Читать онлайн Непокорный друид

Джим Райли

Что-то дзынькнуло у Джима за левым ухом. Оруженосец замер и не без трепета повернул голову налево. Альдукин ‒ метательный топор племени альдуки ‒ гулко вибрировал в дереве прямо перед носом. Хорошо знакомое улюлюканье раздавалось уже совсем рядом. Вот-вот из-за кустов появятся рослые чернокожие варвары с ярко-зелеными глазами. Хотя куда вероятней, что раньше появится второй альдукин.

Альдуки редко убивали первым броском. За восемь лет жизни в Лесу Патриархов, к северо-западу от которого лежали скалистые земли варваров, оруженосец Джим Райли так и не смог понять почему. Или горячая кровь альдуки не давала им прицелиться как следует, или у них существовал какой-то обычай предупреждения жертвы, дабы превратить обыкновенное убийство в увлекательную охоту.

Оруженосец побежал что есть сил. Он понимал, что преследователи уже перестроились полукольцом. Воины в центре будут держать его скорость, а самые быстроногие на флангах перегонят его и за какую-нибудь пару минут замкнут окружение. Если он не успеет добраться до Сильвестра, то…

– А-а! – вскрикнул Райли и кубарем покатился через неприметную корягу.

Попытался встать, но не смог. Голову окатило багровой волной. Садясь и вытягивая меч, оруженосец запоздало оценивал это ощущение красного тумана. То ли накатило отчаяние, то ли треснул череп. И то, и другое делает человека плохим бойцом.

Улюлюканье стало радостным. Перед полуопущенным мечом Райли появились сразу несколько черных лиц, нескладных и неправильных.

– Давайте, подходите, – просипел Джим. Он словно забыл, что у дикарей есть альдукины.

– Хо-хо! Хо-хо-хо! – нестройно запели враги. Их зеленые глаза искрились при виде загнанного «зверя». Джим злился, что охота вышла такой короткой, но его проклятий уже нельзя было расслышать. – Хо-хо-хо-хо!!! – ревели вокруг.

Огромный дикарь подошел ближе и ткнул альдукином в кончик меча жертвы. Оружие Райли ответило широкой дугой, и самые смелые отпрыгнули.

«А вот теперь они станут в круг и просто натыкают меня своими топориками», – вздохнул Джим и из последних сил заорал:

– Сильвестр!!!

Что-то начало происходить… Весь лес наполнился нарастающим гулом. Жужжание и вой, трескотня и топот маленьких лапок, шипение и постукивание – словно весь мир до этого спал и только теперь проснулся и пришел в движение. Победная песня альдуки умолкла. Они быстро переглядывались, явно растерянные, а шум все множился и креп. Наконец, появился и сам Сильвестр – еще вполне молодой, но худой и сгорбленный от неправильного уклада дня и страшных магических экспериментов. Опухшее лицо покрывала местами седая, местами черная щетина, тонкие белые пальцы сжимали узловатый посох. Блеклые желто-зеленые глаза с маленькими зрачками сверлили то одного, то другого дикаря.

– Ну, вы, занозы в заднице! Не пора ли вам убраться?! – услышал Джим почти любимый в этот момент голос. Охрипший от пьянства и излишеств, он напоминал свирепый львиный рык. И в самом деле, этому голосу вторило многозвучное рычание. Хотя, конечно, львы в Лесу Патриархов не водились.

Мимо оруженосца пронеслась четверка испуганных варваров, тех самых, фланговых.

– Друид, – громко шептали они, присоединяясь к своим. – Спасайтесь, это друид!

Лес очистился быстро. Словно и не было здесь только что целой ватаги альдуки. Третьего кронпринца Сильвестра, как иногда говорили, боялся сам король Фераны – его родной дядя. Неудивительно, что перед бывшим наследником трусили и негласные вассалы этого не вполне законно коронованного родственника.

– Который раз их посылают убить меня, а они все еще бросаются врассыпную при моем появлении, – проворчал друид. – Быстро же они освоили наш язык. Слава королю Дарену!

Сильвестр, похоже, опять был пьян.

– Не переживайте, милорд, – едко заметил Джим. – Этот страх у них рано или поздно пройдет.

Кронпринц поднял упавшего во время погони оруженосца и продолжил свою пьяную речь.

– Однако же, тебя они страсть как не любят! По их представлениям ты, вероятно, редкий урод!

Райли зашипел от злости. Конечно, вполне вероятно, что альдуки, с их почти черными неправильной формы лицами и светлыми яркими глазами, считают его, темноглазого, светловолосого и белолицего ‒ уродом. К тому же, оруженосец Сильвестра обладал на редкость тонкими и благородными чертами. Но какая наглость!

– На себя посмотрите! Сколько дней не просыхали!

Сильвестр ничуть не смутился.

– Тем не менее, не за мной они гнались! – он авторитетно поднял вверх указательный палец.

– Не потому ли, – еще больше разъярился Джим, – что вас они ищут по приказу, а меня ненавидят лично?

– Это все из-за твоего высокомерия, – отмахнулся друид.

– А, может, потому что именно меня вы в минувшем году отправили в их лагерь разбить формы для отлива альдукинов, за чем они меня и застали!

– Да кто ж тебе велел попадаться!

– А, может, стоило мне помочь?!

– Если б не помог, сейчас бы не выслушивал твои непочтительные несправедливые упреки, – и Сильвестр приложился к фляжке, появившейся из складок широких одежд.

– Как же, несправедливые! – фыркнул Джим.

– Да, несправедливые! И непочтительные. Ты сам вызвался сопровождать меня в моем изгнании. Так что будет роптать на судьбу. Пора уже быть мужчиной.

Джиму нечего было возразить на «сам вызвался», и он в бессильной ярости смотрел вслед своему удаляющемуся хозяину. Он и сам побаивался Сильвестра. Бывший кронпринц обладал очень неровным характером и часто впадал в крайности. Увы, сейчас была еще крайность благодушия, а уж если в друида вселялся гнев… В такие минуты третий кронпринц Сильвестр был страшен. Он пылал отвагой и дикой жестокостью, вызывал иступленное восхищение или ужас. Если бы он только пожелал стать королем Фераны! Но нет. Натура его слишком странная и непоследовательная. Сильвестр не лишен тщеславия, но на свой манер. И для такого человека этот «свой манер» может означать все, что угодно.

Глубоко вздохнув, Райли отправился к хижине. Звери, собравшиеся при появлении друида, медленно расходились по своим жилищам. У Сильвестра был талант общения с ними. Джим вынужден был вспомнить, что животные не трогают его, потому что кронпринц назвал его своим другом. И все-таки оруженосец тысячи раз проклинал себя за то, что ушел в леса со своим патроном. Даже дружить с ним было мучением.

Сильвестр сидел за грубо сколоченным столом и ковырял в зубах любимой вилкой.

– Нападение альдуки – пустяк, – вопреки обыкновению, друид говорил серьезно, без обычных издевательских интонаций. – У нас в лесу появился новый волк. Он не подчиняется моему зову.

– Вы никогда не обучались ремеслу друида, – пожал плечами Джим. – Если честно, то вы ничтожно мало знаете о животных.

– Но они подчиняются мне, – с нажимом сказал Сильвестр, – так было всегда. И мое невежество, заметь это, еще ни разу не приводило к беде. При необходимости я познавал все, что нужно, интуитивно.

– Да, это правда, – согласился Райли. – У вас есть какие-то мысли по поводу этого волка?

– Оборотень. Кто-то подослал его к нам. Нападения альдуки участились только для того, чтобы отвлечь нас.

– Снова происки короля Дарена?

– Скорее всего. Но чем больше я… – Сильвестр сделал большой глоток браги, – думаю, тем больше мне кажется, что бывает и зло иного рода.

– Все же вы слишком много, – Джим вздохнул и указал на флягу, – думаете. И при этом не замечаете, насколько бессмысленной стала наша жизнь.

– Думай о хорошем. Например, о двух красотках, которые ждут нас сегодня вечером в Элдервуде.

– Я не пойду в деревню, – еще сильнее нахмурился Джим. ‒ Они позвали вас одного.

– Ах да, – развеселился друид, – верно-верно. Но это в который раз доказывает, что проблема в тебе, а не во внешних обстоятельствах.

– У вас очень быстро меняется настроение, – обреченно заметил Райли.

– И потому люди тянутся ко мне. Это, знаешь ли, придает моему характеру глубину.

– Пора бы им уже заподозрить, что вы просто чекнулись.

– Кстати, – словно не заметив последних слов оруженосца, продолжал Сильвестр. – Эти две милашки наверняка приведут подружку.

– Полагаю, это все равно не значит, что я иду.

– Верно. Слушай, я восхищаюсь тобой! Ты – самый догадливый из всех моих оруженосцев.

– Скорее, самый «удачливый»… Сколько у вас их было до меня?

– Восемнадцать или девятнадцать. Менялись каждую неделю.

– Точно самый «удачливый».

– Да будет уже хандрить! Мы же не в глуши какой-то.

– Но мы в лесу, а не в столице.

– Лучше в лесу с носом, чем в столице без головы.

– Я бы поспорил.

– Ну ты спорь, а мне пора привести себя в порядок, – сказал кронпринц, вставая.

Райли протянул ему флягу со стола.

Сильвестр опустошил ее и рыгнул.

– Все, я в порядке. Знаешь, я очень ценю, что ты мне говоришь то, что думаешь. Пошел. Прибери тут все.

– Что прибрать? – не понял Райли.

– Ах да, еще рано.

Не прошло и минуты, как у Сильвестра снова сменилось настроение. И он принялся громить дом. Просто так, по наитию. Накатило. Глаза друида горели бешеным огнем. Кажется, он счастлив как никогда. Джим не пытался его успокоить – молча сел в углу и прикрыл голову корытом. Скоро в этот щит вонзился осколок кочерги.

– Почти новая, – вздохнул Джим.

В этом году они усердно строили камин. Все, что нужно было купить, купили заранее, в том числе и кочергу. За камнями ходили в земли альдуки. Месили клейкий каменистый раствор. И вот теперь, когда работа была закончена наполовину…

Сильвестр быстро устал. Но и за этот короткий период, он… он… Да пропади он пропадом, истеричный негодяй!

– Я не слишком увлекся? – безжизненным голосом спросил друид, словно только теперь понял, что происходит.

– Уже все? – сомневающимся движением Райли опустил корыто.

– Я должен идти, – сказал Сильвестр тихо.

– Иди, – механично ответил Джим.

Хозяин заковылял к выходу, переступая через обломки не пережившей эту вспышку мебели. Ее и раньше было не много, а теперь… Надо мастерить или покупать новую. Остались ли у кронпринца еще деньги? Судя по тому, как часто он ходит в деревню к девицам, да.

«Хоть бы раз взял с собой! А ну его оборотням в зубы!»

Дверь издевательски скрипнула на прощание. Джим выругался. Кто он, в конце концов, оруженосец или служанка?! Оставить все как есть и все тут! Нет… Увы… Если хозяин уборкой не занимался принципиально, то Райли жить в беспорядке просто не мог, не та выучка. Сколько раз он хотел плюнуть на все и поселиться в каком-то городе! Только в самый последний момент он оставлял эту затею. Сильвестр по-своему ценит его, они уже давно больше, чем просто хозяин и слуга. Они – почти друзья, они нравятся друг другу, опять же на свой манер. Это странно, но факт.

«Ненавижу этого подлеца! Рано или поздно его дядюшка избавит меня от забот!» – опять подумал Джим. Злость снова и снова овладевала им, когда он находил новую испорченную вещь.

Итак, половина дымохода разрушена. Сломан стол. Весь пол в осколках стеклянных бутылок из-под браги и флакончиков из-под зелий. Порвана подушка, перья до сих пор сыплются из нее. Одно из ведер разбито вдребезги. Второе ведро и метла целехоньки. Огромный чан с водой тоже. Как и любимая вилка Сильвестра. Совпадение? Хм… иногда Джиму приходило в голову, что Сильвестр просто прикидывается. Если это на самом деле так, то он еще больший мерзавец.

Работа шла медленно. Как всегда, когда занимался чем-то неприятным, Джим глубоко задумлся. По жизни он привык ставить себе цели. И он не покривил душой, говоря Сильвестру, что ему не видится смысла в их теперешней жизни. И дело даже не в отсутствии каких-то развлечений. Просто, когда перед тобой стоит единственная цель – выжить – это не считается. Глухая оборона – не жизнь для воина. Единственный раз они предприняли инициативу, но Сильвестр все вывернул так, что Джима едва не сожрали заживо, а сам друид был с белыми ручками. Речь как раз о том самом деле с глиняными формами для альдукинов. Варвары – народ недалекий. Они чтят свои оружейные традиции. То есть льют плохой металл в старые формы. Такое оружие быстро изнашивается и приходится отливать новое. Потому затея имела бы смысл, приди она в какую-нибудь другую голову. Но нет, угодила залетная в кипящий котелок Сильвестра, где бурлит крепкая брага, сдобренная едкими пряностями безумия… Нет, даже не так. Должно быть, именно в этой браге все мысли и зарождаются, только тогда все встает на свои места. Если вспомнить, почти каждая идея друида словно пропитана ядовитыми испарениями. У кронпринца прямо-таки смертоносное воображение.

«Хорошо, что он не стал королем».

Джим грустно вздохнул. Похоже, он и сам начинает впадать в крайности. Еще недавно он думал противоположное. Но сложно назвать правителем того, кто всегда и везде заботится только о себе любимом, и вместо того, чтобы выбросить из головы всякий болезненный бред, холит его и лелеет. Да, Райли клял себя за то, что попался в сети необъяснимого обаяния этого сумасшедшего. По сути, глупый оруженосец разрушил свою жизнь из-за чужой прихоти. Его хозяин – никто. Он теряет остатки разума и его, Джима, уважения, прислушиваясь к голосам зверей. Все бы ничего, но каждый новый день Сильвестр из-за этого все больше теряет связь с реальностью. В глубине души Райли понимал, почему не оставляет кронпринца. Из жалости. Как не сложно себе в этом признаться. Тяжело смотреть, как опускается когда-то блистательный наследник, высокородный вельможа и сильный смелый человек. Да-а-а-а… Именно таким был Сильвестр, сын Тогена Старого, третий кронпринц гордой династии Аванголд, когда Джим поступал к нему на службу. Говорили, что разум Сильвестра дал трещину еще в те времена, но оруженосец этому не верил. Он верил своим глазам. А те видели, что хозяин начал сходить с ума после смерти близких. Безумие обволакивало свою жертву медленно и постепенно. Время шло, болезнь крепла, не раз случались вот такие припадки… Но лекарств от сумасшествия нет. Есть только надежда ‒ эта бессмертная спутница всех неизлечимо больных.

Сильвестр

Заморосил дождь. Маленький такой, ленивый. Не холодный и противный, от которого хочется спрятаться, а теплый и ласковый, которому хочется подставить лицо. Которому хочется улыбаться во весь рот. И Сильвестр улыбался. Приятно смотреть из мокрой темноты на освещенные окна дома. Пусть даже бедного. Любая крыша над головой – крыша, ее надо ценить.

Воображение друида услужливо нарисовало нужную картину. Две хорошенькие девушки, перешучиваясь и смеясь, заметают полы, стирают пыль с кувшинов, трут тряпкой порог, с которого все никак не удается стереть остатки грязных следов давно забытых гостей.

– Может, попробовать скребком? – предлагает одна.

– Пробовала уже, и ни раз, – поднимает брови вторая. – Или опять попытаешься заткнуть меня за пояс?

– Нет-нет, что ты! – игриво вскидывает руки первая, но вызов принимает, берется за скребок.

– Ну, что я тебе говорила? – вторая, уперев руки в бока, наклоняется над соперницей.

Та, тяжело отдуваясь, встает и выпрямляется. Красивое белое лицо раскраснелось. Светлая прядь прилипла ко лбу. Полная грудь быстро поднимается и опадает.

– Посмотрим, кто кого «заткнет за пояс», когда придет он! – отвечает обидчице.

– Поглядим, – загорелая темноволосая соперница игриво поводит точеным плечиком и улыбается. Несколько мгновений стоит напряженная тишина, потом обе не выдерживают и прыскают со смеху.

Из глубины дома появляется третья. Ради нее Сильвестр готов был бы на все. Но на самом деле ее там нет и не может быть. В прошлом было много фальши и лицемерия. Только леди Флор всегда оставалась настоящей. Другие ненавидели ее за это, а Сильвестр любил. Но его жизнь состояла из случайностей. Из-за одной такой случайности он и не пришел на очередное свидание. Невеста поняла это по-своему. Он перестал для нее существовать. Оправдывался потом, но она не верила. Сделалась холодна и безучастна. Ведь предупреждала, что будет значить, если он и на этот раз не придет. А Сильвестр все равно не появился. Он просто не мог прийти. Он не мог!!!

– А говорил, что для меня сможешь все, – упрекала леди Флор.

Сильвестр выл от этих упреков. Он уже все ей объяснил, но, казалось, она не услышала ни слова. Ну и шут с ней. Жизнь полна парадоксов. Один из них – правильный поступок, который расстраивает будущую свадьбу и лишает счастья. Ну и шут с ней, не так она была и хороша! Выдуманный идеал, вот и все. Он и так отлично живет. Вон какие девицы там, в доме, ждут его. Та, плотная пышнотелая блондинка! Да от одного взгляда на нее кровь в голове стучит! А та знойная брюнетка? Голова холодеет и кружится, будто проваливаешься куда-то! Резная статуэтка и только. Как хороши…

«Уходи, третья, ты лишняя. Обойдемся и без тебя как умеем».

