так мнит себя невесть кем!

— Ну вот и посмотрим, как эта иноземная мадам с ним договорится, — хохотнул трактирщик, подливая кузену еще пивка. — А не договорится, так нам же лучше. Глядишь, чего себе выторгуем!

На том два кузена и порешили.

Глава 13. Ожидание чего-то...

Большой дом семьи сэн Хейль стоял в тихой полудреме ночного сада. Бурная дневная жизнь среди растений сменилась на не менее увлекательную ночную. Раскрывались нежные, боящиеся дневного света бутоны сумеречника, вплетая в прохладные порывы ночного ветерка свой тонкий аромат. Пришедшие на смену ярким бабочкам и басовитым шмелям ночные мотыльки порхали в ночи, как призрачные лепестки экзотических цветов, а пузатые светляки, рассевшись на деревьях, словно фонарики освещали путь одному страшно занятому зеленому ежу, ворчливому и очень ушастому, бодро топающему под кустами.

Уставшая от впечатлений этого дня Элька мирно спала в своей кровати. Ее худенькая рука с колечком от домовушки свешивалась с края постели.

Лукерья, не надеясь на один оберег, все же опасалась за девочку и потому вечером упросила огородника сделать той куколку-обережку из сухой травы.

— Где я тебе сейчас это сено-солому раздобуду? — заворчал на нее Подкопайло, но, конечно, и нашел, и высушил, и даже стянул изначальным пучком, засунув внутрь соломенной заготовки перышко со своей шляпы.

Хоть и бурчал по привычке, но, видимо, тоже понимал, что сейчас надо сберечь маленькую хозяйку их общего большого дома. Ночь — время тонкой грани, лишняя защита от огородника не помешает.

Лушка старательно перевила веревочкой легонькую куколку-чучелко, приладив ей косу из травинок. В косу она вплела свою прядь да Элькину и добавила стебелек свежей горькой полыни.

«Материны-то волосы надежнее были бы, — вздыхала домовушка, пряча чучелко под матрац, — но я хоть и не мать родна, но тоже в дому этом не чужая душа. Охороним деточку во сне, а там, глядишь, и отец объявится. Вот пусть и разберется, что за колдовка на его дитя претендует и откуда взялась!»

Убедившись, что девочка спит спокойно, домовушка неслышной тенью скользнула на кухню. Опять посетовала на отсутствие печи и, засучив рукава, принялась за дело. Когда хочешь поразить мужчин, которые сами печь да варить мастера, надо все просчитать заранее, а если дело еще и к деньгам, то оплошать никак нельзя.

— Договор с трактирщиком поменяю на коньячную настоечку, — негромко, сама с собой, рассуждала домовая. — Франтоватого прилизанного Леопольда возьмем на мороженое. Ему конкуренты с дешевым продуктом невыгодны, так что сотрудничать будет. Ну а пекарю — разные виды жареных пирожков, да и для печеных есть у меня рецепт быстрого необычного теста.

Домовушка улыбнулась, вспомнив, как ее хозяйка с целой оравой малышни от семи до тринадцати эти пирожки ладошками пилили. Отца у постояльцев на работу вызвали, а мать приболела. Вот и пришлось их развлекать, не бросать же ребятню на произвол судьбы без присмотра. И заняла полезным делом, и ужин всем обеспечила.

— Хорошие были пирожки, — Лукерья прокрутила в голове воспоминания, — с картошкой. А я, пожалуй, с яблочками сделаю. И квас поставлю, раз все равно над настойкой колдовать. Хотя, конечно, без магии настоечка лучше, но времени-то совсем нет. Люди не разберут, а для Подкопайло отдельно настоять квасок надо. Магически выброженный ему — что пустую воду чаем обозвать. Даже вкуса не почует. А кузенам на пробу пока в самый раз, потом уже можно и как положено будет делать.

Продуктов теперь в доме было вдоволь. Даже специй господин сэн Рэн собрал в одной лавке целый куль. Больше всего Лукерья обрадовалась какао. Правда, нашли они зерна у торговца-травника. Прокопченный на солнце сухонький старичок утверждал, что это семена мужской бодрости.

Артефактор хмурился от неловкости, но домовая так просительно мяукала в своей кошачьей шкурке, что мужчина купил все имевшееся в лавке. Дедок даже скидку сделал, изобразив сочувствующую гримасу на сморщенном, как изюминка, лице.

Уже потом Лушка, смеясь, объяснила, что хоть какао и шоколад являются, по слухам, афродизиаками, но особой силы еще никому не прибавили. Заодно и выяснила, что растут бобы какао на островах и особой редкости из себя не представляют. Только такие вот травники их и берут для продажи.

— Значит, шоколада у вас не варят и какао не пьют? — удивилась домовая.

— Напиток из этих зерен делают, но он горький. Хотя пахнет приятно, — пожал плечами сэн Рэн.

— А сахар добавить никто не пробовал? — Вот уж чего Лушке понятно не было, так это как никто не догадался.

— Мужчины, которые его пьют, надеясь на чудо, вряд ли пытались, — усмехнулся артефактор. — Если сказано размолоть, сварить с водой, процедить и выпить, то самовольством никто не будет заниматься. Побоятся, что не поможет средство. Ну а как вы, в качестве продукта, эти зернышки никто не воспринимал. Неужели из этого что-то можно сделать?

Рыжие брови взрослого соседа удивленно-скептически изогнулись.

— Даже не знаю, согласится ли кто пробовать, — с толикой ехидства в голосе добавил он.

Лушка только фыркнула.

— А вы потом жене предложите и дочкам! На Земле женщинам часто такие сладости дарят. Между прочим, хорошо влияет на характер, — парировала она, коварно улыбаясь и глядя, как задумался старший сэн Рэн.

И сейчас на кухне, вспоминая все это, она тоже светилась улыбкой, но не ехидной, а теплой и легкой. Выпечку и сладости следует готовить в хорошем настроении, иначе получится совсем не то, что надо.

— Хорошо хоть, обжаривать не надо, — радовалась Лукерья, магией перемалывая зерна какао в ароматный порошок. — Правильная обжарка — это еще та наука, да и не знаю я про это почти ничего. А вот смолоть и потом мороженое шоколадное сделать — это запросто! Да и в печеные пирожки вместе с сахаром какао к яблокам добавить не помешает, корицей тут не удивишь.

Домовушка споро трудилась, щедро расходуя магию. Она вымешивала, нарезала и сыпала, варила и пекла. По сонному дому из кухни поползли аппетитные ароматы, а в форточке, шевеля ушами и принюхиваясь, показалась колючая зеленая морда.

— А чой-то у тебя вона в том большом? — завел беседу огородник и, сменив облик, с интересом поглядел на целую батарею кувшинчиков, банок и графинов. — А магии-то вбухала — что ажно искрится. 

Подкопайло неодобрительно поморщился и, почесывая курчавую бороденку, с сожалением принюхался. 

— Никак настойка? А пробу-то кому снимать? Как, значится, работать, так беги Подкопайло, трудися! А вот как чегось вкусного на пробу, так мимо!

— Так ведь тебе магически настоянная-то бестолково будет. — Лукерья сунула ворчуну кружку киселя и тарелку с разными пирожками подвинула поближе. — Вот выпечку пробуй. Эта сладкая, а эта вот нет. Еще наггетсы есть горячие, только нажарила. — Она поставила перед огородником румяные золотистые кусочки птицы в панировке. Неведомая пернатая, призванная заменить здесь кур для любимого земными подростками мясного лакомства, отлично подошла. Да и соус из местных помидоров, хоть и выглядел как пюре из морковки, ярко-оранжевым, был совсем не хуже традиционного кетчупа.

Пока огородник с наслаждением чавкал и причмокивал, Лушка закончила наконец смесь для мороженого в большой кастрюльке. Запихав ее в холодильный ларь, она еще раз оглядела кухню, оценив наготовленное, прикинула в уме, как все подать и преподнести, а затем пристально уставилась на жующего Подкопайло. Бородатый крепкий дедок чуть не поперхнулся под ее изучающим взглядом.

— Чавой-то так глядишь? Али дырку во мне насверлить вознамерилась? Ась? — облизывая жирные после жареных пирожков пальцы, завозмущался он. — Ты угощаешь, ну я и снимаю, значится, пробу. Наверняка же надо распробовать, шоб вкус понять! Вкусно очень! Ежели эти пришлые не оценят, так и гони их в шею, точно говорю, соврут!

— Да я не про то думаю, Подкопайло, — отмахнулась домовушка, тоже присев за стол и наливая себе чайку. — Мне вот интересно, а что ты помнишь до сна своего? Или когда спал, может, снилось тебе что-нибудь?

Огородник задумчиво помял в руках свою широкополую шляпу, нахлобучил ее на голову и, пряча глаза, хмуро сообщил:

— Ничего не снилось, и не помню ничего. Потом как вспышка случилась — и дом вот ваш перед глазами завертелся. Свет от него шел странный, как кольцами мигал откуда-то изнутри, а потом меня словно кинули али пинка дали. Очнулся под кустиком, сад большой, работе края не видать, ну и побег осматриваться.

— Ну-ну. И к соседям тоже осмотреться? — Лушка отпила чая и куснула крошечный, на два укуса, пирожок. Что-то важное было в словах огородника, но уставшая и порастратившаяся магически домовая никак не могла сосредоточиться и поймать ускользающую мысль.

— Да все равно бы вернулся. — Недовольный, что опять напомнили, Подкопайло отодвинул от себя чашку с остатками киселя. — Пошел я, пожалуй. У меня еще цветы не считаны, ягоды не учтены и светляки на деревьях недорассажены. Квасу ты мне обещала, не забудь! Чтоб настоящий, без магии.

— Да будет тебе квас, иди уже. Вон в том кувшине поставлен, — кивнула в угол Лушка на глиняный пятилитровый жбан. — Жди, как настоится!

Повеселевший огородник опять колючим зверьком ушмыгнул по лиане в окно, а Лушка, вытащив свой ботинок, пошла устраиваться в библиотеке. Там, в обнимку с башмаком, она и забылась ненадолго тревожным чутким сном в одном из мягких кресел.

Утро никаких неожиданностей не принесло, не считая примчавшегося аж к завтраку Поля, забарабанившего в дверь. Звонок, помня Лушкино упоминание о противном звуке, он трогать не стал, а на крыльцо прошел свободно, потому что огородник пропустил. Высунувшись из-под лианы ежиком, нафырчал для порядка, но, поскольку точно знал, что барышни уже встали, соизволил калитку отворить.

— О, Элия, ты уже без косичек? — вместо «здрасьте» удивленно спросил паренек у открывшей дверь девочки. — С косичками было необычно.

— Сама знаю! — гордо задрала носик мисс сэн Хейль. — Но Лушенька сказала, нельзя так все время. Вчера весь вечер расплетали, магией такие, оказывается, не расчесать.

Элька дернула плечиком и посторонилась, пропуская рыжего соседа в дом. Сейчас ее волосы были скручены и забраны на затылке в небрежный пучок.

Впрочем, вопрос дамских причесок волновал парня меньше всего. Едва войдя, он сразу унюхал аппетитные запахи, витающие по дому, и, как кот на валерьянку, заторопился в сторону кухни.

— Отец просил передать, что тоже придет к обеду. Обещал помочь с бумагами, да и как-то солиднее будет, что ли, — после пожелания доброго утра поделился он новостями.

— Конечно! И поесть забесплатно, это завсегда замечательно! — не преминул прокомментировать подслушивающий под окном Подкопайло. — И так не пойми зачем трех здоровых лбов потчевать, так еще и вы с вашим батюшкой повадились, как будто дома не кормят.

— Да ну тебя, Подкопайло, — рассердилась Лукерья. — Вот вечно ты со своим ворчаньем умеешь людям настроение испортить! С соседями дружить надо. И себе, и им на пользу.

Домовушка погладила по руке покрасневшего от слов огородника мальчишку. Но как оказалось, Полю и самому было что ответить, не за бесплатным завтраком он прибежал, хотя и надеялся, что что-нибудь вкусное и необычное ему достанется.

— Вообще-то, папа просил артефакт для сада передать, — сердито сверля глазами зелень за окном, выпалил он.

— Ась? — Огородник, привычно забравшийся по лиане в окно, засуетился вокруг паренька. — Это какой такой архтефактос для меня имеется? Шо умеет и как работает?

— Не для тебя, а для сада. Точнее, для Элии, ну, для того прудика в саду. Очиститель это. Правда, старенький, но рабочий. Такие в больших городах в фонтанах на площадях ставят. — Рыжий толстячок сердито зыркнул на бородатого грубияна и достал из сумки с инструментами, которую теперь всегда носил с собой на всякий случай, прозрачную стеклянную спираль. — Прудик маленький, должно хватить одного, — протянул он артефакт домовушке, старательно игнорируя огородника.

— Так и я говорю, что соседям завсегда мы рады на предмет почаевничать, — тут же сменил тон огородник. — У меня там вот, может, для вашей матушки корзиночка с ягодами приготовлена, значится, ну и цветы, конечно. Как же ж без цветов.

Элька, наблюдавшая за этим спектаклем, пристроившись на любимой табуретке, не выдержала и хихикнула.

— На уже, дипломат бородатый! — Лушка сунула спиральку в жадные ручонки огородника. — Только вот как ты это без Поля включать будешь, подумал, кучка компостная? Ты же не артефактор вовсе, — с усмешкой добавила она ему вслед, когда зеленый еж с артефактом в зубах почти вылез в окошко.

— Тьфу ты, язва, а не баба, — опять став мужичком, сплюнул огородник. — Ты это, парень, не серчай, — снова обратился он к Полю. — Барышни-то, видишь, совсем одни, припасов не то чтоб много, а гости-то зачастили! Ну вот я, значится, и того-этого, чтоб не оставили их голодать, в общем!

Лушка, посмеиваясь, пододвинула пареньку тарелочку с разной выпечкой и чашку с чаем, и парень в отместку старательно набил рот вкусняшками, чтобы потянуть время.

Только вот Элька тоже хотела скорее увидеть очищенный водоем и поэтому ловко утащила тарелку у рыжика из-под носа.

— Ну, Поль, потом успеем чаю попить. — Она похлопала ресницами, изобразив жалобный взгляд, который домовушка сразу окрестила про себя «взглядом сиротки Марыси». — Я ведь знаю, что только твоя магия может это активировать. Точнее, какая-то штучка с вашей магией семейной. Да?

— Ну да, — вынужден был подтвердить парень.

— Вот ведь интриган, — удивленно-восхищенно поразился Подкопайло. — Таки уделал меня, черенок непривитый! Завсегда знал, что рыжие — они все не просто так, а за гибкость мышления!

— Да идите уже, — засмеялась, махая на них всех руками, Лукерья. — Чисто дети малые кукленка не поделили. Корзинки еще возьмите, наберите что поспело.

Оставшись ненадолго одна, маленькая женщина присела за стол, подперев рукой щеку, и, слегка нахмурив брови, задумалась, как бы уговорить господина сэн Рэна печь ей соорудить.

«А может, и пекарь какого печника присоветует, так что без артефактора справимся, — рассуждала домовая. — Хотя, опять же, может, хозяин вернется и не по нраву ему придутся наши новшества. Ну как осерчает? Все же лучше с соседом поговорить, они как-никак с господином сэн Хэйлем приятели.

Магия в кувшинах и графинах делала свое дело, настаивая и выбраживая в ускоренном темпе. Из сада слышались звонкие голоса и смех ребят, перебиваемый ворчанием огородника. Время неторопливо шло к обеду и приглашенным братовьям-кузенам Полоцким, а домовая почему-то нервничала, с тревогой прислушиваясь к дому и придумывая, куда спрятать башмак. Ей даже на минутку показалось, что старательно заполированное ей лично место пентаграммы мигнуло слабой вспышкой.

«Ох, батюшки-пирожки, неужто настойкой надышалась с устатку? — попеняла она себе. — Поблазнится же всякое. Ежели бы что, так ведь и Подкопайло тоже бы сообразил, он еще тот паникер ворчливый да мнительный.

Только вот ботинок она все же очень тщательно завернула в кухонное полотенце и, взлетев к потолку, запихала на верх буфета за пустые горшки.

Глава 14. Переговоры

Неторопливое накрывание на стол немного успокоило нервничающую непонятно с чего домовую. Лукерья прислушивалась к звукам, доносившимся из сада, и аккуратно расставляла на яркой клетчатой скатерти все, что успела наготовить за ночь. Прикрытые особой домовой магией блюда были словно только сейчас вынуты из духовки или сняты со сковороды. Любой земной подросток, глянув на это изобилие, сразу бы вспомнил меню своих любимых кафешек и закусочных. Только в отличие от заведений общепита тут все было свежее, приготовленное из натуральных продуктов заботливыми ручками домовушки, пусть кое-что и с применением ускоряющей процессы магией. Да еще, наверное, цветовая гамма порадовала бы не ценителей кулинарного искусства, а, скорее, художников-авангардистов и импрессионистов. Запеченная под сыром картошечка своим серо-голубым цветом не сильно гармонировала с наггетсами из местной птички бледно-лилового оттенка. Хотя эту психоделическую картинку холодных тонов немного разбавлял ярко-оранжевый томатный соус в белоснежном соуснике.

Зато пирожками домовая была довольна во всех отношениях. Они получились точь-в-точь как земные, румяные и красивые. Крошечные, немного больше пельмешки, печеные скороспелки и жирненькие, золотисто-коричневые, масленые, как оладушки, жареные.

В холодильном ларе в красивых кувшинах дожидались своего часа кисель и квас. А на столе, блистая хрустальными гранями, гордо возвышался среди продуктового изобилия прямоугольный штоф с домашним «коньяком».

Лушка с гордостью оглядела прозрачную посудину с жидкостью цвета крепкого чая и довольно улыбнулась. Не зря она тогда, учуяв у старичка травника знакомый запах, соскочила с плеча сэн Рэна и всеми лапами вцепилась в мешок за прилавком. В мешке в большой баклаге оказался чистейший спирт. Цену травник заломил немаленькую, бурча, что это запас для настаивания травок и изготовления притираний, припарок и мазей. Домовушка горестно взвыла кошкой, про себя ругая старого жадного мухомора и понимая, что столько денег у нее нет. Артефактор дернулся, посомневался, нахмурился, но, видимо, авантюризм Поля был наследственной чертой — рыжий сосед, махнув рукой, выложил на прилавок монеты из своего кармана и забрал у довольного старикашки мешок с баклагой и вцепившейся в него кошкой.

— Учтите, барышня, — выговаривал он потом в экипаже, — если то, что вы собираетесь сделать, мне понравится, то можете долг не отдавать. Сделаете мне отдельно. — Он хитро сверкнул глазами. — А если ваша авантюра не удастся, то придется должок вернуть. 

С одной стороны, его требование было справедливо, но вот на наивный вопрос Эльки: «Как?» — господин сэн Рэн, повернувшись к девочке, пожал плечами и спокойно заявил:

— Думаю, ваш долг я спрошу с твоего отца. Это ведь его дом, и домовая при доме, значит, отвечать за долги своих домашних должен хозяин.

Девочка с сомнением глянула на Лушку, ища поддержки. Уверенно кивнув маленькой хозяюшке, кошка-домовушка на ее руках успокаивающе замурчала, но про себя вредно решила: «Вот распробует, а долг деньгами получит! Все продадим, а он пусть потом у трактирщика с переплатой покупает. Будет знать, как ребенка родным отцом пугать!»

Сейчас, глядя на штоф с «коньяком», Лукерья даже не сомневалась, что трактирщик придет в восторг и сделает все, чтобы заполучить рецептик, а господин сэн Рэн забудет о долге.

«Интересно, этот артефактор действительно думает, что мы можем, договорившись с Полоцкими, лишить его сына возможности подзаработать? — Домовая сменила цвет фартучка на нарядно-оборчатый розово-лиловый и чуть нахмурилась. — Поль нам так помог и даже стал Эличке настоящим приятелем, которого девочке так не хватало. Конечно, я позабочусь, чтобы у ребятишек были свои заработанные деньги на карманные расходы. Ну и пора, наверное, что-то сделать для общения подростков в этом городке. А то, кроме школы и домашних посиделок, им и развернуться негде, только по чужим садам лазить да по рынку слоняться».

— Лушенька! — Элька влетела в кухню с огромным букетом. — Там так красиво теперь! Прудик просто светится, и в нем какие-то цветные червячки плавают. И ягод мы набрали вон сколько! Дядечка Подкопайло так куст тряхнул, что ни одной ягодки мимо не просыпалось, все в корзинку попали.

Счастливая девочка обернулась на Поля с этой самой корзинкой в руках. К удивлению Лукерьи, от мелких, как горошинки, белых ягодок шел потрясающе знакомый вишневый аромат.

— Это специально для мамы Поля, и цветы тоже. — Элька сунула пареньку букет. — Беги отнеси быстренько.

 Парень, разглядывающий накрытый стол, довольным не выглядел. Домовушка хмыкнула и, выразительно приподняв бровь, посоветовала:

— Беги, беги! Нам еще план надо составить, ассортимент обговорить, а то обведут нас вокруг пальца эти кузены. И отца веди, бумаги лучше заранее подготовить. Будешь у нас первым руководителем молодежного клуба. Хотя пока только закусочной, но, думаю, пару-тройку развлечений добавить можно будет. Все же не салон для леди и не трактир, вы так просто сидеть не сможете, все егозистые да барагозливые.

— А руководителю деньги платят? — с надеждой встрепенулся пухлый рыжик.

— Так кто ж забесплатно работать будет? — удивилась странному вопросу Лушка. — Оформим все на семьи, вашу и сэн Хейль. Пусть школяры и прочая молодежь подрабатывают. Денежка-то всем нужна, не только взрослым. Зови уже отца, а то не успеем до обеда.

Окрыленный перспективами мальчишка убежал, а на окошке опять примостился зеленый еж.

— Вот и зачем ему руководить при такой кормежке? — разворчался он. — Мне вона в саду помощник бы пригодился! Я его уже, можно сказать, сманил к себе, а ты! Тьфу, одно слово — баба! Он у тебя так шариком рыжим станет, а мужику надо силу. Мне бы земельку копал, кустики стриг за пару корзин ягод — и польза саду, и фигура, и денежка, если ягоды не слопает, а продаст!

— Ах ты ж, старый пенек интриганистый! — Домовая, схватив полотенце, шлепнула наглого зверька по морде. — Значит, решил добро хозяйское раздавать за то, чтоб самому не работать? Я вот тебе устрою! Попьешь ты у меня квасу, лодырь, поешь пирогов!

Ежик, свернувшись колючим шаром, свалился с подоконника в траву и, спрятавшись в кустах, забубнил:

— А я че? Я ниче. Парню надо настоящей работой заниматься, пока рубаха на пузе не лопнула, а вы все кормите! Его так и девки любить не будут, даром что рыжий и в крапинку! А работу я свою знаю и квас свой честно отрабатываю, хозяюшка видела, не даст соврать!

Ушастый колючка обиженно утопал вглубь сада, а Элька широко распахнутыми глазами наблюдала за этой маленькой ссорой.

Как-то запали Лукерье в душу слова огородника, и она исподтишка полдня разглядывала Поля. Все время, пока расписывала старшему сэн Рэну идею закусочной для молодежи, и даже начало обеда с кузенами Полоцкими.

От раздумий ее отвлекли ехидные вопросы прилизанного Леопольда. Трактирщик после рюмочки «коньячка» для аппетита глядел на граненый штоф маслеными глазками, как на любимую женщину, а пекарь сидел с разломленным крошечным яблочным пирожком и силился понять, что добавлено в начинку. Сладкий шоколадный вкус никак не ассоциировался у него с горьким настоем для «мужской бодрости».

— А с чего вы взяли, что мы будем что-то поставлять в ваше заведение? — Тощая пародия на Кларка Гейбла облизала ложечку из-под мороженого. — Зачем нам конкуренты? Да и мои уникальные добавки к вашему так называемому мороженому не подойдут!

— Ну, во-первых, к нему отлично подойдут любые ягоды, а во-вторых, его можно подавать к выпечке! — парировала домовушка, демонстративно улыбнувшись враз насторожившемуся пекарю. — Например, к вафлям или блинчикам. К тому же как можно назвать конкурентами еще одну точку сбыта? И еще, насколько я знаю, молодежи ваши сладости фактически недоступны. Если только родители купят.

— Естественно, — вредный кондитер задрал нос, — у меня элитное заведение, а не забегаловка для кого попало.

Сидевший до этого спокойно Карл сэн Рэн медленно поставил чашку с чаем и просверлил глазами этого «таракашку в сиропчике».

— То есть вы, господин Полоцкий, считаете, что если мой сын зайдет к вам в лавку без меня или моей жены, то он сразу перейдет в разряд кого попало? И то, что он еще учится и не зарабатывает, делает его нежелательным клиентом? Думаю, эта информация будет интересна моей жене и ее подругам! 

Добряк Стешек укоризненно глянул на стушевавшегося и растерявшего свой апломб кузена и, подсуетившись, налил артефактору рюмочку.

Господин сэн Рэн с удовольствием выпил и расслабленно откинулся на спинку стула. Ради такого случая Поль и Элька принесли их для гостей, взяв в одной из комнат.

— А знаете, — усмехнулся он, — если это будет предприятием и моей семьи, то, думаю, моя супруга вполне справится с мороженым и парой несложных десертов. Тем более такой престиж! Быть единственной дамой в городе, умеющей готовить подобную экзотику с другого континента. Это ведь не очень сложно, мадам Лукерья?

Лушка, поставившая перед трактирщиком еще одну порцию наггетсов, улыбнулась.

— Так если старание да желание иметь, даже ребятня научится! Хитрости там есть небольшие, чтобы получилось как надо. А сложного и дорогого ничего нет. Обычное молоко, не из гусениц всяких. Ежели господин Леопольд не хочет сотрудничать, так ведь никто и не заставляет, сами справимся. Невелика хитрость.

Леопольд Полоцкий, конечно, подобного не ожидал, к тому же новость, что мороженое сделано не из сливок калемов, была крайне неприятной. Он-то думал, что туда просто добавлен необычный ингредиент, а оказалось, что это действительно абсолютно новый, неизвестный и, похоже, очень выгодный рецепт. Скорчив снисходительную мину, кондитер уже собирался согласиться и сделать им одолжение, но его опередили мужланы кузены.

— Думаю, наш «сахарок» обойдется своей лавчонкой, — обронил раскрасневшийся от еды и парочки рюмашек Стешек. — Я вот такое буду готовить у себя, и для молодежи, конечно, не против. — Мужчина, пригладив бакенбарды, ткнул пальцем в картошку и наггетсы. — Опять же крекеры те ваши могу, если Яцек не возьмется. Мне бы только вот той настоечки рецептик. Молодым это не полезно, это для взрослых, а напиток на яблоках, думаю, всем по вкусу придется.

— Нет, нет! — заполошно взвился Яцек. — Рецепт луковых печенек мой, тебе тоже достанется. Ну и пирожки. Мадам Лукерья, — жалобные глаза фаната-пекаря смотрели прямо в душу, — умоляю, если еще есть что-то необычное, что пекут у вас в Фелоне... — Он вздохнул. — Вы же понимаете, как сложно творить у печи.

Не ожидавшая такого Лушка кивнула, и обрадованный господин Полоцкий вдохновенно продолжил:

— Я вот дочу могу прислать на обучение. Наталка у меня магией вряд ли будет владеть, а школу-то скоро окончит. Она у меня прилежная.

Элька тут же скуксилась, а Поль, оживившись, заерзал на табурете.

— Послушайте, гос...

— Яцек, для вас просто Яцек, — перебил домовую пекарь.

— Хорошо, Яцек, — согласилась Лукерья, — не думаю, что господину сэн Хейлю понравится, что я обучаю кого-то в этом доме, кроме его дочери. Вот откроем заведение — и там все желающие смогут чему-то да поучиться.

— Значит, меня вы со счетов уже сбросили, — неожиданно прошипел змеюкой до этого молчавший и размышлявший про себя Леопольд. Его, маэстро десертов, не сочли нужным даже уговаривать и продолжили обсуждать свою мерзкую забегаловку для нищих балбесов-школяров. — Ваша затея провалится! — Вскочив, кондитер ринулся к дверям. — Я позабочусь, чтобы ни одна почтенная мадам не разрешила своим детям переступить порог вашего заведения.

— Как чувствовал, что это неудачная идея — позвать Леопольда, — расстроился Яцек Полоцкий.

— Думаю, это я возьму на себя, — ухмыльнулся артефактор. — Мадам Лукерья показала нам, что может предложить, и подала отличную идею. Дело за документами, договорами и арендой. Вы ведь не возражаете, если это возьмут на себя мужчины в нашем лице?

Элька, ничего особо не понявшая из всего услышанного за сегодняшний день, оглянулась на домовушку. Лушка же, оглядев всех присутствующих, посмотрела на Поля.

— Не возражаю. Вот заодно и мальчонку научите, что там да как. Да и персонал нам нужен молодой. Можно школяров, пока каникулы, или студентов каких, если захотят. Да помимо зарплаты пообещать еду со скидкой для своих. Думаю, желающие найдутся. А Поль, возможно, многих знает и сможет про них рассказать.

Старший сэн Рэн встал и с гордостью приобнял тоже вскочившего сына.

— Не сомневаюсь, что Поль быстро всему научится и наконец-то займется делом. Очень надеюсь, сынок, что ты понимаешь, какую берешь на себя ответственность? Мы, конечно, поможем и бумаги оформим на семьи, но у всех своя работа, так что тут вы с мисс сэн Хейль сами. Под присмотром мадам, конечно! — Его рука потянулась к початому штофу. — Долг я, конечно, не потребую, думаю, что проект блестящий и точно будет успешным!

— Минуточку! — Трактирщик подскочил как мячик и, опередив его, схватил бутыль и нежно прижал к груди. — Это я покупаю. Сейчас! Весь долг мадам оплачу и еще добавлю. И рецепт!

— Рецепт после подписания всех документов, — погрозила пальчиком домовая, — а штоф с «коньяком» берите, только потом сам верните пустой. — И с легкой долей ехидства добавила для артефактора, помня о крошечной мести: — Чье предложение выгоднее, тому и достается.

Карл сэн Рэн сумел скрыть досаду, вежливо откланялся и, прихватив сына, отправился домой, сообщив оставшимся двоим кузенам, что ждет их завтра у себя.

Велеречиво попрощавшись и рассыпавшись в комплиментах кулинарному мастерству домовой, Полоцкие тоже отправились восвояси. Пекарь бережно нес в обнимку пакет с пирожками, а трактирщик любовно поглаживал прижатый к груди штоф.

Именно в тот момент, когда Полоцкие выходили из калитки, на другом краю улицы показался экипаж господина сэн Хэйля. Мужчина, управляя транспортом, с удивлением наблюдал, как из его дома вышли городской пекарь и трактирщик, причем не с пустыми руками.

Изумленный владелец особняка даже не обратил внимания ни на оплетшие калитку лианы, прыснувшие при его приближении в разные стороны, ни на спрятавшуюся в кустах остроносую обиженную зеленую мордочку, пробубнившую:

— А вот не предупрежу! Будет знать, как полотенцем...

Франц Бернард Марк сэн Хейль вихрем влетел в дом и, услышав на кухне звонкий голос дочери, поспешил туда за разъяснениями.

Глава 15. А что папа?

Франц сэн Хейль понимал, что Элия разговаривает не сама с собой и, судя по тому, что успел рассказать ему Карл сэн Рэн по связи, не с нечистой на руку прислугой. Стараясь сдерживать нетерпение и ступать неслышно, он торопливо прокрался к полуоткрытой двери в кухню.

— А это еще что? — Глаза мужчины удивленно округлились. У плиты он увидел зависшую в воздухе маленькую женскую фигурку в лилово-розовом фартучке с оборками. Незнакомка методично что-то помешивала в кастрюльке и с теплой улыбкой качала головой, выслушивая восторженные предположения его дочери.

Элька, сидя на табуретке с поджатой под себя ногой, болтала другой в воздухе и жевала здоровенный кусок жареного хлеба с какой-то начинкой. В раковине, чуть позвякивая, мылась посуда от недавнего застолья, а по столу, оставляя мокрые разводы, неторопливой улиткой ползла тряпка, собирая крошки.

— Лушенька, а папа разрешит мне тоже поработать? — Звонкие вопросы девочки заставили брови отца почти слиться с прической. — Мне, может, тоже хочется собственных денег, и я ничем не хуже пекаревой Наталки, хоть магия во мне и проснулась.

— Думаю, если ты сможешь объяснить ему, зачем тебе все это, то, наверное, разрешит. — Домовая деловито осмотрела почти дошедшее до готовности яблочное повидло, в которое добавила тех самых беленьких ягодок с вишневым ароматом. Ягодки были без косточек, а при варке совершенно обесцветили джем до состояния прозрачно-золотистого студня. Теперь Лукерья задумчиво решала, оставить все и разложить по банкам или попробовать зажелировать на мармелад?

«А может, зефир? — Она подцепила ложкой немного массы и, остудив магией, причмокнула. — Определенно это будет еще одним камешком в огород Леопольда! Зефир — это советское лакомство, всякие импортные маршмеллоу и рядом с ним не стояли! Да и красивое к тому же!» — решила она.

О приходе стоящего за дверью хозяина ей сообщил встрепенувшийся радостью дом, ну и ворчливый Подкопайло, мелькнувший среди зелени за окном, тоже просигналил, хоть и не собирался.

«Хочет таиться — пусть таится и присматривается. Нам скрывать нечего», — рассуждала про себя домовушка.

— Я хочу попросить, чтобы Поль мне тоже «лисипед» сделал. – Элька, доев сэндвич, облизала пальцы. — На детальки всякие деньги нужны. Папа, конечно, даст, но я сама хочу. Может, Поль даже помогать тогда разрешит, это же так интересно! А чем у вас там на Земле такие, как я, девочки занимаются? Петь и танцевать смешно и по-всякому могут, это я поняла, а еще? Вот у нас в клубе этом молодежном какие развлечения будут?

Откровенно говоря, Лушка и сама пока все не успела обдумать. В голове мелькали дартс и бильярд, но как-то она сомневалась. Вспомнились «мафия» и «монополия», но займут ли такие игры шебутных подростков?

Именно в этот момент господин сэн Хейль и шагнул наконец в кухню.

— Папа! — Счастливая Элька в полотняном кухаркином фартуке повисла у него на руке. — Ты вернулся! Вернулся! А у нас тут такое! Господин Мозерс пропал, а Журетта и Иренка с Маженой оказались злыми и нехорошими. А еще у нас теперь есть Луша! Она настоящий домовой дух!

— Да уж вижу! — негромко и веско обронил мужчина, обняв дочь и рассматривая ничуть не смутившуюся под его пристальным взглядом домовушку. — С прислугой я потом разберусь, а вот откуда в нашем доме появилась эта домовая мадам, мне все же хотелось бы узнать поподробнее. Да еще и посторонних почему в дом пускаешь? И что за нелепости с «поработать»?

Лукерья, до этого молча и спокойно разглядывавшая мужчину, с достоинством плавно повела рукой в сторону стола. Имея полные закрома запасов и большое количество магии вокруг, сотворить чудо было совсем не сложно. Обычное бытовое чудо для вернувшегося из дальней поездки голодного и уставшего мужчины.

Тряпка испуганной мышью ускользнула со стола, на котором, как парадная дорожка, расстелилась белоснежная накрахмаленная скатерть. На ней, как засуетившиеся лакеи, занимали места тарелки, приборы и бокалы. Внушительно, как барыня, заняла место в центре сыто булькнувшая полным нутром наваристых щец фарфоровая расписная супница, а вокруг приживалками, мамками-няньками закружились корзинка с хлебом, тарелочка с тонко порезанным копченым мясом, несколько соусников и крошечные горшочки с сухими специями. Как на параде, чуть поодаль встали запотевший графин с квасом и небольшая стеклянная четверть с остатками «коньяка», на всякий случай. Добавив в этот натюрморт тарелку с пирожками, домовая, сверкнув желто-зелеными, как у кошки, глазами, проговорила певуче и с улыбкой:

 — Вам с дороги да в доме родном отдыхать и трапезничать, а уж нам ответ держать и обсказывать, что да как в отсутствие хозяина тут творилось да как дело повернулось.

