Читать онлайн Из боли – в любовь. Книга-путь

Моя книга личных трансформаций начинается с Москвы. Почему? Это не про патриотизм и не про гордость и статус «москвички»… Нет, совсем про иное… Москва как никакой другой город, пространство, обстоятельство, человек, проявила во мне качества, которых я в себе не знала ранее. Я даже не подозревала, что способна так страстно желать, и так страстно создавать свою реальность! Она по максимуму проявила во мне весь огонь, который сжег все сомнения, страхи, неуемную логику и доводы моего рассудка. И осветила всё, что я люблю, к чему меня манит, зовёт, к чему я лечу как мотылек, не видя ни огня, ни воска.

Я поехала сюда абсолютно ва-банк, с билетом в один конец. Меня здесь никто не знал, и уж не ждал, тем более. Мне было всё равно, я не видела никаких препятствий. Абсолютное отсутствие страха, наравне с тотальной одержимостью своей мечтой – получить свое место в этом красивом новом мире… На тот момент это равнялось

стать сомелье, и быть королевой винных историй и смыслов, через вкус вина, его аромат и характер…

Я никогда не знала, что я могу и умею так хотеть и мечтать! Это великое счастье – знать, чего ты хочешь, не знать сомнений, и делать всё, что ведёт тебя к цели…

Страсть, риск, азарт, в некотором роде – даже авантюрность, но никогда не переходящую грань моей внутренней морали, и никому никогда не перешедшая дорогу…

***

Москва подарила мне совершенно парадоксальную гармонию с собой и местом – будь то моя локация где-то в городе, или собственное место в жизни. Я остро проживала счастье быть там, где я есть; быть той, кто я есть, и становиться той, кто я есть.

В совершенно чужом городе я гуляла по городу, ощущая его близким, самым «своим» из тех, в которых мне доводилось жить. Он как будильник, как факел, как кричащая афиша, кричал, звенел, освещал мне мои – мои же возможности, мои же сокровища, параллельно показывая на что ОН способен – ради тех, кто живёт из такой страстной любви к нему и к той цели, которая ведёт за собой – день ото дня, изо дня в день…

***

Москва встретила меня квартирой с полом в черно белую клетку, джазом – во все колонки, и людьми, которые видели во мне нечто большее, чем то, что можно увидать глазами. Как только я переступила порог этой квартиры, я вздохнула от удивления и поняла, что я дома.

Вторая квартира приняла меня с такой же любовью, обнимая меня винтажным трюмо, старинным резным шкафом и паркетным полом начала позапрошлого века. В ней я прожила деликатность и заботу о себе интеллигентнейших людей, которые до сих пор, спустя 13 лет, остаются в моём окружении… И каждый адрес, каждая улица, каждый прохожий словно говорили: «Да, тебе сюда, проходи скорее»…

Конечно, не всегда было сладко, не всегда было гладко. Иногда было голодно, иногда страшно, куда несёт меня моя же цель и слепая уверенность – в правильном векторе… Но всегда находилось что-то внутри, что сочетало в себе 2 аромата – дымок от всех сожженных мостов сразу, и тот райский аромат исполнения моего желания – стать и быть «своей» в мире вина, в мире высокой эстетики гастрономии и культуры Вина, красоты вцелом, и того, что я назвала «искусством Жить как Я хочу». И делать всё, чтобы это было как можно скорее, рядом с моей дочерью, передавая ей всё, что имею сама.

***

Игрок, авантюрист, танк и поэт – в одном лице, в теле маленькой женщины 152 ростом, зелёными глазами, пронизывающими до нутра, и достающими либо то, что нужно было ей, либо то, что так необходимо было увидеть о самом себе – её собеседнику. Иногда это было приятно, зачастую – нет. Правда о себе самой, либо о ком- либо ещё, никогда не бывает причесанной, с идеальным макияжем и в лучшем платье. Она всегда стоит, держа в руках половую тряпку, и вызывающе спрашивает: «Ну что, принимать меня будешь? Если нет, тебе же хуже…»

Но правда может быть и другая. О том, что ты можешь быть лучше себя. Себя, который сейчас. Сильнее. Ярче. Искреннее, честнее, чище. Прозрачнее, звонче. Системнее, дисциплинированнее, жёстче. С потрясающими проектами, деньгами – из труда и вдохновения, любви и знания того, чем ты можешь быть полезен миру, и чем насладить себя самого.

***

Москва – медитация. Москва – зеркало. Москва – еще один виток жизни, и новый лист – для текстов. Город, который знакомит меня с собой, показывает мне меня, учит… – Жестко, но – терпимо.

В целом – все гораздо лучше, чем могло бы быть. Всё – вовремя. Все – на своих местах.

***

…Существует мнение, что Москва – средоточие бизнес – магнатов, мажоров и бездарей. Недалеко от истины, но с одним в этой фразе я согласиться не могу. – Бездарным и бесцельным людям в Москве жить слишком дорого. Если ты не готов выгрызть свою цель из глотки каждого, в этом городе делать нечего. Можно, конечно, барахтаться, бесконечно мотаться по съемным квартирам, работать на глупых работах, ходить за деньги в костюме хот-дога, – это ничего не стоит, если тебе нечего предложить и за свои таланты выманить.

В какой-то момент стоит принять то, что мегаполисы – искуснейшие иллюзионисты, жонглеры и фокусники. Профессиональные шулеры и настоящие волшебники. Манипуляторы и аферисты, с их липовыми работодателями, подставными риэлторами и жадными квартиросдателями. Это города, где дружба похожа на бартер по умолчанию, с героями своего времени из циничного «Духless».

Но:

Москва переполнена и талантливыми людьми тоже, уже получившими свое признание. И они его не купили, не выпросили, не получили в безвозмездный дар. Они его заслужили. Это приятно. Здесь живут талантливые, одаренные, по-человечески замечательные люди, которые организовали свою реальность так, что в ней есть и творчество, и дети в нарядных платьях, и бывалые от путешествий чемоданы, и теплые вечера с друзьями, бокалом вина и фонтаном рядом. У каждого из них есть свой мир, бизнес, правила, они почти все вписываются в концепцию «трех «Н» – Нет Ничего Невозможного. …Нет ничего невозможного в том, чтобы жить СВОИМИ желаниями, и я опять учусь следовать им.

…Сегодня читала в социальных сетях Веру Полозкову. Про Лондон, про Киев, и, казалось, что не существует больше мест, куда бы я хотела попасть сильнее, чем в Киев и Лондон «от Polozkova Vera». Ее словесные миры покоряют и складывают пальцы в мудры.

Вера – несовершенна, обаятельна, невероятно искренна – с вами, с собой, с тем, что видит и чувствует, и особенно – в том, что пишет. И вот именно этот посыл – средоточие одаренных неравнодушных людей – меня манит как одержимую. Ничего не могу с этим поделать. Да пока и не собираюсь…

***

Для всех Москва разная. Для кого-то – шумная, грязная, циничная и продажная, а для меня она – во всём красивая.

Вчера я ходила по лепесткам роз, болтала со старушкой – скрипачкой на площади Курского вокзала, копалась в подержанных книгах. Бегала по зеркальному лабиринту возле «Атриума». Вдыхала Москву, вбирая энергию движения, драйва, неповторимого танца человека и его страстей. Мимо меня проносились дома, в которых я когда-то жила; вывески, под которыми я ходила; кафе, в которых я терпеливо ждала, читала, тихо пила чай и шла к своей цели. И вспоминая звуки, запахи, облик людей и строений, которые когда-то были мне дороги, я вспоминала прежнюю себя. Которая не поверила, что не нужна Москве. Не поверила тем, кто удерживал и боялся. Не поверила, что «не смогу». Теперь я гуляю с дочерью по столице, и лишь с улыбкой вспоминаю, как все было поначалу.

Прошлым утром, проходя мимо Новодевичьего монастыря по Большой Пироговской улице, я подумала, что пора знакомить дочь с той частью своей жизни, в которой я – и профессионал, и влюбленная. Я говорю о ресторанах. И зайдя с дочерью в одно из своих любимых заведений, (вчера это был ресторан «Голубка»), я сразу почувствовала – да, действо началось! …Улыбки, гардероб, зеркала, красиво снять пальто, поздороваться так, чтобы каждый почувствовал, что «ты – свой», элегантно сесть за столик и отвлеченно полистать меню, выбирая между фуа-гра и шоколадным фланом – все это было для моей малышки совершенно новой культурой, хоть и китайской грамотой. Пока она привыкала к обстановке, мои глаза по привычке отмечали всё – бокалы (именно здесь они безупречны!), строгий фейс-контроль персонала – все вышколенные, вежливые и непременно красивые, как помогают с выбором блюд моему ребенку, как наливают воду и в чем подают сок. – Мелочи, выстраивающие гармонию комфорта, праздника и изысков.

Гастрономия, сервис, вино и рестораны – мир, к которому трудно не принадлежать всей душой, если ты внимателен и неравнодушен к жизни. …Сделать заказ и вежливо обронить «Благодарю вас…», а не дежурное «Спасибо», и тем самым дать понять, что с вами равнодушный подход не пройдет. Вдохнуть запах свежих хрустящих булочек в корзинке – комплимент «от шефа» (от шеф- повара). Насладиться там, где ты есть. Помечтать сквозь кружевные занавески огромных окон – витрин. Почувствовать уличный ветер в сердце и запить его Brut Champagne.

…Нам принесли бокал шампанского, минеральную воду, соки, из блюд – тыквенный крем суп (мне) и шоколадный флан (дочери). И произнеся мне: «Приятного аппетита», моя малышка словно впервые почувствовала всю красоту этой фразы. Она немного волновалась оттого, что чувствовала себя чужой в этом вальсе отточенных фраз, выверенных жестов и незнакомых слов. «Мама, ты так красиво разговариваешь!», – сказала она мне, когда я поблагодарила официанта, принявшего наш заказ и уже улетевшего его исполнять. «Это отличный повод для подражания! Быть леди актуально всегда».

Мне не важно в тот момент было – с какой осанкой она сидит, как она держит вилку (…ребенок есть ребенок!), мне важно было заронить искру восхищения, желания быть частью самой вкусной из красот, и понимания, что не всякий мужчина – джентльмен, и не всякая женщина – леди. Дело не столько в манерах (на самом деле они вторичны), а в восприятии жизни. Ваша жизнь может быть совсем простой, но – наполненной благодарностью, открытостью, желанием видеть, слышать и принимать лишь самое лучшее, и тогда это лучшее будет во всем: во вкусном молоке поутру, мягких тапках, ласковых ни с того ни с сего детях и неожиданном звонке мамы. И в который раз вы (как и я) вспоминаете: «Ах да, она же переживает…». Поэтому, по сути-то, дело и не совсем в ресторанах, а в желании и готовности видеть. А уж ЧТО вы увидите, это уже ваш выбор. Я свой выбор сделала. Чего и вам желаю. Лепестки роз на дороге

сами не появляются. Действуем, дамы и господа, действуем!

Секретного ингредиента в достижении успеха нет.

Секрет прост: хочешь – иди и делай.

Флюиды совместимости

«Сочиняй мечты, есть миллионы шансов»

Я долго искала ответ и логическое объяснение тому, ЧТО меня тянет туда, где я никогда не была, словно домой; словно вернуться, вспомнить, вдохнуть, насладиться. Так же, как это было у меня с Москвой. …Я торопилась в нее так (без денег и билетом в один конец), как будто там меня ждали на званый обед, переживали, поглядывали на часы и будто нечаянно выглядывали в окошко. И надо сказать, приехала я совершенно вовремя, потому что, оглядываясь на мозаику событий назад, понимаю, что счет шел на минуты. Как в старом кино – тот самый классический момент, когда один заворачивает за угол, а другой только появившись в кадре, его уже не видит, и ты сидишь и думаешь – «Ну что за чёрт! Всего одна секунда, и они были бы счастливы!». И я нашла свой ответ. Надо сказать, что это целая совокупность факторов, которые все вместе являются «флюидами совместимости» человека и географической местности. Обаяние мест, которые подобно волшебному зелью, притягивают нас все сильнее и ближе, оно действительно существует. Однако, разберем «флюиды» по полочкам:

Предрасположенность (потребность в масштабности, красоте и в свободе)

Мне всегда не хватало улиц, которые заставляют чувствовать и вдохновляют жить. Которые цепляют мои амбиции, разум, сердце и тело в стремлении быть лучше. Не «круче», а просто лучше той себя, которая всегда чего-то боится, избегая истины, лежащей рядом.

Приоритеты

Есть фактор, существенно определяющий причины того, где, как и почему мы живем там, где живем. Это личные приоритеты. Как бы мне ни хотелось жить в Москве и наслаждаться ею (со всеми ее прелестями и недостатками), у меня есть приоритет – дочь. Мне спокойней и комфортнее, когда школа (лучшая в области) – через дорогу, когда учителя – надежны, НЕ равнодушны и строги, когда экология и воздух, котором моя малышка дышит, кристальны. Когда я спокойна, где и с кем она гуляет. Когда художественная школа и бассейн – почти во дворе. Когда мы по воскресеньям ходим к пруду гулять, или в парк, к мосту, через все футбольное поле. Или – в наш маленький скромный деревянный храм, где каждая из нас двоих чувствует себя возле Бога. Мы учимся наслаждаться природой, и тем, что есть возле нас. Обрастаем знакомыми, друзьями-подругами, но это не отменяет мечты – жить там, где мечтается. Неважно, Москва это, Париж или Лондон. Мы учимся принимать обстоятельства, и одновременно выстраиваем свои приоритеты так, чтобы мечты и разум жили в гармонии. Ведь развитие, цели, вдохновение, интерес и жажда жизни – они не географичны, они – всегда в нас.

Цели

Цель – это не конечный результат, это дорога. Если идти по той дороге, все получится.