Сильвестр облизывает пересохшие губы. Снова поднимает голову навстречу дождевым каплям. Улыбается еще шире. Он любит этот мир. Любит жизнь. Там, в доме, тепло. Наверняка, на самом деле, они не делали никакую уборку. Они прихорашивались, чтобы встретить во всеоружии своего странного друида, господина своих душ и своих прекрасных тел.

Затекли ноги. Друид вспомнил, что сидит между двумя толстыми ветками на высоте трех метров. Пора бы еще кое-что вспомнить. Но нет, еще рано. Лучше, пока есть возможность, упиваться приятными фантазиями.

От этих мыслей Сильвестра отвлекло чье-то дыхание. Горячее, мощное, злое. Хриплые вздохи вырывались из груди крадущегося существа. Друид знал дыхание, наполненное желанием, почти как у человека. Знал дыхание, наполненное голодом, недоступным людскому пониманию. Но такого дыхания, как у этого существа, он не знал. Это дыхание источало зло. Такое зло чуждо животным. Звери не злы, они просто подчиняются инстинктам, а люди… Что-то в хрипах приближающегося существа все-таки было человеческим.

В десяти шагах от укрытия Сильвестра показался огромный волк. Еще впервые увидев его, Сильвестр понял, что этот не похож на других. В природе, которую друид знал, не существовало такого волчьего окраса: черного с ярко выраженным синим отливом. Да, шкура оборотня лоснилась, блестела, переливалась. Еще куда ни шло, принадлежи такой окрас кошке или пантере, но волку – такого не бывает.

Оборотень потянул носом. Сильвестр усмехнулся. Он наложил на себя чары – никто его не учует.

Странный волк двинулся дальше. Синеватые отблески резво переливались на его шкуре. Он осторожно подошел к дому и, привстав на задние лапы, заглянул в окно. Это было совсем человеческое движение. Вернувшись в прежнее положение, оборотень повертел головой, а потом отошел от окна и привалился к стене.

«Что-то будет», – пронеслось в голове у Сильвестра.

Это было как сон. Длинный и странный… Синие пятна на шкуре зверя засветились. Потом они стали медленно разрастаться, пока не покрыли все тело. И вот уже высокий человек проверял, легко ли кинжал выходит из ножен. И тут друид обомлел. Он вдруг понял, что его чувство времени безнадежно обмануто – на самом деле трансформация не заняла и секунды.

Человек вновь обратился волком, и на этот раз его движения были еще стремительней. Опять заглянул в окно, в последний раз принюхался. Немного отступил для разбега, напружинился… И мощное тело пришло в движение.

«Стой!» – не удержался от мысленного приказа друид. Но он знал, что это не подействует.

Сильвестр спрыгнул с дерева, коря себя, что так долго наблюдал. Он хотел удостовериться, но это – не оправдание.

С оглушительным треском лопнуло толстое стекло. Синее сияние отразилось в осколках – волк обернулся на лету. Не теряя больше ни мгновенья, Сильвестр влетел в окно вслед за убийцей. Едва его ноги коснулись пола, он приказал ловушкам действовать.

Но было уже поздно. Двое катались по полу, оставляя кровавые следы. Сильвестр бросился к борющимся и изо всех сил ударил незваного гостя по голове. Тот ослабил хватку, и его жертва тут же этим воспользовалась. Джим отбросил руку нападавшего и ударил его кончиками пальцев в горло. Оборотень откатился в сторону, отчаянно хрипя. В его хрипах проступал волк. Еще один миг – и перед друидом снова был зверь. Странные ярко-желтые глаза внимательно смотрели на Сильвестра. В них не было страха или боли. Не было и злобы, которую друид чувствовал ранее. Во взгляде волка были укор и неодобрение.

Укор и неодобрение?!! Друид сжал зубы так, что у него потемнело в глазах. В одну короткую секунду этот взгляд привел его в бешенство. Как зверь он бросился на огромного волка и свалил его на пол. Сильвестр несколько раз ударил оборотня по глазам, а потом, совсем обезумев, впился зубами ему в горло.

Шерсть лезла в глотку и не давала дышать, но разум Сильвестра отказывался работать. Он вот-вот должен был задохнуться, но ни на секунду не желал отпускать наглую тварь. Он дергал челюстями, скрежетал зубами по волчьей шее. Волк вырывался. Бил лапами, драл Сильвестру живот когтями, но тот все равно не отпускал, а становился еще злее. Это он настоящий хищник, это он монстр и убийца, и ни один, ни один ублюдок не посмеет больше врываться к нему в дом и так нагло смотреть.

К ним подскочил Джим. В окровавленных руках он держал меч.

– Прочь, собака!!! – заорал на него Сильвестр.

Оруженосец в ужасе отступил. Только тогда друид понял, что разжал зубы. Неистово сильным ударом оборотень отбросил его прочь. Сильвестр вскочил, готовый напасть снова. Волк смерил противника быстрым взглядом, выражения которого друид на этот раз не понял, и выпрыгнул в окно.

Бешенство медленно отступало. Проблески здравого смысла уже касались сознания. Джим в порядке. Очевидно, реакция спасла его. У него только срезан небольшой кусок кожи со щеки. Море крови, но жить можно.

«Проследи за волком не из ваших, – мысленно приказал друид. Где бы не был вожак стаи, он услышит и сделает. – И никому не давай близко к нему подойти».

– Милорд? Милорд!

Сильвестр медленно оседал. Он только теперь заметил у себя на груди и животе множество глубоких ран. Друид уже лежал, но часть сознания все еще присутствовала. Он понимал лишь свои мысли. Все, что происходило вокруг, окутал сплошной туман.

«Выходит, все эти годы я ошибался. Подумать только, восемь лет я думал, что охота идет на меня. А на самом деле, я никому не нужен. Были ведь знаки, которые на это указывали. И как это я начал прозревать только в последние месяцы? Но почему? Зачем? На что им всем нужен Джим? Обычный оруженосец, у которого и врагов-то настоящих нет. А я-то думал, что с ним хотят расправиться, чтобы досадить мне! Но эта атака, когда каждый пень в лесу был уверен, что я в Элдервуде! Этот взгляд, который говорил: «Ты вернулся рано и нарушил мои планы, помешал»! Нет, ошибаться больше нельзя. Надо принять истину и осмыслить ее. Сейчас Джим возьмет меня под руки и вытащит на крыльцо. Потом придут звери и залижут мои раны. Потом…»

Друид не додумал. Очевидно, мысли, удерживающие его в сознании, кончились. Перед внутренним взором сомкнулась черная пелена, и Сильвестр потерялся во времени и пространстве.

Он пришел в себя, как ему думалось, через два-три часа.

– Где девочки? – едва понимая, что говорит, спросил он.

– Какие девочки, милорд?

– Те, из деревни! Плотная блондинка и худышка-брюнетка. Они убирали в доме и…

Только теперь Сильвестр понял, какой бред несет. Ведь он не пошел в Элдервуд. Он остался в засаде у своей хижины с намереньем проверить, верна ли его догадка. И вмешался в ход событий, когда она подтвердилась. Теперь лежит вот перемотанный тряпками… Чувство такое, будто его перекусили пополам, а затем связали половинки вместе в надежде, что зарастет. Нет, звери не дадут ему умереть так просто. Но просто ли? Как-никак его драли когти оборотня. Даже если он поправится, не исключены неприятные последствия.

Джим склонился к хозяину и уже собирался заговорить, когда Сильвестр перебил его.

– Загляни мне за уши.

– Зачем?

– Просто делай.

– Хорошо.

– Что там?

– А что вы искали?

– Волчью шерсть, дубина!

– Ах да… О нет! Что-то пробивается!

– Что?!!

– Я – не дубина, говорю.

Сильвестр вздохнул с облегчением. Джим рассмеялся.

– Как девочки? – все-таки спросил он.

– Так себе, не очень. Вот и вернулся со скуки.

– Врете. Вы не были в деревне, иначе не успели бы.

– Да много ты там знаешь… – проворчал Сильвестр. – Дай лучше флягу.

– Брага кончилась.

– Убью.

Джим вздохнул, достал из-под пола бутыль и наполнил любимую тару хозяина.

– Слушай, а ты в последнее время наглеешь, – заметил друид с угрозой.

– А как же, – хмыкнул оруженосец, протягивая флягу. – Вы ведь теперь беспомощны.

– Кто, я?! Да я…

– Знаю-знаю. Вы на волка с голыми руками и так далее. Но лучше бы вы дали мне его зарубить.

– Он оскорбил меня.

– Чем?

Сильвестр набрал в грудь воздуха, но уже в следующее мгновение понял тщетность попыток объяснить, что именно его так задело.

– Шкура у него не такая, – отмахнулся друид. – Не волчья. И, между прочим, я тебе жизнь спас.

– Возможно, ‒ пожал плечами Райли. – Кстати, я его ранил.

– Что?

– Да, я умудрился его пырнуть его же ножом.

Сильвестр решил, что оруженосец слишком много хвастает.

– Я видел только твою кровь. Уж ей-то был заляпан весь дом.

– Вы говорите так, будто любите порядок.

– Всякий его любит.

– Только не вы.

– Пошел прочь.

– Нет.

– Убирайся! Не то…

– Не страшно. Вы и встать-то не можете.

– Но когда смогу…

– Когда сможете, уже забудете. Вы, в отличие от меня, не злопамятны.

– Все меняется, – ядовитым тоном заметил Сильвестр.

– Ладно, ухожу, – серьезно сказал Джим. Видимо понял, что перегнул. – Вам не нужно еще чего-нибудь?

– Нет. Погоди, ты куда?

– Я хочу сходить к Патриарху, узнать, чем чреваты раны от оборотня.

– Я не против. Но ты кое-что забыл.

– Что?

– Ножны с мечом. Не тебя ли пару часов назад пытались убить?

– Оборотень приходил за вами.

– И, если он придет снова, я не хочу, чтобы здесь лежал меч. Я-то уж никак не смогу им воспользоваться.

– Скоро поправитесь, – улыбнулся Джим, закрепляя ножны. – Попросите пока ваших зверей, чтобы они никого не подпускали к дому.

– Хорошо, – ответил Сильвестр и тут же отдал мысленный приказ: «Проследите за моим другом. Берегите как волчица волчонка».

Джим вышел. Друид решил пока ничего ему не говорить о своем малоприятном открытии. Как оруженосец на это отреагирует? Изойдется страхом и тревогой? Вряд ли. Возгордится? Очень вероятно. А, может… просто уйдет? Кто их знает, этих оруженосцев… Никого до Райли Сильвестр и всерьез-то не воспринимал.

«Надо бы разузнать о его прошлой жизни. Что-то там наверняка такое есть. Не может же быть, чтобы его с такой настойчивостью пытались убить просто так, ни за что. На вид Джим – простой воин не из слишком знатной семьи, но я никогда не копал глубже. Мне и дела-то до этого никакого не было. По привычке кронпринцев я всегда больше интересовался собой. Но я больше не кронпринц. Мне нет никакого дела до двора и престола. Должно быть, раз охотятся за Джимом, дело это не политическое, как я думал. Тут что-то другое. Поломаю же я голову над этой загадкой!»

Дарен Аванголд

Над Ольвеном, столицей Фераны, развеваются нарядные флаги королевства ‒ синие полотнища с вертикальными серебистыми полосами. Градоначальники постарались, чтобы они были всюду, но все равно в воздухе столицы витает что-то траурное, даже фатальное. Каждый в Ольвене неплохо знает историю братьев Аванголд. Увы, не всю.

Король Дарен, тогда еще герцог Ольвенский, в отличие от короля Тогена и многих их родственников, никогда не прикасался к браге. Это был тот случай, когда младший брат во всем талантливей и лучше старшего, но по праву старшинства и первородства остается не у дел. Даже внешность их разительно отличалась. Будущий Тоген Старый с детства был низкий и угловатый, с узким лбом, неприятными дисгармоничными чертами и светло-зелеными рыбьими глазами. Дарену же досталась материнская красота: стройное сильное тело, правильный овал лица, густые вьющиеся волосы и проницательные, удивительного рисунка темно-серые глаза. Ровно и спокойно в них светился отцовский ум.

Наглый коротышка Тоген с детства был резок и хамоват. Он знал, что станет королем, и пользовался всеми даваемыми будущим положением благами. В отрочестве он пил и ел за троих, в юности предавался похоти, в зрелости всем пресытился и совсем запустил дела, а к старости заболел большинством известных болезней. Даже удивительно, как долго он при этом прожил.

«Скотина, это из-за него мама умерла так рано, – часто думал Дарен. – Не выдержала того, каким стал ее сын».

Дарен был вежлив и обходителен, отличался спокойным характером и сдержанностью. С дамами держался мягко и благородно – и они его боготворили. Мужчины уважали его за справедливость. Только вот правду герцог Ольвенский говорил чаще, чем нужно. Даже при его титуле и личном авторитете это не всегда сходило ему с рук. Многие при дворе мечтали, что Тоген умрет в зрелости, и герцог Ольвенский станет королем Фераны. Не срослось. Перед тем, как потерять интерес ко всему, Тоген как раз начал плодить сыновей. Он стал отцом шестерых мальчиков прежде, чем ему надоело. Шестой умер в младенчестве. Четвертый немного не дожил до десяти лет. Все говорили, что пятого похитили, когда ему было шестнадцать. Дарен знал: Тоген убил его. Мальчик зашел к отцу не вовремя. В попытке вернуть былое счастье тот напился допьяна, но понял, что хмель больше не радует его. Мальчик задал какой-то глупый вопрос. Тоген дал ему подзатыльник, но не рассчитал сил. Потом король заперся и провел наедине с бездыханным сыном три дня. Он рыдал и убивался. Дарен даже думал, что это изменит брата и вернет ему душу. Но было уже слишком поздно. Придумали печальную историю про похищение и гибель от рук разбойников, а Тоген стал еще черствее прежнего. Его здоровье пошатнулось, он начал долго и тяжело болеть. Ольвен затаил дыхание…

Дарен испытывал к брату странную смесь чувств. В детстве он лишь пожимал плечами, видя выходки старшего ребенка. Любимца лишь оттого, что он был старший. В юности младший брат испытывал к нему неприязнь. В зрелости – жалость и сострадание. К тому времени, как короля стали называть Тоген Старый, хотя по возрасту до старости ему было еще далеко, Дарен всем своим существом презирал его. Но не ненавидел. До самого конца. Это был его брат, одна кровь.

Кровь, особенно королевская, много значит. Порядок престолонаследия гласит: сначала старшие сыновья короля, потом младшие, потом братья также по старшинству, а уж в последнюю очередь, если есть, дочери. После – их сыновья по тем же принципам. Муж дочери короля не может считаться королем Фераны и так далее… Итак, Тоген Старый умер, обеих его королев давно след простыл, но их сыновья так и не заняли трон. Потому что за месяц до смерти брата Дарен Ольвенский имел несчастье встретить Нищего.

Как-то в конце лета он ради отдыха поехал в восточную провинцию Фераны. Мечтая о море и красотах прибрежной полосы Боудона, он принял дружеское приглашение герцога Янса де Боуда. Как владелец большинства местных земель, де Боуд встретил Дарена со всевозможными почестями и предоставил ему самую роскошную комнату в своем доме.

Все началось совершенно неожиданно. Выйдя на прогулку и собираясь спуститься к морю, Дарен заметил на улице оживление. Возле рынка столпились зеваки. За их спинами кто-то говорил. Он нес околесицу, что-то совершенно нереальное и странное, но голос… такого уверенного голоса герцог Ольвенский не слышал еще никогда.

Казалось, здесь собрался весь Боудон. Толпа стояла завороженная, разинув рты. И вдруг человек отчетливо произнес:

– Даже очень образованному человеку покажется, что я говорю несусветную чушь. Не правда ли, Дарен Аванголд?

Дарен опешил. И как это говоривший заметил его в таком сборище людей?!

– Что же вы молчите, милорд?

Толпа медленно повернулась к Дарену. Ближайшие к нему расступились, и он, словно повинуясь внутреннему зову, подошел поближе к говорившему.

– Кто сказал тебе, что я здесь? – спросил Дарен, пытаясь разглядеть кутающуюся в тряпье худую фигурку. Голова опущена, руки и ноги дрожат как от холода, хотя на улице жара. Неужели этот голос исходит из вот этого жалкого тела? Да.

– Просвещенному человеку открывается даже больше, чем образованному, – ответил бродяга. – И то, что я узнал о вашем присутствии, не видя вас, – сущий пустяк.

– И все же, кто? – снова спросил Дарен. У него вдруг возникло чувство, что ему морочат голову.

– Верите ли вы, что человек может существовать сразу в нескольких местах?

– Разумеется, нет, – хмыкнул Дарен.

Толпа быстро переводила взгляд с одного на другого. Зачарованные, да и только. Это же просто шарлатан!

И тут толпа ахнула. Бродяга исчез! У Дарена упала челюсть.

– Колдун! – завопили вокруг. Люди, словно очнувшись, разбежались меньше, чем за минуту. Дарен стоял как завороженный, не в силах сдвинуться с места. И тут он снова услышал крики. Люди возвращались! Они снова и снова в ужасе повторяли «колдун» и жались к брату короля как к единственному защитнику.