Элия такого масштабного колдовства домовой еще не видела и восхищенно потащила отца за стол, на ходу уговаривая:

— Точно, пап, ты же, наверное, долго ехал и ничего давно не ел. Ты покушай, Лушенька вкусно, вкусно готовит. Лучше противной Журетты. И меня учит, а еще Поля! Представляешь, нам Поль лук чистил и продукты покупал, а еще холодильный ларь открыл. Кухарка его заперла, и мне нечего было есть, но там все равно ничего не было почти. — Тараторя и перепрыгивая в разговоре с пятого на десятое, девчушка уже сноровисто налила отцу полную тарелку наваристых, духовитых щей и сунула в руки жареный пирожок с помидором и сыром.

Немного даже растерявшийся от такого напора мужчина машинально откусил кусок и, зачерпнув ложкой суп, отправил его в рот. Эля, нисколько не сомневаясь в своих действиях, налила еще тарелку и подскочила к домовушке.

— Лушенька, и ты садись поешь! Ты же всех покормила, а сама не ела. Садись, садись.

За окном раздалось ежовое фырканье и глухой кашель «непокормленного» огородника. Отец отложил ложку и открыл рот, чтобы все-таки услышать ответы на свои вопросы, но, видимо, к Эльке пришла вся столетняя мудрость родного дома.

— Кушайте, кушайте. И Подкопайло сейчас налью, он тоже не обедал. А я как раз и расскажу. Папа же хотел про то, как Луша в дом попала? А это же из-за меня! Точнее, я все сделала.

Отец на такое заявление поперхнулся пирожком и нервно дернулся от похлопавшей его по спине лианы, появившейся из окна. А когда по зеленому стеблю как ярмарочный эквилибрист прошествовал ушастый зеленый еж и, примостившись на свободный табурет, превратился в лохматого, крошечного, как домовая, бородача в ободранной шляпе, то и вовсе дернул со лба на глаза специальные магические очки.

К слову сказать, эти окуляры разительно отличались от рабочих очков артефакторов. Толстые переливающиеся стекла в защитном, плотно прилегающем к глазам кожухе выглядели очень внушительно. А еще на них блестели отполированные частым прикосновением пальцев небольшие квадратные металлические кнопки непонятного назначения. Лушка, даже не зная их функции, понимала, что очки артефакторов рядом с ними — как лупа рядом с микроскопом.

— Доброго здоровьечка, хозяин, да отменного аппетиту, — сняв шляпу с кудлатой головенки, вежливо поклонился Подкопайло. — Я огородником у вас тут хозяйничаю, садик, значится, в порядочек привожу. Чищу, ращу да урожай тоже, стало быть, ну и вот маленькая хозяюшка кормит. Заслуживаю, стало быть! — Ухватив краюшку хлеба, огородник зачерпнул щей и, отправив в рот, довольно зачавкал. — Кто работает, тот ест!

— Да и вы кушайте, кушайте, — поддакнула Лукерья, подвигая к господину сэн Хейлю беленький соусник. — Вот сметанки добавьте, свежая.

— Настоящий мужчина щи с горчицей ест, — буркнул огородник, черпанув пол-ложки ярко-салатовой смеси из другого соусника и булькнув ее в суп, — и с хреном! 

На кусок хлеба щедро была намазана ядрено-острая масса и с блаженной миной запихнута в рот.

Хозяин дома снял очки и потер глаза. Взгляд остановился на довольном личике сияющей улыбкой Эльки. Привычное в этой мешанине непонятностей зрелище лица дочери его несколько успокоило. Покосившись на огородника, он все же добавил в свою тарелку предложенную домовушкой сметану и попросил у девочки:

— Элечка, ты мне рассказать хотела, как тут домовой дух появился, да и еще огородный, смотрю, тоже в наличии. Их в нашем мире уже столетие, а то и два не было. – Отец, не сводя с дочери глаз, продолжил трапезу. Грех такому обеду остывать. Домовая, не домовая. Дух, не дух, а готовит эта магически одаренная дамочка действительно волшебно.

Девочка ничуть не смутилась под внимательным взглядом, как сделала бы раньше. Видимо, общение с Полем и все произошедшие события пошли на пользу, сделав мисс сэн Хейль гораздо увереннее в себе.

Спокойно и обстоятельно, «по-взрослому», Элия рассказала про подслушанный разговор прислуги, про свое бедственное положение и про идею, пришедшую к ней в минуту отчаяния.

— Понимаешь, папа, — серьезно говорила она, — мне Луша уже объяснила, что я поступила очень необдуманно. Что угодно могло вылезти из моей пентаграммы, и это было опасно. Но тогда я лишь думала, что бы сделала мама, и вспомнила ее рассказ про то, как они с подругами хотели домового духа вызвать. Ну и тоже... вот решила. Им не надо было, и потому дух не пришел, а мне очень надо, и все получилось! А Подкопайло сам откуда-то тут появился, мы его поймали в саду.

— Это чегой-то поймали-то? — возмутился бородатый любитель острой пищи. – Я, можно сказать, осматривался спросонья, а тут на-ко те! Налетели ловить! Сад, значится, бесхозный, значит, я тута нужон! И точка! Сам пришел, сам дело делаю. Спал я!

Лукерья, уловив момент, когда ложки заскребли по дну тарелок, подала жаркое, магией сменив почти все накрытое на столе. Лишь огородный успел ухватить судочек с хреном, да квас с «коньячком» остались нетронутыми.

Хозяин, как ищейка, дернулся за потоками магии, что-то высматривая и опять натягивая на глаза свои странные очки.

— Пентаграмма, пентаграмма... — пробормотал он себе под нос и, словно попал сюда впервые, принялся внимательно осматривать кухню.

Дочь положила ему на тарелку исходящее парком жаркое, домовушка плеснула в фужер яблочного кваску, а Подкопайло важно и со смаком сдобрил блюдо хреном, напрочь игнорируя нахмурившуюся Лукерью и с испуганным весельем вытаращившуюся на это безобразие Эльку.

— Да быть того не может!.. — Господин сэн Хейль содрал с головы очки и шлепнул на стол, чуть ли не в собственную тарелку. — Но как?! В моем доме! Это немыслимо и... — обведя всех глазами, мужчина остановил взгляд на любопытном личике девочки, — очень, очень опасно! Если кто-то узнает...

— Что? Что узнает? — Элька рядом с отцом не боялась никакой опасности, а поняв, что папа в их доме обнаружил что-то необычное и наверняка страшно интересное, просто подпрыгивала на месте от нетерпения и потянулась к очкам на столе, посмотреть. — А к нам Поль с папой придут, и еще кузены Полоцкие, и, наверное, еще Наталка. А если опасно, то, может, Наталке сказать, чтобы не приходила? Все остальные тут были, и с ними все в порядке. — Девочка с сожалением смотрела, как широкая ладонь отца накрыла очки. — Луша пусть меня учит, а не Наталку. Пока школы нет, я ведь смогу поработать? И денег на «лисипед» сама себе заработаю.

Вздохнув с облегчением, что дочь сама подбросила отвлеченную тему, Франц сэн Хейль встретился с понимающим взглядом домовушки.

— Ну-у, пока все точно не известно, — вывернулся он. — Насчет работы я сказать не могу. Надо обсудить все с господином сэн Рэном. И лучше это обсуждать у него дома. 

— Чтобы бумаги туда-сюда не носить, — подсказала Лукерья и улыбнулась.

— Вот-вот. Сходим к ним с визитом и все обсудим. А тут… — он оглянулся, прошелся взглядом по кухне и остановился на взломанном холодильном ларе, — тут надо ремонт сделать. Для комфорта домового духа кухня в доме очень важна!

Мужчина надеялся, что сообразительная домовая дамочка поддержит его идею, но, к его изумлению, дочь, счастливо взвизгнув, повисла у него на шее.

— Я знала, папа, знала! Луша говорила, что надо печку. Поль не знает, как их делать, и мы хотели пекаря спросить, только забыли. Там господин Леопольд шипел и плевался и говорил, что ничего не выйдет у нас с клубом и мороженым. А ты сразу понял, что надо. Можно мне к Полю сбегать рассказать? Что мы сами потом придем и про ремонт? Можно?

— Можно, — улыбнулся отец в ответ на восторг девочки.

— Беги, егоза, — кивнула Лукерья. — Только недолго, и пусть потом Поль тебя проводит. Проследил бы? — намекнула она жующему Подкопайло, когда за Элькой захлопнулась дверь.

— Да чего там, — отмахнулся тот. – Дом-то ж рядом.

Но, взглянув на неожиданно покрасневшего, со слезами на глазах хозяина, обернулся ежиком и кубарем выкатился в окно вместе с лианой.

— Батюшки-пирожки, никак полную ложку хватанули? Вот паразит бородатый! Ужо я ему устрою! Нет чтоб чуток и с края, видать, от души приправил! — Домовушка ткнула в руки мужчине фужер с квасом, который тот выпил залпом и выдохнул, вытирая слезы.

— Все хорошо, хорошо, — замахал он рукой. — Ядреная штука, аж до костей продирает. Неожиданно просто, но мне понравилось.

— А я говорил, что для настоящих мужчин! Токмо ежели еще под настоечку, то совсем отдохновение души получится! И не шуми. — Остроносая мордочка опасливо показалась в окне, косясь на суровую Лукерью. — Девочку нашу проводил. Приняли ее тама, в дом пригласили. Только и ты хороша! Отправила, а фартук-то снять не сказала! От там все сейчас в шоке-то от гостьи. Одна надежда на рыжего пузана. И чегой-то он такой плотный? Шустрый же парень.

— Вот что, господа хорошие, — господин сэн Хейль чуть хлопнул ладонью по столу, — у вас есть вопросы, да и у меня тоже их немало. Пойдемте-ка в библиотеку. Там я вам кое-что покажу, вас послушаю, да и на вопросы отвечу. – Он, усмехнувшись, посмотрел на ежика, украдкой тянущегося к его тарелке когтистой лапкой, пока Лушка наливала новую порцию кваса. — Могу и про Поля рассказать.

— А про то, где остальные родственники и почему девочка одна с такими плохими людьми в доме оказалась, тоже расскажете? — Домовушка с вызовом глянула на хозяина дома.

— А это не слишком ли? — Напускное веселье с сэн Хейля как ветром сдуло.

— Не слишком! — припечатала домовая. — На нее какая-то ведьма во сне права предъявила! Моя защита без кровной поддержки может долго и не выстоять. Я ведь не знаю, что ей от вашей дочери надо.

— Лишь бы у нее знака не было! Идемте! — Франц сэн Хейль бегом кинулся в библиотеку.

Лукерья поспешила за ним.

Зеленый ушастый еж, с наслаждением слизывавший подтеки хрена с мяса, фыркнул и неторопливо потопал за ними, цокая коготками по полу темного коридора.

— Побегли, торопыги. До ночи время есть, куды торопятся, — философски ворчал он. — Чему быть, того не миновать, а разговор минуты не решают.

Где-то в пригороде на постоялом дворе бледный мужчина с морщинистым лицом открыл глаза, лежа на кровати, и, с трудом шевельнув рукой, прохрипел:

— Пить...

Глава 16. Что-то здесь нечисто...

Разговор в библиотеке начался не сразу. Хозяин дома только и успел, что открыть какую-то потрепанную книгу в затертом кожаном переплете, искрящуюся магическими запорами, как сейф в банке. 

Страница, на которой развернулась книга, была почти без текста, зато картинки на ней имелись, и сунувший в нее свой любопытный нос огородник внезапно выпучил глаза, тоненько взвизгнул и осел на пол без чувств.

— Да что ж такое делается? — Домовая, всплеснув руками, захлопотала вокруг обморочного мужичка. — В саду же работает, там жуков, козявок всяких тьма. А тут какого-то таракашку увидел и так напугался?!

Сама Лукерья в цветных изображениях ничего для себя интересного не увидела. На одном листе была схематично изображена корявая усатая букашка в пентаграмме, а на другом — странная скульптура, словно из камня, дерева и со встроенным внутрь фонтанчиком. Перекошенные лица то тут, то там выступали из материала и призваны были, наверное, символизировать какую-то борьбу. После работ земных авангардистов, которые ее последняя хозяйка, разглядывая на ноутбуке, хихикая, комментировала: «Что в хозяйстве не пригодно, соберу в один комок, назову все как-то модно, и получится шыдевр!», домовую сложно было таким удивить. Видимо, и в этом мире есть любители, которые, ничего не умея, воображают себя гениальными художниками.

Подкопайло, придя в себя, дергано сжался и испуганно шарил вокруг глазами. Сунутую в руки стопку чистого спирта проглотил словно воду, потом крякнул, расслабился и горько заплакал, размазывая слезы и сморкаясь в собственную шляпу.

— Так это же ж не сон был вовсе, — бормотал он сквозь слезы, — меня ж как сорняк огородный выдернули и в черенок засунули, а мою Полю-Полюшку с полянки за домом — в веточку, прутик махонький. Как же ж нас там всех крутило, словно в жерновах мололо, а силы — что ручеек вокруг в реку вливается, а все мимо нас. Сухо, как в пересохшем колодезе, и засыхаешь, словно кустик умирающий. Я ж жениться планировал, семью завести... — Подкопайло рукавом смахнул слезы. — Слышал, что хозяева ту поляночку хотели к моему огородику присоединить да садик сделать махонький. Ну я и...

— Значит, в алтарь вы все же попали. — Господин сэн Хейль, хмурясь, постучал пальцем по «авангардной скульптуре». — Вопрос в том, как выбрались. И где сам алтарь? Может, его можно как-то разрушить, освободив заключенных духов-хранителей?

— Полюшку мою? — Бородатый мужичок вмиг подхватился на ноги и решительно нахлобучил на голову засопливленную шляпу. — Как — не знаю и не ведаю, но ежели чего, то живота не пожалею!

Лушка незаметно почистила воинственного Ромео от последствий горьких воспоминаний и более внимательно присмотрелась к рисункам.

— Алтарь, как я понимаю, вот эта уродливая штуковина, а козявка с усами в пентаграмме — это что? — с недоумением поинтересовалась она.

— О-о-о! Это не просто козявка, это знак посвящения. Такие рисунки имели все члены ордена Источника, и мне очень хотелось бы знать, не было ли на ведьме из сна моей дочери такого знака? — Карие глаза мужчины с беспокойством вглядывались в растерявшуюся домовую.

— Да я даже и сказать ничего не могу. — Присев на скамеечку для ног у обитого синим сафьяном дивана, домовушка призадумалась. — Элия ничего такого не говорила, да и, по ее словам, темно было в той старой избе. Напугалась девонька, да и где у старухи знак-то мог быть намалеван? Не на личико его всяко ставили, а бабка в своем углу не голяком сидела. 

Подкопайло, пришедший в себя и сурово-задумчивый, что-то пытался сообразить. Шевелил губами, пальцами крутил, словно «кошачью колыбельку» плел, потом сплюнул и сказал:

— Так я думаю, нету у ведьмы знака-то! По всему, ведьма, даже ежели самой черной души, она природой рожденная. А посему хоть зло творить может, но силу духов-хранителей отымать не посмеет, да и на злое дело нашу силу пустить не выйдет! — Огородник разлегся на ковре, чтобы не видеть книги с рисунками, и, разглаживая корявыми пальцами узоры на ворсе, продолжил: — Надо, стало быть, думать, зачем этим Источникам наша сила-то понадобилась. Да еще столько, чтоб, почитай, в целом мире духов-хранителей извести.

Франц сэн Хейль, пролистав несколько страниц, вчитался в какие-то строчки и, ткнув в них пальцем, авторитетно заявил:

— При допросах все как один твердили о захвате мира лучшими представителями, о господстве над низшими и прочие бредни сумаcшедших фанатиков.

— Тю, так нет в духах магии, чтоб людей подчинять и мир захватывать, — засмеялся огородник. — Даже у самой презлобненькой кикиморки, ежели к ней с бусиками да платочком прийти, сердце мягчеет. Да и нечего с людьми им делить, разве што напакостить со скуки али в отместку. Это они и правда сумасшедшие были, ваши эти фантутики.

Только Лушку все эти рассуждения встревожили, ведь неспроста так считали. Много чего на Земле-матушке в книгах люди напридумывали. И ужасы фантастические, и Годзиллов всяких китайских. Захват мира и низшие... а если…

— Остаточки духов-хранителей ведь из этого мира куда-то ушли? — медленно, словно боясь того, что ее догадки могут подтвердиться, проговорила она.

— Да, — кивнул сэн Хейль, — и после их ухода алтарь ордена внезапно исчез, что стало началом конца фанатиков. Только вот, судя по всему, исчез он из резиденции ордена, а не из нашего мира. Его кто-то ищет, а значит, поймали не всех.

— Так, скорее всего, главного самого не поймали, — тут же подскочил Подкопайло. — Прошляпили, значится, и головешку этого сброда не отрубили. Получается, он все еще гадости свои замысливает и алтарь ищет да всякий сброд посулами соблазняет. Надо бы найти этот корешок гнилой, выдрать да на щепу порубить и в компост его, жука навозного, в компост, шоб польза была, значится!

Домовушка сидела, не слушая и пытаясь сообразить про все странное, что чудилось в этом. Дом, словно пытаясь помочь, что-то нашептывал, рождая в голове смутное понимание.

— Он не из этого мира! — наконец тихонько высказала она сформировавшуюся мысль. Мужчины, рассуждавшие, как можно вычислить гада, которого ищут уже сотню лет и безуспешно, переглянулись.

— Ась? — Огородник приподнял кустистые бровки. — А пошто он к нам тады пришел и магию захапать решил? Людей вона перебаламутил. Попросил бы по-доброму, раз попал и вернуться не смог, мы бы сообча подмогнули.

— Вот именно! — Лукерья, вскочив, заметалась вспугнутой птицей. — Магия ему нужна для портала! Только не хочет он вернуться, а своих сюда приведет! Захватчиков! Власть над низшими, над этим миром! 

— Мне надо немедленно связаться с руководством! — кузнечиком подскочил маг.

— А они, эти ваши, без насекомышевой печати? А то, мабуть, у кого стоит печатка на ж... э-э-э… седалище, значится, под портками, а никто и не в курсах! — ощетинился огородник. — Так опять меня в сучок законопатят, а Лукерью...

«Башмак!!! — сиреной завыло в голове у домовой. — Надо к дому привязаться, а у меня все еще привязка на башмак!»

— Хозяин ласковый, будь добр да милостив, — запричитала она в торопливой панике, — позволь в дому твоем хранителем быть, оберегать и помогать, хозяйству пользу приносить.

Вконец замороченный новой версией старого дела, агрессивной недоверчивостью огородника к тому, чтобы посвятить в эти обстоятельства руководство, и в панике причитающей домовой, хозяин особняка только рукой махнул.

— Да, конечно, будь, хозяйствуй, храни.

Только домовая, побледнев, впала в еще большую панику. Домик, милый и ласковый, казалось, плакал вместе с ней, но соединиться и привязаться не мог. Что-то мешало на пути исконной и вековечной связи дом — хранитель.

— Не могу, не пускает. — По круглому личику домовой скатилась, искрясь, прозрачная слезинка. Капелька отчаяния домового, но бездомного духа капнула на ковер и, как живая, вспыхнула зеленым огнем. Змейкой заскользила к дверям, оставляя светящуюся тонкую ниточку, за которой побежали все.

Недавно покинутая кухня встретила их укоризненными пятнышками немытых тарелок на белой скатерти, хлебными крошками и огромным неровным светящимся пятном на месте бывшей стертой пентаграммы, куда, как магнитом притянутая, влетела слезинка.

Упавший на табурет хозяин дома вцепился в собственные волосы и застонал, качаясь из стороны в сторону:

— Все-таки он здесь! Это не ошибка! 

Мужчина в отчаянии смотрел на ничего не понимающих духов-хранителей.

— Алтарь ордена где-то в фундаменте дома. Подвалов там нет, я точно знаю. Значит, он каким-то образом, пропав из резиденции ордена, влился в фундамент этого дома.

— Спрятался? — предположила домовая. — Домик я сразу почуяла, что не обычный. Будто живой. Может, мы достать сможем и духов-хранителей освободить?

— Ага! — Подкопайло, казалось, готов был кинуться на всех с кулаками. — Один своим непонятным кому с печатями али без них говорить бежит не проверимши, а вторая, ничего не знаючи, щас всех выпускать почнет! А потом нас гадина та древняя переловит опять по одиночке, и усе? Совсем ополоумели! Ладно, та баба, но ты-то маг! Ты о дитенке своем подумал?

— Подумал! — Голос сэн Хейля звучал глухо и зло. — В дом никого постороннего не пускать! Попытаемся сами разобраться. Тварь эта наверняка сюда попасть захочет.

— Не попадет! — Лукерья вмиг перекинулась в кошку с горящими глазами и шипя понеслась по дому, задрав хвост трубой.

— Это она счас везде пробежит, там даже малой щелки для мошки не будет, чтоб без ведома домовой проникнуть, — пояснил Подкопайло. — Я там в саду тоже пошуршу, никто не пройдет, а всех подозрительных мы пометим!

Он вытянул шею, прислушиваясь, и, напрягшись, обернулся к сэн Хейлю.

— Господин маг, а дочка-то ваша с парнем тем соседским какого-то старика в дом ведут. Похоже, больного. Подозрительно это! Может, это гадина та коварная и есть. Детишек разжалобила и тепереча крадется, чтоб в дом попасть?

Вернувшаяся полосатая кошка, устало прислонившись у косяка двери, чихнула и, обернувшись маленькой женщиной, покачала головой.

— Дом его пропустит, этот человек отсюда. Старый мужчина, который долго здесь жил.

— Мозерс! — Франц сэн Хейль, встав, поспешил к входной двери, не зная, что сказать неизвестно куда пропавшему и внезапно вернувшемуся дворецкому.

Огородник недовольно фыркнувшим ежиком убрался в сад, решив скрывать, сколько возможно, свое присутствие, а Лушка, убрав со стола, поставила чайник. Кипяточек всегда пригодится и здоровым, и больным.

Это действительно оказался Леви Мозерс. Изможденный и нервничающий дворецкий, увидев на пороге хозяина дома, едва не упал, так ноги подкосились.

Очнувшись на постоялом дворе, он не мог понять, как там оказался, а сообразив, что отсутствовал не один день, потребовал немедленно подать ему какой-нибудь транспорт, чтобы вернуться. 

Правда, уже недалеко от дома, где его высадили из ездушки, увидев вприпрыжку бегущую от соседей Эльку в сопровождении молодого господина сэн Рэна, он чуть успокоился, что с малышкой все в порядке. Зато Элия, вывалившая на него за пару минут ворох новостей, чуть не заставила его старое сердце остановиться. Милая приветливая Журетта с пышными формами оказалась расчетливой воровкой с подельницами, девочка чуть не погибла от голода в пустом доме, а сейчас вернулся хозяин и интересуется, почему его, Леви Мозерса, нет на службе.

Все остальное, про какую-то Лушку, молодежный клуб, лисипеды и прочее, дворецкий пропустил мимо ушей, прижимая сухую сморщенную ладонь к зачастившему сердцу. Соседский парнишка с конопушками на лице шикнул на болтающую без остановки девочку и подставил старику плечо. Медленно они пошли к крыльцу сквозь заросшую неизвестно откуда взявшимися лианами калитку. Примолкшая Элька семенила следом, выглядывая в кустах Подкопайло. Хотела передать спасибо от мамы Поля.

На крыльцо вышел мрачный хозяин дома и, подскочив, подставил старику второе плечо.

— Простите, господин сэн Хейль. Я... не знаю, как так и вышло, я... простите...

— Тихо, тихо, Леви. Разберемся. Не волнуйся, со всем разберемся, — аккуратно заводя ослабшего дворецкого в дом и ведя его в его комнату, успокаивал хозяин.

Глава 17. Добра или худа ждать, и откуда?

Войдя в дом, Элия по привычке отправилась на кухню поделиться новостями, но, к ее удивлению, домовушка, встретив девочку на пороге, в помещение не пустила.

— Домик наш оживает, жильцов прибавилось, да и ремонт тут затеять решили, — завела речь Лукерья, сунув в руки не успевшей и рта раскрыть Эльки чайник с кипятком и повесив ей на локоть пару чистых полотенец. — Надо бы уже в столовой, наверное, трапезничать, а то даже гостей сюда водим, как будто одна комната в доме. Непорядок!

Сама домовая, подхватив тяжелый, собранный наспех поднос с травяным отваром, бульончиком, тарелкой с хлебом и пирожками, помогая себе магией, поспешила увести девочку от кухни. Они заторопились по коридору к комнатам прислуги, которые находились на первом этаже сбоку, ближе к черному ходу, вместе с хозяйственными помещениями.

— Вот тут Подкопайло мне травок принес заварить, специальный сбор, укрепляющий. Дворецкому вашему сейчас в самый раз бы попить. Видать, худо ему пришлось, еле шел, болезный. Да и покушать горяченького ему бы не помешало. А мы потом столовую посмотрим. Есть ведь у вас в доме столовая?

Озадаченная Элька, послушно держа за ручку и специальное донышко горячий чайник, шла рядом с домовой, на ходу пытаясь ответить на вопрос.

— Столовых у нас две, малая и парадная для торжественных приемов, а еще есть буфетная. Только их вроде давно не открывали. Папа, когда дома был, в кабинете перекусывал, а мне с Леви Мозерсом и учителями накрывали в классной комнате, заодно обучая этикету и сервировке. Остальные, наверное, на кухне ели. — Девочка поморщилась, вспомнив, как застала такие посиделки и чем все это закончилось.

Миновав главный коридор и не дойдя до выхода на террасу, дамы, открыв неприметную дверь, свернули в полумрак небольшого прохода. По обе его стороны располагались двери, а в конце виднелась самая массивная — дверь черного хода с небольшим, забранным фигурной решеткой окошечком, дававшим слабое освещение. В этом полумраке глаза домовой засветились, как у кошки.

— А свет-то здесь как включается? — поинтересовалась она у Эльки.

Отвечая на ее вопрос, девочка просто сделала несколько шагов вперед, и под потолком, несколько раз мигнув, стали загораться маленькие магические светильники. Правда, кругленькие шарики светили не очень ярко, да и зажглись, освещая только полметра впереди.

— Они потом дальше тоже зажгутся, а за нами погаснут, — объяснила Элька, поудобнее перехватывая тяжеленький чайник и прижимая к боку норовящие соскользнуть с худенького локотка полотенца. — Я маленькая раньше любила тут бегать туда-сюда. Махала руками, играя в магичку, управляющую светильниками, воображая, что это звезды. А на самом деле тут просто стоит артефакт, который включает свет, когда надо. Проще заряжать один артефакт, чем постоянно подзаряжать много пусть и маленьких светильников.

«На Земле электричество экономят, тут магию, — усмехнулась про себя Лукерья. — А вот с механизмами, видимо, здесь не очень. Магия тут всегда была, ее двигателем прогресса и сделали изначально, а у нас, пока до электричества додумались, чего только не наизобретали! Видать, потому и нет здесь велосипедов».

 Они уже подошли к двери в комнату дворецкого, старенькой и слегка потертой, с отполированной ладонями бронзовой ручкой. Лушка, балансируя подносом в одной руке, потянула ее на себя и, покосившись через плечо на Эльку, все же решила прояснить для себя еще один вопрос.

— А чем буфетная отличается от просто столовой?

— Там вроде шкафы были с посудой, такие, со стеклянными дверцами, — попыталась вспомнить девочка, — но стол там тоже есть.

Войдя вслед за домовой в комнату, она с облегчением поставила на комод у стены чайник и сунула полотенца в руки оказавшемуся рядом Полю.

На стук двери оглянулся отец, склонившийся над кроватью, куда уложили дворецкого.

— Элия? Не думаю, что тебе здесь стоит находиться! Погуляйте пока с Полем в саду. Мне надо позаботиться о Мозерсе. Мадам Лукерья, вы мне поможете?

— Ну папа! — Эльке даже стало немного обидно. Конечно, жаль доброго Леви. Видно, что ему очень плохо, но отец опять разговаривает с ней как с ребенком! А она, может, тоже хочет помочь, а еще рассказать о том, что сказал господин сэн Рэн! Он даже помещение под их дело нашел и почти все бумаги подготовил.

— Элия, я освобожусь, как смогу. А пока не капризничай и покажи Полю сад.

Мисс сэн Хейль только хмыкнула про себя, надувшись. Да рыжий сосед в их саду лучше ориентируется, чем она. Что ему там показывать, тем более тут наконец можно узнать, где пропадал господин Мозерс!

— Вот что, ребятки, — строго посмотрела на любопытных до чужих тайн неслухов домовушка. — Тут ваша помощь не требуется, а вот вечерний чай к серьезному разговору организовать надо будет. Кухня у меня сейчас специальной магией перед ремонтом чистится, и туда ходить не стоит! — Она погрозила пальцем оживившемуся конопатому толстячку-соседу. — Испортите все, а у меня на это много сил ушло. Поэтому сходите-ка в столовую и буфетную да разберитесь, где трапезничать будем. Ну и порядок хоть какой-то там навести не мешало бы, раз помещения не открывались давно.

Бледный, словно высохший седой мужчина, пластом лежащий на кровати, дернулся, пытаясь встать.

— Там  вроде убирали раз в неделю, серебро столовое чистили, чехлы защитные на мебели недавно должны были поменять на новые, а старые выстирать.

— Вы лежите, уважаемый. — Домовая аккуратно поднесла к губам Мозерса кружку с отваром. — Вот выпейте. Сама травки заваривала, должно чуток полегчать. 

Напоив дворецкого, Лушка взяла полотенце, чтобы вытереть у него со лба испарину, выступившую от резкого движения, и еле слышно шепнула Полю:

— Серебро столовое заодно посчитайте! 

Серьезно кивнув, паренек подхватил под руку не особо довольную таким раскладом Элию, которую все-таки мучило любопытство, и, что-то начав рассказывать про планы на «лисипед», вывел из комнаты.

Хозяин дома опять склонился над старым слугой, надев свои магические очки и даже понажимав на них кнопки, а домовая, обтерев лицо Леви Мозерса, взяла миску с бульоном.

— Вот, попробуйте немного поесть. Вам надо набраться сил. Вы, видимо, последние потратили на возвращение домой! Поглядеть — так словно все эти дни себя голодом и жаждой морили. — Крошечная женщина в розово-лиловом фартучке с оборками начала с ложечки кормить больного бульоном.

Дворецкий с трудом жадно проглатывал предложенное и между ложками пытался объясниться:

— На постоялом дворе, где я очнулся, сказали, что я за эти дни ничего не заказывал. Ни еды, ни воды. Ночевал в снятой комнате, ходил куда-то, и никто не придавал этому значения, пока я не потерял сознание посреди обеденного зала на глазах у постояльцев. А я, представьте себе, ничего не помню! Очнулся от беспамятства — и сразу, как смог, попросил доставить меня сюда.

Маг, наблюдая, как домовушка кормит мужчину, еще что-то подкрутил в своих окулярах и медленно, подбирая слова, осведомился:

— А зачем ты вдруг вообще из дома уехал? Да еще за город? И наверное, стоило хотя бы меня предупредить? — Он всматривался в лицо слуги, анализируя его ауру и потоки магической энергии дома, крутящиеся вокруг больного.

— Так ведь не собирался я никуда уезжать! — отведя руку Лукерьи с очередной порцией бульона и приподнявшись на локтях, стукнул себя в грудь дворецкий. Закашлявшись и снова упав на подушки, он торопливо заговорил: — Пальто я в чистку сдать вышел. Лето, конечно, но свежо по вечерам, а у меня суставы крутит. Мало ли зачем сбегать понадобится. Да еще и Журетта, будь она неладна, просила к бакалейщику зайти договориться. Список дала, чтобы потом с посыльным заказ прислали. А вон оно что вышло-то... — Дрожащая рука слуги нервно скомкала край одеяла.

— Ох, лышеньки! Зачем так волноваться и нервничать?! — Домовая поправила подушку. — Господин сэн Хейль во всем разберется, а вам бульончик надо доесть, да и поспать не мешает!

— Ох, душенька, — неожиданно для всех сипло хохотнул Мозерс. — Иногда стоит, наверное, поболеть, чтобы тебе на старости лет такая красотка подушку поправляла. Только вот я еще на постоялом дворе належался, да и не нравится мне все это! Неспроста меня из дома-то выманили в отсутствие хозяина. Хорошо хоть, беды не случилось.

Лукерья вспыхнула от неожиданного комплимента, ведь доброе слово всем приятно, будь ты хоть дух, хоть домашняя нечисть. А вот господин сэн Хейль, сняв очки, потер глаза и нахмурился, отчего улыбка дворецкого мигом увяла.

— В твоей правдивости, Леви, никто не сомневается, но мне не нравятся странные остаточные следы магии в твоей ауре. Что за магия, понять не могу, но, похоже, именно она вызвала болезнь.

Чуть напугав и заставив вздрогнуть от неожиданности обоих мужчин, Лушка трансформировала зрение, как ренгеном просветив желтым горящим взглядом ошарашенного Мозерса.

— И здесь ведьма! — вынесла она вердикт. — Порча на здоровье, хоть и недолгая, кажется. Видимо, вы что-то съели или выпили. Правда, очень странно, что вы не помните, зачем за город уехали и куда ходили. Такое воздействие обычно сильные привороты имеют, но на вас его вроде как нет.

— Я, конечно, еще о-го-го, — опять попытался пошутить чуть расслабившийся слуга, — но настолько, чтобы меня привораживать, мной никто не интересовался.

— Я бы предположил, что это случайное совпадение, — хозяин дома подошел к столу и, вытащив под возмущенным Лушкиным взглядом из тарелки с хлебом румяный мини-пирожок, закинул его в рот, — но что-то эта ведьма мне покоя не дает.

— Думаю, пока господина Мозерса надо оставить отдыхать, а нам попить чайку с детьми. Нечего таскать еду у больного! — Домовая неодобрительно покачала головой, глядя, как исчезает во рту мага еще один пирожок. — Тем более вы обещали ответить на мои вопросы касательно вашей семьи.

Франц сэн Хейль вздрогнул и, убрав руку от тарелки, вздохнул:

— Думаю, сначала стоит все же выслушать новости от соседей, а поговорить о таких личных темах можно и позже. Все-таки не может же соседский мальчишка проторчать у нас до ночи.

Лукерья, сплетя пальцами «паутинку дремы», мизинцем отправила ее в сторону наблюдавшего за разговором дворецкого. Глаза Леви Мозерса начали слипаться сами собой, и пожилой мужчина погрузился в спокойный глубокий сон.

Оставив на прикроватной тумбочке кувшинчик с отваром, чай и тарелку с пирожками, Лушка щелчком отправила на кухню поднос с грязной миской и чайник. Маг только удивленно хлопнул глазами на такой точечный бытовой портальный перенос без применения артефактов.

Впрочем, расспросить о магии домовой можно было после, а пока следовало найти детей и посмотреть, чем они занимаются. 

Эльку с Полем они нашли в так называемой буфетной. Девочка, чуть шевеля губами, пересчитывала серебряные чайные ложечки, а парень под руководством вездесущего Подкопайло снимал последний пыльный чехол с маленького диванчика в углу.

К изумлению Лушки, почему-то считающей, что буфетная должна быть чем-то вроде хранилища для посуды, уставленного шкафами, комната оказалась довольно просторной и светлой. Небольшой стол в углу окружали восемь мягких стульев, вдоль стен шли шкафчики с застекленными дверцами вверху и просто деревянными внизу. В одном шкафу, у которого стояла мисс сэн Хейль, снизу находились ящички. Приятные обои нежно-салатового цвета с тонкими беленькими веточками, простые полотняные бежевые шторы на окнах и тот самый диванчик в углу рядом с массивной прямоугольной тумбой.