Свобода выбора

Что бы я ни выбрала, мой выбор совершается СВОБОДНО, осознанно, и с большим удовольствием…

Угол зрения

Мое философское отношение к тому, что теперь я живу «весьма отдаленно» от Москвы, далось мне нелегко. Была и депрессия, и срывы, и апатия, и лень, и тупь. Но понимание того, что «если я не могу изменить ситуацию, то я могу изменить отношение к ней» существенно облегчило мне жизнь. Я понимала, что всё – неспроста; что, вероятно, у Бога есть на меня какие-то свои хитрые планы, которые я пока не могу понять. И будучи привязанной к своей

«деревне» работой и ребенком, я начала вести блог. Я пошла своим путем – путем искренности (порой – через боль, порой – через радость), путем чувств через логику; переосмысливая причины того, что происходило давно, я стала лучше понимать причину того, что происходит со мной сейчас. Я приняла то, что происходит, и в итоге – уже дописываю книгу, которую лежит в столе уже много лет Хитрый план я разгадала, он прекрасен…

Цена

Есть люди, которые хотят чего-то достичь, и при этом они не готовы переступить порог собственной квартиры. Они хотят перемен, но при мысли, что у них не будет их личного пространства, что их не будут окружать их привычные фикусы в гостиной, а в ванной нельзя будет развешать бельё, они изначально идут «на попятную».

– Приезжая в чужой город, многие занимают позицию жертвы, и слепо ждут помощи, забывая, что отправная точка – они сами. Миллионы можно заработать и на себе.

– Многие не готовы расстаться со своими знакомыми – людьми, которым в принципе на вас все равно, но вы все равно общаетесь с ними годами. Трудно оставить тетушек, бабушек и родные стены. Но это – ваша «цена».

– Можно жутко бояться мегаполиса, и не принимать никакой иной формы существования кроме как за воротами города. И даже уехав из него, вы можете не до конца понимать происходящее:

– Вам никто ничего не должен, не надо ни от кого ничего ждать. Принять полную ответственность за свою жизнь и решение заплатить «полную цену» за осуществление своей цели—мечты – это тоже ваша цена. Это самое главное, что вы можете для себя сделать. Остальное – с божьей помощью да вашими трудами…

– УДОВОЛЬСТВИЕ, наслаждение, томная радость от момента «здесь и сейчас», наполненность и гармония. Физическое, эстетическое, интеллектуальное и душевное удовольствие от того, что единственное место, где ты бы хотел оказаться – это тот тротуар, по которому ты сейчас шагаешь. Всё это – тот самый секретный флюид, который притягивает в мою жизнь самое лучшее, прекрасное, главное, делая меня счастливой. Без всяких факторов.

***

…Я многое в последнее время замалчивала, но не от того, что нечего было сказать, а от того, наверное, что это пока не уложилось в голове как следует в правильные, единственно верные слова. Я и сейчас не уверена, но предпочитаю не затягивать.

***

Во мне борются титаны – Прошлое, Настоящее, Будущее. Прошлое уже положено на лопатки, ревет во весь голос, вырывается, рвет и мечет, потому что знает – как только будет написано последнее слово, оно исчезнет. Как пыль, как мираж и неудачно нарисованный призрак. Я выворачиваю свою душу насквозь в надежде на то, что та я, которая видит в каждом пыльном углу – полоску солнечного света, еще существует. Что та я, которая ни разу в жизни не любила взаимно, не отчаялась, не отгородилась от любви, хоть и прикрывается до сих пор страхами и засевшим отчаянием. Ни один карточный шулер – профи не засек бы меня в море слёз и депрессии, но разве боли нужна золоченая рамка? Мое Настоящее, напротив, окрепло от того, что главный враг и противник уже на лопатках, потому что слова льются и пишутся, истории прошлого начинают жить своей жизнью, а место в душе потихоньку освобождается для счастья, ну а Будущее – оно просто ждёт, когда я вновь сотворю его сама.

Сегодня со мной случилась москва

В этом городе я уже двенадцать с половиной лет. При этом я абсолютно спокойно отношусь к теме принадлежности к этому городу. Мне просто тут хорошо.

Это как с любимым человеком…

Я принимаю её со всеми пробками, многолюдным метро (в котором я кстати, обожаю кататься и разглядывать разных людей), ценами на недвижимость; с её бешеным ритмом и не менее бешеными амбициями, которые она навязывает всем в радиусе центрального кольца, МКАДА, и даже далеко за ним.

Когда мне хочется «куда-нибудь» сбежать – «в какой-нибудь маленький тихий город», я выхожу на центральные улицы, и опять, и снова влюбляюсь в масштаб, влюбляюсь в скорость, влюбляюсь в архитектуру, историю, красоту, звучание улиц и их названий (один «Староконюшенный переулок» чего стоит)…

Влюбляюсь в аристократию улочек старой Москвы, в эту лепнину, округлые окна, фасады и двери… И вместе с этим Москва для меня пантера. Грациозная, хищная, невероятно красивая, быстрая как звук смыкающейся пасти…

Жить здесь – один большой вызов самому себе.

Как говорил Немец в культовом фильме «Брат»: «Город – это злая сила. Сильный приезжает – становится слабым. Город забирает силу». И вот с этим я не соглашусь…

У кого-то забирает, кому-то – отдаёт. Кому-то – авансирует, видя талант/потенциал.

Пережёвывает и ест этот город только ленивых, бесцельных и тяжёлых на перемены.

Здесь надо думать быстро. Быстро принимать решения.

…Переехать, сменить работу/вид деятельности, улететь в другую страну, встретить того, с кем начнёшь новый бизнес… Всё это тут происходит быстро, за ланчем, за разговором, максимум день, и ты в другой реальности.

Меня это завораживает. Возможность встретить свой шанс за углом соседнего дома. Это Москва. Тут всё возможно.

Эта глава – дань и благодарность тому рычагу изменений, которые внесли в мою жизнь красоту, вдохновение и настоящую страсть. Увлеченность, множество прекрасных людей, феерию удивительных, невероятных встреч; и в конце концов – диплом и уверенность в своих силах. Вино диковинным образом подарило мне возвращение в профессиональную журналистику и усадило меня за стол как писателя.

…Оно каким-то образом вернуло мне меня.

Чего мне стоило вино

Наконец-то, есть что сказать декабрю, и главное – самой себе… Итак! Мир я все-таки перевернула. Свой. Мне, наконец-то, осточертело быть тенью самой себя, прячущейся за обстоятельства,

«невозможности», собственное слабоволие и страх. Я нащупала ту жилку, по которой течет мое вдохновение, страсть, азарт, мой самый главный интерес – вино. Это уже ни для кого не секрет, но лично мне стоило большого труда признать, что, да – именно вино, а не журналистика, не фотография, ни ресторанный менеджмент не являются для меня приоритетом в выборе дела моей жизни.

Я признаю, что с 2005 года я до чертиков влюблена в рестораны, первоклассный сервис, талантливых официантов, но, когда передо мной встает задача – «какое вино подать под ризотто с белым трюфелем или к ножке молодого ягненка под соусом бальзамико», я просто теряю голову. От страсти, азарта, необъяснимого восторга. Самые красивые слова для меня после «Я люблю тебя» (…и имени моей дочери), – это Пино Нуар, Рислинг, Гевюртцтраминер, Совиньон Блан, Мерло, Каберне Совиньон, Вионье… И хотя, конечно, сейчас я кокетничаю, играя с этими прекрасными названиями великих сортов винограда, но признаю, что в вине я пока профан. Хотя, это ведь временно, потому что…

***

Именно ради вина я перевернула всю свою жизнь, переехала жить в Москву, оставив свою семью, маленькую любимую дочь, и какую-то долю комфорта и стабильности, которая уже появилась к этому времени в моей жизни. На самом деле, эта стабильность уже давно стала застоем, напряженным ожиданием единственно верного решения по изменению своей жизни. И в сентябре 2010 я уехала в Москву с билетом в один конец. (Хотя это было не так легко: за полторы недели до отлета меня сбила машина в собственном дворе, со спины, мне не выдали расчет и больничный на работе, оставив полностью без денег, в аэропорте сломались мои любимые серьги, а потом оказалось, что в билете ошибка и мой самолет улетел шесть часов назад…). Но я все-таки улетела.

И я ни минуты об этом не жалею, за исключением тех моментов, когда текут слезы от тоски по дочке. В эти моменты хочется бросить все, сесть в самолет и оказаться рядом с моим самым любимым маленьким человеком на свете. Но… Я прекрасно понимаю, что за все в этой жизни приходится платить, и для того, чтобы вывести себя и свою жизнь на качественно новый уровень, мне придется на какой-то период пожертвовать многим… И очень дорогим… Но карьера уже никогда не будет моим приоритетом, любимое дело – да, семья, дети, творчество, вдохновение, гармония, любовь… и вино. – Такой я вижу свою жизнь…

***

«Вино давно перестало быть для меня просто напитком, украшающим праздничный стол или романтическое свидание, оно стало «красной нитью», «жирным шрифтом» и членом моей семьи. Это личная форма эстетики, особая форма красоты, в которой я выбираю жить. У меня нет ничего, что бы я не связывала бы с вином, и у меня есть всё, чтобы это сделать. Пожалуй, этим я и займусь».

Дело ведь и не в вине совсем, а в страсти, в увлеченности жизнью, в радости от нее. Как я когда-то радовалась, что иду в отель «Балчуг Кемпински» на дегустацию, или в «Лотте Плаза», или в «Диссидент». И как я пламенно негодовала, когда где-либо вино подавали не в надлежащих бокалах. Это воспринималось как личное оскорбление и плевок в лицо. Я серьезно! Страстное отношение к любимому делу освещало всю мою жизнь. Когда в силу одной жилищной ситуации я под Новый Год в Москве оказалась без угла, и мне пришлось месяц жить в офисе у друзей, мне, честно говоря, было плевать на сломанный в ванне душ и необходимость круглосуточно ходить по помещению в уличной обуви. Главное было – не потратить деньги, отложенные на Школу Сомелье.

Учиться любимому делу – это как овладевать предметом страсти… Со временем ты либо охладеваешь, либо окончательно влюбляешься и остаешься, прикрыв двери для всех других.

Мне было действительно неважно, где я буду жить через месяц – через два, главное – сохранить деньги и потратить их именно на то, на что пахала последние полгода.

На учебу, которая виделась мне чудесной панацеей от моей неупорядоченной жизни.

Так и случилось. Стоило мне оказаться в аудитории своего «винного» класса, посмотреть на педагогов, на бокалы и на учебники, я поняла, что я там, где должна была быть. Там, где я хочу быть, и там, где я найду настоящую себя. И я нашла. Счастье, которое я испытывала, собираясь по утрам на учебу, несравнимо с простой тягой к знаниям и грызьбой гранита наук.

Однажды проспав и сообразив, что я опаздываю на урок, я собралась за семь минут и так бежала до метро, что потеряла по дороге шаль. Это ли не показатель страсти и безграничного уважения к предмету разговора?

Для меня вино – отнюдь не «высокие материи» винных профессионалов, сорта винограда и прочая теория. В первую очередь, это – эмоция, это взрыв вкусовых рецепторов и любовь на всю жизнь, это красота отношений и отношения к жизни.

Еще до того, как я поступила в Школу Сомелье, я работала официантом, и уже тогда писала о вине. Говорила о нем, узнавала новое, пускала пыль в глаза и изо всех сил старалась дотянуться.

Дотянуться до той жизни, в которой я себя видела.

После рабочих «смен», в каждый свой выходной, я бежала на бесплатные дегустации, чтобы приблизиться к «винному» миру, прикоснуться, хоть на какое-то время почувствовать себя его частью. Чаще всего это была винотека на Большой Никитской «Простые вещи» или роскошный, надменный «Диссидент» на Лубянке.

Я сидела, пробовала, нюхала, оценивала, тут же рассказывая об этом бумаге:

«Старинные люстра и канделябры, ширма, обклеенная этикетками великих вин, «ополаскивание» декантера и бокалов – с ручником, под нужным углом, каждый по отдельности, оценка-глоток сомелье, солнце и ветер – с раскрытого настежь балкона… Солнце и ветер, скользящие по ногам и обостренной памяти. Вино, ледяная вода, хлеб, масло, запахи, звуки, атмосфера – все это вело меня к состоянию близкому между блаженством и интеллектуальным оргазмом, – от каждой детали в этих нескольких метрах эстетства, профессионализма, гастрономии и вина. В тот момент во мне существовали только глаза и вкус: взгляд – на то, чем я собираюсь жить, и вкус к тому, что я ощущала всей кожей. – Вино. Рецепторы моей памяти запомнили его навсегда. А послевкусие длится по сей день, и каждую секунду».

– В итоге, страсть к письменным «впечатлениям» сыграла решающую роль в моей жизни. В тот момент, когда мне предстояло сделать выбор – оставаться в Москве или возвращаться домой (за месяц до окончания Школы Сомелье «Энотрия») мне предложили работать в одном крупном печатном издании для того, чтобы вести авторскую колонку о вине. Я была счастлива. Вино и журналистика

это было прямое попадание в цель, две страсти, соединенные в одно! Я фонтанировала идеями, и готова была работать 24 часа в сутки. Мне хотелось писать обо всем сразу: о виноторговых компаниях, специализированных винных ресторанах и винотеках, о талантливых сомелье, и конечно – о винах. Но, на удивление самой себе, статьи получались о философии, политике, о ляпах в законодательстве и российском менталитете, о женщинах (…куда без них) и о стремлении ярко жить. Вино становилось прекрасной рамой и обрамлением для тех тем, которые казались мне в тот момент наиболее животрепещущими. Это получалось «не специально», не принималось никаких внутренних решений говорить обо всём «под углом» вина. Но на тот момент вино совершенно естественно стало призмой моей жизни, и я говорила (как журналист) именно так, как чувствовала.

И как же это всё было на практике?

