Читать онлайн Девочка Каина

Пролог

— Скажи мне, женушка, какого черта я застаю тебя в компании твоего бывшего? — Руслан сделал шаг мне навстречу, заставляя пятиться назад. Его взгляд горел праведным гневом, прожигая меня насквозь.

— А что, собственно, тебя не устраивает? — мне бы молчать, пока хуже не стало, но молчать — это ведь не про меня. — Наш брак фиктивен, — сама не понимала, зачем дразнила тигра в клетке, но его претензии казались смешными учитывая события последних нескольких часов.

— Ты — моя жена, Настя, и должна соответствовать своему положению, — он в два шага оказался возле меня, вжимая в стену. Так близко, что я чувствовала его горячее дыхание на своей коже.

— Да что ты? — толкнула его в грудь, но он не шелохнулся. Чертова груда мышц! — И это говоришь мне ты? Тот, кто проводит время в компании легкодоступных девиц при наличии жены? Тот, кто пялится на на других женщин в компании друзей и в присутствии супруги? Единственный, кто может подкосить твое положение — это ты сам!

— Помнишь наш первый разговор? На что ты согласилась? — прищурился, приблизившись к моим губам. — Ты согласилась выполнять все поставленные мной условия, Настя. Я свои обязательства выполнил, твой брат с тобой? Может, хочешь развестись и вернуться к точке отсчета?

— Я… ты… — он знал, на что давить, знал, как заставить меня подчиниться.

— То-то же, девочка, будешь делать, как я скажу, иначе мое терпение может закончиться…

1

НАСТЯ

Мыслями я находилась где угодно, но только не здесь. Не в начищенном до блеска ресторане для сильных мира сего. Не в этой идеально отглаженной форме официантки. Нет, мыслями я уплывала во времена, когда мама и папа были живы, когда я могла прийти и уткнуться в крепкое плечо отца и знать, что у меня есть уверенное завтра. Когда я могла подхватить братика на ручки и улыбнуться искренне, не так, как сейчас, — вымученный оскал.

— Настя, пятый столик, мне долго ждать? — пробасил владелец заведения Милохин Владислав Антонович, самый гадкий человек на этой планете. Одним своим видом наводить на меня презрение ко всему мужскому роду.

— Иду, — подхватив блокнот и ручку, быстрым шагом направилась к нужному столу. Мысленно отсчитывала шаги, чтобы притянуть сознание на поверхность. Дыши. Все будет как будет.

Сердце стучало как ошалелое, я только пару минут назад была в уборной, где пыталась привести себя в порядок после очередного срыва до слез. Дамбу прорвало. Но срываться мне нельзя, нельзя падать в пропасть отчаяния. Есть ради кого жить. Для кого.

— Здравствуйте, Я Анастасия, сегодня буду обслуживать ваш столик, — руки тряслись, ручка то и дело норовила выпасть из рук, но я отчаянно вцепилась в нее, посматривая на сидящих за столом.

Мужчины, все взрослые и какие-то умудренные опытом. Это отпечаталось в их серьезных взглядах и глубоких морщинах. Кроме одного. Он смотрелся моложавее и свежее, что ли, вот только глаза были пропитаны тьмой. Как будто он впитал в них всю пережитую боль.

Наши взгляды схлестнулись, и у меня перехватило дыхание. Он словно лазером прошелся, оставляя глубокие борозды.

— Я с вами говорю? Вы работаете или витаете в облаках, Анастасия? — сжал челюсть и заиграл желваками. Мысленно отвесила себе звонкую оплеуху за то, что вновь погрузилась слишком глубоко в себя.

— Простите, — отозвалась тихо, но все-таки перевела взгляд в блокнот. Сжимала ручку с такой силой, что она точно было лопнула, если бы не выпала из рук.

— Я повторяю свой вопрос, — выдохнул и проследил за тем, куда закатилась ручка. Прямо под стол к его ногам. Не буду поднимать, и так все запомню. К черту!

Мужчина хмыкнул, легко опустился под стол и поднял злосчастную ручку. Ткнул ею в меня со словами:

— Тут есть кто порасторопнее? А то мы скорее умрем с голода, чем закажем наконец-то хоть что-то, — темные брови взметнулись вверх, а губы сжались в прямую линию. Он пренебрежительно посмотрел на меня и откинулся на стуле.

— Я вас слушаю.

— Слушает она, а до этого кому я все рассказывал? Может мне взять и сходить на кухню, попросить у повара приготовить нужное и не ждать, пока ты проснешься?

Настолько же брутально красив, насколько и отвратен в душе. Неужели нельзя быть чуточку более вежливым? Никогда не понимала, что двигает людьми, когда они за милую душу гнобят официантов.

Темные коротко стриженные волосы, широкие скулы и бесконечно холодные голубые глаза, способные заставить кровь стынуть в жилах. Мужественно очерченный нос все же перебит, на переносице виделся глубокий шрам. Но именно он придавал лицу большую привлекательность. Опасную.

Сердце пропустило удар, потому что я вдруг поняла, кого он мне напоминал. Пусть отдаленно, но что-то в нем мне шептало о сходстве…Мой отец. Такой же уверенный взгляд, такая же сила духа исходила от него всегда. Только разве что он не был настолько жестким чурбаном по отношению к людям.

Неотесанный мужлан по слогам продиктовал заказ, после чего я спешно удалилась. Но прожигающий спину взгляд преследовал меня всю дорогу до барной стойки.

— Четыре бокала пива и сок апельсиновый, — прогудела бармену, на что он залился хохотом.

— Может еще трубочку с бабочкой? — стрельнул взглядом в тот самый столик, а я тем временем шикнула на него.

— Хватит ржать, мне и так досталось.

Спустя мгновения водрузила выпивку на поднос и потащила к столу. Руки не держали совсем, голова начала кружиться, и прямо у злополучного столика я зацепилась за свою же ногу, после чего бокалы пошатнулись и упали на пол. Содержимое многих из них окрасило сидящих. Такого отборного мата я не слышала еще никогда, но мне было настолько все равно, что я была готова буквально к любому развитию событий.

Тошнотворный ком застрял в горле, когда до меня словно сквозь вату доносились обрывки фраз:

— Понабирали с улицы и еще дерут за обслуживание процент…

…..

— Да что за работники вообще.

— Со своим смазливым личиком иди работать в другое место!

— Каин, окстись, ну оступилась, с кем не бывает, — кто-то пытался его осадить, но я словно в прострации была и ничего не могла заметить, кроме расползающихся на белой скатерти разноцветных пятен. Они соединились воедино, когда до ухо долетело, как кто-то перекинул стул.

Мужчина встал, струсил с себя остатки жидкости и опрометью помчался к выходу, на ходу проклиная всех на чем свет стоит. А я стояла ни жива ни мертва, потому что прямо за моей спиной прозвучал противный голос Милохина.

— Ты решила вылететь отсюда, раз так обращаешься с постоянными клиентами?

Душа ушла в пятки. Только не уволить, я просто сойду с ума. Только не это.

РУСЛАН

Идиотка! Криворукая идиотка! Понаберут по объявлению дур со смазливым личиком и клешнями вместо рук. Мало того, что новая должность успешно машет рукой, потому что, я, видите ли, не женат, так еще и тут нервы потрепали…

Какое вообще отношение к занимаемой должности имеет мое семейное положение и отсутствие у меня головной боли, носящей гордое звание «супруга»? Начальство, как с цепи сорвалось, женатого им подавай, и плевать они хотели на мои заслуги и на очередное звание вне очереди.

Вышел на крыльцо ресторана, вынул из кармана сигареты. Одна затяжка…другая. Бросать бы, да куда там.

Столько лет в горячих точках, я делал невозможное, то, что нормальному человеку вообще не под силу, не снилось даже. А этим зажравшимся индюкам жену подавай. Мне жена вообще без надобности. И откуда я ее вытащить должен? Я полжизни на заданиях, а им человека семейного подавай.

Какая, к черту семья, когда месяцами дома не бываешь, когда забыл, как выглядит этот самый дом? Мне эта должность, как воздух нужна, не для того я жопу рвал все эти годы, чтобы меня подальше задвинули и не вспоминали, а после ранения мне возвращение на поле боя не светит, не допустит никто. И тут два варианта: либо подняться по карьерной лестнице и занять место среди большого начальства, либо отправиться в жопу, в задрипанный отдел, командовать кучкой ни на что не способных идиотов.

Единственный выход — фиктивный брак, да где эту фиктивную жену возьмешь? Не с улицы же брать! А из знакомых… Да какая фикция, когда я перетрахал их всех, они же спят и видят, как выскочить замуж. Там такое начнется, никакой брачный контракт не спасет.

Докурив, вернулся в зал, надеясь, что криворукая девица больше не попадется мне на глаза, иначе придушу к чертовой матери. Нормальное же заведение, так какого черта персонал не соответствует. Вернулся за стол под смеющиеся взгляды сослуживцем. Весело им, блядь. Сидят, окрашенные в красное сухое и веселятся.

— Ты чего нервный такой, Каин? — усмехнулся сидящий по правую сторон генерал. — Девчонку напугал.

— Работать надо нормально, а не мух ловить, — отмахнулся, скомкал в ладони салфетку и раздраженно отбросил в сторону. — Неужели нельзя обойтись без этой канители с женитьбой?

— Нельзя, Каин, товарищ маршал у нас человек старой закалки, вот уже сорок лет как счастливо женат и считает, что такую должность занимать должен человек исключительно семейный. Я сделал все, чтобы мое место занял ты, тебе жениться сложно, что ли?

— Да нет, что вы, товарищ генерал, это ж, как два пальца обоссать.

— Ты не заговаривайся, полковник, я все еще твой начальник, ишь, распустил я вас, совсем от рук отбились.

— Да ладно тебе, Каин, что баб то ли вокруг мало, свистни, любая согласится, — вставил свои пят копеек Феликс. Нет бы промолчать, язык как помело, честное слово.

— Я, по-твоему, идиот на абы какой бабе жениться? — вообще не до его подколов было, абсурдная ситуация. Маршаловские загоны — последнее, что меня волновало. Ну прожил он с одной бабой сорок лет, рад я за него, но теперь всем что ли его примеру следовать? Маразматик старый.

— Не горячись, Каин, ты подумай, женишься, поживете пару месяцев, ну приведешь свою кралю на парочку приемов и все, можешь смело разводиться. С твоими навыками и знаниями, должности тебя уже не лишат, построишь из себя брошенного страдальца и будешь себе руководить дальше.

Генерал дело, конечно, говорил. Но, где взять-то жену эту? Да такую, чтобы молчала в тряпочку, да договор соблюдала. Бабы нынче обидчивые пошли, чуть что — мстить рвутся и это их любимое: «Ты еще об этом пожалеешь». Напугала козу баяном.

— Да, где ж взять-то ее? — усмехнулся, сканируя взглядом зал. В поисках чего?

— Ну так Оксанка твоя, нормальная ведь баба, чем не жена? — снова Феликс, чтоб его. Какая нахрен Оксанка. Боже упаси. Она же как присосется, фиг отлепишь, только намек дай на что-то большее, чем просто секс. Нет уж. Даже ради должности на это не пойду.

— Вот ты идиот, Феликс, или претворяешься? — перевел взгляд на лучшего друга.

— А что сразу идиот?

— Вот сам и женись на Оксанке.

— Э неет, мне оно без надобности, мне и одному хорошо, зачем мне мозгопожиратель…хмм, — закашлялся, поймав на себе недовольный взгляд генерала. Еще бы, тот-то тоже из лиги маршала, был счастливо женат на хорошей женщине много лет. Столько с ним прошла и ни единого упрека за всю жизнь, вот что значит — тыл и опора. Пока не умерла.

— Ладно, поеду я, устал, — поднялся с места и попрощавшись, направился к выходу. Будем решать проблемы завтра, а сегодня бы неплохо расслабиться.

2

НАСТЯ

— Ко мне в кабинет, живо! — я со слезами на глазах собирала осколки, когда вновь услышала Милохина. Все, теперь он меня окончательно размажет по стенке.

А дома…дома я опять буду замкнута в четырех стенах один на один со своими проблемами. Плакать в подушку до сорванного голоса и опухших глаз. А на утро вновь собирать себя по частям и двигаться, двигаться, двигаться к цели. Мне нужна эта работа как воздух.

— Я не понял, ты решила добить меня сегодня, Настенька, — мужчина оперся о дубовый стол и выжидательно посмотрел на меня. Скользил своим масляным грязным взглядом по мне, как и обычно.

— Не знаю, как так получилось, мне очень жаль, — сложила руки замком и наконец-то посмотрела на него в упор. Он вдруг улыбнулся и сделал шаг навстречу.

— Я не очень доволен этим, конечно, но принимая во внимание все события в твоей жизни, — вполне понимаю и принимаю. Более того — хочу помочь.

Я дернулась словно от удара, внутренности жгло и скручивало. Догадки роились в голове, конечно, но ни одна не хотела укрепиться до конца.

— Ну не надо так волноваться, девочка, — тяжелая рука прошлась костяшками по щеке. Я отступила на шаг назад, а мужчина нахмурился, сложив руки на груди.

— Не совсем понимаю, как вы можете мне помочь, — холодок прошелся по спине, подсознание работало на опережение и уже подкидывало варианты. Такая мерзкая рожа не упустит своего никогда.

— Как не понимаешь. Я знаю, что твоего брата забрала соцзащита. И хочу тебе помочь, — он резко подошел ближе и потной ладонью коснулся щеки. Мелкие глазки не отпускали вжзглядом мое лицо, словно ждали одобрения. — Обоюдно можем помочь друг другу и приятно даже сделать. Я тебе, и ты мне.

У меня дыхание сперло от такого неприкрытого, наглого и мерзкого предложения. Да никогда в жизни. Нет. Да, мой брат сейчас не со мной, потому что маленького ребенка просто не могли оставить на попечение девятнадцатилетней девушки. Смерть мамы подкосила нещадно, но не настолько, чтобы лечь под жирную зажравшуюся свинью. Никогда. Я лучше буду грызть землю зубами, хвататься за любую подработку, искать выходы другим путем, но не опущусь до подобного.

Сама себя перестану уважать.

— Я не понимаю.

— Что же ты, Настенька, такая непонятливая, — нервный смешок вырвался из груди. Он вдруг резко схватил меня за руку и прижал к себе. Я вскрикнула от неожиданности и попыталась его оттолкнуть, но куда толкать скалу? Пивной живот больно упирался в тело.

Какая мерзость. Обида жгла изнутри, а страх наконец-то дал о себе знать, вот он момент, когда он не посмотрит на мои вежливые отказы и просто возьмет свое.

— Отпустите меня, — начала бить кулачками по груди, на что мужчина оскалился и прошептал мне в ухо:

— Ты когда-нибудь придешь сама, и тогда условия будут совсем другими. Может стоить стать более…гибкой? — томно выдохнул и продолжил удерживать за талию. Я со всего размаха наступила ему на ногу, и как только захват рук ослаб — умчалась прочь из кабинета. Руки тряслись и не слушались, я на ходу зацепила сумочку и умчалась с рабочего места прямо в форме, не думая ни о чем. Все обязанности перестали существовать для меня в тот момент, когда эта тварь коснулась меня. НЕТ. Никогда и ни за что, даже перед лицом самой сложной проблемы в мире я не пойду на это. Нет.

— Ты пожалеешь. Очень.

Услышала вдогонку протяжный крик, но меня уже было не остановить. Поздно. Для меня в этом месте все закончилось.

Деньги. Мне срочно нужна огромная сумма денег, чтобы хоть как-то отсрочить неминуемое. Как будто меня размазали асфальтоукладчиком, такая боль плескалась изнутри. Где взять деньги, если ты и так работаешь на трех работах, откладывая все на взятки и на подарки?

— Вы понимаете, что вам всего-то девятнадцать лет? Семьи нет, стабильной работы и такого же заработка тоже. Никто не отдаст вам ребенка, — пухлая женщина в деловом костюме сидела напротив и гаденько улыбалась мне.

Она только недавно приняла от меня внушительную сумму за то, чтобы удержать документы на последующее усыновление в полной семье. А желающие уже были, они слетались как на мед. Ребенок непроблемный, спокойный и очень талантливый…а еще маленький. Таких усыновляют в разы чаще, чем взрослых.

Позже женщина позвонила и сообщила, что часики тикают, и, если я не хочу, чтобы в ближайшее время Мишеньку отдали, я должна дать больше денег и искать стабильный заработок. Думалось мне, что она на самом деле удерживать все может и без денег. Я отдавала последнее, практически не оставляя ничего себе. И самое паршивое…мне не давали видеться с Мишей. Психолог считала, что он не готов к потрясению. И все, так или иначе связанное с прошлым, может негативно сказаться на его состоянии.

Но я ведь сестра. Ему наоборот будет проще в моем обществе. Мы любим друг друга, мы всегда были вместе, с самого рождения.

— Вам бы замуж выйти, детонька. Поверь мне, я не такая плохая, как ты можешь подумать. Просто реальность такова, и тут бесполезно заливаться слезами. Эти деньги уходят другим людям за молчание, миленькая, — учтиво подсунула мне коробочку сухих салфеток.

— Дайте мне его хотя бы увидеть. Может издалека и одним глазочком, я правда обещаю не выдавать себя…

Женщина закатила глаза и прошептала так тихо, что могло бы показаться, что мне послышалось.

— Приходи завтра. Я устрою вам встречу, но ненадолго. Полчасика!

В душе первые за долгое время распустилось что-то светлое и доброе.

Выйти замуж. Звучит-то как, но Антом и сам говорил, что во всем меня поддержит, может это выход? Может так мы сможем забрать Мишеньку? У Антона доход стабильный и устроен он официально, да и я наверняка найду место, куда смогут взять студентку заочного на приличную зарплату. Да я же многое могу, в конце концов неплохой дизайнер, могу оформлять сайты и получается у меня очень даже.

Просто график…я вся была с больной матерью и маленьким братом, не могла в полной мере погрузиться в работу. А сейчас…сейчас не берут, потому что все должности заняты. Но я карабкаюсь изо всех сил и точно смогу найти хоть что-то с приемлемых заработком.

Вот только брак… А нужно ли это Антону? Слишком серьезный шаг для отношений, которые длятся чуть больше года. Я не хотела поднимать этот вопрос, стараясь решать свои проблемы самостоятельно, но сейчас…сейчас я понимаю, что, пожалуй, это единственный выход.

Я шагала по пустынной улице и острым носком ботинка пинала камушек. В кармане пусто, в душе аналогично, но нечто незримое не давало мне впасть в окончательное уныние. Тоненькая нить надежды.

Поднимаясь по ступенькам подъезда Антона, замедлила шаг, в душе расползлось какое-то странное волнение. Интуиция вопила, что что-то не так. Я остановилась у знакомой двери и почувствовала боль. Душа словно плакала. Кровоточила. Откуда это все? Непонятно.

Открыв замок двери своим ключом, я уверенно шагнула внутрь. Звуки, донёсшиеся из спальни, заставили меня напрячься. Сделала несколько шагов в направлении спальни, уже зная, что именно сейчас увижу. Как он мог…

Оперлась рукой о стену, потому что ноги отказывались слушаться, в глазах потемнело от боли, разливающейся по грудной клетке. Замерла у открытой двери глядя на открывшуюся картину. Сердце колотилось, как бешенное, и норовило выскочить из груди, а на глаза навернулись слезы.

На нашей кровати, на той, что я выбирала, мой парень, тот, которому я верила и на которого не хотела вешать свои проблемы….Мой парень и моя лучшая подруга, все как в анекдоте, только отчего-то мне совсем не было смешно. Я просто стояла и не могла отвести взгляда.

Зажала рот рукой, но так и не смогла подавить вырвавшийся из груди громкий стон, заставивший Антона повернуться и встретиться со мной взглядом. Хотела бы я сказать, что он остановился, испугался, опомнился, но нет же. Этого не случилось.

— Как вы могли…

3

НАСТЯ

Развернувшись на пятках, я на негнущихся ногах молча проследовала в кухню. Наверное, стоило бежать отсюда сломя голову под возгласы теперь уже бывшего парня, как это обычно делают героини фильмов и книг, но я, наверное, мазохистка. Я хотела посмотреть в глаза предателям. Как долго это продолжалось, и как могли они так со мной поступить? Вот так просто спать в нашей постели за моей спиной?

Один в любви клялся, вторая подругой себя называла. Только сейчас, увидев эту нелицеприятную, даже мерзкую, ситуацию, перед глазами стали всплывать воспоминания. Сигналы, которые я упорно не хотела замечать: постоянные визиты Алинки, когда Антон был дома, ее ненавязчивые, как мне тогда казалось, прикосновения, его оценивающий взгляд и улыбочка на губах.

Это сейчас я поняла, что он уже тогда ее взглядом раздевал, а тогда мне казалось, что он просто хорошо к ней относится, лучшая подруга моя, как никак. А оно вон как оказалось. Как могла я быть так слепа, как могла не замечать очевидного? Идиотка. Я настолько погрузилась в свои проблемы и бесконечные подработки, что не замечала то, что происходило у меня под носом.

— Я думал, ты ушла, — голос Антона, раздавшийся со стороны, привел меня в чувство. Парень стоял в дверном проеме, облокотившись плечом на дверной косяк и скрестив руки на груди. На лице ни единого признака того, что он хоть сколько-нибудь сожалел о содеянном.

— Как ты мог, Антон? Почему? И почему именно Алинка? — спросила сдавлено, а внутри все жгло от невыносимой боли. Он ведь вообще не чувствовал за собой ни грамма чувства вины.

— Почему? — усмехнулся и, словно удивляясь моему вопросу, выгнул бровь. — А ты не догадываешься?

— А должна? — сглотнуло ком в горле. Как же противно было видеть мерзковатую ухмылку человека, которого считала самым родным и близким после смерти мамы. — Чего тебе не хватало, Антон? Я ведь все для тебя делала.

— Все? Да ты же достала меня своими проблемами, — подняв руку он указал на горло и добавил, повысив голос. — Вот здесь у меня уже сидишь. Ты посмотри, в кого ты превратилась, тебе двадцати нет, а выглядишь на все тридцать. Вся в делах, вся в проблемах. Мне нормальная баба нужна, понимаешь, нормальная. С тобой же даже на людях показаться стыдно, да и в постели ты так себе.

— А с Алинкой, значит, не стыдно? И в постели она не так себе? — прошептала, вроде тихо, но он услышал. Горячие слезы ручьем потекли из глаз, заливая любимую рубашку. Каждое слово Антона било наотмашь, проникало в самое сердце. Да, в последнее время у меня не было времени следить за собой, как-то не до того было, мне Мишку из детдома забрать нужно, а деньги себя сами не заработают. — Что ж ты тогда бегал за мной столько? Цветы носил, в комплементах рассыпался? — припомнила ему те пару месяцев, что он таскался за мной щенком.

— Так тогда с тобой интересно было: красивая, живая. А потом превратилась в черт знает кого. Мне скучно с тобой, понимаешь, душишь меня своими проблемами бесконечными. И брат этот твой, Миша то, Миша се. Да Алинка — глоток свежего воздуха.

Последние его слова подействовали на меня лучше ушата с ледяной водой. Все вдруг встало на свои места, у меня словно глаза открылись.

— Проблемы говоришь? — усмехнулась, стерев слезы. Даже плакать уже не хотелось. Да и над чем плакать? Над куском говна, называющим себя мужчиной?

Господи, да как можно было быть такой дурой. Перевела взгляд на несостоявшегося женишка. А он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то помочь мне решить проблемы. Когда полгода назад умерла мама, мне всем пришлось заправлять самой, у меня даже времени погоревать не было, мне мать нужно было похоронить, с долгами рассчитаться.

Квартиру банк отнял в качестве погашения задолженности. Мишку опека забрала. А Антон, он ведь и не поддержал меня толком, даже пожить у него не предложил. Я тогда у Алинки перекантовалась пару дней, пока комнату себе не нашла. В мыслях один за одним пролетали события полугодовалой давности.

Я ведь со всем сама справлялась, ни от подруги, ни от парня я не получила нужной поддержки. Антон лишь красиво говорить умел и на работу постоянно ссылался, мол новое звание, повышение. А Алинка… да черт его помнит, я тогда в таком состоянии была, не понимала даже, что никому не нужна.

— И какими же проблемами я тебя так достала? А ну-ка напомни мне, разве я хоть раз тебя о чем-то попросила? Нет, Антон, я со всем справлялась сама, пока ты жил в свое удовольствие. Ты же даже не в состоянии рубашку себе погладить, боже, это как же я была слепа.

Подскочив с места, я прошла мимо парня, вышла в коридор, в дверях которого стояла Алинка, подслушивала. Улыбочка на губах, довольная такая, словно в лотерею выиграла, только не догадывается она — тот еще лот.

— А знаешь, — уже у самой двери обернулась к парню, — это не я так себе, просто размерчиком тебя природа обделила, да и пользоваться ты так и не научился, а она, — кивнула на улыбающуюся подругу, — просто хорошо притворяется.

Не дожидаясь ответной реакции, я пулей вылетела из квартиры Антона, сбежала вниз по лестнице и только оказавшись на улице, позволила себе разрыдаться. Нет, не из-за предательства двух близких мне людей, а от безысходности. Я просто не знала, что теперь делать и как жить дальше. А главное, как вернуть Мишутку.

Я не буду плакать. Не буду, даже несмотря на весь ужас, который увидела. Нет. Заставляя себя делать рутинную работу, отвлекаться на мелочи, я собралась до кучи и на следующий день уже стояла перед воротами детского дома, где был мой Мишутка. Вот самое важное и ценное в моей жизни, и, если я не смогу бороться, все будет зря.

На входе меня встречала Людмила Павловна в идеальном костюме, с прилизанной прической. Снисходительно улыбаясь, призывно помахала мне рукой.

— Доброе утро, Настенька, у вас есть полчасика, — пригрозила указательным пальцем и впустила меня в просторный зал со множеством дверей.

Всюду были забавные зверушки, но все это настолько затертое и древнее, что сердце против воли пропустило удар.

— Я помню, Людмила Павловна, все помню, — сжимая в руках игрушечную машинку, двинулась по коридору в общий зал, где играли дети разного возраста. Одежда невзрачная, взгляд потерянный, они все были на «передержке», пока решался вопрос с лишением родительских прав или еще какими проблемами.

Миша сидел у окна и держал в руках мяч. Сам, никого рядом с ним не было. Да, я слышала, что он замкнулся и даже с детьми не коммуницировал. Психолог пыталась поработать с ним, но деталей мне не говорят.

Малыш был в синем пушистом свитерке с шариками, который я в тот злополучный вечер надела на него, пока соцслужба ждала у дверей. Слезы собрались в уголках глаз, нет. Нельзя плакать при нем.

— Мишутка, — махнула ладошкой, опустив машинку на пол. Раскинула руки в сторону, ожидая, что он побежит…как обычно. Это был наш ежедневный ритуал. Но Миша даже не посмотрел в мою сторону, хоть и очевидно, что слышал.

Я несмело подошла ближе, впиваясь ногтями в ладошки. Вполне понимала причины такого поведения, но сделать ничего не могла.

— Родной, привет, — опустилась перед ним на колени и погладила спутавшиеся кудряшки. Весь в отца. Только цвет кудряшек напоминал растущий колосок, а не вороново крыло.

Миша отвернулся и закусил губу. Плечики сотрясались, и я не выдержала, обняла его сама, беззвучно глотая слезы.

— Ты меня бросила. Ты говорила, что всегда будешь рядом, но тебя нет, — прошептал и начал вырываться из объятий.

Это удар в сердце, конечно, но как объяснить ребенку, что не всегда ты можешь исполнить свои обещания?

— Посмотри на меня, — повернула личико к себе. — Я никогда тебя не брошу, Миша, никогда. Просто мне надо кое-что сделать, чтобы ты смог остаться со мной. Это все так сложно пояснить… — замирая на секунду, пыталась собраться с мыслями. — Я никогда не оставлю тебя, никогда-никогда, что бы ни случилось.

— Мама тоже так говорила, а потом ушла и больше не вернулась, — предательский ком в горле начал душить. Миша смотрел на меня своими небесно-голубыми глазами и буквально убивал словами.

— Мама смотрит на тебя с облачка, заботится о тебе, — коснулась грудной клетки в области сердца. — Она всегда с тобой, пока ты о ней помнишь, малыш. Вот здесь.

Малыш перевел на меня печальный взгляд, а потом сам наконец-то обнял. Маленькие ручки обвили шею и сцепили замком. Это было лучшее, что случилось со мной в последнее время.

Дышать стало значительно проще, вот что давало мне силы двигаться, не отчаиваться. Словно кол из груди вытащили.

Мы провели вместе больше, чем полчаса, и под конец он уже улыбался намного больше и чаще. С радостью принял подарок и даже принял других детей в нашу импровизированную гонку с препятствиями.

Спрашивал, как поживают его игрушки, как будто это на самом деле очень важно. Но для ребенка это все, вся реальность заключена во мне и игрушках, и пусть это будет так, лишь бы он никогда больше не переживал то, что сейчас происходит.

Нас не прерывали, спасибо за это Людмиле Павловне, но, когда время все же подошло к концу (обед никто не отменял), Миша закапризничал.

— Нет, ты сейчас уйдешь, и опять я буду один, — засипел, вцепившись в меня мертвой хваткой.

— Мой сладкий, я обещаю тебе, что приду в ближайшее время. И заберу тебя совсем скоро, а ты будь мужчиной. Терпеливым и собранным, Миша. Как тебя учили быть? Сильным и терпеливым, — поцеловала брата в лоб, а затем обняла так крепко, как только смогла. — Ты же мужчина, Миша. Самый лучший в мире.

— Настя, забери меня, я не хочу жить здесь, не хочу без тебя, — мы так сильно сжимали друг друга в объятиях, что было страшно.

Последнее, что отпечаталось в моей памяти о нашей встрече — это молящий взгляд и дрожащая губа. Однако же слез не было. Он мужчина. Его так воспитывали, что мужчина справится со всем.

4

НАСТЯ

Вернувшись домой, прошмыгнула в свою неприглядную комнатку, которую мне повезло ухватить. Мария Степановна, хозяйка квартиры, оказалась одинокой пенсионеркой, а пенсии, как известно, часто бывает недостаточно.

Вот и решила милейшая старушка сдать одну из комнат как раз тогда, когда мне потребовалась крыша над головой. Брала она с меня немного, найти в столице такой вариант сродни чуду, и я благодарила бога, что наткнулась на объявление. Бросила взгляд на небольшой чемоданчик — все, что осталось от любимой мамочки.

Полгода прошло, а я так и не решилась его разобрать и вот, наконец взяв себя в руки, раскрыла чемодан, вдыхая родной запах, что хранили вещи. Слезы текли по щекам, пока я одну за одной перебирала вещи погибшей матери. Как же так, почему именно она? Каких-то несколько месяцев, и она сгорела.

Рак — он такой, никого не щадит. Мы боролись, кредит взяли под залог квартиры, машину продали, да вообще все, что у нас было продали, я настояла, вот только деньги не помогли, а выплатить долги я оказалась не в состоянии. Откладывая в стороны вещи, взглядом наткнулась на небольшой блокнот, в кожаном переплете. Мама всегда его с собой носила, записывала в него все самое важное.

Улыбнувшись, взяла в руки небольшой предмет, хранивший в себе вспоминания самого близкого человека, той, которую я больше никогда не увижу. Она больше не улыбнется мне, не погладит нас с Мишуткой ласково по голове, не обнимет, когда хочется плакать. Стерев с лица очередную порцию слез, открыла блокнот и пролистала несколько успевших пожелтеть страниц. Взгляд зацепился за знакомое имя, выведенное крупным шрифтом и подчеркнутое несколько раз, словно мама очень хотела заострить на нем внимание, и адрес рядом.

— Руслан Багиров, — прочла вслух, силясь вспомнить, где же слышала это имя. Воспоминания ворохом пронеслись в мыслях. Ну, конечно!

В последние дни своей жизни мама постоянно твердила, что, когда ее не станет, мне следует обратиться к Руслану. Только я слышать ничего не хотела, не хотела признавать, что однажды ее может не стать, что я могу ее потерять. Я пропускала мимо ушей сказанные ею слова, отказываясь верить в то, что она может меня оставить…нас оставить. А потом она ушла. Тихо, во сне. Уснула и больше не проснулась.

И что мне делать теперь с этим адресом и именем? Что сказать человеку, которого в жизни своей никогда не видела. Как заявиться к нему и попросить помощи? И с чего мама решила, что он станет мне помогать?

Продолжая вчитываться в короткую надпись, пришла к единственному выводу: мне придется найти этого человека, я буду вынуждена просить у него помощи. Вот только слабо себе представляла, как это будет выглядеть. Что я ему скажу? Как объясню свой визит?

Взглянула на старенькие, потрепанные временем часы, висевшие в углу. Четверть третьего. Будний день, каковы шансы, что я застану этого Руслана дома?

Не позволяя себе передумать, вскочила на ноги, схватила валявшийся на полу рюкзачок и побежала прочь из квартиры. Нельзя медлить, иначе я так и не решусь, буду мыкаться в поисках вариантов, а Мишеньку тем временем усыновит какая-нибудь ушлая семейка. И плевать всем на то, что у него вообще-то есть родственник. Все решают деньги и связи, абсолютно все, а у меня не было ни того, ни другого.

Забив адрес из записной книжки в поисковик, кивнула сама себе, в принципе, не так уж и далеко. Через двадцать минут трясучки в маршрутке я стояла у совершенно новой многоэтажки. Квартира в этом районе в таком доме мне могла только сниться. Мы никогда богато не жили: небольшая двушка в старенькой хрущевке на отшибе города, но этого было более чем достаточно. А сейчас у меня даже двушки той самой не было. Вообще ничего не было.

Как и ожидалось, дверь подъезда была заперта, но словно по волшебству, в тот самый момент, когда я уже собиралась нажать на кнопку домофона, дверь раскрылась, и из подъезда показалась невысокая старушка с весьма милым пуделем. Знаете, эдакие дамы из кино: голубой берет, брючный костюм из восьмидесятых и ярко красная помада на губах. Надо отметить, выбранный стиль ей был к лицу.

— Вы к кому? — поинтересовалась женщина, с интересом меня разглядывая.

Еще бы: потертые джинсы, видавшая лучшие времена курточка и скрывающаяся под ней такая же несуразная рубашка. Волосы растрепанные, а на плече старенький рюкзачок. Таких экземпляров, как я, здесь отроду не водилось.

— Я…эмм…к Руслану я, Багирову, — бросила взгляд на список имен рядом с кнопками, — в девяносто четверную.

— Ох…молоденькая ведь совсем, а все туда же… — покачав головой, старушка придержала для меня дверь, после чего удалилась, оставив меня в полном недоумении. Что это сейчас вообще было?

Тряхнув головой, отогнала от себя ненужные мысли и вошла в подъезд. Поднялась по ступенькам на нужный мне этаж и застыла у двери квартиры.

Вся моя решительность как-то разом улетучилась, а на смену ей пришли паника и вопросы, оставшиеся без ответа. Что дальше? Я даже уйти хотела, настолько глупо все это выглядело. И бы ушла, если бы речь шла обо мне одной, но Миша… Его взгляд, его слова, они мне душу рвали. Он ведь малыш совсем и сейчас он там один среди чужих людей.

Маленький, потерянный человечек. Я должна, ради него должна. Не просто так ведь мать мне о Руслане этом все уши прожужжала. Вздохнула глубоко и нажала на звонок. Спустя несколько секунд за дверью послышалась какая-то возня и через мгновенье она отворилась…а лучше бы не открывалась вовсе. Передо мной стоял тот самый человек, наоравший на меня в ресторане. Тот самый, на которого я вылила пиво. Нет, ну не бывает так. Не могу я быть такой неудачницей.

— Не понял, — нарушил тишину знакомый баритон. — Ты меня преследуешь? — мой визит ему явно не понравился. Боже, ну почему люди не могут проваливаться сквозь землю по щелчку пальцев? — Я с тобой разговариваю.

— Вы…вы Руслан Багиров? — уточнила, надеясь, что все это просто глупое совпадение. Ошибка. Да-да, я скорее всего ошиблась квартирой.

— И? — удивленно вскинув брови, произнес мужчина. Ну как так-то?

— Я…нет, вы знаете, ничего, я просто ошиблась, — развернувшись на пятках, я уже собиралась бежать отсюда сломя голову, потому что этот мужчина пугал меня до чертиков, и он явно был последним в очереди, кто согласился бы мне помочь. Мне и одной встречи с ним достаточно было. Неприятный тип, таких вообще стороной обходить нужно. Но убежать мне было не суждено.

— Стоять! — раздалось за спиной, и я буквально вросла в пол, вжав голову в плечи.

5

НАСТЯ

Сжала челюсть до зубного скрипа, когда поворачивалась к рассвирепевшему лицу. Ясно, все ясно, Руслан, вот ты какой. Почему мне так везет? Почему среди всех Русланов в мире именно этому я вылила пиво на ноги? Почему именно этот тот самый из записной книжки моей мамы? Где чертова справедливость?

— Сюда быстро зашла, — рукой махнул мне, призывно открывая дверь. — Поговорим.

— Нет, вы знаете, я пойду, — начала отступать по чуть-чуть. Но Багиров не стал церемониться и, схватив меня за руку, уверенно втащил в квартиру. Со свистом захлопнул дверь и провернул замок.

Мое сердце стучало как ошалелое. И страх просочился в каждую клеточку напряженного тела.

Багиров скрестил руки и выжидательно смотрел, готовый прожечь дыру во лбу. Никогда не видела настолько пронзительного и холодного взгляда. В воздухе ощутимо витала напряженность.

— Я не привык повторять дважды. Рассказывай давай, откуда ты знаешь мой адрес, и что тебе надо, — процедил и прошел вглубь квартиры. Предполагается, что я пройду за ним?

Быстро скинув с себя затертую обувь, неуверенно прошлась по длиннющему помпезному коридору огромной квартиры.

Последняя, кстати, сбивала с ног своей «накрученностью», все буквально вопило о богатстве, даже невооруженным глазом можно было заметить, что здесь живут состоятельные люди. Сложно понять, кем он работает, потому что в интерьере отсутствовали личные вещи. Вот так, он словно недавно въехал или никогда не жил тут. Одиноко и пустынно.

Массивная фигура уселась за стеклянный полупрозрачный стол, и мне сразу стало душно. Он не давал своим присутствием собраться до кучи. Все что получалось — дышать через раз. Легкие словно сдавили железными прутьями.

— Я… — прочистила горло и уставилась в фикус на полу. Соберись, Настя, он не съест тебя…

— Ты да, и что? — вопросительно изогнул широкую бровь и скривился. Мужчина начал нетерпеливо постукивать по столу в ожидании ответа, а я не могла и слова из себя выдавить, как будто отключили речь. Да что ж это такое.

Вдохнув побольше воздуха, выдавила на одном дыхании:

— Моя мама сказала, что к вам можно обратиться, когда…когда ее не станет. Пасечник Арина Матвеевна, она умерла не так давно. А номер ваш я нашла в блокноте, когда пересматривала вещи. И в общем, — заломила руки за спиной, наблюдая, как на лице мужчины резко промелькнула тень негодования и какого-то болезненного отрешения. Он словно ушел глубоко в себя, перестал меня слушать. — Я…мне нужна ваша помощь.

Руслан словно по щелчкку очнулся и внимательно стал меня рассматривать, так тщательно и скрупулезно, что волоски на теле встали дыбом. Отдельно остановился на глазах и печально выдохнул, сжимая кулаки.

— Что случилось?

— Вы не скажете, откуда знаете, — запнулась на ровном месте, — знали мою маму?

Багиров смерил меня нечитаемым взглядом и продолжил молчать.

— Поясни, что тебе нужно, — выдал в конце и отошел к окну, доставая пачку сигарет из заднего кармана джинсовых штанов. На стуле висела кожанка, которую он предусмотрительно накинул на плечи. Из открытого окна повеяло холодным воздухом. Никогда не видела, чтобы окно открывалось во весь человеческий рост.

Деревня. Вот примерно так можно было бы обозначить сейчас меня.

Мужчина прикурил и прислонился к широкому панорамному окну, а я даже не заметила, какая красота открывается при таком-то виде.

Завораживающая.

— У меня есть младший брат, Миша, и его забрали в приют, так как у меня нет стабильного заработка, нет квартиры, ведь ее пришлось отдать с молотка за долги. Лечение мамы обернулась для нас непосильными тратами, и все закончилось в итоге так…как закончилось. Брата мне не отдадут, нет семьи, нет денег. Я отдала уже кучу взяток, чтобы просто застопорить дело. Но деньги уходят, и время утекает сквозь пальцы, — слезы против воли покатились по щекам. Горячие дорожки боли выжигали все на своем пути. — Они отдадут его в новую семью, потому что он маленький, и на таких, как он, большой спрос!

Под конец душа разорвалась в клочья, я сдавленно засипела и уже полностью дала волю слезам.

—Не реви, — пробасил, выпуская колечки дыма сквозь открытое окно.

Заворожено наблюдала за магией танца дыма в воздухе.

— Я просто не могу иначе, это мой брат.

Стирая непрошенные слезы, заставляла себя собраться. Но как? Я уже не могу больше выдерживать это все.

— Будешь плакать и станет легче? Не станет, доведешь себя только, — развернулся и окинул меня внимательный взглядом.

Да, я осунулась, заметно опустила себя. Но мне не до внешнего вида. Промелькнувший между строк намек опять откинул меня к тому, что сказал мой бывший парень. Плевать. На все плевать.

— Не станет, — опустила голову и стала рассматривать носки. Внимательный взгляд не сходил с меня.

— Я тебе помогу, — огорошил мне, вот так просто, неужто так бывает? — Но мне кое-что нужно будет взамен, — ах, ну конечно. Как же иначе. А ты, Настя, уже губу раскатала. Ничего в этом мире не бывает просто так, пора бы тебе уже это запомнить, чай не маленькая. Сразу вспомнилось мерзкое предложение бывшего начальника, и я скривилась, вздрогнув от нахлынувших воспоминаний. Если и этот мне сейчас что-нибудь подобное предложит, я… я даже не знаю, что сделаю. Огляделась вокруг, в поисках чего-нибудь тяжелого на случай, если придется защищаться и не помня себя от страха, произнесла:

— Что?

— Тебе ведь нужен брак, не так ли? — уточнил, прожигая меня взглядом. — Так уже вышло, что мне тоже.

— Что простите?

— Тебе нужен муж, а мне жена. Обоюдная помощь, — мужчина скинул с себя кожанку и обнажил накаченные руки.

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Что?

— Я не понимаю…

Язык противно прилип к небу, а глаза стали точно размером с пять копеек, я и подумать не могла, что он предложит такой вариант. Ну может есть влиятельные друзья или знакомые, готовые помочь…НО НЕ ТАК ЖЕ?

— Что тут непонятного, фиктивный брак заключим, — уверенно выдал и уселся за стол как ни в чем не бывало. — Я не могу продвинуться по карьерной лестнице без долбанного штампа в паспорте.

— Я… а что от меня требуется? — в ужасе смотрела на мужественное лицо. Не могла себе представить подобного никогда даже во сне.

— Что? Послушание, разумеется. Покорность. Ну и подпишем брачный договор, чтобы ты уж точно ни на что не рассчитывала. Достигнем своих целей и разбежимся через время, как встанешь на ноги, а я получу должность.

Мне ничего не нужно. Вообще ничего. Речь о контракте звучала логично, но на секунду обидела меня. Не такой я человек.

— Меня волнует только брат. Больше ничего, и я готова подписать все, что нужно.

Руслан откинулся на стуле и уперся руками в стол. Мой взгляд сам собой опустился к его рукам, подернутым крупными венами. Мужественные и грубые. Они не были похожи на руки Антона. Там скорее аристократическая внешность, а здесь грубая, брутальная, животная.

— Но запомни: ни на что не рассчитывай, это все, — взметнул руки в воздух, — фикция. Ею и останется. Никаких чувств и переживаний, девочка. Ничего. Мы друг другу никто. Жить вы будете у меня, разумеется, всем обеспечу. Продолжишь работать или учиться, что ты там делаешь.

— Голый расчет, я поняла, — продолжила я и уперлась взглядом в руки. — Я учусь, но активно ищу работу, с прошлой меня уволили.

— Именно, что расчет. А уволили — это хорошо, не место тебе там.

Я не поняла, к чему он это сказал, но задавать вопросы уже и не хотелось. Впервые незримая надежда опустилась передо мной на расстояние вытянутой руки.

Мы посидели в молчании еще некоторое время, когда он, докурив уже вторую сигарету, отчетливо проговорил:

— Переедешь ко мне уже, комнат в избытке, никто никому мешать не будет.

— Я бы хотела забрать вещи и объясниться с женщиной, у которой снимаю комнату.

Мужчина придирчиво осмотрел меня с ног до головы и как-то неоднозначно хмыкнул. В глазах промелькнула то ли усмешка, то ли пренебрежение, но в любом случае…стало не по себе.

— Поехали, отвезу, — встал и двинулся по коридору, оставляя за собой шлейф дорогого мужского одеколона, смешанного с запахом сигарет. Смесь получилась на удивление приятная, и все мои рецепторы сконцентрировались на аромате.

— Я и сама…могу, — неуверенно прошептала вслед. Всем телом ощутила недовольство, ударившее в спину с размаху.

— Покорность, помнишь, да? — одна фраза, а сколько в ней льда и непоколебимости. Спорить резко расхотелось, вдруг еще откажется помогать. Но откуда такая реакция на упоминание о моей маме?

Мысли роились в голове, и каждая новая приносила все более замысловатые сюжеты. Тьху, да что там может быть в конце концов?! Не спрашивать же его повторно. Руслан не похож на человека, который любит получать уйму вопросов.

Значит просто ждать… Рано или поздно, правда откроется мне. Надеюсь.

Стоило ли говорить, что и машина у такого человека как раз под стать? Огромный черный внедорожник, пугающий своими размерами. Можно было бы назвать его танком на колесах, ну или бронетранспортером, способным преодолевать любые расстояния. Ехали мы молча, и эта гнетущая тишина била по ушам, не спасало ситуацию даже радио, весело трещавшее в салоне.

— Адрес, — первым прервал молчание.

— Жаботинского, 5, — мой ответ позабавил его. Ну да, куда уж нам, живущим на окраине, на самом отшибе? Конечно, если ты привык к другому уровню жизни, то невзрачный дом, довольной убитый и пошарпанный, покажется чем-то гадким.

Молчание угнетало. От скуки начала рассматривать приборную панель, отдающую разными цветами. Не машина, а ракета.

Боковым зрением я следила за уверенными движениями рук. Как плавно и уверенно он вел машину, и это смотрелось…завораживающе. Настолько что я не заметила, как он перехватил мой взгляд, загадочно изгибая бровь. Словно в капкан словил. С поличным.

— Задавай уже свои вопросы. На лбу сверкает все.

Ага, как будто ты на главный мне ответишь.

— Нет у меня к вам вопросов.

— Тебе, — злобно выдал в ответ, и я напряглась. В воздухе заискрило раздражение.

— Не кажется странным, что невеста обращается к жениху на «вы»? Может еще ваше величество в конце добавить? — ехидненько выдал и снова достал сигарету. Боковое стекло плавно опустилось, и мужчина жадно закурил. Дым колечками снова плавал по салону. — Привыкай, что мы практически муж и жена, и на виду все должно выглядеть именно так, чтобы никто не догадался об обратном.

Мне кажется странным все! И это предложение, и он сам в принципе.

— Простите…прости, буду обращаться к тебе на «ты».

Ответа не последовало, он все так же методично и уверенно вел машину, а когда мы приехали, молча вышел и последовал за мной.

И впервые в жизни мне стало не по себе от бедности, не стыдно, а именно некомфортно вести его, зажравшегося от излишеств жизни, сюда. Чтобы снова не напороться на какой-то пренебрежительный взгляд, с подколкой.

Поднявшись в квартиру, я все-таки дождалась того самого…удивления при виде окружающей обстановки. Нет, в квартире было чисто и аккуратно, но все было очень старенькое и хиленькое.

6

НАСТЯ

Вещи меня все же вынудили бросить в мусорный бак, встретившийся по пути. Багиров даже машину остановил ради такого случая. Стиснув зубы до скрежета, я сделала все, что от меня требовалось. Хочет обеспечить мне новый гардероб? Ради бога! Любой каприз за его деньги.

Всю дорогу до торгового центра мы ехали молча, оно и к лучшему, я с трудом держала язык за зубами и сдерживалась, чтобы не выдать какую-нибудь колкость в его адрес. Все-таки он согласился помочь, пусть и на его условиях. Брак — это ведь то, что мне сейчас нужно, не так ли?

В конце концов разве все так плохо? Фиктивный брак. Все, что от меня требовалось, — соответствовать положению и соглашаться с закидонами Багирова. По крайней мере он не бросал на меня сальные взгляды и не делал предложения сомнительного содержания. До сих пор вздрагивала, стоило вспомнить прикосновения начальника и то, что происходило в кабинете.

— Ты меня слышишь? — внезапно донеслось до слуха, и я поняла, что мы уже на месте, и Руслан даже успел припарковаться.

— Что, прости?

— Выходи говорю и пошли, — произнес раздраженно, словно я муха назойливая, жужжащая над ухом и дающая покоя. Сжав кулаки и повторяя себе, что все это ради Мишутки, а потому можно и потерпеть, ведь это ненадолго, выбралась из машины и почти побежала за мужчиной, потому что нормальный шаг — это явно не про него.

Бежать было не самой лучшей моей идеей, потому что мужчина вдруг резко остановился у лифта, и я, конечно, впечаталась в его широкую спину. Сегодня явно не мой день.

— Ты всегда такая неуклюжая? — все тот же раздраженный тон и прожигающий дыру взгляд, от которого хотелось сбежать подальше и уменьшиться до размеров песчинки, чтобы больше не попадать в поле зрения мужчины. Надеюсь, когда-нибудь я к этому привыкну и хорошо, если это «когда-нибудь» наступит до того, как у меня разовьется нервный тик. Глаз, кажется, уже начал дергаться.

Его вопрос я оставила без ответа, отвернувшись, молча прошла в лифт, двери которого так вовремя раздвинулись, приглашая внутрь. Сердце колотилось, как бешенное, я не смотрела, но кожей чувствовала на себе взгляд мужчины.

Пренебрежительный, с долей отвращения. Еще бы, он, наверное, привык видеть рядом с собой совсем других женщин: красивых, ухоженных, таких, которые только-только с обложки глянцевого журнала сошли. Я же была их полной противоположностью, серая мышь, уставшая и замученная вечным поиском подработок и выполнением проектов по ночам, потому что учебу никто не отменял.

Когда я в последний раз была у парикмахера? Уже и не вспомню. Все, что я успевала сделать с волосами, — это собрать их в идиотский хвост. И вот такая блеклая моль сейчас сопровождала мужчину, у которого одни носки стоили больше, чем весь мой гардероб, мирно покоящийся в мусорном баке.

— Пошли, — коротко скомандовал мужчина, когда двери лифта вновь разъехались. У меня глаза разбегались от обилия магазинов и количества товара в нем.

Витрины пестрили яркими, привлекающим взгляд предметами одежды, а у меня даже дыхание сперло. Когда-то я любила ходить по магазинам вместе с мамой, когда она была здорова и не было никаких проблем.

Тогда еще папа жив был и не было никаких долгов, больниц. А потом авария и звонок посреди ночи, разделивший нашу с мамой жизнь на «до» и «после». Она была на шестом месяце беременности. С появлением Миши жизнь стала налаживаться, мама держалась ради нас, и все вернулось в прежнее русло, пока около года назад ей не поставили страшный диагноз.

Коварная болезнь никак себя не проявляла ровно до определенного момента, а когда ее обнаружили, метастазы уже успели распространиться по телу, и мама сгорела всего за несколько месяцев. Ничего не помогло: ни дорогое лечение, ни новые препараты. Мы с Мишей остались одни, а потом у меня забрали и его.

— Добрый день, меня зовут Анна, могу я вам помочь? — консультант выскочила словно из ниоткуда, стоило нам переступить порог одного из многочисленных магазинов. Обращалась она вроде к обоим, но смотрела исключительно на Руслана. Мне даже рот открыть не дали, Багиров четко, словно в армии, отдавал команды, а я стояла молча и слушала, только челюсть опускалась все ниже и ниже.

Меня проводили в одну из кабинок, после чего девушка принесла туда тонну вещей и сунула мне в руки, но сделано это было так небрежно, что часть одежды посыпалась с рук. Возможно, будь на моем месте кто-то другой, кто-то одного уровня с Русланом, Анна ни за что бы себе не позволила так себя вести, но в кабинке была я — бледная моль и на лице девушки читалось все, что она обо мне думала.