— Тут за стенкой парадная столовая, — кивнул в сторону господин сэн Хейль, — поэтому буфетную и разместили рядом. Насколько я знаю, здесь стоят готовые блюда перед подачей, а стулья для слуг, которые их разносят. Все же для прислуги все торжество на ногах — это непросто.

Он прошел к тумбе у диванчика и показал домовой выдвижную панель с рисунком.

— Вот здесь магический артефакт подогрева, чтобы горячее не успело остыть. А внизу встроен артефакт переноса сюда прямо из кухни.

— Замечательно! — Домовушку очень порадовало увиденное. – Думаю, тут как раз и можно будет накрывать к столу. Вы, ребятки, ведь эту комнату выбрали? — обратилась она к девочке.

— Ага. — Элия, положив в ящичек последнюю ложечку, повернулась к Лукерье. — Серебро все на месте, кажется. Потом еще господин Мозерс проверит.

— Апчхи! — звонко чихнул Поль, сворачивая последний чехол и складывая к остальным. — А это вот куда?

Лушка посмотрела на пыльные чехлы, на дорожки от следов ребят на полу, подозрительный налет на шторах и попросила всех выйти.

— Умойтесь сходите, а я пока доубираю и стол к вечернему чаю накрою.

— А Подкопайло предложил наловить жуков и устроить жучиные бои в клубе, — азартно поделился Поль, идя к двери.

Домовушку нервно передернуло от упоминания жуков.

— Думаю, не стоит мучить насекомых. У меня есть идея получше, но участникам игры придется потрудиться, — загадочно улыбнулась она.

— Фу ты, ну ты! — возмутился огородник. – Чой-то прямо и мучить. Мои жуки, и, может, им за радость ребятишек развлекать! Посмотрим, чего ты там надумала, могет, еще и не понравится им.

Но уходить, конечно, хитрый бородач не торопился. Чай с вкусняшками и разговоры с новостями — одна из немногих радостей, которые делали жизнь домового духа интереснее и лучше.

Глава 18. Разговоры...

После Лушкиной магической уборки в буфетной стало очень уютно. Диванчик обзавелся парочкой ярких подушечек, меж раздвинутых освеженных штор заколыхалась легкая кисея тюля. Стол украсила скатерть, а огородник, чтобы оправдать свое присутствие на вечерних посиделках, притащил из сада туесок ягод и букетик шарзелей.

 Прибрать да стол накрыть не проблема, а вот беседу правильно повести — это дело нелегкое. Ведь не попусту они тут болтать собрались.

«Надо поначалу ребятню выслушать. Они и так ждут не дождутся, чтобы новостями поделиться», — рассуждала домовая уже в кухне, сгружая в шкафчик-телепорт выпечку и тщательно завернутый в полотенце плотно закрытый глиняный горшок с шоколадным мороженым.

«А вот с хозяином особняка разговор предстоит не из легких. – Лушка, отправив все в буфетную, присела на табурет и пригладила на коленях розово-лиловые оборочки фартука. — У него, чай, вопросов много накопилось, да и у меня немало. Ответов же на половину из них незнамо где и искать. Но господин сэн Хейль ох как непрост, не последний, похоже, человек ко власти. Если захочет, обскажет, что да как. Так, может, и сообразим что сообща».

В буфетную уже прибежала ребятня и наперебой под суровым взглядом огородника, «чтоб без баловства», сноровисто доставала из шкафчика-перемещалки еду. Элия, как настоящая хозяюшка, аккуратно разлила чай по тонким расписным чашкам. Сначала, как водится, хозяину дома, потом Полю как гостю, Подкопайло и Лушке как старшим, и только потом налила себе.

У домовой от уверенных и умелых действий девочки даже слеза умиления скользнула по щеке, спрятавшись в складочке от одобрительной улыбки.

Впрочем, ни Поль, ни господин сэн Хейль не сплоховали и торжественно отодвинули дамам стулья. Элька вспыхнула как маков цвет, когда рыжий сосед галантно пригласил ее присесть. Сняв наконец ставший привычным кухаркин полотняный фартук, девочка в светло-розовом платье с почти незаметной вышивкой в тон и небрежным пучком волос на затылке рядом с тоненькой шейкой была чудо как хороша в этом непритворном смущении. Видимо, до сих пор кавалеры ей стул не отодвигали, а папа или официанты не в счет. Парень тоже как-то неловко отвел глаза и сел, уткнувшись в тарелку.

Подкопайло, ерзающий на своем стуле, видимо, собирался ехидно что-то заявить, но Лушка из-за вазы с молочным печеньем погрозила ему кулаком и извечным русским жестом, понятным, наверное, во всех мирах, намекнула на санкции в виде лишения доступа к любимым напиткам. Огородник фыркнул и, хлюпнув чаем, закинул в рот крошечный пирожочек.

— Так чегой-то вы там за новости-то принесли? — к облегчению не знавшей, как начать беседу, Лукерьи, завел он разговор за столом. – Арктейфактор-то, папаша твой, значит, — ткнул он пальцем в Поля, — стало быть, бумаги сделал? А наше семейство как? Не обделил ли? Не обидел ли? 

— Да как вы можете! — Красный как рак парень аж подскочил. — Вот! — Он хлопнул перед Францем сэн Хейлем сложенные пополам три бумажных листа, которые достал из своей сумки. — Это пока черновой вариант, без копий для сторон, и все честно! Полоцким рецепты, и оплата поставок эксклюзивно нам. Еще разрешение на продажу части нашего товара в их заведениях, но не всех, а только нескольких. Это еще согласовывать будем.

Парень, волнуясь, расправлял листы, торопясь объяснить все подробно:

— Вот тут договор аренды, пока не подписан. Надо, чтобы вы съездили с нами посмотреть. Я тоже не видел всего, но знаю, где это, и там очень красиво. Большая застекленная терраса и маленький палисадничек. — Он вытащил из-под первого листа второй. — А вот тут соглашение между нашими семьями. Мы с Элей как работники, а вы с моим отцом как взрослые представители и гаранты финансирования. Папа сказал, чтобы счет в банке можно было открыть для клуба. И мадам Лукерье отдельный процент прописан вот тут, а остальное пополам. Еще надо обговорить развитие, наем работников из молодежи, правила, развлечения...

Голос взволнованного парнишки осип. Лушка заботливо подала ему чашку с чаем.

— Поль, не волнуйся так. И на старого ворчуна внимания не обращай да не сердись. Сядь пока чаю попей. Дело не мыший скок, прытко не выпрыгаешь. Все посмотрим да все обсудим. — Она взглянула на огородника. — И тебя, бородатый, тоже к делу приставим! Слыхал про палисадник-то? Кто еще дитям заведение красотой обрамит? Живые-то растения лучше всякой росписи, да и охоронкой послужить могут.

Огородник аж кусок сдобы выронил, рот открывши.

— Да ты совсем ума лишилась? У меня ж тут в саду-то моем работы край непочатый. Да я же тут без продыху аки кротушка копаюся, и силов нет совсем, а ты мне еще работешку подкинуть решила! — Он уже собирался еще что-то заявить и даже руку вверх задрал для внушительности обвинительной позы, но тихий Элькин вопрос полностью лишил его желания спорить и скандалить:

— Это тогда придется все разрисовать и блестяшками заклеить, как у господина Леопольда? — Девочка чуть сдвинула тонкие бровки и, размышляя, подперла щеку рукой, крутя в другой полосочку лукового крекера.

— Нельзя как у Леопольда, — покачал головой Поль. — Он и так уже слухи распускает, что мы иноземными блюдами молодежь от родины отвадить надумали. Как змея нашептывает, что политику подрывную ведем, чтобы весь цвет молодежи в Фелон сманить, а там они и сгинут на чужбине, от семей и матерей оторванные!

— Вот ведь жужелица лощеная. — Огородник моментально сменил пластинку, круто поменяв свою позицию к озеленению дополнительных палисадников. — Да его убогое заведение с безвкусными украшениями и мишурой скоро все десятой дорогой обходить начнут! Да я так там все засажу, что на таку лепоту из самой столицы будут сюда кататься смотреть! Да из Фелона энтого приедут, лишь бы наши палисадники узреть в цвету.

Лушка, смотря на этот садоводческий пыл, лишь посмеивалась про себя: «Покажи мужику противника, и он забудет про усталость и дела. Только в бой, только харкорд, и победа будет за нами!»

Господин сэн Хейль меж тем изучал бумаги, иногда задумчиво кидая взгляды на собственную дочь. Давно он не видел ее такой счастливой и не слышал в своем доме столько смеха, оживленной болтовни и бурного обсуждения планов.

«Наверное, и правда стоит занять Элию делом, вон как оживилась малышка, — с нежностью думал он. — И паренек у сэн Рэнов неплохой, хваткий. Отличный друг моей егозе, а там, глядишь, подрастут... Только бы еще разобраться, что опять затевается. Духи-хранители, орден, ведьма какая-то…»

Хозяин дома отложил бумаги в сторону.

— Думаю, завтра съездим на место и разберемся с арендой, — обратился он к Полю, — заодно и с Полоцкими все обговорим.

— Ой, папа, а мы ведь с Лушенькой тоже поедем? — Элька просительно смотрела на отца.

— Ну как же без вас, — ласково усмехнулся мужчина. — Да и огородника тоже прихватим. Вам ведь, господин Подкопайло, тоже следует оценить фронт работы, да и на лавку лощеного конкурента глянуть.

— Да чегой-то я там не видел, — важно задрал нос бородач и, солидно куснув рассыпчатый сдобный калач, хлюпнул чаем. — Вот земельку оценить у нашего, стало быть, заведения — это важно. А лавка того слащавого кривляки нам вовсе без надобности!

Домовушка чаевничала, не вмешиваясь в разговор, и тихонько радовалась, что все складывается само собой. Не зря хозяин в доме объявился — сразу порядок стал налаживаться.

Вечерние посиделки подходили к концу. За загостившимся Полем даже отец пришел. Пока взрослые, негромко беседуя, договаривались о завтрашней поездке, детвора, подзуживаемая Подкопайло, все же выяснила у Лушки про развлечение.

— Да все просто, почти как жучиные бега, только животинку не мучить, — объяснила Лукерья. — Будем устраивать поиски клада с подсказками, но искать будут не участники, а их творения, вы же маги, хоть и непроявленные. Раз в месяц заявим большую игру. Каждый, кто участвует, делает мини-голема для поиска подсказок и клада. Участвуют только те, кто не погнушался у нас в клубе поработать, остальные зрители! Кристаллики активации моделек-големов у вашей семьи купим и раздадим, чтобы уравнять шансы. Победит или везунчик, или самый талантливый големостроитель. Потом подробнее обсудим. Еще можно будет дартс поставить на каждый день, и про «мафию» я вам потом расскажу. — Она кивнула в сторону двери, откуда рыжику уже махал отец. — И еще обговорим призы и правила клуба. Не все разом!

— От ведь какая ты баба, — уважительно присвистнул Подкопайло. — Все у тебя через фантазию да с изюма полным кульком. Эко хитро задумано! Тот усатый франт в сиропе нипочем нам не конкурент!

Стащив с тарелки последнюю полоску хрустящего крекера, огородник зелено-ушастым колючим зверем не спеша утопал в сад проверять свои угодья.

Лушка плавными жестами неторопливо, словно танцуя, плела нити магии, убирая со стола. Стайкой птичек бесшумно упорхнули в стеклянную горку отмыто блестящие чашки, мелодично звеня, улеглись в ящичек натертые до яркого сияния ложечки. Словно облако взметнулась и опала аккуратной стопочкой тщательно очищенная от крошек скатерть и заняла свое место на полочке рядом с салфетками и полотенцами. На полированной столешнице осталась только высокая узкогорлая ваза с букетом шарзелей, заполнивших пространство буфетной тонким ароматом. 

— Кажется, я задолжал вам несколько объяснений, — раздалось у Лукерьи за спиной.

Господин сэн Хейль проследил за тем, что его дочь легла в кровать, и, тщательно проверив ее комнату, оставил там на прикроватной тумбочке и подоконнике несколько защитных артефактов с ловушками и весьма неприятными для недозволенных визитеров сюрпризами. Проверив, что с Мозерсом все в порядке и дворецкий спит, он вернулся в буфетную к домовой, чтобы выполнить свое обещание и получить ответы хоть на какие-то вопросы.

Домовая, как раз закончив уборку, поправила цветочки в вазе и обернулась.

— Мне действительно хотелось бы кое-что узнать о вашей семье. Например, почему Элия осталась в доме на попечении не особо надежных слуг. Почему вы все время в разъездах и забрали девочку из школы, изолировав от сверстников. Где все ваши родные. И как точно исчезла ваша жена.

Господин сэн Хейль при слове «жена» болезненно вздрогнул, как от удара, и посмотрел в глаза домовой. Карие глаза мужчины были переполнены такой болью и отчаянием, что Лукерья, пытаясь хоть чуточку облегчить это чувство, торопливо выпалила:

— Она жива и даже где-то в этом мире.

Мужской вихрь снес домовую к маленькому диванчику, огромные ручищи больно сдавили плечи, вжимая в спинку мягкой мебели, а в лицо ей дохнуло хриплым отчаянным рыком:

— Говори! Что ты знаешь? Где она?! Говори!

Из стальной хватки вывернулось уже кошачье тельце и, вихрем взлетев по шторам, уселось на карнизе, глядя на мечущегося внизу хозяина.

— Она жива?! Жива, ты сказала. А Элия знает? Наверняка ведь знает. Но где — вы не знаете? — Постепенно сэн Хейль успокаивался и наконец опустился на диванчик.

— Прошу меня простить, мадам Лукерья. — Он виновато склонил голову и снова посмотрел на карниз, где, как на насесте, сидела полосатая кошка, раздраженно дергая хвостом. — Только отчаяние и долгие годы поисков чуть-чуть оправдывают мою несдержанность! Спускайтесь, пожалуйста.

Кошка отрицательно покачала головой, ни на сантиметр не сдвинувшись со своего места.

— Хорошо, раз вам так удобнее, — пришлось согласиться с ней мужчине, — я не буду настаивать и пока отвечу на ваши вопросы. Но потом, надеюсь, вы спуститесь и ответите на мои. Когда пропала моя Илария, я места себе не находил. Я искал и бросил все силы на это дело. О, поверьте, розыскнику департамента доступно многое. Начальство видело, как тяжело мне приходится, и позволило воспользоваться служебным положением. — Франц сжал голову руками и вцепился в волосы, словно пытаясь раздавить воспоминания о тех ужасных днях.

— Ари искала, куда ушли духи-хранители, и перед очередной поездкой говорила, что обнаружила какие-то зацепки. Она говорила, что почти уверена, что найдет место, где мы сможем с ними связаться и убедить вернуться. Была такая счастливая. — Хмурый мужчина с трудом выдавливал из себя слова. — Я нашел это место. Круглая лужа грязи посреди зеленого луга. Грязи, которой, по утверждению жителей деревушки неподалеку, никогда там не было. Из середины выступала кочка с торчащим незнакомым растением, на котором блестящей ниточкой прилип ее волосок. «Забытушки» — это название до сих пор молотом звучит у меня в ушах. Словно все на свете хотели, чтобы я забыл, прекратил поиски, перестал надеяться!

Он раскачивался из стороны в сторону, пытаясь справиться с вновь нахлынувшим отчаянием.

— Вы спрашивали про родню? Все! Вы слышите, все обвинили меня в гибели жены! Никто не верил, что она жива. Ее родители хотели отобрать у меня дочь, но я не позволил. Но мои были не лучше! Через год после пропажи Ари они приперлись ко мне в дом и притащили с собой двух девиц на выданье под видом компаньонок матери! Это было отвратительно! Я порвал с ними все связи. А Элию забрал из школы потому, что магия у нее не проявилась! Я знал, что орден не уничтожен до конца, и боялся потерять еще и дочь.

Закаменевшая фигура мужчины неподвижно застыла на диванчике, на сурово нахмуренном лице застыла болезненная гримаса душевной боли.

Кошка исчезла с карниза, и рядом с сэн Хейлем оказалась маленькая фигурка домовой.

— Боль из сердца отпусти, злобу с горя им прости, что не поняли тебя, тоже отпусти, любя. Ведь родня-то — кровь твоя, не водица, знаю я. 

Лушка тихонько дунула в лицо хозяина и, словно отгоняя все недоброе, собрала в горсть воздух вокруг его головы.

Францу даже показалось, что в руке домовой извивается какая-то зеленая мерзкая гусеница. Вспыхнул еле заметный огонек белого света у Лукерьи в кулачке, и мужчину отпустило. Словно из сердца вынули тупо саднящую многолетнюю, медленно нарывающую занозу.

— Она точно жива, и мы ее найдем! — нисколько не сомневалась домовая. — Надеюсь, волос вы забрали и сохранили?!

Рука хозяина дома дернулась к вороту рубахи, за которым на веревочках и цепочках висели амулеты.

Глава 19. Неожиданность

Утром в старом особняке весело звенели голоса. Элька металась по дому как мотылек, умудрившись встретить уже по традиции заскочившего к завтраку Поля, сбегать в сад за Подкопайло, проведать Мозерса и поторопить отца, что-то объясняющего по переговорнику в кабинете неведомому собеседнику.

— Папа! Папа, пошли завтракать, стол уже накрыт, и ждем только тебя! — заглянув в полуоткрытую дверь, позвала девочка. — Лушка блинчиков напекла. С вареньем очень вкусно и еще с мороженым, если оно осталось, конечно.

Озаботившись наличием полюбившегося лакомства, она опять вприпрыжку поскакала к буфетной, тем более что отец ее явно услышал и кивнул. Значит, скоро придет.

— Да. Мне нужны будут те бумаги, Абигейль! — продолжил говорить господин сэн Хейль, положив руку на светящуюся бирюзовыми искорками рукоятку переговорника. На его голову был надет тонкий серебристый обруч с полированным диском по центру. На диске, словно росчерки маленьких молний, мелькали зигзаги и черточки меняющихся во вспышках знаков. — Конечно, можно завезти ко мне домой, но тогда лучше поторопиться. Мне надо будет отъехать на некоторое время по делам, с дочерью. Нет, не знаю, когда вернемся. Надеюсь, вы все же успеете!

Закончив разговор, он снял прибор и, заперев кабинет, решил для начала проверить состояние дворецкого.

К его удивлению, старый слуга уже облачился в форменный костюм и, несмотря на бледный вид не до конца выздоровевшего человека, собирался покинуть свою комнату.

— Леви, вы что это себе удумали?! — сердито напустился на Мозерса хозяин. — Вам лежать надо! Я сегодня собирался привезти лекаря, чтобы он вас осмотрел и назначил что-нибудь до полного выздоровления.

— Простите, господин Франц, но маленькая мисс говорила про ремонт, — на лице дворецкого проявилось упрямо-решительное выражение, — мне непременно надо осмотреть фронт работ, подсчитать стоимость переделок и подготовить для вас список материалов и мастеров, подходящих для данного дела.

Мужчина одернул серый пиджак с галунами и поправил узел безупречно завязанного шейного платка. 

— У меня вполне сносное самочувствие, и к тому же мисс Элия пригласила меня к завтраку. Вы же понимаете, что это большая честь для меня и я не мог отказаться от столь любезного приглашения.

Бледные тонкие губы Леви Мозерса тронула легкая улыбка.

— Хорошо, я собирался попросить мадам Лукерью принести еду к вам в комнату, — хозяин дома не собирался до конца сдавать позиции, — но, думаю, завтрак в нашей компании вам и правда не повредит. Про ремонт говорить еще рано, и после еды вы обещаете мне, что вернетесь в постель. Делами я позволю заниматься только после того, как вас осмотрит лекарь и даст на это разрешение!

Опередив ринувшегося открывать двери слугу, господин сэн Хейль вышел первым и, велев Мозерсу следовать за ним, направился на звук голосов к буфетной комнате.

— Это ж надо смотреть, какая землица и сколько ее, — послышались из помещения степенные рассуждения Подкопайло. — Ежели землицы приличный кус, да и не бедная она, то там, значится, все вырастить можно. Поперву, конечно, цветочки да какой-никакой плетистой лианочки, шоб, значится, и стены красотой радовали, и опять же тенек, ежели окна большие.

Мозерс, зайдя за хозяином, сразу обнаружил обладателя незнакомого мужского голоса со странным говорком. Взгляду степенного дворецкого предстал в преобразившейся буфетной бородатый мужичок-невеличка в драной широкополой шляпе с перышками и веточками. Мужичок боком сидел на стуле у накрытого стола с белоснежной скатертью. И контраст неопрятного бородача с въевшейся в руки земляной грязью и ногтями с траурной каемкой, больше похожими на коготки, и нарядного стола со сверкающими серебром приборами и тонким фарфоровым чайным сервизом покоробил аккуратиста Леви до самых печенок.

— Не имею чести быть представленным, уважаемый, — вежливо, но строго произнес он с бесстрастным лицом, — но вам не помешало бы уделить больше внимания утренней гигиене перед приемом пищи!

— Это чегой-то дядька мне про хигену каку-то говорит? — под хихиканье детей удивился огородник. — И куды мне представиться-то?

На выручку пришел хозяин дома, пряча улыбку и знакомя мужчин друг с другом.

— Леви, это наш садовник Подкопайло. Просто, наверное, заработался в саду, — успокаивающе похлопав дворецкого по плечу, сообщил Франц сэн Хейль. — А это наш дворецкий Леви Мозерс. И он просто предложил вам привести себя в порядок перед едой.

— А чегой-то со мной не в порядке? — с подозрением прищурился на старика в костюме Подкопайло. — Аппетит я, значится, нагулял, работая, стало быть, поесть — самое оно!

— Но как же можно?! — Дворецкого от возмущения аж качнуло. — Тут же дамы, а вы с такими руками! В шляпе! За столом!

— Это дяденька Леви про то, что руки надо помыть, — пытаясь помочь, подсказал шепотом Поль, сияя улыбкой на круглом веснушчатом лице.

Лушка же, чтобы прекратить пререкания, просто сунула ладошки под передник, сложив их особым образом, и, лукаво прищурившись, дунула на готового к новым возмущениям огородника.

Шляпа Подкопайло улетела на диван, сияя чистотой, хоть и не потеряв своей винтажной потрепанности. Даже перышки и веточки сложились за тульей симпатичным букетиком. Сам огородник утратил часть волосатой кудлатости ввиду превращения его лохматой бороденки веником во вполне приличную кучерявую, блестящую чистыми кудрями темную бороду. С рук исчезла земля, а ногти-когти теперь были просто желтоватого цвета.

— В город же еще ехать, надо остальным соответствовать! — погрозила пальцем Лукерья осчастливленному магией гигиены мужичку, пытавшемуся возмутиться произволу. — А если часто выезжать понадобится, то хорошо бы еще тебе нерабочей одежды прикупить.

— На чего прикупить-то? — надулся огородник, придвигая к себе тарелку со стопочкой ажурных, как кружево, блестящих маслянистым румянцем блинов. — Мне плата-то не полагается, купилков у меня нету!

— Я думаю, вам, как садовнику нашего дома, положена форменная одежда, в том числе и парадно-выходная, — многозначительно посмотрев на дворецкого, который, опередив всех, уже с поклоном отодвигал дамам стулья, сообщил Подкопайло господин сэн Хейль. — Мадам Лукерья, вам ведь несложно подогнать готовое по размеру?

Лушка кивнула, разливая чай, а огородник в предвкушении заерзал на стуле.

— Энто я, выходит, буду этаким франтом? Как тот прилизанный сахарный торгаш? Токмо я, значится, посолиднее гляжуся, потому как меньше важничаю! — с этими словами он гордо налил чай в блюдце и, макнув свернутый трубочкой загорелый блинчик в прозрачно-золотистый яблочный джем с вишневым ароматом, смачно хлюпнул, отпивая.

Мозерс вздрогнул и обвел взглядом стол. Дети хихикали, хозяин прятал улыбку, а Лушка лукаво поглядывала на бородатого хулигана.

— Ты это, Леви, не тушуйся. — Возмутитель спокойствия дворецкого взмахнул надкушенным блином. — Из блюдечка, может, и не очень, по вашим там этикетам, но смак такой, что ух! Ежели еще с сахарком кусковым вприкуску, то вообще лепота!

Неожиданно для всех старый дворецкий ослабил узел платка, расстегнул и подкатал манжеты, тоже налил чай в блюдце и, не рискнув, правда, хлюпнуть, осторожно отпил.

— Знаете... так и правда аромат и крепость чая ощущаются сильнее, — согласился он и чинно принялся за блины, орудуя ножом и вилкой с изяществом, сделавшим бы честь любому высокопоставленному лицу.

— О! — оценил его мужество огородник. — Наш человек! Не чета жужелу тому зализанному!

Неприязнь Подкопайло к кондитеру испытывал нешуточную. Ибо как можно сравнивать стряпню человека и бытовую магию духа-хранителя, вложившего в еду часть своей души?

Остаток завтрака прошел в разговорах об общем доме. Мозерс огорчался отсутствием прислуги для приведения в порядок пустующих нежилых комнат, а Подкопайло теребил хозяина насчет рассады и семян. Первого успокоила Лушка, сообщив, что наведением порядка она займется сама и даже с мелкой починкой, возможно, справится, а огороднику по подсказке успокоившегося Леви Элька принесла из библиотеки несколько старых садовых каталогов.

— Вот. Их еще мама заказывала, — сунула она журналы, пестревшие яркими картинками, в руки огороднику. — Можно новые купить или посмотреть, что в городе продают.

— Сейчас в моде некрупные комнатные растения и небольшие клумбы с травянистыми многолетниками, — не преминул заметить дворецкий. — Природные маги-заливщики работают на поддержание лесов и полевых хозяйств. Если заметят, что вы выращиваете магически энергозатратные растения, то придут узнавать, каким образом, и требовать работать на благо страны.

— Никогда мы, огородные духи, нипочем не работали, — насупил мохнатые брови Подкопайло. — И домовые, и полевые! Мы просто баланс блюдем там, где нам нравится. Люди трудятся, и мы подмогнем, потому как правильно это.

— А мадам Лукерья? — не выдержал Поль.

— Так я ведь потому, что вы работать не ленитесь! — улыбнулась домовушка ему и девочке. — Эличка сегодня тесто-то на блины затворила. И на стол помогала накрывать. А сам — ну-ка, вспомни, сколько лука нам тогда перечистил и по лавкам бегал. Сидели бы сиднем — и не могла бы я домашней магией-то пользоваться.

Сидевший на стуле Мозерс хватал ртом воздух и держался за сердце.

— Духи-хранители! Настоящие! В нашем доме! — Он тихонечко сползал со стула, бледнея все больше.

— Говорил же я тебе, Леви! Рано еще вставать! — вскочил хозяин дома. Общими усилиями потрясенного дворецкого, который только сейчас понял, кто эти странные маленькие люди, проводили обратно в его комнату и велели подниматься только в крайнем случае!

Никто не заметил странных, похожих на прозрачную паутинку, зеленоватых прожилок на висках лежащего в кровати Мозерса.

— Надо не забыть пригласить к нему лекаря, — заметил господин сэн Хейль, садясь в экипаж. Лукерья и Элия ехали с ним, а Подкопайло предпочел экипаж соседей сэн Рэнов, туманно заявив, что пригляд бы не помешал за пареньком-то!

Лушка в отличие от сроднившегося с садом огородника ехала в город, обернувшись полосатой кошкой. Без привязки к дому отойти от него достаточно далеко в истинном облике было небезопасно даже в переполненном магией мире. Решено было вначале посмотреть помещение под клуб, а уж потом вести разговоры с Полоцкими.

То, что она увидела, Лушке понравилось очень. Просторное помещение, сдаваемое в аренду, занимало весь первый этаж небольшого здания, а застекленная терраса давала простор для осуществления разных интерьерных изысков и открывала прекрасный вид на тихую улочку. Деятельный Подкопайло сразу полез вовсю ковырять прутиком пожухлый газончик в палисаднике и при этом неодобрительно косился на пару чахлых кустиков неведомых растений. Мужчины с серьезными лицами обсуждали с владельцем дома условия сделки, а Поль, пристроившись рядом, внимательно слушал, стараясь все запомнить.

Неожиданно громкий крик девочки и зловещий кошачий мявк прозвучали как гром среди ясного неба, моментально прервав деловую беседу. Впрочем, было уже поздно, ни взрослые, ни паренек, обернувшись, не успели даже увидеть, что произошло. Только сама Элия да вскинувший на звук глаза огородник, застыв в шоке, наблюдали, как кошка, изогнувшись в руках девочки, буквально выпала на дорожку у дома и, издав протестующее мяуканье, исчезла, словно ее и не было.

Что творилось после ее пропажи и как ее будут искать, Лушка не знала, но зато открыла для себя, что дежавю, оказывается, бывает даже у домовых.

Знакомый ботинок, и опять мордой в нем, но вот запахи вокруг совсем неизвестные и далеко не приятные. Хриплый кашель — и надтреснуто-шелестящий, смутно знакомый женский голос неприязненно поинтересовался у торчащего хвостатого тыла не успевшей выбраться из ловушки животины.

— Так вот ты какая, нечисть? Пакостим, значит, вредим под видом домашней кошки?

— Кошки? — Удивленная и знающая об отсутствии кошек в этом мире Лукерья, оскорбленная обвинениями, толкнувшись задними лапами, выскочила из ботинка как пробка из бутылки и, обернувшись к противнице, подавилась яростным шипением.

— Арина?!

Глава 20. Ведьма?

Пока домовая застыла в шоке, пожилая и какая-то неопрятная женщина, в которой она узнала свою бывшую пропавшую хозяйку, взмахнув кочергой, ловко подцепила башмак.

— Будешь тут барагозить, сожгу обувку! — пригрозила она полосатой кошке, смотрящей на нее круглыми желтыми глазами. — Я про тебя все знаю. Детей по ночам мучаешь, в доме пакостишь! А еще домашняя нечисть называется. Взялась не пойми откуда! Не было в этом мире нечисти, так и хорошо, а откуда ты вылезла, и разбираться не буду.

Женщина завернула ботинок в тряпицу и сунула в холщовую торбу, висевшую у нее на боку, как сумка деревенского почтальона.

— Чего таращишься, хвостатая? — продолжила она свою отповедь. — Не ожидала? Я, конечно, не чета магам, но кой-чего умею! Только вот изничтожить без повода не могу, но ты только дай... — Она хмуро разглядывала домовую. — Поэтому баловать не советую! Давай прими другой вид да объясни, пошто детей изводишь, как какая-то кикимора.

Лукерья аж содрогнулась от отвращения.

Ее, потомственную домовую, с болотной грязавкой сравнивают. С пакостницей криворукой, какой еще свет не видывал! И это ее-то, хозяюшку да рукодельницу! А ведь и правда, чего это она кошкой расселась? Хочет бывшая хозяйка беседы, так получит! И у нее, Лукерьи, есть что предъявить! Ишь, ведьмой заделалась на старости лет!

Кошка вмиг оборотилась крошечной женщиной с чуть лохматыми темными волосами, круглолицей, в аккуратном фартучке с оборками.

Севшая в продавленное старое кресло у печки Арина с недоверчивым любопытством вглядывалась в невиданное раньше чудо. Чистенькая и опрятная домовушка не выглядела зловредной и мерзкой нечистью, как ей расписали. Она хоть и не особо приветливо смотрела на пожилую женщину, но злых чувств, кажется, к ней не питала, что было странно для насильно пойманного существа, которому грозили смертью.

— Ну здравствуй, Аринушка, — певуче заговорила Лукерья. — Уж не знаю, как ты с нашей Земли-матушки сюда попала, но ведь и вернуться тебе некуда будет. Председатель-то наш домик продал какому-то коммерсанту заезжему, хозяйство растащили, а я чуть с избой-то и вовсе не сгинула. Только не судьба, видно, была. Тоже в этом мире понадобилась, да только в отличие от тебя меня сюда слезы детские привели. Почти сиротинки голодной да в пустом доме брошенной! А ты? Меня обвинять удумала, а сама кем стала? Ведьмой! Зачем тебе девочка? Отвечай!

Пришел, видимо, черед Арины, задохнувшись от неожиданного напора и новостей, схватиться за сердце.

«Что может знать про меня нечисть? — лихорадочно перебирала она в голове всякие деревенские байки и попавшиеся когда-то на глаза строчки в книгах или интернете. — Имя? Я не говорила, но допустим, она могла как-то угадать. Что с Земли, почуять. Но председателя нашего, козла редкостного, так просчитать, что сразу дом продавать побежит, как только меня искать перестанут?.. Мерзавцев и скопидомов полно, конечно, их везде хватает, но тут...»

— Все такой же рыжий и худой наш Иваныч? И усы такие же длинные? — равнодушно, как ей казалось, спросила она домовушку, пристально всматриваясь в нее из-под ресниц, полуприкрыв глаза, чтобы та не заподозрила подвоха.

— Окстись, Арина! Семеныч он. И усов у него ни в жисть не было. Наш Петухов, как председателем-то стал, растолстел, а плешь на всю голову ему женка еще по молодости проела. Да и пацаном он белесый был, как солома сушеная, наш Пашка-горлопан, — фыркнула домовая. — Али думала, что я случайно тут угадываю? Так я и жильцов наших всех помню, и как к тебе Федька-комбайнер по первости сватался, и когда ты чашку свою разбила любимую с розами и незабудками! Я ж с тобой в том доме прожила, как ты к нам с бабкой Софьей поселилась да до пропажи твоей.

Лушка покачала головой и, неожиданно припоминая, опять перекинулась кошечкой, только не полосатой, а черно-белой, с аккуратными носочками на передних лапках и лихим, как у одноглазого пирата, белым пятном-блямбой на правом глазу.

— Матрешка! — охнула вконец растерявшаяся старуха и дернулась с кресла, чтобы подхватить свою любимицу, с которой вместе переживала смерть Софьи.

— Лукерья я, — домовушка проворно увернулась, вновь став женщиной, — домовая твоя бывшая. Так как ты до вот этого докатилась? — Она, сморщив нос, оглядела заваленную хламом грязную комнату с низеньким дощатым потолком. — У нас-то в избе пол был светленький, дорожками домоткаными яркими стеленный. Ты ж сама этой грязи не терпела! А тут посмотри? На себя глянь! Чисто какая бомжа! Тьфу! Да и постарела, как будто не несколько десятков дней не виделись, а, почитай, лет пятнадцать, — окончательно припечатала она, всем видом давая понять, что, пока бывшая хозяйка-землячка не расскажет ей все, нипочем с ней общаться не станет!

Неопрятная старуха, которая, по земным воспоминаниям Лушки, была раньше довольно моложавой и крепкой пожилой женщиной, как-то беспомощно оглянулась вокруг, словно не узнавая, и с ужасом уставилась на свои руки. Сморщенные и покрытые пигментными пятнами, которых у нее на Земле почти не было, с набухшими, как пиявки, сине-черными венами и толстыми, по краю обломанными ногтями, словно пустые скорлупки-панцири каких-то насекомых.

Силясь понять и вспомнить, как же так случилось, она, будто боясь опоздать, заторопилась, объясняя себе и домовой, словно пыталась оправдаться:

— Я не сразу поняла, что не на Земле. — Арина снова опустилась в кресло, пряча руки в подоле. — Травки собирала и присела у болотца передохнуть. Думаю, пора бы и обратно, набродилась, и травы перебрать еще да пучками на чердаке развесить надо. Солнышко светит, лес шумит, и вдруг потемнело в глазах на минутку, а на болоте вроде как страшное что-то привиделось. — Вспоминая, она устало потерла глаза и, опять с отвращением оглядев свою руку, продолжила: — Я как подскочила и с испугу-то помчалась оттуда напрямик. Через кусты, дурная, ломилась, как лось, наверное, так сердце-то захолонуло от страха. Уж что мне привиделось, не помню, но как к деревне выскочила, то поняла, что не наша она. Столбов нет электрических, дома низенькие, да и огородов вокруг нет. Есть поля вдалеке, но на них машин нет, а сама знаешь, у нас как раз жатва шла.

Она потянулась к тяжелой темной кружке, стоящей рядом на лавке, но домовая, поведя носом, выхватила посудину у нее из рук.