– Что такое? – спросил он, сдавливаемый со всех сторон.

– Я бежал домой, а он там! – мелкий торговец махнул рукой на запад.

– Врун! Он у моих дверей, а я живу совсем в другой стороне, – и молодая женщина показала пальцем на восток.

– Да нет же, он у меня под тележкой, тут рядом, на рынке! – возмутился кто-то третий. И все стали шумно спорить и указывать в разные стороны.

– Все вы ошибаетесь, – у Дарена по спине побежал холодок от этого голоса. – Все это время я был здесь.

Люди повернулись на звук. Повисла зловещая тишина. Словно предлагая подойти к нему и пощупать, бродяга развел руки в стороны. Никто не решился, и он плавно опустил их.

– Вы ошибаетесь и в то же время вы правы. Я был здесь, и я был везде, это с какой стороны посмотреть. Подумайте над этим, герцог Ольвенский, подумайте над словами Нищего. А вы, люди, возвращайтесь к своим делам. Живите спокойно и никогда больше обо мне не вспоминайте. Впрочем, даже если попытаетесь, вам не удастся. Меня не было нигде!

Взгляды людей, до этого как один прикованные к бродяге, стали рассеиваться, словно они вдруг перестали его видеть. Толпа расходилась. Через мгновение незнакомец действительно исчез. Сеть наваждения спала – и Дарен с удивлением обнаружил здесь же рядом своего друга герцога де Боуда.

– Янс, вы видели то же, что и я?

– Что «видел», милорд?

– Как исчезал и появлялся бродяга, этот Нищий! – слегка раздражаясь, пояснил Дарен.

– Бродяга? Нищий? О чем вы?

– Вы шутите, Янс? – холодно осведомился младший Аванголд.

– Милорд, – с видимой неловкостью ответил де Боуд. – Не сочтите за дерзость, но вам, кажется, надо отдохнуть. Вы слишком много читаете. Видимое ли дело, проглатывать толстенную книгу за три часа!

Дарена словно обухом по голове ударили. Янс не шутил и не пытался издеваться над ним, он действительно ничего не помнил!

– Эй, милейший! – Дарен поймал за локоть бородатого торговца. – Так где вы видели Нищего?

– Больше всего нищих в порту, милорд, – ответил тот и пошел дальше.

– Погоди-ка девушка, – повернулся в другую сторону Аванголд. – Только что ты говорила, что видела странного бродягу к востоку отсюда!

– Что вы, господин, – весело отозвалась молодая торговка, – в этот квартал побирушки не захаживают. А если увидите – не подавайте ни под каким предлогом, а то потом не отвяжетесь. Лучше гоните их в шею, нечего им здесь делать.

– Не пугай господина дорогая, – подошедший мужчина взял девушку под руку и повернулся к Дарену. – Вы не увидите их здесь ни единого, пока в порту стоят корабли и можно доить доверчивых зеленых морячков!

– Но ведь только что…

Встревоженный герцог взял Дарена под руку и быстро зашептал на ухо:

– Пойдемте, милорд. Вам надо отдохнуть. Негоже герцогу королевской крови представать перед людьми в таком свете. Вы и так отказались от свиты!

– Колдун, колдун… – бормотал Дарен, позволяя себя увести. – То, что невозможно в принципе, возможно для колдуна…

Вернувшись в отведенную ему комнату, герцог Ольвенский открыл было книгу, чтобы почитать и успокоиться, но тут же захлопнул ее и улегся в постель. Все это бред, галлюцинация! Де Боуд прав, мозгу нужен отдых и обновление.

Казалось, что сон не придет, но веки послушно сомкнулись, дыхание выровнялось, разум окутала исцеляющая темнота…

Проснувшись в час заката, Дарен вышел на балкон свежим и отдохнувшим. Да, все произошедшее не заслуживает ни капли внимания. Дует нежный ветер, волнительные весенние ароматы наполняют легкие. Даже если сознание сыграло с ним злую шутку, что с того? Такой ясный ум, как у Дарена, вполне имеет право на единственный сбой. Это намек на вполне заслуженный отдых.

«Я и приехал сюда отдохнуть».

Раздался стук в дверь.

–Войдите!

В комнату заглянула молодая служанка.

– Милорд, сейчас подадут ужин, – доложила она.

– Благодарю, – быстро кивнул Дарен.

Дверь закрылась. Служанка была хороша, даже очень. Более совершенное женское тело трудно себе представить. Но на Дарена это не подействовало. Отчего-то его настроение сразу испортилось. Он подумал, сколько дел приходится делать этой девушке и другим таким же служанкам. Неважно, молодым, старым, красивым или безобразным. Они сбиваются с ног, чтобы обеспечить себе пищу на завтра. С невероятными усилиями они, рано или поздно, добиваются устойчивости своего положения и почти даже уверенности в завтрашнем куске хлеба, но вот выходит новый указ, вводится новый налог… Все приходится начинать сначала. Вся энергия куда-то девается. Душу захлестывает отчаяние. Правильно ли это, что вельможи и слуги платят одинаковый налог? Но король слеп. Он ничего не видит и ничего не хочет знать. А если бы и знал, то какое ему дело! Это – не его проблема.

Дарен вздохнул. Он знал, что Янс де Боуд неплохо относится к своим слугам. Но за пределами этого дома все обстоит иначе. Слуг бьют, над ними издеваются, их изводят, осыпают насмешками и упреками. Но рано или поздно король умрет. На престол взойдет его старший сын. Все изменится. Дарен мало общался с кронпринцем Альбертом, первенцем брата, но в это мгновение почувствовал к нему какую-то нежность.

«Мы всегда тепло относимся к вестникам перемен», – с улыбкой подумал Дарен.

Настроение его выровнялось и, продолжая улыбаться, он спустился к ужину.

Окна столовой выходили на запад. Комнату щедро заливал оранжево-красный свет. За столом уже сидели герцог де Боуд, его племянник Якоб и двое баронов, Сиберг и Фендалл, имения которых находились недалеко от города.

– Как вы, милорд? – приподнялся герцог. Увидев ясную улыбку на лице гостя, он тоже улыбнулся: – Все-все, не отвечайте, я уже сам все увидел.

– Вы проницательны, как всегда, Янс. Я на самом деле отлично отдохнул и чувствую себя превосходно. Добрый вечер, господа! – обратился он к другим гостям.

Те, немного смущенные, что первый знак внимания исходил не с их стороны, засвидетельствовали свое почтение.

Ужин был отменный. Дарен всегда считал, что главное требование, которое должно предъявляться к ужину – его сбалансированность. Последний прием пищи должен быть настолько питательным, чтобы до конца дня есть больше не хотелось. В то же время не настолько сытным, чтобы оставлять после себя чувство тяжести. Повара герцога, видимо, отлично знали это. Довольны были все – от невероятно худого Якоба до тучного барона Фендалла, что сидел ближе к окну. Все ели и нахваливали.

– Повара зовут Нико, – хвастал де Боуд, прихлебывая вино. – Я привез его издалека. В своих краях он считается лучшим. Как видите, здесь, в Боудоне, он тоже преуспевает. Говорит, у него все так получается потому, что он умеет ценить время. И в самом деле, такой быстрый и ловкий малый! Поварята и служанки свято верят, что он может находиться по меньшей мере в двух местах сразу! Как все-таки вкусно и сытно! Вон, милорд Дарен уже совсем сыт, правда, милорд?

Дарен молча кивнул, и герцог продолжил расписывать достоинства повара. Племянник и бароны слушали хозяина, развесив уши. А Дарен, перестав есть и напрочь забыв об ужине, украдкой осматривал столовую. Он был здесь сотни раз и знал каждую мелочь. Конечно, это не осмотр гостем владений хозяина. Дарену вдруг почудился за столом герцога высокий и худой Нико, с опущенной головой в драном колпаке. И невольно он стал искать второго…

– Славный малый этот Нико! – заметил Дарен.

Вмешавшись в разговор, он хотел сбросить с себя странное оцепенение. Но его реплика от волнения вышла такой громкой, что все за столом вздрогнули.

– Да-да, – поднял брови герцог де Боуд. – Именно об этом я и говорю.

На Дарена все смотрели так, словно он вдруг запрыгнул на стол в грязных сапогах. Обращенные на него удивленные лица смутили Дарена еще больше. Он занервничал и заерзал. Янс посмотрел на гостя с тревогой. Тот опустил глаза.

– А вино! – воскликнул хозяин громко, как только мог, и о Дарене тут же забыли. Де Боуд весело рассмеялся. – Раньше я закупал другое и считал его лучшим во всем мире. Когда Нико заявил, что это на мой выбор или помои, или ослиная… Словом, я думал выпороть наглеца на конюшне! Но, когда плут принес мне настоящее, как он считал, вино, я вместо этого велел выдать ему сотню золотых. Со всем стыдом, на который способен, заявляю: Нико был прав, и раньше я пил помои. Вот, – де Боуд поднял резной бокал, – настоящее вино. Выпьем за нескончаемый праздник жизни!

Дарен перевел дух. Наваждение спало. На него никто больше не смотрел с подозрением – Янс выручил его, переключив все внимание на себя. Но на кого это странное видение было похоже?

«На колдуна, которого я видел днем. И если такое видение повторится, придется серьезно над этим подумать. А не хотелось бы».

Последние полчаса ужина прошли на «ура». Подали сладкое. Де Боуд был пьян и остроумен, Сиберг и Фендалл шумны и веселы, Якоб звонко хохотал каждые несколько минут. Даже Дарен развеселился. То и дело он вставлял острое словцо, Янс отвечал на него – и все покатывались со смеху. Несколько раз входили слуги, чтобы узнать, не надо ли чего господам. Каждый раз они входили серьезными, а выходили, едва сдерживая улыбку.

Это в самом деле был праздник жизни, который происходил здесь и сейчас. В дружной веселой компании друзей и приятелей, которым интересно друг с другом. Так же увлекательно они могли бы говорить на какую-нибудь глубокую серьезную тему, но сегодня им хотелось только веселиться. Невольно казалось, что и не было никакой неловкости, что ужин был таким от начала до конца. Лишь когда все разъехались и Дарен с де Боудом остались наедине, последний серьезно спросил:

– В чем дело, милорд? Кажется, когда я в первый раз говорил о поваре, в вас произошла какая-то перемена. Вы что же, знаете о моем Нико что-то такое, чего не знаю я?

Герцог сказал это так, для затравки. Надо же было как-то начать разговор, очевидно, неприятный для его гостя. Не желая портить общее впечатление от ужина, Дарен сначала хотел отшутиться, но потом вздохнул, решив рассказать все, как есть.

– Конечно, то, что я переутомился от бесконечного чтения вполне вероятно. Но еще куда вероятней другое, – Дарен смотрел на Янса, наблюдая его реакцию. Тот был само внимание. – Куда вероятней, что днем я видел колдуна. Его видели многие и даже вы, но запомнил только я. Должно быть, над другими он сотворил какое-то заклинание.

– Даже я? Хм… И что он делал, этот колдун?

– Говорил странные вещи о структуре мира, о времени, которое движется для всех по-разному, о пространстве…

– И что не так с пространством? – с легкой иронией спросил герцог.

Заметив ее слишком поздно, Дарен ответил:

– Что пространство не плоское и твердое подобно столу, а гибкое и податливое как, скажем, скатерть.

– Это очень похоже на то, что вы рассказывали мне месяц назад.

– В самом деле?! – не поверил Дарен.

– Да. Я отлично помню, как вы мне пересказывали книгу. Она случайно попалась вам в стопке между двумя по-настоящему серьезными научными трудами. Мы еще с вами от души потешались над ней.

Дарен вспомнил об этом. В самом деле, то, что говорил колдун, почти полностью повторяло то, что писал тот дурак. А это значило, что и бродяги могло никакого не быть! Просто переутомление разума вылилось в форме того, что Дарен знал и забыл – довольно распространенная шутка человеческой памяти. И неважно, верил он в эти факты или нет, все дело в том, что он забыл их. Это только лишь маленький сон наяву, а сны не вполне реалистичны. В них старые мысли могут принимать самую причудливую форму, но не терять при этом главного смысла.

– О чем вы думаете, милорд? – не выдержал де Боуд.

– Вы в самом деле правы, – грустно ответил Дарен. – Мне нужно больше отдыхать и меньше напрягать голову.

– Это неприятно признавать, – вздохнул Янс, – но мы с вами уже не так и молоды. То, что с легкостью давалось нам раньше, теперь вполне может нас погубить. Надо помнить об этом и делать себе поблажки. В юности я часто баловался тем, что иногда выходил поработать с простыми крестьянами. Признаюсь, три месяца назад я решил тряхнуть стариной. Но мои же работники посмотрели на меня как на безумца. Я понял, что они правы и отступил. На следующий день упрямство возобладало над рассудком, и я все-таки вышел в поле. Проработав со всеми часа полтора, я наклонился, чтобы что-то поднять… и не смог выпрямиться. Я позвал на помощь, и меня отнесли в дом. В тот день меня так и не смогли разогнуть, хоть коленом в спину упирайся. Через день я смог выпрямиться сам, но урок усвоил.

Дарен убежденно кивал. Переутомление часто случается с теми, кто себя не щадит. У де Боуда, работавшего в поле, прихватило спину, а у него, читающего книги по ускоренной методике, слегка помутилось сознание. Так младший Аванголд думал еще шесть дней…

Седьмой день уже начался не так, как следовало. Обычно Дарен просыпался в семь утра, сам приводил себя в порядок и немного читал, а в четверть девятого служанка приходила звать его к завтраку. Вместо этого Дарен проснулся не в тишине, как обычно, а в шуме и суматохе. Над ним склонилось множество людей. Здесь были и герцог, и его племянник, и прислуга. Когда гость открыл глаза, все вздохнули с облегчением.

– Верните лекаря! – громко приказал де Боуд.

– В чем дело? – ошалело глядя по сторонам, воскликнул Дарен. – Какого лекаря? Что вы все тут делаете? И… который час?

– Вы больны, милорд, – ответил герцог, жестом отпустив слуг. – Когда Тали пришла позвать вас к завтраку, вы спали. Она уже хотела было просто по-тихому уйти, когда поняла, что вы не дышите. В панике она побежала за мной. Тут же послали за лекарем. Я поднялся к вам и нашел вас бледным, будто обескровленным. Вы дышали, но очень слабо, как если бы вам что-то мешало. Сердцебиение было таким редким, что я не на шутку испугался. Прибыл лекарь. Он осмотрел вас и сказал, что жизненные показатели ухудшаются и, если вас не разбудить, вы умрете.

– Что за чушь! – фыркнул Дарен.

Он хотел встать, но, к своему удивлению, не смог даже пошевелиться. Он попытался еще раз. Снова безуспешно. Удивление сменилось тревогой.

– Погодите, – попросил герцог. – Лекарь сейчас придет. Его зовут Алекс Бартом. Он лечит всех в нашей фамилии и отлично знает свое дело.

Дарен немного успокоился. Как раз в этот момент где-то внизу послышались голоса.

– Меня не надо сопровождать, дорогая. Я был здесь сотни раз и знаю каждую мелочь.

Что-то заставило Дарена насторожиться. Он так и не понял, что. То ли сама фраза, то ли решительный тон. Дверь открылась. В комнату вошел улыбчивый пожилой лекарь. Он производил приятное впечатление, чем-то схожее с тем, которое производил сам де Боуд. В нем тоже чувствовались одновременно и умение себя держать, и редкое жизнелюбие. Учтиво поклонившись больному, он, не сказав ни слова, принялся его осматривать.

– Ну, что я могу вам сказать… Опасность позади. Это определенно. Но нужно прислушиваться к тому, что вам говорят окружающие, а то и до беды недалеко.

– Но он парализован! – воскликнул Янс.

– Сущие пустяки, – лекарь протянул руку к плечу Дарена и нажал на какую-то точку. Больной не почувствовал прикосновения, как будто лекарь только сделал вид. Тем не менее, Дарен снова мог двигаться. Первое, что он сделал, – вцепился в простынь под собой.

– Отпустило, – облегченно вздохнул де Боуд.

– Ну, я пойду, – повернулся к нему Бартом. – Если симптомы повторятся, я тут же вернусь, где бы я ни был. Право, вернусь, даже если мне придется разорваться надвое!

Он ушел, а его голос, его неповторимый уверенный голос так и отдавался эхом по спальне…

В тот же день Дарен уехал обратно в Ольвен. Он наплевал на все возражения. Королевский замок был ему не мил, но Дарен не мог больше оставаться в этом проклятом месте. Он пытался объясниться с другом, но так и не рассказал ему всего. Янс все теперь списывал на болезнь и ни слова не принял всерьез. В самом деле, что заставило Дарена так резко и странно заболеть никому не известным недугом? Сколько он себя помнил, он никогда серьезно не болел. По длительному размышлению, младшему Аванголду не удалось вспомнить у себя даже жалкой простуды. А теперь… Нет! Он – в своем уме. Все это – колдовство! Иначе лекарь не говорил бы словами того бродяги. Не говорил бы его голосом. Нищий преследует его!

В последнем Дарен был не уверен. Скорее, колдун просто охраняет «свою» территорию.