Мне даже показалось, что она успела пуговичку расстегнуть и губы подкрасить и сдавалось мне, что ни черта мне не показалось. Покачав головой и поджав губы, я молча подняла вещи, задвинула шторку и начала примерку.

И, если до этого момента во мне еще оставалась какая-то доля терпения, то в минуту, когда я увидела себя в зеркале, оно лопнуло окончательно. Нет, я все понимала, каждый барахтается в этой жизни как может, но нужно же знать границы.

Перебирая принесенные вещи, я тихо материлась, проклиная девушку на чем свет стоит, потому что она явно выбирала то, что ну никак мне не подходило и лишь подчеркивало мой и без того никчемный вид.

Все, начиная с брюк и заканчивая рубашками, было каким-то мешковатым, совершенно не подходящим по фигуре. Вне себя от злости сдвинула шторку и предстала в идиотском сером костюме перед Русланом, тот аж водой подавился, потому что даже в своих потертых джинсах я выглядела намного привлекательнее. — Анна, можно вас, — проговорила как можно спокойнее. Девушка все это время крутилась возле моего жениха, призывно улыбаясь и принимая самые выгодные позы. Детский сад. — Я скажу один раз, повторять не буду, — начала, как только девушка подошла ближе, не забыв при этом вильнуть задом, — этот человек мой жених, через несколько дней у нас состоится свадьба. Устраивать свою личную жизнь на работе как минимум непрофессионально и грозит потерей этой самой работы, уж поверьте, я организую вам полет отсюда до вещевого рынка в считанные секунды, лететь будете со свистом. Я доходчиво объясняю?

— Вполне, — с девушки в миг слетела вся спесь, она, конечно, ничего подобного не ожидала от серой мыши. А меня порядком достало пренебрежительное отношение и, если от Руслана я еще готова была его терпеть, то от малознакомой девицы, вываливающей сиськи перед каждым обеспеченным мужиком, забредшим в магазин, — увольте.

— Хорошо. А теперь принесите мне такой же белый брючный костюм, выставленный на витрине, и блузки к нему. Джинсы, четыре пары, без дырок, висюлек, потертостей и прочей модной ерунды, на низкой посадке…

Я продолжала говорить, а глаза девушки тем временем все сильнее округлялись. Ничего, побегаешь, а в следующий раз подумаешь.

Примерка заняла еще полчаса и каждый раз, надев ту или иную вещь, я сдвигала шторку и выходила из кабинки, чтобы будущий муж мог оценить и одобрить выбор. Я же должна соответствовать его статусу.

Мужчина молча кивал, а под конец он, казалось, даже покраснел. То ли в помещении было так жарко, то ли я так сильно преобразилась. А когда я предстала перед ним в черном атласном платье с глубоким декольте и вырезом до половины бедра, Руслан вовсе подскочил со своего места и, оставив мне карту, вылетел из бутика.

— Довела, — из груди вырвался смешок, и я расхохоталась в голос, боковым зрением ухватывая заинтересованные взгляды немногочисленных посетителей.

У выхода Руслан стоял темнее тучи, играл желваками и осматривал с ног до головы.

— Еще обувь и нижнее белье, — произнес мужчина, забирая у меня гору пакетов.

— Какое еще белье?

— А ты без него собралась ходить? В принципе, не против, — усмехнулся, сверкнув взглядом. Он прекрасно знал, что все мои вещи, абсолютно ВСЕ, сейчас находились в чертовом баке, а вот я успела об этом позабыть.

Вздохнув, приняла его правила игры и поспешила в направлении нужных магазинов. В обувном мы справились относительно быстро. На очереди было белье.

— Белье тоже ты будешь выбирать? — поинтересовалась ехидненьким таким голоском, потому что мужчину совершенно не смущал тот факт, что он находился в отделе женского белья, среди обилия лифчиков, трусов и вообще бог знает чего еще.

— Тебя что-то смущает? — он явно издевался, смотрел на меня с насмешкой во взгляде. Ну-ну, посмотрим, кто кого.

Кипя от гнева, отозвала в сторону консультанта и попросила подобрать самое откровенное белье из всего, что у них было. Мол, жениха порадовать. Будет тебе показ мод.

Потом я, конечно, пожалею о своей выходке, обязательно пожалею, но сейчас я была так зла, что все разумные доводы отошли на второй план. И какое я испытала наслаждение, когда мужчина поперхнулся собственной слюной уже после первого комплекта белья, самого скромного на мой взгляд. На третьем я сжалилась.

— Остальное тоже посмотришь или оставим на потом? — похлопала невинно глазками. Я, конечно, не модель, но природа формами меня не обделила, а смущение вообще мне было незнакомо.

— На потом, — процедил сквозь зубы, а я с трудом сдержала очередной порыв смеха. Ладно, Настя, повеселилась и хватит, пора заканчивать этот спектакль, все же нужно знать меру.

Быстро переодевшись в свои ничем непримечательные вещи, вернулась в зал, где меня дожидался мужчина. Кажется, я все-таки переборщила, потому что взгляд его обещал мне все кары небесные и оставаться с ним наедине мне совсем-совсем не хотелось.

— Каин, — вдруг донеслось до слуха, когда, покинув магазин, мы молча направлялись в сторону лифта. Руслан внезапно остановился, и я чуть снова не впечаталась в его спину. Да что за день-то сегодня. — Вот так встреча.

— Здравствуй, Андрей, — Руслан поприветствовал окликнувшего его мужчину, я же, в свою очередь, в сотый раз чертыхнулась, поймав на себе непонимающий взгляд того самого Андрея и его спутницы.

— Представишь? — продолжая сканировать меня взглядом, произнес мужчина.

— Настя, моя невеста, — сухо констатировал Руслан, словно собаку представлял, а не невесту.

— Невеста? — подала голос спутница Андрея — платиновая блондиночка, с ногами от ушей. — Да ты шутишь, — бросила она небрежно, окидывая меня взглядом, в котором так и читался вопрос: вот эта бродяжка?

— Отчего же? — приобняв за талию, Руслан притянул меня к себе, провел губами по виску, вызывая в моем теле табун мурашек. От неожиданности, конечно. — Дорогая, познакомься, Андрей — мой сослуживец и его жена Марина.

— Но…но… — залепетала девушка, явно не веря в происходящее, я бы на ее месте тоже не верила, — а как же Оксана. Я думала, у вас серьезно, — произнесла обескураженно и захлопала глазами.

— Нам уже пора, — оставив ее вопрос без ответа, Руслан вежливо попрощался со своими знакомыми и потащил меня к лифту. И снова эта гнетущая тишина и искрящее напряжение в воздухе. Да чтоб его.

— Каин, значит? — выдала зачем-то, нарушив тишину.

На мой тихий комментарий о его прозвище ответа не последовало. Да и глупо было бы ожидать ответа от человека, который смотрел на меня с явным пренебрежением. Будто бы я веревкой на его шее сжимаюсь.

Хотя в целом-то ему этот брак нужен не меньше, чем мне.

А в остальном жизнь в новом доме давалась мне с трудом: отношения с Русланом складывались непросто, новое место вносило свои коррективы в чисто технические вопросы с проездом, да и еще одна неприятная вещь: обилие техники в доме было явно не для моих мозгов.

Умный пылесос чуть не довел меня до ручки своим внезапным касанием к ноге. Очень мило, особенно если ты в наушниках и одна в квартире.

Зачем человеку столько приборов на кухне, если он все время говорит заказывать пишу на вынос? Доставка. Руслан каждый день заказывал на дом завтрак, обед и ужин.

Мои глаза становились размером с блюдца при виде такого расточительства. Все разумные доводы о невмешательстве задвинула подальше и как-то упрямо заявила Руслану:

— Я умею готовить, так смысл тратить столько денег на доставку? — внося на кухню очередные пакеты, ворчала скорее сама себе под нос.

— Не уверен, что наши с тобой вкусы на пищу совпадают, — без эмоций выдал мужчина и гордо прошествовал на балкон.

Сказать, что меня это ударило ниже пояса — ничего не сказать. Ну держись, баловень судьбы. Я, конечно, не именитый повар, но готовить любила всегда, да и рецепты в голове роились, так что много времени на приготовление запоминающегося во всех смыслах обеда не потребовалось.

И надо было запечатлеть выражение лица мужчины, когда я подала ему борщ, пюре и отбивную. Аромат на кухне ощущался даже на балконе. К чести Руслана, никаких злобных комментариев не последовало. Только глаза метали молнии, да и внешний вид был грозным. Буря. На деле: в стакане воды, ведь тем, что он съел все до последней крошки, мужчина доказал одно — ему понравилось.

Дальше же ни о какой доставке речи не было, а я наконец-то смогла найти себе применение, так как дела с работой шли из рук вон плохо. Во многие компании я отправляла заявки, но ответов так и не дождалась. А где дождалась — лучше бы не получала. Каждый отказ резал без ножа. И на много километров откидывал меня от цели скопить денег. Да, сейчас они были мне не нужны, потому что «мой муж» гордо всучил мне карточку со словами «на необходимые расходы», вот только я понимала всю тщетность ситуации. Брать деньги с нее на постоянной основе — путь в никуда. Надо искать работу и становиться на ноги, чтобы я смогла потом жить на что-то с Мишей. Потом, когда вся вакханалия с замужеством закончится.

В очередной ничем не примечательный рабочий день, когда Каин (мысленно я уже начинала его звать именно так) был на работе, а я занималась домашними делами, в дверь внезапно позвонили. Спустя секунду еще и еще.

А когда я подошла посмотреть, кто же это такой нетерпеливый, снаружи послышался звук проворачиваемого замка.

Воздух вышел из легких. Настя, успокойся, какая вероятность, что это воры? Нулевая, тут охраны как в Пентагоне. Я неосознанно отступила на шаг, и дверь шумно распахнулась.

Эффектная брюнетка в коротком платье гордо шагнула внутрь, сбивая меня запахом стойких духов. До тошноты противных.

— А вы, собственно, кто? — деловито оглядела меня мадам. Да, уж именно так ее можно назвать. Красные губы и поплывший макияж в стиле смоки-айс смотрелись отвратительно. — Новая уборщица?

Пренебрежительно мазнула взглядом по коридору, который я только что начистила до блеска, а затем остановилась на моей одежде. Да, я была одета по-домашнему. НЕ на подиум, как она.

— Нет, не уборщица. Мне кажется, будет лучше, если вы сначала представитесь.

— Да что вы, я не в том положении, чтобы представляться кому-то там, меня и так все должны знать. Я невеста Руслана, — положила на столик маленькую сумочку и скинула с себя туфли на огроменном каблуке.

Воздух ощутимо становился тяжелее, и подсознательно я понимала — столкновения не избежать.

— Ну что ж, я думаю, вам надо поговорить с Русланом об этом, но его нет, так что, увы, приходите в другой раз, — мне не хотелось хамить или выяснять отношения, в конце концов это Руслан должен был с ней расстаться, чтобы потом не было вот таких казусов.

— А ты кто вообще такая, чтобы говорить мне подобные вещи? — женщина явно злилась. Губы сжались в прямую линию, и вся фигура заметно напряглась. Она начала подходить ко мне ближе, а я отступать назад. — Кажется, я поняла. Ты новая игрушка на одну ночь. Так вот, сколько я тебе должна за то, что мой мужчина справил нужду? — она подцепила сумочку и стала рыться в ней. Выудила пару тысяч и злобно кинула в меня.

Купюры разлетелись и плавно осели у моих ног. Прямо как мое достоинство сейчас.

Такого унижения еще не испытывала в своей жизни. И вероятно, я бы даже расцарапала наглой бабе лицо, если бы внезапно, как гром среди ясного неба, не прозвучал сердитый голос Каина.

— Ты что творишь вообще?

7

НАСТЯ

И как-то сразу я пришла в себя, словно мозги проветрились, и способность рационально мыслить вернулась. Женщина заметно поутихла, то и дело переводя настороженный взгляд с меня на Каина. И вот на этой ноте все встало на свои места. Нет. Ни черта она меня ни с кем не спутала, ни с уборщицей, ни с девкой на одну ночь. Эта женщина прекрасно понимала, кто перед ней… видно, поэтому и заявилась.

Вспомнилась мне и встреча в торговом центре, и блондинка, что упоминала какую-то Оксану, и сейчас, я была уверена, — передо мной стояла та самая Оксана. Несложно было догадаться, зачем женщина устроила весь этот спектакль. Надеялась, видимо, что я испугаюсь или в истерику ударюсь, сбегу, сверкая пятками, как это делают в фильмах оскорбленные дамочки, поймавшие своих кавалеров на горяченьком.

— Что ты здесь делаешь? — Каин нарушил возникшую тишину. Девушка моргнула несколько раз, открыла рот, облизнула губы, не сразу решившись ответить.

— Я… мы так давно не виделись.

— Кажется, я еще в прошлый раз все разъяснил, — Руслан говорил спокойно, но в тоже время в его голосе прослеживались угрожающие нотки.

— Это все из-за нее, да? — лицо девушки исказила гримаса отвращения и столько ненависти было в ее взгляде. — На молоденьких потянуло? А получше не нашлось? Ты где вообще ее откопал? Хотя, другая бы и не согласилась…

— Закрой свой рот, — Каин повысил голос, а я с каким-то извращенным интересом стояла и наблюдала за перепалкой этих голубков.

— А то что, — усмехнулась девушка. Во взгляде триумф, словно власть свою почувствовала. — Ох, так она не знает о твоих предпочтениях? Да? — окончательно осмелев, она перевела на меня взгляд, оглядела с ног до головы и продолжила: — Так вот милочка, готовься к тому, что он любит жестко, так, что рыдать будешь и ходить неделю не сможешь. Не справишься — останешься не у дел.

— Как ты, что ли? — по изменившемуся лицу Каина я поняла, что пора заканчивать встречу старых друзей. Он покраснел даже, глаза бешеные, еще чуть-чуть и придушил бы стерву на месте. Да и мне не нужны были дальнейшие подробности сексуальных предпочтений моего так называемого жениха, прости Господи.

— Что…что ты сказала? — разъяренная фурия, не иначе — вот как сейчас я могла охарактеризовать покрывшуюся пятнами девушку. И, наверное, стоило бы остановиться, промолчать и позволить Каину просто выпроводить ее, но задетая гордость и чувство справедливости взяли верх.

— Не у дел, говорю, как ты что ли? Не справилась с прямыми обязанностями? — похлопала глазками, невинно так, хлоп-хлоп. — Ты сказал, что разобрался со своими бывшими, — обратилась уже к Багирову, — а эта уже третья за неделю и у нее ключи есть, — губки даже надула, театральный по мне плакал. И надо было видеть лицо Каина в этот момент, он даже рот раскрыл от неожиданности.

— Прости, малыш, — выдал, то ли подыгрывая, то ли от неожиданности.

— Третья? — девушка явно такого поворота не ожидала. — Малыш?

— А ты думала, что единственная у него с его-то предпочтениями? — припомнила ее же слова с удовольствием наблюдая за реакцией девушки. А вот не надо было меня злить и унижать не надо было. Тогда я может и промолчала бы, дала бы этим двоим разобраться. — Сбежал он от тебя, ко мне сбежал, а теперь ковыляй отсюда, потихонечку и ключи оставь, жрица любви, блин.

— Да ты, да как ты… — она замахнулась, и я уже было зажмурилась, ожидая пощечины, но ее не последовало, Руслан успел перехватить руку женщины, и та зашипела, словно змея.

— Тебе пора, Оксана, — процедил Руслан, теряя терпение и потащил женщину в сторону двери. Я же со злорадной улыбкой наблюдала за тем, как девушка, проклиная Каина на чем свет стоял, упиралась каблуками в пол и обещала ему все кары небесные. Крики эти не прекращались ровно до тех пор, пока он не вытащил ее за дверь и не поволок вниз по лестнице. А я, ну а что я, закрыла дверь и пошла на кухню.

— Ты где этого нахваталась? — голос за спиной заставил меня вздрогнуть и подпрыгнуть на месте. Я даже не слышала, как он вернулся и подкрался со спины. Ну кто так делает вообще? Так и инфаркт в девятнадцать схватить можно. Да и хватило мне на сегодня потрясений, ей-богу, если сюда заявится еще одна его бывшая, с лестницы спущу. Терпеть оскорбления от него я в состоянии, наверное, но от его дамочек — увольте.

— Где нахваталась, там больше нет, — развернулась, глянула в прищуренные глаза. Во взгляде плескалось что-то незнакомое, одобрение что ли, а на губах мелькнула едва заметная улыбка. — Ты не мог бы держать своих фитоняшек подальше от меня?

— Фитоняшек? — и тут он засмеялся, нет, не так, заржал в голос. — Язык у тебя длинный, Настя, — произнес отсмеявшись, у него даже слезы на глазах выступили, так смешно ему было. Весь гнев куда-то улетучился, самой смешно стало. Держалась я ровно три секунды, а потом и меня на смех пробрало. И что на меня нашло? Я ведь не конфликтный человек совершенно, и не такое в свой адрес слышала, пока в ресторане работала. А тут уязвленное самолюбие верх взяло.

— Откуда у нее ключи? — спросила зачем-то, словно имела на это право.

— А ты не много на себя берешь, девочка?

— Мало, — ответила на автомате и тут же прикусила язык. — Ты не считаешь, что это как минимум странно, что твои бывшие заявляются к тебе домой и открывают дверь своим ключом? Я хочу чувствовать себя в безопасности, мало ли, что им в голову придет.

— Глупости не говори, — отмахнулся мужчина, — ключи я у нее забрал, видимо, дубликат сделать успела.

— И что же, она теперь все время приходить будет? Нет, мне, конечно, интересно послушать о твоих предпочтениях… — и снова меня понесло не в том направлении. Да чтоб тебя, Настя.

— Замки завтра сменят, — опять этот суровый взгляд и тон, от которого поджилки тряслись. — А что до моих предпочтений, тебя это не касается.

— Ой ли, — мысленно стукнула себя по лбу. Да что ж сегодня за день такой, магнитные бури что ли. Молчи ты, Настя, ради бога. Он же сейчас тебя как муху назойливую прихлопнет. И не помешает ему ничего, даже то, что повышения ему тогда не видать.

— Ты специально нарываешься? — прорычал он, двинулся на меня и уже через секунду я была прижата к стене, без единого шанса на отступление. И вот кто меня за язык тянул? — Чего ты добиваешься? — наклонился, настолько близко, что я почувствовала его теплое дыхание на коже.

— Ничего, — облизала пересохшие губы, глядя в синие омуты. — Реакция на стресс у меня такая.

Он вздохнул шумно, прикрыл глаза и выругался витиевато. Всякое было, но такого отборного мата я еще не слышала. А главное складно так, красиво.

— Собирайся, — скомандовал вдруг.

— Куда? — вздрогнула, бросив настороженный взгляд на мужчину. Нет, я переборщила сегодня, конечно, но не собирался же он меня выгнать в самом деле.

— За братом твоим поедем, — как гром среди ясного неба. Несколько секунд я просто стояла, переваривая сказанное, не в силах поверить. Может послышалось? Галлюцинации слуховые?

— Что?

— Ты глухая? За братом твоим говорю… — вне себя от радости, я даже договорить ему не дала, с визгом бросилась на шею, абсолютно не осознавая, что делала.

8

НАСТЯ

Мускусный запах мужчины сводил с ума, я даже придвинулась ближе, чтобы ощутить неповторимый аромат. Никогда прежде такого не ощущала, и от этого становилось страшно. Тело ощутило мощные мышцы, бугрящиеся под тонким свитером мужчины. Из-за разницы в росте складывалось впечатление, что я буквально повисла на нем.

Мужчина окаменел и казалось, что даже не дышал. А я тем временем продолжала сжимать руками широкую шею, упиваться запахом. Какими-то фибрами души смогла осознать ситуацию.

Словно по щелчку отскочила, понимая всю степень неловкости, и сразу же отошла на пару шагов. Неудачно зацепилась за стул, цепляя мизинец. Боль немного приводила в чувства.

— Извини, — буркнула невпопад, следя за сконфуженным выражением лица Каина. Тяжелый взгляд осел в районе грудной клетки и прострелил насквозь.

— Поехали, — кинул в ответ и двинулся в коридор.

А жадно глотала воздух, как будто после марафона остановилась на финишной прямой. Ноги задрожали, и все тело странно наэлектризовалось. Выдохнув, последовала за мужчиной, и всю дорогу мы практически молчали. Мчали по оживленным улицам, порой нарушая правила, как будто спешили. Но откуда спешка? Или он злился?

Бегло осмотрел мужчину, столкнулась с непроницаемым лицом. Скорее сосредоточенным, нежели злобным.

— Ты во мне дыру прожжешь.

— Мы же забираем Мишу не навсегда? — нужно быть дурой, чтобы верить в легкий исход.

— Пока только на выходные, после оформления брака навсегда, — уверенно заявил Руслан. Душа взлетела. На все выходные, это же…это даже больше, чем я могла ожидать.

Дальше я полностью погрузилась в безграничное счастье. Мой брат наконец-то будет со мной. Да, пусть ненадолго, но в конечном итоге все равно будет. Что может чувствовать отчаявшийся человек, когда наконец-то получает заветное? Хотелось кричать на весь мир об этом. Несмотря на все сложности, несмотря на проблемы, я верила, что все наладится. Так оно и вышло. Главное верить, главное стремиться.

Но все это не получилось бы без него. Каина. Я вздрогнула, проговорив имя в уме. Даже так он действовал на меня странным образом. Каким-то магическим и совсем нестандартным, не так, как вообще кто-либо когда-либо на меня влиял.

Между тем, мы очень скоро добрались до детского дома, а дальше я впереди планеты всей понеслась ко входу, насильно заставляя себя не бежать, но ноги не слушались. Я буквально ворвалась в помещение несмотря на восклицания охранника. Они утонули в гомоне детского смеха и шума с игровой комнаты. Цепляясь за межкомнатные пороги, скребя пальцами поверхность старых дверей, шла интуитивно.

Боковым зрением улавливала фигуры малышей, а взгляд жадно искал Мишутку. Поворот головы — столкновение с потерянным взглядом брата. Секунда — он сорвался в мои распростертые объятия и уткнулся в шею шепча что-то невразумительное.

— Мой малыш, привет!

— Ты приехала, приехала! — маленькие ручки сжали шею так, что стало трудно дышать. Но ни на секунду не хотелось отрываться.

— Конечно, а как иначе. А знаешь что? Мы сейчас уедем вдвоем на все выходные, — обхватив кудрявую головку и глядя прямо в глаза, прошептала заветные слова брату. Это выражение лица невозможно передать — успокоение вперемешку с удивленной радостью.

— И нам не запретят?

— Никто не посмеет, — прижала к себе и беззвучно расплакалась. Наконец-то он со мной.

Внезапно ощутила безумный жар в спине, локализующийся в самых лопатках. Аж в горле пересохло от нахлынувшей волны тепла.

Обернувшись, напоролась на внимательно изучающий взгляд Каина. Он словно решил пронзить меня насквозь. Лицо мое было мокрое от слез. Одними губами прошептала «Спасибо», на что мужчина скупо и уверенно кивнул в ответ, привалившись к косяку. Наша невидимая связь продолжалась еще несколько мгновений, после чего оборвалась, потому что мужчина первый отвел взгляд и куда-то ушел. Я не стала медлить, схватив брата за руку, повела сразу на выход. Ни секунды тут больше не останемся. Нет.

— Настя, а куда мы поедем? — придерживая машинку в маленьких ручках, спросил брат.

— Мы будем жить у одного очень хорошего человека, Мишут. Он нам помог и будет дальше помогать, но испытывать его терпение не стоит. Так что вести себя надо хорошо, да? — опустилась перед малышом на корточки и почти по слогам проговорила каждое слово.

Не хочу давать Руслану поводов злиться, да и доставлять неудобств не горю желанием. Очевидно, что просто так Мишутку бы нам не отдали, тут задействованы связи и деньги.

Мы стояли в тени высокого дуба рядом с черной тонированной машиной.

— А это наша машина теперь? — Мишутка не унимался и все восхищенно глядел на танк. Другими словами такую махину не назвать.

— Нет, Мишут, не наша, но мы обязательно будем на ней кататься, — погладила брата по голове, не переставая улыбаться. Не сходила у меня радость с лица.

— Я тоже хочу такую машинку! — уверенно заявил брат.

— Значит, будет. Настоящие мужчины всегда добиваются всего, чего хотят, — грубый голос заставил вздрогнуть. Появился из воздуха.

Каин уверенной походкой подошел к Мише и так же присел на корточки. Не сюсюкал, а важно протянул ему руку. Совсем мужское приветствие. В голове сразу промелькнула мысль, что он держится с детьми, как со взрослыми, да и тоже, как и я, старается с ними говорить «на одном уровне», опускаясь на уровень глаз ребенка.

— Михаил, правильно?

— Да, — брат неуверенно протянул руку Руслану, хоть внутренне и зажался. Никак не мог привыкнуть к незнакомцам.

— А я Руслан, приятно. Ну что, боец? Поехали дела решать, а потом отдыхать? — Каин улыбнулся уголками губ и прищурился.

— Поехали, — Миша тоже улыбнулся. — А куда поедем?

— Во-первых, прикупить тебе вещей, во-вторых, в новый парк аттракционов. Уверен, ты там еще не был, а я жуть как хочу посмотреть, какие новые карусели успели установить.

— Да? — глаза загорелись, а губы малыша подрагивали. Он точно хотел задать кучу вопросов, но не решался.

Каин открыл дверь и помог брату залезть на заднее сидение, но именно помог, а не усадил, словно он маленький. Это подкупало.

— Еще как, но сначала дела. Мужчины сначала работают, а потом отдыхают, да? — Руслан открыл пассажирскую дверь и кивнул, что мол, садись, но я отрицательно махнула головой и устремилась на заднее. Ближе к брату. Лицо пылало от эмоций, у совсем чужого человека получилось за считанные минуты расположить к себе ребенка, а некоторым воспитателям в детском доме не хватило и месяца.

— Да, мужчины должны быть ответственными. И не огорчать своих родных, — проговорил Миша, когда я уселась по левую сторону от него и схватила ладошку, сжимая, чтобы осознать реальность. Не сон. Он тут.

— Именно, — Руслан окинул нас внимательным взглядом через зеркало заднего вида.

День был одновременно радостным, странным и порой слишком нереальным, чтобы поверить в происходящее. Мы так много накупили вещей и игрушек, что казалось, будто Каин переступил грань. Слишком много, но в тоже время, все было необходимое. А на мои удивленные возгласы был один ответ:

— Я считаю нужным это купить.

Дальше я не возмущалась, а тихо удивлялась потраченным в торговом центре суммам. Космическим. Явно не для моей зарплаты.

После мы отправились в парк аттракционов, где я сама попала в детство. Катаясь на бесконечной веренице каруселей, играя в тире, поедая воздушную сладкую вату. На мгновение я забыла обо всем, просто наслаждалась тем, что имела сейчас. Радовалась неподдельному интересу Мишутки на каждую карусель, на которой он еще не побывал. И поражалась тому, как мастерски Каин смог найти подход к ребенку. Чужому. Он и сам помолодел на пару лет в такой атмосфере праздника. И впервые улыбался открыто. Ему шла улыбка и октрытый взгляд. Не насупленный, не злобный.

Особенно довольное лицо было у Руслана, когда он выиграл самого большого медведя в тире. Еще бы. Он и не стал бы лучшим. Я бы удивилась, если бы он проиграл.

— Спасибо, Руслан, за все, — тихо прошептала, когда мы поднимались домой. Каин нес Мишу на руках, а я часть пакетов и медведя. Остальные покупки решили разобрать завтра.

— Ты уже говорила, а я не тот человек, кто просит благодарности повторно, — опалил таинственным взглядом.

И был таков.

9

НАСТЯ

Не помню, когда в последний раз я была так счастлива. Выходные, проведенные с братом, были лучшими за последние полгода. После смерти мамы мне было не до развлечений. Я постоянно была в поисках работы и денег.

Считала каждую копейку, отказываясь даже от необходимых вещей, лишь бы собрать на очередную взятку, и чтобы на оплату комнаты хватило. И да, черт возьми, приятно, когда не нужно все тащить на себе, когда есть кто-то, кто берет на себя твои проблемы, пусть даже на таких странных условиях. За эти дни я все чаще ловила себя на мысли, что Каин за каких-то несколько дней сделал для меня больше, чем Антон за все то время, что мы встречались.

Нет, я не собиралась становиться содержанкой и требовать помощи на постоянной основе, но иногда хотелось почувствовать себя слабой женщиной рядом с сильным мужчиной, даже если этот мужчина не твой.

А потом выходные закончились, и настали суровые будни. Каина я практически не видела, он уходил, когда я еще спала, и возвращался, когда уже спала, пока в один из дней он не явился посреди дня и не поставил меня перед фактом: свадьба через три дня.

Оказалось, что он уже обо всем договорился: ЗАГС, ресторан, банкет, гости. Меня лишь спросил о том, не хочу ли кого-нибудь пригласить, на что получил отрицательный ответ.

Он даже запись в салон свадебных платьев мне организовал, собственно, поэтому и явился так рано. По душу невесты приехал, чтобы собственноручно отвезти ее в салон и утвердить платье. Я уже успела забыть, что теперь у меня не было права голоса. Все, абсолютно все решал он. Такова была цена нашего договора, и я согласилась ее заплатить.

— Я бы могла справиться сама, — нарушила возникшую в машине тишину. — У тебя наверняка есть дела поважнее.

— Нет, Настя, сейчас самое важное дело — твое платье, — опять этот сухой, безразличный тон. Даже как-то не по себе стало. В те выходные, когда мы забрали Мишу, Каин казался другим, открытым что ли, улыбался даже. А Миша, он был в восторге от моего будущего мужа и очень долго не мог уснуть, возбужденно делясь впечатлениями о Багирове. И я его понимала, ему было необходимо мужское внимание, отца у него не было, а в детдоме…

— Не доверяешь? — улыбнулась, покачав головой.

— Хочу удостовериться, что платье будет достойно моей невесты. Лучше бы на заказ, но времени у нас с тобой не так много, поэтому выбирать не приходится. Эта свадьба не просто формальность, там соберутся все высшие чины, будет много военных со спутницами. Поверь, к тебе будет приковано пристальное внимание как со стороны офицеров, так и со стороны их спутниц. Ты должна затмить из всех.

— А ты позер, товарищ полковник, — в мыслях эта фраза казалась остроумной, вот лучше бы там она и оставалась. Ну кто тебя опять за язык тянул, Настя?

Слава богу этот мой выпад Багиров проигнорировал. Лишь крылья носа дернулись и руки на руле сжались сильнее, говоря о том, что не так спокоен полковник, как хочет казаться.

Оставшуюся часть пути я молчала, от греха подальше. Парковка у свадебного салона была заставлена автомобилями, я даже приготовилась к тому, что не будет места, но, к счастью, Каин с мастерством бывалого водителя четко вклинился в ряд стоящих машин. Антон так не умел, ему бы просто не хватило этого пространства. И зачем я снова вспомнила бывшего и сравниваю его с Багировым?

— Что? — спросил, заметив, что я пристально за ним наблюдаю.

— Нет, ничего, вспомнилось просто. Пойдем? — кивнула в сторону входа и поспешила вылезти из машины. Градус напряжения в салоне достиг своего максимума и мне срочно требовалось на воздух.

В свадебном нас встретили так, словно к ним по меньшей мере премьер-министр с супругой заглянули. Сотрудницы салона разве что танцы с бубном не развели. К нашему приезду уже были готовы.

Сразу провели в примерочную, интересно, что никому и в голову не пришло возразить нахождению здесь Каина. Все-таки негоже жениху невесту видеть в платье перед свадьбой, примета такая вроде есть. Или нет? На примерку всех вариантов, подобранных сотрудницами салона, ушло не меньше трех часов. Ноги гудели, шея затекла и так хотелось сбежать отсюда сверкая пятками.

А ведь кому-то это нравится. Хотя, может все дело в атмосфере. Наверное, здорово, если как в кино — невеста примеряет платье под гогот перебивающих друг друга подружек, хлещущих шампанское. Сколькие мечтают об этом заветном дне, чтобы все, как в сказке, в окружении подруг и друзей, а вот у меня не было никого. Была одна подруга, я ее практически сестрой читала, а она под моего почти жениха легла и даже не раскаивалась. И на свадьбу мне позвать некого было, ни родственников, ни друзей.

И не нужна была я никому, кроме младшего братика, и от этой мысли по телу пробегались толпы мурашек, а сердце сжималось от безграничной боли.

— Вам нехорошо? — вдруг раздался голос одного из консультантов. — Воды?

— Нет, не нужно, — сглотнула подступивший к горлу ком, сдерживая слезы. — Я просто устала, давайте уже закругляться, — говорила я с женщинами, а смотрела в это время на Руслана. В гляделки мы играли недолго, он наконец кивнул, и я выдохнула с облегчением. Потому что все это было слишком. Слишком для меня. Слишком для фиктивного брака. И вообще просто слишком.

Свой выбор мы остановили на платье в стиле «Принцесса». Верхняя кружевная часть эффектно подчеркивала грудь, делая ее визуально более выразительной, и плотно облегала талию, а к низу расходилась в не слишком широкую юбку, струящуюся крупными волнами до самого пола. И, если бы не суровая реальность, то я бы вполне могла почувствовать себя из сказки. В комплект с платьем входили длинные белые перчатки, окончательно завершавшие образ принцессы.

— Точно это? — уточнила на всякий случай, обернувшись к застывшему Руслану. Еще не хватало возвращаться сюда, если его вдруг переклинит.

— Д..да, — откашлявшись, ответил будущий супруг, вызывая у меня улыбку.

День Х настал неожиданно быстро. Если кто-то считает, что фиктивный брак не сопровождается предсвадебным мандражом, то этот кто-то очень сильно ошибается, потому что очень даже сопровождается.

С самого утра меня трясло, как припадочную. Тело бросало то в жар, то в холод, а желудок то и дело норовил вывернуть свое содержимое на окружающих. Ситуацию ухудшало нахождение в квартире огромного количества народу, приглашенного Русланом: стилисты, визажисты, массажисты, черт знает кого еще там принесло.

Квартира превратилась в проходной двор. Желание сбежать достигло своего апогея уже на стадии наложения макияжа. Господи боже мой, столько штукатурки на мне отродясь не было: увлажняющий крем, база, тональный крем, консилер, еще какая-то гадость, румяна, тени, помада…Но стоило признать, результат превзошел все ожидания.

Из зеркала напротив на меня больше не смотрела уставшая, с синими кругами вокруг глаз, осунувшаяся Настя, нет, сейчас в отражении я видела светящуюся и вполне достойную своего мужа, будущую Анастасию Багирову. Кстати, о самом Багирове, он вернулся именно в тот момент, когда на меня наконец натянули платье, и мой образ был полностью завершен.

— Чудесно выглядишь, — бархатный, чуть хрипловатый голос за спиной заставил меня обернуться, и я чуть на месте не провалилась, ослепленная внешним видом своего жениха.

— Ты…ты тоже, — опустила глаза в пол, чтобы не пускать слюни. Каин был невероятно красив в своей парадной форме, казалось, даже звезды на погонах были начищены до блеска и сверкали ярко, ослепляя присутствующих.

В ЗАГС мы прибыли в точно назначенное время. Гости уже успели собраться и мандраж, сковывавший каждое мое движение, усилился в разы. Столько военных в одном месте я за всю свою жизнь не видела. Мамочка моя родная. Каин первым вышел из машины и подал руку мне, помогая выбраться. Улыбнувшись Багирову, я бегло осмотрела собравшихся гостей, собираясь вернуть свое внимание жениху, но в этот самый момент мой взгляд зацепился за две знакомые фигуры. Нет. Да быть не может. Всего в нескольких метрах от нас стояли мои бывший жених и подруга в компании незнакомого мне мужчины.

— Что не так? — остановившись, Каина взял меня под локоть и притянул к себе.

— Все в порядке, — меня потряхивало, как наркомана в ломке. Все вокруг поплыло, потеряло очертание.

— Настя, мы никуда не пойдем, пока ты не скажешь, в чем дело.

— Там…там мой бывший, — кивнула в сторону Антона, который явно был приглашен на свадьбу. Военный. Он ведь тоже военный. Каин проследил за моим взглядом, оценил обстановку. А потом сделал то, чего я совершенно не ожидала. Молча взял меня за подбородок, притянул еще ближе и накрыл мои губы своими.

10

НАСТЯ

Мне казалось, что внутри моего похолодевшего от ужаса тела взорвалась сверхновая, озаряя ярким до сюрреализма светом все изнутри. Жесткие губы смело сминали мои, не давали и продохнуть. Горячий язык уверенно вторгся в рот. Я потеряла связь с реальностью, понимала лишь, что стою на вялых ногах лишь потому, что Руслан крепко прижал меня к себе, вдавливая в свою каменную грудь. Отвечать на такой напор я не могла. А вот таять под властью накаченных рук вполне. Тело погрузилось в параллельную реальность. Все, что плотно вплеталось в меня, — неповторимый мужской аромат. Не духи, а именно его запах, странно скользящий в нос и вызывающий яркие эмоции.

Внезапно стало неважно все: люди вокруг, волнение, переживания насчет предстоящей церемонии. Потеряла нить происходящего, уши залило бетоном, сквозь который не слышно было ничего. А я уверена, что фурор наш танец губ произвел немаленький.

Поцелуй закончился резко, как по щелчку. Меня моментально выкинуло на берег. Широко распахнутые глаза впились в бушующий океан напротив. Каин очень странно смотрел на меня, а потом провел большим пальцем по губам, стирая невидимые следы похоти. Помада точно была водостойкая и переживать было не о чем. Внезапно скользнувшая эмоция в глазах моментально потухла, стоило мне отшатнуться от мужчины.

Каблук неудачно застрял в выемке разбитого асфальта, и я сразу же качнулась. Каин среагировал быстрее, притянул обратно к себе, я уткнулась в грудь и жадно глотнула воздух у самой шеи, напитываясь мускусным запахом до упора.

— Выдыхай, ты уже моя жена, считай. Не надо показывать, что тебя хоть на каплю волнует их присутствие, — жестко, но тихо заявил Руслан.

Скользнул по спине, опускаясь все ближе к ягодицам. Даже сквозь ажурную ткань моя кожа горела, словно он огнем проводил.

— Никто не смеет влиять на твое душевное равновесие.

Господи! Что он со мной делает?!

— Да, конечно, — вдохнув поглубже, коснулась широкой груди и бегло осмотрела толпу. Все скандировали и свистели. Отсюда мне казалось, что возле входа стояло больше сотни людей. Все мужчины в идеально отглаженных костюмах, а их дамы в не менее прекрасных платьях. Настолько идеальных, что я смогла понять смысл фраз Каина только сейчас.

Они все смотрели на меня. Ехидно, заинтересовано, злобно, завистливо. Взглядом выкручивали во мне дыры словно шуруповертом. А один взор иглой впивался в сердце. Антон был поражен. Подруга же смотрела удивленно, с примесью пренебрежения. Ее взгляд остро зацепился за Каина, она даже облизнулась как кошка, объевшаяся сметаны.

Стерва. Отобрала уже одного, второго не получит.

— Пойдем, — мы шли через проход, где нас осыпали лепестками роз разных оттенков. Они оседали у ног пестрым ковром и, возможно, в другой ситуации я бы воодушевилась или порадовалась. Но сейчас тело жгло от заинтересованных взоров. Когда мы проходили мимо Антона, я отчетливо услышала «Шалава».

Руслан тоже услышал, судя по его обостренному лицу и злобному взгляду, вперившемуся в парня. Но он уверенно вел меня под руку к ЗАГСу.

Конфетти продолжали волнами осыпаться на наши фигуры. Зайдя в помещение, я отряхнулась, а Руслан неожиданно собрал каждую блестяшку с волос.

— Вообще-то я думал, что этой хренью посыпают уже после выхода из зала бракосочетания. Извини, не подумал.

— Да все в порядке, — сняла с костюма Руслана несколько круглых сверкающих звездочек и пригладила воротничок. Внезапно нас осветила вспышка. Я дернулась и перевела взгляд на фотографа, который махнул нам.

— Представьте, что меня здесь нет!

Мы и представили, только пришлось сыграть счастливую пару, у которой от любви замкнуло лицевой нерв.

— Улыбайся, пожалуйста. Ты замуж выходишь, а не на гильотину поднимаешься, — нежно улыбнулся Каин и прошептал мне на ухо сквозь зубы вполне себе не нежную фразу.

— Я улыбаюсь, — прикусила губу и прислонилась к мужественному плечу щекой. Каин нежно коснулся подбородка и заглянул в глаза, со стороны это смотрелось более, чем прекрасно. Я уверена. А вот прямо сейчас из меня словно душу вытащили. На секунду мне показалось, что все не игра, и я действительно выхожу замуж за человека, который смотрит на меня вот так. Как он. Прям сейчас. До подрагивающих ног.

Мы прошли в зал, где сказали то самое «да» под громкие аплодисменты присутствующих гостей. На глаза наворачивались слезы, почему…не знаю. Все было так по-настоящему, что не хотелось вспоминать правду. Каин смотрел на меня с нежной улыбкой, так же нежно одел кольцо на палец.

Я сделала ровно тоже самое, но руки подрагивали от волнения, а кольцо все никак не одевалось на широкий палец мужчины.

— Все хорошо, Настя, не волнуйся, — спокойный баритон звучал у самого уха. Каин невесомо поддел подбородок так, что наши глаза были практически на одном уровне. Как ему удалось вселить в меня спокойствие за доли секунды? Он просто сощурился и прошептал: «Все хорошо».

Все ведь и правда хорошо?

— Объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту.

Внутри образовался эмоциональный ком и оглушающе громко упал в район живота.

Очнулась я только, когда Руслан вновь коснулся губами моих. Настойчиво, нежно и уже не так глубоко, как на улице, но все также неповторимо приятно. Как никто и никогда в моей жизни. Так, как будто все по-настоящему. Муж и жена.

Я неуверенно отвечала на поцелуй, поместив руки на массивную грудь. Правой ладошкой ощущала размеренное сердцебиение.

Мы разные. Мое сердце стучало со скоростью взмахов крыльев колибри. Его — спокойно. Я с трудом дышала, а он излучал уверенность.

Под улюлюканье толпы, Каин поднял меня на руки и вынес из зала. Так легко, просто и необременительно, как будто я весила два килограмма, а не шестьдесят два. Вцепившись за шею, испуганно прошептала на ухо:

— Это было обязательно? — страх сковал тело. Я все еще помнила, как Антон говорил мне о лишнем весе. Да, я не худышка, но и жирной себя не считала. А с последними событиями даже немного осунулась. Но я явно не из тех людей, кто может стать тростиночкой.

— Мужчина должен носить женщину на руках. Тем более, если он выходит из зала бракосочетания, — устремил на меня непоколебимый взгляд и сильнее прижал к себе. Моя грудь была нараспашку, и стоило опустить взгляд, как он мог лицезреть все в полной красе.

Настя. У него баб был больше, чем у тебя резинок для волос за всю жизнь. Что он там не видел? Вот что? Уверена, были экземпляры и с большим размером.

Вскоре к нам подходили люди. Разные. Взрослые мужчины, молодые парни. Все заинтересованно рассматривали меня, как будто я диковинка какая, и непременно делали с десяток комплиментов.

— Ну, Каин, ну чертяка! Скрывал такую красавицу. Настенька, вы прелестны!

— Афродита позеленела бы от зависти глядя на вас, милая Настенька, — еще один седовласый мужчина поцеловал мою руку и похлопал Руслана по плечу.

— Долгих лет брака! — звучало повсеместно.

Я уже не могла выдерживать это все. Градус напряжения перевалил за максимальну отметку. Жар в теле стал просто невыносимым.

— Я отойду, — прошептала на ухо, сжимая ладонь теперь уже супруга.

— Куда? — резко потемнел и вопросительно вздернул бровь.

Да уж, теперь мне и в туалет отпрашиваться.

— Пописать можно? — фыркнула ему в ухо, гордо продефелиров в сторону уборных.

Видимо, своей выходкой я все-таки вывела Руслана, потому что лопатки жгло немыслимо. Уверена, мне это еще аукнется. В туалете первым делом промыла руки под холодной водой и осторожно приложила к полыхающим щекам. Ужасно. Просто ужасно. Бросало из крайности в крайность. От слез к панике, от радости до горя.

Наклонившись еще раз к раковине, чтобы омыть еще и шею, услышала странный щелчок закрывающейся двери. Противный холодок скользнул по спине.

— Ах вот как ты страдаешь, да? Присела на хуй постарше? — в отражении старого зеркала с надколами я увидела Антона. Он вальяжно облокотился на стенку и удушливо мило улыбался мне. Оглядывая с ног до головы. Потом сощурился и брезгливо поморщился. — Да как тебя можно ебать-то в твердой памяти?

— Оставь. Меня. Одну, — кулаки сжались сами собой. Я с силой закусила щеку со внутренней стороны и задержала дыхание.

— Я-то уйду, а вот ты. Как жить с тем, что ты шалава подзаборная?

— Иди к черту! — Антон в два шага преодолел расстояние между нами и зажал меня между собой и раковиной. Бедра больно впивались в холодную поверхность умывальника, а пальцы норовили пробить кожу.

— Слушай, а ты скажи мне. Он как? На виагре долбит тебя? Или в коматозе? — противное лицо опустилось к самому уху, когда я попыталась вырваться. Как минимум, наступить на ногу. Но не вышло, он перехватил бедрами мои нижние конечности.

Тварь. Какая же ты тварь!

Внезапно давление на спину ослабло, и я услышала характерный хруст кафельного пола. Каин оттянул от меня Антона и швырнул его на пол лицом вниз. Нос разбит, губа лопнула, появившиеся на идеально белом полу багровые капли крови вызвали приступ тошноты.

— Сука! Тебе не жить, — Антон дернулся в нашу сторону, но Каин уверенным точечным ударом ноги в грудную клетку откинул его назад. Парень схватился за разбитое лицо и начал поскуливать. Отборный мат.

— Он сделал тебе больно? — превозмогая тошноту я смогла посмотреть на Руслана. Не было и капли того, что я видела совсем недавно. Глаза полыхали от злобы. Он как хищник осматривал каждый сантиметр моей кожи и затем остановился на лице. На глазах.

— Н..нет.

Кивок. Этого хватило. Он словно взвешивал все «за» и «против», но после моего ответа нагнулся к Антону и схватил его за черный галстук.

— Слушай меня сюда, пиздюк малохольный. Я повторять дважды не буду. Еще раз окажешься в радиусе десяти метров от нее, — натянул ткань на кулак, приподнимая Антона над полом. — Или тем более откроешь свой грязный рот, я тебе покажу, что значит тюремщики в колонии строгого режима на виагре. Удовольствия получишь море.

Выплюнул, а затем выпрямился. Отряхнул руки, схватил меня за талию и вытолкал из уборной.

11

НАСТЯ

Я не сразу пришла в себя после произошедшего в уборной. Тело потряхивало, ноги заплетались, совершенно не слушаясь, не держи меня Каин, я бы точно позорно рухнула на пол на радость собравшимся вокруг змеям. А ведь это только начало, дело даже до ресторана не дошло.

— Успокойся, не нужно позволять людям выводить тебя из душевного равновесия, — голос Руслана на удивление успокаивал, странно он на меня действовал. Порой злил до посинения своим приказным тоном, выходками своими командирскими, тоном. Но сейчас именно его поддержка была так необходима. Поджав губы, я посмотрела на своего теперь уже мужа. Как всегда серьезен, взгляд такой проницательный, уверенный.

— Прости, — сама не знала за что извиняюсь, но сейчас это казалось правильным. — Как ты там оказался?

— Заметил, как этот, — Каин кивнул в сторону уборной, из которой как раз появился мой бывший, успевший привести себя в относительный порядок, — пошел следом за тобой. И тебе не за что извиняться, Настя. Фиктивная или нет, но ты — моя жена. Защищать тебя — моя прямая обязанность. Но я не забывай, пожалуйста, о чем мы с тобой говорили в первый день.

Я не забывала. Ни на секунду не забывала, каков был уговор. Никаких чувств, привязанностей и планов на счастливое совместное будущее. Только голый расчет, сделка, выгодная нам обоим. Как только все уляжется, мы разбежимся. Главное мой Миша, все остальное неважно.

Я все выдержу. И взгляды эти высокомерные, на меня направленные, и шепот за спиной. И потом, когда все это закончится, я все вынесу, и Мишку на ноги поставлю, ничего, справлюсь. Вон сколько вокруг матерей одиночек и ничего, живут, воспитывают вполне достойных членов общества.

— Настя, ты меня слушаешь?

— Да, извини, задумалась, — качнув головой, поспешила ответить на вопрос. — Я все помню. Каждый получит свое и разойдемся.

— Умница, — кивнул, — а теперь пошли, нас уже заждались.

Возвращаться в этот Ад совершенно не хотелось. Все-таки насмешливые взгляды и перешептывания за спиной не то, о чем мечтает девушка на собственной свадьбе. Но имеем, что имеем.

Гости в очередной раз встретили нас гоготом и аплодисментами, заставив меня в очередной раз краснеть. Все верно, им-то об инциденте в туалете ничего неизвестно, мало ли чем, мы там в этом самом туалете занимались. Пришлось несколько раз повторить себе, что это ненадолго, и скоро все закончится. Еще банкет, танец жениха и невесты, пьяные гости и все. А потом Миша будет со мной.

В ресторан мы ехали в сопровождении целого кортежа и даже с мигалками, чтобы не терять время почем зря. Вот они — сильные мира сего. Все дозволено, захотел движение остановить — остановил. Захотел свадьбу организовать по щелчку пальцев — пожалуйста. И кто бы что не говорил, а находиться по эту сторону баррикады намного приятнее, чем надрываться и скакать на задних лапках перед теми, у кого власти больше, чем у тебя. Просить, унижаться, чтобы не забрали у тебя твоего родного человечка, твою кровиночку и рыдать в подушку ночами от безысходности. Нет, я не дура и раз уж выпал мне такой шанс, то я воспользуюсь им на полную катушку.

— О чем думаешь? — неожиданно раздался голос Каина. Пора прекращать так глубоко погружаться в свои мысли, иначе заикой стать можно.

— Тебе правда интересно или ты из вежливости решил поинтересоваться? — произнесла со свойственной мне язвительностью. В последнее время это качество как-то чересчур обострилось. Или это он на меня так действует.

— Если я о чем-то спрашиваю, значит мне действительно интересно, Настя.

Он говорил твердо, даже с нажимом, подавляя своим авторитетом, своей мужской силой, энергией, словно не с женой говорил, а солдат строил. И мне отчего-то нравилась эта его манера. Властная. Жесткая. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности, впервые за долгое время мне не было страшно.

Больше не было. Зато была уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что Руслан сдержит свое слово, что сделает все от него зависящее. В отличие от Антона, Руслан не бросал слов на ветер, говорил мало и по делу. И как ты, Настя, могла быть настолько слепой?

Как могла видеть опору там, где ее быть не могло. А после мерзкого представления в туалете, после его поганых слов, я окончательно понимала, какое дерьмо в себе скрывал бывший за время наших отношений. И слава Богу, что все закончилось так, как закончилось. Антон теперь забота Алинки и та, видимо, совсем не понимает, на то подписалась.

— О брате думаю и о том, что твое предложение оказалось весьма кстати, тогда оно казалось странным, абсурдным, а сейчас я понимаю, что сделала правильный выбор, — не видела смысла лукавить, он и так все понял, а спросил, чтобы догадку свою подтвердить.

— Рад, что ты это понимаешь, — улыбнулся, чем несказанно меня удивил. Открыто так улыбнулся, по-доброму. Я лишь однажды видела его улыбку, в тот день, когда к нам заявилась его бывшая, и он ржал на кухне, стирая с глаз слезы.

Ресторан встретил нас шумом и радостными воплями вновь прибывших гостей. Все, кто не успел на церемонию бракосочетания теперь собрались у входа в ресторан. Кто-то уже находился внутри и даже успел тяпнуть пару стопок. И снова поздравления, комплименты и пристальные оценивающие взгляды.

— Эх ты, чертяга, от лучшего друга такую красоту прятал, — перед нами возник мужчина лет тридцати пяти, высокий, но не худощавый. Глаза золотисто-карие, светло-русые волосы, зачесанные на бок, и широченная улыбка. Он располагал к себе с первого взгляда. И как вот этот Чеширский котяра может быть лучшим другом вечно хмурого и пугающего Руслана?

— Лучший друг, который в ЗАГС не заявился, — усмехнулся Каин.

— Ты же знаешь, что я не по своей воле, — посерьезнел в миг, улыбка с лица спала. — Зато в ресторан успел.

— Знакомься, Настя, мой друг Виктор, — сухо представил мужчину Каин.

— Неприятный тип ваш супруг, — снова повеселев, Виктор неожиданно взял мою руку и поцеловал, глядя при этом на Каина. — Феликс я и можно на ты.