— А это что за зелье? — Принюхиваясь к травянисто-кисловатому запаху, Лушка с недоумением вглядывалась в глубину темного отвара. — Никак еще и с плесенью! Фу! — Она скривилась, заметив у краев сизо-зеленоватый налет, и, безошибочно найдя в комнате ведро для помоев, отправила туда все отвратительное содержимое. — Водички вот попей!

Довольная домовушка подала старушке другую кружку, чистую на вид, с колодезной водой, которую черпанула из ведра у печки.

— Ох, что ж ты наделала, — жалобно выдохнула Арина. — Меня ж теперь найдут! Найдут проклятые маги и на костер потащат! Нельзя женщине колдовскую силу иметь в этом мире. И знания иметь нельзя, даже о травах! Сразу найдут и изничтожат. — Женщина сжалась в своем углу в комок. — Я же специально варила, чудом рецепт-то мне достался. Хорошо, как из лесу вышла, не поймали. Люди добрые помогли, укрыли да научили.

Тряся головой, она в отчаянии перебирала пальцами в подоле и монотонно забубнила под нос, пытаясь вспомнить:

— Лапки паучьи еще были, смаженник найду, моховые спорыши тут, если что, недалече набрать можно...

Домовая с недоумением слушала перечисление по большому счету неприятных, а иногда и неизвестных ей ингредиентов.

— Я же зелья варю и на продажу, — жалилась ей бабка, — а иначе как жить-то? За рецепт зелья скрывающего да за науку, как варить и где все для этого добывать, все, что имела, отдала. И травы земные, и серьги, что у меня были, и цепочку сняла с кулончиком, что Софья мне дарила. Ты же мне поможешь? — Ставшие слегка безумными от накатывающей паники перед неведомыми магами глаза старухи впились в лицо домовой. — Страстоцвет у меня закончился, нету его. А мне надо всего стебелек. На поле он туточки, рядом. Но мне туда нельзя днем, увидят.

Страстоцвет в зелье, скрывающем магию, Лукерью озадачил. Да и как Арина тут живет и кому зелья готовит, если местным не показывается? И какие зелья? И что там за пакость с плесенью, что она вылила? Как-то не верилось домовой, что бурда та магию в бывшей хозяйке прятала.

— Арина, никто не будет тебя ловить и жечь. Женщины тут тоже магами бывают. И учатся, и работают потом. Я-то тут не сиднем сидела и пряталась, а с людьми общалась разными. И с магами, и с немагами. Обманули тебя!

— Неправда! — Бабка ловко сцапала ее за руку. — Сама как появилась, так с ходу обвинять начала и «ведьма» сказала! Помогать за просто так не хочешь.

Старуху уже трясло. Она побледнела и неожиданно обмякла в кресле, потеряв сознание. Вспыхнувшие в полумраке кошачьим огнем глаза настороженной Лукерьи вдруг уловили знакомые мутные зеленоватые мазки на ауре женщины.

«Ведьма, да не та, — сообразила домовая. — Припоминаю, у нашего дворецкого видела я тоже эту плесень болотную, и бледность, и потерю сознания. А Арину, видать, для прикрытия своих темных делишек держат. Только вот я-то тут зачем?»

— Ведьма! Опять эта хтангова ведьма! — Потемневший лицом Франц сэн Хейль стоял у двери собственного дома, сжимая кулаки.

Как только домовая исчезла посреди городской улицы, вдруг охнул, скорчившись калачиком на газончике палисадника, Подкопайло.

— Дома-то у нас бяда-а-а, — жалобно застонал он, прижимая к животу почему-то посеревшие ладони. — Садик мой, садик мой, палисадничек миленький. Не дайте пропасть от злого ворога, там и след искать... — бормотал бородач, покрываясь обильным потом.

Карл сэн Рэн, подняв с земли огородника, прыжком подскочил к своему экипажу, а Франц сэн Хейль, бросив хозяину арендуемого заведения: «Приезжайте дня через два с бумагами в мой особняк», мигом схватил за руку заплаканную дочь и растерянного рыжего Поля и потащил их к своему транспорту. Карлу, выглянувшему, чтобы позвать сына, хватило взгляда на эту картину. Магические машины сорвались с места почти одновременно, на их счастье, народу на улицах было немного.

Калитка с почерневшими и покрытыми серым пушком гнили лианами встретила их, распахнутая во всю ширь. Вдоль дорожки к дому, словно накрытый шерстяными ковриками, серел такой же газон. Только вот запах стоял совсем не шерстяных изделий, и летали над обезображенным палисадником совсем не бабочки и даже не моль. Мерзкие и пузатые, как дирижабли, откормленные мухи-гнильцоеды роились, радостно жужжа от такого праздника, на который их внезапно пригласили.

Огородник на руках артефактора горестно взвыл.

— Траншеи надо рыть, шоб не расползлась пакость-то, а моченьки нету, — всхлипывая, шептал он. — Да и землицу всю снимать порченую и подальше куда, в какую ни на есть каменную пустошь на солнце. Шоб отраву-то изничтожить!

Посадив хнычущего Подкопайло рядом со сразу склонившимися к нему детьми, господин сэн Рэн размял пальцы и начал споро, один за другим, вытаскивать из своей артефакторской сумки все, что могло бы помочь.

— Как знал, что может пригодиться, — бормотал он себе под нос, торопливо перебирая содержимое и изредка кидая взгляды на крыльцо, куда, отойдя от первого ступора, буквально в несколько прыжков переместился хозяин дома.

На крыльце, словно в попытке догнать или что-то кинуть, тряпичной куклой валялся дворецкий. Мужчина слабо дышал, одна нога его, неловко вывернувшись, застряла в щели полуоткрытой входной двери. Бледная рука сжимала кусочек шнурка.

— Леви! — Хозяин, натянув на глаза очки, внимательно осмотрел старого слугу. — Что здесь произошло?

Он сунул руку за пазуху и, достав связку артефактов, нашел единственное, что могло сейчас помочь получить информацию.

Из своего металлического хранилища на ладонь вывалилась пилюля, чуть светящаяся тускло-красным цветом.

— Держись, Мозерс, старина! — Чуть поколебавшись, мужчина сунул капсулу в приоткрытый рот дворецкого и, заученным жестом проведя рукой по его гортани, одним импульсом активировал препарат. — Надеюсь, я не угроблю тебя этим, но нам больше некого спросить!

Глаза старика открылись, и он прохрипел, с трудом проталкивая слова вперемешку с рваными вздохами:

— Она пришла. Я знал, что придет, и ждал, чувствовал. Я нашел, что она хотела, но мне казалось это неправильным. Не хотел отдавать. — Он надсадно закашлялся, смотря пустыми глазами в небо.

— Кто «она», Леви? Как она выглядела?! — Франц еле сдерживался, чтобы не начать трясти и так полуживого мужчину. — Что ей было надо?

— Башмак, — прошептали сухие бескровные губы, — неправильно это. Вырвала, но цветы не давали выйти. Из нее что-то полилось, и все стало гибнуть.

Шепот затих, и Мозерс, содрогнувшись всем телом, скорчился. Изо рта полезли клочья пены, а по лицу и рукам стала расползаться сетка черных вен.

— Хтангова ведьма! — Франц не сомневался уже, что это была та самая, о которой предупреждала домовая. И больше всего он боялся того, что эта неуловимая тварь почему-то охотится за его дочерью, будто ему орденских фанатиков мало!

Взвалив слугу на плечо, господин сэн Хейль кинулся обратно к экипажу, с облегчением заметив, что дети и Подкопайло находятся под надежным присмотром сэн Рэна, а испорченную землю и растения как будто выскребли огромной лопатой.

Артефактор держал на вытянутых руках толстую граненую полусферу и сосредоточенно наблюдал, как, вращаясь над ней, сжимается все меньше и меньше воняющий гнилью шар из земли и растений. Как скорбящие родственники, над мерзким шаром висели мухи, жужжанием оплакивая пирушку.

— Присмотрю! — не отрывая глаз от работы, кивнул приятелю Карл. — До твоего прихода буду в доме! Артефактами обложу все, что только можно!

Огородник после очистки сада пришел в себя и, оплетя за хозяином калитку уж совсем чудовищными прутьями с сантиметровыми частыми шипами, обернулся привычным ежиком, но затем вдруг раздулся в размерах и стал похож на гигантский ушастый кактус с зубастой мордочкой и острыми когтями на длинных, как ветки, лапах.

Страхолюдина, подхватив под мышки взвизгнувших от неожиданности детей, кинулась к двери, обнюхала косяк и, сунув нос внутрь особняка, поставила Эльку и Поля на крыльцо. Впихнув ребят в дом и ощетинившись колючками, еже-кактус рявкнул артефактору что-то, по-видимому, благодарное и, зловеще оскалившись, потопал в сад — судя по всему, выращивать оборону.

Закончивший с гнилью сэн Рэн тоже зашел в особняк и совсем не ожидал, что подростки, вместо того чтобы ждать его у порога, успели куда-то уйти.

— Надеюсь, здесь все же безопасно. — На всякий случай активировав пару сюрпризов незваным гостям, если таковые заявятся, мужчина двинулся на поиски. — Вряд ли ставший вдруг жутким существом огородник спятил, чтобы запихивать детей в ловушку.

Глава 21. Дети и что они могут

Ребятня, к удивлению господина сэн Рэна, нашлась в библиотеке. Его собственный сын недоверчиво крутил в руках какой-то старый ботинок, а худенькая дочка соседа тыкала ему под нос потрепанную тетрадку и доказывала, что что-то там написанное непременно обязано сработать еще раз!

— Но это уже другой ботинок, — тряс башмаком Поль, наморщив веснушчатый нос, — на него может вылезти все что угодно! Ты же говорила, как про это мадам Лукерья рассказывала.

— Так он же пара тому, и если они связаны, то можно из того в этот Лушеньку обратно переместить! — сердито настаивала девочка, кривя опухшее от слез лицо и стараясь опять не разреветься.

Мужчина, неслышно ступая по ковру, подошел к спорщикам и ловко вытащил из рук ойкнувших подростков предметы дискуссии.

Оглядел башмак и, сунув его под мышку, пробежал глазами написанное на развернутой странице, с недоумением разглядывая руны и схему пентаграммы.

— А не просветите ли вы взрослого и далеко не глупого человека, к тому же, не побоюсь признаться, не последнего в нашей стране артефактора, что все это значит и что вы тут затеваете?

Элька, пряча глаза, затеребила поясок на платье и, видимо в надежде убедить хотя бы отца рыжего скептика, начала рассказывать, как ритуалом из маминой студенческой тетради призвала к ним в мир домовую нечисть.

— А этот ботинок папин — пара тому, в который я Лушеньку призвала, — ткнула она пальцем в обувку под мышкой артефактора, — и если с ним попробовать сделать то же самое, то, может, удастся вернуть нашу домовую.

Сэн Рэн, оглядев спорщиков еще раз, подошел к креслу и, опустившись в него, положил на стоящий рядом журнальный столик тетрадь с ботинком. Сложив руки на груди, он откинулся на спинку и, чуть нахмурившись, серьезно произнес:

— В разных ритуалах я, конечно, не силен, поэтому буду исходить из общих принципов того, что мне известно о магии. Этот ботинок, — артефактор постучал пальцем по носку башмака, — в отличие от того сейчас совершенно обычный. Они уже изначально разные!

Поль только рот открыл, чтобы заявить, что он так и говорил упрямой девчонке, как отец жестом запретил ему высказываться и продолжил:

— Но опять же, исходя из теории Менска-Лихтица о создании парных артефактов для какой-либо цели, невозможно одновременно сделать два артефакта! Один всегда изготавливается первым! Поэтому я не исключаю, что, сотвори мы с этим башмаком то же, что и с первым, они могут стать взаимосвязанными.

Надежда, вспыхнувшая, как прожектор, в глазах Элии, заставила его на мгновение запнуться. Но господин сэн Рэн был честным человеком и никого не собирался обманывать.

— Элия, ты должна понимать, что этого может и не произойти. Или ботинок, став парным, обретет не те свойства, что были у первого. А может произойти и так, что он действительно опять притянет кого-то из того мира, причем, возможно, это будет совсем не добрая домовая. — Артефактор устало помял переносицу и, горько усмехнувшись, вспомнил, как связался со всем этим под нажимом фанатичного пекаря из-за луковых печенек. Кто же предполагал, во что все это может вылиться?

Поль, ковыряя носком ботинка ковер и задумчиво размышляя, смотрел в окно и, неожиданно встрепенувшись, предложил:

— А может, нам Подкопайло поможет? Он же должен что-то про духов-хранителей знать? Давайте его спросим!

Элия, словно обезумев, сорвалась с места и со всех ног кинулась из библиотеки в коридор, а оттуда на террасу и в сад.

— Подкопайло! — разнесся по саду жалобный и звонкий голос девочки. — Подкопайло, помоги нам!

Мужчины семьи сэн Рэн поспешили за ней. Они вроде и доверяли огороднику, ибо вреда он никому не причинял, а сам артефактор еще и сад от заразы помог ему очистить, но то монструозное существо, в которое превратился маленький ушастый ежик, все же вызывало у рыжих соседей закономерное опасение.

Впрочем, тревога оказалась напрасной. Они появились в преобразившемся саду как раз тогда, когда растерянная девочка доставала из-под куста маленького зеленого зверька. Колючий шар сопел и пофыркивал во сне, иногда грозно рявкая и подергивая торчащими лопушками ушей.

— Как же так? — Элька, жалобно глядя на Поля, протянула ему маленького огородника. Старший сосед меж тем бегло оглядел сад и, поразившись увиденному, пробормотал:

— Да уж! С такой защитой, пожалуй, сюда никто не проникнет. Это не безобидные лианки и не парализующие до прибытия стражи артефакты.

Милый до этого садик ближе к забору щерился шипами-пиками, по периметру, словно праздничные гирлянды, висели набухшие бутоны багрово-фиолетового и ядовитого желто-зеленого цвета. Артефактор не сомневался, что лопни они при появлении нарушителя — и тому совсем не позавидуешь. Саму ограду за всей этой растительной обороной видно не было, но деревья в том районе сада отливали металлическим блеском и казались чем-то обильно смазанными.

Ребятня пыталась хоть как-то привести огородника в чувство, но ничего, кроме сердитого ворчания и напружинившихся в предупреждающей угрозе зеленых иголок, им добиться не удалось. В итоге Поль под разочарованные вздохи Эльки снова водворил ежика под куст, заботливо выбрав травянистую куртинку помягче.

— Еще и в кухню Луша ходить не велела, — вздохнула девочка. — Папа придет, а у нас даже чая нет.

Элия хорошо запомнила наставления про «сначала накорми, а потом спрашивай» и понимала, что у уставшего и перенервничавшего от всего случившегося отца разговор о непонятном ритуале на голодный желудок может вызвать только отрицательную реакцию.

— А что с кухней не так? — удивленно вскинул брови артефактор. — Мы же еще вчера там с Полоцкими дела обсуждали?

— Да папа с Лукерьей ее к ремонту готовят и мне сказали туда не ходить. Там какая-то особая домовая магия, — пожала плечами девочка.

Артефактор задумался. 

«А если домовая прятала что-то важное или опасное? Возможно, и ботинок там находился, — размышлял он, — а значит, дворецкий, скорее всего, забрав его оттуда, нарушил магию. Только пока не разберусь, что к чему, детям об этом лучше не говорить».

— Думаю, что ты, Поль, можешь быстренько сбегать домой, — предложил он сыну, пытаясь решить вопрос с помощью соседям. — Скажешь матери, что я просил собрать еды, и бегом с провизией назад! Не думаю, что наша семья кого-то интересует... но вот на всякий случай.

Достав из сумки браслет, отец защелкнул его на правом запястье парня.

— Так-то я тебе его на день рождения делал, — улыбнулся он. — Тут обездвиживатель примерно на пять минут и капсула «второго дыхания», чтобы быстро убежать или уплыть, если ты в воде. И еще вот! — Сняв со своей шеи шнурок из кожи вертохватки с застежкой-бусиной, он надел его на сына. — Если что-то случится, я сразу узнаю!

Поль, окрыленный доверием и гордый таким «опасным» поручением, потопал в дом, чтобы выйти через парадный вход, где до калитки их соседнего участка было метров пять от силы, стоило только завернуть за угол ограды.

— А нам, Элия, возможно, стоит подготовиться к ритуалу, — задумчиво еще раз оглядев зеленый кустик, под которым сладко сопел еж-огородник, обронил он.

— Разумеется, чтобы его провести, если понадобится, в присутствии твоего отца и меня! Для полной безопасности. Поэтому советую тебе начать с рун на ботинке, — предложил господин сэн Рэн.

Воспрявшая духом Элька с энтузиазмом приняла предложение вернуться в библиотеку и тут же, вспоминая, начала по просьбе мужчины перечислять, что ей может понадобиться.

— Я краски брала обычные, для рисования, — рассказывала девочка, — те, что папа мне покупал. Это они потом светиться начали, уже в пентаграмме. И мел тоже обычный, он в комнате для глажки лежал. Там вещи гладят, чинят или перешивают... ой, вы и так, наверное, это все знаете.

В библиотеке Эля, плюхнувшись на колени, торопливо принялась вытаскивать из-за книг на одной из нижних полок коробку с красками, кисти, еще какие-то коробочки, веревочки и палочки.

— Это я сама придумала, — гордо заявила она, демонстрируя эти палочки и узелки на веревочках, — чтобы хорошо пентаграмму начертить. Правда, все равно не очень ровно вышло, но получилось ведь!

Она показала на столе, как вымеряла с помощью этого добра ровные углы и чертила окружности.

— Ты большая умница, — похвалил девочку артефактор, старательно пряча улыбку. — Без чертежных принадлежностей сделать все хорошо с первого раза действительно сложно! У меня они есть, поэтому будет проще.

Только, к его большому удивлению, Элия от предложенного пенала с чертежными инструментами отказалась.

— Нет! Вы сами говорили, что по каким-то там законам и так что-то может не сойтись! — запротестовала она. — Лучше делать все точно как тогда! Только вот как быть с кухней? Я же там пентаграмму чертила.

Карл сэн Рэн в ответ на это просто продемонстрировал девочке свои очки.

— Я думаю, что если не заходить внутрь, а посмотреть от порога, — артефактор нацепил прибор на нос, — то магию я не потревожу, но смогу понять, что и как. Тем более после пропажи домовой неизвестно, сохранилась ли там эта магия, и вообще сейчас явно не до ремонта.

— Ой! Точно! — Элька прижала ладошки к щекам и поспешно сморгнула опять набегающие слезы. — Если что и испортим, то Лушенька не будет сердиться, ведь мы ее спасаем!

Артефактор кивнул и, посоветовав быть максимально внимательной и аккуратной при нанесении символов на башмак, отправился разгадывать так манившую его загадку кухни.

А в это время сама домовая тоже, как ни странно, занималась спасением, причем совсем не себя.

— Ох, Арина, — качала головой Лушка, копаясь среди банок и горшков в грязном кухонном углу избы, недовольно морщась на паутину, — чего же ты доверчивая такая? Ведь никогда я тебя такой не помню. Поверила неизвестно кому, прячешься тут, как преступница какая-то. Хотя... — она обернулась к бессознательной женщине, — неизвестно, что за отвары ты тут варила и как ими твои «спасители» пользовались! Может, и в преступных каких целях.

Лукерья тяжело вздохнула и, звонко чихнув, отчего паутина в углу всколыхнулась и потревоженный мохнатый паук поспешил переместиться подальше, отыскала, к своей большой радости, последнюю недостающую травку.

— Осталось только сварить укрепляющий отвар, — наливая воды в чугунок и подтопив печурку, рассуждала она. — Жаль, порядок тут не навести, ведь неизвестно, когда эти «доброхоты» заявятся. Еще заподозрят чего.

Ботинок из холщовой торбы старухи она вытащить не смогла — Арина, обмякнув, придавила сумку с ее содержимым всем телом. Да и, откровенно говоря, бросать вот так свою бывшую хозяйку было неправильно. Ведь понятно же, что пожилую женщину обманули. Поэтому Лукерья решила, что им просто надо как-то вместе выйти на люди и попросить доставить их в город к особняку сэн Хейля. План казался простым, только вот требовалось еще уговорить запуганную старушку, после того как она придет в себя, да еще надеяться, что той хватит сил.

Домовой, торопливо отмеряющей травы, отчаянно казалось, что время утекает сквозь пальцы и она просто может не успеть.

— Ничего-ничего, — бормотала она себе под нос, — меня еще Эличка ждет, и Полю я обещала с клубом помочь. Полоцкие, опять же, без рецептов... Нехорошо это, обещать впустую, а значит, непременно надо вернуться! И я вернусь! — погрозила она затаившемуся пауку столовой ложкой. 

Упомянутый в мыслях Лушки Поль сейчас о клубе совсем не думал. Выполняя поручение отца, парень благополучно добрался до дома и, получив согласие матушки, разорял запасы родительской кухни, набивая мешок провиантом.

Их кухарка Малика, полная добродушная дама в годах, помогала как могла, подпихивая пареньку свертки с пирогами и бутербродами. То, что все это могло уже обеспечить едой бригаду строителей, этим двоим даже в голову не приходило.

Остановила Поля только тяжесть мешка, он в какой-то момент осознал, что еще пара свертков — и не то что до соседского дома, а даже просто из кухни выйти с поклажей будет проблематично.

— Наверное, больше не надо, — с трудом взвалив торбу на плечо и пристроив поудобнее петлю завязки, отмахнулся он от коробочки с пирожными, — там и так еды достаточно.

— Но там же девочка, — улыбнулась кухарка. — Она такая худенькая, и ей, наверное, будет приятно. Тем более... — тон тетушки Малики стал заговорщическим, — это твои любимые ореховые трубочки.

При мысли о вкуснятине Поль сглотнул и, мужественно решив, что обязан утешить расстроенную Эльку хотя бы ореховым лакомством, да и обижать заботливую кухарку некрасиво, взял протянутую коробочку.

Парень даже не предполагал, что эта коробка с пирожными выведет его на след вора и злодея, побывавшего в особняке сэн Хейля и чуть не погубившего сад и Подкопайло.

Глава 22. Как выглядит зло?

Пыхтя от натуги под увесистым мешком, Поль целенаправленно топал вдоль лужайки к боковой калитке. Так как их дом был угловым на перекрестке двух улиц, то на одну из них сделали калитку, чтобы кухарке было ближе ходить к торговым рядам и рынку. Парадный же выход с воротами вел на улицу, которая из широкой аллеи переходила в городскую гордость — небольшой, но тщательно оберегаемый парк. Все, что могли себе позволить городские власти и жители.

Совершенно не обращая внимания на сидевшую у клумбы в обнимку с куклой младшую сестренку, он почти прошел мимо, когда вопрос, заданный ей, заставил его круто развернуться на месте.

— Поль, а наши цветочки не заболеют, как у соседей? — Лисика, посверкивая чуть испуганными глазками, покрепче вцепилась в куклу и вопросительно смотрела на брата.

— Ты видела, как у соседей заболели цветочки? — тут же среагировал парень. — Расскажешь? Надо ведь знать, как они заболели. Тогда будет понятно, заболеют наши или нет, — стараясь выпытать увиденное малышкой, важно заявил он.

— Там сначала красиво было, я из-за забора смотрела, — стала рассказывать девочка, — а потом стало все некрасивым и серым, а из калитки тетя выскочила в шляпе набекрень и вся растрепанная. Она ботинком махала, и лицо у нее было злое, а цветочки на заборе почернели. — Девочка, видимо смущаясь, прикрыла рот ладошкой и, сделав таинственные глаза, негромко добавила: — Тетя, наверное, больная.

— Почему ты так решила? — Поль уже не сомневался, что сестра видела злодейку, но вот выводы девочки его удивили.

— Ну... — Лисика чуть покраснела. — Про леди так не говорят, но тебе я скажу по секрету, если отдашь мне свои пирожные! Мы с Мими будем играть в чаепитие, но играть без пирожных и гостей неинтересно. А может, ты поиграешь с нами и ореховые трубочки поделим поровну?

Поль, поставив тяжелый мешок на дорожку, присел рядом с сестренкой и, протянув ей коробочку со сладостями, стал объяснять:

— Понимаешь, Лисика, у соседей большая беда, и папа отправил меня за едой. Вот пирожные для тебя и Мими, но играть мне сейчас некогда. Потом, когда все наладится, я позову Элию, и мы вместе с ней поиграем с тобой в чаепитие. — Парня нисколько не заботило, что он пообещал сестре, не спросив при этом саму Эльку. Зато Поль очень надеялся, что обещание сразу двух участников для игры поможет ему узнать еще какие-нибудь подробности.

— Ну ладно. — Забрав из его рук коробочку, маленькая лакомка тут же выудила из нее пирожное и запихнула в рот, благо оно было не слишком большое.

— Лисика, ты обещала рассказать про ту тетю, если получишь пирожные! — строго напомнил ей брат. — Надеюсь, она тебя не заметила?

— Фе фаметила, — с полным ртом пробубнила малышка, мотая головой и торопливо прожевывая и проглатывая. — И Мими не заметила, мы вон там за столбиком были. — Она ткнула в столбы ограды, на которой висела калитка. — А тетя точно болела! У нее животик болел, потому что она сильно напукала у соседей! И еще лицо было такое... — Сестренка махнула рукой и наморщила лоб, пытаясь описать лицо вышедшей от соседей «больной» тети, — ну, не такое, как когда она заходила. Когда заходила, то была нормальная, только старая, почти как мама.

— А как она выглядела? Сможешь рассказать? — с надеждой поинтересовался Поль.

— Ну-у... шляпка у нее была с перышками, — задумчиво начала описывать сестренка, косясь на пирожные в коробке, — платье такое темно-синее, с блестящей брошкой из камешков под воротничком. Еще в руках альбом, наверное, был. — Девочка сколупнула орешек с трубочки и сунула в рот. — А еще волосы кудрявые и черные, — завистливо добавила она, сдув со лба светло-рыжую прямую челку. 

Видимо решив, что рассказала достаточно, Лисика, посадив к себе на колени свою Мими, стала «кормить» ее, размазывая по кукольному личику крем и налипающие на него крошки.

Вздохнув, Поль встал и, вернувшись к мешку, снова закинул его на спину. Описание злодейки могло совпадать с половиной дам их городка, и он уповал только на то, что, возможно, Элька догадается, кто это мог быть.

В это же самое время в ветхом домике «ведьмы» Лукерья уговаривала пришедшую в себя Арину выйти к людям.

— Пойми ты, упрямая женщина! — горячилась она. — Тебя обманули, чем-то опаивают под видом сокрытия от магов, живешь в грязи, и неизвестно, что за зелья по заказу этих своих «спасителей» варишь! Никто тебя жечь не будет!

Нахохлившаяся, как старая ворона, Арина, бледная, с трясущимися руками, медленно цедила из кружки укрепляющий отвар, поданный ей заботливой домовой, и упрямо твердила:

— А ты почем знаешь? Жилье дали хоть какое-то, еда есть, работой обеспечили! Да и зачем каким-то злодеям старая женщина? 

— Да? А как же тогда я? Я, значит, злобная нечисть и подлежу уничтожению? — Домовушка классическим жестом русской бабы уперла руки в боки. — Ты со своим советским восприятием совсем ничего вокруг не видишь? Есть где спать, есть что есть, а значит, и так хорошо? Давай тогда ботинок мой, сама пойду помощь искать. Мне к моему дому и семье вернуться надо, я им нужна.

Арина неуверенно сунула руку в торбу. Она как-то уже даже успела порадоваться, что у нее завелась домовая. Причем не какая-то там, а та, которая ее знала еще с Земли. Женщина уже надеялась, что энергичная крошка останется при ней, тогда будет не так тоскливо сидеть в этом старом доме. За зельями к ней ходили раз в неделю, да вот еще башмак принесли. А в остальном все одна да одна. Страшно ведь! На Земле хоть соседи были, в магазине опять же можно языком почесать, а летом еще и постояльцы комнату снимут, всегда на людях. Тут же из дома вечером за травами как тать выскальзывала, не дай бог заметят! Донесут!

Старушка, пряча увлажнившиеся глаза, сунула ботинок в требовательно протянутую ручку домовой. 

Только вот незадача: выйти Лушка с башмаком за порог не смогла! Кошкой сама выскочила, но ботинок к порогу как приклеился! 

— Что еще такое творится? Веком такого не было! — возмутилась она и горящим взглядом хищника оглядела избу. А изба-то, как выяснилось, была непростая. Она, казалось, просто пестрила какими-то заплесневелыми пятнами и мазками, словно выведенными корявыми символами из ядовито-зеленых подтеков.

— И как я раньше-то не заметила? Арина, а ты сейчас на крылечко выйти можешь и ботинок мне вынести? — попросила она бывшую хозяйку.

Та, лишь пожав плечами, встала и, с трудом доковыляв до двери, шатаясь от слабости, подняла башмак и попыталась выйти.

— Ничего не понимаю. — Женщина словно уперлась в прозрачную преграду. — Может, из-за ботинка?

Но и без башмака выйти из дома Арина не смогла.

— Видимо, это специально, чтобы если ты днем захочешь выйти, то не смогла! — догадалась Лукерья. — Ты же дом никогда днем не пыталась покинуть? Выходит, все же я права! Не хозяйка ты тут и не работник, а пленница. Сидишь как в тюрьме, запуганная, и только ночами работаешь на злыдней, чтобы кормить не перестали!

— Да как же так! — Тут уж советское воспитание не подвело. — Я ж не скотина бессловесная, чтоб меня взаперти держать!

— Так потому и держат, что спросить можешь да правду узнаешь! — ехидно поддела ее домовая. — Теперь-то хоть понимаешь, что никто тебя не спасал, а просто глупостью твоей воспользовался да растерянностью от попаданства!

— Вот кур-р-рва! — Пожилая женщина сжала кулаки. — Вот я до властей-то доберусь! Найду управу! Ежели затянули в свой мир, так нечего обманывать и эксплуатировать! А еще приличная дама казалась, при шляпе, в перчатках. Я еще удивилась, что в таком виде по деревне ходят. 

— Дама? — Интуиция Лукерьи взвыла сиреной. — Какая дама?

— Так та самая, обманщица! — рассердившуюся Арину было не унять. — Как ведь ловко меня провела и обсказала. Дескать, ей тут наследство от тетушки досталось и она так удачно меня встретила. Мол, сама чуть-чуть магичка и зельем этим спасается, вот и домик не продает. Варит тут его и помогает бедным женщинам, кого, значит, создатель проклял и магией наградил! А мне так повезло, тем более что я еще и без документов, вообще неизвестно кто! Тут, говорит, разной нечисти было много, и хорошо, что извели. А меня ведь могли за нечисть принять, без бумаг! Во как!

— А давай-ка чайку с нашей настоечкой, помнишь? — вдруг предложила домовушка. — Я тут к одному трактирщику попасть собиралась, прихватила для дела. — Она достала из кармана фартука плоскую чекушку «коньячка». — Тебе ведь выговориться надо, видимо, мой отварчик прочистил тебя от последствий всякой дряни!

— А давай! — Лихо тряхнув седыми волосами, Арина махнула рукой. — Хоть и противно в этом гадюшнике, но мы, даст бог, к ночи выберемся. А потом я ей устрою, «спасительнице бедных женщин»! Я ей космы-то повыдерну, не посмотрю, что моложе меня!

Казалось, что сила духа жаждущей мести русской женщины влила в «ведьму» дополнительные силы, а уж наркомовские сто грамм окончательно привели в норму.

«Что ж я Мозерсу "коньяка" не налила? — про себя сокрушалась Лушка, видя, как порозовели щеки и прояснился взгляд бывшей хозяйки. — Хотя он мужик, может, и не помогло бы».

А Арина меж тем рассказывала про аферистку и интриганку поганую:

— Эта ж фифа, ты только представь себе, мне сразу отварчик под нос и сунула! Пей, говорит, скорее, а то набегут маги, и обе погибнем. Зелье-то запрещенное! О как.

— А ты прям сразу поверила и выпила? — поразилась такой глупости Лушка.

— Да куда там, — отмахнулась пожилая дама. — Я ж сначала вообще решила, что это какая-то блаженная косплеерша в роль вошла, на солнышке фоткаясь. Да только как на дороге разглядела, какое чудище телегу тащит, так и сомлела. А она мне пузырек в нос сует и торопит: «Щас схватят, щас схватят!» А потом у ближнего дома из калитки дите вышло и как гусев тоже каких-то страхолюд хворостинкой погнало. Ну я и выпила на нервах.

— А потом? — Лукерья, кошачьими глазами наблюдая за изменениями в ауре женщины, уверенно налила ей еще пятьдесят.

— А потом она мне всего наговорила, в избу эту поселила, еды оставила. — Арина подперла щеку рукой, вспоминая. — Сказала, что просто так скрывать меня не сможет. Не богатая я, говорит, а компоненты для зелья стоят дорого, или надо самой собирать. А ей некогда, она в городе на важную шишку работает. Ну я и скажи, что сама травница. Да сдуру и травки свои отдала, и серьги сняла, и цепочку. Баба-то черноволосая, как цыганка, задурила меня.

— Опоила она тебя, а не задурила, — фыркнула домовая. — Не выпей ты тогда непонятное зелье, так быстро бы сообразила, что что-то много совпадений. А потом ты, дурища, сама себя уже поила. И кстати, — домовушка прищурила кошачьи глаза, — ты ведь и правда магичка. Причем сильная. Только вот магию как будто выпили почти, на самом донышке плещется. Пожалуй, это нам пригодится в дороге, мало ли что. Я вдали от дома силы не имею, а ты не молодая девка, даже убежать не сможем, случись чего.

— Так я ж ничего не умею, — недоверчиво заявила ошарашенная «магичка», почему-то начав ощупывать себя за грудь. — И где ты во мне магию углядела?

Лушка, прыснув веселым хихиканьем, шлепнула ее по рукам.

— Где надо углядела! А испугаешься, так смагичишь чего надо. Не сомневайся! Давай лучше еще травок заварим да едой озаботимся. На сытый-то желудок тикать сподручнее.

Франц сэн Хейль сидел у койки своего дворецкого в городском лекарском центре. Облепленный артефактами Мозерс еще не пришел в себя. Франца разрывало на части беспокойство за дочь и невозможность оставить без присмотра верного слугу и, похоже, единственного свидетеля. Вдруг ему показалось, что губы Леви шевельнулись, словно он что-то говорил. Даже склонившись ухом к самому лицу пожилого мужчины, разобрать слова Франц не смог. Лекарь, зашедший в палату, чтобы поменять артефакты и попытаться напоить больного через специальное приспособление, удивленно вытаращился на эту картину. Еще больше он был шокирован, когда солидный мужчина сорвался с места и внезапно выхватил из его кармана простенький артефакт для прослушивания частоты сердечного ритма.

Вместо того чтобы приложить его к груди больного, спятивший господин запихал его чуть ли не в рот лежащего старика!

В тишине палаты раздался отчетливый шелестящий, словно умирающие листья, жуткий шепот:

— Забытушки, забытушки, забы...

— Простите, что происходит? — Лекарь наконец пришел в себя и возмутился непонятному непотребству.

Но хорошо одетый господин, сунув ему обслюнявленный артефакт, достал из кармана и надел на глаза дорогущий прибор, о каком целитель даже мечтать не мог. Внимательно оглядев лекаря, мужчина наконец представился:

— Франц сэн Хейль.

— О-о-о! — было все, что смог выдавить из себя целитель. Посвященные люди, к которым персонал лечебниц тоже относился, фамилию сэн Хейль знали, а еще об их семействе ходили странные и весьма противоречивые слухи.

— Вы остаетесь здесь и делаете все возможное, чтобы мой дворецкий выжил! Никто, кроме вас, входить сюда не сможет, я поставлю особый доступ на дверь и заблокирую окна. Лучше всего вам тоже отсюда не выходить! Запаситесь всем, что надо, хотя бы на неделю и дежурьте круглосуточно.

— О-о-о... — Лицо целителя вытянулось от такой перспективы, но ему в руки шлепнулся увесистый мешочек с монетами.