Вернувшись в Ольвен, Дарен бесцельно плутал по замку и размышлял:

«Де Боуд не слушает. Надо предупредить Тогена, пусть пошлет кого-нибудь разобраться со всем этим. Хм… Предупредить короля… Здоровый и разумный не поверит и не поймет, что уж говорить о больном полоумном Тогене… Выходит, со всем придется разбираться самому? Но это невозможно без поддержки. Одному против колдуна не выстоять. Только безумец может на это рассчитывать!»

И тут он возник прямо перед Дареном. Подумть только, этот проклятый колдун появился прямо перед ним!

– О, милорд! Раз вам я не интересен. я подумал, что, быть может, мои идеи понравятся вашим домочадцам. Ну, счастливо оставаться!

Высокая худая фигура в лохмотьях заспешила прочь. До Дарена вдруг дошел весь ужас положения. Колдун в столице, в королевском дворце, населенном принцами королевской крови! Правильное решение пришло мгновенно. Он выхватил меч и в два прыжка догнал врага. Дарен прыгнул на него сверху, думая убить одним ударом, но Нищий оказался куда сильнее и ловчее, чем выглядел. Завязалась схватка.

– Стража! – не своим голосом орал Дарен. – Стража!

Позвав на помощь, Дарен будто обрел новые силы. Колдун отчаянно боролся, но рука, останавливающая клинок, уставала. Дарен еще немного подналег, и меч без труда вошел в грудь мерзавца. Лишь теперь его лицо впервые можно было разглядеть. Суровая и морщинистая маска с резко очерченными скулами, светло-карие глаза без ресниц, и тонкие-тонкие губы. Они плавно расплывались в улыбке, несмотря на то что под самим колдуном быстро расплывалась лужа крови. Дарен поднялся на ноги, с непониманием глядя на умирающего.

– Это послужит тебе уроком, – сказал все тот же уверенный голос. – Ты должен был остаться и прислушаться. А ты сбежал.

Еще больше не понимая, Дарен отступил на шаг. Кап-кап… Дарен перевел взгляд на капли крови, падающие с оружия в его руках. Его первое убийство. Отвратительно… Но колдуна нужно было уничтожить! Иначе…

Прерывистый вздох заставил Дарена вновь посмотреть на умирающего. Но колдун больше не улыбался. Его лицо перекосило от страха и боли. Глаза смотрели на Дарена, не мигая, но колдун был еще жив.

«А что, если убить его не так-то просто?» – засомневался Дарен.

Но, к его облегчению, по телу умирающего пробежали последние судороги, и тело в лохмотьях затихло навеки.

– Стража! – снова позвал Дарен.

Но на крик прибежали не стражники. Это был первый кронпринц Альберт, а с ним – его слуга. Они не сразу заметили тело на полу. Наверняка потому, что оно больше напоминало гору тряпья.

– Что случилось? Где Курт, второй кронпринц? – встревожено спросил Альберт.

Не успел Дарен рассказать о случившемся, как вдруг наследник ахнул, а его слуга попятился назад. Должно быть, заметили труп. Альберта затрясло. Он перевел взгляд на дядю и сквозь рыдание прокричал:

– Убийца!

– Он уже не опасен, – устало ответил Дарен. – Он мертв, я убил его. Что Курт?

Альберт впал в ярость. Он выхватил меч и бросился на дядю.

– В чем дело? – испуганно спрашивал Дарен, с трудом отбивая удары. – Что на тебя нашло?!

– Ты за это заплатишь!

– Да что в тебя вселилось?!! – заорал Дарен.

– Стража!!! – изо всех сил позвал слуга. – Скорей! Наследника убивают!

Возмущенный этим криком, Дарен ослабил внимание. Он оскользнулся на луже крови и упал. Альберт занес меч. Его глаза вдруг сделались из голубых светло-карими, резко очертились скулы…

– Умри! – сказал колдун, и меч опустился на Дарена.

Тот зажмурился, готовясь к смерти. Он не верил в спасение, но его тело думало по-другому. Дарен резко дернулся, поднырнул под клинок и ударил сам. Точно в сердце. Все произошло так стремительно, что Дарен сам ничего не понял. Только когда он сбросил с себя тяжелое тело и, покачиваясь, встал, картина прояснилась.

Под его ногами лежало двое мертвецов: первый кронпринц Альберт и второй кронпринц Курт.

– О нет! – простонал Дарен.

Он стал жертвой чудовищного наваждения. Уже через минуту Дарен плакал от горя и отчаяния. Он склонялся то над одним, то над другим племянником и не мог поверить. «Это послужит тебе уроком!» – звучало в голове.

Стража появилась очень поздно. Дарен только сказал им, что по замку бродит убийца. Слуга Альберта бесследно исчез – не иначе как происки колдуна. Он чего-то хотел от Дарена… Последний королевский сын отрекся от всех своих прав и ушел в леса. Вскоре, не оправившись от новостей, умер Тоген. Дарена короновали. Лишь тогда он узнал, что третьему кронпринцу известно все то же, что и слуге. Тоже случайное стечение обстоятельств? Вряд ли.

С тех пор, как все это произошло, минуло восемь лет. Дарен изменился. Теперь мало кто в Ольвене узнавал в нем того молодого человека, которым некогда все так восхищались. Король правил как умел. Когда хорошо, а когда и плохо. Все это время его тяготила тайна. Иногда Ферана полнилась неприятными догадками об истинной судьбе убитых сыновей Тогена. Кто-то распространял слухи. Спустя какое-то время тех, кто их подхватывал, находили мертвыми. В то, что король Дарен не имел к этому отношения, никто не верил. Но с судьбой неудачливых болтунов приходилось считаться… Имя короля со временем стало ассоциироваться с чем-то мрачным. Люди боялись его. Дарен Славный – вот как называли его в глаза. А одними губами шептали: «Дарен Черный, Черный король!»

Дарен безуспешно искал колдуна. Всю свою жизнь до того, как занять трон вместо старшего брата, младший посвятил учению. Да, он был ученым во всех смыслах этого слова и верил только тому, что видел своими глазами. Несколько раз глаза жестоко его обманули, и Дарен хотел отомстить виновнику. Но чем безнадежней казались поиски, тем больше короля захлестывала ненависть. Не находя выхода, она отравляла душу Аванголда все сильнее.

– Хватайте всех бродяг и вешайте! – приказал он однажды.

На следующий день Дарен одумался. Но это не могло спасти тех, кого поймали. Уже достаточно запуганные приспешники короля бросились исполнять приказ немедленно, и когда королевская воля поменялась, доложили:

– Мы уже уничтожили девяносто трех потенциальных колдунов! Рано или поздно…

– Заткнитесь, – прорычал Дарен. – Вон отсюда.

Через неделю после этого король получил сообщение, что герцог де Боуд, барон Фендалл и барон Сиберг продали большую часть своих владений и покинули Ферану. Это еще больше укрепило Дарена во внезапно найденном решении. И вот теперь, в этот самый момент, Дарен ехал инкогнито к Костяной горе – большому холму недалеко от Ольвена. Там у него была назначена встреча.

Катар

Солнце пекло невыносимо. Путник остановился. Его лысая голова вот-вот готова была загореться. Он поднял флягу вверх дном и потрусил. На ладонь упали две капли воды. Человек провел рукой по загорелому лицу, и сухая потресканная кожа, так похожая на чешую, немного посвежела.

Усталому взору путника открывалась живописная долина. Темно-бурая – почти красная – земля родилась из слияния песка, глины и камня и со временем стала очень твердой. Конечно, без четвертого ингридиента не обошлось.

Путник усмехнулся, отряхнув с серого халата красноватую пыль. Он долго шел, и длинное худое тело сделалось похожим на обтянутый тканью скелет. Полностью белые, лишенные даже намека на цвет, глаза выдернули из общей панорамы то, что искали.

– Вот оно, нашел, – голос путника был низкий. В нем не было хрипотцы, но говорил этот человек быстро и резко. Будто каждое из этих трех слов являло собой вовсе не слово, а движение. Такое, каким рубят голову или сбрасывают в пропасть.

В самом конце долины к небу вздымалось неподвластное времени и пространству нечто. Чудовищной высоты винтовая лестница, играя на солнце бледно-серыми каменными ступенями, упиралась в облака. Вернее, в одну черную грозовую тучу – единственное пятно в темной синеве окружающего мира.

По всей своей длине Лестница поросла мхом, что тоже казалось невозможным в соседстве с грунтом красной пустыни. Вдруг из темного облака вырвалась сиреневая молния, и ударила у самого подножия. Путник убрал фляжку в карман и заторопился. Это был сигнал.

Человек с белыми глазами очень скоро подошел к сооружению. Подняв глаза к невидимой каменной верхушке, он отер выступивший на лбу пот. Путнику было немного страшно. Он не в первый раз приходил к Лестнице и не в первый раз ему предстояло пройти ее всю. Но каждый раз, когда она меняла время и место, весь опыт мужества словно куда-то девался. Каждый раз человеку с белыми глазами становилось страшно. Он и теперь повернул бы назад, если бы не железная воля, которую каждый из тех, перед кем он сейчас предстанет, по праву считал непреклонной.

Первые ступени оказались холодными. Это значило, что Лестница переместилась недавно. Она всегда появлялась, покрытая инеем, а потом жар плавно сходил сверху вниз, нарушая все известные законы природы.

Следующая молния ударила у самых ног путника.

– Скорее, Катар!

Путник не отступил ни на шаг. Услышав вместе с разрядом свое имя, он пошел скорее. Как бы он не боялся, скрытая верхушка манила его, затягивала в бездну своей власти, своей силы, своего могущества. Катар справлял свою необычную службу много веков подряд. Едва он минет середину подъема, страх начнет уходить. Его место займет возбуждение. Все нервы завибрируют, все силы сердца взбурлят, все неистовство духа проступит наружу. Это трудно передать, до конца ясно лишь одно: страха больше не будет, потому и взбунтуется разум. Страх – это тормоз, опора, оплот. О, мозги обычного человека плавятся, и он превращается в безумца, едва минет середину – точку потери страха.

– Скорее же, Катар!

Они нетерпеливы. Неужели случилось что-то важное?

Катар ждал третьей молнии, но она не последовала. Страх ушел – середина осталась позади. Второе испытание служитель преодолел без труда. Куда тяжелее было справиться с третьим. Ближе к вершине на поднимающегося накатывало чувство пустоты. Готовясь к нему, обливающийся потом от наружного и внутреннего жара, Катар сцепил зубы.

И это началось. Впереди маячила цель – подняться, а все остальное исчезло. Не было больше ни единой мысли, ни единого чувства. На первом отрезке глупые смельчаки поворачивают назад. На втором теряют разум. У того, кто попадает на третий, останавливается сердце, и он замертво падает в бездну. Пользоваться лестницей и жить может только одно существо на свете. И это существо – Катар.

Он упрямо шел вверх. Вот он уже не видит своих ног – скрылись под тучей. А глаза уже над ней и видят мир далеко за пределами долины. Еще три десятка ступеней. Разум не осознает этого, помнят только ноги – туча всегда на одной высоте.

Вот она, конечная цель. На самой верхушке лестницы каменная дверь с круглым отверстием в размер кулака вместо ручки. И перед дверью, и позади двери только небо. Едва Катар дотронется до двери, его ждет последнее испытание – чувства вернутся. Но нет, не обычные чувства. Это будут крайние формы чувств первого и второго отрезков пути. Они придут одновременно…

Многие герои пытались подняться на лестницу. Их были сотни, если не тысячи. Кроме прежнего служителя и Катара до двери дошли только трое. Это были люди из разных эпох. И, прикоснувшись к двери, они… исчезли. Ни те, кто скрывается за дверью, ни Катар, не могли понять, что произошло. Раньше существовало лишь две возможности: или войдешь в дверь и станешь служителем Лестницы, или умрешь. Простые люди умирали. Катар смог войти, после чего стал тем, кем стал. Те, кто за дверью, говорили, что у него был предшественник, но с ним что-то пошло не так, и пришлось искать нового человека, чтобы передать ему бесценный дар.

Последнее испытание не составило трудности для Катара. Самым тяжелым для него неизменно был третий отрезок. Этот человек умел бороться с чувствами, но не знал, что делать с их отсутствием. Трудно сохранить волю, если внутри нет ничего. А страх и неограниченный прилив энергии, пусть даже и одновременно – этому можно противостоять. И все же, что случилось с теми тремя героями?

«Они не знают, – думал Катар, медленно притягивая дверь к себе. – Но они знают и молчат о другом, а это для меня важно. И сегодня у меня хватит сил спросить, что стало с моим предшественником. Да, это запретная тема, но сегодня они мне ответят!»

Из дверного проема завился сиреневый пар. Катар открыл дверь полностью, сделал шаг вперед и закрыл ее за собой. Чувства вернулись в нормальное русло. Небо исчезло. Перед белыми глазами открылся длинный зал с лазурными колоннами, весь в белом и лимонном золоте. Все вроде было как прежде, но Катар чувствовал: что-то не так.

Катар

– Почему ты так долго? – эхом пронеслось по залу.

Катар низко поклонился. Громовой рык Сабракамака не испугал его, хотя привел бы в ужас любого другого человека. За дверью жили духи самых могущественных драконов древности. Когда-то они напрямую правили миром. А теперь, по-прежнему мудрые, но лишенные полноты былой силы, пытались влиять на мир косвенно. Как правило, через него, Катара. А вот еще один вопрос: кто лишил их прежней власти? Почему драконы-боги, призванные жить вечно, вдруг разом погибли? Раньше Катар даже не задумывался над этим. Однажды он спросит, но на сегодня достаточно будет и одного нежелательного вопроса.

– Что-то случилось?

– Да, и многое. Силы зла окрепли, равновесие нарушено! А ты слишком долго выполнял свое пустяковое задание, чтобы узнать для нас подлинную причину!

– Теперь я в вашем распоряжении, – Катар снова низко поклонился. – Могу я узнать подробности?

– Да, – голос пока невидимого Сабракамака стал чуть менее грозным. – Зло черпает силы из Фераны. Все указывает на то, что это связано с правлением Аванголдов. С их новым королем.

– И что именно я должен сделать?

– Разобраться, в чем дело. Это будет сложно, но не сложнее, чем твои самые ранние дела.

Катар кивнул. Дважды ему удавалось распутать очень сложные межгосударственные интриги, за которыми стояли силы тьмы. Но это было много веков назад, и с тех пор равновесие сильно не нарушалось. Что же случилось теперь?

– Тогда начну прямо с короля Дарена. Но странно, что равновесие покачнулось при нем, а не при Тогене.

– Теперь Дарена называют Черный Король, – прогудел дух. – Это не просто так, он сильно изменился. Думаю, он напрямую служит силам зла. Иди и узнай, что происходит.

– Ответьте мне прежде на один вопрос.

– Какой?

– Что стало с моим предшественником? Почему он погиб? Или он был изгнан?

– Он задавал слишком много вопросов!!! – рявкнул дракон с такой силой, что задрожали камни и зазвенело золото. В дальнем углу зала проступили зеленоватые очертания огромного духа. Он приближался, и воздух становился плотнее.

– Наверное, дело не в этом, – тихо, но без страха сказал Катар. – А в том, что вы дали ему ответы.

Полупрозрачный драконий силуэт остановился.

– Ступай, – ответил дух с деланным равнодушием. – И не спрашивай больше о нем. Особенно у Бартара. Другие драконы покровительствовали старому служителю больше, чем я.

– Я служу вам сотни лет, а он наверняка служил еще больше. Я одинок, и многие мысли приходят мне в голову. Я не хочу невольно последовать по его пути.

– Тогда не спрашивай лишнего.

– Но, если я не буду знать всего, как я пойму, что лишнее, а что нет?

– И он так говорил. Вот тебе и совет, – спокойно ответил Сабракамак. – А все, что тебе будет нужно, ты узнаешь сам. Когда знания приобретаются трудным путем, а не легким, больше задумываешься над тем, как их применить.

– Это ценный совет, – согласился Катар. – Но неужели я спрашиваю о таких опасных вещах?

– Ты не сможешь последовать по его пути, – печально заметил дракон.

– Почему? – проговорил Катар, как только мог осторожно и мягко.

– Потому что цель его достигнута – мы бесплотны, а львиной долей нашего могущества теперь единолично владеет он сам. Вижу, что сразу ответил на второй вопрос, который тебя мучал. Это хорошо. Теперь ты чист. Не спрашивай больше о нем. Особенно у других драконов. Хорошо, что ты спросил у меня – я был и остаюсь наименее могущественным из нашего племени, а потому и наименее опасным.

– Для кого?

– Для тебя, для мира и для себя самого. Тяжело переживать потерю огромной силы. Куда легче пережить потерю малой.

Разговор был окончен. Катар поклонился. Дух потерял очертания и исчез, а его служитель глубоко задумался. Именно о Сабракамаке он слышал больше всего легенд. И он самый слабый из всех? Хотя сказал же однажды некий то ли мудрец, то ли безумец: «Чем более могущественна сущность, тем менее она являет себя любопытным взорам и тем большая часть ее истинных помыслов и дел остается в тени».