Как-то раз, когда мое обучение профессии сомелье близилось к концу, и уже виднелась дата вручения диплома, мы, всей нашей ученической группой, отправились на крупнейшую дегустацию знаменитых белых австрийских вин в Балчуг Кемпински. Там традиционно выставляются лучшие вина, собирая возле себя весь «винный мир» Москвы. Я же была там в роли ученика; амбициозного, внимательного и внимающему всему новому, ученика. Взявшего на себя смелость пригласить с собой своего хорошего друга – режиссера, профессора искусствоведа, но по его же словам «страшного жмота» на хорошие вина.

Но он не пришел… Я была в ярости. Если быть точнее, в бешенстве. В том состоянии, когда глаза мечут громы и молнии, а тело натянуто, как струна. От того что знакомство и приглашение в «мой мир» этого конкретного человека не состоялось и не сбылось.

Я стояла в центре огромного зала – на высоких каблуках, в своем лучшем платье, с распущенными волосами, и нервно покручивала вино в бокале…

– «Простите, а что Вы посоветуете мне продегустировать? Я тут совсем не в своей тарелке…» – неожиданно прозвучало у меня за спиной. Густой, выразительный мужской баритон указывал на мужчину, не привыкшего отказываться от чего-либо из-за простого недостатка информации.

Я была так зла, что схамила баритону, не оглядываясь и не особо задумываясь… «А вы действительно интересуетесь вином, или так оригинально меня кадрите?»

Баритон невозмутимо стоял рядом, с бокалом, не отступая ни на шаг, всем свои видом показывая решительность и готовность прислушаться к моим советам.

На тот момент меня это подкупило. Мы молча пошли к винным

«рядам», где к тому времени уже смешались и ценители, и любители, и снобы – профессионалы, и любители всего бесплатного и неизвестного. Точечно попробовав несколько вин, которые чуть ранее впечатлили меня более всего, мы довольно быстро добрались до главного гастрономического аккорда всей дегустации

знаменитого сладкого «ледяного» вина Айсвайн. Больше на этой вечеринке делать было нечего…

Оказалось, что баритона зовут Борис. Мы спустились на этаж ниже, где было значительно тише, спокойнее, и можно было непринужденно пообщаться, не расталкивая никого локтями, расслабленно попивая чай.

Тончайший фарфор, начищенный золоченый поднос, бесшумный официант, лепнина зала, люстры высотой в 2 этажа… Казалось, в поле моего внимания попадало всё, кроме моего собеседника.

– А вы были на смотровой площадке МГУ? Как журналист, и просто высокообразованный человек, вы не могли там не побывать!

– Нет, не имела такого счастья. Было некогда, учусь, грызу гранит виноградников…

– А были ли Вы…?

– Нет, не была… Я работаю, учусь, высылаю деньги маме… И если Москва меня не оставит в своих объятьях, уже в самое ближайшее время я буду делиться своими ценными винными рекомендациями у себя в Сибири…

Я отчаянно дерзила, боясь, что он увидел во мне «аппетитную штучку», которую он слопает за один присест, и необратимо сжигала все мосты его доброго расположения ко мне.

Секунд через пять его раздумий я услышала: «Вы не имеете права уезжать. Я вас не отпускаю» …

Мне кажется, впервые за всю нашу встречу я посмотрела на него открыто, изумленно и очень заинтересованно. Но в голове крутился только один вопрос: «Да кто ты такой, чтобы говорить мне это?!» …

Словно прочитав мои мысли и спохватившись, Борис протянул мне визитку, очень настойчиво желая, чтобы я тут же прочитала ее содержание. «Вы не имеете права уезжать из Москвы, ничего не увидев… Так нельзя… Вы обязаны увидеть то, что почти у вас под носом…»

Эта визитка, настойчиво ждавшая моего внимания, меня вдруг взбесила… «Да оставьте же вы ее в покое! Я не с бумагой знакомлюсь, а с человеком!»

Борис от удивления перешел на ТЫ, глядя мне в глаза, и процедив:

«Ну ты странная» …

– Я странная? Не вправе удерживать! – выразительно показав собеседнику глазами на красивейшую входную дверь Балчуга.

– Пойду отпущу охрану, водителя, заберу бумаги, и останусь с Вами… Подождите меня… – растерянно положив бумажную героиню вечера на столик, сказал Борис, и пошел от меня не оглядываясь, уже приняв внутри себя определенное решение.

Мое внимание, постоянно выхватывающее детали, как в кинематографе, но не всегда охватывающее происходящее целиком, также растерянно скользило по его золотым запонкам тончайшей работы, попутно отмечая прекрасный крой брюк, дорогую рубашку, прямую спину и шаг генерала.

Я взяла в руки этот несчастный кусочек бумаги и прочитала: «Генеральный директор общественно-политической газеты …, общественный деятель». Рука моя дрогнула… Но отступать в своей дерзости, прямолинейности и откровенности уже было поздно.

Мне стало искренне интересно. В моем окружении никогда не было таких людей – такого статуса, такого сознания, такого масштаба. Это был мужчина, для которого не существовало нерешаемых проблем и вопросов, и дверей, которые бы перед ним не открылись. Причем открывали их не деньги и связи, как принято в Москве, а невозможность отказа в его голове. Я восхитилась и начала открывать для себя новую красоту – красоту мужской решительности и мужских действий.

***

Где-то через неделю мы встретились еще. На тот момент я питалась одной халвой, потому как мой финансовый запас таял, как бы я ни старалась. И поэтому всех поклонников, вернее – все возникающие за день встречи, я прагматично разделяла на завтрак, обед и ужин.

Борис пригласил меня в один из самых дорогих ресторанов Москвы, коротко обосновав свое предложение – «Надо поговорить».

Пока я старалась сохранить невозмутимость своего лица по дороге к нашему столику, огромные аквариумы к живой экзотической рыбой, моллюсками, морепродуктами и всякого рода устрицами, необратимо поражали меня своей красотой и впечатляющим разнообразием фауны.

Сев за столик, Борис галантно отдал право сделать первый заказ мне.

Когда мужчина такого уровня, инициативы и интеллекта отдает

«право решать» тебе, это означает только одно – он тебя изучает. Очень показательный тест – на умеренность, вкус, такт, образование и культуру в целом. Тонкий стратегический ход. И желание узнать поближе.

С одной стороны я чувствовала себя как дома (10 лет в ресторанном бизнесе никогда не дадут о себе забыть), с другой стороны – прямо холкой чувствовала этот незримый экзамен. Внутренне волнуясь и нервничая, я чувствовала себя участницей шахматной партии, тщательно выверяя каждый свой жест и слово, сохраняя внешнюю иллюзию милой непринужденности, и даже некоторой робости с собеседником.

С блестящими от эмоций глазами и улыбкой ребенка, я максимально выведывала, вопрос за вопросом, о вкусовых предпочтениях Бориса, касаемо «местной» кухни ресторана. Почувствовав, что этим вечером меню – не моя сильная сторона, я похвалила его превосходный вкус, и попросила заказать все, чем он хочет меня удивить этим вечером…

Себе же я оставила право выбрать вино. Мне очень хотелось попробовать Шабли. «То самое» Шабли, пахнущее морем, солью и песчаным берегом. Которое безупречно сочетается со всем

«морским».

Всё было как в кино… Идеальный официант отточенным движением открыл бутылку, первый глоток… И… мои глаза и ноздри расширяются от изумления… Я смотрю на этикетку, перепроверить то ли вино принесли, еще один маленький вдох и глоток… И я понимаю, что в аромате вина – ананас и самые яркие тропические цветы и фрукты… Яркая гамма ощущений и чувств, мое раскрывшееся как книга лицо, глаза квадратные – как у Сейлор Мун, всё это ЖИВОЕ во мне явно наслаждало и волновало Бориса, потому что его глаза ни на минуту не оторвались ни на что другое, при всем этом он был спокоен и невозмутим.

Принесли устрицы и рыбу. Я, немного стесняясь своей неопытности в отношениях с устрицами, компенсировала все смехом и шутками, и с горем пополам проглотила-таки несколько штук, делая это как можно более изящно, но не очень уверена, что тогда это у меня получилось…

Когда Борис решил, что к карпаччо из лосося конечно же нужен соевый соус (незыблемая классика жанра)), я непринужденно спросила: «Хочешь я удивлю твои рецепторы? Запомнишь этого лосося на всю свою жизнь» … «Командуй!» – был мне короткий ответ и улыбка.

Соус бальзамико или бальзамический уксус, он как Мосеррат Кабалье в мире соусов! Услышал один раз, и любовь – на всю жизнь! Лучшего способа быстро и ярко оттенить блюдо найти сложно… А рыба раскрывается во вкусе, как женщина, принарядившаяся на свадьбу подруги…

Теперь уже лицо Бориса феерило эмоциями, и мы были на одной волне.

«Катя, мы знакомы с тобой всего ничего, а ты так раскрашиваешь мою жизнь красками… Я всю жизнь ел и не задумывался, а ты одной едой и вкусами взрываешь мне мозг… Боже, как я мог не есть этого раньше»… Эмоции Бориса раскрывали его с совершенно другой, искренней, уязвимой, простой, человеческой его стороны. Стратег, деятель и политик в нем скромно отошел в сторонку.

– Скажи пожалуйста, а ты где училась? Какое у тебя образование? У меня на тебя планы…

В эту секунду передо мной пронеслись все мои 12 классов средней школы, аттестат «вечерней школы», 3 неоконченных высших, и усиленные попытки академического самообразования… Но сказать вслух я об этом никак не могла. На кону была моя мечта. За эту долю секунды, пока я соображала, что сказать, я с удивлением, словно со стороны, услышала, как мой рот сказал следующее: «Это у тебя образование, а у меня – талант», и замолчала.

Сказала и замерла. Я не ожидала такого шага. На мгновение замер и Борис… Но он быстро превратил всё это в шутку, смех и ответный вопрос: «Это ты сейчас мой философский факультет МГУ опустила?» «Нет, конечно. Но я сказала то, что сказала» и побыстрее положив себе в рот увесистый «кусочек рыбки», посмотрела Борису в глаза.

***

С того вечера, по просьбе Бориса, я начала знакомить его со «своим» миром вина по полной, по пути очень органично интегрируя вино в его реальную, до отказа наполненную неотложными делами, встречами и задачами, жизнь. Он оказался очень открытым, любопытным, и даже немного жадным до тех впечатлений, которые приносили ему удовольствие. Вино было его новой игрушкой и лучшим из способом понять меня. Рядом с ним я была гремучей смесью восхищения, дерзости, корректной дистанции и искреннего интереса.

Я «открыла» для него бутик Винного Дома Каудаль на Кутузовском проспекте, сделав акцент на том, что там на втором этаже есть закрытый VIP зал с роскошной сервировкой и убранством «отдельного кабинета», где можно проводить важные деловые встречи, с теми деловыми партнерами, которые для него стратегически важны. Никто не увидит, встреча – без лишних глаз и ушей, престижная локация, все очень красиво и статусно. Знакомила с винотеками «Simple Wine» и «Grand Cru». Рассказывала про разницу в бокалах. И почему из бокала под красное нельзя пить белое. А из бокала под белое почему нельзя пить красное. Постоянно о чём-то спорила с ним, не сдаваясь до последнего, хохотала до коликов с его шуток, и отказывалась с ним гулять после 23.00.

В одну из таких встреч он попросил меня сделать новое фото на документы. Мое лицо выражало недоумение в крайней степени…

«Катя, ты мне нужна. Я еще никогда не встречал женщины с таким сочетанием качеств как у тебя… Хирургически выверенное нахальство, ум, красота, живость, искренность и расчёт в одном. Я хочу пригласить тебя на работу…»

На этой фразе мой ум остановился, время замедлило свой бег… Я почти осязаемо, физически осязаемо, ощущала как моя мечта

«быть журналистом» становилась явью. И такой близкой ко мне реальностью.

Примерно через неделю у меня на руках были «корочки» – официальное удостоверение Специального Корреспондента политической газеты. И несмотря на то, что это было исполнением моей большой мечты, я открыто спросила Бориса – «Почему Я?» …

И я получила спокойный ответ: «Ты получила работу, до которой не могли добраться многие выпускницы МГУ. Во-первых, мне еще никто так не хамил, а на такое способен в здравом уме и памяти далеко не каждый. И я вижу, что ты можешь отразить любую словесную атаку, это тебе понадобится, несмотря на чинность тех кабинетов, в которых ты будешь брать интервью. А во-вторых, как ты думаешь, кому больше скажут правды – серьезному взрослому ученому дядьке, у которого все мыслительные схемы на лбу написаны, или тебе, милейшему созданию с прекрасными глазами и точеной фигурой?

– Надеюсь участь Маты Хари меня не постигнет… – задумчиво протянула я…

Борис рассмеялся. «Вот за что я тебя люблю – это за то, что ты всегда схватываешь самую суть… Нет, моя дорогая, с тобой будет все хорошо, у нас с тобой будет много прекрасной и интересной работы». Я была немного растеряна… То же самое, что он говорил обо мне – «искренность и расчет» меня в нем самом абсолютно обескураживало.

***

Сначала я писала о вине, мое фото было на полстраницы, у меня была своя авторская колонка, я наслаждалась тем, как все удачно сложилось… Потом, по краткому предварительному согласованию с заказчиком, за мной прислали машину – писать «статью – опровержение», на вопиющий, ранее опубликованный материал о беспределе одного государственного чиновника, негласного «братка во власти», устроившего настоящий рейдерский захват частной собственности, с подкупом людей, поддельными подписями и угрозами о массовом увольнении. Картина маслом…

Но это все я узнала сильно позже, вернее, очень короткую версию этого, уже в машине, по дороге к герою статьи.

Все было как полагается: мэрия с портретами президента в каждом кабинете, красные ковры – в коридорах, мужчины – в галстуках, с непроницаемыми лицами и такими же непроницаемыми, иногда появляющимися на их лице, улыбками.

Мое темно – лавандовое приталенное платье по коленочку сидело идеально, волосы, собранные в строгий пучок, не давали воли фантазиям, минималистичные очки дополняли образ. Высокий каблук «шпилька» добавлял образу остроты и перца.