Сэн Хейль стремительно вышел, а буквально через несколько минут непонятные люди в одежде лекарского персонала стали затаскивать в палату какие-то ящики.

— Как вас зовут? — Вернувшийся сэн Хейль подошел к окну палаты, и то словно накрыла прозрачная искрящаяся пелена. Случайный жучок, влетев в нее, сгорел за секунду.

— Младший лекарь Ксиш Томецкий, — немного испуганно выдавил целитель, прижимая к груди мешок с деньгами, равными его полугодовому жалованию.

— Никому не доверять, лечить, никуда не выходить! А главное — не давайте выйти ему, если очнется! — сурово приказал сэн Хейль и уже из-за поставленной на дверной проем защиты добавил: — Докажете свою компетентность — станете старшим.

В шоке от возможной блистательной карьеры Ксиш сел прямо на пол и, продолжая обнимать мешок, с любопытством ждущего очередной подарок ребенка уставился на ящики. Он заподозрил, что его не совсем добровольное заключение в качестве сиделки будет потрясающе комфортным!

Глава 23. Сверим факты

Перед тем как заскочить домой и предупредить, что срочно уезжает, Франц сэн Хейль заехал к себе в контору.

— Абигейль, мне надо опять уехать по делам. — Он почти с головой занырнул в сейф и, вытащив нужную папку, принялся перебирать листы в поиске нужных сведений. — Кстати!

Обернувшись, он смерил взглядом стоящую у своего стола в ожидании указаний женщину.

— Вы приносили ко мне домой бумаги, которые я просил? 

— Простите, господин сэн Хейль, — секретарша скромно потупила глаза, — но я не успела. Вы же сами сказали, что собираетесь по делам с дочерью. Я сразу хотела выходить, — оправдывалась она, — но сначала доставили почту, которую надо было принять, потом зашел господин Поздняковский и принес новые договоры для согласования. Я надеялась, что, возможно, вы, вернувшись...

— Все, я понял, — жестом остановил он нервно комкающую платочек женщину. — Вы поняли, что не успеете, и было много работы. Давайте документы и те договоры, что Поздняковский принес. Посмотрю в дороге.

— Вы опять уезжаете? — Абигейль чуть приподняла в изумлении тонкие черные брови. — Если пропустите торжество, которое устраивает Поздняковский по случаю юбилея супруги, то он может обидеться, я обещала ему, что непременно вам напомню.

Франц поморщился, представив себе этот курятник девиц на выданье, супруга Поздняковского спит и видит, как он женится на их Басечке. Как партнер и прикрытие основного рода деятельности для непосвященных Ежи Поздняковский был неплох, но в присутствии своей супруги мог только согласно поддакивать и преданно заглядывать ей в глаза. 

— Переживет, — отмахнулся он. — Всплыли новые обстоятельства, и дело не терпит отлагательства. Тем более что пострадал мой дворецкий.

— Бедный господин Мозерс, что с ним? — тут же ахнула секретарша.

— Никто не знает. Он без сознания и не приходит в себя. Я его изолировал до своего возвращения и велел никого к нему не пускать! Так что извинитесь перед Ежи, он поймет.

Собрав в папку все нужные бумаги, Франц пошел на выход, отдавая последние указания:

— У меня еще есть личная просьба, позаботьтесь о документах для школы. Я решил, что дочери стоит больше общаться со сверстниками. Вернусь из Забытушек, сразу этим займусь, надо успеть пройти тесты, чтобы она смогла вернуться в свой класс.

Секретарша проводила начальника странным взглядом, а потом проследила в окно, как мужчина садится в экипаж.

В это время в особняке сэн Хейлей Поль, отыскавший Эльку в библиотеке, выпучив глаза, возбужденно твердил:

— Ты даже не представляешь себе, что я узнал! Ты...

— Погоди чуть-чуть! — Элия, высунув от усердия язык, выводила на ботинке очередную руну, сверяясь с рисунком в тетради. — Мне нельзя сбиваться, а то все испорчу! 

Рыжик в нетерпении нарезал круги вокруг корпящей над рисованием девочки, понимая, что она права, но новости просто вертелись на языке, не давая ему покоя.

— А мой отец где? — вдруг спохватился он, убедившись, что старший сэн Рэн в библиотеке отсутствует. — И куда мешок с едой? В буфетную?

— Мешок с едой в буфетную, — кивнула Элька, приступая к следующему знаку и сдувая упавшую на глаза прядку волос, выбившуюся из прически, — а господин Карл ушел в кухню смотреть через артефакт на Лушенькину магию. Нам же надо все сделать как тогда, но Луша сказала — в кухне специальная магия для ремонта! Вот я пока готовлюсь, — она повертела ботинок, проверяя симметричность рунной вязи, — а папа твой сказал, что посмотрит, что можно сделать! Не мешай пока, тут сложное сочетание. — Девочка опять склонилась над работой.

— Ага. — Поль, слегка досадуя, что его такие важные сведения даже рассказать некому, потащил провиант в буфетную и, оставив прямо в углу, даже не подумав разобрать, потопал на поиски отца.

Только до кухни он дойти не успел и был остановлен в холле вернувшимся хозяином дома.

— Поль, где Карл? — Нервный и раздраженный господин сэн Хейль ухватил парня за рукав. — А Элия? С ней все в порядке?

— Папа где-то в кухне, Элия готовит башмак к ритуалу, я почти выяснил, кто забрал ботинок и пытался испортить ваш сад! — скороговоркой выпалил рыжик все, что знал.

— Я же не предупредил Карла про кухню, — метнулся было в ту сторону сэн Хейль, но замер, опять вцепившись в Поля. — Что значит — Элия готовится к ритуалу? — А потом, видимо сообразив все окончательно, потащил парня за руку в кухню. — И откуда ты можешь знать про преступника? Карл! Карл, ты где? Что опять вообще здесь творится?!

Поль торопливо топал за хозяином дома и, светясь гордостью, делился добытыми сведениями:

— У меня сестра через ограду видела, как из вашего дома выбежала женщина с башмаком. Я у Лисики все узнал, и вы даже не представляете, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы она все рассказала.

— И чем же? 

Ехидную иронию господина сэн Хейля невозможно было не заметить.

— Обещал прийти на кукольное чаепитие вместе с вашей дочерью, — насупился парень. — И поверьте, это жутко нудное мероприятие!

— Если в ее словах было хоть что-то полезное, я сам с вами в чаепитие поиграю, — горячо пообещал господин Франц. — Карл! Вот скажи мне, почему, оставшись присмотреть за детьми, ты торчишь тут? В то время как моя дочь занимается ритуалом, а твой сын выясняет личность проникшей в мой дом злодейки?

Вышедший на крики из двери кухни артефактор, не снимая с глаз очков, прислонился плечом к косяку.

— Мой сын был отправлен к своей матери за едой, знаешь ли. Ты вряд ли подумал о том, что нас, не говоря уж про твою дочь, надо кормить. — Карл перевел взгляд на сына. — Однако, судя по пустым рукам Поля, он решил кормить нас всех слухами.

— Да в буфетную я отнес еду, — обиделся парень, — а тетку эту с ботинком Лисика видела. Тетку, может быть, и придумала бы, но вот про ботинок вряд ли! Лисика точно знает, что леди делать не должны, ей тоже Клодетта нравоучения свои читает!

— А давайте-ка пока вернемся к Элии в библиотеку, — внимательно глядя на сына и хозяина дома, предложил артефактор, — надо бы во всем разобраться!

— Некогда! Мне надо срочно уехать, и я надеялся, что ты присмотришь за Элией, раз все так получилось, — нахмурился Франц. — Мне удалось кое-что узнать, и это надо проверить.

— Думаю, что несколько минут погоды не сделают. К тому же не стоит уезжать, не объяснив все дочери, ты же только вернулся. Я, конечно, пригляжу, устроим ее в комнате для гостей. — Карл сэн Рэн пожал плечами.

— Карл! — вскипел хозяин дома и кивнул на открытую дверь в кухню: — Ты же уже догадался! И Эльке из дома лучше не выходить! Вам с Полем придется пожить здесь пару дней, я надеюсь, твоя супруга меня простит.

Они пошли в сторону библиотеки, не дав Полю сунуть на кухню свой любопытный веснушчатый нос.

В библиотеке Элька, почти закончившая рисунок, не преминула похвастаться вернувшемуся отцу своими художествами и заодно поделиться планами на ритуал.

— Я ведь все как тогда сделала, — гордо заявила она. — Еще вот тут пара закорючек — и готово. Господин сэн Рэн, а мы можем прямо сейчас попробовать? Что там на кухне?

Артефактор с любопытством проследил, как после добавления «закорючек» ботинок словно наполнился магией, и, сняв артефакторские очки, покосился на приятеля.

— Может, все же им лучше знать? Для их же безопасности? К тому же если что-то пойдет не так, то мы проконтролируем.

Франц сэн Хейль, только что присевший в кресло, тут же раздраженно вскочил.

— Как ты не понимаешь?! Мне надо уезжать, некогда контролировать. Кто-то имел доступ в мой дом, влиял каким-то образом на моего дворецкого и к тому же смог забрать отсюда ценную вещь, утянув домовую аж из центра города! Значит, этот кто-то знает про ритуалы, и наверняка побольше нашего! А если он может на них влиять? Ты же видел? — Мужчина кивнул в сторону кухни. — Понял, что там?

— Не он, а она! — недовольно перебил его Поль. — Я же говорю, что это была женщина! Лисика ее описала, как смогла. Волосы черные, шляпка и синее платье, еще брошка у шеи, башмак и какая-то папка.

— Абигейль любит брошки, и у нее черные волосы, — вспомнила Элька, — и Мозерс ей бы дверь открыл.

— Только вот метки ордена на моей секретарше нет, и сад она так потравить не в состоянии, — парировал предположение дочери отец. — Тем более я только что был в конторе. Она сказала, что не смогла привезти бумаги, вот они, — Франц продемонстрировал папку с документами, — а Леви прекрасно воспитан и поэтому, думаю, раз это была дама, просто не смог не открыть, чтобы поинтересоваться, что ей нужно. К тому же Абигейль уже давно на меня работает.

— А с ней не могло случиться что-то как с Леви Мозерсом? Может, тоже какое-нибудь воздействие? — выдал предположение сэн Рэн.

— Выглядела она нормально, из конторы никуда надолго не отлучалась, судя по датам договоров, которые делала для Поздняковского, и горе приглашений на мероприятия, что попыталась мне всучить. — Франц сэн Хейль был недоволен тем, что вместо того, чтобы торопиться в клятые Забытушки, он пытается представить злодейкой свою секретаршу. Пунктуальная и во всех отношениях педантичная барышня очень дорожила своим местом, никогда не задавала лишних вопросов и не пыталась лезть в те дела, которыми он на самом деле занимался. 

— Значит, ты опять уезжаешь? — Элия едва сдерживала слезы. — Луша пропала, теперь ты! А я?

— Эличка, детка, — Франц шагнул к девочке и крепко обнял, — я надеюсь, что там, куда я еду, я как раз и найду твою Лушу и ее похитителя.

— Конечно! — Девочка вывернулась у него из рук и разрыдалась. — Ты так же говорил, когда мама пропала, а сам на месяц уехал.

Прижав к груди ботинок, Элька кинулась к себе в комнату, Поль по знаку отца побежал за ней, а Карл сэн Рэн хмуро поинтересовался у закаменевшего после выкрика дочери мужчины:

— Ты уверен, что именно это сейчас надо делать?

— Уверен, это единственный след, и он ведет опять в то самое клятое место! А значит, все неспроста! Присмотри за домом и Элией! Надеюсь, ты не дашь ей наделать глупостей! Алтарь ордена не та вещь, которую я бы хотел иметь в доме, да еще и в качестве игрушки для моей дочери! 

Мужчины переглянулись и, молча покинув библиотеку, двинулись на выход из дома.

— Вечереет. Франц, ты уверен, что стоит соваться в эту глухомань на ночь глядя? — опять осторожно поинтересовался артефактор у мрачного хозяина дома.

— Без разницы. Главное — как можно быстрее. Может, если бы я тогда узнал все раньше, то успел бы... смог бы...

Сэн Хейль отмахнулся от соседа, после этих слов сочувствующе похлопавшего его по плечу, и, отвернувшись, чтобы скрыть гримасу душевной боли, торопливо вышел и направился к экипажу.

— Я точно тебя отыщу, ведьма! — прошептал он, кидая документы на сиденье и настроив экипаж на маршрут. — Шмыргова дыра! Туда даже дороги напрямик нет! Надеюсь, Элия в кухню не сунется.

Пара подростков, затаившись у окна буфетной, проводила взглядом удаляющийся экипаж.

— Надо как-то отвлечь твоего отца, и я смогу туда попасть. — Элька умоляюще смотрела на рыжего соседа. — Я чувствую, что могу спасти Лушеньку, все получится.

— Ты моего отца не знаешь, — тяжело вздыхая, опустил глаза Поль. — Он очень ответственный. Если решил, что туда нельзя, то проконтролирует, чтобы мы точно туда не попали!

— А почему ты считаешь, что я разделяю мнение Франца? — неожиданно раздался от двери в буфетную голос господина сэн Рэна. Дети не слышали, как он вошел, и дружно вздрогнули, а Элька уронила ботинок.

— Ну вот, — Поль окончательно сник, — отец все слышал.

— Конечно, слышал, а если бы и нет, то нетрудно догадаться, что мисс сэн Хейль упрямством пошла в отца и все равно не оставит попыток. — Артефактор прошел в комнату и, подобрав ботинок, присел на диванчик, еще раз осмотрев художества девочки. — В отличие от твоего отца, Элия, я считаю, что вам лучше все рассказать. Тем более у меня есть мнение, что и твой ритуал с призывом, и появление огородника стали возможны лишь из-за того, что находится на кухне вашего дома.

— И что же там? — скептически наморщила носик девочка. — Спрятанный склад духов-хранителей или портал в другие миры?

— Ты почти угадала, — похлопал ботинком по ладони господин сэн Рэн. — Там алтарь.

Поль, открыв рот, подался вперед и от волнения побледнел так, что даже веснушки почти потеряли цвет.

— Тот самый? Пропавший давным-давно в войне? Но тогда тут очень опасно, ведь хоть орден и развалился, но, кажется, его главу так и не поймали. Хотя кто может жить столько лет? — тут же перебил он сам себя. — Значит, не очень опасно. Но ритуал призыва выдернул мадам Лукерью из другого мира.

Отец согласно кивнул.

— Вот этого я тоже понять не могу. Огородник, скорее всего, как-то выбрался из алтаря, но как образовалась брешь в тканях мироздания, чтобы притянуть оттуда домовую, мне самому пока непонятно. Может, где-то еще кого-то перенесло или что-то, — задумался он, — но мне бы сообщили. Хотя, думаю, такое маловероятно.

То, что ее перемещение какой-то местный артефактор считает маловероятным, Арину точно не заботило. Сначала смирившись со своей участью скрывающейся попаданки, теперь она изо всех сил рвалась легализоваться.

Почти наступил вечер, и они с Лукерьей, собрав пару котомок, надеялись, что вот-вот смогут выбраться наружу. Ботинок пожилая женщина спрятала в торбу, для надежности присыпав травами. Лушку в виде кошки взяла на руки.

— В это время я уже выходила, а то не разглядишь, если совсем темно, ни травинки, — сообщила она шепотом полосатому зверьку.

Кошка, соглашаясь, дернула ухом, и они снова отворили дверь для очередной попытки побега.

Глава 24. Все твое тебе вернется!

Как ни странно, на этот раз выбраться из дома удалось беспрепятственно. Только вот, выйдя за ветхую калитку покосившейся ограды, спрятанной среди кустов и разросшегося бурьяна, Арина растерялась.

— А куда идти-то? — шепотом спросила она сидевшую на руках кошку. — Раньше-то я к лесу ходила да вон туда еще, за травами. — Она ткнула рукой за околицу деревни, где в сумерках виднелись поля.

Кошка спрыгнула на еле заметную в траве тропку и, настороженно осмотревшись, принюхалась. Несколько раз высоко подпрыгнула, а потом решительно скользнула в сторону, где росло раскидистое старое дерево.

Пожилая женщина, следя за едва видимым мельканием полосатого хвоста в зелени, неуверенно направилась за ней. Арина сообразила, что домовая хочет оглядеть окрестности, забравшись на дерево, но оставаться у забора в кустах одна не хотела.

— Этак хорошо, наверное, котиком, — вздыхала женщина, тоже пробираясь сквозь высокую некошеную траву. — Хочешь — на дерево залезешь, хочешь — на забор. Бегать удобно, а есть захочешь — так полевок в поле наверняка пруд пруди.

Лушка, карабкаясь по кряжистому стволу, лишь фыркнула себе под нос. Дерево было высоким, и, несмотря на когти и кошачью ловкость, домовушке потребовалось время, чтобы добраться до вершины. Вцепившись в уже довольно тонкую и гнущуюся под тяжестью зверька ветку, она внимательно и зорко оглядывала окрестности.

Конечно, первым, что ее интересовало, была дорога. И к облегчению Лукерьи, дорога здесь была одна, что упрощало дело. А еще чуткие кошачьи уши уловили едва слышный очень далекий звон.

«Мне кажется, так звонили городские часы». 

Кошка всматривалась в ту сторону, откуда шел звук, но сумерки уже сгущались. Если где-то там и находился город, то был он довольно далеко, так что разглядеть его даже с верхушки дерева было невозможно. 

«Даже если это не Штоленг, то оттуда можно добраться домой, — аккуратно спускаясь с дерева, размышляла Лукерья, — или сообщить как-то». 

Про семью сэн Хейль домовая Арине рассказала и велела женщине крепко-накрепко запомнить, куда ее надо доставить или кому сообщить.

— Говоришь, что у тебя есть очень важные сведения для господина сэн Хейля или господина сэн Рэна, — втолковывала она женщине. — А дальше им только стоит меня увидеть. В дом вернемся, и я им все объясню.

Арина не особо верила, но больше помощи ждать было неоткуда. Бывшую «благодетельницу» она побаивалась, да и не представляла себе, что делать в этом мире без жилья, документов и денег. Одна надежда была на домовую.

К дороге дамы вышли, когда жители деревеньки сидели по домам и, скорее всего, трапезничали. В сероватых сумерках позднего лета видимость вблизи была еще приличная, дорога достаточно ровная, хотя из-за отсутствия дождей под ногами клубилась пыль. 

Кошка, расчихавшись, забралась Арине на плечи и, разлегшись меховым воротником, прищурила глаза.

— Да уж, — беззлобно проворчала пожилая женщина, — ты-то меня потом вряд ли покатаешь.

 Шла она не особо торопясь, здраво рассудив, что глупо загонять себя, не зная, сколько им осталось идти. Ночь не обогнать, гнаться за ними никто не гонится, а дорога выглядит вполне безопасной. 

«Тем более, — рассуждала Арина, — Лукерья сказала, что если меня напугать, то колдану я машинально. Так что будем идти и куда-нибудь точно выйдем».

Чего не ожидала ни она, ни кошка, задремавшая на ее плечах, так это того, что через час-полтора, присев на обочину, услышат полный злобы и ехидства мелодичный женский голос:

— И куда это ты собралась? Никак на костер к магам захотела?

Из-за дерева, у которого Арина решила устроить привал, чтобы перекусить, вышла неуместно элегантная на сельской дороге дама в изящном синем платье с кружевным жабо. Драгоценная брошь, приколотая у шеи, неярко мерцала в сгущающихся сумерках. Черные блестящие кудри были уложены в прическу под небольшой шляпкой-таблеткой с дымчатой вуалью в «мушку».

— Еще и нечисть с собой прихватила, — округлила она глаза на соскочившую с плеч Арины и вздыбившую шерсть кошку. — Думаешь, сдашь ее магам и тебя пощадят? Или она тебе что-то пообещала? Ну-ну.

Женщина брезгливо поморщилась, придерживая пальцами края длинной юбки, чтобы не испачкаться в пыли дороги.

— Не сжигают тут никого, — отмахнулась от нее Арина, даже не соизволив встать и отхлебывая из баклажки колодезной воды. — Не задуришь меня больше. Сама свое пойло пей, неизвестно, зачем меня опаивала, да, видать, и не только меня! Вот найду на тебя управу в городе, власть-то с тобой разберется.

— Ты забываешься, ведьма! — Лицо дамочки перекосила гримаса. — Зелья-то ты варила! Любой маг-дознаватель определит. Сама себя и подставишь! Ишь, поумнела, расхрабрилась!

Пока женщины препирались, Лукерья во все глаза разглядывала незнакомку, силясь понять, что с ней не так. С виду обычная женщина в магическом плане расплывалась пятном, меняющим форму, словно не могла стать тем, кто есть, но и человеком быть не получалось. Чем больше она злилась, тем сильнее искажалась аура, а еще вокруг нее, сгущаясь, появлялись зеленовато-бурые, словно плесень, пятна и блики с незаметным для человека, но хорошо ощутимым домовой гнилостным запахом.

Дамочка все ближе и ближе подходила к уже вставшей и сжавшей кулаки Арине. Подскочив к пожилой женщине, она ухватила ее за руку, а другой зачем-то вцепилась в торбу травницы. Арина, не оставшись в долгу, наступила ей на ногу и, не давая отобрать сумку, освободившейся рукой вцепилась в черные кудри, сбив с головы кокетливую шляпку. Лукерья, напружинившись и выпустив когти, приготовилась вмешаться, но приближающийся грохот колес заставил всех замереть.

— Вот ты сейчас поплатишься, оборванка! — Дамочка злорадно прищурилась. — Нападение и попытка ограбления уважаемой горожанки! Если не в тюрьму, так в лечебницу тебя упекут, чокнутая старуха!

Свет от экипажа осветил их всех, замерших на обочине, и транспортное средство, взвизгнув тормозами, остановилось.

— Господин, спасите! — кинулась было к экипажу мерзкая мадам, но Арина ловко подставила ей подножку.

Мужчина, вышедший из магической машины, удивленно вздернул брови и тут же нахмурился, а Лушка только что не взвизгнула от радости.

— Абигейль? Что вы тут делаете? — Франц сэн Хейль, не скрывая раздражения, разглядывал встающую из пыльной травы собственную секретаршу. 

— Господин сэн Хейль? Э-эта ведьма... — секретарша с трудом поднялась, изображая жертву, — эта... она напала, требовала сведения о вашей семье... о вашей дочери...

При словах о дочери мужчина стиснул кулаки и впился взглядом в стоящую под деревом неопрятную старуху. Но вот только к ногам этой женщины метнулась знакомая до ужаса полосатая кошка и стала тереться о них, словно показывая, на чьей она стороне.

Сложив в голове все, что знал и слышал до этого, Франц сэн Хейль уже с большим подозрением оглядел свою секретаршу.

— И все же, Абигейль, вы не ответили на мой вопрос. Так как вы здесь оказались? Впрочем, — он усмехнулся, — это мы выясним в управлении стражи, вернувшись в город. И про даму, на вас напавшую, и про вас. Правда, Лукерья?

Вот этого обращения к домовушке ему делать не стоило. Абигейль вдруг зашипела, как петарда перед взрывом, и, метнувшись к Арине, вцепилась ей в плечи, прикрыв той себя. От рук секретарши стал расползаться вонючий туман, и пожилая женщина закашлялась, бледнея.

— Убирайся отсюда, сэн Хейль, и тогда, возможно, никто не пострадает, — оскалившись, крикнула Абигейль магу, у которого на кончиках пальцев уже искрились боевые заклинания захвата и уничтожения. — Только советую написать на меня дарственную. Очень уж мне твой дом нравится.

Тонкие губы секретарши растянулись в улыбке, делая из лица неестественную гротескную маску, которая словно стала мала своему обладателю.

— Думаю, во имя государственных интересов иногда можно пойти на некоторые жертвы, — чуть растягивая слова и внимательно следя за действиями злодейки, медленно проговорил маг. Он, конечно, не планировал доводить все до смерти невинной старушки и просто выжидал удобного момента, надеясь, что хоть что-то прояснится.

— Даже пожертвовать своей любимой, давно пропавшей женушкой? — Яд, сочащийся изо рта Абигейль, казалось, способен был прожечь дыру сквозь всю планету. — Матерью своей дочери? Я с удовольствием уничтожу вас обоих и стану опекуном малышки Элии. Тем более вряд ли тебе понравится жить с такой жуткой старухой!

— Ари? — Казалось, из Франца выпустили весь воздух. Мужчина резко осунулся, вглядываясь в морщинистое лицо пожилой женщины, заклинания с пальцев исчезли. Он неверяще с ужасом узнавал в неопрятной нищенке знакомые черты пропавшей жены и силился понять, что здесь происходит.

— Жены? — прохрипела, кашляя все надсаднее, Арина. — Этот красавчик что, мой муж? И у нас еще и дочь есть? 

У женщины сдали нервы, и она захохотала.

— Муж! Дочь! Дочь Элия. Элия, моя девочка...

Вдруг ее словно разогнуло изнутри, и хохот как отрезало, а вся магия, которая была в женщине, волной хлестнула наружу, откинув от нее секретаршу. На плечах Арины истлевало дырами платье, и сквозь них виднелись серые язвы. Лушка тут же встала между женщинами, готовая не подпустить к хозяйке мерзкую гадину, а сэн Хейль словно пришел в себя.

Выкинув из головы внешний облик неожиданно вновь обретенной жены, он сосредоточился на самом важном. На враге!

— Мерзкая нечисть, — зашипела Абигейль, извиваясь в траве как ящерица, с ней под воздействием магического удара Арины явно что-то происходило, — уничто-о-ожу.

Вскочив на ноги, она подобрала холщовую торбу с прогнившим от вонючего тумана ремешком. Сунув туда руку, секретарша вытащила Лушкин ботинок и, довольно оскалившись, сжала его руками, заполняя туманной вонью.

Кошка взвыла от боли, но в последний момент сумела обернуться маленькой лохматой женщиной и крикнуть в лицо злодейке то, чему учат домовых испокон веков. Справедливые слова мести и защиты.

— Пусть все твое тебе вернется!

Под деревом словно вспыхнули фонари, в свете которых исчезла домовушка. Личина Абигейль лопнула, явив глазам людей непонятное существо, похожее на гибрид человека и насекомого. На сморщенном человеческом личике изо рта торчали жвалы; тощее тельце с висящими мешками груди со спины покрывали жесткие надкрылья; ноги, вывернутые коленями назад, опирались на двупалые ворсистые ступни с когтями, а четыре тощие ручки, покрытые жесткими черными волосками, выпускали из когтей яд, который туманом полз по траве. Было видно, что непонятное существо очень старое, но сдаваться оно явно не собиралось.

Впрочем, Франц, активировав заклинание, применить его не успел. Огоньки на траве превратились в воронки, и из них с визгом и гамом выскочили непонятные мелкие существа, с воинственным кличем накинувшись на старую мерзость.

Древесные пеньки и девочки в сарафанчиках, обнаженная красотка с огненными волосами и прыгающие болотные кочки, старушки с когтистыми деревянными пальчиками и горбатые старички в колпачках.

Понимая, что эти существа вроде как на его стороне, Франц кинулся туда, где находилась его жена.

— Ари, Ари! — Он шлепнулся на колени под деревом около лежащей жены. Ее лица не было видно за абсолютно белыми бесцветными прядями неожиданно длинных волос, закрывших почти всю сжавшуюся в комочек женщину. Подхватив ее на руки и не обращая внимания на разыгравшуюся битву, мужчина шагнул к экипажу на дороге и охнул. В свете от машины он смог разглядеть, что его Ари стала такой, как раньше. Такой, какой он ее помнил, личина грязной старухи исчезла с нее, как и личина Абигейль с лжесекретарши.

— Стало быть, хозяйку-то отыскали? Это добре, — вежливо кашлянув посреди неожиданно наступившей тишины, проскрипел кто-то у него за спиной. — Токма нам бы тут пакость эту куда прибрать надоть. Землица-то не примет потраву. Ты уж поспособствуй, будь ласка.

Медленно развернувшись с женой на руках, Франц уставился на маленького длиннобородого старичка с сучковатым посохом. Из-под длинной домотканой рубахи дедули торчали голые коленки, а борода кустилась мхом и поблескивала, как драгоценностями, россыпями глянцевых ягод.

— Чегой уставился-то? — Дедок нетерпеливо стукнул палкой оземь. — Ты вон тудой глянь! Мы, значит, подмогнули и вражину извели, а ты уж прибери, шоб не поганило землицу.

Он ткнул в кучу каких-то воняющих ошметков, вокруг которых расползалось гнилостное пятно.

— Да шевелись ужо, тугодум! — прикрикнул старик. — Жинку свою в телегу сувай да за работу. За бабу не переживай, покараулю. Она тут тепереча особа важная, беречь будем.

— А вы-то кто будете? — Даже не подумав ослушаться, Франц, как завороженный, бережно положил Ари на сиденье экипажа и, доставая нужные артефакты, пошел к останкам неизвестной твари. — И кто это был?

— Хто, хто? — передразнил его дедулька. — Я-то, положим, леший. А вот остальное тепереча дома разузнаешь. 

Он с одобрением смотрел, как маг вычищает загаженную землю, чтобы и следа не осталось. 

— Ехай давай. Там все тебе будет, — усмехнулся леший в бороду, когда Франц, пытаясь спросить, опять открыл было рот. — И ответы, и рассказы, и встречи всякие.

Гулко хохотнув и угукнув ночной птицей, старик стукнул палкой оземь и исчез.

Экипаж покатил по ночной дороге в город.

Глава 25. Ритул ритуалу рознь!

В ярко освещенной кухне дома сэн Хейлей за замусоренным столом сидели артефактор с сыном и внимательно наблюдали, как Элия, ползая на коленках с веревочками, палочками и мелом, вычерчивает на паркетных досках пола пентаграмму. Девочка успела уже нацарапать столовым ножом намеченные линии и теперь прорисовывала их, сдувая с глаз лезущую прядку волос, выбившуюся из пучка.

— Эль, а зачем ты пижаму надела? — Краснеющий от смущения Поль колупал пальцем крошки хлеба на столе. — И вот это все точно на столе надо было сделать?

Недовольная тем, что отвлекают, девочка подняла на него глаза. 

— Поль, я тебе сто раз уже сказала, что все должно быть так, как тогда! Вот я и пытаюсь повторить! Не отвлекай, лучше лука почисти. — Она опять склонилась над чертежем, не заботясь о своем пижамном виде и сердито размышляя: «Брюки чуть коротковаты, но все вполне прилично. Цвет, конечно, розовый, но ведь господин сэн Рэн ничего не сказал. Чего Поль-то прицепился? У самого две сестры, пижам не видел, что ли?»

Господину сэн Рэну было не до препирательств сына с маленькой хозяйкой особняка. Мужчина с очками-артефактом на носу внимательно следил, как с появлением новых знаков начинает светиться пол и линии расходятся далеко за пределы еще не законченной пентаграммы девочки. Стены кухни словно начали дышать, покрываясь рябью, но дети, не имея специального артефакта, ничего этого не замечали и продолжали спорить.

— Лук-то тебе зачем? — Парень сунулся к овощному ящику и, выудив овощ, покрутил в руках. — Ты тогда и лук есть пыталась?

— Я тогда плакала сильно. — Элька дочертила последний знак и торжественно поставила ботинок в центр рисунка. — Лук мне порезать надо, чтобы слезы были.

Фыркнув, Поль швырнул луковицу обратно и нахмурился.

— А ты, например, лучше подумай о том, что мадам Лукерья больше никогда не вернется! И клуба у нас не будет, а твой отец женится на какой-нибудь чужой тетке и отправит тебя в школу-интернат.

Но слезы, на которые так надеялся рыжий сосед, у Элии так и не появились. Девочка только сжала кулаки и, выпрямившись, встала у стола, тоненькая, как натянутая струна, в своей нелепой пижамке, из которой уже выросла.

— Не будет такого! Ясно?! — почти прокричала она в лицо растерявшемуся пареньку. — Лушенька вернется, и папа! И маму найдут! Не хочешь помогать, так сама справлюсь!

— А ну, тихо, — веско, хоть и негромко, вклинился в ссору артефактор. — Замрите оба. Не могу понять, что здесь творится, но явно что-то происходит.

— Как происходит? — растерялась девочка, потеряв весь свой воинственный пыл. — Я же еще даже не звала.

— И чегой-то вы тут творите? — Ворчливый голос, раздавшийся от окна, заставил всех вздрогнуть. Заспанный огородник с всклоченной мокрой бороденкой и сырой шляпой набекрень сидел на подоконнике, поджав ноги, с которых ручейками текла вода, и разглядывал кухню, будто видел ее впервые. — Поспать не дали, чегой-то магичат, что на весь сад так шибануло, что меня аж в прудик закинуло!

— Ура! Дядечка Подкопайло, — кинулась к огороднику Элька, — мы Лушеньку в башмак хотим опять позвать!

Поль молча вытащил из ящичка и протянул мелкому, промокшему насквозь мужичку кухонное полотенце.

— Благодарствую, — кивнул парню огородник. — А обувку-то откуда взяли? Другая ведь не подойдет.

— Так это пара тому, первому, — объяснила довольная, что огородник проснулся, Элька. — Они же наверняка связаны, раз парные, эти ботинки. Только вот я еще не звала Лукерьюшку, а господин сэн Рэн говорит, что что-то странное происходит!

— Правду бает архтефахтур, — кивнул огородник, вытираясь и отжимая бороду. — Чегой-то сильно магическое, но вот какое — не скажу... — Он почесал бороденку, отчего та взлохматилась мочалкой, и, махнув полотенцем в сторону пентаграммы, самоуверенно заявил: — Ты бы, девочка, позвала уже, а то хто его знает. Могет, и сработает как надо, а ежели не так, то вон пусть соседи караулят. Стало быть, ежели что плохое, так пусть магичат, шоб изничтожить. 

Карл сэн Рэн не успел даже рта раскрыть, как девочка послушно кинулась от окна к пентаграмме и, зажмурив глаза, с надрывом громко зашептала:

— Лушенька, милая, вернись к нам домой! Я, как хозяйка нашего дома, приглашаю тебя и прошу вернуться! Этот ботинок совсем как тот. — Элька неожиданно, как от толчка, упала на колени, и слезы потекли из зажмуренных глаз сами собой. — Ты же должна почувствовать, как мне тебя не хватает! И домику нашему тоже...

Девочка сквозь закрытые веки не видела, как башмак, словно пинком снизу, вышвырнуло из пентаграммы. Поль, как заправский голкипер, успел ухватить ботинок в воздухе, не дав ему вылететь в сад через окно. По центру пентаграммы беззвучно пошла трещина, и появились ядовито-зеленые всполохи тумана.

Артефактор моментально оказался рядом с девочкой и, подхватив ее на руки, прыжком переместился к двери.

Поль в обнимку с ботинком и огородник, стоящие у окна, уставились на все расширяющуюся трещину, куда стали обваливаться куски трескающегося паркета. С другой стороны, от двери, на происходящее смотрел сквозь очки артефактор, держа на руках открывшую глаза и вцепившуюся в него от страха Элию.

Зеленая гадость пыталась расползтись по кухне, но вокруг, мигая и посверкивая, стали возникать огоньки. Они, кружась, словно сгоняли туманную пакость в кучу, и та, возвышаясь над трещиной, внезапно стала обретать форму.

Из разлома столбом вылез странный предмет из дерева, камня и воды. То тут, то там через него проступали искаженные, страшные личины. Каменные, деревянные, с сочащимися по ним водными струями, которые, неожиданно вспыхивая огнем, превращались в пар и снова становились зелеными клубами тумана.

Огородник, тоненько, по-бабьи, вскрикнув, тут же превратился в ушастого ежа и попытался дать деру через окошко, но запутался во влажном полотенце и затаился на подоконнике, дрожа под тканью. Из складок выглядывали только пуговки черных глаз, да острый зеленый носик нервно дергался, принюхиваясь к происходящему.