Катар достал из кармана флягу – она снова была полной. Напившись чистейшей и вкуснейшей воды, он почувствовал прилив сил. На нем больше не было белого одеяния – тело облегала дорожная одежда жителя Фераны, королевства Аванголдов. Это были потертый кожаный камзол без прикрас, такого же качества штаны и мягкие, но прочные сапоги. На поясе – длинный нож из тех, которые разрешено носить простолюдинам. Так мог выглядеть бродячий торговец или удачливый охотник. То, что нужно. А теперь пора представить место, которое будет ждать его за дверью. Немного изменить время и пространство…

За короткий миг, на который служитель Лестницы застыл перед дверью, он подправил прошлое так, будто совсем недавно договорился увидеться с самим королем. Даже такая мелочь забирает огромное количество сил. Если с пространством можно играть почти без ограничений, время все еще остается постоянной величиной. Даже для могущественных духов, дающих Катару силу.

Служитель прошел портал. За сиреневым туманом оказалась поляна. Посреди нее –нагромождение камней странной формы. На несколько десятков метров вокруг никаких следов растительности – только камни. За одним из них Катар и стал ждать.

Ждать пришлось долго. Это место, называемое, кажется, Костлявая гора или что-то в этом роде внушало Катару куда большую тоску, чем красная пустыня. А ведь оно находилось в самом сердце Фераны, у самых стен многолюдной столицы.

«Что-то в этом месте неправильно, – подумал Катар. – Почему он захотел встретиться именно здесь?»

О Костлявой… нет, все-таки о Костяной горе никто ничего не знал, но все в Ольвене считали это место недобрым. В своем коротком мысленном полете Катару довольно трудно было уговорить Аванголда встретиться, потому, когда тот назвал место, служитель тут же согласился. Однако теперь Катар заметил, что день ясный, а здесь как-то неестественно темно. Кругом стоит абсолютная тишина, нет ни малейшего ветерка. Но холодно. Хм… Может, это только кажется после жара пустыни?

Через добрых два часа от назначенного времени вдалеке послышался стук копыт. Он стремительно приближался – Дарен ехал быстро. Служитель, не покидая укрытия, выглянул из-за камня. Катару хотелось пораньше рассмотреть человека, по мозгу которого он недавно плутал, выстраивая там нужную модель событий. В этот раз подправлять память оказалось особенно сложно. И по опыту служитель знал, что если человек поймет, что воспоминания его ложные, то или заподозрит себя в безумии, или… поймет все правильно. Во втором случае реакция будет просто непредсказуема. Разум же этого человека был настолько тревожен и запутан, что об успехе вмешательства до сих пор оставалось только догадываться. «Не зацепить ничего лишнего!» – только и думал Катар пару часов назад. Мысли Аванголда душили его.

Король Дарен был уже в нескольких десятках шагов. Он не взял ни одного телохранителя. Пустив лошадь медленным шагом, Аванголд осмотрелся, выискивая глазами Катара.

«Я представлял его себе иначе. Когда-то я слышал о нем много хорошего».

Человек с белыми глазами умел разгадывать людей. Долгая служба Лестнице многому его научила. Что он мог сказать о приближающемся человеке?

Черный король – так теперь часто называют Дарена Аванголда. И его внешность вполне соответствует такому наречению. Редкие грязные волосы зализаны назад, под глазами лежат резкие тени. Смотрит как-то необычно. Что только не намешано в этом взгляде: подозрение, недоверие, решительность, но вместе с ней затаенный страх! Чего же он боится? И чего от него можно ждать? Да чего угодно!

Катар показался из-за камня. Медленно он вышел на открытое пространство и кивнул. Аванголд перестал озираться и подъехал поближе, потом спешился.

– У меня мало времени. Если ты действительно служитель Лестницы, о которой я так много читал, то задавай свои вопросы. Если замечу, что ты лжешь, то не стану отвечать. Просто зарублю тебя – и дело с концом. Не передумал?

– Ты очень горд для простого ученого, – заметил Катар.

Темно-серые глаза Дарена сделались холоднее.

– С королем будешь говорить на «вы».

– Пусть будет так. Тогда просто скажите мне правду. И оставьте свою гордыню, – хмыкнул Катар. – Я видел рождение и смерть сотен королей, Дарен Аванголд. Вы – не первый и не последний.

Король промолчал.

«Сомневается, – заметил про себя Катар. – Хочет уйти».

Пару мгновений Дарен стоял неподвижно, а потом выхватил меч и ударил. Катар не ждал ни такого поворота событий, ни такой скорости. Уклонился, выхватил нож. Его клинок был в два раза короче и легче королевского. Отбивать удары бессмысленно. Можно только уворачиваться.

– Колдун! – прошипел Дарен. – Опять читал мои мысли! Да, я думал о Лестнице и служителе… – последовал новый мощный удар. – И нашел тебя!

Катару было сложно уклоняться и думать одновременно. Он понял лишь одно – духи древних драконов не без основания послали его к Дарену Черному.

– Как долго, – удар, – я этого ждал!

И снова удар. Катару начало надоедать. Он мог бы прикончить противника. Но его задача состояла не в этом. Служитель должен сначала найти правду, а уж потом решать, что с ней делать.

Катар проделал свой любимый финт с закручиванием клинка противника. Он должен был обезоружить короля, но вместо этого… но вместо этого служитель едва не остался без левой руки. Не веря в произошедшее, Катар контратаковал. Его атака захлебнулась и на него снова посыпались удары. Очень странно…

Тогда служитель снова обратился ко времени, только слегка. Дарен высоко занес меч, но ударить не успел. Катар коротко и сильно ударил по навершию меча. Тот вылетел из рук Дарена как ловко пущенное копье. Короля перекосило от ярости. А Катар отступил на два шага и опустил нож. Потом спокойно смотрел, как противник бросился за мечом и вернулся, не дойдя до прежней позиции шагов пять-шесть. Король снова был вооружен, но теперь атаковать не спешил.

– Почему ты не убил меня? В чем дело?

Катар молчал. Склонив голову набок, он наблюдал, как с лица развращенного властью Аванголда уходит ярость. Теперь оно стало удивленным и озадаченным. Недавние противники встретились глазами. Пальцы Дарена изо всех сил сжали рукоять, а потом расслаблись. Черты короля словно накрыло непроницаемой маской, и он медленно вернул клинок в ножны. Служитель последовал его примеру. Дарен подошел ближе. Катар тоже.

– Я ошибался. Как мне называть вас, служитель Лестницы?

– Катар. Вы больше не считаете меня колдуном, Ваше Величество?

– Нет. Я… напротив, я хочу расспросить вас о нем. Но это позже. Сначала ваши вопросы, как договаривались.

«Значит, небольшая разминка укрепляет договор… Запомню».

– Буду говорить как есть, начистоту, – решил Катар. – То, что я скажу, может прийтись вам не по душе. Но вы спрятали меч, а это кое-что значит. Итак. Сама по себе Лестница не слишком важна. Она лишь связывает меня с могущественными добрыми духами. Они обеспокоены ощущением зла, которое набрало немалую силу. Ничего значительного в мире пока не произошло – ни войн, ни восстаний или бунтов за последнее время. Единственной значительной переменой за десяток лет стало то, что в Феране сменился правитель. И теперь его называют или Дарен Черный, или Черный король. Духи полагают, что вы несете в мир злые перемены. Вот, что я имел вам сказать.

Дарен хмыкнул.

– Давно я не слышал такой откровенной речи. Однако, – усмешка сползла с его лица, он помрачнел, – вы умолчали о том, что убьете меня без колебаний, если предположения духов подтвердятся.

Катар пожал плечами. Почему бы и нет?

– Однако вы не сделали этого сразу, – продолжал рассуждать король, – хотя и власть такую имеете. Уверен, что имеете.

– Предлагаю так, – сказал вдруг Катар. – Теперь вы задайте мне свои вопросы. Кто знает, может, в них есть кое-какие нужные мне ответы.

Дарен молчал. Хотя Катар не дал ему никаких сведений о колдуне, по-видимому, было для короля в словах служителя что-то важное, значительное. И над этим «что-то» стоило подумать.

– Вы слышите меня? – напомнил о себе служитель.

– Я буду рассказывать и одновременно задавать вопросы. Если кто-то и может мне помочь, то только вы, – лицо Дарена сделалось жестким. – Я принял вас за колдуна и едва не убил потому, что колдун – мое проклятие. Я не видел его восемь лет, да и до этого видел два-три раза. Но он полностью перевернул мою жизнь, а вместе с ней и жизнь королевства. Наоборот, если хотите. Повторю, он не являлся мне уже давно. И чем дольше его нет, тем больше я, кажется, думаю о нем. Тем больше боюсь его нового появления. Я ищу его, чтобы уничтожить, и вижу его во всяком. Я ненавижу его. Когда он мне явился… Он наслал на меня наваждение. Сначала я начал болеть и сходить с ума. Сомневаться во всем, что вижу. Во всем видеть его. А потом он вселился по очереди в тела моих племянников. Я не знал. Для меня каждый из них был колдуном в королевском дворце. И я…

Дарен вдруг заткнулся, словно одумался. Угадать его мысли несложно. Что и кому он говорит?! Он же сам отдает себя во власть этого незнакомца. Да, точно. Подходит ближе. Пальцы подрагивают. Вот и рука потянулась…

– Вы их зарубили? – бросил Катар. – Не этим ли самым мечом?

Дарен вздрогнул и остановился в шаге от служителя. Рука как раз легла на рукоять. Катар смотрел на короля своими белыми глазами, не мигая.

– Глаза служителя, – пробормотал Дарен. – Так трудно смотреть в них. В самых убедительных хрониках говорится, что подделать их, не ослепнув, не может даже самая могущественная из сущностей.

– Пока вы снова не вытащили меч, я расскажу вам о первой из таких хроник. Ее написали сообща четверо мелких колдунув после того, как гроза людей того времени Венталиор, владеющий небывалой силы телекинезом, ослеп. Знаете вы, что такое телекинез? Это способность двигать предметы взглядом. У тогдашнего Императора Половины Мира, Борка Завоевателя, правившего полторы тысячи лет назад, была невероятно большая и сильная охрана. И просто огромная гвардия! Даже такой могущественный колдун как Венталиор не мог без риска подобраться к королю. Он решил прибегнуть к хитрости: предстать пред двором в облике служителя Лестницы и под видом советов постепенно подмять под себя всю империю. Это было бы надежней и быстрей, чем понемногу отвоевывать графство за графством. По сути, даже убийство императора сделало бы задачу только труднее. Управлять империями невероятно трудно – это могут только те, кто их создал. Вот почему после смерти императоров империи распадаются. Вентариор принял мой облик и сразу начал слепнуть. Поняв, что что-то идет не так, он тут же снял личину. Но зрение пропало полностью. Все это видели ученики. Надо отдать им должное, даже после утраты учителем былого могущества, они продолжали служить ему. А вот сам учитель кончил совсем печально. Он был горд, и когда ему предложили прекрасный посох с богатыми инкрустациями, чтобы он мог на него опереться, Венталиор пришел в ярость. Он отшвырнул подарок верных учеников и заявил, что он – не калека, и еще покажет миру, на что способен. В тот же день Венталиор упал в овраг и свернул шею – не было клюки, чтобы простучать дорогу.

– В хронику это не вошло, – угрюмо заметил Дарен.

– Конечно, они не писали об этом. Но я все это видел! – и Катар указал на свои белые глаза.

– Не вы ли помогли ему упасть?

– Вы сообразительны, Ваше Величество.

Дарен вздохнул. Он невольно убрал руку с меча еще когда Катар спросил его, не им ли… А теперь сел на камень и простым жестом, какими пользуются деревенские мальчишки, похлопал по месту рядом с собой. Служитель сел.

– А еще тот говорил загадками, а вы – нет. Он чего-то хотел от меня.

– Я ничего не знаю о нем, но этот колдун все больше интересует меня.

Дарен съежился. Теперь он выглядел жалким, а не гордым. Его бил озноб. Волосы растрепались и теперь свисали с головы редкими жирными прядями. Катар хотел услышать всю историю, но не торопил. Что бы он не услышал, он уже знал, что духи драконов отчасти правы. Борьба добра и зла на этот раз замкнулась в одном человеке. Дарен Аванголд не имел магических способностей. Но, обладая властью, был идеальным орудием. Почти таким же, каким был бы Борк Завоеватель для Венталиора, посмертно названного Слепым.

Король несколько минут смотрел в одну точку, совершенно потерянный. А потом выровнялся. Небрежно убрал с лица рестрепанные волосы. Усилием воли поборол дрожь. И тогда детально и последовательно, будто сам был хронистом, изложил всю свою историю, не забывая ни об одной мелочи. Катар будто видел все своими глазами. Дарен говорил правду. Это хороший знак. Но это совсем не значит, что все закончится хорошо. Потому что даже старый и мудрый служитель Лестницы не имел и тени представления, с чего начать.

Джим Райли

В Лесу Патриархов раньше жили древние говорящие деревья, мудрые, почти всезнающие создания. Теперь Патриарх остался лишь один, остальные иссохли от старости. Говорящее дерево не раз помогало Джиму и Сильвестру, совершенно безвоздмездно отвечая на вопросы. Раньше Патриархам активно поклонялись, но потом перестали. Должно быть, именно из-за этого последний экземпляр старательно поощрял любое внимание отшельников.

Патриарх рос в самом густом месте леса. «Деревья замерзли, потому и теснятся друг к другу», – сказал бы Сильвестр. Продвигаясь к цели, Джим то и дело расцеплял эти печальные обьятия. А потом, поднимая руку к лицу, защищался от немедленной мести. Чем ближе он подходил, тем больше пахло сыростью. Наконец, оруженосец увидел этого заросшего мхом великана.

Патриарх был больше всего похож на очень старый, лишенный листьев, дуб. Его ветки туго переплетались, образуя множественные узлы. Дерево казалось приземистым и коренастым, но стоило посмотреть вверх, как это заблуждение рассеивалось – путанные ветки уходили высоко в небо, сливаясь с кронами других, зеленых и молодых деревьев. Даже столетние дубы казались рядом с Патриархом несмышлеными детьми.

– А, старина Джим, – тоскливо прогудел Патриарх. – Что нового?

– На Сильвестра напал оборотень, – поклонившись в знак уважения, ответил Райли.

– Оборотень? В нашем лесу? – лицо Птариарха, похожее на зарубки, сделанные тупым ножом, выразило удивление. Грубо «высеченные» брови поднялись вверх.

– Да, оборотень. Он дрался с друидом и оставил на нем много укусов и рваных ран.

– Ты боишься за его жизнь?

– Я не боюсь, что он умрет, великий Патриарх, но боюсь, что он изменится. О слюне оборотней рассказывают много ужасов.

– И многие из них правдивы, – согласилось дерево. – Но друиды куда сильнее оборотней. Магия друида делает его невосприимчивым к перемене, о которой ты тревожишься. Друид может оборачиваться, если прочтет нужное заклинание, но никогда не станет оборотнем поневоле. Сколько бы ядовитой слюны или крови в него не влили.

Сказав все это, Патриарх стал тяжелее дышать. Должно быть, устал. Сколько же ему лет? Не с начала же времен он тут стоит!

– Благодарю за ответ, великий Патриарх. Я должен возвращаться к больному.

– Ступай, старина Джим. А когда друид поправится, пусть придет ко мне, нам есть о чем поговорить.

Дерево совсем выдохлось и задышало еще тяжелее. Райли поклонился и пошел к дому.

Открывая дверь, он услышал женские голоса. Это его озадачило. Взрыв переливчатого девичьего смеха… Звонкий поцелуй… Джим замер в нерешительности. Хотелось войти, но он знал, что в присустствии посторонних не стоит говорить. К тому же, Райли боялся стать объектом насмешек. Что, если его выпроводят? А он истосковался по женщинам и хотел остаться. Но Сильвестр не поделится, на девиц он всегда был жадный. И даже если какая и заинтересуется его скромным оруженосцем, тот всегда найдет что-нибудь, чтобы снова переключить внимание на себя.

– Ну кто там мнется в дверях? – послышался сердитый голос кронпринца. – Райли, чтоб тебя! Давай, заходи, мы соскучились по хорошей компании!

Голос Сильвестра не выражал и тени иронии. Но Джим был горд и опасался маленькой публичной мести за их предыдущий разговор.

«А, ну его, будь что будет!» – и застывший на пороге Джим вошел в комнату.

Полупьяный Сильвестр, довольно ухмыляясь, разлегся на кровати с двумя девицами. Голову он положил на грудь пышной блондинки. В одной руке он держал фляжку, другой обнимал за шею невероятно тонкую брюнетку. Все пока были одеты, так что Райли почти не смутился. Тут взгляд его упал на маленькую девушку, присевшую на обломки стула в углу комнаты. Весь вид этого хрупкого создания удивил Джима. Как эта милашка вообще попала в хижину Сильвестра?

Девушка явно хотела уйти. Но она, очевидно, пришла с подругами, и сама дороги не знала. Но что она делает здесь?

– Знакомьтесь! – громко провозгласил Сильвестр. – Вот эта юная особа в углу – госпожа Невинность! А вот этот красавец на пороге – господин Скромность. Госпожа, он – во всем моя противоположность, и потому не опасайтесь за вашу честь. Он проводит вас, не надеясь даже на поцелуй! Вот уже тюфяк… – пробормотал он вполголоса, а потом снова заговорил громко: – Я очень хочу, чтобы эти две прелестницы не отвлекались от… меня! Господин, проводите же эту Невинность, прошу вас. Мне даже как-то неловко в ее присутствии. Я чувствую себя слишком…

– Собой! – закончила за него брюнетка.

– Точно! – поддакнул Сильвестр.