– Вот нынче какие специальные корреспонденты пошли! Теперь я понимаю почему «специальные» … Мэр города шел ко мне на встречу по кабинету, с театрально раскинутыми руками, предполагалось, что для объятия. Я, улыбаясь, подала ему руку – для вежливого дружеского рукопожатия. Мы оба сделали вид, что ничего не заметили…

– Присаживайтесь, будьте как дома, Екатерина…

– Господин мэр, благодарю. Я бы хотела кое-что прояснить сразу на берегу, если вы не возражаете…

У «господина мэра» удивленно дернулась бровь.

– Господин мэр, продолжила я, – я приехала задать вам вопросы, которые судя по происходящим на некоторых предприятиях вашего города событиям, не задать невозможно. И прошу помнить, что я, как профессиональный журналист, беспристрастна и в данном случае не имею права на личную точку зрения. Факты и только факты… А теперь давайте приступим…

И развернула перед ним публикацию, на которую, собственно, и необходимо было написать опровержение. «Спорные моменты» уже были подчеркнуты мной красной пастой, и мелькали в печатном тексте то тут, то там…

В какой-то момент взгляд чиновника уткнулся на фото его оппонента, о котором предполагалось вести речь, и тут я слышу «Нет, ну ты посмотри какая у него тупая морда!» (Клянусь, это прямая цитата) Я, оторопев, но не моргнув и глазом, отвечаю

«Господин мэр, давайте не выражаться…» А он, с глазами, устремленными в портрет – «Нет, ты посмотри! Ну тупая же морда!»

… Это было такое беспрецедентное хамство, что я, почти перестав себя контролировать, тихо ответила: «Я еще раз сказала… При мне – не выражаться…» Произнеся фразу, опомнилась в моменте – кому я это говорю, и в ту же секунду – «Господи, какое счастье, когда столько искусства перед глазами!», и выскочив из-за стола в своем узком платье, пошла осматривать картины на стенах кабинета.

Мэр еще раз сделал вид, что ничего не заметил…

Мы продолжили беседу. Он много говорил, я много спрашивала, мы пили чай, бегали секретарши, спрашивая бесконечно про сахар, сливки, и «Может чего-нибудь к чаю?» … На фоне этого удивительного радушия наш разговор подходил к концу. И «человек напротив» спросил меня: «Катенька, вы же поможете нам? Поможете побороть клевету и восторжествовать справедливости?»

Не моргнув глазом, я ответила фразой, которую подсказал мне Борис, провожая меня на первое «боевое крещение» в рамках его газеты. «Конечно! Как только вы подтвердите каждое свое слово юридически заверенным документом, я тут же возьмусь за работу!»

…Мне показалось, что в этот момент посерели не только его глаза, но и кожа лица, и взгляд, и всё в нем остальное… Но внешне меня с милой улыбкой заверили, что «завтра же» все материалы будут у меня… Я на всякий случай уехала не на той машине, которую мне предложили, а на той, которая «за деньги, зато безопасно». Такси оказалось очень кстати.

Как я предполагала, никаких документов мне никто не передал. Ни завтра, ни послезавтра. Звонков тоже никаких не последовало. С моей стороны последовала разгромная статья, но только после того, как я сама лично пересчитала заявления от людей, которых от администрации запугивали увольнением с работы (их было более 70-ти), увидела ЧОП на входе предприятия, на которое не мог зайти собственник – с полным юридическим правом на это, и многих других «не совсем чистых моментов». После выхода материала в течении двух недель чиновника сняли с должности…

В тот момент у меня внутри что-то щелкнуло, и последующие два года я открывала двери ногами, и царапала вздернутой правой бровей все окружающее пространство. Но. Я помню тот момент, когда я, готовя к публикации тот материал, все бесконечно проверяла, перечитывала, пересчитывала, сверяла, и в какой-то момент, я почувствовала, как на бумагу передо мной капнула капля крови… От напряжения, страха ошибиться и ответственности за написанное, у меня пошла кровь… В тот момент я поняла, что хватит… От бесконечных «сверок» данные не изменятся, все в порядке, пора отдавать в печать… Но эту каплю крови я запомнила на всю жизнь. …Мне было «НЕ всё равно», в этом все было дело.

У меня нет цели заостряться на своей карьере политического журналиста, тем более в рамках главы о Вине, но у этих публикаций была своя цена: «Хочешь писать о красоте? Значит пиши о Правде. За правду платят, а за красоту – нет» …

Поэтому мои статьи о вине хоть и вдохновенны, и пронизаны большой любовью… Но я четко понимала, что когда есть возможность говорить о большем, вино может стать прекрасной рамой для более остросоциальных тем и вопросов…

«Мы созданы быть индивидуальными»

– январь, 2011, газета «Президент»

Нет одинаковых судеб, нет одинаковых вин. Время – январь. В декабре все подвели свои итоги – финансовые, карьерные, творческие, и теперь – время вновь писать планы по покорению мира и начать искать достойный баланс между вашей личной неповторимостью и неповторимостью любимых вин. И пусть ваша чаша перевесит!..

Недавно попалась на глаза статья Валерия Губина (доктор философских наук, профессор РГГУ) «Быть Человеком…» – об извечном противостоянии Индивидуальности и Толпы.

Его слова о «массовом человеке» не могут не задеть – «Массовый человек не меряет себя никакой особой мерой, он ощущает себя таким как все, и ничуть этим не удручен, наоборот, гордится своей одинаковостью с другими. Нормально развивающаяся личность всегда стремится открыть в себе талант, какое-нибудь особое дарование, и не открыв, чувствует себя бездарностью, серостью. Человеку массы такие переживания не свойственны». То же самое и с вином: изначально задуманное как Индивидуальность, как штучный продукт, как уникальный вкус, «лицо» и характер, как настроение и состояние души, в действительности же мы видим полки, заставленные откровенно индустриальным продуктом, не имеющим ни «лица», ни характера. В лучшем случае, это будет известный «бренд», но это уже не про качество…

– Есть в винном мире такой термин как «терруар» (Terroir – совокупность почвенно-климатических факторов и особенных характеристик местности (рельеф, роза ветров, наличие водоемов, лесных массивов, окружающий животный и растительный мир), определяющая тип и особенности вина). Если говорить проще, то 95% уникальности и качества вина зависит от природы – географической местности, состава почвы, климата, количества солнечных лучей и лишь в последнюю очередь тут играет роль «фактор винодела».

По словам владельца знаменитого бургундского домэна Романэ- Конти (Romanee-Conti) Обера де Виллена, терруар – это комплекс факторов, влияющих на вино, от почвы до конечного продукта. Единственное звено в этой цепочке, не относящееся к терруару, человек, то есть винодел. И чем меньше чувствуется здесь его участие, тем лучше.…

– Человека тоже определяет «терруар»: почва (страна, ее социо- культурно-политическое наследие и бытность), климат (воспитание, родители, традиции, семья, его окружение и социум), количество солнечных лучей (количество любви и тепла, полученного ребенком в детстве), «фактор винодела» (то, кем родители изначально видели и сознательно воспитывали ребенка). Это та «база», которая 95% влияет на результат. Остальные 5% (в случае с вином) – это уже область искусства, неподвластная человеку «химия» земли, волшебство природы. В случае с человеком – кем бы его ни видела семья, его судьба зависит только от него, от его индивидуального взгляда на собственную жизнь.

– Вино – самый что ни на есть живой организм. Если внимательно посмотреть, то линия жизни вина полностью идентична линии жизни человека (рождение, послеродовый стресс (стресс в бутылке), развитие, молодость, взросление (созревание), пик зрелости, вкуса и качества, старение и смерть. Не правда ли, похоже? Столько, казалось бы, мелочей влияют и на жизнь вина, и на жизнь человека. И вот Человек и Вино встретились. И опять, их уже совместная жизнь складывается из мелочей. Как пьют, что пьют, из чего пьют, почему его бранят и хвалят… Мы выбираем вино, а, согласитесь, ведь и вино выбирает… Не каждому оно в руки дается. Значит, даже тут человек должен постараться, подготовиться к встрече с вином. Но завораживает не только это…

Давайте взглянем на вино как на элемент, идентифицирующий человека как личность, как на отражение его индивидуальности. Согласитесь, что то, что мы пьем, как, с кем и в каких ситуациях рисует весьма красноречивую картину (в первую очередь, о нас самих). В этом случае, вино перестает быть просто вином… Например, для кого-то нормально отказаться пить вино, если оно не в бокале Riedel, ненадлежащей температуры, и, если оно отдает характерным тоном пробки. А для кого-то и теплое полусладкое в коньячном бокале – и ничего… Очевидно, что перед нами два совершено разных человека, и даже если бы они не произнесли перед вами ни слова, то увидев то, какие они с вином, вы все бы поняли сами. Одно то, как собеседник держит бокал, может негласно рассказать нам о нем гораздо больше, чем он хочет, или может о себе сказать.

Позволю себе немного заострить внимание на моменте выбора, как такового. – Безликие напитки, не несущие в себе никакой философии, отношения к жизни, эстетического и культурного подтекста, становятся паразитами нашей реальности. Тогда, как Вино пьется – для радости, для удовольствия, для наслаждения, в моменты праздников и побед! Это лишь одна сторона медали восприятия вина, но когда понимание напитка идет не дальше наличия градусов – это же… да не должно такого быть…Я искренне верю в то, что в мире алкогольных напитков вино занимает особое место. Залить горе можно чем угодно, но признаться в любви близкому человеку, отметить крестины любимой племянницы или сделать подарок, который молча поведает вам о том, что для кого-то именно ваши интересы, вкусы и пристрастия в этом мире небезразличны… – Такое возможно только с вином.

***

Глядя на то, как равнодушно большинство людей относится к жизни и как пристрастно оценивают «уникальность» вина, становится как-то и смешно, и грустно… поэтому, я – за почтительное отношение к вину и, естественно, к жизни тоже.

Вино – выбор Индивидуальностей, и выбирают его те, для кого это больше, чем напиток. Больше, чем какая-то совокупность, сочетание вкусовых и ароматических качеств. Потому что каждое вино – это неповторимый ассамбляж из истории (страны, конкретной провинции), терруара, легенды и линии жизни винодела.

«Насколько мы похожи на вино, и чем?»

– февраль, 2011, газета «Президент»

Прошлая моя статья была об индивидуальности человека и вина. Продолжая тему «сходств», хочется отметить еще одно качество вина (в данном случае – виноградной лозы), которое не на поверхности, практически скрыто под землей, но внимательно взглянув на него и подумав, поражаешься – насколько оно очевидно.

…Как в энологии, весьма точной и педантичной науке о вине, так и среди практиков – виноградарей существует один любопытный, в чем-то романтичный, но от этого не менее парадоксальный закон: «Чтобы стать прекрасной, лоза должна страдать».

Виноградная лоза наиболее нетребовательное и наиболее адаптируемое растение в мире. Она прекрасно выживает на бедных землях, при нехватке питательных веществ и при экстремальных температурах. Самые обширные виноградники расположены в зонах с совершенно неблагоприятным климатом и почвами настолько скудными и неплодородными, что на них вообще мало что еще может вырасти.

Для производства «высокого», выдающегося, «великого» вина почва должна быть максимально бедной по органическому составу, и преимущественно сухой. При соблюдении данных условий корневая система лозы развивается вглубь, чтобы найти влагу и полезные минеральные вещества для своего развития. При «богатой» почве и большом проценте влаги развитие лозы идет горизонтально, все «уходит» в листья. Виноград вырастает посредственный и невзрачный с точки зрения пригодности к вину. И только при соблюдении этих двух (казалось бы, элементарных, но основных) условий – 1. «Бедная» органикой почва. 2. Мало влаги», лоза может дать действительно выдающееся качество.

Начиная аналогию Лозы с Человеком, представьте, если у человека с рождения есть всё, (иногда даже больше, чем этого требует ситуация), то о какой борьбе, о каких целях, о каком самосознании и результатах может идти речь? Это прекрасно, когда у нас есть возможности, есть открытые дороги для реализации наших талантов, но если не будет желания достичь, добиться результата и сделать это во чтобы то ни стало, жизнь становится гораздо беднее.

Элемент борьбы, достижения, желания, самодисциплины, каких- то маленьких (или больших) ежедневных подвигов во имя своей цели настолько укрепляет и обогащает нас, что чаще всего сам результат по факту достигнутой цели становится вторичен. Главное, это та трансформация, которая произошла с нами лично.

Каждый помнит тот момент, когда он в первый раз ощутил «победу», ощутил свою силу, свою маленькую власть над обстоятельствами, потому что он хотел, он жгуче хотел, и делал все, чтобы победить. Никто не вспомнит о посредственном вине, никто не помнит о посредственных людях. История не хранит имен тех, кто не дрался за свою мечту, цель, любимую женщину, дело своей жизни, за свое честное имя и репутацию бизнеса. За свою страну, за свой народ и за свое будущее.

Почему я говорю все это? Почему я копаюсь в сходствах человека с вином? Потому что мне мало быть репортером, описывающим винные вечеринки, кто и что пил, и кто был импортером и спонсором… Хотя, конечно, я и об этом буду говорить, так как вино – самый светский напиток, и ни одно мероприятие уже без него не обходится. Но Вино само по себе – продукт настолько самодостаточный, что о нем можно говорить без каких-либо привязок к тому обществу или той компании, в которой оно пьется.

И уж совершенно точно можно сказать, что Вино, как и человек, словно Вселенная… Бесконечная, манящая, неизведанная и непознанная (даже несмотря на то, каких результатов достигают энологи нашего времени, и что наукой вино исхожено и изучено вдоль и поперек), но вызывающая к себе постоянный, ставший уже стабильным, интерес каждого государства, заботящегося о культуре, здоровье и традициях своей страны. И исходя из той ситуации, которая творится в России с «винным» законодательством, а оно, в результате, по многим параметрам является определяющим элементом, по которому в стране формируется восприятие и отношение к вину в целом, – к настоящему, виноградному, благородному вину, а не к подкрашенному спирту с кричащей этикеткой a-la France, видимо придется нам пострадать так же, как и лозе, что бы дождаться качественных изменений в законах, культуре, сознании.