— Алтарь ордена. — Карл сэн Рэн задвинул за спину девочку и обеспокоенно посмотрел на сына, стоящего на другой стороне кухни. — Поль, попытайся как-то выбраться в сад. У тебя магия еще не проявленная, и это опасно, алтарь использовали для вытягивания детской непроявленной магии!

— А мне? — тихонько дотронувшись до локтя мужчины, спросила Элька из-за спины мага.

— Проявленных магов в жертву не приносили. По крайней мере, я таких случаев не знаю. По каким причинам — тоже неизвестно, вероятно, она не подходит или может сбить магию алтаря.

Настороженно глядя на торчащий посреди некогда уютной кухни уродливый столбик, артефактор пытался вспомнить, что у него есть с собой подходящего для защиты себя и детей.

И точно уж никто не ожидал, что девочка, словно сойдя с ума, вдруг кинется к жуткой скульптуре и, обняв ее руками, заговорит:

— Духи-хранители, вас ведь там много-много злыдни запечатали. Вы ведь сильные, и вы там вместе. Я зову вас всех, как хозяйка этого дома и житель этого мира. Вы нам тут очень нужны! Нашим рощам и лесам, рекам и озерам, жителям и их домам, полям и лугам. Придите на мой зов, вы ведь приходите, когда вас зовут. Помогите покарать зло и спасти магический баланс нашего мира. И Лушеньку мою спасти. И папу. А еще отыщите мою маму. Мне и всем тут вы очень нужны!

С каждым словом ее голос становился все тише, и она, бледнея, стала оседать. Поль, наплевав на предостережение отца, кинулся к Эльке, которая за эти несколько дней перестала быть для него просто соседской девчонкой.

У Карла, казалось, ноги к полу приклеились и весь организм закаменел, будто зачарованный. Мужчина не мог пошевелиться и с отчаянием наблюдал за детьми, которых не уберег. Единственный сын добровольно коснулся проклятого алтаря, привалившись к нему плечом, а дочь соседа, которую он обещал защищать, белая как мел лежала без сознания рядом, поддерживаемая парнем.

— Да помогите же нам! — хрипло пробормотал Поль, понимая, что из него словно тянут силы. — Вы же хранители, вот и вернитесь хранить и защищать!

Огоньки, метавшиеся по поверхности алтаря как светляки, вдруг скользнули к мальчику и вонзились в то место, где он прижался плечом к алтарю. Жуткий вой, пощелкивание и треск, раздавшиеся за этим, оглушили всех присутствующих, а вспышка сонма лучей, пронзивших уродливую мешанину камней и дерева, ослепила глаза.

Только замотанный полотенцем огородник смог увидеть, как чудовищно искаженные лица и морды на алтаре сверкнули глазами, а потом истаяли, превратившись во множество крошечных сияющих воронок. Они дружно схлопнулись над головами детей. Алтарь исчез, и Поль с Элькой, повалившись навзничь, теперь лежали на полу сломанными куклами почти на самом краю провала.

Артефактор у двери смог наконец-то пошевелиться и, протирая глаза, неуверенно переставлял ватные ноги, пытаясь добраться до сына и девочки.

А на подоконнике рядом с холмиком из полотенца что-то зашипело и завозилось.

Ежик дернулся, силясь разглядеть очередную неведомую опасность, и глаза его расширились от удивления. Рядом на окошке валялся оставленный Полем ботинок, а из него торчал полосато-хвостатый и очень знакомый кошачий тыл.

Раздраженно дергая хвостом и упираясь задними лапами, из башмака выбралась взъерошенная и местами облезлая кошка. Шерсть висела клочьями на боках, покрытых мелкими мокнущими язвочками. Ошалелый бешеный взгляд зверька окинул разгромленную кухню и остановился на детях. Истошно мявкнув, кошка одним прыжком перемахнула с подоконника на стол, потом, припадая на израненные лапы, спрыгнула на пол и, кинувшись к Эльке, принялась вылизывать бледное личико. Рядом на колени опустился Карл сэн Рэн, вцепившись в сына и пытаясь оттащить его от провала в полу.

— От дурынды малолетние, — гулко фыркнуло снизу из трещины. — Ладно человек несведущий, но вот от вас, молодежь, такого не ожидал.

На краю провала, балансируя на обломанной паркетине, появился румяный дедок в холщовой рубашке и домотканых штанах. За нарядным, вышитым алым гарусом поясом торчала деревянная расписная ложка, туда же был заправлен и кончик длинной белоснежной бороды.

— Полно уже хозяйке лицо мочить, — сердито попенял он Лукерье. — Совсем ополоумела, что ли? Домом займись! Порядок в доме — здоровый домовой дух! Всему-то вас учить, непутевых, надо.

— А ты, мил человек, — ткнул он пальцем в артефактора, — дитятю-то не трожь покамест. Магии в него много бесхозной вошло от погибших тогда. Парню покой нужен, а как очнется, кормите без устали, пока аппетит не пропадет! Иначе калекой станет. Запомнил? — Зеленые, как изумруды, глазки из-под кустистых седых бровей сурово оглядели ошарашенного сказанным сэн Рэна. — Шоб кормили аки гуся к празднику!

— Дедушко Панас?! — С подоконника свалился еще не до конца выпутавшийся из полотенца, но принявший нормальный вид Подкопайло.

— А ты, дурень косорылый, пошто все чуть не испортил?! — напустился на него старичок, от души огрев вытащенной из-за пояса ложкой. — Тебе ж и надо-то было предупредить здешних, шоб звали нас и зовом вражью ворожбу истончили! А он, значится, незнамо чем тут занимался!

Огородник, прикрыв глаза, щупал наливающуюся на лбу шишку и причитал:

— Так я же ж не помнил, запамятовал и спал вроде ж. А потом вспомнил, но не то. А потом сад защищал и опять, значится, спал. Не виноват же ж я, деда-а-а...

— Как есть дурень молодой, память как у трясокрылки на скачок до посвисток... — спрятав ложку за пояс, пробурчал дед.

Он оглянулся на домовую, которая, став собой и прижав ладошки к полу, поглаживала исковерканный паркет. Трещина зарастала прямо на глазах, и щепки, превращаясь в аккуратные досочки, становились на место.

— Вот! Сразу видно, шо настоящая домовая, — ухмыльнулся Панас в бороду. — Молодая, конечно, есчо и на эмоциях не туды ползет, куды надо, но, значится, толк-то выйдет. Годков через двести, думаю, ужо хороша будет.

— А вы, простите, сами кто будете? — Карл наконец пришел в себя и, положив голову бессознательного сына на колени, просверлил по-хозяйски командующего старичка взглядом исподлобья.

— Хе-хе. Старейший домовой дух я, юноша! — Дедок ткнул пальцем в ложку за поясом. — Совсем темные вы, видать, стали, шо старейших не признаете. Но берегиня объяснит да растолкует. Может, и наладится все.

— Так берегиня же легенда. — Огородник, забыв про шишку, выпучил глаза и открыл рот.

— Прикрой кормильца-то сваво, ишь, раззявил как на соседский каравай, — хихикнул Панас. — Была легенда, а тепереча самая что ни на есть быль! Ибо старая и молодая, не нашего мира и не чужая, с магией, слившей два мира, и утрату всего перенесшая примет знания и снова соединит духов и мир в гармонии всего сущего!

Торжественные слова были прерваны тихим счастливым всхлипом очнувшейся Эльки:

— Лушенька...

Лохматая крошечная женщина в ободранном платье, со ссадинами и болячками, и бледная как мел девочка, трясущаяся от слабости, сидели на восстановленном полу в обнимку и рыдали от пережитого ужаса, от счастья и от болезненной усталости.

— Бабьи слезы — души облегчение, — махнул на них рукой старейший домовой. — Сегодня их еще столько будет. Вот скоро новостей привезут, и они опять рыдать почнут, до утра не успокоятся.

Глава 26. Хорошо, когда все дома

Что должна перво-наперво сделать настоящая домовая, когда вокруг разруха, пострадавшие да болезные? Конечно, прибирать, лечить, кормить и обихаживать. Да и старейший домовой этого мира правду сказал: дом в порядке — и домовому хорошо.

Паркет уже блестел новыми досочками, словно не было и в помине никаких жутких алтарей и пентаграмм. Мага-артефактора Лукерья спровадила за подходящей мебелью, так как Поль все никак не приходил в себя, а Элия, бледная как мел, обхватив себя руками, дрожала словно от холода, сидя на полу.

Сама Лушка пришла в себя быстро, магия дома, как ни странно, никуда не делась. Видимо, алтарь, слабея под напором духов-хранителей, пытавшихся вырваться на свободу, сочился магией, которую и впитал особняк сэн Хейля.

— Вот и чего ты, девка, такая бедовая? — причитала домовая над Элькой, импульсом бытовой магии призвав из спальни одеяло. — Хорошо, конечно, что все обошлось, а ежели бы нет? Как бы я твоим родителям в глаза смотрела? Звала Эличка домовую Лукерью, и нет у вас вашей девочки, потому как все пошло не так? Прости, мол, Арина, не встретишься ты с дочерью...

Домовая сурово хмурилась, запихивая кокон из одеяла и трясущейся девчонки в кресло, которое принес Карл сэн Рэн. Артефактор притащил из холла еще и что-то вроде козетки, на которую бережно уложил сына, прикрыв его снятым с себя пиджаком.

— Арина? — Глаза мисс сэн Хейль стали как две плошки. — Папа звал маму Ари, по-домашнему. Сокращенно от второго имени «Илария». А ты говоришь «Арина». Ты что-то знаешь про маму?

Лукерья не была уверена, чем закончилось противостояние господина сэн Хейля и лжесекретарши на дороге из Забытушек, поэтому страшилась что-то говорить, чтобы не обнадеживать и так болезненную малышку раньше времени.

— Я вот тут, — вовремя вклинился Подкопайло, — значится, травки и всякое на пользу принес. Хозяюшке и молодому сэн Рэну, значится, подлечиться.

Да еще по помещению вдруг поплыли непонятно откуда запахи свежеиспеченного хлеба, наваристого бульона и яблочного компота.

Круто развернувшись на пятках, так ничего и не ответив Эльке, домовая с одобрением и одновременно с испуганным возмущением уставилась на старейшего домового. Ведь не уживаются домовые под одной крышей, где одни хозяева. А раз этот дедок в доме сэн Хейлей готовить может, то выходит, что Лукерья-то тут и вовсе теперь чужая, бездомная. Занял старый домовой место. Еще бы! Магии в доме много, семейство хорошее. А ее, Лушку, к дому так ведь и не привязали.

«Сэн Рэны меня, конечно, пригласят, — сникла расстроенная домовая, наблюдая, как под руками седого дедули уверенно мелькает посуда, — но как же так? Почему?»

— Чавой уставилась-то, молодуха?! — весело подмигнул ей дед Панас. — Дурная голова-то бабья чегось, наверное, себе навоображала? На стол давай накрывай да травы завари. Подлечим, покормим, ну а потом и погутарить можно.

Шевельнув густой белоснежной бровью, он ликвидировал бардак на столе, убрав все ненужное. Тетрадочка Элькиной мамы бережно опустилась девочке на колени.

Домовая в противоречивых чувствах начала стелить на стол пеструю скатерку, когда в спину ей раздалось ворчливое:

— Да никто тоби с этого дому не погонит, дурында! Не майся ужо! Я себе место отыщу, за этим дело не станет. Я же ж к молодежи поближе куда в новый дом, шоб годков, значится, скинуть хоть полтораста. Столько в этой мерзоте просидел, как огурец в банке, ажно прокис. Мне бы развеяться, ну и, значит, шоб мой опыт, а от их уважение!

Элька не поняла, почему старичок говорит про то, что Лушку не прогонят. Конечно, не прогонят, и так еле вернули, но речь о новом месте поближе к молодежи натолкнула ее на мысль.

— Ой, дедушка, а мы тут хотели клуб молодежный открыть! Чтобы за едой с друзьями посидеть, пообщаться и развлечься чем-нибудь. Работать там будем и отдыхать. Может, вы туда домовым захотите?

— О как! — солидно огладив бороду, просиял старичок. — Я, конечно, сперва бы поглядел, насколько у вас там серьезно и каков размах. Но, чую, дело в наших краях неслыханное и дюже завлекательное. Подумаю, внучка, подумаю! Благодарствую за заботу.

Успокоившись душой, Лукерья засияла и закрутилась по кухне как заведенная юла. Дед Панас, чтобы не мешать, отошел к столу, жестом усадив рядом чуть нервничающего огородника.

Лежа головой на коленях отца, тихонько простонал Поль. Домовая метнулась к мужчинам с кружкой только что приготовленного отвара, проведя над ним ладонью, чтобы остудить.

— Поите тихонечко, господин Карл, — подавая посудину артефактору, посоветовала она. — Потом бульончика горяченького надо будет дать.

Сэн Рэн согласно качнул рыжей шевелюрой, в которой за это время стало больше серебра, чем меди, и, приподняв голову Поля, чтобы тому было удобнее, принялся поить сына, как самая квалифицированная в мире сиделка.

На стол тем временем выставлялась еда, и Лукерья уже переливала в графин компот, когда Панас дернулся, прислушиваясь, и, ухмыльнувшись, картинно щелкнул пальцами.

Стол внезапно раздвинулся вместе со скатертью и стоящей на ней едой так, чтобы и кресло с Элькой, и козетка с соседями, не говоря уж о прочих посадочных местах, оказались вокруг него.

— Не серчай, — кивнул Панас дернувшейся от такого проявления силы домовой, — подмогнул немного, шоб не тревожить! Хозяев встречать будем! Подкопайло, поди помоги, ты там начудил с садом-то, — настоятельно велел старик огороднику. — Да и там не просто все. Глянешь — поймешь! Ну и травками озаботься особыми.

Чувствующего себя виноватым из-за дырявой памяти Подкопайло словно ветром сдуло.

— Папа приехал?! — попыталась вскочить с кресла Элька, но ей не дали.

— И папа, и мама! Сиди, егоза, еще упадешь там без сил. Они и сами сейчас не совсем в порядке. Еще и за тебя переживать начнут. — Он погрозил насупившейся девочке корявым морщинистым пальцем. — Лучше вон супа похлебай. Можа, румянец хоть по щекам мазанет.

Словно отвечая на его слова, живот у Элии протяжно буркнул, и девочка, послушно цапнув ложку, с аппетитом зачерпнула ароматное варево. Тем более что в коридоре уже раздалось громкое:

— Карл? Элия?!

И послышались тяжелые отцовские шаги, к которым присоединились шуршащие шажочки Подкопайло и его глухой бубнеж.

В кухню Франц сэн Хейль вошел, бережно неся свою драгоценную ношу. Маленькая женская фигурка, завернутая в оказавшийся в экипаже дорожный плащ, неподвижно замерла у него на руках, только серебристо-белые волосы прядями свисали вниз и колыхались при каждом шаге мужчины.

Хозяин дома с порога внимательно осмотрел помещение, оценив и тоскливо-усталого взъерошенного соседа с полубессознательным Полем, и дочь в одеяле с тарелкой супа. Отдельного внимания удостоилась Лукерья и важный старичок на табурете.

— Здрав будь, хозяин, — первым заговорил дедок. — Извели вы вражину мира этого, что зло творила да намеревалась и вовсе всех извести. Хотела она, чтоб пришли соплеменники ее и поселились здесь как хозяева.

— И тебе не хворать, — с подозрением прищурился Франц, не спеша присаживаться и не выпуская из рук жену. — А ты, часом, не родня голоногому старичку с бородой? Лешему.

— Так мы, духи-хранители, все друг другу родня, — хмыкнул в бороду дед Панас, — и домовые, и полевые. А старейшие так и вовсе побратимы магические. Духов круг. Не слыхал? От ведь, молодежь, и чему вас учат?

Два табурета под его взглядом превратились в небольшую двухместную лавочку, а Подкопайло, крутящийся рядом с хозяином, с почтением пояснил:

— Это, господин сэн Хейль, дедушка Панас. Он старейший домовой этого мира. Он и хозяюшке нашей поможет. Вот тут сейчас снадобья-то нашего намешаем, и все с ней хорошо станет.

Сев на лавочку и продолжая прижимать к себе не пришедшую в сознание Ари, маг, с подозрением покосившись на чужого дедка, поинтересовался:

— Что значит — ваше снадобье?

— Так как же ж! — Подкопайло аж подпрыгнул от такого невежества. — Хозяйка-то, жена ваша, теперь ведь и не совсем человек-то. Она ж берегиня теперь всех духов, и ей, шоб, значится, в полную силу войти, надо зелье специальное. Не для людей, а токмо духам природным ведомое. Иначе не очнется и будет почивать, пока не истлеет, ибо тело человеческое не сможет нашу магию принять как свою.

Маг в панике крепче стиснул свою женщину и, побледнев, уставился на единственную, к кому он мог обратиться за советом и поверить. На Лукерью.

Ведь домовая нашла его Ари, хранила и спасала, а значит, ее мнение было важным.

— Так она станет такой, как вы? — Его охрипший и дрогнувший голос выдавал огромное волнение и нервное напряжение в ожидании ответа.

— Да что ты такое говоришь?! — Лушка понимала, что только твердые и простые слова сейчас дойдут до Франца, который находился уже на грани нервного срыва, боясь, что чудом обретенная любимая опять растворится, исчезнув, чтобы охранять леса и поля. 

— Не станет она духом-хранителем. Она берегиня — хранительница грани между нами и людьми. Когда в мире нет берегини, в него пакость всякая так и норовит забраться да беды творить, потому как ладу и понимания между нами маловато, а иной раз и вовсе нет. Духи-хранители безобразничать и сами могут, ежели без присмотру, а коли еще и люди подначат, то совсем беда. А люди и рады стараться. То лес порубят как попало, то зверье бьют без разбору, то луга портят выпасом скотины безо всякого контроля. А потом удивляются, что звери в лесу лютые больно, грибов и ягод мало стало, а луга бурьяном да чертополохом зарастают вместо травы.

Пока домовая говорила, Панас, споро приняв у Подкопайло узелок, что-то натирал и смешивал в ступке, подсыпал и выдавливал. Свежий аромат луговых скошенных трав сливался с горечью хвои и смолы, тянуло дымком и бодрящей прохладой родника. А через магические очки артефактору было видно, как потоки магии тугими струями, смешиваясь и истончаясь в изящное кружево, наполняют каменный кубок, который старик извлек из-за пазухи.

В торжественной тишине Панас, держа каменную чашу на вытянутых руках, подошел к магу с женой. Женщина распахнула невозможно зеленые, как молодые листочки, глаза и, дернувшись в руках мужа, села.

— Прими, матушка наша берегиня, да пусть силы твои мир принесут всей земле этой. Будь справедлива и к духам, и к людям, да ворогам не спускай, — густым басом заговорил старейший домовой, подавая ей кубок, но, видимо расчувствовавшись, чуть сбился и, когда Арина, забрав посудину, жадно начала пить, сипло добавил, махнув рукой: — А мы, ежели чего, навалимся сообща и, значится, подмогнем всем миром!

Элия, до этого сидевшая тихой мышкой и испуганно разглядывавшая беловолосую и зеленоглазую женщину, не выдержала и тихонько позвала:

— Мама? Мамочка, это правда ты?

Пустой уже кубок выпал из рук берегини и, гулко стукнув каменным боком об обновленный недавно паркет, под ворчание Панаса был им подобран и упрятан обратно за пазуху.

Глаза Арины из сияющих изумрудных самоцветов стали обычного зеленого оттенка, волосы, укоротившись, приняли светло-русый оттенок, а сама женщина, резко вскочив, обежала стол и, упав на колени рядом с креслом дочери, обхватила кокон из одеял, из которого наружу торчала лишь рука с ложкой и встрепанная головенка девочки.

— Доченька! Элечка моя маленькая! — Слезы градом текли по щекам счастливой матери. — Наконец-то, наконец-то ты рядом, моя кровиночка!

Сзади подошел отец и, склонившись над ними, замер, обнимая жену и дочь.

— Не понимаю, почему все плачут, но раз на столе столько еды, то можно я хоть что-нибудь съем? — раздался вдруг голос Поля.

Лукерья, сама вытиравшая уголком фартука выступившие слезы, кинулась наливать очнувшемуся парню суп, попутно впихнув в руку его ошарашенному всем происходящим отцу ломоть пирога с мясом.

— И можно! И нужно! — хлопотала она вокруг стола, наливая и накладывая. — Радость-то какая у нас! Теперь все наладится непременно!

— М-м-м... — Парень, старательно прожевав, проглотил кусок и, наморщив лоб, задумчиво заметил, ткнув куском хлеба в паркет: — А клумба на полу — это по случаю праздника или вместо ремонта тут?

Слезы радости берегини неожиданно проросли на паркете кухни диковинными для этого мира цветами. Лушка с умилением узнавала ромашки, васильки и незабудки, алые наряды маков и золотистые головки купальницы.

Подкопайло вообще брякнулся на корточки, как курица вокруг цыплят, и растопырил руки.

— Ноги, ноги уберите! Не топчите мне красоту! — возбужденно вопил он и начал ворковать с цветами: — Красотулечки мои, вот я вас пересажу куда получше, и наш сад во всем мире самый особенный будет. Лучше всех!

— Вот ведь жадина, — в шутку попытался укорить его мальчик.

— Хозяйственный я! — даже не оглянулся огородник, но, немного помявшись, все же недовольно и едва слышно проворчал себе под нос: — Да поделюсь потом, чего уж там. Годика через два. Али три, может... 

Глава 27. Разговоры о былом

Под Лукерьины уговоры за еду принялись все. Больше всех старался Поль под недоуменными косыми взглядами господина сэн Хейля и двойным присмотром Лукерьи и отца.

Впрочем, парень не только ел, но и не растерял своего всегдашнего неиссякаемого любопытства, поэтому принялся задавать вопросы, едва поняв, что компания разрослась.

Конечно, маму Элии он помнил, а то, что она теперь какая-то берегиня, его как-то не волновало. Зато вот старейший домовой, появившийся из алтаря, и сам исчезнувший алтарь прямо-таки очень не давали парню покоя.

— Э-э-э... дядечка Панас, — поинтересовался он, отодвинув от себя пустую тарелку, которая тут же была заменена на полную, — а алтарь-то куда делся? И выходит, духи-хранители теперь на свободе? А где они? А магия людей где? Ее же тоже, по слухам, орден собирал.

— Не по слухам! — мрачно почти в один голос заявили хозяин дома и артефактор.

Отец Поля пихнул в руку парню ломоть хлеба и сурово указал на тарелку, где в янтарном соусе цветной мозаикой блестели овощи, обрамляя кусочки нежнейшего мяса.

А вот господин сэн Хейль тоже не преминул подбросить помрачневшему Панасу вопросиков, на которые тот только крякнул да, сдвинув брови, пригладил бороду.

— Мне бы тоже хотелось выяснить, что за монстр в облике моей секретарши напал на нас с женой и мадам Лукерьей и знаете ли вы, сколько еще таких в нашем мире? А еще как вы, такие сильные хранители, друг с другом связанные, позволили себя пленить и вырваться не могли?

Бережно сжимая руку жены, Франц сейчас просто сверлил взглядом седобородого дедка.

Старый Панас тяжело вздохнул, поправил за поясом расписную ложку, потом положил на стол руку и, подперев кулаком щеку, принялся рассказывать о делах давно минувших дней, правда сначала ответив на вопрос старательно наедающегося парня.

— На свободе все духи-хранители, что в алтаре заключены были! Вырвались благодаря вам, а почуяв кровного врага да внезапную вспышку магии легендарной, что только берегини способны вызвать, кинулись в то место. А магия тех погибших детей теперь в тебе, парень!

Рыжик аж поперхнулся и закашлялся, отчего часть белых цветочков на скатерти обзавелась желтовато-оранжевыми крапушками от соуса, делая ее еще более пестрой.

— За спасение наше, конечно, спасибо, но при чем тут Поль? И как то жуткое существо могло быть Абигейль? Я, возможно, не самый сильный маг этого мира, но то, что печати ордена на моей секретарше не было, я точно знаю!

Старый Панас лишь хмыкнул.

— Так в стаде-то клеймо пастух сам себе не ставит, мил человек, — пояснил он сэн Хейлю, — а этот инсекзарец был последним в нашем мире. Хотя если бы он сумел добраться до алтаря, — старик содрогнулся и почернел лицом, — то, боюсь на этом история нашего мира и закончилась бы.

— А кто они, эти инсекзарцы? — дрогнувшим голосом негромко спросила Элия, льнувшая к матери. — Откуда они появились и чего им надо от нас?

— Великое множество миров кругом, и обитатели их не все спокойно живут, — стал дальше рассказывать старый домовой. — Где мир инсекзарцев, мне неведомо, но они для нас, духов-хранителей, само зло оказались. Там, где они появляются, все умирает, ибо жизнь для них ценна только своя, а все остальное — корм. Высшие, как тот последний, кого уничтожили мои собратья, питаются магией и жизненными соками всего живого, а низшие поглощают все, где теплится хоть кроха жизни. Они оставляют за собой мертвые миры с капсулами гнезд, а как только находят следующий подходящий, гнездо перемещается туда.

Лушка, видя боль старика, серьезные лица взрослых и испуг ребятни, быстренько наплескала магам и нечисти «коньячку». Эльке с Полем были вручены припрятанные ей перед злополучным отъездом и похищением вполне успешно подсохшие зефирки.

Детям много ли надо, даже если они воображают себя взрослыми? Мигом отвлеклись на невиданное лакомство. А взрослые, подлечив нервы, продолжили нелегкий разговор.

— К нам такое вот гнездо и попало, — Панас несильно стукнул кулаком по столу, — да ведь и время выбрали самое удачное. У людей, само собой, смуты всякие были, ну и мы хороши. — Он замолчал и невидящим взглядом уставился в пустую рюмку. — Тогда от духова круга одно название было, да еще мы сами себе вредить не могли, но ладу-то тоже не было. Домовые в своих домах сидели и почти за людей себя почитали, держа всех остальных за дикарей, те нас прислугой кликали, но ведь и меж собой не ладили тоже! Водные природных всяких — огородных, полевых да лесных — грязными прозывали. Водяников, в свою очередь, слякотью величали в ответ.

Лукерья слушала все это, прекрасно понимая теперь, как всесильные духи-хранители, имея всю магию этого мира, проиграли тогда вчистую, а Панас, словно вторя ее мыслям, говорил:

— В гнезде-то том высший только один был, видать, сбой какой случился, потому как в магический мир все стремятся, еды много. 

Домовой замолчал, отодвинул тарелку и посмотрел на Лукерью просительным больным взглядом пьянчужки с похмелья. Та нахмурилась и головой покачала, но плеснула еще граммов пятьдесят. Выпив и занюхав бородой, дед смог опять говорить.

— Низшие, конечно, попались магам и были приняты за монстров лесных и болотных. Тем же было все равно, что жрать. Они и жрали. Разбрелись по сторонам. Так вот легенды про чудищ зародились. Где-то маги сразу реагировали, где-то считали все выдумками да байками глупых селян.

Арина, переглянувшись с Лушкой, понятливо кивнула, вспомнив земные байки и легенды.

— А вот та главная иноземная саранча как вдруг секретаршей моего мужа стала? Ведь столетия прошли с тех времен, а Абигейль из этого города. Девчонкой здесь росла, вроде она была дочкой вдовы какого-то военного. Выучилась, была прилежным работником, к Францу уже с рекомендациями пришла наниматься. Правда, дорогой? Я ничего не путаю?

— Ничего. — Сэн Хейль с нежностью смотрел на жену. — Сама знаешь, специфика моей работы не подразумевает ненадежных сотрудников. Ее тщательно проверяли, и поэтому я неприятно удивлен не меньше тебя.

— Ну, это вы, может, и узнаете, ежели сможете отыскать вашу ту, с рекомендациями и проверенную, — даже не моргнув глазом, отбрил их дедок. — Я всех секретов ворогов знать не могу. Чегой-то догадался, где-то услышал, что-то разузнал. Про что не знаю, про то не скажу.

Артефактор, задумчиво наблюдающий, как сын, разломав пополам оставшуюся последней зефирку, подсовывает ее Эльке, невозмутимо посоветовал:

— Тогда расскажите, что знаете. Может, и мы, со своей стороны, дополним или выводы какие сделаем. Меня вот интересует, как они в миры проникают и не пролезут ли опять. А еще хотелось бы узнать, что теперь ждет моего сына после непомерного поглощения чужой магии.

Панас с хитринкой глянул на ребятню, о чем-то шепчущуюся и, видимо, уставшую от взрослых скучных разговоров о «страшных ужасах». Ведь вроде врага побили, все дома — и о чем теперь переживать? Лукерья, помня, что парню необходимо калорийное питание, вытащила для юных сладкоежек горшок с мороженым из холодильного ларя.

— Все хорошо у твово парня будет. Пока корми, шоб в себя пришел, а дале мозги у него есть, так что не пропадет, — кивнул Панас Карлу на счастливые, перемазанные мороженым рожицы.

— Вы так и не объяснили, как они смогли вас столько изловить и почему остальные ушли, вместо того чтобы спасать свою родню? — напомнил домовому о больном господин сэн Хейль.

— Так вот так и ловили, — сердито буркнул дедок, — то тут полевика, то в деревушке домового. Кикиморку там, болотника здесь. Низших-то отожравшихся наша магия не брала, отскакивала, как от щитов, а их в гнезде много было. А высшая та мразь нас в предметы и впихивала. Насосется силы, усыпит и вплавит в алтарь. Когда спохватились, было уже поздно. Она людей нашей магией околдовала, печаток своих понаставила. Народ недоволен сварами знати был, а тут орден, значится, появился и говорит: «Нечисть всему виной. Умы смущает, работать она на нас должна, и магия ее нам должна служить». Вот тут уже и совсем беда пришла!

 Панас пригорюнился и, махнув рукой, признался с горечью:

— Я же ж даже с лешим-то замирился, с Зелявием. Думал, мы старейшие и справимся, если пойдем. Полуденниц взяли у полевика, Вассалатий с нами не пошел только. Сказал, уводить будет всех, если не сдюжим, а мы только посмеялись. Трусом назвали. 

— А поймали-то вас как? — не выдержала Арина.

Панас хмыкнул и, зыркнув на детей, негромко ответил:

— Так на кровь магов! Видать, чуяла гадина! 

Лукерья вздрогнула, подняв на старика недоуменный взгляд. Она понятия не имела, каким образом на нечисть влияет магическая кровь.

Тот правильно истолковал ее взгляд и пояснил, стараясь, чтобы дети не обратили внимания и не стали вслушиваться в то, о чем беседуют взрослые.

— У алтаря нас мерзкая гадина и встретила, но не одна, а с клеймеными магами. Да еще подготовилась, видать, помогли ей наше житье-бытье изучить. Меня отваром валерианы так облили, что я поплыл, мозгами туманясь. Лешему хлеб, заговоренный с правильным словом, сунули, кикиморкам блестяшек ворох так, что они драться начали. А потом магию нашу-то инсекзарец как потянул к себе, мы в ступор и впали, а алтарь родной силой к себе потащил. Когда влипли, то очухались, рванулись, но тут-то и полилась кровь людская, детская. Гибли детишки с магией непроявленной. Где их понабрали тогда, не ведаю. Вот нас как коконом вместе с нашими силами и обернуло. А потом годами заливало и заливало, не вырваться. Только и хватило мозгов сообща сообразить и перенестись подальше от гадины мерзкой, жаль, не сразу додумались. Поскольку дом с хозяевами сам себя хранит, то вот сюда и попали. Не могла гадина к нам подобраться. Сначала, видать, найти не могла, поди поищи во всем мире-то, а когда нашла, тут, похоже, уже вы, господин сэн Хейль, проживали. А оставшихся, наверное, Вассалатий смог увести, он всегда был самый осторожный из нас.

— А они снова к нам не попадут? — Похоже, ребятишки только делали вид, что не слушали, видимо, боялись, что прогонят их от взрослых разговоров. Но Элия не выдержала, испуганно переводя взгляд то на одного, то на другого, то на третьего.

— Так ведь тепереча берегинюшка не даст, — влез все это время молчавший Подкопайло, — не смогут они тепереча.

Панас кивнул на его слова одобрительно.

— Твоя мать, девочка, прожила одну жизнь и вторую живет, старая была и молодая, житель двух миров, хозяйка путей. Она теперь и мост, и дверь, и тысяча запоров против зла.

— Это как? — Элька опять прижалась к маме, заглядывая ей в глаза.

— Я пока и сама не знаю, маленькая моя, — погладила ее по встрепанным прядкам Арина. — Может, почтенный домовой нам расскажет?

— Тут все просто, — ухмыльнулся в бороду тот. — Мост между нами, духами-хранителями, и людьми — ибо она человек, но магию нашу теперь понимает и видит, дверь для добра и справедливости — ибо рассудит, ежели спор какой случится, а тысяча запоров — это то, что мир теперь непроницаем для червоточин, которые гуляют в пространстве. Они ранят миры, и тогда сильные иные могут пройти сквозь такую прореху.

— А как мама такой стала? — Девочка с требовательным интересом смотрела на старого домового.

— А вот об этом уже у нее надо спрашивать. Али еще не помнишь? — Маленькие мудрые глазки из-под густых бровей всмотрелись в Арину. — Не помнишь еще, все мельтешит и перемешано. Травок еще попей, да спать тебе надо.

Тут у калитки зазвонили, а потом раздались какие-то вопли, слышные в открытое окно.

— Тама из лекарской хто-то прибежал, — прокомментировал вопли огородник. — Видать, сильно у них там припекло, шо они ажно по калитке ползти пытаются и ругаются дюже на колючки.

— Мозерс! — Сэн Хейль вскочил, но тут же сел обратно, с тревогой глядя на только что обретенную вновь жену.

— Франц, раз уж алтаря больше нет, то не думаю, что стоит так волноваться. — Арина мягко улыбнулась мужу. — У нас двое домовых и огородник. К тому же я берегиня теперь, что бы это ни значило. Поэтому иди спокойно и выясни, что с Леви, а завтра неплохо бы разузнать про настоящую Абигейль.

Сэн Рэн, в свою очередь, не замедлил подняться.

— Нам с Полем тоже пора, жена, наверное, волнуется. За полночь уже, а мы все у вас сидим. Я оставлю вам все защитные артефакты и надеюсь увидеть у нас всей семьей.

Соседи откланялись и ушли. За ними дом покинул глава семейства, о чем-то серьезно поговорив с дедом Панасом и наказав огороднику никого, кроме него, в дом не пускать.

Элия, счастливо улыбаясь, повела маму в спальню, а Лушка, прибирая со стола и поглядывая на что-то обсуждавших Панаса и Подкопайло, размышляла: «Что же такого вытворил Леви Мозерс, что к нам ночью так спешно прибежали из лечебницы?»

Глава 28. Что натворил Мозерс

Франц сэн Хейль был раздражен и раздосадован тем, что его опять вытащили из дома и заставили оставить там только что вновь обретенную горячо любимую жену и ослабленную магическим ритуалом дочь. То, что в его доме алтаря больше не было и какой-то неизвестный дух-хранитель сообщил, что зло из мира исчезло и обратно не попадет, мага не успокаивало. Тем более, по рассказу молоденького юноши, видимо начинающего целителя или практиканта, дворецкий бушевал и требовал, потом как-то умудрился обезвредить «сиделку», но выйти из комнаты не смог. Поэтому подозрительно затих. Совершенно не представляя, что может сотворить пациент, встревоженный главный целитель послал за господином сэн Хейлем.

— Он же обычный человек, пожилой! — ворчал Франц себе под нос, раздумывая — а если тварь была не одна? Если они еще где-то бродят и древний домовой чего-то не рассказал? Как Леви смог обезвредить целителя, молодого парня, мага с артефактами и снадобьями? Он снова под чьим-то воздействием? А может, там кто-то из остатков ордена?

Словно вторя его мыслям, торопливо идущий с ним рядом парень тихонько хмыкнул:

— Пожилой, наверное, я не видел. Но когда меня отправили к вам, там в дверь так долбануло, будто парконялка таранила.