– Паяц, – сказал Джим вполголоса.

– Что-что?

– Как вы?

– Пара красавиц – и я в порядке, – захохотал кронпринц.

Третья девушка густо покраснела.

– Как вас зовут? – опомнился Джим.

– Элен, – ответила девушка с глубоким вздохом.

– Вы пришли с ними? – спросил Райли так, чтобы другие не услышали.

– Они заманили меня! – возмущенно зашептала девушка. – Сказали, знают, где растет самое старое в мире дерево. И о чем я только думала…

«Они были не далеки от истины!» – едва не выпалил оруженосец, вспомнив о возрасте Патриарха, но прикусил язык. Чем меньше людей знает о великом дереве, тем лучше. И скольким бы не разболтал о нем друид, уж он-то, Джим, будет благоразумным.

– Меня зовут Джим Райли. Вы совсем не знаете меня, но в одном этот развратник прав: вы можете на меня положиться.

– Да о чем вы там шепчете? Хватит уже испытывать мой слух! И мое терпение тоже. Проваливайте, мы тут немного заняты.

Пышная блондинка пощекотала его, и он противно захихикал. Элен снова вздохнула. Джим поморщился.

– Пойдем, – он быстро взял Элен за руку и вывел за дверь.

– Вы живете вместе с ним?

– Да.

– Это, наверное, пытка.

– Чаще да.

– Не хотите об этом говорить?

– Да.

– А вы многословны, господин Райли.

Джим едва не сказал «да» и усмехнулся.

– Я не настолько знатен, чтобы ко мне обращались подобным образом. Зови меня Джим.

– Ты проводишь меня, Джим?

– Да.

– Я правда могу тебе доверять?

– Да, – ответив так, Райли спохватился. Еще немного – и она возьмет такой же односложный тон, а он этого не хотел. А потому добавил: – А я?

– Что «я»? – не поняла девушка.

– А я могу тебе доверять? – добродушно улыбнулся Джим.

Элен сначала тоже улыбнулась, а потом вдруг стала слишком серьезной. Промолчала. Шутки не поняла. Немудрено, Джим давно разучился шутить. Он мысленно повторил свою фразу… Да, он круглый дурак.

«Может, даже обидилась. Не удивилюсь, если теперь она будет молчать до самого Элдервуда», – думал Джим. Пока они шли молча, он, наконец, рассмотрел спутницу как следует.

То, что она удивительно хорошо сложена, он отметил еще в доме. Теперь же он обратил внимание на блестящие каштановые волосы до плеч. Они немного вились, но лишь на кончиках. У Элен были длинные черные ресницы и темно-голубые, почти синие, глаза. И сейчас девушка грустно смотрела под ноги. Нет, уж теперь-то он просто обязан ее развеселить!

– Итак, я оруженосец этого похотливого негодника, – не выдержал молчания Джим. – А чем занимаешься ты?

Он опасался, что она только фыркнет и посмотрит на него с презрением. Но, к его удивлению, Элен оживилась и быстро заговорила:

– О, я помогаю моему отцу в его делах. Он владеет лесопилкой. По правде говоря, – она вздохнула, – дело уже давно чахнет. Папе жалко деревья, и он вырубает только сухие. Он не получает должного дохода, теряет людей и веру в свои силы.

– Ты – дровосек?

– Нет, скажешь тоже! – от души рассмеялась Элен.

«Есть!»

– Поправь меня, если я что-то понял не так. У твоего отца лесопилка, и от него уходят дровосеки. А ты помогаешь отцу. Стало быть…

– Да нет же, нет! Я не успела сказать главного, когда ты меня перебил. Отец изучает деревья. Понимаешь, изучает!

– О-о-о, – невольно усмехнулся Джим. – То есть ты не просто валишь дерево, а валишь и приносишь ему?

– Болтун, – с улыбкой укорила его Элен.

– Прости. Я не даю тебе сказать. Продолжай.

– Он уже давно задался целью: найти самое старое дерево в Феране. Он часто уезжает смотреть образцы древесных пород, но каждый раз возвращается разочарованный. Я хочу помочь ему осуществить мечту. Поэтому, когда Тэсс и Надин завели речь о Патриархе…

– Патриархе? – настороженно переспросил Джим.

– Да! Не зря же лес так называется. В самом его центре на открытой лесной поляне стоит самое старое дерево в мире. Оно и называется Патриарх. Оно не только самое старое, но и самое зеленое на свете. Тонкое и высокое, чуть ли не до самого неба! Так они мне говорили… Вот я и хотела срезать веточку для отца. Да что там веточку, хотя бы пару листьев. И дорогу запомнить.

– Ты знаешь, что попала к друиду?

– Он владеет своим ремеслом так же хорошо, как я играю на арфе.

– Ты играешь на арфе?!

– Нет, не играю.

– Ясно.

– Мой отец знает о лесе и о растениях куда больше этого вашего друида. По-моему, ему должно быть стыдно. Кажется, он использует свой громкий титул лишь для того, чтобы заманивать хорошеньких девушек в постель.

– Какой титул? – снова насторожился Джим.

– Друида, конечно, какое же еще!

– Да-да, конечно… Но неужели прозвание «друид» способно кого-то куда-то заманить?

– Честно говоря, я вообще не понимаю, как ему удается кого-то завлечь. Как по мне, то он просто… хм… неинтересен.

– О, это не так, – горько усмехнулся Джим. – Уверяю тебя, более интересного человека трудно себе представить.

Элен посмотрела на него испытующе.

– Ты смеешься надо мной?

– Вовсе нет, – серьезно ответил Джим, но тут же прикусил язык. В его планы не входило отдавать Элен Сильвестру на съедение. – Я имел в виду, что он очень непоследователен, никогда не знаешь, чего от него ожидать.

– Тогда он – не интересный, – твердо сказала Элен.

– А какой?

– Чокнутый!

Ну, наконец-то! Хоть кто-то еще согласен с ним! Нет, Элен не просто согласна с ним, она думает точь-в-точь так же, как он! Райли почувствовал, как в нем начинает разрастаться что-то горячее. Это был прилив благодарности. Преклонение перед умом и проницательностью. А еще перед твердостью характера. Эта женщина выделяется в ряду других. Несомненно, природа неделила ее всеми достоинствами, создав новый, совершенный вид существа прекрасного пола!

«Ну, это меня уже заносит, – вернулся к реальности Джим. – У меня слишком долго не было женщины».

– Я вдруг подумала… зачем друиду оруженосец?

– Ну… – замялся Джим. – По правде говоря, он не всегда жил в лесу. Раньше он был благородным рыцарем.

– Вот благородства я в нем как раз и не заметила, – фыркнула Элен.

Слова спутницы пришлись Джиму по душе. И все же он очень не любит, когда девушки фыркают.

Оставшуюся часть пути они прошли, не сказав друг другу ни слова. Каждый думал о своем. Лес кончился. Райли вот-вот ждал, что Элен его «отпустит». Но даже в родной и знакомой деревне она не сочла нужным распрощаться. Словно стараясь как можно добросовестей соблюсти взаимную договоренность, она так же уверенно вела его к своему дому, как до этого Джим вел ее по лесу.

– Уже близко, – прервала она молчание.

– Это твой дом? – удивился Джим.

– Да, а что?

– Уютный… наверное…

По правде говоря, Райли считал, что дом владельца лесопилки должен быть куда больше. Его же взгдяду предстал маленький домик от силы на пару комнат. Пару очень крошечных комнат.

– Нам пришлось продать большой дом, чтобы расплатиться с частью долгов, – опустила глаза Элен. – Только не думай, что я жалуюсь. Я просто отвечаю на твой вопрос.

– Но я ничего не спрашивал!

– Рот молчал, глаза сказали. Что, по-твоему, маленькой семье нельзя прожить в маленьком доме?

– Ну…

– Нас всего двое. Комнат тоже две. Нам хватает.

– А твоя мать?

– Давно умерла.

– Ясно. Я…

Джим не договорил, потому что дверь дома отворилась и на улицу вышел богато одетый человек. Высокий и тощий старик, он едва нес на себе все то золото, которое имел неосторожность нацепить. Презирающий, казалось, все вокруг себя, он даже не взглянул на стоящую в двух шагах от него пару. Зато Элен долго смотрела ему вслед.

– Кто это, интересно?..

Дверь снова открылась, и к ним выбежал невысокий пожилой человек с приятным лицом. Он широко улыбался и весь сиял.

– Элен! Вот так счастье! Мы спасены, милая!

Он заключил дочь в объятья, а она ласково чмокнула его в щеку. Была в этом какая-то такая нежность, что Джим тут же почувствовал себя лишним. Он уже собирался уйти, когда отец Элен вдруг заметил его.

– Радость моя, а кто этот славный малый? Представь же нас!

Джим густо покраснел, а Элен заговорила быстро и весело.

– Это Джим Райли. Я повстречала его в лесу. Он – очень честный и благородный человек.

– Что ты делала в лесу? – не удержался от вопроса отец.

– Хотела найти старое дерево, но…

– Но вместо этого заблудилась, – нашелся Джим.

– Да, заблудилась, – подхватила Элен, она тоже не видела необходимости рассказывать все. – А господин Райли счел возможным помочь мне, проводив до дома. Джим, это – мой отец…

– Майкл Холборн! – перебил ее отец. – Мне очень, очень приятно!

Пожимая руку новому знакомому дочери, он вдруг заметил ее укоризненный взгляд.

– О, прости моя милая! Ты так не любишь, когда тебя перебивают. Но я не в силах унять себя, такое радостное произошло событие. Мы богаты!

– Что?! Богаты? Но как…

– Прошу меня простить, – вставил Джим. – Я должен идти. У меня друг болен. Был рад встрече.

– Как, уже? – расстроился Майкл.

Джим кивнул. Ему было любопытно, но он не считал себя в праве слушать о семейных делах без особого позволения, а отец Элен, казалось, был так воодушевлен, что собирался выболтать все и сразу. Но тут заговорила сама девушка. И то, что она сказала, очень удивило Райли.

– Отец, Джим в самом деле очень честный и достойный человек. Он помог мне, когда я оказалась в затруднительном положении. Думаю, мы должны пригласить его на ужин.

– Да-да, конечно! – горячо согласился Майкл. – Я думал, это само собой разумеется.

– Джим?

– Но Сильвестр…

– Твой друг не так болен, как может показаться. И потом, ты ведь помнишь, что он занят? Не станешь же ты спешить к «больному», а потом бродить вокруг дома или стоять под дверью, пока он занимается двойным «оздоровлением»!

Джим удивился резкой откровенности слов Элен, но признал, что она права. Колебался он недолго.

– Хорошо.

– Ну вот и славно! – обрадовался Майкл. – Прошу в дом. У нас тесно, но очень уютно.

Оруженосец отшельника, Джим отвык от компаний и хотел отказаться. Тем более ему было неловко от того, что Элен начинала нравится ему. Ужин с отцом в первый же день знакомства с девушкой? Это странно.

Но Райли согласился. Для этого требовалось меньше слов. Он чувствовал, что не сможет достаточно вежливо и убедительно отказать, а обидеть таких прекрасных людей было бы верхом…

Джим так и не смог решить, верхом чего бы это было. Решил только, что вышло бы нехорошо. «Но теперь мне придется провести у них вечер. О, они сами не знают, на что себя обрекли!»

Он вдруг представился себе невероятно жалким собеседником и неумелым гостем. Таким, который каждую минуту оказывается в центре какой-то неловкой ситуации. Неужели именно так все и будет?

«Но ведь заставил же я ее смеяться! – в сердцах подумал Джим, и тут же ему пришло в голову: – Но ведь тогда нас было всего двое, она мне еще не нравилась, и я считал, что через полчаса мы простимся и больше не встретимся. О, я должен был отказаться»…

Входя в дом, Джим перецепился через порог и громко выругался. Запоздало сообразив, какую совершил оплошность, он грустно вздохнул.

– Не переживай, – шепнула ему Элен. – Отец не услышал. У нас очень неровный пол.

Райли снова вздохнул. На этот раз с облегчением. Может, не так все и страшно? Элен – его маленький союзник, она не даст ему сесть в лужу.

Джим Райли

Было уже поздно, а оруженосец кронпринца все еще сидел в гостях. Ужин, вопреки ожиданиям просто роскошный, давно кончился, и они вели оживленную беседу. Мужчины, заметно повеселевшие от вина, говорили громче и горячее, чем поначалу. Вся стеснительность Джима улетучилась без следа.

Райли коротко рассказал, что живет в лесной хижине, оберегая от напастей бывшего рыцаря, который сначала стал друидом, а потом и вовсе сбрендил.

– Друид? – воскликнул Майкл. – Значит, он обладает просто невероятными знаниями о лесе, растениях и животных!

– Если честно, то… нет. Скорее, ему просто везет и он догадывается.

– А… ну если так, тогда… – пожал плечами отец Элен, и стало очевидно, что тут больше и говорить не о чем. А вот рассказать собственную историю Майклу прямо-таки не терпелось. Что он и сделал. – Не знаю, говорила ли дочка, я ищу древнейшее дерево в Феране. Я еще не напал на его след, но оказалось, что я такой не один. У меня лесопилка, но я, как говорят, слишком мягкотел, чтобы преуспевать в этом деле. И вот появляется человек, который вкладывает огромную сумму в мои поиски! Он ушел как раз перед тем, как вы пришли. Очень благородный человек! Он дал нам кучу золотых лишь для того, чтобы я мог продолжать поиски. Если я не найду дерево, я не должен буду возвращать их назад. Это такая удача: получать деньги за то, что следуешь за мечтой.

– Не нравится мне это, – нахмурилась до этого веселая Элен. – Странная сделка. Непонятная.

– В самом деле? – расстроился Майкл. – А что думаешь ты, Джим?

Райли почесал подбородок.

– Звучит, конечно, заманчиво. Но в чем-то Элен права. Мы видели этого типа, Майкл, и он нам не понравился.

– Почему же? – как будто обиделся Холборн. – Мне показалось, он – редкой доброты человек.

– Вряд ли, – вздохнула Элен. – Больше похож на подлеца. И я промолчала бы об этом, если бы не странность вашей договоренности.

– Похоже, – вздохнул хозяин, – вы оба просто сговорились испортить мне настроение.

– Я думаю, – безжалостно продолжила Элен, – лучше вернуть ему деньги.

– Вернуть?! – воскликнул Майкл, и глаза у него округлились.

– Да, вернуть. И надеяться только на себя.

– Но разве не бывает так, что люди с виду крайне неприятны, – возразил ей отец, – а на самом деле честны и благородны. Я знаю много таких!

– Ты очень наивен, папа.

– В науке это называется «надежда на исключение», – вставил Райли. – И это штука, которая не работает.

– Ну, уже поздно, – наиграно зевнул Майкл. Райли заметил, что на глазах у него выступили слезы. – Пора уже ложиться спать и…

Джим кивнул и встал. Его опасения оправдались – он оказался плохим гостем. Он в самом деле испортил настроение хозяину.

– Не обижайся на меня, Джим, – попросил Майкл уже в дверях. – Дело в том, что я понял: вы оба правы.

– Значит, ты вернешь деньги? – оживилась Элен.

– Это невозможно, – мрачно ответил Холборн. – Ты знаешь меня, дочка, я никогда не нарушаю данное слово.

– Но отец!

– Завтра я выезжаю в Боудон. Там я возглавлю уже подготовленную экспедицию. Мы сядем на корабль и поплывем на юг вдоль берегов Фераны.

– Но зачем? – удивилась Элен.

Глаза Майкла снова загорелись.

– На юге есть остров, а на нем – лес. Вы слышали про Страну Вихрей? Нет? Так вот, в древние времена это был большой полуостров, тоже принадлежащий Феране. Но уровень моря постепенно поднимался, и большую часть территории затопило. Теперь это только маленький островок с лесом. Но очень-очень древним лесом!

– Желаю тебе удачи в поисках, – сказал на прощание Райли и вышел.

Он шел медленно, наслаждаясь прогулкой. Луна уже светила вовсю. Дул сильный теплый ветер, какой бывает только летом или поздней весной. Элдервуд давно спал, и Джим удивился, услышав за спиной торопливые шаги.

– Джим, подожди! – это была Элен. Бледная и вся в слезах. – Это еще не все, Джим!

Райли остановился и посмотрел на нее с тревогой и непониманием.

– О чем ты?

– Помоги мне, прошу!

– Да говори же толком!

– Он поедет по Вердонскому тракту.

– Но зачем?! – вскричал Джим, не веря своим ушам. – Худшей дороги на восток и не придумаешь! Вердонский тракт – самая разбойничья дорога в Феране! Надо быть дураком, чтобы ехать по ней, не располагая хотя бы дюжиной до зубов вооруженных солдат. Кроме того, она изрядно разбита, и от погони на ней не оторваться.

Глядя ему в глаза, Элен кивнула. Из груди у нее вырвалось рыдание, и слезы потекли с новой силой.

– Отец ничего не хочет слушать, точно обезумел. Говорит, это самая короткая дорога, и по любой другой он не успеет на корабль. Слово, это его «данное слово». Проклятые дела чести! – рыдала она. – Помоги мне, помоги! Ты понравился ему, скажи ему как воин, что это – чистейшее самоубийство, может, он послушает!

– С чего бы это? – мрачно спросил Райли. – Ведь мы знакомы первый день. Кто я вам?