Главное, чтобы было желание, жгучее желание победить! И тогда мы все сорвём великий урожай, которым будет приятно похвастаться не только иностранным гостям, но и нашим детям, в особенности.

В завершении материала позволю себе процитировать слова Анатолия Корнеева, (человека, бесконечно мной уважаемого, моего педагога из Школы Вина «Энотрия», винного писателя и публициста), потому что его точка зрения на «некоторые моменты», сейчас вы поймете о чем речь, – полностью идентична с тем, что я написала по поводу вина в российского законодательстве.

«В стране, где отсутствует презумпция невиновности, и любой проверяющий изначально в праве подозревать импортера в лихоимстве, постоянно прищуривает глаз, но попирается федеральное законодательство, и на местах, в субъектах Федерации, в отдаленных вотчинах бояре чинят законы собственные, а именно существуют установленные факты почти регионального сепаратизма ограничения на ввоз и свободное перемещение товаров через вторичную сертификацию;

В стране, где ведутся постоянные разговоры о борьбе с алкоголизацией общества, внедряется идея о национальной антиалкогольной политике, но оборот нелегальных спиртных напитков по неофициальной статистике приравнивается к легальному;

В стране, где закон о рекламе не позволяет создать ни одной передачи о культуре потребления вина, используя опыт ведущих европейских государств, но при этом каждый федеральный канал, за исключением «Культуры», напичкан передачами, содержащими и пропагандирующими факты жестокости и насилия, извращенного секса и бездуховных развлечений, демонстрацией в каждом телесериале сцен вульгарного распития спиртного (маловероятно, что здесь речь о Гран крю);

В стране, где из добрых 4 десятков изданий, популяризирующих тему Вина и Гастрономической культуры, осталось не более 10;

В стране, где многие законодатели и чиновники предпочитают покупать вино за границей, потому что здесь налоги и сборы непомерны;

В стране, где чиновники, НИКОГДА не пробовавшие настоящего вина, пишут законы, инструкции и порядки и могут заставить импортера в одночасье заменить надпись на контр-этикетке (речь идет о сотнях миллионов бутылок) «Содержит диоксид серы» – на «Содержит консервант диоксид серы»,

В такой стране еще долго не случится чуда. В чудо нужно сначала верить.

Рецептов 2. Либо ждем, чтобы до конца вымерло это поколение. Либо начинаем потихоньку строить систему. Каждый в своей сфере. Нужно всего лишь начать ставить на профессионалов, верить только им и перестать играть на арфе, там, где ей не место. Я лично за второе.

P.S. Да, вот что еще. Бессмысленно запрещать людям пить, особенно в стране, где вкус к этому занятию привился веке, эдак, в XVI с приходом от арабских или венецианских купцов идеи и самогоспособа дистилляции спиртного. Проще и правильнее управлять через образование и знание, неизменно повышая культуру, воспитывая правильно детей. Дайте людям больше информации.

Умеренное потребление не является источником угрозы. Угроза в невежестве».

…После этих слов, полностью отзеркаливших «винную» ситуацию в России, положение дел не кажется таким уж невинным и не заслуживающим внимания государственных деятелей самого высшего эшелона. Остается надеяться, что они упадут на плодородную почву здравомыслящего сознания власть имущих людей, и наша страна начнет приобретать новые черты, – страны, где народ пьет не только водку, но и умеет и любит пить вино.

«Выбор женщины»

– март, 2011, газета «Президент»

Между выбором напитка и особой, его сделавшей, определенно есть взаимосвязь. Едва ли молодая девушка закажет бокал сухого красного, с ярко выраженной кислинкой во вкусе, которая так свойственна красным винам… Скорее всего это будет Sauvignon Blanc, в котором сразу ощутим яркий и выразительный аромат свежести, сочных цитрусов, зелёной травы и немного мускуса. Или Pinot Grigio – с его ароматами белых цветов, нотами груши, зеленого яблока и миндаля, свежим, слегка солоноватым, вкусом и хорошей кислотностью. Такие вина – легкие, непритязательные, очень приятные, их хочется пить каждый день для удовольствия, чтобы почувствовать в себе весну. Ощущение жизни – «Ананасы в шампанском!» и летящие в душе фокстроты.

Другое дело, когда в ресторан приходит Дама (возраст из уважения не указывается) … – Вот она уже сможет по достоинству оценить и сложность букета, и богатство вкуса, и текстуру, и благородные танины. На сцену выступает Cabernet-Sauvignon, Merlot, Pinot Noir, Syra, Sangiovese и Nebbiolo. В паре с роскошными стейками, сложными закусками, затейливыми взглядами из-под ресниц и явной перчинкой в диалоге.

ВЫБОР ВИНА

«Женщины, которые хорошо себя ведут, не имеют шанса войти в историю». Вина, как и женщина, также капризны. Кого-то они очаровывают сразу, кто-то к ним долго привыкает и приглядывается, кто-то находит свою любовь с первого глотка. Есть и эксцентричные особы со сложным резким ароматом, который способны понять и оценить не все. Есть просто вино, – простое и добродушное, такое как домашнее итальянское, оно всегда готово к приему гостей. А вот «высокое» вино, как дамы из высшего общества… – «Мадам Клико», прошу вас к столу»… Вина сухие красные, выдержанные, с ярким вкусом, богатым ароматом схожи со зрелой роскошной женщиной, которая благодаря прожитым годам прекрасно знает себе цену, никуда не торопится и раскрывается не сразу и, как правило, не всем…

ВИНО, КАК ПОРТРЕТ

Года три назад я попробовала Ben Rye’ Passito di Pantelleria DOC, Donnafugata, о котором я недавно уже писала несколько влюбленных слов: «Этот напиток обладал сладостью десерта, такое вино сразу захотелось иметь дома, «в заначке», для самых дорогих и близких людей, для семейных торжеств или решающего свидания, и конечно

для себя. Чтобы в минуты радости сделать себе достойный подарок!» И в одной из «светских», ни к чему не обязывающих бесед на дегустации, делясь своими личными впечатлениями конкретно от Ben Rye’, я сравнила его с Мэрилин Монро, потому что оно золотое, сладкое, тягучее, неодолимо притягательное и томное, словно полуприкрытые от страсти глаза. – Это была моя личная, очень яркая ассоциация конкретного вина с конкретным человеком. Через месяц я открываю мартовский номер «Simple Wine News» (2009 г.) и вижу статью Биссо Атанасова «Подарок по образу» (в которой к определенному типажу женщин подобрано конкретное вино). – Что называется «Идеи витают в воздухе!»… Вот тут-то я в полной мере насладилась роскошным развитием темы.

Но самое удивительное было тогда, когда я увидела фото Мэрилин и «своё» вино! И вот что там было написано: «Душечка Кейн. (Мэрилин Монро. – «В джазе только девушки»). Это классика женской красоты. Светлой, воздушной, притягательной, которую некоторые любят погорячее. И этот сладкий голос: I wanna be loved by you… Есть на солнечной Сицилии такое же вино, яркое, ни с чем не спутаешь. Оно сладкое. И белое. Любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Donnafugata Ben Rye’».

ВИНО, КАК МУЗЫКА

И что удивительно: когда я стала интересоваться тем, кто его сделал, самим винным домом, технологией производства и как говорится – «Что это было?!…» я узнала, что вино моей мечты сделала Жозе Ралло, дочь основателей винного дома Donnafugata, джазовая певица (!!!) и по совместительству куратор маркетинга, информационных технологий и заокеанских продаж всех вин Donnafugata. Она – концертирующая джазовая певица. – Она не только эффективно держит в руках бразды правления семейным винным домом, но и поёт джаз и босса-нова. Ту музыку, которую я с первых нот слушаю, как зачарованная. Которую я помню с раннего детства, и которая дарит мне настоящее счастье в моей «взрослой» жизни.

Вот что Жозе говорит о себе сама: «Наша музыка созвучна с нашими винами. Это было настоящее открытие. И это так естественно. Мы начали прочитывать виноградники и вина как образы, интонации, чувства, сказки, мифы. Вино больше, чем аромат, вкус, цвет – оно рассказывает историю, сообщает образ и трогает сердце. Точно так же музыка – это больше, чем ноты». Кроме музыки и вина в биографии Жозе есть дипломы Экономического факультета Пизанского университета и Профессиональных курсов сомелье AIS, любимый муж, двое детей – Габриэль и Фердинандо, Золотая медаль премии Bellisario «за революционное изменение имиджа сицилийского виноделия во всём мире», благотворительность – средства от продажи первого альбома Donnafugata Wine & Music Live (12000 копий) направлены в детский кардиохирургический центр в Палермо, здесь же Орден Почёта республики Италия и Премия Firenze Donna «За сочетание предпринимательского и музыкального таланта».

ВИНО, КАК ГАРМОНИЯ

К чему я так дотошно пересказываю ее биографию? Главное – не в том, что она вино делает и песни поет, а в том, что ее серьезные профессиональные успехи не идут вразрез с личной жизнью, как это обычно сейчас бывает. Это редкий случай гармонии любимого дела, крепкой семьи и большого успеха. Только женщина с такой прекрасной, гармоничной (и женской, и профессиональной) судьбой могла создать вино, при первом глотке которого вспоминаешь одну из самых красивейших представительниц женского пола. Как удивительно переплелись природа, любовь, вино и джаз… Пока писала этот абзац – прочувствовала, пропустила все это через себя еще раз, и восторг, восхищение и уважение перед этим вином и самой Жозе Ралло, как личности, не отпускают меня в банальные и плоские «технические» оценки и восприятие самого вина. И Слава Богу… Надо уметь ценить то, что нам приносит такую радость.

И наконец – Ben Rye’ Passito di Pantelleria DOC, Donnafugata. Сицилия, остров Пантеллерия, – белое, сладкое. 100% Zibibbo (Александрийский Мускат), 2007, 14,5%. Относится к категории «медитативных» вин. В аромате персиковый джем, яблочное «засахаренное варенье», курага, лепестки роз, персики, тут же – кориандр, немного тмина (издалека), выпечка и ваниль. Устоять невозможно!.. Так же, как и перед нами, Женщинами!..

***

Что хочется сказать в завершении? Мы можем пить любые вина и быть такими, как нам хочется. Главное – быть собой, не терять в себе весну, найти в уголке себя беззаботное лето, и тогда мы останемся для своих мужчин такими, которых им захочется вдыхать, вкушать и ощущать всю свою оставшуюся жизнь…

***

Вино здесь – самостоятельный, самодостаточный главный герой главы книги. Живущий своей жизнью. Такой же полноправный, как те люди, которые повстречались на моем пути и оставили след в моем сердце.

Книги всегда были частью моей жизни.

Они ненавязчиво участвовали в моем воспитании, так или иначе формируя мое отношение к миллиону вещей и событий. Они были друзьями, которые раскрывали передо мной свой мир, а я уже решала – верить им или нет. Впускать их в душу, или отложить на полку. Со временем книги стали одной из любимых тем, на которые я могла говорить бесконечно…

Буйволы и Сергей Минаев

Нам всем более или менее трудно расставаться с собственными выводами. Если мы любим «Веселый молочник», то «Домик в деревне» уже вряд ли имеет шанс появиться на нашем столе. Вовка со второго этажа пятнадцатой квартиры – однозначно «дурак», и вряд ли нас кто-то переубедит в обратном. И в этом мы похожи на неповоротливых буйволов, которые пока раскачаются, сменится не одно племя, мечущее в него копья.

Сегодня я убила в себе буйвола, и вопреки всему себе надуманному купила книгу Сергея Минаева «ДУXLESS». Когда я стояла на кассе, буйвол бушевал, боролся и шептал на ушко: «Катя, ты что! Как ты можешь брать такую пошлятину?! Тебя же от «The Телки» чуть не стошнило… Зачем тратить время на еще одну словесную грязь?». Но голос буйвола затих, когда я начала читать строки: «…Я читаю Уэльбека, Эллиса, смотрю старое кино с Марлен Дитрих. И свои первые деньги я потратил не на «бэху» четырехлетнюю, как у пацанов, а на поездку в Париж. И меня распирает от нежности и романтики ситуации, и мне хорошо, как в детстве, когда мама укрывала меня, спящего, одеялом. И мне кажется, что весы качнулись. И та их чаша, наполненная кусочками хорошего, осколками, покоящимися где-то в глубине меня, пошла вниз, перевесив все мои гадости, казавшиеся до сегодняшней ночи доминантами. Или все это мне только кажется?». Человек, сказавший такое, не может быть слеплен из того, из чего состоят «The Телки». Начала читать… И поняла кое-что для себя…

По моим текстам прекрасно видно, КАК я люблю Москву. Но слова Минаева об этом городе и том, что в нем происходит, и что происходит в нем с людьми, с первого до последнего слова – правда. И тут уж, как говорится, «нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». Про легендарного в России ресторатора Новикова – подписываюсь под каждым словом. Открой он закусочную с пельменями и водкой без красной икры – запись туда будет за неделю. В этом – обаяние человека, умеющего и любящего свою работу, а если еще точнее, то четко понимающего, что «пипл хавает», а что – нет. Так что Новиков как бренд и человек-легенда – forever!

И Минаев – так же: со своей повестью о ненастоящем человеке он попал совершенно в точку. Моя дочка, прочитав название, переспрашивает: «Мама, а это как понять – «о ненастоящем человеке?». Я постаралась объяснить, как смогла.

«Понимаешь детка, обычно настоящим человеком называют того, кто имеет собственные мысли, чувства, что-то для него дорого, за что он готов драться до конца. Он не принимает предательства, любит свое дело и знает, для чего живет. Он не сравнивает карьеру с семьей, и уж тем более – не выбирает между ними. Имеет собственное мнение, и не считает нужным быть для каждого разным. А ненастоящий – как хамелеон, меняется каждую минуту, не имеет ничего кроме сиюминутных желаний, и люди для него как материал, как средство для достижения цели. Хотя, продав всех друзей, жену и детей за карьеру, и достигнув «кресла», сил радоваться уже нет. И назвать себя настоящим человеком, наверное, он уже не осмелится. Ну, как-то так…».