— Очень приятно, Феликс, — улыбнулась в ответ. Он просто заряжал своей позитивной энергией, ей было невозможно противостоять.

— Вы прекрасны, Анастасия, — очередной комплимент, но этот был не таким, как остальные, без лукавства и лицемерия.

— Гости заждались, — прервал обмен любезностями Каин и потащил меня внутрь. И что на него нашло?

Танцы, смех, веселье не прекращались ни на секунду. Алкоголь лился рекой, а от бесконечных тостов уже уши звенели. Столько пожеланий я за всю свою жизнь не слышала. А сколько раз меня приглашали на танец, боже, я со счета сбилась где-то на седьмом. Самым страшным был первый, я так никогда не волновалась.

Танец молодоженов.

Некоторые к нему месяцами готовятся, а мне импровизировать пришлось. А вот Руслан совершенно не волновался, уверенно вел меня в нужном ритме, пока я старалась дышать и не потерять сознание. Опозорить его — вот чего я боялась. А мы все кружились и кружились, музыка все не прекращалась и внезапно так хорошо стало, так спокойно, словно были только мы, и не было здесь больше сотни гостей, не было нацеленных на нас орлиных взглядов, ничего и никого не было.

— Ты молодец, — похвалил меня скупо, когда музыка наконец остановилась и мы вернулись в реальность. Но даже такой скупой похвалы было достаточно. Он ведь просто так ничего не говорит, значит действительно мной доволен.

В какой-то момент температура в зале накалилась, стало душно и Руслан, как назло, куда — то делся, затерялся среди гостей, оставив меня одну. Когда дышать стало совсем невозможно, поднялась из-за стола и поспешила к выходу, там в холе должно было быть прохладнее.

— А ты шустрая, — знакомый писклявый голос и хватка на запястье. Развернувшись, застала Алику в компании уже знакомой мне девушки. Марина, кажется. — Не успела с одного богатенького члена спрыгнуть, как тут же на другой запрыгнула, — победная улыбка на губах и триумф во взгляде. Было больно слышать это от той, кого считала лучшей подругой. Она говорила громко, так, чтобы все присутствующие слышали, благо из зала все еще доносилась музыка, а в холе народ было немного. Какой же нужно быть гадиной, чтобы пытать очернить меня на моей же свадьбе.

— Вы о чем? — не менее громко поинтересовалась Марина. Вопрос, судя по всему, был для наблюдателей, по взгляду я видела, что прекрасно она понимала, о чем Алинка толкует.

— Да вот, наша Настенька еще недавно собиралась замуж за сына подполковника Калинина, лейтенанта Калинина. А теперь вдруг жена полковника Багирова. Анастасия у нас очень предусмотрительная. Да, Настя? — огляделась, в поисках бывшего, но его в холе не было, видно, нализался уже и забыл про свою ненаглядную, вот и бесится она на ровном месте.

— Чтобы спрыгнуть с чьего-то члена, он для начала должен быть, — тихо, чтобы слышала только эта гадина и ее новоиспеченная подружка. — Но ты, Алин, не переживай, размер ведь не главное, да? — улыбнулась, ехидно так, с удовольствием наблюдала, как спадает улыбка с лица бывшей подруги. Не на ту напала, стерва.

— Ты просто расчетливая сука, Антон тебя бросил, и ты быстренько подсуетилась, — зашипела змея, и в каждом слове отчетливо слышались завистливые нотки.

— Вы, Настя, губу не раскатывайте, — группа поддержки в лице той самой Марины подоспела тут как тут. — Ему должность нужна, и все об этом знают, нашел себе молоденькую дурочку, а вы и рады в рот заглядывать. Попользуется и даже не вспомнит.

— Как Оксану? — усмехнулась. Сейчас их попытки меня задеть казались смешными. Девушка аж красными пятнами пошла, услышав имя подруги. — Вряд ли.

— Думаешь, ты особенная? Да у него таких, как ты…

— И на скольких он женился? — выгнула бровь, улыбнулась стерве, широко так, счастливо. — То-то же. А что касается должности, то он ее получит, обязательно получит. Вы чего так разволновались? За мужа переживаете? Так вы не переживайте, я за него словечко-то замолвлю, глядишь новую должность получит. Вам какая область больше нравится? Новгородская или Тверская?

— Подстилка, — моя бывшая подруга разве что только не давилась желчью

— Нет, Алин, я законная супруга без пяти минут генерала Багирова, — теперь была моя очередь говорить громко, — а вот тебе кроме звания лейтенантской подстилки, ничего не светит и ладно бы еще он что-то мог, а так, одно разочарование, — я уже вошла во вкус, но тут взгляд подруги устремился мне за спину.

— Настя, — голос супруга из-за спины заставил меня остановиться.

Интересно, много услышал?

12

НАСТЯ

Волосы на загривке встали дыбом. Но подать виду, будто что-то не так, я не смела. Хотя бы просто потому, что не жаждала пасть лицом в грязь перед этими прошмандовками. Не понимаю, почему некоторые считают своим долгом изрыгать желчь на окружающих, ничем не повинных людей.

Я, конечно, не считаю, что являюсь ангелом во плоти, но и такого скотского отношения не потерплю.

— Все хорошо, милая? — воркующий голос раздался над ухом. Нежный поцелуй в висок, приправленный уверенными объятиями, не заставил себя ждать.

Спокойным тоном ответила:

— Да, радость моя, — улыбнувшись, так же изящно откинула голову на сильное плечо. Мне не было страшно до этого, а сейчас и подавно. Грыз только червячок сомнения, что абсолютно все мужчина-таки услышал.

Но не обтекать же теперь? Сказала и абсолютно не стыжусь этого. Внутренняя кошечка все-таки расправила коготки и зашкребла изнутри. Бегло оглянув непринужденный профиль Каина, попыталась себя успокоить.

— Пойдем, дорогая, а то тут чем-то пованивает, — сплел наши руки и повел в сторону столов, на ходу кидая в меня игривые взгляды.

И тут мне стало жарко. Да, я не девственница, конечно, да и раньше много кто из парней пытался со мной познакомиться разными путями. На мне всякое пробовали, различные схемы и методы съема. Но…то, что я видела прямо сейчас, сносило с ног. Нельзя же так в конце концов.

Настя, ты его жена. Он может и должен так проявлять эмоции. А ты лучше включись в игру, пока не отхватила по первое число.

Мы промчались мимо танцующих гостей, норовивших и меня затянуть в круговорот веселья. Но я умоляюще вскинула руку и прижалась к Каину со спины. Мужчина напрягся так, что казалось, будто объятия вызывают брезгливость. Играть на публику и дальше резко расхотелось.

— Выпей, — протянул бокал мой новоиспеченный муж. — Сегодня достаточно адреналина и негативных эмоций. Молодец, что ставишь кур на место.

Слышать похвалу приятно… особенно от него.

Подозрительно покосилась на тонкий изящный бокал и задала вполне логичный вопрос:

— Спасибо…Это проверка такая?

Мужчина ухмыльнулся, но бокал не забрал.

— Настя, если ты думаешь, что повсюду тебя будут ждать ловушки и загадки, то выдыхай. Я не собираюсь играться. Если что не так будет — скажу в лицо, не прибегая к дополнительным трудностям.

Вот так просто. Чертов стратег, прямолинеен и дальновиден. Какие уж тут проверки, он скорее допрос устроит с пристрастием, ну или наказание какое придумает, но проверки точно не про него.

— Спасибо, — схватила бокал и приложилась сразу же. День и правда выжал меня.

Несмотря на некую недоверчивость (ведь мне казалось, что он будет блюсти порядок, с первых часов заставит создавать ему соответствующую репутацию и прочие радости семейной жизни), с радостью приняла тот факт, что шампанское — это то самое необходимое сейчас.

Один глоточек, второй, и дальше меня уже меньше волновали шипящие вокруг змеи. За одним бокалом пошел следующий. Люди громко кричали тосты, вопили «Горько». Каждый раз нам приходилось целоваться. Хотя, наверное, приходилось Каину, а я вот испытывала странные чувства на этот счет. Ловила себя на мысли, что все чаще жду этих ненормальных выкриков…

Я напилась. Просто напилась и несу чушь. Пока в голове.

На смену успокоению пришла печаль, грусть вселенского масштаба. Беспочвенная по сути своей. Ведь я на финишной прямой, совсем чуть-чуть и смогу забрать Мишку. И вроде радоваться же надо, а меня размазало на чужом празднике жизни. Надутом, словно мыльный пузырь.

— Когда я давал тебе выпить, рассчитывал, что ты будешь закусывать, женушка ты моя ненаглядная.

Перевела потерянный взгляд на радостного Руслана и закусила губу. На языке отпечатался его аромат. Он скользил внутри меня и сводил с ума. Настя, прекрати нести бред. Ты пьянь болотная.

Схватив стакан с водой, жадно отхлебнула побольше жидкости, уповая, что она сможет привести меня в нормальное состояние.

— Извини, — прошептала тихо.

— Ешь давай, — Руслан наложил целую гору продуктов в мою тарелку. И надо быть китом, чтобы осилить все сразу.

На мой умоляющий взгляд он лишь злобно сдвинул брови, всем своим видом намекая на непоколебимость решения. Окей. Надеюсь, он дальше не будет заставлять меня есть.

Еда оказалась божественной, но много в меня, как и ожидалось, не влезло. Естественно, если ты периодически ограничиваешься одним приемом пищи, вот такой пережор ничем хорошим не закончится.

Видимо, по моему лицу стало понятно все и даже больше, так что спустя полчаса Каин прошептал мне на ухо:

— Я сейчас попрощаюсь, вызову машину и поедем домой, — низкий баритон стал причиной множества мурашек, взбудораживших тело.

Домой. Мы поедем домой.

Внезапно до моего уха донеслось улюлюканье толпы. Все они наперебой жали руку Руслану и загадочно улыбались мне. Кроме женщин. Их взгляды я ощущала нутром. Прожигающие и завистливые.

Естественно, Руслан был довольно лакомый кусочек, красивый, богатый и при звании. Я уже молчу про остальные «плюшки». Отложив вилку в сторону, попыталась принять непринужденный вид. Легкое головокружение никак этому не способствовало.

— Настенька, вы прекрасны. Склоняю голову еще раз! — друг Руслана опять нарисовался возле меня, схватив за руку. Я не хотела сейчас разговаривать, потому что меня начинало мутить. — Очень жаль, что вы так рано покидаете нас!

— Но, с другой стороны, дети сами себя не настругают, — злобно прошипела не пойми откуда взявшаяся спутница одного из «взрослых», то есть «старых», мужчин. Присоска, как я их называю.

Если бы сейчас и так не была красная, покраснела бы наверняка. Жар в теле достиг максимальной отметки. Друг Руслана отреагировал молниеносно.

— А зависть очень плохое чувство, Слава, — процедил мужчина и утешительно сжал мою похолодевшую ладошку.

Вот бы меня вывернуло на эту красотку. Плевать на последствия, но смыть с «морды лица», как говорила моя мама, довольную усмешку хотелось до трясучки.

Головокружение усиливалось, и спинка стула перестала быть такой уж устойчивой. Если бы Каин не подошел со спины, я бы точно стекла на пол.

— Тебе плохо? — прошептал на ухо, я слегка мотнула головой.

Он сразу же поднял меня на руки, кинул что-то другу и понес меня на улицу. Я уткнулась в широкую шею и в миг расслабилась. Сквозь дурман и вялость ощущала стальные оковы вокруг тела. Не сжимающие, а уверенно поддерживающие.

И такой же уверенный и властный аромат самого мужчины. С непоколебимой аурой величия.

Я пьянь.

13

НАСТЯ

На следующее после свадьбы утро меня разбудили яркие солнечнее лучи, настойчиво ворвавшиеся в комнату сквозь неплотно зашторенное окно. И никогда еще утро не было настолько гадким. Голова раскалывалась на сотни мелких частей, словно на ней всю ночь по меньшей мере чечетку отбивали, в горле першило, будто не пила как минимум неделю, одновременно подхватив ОРВИ, во рту же словно кошки нагадили. Так плохо я себя за всю свою жизнь не чувствовала, даже тогда, когда слегла с гриппом и температурой под сорок. С трудом приподнявшись на кровати, огляделась вокруг и сердце забилось в тревожном ритме. Потому что вокруг была чужая комната и лежала я на чужой кровати — на кровати Руслана.

В панике попыталась вспомнить что было ночью и как далеко все зашло, но как ни старалась, ничего путного не вспомнила. Только какие-то вспышки, обрывки фраз, которые никак не хотели складываться в пазл. Последнее, что я помнила, это то, как Каин подливал чего-то в мой бокал, а потом пустота.

Вообще ничего. Черная дыра, блин. Я же не пила никогда, даже от шампанского по праздникам отказывалась, и не зря, видимо, отказывалась, потому что, судя по нынешнему моему состоянию, пить мне категорически и абсолютно запрещено, а о последствиях этой попойки даже думать страшно.

Откинув одеяло и зажмурившись, чтобы не видеть этого позора, ощупала себя и выдохнула с облегчением, когда нащупала тонкую материю. Ну слава Богу, одета. Правда облегчение мое было не долгим, стоило мне понять, что белья на мне все-же нет и вообще, кроме огромной мужской футболки ничего нет — тело сковала паника, а подступившая к горлу тошнота делу вот вообще никак не помогала.

Я и о головной боли вмиг забыла и ломоте в теле, все мои мысли свелись лишь к одному: добежать до уборной. Так быстро, наверное, даже сонник не бегал, и как же я была рада факту, что у комнаты Каина был свой отдельный санузел. Дверь которого была приветливо открыта.

— Никогда, больше никогда, — повторяла себе словно мантру, пока выворачивала содержимое своего пищеварительного тракта. Боже, как же все это мерзко и противно. Ну зачем я вообще влила в себя такую дозу. Теперь вот не помню еще ни черта, а хорошо бы вспомнить.

Потому что оказаться в кровати фиктивного мужа в его одежде на голое тело вот совсем не радостное открытие с утра, а идти и требовать пояснений на этот счет как-то стыдно. Вот так я и сидела на холодном кафельном полу, наверное, добрых полчаса, силясь вспомнить продолжение вчерашнего вечера или хотя бы какой-то намек на это самое продолжение. И как водится, ни фига я не вспомнила, совсем, чистый лист. Только сидела и краснела, представляя картины, что подкидывал мне воспаленный с похмелья мозг. И не то чтобы эти картины мне совсем не нравились, но…

Господи, Настя, приди в себя. Нет, только я могла оказаться в такой идиотской ситуации. Но делать было нечего, нужно было понять, что же вчера все-таки было и к чему все это привело. Поднявшись с холодного пола и наполнив легкие воздухом, собралась с духом и вышла из ванной, а после и из спальни Каина. Сначала собиралась заскочить в свою комнату, но мое внимание привлёк лязг метала доносившиеся из одной из комнат, переделанной под небольшой тренажерный зал.

И будь я в адекватном состоянии, прошла бы мимо и скрылась бы за дверьми своей спальни, но нет, видно не все пары алкоголя выветрились из моего бренного тела, а потому развернувшись, я словно мышка, тихонько последовала за звуками. Дверь в «тренажерку» была слегка прикрыта и не скрывала источник тех самых звуков от моего распаленного любопытства.

А кому бы было не любопытно? Каин человек, конечно, сложный, но привлекательности его это не отменяет и то, что у нас фиктивный брак ведь совсем не означает, что мне нельзя одним глазком взглянуть на этого самого мужа, ради получения так называемого эстетического удовольствия.

Слегка толкнув дверь, обеспечив себе тем самым лучший обзор, протиснулась тихо в пространство между косяком и дверью, и зависла от открывшейся картины: лежа на горизонтальной скамье, мой теперь уже точно муж, выполнял жим лежа и, мамочки, у меня даже коленки подкосились, а дыхание и вовсе остановилось, потому что невозможно быть таким охренительно красивым и… Угораздило же меня пойти да взглянуть, а теперь стою как дурында какая-то и слюни пускаю. А как тут не пускать? Как не пускать, когда перед глазами обнаженный торс, идеальный, мать его, торс, когда при каждом движении под загорелой кожей играючи перекатывается каждая мышца, когда, блин, даже пот по идеальному телу стекает, мать его, дважды идеально. Да простит меня мамочка за обсценную лексику. Воздух вокруг стал пугающе тягучим, казалось, температура накалилась до предела.

— Долго будешь прятаться? — очередной лязг металла и вот штанга уже на стойке, а Каин сидит, вперив в меня буравящий взгляд. Разведчик из меня никакой. И пока я думала, насколько глупо будет выглядеть мой побег, потому что ничего лучше, чем бежать, отсюда сверкая пятками, мне в голову не пришло, мужчина нарушил мой единственный план. — Подойди.

— Я тут…эммм…в общем… — слова никак не хотели подбираться, русский как-то в миг стал неродным, а расстояние между нами продолжало сокращаться. Ну и чего ты так разнервничалась, можно подумать тебя на горяченьком застукали, подумаешь, подсмотрела, с кем не бывает?

— Ты тут что? — усмехнулся, совершенно мне не помогая, скорее закапывая еще глубже. Ему явно льстила моя растерянность.

— Ничего, — собравшись, произнесла с твердым намерением выяснить, что же было вчера, — я проснулась не в своей комнате, — решить-то я решила, а вот говорить об этом было сложнее, чем могло показаться на первый взгляд.

— И? — он просто издевался.

— И я ничего не помню, — промямлила, заламывая пальцы, чтобы хоть немного отрезвить воспаленное сознание.

— Настя, спрашивай прямо, что тебя интересует?

— Мы переспали? — выпалила на одном дыхании, вжав голову в плечи и закрыв глаза, словно это поможет защититься от реальности.

— С чего ты взяла, — даже в голосе его слышалась усмешка. Ему происходящее явно удовольствие доставляло. Гад. Какой же гад.

— С того, что проснулась голая в твоей постели, — рявкнула, что было мочи, и тут же об этом пожалела, потому что потемневший взгляд Багирова не предвещал ничего хорошего.

— Ну, предположим, голой ты проснуться никак не могла, хотя бы потому, что я тебя одел.

— На мне не было белья и…

— Настя, — он закатил глаза, — ты отрубилась в машине, потом проснулась и полночи блевала, испортив все, что на тебе было, а после снова отрубилась. Я переодел тебя и уложил в постель. Между нами, ничего не было.

— Но…но… — обескураженно, — почему я проснулась у тебя?

— Потому что у меня в комнате есть ванная и туалет.

Логично в принципе и все оказалось не так страшно, вот только откуда это разочарование? Неужели мне действительно хотелось, чтобы было. Чтобы…Ой дура.

— Успокойся, ничего страшного не произошло, уж поверь, голых женщин я повидал, ничего нового у тебя не увидел, — продолжил, как ни в чем не бывало, словно само собой разумеющееся. Холодно, надменно, в своей привычной манере.

— Значит, ничего не было, — повторила его слова зачем-то, обняла себя руками, потому что вдруг стало очень холодно. И ком к горлу подступил. Это все алкоголь и нервное, да, точно нервное, иначе как еще объяснить мое состояние.

— У нас фиктивный брак, Настя, я своих слов не нарушаю. К тому же не имею привычки спать с маленькими девочками, только что выпустившимися со школы.

Я вспомнила Антона, его измену, предательство подруги, но почему-то даже тогда мне не было так оглушающе больно. Грязные, мерзкие слова и выпады Антона даже близко не ударили так, как били брошенные с ноткой пренебрежения слова Каина. И такая злость вскипела в жилах, так обидно стало. Да как он смеет вообще. И, наверное, стоит думать сначала, а потом уже все остальное, но не была бы я собой, если бы меня не понесло.

— А что так? Недостаточно хорош для маленьких девочек? Не справляешься? — так хотелось его задеть, ударить по самовлюбленной роже, пусть даже словами, так сильно хотелось стереть эту ухмылочку, что я даже не заметила, как вскочив со скамьи, Каин молниеносно сократил разделявшее нас расстояние, оттеснил меня назад, и вдавил в стоящую позади стену. Его горячие ладони сомкнулись на моей талии, причиняя боль.

— Помнишь, Настя, что я говорил о послушании? — прошипел у самых губ, обдавая кожу теплым дыханием. — Твоего длинного языка это касается в первую очередь.

— Ты…ты… отпусти меня немедленно, — вопреки ожиданиям и моим возмущениям, большие мужские ладони лишь сильнее стиснули мое тело.

— Впредь следи за языком, девочка, — предупредил и по черному взгляду я поняла, что сейчас лучше молчать. Меня спас внезапно раздавшийся звонок. Отпустив меня, Руслан вынул телефон из кармана штанов и ответил на вызов.

По тому, как сходились брови на переносице, как выступали глубокие морщинки на лбу, по хмурому выражению лица я поняла, что что-то не так. И сердце отчего-то застучало сильнее. Я вглядывалась в серьёзное лицо мужчины, вслушивалась в обрывки брошенных фраз и никак не могла понять, откуда эта накрывающая с головой паника.

— Сейчас послушай меня, — договорив, Каин бросил на меня суровый взгляд. — Иди в комнату, переоденься и поедем в больницу.

Сердце пропустило удар и ноги подкосились.

— Ми…Миша, — догадалась по озабоченному лицу мужа. — Что…что с ним? — все вокруг поплыло, сознание постепенно покидало, перед глазами возникла пелена

— Упал неудачно с горки.

— Упал… — повторила эхом. Земля из-под ног ушла. Мой брат, мой единственный родной челочек…

— Настя, успокойся, иди одевайся и поедем. Соберись.

14

НАСТЯ

Я даже толком не собиралась, напялила со скоростью света первое попавшееся и пулей вылетела из квартиры. Каин же сохранял спокойствие, а когда мои нервы практически сдали на полпути к больнице, мужчина властно схватил мою похолодевшую ладошку и, не прекращая смотреть вперед, проговорил:

— Выдохни, ты сейчас приедешь и только одним своим видом напугаешь мальца. Сохраняй спокойствие, я говорил и говорю сейчас, — мой взгляд скользил по нашим рукам, сцепленным воедино. Маленькая ладошка утопала в лапище Руслана. Кожа у него была намного более темная, чем моя, да и странные рубцы на пальцах придавали брутальность мужскому образу.

Тепло руки было…приятным и успокаивающим. Понятное дело, что с его работой нервы ни к чему хорошему не приведут, так что он абсолютно рационален в своих поступках. До трясучки рационален, а вот я эмоциональна, и да, я волнуюсь и выплескиваю все наружу.

— Это мой брат, — выдала резко. — И это единственное ценное в моей жизни.

Каин сжал губы в тонкую линию, но руку не отпустил, переключал передачи прямо моей рукой. Стискивая сильно, но не грубо.

—Знаешь, что нужно делать, если ребенок упал, пусть даже сильно и с какими-то ошеломительными последствиями?

Я удивленно вскинула бровь, пытаясь понять, что за чушь он несет. Да и откуда ему такие вещи знать вообще?

— И что же? — язвительно ответила.

— Простая психология. Ты должна сохранять спокойствие. Ребенок будет смотреть на твою реакцию и оценивать ситуацию соответственно. Если ты в панике, он думает, что все плохо, так что ему страшно не от факта падения, а от твоей реакции на это событие, — повисла затяжная пауза, пока я приходила в себя от услышанного.

Я не гуру общения с детьми, но мне всегда казалось, что я делаю все правильно. На интуитивном уровне. Однако же после слов Каина ощутила себя полной дурой.

— В конце концов, ничего по-настоящему страшного не произошло, так что незачем поднимать шум.

— Откуда…такие познания в детях? — спросила, не подумав толком. Закусила губу, терпеливо ожидая ответа.

— Я военный, Настя, у нас было все и даже больше. А психология так вообще обязательна, и не только в отношении взрослых.

Наш маленький разговор открыл для меня новую дверцу в загадочную личность Каина. Зайти внутрь или остаться снаружи? Каждый шаг приближал к чему-то глобальному, пугающему и слишком неожиданному.

Как только мы приехали в больницу, моя паника сошла на нет. Вот так просто. А стоило увидеть Мишутку с пластырем на лбу, я выдохнула окончательно.

— Малыш, ну как так? — понурила брата и крепко обняла, ощупывая на предмет еще каких травм, — в нос тут же ударил больничный запах. Йод и спирт. Меньше всего мне хотелось, чтобы и брат был окутан этим запахом. В свое время мне хватило мамы. Теперь все, что так или иначе связано с больницей, вызывало у меня приступ неконтролируемой паники.

— Настя, ты только не злись, я упал с качели, отвлекся, — гордо протянул мне забинтованную руку. — Представляешь, у меня там нитки! — залился смехом, таким заразительным, что спустя мгновения всякая злость улетучилась.

— Эх, нитки-нитки, — поцеловала в макушку и повернулась к врачу, который подоспел к нам с листком назначений. Но Каин опередил меня и вышел с ним из палаты, напоследок кинув малышу одобрительный взгляд.

Мишка приставил ладошку к виску и улыбнулся в ответ. Я не понимала, что тут происходит, но решила не вмешиваться в такие вот «мужские разговоры» без слов. Очевидно, что тут своя связь, мне пока что не ясная.

— Было больно? — спросила и погладила малыша по щеке.

— Ничуть.

— Не врешь? — подозрительно покосилась на довольную моську.

— Настя, я мужчина. Мужчины не врут, — гордо вскинув подбородок, выдал мне.

Ясно. Не врут, тут я согласна. Настоящие точно нет.

Мы еще поговорили о разных мелочах, я узнала о последних новостях, а через пару минут в палату вошел Руслан с кульком лекарств.

— Едем домой, герой, — серьезно заявил мужчина. На лице играла довольная ухмылка, а в руках я заприметила огромную подарочную плитку молочного шоколада с орешками. Все, как любит мой брат.

— Как домой? — недоверчиво переспросила.

Нет, я была бы счастлива забрать Мишку прямо сейчас, но разве документы были готовы? Разве можно вот так просто все решить? Мы же только вчера поженились, кто так быстро смог бы оформить бумаги?

— Вот так, Настя, домой, — посмотрел на меня уже без ухмылок. Серьезный пронизывающий до костей взгляд говорил об абсолютной уверенности в своем господстве над ситуацией.

Раз и все. Для него существуют хоть что-то, не подвластное решению?

— А как же документы? — переспросила тише, подойдя вплотную. Не хотелось, чтобы Миша знал все.

— Я все решил, Настя, и я тебе об этом уже сказал. Эта ситуация, — окинул взглядом палату, — сыграла нам на руку в плане скорости реакции на мой запрос. Они были готовы на все, лишь бы я не пустил в ход дело о профнепригодности персонала их учреждения. Не доглядеть такое — вверх непрофессионализма, — я немигающе смотрела на то, как двигаются неярко очерченные губы мужчины. И, пожалуй, засмотрелась слишком уж, потому что очнулась лишь тогда, когда мужчина начал махать ладонью перед моим лицом, призывая обратить внимание.

— Да, да, — перевела задумчивый взгляд на Мишу.

Соберись, Настя. Соберись! Это в конце концов твой фиктивный муж. Фиктивный. Хватит уже подвисать в его присутствии.

— Молодец, боец! — обратился уже к Мише. Каин отошел от меня, оставляя за собой шлейф дорогого парфюма. Неосознанно сделала глубокий вдох и задохнулась от эмоций. Руслан вручил сладость брату.

Нет, Настя. Нет. Он не может тебе нравиться. Не может. Нет. Ты придумала себе, в тебе еще алкоголь плещется. И вообще ты перегрелась в машине. Всего-то. Просто он единственный в твоем окружении, кто взял на себя все проблемы, кто решил все, предоставил кров и питание, заботу. Мнимую правда, но очень многое он ведь делает просто так, не по контракту? Который мы еще не подписали, конечно, но, уверена, там тоже все давно готово.

Вскоре мы покинули больницу и под веселые басни Руслана, которые я слушала в пол-уха, отправились домой. Почему веселые? Потому что Миша смеялся до потери пульса, пока я задумчиво глядела в окно. Маленькая ладошка брата покоилась в моих руках. Бездумно перебирала пальчики и все зарывалась в себе.

Надо как можно скорее становиться на ноги, зарабатывать деньги и сматываться отсюда. Сматываться без оглядки. Пока не стало хуже. Мало того, что я понятия не имела, что связывало Руслана и мою мать, так еще и стала испытывать слишком странные и незнакомые чувства к нему. Так нельзя. Он на целую жизнь старше. Да и смотрит на меня, как на грязь под ногами.

— Настя, ты какое мороженое будешь? — очнулась словно ото сна, когда ко мне обратился Каин. Переведя перепуганный взгляд на мужчину, сидящего впереди, невпопад ответила.

— Нет.

— Что нет? — прожигающий взгляд вперился в меня через зеркало заднего вида. — Мороженое какое будешь?

— Я не буду, — откинувшись на сидение, прикрыла глаза. Мне не нужно было их открывать, чтобы столкнуться с волной недовольства. На гнетущую атмосферу в машине можно было вешать топор.

Хвала небесам, он не стал допытываться, и дальше разговор протекал без моего участия. Я же настойчиво выжигала у себя список дел на ближайшее будущее, и самый первый пункт значился довольно просто и непримечательно «Найти работу».

Дома я приготовила ужин, стараясь не сталкиваться лишний раз с Русланом. Он же ушел в свой кабинет, ведя странный разговор по телефону. Я услышала лишь жалкие обрывки, пока нарезала овощи для рагу.

— Так быстро? Ну и отлично, пусть хоть захлебнется желчью, — низкий баритон разрезал пространство. Не хотелось бы мне быть тем, кто мог этой желчью захлебнуться. Как и не хотелось бы быть врагом Каина. Вот уж кому точно нельзя переходить дорогу.

Дверь захлопнулась, и дальше я не могла разобрать и слова. Да и оно мне не надо.

Миша сидел рядом и очень внимательно следил за каждым действием. Ему с самого раннего детства нравилось наблюдать за мамой на кухне…Теперь за мной.

На глаза опять навернулись слезы, но внезапно заданный вопрос Миши все расставил по своим местам:

— Настя, тебя обижает дядя Руслан? — прозвучало воинственно.

— Нет, что ты, — погладила брата по голове и смахнула набежавшие слезы.

— Почему ты плачешь тогда?

— Я от радости, малыш, что ты со мной, — обняла Мишу и поцеловала в макушку.

— Не хочу, чтобы ты плакала.

В этой фразе было столько уверенности, что на мгновение я забыла, кто передо мной. Это больше не малыш, это и правда мужчина. Пока что маленький, но мужчина.

Как же кому-то повезет.

Ужин протекал в такой же веселой атмосфере, как и поездка домой. Каин с Мишей определенно нашли общий язык. Не хотелось им мешать своим загробным настроем, так что предпочла молчать.

Периодически Руслан кидал на меня подозрительные взгляды, я их кожей ощущала. Еще бы не ощущать, что ты вся горишь.

Бездумно водила вилкой по тарелке, следя лишь за тем, чтобы Миша съел все до последней крошки. Все-таки он исхудал. Хоть никогда особо не был переборчивым в еде. Не хочу даже думать, почему так произошло. Не могли же его ограничивать в еде? Глупость какая. Просто порции меньше, чем дома.

Уложив брата спать, сама устроилась на большой кровати рядом. Укуталась с головой, наблюдая за мирным сопением малыша. Сквозь темноту в комнате было видно лишь неровные контуры маленького комочка. Просачивающийся свет от полукруглой светящейся в темном небе луны создавал магическую атмосферу.

Сна не было ни в одном глазу. И по закону жанра, тихие шаги отвлекли меня от дум, дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова Руслана.

Мы схлестнулись с ним взглядом, с моей стороны задумчивым, с его решительным и твердым. Он кивнул мне и без слов указал на выход.

— Что-то случилось? — прошептала, когда тихо вышла из комнаты, укутываясь в халат так, чтобы не было видно мою новую пижаму. Слишком открытая. И ходить в ней перед мужчиной мне было стыдно.

Каин проследил за моими движениями и нахмурился. Атмосфера сгущалась.

— Пойдем в кабинет, документы готовы. И раз уж ты не спишь — обсудим.

Документы. Вот и оно. А ты думала, зачем еще он мог тебя позвать?

Темная комната освещалась одной единственной настольной лампой, рассеивающей желтоватый свет. Он отдавал замысловатыми узорами на стенах кабинета, обставленного мебелью из красного дерева. Каждая вещица буквально вопила о богатстве.

Руслан размашистым шагами дошел до стола, открыл черную папку и выудил стопку бумаг. Мне было очень не по себе от гнетущей атмосферы, будто бы я прямо сейчас совершаю нечто настолько глобальное, что навсегда поменяет мою жизнь. Глупости, да и только.

— Вот, держи.

Я молча взяла кипу скрепленных документов и сразу же потянулась за ручкой. Мне не хотелось макаться в содержимое, да и Руслану доверяла. Даже слишком, чем хотелось бы.

— Ты что… даже читать не собираешься? — злобно выдал Каин, сложив руки на груди.

— Смысл? Там все как надо, уверена, — с моей стороны это могло казаться легкомысленным, но в юридических вопросах я не сильна, смысл начинать разбираться в них сейчас?

— Никогда и ничего нельзя подписываться не глядя, Настя! — выхватил из моих рук содержимое папки и кинул на стол. Верхние листы разлетелись по столу.

Стало противно и гадко. Как собаке кинул, так же и забрал.

— Сядь и перечитай, — схватил меня за руку и усадил в кожаное кресло. — Что за опилки в твоей голове?! А если там написано, что ты в рабство идешь пожизненное?!

— Опилки? Это уже сверх всякой наглости, — хотела встать, но две стальные руки приковали меня к месту. — Пожизненное. Да ради брата я и на гильотину схожу! Все равно ничего в этом документе не поменяется, чурбан ты бесчувственный!

Не нужно было смотреть на него, чтобы понять, как он зол. Ох, это витало в воздухе! Позлись! Я тоже злюсь. Закусив внутреннюю часть щеки, глубоко вдохнула.

Идет он в пешее эротическое. Я не позволю так с собой вести! Повернувшись к Руслану, натолкнулась на скалу.

Взгляд на мгновение стал безумным, палящим. Казалось, еще секунда, и мужчина взорвется. Но что-то не давало ему слететь с катушек. Он как будто одергивал себя, после чего спокойно выдал.

— Сядь и прочитай прежде, чем подписать. Не выводи меня из себя, девочка.

— Я твоя жена! Фиктивная, но жена! Не ДЕВОЧКА, НЕ твоя подчиненная! Не шлюха какая-то там и не твоя Оксаночка, пять рублей и обтекалочка! — на этих словах Каин заметно повеселел. И даже скривился в подобие улыбки. — Может я и глупее вас, товарищ какой-то там важный начальник и грозная шишка, но уважительно относиться к себе потребую в любом случае, вне зависимости от того, какой у меня тут статус! И не хватай меня, как девку подзаборную! — вывалила грозную речь и отвернулась от наглого лица.

— Меня просто бесит, когда люди такие беззаботные.

Это было похлеще пощечины. Серьезно. Беззаботность? Мать, больная раком, брат в детдоме, парень, изменяющий на каждом шагу, предательница подруга, работа до нервного тика, отсутствие сна. Это все беззаботность?!

— А меня бесит, когда люди поверхностно судят о человеке, не зная ни капельки того, что он на самом деле пережил, — прошептала, сдерживая слезы. Не плакать. Не плакать!

Ты сейчас прочитаешь этот долбанный контракт, подпишешь и спокойно пойдешь спать. А он пусть хоть захлебнется своим чувством собственной важности, вездесущности, господства и превосходства над всеми другими по всем фронтам.

Хочешь ты этого или нет, Настя, но ты кровь из носу должна найти работу в ближайшее время. Такую, чтобы смогла поскорее убраться отсюда.

Этот человек — машина, не способная на чувство сострадания, как заведенный крутит одно и тоже, предпочитая верить в свою истину. Ну и пусть.

Первый пункт: ответственность за неразглашение информации с обеих сторон. Ха, еще бы. Ничего удивительного и странного. Каждый последующий не поражал и даже не шокировал. Все предельно ясно. Я полностью подчинена ему во всех вопросах, но имею полное право работать, распоряжаться своим временем и деньгами, выданными мне Багировым Русланом Николаевичем, а также заработанными самостоятельно так, как считаю нужным.

Прелестно. Учиться можно, с друзьями видеться можно. Пункт десятый: запрещено вступать в сексуальные и любовные отношения на период действия данного контракта. Только мне. Что за?

— То есть, заводить отношения нельзя только мне, а ты у нас вольная птица? — ехидно выдала и практически позеленела от злости.

Нет, я не собиралась никого заводить, мне сейчас вообще не до этого. Разобраться бы с остальными проблемами, но что за черт?! Почему только мне в итоге нельзя? Он-то будет фестивалить так, как ему хочется.

— Тебя что-то не устраивает?

— Да, не хочу прослыть ослицей!

Каин расхохотался и отошел к окну.

— Я мужчина, Настя, и мне нужен секс. Более того, специфический.

Румянец окрасил щеки. Да уж, достаточно откровенная информация, учитывая, что нечто подобное я уже слышала от его бывшей. Нынешней или как там сейчас ее можно назвать? Почему об одной мысли о них вместе у меня закручивается тугой узел в животе? Да сколько можно?! Настя, прекрати немедленно. Сейчас же!

— Прекрасно, я тоже хочу отношений, и тоже хочу проводить свое время так, как считаю нужным.

— Не хочу прослыть оленем, — злобно процедил Каин и взял сигару со стола. Мимолетный огонек и едкий дым моментально достиг моего носа.

— Какой выход? Мне не хочется, чтобы каждая подзаборная шваль макала меня в то, что муж — ходок налево, — Каин загадочно окинул меня подозрительным взглядом, промолчал пару минут, после чего беспристрастно выдал:

— Все свои интимные вопросы решать тихо и не на виду. Так, чтобы не было свидетелей.

Мне плевать. Мне плевать, как и с кем он будет это решать. Абсолютно, настолько, что я даже не думаю о широких ладонях. Накаченных руках. Такой же широкой спине, которая может накрывать тебя, закрывать от внешнего мира. Не думаю о кубиках пресса, которые могут мягко касаться тебя во время секса. Нет. Не думаю. О губах, которые могут настойчиво впиваться и подчинять.

Плевать.

Мне абсолютно плевать

— По рукам, — отрешенно выдала и подписала.

Раз и все.

15

НАСТЯ

— Настя, — словно гром среди ясного неба раздался голос моего привычно недовольного супруга. И на кой черт подкрадываться? Так и инфаркт словить можно. И ведь просила же так не делать. Но кто бы меня слушал. У меня вообще все чаще складывалось ощущение, что Каин пропускает мимо ушей девяносто процентов выданной мной информации, фильтрует ее и оставляет десять процентов.

И нельзя сказать, что меня это совсем не задевало. Задевало и даже очень. Да, быть может, мы с Мишей и находились в доме Багирова в подвешенном состоянии, но все же выносить условия договора приятнее, когда тебя хоть во что-то ставят. Не говоря уже о его ночных похождениях.

Нет, он не приходил домой с алой помадой на воротнике, от него не разило женским парфюмом, но уже одно лишь отсутствие по ночам и то, каким расслабленным он возвращался на следующий день, наводило на определенные мысли. И мне бы радоваться, что ни к чему меня никто не принуждает, что брак наш действительно фиктивный и живем мы как чужие, лишь иногда пересекаясь за ужином.

А мне отчего-то совсем не весело было, и сердце болезненно сжималось каждый раз, когда Руслан смотрел в мою сторону, когда уходил по ночам и возвращался к утру. Глупая. Как же так вышло, что ты попала в этот капкан? Когда успела оказаться в плену голубых глаз, одним лишь взглядом пронзающих насквозь? Нельзя так, Настя, нельзя. В твоей жизни есть только один мужчина и только ему должно быть отдано все твое внимание. Потому что ему нужно, и ты ему нужна. А с Багировым у нас только сделка, голый расчет и больше ничего.

Он же даже смотрит на тебя, как на пустое место. Не интересуют таких мужчин девочки без рода и племени. И нужна ты ему, Настя, только потому, что подвернулась вовремя и за ниточки дергать можно. Потому что на все готова была ради брата, на все условия его. И знал он, что молчать будешь, приказы выполнять, пусть и скрепя зубами. Вопрос этот решить ему быстро нужно было, а тут я подвернулась, удобная и на все согласная. И нет, не жалела я о своем выборе, потому что брат теперь со мной, потому что растет он в нормальных условиях, ни в чем не нуждается. Потому что крыша над головой есть и довольно солидная, и не нужно больше сломя голову бежать с одной работы на другую, пахать на мудаков, норовящих залезть тебе под юбку, не нужно терпеть на себе похотливые взгляды. Не о чем было жалеть.

— Ты опять в облаках витаешь? — пощелкал пальцами перед моими глазами, возвращая меня в реальность. — Ты вообще слушала, что я тебе говорил?

— Прости, задумалась, — опустила взгляд на свои руки, нервно мнущие футболку. С каждым днем находиться в непосредственной близости от него становилось все сложнее.

Воздуха катастрофически не хватало, все вокруг окутывал его запах, терпкий, насыщенный. А Каин словно на зло, подходил близко-близко, сверкал своими невозможным сапфирами и говорил так вкрадчиво, с легкой хрипотцой в голосе. И сейчас он был слишком близко и некуда было деться от его мощной фигуры. Расставив руки по обеим сторонам от меня, он уперся ладонями в столешницу, вжимая меня в нее и навис надо мной словно скала.

Я не понимала своих чувств, не понимала тех ощущений, что возникали рядом с ним, не понимала настойчивого желания дотронуться до Руслана, провести ладонями по твердой груди, запустить пальцы в густую шевелюру, уткнуться в шею, туда, где так маняще пульсирует артерия, вдохнуть глубже аромат, чтобы остался в легких…Да чтоб тебя, Настя…

— Ты слишком рассеянна, — подцепив пальцами мой подбородок, он заставил меня поднять голову и посмотреть ему в глаза. В нос сразу же ударил запах табака. Всю жизнь его терпеть не могла, а сейчас хотелось вдыхать его без остановки. — Может тебе витаминов попить? — усмехнулся издевательски.

— Сам свои витамины пей, тебе нужнее, — сорвалось с губ, от обиды, не иначе. А чего, спрашивается, обижаться?

Вот и у меня ответа не было. Только в груди щемило и сбежать от этого хотелось, куда-нибудь подальше. Потому что ненормально это, неправильная у меня реакция, реакция не на того мужчину. Не должно быть ее, по всем законам логики не должно. Не должен мне Багиров нравиться. Он грубый, холодный, смотрит своими невозможными глазами, с вечным недовольством во взгляде, каждый раз не упуская момента указать мне на место.

— Это еще почему? — гортанно, практически рыча, произнес и сильнее вжал меня в столешницу. А казалось бы, куда еще сильнее? Куда еще ближе. И мне бы взгляд отвести, вырваться попытаться, а я отчего-то стояла и смотрела, а руки сами легли на широкую грудь…чтобы оттолкнуть. Конечно.

— В твоем возрасте за здоровьем следить полезно.

— Мне тридцать шесть, какой нахрен возраст, — пробасил громко, еще чуть-чуть, и окна задрожат, а потом и вовсе подхватил меня и усадил на холодную поверхность. — Твой язык, Настя, тебя до добра не доведет.

— Отпусти, — прошипела, морщась от легкой боли. Руки Каина с силой сжались на моей талии, а он, казалось, этого не замечал. Еще бы, такой большой, сильный, раздавит как букашку и пойдет дальше. — Мне больно.

Он отпустил, тряхнул головой и сделал шаг назад.

— Сегодня вечером состоится небольшое празднование по случаю моего повышения. Только самые близкие друзья соберутся.

— А я здесь причем? — буркнула, даже не задумываясь о брошенных словах. Потом уже поняла, какую глупость сморозила.

— Ты — моя жена, Настя, — он явно терял терпение, вон как брови нахмурились, крылья носа вздымались и дышал шумно. Жена. Вспоминал бы чаще. Жена, которая сидит дома, пока ее муж кувыркается на стороне. Секс ему нужен специфический! А мне не нужен…Опять тебя не в ту степь понесло, Настя. Фиктивный брак, Настя, голый расчет. Никаких чувств. Никаких претензий. Этот мужчина не твой, никогда твоим не будет и ничего тебе не должен.

— Я не могу оставить Мишу одного, — не хотела идти. Не хотела ловить на себе взгляды его друзей, которым уже наверняка известны истинные мотивы нашего брака. Приживалка, не представляющая из себя ровным счетом ничего — вот, кто я для них.

— С Мишей посидит няня.

— Какая еще няня?

— Та, которую я нанял. Все, Настя, хватит. Твоя задача играть роль для окружающих, — словно пощечину дал, с таким пренебрежением он это произнес, а потом развернулся ушел, не дожидаясь ответа. Конечно, а кого вообще интересует мое мнение? Ничего, Настя, скоро все закончится. Подработку я нашла, платили немного, зато работа не пыльная, сидя дома рисовать иллюстрации для детских книг. В штат меня пока не брали, опыта нет, да и образование сомнительное, заочников у нас не особо любят. В общем за место под солнцем, конечно, придется побороться.

16

НАСТЯ

— Ты готова? — муж вошел в мою спальню, и снова это недовольное выражение лица. Ну что теперь-то не так? Платье ведь сам выбрал. Не дал мне и слово вставить, молча порылся в шкафу и выудил из того то, что, по его не очень скромному мнению, подходило лучше всего. Выбранный им наряд был действительно неплох: легкое платье светло-голубого цвета на тонких бретельках и длиной чуть выше колена, нежный шелк струился по телу аккуратными складками, облегая грудь и расширяясь к низу, он волнами спадал на бедра, едва задевая нежную кожу.

Посмотрев еще раз в зеркало, я молча кивнула и вышла из спальни. Миша на удивление быстро и безболезненно принял новость о том, что сегодняшний вечер он проведет с няней и уже через пять минут после прихода женщины заливисто смеялся и что-то возбужденно рассказывал новой знакомой.

Небольшое празднование в узком кругу проходило в одном из самых престижных заведений города. Пафосный клуб, сочетавший в себе уютное и спокойное кафе днем, которое в темное время суток превращалось в модный клуб. Таким, как я здесь делать было нечего. Я даже кофе бы в этом заведении вряд ли потянула, не говоря уже об остальном. И чем дальше внутрь мы пробирались, тем сильнее мне хотелось сбежать. Не покидало ощущение, что это место явно не для меня. Нет, не так. Я не для этого места — вот так правильно. Казалось, на меня обращены взгляды всех гостей клуба, взгляды так и кричащие: «Что здесь делает эта оборванка?»

— А вот и виновник торжества, — знакомый голос вывел меня из мыслей. Мы уже успели подобраться к столику, находившемуся в дальнем углу. На бархатных диванчиках располагались четверо мужчин со своими спутницами, внимание которых необратимо сосредоточилось на мне.

Сказать, что мне стало еще более неуютно — значит ничего не сказать. Несколько пар глаз сканировали меня с ног до головы, пока мужчины обменивались приветствиями. Поежившись, я вцепилась в предплечье супруга, сжимая его с силой. Я чувствовала себя какой-то диковинной зверюшкой, оказавшейся далеко от среды своего обитания. Зверушкой, которую рассматривали с нескрываемым интересом.

— Настенька, вы прекрасны, — тот самый Феликс осторожно взял меня за запястье и притянул руку к губам, заставляя меня краснеть. И как же я была рада тому, что свет в этой части зала был максимально приглушен. Я прямо чувствовала, как наливаются румянцем щеки, а по делу бежит мелкая дрожь.

— Спасибо, — выдавила из себя, бросая настороженный взгляд на спутницу Феликса. И все больше мне казалось, что я оказалась в логове хищниц: холенных, утонченных, одетых по последней моде. Я на их фоне явно была серой молью и вообще была здесь чужой.

Каин усадил меня на кресло, сделал заказ, после чего начались бурные поздравления и обсуждения всего подряд. В разговоре учувствовали все, кроме меня, только я чувствовала себя не в своей тарелке, с каждой минутой все отчетливее осознавая, что я здесь лишняя. Громкий смех, голоса, шутки, рассказы из прошлого и снова взрыв смеха — весело было всем, а я лишь давила из себя подобие улыбки, пряча смущение за копной волнистых локонов, спадавших на лицо. Каин, судя по всему, вообще забыл о моем присутствии. Зачем только было меня тащить сюда? Чтобы показать друзьям, что я пустое место? Что ни во что меня не ставит? За весь вечер он меня даже словом не удостоил. Как же хотелось уйти, просто встать и уйти, потому что никто не смеет меня унижать, а он унижал.

Своим безразличием унижал. Но я терпела, держалась, потому что у нас был уговор и свою часть Руслан выполнил. Мне же оставалось выполнять свою. Шли минуты, алкоголь продолжал литься рекой, с каждым новым глотком присутствующие становились все веселее, громкие голоса переросли в гогот, от которого разболелась голова, но апогеем всему стало появление незваной за наш стол гостьи.

— Каин, какая встреча, — лилейный голосок внезапно донесся до моего слуха. Подняв взгляд, наткнулась на высокую брюнетку, что так по-хозяйски касалась МОЕГО мужа. А он позволял, на глазах всех своих друзей, в присутствии своей жены, сидящей рядом, позволял трогать себя и улыбался, откровенно пялясь на твердую такую троечку.

— Обещал, что заедешь на днях, я ждала, — она говорила с ним так, словно вокруг никого не было. Бровки домиком сложила, губки надула. И мне так больно стало, так омерзительно. Одно дело гулять по ночам и совсем другое откровенно пялиться на женщину в присутствии жены и друзей. Здесь мое терпение окончательно лопнуло и я, не в силах больше это терпеть, поднялась молча и бросив короткое «простите», схватила сумочку и направилась в сторону коридоров. Плевать. Я не обязана терпеть подобное.

Я шла по темному коридору, перед глазами все плыло, стены теряли очертания. Я знала, что он не хранит верность, что не должен. Но знать и видеть — не одно и тоже. Дура, какая же ты дура, Настя. Я уже почти дошла до выхода, когда кто-то грубо схватил меня за руку.

— Кто тебе разрешал уходить? — Каин буквально рычал мне в лицо.

Боль в душе расползалась оглушительной волной. Неужели обязательно так унижать меня?

— Я понимаю, что у нас фиктивный брак, но даже это не дает тебе никакого права унижать меня перед лицом своих друзей. Я не девочка для битья! — произнесла, вырвав руку из захвата.

Взгляд скользил по розовой помаде, оставленной на мужественном лице с поросшей щетиной. Каин смотрел на меня свирепо, будто бы сдерживался из последних сил. Не ожидал, да?

— Не помню, чтобы в нашем контракте был пункт «полоскать мозги мужу».

Да как он смеет? Я терпела, выносила унижения до последнего. Молча сносила все, что он творил. Даже когда не спала ночами, в ярких красках представляя себе, чем он там занимается. Молчала, потому что не имела права ничего говорить. Но унижать я себя никому не позволю.

— Ах так, тогда я тоже пойду по мужикам. А что? Тебе можно при всех зажигать с проститутками, а мне нельзя и общаться ни с кем? Чем я хуже?! — голос срывался, да и слезы не заставили себя ждать. Я не потерплю унижения. Никогда. Руслан снова схватил меня за руку и толкнул к стене, пригвождая своим телом к холодной поверхности.

— Да ты что? Ну тогда давай я тебе помогу, чего уж так извращаться? Будет у нас полноценный НЕ фиктивный брак, оба спустим пар.

Лицо опустилось к губам, и я кожей почуяла жар, безумный жар и запах такой, животный. Адреналин в крови подскочил, глаза в глаза. Испепеляли друг друга без слов. Время словно остановилось.

— После твоих подружек мне не надо ничего. Развлекайся с ними, муженек.

Каин усмехнулся, схватил меня за шею и прорычал в губы:

— Ты должна знать, от чего отказываешься, женушка.

Он был пьян, в воздухе отчетливо слышался запах алкоголя. Мне стало страшно и до боли обидно. За себя. За эту проклятую несправедливость. За то, какая я жалкая, раз умудрилась проникнуться чувствами к этому чурбану бездушному. Никому ты не нужна, Настя, и сейчас во взгляде стоявшего на против мужчины не было ничего, кроме похоти.

— Ну так что, здесь продолжим, или до дома доберемся?

Я сама не поняла, как это произошло. Очнулась только, когда звонкая пощечина рассекла тишину, а руку прострелило острой болью. Каин отшатнулся, сделал шаг назад и потер пострадавшую щеку, все еще не веря, что я себе позволила такое. Воспользовавшись его временным ступором, я со всех ног рванула к выходу, где на стоянке находилось несколько автомобилей такси. Подбежала к самому ближайшему и нырнула в салон, вызвав недоумение на лице водителя.

— Поехали, пожалуйста, — взмолилась, называя адрес.