Вихрем взлетев по ступеням лечебницы, маг проскочил пару коридоров мимо шарахнувшегося в сторону одинокого дядьки в форме целителя. Ночью по коридорам никто не ходил, но, судя по свету в окошках, которым сияло здание, когда они к нему подошли, спать после переполоха никто не собирался.

Артефакты и защита на двери были нетронуты. Сэн Хейль решительно отворил чуть мигнувшую на его воздействие дверь и, войдя, застыл, разглядывая царивший в комнате бардак.

На кровати, спеленутый собственным форменным халатом и полотенцами как младенец, тараща на вошедшего испуганные глаза, с кляпом во рту лежал младший целитель Ксиш Томецкий.

Возле двери валялись обломки ящиков из-под продуктов и медикаментов, которые сейчас грудой покоились в углу за кроватью. Тут же лежала и разбитая тумбочка, не выдержавшая битвы с непокорной дверью. Сам возмутитель спокойствия деловито царапал оконное стекло камнем в кольце, и, судя по цвету и форме, это был артефакт Томецкого, выдаваемый по окончании практики при вступлении в должность. Рядом с Мозерсом лежал импровизированный канат из простыни и пододеяльника, а сам «злодей» обернулся на скрип замка и звук шагов Франца с неожиданно хищным выражением, как у зверя в засаде. Стекло, кстати, было расчерчено уймой царапин, и сэн Хейль, прикинув, посчитал, что к утру Леви Мозерс наверняка бы выбрался. Стекло было из разряда неразбиваемых, но что его начнут резать, никто и подумать не мог, и Франц, конечно, защитить его магией тоже не догадался.

— Господин сэн Хейль! Наконец-то! Это же все я! Я во всем виноват! Маленькая мисс сэн Хейль в опасности, и мадам Лукерья! А еще я преступник, и вы должны сдать меня страже. — Старый дворецкий подскочил к магу и трясущимися руками вцепился в лацканы его пиджака. — Я опасен. Я могу снова попасть под ее воздействие! Вы маг, а значит, точно не она, — забормотал он словно ополоумевший. — Бедная Абигейль, она, наверное, умерла... и это я виноват, я убийца! Но я не понимал, что делаю! Даже не помнил! Вы верите мне, господин сэн Хейль? Верите?!

— Верю, Леви, верю! — Франц с трудом отцепил руки дворецкого от своего пиджака. — Только объясните мне наконец, что вы тут натворили и почему младший целитель Томецкий увязан как мирнерская колбаса?

— Этот молокосос отказался меня выпускать! — гневно сверкнул глазами в сторону замычавшего на кровати Ксиша Мозерс. — И отправить кого-то за вами отказался, уверяя, что вы уехали из города! А еще он пытался меня усыпить, когда я хотел выбраться сам. 

Старик ехидно хмыкнул.

— Не знаю уж, какой он целитель, но уроки боевой самообороны на своем факультете наверняка прогуливал. 

Ксиш яростно задергался и замычал громче, требовательно вращая глазами, чтобы его развязали.

А дворецкий меж тем схватил Франца за руку и потащил к двери, причитая:

— Надо быстрее бежать, господин сэн Хейль. Если это чудовище доберется до мисс Элии... ведь мадам Лукерья у нее, а вы знаете, как наша мисс любит домовую. Если она впустит гадину в дом, то быть большой беде!

— Успокойтесь, Леви, — нахмурился маг. — Надо отпустить целителя Томецкого и навести здесь порядок. Компенсацию за испорченное я вычту из вашей зарплаты!

— Какой зарплаты? — растерялся дворецкий и даже перестал стремиться к выходу. — Я же убил мисс Абигейль, вашу секретаршу.

Брови сэн Хейля удивленно встали домиком.

— Леви, вы точно ничего не путаете? Где же тогда тело?

— Так я не то чтобы убил, я ее куда-то толкнул, и она пропала, — развел руками старик. — А монстр захохотал и стал как она, заявив, что одной дурой в нашем мире стало меньше. Правда, потом это, ставшее Абигейль, заволновалось и задергалось, меня отослало, и до прихода за старым ботинком я монстра больше не видел. Раз Абигейль в мире нет, стало быть, я и есть убийца.

Пожилой мужчина удрученно сгорбился и утер скупую слезу, скатившуюся по щеке. 

— Бедняжка, она еще могла бы жить и жить... 

— С этим мы еще разберемся, — пообещал господин сэн Хейль, вытаскивая кляп изо рта младшего целителя. — Вам, молодой человек, я обещал поспособствовать, чтобы вы стали старшим целителем, но, хоть мой слуга и не вышел из комнаты, до конца со своими обязанностями вы не справились. Направлю вас на курсы подготовки по боевой самозащите и принятию решений в экстремальных ситуациях. Пройдете, получите рекомендацию главного целителя, что за ваши лекарские навыки он ручается, тогда и поговорим, — ловко распутывая туго затянутые узлы, сообщил он Ксишу, — а пока тут не мешало бы прибраться.

— Так вы идите, люди добрые, — раздался из угла с продуктами тоненький голосок, — а мы уж тут все наладим. Токма главному тут скажите, шо Матрешка с Алдашкой туточа теперь жить хотят. Пусть, значится, пригласит по всей форме, шоб наверняка никто местечко в таком дому хлебное не отобрал!

— А почему хлебное? — удивился Франц, разглядев в углу пожилую домовиху в голубом платье в цветочек и белоснежном платочке на седых волосах. За руку крошечная бабуся держала маленького лохматого пацаненка с хитрющими глазами в рубахе в красный горох.

— Так ведь лечебница-то с магией, да и народу много. Много народу — так и работы немало. Целители лениться, знамо дело, не привыкли, да и добрые они, с пониманием и состраданием, иначе магия не примет. Ну и пациенты, опять же, с благодарностью за лечение всякое тащат, помимо оплаты. Значит, и нам перепадет.

Степенные суждения пожилой домовихи вызвали у Франца улыбку.

— Слышите, Томецкий?! Найдите главного целителя и представьте ему почтенную даму. Скажите, что я велел. Будет у вас свой домовой дух-хранитель, даже полтора, — с прищуром оглядел он насупившегося на эти слова домовенка. — А мы с вами, Леви, домой пойдем, там спросим по поводу Абигейль у одного бородатого деда. Думаю, он должен хоть что-то знать или подсказать.

Маг и его дворецкий покинули разгромленную последним ранее вполне уютную комнату лечебницы и вышли на ночную улицу Штоленга. Идя по булыжникам мостовой, Франц рассказывал слуге про возвращение жены из другого мира, про спасение Лукерьи, про алтарь и нечисть.

— Думаю, что и вашу совесть удастся как-то успокоить. Возможно, моя секретарша совсем не умерла, а может, ее еще и вернуть получится.

Пожилой дворецкий только головой качал на эти слова и болезненно морщился.

— Пока не помнил, вроде и ладно, а сейчас ведь все помню как на духу. Как ко мне дамочка какая-то подошла, такая вся в теле с формами. Как попросила помочь с поклажей и улыбалась. Как на чай зазвала, а я, старый дурак, и согласился. А потом как кукла за ней ехал, снимал комнату в трактире. Вызывал секретаршу якобы по вашему поручению и в лес ее вел. Как мне с этим жить...

— Леви, на вашем месте мог оказаться любой немаг. А если учесть, что маги этой мерзости служили добровольно и печать на себя принимали, то ваша вина под принуждением не так уж велика, на самом деле. Не казните себя раньше времени, возможно, все еще удастся поправить!

В дом они зашли тихонько, судя по темным окнам, все спали. Впрочем, на кухне, видимо предупрежденные мелькнувшим в кустах Подкопайло, собрались все три духа-хранителя. На столе, неизвестно откуда взявшийся, стоял пузатый агрегат с краником и нахлобученным сверху сапогом, стояли чайные чашки с ароматным и крепким, исходящим парком свеженалитым чаем, на тарелках, блестя глянцевой корочкой, горкой лежали пироги и масляные стопки кружевных блинов. В маленьких плошках, сгрудившихся около, как они узнали, самовара, лежал кусковой колотый сахар и разные джемы и варенья. Все это откуда-то раздобыл дед Панас, только выпечкой занималась Лукерья, и она же пригласила вернувшихся почаевничать.

— Давайте, давайте, — покивал вместе с ней Панас и внимательно осмотрел дворецкого, — а тебе, милок, пожалуй, травами да чаем не обойтись. Когда ж ты поеду-то до себя допустил? Так ведь и сожрет тебя до смерти, — погрозил он Мозерсу корявым пальцем. Ловко подскочив с места, он подбежал к опешившему мужчине и, подлетев в воздух, впечатал тому промеж глаз вытащенной из-за пояса расписной ложкой. И тут же приклеил туда круглый зеленый листик, предварительно смачно на него плюнув.

— Шо, полегчало? — переместившись обратно на свой табурет, осведомился он у шокированного Леви, щупавшего лоб, но не нашедшего ни шишки, ни листочка. — Тады теперь и чаек с беседой.

Пока Мозерс под присмотром домовой пил чай с блинами, Франц, махнув на все рукой, успел сбегать на второй этаж, где с облегчением на сердце обнаружил в их с женой спальне своих любимых девочек. 

Его Ари крепко спала, обнимая прильнувшую к ней дочку. Несколько прядей волос, попавшие в свет лунной дорожки, которая пробежала сквозь неплотно закрытые шторы, лежали длинными лентами белого серебра на одеяле, свешиваясь с кровати почти до пола.

Вернулся Франц в кухню как раз вовремя, чтобы услышать рассуждения седобородого домовика.

— Стало быть, толкнул ты бабенку ту, и она исчезла? — поглаживая бороду, переспросил домовой. — Ну так в прореху, видать, меж мирами и попала, а Лукерью маленькая хозяйка сюда смогла переместить.

— Но ведь Арина тоже как-то сюда попала? — поинтересовалась домовая. — Как это вообще работает?

— Вот и мне это интересно, — подхватил сэн Хейль, — и еще зачем это нужно было инсекзарцу и можно ли вернуть мою секретаршу? И как случилось, что, пропав на несколько лет, моя жена прожила там целую жизнь до старости?

— А как она помолодела обратно, значит, тебя не интересует? — хитровато прищурился дедок. — Расскажу то, что знаю или о чем догадываюсь, а вы уж сами додумывайте, коли что.

Он смачно отхлебнул из блюдечка на растопыренных пальцах чайку, хрустнул куском колотого сахара и как малым детям принялся объяснять:

— Миры, они, значит, разные есть, магические и немагические. Есть такие, что совсем близехонько расположены, а есть и у-у-у... ни в жисть не добраться. Ежели рана от червоточины мир полоснула, то в него попасть из других проще простого для тех, кто силу имеет. Даже если злой умысел у пришлого, все равно попадет, ибо рана та без защиты. 

Домовой обвел всех глазами, убедившись, что его внимательно слушают, и ткнул пальцем в дворецкого.

— Вот ты ту бабенку толкнул, значит, а не подумал, почему ты? А потому, что умысла злого не имел. Прореха — она не рана, между мирами, что рядышком существуют да схожи, грань иногда истончается. Зло сквозь такую грань проникнуть не может, поскольку там защита стоит. Уж не знаю, чего надеялась инсекзарца получить, но, похоже, караулила она это место. Знала гадина мерзкая про него. Видать, и наши туда ушли тогда от нее и ее прихвостней магических. Как хозяюшка вернулась, не ведаю, может, зверь какой туда скакнул и попал, может, еще чего, а может, мир, свое почуяв, позвал. Тока вот ее, видать, мерзавка и поймала.

— Но ведь, по описанию Арины, она как раз с секретаршей этой и столкнулась, — удивилась Лушка, — а тогда настоящая-то еще тут была, в этом мире!

— А ты как думала! — хмыкнул старичок. — Личина, чай, не зипун тебе, надел и пошел. Да и ежели кого изображать с натуры, то все равно суть не подделать. А вот когда человек в прореху уходит, суть, что миром дадена, остается, потому как меняется личность, под чужой мир подстраивается и новую, значится, суть-судьбу получает. Вот тут и может опытный маг с силой большой ее схватить да к личине чужой приклеить. Ведь не распознал, милок, подмены-то? — поинтересовался домовой у хозяина дома.

— Нет. Абигейль не маг, и никакой магии на ней не было. Артефакты ничего не показывали, и защита кабинета ее пропускала как секретаря, — подтвердил Франц.

— То-то и оно, — хмыкнул домовик, — это если в тело чужую душу подселить, значит двоедушником сделать. Но там одна душа спит, другая бдит, не наш случай, но тоже не угадаешь, что не тот уже человек!

— А с возрастом-то что? — Видимо, Франца тема все же волновала, и побаивался он, что опять постареет его Ари.

— Ну, это-то совсем просто, — отмахнулся домовой. — Берегинюшка-то наша ведь магичка, потому и туда, и обратно прошла как есть. Туда шла молодая, жизнь прожила и вернулась оттуда старая. Только мир-то ее помнил тут, она же дитя его, но вернуть молодость сразу не мог, поскольку ее инсекзарца нашла и зельями травила, магию пила из нее. Не попадись хозяйка этой твари, то и помолодела бы быстро, и память бы вернулась сама собой. Так-то вот!

Дед, наложив себе блинков, принялся складывать треугольнички и макать их в зеленоватое варенье, стоящее к нему поближе. Он причмокивал и довольно жмурился, смакуя маслянистые, сдобренные сладким кругляши, и смачно хлюпал, запивая чаем.

Мужчины молчали и думали о своем, но уже налопавшийся от души Подкопайло тоже не удержался от вопросов:

— Дедушко Панас, а как же тогда хозяйка наша в тот мир ушла? Тоже, может, ее кто пихнул али сама провалилась? И бабу-то ту, шо секретарка, взад-то, значится, возворачивать будем?

Облизав промасленные пальцы, домовик лениво скосил глаза на торопыгу огородника и, зевнув, заявил:

— Хозяйка вспомнит, так скажет. А бабу-то посмотрим, ежели прореху после таких магических всплесков не затянуло, то надоть будет глянуть. Вдруг Вассалатия дозваться получится. Там, глядишь, и эту вашу с собой прихватит, ежели не брезгливая да не дура совсем.

— Это что значит? — удивился сэн Хейль.

— Так полевик ведь, знамо, не просто так милостью своей оделяет, так не можно. Ежели она не побрезгует ручки замарать да нос его сопливый утрет по просьбушке первой, то и возвернут ее, голубушку, как и не пропадала. А теперь, молодежь, спать пора! Давно ужо за полночь, а вставать с горловопиками надо, шоб денек не упустить!

К изумлению всех окружающих и восхищению Лукерьи, в уголке у окна стала выплывать из стены всамделишная беленая русская печь с лежанкой.

— Оставлю, оставлю потом, — махнул ей Панас, взбираясь наверх, — а пока вон скамью двигай к боку, тоже хорошо будет.

Так и заснула Лушка, когда все разошлись, счастливая, у теплого печного бока в уже точно своем доме, на скамье под пестрым лоскутным одеялом, выданным старейшим домовым этого мира.

Глава 29. Очень много дел!

Утро — это такая пора, когда просыпаешься со списком дел в голове, но сладкие минуты перед тем, как встать, хочется растянуть на подольше.

Это утро в доме семьи сэн Хейль не стало исключением, начавшись с традиционного завтрака всех временных и постоянных обитателей в бывшей буфетной комнате.

— Пожалуй, все же надо попытаться спасти Абигейль, — рассуждал хозяин дома, отхлебывая крепкий кофе с корицей и ванилью. Ему хотелось хоть как-то поддержать бедолагу Мозерса, который совсем упал духом, коря себя за все преступления, которые совершил, будучи марионеткой инсекзарцы.

Дворецкий уже несколько раз попросил прощения у Лукерьи за отданный в помрачении ботинок и даже не сделал замечания огороднику, который, явившись из сада, полез за стол, не сняв шляпу и не вымыв руки. Впрочем, того подзатыльником направил в нужную сторону дедуля домовой, а на слова Франца Панас солидно покивал.

— Так чего ж не спасти, коли собрались. Вот трапезу-то окончим и наведаемся в то место. Как, говоришь, называется деревенька?

— Забытушки, — ответил на вопрос маг и насторожился, заметив, что его жена, до этого слушавшая веселое щебетание дочери про сад, клуб и всякие планы, вдруг застыла, уставившись глазами в одну точку.

— Ари? Ари, что с тобой?! Тебе нехорошо? Опять слабость? — Чуть не расплескав кофе, взволнованный Франц вскочил, готовый ринуться за целителями.

— Сядь! Не кипишуй! — неожиданно сурово рявкнул дед Панас. — Видишь, память на место становится. Сначала картинами казать все будет, вперемешку. А опосля вместе сложится, тогда все и узнаем. А пока лишняя суета только помеха! Надоть ее с собой взять. И вспомнит, и подмогнет до Вассалатия докликаться. Все ж берегиня, хоть и пока во всю силу не вошедшая.

Тут уже встревожилась Лукерья.

— А стоит ли? Ведь и пропала она там, а потом как узница жила в той грязной хибаре, опоенная и одураченная. Зачем ей снова туда возвращаться?

— Сразу видно — молода еще, — хмыкнул домовик. — Память, она штука такая. Ежели сейчас с неприятным-то не разобраться, так потом и подавно от всего этого не избавишься. А ежели там еще и дом, так не мне тебе объяснять, что тудой хозяин нужен. Нечего шишимор плодить.

Арина при слове «дом» словно сбросила с себя оцепенение и вдруг заинтересовалась:

— А кстати, чей это дом-то был, где я, как глупая курица, сидела и этой гадине непонятные зелья варила? Хозяева-то должны быть?

Тут уже и Франц задумался.

— Это и правда надо прояснить. Может, не всех из ордена поймали? Маги-фанатики и без инсекзарских печатей весьма опасны, потому как на предательство мира шли добровольно!

Можно было долго рассуждать об опасности и составе спасательной экспедиции. Мозерс рвался искупить вину, Панас хотел встретиться с Вассалатием и настаивал на присутствии Арины, Франц не желал отправлять жену, тем более в Забытушки, без охраны в своем лице, Элия категорически отказывалась отпускать обоих родителей «в то страшное место», а вот Лушка туда точно возвращаться не желала, не говоря уж о Подкопайло, который заявил:

— У меня тут тепереча работы не продохнуть, садик-то мой, значится, надо наладить по-хорошему, да есчо и показать тут всем, хто полезет, шо место занято! Не успеешь оглянуться — и набегут дармоеды к моим шарзелечкам, скажут, значится, шо первые нашли. Тута я останусь и стеречь буду, недосуг мне.

Стащив с тарелки полпирога с капустой, он сунул его в шляпу, нахлобучил все это на голову и, обернувшись колючим ушастиком, гордо утопал по коридору к террасе.

Начать спор, кто и куда поедет или останется, заново не успели. В дверь зазвонили, и Мозерс, вспомнив о своих непосредственных обязанностях, чопорно извинившись, встал из-за стола и отправился открывать.

Господину сэн Рэну с сыном никто не удивился, но вот ввалившиеся за ним кузены Полоцкие и смешной человечек с моноклем в глазу и шляпе-котелке были для собравшихся неожиданностью.

— Мы тут как раз собирались к господину сэн Рэну узнать про наше дельце, — несколько нервно теребя цепочку от карманных часов на жилете, начал Яцек, — а тут к Стешеку в трактир господин Фелькман зашел. И представляете, он тоже к господину сэн Рэну с бумагами об аренде направлялся.

— В общем, мы тут глянули одним глазком, — пробубнил второй кузен, пожимая плечами и косясь на незнакомого старичка, пристально разглядывавшего ввалившуюся компанию, — так дело у всех одно выходит. Вот и пошли все вместе.

Надо заметить, что Поль моментально по-свойски устроился рядом с Элькой, шепотом интересуясь у нее, не пропустил ли он чего интересного, а его отец, поприветствовав хозяев, был тоже приглашен к столу.

Троица у двери сейчас выглядела в роли посетителей-просителей, за спинами которых, как охр за преступниками, внушительно замер дворецкий.

Мужчина в котелке сверкнул стеклышком монокля и, сняв котелок с кучерявой шевелюры, в которой озерцом блестела солидная плешь, решил дополнить заявление кузенов Полоцких:

— Эти молодые люди весьма оригинально строят свою теорию на предположениях. Аренда и бумаги — это еще не дело, и «совместно» не всегда значит то, на что все надеются.

Он шагнул вперед, протягивая хозяину дома тоненькую папочку.

 — Смею заверить, моя контора «Фелькман и Ко» — весьма приличное заведение с репутацией! А что эти господа чуть подсмотрели в бумаги, так вы еще их и не подписали. Клиентов, особенно на недвижимость, надо искать везде, на случай отказа, дабы избежать неудобства потерять свой процент за сделку.

— Скользкий тип, — буркнул дед Панас, хлюпнув чаем, а Фелькман расплылся в улыбке.

— Таки это комплимент для любого профессионала посреднической деятельности! И смею заверить, уважаемый, ваш коллега Офнурий может смело дать мне как работодателю самые лестные рекомендации!

Домовой фыркнул в блюдце.

— От ведь выжига, а не домовой! Вместо приличного дома в каку-то контору пошел.

— Лучшую в городе! Поэтому надо сегодня закончить с бумагами, или мне, при всем уважении, придется найти других клиентов. Я слышал, ваш кузен, — обернулся он к Полоцким, — собирается расширять кондитерскую?

Хозяин дома на это усмехнулся, но, аккуратно промокнув рот салфеткой, встал из-за стола.

— Предлагаю всем пройти в мой кабинет, господа, — обратился он к делегации у двери и сэн Рэну.

Панас же просто с хлопком исчез со стула, видимо тоже решив присутствовать, но ноги не топтать.

— А как же Абигейль? — Арина знала о молодежном клубе и с радостью бы во всем поучаствовала, но желание все вспомнить и беспокойство за малознакомую, невинно пострадавшую женщину не давало ей покоя.

— А если мы с Элей и моим папой займемся клубом, а вы съездите? — предложил Поль. — Этот поверенный и Полоцкие с моим отцом вполне разберутся, а мы все посмотрим и запомним.

— И Лушенька с нами поедет! — Элии не очень хотелось отпускать родителей, да если откровенно, то и вовсе было боязно, но рядом с парнем девочка храбрилась и утешала себя мыслью, что с дедушкой Панасом они точно не потеряются.

Как-то незаметно разговор перетек на земные рецепты и молодежные развлечения. Арина вспоминала про все, что читала и видела своими глазами.

Велосипед, кстати, она парню изобразила гораздо лучше домовой и принцип движения за счет цепи, шестерен и вращения педалей смогла объяснить более понятно. Еще вспомнила и о безопасности, про которую Лушка рассказать запамятовала. Знания Поля дополнились понятием тормозов и советом озаботиться шлемом.

Так что, когда вернулись мужчины, Арина сообщила всем, что интересы семьи сэн Хейль будут представлять Элия и Лукерья.

— Нам с мужем надо срочно закончить неотложные дела! Правда, дедушка Панас? — обратилась она к домовому и улыбнулась Францу. — Милый, если все бумаги оформлены, то пусть Мозерс подгонит экипаж. А молодежь со своим клубом сама разберется. Карл, вы ведь, полагаю, им поможете? Мы присоединимся к вам позже.

Так совсем неожиданно еще до полудня особняк опустел, только в саду по тропинке, фыркая себе под нос, деловито сновал зеленый ушастый ежик. На его пути исчезал мусор, уничтожались сорняки, а цветы и кустики становились зеленее и ярче.

При свете дня Забытушки выглядели обычной деревенькой. На лугу за околицей пасся скот, в полях вовсю шла уборка хлеба. Лачужку на самой окраине опознать удалось легко, все остальные дома, даже небольшие, выглядели как с картинки.

— Простите, уважаемый, — остановив экипаж, обратился Франц к куда-то спешащему сельчанину, — вы не знаете, чей вон тот старый домик? Кто хозяин?

Мужик привычным жестом в раздумьях поскреб затылок, но, увидев выглянувшую в окошечко транспорта Арину, охнул и ткнул в нее пальцем.

— Так вона же, ваше магичество, хозяйка-то. Сколько-то годков назад купила ту избу у старой Коргачихи, да запропала потом. И Коргачиха тоже пропала, хотя ту и не жаль. Мерзкая была тетка, детей пугала до дрожи. А бабы сказывали, что тень у нее была кривая и страшная. Только и видели ее в полдень да по вечеру, в другое время и носа из избы не казала.

Арина опять застыла с остекленевшим взглядом и отмерла, только когда муж с Мозерсом стали решать, как лучше уничтожить ветхое строение без ущерба для деревни.

— Вы что, с ума сошли?! — Все же прожитая на Земле жизнь сказалась на мадам сэн Хейль весьма сильно. — Это же недвижимость! Можно сказать, готовая дача на природе. Тут и лес, и речка недалеко. Вот наймем хорошего домового, чтобы присматривал, подновим и будем выбираться из города хоть иногда.

— Вот энто по-хозяйски! — согласился с ней дед Панас. — Только почистить бы домик надобно, там все магией инсекзарцы мерзкой загажено. Вот счас покликаем Зелявия, потом наших соберем и очистим от гадости иномирной.

Оставив экипаж около избы на заросшей колее дороги, они пешком пошли по тропинке к лесу. При свете идти было не страшно, но Ари все равно крепко вцепилась в руку мужа, борясь с паникой от наплывающих воспоминаний.

Вот она в селе и расспрашивает местных, не видали ли они в округе чего странного. Вот старушка предлагает остаться у нее ночевать и обещает наутро поведать все, что знает. Вот она помогает бабке собирать травы, и та рассказывает про место заветное, где иногда появляются травки неведомые, полезные. Вспомнила она и как избу купила, и как к показанному месту бегала в надежде увидеть чудо. Увидела!

— Я вспомнила! — Дернув мужа за руку, Арина остановилась. На замершую парочку чуть не налетел шедший позади Мозерс, а домовик, словно не заметив их остановки, скрылся за кустами. — Трава там появилась, цветок. И я старухе прибежала рассказать, а она попросила меня сорвать. Говорила, что за цветочком, может, и дух-хранитель какой вернется. Ну я и сорвала, для эксперимента, только оказалась на болоте посреди чужого леса. Повезло, что за клюквой сельчане ходили, вот и нашли меня. Поселили у тетки Софьи, милиция тогда еще родню искала, да не нашла. Документы мне сделали, да Софья-то меня у себя так и оставила. Видать, старуха та, Коргачиха, инсекзарцей и была. Хотела, может, мой облик принять, да не смогла, видимо. Надеюсь, вместо меня ей в лапы никто не достался.

— Не достался, — проскрипело совсем рядом, и заросший мхом пенек стал старичком в длинной рубахе, из-под которой торчали худые голые коленки. В бородище прибавилось мха и ягод, а на самом конце на застрявшем сучке диковинной брошью сидела янтарная глянцевая улитка.

— Ну, Зелявий! — Вылезший из кустов дед Панас сердито сощурился. — Мы же ж не так пришли, а по делу. Чего глаза отводишь?

— По делу, не по делу, а правила забывать не должно! — погрозил в ответ сучковатым посохом леший. — Вежество еще никому спину поклонами не сломало, а от ломтя хлеба никто не обеднел!

Панас, признавая справедливость упрека, поклонился в пояс и протянул приосанившемуся хозяину леса непонятно откуда взявшийся свежеиспеченный душистый сдобный каравай с глянцевой румяной корочкой.

Зелявий подарок принял, просьбу выслушал, хмыкнул и хлопнул в ладоши. В лесу ухнуло, заскрипело, и трое людей оказались у круглой грязной лужицы, из которой торчал тычиной одинокий стебель рогоза.

— Вроде грязи-то не было, травка была, — с недоумением обошла лужу Арина.

— Так это та гадина постаралась, — ухнул филином леший, — у меня и свидетели есть, что от нее бежали во все пятки! А она от злобы сюда своей гадостью наплескала. Вон они, те, кто вместо тебя сюда попал.

— Это что за чудища? — Мужчины рассматривали куст, из-под которого высунулось с пяток разновеликих полосатых морд.

— Батюшки, так это ж барсуки! — опознала звериные личности Арина. — Бедненькие, как же им теперь назад-то попасть?

Барсуки тут же нырнули обратно в кусты, а леший только усмехнулся.

— Не пойдут они назад. Прижились тут уже.

— Послушайте, господа! — Леви Мозерс не выдержал всего этого разглагольствования на отвлеченные, как ему казалось, темы. — Мы же пришли спасти женщину. Бедняжка там, может, в опасности, и сейчас надо действовать, а не обсуждать, простите, место проживания каких-то зверей!

— Вассалатия звать будем, — сообщил лешему домовик. — Берегинюшка-то поспособствует, чтоб услышал. Ну и бабу, может, заодно возвернем. Ты бы, господин маг, грязюку изничтожил. Она нам тут без надобности, вред один.

Франц легко кинул магическое плетение огня, отчего рогозина вспыхнула, а от лужи грязи пошел пар. Идеально круглый пятачок твердой сероватой корки с горсткой пепла посредине — вот и все, что осталось на этом месте.

— Ты, берегинюшка, четвертой будешь. Постоянство должно соблюдаться, четыре хранителя в круге. Я, Зелявий, да еще Акабульб сейчас появится, ты четвертая. А вы, добры молодцы, отойдите, а если бабу свою увидите, так хватайте, шоб не упустить.

Акабульбом оказался пузатый водяник с жабьими глазками, который вылез из родничка, забившего неподалеку из-под коряги. Как это существо смогло выбраться из водоема размером с блюдечко, Арина не поняла, но задумываться даже не стала. Ее за одну руку ухватил Зелявий, а за другую дед Панас. Вставший напротив водяник языком поймал стрекозу и зачавкал, вращая глазами. Ладони закололо магией, в круге между ними воздух зарябил, как пар над кастрюлькой. Зов женщина почувствовала всем телом. В ней завибрировали трели птиц и кваканье лягушек, зашелестели листья и трава, зажурчала вода, захлюпала болотная тина, загремел звериный вой, рев и клекот, ноздри наполнил запах скошенной травы и хлеба, печеной картошки и костра. Арина словно превратилась в этот живущий своей жизнью мир и позвала назад своих ушедших детей, потянулась за ними сквозь пространство.

Она не видела, как из круга скачками и вприпрыжку выскакивала и разбегалась мелкая нечисть, как сопливый дедок ростом с пенек с недюжинной силой выдернул и кинул перед мужчинами на траву метавшуюся в беспамятстве и горячке, перемазанную болотной тиной Абигейль. Ари словно растворялась в потоках и видела города и села, узкие улочки и бескрайние леса. В какой-то момент на одной из каменных мостовых она заметила рыжего паренька, угощавшего худенькую девчонку леденцом, купленным у разносчика.

«Поль и Элька, — проплыло в сознании. — Поль и Элька!»

 Она стремительно осознала себя и очнулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Франц в ярости грозится спалить всю округу и духов-обманщиков, если они немедленно не вернут ему жену.

— Я здесь, милый. — Она успокаивающе прильнула к его напряженной, но тут же в облегчении расслабившейся спине. Белые как снег волосы до земли снова окутывали ее плащом. — Я здесь и никуда не денусь. 

Зеленые огоньки в глазах гасли, а волосы возвращали прежний цвет и длину.

— Во-во! В силушку вошла, мир наш почуяла. Теперь и не денется никуда, и вражин никаких сюда не допустит! — назидательно заявил домовой, высунувшийся из-за коряги.

— А мужа своего уж держи в руках, — проскрипел леший из куста. — Огонь в лесу не игрушка.

— Молодой да горячий, — булькнул водяной, ныряя в родник. — Остудить бы не мешало.

Мозерс на эти разборки внимания не обращал. Он снимал с себя артефакты, которые ему нацепляли еще в лечебнице, и пытался привести в чувство трясущуюся и холодную как лед Абигейль, грязную, в ободранном платье и со сбившимися в колтун волосами.

Похоже, нашего знакомого младшего целителя Ксиша Томецкого ждал еще один нелегкий пациент.

Глава 30. Дома и домовые

Взрослые на то и взрослые, чтобы обговаривать всякие важные дела про оплату и аренду, процент с продажи и закупочные цены. Составлять договора и подписывать бумаги. А подростки, хоть и вполне умные, с деловой жилкой, прошедшие все выпавшие на их долю нелегкие испытания, все равно еще дети.

Лукерья с Полем и Элькой, убедившись, что помещение под клуб арендовано, развернулись вовсю. На листах бумаги, которые у паренька всегда находились в артефакторской сумке, они тщательно вырисовывали будущую обстановку помещения и до хрипоты спорили, перебивая друг дружку. Постепенно под чутким руководством Лукерьи начало вырисовываться что-то вовсе необычное и не расхожее для интерьеров этого мира.

Застекленная терраса общим мнением была оставлена такой, как есть. Ее не стали превращать в витрину или декорацию, не украсили драпировками и вычурными вазонами с цветами. Было решено тонкой вязью букв по прозрачному стеклу написать название клуба и добавить эмблему.

— Пусть называется «Велосипед», — предложила домовая, лукаво улыбнувшись, после того как Поль назвал Элькину идею назвать клуб «Вкусняшки» девчачьей и несовременной, а Элька, наморщив нос, в отместку рыжему соседу сказала, что «Сэн Хейль, сэн Рэн и Ко» — это по-стариковски, как контора посредника.

— А точно! И рисунок сделаем, а когда я закончу сам механизм, то выставлю как образец, — обрадовался Поль. — Это же только у нас такое будет!

— Хорошо звучит, — согласилась Элия, — необычно. Мальчиков привлечет идея покататься и игры, а девочек — необычная еда.

Домовая кивнула, про себя усмехнувшись.

— Пообщаться без контроля мам и пап будет привлекательнее всего. Вроде и на людях, и без помпы и расшаркиваний, как в дамских салонах. Перекусить, поболтать, развлечься.

Стены решили просто покрасить в светло-песочный цвет, кое-где облицевать камнем. В качестве украшений для них Поль предложил использовать разного размера шестеренки из меди и белой латуни, а Лукерья с Элькой от большой женской любви к текстилю единодушно утвердили уютные диванчики вдоль стен с декоративными яркими подушками. Поскольку цвет самих диванов предполагался графитово-серый, Поль не нашел что возразить против подушек, попросив только, чтобы они были без оборок и не розового цвета.

А еще домовая вспомнила про кресла-мешки, и тут ребятня пришла просто в восторг. Мягкая сидушка, которую можно таскать из угла в угол и садиться в нее как придется, была однозначно одобрена всеми.

Как и квадратные столики на колесиках: можно сдвинуть, можно раскатить по углам, переместить к окну или к дивану. Удобство мобильного интерьера молодежь оценила на ура.

— А кто-то ведь еду должен разносить! — вспомнила об обслуживании Элька. — Это же надо официантов нанять. Взрослых не хочется, а молодежь отдыхать захочет, а не работать.

— Официантов не надо, — тут же не согласилась Лушка. — Сами возьмут, не баре, чай! Вот на раздаче и оплате люди нужны. Так надо предложить скидки для своих, премию мороженым или еще чем для работника недели или месяца. Всякие бонусы, лучший столик для своих на праздники и дни рождения. Много чего можно придумать.

— А я еще Лисике обещал, что мы с Элией с ней в чаепитие поиграем, — совершенно не к месту вдруг вспомнил Поль.

Элька хотела было возмутиться, но вдруг расцвела улыбкой.

— Лушенька, помнишь, ты мне рассказывала, что иногда для рекламы попробовать что-то дают? Ну, те девочки, что корейское все любили, иногда так работали где-то.

Домовая, не совсем понимая, при чем здесь малышка Лисика и промоутеры, заинтересованно приподняла брови, ожидая объяснений, а Поль с облегчением выдохнул оттого, что девчонка не стала его ругать.

— Пусть у Лисики здесь будет свой уголок, а те, кто захочет бесплатно попробовать что-то новое, немного поиграют с ней в чаепитие. Кукольные тарелочки совсем маленькие, и не думаю, что это будет очень дорого.