Дочь постояла, постояла и говорит: «Наверное, сейчас много таких «ненастоящих», раз о них книжки пишут. Но мне настоящие люди больше нравятся». Мне тоже. Смею надеяться, что и я – настоящая, пока могу душить в себе твердолобых буйволов и быть открытой тому, что может меня научить, сделать лучше, сильнее.

Уважаю Минаева. Он показал мне, что можно быть отличным зеркалом, не будучи той самой кривой рожей, которая вызывает чувство омерзения к человечеству сразу после прочтения и осознания того, что всё это – как минимум правда. Он как актер, талантливо играющий гада; весь фильм его искренно и всей душой ненавидишь, но к концу фильма этот гаденыш раскрывается такой глубиной и щемящей тонкостью души, что мы понимаем, что он несовершенен, со своими ошибками, своими страхами, желаниями и безумной целью, но он дышит этим, и в этом он искренен. Он не перечеркивает свою жизнь пустотой. Он тоже помнит, как мама укрывала его одеялом, и для него это значимо и втайне дорого.

…Пока мы дорожим и ценим, нас можно назвать настоящими. А иначе как?

Кто из нас гейша?

Мне сказали, что манерами я похожа на гейшу. Тихий голос, пластика рук, движения тела, маленькая ножка и внимательное выслушивание собеседника. Может быть, может быть… Одно время я изучала тему гетер и гейш. Это невероятно тонкий и пикантный момент в истории эволюции женщины как объекта поклонения, когда из проституток они сделали себя произведением искусства, достоянием своей страны и частью ее культуры.

Меня всегда интересовало, как на Востоке находят тонкую грань между красотой, умом и искусством. Поэтому я заинтересовалась гейшами. (Слово «гейша» переводится как человек искусства). И по мере изучения этой темы мне начали попадаться весьма интересные книги. Моя личная библиотека состоит из уникальных изданий и одно из них – «Школа Гейши» Элизы Танаки. Купленное совершенно случайно, сейчас оно почтительно обернуто в обложку и проклеено так, что ни одна страничка не будет утеряна. Если, конечно, не отдавать его в зубы собаки в целях самозащиты, не брать почитать в ванную и не уливать кофе с утра. Пройдя все это, «Школа Гейши» стала почетной книгой моей библиотеки и моего сознания. Почему? Знаете, у нас у всех есть соблазн опуститься. – До грубых слов, некрасивых одежд, складок на животе и толстых ног, будучи когда- то тонконогой ланью, сладкоголосой сиреной и Жар-птицей в одном лице. Соблазн перестать быть дивой, «штучкой», усладой глаз и «шикарной фифой» грозит превращением в «бывшую подругу» из песни «Крематорий»:

«Моя бывшая подруга сейчас растолстела, Сидит дома, варит борщ, штопает мужу трусы И, пряча в мятом халате рыхлое тело

Украдкой у зеркала бреет усы, Да-да, бреет усы»

«Школа Гейши» не дает расслабляться. Одним своим корешком на книжной полке она заставляет меня лишний раз промолчать или, наоборот, заворожить словами. Она же гонит меня в ванную, когда уже совсем лень. И она же говорит мне, что быть женщиной – это огромное преимущество, искусство. Оружие, которым мужчина убивает себя сам и с особым удовольствием. Убивает или делает себя сильнее, найдя Свою Женщину и держа ее как можно ближе к сердцу, к телу, к рукам. Являясь покровителем и господином гейши, мужчина осознает, что держит в руках больше, чем женщину. Он держит в руках Красоту. Ничего не зная о гейшах, я давно приняла их главный закон – быть в руках, глазах и сознании мужчин Красотой, гармонией, яркой краской и вкусом к жизни.

Я не гейша, но – та, которая создает свой собственный мир, свои границы свободы и осознанной любящей близости…

***

P.S. Не секрет, что я коллекционирую книги: редкие издания, штучные экземпляры. Но восхищаясь ими, гордясь, хвастаясь перед друзьями, прекрасно понимая всю ценность и уникальность своих находок, я – последний человек, который может их читать. Я не могу.

Мое сознание – мясорубка не отпускает меня в чьи-то чужие истории, пока я не перелопачу все свои. Наступил момент максимальной концентрации на том, что я еще не успела сказать. А не успела я многое. Как говорится, еще «копать и копать»… Сердце говорит – «Да хватит! Я уже раскрылось насквозь!», а Душа нашептывает «Нет, мне еще больно, еще очень больно. Давай уже с этим что-нибудь делать»… Вот и сижу, как археолог – раскапываю свои боли и больки, старые мечты и потухшие стремления, новые картинки себя и свежие мысли, которые ведут меня по неизвестным дорогам, и на удивление дают результат. Я лучше понимаю себя, этот безумный прекрасный мир и нахожу с ним гармонию, потому что хочу быть прекрасной и безумной вместе с ним.

Искать гармонию с сумасшедшим безрассудным миром – это мое повседневное занятие. Искать гармонию с собой – непрерывный процесс. Но для этого я не играю в йогу, не посещаю развивающих курсов, не читаю ободряющих аффирмаций. Я просто перекладываю на слова то, что не дает заснуть и жить спокойно. Я пытаюсь понять, даст ли мне свободу полное освобождение от прошлого? От тех людей, чьи имена заставляют меня вздрагивать или, наоборот, томиться от мысли, что когда-то что-то «не успела»? И вариантов, похоже, у меня нет – надо искать, искать себя дальше. Искать слова-ключи к свободе. Так что, the show must go on, господа и дамы.

В жизни каждого из нас есть знаковые люди. Те, которые определяют то, какими мы становимся в будущем. Они определяют ход событий и отсчитывают последние секунды спокойствия нашего сердца. Они чувствуют, что переворачивают в нас всё, но это лишь подстегивает их. Потому что они знают, что они нужны. Потому что без них не жить. Без них – лишь чувствовать себя половиной.

Одиссей. Первая любовь

Ранним холодным утром я выхожу из дома погулять, и именно этот маленький каприз доставляет мне истинное удовольствие. Никто не косится, когда я скачу по белому бордюру аллеи или прыгаю на одной ножке. Никто не оценивает то, как я танцую на пустынных улицах. Я кружусь, подняв лицо к небу, чуть прикрыв глаза: в эти моменты я и одинока, и счастлива. Это самое красивое одиночество, какое я могла себе придумать. Но все же – одиночество, мои прогулки дарят мне довольно честную беседу с собой.

В закрытом помещении со шторами, диванами и семейным сервизом честно и откровенно думать невозможно. Быт, вещи, люди, суета, маленькое пространство и его запах делают наши мысли мельче, глуше, боязливее и осторожней. А на улице, пустынной, огромной, пахнущей осенью, усыпанной листьями, я чувствую себя свободной. Не знаю почему, но именно в эти моменты мне гораздо проще принимать себя такую, какая я есть. Гораздо проще помириться с собой или за что-то себя простить, а затем, набрать букет осенних листьев, и счастливой, потихоньку пойти домой, к своим диванам, сервизу и шторам…

Открыв ключом входную дверь, я сбросила плащ, села в кресло и вдруг поняла: «Пора написать – о НЕМ.… Хватит мне молчать, пришло время превратить все то, что прочувствовала в чудесную сказочку о любви. Пусть грустную и щемящую где-то в сердце, но обязательно – волшебную и прекрасную».

Весь этот день я провела за письменным столом, у меня словно открылось второе дыхание. Воспоминания и нахлынувшие чувства перебивали друг друга, я торопилась выразить то, что со мной творилось, и я была счастлива. Я заговорила! О том, что наполняло мою чересчур насыщенную, но, тем не менее, «слегка» одинокую жизнь. И вот что из этого получилось:

***

«Я пишу эту историю сразу же после её окончания, чтобы выплеснуть всё и не задумываться больше об этом никогда. Что жить дальше. Чтобы выжить. Чтобы быть. Просто хочу отпустить кусок своей жизни на волю, хочу дать ему новую жизнь – вольную и свободную от меня. После того, как я напишу, я попрошу свою память забыть, а себя – успокоиться.

1549 дней. Цепкий капкан душераздирающей любви и муки с первого дня и до последнего. Четыре года, три месяца и девятнадцать дней я сходила с ума, смеялась, пела, плакала, надеялась, ждала, нервно вздрагивала. Встречала, соблазняла, отдавалась, вновь обольщала, ненавидела. Усыхала мумией, расцветала, словно жизнь, возрождаясь из пепла, подобно птице Феникс.

До сих пор удивляюсь, чем я могла заслужить такой подарок от Бога – такую любовь? Но почему в 15? Девочкой – подростком, в джинсах и кроссовках, я ехала в автобусе. И уже с первых ступенек автобусной лесенки я поняла, что еду с безумно любимым и дорогим мне человеком. И несмотря на то, что я видела его впервые, во мне было совершенно четкое ощущение узнавания, ощущение того, что я его уже знаю. Что-то похожее на отношения, началось лишь в 18, но эти три года «ДО» того стоили…

Автобус. Лестница. Ступени. Мои шаги; я поднимаю лицо. От неожиданности я прикрыла глаза. Я была ослеплена и пыталась не обжечь глаза, глядя на яркую красоту этого человека.

Прядь бешено темных волос спускалась на высокий лоб и прикрывала сквозившую усталость в его глазах. Четкий благородный профиль. Сдержанная элегантность в одежде. Его сонливое состояние напоминало усталость величественного льва после охоты. В нем сквозила мужественность, спокойная уверенность в себе и завтрашнем дне. Лицо, поражающее тонкостью черт, привлекало и завораживало.

Если бы мое воспоминание оказалось кадром фотографической пленки, то на снимке оказался бы ослепительно красивый мужчина, но усталый и расслабленный, грязный автобус, и я, застывшая в недоумении от того, что, глядя на него, не знаю, что мне думать, чувствовать и делать. Передо мной сидел человек, с той минуты полностью обладающий моей душой, он мог поднять ее до небес и разрушить её до пепла.

Он был дан мне, как песня соловью, для смысла в жизни. Когда- то давно 15-летняя девочка увидела 30-летнего мужчину, и этот мужчина увидел ее. Взгляд, длиною в маленькую жизнь.

***

День нашей встречи. С этого дня пошел новый отсчет, и началась новая эра. Я страстно захотела жить. Потому что с ним я стала поэтом, и женщиной – безо всякой постели. Я могла почувствовать его дыхание на своем плече, не видя его неделями, через пять минут случайно столкнуться с ним на улице и лишь случайно его коснуться. Я чуяла его, как зверь – свежее мясо. Я искала и находила его, и только тогда во мне поселялся покой. Я мечтала сидеть у его ног и согреваться теплом его взгляда.

Я перестала выходить из дома без бумаги и ручки, потому что как только я оставалась одна, моим мыслям о нем в голове было тесно. Каким-то невиданным образом он затронул глубочайшие струны моей души еще до своего первого на меня взгляда. А уж, когда он поднял глаза и посмотрел на меня… он стал моим богом.

Я не ощущаю никакого кощунства, когда пишу, что любимый мужчина для меня – Бог. Могу сказать – Вселенная, могу сказать мир. Суть не изменится. Этот человек изменил меня и мою жизнь в корне.

Он был сном наяву, он был явью во сне. Был и прозой, и горем, и медом.

Одиссей – мужчина – эстет, нарцисс, очертивший четкие границы своего личного пространства, и никого не запускающий за пределы его. Искренне любящий созерцание женской красоты, но, если эта красота грозила несвободой, он мягко исчезал, тихо отходил в сторону.

Душу свою он потемками не считал, в крайнем случае – мягкими сумерками. Но лучше всего он знал свое одиночество. Не о нем, а именно его. Как хорошо знакомого, давно изученного, рассмотренного человека, на котором он знает каждую пуговицу, любой страх его души, любое шевеление мысли. Его одиночество – осознанное, любимое, лелеемое и охраняемое от посягательств. Красивое, как он сам. Окропленное дождями, овеянное непрестанной грустью, которая так ему шла, и подтвердившее свое право на существование в его душе тем, что оно – самый некритичный друг, союзник и брат. И это все оно – обставленное таинственными символами и словами, родное, украшаемое иллюзией обреченности, одиночество.

***

Одиночество.… Как женщина набрасывает на плечи шаль – легко и непринужденно, так и он набросил на себя одиночество, как форму жизни. Он видел в ней свое обаяние, оно было его золотой волшебной сетью, приманкой, уловкой, всем чем угодно, но только не самообманом. Он слишком хорошо знал себя. Он видел себя меж трех ролей – лириком, циником, трагиком. Он обладал обаянием, которое опускалось на собеседника как английский туман, и не видно уже ни зги – ни истинного лица, ни истинной души. Он дарил себя людям такого, каким он хотел себя видеть и мечтал быть – исключительным, ярким, незабываемым.

Я точно знаю, что все, что я здесь напишу, прочтет моя дочь (не сейчас, так позже), и поэтому я скажу так: «…Это был роковой человек, легким взмахом век, ломающий чужие судьбы. Коверкающий в металлолом всё, что было до него. Такое под силу не многим, но для него это было делом трех секунд». – Но и «после» него оставалась всё та же пустота, потому что он ничего не отдавал взамен уничтоженного прошлого. Он оставлял людям лишь глаза, переполненные своим обликом. Кроме этого, у него ничего не было, а если и было, то нежелание делиться своей жизнью было слишком очевидно. Но именно он вселил в мое сердце любовь, и именно он наполнил мою жизнь вопросами, ответы на которые, найдя через много лет, составляют мой самый дорогой, драгоценный, опыт.