17

КАИН

Стоя на крыльце, я смотрел, как тоненькая фигурка ныряет в такси. Номер я, конечно, запомнил.

Свежий ночной воздух проникал в легкие, разжигая в тех и без того бушующее пламя, пока я наблюдал, как желтый автомобиль срывается с места.

— Зря ты этот цирк устроил, хорошая ведь девочка, — позади послышался голос лучшего друга. — Дурак ты, Каин, она же на тебя влюбленной кошкой смотрит.

— В том то и дело, что хорошая, — покачал головой, нащупал в кармане пиджака пачку сигарет. — Не надо ей это, — сделал первую затяжку, наполняя легкие едким дымом, ядом расползающемся в каждую клеточку, вызывая жжение в грудной клетке. Все что угодно, лишь затушить тот пожар, что вызывала во мне близость девчонки, чтобы загасить то щемящее чувство безграничной тоски. Самого от себя выворачивало, но так было правильно. Такие чувства из маленьких хороших девочек нужно вырывать с мясом, чтобы больно было, чтобы ненавидеть хотелось. И она будет ненавидеть.

— Смотри, не пожалей, я же не слепой, вижу, что не одна она так смотрит, — ухмыльнулся друг и, встав рядом, облокотился локтями на перила. — Себя мучаешь и ее за зря обижаешь.

— Ты, бля, в мозгоправы заделаться решил? Так я тебе быстро помогу сферу деятельности изменить, хочешь? — сорвался на друге, потому что понимал: прав он.

— Ты солдатиков запугивать будешь, полковник, а я пуганный, — рассмеялся, глядя куда-то вдаль.

— Договоришься ты, Феликс, когда-нибудь.

— Что дальше делать будешь?

— Ничего. Устаканится шумиха вокруг моего повышения, куплю ей квартиру, обеспечу деньгами на первое время и отпущу, — говорил, и сам с трудом верил. Отпустить, блядь, легче сказать, чем сделать.

И она, вся такая манящая, сука, глаз не отвести. Я старался, давил в себе ненужные чувства и нихрена не выходило. Наблюдал за ней изо дня в день, как с пацаном своим возится, как глаза ее от счастья светятся, когда мальчишка тянет к ней маленькие ручки. Смотрел и в голову закрадывалась мысль, что из девочки вышла бы отличная мать, и каждый раз я отгонял эти навязчивые мысли. Зачем мне знать, какой она будет матерью, мне вообще ничего знать о ней не нужно. Потому что чем ближе становится человек, чем больше ты о нем узнаешь, тем сложнее от него отказаться.

И день за днем я убеждал себя в том, что реакция моя на нее исключительно физиологическая и нет там ничего больше, только сам все меньше в это верил. Уже тогда в ресторане что-то в груди царапнуло, глазища ее перепуганный, губы дрожащие, я тогда так зол был, что совершенно себя не контролировал. А потом чуть сквозь землю не провалился, когда она на пороге дома моего появилась. Маленькая, худая, с кругами под глазами, она на ногах-то еле держалась, а характер все равно показать решила. Плечи распрямила, в глазах вызов, дерзкая такая в своих поношенных практически до дыр стареньких вещах. И в глаза смотрела, не каждый мужик мне в глаза смотрит, тушуются, а девочка не тушевалась.

А потом меня словно обухом по голове ударило, стоило фамилию услышать. Фамилию из далекого прошлого. Приглядевшись, разглядел в девчонке знакомые черты, она была чертовски похожа на мать: тот же овал лица, вздернутый носик, глаза голубые, огромные и тот же разрез, что у матери. Только волосы светлые и вьющиеся, видимо, в отца. Вот уж не думал, что спустя столько лет встречу дочь той, что когда-то рискнула положением, помогла мне в новую жизнь шагнуть.

Девчонке и говорить ничего не нужно было, я даже не думал, с ходу предложил фиктивный брак, как решение проблемы, и она согласилась. Согласилась, потому что выбора у нее не было.

В тот же день забрал ее к себе, вел себя, как мудак, с первых дней отталкивая ее, чтобы не надеялась ни на что, чтобы по своей глупости и наивности не влюбилась. Потом таскал ее по торговому центру, как бы там ни было, а ее внешний вид был далек от идеала, и одежда эта, потрепанная, больше по статусу не подходила. И каково было мое удивление, когда из робкой испуганной девочки, малявка превратилась в уверенную в себе стерву. И кто же знал, что под мешковатой растянутой футболкой красовались совсем не детские формы. Разве что слюни блядь на пол не потекли, пока она дефилировала передо мной в новых нарядах, а когда дело дошло до белья, я чуть и вовсе в штаны не кончил. Как пацан, блядь.

Мне хватило нескольких минут чтобы разглядеть точенную фигурку, плавные изгибы, крутые бедра, небольшую, но упругую грудь. Уверенная двоечка в тонком кружеве вызывала во мне совсем не фиктивные желания. Всегда считал, что умею контролировать свои инстинкты, считал, пока не увидел свою будущую жену в дорогом нижнем белье. Зараза мелкая даже не скрывала своего триумфа, дразнила меня, сука, взрослого тридцатишестилетнего мужика. Желание трахнуть ее в кабинке у стены росло с каждой секундой, пришлось напоминать себе, где мы и зачем. И потом день за днем напоминал себе, что брак у нас будет фиктивный и не хер смотреть на нее каждую минуту украдкой и все равно смотрел, глаз отвести не мог, как придурок последний из дома сбегал, чтобы не видеть ее, не видеть ее глаза, не видеть губы, такие манящие, не похожие на те, к которым я привык.

Здесь все было натуральное, так и манило попробовать, каковы они на вкус. Попробовал. Не сдержался на свадьбе, нашел сука, повод и впился в пухленькие губки, таких нежные, сладкие. Она вся была сладкая, даже пахла по-особенному и меня все сильнее засасывало в воронку незнакомых чувств. Чувств, которых не должно быть. И тех картин, что возникали у меня в голове, тоже быть не должно было: как она принимает душ, как капли воды стекают по обнаженному телу, как прижимаю ее к холодной плитке, тяну за волосы и впиваюсь в сладкие губы, как ставлю девочку на колени и…Сука. И так до бесконечности, помутнение какое-то, ненормальное абсолютно.

С ней хотелось сделать все, яркие фантазии то и дело проникали в сознание, даже во сне я видел ее. Ничего не помогало. И железки тягал до посинения, до ноющего ощущения в теле, до ломоты костей. И на стороне разряжался. Раньше этого было достаточно, жесткий, животный трах и чистые мозги несколько дней, а с появлением девчонки все полетело к чертям. С трудом сдерживал порывы трахнуть ее на столе.

Старался держаться подальше, реже появляться дома, потому что любое столкновение с ней грозило срывом. И как назло меня к ней словно магнитом тянуло, мозг отключался, стоило ее увидеть и привет, выдержка, зажимал ее каждый раз, когда подставлялся случай, непреодолимое желание касаться ее рвало на части, не говоря уже о дымящимся в штанах члене. А Настя ни хрена делу не помогала, смотрела на меня своими невозможными голубыми глазищами, покрывалась румянцем и не отталкивала. Ее симпатию сложно было не заметить, да и ревность, вспыхивающая во взгляде каждый раз, когда я возвращался домой после очередного секс марафона, который ни хрена не помогал, вопила никак не о безразличии. Стоило столкнуться с Настей и, блядь, привет, стояк.

— Эй, ты где витаешь? — огромная лапища Феликса мелькнула перед глазами.

— Да здесь я.

— Дурью ты маешься, брат. Молодая жена, конфетка просто, хватай и живи счастливо, детишек стругай.

— Сам-то давно о детишках задумывался, — усмехнулся.

— Я — это я, мне оно без надобности. А тебе и по статусу теперь вон положено, да и девочка у тебя, что надо.

— Какой нахрен статус, какие дети. Я жил и живу на работе, по ночам от кошмаров прошлого просыпаюсь, удавить могу ненароком во сне. Нахрена ей мой багаж из прошлого. Ей и двадцати нет, девчонка совсем, один мудак уже был, куда ей второй. Что я ей дам? Клетку золотую и жесткий секс по ночам? Не собираюсь я ей жизнь портить, разведемся через пару месяцев и отпущу ее в счастливую жизнь. Найдет себе ровесника гражданского и будет себе мирно жить в спокойствии и уюте.

— Ты сейчас меня в этом убеждаешь или себя?

— Да иди ты. Все, поехал я.

Затушил сигарету, попрощался с другом, передав через него извинения парням и поехал домой. Настя уже должна быть дома. Чувствовал себя уебком последним из-за то, что сделал. Перед глазами так и стоял ее взгляд, растерянный, и вид поникший, когда она поняла, что на вечере лишняя, а я, как конченный урод, добавлял масла в огонь, абсолютно не обращая внимания на ее присутствие.

Алина появилась в самый подходящий момент, я знал, что по пятницам она тусит в клубе с подружками и уверен был, что и сегодня будет. Не ошибся и шаги все наперед предугадал. Омерзительный поступок, но иначе просто нельзя. Не должна девчонка видеть во мне гребанного рыцаря, пусть лучше мудака последнего видит.

18

КАИН

Пятнадцать лет назад

— Послушайте, Руслан, ну не могу я вас допустить, понимаете, не могу. Не подходите вы по здоровью, — молодая женщина — врач смотрела на из-под опущенных очков, во взгляде читалось сочувствие. — Мне жаль.

— Арина Матвеевна, какое нафиг здоровье, люди от службы скосить пытаются всеми правдами неправдами, а я сам хочу служить, понимаете, сам, — я был о отчаянии, не понимал какого хрена происходит и почему меня до службы не допускают. Я ведь не дурак и тесты их чертовы прошел, и по всем параметрам подходил: офицерское звание, детдомовский, не женат, близких родственников нет. Тесты их бесконечные прошел с лихвой обогнав конкурентов и в физической подготовке никому не уступал, а тут на тебе — по здоровью не подхожу. И годы подготовки насмарку. Сначала детдом, потом суворовское, следом высшее военное. Я был лучшим, а потом пневмония подкосила, полтора месяца в военном госпитале провалялся. Вышел и поклялся себе, что восстановлюсь, потому что ни хрена в моей жизни кроме службы и не было. Мне была прямая дорога в группу специального назначения, которая теперь махала мне ручкой.

— Руслан, ну ведь служить не обязательно в спецподразделениях, необязательно на линии огня, можно ведь…

— Вы мне сейчас штабной крысой стать предлагаете? В монитор сидеть смотреть? Не для меня это, Арина Матвеевна, да и кому я там нужен? Там уже все места наперед заняты, жопами отпрысков больших начальников. Никто меня там не ждет, Арина Матвеевна. Куда мне теперь? На улицу?

— Руслан…

— Арина Матвеевна, ну будьте человеком, я здоров, как конь.

— Багиров, вы понимаете, что просите меня совершить должностное преступление?

Я молчал, она права была, конечно. Рисковать карьерой ради какого там лейтенанта она была н еобязана. У нее ребенок маленький, а это подсудное дело. Блядь.

— Извините меня, Арина Матвеевна, я, пожалуй, пойду, — я уже поднимался со скрипящего и грозящего развалиться древнего стула, когда она, вздохнув, поставила размашистую подпись и протянула мне документ.

«К прохождению военной службе в отряде специального назначения «…» пригоден».

— Вы…вы…

— Идите, Багиров, не облажайтесь только, — она махнула на меня рукой и снова уткнулась в свои бумажки.

— Приехали, шеф, — голос таксиста вывел меня из воспоминаний о дне, когда моя жизнь разделилась на до и после.

Только благодаря сжалившейся надо мной женщине я сейчас находился на своем месте. Она пошла на преступление, чтобы я мог осуществить мечту. Потом это, естественно, вскрылось. Я к тому времени успел себя зарекомендовать и избавляться от меня не спешили, а мог и под трибунал загреметь. За меня тогда командир мой впрягся, подполковник, сейчас генерал-лейтенант в отставке и тот, чье место теперь занимаю я. На мои «недостатки» закрыли глаза, они знать о себе ни разу не дали, попался на очередной медкомиссии.

А вот по Арине Матвеевне прошлись, за нее тогда тоже подполковник попросил. Уволили по-тихому. Я потом однажды приходил к ней, в поликлинику, больше никуда не брали. Прощения просил, помощь предлагал. Она отказалась. Сказала лишь, что тогда это ее выбор был и лишь ее вина во всем, что с ней случилось. Года три назад мы встретились случайно, столкнулись в магазине. Я ее сразу узнал, хоть и выглядела она плохо и живот выпирающий. Разговорились, узнал, что муж у нее в аварии погиб и одна теперь одна, с ребенком и беременная вторым. И снова решил помочь, а она тогда резко, даже грубо отказалась. Все что мог — оставить ей свой номер и адрес, на случай если передумает. Она не передумала. А спустя три года на пороге моего дома появляется ее дочь.

— Дядя Руслан, — не успел переступить порог собственного дома, как на меня налетел Миша.

— Ты почему еще не спишь? — подхватил его на руки под звонкий детский смех.

— Я вас ждал, а Настя где? — меня холодный пот прошиб, вопрос застал врасплох. Что значит где? Она уже должна быть дома.

Опустив малыша на пол, я наврал что-то о друзьях, передал его в руки няни, взяв с мальца обещание, что спать он все-таки ляжет и вылетел из квартиры, по пути набирая номер девчонки. Длинные гудки, а следом короткие. Сбросила. И так несколько раз. Места себе не находил, она не была безрассудной идиоткой, чтобы просто взять и сбежать. Проклинал себя на чем свет стоит за то, что отпустил одну, будучи уверенным, что она рванет домой к брату.

Еще раз набрал номер, и ситуация вновь повторилась. С годами приобретённая способность мыслить рационально и выработанное хладнокровие сейчас помахали мне рукой, потому что, блядь, речь шла о Насте. Я места себе не находил, вызванивая знакомых. Поднял на уши город. Через пятнадцать минут знал, что дорожно-постовая служба остановила нужную мне машину такси. Водитель вспомнил Настю, сообщил, что оставил ее в центре, возле какого-то круглосуточного кафе. У меня внутри все перевернулось, пока ехал за ней. Несколько раз уже себе в красках представил, что с ней могли сделать ночью. Одна маленькая глупая девочка и большой ночной город. Сука. Вся жизнь перед глазами пролетела, никогда мне так страшно не было. Ни разу за всю свою жизнь. А я всякого дерьма повидал.

Еще сидя в салоне такси, заметил знакомую фигурку, сидящую в кафе напротив. Она сидела у окна, ковыряя ложкой в тарелке, а рядом, чтоб его, сидел никто иной, как ее бывший ушлепок. Не помня себя от ярости, выскочил из машины, попросив таксиста подождать и отправился в кафе. Настя меня заметила сразу, как только вошел, словно почувствовала мое присутствие.

— Вставай и пошли, — схватил ее за руку и дернул на себя, вынуждая подняться. Она что-то говорила, упиралась, ровно до тех пор, пока я не закинул ее на плечо и не потащил к выходу.

НАСТЯ

Варвар! Да как он смеет вообще? Как нашел меня? Сволочь! Я вырывалась, ругалась матом, даже пару раз укусила этого самонадеянного индюка, пока он усаживал меня в машину. И продолжила бы, если бы не незнакомый мужчина за рулем. Всю дорогу пока мы ехали домой, Каин не проронил ни слова, только зубами скрипел и дышал шумно. Мне даже смотреть на него не нужно было, чтобы понимать, насколько он сейчас зол. А чего злиться? На себя пусть злится. Я его бегать за мной не просила. Оставался бы, глядишь с «четверочкой» бы уехал. Зачем мчаться за фиктивной женой, которую ни во что не ставишь.

— Выходи, — бросил сухо, когда мы подъехали к дому. Стоило мне вынырнуть из салона, меня вновь грубо схватили за руку и потащили в дом. Я только успевала передвигать ногами.

Уже в квартире Каин позволил мне только разуться, а потом потащил в свою спальню. Все вокруг трещало от скопившегося напряжения. Вот-вот рванет. Втащив меня в комнату, Каин с грохотом захлопнул дверь.

— Скажи мне, женушка, какого черта я застаю тебя в компании твоего бывшего? — Руслан сделал шаг мне навстречу, заставляя пятиться назад. Его взгляд горел праведным гневом, прожигая меня насквозь.

— А что, собственно, тебя не устраивает? — мне бы молчать, пока хуже не стало, но молчать — это ведь не про меня. — Наш брак фиктивен, — сама не понимала, зачем дразнила тигра в клетке, но его претензии казались смешными учитывая события последних нескольких часов.

— Ты — моя жена, Настя, и должна соответствовать своему положению, — он в два шага оказался возле меня, вжимая в стену. Так близко, что я чувствовала его горячее дыхание на своей коже.

— Да что ты? — толкнула его в грудь, но он не шелохнулся. Чертова груда мышц! — И это говоришь мне ты? Тот, кто проводит время в компании легкодоступных девиц при наличии жены? Тот, кто пялится на буфера чужой женщины в компании друзей и присутствии супруги? Единственный, кто может подкосить твое положение — это ты сам!

— Помнишь наш первый разговор? На что ты согласилась? — прищурился, приблизившись к моим губам. — Ты согласилась выполнять все поставленные мной условия, Настя. Я свои обязательства выполнил, твой брат с тобой? Может, хочешь развестись и вернуться к точке отсчета?

— Я… ты… — он знал, на что давить, знал, как заставить меня подчиниться.

— То-то же, девочка, будешь делать, как я скажу, иначе мое терпение может закончиться…

— А не пойти бы тебе на хер, — выкрикнула, ударив его в грудь с такой силой, что самой больно стало. — Ты ни во что меня не ставишь, притащил к друзьям и вытер об меня ноги, унизил в глазах других. Конечно, кто я такая да? Девчонка с улицы, которой ты сделал одолжение, грязь под твоими до блеска начищенными туфлями. А обо мне ты подумал? Подумал о том, как я себя чувствую, пока мой муж, не стесняясь наставляет мне рога. Ты подумал, что обо мне будут думать твои друзья? — я не заметила, как из глаз потекли слезы, продолжала бить его кулаками в грудь и обвинять, вываливать на него все что накопилось, а потом случилось что-то совершенно не поддающееся логике. Руслан грубо потянул мои волосы и впился в губы поцелуем. Господи боже мой, я от неожиданности даже рот открыла, чем Багиров незамедлительно воспользовался. Его руки шарили по всем доступным местам, пока язык грубо вторгался в мой рот, а у меня фейерверки из глаз полетели, ноги подкосились, и я практически сползла по стеночке, но сильные мужские руки вовремя меня подхватили. А дальше началось какое-то абсолютное безумие, мы целовались как ненормальные, поглощая срывающиеся с губ стоны. Руки Каина скользнули под подол моего платья, грубо сжали мои ягодицы, вызывая очередную порцию разрядов в моем теле, а следом платье и вовсе полетело в сторону. И тут…все прекратилось. Руслан отстранился, прикрыл глаза, все еще тяжело дыша.

— Уходи, Настя, пока я держу себя в руках, ради Бога, иди к себе.

Наверное, любая на моем месте подхватила бы платье и сгорая со стыда, вылетела бы из спальни. А во мне, видимо, все еще говорил выпитый алкоголь. Я не хотела уходить, не после того, что было. И сейчас мне было плевать на все. Завтра я обязательно обо всем подумаю, а сегодня я хочу этого мужчину, хочу, как никогда и никого не хотела. Я вообще впервые испытывала настолько сильное возбуждение.

— Не хочу уходить, — и прежде, чем мужчина успел что-то сказать, дернула застежку лифчика и откинула ненужную вещь туда, где валялось платье.

— Блядь…

19

НАСТЯ

Мужчина напротив дышал тяжело, утробно, с надрывом. Жалящий взгляд царапал кожу. Каин сжимал и разжимал кулаки, а я впервые в жизни добровольно и открыто предлагала себя мужчине. Мне не было страшно, огонь внутри полыхал такой, что не до сожалений. Я хотела, безумно хотела, чтобы он продолжал.

Что-то во мне запустило механизм. Спусковой крючок. Раз и все. Я облизала пересохшие губы, на что Каин моментально зацепился взглядом. Глаза потемнели. Я сделала маленький шажок навстречу, а он один большой назад.

— Настя, у тебя есть минута, чтобы уйти. Уйти…по-хорошему, — закрыл глаза и прошептал. Приятный баритон заставил соски затвердеть, а волоски подняться дыбом. Он действовал на меня не касаясь. Просто голос. Просто взгляд. Просто один воздух, которым мы дышали. Просто пожар из эмоций.

Еще шаг. Моя грудь касалась волосатой груди Каина, вызывая шквал мурашек по телу. На кончиках пальцев невыносимо пекло желание коснуться. Но я терпеливо ждала, глубоко вдыхая спертый воздух. Подняла тяжелый взгляд. Напротив меня стоял ураган из смеси похоти и безумного желания. Обладать. Подчинять.

— Тридцать секунд, — сдавленно прошептал Руслан.

Я мысленно отсчитывала каждую. Двадцать девять. Взметнула руку верх и провела пальцем по накаченной груди, вылитой сталью. Двадцать восемь. Пальцы зацепили волоски. Двадцать семь. Рука скользнула ниже, мягко огибая косые мышцы. Подушечки пальцев пекло. Жгло. Агония. Каин так громко дышал, что казалось, будто бы это раненый зверь, а не человек.

Двадцать. Я зацепила ремень и, нажав на кнопку из последних сил, услышала характерный щелчок. Пятнадцать. Ремень с грохотом отлетел в сторону. Ширинка расстёгнута. Пульсирующая плоть в руках отозвалась спазмами внизу живота. Тяжелыми и такими нужными. Во рту мгновенно пересохло, стоило опустить взгляд вниз. Большой. Очень большой.

Я не была девственницей, конечно, но, если сравнивать с тем, что видела у бывшего…это большой. Мне казалось, что больше просто не бывает.

Осмелев достаточно, провела большим пальцем по лобку, цепляя волосы. Он не был брит. А твой бывший всегда брился, Настя. И считал это нормой. Сейчас, глядя на все и сразу, я понимала, что настолько звериный вид возбуждал меня так, как никто и никогда прежде.

— Настя, десять, — не двигаясь, цедил Каин.

Подняв руку к лицу, коснулась губ и очертила контур. Совсем чуть-чуть. Горячий воздух опалил подушечки. Брови мужчины сошлись на переносице, а скулы заиграли. Ходуном пошли.

— Восемь, — выдохнула я в ответ, цепляя трусики большим пальцем и спуская вниз. Я ощущала влажную дорожку от соков возбуждения, оставленную на бедрах. Каин немигающе смотрел на меня, руки подрагивали. Он словно мысленно бил себя по ним, запрещая двигаться. Все тело было напряжено. Я не заходила дальше, просто очертила свои желания. Ждала, пока он сорвется.

Трусики плавно опустились к щиколоткам. Это был контрольный в голову. Каин шумно выдохнул. Взрыв.

— Ноль, — томно выдохнула, после чего меня смел вихрь. Он сдавил меня всем телом, приподнимая бедра одной рукой, сжимая руки над головой второй. Вгрызался в рот, не давая сделать и вдох. Я захлебнулась эмоциями моментально, не способная больше ни на какие мысли. Между ног ныло, впервые в жизни мне хотелось секса. Нет, я не фригидная, я могла возбуждаться, просто раньше все было настолько быстро и без всякой подготовки, что приносило боль. Стыдно признаться, я никогда не кончала, но упрямо не заявляла это парню, потому что однажды слышала от него довольно обидные слова.

«Кто не кончает, тот бревно». Я не хотела пасть в его глазах, старательно делая вид, что мне хорошо. Правда в том, что сейчас мне было в миллион раз лучше, хоть Каин просто смотрел и целовал.

Сдавленный рык послышался у уха, когда мощная ладонь с длинными шершавыми пальцами опустилась к влагалищу, размазывая соки, плавно погружаясь внутрь. На этом нежность закончилась, он как будто хотел удостовериться, что я абсолютно готова, после чего скинул с себя брюки и вытянув из кармана презерватив, сразу же сдернул край фольги.

Затуманенными глазами я смотрела на то, как штаны опали у ног вместе с трусами, а Каин уверенными движениями начал растягивать презерватив по члену. Набухшему и толстому. Широкие вены опоясывали плоть, яички тяжело свисали, дополняя неописуемую картину.

Мужчина держал меня на весу, как будто я ничего не весила. Спустя секунду толстая головка приблизилась ко входу.

— Я жестко трахаюсь. Грубо, — зарычал в мои губы.

—И что? Я давно не девочка.

Что-то в его взгляде поменялось. Потухло, а затем вспыхнуло ярким пламенем.

Руслан резко перекинул мое ослабевшее тело на себя. Он опустил меня на пушистый ковер, максимально раскрывая под себя и вгрызся в воспаленную от возбуждения грудь. Ноги подрагивали, я подтянула пальцы и сцепила зубы, в голове моментально распространился туман. Стоило мужчине зубами оттянуть сосок, пока второй рукой сжимал бедра, я потеряла связь с реальностью.

— Ох, — рвано застонала, почувствовав горячую плоть у входа. Каин оторвал от груди, а затем впившись в губы, резко вошел в меня. Растягивая, разрывая. Это было удовольствие на грани боли.

— У него что, зубочистка была? — глядя в мои широко распахнутые от ужаса глаза, прошептал Каин. Секундная задержка, а затем я укусила его за нижнюю губу. Это стало последней каплей, и мужчина сорвался. Грубо вторгаясь в меня, удерживал руки над головой.

Мы сталкивались телами, грудь ходила ходуном. Он непрерывно покусывал, посасывал и втягивал соски, не прекращая безумный ритм. Это не секс, это что-то на грани животного вожделения. Вдалбливаясь в меня настолько глубоко, вызывал трепет. Запрокинув голову, я прогнулась в пояснице, ощущая давление. Оно становилась все больше и больше, пока Руслан не закинул мои ноги себе на талию и не всосал кожу на шее. Я закричала, мечтая лишь о том, чтобы это не заканчивалось.

Каин облизал кожу и прикусил мочку, замирая внутри меня. Я чувствовала пульсацию, чувствовала мощь внутри себя. Это было как прохладный ветерок в знойный день. Именно то, чего я так ждала. Вот так.

— Сожми меня максимально, — прохрипел.

Я сцепила ноги за спиной, а Руслан приподнялся, оперся о стенку, показывая мощные мышцы, что, перекатываясь, сводили меня с ума. Опустила взгляд ниже, туда, где мы соединялись максимально. Вид члена, уходящего в меня, будоражил. Сводил с ума.

— Руки к стене, — приказал.

Давление в животе начало усиливаться. Сильнее. Толчок. Закрыла глаза от удовольствия. Ладони впились в шершавую поверхность стены сильнее.

Руслан сорвался на какой-то бешеный ритм, я не могла удерживаться. По телу крупными каплями стекал пот, дорожки ползли вниз. Я сама покрылась испариной, волосы противно липли к телу.

Меня отталкивало к стене, а сила, с которой он вонзался в меня, запредельная. Что-то внутри накалилось до максимальной отметки, концентрировалось в одной точки, вызывая сладкий спазм. Взрыв, и я закричала, вонзаясь ногтями в стену. Царапая и изнывая под Каином.

Эмоции настолько заглушили меня, что я не выдержала и расплакалась. Спазмы продолжались, я извивалась в желании продолжить это. Что бы это ни было.

Руслан замер внутри, подрагивающий член разбухал сильнее, пару толчков, и он шумно опустился на меня верху. Придавливая мощным телом.

Я кончила впервые в жизни, это точно оно.

— Ты что, никогда не кончала с ним? — задыхаясь спросил меня, после чего облизал слезу. Провел пальцем по скуле и повернул голову к себе. Мне было стыдно признаться, но я лишь кивнула.

— Мальчик какой-то в пубертате, — грозно выдал и резко вышел из меня. — Девочка, мне этого мало, приготовься, пожалуйста, — прошептал у уха и заставил меня перевернуться на живот.

— Я не…

Не могу больше, я не смогу выдержать это. Тело мгновенно ослабело, и веки склеивались, все силы словно выпустили из меня, как воздух из шарика.

— Поздно, Настя, — прикусил мое плечо и заставил подняться в самую уязвимую позу. Шлепнув по ягодице, откинул волосы на бок. Они безобразными сосульками свисали вниз.

Господи. Что он собирается делать? Слабые руки не хотели меня держать, а коленки трепыхались в предвкушении. Я услышала звук растягиваемого латекса, затем шлепок о пол. Второй презерватив пошел в ход.

— Поздравляю, я у тебя первый, — самодовольство в голове убивало, даже в такие моменты он умудрялся быть занозой в заднице.

— Очень самонадеянно, — вторила ему.

После чего получила еще один шлепок, затем Каин заставил меня лечь.

— Задницу наверх, грудь на пол, руки вперед, — он словно приказы раздавал. Я сделала ровно все, что сказал, когда ощутила давление на кистях. — И запомни, пожалуйста, если женщина не кончает со своим мужчиной, то это не ее мужчина и не мужчина в принципе. Удовольствие должно быть обоюдное. Это не игра в одни ворота, — горячее дыхание коснулось поясницы. Мужчина провел губами по влажной коже, оставил нежный поцелуй.

Не ее мужчина. Я только что кончила с тобой, Каин. Ты мой мужчина? Усмехнулась своим же мыслям. Попытавшись встать, столкнулась с преградой

— Что ты? — пятерня удерживала меня в одном положении. Я приподняла голову и увидела, что он начал стягивать руки поясом брюк. Теперь он имел максимальный контроль надо мной. Ноги сжали мои бедра, а покачивающийся член в полной готовности касался ягодиц.

— Тебя понравится, — ущипнув за сосок, проговорил мужчина. Слишком хорошо он считывал реакцию моего тела. Раньше…никто не ласкал грудь. Да, он лишь получила удовольствие, не даря мне ничего в ответ.

Сдавил бедра и плавно вошел в меня. Грудь терлась о ворс на полу, посылая импульсы вниз живота. Это было невероятно. Никогда ранее ничего не испытывала подобного. Он плавно входил и плавно выходил, но цеплял настолько глубинные точки, что я задыхалась от удовольствия. Оно болезненных комом сдавливало тело. Руки начали затекать, поясница ныть, но внутри все распалялось.

Звук бьющихся мокрых тел заполнял пространство. Так не бывает. Так не бывает, хотелось шептать в бреду, но я повернула голову и прикусила руку, чтобы не вопить. Сдерживаться не получалось.

Каин резко раздвинул бедра, и таким образом я просела ниже на пол. Сам устроился аккурат между бедер. Новая позиция, новые эмоции. Мужчина ускорился, одновременно касаясь груди, перекатывая в пальцах сосок.

Я изнывала под ним, пока он с каждым разом входил все глубже, грубее и сильнее. Так, что тело натягивалось, как струна. Еще и еще. Толчок. Палец начал выводить замысловатые узоры на клиторе, укус в плечо и резкий толчок.

Не в силах сдерживаться, мое тело распалось на миллион частей. Я закричала, почувствовав те же спазмы, что до этого. Но ощущения еще ярче взорвали мою реальность. В глазах резко потемнело, когда Каин сорвался окончательно. Впился ладонями в бедра и насаживал меня снова и снова, пока не кончил, опускаясь на мое ослабевшее тело.

Потные тела настолько соприкасались, что, казалось, готовы раствориться друг в дружке.

— Тебя хочется снова и снова, Настя, — прошептал на ухо, пока мое сознание окончательно не уплыло.

20

НАСТЯ

Проснулась, когда за окном уже было довольно светло. В комнату сквозь открытые окна проникали теплые лучи солнца и легкий, будоражащий кожу, ветерок. С трудом разлепив глаза, я сделала попытку пошевелиться и все бы хорошо, если бы тело не ныло и не затекло после ночного марафона. Вспомнив произошедшее ночью, почувствовала, как щеки начинают гореть, то ли от стыда, то ли от желания повторит. Дура ты, Настя, вот как есть, дура! Жалела ли я о том, что произошло? Однозначно нет! Ждала ли чего-то от Каина? Тоже нет.

Я прекрасно понимала: то, что произошло ночью — акция одноразовая. Просто в тот момент нам обоим это было нужно. Не знаю, кому из нас нужно было больше. Я словно с цепи сорвалась, никогда себе ничего подобного не позволяла, а вчера…Вела себя, как похотливая самка.

Ни капли сомнений, одно лишь животной желание. И, черт возьми, оно того стоило. Такого секса у меня никогда не было и вряд ли когда-нибудь еще будет. Не после него. Не после того, как я поняла, что мне нравится именно так: грубо, жестко, чтобы удовольствие на грани боли. Чтобы кричать, срывая голос от оглушительного желания. И слава богу, что в спальне звукоизоляция, о ней я узнала, когда мы пошли на третий круг. Я уже не соображала практически, а Руслан, казалось, вообще не уставал.

И я теперь я отлично понимала, что имела в виду его бывшая, когда говорила о том, что я ходить не смогу. Он же зверь, машина, не знающая усталости, не нуждающаяся в передышке. С ним только так: грязный, животный секс! И мне понравилось. Я даже не знаю, сколько раз за ночь кончила, а Руслан все никак не мог насытиться. Уже под утро вымотанные и довольные мы провалились в сон.

Кое-как перевернувшись на спину, я потянулась на кровати, огляделась вокруг и, убедившись, что мужа уже нет в постели, поспешила последовать его примеру. Наскоро приняв душ, натянула на себя одну из его футболок, вряд ли он будет сильно против, и вышла из комнаты. В доме стояла гробовая тишина. Настенные часы, висящие в коридоре, показывали четверть десятого.

Пройдя в кухню, к своему удивлению обнаружила в ней Каина.

— Доброе утро, — просипела, потому что голоса совершенно не было. Еще бы, после…

Муж с кружкой кофе, запах которого заполнил всю кухню, стоял у открытого окна и как-то совсем на меня не реагировал. Жалел о том, что случилось ночь?

— Зинаида Викторовна отвезла Мишу в сад, — не отвечая на мое приветствие, произнес Руслан и продолжил смотреть в окно, так и не повернувшись, чтобы посмотреть мне в глаза. А чего ты ждала, Настя? Правильно. Ничего! Потому что тебе никто и ничего не обещал, то, что случилось вчера, было твоей инициативой. Какой мужик бы не воспользовался, когда ему открыто себя предлагают. Вот и Багиров не отказался. А на утро пришел в себя и все, привет. А мне плевать, я все равно не жалела. Всего лишь секс, пусть и такой, что даже от воспоминаний о нем коленки подкашиваются, а между ног до сих пор саднит.

— Послушай, — обратилась к Каину, после недолгого молчания, — то, что было ночью…

— Жалеешь? — перебил на полуслове и, обернувшись, посмотрел на меня пристально, в глаза заглядывая, ища в них ответ. Помотала головой в знак протеста. О таком не жалеют.

— А ты? — спросила зачем-то, как будто и так не ясно. Он промолчал, сжал только кулаки, но даже с места не сдвинулся. — Слушай, это всего лишь секс, и я вообще ни на что не рассчитываю, каждый получил то, что хотел. Мы были пьяны, злы, и нам обоим это было нужно. Давай просто забудем и все, — мне было неловко и до ужаса неприятно произносить эти слова, стоя на холодном полу, я нервно теребила ткань футболки.

— Забудем? — он выгнул бровь и в несколько шагов преодолел расстояние, между нами.

— Ну…да… — близко, он находился слишком близко. — И на посиделки со своими друзьями меня больше тащить не надо, не нужно мне указывать на место, каждый раз, когда ты посчитаешь нужным. Я уже поняла, что для тебя пустое место. А то, что было ночью, это всего лишь физика и алкоголь.

Отчего-то хотелось расплакаться. Просто устала. От всего устала. Воспоминания ворвались в голову на бешенной скорости. Вечер с его друзьями, та сногсшибательная брюнетка, которой я вот даже в подметки не годилась, унижение, которое мне пришлось испытать. Потому еще Антон откуда не возьмись взялся, и прицепился, как банный лист. Мычал там что-то про то, что был не прав, а я лишь одного хотела, чтобы он свалил и больше не появлялся. Сил просто даже говорить не было. А потом был Каин и этот бешенный секс, который я до конца жизни вспоминать буду и краснеть.

— Настя…

— Я пойду, а ты не грузись, считай, что ничего не было.

Развернулась и уже собралась позорно сбежать в свою комнату, когда меня грубо схватили за запястье и потянули назад. Не удержавшись, я просто рухнула на широкую грудь и тут же была подхвачена за талию и усажена на стол. Каин молча раздвинул мои ноги и устроился между ними, обнимая меня руками.

— Что ты делаешь?

— Схожу с ума. Разве не видно? — он усмехнулся, а потом выругавшись себе под нос, резко дернул меня на себя и впился в мои губы поцелуем. Таким же грубым, как и ночью. Кажется, он вообще не умел быть нежным. Умел только брать: жестко, настойчиво, так как ему хочется. — Не могу больше, блядь, не могу…весь мозг, бля, чайной ложечкой выжрала, ведьма проклятая, — он говорил, покрывая мое лицо поцелуями, слизывая со щек соленные слезы, которые мне так и не удалось сдержать.

— Что не можешь? — всхлипнула, упираясь ладонями в стальную грудь.

— Сопротивляться тебе не могу, не получается, — шептал хрипло, переключившись на шею, слегка покусывая ее и зацеловывая «пострадавшее» место. А на моем теле кажется и не осталось мест, на которых бы не было его метки, он же как с цепи сорвался. — Что же ты делаешь, девочка, я ведь совсем на тебе помешался, откуда только ты взялась на мою голову.

— А унижал ты меня, потому что помешался, да? — толкнула его в грудь. Внезапно проснувшаяся ярость вскипела в венах. — Баб на стороне трахал, наверное, тоже, потому что помешался? — оттолкнув его, собралась слезть со стола, но меня быстро вернули на место.

— Да, Настя, именно поэтому. Тебе девятнадцать, бля, а мне тридцать шесть и вагон дерьма за плечами. Думаешь я слепой и не видел, как ты на меня смотришь?

— Так ты… — догадка обрушилась на меня взрывной волной, — так ты специально что ли? Все это…и вчера…да ты…ты…да пошел ты знаешь куда, чертов придурок. Это жестоко, понимаешь ты, жестоко! — слезы снова хлынули из глаз, не помня себя от злости я колотила мужа, не разбираясь, куда попадаю, била со всей силой, на какую только была способна, пока он не перехватил мои запястья и не прижал к себе, не позволяя отстраниться.

— Прости меня, слышишь, прости, — прошептал, продолжая удерживать. — Я думал, так будет лучше, не умею я иначе, Настя, только так, жестко, чтобы с корнем.

— Отпусти меня.

— Не отпущу, Насть, не могу, теперь уже не могу.

21

РУСЛАН

Сорвался, окончательно сорвался со всех катушек. Тормоза отказали прямо перед столкновением с бетонной стеной. Оглушительно так впечатался. Влип по самые уши. Феликс, зараза, был прав во всем. Я уже предвкушаю его самодовольный вид на новость о том, что я все-таки не смог остаться изваянием на поведение Насти.

Не мог я уже сдержаться, это выше всяких человеческих сил, когда по вене пускается чистое безумие. Разве так можно доводить человека? Я чуть с ума не сошел, когда она скинула одежду, являя безукоризненное тело. Не костляво-худое как у Оксанки, а самое что ни есть женское тело с плавными изгибами и пухлыми выпуклостями в нужных местах, наощупь просто чистый кайф. А грудь? Эти девочки у меня теперь все время перед глазами.

Несмотря на жгучую уверенность в поступках, во взгляде Насти все-таки сквозило волнение, мой храбрый воробушек.

Как коснулся, так и пропал, дальше уже сам черт не смог бы оторвать меня от нее, даже если бы земля под ногами разверзлась, цепляя меня в адские объятия. А гореть мне там в ярком пламени точно за то, что такую девочку заграбастал. Вот только отправляйтесь прямо к чертям, но не отдам уже никому.

Особенно этому рохле, который доводит меня до белого каления одним фактом своего существования. Ему просто повезло, что я испытывал слишком сильное желание оторвать Настю из его загребущих рук, чтобы оказаться наедине. Кулаки самопроизвольно сжались, стоило лишь напомнить себе о их милой встрече в кафе. Так ворковали. Не думал, что доживу до момента, когда начну испытывать ревность. Дожился!

Желание оторвать голову сынку Замятина внезапно вспыхнуло с новой силой, так ярко, что аж ослепляло.

В алчущем желании я и встретил самоубийцу на пороге нового кабинета.

— Вызывали, товарищ полковник? — мелкая душонка, вроде по уставу обратился, но вот весь внешний вид вопил о презрении. Стоял весь такой самоуверенный в собственном превосходстве над ситуацией и надо мной заодно, вот только я раздавлю тебя как букашку, гандончик ты наш штопанный. Не зря Антоном назвали, ой не зря.

Откуда столько смелости только…не ясно. Папашка быстро пролетел с назначением, так что не видать ему повышения как собственных ушей.

— Лейтенант Замятин, в кабинет быстро, — процедил, заходя внутрь и мечтая припечатать кулаком его сразу же у стены. Чтобы запомнил раз и навсегда, что мое трогать нельзя. Вот только в этих стенах каждая тварь будет знать о происшествии через секунду, что повлечет нехилые проблемы. Так что придется обучать по старым методам.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться, — развязно выдал, прохаживаясь по кабинету.

Сученыш. Я сейчас тебе обращусь. В травмпункт.

— Сел и не отсвечиваешь, — скинул папку с новой ориентировкой на стол. Вдох. Выдох. Каин, тебе нельзя сейчас влипать в скандалы. Кресло может и не пошатнется, но лишние разговорчики никому не нужны.

— А разве так положено ПОЛКОВНИКУ обращаться? По уставу? — издевался. Перекинув ногу на ногу, откинулся на стуле, словно перед ним шлюха, готовая отсосать.

— Рожа зажила уже, как я погляжу — развернувшись, вперился злобным взглядом в самодовольное лицо.

Он знал, что я ничего ему не сделаю в стенах этого здания. Еще бы, но ничего не мешало ему случайно упасть возле своего дома, несколько раз об асфальт ударившись своей модельной физиономией. Испытывал трепет и алчное ожидание скорее исполнить идею.

— Еще раз увижу твое тело возле Насти, сломаю все конечности, будешь кузнечиком прыгать, — на мои слова он среагировал смехом. Запрокинув голову, заражал аки конь.

— Вот только она сама мне позвонила. Видимо, в постели ты так себе, раз она срывается бегом к бывшему…заглушить голод.

Ничуть не тронуло, провокация. Вот только пробрать меня на эмоции получается очень немногим, а вызвать ревность такими вот заявлениями уж точно не получится. Только приближал свой несчастный случай. Бежал навстречу с широко раскинутыми руками.

— Как думаешь, с отрезанным членом у тебя получиться трахать шлюх по типу той, с которой я видел тебя на свадьбе? — бахвальство может и напитывало его речи, но мой вопрос моментально стер улыбку с лица. — А что до Насти, мне досталась девочка, нетронутая. Так что может ты просто в уме себе рисовал что-то, либо у тебя там, — кивнул вниз, — зубочистка. Ты думаешь, я тебя ударю? Нет, я просто устрою тебе такие проблемы, что ты вместе с папкой будешь молиться, чтобы я прекратил. Так что не переходи мне дорогу и забудь даже, как выглядит Настя.

Ох и вскипел подонок, глазки забегали. Дернувшись, чтобы ввязаться в драку, моментально передумал. Страх, сука, первая человеческая эмоция. И прямо сейчас страх крепко схватил Антошку за яйца.

А папашка его тоже хорош, как будто я не знал, кто при первом удобном случае накатывал кляузы, лишь бы побыстрее получить должность. Однако мало быть удобным стукачом, нужно еще и что-то из себя представлять, но Виктор Анатольевич Замятин исключительно удобный в плане «заложить кого-то», а в работе скользкий тип, готовый подставить коллегу за свои же промахи. Коих было немало. Всегда поражался людям, способным из любой ситуации выйти сухими из воды.

Я воспитан иначе, детдом закаляет покруче всего на свете, у тебя просто нет другого шанса. Ты либо выгрызаешь себе жизнь, набивая шишки, оставляя за собой непоколебимые принципы, либо остаешься в канаве на отшибе без перспектив. Я выбрал первый вариант, и еще ни разу не пожалел за выбранную дорожку. Благодарен всем, кто так или иначе приложил руку

— Вопросы есть. Кузнечик? — пацан быстро смекнул, что к чему. Передернул плечом, одергивая себя от опрометчивых действий. Правильно, не рискуй. Не надо. Терпение ведь тоже не бесконечная штука.

Натура труса все равно в нем присутствует. Яблоко от яблони падает недалеко. Папашка один в один ведет себя так же. Только скалит зубки, а как до дела доходит — в кусты, как ему удалось до капитана дослужиться — вопрос, зыбкий такой себе. Мы не так давно с Феликсом спорили, кому он мог подлизать, чтобы себя подвинуть, еще и сыночка за собой прихватить. Профессионально подлизал, а может и отсосал, кто там знает.

— Нет, — сдавленно выдал Антошка.

— По уставу отвечай, лейтенант. По уставу, — зыркнул на него, продолжая испытывать стойкое удовольствие от того, как скукожился наш храбрец. Его бы да в горячую точку, чтобы жизнь повидал. Чтобы под пулями пробирался к точке назначения. С другой стороны, не дай Бог нашим пацанам такого товарища.

Скорбно глянув на свои часы, я задумался. В голове проскользнула мысль: с такими друзьями врагов не надо. И только на передовой, когда линия разграничения маячит перед носом, а порох оседает на губах вместе с частичкой смерти, ты начинаешь осознавать это пуще прежнего.

Особенно прискорбно, когда друг оказался вдруг… И когда он очень четко наметил свой путь, оставляя позади все, лишь бы скорее достичь материальных благ.

— Никак нет.

Звучало сквозь туман. Каин, вернись на грешную землю.

— Свободен, — выдал, отходя к окну. Город вошел в объятия наступающей грозы. Первые залпы грома разносились, погружая и меня в подобное серое настроение.

22

РУСЛАН

Домой возвращался в подозрительно хорошем настроении. Впервые за долгие годы мне действительно хотелось оказаться в стенах своей квартиры. Я даже домом-то ее назвать не мог. Постоянные командировки, задания, полевые условия — вот, что я считал своим домом. Привыкший к постоянным разъездам, воспринимал собственную квартиру, как перевалочный пункт.

Каждый раз она встречала меня звенящей тишиной и настолько угнетающей пустотой, что выть хотелось. Но такова была моя жизнь последние пятнадцать лет. В городе я надолго не задерживался. Постоянно куда-то перебрасывали.

Сейчас, конечно, поспокойнее. Новая должность не настолько динамична и скаканья по горам не предполагает, зато ответственности в трое больше. Ответственность за пацанов, которые по ту сторону рубежа сейчас находятся, на моих плечах теперь лежит. Если не перед большим начальством, то перед собственной совестью, а она сквозь пальцы не смотрит и преследовать может долго, мне ли этого не знать.

И как-то не задумывался я о том, что настанет день, когда домой возвращаться захочется, когда встречать тебя будут не голые стены, а аромат домашней пищи и радостное «дядя Руслан». Пацаненок Настин не по годам смышленый оказался, серьезный такой, вдумчивый.

Эдакий маленький мужчина, защитник. Замечал иной раз, как приглядывается ко мне, косится своими глазёнками огромными и на Настю взгляд переводит, а потом снова за мной наблюдает.

В первое время от сестры не отходил в моем присутствии, не доверял до конца чужому дядьке, пусть и задабривал его этот дядька всякого рода подарками, а все равно бывало, волчонком малыш на меня смотрел, подозрительно так. Особенно, когда Настя грустила, а грустила она часто.

И не сказать, что я к этому совсем не причастен был, причастен — главная роль, мать его. В один момент поймал себя на мысли, что привязываться начинаю, детей всегда, как что-то абстрактное воспринимал, о своих никогда не задумывался, незачем мне было, задумываться.

Служба и пацаны — вот и вся семья. И шарахался потому от Насти и мальца ее, ночами пропадал, домой только поспать приходил, иногда пожрать, если было что. К тому что Настя готовила старался больше не притрагиваться, не для меня мудака девочка у плиты стояла, пусть и оставляла она на меня порцию, которую ей непременно доедать приходилось. А мне кусок в горло не лез, несмотря на запах, от которого слюнки текли и желудка сворачивался. И вот так избегал, хамил до дня того проклятого, когда переборщил, сильно. Как лучше ведь хотел, чтобы задумалась, чтобы очки свои розовые сняла и увидела, какой я мудак, чтобы смотреть перестала так, по-особенному, тепло что ли.

И все я понимал, что мудак, что староват для нее. Кому-то эти семнадцать лет разницы сущей ерундой покажутся, а для меня это целая жизнь и на эту целую жизнь я девчонки старше. И не было никаких точек соприкосновения, просто не могло быть, повторял это как мантру, то и дело напоминая себе, что все это закончится и отпущу девочку с богом. Пусть живет и жизни своей радуется. Найдет может кого и обо мне мудаке не вспомнит даже, а я буду продолжать вести привычный образ жизни: работа, сон, еда и снова работа.

Только планы мои по херам пошли, потому что ни хрена я не сдержался, кобель великовозрастный, не смог просто, когда она такая открытая и настойчивая…А потом утро это и ее: «Всего лишь секс», а ни хрена подобного, девочка. Я давал тебе шанс уйти, всеми силами гнал тебя от себя подальше, сама не ушла. Теперь поздно.

Совесть наперекор с разумом кричали, что ошибку я делаю и то, что творю — неправильно. Потому что аморально это — спать с дочерью той, которая жизнь тебе нормальную обеспечила, дала шанс человеком стать, подняться. Тупо до маразма в девчонку малолетнюю вляпаться в свои-то тридцать шесть. Не по годам, да и не по статусу тебе, полковник, членом думать, да вот только мозг в этот раз с ним солидарен был.

К дому уже подходил, когда зазвонил телефон и на экране фотография Насти высветилась. Сразу напрягся. Не звонила она мне обычно.

— Да, Настя, — старался мягче, а все равно как-то грубовато вышло.

— П..привет, — беспокойство в ее голосе заставило мне прибавить шаг. — А ты сейчас где?

— Подхожу уже. Что-то случилось? — в подъезд влетел практически, лифта дожидаться не стал, сразу направился к лестнице.

— Нет…то есть да…

— Настя, говори уже, — рявкнул в трубку, чтобы в себя пришла. Обычно срабатывало. Парадокс какой-то: спокойно с ней говоришь, так она заикаться и тушеваться начинает, а стоит чуть голос повысить, как тут же зубки прорезаются.

— У Миши в группе сегодня карантин объявили, ветрянка. Я не знаю, болел ли ты… — последняя ее фраза прозвучала, когда я ключ в замочной скважине повернул. Стоило открыть дверь и в нос уже привычно ударил запах еды. Настя меня в коридоре встречала. Глаза испуганные, и телефон все еще к уху прижат. А у меня отлегло, аж ноги задрожали. Пришлось на пуфик, стоящий у двери, опуститься, дыхание перевести. Чуть до инфаркта меня не довела. Ветрянка, блин. Нормально? Я уже наряд вызывать был готов, а она беспокоится о том, болел ли я ветрянкой. Дурдом. И во что моя жизнь превратилась?

— С тобой все нормально? — она подошла ближе и посмотрела на меня неуверенно.

А у меня сил говорить не было, просто притянул ее к себе, рывком усадил на колени и впился в губы. Блядь. Она, конечно, упираться начала, ладошками в грудь толкнулась, только силы у меня больше и опыта тоже.

Целовал ее, как в последний раз, оторваться не мог. Потому что зараза мелкая мне после той ночи устроила бойкот и целибат. Обидел я ее и разве ж я отрицал. Было за что. Заслужил. Не подпускала меня к себе, а я и не настаивал, улыбался только, когда она, краснея взгляд отводила и как огня шарахалась, стоило мне к ней прикоснуться. Случайно, конечно.

— Ну что ты делаешь, — я расслабился, а она тут же этим воспользовалась, толкнула меня неожиданно и подскочила на ноги. — Я же с тобой поговорить хотела, это ведь серьезно. У Миши в группе двое ребят заболели, он тоже мог заразиться, если ты не болел…

— Болел я, Насть, болел. Десять мне было, как сейчас помню, весь в зеленке тогда ходил, у нас тогда пол детдома в боевом окрасе ходили, — вздохнув шумно, поднялся и снова притянул к себе эту упрямицу. Обнял крепко, вдыхая ее запах. Наконец-то, бля. И она в ответ меня обняла, своими тоненькими ручками и носов грудь уткнулась. Малютка такая, чуть надавить и сломается.

— Иди тогда руки мой и переодевайся, сейчас есть будем, — выскользнула из моих объятий и тут же исчезла на кухне. Командирша.