Несколько мгновений Элен смотрела на него, а потом хрипло выдохнула:

– В самом деле. Какое тебе до всего этого дело…

Она подобрала платье и побежала обратно так скоро, как только могли ее маленькие ножки.

– Дурак, дурак, скотина! – ругал себя Джим.

Он хотел побежать за Элен, попытаться объяснить свои слова, но… что он, в сущности, мог объяснить? Ведь все так и было. Он знал ее и ее отца первый день. Но ему было больно оттого, что она так открылась ему, а он… указал, что они друг другу никто. И все же он лишь хотел сказать, что Майкл его не послушает. А она поняла, как если бы он сказал: «Не наваливай на меня свои проблемы, девочка».

Райли уже решил пойти за ней и сделал несколько шагов, но потом глубоко вздохнул и остановился.

«Сильвестр… мне надо исполнять мой долг и соблюдать клятву верности. Чего бы мне там не хотелось».

И все же, пока Райли шел к их маленькой лесной хижине, он волей-неволей возвращался в мыслях к «жертве своего слова», как это принято говорить между рыцарями. К бедняге Майклу Холборну, который попался в чьи-то сети и теперь вынужден совершать одну глупость за другой. Грустно. Оруженосец и сам верил в честь и славу, потому знал, какого старику. И болел за него душой. Не говоря уже об Элен. Как она умна и хороша! Но она даже не заговорит с ним больше, в этом можно не сомневаться.

Думая так, Джим совсем сник. Когда он открывал дверь, та громко скрипнула.

– Кого это там принесло?! – раздался из глубины дома разъяренный голос. – Убирайся прочь, не то, клянусь, сделаю с тобой то же, что я сейчас делаю с этой красоткой!!!

Райли тихо зарычал. Решительным шагом он направился к источнику угрозы. На полу рядом с кроватью больного лежали три переплетенные голые тела. Они немыслимым образом извивались. Пару мгновений Джим стоял и раскачивался из стороны в сторону, чтобы поймать их ритм, а потом резким движением выдернул из порочного «клубка» потного друида. Джим крепко встряхнул его и поставил на ноги.

– Эй, отдай! – гневно потребовала блондинка.

– Что такое? – ничего не поняла брюнетка.

Сам Сильвестр, опешивший от такой наглости, стоял и не мог выдавить из себя ни единого ругательства. Только глаза его бешено вращались.

– Слушай сюда, – тихо начал Райли. – Я тоже здесь живу, и не собака какая-то, чтобы меня так гнали, – он еще раз сильно встряхнул хозяина и продолжил: – Ты – давно не кронпринц, но ведешь себя как король сразу всего мира. Так вот, меня в твоем мнимом королевстве больше не будет. Я вижу, ты уже вполне здоров, чтобы заботиться о себе самому. И я не стану больше жертвовать всей своей жизнью ради тебя, в то время как ты тут развлекаешься. Продолжай свое занятие!

Джим вернул Сильвестра обратно. Могло бы произойти все, что угодно, если бы разгоряченные девушки тут же снова не набросились на своего любовника. Спустя мгновение, тот уже не помнил ни дерзости оруженосца, ни его самого.

Райли подошел к своему сундуку и открыл его. Когда-то он сложил сюда все свои накопления. Сильвестр прикончил их в первый же месяц их жизни в лесу. Джим хмыкнул.

«Долг! Ну и дурак же я! Да он просто прикидывался безумцем, чтобы удержать при себе слугу. Такой прощелыга проживет и без меня. Сколько же времени я потратил, играя в его игру!»

Джим свалил в мешок свои латы и оружие, крепко связал его веревкой и закинул на плечо. Он был настолько взвинчен, что даже не заметил, как дошел до дома Элен.

Стояла глубокая ночь, потому он постучал в дверь очень тихо. Джим не ждал, что кто-то откроет, но дверь тут же отворилась. На пороге стояла Элен. Казалось, за эту ночь она постарела лет на десять. На ее заплаканном лице тут же отразилось презрение.

– Я не смогу отгоровить твоего отца ехать, потому что слишком хорошо понимаю его, – сказал он тихо. – Но я провожу его до Боудона и буду защищать его жизнь, сколько крови бы мне это не стоило.

Джим мрачно смотрел на Элен, наблюдая перемену в ее лице. Презрение и безнадежность схлынули, ее глаза заискрились. В них была горячая благодарность и самая искренняя на свете нежность. Она хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого, отбросив все церемонии и приличия, она подалась вперед и обняла его. Только дурак увидел бы в этом какое-то влечение или страсть. Нет. Так измученный болезнью ребенок обнимает наконец вернувшуюся маму.

– А как же друид? – тихо плача от облегчения, спросила Элен.

– Я… свободен от клятвы. Освободить от нее можно не только словом, но и делом.

Она не стала ничего спрашивать. Хорошо. Ему и так было тяжело на сердце. Он покинул хозяина, у которого так долго служил, и готовится разделить смертельно опасную дорогу с отцом девушки, которую встретил только этим вечером. И ни за какие деньги они не найдут человека, соглавившегося бы пойти по Вердонскому тракту вместе с ними. Только в наивном сердце Элен может теплиться какая бы то ни было надежда, что они доберутся до Боудона.

– Все будет хорошо, – тихо сказал на ухо девушке Джим. – Я однажды проезжал по Вердонскому тракту и знаю короткий путь.

– Правда? – обрадованная Элен отпустила его и заглянула ему в глаза.

– Да, – честно ответил Джим. Только не сказал, что в тот раз они случайно наткнулись на разбойничий лагерь, и из трех десятков воинов спаслись только четверо. Двое из них позже умерли от ран.

Она снова и снова то обнимала его, то крепко жала ему руку и благодарила. Он слегка улыбался ей и смущенно кивал. Райли слышал от Сильвестра, что прародители Патриархов росли где-то на юге, но мало верил, что от них что-то осталось. Конечно, предстоящее дело – бессмысленная авантюра. И все же чувство обреченности понемногу уходило. В конце концов, кроме разбойников существует и куда более страшное зло.

Одно только не переставало тревожить Джима: присутствие в деле влиятельного человека, готового вкладывать огромные деньги в чужой мираж.

Сильвестр

Девочки ушли. Хмель начинал выветриваться. Вот две причины, по которым утро не стало добрым. Друид пришел в самое мрачное расположение духа, когда вспомнил о поведении Райли. Во-первых, Сильвестр никак его не наказал. Во-вторых, что, если он действительно ушел? Плевать на удобства, но как быть с покушениями?

«Надо промочить горло, а то голова не работает».

Сильвестр нашел флягу и быстро влил в себя ее содержимое. Закончив с этим, он стал лихорадочно думать. И громко застонал.

– Уж не на девицу ли ты меня променял, Джим? – спросил Сильвестр сам себя.

Выходит, чтобы поговорить с Райли, надо топать в Элдервуд. При этой мысли друид снова застонал. Ему так не хотелось никуда идти! Лежать на кровати и вливать в себя фляжку за фляжкой, пока комната не начнет плясать, а внутри не станет тепло и приятно – вот чего он сейчас хотел. Что человеку нужно для счастья: природа, выпивка и девочки. Лучше одновременно. Но подружки ушли. Им троим нужен маленький отдых друг от друга. Зато остались природа и выпивка. Пойти в деревню – расстаться с ними. Да еще иметь очередной тяжелый разговор. Эти тяжелые разговоры так раздражают! Или наводят тоску.

Уже начав одеваться, Сильвестр бросил это занятие и лег на кровать. Очередную фляжку он не стал выпивать залпом. Он пил медленно, маленькими глоточками. Вопреки всем ожиданиям, лучше на душе не становилось. Понимание этого сделало настроение Сильвестра еще гаже. Ему нужно что-то, что может заставить его воспрянуть, встать с постели и начать что-нибудь делать. Делать… Что вообще можно делать, если девочки ушли, а выпивка не работает?

«Я могу пойти и поговорить с Патриархом. Посоветоваться, как мне быть. И с Джимом, и вообще. Да, он стар и мудр, пусть он посоветует».

Сильвестр вполне отдавал себе отчет, что на более глубоком уровне сознания это попросту значит «пусть он решит за меня». Тем не менее, приободренный, снова стал одеваться.

Не прошло и получаса, как друид стоял перед Патриархом.

– Здравствуй, Сильвестр. Ты вполне оправился от ран?

– Телом я здоров, великий Патриарх, – вздохнул друид. – Мой разум помутился давно. Но сегодня я проснулся и с больной душой. Джим ушел от меня.

– Старина Джим ушел? – переспросил Патриарх с тревогой в голосе. – То есть как «ушел»?

– Ты тоже опасаешься, что он выболтает наши тайны? – безразлично спросил Сильвестр.

– Тайны? – Патриарх заговорил тихо и вкрадчиво. – Тайны, маленький человек, ничего не значат, если их некому хранить.

– Что ты имеешь…

– Умолкни! – вдруг рявкнул Патриарх. Друид даже присел. Деревья вокруг взволнованно зашелестели, а пение птиц умолкло. – Я слушаю землю… Он ушел далеко… О нет! Когда он ушел?

– Ночью, – ответил Сильвестр сухо.

– Ты уже не догонишь его, я чувствую. Ты худо обращался с ним, и он ушел. И остался беззащитен перед магией. Теперь вы трое – никто. Беззащитные котята. Вас перережут или обратят… да… обратят в темных слуг, преумножающих новое зло… Драконы… силы чахнут… Загадка… теперь мы не поймем…

– Что ты такое несешь? – спросил друид раздраженно. – Какие «трое»? Что еще за «драконы»? Я думал, ты знаешь все, а ты – не менее тронутый, чем я!

– Убирайся прочь, маленький человек! Из-за тебя загадка никогда не будет решена. Я больше не явлюсь тебе!

Вслед за этими словами все деревья вокруг пришли в невероятное движение. Друид пятился, пока старые дубы переплетались в странные формы. Ему все время приходилось уклоняться от веток, чтобы не быть раздавленным. Вот он отскочил раз, вот пригнулся…

Все остановилось. Деревья зашелестели как обычно. Снова запели птицы. Там, где только что стоял Патриарх, было только пустое место. У друида закружилась голова, и он приклонился к ближайшему стволу.

«Мои дни на исходе, – услышал он у себя в голове. – Ты глуп и не владеешь собой. Я поберегу силы и проснусь, когда придет достойный. Прощай, Сильвестр».

Вот и все прощание.

– Нет! – закричал друид в исступлении. – Не оставляй меня, не уходи! Ты нужен нам! Вернись!!!

Сильвестр упал на колени. Он то кричал, то шептал, прося прощения. Но тот, кто был с ним рядом восемь лет, ушел навсегда. Вслед за тем, кто был рядом еще дольше. И теперь он остался совсем один опять. Попытается он догнать Райли? Нет. Они уже сыты по горло друг другом. Джим может за себя постоять. И не поменяет здоровье своих нервов на сомнительную помощь.

«Ну и ладно. У меня еще есть мой лес, мое пойло и мои девочки. Я не стану тосковать».

И действительно не стал. Он был уже давно не такой, как когда-то. Уже скоро ему стало пьяно и весело. Сильвестр чувствовал какую-то новую свободу. Странную, щекотливую, резкую. Ему казалось, он теперь может все. В таком состоянии он и стал взывать к своим подопечным:

«Где странный волк, где оборотень? Вы чуете чужеродное? Где притаилось зло?»

Звери чувствовали, что с друидом что-то не так, и не хотели отвечать. Но он вопрошал снова и снова, и наконец, придавленные его властью над собой, они ответили.

Оборотень залег на самой западной окраине леса. Вот теперь спадет, наконец, та странная пелена бездействия, которая столько лет окутывала сознание.

Довольный собой, шатающийся друид взял длинный нож в одну руку, посох – в другую, и отправился закончить однажды начатое дело. Почему он так же не отправился когда-то к дяде Дарену? Что ему мешало? Странное что-то. Чувство неправильности. Дядя ему нравился, а братья – нет. Вот в чем дело. Тем не менее, Дарен оказался рассчетливым властолюбивым убийцей, а кронпринцы пали его жертвами. Экая подмена. И так часто бывает.

Пробираясь по лесу дальше и дальше на запад, друид отметил, что деревья уже не так податливы, как раньше. Может, дело просто в том, что он пьян? Нет, это потому, что Патриарх больше не благоволит ему. Но скоро Сильвестр найдет того, на ком выместит весь свой гнев. Всю ту ярость, которая закипала в нем иногда медленно, а иногда очень быстро.

Скоро друид снова почувствовал запах, не человеческий и не звериный. Запах, источаемый злом. Славная будет охота. Руки уже чесались сомкнуться на шее. Не на звериной. На человеческой. Все-таки животных Сильвестр любит больше, чем людей. Они лучше, постоянней. От них всегда знаешь, чего ждать. Они не бросят в последний момент. Они верны и преданны, что бы не случилось.

Вот Сильвестр прошел мимо крупного волка, что всегда крутился возле вожака. В желтых глазах светилась тревога.

– Не бойся. Сегодня его не станет.

Но волка пугал не сам оборотень, а чувство неуверенности, которое он ощущал в присутствии этого существа. Обычно волки смелы и решительны. А сейчас…

Вот еще один волк. Этот рычит. Смелее. Или глупей, кто знает.

– Не рычи, спугнешь еще!

Волк в это не поверил, но рычать перестал.

Невдалеке нашелся и вожак. Строгими взглядами и тихим, почти за пределами слышимости рычанием, он сдерживал молодняк. Неопытные волки рвались в драку. Их не устраивала роль подвижного кольца вокруг оборотня, которую им навязал вожак, а ему – друид.

– Успокойтесь, дети. Я понимаю вас, но и вы должны понять: он – мой. Оборотень всегда больше человек, чем зверь.

Друид вошел в кольцо и прошел несколько десятков шагов. Он уже видел, как лоснится и переливается чернаяя шкура. Конечно, оборотень уже учуял его. Даже человек бы учуял – так от Сильвестра разило. Но бывшего кронпринца это не пугало. В минуты ярости он не знал страха.

– Выходи драться, плешивая псина! Покажи мне свои гнилые зубы, и я ткну в них палкой, – друид погрозил посохом в правой руке.

Звериную спину сменила человеческая. В обеих руках блеснуло по кинжалу. Оборотень бесшумно бросился в атаку.

– Умри! – и, размахнувшись посохом, друид устремился на тварь.

Человек-волк был тяжелее. Он сразу сбил друида с ног и прижал к земле. И без промедления превратился в зверя. Страшные челюсти залязгали перед носом Сильвестра. Но тот, держа посох обеими руками, изо всех сил давил оборотню на грудь, не давая подобраться к шее. А нож прятался в рукаве.

«Но что такое? Где кинжалы оборотня?»

Не успел он подумать, как что-то острое глубоко вошло в правый бок. Вряд ли один из кинжалов – оборотень по-прежнему был в облике зверя. Наверное, в этой форме они превращались в два длинных когтя. Оружие покинуло рану, и Сильвестр почувствовал мощные толчки хлынувшей оттуда крови.

И тогда друид сделал то, чего сам от себя не ожидал. Плюнул. Два раза, по разу в каждый глаз зверя. Тот взревел. Сначала от обиды, потом от ярости, а потом и от боли. Как иначе чистоплотный волк отреагирует на концентрированную слюну пьяницы! Волк отпрянул, а Сильвестр пустил в ход свой нож. Первым неловким ударом левой он срезал оборотню ухо. Потом ловко ударил посохом справа. Попал в голову. Зверь опрокинулся на спину, потом на бок. Хотел вскочить на лапы, но друид приложил палкой еще раз. Волк заскулил. Сильвестр отбросил посох и перебросил нож в правую руку. Тогда зверь обратился человеком. И… рассмеялся.

– Смешно тебе? – проорал ему в лицо друид. Нож застыл у горла. Кинжалы оборотня теперь валялись за спиной Сильвестра. – Ты не спасешься.

– Да, смешно, – голос оборотня был хрипловатый, клокочущий. – Я свое задание выполнил, а ты свое – провалил.

Сильвестр на мгновение задумался.

– Ты сейчас решил свою судьбу, – заметил он.

– Да-да, добивай.

– Нет, щеночек, ты не понял. Ты решил свою судьбу, когда заговорил.

– Что еще?

– Ты что-то знаешь, а я – нет. Значит, я буду пытать тебя.

– Давай. И чем дольше, тем лучше.

Друид был озадачен. Каждый человек, услышав про пытки, предпочитает умереть как можно скорее. Но не этот оборотень. Или он любит, когда ему причиняют боль, а это не так, или…

«Или что?»

Сильвестр застыл в нерешительности. Человек-волк снова улыбнулся.

– Я ведь не нужен тебе? – спросил друид, немного отведя нож от горла врага. – Тебе нужен мой оруженосец. Верно?

– Оруженосец?! Забавно!

– Хватит ржать, – разозлился Сильвестр и наотмашь ударил оборотня по лицу.

– Ты все равно не поймешь. Даже если я стану объяснять. Ты – слишком недалекий.

«Второй раз за день меня называют дураком!»

Этого друид не стерпел. Он легко резанул оборотня по лицу. Тот, поскуливая, начал отползать. Сильвестр, не спеша, наступал. На ходу подобрал посох. Ударил оборотня поперек спины. Тот взревел и попытался встать, но друид пнул его ногой. Потом замахнулся, чтобы пнуть еще раз и… не попал.