***

Многое из того, что здесь написано, написано еще до моих восемнадцати. Но время постоянно вносит свои коррективы и комментарии, и я постоянно что-то меняю, в зависимости от своего нового взгляда на жизнь. Парадокс этого рассказа в том, что я изменила в нем лишь несколько слов. Я писала, как чувствовала, и с тех пор ничего не изменилось. То, что произошло тогда, предопределило меня как женщину, как личность, как поэта. И хотя я не рифмую фразы и не ношу цветка в петлице, с момента начала той истории я стала другой. Была Екатериной – по паспорту, стала Магдалиной – в душе, за сотую доли секунды и – на всю жизнь.

Во что-то внести коррективы просто немыслимо, потому что несущие конструкции души и сердца обязаны всем, что в нас есть сейчас, именно тому чувству, что мы пережили впервые. Если бы тогда господин – случай не вывернул бы меня наизнанку, вытряхнув из меня последние остатки маленькой девочки, то я бы так и осталась – только по паспорту и никакой поэзии.

***

Признаюсь, сейчас я уже не влюбляюсь раз и навсегда. Я в первую очередь дорожу моментом «здесь и сейчас», потому что другого дня или другой возможности может не быть. Но вот в чем ирония: когда я любила сильнее всего в жизни, я так и не смогла сказать ЭТИ слова. Конечно, я говорю себе в оправдание, «что мы оба всегда считали, что для истинной любви слова не нужны», но я бы многое отдала, чтобы произнести эти слова вслух, глаза в глаза, в нужный момент нужному человеку.

Вместо него все слушала… бумага. Я писала и писала, это было моим всем. Сейчас уже, безусловно, поздно всё ворошить, но, сейчас, читая о нем, я улыбаюсь.

***

Я не могу назвать то, что между нами происходило – «наши отношения», мы не были парой и никогда не считались ею, но тогда, между нами, двоими, творилось какое-то таинство, волшебство. Он обожал читать мои рукописи. Он уже тогда видел во мне не маленькую девочку, а человека, который, появившись в его судьбе из ниоткуда, принимает его полностью, безусловно, и при этом видит его насквозь. Если бы между нами царил только чувственный интим, секс, то для меня, в первую очередь, все было бы намного проще. А то – нет. Это было что-то большее, чем кровное родство.

С некоторых пор моя жизнь стала делиться только на два состояния «с ним» и «без него». С ним я обретала самое себя, а иногда и знакомилась с собой истинной. Возможно, меня любили любовью эстета, но что любили – это точно. Наши встречи создавали особую реальность, измерение, которому в быту каждого из нас не было места. Хотя именно в тот момент наших встреч к его услугам была даже моя жизнь. Только так я это и чувствовала.

***

Редкие встречи плелись из имён – Генри Миллер, Довлатов, Аверченко, Ерофеев, Коэльо, Чехов…. Очень долгое время абстрактность этих бесед меня просто бесила: мне хотелось говорить о нас, о наших чувствах (мне верилось в то, что они есть), о значимости нашего общения, о нашем общем. Но развитие отношений показало, что книжная плоскость, в которой мы оба вращались, и есть наше неизменное общее. – Неизменное, неизбежное, и единственно возможное общее.

Мы оба были тем сочетанием, которое, молча, не одобряет общество – холодность и безумство, авантюризм и расчет, безупречная вежливость и наплевательство на нормы. Убийственный сарказм и холеные манеры. Красота, «помноженная на два» и наш нарциссизм. Хладнокровность и ровная улыбка. Два высокомерных денди, шествующих по жизни с тросточкой, в черных фраках и белоснежных перчатках. Монокль, крахмальные манжеты и бриллиантовые булавки. Взгляд свысока и выверенные жесты, – такими нас видели и знали люди.

Наедине, когда наша любимая забава и острая потребность – шокировать одним собой отпадала, мы превращались во Христа и Магдалину. Самым большим счастьем было обнимать его колени, и сидя у его ног, внимать его словам как святыне. Он тихо и нежно гладил мои волосы, и смотрел на меня так, словно старался запомнить на всю жизнь. Он покрывал меня поцелуями, а я готова была взорваться миллиардами звёзд.

***

Признаюсь, мы оба играли. Играли друг для друга. Такими, в таких ролях, нас не видел и не знал никто. Как только за нами закрывалась дверь, и мы теряли друг друга из виду, мы сразу же выпадали из роли и становились совсем другими. Мы снова выбирали роль – по обстановке, обстоятельствам и по желанию. Были ли мы когда-нибудь собой? На пути к истинным себе мы походили на пешего странника, который по дороге домой находит тысячу мест, где остановиться. Да, когда мы возвращались к истинным себе, когда выходили из собой же созданного театра и выпадали из всей бесчисленности своих ролей – это было похоже на остановку в бешеном танце, как будто ушел с карнавала и стираешь белила в гримерке…

Желание написать о своей любви возникает чаще, чем желание дышать. Это становится необходимостью, острой потребностью, наваждением, золотым туманом, что окутывает мой разум каждый раз, как я погружаюсь в воспоминания о, увы, прошедших днях. Днях сладких, ярких, взрывных, фейерверковых. Они взрывали мою жизнь одним телефонным звонком, одним небрежным «Привет…», и начиналась сказка, которой я жила. Узорная абстракция фраз, врезавшихся в душу огнём, сжигающим мою жизнь, была музыкой всего моего существования.

***

«В момент обиды на тебя за то, что ты соизволил жить своей жизнью, а не той, которую я для тебя пожелала, я была уверена, что мы разные. Не чужие, просто – разные, никогда не находящие точек соприкосновения в самых сокровенных и важных для нас вещах. Я была искренне уверена в том, что нашим жизням больше незачем пересекаться. Но я помнила о тебе, думала о тебе, рассуждала, оправдывала, защищала, ругала и опять мирилась с тобой – таким, какой ты есть. Недавно встретила тебя на улице – те же жесты, те же шутки, одежда и комплименты. Все какое-то заношенное, линялое, хотя и до боли любимое когда-то. Как будто время проходит мимо тебя, не изменяя, не внося, не шлифуя, не развивая тебя. И все же…?

За что же я тебя любила? За множество вещей, которые мы любили вместе. С тобой я не была одинока, благодаря тебе каждую черточку своей личности я считала неповторимой, особенной, дорогой, неотъемлемой, прекрасной. Твои глаза всегда видели во мне, по сути – девочке, – женщину: желанную, таинственную, совершенно особенную. Ты откровенно показывал мне, что каждую встречу со мной считаешь даром, подарком судьбы. Каждый из нас в глазах друг друга был совершенством».

***

Обычно, когда заканчивается «роман», хочется хоть как-то выразить то, что не имеешь смелости сказать в глаза. Часто нами движет обида, и это горькое чувство окрашивает все прочувствованное ранее в едкость, цинизм, ехидство, желчь. В такие минуты мы принимаем это за объективный взгляд со стороны, за трезвость суждения, приобретенного за время одиночества и попытки понять, что же произошло… А я ведь действительно собирала драгоценности горстями, но думала, будто собирала битое стекло.

Что такое драгоценность в моем понимании? Это то, что имеет особую, ни с чем несравнимую ценность. И поэтому, каждое мгновение, прожитое в любви, я считаю своей драгоценностью. Теперь я это понимаю. А тогда каждый не-звонок, не-встреча, не-взгляд был трагедией вселенского масштаба. Я думаю, эти переживания знает каждый, и не пережить это – многое потерять. Но видит Бог, тут не до сытой удовлетворенности собственницы, тут элементарное желание видеть любимого человека. Потребность чувствовать родное и близкое, видеть его улыбку, смеяться вместе с ним. Тогда это было пределом моих мечтаний…

Я благословляю каждую черточку этого лица, с благоговением целую его божественные, темные, словно омут, глаза, шелковистую кожу щек, трепетно касаясь пальцами губ и целую их, этим самым, оставляя на них легкую, как колебание свечи, невидимую печать своей любви.

***

«Утро. Ты просыпаешься и видишь прямо перед собой жизнь. Да вот же она – и справа, и слева… Эта квартира, в ней ты живешь, твое кресло, и окно с солнечным лучом, присевшем на подоконнике. Твоя кровать, на ней ты спишь. Какая-то часть существования проходит между этим окном, лучом и кроватью. Иногда луч пропадает, но ты все равно жив. Ты существуешь. Ты – начало и конец своих желаний. Пользуйся тем, что тебе дано – жизнью, ибо она прекрасна, и будь счастлив.

Вот и сейчас луч притаился в уголке моего рта, торжествуя свое новое рождение. В комнате светло, свежо и ароматно. Еще не выветрился аромат персиков и орхидей, принесенных вчера друзьями. Расслабленно валяясь и прикрыв глаза, я слушаю птиц. Сейчас я хочу дать себе отдохнуть. Отдохнуть от человека, завладевшего всем моим существом: моим дыханием, моими глазами, мироощущением и руками. Свои ладони я никому не доверяю, а с Одиссеем наши встречи проходили – в руках руки, глаза в глаза. Теперь эти детали не причиняют боли, потому что я, в самом деле, отгорела. Мне страшно об этом думать, но именно это действительность сегодняшнего утра.

Стараясь не смешивать Прошлое с Настоящим, с реальным моментом моей жизни в Сегодня, пытаюсь думать по-новому. Если раньше я говорила себе: «Я не позвоню», страстно этого желая, то сейчас я не хочу слышать даже гудки телефона; если раньше я без раздумий отдала бы за него свою жизнь, то сейчас мой взгляд на ценность собственной жизни несколько изменился. Раньше я видела в нем одно духовное и интеллектуальное начало, то сейчас вижу его значительную прибавку в весе и любовь к повторению чужих фраз.

Главное понять эту грань – «любила» и «люблю», а осознавать её еще тяжелее. Еще, кажется, что любишь, а сам уже ходишь по пожухлой траве угасшего чувства, и вьется над ним дымок холодного разума.

***

Высшая точка доверия.… Это когда любимому, любовнику, другу говоришь именно то, о чем думаешь, а не то, что из твоей мысли для него более всего приемлемо. Сидя друг напротив друга каждый из нас напряженно вглядывался, как будто новоприобретенные черточки на наших лицах могли рассказать что-нибудь о судьбе, черканувшей их без нашего на то участия. В этот вечер мы ни слова не произнесли в прошедшем времени, потому что ещё не все было потеряно, хотя и облечено в неизвестность. Не говорили о будущем у каждого оно слишком зыбко, не говорили и о настоящем – нашего настоящего у нас пока нет, а абстрактно, по-эстетски беседовали о Ремарке, его Триумфальной Арке, о характере Равика. И когда Одиссей сказал, что после летнего запоя и образовавшейся разрухи в его личной и профессиональной жизни он перечел Триумфальную Арку, то лишний раз убедился в том, что Ремарковский хирург – это почти он, мне открылась бездна того, о чем не говорят вслух, потому что оголять словами это было бы пошло, лишне и глупо.

Одиссей прекрасно понимал, что я бы взорвалась в случае каких- то объяснений, пояснений и никому ненужных оправданий. Зачем гранить пережитое теми словами, что заведомо не верны?.. Но пальцы мои дрожали, я была очень взволнована. Одиссей сидел рядом, задумавшись. Это был уже не денди, модный и холёный, свысока, равнодушно взирающий на всё и вся, а подстриженный жизнью лев. Он запутался, сбился с пути, по которому шел одиннадцать лет – благополучные друзья, деньги, работа, сын, жена, периодические любовницы и собственное, с годами устоявшееся от полного контроля над своей судьбой, спокойствие. Теперь же я вижу дыру на джинсах и слышу, что жена устав от Антарктиды их супружеский отношений, забрала сына, уехала и занялась политикой. Что отвернулись правильные друзья, в течение своей жизни вероятно не видевшие, что рельсы жизни заносит вкось. Что он ушел с высокооплачиваемой работы, которая для него всегда немало значила – большей частью из-за впечатлений, ситуаций, людей, которых она ему дарила. Что продал квартиру, теперь пустую и смеющуюся над всем, что в ней было, и в данное время он живет в гостинице, инвестирует средства в какое-то предприятие, строит планы, общается с другими, новыми друзьями. Услышав слова о друзьях, мне вспомнились любимые строчки из Северянина – «Все мои товарищи, как зовешь нечаянно ты моих поклонников и незлых врагов…».

Пока он говорил, я думала о счастливых моментах наших всегда неожиданных встреч, когда они брызгали, словно апельсиновый сок на солнце. Глядела в глаза, в которых под напускной отрешенностью от собственных проблем, светилась просьба о поддержке и мольба о том, чтобы я не задавала лишних вопросов (не хотел он искать ответы на них), но «лишние» вопросы исключались изначально, потому что слишком уж ценным подарком для меня были его откровения и доверие само по себе. Я улыбалась и внимательно слушала маска его непричастности стала таять, стали видны радость, испуг, волнение и даже недоумение. Тень отчаяния, лежавшую на веках тщательно скрываемым грузом, Одиссей маскировал жизнерадостным тоном общепринятых, оптимистичных фраз. Я наблюдала за игрой, которая игрой не являлась.

***

P.S. Позволив уйти из своей жизни (но – не из сердца) этому мужчине, на тот момент я была уверена, что все оборвется, и никакого продолжения не последует. Но я ошибалась… Мое чувство стало жить слишком самостоятельной жизнью и стало диктовать свои правила. Я принимала это за безобидную ностальгию, которую надо просто пережить. Отношений уже давно не было, а мое чувство все выпрыгивало вперед меня, и всем претендентам на руку и сердце заявляло: «Это моя территория. Это сердце не свободно. Уходите все». И они уходили – тихо, без слов и объяснений. Моя мечта об Одиссее стала перерастать во что-то, в какую-то силу, почти в монстра, которой я позволяла править моей жизнью. Я увидела, что я не росла, не хотела расти и становиться женщиной, готовой к полноценным отношениям, что мне было очень комфортно оставаться в образе девочки с мечтой о «принце». Что до сих пор я добровольно променивала настоящую жизнь с настоящими чувствами на красивую ностальгию, воспоминания, грусть и одиночество. В общем, я собственноручно построила музей своей любви, и там сама же поселилась.