На кухне появился, когда, Настя практически закончила накрывать на стол. Мишка уже за столом сидел. Сегодня встречать меня не выбежал, видно, Настя запретила. Мало ли. И что сделать собиралась? Вытолкать меня из собственной квартиры? Смешная.

— Дядя Руслан, — глаза мальца загорелись, стоило мне появиться, он уже хотел со стула спрыгнуть и ко мне побежать, но наткнувшись на суровый взгляд сестры, передумал и поутих.

— Ну как дела? — улыбнулся пацану и протянул руку, которую тот важно пожал, вкладывая в это действие всю свою силу.

— Хорошо. А у нас садике калантин, представляешь. Лешка и Ванька заболели, — затараторил малыш, а я все никак не мог перестать удивляться тому, насколько по-взрослому она разговаривает.

— Не калантин, а карантин, — поправила его Настя. Букву «Р» малыш выговаривал хорошо, путался иногда только в незнакомых словах.

Смотрел на этих двоих и улыбался, как идиот.

— Кушай, — Настя поставила перед ним небольшую чашку с борщом, в потом и передо мной. Готовила она так, что пальчики оближешь. Я как-то сам себе даже позавидовал, пока за обе щеки уплетал борщ с котлетами. Так вроде по-простому, обычная еда домашняя, а я вот в этот самый момент и понял, что ни за что бы ее даже на самые дорогие блюда не променял.

Не помнил уже, когда обо мне последний раз кто-то так заботился, чтобы по-домашнему, без ожиданий и упреков. Да никто в общем-то. И ведь обиженна на меня, злится, а каждое утро я неизменно находил завтрак на плите и контейнер с едой. Было в этой ее ненавязчивой заботе что-то по-детски наивное, а я как идиот лыбу давил и контейнер этот с собой каждое утро на работу тащил.

На меня пацаны, как на придурка смотрели, когда я обеду из ресторана, предпочитал незатейливое блюдо теперь уже совсем не фиктивной жены. А мне похрену было, чего они себе там думаю, вот похрену, потому что знал, что за всей их спесью кроется ничто иное, как зависть.

— Дядя Руслан, а ты поезд соберешь? Ты обещал, — с набитым до ушей ртом, напомнил мне о данном обещании Мишка. Не мог я пацану отказать, ни в чем не мог. Он на меня смотрел со своей этой непосредственностью детской, не просил в общем-то ничего, разве что мяч иногда погонять, да игрушку очередную собрать. Не избалованный малыш, меру знал, за собой сам убирал, золото, а не ребенок.

— Миша, сколько раз говорить, нельзя разговаривать с набитым ртом, — Настя покачала головой.

— Соберу, раз обещал.

После ужина отправил Мишку в комнату, пообещав, что приду, а пока пусть сам начинает. Его долго уговаривать не нужно было, глаза загорелись и рванул, только пятки сверкали. Убедившись, что малыш смылся с поля зрения, закрыл дверь и щелкнул замком.

— Ты чего? — Настя тут же вздрогнула, услышав характерный щелчок даже сквозь шум льющейся воды. И вот здесь меня окончательно заклинило. Подошел ближе, молча выключил воду и двинулся на жену, а потом и вовсе подхватил, и посадил на стол. Она, не ожидая от меня активных действий, даже сообразить ничего не успела, только охнула, когда я развел стройные ножки и строился между ними.

— Долго бегать еще будешь? — спросил, схватив ее за подбородок. Черт. Красивая такая. Домашняя. В своей мешковатой футболке и шароварах, а я все равно ее хотел так, что во рту пересыхало, а член, призывно дернувшись, болезненно упирался в ширинку.

— Сколько надо, столько и буду, — зашипела кошечка и коготками в грудь мне вцепилась. Сильно. До боли. Не будь на мне футболки, разодрала бы кожу. Темпераментная моя девочка. И я поплыл.

Набросился на ее губы, целовал, не позволяя оттолкнуть, буквально трахал ее языком, пока руки скользили по изящному тонкому тельцу. Одной рукой сжал небольшую грудь, ловя губами стон своей девочки. Да, вот так. Хватит уже сопротивляться. Хочу, как тогда, в ту ночь, чтобы кричала, царапалась и кончала, долго и громко. Второй ладонью провел по впалому животику и скользнул под резинку штанишек. Настя дернулась, чуть приходя в себя, оттолкнуть попыталась, только кто бы ей позволил. Упиралась врединка, а возбуждение все равно скрыть не удалось.

Отодвинул полоску трусиков и погладил сочащиеся влагой губки, развел их, коснулся набухшего клитора, и малышку дугой выгнуло. Пальчики на моей груди сомкнулись, сминая футболку и не выдержав, вердинка застонала в голос, отдаваясь в мою власть. А я продолжал гладить, водить пальцем размазывая влагу, кружил по чувствительному местечку и с ума сходил от того насколько она готовая для меня.

— Давай малыш, у нас времени не много, — под ее стон, утонувший в поцелуе, проник в нее одним пальцем, одновременно потирая клитор. Пара рваных движений и Настя, застонав еще громче, закатила глаза и затряслась в моих руках, сжимая меня внутри. Она кончала громко и красиво, пока я дымился от возбуждения, мечтая заменить пальцы на член. Потому что с моим темпераментом просто невозможно обходиться без секса, а я уже неделю на сухом пойке и нихрена это на здорово.

— Ты…ты… — задыхаясь, она прижалась к моей груди, продолжая пальчиками сжимать мою футболку.

— Да, Настя, я. И сегодня ночью ты от меня не сбежишь.

23

РУСЛАН

Рабочий день выматывал нервы в ноль. Какая еще падла захочет сегодня испробовать меня на прочность? Давайте уже все сразу, а то по одному как-то неинтересно ведь!

Устало протер глаза, ощущение что песка туда насыпали.

— Слушай, ну значит, надо поменять стратегию. Не мне вас учить. Взрослые дядьки, справиться никак самостоятельно? — саданул рукой по столу, прижимая телефон плечом.

Что за люди? Стоило оставить без присмотра на какой-то жалкий отрезок времени, так ничего не могут решить. Какого черта во главе группы поставили имбецила? Сразу бежит к главному плакаться в жилетку вместо того, чтобы самостоятельно проработать план захвата. Готовились долбанную прорву времени, чтобы вот такой придурок все просрал?

— Координатор не выходит на связь, — слышалось в трубке блеяние. Естественно, если ты тупой, что уж тут поделать.

— Не мне вас учить, что в таком случае делать, мать твою. Дай мне результаты или вылетишь нахуй из группы.

— Мы просто…

— Вы просто думаете жопой, а не головой. Я вообще не должен подтирать вам сопли, но занимаюсь сейчас именно этим. Сутки на то, чтобы переиначить план, иначе все пойдет по пизде!

Задолбали! Задолбали все вокруг. Я помимо своих прямых обязанностей, должен тянуть и лямку предыдущих, хотя там есть уже сформировавшийся лидер! Ядрена кочерыжка!

Трубка громко полетела на стол, обещая в скором времени разломаться пополам, если я продолжу вот так с ней обращаться. Обвел вылизанный до блеска кабинет раздражённым взглядом.

Никак не привыкнуть к новой обстановке, все вокруг вражеское.

— Чего лютуешь, Каин? — лохматая голова Феликса показалась в проходе сквозь приоткрытую дверь приемной. Отпустил секретаршу пораньше, потому что, опять же, бесила меня ровно так же, как и все вокруг. Тупица! Надо срочно менять, а то в ее пустой голове мысли лишь о том, чтобы я ее трахнул на рабочем столе, а не том, как правильно оформлять сраные документы! И кофе отстойный готовит!

Только смотрит разрисованной рожей и губы надутые облизывает. Давно видел ее в корпусе, все пыталась познакомиться.

— Ничего!

— С Настей поцапались опять? — забавно изогнул бровь и прошел внутрь.

— Нет, у нас Миша заболел. Ветрянка, мать ее так!

И не спали мы всю ночь опять же, как и предыдущую ночь. Я не жаловался, просто все одно к одному, и нервы ушли в закат. Крутанувшись на кресле, откинул голову на подголовник. Ну хоть кресло угодило!

— Уууу вот тебе и генеральная репетиция перед получением своих собственных спиногрызиков. Я-то надеюсь, вы уже стругаете их? — хохотнул друг и откинулся на кресле.

— Очень смешно. Но тебя в это посвящать не стану, — едко выдал в ответ. — Точно кое-кого не касается.

Мысль о детях как-то опять вызвала противоречивые чувства, а с учетом, что я смотрел на свою девочку с открытым ртом, внезапные порывы страсти без защиты вполне могут подарить нам наследников. Но хочет ли она этого?

Я для себя все решил давно, но с появлением Насти и Миши жизнь явно заиграла новыми красками. И, черт возьми, теперь понимал отчетливее, что ребенка я бы хотел. Особенно, когда наблюдал за нежностью, с которой Настя заботится о малыше. Как не спит, как лечит его. Как элементарно спрашивает о его делах не для того, чтобы просто спросить, а с искренним интересом.

Все это трогает даже такое стальное сердце, как у меня.

Потому что она прирожденная мать, ни дать ни взять.

А я рос без семьи, без доброго слова. Какие могут быть добрые слова в детдоме, там урвал свое и молодец, научился отбиваться от стаи — считай ты на Олимпе. Чудо что из меня в принципе вышел толк. Могло бы быть совсем иначе. Закончил бы плохо, как половина нашей группы, или вообще очутился бы за решеткой.

— Ух, чего завелся-то как жигуль в сорокаградусный мороз? А я помню времена, как мы обсуждали размер сисек и как бывает не слишком узко у наших подружек, — мечтательно прикрыл глаза Феликс.

А меня злость пробрала такая, как будто он хочет узнать, что и как у моей Насти. Сука. Выводит же специально! Руки впились в подлокотники офисного кресла.

— Ты давно у стоматолога был? — злобно посмотрел на Феликса.

Дыши, Руслан, расквасить рожу друг всегда успеешь.

— Все-все, успокойся, я все понял! И кстати, просто напоминаю слова своего отца, которого ты, кстати, очень уважаешь. Как только ты перестаешь делиться интимными подробностями о своей бабе, то ты пропал. И не жениться не выйдет, — примирительно вскинул руки. — Экспресс-тест пройден!

Гаденыш. Издевался!

— Я уже женат, Феликс, и давай без пошлых шуточек в адрес Насти, иначе ты знаешь, какой у меня хук правой.

Никогда не испытывал такие эмоции, а тут как с катушек слетел. И спрашивается, почему? С чего вдруг. Ну пошутил, причем абстрактно, а меня просто наизнанку вывернуло.

— Он у тебя и левой дай Боже, — рассмеялся друг и осмотрелся. — Где твоя секретутка, я кофе хочу! Ну и ее опробовать тоже можно, — облизался, как довольный кот.

Феликс в своем репертуаре. Ой, а сам-то, сам-то, нашелся правильный. Не так давно каждую девку в округе зажимал, если приглянулась. И это при наличии Оксанки. Она ведь и правда смотрела на меня, как на божество. До сих пор присылала позывные сообщения, я первое время игнорировал, а потом просто заблокировал. Не хватало мне еще сцен ревности.

— А нет у нас секретаря, кончилась. Готовила помои, я ее выдворил. Бесит, — раскинул руки в сторону и нахмурился. Если я буду так срываться, буду работать один. Но! Помимо прочего, она еще и приперлась на работу в широком поясе. Очень норовила показать себя во всей красе. Что я там не видел? После Насти вообще ослеп!

Так что отпустил заслужено.

— Ты зверь, просто с такими дамами общаться надо иначе. Они после качественного траха тебе и лазанью сварганят, не только кофе.

Опытный пацан, ничего не скажешь. Но у меня от одного вида этой разукрашенной швабры начались рвотные позывы. Как я раньше мог такое трахать? И ведь со свистом заходило.

А сейчас растекся, что малолетка какая. Даже позывов налево нет, хоть Наська и устраивала бойкот, но у меня терпение было как у ишака. Возбуждался по щелчку, терпеливо все переносил, но ждал. Вот уж воспитательница у меня теперь имеется.

Феликс потравил шуточек-прибауточек еще на минут десять и свалил в закат, а я остался напряженно сидеть за дубовым столом, вперяясь в гладкую блестящую поверхность.

Как так вышло, что, дожив до своих лет, не чувствовал подобного ни к одной женщине.

Все чаще поглядывал на экран телефона, чтобы долбанное время подошел к концу. Чтобы с чистой совестью отправиться домой. К своей девочке, надо чтобы она хоть немного отдохнула. Наверняка не легла спать, как я сказал. Миша все равно после жаропонижающих забылся под утро крепким сном. Но Настя упорно сидела над ним и чуть ли не гипнотизировала мальца.

А я сидел с ней, прижимая нежное тельце к себе.

Совсем сошел с ума.

Как-то тягуче рабочий день подошел к концу, я вывалился из кабинета выжатый как лимон, когда телефон завибрировал.

— Да, Настя.

— Руслан, а ты…ты скоро будешь дома? — голос мне не понравился, словно она через силу говорила.

Остановившись возле машины, пытался понять, что именно не так. Вроде я не успел еще никак накосячить, не обидел, не задел никак. Качественно отлюбил в разных позах.

— Настя? Что случилось?

На том конце провода повисла пауза, монотонно давящий на уши писк из-за перебоев со связью бесил. Молчала и странно дышала в трубку.

— Заедешь в аптеку? У нас закончились жаропонижающие, а так все нормально.

Сжал челюсть. Ну врет же. Откровенно врет. Она со мной так никогда не говорила. Даже когда злилась, язычок острее перца чили.

— Ясно.

Дальше слушать не стал, решил как можно скорее удостовериться самостоятельно в своих догадках. С такой скоростью по городу я еще не ездил, но с моими номерами это вполне допустимо. Подобных мне не останавливают. Видя нас — перекрещиваются и желают поскорее убраться подальше, чтобы не нажить проблем. А таких проблем я мог устроить уйму.

Скупив пол-аптеки, на всех порах понесся домой. Стоило только переступить порог и увидеть Настю, еле стоявшую на ногах, я понял все без слов.

Бледная как стена! Очевидно же, что заболела.

— Это ты называешь «все нормально»? — прогремел на всю квартиру. Приблизился вплотную, стараясь унять гнев. Легкий цветочный аромат щекотал нос, но нихрена не успокаивал в этот раз. Я лишь сильнее распалялся.

— Тише, Миша спит! — взгляд резко перестал быть уставшим. Фурия вошла в свою стихию. Я схватил девчонку за руку и просто обалдел. Горячий чайник по сравнению с ней ничто.

— Да ты вся горишь, Настя! — приложился губами ко лбу. Потная. Горячая. — Быстро в кровать.

— Но ты голодный…

Голодный. Я, блядь, охуенно злой сейчас. Сказал, что, если что случилось, — звони мне. Прямо так сложно позвонить и сообщить, что плохо тебе? Нет. Ребенок болеет, сама еле на ногах держится. Еще с утра заметил странную бледность, но думал может и правда от недостатка сна. Что за желание угрохать себя ради других?

Всепоглощающая доброта какая-то во вред в первую очередь самой себе.

— Я что, безрукий? Не приготовлю поесть? Марш в кровать, чтобы я тебя видел только в горизонтальном положении и с градусником под мышкой. Вперед, я сказал. Сама-то ела? — подтолкнул Настю к спальне, девушка отрицательно покачала головой.

— Не было аппетита…

— Аппетита у нее не было, сейчас все будет! — ну вот умеет же довести до ручки!

Не мастер-шеф, но примитивный суп сварил, жаркое разогрел, и со всем набором двинулся в комнату, где застал уже крепко спящую девушку. Осторожно вытянув градусник, оторопел. Тридцать восемь и девять. И с такой температурой у нее все хорошо. Зашибись!

Еда откладывается.

— Настюш, просыпайся, — злость брала, но решил не срываться. Не сейчас, потом покажу кузькину мать!

— Что? — дернувшись, прошептала. Руки подрагивали, когда она вцепилась в мою ладонь, чтобы удержать равновесие. Приподнявшись и тяжело выдохнув, девушка устало прикрыла веки.

— Температура у тебя, высокая. Давай пить лекарства.

Она на автопилоте выполняла мои приказы, после чего опять тяжело опустилась на подушку. Вспотевшие волосы обрамляли вымотанное лицо.

— Чего не сказала, что не болела? — прошептал на ухо, касаясь губами мочки.

— Была уверена, что болела, — виновата ответила.

— Ты как ребенок, Настя, — выдохнул и прижал к себе.

Надо вызвать врача с утра. Пусть проверит…

Она притихла моментально, а я опять словил себя на мысли о ребенке. Слишком часто думаю о детях. Слишком.

Какое-то уже ненормальное желание.

Когда дыхание девушки выровнялось, а тело перестала сотрясать дрожь, я тихо встал. Отнес все обратно на кухню, утром доедим.

На цыпочках прошел в оборудованную из гостевой детскую, где на широкой кровати спал зеленый человечек. Ох и разрисовали мы его ночью, но все равно чесался малец.

Температуры у Мишани не было, так что я со спокойно душой вернулся в спальню и осторожно уложился возле Насти. Практически не дышал, пока укладывался. Не хотел разбудить и потревожить.

Стоило голове коснуться подушки, так я и забылся беспокойным сном.

24

НАСТЯ

Голова раскалывалась, ощущения были такие, словно в висок долбят перфоратором. Тело покрылось липким потом, я с трудом перевернулась на спину. Прохладный воздух в комнате обдавал лицо. Фух, как же нехорошо.

Значит, я все-таки не болела ветрянкой. Но уверенности в обратном было не занимать. Приоткрыв веки, а затем все же протерла глаза. NuwOL8YE Тяжело перевернулась на бок, подставила ладонь под щеку и стала рассматривать Руслана. Глубокая морщина между бровей, сжатые губы. Что-то снилось плохое, сразу захотелось смыть с лица отрицательные эмоции.

Я провела рукой по морщинке, разглаживая последнюю. Но мою руку быстро перехватили, захват был такой сильный, что я пискнула от боли. Рывок, перекат, и вот я под ним, а стальная ладонь на шее, сжимает так, что дышать нечем.

Кошмар, я хрипела и начала задыхаться. Лицо мужчины расплывалось перед глазами, когда внезапно в один момент по щелчку все прекратилось.

— Настя, Господи, что? — начал бить меня по щекам, легонько. Привести в чувства. А у меня ком в горле встал, не давал ни вдохнуть, ни выдохнуть. Множественные колючки вонзились в глотку. Агония.

— Рус. лан, — просипела. Кашель возник из ниоткуда. Я была готова выплюнуть свои внутренние органы. Схватившись за горло, начала растирать кожу, в ужасе поглядывая на Руслана.

Что это было, мать вашу? Он меня чуть…чуть не задушил?

Мужчина был перепуган. Довольно-таки сильно, взгляд блуждал одержимо по моему лицу. Когда сон сошел окончательно, он резко поднял меня на себя, и вцепившись в лицо, стал внимательно осматривать.

— Боже мой, Настюш, я…ты как? — пальцами растирал кожу. — Прости меня, — покрытый испариной лоб столкнулся с моим. — Кошмар, просто кошмар, — выдохнул в губы. Нос к носу, глаза в глаза. В них плескалась такая боль, что на мгновение стало физически больно смотреть.

— Я..в порядке, наверное, не переживай.

— Как же, чуть не придушил тебя, — процедил злобно, выпуская меня из объятий.

Сразу стало холодно, бесконечно одиноко и зябко. Мужчина нахмурился, и в свете луны это смотрелось по истине устрашающе. Пушистые брови сошлись на переносице, а черты лица заострились.

Руслан со свистом опустил голову на руки и тяжело дышал как после пробежки.

Не ожидал от себя. И я от него.

Сильные плечи подрагивали. Я несмело коснулась голой спины и провела ладонью вдоль позвоночника. Как перышком, все не решалась на большее.

— Хочешь поделиться, что тебе приснилось? Моя мама всегда говорила, что если рассказать кошмар, то он перестает быть таким уж страшным. А еще можно пойти умыться. Куда вода смоется, туда и все переживания.

Ага, бабские «забобоны» сейчас вряд ли бы помогли, но я хотела его отвлечь. И совсем не понимала, как могла бы это сделать. Видимо, приснилось ему не столько нечто несуществующее, как вполне себе реальное…или когда-то реальное положение вещей.

В комнате стало так тихо, что слышно было лишь мерное тиканье настольных часов.

Мне казалось, что Руслан собирался с мыслями, или утонул в них настолько, что и не услышал вопроса. Я придвинулась к его спине и обняла, целуя солоноватый затылок. Короткий ежик оставлял на губах непривычное ощущение.

Мускусный мужской аромат полностью укутал меня собой. Ладонями провела по груди, складывая руки замком.

— У меня был лучший друг. Воевали мы с ним вместе. Прошли многое, я практически погиб. Реальность тогда догнала меня со спины и шандарахнула нехило так, на моих руках крови предостаточно. Нет у меня больше друга, Настя. В кошмарах снится периодически все то, что повидал. Всех, кого убил. Нет во мне ничего хорошего, девочка. Я ведь ходячий комплект для психиатра со своими травмами. И привык я спать один, так что каждый раз боюсь, что придавлю тебя ненароком. А ты такая маленькая, добрая, нежная, тебя укрыть от всего хочется. И даже от себя. Я ведь не заслуживаю тебя совсем. Не такую чистую девочку.

Прикусив губу, я терпеливо слушала все. Сердце обливалось кровью. Что в таком случае говорить? Я понимала, конечно, что он бывал в горячих точках из-за своей должности. Очевидно, убивал. Понимала, что к чему. Но услышав сейчас все «от» и «до», становилось больно за него. Но также я понимала, что такие мужчины, как Руслан, не любят, чтобы их жалели. Вернее, они ненавидят это чувство, и все, что я могла сделать сейчас, — показать, как именно я горжусь тем, что он мой муж.

Я молча встала с кровати и обошла мужчину. Встала перед ним. Легонько поцеловала в лоб и залезла на колени, обнимая всем телом.

— Я бесконечно благодарна судьбе, что такой сильный мужчина стал моим мужем. Ты мой пример, пример для Миши. Ты заслуживаешь всего-всего. Не думай о себе плохо, пожалуйста, мне больно это слышать, — смотрела в его потухшие глаза и ждала хотя бы ухмылки, но он сжал плотно губы.

Все смотрел и смотрел, а затем выдал.

— На сколько тебя хватит, вот так вот? Терпеть мою грубость, ночные кошмары, сволочной характер в целом? На сколько?

Глупый, что за мысли вообще? Откуда это все берется? Я ведь в нем утонула буквально, захлебнулась полностью.

В ответе я была уверена, как никогда в своей жизни. Это было самое четкое и ясное осознание за долгое время.

— Ты мне нравишься такой, какой ты есть, и я не представляю жизнь в другом русле, — взгляд мужчины поменялся. Руслан прищурился, а затем сдавил мои бедра руками. Реальность сузилась до нас двоих, эмоции зашкаливали и искрили. — Мне нравится твоя сила, уверенность, мужественность. Мне нравится то, что у нас сейчас есть.

— Ты не понимаешь, что говоришь, Настя. Ни черта не понимаешь, — бил наотмашь, но сковывал все сильнее. Как будто хотел вогнать меня себе под кожу.

—Я говорю то, что думаю

Ему сложно поверить, что он мог нравиться, что ли? Да женщины за ним плетутся бесконечным шлейфом не dAjOzyBY просто же так? Если я чуть ли не сразу стала испытывать притяжение. Он ведь мечта. Мужественный, надежный. Решает все проблемы за тебя, с таким легко расслабиться и забыться. С таким не страшно ничего.

Руслан схватил меня за шею. Злобно выдал:

— Ты понимаешь, что назад дороги нет. Вообще нет? Я тебя теперь не отпущу?

Горящий взгляд палил кожу. Дыхание становилось рваным. Каждый вздох — как падение в пропасть.

— Так не отпускай меня, Руслан. Не отпускай, — руки скользнули по плечам.

Не надо меня отпускать, я не хочу, чтобы наш брак заканчивался. Не хочу контракт, не хочу ничего. Хочу, чтобы руки вот так вот сжимали меня, чтобы губы целовали нежно шею, чтобы прижимал к себе остервенело. Чтобы наша история не заканчивалась.

— Это билет в один конец, девочка, — перекинул меня на спину и прижался губами к шее. Я резко вдохнула, обхватывая ногами накаченное тело. Пижама противно липла к телу. Хотелось содрать ее вместе с кожей, чтобы слиться с ним на всех уровнях. Между ног уверенно обосновалось тепло. Вязкое, тягучее. Руслан опустил руку к промежности и, приспустив трусики, стал выводить пальцем по клитору. Чуть надавил, отпустил.

Каждый наш раз не похож не предыдущий, сейчас он как будто захотел извести меня.

Жар становился сильнее, ощутимее. Руслан содрал с меня трусики и маечку, жадно покрывал каждый сантиметр кожи влажными поцелуями. Мы сталкивались губами, языками, впитывали друг друга. Сейчас это было на грани одержимости. Глубинной. На уровне ДНК.

— Руслан, ну…пожалуйста, — откинув прилипший локон, прошептала я в распахнутые губы.

— Тшш, — поместил указательный палец на губы.

Рука уверенно продолжала выводить невидимые узоры на клиторе. Я натянулась как струна, обхватывая ногами тело мужчины еще сильнее. Он был на краю, так же, как и я. На грани. Влажный язык опустился на грудь, прикрытую бюстье. Провел по коже сверху, вызывая табун мурашек. Я жадно глотала воздух на каждое его движение, казалось, что я просто распадусь на крупицы, если он прямо сейчас не войдет в меня до упора.

— Пожалуйста, — сдавила шею мужчины влажными пальцами.

— Я хочу сегодня иначе, хочу попытаться нежно, тшш, — шепнул на ушко, облизывая раковину.

Меня сразу пронзило до основания. Господи, уши моя эрогенная зона? Между ног стало настолько влажно, что смазка стекала между ягодиц. Руслан заметил это и стал нежными поцелуями осыпать кожу у шеи, одновременно погружая в меня один палец. Собрал влагу и вновь растер по набухшему клитору.

— Ох, сильнее, пожалуйста.

Кажется, мужчина перестал реагировать на мои желания, и начал делать все так, как ему хотелось. Одной рукой расстегнул лифчик и скинул на пол. Обхватил сосок губами и нежно посасывал, пока пальцы все так же плавно входили во влагалище и выходили. Я изнывала под горячим телом, комкая простынь под собой. Пыталась сдерживаться, чтобы не кричать, но это так сложно, что в какой-то момент прикусила подушку и сдавленно застонала.

Руслан плавно опускался ниже и ниже, а затем пальцы сменил язык. Одно прикосновение, и я распалась на миллион частей, сжимая шею ногами. Судорога сковала мышцы, а затем плавно отпустила меня в негу. Так бесконечно хорошо.

— Видишь, нежно тоже приятно, — самодовольно выдал мужчина.

— Приятно, — на выдохе прошептала.

Господи, ну почему он просто не прекратит эту сладкую пытку. Поцелуи становились напористее, язык вонзался в меня, а руки мужчины блуждали по груди, перекатывая соски в пальцах. Сдавливая, вынуждая меня прогибаться в пояснице. Еще сильнее, еще.

И когда до очередного оргазма оставалось совсем чуть-чуть, мужчина резко поднялся, и направляя в меня горячий член, плавно качнулся. Я вцепилась пальцами в его поясницу и сдавленно закричала, но он впился в рот, поглощая крик, глуша его толчками языка. Мышцы влагалища продолжали сокращаться, пока мужчина плавно входил в меня и так же плавно выходил. Снова и снова. Он придерживал мои слабые ноги так, чтобы мы соприкасались полностью. Зацелованная грудь ныла, просила ласки, но мой мужчина решил смотреть мне в глаза и целовать лицо, не прекращая контакта.

Когда я прикрывала глаза, он непременно шептал:

— Смотри на меня, — и пытка возобновлялась. Расширенные зрачки, плавные толчки во мне, сдавленное дыхание. Дорожка пота, скользящая по темной коже, опускающаяся на грудь. Смешивалась со мной.

Я сама нашла его губы, провела языком по контуру. Незнакомый привкус оставался на губах. Непривычно.

— Ты вкусная, — прошептал, вонзаясь в меня особенно глубоко, замирая внутри. Изливаясь во мне.

Пальцами я ощущала конвульсивные сокращения мышц на ягодицах. Он во мне. Я в нем. Мужчина накрыл меня полностью собой и придавил сверху. Не выходя из меня. Это приятно, бесконечно приятно.

Мы одно целое.

25

НАСТЯ

— Миш, ты чего такой грустный? — брат был сам не свой в последнее время. Даже любимый поезд не привлекал. — Закрой глазки, — напомнила, намыливая голову.

Было непривычно видеть брата таким, даже с повышенной температурой он сиял оптимизмом, а тут вдруг на глазах начал чахнуть. А у меня сердце не на месте было, я в последний раз Мишутку таким несчастным видела, когда в детдоме приходила его навестить и в очередной раз оставила его там. Тогда он смотрел на меня точно так же и вел себя так же.

— Настя, а можно я не буду больше в садик ходить? — огорошил меня малыш, когда я вытащила его из ванной и, поставив на коврик, обернула в большое полотенце. Посмотрела на брата, заглянула в его несчастные глаза, стоит, практически плачет. А ведь мой брат почти никогда не плачет. Маленький мужчина.

— Ты стесняешься, что ли? — улыбнулась, кивая на его боевой раскрас. — Миш, да оно все смоется к тому времени и вообще, это же всего лишь зеленка.

Догадка казалась настолько логичной, что я даже растерялась, когда по щекам брата потекли слезы. Сердце защемило от переполняющей до краев нежности.

— Я не хочу, — замотал головой, впервые повысив на меня голос.

Нужно было что-то делать, иначе молчаливые слезы перерастут в истерику. Обняла малыша, притянула к себе, поглаживая по мокрым волосам. Душу от его слез на части рвало, я даже не помнила, когда в последний раз видела брата плачущим.

Осторожно подняв его на руки, отнесла в комнату и уже там вернулась к начатому разговору.

— Миш, ну что такое, тебе же нравилось ходить в сад, — покачала головой, натягивая на брата пижаму. Видимо, плохая я сестра, раз не замечала, как несчастен мой брат. — Расскажешь, что произошло?

— Нет, — малыш яростно замотал головой, — я не ябеда.

Несмотря на ситуацию, его слова вызвали у меня улыбку.

— Миш, так ты же не ябедничаешь, ты делишься тем, что тебя беспокоит, — вновь погладила брата по мокрой шевелюре. Малыш долго смотрел на меня в упор. Словно решая: стоит рассказывать или нет, но потом все же сдался.

— Они говорят, что я безотцовщина и что меня нагуляли, — Миша опустил глаза, пряча слезы, а я сидела и просто охреневала от абсурдности сказанной им фразы. Да он даже слов таких не знал, и я уже догадывалась, откуда ноги росли.

— Кто это сказал? — спросила слишком строго, и малыш еще сильнее сжался, словно ожидая удара. — Миша, кто тебе это сказал?

— Димка и Вовка, они видели, что только ты меня забираешь или Зина.

С трудом заставила себя перебороть сиюминутный порыв пойти и устроить скандал работникам детского сада, а потом и родителям двух болтунов. В том, что дети сами по себе даже таких слов не знали и уж точно просто так тыкать пальцами бы не стали, — я не сомневалась. Дети в таком возрасте всегда повторяют за родителями, а значит и разбираться нужно было с родителями. Только разговор это явно не телефонный, а за безотцовщину они еще ответят. Брата своего я никому в обиду не дам.

— Миш, если не хочешь, то я тебя заставлять не буду, но бежать от проблем неправильно, себя в обиду давать нельзя, а Димка и Вовка тебя больше задирать не будут, вот увидишь.

— Честно?

— Честно, — притянула его к себе, вдыхая аромат самого родного человечка на свете.

— Настя, а можно дядя Руслан будет моим папой? — от такой детской непосредственности и серьезности сказанной фразы я растерялась во второй раз за какие-то двадцать минут.

Что я могла ему ответить? Конечно, мальчику нужен отец, и он тянулся к Багирову. Последний в общем-то был не против, но вряд ли сильно обрадуется, если его папой называть будут.

Вот только как это ребенку объяснить? Да и сам Руслан в последнее время сам не свой был. Словно вернулся тот хмурый, часто раздраженный вояка, с которым мне посчастливилось встретиться в ресторане еще тогда, в первый день знакомства. Он все чаще уходил в себя, снова пропадал на работе, возвращаясь поздно вечером. На попытки поговорить никак не реагировал, только отмахивался.

Его по-прежнему мучали кошмары, практически каждую ночь он уходил спать в другую комнату, а мне даже возразить нечего было. Точнее было, только он меня не слышал. И мы снова вернулись к точке отсчета.

— Давай мы поговорим об этом, когда дядя Руслан будет чуть посвободнее, хорошо? — ушла от ответа, надеясь, что брат не станет развивать тему. К счастью, Миша мои ожидания оправдал. Мот ответ его вполне устроил и уже через пол часа малыш мирно сопел, уткнувшись носом в стенку.

Оставив уснувшего брата, вышла из комнаты и уже по привычке набрала мужа. Обычно он отвечал, сухо, торопливо, но отвечал, что скоро будет, и я шла греть приготовленный ужин. А сегодня не ответил, только длинные гудки, а потом нудный голос, пришедший им на смену, вежливо опросил меня перезвонить позже, потому что абонент по какой-то причине недоступен. И, если в девять вечера я еще не волновалась, делая скидку на занятость, то в час ночи начала переживать.

Понимала, что веду себя, как истеричная дура, бесконечно названивая мужу, но ничего не могла с собой поделать. Он всегда предупреждал, если задерживался, а потому еще через полчаса я уже себе места не находила, вышагивая траекторию из одной комнаты в другую и раз за разом набирая номер Руслана и слушая гудки, которые уже до тошноты осточертели и наверняка мне в кошмарах сниться будут.

Я знала, что в таких случаях в первую очередь звонят на работу и друзьям, только вот не имела ни малейшего понятия, куда звонить. Наверное, я бы начала обзванивать больницы и, прости, Господи, морги, если бы не звонок и высветившийся на экране номер мужа.

— Ну слава Богу, где тебя носит, черт тебя дери, — посыпала обвинениями стоило только принять звонок.

— Вы не переживайте, Настя, он там, где бывает всегда, когда срывается, — ехидненький знакомый голосок, раздавшийся из трубки, подействовал, как ушат с ледяной водой. Я узнала этот голос, боже, да я голос этой стервы из тысячи узнаю. Нет, не мог он, не мог он у нее быть.

— Где Руслан? — с трудом выдавила из себя слова.

Сжала трубку с такой силой, что руку прострелило острой болью, а телефон, казалось затрещал по швам. Какого черта мой муж шляется не пойми где, а телефон его находится в руках бывшей. Как ни старалась найти этому рациональное объяснение, так и не смогла ничего придумать. Мозг настойчиво подбрасывал нелицеприятные картинке, как он там, с ней. Да нет же, нет.

— Руслан со мной, а ты как думала, девочка? Я ведь предупреждала тебя, сколько таких у него было, а он все равно всегда ко мне возвращался. Найди себе мальчика по зубам и по возрасту, иначе так и будешь его по ночам с борщом ждать, — надо было ответить, я никогда за словом в карман не лезла, а сейчас ком в горле встал.

Я знала, насколько коварны могут быть женщины, пыталась найти оправдание, а оно все никак не находилось. Каин не из тех, кто разбрасывает свои вещи тут и там, а значит телефон у нее мог оказаться только в том случае, если он там с ней был.

— Да пошла ты со своими советами, — хотела уже отключиться, как на заднем фоне послышался голос мужа. Я не расслышала, что он говорил, голос казался сонным, язык как будто заплетался.

— Слышишь? — я буквально прочувствовала на себе ее торжествующий взгляд. — Все еще не веришь? Ну ничего, я тебе там подарочек на его шее оставила, убедишься…

Не стала дослушивать, просто сбросила вызов и швырнула телефон в сторону. Не хотела верить, не хотела снова обмануться на счет мужчины, к которому испытывала чувства. Во второй раз это слишком больно.

Не после того, что было. Он ведь говорил, что не отпустит, говорил, что после всего я только его. И я поверила в сказку. Как бы там ни было, если сказанное этой стервой правда, я уже знала, что не прощу. Потому что в отличии от нее, я свое ни с кем делить не собиралась и лучше себя потом по кусочкам собирать, чем измены терпеть и улыбаться, делая вид, что все хорошо.

Натерпелась.

Хватит.

И, если тогда его похождения я изменой не считала, то сейчас закрывать на это глаза не собиралась. Не понимала только одноного: как он мог вообще? Как мог так со мной поступить. К чему были все эти красивые слова, к чему была эта мнимая забота? Я не знала, сколько вот так простояла посреди комнаты, уткнувшись взглядом в одну точку.

Слез не было, вообще ничего не было. Все это будет, не сейчас, после, когда я буду собирать остатки себя, если все окажется правдой. И не хотелось верить в очередное предательство, а противный червячок все равно выгрызал душу.

А потом в какой-то момент раздался звонок в дверь и вернул меня в реальность. Часы на стене показывали два часа ночи. На автопилоте поплелась к входной двери, даже не задумываясь, что такой поздний визит весьма странен. Только, когда открыла дверь, поняла, какая я дура, даже не поинтересовалась, кого принесло в такой поздний час.

— Ну ты даешь, хозяйка, хоть бы спросила кто, — гостя я узнала с первого взгляда: тот самый Феликс — лучший друг моего мужа. Впрочем, на плече у этого друга висел сам муж. — Пустишь? Или мне его к себе везти? — парень улыбнулся как в ничем не бывало, а я машинально сделала шаг назад, чтобы пропустить мужчину с его ношей внутрь.

В ярком свете прихожей было сложно не заметить полураспахнутую рубашку и следы красной помады, размазанной по воротнику. И нет, все это было отнюдь не на Феликсе, это мой муж отличился, чтоб его. А чтобы окончательно меня добить, на его шее отчетливо красовались следы царапин и их точно не я оставила, с утра-то их не было. И только присутствие Феликса не позволило мне разрыдаться от понимания, что мой мир, видимо, опять рушится.

— Об этом завтра, — проследив за моим взглядом, Феликс кивнул на следы посягательств другой женщины, — давай-ка уложим этого пьянчугу в кровать.

Ничего не говоря, кивнула и, подхватив мужа с другой стороны, двинулась в сторону спальни.

— Ну я поеду, — произнес Феликс, когда мы уложили Руслана в постель.

— Да куда вы поедете, ночь на дворе, оставайтесь, места много.

Спорить мужчина не стал, кивнув, сообщил, что сам все найдет и ляжет в гостиной, он вышел из нашей с Каином спальни, оставив нас наедине. Подвинула мужа ближе к середине кровати и уже собиралась оставить его отсыпаться, рассудив, что на трезвую устраивать разборки все же проще, но меня неожиданно схватили за руку.

— Настюша, Настенька моя, — едва ворочая языком, выдал Каин, притягивая меня к себе. — Я такой мудак, Настя, ты знаешь. Я тебя совсем не заслуживаю.

— Не удивил, — все-таки не сдержала обиды. Боль в груди расползалась со скоростью света. Не было сил смотреть и слушать.

— Я брата своего убил, Насть, вот этими руками, — выставил передо мной ладони. — Я убийца, Настя.

26

НАСТЯ

— Доброе утро, — обратилась к Феликсу, которого, к своему удивлению, застала на кухне готовящим завтрак. Улыбнулась, довольно мило он выглядел в моем голубом фартучке, который был явно мужчине не по размеру и от брызг масла явно не спасал.

— Доброе, — улыбнулся в ответ мужчина, — выспались?

— Не особо, — пожала плечами.

Какая-то совершенно неловкая ситуация возникла. Гость готовит завтрак, а я стою посреди кухни и не знаю, куда руки деть.

Каин все еще мирно посапывал, оно и не удивительно, пить надо меньше и шляться…Вчера он просто вырубился, оставив меня ошарашенную, переваривать информацию. Я потом еще долго не могла уснуть, пытаясь сопоставить факты и сказанное. Что значит убил брата? И почему я не слышала ни разу об этом загадочном брате. Сиюминутный порыв спросить у Феликса я подавила, едва открыв рот. Он ведь мог и не знать ничего. Да друг. Да лучший. А что, если…

— Насть, ты чего зависла? — напомнил о себе мужчина. — Я на ты, лады?

Кивнула в ответ.

— Ты не смотри, а садись давай, — указал на стул, — я тут уже не первый раз хозяйничаю.

— Давно вы с Русланом дружите? — спросила первое, что пришло в голову. Нужно было как-то развеять сложившуюся неловкость и с чего-то начать разговор.

— Почти пятнадцать лет, как на службу вместе попали, так и дружим. Насть, ты не думай там себе ничего, у него бывают периоды, военное прошлое, да и настоящее накладывает свои отпечатки. Порой мы срываемся.

Ничего не ответила, только кивнула снова. Сорвался. Веселенький у него такой срыв. Ладно бы просто напился, я ж не дура, все понять могу, а вот Оксана у меня никак в голове не укладывалась. Утром, на свежую голову я, конечно, посмотрела на ситуацию иначе, но у меня все еще оставались вопросы. Все-таки женщина была там с ним. Потому что телефон я отыскала в кармане мужа, а значит он его не терял. Царапины на шее и губная помада, размазанная по рубашке, тоже говорили не в пользу Руслана. Но выслушать-то я его могла? Правда? Потому, проснувшись, решила не делать поспешных выводов. Выслушаю версию мужа, а потом буду решать, что делать дальше.

— Он вам расскажет, когда время придет, — продолжил говорить Феликс, выкладывая на тарелку омлет и жаренные колбаски. Пахло все это дело отменно, у меня даже слюнки потекли и в животе заурчало. Громко. Что, конечно, не ускользнуло от слуха Феликса. — Пробуй, Настюш, мой омлет готовится по особому семейному рецепту и…

— Феликс, а ты не охренел? — вот и муженёк проснулся. Даже поворачиваться не стала. Конечно, я все еще на него злилась. Даже если не было у него ничего с этой гадюкой, мог бы и позвонить, чтобы я не изводила себя домыслами и не хоронила его раньше времени. Хотя, учитывая последние события, шансы стать вдовой у меня в разы повысились.

— А че сразу охренел, я его на спине домой тащил, в постель уложил, завтрак приготовил, а он еще и недоволен.

— Клоун, — пробурчал муж и, поравнявшись со мной, потянулся за поцелуем. — Доброе утро, — на поцелуй я, конечно, ответила. Устраивать сцены на глазах лучшего друга Каина было глупо и незачем. Семейные разборки на то и семейные, чтобы решать их между собой, а не выносить сор и избы.

— В общем ешьте, голубки, романтик я вам устроил, а я поехал, — заговорил Феликс, стягивая с себя фартук.

— Как, а позавтракать?

— Я уже поел, Настенька, — расплылся в улыбке, совершенно не обращая внимания на гневный, предупреждающий взгляд Руслана. — Не провожайте, — махнул рукой, а через несколько минут до нас донесся хлопок двери. Аппетит как-то сразу пропал, а сверлящий, изучающий взгляд мужа напрягал сильнее прежнего. Он смотрел так, словно я еще и виновата.

— Что-то не так? — нарушила тишину, отложив вилку. Кусок больше в горло не лез. Я каждой клеточкой своего тела чувствовала искрящееся в воздухе напряжение.

— Я смотрю, вы успели подружиться, — усмехнулся муж, а взгляд абсолютно серьезный, пронизывающий до самых костей, обвиняющий.

Вот на этой ноте мое и так уже подходящее к точке кипения терпение лопнуло, как воздушный шарик на детском празднике.

— Ты сейчас серьезно? — с трудом удавалось говорить спокойно. Нет, этот…даже не знаю, как его назвать, еще и сцены ревности закатывать мне собирается? Царапина на своей шее плохо разглядел? Или со зрением беда?

— А похоже, что я шучу?

Возможно, если бы не звонок его бывшей среди ночи, я бы сейчас даже попыталась его понять. Принять его претензии, его ревность. Но красные полосы на его шее не оставили ему никаких шансов избежать столкновения.

— А ты не обалдел? — взорвалась и меня понесло, держите семеро. — У тебя вообще совесть есть? Ты в зеркало давно смотрелся? Я полночи себя изводила, места себе найти не могла, пока ты шлялся непонятно где. Сначала ты меня динамишь, потом днями напролет не появляешься дома, а вишенкой на торте тебя вдрабадан пьяного привозят домой измазанного помадой и с царапинами на шее. Знаешь что, Каин, а не пойти бы тебе в задницу, да так, чтобы со свистом, — вскочив из-за стола, уже практически выбежала из кухни, когда до слуха донесся утробный рев.

— А ну стоять!

Надо было послать его еще дальше, чтобы понял. Не дошло, видимо. Пока думала, куда бы его отправить, муж оказался возле меня. Обнял сзади, прижимая к себе и окутывая пространство вокруг запахом геля и шампуня. Что странно, перегаром от него не несло.

— Насть, — прошептал, прикусывая мочку уха. Ну как так, ну вот почему стоило ему прикоснуться ко мне, произнести это долбанное «Насть» и я слова сказать не могла. Понимала, что, если изменил, не прощу, не смогу просто, а все равно таяла в его объятьях. Верно говорят: дуры бабы. — Настя.

— У тебя что-то с ней было? — выдавила из себя, не понимая до конца, хочу ли слышать ответ.

Он не стал бы врать, в этом я была уверенна. Как и была уверенна в том, что, если ответ будет положительным, я просто вычеркну его из своей жизни. С кровью, с мясом, но вырву из своего сердца. Я простила его тогда, когда наш брак еще был фиктивным, дала нам шанс. Второго шанса я ему не дам. Не смогу просто.

— Настя, — развернул меня, заглянул в глаза, но продолжил молчать. А меня каждая секунда его молчания почти до истерики доводила. Только отчаянный стук моего собственного сердца нарушал угнетающую тишину. А Каин продолжал молчать, и его молчание было красноречивее любых слов.

— Отпусти меня, — прошипела, и начала вырываться их крепких тисков. Не прощу, никогда! Слезы потекли из глаз, я кричала, вырывалась, кажется, пару раз даже пнула., только бы отпустил, прекратил мучить. — Как ты мог, вот значит, где ты пропадал? Работа. Господи, какая же я дура, ты же никогда не изменишься, да? А я поверила, что особенная. Второй раз. Все, все вы козлы безрогие!

Продолжая вырывать, заехала носком по голени мужа и искры из глаз посыпались. Взвыла от яркой вспышки боли, такой сильной, что в глазах потемнело. Заскулила и разревелась еще сильнее, теперь уже от физической боли.

— Настя, черт, маленькая, больно?

— Да пошел ты, не смей меня касаться, предатель, — вырвалась наконец, когда он ослабил захват и на одной ноге доскакала до ближайшего стула. Было больно, так, что не передать словами. Средний и безымянный пальцы покраснели и припухли. Черт. Еще не хватало перелома для полного счастья.

— Насть, дай посмотрю, — Каин присел рядом на корточки и потянулся к моей многострадальной ноге.

— Руки убрал, — рявкнула так, что он вздрогнул от неожиданности.

— Настя, надо в больницу.

— Оксану свою в больницу вези, — прошипела, осторожно касаясь пострадавших пальцев.

— Да не изменял я тебе, черт тебя дери, — теперь уже орал Руслан, а я даже о боли на мгновенье забыла. Сидела и хлопала глупо глазами. — Я послал ее, а потом нажрался, пока Феликса ждал, но с ней не спал.

— Может, просто забыл? — хмыкнула, кивнув на его царапины, к которым он машинально потянулся.

— Настя, я пил, как не в себя, у меня бы даже не встал, — такие откровения отчего-то заставили покраснеть.

— Тогда что это? — снова указала на царапины. — И рубашка твоя вся в следах ее посягательств, не говоря уже о том, что она любезно сообщила мне о вашем совместном времяпрепровождении с твоего, мать твою, телефона! — снова перешла на повышенные тона. Хоть и верила, хотела верить.

— Настя, я отключился прямо там, в баре, проснулся утром в своей постели, в таком состоянии я бы просто не смог влезть на бабу.

— Я…

— Насть, — он сел на пол, уткнулся лицом в ладони. — Насть, я не подарок, думаю, ты это уже поняла. Я…у меня бывают сложные времена, просто верь мне и дай прийти в себя, я…

— Это как-то связанно с тем, что ты убил своего брата? — подсознание сработало слишком быстро и я словно на автомате задала засевший в голове вопрос.

Каин резко поднял на меня взгляд, всматривался в мои глаза несколько секунд, пока в его взгляде одна за одной сменялись эмоции: от боли, до какой-то разъедающей душу скорби.

— Откуда…

— Ты вчера сказал, — перебила, ожидая от него честного ответа.

Руслан вздохнул шумно, прикрыл глаза, откинув голову назад. Какое-то время мы сидели в полной тишине. Я молчала, надеясь, что он расскажет, а он словно собирался с мыслями.

— И что именно я сказал? — он первым нарушил тишину.

— Что убил брата, — прошептала, теперь уже мысленно ругая себя за несдержанность. Муж поднялся и молча подошел к окну. На какое-то время он не шевелился даже. Просто смотрел куда-то в одну точку.

— У меня был друг, брат практически, — начал тихо, а я сидела и едва дышала, вслушиваясь в каждое слово. — Мы выросли в детдоме, с трех лет вместе, всегда и везде. Потом прошли подготовку, попали в спецназ: он сразу, я чудом. У меня роднее и ближе никого не было, потом к нам Феликс присоединился. Мы тогда служили в горячих точках, целью было обезвредить террористов, кто-то сливал информацию, мы много теряли людей. Операций руководил я, Максу и Феликсу поручались ключевые задачи. Ему доверяли безоговорочно, в том числе и я. А он… — Руслан замолчал, — в общем продал он нас. Феликс первым его раскрыл, потом чуть не пострадал…

— И…и ты убил

— Обезвредил, — он обернулся, — передо мной встал выбор: брат, который нас продал или ни в чем неповинные люди. Я не колебался.

Я молчала, не знала, что сказать. Что вообще говорят в таких случаях? Мне жаль? Чушь какая-то.

— С тех пор прошло двенадцать лет, после того случая я практически взлетел по карьерной лестнице. Я знаю, что сделал правильный выбор, устранил угрозу, а вот мое подсознание каждый год напоминает мне о том, что я сделал.

— Кошмары? — уточнила.

— Они самые, — кивнул, — через две недели очередная годовщина его смерти. Ты прости меня, Насть, — он подошел впритык, — я не хотел тебя грузить. Привык справляться с этим дерьмом сам.

— Тшш, — прикоснулась указательным пальце к его губам, — и ты меня прости, я должна была тебе верить. Ты все еще винишь себя?

Ответа не последовало, только он и не нужен был, я и без слов все понимала.

— Ты не виноват, слышишь, ты поступил правильно.

Вздохнув, муж притянул меня к себе и уткнулся носом в макушку.

— Я люблю тебя, Насть.

— Я… — отстранилась, открыла рот в удивлении. Он ведь ни разу мне этого не говорил. И я не говорила. Как-то все не до того было, да и вообще.

— Тшш, — повторил мой жест, — потом. А сейчас нам все-таки надо в травмпункт.

27

НАСТЯ

Отговорить Руслана от больницы оказалось не таким уж и простым делом. Это была миссия невыполнима. С боем удалось отбить себе «свободу от больничного заключения». Но мужчина еще раз пятьсот переспросил меня, а все ли в порядке, а не больно ли мне двигаться, а не больно, когда он трогает. Знал бы он, что от настойчивых мужских касаний было совсем не больно, ой как не больно. Настолько не больно, что тяжелый огненный шар возбуждения плавно перетекал внизу живота, вынуждая меня прикусывать губу, чтобы не застонать. Кто ж знал, что массаж ног такая приятная вещь?

— Руслан, я не умираю, у меня максимум — ушиб. О такую скалу удариться, знаешь ли, и не такое получишь, — закатила глаза и попыталась выровнять дыхание. Он если захочет, то за шкирку врача притащит сюда.

— Я должен удостовериться.

— Да в чем?! Что у меня есть нога? И она двигается? — терпение заканчивалось. Перекинув мокрые волосы набок, я демонстративно быстро встала. И даже прикусила губу, чтобы не застонать от боли.

— Так, все, едем, — Руслан схватил меня и поднял на руки.

— Нет, стой! Нет! Посмотри, все идеально, глянь, — демонстрировала все свои способности по движениям.

— А если со связками что-то?

— Если я могу ходить, то логично, что все нормально, — прошептала на ушко, специально цепляя мочку.