– Что за штучки? Не мог же я настолько напиться, чтобы…

«Или мог?»

Оборотень исчез. Мгновенно. Словно и не было его никогда. Только как немногим ранее слова Патриарха, так же безлико прошелестели в пустом воздухе слова оборотня: «Ищи меня в землях альдуки».

Неужели они заодно?

«Нет, – Сильвестр приложил руку ко лбу. – У меня просто жар».

О ране он и забыл. А та по-прежнему выталкивала кровь.

Друид пришел в себя под чьими-то руками. Женскими. Тэсс и Надин! Они вернулись, не оставили его одного! Но, когда перед глазами прояснилось, Сильвестр шарахнулся от нависшей над ним женщины как от чумы.

– Ты?!!

Над ним склонилась стыдливая подруга его девочек. Та самая, которую он уже мысленно обвинял в побеге Райли.

– Не шевелись! – прикрикнула на него девушка и с неженской силой толкнула его обратно на землю. Или просто он так ослаб?

«Как впечатала в землю! – мысленно обиделся Сильвестр. – Она здесь, чтоб помочь или добить?! И где мои волки? Эй вы, дармоеды?!»

Но поблизости не было ни одного животного.

– Отпусти меня, – стал отбиваться от вчерашней скромницы друид. Под его толчками девушка неудачно дернулась, и кровь брызнула Сильвестру в лицо. Подруга Надин и Тэсс возмущенно охнула и без малейшей задержки и колебаний…

Друид снова пришел в себя уже в своей кровати. Опять она?!! Нет. Теперь над ним в самом деле хлопотала Надин. Тэсс что-то нервно кричала с порога. Она что, отпугивает волков? Нет, зовет эту с… су… сумасбродку. Элен, похоже, или как-то так.

Сильвестр что есть сил схватил Надин за руку и сдавил. Та вскрикнула от боли и неожиданности.

– Пусть убирается прочь, – зашипел раненый. – Она меня чуть не прикончила!

– Глупый, – укорила Надин, мощной грудью нажимая на руку любовника. – Она хотела помочь!

Друид обмяк и отпустил Надин. Все пропало. Они заодно. Он не спасется. Волки, где вы?

– А-у-у? – из последних сил завыл Сильвестр. – Помогите, дети!

Но никто не откликнулся. Только подошедшая Тэсс решила, что у него начался бред и принесла что-то… приятно пахнущее!

– Неси-неси сюда! – оживился друид.

– Нет, это убери, – приказала Надин. – Вылакает. Давай уксус.

Тэсс коротко кивнула и, не дойдя каких-нибудь пару шагов, скрылась из виду. Все. Он пропал. Не прибьют, так отравят.

– Нет, верни! Тэссуля!!! – в отчаянии позвал Сильвестр. – Верни, я всегда любил тебя больше!

Последнее, о чем друид успел подумать, так это о том, что Элен не ударила его кулаком. Так, мягко погладила, как кошечка лапкой.

– Подлец! – и снова стало темно.

Ненадолго. Потом начались сны. Навязчивые и кровавые. Когда… нет, не «когда», а «если» он очнется, то пойдет за оборотнем в земли альдуки. Иначе все, кого он знает, умрут от его лап – именно это он видел во сне. Однажды кронпринцу Сильвестру приснилось подобное. В тот раз его братья умирали от меча дяди Дарена, и сон сбылся через два дня.

Дарен Аванголд

– Ваше Величество, – чей-то шепот. – Ваше Величество! Господин посол ждет ответа. Вы уже минут пять молчите и смотрите в одну точку.

Король перевел мутные глаза на встревоженного секретаря. Как будто выпал из реальности. О чем спрашивал посол?

– Я повторю! Я хочу знать, Ваше Величество, намерены ли вы вернуть нам Латонский рудник? Срок аренды закончился в позапрошлом месяце, но феранская сторона не продлила договор и так и не озвучила свои дальнейшие планы. Между тем, вы продолжаете пользоваться рудником, в то время как мы терпим убытки!

– Убытки? – механично повторил Дарен, так и не прийдя в себя.

– Да, убытки! – воскликнул посол. Откуда он вообще? Какой рудник? А посол все сильнее выходил из себя. – Весьма состоятельные синдикаты уже несколько раз предлагали выкупить у нас Латонь. Это очень выгодное предложение, но у них есть и другие проекты, куда можно вложить средства. Его Величество король Шатрая уже отыскал сферу, куда мы перенаправим этот капитал, и тут же начнем получать солидную прибыль. Но пока на руднике работают ваши люди и его охраняют ваши солдаты, мы не можем его продать. Дело уже принимает оборот крупного скандала. Или прекратите работу и снимите караулы, или перебейте предложение синдикатов! А иначе мы силой заберем то, что принадлежит нам!

– Вы угрожаете мне войной, милейший? – ледяным тоном спросил Дарен.

– Меня не уполномочили угрожать, – ответил посол немного спокойней. – Я здесь, чтобы всесторонне разъяснить вам серьезность создавшегося положения. Поверьте, это не доставляет мне удовольствия.

– Вызвать советника по сырьевому снабжению, – приказал Дарен секретарю. Тот встал и вышел за дверь. Пока он отсутствовал, ни король, ни посол не проронили ни слова.

– Вызывали, Ваше Величество?

– Да, – Дарен наконец взял себя в руки. – Знакомьтесь, Сантини, это мэтр Айри, посол Шатрайской Короны. Шатрай требует возвращения Латонского рудника. Посол заявляет, что мы вот уже два месяца разрабатываем сырье сверх срока, установленного договором. Кроме того, не отчисляли за это время никаких средств. Посол Айри, это – господин Сантини, советник сырьевого снабжения Фераны. Что скажете, советник?

– Наглая ложь! – Сантини, сперва даже не взглянувший на Айри, теперь одарил его пренебрежительным взглядом. – У меня только две мысли по этому поводу. Первая: Шатрай давно напрашивается на войну. И вторая: таких парламентеров пора бы уже и казнить!

Почти успокоившийся к приходу Сантини посол едва не бросился на обидчика.

– Что за выходки?! – воскликнул он. – Я требую уважения…

– Вы вправе его требовать, – серьезно кивнул Аванголд. – Сантини. Вы… Почему вы не продлили договор?

– Он истечет лишь через полгода! И я не понимаю, зачем господин мэтр затеял все это настолько раньше срока. Думаю, у него какой-то личный интерес. Являться к королю Фераны и врать прямо в лицо…

– Вот копия договора, господин Сантини, – процедил сквозь зубы шатраец. – Ваше Величество.

Дарен взял бумагу, не дожидаясь, пока это сделает советник. Несколько минут он изучал документ, в то время как Сантини и Айри с ненавистью смотрели друг на друга.

– Советник, – наконец сказал Аванголд. – Где ваша копия?

– Я догадывался, какой будет обсуждаться вопрос и захватил ее с собой, – вызывающим тоном ответил Сантини. – Возьмите.

– Так… – король нахмурился. – Все одинаково, кроме дат. Что бы это значило?

– Это значит, – резко сказал Сантини, – что один из нас лжет.

– Впервые я с ним согласен, – обронил посол.

– На что это вы намекаете? – вскинулся советник.

Какое-то время Дарен не вмешивался. Ему было интересно, как далеко может зайти их разговор. Но позволить им продолжать в том же духе было опасно. Надо поступить правильно. И прямо сейчас.

– Вы правы, Сантини, – сказал Дарен, вставая. – Являться к королю Фераны и лгать ему прямо в лицо – тяжелое преступление, и виновный в нем будет казнен.

На лице советника по сырьевому снабжению отразилась радость. Посол сначала побагровел и хотел что-то сказать, но потом побледнел и сдержался.

– Кто-то поедет назад в Шатрай без головы, – очень тихо сказал Сантини послу. Он не хотел, чтобы Дарен услышал, но тот обладал завидным слухом.

– Если бы не мой верный подданный, распознать обман было бы куда тяжелее, – заметил король. – Я благодарен этому человеку, – при этих словах Сантини учтиво поклонился, а Дарен, ненадолго замолчав, добавил: – И своей памяти тоже. Вы признаете свою вину, низкий лжец?

Дарен не смотрел на трясущегося то ли от страха, то ли от гнева посла. Он смотрел прямо перед собой, в стену. Айри молчал.

– Последний шанс признаться, чтобы избежать печальной участи. Молчите? – все так же у стены спросил Аванголд. – Зря. Капитан, проведите господина Сантини к палачу.

– Что?!! – воскликнул пораженный советник.

– Ваша копия верна, мэтр Айри. А копия моего советника – нет. Документ был заключен при покойном короле Тогене. Его архивариус был моим другом, и я имел доступ к самым важным бумагам. Теперь я вспомнил почти все пункты договора в его первоисточнике. Шатрай имеет полное право требовать компенсации, и она будет немедленно выплачена. Я лично проконтролирую, чтобы в течении трех дней на Латонском руднике была полностью прекращена работа. Как только это произойдет, стоящий там гарнизон будет расформирован. Не далее, чем через шесть дней я пришлю послов для обсуждения условий нового договора. Уполномочены ли вы принять полагающуюся вашей стороне денежную компенсацию?

– Нет. Но я поведаю Его Величеству королю Шатрая о вероломстве ответственного чиновника и о справедливости решения Вашего Величества. Цель моего визита выполнена, – и мэтр Айри уважительно поклонился.

В коридоре все еще были слышны крики отчаянно сопротивляющегося Сантини.

Секретарь остался, а посол и двое его сопроваждающих удалились. С ними ушли и полдюжины солдат, что остались в комнате после того, как капитан увел лжеца. Стоило бы его расспросить. Возможно, кто-то на руднике с ним в сговоре. Плевать. Дарен лично поедет туда, возьмет с собой небольшую армию и голову Сантини. И сколько бы людей тогда не было вовлечено в этот мелочный заговор, никто не решится возобновлять его. Подделать бумагу… Зачем? Чтобы получить что-то сверх меры с Латони или… чтобы развязать войну с Шатраем? А вот на этот вопрос стоит получить ответ.

– Мелони…

– А? – отозвался секретарь.

– Пошлите Сантини исповедника.

– Сейчас, – поморщившись, ответил Мелони.

Исповедники короля Дарена не имели ничего общего с какой бы то ни было верой. Это была должность, которую Аванголд ввел для проведения последнего перед смертью допроса. Этих людей посылали только к приговоренным к казни. Очень удобно. Мало того, что узнаешь все, что хочешь, так еще и очищаешь совесть. Те, кто совсем недавно не хотел умирать, вдруг сами начинают об этом просить. И тогда исполнение приговора становится не актом жестокости и бездушия, а провлением милосердия. Ведь это – ответ на просьбу.

«А что чувствуют те, кто просят о смерти? – вдруг пришла королю странная мысль. – Насколько должно быть больно, чтобы…»

Теперь уже Аванголд поморщился, хотя и по совсем другой причине. Неужели он чувствует жалость, тем более, к подлецу Сантини? Не может этого быть. Жалость – не королевское чувство.

«Не королевское. Это правда. Тем не менее, стоило казнить не советника, а посла. Сантини из того же теста, что и ты. Он черен, подл и думает о своих кошельке и желудке. И ты такой же. Что касается мэтра Айри, то он просто ограбит Ферану, заберет то, что по праву принадлежит тебе. Ты ошибся, Дарен, ты не прислушался к своим чувствам. Нищий недоволен!»

Дарен изо всех сил вцепился в подлокотники трона, но все же сполз на пол. Он обессилел, словно вся кровь покинула тело, стало невыносимо холодно. Зубы застучали так, что один из передних начал шататься. Король кое-как встал на одно колено, держась за трон. Вытащил меч и еле удержал его в руках. Совсем не так, как было, когда он рубил племянников.

Тяжело дыша от ужаса, Дарен огляделся. Никого. Голос колдуна прозвучал в его собственной голове и стих. Не повторится ли? Не повторился. Но и этого хватило, чтобы пошатнуть спокойствие короля. Он обливался холодным потом.

Вернувшийся секретарь застал Дарена в весьма жалком состоянии. Плохо понимая, что делает, король схватил парня за плечо и изо всех сил сжал. Секретарь застонал.

– Ты видишь тут кого-нибудь?

– Кого? Никого, кроме вас, Ваше Величество… – залепетал бедняга.

– Поди прочь, болван, – прошипел Аванголд, разжимая пальцы. – И не смей хоть кому-то проболтаться!

Секретарь быстро закивал и в страхе выбежал из тронного зала.

Дарен был в одном шаге от того, чтобы помиловать подлеца Сантини.

– Дарен Черный, – прошептал король. – Нет, я должен бороться, если не хочу стать бездумным орудием этого чудовища.

Влетевшая в полуоткрытое окно птица немного приободрила короля. Почтовый голубь!

– Что там у тебя?

Кое-как уняв дрожь в руках, Дарен отвязал от лапки клочок бумаги. Сообщение гласило:

«Две сотни альдуки нарушили границу в районе Вердонского тракта».

Ответить на послание тотчас Аванголд не успел. Как и отправить на север каваллерию. Ненавистный голос в его голове снова зашептал…

Катар

– Ну и куда это меня занесло?

Служитель Лестницы огледелся. У него не было постоянной власти перемещаться между населенными пунктами. Иногда он, как сейчас, использовал остаточную энергию портала. Но у такого, казалось бы, удобного способа путешествовать были свои издержки. Например, опять же, как сейчас, могло выбросить неизвестно куда.

«Я перемещался в Боудон из пригорода Ольвена. В какой точке пути меня вырвало из тоннеля? Так… В Боудоне – море… Его запах слышно издалека… Не чувствую. Значит, к цели еще придется потопать».

Катар оказался на дороге. Ее можно было бы назвать обыкновенной, если бы не несколько непривычных мелочей. Первое – дорога не была мощеной. Второе – грунтовой она тоже не была. Если взять хорошо выложенную камнями дорогу и полностью ее перекопать как какую-нибудь грядку – вышло бы что-то подобное. Вроде и дорога, но везде торчат то крупные, то мелкие каменные бугорки. Часто острые. Не позавидуешь тому, кто упадет здесь с лошади. И, судя по лежащим неподалеку костям, такое случалось. Катар подошел и откинул сапогом грязно-бурый лошадиный череп. Под ним в куче тряпья догнивал скелет седока. Грудина была сломана и сплющена, видно, лошадь, в конце концов, завалилась на беднягу сверху.

А могло быть и другое объяснение. Например, эти кости специально здесь положили, чтобы какой-нибудь зевака потерял бдительность, подошел, посмотрел, пожалел… А тем временем кто-то шустрый нож ему под лопатку – и вот уже возвращается к своим в новехоньких сапогах. Просто и действенно. То тут, то там природа беспорядочно понатыкала извилистые деревья – есть где спрятаться.

Ну вот, уже запахло кем-то. Не обращая на это никакого внимания, Катар пониже наклонился к лошадиному черепу. Большой палец завел в глазницу, остальные положил на шероховатый конский лоб. Тело сжалось как пружина.

Стоит отдать разбойниику должное, Катар услышал и увидел его только в самый последний момент. Но это не спасло напавшего. Послышался двойной хруст кости – твердой лошадиной и мягкой человеческой. Не крик, короткий отчаянный визг. Звук падающего рукоятью вниз ножа.

Катар все еще держал лошадиный череп в руке, а вместе с ним и человека. Звериный и людской череп срослись. Потоки крови лились из пронзенной насквозь головы разбойника, заливая легкую броню. Лишь когда служителю начало заливать руку, он разжал пальцы. Изуродованный труп упал на камни.

Листья на соседних деревьях пришли в движение. Отступать нет смысла – не подходящая дорога. Догонят – ударят в спину. Сколько их?

Шестеро вышло спереди, двое – сзади. Восемь человек.

– Почему вместе не напали? – повернулся к самому крепкому Катар. – Или этот, – он кивнул на труп, – не любил делиться?

Никто не стал ему отвечать. Те доли секунды, что были у Катара, он мысленно разделил надвое. Первая половина жалкого времени ушла на то, чтобы заметить, чем бандиты вооружены. Сзади наступали двое с топорами, спереди – трое с мечами, один вооружившийся дубиной, а еще двое с такими же длинными ножами, как у него самого. Вторая половина жалкого обрубка секунды ушла на составление плана. И он был приведен в исполнение незамедлительно.

Враги бросились на Катара одновременно. Еще не достав ножа, он ловко проскользнул между двумя с мечами, которые ради свободного замаха оставили между собой достаточно места. Две волны атакующих едва не столкнулись, и возникла секундная неразбериха. Катар выхватил нож и методично заработал легким клинком. Он нанес девять молниеносных ударов четырем разным спинам. Двое тут же упали мертвые. Третий захрипел и стал медленно заваливаться. Четвертый, тот самый здоровяк, которому Катар адресовал свой вопрос, казалось, и не почувствовал ран. Только зло зарычал и проворно заработал длиннющим мечом. Парировать не было смысла, только уворачиваться, пока есть возможность. Двое с топорами обходили здоровяка мечника один слева, другой справа. Тот, совсем забывшись от ярости, в очередной раз размахнулся… – и случайно распорол горло правому. Остальные, не решаясь соваться под руку вожаку, замешкались позади. Только тот, что удачно обошел обезумевшего товарища слева, вдвое участил и так быстрые увертки Катара. А позади здоровяка было еще двое разбойников – с мечом и дубиной…