Я сама запирала себя в прошлом – там, в том автобусе, где я впервые увидела Одиссея. На той лавочке со снегом и фонарями. В той постели, в которой я впервые к нему прикоснулась. А сейчас… Я наконец-то, устала жить «искрами былого счастья. Эта глава моей жизни прожита.

Кармические уроки, или пере-осознание родственных связей

Сегодня мне пришло откровение, которое перевернуло в корне мое отношение к тем людям, которые когда-либо причиняли мне страдания. И, в связи с этим хочу сказать:

Я приношу благодарность своим самым главным кармическим учителям – своим родителям. На примере их жизней я поняла и хорошо усвоила многие вещи. В основном, те, которые делать НЕ надо.

Мой отец великолепно преподал мне урок Условной любви. Его отношение ко мне настолько зависело от его ожиданий, что стоило мне оказаться не той дочерью, какой он хотел меня видеть, как родственные связи были резко сведены им на нет.

Я не соответствовала его ожиданиям! Я не была степенной девой, не хотела спокойной жизни, не хотела продавать колбасу в соседнем ларьке, париться в бане по субботам, наполнять книжный шкаф детективами и слушать Кая Метова, уютно попивая пиво! Я не любила готовить, ходить на рынок, сидеть дома и смотреть телеканал Россия… Но ведь от этого я не перестала быть его ребенком, не перестала быть его дочкой, его плотью и кровью.

Я не переносила его напускной, искусственной любви, которую он надевал на себя, когда я приходила к нему в гости. Он кормил меня бутербродами с вареной колбасой и сладким черным чаем, усаживал меня на диван и чинно спрашивал: «Ну, как твои дела?», боясь даже себе признаться в том, что он меня не любит и никогда не любил, всю жизнь при этом стараясь казаться хорошим отцом.

Ключевое слово здесь – «стараясь казаться». Прошли годы, моей дочери уже десять лет, и она ни разу не видела своего дедушку. Как он сказал: «Мне не интересно». Ему в принципе не интересно, что я жива, теперь он уже ставит под сомнение свое отцовство, и даже не делает радостный голос, когда я звоню раз в несколько лет. И все потому-что я не разделяю его жизненных ценностей, образа жизни и его представления обо мне.

И теперь, каждый раз, когда у меня случается мелкая стычка с дочерью «в вопросе несовпадения взглядов на устройство мира», я задаю себе вопрос: «А принимаю ли Я ее такой, какая она есть? Или же – тоже подгоняю под шаблон собственных представлений?»

Я много думала о своем папе, который свой отцовский вклад решил ограничить одним единственным сперматозоидом. …Всей своей жизнью он учит меня – любимых и родных не выбирают, не оценивают, не меняют на лучших, не перекраивают, и уж, конечно, от них не отказываются. Спасибо тебе, папа. Это бесценный урок.

Продолжение следует…

Продолжаем… О маме

Тема «мамы» для меня важна и сложна тем, что, несмотря на разность и сложность характеров, взглядов и привычек, она – близкий мне человек, она – мой друг, моя поддержка, моя родная кровь. И, как я уже сказала, мама – мой главный кармический учитель, наравне с отцом.

В практиках совершенствования и духовного роста часто говорится о том, что чужие недостатки – наши недостатки, потому что мы видим лишь то, что есть в нас самих, даже если мы в этом и не признаемся. Так вот всё, что мне в маме не нравилось, есть во мне самой. И перед тем как обсуждать, и тем более – осуждать её слабости и ошибки, мне надо бы поработать со своими. «Try walking In My Shoes» («Пройдись в моих туфлях»), как пел Дэйв Ган из Depeche Mode.

Мама показала мне очень много, и хорошего, и плохого. А именно: как не надо быть сильной женщиной. Как презреть условности, уйти от не любимого и жить с любимым. Как лишние эмоции могут стать тебе врагом. Как работа и переживания крадут твое время. Как необходима ласка для детей. Как влияет на нас музыка и книги детства. Как из тысячи незримых мелочей складывается воспитание, в итоге формирующее нас как личность.

В какой бы из квартир мы не жили, у нас всегда было чисто, светло и красиво. Обязательно был большой книжный шкаф, забитый книгами в два ряда, стопка пластинок и ковер. Где мы валялись, слушая «Секрет», все альбомы Beatles, Ray Charles – его безумный «Hit the Road Jack» или томную «Georgia On My Mind», рядом соседствовали Элвис Пресли, Эдвард Григ, БГ, «Наутилус Помпилиус и медвежье-хриплый Thom Waits.

Мы переживали разные времена, но я всегда знала, что мама – сильная, мама – главная. Порой даже слишком сильная. Порой я ее ненавидела, как все дети, которым не отвечают любовью на любовь в тот момент, когда они этого требуют, но в целом, у нас были мирные отношения. Так как у меня всегда была своя комната, я естественным образом уединялась и была вполне довольна тем, что меня не трогают. Читала Франсуазу Саган, Вольтера и Жорж Санд. Из книг я узнала, что у замужних женщин бывают любовники, что мир лицемерен, что иногда люди умирают от одиночества, не часто, но все-таки бывает. Я читала про мир, где измены были нормой, а чувства – парадоксом и исключением. – Я удивлялась, но принимала как должное. «Взрослым виднее…». Позже запоем читала Хемингуэя и мечтала о Париже. Сенека, Драйзер, Андре Моруа, Ремарк, Марлен Дитрих (ее великолепная автобиография «Азбука моей жизни»), Пушкин, Ахматова, Северянин, Блок, Вертинский. К прочтению Есенина я подошла сложным путем: для начала прочитала его личную переписку, потом автобиографию Айседоры Дункан, и только потом – его гениальное творчество. Не воспринимала Цветаеву и Лермонтова. Была очарована «Лолитой» Набокова и его злобной «Камера обскура». Была влюблена в очерки К. Чуковского из цикла «Современники» – особенно про А. А. Ахматову. Выкрала из библиотеки, (под пристальным присмотром персонала) редчайшую книгу – «Дневники» (публикация личных записей К. И. Чуковского, прекрасного качества фотографии, глянцевая бумага, роскошный текст).

Лет до пятнадцати мою жизнь заполняли книги, музыка и собственные переживания. И мама, видя мою обособленность, может и старалась как-то приспособить меня к жизни (хотя я этого не помню), но натыкалась на такое ровное отношение «к внешнему», что все попытки были оставлены. На меня можно было влиять лишь исподволь, не вкладывая ничего напоказ.

Но именно мама из ребенка, перекормленного бабушками, сделала из меня стройную девочку. Я не протестовала, просто обратила внимание, что еды в моей тарелке стало как-то меньше. А к пятому классу я уже щеголяла в расшитом мамой поясе на тонкой талии. И когда ее наперебой спрашивали, что же она такого со мной сделала, она неизменно отвечала: «Не позволяла лишнего, особенно после шести».

Будучи преподавателем в школе и организатором многих праздников, мама всегда просила меня обращаться к ней на «Вы» и по имени-отчеству. А мне до слёз хотелось противоположного: хотелось ласкаться к ней у всех на виду, как котенок, чтобы все видели, что она – моя. Хотелось, чтобы она не стеснялась нежности и близости со своими детьми; не стеснялась ласки, пусть редкой и мимолетной; не стеснялась быть просто мамой.

…Я была уверена, что работа крадет у меня ее любовь. Сначала «праздники», потом – телевидение. Переезды. Ремонт. Проблемы. Всего этого было так много, и она так этому отдавалась, что казалось мне нет места в ее жизни. Так, приятное дополнение…

Недавно я задумалась – интересно, какой бы была мамина жизнь, если все сложилось хорошо? – Замужество по любви, крепкая семья. Наверное, она была бы более счастливой и мягкой, а не «боец» и «сильная женщина».

Идя по жизни против норм, общепризнанных правил и туповатого ханжества, она с детства учила меня быть белой вороной. «Ну и что, что не как все, не будь стадом» или «В старости будешь длинные юбки носить, а сейчас обрезаем челку, юбку и наслаждаемся!». Мне трудно было быть не как все, потому что я – не тот человек, от которого легко отскакивают камни, я была просто ребенком, остро желавшим любви. В тот момент мне не важно было быть личностью, индивидуальностью. Мне было важно быть любимой, затисканной в объятьях, закиданной подушками-игрушками и зацелованной – до красных щек. Не получая этого, я завоевывала внимание других людей эпатажем. Я стриглась «под терминатора», носила в школу кресты с Иисусом из слоновой кости. Была протестантом от слова «протест» и революционером от слова «плевок». Белая ворона во мне вовсю отращивала крылья, и когда грань между маской и лицом была стерта, протест стал формой жизни и моего сознания.

Мой отчим был музыкантом. Я называла его по имени, но во дворе убеждала всех, что это – мой папа, вопреки всей логической невозможности этого факта. Он был молчалив, красив и талантлив, и он очень любил мою маму. …Лишь однажды она позволила себе быть слабой, потому что знала, что любима безусловно, а не вопреки. Но это продлилось недолго. Каждый из них отстаивал свое право быть главным: он – по праву мужчины в доме, она по праву женщины, которая привыкла бороться. В этой борьбе характеров и настоящей любви родилась моя сестра Жюльена. Из нашей семьи это оказался ребенок, более всего наделенный талантом любить, не скрывая чувств. Она очень ласковая, открытая, эмоциональная и непосредственная. И если мы с братом думали «подойти – не подойти», «обнять – не обнять», Жюльена кидалась на шею с руками-ногами, с криками радости и слезами восторга, не раздумывая. Спустя годы я начала этому учиться именно у нее, когда до меня дошла важность проявления чувств. Жюльена, плод неистовой любви и неистовых страстей, в жизни стала человеком, для которого любовь и страсть стала вектором – в работе, учебе, в отношениях, в семье. Она – тот ласковый котенок, которым не смогла стать я.

В детстве, в юношестве, в более зрелом возрасте, у меня всегда было много претензий и обид относительно мамы. Я их старательно копила, подкармливала логикой, памятью и не выплеснутыми эмоциями. …Я не могла получить, но не могла и отдать, будучи переполненной совсем не тем содержанием. «Внешнее равно внутреннему» – это правило начало раскрываться мне гораздо позднее, но лучше поздно, чем никогда. Оставаясь сложным, крайне противоречивым, резким и острым на язык и по характеру человеком, именно мама помогла мне пережить, помогла мне выжить в сложнейших ситуациях, она была и есть со мной до конца. И по сравнению с тем, что она для меня сделала, мои обиды – это не претензии к прошлому, это урок себе. Спасибо тебе, мама. Ты учишь меня быть противоположностью тебе – мне же во благо. Умение быть слабой, любимой и любящей (и в сердце, и на глазах) мне пригодится.

***

Почти обо мне и брате

Этот рассказ я написала на спор в пятнадцать лет, находясь в клинике по причине травмированного позвоночника. На удивление самой себе, я придумала историю о том, что знала меньше всего – о текиле. Сделав ее одним из главных героев, я неожиданно рассказала то, о чем не собиралась. О семье. По факту Текила оказалась пикантным прикрытием наболевшего. Мы все чем-то прикрываемся… Я прикрылась легендой.

«Текила, как прикрытие и обманка»

Мутно-голубая речушка текла у моих ног. Небо висело над головой, как грязный, серый, старый зонтик. Деревья что-то шелестели, но в отличие от того, что в другое время этот шелест меня успокоил бы, сейчас он только раздражал. Эта тихо, спокойно и даже сонно текущая река, ничто не выражающий цвет дрянного неба, и главное, что никого рядом со мной нет. В который раз за сегодняшний день моя рука потянулась к бутылке. Текила. Даже через сомкнутые веки были видны торопливо ободранные кусочки золотистой фольги. Они не сверкали на солнце, отнюдь, они просто блестели в моих пьяных глазах. «Куэрво Голд» – мой любимый сорт этой сказочной жидкости. Сначала она забавно щекочет мне ноздри своим сладковатым запахом, а потом…, когда обжигающая волна глотка зальёт моё горло, становится хорошо… В дымчатой пелене странных видений всё начинает постепенно расплываться, как и моя последняя обида.

…Курт прожег мои новые джинсы и даже не извинился; у, нехороший человек. А с того вечера он даже не зашел ко мне. Разве хороший бы так сделал? «Вероятно, чувствует себя виноватым». Эту мысль я отметила со своей подружкой текилой, со злорадством глотая всё больше и больше. Ведь Курт запретил мне пить. В последний раз он сказал это достаточно ясно: «Я знаю, в твоей сообразительной головке копошится много идей, но не надо праздновать их, запивая каждую по отдельности…» В ответ я тогда только икнула. Он вздохнул и вышел.

«Брат есть брат, но зачем ограничивать свободу действий? Этого я никак понять не могла. Свободная страна… Свободные люди.…» Опять икнула, от чего чуть не опрокинула бутылку. «Я б тогда умерла с горя, если бы она – эта драгоценная влага, впиталась бы в землю, а не в меня» – подумала я и покрепче обняла сосуд руками, прижав его к себе. Через несколько мгновений поймала себя на том, что укачиваю Текилу и баюкаю её колыбельной песней, мурлыкая под нос, как кошка с котёнком вместе взятые, когда спят. «Интересно, бывают пьяные кошки? Ладно, приду домой, поэкспериментирую со своей Ниссой». Через три минуты я крепко спала. Мне снились кошки, бутылки…

Как вы уже заметили, я повествую в первом лице – я, я, я… Кто это – я? Кортни. Шестнадцатилетняя девочка – подросток, хиппи. Для своего возраста редко (но метко!) курю травку и попиваю Текилу вперемешку с пивом. Всё это, конечно, в своей компании. Вращаться в таком кругу мне позволяет отсутствие родителей. Смерть в результате террористического акта в кафе. Медики пытались спасти положение, но просто не успели, как это всегда бывает. И вот теперь плакаться я прихожу именно к воде, в ней моих слёз просто не видно.