И правильно делала, скажу я вам, потому что мужчина резко менялся в поведении на такого рода поцелуи. Он сжимал меня все сильнее и сильнее, а ладонью я ощутила заметное изменение скорости сердцебиения. Сама облизала пересохшие губы, но в ответственный момент зазвонил телефон. Как не кстати, от негодования хотелось выть.

— Это с работы, — томно прошептал на ухо и опустил меня на диван.

Отлично. С работы. Сложив руки в защитном жесте, уже приготовилась надуть губы, как услышала довольной странный разговор:

— Да, забыл. И нет, не приеду.

Сразу же все органы чувств обострились. С кем он любезничал? Не приедет, забыл? Противная ревность все равно выедала внутренности, хотелось рвать и метать от бессилия. Ничего поделать не могла.

— У нас тут сложности.

— Никаких сложностей у нас тут нет, — специально громко выкрикнула, чтобы любой на том конце слышал. Маленькая хитрость или вселенская грубость? Никогда не думала, что я настолько ревнивая, или что настолько собственница.

— Феликс, я перезвоню, — Руслан смотрел на меня с таким странным выражением лица, что складывалось ощущение, будто бы у меня рога выросли. А потом неспешной походкой приблизился. Прищурился.

Может и выросли, конечно.

— Женушка, а ты часом не ревнуешь? — ленивая соблазнительная улыбка окрасила лицо мужчины.

Я тут же покраснела. Не надо быть и семи пядей во лбу, чтобы сосчитать мою реакцию. Да, черт возьми, я ревную. Безумно. Так, что хочется рвать глотки всем вокруг.

— Пусть тебя твоя Оксана ревнует.

И опять удачно выдала себе со всеми потрохами. Ну привязалась она к нему в баре, ну взяла трубку. Ну что тут такого, да? Я понимала с одной стороны, что Каин не врет. У него на подкорке заложена исключительная честность, но с другой стороны. Если ты был настолько пьян, что не понял, как тебя лапает другая баба, то в следущий раз она тебя изнасилует?

— Я тебе сказал, что не спал с ней, — злобно выкрикнул, после чего оглянулся на дверь. Да, Миша еще спал.

— Сказать можно все что угодно.

— Настя, блядь, да у меня только на тебя стоит. Ведьма! — прошипел тихо, после чего схватил телефон и начал строчить там что-то крайне оживленно.

— То есть ты пытался, да? И не встал?

После этого вопроса у Руслана практически пар из ушей пошел

— То есть я даже пытаться не буду! Хватит мне выедать мозг чайной ложечкой, поехали лучше на природу, сцедишь свой яд, — резко подхватил меня на руки и развратно поцеловал в губы. Все едкие и колкие мысли выветрились моментально, потому что настойчивые язык вторгся в рот. Поцелуй жалил, опалял.

— Есть еще дурные мысли? — мы оба задыхались от недостатка кислорода. Взгляд полыхал, руки продолжали блуждать по телу. Я вцепилась в широкую шею и поглаживала подушечками жесткую кожу.

— Знаешь…как их убрать? — прошептала в губы.

— Возможно. Поехали на шашлыки?

— Поехали, — капитулировала, конечно. Но как иначе? Мы с Мишей быстро собрались, но ходить мне никто не разрешил, так что все время я была в теплых объятиях мужа. Приятно звучит, еще приятнее наощупь чувствовать его тело. Жар. Вызывающий трепет и какое-то умиротворение.

По дому носил, до машины донес, из машины позже вынес, в дом занес. Сказка. Хоть это и смешно, но что-то мне подсказывает, что он просто испытывает удовольствие от того, что носит меня на руках. Возможно, я фантастическая дура, но во что хочу, в то и верю.

— Вау! А у нас медовый месяц, — Феликс вышел на тропинку и стал свистеть при виде нас. — Михаил, какая честь!

— Здравствуйте! — звонкий голосок брата звучат добродушно. Я заметила, что в компании взрослых он не тушевался. Наоборот. Чувствовал себя увереннее, что ли. Не знала даже, хорошо это или плохо. Все-таки ребенок должен быть окружен сверстниками, но с этими сверстниками он упрямо не мог найти контакт.

— А ты уже успел накидаться, — пробубнел Руслан. Мое тело завибрировало от приятного тембра мужчины. Мне даже голос его нравился. Да что ж это такое?

— Неси давай свою драгоценную ношу. Настенька, мое почтение, — сделал забавный реверанс и улыбнулся. — Вы прекрасны! Спору нет!

— Шут гороховый, — демонстративно обошел друга и продолжил идти к дому. Я обернулась на Феликса и заметила забавную гримасу. Даже подкалывали они друг друга тепло и непринужденно.

— Эгей, вчера ты был намного веселее, — кольнул напоследок.

— Слушай, а ты не хочешь уже опустить меня на землю, неудобно, — спросила тихо, когда муж все также на руках понес меня на в ту часть двора, где собралась уже знакомая мне компания. При виде мужчин и их спутниц в сердце неприятно кольнуло.

— С чего вдруг, ты моя жена, Настя.

— В прошлый раз, когда прозвучала эта фраза я позорно сбегала из клуба, — напомнила зачем-то, видно мое подсознание все еще держало обиду. Сегодня компания собралась тем же составом и воспоминания нахлынули сами собой. Прикусила губу и отвела взгляд от мужа, а тот лишь сильнее прижал к себе и вздохнув, недовольно покачал головой.

— Настя, о том случае я буду жалеть еще очень и очень долго, больше ничего подобного не повторится, я тебе обещаю, — поцеловал меня в висок и посмотрел на идущего рядом Мишку. — Любишь шашлыки?

— Люблю, — донеслось снизу.

— А мы уже вас не ждали, — один из друзей Каина поднялся со своего места, приветствуя на. Честно говоря, имен я не помнила, в прошлые встречи все было как в тумане. — Вот это у тебя боевой раскрас, — улыбнулся мужчина Мишу и протянул тому руку, — я Олег.

— Миша, — пробубнил брат.

На нем действительно все еще виднелись пятна от зеленки, а я только могла радоваться, что меня эта участь обошла. Сыть распространилась неравномерно: на голове, спине и ногах. Лицо, слава богу не пострадало. Так, несколько пузырьков. А то в зеленке была бы сейчас и я. Веселенькое было бы зрелище, ничего не скажешь. На этот раз Каин ближе познакомил меня со своими друзьями, правда, то и дело рычал, стоило кому-то проявить больший интерес, чем, по мнению Каина, было дозволено. Надо ли говорить, что с рук меня в общем-то так и не спустили, и Я просидела весь вечер на коленях мужа, ловя на себе взгляды остальных дам: сначала полные непонимания, а потом откровенной зависти и недовольства. Со мной они говорить не пытались, демонстративно общались между собой. Мне в общем-то было наплевать, я прекрасно чувствовала себя в компании мужчин. Друзья Каина оказались вполне себе приятными людьми. Веселые и легкие на подъем ребята весь вечер травили шутки и подначивали своего командира. Муж, впрочем, только улыбался в ответ, не ведясь на провокации.

— У тебя, как оказалось, вполне милые друзья, — произнесла, когда, уложив Мишу в соседней с нашей комнатой, мы остались наедине.

— Насть, — Каин присел рядом, безошибочно угадывая мои мысли, — в тот вечер все понимали, какой я кретин.

— Даже не буду тебя разубеждать, — улыбнулась в ответ.

— Как твоя нога? Сильно болит?

— Да нет, ноет немного.

— То есть нам ничего не мешает, да? — не понимала, чему он клонит, пока руки мужа не оказались под моей водолазкой. — Ты такая красивая, когда злишься, весь день хотел это сделать.

28

НАСТЯ

Что значит «не мешает»?! Как же!

— Ты с ума сошел? — оттолкнула мужа и попятилась к изголовью кровати.

Этого ненормального вообще ничего остановить не могло. Ни то, что я вроде как покалеченная, ни то, что мы не в своем доме вообще-то и нас могут услышать его друзья. Последняя мысль, правда, перестала меня волновать, стоило заглянуть в глаза мужа. Боже, этот поплывший и одновременно горящий взгляд обещал что-то такое, от чего я сама в одно мгновенье словно зажигалка загорелась. И только сейчас в полной мере осознала, как скучала по нему все это время.

— Настя, моя Настя, вот это лишнее, — он шептал какие-то ему одному понятные слова, то и дело сбиваясь и матерясь, пока стаскивал с меня штаны, — красивая такая, моя, черт, не могу.

— Руслан…Руслан, постой, слышишь, — остатки разума все еще взывали к благоразумию. Потому что вовремя секса я вот вообще не тихая. Да и как можно, когда он…когда с ним так, что каждый раз, как последний. И я понимала, что не сдержусь, что будет как всегда громко, а потом стыдно. Как я друзьям его в глаза смотреть буду? Стыд-то какой, в чужом доме, на чужой кровати.

— Ну чего ты, хочешь же, Насть, — в подтверждение своей догадке он нырнул пальцами в мои трусики и, черт возьми, там давно уже все горело. С самого утра, с того момента, когда он набросился на меня с поцелуями на кухне. Разве можно так? Разве так бывает, чтобы вот так, чтобы хотеть постоянно и сгорать каждый раз, как тот несчастный мотылек в обжигающем пламени. — Хочешь же, малыш? Все еще обижаешься? Насть, не было у меня с ней ничего, слышишь, не было, ни с кем кроме тебя не было, — шептал, а сам, искуситель такой, уже нагло хозяйничал в моих насквозь промокших трусиках и творил своими пальцами такое, что глаза закатывались от удовольствия, и я только могла губы кусать, чтобы не застонать в голос.

— Каин, миленький, ну хватит, ну услышат же, неудобно.

Раскатистый смех пронесся по комнате, а рука перестала творить те невозможные вещи, что доводили меня до абсолютного, совершенно дикого и необузданного удовольствия. Вопреки своим же словам я не смогла сдержать разочарованный стон, когда Каин прекратил свои ласки.

— Смешно тебе, да? Смейся, ни черта тебе сегодня ночью не светит, понятно?

— Ой ли? — он усмехнулся, а потом потянулся к пряжке ремня, и я даже ахнуть не успела, как последний оказался в руках мужа.

— Руслан, ты чего?

Ответа не последовало, меня только резко рванули к самому краю кровати, и мои руки в одно мгновение оказались связанными тем самым ремнем. Нет, все-таки у моего мужа какая-то маниакальная склонность к связыванию. Ох. Связанная и обездвиженная я тут же была перевернута на живот и поставлена на колени.

— Эй, ты…

Дальше мне стало не до возмущений, потому что этот невозможный и до мозга костей соблазнительный мужчина, коснулся меня языком. Опять. И все мои доводы, и возмущения разбились о скалу удовольствия и греховного наслаждения.

— Боже, боже, боже, — я старалась быть тихой, правда старалась, даже одеяло прикусила, но все равно выходило из рук вон плохо. А когда Руслан провел пальцами вдоль складочек и осторожно проник внутрь, одновременно играя губами с клитором, сдерживаться стало невозможно и, кажется, о моем падении сейчас узнал весь честной народ, собравшийся в доме.

— Можно просто Руслан.

— Что… — просипела, не понимая, почему он остановился и вдруг поднялся на ноги так и не дав мне кончить. Заерзала на кровати со связанными руками, практически голая и совершенно неудовлетворенная.

— Что там относительно того, что мне ничего не светит? — он снова провел пальцами по горящему и пульсирующему местечку, снова надавил и, когда я уже готова была захлебнуться волной удовольствия, вновь остановился.

— Ты…ты… да знаешь кто, развяжи меня немедленно, — рявкнула обиженно, но муж даже с места не сдвинулся. Он издевался, просто издевался. Сволочь такая.

— Так что ты там говорила, малыш? — продолжил мою персональную пытку.

— Господи, черт, Руслан, пожалуйста, — чуть не расплакалась, когда он в очередной раз очертив клитор, остановился и начал сначала.

— Чего ты хочешь, малыш? — низкий, чуть хриплый голос муж прозвучал за спиной.

— Тебя, я хочу тебя, — сдала позиции, даже не начав бой. Потому что невозможно было с ним воевать, невозможно было ему противостоять и терпеть было больше невозможно. Он только громко хмыкнул в ответ, а потом способность мыслить покинула меня окончательно.

Резкое, даже грубое вторжение заставило меня несдержанно застонать и шире раздвинуть ноги. Руслан замер ненадолго, позволяя мне привыкнуть, надавил слегка на поясницу, вынуждая сильнее прогнуться в спине, и провел пальцами по позвонкам. А потом с хриплым протяжным рыком не выдержал и задвигался во мне, врываясь до самого упора и выбивая из меня уже не стоны, а крики удовольствия. И да, я кричала, громко и бесстыдно, пока муж вбивался в меня с бешенной, просто невообразимой скоростью. Также как и всегда: на грани боли и удовольствия. Сильно. Грубо. Не жалея и не давая даже шанса на спасение.

И мне нравилась эта грубость, нравилось его нетерпение и то, как несдержанно он двигался внутри, совершенно не стараясь быть осторожным. Мы идеально друг другу подходили, он давал, а я брала. Еще и еще. Каждый раз, каждый секс словно первый, и каждый раз я срывала голос до хрипов, улетая куда-то далеко за границы времени и пространства.

— Настя, моя, моя, только моя, слышишь, — прорычал практически, а потом приподнял меня, прижал лопатками к своей широкой, покрытой редкой порослью волос груди, повернул мою голову и жадно впился в мои губы поцелуем.

И, кажется, задвигался во мне еще сильнее, еще глубже, еще быстрее. Ускоряясь до какого-то совершенно нереального темпа, шепча мне что-то на ухо и больно вонзаясь зубами в мое бедное плечо. А после я уже ничего не помнила, не соображала, совершенно. Сложно соображать, когда тебя накрывает волна оглушительного удовольствия, когда уши закладывать от собственного крика и трясет так, что кажется кровать вот-вот развалится, не выдержав эту бешенную скачку. Меня просто размазало волной неконтролируемого кайфа, такого, что я еще несколько долгих секунд содрогалась от вновь и вновь накатывающего оргазма, пока Каин с каким-то особенным остервенением насаживал меня на себя и рычал, рычал, рычал, как дикий зверь, догоняя меня в удовольствии и кончая глубоко внутри.

Обессиленные мы просто рухнули на кровать и последнее, что я запомнила, как муж укрывал меня одеялам и шептал что-то невероятно нежно, прижимая к своему горячему телу.

Проснулась, ощущая на себе пристальный взгляд, открыла глаза и наткнулась на улыбающегося мужа.

— Доброе утро, — прошептала, утопая в его улыбке. Кто бы мог подумать, что все будет вот так.

— Пока еще не совсем, — ответил и прежде, чем я успела понять, что он имел в виду, Руслан набросился на мои и без того истерзанные губы, а потом подмял меня под себя, явно намереваясь продолжить вчерашний марафон. А я не сопротивлялся, все равно бесполезно, к тому же приятно, а о том, что стыдно, да и вообще, я потом подумаю. Правда нашим планам не суждено было сбыться, потом что уже через минуту послышался настойчивый стук в дверь и веселый, чтоб его, голос Феликса.

— Эй, голубки, подъем, у нас сегодня гонки.

— Какие еще гонки? — взглянула на мужа, а тот, откатившись на край кровати, только глаза закатил.

— Черт, совсем забыл, — Руслан вздохнул и все-таки поднялся с кровати. — Этому придурку все адреналина не хватает. Бывала когда-нибудь на мотогонках?

Я только головой покачала.

— Ну вот сегодня побываешь.

29

НАСТЯ

Я никогда не думала, что Феликс может быть причастным к такому. Стоило увидеть кучу разнообразных мотоциклов, дух мгновенно перехватило. Я не относилась к людям, которые любят скорость, впрочем, как и не относилась к людям, которые обожают адреналин. Мне его за мою недолгую жизнь хватило с лихвой, так что лишний стресс явно не входил в перечень моих желаний.

Мы приехали на странное поле, где была уйма валунов, тут и там разбросаны бревна, и все полностью погружено в болото. Смотровая площадка для зрителей, конечно, отличалась исключительной чистотой, если сравнивать со всем остальным. Мда.

Миша в самом воодушевленном настроении крутил головой на все триста шестьдесят.

— Вау! Настя, ну ты только посмотри! Вау, — каждый проезжающий мимо мотоцикл ввергал брата в неподдельный восторг. Пацан растет, ну конечно…

— Да, — стоило сказать, что меня это все не очень-то и впечатляло. — Миша, не уходи далеко!

Но что взять с ребенка, который впервые на таком действии? Конечно, он от восторга готов был лопнуть.

— Ну как тебе? — Руслан снова нес меня на руках, что, естественно, не ускользнуло от внимания людей. Они так же удивленно смотрели на нас, как и все на даче.

— Странное место, и как-то не очень приспособлено для гонок…тут же болото одно. Грязь и слякоть какая-то странная, — шепнула на ухо, поглядывая на Мишу.

Но он был настолько поглощен всем происходящим, что не заметил бы и слона.

Руслан рассмеялся так, что у меня грудь завибрировала. Сжал меня в руках и потом тихонько прошептал на ухо:

— Ты только при Феликсе не скажи это, ладно?

— Не ну а что? Это срач какой-то, а не трасса для гонок, — повернулась к нему, заглядывая в бездонные глаза. Опять поплыла непонятно где. Отвлекал он меня одним своим видом. Чмокнула в нос и нежно улыбнулась.

Мою довольно умную мысль, по закону жанра, прервал Феликс, появившийся словно из воздуха.

— Во-первых, рад вас видеть, ребят, а во-вторых, что это за высказывания? Эндуро, деточка, это настоящий спорт, — обошел нас и без привычной игривой ухмылки серьезно выдал.

Видно, что это для него намного больше, чем простое увлечение. Мужчина был облачен в защитный костюм, в руках поблескивал шлем с разными надписями. Смотрелось непривычно, а на мощной фигуре Феликса довольно странно. Нет, я и раньше замечала, что все друзья Каина «большие» во всех смыслах этого слова, но сейчас Феликс казался и правда необъятным. Медведем каким-то.

Да уж, ничего нового, я снова в неловкой ситуации. Все стабильно, нечто не меняется никогда.

— Прости, но я правда не понимаю, как тут можно гонять, — сжала ладонями широкую шею Руслана, понимая, что заливалась румянцем. От неловкости дыхание сбилось, стало и правда не по себе.

Несмотря на минутную обиду, как мне показалось, друг Руслана был довольно отходчивым, так что быстро решил показать нам все и сразу.

— Пойдем, покажу, чтобы ввести в курс дела.

Миша помчался за ним со скоростью света, постоянно задавая миллион вопросов. На каждый малыш получил детальный ответ. Ох, не хочется, чтобы брат слишком уж впечатлился, потом тоже еще начнет подобным заниматься. Я просто сойду с ума! НЕТ. Никаких мотоциклов.

Хотелось закрыть ему глаза и заткнуть уши.

Руслан считывал мое настроение и загадочно улыбался, а когда мы отстали, прошептал:

— Я прямо вижу, как в твоей голове проворачиваются шестеренки.

— Мне не нравится, как Миша загорелся, — чего уж там юлить. Даже издалека было видно, как он сверкает возле Феликса. Они быстро нашли общий язык. Моментально.

— Насть. Он пацан, конечно, он загорелся. У него таких мотоциклов и игрушечных не было до недавнего времени, а тут настоящий стоит. Не бери дурного в голову.

И правда. Просто впечатления новые. Но какое-то странное волнение не хотело покидать меня.

Стоило подойти к стоянке, где были все участники мото-гонки, как Феликс расплылся в улыбке и с большим энтузиазмом начал рассказывать что-то об экстремальном спорте, прохождении препятствий. Не мотоцикл, а зверь дикий и необузданный. Вся соль, действительно, заключалась именно в накале страстей. И все это безобразия совершалась в непроходимых условиях. Другими словами — чем больше грязи, тем, несомненно, лучше.

— Ты понимаешь, это просто испытание выносливости. Силы. Умения маневрировать. Ты должна сливаться с мотоциклом, быть его продолжением, понимать, какие твои действия могут повлечь определенные последствия. Где ты можешь и должна наклонить технику, где ехать прямо. Все взаимосвязано, — Руслан поставил меня на ноги, но удерживал за талию, пока Феликс проводил мастер-класс и маленький ликбез. Никакие знания не могут быть лишними, конечно, так что слушать было интересно, но я, словно в той пословице, как собака…все понимала, но сказать в ответ не могла.

Четко осознавала только одно — я ничего не понимаю в деталях, лишь по верхам, и вряд ли пойму, пока не увижу собственными глазами.

— У нас эндуро и кросс. То есть, я должен буду прийти быстрее остальных, плюс еще и пройти определенные препятствия. Это сложно, но только так можно выиграть.

— И что получит победитель?

— В этот раз пять тысяч зелени, а обычно, конечно, все намного скромнее. Мы с друзьями по мото-клубу вообще на ящик конины гонки устраиваем.

Руслан засмеялся и притянул меня к себе, целуя в висок.

— Настя, Руслан, я тоже хочу! Дядя Феликс, ты научишь меня?! Когда я вырасту?

— Нет, ни за что, Миша.

Возможно, я прозвучала грозно, возможно, что даже грубо, но это случилось самопроизвольно. Просто ляпнула логичный ответ на вполне резонный вопрос брата. Все страхи моментально пробрались слишком близко к душе. Противные картинки как уже взрослый брат попадает в аварию, мелькали перед глазами кровавыми образами. Нет.

— Мишут, ты сначала вырасти, а потом мы поговорим, — сгладил ситуацию Руслан, пока я жадно глотала воздух. Ну вот откуда эта паника? Он может и не вспомнит потом об этой поездке, но я отчаянно накручивала себя уже сейчас…

Миша обиженно на меня посмотрел и надулся.

Ясненько. Обижаться он умел и умеет, так что в ближайшее время меня воспринимать не будет точно.

— Насть, выдыхай, — шепнул на ухо Каин.

Выдохнешь тут, конечно!

Я сделала глубокий вдох и попыталась рассмотреть трассу. Какая-то замкнутая кривая с кучей мелких камней, схожих на гравий. Народ вокруг ликовал, свист доносился буквально ото всюду. Было несколько команд, соответственно, и несколько заездов. Феликс очень быстро покатил своего монстра в сторону стартовой точки. А мы с Мишей, Русланом и его друзьями, которые оперативно подтянулись прямо к началу, заняли места на смотровой площадке. Совсем неудивительно было не увидеть их «прекрасных» спутниц. Они наверняка посчитали такое занятия не очень подходящим для изысканных нарядов, так что остались дома.

Неудивительно. Вот совсем.

Первая группа, где был Феликс, уже встала на отправные точки. Народ шумел так, что казалось, будто ты на футбольном поле среди тысячи болельщиков. И хоть людей было не так много, но шума точно предостаточно.

Все внутри настолько натянулось, что я скорее с ужасом наблюдала за стартом гонок. А начался он довольно помпезно. Наш друг вырвался вперед мгновенно. Уверенный старт, что ни говори.

— Ох Феликс, ну молодец.

Вся компания скандировала «Феликс». Его желтый мотоцикл очень выделялся на каждом повороте и вытворял такое, что я в принципе не была уверена, возможно ли подобное совершить человеку. Никогда ничего похожего не видела. Смотрела на все с открытым ртом, но волнение никуда не девалось. Я скорее заставляла себя всматриваться, чтобы убедиться, что все в порядке, чем для того, чтобы понять, кто первый финиширует.

Резкие подъемы, а за ними прыжки заставляли кровь в жилах стынуть.

Нет, я больше точно не соглашусь на такую нервотрепку.

Когда до финиша оставалось совсем чуть-чуть, что-то пошло не так. Настолько не так, что все замерли, а в моем горле застрял крик ужаса.

Феликс вылетел. Мотоцикл покатился в противоположную сторону от мужчины, а следом летящие участники гонки были в метре от его обездвиженного тела. Только чудо не дало им переехать его.

Я сжала горло, понимая, что дело закончится плохо, а моя интуиция не зря нашептывала. Ой не зря.

— Феликс, — прокричал Руслан, после чего сорвался в сторону поля.

Мужчина в грязи не шевелился.

30

КАИН

— Феликс, — рванул с места, туда, где посреди грязно сырой трасы лежало обездвиженное тело лучшего друга.

Душа уходила в пятки каждый раз, когда мимо со свистом пролетал очередной рычащий зверь. Я никогда не был особо верующим, но именно сейчас, когда бежал к распластанному на холодной земле другу, молился всем святым и богам, надеясь, что, если есть кто-то там наверху, он меня услышит. Ужас, стремительно разливаясь по венам, проникал в каждую клеточку тела, а расстояние, казалось, все никак не сокращалось.

Говорил же, предупреждал, что ничем хорошим это не закончится. Скользкая, абсолютно неприспособленная для таких мероприятий трасса, несчастные случаи, происходившие здесь чуть не каждую гонку. Сколько раз я просил этого адреналинового наркомана прекратить, ему все драйва не хватало.

Я остановилась в метре от лежащего на земле, покрытого грязью друга, которого уже обступили медики, чье присутствие на гонках кто-то из организаторов счел необходимым, после последнего такого случая, который, к общему сожалению, завершился летальным исходом.

Гонки не прикрыли, не простые люди здесь катали, и не простые люди все это спонсировали. В общем-то, все было законно, если бы не одно «но»: здесь не шло речи ни о какой технике безопасности. Чистый риск с фатальными для некоторых последствиями. Но разве хоть кого-то это остановило?

Я ведь предупреждал, а должен был настоять, приказать в конце концов. Чувство вины, молниеносно распространившееся по тело, жгло изнутри внутренности, проникало в легкие, препятствуя каждому новому вдоху, словно удар в солнечное сплетение получил. Я должен был это предотвратить, просто обязан был.

Стоя напротив мертвенно бледного друга, надо которым сейчас суетились врачи, я не был способен двинуться дальше, туда, вперед, ближе. Потому что ледяной страх сковал тело, окутав толстыми цепями ноги, не позволяя приблизиться к, возможно, уже мертвому Феликсу.

Кто-то что-то кричал, вокруг суетились люди, где-то вдалеке ехала скорая помощь, гулкой сиреной оповещавшая о своем приближении. А я все никак не мог сдвинуться с места, вдохнуть полной грудью и подойти к лучшему другу.

В голове стремительно пролетали мысли и воспоминания о прошлом, вечно улыбающееся и расслабленное лицо друга, несколько лет пролетевшие, казалось в один лишь миг. У меня роднее него и Настьки никого и нет теперь. И если с ним…Я никогда себе этого не прощу. Идиот, чертов придурок.

А дальше все как в тумане было: скорая, вышедшие из нее и спешившие на помощь коллегам медики, кто-то отдавал приказы, а я словно за ширмой какой-то находился, словно за кадром какого-то отвратительного, малобюджетного и бездарного кино.

И очнулся я только в тот момент, когда меня кто-то сильно за рукав дернул, а до слуха донесся звонкий и в тоже время перепуганный, с дрожащей ноткой голос жены. Я даже не сразу понял, что она говорила. Смотрел на двигающиеся губы, слышал какой-то гул в ушах и не понимал сказанного.

— Каин, — она продолжала дергать меня за рукав куртки, потом, схватив за плечи затрясла меня и закричала громче: — Руслан, надо ехать, слышишь? Руслан.

— Нужна помощь? — чей-то незнакомый голос смешался с Настеным. — Вам плохо?

— Руслан!

— Да. что…нет… — передернул плечами и тряхнул головой, окончательно сбрасывая морок.

— Мы поедем с вами, — твердо произнесла жена, которая сейчас соображала явно лучше меня.

— Извините, но не положено, только родственники.

— Положено, — я редко пользовался служебным положение, даже теперь, когда это самое положение взлетело до небес. Но сейчас это был единственный способ не продолжать уже и без того затянувшийся спор, а потому я вынул из внутреннего кармана удостоверение, что неизменно носил с собой, просто зная, что в любой момент, в любой ситуации, оно сыграет нужную мне роль, если в этом будет необходимость. И сейчас она появилась, необходимость эта. — Думаю, мне больше ничего не стоит объяснять?

Расширившиеся глаза преградившего нам путь медработника в очередной раз подтвердили факт, что удостоверение сотрудника федеральной службы безопасности может творить чудеса и изменять сознание.

— Ладно, забирайтесь, — парень кивнул на стоящую впереди машину.

Осознание того, что Феликс был жив, не принесло ожидаемого облегчения. В сознание он так и не пришел и, судя по обеспокоенному виду врачей, из суетящемся и отрывистым движениям, постоянным командам отданным старшим, дело было плохо. А потом позвучала фраза, которая практически отправила меня в нокаут.

— Остановка сердца…

«Тук. Тук. Тук» — отдавалось в ушах, заглушая пиканье приборов.

— Завели. Михалыч, поднажми давай.

— Вылезайте, — приказным тоном произнес все тот же парнишка. Я даже двигался на автомате. Помог выгрузить, носился с мертвенно бледным другом. Позади суетились Настя с Мишкой, а я смотрел на неподвижное лицо Феликса, на воротник, фиксирующий область шейного отдела позвоночника, ссадины и запекшуюся на виске кровь и только мог надеяться, что его вытащат.

— Дальше нельзя, — меня остановили у больших серых дверей, за которыми только что скрылась каталка. Обернулся, почувствовав хватку на своем предплечье.

— Все будет хорошо, слышишь, с ним все будет хорошо, — успокаивала меня Настя, а я впервые за много лет не понимал, что делать дальше. Посмотрел на жену, потом на испуганно жавшегося к ней Мишку. Это ведь я должен сейчас их успокаивать.

— Я должен был это предотвратить. Должен был…

— Ты не мог, ты ведь не знал

— Знал, Настя, я знал, что однажды этим закончится, знал и не настоял, — простонал, зарываясь пятерней в шевелюру, отвернулся к стене, сдерживая порыв разнести все вокруг к чертовой матери.

— Прекрати, он бы все равно не послушал.

— Настя, — тихий шепот Миши немного отрезвил. Малец был напуган, он не совсем понимал, что именно произошло, но понимал, что ничего хорошего. — Я хочу туалет, — произнес виновато, а я только головой покачал.

— Я отведу, — взял малыша за руку и повел в сторону уборных.

— Я тоже схожу.

Настя скрылась за первой дверью, я же отвел Мишку дальше. Нужно было отвлечься, не думать, хоть несколько минут не думать о друге, что боролся за жизнь там, на операционном столе. Мы провозились не дольше пяти минут. Я еще не знал, что эти несколько минут будут стоять мне самого дорогого в жизни. Стоя у двери, я наблюдал, как малец тщательно вытирал руки, когда в кармане завибрировал телефон, и по помещению эхом разнесся звонок. Номер не определился.

— Слушаю, — произнес раздраженно, уже через секунду растеряв весь свой пыл и врастая в кафельный пол.

— Ну привет, брат, — голос из прошлого. Голос, который я слышал по ночам в бесконечно преследующих меня кошмарах. Голос восставшего из мертвых. — Узнал?

— Макс, — просипел, чувствуя, как из-под ног уходит почва.

— Как тебе мой подарочек? — рассмеялся тот, чью жизнь я отнял больше десяти лет назад. Призрак из прошлого. — Жаль не сдох сразу, ну ничего, я исправлю, — противный смех вибрацией пронесся по телу, пока я судорожно пытался сообразить, как вообще все это возможно.

— Твоих рук дело? — произнес, уже зная ответ.

— Хороший у него агрегат, тут подкрутить, там подрезать и…

— Мразь.

— Ты не рычи, Каин, — он сделал ударение на последнем слове, — лучше подумай, кто тебе сейчас важнее, так называемый лучший друг или любимая женушка? Мне ты предпочел его…

Не дослушав, я вылетел из туалета, ворвался в женский, совершенно не задумываясь, открывался каждую кабинку.

— Настя, — прокричал в тишину, понимая, что ее здесь нет. — Где она, — заорал в трубку.

— Я еще позвоню…

31

КАИН

МНОГО ЛЕТ НАЗАД

Сидя в казарме, как обычно перебирал документы и планы на сегодня. Карта покрылась толстенным слоем пыли, нас опять «штормило», как принято тут говорить. Обстрел велся сразу с трех точек, что само по себе было невозможно, ведь только вчера там были наши. Все зачистили под ноль и взяли под свой контроль, а сегодня ночью что-то пошло не так. Складывалось ощущение, что старуха Смерть решила почаще навещать нас.

Было принято решение отступать, потому что у врагов каким-то образом оказалась в наличии реактивная система залпового огня. Против обычных танков так себе вещица. Все косвенно указывало на помощь извне, но как отследить поставки?

А что имели по итогу? Десять молодых ребят погибли, пытаясь отбиться совсем несоответствующим оружием, потому что никто, абсолютно никто, не ожидал такого. Даже разведка не доносила подобных данных, а разведка у нас на важном счету.

Еще и накрылось медным тазом наше очередное снабжение. Отбиваться будем копьями как в каменном веке?

— Рус, надо перетереть, — Феликс ворвался без стука на всех порах. Взгляд решительный, но при этом какой-то отрешенный.

— Что? — С трудом отлип от созерцания очередного приказа из столицы. Легко управлять сидя в мягком кожаном кресле, а ты оторвись на мгновение и приедь сюда. Посмотри своими глазами на ситуацию.

— Тебе не понравится то, что скажу, — толкнул указательным пальцем ручку.

—Феликс, ты либо говори, либо проваливай. У меня голова забита совсем другим.

— Даже знаю чем. Снабжением. Так вот у меня есть догадки, почему не пришло и куда именно делось. И почему наши точки сегодня снесли под ноль. И почему десять человек сегодня отправилось к праотцам. Вернее даже не так, я на все сто процентов уверен в том, что знаю виновного.

Ну что за блядство-то, а? Сжал бумажку в кулаке и поднял на друга тяжелый взгляд. Мне сейчас только догадок для полного счастья не хватало, вот честно!

— Феликс, ближе к «телу» давай.

— У нас крот. Другого пояснения нет.

Да, черт возьми, я тоже думал об этом, но все не было прямых доказательств. Так что думать на своих ребят, да и еще в таком месте…было более чем странным. Все выверенные годами.

Но с другой стороны, пусть мы и врубали полную защиту, да и дроны сбивались оперативно, но есть множество других каналов связи, которые могли бы перехватить. В наш век нет ничего надежного.

— Феликс, тут отборная группа, все свои, вариант отклоняется.

Это правда было просто невозможно.

Отвернулся от друга, продолжая обводить важные пункты в приказе.

— Настолько свои, что ты никогда бы не подумал, да? Удобно ведь? Так ты подумай, Рус, — кинул мне на стол пару бумажек. Журнал, в котором фиксировались передвижения по части.

— И что это?

— Вчера Макс покинул часть без предупреждения, вернулся ровно к началу обстрела наших. Я отследил его до начала разграничения, Рус. Дальше не вариант. Куда мог человек податься, когда у нас тут залетные товарищи появляются на каждом шагу, и почему не внес свои передвижения в реестр? Почему отправился сам, нарушая внутренний распорядок?

Я слушал и внимал, но мозг противился, отчаянно отказывался принимать это все за чистую монету. Мы сейчас в таком нервном состоянии, что враг мог мерещиться везде. Так что теперь? Не могло такого случиться. Нет. Никогда не поверю, что Макс мог бы перейти на сторону противника. Не тот, кто так отчаянно рвал задницу за справедливость во всем.

Не тот, который всегда был рядом. Который вытягивал из разных ситуаций.

— Феликс, этому наверняка есть свое логическое пояснение.

Не хотел слушать больше этот маразматический бред. На кого-то жара влияла уж очень сильно.

— Разумеется, но ты вспомни его разговоры! Недовольства зарплатой, положением и отношением, а потом бац и новая машина. Откуда, Рус?

Феликс недовольно сморщился, вскидывая руки в воздух. Он и правда распалялся с каждым словом все сильнее, зажигая и меня. Только меня точно гневом.

— Феликс, ты говори, да не заговаривайся. Он наш друг, если ты забыл. А раз ты так сейчас его оскорбляешь подозрениями, то эти подозрения не должны подкрепляться косвенными уликами. Они должны подтверждаться фактами, мать твою!

Не выдержал уже. Да что это творится?! Мы долгие три месяца торчали в Богом забытой точке мира, испытывая колоссальный стресс. Так что теперь начинать «крысячиться» между собой, вгрызаясь в глотки друг дружки?

— Будут тебе доказательства.

Фыркнул и, перекинув стул, вылетел из казармы.

— Нервы, блядь, лечи!

И пусть я тогда не придал разговору особого смысла, но решил вызвать Макса. Тот самый червячок сомнения, что гложет тебя, даже когда ты запрещаешь себе думать о плохом, изводил меня некоторое время.

Даже когда казалось, что уверен в полной абсурдности ситуации…

Да я выхватывал из памяти разные разговоры и ситуации, которые могли бы намекнуть мне на что-то. Макс часто бросался на эмоциях фразами, которые могли бы идти вразрез с моими мыслями. Но это ведь эмоции?

«Пора менять что-то в жизни».

«Что нас ждет в этом воеводном царстве?».

«Рус, пора бизнес лобать, а не вот это вот все».

Макс впоследствии рассмеялся на мои вопросы и четко по пунктам разложил, где был и что делал. Все оказалось куда прозаичнее, он мигом предоставил мне полный отчет, именно тот, который и требовал у него не так давно, но со всей кутерьмой и смертями, немного отошло все на второй план. Слишком много грязной работы свалилось, чтобы расследовать местность на способность переноса нашей исходной точки. Все-таки мы уже засветились, теперь вопрос был только в том, как быстро враг смог бы набраться сил, чтобы пойти на «Муравейник».

И только спустя неделю от нашего разговора, шандарахнуло меня по голове как следует. Если бы я тогда знал, чем все обернется, ни за что бы не поступил изначально так, как поступил. Но что совершено, то совершено.

Упало на телефон сообщение с координатами, по защищенной линии мы имели право обмениваться такими сообщениями, но не злоупотреблять. То, что Феликс прислал мне тогда это, показалось странным. Мы не переписывались таким образом. И одно слово. Жду.

Точка была в нашей местности, так что особых уж подозрений не вызвало. Я оделся в штатское и пустился по координатам в путь. Но стоило дойти до места, как заприметил дерущихся фигур. В них я с легкостью узнал Феликса и Макса.

— Сука, ты сука! Предатель, — вопил Феликс, когда я подбежал, чтобы разнять их.

— Блядь, вы че творите! Немедленно оставить! — я был главой группы, имел влияние, но мои слова, произнесенные громко и четко, не возымели должного эффекта.

— Рус, сука! Он предатель, — кричал макс, хватая Феликса за шею. — Я застал его за переговорами с Мехшидовым!

Я замер как вкопанный.

Макс умело перехватил Феликса за шею, а я быстро достал пистолет из-за пазухи и стрельнул в воздух. Ситуация накалялась до предела, мысленно я уже задушил обоих за неповиновение в условиях войны по сути своей!

— Оба успокоились, разошлись по сторонам и подальше от обрыва!

Я только сейчас осознал, насколько близко они оба находились к опасному участку. Упади кто вниз — мертвецом станет.

— Не. Слушай. Его. Рус, — кряхтел Феликс, вырываясь из захвата. — Он лжет, — из последних сил завопил в пространство.

В таких местах нельзя кричать, нельзя создавать лишний шум и привлекать внимание, даже несмотря на то, что земля «наша». Мы все тут ходили по краю.

— Он предатель, — уверенно и бескомпромиссно заявил Макс. Ни один мускул на лице не дрогнул.

— Я могу доказать! — вырываясь из захвата, Феликс ударил Макса по ноге, тот накренился, но в последний момент выхватил пистолет и навел на нашего друга.

Я моментально взял его на мушку. Феликс усмехнулся и поднял.

— Стреляй, тварь. Ты же только так можешь добиться своего. Да, сука? — я не мог слушать это все.

— Макс, опусти оружие. Мы сейчас все спокойно обсудим, — прошептал примирительно и без командирских замашек. У самого ладони вспотели, потому что сейчас речь шла не о простых солдатах, а о лучших друзьях, с которыми прошел и огонь, и воду, и медные трубы.

Я видел, как служба ломала ребят, я видел, как задания по ликвидации могли довести человека до сумасшествия. Я все это знал, и сейчас молился всем богам, чтобы обошлось.

— Рус, он предатель, я могу доказать. Он слил всю инфу, нас ждали на отходе, — Феликс перевел на меня взгляд, наполненный гневом и отчаянием.

— Лжешь! — Макс снял пистолет с предохранителя и прицелился. В то время как я совершил ровно тоже самое.

— Тварь ты, Макс.

— Рус, выбирай. Лучший друг или предатель? — Макс не сводил взгляда с меня, удерживая Феликса на мушке.

— Вот только я сейчас без оружия, а ты…ты подготовлен. И целишься в лучшего друга. Ради сраных бабок, Макс. Бабки, сука, бабки тебе мозг промыли! Захотел богатой жизни? Сколько стоит жизнь друзей?

Меня порануло тогда. Как будто ножом вскрыли грудную клетку. Феликс не мог знать о новом распоряжении, просто не мог. Он был на задании. Присутствовал там только Макс.

— Тварь, — выстрел прогремел внезапно и оглушительно.

Два выстрела.

Я попал точно в цель.

Пробитая грудная клетка Макса осталась навсегда красным пятном в моей жизни. Он накренился, оружие вылетело из рук. И мощная фигура Макса Ракитина упала с обрыва, навсегда утопая в объятиях мощного потока реки.

Так я остался для всех Каином. Убийцей лучшего друга, которого считал своим братом.

Так я понял, что друзья предают.

И что жизнь, определенно, та еще сука.

Фелиска зацепило по касательной, а в вещах Макса мы и правда нашли подставной телефон, где была часть слитой инфы. Фото. Номера телефонов, пути отхода. Звонки. Скрытые номера.

В том быстром потоке с пробитой грудью выжить было невозможно, но Бог распорядился иначе. Мое прошлое столкнулось с настоящим.

— Красивая у тебя девочка, жаль портить, — лезвие скользило дальше, обнажая прикрытую лишь одним лифчиком грудь, оно резало тонкий белый материал, не касаясь обнаженной, покрытой мурашками кожи, а потом скользнуло внезапно вверх, и острая боль прострелила область щеки, капля крови скатилась вниз, расползаясь алой кляксой по краю футболки. А потом все закончилось, мужчина внезапно убрал телефон в карман, после чего вынул из другого платок и протянул мне.

— Вытри, — произнес и развернувшись покинул комнату, закрыв за собой дверь и снова погрузив меня в темноту.

33

КАИН

ПАРУ ДНЕЙ СПУСТЯ

В висках настойчиво шандарахал пульс. Сжимало по спирали от безысходности. Каин, ты взрослый мужик, который ни черта никогда не боялся, сейчас ты не смог предпринять ровным счетом ничего. Трубка в руках уже давно накалилась от того, с какой силой я сжимал пластик и стекло. После того, как эта сволочь прислала мне видео сообщение с короткой припиской «не хочешь же, чтобы она пострадала? Тогда не рыпайся», я как долбанный мазохист снова и снова пересматривал сжимающий мое сердце клип. Все пытался найти долбанную подсказку, где они, может хоть какая-то деталь подсказала бы мне направление для поиска.

Но я не увидел своим поплывшим от гнева взглядом ничего. Ничего, кроме огромных глаз и подрагивающей губы своей нежной девочки, ничего, кроме острого кинжала, приставленного к нежной шейке, и тонкой струйки крови, стекающей по белоснежной коже.

С каждым касанием клинка моя душа выла. Я был готов сорваться в любую секунду и придушить эту суку собственноручно. Дайте мне только адрес, но где искать того, кто умер в прошлой жизни? Кто не существовал уже долбанную прорву времени. Где искать того, кто больше не ходил по земле?

Макс мастерски подошел к проблеме, сделал запредельно много, чтобы я сейчас словно на огне крутился в адских муках от безысходности. Не способный предпринять ничего, чтобы забрать свою жену, свое сокровище. Свое все.

Максимум своих возможностей применить не мог, план-перехват устроить тоже, подключить группу и подавно. НИЧЕГО. Нет, я кинул клич старому другу и попросил нарыть максимально много на Ракитина Максима Алексеевича,

Животный ужас в глазах моей Насти заставлял меня подыхать изнутри, выгрызал внутренности похлеще голодного хищника. Мне впервые было плохо физически так же сильно, как и морально. Все прочее — туфта, война пшик, ранения — детский лепет, вот сейчас, когда ты ни хера не мог контролировать безопасность своей женщины, ты наконец-то смог осознать простую истину: должность и звание не являются на самом деле важной вещью, особенно, когда смысл жизни неожиданным образом концентрируется в одной девчушке. Которая поверила тебе. Которая стала для тебя всем. А ты не защитил. Не уберег. Мужик называется?

Кулак мощным ударом прилетел в стенку, штукатурка безобазным облаком оседала на одежде.

— Дядя Руслан, а Настя…ушла, потому что я захотел кататься не мотоцикле? — не заметил Мишу, стоявшего в уголке. Тихонько так стоял и поглядывал на меня глазами, полными слез. Не плакал, но был на грани.

— Что за глупости? Миш, что за вода тут растеклась озером? — быстро стер с лица все эмоции и подошел к пареньку, присев на корточки. Ни хрена я не психолог, конечно, но не рассказывать же ему, что сестру украл долбанный псих?

— Она ведь потому ушла? Да? Потому что я плохо себя вел?

— Глупости, посмотри на меня, — перехватил парнишку за подбородок и четко проговорил, — Настя скоро вернется. Переживать не о чем. Она просто пока не может позвонить, но она никогда бы тебя не бросила. Ты веришь мне?

— Дядя Руслан, ты обещаешь?

— Обещаю, — прошептал, прижимая Мишутку к себе.

Обещаю. Так сильно и отчаянно я еще ничего и никому в своей жизни не обещал.

Спустя пару часов с боем отправил мальца спать, а сам сел за стол мониторить и пробивать всю имеющуюся инфу. По присланным данным, было ясно одно: нигде более не всплывал человек по имени Ракитин Максим Алексеевич. А значит все дальнейшие поиски приравнивались к жирному нулю в плане эффективности. Все не имело смысла, пока он первый не выйдет на связь. И даже тогда вопрос стоял ребром, ведь ни отследить, ни понять приблизительный ареал звонка невозможно.

Этот человек слишком подготовлен.

Слишком.

И он знает, с кем имеет дело, что тоже добавляет плюсов и дает фору.

Внезапная вибрация с коротким сообщением от дежурной медсестры, вселила в мое замершее тело шаткую надежду.

«Пришел в себя». Хотя бы тут меня отпустило. Слабо, но отпустило. Слава Богу!

Вслед за радостью всегда приходит печаль, так и тут, звонок с незнакомого номера заставил меня сжать кулаки и на мгновение растеряться. Ты будешь умирать медленно, Макс, и в этот раз я точно прослежу за тем, чтобы никакой случай не оставил тебе путь к спасению.

Собаке собачья смерть.

— Чет ты долго трубу берешь, Каин. Я так понимаю, ты о своей девочке не сильно печешься.

Подлокотник под моей ладонью издал характерный лопающийся звук. Я ломал мебель, слушая уверенный голос бывшего друга. В трубке шипело с такой силой, что я стулом смог разобрать слова, и даже не дослушав, выдал самое важное в ответ.

— Ты покойник, Макс. Тебе не жить, — засипел в трубку, вставая с кресла.

— Ха, я и так мертв, так что нашел чем пугать.

— Если…если с ее головы хотя бы волос упадет, то… — в который раз приложился разбитым кулаком к стене, оставляя безобразный узор крови на гладкой поверхности.

— То ты ничего мне уже не сделаешь, — перебил меня, продолжая гнуть свою линию.

— Сука! Будь мужиком и приди на личную встречу, посмотри мне в глаза, падаль ты конченная! Что тебе сделала девчонка невинная? Что?

— Это для твоей сговорчивости, Каин. Чтобы дурного в голову не брал, а тяжелого в руки.

— Ты просто ссыкло. Вот и весь ответ, тебе проще на женщинах сыграть.

— Ссыкло у нас тут другой человек, мой НЕ брат. Скину цифры в течение нескольких дней, приедешь точно по координатам. Приведёшь хвост — ей не поздоровится. А пока домашнее задание тебе, командир, уточни у своего обожаемого друга, что он делал с Мехшидовым и зачем приперся в логово к врагу. ОН ведь уже пришел в себя, не так ли?

Глаза заволокло гневом. Полномасштабным. Готовым вылиться нарушу жидкой лавой. Я не верил, сжимая долбанную трубку до скрипа, я не мог поверить в то, что реально это могло бы быть правдой.

— Что?

Но моему вопросу было суждено повиснуть в воздухе. Макс отключился. Тварь. Дважды. Я слышал это уже во второй раз в своей жизни. Неужели? Неужели Феликс мог бы. Нет, чушь собачья, я не верил ни единому слову этой суки. Мы нашли тогда у него второй телефон для связи исключительно с Мехшидовым, а там часть слитой информации. Он сливал ее и наверняка получал нехилые бабки. Продал Родину, продал друзей и стал причиной гибели товарищей. Сейчас он вернулся лишь со своими корыстными целями, которые точно откроются в самый неожиданный момент, а пока он продолжит сталкивать нас лбами.

Но зачем…спустя столько лет возвращаться и делать столько лишних телодвижений?

Оставив Мишу на попечение охраны, которая теперь дежурила и в квартире, и за пределами, и по периметру высотки, я помчался в больницу, вжимая педаль газа в пол. Мне надо посмотреть ему в глаза. И все встанет на свои места.

— Сюда нельзя! Мужчина! Вы куда?! — я с кинул со своей руки холодную маленькую ладошку, уверенно продолжая свой путь в сторону отделения интенсивной терапии. Больница замерла в ночной тишине, а я разрезал пространство стуком бойцовских ботинок. Нет времени на выяснения отношений. У меня жена в руках психованного придурка, который в любой момент мог бы слететь с катушек окончательно.

— Мне можно все.

— Я вызову охрану, — медсестра повисла на моей руке, но я одним пальцем отцепил ее от себя.

— И полицию, и можешь еще поднарных, потому что замок заело, — распахнул палату Фелиска и со свистом закрыл дверь перед носом беснующейся девушки. Нарочно удерживая ручку, которую с той стороны отчаянно пытались провернуть, второй рукой толкнул к двери шкаф-пенал, преграждая путь хоть на некоторое время.

— Брат? — сиплый голос Феликса заставил меня вздрогнуть. Не оборачиваясь, я вытянул пистолет из внутреннего кармана кожаной куртки и, снимая предохранитель, развернулся к лучшему другу, направляя дуло на перебинтованную мумию.

Прости. Но так надо. Моя жена не может долго оставаться один на один с этим говнюком. А для ускорения реакции мне нужна информация. И я раздобуду. Чего бы мне это ни стоило!

— Что ты делал в окружении Мехшидова до ситуации на обрыве?

В глазах Феликса промелькнул секундный ужас, который позже сразу заволокло осознанием. Это резало без ножа, ноя упорно держал его на мушке.

Говори. Говори, мать твою.

Ты друг мне, или…Или все было напрасно?

34

КАИН

В палате повисла оглушающая тишина. Только спешные шаги в коридоре говорили, что времени у меня в обрез. Мужчина на широкой больничной койке был бледен, осунулся, и в целом смотрелся почти как покойник. Я медленно подошел к нему, все так же не сводя напряженного взгляда с лица Феликса. Друг, а я все-таки хотел верить, что он был моим другом, смотрел на меня потеряно. Не мог поверить, что я наставлю на него пистолет?

Я сам не мог поверить, но под страхом смерти ты выскажешь правду. Еще ничего не работало так удачно для усиления сговорчивости. Ничто не могло заставить человека хотеть сказать правду, как близость смерти.

Мы сталкивались взглядами, в которых плескалось неверие. Разве такое возможно, что лучший друг мог бы меня предать и подставить? Разве этот добряк Феликс мог бы быть причастен к сговору с вражеской стороной, к тому, что продал друзей за ломаный грош? Разве этот человек мог бы столько лет так удачно скрывать от меня подробности и ни разу не спалиться на очевидной лжи?

— Ты что творишь, Каин? Опусти пушку, — просипел, пытаясь поднять руку. Но, застонав, тяжело опустил на кровать. Датчики запиликали с больше силой. — Опусти и поговорим.

— Ничего не мешает тебе сказать сейчас.

По бегающим глазам и печальной ухмылке можно было бы много чего сказать.

— Это правда, — прозвучало, как приговор. В тот момент во мне что-то навсегда погибло, утопая в пыли из-за взрывов, прогремевших столько лет назад, но доставших меня только сейчас. Вырывавших с корнем дряхлое и старое сердце, вполне уже свыкшееся с предательством одного друга. И тут вновь прозрение.

Пальцы сомкнулись мертвой хваткой на рукоятке пистолета, пока взглядом я прожигал дыру в человеке, которого считал другом целую вечность. Вот она правда. Спустя столько лет.