Зашедший спросить, не нужна ли им помощь, пекарь навострил уши и принялся выпытывать, что за пробования такие и зачем они нужны, если бесплатно.

— Понимаете, это реклама такая, — попыталась по мере возможности объяснить домовая. — Вы даете людям попробовать маленькие кусочки, и если им нравится, то они возьмут уже целое блюдо или пирог.

— Но ведь бесплатно же! — недоумевал Яцек. — Так и разориться недолго!

— Так это же не всегда и только для новинок. Вот испекли вы новый хлеб, скажем, с укропом и копченым сыром. Он подороже, чем обычный, и люди сомневаются, вкусный или нет. Сразу целый брать боязно, дорого, и может не понравиться, а если вы устроите дегустацию, то многие, распробовав, купят, — вспомнив все, что знала из телевизора, объяснила как могла домовушка.

— Ага. Значит, с укропом и копченым сыром... дегустация... — Сильно задумчивый Яцек Полоцкий, бубня себе под нос, медленно вышел из будущего молодежного клуба.

— Это чем вы его так сильно озадачили? — В помещение вошел отец Поля. — От кузена он отмахнулся и помчался к себе в пекарню, как бешеная парконялка. 

Выслушав ответ, он с интересом просмотрел листы с заметками и рисунками, протянутые сыном, и предложил сразу съездить и, купив все необходимое, нанять бригаду для ремонта.

— Зачем нам бригада-то? — не поняла домовая. С полной привязкой к особняку сэн Хейлей Лукерья лучше теперь понимала взаимодействие духов-хранителей в этом мире. — Если дед Панас или кто другой из домовых тут поселится, то они сами все и организуют. Надо только подмогнуть будет да купить заранее все, что потребуется.

— Это, конечно, замечательно, — Карл сэн Рэн оглядел просторное помещение и террасу, — а вот я тут поинтересоваться хотел: к нам в дом домовой дух положен? Или у артефакторов вы не приживаетесь? А не у магов живете или только у магов?

— Да везде живем, — засмеялась Лушка, — а к себе пригласите. А может, даже уже и прижился у вас кто, только не показывается. Приглядывается. Приглядится и попросит к дому-то привязать.

Сэн Рэны переглянулись, а трактирщик, стоящий в дверях, небрежно заметил:

— У меня трактирный уже завелся, хоть я и не маг. Душевный дядька! Из кваса такое пиво знатное сбраживает, что любо-дорого! А еще капусту обещал наквасить и огурцов насолить. — Стешек пригладил пышные бакенбарды. — Повезло мне с ним, хороший домовой достался.

Договорившись со Стешеком Полоцким о том, что сообщат, когда клуб будет готов, и вместе с кузенами обговорят церемонию открытия, вся компания села в экипаж сэн Рэнов и поехала закупаться. Артефактор с сыном увлеченно торговались с кузнецом за нормальные детали велосипеда и декоративные шестеренки интерьера, а Элия с Лушкой зарылись в ворох тканей в лавке мебельщика. Предприимчивый дядечка вежливо раскланялся с дамами, взял заказ на диванчики и подушки, а услыхав про кресла-мешки, задумался.

— У меня для вас, милые барышни, два предложения на выбор, — перебирая лоскутки образцов обивки, не стал он ходить вокруг да около. — Я могу предложить вам скидку на весь ваш заказ, и вы уступаете мне вашу идею, на которую я оформлю патент, или партию ваших необычных сидений для вас делаю бесплатно.

Элия, поднаторевшая в вопросах торга не хуже Поля, покачала головой.

— Наш клуб станет популярным молодежным местом, и многие захотят такие сиденья к себе домой, а значит, это пойдет еще как ваша реклама! Думаю, что раз вы хотите запатентовать идею, то изготовление пробной партии нам бесплатно, для рекламной акции, будет справедливым. И процент с продажи за идею, у вас ведь есть мастерские и в других городах? Станете законодателем интерьерной моды в молодежных кругах.

Не ожидавший от худенькой девчушки такой хватки мебельщик только крякнул, а появившийся в углу домовой со стружками в бороде и инструментами на поясе посоветовал хозяину:

— Ты это, Митрич, соглашайся! Дело верное предлагают, и барыш хороший будет. Дивчина-то, не смотри, что мала еще, дочка самой берегини. Моду эту точно везде разнесут, а наши подмогнут в благодарность. Да и молодежь — это завсегда хорошее вложение капитала, потому как вырастут и нас с тобой не забудут. Люди, они такие, ежели что хорошее, так привыкают быстро, а нам и на пользу.

Так они и договорились. Обежали еще лавки в округе, кое-что прикупили домой и, собравшись возвращаться, получили приглашение от соседей заехать к ним, время уже давно перевалило за полдень, а занятые делами дети и взрослые даже не вспомнили про обед.

А в доме сэн Рэнов их ждал сюрприз. Выскочившая навстречу гостям Лисика зайчиком запрыгнула отцу на руки и, косясь на Лукерью, громко зашептала:

— А у нас на кухне незнакомая бабушка с Маликой ругается. Мама в спальне с больной головой, а Клодетта ревет у себя в комнате. Ей бабушка та сказала, что «взамуж тоби, недотепу безрукую, нихто не возьмет, покуда руками трудиться не научишься», и у нее теперь на голове колтун из волос! Это она ту старушку магией прогнать хотела.

Карл сэн Рэн нахмурился. Чего он явно не хотел, так это скандальной особы женского пола в своем родном доме.

— Похоже, все же артефакторам не стоит заводить домовых, — повернулся он к Лушке.

А домовушка прислушивалась к дому, замерев в холле, и щурила глаза, словно пытаясь что-то разглядеть.

— Батюшки-пирожки! — Она уперла руки в боки. – Это ж у вас в доме шишиморка пытается угнездиться! Она ежели к дому привяжется, то и не выгонишь! А скандалы она любит, аж сама не своя. Поль! — резко развернулась Лукерья к пареньку. — Снимай ботинок. Будем вам домовика звать покрепче, пускай гонит взашей эту пакость. Ишь чего удумала, уже склок напустила и врастает в домик-то, поганка старая.

Поль стянул поношенную туфлю, и Лушка вручила ее Карлу сэн Рэну.

— Иди, хозяин, за порог и встань к дому лицом, башмак за спиной держи да домового кликай от души. Обещай не обижать, хлебом солью уважать. Как потяжелеет ботинок, заноси в дом да выпускай с поклоном.

Поль в одном ботинке и Элька проводили хозяина дома взглядом, и девочка спросила у домовой:

— А ты, Лушенька, не могла бы выгнать эту нехорошую шишиморку?

Лисика, устроившись уже на руках у брата, с интересом разглядывала крошечную тетеньку с добрым лицом и немножко лохматыми темными волосами.

— Выгоните ту бабушку, — попросила она, — а то Малика там пирожки печь хотела, но из-за старушки тесто убежало и ягоды рассыпались. А еще мешок с сахаром прохудился, и пудя служанок напугал.

— Не в своем доме я не могу, — ответила Эльке Лукерья и встревоженно покосилась на дверь в ожидании возвращения хозяина дома. — Уже и вещи портит! И пудя-мышь завелся! Вовремя мы вернулись! Скорее надо домового в дом, он-то наведет порядок.

Вернувшийся Карл сэн Рэн обеими руками прижимал к себе ботинок и, поставив его на пол, поклонился со словами:

— Вот и дом наш. Надеюсь... э-э... вам понравится. Семья у нас хорошая, только вот завелась неучтенная нечисть, пока в отъезде я был. Помогите уж как-нибудь.

Ботинок дернулся, где-то звякнуло, хлопнуло, со стороны кухни раздался истошный визг, и из коридора выскочила маленькая старушонка в каких-то пестрых юбках, увешанная бусами. Чисто цыганка бродячая. Громко вопя и злобно сверкая глазами, она неслась к двери, а на плечах у нее сидел здоровенный пушистый рыжий зверь, похожий на земного енота, и немилосердно выщипывал седые волосья.

Спрыгнул он со своего насеста, только когда шишимора выскочила за порог, и, обернувшись молодым круглолицым домовиком, захлопнул дверь и поклонился хозяевам.

— Ну, здравы будьте! Феофан я, домовой. Хозяйство принимаю и блюсти буду, а вы уж не обидьте.

— Надо же, — тихонько хихикнула в ладошку Элия, — у них домовой как они сами, рыжий! 

По огненности шевелюры домовик не уступал Полю, а веснушки на носу картошкой оттенялись шикарными усами цвета меди. 

А еще сразу было видно, что мужчина он очень ответственный и хозяйственный. С платья Лисики исчезли пятна от травы, стекла в доме заблестели, шторы разгладились, а из кухни раздались удивленные голоса.

— Счас туточки наведу порядок, и надо бы со всем семейством да работниками вашими познакомиться, — сообщил Карлу сэн Рэну Феофан. — Да и стол накрыть бы не мешало, раз уж гости, да еще и с родней.

Перед тем как исчезнуть, рыжий домовой поклонился Эльке и Лушке, а хозяин, наказав Полю и Лисике проверить, как там мать и сестра, подхватив под руки гостей, предложил им составить ему компанию на кухне.

— А что за зверь такой у ваших домовых? — идя по коридору вглубь дома, спросила его домовушка.

— По правде сказать, я думал, самуши — это миф. — Карл мечтательно улыбнулся. — Я их только на картинках видел. В детстве мечтал встретить самуша и приручить, считалось, что они привлекают к своим хозяевам удачу и благополучие. А теперь у меня и домовой дух-хранитель есть, и детская мечта исполнилась. В моем доме живет самый настоящий самуш!

Глава 31. Модный клуб

Велосипед Поля произвел в городке фурор. Не только подростки, но и взрослые, раскрыв рты, останавливались и смотрели вслед парню, катящему на странной железной конструкции.

Шлем для безопасности им был признан категорически неудобным, и поэтому, немного поспорив, изменили саму конструкцию на трехколесную.

Шикарный, с посеребренными деталями и мягким удобным мини-креслицем вместо классического велосипедного седла, транспорт и на Земле бы не оставил никого равнодушным. А еще первый заезд по городу был рекламой перед открытием клуба. 

Поль посещал лавочки и магазинчики, подъезжал к прилавкам на рынке и всем вежливо вручал листовки с датой мероприятия. 

Конечно, их заведение не могло вместить всех любопытствующих, поэтому одноклассники Поля и Элии получили персональные приглашения. Также получили их и некоторые знакомые. Остальным пришедшим на открытие обещалось зрелище и лотерея удачи.

Идею с лотереей подкинула детям Арина, а кузены Полоцкие, поняв суть, просто пришли в восторг.

Призами служили как билеты на вход в открывшийся клуб, так и всякие вкусности, красиво упакованные в яркие коробочки, а еще скидки в пекарне и трактире.

Так что к открытию заведения на тихой улочке было не протолкнуться от желающих посмотреть на невиданное в этих краях зрелище.

А посмотреть было на что.

Большие окна террасы позволяли рассмотреть необычный интерьер, стоящие под окнами аж четыре велосипеда притягивали взгляды. Ребятня, кучкуясь озабоченными стайками, шушукалась и крутилась рядом, борясь с желанием потрогать механические блестящие детальки.

А еще один из велосипедов был двухколесным и, как парконялка, запряжен в маленькую повозку. Это тоже вызывало множество предположений и пересудов среди собравшихся. 

Народ уже начал волноваться, когда двери клуба неожиданно распахнулись и на крыльцо вышел седой как лунь крошечный старичок с расписной ложкой, заткнутой за богато вышитый пояс, худенькая девочка с русыми волосами, забранными на затылке в небрежный узел, высокий плечистый рыжий парень и маленькая полная дамочка.

И если старичок в нарядной рубахе выглядел франтом, то дамы в белоснежных и с оборками, но все же фартуках на торжестве смотрелись странновато. А в молодом человеке многие знакомые с трудом признали Поля сэн Рэна.

Парень вытянулся и растерял всю полноту, теперь это был статный юноша, и только рыжая шевелюра и россыпь веснушек на лице остались от прежнего облика.

Впрочем, волна ароматов, вырвавшихся из заведения вслед за вышедшими, напрочь лишила окружающих желания что-то обсуждать или злословить по поводу странных нарядов для торжества.

Запахи, как шлейфы духов, сменяли друг друга. Никто не видел, как сидящие в кустах духи-проказники расслаивали и точными магическими потоками направляли ароматы к подходящим, как они считали, людям. 

Дети азартно и недоверчиво вдыхали нежные запахи сливочной карамели, сладких ягод и медовых пряников. Дамы с наслаждением деликатно принюхивались к ванили, тонким ноткам пряностей и будоражащим шоколадным аккордам. А стоящие в отдалении солидные, но не менее любопытные мужчины безошибочно учуяли выпечку, пропитанную мясными соками, и приятный запах освежающего яблочного кваса.

— Ну, здравы будьте, люди добрые. — Дед Панас в пояс поклонился толпе и вытащил из-за пояса ярко заигравшую расписными узорами здоровенную ложку. — Я, как старейший домовой этого мира, приглашенный в это заведение хозяйствовать, рад всем пришедшим. Хоть тут и молодежный клуб наладили, но праздник сегодня для всех. А вот это хозяева сего места, и они все вам сейчас объяснят.

Понимая, что длинные речи скучны и не годятся, Поль коротко объявил о начале праздника и о вступлении в клуб.

— Мы будем рады всей молодежи в наших стенах, а правила и вся информация ждет вас в специальных буклетах. Ее всем подходящим по возрасту доставят домовые духи.

— А нам призы обещали, — выкрикнул из задних рядов какой-то молодой работяга — судя по шилу и дратве, торчащим из кармана кожаного фартука, сапожник с соседней улицы.

— Вот с вас тогда и начнем, — светло улыбнулась ему Элия. — Выбирайте!

Перед ошалелым лицом трудяги закрутились разноцветные шарики.

— Ну, чаво смотришь? — Дед Панас ухмыльнулся в бороду. — Лови свою удачу да народ не задерживай!

Мужчина несмело цапнул первый попавшийся ярко блестящий комочек, и рядом тут же появился крошечный домовенок со здоровенной коробкой, украшенной ярким бантом.

— Ваш выигрыш — корзина пирожков с капустой, — важно пропищал он.

И в руках сапожника после исчезновения коробки оказалась плетеная корзинка со свежеиспеченными мини-пирожками.

Толпа заволновалась, желая испытать удачу, а Элия, улыбаясь, показала на велосипеды, к которым направился Поль.

— Возможно, кто-то получит главный приз! Велосипед! Символ нашего клуба! И еще разрешается меняться выигранным, но продавать или покупать нельзя! Приз исчезнет тут же.

Рыжик выкатил вперед трехколесную машину с синим бархатным креслицем и блестящими серебром деталями.

— А вон тот для чего? — не удержался кто-то из малышни, ткнув в велоэкипаж.

— А это вас катать! — хохотнул Поль. — Кто попадет к Лисике на чаепитие, тот домой поедет на нем с ветерком.

Шушуканье в толпе усилилось. Видимо, странное чаепитие у Лисики всех заинтриговало.

Повинуясь жестам Элии, которой незримо помогали духи, цветные шарики разлетелись среди собравшихся.

Молодые домовята, приглашенные помогать, только успевали разносить выигрыш. 

— Печеная баранья нога и скидка на все напитки в трактире Полоцкого, — разочарованно взвыл какой-то школяр. — Меня туда если и пустят, то скидка на чай, что ли?

К нему тут же подскочила пара мужиков, наперебой предлагая поменяться.

Выиграл пузатый бородач в суконной жилетке с предложением горшка мороженого. Второго расстроенного мужика перехватила шустрая бабуля. Мужику досталась огромная банка повидла, и он с радостью обменял ее на скидку в пекарне.

Радостный гомон, мена с торгом и вопли счастливчиков создавали потрясающую атмосферу. Кто-то, уже со всем разобравшийся, спрашивал, что еще приготовили для них, ведь обещали еще и зрелище.

Но организаторы просили потерпеть до главного выигрыша.

— Да! Да! — Вопль счастья и визг раздался на всю улицу, и сквозь расступившуюся толпу протиснулся молодой младший целитель Ксиш Томецкий. — Я выиграл эту машину! 

Он тряс маленькой белой картонкой с рисунком золотого велосипеда.

Вполне взрослый мужчина радовался, как ребенок, и, присев на корточки, благоговейно ощупывал свое новое транспортное средство.

Его сердечно поздравили и вручили памятку пользователя с короткой инструкцией, а еще подошедшая Лукерья вручила ему пакет со сладостями, тихонечко попросив покрасневшего целителя передать их одной пациентке.

Конечно, секретарша сэн Хейля была на несколько лет старше Томецкого, но целителю, ухаживающему за много пережившей женщиной, было все равно. Черноволосая, утонченная, с аристократически бледной кожей и изящными пальцами, она казалась ему самым прекрасным созданием в мире. Он очень надеялся, что, поправившись, она не отвергнет его внимание.

Об этом всем Лушка узнала от Арины, вместе с мужем навещавшей Абигейль в лечебнице.

— Там о влюбленном целителе сплетничал весь персонал, но он, как свойственно всем влюбленным, этого не замечал абсолютно.

Среди призов также оказался огромный торт, который его обладательница, нарядная дама в легком летнем платье и шляпке, не получила сразу. Она удивленно вертела в руках картонку, обсуждая с приятельницами, не значит ли это, что надо идти за ним в лавку к маэстро Леопольду.

Появившийся рядом домовенок вежливо пригласил ее к входу в клуб, где уже успели установить круглый столик и рядом поставить мягкое кресло.

Даму, представившуюся госпожой Вирджинией сель Мерсье, усадили в кресло, и Лукерья с Элькой, расспросив ее о предпочтениях, принялись творить прямо на глазах у изумленной публики.

Нежнейший бисквит пропитывался сиропом и посыпался ореховой крошкой, коржи прослаивались взбитым ягодным муссом и карамельно-лимонным кремом. Как апофеоз всему, на пышный узор из взбитого зефирного крема были посажены ажурные шоколадные и карамельные бабочки. 

Госпожа Вирджиния слегка испуганно наблюдала за растущим на ее глазах величественным сладким сооружением, не представляя, как доставить эту конструкцию домой.

— Этот торт, сделанный по вашим пожеланиям, будет доставлен в указанное вами время в указанное место в вашем доме, — к облегчению дамы, сообщила ей Лукерья, закончив пристраивать на белоснежный зефирный цветок последнюю сладкую бабочку.

— О-о-о! — Мадам сель Мерсье переглянулась с приятельницами в толпе собравшихся. — Тогда попрошу вас доставить его в чайную комнату через полчаса.

Пестрая стайка дам во главе со счастливицей торопливо покинула торжество.

Торт исчез под аханье толпы, а Элия, подмигнув ребятне, взялась за ножи. Под восторженные крики фрукты и овощи в ловких руках девочки превращались в птиц, зверей, цветы и даже целые скульптуры. По описаниям мамы и с магической помощью духов девочка буквально за неделю освоила искусство карвинга.

Все эти витаминные поделки моментально были розданы окружающим, а около стола уже стояли Луша и сам дед Панас.

— Ну что, малышня, — весело подмигнул старичок, — леденцы, небось, любите? А вот такие видали?

На столе на небольшом артефакте-нагревателе появилась кастрюлька с растопленным жженым сахаром, и домовые, макая туда палочки, творили для детворы настоящее волшебство.

Капли леденцовой массы обретали форму и превращались в цветы и зверушек, в сказочных персонажей и невиданных чудищ.

Мальчишкам больше всего нравились леденцы с жуткой инсекзарцей. Они с удовольствием с хрустом откусывали ей голову. А девочки застенчиво облепили домовушку, радуясь русалочкам, зайчикам и толстопопым медвежатам.

Толпа потихоньку начала расходиться, все торопились воспользоваться скидками, порадовать домашних неожиданными подарками и обсудить необычное мероприятие со знакомыми.

Не разошлась только детвора, приглашенные на открытие клуба счастливчики-школяры и трое озадаченных горожан, державших в руках розовые билетики с надписью «Чаепитие с Лисией».

На чаепитие попали кудлатый парень, подмастерье столяра с застрявшими в волосах мелкими стружками, сухощавый старичок, живущий по соседству и забредший на крылечко посмотреть, чем тут занимается молодежь, и женщина с усталыми глазами. Трое ее ребятишек с леденцами в руках весело скакали рядом, и она не знала, что делать с единственным билетиком в руке.

Впрочем, нарядная малышка Лисия в желтеньком платье с оборочками, вышедшая к ним вместе с отцом Элии, быстро решила эту проблему со свойственной детям непосредственностью.

 — Без приглашения на чай не положено, — важно заявила она, — зато Поль может покатать детей на велосипеде, пока вы со мной играете.

При последнем слове в глазах подмастерья и женщины мелькнуло выражение ужаса, и только старичок, искренне обрадовавшись, расплылся в улыбке.

— Давненько я с молодежью не чаевничал, — мечтательно прижмурился на солнышко он и, повинуясь приглашающему жесту юной хозяйки мероприятия, довольно шустро поковылял внутрь помещения.

Женщина, обреченно вздохнув, последовала за ним, горько досадуя про себя, будто ей и так со своими детьми возни мало, а помощник столяра, удрученно взмахнув рукой, попытался упросить Поля дать ему покатать малышню вместо чаепития.

— Молодой человек, — подошедший Франц сэн Хейль взял его под локоть, — не заставляйте юную леди и меня долго ждать. Поверьте, вам понравится.

— Сомневаюсь, — пробурчал парень, но послушно побрел за магом внутрь.

Внутри весело гудели школяры, обсуждая интерьер, необычную выдачу еды по типу земных столовых и свод правил и привилегий клуба в виде толстенькой брошюры, выданной каждому.

— И что, я тут работать должен, что ли? — кривился изящный манерный брюнет, с недоумением тыкая пальцем в строчки.

— Можешь и не работать, Ингри, — беспечно пожал плечами вихрастый блондинчик, сидевший рядом, — но тогда весь этот список привилегий и бонусов не для тебя.

Отметив, что список «плюшек» составлял солидный кусок брошюры, Ингри замолк, старательно вчитываясь.

— А мне кажется, это так интересно! — Шатенка в бледно-зеленом платье с восхищенным смехом шлепнулась в середину кресла-мешка. — Все как у взрослых, только лучше! Не надо сидеть с мамой в салоне и отковыривать крошечные кусочки микропирожного. И деньги не надо на развлечения просить. Что сложного в том, чтобы ставить на подносы требуемое и забирать тарелки с чашками?

— Молодец, девонька! — сунув ей в руки креманку с мороженым, одобрил дед Панас. — Самым работящим еще подарки полагаются и премии.

Пока молодежь обсуждала и пробовала, знакомилась с правилами и осматривала развлекательные площадочки, в отгороженном мягком уголке расположились «гости» довольной Лисики.

Накрытый стол был огромен. Хоть еда и была на кукольных тарелочках, но они были величиной с кофейное блюдце. А чашки гостям поставили вполне обычные и подали кувшины с напитками. Самовар, стоящий посреди стола, восхитил даже помощника столяра, а уставшая многодетная мать, поняв, что от нее, по сути, ничего не требуется, расслабилась и даже несмело заулыбалась.

Все перезнакомились, а малышка Лисика как взрослая расспрашивала их про жизнь, погоду и работу, предлагала попробовать то пирожок, то коржик, подкладывала варенье и совершенно серьезно выслушивала про сложность обработки честалового дерева, цены на детские вещи, из которых малышня вырастает мгновенно, и лечение артрита припарками с листьями фисянника.

Непонятно как, но эти трое случайных людей нашли общий язык, и вот уже парень предлагает женщине помочь с починкой мебели, старичок обещает посмотреть у себя почти совсем новые вещи, из которых быстро выросли его дети и которые с тех пор хранятся в сундуках, уложенные еще покойницей женой, а улыбающаяся дама обещает одному домашний обед за помощь, а другому — растирку для суставов по фирменному рецепту, передаваемому в ее семье через поколения.

Пьющий чай господин сэн Хейль, наблюдая за происходящим, тихонько улыбался про себя, подозревая во всем этом неслучайную магию духов-хранителей. Поль и Элия, представив Лисике гостей, были от чаепития милостиво освобождены.

— Настоящие гости лучше, чем брат с его подружкой, — вынесла вердикт малышка на осторожную попытку отпроситься, сославшись на занятость, — но ты меня еще покатаешь!

Покатать Поль согласился легко, а сейчас он ехал на велоэкипаже с малышней и счастливо улыбался, вспоминая слова сестренки «брат с его подружкой». Элия теперь нравилась ему очень сильно, а то, что им вместе удалось пережить столько приключений и девочка столько всего умела и знала необычного, делало ее в его глазах просто потрясающей.

Правда, его чувства омрачало то, что, как он думал, сама Элия считала Поля увлеченным Наталкой.

«Надо как-то ей сказать, а лучше — предложить встречаться», — думал парень, крутя педали по городу. 

Проезжая мимо кондитерской Леопольда, он с удивлением увидел, как оттуда выбежали в ужасе две нарядные барышни. Из самого заведения раздавался шум и вопли хозяина.

Что там так кричит прилизанный маэстро, Поля не интересовало, и он, сделав круг, покатил обратно к зданию клуба.

А все было очень просто. Злоба и зависть притянули в кондитерскую изгнанную из дома сэн Рэнов шишиморку. Вот тут-то вредная старушонка и развернулась во всю мочь. Леопольд и к охрам жаловаться бегал, и к градоправителю. Ябедничал, что это конкуренты в лице его кузенов и нового заведения натравили на него злокозненного духа.

— Мать-то у девчонки берегиня, видать, не могут честно конкурировать, — верещал он, оттопыренным мизинчиком поправляя усики над губой, — вот и поселили мне вместо положенного домовика какую-то пакость! Призовите их к порядку, господин градоправитель!

За плечом градоправителя материализовался домовик и, ставя на стол начальства кофий с плюшками, авторитетно заявил:

— Брешет. Сам виноват. В дом, где одни завидки по углам ютятся, нипочем наши не пойдут! Да и не звал он никого, думал, сами заявятся, раз он такой весь из себя.

Градоправитель кивнул, нахмурившись, и посоветовал незадачливому кондитеру убираться и кляузы не разводить.

Пристыженный маэстро, выходя из кабинета, еще и захлопнувшейся дверью по заду получил.

Конечно, пришлось ему потом через кузенов договариваться со всеми, мириться и спесь свою поумерить, но нескоро это случилось, и шишиморка успела ему крови попортить и бизнес почти до упадка довести.

Чтобы выгнать вредную нечисть, понадобилось присутствие самого деда Панаса. К Леопольду въехала молоденькая домовая, и характер маэстро сладостей заметно улучшился.

А пока Поль, вернувшись в клуб, забрал оттуда многодетную мать и отвез ее домой вместе с укатавшейся до одури и наевшейся леденцов малышней. 

Помощник столяра со свертком промасленной бумаги, в котором лежала кулебяка, сказал, что доберется сам, а дедок просто вышел и уселся на лавочку, греясь на солнышке. Ему до дома было только улицу перейти.

Школяры, все еще споря и обсуждая развлечения, тоже группками расходились. То тут, то там раздавались возгласы:

— А вот если такого вида голема сделать, то быстрее подсказки найдет... 

— А если в дартс кто магией с артефактом мухлевать сможет...

— Это же надо, как из простых деревяшек! Как, ты сказал, это назвали? Дженга?

— Надо непременно попробовать поработать! Ты слыхала, там уже запись на две недели вперед! И обещают работникам на пробу мороженое с новым вкусом!

Городская молодежь явно была довольна тем, что и для них в городе что-то появилось!

Эпилог

Незаметно пролетело лето, и осенние денечки подкрались к Штоленгу, чавкая лапками из разноцветных опавших листьев по прозрачным лужицам на мостовой.

В небольшой беседке у прудика в саду сэн Хейлей под тихий шелест дождя, завернувшись в пледы, сидели Поль и Элия.

Девочка мечтательно смотрела сквозь моросящие струйки на играющих в воде пруда цветных попрыгуш.

— Мама, конечно, со мной занимается, а когда может, то и папа, но у них почти нет времени, — говорила она пареньку, — а мисс Преснуотор больше интересуется Мозерсом, чем моим обучением. Бедный Леви даже решил изменить своим принципам и намекнул отцу на ее некомпетентность в вопросе образования.

Она вздохнула и, пошевелив пальцами, отправила попрыгушам прозрачный маленький шарик, светящийся разноцветными бочками. Оживившиеся земноводные, гоняя приятный сюрприз, образовали в прудике настоящую свалку с брызгами, бульканьями, свистами и выпрыгиванием из воды.

Элия улыбнулась их беззаботному развлечению и отправила в кучу-малу еще один шарик.

— Не думаю, что тебе стоит волноваться за свои знания. — Поль с нежностью любовался тонким профилем девочки. — Если твой вступительный тест для возвращения в наш класс будет как тот, что мы сдавали перед каникулами, то ты его сдашь легко. Впрочем, — предложил он, — я могу с тобой позаниматься, если хочешь.

Элька повернулась к рыжему соседу, и ее зеленые, как у мамы, глаза засияли.

— Правда? Но ты же все время занят в клубе. Договоры какие-то, расписания мероприятий. А у меня только «Кулинария на скорую руку» и введение новинок в меню вместе с Лушей. Тебе некогда, наверное, будет?

— А давай прямо в клубе! — не собирался сдаваться парень. — Там днем все равно все сейчас переделывается под малышовую игротеку, раз молодежь будет учиться. А время школяров будет уже вечером. Представь себе, у Лисики все расписано наперед! Она даже писать научилась и теперь всюду ходит с большим блокнотом. — Поль хохотнул, вспомнив важную малышку, выговаривающую красной от злости Клодетте: «В нашей семье только ты лентяйка, поэтому не учи меня, что мне делать!»

Все, что смогла старшая сестра, это визгливо нажаловаться родителям. На что отец посоветовал ей оставить брата и сестру в покое, а мама добродушно предложила тоже найти себе полезное занятие по душе.

Рыжик, активировав свою проявившуюся недавно магию, сформировал несколько больших цветных шариков, только повесил их над гладью пруда. Попрыгуши, приняв их, видимо, за диковинные камушки, стали выскакивать из воды, стремясь занять места, но соскальзывали с ярких влажных от дождя сфер.

— Тем более я велоэкипаж одолжил Мечеку, — вдруг заявил он невпопад, озвучивая кусочек своей мысли.

Элия в недоумении вздернула бровки.

— А зачем?

— Он Наталку хотел покатать, на пикник съездить. 

Девочка хотела спросить, при чем тут ее учебные занятия, но неожиданно вырвавшееся: «А ты?» — заставило ее смущенно отвернуться к пруду с попрыгушами, где одна, вообразив себя царем горы, все же умудрилась угнездиться на одной из сфер и теперь надменно и снисходительно поглядывала на мельтешащих внизу, в воде, товарок.

— Так мне не жалко, — пожал плечами Поль. — Мы с тобой и на своих куда захотим можем съездить. Ты же не Наталка, отлично катаешься и не визжишь. Поехали завтра к озеру? Я специально сегодня все дела закончил. Чтобы... ну, в общем, тебя... пригласить.

Парень залился краской и, уткнувшись взглядом в пол, уже еле слышно закончил:

— Я и погоду узнал, и приготовил все... для... свидания. Поедем?

Элька замерла, смотря сквозь пруд, и дождь, и веселящихся попрыгуш. В груди щемило, но было тепло и радостно, только почему-то плакать хотелось, да и непонятно что еще.

— Поедем, конечно, раз ты готовился, — постаралась равнодушно проговорить она, хотя внутри все ликовало.

Оценил наконец-то! Заметил! Заметил, что она лучше Наталки! А Наталка пускай с Мечеком катается, даже велоэкипажа не жалко!

— Только не забудь, что еще позаниматься со мной пообещал!

— Не забуду, — улыбнулся осчастливленный рыжик.

А в доме на кухне с обновленным интерьером во входящем в моду деревенском стиле Лукерья принимала гостью.

Голубоглазая, с длинными волосами цвета соломы девушка сидела на табурете рядом с огородником и болтала в воздухе босыми ногами. Домотканое льняное, выбеленное солнцем платье да венок из полевых цветочков составляли весь наряд барышни.

Домовая шустро лепила вареники с грибами, что передал с этой дамой леший Зелявий, и выслушивала пространную речь Подкопайло.

— Это, значится, мы с Полюшкой так и порешили. Ее лужочек-то аккурат у нашей дачки на задворках. Там, ежели чего, так и животинку каку можно завести. В дому там Мелентий хозяйство-то принял, хороший домовик, степенный и правильный. А я тама и подмогну тоже, ежели чего, там огородик-то не чета нашему саду, и землица добрая, ежели чего, то и без пригляду вырастет.

— Так на кой ты там Мелентию, ежели само вырастет, — поддела его Лушка, подцепляя ложку крепеньких, поджаренных с лучком грибочков.

— Нечего домовику в огороде делать! — взвился бородач. — Мой огород-то, хозяйство мое! И лужок наше с Полюшкой совместное, значится, имущество! А Мелентий пусть со своими там бабами управляется и командует, в огород не лезет!

— Какими бабами? — Глаза Лукерьи округлились в недоумении. Она понятия не имела, что в обветшалую избу на краю Забытушек могли кого-то поселить без Арининого разрешения.

— А ты еще не знаешь? — Довольный огородник приосанился и подложил своей молчаливой улыбчивой Полюшке пару сдобных плюшек, посыпанных сахаром.

— Твое на весь мир сказанное «все твое тебе вернется» не только по чужемирной гадине-то шандарахнуло! Наш Франц-то с Ариной на суд ходили, помнишь, тут кухарка была и еще две девицы.

Лушка сурово нахмурилась и требовательно кивнула, чтобы Подкопайло продолжал.

— Так вот их туда по просьбе сэн Хейлей и отправили! До весны! Родители Элюшки сказали: «Осень на дворе, какие себе запасы сделают, тем и перезимуют. А может, на работу какую с местными договорятся. Ежели зиму переживут, то пусть идут с миром на все четыре стороны, а не справятся, то не судьба, видать». Да еще и домик должны в порядок привести! Так-то! Это ужо за покражи! А Мелентий при них, значится, надзирать будет, шоб не расслаблялись! Все по правде-матушке. Как ты, так и к тебе!

— И власти согласились? — удивилась Лушка.

— Так ведь справедливо же. Да и нечисть тоже голос имела. Сказали, тако наказание будет добре!

Хлопнула где-то в доме входная дверь, и Подкопайло, подхватив под локоток свою Полюшку, откланялся.

— Хозяева вернулись, значит. Не буду отвлекать, лучше потом к ужину загляну!

— Иди уж, шалопуто, — отмахнулась рукой в муке домовая. Она-то прекрасно понимала, что в деле с варениками ни полевичка, ни огородник не помощники.

Зато зашедшие на кухню хозяева переглянулись, разулыбались. Арина сразу помыла руки и надела фартук, а Франц, заглянув в миску с начинкой, вышел.

Буквально через десять минут в кухню заскочили смеющиеся Поль и Элька с отцом. Стряхивая дождинки с волос, они поставили на стол пару корзинок с ягодами.

Видимо, глава семьи сегодня предпочитал сладкий вариант.

Семейство во главе с домовой и в компании Элькиного кавалера, перебрасываясь шутками и новостями, дружно принялось за вареники.

Счастливые мысли Лукерьи о том, как все хорошо сложилось, прервало появление серьезного Леви Мозерса.

— Господин сэн Хейль, ваша секретарша выписалась из лечебницы и прислала вам письмо! — протянул Францу конверт дворецкий.

Хозяин дома распечатал послание и, потрясая листом, с изумлением на лице сообщил всем присутствующим:

— Я прибью этого Томецкого! Из-за него я лишился секретарши! Абигейль выздоровела и уведомляет меня, что приняла предложение руки и сердца младшего целителя, поскольку быть замужем более безопасно, чем работать в моей конторе!

Он сложил бумагу пополам и под звонкий хохот заявил:

— Видимо, придется походатайствовать о повышении этого прохиндея! 

А домовая, пока никто не видел, закатала в один вареник монетку.

На счастье!

Конец