Феликс прикрыл глаза и продолжил рассказ, отвернувшись от меня.

— Ты сам хотел информации, я тебе ее достал. Как видишь, она оказалась правдивой, — сиплый голос друга наждачкой проходился по слуху.

То есть, сейчас еще и я во всем виноват? В чем я еще я виноват буду? Думал, что друга убил, в итоге оказалось, что не все так было, как мне нарисовали, а сейчас и тут крайний?!

— Это все лирика, ты мне по факту, блядь, поясни, что ты делал в логове врага!

В палате повисла тишина. Напряжение можно было потрогать руками, оно безобразным облаком недопонимания расползлось между нами. Смылись все границы. Никакой больше дружбы. Сейчас факты решали все. Я больше не верил в то, что Феликс по определению не мог предать. Боюсь, что после этой ситуации верить я буду исключительно себе и тому, что увижу собственными глазами.

— В одну из дежурных ночей я засек на нашей территории чужака. Это был человек Мехшидова, хватило секунд, чтобы план в голосе сложился четкой цепочкой действий. Я передал ему информацию, что один из нас хочет перейти на их сторону. Уже позже, спустя несколько дней со мной связались, была назначена встреча, на которую я пришел не просто так, с якобы не с пустыми руками. Подделал пару документов о будущих снабжениях и смело выдал это за чистую монету.

Я поверить не мог в то, что слышал. То есть он мало того, что связался с врагом, еще и был по своей воле на их базе. И ни словом, ни полсловом не обмолвился о такой незначительной детали минувшего дела. Когда я упивался как законченный бухарь, когда винил себя на чем свет стоит. Просто тишина в ответ от друга. Друга.

— Мехшидов был счастлив, мол сначала хромой к ним пожаловал, теперь и я. А дальше кто? Сам Каин? Тщеславная сука, — выплюнул Феликс.

Хромой. Хромой. Шестеренки в голове закрутились с бешеной скоростью. Макс получил травму в период той операции и действительно хромал. Отсылать его назад не имело смысла, ведь людей и так не хватало. Растяжение связок не настолько тяжелое ранение, так что я решил на свой страх и риск допустить его к дальнейшей работе.

Хромой.

Пауза затянулась, после чего Феликс развернулся ко мне и со злорадной ухмылочкой выдал:

— Тоже понял все, да? Теперь ситуация не складывается удачно?

Я сглотнул вязкую слюну, опуская оружие. Феликс не врал, вот что что, а ложь определить я мог. Пока еще мог.

— Дальше что было, — прошептал бесцветным голосом.

В принципе, что было дальше понятно и без слов Феликса, но мне надо знать все до конца. Полную версию. Чтобы потом узнать полную версию Макса и сопоставить долбанные факты, выгрызающие мои внутренности острыми клыками.

В дверь тарабанили, но громкий и уверенный голос друга прекратил долбежку.

— Все хорошо, дайте нам поговорить! — прикрыл глаза и откинулся на подушках. — Дальше мне дали телефон для связи, самый обычный кнопочный телефон с довольно необычными способностями. Как для кучки кочевников с радикальными настройками мышления это было сильно. Ну знаешь, я все думал, что там каменный век, а они во многом шагнули вперед. Я знал, что раз мне дали такой, то и у Макса он был. Оставалось лишь достать его трубку и прижать сученыша к стенке.

— Что ты и сделал, — продолжил за него, пряча пистолет в кобуру. Я уселся на хлипкий больничный стул, вперяясь в одну точку. Это как будто происходило не со мной.

— Нет, он первый меня достал, я только и успел, что тебе координаты скинуть, как все пошло не по плану. Лучшая защита, как ты знаешь, нападение. Макс начал говорить, что видел меня с Мехшидовым, что я крыса. Вот только мой ответ не понравился ему. «Как ты» сказал я ему тогда. А дальше слово за слово, но что меня выбесило окончательно, он не признался до конца. До самого гребанного конца гнул свою линию и был уверен в том, что все вокруг идиоты. Вот что меня убило. Вот что, можно сказать, сразило наповал и навсегда отвратило от желания заводить друзей.

За окном от срывающегося ветра шумели ветвистые верхушки деревьев. Несколько веток царапало стекло, придавая нашему разговору особую мрачность. Я молчал. Феликс молчал. Каждый о своем.

— Почему ты молчал столько лет? — посмотрел другу в глаза, а тот прищурился и скорчился как будто от боли.

— Ты себя видел вообще? Какие могут быть разговоры, когда ты практически хоронишь себя каждый год, как только наступает ТО САМОЕ время. Зачем мне лишний раз погружать тебя в ад?

Ответ не был лишен смысла. Теребить старые раны неприятно. Вполне логично, что Феликс решил умолчать о подробностях. Но почему меня рвало на части от всего, что услышал?

Я давно не дышал полной грудью. Давно не радовался мелочам, только с появлением своей девочки жизнь заиграла другими красками. Складывалось ощущение, что я просто запрещал себе жить. Глушил любые проявления счастья. А с ней не смог заглушить. С ней все было иначе, все как будто не так. Острее. Живее. Она вдохнула в меня жизнь, а я не смог уберечь. Не смог дать ей самого основного — безопасность.

— В конечном итоге я все равно в аду. Макс вернулся. Настя у него, а я на долбанных развалинах.

Опустил голову в раскрытые ладони и застонал от тянущей боли в груди. Это все уже осточертело мне. По самую глотку сидит и душит.

— В смысле, мать твою?! — Феликс подскочил на койке, а потом заскулил. — Блядство!

— Вот так, не умер он. Не убил я его тогда. А теперь у нас есть сочные и спелые плоды в лице похищения Насти.

— Надо поднять наших, Каин. Эту суку надо душить, — Феликс скинул с ебя одеяло и критично осмотрел перебинтованное тело. — СУКА!

Ему сейчас осталось только поднять наших и кого-то душить, чтобы навсегда остаться прикованным к кровати.

— Нет. Ты с ума сошел? В твоем состоянии… Я сам поеду на встречу. Мне не нужно еще большие жертвы. Но и потерять свою жену я не могу. Все решу сам, — рвано выдал.

Если с ее головы упадет хоть волос, я удушу его. Нет, удушу я его в любом случае. Без вариантов.

Уже у выхода я развернулся к Феликсу и коротко выдал:

— Прости. Это было неправильно.

— Забей, я все понимаю, друг. И мне стоило рассказать это раньше. Чтобы не было…вот такого.

35

КАИН

Ответы Феликса, его откровения казались вполне логичными и складными. Я интуитивно чувствовал, что он правду говорил, хоть и чесались руки навалять этому дебилу самонадеянному.

Не лежи он на больничной койке в плачевном состоянии, так бы и сделал. Я солгу, если скажу, что Максу не удалось посеять в моем сознании зерно сомнения, но мне не хотелось верить в то, что Феликс мог предать, что он мог солгать и что все это случилось по его вине.

Противный червячок выгрызал внутренности, раз за разом подкидывая мне пищу для размышлений в виде всплывающих в воспоминаниях слова Макса тогда, больше десяти лет назад и сейчас, когда он восстал из мертвых.

Что-то не клеилось, что-то в его голосе. Он чуть не убил Феликса, не задумываясь даже, практически отправил последнего на тот свет. Вернулся отомстить? Логично и вполне объяснимо, если бы не одно «НО». Настя была в его руках, и он мог сделать с ней все, что заблагорассудится, потребовать от меня все, что ему захочется, но единственное, о чем он попросил — ждать. Зачем?

Я продолжал поиски жены, тихо, неофициально, напрягал должников, но все как один твердили, что ничего поделать не могут. Макс и Настя словно сквозь землю провалились. Опрос персонала больницы, просмотры видео с камер не дали ровным счетом нихрена. Никто ничего не видел и не знал. С другой стороны, оно и понятно, в общем-то, Макс был одним из первоклассных спецов и даже с годами вряд ли растерял сноровку.

Сообщение с неизвестного номера пришло спустя три дня после разговора с Феликсом, Макс, ублюдок, знал, как довести меня до помутнения рассудка. В сообщении был только адрес и предупреждение не тащить за собой хвост. По всем законам логики я должен был послать его по одному известному адресу и явиться на место встречи в полном обмундировании и группой захвата за спиной, только любые доводы летели к чертям собачьим, когда дело касалось моей жены.

Я не знал, что может выкинуть вернувшийся отомстить псих, он чуть не угробил Феликса и ему ничего не стоило сделать тоже самое с Настей. Я отправился к нему на встречу один, без поддержки, только с пистолетом за пазухой. С каждым километром, приближающим меня к цели, я напрягался все сильнее, стискивая зубы до противного, режущего слух скрежета.

Гнал по трасе, с силой давя на газ, стрелка на спидометре перевалила за двести, в висках отчетливо стучал пульс, а я только и мог, что повторять себе: я успею, я вытащу ее. И когда оказался в пункте назначения, подумал, что ошибся адресом. Небольшой поселок и несколько обветшалых домиков, окруженных лесом. Ни охраны, ни ограждений толковых, ничего, крое деревянных калиток, не способных воспрепятствовать чужаку. Наматывал круги вокруг, не понимая, куда ехать дальше. Не врываться же в каждый дом, в поисках жены.

Я трижды объехал территорию прежде, чем заметил знакомую фигуру в одном из дворов. В висках застучало сильнее прежнего, руки непроизвольно стиснули руль до скрипа. Мое прошло сейчас смотрело на меня сквозь тонированное стекло автомобиля. Смотрело пристально, точно зная, кто за рулем. Я затормозил резко, настолько, что визг шин разнесся по всей округе. Не помня себя от ярости и нетерпения, выскочил из машины и рванул к стоящему за калиткой «мертвому» предателю. Он даже с места не сдвинулся, стоял истуканом, сложив руки на груди и ухмылялся, вперив в меня насмешливый взгляд.

— Где она, мать твою? — вихрем налетел на бывшего друга, хватая того за грудки и прибивая к стоящей позади, обшарпанной стене. Он не боялся, продолжал насмехаться, молча, взглядом. Даже вырваться не пытался, словно был уверен, что не трону. Зря. Я готов был размазать его по этой самой стене, потому что он посягнул на самое дорогое, что у меня было — на мою женщину. — Я спрашиваю, где она? — удерживая его одной рукой, вынул пистолет и нажав на курок, снял пистолет с предохранителя.

— А ты не меняешься, что, снова-здорова?

— На этот раз я позабочусь о том, чтобы ты не вернулся, — приставил дуло ствола к его подбородку.

— Руслан, нет! — я ушам своим не поверил, звонкий голос донесся из-за спины. Родной. Знакомый. Я даже подумал, что мне почудилось, что совсем уже крышей по5езал на фоне недосыпания и переживаний за жену. Продолжил удерживать Макса, пока все не повторилось: — Руслан!

И я словно в прострации какой-то оказался, ноги стали ватными и практически перестали держать, облегчение накатило огромной волной, сметая нахрен все на своем пути. Только сейчас Макс позволил себе оттолкнуть меня, но больше он ничего не предпринимал. С большим усилием мне удалось обернуться, я боялся, боялся, что мне показалось, что все это мираж и вот сейчас я повернусь, а ее здесь не окажется. А может мне и вовсе уже по башке заехали, и я лежу где в безсознанке и брежу.

— Руслан, опусти пистолет, пожалуйста.

Она стояла передо мной, моя девочка, напуганная, и прижимала к себе пацана лет десяти. Тот смотрел на меня с ужасом, переводя взгляд с моего перекошенного гневом лица, на руку, в которой я все еще держал пистолет. И я ни хрена не понимал, вообще не в состоянии был воспринимать происходящее.

Я ехал сюда, ожидая увидеть ее связанную и запуганную до ужаса, повторял себе, что найду ее, прижму к себе и больше ни на шаг от себя не отпущу, потому что во всем этом только моя вина, только я виноват. Я должен был убедиться, что Макс мертв. Я был слишком самоуверен. Мы искали его тело, но течение было слишком сильным и быстро унесло слетевшего со скалы Макса на десятки километров от места падения.

— Папа, — пацан взглянул на Макса, на глазах слезы. Он уже был в том возрасте, когда примерно понимаешь, что происходит. И сейчас в его голове складывалась определенная картинка. Я видел, по глазам видел, что он сорваться с места хочет, но решается, жмется к моей Насте, держится за нее словно за спасательный круг.

— Все нормально, Сань, иди сюда, дядя просто пошутил, — словно забыв обо мне, обратился Макс к пацану, а до меня только сейчас дошло. Словно обухом по голове. Папа? Я пристально смотрел на напуганного пацана и не видел в нем ни одной черты, что указывала бы на родство с Максом и нихрена не понимал. Пацан оторвался от Насти, взглянул на меня волчонком и сделал неуверенный шаг. И уже когда оказался в объятьях Макс, последний снова обратился ко мне:

— Поговорим?

36

КАИН

У меня складывалось ощущение, что я поехал крышей, слетел с катушек и валялся сейчас в дурке, в бреду. Потому что происходящие никак не укладывалось в моей больной голове.

Я ехал сюда с намерением разорвать этого ублюдка голыми руками, я несколько дней, сука, всем богам молился, чтобы эта тварь не тронула мою Настю. После присланного видео чуть умом не тронулся и готов был глотку ему через задницу выдернуть и в горло затолкать.

Эти дни были самими страшными в моей гребанной жизни, я рисовал ужасные картины в своей голове, просыпался от кошмаров среди ночи, если вообще удавалось заснуть и ждал, ждал, ждал, потому что ни хрена не способен был сделать.

Вина, которую я испытывал перед своей девочкой, могильной плитой, весом не меньше тоны, давила на грудную клетку, и каждый день я уговаривал себя дышать, сгорая в агонии и понимая, насколько я могу быть беспомощным. И что ни хрена у меня в этой жизни нет, ни хрена!

Никакие звания, должности, заслуги не решили проблему. Ты можешь казаться себе всемогущим, можешь считать себя всесильным ровно до одного гребанного момента, когда все летит в одном общеизвестном направлении под названием «на хер». И ты наконец понимаешь, что ты ни хрена не всемогущий, ты просто кусок тупого мяса, не способный защитить своих близких. И это осознание убивало, медленно выкручивая внутренности, вырывая кишки наружу и наматывая их на горло.

Я, блядь, не жил все эти дни, я существовал просто, надеялся и молился, что увижу свою жену. И вот сейчас я ни хрена не вдуплял в происходящее. Я видел, своими глазами видел то чертово видео, на котором этот подонок приставлял к ней нож, запись, на которой было видно, как сильно она напугана. А теперь она стояла передо мной в полном порядке, даже не запертая, не связанная и прижимала к себе мальца, называвшего отцом психа, похитившего мою жену. И в этом, сука, не было абсолютно никакой логики, никакого рационального объяснения.

— Чего застыл, в дом пошли, жена твоя на удивление бесподобно готовит, — Макс усмехнулся, обнял своего пацана и пошел в дом, совершенно не боясь поворачиваться ко мне спиной. А я стоял и пошевелиться не мог, как вкопанный ей-богу, стоял и смотрел на свою жену, жадно осматривая ее на предмет ранений и следов насилия. Но кроме небольшой царапины на щеке, ничего не было. Она даже напуганной не выглядела. И, если я сдох, то я однозначно в раю. И когда она кинулась в мои объятия, я чуть было не рухнул позорно на землю, потому что ноги подкосились и с трудом меня удерживали. Я целовал, обнимал ее, ощупывал, словно боясь, что все это мираж, что она вот-вот исчезнет из моих рук, и я проснусь, открою глаза в кромешной тьме, один, без нее.

— Ну вы идете, голубки, хоть бы постеснялись, у меня тут ребенок, — Макс еще и шутить пытался, это, сука, точно какой-то тупой сон. Потому что ни хрена это не может происходить наяву. Я даже ущипнул себя больно несколько раз, не помогло. Не проснулся.

— Скажи, скажи мне, что это правда ты, — просипел, глядя на свою жену. Мне под сраку лет, а я сейчас как девка истеричная, ждал ответа.

— Я, — она коснулась моего лица, обхватила его своими маленькими, теплыми ладошками. — Со мной все хорошо, слышишь, он ничего мне не сделал. Пойдем, думаю, вам нужно поговорить, — она помолчала, а потом добавила: — о многом.

И я, продолжая ни хера не вдуплять в ситуацию, просто поплелся в дом, держа за руку жену, так крепко, что оторвать ее от меня можно было лишь отрубив мне нахер руку. Потому что я больше ее не отпущу, охрану поставлю, круглосуточную, чтобы ни одна тварь…никогда больше. Я умел учиться на своих ошибка, в общем-то поэтому и выходил всегда сухим из воды и даже ранений серьезных не получал. И этот урок я на всю оставшуюся жизнь запомню.

— Ботинки сними, тапки вон там, — Макс говорил, как ни в чем не бывало, словно мы просто старые друзья, встретившиеся поболтать ни о чем. Я сделал, как он сказал, все также стискивая ладошку жены в своей лапе, как прилепленный.

Макс не торопился ничего объяснить, молча накрывал на стол, малец ему помогал. Знакомый запах Настиной стряпни ударил в ноздри, и лишь на секунду я представил, что все это было ночным кошмаром и мы дома, ее никто не похищал, а мой лучший друг сейчас не валялся в больнице с переломами всего, чего только можно.

— Присаживайся, поедим и поговорим.

— А не дохера ли ты на себя взял?

Макс только глянул на меня недобро, а потом перевел взгляд на мальца, мол, за языком следи. Пацан выглядел на удивление спокойным, учитывая, что каких-то несколько минут назад я держал на мушке его отца.

— Руслан, — Настя коснулась моего плеча, посмотрела на меня, и я без слов ее понял. Ей я отказать не мог, ни в чем. Я, блядь, сдохнуть ради нее готов был, даже не задумался бы ни на секунду. И засунув свою гордость и желание разхерячить здесь все к ебеням, в жопу, молча прошел и сел за стол.

Ели мы в полной тишине, тупость. Он мог меня отравить запросто, но что-то здесь было, что-то не так. Потом уже, после обеда, Настя забрала пацана, тот даже не сопротивлялся, с радостью пошел с ней во двор, мяч пинать. Моя Настя и футбол. Привет, дурка.

— Может закончим этот спектакль? — перешел к делу, как только дверь за Настей и пацаном закрылась.

— Ты не меняешься, друг, все куда-то спешишь, торопишься. Жить надо размеренно, здесь и сейчас.

— Ты, бля, меня позвал речи философские потолкать?

— Ты не рычи, командир, за тобой должок. Большой должок, — он встал, заставив меня напрячься, подошел к одному из шкафчиков и выудил оттуда бутыль. — Самогон, — объяснил, расставляя стаканы, — сам гнал.

— Я не буду, — отодвинул от себя стакан.

— Будешь, командир, будешь, ты мне должен, и ты даже не представляешь, насколько огромен твой долг, — он покачал головой и вернулся на свое место. На сумасшедшего он мало походил, казался более чем уравновешенным. Ребенок опять же на его попечении. Вопросов у меня становилось все больше, а ответов не находилось совсем.

— Какого хрена происходит, Макс? Отомстить вернулся? На семье моей сыграть, на друге?

— На друге, — усмехнулся он, разливая мутноватую жидкость по стаканам. — Я тоже был твоим другом, быстро ты меня забыл. Спалось по ночам нормально? Кошмары не мучили?

— Мы оба знаем, что ты это заслужил, и я бы…

— Ты бы что? — перебил меня. — Сделал бы это снова? Давай только без этой пошлости.

— Чего ты хочешь?

— Справедливости? Очистить имя. Я умер предателем, на меня записали все грехи. Удобно, да? Отвечать за чужие проступки, особенно если ты мертв и ничего не можешь доказать.

— Что ты несешь? Меня задолбали твои игры, Макс, — я подскочил с места, чуть не перевернув стол, и заорал в голос: — На секунду, лишь на секунду я поверил в тот бред, что ты наговорил мне по телефону. Феликс…я наставил пистолет на лучшего друга, из-за тебя суки. Чего ты добивался? Скажи? Чего? Хотел отомстить таким образом? Хотел, чтобы я замарал руки его кровью? Этого ты, сука продажная, хотел? — я схватил его за ворот, вынудив подняться. Готов был придушить его прямо здесь и на этот раз точно убедившись, что он мертв.

— Успокойся, — он вырвался и отошел назад. — Друга? В меня ты выстрелил не колеблясь, не выслушав!

— Не хрена было слушать, ты — единственный, кто мог слить информацию, только ты знал об отводе войск, только ты, Макс! Феликса там не было! Ты пропадал неизвестно где, ты сам себя закопал. И в твоем телефоне было достаточно, чтобы понять, за чью лигу ты играл. Феликс тебя за жопу схватил, собой рисковал, чтобы тебя, суку, вычислить и мне глаза открыть, я до последнего не верил в то, что это ты, к чему сейчас этот цирк.

— За жопу? — он расхохотался в ответ, вызывая у меня сомнения в его адекватности. — Этот дебил только подставился зря. Придурки, какие же придурки, — его смех переходил в истерику, он сполз по стеночке на пол и уткнулся в колени лицом, продолжая истерически посмеиваться. — Я ни хрена никого не продавал, меня развели, как дебила, развели. Я думал, что важная птица, мне всегда хотелось ею быть, чего-то стоить. И когда мне предложили влиться в отряд врага под прикрытием, я не сомневался даже. Ни секунды не сомневался. Думал, что служу родине, что…

— Что ты несешь, бля, какое на хер прикрытие.

— Мы теряли позиции, нас постоянно кто-то сливал, теряли припасы, оружие, поставки постоянно прерывались. Я был уверен, что у нас завелась крыса, потому что мне так сказали, и гордился, бля, тем, что я вне подозрений. Дебила кусок. А в итоге оказалось, что мною просто прикрыли зад, кинули на амбразуру, а я, павлин гордый, хвост распушил, гордился собой. Гордился, пока пацаны погибали, думал крысу ищу, а крысой сам был, понимаешь? Меня поимели, просто поимели, а я не понял даже. Тщеславие — штука опасная, особенно если ты молод и амбициозен. Меня оно погубило.

Я слушал, сопоставлял и поверить не мог. Все это бредом казалось каким-то.

— Ты, бля, может прекратишь загадками говорить и объяснишь толком. Кто сказал? Что сказал.

— Баталов, — усмехнулся Макс, подняв голову и взглянув мне в глаза. И если это все игра, то он должно быть чертовски хороший актер.

— Ты меня за дебила держишь? Баталов? Тогда почему я ни хрена не знаю о твоем якобы прикрытии? Почему тебя запомнили, как предателя? Не кажется тебе, дорогой мой друг, что ты заврался окончательно твоя теория трещит по швам.

— А ты не понимаешь? — Макс поднялся на ноги, запрокинул голову, взъерошив пальцами волосы. — Это он был крысой, он сливал информацию и сдавал посты. А когда начались подозрения и слив информации стал слишком очевидным, он нашел выход, как продолжать проворачивать свои делишки и в случае чего иметь козла отпущения.

— Ты хочешь сказать, что сливал инфу и не догадывался об этом? Тебя ничего не насторожило, хочешь сказать? — я не верил, не хотел верить, что мог выстрелить в невиновного, что казнил невиновного.

Не хотел верить в то, что человек, на которого я столько лет равнялся, был крысой и, что по его вине погибло много хороших ребят. Полковник Баталов, ныне генерал-лейтенант в отставке, тот, чье имя вызывало восхищение среди пацанов, тот, кто радел за меня все это время, зубами выгрызая мне пусть вверх по карьерной лестнице, продал нас тогда, больше десяти лет назад?

— Я хочу сказать, что я идиот, — ответил Макс, снова сев за стол и наполнив свой стакан. — Я сливал то, что давал мне он, не вникал особо, да и не было там ничего дельного практически. Это я потом понял, что там шифр был, одному только Мехшидову понятный. Меня даже не насторожил указ избавляться от полученных данных сразу после передачи врагу. Приказ есть приказ. Тем более его отдал Баталов.

Я восхищался им, его подвигами, прошлым и не видел очевидного. К тому же мы терпели потери с разной периодичностью, сопоставить передачу данных и очередное происшествие было невозможно, во всяком случае я об этом не думал. Я искал крысу, будучи уверенным, что это он сливает инфу, но ни разу не видел в лагере врага никого из наших, не слышал разговоров, имен. Думал, что ублюдок хорошо заметает следы и прячется. Из нашего отряда так могли только двое, ты и Феликс.

Тебя я с детства знал, мы на горшок ходили вместе, я не хотел верить в то, что это мог быть ты, но на тебя указывало многое, ты, блядь, был лучшим из нас, тебя даже не ранили ни разу серьезно, по всей логике крысой мог быть ты, но я знал тебя, слышишь, знал, и я бы никогда не поверил, что ты мог бы предать родину за бабки! Оставался Феликс.

— Феликс не знал о последнем распоряжении, — я цеплялся за последнюю веточку, желая подловить его хоть на чем-то. От его слов внутренности скручивало в тугой ком. Если он говорил правду, то я, сука, последняя тварь. Тварь, предавшая друга не разобравшись. Друга, которого знал как облупленного, того, кто всю жизнь прикрывал мой зад. Но ведь все было так логично, так правильно. Его вечные возмущения о нехватке денег, о постоянных рисках, рассуждения о том, что все это надо бросать и вообще достала такая жизнь. Телефон опять же. И все это сейчас рушилось, как карточный домик. Эффект домино, мать его! Нет. Этого просто не может быть, не может.

— Да брось, — он залпом опрокинул в себя содержимое своего стакана. — Ты всегда делился с нами на случай, если с тобой что-то произойдет. Кто же знал, что тот случай стал исключением.

Я тогда ничего не сказал. Не успел просто. Феликс был на вылазках, приказ отвести войска пришел внезапно, как гром среди ясного неба. А потом уже все обо всем и так узнали.

— Он не знал, — я повторил. — Знал только ты.

— Не только, — усмехнулся Макс. — Я был уверен, что он в курсе, тебя я вычеркнул из числа подозреваемых, хоть Баталов и просил никому не доверять и во всех видеть потенциального врага, в тебе я предателя не видел. А потом мои подозрения подтвердились, я появился невовремя, меня вообще тогда не должно было там быть, я даже не помню зачем пришел, но факт в том, что я застал там Феликса, беседующего с Мехшидовым. На тот обрыв завел его я, поговорить хотел просто, в глаза посмотреть, а он набросился на меня с кулаками. Это ли не доказательство его вины? А потом появился ты, дальше ты знаешь.

— Он пошел к Мехшидову, чтобы доказать твою причастность, и он ее доказал. У него были факты, у тебя же только слова, Макс. Думаешь, я просто поверю? Что ты задумал, Макс? Месть? Таков твой план, заставить меня поверить в эту чушь?

— Месть? — он хмыкнул. — Да, месть, своего рода. Я хочу очистить свое имя, брат, и ты мне в этом поможешь, потому что, как я и сказал, за тобой огромный должок, длинною в десять гребанных лет!

— Ты совсем отмороженный, если думаешь, что после того, что ты сделал с Феликсом, после того, как похитил мою жену, я поверю тебе и стану помогать. Ты больной ублюдок, Макс. Я не знаю, что ты задумал, но ни хрена у тебя не выйдет.

— Ничего я с этим дебилом не делал, это тупое совпадение, — он посмотрел на меня, ухмыльнулся. — Ты правда думаешь, что если бы я хотел его убить, он бы тогда выжил? Это закономерность, рано или поздно это должно было случиться, этот дебил гонял по болоту. Сколькие там разбились только за последний год?

— У тебя раздвоение личности? Ты сам признался! Сам! Ты мою жену похитил, мать твою!

— Меня можно понять, ты мне грудак прострелил, я чуть не погиб по твоей милости. Моя маленькая месть.

— Ты больной. Просто прийти ко мне ты не подумал?

— А ты стал бы меня слушать? Я бы получил пулю в лоб сразу, как только оказался бы в поле твоего зрения. Я просто подготовил тебя к диалогу, заставил внимать. Иначе, ты бы не стал слушать, да, я воспользовался тем, что случилось с Феликсом, взял в заложники твою жену. Но твоя жена, как видишь, в полном порядке, а Феликс жив. Я только хотел, чтобы ты меня выслушал.

— Почему сейчас? Если все так, как ты говоришь, зачем было ждать столько гребанных лет? Ты мог вернуться, мог…

— Что мог, Каин? Ты, бля, хоть представляешь, какое это долбанное чудо, что я сейчас перед тобой? После такого не выживают, мать твою. Я почти два года учился жить заново. Ходить, есть, говорить. Я ходил под себя несколько месяцев и был похож на овощ. Мне потребовалось время, чтобы вспомнить кто я вообще такой. Меня с того света чудом вытащили. Как-то не до мести мне было.

Я слушал, сжимая кулаки и прокручивая в голове сказанное. И не знал, чему мне верить и как жить дальше, если все, что он сейчас сказал окажется правдой. Столько лет я оправдывал свой поступок только тем, что Макс был предателем, что у меня не было выбора. А он был. Был, и я просто должен был выслушать.

— Я все еще не получил ответа на свой вопрос, почему сейчас, почему не раньше?

Макс вздохнул, помолчал, а потом повернул голову и кивнул на окно, за которым Настя с пацаном гоняли мяч.

— Кто бы мне поверил? У меня не было ни хрена, ни доказательств, ни данных, только честное слово. Мое против слова Баталова. Меня окрестили предателем, у меня даже могилы нормальный не было, не было достойных похорон. Я должен был погибнуть героем, а умер крысой. Я вернулся с поддельными документами, с новой личностью, с младенцем на руках. Думаешь, мне тогда было до мести? У меня был ребенок, ребенок, лишившийся родителей. Я его отцу и матери всем обязан и, когда встал выбор, месть или Сашка, я выбрал Сашку. Когда он подрос и мое внимание, казалось, было бы не нужно в таком количестве, я хотел прийти к тебе, хотел…А потом Сашка заболел, и все свалилось как-то, врачи разводили руками, пичкали его препаратами, совали в него какие-то трубки, а ему только хуже становилось. Сам понимаешь, не до мести опять стало. Несколько лет я жил в кошмаре, что он просто не проснется, а потом нам посоветовали перебраться сюда, бабка тут говорили есть. И честно, я не знаю, что помогло, традиционная медицина, от которой мы не отказались даже, когда сюда приехали, бабка ли эта с ее настойками, заговорами и прочем, мне если честно насрать, но около года назад он пошел на поправку. Сейчас вон, как и не было всего этого. А потом я совершенно случайно тебя в свадебном салоне увидел, не поверишь, мимо проходил и через стекло увидел. Ну а дальше по накатанной, следил, ждал, узнавал подробности твоей жизни, бывшая твоя, кстати, разговорчивая бабенка, все мне про тебя выложила, как на духу. Обиженные бабы, они такие.

— Я все равно тебе не верю.

— Не верь. Но факт остается фактом, я мог убить твою жену и заставить тебя на это смотреть, мог убить Феликса, признаться, я не до конца был уверен в его невиновности, но, видимо, он оказался таким же тупым куском идиота, как я.

— Что тебе нужно от меня, Макс, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты помог мне вернуть свою личность, свое имя, свою жизнь. В конце концов, ты принимал в ее разрушении непосредственное участие.

37

КАИН

В комнате повисла тишина. Такой напор звенящей паузы заставил меня стухнуть. В голове проскальзывали разумные доводы, неразумные мысли, стоп-кадрами мелькали события прошлого. Все сливалось и сливалось в одну кучу, от чего хотелось выть и рвать волосы на голове. Даже если принять все сказанное Максом за чистую монету, даже если на секунду поверить, что это все не злой умысел и попытка что-то заполучить, оставалось столько вопросов, и, отвечая на каждый из них, последние множились бесконечной вереницей.

— Ты думаешь, я стану тебе помогать? Не разобравшись во всем самостоятельно? — Макс заржал как конь. Затем в неверии глянул на меня.

— Как ты решил разбираться, друг? Спустя столько лет все бессмысленно, я пытался. Ох, как я пытался найти хоть что-то, однако воз и ныне там, — это сказано насмешливо, глумливо. Действительно, какой я друг? Никакой? Если все правда, я дерьмо на лопате, а не друг. И вот как потом выбраться из еще одного замкнутого круга, где вся боль оказалась далеко не напрасной, что не зря я себя винил. И как разбираться? Если предатель сидел на моем месте. Если у него было столько времени все скрыть. Никак. Концов сейчас явно не найти.

Но я был бы не Багиров Руслан, если бы просто не попытался. Я попытаюсь.

— Тебя это не касается, — грозно шипел, но в душе понимал, что я зря шипел. Все зря. Было во всем этом нечто символическое, Каин и Авель. Два брата. Братоубийца и первый мученик. Все по классике, вот только до этого я думал, что совершил спасение, а сейчас в душе теплилась мысль, что все могло быть зря. Что все оказалось совсем не таким, как выглядело десять лет назад. Нутро палилось калёным железом.

— Ну да, это ведь у меня отняли жизнь, с чего вдруг меня бы это касалось, — глубокомысленно заключил и нахмурился еще больше.

Я не знал, что сказать. Не было в голове адекватных мыслей на этот счет. Просто имелось желание размозжить себе голову о ближайшую стенку, чтобы долбанные мысли прекратили роиться у меня в голове.

— Я забираю Настю и позвоню, как что-то узнаю, — кинул грубо через плечо.

— Ты так ощетинился, как будто я сказал, что не отдам тебе твою Настю. Повторяю, вся показуха была только ради того, чтобы ты меня не прикончил в первую же встречу. Я не тварь и не подонок, хоть, видит Бог, очень хотел бы стать таким, чтобы идти по головам и взять с каждого, кто так или иначе причастен к моей ситуации. Но вот незадача, я был, остаюсь и буду офицером всегда несмотря на то, что погиб предателем и до сих пор считаюсь таковым. Мнимые звания и обвинения не отнимут у меня честь. А у тебя, друг? У тебя честь на месте? — острый взгляд впился в меня особенно глубоко. До самого нутра пробрали мурашки.

Честь. Я десять лет считал себя убийцей друга, который оказался врагом. И убивался этим. Не жил, по сути, толком. Первое время я в себя прийти не мог, не спал, не жрал и просто существовал. Мне дали отпуск на два месяца с надеждой, что образумлюсь. Бухал как не в себя, меня Феликс вытянул, дал такой неплохой толчок, за шкирку приволок в управление и заставил вернуться.

— Ты офицер, мать твою, ты командир группы, — Феликс схватил меня за грудки, поднимая с обрыганного пола, заставленного бутылками разных мастей и градусов. — Руслан, люди гибнут, твоя группа нуждается в тебе. Ты, черт тебя дери, лучший. С какой целью ты пришел в это дело? Отвечай, мать твою, с какой целью ты подался в спецвойска?!

— Потому что я могу сделать мир лучше, — так мы говорили всегда. Мы можем сделать мир лучше, мы можем спасти людей. Мы опора. В темные времена свет маяка.

— Что ты делаешь конкретно в данный момент, скотина ты синюшная? — воспаленные глаза не видели тогда четко, но даже сквозь поволоку алкогольных паров, устилавших мой взор, я рассмотрел напряженный и злобный взгляд друга. Оставшегося в живых друга. Приходившего ко мне чуть ли не каждый день. Который вытаскивал меня из ада, в который я упорно норовил заскочить по собственной воле.

— Пью за то, что убил друга, Вить. Это был мой друг. Понимаешь, что я хладнокровно убил друга?

— Который был причиной смерти половины из твоих людей. Который продал нас всех за ломанный грош. Было бы лучше, если бы он все-таки попал в меня и прикончил потом еще и тебя? Да? Так было бы лучше? Или было бы лучше, чтобы мы ничего не узнали и дальше продолжали терять людей и снабжение, свято веря в ебучий случай? — Феликс распалялся все больше. Я мог его понять, он тоже терял друга. А я тогда терял уже самого себя. — Люди бывают суками. Друзья предают. Жизнь та еще тварюка, Руслан. Но ты выжил, мы выжили. Выгрызли эту жизнь, так давай не проебем ее. Тебе тоже однажды дали шанс, Рус. Дай теперь его себе.

Мы таранили друг друга острыми взглядами, соревнуясь, кто кого переглядит.

— Вот намотай свои сопли на кулак и вперед, ты же мужик, ЛЮСЯ.

Помню, что тогда эта фраза подействовала на меня своеобразно. Я смеялся как умалишенный. Смеялся и плакал. С Феликсом мы тогда просидели до утра. Набухались и протрезвели, уснули на кухне. А на следующее утро я был перед начальником, помятый, уставший, но готовый. Грызть эту жизнь дальше.

Я тогда еще месяц в качалку ходил в форму себя приводить и стрелял как конченный псих до самой ночи каждый долбанный день, все пытался свыкнуться, что оружие — это всего лишь оружие. И нельзя в каждой мишени видеть друга. Даже если твое подсознание срабатывает иначе, даже если болезненно выкручивает реальность и возвращает в тот день, когда я пристрелил друга. Брата. Врага.

— Ты сначала пройди в моих башмаках то, что прошел я, а потом мы поговорим о том, у кого есть офицерская честь, а у кого нет.

На физическом уровне больно воспринимать эту реальность, я не был готов. Не сейчас. Не так.

Макс смотрел на меня пару секунд, а затем кивнул, будто бы взвешивая в своей голове что-то. Как будто сопоставлял с чем-то и ждал ответа. Может мне все это показалось.

Мог ли он быть прав? Мог. Мог ли он соврать? Мог. Оставался вопрос, зачем ему это? Если врал бы, то явно преследовал какие цели. Но он не просил ни денег, ни должности, никаких благ. Просто вернуть имя. Вернуть жизнь. Много это или мало? Для того, кто однажды потерял все, это самое главное, а для того, кто мог бы вернуться со злым умыслом — малость, чтобы подобраться к цели.

Нет, ты не будешь слепо верить словам и даже фактам, Багиров. Ты узнаешь все сам.

Я вышел молча из дома и направился к Насте, моей лучезарной девочке, которая несмотря ни на что умела сохранять спокойствие и всех могла лишь одним своим видом вернуть в нормальное состояние. Шел по приборам, цепляя углы и дверные проемы. Боль не чувствовалась.

Как только вышел и глотнул свежего воздуха, понял, что почти не дышал все это время. Руки самопроизвольно сжались в кулаки, напряжение росло в геометрической прогрессии и спало только тогда, когда я подошел к Насте и зарылся носом в копну волосы, прижимая к себе свою девочку так крепко, что казалось, мог б раздушить от желания держать ее в своих руках.

— Скажи мне, что он не трогал тебя, — шептал в ухо. Маленькие ладошки переместились мне на грудь. Правая чуть левее сердца, прямо в грудину.

— Руслан, ты чего? Нет, конечно, посмотри на меня, — она схватила меня за лицо, и очень серьезно посмотрела. В этих глазах я определенно нашел свою погибель. Вглядывался в ее перепуганное и взволнованное личико и все гадал, за что мне такое счастье? Мог ли я догадываться, что женщина, подарившая мне билет в жизнь, подарит и смысл этой самой жизни?

Судьба удивительна, она способна перекидывать все с ног на голову самым невообразимым способом и именно тогда, когда ты меньше всего этого ждешь.

Я не выпускал ее из своих рук ни на секунду. Даже когда она прощалась с мальцом. Сын Макса смотрел на меня враждебно и с опаской. Его вполне можно было бы понять, но я все равно корил себя, что перед ребенком допустил такую промашку. Я должен защищать слабых, а не заставлять их чувствовать себя в опасности.

Мы добрались домой в полном молчании, все, что мне было нужно, это лишь держать ее руку в своей ладони. Эмоциональный вакуум догнал меня внезапно. Вдруг все, что казалось основой под ногами, пошатнулось. И только мягкие поглаживающие движения нежных пальчиков держали меня на поверхности.

— Руслан, он рассказал мне все «от» и «до», и я хочу сказать, что мне не кажется, будто бы он лжет, — прервала молчание первая. Видимо, негатив в машине достиг предела.

Я молчал, сжимая руку на руле с такой силой, что пальцы хрустели. Что-то ломалось одновременно и во мне. Педаль втоплена в пол, мы гнали как угорелые по трассе, скорее добираясь домой. Скорость порой меня успокаивала, но сейчас нет. Ничуть. Гнев затапливал, струился по телу. Я не мог отойти от того, что за женщиной своей не уследил, как новые потрясения. Что дальше? Что еще?

Сжимая челюсти, я снова и снова прокручивал в голове последние дни. Как чуть не сдох в ожидании, как мечтал убить и намотать кишки Максу на шею, как думал, что, если с Настей что случиться, я просто потеряю себя окончательно. И сегодня…как выслушал все это и просто обалдел.

Нас учили, что человека можно сломать физически, но не сломать морально. Так строилась подготовка. Нас учили ломать по-всякому и, соответственно, быть устойчивым ко всему. И Духом, и телом, но сейчас я понимал, что на грани.

— Ты не виноват. Руслан, я хочу, чтобы ты понимал одну простую вещь, как бы на самом деле ситуация ни обернулась, ты не виноват. При любом раскладе ты действовал согласно тем данным, что имел, с учетом той ситуации, что была. На кону были люди, Руслан, люди. И ты поступил правильно. Виноват во всем тот, кто предал. Кто бы это ни был. Хоть я и почувствую, что мне сказали правду. Макс показался мне…достойным человеком, воспитавшим удивительного ребенка, — Настя повернулась ко мне, второй рукой касаясь лица. Прохладные пальчики скользили по коже. Жар в теле накалялся. Я начал оттормаживаться и съезжать на обочину. Огни уличных фонарей освещали короткие промежутки слабым желтым светом.

Вокруг ночь, но мне плевать. Все нутро сконцентрировалось вокруг одного желания. Настя.

Схватив девочку за руки, я выдернул ее из сидения и уместил поверх себя, жадно впиваясь в тонкую кожу, оставляя глубокие синяки на коже. Мне нужно было это. Моя отзывчивая девочка. Единственный смысл в моей бестолковой жизни.

— Шшш, — жена приблизилась ко мне. Подернутый желанием взгляд согревал, малышка прошептала мне в губы, — я люблю тебя, Руслан Багиров. Ты лучший человек из всех, кого я знаю. Не смей ни секунды себя винить в чем-либо.

— Ты теперь будешь с охраной, Настя, круглые сутки. Стреляный я уже, — не прекращая поцелуев, шептал ей, срывая с нее одежду, мешающую мне добраться до желанного тела.

— Ты сумасшедший, муж, — Настя ухмыльнулась, перехватывая инициативу. В салоне было душно и пахло сексом, одежда валялась даже на приборке. Настя сидела верхом на мне в одних трусах, ничего не скрывающих от моих жадных глаз. Провел пальцами от груди к живу, цепляя кромку белья. Моя желанная девочка. Припухлые от поцелуев губы смотрелись обворожительно.

Настя зацепила пальцами пряжку ремня и потянула на себя, другой рукой обхватывая член поверх ткани трусов. Маленькие пальчики порхали по плоти, сжимая меня то сильно, то слабо. Стянула с меня мешающие оковы, высвобождая налившийся член.

— Играть потом будем, Насть, — я подхватил ее и через пару мгновений мы были одним целым. Я глубоко втискивался в свою девочку, одновременно кусая, посасывая кожу, и играясь с грудью, прикрытую кофтой.

Вгрызался в ее манящие губы, выхватывая всхлипы и стоны. Грубо, глубоко, жадно. Копна спутавшихся волос касалась лица, пока моя девочка сама двигалась, цепляясь руками за плечи. Ничего более прекрасного в своей жизни я не видел. Розовые соски покраснели, но я все никак не мог оторваться от них.

— Руслан, — закричала, ускоряясь. Мы сорвались на бешеный ритм, сталкиваясь потными лбами, выхватывая периодически жадные поцелуи, пропитанные чистой похотью.

Какая она красивая, вот такая…без макияжа, в обычной одежде, потная и моя. Только моя. Жадно втягивая воздух с покрытой круглыми бисеринками пота кожи, я провел языком от ключицы до мочки уха, прикусывая последнюю. Моя жена сжалась, полностью обхватывая меня и обмякла, сотрясаясь в чистом наслаждении. Я продолжал вколачиваться на нее на всю длину, пока не нашел свое освобождение глубоко внутри.

Мы так и сидели как приклеенные друг к другу, поглаживая, периодическим целуя друг друга. Молча. Вот то, что мне было нужно.

38

КАИН

Пару дней после возвращения жены я как с ума сошел, и правда ведь закрепил за ней несколько ребят. В своем одержимом желании обеспечить безопасность самым дорогим мне людям я не знал теперь никаких границ. Весь дом увешан камерами и датчиками движения, которые отслеживали круглосуточно ситуацию внутри и снаружи. Ведь я был вынужден уезжать для того, чтобы встречаться с нужными людьми и собирать возможную информацию, но, как и было понятно изначально, не нашел ничего. Никаких зацепок, даже самых незначительных. По всем параметрам наш идол, человек, который дал мне все, научил чему умел сам, был идеальным. Бойцом, офицером, человеком и старшим товарищем в целом.

Ни сучка, ни задоринки.

Макс не объявлялся, я сам не стремился искать с ним встречи до тех пор, пока не буду видеть картину целиком. А как ее увидеть, если все давно закончилось, если уже столько лет прошло, если что и было, то сейчас явно ведь не подкопаться. Я уже молчу про то, что многие участники тех событий давно умерли, наша группа несколько раз переформировалась, сейчас в ней только несколько человек из прошлого.

Пока я собирал информацию о всех участниках давно минувших событий, мне пришлось отвлечься и на другие дела. Настя ни на секунду не оставляла меня одного в доме, все следила и считывала мою реакцию, словно боялась, что я мог слететь с катушек. Феликс все еще был в больнице, я навещал его каждый день, рассказывая о произошедшем, но строго настрого запрещал вмешиваться. Его главная задача отлежать свои переломы и сотрясение, чтобы вернуться в строй.

Миша медленно отходил от произошедшего, мы все боялись, что это могло бы сказать на его психике. Он и так в последнее время был потерянным из-за проблем в садике, о которых я узнал слишком поздно. Но все-таки пошел в этот злополучный сад и вставил там люлей воспитателям и заведующей. Меня мало волновало, что дети были причиной этому, я понимал одно, дети транслировали то, о чем говорили дома. Так что, если это все не прекратится, я пообещал сравнять с землей их детский сад, лишить лицензии и устроить таких головокружительных проблем, что никому и не снилось.

Перегибал палку? По хрену. Или они решают это между собой, и делают жизнь моего сына приемлемой (вопрос с этим решался, я хотел, чтобы Миша стал моим сыном на законным основаниях, по всем правилам, а не просто так), либо я разношу к херам их сад чисто из принципа. За свое я буду воевать всеми доступными и недоступными средствами. На удивление, хватило пары дней, чтобы разговоры прекратились, для надёжности Мишу еще и перевели в другую группу с углубленным изучением языков. Он умный пацан, разумеется, нам нужна именно эта группа.

— Руслан, спасибо тебе…за помощь, — Настя обняла меня со спины, касаясь щекой оголенной спины.

— За такое не благодарят, я решал вопросы своего сына. Документы будут готовы через неделю, — сказал абсолютно на автомате, как самую обыденную вещь.

Моя девочка напряглась вся, сжалась, а потом отпустила меня и обошла, заглядывая в лицо. В первую секунду удивление на ее лице было для меня сродни оскорблению. Не думала же она, что я не собирался усыновлять Мишу? Что за реакция такая?

Да я давно бы это сделал, если бы не некоторые…события, не сказать что уж очень приятные

— Ты…ты что сделал? — губы затряслись, она вся была в немом шоке.

— Ты моя жена, Насть? — нетерпеливо выдал, сдерживаясь из последних сил.

Да что за…черт возьми? Смотрела на меня глазами с блюдце и все подвергала сомнению? Параллельная вселенная, мать вашу!

— Да, я твоя жена, — Настя скукожилась вся. Подошла ко мне близко и прижалась всем телом, обхватывая ручками крепко-крепко. Не поможет!

— Так какого черта ты смотришь на меня с подозрением, я сказал, что ты моя, и Миша мой. Все. Я оформил это официально, — нервы не к черту, я завелся с пол-оборота, потому что это в целом не должно было стать причиной ссоры. Но стало.

— Я люблю тебя, Руслан, прости и не заводись.

Прошептала мне в грудь, целуя горячими губами ключицу. Мягкие руки опустились на плечи и начали массажировать меня. Да, это приятно, я словно струна натягивался уже который день. По любому поводу и без него.

— Я всегда буду защищать вас. Любыми способами, запомни это, мы семья. Ясно?

Я не умею жить по-другому, мне либо все, либо ничего. Такой каков есть и все тут. Не говорю, что это правильно или неправильно, но переиначить меня уже нельзя. Я поступаю так, как умею, и как считаю нужным.

— Ты замечательный отец, Руслан. Самый лучший, — прошептала на ухо, обхватывая шею тонкими ручками.

Эти слова ударили меня под дых. Что-то острой иголкой кольнуло в сердце, рождая то самое желание, о котором я думал украдкой довольно часто, но до появления Насти не считал, что имел бы право на подобное. А теперь это желание становилось все сильнее, объемнее. Мне хотелось заявить на целый мир, что эта женщина моя. Мне хотелось, чтобы она подарил мне детей, чтобы было все как у нормальных людей. Мне всего этого хотелось, пусть я и глушил чувство вины, всплывающее внезапно в самые неподходящие моменты.

Настя упорно гнула одну линию, да и глубоко в душе я понимал, что она права, однако совесть трактовала свое и гордо называла меня предателем. Братоубийцей.

Обхватив тонкую фигуру свою жены, я тяжело выдохнул, откладывая мечты о спокойной жизни на потом. Есть проблемы сейчас.

— Прости, что гаркнул на тебя, — поцеловал свою девочку в шею.

— Я не злюсь, просто…волнуюсь за тебя, — провела ладонью по щеке.

Мы уселись ужинать, Миша умаялся после сада и лег спать, мы с ним на днях тоже провели целую воспитательную работу о том, как надо защищать свои границы, как важно уметь дать отпор. В глазах маленького мужчины теперь плескалась уверенность. С каждым моим словом он вникал все сильнее в суть. Я знал, что этот урок станет для него тяжелым, но он был ему нужен.

Дома я чувствовал себя спокойно. Легко. Несмотря на все, мне хотелось сюда возвращаться. Только тут я достигал своего дзена. Даже с ярмом в виде Макса.

— Руслан, можно спросить тебя кое-что? — неуверенно помялась Настя, обхватывая тонкими пальцами кружку с чаем.

Я кивнул в ожидании вопроса.

— Что тебя связывало с моей мамой? — видно, что вопрос дался ей с трудом, как будто она силком из себя его тащила, не вполне уверенная в том, что она может это спросить.

В глазах на мгновение мелькнуло нечто острое. Неужели ревность? Я ухмыльнулся, это было даже забавно. Как может женщина порой себя накрутить и создать проблему из ничего. Но это моя женщина, ревнующая меня, своего мужчину. Кто бы что ни говорил, это подкупает.

— Настюш, между мной и твоей мамой ничего не было, если тебя волнует это. А судя по твоей реакции, тебе именно это и волнует.

И правда, после моего ответа она вся расслабилась, но смотрела на меня при этом воинственно, как будто не хотела показать, что подозревала нас именно в нечто подобном. Глупо было пытаться скрыть ревность, тем более что я испытал некоторую степень удовольствия от этого. Черт, приятно.

— А что тогда…вас связывало? — все никак не могла подобрать слова Настя.

— Моя любимая жена, я, знаешь ли, не сильно был годен для службы в армии, но все, что для меня тогда имело смысл, было именно это. Единственное, что способно было мне дать путевку в жизнь, не пустить все на самотёк, не дать удариться в криминал. Ведь многие тогда кончали именно так, или еще хуже, с передозом в подворотне. Были страшные времена, Насть, жрать было нечего, люди побирались, а я тут молодой и горячий, после детдома. О чем речь? Я был готов на многое. Лишь бы выбиться в люди. И я выбился, но не без помощи твоей матери, которая пошла на преступление. И позже отхватила за это. Я не знал ничего, а как узнал…в общем не алчным человеком была твоя мама. Помощь я предложил, но понадобилась она спустя много-много лет, — Настя сидела ни жива ни мертва, слушала меня, в уголках глаз собрались слезы. Я встал, обнял ее, крепко прижимая к себе.

— Я…я не знала, мама ничего не рассказывала тогда о причинах, — обхватив меня руками, моя девочка прошептала сквозь потоки слез.

— Она у тебя бойцом была. И ты в нее. Настоящий боец. — прошептал в макушку.

39

КАИН

Просматривая в очередной раз присланные мне документы, я не мог найти ни одной зацепки. Ну есть у него недвижимость, но не сказать, что помпезная, ну есть машина класса люкс, так у кого нет? Я сам гоняю не на старой шестерке.

Исключительный отец и хороший семьянин. Странно искать то, чего сам не знаешь, так что я позвонил своему наставнику и попросил встречи. Это не стало для него неожиданностью, ведь я и раньше мог заскочить на огонек да по коньячку. Плевое, обычное дело.

Оставив Настю на целую армию охраны, я устремился в пусть, напоследок крепко придав к себе жену. Она словно чувствовала мое напряжение, но не спрашивала, в чем дело. Я хотел этой тишины, спокойствия. Она мне в полной мере давала простор, время и эту долгожданную тишину.

С каждым километром, приближающим меня к Баталову, ощущение жгучей безысходности росло в геометрической прогрессии. Кому ты будешь пояснять, что мир раскололся на «до» и «после»? Не поймет никто. Только тот, кто прошел бы схожий пусть со мной, смог бы ощутить то, что сейчас переживал я.

Я ж после детдома вообще кроме пацанов своих и генерала не знал никого, не был близок ни с кем, да и не нужен был в общем-то тоже никому. Тут другие правила и порядки, и такому как я не место было в обычной жизни. Не тогда, когда ты рос волчонком и был готов рвать глотки за свое.

Баталов Аристарх Юрьевич разглядел во мне что-то и взял зеленого юнца на службу. Сразу после академии, после самой настоящей школы жизни, где либо становятся мужиками, либо ломаются. Я не сломался в условиях тех событий, я не сломался ни в одну из своих операций, но был готов раскрошится сейчас. Когда все, что было опорой и нерушимой основой, вдруг начало двигаться, заставляя меня маневрировать.

— Большой начальник пожаловал, — Баталов тучной походкой подошел ко мне и усмехнулся. Сквозь открытое окно до меня доносился запах шашлыка. Вот оно как, меня встречали по-особенному приятно. Алька, дочь Баталова, играла с Рексом, верный пес, которому было уже много лет, но он все еще пытался строить из себя молодца. С ним связана своя грустная история, пес был с девчонкой с самых темных времен, когда казалось, что выхода нет.

— Доброго дня, Аристарх Юрьевич, — улыбнуться в ответ не получилось, это было моментально замечено. Я словно наглотался дерьма сейчас.

— Чего смурной такой? Случилось чего? — бывший генерал подошел к машине и оперся рукой о дверь, просканировал меня внимательно в поисках ответов, но я держал марку.

Молча кивнул ему и таким же кивком поприветствовал Алю.

— Здравствуйте, Руслан! Пап, ну я поехала, не буду вам мешать. Ты только не переборщи с наливкой, ладно? — Аля подскочила к отцу, поцеловала в щеку, и махнув мне на прощание рукой, умчалась к своему мини-куперу.

— От стрекоза, все время куда-то лыжи навостряет, — взгляд Баталова смягчился моментально и приковался к любимой дочери. — Все спешит, все летит, куда-то стремится.

— Дело молодое, да и она заслужила после всего… — прошептал, вспоминая не лучшие события из прошлого. Дети не должны так страдать.

Баталов перевел на меня болезненный взгляд, наполненный адской тьмой. Некоторые вещи лучше не вспоминать, ведь так?

— Ладно, давай по шашлычку и к делам, а то я смотрю, что ты не очень настроен на отдых. Раз срочное дело, то приступим без отлагательств.

Я опять кивнул и молча последовал к столу в саду. Сегодня погода была прияная несмотря на тучи, но в целом посидеть в садовых креслах под шашлычок и домашнюю наливку было бы приятно.

Мы нейтрально пообещались на разные темы, в основном связанные с работой. Вопросы не касались непосредственно деталей, так, в частности людей. А я все смотрел и считывал, сканировал человека, пытался понять, мог ли он быть причастен ко всему, что вещал Макс. Да как же так. Такой человек, для которого честь стояла во главе стола, который всем нам тыкал в несовершенства и прежде всего требовал верности…во всем, некоторым даже в семейных делах. Сам-то он был семьянином и даже после смерти жены не нашел никого, кто смог бы заменить эту пресловутую любовь. Я только после Насти начал его понимать, черт возьми, еще как понимать.

Кусок в глотку не лез, так что я ограничился компотом, налил себе до краев, да все хлестал, по большей части сохраняя молчание. Трапеза подошла к своему логичному завершению, а собеседник напротив все меньше улыбался, также серьезно рассматривая меня из-под нахмуренных бровей.

Мы плавно переместились в дом, потому что тучи заволокли небо окончательно, того гляди и ливануло бы. Внутри двухэтажного деревянного строения было уютно, примерно как в лофте, обустроенном под нужды охотника. Баталов много лет увлекался этим видом досуга, считая, что только так можно не потерять сноровку.

— Каин, ты ничего так и не съел. Неужели жена откармливает дома? — по-доброму улыбнулся. Его можно было бы назвать моим отцом, он меня вымуштровал, а я подозревал, копил в себе гной из негатива, разливавшегося в теле ядом.

— Жену мою похитили недавно, так я вообще ничего не жрал, и как-то сейчас не особо охота, генерал, — нарочито едко подчеркнул последнее слово, мысленно заставляя себя думать о нем исключительно так, по крайней мере, до выяснения всех обстоятельств. Эмоции сейчас были ни к чему.

Баталов отложил приборы и нахмурился. Еще бы, такие события, что не до жрачки.

— Что значит похитили? — Баталов замер посреди коридора, пригвождая меня к месту одним из своих ранее наводящих на всех ужас взглядов.

— А вот так, похитили.

Мы прошли в просторный зал и уселись в креслах. Баталов достал сигару и закурил. Кольца дыма плавно поднимались ввысь.

— Почему не сообщил? Что сейчас? Надо поднимать наших. Подозреваемые есть?

Мужчина был настроен решительно, вот так всегда. Он упорно талдычил нам, что один за всех и всех за одного при любом раскладе, при любых переменных. А сам. Сам что?

Вопросы сыпались один за другим, я сложил руки замком и прямо посмотрел на бывшего начальника, проговаривая четко и практически по слогам.

— Уже все обошлось. Я решил, практически решил.

— Виновник кто? — гнусаво задал вопрос.

Меня самого пробрал до кости сказанный ответ.

— Ракитин Максим.

Глаза бывшего генерала расширились от шока, он замер, а сигара в руках начала мелко дрожать. Пепел сыпался прямо на одежду, а Баталов все смотрел на меня во все глаза. Краска быстро сошла с его лица, на смену взволнованному выражению явился белый лист. Ноль эмоций. Краше в гроб кладут.

— Что за бред, Рус? — прокашлялся, струшивая с себя пепел дорогущей сигары. Генерал нахмурился и пренебрежительно сморщился.

— Почему же бред? Стоял передо мной из плоти и крови, как вы сейчас, вполне себе жив, правда обижен и сетует на то, что десять лет назад его подставили. Что думаете на этот счет?

Бил прямо в цель, с каждым словом Баталов бледнел сильнее, я серьезно опасался, что он неровен час в бессознанку упадет, так что вслед за неудобным вопросом задал еще один.

— Вам нехорошо? — мужчина оттянул горло рубашки и расстегнул пару пуговиц.

— Нормально, — ощетинился.

— Так вот, он упрямо заявляет, что его подставили на высших эшелонах власти. На одном из высоких уровней, толкая на то, чтобы работать якобы под прикрытием в поисках мнимых врагов. А сам он сливал информацию, вполне себе реальную.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять если не все, то очень многое.

— Что ты собираешься предпринять? — обреченно спросил Баталов.

Вот так просто? Бах, и реальность распалась на мельчайшие кусочки.

В глазах генерала лавина боли, было что-то, о чем я точно не догадывался, но сейчас раскрыл. Вот так просто, достаточно было лишь спросить в лоб. Все это время я жил как в тумане, выходит? И я убил своего друга ни за что? Все вокруг прекратило в принципе существовать. Впивался взглядом в человека, который сейчас явно переставал для меня существовать в том виде, в котором был ранее.

Это стало последней каплей.

— Знаете, Аристарх Юрьевич, я вас считал своим отцом. То есть, человеком, который дал мне в этой жизни слишком много, чтобы просто считать его начальником. Вы были для меня примером для подражания в работе, да во всем, блядь, примером. Даже в семейных отношениях, пусть я не верил в институт семьи до недавнего времени, но на вас буквально смотрел с открытым ртом по прошествии даже стольких лет! Я учился и внимал. От вас понял, что значит команда, я драл глотки за своих, да я убил брата, лучшего друга, за своих, а теперь что?! Что, я вас спрашиваю?! Так что я, как никто другой, имею права знать, что за ебанный пиздец происходит здесь, и почему человек, которого я считал чуть ли не божеством в своей жизни, смотрит сейчас на меня так, как будто все сказанное считавшимся ранее предателем является правдой! И ни черта не пытается мне пояснить.

Рваные вздохи вырывались из глотки, легкие горели, я словно на одном дыхании провопил это все. Сам не заметил, как подскочил и уперся кулаками о стол, напряженно дыша.

Повисло молчание. Генерал словно погрузился в другую реальность, за это время мне удалось заставить себя сесть на место и выдохнуть. Все. Это все.

— Ты когда-нибудь умирал, будучи живым? Каждый день. Каждую минуту. Умирал от безысходности? Потому что старуха с косой нагрянула в твой дом и протянула часики, на которых с каждой секундой было все меньше времени для твоей дочери, совсем еще ребенка. Малютки. Девять лет, Руслан. В девять лет дети должны жить и радоваться этой жизни, а не проводить все время в больнице и кричать, сидя на лестничной клетке онкологического отделения, «Мама, я не хочу умирать». Они не должны плакать по ночам и просить отца купить конфет, потому что может потом она не сможет их есть. Ты понимаешь вообще, что значит смотреть в глаза своему ребенку и не знать, что сказать? Когда ты выходишь за двери больничной палаты и падаешь на грязный пол, заливаясь слезами. Ты, полковник, уважаемый человек на службе. Тот, для которого все двери якобы открыты. И ты не можешь спасти свою дочь, цена за жизнь которой заоблачные деньги. Тебя друзья предавали? А может уважали достаточно для того, чтобы отказать в помощи, несмотря на то, что ты сделал больше, чем любой из депутатов или послов. Да ты может герой для отдельно взятой матери, чьего ребенка вынес из-под пуль во время боевых действий, но для своего ты однозначно предатель, если не смог найти возможность спасти его. Я предпочел быть предателем для чужих детей, но спасти своего. И спас теми средствами, которые имелись у меня на тот момент. Если ты думаешь, что жизнь меня не наказала, то ты глубоко ошибаешься. Наказала. Еще как наказала, навсегда забрав у меня самое ценное, что я когда-то имел, мою единственную любовь и мать моей дочери. Мою Валю. Но оставила частичку от этого ценного на Земле. Не было ни дня, чтобы я не скорбил о том, что сделал, но также не было ни дня, чтобы я не радовался тому, что предпринял. Жизнь не делиться только на черное и белое. Есть оттенки. Мои оттенки отыгрались самой непримечательной картиной, но с живой дочерью. И знаешь, Руслан, если надо будет, я отдам свою жизнь за нее. Еще раз и еще раз.

Мелкий дождь тарабанил по крыше, создавая гнетущую атмосферу. Я ничего не ответил, возможно, не смог. Возможно, я был слишком шокирован. Но ведь это была правда, у Баталова болела дочь, рак крови, это открылось внезапно и как-то слишком резко, тогда как раз начались волнения в стране и за ее пределами, стресс был со всех сторон, а тут деньги нужны. Большие деньги по тем меркам. Собирали чуть ли не всей областью, но куда уж там, в нищие времена быстро найти такие деньги…с родни чуду. А между тем, ситуация ухудшалась. Пока внезапно, в один момент, деньги сами не пришли к нуждающемуся. Анонимный благотворительный фонд.

Несколько месяцев борьбы…и война закончилась. Баталова Аля вышла победителем. Маленькая девочка, которая поборола рак. Ее мать тогда в качестве поддержки побрилась налысо. А за ней и отец. Но счастье было недолгим. Через год жена Баталова умерла от острой сердечной недостаточности. Человек никогда не имел проблем с сердцем и всегда пылал здоровьем.

Я сжал переносицу до белых искр перед глазами, втягивая в себя воздух. Оказалось, я до этого практически не дыша, поглощая в себя информацию. Правда. Набатом стучала в голове. Дочь…ну как так.

Конечно, я понимал его мотивы, да блядь, я за своего ребенка убил бы. Убил бы не раздумывая.

— Я рад, что парень жив. Значит, я все-таки не виноват в его смерти, и мне сейчас стало чуточку легче. Но я попрошу тебя кое о чем…

Мужчина достал из ящика стола что-то тяжело и медленно положил на стол. Я перевел взгляд на предмет и замер. Девятимиллиметровый пистолет Макарова.

— Будет лучше, если это решение примешь ты. И в случае чего сделаешь это профессионально, чтобы никто не подкопался. А дочери скажи, что я люблю ее. Пусть простит меня. Вся правда у меня в сейфе, код — это год ее рождения, там же у меня сбережения, ей на безбедную старость хватит. Часть отдать Максу за все причиненные страдания.

Глаза налились кровью и при этом были полны слез, Я просканировал пространство и понял, что прямо сейчас любое движение может сыграть с нами плохую шутку. Так что стал говорить, отвлекать. Я не пришел сюда чинить возмездие, и я не Господь Бог, чтобы судить. Генерал напрягся, резкими движениями уверенно схватил пистолет. У меня волосы встали дыбом, потому что я не могу даже вообразить себе такой исход. Не с ним. Не с человеком, который всегда олицетворял титаническое спокойствие.

Баталов снял пушку с предохранителя и толкнул Макарова в мою сторону. Я не успел обхватить рукоять, потому что мужская рука перехватила пистолет. Перебитые костяшки и тату в виде змеи. Макс.

— Тебе не кажется, что это решение должен принимать я? Я тут потерпевшая сторона! — Ракитин появился словно из воздуха. Мы были настолько поглощены разговором, что и слона бы не заметили. Он уверенно обхватил рукоять пистолета и навел его на Баталова. Тот уже не соображал ничего, просто смотреть все так же странно-спокойно, обреченно. Он готовился принять свою участь?

— Макс, опусти, — я подскочил с места, на что получил предупреждающий взгляд и рывок рукой.

— Не отсвечивай, Каин, я все понял, главное, что теперь запись этого разговора у меня имеется. А теперь ты, — он направил дуло прямо в голову Баталову. Тот не шевелился все это время, только сжимал руками подлокотники кожаного кресла.

Ситуация, однозначно, повторялась, только теперь у нас другие участники, но я упрямо был наблюдателем. Жаль, что табельное осталось в машине. Как жаль, мать вашу, а то было бы комбо в кубе!

— Ты думаешь, что вершитель судеб, да? А вот нихуя.

За этими словами прогремел выстрел. Оглушающе громко в замкнутом пространстве. Вот он конец? Макс выстрелил не раздумывая. А я не успел среагировать вовремя, никто бы не успел прочитать мысли Ракитина в тот момент и предотвратить содеянное. В ужасе перевел взгляд на сгорбившуюся фигуру бывшего начальника. Пуля пролетела в сантиметрах от Баталова и пронзила деревянную колонну ровно за тучным телом.

— Я не хочу, чтобы ты подох, Баталов, но я хочу свое имя назад и хочу полцарства в придачу, а так как твое царство — это твоя дочь, то я хочу твою дочь. Раз уж она так дорого далась, ценою в мою жизнь, я точно имею на нее право. Заслужил.

Это подействовала как ушат с холодной водой. Макс поставил пистолет на предохранитель и резко кинул оружие на стол. Громкий звук заставил генерала вздрогнуть. Мы все находились в немом шоке.

40

КАИН

«Мне отмщение и Аз воздам».

(Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19)

— Ты в своем уме? — я заорал так, что меня наверняка в соседнем поселке слышали. Я все мог понять: обиду, злость, ненависть, желание отомстить и ударить побольнее — но месть женщине? Это уже за гранью. Особенно после Насти, он же отпустил ее, без вопросов, без препятствий. А теперь что? Переклинило?

— Ты не ори, Каин, не на базаре, — он сунул руки в карманы, склонил голову в бок и ухмыльнувшись произнес: — Он забрал у меня жизнь, — указал пальцем в сторону сидящего молча Баталова, который, казалось, еще не успел оправиться от шока, — твоими руками. Я имею право требовать компенсации, и цену я назвал, а теперь, будь добр, выйди за дверь и оставь нас наедине.

— А не пошел бы ты…

— Руслан, оставь нас, — генерал внезапно пришел в себя. Я хотел возразить, а потом повернулся, посмотрел на него и по взгляду все понял.

Ему это нужно было. Груз вины будет преследовать каждого из нас еще очень долго, и, если мы с Феликсом оказались лишь пешками на шахматной доске, то Баталов был тем, кто расставлял фигурки. Я снова глянул на Макса, а потом кивнул и быстрым шагом покинул кабинет. Воздух вокруг казался обжигающе горячим, в грудной клетке словно пожар разбушевался и пламя сжигало все на своем пути. Все, во что я верил, разрушилось в один миг, раз, и все, как карточный домик, попавший под дуновение ветерка из распахнутого настежь окна.

Выйдя из кабинета и прикрыв за собой дверь, я проследовал во двор, где уже во всю лило, как из ведра. В кармане отыскал пачку сигарет, усмехнулся про себя, обещал ведь бросить, Настя обязательно учует запах табака, за что мне, несомненно, прилетит. Но сейчас, в этот самый момент мне это было необходимо. Вынув из пачки сигарету и зажигалку, закурил, втягивая в легкие едкий сигаретный дым. Я простоял вот так под навесом, глядя куда-то в пустоту, не менее получаса прежде, чем появился Макс. Напряженный, лицо сосредоточенное.

— Для меня найдется, — он кивнул на сигарету, что я зажимал между мальцами, уже третью за это время. Молча кивнув, я вынул из кармана пачку и протянул ему. Подождал пока он закурит, а потом начал разговор.

— Правда станешь мстить девчонке за грехи отца? — я посмотрел на него со всей серьезностью во взгляде, на какую только был способен.

Вглядывался пытливо ему в глаза в поисках ответа, но ничего не нашел. Макс и раньше был чистым листом, мало кто мог считать его эмоции, а с возрастом и тем опытом, что с ним приключился, и вовсе стал непроницаемой кирпичной стеной, без единой пробоины.

— Мстить? — он рассмеялся внезапно, запрокинув голову назад. Ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, а я молча ждал, не понимая, что именно его так рассмешило. — Я в прошлый раз тебе сказал: я был, есть и останусь офицером, как бы там ни было и что бы ты там ни думал. А офицеры с женщинами не воюют.

— Тогда зачем? — я не понимал, что за игру он ведет, а он не спешил выкладывать карты на стол.

— А вот это уже тебя не касается, — он помолчал, а потом добавил многозначительно: — Каин.

Я не знал, что ответить. Моя кличка из его уст звучала крайне насмешливо. Мне было нечего сказать, словно все слова в одно мгновенье из головы повылетали, а груз, давивший на плечи, стал в тысячу раз тяжелее. Вот она, твоя реальность, Каин, невиновный друг, которого ты казнил без суда и следствия, занес пистолет и нажал на спусковой крючок. А теперь он стоит перед тобой, живой и при этом несмотря ни на что не потерявший честь. Смог бы ты также? Пройти через Ад, предательство друзей и вернуться человеком? А он смог. Не сломался.

— Да ладно тебе, — он похлопал меня по плечу, явно считав мои мысли. — Просто не лезь в это. Ты не поверил мне в прошлый раз, сделай это хотя бы в этот. Ты мне должен, брат.

Я отвернулся, горечь во рту была невыносимой, а в ставший поперек горла ком не давал вдохнуть. Запрокинув голову, прикрыл глаза и до боли сжал пальцами переносицу. Мне под сраку лет, я прошел войну, я видел то, что нормальному человеку и не снилось, и в своей жизни я только дважды позволил себе слезы. В первый раз, когда выстрелил в лучшего друга и сейчас, когда он вернулся.

— Как? — прохрипел я, все еще пытаясь сделать нормальный вдох.

— Как я выжил? — правильно понял Макс. — Да хрен его знает, видимо, на том свете кто-то решил, что мое время еще не пришло, во всяком случае, не так. Я с того обрыва прямо в реку слетел, течение прибило к берегу, так мне сказали. Знаешь, что спасло мне жизнь? — он усмехается.

— Что?

— Две пачки сигарет во внешнем и внутреннем кармане, и ватная прослойка между ними. Недостаточно, чтобы остановить, но достаточно, чтобы замедлить пулю. Так что, кто бы что ни говорил, а курить я точно не брошу, — хмыкнул Макс, а я снова не нашелся что ответить. — Меня с того света местные переправщики вытащили.

— Кто? — не понял я, даже не уверен был, что слово такое существует.

— Была там семейная пара, баба наша и мужик местный. Переправляли людей, помогали сбежать от войны. Не совсем законно, зато люди жили. Им долгое время удавалось оставаться незамеченными. Меня выходили, врачи, уход, все дела. Хрен знает зачем, выгоды я особой не нес. Впрочем, никто не нес. А потом на них донесли, как это часто бывает. Тогда Сашка только родился, я на ноги едва встал, не успел оклематься, как мне вручили паспорт на имя Михеева Андрея Вячеславовича и документы на Сашку, подтверждающие родство со мной.

— И что, вот так просто отдали сына в руки незнакомца? Не поехали сами, не сбежали?

— У них бы не получилось, слишком известные личности, их бы ждали, искали, а меня — незнакомца, которого никто в лицо не знал — нет. Я бежал ночью, по специально созданному для меня маршруту. Ты даже не представляешь, как я ссал, когда паспортный контроль проходил. Чужой ребенок, поддельные документы. Не за себя ссал, за младенца в своих руках. До последнего. Даже когда вышел из аэропорта, не верил, что получилось.

— А дальше?

— А что дальше? Дальше жил, ребенка, знаешь ли, кормить надо, одевать, учить. Нашел работу, голова на месте, руки тоже.

— И что, за все время не возникло желание явиться свету?

— Ты меня не слушаешь, у меня ребенок был на руках, маленький, сирота, у него никого, кроме меня не было, никого. Так что свои хотелки я засунул в жопу, да и не время было. Какой у меня был бы рычаг давления, а так, ты женился, судьба сама привела меня тогда к тому салону. Всему свое время, брат, и свое место.

Я кивнул. Не знал, что еще сказать. Попросить прощения? Сказать, что мне жаль? Тупость. Я у него несколько лет жизни забрал. Имя похерил. Какое тут нахер может быть «прости».

— Не грузись, я понимаю, сначала злился, не понимал, ненавидел, а потом понял. Сам ведь виноват в чем-то, надо было прийти, сказать, поговорить, как мы всегда это делали. А я хвост распушил. Я помню, Рус, все помню. И как высказывался, и как сетовал на бедную и неблагодарную офицерскую долю. Я ведь с Феликсом так же поступил, не поговорил, не попытался выяснить, выслушать, тебя сразу отмел, а его…Все было бы иначе, услышь мы тогда друг друга.

— Я бы так не смог, не смог, как ты… — признался я, опустив глаза. — Даже не знаю теперь, что дальше.

— Жить, Рус, дальше жить.

— Прокатишься со мной?

— Куда?

— Закрыть дверь в прошлое.

Макс затушил сигарету и кивнул.

— Только попрощаюсь, — я сделал шаг в сторону входа в дом и меня тут же перехватили.

— Не стоит, — покачал головой Макс. — Оставь его, ему сейчас о много нужно подумать.

— Ты что-то знаешь, да? Что-то, чего не знаю я?

Я попал в точку. Макс отвел взгляд, но ничего не ответил.

— Поехали.

Всю дорогу до места назначения мы ехали молча, каждый в своих мыслях. Я прокручивал свою жизнь, начиная с того страшного момента, когда какая-то часть меня потухла навечно, вмести с упавшим с обрыва другом. Я не жил тогда, существовал просто. За много лет так и не смог смириться с тем, что сделал, не мог жить нормально, бросался на амбразуру. Со временем боль притупилась и только кошмары, беспокоившие меня перед каждым днем рождения и годовщиной смерти Макса, не давали забыть о том, что я сделал, о том, что мои руки в крови брата.

А потом появилась Настя, вихрем влетела в мою бестолковую, серую жизнь. Лучик света в ненастную погоду. Мне показалось, что я заново родился, ноющая боль притуплялась с каждым новым днем, ровно до сегодняшнего дня. Наверное, мне не хотелось верить в то, что я сделал, что казнил невиновного в то время, как виновный продолжал жить. И, возможно, мне было бы легче, ненавидь меня Макс, желай он разорвать нас всех на части, поквитаться, потому что, черт возьми, так поступил бы любой на его месте. Так, скорее всего, поступил бы я.

— Слишком громко думаешь, Багиров, — внезапно произнес Макс, когда я припарковал машину.

Багиров…не Каин.

— Хватит, прошлого не изменишь, поможешь мне изменить будущее, — с этими словами он открыл дверь и вышел из машины.

С тяжелым сердцем я вел его по больничным коридорам. Нам это нужно было, нам всем. Остановившись у нужной нам палаты, я посмотрел на Макса, молчаливо спрашивая, готов ли он, он кивнул. Я нажал на ручку, толкнул дверь и шагнул в палату, первый.

— Ой, — первое что бросилось в глаза — молоденькая сестричка в цепких руках, судя по всему, успевшего окрепнуть Феликса. Мое появление стало неожиданностью и дало девушке фору. Вырвавшись из лап Феликса, она, опустив взгляд, стремительно пробежала мимо меня.

— Ну ты блин обломщик, Ка….. — он запнулся на последнем слове, лицо побледнело, глаза полезли на лоб. Он пока еще не знал всего, я не рассказал, сначала нужно было убедиться, потому что это удар, удар ниже пояса. Я знал по себе и теперь тоже самое предстояло пережить Феликсу.

— Ну здравствуй, друг.

Лицо Феликса стало бледным как стенка, он слился с окружающей средой, не моргая всматриваясь в Макса.

Это был странный разговор трех старых друзей. Потерявшихся во времени. Бывших врагов. Людей, которые наворотили дел, каждый по-своему, каждый в отдельности. Братьев, которые корили себя, ругали или желали все переиначить. Вот только жизнь далеко не карусель, ее не остановишь в нужной точке.

Здесь больше не было обид, была лишь боль. Потери, принятия и прощения.

Умерших не вернуть, ситуации не изменить, но нам выпала уникальная возможность, последний шанс. Восставший из мертвых друг и исправление своих ошибок.

Вот только сможем ли мы им воспользоваться?

41

НАСТЯ

Я медленно сходила с ума, потому что абсолютно не понимала, как привести Руслана в исходное состояние. После того, как он вернулся со встречи, его словно подменили. Нет, даже до поездки он вел себя уже не так, но после, словно перемкнуло. Мое сердце не могло выдержать это все, я просто не выносила его боль, которая синхронизировалась с моей. Будь моя воля, я бы забрала, сняла с плеч тяжкий груз, но я не знала как.

И от безысходности хотелось кричать.

Смотрела в эти бездонные глаза, наполненные бесконечной виной, и молча обнимала мощную сгорбленную от дум фигуру, утыкаясь носом в ключицу. Мы могли стоять так долго, бесконечно долго, пока Руслан сам не отпускал меня, не целовал в лоб и не просил идти спать. Без него. Он же приходил ко мне далеко за полночь с неизменным амбре от выпитого. Наши ночи заканчивались одинаково, он сжимал меня в руках так сильно, словно боялся, что я растворюсь в пространстве. До хриплых и болезненных полустонов.

Эти отчаянные объятия были похожи на алчные глотки свежего воздуха человека, которые чуть не захлебнулся на глубине. Мне приходилось просыпаться ночью, когда он кричал, и водить пальцами по лицу, смывая глубокие морщины, растирая, подчиняя себе, успокаивая. Стоило положить мне руку на его лицо, как он затихал, цепляясь в конечность мертвой хваткой одержимого. Как будто, не вцепись он в меня сейчас, сорвется в пропасть отчаяния.

Практически каждый день я сталкивалась с этим пустым и отрешенным взглядом, понимая, что ничего не могу сделать, абсолютно ноль, пока он сам не придет к этому. Только Миша мог немного отвлечь его. В присутствии ребенка он очень старался быть тем же Русланом, что и раньше, но если брат не видел разницы, то я видела. Видела и терялась.

В очередную из бессонных ночей я застала его сидящим на кухне в компании бутылки. Наше обычное дело. Наша обычная нерешаемая проблема.

Меня прорвало, я подошла к нему и схватила за лицо, заставив посмотреть на себя. Слезы сами собой брызнули из глаз, и я говорила, долго, муторно, пока вся боль не вышла из меня. Его. Моя. Наша.

— Ты думаешь, ты наказываешь себя, и это как-то поменяет ход вещей? Что ты упьешься вусмерть и полегчает? Вернет десять лет, поменяет историю? Что ты пытаешься сделать? Угробить себя? Меня? Нас с Мишей? Ты вообще видишь ситуацию вокруг, Руслан? Ты командир, ты пример для остальных, ты человек, который смог выкарабкаться из низов и достигнуть пика, ты для многих причина, почему они карабкаются ввысь. Они видят тебя. Стимул. Вот так можно. Вот так надо. Ты образец, который тоже ошибается, потому что несмотря ни на что… ты человек, которому не чужды страхи, боль, грусть и прочее. Тебе не чужды ошибки, от которых не застрахован никто. Ты не провидец и не Бог. Ты поступил так, как мог, и черт возьми, так нельзя, Руслан. НЕЛЬЗЯ, услышь меня. Нельзя просто взять и поставить крест на себе за ошибки прошлого, нельзя винить себя в том, что другие твоими руками могли совершить. Нельзя! Потому что это ни черта не справедливо! Ни капли! — под конец моей речи я не могла больше говорить, голос сорвался, а слезы просто не прекращались. Я думала о том, что это все чертовски неправильно. Почему один человек должен нести бремя за тех, кто не гнушался чужими руками совершить непоправимое?! Почему одни живут припеваючи, а другие все десять лет выживают? Почему одним все, а другим ничего?

Нужно быть тварью, чтобы несмотря ни на что лезть по головам? Тогда все будет прекрасно, да? Не будет мук совести, не будет волнений и боли, тебе просто по барабану на всех и вся.

Но мы не твари, и я больше не могу. Я сделаю все для него, лишь бы вылечить его от этой долбанной болезни под названием «вина».

Руслан посмотрел на меня помутневшим взглядом, провел подрагивающей рукой по моим щекам, смывая слезы, и прошептал:

— Знаешь, как я ненавижу свое прозвище? Ненавижу, как же я ненавижу его. Но гордо ношу. Дань прошлому, и каждый раз это звучало и звучит для меня чертовым напоминанием о том, что я сделал. О том, что заслужил все то, что со мной происходит. До всей заварушки я был «Первым». Просто Первый, Багиров. Командир. А затем начали шушукаться, за глаза прозвали так, а дальше таким и остался, — Руслан опустил голову, утыкаясь в мой живот и закричал. Все тело завибрировало от сковавшей его боли, она острыми копьями вонзалась в сердце, заставляя последнее сжиматься и обливаться кровью.

Как? Как это все пережить? Обхватывая его голову покрытыми потом ладошками, я молилась, возможно, впервые в жизни. Не за себя, а за него, чтобы он смог это пережить, а большего мне и не надо.

— Ты больше не Каин, Руслан, ты просто человек, лучший, первый. Ты мой Первый, Руслан, — губы шептали сквозь постоянные всхлипывания. — Прости себя и отпусти, отпусти эту боль, не нужно повсюду носить ее собой, дай себе шанс, как дал шанс нам.

Во всем, я ведь не обманывала. Только сейчас я могу с уверенностью сказать, что не любила до него. Не то все это было, тусклое, неглубокое, а сейчас. Сейчас до состояния, что готов отдать человеку все, просто все. Только чтобы ему стало легче.

— Я не заслужил тебя, — утробно прошептал. — Ты слишком светлая для моей темной души.

— Глупости, ты заслужил, ты заслужил все, и любить, и быть любимым, — заставила посмотреть на себя. А затем прижалась к его широкому лбу своим, продолжая смотреть в бездонные глаза. Воздух между нами искрил. Тлел. Горячее дыхание обжигало кожу, заставляя последнюю покрываться мурашками. Руслан прижал меня к себе еще ближе, я села на него сверху, крепко оплетая мощную шею. Пробежалась пальчиками по жесткой коже. Она стала для Руслана броней, под которую мне удалось забраться, удалось дойти до цели и постучаться в сердце. — Он тебя простил, Руслан. Если он простил тебя, то и ты сможешь простить себя. Я знала, о чем говорю, ведь я не просто так провела с Максом некоторое время. Люди, которые хотят мстить или ненавидят, не говорят так спокойно и легко о причине своих бед. Они этих людей жаждут придушить, а Макс…он не испытывает ненависти, он пережил это, или я окончательно растеряла свою наблюдательность и женскую интуицию.

— Он просто во многом лучше всех нас. Он смог.

— И ты сможешь, — провела губами по щеке, а затем нежно поцеловала в висок, собирая губами капельки соленого пота.

С того разговора, который обернулся для нас очередным эмоциональным всплеском, прошло несколько дней. Я как охотник в засаде наблюдала за своим мужем, считывая малейшие изменения. И они были. Начались с простого…отказа от алкоголя. Просто однажды утром я не застала ни единой бутылки, припрятанной про запас. Домашний бар опустел, там стояли лишь подарочные упаковки спиртного за несколько тысяч долларов, которые были подарены моему мужчине по случаю назначения. Красивые одутловатые бутылки и в масть к ним бокалы с фирменной гравировкой.

Руслан перехватил мой взгляд и слегка улыбнулся. Я подошла к нему и целовала в уголок рта, шепча.

— Я горжусь тобой, муж.

Он посмотрел на меня с примесью бесконечной благодарности и низким голосом произнес:

— Это я горжусь, что у меня такая жена, — наклонился и поцеловал меня, нежно ведя языком по губе, второй рукой обхватил мою голову, углубляя поцелуй.

— Насть, Руслан, а мы кушать будем? — прервал нас звонкий голосок Миши. Я резко отскочила от мужчины, стараясь привести себя в более-менее адекватное состояние, ведь наша страсть с Багировым оборачивалась всегда моими всклоченными волосами, яркими засосами и синяками. Иначе не получалось. Накрывало конкретно, засасываю в самую пучину разврата. Бесконечным водоворотом губ, рук и языков. И так каждый раз. До сорванного голоса и глубоких царапин на спине.

— Конечно, моя радость! — Руслан все равно прижал меня к себе со спины, впечатывая в свою стальную грудь и прошептал:

— Ночью продолжим.

Наша жизнь плавно вошла в прежнюю колею. От Руслана я узнала, что Феликс пошел на поправку и уже отправился домой. О Максе я не решалась спрашивать, все-таки я ждала, что он сам расскажет, но муж пока что молчал.

Незаметно наступил день, которого я боялась, как огня. Годовщина смерти мамы, прошел год. Этот год, наполненный болью, радостью, печалями, взлетами и падениями, сделал из меня совсем другого человека, способного выстоять перед лицом самой сложной проблемы. Но все это было бы невозможным, если бы не мой муж. Моя опора. Мой оплот.

Руслану я сказала о дате накануне, стараясь скорее себя подготовить морально, нежели его, он предусмотрительно сдвинул все планы, отменил работу, и в назначенный день мы отправились вместе с Мишей на кладбище. Пожалуй, никогда еще я не чувствовала себя так…так обреченно-спокойно, держа за руки самых дорогих мне мужчин. С каждым шагом, приближавшим меня к маме, я начинала мысленно отсчитывать время. Время до того, как расплачусь.

Мишка держался бодрячком, держа в руках огромную охапку ромашек, все, как она любила. Мы подошли к скромной могилке, один лишь крест, ни ограды, ни памятника. Практически стертая надпись на пластиковой панели.

— Здравствуй, мама, — я провела пальцами по надписи. Краска покрошилась вслед за моими касаниями. Мне стало стыдно, безумно. Как будто мама смотрит со стороны.

Она всегда говорила, если не уверена в своих поступках, или не знаешь, правильно ли поступила уже, представь, что на тебя смотрю я.

Я и представила. Нужно срочно поставить памятник. Она заслужила это и еще много чего. Цветы, память. Она заслужила как никто другой. Слезы полились из глаз.

Ни Руслан, ни Миша ничего не говорили, уверена, каждый вел диалог исключительно в голове.

— Мам, я люблю тебя. Ты прости, что я не приходила, прости что так поздно. Но лучше ведь поздно, чем совсем никогда? Ты знаешь, я влюбилась, и вышла замуж, изменилась. Забавно, что этот тот самый парень, которому ты много лет назад дала путевку в жизнь. Теперь мужчина. Все было не зря, мам, все не зря, он стал замечательным человеком. Мы с Мишей под надежной защитой. Все как ты хотела, мам. Я обещаю, все будет хорошо, и я так же представляю, что ты смотришь на меня. Всегда. Что бы я ни совершила. Мне очень тебя не хватает, но я держусь, мне ведь надо держаться несмотря ни на что. Хочется позвонить, как раньше, узнать, как ты, но выход в нашей ситуации не предусмотрен. А еще я обижаюсь, знаешь, почему? Ты мне не снишься совсем, ни чуточки. А я бы так хотела видеть тебя хотя бы во сне. Прости меня, мама, если я тебя огорчила, и за все что не совершила, но должна была. За Мишу не волнуйся, он вырастет таким же прекрасным человеком, как и ты. Обещаю.

Я люблю тебя, мама.

Мы простояли там долго, Мишка расплакался, прижимаясь ко мне, хоть он и очень старался держаться молодцом. А я глотала слезы и ком в горле, кусая губы. Руслан возложил огромную охапку красных роз, купил сам, это позже уже узнал, что она любила ромашки, и я запретила все менять. Розы от мужчины.

Муж поцеловал меня в висок, а затем отошел, подошел ближе к могиле и прошептал одно лишь слово:

— Спасибо.

Мы все благодарны за что-то. Каждый по-своему. Пусть больно, пусть страшно, но…

Нужно уметь отпускать свою боль, проживать ее, позволять ей быть с вами какое-то время, но затем непременно отпускать. Не копить в себе отчаяние, не купировать алкоголем, а просто позволить этому случиться. Быть благодарным за все, любить самозабвенно и искренне. Падать, но потом подниматься.

Ведь зачем мы падаем? Чтобы научиться потом подниматься.

Я пережила свою боль и нашла счастье в мужчине, который показал мне, что такое любовь, а не влюбленность.

И нашла в нем все. Абсолютно все.

Эпилог 1

НАСТЯ БАГИРОВА

Чуть больше пяти лет спустя

С самого утра все валилось из рук, голова шла кругом. На работе завал, один проект за другим, заказчики, как с цепи сорвались, ну утвердили же все, поставили точку, вот-вот должны были начать отделочные работы, но видно фаза луны у них, или петух в жопу клюнул, потому что всем приспичило что-то менять в последний момент. Одной вдруг цвет стен захотелось поменять на бирюзовый. Бирюзовый. Какой нахер бирюзовый, когда у тебя вся мебель под заказ оттенка темного шоколада? А потом такая:

— Ну вы же что-нибудь придумаете, Настенька?

Придумаю, глаза на одно место натянуть предложу, потому что все равно они не нужны, не пользуется по назначению.

Другому захотелось побогаче, мой вариант, им же утверждённый две недели назад, оказывается, простоват. Хочется больше шика, лоска, золота. И не объяснишь, что золото — это пошло, и с такими вещами вообще осторожным нужно быть, но не, не достучишься.

А на всем этом будет мое имя и имя моей небольшой, но вполне успешной и профессионально зарекомендовавшей себя студии. И мне бы нужно вернуться в эту студию, дать задание девочкам, запереться в кабинете и подумать, как можно решить вопрос с минимальными потерями для моей репутации и при этом не лишиться постоянных клиентов.

А что делала я? Я сидела на своей кухне, разглядывая брошюрки из центра репродукции, которые вручила мне гинеколог в конце приема, по моей же в общем-то просьбе, и вспоминала, как за двадцать минут до приема сидела в окружении пузатеньких девушек, щебечущих о прелестях беременности и сетующих на эту самую беременность. А я слушала и завидовала, и не понимала этого нытья, они словно соревновались, у кого беременность сложнее протекает и кому хуже. Мне хуже!

Именно это мне и хотелось прокричать, потому что вот уже долбанных три года я не могла забеременеть. Три года. А врачи руками разводили, мол, здоровы оба. И я не понимала, если он здоров, и я здорова, то какого черта, какого черта тест раз за разом показывал одну полоску. Мы проходили обследования, наблюдались у разных специалистов, но результат был один — беременность не наступала, а для меня это стало навязчивой идеей.

Я чувствовала себя дефектной, сломанной и боялась, просто до чертиков боялась, что ничего не получится. Руслан относился проще, говорил, что все будет, просто еще не время, а оно все никак не наступало, это правильное время. Я изводила себя, изводила его, мы стали часто ссориться на этой почве, потом, конечно, мирились, долго и сладко. Но страх никуда не девался, только усиливался. И вот теперь я держала в руках глянцевые бумажки с подробным описанием метода ЭКО и вчитываюсь в каждое слово. Мне надоело пытаться, забеременеть естественным путем не получалось, и я решилась на альтернативные способы. Точнее пока лишь изучала материал и возможности.

— Это что? — грубый голос мужа ворвался в мои размышления. Я даже не слышала, как он вернулся и прошел в кухню.

— Ничего, — я поспешила собрать все в кипу и убрать от греха подальше, потому что знала, что за этим последует. Но не успела, конечно, Руслан вырвал брошюры из моих рук, просмотрел внимательно каждую, а потом выругался и выбросил все в стоящую у стены урну.

— Что ты…

— Хватит, Настя, прекращай заниматься ерундой.

— Ерундой? То есть наши с тобой дети — это ерунда? Я пытаюсь делать хоть что-то в отличие от тебя!

— Ты сейчас хочешь сказать, что я ничего не делаю?

Зря я это, конечно. В последнее время я плохо контролировала свои эмоции, срывалась на нем постоянно, а он стойко переносил мои закидоны. Я боялась, просто боялась, что он поймет и уйдет, потому что он хотел детей, именно он завел разговор тогда, три года назад. И пусть он усыновил Мишу, считал его сыном, называл сыном, я знала, знала, что он хотел своих детей.

— Ты это хочешь сказать? — он двинулся на меня, и я тут же попятилась, пока не уперлась в стол. Отступать было некуда.

— Руслан, я…

Я понимала, что он зол, чертовски зол и наверняка мои слова сильно его задели. Он навис надо мной, глаза бешенные, дыхание прерывистое, и я почувствовала себя ягненком, брошенным в клетку к огромному тигру. А потому я вообще перестала чувствовать, точнее я, конечно, чувствовала, но уже совсем не то, что прежде. Потому что муж сгреб меня в охапку и поцеловал. Жестко так, напористо, совсем не деликатно и ни чуточки не жалея, он практически вгрызался в мои губы и рычал, как тот самый свирепый тигр, подавляя намек на любое сопротивление, а его и не было, сопротивления.

Я просто позволяла мужу делать все, что ему захочется, потому что мне было нужно, нам было нужно. И окончательно расплавившись в его грубых, но таких желанных объятиях, превратившись в мягкое, податливое желе, я даже не заметила, как именно мы оказались в нашей спальне.

Очнулась только, когда меня бросили на кровать, и я почувствовала холод, безумный, пробирающий до костей, мне не хватало того тепла, того жара, что еще несколько секунд дарил мне муж, но длилось это не долго, Руслан одним рывком перевернул меня на живот и резко поставил на четвереньки, а в следующую секунду я почувствовала его в себе, вот так, без прелюдий, а мне и не нужно было. Я была готова, я всегда была готова для него, с самого нашего первого раза, я сгорала в его объятьях, в его руках, пока он грубо врывался в мое расслабленное тело и каждый толчок, как маленькая смерть.

Муж не жалел меня, вбивался до упора, сильно, размашисто, выбивая из головы всю дурь, чтобы почувствовала, чтобы поняла. И все что я могла — цепляться пальцами за простыни и кричать, срывая голос, потому что это было невозможно, просто запредельно хорошо, настолько, что казалось еще немного и меня разорвет на части от удовольствия, от каждого разрывающего движения члена внутри. И когда я уже подходила к черте, когда была готова разлететься на тысячи осколков, он подхватил меня, прижал спиной к своему торсу, с которого даже рубашку не стянул и задвигался с бешенной, просто невозможной скоростью, причиняя боль, но такую сладкую, желанную, такую правильную, что из глаз брызнули слезы и, когда он впился зубами в мое плечо, меня затрясло от смеси боли и дичайшего наслаждения в таком бешенном оргазме, что я даже не сразу поняла, что произошло. Я просто потерялась, улетела, растворилась в этих совершенно нереальных ощущениях, и, кажется, даже потеряла сознание. По крайней мере, когда я очнулась, Руслан уже лежал рядом и поглаживал меня по спине.

— Вопросы остались? — спросил он с усмешкой, пожирая меня таким многообещающим взглядом, что сразу стало понятно — это еще не конец.

— Прости меня, — я потянулась к нему, подставляю губы для поцелуя, и он не заставил себя ждать. — Я просто, просто боюсь…

— Тшш… — он приложил палец к моим губам, заставляя замолчать, — если мы сейчас не сделали хорошенькую такую девочку, то обязательно ее сделаем, потому что я с тебя не слезу, пока все глупости из твоей головки не выбью. Миша, слава Богу, изъявил желание остаться у Феликса.

С этими словами он снова притянул меня к себе, окончательно избавив меня от болтающегося халатика и подмял под себя, давая почувствовать, что словами Руслан Багиров просто так не разбрасывается.

И я поняла, что да, сделаем, обязательно сделаем.

Эпилог 2

РУСЛАН БАГИРОВ

3 года спустя

Легкий морской бриз охлаждал тело после всех скачек по пляжу, теперь я то и дело расплывался в улыбке во все тридцать два и поглядывал на дочь в розовой шляпке и цельном купальнике с белыми единорогами. Мне пришлось запомнить, как это все называется, не просто так, а потому что каждый вечер я подрабатываю теперь этим самым единорогом, а на мне верхом катается Мила. Наша Милка. Сидящий на песке и готовящий куличики грибочек с блондинистыми кудрявыми волосами и пухлыми щечками, которые хочется съесть. Самая сладкая в мире.

Долгожданное и выстраданное счастье. Настя в свое время извела и себя, и меня, потому что никак не получалось забеременеть. Слезы и истерики, просьбы оставить ее, неспособную подарить мне ребенка. Глупости. Сгребал ее в охапку и просто любил, куда я уже без нее? Куда? Никуда. Не представлял теперь ни одного дня без своей жены. На все истерики реагировал ровно, принимая тот факт, что моя женщина склонна к преувеличению, она в стрессе, так что стресс я снимал одним из самых излюбленных методов и относился к этому спокойно, просто знал, что всему свое время, и она обязательно родит. Вот родит и все, ни на секунду не задумался об обратном. Но провериться все же проверились, все было отлично. Остальные волнения были не к месту и не по делу.

Единственный выход из нашей ситуации я видел в том, чтобы просто жить и заниматься сексом, каждый день и много. Не считать эти долбанные фазы, благоприятные дни или неблагоприятные дни. МНЕ НУЖНА МОЯ ЖЕНА. Точка. Я со злости тогда выкинул блокнот с графиками и брошюрами из всяких там центров и залюбил ее до потери пульса. В сраку эту науку, если я просто хочу свою жену любить. Без того, чтобы оборачиваться на какие-то дни цикла.

Так и получилось. Однажды утром я проснулся от странных звуков, Настя то ли плакала, то ли смеялась, а когда я зашел в ванную, то опешил, она делала и то, и другое, сжимая в руках тест на беременность. Подняла на меня свои глаза, и я понял, что теперь уже стал абсолютно счастливым, просто видя свою жену такой. В глазах плескалось успокоение, счастье, неверие и безусловная любовь. В тот же день сорвались в больницу, и все подтвердилось. Беременна. Стоило просто перестать об этом думать и прекратить устраивать организму лишний стресс, как я и говорил.

— Мой любимый муж не угорел? — Настя провела мокрыми ладонями по плечам, а затем прижалась ко мне со спины. Я громко выдохнул, почувствовав возбуждённые соски и холодное податливое тело. Моя девочка. Даже спустя столько лет. — Может ему нужно освежиться? — прошептала в ухо, нарочно цепляя губами мочку. Вот уж соблазнительница, шепот сделал свое дело, в ближайшее время я смогу лежать только на животе, однако.

— Дело в том, что папочке одна мамочка всю ночь спать не давала, а с утра ей пришла гениальная идея сходить на пляж вместо того, чтобы поваляться в номере и посмотреть мультики с дочей, как мы изначально и хотели, и раз кое-кто сначала нежился под зонтиком в полудреме, а потом пошел купаться, то кому-то приходится выполнять функции няни, — Настя обошла меня, встала ровно перед лицом так, что я практически носом уперся в идеально плоский животик. После родов она только в бедрах стала чуть пухлее, да грудь округлилась еще больше, что стало моим личным фетишем, в остальном — такая же девочка. Особенно, когда смущается по утрам, стоит мне только чуть-чуть поиграть с ней во взрослые игры, пока наша звездочка и боец не проснулись.

— Мамочка осталась очень довольна, как и папочка, — Настя провела пальцем по щеке, затем переместилась на губу. Я моментально обхватил тонкий пальчик зубами, облизывая подушечку. Возбудила, женушка… И не даст в ближайший час точно, так что тоже теперь только страдать.

— Папочка, мамочка, — мы синхронно повернулись на крик Милки, которая неслась в нашу сторону, на ходу теряя свою шляпку. — Смотлите, смотлите, какие камуфки и лакуфки.

Наша дочь пока не все буквы выговаривала четко, но очень старалась и непременно хмурилась, когда вновь и вновь пыталась произнести очередной сложный звук. Мы не сюсюкали, а говорили с ней, как со взрослой. Пусть мы с Настей порой вели себя не совсем как взрослые, ведь дочь вила веревки из нас мастерски и профессионально, но все-таки мы старались не дать любви перепрыгнуть через разумные доводы.

А как из Макса с Феликсом она вытягивала подарки — любо-дорого посмотреть. Это нужно было видеть, как умело она выпросила у крестных огромный батут с шарами. Актерское мастерство родилось впереди Милки. С другой стороны, так и надо, пусть мужики падают к ногам и повинуются. Я прослежу. Если что не так — яйца на выход, евнуха в утиль.

Но несмотря на то, что баловали, порой случалось и плакать. Я за воспитание в любом случае и при любых переменных. Она принцесса, но должна расти с определёнными ценностями и принципами. Мы работали в этом направлении слаженно.

— Камушки и ракушки, милая, — Настя села на корточки, с интересом разглядывала все, что принесла дочь. Такое взаимодействие моих девочек всегда заставляет меня замереть и смотреть на них, полностью впитывая картину. Отпечатывая в душе. Мое сокровище.

— Очень красивые, Мила. Ты такая умничка, — провел по загорелым ручкам ладошкой. Шоколадка.

— Мамочка, а где Миса? — надула губки.

— Миша прилетит завтра и будет с тобой играть. Как ты любишь, и в салочки, и куличики полепит.

— Не писал больше? — спросил с улыбкой. Наш боец не захотел лететь с нами и пропускать сборы по карате, да и бокс не отпускал. Нашел свою стихию и успокоился, гормоны, мать их так! А сколько кровушки попил в свое время…

— Написал, что как прилетит — отпишется, немаленький. Характер, знаете ли, немного в вас, Руслан Багиров, — Настя подхватила Милу на руки и поцеловала в обе щечки, прижимая к себе. Малышка зашлась в смехе. — Наконец-то сборы закончились, хоть отдохнет.

Пацану отдыхать в принципе вредно. Мозги начинают работать не в том русле.

— Да уж. Немаленький.

Мои девочки уселись под зонтик, чтобы скрыться от солнца и перекусить, а я все смотрел на них, периодически Настя кидала на меня томные взгляды, которые позже обязательно станут причиной моего срыва в спальне.

Но это позже, а пока…я вновь и вновь благодарил Бога, Судьбу, Вселенную — всех, просто всех подряд. За то, что я нашел то, что вернуло меня к жизни. Ведь кто знает, как обернулось бы все, не помоги мне тогда мама Насти…Может и не было бы уже в живых. Может стал бы бандюком, а может умер бы на войне, не зная ни любви, ни тепла, ни нежности.

Все изменила моя прекрасная жена.

Она спасла меня именно тогда, когда я потерялся в темном лесу, навсегда предпочитая прозябать в одиночестве, угрызениях совести и не надеясь на лучший исход. Она стала моей надеждой. И подарила самое дорогое, что у меня есть, — семью.

То, чего я никогда не знал, но чему точно научился с ней и с моими детьми.

«Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир»

Талмуд